«Обрести навек»

Эмми Лорин Обрести навек

Человека столь совершенной красоты она никогда прежде не встречала. Эндри Трэск впервые видела этого мужчину во плоти, в реальной жизни. И все же он был ей знаком. Ошеломленная, буквально не веря своим глазам, она следила сквозь стеклянную витрину, как он приближался ко входу в кафе.

Он был чрезвычайно высокого роста и изумительно строен. Мощные плечи не бугрились, однако, излишне накачанными мускулами, как у множества молодых людей, на которых Эндри успела насмотреться за несколько месяцев своей жизни в Калифорнии. Кисти рук у него были широкие, запястья, талия и бедра – узкие, а ноги – длинные, причем идеальных пропорций. И двигался он с удивительной грацией – почти плавно, как про себя определила Эндри. Но более всего поражало его лицо – это Эндри заметила по взглядам, которые – кто исподтишка, а кто и открыто – бросали на него все посетители кафе, независимо от пола и возраста. Его лицо с безупречно классическими Чертами было воплощенным совершенством. Взъерошенные ветром волнистые иссиня-черные волосы и бронзовая кожа блестели в лучах яркого осеннего солнца.

И Эндри знала этого человека.

Тем временем он остановился, заговорив только что вышедшим из кафе мужчиной. Неотрывно наблюдая, как шевелились его губы, Эндри вздрогнула, когда в ослепительной улыбке сверкнули ровные белоснежные зубы. Она узнала эту улыбку и всей душой отозвалась на нее. Она была уверена, что и глаза у него окажутся те самые – голубые и глубокие, как воды чуть затененного горного озера. Ощущение чего-то до боли знакомого даже близкого было не просто странным – оно было даже отчасти жутковатым.

«Возможно ли это?» – спрашивала себя потрясенная Эндри. В самом деле, встретить буквально на улице живое воплощение образа, уже более года вторгавшегося в ее сны, – постижимо ли это?

Ни ответа, ни мало-мальски приемлемого объяснения не было: Эндри оставалось только смотреть в полном недоумении.

– Недурен, да?

С явной неохотой Эндри перевела глаза на молодую блондинку, сидевшую с ней за одним столом.

– Недурен? – повторила она, невольно снова обращаясь взглядом к удивительному мужчине. – По-моему, сказать о нем «недурен» – все равно что назвать Тихий океан большой лужей!

В приглушенном голосе Эндри слышался благоговейный трепет.

– Согласна, – кивнув, согласилась блондинка. – Он даже немного подавляет. – И, трагически вздохнув, добавила: – Не знаю, каково нам будет слушать его лекции.

Эндри не сразу поняла смысл замечания подруги. Нахмурясь, она удивленно воззрилась на девушку, с которой познакомилась вскоре после приезда в Калифорнию:

– Лекции? Мелли, ты о чем? Какие лекции?

Большие карие глаза Мелинды Франклин с изумления стали еще больше.

– Ты что, не видела его фото в проспекте колледжа?

Так как Эндри покачала головой, Мелинда свою мысль объяснила:

– Это сногсшибательное воплощение грез любой женщины – не кто иной, как Пол Хеллка, и преподает он в Паркеровском колледже курс природоведения.

Эндри захлопала глазами. Ее поразили и смысл фразы, и словесное его выражение. Для Эндри этот человек был именно грезой. Грезой, игрой воображения, возлюбленным из сновидений. Во всяком случае, сама Эндри так считала.

Эта встреча с ним во плоти вызвала в ней целую бурю противоречивых чувств. Это невозможно, уверяла она себя, стараясь подавить растущее в душе беспокойство. Это неправда. Не может быть правдой. Этот человек просто похож на возлюбленного из ее снов. Да, именно так. Однако, невзирая на доводы разума, сердце ее билось все чаще, на лбу проступил пот, в горле пересохло.

– Профессор Хеллка? – Голос Эндри предательски сорвался.

Мелинда рассмеялась:

– Не очень похож на профессора, да?

Боясь, что ей вновь изменит голос, Эндри только покачала головой, но для нее это движение имело также иной, известный лишь ей, смысл – она отказывалась верить в то, что видела. Безусловно, она ошиблась. Чтобы убедиться в этом и успокоиться, ей надо только взглянуть на него еще раз, рассмотреть по-настоящему. И, стиснув зубы, Эндри медленно перевела глаза к витрине.

Он исчез. Тротуар перед входом в кафе был совершенно пуст. «Не пригрезился ли он мне?» – спросила себя Эндри. «Конечно, нет», – тут же ответила она. Разве Мелли не рассказала ей, кто он Такой? Мелли! Эндри резко повернулась и уставилась на подругу.

– Ты в порядке? – обеспокоено спросила Эндри.

– Тебе вроде как не по себе.

– Да! То есть... я... – Эндри отчаянно пыталась придумать предлог, чтобы уйти. – Мне пора! Наконец выпалила она и схватила свою большущую холщовую сумку. – Мне очень жаль покидать тебя Мелли, но у меня важная встреча, я только что вспомнила.

– Но ты ведь даже не притронулась к еде! – воскликнула Мелинда, указывая на тарелку с салатом, стоявшую перед Эндри.

Выбираясь из-за столика, Эндри вытащила из сумки пару купюр.

– Да я, вообще-то, и не хотела есть, – сказала она, перебрасывая через плечо длинный ремень сумки. – Ладно, я пошла. Я тебе позвоню.

И Эндри как ракета понеслась вдоль ряда столиков к выходу. Но возле самой двери вдруг притормозила, словно лишившись сил. Прислонясь спиной к переборке возле первого столика, стоял он – в ожидании свободного места.

И с расстояния в несколько футов она более не могла отрицать очевидного. Мужчина из ее снов, живой и вполне реальный, стоял перед ней. Трепеща от смущения, Эндри не знала, что предпринять. Вернуться ли за столик к Мелли, как в относительно надежное убежище, или спасаться бегством, быстро проскочив мимо этого загадочного человека?

И, пока Эндри колебалась, он вдруг посмотрел ей прямо в лицо. Ей пришлось сжать губы, чтобы не вскрикнуть. Его темно-голубые глаза приветствовали ее как давнюю знакомую:

– Хелло!

При звуке его голоса Эндри чуть не пошатнулась, словно от удара. Именно этот голос она так часто слышала в своих снах. Борясь с нахлынувшим волнением, Эндри пробормотала нечто похожее на ответное приветствие, затем ринулась к выходу и, толкнув тяжелую дверь, выскочила наружу. Машина ее тетки стояла поблизости, припаркованная на тенистой от деревьев улице.

Двадцать минут спустя Эндри остановила видавший виды автомобиль на гравийке вблизи дома тети Селии. Вся поездка вдоль живописного побережья к зданию, высившемуся на скальных выступах и глядевшему окнами на Тихий океан в нескольких милях к югу от Кармела, тут же вылетела у нее из головы. По-прежнему вцепившись в баранку руля, она неотрывно смотрела на дом, едва видимый с порога.

Эндри без памяти влюбилась в этот дом на скалах с той минуты, как впервые вошла в него минувшей весной, а точнее, в первых числах июня. Она приехала сюда по приглашению тетки. Это случилось ровно через две недели после выпускного вечера в колледже в ее родном штате Пенсильвания. Первоначально Эндри планировала провести лишь пару недель в компании своей тети, перед тем как вернуться к себе в Ланкастер.

Буквально оторвав от руля сведенные судорогой пальцы, Эндри устало сгорбилась на сиденье. Встреча с говорящей, ступающей по реальной земле копией возлюбленного из ее грез измотала молодую женщину. Ей было не по себе, в животе сосало. Чтобы вылезти из машины и направиться к дому, ей пришлось собрать все свои силы.

– Эндри? – раздался голос Селии Трэск с веранды, пристроенной к столовой. – Это ты, милая?

– Да.

Эндри расправила плечи и изобразила на лице подобие улыбки, пока шла к веранде. Однако картина, представшая ее порядком утомленному взору, моментально сделала улыбку вполне искренней.

В широкополой соломенной шляпе – для сохранения безупречного цвета лица – и в супербикини, открывавшем жарким лучам большую часть изящного, покрытого ровным загаром тела, Селия лежала на подбитом войлоком шезлонге и беззаботно потягивала из запотевшего стакана мятный чай со льдом. Смазанная кремом кожа цвета меда сверкала на солнце. Селия выглядела лет на тридцать пять – сорок; на самом же деле ей было пятьдесят семь. Моложавость тетки не переставала изумлять Эндри; а то, что она была похожа на Селию, не переставало радовать девушку. Благодаря удачному сочетанию генов Эндри обладала столь же безупречной кожей, нежной красотой, а также стройно-округлым длинноногим телом, как и сестра ее отца – Селия.

– Что случилось, душенька? – спросила Селия; мягкость ее тона контрастировала с пронзительностью взгляда янтарно-карих глаз. – У тебя вроде бы намечался ленч с Мелиндой.

Губы Эндри чуть дрогнули в ответ на ласковое обращение: только Селия называла ее душенькой.

– Да, мы были в баре, но... – начала Эндри и в смущении пожала плечами. Она не могла впрямую лгать тетке, но и сказать правду тоже не решалась.

Ее всегда восхищали широта взглядов Селии и ее свободомыслие, но Эндри сомневалась, чтобы даже тетя Селия способна была понять ее теперешнее состояние.

– Что «но»?.. – подтолкнула ее Селия; бледность племянницы явно ее обеспокоила.

Эндри вздохнула.

– Но я вдруг почувствовала себя нехорошо, – пояснила она: придется сказать правду... насколько это возможно.

Перекинув длинные красивые ноги через край шезлонга, Селия встала и подошла к Эндри. Подняв изящную руку, приложила ладонь ко лбу девушки, а затем к изгибу ее шеи.

– У тебя, кажется, озноб. – Селия нахмурилась. – Ты, наверное, подцепила какой-нибудь вирус от одного из своих покупателей.

Эндри кивнула, с готовностью принимая это объяснение своего необычного поведения. Она уже более месяца работала продавцом в магазине модного платья в Кармеле, и вероятность подхватить рирус при контакте с одним из многочисленных покупателей была более чем велика.

– Может быть, – согласилась она, прекрасно зная, однако, что единственной причиной ее теперешнего состояния был контакт с реальностью невероятного. И, вновь все вспомнив, Эндри побелела как мел и пошатнулась.

– Эндри! – В мелодичном голосе Селии звучала неподдельная тревога. Схватив Эндри за руку, она повела ее в дом, подальше от яркого солнца. – Я уложу тебя в постель, – объявила Селия, подталкивая обессилевшую племянницу к спальне. – И немедленно вызову доктора.

– Нет! – Эндри резко остановилась, заставив остановиться и тетку. – Я убеждена, что мне не нужен доктор, тетя Селия, – принялась она уговаривать Селию, заметив решимость на ее лице. – Я лягу в постель, но мне кажется, что доктор не понадобится.

Как и следовало ожидать, Селия не собиралась отказываться от своего намерения, не получив значительных уступок.

– Хорошо, я не буду вызывать доктора, – согласилась она, но добавила непреклонно: – Но ты останешься в постели до тех пор, пока не почувствуешь себя совершенно здоровой. И я собираюсь позвонить управляющей твоего магазина и сообщить ей. что ты несколько дней не сможешь работать.

Выражение лица Селии ясно говорило, что возражать ей бесполезно.

– Согласна?

И хотя Эндри отнюдь не улыбалось оказаться под домашним арестом, она понимала, что лучше не спорить с тетей Селией, особенно когда у нее такой упрямый вид. Понимала, потому что и сама стояла насмерть, если бывала в чем-то убеждена, мысленно усмехнувшись, призналась себе Эндри.

– Ладно, – со вздохом уступила она. – Обещаю, что останусь здесь, пока не приду в норму. – И, поколебавшись, уточнила: – Во всяком случае я буду поблизости, если и не в самом доме или не в постели.

Достаточно чуткая, чтобы распознать волю, не уступающую по силе ее собственной, Селия пошла на компромисс, кивнула и печально усмехнулась:

– Что ж, наверное, этого будет достаточно.

Не поднимая обычной в таких случаях суеты, она подождала, пока Эндри оказалась в кровати на расшитой цветочками простыне. Затем задернула шторы, укрыв комнату от ослепительных солнечных лучей, и тихонько вышла.

Дрожа всем телом, Эндри лежала в постели, широко раскрытыми глазами уставившись на пестрые узоры, создаваемые на белоснежной стене игрой света, который проникал сквозь полупрозрачные шторы. Ей было страшно закрыть глаза, страшно заснуть, страшно...

В отчаянии Эндри изменила направление своих мыслей. Она не станет думать о нем. И лихорадочно стала искать безопасную тему для размышлений.

Дом! Вот оно. Она будет думать о родном доме. А потом вспомнит годы учебы в колледже и подруг, с которыми делила квартиру, ставшую им вторым домом.

Все еще глядя на стену, но уже более не видя ее, Эндри усилием воли старалась сосредоточиться на приятных воспоминаниях. И все завертелось У нее в голове, словно в калейдоскопе. Обрывки и целостные картины, ярко вспыхнув, затухали, уступая место все новым эпизодам и картинам.

Вот она, совсем ребенок, хохочет, болтая толстыми ножками, подхваченная сильными руками любящего отца. Но кадр меняется – и вот Эндри уже рыдает, убитая горем, над его могилой...

Еще поворот калейдоскопа, Эндри снова переживает боль расставания с матерью, когда та садится в самолет, который унесет ее в дом нового мужа, в Южную Каролину...

Горячие слезы подступили к ее глазам. Это воспоминание по-прежнему ранило. Став старшеклассницей, слишком занятая своими друзьями и учебой, Эндри не заметила, насколько серьезно мать увлеклась своим новым поклонником. Сообщение об их предстоящей свадьбе оказалось для девочки полной неожиданностью.

Быстрым потоком неслись воспоминания ее юности, болезненной яркостью бередя старые раны.

Сколько слез они пролили с матерью, когда Эндри предпочла остаться в Ланкастере, чтобы закончить школу с подругами и одноклассниками!

Затем настал тот день, когда она переехала к сестре матери, Ирен. Сколько тоски по дому она изведала, несмотря на всю доброту и заботу тети!

А память набирала ход, и Эндри снова переживала волнение, которое ощутила, когда за ней стал ухаживать молодой, красивый и весьма преуспевающий бизнесмен. Началось это в загородном танцклубе весной ее последнего школьного года.

Стремясь отогнать неприятное, унизительное воспоминание, Эндри замотала головой. Так не хотелось воскрешать свое полное наивности и простодушия прошлое, но память не давала ей поблажки.

Его имя было Зак, уменьшительное от Закхея, библейского имени, означавшего «чистый и праведный», но он не был ни тем, ни другим. Без колебаний, не принимая во внимание ее молодость и неопытность, он взял ее приступом. Еще до окончания школы Эндри уже влюбилась. Позднее, гораздо позднее, поняла она, что Зак обманывал ее. И сама процедура соблазнения была лишена всякой романтики: превращение Эндри в женщину сопровождалось болью и унижением. Она винила себя без вины, а Зак самодовольно потворствовал ее самобичеванию.

Игрушка в его руках, Эндри принимала его насмешки как должное. Она, быть может, навсегда приняла бы правила его игры, если бы он сам не выдал себя.

Убеждая Эндри переехать к нему, Зак обещал любить и оберегать ее вечно; правда, он забыл упомянуть, кто же будет оберегать ее от него самого.

Эндри прожила с ним почти год. Вечером работала, днем посещала занятия в колледже.

Так все и продолжалось, пока наконец в один прекрасный день, вернувшись раньше времени с работы в их маленькую квартирку, она не застала его в недвусмысленном положении с другой, еще более юной девицей.

В сцене, последовавшей за выдворением девицы из помещения, которое Эндри уже считала своим домом, Зак проявил все свои истинные качества. Впервые за время их отношений он впал в неистовство – сначала ударил Эндри. а затем силой овладел ею. Впрочем, сделал он это в первый и последний раз – об этом Эндри позаботилась. Она прекратила отношения с ним без малейшего сожаления и с резкостью, удивительной для ее юного возраста.

И все же Зак посмеялся последним, и последний удар нанес также он – во всяком случае, в фигуральном смысле. Он покинул Ланкастер в поисках более благодатной почвы и прихватил с собой все наследство, доставшееся Эндри от покойного отца.

Оставшись без денег, которые она собиралась потратить на учебу, Эндри была вынуждена оставить колледж. И хотя Селия предложила ей материальную поддержку, Эндри вежливо, но твердо отказалась, поскольку в свое время не послушалась совета Селии, решившись на сожительство с Заком. Начиная с этого момента Эндри стала сама зарабатывать себе на жизнь.

Ей было двадцать четыре, когда она наконец собрала достаточно средств, чтобы вернуться в колледж и завершить свое образование. Предыдущие годы она работала в двух местах и жила, ограничивая себя во всем, иногда даже в самом необходимом.

При воспоминании о тяжелой постылой работе и добровольном одиночестве тех лет глаза Эндри затянула пелена слез. Узоры света и теней на стене расплылись, потом стали четкими и расплылись снова. Боясь закрыть глаза, Эндри смотрела в полумрак сквозь завесу слез и молила небеса позволить ей забыть то трудное время.

Благодаря вмешательству свыше или ее собственной воле водоворот тяжких воспоминаний постепенно успокоился, отзвук злорадного смеха Зака смолк, и на смену им пришли лица и голоса двух девушек, с которыми Эндри делила квартиру на протяжении четырех лет пребывания в колледже. Глубоко и облегченно вздохнув, Эндри улыбнулась сквозь слезы и, благодарная, целиком отдалась во власть воспоминаний о подругах.

На первый взгляд они совершенно не подходили друг другу. Эндри улыбнулась, мысленно представив себе эту столь разномастную троицу.

Вот Алисия Хэллорен, урожденная Мэтлок, вечно уткнувшаяся носом в книгу по истории, со взглядом, навсегда устремленным в прошлое.

Вот Карла Джэновиц, педантично подсчитывавшая расходы на хозяйство, вся в сегодняшнем дне – и мыслями, и делами.

А вот и она сама, Эндри Трэск, мечтательница с туманным взором, с душой, живущей надеждами на будущее.

Очень разные? Возможно. Но не общие интересы, а стечение обстоятельств свело их вместе.

Память продолжала листать страницы прошлого, и Эндри забыла свои страхи. Веки ее отяжелели и медленно опустились.

Время повернулось вспять, и память вернула ее На четыре года назад.

– Ты одна?

Заслышав вопрошающий нежный голос, Эндри оторвала взгляд от местной газеты, где изучала рубрику о сдаче квартир. Перед ней стояла симпатичная девушка, и в добрых глазах ее светилась надежда.

– Да, – ответила Эндри. – Хочешь присоединиться? – спросила она.

Общежитское кафе было набито до отказа. Отштукатуренные стены отражали смех и гул разговоров. И ни одного свободного места нигде – за исключением кабины, занятой Эндри.

Девушка громко вздохнула.

– А я не помешаю? – не решаясь сразу сесть, спросила она.

– Будь моей гостьей, – улыбнувшись, сказала Эндри и приглашающим жестом указала на место напротив.

Издав очередной вздох, темноволосая девушка с явным облегчением опустилась на скамью.

– Привет, – сказала она, протягивая руку через стол. – Меня зовут Алисия Мэтлок, . и я просто умираю от желания выпить чашечку кофе!

Эндри понимающе усмехнулась и сжала протянутую руку.

– Привет. А я – Эндри... – только и успела она произнести, когда вмешался еще один женский голос:

– Здесь кто-нибудь сидит?

Вздрогнув от прямоты и холодной официальности вопроса, Эндри с Алисией расцепили руки и разом взглянули на незнакомку. Девушка, стоявшая рядом с кабинкой, была одного с ними возраста, красивая и в тот момент, очевидно, теряла всякое терпение. Эндри повторила пригласительный жест.

– Только мы двое, – сообщила она. – И ты вполне можешь довести наше число до трех. – О, усмехнувшись, добавила: – Я – Портос.

– Я – Атос, – подхватила Алисия.

– А я чертовски устала.

Пока девушки в упор рассматривали друг друга, они хранили молчание. Затем одновременно расхохотались.

– Прошу прощения, если была немного невежлива, – сказала третья девушка, когда смех понемногу утих. – Карла Джэновиц, – продолжила она и пожала руки Эндри и Алисии, когда они по очереди представились. – И я действительно изнемогаю от голода... до отчаяния.

Алисия глубокомысленно кивнула:

– Это прямо эпидемия какая-то.

– Думаю, я подцепила ту же болезнь, – вздохнула Эндри., и вся троица снова дружно захохотала.

– Какова, по-вашему, вероятность, что нас обслужат в этой толкучке? – громко поинтересовалась Карла, когда девушки перестали смеяться.

– Ничтожно мала, – начала Алисия.

– Можно сказать, нулевая, – закончила Эндри.

– Но я хочу пить! – простонала Карла, тяжело откинувшись к стенке кабины. – Я весь день протопала в поисках квартиры.

– Хотя бы уголка за ширмочкой, – вставила Алисия.

– Или чулана, – заключила Эндри.

– Вы тоже, да? – Карла перевела взгляд с Алисии на Эндри, затем медленно покачала головой. – Наверное, мне надо было плюнуть на независимость и пойти в общагу.

– Мне тоже это приходило в голову, – призналась Алисия.

– И мне.

Карла с Алисией уставились на Эндри, а затем Все трое вновь взорвались смехом – хотя и немного усталым.

– Знаете, если на нас посмотреть со стороны, – заметила Карла минутой позже, – можно подумать, будто мы пародируем одну из комедий добрых старых братьев Маркс.

– Лучше все же смеяться, чем плакать, – отозвалась Эндри. – Плакать – это как-то...

– По-детски? – вмешалась Алисия.

– Точно.

– Верно.

– Но я должна признаться, – продолжила Алисия, кивнув товаркам, – что сейчас мне хочется буквально завыть в голос. Почему... почему я вдруг вбила себе в голову, будто найти комнату так легко?

– Только не спрашивай об этом меня! – вос кликнула Карла. – Мы с тобой в одной лодке!

– В лодке с одним веслом, – мрачно подтвердила Эндри.

– Кстати, об одном весле. – ухмыльнулась Карла. – Вы знаете, что я сделала? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я договорилась посмотреть квартиру! Наверное, умом тронулась!

Черт возьми, с моими сбережениями я не могу себе паршивой комнатки позволить, не говоря уже об апартаментах с тремя спальнями!

– Три спальни? – Эндри подалаА вперед и насторожилась.

Алисия вскинула голову:

– Ты действительно договорилась?

Карла мгновенно сообразила, к чему они клонят.

– Вы что, думаете, мы потянем? – с надеждой спросила она.

– Если потуже затянем пояса и будем хорошо считать, – убежденно подтвердила Алисия.

Обе девушки через стол взглянули на Эндри. Та улыбнулась и пожала плечами.

– Думаю, дело выгорит.

Так и случилось. Дружба, зародившаяся в тот день между тремя девушками, не только окрепла за четыре года колледжа, но переросла в узы почти сестринской любви.

Воспоминания, словно картинки в перелистываемом альбоме, сменяли друг друга. Сколько было веселья, сколько печали... Пустые карманы и скудный стол к концу месяца. Макароны с сыром три раза в неделю. Книга памяти приближалась к концу, и образы становились все отчетливей. А вот и последняя весна, полная событий, которые разъединили их разномастное трио если не в духовном плане, то, по крайней мере, физически.

Эндри заметалась в постели. Во время весенних каникул, когда Алисия тяжело пострадала в автомобильной катастрофе по пути в Уильямсбург, сколько страхов и тревог пережили они с Карлой!

Страница памяти перевернулась, и Эндри облегченно вздохнула. Вот они с Карлой хохочут, и визжат, и тискают друг друга, узнав о том, что Алисия наконец в полном сознании после месячного пребывания в коме. Сколько счастья было, когда Шон Хэллорен, высохший от переживаний, но счастливый, привез ее домой! Тот самый Шон Хэллорен, в которого Алисия безумно влюбилась буквально за неделю до начала каникул.

Эндри мягко улыбнулась, вспомнив, как Алисия, едва оказавшись дома, изложила подругам совершенно невероятную историю, приключившуюся с ней.

Лежа на больничной койке в Ричмонде, штат Виргиния, попеременно то впадая в забытье, то приходя в сознание, Алисия вдруг почувствовала, Что провалилась в некую временную дыру и душа ее переселилась в Уильямсбург восемнадцатого столетия. Это само по себе было достаточно странно, но Алисия, ко всему прочему, заявила, будто повстречала там мужчину – ни много ни мало, а именно мужчину из восемнадцатого века, – который был офицером полка Виргинских стрелков при штабе генерала Вашингтона. И самое интересное, что он оказался точной копией Шона Хэллорена. Звали его Патрик Хэллорен.

Дальше, по словам Алисии, случилось неизбежное – она полюбила Патрика, а он – ее. Но его увольнительная закончилась, и они вынуждены были расстаться. Изнемогая от любви, Алисия стала ждать вестей с поля боя, куда направился Патрик. Исход битвы Алисии был уже давно известен из учебников истории.

Взволнованно и на полном серьезе Алисия далее поведала, как в Уильямсбург пришло известие о поражении Вашингтона у Пьянящего Ручья и последовавшем его отступлении в долину Горн. Упоминалось также о смерти майора Патрика Хэллорена. Описывая непомерное горе, испытанное ею тогда, Алисия плакала навзрыд, и в ее глазах читался ужас пережитого.

– Я не понимала, как судьба могла быть столь жестока ко мне, что дала полюбить и тут же потерять, причем дважды, одного и того же человека.

Я чуть с ума не сошла от горя. Не дожидаясь следующего дня, глубокой ночью я украдкой вышла из дома и оседлала коня, полная решимости найти Патрика или хотя бы его могилу. Попасть к Шону я уже не могла. Он остался в будущем. Но до Пьянящего Ручья я добраться могла. Я должна была найти Патрика во что бы то ни стало!

Глаза Алисии были широко раскрыты, но смотрела она внутрь себя, а не на подруг.

– Я скакала долгие, долгие часы. Началась гроза. Конь испугался и, не слушая поводьев, помчался в самую гущу леса, подступавшего к дороге.

Я ударилась головой о низко свисавшую ветвь и упала на землю... Я громко звала то Шона, то Патрика... Когда же очнулась, обнаружила себя в больнице в Ричмонде. И рядом был Шон, он обнимал меня, держал меня так крепко, словно ничто в мире не могло заставить его отпустить меня.

Карла, закоренелая реалистка, слушая рассказ о столь необычных приключениях, была полна скептицизма. Когда в конце Алисия воскликнула: «Так что же, это случилось на самом деле или это была всего лишь галлюцинация?» – Карла несколько смягчилась и снисходительно, хотя и с нотками цинизма в голосе, проговорила:

– Конечно, галлюцинация, Алисия. И вполне объяснимая. Сражение у Пьянящего Ручья ты изучала несколько недель, перед тем как отправилась в Уильямсбург. Далее, позволь тебе напомнить, что ты встретила и полюбила Шона всего лишь за неделю до отъезда. К тому же ты сильно ударилась головой. – Карла улыбнулась.

Ее улыбка имела легкий оттенок превосходства, давно и нежно любимый подругами, и Карла продолжила:

– Я понимаю, что в таких обстоятельствах сон мог вполне показаться тебе явью. Но я абсолютно убеждена, что это был только сон, галлюцинация.

Эндри, напротив, была глубоко взволнована рассказом подруги. Более того, он как-то странно на нее подействовал. И поэтому уверенности, которую выразила Карла, она не разделяла.

– Я не знаю, – тихо сказала она и, не стыдясь, утерла льющиеся по щекам слезы, другой рукой она крепко сжимала руку Алисии. – И вообще, – Добавила она более твердо, когда Карла демонстративно хмыкнула, – разве известно с определенностью, что путешествие во времени невозможно?

– Все, я сдаюсь! – Карла возмущенно закатила глаза и направилась к двери. Однако у порога она приостановилась и через плечо улыбнулась подругам. – Хорошо, что я по-настоящему люблю вас, – лукаво сказала она. – Потому что вообще-то вы обе все-таки ненормальные.

Карла ушла, и ее мягкий снисходительный смех сШе некоторое время слышался на лестнице.

Полусонная блаженная улыбка осветила лицо, едва она вспомнила смех Карлы, такой и родной. Память двигалась дальше, освещая, словно в волшебном фонаре, все новые и новые картинки. И дальнее эхо смеха Карлы превратилось в голоса Алисии и Шона, обменивающихся в то замечательное майское утро супружескими клятвами.

Девичье трио распалось, каждая пошла своим путем. Через несколько часов после брачной церемонии Алисия и Шон среди всеобщего веселья и под дождем из рисовых зерен уехали в свадебное путешествие, так и не открыв никому, куда. К концу следующей недели Эндри и Карла упаковали свои веши и закончили уборку квартиры. Едва сдерживая бушевавшие эмоции, с поплывшей от безутешных слез косметикой на физиономиях, они расстались, чтобы реализовать наконец свои давние мечты. Карла отправилась в Седону, штат Аризона, где она намеревалась создать небольшую художественную галерею, ради которой уже влезла в долги. А Эндри – домой, в Ланкастер, к тете Ирене, чтобы с нетерпением дожидаться ответа на посланный ею запрос о работе в НАСА.

Письмо, содержащее отказ, пришло из Хьюстона через неделю после того, как Эндри приехала в Ланкастер. А еще через день прибыло приглашение от тети Селии.

Оставшись не у дел, без работы и все более чувствуя себя чужой в доме Ирены, Эндри охотно приняла приглашение второй тетки и отправилась в Калифорнию. К концу первых двух недель Селия предложила Эндри продлить визит, великодушно определив его срок как неограниченный.

И вот теперь, когда лето близилось к завершению, планы Эндри претерпели коренное изменение. Она успела не только найти работу на полдня» но и поступить в аспирантуру в одном из местных колледжей! Крошечный, он тем не менее имел прекрасную репутацию.

Сон вступал в свои права, и воспоминания, съеживаясь и бледнея, отступали на задний план. И все-таки, уже окутанная нежными покрывалами полусна, Эндри вдруг ощутила острое чувство сожаления. Она столько сил отдала изучению аэронавтики, так жаждала хоть в каком-нибудь качестве работать в НАСА, там, где зреют планы будущих космических полетов!

Она тихонько вздохнула. Вся книга памяти была пролистана, осталась последняя страница. Но именно она была тем воспоминанием, которого Эндри более всего надеялась избежать. Однако надвигающийся сон и порожденная им слабость разрушили ее надежды.

Целый год жизни заключала в себе эта страница. Эндри, временами страдавшей от отсутствия мужского общества, но неспособной более доверять мужчинам, стал являться во сне идеальный возлюбленный, человек, непохожий на других, совершенный внешне и внутренне. Порой она воспринимала свои сны как реальность, и в этом было что-то сродни случившемуся с Алисией. Но Эндри никогда не допускала и мысли о том, что может встретить возлюбленного своих снов наяву.

Однако сегодня она увидела его собственными глазами, на трезвую голову убедилась в его реальности. И наконец, даже узнала его имя.

Это невозможно! С тихим стоном Эндри попыталась вырваться из мягких, туманных теней сна. Борьба окончилась не в ее пользу. Дрема, рождая свой собственный мир, вытесняла явь. И вот Эндри уже плыла на волнах грез. А вдали вдруг показалась неясная фигура человека. Он двигался навстречу беспечной походкой, широким, спокойным шагом. И по мере приближения его черты становились все отчетливей, обретая плоть и жизнь. Это был мужчина. Высокого роста и невероятно, непостижимо красивый. Он улыбнулся, и ее душа засветилась.

А когда он заговорил, его голос наполнил счастьем ее сердце:

– Привет, душенька.

Он протянул руку. Она без колебаний переплела его пальцы со своими. В мире, созданном сном, Эндри прекрасно знала его. Уже целый год они встречались каждую ночь. И всегда все было одинаково. Он появлялся силуэтом в густом тумане и подходил к ней вплотную. Затем протягивал руку, и она давала ему свою. Начало каждого сна во всех деталях повторялось каждую ночь. На сей раз оно изменилось. Он назвал ее «душенька».

Эндри отдавала себе отчет, что спит. Но вдруг неясное чувство тревоги посетило ее. Оно исходило из тех, еще воспринимающих реальность областей ее гаснущего сознания, которые позволяли отличать сон от яви. Почему он именно так обратился к ней?

А дальше все было, как и раньше. Держа ее за руку, он направился к узкой тропинке, окаймленной высокой травой.

Обращенная к реальному миру часть ее сознания продолжала тревожиться, и Эндри (впервые, насколько она помнила) почувствовала нежелание полностью отдаться сну. Он молча продолжал увлекать ее за собой туда, куда вела тропинка, и вдруг ощутил сопротивление с ее стороны. Она пыталась проснуться.

Но спящая часть Эндри обладала своей собственной волей. И, нетерпеливым движением головы откинув назад шелковистые темные волосы, Эндри крепко сжала руку мужчины, словно подтверждая его права на нее, и ступила на тропинку.

Кивнув ее покорному спящему «я», он понимающе улыбнулся другому «я», бодрствующему и потому сопротивляющемуся. А во взгляде его было что-то от непостижимой мудрости древних.

– Пойдем. Ты ведь хочешь этого, – сказал он, и голос его ласкал, нежил и убаюкивал. – Отдайся тому, чего ты так давно желала, в чем нуждалась, о чем мечтала и что так умело скрываешь.

В то время как ее спящее «эго» покорно ожидало момента, когда ему будет разрешено полностью повиноваться, земная Эндри еще хваталась за соломинку. Ей было страшно потерять контроль над собой и в то же время очень хотелось уступить и пойти за ним, отбросить все ради него и утонуть в море его обаяния. В битве участвовали, с одной стороны, безотчетные желания, а с другой – страх потерять себя.

Он прекратил этот внутренний конфликт одним-единственным словом, словом, прозвучавшим одновременно как просьба, мольба и как приказ:

– Идем же!

Не имея сил более сражаться с необузданными желаниями, Эндри отключила связь с сознанием и слилась со своим подсознательным, спящим «я». Густой туман исчез, воцарился яркий солнечный свет. Все здесь ей было давно знакомо. Она сразу же узнала холмистую, поросшую деревьями местность и тропинку, ширины которой как раз хватало, чтобы Эндри могла двигаться рядом с ним.

Они шли рука в руке, а солнце мерцало в густых ветвях над ними, то внезапно ослепляя глаза, то давая им необходимый отдых. Наконец они достигли небольшой лужайки, посреди которой росло старое дерево с искривленными ветвями. Он опустился на траву под дерево, увлекая Эндри за собой, оперся спиной о шероховатый ствол и уложил ее хрупкое тело, как в колыбели, меж своих бедер.

Со вздохом неизъяснимого удовольствия Эндри устроилась поудобнее и, впитывая тепло его тела, положила голову ему на грудь.

– Ну, что, ты теперь довольна, что согласилась? – Его дыхание коснулось волос на ее макушке.

Чувствуя, как его близость волнует ее, она ответила: – Да.

– И ты теперь счастлива? – Голос его звучал чуть насмешливо, словно ответ был известен ему заранее.

Но Эндри это не возмущало – на самом деле ей было тоже немного смешно.

– О да!

– Тогда я тоже счастлив.

Некоторое время они молчали, наслаждаясь взаимным покоем и согласием. Вдалеке шумело море. Эндри услышала и распознала этот звук еще в самом первом сне, но до сих пор, уже больше года, так и не видела, откуда лилась эта вечная песнь. Сны всегда начинались с тумана у истока тропинки, а заканчивались на этой зеленой лужайке под большим старым деревом.

И в часы бодрствования Эндри носила в тайном уголке своего сердца память об этом дереве, этой лужайке, песне далекого моря и, конечно, о нем. Здесь она узнала его душу и окончательно пришла к выводу, что он – единственный мужчина ее мечты. В этом затененном убежище они вели бесконечные разговоры, здесь же они вместе смеялись.

Она стала доверять ему еще зимой, когда сны были особенно отчетливы. Благодаря этой вере и еще потому, что сны, накапливаясь, начали казаться ей реальнее настоящего мира, она полюбила его. И неизбежно, по мере того как ее любовь росла и крепла, в снах появился дополнительный элемент – ожидание.

Его полное обладание ею стало сутью ее снов, и сознательных, и бессознательных. Днем; на работе ли, дома ли, оставаясь для всех известной им, знакомой Эндри, она на самом деле жила ради ночей, ради драгоценных минут, проведенных с ним, и тайно, с нетерпением ждала момента, когда он наконец полностью овладеет ею в мире сна.

Тем более было странно, что, хотя атмосфера снов становилась все более эротичной, а ласки его от ночи к ночи все более волнующими, он никогда не пересекал финального барьера, того самого, который составлял средоточие ее мыслей – наяву и во сне.

И вот теперь, погрузив свое сознание в глубины сна, Эндри вздохнула нетерпеливо и выжидательно.

– Эндри? – произнес он, а его длинные изящные пальцы нежно коснулись ее бедра.

– М-м? – выговорила она, одновременно всем телом отзываясь на его ласку.

– Почему ты вздыхаешь, сердце мое?

Его пальцы осторожно пробежали по ее телу, от округлого колена до плеча, а затем нащупали впадинку на шее.

Эндри улыбнулась и потерлась щекой о тыльную сторону его ладони. Он начал называть ее «сердце мое» в ночь после ее приезда в Калифорнию. В восторге от этого ласкового обращения, Эндри приблизила свои губы к его рту, первой начиная любовную игру. Он вознаградил ее за смелость тем, что шепнул те же ласковые слова прямо ей в губы. Наградит ли он ее, если она признается, чем был вызван ее вздох?

Соблазн был велик, и после секундного колебания Эндри поддалась ему.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Его пальцы обхватили ее изогнутую шею, а голос прозвучал как далекий волшебный зов сирен:

– И любовь ко мне заставляет тебя вздыхать?

Эндри безуспешно пыталась найти способ объяснить, рассказать ему о своем тайном стремлении слиться с ним, стать его частью. В отчаянии она воскликнула:

– Я ведь даже не знаю твоего имени!

– Имя мое – любовь, – произнес он, лаская ртом ее губы, – твоя любовь.

Эндри словно просветлела. Ну конечно же! Это ведь она создала его, выткала его черты из нитей своего одиночества и жажды любви. Он принадлежит только ей. И она может им управлять.

– Моя любовь, – повторила Эндри, проверяя, как звучит его имя в ее устах.

– Да, – шепнул он, вновь лаская ее губы. – Нужно всего два слова, сердце мое. Только скажи их, и я открою двери рая перед тобой.

Голос его зазвучал совсем тихо, стал почти неслышным:

– Скажи эти слова.

Ни тени сомнения, никаких вопросов не осталось в ее душе. Теперь она знала волшебные слова. И, ни секунды не колеблясь, произнесла их, прибавив от себя еще два не менее нежных слова:

– Люби меня, моя любовь.

Не было ни смущения, ни неловкости, обычно сопутствующей раздеванию. Поскольку в мире сна не существует жестких законов мира материального, тела влюбленных мгновенно освободились от одежды. Через какую-то секунду Эндри уже лежала рядом с ним в высокой траве, остро переживая доселе неизведанное ею ощущение соприкосновения их обнаженных тел.

Ласки его тоже изменились. И эта перемена заставила чувства Эндри вспыхнуть огнем. Его руки двигались с нежностью, граничившей с благоговением. Нервные окончания, казалось, испускали искры при каждом касании, поглаживании, с каждой новой лаской И наконец их неземная нежность довела ее чувства до нестерпимой высоты.

Его рот и язык, напротив, действовали смело и решительно. Горячие, влажные поцелуи его уверенных губ несли с собой блаженство и мучение.

Дерзкий язык, погружаясь в теплую плоть в поисках все новых и новых наслаждений, заставил Эндри совершенно забыть сдержанность и взять инициативу на себя.

В страстном порыве и слиянии, сжигавшем ее женское естество, Эндри обхватила руками его бедра и приняла его тело в объятия своих ног.

Повторяя ее движение, он отнял руки от ее отвердевших грудей и положил на выгнувшиеся бедра. Затем, не отводя бездонного голубого взора от глаз Эндри, он поднял ее навстречу стремительному движению своего тела.

И Эндри вскрикнула от восторга, ощутив его внутри себя.

Проникновение. Обладание. Полное слияние.

Разделенная страсть дрожью одновременно пронзила обоих.

Они стали одним целым. Она – частью его. Он – частью ее.

Какое-то время он ждал, давая возможность взаимно насладиться прекрасными секундами единения их раздельных сущностей. Затем начал медленно двигаться. Стеная и трепеща от силы ощущений, переполнивших ее, Эндри вцепилась в его упругие бока, все сильнее сжимая пальцы, побуждая его все глубже проникать в самое сердце своей страсти.

Мощное напряжение.

Такой силы телесного напряжения Эндри никогда не испытывала. Оно ширилось, распускаясь как цветок, вбирало в себя ее мышцы, нервы, душу. Эндри молила, чтобы это скорее кончилось... и Молила, чтобы продолжалось вечно.

Когда напряжение исчезло, на Эндри обрушилась, как взрыв, целая бездна чувств и ощущений, Целый мир ярких, ослепительных красок.

Рай...

Любимый голос сдавленно выкрикнул ее имя, и оно было последнее, что она слышала.

А потом ощущение окружающего покинуло ее...

Вынырнув через неизвестное время из забытья, она вернулась в сон. Он, «ее любовь» оставался с ней, внутри ее, был частью ее. Легкий ветерок освежал их слившиеся тела, и далекое море пело серенаду влюбленным.

– Я люблю тебя, – сказала Эндри, гладя дрожащими пальцами его шелковистые, слегка влажные от пота волосы.

– Я знаю. – Он поднял голову от ее груди и улыбнулся, глядя в ее замутненные страстью глаза. – Я также знаю, что достичь совершенства можно только совместно.

– Да. – В этот момент она осознала, что только с ним ей доступен подлинный рай.

– Да. – Глаза его были полны понимания, он словно услышал ее мысли.

– Пожалуйста, – прошептала она, и в этом шепоте слышалась вся боль ее души, – люби и тыменя.

– Я люблю, – отозвался он с бесконечной нежностью. – И всегда любил.

– Всегда? – Она недоуменно улыбнулась.

– Всегда, – убежденно проговорил он. – С момента твоего создания.

Ее создания? Эндри нахмурилась.» Он, конечно же, имел в виду момент, когда она создала его в своем воображении, разве не так?

– Но... – Спокойное понимание в его глазах оборвало ее возражения, и вместо этого она спросила: – Ты моя любовь?

– Да, – шепнул он, – всегда твоя любовь. Эндри ничего не поняла, но это, собственно, не имело никакого значения. И она удовлетворенно вздохнула. А через мгновение протестующе охнула, когда он пошевелился и отъединился от нее.

– Я здесь, – сказал он, привлекая ее в свои теплые объятия. – Ты в безопасности.

Лишь до утра. Беспокойное чувство вновь посетило Эндри, едва эта мысль пришла ей в голову.

Полная поглощенность сном кончилась. Утром наступит пробуждение, а пробуждение означает, что ей придется... Она вздрогнула, когда яркое воспоминание наполнило ее мозг.

– Эндри?

Теперь она слышала его голос не только своим бессознательным «я». Пробудившееся сознание тоже восприняло его. И это был в точности голос того человека, которого она видела днем в кафе.

Вторжение переживаний из реальной жизни в мир ее грез родило новый приступ беспокойства. И ее смущение передалось ему, когда она невольно зашевелилась в его объятиях.

– Расскажи мне.

Дополнительных расспросов с его стороны не требовалось, она ясно понимала это. Двумя словами он выразил все, что требовалось.

– Я сегодня встретила твоего земного двойника. – Сказав это, Эндри повернула голову, чтобыувидеть впечатление, произведенное ее словами.

Он таинственно и нежно улыбнулся.

– И увиденное расстроило тебя? – Он, едва касаясь, провел пальцами по ее руке, от кисти до плеча.

Сильная дрожь пробежала по ее телу в ответ на его ласку, и Эндри шумно вздохнула.

– Меня... меня это потрясло, – призналась она, едва справляясь с дыханием. – Я никогда не ожидала увидеть кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на тебя. А он был словно зеркальное отражение! И каково мне было узнать, что он будет преподавателем курса, который я собиралась посещать!

– Собиралась? – Он не повысил голос и не перестал улыбаться. – Ты что же, теперь передумала?

До этого момента Эндри и не подозревала об изменении своих планов. Сейчас же она поняла, что в глубине души уже решила воздержаться от посещения курса.

– Не стоит этого делать. – В бездонной глубине его глаз мелькнула смешинка.

Эндри изумленно захлопала ресницами. Он разубеждал ее, хотя она даже не успела сообщить ему о своем решении! Он что, умеет читать мысли?

– Не... не стоит? – проговорила она срывающимся голосом.

Его глаза и улыбка были исполнены нежности.

– Да, Эндри. Тебе совершенно незачем бояться Пола Хеллка.

Он знает имя этого человека! Но откуда? Внезапно перепугавшись, Эндри вскочила на ноги и пустилась бежать по тропинке назад, в реальный мир, в повседневность.

В груди больно закололо, когда она услышала, что он окликает ее:

– Эндри!..

Эндри, резко выпрямившись, села в постели. Тетя пристроилась на краешке ее кровати и гладила ей руку, ту самую, которую недавно гладил он.

– Что... что случилось? – Горло Эндри было словно набито ватой. – Что-то произошло?

– Ничего, ничего, – успокаивающе проговорила Селия. – Все в порядке, душенька. Это был просто сон.

Просто сон! Дрожь сотрясла ее тело, пальцы напряглись и сжались в кулаки. Просто сон. «Ее любовь». Их любовь... Просто сон? Не зная, засмеяться ей или истерически зарыдать, она уставилась в добрые, полные участия глаза Селии.

– Который сейчас час? – Эндри удивилась, как ровно прозвучал ее голос, ведь душа ее была в смятении.

– Еще нет шести, – ответила Селия и, сощурившись, оглядела племянницу. – Ты уже не так бледна, как раньше. Тебе лучше?

Эндри не поняла смысла вопроса, пока не вспомнила причину, почему легла спать среди бела дня. Еще нет шести! А она вернулась домой около часа дня! Эндри пришлось сделать некоторое усилие, чтобы оценить свое физическое состояние, так как она была еще немного не в себе из-за столь быстрого перехода от сна к яви.

Она слабо улыбнулась.

– Вроде да, но я пока не вполне уверена, – сказала она и поежилась. – Я еще не совсем проснулась. – Ты, наверное, проголодалась?

Голодна ли она? Эндри недолго размышляла над этим вопросом. Ощущение пустоты в желудке подсказывало ответ.

– Ну конечно! – воскликнула она удивленно.

Селия громко и облегченно вздохнула.

– Прекрасно, – сказала она и, поднимаясь с кровати, похлопала Эндри по руке. – Обед будет готов через несколько минут.

В дверном проеме она остановилась и улыбнулась племяннице:

– У тебя есть время принять душ, если, конечно, ты хочешь.

– Хочу. – Эндри улыбнулась в ответ, причем вполне искренне. – Спасибо, тетя Селия.

Та рассмеялась.

– За что?

Глаза Эндри затуманились.

– Просто за то, что вы есть, тетя Селия, – проговорила она охрипшим голосом.

В выразительных глазах Селии, столь похожих на глаза племянницы, отразилось удовольствие, которое она испытала при этих словах.

– Иногда я чувствую себя матерью тебе, а не тетей, – сказала она с чувством. – А иногда, и гораздо чаще, я хотела бы ею быть.

Она шмыгнула носом, нетерпеливо тряхнула головой и рассмеялась:

– Значит, так. Ты отправляешься в ванную, а я заканчиваю приготовления к обеду. Наношу последние штрихи.

И, уже совсем собравшись уходить, бросила через плечо:

– Если поторопишься, успеешь помочь мне с салатом.

Спрятав волнующие остатки чудесного, хотя и тревожного сна в дальнем тайном уголке сознания, Эндри встала, заправила смятую постель и пошла в душ.

Благодаря оживленной болтовне Селии Эндри на протяжении всего обеда с успехом удавалось не вспоминать свое сновидение и его пугающую связь с явью. Но, когда они убирали со стола, ей вспомнилось вдруг нечто совершенно иное.

– Тетя Селия! – огорченно воскликнула Эндри. – Разве вы не собирались обедать с Блейном сегодня вечером?

– Да, – невозмутимо ответила Селия, не поднимая глаз и продолжая осторожно загружать грязную посуду в посудомойку. – Но мне не хотелось оставлять тебя здесь без присмотра, поэтому я позвонила и отменила встречу.

– О, зачем же вы так! – смущенно пробормотала Эндри.

Выпрямившись, Селия иронически посмотрела на племянницу.

– Не волнуйся, жизнь на этом еще не кончилась, – она лукаво усмехнулась. – Между прочим, Блейн был даже рад отмене, хотя и пытался это скрыть.

Замечание тетки показалось Эндри неправдоподобным. С первой встречи с Блейном ей стало совершенно ясно, что тот без ума от Селии Трэск.

– В самом деле? – спросила она недоверчиво.

– Да, в самом деле. Так что можешь перестать чувствовать себя виноватой, – ответила Селия безмятежной улыбкой. – Понимаешь, мой звонок Блейну совпал с приятным событием в его жизни.

Со снисходительной улыбкой Селия подошла к угловому шкафчику и достала изумрудного цвета бутылку.

– Поставь в холодильник остудиться, пожалуйста, – сказала она, протягивая ее Эндри.

– Не понимаю, – сказала Эндри, засовывая вино в холодильник. – Не могу себе представить, чтобы Блейн был доволен отменой свидания.

Вдруг нахмурившись, она удивленно перевела взгляд на тетку:

– Кстати, для чего нам остужать вино после обеда?

Приятный вечерний воздух наполнился мелодичным смехом Селии.

– Дай-ка я тебе все объясню, – сказала она, подходя к Эндри. – Блейн был рад отмене свидания потому, что в город вернулся его друг, причем совершенно неожиданно, и Блейну хотелось пообедать с ним.

Обняв Эндри за талию, она повела ее из кухни на веранду.

– А вино мы остужаем потому, что Блейн обещал навестить нас сегодня вечером. В частности, для того, чтобы познакомить друга с тобой.

Она шутливо толкнула Эндри в бок, отпустила ее и опустилась в кресло.

– Еще вопросы?

– Один, – сказала Эндри, насупленно оглядывая себя сверху донизу. Не подозревая о предстоящем визите, она оделась в сандалии, разноцветную ситцевую юбку и ярко-розовую тенниску. – Прилично ли я выгляжу?

Мгновение Селия смотрела на нее недоуменно, чуть не задохнулась от смеха.

– Прилично?! Душечка, с твоей красотой ты будешь выглядеть прилично даже в лохмотьях!

Она широким жестом обвела рукой лицо и фигуру Эндри.

– Мне остается только радоваться, что Блейн, невосприимчив к твоим прелестям... хотя, вполне очевидно, отдает им должное. Что же до его друга, – тут она пожала плечами и ухмыльнулась, – тому придется позаботиться о себе самому. Эндри почувствовала, как от удовольствия у нее зарделись щеки. Она с открытым сердцем и без всякого тщеславия благодарно приняла эту женскую оценку своей привлекательности. Впрочем, красотой своей она в немалой мере была обязана этой женщине, сидевшей сейчас перед ней с глазами, сиявшими гордостью и любовью.

– Ничего не могу сказать насчет того, второго, – сказала Эндри. – Но что касается Блейна, по-моему, его иммунитет к прелестям других женщин объясняется глубокими чувствами к вам. – Просоленный морем ветер подхватил ее мелодичный смех. – Я хочу сказать, что даже последний остолоп не может не заметить: Блейн влюблен в вас по уши.

– Гм, да, он даже не делает попыток скрыть своих чувств ко мне, – согласилась Селия задумчиво, с мечтательной ноткой в голосе. – Но, знаешь, ведь и я тоже из-за него чуточку потеряла голову.

И, устроившись в шезлонге, она улыбнулась и закрыла глаза, на некоторое время отдавшись мыслям о любимом.

Неторопливо идя в дальний конец веранды, рукой Эндри скользила по гладким деревянным перилам и неотрывно смотрела на сверкавшую под луной поверхность Тихого океана. У крыльца высотой в три ступеньки, которые вели в небольшой огороженный сад, она помедлила и слегка улыбнулась, обернувшись на тетю.

Мечтательное выражение лица Селии убедило Эндри в том, что на какое-то время тетю лучше оставить в одиночестве. И Эндри, чувствуя необходимость размяться после целого дня в постели, спустилась в сад.

Его устраивали, особо не придерживаясь правил садоводства. В соответствии с характером Селии садик был аккуратным, но без излишней прилизанности, спланирован хорошо, но без жесткой прямолинейности и отличался буйством растительности – однако в рамках допустимого.

Мерный шум моря нес покой душе Эндри. Она шла по узкой, усыпанной галькой тропинке и думала о прекрасной женщине, которая приняла ее в свой дом и свою жизнь с любовью и распростертыми объятиями.

Эндри считала свою любимую тетю человеком, безусловно, единственным в своем роде.

Селия Трэск никогда не была замужем, но в ее жизни была настоящая любовь. Вскоре после переезда из Пенсильвании в Калифорнию, где она собиралась продолжить свою карьеру в относительно новой тогда области – компьютерной технике, Селия влюбилась в женатого мужчину. Он был красив, блестящего ума и с довольно трудным характером. Но, даже ответив на ее любовь, он, помимо формальных обязательств, чувствовал моральный долг перед матерью своих двоих детей.

Сама воспитанная в духе твердых моральных принципов, Селия понимала и уважала его точку зрения. И все равно ее любовь к нему оставалась неизменной. В течение двадцати двух лет Селия работала рядом, шутила и смеялась с ним – и любила его. Их любовь так и не реализовалась... она просто существовала.

Ее вера в него была столь велика, что в самом начале их совместной работы она вложила все деньги – и свои, и те, которые смогла одолжить, – в его многообещающую разработку малогабаритного, доступного для массового покупателя персонального компьютера. Эта крупная инвестиция, основанная на одном только доверии, со временем превратила ее в независимую, достаточно богатую женщину.

Однако Селия продолжала работать его ассистентом в компании, которая из маленькой почти в одночасье превратилась в очень крупную, пока он не умер четыре года назад. Потеряв в одном лице друга, наставника и близкую душу, Селия покинула Кремниевую Долину и уединилась в укромном доме, уютно расположенном на скалистом берегу к югу от Кармела.

Но, как она ни пряталась, ей не удалось укрыться от взгляда Блейна Паркера.

От этой мысли Эндри громко рассмеялась. Ей сразу понравился этот высокий, остроумный мужчина – с того самого момента, когда Селия представила их друг другу. А случилось это в вечер прибытия Эндри на Западное побережье.

Поджарый, прямодушный и немногословный, Блейн не вписывался в общепринятый стандарт красивого мужчины; едва ли кому-либо при первом взгляде на него пришло бы также в голову, что перед ним академик. Однако Блейн был именно академиком, точнее, президентом небольшого, но престижного Паркер-колледжа – заведения, носившего имя его деда, как, впрочем, и его собственное.

Эндри потом выяснила, что, заметив как-то прошлой осенью Селию в одном из ресторанов Кармела, Блейн попросил общего приятеля посодействовать их знакомству. Его подвели к безмятежно прекрасной Селии, и та, прежде чем состоялась церемония взаимных представлений, мгновенно покорила его – и душой, и телом.

Блейн признался Эндри, что, по крайней мере, для него это была любовь с первого взгляда.

Однако на Селию первая встреча столь сильного впечатления не произвела.

Верная памяти первого и единственного любимого ею мужчины, Селия выкинула Блейна из головы, едва он скрылся из глаз. Но, как оказалось, выкинуть его из своей жизни ей не удалось.

Селия не раз со смехом рассказывала племяннице, сколько хитрых уловок она применила, чтобы отвязаться от настойчивых ухаживаний Блейна. Он звонил ей ежедневно много недель подряд, писал восторженные письма, а когда она выезжала в город, преследовал ее по пятам с упорством изнывающего от любви юноши. И в конце концов преуспел, заслужив не только ее интерес, но и ответное чувство.

Эндри передернуло, дрожь сотрясла все ее тело, когда она вспомнила сокровенные слова, сказанные Селией. Однажды та призналась ей, что никогда всерьез не верила в значимость плотской любви, пока Блейн не доказал ей этого на деле. И дрожь усилилась, когда эхо голоса Селии прозвучало в голове молодой женщины:

– Я словно умерла и родилась заново в одно и то же время.

В тот момент Эндри мысленно не согласилась со словами тетки. Она жила с мужчиной, но физический акт, считающийся высшим проявлением любви, ни разу не принес ей ничего, кроме смущения, стыда и разочарования.

Теперь же, после восхитительных ощущений сегодняшнего сна, Эндри переменила свою точку зрения и глубоко, сердцем поняла Селию. И все же – как могло прийти к ней это понимание? – подумала Эндри. Ведь случившееся с ней, в конце концов, было только сном.

Только сном.

И, слушая бормотание моря, Эндри испытала страстное желание поскорее забыться и вновь увидеть свою любовь.

Только сон?

Холодок пробежал по ее спине. Охватив себя руками, чтобы унять отчаянную дрожь, она пошла обратно в дом.

Но если это было только сном, рассуждала она сама с собой, ей надо просто лечь спать, и все повторится. Душа ее просветлела. Дрожь усилилась, но уже по другой причине.

Он ведь обещал – «всегда». Он – «ее любовь» – сказал...

Размышления Эндри были прерваны светом фар машины, въезжающей на гравийку перед домом.

Прибыли гости Селии.

Ускорив шаг, Эндри отбросила навязчивые мысли и поспешила к дому. Звонок в дверь прозвучал, когда она поднималась по ступенькам. А пересекая веранду, она услышала голос Блейна.

Знакомый голос второго мужчины заставил ее замереть на месте перед открытой дверью веранды.

Широко раскрытыми глазами Эндри испуганно смотрела в лицо своего возлюбленного – человека, до сих пор обитавшего только в мире ее снов.

Со странным чувством, будто она вдруг оказалась вне пространства и времени, Эндри словно приросла к полу. Это мгновение длилось вечно – и кончилось в один миг. Его глаза, казалось, смотрели в самую ее душу. Но всего сильнее поразила ее яркость, с какой она воспринимала окружающее в этот промежуток времени. Ее чувства обострились до предела: зрение фиксировало тончайшую игру света, а слух улавливал малейшие интонации разговора.

Она видела непринужденное дружелюбие между Селией, Блейном и этим вторым мужчиной, она явственно слышала каждое слово теплых приветствий, которыми они обменялись. И это при том, что ее внимание целиком было отдано незнакомцу, который в иной реальности вовсе не являлся для нее таковым.

Сходство было полным до невероятности.

Этот человек, которого, как знала Эндри, звали Пол Хеллка, профессор Пол Хеллка, был живой, из плоти и крови, копией ее воображаемого возлюбленного.

Тот же чрезвычайно высокий рост, изумительная стройность и красота почти немыслимого совершенства. Даже одет он был так же, как мужчина из ее снов.

Потертые джинсы плотно облегали его длинные, прекрасной формы ноги, мускулистые бедра и узкую талию. Трикотажный пуловер мягко охватывал широкие плечи, в глубоком треугольном вырезе проглядывала атлетическая грудь, поросшая курчавыми шелковистыми волосами. Повседневный летний наряд завершали дорогие, но порядком поношенные кроссовки.

Расческа явно не касалась его длинных вьющихся черных волос с того момента, когда Эндри видела его в кафе. В прекрасных голубых глазах светилась вся мудрость мира.

И он смотрел на Эндри целую вечность, прежде чем остальные обратили внимание на ее появление.

– А, вот и ты, Эндри, – обрадовался Блейн, наконец заметив ее в дверном проеме. – Иди сюда, познакомься с моим другом.

Кое-как справившись с охватившей ее паникой, Эндри нетвердым шагом пересекла порог и очутилась в гостиной. Ей удалось даже слабо улыбнуться Блейну.

– Представляю тебе доктора Пола Хеллка, – сказал Блейн. – Пол, это та самая девушка, о которой я тебе рассказывал. Племянница Селии, Эндри Трэск.

«Доктор? – мелькнула мысль у Эндри, и она покосилась на своего будущего преподавателя. – Доктор каких наук?»

– Очень приятно, мисс Трэск.

Звук его голоса пронзил все ее существо. «Как это может быть?» – в растерянности мысленно запротестовала Эндри. Почему его голос в точности совпадает с голосом человека, которого она придумала себе от одиночества? В состоянии, близком к бреду, Эндри пожала его протянутую руку.

– Мне тоже приятно, доктор Хеллка, – с трудом шевеля пересохшими губами, пролепетала она.

Прикосновение его ладони родило в ней противоположные ощущения: совершенно необъяснимым образом оно и успокаивало, и ужасно волновало. Ей потребовалось собрать все силы, чтобы с достаточно непринужденным видом вынуть свою руку из его руки.

Его улыбка была завораживающей.

– Я был бы очень рад, если бы вы называли меня просто Пол.

– Как вам угодно... Пол, – пробормотала Эндри после некоторого колебания. – Тогда и вы, пожалуйста, называйте меня Эндри.

Произнося это, она подняла глаза и внезапно словно канула в безбрежное синее море. И не утонуть ей помог только голос тети.

– В такой прекрасный вечер просто грех сидеть в доме, – объявила Селия, плавно поведя изящной рукой. – Почему бы тебе, душенька, не показать Полу вид с веранды, пока мы с Блейном приготовим вино и бокалы?

Освобождаясь от чар этой безбрежной голубизны, Эндри опустила ресницы, вздохнула и повернулась к раздвижным стеклянным дверям.

– Конечно. – Сделав паузу, она облизнула губы. – Сюда, пожалуйста, доктор... Пол.

И, не взглянув, следует ли он за ней, понеслась к дверям.

Она остановила свой бег лишь у поручней веранды. Душа ее трепетала, тело сотрясала дрожь, дыхание было неглубоким и прерывистым.

Он не произнес ни звука, но она ощутила, почувствовала его присутствие задолго до того, как он остановился возле нее.

– Душенька. – Его шепот смешался с душистым летним ветерком. Это еле слышно произнесенное слово прозвучало для Эндри подобно грому.

– Что?! – Круто развернувшись, она уставилась на него.

Пол улыбался. Эндри закусила губу.

– Так вас назвала тетя, – пояснил он бархатно-мягким тоном. – Душенька. Очень мило, по-моему.

– Ми... Мило? – Ее голос был почти беззвучен. – Только тетя Селия так меня называет. – Борясь с ощущением нереальности происходящего, Эндри постаралась произнести это по возможности обыденным тоном. Но едва эти слова вырвались у нее, как она вспомнила голос, его голос, ясно прозвеневший в густом тумане: «Привет, душенька». И снова она затряслась, как от озноба, и, чтобы скрыть это, отвернулась, глядя невидящим взором на мерцающие воды океана.

– Вам холодно? – мягко спросил он, давая ей понять, что ей не удалось его провести.

– Нет! – возразила она с совершенно ненужной горячностью. – Я... это... нет!.. – Затем добавила уже более спокойно: – Мне вовсе не холодно. – Про себя же она признала, что дрожит от потрясения, а также оттого, что опасается, не начинает ли она терять рассудок.

– Эндри.

Она обмерла. Сердце на мгновение перестало биться. Интонация у Пола была, как у... Нет! Эндри немедленно подавила эту мысль. Это невозможно. Пол и мужчина из ее грез не могут быть одним и тем же существом. Это нельзя рассматривать как гипотезу даже на грани бреда.

– Да? – Вцепившись в перила веранды, Эндри повернулась к Полу.

От его улыбки у нее перехватило дыхание и испарились остатки сил.

– Как я понял, в осеннем семестре вы собираетесь изучать у меня природоведение?

– Я... м-м, да, я собиралась, но... – начала она – и умолкла под пристальным взглядом его голубых глаз.

– Но?.. – подхватил Пол.

Совершенно смущенная и потерянная, Эндри сказала первое, что пришло ей в голову:

– Теперь я не уверена. Я, быть может, вернусь на Восток... домой.

– Эндри! – послышался от дверей возглас Селии. – Что ты такое говоришь?!

С бутылкой в одной руке и ведерком со льдом в другой она пересекла веранду и подошла к племяннице.

– Ты и слова мне не сказала, что собираешься менять свои планы. – Ее обычно ясные карие глаза затуманила тревога.

– А я думал, что все решено, – сказал Блейн, ставя на столик поднос с четырьмя хрупкими бокалами на длинных ножках и несколькими деревянными вазами с закуской. Затем он взял из рук Селии ведерко и бутылку. – Мне казалось, ты решила остаться у Селии, пока не закончишь в Паркере аспирантуру.

Избегая смотреть на виновника своего смущения, Эндри беспомощно переводила глаза с Селии на Блейна и обратно.

– Я... Я даже не знаю, – пролепетала она. Она полностью запуталась и сама понимала это. В очередной раз столкнувшись взглядом с теткой, она вжалась в перила так, что стало больно спине.

А Селия, присмотревшись к племяннице в романтическом, но достаточно бледном мерцании декоративных светильников веранды, вдруг сказала:

– Эндри, тебе опять не по себе?

– Не по себе? – повторил Блейн и нахмурился.

– Не по себе? – с интересом в голосе отозвался Пол.

Душа Эндри внутренне съежилась. Скорее «не в себе» – вот как можно определить ее состояние. Надо впредь быть осмотрительнее, решила Эндри, не то они вполне могут принять ее за сумасшедшую.

– Эндри сегодня днем немного нездоровилось, – объяснила Селия и с трогательным сочувствием улыбнулась девушке. – Мне казалось, что тебе стало лучше, душенька.

Обретя наконец власть над своими эмоциями, Эндри постаралась, чтобы ее голос звучал достаточно твердо.

– Так оно и есть. – Сказав это, она неопределенно пожала плечами и добавила: – Может, я просто немного заскучала по дому. Простите, если я вас расстроила.

– Тебе, наверное, не хватает твоих подруг? – догадалась Селия.

– Да. – Только сейчас Эндри поняла, насколько это соответствует действительности. Она скучала по подругам, своим сестрам по духу. Ей вдруг страшно захотелось вернуть их прежние посиделки до утра, когда они обменивались мыслями, исповедовались друг другу. Пусть даже она и не смогла бы им рассказать о своих снах.

– Да, – задумчиво повторила она. – Я очень скучаю по своим подругам.

– Так поезжай и повидайся с ними, – предложила Селия, а в глазах ее было столько тоски, словно она уже потеряла свою любимую племянницу.

– Ну конечно, – подхватил Блейн, правильно истолковав выражение лица Селии. – Занятия начнутся только через неделю, даже позже. Ты сможешь слетать на восток, побыть недельку с друзьями и вовремя вернуться к началу учебного года.

Но Эндри, не дослушав его, покачала головой:

– Нет, не могу. Их там нет. Алисия с Шоном ездят с лекциями по стране, а Карла занимается устройством своей художественной галереи в Седоне, штат Аризона.

– Так, значит, ты остаешься, как договорились? – Селия выглядела встревоженной.

Слезы стыда из-за того, что она так расстроила Селию, навернулись на глаза Эндри.

– Да, – глухо проговорила она. – Я остаюсь.

– Обещаю вам, что вы не пожалеете.

Пораженная этим неожиданным заявлением Пола, Эндри заставила себя взглянуть на него. И увидела искорки смеха в его глазах. Чувствуя, как бешено бьется сердце, она снова уперлась спиной в деревянные перила и постаралась, чтобы ее голос звучал иронически:

– Вы слишком самонадеянны. Почему вы так уверены, будто у вас это получится?

– Ну, скажем, потому, что я читаю курс изучения и укрощения дикой природы.

Мгновение Эндри смотрела на него непонимающе, а затем разразилась смехом.

– Буду ждать с нетерпением ваших лекций, – парировала она, в ту же секунду осознав, что сказала правду. А в следующий момент ее поразила другая мысль. Если бы она дала себе волю, этот человек вполне мог бы ей понравиться.

Она вновь рассмеялась, и ее звонкий, переливчатый смех снял последние остатки напряженности.

– Слушайте, не пора ли выпить вина, пока оно не согрелось? – спросил Блейн с очевидным облегчением. И, не дожидаясь ответа, наполнил и раздал всем бокалы. Подняв свой, он вопросительно оглядел присутствующих: – Ну, за что же мы выпьем?

– За хорошую погоду? – простодушно предложила Селия.

Блейн разочарованно скривил губы.

Пол ухмыльнулся.

– За новые осенние моды? – с намеренной дурашливостью включилась в игру Эндри.

Блейн фыркнул.

Пол громко рассмеялся.

– Ну же, давайте, друзья, – понукал Блейн. – Неужели вы не придумаете ничего поинтереснее?

– За друзей? – Селия сделала большие глаза.

– За друзей? – Эндри захлопала длинными ресницами.

– Это потом, – возразил Пол. – У меня есть другой тост.

Он поднял бокал.

– За президента.

Он качнул бокал в сторону Блейна.

– За профессорско-преподавательский состав.

Пол указал на себя.

– За студентов Паркер-колледжа.

И повел бокалом по направлению к Эндри.

– И за интересный и продуктивный осенний семестр.

И, поднеся бокал к губам, сделал большой глоток искристого золотого напитка.

С возгласами одобрения Эндри, Селия и Блейн согласно последовали его примеру. Чувствуя, что лед неловкости окончательно растаял, они удобно расположились в шезлонгах вокруг столика с закуской.

Уютно свернувшись комочком в своем шезлонге, Эндри пила вино и беспрестанно таскала из вазы хрустящие, приправленные сыром крекеры. Оживленный разговор между мужчинами и Селией она слушала, но волновал он ее мало. Она гораздо более была увлечена человеком, лениво развалившимся в шезлонге напротив.

Несмотря на всю странность переживаемых ею чувств и невольный трепет, который она испытывала всякий раз, когда смотрела на Пола, Эндри не Могла не признать, что он ей интересен. И даже при всем ее невнимании к беседе ей очень скоро стало ясно, что он человек весьма эрудированный и остроумный.

И еще – Пол, реальная личность, по характеру был так же подобен воображаемому возлюбленному Эндри, как и по внешности. Эта схожесть отталкивала и влекла ее одновременно.

В какой-то момент, когда разговор зашел о компьютерах и программном обеспечении – о том, в чем Эндри совершенно не разбиралась, а Пол, напротив, оказался большим специалистом, – он сделал жест рукой, настолько до боли знакомый девушке, что ей пришлось прикусить губу, сдерживая возглас изумления.

Подчеркивая свои слова, он имел привычку точно так же жестикулировать.

Он олицетворял собой идеал красоты.

О н был эрудирован и остроумен.

Но о н был игрой ее воображения.

А Пол Хеллка, из плоти и крови, был реальным, вполне живым существом.

Рассудком Эндри понимала, что встреча с живым человеком, внешне похожим на человека из сна, почти невероятна. Встреча же с реальным человеком, являющимся живой копией человека из сна, вообще невозможна.

И все же, как бы это ни казалось немыслимым, напротив Эндри за столом сейчас сидела воплощенная материально невозможность.

От этого у любого шарики за ролики зайдут, решила Эндри, допивая остаток вина. Не успела она поставить свой бокал, как Пол с грацией кошки вскочил с кресла. Выхватив бутылку из ведерка со льдом, он наклонил ее над бокалом.

– Еще? – Он вопросительно изогнул безупречные черные брови.

Смутившись, Эндри подняла взгляд и почувствовала, как ее глаза обволакивает мягкая бархатная голубизна.

– М-м... да, пожалуйста.

Она с изумлением наблюдала, как он, не сводя с нее глаз, наполнил бокал, не пролив при этом ни капли.

– Всегда к вашим услугам. – Голос Пола был столь же мягок и бархатист, как его взгляд.

У нее вырвался вздох облегчения, когда он перестал смотреть на нее и вернулся в свое кресло. Было такое ощущение, будто в ее глазах, как в окнах, он увидел ее мысли, ее сердечные тайны и самую душу. Потрясенная, она откинула голову на мягкую спинку кресла и прикрыла веки.

Не теряет ли она чувство реальности?

Она беспокойно пошевелилась от этой мысли.

«Но какой реальности?» – подумала она. Реальности целого года еженощных грез о фантастическом возлюбленном? Или реальности сегодняшней яви, в которой существует, сидит так близко вот этот мужчина?

«Ее любовь», мужчина ее грез, для Эндри был вполне реален, настолько реален, что она до сих пор ощущала безграничное наслаждение от любовного акта, пережитого с ним.

Но Пол Хеллка тоже реален, рассуждала Эндри. Пол – друг Блейна и Селии. Эндри не могла просто выдумать его.

А вот ночной возлюбленный, безусловно, является плодом ее воображения. Она создавала его в соответствии со своими представлениями о мужском совершенстве.

И тем не менее Пол был его точной копией.

Это могло бы иметь смысл, рассуждала она Дальше, если бы она была знакома с Полом до первой встречи, во сне, с ее идеальным возлюбленным. Но она никогда ранее не видела Пола и до сегодняшнего дня даже не имела понятия о его существовании. Значит, все это не могло иметь никакого смысла.

Отказавшись от бесполезных попыток искать смысл в абсолютной бессмыслице, Эндри разорвала порочный круг своих рассуждений и прислушалась к разговору.

Селия тем временем рассказывала мужчинам, как среагировала Эндри, впервые увидев акул.

– Мы отчетливо видели их с пляжа. – Селия указала рукой назад, где под домом у подножия скал находилась полукруглая бухточка. – Эндри задрожала всем телом, так она была напугана.

Три пары участливых глаз повернулись к Эндри. Та улыбнулась и повела плечами.

– Вы боитесь акул? – спросил Пол.

– Угу, – кивнула Эндри. – У меня мурашки бегут по коже от одного вида этих страшных плавников, разрезающих воду. – Она поежилась. – С тех пор я в океан – ни ногой!

Селия рассмеялась:

– Это правда. Она отказывается заходить в воду, даже если с нами Блейн.

– Нечего и говорить, как страдает от этого мое мужское достоинство, – проворчал Блейн.

– Я думаю, это лучше, чем пострадать от зубов акул, – огрызнулась Эндри.

– Душенька, – негромко, с укоризной сказала Селия, – ты всегда так любила океан. Пойми, если соблюдать элементарную осторожность, тебе ничто не будет угрожать.

Плавно, как волна прибоя, Пол повернулся к Эндри.

– Если хотите, я как-нибудь подъеду, и мы поплаваем вместе, – предложил он. – Я вас уверяю, вам совершенно незачем бояться акул.

Его слова что-то напомнили ей, но не успела она разобраться, что именно, как ее отвлек мелодичный смех Селии.

– Не представляю, как тебе удастся отказать Полу, душенька, – смеялась тетя. – Такого ловкого подхода я отродясь не слыхала.

Видимо, совершенно не смущенный подтруниванием Селии, Пол улыбнулся и, продолжая смотреть на Эндри, выжидательно поднял бровь.

– Я даже не знаю... – протянула она в нерешительности, происходившей, как она догадывалась, от чего-то гораздо более глубинного, нежели страх перед акулами.

– Твоя тетя права, Эндри, – с обычной прямотой вмешался Блейн, бросив на друга задумчивый взгляд. – Ты должна признать, что предложение профессора более чем оригинально. К тому же ты первая удостоилась такой чести... и это в штате, который славится красивыми женщинами.

«Честь? Красивые женщины?» – нахмурилась Эндри. Значили ли слова Блейна, что Пол если не убежденный холостяк, то, во всяком случае, весьма и весьма разборчив? Так раздумывала она, прищурившись, скептически поглядывая то на Блейна, то на Пола.

Блейн кивнул и улыбнулся.

Пол оставался невозмутим. Происходящее его явно забавляло, и он ждал, что же она ответит.

Ей было ясно, что скажи она «Спасибо, но нет, благодарю вас», и вопрос был бы закрыт, по крайней мере, поскольку это касалось Селии и Блейна. Они знали, точнее сказать, были свидетелями того, с какой резкостью она отвергала притязания набивавшихся ей в поклонники мужчин. Но сама она не была уверена ни в чем, раз речь шла о Поле Хеллка.

Этот человек ее заинтриговал. Да и как могло быть иначе? Ведь не далее как сегодня днем она лежала в объятиях его мистического двойника, и как это было прекрасно.

Как поступить?

Она еще колебалась, когда в голубых глубинах То полных неподдельной заинтересованности глаз Мелькнула лукавая искорка. Он сделал шаг, который подтолкнул Эндри к решению.

– Чего вы боитесь? – спросил он мягко, даже нежно, но не без вызова. – Среди бела дня на пляже, Эндри. Перед вашим домом. – Его улыбка стала откровенно дерзкой. – Обещаю, что не стану пытаться соблазнить вас – во всяком случае, против вашей воли.

Эндри решила, что его уверение было самым туманным из всех, какие ей приходилось слышать. Во всяком случае, толковать эти слова можно было бесконечно. Тем не менее, еще более заинтригованная, она решила все же принять его приглашение.

– Хорошо, – согласилась она. – Выбирайте день.

Но, даже согласившись на свидание, она попыталась продемонстрировать свое безразличие к нему, заявив:

– Но должна сразу вас предупредить: если я замечу где-нибудь между берегом и горизонтом хотя бы тень этих ужасных плавников – только вы меня и видели.

– Вполне согласен, – ответил Пол. – Завтра днем вы свободны?

В ушах Эндри прозвучало щелканье захлопывающегося капкана, и она бросила беспомощный взгляд на тетю.

– Я обещала тете Селии несколько дней не перенапрягаться, – произнесла она, пытаясь выиграть хоть немного времени на обдумывание.

Но Селия взглянула на нее довольно строго и укоризненно улыбнулась.

– Я убеждена, что денек на пляже пойдет тебе лишь на пользу, а уж никак не во вред. – Она махнула рукой. – Развлекайся, пока есть время.

– Конечно, – подхватил Блейк. – А чтобы твоя тетя не очень скучала, я повезу ее на ленч в Сан-Франциско. – Он усмехнулся. – Я даже согласен побродить по тем забавным художественным галереям, которые она обожает.

Эндри окончательно попала в ловушку и понимала это. Селия ни за что не согласится уехать на целый день в Сан-Франциско, если будет знать, что в это время Эндри в одиночестве слоняется по дому. Рассудив таким образом, Эндри подумала, что уж если ей приходится уступить, то сделать это надо с достоинством. И она одарила Пола самой очаровательной из своих улыбок.

– Завтра так завтра, – наконец ответила она. – В два часа подойдет?

Улыбка, озарившая его лицо, опять подействовала на Эндри ошеломляюще.

– Раз Селии не будет, не устроить ли нам пикник на природе? – Задав вопрос, он тем не менее ответа дожидаться не стал. – Скажем, в двенадцать?

Сдаваясь, Эндри вздохнула:

– В двенадцать так в двенадцать.

Мужчины уехали, и дом сразу затих.

Уже более часа, не в силах заснуть, Эндри лежала с открытыми глазами и думала о предстоящем пикнике.

Не переусердствовала ли она со своими страхами, прямо как школьница? – спрашивала она себя. Помимо своей потрясающей красоты, Пол Хеллка оказался вроде бы еще и внешне приятным человеком. И все же Эндри боялась за себя. Боялась, что не устоит перед ним.

Она, конечно, понимала, почему. Схожесть между Полом и возлюбленным из ее снов была так сверхъестественна, что поневоле испугаешься.

Мужчина ее мечтаний.

Ее любовь.

Именно мысли о «ее любви» и дремотные воспоминания о нем в конце концов убаюкали Эндри. Быть может, он скажет ей, что делать, как вести себя с человеком, в материальном мире обретшим его лицо.

Эндри бежала сквозь туман. Слезы струились по ее щекам. Она не могла найти тропинку! Она не могла найти его! Она звала его снова и снова.

Моя любовь! Моя любовь! Где ты?

Но с уст ее не срывалось ни звука – она потеряла голос!

И она бежала дальше, спотыкалась, падала, поднималась и вновь бежала, бежала. Она должна была отыскать тропинку. Тропинка приведет ее к нему.

Туман сгустился и поглотил Эндри. Она не могла дышать, она ничего не видела!

Она беспрерывно плакала: то были беззвучные рыдания, которые она не слышала, а лишь ощущала как острые ножи, впивающиеся в самую ее душу.

Где же ты? Где?

Я люблю тебя!

Затем, медленно кружась, туман начал редеть. И невдалеке Эндри увидела смутные очертания тропинки. Волна облегчения омыла все ее существо. Но, когда тропинка стала ясно видна, волна облегчения схлынула.

Его не было.

Его не было!

И вдруг он появился. Но только как часть тумана. Его фигура была размытой, неясной, бесплотной.

Обезумев от радости, Эндри попыталась броситься к нему, но безуспешно. Она перебирала ногами, но не могла сдвинуться с места. Беззвучным криком она молила его помочь ей, подойти к ней.

Он не ответил. Только помахал рукой и начал пропадать из вида, растворяясь в тумане.

Паника сжала сердце Эндри. Он махал рукой в знак прощания! Он, ее любовь, покидал ее.

Охваченная диким, безутешным горем, Эндри запрокинула голову и закричала в отчаянии:

– Моя любовь, ты ведь обещал, что всегда! Не оставляй меня!

Эндри, вздрогнув, проснулась. Слезы ручьями лились по ее лицу. А за окнами спальни сверкало утреннее солнце, и воздух был чист и свеж.

Она осталась одна.

Она лежала в кровати, и туман прошедшего сна еще стоял перед ее глазами, а сердце переполняли отчаяние и дурные предчувствия.

Он ушел.

Сдавленные рыдания сотрясали тело Эндри. В измученном горем разуме метался единственный вопрос: почему он оставил ее?

Этот вопрос целиком заполнил ее сознание: почему он оставил ее?

За открытым окном жалобно прокричала морская птица, и этот резкий звук прорвался сквозь туман, еще клубившийся в голове Эндри. Чувствуя, как сон бесповоротно покидает ее, она порывисто вздохнула. Судорожные рыдания утихли, слезы перестали литься рекой.

«Это был только сон», – утешала она себя, обхватив руками все еще содрогающееся тело.

Всего только сон.

Те же самые слова произнесла Селия... Не вчера ли это было? От этой мысли Эндри прикусила губу.

Только сон.

И вдруг холодок пробежал по ее телу. Уже больше года каждую ночь он являлся к ней. Они мирно беседовали, им было так спокойно вместе, и, наконец, они познали счастье полного обладания друг другом.

Неужели это было только вчера?

И вот, нежно улыбнувшись и помахав ей на прощание рукой, возлюбленный ее мечты исчез.

Преодолевая слабость, Эндри поднялась с постели и подошла к окну. Ее глаза были устремлены на величественный, сверкающий под солнцем океан, но она не замечала красоты открывшейся ей картины. Прохладный, освежающий воздух обдувал ее лицо, и слезы на щеках постепенно высохли.

Из окна ей была видна небольшая бухта в форме полумесяца у подножия скалы под самым домом. Крошечный кулик-перевозчик беспокойно сновал у кромки воды в поисках завтрака. Он так ловко и забавно увертывался от беспрестанно набегавших волн, что Эндри невольно улыбнулась. Утренний свет золотил песок. А вода так и звала искупаться, обещая бодрость и свежесть.

И вдруг мысли Эндри заметались как в лихорадке. Пляж. Вода. Она согласилась провести день на этом пляже, в этой воде. Она согласилась провести день с человеком, который был живым воплощением возлюбленного ее мечты.

Воплощение мечты.

И от внезапно пришедшего озарения Эндри затаила дыхание.

Пол был действительно живым воплощением ее мечты! «Возможно ли это?» – Эндри покачала головой. Все это было слишком сложно, чтобы сразу получить ответ. «И все же, – подумала она, – если предположить, что это возможно?..» Не потому ли вымышленный возлюбленный теперь, когда она встретила Пола, покинул ее сны, что посчитал общение со своим живым двойником достаточной для нее защитой от одиночества?

Это просто смешно, упрекнула себя Эндри. Ведь ее идеальный мужчина – всего лишь часть ее же воображения! Прекрасный сон, не более. А сны, какими бы соблазнительными они ни были, не имеют выхода в мир реальности.

«А не позволила ли ты реальности вторгнуться в свои сны?» – иронически поинтересовался внутренний голос.

От этой мысли Эндри похолодела и медленно, отрицая, покачала головой. «Неправда! – убеждала она себя. – Я не ребенок. Я понимаю разницу между реальным миром и миром снов».

«Да неужели? – насмехался внутренний голос. – Тогда зачем столько слез? К чему эта истерика? Зачем горевать? Очнись, Эндри, и выпей кофе, не то окончательно растворишься в придуманном тобой мире грез».

Как большинство достаточно нормальных взрослых людей, Эндри не выносила, когда на нее кто-то давил... будь то даже собственное чувство самосохранения. Поэтому ее реакция не заставила себя ждать.

Решительным движением вскинув голову – в точности так, как это делало ее спящее «я» накануне днем, – Эндри отвернулась от окна и направилась к кровати. В лихорадочной жажде деятельности она принялась деловито суетиться вокруг кровати, натягивая и расправляя простыню и покрывало, приводя постель в порядок.

Она разумная, образованная молодая женщина, безмолвно убеждала себя Эндри, вкладывая в уборку постели больше энергии, нежели аккуратности. И она определенно не намерена погрязнуть в снах или в какой-либо иной воображаемой реальности!

«Но тогда как ты объяснишь свое пылкое объяснение в любви во время вчерашнего сна?» – продолжал дразнить ее неугомонный внутренний голос.

«Но ведь это просто сон, – нашлась Эндри. – На самом деле этого не было».

«Правильно. На самом деле ничего этого не было, – торжествовал голос. – Это был просто сон».

Руки ее, взбивавшие подушку, замерли. Вышитая цветочками наволочка была влажной от слез.

Только сон.

Вздох, нарушивший тишину спальни, вырвался Из самой глубины души Эндри.

Но этот сон был так прекрасен... А теперь сон кончился. Ее возлюбленный исчез.

Никогда прежде Эндри не чувствовала себя такой осиротевшей и одинокой, даже после смерти отца, разлуки с матерью или измены Зака.

Прижав подушку к груди, она опустилась на кровать. Интуиция подсказывала Эндри, что воображаемый возлюбленный никогда более не вернется в ее сны. И ощущение пустоты оледенило ее тело и душу.

Эндри прекрасно знала, что у нее осталась Селия, которая всегда будет поддерживать ее. В какой-то мере она могла рассчитывать и на Блейна, как раньше на Алисию и Карлу. Но она также знала, что если взглянуть правде в глаза, то в основном она должна полагаться только на себя.

И разумом Эндри понимала, что не справится с жизнью, если станет цепляться за память о некоем воображаемом возлюбленном. Эти воспоминания, конечно, были весьма приятны, но... в конце концов, это только воспоминания. Хотя считала, что сны тесно связаны с действительностью, но также отдавала себе отчет, что они не имеют действительной материальности. А ей предстояло жить и действовать в вещественном мире... или переступить тончайшую черту между реальностью и фантазией.

Итак, в это солнечное августовское утро Эндри начала новую жизнь. Невольно расправив плечи, исследовав свой мозг, сердце и душу, она решила отступить от опасной черты и в меру своих немалых способностей строить жизнь в мире реального пространства и времени.

Приняв решение, Эндри начала действовать в соответствии с ним. Вскочив на ноги, она положила подушку на кровать, одернула покрывало и поспешила в душ.

Первое, что ей предстояло в мире физической реальности, – это завтрак с тетей Селией.

Настраиваясь на встречу с теткой, Эндри бережно спрятала мысли о своей потусторонней любви в самый потаенный уголок души. Подобно драгоценным жемчужинам надежды, они постоянно будут храниться там, всегда готовые прийти на помощь, если ей понадобится.

Войдя в кухню, она пожелала тете доброго утра.

– Что ж, утро действительно прекрасное! – воскликнула Селия и, бегло взглянув на Эндри, просияла. – Даже не стоит спрашивать, как ты спала... Выглядишь отдохнувшей и вообще прекрасно.

Усевшись за стол, племянница ответила ослепительной улыбкой.

– И чувствую себя прекрасно, – сказала она, предпочитая не упоминать о том, как она спала.

Едва сделав это заявление, она не без удивления ощутила, что и в самом деле чувствует себя прекрасно. Потянувшись через стол, она взяла прозрачный кувшин с охлажденным апельсиновым соком. Ноздри ее расширились, уловив аппетитный аромат, исходивший от накрытой салфеткой хлебницы. Поставив кувшин перед собой, Эндри вопросительно подняла брови.

– Булочки? – с надеждой спросила она.

– Да. – Усмехнувшись, Селия пододвинула к ней хлебницу. И залилась смехом, когда увидела, как племянница стала принюхиваться. – С земляникой. Твои любимые.

Эндри издала боевой клич и сунула руку под нагретую паром салфетку. Намазав булочку маслом, она откусила большой кусок и, распробовав, одобрительно пробормотала:

– М-м-м, класс!

Проглотив кусок, она вдруг нахмурилась.

– А зачем так много? – спросила она и указала на гору булочек. – Ждете Блейна к завтраку?

– Нет, – покачала головой Селия. – Он сказал, что будет к одиннадцати. – И мягко улыбнулась. – Но я не удивлюсь, если ему захочется чашечку кофе с булочкой перед тем, как мы отправимся в Сан-Франциско.

Приподняв керамический кофейник, она налила Эндри ароматного напитка; наполнив и свою уже опустевшую чашку, она добавила:

– Я испекла двойную порцию – на тот случай, если тебе захочется внести разнообразие в ваш ленч на лоне природы.

Когда ей напомнили о предстоящем свидании с Полом, Эндри перестала жевать булочку, которую только что сунула в рот.

На какое-то мгновение ее охватила дикая паника.

Уже несколько лет, как Эндри не была наедине с мужчиной больше пары-другой минут. Полная недоверия и осторожности, твердо решив никогда не позволить мужчине снова причинить ей боль, она умело избегала встреч один на один.

Запах прекрасного колумбийского кофе щекотал ее ноздри, напоминая о насмешливом поддразнивании внутреннего голоса, с которым она спорила менее часа назад.

Все верно, думала Эндри, рассеянно дожевывая булочку. Наверное, пора сбросить с плеч бремя прошлого – туда ему и дорога – и встретиться лицом к лицу с настоящим, включая и мужчин, и женщин, его населяющих. Наверное, в самом деле пора очнуться и насладиться кофе, пока он не остыл. И своей молодостью, пока она не прошла.

– Пол Хеллка, – проговорила она и, подняв голову, посмотрела на тетю. – Необычное имя. – Она подняла брови: – Не греческое, часом?

В ответ Селия только пожала плечами.

– Ты знаешь, понятия не имею. Возможно, но я не уверена. Я тоже решила, что греческое, но специально об этом не спрашивала.

Эндри доела булочку и взяла в руку чашку.

– Вы давно с ним знакомы? – спросила она и, прежде чем отхлебнуть, подула на кофе.

– Хм, – пробормотала Селия, припоминая. – Около года, наверное.

Она немного помолчала и добавила:

– Да, фактически ровно год. Блейн познакомил нас, когда прошлым летом Пол приехал сюда преподавать в Паркер-колледже. И это было почти в конце августа, примерно за неделю до начала осеннего семестра.

Не желая выглядеть чрезмерно заинтересованной, Эндри выдержала долгую паузу перед следующим внешне безразличным вопросом – пока не выпила весь свой сок и половину кофе.

– Вы сказали, что он приехал сюда, – сказала она самым равнодушным тоном, на который только была способна. – Откуда приехал?

– Из Техаса, – не задумываясь, ответила Селия.

– Из Техаса?

Эндри была более чем удивлена, она казалась пораженной.

– Из Техаса! – повторила она, словно не веря.

Пол Хеллка, по ее мнению, никак не походил на жителя Запада. Но, в конце концов, подумала она, на выходца с Востока он тоже не похож. – А что он там делал, в Техасе?

Селия рассмеялась, и интонации ее смеха как бы подтверждали, что она разделяет мнение Эндри.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но он там родился, – сказала она наконец, все еще посмеиваясь.

– Странно, – протянула Эндри, думая о том, что Пола вообще трудно отнести к разряду какой-нибудь определенной части Соединенных Штатов.

Селия удивленно подняла брови:

– Странно? Что странного-то?

– Да так, – Эндри пожала плечами. – Просто он, наверное, не совпадает со сложившимся у меня представлением о настоящем техасце. – И самокритично добавила: – Правда, мое представление основано главным образом на голливудских стереотипах.

– Ты хочешь сказать вроде того, что у всех преступников должны быть зверские физиономии? – с некоторым укором сказала Селия. – А все хорошие парни – в белых шляпах?

– Точно! – ухмыльнулась Эндри.

– Эндри, будь серьезней! – воззвала Селия, едва сдерживая ответную улыбку. – Хотя в твоей мысли что-то есть.

Эндри сделала серьезное лицо, но в глубине ее глаз заплясали чертики.

– Да? Значит, я не совсем дура? Селия вынуждена была улыбнуться.

– Совсем нет, хотя и глупышка, – с нежностью сказала она. – Пол в самом деле более похож на европейца, чем на уроженца западных штатов.

Что вполне понятно, так как его родители эмигранты, обосновавшиеся на американском Западе, где-то в районе Биг-Бенда.

Она задумчиво наморщила лоб и продолжила:

– Если я не ошибаюсь, оба его родителя – ученые.

– И каким образом тогда он очутился здесь, в Калифорнии? – полюбопытствовала Эндри. Ее мучительно интересовал этот человек, хотя она даже самой себе не желала в этом признаться.

– Из материальных соображений, – ответила Селия и улыбнулась выражению полного замешательства на лице Эндри. – Блейн мне рассказывал, что буквально выкупил Пола из маленького колледжа в Техасе, где тот тогда преподавал.

Эндри задала вопрос, который напрашивался сам собой:

– Но зачем? То есть я хочу сказать, ведь, по-моему, преподавателей в наше время хоть пруд пруди и стоят они гроши. Почему Блейн выбрал именно его?

– Потому что он прекрасно знает свое дело, – невозмутимо ответила Селия. – Если верить Блейну, который, кстати, отлично знает свое дело, рекомендации, имеющиеся у Пола, не только впечатляют, но прямо-таки поражают воображение.

Сказанное Селией совпадало с теми обрывками информации, которые Эндри получила от своих немногочисленных новых друзей. Все они в той или иной мере были связаны с Паркер-колледжем. И по их отзывам, новый преподаватель природоведения был «суперкласс» – лучший из им известных.

Готовясь специализироваться на аэрокосмических исследованиях, Эндри прошла курс природоведения еще на первом курсе колледжа в Пенсильвании. Но под впечатлением восторгов новых друзей по поводу Пола Хеллка она решила включить этот предмет в свою аспирантскую программу.

Ее немного удивило, именно теперь, что она ни разу не слышала его имени на весьма частых студенческих вечеринках в течение всего лета. Теперь, после того как Мелли просветила ее вчера, она поняла, что аспиранты называли его просто «профессор», причем произносили это слово с истинным благоговением.

По-видимому, легкий на помине, Блейн позвонил в дверь через секунду-две после того, как Селия кончила говорить.

– О Господи! – воскликнула она. – Неужто уже одиннадцать!

Она кинула взгляд на кухонные часы и пулей сорвалась с места. Выкрикивая указания племяннице, она помчалась в спальню:

– Душенька, ты можешь впустить Блейна и занять его чем-нибудь, пока я собираюсь?

И, очевидно, совершенно уверенная, что Эндри Не станет возражать, тут же уточнила:

– Дай ему кофе с булочкой. Это хоть ненадолго заменит ему меня.

Уже направившись к двери, Эндри улыбнулась, слушая звонкий голос тети, доносившийся уже с другого конца дома.

– Доброе утро, несравненная, – приветствовал ее Блейн, широко улыбнулся и чмокнул в щечку. – Ничего не говори. Я догадаюсь сам, что здесь происходит, – растягивая слова, продолжал он, переступив порог. – Наша прекрасная Селия только что убежала в спальню, чтобы завершить свой туалет. – Он поднял темные брови. – Точно?

– Как в аптеке, – подтвердила Эндри, закрывая дверь. И сделала гримаску, повернувшись к Блейну: – Что бы это ни означало.

– Это означает, что я прав, – сказал Блейн, улыбаясь еще шире. – Ладно. Так чем твоя тетя велела меня занимать? – добавил он спокойно, демонстрируя отличное знание и понимание характера Селии Трэск.

– Велела налить вам чашку кофе и дать булочку с земляничным вареньем, – отозвалась Эндри и легкой походкой направилась на кухню, уверенная, что он немедленно последует за ней.

– Эта женщина слишком хорошо меня изучила, – заметил Блейн шутливо-горестным тоном, догоняя Эндри.

Пока Блейн расправлялся с двумя булочками, прикончив при этом две чашки кофе, Эндри занялась уборкой. И когда в помещение впорхнула Селия, Блейн был сыт и, следовательно, доволен, а каждый уголок кухни сиял чистотой.

Одетая в брюки бледно-зеленого цвета и белую с лилово-розовыми цветочками блузку, в открытых босоножках на высоких каблуках, Селия олицетворяла собой скромную элегантность.

Блейн остолбенел.

А Эндри, стоя у кухонной раковины, чувствовала себя третьим лишним и невольно позавидовала. Так ярко горела любовь в глазах Блейна, любовь нескрываемая и щедрая, предназначенная только для одной Селии.

Ее внезапно наполнила жгучая тоска. Да, она искренне радовалась, что тетя наконец нашла любовь, которую не нужно было скрывать. И в то же время Эндри не могла не пытаться представить, каково это – так преданно любить и быть любимой так самозабвенно.

Но тоска длилась недолго. Ее вытеснил смех. Эндри засмеялась, наблюдая, как потерявший терпение Блейн выталкивает Селию из дома, не дождавшись, пока та даст племяннице последние наставления.

– Ужин в холодильнике, Эндри, – только и успела бросить через плечо Селия.

– И не разыскивай нас, пока мы сами не вернемся, несравненная! – крикнул Блейн, захлопывая дверцу машины сначала за Селией, а затем за собой.

Когда Эндри вернулась на кухню, на ее лице еще светилась счастливая улыбка. Но едва она взглянула на часы, все веселье тут же испарилось. Пол подъедет к дому меньше чем через полчаса! И, растерянно охнув, она помчалась к себе.

Звонок в дверь пронзил тишину дома в тот момент, когда она скептически разглядывала свое отражение в огромном зеркале на двери ванной.

Пол!

В горле мгновенно пересохло, едва его имя вспыхнуло в ее мозгу. Она прикусила нижнюю губу, и глаза ее сначала метнулись в направлении входной двери, а затем вновь обратились к зеркалу.

Французский цельный купальник внезапно стал казаться ей слишком открытым, хотя он вполне устраивал ее на протяжении всего лета. Нервными пальцами Эндри старалась оттянуть вниз края материи на бедрах, чтобы уменьшить вырез, открывавший взору ее стройные, красивой формы ноги.

Она застонала, поняв тщетность своих усилий.

Звонок повторился.

В полном расстройстве она надела халатик и крепко перехватила его поясом. Посмотрев на свое отражение, она опять застонала. Махровое одеяние скрывало лишь половину бедер.

И в третий раз прозвучал звонок.

Эндри вздохнула: с халатом придется смириться. Показав язык своему отражению, она выскочила из ванной и поспешила к входной двери. Когда же добежала, то совершенно запыхалась... но, слава Богу, еще как-то дышала. Немного помедлив, чтобы справиться с участившимся сердцебиением, она открыла дверь, и... дыхание ее вовсе замерло.

Красивый до умопомрачения, Пол стоял, опершись плечом о косяк. Непринужденная поза и спокойное выражение лица говорили о состоянии полного душевного равновесия. Одет он был в просторную белоснежную рубашку длиной до половины бедер. Эндри предположила, что под ней должны быть плавки. Ноги, длинные и почти безволосые, были обнажены. А узкие ступни едва прикрыты кожаными сандалиями.

– Привет, – сказал он, мило улыбаясь. – Готова на пляж?

С ним она была готова на все.

Эта весьма неожиданная мысль основательно встряхнула ее, и она вновь задышала, правда, очень часто и неровно.

– Привет, – вырвалось у нее откуда-то из самого горла – она едва узнала собственный голос. – Да, я готова. Осталось только взять веши – Не зайдешь?

– Нет, – Пол коротко качнул головой. Взметнувшиеся черные волосы сверкнули на солнце синеватым блеском. – Я тут поброжу и встречу тебя на крыльце веранды. Идет?

И он одарил ее проникновенным взглядом, будто исследующим карие глубины ее глаз.

– А... прекрасно, – ответила Эндри, до глубины души растревоженная его взглядом. – Я...Я скоро буду.

Он оттолкнулся от косяка. Она отступила от двери.

– Иди же, – прошептал он, словно отпуская ее глаза.

Почувствовав себя наконец свободной от гипнотической силы его глаз, все еще в смятении от бури чувств и ощущений, наполнявших ее, Эндри захлопнула дверь и рванулась с места в спальню, чтобы забрать пляжную сумку и булочки, уложенные в пластмассовый пакет.

Спуск на пляж был несложным, лишь слегка извилистым. В трудных местах Пол помогал Эндри свободной рукой. В другой, взяв под мышку, он нес походный холодильник. Кроме того, на шее у него болталось одеяло. После того как, поддержав Эндри, он отпускал ее, кожа девушки несколько мгновений хранила память о его прикосновении.

День выдался на славу. Над головой сияло безоблачное небо, солнечные лучи миллионами золотых монет рассыпались по глубокой синеве океана. Легкий бриз, вобрав в себя влагу морских брызг, обдувал их лица и лишал силы жгучее солнце. Морские птицы, высмотрев добычу у кромки воды, то и дело пикировали вниз и дрались из-за лакомых кусков. Зефир – ветер с юга – играл волосами Эндри, бросая длинные, до плеч, пряди ей в лицо. Остро ощущая близость Пола и – чтобы скрыть волнение – уставясь в океанскую даль, Эндри машинально подняла руки, собираясь закрепить беспокойные волосы.

– Не надо.

Его длинные пальцы обхватили ее кисти. Эндри обмерла.

– Оставь их, – мягко произнес Пол почти ей на ухо. – Пусть развеваются.

– Но они лезут мне в рот, – хрипло, едва различимо выдавила из себя Эндри.

– Счастливые.

Он говорил очень тихо, и Эндри подумала, что ослышалась.

– Что? – спросила она, потрясенная.

– Ничего, – ответил он.

Он стоял так близко, что она ощущала его дыхание на своей шее.

– Не двигайся, я сам их закреплю. – Он отпустил ее кисти. Эндри почувствовала, как он сделал движение, очевидно, нагибаясь, а затем поднес руки к ее голове. И по мере того как он трудился, ее глаза раскрывались все шире. Он заплел ей волосы!

Причем так аккуратно, что ни одна прядь не выбивалась из косы. К тому же он ухитрился завязать ее... но чем? Нахмурившись, она повернулась к нему.

Лицо его озарила нежная улыбка.

– Что-нибудь не так? – спокойно поинтересовался он.

– Как ты это сделал? – спросила Эндри.

– Не знаешь, как заплетают волосы? – поддразнил он.

Эндри досадливо помотала головой.

– Я спрашиваю, как ты закрепил их?

Он быстро наклонился, а когда выпрямился, то между его большим и указательным пальцами оказалась высохшая веточка какой-то морской водоросли.

– Все, в чем нуждаемся, мы можем найти у природы, Эндри, – сказал он, слегка помахав растением.

Он завязал ей косу сухой водорослью. Возмутившись, Эндри в гневе воскликнула:

– Ты вплел мне в волосы кусок какой-то сухой травы!

В ответ Пол улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.

– Эта трава, во-первых, совершенно безвредна, а во-вторых, такая же часть природы, как и ты сама.

Гнев ее растаял от тепла его улыбки.

– Ладно, уж поверю тебе на слово, – проворчала она и добавила с едва заметным лукавством: – Надеюсь, ты хотя бы не заставишь меня есть эту водянистую, бр-р-р, гадость.

Пол расхохотался, закинув голову.

– Гадость? – повторил он, когда вновь был в состоянии говорить. – Ты что же, не знаешь, что эта вот ламинария – один из богатейших источников йода?

На Эндри это не произвело впечатления, хм – Благодарю покорно, мне хватает йода и в соли.

– Ого, я вижу, меня ожидает весьма интересный семестр благодаря твоему присутствию на занятиях. – Он, посмеиваясь, принялся расстилать одеяло на песке.

– Испугались, профессор? – поддразнила Эндри, совершенно позабыв, что ей следовало бы ощущать себя не в своей тарелке наедине с мужчиной.

– Нет, – ответил Пол, с ухмылкой покосившись на нее. – Наоборот, я жду этого с нетерпением. – Затем не удержался, чтобы, в свою очередь, Не поддразнить ее: – А ты?

– Я тоже, – призналась Эндри. – Но в данный момент мне не терпится узнать, какую еду ты нам приготовил.

И, сделав страшные глаза, шутливо пригрозила:

– И не дай Бог, если это будут морские водоросли.

Но, слава Богу, кушанья, предложенные Полом, были великолепны, как и сам этот день. Сначала был фруктовый салат, затем крупно порезанные свежие овощи и хрустящий французский батон, который они ели с ломтиками сыра. Сорт сыра Эндри не определила, но вкус ей понравился чрезвычайно. И, конечно, булочки с земляникой имели большой успех. Эти вкусные вещи они запивали тончайшего аромата калифорнийским вином «Ченин Бланк». Закуски помаленьку убывали, а они говорили о том о сем – о том, нравится ли ей в Калифорнии, о быстро приближающемся семестре, о том, что она предпочитает белое вино, а он острые сыры... Беседа была легкомысленной, но имела глубочайший подтекст.

Сама того не замечая, Эндри смеялась очень часто. Но то, что при ее смехе глаза Пола загорались внутренним светом, она замечала прекрасно.

Покончив с едой, они принялись все собирать. Работали скоро и споро, не суетясь и не мешая друг другу, словно каждый четко знал стоящую перед ним задачу. Они убрали съестное в холодильник и приготовились загорать.

Вполне сытая – даже немного больше, чем надо, Эндри легла на одеяло и подставила тело солнечным лучам. Внезапно она почувствовала, что Пол сделал какое-то движение, и, прикрывшись ладонью от слепящего света, открыла глаза.

Пол стоял возле одеяла и, подняв руки над головой, стягивал с себя рубашку. Его лепные мышцы и сухожилия плавно сжимались и разжимались от каждого усилия. Кожа в прямых лучах полуденного солнца отливала червонным золотом.

На какой-то миг Эндри обомлела, и сердце ее, казалось, перестало биться. Никогда, никогда в жизни не доводилось ей видеть столь захватывающей картины. И, едва дыша, она продолжала смотреть.

Странно, но, кроме копны черных волнистых волос на голове и шелковистой поросли на груди на теле Пола практически не было растительности. Плечи и грудь были широки, но, как заметила Эндри два дня назад, не выглядели накачанными, отягощенными избытком мышц. Талия и бедра у него были узкие, а живот скорее даже впалый, а не плоский. Длинные руки и ноги изумляли совершенством пропорций.

Ее пристальный взгляд занимало все, но особый интерес невольно привлекали узкие плавки, белой полосой опоясывавшие его чресла.

Эндри охватил озноб, потом жар. Пол был для нее все еще незнакомцем, и тем не менее она всем телом чувствовала в нем что-то близкое, до боли знакомое, в самом интимном смысле этого слова.

Испытывая потрясение, смущение и растерянность, не видя ничего – и замечая все, Эндри лежала на одеяле и безотрывно смотрела на него.

– Эндри!

Он позвал очень тихо, и его мягкий голос словно погладил ее, но одновременно и пробудил от грез. Страшно сконфузившись и застыдившись, она посмотрела ему прямо в глаза и тут же отвела взгляд, прочтя в них понимание. Когда он опустился на колени рядом с ней, она отвернулась.

– Нет ничего постыдного в любовании красотой человеческого тела, – сказал он, не притрагиваясь к ней, но лаская ее нежностью тона. – Я, например, любуюсь твоим с тех самых пор, когда...когда мы встретились.

Эндри услышала и отметила для себя легкую паузу, маленький сбой в ровном звучании его голоса. Но назревающий вопрос, как и прочие умные мысли, потонул в потоке того же голоса.

– Твое тело красиво. Кожа твоя нежна и бархатиста, – шептал он. – И мне не стыдно любоваться плавными очертаниями твоих изящных бедер, изумительными округлостями твоих грудей и каждой черточкой твоего лица.

Он прилег на одеяло рядом с ней. И единственным, что прикасалось к ней, был его голос.

– И почему я должен стыдиться восхищения вершиной твоей женственности, этим чудесным бугорком совершенной красоты и высшего, бесконечного блаженства?

– Прекрати! – хриплым шепотом прервала Эндри. – Пол, ради Бога, прекрати! Я больше не могу! Я не могу...

Но было слишком поздно. Хотя он даже не притронулся к ней, ее тело чувствовало ласку и внимало каждому произнесенному им слову. Ее душа была в огне; тело же, послушное страсти, ответило самым естественным образом на разгоравшийся внутри пожар.

Разум ее в растерянности отступил.

Тело забилось в экстазе.

Они лежали бок о бок на нагретом солнцем одеяле, рядом, но не касаясь друг друга.

– Мне очень жаль. – Голос Пола выражал печаль, но отнюдь не сожаление.

– А мне нет. – Глубинная правда ее ответа поражала. Смущение еще наполняло ее душу, но ни малейшего сожаления по поводу необычайного действия, произведенного на нее его словами, она не испытывала.

– Я не хочу, чтобы ты думала, будто я это сделал с какой-то целью, – заговорил он. – Я хотел только снять смущение и стыд, которые тебя мучили.

– Я понимаю, – слабая улыбка тронула ее губы. – Я не ребенок, Пол. Мне знакомо такое понятие – готовность подчиниться чужой воле.

Улыбка Эндри чуть искрилась, когда ей в голову пришла подходящая аналогия:

– То, что сейчас произошло, сродни гипнотическому состоянию – погрузиться в него нельзя, если сознательно этого не желаешь.

Набравшись смелости, она повернулась и посмотрела на него.

– Это было здорово, – сказал он тоном полного одобрения.

К немалому своему удивлению, Эндри почувствовала, что краснеет от его похвалы.

Он негромко рассмеялся, но заговорил вполне серьезно:

– И ты была не одинока. Я пережил каждое из этих сладких мгновений вместе с тобой, Эндри.

Она опешила, обрывки мыслей закружились у нее в голове.

Да нет, он не... Он же не мог... Или мог?.. Разве можно...

– Нет, Эндри. – Он заглянул ей в глаза.

Она опустила ресницы. Он что, прочел ее мысли? Жгучая тревога пронзила ее. Но его глаза были красноречивее всяких слов. Нет, конечно, он не читал ее мысли, поняла она наконец, к своему немалому успокоению. Вторжения в ее мозг не требовалось, ее лихорадочные мысли, очевидно, были написаны на лице. И когда облако неуверенности в се глазах понемногу рассеялось, он добавил тем же спокойным, ободряющим тоном:

– Ощущения, испытанные мной, были психологического свойства, не физического. Но переживал я их не менее бурно, чем ты.

– Я... мне... – В горле у Эндри пересохло, и ей пришлось проглотить слюну, прежде чем она смогла продолжать. – Ничего подобного со мной никогда не случалось.

– Тогда это для меня двойная честь.

Эндри не поняла:

– Двойная?

– Да, – сказал он и улыбнулся. – Я имел честь вызвать у тебя такое переживание и был удостоен милости разделить его с тобой.

Слезы затуманили взгляд Эндри. Что же за человек Пол Хеллка? – мучительно раздумывала она. Мужчину, способного на такую глубину понимания, сострадания и эмоционального сочувствия, она не встречала никогда.

А тем временем влага на ресницах отяжелила ее веки. Измученная недавним бурным всплеском ощущений и беспрерывно возникающими вопросами, Эндри не заметила, как закрыла глаза.

Она вздохнула и блаженно расслабилась. И убаюкивающий, нежный голос человека, лежавшего рядом с ней, шепнул, успокаивая:

– Спи, Эндри. Отдохни. Тебе нечего бояться.

Тумана не было.

Напротив, стоял прекрасный день, и все вокруг мирно грелось под благодатными лучами ослепительного солнца.

Эндри шла по знакомой тропинке. Душа ее была спокойна, на лице застыла безмятежность, ее переполняло счастье. Она была одна и, легко шагая, мурлыкала что-то себе под нос.

Приблизившись к искривленному дереву посреди лужайки, она вроде бы что-то припомнила и улыбнулась. При виде их травяного ложа у подножия дерева чуть приостановилась, словно заглядевшись. Затем, более не оборачиваясь, двинулась дальше.

Запах моря становился все сильнее по мере того, как она подходила к месту, где тропинка делала поворот. Завидев его, она почувствовала, как радостно забилось сердце и затрепетала душа.

Она была почти у цели.

Ускорив шаг, она спешила по чуть изгибающейся тропе. Запах моря доносился отовсюду.

Она почти дома!

Парящая над головой морская птица камнем ринулась вниз и, выходя из пике, издала жалобный крик.

Эндри раскрыла глаза и тут же вновь зажмурилась от нестерпимого сияния полуденного солнца.

В вышине, слева от нее, пронзительно закричала чайка.

Отряхивая паутину сна, еще обволакивавшую сознание, Эндри села и посмотрела на опустевшее одеяло рядом с собой. Она была одна. Пол исчез.

«Где же он?» – с непонятной тревогой подумала она. Внезапно охваченная дурными предчувствиями, она вскочила с одеяла. Накалившийся песок больно обжег нежную кожу ее ступней.

С непрерывно растущим беспокойством она оглядела море и берег. С обеих сторон пляжа далеко выдавались в море два ряда скал, создавая бухточку в форме буквы U, причем левая сторона буквы была короче правой. Если бы Пол прогуливался по берегу, не увидеть его было бы невозможно.

Защищая глаза от солнца рукой, Эндри смотрела на волны. Вдали, за надежно охраняющими бухту скалами, океан миллионами тонн воды стремился к берегу. И медленно набирающие высоту валы, натыкаясь на скалистые преграды, взмывали вверх облаком бесчисленных, отливающих радугой брызг.

И там, далеко, среди тысяч барашков волн, она вдруг увидела голову одинокого бесстрашного «Пол!» – осенило Эндри, и немедленно с ее губ сорвался отчаянный крик:

– Пол!

Она прекрасно понимала, что услышать ее он не мог, и все же закричала опять:

– Пол!

Когда он поднял руку и приветственно помахал ей, изумлению Эндри не было конца. Это движение что-то напоминало, но раздумывать она не могла. В страстном желании поскорее вернуть его на берег она побежала навстречу набегавшим волнам, выкрикивая на ходу:

– Пол, вернись! Пожалуйста, плыви к берегу!

И вновь, к ее полному удивлению, он вроде бы услышал ее. Более того, на этот раз, помахав рукой, он развернулся и поплыл к берегу.

Эндри облегченно вздохнула и закрыла глаза. Но, не желая углубляться в анализ необычности происходящего, Эндри вновь открыла глаза, чтобы проверить, насколько Пол приблизился к берегу.

От открывшейся картины кровь застыла у нее в жилах.

На небольшом – слишком небольшом – расстоянии от Пола, позади него, угрожающе рассекали воду шесть изогнутых черных плавников. Бессильная что-либо предпринять, она замерла, наблюдая, как плавники все неумолимее приближаются к Полу, и почувствовала, как страшные когти ужаса все сильнее сжимают ей горло.

Акулы!

Эндри открыла рот, чтобы закричать.

Но голоса не было.

Смертельный ужас ознобом бил ее тело, она не чувствовала, как песок жжет ей подошвы. Эндри представлялось огромное заостренное рыло, разинутая пасть, ощетинившаяся рядами изогнутых зубов. Она судорожно глотала воздух и горькую противную слюну, вдруг наполнившую рот, пытаясьотделаться от лишившего ее дара речи унизительного страха.

А плавники все плотнее подступали к плывущему человеку и наконец закружились вокруг него, с каждым оборотом неотвратимо приближаясь.

Не в состоянии двинуться, вздохнуть и даже подумать о чем-либо, Эндри стояла в полном оцепенении, ожидая и ужасаясь исхода готовой вот-вот начаться атаки – в виде всплеска воды и медленно расплывающегося по колеблющейся голубой поверхности красно-бурого пятна. Предчувствие трагедии тошнотой подступало к ее горлу.

Нет. Нет. Бесконечно повторяясь, это слово мольбы возникло и, нарастая, загудело в ее голове, пока наконец не прорвалось наружу безумным воплем:

– Нет! Пол! Нет!

И парализующий страх отпустил ее. Выкрикивая его имя, она помчалась к воде.

– Эндри... Нет...

Ветер донес до нее голос Пола. И, словно повинуясь приказу, ноги ее отказались двигаться... Ощущение походило на пережитое вчера днем во сне, но сейчас это был не сон, а реальный кошмар.

Словно вросшая в горячий песок, Эндри хватала ртом воздух, всхлипывала и повторяла слова молитвы вперемежку с его именем, но тут случилось невероятное. Рыдания буквально застряли у нее в горле, когда она увидела, что акулы, сделав последний круг вокруг Пола, ушли в открытое море.

Онемев от изумления, она смотрела на человека, неторопливо плывущего к берегу, к ней. Потрясенная, она не в силах была поторопить Пола криком. Даже ощутить долгожданное облегчение она Не могла.

При каждом мощном, неспешном взмахе его рук страх ее все более ослабевал, разжимая тиски, сдавливавшие мозг и душу. Пол уверенно приближался к спокойным водам бухты. И дыхание Эндри постепенно стало выравниваться.

Но слишком рано.

Краешком глаза она заметила среди волн что-то постороннее. Страшась присмотреться пристальнее, но понимая, что должна, она повернула голову и скользнула взглядом по взбаламученной воде у самого конца мыса, замыкающего бухту справа. И внутренне содрогнулась.

Акулы возвращались. Они двигались теперь быстрее, а их черные плавники, казалось, способны были разрезать не только возмущенные волны, но и сами скалы. Плавники окружили Пола скорее, чем она успела открыть рот и предупредить его криком.

О Боже! Нет!

Этот беззвучный вопль как будто разорвал странное оцепенение, приковавшее ее к месту. Эндри не думала о том, что не в силах ничем помочь Полу – разве только умереть вместе с ним. Не колеблясь ни секунды, не отрывая полных ужаса глаз от окруживших Пола плавников, она бросилась в воду.

Вода доходила ей уже до пояса, когда Эндри внезапно остановилась. Выражение слепого ужаса сменилось в ее расширившихся глазах удивлением. Длинное темно-серебристое тело выпрыгнуло из волн и, описав полукруг, длинным, тонким рылом вперед, нырнуло обратно.

Дельфины!

Не обращая внимания на холодную пятнадцатиградусную воду, плещущую на грудь, безразличная к ручьям соленых слез, стекавшим по щекам, чтобы затем смешаться с другой, не менее соленой жидкостью, Эндри громко засмеялась, наблюдая, как красивые животные играли с Полом, плавая вокруг и делая гигантские прыжки. И эхом ее радости звучал смех Пола, доносившийся до нее сквозь гул океана.

Затем дельфины ушли, скользнув за скалистый мол так же быстро, как и появились. Сдержав желание помахать им на прощание рукой, Эндри следила за ними, пока они не скрылись из глаз. После этого она вновь переключила внимание на человека, плывшего прямо к ней.

«Скорее, ну скорее!» – мысленно подгоняла его Эндри, досадуя на то, как лениво, как медленно он приближался. Остатки страха все еще теребили ее нервы. Утирая слезы, она безмолвно молила: «Пожалуйста, Пол, скорее, ско...»

Эндри задрожала: все ее существо восстало, протестуя.

«Неужели опять?»

Одинокий, злобно-целеустремленный плавник обогнул правый мол и несся прямо к Полу.

«Этого не может быть! – взвыл вконец измученный рассудок. – Это уж слишком... слишком много».

Эндри закричала, но ее голосу не хватало силы:

– Плыви скорее, Пол! За тобой еще одна!

Она увидела, как он обернулся. А затем сделал нечто невероятное.

Пол остановился. Удерживая тело в вертикальном положении, он стал вращаться на месте, оставаясь все время лицом к описывающей круги акуле. Гигантская рыба с каждым ударом хвоста все сильнее сжимала кольцо. Когда до нее оставался какой-то метр, Пол выбросил руку в сторону – и плавник исчез под водой. Когда же мгновение спустя вновь показался на поверхности, то начал удаляться в сторону открытого океана.

Эндри была потрясена. «Что заставило чудовище уйти?» – вопрошало ошеломленное сознание. Затем где-то в закоулках мозга зашевелилась догадка. Не слышала ли она однажды, что акулу можно отогнать, сильно ударив по рылу? Когда Пол резко замахнулся, не нанес ли он?..

Додумать она не успела. Пол подплыл к месту, где уже можно было встать на дно. Убрав мокрые пряди с лица, он направился к Эндри. Он не выглядел ни растерянным, ни потрясенным, ни хотя бы испуганным. Он улыбался.

И его улыбка доконала ее.

Испустив нечто среднее между стоном и смехом, Эндри бросилась навстречу и, дрожа, припала к нему, ища опоры в его сильном теле. Крепко обхватив его талию, она спрятала лицо во влажной поросли на его груди и разрыдалась.

На мгновение Пол замер. Затем она почувствовала, как его грудь расширилась, вбирая воздух, услышала глубокий вздох, и тут же его крепкие руки сомкнулись вокруг нее, вселяя уверенность и возвращая спокойствие.

Он был жив и невредим! Осознание этого отняло у Эндри всякую способность связно изъясняться.

– Пол... Акулы... Это было ужасно... Я хотела помочь... Дельфины... Я не верила глазам... Я... – бестолково бормотала она.

– Эндри, – назвал он ее по имени, и голос его был ласков, как и рука, бережно гладившая ее по спине.

Слезы прозрачными озерцами стояли в ее глазах, и, не стесняясь этого, она приподняла голову и встретила его взгляд. Лицо его, чудесно вылепленное великим ваятелем – Природой, излучало бесконечную нежность. И, странно контрастируя с этой мягкостью, в его глазах вдруг вспыхнула откровенная чувственность. Он склонил голову очень медленно, словно сопротивляясь собственному желанию. И из груди его вырвался глубокий, хриплый стон:

– О Эндри...

С осторожностью, подобной прикосновению пушинки, он дотронулся до ее губ. Его рот ничего не требовал. Он лишь дарил ей сладость, утешение и покой.

И Эндри вздохнула.

То ли неясный звук, то ли нечленораздельное слово, то ли невольный вздох сорвался с его губ, и они чуть плотнее прижались к ее мягкому рту. И все же в поцелуе чувствовалась намеренная сдержанность, он был едва ощутим. Руки же, напротив, без устали скользили по ее спине, горячие и беспокойные, в полном несоответствии с бесстрастностью поцелуя.

Сладость его губ, жадные движения неугомонных рук проникли в самую глубину ее естества. Душа ее воспарила, тело растаяло. Мозг полностью отключился. Всхлипнув, она разлепила губы и прижала их к его рту. И на короткое мгновение испытала райское блаженство. Но это мгновение быстро, слишком быстро кончилось, оставив ее разочарованной.

– Нет, Эндри, – прошептал Пол, поднимая голову. – Не так. Ты слишком обессилена и беззащитна теперь.

– Ты же мог погибнуть! – воскликнула она, содрогаясь при одном воспоминании о случившемся.

– Нет, – Пол улыбнулся и покачал головой. – Мне ничто не угрожало. – Улыбка его стала лукавой. – Я ведь тебе говорил, что бояться нечего.

– Нечего?! – с возмущением закричала Эндри, вырываясь из его объятий. – Это же были акулы! – нервно выдохнула она... как будто он сам этого не знал.

– Дельфины, – поправил ее Пол.

Ее натянутые до предела нервы начали сдавать.

– Пол, я прекрасно знаю, что я видела! – с жаром возразила она. – И я знаю, что это были акулы!

Он протянул руку и взял Эндри под локоть.

– Пойдем, – мягко сказал он. – Ты переутомилась. Я отведу тебя домой.

Пережитый ужас, облегчение от счастливой развязки, а теперь его заботливость – его заботливость в особенности – все это переполнило чашу ее терпения. Высвободив руку, она отступила в сторону и сухо проговорила:

– Я уже сказала тебе, что я не ребенок, Пол. И перестань обращаться со мной, как с ребенком.

– Перестать считать тебя ребенком? – В улыбке его была затаенная тоска. – Ах... Эндри, если бы ты только знала!

Потрясения дня не прошли даром, и теперь наступила реакция. И все свои расстроенные чувства она выплеснула на него.

– Если бы я знала? – начав, она не в силах уже была остановиться. – Я не понимаю тебя. Ты мне ничего не объясняешь, а только все время на что-то намекаешь! И я не желаю тебя понимать! Я...Я... пропади оно пропадом! Я ухожу домой!

И, обойдя его, она припустила прочь. От злости и полного расстройства чувств она совсем упустила из виду, что именно домой он и предлагал ее отвести.

Он мог взять ее совершенно свободно.

Эта мысль не раз посещала Эцдри с тех пор, как она убежала от Пола несколько часов назад.

В промежутке она успела принять душ, без аппетита съесть гренки, запив стаканом молока, но большую часть времени просто плакала. И более всего огорчал тот факт, что она и сама не знала, почему плачет.

Немного успокоившись, но все равно полная тревоги и мрачных раздумий, она свернулась калачиком в шезлонге и наблюдала, как солнце, медленно опускаясь за горизонт, постепенно окрашивало небо в фантастические краски заката.

В этот вечер ее особенно глубоко трогала эта изысканная смесь розового и красного, золотого и фиолетового цветов. Темная синева моря отливала медью. Природа вокруг казалась такой прекрасной. Почему же, вздыхая, думала Эндри, жизнь временами становится такой невыносимой?

Например, как в момент, когда Пол, возвращаясь с пляжа, зашел в дом. Сам факт, что он проторчал на море целый час после ее отчаянного бегства, глубоко обидел Эндри. Почему – она не могла или не хотела понять. И она скрыла душевную боль под маской холодной отчужденности.

Пола, однако, это вроде бы нисколько не смутило и не удивило.

– Ты забыла свои вещи, – улыбаясь, сказал он и протянул ей пляжную сумку и пакет с недоеденными булочками.

Не желая испытывать судьбу и переигрывать, Эндри мило улыбнулась в ответ и проговорила достаточно вежливо:

– Спасибо, что принес.

И начала было отходить от двери. Но он остановил ее, при этом не сделав ни движения и не повысив голоса:

– Ты нормально себя чувствуешь?

Эндри вздернула подбородок.

– Разумеется, – уверенно заявила она – и солгала самым наглым образом. На самом деле до нормального самочувствия ей было дальше, чем до звезд. – Я немного устала, только и всего, – добавила она, и это было бессовестным преуменьшением. – Мне не следовало спать на солнце... Это... э-э, всегда на меня плохо действует, – она импровизировала на ходу, причем весьма неубедительно.

– Понимаю.

Хотя интонация его голоса не изменилась, Эндри прочла по глазам, что он видит ее насквозь. И не верит ни одному ее слову. Однако продолжала в том же духе.

– И поэтому я думаю лечь пораньше. – Отступая в дом, она схватилась за дверь и начала ее закрывать. – В общем, еще увидимся.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Пол без усилия освободил дверь из дрожащих пальцев Эндри. – Ты ведь будешь посещать мой курс. Помнишь?

И, не дожидаясь ответа, мягко притворил дверь.

Эндри простояла перед закрытой дверью целых полминуты. «Помню ли я? Помню ли я? – металась в ее голове мысль. – Да я только об этом и помню!»

И вот, уже не в первый раз с тех пор, как Пол ушел, оставив ее перед дверью, она заново переживала их встречу, едва сдерживая слезы смущения и огорчения.

Все еще не в силах усидеть на месте больше нескольких минут, она вскочила с шезлонга и пустилась бродить по дому. После четырех лет жизни в компании подруг в тесной, небольшой квартире дом Селии казался Эндри слишком просторным, слишком пустым.

Пусто, как у нее на душе.

Всеми силами отгоняя от себя эту мысль, Эндри прошла в свою спальню. Но мысль шла по пятам. Пустота. В этом суть ее жизни. Пустое существование. Пустые сны. Пустое тело. При этой последней мысли Эндри зажала рот рукой, чтобы не всхлипнуть.

Она хотела, чтобы он заполнил пустоту ее тела.

Вместе с этим признанием память о прошедшем дне вновь нахлынула на Эндри, совершенно сбивая с толку. Она сказала Полу, что не понимает его... Господи, сказать такое – значило ничего не сказать!

Вопросы теснились в ее сознании, и она, измученная перенесенной душевной травмой, была бессильна перед ними.

Почему она так среагировала на его голос?

Почему он заявил, будто никаких акул не было.

Почему? Зачем? Для чего?

Вопросы молотом стучали у Эндри в голове.

Ответов не было, только новые и новые вопросы. Эндри передернулась и потерла лоб. Так и не додумавшись ни до одного ответа, она зато заработала головную боль.

Когда тетя вернулась домой, Эндри как раз копалась в аптечке в поисках аспирина.

– Эндри, душенька, мы вернулись! – подала Селия голос из гостиной. – Ты вела себя прилично?

«Смотря что подразумевать под этим словом», – мысленно ответила Эндри, тут же вспомнив случившееся на пляже.

– Да, – вслух ответила она.

– Тогда иди сюда и выпей с нами рюмочку вина, – позвала Селия. – Хочу показать тебе свои покупки.

Виски нестерпимо ломило, но Эндри не могла не улыбнуться. Когда дело доходило до магазинов, Селия превращалась в настоящего ребенка. Ее восхищала каждая покупка. За время существования с теткой Эндри не раз задавалась вопросом, останется ли у нее самой, когда она достигнет теперешнего теткиного возраста, хоть капля радости жизни, с избытком имевшейся у Селии.

– Одну минутку, – ответила Эндри, проглатывая две таблетки. И недовольно сморщилась, случайно раскусив одну из них.

«Проклятие», – подумала она, направляясь в спальню. Она не знала, что хуже: горькая таблетка или головная боль. Проходя мимо кровати, она подхватила легонький халатик и пошла к двери, на ходу надевая его на короткую, до бедер, ночную рубашку.

Эндри не хотелось вина. Головная боль и так была слишком невыносима, чтобы усугублять ее спиртным. Но она понадеялась, что оживленная Компания в лице Блейна и Селии поможет отвлечься от назойливых вопросов, от которых как Раз и разламывалась ее голова.

И все же Эндри выпила бокал вина, и, к ее удивлению, острая боль немного утихла – от вина или от приятной беседы, решить она не могла, впрочем, и не слишком пыталась. Она была просто рада и благодарна, что голове несколько полегчало. Селия с гордостью демонстрировала свои покупки, затем, по очереди с Блейном (а то и одновременно с ним), рассказывала о дне, проведенном в Сан-Франциско.

Позже, уже перед сном, Эндри пришло в голову, что, хотя, по рассказам тети и Блейна, они провели день, полный приключений, в сравнении с несколькими часами общения с Полом он выглядел вполне ординарно.

При одной мысли о нем все воспоминания, нервное напряжение снова обрушились на Эндри – и голова опять начала раскалываться.

Соображая, не принять ли еще аспирина, Эндри сделала несколько шагов в сторону ванной, но остановилась с выражением твердой решимости на лице.

Таблетки не помогли. Вино не помогло. Даже несколько часов задушевного разговора не помогли. Возможно, рассудила Эндри, пришло время самой помочь себе.

Она взволнованно зашагала по комнате взад-вперед, не слишком заботясь о том, что делает.

«Итак, пойдем с самого начала, – решила она, – и посмотрим, сможем ли мы разобраться в сути странных явлений, которые начали происходить с момента появления в реальной жизни человека – точной копии вымышленного персонажа». Сосредоточенно наморщив лоб, она продолжала ходить по комнате и пыталась найти смысл в том, что представлялось бессмыслицей.

Первое, что требовало осмысления, – это сам факт существования Пола Хеллка. Факт казался абсурдным – всегда казался, начиная с момента, как Эндри впервые увидела Пола через витрину кафе. Но Пол, конечно же, был реален. Он ходил, разговаривал, смеялся. Он, наконец... У Эндри перехватило дыхание, но она заставила себя додумать мысль до конца. Он ее целовал. Она застонала. Боже, как он ее целовал!

«Ну, хватит, возьми себя в руки и продолжай», – подтолкнула себя Эндри.

Пол выглядел так, словно вышел из ее снов, но тем не менее был реальным человеком. И, словно внешнего подобия было недостаточно, сходство Пола с ее воображаемым возлюбленным на этом не кончалось.

Она понимала, что именно эти другие черты сходства стали причиной ее нынешней мигрени и беспокойного метания по комнате. И она принялась рассматривать эти сходные качества, по одному извлекая их из памяти.

В снах «ее любовь» сказал: «Тебе нечего бояться...» В реальной жизни Пол несколько раз повторял: «Тебе нечего бояться...»

В снах «ее любовь» с потрясающей нежностью открыл перед ней ворота рая. В реальной жизни Пол с той же нежностью подарил ей схожие чудесные мгновения.

Когда она металась в плотном тумане своих снов, «ее любовь» окликал ее: «Эндри!» И сегодня, когда она, почти обезумев, бросилась к воде, Пол окликнул ее: «Эндри!»

Возлюбленный ее снов при прощании помахал рукой. Пол поднял руку из воды абсолютно таким же образом.

«Были ли сходства случайными? Простыми совпадениями?» – допытывалась Эндри у своего измученного рассудка, продолжая мерить комнату Шагами. Даже если это так, – старалась она логически мыслить дальше, – то все равно сама личность Пола Хеллка содержала в себе нечто более странное.

Эндри с досадой тряхнула головой. Что же в этом человеке выводило ее из равновесия? Ведь, судя по их отношениям, ни Селия, ни Блейн не считали его ни странным, ни каким-то особенным.

«Но он, безусловно, особенный! – мысленно настаивала Эндри, дрожащей рукой приглаживая волосы. – Он завязал мне косу сухой водорослью!»

И тут же вынуждена была признать, что ничего особенного в этом не было.

Но как объяснить небывалое наслаждение, которое она испытала на пляже? Пол довел ее до экстаза, не притронувшись даже пальцем!

«Но он касался самой эрогенной зоны человеческого тела», – еле слышно шепнул внутренний голос.

Пол ласкал ее мозг.

Эндри остолбенела. Страх мертвой хваткой сдавил горло. Пальцы то сжимались в кулак, то разжимались. Напрягшись, с испариной на лбу, она вслушивалась в неясный шепот, доносившийся из самых глубин сознания. И, постигнув сказанное, Эндри задрожала всем телом.

Пол плыл среди акул.

В состоянии, близком к сомнамбулическому. Эндри медленно покачала головой. Она не верила. Человек не может плавать в окружении акул. Акулы – лишенные разума хищники. Огромные, злобные машины для перемалывания пищи! Но внутренний голос в очередной раз пробился сквозь толщу сомнений:

«Думай. Вспоминай».

Закрыв глаза, Эндри напрягла память и извлекла из нее отчетливую картину. И вновь ужас овладел ею, едва она разглядела зловещие плавники, рассекающие водную гладь. А при виде резвящихся дельфинов радость, как и тогда, подавила страх. И опять страх вернулся, когда одинокий плавник с жуткой скоростью стал приближаться к Полу. И если бы он не выбросил руку в сторону и не ударил.

Нет!

Эндри раскрыла глаза. Но она не видела того, что окружало ее сейчас, – перед ней по-прежнему разворачивалась та ужасная сцена. И она увидела... увидела...

Пол вскинул руку не для того, чтобы ударить акулу. Он потянулся погладить ее!

Эндри вздрогнула и с опаской огляделась вокруг. Бояться было нечего. Пляж остался в прошлом – она находилась в собственной спальне. Но внутренне она по-прежнему ощущала боязливую дрожь, которую порождал так и не нашедший ответа вопрос:

«Что же он за человек – Пол Хеллка?»

Сквозь сон Эндри услышала негромкий стук в дверь. С трудом выбираясь из приятного состояния забытья, она пошевелилась и открыла глаза, но лишь после того, как стук возобновился и прозвучало ее имя.

– Эндри, ты проснулась? – Селия слегка возвысила голос, чтобы было слышно сквозь закрытую дверь. – Тебе звонит Мелли. Может, попросить ее перезвонить?

«Мелли?» – Эндри поморгала, уставясь в потолок. Прояснение наступило быстро и неожиданно.

– Нет, тетя Селия, – ответила она. – Уже иду.

Она села и свесила ноги с кровати. В теле чувствовалась сковывающая тяжесть, в сознании – Полная пустота.

– Который час? – спросила она хриплым со сна голосом.

– Полдвенадцатого, – ответила Селия, по-видимому, удаляясь от двери, поскольку голос ее затихал.

– Полдвенадцатого! – воскликнула Эндри. Она спрыгнула с кровати, но, чтобы не потерять равновесие, тут же схватилась за медную спинку кровати, так как голова ее, казалось, вознамерилась отделиться от тела.

Подождав, пока улягутся связанные с этим неприятные ощущения, она побрела к двери. Вся прошедшая долгая ночь – чередование бесконечного метания в кровати при бессоннице и беспокойных видениях во время тревожного сна – осталась наконец позади. Эндри окончательно проснулась и теперь продвигалась к телефону, однако все еще с трудом.

Чтобы добрести до телефонного аппарата, висевшего в кухне на стене, Эндри пришлось собрать все свои силы. И даже поднести к уху трубку оказалось не так-то просто.

– Алло, – сказала она и едва узнала собственный голос. – Мелли?

– Ты нормально себя чувствуешь? – Обычно весело журчащий голосок Мелли приглушила озабоченность.

Ты нормально себя чувствуешь?..

Это был голос Пола, прозвучавший где-то в дальних закоулках души, и Эндри пробрал озноб. Поэтому предложенный Селией стакан свежего грейпфрутового сока был встречен благодарной, хотя и слабой улыбкой.

Эндри сделала большой глоток, хорошенько промочила пересохшее горло и, перед тем как ответить подружке, собралась с духом.

– Все прекрасно, Мелли. Только что встала и не совсем очухалась.

– Только что встала? – Мелли казалась шокированной. – Слушай, ведь уже почти полдень!

– М-м-м... – замычала Эндри и взглянула на часы. «Ну хоть бы и так», – подумала она, зевая. – Понимаешь, – вслух сказала она, – я довольно поздно уснула, да и спала не так уж хорошо. Думаю, потому и проспала.

Она вдруг насупилась. И чего она оправдывается перед Мелли? Она, кажется, вовсе не обязана перед ней отчитываться... Если уж на то пошло, она ни перед кем не обязана отчитываться!

– А-а, понимаю, – ответила Мелли тоном, говорившим совершенно ясно, что она ничего не поняла. И с тем же явным отсутствием проницательности защебетала: – А у меня со сном никогда никаких проблем.

Счастливица. Эндри, однако, оставила эту мысль про себя, а вслух терпеливо полюбопытствовала:

– Ты звонишь по делу или просто... – она придержала слово «потрепаться», заменив его другим: – ...поболтать?

Мелли искренне нравилась ей, только иногда взбалмошность подруги несколько утомляла Эндри.

– О! Конечно, по делу! – воскликнула Мелли.

Начиная себя чувствовать так, словно теперь самое время надеть белый халат, резиновые перчатки и воспользоваться щипцами для удаления зубов, Эндри вздохнула.

– Так ты мне скажешь, в чем суть дела? – продолжала она допытываться, с тоской глядя на большой кофейник, стоявший на кухонном столе. – Или предполагается, что я догадаюсь сама?

Мелли ахнула, будто от изумления, затем хихикнула – эти две вещи она делала весьма часто и довольно мило.

– Глупенькая, ну конечно, тебе вовсе не надо догадываться! – снова воскликнула она. Восклицала она очень часто.

«И она называет меня глупенькой!» – с легким возмущением подумала Эндри.

– Значит, ты сама расскажешь, что это такое? – поторопила она, от усталости немного теряя нить разговора.

Мелли ответила по принципу: каков вопрос – таков ответ.

– Что это?

Эндри уперлась лбом в стену и закрыла глаза.

– Дело, по которому ты звонишь, – ответила она с усталым терпением.

– Да, конечно! – вновь хихикнула Мелли и наконец объяснила: – Несколько минут назад звонила Сара и сообщила, что вся компания собирается сегодня рвануть на пляж. Так сказать, в последний раз перед учебой. Пойдешь?

Под «компанией» подразумевалась группа молодых людей в возрасте от девятнадцати до тридцати одного года – студентов Паркер-колледжа. Подружившись с Мелли, Эндри стала если не завсегдатаем, то, во всяком случае, полноправным ее членом.

Слово «пляж» заставило Эндри вздрогнуть. И уж совсем собравшись отвергнуть приглашение, она внезапно передумала.

Излюбленный пляж компании находился в нескольких милях от бухточки под домом тети Селии. Там тоже имелись скалы, но таких, чтобы выступали в океан наподобие мола, не было. Словом, упомянутый пляж совсем не походил на этот, под домом. Кроме того, подумала Эндри, пребывание среди жизнерадостной молодежи, быть может, позволит ей восстановить нормальное расположение духа.

– Ты что, заснула там, Эндри? – недовольно спросила Мелли.

Эндри не могла удержаться от смешка. Она представила себе, как бледное лицо Мелли покрывается в эту минуту розовыми пятнами гнева.

– Нет, Мелли, – сказала она примирительным тоном. – Я просто задумалась. На какое время назначена вылазка?

– А когда угодно, – сказала Мелли. – Не удивлюсь, если кто-то из ребят уже там.

– А-а. – Эндри некоторое время молчала.

Затем спросила: – С собой брать что-нибудь?

Так уж повелось в их компании, что на встречу каждый тащил закуску или выпивку, в крайнем случае лед для охлаждения того или другого, принесенного остальными.

– Разумеется, – сказала Мелли. – Если решила идти, я могу подъехать и забрать тебя. И по дороге заскочим в супермаркет.

Эндри еще немного поколебалась, и если бы у нее были силы, то, наверное, пожала бы плечами:

– О’кей, Мелли. Во сколько ты будешь здесь?

– Через сорок пять минут нормально?

– Давай через час, – сказала Эндри. – Имей ввиду, что я даже кофе еще не пила... не говоря о завтраке.

Когда Мелли въехала на своей спортивной машине на дорожку перед домом, Эндри уже поджидала ее и была готова в путь. Она надела яркий оранжевый пуловер и белые шорты, а под них все тот же вчерашний купальник. Подошвы ног она надежно защитила плетенными из кожи сандалиями. И, не желая более оказаться перед необходимостью завязывать волосы подручными средствами, закрепила их на затылке большой пластмассовой заколкой в форме бабочки.

По причинам, непонятным ей самой, она сохранила ту высохшую водоросль. И, высмеивая свои действия, тем не менее бережно поместила ее в шкатулку, где держала свои более ценные сувениры.

– Привет! – поздоровалась Мелли, когда Эндри опустилась на низкое вогнутое сиденье. – Ты где была вчера? Я тебе днем несколько раз звонила.

Эндри пристегнула ремень и задрожавшей рукой потянулась к волосам на затылке. Брошь была на месте.

– Я была весь день на пляже, – ответила она и Широко улыбнулась в надежде скрыть этим напряжение в голосе. – Тебе бы позвонить после ужина, весь вечер я провела дома.

Мелли задним ходом выбралась с подъездной дорожки и лишь затем заговорила.

– У меня было свидание, – сказала она и самодовольно улыбнулась.

Эндри ухватилась за возможность увести разговор подальше от своих проблем.

– Как интересно! Может, расскажешь? – Ответ она знала заранее: Мелли любила поболтать о своих свиданиях. И это не было исключением.

– Он просто чудесный! – с чувством вздохнула Мелли.

Эндри закатила глаза и порадовалась, что на ней огромные зеркальные солнцезащитные очки.

– Это в каком смысле? – спросила она, вновь уверенная в ответе: поклонники Мелли всегда были чудесными во всех смыслах.

– Да во всех, – еще глубже вздохнула Мелли.

Эндри мысленно простонала и тут же вспомнила о белом халате, перчатках и щипцах.

– Я случайно не знакома с этим обладателем всех мыслимых достоинств?

Мелли бросила на подругу рассчитано лукавый взгляд.

– Сначала подготовься хорошенько, – шутливо предупредила она. – Услышишь – можешь обалдеть.

«Ты немного опоздала, Мелли. Кое-кто обставил тебя», – подумала Эндри. А вслух сказала:

– Выкладывай.

С явным намерением помучить подругу Мелли какое-то время хранила молчание. Затем выпалила:

– Дональд Мак-Кэллви!

– Мак?! – воскликнула Эндри, искренне удивившись. Дональд – или Мак, как все его называли, – был членом их компании и имел за плечами тридцать один год жизни. Являясь в их кругу самым старшим, он был также самым спокойным и себе на уме, в общем, полной противоположностью Мелинде, которая отличалась болтливостью и открытым характером.

– Да, Мак, – подтвердила Мелли, и голос у нее дрожал, чего Эндри никогда прежде за ней не замечала. – Я... Я по уши влюбилась в него.

Она прикусила губу, а затем добавила с горечью:

– И это пугает меня, Эндри.

– Ну что ты, Мелли, – сказала Эндри и, протянув руку, ободряюще сжала подруге плечо. – Ты же сама сказала, что Мак чудесный человек. Почему же любовь к нему тебя пугает?

Мелли шмыгнула носом.

– Потому что, боюсь, из этого ничего не выйдет. – И, оторвав глаза от извилистого шоссе, взглянула на Эндри. – Мы ведь такие разные.

Эндри могла понять чувства Мелли. И образ высокого, стройного, невероятно красивого мужчины, столь разнящегося от прочих людей, встал перед ее мысленным взором. «Тьфу ты!» – подумала она, изгоняя видение. Она не хочет ничего вспоминать! И взялась улучшать моральное состояние подруги, хотя ее собственное было далеко не на высшем уровне.

– С детства слышала, что противоположности сходятся, – весело сказала она. – А интересно, Мака смущает ваша непохожесть?

– Если судить по его поступкам, – хихикнула Мелли, – то нисколько.

– И он любит тебя?

Мелли нежно улыбнулась:

– Говорит, что любит.

Эндри немного помолчала. А когда Мелли свернула на площадку перед супермаркетом, задала вопрос, который считала самым важным в такого рода отношениях:

– Ты ему веришь?

Мелли подняла рычаг ручного тормоза и посмотрела на Эндри без тени сомнения в глазах.

– Абсолютно.

Эндри улыбнулась и открыла дверцу.

– Ну, тогда, я бы сказала, тебе нечего бояться.

В общем, пока девушки не зашли наконец в магазин, они ни разу не задумались о том, что, собственно, собирались там купить. С трудом отцепив от груды как попало брошенных продуктовых тележек одну, Эндри предложила:

– Ну что, зефир возьмем?

– М-м, – покачала головой Мелли, и светлые локоны колыхнулись на ее плечах. – Дорина притащит...зефир и картофельные чипсы.

Зефир и чипсы отпадают. Эндри наморщила лоб:

– Огурцов маринованных? Маслин?

– Мэри, кажется, говорила, что возьмет, – пробормотала Мелли, внимательно просматривая полки, мимо которых они проходили.

В конце отдела пищи быстрого приготовления Эндри резко остановила тележку.

– Слушай, с такими темпами, когда мы отсюда выйдем, на пляже никого не останется, – сказала она с раздражением. – Давай ты расскажешь, кто что принесет, и мы быстро узнаем, чего не хватает.

Мелли задумалась и нахмурила брови.

– Так... Кажется, Дженис несет содовую. Майк вроде говорил, что купит пиво, Дан обеспечит лед и холодильник... – Она помолчала и продолжила: – А еще Бобби притащит булочки, а Мак сказал, что позаботится о хот-догах и бутербродах.

Она вопросительно подняла брови:

– Ну, так что ты надумала?

Эндри думала о хрустящем французском батоне, остром сыре с кружочками нарезанных овощей, холодном фруктовом салате и бодрящем белом вине.

– Даже не знаю, – сказала она и беспомощно подняла и опустила плечи. – Может, парочку дынь... Знаешь, например, зимнюю канталупу или... арбуз, наконец.

– Правильно! – шумно согласилась Мелли и решительно повернула тележку в отдел фруктов.

Обычное место их сборищ располагалось вблизи проема в цепи скал. Пространства для машин хватало, и Мелли ловко причалила свой спортивный автомобиль прямо к боку открытого джипа, принадлежавшего Маку.

Под надежным прикрытием скалы весело потрескивал маленький, аккуратно сооруженный костерок – на приличном расстоянии от кромки воды. Полдюжины дам распаковывали сумки с едой, укладывали бутылки и банки в холодильник, расстилали на песке одеяла. Мужчины отсутствовали.

Мелли бегло поздоровалась с подругами, прищурив глаза, оглядывала все закоулки в поисках Мака. А тем временем Эндри с помощью двух девушек перетащила дыни к холодильнику.

Еще двое уже успели выкупаться, о чем ясно говорили их прилипшие к телу мокрые купальники и мокрые волосы.

– А где же парни? – спросила Мелли.

Хрупкая рыжеволосая Дженис кивнула в сторону океана.

– В воде. И не вылезают с тех пор, как мы приехали, – сказала она и поежилась. – Прямо ненормальные. Вода-то холодная.

Сквозь защитные стекла очков Эндри посмотрела в синюю даль и улыбнулась, обнаружив молодых мужчин, с жеребячьим ржанием барахтающихся в спокойно качающихся волнах.

– Им, похоже, не холодно, – заметила она и подавила внезапную дрожь, представив себе незабываемую картину предыдущего дня и другого мужчину, бесстрашно плывшего в столь же холодной воде.

– Надеюсь, Мак не простудится, – проговорила Мелли.

Улыбнувшись такому проявлению сверхзаботы со стороны подруги, Эндри сняла шорты, стянула пуловер и уселась на одном из разостланных одеял. Оно было из красивой ткани живых и естественных тонов, с ярко-белыми полосками. Кому оно принадлежало, она не знала, но, в конце концов, это не имело большого значения. Владелец, она была уверена в этом, не станет особо возражать, если она полежит на его одеяле.

Доносившаяся со всех сторон болтовня девушек действовала на нее усыпляюще. Эндри легла животом вверх и закрыла глаза. Сразу зашевелилась память, выпуская на волю воспоминания о казавшейся бесконечной ночи, проведенной в бесплодной борьбе с фантастичностью ситуации, в которую Эндри затянуло с такой быстротой.

Обрывки памятных слов и образов несвязной чередой входили в ее сознание, чтобы, сменившись следующей картиной, через мгновение покинуть его. И отзвук знакомого голоса наполнил ее уши:

О, Эндри!

Неужели ей только померещилось откровенное желание в его внезапно охрипшем голосе?

Нет, Эндри. Не так. Ты слишком обессилена и беззащитна теперь.

Эндри беспокойно пошевелила головой. Голоса девушек становились все слабее. Что он хотел сказать этим «Не так» и «Ты слишком обессилена и беззащитна теперь»? – в сотый раз спрашивала она себя. Если не... Ведь Пол мог овладеть ею в тот же момент и прямо там – она хотела этого. И он хотел ее, в этом она была уверена: его тело выдало его. Он отказал ей и самому себе... не из-за ее ли беззащитности? Неужели Пол оберегал, защищал ее? Не от себя, а от нее самой? – недоумевала Эндри.

Эта мысль будоражила ее душу. Чтобы мужчина оберегал и защищал ее – это было столь ново, во всяком случае, для Эндри, что само предположение не только интриговало, но глубоко льстило ей. Но они с Полом едва знакомы, тут же напомнила она себе. Способен ли мужчина, всего пару дней знакомый с женщиной, воспылать к ней такими чувствами, что у него возникла потребность заботиться о ней? Еще какие-нибудь сутки назад Эндри ответила бы безоговорочным «нет».

Но как же быть с ее собственными чувствами? – размышляла далее Эндри. Тогда, в ужасе при виде акул, разве не бросилась она в воду, желая помочь ему и забыв о собственной безопасности? Не говорит ли этот безрассудный поступок о ее искреннем чувстве к нему?Да!

И, по какой-то совершенно необъяснимой причине теперь признавшись себе в своих чувствах к Полу, Эндри испытала огромное облегчение.

Она уже балансировала на грани сна, когда ее разбудили голоса – на этот раз более низкие, мужские. Она почувствовала, как кто-то опустился на одеяло рядом с ней, и обмерла, заслышав свое тихо произнесенное имя.

– Эндри?

Пол!

Оглушенная этой мыслью, Эндри раскрыла глаза и недоверчиво уставилась на него, не сотворила ли она его воображением? Быстрый и одновременно внимательный осмотр убедил ее, что Пол вполне материален.

Его прекрасное лицо в обрамлении мокрых черных кудрей выглядело настоящим произведением искусства. На загорелой коже блестели капли воды. На губах играла улыбка. И его мягко мерцающие голубые глаза, казалось, видели все.

Видеть все в данном случае означало видеть, как дыхание и сердце ее потеряли вдруг нормальный ритм, взгляд же обрел настороженность, обусловленную не столько осознанием ее чувства к нему, сколько постоянной неуверенностью в том, что может сделать он.

– Ты боишься меня. – Хотя его голос прозвучал негромко, лишь для ее ушей, но Эндри все же оглянулась вокруг, не подслушивает ли кто. – Почему?

Она снова воззрилась на него. Почему? Она проглотила комок в горле. Потому, что ты плаваешь с акулами! Потому, что ты заполонил мои сны! Она стиснула зубы, чтобы не ответить вслух. Об этих странностях не только говорить – даже подумать было страшно. Не выдержав пронзительного взгляда Пола, она опустила глаза и провела рукой по гладкой поверхности одеяла.

– Твое? – спросила она, недвусмысленно предлагая сменить тему.

– Да, мое, – ответил Пол.

Эндри вздрогнула. Ей почудилось, словно его же голос, на этот раз шепотом, сказал внутри ее сознания: «Точно так же, как и ты моя». Перепугавшись, она тут же подняла глаза. Он сидел, скрестив ноги, как индеец. Его спина была выпрямлена, но не напряжена, голова чуть склонена набок. А теплота его улыбки, казалось ей, согрела бы полмира.

– Тебе нечего меня бояться, Эндри, – произнес он. – Я никогда не обижу тебя.

И почему-то Эндри поверила ему. И это испугало ее еще более. Как могла она доверять человеку, которого совершенно не знала? Эта мысль отразилась в ее глазах.

Пол вздохнул.

– Потребуется время, но в конце концов ты все поймешь, – пообещал он.

Эндри медленно покачала головой. Она не знала, что именно, по его мнению, ей требуется понять; более того, даже не была уверена, желает ли она узнать, о чем вообще идет речь. Ее беспокоило другое. Знакомый жар начал растекаться по ее жилам, в самой глубине тела зародилось жгучее желание. Все признаки были налицо, она совсем недавно чувствовала то же – в тот день, когда во сне ее ласкал воображаемый возлюбленный, и не далее как вчера, на пляже. Осознание этого факта заставило ее подняться с одеяла и направиться в самое безопасное место... в гущу своих друзей. Весь остаток дня Эндри делала все, чтобы не оказаться одной, с глазу на глаз с Полом. Пол по-прежнему пугал ее и вызывал смущение, но еще более страшила жгучая потребность, несмотря ни на что, быть с ним и... только с ним.

Время от времени его взгляд находил ее в толпе, и Эндри приходилось прикладывать все силы, чтобы не подчиниться внутреннему позыву немедленно подойти к нему. И в эти моменты она неизменно задавала себе мучительный вопрос.

Что же это за человек?

Все прочие члены компании принимали Пола без всяких вопросов, и даже более чем принимали: ему оказывалось уважение, граничащее, по мнению Эндри, с преклонением. И ей очень скоро стало ясно, что «особенным» они его вовсе не считали, во всяком случае, в том смысле этого слова, который придавала ему она.

Он прекрасно себя чувствовал и среди мужчин, и среди женщин. Он много смеялся. И никогда не повышал голоса.

Ближе к заходу солнца Эндри удалось в течение буквально нескольких секунд наедине поговорить с Мелли. Они как раз нарезали дыни, и Эндри как бы между делом сделала замечание по поводу того, что никогда не слышала, чтобы Пол хоть раз повысил голос, даже во время захватывающего футбольного матча, который мужчины провели перед ужином.

– Я знаю Пола уже год и тоже никогда не слышала, чтобы он кричал, – пожав плечами, сказала Мелли. И, начав отрезать следующую дольку дыни, вдруг в некотором недоумении наморщила лоб. – Если на то пошло, я и сердитым его никогда не видела.

И она рассмеялась.

– Странно, да? Может, он вообще не человек?

Не человек. Эндри передернуло.

– Тебе что, холодно? – спросила Мелли.

Эндри ухитрилась улыбнуться, но... очень слабо.

– Знобит немного, – объяснила она. – Наверное, было слишком много солнца.

«Или Пола Хеллка», – добавила она про себя.

Когда последний закатный луч потонул в Тихом океане, у Эндри появился повод задрожать по-настоящему. С моря подул холодный ветер. Шорты и безрукавка слабо защищали от промозглой сырости, наполнившей воздух. Ей очень хотелось двинуться поскорее домой, но никто из друзей не разделял ее желания. После ужина раздали пиво с содовой, но Эндри от своей доли отказалась. Разбившись на парочки, компания стала помаленьку расходиться по укромным уголкам. С самого начала утвердив себя в положении не нуждающейся в паре, Эндри осталась одна – если не считать Пола, который тоже, видно, не преуспел в нахождении себе близкой по духу пары.

Она сидела на одеяле Мелли, трясясь от холода, когда он по песку направился к ней. Поверх плавок он натянул обрезанные джинсы, а на голые плечи – бумажную футболку без рукавов и в таком наряде очень походил на остальных парней. И все же, вполне определенно, Пол Хеллка не был просто одним из них. Точнее, совсем не был.

В одной руке он держал одеяло, а в другой – бутылку с длинным горлом и два пластмассовых стакана. Он не стал спрашивать разрешения присоединиться к Эндри. Пристроив бутылку и стаканы возле нее, он взял по уголку одеяла в каждую руку, развел их и, скрестив ноги, мягко опустился на землю рядом. Затем обхватил рукой ее дрожащие плечи, одаривая теплом одеяла и своего тела. И, тщательно подоткнув другой конец одеяла под мышку, разлил золотистое вино в стаканы.

– Из твоих любимых, – сказал он, демонстрируя ей бутылку. – Не так ли?

Мысленно убеждая себя в том, что тотчас же не вскочила и не убежала только потому, что ей действительно холодно, Эндри приняла от него стакан.

– Да, кажется, вчера я об этом упоминала, – подтвердила она.

Она не хотела вспоминать о прошлом дне, но не могла не почувствовать удовольствие от того, что он все помнит.

– Ты целый день меня избегаешь, – констатировал он, слегка приветственно качнув стаканом в ее сторону, и пригубил вина. – Великолепно. У тебя превосходный вкус.

Эндри решительно стало тепло, и не только от одеяла.

– Спасибо, – скромно ответила она. – Рада, что тебе нравится. Я действительно избегала тебя, – призналась она, удивив такой откровенностью себя, наверное, даже более, чем его. – Мне... мне не по себе в твоем присутствии, Пол.

– Но в моем присутствии тебе и тепло, – заметил он, прижимая ее крепче к себе. – Разве не так? И не только в одном смысле, согласилась Эндри, но про себя.

– Я... э-э, уже собралась было домой, – сказала она просто ради заполнения паузы, – но остальные еще не очень хотят.

Пол повернул голову и медленно обвел взглядом другие пары, сидевшие в обнимку под одеялами и ведущие беседы, невнятно слышимые, но вполне известного содержания. И, когда вновь посмотрел на Эндри, широко улыбнулся. В его глазах отразился свет умиравшего костра.

– Это заметно, – сказал он, едва слышно рассмеявшись.

Сколько же ему лет ?

Почему она вдруг задалась этим вопросом? Наверное, рассудила Эндри, по причине той терпимости, которую он проявлял к молодежи. Раз Селия упоминала о впечатляющих рекомендациях, предоставленных ему, он был вполне зрелый мужчина. И тем не менее, тайком наблюдая за ним весь день, Эндри видела, что в спорте он не уступал самым молодым и выглядел менее уставшим к моменту, когда все игры закончились... хотя единственное, чем он подкреплял свои силы, был большой ломоть от каждой дыни, купленной ею и Мелли.

«Странно», – размышляла она, искоса поглядывая на его лицо, неясно освещенное потухающим костром. В вечер их знакомства Пол выглядел ровесником Блейна как по опыту, так и по возрасту. А сегодня казался не старше Мака.

И вообще, заключила она без всякой радости, он кажется человеком без возраста.

Уже привыкнув огорошивать себя своими же невероятными мыслями, Эндри вздрогнула от неожиданности при негромком звуке голоса Пола:

– Почему ты молчишь?

– Я думаю.

Она почувствовала, как его рука теснее обхватила ее плечо.

– А не поделишься со мной своими столь глубокими мыслями?

Эндри уставилась на него, недоумевая, почему вопреки вполне легкомысленному тону вопроса у нее родилось странное ощущение, будто Полу отлично известен ответ. И вдруг, разозлившись на свое разыгравшееся воображение, выпалила напрямик:

– Я раздумывала по поводу твоего возраста.

– И что ты насчет него думала?

Взглянув на него с укоризной, но втайне довольная его поддразниванием, она протянула:

– Ну, например, из скольких лет он состоит?

А лучше так. Сколько тебе лет?

Раздавшийся в ответ смех отчего-то ударил ее по нервам.

– Это так важно?

Эндри пришлось подождать, пока уляжется волнение.

– Я полагала, что только женщинам свойственно скрывать свой возраст, – заметила она, обходя таким образом его вопрос.

Перед тем как ответить на эту колкость, Пол вновь наполнил стаканы и вновь не пролил ни капли.

– Я не скрываю, – он улыбнулся одними глазами. – Я просто спросил, так ли это важно.

Устав от пикировки, Эндри сказала: —Да.

Ее взгляд убеждал его прекратить затянувшуюся игру.

– По годам мне тридцать семь, – сказал Пол, – а по жизненному опыту – целая вечность.

– Не таковы ли мы все? – вслух подумала Эндри. – Я хочу сказать, в смысле жизненного опыта.

– У тебя было много горя в жизни?

Он не спрашивал, но утверждал. Сочувственная интонация в голосе заставила фразу прозвучать так, словно ему не надо было задавать вопроса потому, что он знал ответ.

– Да, и оставим это, – сказала Эндри, отодвигаясь от него и вскакивая на ноги. С нее хватит его проницательности, интуиции – словом, всего, что приводило ее в такое смятение!

Пол не стал уговаривать ее вернуться. Более того, он не сказал ни слова. Просто смотрел на нее. А она тем временем нетерпеливо оглядывалась по сторонам. Наконец сделала шаг-другой и остановилась. Ей не хватило совести – или нахальства – нарушить уединение остальных. Тяжело вздохнув, она с неохотой повернулась и посмотрела на Пола.

– Пол, я очень устала, – сказала она, – не довезешь меня до дома?

И, словно «устала» было необходимым волшебным словом, Пол тут же поднялся.

– Конечно, – сказал он, затем сложил одеяло и повесил его на руку. – Тебе надо было только попросить.

Эндри решила не обходить все завернутые в одеяла парочки лишь ради того, чтобы проститься. Скорее всего они, и не услышали бы ее. А Пол между тем разыскал Мака и Мелли и, обменявшись с ними несколькими фразами, которых Эндри не разобрала, вернулся к ней. Взяв пляжную сумку, Эндри поплелась за ним к месту, где стояли машины. К ее удивлению, Пол подвел ее к открытому джипу Мака.

– Я приехал с Маком, – объяснил он.

– А ты сказал Мелли, что доставишь меня домой?

– Да. – Пол подсадил ее на высокое сиденье.

Затем укутал ее в одеяло, добавив: – В такой машине тебе это потребуется.

Во время короткой поездки к дому тети Селии они обменялись лишь парой слов, и то вынуждены были их выкрикивать, ибо двигатель буквально ревел. Эндри это вполне устраивало, ее совершенно не тянуло на разговор, а тем более откровенный.

И, когда они остановились перед домом, она не стала дожидаться, пока он поможет ей выйти из машины, а просто спрыгнула на землю.

– Спасибо, что подбросил, – сказала она, с не удовольствием отметив нотки робости в своем голосе.

– Всегда к вашим услугам, – отозвался Пол, явно с трудом удерживаясь от смеха.

– Ты смеешься надо мной, – упрекнула его Эндри.

– Да., – Он спустился с места водителя и неспешно направился к Эндри, в полном замешательстве стоявшей по другую сторону джипа. Приблизившись, он кончиками пальцев погладил ее по подбородку. – Я просто не могу удержаться.

Наклонив голову, он провел губами по ее губам, а затем легко, едва касаясь, поцеловал ее.

И лишь после того, как он проводил ее до двери, пожелал спокойной ночи и ушел, Эндри вдруг заинтересовало: от чего же он не мог удержаться – от смеха над ней или от поцелуя?

Настал первый день осеннего семестра. Со времени вечеринки на пляже и встречи с Полом прошло пять суток, которые тянулись для нее бесконечно. И в каждый момент каждого из этих пяти дней мыслями она постоянно была с ним.

Внешне Эндри вела себя нормально. Вышла на работу в магазин. Один вечер провела в компании Селии и Блейна в Монтерее. Однажды целый день вместе с Мелли выбирала обновки на осень, а под вечер, встретив еще двух подруг, поужинала в пиццерии и сходила в кино. Сделала стрижку. Причем все эти обычные поступки она, казалось, совершала с огромным удовольствием... по крайней мере, так это выглядело внешне.

Внутри же истинная Эндри находилась в состоянии непрерывной тревоги и замешательства. Как она и предполагала, после последнего случая, когда он простился с ней, ее воображаемый возлюбленный больше не появлялся. Мужчина ее грез более не тревожил ее сна. Ночи проходили безмятежно, но вот в часы бодрствования Эндри никак не могла найти полного покоя.

Когда ее окружали люди – будь то тетя, Блейн, подруги или покупатели и коллеги по работе в магазине, Пол прятался в глубине ее сознания, никогда не мешая ей, и довольствовался тем, что давал возможность неустанно ощущать свое присутствие, видеть мысленным взором его нежную улыбку и понимающие глаза.

Когда же она оставалась одна, ее без конца преследовали или его голос, на все лады повторяющий каждое слышанное ею от него слово, или бесконечная череда воспоминаний о каждом мгновении ее жизни, в котором он присутствовал.

В результате начиная с того вечера на пляже Эндри ни секунды не была в одиночестве.

Пол Хеллка поселился в ее мозгу.

Словно по чьему-то плану, и это казалось ей совершенно необъяснимым, Пол занял место мужчины из снов в тот момент, как последний покинул ее. Это выглядело полным абсурдом, однако Эндри начала склоняться к подозрению, что Пол и ее вымышленный возлюбленный – одно и то же лицо.

Но если ее подозрение справедливо, спрашивала у себя Эндри, то как Пол сумел совершить это беспримерное вторжение в ее внутренний мир?

Телепатия?

Эндри долго думала над этим очевидным, наиболее рациональным объяснением. Разве не существовало документально подтвержденных фактов возможности телепатической связи? И разве тетя и практически все, кто был знаком с ним, не утверждали, что Пол обладает совершенно поразительными способностями?

Конечно, так оно и есть, уверяла себя Эндри. Но не прошло и секунды, как она уже оспаривала это. Разве известны случаи телепатии, настолько мощной, чтобы не только проникнуть в подсознание, но и манипулировать им, управлять спящей сущностью другого человека? Можно ли себе представить мозг столь невероятной телепатической мощи?

Будучи уверена в том, что, попади такой индивид в поле зрения ученых, пресса тут же разнесла бы суперсенсацию об открытии по всему миру, Эндри отвергла эту возможность. Насколько ей было известно, способность активного разума спроецировать себя в подкорку другой личности находилась вне рамок человеческого интеллекта.

И в этом месте ее мыслительных потуг на память пришло ошеломляющее замечание Мелли, не претендовавшее, впрочем, на серьезность:

Может, он вообще не человек?

И именно в этом месте Эндри окончательно отмела свое первоначальное предположение, что он порождение ее собственных желаний. Иными словами, подсознательно она хотела, чтобы Пол и ее воображаемый возлюбленный были одним и тем же существом.

И, к сожалению, это была единственная мысль, которая не заставляла Эндри начать сомневаться в своих умственных способностях.

Эндри даже серьезно подумывала о бегстве назад, в безопасную, пусть довольно скучную, но зато привычную жизнь. Жизнь, в которой она избегала мужского общества. Жизнь пустую и бесплодную, как и ее тело.

Вернется ли в ее сны возлюбленный, если она отдалится от Пола? – подумала она. Или она упустит свой единственный в жизни шанс, отказавшись от попытки понять этого странного человека – Пола?

И, стоя перед этим выбором, она промучилась все пятеро суток, разделявших вечер на пляже и первый день занятий.

В конце концов Эндри все же решила, что не станет более отгораживать себя, свое истинное «я», от мужчин вообще и от Пола Хеллка в особенности.

Пол заинтересовал ее... Нет, ее чувство нельзя было назвать просто интересом: он ей нравился... Нет, он ей даже не просто нравился. Она...

На этом месте она всегда сознательно обрывала свои мысли. Она еще не была уверена, какое именно чувство испытывает к нему, но намеревалась непременно исследовать этот вопрос.

И вот немного робеющая исследовательница, укрыв тело броней новоприобретенного наряда, а душу – броней скептицизма, встретила первый день осеннего семестра и первое занятие по природоведению.

Контингент студентов в Паркер-колледже был невелик и подбирался весьма тщательно. Поэтому на лекциях никогда не присутствовало более дюжины человек. Успев привыкнуть в Пенсильвании к толпам студентов и переполненным аудиториям, Эндри была приятно поражена малочисленностью ее учебной группы.

И хотя природоведение стояло в расписании последним в этот день, студентов все еще не покидала радость от того, что они вновь очутились в знакомых стенах. Друзья, не видевшиеся целое лето, шумно обменивались приветствиями; обшитые деревянными панелями стены гудели от оживленных голосов и непрерывного смеха.

Будучи членом группы, но пока еще новенькой, Эндри неторопливо привыкала к обстановке; она с удовольствием опять окунулась в атмосферу пылких проявлений братских студенческих и вообще самых лучших чувств. Хотя, сказать по правде, все это немного напоминало бедлам. И вдруг негромкий, спокойный голос вклинился в хаос шума и тут же навел полную тишину:

– Начнем?

Эндри не заметила, когда Пол вошел в аудиторию. И, как и все прочие присутствующие студенты, выпрямилась на своем месте и превратилась в слух.

В не особо нарядных, но тщательно выглаженных брюках и расстегнутой на шее рубашке с короткими рукавами, Пол в свободной позе стоял возле большого стола у доски. Его спутанные черные волосы явно одержали верх над попытками их пригладить.

Вид Пола после пяти нескончаемых дней, когда она намеренно избегала его, для Эндри был сродни виду ломившегося от яств стола, возникшего перед умирающим от голода. Она жаждала его каждой клеточкой тела, разумом и душой, а уши ее старались уловить малейшую интонацию его голоса.

– Приветствую вас на планете Земля, – сказал он, открывая занятие. – Я – профессор Хеллка и с этой минуты стану вашим гидом в стране неисчислимых чудес, иначе называемой Природой.

Эндри была очарована. За четыре года в колледже она успела побывать на многих вводных занятиях преподавателей высокого класса, но никогда не слышала столь замечательного начала. Не успела пройти первая половина занятия, а Эндри уже пришла к выводу, что Пол был не просто блестящим педагогом, а гением своего дела. И воистину изумляло то, что ему не приходилось предпринимать никаких видимых усилий.

Он выкладывал тезис жадно внимавшей ему аудитории и открывал дискуссию. И через искусно разжигаемое им столкновение интеллектов рождалось понимание предмета.

С вдохновением, таким же, как у любого в аудитории, Эндри горячо участвовала во всех спорах и, случалось, яростно набрасывалась на какое-нибудь замечание, подброшенное Полом в оживленные дебаты. В эти минуты он отыскивал ее среди других – одними глазами, – и она видела в них теплое одобрение, несмотря на жар спора.

Конец занятия застал всех в разгаре одного такого обсуждения, касающегося влияния атмосферы Земли на полеты в космос. Пока Эндри не закончила излагать свою точку зрения, никто не тронулся с места. Лучи уже клонившегося к горизонту солнца, пройдя сквозь длинные и узкие окна аудитории, выходившие на запад, отразились в глазах Пола, и он с улыбкой оглядел собрание.

– Дамы и господа, благодарю вас за участие, – сказал он, заканчивая тем самым занятие, и все сразу задвигались и зашумели.

Чувствуя неудовлетворенность и некое разочарование, Эндри закрыла конспект и уложила все в сумку. И, уже готовая встать и направиться вслед за остальными, вдруг словно примерзла к стулу, услышав, как он сказал:

– Мисс Трэск, если вы не против задержаться, я буду рад указать на ошибки в вашем рассуждении.

Эндри на мгновение растерялась, а затем, вспомнив свое решение узнать Пола получше, вновь откинулась на спинку стула.

Рвущиеся на свободу студенты очистили аудиторию в таком темпе, словно была объявлена пожарная тревога. Когда они с Полом остались наедине, Эндри взглянула ему в глаза и тут же забыла, в чем заключался спорный момент.

В несколько шагов Пол покрыл разделявшее их расстояние.

– Так хорошо на улице, что жалко оставаться внутри, – сказал он, приблизившись вплотную. – Не прогуляться ли нам?

Не говоря ни слова, Эндри встала, собрала учебники и вышла первой. Солнце приятно припекало, воздух наполнял грудь свежестью. Эндри молчаливо предоставила Полу самому выбирать направление. Поскольку ее совершенно не волновало, куда он шел, ей не хотелось спрашивать. Ей было приятно просто шагать рядом с ним.

Пол не укорял ее за то, что она избегала его и не перезванивала в ответ на его звонки все эти пять дней. О возникшем на занятии споре он тоже не упоминал. Он вообще ничего не говорил, пока они не вышли за пределы студенческого городка и не вступили в полную запахов сосновую рощу невдалеке от окраинных зданий колледжа.

Неожиданно остановившись, Пол повернулся к ней. Солнечные блики играли на красивом лице, подчеркивая совершенство его черт. В голубых же глазах не видно было дна, и полнились они, казалось, мудростью праотцев.

– Я скучал по тебе, – сказал он мягким и столь естественным для него, как теперь знала Эндри, тоном.

Она прикинула, можно ли как-нибудь улизнуть от ответа, затем отбросила эту мысль как вредную для достижения намеченной ею цели.

– Я тоже скучала по тебе, – ответила она столь же мягко.

– И тем не менее не пыталась перезвонить. – Ни тени осуждения не было в его словах, только терпение и сострадание.

Эндри опустила глаза.

– Я боялась, – призналась она.

– Меня?

Она прикусила нижнюю губу и спросила себя: что будет, если она скажет? Сможет ли выговорить слова, которые откроют ее истинное «я», таящееся под защитной оболочкой? И выдавила из совершенно пересохшего горла:

– Нет, себя.

– О, Эндри. – Пол сделал шаг к ней, потом остановился. – Я хочу коснуться тебя, – произнес он, лаская ее взглядом. – Хочу поцеловать тебя.

И шумно вздохнул, словно собираясь с силами. Затем улыбнулся:

– Но я не могу... пока.

Она отчетливо осознавала, что разгоревшийся в душе пожар не был вызван недавним пребыванием на солнце, а холодок, пробежавший по коже, не имел отношения к теперешнему пребыванию в сырой тени.

– Почему... – Она запнулась и облизала запекшиеся губы. Его глаза проследили за движением ее языка. Она совершенно потерялась под этим пристальным взглядом и даже с трудом вспомнила, о чем собиралась спросить. – Почему не можешь?

– Ты еще не готова, – сказал он. – Ведь так?

«Я готова!» – бросилось ей в голову.

– Так, – ответила она, понимая, что это единственный ответ, который она могла ему дать.

– Я знал это, – сказал Пол, понимающе улыбаясь. – Ты боишься довериться мне.

И хотя вопроса в его словах не было, Эндри ответно кивнула.

– Я ведь совсем тебя не знаю, Пол.

– Знаешь, на самом деле знаешь, – мягко возразил он. – Знаешь на самом глубинном уровне – интуитивно. Но ты и своей интуиции не доверяешь. Не так ли?

– Так, – без колебаний согласилась Эндри, вспомнив, чего ей стоила однажды излишняя доверчивость. – Мне пришлось убедиться на очень горьком опыте, что мои чувства вполне могут меня подвести. С тех пор я полагаюсь только на свой разум.

– Стало быть, рассудок не может тебя подвести?

Эндри почувствовала себя в западне. Именно Полу она не могла признаться, что вплоть до известного момента (а именно – встречи в кафе) она слепо верила своему рассудку. Не могла она поделиться с ним и тем, что более уже ни в чем не была уверена, даже в своем собственном рассудке.

– Допускаю, что может, – уклончиво ответила она. – Однако, пока я не узнаю тебя получше... – Она замолчала и вместо продолжения пожала плечами.

– Но если ты даже ни разу не позвонила мне в ответ на мои просьбы, – заметил он с шутливым вызовом в глазах, – то как ты предполагаешь узнать меня лучше?

– Но я же здесь, – парировала Эндри. – Разве нет?

– Да, ты здесь, – Пол улыбнулся. – И тем самым начало положено.

С решительным видом он развернулся и зашагал в ту сторону, откуда они пришли.

– Теперь посмотрим, куда это начало нас приведет.

Поколебавшись, Эндри поспешила за ним. Итак, приговор произнесен. Впрочем, подумалось Эндри, этого и следовало ожидать. И она ускорила шаг.

Когда они достигли студенческого городка и смогли идти рядом, Пол повернул голову и улыбнулся ей:

– И когда же начнется это исследование моей души?

– Ты же сказал, что уже началось, – заметила Эндри.

Пол рассмеялся, и от его смеха Эндри совершенно растаяла.

– В таком случае, когда же оно продолжится?

Эндри задумалась.

– Ну, я не знаю... Когда...

– Может, пообедаем вместе? – подсказал Пол.

– Сегодня вечером? – с надеждой спросила она.

– Конечно, сегодня вечером. – Пол вопросительно поднял брови. – О’кей?

Эндри помедлила... только лишь потому, что не хотела выглядеть чрезмерно податливой, и сказала:

– Хорошо.

– В семь? Полседьмого?.. Шесть?

Эндри остановила его, рассмеявшись:

– В половине седьмого мне вполне подойдет.

Глаза Пола, казалось, заблестели еще ярче.

– Я надеюсь доказать тебе, что и я тебе вполне подхожу.

И всю дорогу к дому у Эндри пела душа от надежды, прозвучавшей в его словах. Поразительное сходство Пола с возлюбленным из ее снов продолжало еще смущать Эндри, сохранялась также уверенность, что он был, без сомнения, странным человеком. Но она более чем прежде исполнилась решимостью раскрыть окутывавшую его тайну. И понимала: иного выхода у нее нет, ибо определенно начинала влюбляться в Пола Хеллка.

Селия была очень довольна.

– Тебе давно пора выбираться из скорлупы, в которой ты столько времени пряталась, – сказала она участливым, поистине материнским тоном. – Ты же не хочешь остаться старой девой вроде меня, правда?

– Тетя Селия, я всего лишь иду на свидание, а не собираюсь убежать с Полом из дома! – воскликнула Эндри с хохотом. – И к тому же если у Блейна есть голова на плечах... – а я уверена, что есть, – то вам недолго осталось ходить в девах.

Селия покраснела и сконфузилась, и это говорило само за себя. Ибо Селия никогда не краснела и не конфузилась.

– А вы ничего от меня не скрываете? – с подозрением спросила Эндри.

И, секунду поколебавшись, Селия призналась:

– Между прочим, Блейн действительно сделал мне предложение.

– И вы ответили «да», я надеюсь? – попыталась обнять тетку Эндри.

– Ну... не совсем, – увернулась Селия.

– Не совсем?! – воскликнула Эндри. – Тетя Селия, вы же без ума от Блейна! Не понимаю, чего тут раздумывать?! – Неожиданно ее осенило, и она сощурила глаза: – Слушайте, а не из-за меня ли вы тянете со свадьбой?

– Эндри, он попросил меня выйти замуж, но не только, – сказала Селия. – Видишь ли, Блейн собирается взять годичный отпуск. Он уже много лет не отдыхал и хотел бы поездить по свету, пока еще не состарился и в силах получать удовольствие от путешествия.

– Звучит разумно, – сказала племянница. – Ну и?..

– Отпуск у него начинается первого октября. И он хочет, чтобы мы поженились и отправились путешествовать вместе. – Селия помолчала и продолжила: – Но я не хочу оставлять тебя одну.

– Но я уже прожила двадцать восемь лет как-никак и вполне способна сама позаботиться о себе! – возразила Эндри.

– Я знаю, – кивнула Селия. – Но тебе так трудно пришлось в жизни... – Глаза ее затуманились. – ...И мне просто хотелось быть с тобой рядом, на всякий случай.

– Ах, тетя Селия, – вздохнула Эндри, едва удерживая подступившие слезы. – Я так вас люблю, так ценю вашу заботу и хочу сказать вам, что все те трудные годы я всегда чувствовала ваше участие, пусть вы и были за три тысячи миль от меня.

Селия попыталась что-то сказать, но Эндри остановила ее, покачав головой.

– Не дайте Блейну уехать одному. Выходите за него. И радуйтесь, упивайтесь вашим счастьем, путешествуя по всему миру вдвоем. Потому что, понимаете, на самом деле нас не могут разлучить никакие расстояния.

И они обе расплакались, крепко обнявшись, а разомкнув объятия, дружно рассмеялись.

– Ты, конечно, права, – сказала Селия, протягивая Эндри бумажную салфетку. – Я скажу Блейну, что выйду за него... да вот сегодня же вечером за обедом.

– Обед?! – взвизгнула Эндри и оглянулась на часы. – Мне же надо еще душ принять и одеться!

– Надень что-нибудь сногсшибательное и срази его наповал! – со смехом крикнула Селия вслед направившейся в спальню Эндри.

Самым сногсшибательным, на ее взгляд, – после троекратного передумывания и соответственно переодевания – оказалось обманчиво простенькое узкое шелковое платье насыщенного голубого цвета, плотно облегавшее ее изящное тело и при каждом движении радужно искрившееся на свету. Картину дополняли открытые босоножки на высоких каблуках и накидка, казавшаяся сотканной из лунного света.

Ее пальцы, накладывавшие на веки серебристые тени, слегка дрожали; завершая макияж, Эндри чуть увлажнила кожу кремом, самую малость подрумянила щеки и подкрасила ресницы. И, наконец, щедро опрыскавшись жасминовыми духами, она ощутила себя в полной готовности.

Глядя в зеркало, она решила, что выглядит предельно спокойной, невозмутимой и вообще неплохо. Внутри же у нее царила полная неуверенность в себе и неразбериха.

Когда ровно в шесть тридцать она вошла в гостиную, Пол уже ее ждал, и выражение его лица с лихвой вознаградило Эндри за все приложенные усилия. Может, наповал она его и не сразила, но уж оглушила определенно.

Она от души посочувствовала ему, поскольку и сама была почти ослеплена. Облаченный в безукоризненный темно-синий костюм и бледно-голубую рубашку, высокий и статный, Пол олицетворял саму элегантность.

– Ты потрясающе красива, – восхищенно выдохнул он, когда она приблизилась. – Впрочем, как и всегда.

Польщенная, Эндри еле слышно проговорила:

– Ты тоже красив.

Его смех подхватили два других находившихся в комнате человека. Удивленно захлопав ресницами.

Эндри обернулась. Она совсем позабыла, что в доме были еще Селия и Блейн.

– Я... м-м... не видела, что вы здесь, – призналась она, чувствуя, как от смущения разгораются щеки.

– Это заметно, – протянула Селия. – Но вполне объяснимо. Пол действительно в каком-то смысле ослепляет, не так ли?

Блейн расхохотался:

– Они оба в каком-то смысле ослепляют, я бы сказал. Да, красота – великая сила!

– Полагаю, таким неловким, даже несколько грубоватым образом они пытаются сообщить нам, что мы прекрасно смотримся вдвоем, – сказал Пол, протягивая руку Эндри. – Пойдем же и ослепим весь мир.

Рассмеявшись с ним вместе, она вложила свою ладонь в его руку, попрощалась с Селией и Блейном и, ведомая Полом, вышла на улицу. Впервые увидев его машину, она была приятно удивлена. Это был серебристого цвета приземистый и шикарный автомобиль, насколько могла судить Эндри, сделанный по заказу. В общем, ничего подобного она в жизни не видела.

– Это просто чудо! – воскликнула Эндри после того, как они уселись на роскошные удобные сиденья. – Как она называется и где ты ее взял?

– У нее нет названия, – ответил Пол и потянулся включить двигатель. – И я ее нигде не взял.

Я собрал эту машину сам.

– Невероятно, – изумленно прошептала Эндри.

Двигатель заработал, и его ровное жужжание смешалось со звуком его смеха.

– Пристегнись, – посоветовал Пол, выезжая на дорогу. – Я езжу быстро.

Это было еще мягко сказано, решила Эндри, когда они буквально в мгновение ока оказались у ресторана. Лишь позднее она вспомнила, что, хотя Пол вел машину на умопомрачительной скорости, за всю поездку она ни секунды не испытывала ни малейшего страха, ни тревоги.

Ресторан был уединенный, с неярким освещением и превосходной кухней. Впрочем, Эндри едва ли замечала все это. Ее чувства были достаточно насыщены присутствием Пола, сидевшего напротив. Заказанный столик располагался у огромного окна.

Говорили они мало, ели еще меньше, а лишь без конца потягивали ароматное белое вино.

И его глаза ласкали и любили ее.

Когда они вышли из ресторана, она тут же забыла вкус съеденной пищи – смутно припомнился только какой-то холодник со сметаной и нечто острое с сыром. Вино же буквально клокотало в ее жилах.

После ресторана Пол отвез ее в задымленный бар, где обслуживали быстро, а танцевали в основном медленные танцы. И там, среди толпы завсегдатаев, которых она в конце концов перестала замечать, Эндри совершенно забылась в его объятиях. Его руки гладили ее спину, губы касались виска, а прижимающееся тело сводило с ума. Она жаждала близости, и это желание пугало ее.

Пол мгновенно почувствовал перемену, когда она велела себе поостыть. И, отклонив голову назад, посмотрел ей в глаза. В его улыбке сквозила легкая печаль.

– Тебе сейчас хочется вырваться и убежать от меня, – сказал он, умело направляя ее в танце к краю площадки. – Я прав?

Эндри опустила ресницы, пряча глаза, – она не хотела дать ему увидеть в них борьбу противоречивых эмоций.

– Да, я... мне уже пора домой. Ты не возражаешь?

– Конечно, не возражаю, я был бы даже рад, если бы ты хотела попасть в свой настоящий дом.

Ее ресницы взметнулись вверх; загадочный ответ Пола привел ее в полное недоумение.

– Пол, я не понимаю, о чем ты...

– Это не важно, – прервал он ее. – Поймешь немного позже.

И, не говоря более ни слова, он повел ее к машине. И молчал, пока они не выехали на дорогу.

– Ты испугалась своих чувств, не так ли? – с обычной своей проницательностью обратился он наконец к Эндри.

Эндри вновь почувствовала себя загнанной в ловушку.

– Пол, я все еще не знаю тебя, – натянутым голосом проговорила она. – Один вечер, проведенный вместе, не обязательно означает... – И осеклась, не в состоянии выговорить вслух: «Ночь в одной постели».

– Понимаю. Все в порядке, – сказал он, заполняя наступившую в салоне тишину. – Я понимаю.

Он проводил ее к самой двери, и весь путь от машины к дому они хранили молчание. Когда он наконец обнял ее, Эндри положила ладонь ему на грудь.

– Мне нужно еще время, Пол, – в голосе ее была мольба. – Время, чтобы узнать тебя.

Пол опустил руки и отступил на шаг.

– Хорошо, Эндри. Я могу подождать... еще немного. – Подняв руку, скользнул кончиками пальцев по ее губам.

– Значит, завтра после занятий? – добавил он.

– Да, – срывающимся голосом вымолвила она. – Завтра.

Последовавший день положил начало нескольким неделям встреч. Когда позволяла погода, они совершали пешие прогулки, то обсуждая поднятый в аудитории вопрос, то просто болтая. В ненастье же сидели за дымящимися чашками кофе в каком-нибудь баре, посещали музеи, например, природы моря или естественной истории, и все так же спорили и разговаривали. За это время Эндри успела узнать многое о профессии и работе Пола, и ее уважение и восхищение росли с каждым днем. Однако о нем самом, о внутреннем мире Пола Хеллка, ей не удалось выяснить практически ничего.

Затем, в один прекрасный теплый день конца сентября, все изменилось. У Эндри уже вошло в привычку поджидать Пола у входа в лекционный зал. Ничто не предвещало перемен. Когда он наконец вышел, то сразу протянул ей руку.

– Прекрасно работал сегодня, – сделала комплимент Эндри и положила свою руку на его ладонь.

Он медленно улыбнулся – сначала губами, а потом и блестящими глазами, и Эндри всей душой отозвалась на его улыбку.

– Спасибо на добром слове. Ты тоже хорошо постаралась, – ответил он и, сцепив ее пальцы со своими, тронулся с места.

– Куда идем сегодня? – поинтересовалась Эндри, стараясь попасть с ним в ногу. – Может, на пляж – изучать червячков в лужах? – поддразнила она.

Его улыбка превратилась в ухмылку.

– А это идея. Мы этого еще не проделывали.

Затем покачал головой:

– Нет, не сегодня. Я хочу показать тебе кое-что, одно место.

Заинтригованная, Эндри даже ускорила шаг. Увидев, что он явно направляется к сосновому перелеску, где они гуляли в первый день занятий, она наморщила лоб и напомнила:

– Но мы уже здесь были, Пол. Ты разве забыл?

– Я помню все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к тебе, Эндри, – очень серьезно ответил он.

И, не выпуская ее руки, пошел впереди нее, чтобы прокладывать путь в плотных зарослях у оснований близко росших сосен.

– В тот день я хотел показать тебе это место, – продолжил он. – Но ты была еще не готова видеть его.

Сделав паузу, он посмотрел на нее.

– Думаю, точнее, надеюсь, что сейчас ты достаточно доверяешь мне, чтобы пойти со мной.

Он замер в полной неподвижности и, казалось, не дыша и устремил на нее взгляд, ожидая ответа.

А Эндри вдруг охватила тревога, от которой она почти избавилась за эти недели непринужденного общения с Полом. В течение этого времени он ни разу не поставил ее перед выбором и ни в малейшей степени не давил на нее. И теперь, когда давление, хоть и очень незначительное, было оказано, она заколебалась.

Она сглотнула слюну; он это заметил.

Она провела языком по пересохшим губам; глаза Пола потемнели.

Она спросила себя, действительно ли она готова; он ждал ее решения.

Напряженные секунды казались длиннее минут. И тогда, выдавив из себя улыбку, она уступила.

– Хорошо, Пол. Отведи меня на это место, которое ты хочешь мне показать.

– Ах... Эндри. – В низком голосе Пола слышалось бесконечное множество эмоций, главной из которых было облегчение. Он схватил ее руку и вновь сплел ее пальцы со своими. И, нежно увлекая ее за собой, шепнул: – Идем же...

Это было одновременно и мольбой, и приказом. И словно какая-то струна отозвалась в глубине сознания Эндри. Она будто слышала уже эти слова от него, и именно в такой интонации, но... когда? Однако раздумывать и искать в архивах памяти было поздно. Ибо Пол уже неумолимо увлекал ее за собой, туда, в самую гущу леса.

Запах моря, терявшийся ранее в насыщенном аромате сосен, ударил ей в ноздри, едва они выбрались из чащи. И в тот же момент она увидела тропинку.

Эндри ощутила, как в душе ее шевельнулось беспокойство. Местность показалась ей знакомой. Хотя она твердо знала, что никогда не была здесь раньше. С каждым шагом вперед беспокойство росло, и Эндри изо всей силы сжала пальцы Пола, цепляясь за его руку как за спасательный канат.

Ширины тропинки едва хватало для ходьбы вдвоем бок о бок. Они двигались дальше, и Эндри, все больше убеждаясь, что местность ей знакома, тревожилась все сильнее.

Деревья начали редеть, а потом и вовсе отступили от тропинки. Эндри стало трудно дышать, вспотела рука, сжимавшая его пальцы.

– Пол? – едва слышно пролепетела она, когда он вывел ее на поросшую травой лужайку, затененную старым деревом с искривленным стволом.

Его рука крепче обхватила ее руку.

– Я здесь, сердце мое, – шепнул он. – Тебе нечего бояться.

Ласковый, столь лелеемый памятью голос, те же слова, здесь, на том же заветном месте, – она не в силах была вынести это.

Последняя мысль, посетившая Эндри перед тем, как она потеряла сознание, была о том, что она совершенно наяву вошла в свой собственный сон.

Очнулась Эндри на одеяле из мягкой травы, в нежных объятиях сильных рук Пола. Голова ее покоилась у него на груди. Пальцы его осторожно гладили ее висок.

– Кто ты? – тонким, без всякого выражения голосом спросила она. И, повернувшись в его объятиях, взглянула в его глаза. – Кто ты такой? – повторила она более настойчиво.

В его глазах светилось сочувствие и... что-то гораздо большее.

– Я тот, кем всегда был, – Пол Хеллка.

– Я схожу с ума! – вскричала Эндри, пытаясь вырваться из его рук.

– Ничего подобного, – сказал он и прижал ее сильнее.

Сообразив, что освободиться не удастся, Эндри утихомирилась и закрыла глаза.

– Я не понимаю, что происходит! – воскликнула она и вдруг открыла глаза, едва странное подозрение относительно Пола, ее вымышленного возлюбленного и этой лужайки закралось ей в голову. – Зачем ты привел меня сюда? Как ты вообще узнал о существовании этого места?

– Оно находится достаточно близко от колледжа, – пояснил он, небрежно поведя рукой. – Я бываю здесь каждый день с тех пор, как приехал в Калифорнию. Я прохожу это место по пути из дома на работу и обратно.

И добавил:

– И вести тебя именно сюда я сегодня вовсе не намеревался. Я хотел показать тебе свой дом.

Недоумению Эндри не было границ.

– Твой дом? – повторила она. – Ты живешь недалеко отсюда?

– Да. Тут рукой подать.

– Ясно, – сказала она, но на самом деле ей ничего не было ясно. Ясной была лишь неодолимая притягательная сила его глаз. И, опасаясь потерять голову от их бездонной темной голубизны, она отвела взгляд и увидела сквозь переплетенные ветви старого дерева голубое небо, не менее бездонное, но более светлого тона.

Слезы блеснули на ее ресницах, когда она вдруг вспомнила:

– Почему ты назвал меня «сердце мое»?

– Потому что ты и есть мое сердце, – сказал он, целуя ее, и, когда его губы пробежали от виска к краешку рта, сладостный трепет сотряс ее тело. – О, Эндри, неужели за все это время ты ничего не поняла? Неужели ты не видишь, что мое сердце бьется для тебя... и только для тебя?

– Пол... – Она повернула голову, и ее губы исчезли во влажной нежности его рта.

– Сердце мое, – прошептал он, не отрывая губ.

Прикосновение его было и внове, и глубоко знакомо. Вполне наяву и в то же время словно во сне, Эндри, трепетно вздохнув, отдала ему свои губы, готовая вновь насладиться его чудесным поцелуем.

Его губы ничего не требовали, а, оставляя сладостный след, осторожно двигались в поисках все новых и новых тайн ее рта, не внедряясь, однако, внутрь, а исследуя лишь плавные, мягкие контуры. А Эндри вновь испытывала восторг предчувствия полного слияния. Он был снова с ней – «ее любовь».

Словно ведро воды, опрокинутое на голову, реальность вторглась в сознание, едва Пол прервал поцелуй. Горячие слезинки, переполнив глаза Эндри, медленно потекли по вискам, чтобы затем затеряться в волосах.

Его губы на ходу поймали одну из них.

– Почему ты плачешь, мы ведь наконец вместе? – проговорил он.

– Не знаю. Точнее, не уверена. – Она спрятала лицо на его груди. – О, Пол, – со всхлипом вздохнула она, – я уже более ни в чем не уверена.

– Ты можешь быть уверена во мне, – сказал он. – Пожалуйста, доверься мне.

– Я не могу, – сказала она и, повернув голову, услышала ровное биение его сердца. – Я очень хочу, но не могу. Пока не могу, во всяком случае.

Она почувствовала, как его грудь расширилась, наполняясь воздухом, и вновь опустилась – он вздохнул.

– Бедняжка моя, – сказал он, покрывая ее лицо едва ощутимыми, нежными поцелуями, – как бы я хотел рассеять твои сомнения, но я тоже не могу... опять-таки пока, до тех пор, пока ты окончательно не освободишься от предубеждений и не поверишь безоглядно самой себе и мне.

С тяжелым вздохом Эндри внутренне согласилась, что Пол с присущим ему спокойствием и пониманием сформулировал самую суть ее проблемы. Она больше боялась верить самой себе, своей интуиции и чувствам (не важно, к нему ли или им вызываемым), чем верить ему. Скорлупа, которую она слепила из боли перенесенной измены, затвердела и стала частью ее самой. Чтобы разрушить это защитное сооружение, обнажив тем самым ее внутреннее «я», потребовались бы силы и смелость, которых, казалось Эндри, у нее не было.

В страхе, что ей, быть может, никогда не удастся собрать столько сил, Эндри смотрела на Пола со слезами на глазах.

– О Пол, что же нам делать? – воскликнула она, в своем ужасе не сознавая, что, использовав местоимение «нам», продемонстрировала крошечную трещину, уже образовавшуюся в скорлупе. – Я все-таки такая трусиха.

– Ты настолько же трусиха, насколько сумасшедшая, – сказал Пол, своим неизменно мягким тоном, который так ее завораживал. – И будем жить, как жили до сих пор. Время пока терпит.

Его последнего замечания Эндри не поняла, но это не было для нее внове. На самом деле она не понимала и половины того, что он говорил ей. Мысленно положившись на его спокойную уверенность, она буквально припала к его дарящему избавление от тревог сильному телу.

– Я хочу перестать бояться, Пол, – сказала она. – Я хочу освободиться от страха...

И, поколебавшись, призналась:

– Я хочу быть с тобой.

Пол закрыл глаза, словно собираясь с духом. Кольцо его рук стало еще теснее.

– Мы будем вместе, как и раньше, – выговорил наконец он. – Но с сегодняшнего дня мы будем вместе здесь, в этом, только нашем месте, где никто не помешает нам искренне выражать наши мысли и чувства.

И он вновь поцеловал ее. В нежности его поцелуя она обрела новые силы. И, очарованная, вздохнула.

– Я всегда любила это место, – сказала она, не догадываясь, что выдает ему сокровенное.

– Я тоже, – отозвался он. – Это идеальное место для наших встреч.

И в последовавшие за этим дни Эндри погрузилась в жизнь, оказавшуюся повторением былых снов.

Иногда они встречались и шли к лужайке вместе. В иные же дни, когда Пол был занят на разного рода собраниях и встречах, Эндри в одиночку шла к заветному дереву и дожидалась прихода Пола. А бывало и так, что благодаря суматохе, сопровождавшей подготовку к венчанию Селии, Эндри оказывалась на лужайке позже условленного часа. Но, как и в ее снах, он всегда стоял на своем месте, у истока тропинки, и ожидал ее появления.

И постепенно, по мере того как текли дни, Эндри освобождалась от своих страхов, неуверенности в себе, излишней сдержанности – всего, что привязывало ее к воспоминаниям о боли и измене.

Пол проявлял максимум терпения, всегда предоставляя ей инициативу... в разговорах и ласках.

– О Пол, тебе обязательно надо посмотреть на свадебное платье тети Селии! – с восторгом воскликнула она в один ранний пасмурный вечер.

Была уже середина октября, и дни стремительно уменьшались – и по долготе, и по количеству времени, оставшегося до свадьбы Селии и Блейна. – Она теперь такая красивая, прямо помолодела и... так бесконечно счастлива, – продолжила она.

Пол внимательно оглядел ее сияющее лицо и нежно улыбнулся.

– Селия влюблена, – просто сказал он. Затем со смехом добавил: – А ты заметила, как изменился Блейн после того, как твоя тетя согласилась выйти за него?

Дождавшись ее кивка, он продолжил:

– Блейн словно стал другим человеком... – И, выждав паузу, добавил со значением: – Их взаимная любовь как бы заполнила прежнюю пустоту в его душе.

– А тебе не кажется, что это глупо? – спросила Эндри. Она недавно случайно подслушала, как один пожилой преподаватель довольно цинично выразился в том смысле, что Блейн втюрился настолько, что совершенно поглупел.

Пол нахмурился:

– Глупо? Не понимаю, о чем ты?

Эндри вкратце пересказала ему то, что слышала, и добавила от себя:

– Видишь ли, большинство мужчин полагают, будто только женщины сходят с ума от любви.

– Так же, как большинство мужчин понятия не имеют, чего именно не хватает в их пустопорожней жизни, – закончил за нее Пол. – Нет, Эндри, я не считаю поведение Блейна глупым. Я думаю, это прекрасно, что он нашел в Селии женщину, которая сделала его жизнь полной. И я счастлив за Блейна и очень горд, что он попросил меня разделить его радость и быть шафером на церемонии, которая сделает их мужем и женой.

Удивленная и даже немного испуганная столь серьезной реакцией, Эндри заворожено уставилась на Пола в полном изумлении, и на ум ей пришел знакомый вопрос: что же он за человек?

В течение предыдущих недель Эндри вроде бы начала понимать, что за человек Пол Хеллка. Во всяком случае – личность весьма сложная, она знала точно. Он обладал блестящим умом и прекрасными способностями – и при этом никогда не задавался. И блестящие его знания выходили далеко за рамки избранной им области – природоведения. Он проявлял поистине изумительную осведомленность в искусстве, истории, микроэлектронике и других науках и сферах деятельности человека. В повседневной жизни, сталкиваясь с людьми, он проявлял сочувствие, терпимость, понимание чужих проблем и тонкое чувство юмора. И – в полном соответствии со сказанным Мелли несколько недель назад – Эндри так и не удалось пока увидеть проявления его гнева.

Но, даже несмотря на длинный перечень качеств, которые Эндри открыла в нем, она испытывала странное ощущение, будто чем больше она узнавала о Поле, тем больше оставалось от нее скрытым. Короче говоря, Эндри пока не понимала, что за человек Пол Хеллка.

Однако в мыслях Эндри по поводу Пола произошла существенная перемена. Она перестала с подозрением относиться к этому необычному человеку; наоборот, его странности казались ей все более увлекательными и волнующими.

– Тетя Селия говорила мне, что твои родители – эмигранты, – как-то теплым и потому располагающим к безделью воскресным днем сказала Эндри, проявляя наконец свое любопытство насчет его семьи.

Они разлеглись под старым деревом, почти в той же позе, которую принимали в ее снах. Спина Пола упиралась в шероховатый ствол, а Эндри уютно устроилась меж его бедер, положив голову ему на колеблемую дыханием грудь. Она почувствовала, как смех, перед тем как вырваться наружу, в мягкий осенний воздух, заклокотал в глубине его тела.

– Я думал, ты никогда не начнешь этот разговор, – отозвался он, выписывая пальцем узоры на тыльной стороне ее ладони. – А вообще, Селия права лишь наполовину.

– Наполовину? – спросила Эндри, в ответ на его ласку рассеянно рисуя круги ногтем на его руке. – На какую половину?

– Моя мать родилась в этой стране, – начал объяснять он. – А отец мой был...

Он сделал едва заметную паузу.

– ...незваным чужеземцем, – закончил он спокойно.

– Незваным! – воскликнула Эндри и, обернувшись, удивленно взглянула на Пола. – Ты хочешь сказать, что он прибыл в страну без разрешения?

Пол улыбнулся так, словно вопрос забавлял его, чего Эндри никак не ожидала, учитывая серьезность обсуждаемого предмета.

– О, совершенно определенно без разрешения, – подтвердил он, и торжественность его тона никак не вязалась с безудержным смехом в глазах. – Он пересек границу этой страны в районе национального парка Биг-Бенд, что в Техасе, – добавил он.

Эндри, которая задумалась о сотнях гонимых людей, ищущих свободу и для этого пересекающих Рио-Гранде, не заметила легкого ударения, которое сделал Пол на слове «граница».

– Гм, – произнесла она наконец. – Я думаю, многие чужестранцы проникли в Штаты в этом месте Техаса.

– Верно, – согласился он все в том же веселом расположении духа, – гораздо больше, чем обычно думают люди.

Но Эндри едва ли теперь слышала его слова, тем более смех, сопутствующий им. Все ее внимание было приковано к ощущениям, набиравшим силу во всем теле вслед за движением его руки, медленно и нежно скользившей от ее поясницы к плечу. И уж только затем она сообразила, что и сама гладит ему бедро, непроизвольно возвращая ласку.

– Пол! – жарко шепнула она, едва его пальцы осторожно нащупали ямочку на шее.

– Что, сердце мое? – спросил он, и пальцы двинулись дальше, под воротник шелковой блузки, к скрытым от глаз изгибам ее плеча. – Расскажи мне, что ты сейчас чувствуешь там, в глубине тебя.

Она медленно провела ладонью по его крепкому бедру.

– Тепло, – вымолвила она, – покой и...

– Ну же, – поторопил ее он.

– Негу, – выдохнула она прямо в его раскрытые губы.

– Ты сама – и тепло, и покой, и нега, – прошептал он. – Я буду охранять твои тепло, покой и негу, пока ты жива.

Глубоко тронутая его обещанием, Эндри поднесла руку к его лицу и прижала его губы к своим.

На этот раз поцелуй был иным. Его рот будто изголодался, и прикосновения были полны жадности. Губы затвердели от сдерживаемой страсти. Язык погружался в сладкие глубины ее рта с невыразимой нежностью.

Ощущение всепроникающей теплоты нарастало, обостряя чувства Эндри и все более отуманивая разум. Потребность чувствовать Пола всем своим естеством заставила ее повернуться в его объятиях, тела их выпрямились, припав друг к другу. В груди защипало от болезненного желания, и, чтобы унять эту трепетную боль, она потерлась о его грудь. Рука ее непроизвольно скользнула по изгибу его бедра, и пальцы сжались, погрузившись в мягкую ткань джинсов. Жаждая ощутить все его тело своим, она выгнула спину, превращаясь в натянутый лук, нисколько не страдая от неудобства этой неестественной позы.

Пол же почувствовал это, едва проведя рукой по ее спине. Рука остановилась на пояснице, к ней присоединилась другая, и он мягко оторвал Эндри от себя. Она тихонько и возмущенно застонала, более не ощущая вкуса его рта.

– Подожди немножко, сердце мое, – шепнул он. – Так ты себя покалечишь.

Являя силу, которой невозможно было ожидать от обычного человеческого существа, он обхватил ее за талию и поднял над собой в воздух.

Обмерев от неожиданности, она с изумлением наблюдала, как он сел прямо, освобождая ствол дерева от груза своего тела, и лег спиной на поросшую травой землю, продолжая держать Эндри на весу у себя над головой. Затем, улыбнувшись в ее расширенные от изумления глаза, он медленно опустил руки и бережно положил Эндри на себя.

Мысли, с головокружительной быстротой сменяя друг друга, завертелись в ее голове. Ей доводилось видеть невероятные проявления человеческой силы, демонстрируемые штангистами и прочими атлетами. Тем не менее она никогда бы не поверила в возможность того, что совершил Пол.

В ней же было метр семьдесят пять роста и пятьдесят девять кило веса! И хотя рост Пола приближался к двум метрам, его стройное тело скорее можно было назвать худощавым и к тому же на первый взгляд не особо мускулистым! И ведь мало того, что держал ее на весу столько времени – он еще двигался сам, переходя из полусидячего положения у ствола дерева в положение лежа на спине! «То, что он сделал, безусловно, физически невыполнимо! Наверняка здесь был какой-то фокус, своего рода иллюзия», – рассудила Эндри, хотя прекрасно помнила, как зависла в воздухе, поддерживаемая исключительно силой его мышц.

– Слушай, как ты это сделал? – хриплым от подозрений и благоговейного страха одновременно голосом спросила она.

Пол рассмеялся и, пошевелившись, устроил ее поудобнее.

– Победа духа над материей, – отшутился он.

Не расположенная в данный момент шутить.

Эндри нахмурилась.

– На самом деле это ведь фокус, правда? – с недоверием проговорила она. – Просто иллюзия.

– Разве? – спросил Пол мягко, еле сдерживая смех. – В таком случае, – продолжил он, – коль скоро твои чувства, очевидно, поверили не себе, а глупому рассудку, я повторяю номер.

Его губы еле заметно двинулись:

– Бис!

Эндри медленно закачала головой.

– Мой рассудок тут ни при чем...О, Пол!!

Кричать было уже поздно – он повторил номер.

Вновь взяв за талию, он высоко поднял ее, так, что она более не касалась его тела, и, выгнув спину, сделал невысокий мостик. Затем, не успела Эндри ужаснуться, ожидая хруста позвонков, молниеносно напряг мышцы спины, выбросив ноги вперед и вверх, оторвался от земли и опустился на нее уже в вертикальном положении, все время продолжая держать Эндри в воздухе. Выпрямившись в полный рост, Пол опустил ее и поставил на ноги.

– Как тебе нравится такой фокус, моя Эндри?

– Я не верю! – еле слышно воскликнула та, совершенно потрясенная. – Ты ведь даже не запыхался!

Это было правдой. Дышал Пол ровно и вообще выглядел так, будто ничего не произошло. Внезапно ощутив дрожь и слабость во всем теле, Эндри посмотрела на него с немой мольбой. Разумом она понимала, что никакого мошенничества в этой демонстрации силы не было. И рассудком же сознавала, что действие, осуществленное Полом мгновение назад, настолько же выходит за пределы человеческих возможностей, как и безмятежное плавание с акулами. Однако она собственными глазами видела и то, и другое... даже стала участницей одной из невероятностей.

– Ну что, собираешься убежать от меня, как тогда на пляже?

«Он читает мои мысли? Или же они написаны на моем лице?» – подумала Эндри и неожиданно сообразила, что это больше ни в коей мере не волнует ее. Да, он отличался от других людей... Ну и что? Это отличие не имело для нее никакого значения.

– Нет, не собираюсь, – ответила она все еще в замешательстве, но тем не менее с улыбкой. – Знаешь, ты немного странный, Пол... Нет, – решив быть искренней, поправилась она, – ты даже очень странный. – Й пожала плечами: – Но меня это больше не беспокоит. Ты знаешь, мне даже нравится твоя странность.

Он начал смеяться, и смех его, зародившись глубоко в груди, набрав силу, безудержным весельем вырвался наружу, в пронизанный запахом моря воздух. И вновь Пол обхватил Эндри за талию, но теперь для того, чтобы, оторвав от земли, бросить в свои сокрушительные объятия.

– Мы почти у цели, моя Эндри, – сказал он, склоняя к ней голову. – Почти у цели.

Эндри, наверное, поинтересовалась бы, где эта «цель», если бы вдруг не очутилась в том мире, где мыслить не требовалось, – в мире, рожденном его поцелуем.

Поцелуй длился долго, наполняя сладостью их тела, дав взаимное счастье. И когда Пол наконец поднял голову, Эндри без колебания дала ему понять, что желает большего.

– Ах... моя Эндри, – промолвил он. – Я мог бы умереть от счастья, зная, что ты наконец готова стать моей безраздельно. – Но губы его тронула чувственная и одновременно чуть озорная улыбка. – Но я не умру. Я собираюсь жить и нежно, страстно любить тебя очень долго... возможно, не меньше, чем двести или триста лет.

Испытывая небывалую легкость в душе, полную освобожденность от прошлого и прежних сомнений и страхов, Эндри рассмеялась:

– Ты не только странный, Пол Хеллка, ты еще и сумасшедший!

И, запрокинув голову, она в первый раз поцеловала его по собственной инициативе.

Губы их слились; языки начали свою сладостную дуэль. Возбуждение, подобно пожару, охватило Эндри. Призывный, молящий стон сорвался с ее губ, когда Пол вдруг отвел свои губы. На этот зов он ответил вздохом, полным сожаления и покорности обстоятельствам.

– Сердце мое, я понимаю тебя, – прошептал он. – Я чувствую и разделяю твою страсть. И ни чего не хочу сейчас так сильно, как лежать в колыбели твоих шелковистых бедер и умирать там снова и снова.

Он почувствовал, как она затрепетала от его слов, и крепко прижал ее к себе.

– Но уже поздно, моя Эндри, а ведь у нас важные дела.

Дела? Эндри нахмурилась. С точки зрения ее разгоряченных чувств во всем свете не существовало ничего более важного, чем потребность ощутить его внутри себя, заполнить нестерпимую пустоту.

Уже одно предвкушение их полного слияния сводило ее с ума.

– Дела? – вскричала она. – Какие дела?

– А разве мы не собирались устроить два отдельных праздничных ужина для Селии и Блейна? – спросил он, деликатно давая ей возможность вспомнить.

– О Господи! – воскликнула Эндри, мгновенно стряхивая с себя дурман страсти. – Девичник и мальчишник?

– Ну конечно, – подтвердил Пол, медленно отпуская ее, – девичник и мальчишник.

Эндри бросила взгляд на запястье, затем взглянула ему в глаза.

– Я забыла часы! Пол, который час?

Пол усмехнулся.

– Нечего паниковать понапрасну, – сказал он, протягивая ей руку. – Все уже подготовлено. Нам осталось только привести себя в порядок.

Добравшись до стоянки, принадлежавшей колледжу, он усадил ее в свою машину и отвез домой. Время поджимало, поэтому он не стал выходить из машины, но все же нашел несколько мгновений для поцелуя, который опять довел ее почти до потери сознания.

– Я буду скучать, – простонала Эндри, когда он оторвался от нее.

Пол улыбнулся.

– Я ведь вернусь, и не больше чем через час, – напомнил он.

– Знаю, – Эндри преувеличенно капризно на дула губы. – И все равно я буду скучать.

Он поцеловал ее надутые губы и открыл ей дверцу.

– Иди, сердце мое, – прошептал он с шутливой угрозой, – пока я не послал к черту все вечеринки и не увез тебя к себе домой.

Разум Эндри поборол желание захлопнуть дверцу и остаться в машине.

– Только один час, Пол, – сказала она, выходя наружу. – Не опаздывай.

– Я приеду раньше, – пообещал он, и кровь бросилась ей в голову от многообещающего выражения его глаз.

– Я уже было подумала, что ты не успеешь к ужину, – заметила Селия, когда Эндри как угорелая ворвалась в дом.

– Еще масса времени, – ответила счастливая, хотя и запыхавшаяся Эндри. И, быстрым взглядом оглядев тетю, подняла брови.

– Вы же еще не готовы! – удивилась она, движением руки указывая на халат Селии.

– Все, что мне осталось, – это скинуть халат и надеть платье, – сказала Селия. – На тот случай, если ты не заметила, могу сказать тебе, что я сделала прическу и накрасилась. – И ухмыльнулась: – По такому случаю даже приняла душ.

«Вам предстоит принять еще один, правда, из подарков, чуть позднее», – подумала Эндри, усмехаясь в ответ. Вслух же проворчала:

– Ладно, ладно, намек понят. Иду. И, чувствуя уже сладость предвкушения, она чмокнула Селию и пошла в свою комнату.

Принимая душ и одеваясь, Эндри мимоходом перебирала в памяти план, разработанный ею с Полом.

Как шафер Блейна, Пол пригласил его, Эндри и Селию пообедать в ресторане. По плану от Пола требовалось оставить входную дверь своего дома незапертой, то же вменялось и Эндри, с той лишь разницей, что ей нужно было найти предлог последней выйти из дома Селии. Выбранный Полом ресторан находился на удобном расстоянии от обоих домов, и предполагалось, что, пока их четверка будет мирно ужинать, подруги Селии и друзья Блейна соберутся в каждом из домов, чтобы все украсить и подготовить к встрече Блейна – в доме Пола, к встрече Селии – в ее собственном. В обязанности Пола входило также изобрести предлог, под которым можно было отвлечь Блейна от Селии.

Нанося последние штрихи макияжа, Эндри неожиданно улыбнулась. Ей не терпелось узнать, какой же предлог придумал Пол, чтобы заманить Блейна к себе домой.

Все шло как по маслу. Мужчины прибыли в назначенный час. Блейн выглядел весьма представительно в своем темном костюме, а Пол, в белом смокинге и черных брюках, был просто великолепен.

– Потрясающе! – воскликнул Блейн при виде красивой, помолодевшей невесты, одетой в изумрудного цвета прямое платье на пуговицах, перехваченное ремнем.

– Действительно, – только и выговорил Пол, целиком поглощенный Эндри. В своем шифоновом платье с широкой юбкой, которое нежно, будто лаская, облегало грудь и при ходьбе вихрилось вокруг ног, подчеркивая их совершенную форму, она казалась воплощением наивной чувственности.

Рассмеявшись, Селия непринужденно ступила в раскрытые объятия Блейна.

– Полагаю, эта реакция означает, что нами довольны, душенька, – сказала она Эндри.

– Думаю, что так, – ответила Эндри, умирая от желания последовать примеру тети, но все же не решаясь на это.

Пол улыбкой укорил ее за робость и сказал:

– Если все готовы, предлагаю отправиться в путь.

Следуя плану, Эндри притворилась, будто забыла кошелек.

– Вы идите к машине, – сказала она, оборачиваясь на ходу. – Я вас догоню.

Покидая дом через несколько секунд, Эндри, как и было условлено, не заперла дверь.

Выбранный ресторан был любимым рестораном Селии и Блейна и славился богатым меню из щедрых даров моря. Эндри, Селия и Блейн заказали особым образом приготовленные креветки. Пол выбрал греческий салат из морских растений, с багровыми маслинами и ломтиками острого сыра. Эндри, отметив про себя выбор блюда греческой кухни как вполне объяснимый, не придала особого значения тому, что Пол отказался от мяса.

Ужин удался на славу благодаря вкусной еде и оживленной беседе. Эндри всецело наслаждалась вечером, но, когда они вышли из ресторана, пережила несколько тревожных мгновений.

– Дорогой, посмотри, какое небо! – сказала Блейну Селия. – Жалко провести такую звездную ночь в четырех стенах.

– Конечно, – ответил Блейн, закидывая голову и рассматривая идеально чистое ночное небо. – Мы могли бы сходить куда-нибудь потанцевать.

Эндри, с безграничной верой в его находчивость, обратила взгляд на Пола. И он поспешил доказать ей, что эта вера вполне оправданна.

– А ведь ты прав, – сказал он Блейну, и на какое-то мгновение сердце Эндри упало. – Но, – рассудительно продолжил Пол, – если мы пойдем танцевать, то опять-таки окажемся в четырех стенах и, следовательно, не сможем насладиться этим вечером. С другой стороны, мы могли бы поехать к Селии, поставить хорошую музыку и потанцевать на веранде прямо под звездным небом, – вполне резонно заключил он.

– Правильно, – согласился Блейн.

– Замечательно! – воскликнула Селия.

«Гениально», – про себя зааплодировала Эндри, и ей даже больше, чем раньше, захотелось услышать, какой предлог придумает Пол, чтобы завлечь Блейна к себе домой.

Они почти подъехали к дому Селии, когда Пол приступил к выполнению главной части плана.

– О, кстати, Блейн, – сказал он как ни в чем не бывало, – я приготовил вам с Селией подарок.

Но, поскольку он немного тяжеловат, тебя не затруднит помочь мне привезти его, а тем временем Эндри с Селией подберут музыку для танцев!

– Нисколько не затруднит, – немедленно ответил Блейн. – Только, знаешь, вполне можно было обойтись без подарка.

– Немного тяжеловатый? – заинтересовалась Селия. – Что бы это могло быть?

Эндри стоило больших усилий удержаться от смеха. После сегодняшней демонстрации силы сама мысль о том, что Полу может понадобиться помощь для доставки свадебного подарка, представлялась не просто забавной, а смешной до умопомрачения.

И поэтому даже несколько минут спустя она все еще мысленно хохотала, делая вид, будто отпирает открытую дверь. В доме было совершенно темно. Распахнув дверь, Эндри отступила в сторону, вежливо предоставляя тете право войти первой.

– Но я могу поклясться, что оставила лампу включенной, – заявила Селия, переступая порог.

И громко вскрикнула, когда во всем доме вдруг вспыхнул свет.

– Сюрприз! – грянул хор голосов.

Девичник получился ошеломительный. Поскольку Селия и Блейн планировали продолжительное путешествие куда душа пожелает, Эндри попросила, чтобы все подарки были личного свойства. Ни один из гостей не подвел ее. Под общий смех и восхищенные вздохи Селия вскрывала коробки и вскрикивала от восторга при виде роскошных наборов дамского белья.

Когда был распечатан последний подарок и каждый гость обнялся с благодарной до слез Селией, Эндри взглянула на часы.

Если все шло по плану, Пола можно было ожидать с минуты на минуту. Едва она успела подумать об этом, как входная дверь распахнулась настежь. И, неся за две ручки огромный сундук, в нее вошли Пол и Блейн, а за ними дюжина мужчин самого разного возраста.

– О Боже! – восторженно воскликнула Селия и, смеясь, подбежала к Блейну. – Дорогой, Эндри и девочки устроили мне настоящий девичник для невесты!

Отпустив ручку сундука, Блейн сжал Селию в объятиях.

– Ну, разве у нас не великолепные друзья? – спросил он, кружась с ней по комнате. – Ребята с мальчишником тоже не подкачали!

– Это все профессор придумал, – сказал Мак, направляясь через всю комнату к Мелинде.

За ним в помещение вошли остальные мужчины.

– Эй! – перекрывая веселую болтовню и смех, воскликнул декан исторического факультета колледжа. – Пол обещал, что нас здесь ждет еда и выпивка.

– А я по-прежнему хочу потанцевать с моим суженым под звездным небом! – заявила Селия.

Эндри тем временем посмотрела на Пола и усмехнулась.

– Ну, что, профессор, – сказала она, – приступаем к работе?

Улыбнувшись, он оторвал руки от сундука и неторопливо подошел к Эндри. Взяв за руку, он повел ее на кухню, заваленную напитками и снедью, в свое время принесенными женщинами. Едва они скрылись из поля зрения гостей, он обнял ее.

– Давай поторопимся с работой, моя Эндри, – прошептал он, покрывая ее поцелуями, – потому что я тоже хочу потанцевать под звездным небом с моей суженой.

И они танцевали – черные тени на фоне бездонного, усыпанного звездами неба. И, покоясь в его объятиях, Эндри грезила о лужайке за густой рощей и о мужчине, фантастическом и в то же время реальном, которого обнимали ее руки.

Эндри начинало казаться, что, пока не состоится тетино бракосочетание, назначенное на субботу, ей не удастся выбраться на свидание с Полом на заветную лужайку. И это чувство не покидало ее до самой среды.

Ведь в понедельник и во вторник, которые наступили после воскресных вечеринок, Селия нашла для ее свободного от занятий времени массу неотложных дел.

И поэтому в среду утром Эндри села завтракать с предчувствием, что получит новый список заданий на день. И, уже смирившись с необходимостью пожертвовать неповторимыми мгновениями столь драгоценных для нее встреч с Полом ради блистательного проведения тетиной свадьбы, она была приятно поражена, когда Селия объявила, что заданий на этот день не предвидится.

– Ты не против поужинать сегодня одна? – поинтересовалась Селия, отрывая глаза от утренней газеты, которую внимательно изучала. – Я думаю, мне придется съездить в Сан-Франциско, немного походить по магазинам.

И все это так захватило ее, что она очнулась, вздрогнув, лишь когда уловила шумную возню, обычно сопровождавшую конец занятий. Смахнув с ресниц пелену грез, Эндри перехватила спешащую Мелли и попросила подождать на улице. И, пока аудитория не опустела, не тронулась с места.

– У тебя снова масса поручений от Селии, – с терпеливым пониманием произнес Пол, едва спина последнего студента скрылась за дверью.

– Нет, – Эндри покачала головой. – Вот только Мелли хочет со мной о чем-то поговорить. Ты не против пойти один? Это ненадолго.

Она прекрасно знала: говорить, куда идти, не было надобности.

– Значит, ты придешь?

– Да.

– Тогда я не против. – И, увидев его улыбку, Эндри будто на крыльях вылетела из аудитории к Мелли, чтобы, побыстрее решив с ней все дела, освободиться и поспешить к Полу.

Во дворе колледжа имелось множество скамеек, на одной из которых и сидела Мелли. И, приблизившись, Эндри заметила, что та бледна и словно измученна.

– Мелли, что-нибудь случилось? – с тревогой спросила Эндри. – Что-то мне вид твой не нравится.

Мелли в ответ покачала головой и улыбнулась.

– Я хотела тебе сказать, что со следующей не дели какое-то время не буду посещать занятия.

– Значит, действительно что-то случилось! Мелли, что?

– Я беременна, – с обычной своей непосредственностью выпалила Мелли.

– Боже, Мелли! – прошептала Эндри. – Что же ты собираешься делать? – спросила она, встревожившись еще больше.

– Делать? – со смехом повторила Мелли. – Собираюсь выйти за Мака, вот что я собираюсь делать, – и, захихикав, прикрыла рот ладонью. – Этот старый молчун в восторге от перспективы стать отцом.

Эндри вдруг припомнилось, как на воскресной вечеринке Мак, едва войдя в дом, сразу направился к Мелли.

– Но когда же... то есть... – Здесь Эндри пожала плечами в беспомощном жесте. – Когда вы все решили?

– Вчера вечером, – ответила Мелли. – Днем я получила подтверждение насчет того, что беременна, а вечером мы все распланировали. – Перед тем как продолжить, она сделала глубокий вдох. – Мы решили не откладывать свадьбу, а тут еще эта жуткая тошнота по утрам. В общем, я решила пока не ходить в колледж; начну опять после декабрьских каникул. – Она закатила глаза. – Это, конечно, при условии, если к тому времени мои утренние муки кончатся.

Совершенно обалдев от таких новостей, Эндри тряхнула головой, будто желая прочистить мозги.

– Когда и где состоится свадьба? – спросила она, после того как собралась с мыслями.

– Я тебе разве не говорила, что родом из Миннесоты? – в ответ спросила Мелли.

Когда Эндри согласно кивнула, Мелли продолжила:

– В общем, точно так же, как когда-то жутко хотела уехать из дома, теперь я хочу вернуться домой и обвенчаться там, – она улыбнулась. – Хочу, чтобы мои родные познакомились с Маком.

– Ну конечно, так и должно быть! – рассмеялась Эндри, сжав руку Мелли. – И когда вы отравляетесь?

Мелли усмехнулась:

– Во всяком случае, не до свадьбы твоей тети. Такое я не пропущу ни за что!

Словно беззаботные подростки, взявшись за руки и без конца хихикая, Эндри с Мелли проговорили еще битых полчаса. И к моменту расставания Эндри уже знала не только дату свадьбы, но и приблизительный срок появления ребенка.

Торопливо шагая по сосновому перелеску, Эндри раздумывала, как это, наверное, прекрасно – сначала выносить, а затем выкормить ребенка от мужчины, которого любишь больше всего на свете. Когда она выбралась из чащи на тропинку, лицо ее еще хранило мечтательное выражение.

Пол поджидал ее. Миновав последние деревья, Эндри побежала к нему.

– Ой, Пол, послушай только! – воскликнула она, влетая в его распахнутые объятия. – Мелли беременна! Она и...

– Я знаю, сердце мое, – мягко прервал ее Пол. – Сегодня утром я говорил об этом с Маком.

Вдруг встревожившись за подругу, Эндри внимательно посмотрела ему в глаза.

– И как же Мак воспринимает это... ребенка то есть? – спросила она, всей душой надеясь, что Мак не обманывал Мелли. Улыбка Пола успокоила ее совершенно.

– Думаю, благоговейно – это самое точное определение.

Эндри облегченно вздохнула и, обхватив Пола рукой за талию, двинулась рядом с ним к лужайке. Упоминание о Маке неожиданно заставило ее вспомнить, как много раз тот упоминал при ней профессора. И, мучимая любопытством, она искоса посмотрела на Пола.

– Есть вопросы? – спросил Пол.

– М-м-м, – замялась Эндри. – Я тут подумала, почему ни разу не встретила тебя за все лето.

Кажется, тетя Селия говорила о твоем возвращении откуда-то в тот день, когда вы с Блейном пришли к нам в гости. Ты ездил отдыхать?

– Да, – ответил он. – Я навещал родителей.

– В Техасе? – Эндри взглянула на него.

Пол покачал головой:

– Нет. Мои родители больше не живут в Техасе. Несколько лет назад они отправились на родину моего отца.

– А-а! – И Эндри на некоторое время замолчала, живо представив себе синие воды Эгейского моря и величественный, залитый солнцем Акрополь.

Видения померкли, едва они вышли на лужайку.

– Неудивительно, что ты так загорел, – сказала молодая женщина.

Пол усмехнулся:

– Да, родина моего отца буквально утопает в солнечном свете. – Несколько мгновений он разглядывал искривленный ствол старого дерева, а затем, вновь рассмеявшись, легким движением опустился на землю.

Эндри села рядом, и он тут же обнял ее.

– Твои родители ведь оба ученые? – спросила она, придвигаясь к нему поближе.

– Моя мать – биолог, – ответил он, щекой пробуя мягкость ее волос. – Отец же мой... естествоиспытатель.

Легкой паузы, сделанной им, Эндри не заметила. Все ее внимание было занято сладостной дрожью, сотрясавшей ее тело от головы до пят. В восторге от этого ощущения, она еще крепче прижалась к Полу.

– Тебе холодно? – Чтобы посмотреть ей в глаза, Пол откинул голову назад. – Тепло моего дома совсем близко, и оно ожидает тебя, Эндри.

А Эндри вдруг действительно стало холодно – до озноба – где-то там, внутри. По причинам, которых она не могла бы назвать, она все еще не решалась идти с ним в его дом.

– Нет! – И, откашлявшись, добавила более спокойно: – Нет, Пол, мне совсем не холодно.

Пол вздохнул.

– Значит, ты еще не совсем готова. Да, моя Эндри?

У Эндри было странное чувство, будто он имел в виду нечто гораздо большее, чем ее неготовность вступить в его дом. Отбросив эту мысль, она ответила:

– Да, пока да, Пол. Пожалуйста, потерпи еще немного.

– Буду терпеть, сколько смогу, сердце мое, – вымолвил он и тем самым еще более смутил ее. – Тебе понравится мой дом, – продолжал он. Затем, после некоторого колебания, добавил: – Это точная копия дома, который ждет меня на родине моего отца.

Удивленная, Эндри отпрянула от него.

– Ждет тебя? – повторила она, уставившись на него. – Не понимаю. Ты хочешь сказать, что собираешься переехать туда когда-нибудь?

– Да, – ответил он. – Именно там, как нигде более, я чувствую себя в родных стенах.

Ощутив закравшееся в душу предчувствие одиночества, но не желая признаться в этом, Эндри воскликнула:

– Но что будет с твоей работой? Карьерой?

Пол притянул ее обратно к себе.

– Я могу работать и там, сердце мое, – уверил он ее, – и любить тоже.

Любовь. Это слово прозвучало между ними впервые. В ее судьбе оно до сих пор роковым образом неразрывно связано было с двумя другими словами.

Любовь.

Вера.

Измена.

Эндри вдруг охватил необъяснимый ужас, и она изо всех сил прижалась к Полу.

– Держи меня, Пол, – взмолилась она, – держи меня крепче.

– Это как раз то, что я собираюсь делать, сердце мое, – откликнулся он. И, приподняв ее голову, он опустил свою, приблизив губы к ее рту. – Я намереваюсь держать тебя и никогда не отпускать.

Когда их губы встретились, непонятный страх Эндри немедленно обратился во вполне объяснимое желание. Влекомая страстью, на какую она вообще считала себя неспособной по отношению к любому мужчине – реальному мужчине, – Эндри обвила руками его шею и самозабвенно отдалась поцелую.

Пол целовал глубоко и пылко, и жадность, с которой его губы и язык пили сладость ее рта, казалась ей сильнее ее собственной. Его руки, нежно гладившие спину, внезапно покинули прежнее место и заскользили по округлостям груди Эндри, заставляя ее трепетать от волнения.

Чутко послушная чувствам и желаниям, которые только он один сумел пробудить в ней, Эндри с равным жаром отвечала на поцелуи Пола и руками невольно повторяла его ласки.

– Эндри, Эндри! – Как безумный повторяя ее имя, Пол медленно опустил ее спиной на мягкую траву и лег, накрыв собой ее дрожавшее тело.

Эндри инстинктивно развела ноги, предоставляя ему самое удобное на свете ложе. Он чуть подался назад, и, не отрывая взгляда от глаз Эндри, осторожно поднял ее юбку до пояса. Когда он вновь лег и удобно устроился меж ее шелковых бедер, Эндри более не трепетала – она дрожала всем телом.

Грубая ткань его брюк коснулась, а затем и прижалась к мягкому шелку ее трусиков, добавляя огня страсти. Испытанное при этом неожиданное удовольствие заставило ее громко воскликнуть:

– Пол!

В ответ на ее крик Пол подвинулся вперед, давая ей почувствовать силу своего желания и тем самым питая ее собственное.

Мгновенно подчиняясь приказам, поступающим от ее все более разгорающихся чувств, Эндри вцепилась руками в его бедра и притянула к себе плотнее, одновременно выгнувшись всем телом и вжавшись в его сдерживаемую жесткой тканью затвердевшую плоть. Результатом стали и радость, и огорчение.

Желая ощутить его тело, дотронуться до него, она отняла руки от его бедер и потянулась к пуговицам его рубашки.

И Пол, словно прочитав ее мысли, вновь подался назад и отъединился от нее. А Эндри вдруг зазнобило, едва теплота его тела покинула ее, и взгляд ее выразил смятение.

– Пол... Я хочу...

– Конечно, сердце мое, – прошептал он, заглушая ее срывавшийся голос. – Я тоже хочу... этого. – Бережно взяв за плечи, он потянул ее вверх, к себе. Усадив ее перед собой он взял ее руки в свои и вернул их к пуговицам своей рубашки.

Эндри замерла, не в силах начать то, что многие годы назад всегда было для нее вызывающим смущение процессом. Нахлынули тяжелые воспоминания, и разрушительная мощь их почти сравнялась с силой ее влечения к Полу. Колеблясь между прошлым и настоящим, она пристально смотрела на него, и ее карие глаза молили о помощи.

Пол улыбнулся и поднял руки к ее блузке, тем самым рассеяв сомнения и превратив их в полную готовность.

Под его мягким руководством Эндри узнала, какое неизъяснимое удовольствие можно получить, медленно и нежно раздевая мужчину, пока он, еще лаская, раздевает ее.

Полностью сняв все покровы, они занялись тем, что бесконечно долго исследовали на ощупь обнаженные тела друг друга. В движениях их не было суетливости, резкости или властности, лишь утонченная, будоражащая чувства ласка. И с каждым прикосновением, с каждым новым ощущением тело Эндри все более оживало, набирало сил и настраивалось на ее собственные желания и желания Пола.

Впервые в жизни испытывая полную раскрепощенность, Эндри сладостно затрепетала в предвкушении, когда он бережно положил ее на спину. На этот раз, когда он очутился в колыбели ее бедер, между ними более не существовало преград – ни материальных, ни духовных.

– Теперь, моя Эндри, мы можем полностью выразить свои чувства, – прошептал Пол и, чуть приподнявшись, затем мягко опустил свое тело на нее.

– Да! – воскликнула Эндри свистящим шепотом. – О, Пол, да... да! – Как и прежде, руки ее скользнули на его бедра, требуя наивысшей ласки.

Разжигая ее страсть, Пол еще раз пошевелился, давая почувствовать мощь своего желания. И огонь, опалив каждый нерв, сконцентрировался в самом средоточии ее женского естества.

Нежно и бессвязно бормоча что-то, Эндри сжала пальцы, в немой мольбе впившись ногтями в его кожу.

Ответ последовал немедленно. Выгнувшись над ней, Пол поцеловал ее открытый рот и, погружая язык в сладкие теснины, резким движением вошел в нее.

Мощное напряжение. Тогда, во сне, оно, казалось, вобрало в себя все ее существо. Теперь, в реальности, напряжение было еще сильнее.

Приникнув к Полу, беспрерывно повторяя его имя, Эндри отдалась мощному потоку концентрированной страсти, который нес ее вверх, к воротам рая. И когда ворота открылись, напряжение исчезло, выбросив Эндри в огромный мир, блистающий чудесными, пульсирующими огнями...

– Пол! – выкрикнула Эндри.

И тут же услышала собственное имя, со сдавленным стоном облегчения сорвавшееся с уст Пола.

– Эндри!

Их содрогающиеся тела сплелись в позе наивысшей близости, доступной лишь любовникам. И так, не в силах разъединиться, они спустились из райской обители в последующее состояние полной завершенности...

Экстаз.

Для Эндри слово «экстаз» всегда было пустым звуком. Более того, она подозревала, что и для других людей реального содержания оно не имело. Теперь же, когда она явственно ощущала внутри себя Пола, отдыхающего, но все еще полного жизни и трепета, само ее тело без слов объясняло ей смысл слова «экстаз».

Чувствуя потребность еще глубже постичь этот открывшийся ей смысл, она обеими руками гладила тело Пола, с благодарностью лаская источник своего нового знания. Почувствовав ее нежные руки, Пол пошевелился, пробормотал что-то и прижал рот к ее груди.

На возникшее при этом электризующее ощущение она ответила тем, что провела языком по чуть влажной коже его плеча. И на этот раз Пол тоже зашевелился в ответ, но уже внутри ее; а губы его, сомкнувшись вокруг ее соска, принялись тихонько его посасывать.

Любовная игра.

Эта фраза опять-таки была из тех, что всегда казались Эндри досужим вымыслом, порождением ума праздных мечтателей. Однако теперь, получив вполне определенный реальный пример, Эндри принялась с жадностью доискиваться полной правды.

Все еще погруженный в глубины ее тела, Пол, упершись одним локтем в землю, свободной рукой исследовал ее наружные формы. Начав со лба, он обвел пальцами каждую черточку лица. Он потратил бездну времени на каждый выступ и впадинку на ее шее и лишь затем двинулся дальше. Удвоенное внимание он уделил каждой груди, лаская их одновременно и рукой, и ртом. Ко времени, когда он скользнул рукой к ее плоскому животу, Эндри уже едва дышала. И, беззвучно охнув, замерла, когда пальцы взобрались на заветный холмик и бесконечно нежно коснулись места, где два отдельных тела соединялись в одно.

Затем и Эндри изучала каждый миллиметр его тела, до которого смогла дотянуться. Как и он, начала она с его мужественного лица и в который уже раз подивилась его совершенной красоте. Потом перешла к шее, далее измерила рукой ширину плеч. По его примеру уделила особое внимание груди, и, найдя губами его плоские мужские соски, одновременно запустила пальцы в черную шелковистую поросль на груди. Дыхание Пола стало частым и прерывистым, когда ее ладони скользнули ниже талии; он выгнул спину, давая ей доступ к нижней половине своего тела. По контрасту с густой черной гривой на голове и обильными завитками на груди, которые по мере приближения к пояснице превращались в узкую полоску, в остальном его тело было полностью безволосым. Эндри гладила его бока и бедра и поражалась своим открытиям. Кожа под ее пальцами была упруга и отливала как атлас. И Эндри, касаясь ее, невольно представила себе дельфина в момент прыжка из воды, его гладкую, лоснящуюся кожу, сверкающую на солнце.

Это видение странным образом заинтриговало Эндри, и она, без сомнения, уделила бы ему еще внимание, но в этот момент внутри ее шевельнулось средоточие мужской силы Пола. Распахнув полузакрытые было глаза, Эндри вскрикнула от удивления.

– Да, моя Эндри, – произнес он своим обычным, мягким голосом, от которого так трепетала ее душа, – дорога в рай вновь зовет нас. – И, приблизив лицо, он прошептал в ее полураскрытые губы: – Согласна ли ты проехаться по ней со мной?

Вместо ответа Эндри сомкнула руки вокруг его шеи, а ноги – вокруг бедер и выгнула спину навстречу его все учащавшимся движениям.

И вновь невыносимо росло напряжение, пока, разрешившись, не освободило ее – и вот она уже парит, постигая прелесть абсолютного экстаза. Но в этот раз последним криком с ее губ сорвалось не имя, а вдруг осознанная правда:

– Я люблю тебя! Я люблю тебя!

И на этот раз в ответном возгласе она услышала не свое имя, а произнесенное сдавленным шепотом, похожее на клятву признание:

– Я всегда любил тебя.

«Всегда»? Это слово поразило Эндри, но затем быстро забылось, потонув в шквале эмоций, охвативших все ее естество...

Усталую и довольную, Эндри в конце концов разморило в тепле и надежности его тела. И, поглаживая атласно-гладкую кожу под завитками на его груди, она уснула...

– Эндри! – Мягкий звук его голоса извлек ее из глубины сна без сновидений. – Проснись, любовь моя. Поздно уже, и Селия будет беспокоиться.

Любовь моя.

И в ее замутившееся дремой сознание вплыло воспоминание о далеком сне, где ее воображаемый возлюбленный шептал ей, что он – «ее любовь», а она – «его любовь» и всегда была его, с момента своего создания. Но это она создала его в грезах! – в смущении думала Эндри, борясь с остатками сна, который цепкими щупальцами опутывал сознание.

Он, «ее любовь», покинул ее сны, чтобы слить свою сущность со своим материализовавшимся двойником. «Ее любовь» любил ее, в страсти и самозабвении обладал ею – и во сне, и наяву!

Неужели это одно и то же существо ?

В ней шевельнулись прежние сомнения и окончательно высвободили мозг из паутины сна. Ей надо было проснуться, просто необходимо, чтобы удостовериться, что Пол существует на самом деле. Эндри открыла глаза, и вздох облегчения, вырвавшийся у нее, исходил из самого сердца.

Совершенно реальный и даже слишком осязаемый, Пол нежно улыбался.

– Теперь, после того как ты преодолела свою внутреннюю скованность, твой сон стал глубоким, моя Эндри, – проговорил он. – Уже темнеет, и с моря дует холодный ветер.

Пока он не сказал, Эндри этого не замечала. Предоставив ей защитное тепло тела, Пол вдобавок прикрыл ее своей рубашкой.

– Мне не холодно, – ответила она, заглядывая ему в глаза, – а вот тебе, должно быть, да. На тебе же ничего нет.

Пол покачал головой.

– Нет. Мне редко бывает холодно. Но становится поздно. Селия будет беспокоиться. – Он улыбнулся и напомнил об их недавних любовных упражнениях. – И ты, должно быть, голодна.

– Тетя Селия беспокоиться не будет, поскольку ее нет дома, – сказала она и, закинув руки за голову, с наслаждением потянулась. – Но в одном ты прав. Я и в самом деле голодна.

Глаза его потемнели, и, будто не в состоянии сопротивляться притягательной силе ее натянувшегося, как струна, тела, Пол медленно по всей длине обвел его рукой.

Вздрагивая от прикосновения, Эндри с нежностью произнесла его имя.

Из них двоих Пол оказался более стойким. Одарив напоследок долгим взглядом, он отодвинулся и встал. Затем, наклонившись, поднял ее с земли и, в последний раз поцеловав, отпустил и занялся своей одеждой.

А чуть позднее, тесно прижавшись друг к дружке, весело воркуя и смеясь, они уже сидели за укромным угловым столиком экспресс-ресторана и уплетали объемистую пиццу и, как дополнительное блюдо, овощной салат.

Было уже очень поздно, как Пол повез Эндри домой. На подъездной дорожке она вздохнула:

– Нам не удастся встретиться до самой субботы. Завтра и в пятницу я буду работать.

– Я знаю, – и Пол тоже вздохнул. – Завтра вечером Селия устраивает вечеринку для своих подруг. А в пятницу вечером у меня холостяцкая вечеринка, которую дает Блейн.

– А потом свадьба в субботу, – добавила Эндри.

– Да, – он улыбнулся с откровенной чувственностью. – Зато мы сможем там потанцевать.

Расставаться ему явно не хотелось, и ушел он лишь после долгого и проникновенного поцелуя у двери. Готовясь ко сну, Эндри приняла душ, надела ночную рубашку, и, пока она, усталая, не рухнула в постель, воспоминания о его захватывающих поцелуях и еще более захватывающей страстности беспрерывно ласкали ее душу. Не желая задумываться о возможных последствиях своих поступков, она погрузилась в сон с легкой удовлетворенной улыбкой на припухших от поцелуев губах.

Свадьба получилась торжественной и красивой.

Пока Селия с Блейном обменивались брачными обетами, Эндри, стоя рядом, припомнила другую свадьбу, минувшей весной. К торжественным голосам брачащихся невольно примешивались извлеченные из памяти голоса Алисии и Шона, тогдашних жениха и невесты. И ей вдруг до боли захотелось увидеть их, а заодно и Карлу.

Это желание сопровождало Эндри в течение всей короткой церемонии и исчезло лишь тогда, когда по завершении ее молодая женщина встретила глазами нежный, теплый взгляд Пола.

На неофициальной части свадьбы Эндри танцевала медленный танец с Полом, быстрый – с Маком и прошлась в танго с Блейном. Когда они с Полом, разгоряченные и счастливые, отправились подкрепиться, она совершенно опешила перед широчайшим выбором закусок. В конце концов она все же предпочла мясу рыбные блюда. И, начав есть, обнаружила, что Пол отверг и рыбу, и мясо.

Наморщив лоб, Эндри принялась перебирать в памяти все случаи, когда они ели за одним столом. Насколько она могла вспомнить, Пол при ней ни разу не ел ни мясо, ни птицу, ни рыбу.

Заметив ее нахмуренный лоб, Пол поднял брови.

– Что-нибудь не так в твоей тарелке? – полюбопытствовал он.

– Нет, – Эндри покачала головой. – Я подумала о твоей. – Она бросила взгляд на набор всевозможных овощей и салатов на его тарелке.

Пол проследил глазами за ее взглядом. Затем тоже нахмурился:

– И что же тебя там заинтересовало?

Эндри вздохнула:

– Я подумала, ты случайно не из тех калифорнийских вегетарианцев – борцов за здоровую пищу, о которых я столько слышала?

Губы Пола дрогнули, и он медленно покачал головой.

– Нет, Эндри, – ответил он со сдерживаемым смехом, – могу тебя уверить, что я не калифорнийский борец за здоровую пищу.

– Значит, ты иногда ешь мясо, птицу и рыбу? – спросила она.

– Нет.

– Почему?

– Потому, моя Эндри, – негромко ответил Пол, – что на родине моего отца мы не употребляем в пищу плоть.

Все оставшееся время празднества Эндри размышляла над причиной, которой Пол столь спокойно и естественно объяснил свои странности в еде. Кружась ли в танце, разговаривая или просто приветливо улыбаясь окружающим, она непрерывно ломала голову над его словами, ища в них скрытое значение.

Правда, Эндри успела убедиться, что каждое слово Пола следует понимать буквально, но тогда данное его утверждение не могло иметь смысла. Поскольку она знала – жители Греции употребляют в пищу мясо, птицу и рыбу.

Она даже подумала, не попросить ли у Пола разъяснения, но отбросила эту идею, интуитивно догадываясь, что ей вряд ли понравится его ответ. В конце концов она приняла решение не думать над этой задачей... впрочем, когда дело касалось Пола, ей случалось принимать подобные решения неоднократно.

К утру воскресенья Эндри окончательно выбросила из головы разговор, принесший ей столько треволнений. Молодая женщина уже скучала по Селии, хотя та отсутствовала всего одну ночь.

Вскоре она появилась – чтобы проверить, не забыла ли чего. И за чашкой кофе они с Эндри прошлись по намеченному маршруту путешествия... по крайней мере в пятый раз.

Вечером того же дня, согласно плану, Селия с Блейном вылетали в Нью-Йорк. После нескольких дней любования тамошними достопримечательностями они, опять же самолетом, отправлялись в Лондон с той же целью. Из Лондона семейная пара пересекала Ла-Манш и оказывалась во Франции. Проведя неделю в Париже, они собирались подняться на борт лайнера, чтобы совершить круиз по Средиземноморью.

Эндри, для которой самым дальним путешествием в жизни был перелет из Пенсильвании в Калифорнию, нашла планы Селии и Блейна более чем впечатляющими.

Но когда после бурного и продолжительного прощания они с Полом помахали рукой вслед уносившему молодоженов самолету, все возбуждение разом покинуло ее, оставив в душе ощущение усталости и опустошения.

– Ты как-то притихла, – заметил Пол, когда почти безмолвная поездка к дому приблизилась к концу. – Ты утомилась?

– Да, наверное, – вздохнула Эндри, а затем усмехнулась: – Боюсь, что теперь, когда все волнения и радости позади, я немного раскисла.

– Но, – мягко возразил Пол, останавливая машину перед домом, – разве все радости позади, моя Эндри?

И в эту ночь, как и во все другие за последовавшие две недели, они вдохновенно занимались любовью, но не на ложе из травы, а на мягких простынях Эндри.

После тетиной свадьбы прошла неделя, когда Эндри получила приглашение от своей подруги Карлы Джэновиц по случаю открытия ею художественной галереи в Седоне, штат Аризона. Едва она прочла сопроводительные слова, написанные рукой Карлы в самом низу тисненой открытки, воспоминания заполнили ее душу.

«Милая Эндри! – писала Карла. – Надеюсь, что ты скучаешь по Алисии и по мне так же сильно, как я скучаю по вас. – Затем продолжала в свойственной ей практичной манере: – Хотя я понимаю, что ты вряд ли сумеешь приехать и поприсутствовать на этом грандиозном для меня событии, но я буду беспрестанно думать о тебе и сожалеть о том, что тебя нет рядом».

Эндри во второй раз перечитала записку и почувствовала необоримую потребность увидеть подруг; глаза ее заволокла пелена слез. И она тут же решила обязательно слетать к Карле, даже если билеты на самолет до конца опустошат ее банковский счет.

После двенадцати в субботу Эндри, занимаясь тем, что наблюдала из окна беспросветно серый дождливый день, услышала, как зазвонил телефон. Когда она узнала голос звонившей, день показался не таким уж безысходным.

– Алисия! Откуда ты? Как ты? Как Шон? – забросала Эндри ее вопросами.

– Эндри, милая, до чего приятно услышать твой голос. – рассмеялась Алисия Хэллорен, урожденная Мэтлок. – Я в Нью-Йорке. Шон со мной, и у нас все прекрасно. – Она немного помолчала, потом добавила: – Знаешь, зачем я звоню? В общем, собиралась ты или нет, но на следующей неделе ты будешь у Карлы на открытии галереи.

– Неужели буду? – в свою очередь рассмеялась Эндри. – А между прочим, я действительно буду! То есть я собираюсь к ней.

– И билет на самолет уже купила? – спросила Алисия.

– Нет, – сказала Эндри. – Думаю сделать это в понедельник.

– Можешь забыть об этом, – заявила Алисия. – Шон позаботится обо всем отсюда.

– Каким образом?

– Разве ты не знаешь? – с преувеличенной серьезностью сказала Алисия. – Шон нашел роскошного агента в бюро путешествий. Он может даже устроить нам август во Флориде и январь на Аляске!

Эндри засмеялась... со слезами на глазах. Как здорово было вновь слышать беспечную болтовню Алисии...

– Если повезет, он того гляди устроит вас и на первый межпланетный перелет к дружественным братьям по разуму, – отозвалась Эндри.

– Не-а, – сказала Алисия. – У парня для этого друзей не хватит, не говоря уж о разуме.

– Жаль, жаль, – посочувствовала Эндри. – А было бы весело, уж, во всяком случае, скучать бы не пришлось.

– Нет, спасибо, мне и на Земле неплохо, – не согласилась Алисия. – Это ты у нас «космоманка».

– Была когда-то, – вздохнула Эндри.

– Эй, Эндри, не вешай нос! – пожурила Али сия. – Не стоит терять надежды на НАСА.

– Пока не теряю, – сказала Эндри. – Я ведь снова за партой, в аспирантуре учусь. А ты что поделываешь?

– Все в истории копаюсь, – сказала Алисия, – помогаю Шону в работе.

– По голосу слышу, что ты счастлива, – отметила мягко Эндри.

– Да, я счастлива, – ответила Алисия. – Вот только иногда скучаю по своим бывшим товаркам по несчастью.

– Я тоже, – призналась Эндри.

– Ничего, на следующей неделе встретимся, – сказала Алисия. – А билет не покупай, авиакомпания сама тебе позвонит и подтвердит твой рейс.

Шон позаботится обо всем. Договорились?

Вспомнив, как в свое время Шон заботился даже об их желудках, устроив несколько прекрасных обедов прямо на квартире, которую они – Эндри, Алисия и Карла – делили на троих, Эндри возражать не стала:

– Договорились.

И, с большим сожалением попрощавшись, Эндри еще несколько мгновений держала в руке трубку, словно, не нажимая на рычаг, она могла еще на некоторое время сохранить связь с Алисией. Положив наконец трубку на место, Эндри безрадостно улыбнулась и вновь подошла к окну.

Окно выходило на юго-запад и открывало глазам береговую линию и сам Тихий океан. Но Эндри не замечала ни берега, ни дождя, ни черных туч, нависших над океаном, ибо, уставившись в окно, на самом деле смотрела внутрь себя.

И вид, открывавшийся там, был столь же мрачен, как и панорама, наблюдаемая из окна. Подобно этому дню, померкшему под тяжестью непогоды, душа Эндри была отягощена навалившейся печалью и сомнениями.

Она была одна. Снова.

Кожей чувствуя пустоту дома, в котором находилась, а душой – жизни, которой жила, Эндри вздохнула и уткнулась лбом в прохладное стекло.

Хотя она ежедневно видела Пола на занятиях, почти каждый вечер с ним ужинала и проводила с ним все ночи, Эндри Трэск отчетливо понимала, что все равно одинока.

Одиночество вообще не было для нее чем-то новым или необычным. Оно походило на привычную, но нежеланную компаньонку. И, пока Эндри беспомощно наблюдала, как те, кого она любила, покидали ее, эта компаньонка неотлучно оставалась при ней.

Ребенком Эндри любила радостно и с открытой душой, но, по мере того как росла, а любимые люди уходили от нее, делалась все более сдержанной. Первым покинул ее отец, и, хотя смерть его была неизбежна, Эндри по причине своего малолетства вообразила, будто чем-то виновата в его исчезновении. Следующей оказалась мать, которая оставила ее, полюбив чужого мужчину. А затем Зак бросил ее ради другой женщины, и именно после его измены Эндри начала замыкаться в себе.

Были и другие, которые пусть ее и не бросали, но все же расставались с ней в погоне за своей мечтой или следуя собственному призванию. Алисия, Карла, Селия и даже Мелли сейчас уже ушли фактически из ее жизни.

Эндри была одна. Снова.

И теперь она полюбила Пола. Но осознание этого факта не радовало.

Печальный опыт заставлял ее невольно отождествлять слово «любовь» с такими понятиями, как крах иллюзий, боль и неотвратимая измена. Жизнь самым жестким способом убедила Эндри, что гораздо безопаснее не выказывать любовь, а поглубже упрятать ее во вместилищах своего одиночества.

Своеобразный рокот фантастической машины Пола, подъезжавшей к дому, вспугнул ее, оторвал от тоскливых предчувствий.

«Как странно», – подумала она, отворачиваясь от окна и надевая на лицо улыбку, чтобы встретить возлюбленного. Как странно, что она, с таким воодушевлением и верой ожидавшая в скором будущем межпланетных космических перелетов, питала так мало надежд относительно своего собственного будущего.

– Ты опять уходишь в себя, моя Эндри, – сделал заключение Пол, едва увидел ее лицо... а может быть, глаза. – Ты опять намеренно удаляешься от меня... от нас с тобой...

Эндри выдавила смешок... который, конечно, прозвучал принужденно. Как бы оправдываясь, Эндри пожала плечами:

– Я просто размышляла.

– О чем же? – спросил он, приближаясь к ней.

– Недавно звонила Алисия. Она и Шон собираются к Карле на открытие галереи. – Дальше объяснять не было необходимости: во время памятных недель, посвященных узнаванию друг друга, она рассказала ему все о своих подругах.

– Тогда почему ты так печальна? – спросил Пол, как всегда точно определяя ее эмоциональное состояние.

– Я не печальна, – солгала Эндри. – Я просто... в задумчивости.

Он не поверил ей – выражение его глаз ясно говорило об этом. По его вздоху и нежной улыбке она поняла, что пререканий не последует... по крайней мере пока.

Все дни, оставшиеся Эндри до отъезда в Аризону, он был предельно внимателен и ласков, а по ночам – особенно пылок.

В день накануне расставания он спросил после занятий:

– Прогуляемся?

Эндри молча ответила тем, что дала ему свою руку и пошла рядом, стараясь поспевать за его широким, уверенным шагом. И совсем не удивилась, когда он направился к сосновой роще. Хотя перед разлукой им еще предстояла ночь в одной постели, а на следующее утро он собирался отвезти ее в аэропорт, Эндри понимала, чего он хотел сейчас: в памятном для них месте попрощаться с ней абсолютно наедине.

Стоял мягкий ноябрьский день. Свежий ветерок нес в себе запахи увядающей природы, пробуждая у Эндри милые душе воспоминания об осени у нее на родине, в Пенсильвании.

Неясная тоска наполняла Эндри, и, когда они пришли на лужайку, она, оглядывая знакомое место, печально улыбнулась. Больше года прошло с тех пор, как она впервые во сне увидела эту лужайку. Теперь ей казалось, будто это случилось очень давно и вообще не с ней.

– Пойдем, сердце мое, – мягко сказал Пол. – Пора идти домой.

С понурым видом бессильно опустив плечи, Эндри автоматически двинулась за ним, едва он потянул ее за руку. Но вместо того, чтобы идти к колледжу, он направился по тропинке дальше, за лужайку.

В душе Эндри нарастало беспокойство. Она подняла голову и осмотрелась вокруг, опасливо прищурившись.

– Куда мы идем? – спросила она, уже зная ответ.

– Домой, – коротко ответил Пол.

А глазам Эндри вдруг предстал ее сон, в котором она шла по этой же тропинке. Во сне она испытывала счастье и удовлетворение. «Но это же не сон», – напомнила она самой себе. И ощущение счастья отсутствовало... Был страх и нежелание идти дальше. И неясная паника, пробежав по нервам, подступила к самому горлу, когда они приблизились к повороту, который делала тропинка. Запах моря был настолько силен, что перебивал все остальные. И мысли, посетившие Эндри в том сне, пришли в голову теперь уже наяву.

Она почти у цели.

Она почти дома.

И неожиданно все, что произошло с ней, все странности последних месяцев, как в калейдоскопе, замелькали в ее памяти.

Первое мгновение, когда она увидела Пола через витрину кафе.

Уверение ее воображаемого возлюбленного, что ей незачем бояться Пола Хеллка.

Невероятные минуты, которые она пережила с Полом на пляже, перед тем как обнаружила, что он может плавать с акулами.

Загадочная способность Пола читать ее мысли.

Заявление Пола, что на родине его отца не употребляют в пищу плоть.

Демонстрация Полом силы, превосходящей все человеческие возможности.

Замечание Мелли: может, он вообще не человек.

– Нет! – вскричала Эндри и резко остановилась на самом повороте.

– Эндри! – Голос Пола не осуждал и не упрекал, а только молил ее довериться ему.

Все смятение и страх, запрятанные в дальние уголки ее души, с неистовой силой устремились в ее сознание. И точно так же, как в день, когда он впервые привел ее на лужайку, Эндри уставилась в его лицо и выкрикнула те же вопросы... только на этот раз во втором из них она заменила одно слово:

– Кто ты? Что ты такое?

– Я твоя любовь, – ответил Пол. – На вечные века. И был ею со дня твоего создания.

Это было уже слишком. Она достигла предела того, во что способна поверить. Не в состоянии и не желая принять правду его слов, она прореагировала в точности так же, как в последнем сне с возлюбленным своих грез. Вырвала руку и бросилась бежать, не слушая его окликов:

– Эндри! Пойдем домой!

Под мерный гул реактивных двигателей Эндри задремала. Она устала безмерно, но мысли, обуревавшие мозг, не давали покоя. Она летела домой, или, во всяком случае, назад в Калифорнию, в дом своей тети.

Необходимость притворяться той Эндри, какой ее знали друзья, истощила все силы. На ее безвольно полураскрытых губах мелькнула слабая улыбка при воспоминании, как они с Алисией, Шоном и Карлой праздновали встречу. Встреча получилась вдвойне приятной оттого, что открытие галереи Карлы имело колоссальный успех.

К тому же у Эндри родилось подозрение, что в жизни Карлы появился (или появится в очень скором времени) мужчина. Ибо, хотя Карла упорно отрицала свое неравнодушие к нему, в глазах ее появлялся красноречивый блеск, едва речь заходила о всемирно известном художнике – представительном, грубовато-красивом Джариде Крэдоуге.

Эндри искренне радовалась за своих подруг, за то, что будущее улыбалось им. Но, заглядывая в свое собственное будущее, не видела там ничего, кроме все того же одиночества.

Всего несколько коротких дней прошло с момента, когда Эндри убежала от Пола, а она уже скучала по нему, причем с силой, на какую раньше не считала себя способной. Воспоминания о нем, потребность в нем беспрестанно терзали ее сердце подобно кровоточащей ране. Боль была просто невыносима.

Пол не пришел встречать ее в аэропорт, как было условлено между ними менее недели назад. Правда, Эндри и не рассчитывала, что он появится, хотя втайне все же на это надеялась.

С того дня она не виделась с Полом и не имела от него никаких вестей... Неужели прошло всего три дня? Не зная, что именно ей подсказывало это – чувство? интуиция? – Эндри ясно понимала, чего он хотел от нее. Он ждал, чтобы она окончательно разобралась в себе, решила свои внутренние споры и набралась смелости самой пойти к нему, туда, где он ждал ее, в его дом в конце тропинки, дом, который он называл также и ведомом.

Она была одна. Снова.

Несколько недель после возвращения из Аризоны Эндри просуществовала в полном одиночестве. В колледж она не вернулась. Она совершенно не общалась с людьми, за исключением двух-трех случаев, когда ездила в город за провизией. Ограничив свою жизнь участком вокруг дома на скалах, Эндри бесцельно бродила по комнатам или же прогуливалась по пляжу, и в душе ее кипела битва. Битва между любовью и страхами. Страхом за свою любовь и за себя, страхом неизбежной измены и страхом перед загадочностью, окутывавшей Пола и ставившей его особняком среди всех других людей.

День Благодарения пришел и ушел, не замеченный ею. Погода установилась сырая и холодная, но если Эндри и обратила на это внимание, то только потому, что, отправляясь на прогулку, вынуждена была надевать куртку. Тоска по Полу не ослабевала, наоборот, она усилилась.

В первых числах декабря позвонила Карла и ликующим голосом не попросила, а буквально потребовала, чтобы Эндри приехала в Аризону к концу недели – присутствовать вместе с Алисией на ее бракосочетании с Джаридом Крэдоугом. И, попеременно заливаясь то смехом, то слезами, Эндри пообещала быть.

Затянувшаяся на недели внутренняя борьба постепенно все же привела Эндри к осознанию того, что сила любви к Полу одолевает ее страх. Как ни странно, звонок Карлы сыграл решающую роль в этой победе.

Разве не Карла была самой практичной и самой земной в их разномастной троице? – напомнила себе Эндри. И разве не Карла всегда всей душой противилась самой идее любви, требовавшей полного растворения в любимом человеке? Так если даже практичная, земная Карла больше не боялась парить на крыльях любви, спрашивала себя Эндри, к лицу ли ей самой, верившей в космические путешествия, бояться выпустить свою любовь на свободу? Ответ давно созрел в ее душе.

Она больше не была одна.

Сумерки уже сгустились, когда она приблизилась к повороту тропинки. Эндри была спокойна и счастлива, в полном согласии с самой собой. Она улыбнулась, заслышав, как над головой крикнула морская птица. Это служило верным знаком.

Она была почти у цели.

Почти дома.

Без малейшего страха и колебания Эндри миновала поворот и проследовала дальше. А когда увидела впереди дом, то восхищенное восклицание сорвалось с ее губ. Сооружение из камня и стекла, словно барельеф на огромной скале, высившейся за ним, предстало перед ней, поражая совершенной, как и у своего хозяина, естественной красотой.

Пол встретил ее на пороге.

Без малейшего страха и колебания Эндри упала в его объятия.

– Добро пожаловать домой, сердце мое, – проговорил Пол, и она почувствовала, как изголодалась по его голосу. – Я очень скучал по тебе.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, – Эндри повторяла эти слова беспрестанно, а он взял ее на руки и понес в спальню.

– И я люблю тебя, моя Эндри, – сказал Пол. – И всегда любил тебя.

– Я люблю тебя, – шептала она, пока он медленно раздевал ее и помогал раздеть себя.

– Я люблю тебя, – отозвался он, целуя ее и опуская на постель.

– О Пол, я люблю тебя! – чуть позднее вскричала Эндри, ослепленная блеском вновь открывшегося перед ней рая.

– Эндри моя! Моя Эндри! – сладчайшей музыкой вторил ей его сдавленный крик. – Я люблю тебя!

За окном стояла кромешная тьма, когда Эндри пробудилась от чудесного сна, в котором рука об руку с Полом, пьяная от счастья, бродила по странной и незнакомой, но фантастически красивой местности. Она была столь прекрасна – согретая и озаренная лучами солнца, утопающая в зелени и невероятного разнообразия цветах, словно подлинный рай, – что на какое-то мгновение Эндри пожалела о своем пробуждении. Но затем повернула голову – и забыла про все на свете, ошеломленная красотой мужчины, стоявшего на фоне стеклянной стены и улыбавшегося ей... и только ей.

– Ты улыбалась во сне, сердце мое, – мягко сказал Пол.

– Я видела прекрасный сон, – ответила Эндри.

В слабом, падающем откуда-то сбоку свете глаза его, казалось, зажглись сдерживаемым смехом.

– Понимаешь, сны ведь действительно сбываются, – прошептал он. – Я видел тебя во сне... и вот ты здесь.

– Да, – ответила Эндри. – Я здесь. И еще даже не рассмотрела, что это за «здесь», в котором я нахожусь. – Совершенно не обеспокоенная своей наготой и не стыдясь ее, она откинула одеяло и встала с кровати.

Взяв со спинки стула шелковый халат, Пол протянул его Эндри. И, едва шелк коснулся кожи, чувственный трепет пробежал по ее телу. Зная, что халат принадлежит Полу, Эндри как можно плотнее завернулась в него. Изогнувшая его прекрасные губы улыбка и потемневшие глаза без слов сказали ей, что он понимает ее чувства.

Эндри, полная любопытства, принялась осматривать помещение. И взгляд ее привлек большой чемодан, стоявший на невысоком комоде у стены. Эндри в удивлении обратила глаза на Пола.

– Я получил послание от отца, – ответил Пол на ее невысказанный вопрос. – Я должен возвратиться на родину.

Потрясенная, Эндри смотрела на него в безмолвной мольбе.

– Поедем со мной, сердце мое. – Подняв руку, Пол протянул ее Эндри ладонью вверх. – Люби меня, как я тебя люблю. Поедем со мной. Доверься мне.

Мгновение Эндри колебалась. Она не знала, куда он намеревался ее везти. Она не знала, зовет ли он ее с собой в Грецию или... Эндри не знала... И, честно говоря, ей было все равно. Ее любовь везде будет с ней. Время ее колебаний прошло.

Улыбнувшись, Эндри положила руку на его ладонь, выражая полное и безоглядное доверие.

Эпилог

Ресторан был декорирован с утонченной роскошью. Умелые официанты и официантки в черного цвета униформах бесшумно и деловито сновали между столиками, за которыми сидела хорошо одетая публика. Разговоры велись спокойно и приглушенно.

За одним из столиков, располагавшимся у широкого, без занавесок окна, рыжеволосый мужчина поднял бокал, привлекая внимание пары, сидевшей напротив, и своей молодой соседки.

– Будьте здоровы и счастливы, и долгих вам лет совместного творчества, – произнес Шон Хэллорен тост в честь вышеупомянутой пары.

– Поддерживаю! – сказала Алисия Хэллорен, поднося к губам свой бокал.

Джарид Крэдоуг и бывшая Карла Джэновиц, уже два часа как его жена, с улыбкой переглянулись и дружно отпили вина.

– Спасибо, Шон, – сказал Джарид и, в свою очередь, повел бокалом в сторону Шона и Алисии. – За ваше бесконечное счастье.

– Замечательная была свадьба, – промурлыкала Алисия, томно улыбаясь.

– Да, – кивнула Карла. – Лишь одно обстоятельство помешало ей быть абсолютно безупречной.

– Да, Эндри, – со вздохом сказала Алисия.

– И почему ее нет здесь? – негромко воскликнула Карла, вспоминая твердое обещание Эндри приехать.

– И вообще – где она? – подхватила Алисия, в свою очередь вспомнив, сколько времени она провела у телефона, пытаясь дозвониться в Калифорнию.

Мужчины в ответ заговорили одновременно.

– Дорогая, пожалуйста, не волнуйся... – начал Шон.

– Карла, милая. Я уверен, что с ней... – начал Джарид.

Обоих прервало появление старшего официанта, отвечающего за напитки; приблизившись к их столику, он остановился с торжественным видом.

Под их удивленными взорами он извлек из ведерка со льдом бутылку заказанного ими прекрасного американского шампанского, передал ее подоспевшему помощнику и повелительно взмахнул рукой, молчаливо распоряжаясь заменить бокалы.

– Послушайте, одну минуту... – начал было Джарид.

– Что все это... – подхватил Шон.

– Дамы и господа, – заговорил старший официант, кивнув помощнику, который в мгновение ока поставил чистые бокалы перед изумленной четверкой. – Я получил распоряжение угостить вас этим вином. – С важным видом он представил на их обозрение бутылку очень дорогого импортного шампанского.

Сидевшие за столиком в растерянности уставились сначала на бутылку, а затем друг на друга; официант же тем временем наливал игристый напиток в бокалы. Наполнив каждый наполовину, он поместил бутылку в ведерко и достал из кармана белый конверт.

– Меня также просили вместе с вином передать вам это. – И, плавно развернувшись, он удалился.

Поскольку Шон сидел ближе всех, конверт был вручен ему. И, подняв рыжеватые брови, Шон вопросительно посмотрел на друзей.

– Ну, не тяни же. Посмотри, в чем там дело, – произнес Джарид.

– Хорошо, – согласился Шон, вскрыл конверт и извлек оттуда сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув его, он громко прочитал написанное.

– «Дорогие друзья, – начал Шон четко и деловито. – Примите, пожалуйста, как поздравление эту бутылку шампанского. Очень сожалею, если я несколько расстроила вас сегодня. – Голос и интонация Шона по мере чтения все более обретали задушевность. – Карла и Джарид, я желаю вам такого же счастья и любви, какие обрели Алисия с Шоном. Хотя я не могу присутствовать на вашем празднике, но знайте, что мысленно я всегда с вами и очень вас всех люблю».

– Эндри, – молвила Алисия, когда Шон прекратил читать и поднял взгляд на друзей.

– Но где же она все-таки? – воскликнула Карла и, словно ища поддержки, взяла Джарида за руку.

Шон вновь обратился к письму, нашел глазами место, на котором остановился, и продолжил чтение:

– «Я знаю, что вы, быть может, обеспокоены моим отсутствием, но, пожалуйста, не волнуйтесь за меня. Потому что, понимаете, сегодня вечером у меня тоже праздник. Я с человеком, которого люблю. Его имя Пол... и он для меня все. Порадуйтесь за меня, как я радуюсь за всех вас».

Шон поднял глаза и произнес последнюю фразу:

– «С горячим приветом и любовью, Эндри и Пол».

Несколько секунд все хранили молчание. Невольные слезы побежали по щекам Алисии и Карлы и заблестели в глазах мужчин.

Алисия медленно подняла бокал.

– За Эндри и Пола, – произнесла женщина, погруженная в прошлое. – Пусть они любят друг друга вечно.

Пальцы Карлы дрожали от волнения.

– За Эндри и Пола, – повторила женщина, прочно укоренившаяся в настоящем, – за их будущее, где бы они ни находились.

И встретившиеся в едином порыве бокалы отразились в широком окне. А по другую его сторону миллионами сверкающих звезд горело полночное небо.

Рука в руке, мужчина и женщина стояли у поручней роскошного круизного судна, вглядываясь в раскинувшееся над ними небо, усыпанное звездами. Женщина тихонько плакала, но не от печали, а от радости. В руке она держала маленький белый листок бумаги. Текст послания был предельно краток:

«Милые тетя Селия и дядя Блейн! Я люблю вас. Я счастлива. Пол заботится обо мне. Эндри».

Оглавление

Эпилог

Реклама на сайте