«Незнакомка в роли жены»

Незнакомка в роли жены (fb2) - Незнакомка в роли жены [Stranger in His Bed] (пер. Виктория Александровна Свеклина) (Хозяева Техаса - 3) 922K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лорин Кенан

Лорин Кенан Незнакомка в роли жены Роман

Lauren Canan

Stranger in His Bed

* * *

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Stranger in His Bed

© 2018 by Lauren Canan

«Незнакомка в роли жены»

© «Центрполиграф», 2019

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019

* * *

Глава 1

— Она проснулась, — послышался голос.

Никогда прежде не доводилось ей видеть таких красивых мужских глаз. Их оттенок напоминал янтарь, в глубине которого вспыхивали крошечные золотые искорки. В сочетании с густыми черными ресницами глаза эти привлекали внимание, и невозможно было отвести взгляд от незнакомца. Высокие скулы, чувственные губы, линия щек и подбородка, подчеркнутая легкой бородкой. Темно-русые волосы были густыми и блестящими.

С другой стороны кровати стоял еще один мужчина, на нем был белый халат.

— Я доктор Мэдоуз, невропатолог, — произнес он мягко, но отчетливо.

Тут только стало ясно, что яркий свет и звуки вокруг причиняют невыносимые страдания, усиливая пульсирование крови в висках.

— Два дня назад вы попали в автокатастрофу и получили сотрясение мозга. Помимо этого, серьезных повреждений нет.

С этими словами врач вынул из кармана маленький фонарик и проверил зрачки пациентки. Она поморщилась. Спрятав фонарик, доктор открыл ее карту и что-то записал.

— Помните, как вас зовут?

— Я… Меня… — Женщина запнулась в замешательстве. — Не знаю, — прошептала она растерянно, чувствуя, что начинает паниковать.

— Вы знаете этого человека? — спросил врач, кивнув в направлении второго мужчины.

Снова окинув взглядом его волевое лицо, она с трудом отвела взор от удивительных глаз. Ничего в нем не показалось даже отдаленно знакомым.

— Нет, — отозвалась она, медленно опуская голову на подушку. — А что, должна?

— Я Уэйд, — низким голосом произнес незнакомец. — Уэйд Мастерз, твой муж.

Должно быть, в глазах ее явственно отразилось недоумение и растерянность, потому что Уэйд повернулся к врачу, и на лице его читались тревога и беспокойство. Поднеся руку ко лбу, она закрыла глаза. Она не помнит ничего — ни свадьбы, ни одного дня, проведенного с этим красавцем. Неужели их что-то связывало?

— Я не знаю вас, — услышала она собственный дрожащий голос. — Я не замужем. Как вы могли мне такое сказать?

Ощущая, как в груди лихорадочно бьется сердце, она попыталась сесть. Наверное, ее приняли за кого-то другого! Нужно срочно уезжать. Однако руки врача тут же подтолкнули больную назад, на подушку.

— Нет. Прошу вас, мне нужно домой, я хочу позвонить… — заговорила она и вдруг умолкла, понимая, что не имеет представления о том, кому можно позвонить, кто она и как жила до аварии.

Врач позвал медсестру.

— Постарайтесь расслабиться, миссис Мастерз, — произнес он. — Все будет хорошо. Вас ожидают дома, набирайтесь сил. Вы здорово ударились головой, поэтому не переживайте, если пока не сможете вспомнить каких-то людей или имен, включая ваше собственное. При подобных травмах нарушения памяти вовсе не редкость. Со временем вы все вспомните.

— Когда? — с отчаянием спросила она, и слеза скатилась по ее щеке. — Когда это произойдет?

— К сожалению, мы не можем дать точный ответ. У всех это происходит по-разному. Иногда люди вспоминают отрывками то, что с ними происходило, потом память возвращается либо полностью, либо частично, и кусочки воспоминаний постепенно воссоединяются. Возможно, вы все вспомните завтра, а может, вам потребуется несколько месяцев.

Пациентка слушала его с ужасом. У нее нет нескольких месяцев, ей нужно вспомнить немедленно, на нее рассчитывают… она понятия не имела кто, но отчего-то ощущала, что времени нет. Однако каждое усилие припомнить хоть что-нибудь причиняло лишь дополнительные страдания.

— Пришли результаты ваших анализов, они весьма обнадеживающие, — произнес врач, продолжая листать карту. — Сердце в норме, давление тоже, так что если все будет хорошо, можно будет говорить о выписке уже завтра.

Тут в палату вбежала медсестра и ввела в трубку капельницы какое-то лекарство.

— Оно подействует через несколько минут. Я еще приду, дорогая, чтобы посмотреть на вас. — Кивнув мужчинам, она упорхнула так же стремительно, как и появилась.

— Как я уже говорил вашему мужу, — продолжал доктор, — если вы окажетесь в знакомой обстановке, это поспособствует возвращению памяти.

Она вновь взглянула на высокого и широкоплечего мужчину, что молча смотрел на нее. Он был одет в темный деловой костюм, голубой с золотистыми полосками галстук был небрежно повязан поверх расстегнутого воротничка белой рубашки. Она перевела взгляд на его руки, лежащие на металлическом поручне кровати. На безымянном пальце левой руки поблескивало обручальное кольцо. И вновь ее одолел страх.

— Мы справимся, все будет хорошо, — произнес мужчина, назвавшийся ее мужем, наклоняясь и кладя ладонь на ее руку. Голос его приятно ласкал слух. — Если тебе что-нибудь нужно…

— Скажите мне, кто я.

— Твое имя Виктория, Виктория Мастерз, — ответил он, выпрямившись и сунув руки в карманы брюк.

Пожалуй, он был не просто привлекателен, а чертовски красив. От него исходил аромат дорогой туалетной воды, белоснежная рубашка оттеняла загорелую кожу, а четкие линии лица и прямой нос свидетельствовали о благородном происхождении. Волосы волной обрамляли лоб и спускались чуть ниже воротника. Пристальный взгляд глаз теплого янтарного оттенка и ни тени улыбки на губах: Уэйд Мастерз был олицетворением опасности — ему ничего не стоило пробудить страсть в женской душе, и он прекрасно знал это, о чем свидетельствовала небрежная уверенность, с которой он держался. И этот мужчина приехал, чтобы забрать ее домой! Виктория в смятении ощутила, как горячая волна поднимается в ней, окрашивая щеки румянцем. Губы Уэйда тронула легкая улыбка, точно он знал, о чем подумала женщина. Поймав его насмешливый взгляд, она отвела глаза.

— Вам не стоит сейчас беспокоиться о провалах в памяти, — заговорил врач, отвлекая Викторию от опасных мыслей. — Постарайтесь расслабиться и не спешите.

Глаза ее начали слипаться — по-видимому, начало действовать лекарство. Виктория отчаянно старалась не заснуть, чтобы узнать еще хоть чуть-чуть о мужчине, назвавшемся ее мужем.

— Мне нужно посмотреть на нее недели через две, — сказал врач Уэйду. — Назначьте встречу заранее. Если появится головокружение, тошнота или сильные головные боли, немедленно приезжайте. — Подняв глаза на пациентку, он произнес: — Вам следует полежать в кровати денек, потом можете вставать, но двигайтесь осторожно. Никаких перегрузок в течение недели.

— Хорошо, — слабо улыбнулась Виктория в ответ.

— Хорошего вам дня, — сказал доктор, подавая Уэйду визитку. — Если появятся вопросы, звоните, не стесняйтесь.

— Спасибо, доктор Мэдоуз, — отозвалась она, провожая врача глазами.

Взглянув на Уэйда, по-прежнему стоящего возле кровати, Виктория ощутила легкую дрожь возбуждения. Они остались одни — а она по-прежнему не помнит ничего об этом мужчине, который утверждает, будто они женаты. Ни его голос, ни движения не пробуждали ни малейших воспоминаний. Более того, несмотря на всю свою привлекательность, он казался замкнутым, холодным человеком. Могла ли она выйти замуж за такого? И почему она ничего не может вспомнить? В голове крутилось множество вопросов. Виктория ощущала себя пловцом, стоящим на краю обрыва перед прыжком в воду. По-видимому, у нее лишь один путь.

Странно, что Уэйд не сделал попытки обнять ее или поцеловать хотя бы в щеку. Врач и медсестра выказали гораздо больше сочувствия, чем он. Может быть, он просто не навязывается, зная, что она не может ничего вспомнить? Что ж, очень тактично с его стороны. А если дело не в этом, то, похоже, их брак претерпевал значительные трудности. Но пока память не вернется, с этим ничего нельзя поделать. Остается надеяться на лучшее, а до того можно лишь гадать, что будет ожидать от нее муж.

Тут боль начала утихать, и Виктория провалилась в мягкое забытье.

Уэйд Мастерз молча смотрел на спящую Викторию. Ее держали в больнице под наблюдением и проводили необходимые анализы. Сегодня, получив сообщение о том, что она пришла в себя, он прилетел немедленно, пришлось поспешно свернуть командировку — звонок застал его в Лондоне.

Новость о потере женой памяти стала для него полной неожиданностью. Читая в глазах Виктории страх, встречая ее пристальный взгляд, полный отчаяния и немой мольбы о помощи, Уэйд ощущал жалость и сострадание. Должно быть, тяжело очнуться на больничной койке и не вспомнить собственного имени и вообще ничего, предшествующего пробуждению. Но было и еще кое-что, изумившее его не менее сильно. Прежде супруга держалась высокомерно, и ее манера вести себя порой граничила с откровенной грубостью. Сейчас перед ним предстала совсем другая Виктория, которая, вместо того чтобы требовать ответов у врача, робко задавала вопросы, и в голосе ее слышалась мука. Конечно, она еще не вполне окрепла — но все же что-то в ней коренным образом изменилось, и дело было не в сломанных ребрах и травме головы. Уэйд ожидал худшего, а вместо этого, приехав, обнаружил испуганную женщину, не стеснявшуюся показать беспокойство.

Странным образом сейчас, без обильного макияжа и со спутанными волосами, она располагала к себе гораздо больше и казалась куда более привлекательной. Но пока с лица не сошли синяки, лучше бы врачам не давать ей зеркала — Виктория всегда была очень требовательна к своей внешности. Вообще, персоналу больницы можно перевести дух, пока царит временное затишье, однако расслабляться не стоит — к пациентке быстро вернется ее былое самообладание. Жаль — ведь если бы она перестала гоняться за показным пафосом и сосредоточилась на реальной жизни, все могло бы сложиться иначе.

Бросив последний взгляд на спящую жену, Уэйд взял сумку и вышел в коридор, направляясь к лифту. В голове был полный сумбур. Может, Дэйву Реннеру, адвокату, удастся дать дельный совет относительно того, как вести себя в этой ситуации? Уэйд уже давно подготовил документы на развод, и в них не хватало лишь подписи Виктории. Они пришли к соглашению, которое устраивало обоих. В течение нескольких дней все могло бы быть кончено, и больше никогда ему не пришлось бы терпеть эпатажные выходки супруги. Хотя она лишь на бумаге считалась его женой. Но теперь… Уэйд стиснул зубы. Сейчас у него лишь один выход: привезти ее домой и помочь выздороветь. Подумать только, какой неожиданный поворот!

Уэйда радовал тот факт, что Виктория не пострадала серьезно и в скором времени должна была поправиться. Он не желал ей зла. Попросив секретаршу освободить его от дел на следующей неделе, он собирался быть рядом с потерявшей память женой, чтобы обеспечить ее всем необходимым. Но время от времени он задавался вопросом: что, если память вернется к Виктории — будет ли она делать вид, что по-прежнему ничего не помнит? Одним из ее несомненных достоинств была способность невозмутимо лгать — потому-то он некогда и выбрал ее. Виктории нужно было попасть в высшее общество, а Уэйд создавал себе имидж семейного человека — такой образ поспособствовал бы его успеху в деловых переговорах. Они решили заключить фиктивный брак, не усложняя его эмоциями и различными трудностями совместного проживания. Однако Уэйд и предположить не мог, что ему придется столкнуться с проблемами другого плана. С одной стороны, он оставался свободным человеком и мог в любой момент уйти, а с другой — в последнее время казалось, что именно уйти — единственный выход из ситуации. Его совершенно не тянуло проводить время в компании Виктории. Спустя восемь месяцев после заключения брака ее стали замечать в компании молодых людей — и частенько местная пресса выпускала скандальные статьи на эту тему. Все усилия Уэйда по созданию образа положительного семьянина пошли прахом. Не раз он призывал Викторию вести себя поскромнее, но она лишь ненадолго умеряла пыл, продолжая совершать поступки, которые негативно сказывались на заключаемых мужем сделках. Он понимал, что выглядит глупо, и осознавал, что не может себе этого позволить. В очередной беседе Виктория, гневно фыркнув, спросила, неужели он и впрямь ожидал сделать из нее монашку. Уэйд заверил ее, что единственное его пожелание — чтобы о ее личной жизни не узнавала общественность, предупредив, что неосторожное поведение может привести к тому, что все ее попытки добиться некоего статуса в обществе окажутся бесплодными. Она не придала особого внимания его словам, и стало ясно, что нужно принимать иные меры. В конце концов, она просто работала на него, причем за весьма неплохие деньги. Помимо того, выполнив все поставленные условия и справившись с ролью жены, в конце года Виктория бы получила миллион долларов. И вот, когда до конца года осталась всего неделя, произошла эта авария…

Уэйд глубоко вздохнул. Теперь он привязан к взбалмошной женщине, которая вовсе не является ему близким человеком, и, скорее всего, она выжмет из ситуации все, что в ее силах. Нужно позвонить братьям — Коулу и Чэнсу, живущим в Калисо-Спрингс в семейной резиденции. Он еще не говорил с ними после того, как сошел с самолета. Нужно, наверное, позвонить и матери Виктории, хотя та не беспокоится ни о чем, кроме себя и своего положения в обществе. Если бы нечто подобное произошло с кем-то из его семьи, Уэйд не сомневался, он не остался бы дома ждать новостей, а предпочел бы сидеть у кровати больного — так же точно поступили бы и его родные. Так было у них заведено. В конце концов, Викторию остается только пожалеть. Неудивительно, что она так себя вела, — с такой матерью трудно иметь другие манеры.

Стиснув зубы, Уэйд набрал номер тещи, направляясь к выходу, где его ждала машина с водителем.

Глава 2

На следующий день, как и обещал врач, в палате появилась медсестра с коляской. Виктория настояла на том, чтобы все присланные ей цветы отдали другим пациентам. Все равно она не узнала ни одного имени на открытках, приложенных к букетам. Ее одежду забрали еще в приемном отделении, и Уэйд заказал более удобные вещи, в которых можно было находиться в больнице.

В коляске ее довезли до выхода. Автоматические двери раздвинулись, и Виктория ощутила теплый ветерок, а до слуха ее долетели совсем другие звуки, нежели те, что были в больнице. Оказывается, стояло лето, и листва деревьев радовала глаз зеленью, все вокруг цвело, а буйство красок попросту ослепляло. Что же она делала до аварии? Куда направлялась? Отведя взгляд от цветов, она увидела золотистый лимузин, ожидающий на подъездной аллее. Из машины вышли двое мужчин — по-видимому, водитель и охранник.

— О боже, — прошептала ошеломленная Виктория, когда один из мужчин приоткрыл заднюю дверцу, и посмотрела на мужа. — Он твой?

— Да.

— Правда? По-моему, я никогда раньше не сидела в лимузине. Может, разве что на похоронах…

Уэйд улыбнулся:

— Вообще-то сидела, и много раз, но, раз уж ты этого не помнишь, давай насладимся этой поездкой, как если бы она была для тебя первой. И разумеется, ни на какое кладбище мы не поедем.

Подхватив жену под руку, он помог ей сесть в машину. Очутившись в салоне, Виктория откинулась на спинку кресла и вдохнула аромат кожаных сидений. Уэйд сел рядом, закрыл дверь, и они тронулись. К запаху кожи присоединились тонкие нотки сандала и пряностей — головокружительная смесь.

— Не жарко? — спросил Уэйд. — Как себя чувствуешь?

— Все отлично. Непривычно наконец-то выйти из четырех стен. Очень хорошее ощущение, но странное.

Он кивнул, точно понял, что она имеет в виду.

— Мы ведь рядом с Далласом, не так ли?

— Да. Ты помнишь Даллас?

Виктория указала на вид из окна.

— Я помню эту линию горизонта.

Уэйд снова кивнул.

— Как давно мы знакомы? Где впервые встретились?

Помолчав, Уэйд повернулся — казалось, он колеблется.

— Мы познакомились на вечеринке несколько лет назад.

Виктория вновь поймала себя на том, что не может отвести взгляд от этого мужчины — неужели он и впрямь ее муж? В это сложно было поверить. Но как бы то ни было, она позволит себе насладиться сказочной иллюзией, пока это возможно. Пока память не вернется, нужно принимать все, как данность.

— Позволь-ка угадаю, — с улыбкой произнесла она. — Ты увидел меня и потерял голову. Это была любовь с первого взгляда, так?

С облегчением она увидела, что Уэйд улыбнулся — куда лучше видеть его улыбку, чем то каменное выражение, не сходившее с лица с момента ее пробуждения.

— Ты была… неподражаема. Как и сейчас.

Виктория почувствовала, что ее неудержимо тянет рассмеяться — должно быть, всему виной укол, что медсестра сделала утром. Иначе с чего бы ей веселиться без видимой причины? Но, может, в ее ситуации это вполне обычное явление? Сделав глубокий вдох, она отважилась на более смелый вопрос:

— Как давно мы женаты?

— Почти восемь месяцев.

— Можно сказать, молодожены. Может, потому я и не помню тебя.

— Возможно, но вряд ли поэтому.

Виктория готова была согласиться. Что бы ни приключилось, как можно забыть, что тебя любит такой мужчина, как Уэйд Мастерз?

— Чем ты занимаешься? — продолжала она расспросы.

— Бизнесом. Семейным бизнесом, если точнее.

— Позволь угадать, — хихикнула Виктория. — Ты готовишь пиццу и доставляешь ее клиентам на этой машине?

И вновь брови Уэйда приподнялись, и на губах заиграла улыбка.

— Почти. Авиационная, и не только, электроника, животноводство, лаборатории «Маско»… Послушай, здесь где-то должна быть пиццерия. — Уэйд вопросительно посмотрел на нее. — Ты голодна?

— Да. Или нет. Как хочешь.

И снова она поймала на себе его удивленный взгляд. Возможно, он истолковал ее слова как-то иначе, хотя она не вкладывала в них какой-то особый смысл… Виктория вспыхнула. Гораздо сильнее она сейчас жаждет узнать наконец что-нибудь о себе, вспомнить хоть что-то, хорошее или плохое. А если он не прекратит улыбаться, к этому добавится еще и сексуальное желание. Кто этот человек? Как могла она познакомиться с ним и выйти за него замуж? В это просто невозможно поверить. Хотя… почему бы не попробовать?

— Приедем домой, поужинаем — я заказал широкий ассортимент блюд, выберешь, что пожелаешь, — произнес Уэйд своим звучным низким голосом. — Уверен, что любое твое желание можно будет удовлетворить.

— Правда?

Он улыбнулся открыто и искренне:

— Думаю, тебе все понравится.

Виктория закрыла глаза и потерла лоб. Ее желания? Гораздо интереснее, чего от нее будет ожидать муж. Она представила, как Уэйд несет ее на руках к огромной кровати в своей спальне… и тут же обругала себя. Что, черт возьми, есть такого в парне, что заставляет ее снова и снова думать о сексе? Чуть скосив глаза, она заметила, как ее спутник слегка ухмыльнулся, точно прочитав ее мысли. Что ж, хорошо хоть, у него есть чувство юмора. Виктория понятия не имела, из чего сделала такой вывод, но откуда-то взялась уверенность: она бы никогда не вышла за человека, этим качеством не обладающего. Именно юмор помогает справиться с жизненными неурядицами.

Вскинув голову, она расправила плечи.

— У меня есть братья или сестры?

— Нет. Насколько я знаю, только родители. — Уэйд вытащил мобильный из внутреннего кармана пиджака, бросил взгляд на экран и сунул телефон обратно. — Я каждый день разговариваю с Коринн, сообщаю ей новости. Уверен, она хотела бы услышать твой голос.

— Коринн? Так зовут мою мать?

— Да.

Подумать только, отец и мать, которых она пока не помнит, как и многих других людей в ее жизни. Внезапно в мозгу Виктории пронеслось воспоминание, отдающее тоскливой болью: она стоит на крыльце какого-то дома из красного кирпича и обнимает какую-то женщину со светлыми волосами. Обе плачут. Неужели это ее мать? Не похоже. Определенно потеря памяти — самое ужасное, что ей довелось испытать. Даже физическая боль не могла сравниться с этим.

Оставшуюся часть пути оба молчали. Бесконечные вопросы вставали перед Викторией: кто такой Уэйд Мастерз? куда они направляются? Конечно, спутника вряд ли стоит бояться, в нем нет ничего зловещего — воспитанный, любезный, не высокомерный. Конечно, это всего лишь их вторая встреча, но все же — будучи явно состоятельным человеком, Уэйд не создавал впечатления человека, ставящего себя выше остальных. А еще он не похож на счастливого супруга — иначе почему он не обнимает свою вновь обретенную жену, не утешает ее и не целует, а держится вежливо-отстраненно?

Лимузин тем временем остановился на подъездной аллее у высоких черных кованых ворот с причудливыми узорами. Они немедленно отворились, и машина принялась взбираться по холму, заворачивая вправо, а потом нырнула под высокую галерею. Виктория подумала, что она никогда еще не видела такого огромного дома, — башенки делали его похожим скорее на замок, нежели на особняк.

— Ты здесь живешь? — спросила она, не веря своим глазам.

Мужчина кивнул, выходя из машины, пока водитель услужливо держал дверцу открытой.

— Здесь живем мы оба.

Выглянув из окна, Виктория смерила взглядом башню и повернулась к Уэйду:

— Надеюсь, привидения появляются только ночью.

Он посмотрел на нее с удивлением, приподняв одну бровь, и сжал губы, точно сдерживая улыбку.

— Можешь быть в этом уверена. Будешь бояться — я рядом.

Что ж, похоже, что врач, надеявшийся, что память вернется при взгляде на знакомое окружение, ошибся. Ну ладно лимузин — но как можно забыть такой дом?

Дверца со стороны Виктории открылась, и незнакомый мужчина протянул ей руку. Рядом с ним стояла коляска.

— Добро пожаловать домой, мадам, — сказал он, натянуто улыбаясь.

По обеим сторонам входной двери стояли еще двое, по-видимому, охранники.

Первый этаж особняка — по крайней мере, все, что удалось узреть Виктории на пути к лифту, — поражал великолепием и элегантностью: холл из мрамора и стекла, огромная гостиная и столовая, в которой с легкостью могли бы уместиться около четырех десятков гостей. Работающий на кухне персонал вышел поприветствовать вновь прибывшую хозяйку. Виктория улыбнулась и помахала им — это вызвало удивленные взгляды, и лишь один человек смущенно ответил на приветствие. Прежде чем она успела задуматься о причинах столь странного поведения, Уэйд с сопровождающим его помощником, толкавшим коляску, вошли в небольшой лифт. Впервые с момента аварии Виктория увидела собственное отражение в зеркале — и ужаснулась. Разве это она? Эти длинные безжизненные пряди волос, обрамляющие лицо, обезображенное синяками, которые начали желтеть, красный и припухший левый глаз и порез на нижней губе… словно она побывала в хорошей потасовке, из которой отнюдь не вышла победителем.

С тихим звяканьем двери лифта разъехались, и они очутились в широком коридоре — пол был выложен красивой бело-золотой плиткой. Мужчина, толкавший коляску, провез Викторию почти до самого конца коридора, завернул в огромную спальню, отделанную в мягких оттенках зеленого.

— Комната тебе подходит? — спросил Уэйд.

— Да, она чудесная, — отозвалась Виктория. — Очень… большая.

Оглядывая просторную спальню, она отметила, что в дальнем углу есть нечто вроде небольшой зоны для отдыха с удобными креслами, окружающими камин, и даже бар с маленьким холодильником. Эффект довершала огромная кровать с шелковым покрывалом.

— А ты… тоже здесь будешь спать?

Уэйд внимательно посмотрел на жену, и на минуту ей показалось, что в его глазах мелькнула искорка сожаления.

— Нет. Моя комната соседняя.

Виктория ощутила небывалое облегчение — и в тот же миг ее озадачила мысль: неужели это нормально для молодоженов — жить в разных комнатах? Скорее Уэйд просто хочет предоставить ей личное пространство и дать немного времени привыкнуть к обстановке, а не заставлять сразу же вселяться в супружескую спальню. И за это она была ему благодарна — пока что она не готова делить постель с мужчиной, которого считает совершенно чужим, несмотря даже на странную симпатию к нему. Да, по документам они муж и жена, но пока что Уэйд для нее незнакомец.

Встав, Виктория обошла комнату, пристально оглядывая картины и предметы интерьера. Многие полотна были созданы известными художниками — на них были изображены цветущие сады, старинные каменные стены и ворота, увитые плющом.

— У того, кто оформлял эту комнату, прекрасный вкус.

— Ты знакома с этими произведениями искусства?

Виктория пожала плечами.

— Узнаю Моне и Барбера[1]. А еще, полагаю, я знаю свои предпочтения.

— Действительно? — с усмешкой произнес Уэйд, и тон его голоса заставил Викторию повернуться к нему.

Увидев выражение его лица, она ощутила, что сердце ее точно пропустило удар. Ей показалось или только что Уэйд намекал на предпочтения вне искусства? Он что, флиртует с ней? Или ее воображение чересчур разыгралось? Что ж… он все же ее муж. Может, он просто попытался напомнить ей этот факт.

Не зная, как отреагировать, Виктория принялась разглядывать картину, висящую над каминной полкой. На ней была изображена маленькая девочка с длинными рыжеватыми локонами, стоящая в углу комнаты и, по-видимому, наказанная за какой-то проступок. Маленькая собачка, терьер, торжественно охраняла хозяйку. В мозгу пронеслось имя — Мёрфи, и Виктория повернулась к Уэйду:

— Мёрфи здесь?

Мужчина внезапно нахмурился.

— Кто?

— Мёрфи.

Выражение добродушного приветствия на лице хозяина дома моментально сменилось скованным напряжением, глаза заледенели.

— В этом доме нет никого с таким именем.

Резкий ответ заставил Викторию замолчать. Но она продолжала недоумевать про себя: кто такой этот Мёрфи? Почему она вспомнила это имя, хотя и понятия не имела, кто это может быть?

— Мне нужно поработать. Генри, шеф-повар, прислал меню, оно лежит у телефона. Я взял на себя смелость заказать еду, исходя из твоих прежних предпочтений. Если тебе не понравится, можешь выбрать еще что-нибудь. Позвони по номеру на последней странице меню.

— Ты очень заботлив. Спасибо.

— Номер телефона твоей матери на прикроватной тумбочке, если не вспомнишь.

Кивнув, Уэйд закрыл дверь. Виктория же задумалась. Что это было? Почему упоминание этого имени вызвало у него такую реакцию? Может, в их жизни был некто по имени Мёрфи, вставший между нею и Уэйдом? Она ощутила угрызения совести: как можно было вспомнить это имя и забыть собственного мужа?

В дверь постучали.

— Да, войдите! — крикнула Виктория.

Дверь открылась — на пороге стояла молодая женщина в простом черном платье и туфлях.

— Простите, миссис Мастерз. Не уверена, что вы меня помните. Я Ровена, сокращенно Ро. Мистер Мастерз просил помогать вам со всем необходимым.

— О, очень любезно с вашей стороны. Спасибо, у меня все хорошо.

Горничная, поколебавшись, произнесла:

— Надеюсь, вы скоро почувствуете себя лучше.

Она повернулась, чтобы уйти, и Виктория окликнула ее:

— Ро!

— Да, мэм?

— Я все же передумала. Не поможете мне приготовить ванну?

— Да, конечно, мэм, с радостью.

Горничная направилась в ванную, а Виктория вошла в огромную гардеробную. Там была одежда, казалось, на все случаи жизни. На многих вещах до сих пор висел ярлычок, какие-то пакеты были даже не распакованы. У стены выстроилась бесчисленная обувь, а во встроенном шкафчике обнаружилось белье всевозможных стилей и расцветок. Похоже, она была одержима одеждой — и накупила вещей на год вперед, а то и на два.

— Ваша ванна готова, миссис Мастерз.

— Спасибо. — Виктория улыбнулась девушке. — Вы очень добры.

Та подняла на хозяйку изумленные глаза.

— Спасибо, мэм.

Взяв халат, Виктория прошла в элегантную мраморную туалетную комнату. Внимание ее привлекла огромная ванна, наполненная горячей водой. Напротив красовалась просторная стеклянная душевая кабинка, не менее радовавшая взгляд. Однако сейчас ей хотелось полежать в ароматной воде и забыть о больничных запахах. А еще болела голова. Вскоре Виктория уже лежала в ванне и наслаждалась струйками воды, ласкавшими ее измученное тело. Выбрав жидкое мыло из огромного ассортимента банных принадлежностей, она с наслаждением вдохнула экзотический аромат и принялась мыться.

Вылезая из ванны, она надела пушистый белый халат и стала осматривать ящики. В них нашлись расчески, зубная щетка и паста. Стоя перед огромным зеркалом, Виктория расчесала длинные темные волосы. Глядя на свое отражение, она ощутила смутную тревогу — что-то было не так. Хотя, может, все дело в синяках? Повернув голову, она посмотрела на свое лицо пристальнее. Может быть, еще не сошла опухоль? «Прекрати!» — приказала она себе. Сейчас хватает забот и без того.

— Все в порядке, миссис Мастерз? — крикнула Ро из спальни.

Положив туалетные принадлежности на место, Виктория направилась обратно в комнату. В этот момент вкатили тележку с едой, и аппетитные ароматы заставили ее на время забыть о тревоге. Еда выглядела и пахла восхитительно, но Виктория едва ли смогла попробовать пару блюд. Аппетит пропал — вместе с надеждами на то, что возвращение домой пробудит память. Пока что вопросов становилось лишь больше, а реакция Уэйда на произнесенное ею имя вызывала беспокойство. Более того, появилось непонятное и необъяснимое ощущение, что этот дом — чужой ей.

Когда тележку с едой увезли, Виктория облачилась в чистую ночную рубашку, откинула покрывало и села на кровать. Нужно позвонить матери — хоть она ее и не помнит. Найдя номер на листке бумаги, она набрала его.

— Да? — ответил женский голос.

— Привет, мам. Мама, — произнесла Виктория растерянно. — Это я.

На другом конце воцарилось молчание. Затем голос произнес:

— О, дорогая. Ты странно говоришь — не похоже на тебя. Ты все еще в больнице?

— Нет, я дома.

Снова молчание.

— Ты имеешь в виду, что этот мужчина бросил тебя в своем доме и уехал? За это его наверняка должны наказать — есть, по-моему, какая-то статья. Ты должна поговорить с Бёртом как можно скорее.

— Уэйд был со мной все это время, — растерянно произнесла Виктория. — И сейчас здесь.

— Ах вот как? Ну что ж, значит, нужно придумать что-то еще. Рано или поздно Уэйд Мастерз совершит ошибку и дорого за нее заплатит, понимаешь, о чем я? Если улучишь минутку, позвони Бёрту. Может, он придумает еще что-то.

— Кто такой Бёрт? — спросила вконец запутанная Виктория.

— Конечно же твой адвокат! Как, ты не помнишь? У тебя и впрямь амнезия? Уэйд сказал, что ты ничего не можешь вспомнить. Тебе нужно срочно что-то с этим делать, прежде чем Уэйд воспользуется твоим состоянием, чтобы выставить тебя за дверь. Позвони Бёрту, ему нужна информация о человеке, который тебя сбил. Послушай, милая, мне и впрямь пора. Поговорим позже.

— Хорошо.

Прежде чем Виктория успела сказать еще хоть слово, в трубке запищали гудки. Как странно! Мать даже не поинтересовалась ее самочувствием? А вся эта чушь про адвоката — о чем это она толковала? Виктория понятия не имела, как произошла авария, и полагала, этим занимается Уэйд.

Положив трубку, она легла. Шелковые простыни и мягкие подушки были чудесны по сравнению с больничными. Перед взором вновь замаячила картина над камином. Что было в ней такого необычного? Возможно, Уэйд знает. Связано ли это как-то с его отчуждением? Виктория по-прежнему ощущала головную боль, но решила, что она не так сильна, чтобы принимать предписанные врачом лекарства. Непонятно, вызвана ли эта боль аварией, стрессом от пребывания в этом огромном бездушном доме, явным гневом Уэйда или беспокойством, которое она ощутила, увидев его реакцию. Может, когда она проснется, все наладится?

Что бы это ни означало.

Глава 3

Скомкав очередной лист бумаги, Уэйд швырнул его о стену, намереваясь попасть в корзину для мусора, около которой уже лежало несколько белых комочков. Его буквально трясло от ярости: как, черт возьми, она могла вспомнить имя любовника и напрочь позабыть о муже? Раздражение нарастало, и все попытки сконцентрироваться на работе оказались бесплодны. Конечно, Викторию нельзя было назвать женой в традиционном понимании этого слова, а учитывая историю их знакомства, совершенно не следовало удивляться избирательности ее памяти. Но после аварии она, казалось, изменилась, выглядела дружелюбной и милой, а потом нанесла удар, когда он менее всего был ожидаем. А ее голубые, словно незабудки, глаза излучали такое тепло и невинность — точно глаза ребенка. Виктория словно безмолвно взывала о помощи — а оказалось, она вспоминает любовника. Что ж, это очень на нее похоже. Уэйд выхватил новый лист бумаги. Если бывшие кавалеры — лучшее лекарство от амнезии, то у его супруги определенно назревает проблема: никто не способен вспомнить имена их всех. Да и приглашать их сюда он не намерен. Стиснув зубы, Уэйд вновь швырнул бумагу в корзину и опять промахнулся. Откинувшись в кресле, он вздохнул. Идиотская ситуация! Когда все только начиналось, затея с фиктивным браком казалась Уэйду блестящей: отец Виктории потерял свое состояние, играя на бирже, но дочь успела ощутить вкус светской жизни и, даже будучи бедной, словно церковная мышь, умело создавала образ состоятельной и утонченной особы, а Уэйду этот фарс был на руку. Ему нужна была дама, умеющая подать себя в обществе и прикинуться женой миллиардера. В этом отношении Виктория была неподражаема. Она порой могла даже сыграть счастливую супругу. Вот только хранить свои секреты в тайне она не умела.

Уэйд уже давно утратил надежду найти себе спутницу жизни, достойную любви и доверия. Дважды он влюблялся, и оба раза избранницы казались ему искренними, но потом оказывалось, что их чувства — притворство ради того, чтобы подзаработать денег. Разочарованный в людях и растерянный, он решил больше не рисковать своим сердцем. После аварии Виктория, казалось, полностью изменилась — и обстоятельство это не могло оставить Уэйда в стороне. Из незнакомки, что лишь по документам имела право называться его женой, она превратилась в женщину, к которой сложно было оставаться равнодушной: Уэйду хотелось быть рядом и защищать ее. Порой он ловил себя на мысли о том, что хочет сидеть с женой всю ночь, обнимать ее… Подумать только, всего три недели назад он не выносил ее присутствия! Теперь же дивился — как прежде он никогда не замечал ее изящества, тонкой талии, округлой груди, соблазнительной походки? А ее губы… Неужели они всегда были такими пухлыми и манящими? Никогда прежде Уэйда не привлекала та, что считалась его супругой. Сейчас же при одной мысли о ночи с Викторией ему хотелось забыть все, что было, и ласкать ее до тех пор, пока она не выбросит из головы всех любовников и не произнесет его имя. Ничего подобного с ним не происходило за все пять лет их знакомства — может быть, это ему требуется помощь врачей?

Нужно собраться. Подобные мысли неприемлемы, смешны, абсолютно невозможны, учитывая сложившиеся обстоятельства. Виктория только что вернулась из больницы. И все же Уэйд не мог забыть ее взгляд — в тот момент, когда она открыла глаза, в них впервые промелькнуло что-то, похожее на настоящее чувство, и это заставило его встрепенуться. Потом, во время поездки в лимузине, жена обнаружила чувство юмора — а кто бы мог предположить его наличие, глядя на яркую маску и образ светской красавицы, что она создала себе? Непонятно, что заставляет его испытывать желание быть рядом с нею, но факт налицо. Что ж, может не стоит сопротивляться очевидному: он находит собственную супругу привлекательной — весьма. Но поддаваться этому безумию он не станет — как и не позволит втянуть себя в ее игры. Пусть всякий раз, оказываясь рядом и вдыхая аромат ее духов, он теряет голову, пусть взгляд его неизменно приковывают ее пухлые губки и нежные черты лица, он не выдаст себя и будет держать свое помешательство в секрете до тех пор, пока Виктория не поправится, а потом выпроводит ее за дверь. Все произошедшее станет нелепым воспоминанием. Он не станет просить ее уйти раньше — даже ради собственного благополучия. Но он и не позволит себе вступать в отношения с ней. Его имя уже не раз стало достоянием желтой прессы — заголовки были просто умопомрачительные: «Знает ли ее муж о других мужчинах?», «Кто побывал в постели Виктории в последнее время?». Супруга призналась в наличии лишь одного любовника и старалась сделать все, чтобы интрижка осталась в тени. Предполагала, что газеты, должно быть, используют старые фотографии. Что ж, в это было сложно поверить, но, возможно, справедливости ради стоило разок принять эту версию.

Она сохранила свою квартиру в Северном Далласе — Уэйд точно не знал, где, но при усилии найти несложно. Если возвращение в нее поможет восстановить память, они туда съездят. В конце концов, к мужу Виктория наезжала только для того, чтобы создать видимость счастливого брака, и никогда не делила постель с Уэйдом, а он и не настаивал. Никогда его не тянуло к этой женщине — пока не произошла авария. Скорее бы к ней вернулась память — тогда можно будет покончить с разводом.

Отодвинув от себя документы, Уэйд схватил телефон, набрал номер своего адвоката и откинулся на спинку черного кожаного кресла.

— Уэйд, — произнес юрист с ноткой удивления в голосе. — В чем дело?

— Думаю, у нас проблема, — ответил Уэйд.

Проговорив почти час, он повесил трубку, не услышав ничего нового: ни в одном суде не примут документ, подписанный женщиной с амнезией. У него нет выбора, кроме как ждать. Что ж, по крайней мере, Виктория пока не будет выходить в свет, так что можно сильно не опасаться.

Включив компьютер, он решил все же заняться делом. Когда память к жене вернется, нужные документы должны быть готовы.

Виктория крутилась на постели, взбивала подушку, но сон не возвращался. Часы на тумбочке показывали два часа сорок минут — прошло менее получаса с того момента, как она смотрела на них. Понимая, что не заснет, она села на кровати. Возможно, причиной бессонницы является незнакомая обстановка. Откинув одеяло, Виктория встала и подошла к огромному французскому окну с видом на террасу. Открыла створку и вышла, вдохнув теплый ночной воздух. Где-то журчала вода, ручьем бегущая по камням, между ветвями мелькали огни. Слегка перегнувшись через перила, Виктория увидела огромный водопад — поток струился между камней, уходил в чащу и пропадал из вида. Конечно, какой замок без водопада? Только крепостного рва не хватает. В легком ночном ветерке плыл аромат роз и лаванды. Нужно посмотреть на сад днем — вот только посидеть там негде. Стоит поставить скамейку, чтобы хозяева и гости могли насладиться красотой природы.

Раздался стук в дверь. Виктория, вмиг позабыв о пейзаже, направилась обратно в комнату. Дверь открылась, и на пороге показался Уэйд. Он был одет в спортивный костюм, и по влажным пятнам на майке становилось понятно, что он, скорее всего, тренировался. Губы его были сжаты в полоску, а в глазах читалась усталость. Позади него вырисовывались очертания двух секьюрити. Увидев жену, Уэйд заметно расслабился.

— Ты выходила?

— Да, я проснулась и не могла заснуть, вот и вышла на террасу. — Виктория нахмурилась. — А что, нельзя?

— Нет, все в порядке, — отозвался Уэйд, потирая шею. — Все двери и окна имеют систему сигнализации, которая включается на ночь. В будущем звони охране и ставь их в известность о своих намерениях, чтобы они не думали, что в дом кто-то ворвался. На домашней линии набери цифру шесть.

— О… хорошо. — Виктория перевела взгляд на мужчин. — Простите. Я не знала об этом или, если знала, забыла.

Те кивнули, улыбаясь.

— Не беда, мэм.

Переведя взгляд обратно на Уэйда, Виктория вновь поймала его удивленный взгляд.

— Кажется, тебе лучше, — отметил он, отпустив охрану.

— Да, — отозвалась она, и от нее не ускользнула его перемена настроения. — Хотелось бы, чтобы сознание поспевало за телом.

— Уверен, всему свое время.

— Любовалась твоим садом. — Виктория указала на окна. — Он прекрасен. Звук воды так успокаивает. Но я не заметила скамейки или чего-нибудь, на чем можно посидеть.

— Скамейки? Туда никто не заходит.

— Может, оттого, что там негде присесть?

Уэйд с сомнением протянул:

— Может, и так.

Виктория пожала плечами.

— Зачем нужен водопад и цветы, если на них нельзя полюбоваться?

И вновь изумленный взгляд мужа ее поразил — Уэйд так смотрел на нее, точно увидел привидение.

— Да, я тебя понял, — произнес он, но брови его были нахмурены.

Как же ей хотелось увидеть его улыбку — пока что удалось уловить лишь тень ее. И еще бы провести пальцами по его губам и поцеловать их. Он наверняка прекрасно целуется. Виктория не знала, откуда взялась эта уверенность — быть может, что-то сохранилось в памяти, а может, просто подсказывает интуиция, но она не сомневалась. Волна жара внезапно объяла ее, заставив сердце забиться быстрее.

— Мне жаль за сигнал тревоги. В следующий раз я позвоню охране, — произнесла она, надеясь, что Уэйд оставит ее одну.

— Чепуха, — ответил Уэйд, не двигаясь с места: казалось, он не понял ее намека. Но вот, слегка сдвинувшись с места, он повернулся к двери. — Доброй ночи.

— О! — прошептала Виктория, оставшись одна в пустой комнате. Может, она и не помнит подробности встречи с собственным мужем, но все-таки здорово, что они встретились. Правда, Уэйд не похож на влюбленного в нее мужчину. Его смущает ее состояние? Но ведь когда они заново узнают друг друга, что-то изменится?

Утренний свет струился в комнату сквозь щели в жалюзи, закрывавших огромные, от пола до потолка, окна. Виктория медленно потянулась, зевнула и села на кровати. Нужно одеться, подумала она. Хорошо бы в джинсы и удобную футболку — все эти халаты и сорочки так надоели. Подойдя к гардеробу, она принялась рассматривать вещи. Несколько пар эксклюзивных джинсов и широкий выбор блузок. К сожалению, вся обувь на высоком каблуке. Виктория решила, что в собственном доме надевать подобную не стоит. Лучше остаться босой. Завязав длинные волосы в хвост, она вышла в коридор и остановилась, размышляя, куда пойти. Ответ пришел тут же: в сад. Нужно попробовать отыскать его. Спустившись по огромной витой лестнице, Виктория очутилась в холле, повернула и направилась к заднему входу. Открыв дверь, она вышла на залитое солнцем крыльцо. Перед ней раскинулся огромный бассейн, рядом с ним стояла ванна с горячей водой. Сооружение было окружено стеной из больших камней, банановых деревьев и других экзотических растений. Казалось, она в тропическом саду. Слева шумел высокий водопад, у его подножия росли тропические папоротники. Следуя непонятному инстинкту, Виктория повернула за угол дома и очутилась в цветущем саду. Сейчас он выглядел даже лучше, чем вчера. В ручье плескались красивые золотистые, красные и белые рыбки. Опустившись на колени, Виктория принялась их рассматривать. Внезапно в мозгу всплыло название — карп кои. Было так приятно сидеть, вдыхая аромат цветов, слушая шум воды. Никогда еще она не чувствовала такого умиротворения. Растянувшись на зеленой траве в лучах утреннего солнца, Виктория закрыла глаза.

Тем временем в доме поднялась суматоха. Никто не видел, чтобы Виктория покидала дом, никто не знал, где она и что делает. Отправив прислугу на поиски по комнатам, Уэйд вышел в сад, повинуясь зову непонятного внутреннего голоса. Обогнув угол дома, он тут же наткнулся на свою пропажу. Виктория лежала на траве, прикрывая рукой глаза, и казалась абсолютно спокойной. Никогда прежде ему не доводилось видеть ее такой. Жена была не из тех людей, что любят природу. По-видимому, это еще одна перемена. Заметив ее босые ноги, Уэйд подумал, что, возможно, стоит позвонить доктору Мэдоузу. Не желая испугать девушку, он подошел к ней медленно и позвал по имени.

— Привет, — отозвалась она, не двигаясь. — Тут так здорово.

— Здесь есть стулья.

— Но они стоят вокруг бассейна. Я же вчера говорила про скамейку, помнишь?

— Да, ты права, скамейки нет.

Виктория села.

— Думаю, вон там, под тем деревом, было бы лучшее место для нее. — Поднимаясь, она поморщилась и приложила руку к левому боку. Но все же встала и подошла к дереву, о котором говорила. — Вот здесь. Отсюда виден водопад и цветы. А папоротники и банановые деревья укрывают тебя от посторонних взглядов. Здесь тихо и красиво. Что скажешь?

Уэйд не знал, что ответить. Поведение жены было совершенно нехарактерно для нее.

— Да, согласен, выглядит неплохо, — наконец произнес он, глядя на Викторию, вновь опустившуюся на траву.

— Иди сюда, — позвала она, хлопая рукой рядом с собой.

Уэйд нехотя подошел и принялся озираться, подыскивая безопасное место, чтобы присесть.

— В траве нет ничего страшного.

Опустившись рядом, Уэйд ощутил запах цветов и земли. Когда он в последний раз сидел на траве? В памяти воскресли образы из детства. Он с братьями рос на ранчо — и до сих пор помнил холмы, скатывающиеся к горизонту, буйство осенних красок, верховые прогулки и поездки с ночевкой, костры. Это было давно, но навсегда останется с ним. Мать настояла на том, что детям нужно чувствовать связь с природой. Отец с неохотой согласился, и его сыновья подрастали на ранчо, обучаясь всем необходимым навыкам управления огромным поместьем, начиная с азов ухода за скотом. С тех пор Уэйд всегда представлял свою семью именно на ранчо — мечтал, что его жена будет так же обожать эту землю, как и он, а их дети целыми днями напролет будут кататься на лошадях. Но, став постарше, он утратил наивность и мечтательность, решив найти жену, подходящую ему по условиям контракта. Создать видимость счастливого брака.

— Виктория, ты хоть что-нибудь помнишь о своем прошлом? Детство, юность?

— Иногда что-то всплывает. Образы людей и предметов. Помнишь, я узнала линию горизонта Далласа? Не знаю, как, но я просто поняла, что это он. — Она помолчала. — Мне кажется, раньше я что-то создавала руками. — Она посмотрела на ладони. — Сейчас они кажутся какими-то… пустыми.

Уэйд промолчал, не найдясь что ответить: он никогда не слышал ни о чем подобном прежде.

— А еще я уверена, что раньше любила природу.

— Тут я могу тебя заверить: ты ошибаешься.

— Разве? — Виктория нахмурилась. — А мне казалось, что я чувствую себя здесь… естественно. — Она бросила взгляд на Уэйда. — Не могу объяснить. Но мне здесь хорошо.

— Повернись ко мне и дай взглянуть на лицо, — попросил Уэйд.

Осматривая ее, он увидел, что синяки почти сошли, и порез на губе был едва заметен.

— Ты лучше выглядишь, — констатировал он, с радостью отмечая, что Виктория улыбнулась. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — отозвалась она, глядя ему в глаза.

У Уэйда возникло желание наклониться и прикоснуться к губам своей собеседницы. Что это с ним? Никогда раньше подобные желания его не посещали.

Виктория провела пальцами по его щеке.

— Ты так красив, — прошептала она, опуская глаза.

Уэйд ощутил, как по его телу пробежал трепет. Разум отказывался признавать это, но он хотел ее. Взяв ее лицо в ладони, он наклонился, на миг их губы чуть не коснулись друг друга. С изумлением Уэйд понял, что готов поцеловать Викторию, хотя внутренний голос предостерегал его от этого поступка. Он почувствовал ее легкое дыхание, увидел, как она закрывает глаза… и, позабыв об осторожности, прикоснулся губами к ее губам. Спустя миг отстранился, отчаянно стараясь обрести над собой контроль. Что за безумие! Разумеется, отношения с этой женщиной станут самой большой глупостью, что он когда-либо совершал. Она непременно воспользуется ситуацией. И все же Уэйд не мог ни чего с собой поделать — он больше всего на свете хотел прямо сейчас заняться с ней любовью на этой лужайке, что так ее привлекла.

Однако гнев на себя самого возобладал над остальными чувствами, и он поднялся. Виктория в замешательстве смотрела на мужа.

— Ты позвонила матери? — спросил Уэйд, отгоняя наваждение.

Девушка нахмурилась.

— Да, — тихо ответила она и вздохнула. — Это было странно. Я не знала, как с ней разговаривать.

Что ж, может, это и к лучшему, подумал Уэйд, но тут же одернул себя: стоит Виктории вспомнить все, и мать снова станет ее лучшим союзником.

— Уэйд, почему ты…

— Это было ошибкой, — оборвал ее он. — Мне не следовало тебя целовать.

— Я и хочу узнать, почему ты остановился. — Виктория снова легла на траву. — Не уходи.

Уэйд с трудом удержался от желания присесть обратно. Он весь был точно натянутая струна. Черт возьми, неужели ему нужна Виктория?

— У меня встреча.

— Жаль. Наверное, тебе время от времени нужно отдыхать. Порой стоит помечтать в саду.

— Мечты не оставляют времени для дела.

Виктория подняла глаза. Лицо ее озарила улыбка — впервые Уэйд видел жену такой спокойной и расслабленной. Впервые она по-настоящему улыбнулась ему, без ехидства и насмешки.

— Жаль, правда.

Наваждение какое-то, подумал Уэйд, никогда в прежней жизни Виктория не могла бы сидеть под деревом, да еще и улыбаться. Пожалуй, стоит все же поговорить с доктором Мэдоузом.

— Я, пожалуй, вернусь в дом. Встреча через полчаса.

Виктория устроилась поудобнее.

— Здесь? Дома?

— Да.

— И что же на повестке дня?

Уэйд в изумлении поднял глаза. Виктория никогда не интересовалась его делами, да он и не стал бы давать ей в руки дополнительное оружие.

Единственное, что волновало его супругу в прошлом, — регулярные платежи, а откуда берутся деньги, она не задумывалась. Странно, что сейчас она спрашивает.

— Нам дали добро на открытие курорта на Карибских островах. На встрече будут архитектор и дизайнер, будем обдумывать внешний вид коттеджей.

— Звучит интересно.

Уэйд почесал щеку.

— Я никогда не думал об этом таким образом.

— А может, стоит попробовать? — Виктория пожала плечами. — Спасибо, что нашел меня.

За пять лет их знакомства Уэйд ни разу не слышал слов благодарности от супруги и был уверен, что она никогда и никому не говорила «спасибо». Она относилась к людям как к прислуге, а в ее понимании благодарность в подобную модель отношений не вписывалась. Эта новая Виктория не переставала его удивлять.

Пожелав супруге хорошего дня, он направился к дому. Интересно, какие еще его ожидают сюрпризы и как долго светлая сторона характера жены будет преобладать.

Глава 4

В этот вечер они ужинали в столовой, за огромным столом на сорок восемь персон. Виктория чувствовала себя не в своей тарелке: куда лучше было бы посидеть в более уютном месте. Однако еда была выше всяких похвал. Им подали свежего омара.

— О боже, как вкусно, — произнесла она с набитым ртом.

— Рад, что тебе нравится, — отозвался Уэйд со странным блеском в глазах.

— Как прошла твоя встреча?

— Неплохо. Вообще, это была чистая формальность, мы обсуждали начало проекта. Джон ознакомил нас со своим творческим видением ландшафта, а Мак утвердил окончательные даты.

— Ландшафт? — задумчиво переспросила Виктория. Внезапно в ее памяти ожила картинка: женщина, сидящая на подоконнике в лучах закатного солнца. Поднеся к губам розу, она улыбнулась.

— Да, — ответил Уэйд, не подозревающий о ее мыслях. — Мне что-то не нравится, но я так и не могу понять, чего не хватает и что нужно изменить.

Виктория кивнула, делая глоток воды, — внезапно возникшее воспоминание сбило ее с толку.

— Может, тебе будет интересно взглянуть на зарисовки? Вдруг ты подметишь что-то, чего мы не увидели. Сегодня у водопада ты продемонстрировала интересные идеи.

Виктория стремительно подняла глаза.

— Я? Ты хочешь, чтобы я взглянула? Правда?

— Да. — Уэйд недоуменно пожал плечами. — Почему бы и нет. Если только ты не хочешь…

— Я с радостью посмотрю, — перебила Виктория, ее переполняла радость: впервые Уэйд обратился к ней, позволяя заглянуть в его мир. Возможно, это маленький шажок к возобновлению отношений и восстановлению утраченного доверия.

На какое-то время воцарилось молчание, супруги поглощали еду. Виктория оглядела столовую — деревянные панели на стенах, хрустальные люстры над столом, сорок шесть пустых стульев — все это придавало комнате холодную торжественность, подчеркивало пустоту.

— Мы… всегда здесь ужинаем?

— Раньше ты предпочитала есть именно в столовой, — сухо ответил Уэйд, словно не разделяя подобного выбора.

— Но ведь здесь есть кухня?

Уэйд недоуменно приподнял бровь.

— Разумеется, не думаешь же ты, что ужин готовится в столовой.

— Я имею в виду, можно ли посидеть там? — с нажимом спросила Виктория. — Есть ли комната поменьше этой столовой? Может, барная стойка с высокими стульями? Местечко для двоих, не такое напыщенное.

Уэйд, казалось, был в полном замешательстве — подобная мысль никогда не приходила ему в голову, и меньше всего он ожидал услышать предложение устроиться на кухне от Виктории. Она и сама не понимала, отчего ей не нравится в столовой — ведь после восьми месяцев жизни с мужем она должна была привыкнуть к обстановке.

— Полагаю, найдется, — произнес наконец он.

Виктория же опустила взгляд в тарелку.

— Здесь когда-нибудь бывало столько гостей, чтобы не было свободных мест?

— Порой случается.

— Представляю, сколько было бы нужно пиццы, будь ты владельцем пиццерии!

Уэйд замер, пораженный неожиданной шуткой.

— Да, немало. И мы подаем ее здесь, только самую лучшую. Но без перца халапеньо, — серьезно ответил он.

— Да, и без анчоусов, — подхватила Виктория.

— Без них.

— Как давно ты здесь живешь?

Уэйд приложил ко рту льняную салфетку.

— Это дом моих родителей. Дедушка основал бизнес и на выручку построил главное здание. Позже отец добавил западное и восточное крыло. Иногда встречи идут несколько дней подряд, и тогда здесь удобно размещать гостей. Особенно у нас любят останавливаться партнеры из-за рубежа.

— А когда никого нет… Этот дом слишком большой для двоих. Тебе никогда не становилось неуютно? А мне?

Уэйд пожал плечами:

— Ты раньше никогда не жаловалась. Я, будучи взрослым, частенько жил здесь. Наверное, никогда не задумывался над этим. У меня есть квартира в Нью-Йорке, вилла недалеко от Рима, квартира в Лондоне. Я могу остановиться там, где мне необходимо быть по делам.

— А сейчас ты здесь из-за меня?

— Главным образом.

— Расскажи мне о семье. У тебя есть братья, сестры? Родители?

— Мама и папа умерли. Есть три брата, все трое — младшие. Коул тоже занят в семейном бизнесе, просто в другом его аспекте, Чэнс недавно пришел из армии и управляет ранчо в Калисо-Спрингс. Сет живет в Лос-Анджелесе. Раза два в год мы все стараемся собраться вместе, но вот уже пару лет я не видел Сета. Мы перезваниваемся по телефону или скайпу.

— Вы все выросли здесь, в этом доме?

Уэйд покачал головой:

— Нет. Вообще, мы все жили на ранчо. — Он замялся, словно не зная, стоит ли ему продолжать.

— Прошу тебя, рассказывай дальше.

— Ранчо принадлежало еще маминым родителям. Она с ранних лет научилась уважать землю и решила, что ее сыновья вырастут там же. По-видимому, отец согласился и перед рождением Чэнса построил дом на земле, принадлежавшей его семье. Мы ходили в местные школы и, можно сказать, выросли в седле. Сет наш брат по отцу, он родился и вырос в Лос-Анджелесе. — Уэйд сцепил ладони, поставив локти на стол, и взгляд его был прикован к стене, но Виктория чувствовала, что мыслями он сейчас далеко от нее. — Родители верили, что человек должен зарабатывать то, что имеет, честным трудом, и преисполнились стремления научить нас понимать ценность денег. Мы чинили заборы, кормили животных, выполняли какие-то повседневные обязательства, учились управлять ранчо. После колледжа отец постепенно, одного за другим, ввел нас в мир бизнеса. Как-то так все и было.

— И ты никогда не возвращался на ранчо?

— Возвращался, но последний раз был там уже, наверное, год назад.

— Думаю, тебе нужно съездить туда. Возьми неделю отпуска… или больше… и вспомни детство. Покатайся на лошади.

Уэйд засмеялся, и глаза его весело блеснули.

— Может, я так и сделаю.

— А что… — Виктория кашлянула. — Что делала я, пока ты был в отъездах?

Положив вилку, муж, казалось, призадумался над вопросом.

— Не думаю, что ты… чем-то занималась.

— Как-то глупо, — нахмурилась она, кладя вилку на тарелку. — Я же должна была что-то делать. Ведь невозможно бездельничать день за днем и не сойти при этом с ума.

Уэйд пожал плечами.

— Ты ходила по магазинам, к парикмахеру, навещала друзей. Я и правда не в курсе.

— Я не работала? — потрясенно переспросила Виктория. — Не занималась благотворительностью? Домашними делами? Ничего не делала?

— Виктория, мы не очень часто виделись. В среднем, я больше половины года проводил в разъездах. В остальное время был на встречах, работал в офисе в городе — там у меня тоже квартира. Иногда мы вместе отправлялись на какую-нибудь вечеринку, но даже там у тебя находились свои знакомые, а у меня — свои.

Виктория на миг потеряла дар речи. Она не в силах была представить образ жизни, описанный Уэйдом. Как, наверное, ужасно так жить молодоженам — просто не укладывается ни в какие рамки. Даже не помня себя, она могла бы поручиться, что день за днем скучать в этом огромном доме совершенно не в ее натуре. Да и Уэйду следовало бы время от времени наслаждаться жизнью. Постоянное напряжение — опасная штука, и за него придется заплатить здоровьем, физическим или душевным.

Всем нужно отдыхать и расслабляться. Смеяться, мечтать. Глядя на Уэйда, поглощавшего ужин, Виктория вдруг поняла: перед ней человек, которого нельзя назвать счастливым и удовлетворенным собственной жизнью. Скорее он подчиняется ее ритму и, точно марионетка, двигается в нужном направлении. Отворачивается от друзей и семьи, лишь бы только не тратить время ни на что, кроме бизнеса. Непонятно только, почему все так. Уэйд хорошо воспитан, красив, богат… и, по-видимому, одинок. Зачем он женился? И как печально то, что он редко ездит туда, где вырос, и практически не общается с братьями — разве что в экстренных случаях. Летает туда-сюда и не имеет постоянного дома… может, она сумеет что-то придумать, чтобы собрать вместе его семью?

Проглотив последний кусок, Виктория положила вилку.

— Это было чудесно. Я и не знала, что могу так проголодаться.

В комнату вошел пожилой мужчина и вежливо поинтересовался, подавать ли десерт. Виктория покачала головой:

— Я сыта.

— Я тоже не буду, Джейкоб. Ужин был прекрасным, спасибо.

Джейкоб кивнул, забрал тарелки и удалился.

— Так ты посмотришь на наброски? — спросил Уэйд.

— Конечно, — отозвалась Виктория. Голова все еще побаливала, но она решила, что не позволит плохому самочувствию помешать ей общаться с мужем.

Они вместе прошли по длинному коридору — рука Уэйда лежала на талии жены, и Виктория отметила, что ощущение необычное, но приятное. Очутившись перед двустворчатыми дверями, Уэйд открыл их, и они вошли в его офис. Как и все в доме, кабинет оказался огромным. Подойдя к небольшому столику, Уэйд взял пластиковый контейнер и вытащил бумаги. Он разложил их на столе, и Виктория бросила взгляд на первый набросок. Уэйд прав: что-то здесь не так. Слишком все бесцветно.

— А что, домики будут белые?

— Да. — Уэйд встал у нее за спиной, и Виктория ощутила тепло его тела. — Кремовые, скорее. Мы хотим, чтобы они оттенили остальные цвета. Тропические растения создают буйство красок. И еще, по-моему, кто-то сказал, что там много красивых птиц.

Виктория поняла, что ее, точно волна жара, окутывает нарастающее возбуждение. Заставив себя встряхнуться, она посмотрела на остальные рисунки, пытаясь сконцентрироваться на них. Домики были преимущественно глинобитные, примерно одного типа, с незначительными вариациями. Но даже разные входы и обстановка вокруг не могли разнообразить общую картину.

— Что думаешь? — спросил Уэйд, заглядывая Виктории через плечо и легонько прижимаясь к ней.

— Неплохо.

— Неплохо? — повторил Уэйд. — Виктория, скажи мне, что ты думаешь на самом деле.

Его теплое дыхание ласкало ее щеку, а от его низкого, глуховатого голоса мурашки бежали по телу. Покачав головой, Виктория повернулась и обнаружила, что зажата между столом и Уэйдом. Ее макушка почти касалась его подбородка. Встретившись взглядами, они оба на миг замерли. Затем она пожала плечами.

— Кто я такая, чтобы давать тебе советы относительно многомиллионных комплексов для отдыха? Я даже собственного имени не помню. Но если хочешь, чтобы коттеджи вписались в ландшафт острова, их можно покрасить в насыщенный бронзовый цвет — он будет напоминать песок на пляже, в бледно-персиковый или светло-оранжевый — так выглядит закат, и, может быть, бирюзовый, он будет напоминать о воде. Цветы не потеряют своей красоты, если, конечно, не будут сливаться с конкретным домом в гамме. И потом, у каждого домика есть свой двор. — Она указала на картинку. — Я так и вижу здесь гамак и кокосовый орех с трубочкой. Если найдешь гамаки на острове, подумай о том, не добавить ли парочку в каждый коттедж. Я думаю, это не разорит тебя, а посетителям понравится. Мне бы точно понравилось.

Она ощутила, как рука Уэйда скользнула по ее талии и остановилась на боку. Он наклонился ближе к рисункам.

— А здесь, — Виктория вытащила другой лист и положила сверху, — видишь, перед каждым домиком растут пальмы. Очень уж они правильно сгруппированы. Нужно посадить их по углам дома, пару-тройку с каждой стороны. Пусть кажется, что они хаотично раскиданы, словно их здесь создала сама природа. Наверное, тебе не захочется, чтобы этот роскошный курорт смотрелся стандартно и посредственно.

Почувствовав на себе пристальный взгляд карих глаз Уэйда, Виктория залилась краской.

— Прости. Мне не следовало ничего тебе говорить. Не обращай внимания на мои слова.

— Но у меня, похоже, не получается — слишком ты притягиваешь внимание, — произнес Уэйд, опуская голову и почти касаясь ее губ.

Виктория не могла бы пошевелиться, даже если бы захотела, — она, не отрываясь, смотрела в лицо Уэйда, очарованная его выражением. Вот губы его прижались к ее губам, и Виктория схватила Уэйда за воротник рубашки, придвигаясь ближе, отчаянно желая еще… Он на миг оторвался и снова склонил голову — на сей раз его поцелуй был более уверенным и требовательным. Он взял лицо девушки в ладони, она ощущала, как его дыхание ускоряется, тело поддается мощному импульсу.

Вот он отстранился и заглянул ей в глаза — Виктории показалось, что он вот-вот снова поцелует ее, однако морщинка пересекла его лоб. Словно повинуясь голосу рассудка, Уэйд слегка отодвинулся, не опуская рук и не сводя глаз с ее губ. Казалось, он сожалеет о своем порыве — Виктория понятия не имела почему, однако догадка подтвердилась, когда он отвернулся, оставив ее стоять в смущении и растерянности. Бросив взгляд на мужа, она поспешила к двери.

— Виктория, — остановил ее его оклик.

— Думаю, кремовые домики тоже будут выглядеть неплохо, — произнесла она, не поворачиваясь. — Оставь все как есть. — С этими словами она выбежала из комнаты.

— Подожди, Виктория, — снова позвал Уэйд.

Однако она продолжала идти, ощущая, как что-то дрожит внизу живота. Сейчас главное — не вернуться и не наделать глупостей. Нужно смотреть правде в глаза: до аварии между ними могло произойти что угодно. Похоже, брак их был на грани распада, и тогда становится понятно, отчего Уэйд казался таким отстраненным и порой даже враждебно настроенным по отношению к ней. Почему бы ему просто не взять и не рассказать все как есть? Тогда она хотя бы будет знать, что происходило в ее жизни раньше. Если Уэйд хочет получить развод, то она достаточно быстро идет на поправку и скоро не будет нуждаться в его присутствии. Наверняка у нее есть и достоинства или умения, которые ей помогут.

Уэйд не сводил глаз с двери, только что закрывшейся за Викторией. О чем он только думал? Никогда раньше у него и в мыслях не было целовать свою жену. До аварии даже думать об этом было бы смешно. Конечно, она весьма привлекательная женщина, но на Уэйда это не действовало. Она была для него лишь весьма подходящей кандидатурой на роль жены: красива, владеет собой, даже очаровательна, когда необходимо. Викторию нимало не смущала ее роль. Между ними не было никаких чувств, да они и не ощущали себя обязанными что-то испытывать. Однако после аварии что-то изменилось — Уэйд не мог отвести глаз от ее губ, практически не слыша, что она говорит. Ее глаза по цвету напоминали ирисы, которые мать выращивала в саду, — голубые с намеком на аметистовый оттенок. Они притягивали взгляд — удивительно, почему раньше он этого не замечал?

Повернувшись к столу, Уэйд обратил внимание на рисунки. Замечания Виктории были весьма ценны, и он определенно передаст их дизайнеру, однако это лишь усиливало его изумление. Что-то было не так, и это наводило его на подозрения. Наверняка Виктория лишь искусно разыгрывает перед ним совершенно новый характер, иначе чем можно объяснить столь внезапную перемену в ее поведении? За все годы их знакомства она ни разу не выказывала интереса к его делам, не говоря уже о предложениях. Если она прикидывается, то ее трюк определенно удается — он все сильнее ощущает притяжение. Сегодня, когда она начала говорить о рисунках, Уэйд уже был возбужден до предела и, глядя в ее глаза, совершенно не думал о том, почему так происходит — он готов был овладеть ею прямо там, хотел, чтобы Виктория оставалась с ним такой, какая она сейчас — и к черту амнезию.

Никогда прежде он не испытывал такого желания по отношению к женщине. Два года назад его невеста Синтия в отчаянном стремлении стать женой объявила, что беременна. Она оставила в его душе опустошенность и гнев, и с тех пор он подозревал в нечестности всех женщин без исключения. Эта боль уходила медленно — но, к удивлению Уэйда, все же уходила.

Виктория всегда смотрела на окружающих свысока, а погоня за богатством и известностью сделала ее жесткой, безжалостной в стремлении снова обрести высокое положение в обществе, холодной и циничной. Сейчас же перед ним словно другой человек — вспомнить хотя бы ее удивление известию о том, что до аварии она нигде не работала. Для той, прежней Виктории сама мысль о работе была невыносима. Она была помешана на одежде и порой даже задавала модные тенденции, но сейчас… ее взгляд на рисунки был взглядом профессионала. День ото дня приносил новые сюрпризы в ее поведении. Неужели, ударившись головой, человек может вот так измениться? Определенно нужно поговорить с врачом — спешки нет, можно дождаться запланированной встречи, а пока все, что в его силах — наблюдать. Если все это лишь искусная актерская игра, то обман рано или поздно вскроется. Чего она добивается: денег? Уэйд поймал себя на мысли, что, как ребенок, загадывает желание — только бы Виктория не превратилась снова в холодную и циничную особу. Но в то же время ему нужны и ответы.

Глава 5

Все двигалось точно в замедленной съемке. На стекле расплылись кровавые пятна. Кто-то стоял там, за стеклом, но ничего было не разобрать. Вот яркие пятна закрутились и превратились в серую расплывчатую массу. Над головой пролетели осколки — зависнув на миг в воздухе, они устремились вниз, и каждый больно резал кожу, точно лезвие. Раздался крик — снова и снова. Кто кричит? Неужели никто не слышит? Виктория понимала, что нужно позвать на помощь, но не могла пошевелиться. Потом она снова увидела перед собой стекло — внезапно оно превратилось в зеркало, и в нем отразилось ее собственное лицо, испачканное кровью. Воздух разрезало пронзительное завывание сирены. Все куда-то поплыло — казалось, весь мир вращается вокруг невидимой оси. Отражение в зеркале шевелило губами, но слов не было слышно. Мужской голос повторял, что ее скоро освободят, увещевал подождать, но Виктория ощущала дикую усталость и нестерпимую головную боль. Ей хотелось погрузиться в темноту, но она продолжала бороться за каждый вздох. Если вдохнуть посильнее, можно закричать, и кто-нибудь услышит. Но темнота была сильнее — она окутала все вокруг, прокатилась над Викторией, точно огромная волна, и стало спокойно. Нужно подождать еще немного… Нет!

Теплые руки обхватили ее, и мрак начал расступаться. Прижавшись к сильному мужскому плечу, Виктория отчаянно рыдала, дрожа всем телом и боясь, что неожиданный спаситель вновь оставит ее одну.

— Виктория, — раздался низкий голос Уэйда. — Все хорошо. Ну же, милая, перестань плакать, тебе приснился кошмар. Ты в безопасности.

Успокаивающие слова и тепло его тела прогнали ужас, сковавший Викторию. Открыв глаза, она увидела знакомую комнату. Она лежала в своей кровати, а Уэйд обнимал ее. Значит, она разбудила его… однако вместо неловкости Виктория ощущала благодарность и радость — сейчас она ни за какие сокровища мира не попросила бы его уйти, сделав вид, что все в порядке. Она прерывисто вздохнула, окончательно отгоняя кошмар.

— Это было так ужасно, — прошептала она, прижимаясь щекой к обнаженной груди мужа. — Я не могла пошевелиться, не могла вздохнуть.

Уэйд погладил ее по спине.

— Я слышал твои крики.

Виктория не могла вспомнить сон в деталях, но перед глазами стояли яркие красные пятна. Ей было больно… Неужели ей приснилась авария? Так все и было? Сев на кровати, она произнесла:

— Уэйд, я…

Однако она не успела закончить. Стерев слезы с ее лица, муж наклонился и легонько поцеловал ее. Отстранившись, он на миг замер, и Виктории показалось, что сейчас в его душе бушует буря. Она протянула руку и коснулась его лица, обводя контур мужественного подбородка. Уэйд вновь прильнул к ее губам, на сей раз более решительно, и Виктория не собиралась отстраняться. Его рука легла ей на затылок, притягивая ее голову ближе. Ее захватил целый вихрь невероятных ощущений. Губы Уэйда отчего-то отдавали кофе с капелькой ванили и были горячими, нежными и твердыми одновременно. С каждым вздохом Виктория ощущала, что хочет полностью отдаться его объятиям. Она словно плыла в невесомости, и волна жара окутывала ее, растекаясь от низа живота. Мыслей в голове практически не осталось. Краем сознания она отметила, что лежит головой на подушке, а Уэйд продолжает ее целовать, разогревая вспыхнувший огонек страсти. Животом она ощущала его твердый член и отчаянно пыталась лечь так, чтобы он очутился между ее ног. Разгадав ее намерения, Уэйд изменил позу, и теперь их разделяла только тонкая ткань ее трусиков.

Внезапно он застонал и сел на кровати, оставив Викторию лежать в недоумении. В мягком рассеянном свете фонарей, льющемся из сада, она видела его лицо, и от нее не укрылась тень, скользнувшая по нему. Встав, Уэйд откинул назад волосы.

— Черт возьми… Прости, Виктория, — произнес он хрипло и, прежде чем она успела что-либо ответить, повернулся и вышел.

Виктория откинулась на подушки и медленно втянула в себя воздух, а потом так же осторожно его выдохнула, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Что все это означает? Что ж, из произошедшего можно сделать один весьма определенный вывод: в их браке еще не все потеряно. Возможно, стоит поговорить с Уэйдом о том, что же произошло такого, что могло возвести между ними стену. Если он боится, что ранил ее чувства, стоит заверить его в обратном.

Она натянула покрывало почти до самого подбородка: внезапно стало как-то очень холодно. Или просто так кажется, потому что рядом нет Уэйда? За что он извинился: за то, что едва не потерял контроль над собой или за то, что вынужден был уйти? Одно Виктория теперь знала наверняка: она желанна для мужа. Пока этого достаточно. Впервые с момента аварии у нее забрезжила надежда. Как бы там ни было, они сумеют все разрешить.

Уэйд тем временем отчаянно ругал себя: о чем только он думал? Раньше его совершенно не волновали ни любовники Виктории, ни вообще какой бы то ни было аспект ее жизни, если только это не задевало его собственные интересы. Так о чем, черт возьми, он думал, целуя женщину, которая абсолютно не помнила, кто он такой? Она едва успела выписаться из больницы и пока что не вылечила травму головы. До тех пор, пока она не придет в себя, ей нужно иметь возможность доверять ему. Он же набросился на нее, воспользовался ею — и когда! В тот момент, когда ей приснился кошмар. Смешно и низко.

Но, даже зная, что поступает неправильно, он не хотел слушать голос рассудка, подсказывающий, что поцелуи — плохая идея. Пока что он играет вслепую, а этого нельзя допустить, иначе можно наделать глупостей. Вначале следует понять, что нужно Виктории, лжет ли она о своей потере памяти или нет, нужно собраться. Каждая минута в ее компании опасна тем, что он, возможно, глубже запутывается в хитроумно расставленных сетях. Его адвокат предупредил: стоит вести себя крайне осторожно, иначе Виктория может впоследствии заявить, что его действия ставили под угрозу ее здоровье. Другими словами, прежде чем жена уйдет, она должна полностью восстановиться после травмы и быть в состоянии позаботиться о себе сама. Если врач подтвердит, что все в порядке, то, быть может, стоит съездить на ранчо. Конечно, Виктория сама просила туда отправиться и так красиво живописала все прелести сельской жизни, но он-то знал: его жена никогда не любила природу, животных и деревню. Непонятно пока, что у нее за замысел. Может быть, правда вскроется, если заставить ее поухаживать за лошадьми, почистить стойла… Да, поездка на ранчо — неплохой замысел. Он сможет там расслабиться, а заодно понаблюдать, так ли Виктория рада единению с природой. Что-нибудь ее да выдаст.

Во всяком случае, что бы ни происходило с нею, не должно менять его жизнь — пусть квалифицированный врач пытается решить эту головоломку. Он же, Уэйд, отныне будет сидеть в кабинете за закрытой дверью. А еще лучше — уезжать. До визита к врачу еще больше недели, а в доме полно прислуги. В Нью-Йорке же его ждут дела. Не тратя времени попусту, Уэйд взял трубку и набрал номер своего управляющего.

— Кёртис? Да, мне нужно улететь на пару дней в Нью-Йорк — и как можно скорее.

— Да, сэр. Самолет готов, я позвоню пилоту. Могу прислать машину… дайте мне пару часов.

— Отлично. Спасибо. И да, Кёртис, еще кое-что. Отвези Викторию по магазинам. Она жаловалась на то, что у нее нет удобной обуви. Отправь ее в достойный бутик и скажи, пусть покупает что хочет.

— Да, сэр.

Уэйд знал: позволь он эмоциям овладеть собой, вся его жизнь пойдет под откос. Но что заставляет его хотеть быть рядом с Викторией? Чувствует ли он что-нибудь к ней? Скорее нет, это просто инстинкт, чистое сексуальное влечение — хотя даже его трудно объяснить. Что бы она ни замыслила, в какую бы игру ни играла, ей больше не удастся добиться своего.

Наутро за завтраком Викторию встретил мужчина, представившийся как Кёртис Шепард, управляющий Уэйда. Он объяснил, что мистеру Мастерзу пришлось отправиться в Нью-Йорк по неотложному делу, что он просил передать жене свои извинения и заверить ее, что он вернется к тому дню, на который запланирован их визит к врачу. Виктория не знала, что думать: действительно ли у Уэйда срочные дела или он просто решил сбежать, дабы не сталкиваться с супругой и не объясняться с ней? Мысль эта ее расстроила и встревожила. Неужели Уэйд рассматривает то, что произошло между ними, как нечто плохое, а вовсе не как шаг к спасению брака? Виктории не хотелось беседовать с ним о том, почему их отношения зашли в тупик, но она чувствовала, что без ответов просто сойдет с ума. Кёртис также передал ей слова мужа о походе по магазинам и вызвался ее сопровождать. Что ж, великодушно со стороны Уэйда, но ей нужны лишь кроссовки, а это вряд ли стоит того, чтобы отрывать от дел управляющего.

Покончив с завтраком, Виктория решила, что отправится исследовать окрестности — пора познакомиться с домом и прилегающей к нему территорией. Первой ее остановкой была кухня, где шеф-повар с двумя подмастерьями колдовали над очередным, бесспорно, восхитительным ужином. Увидев хозяйку, все трое заметно смутились. Виктория, поминутно улыбаясь, рассыпалась в комплиментах. Спустя некоторое время хозяева кухни оттаяли и принялись объяснять, что готовят. Тут в мозгу ее забрезжила идея. Может, кто-то из них знает уютное маленькое местечко, где можно поесть? С этим вопросом она обратилась к повару, который лучше остальных говорил по-английски, хотя его выразительный французский акцент делал речь малопонятной. Тот с радостью отвел хозяйку в крохотный альков между коридором, ведущим в кабинет Уэйда, и лифтом. Оглядевшись, Виктория решила, что сюда вполне можно втиснуть стол и пару стульев — может быть, еще горшок с растением. Пока что из мебели здесь стоял лишь диван. Огромное окно, от пола до потолка, открывало вид на фонтан. Нужно заказать мебель и впоследствии просить поваров накрывать на стол тут.

Вернувшись к себе, Виктория позвонила Кёртису. Маленький стол и два стула вместе с фикусом должны были доставить на следующий день. Управляющий предложил перекрасить уголок, выбранный Викторией, и убрать оттуда диван. Положив трубку, она поймала себя на том, что ей не терпится увидеть реакцию Уэйда. Она и Кёртис договорились встретиться в два, чтобы отправиться по магазинам. Виктория не знала, зачем ей потребуется визит в несколько бутиков, но была намерена купить кроссовки.

В четыре часа дня ее привезли назад — Виктория вышла из машины с двумя пакетами с обувью на каждый день. Ощущая невероятный подъем, она оставила покупки в гардеробной, надела купальник и отправилась к бассейну.

Обратный перелет в Даллас казался бесконечным. Уэйд с трудом мог усидеть на месте. Он знал, что причина такого странного поведения — Виктория. Совсем скоро он ее увидит, и эта мысль его радовала. Должно быть, он самый большой дурак на свете.

— Мы готовы к посадке, мистер Мастерз, — произнес пилот. — Расчетное время прибытия — примерно через пять минут.

Хорошо, подумал Уэйд. И странно: впервые в жизни он по-настоящему рад тому, что возвращается домой. После приземления и пересадки в машину остался последний рывок. Было уже за полночь, Уэйд устал физически и морально. Встречи прошли далеко не блестяще, потому что он не был готов к ним. Половина документов осталась в его кабинете в Далласе, а еще его постоянно одолевали мысли о том, что сейчас делает Виктория. Впервые за все время, что Уэйд себя помнил, ему не хотелось заниматься делами. Завтра их ждет доктор Мэдоуз. Уэйд не стал звонить ему, чтобы рассказать о странном поведении жены, и задавался вопросом: почему? Неужели ему нравятся какие-то перемены в ее характере? Да, если начистоту, ему вовсе не хотелось, чтобы Виктория стала прежней. Конечно, это несправедливо по отношению к ней, она заслуживает того, чтобы к ней вернулась память. Но все же…

— Мы приехали, мистер Мастерз, — произнес водитель, распахивая дверцу машины перед Уэйдом. — Я занесу ваш багаж и отправлю вещи в химчистку. Хорошего вам вечера, сэр.

Пробормотав что-то приличествующее в ответ, Уэйд направился к маленькому боковому входу в дом, о котором знали не все. Незнакомец вовсе бы его не обнаружил, потому что дверь была скрыта за зеленью. Но Уэйд так много раз здесь ходил, что мог бы повторить маршрут с закрытыми глазами. Ко входу от подъездной аллеи вела цепочка камней. Наступив на первый, Уэйд ощутил некий дискомфорт, второй камень тоже зашатался под ногой. Сделав третий шаг, он едва не упал и увидел, что стоит в грязи. Куда подевались камни? На четвертом шагу он так увяз, что едва не потерял равновесие и с трудом сумел шагнуть вперед, однако ботинок слетел с ноги. Взмахнув беспомощно руками и не найдя опоры, Уэйд упал на колени, потеряв кейс с бумагами. До спрятанной в кустах двери он полз буквально на четвереньках. Наконец, стоя на маленьком подобии крыльца, оглянулся и увидел, что камни, по которым полагалось идти, и впрямь исчезли. Но кто мог их убрать? Виктория? Не может быть! Ландшафтный дизайн никогда не входил в число ее хобби.

Набрав код, Уэйд открыл дверь и вошел в дом. Снял уцелевший на ноге ботинок, грязные носки с брюками и, решив до поры до времени держать себя в руках, направился к лифту. Однако не успел до него дойти: что-то большое выросло перед ним, и Уэйд снова полетел на пол, слыша, как пустой коридор наполняет грохот — казалось, упало что-то металлическое и деревянное. Похоже, это стул. Что он здесь делает? Поднимаясь на ноги, он не заметил стол, ударился о него головой и перевернул — снова не без грохота. Осторожно встав, Уэйд поставил стол на место и опять повернулся к лифту. Однако и здесь его подстерегала неудача: не прошло и минуты, как перед ним выросло высокое дерево в горшке, и, наткнувшись на него, Уэйд снова чуть не упал. От такого поворота событий его спасла стена, в которую он влетел вместе с растением.

Внезапно зажегся свет, и Уэйд обозрел все препятствия: два железных стула с деревянными сиденьями, стол и дерево. Взглянув на свои руки, он заметил странные белые отметины. Рукава пиджака тоже были запачканы — только тут он уловил явственный запах краски. Подняв голову, Уэйд увидел повара с круглыми от страха и удивления глазами. Ну конечно, он перебудил весь дом, включая слуг.

— Уберите из коридора чертово дерево, — бросил он раздраженно, входя в лифт, и повар кинулся выполнять поручение.

Выйдя на втором этаже, Уэйд направился прямо к двери спальни жены и даже не подумал постучать. Виктория сидела в кровати и читала книгу. Она подняла глаза, явно удивленная поздним визитом, и, увидев Уэйда, откинула одеяло и поспешила к нему.

— Уэйд! Что случилось? Где твои брюки? Ты весь в грязи. И порвал рубашку. — С этими словами она сняла маленькую веточку с его воротника. — Что это у тебя на костюме? Похоже, он весь в краске… о боже.

— Что это означает? Пока меня не было, кто-то успел накупить вещей и сделать перестановку в доме?

— Да. — Виктория состроила извиняющуюся гримаску. — Я купила две пары обуви и… эта маленькая столовая для двоих должна была стать сюрпризом для тебя.

— Поверь мне, сюрприз удался.

— У нас не было маленького стола, и я купила его вместе с парой стульев. Помнишь, мы об этом говорили за ужином. Я нашла чудесный уголок. Кёртис предложил его перекрасить. — Виктория закусила губу. — Поэтому я сказала поставить мебель в коридоре вместе с фикусом.

— С чем?

— С деревом. Это фикус. Я поставила его в коридоре, чтобы он не мешал покраске. — Виктория прищурилась и нахмурилась. — Вообще-то я не понимаю, как ты мог его не заметить. Оно высокое и достаточно раскидистое.

— Я знаю, поверь мне. Но было темно.

— Темно? А что случилось со светом?

— Ничего.

— Я не понимаю.

Уэйд набрал воздуха в грудь, решив не кричать и не возмущаться.

— Было темно, потому что я не зажег свет. Думал, мне не нужно. До лифта несложно дойти и без света, тем более я там ходил сто раз.

— И теперь ты что, винишь меня в том, что не подумал зажечь свет? И потом, вернись ты вовремя, никакой мебели в коридоре уже бы не стояло. Ты же должен был приехать завтра.

Уэйд понимал, что она права, но не желал давать ей карты в руки.

— Это ты убрала камни, ведущие от подъездной аллеи к дому? — грозно спросил он.

Виктория кивнула:

— Не своими руками, но да, мне нужно было их убрать, чтобы освободить место для садика.

— Садика.

— Со свежими овощами. Мне не хотелось портить лужайку, — объяснила она как ни в чем не бывало. — Эти камни вели в никуда, и мне они показались бесполезными.

— Они вели к двери, она специально спрятана.

— Тогда зачем камни? Разве они не раскрывают тайну?

Уэйд потер подбородок. Ему показалось, что он вспомнил, отчего Виктория раньше всегда жила отдельно от него.

— Завтра, надеюсь, ты мне объяснишь, зачем нам огород? У нас в доме полно еды, — раздраженно произнес он.

Вздохнув, он повернулся к двери, не желая больше ни минуты обсуждать этот вопрос. Было уже час ночи, он устал и был весь в грязи, голова до сих пор болела от столкновения со столом. Вне всяких сомнений, Виктория не случайно все это задумала. Она испытывает его терпение, вот только непонятно, чего хочет добиться. Определенно перспектива поехать на ранчо кажется все радужнее и радужнее. Там-то ей придется держать себя в узде, дабы не выдать своих коварных замыслов.

Глава 6

Доктор Мэдоуз закрыл дверь и протянул руку Виктории, а потом Уэйду, приветствуя их. Включив небольшой ноутбук, спросил:

— Как ваши дела, миссис Мастерз?

— Хорошо. — Виктория улыбнулась. — Ребра еще немного побаливают, но не сильно.

— Головные боли?

— Да, пока есть. Но в основном тоже вполне терпимые, и случаются нечасто.

— Что с памятью, есть ли улучшения?

— Не особенно. Порой возникают какие-то смутные образы, но тут же исчезают.

— И вы помните их?

Она кивнула:

— Да. Но все они мне незнакомы.

— У нее появились изменения в характере, — заговорил Уэйд, стоявший в углу кабинета, держа руки в карманах.

— Какие, например?

— В предпочтениях и мнениях, в интересах. Ей нравится ходить босиком и сидеть на земле, проводить время на природе, под деревом. До аварии ничего подобного никогда не было.

— Это приятно, тебе тоже стоит попробовать, — запротестовала Виктория.

— Она перестала ходить по магазинам, — продолжал Уэйд. — Мне пришлось оставить специальные указания управляющему, чтобы он отвез ее в магазин, но, как мне передали, ее предложение не особенно заинтересовало.

Бросив расстроенный взгляд на врача, Уэйд закончил:

— А еще она посадила сад — попросила одного из садовников убрать камни на лужайке, которые являлись частью ландшафта, и засадила все пространство помидорами. Вы понимаете, доктор? — Он растерянно потер затылок. — Нам не нужны помидоры.

Врач с трудом погасил улыбку и посмотрел в свои записи.

— Мистер Мастерз, я понимаю, что вы хотите сказать. Однако порой из-за амнезии люди в корне меняются — перемены затрагивают их пристрастия, ценности. Подобное происходит нечасто, но… честно говоря, если бы моя жена отказалась ходить по магазинам, я бы счел, что мне невероятно повезло. — Устремив взгляд на Викторию, он спросил: — Вы помните что-нибудь из того, что вам раньше нравилось или не нравилось?

Виктория посмотрела на мужа и покачала головой:

— Нет. Просто иногда что-то кажется естественным, и я не знаю, почему мне хочется это сделать.

— После подобной травмы головы такие закономерности нечасты, но все же порой наблюдаются. Мы не можем объяснить природу подобных явлений, — ответил врач, снова глядя на Уэйда. — Я бы предложил вам просто поддерживать жену в ее новых увлечениях — разумеется, если ей внезапно не придет в голову идея ограбить банк.

Виктория хихикнула, но, поймав суровый взгляд Уэйда, осеклась. По-видимому, он не оценил юмора.

— Жду вас на повторную консультацию примерно через три недели. Мы сделаем еще раз томографию и посмотрим, как обстоят дела. Однако не стоит беспокоиться, вы по всем признакам вполне здоровы, и я не вижу препятствий для возвращения к вашему прежнему образу жизни. Наоборот, это может даже помочь восстановить память.

— Прекрасно, — воодушевленно произнесла Виктория, спрыгивая с кушетки. — Спасибо, доктор Мэдоуз. Я приду на томографию.

Она повернулась к двери, краем глаза наблюдая, как врач пожимает руку Уэйду.

Выйдя из больницы, Виктория с наслаждением ощутила теплый летний воздух, пропитанный солнцем, и посмотрела на мужа. Казалось, он был полностью поглощен раздумьями.

— Уэйд? — произнесла она. — Знаю, мой телефон погиб в аварии, но… неужели у меня не было друзей? Ведь никто не позвонил и не пришел меня навестить за все время после аварии. Иногда я разговариваю с мамой, но у нее, кажется, нет времени, да и желания это обсуждать. Она говорит, что я понапрасну беспокоюсь. Повторяет, что мне нужно не забывать о деле… не знаю, что она имеет в виду. Наверное, восстановление памяти.

— Конечно, — произнес Уэйд, но в голосе его не было уверенности. — Боюсь, я не отвечу на твой вопрос, Виктория. Думаю, у тебя было не много друзей. Возможно, со временем они появятся. К сожалению, я не назову тебе ни имен, ни контактов.

Виктория задумалась: неужели муж не знает имени даже ближайшей ее подруги? Странной жизнью они жили! Однако все это лишь домыслы, не подкрепленные фактами. Возможно, так уж сложилась судьба.

Приехав домой, Виктория поднялась к себе, а Уэйд направился в свой кабинет, закрыл дверь и опустился в кожаное кресло у стола. Снял трубку телефона и набрал номер дома на ранчо. Ему ответили со второго гудка.

— Ранчо «Три М», — послышался звонкий женский голос.

— Это Уэйд. Чэнс у вас?

— Нет, сэр. Он на аукционе по продаже крупного рогатого скота в Оклахоме. Вернется только через пару недель. Но Холли здесь — точнее, в своей ветеринарной клинике.

— Я привезу ненадолго жену. Можно привести в порядок Сосновый домик?

— Мы будем рады встрече, сэр. Дом и машины будут ожидать вас в ближайшее время. Когда собираетесь подъехать?

— В конце следующей недели.

— Прекрасно. Я скажу Холли о вашем приезде, и до встречи.

Уэйд положил трубку. Проводя каждый день с Викторией, он замечал, что все больше и больше привязывается к ней. Пока она не полностью излечилась и к ней не вернулась память, нельзя перегружать ее выяснением отношений. Но в любой момент она могла стать прежней — и тогда можно пожалеть о своих опрометчивых поступках и попытках завязать настоящие отношения. На ранчо им придется делить постель — и это, конечно, отнюдь не поможет ему в намерении держать дистанцию. Виктория видит в нем мужа, а не делового партнера, с которым она заключила брачное соглашение. Она не помнит ту часть их брака, и пока что он не готов раскрыть карты. Кто знает, как это скажется на ее памяти? Быть может, заставит вспомнить все — а скорее всего, просто шокирует.

Что ж, он готов осуществить свой план: использует лошадей, костры, походы с ночевками — все, чтобы Виктория поспешно ретировалась в Даллас, если она просто прикидывается. Он будет наблюдать за малейшими изменениями в ее поведении. Если жена и впрямь изменилась и полюбила природу, то на ранчо ей понравится. Если же это не так, рано или поздно она сознается. В ее мире никогда не было места пастухам и коровам.

Взглянув на часы, Уэйд увидел, что уже два часа дня. Поднявшись на второй этаж, он постучал в дверь супруги — и она тут же распахнулась.

— Привет, — произнесла Виктория, стоящая на пороге в ярко-желтом купальнике. Волосы ее были стянуты в узел на затылке. — Я направлялась к бассейну, чтобы немного позагорать.

— П-привет, — неуверенно произнес Уэйд. — Я зашел спросить, не собираешься ли ты пообедать.

— Да, конечно. Только сначала накину футболку и брюки — или нужно одеться в платье? Мы куда-то идем?

— Нет, достаточно повседневной одежды. Я подожду.

Уэйд отправился к себе, а Виктория побежала в гардеробную. Краем глаза он уловил, что там царит небывалый порядок — не то что в прежние времена. Приготовившись к тому, что придется, возможно, прождать минут десять, а то и больше, Уэйд был удивлен, когда Виктория, полностью готовая, появилась на пороге. На сей раз она была в обуви. Они направились вниз. Когда девушка по привычке направилась в столовую, Уэйд ухватил ее за локоть и развернул к кухне.

— Куда мы идем? Ты же сказал, что мы поедим здесь.

— Так и есть.

Вскоре они стояли у той маленькой ниши, что выбрала Виктория для обедов в уединении. В центре стояла выбранная ею мебель — стулья и стол, накрытый на двоих. У окна красовалось дерево, за стеклом шумел фонтан, и капельки воды блестели, точно бриллианты, в полуденном солнце. Взглянув на супругу, Уэйд не сразу смог отвести глаза — такой чарующей показалась ему ее улыбка.

— Спасибо, Уэйд, — произнесла она. — Огромное спасибо.

Сев за стол, он пожал плечами.

— Да это ты проделала всю работу, выбрала стол и стулья.

— Вообще-то, это выбирал Кёртис. Мы вместе смотрели каталог, а потом он сделал заказ.

— Ну, значит, спасибо ему, — ответил Уэйд с ноткой иронии в голосе. — Кто бы за этим ни стоял, неплохая работа. И здесь гораздо лучше, чем в столовой. Я, например, собираюсь насладиться не только едой, но и компанией.

С этими словами он посмотрел на Викторию, которая опустила глаза — что уж совсем было на нее не похоже. Раньше она никогда не пропускала комплиментов, даже, скорее, напрашивалась на них.

В этот момент к столу подошел Джейкоб.

— Вы готовы к обеду, сэр?

Уэйд кивнул:

— Полагаю, да.

Отойдя, старый повар тут же вернулся, держа две огромные плоские коробки, и поставил их на стол.

— Здесь мясная с пепперони и ветчиной, — слегка подвинув коробку в сторону, он открыл другую. — А вот это «Суприм» без халапеньо и анчоусов.

Виктория покатилась со смеху.

— Спасибо, Джейкоб, — улыбаясь, произнес Уэйд.

— Я к вашим услугам, — отозвался тот, поворачиваясь к хозяйке: — Я сейчас принесу ваши салаты. Начинайте.

Невероятно, подумал Уэйд, даже на персонал она оказывает положительное влияние. Виктория тем временем положила себе на тарелку по куску каждого вида пиццы и, взяв ту, что с пепперони, отправила в рот приличный кусок. Закрыв глаза, пробормотала:

— О боже, как вкусно.

Уэйд присоединился к трапезе, не переставая наблюдать за женой и удивляться. Когда-то ее не приводило в восторг даже филе-миньон, приготовленное всемирно известным поваром, вкупе с редким вином стоимостью несколько тысяч за бутылку. Кто бы мог подумать, что она будет умирать от восторга при виде пиццы из «Доминос» и банки лимонада?

— У тебя есть планы на эти выходные?

— У меня? Планы? — Виктория сделала глоток. — Надо заглянуть в календарь, — серьезно сказала она, но тут же улыбнулась. — А что, есть предложения?

— Я подумал, тебе понравится идея маленького путешествия.

— Правда? А куда?

— Пусть это будет сюрпризом.

После обеда Уэйд вернулся в свой кабинет, сославшись на необходимость сделать несколько телефонных звонков. Виктория отправилась было в лифт, но, уже войдя в кабину, передумала и вместо кнопки второго этажа нажала кнопку открытия дверей. Ей не хотелось идти к себе — лучше выйти на воздух, пропитанный послеполуденным солнцем, туда, где заманчиво сверкает бирюзовая вода в бассейне.

Вокруг водоема повсюду росли тропические растения — казалось, это и не бассейн, а экзотическая лагуна. Впечатление усиливалось при взгляде на водопад, так и манящий проплыть под ним. Быстро стянув блузку и джинсы, девушка осталась в купальнике, сложила одежду на стул и бросила сверху полотенце, подошла к бортику, возле которого угадывалась глубина, и нырнула. Вода была прохладной и освежающей. Как же хорошо плавать, внезапно пришло в голову Виктории, и она, поймав себя на этой мысли, удивилась — может быть, это признак того, что память возвращается?

Перевернувшись на спину, она тихонько поплыла к водопаду и огромным камням, полускрытым живописной зеленью. Стена падающей воды была примерно пять метров в высоту и такая же в ширину. Поднырнув и очутившись за ней, Виктория обнаружила большую пещеру. Выйдя из воды, она поднялась по ступенькам в некое подобие грота. Здесь легко поместилось бы человек десять. Толстые деревянные балки перекрывали потолок, а в центре было отверстие, откуда падал свет. В пещере находились стол, откидные стулья, диван и небольшой бар — в нем даже висел огромный телевизор с плоским экраном. Стены и пол каменные, кремового и коричневого цветов, и подсвечены мягким светом — казалось, все это пространство надежно укрыто от посягательств со стороны внешнего мира. Камин ждал своего часа, и тихая музыка вплеталась в шум водопада.

Не задумываясь о том, должна ли она здесь находиться, Виктория поднялась по ступенькам к барной стойке, выполненной из того же кремового гладкого материала, что и пол. Оглянувшись вокруг, она поняла, что снаружи эта пещера выглядит как холм, покрытый тропическими растениями и цветами.

— Что ты здесь делаешь? — внезапно раздался голос Уэйда.

Резко повернувшись, девушка растерянно ответила:

— Ничего. Просто осматривалась. Здесь так чудесно. — Тут она похолодела, и краска схлынула с ее лица при мысли о том, что, возможно, в эту часть дома ей вход запрещен.

Уэйд поднялся по ступенькам. На сей раз на нем не было ничего, кроме плавок, оставляющих очень мало простора для воображения. Глядя на него, Виктория ощутила, как тепло распространяется по ее телу, спускаясь от живота. Уэйд не улыбался, но и не сердился — скорее, был удивлен.

— Меня больше волнует, как ты сюда попала.

— Через водопад. Я не знаю другого пути. А что, можно еще как-то пройти?

— Что ты делала в бассейне?

— Плавала. Что, мне и туда нельзя? — раздраженно спросила девушка — ей надоел этот бесконечный список ограничений.

— Виктория. — Уэйд сжал ее плечи и легонько встряхнул. — Черт возьми, ты не умеешь плавать!

Глава 7

— По всей видимости, умею, — ответила она. — Вообще-то, я обожаю воду. Мне так кажется. И этот грот за скалами такой чудесный! Я никогда не видела ничего похожего — могу поручиться. И я ничего здесь не повредила и не разбила.

— Да я вовсе не это имел в виду. Меня куда больше беспокоит твоя безопасность. — Уэйд смотрел на Викторию так, словно не верил ни одному ее слову, но руки опустил, повернулся и пошел к бару. — Мне нужно выпить. Ничего не хочешь? Раньше здесь можно было найти что угодно, но вот уже пару лет сюда мало кто заходит.

— А ты? Ты же иногда бываешь дома.

— Нет времени. Так что ты хочешь?

— Понятия не имею.

— Что ж, раньше ты любила розовое вино, так что давай проверим, не изменились ли твои пристрастия.

Уэйд подошел к большой полке с винами и выбрал бутылку.

— Это «Шато д'Эсклан Гарю» из Прованса две тысячи десятого года выпуска. Они производят лишь шесть баррелей в год, но мне повезло.

— Сколько языков ты знаешь? — спросила Виктория, восхищенная его почти совершенным произношением.

— Шесть. На седьмом могу кое-как объясниться. А почему ты спросила?

Она пожала плечами.

— Просто любопытно. Ты так красиво говоришь по-французски, звучит сексуально. Интересно, говорю ли я на других языках? Наверное, нет.

Подойдя к Уэйду, она принялась наблюдать, как он вытаскивает пробку из горлышка и разливает вино по бокалам.

— Думаю, нам нужен тост, — произнесла Виктория с бокалом в руке. — За твой проект — пусть ему сопутствует удача.

— Я бы предпочел другой тост. За мою жену — и ее небывалую удачу, когда она не утонула в бассейне.

Рассмеявшись, девушка прикоснулась своим бокалом к его.

— За это я выпью. — Она сделала первый глоток. — О боже, оно такое вкусное, Уэйд.

— Я рад, что ты по-прежнему его любишь. Обычно, выходя к бассейну, я тоже наливаю себе бокал.

— Уэйд, я ведь и впрямь умею плавать, — твердо произнесла Виктория. — И мне это нравится. Так что либо ты что-то не так понял, либо…

— Ты соврала мне. — Уэйд посмотрел в глаза жены, однако она встретила его взгляд без тени сомнения.

— С чего бы я стала врать?

— Понятия не имею, но такое уже бывало, и не раз. — Присев на диван, Уэйд вновь посмотрел на нее. — Откуда ты узнала, что умеешь плавать?

— Не знаю. Мне понравился бассейн, пока ты был в Нью-Йорке, и я решила сюда вернуться. Здесь так хорошо. — Виктория сделала еще глоток, размышляя о том, что сказал Уэйд. Потому они и не вместе — он поймал ее на лжи? Но этого не может быть!

— Ты понимаешь, что могла ошибиться и нелепо погибнуть, ведь помочь тебе было бы некому?

Она пожала плечами.

— Возможно. Но я нырнула в воду, и мне ничего не показалось странным.

Уэйд потер подбородок.

— Виктория, я не хотел бы, чтобы ты приходила сюда одна. Тебе нужен сопровождающий, который умеет плавать.

— Я умею плавать.

— Может, да, а может, и нет.

Виктория поставила бокал на столик.

— А как же тогда я попала сюда?

— Может, ты умеешь плавать совсем чуть-чуть, а сейчас тебе просто повезло.

Неужели он и впрямь переживает за нее, подумала Виктория, ощущая, как сердце ее немедленно забилось быстрее.

— Я очень ценю твою заботу, но уверяю тебя, ни о какой удаче тут не может быть и речи. Почему тебе кажется, что я не умею плавать?

— Потому что ты всегда нервничала рядом с водой. Говорила, что так и не научилась плавать, да и не хочешь этого делать. Любой ценой избегала вечеринок у бассейна, а когда мне удавалось вытащить тебя на яхту, ты постоянно глотала таблетки от укачивания.

— У нас есть яхта?

— Я сейчас не об этом. Мне не хочется, чтобы ты глупо рисковала.

Виктория замешкалась, не зная, что сказать. Разве могло то, что рассказал Уэйд, быть правдой? Либо он чего-то не понял, либо она и впрямь лгала… а он еще и утверждает, что это было для нее в порядке вещей до аварии.

— Я возвращаюсь в дом, — произнесла Виктория, внезапно ощутив себя очень неловко.

Прежде чем Уэйд сумел ее остановить, она сбежала по ступенькам, нырнула и поплыла под водопадом. Он бросился следом, однако не успел — когда он ее догнал, она уже выходила из бассейна.

— Виктория, подожди! — крикнул он.

Но она не остановилась. Ей хотелось побыть одной и подумать. Что между ними произошло? Она не понимала, как могла раньше систематически врать мужу — тем более о чем-то таком незначительном, как умение плавать. Войдя в дом через заднюю дверь, Виктория прошла через холл и нажала кнопку вызова лифта.

— Виктория, послушай меня, — раздался голос Уэйда.

— Зачем? Чтобы ты еще раз обвинил меня во лжи? — Она гневно посмотрела на мужа. — Ты не хочешь дать мне шанс, хотя очевидно, что-то между нами не так. Я почувствовала это с самого первого дня, как вернулась из больницы. Если не скажешь, что случилось, я не смогу ничего исправить. — Лифт не приезжал, и Виктория нетерпеливо нажала на кнопку еще раз. — Если все было так, как ты утверждаешь, то зачем вообще что-то исправлять? Муж и жена вообще-то обычно любят друг друга. Но я не чувствую любви с твоей стороны, Уэйд. Только небольшие проблески симпатии.

Дверь наконец открылась, и Виктория вошла в лифт. К ее глубокому сожалению, Уэйд последовал за ней.

— Я не останусь в этом доме, если ты не хочешь меня видеть. Дай мне пару дней, чтобы все уладить, и я больше не буду надоедать.

— Виктория, ты не можешь уйти.

Ответом Уэйду был очередной гневный взгляд.

— Не говори мне, что я могу и чего не могу. Не считая потери памяти, я абсолютно здорова. Ты больше не должен мне ничего. Тебе не нужно на меня смотреть и выслушивать мою ложь.

Уэйд попытался что-то возразить, но она вытянула руку, показывая, что не желает ничего слышать. Двери лифта открылись, и Виктория пошла в свою комнату. Впервые за все время пребывания здесь после аварии она заперла дверь. Уэйд стучал, но ответом ему было лишь «Уходи».

Прошел уже почти месяц со дня аварии. Странно, что к Виктории не возвращается память. Уэйд не мог не замечать, что она неравнодушна к нему, и признавал, что и сам хочет ее. Но, не зная ничего о прошлом, она остерегалась, а он не знал, стоит ли рассказывать ей всю правду. Может, достаточно сказать, что они были на грани развода? Тогда можно исправить накопившиеся проблемы и вновь стать парой. Но Уэйд понимал, что рискует: ведь когда-нибудь к Виктории вернется память, и она вспомнит о контракте. Что тогда? У нее будут развязаны руки в суде. Странно, почему вообще ему хочется стать ее настоящим мужем: никогда раньше он не наблюдал подобной привязанности. И понятно: вспомнив все, она снова станет заносчивой и высокомерной, какой была прежде.

А что, если рассказать ей правду, включая контракт? Может, она успокоится? Поймет, что за отношения их связывали? Возможно, это даже поможет ей что-то вспомнить. Но, с другой стороны, как знать, не испугается ли она. Однако, как бы там ни было, Уэйд отдавал себе отчет в том, что попросту устал от постоянных недомолвок, взаимного притяжения и необходимости сдерживать себя. Когда-нибудь он не сумеет сделать шаг назад. Виктория, зная правду, сумеет принять решение, основанное на полных фактах. Сейчас она думает, что муж ее разлюбил, хотя на самом деле он, начав видеть ее другими глазами, сделал первый шаг к тому, чтобы ее полюбить…

Ужин был каким-то скомканным, несмотря на то что блюда подавались восхитительные: филе-миньон, ризотто с белыми трюфелями и итальянский салат эскариоль с анчоусами и калабрийским чили. Они пили чудесное красное вино, но даже оно не помогало смягчить напряжение. Прежде Уэйд ощущал уют маленькой новой комнатки на двоих, теперь же не знал, куда себя деть. По всей видимости, Виктория чувствовала примерно то же самое. Оба молчали. Но наконец он решился нарушить тягостную тишину.

— Виктория, люди женятся по разным причинам, не только по любви.

— Ты что, имеешь в виду, что наш брак был заключен по расчету? Или… или я забеременела?

— Нет, ничего такого. Просто перестань об этом думать. Что было, то прошло. Мы можем начать жизнь с чистого листа?

— Как я могу это сделать, ведь пока для меня вся предыдущая жизнь — такой же чистый лист!

Вновь воцарилось молчание. Наконец Уэйд встал.

— Пойдем, — произнес он. — Пошли со мной.

Они прошли до лифта и вошли внутрь. Уэйд нажал на кнопку второго этажа, но, выйдя, направился к своей комнате, пройдя мимо спальни Виктории. Открыв дверь, он жестом пригласил гостью присесть. Она выбрала кресло у камина, Уэйд сел напротив.

— Я согласен, что несправедливо скрывать от тебя прошлое, — начал он. — Ты имеешь право знать и потом принимать собственные решения относительно того, уходить тебе или оставаться. Я не стану пытаться тебя остановить.

— Почему тогда мне порой кажется, что ты меня ненавидишь?

Уэйд стиснул зубы.

— Это не так, Виктория.

— А мне кажется, так. Иногда ты ведешь себя так, точно хочешь меня — я чувствую, я не могу ошибаться. Но потом ты меня отталкиваешь, точно это плохая идея. Не знаю, что такого ужасного я натворила. Ты говоришь, я лгала тебе — о чем? Как я могу начать исправляться, если ты даже не рассказываешь мне о моих ошибках? Мне нужно знать, Уэйд. Например, насчет воды. Зачем мне было врать о чем-нибудь столь незначительном? Что могло меня к этому подтолкнуть?

Виктория посмотрела в глаза Уэйда — в их янтарной глубине, казалось, посверкивают золотые искорки. Он вздохнул и произнес:

— Это непросто понять, Виктория. До тех пор, пока не вернется твоя память, понять мотивы твоих прежних поступков ты вряд ли сможешь.

— Это несправедливо, — возразила она. — Ты постоянно упрекаешь меня в чем-то, за что я не могу извиниться. Не могу все исправить, потому что понятия не имею, что такого я наделала. Я хочу знать, что случилось между нами. — С этими словами Виктория пристально посмотрела на Уэйда, не давая ему отводить глаза. — Я хочу знать правду. С того самого дня, когда я проснулась в больнице, я вижу в твоих глазах сочувствие и иногда возбуждение, но ты его стараешься скрывать. Но мне нужно от тебя другое: знать, почему я здесь. Мы и вправду женаты?

Уэйд долго молчал — Виктория даже решила, что он уже не ответит, — но потом произнес:

— Да.

— Я тебе изменила? — с ужасом спросила Виктория, ощущая, что глаза наполняются слезами. — Вот почему ты так рассердился в самый первый день? Потому что я спросила про Мёрфи? Знаешь, я не думала ни о ком конкретно, просто назвала имя.

Уэйд молчал и смотрел на нее.

— Так, значит, это правда? У меня был любовник?

Виктория почувствовала отвращение к самой себе. Как могла она завести с кем-то интрижку, когда рядом был Уэйд?

— Нет. Или да. Если честно — я не знаю, — произнес он, и на челюсти его заходили желваки. — Может, это все были сплетни. Ты — единственная, кто знает наверняка, а значит, пока твоя память не вернется, ответа мы не получим.

— О, прекрасно! Я-то лежала и думала, чем это я так отдалила от себя мужа, но все, оказывается, в моей голове.

— Виктория…

— Ты мой муж, — произнесла она дрожащим голосом. — Я люблю тебя. Но я не могу так жить.

Уэйд закрыл дверь спальни и продолжал смотреть на жену. Она вздохнула.

— Что же все-таки случилось?

После продолжительной паузы Уэйд сел и сжал ладони, опустив их между колен.

— Кто-то утверждает, что я трудоголик, — возможно, они правы. Я привык путешествовать, расставлять приоритеты и приближать поставленные цели. Я гораздо больше времени провожу в пути, чем здесь или в Америке. Потому я не такой уж хороший муж. Очень давно я понял, что управляющие других компаний выбирают в качестве партнеров тех, у кого есть семья и постоянный дом. Не знаю, почему, но это так. В бизнесе предпочитают того, кто создает впечатление хорошего семьянина. — Уэйд взглянул на Викторию. — В прошлом не все мои отношения заканчивались хорошо. Не стану вдаваться в детали, но женитьба на девушке, которая бы меня любила, так и не состоялась в моей жизни. Скажем, у меня из-за этого возникли… проблемы с доверием. — Он умолк и потер шею. — А ты… ты хотела принадлежать к кругу богатых и уважаемых людей. Твой отец потерял все деньги, и тебя это сразило до глубины души. Мы заключили контракт — письменное соглашение. Ты обязалась быть моей женой — только по документам — в течение года. Если по прошествии этого времени мы бы не имели друг к другу претензий, сделку можно было бы продлить. Если условия контракта нарушаются до окончания срока, провинившаяся сторона платит штраф в размере миллиона долларов. Были и другие детали. Например, мы оба могли вести личную жизнь, но втайне от других. Вот, в общем, и все. — Переведя дух, Уэйд заключил: — Так что, ловя себя на желании уложить тебя в постель, я чувствую себя так, точно воспользовался твоим состоянием. Ты должна была знать всю правду. Я старался держаться от тебя на расстоянии, но с тех пор, как ты вернулась из больницы, что-то… что-то изменилось, и я не могу этого не замечать. Прости, что едва не потерял контроль над собой.

Виктория была шокирована. Такого она себе и представить не могла. Что ж, теперь все понятно. Уэйд ее не любит, да и не обязан любить. Он просто пытался вести себя дружелюбно и создать ей комфортные условия до конца срока действия контракта. Сам же он волен путешествовать, заниматься делами, оставляя жену в одиночестве. Ей стало невыносимо больно.

— Так… мы и вправду женаты.

— Только на бумаге.

— И ты меня не любишь и никогда не любил? — с трудом произнесла Виктория.

Ответ не был поспешным.

— Нет.

Слезы снова потекли по ее щекам — она чувствовала себя униженной дурочкой.

— Мне определенно надо уходить. — Виктория схватила бумажный платок. — Если у тебя есть чемодан, я буду благодарна. Дай мне его на время, пока я не найду жилье.

— Уходить? Виктория, я не хочу, чтобы ты уходила.

— Конечно нет. Если я уйду, что станется с твоей репутацией примерного семьянина? — Она прерывисто вздохнула. — Да ладно. Тебе останется миллион — просто дай мне чемодан. Я не могу так жить и не представляю, кто бы смог. Хотя, конечно, у меня сейчас нет близких людей. — Виктория вытирала слезы, но они продолжали бежать. — Я, наверное, с ума сошла, если согласилась на такое. Прости за амнезию. Тебе, наверное, это здорово спутало все карты.

Она пошла к двери, но Уэйд ее опередил.

— Виктория!

— Нет, Уэйд, довольно, не нужно мне больше ничего рассказывать. Уже достаточно. Мне нужен чемодан и такси, чтобы уехать… куда-нибудь. Куда угодно.

Уэйд молча смотрел на жену.

— Теперь я хочу уйти, — сказала она.

На удивление самой себе, Виктория успела добежать до своей спальни и даже лечь в кровать — и только потом дала волю слезам. Ее одолевала печаль и отсутствие хоть малюсенькой надежды. Какой дурочкой она предстала перед Уэйдом! Теперь понятно, почему она боялась не вписаться в его мир и образ жизни. Интересно, ей хоть раз удалось войти туда? Бросив взгляд на обручальное кольцо, сверкающее камнями, она стянула его с пальца и положила в ящик. Оно вовсе не является символом восхищения и любви, которые должен испытывать муж по отношению к супруге. Закрывая ящик, Виктория расплакалась еще сильнее. Может, это все кошмарный сон? От которого она никак не пробудится.

Уэйд ходил взад-вперед, пытаясь найти решение. Может, Виктории нужно время успокоиться — и тогда они смогут поговорить. А может, и он сам по прошествии какого-то времени будет смотреть на ситуацию иначе. Однако нельзя позволить жене уйти. Бормоча что-то себе под нос, Уэйд направился в душ. Как он сумел попасть в такую нелегкую ситуацию? По-видимому, Виктория внезапно открыла ему глаза на то, какой одинокой была его жизнь, и подтолкнула к робким мечтам о семье. Разумеется, вокруг него постоянно были люди — вечеринки на яхте, ужины в самых дорогих ресторанах, где при желании всегда можно было найти подружку. Но ни одна из них не могла сравниться с Викторией. Уэйд впервые увидел свою размеренную, уединенную жизнь по-другому: как пустое, одинокое существование, состоявшее из достижений, которые никому не были важны, разве что приносили кому-то выгоду. Последние несколько недель подобные мысли не давали ему покоя. В обществе Виктории Уэйд чувствовал, что становился другим: живым и жаждущим нового дня. Он не играл никакую роль и не стремился создать какой-то образ, просто хотел быть собой. Иногда ему казалось, что с души спадает огромный груз. И все же Уэйд не решался полностью открыться ей. Потому что, вновь обретя память, эта женщина тоже станет собой — такой, какой была прежде.

Глава 8

Стук в дверь разбудил сонную тишину комнаты, и Виктория отвернулась от окна, у которого стояла, любуясь садом внизу. Она не смогла уснуть — сначала металась по комнате, разрываемая бесконечным потоком мыслей, потом упаковывала вещи, чтобы хоть что-то взять с собой. Много решила не брать, потому что большинство вещей было куплено Уэйдом. Потом, чтобы немного успокоиться, Виктория легла в горячую ванну — это помогло. Наконец, надев сорочку, она вышла на балкон. И вот… кто может стучать ей в дверь в три часа ночи? Только один человек.

Открыв дверь, она увидела Уэйда в мягких спортивных брюках и кофте.

— Я хотел посмотреть, как ты, — произнес он, запуская руку в волосы и откидывая их назад. Судя по всему, он не раз проделал это за вечер. — Знаю, я тебя расстроил, но я не хотел.

Виктория пожала плечами.

— Ты просто рассказал правду. По крайней мере, теперь я многое понимаю, а раньше головоломка не складывалась. Я в порядке. Ну, или буду в порядке — как только найду, где жить.

— Виктория, я не хочу, чтобы ты уезжала. Сейчас для тебя небезопасно жить одной. Да я просто не хочу, вот и все.

— Уэйд… ты был очень добр, привезя меня сюда. Мне было некуда пойти, а ты позаботился обо мне. Теперь я намерена тебе отплатить, разорвав наше соглашение. Не хочу, чтобы ты терял из-за меня деньги.

— Мне наплевать на деньги! — Резко втянув в себя воздух, Уэйд снова его выпустил. — Я беспокоюсь о тебе. Мы знакомы уже пять лет — и в то же время знаем друг друга очень поверхностно. До этой аварии я был тебе чужим человеком. То, что происходит между нами сейчас, ничем не напоминает наши прежние отношения. Мне нравится с тобой общаться, хочется узнавать тебя ближе. Я надеялся, что, услышав всю правду, ты все же захочешь остаться со мной.

Виктория в недоумении подняла глаза.

— Тебе нужна кукла — так будет даже удобнее. Никаких чувств, взрывов эмоций, нарушений правил. Она не будет вспоминать других мужчин в твоем присутствии. Правда, с контрактом тут ничего не выйдет, но… да ты и сам можешь его подписать за нее.

Она попыталась закрыть дверь, но Уэйд не дал ей это сделать. Она любит его — пришла в голову мысль. За то короткое время, что они провели вместе, она успела влюбиться в этого непростого мужчину, но постоянно боялась, что в своей прошлой жизни сделала какую-то ошибку, за которую Уэйд ее разлюбил. Теперь к огорчению и чувству вины добавился еще и гнев.

— Чего ты хочешь от меня? Мне больше нечего тебе дать.

— Давай не будем принимать поспешных решений, Виктория. Ты, может, и сама не захочешь иметь со мной ничего общего.

— Думаешь?

— Но все же я хотел бы попытаться, дать нам обоим шанс. До окончания срока действия контракта еще почти два месяца.

— А, так ты хочешь включить таймер и посмотреть — не влюбишься ли ты в собственную жену за эти два месяца. Что ж, засекай время.

— Черт возьми, Виктория. — Уэйд закрыл дверь, войдя в комнату, взял девушку за плечи, прижал ее к стене и слегка встряхнул. — Я совсем не это имел в виду. Я не ожидал, что все так повернется, когда произошла авария. Да и не предполагал, что ты будешь что-то чувствовать по отношению ко мне. Когда мы подписали контракт, о чувствах речи не шло. Ты хотела получить деньги и престиж. Прости, что собрался с духом рассказать тебе только сейчас, но уверяю, ты сама с радостью пошла на соглашение.

Виктория опешила. Ей до сих пор и в голову не приходило, что она была заинтересована в сделке не меньше Уэйда. Оказавшись в одном доме, они внезапно поддались необъяснимому влечению — и пора признать, что все стало слишком серьезно. Что бы ни случилось дальше, она знала точно: именно рядом с Уэйдом ей хочется быть. Не ради денег и престижа — чтобы просто любить и быть любимой.

Уэйд склонился к ней и вытер слезы на ее лице.

— Мне хочется узнать, что нас связывает. Дай нам шанс.

Виктория снова почувствовала слезы в глазах, но на сей раз это были слезы счастья.

— Больше никаких недомолвок и холодно-отстраненной вежливости. Мне надоело быть гостьей в собственном доме. Точнее, в твоем доме.

— В нашем доме, — поправил Уэйд.

— Мне не нужны твои деньги. Пообещай, что уничтожишь контракт.

— Мы обсудим это позже. — Рука его легла ей на плечо. — Не сейчас. — Уэйд приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. — Останься, Виктория. Останься со мной.

Он целовал ее — настойчиво, требовательно, крепко прижав к себе. Этот поцелуй был не похож на все предыдущие — на сей раз в нем не было ни тени сомнения, колебаний. Он не размышлял о том, правильно ли поступает, лишь чувствовал, что наконец-то эта женщина принадлежит ему безраздельно.

Подняв Викторию на руки, Уэйд вышел из комнаты и прошел по коридору в свою спальню. Отбросив покрывало на широкой кровати, бережно положил свою ношу и, сняв брюки, лег сверху. Целуя девушку, он повторял:

— Ты моя жена, Виктория, и сегодня ты станешь ею в полном смысле этого слова. — С этими словами он спустил лямки сорочки с ее плеч. — Но если ты этого не хочешь, скажи мне.

Виктория посмотрела в его глаза — даже в сумраке она видела в них вопрос. Подняв голову, она прижалась к его губам и обхватила руками за шею.

— Не думаю, что когда-либо могла хотеть чего-то большего, — прошептала она.

Уэйд вновь поцеловал ее — казалось, он не мог оторваться от ее губ. Виктория ощущала, как бьется ее сердце от осознания его силы, интересно, каково это — заняться с ним любовью без всяких ограничений, не поддаваясь голосу рассудка. Сейчас она это выяснит, промелькнуло в голове.

Не прерывая поцелуя, Уэйд подвинул Викторию ближе к центру кровати, коленом раздвинув ей ноги. Откинув волосы с ее лица, поцеловал в шею, спустился к ключице и еще ниже. Спустил с ее груди сорочку, и Виктория ощутила тепло его рук. Слегка подавшись ему навстречу, она застонала.

— Чего ты хочешь? — спросил Уэйд.

Найдя его руки, она сильнее прижала их к своей груди, услышав его легкий смешок.

Склонив голову, он коснулся губами розового соска и провел по нему языком. Девушка прижала к себе его голову, а он тем временем повторил маневр со вторым соском и приподнялся, чтобы поцеловать ее в губы. Потом начал спускаться, покрывая поцелуями ее шею, грудь, живот, потихоньку направляясь к ложбинке между ног.

— Откройся мне, — низким голосом произнес он, и Виктория повиновалась. Раздвинув ее колени, он склонился между ними.

— О! — воскликнула она, потрясенная испытанным. Неужели с ней уже происходило подобное? Она бы непременно запомнила — ведь такое забыть невозможно.

Уэйд тем временем ласкал ее языком, а потом начал посасывать нежную кожу. Через мгновение тело ее содрогнулось в мощном экстазе. Положив голову ей на живот, Уэйд подождал, а потом вновь раздвинул ее колени и принялся исследовать каждый участочек кожи, не переставая возвращаться к соскам, которые затвердели от острого удовольствия. Почувствовав его член между ног, Виктория ощутила дрожь, пробежавшую по телу. Она гладила Уэйда по спине, безмолвно умоляя его не прекращать ласки, и он вновь прижался к ее губам долгим требовательным поцелуем.

— Я больше не могу ждать, — произнес он чуть хрипловато. — Я хочу тебя.

— Да, — прошептала она, отдаваясь его настойчивым губам и впуская его тяжелый член в себя.

Уэйд скользнул пальцами между ее ног, проверяя готовность, а потом резко подался вперед. Почувствовав боль, Виктория замерла. Мгновенно остановился и он, поняв, что натолкнулся на преграду.

— Виктория…

— В чем дело, Уэйд?

Он слегка нажал, и девушка вскрикнула от боли.

— Ты девственница, — с удивлением констатировал он, не веря своим ушам.

Уэйд не мог поверить в происходящее — ведь скандальная репутация его жены постоянно привлекала репортеров. Однако факты были налицо.

— Милая, если для тебя это впервые, то может быть больно.

— Мне все равно. — Она поцеловала его.

— Боже, Виктория, — прошептал Уэйд. — Ты уверена, что хочешь этого?

— Да, — отозвалась она. — Я люблю тебя, Уэйд.

Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. Затем поцеловал в губы и прошептал на ухо:

— Так ты готова?

Она кивнула, и Уэйд сделал резкий толчок — преграда исчезла. Он замер, ожидая сигнала продолжать. Виктория принялась целовать его шею, гладить плечи, и он, не в силах больше терпеть, начал двигаться. Напряжение нарастало — только теперь оно больше напоминало одержимость, страсть.

— О, Уэйд, не останавливайся, — произнесла она, приподнимая бедра.

Уэйд почувствовал, что ее оргазм близок, и, наклонившись к самому уху, прошептал:

— Давай, детка.

Она вскрикнула, и вскоре Уэйда тоже подхватил вихрь экстаза.

Казалось, время остановилось, пока они лежали в объятиях друг друга, охваченные сладкой истомой.

На следующее утро Уэйд предложил Виктории съездить посмотреть на его офисы в Далласе. Он привез ее к огромному зданию в двадцать этажей, выполненному из темного стекла и бетона. Ей понравились люди, работающие с мужем. Его офис занимал почти целый верхний этаж. Стены и массивные столы были из красного дерева, а высокие, от пола до потолка, окна открывали вид на стремительно расширяющийся город.

По соседству располагалась еще одна комната для персонала и конференц-зал на двадцать человек. Специальный отдел сотрудников занимался международными переговорами. У Уэйда были даже ванная и спа — и на этом чудеса не прекращались.

— Да ты можешь здесь жить, — смеялась Виктория.

— Я порой так и делаю, — серьезно произнес он. — Ты готова?

Уэйд подошел к ней — и она кивнула, чувствуя, как за спиной точно вырастают крылья надежды на новое будущее. Они прошли к лифту, спустились вниз и снова очутились на залитой солнцем улице.

— Что ты думаешь об отпуске? — спросил Уэйд, когда они уже сидели в лимузине. — Вроде тебе нравится природа.

— Звучит неплохо.

— Я знаю одно прекрасное местечко. То, что доктор прописал. В прямом смысле слова. Он же говорил, что тебе полезно сменить обстановку.

— Я только за. О каком месте ты говоришь?

Уэйд покачал головой.

— Скоро сама увидишь. Мы пока недалеко отправляемся, я не уверен, что ты в состоянии покинуть страну. Но я надеюсь, тебе понравится.

— Хорошо, — с улыбкой ответила Виктория. Почему бы и нет, подумала она. Наверняка в этом таинственном месте лучше, чем в огромном доме, где они сейчас живут. И потом, проведя ночь с Уэйдом, она потихоньку начинала доверять ему больше и больше. — Когда мы уезжаем?

— Утром. Оденься во все удобное. Например, в джинсы.

Предложение ей понравилось. И вообще, поведение Уэйда вдохновляло — казалось, он полон сюрпризов.

Наутро Виктория убедилась, что ее предчувствия относительно сюрпризов оправдались: они с Уэйдом приехали в маленький аэропорт, где стояли самолеты семьи Мастерз. Доехали до конца ангара, и перед ними предстал темно-синий вертолет с серебристыми буквами на боку: «Мастерз интернэшнл». Лопасти пропеллера уже вращались.

— Ты шутишь?! — удивленно воскликнула Виктория.

— Идем, — с улыбкой произнес Уэйд.

Виктория подала ему руку и вылезла из машины. Ветерок, создаваемый лопастями пропеллера, отбросил с ее лица пряди волос. Пришлось покрепче взять за руку Уэйда. Он открыл дверь кабины и жестом дал Виктории понять, что ей нужно сесть на заднее сиденье. Захлопнув дверь, он обошел вертолет и, сев с другой стороны, первым делом передал жене наушники с микрофоном. Надев такие же на себя, он сказал Виктории пристегнуться и захлопнул дверь со своей стороны.

— Готова?

— Нет. — Она окинула взглядом небольшую уютную кабину. — И не пытайся убедить меня в том, что я раньше летала на вертолете.

— У тебя все получается само собой. — Озорная искорка промелькнула в глазах Уэйда.

— Что именно?

Рассмеявшись, он сделал знак пилоту о взлете. Рокот мотора становился громче и громче, лопасти пропеллера крутились быстрее — все это захватывало и пугало одновременно. Спустя несколько секунд вертолет взмыл с посадочной площадки, чуть накренился вперед и быстро поднялся в воздух, направляясь к востоку. Город внизу мгновенно съежился, дороги превратились в муравьиные тропки, а машины — в муравьев. Виктория не могла отвести завороженного взгляда от иллюминатора. Ее наполнила необыкновенная легкость — она ощущала себя свободной птицей. Вскоре от страха не осталось и следа.

Пролетев над Далласом, они устремились севернее, и городской пейзаж внизу сменился пригородными домиками, которые, в свою очередь, уступили раскинувшимся на многие мили землям ранчо Северного Техаса. Спустя час Уэйд объявил:

— Мы на месте.

Вертолет начал снижаться. Сначала казалось, внизу сплошной лес, но вот деревья расступились, открыв жилые постройки. Поблизости очутилась и круглая посадочная площадка. Ранчо раскинулось на небольшом плато — всюду, куда ни кинь взгляд, простиралось зеленое полотно пастбищ, порой обрамленное белыми заборчиками. Вокруг паслись лошади и домашний скот.

Пилот мягко опустил машину прямо на посадочный пятачок и заглушил мотор. Уэйд вышел первым и помог жене выбраться следом. Взяв ее за руку, он повел ее по тропинке, вьющейся между деревьями, по небольшому склону вверх к огромному бревенчатому дому со стеклянной передней стеной.

— Как красиво! — произнесла Виктория, останавливаясь и озираясь вокруг. — Здесь ты вырос?

Уэйд кивнул.

— Папа построил этот дом, когда мне было около шести лет. До этого мы жили за три мили к югу отсюда в домике поменьше. Когда родился Чэнс, стало очевидно, что нужно больше места. Здесь хорошо расти ребенку.

— Чэнс — твой брат?

— Да, самый младший. Он и его жена Холли живут здесь. Он управляет, а она работает ветеринаром через дорогу от главного дома.

Виктория уловила задумчивые, меланхоличные нотки в его голосе и поняла, что для Уэйда это ранчо — дом, где он с братьями познавал жизнь, рос и становился тем мужчиной, которым его знала она. Это уголок его души, который на всю жизнь останется с ним. При мысли о том, что он решил познакомить ее с такой важной частью своей жизни, Виктория почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Они ступили на широкое крыльцо. В этот момент дверь отворилась, и Виктории показалось, что на них налетел небольшой вихрь — им оказалась светловолосая женщина, буквально прыгнувшая на Уэйда и закрутившая его. Обнявшись, они рассмеялись.

— Я не поверила, когда услышала, что ты приезжаешь, — с восторгом произнесла она. — Как я рада снова тебя видеть!

Уэйд, широко улыбаясь, повернулся к Виктории.

— Холли, познакомься с моей женой.

Хозяйка расцвела и принялась приветствовать гостью, не забыв отметить, что ей рады в семье.

— Уэйд Мастерз! — обратилась она к брату. — Долго же ты думал, прежде чем привезти ее сюда. О боже. — Засмеявшись, она обняла Викторию. — Очень рада встрече, — сказала она, светясь от радости и, бросив украдкой взгляд на Уэйда, прошептала: — Она красавица, ты молодец, дружище.

— Виктория, это Холли, — быстро представил он жене хозяйку дома. — Я тебе рассказывал, что ее муж Чэнс — управляющий здесь. Холли тоже выросла на ранчо. Ее отец раньше заправлял тут всем. И вот эта шмакодявка двадцать три года меня дразнила.

— В следующем году будет двадцать четыре, — поправила его Холли. — Входите и располагайтесь. — Она открыла тяжелую дверь и пропустила гостей вперед. — С прошлого августа здесь никто не жил — тогда Уэйд заезжал на пару дней. Я попросила мисс Хьюз тщательно вытереть пыль, освежить постельное белье. В морозильнике есть стейки, в погребе вино, в шкафу остальные продукты. Если что-то понадобится, звоните.

— Спасибо, Холли.

— Не за что. — Холли повернулась к двери, но на пороге остановилась. — Чэнс вернется в среду. Надеюсь, вы еще не уедете.

— Не собираемся — если только мне не позвонят. Знаешь сама, как это бывает.

— Ясно. Ну, мне пора бежать. Увидимся!

Когда Холли ушла, Виктория произнесла:

— Она совершенно ни на кого не похожа.

Уэйд кивнул.

— Честно говоря, я сомневался в ней, когда Чэнс пошел служить в армию. Она любила его с ранней юности, и расставание далось ей нелегко — да и нам тоже. Но она выдержала. Чэнс служил в спецназе ВМС, и я не думал, что кто-то или что-то может его заставить бросить такую жизнь. Но Холли удалось. Хотя не думаю, что она просила его уйти со службы, просто Чэнс понял, как она его любит и что он теряет.

Виктория кивнула. По-видимому, для Холли Уэйд был и впрямь старшим братом — и это многое говорило о нем. Наверное, здесь она узнает о муже массу интересного.

Она огляделась. Дом был великолепен. Большой, но уютный, с бревенчатыми стенами, высоким потолком и огромным каменным камином с резной полкой. По всему потолку змеились массивные балки, а высокие стеклянные панели открывали вид на долину. В кухне пол был деревянным, из дерева же были сделаны и шкафчики для посуды. В центре возвышался кухонный островок с гранитными стойками.

— Удивительный дом, мне очень нравится. Спасибо, что привез меня сюда.

— Здесь четыре спальни — главная на втором этаже. Если ты не возражаешь, наш багаж отнесут туда.

Виктория улыбнулась, поняв намек.

— Никаких возражений.

Уэйд склонился над ней и поцеловал.

— Скоро принесут сумки. Ты голодна?

— Нет. Я хочу посмотреть на ранчо.

Уэйд приподнял в удивлении бровь, склонил голову и с любопытством посмотрел на жену.

— Что ж, тогда пойдем. По крайней мере, часть его ты увидишь.

Уэйд провел Викторию через помещение вроде кладовки — и там тоже преобладало дерево — и открыл двойные двери, ведущие в гараж, где стояли два квадроцикла.

— На таком большом ранчо лучше всего путешествовать на вездеходе, — пояснил он, поворачиваясь к Виктории. — Когда-нибудь на таком ездила?

Она лишь пожала плечами:

— Не помню. Но готова попробовать.

— Не будем рисковать. Давай на первый раз ты поедешь со мной.

Уэйд сел на красный квадроцикл и, заведя мотор, кивнул Виктории, чтобы она села позади. Руки ее обвились вокруг его талии, и пальцы легли на напрягшиеся мышцы живота. Взревев мотором, машина рванула с места. Виктория взвизгнула от страха.

— Помедленнее! — закричала она, смеясь.

Она крепко обхватила Уэйда за талию — но, казалось, он не испытывал никакого дискомфорта. Кивнув, он лишь поддал газу — и они понеслись по неровной местности, подлетая на холмах, преодолевая грязь и препятствия. Первой остановкой был главный амбар. Виктория соскочила с сиденья, крикнув:

— Ты сумасшедший!

Уэйд лишь рассмеялся в ответ.

Стойла не пустовали, и лошади в них выглядели потрясающе. Виктория поспешила к одной, пятнистой.

— Уэйд, — оглянулась она. — Какая красавица! Я никогда не видела похожих на нее. По крайней мере, не помню.

— Это верховая пегая лошадь теннессийской породы. Как видишь, она в основном белая с черными пятнами на крупе и на ногах. У некоторых особей они темно-коричневые или каштановые. У большинства тип пегости называется оверо — черное или коричневое тело с белыми пятнами. У некоторых, как у этой, грива и хвост двух оттенков, темная морда со звездочкой на лбу.

— Она прекрасна.

— Мой дедушка в свое время обеспокоился тем, что их племя постепенно смешивается с лошадьми другого окраса. Если бы никто не принял меры, в природе навсегда бы исчезла эта цепочка ДНК, дающая вот такую удивительную расцветку. К счастью, на его призыв откликнулись другие хозяева ранчо — и опасность удалось предотвратить. Отец уже давно вывел небольшое стадо. Сегодня мы, наверное, располагаем примерно тридцатью особями, включая производителей.

Лошадь и впрямь поражала воображение своей яркой гривой, хвостом и затейливым рисунком черных пятен на белом фоне.

— Вот это саврасая лошадь — или, если приводить названия, аппалуза. — Уэйд подошел к следующему стойлу. — Они также известны необычными расцветками. Чаще встречаются темно-коричневые ноги, грива, хвост и нижняя часть туловища. На спине белое пятно с крохотными коричневыми пятнышками. Но бывают и белые лошади с маленькими темными пятнами на теле, шее и ногах.

— Как далматинцы.

Уэйд улыбнулся:

— Да, похоже. Часто у них широкие четкие полоски на копытах. Репутацию им сделали их темперамент, выносливость и жизнестойкость. Аппалуза и скакуны ранчо стали визитной карточкой Запада Америки.

Они шли вдоль стойл, Уэйд отвечал на вопросы жены, взволнованной и открыто восхищающейся лошадьми, — каждая из них была чем-то уникальна и, разумеется, прекрасна. Виктория чувствовала себя так, точно приехала на курорт. В конюшне было около ста лошадей, и охватить взглядом все их разнообразие никак не получалось. В воздухе разливался запах свежего сена, кедровой стружки и кожи.

— Большинство лошадей на ранчо — именно скакуны, — объяснял Уэйд. — Здесь есть арабские породы и, конечно, наши. Мы разводим и тренируем их, а потом продаем на другие ранчо для работы или развлечений.

В глазах мужа Виктория прочитала энтузиазм и живейший интерес. Они вместе прошли к загону для жеребят, где жили совсем неокрепшие малыши, которые только-только появились на свет.

— Первые несколько недель мы держим матерей вместе с жеребятами, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом их отправляют на общее пастбище, там они пасутся до тех пор, пока им не исполнится шесть месяцев, а затем их отлучают от матери.

— Они такие милые, — произнесла Виктория, глядя на малышей, ковыляющих за кобылами. — Правда, неуклюжие, одни ноги.

Уэйд ухмыльнулся.

— В этом возрасте да. Но они быстро растут.

— Когда вы начинаете их обучать?

— Уже начали. Как только они появляются на свет, им накидывают повод, чтобы они не пугались уздечки. На этом пастбище уже многие ходят в поводу. В шесть месяцев начинаются азы — они привыкают к тому, что их расчесывают, купают. Но седло надевают лишь в возрасте двух лет. В три года на них садится наездник — и начинается новый виток обучения.

Виктория чувствовала, что может стоять и смотреть на жеребят целую вечность, но Уэйд наконец произнес:

— Уже поздно. Ты, наверное, проголодалась. Поехали назад. Завтра, если хочешь, покатаемся, и я покажу тебе остальную часть ранчо.

— Звучит неплохо, — улыбнувшись, Виктория последовала за мужем.

Глава 9

Уэйд был изумлен: с того момента, как они с Викторией сели в вертолет, жена ничем не выказала своего недовольства. Обнаружив, что их поселят в самом удаленном домике, она тоже не произнесла ни слова и, похоже, с искренним удовольствием разглядывала лошадей. Это было совершенно непонятно и абсолютно не в ее духе. Уэйд в глубине души радовался, но в то же время и ожидал подвоха, не понимая, что происходит. Вернувшись из больницы домой, жена преобразилась, и, всякий раз ожидая от нее очередной выходки, он удивлялся и радовался, когда его ожидания не оправдывались.

Завтра они поедут к хребту Стокмана — а туда можно попасть только на лошади, и дорога не из легких. Нужно будет вернуться до заката, чтобы успеть на костер. Они будут сидеть на бревне, есть фасоль и сосиски с кукурузными лепешками и петь песни под гитару. Ребенком Уэйд обожал такие посиделки. С тех пор любимой его едой была именно такая незатейливая пища, приготовленная отнюдь не руками искусных французских поваров. Если Виктория и завтра будет вести себя не так, как раньше, он прекратит пристально наблюдать за ней, примет тот факт, что она потеряла память и не притворяется. Уэйд вовсе не собирался отправлять ее чистить стойла — если ей по-настоящему нравится ранчо, то почему бы не насладиться каждой минутой, проведенной здесь? Ну а если она изменится, то и это придется принять.

Чего Уэйд никак не ожидал, так это того, что Виктория окажется девственницей — и это после бесконечной череды предполагаемых любовников. Что ж, наверное, нужно благодарить судьбу за такой неожиданный поворот. Если окажется, что ей по душе ранчо, то останется признать, что они идеально подходят друг другу. Уэйд, однако, не спешил с подобными выводами, памятуя, с кем имеет дело. В любой момент память супруги может вернуться, а вместе с ней, вполне возможно, вернутся и прежние привычки с пристрастиями. Ему стало грустно. Можно ли будет хоть когда-нибудь по-настоящему ей доверять?

Они вернулись в дом, и горничная сообщила, что багаж принесли наверх и оставили в коридоре у хозяйской спальни. Виктория взбежала по лестнице, чтобы поскорее посмотреть на комнату. Она оказалась просторной, с огромной кроватью в центре, накрытой шелковым покрывалом с орнаментом из оленей и деревьев. Напротив двери был виден балкон, раздвинув тяжелые шторы, Виктория обнаружила высокие, от пола до потолка, французские окна. Открыв их, она выглянула — внизу располагалась конюшня, вокруг простирались пастбища и изредка встречались деревья. В отдалении виднелась голубая лента реки. Почему Уэйд не хочет поселиться здесь постоянно?

Ужинали той ночью они у костра. Около двух десятков рабочих вместе с ними с аппетитом уплетали фасоль, сосиски и кукурузные лепешки. Взяв тарелку, вилку и салфетку, Виктория села на огромное бревно, вскоре к ней присоединился Уэйд. Беседа между рабочими текла сама собой, оставалось лишь сидеть и слушать. В основном рассказывали местные легенды, во многих фигурировали Уэйд с братьями.

Она сидела, ела и смеялась до тех пор, пока не поняла, что еще чуть-чуть — и она лопнет. Украдкой бросив взгляд на мужа, обнаружила, что он, надвинув шляпу на глаза, сидит и слушает, порой отрицая, что принимал участие в описываемых шалостях, — тогда люди добродушно гудели и смеялись. Уэйд держался с ними на равных, ничем не выдавая своего высокого положения. Большую часть работяг он знал с детства, и они, похоже, любили его как равного. Что ж, понятно, где его настоящий дом, подумала Виктория. Сейчас Уэйд был совсем не тем мужчиной, который жил с ней в Далласе. Улыбка на его лице была не дежурной, а искренней и счастливой. Он свободнее говорил и держался.

Наконец все начали понемногу разбредаться. Уэйд и Виктория тоже направились к дому.

— Поставить что-нибудь попить на тумбочку? Воду, чай? У горничной сегодня выходной.

— Нет, спасибо.

— Какую сторону кровати ты предпочитаешь?

— Не имеет значения, выбирай сам.

Взяв ночную рубашку, Виктория направилась в душ и вскоре стояла, окутанная теплым облаком водяных струй. Мысль о ночи с Уэйдом заставляла ее сердце отчаянно биться. Приняв душ и почистив зубы, она нанесла на лицо крем и расчесала длинные волосы. Шелковая рубашка темно-розового цвета струилась по каждому изгибу ее тела. Открыв дверь ванной, Виктория выглянула — темно. Видны очертания кровати и лежащего на ней Уэйда.

Тихо дойдя до своей стороны кровати, она подняла одеяло и легла. Матрас слегка прогнулся под Уэйдом, и Виктория едва не скатилась на него.

Перевернувшись, она взялась за край матраса со своей стороны и легла, не отпуская его.

— Ты что, так и будешь спать? — с ноткой смеха в голосе спросил Уэйд. — У братьев свои дома, здесь больше никого — и я привык спать посреди кровати.

— Прекрасно.

Взяв подушку, Виктория положила ее между собой и Уэйдом и, повернувшись к нему спиной, попыталась устроиться поудобнее. В комнате было прохладно: ночью температура заметно упала. Пришлось натянуть на себя еще одно одеяло. Закрыв глаза, Виктория попыталась успокоиться, но в голову лезли разные мысли, и прежде всего — о том, как странно лежать в одной постели с мужем, отгораживаясь от него подушкой.

— Уэйд, — прошептала она. — Ты спишь?

— Нет.

— Забавно.

— Что?

— Сплю в одной кровати с мужем и кладу между нами подушку.

— Не знаю, зачем ты это сделала, — сонно произнес он и отбросил подушку в сторону. — Вот и проблема решена.

— Я просто не хочу тебя раздавить.

— Милая, у тебя при всем желании это не получится. Не переживай. Если утром ты проснешься, лежа на мне, я возражать точно не буду.

— Знаю, что должна чувствовать себя естественно, но…

Уэйд перевернулся и теперь лежал к ней лицом. Приподнявшись на локте, он склонился к уху Виктории и прошептал:

— Одна ночь — и все будет хорошо.

Она умолкла, размышляя над его словами. Как он представляет себе эту ночь? Что имеет в виду? Что они будут спать вдвоем и ощущать тепло друг друга или заниматься любовью? Ей подошел бы любой из вариантов.

— Ты прав, — негромко отозвалась она, так и не поняв, что имеет в виду муж, да и какая разница.

— Перевернись и ляг подальше от меня, — произнес Уэйд.

Виктория выполнила просьбу, и его рука легла на нее, прямо под грудью.

— Удобно?

— Да.

— Хорошо. Если тебе будет жарко, разбуди меня. — Уэйд поцеловал ее в шею. — М-м-м. Ты прекрасно пахнешь.

Спиной Виктория ощущала упругие мышцы его груди и живота, чувствовала возбужденный член, прижатый к ее ягодицам, и едва удерживалась от желания потереться о него. Сердце стучало, казалось, где-то в ушах и мешало дышать. Трудно было понять, сколько прошло времени, но постепенно ей стало жарко. Кого она обманывает? Уэйд — мужчина, умеющий доставить наслаждение женщине, и она ощущала это каждой клеточкой своего тела. Он прекрасно знает, чего хочет, и добивается этого.

— Уэйд, ты спишь? — спросила она.

— В чем дело, милая? — произнес он как ни в чем не бывало.

— Мне жарко.

Ухмыльнувшись, он перевернул ее на спину и прижался к ее губам поцелуем.

* * *

Приняв душ, Виктория натянула джинсы, легкую блузку и новые кроссовки и поспешила вниз по лестнице.

— Готова к небольшому приключению?

— Конечно.

Уэйд стоял у барной стойки в кухне, одетый лишь в потертые джинсы, облегающие его ноги точно вторая кожа. В одной руке он держал рубашку, а в другой — письмо. Очевидно, содержание его заинтересовало, потому что он на миг замер, забыв об одежде, и Виктория не могла оторвать взгляд от его обнаженного торса с широкой грудью и могучими плечами. Никогда прежде ей не доводилось видеть мужа не в костюме — изредка в спортивной одежде. Конечно, она и так знала, что Уэйд прекрасно сложен, но сейчас джинсы весьма кстати об этом напомнили.

— Сахар и сливки на столе. Хочешь есть? — спросил он, не отводя глаз от письма, и потянулся за чашкой с кофе.

Интересно, думала Виктория, он вообще осознает, какое влияние оказывает на женщин? Судя по его непринужденной манере держаться — не совсем. Уэйд, не получив ответа, наконец посмотрел на жену.

— Виктория?

— Что? — спохватилась она. — А, нет. Я не голодна.

Чувствуя, что краснеет, она в смущении отвернулась.

— Кажется, ты не выспалась.

— Неправда. — Виктория улыбнулась. — Мне требуется очень мало времени для сна.

— Отлично, — подмигнул Уэйд.

— У тебя есть что-нибудь, что можно взять попить с собой в дорогу? Лимонад, например?

Она не могла отвести от мужа глаз — хотя и понимала, что это выглядит странно. Уэйд слегка нахмурился. Виктория, повернувшись к холодильнику, задела стаканы на стойке и едва успела их поймать. Очевидно, что-то заподозрив, Уэйд склонил голову и озорно блеснул глазами.

— Ты в настроении прокатиться на лошади?

— Да, конечно.

— Когда-нибудь каталась?

Виктория пожала плечами.

— Понятно. Что ж, пора это выяснить. Ты нашла лимонад?

— Что?

— Ты искала…

— Ах да. Я нашла колу. Она подойдет.

— Тогда пошли.

Уэйд накинул рубашку на плечи, вдел руки в рукава и принялся медленно, пуговку за пуговкой, застегивать, точно дразня смотревшую на него во все глаза жену.

В конюшне уже стояли оседланными две лошади. Уэйд указал на кобылу с пятнистой расцветкой, что привлекла внимание Виктории вчера. Следуя непонятному инстинкту, она взяла лошадь под уздцы, подойдя к ней слева, и взобралась в седло. Уэйд одобрительно кивнул, садясь на каштанового мерина.

Виктория достаточно быстро привыкла управлять лошадью. Животное было хорошо выдрессированным и спокойно несло всадника. Спустя час девушке стало казаться, что она всю свою жизнь была наездницей. Они ехали вдоль реки, минуя холмы, с которых открывались живописнейшие виды. Краем глаза наблюдая за Уэйдом, Виктория пришла к выводу, что даже для непосвященного вскоре становилось понятно, что ранчо — его дом, и очень много времени он провел в седле. Здесь он был в своей стихии — ему привычен легкий трепет деревьев на ветру и утренняя прохлада. Сейчас он нравился ей все больше и больше.

— Ты не проголодалась? — спросил Уэйд. — Уже почти час.

— Можно и поесть, — кивнула Виктория. — Но где? Здесь мы вряд ли найдем ресторан.

— Тебя ожидает сюрприз, — улыбнулся муж.

Вскоре тропа резко повернула вправо, взбираясь по крутому холму и убегая от реки. Поднявшись на вершину, Виктория сразу заметила одеяло, расстеленное на траве, и корзину для пикника. Холм обрывался крутым скалистым уступом, и с него открывался вид на всю долину.

Соскочив с лошади, девушка привязала ее к дереву и поспешила к месту пиршества.

— О боже, Уэйд! Здесь так красиво.

Уэйд последовал за ней.

— Это одно из моих любимых мест детства. За этим холмом есть пара неплохих рыбных местечек. Кстати, как ты себя чувствуешь в седле?

— Неплохо. Лошадь чудесна, ею легко управлять. — Виктория окинула взглядом долину. — Дух захватывает. Тебе нужно написать пейзаж и повесить его дома.

— Моя мама была художником. Она рисовала пейзажи и портреты. Ты вскоре и сама увидишь ее работы. Не знаю, бывала ли она здесь. Не помню ни одной картины с таким видом.

— Жаль.

— Ты умеешь рисовать, Виктория?

— Не знаю. Наверное, я умела до аварии, потому что сейчас мне очень хочется взять в руки карандаш и блокнот. Но возможно, меня просто очаровала красота этого места.

— Нужно купить в городе краски и пару полотен.

Виктория покачала головой.

— Слишком много хлопот. Достаточно просто найти немного бумаги и красок.

При мысли о холсте она затрепетала, представив, как можно перенести прекрасный вид на полотно. Однако лучше делать небольшие шаги.

Покончив с едой и вином, они вновь оседлали лошадей и направились вниз по тропе к реке.

— О, Уэйд, смотри, старый дом! — воскликнула Виктория, заметив среди деревьев очертания древней бревенчатой лачуги с трубой, вздымавшейся над деревянной крышей.

— Это старый охотничий дом, — произнес Уэйд. — Охотники останавливались здесь, вылавливая дичь. У нас на ранчо сохранилась пара-тройка таких построек.

— Я хочу посмотреть поближе, — произнесла Виктория, спрыгивая с лошади.

Старая дверь едва держалась на петлях, но все же отворилась — внутри угадывались очертания двух старых кроватей и камина, сложенного из камней. Все вокруг было грязным и замшелым.

— Как думаешь, сколько лет дому? — спросила она Уэйда.

— Не знаю наверняка. Наверное, он был построен еще до того, как мой дед купил эту землю, — так что, положим, лет сто пятьдесят. — Он спешился. — Детьми мы облазили каждый уголок здесь. Брали с собой еды, чтобы хватило дня на три-четыре. Однажды наткнулись на старую усадьбу. На ней стоял дом, вокруг которого местами уцелел забор, и сарай. Внутри мы нашли старинную туфельку и серебряный гребешок. Кажется, они до сих пор сохранились у Холли. Здесь интересно пожить, если увлекаешься историей.

Уэйд подошел ближе и обнял Викторию за плечи. Она повернулась к нему, и он прижался к ее губам поцелуем.

— Я мог бы целовать тебя целую вечность, — произнес он. — Но нам нужно ехать назад, если ты хочешь попасть домой до темноты.

— Хорошо, — согласилась она, вставая на цыпочки, чтобы еще раз поцеловать мужа. — Жаль, у меня нет телефона. Мне бы очень хотелось снять этот домик на камеру.

— Нам придется купить тебе новый телефон. А пока держи мой. — Уэйд передал ей мобильный. — Да и мы всегда можем сюда вернуться.

Виктория сделала несколько снимков и вернула телефон своему спутнику. Тот передал ей поводья.

— Здесь целых девяносто два акра земли. В следующий раз выберем другое направление и найдем что-нибудь такое же красивое.

Виктория улыбнулась. Она не помнила, приходилось ли ей когда-либо прежде кататься на лошади, но твердо решила, что это отныне станет частью ее жизни.

Глава 10

На следующее утро Уэйд, поднимаясь по ступеням домика, взглянул в окно и увидел Викторию, сидящую в кухне с чашкой кофе.

— Доброе утро, — произнес он, входя и ставя большой пакет перед ней.

— Доброе, — отозвалась она.

— Это тебе.

— Мне?

В пакете обнаружились карандаши, альбом, набор красок и два полотна, кисти и маленький мольберт.

— О боже. Надеюсь, ты не попусту потратил время и деньги.

— Вот и узнаем, — улыбаясь, произнес Уэйд.

— Спасибо. — Виктория прижалась к мужу и крепко его обняла.

Взяв альбом и карандаш, она тут же погрузилась в работу, и Уэйд оставил ее за этим занятием, решив сделать несколько деловых звонков.

Позже, войдя в кухню, он остолбенел — повсюду, куда ни кинь взгляд, были рисунки. Несколько набросков старого дома, долины, изображение пасущейся лошади с крохотным жеребенком, сосущим вымя. Кое-где были зарисовки шишек, свисающих с ветвей деревьев, они были представлены крупным планом, и каждая черточка была прорисована с поразительной точностью. Листки бумаги лежали на кухонной стойке, плите и стульях. Виктория сидела за столом, трудясь над другим рисунком.

— Виктория? — позвал Уэйд.

Услышав его голос, она словно очнулась от транса и улыбнулась:

— Привет.

Подойдя к жене и поцеловав ее, Уэйд взял один из рисунков и посмотрел на него вблизи.

— И давно ты умеешь так рисовать?

Виктория рассеянно обвела взглядом комнату.

— Я не знала, что умею.

— Полагаю, рисуя, ты чувствуешь себя естественно, — подвел итог Уэйд, используя те же слова, что когда-то говорила жена. — Нам не обязательно куда-то сегодня ехать. Если хочешь, почему бы тебе не попробовать краски и не изобразить старый дом на большом полотне?

— Я бы с радостью это сделала. Уверен, что не хочешь никуда поехать?

— Конечно.

Увиденное поразило Уэйда: как вышло, что он никогда не замечал, что Виктория — искусная художница? Рисунки были профессиональными и очень запоминающимися. Узнать бы, где она училась… только она не вспомнит.

Тем временем девушка открыла коробку с красками и поставила полотно на мольберт. Выбрала несколько кистей разных размеров и форм и принялась за работу.

— Я пока схожу в загон для коров, посмотрю новых животных. Вернусь через час, и мы пообедаем, — сказал Уэйд.

— Хорошо, — отозвалась Виктория, нанося краски на палетку. Прежде чем он успел шагнуть за дверь, она уже успела полностью погрузиться в работу.

* * *

Вечером Уэйд поднялся по ступеням на заднее крыльцо и, стоя в проеме двери, взглянул на полотно на мольберте.

— Поразительно, Виктория, — присвистнул он. — Я и не знал, что ты так талантлива.

— Спасибо. Не могу точно сказать, насколько хорош рисунок, но мне приятно держать в руке кисть. Ты готов к обеду? — спросила Виктория, вытирая руки найденным в шкафчике полотенцем.

— Время обеда давно прошло, милая. Уже восьмой час. Я приходил около трех, но ты была увлечена рисованием, так что я решил тебя не беспокоить. Пришел узнать, хочешь ли ты поужинать. Нужно поесть. Искусство — это прекрасно, но не ценой здоровья.

— Да, ты прав. Сейчас я немного приберу здесь, и пойдем.

Они быстро пришли на место, где рабочие обычно устраивали вечерние посиделки у костра. На ужин было чили. Получив свою порцию, Виктория привычно уселась на поваленное дерево рядом с Уэйдом. Вскоре в сумерках разлилась музыка — кто-то прихватил с собой гитару. Вечер был прохладным, с севера тянулся ветерок. В небе висела полная луна, искры от костра притягивали взгляд.

— Я рада, что ты привез меня сюда. Я уже давно не чувствовала себя так спокойно. Надеюсь… надеюсь, мы сюда еще вернемся.

— Обязательно, дорогая, я обещаю. Но нам нужно вернуться в Даллас. На следующей неделе состоится встреча, на которой должны быть я и Коул. Это по поводу слияния компаний, мы оба в этом заинтересованы. Сегодня утром я получил известие о том, что стороны готовы к обсуждению. По-видимому, с тех пор, как я побывал в Японии, что-то, наконец, сдвинулось с мертвой точки.

— Они все время так говорят, — раздался мужской голос откуда-то сзади.

Уэйд, улыбнувшись, тут же встал. Виктория увидела мужчину, удивительно похожего на Уэйда — тот же рост, телосложение, осанка.

— Как дела, братец? Как долетел?

— Отлично. Хотел поздороваться и познакомиться с твоей женой. Холли сказала, ты наконец привез Викторию.

— Виктория. — Уэйд посмотрел на жену. — Это мой младший брат Чэнс. Ты уже видела его жену, Холли. Чэнс, это Виктория.

Девушка поднялась.

— Рада встрече.

— Взаимно. — Чэнс пожал ее руку. — Уэйд вас не обижает?

— Пока не жалуюсь.

— Он такой, за ним нужен глаз да глаз, — пошутил новый знакомый. — Я рад, что ты привез ее на ранчо, — обратился он к брату. — Мы думали, ты ее выдумал.

— Как видишь, нет.

— Добро пожаловать в семью, Виктория.

— Спасибо.

Уэйд и Чэнс вместе обошли людей, сидящих у костра. Наблюдая за братьями, Виктория отметила, что оба они очень выделяются среди остальных: сильные, уверенные в себе мужчины.

— Я тут поговорил с Коулом, — сказал Чэнс Уэйду. — Они летят из Лондона. Он сказал мне, что ты здесь, и попросил напомнить, что у тебя с ним встреча с мистером Такахаши в понедельник.

— Я знаю, — ответил Уэйд. — Мы завтра собирались лететь в Даллас. Как прошла встреча в Лондоне?

— Коул говорит, что хорошо. «Синеком» скоро станет частью «Мастерз интернэшнл». К концу года они соединятся с фармацевтическим подразделением. Лоудон Диминг, их президент и генеральный директор, по слухам, очень рад предстоящему слиянию.

— Отлично.

— Ах да. Еще кое-что. Коул сказал, назначили дату оглашения завещания отца. Сет тоже будет присутствовать. Я рад, что он там будет.

— И я, — согласился Уэйд. — Он хороший парень. Это наш брат по отцу, — объяснил он Виктории. — Живет в Калифорнии.

— Ну, удачи вам, хорошо долететь. — Чэнс посмотрел на Викторию. — Еще раз, был очень рад встрече.

— Взаимно.

Пожелав работягам спокойной ночи, брат Уэйда растворился в темноте. Без сомнения, дома его ждала жена.

Уэйду очень не хотелось вновь возвращаться к делам, оставляя Викторию одну, тем более что память к ней так и не вернулась. Его утешала лишь мысль о том, что, увлеченная рисованием, она не будет так скучать, как прежде. Может, новое занятие окажет на нее лечебный эффект и поможет вспомнить прошлое. Впервые в жизни Уэйд поймал себя на мысли о том, что он надеется на лучшее в отношениях с женой. Он вознамерился по возвращении в Даллас найти специалиста, который бы знал много о восстановлении памяти. Только вернув себе утраченное прошлое, Виктория могла бы начать жизнь с чистого листа с мужем. Уэйд не мог представить себе, что, вспомнив все, она станет прежней и вновь начнет ненавидеть его и обманывать. Он не понимал, почему его жена так изменилась после аварии, но не собирался отпускать ее.

— Ты готова идти спать? — спросил он Викторию, подавая ей руку.

— Да, — отозвалась она, вставая.

Выбросив картонную посуду и пластиковые вилки, они устремились к дому на холме, обнявшись.

На следующий день, вдоволь накатавшись на лошадях и разомлев от полуденного солнца, они сделали привал у небольшого водопада — не такого красивого, как в Далласе, но чем-то притягивающего взгляд. У его подножия была небольшая заводь — и она тоже не шла ни в какое сравнение с бассейном, в котором плавала Виктория, но зато ее создала сама природа миллионы лет тому назад. Наплававшись и накупавшись, они присели на большой камень у воды.

— Поедем домой? Пора собирать вещи и готовиться к перелету, — предложил Уэйд. — У нас забронировано на семь, то есть отсюда нужно уезжать часов в пять, плюс-минус полчаса, если выберем вертолет. А я бы рекомендовал именно вертолет. Ночью лететь здорово, такие прекрасные виды.

— Что забронировано на семь?

— Я подумал, что, когда мы будем в Далласе, можно будет зайти поужинать в ресторан, который я знаю. Там прекрасная кухня. А после ужина, возможно, ты не откажешься пойти на выставку — она по пути домой.

— Я с радостью схожу! — Виктория наклонилась к Уэйду и поцеловала его. — Ты так добр, — прошептала она. — Я не заслуживаю такого мужа, как ты.

— Не провоцируй меня на комплименты. — Уэйд притянул жену к себе, не стесняясь показать, как он рад быть с нею рядом.

В двадцать минут пятого он стоял у дома и ждал. Терпение его подводило, и он начал раздражаться. Однако спустя пятнадцать минут, когда Виктория спустилась, он позабыл обо всем. Она была одета в черное платье, загадочно мерцающее блестками. Оно подчеркивало ее соблазнительную фигурку и доходило до середины бедра. На спине вырез был низким, и это удивительно гармонировало с прической Виктории: волосы были стянуты на затылке, мягкими локонами спускаясь по плечам. Легкий макияж подчеркивал нежные черты лица. Никогда Уэйд не видел свою супругу такой красивой.

— Ты выглядишь сногсшибательно, — произнес он, с трудом найдя в себе силы заговорить. — Где… Как ты нашла это платье?

— У каждой девушки всегда наготове маленькое черное платье — на всякий случай.

Уэйд приподнял ее лицо в ладонях и поцеловал нежную шею, борясь с искушением взять жену на руки и отнести в спальню.

— Я так хочу тебя прямо сейчас, — произнес он тихо, едва касаясь ее губ. — Понятия не имею, как я продержусь целый вечер.

Виктория рассмеялась.

— Лучше пошли. Потом подумаем.

— Или не будем долго думать — в любом случае мне нравится твое направление мыслей.

Они сидели в ресторане на пятидесятом этаже — площадка, на которой он располагался, медленно вращалась, и через стеклянные стены была видна панорама раскинувшегося внизу города, сверкающего огнями. Ужин оказался выше всяких похвал. Виктория то и дело ловила на себе взгляд Уэйда и понимала, что он думает о предстоящей ночи. Что-то ей подсказывало, что они очень неплохо проведут время. Она и сама любовалась своим мужественным спутником, зная, что в его руках получит удовольствие сполна. Покончив с едой, они спустились на лифте и отправились на лимузине на выставку. Виктории не терпелось очутиться в галерее. Уэйд, почувствовав ее возбуждение, взял ее за руку.

Войдя в галерею, они направились к администратору на входе.

— Добрый вечер, мистер Мастерз, — произнесла дама. — Очень рады вас видеть сегодня вечером. Надеемся, выставка вам понравится. Если у вас возникнут вопросы, вы знаете, где меня найти.

— Это разве не публичный показ? — прошептала Виктория, когда они немного отошли. От ее взора не ускользнуло то, что персонал выглядел умопомрачительно.

— Нет. Это только для нас. Когда вокруг картин клубятся люди, сложно насладиться искусством. Вот, выпей шампанского. — Уэйд взял по бокалу у проходящего мимо официанта. — Не торопись и наслаждайся. Владеет этой галереей мой друг. Здесь выставлены картины разных художников. Они уже проданы, но еще не доставлены покупателю.

Большинство картин оказались абстракциями. Под каждым полотном была табличка с названием, датой создания и — иногда — именем художника. Викторию заворожили буйство красок и умелые штрихи кистью. Они с Уэйдом медленно шли вдоль стены, и произведения сменялись одно за другим. Настала очередь пейзажей — мостов, гусей, летящих над озером, облаков над зеленым полем, несущих грозу. Вглядываясь в каждое полотно, Виктория ощущала, как что-то в ее сознании отзывается увиденному.

Внимание ее внезапно привлекла одна картина — изображение фермы с маленьким белым домиком. Темное небо указывало на приближающуюся непогоду. Хозяйка стремительно срывала с веревок белье, бросая его в корзину. Простыни трепетали на ветру, а в отдалении уже сверкали вспышки молнии. Виктория подошла ближе и посмотрела на табличку. Имени художника не было, только название: «Приближается буря». Она протянула руку, желая коснуться полотна, но замерла на полпути, изучая детали, и дрожь пробежала по ее спине. Где-то она видела эту картину.

— Тебе она понравилась? — спросил Уэйд, стоящий позади.

Виктория повернулась к нему.

— Уэйд, я знаю эту картину. То есть я ее уже где-то видела.

— Может быть, это признак того, что твоя память возвращается.

— Я надеюсь.

Он кивнул.

— Стиль напоминает мне твою технику.

Приглядевшись внимательнее, Виктория увидела инициалы в правом нижнем углу: Л. Д.

— Мы можем выяснить имя художника? — обратилась она к мужу.

— Я сейчас спрошу, подожди меня.

Виктория принялась бродить одна, рассматривая произведения искусства. Ее поразило обилие шедевров, созданных явно талантливой рукой. Некоторые картины и впрямь казались знакомыми. Наконец вернулся Уэйд.

— Полотно, о котором ты спросила, создано довольно молодой художницей. Она живет к югу от Далласа. Картину продали, но нас будут иметь в виду на тот случай, если появятся новые ее произведения.

Доехав до площадки, они быстро сели в вертолет — тот взмыл над Далласом, сделав плавный полукруг. Уэйд был прав, подумала Виктория, вид на сияющий огнями город просто изумителен. В целом вечер был восхитительным, даже сказочным. Но, летя сквозь тьму, Виктория не могла подавить в себе непонятный трепет. Даже объятия мужа не помогали успокоиться — и он это почувствовал.

— В чем дело, Виктория?

— Ни в чем, — пожала она плечами, прикасаясь к щеке Уэйда. — Все было прекрасно. Наверное, мне просто жаль, что наше путешествие окончено. Уже скучаю по ранчо.

— Мы еще вернемся туда. В следующем месяце состоится губернаторский бал. Обычно ты любила такие вещи. Я совершенно забыл, но мой секретарь прислал напоминание. Каждый год мы спонсируем это событие. Тебе предстоят упоительные примерки новых платьев, а я должен заняться работой. Но дома тебя будут ждать краски и все, необходимое для рисования. Так что тебе будет чем заняться.

— Бал? — переспросила Виктория. — Уэйд, я не могу на него пойти.

— Почему?

— Я там никого не буду знать. Не вспомню, что делать, как себя вести… А это важное событие. Я же даже ни разу не вышла из дома в городе.

— Виктория, это ежегодное благотворительное событие. Присутствующие на нем не узнают, помнишь ты их или нет. Это не так уж и важно, как ты думаешь.

— Но ты описываешь это как нечто важное.

— Дизайнер позаботится о твоем наряде. Я буду с тобой. Не переживай.

— Я представляю, как много работы тебе предстоит, учитывая, что из-за меня ты сделал большой перерыв.

Уэйд опустил микрофон и поцеловал жену в нос.

— У меня не было отпуска… не помню, как давно. Компания сейчас находится на такой стадии развития, что может функционировать и самостоятельно. Я занимаюсь сделками по слиянию и какими-то другими корпоративными событиями, но Коул присутствует постоянно. Как только он вернется из Лондона и мы кое-что провернем, включая конференц-звонок, у меня появится больше времени, которое я смогу проводить с тобой.

— Должно быть, это важный звонок, если присутствие тебя и Коула обязательно.

— Когда речь идет об иностранцах — особенно если это важные персоны, — нужно быть в курсе событий. — Уэйд вновь поцеловал жену. — Это не отнимет у меня много времени, я обещаю. Вернусь ближе к вечеру.

— Не торопись, бизнес есть бизнес. Я посплю, порисую и поплаваю в бассейне.

— Осторожно… — начал он, но Виктория перебила:

— Я знаю, мы ведь уже об этом говорили.

— Я согласен, что тебе нужно выспаться и отдохнуть. — Уэйд приподнял свой микрофон и оттянул наушник жены. — Потому что силы тебе не помешают, — низким, соблазнительным голосом произнес он и, опустив микрофон, сел на место, весьма довольный собой.

Вертолет приземлился на частном аэродроме семьи Мастерз, и пилот заглушил мотор. Уэйд и Виктория пересели в машину, ожидающую их у посадочной площадки. Здесь, в городе, звуки были совсем другими — Виктории вспомнились ужины у костра, когда ночную тишину прерывали лишь вой койотов, мычание коров и крики ночных птиц. До дома доехали быстро. Едва войдя, девушка сказала своему мужу, что хочет в душ и переодеться, и удалилась.

В ванной она встала под ласкающие тело струи воды, отрегулировала температуру и принялась намыливать голову. Глаза ее были закрыты, и она не заметила поначалу входящего Уэйда, лишь почувствовав его руки на своем теле, вздрогнула — сердце ее забилось быстрее. Пальцами, смоченными мыльной водой, он скользил по каждому изгибу ее тела, долго ласкал грудь и чувствительную кожу между ног, затем опустился на колени, чтобы прильнуть губами к маленькому холмику, символу ее женственности. Колени девушки подогнулись — Уэйд приподнял ее и прислонил к прохладной стене душевой кабинки, потом осторожно вошел в нее, закинув ее ноги себе на талию.

— Я не смогу долго сдерживаться, Виктория. Во всем, что касается тебя, у меня не такая уж сильная воля.

Она лишь кивнула, двигаясь вместе с ним — быстрее и быстрее, пока оба не почувствовали, что вот-вот утратят контроль над телом. Уэйд отстранился, поднял Викторию на руки и понес в спальню. Уложив девушку на кровать, он потянулся к тумбочке, достал серебристый пакетик с презервативом и быстро натянул на себя латексную защиту. После им потребовалось совсем немного времени, чтобы вдвоем достигнуть оргазма. Виктория лежала в объятиях Уэйда, слушая, как бьется его сердце, наслаждаясь теплом его тела и ароматом кожи.

Немного полежав, Уэйд вновь потянулся к тумбочке, взял в руки маленькую бархатную коробочку и протянул ее жене. Та села, не до конца понимая происходящее. Когда крышка открылась, на бархате засияло бриллиантовым блеском удивительное кольцо. Уэйд надел его на палец Виктории.

— Я не сразу понял, что моя жена не носит обручального кольца. Но потом задумался: не оттого ли это, что предыдущее было подарено ей чисто символически, для посторонних глаз, а не во имя высоких чувств, что обычно прилагаются к браку.

— Я сняла его после того, как ты рассказал мне о сущности нашего брака. Оно лежит в ящике стола.

Уэйд покачал головой, словно услышанное его удивило.

— Прошу тебя, прими это кольцо, а потом сама выберешь обручальное, которое будешь носить вместе с этим.

Внушительных размеров алмаз был окружен россыпью маленьких бриллиантиков.

— Уэйд, — произнесла растроганная Виктория. — Вовсе не обязательно было тебе это делать. Особенно если учесть тот факт, что мы… ну, вроде как чисто формально женаты.

— Так выйди за меня по-настоящему, Виктория, — произнес Уэйд, пристально глядя на жену. — Будь моей во всех смыслах этого слова.

Не найдя, что сказать, Виктория встала на колени, чтобы подобраться поближе к Уэйду, прижалась к нему и поцеловала.

— Я люблю тебя, Уэйд Мастерз.

Следующие несколько дней стали настоящей сказкой для супругов. Виктория рисовала и отдыхала у бассейна, Уэйд занимался делами, а по ночам они занимались любовью — и разговаривали.

Обо всем, что только могли обсудить. О деловых планах Уэйда, его семье, детстве. Виктория слушала его с замиранием сердца, стараясь запомнить каждое слово и надеясь, что когда-нибудь, восстановив утраченную память, сможет так же поделиться своей историей с мужем.

Настал один из редких вечеров, когда Уэйд мог прийти домой пораньше и провести время с женой. Они сидели в уголке, спроектированном Викторией, ели бутерброды и обсуждали последнюю работу новоявленной художницы.

— Мистер Мастерз, — послышался голос Кёртиса. — Прошу прощения, сэр, но вас к телефону. Ваш ассистент на четвертой линии.

— Извини, Виктория. Мне нужно ответить на этот звонок.

— Да все в порядке. Твоя секретарша соскучилась, ты стал слишком мало времени проводить в офисе, — поддразнила его она.

Поднявшись из-за стола, Уэйд поцеловал жену в макушку и вышел. Спустя несколько минут он вернулся.

— Все в порядке?

Кивнув, он вновь сел и взял в руки вилку и нож.

— Мне просто сообщили о следующем конференц-звонке с японцами. Он запланирован на следующую неделю. Секретарша хотела уточнить, не нужны ли мне еще какие-то детали.

Виктория кивнула в ответ. Уэйд, положив приборы на стол, внезапно потянулся к ее руке.

— Я понимаю, что дела порой возникают в самое неподходящее время — как раз когда я начинаю расслабляться и наслаждаться жизнью. Это один из недостатков моей работы на посту генерального директора корпорации. Но, по крайней мере, теперь я не буду возвращаться по вечерам в пустой дом. Спасибо тебе за это, Виктория.

— Я люблю тебя, Уэйд.

— Хорошо, уговорила. Я напишу заявление об отстранении от должности сегодня же.

Она хихикнула.

— Не думаю, что ты сможешь. Только подумай, сколько людей на тебя рассчитывают. Ты не можешь их подвести.

— Я серьезно, спасибо тебе за понимание.

Виктория улыбнулась.

— Так что будет делать Золушка на губернаторском балу?

— Принимать бесконечных гостей, делать вид, что от души наслаждаешься, смотреть, как живут губернатор с женой, — и при необходимости их развлекать. Есть десерты, танцевать с мужем до тех пор, пока твои ножки не устанут. А как только сможем улизнуть, мы это сделаем.

Виктория рассмеялась. Уэйд же продолжал:

— Вообще-то, в прошлом году тебе понравилось так, что ты не переставала говорить об этом несколько недель. Помнится, до аварии ты тоже с нетерпением ждала этого события. Большинство присутствующих там довольно приятные люди, а музыку исполняет симфонический оркестр Далласа. Но главный замысел — хорошо провести вечер, завести новых друзей, поприветствовать старых, которых ты не помнишь, и каждую минуту знать, что я рядом.

— Страшно выходить в свет, никого не зная. Одно дело узнать, что куда-то внезапно подевались твои друзья — если они вообще были. Но это… это важное событие, важное для тебя. Что, если я все испорчу?

— Не испортишь, Виктория. Присутствующим будет приятно узнать, что с тобой все в порядке. Постарайся расслабиться и хорошо провести время.

— Хорошо. Если ты не боишься, я, пожалуй, позволю своему принцу сопроводить меня на бал.

Глава 11

В последующие несколько дней Виктория и Уэйд почти не виделись. Она, готовясь к балу, совершенно позабыла о покое и с содроганием думала о том, каково, должно быть, приходится мужу. Хорошо, что скоро все закончится, и можно будет вернуться на ранчо.

Дизайнер с ассистентами, прибывшие на окончательную примерку, расположились в одной из гостевых спален. Когда с платья сняли защитный чехол, Виктория ахнула в изумлении. Никогда еще она не видела такой красоты. Черное шелковое платье, расшитое пайетками, облегало каждый изгиб тела, спадая струящимися складками на пол, а глубокое декольте и вырез на спине дополняли эффект. Это было самое откровенное платье, что она когда-либо надевала, хотя и не могла утверждать наверняка.

— О, мадам, вы похудели за последние несколько месяцев, — произнес дизайнер. — Но у нас есть время. Мы все исправим, и на балу вы будете блистать.

Слова его заставили Викторию снова усомниться в правильности того, что она делает. Бал, вне всяких сомнений, был одним из важнейших событий в жизни Уэйда. Она же, не сумев вспомнить никого из присутствующих, навлечет позор на всю семью.

Уэйд, придя домой вечером, застал жену сидящей напротив окна спальни. Он немедленно почувствовал ее настроение и спросил, в чем дело.

— Ни в чем, — вяло отозвалась она. — Рада, что ты дома.

— Милая. — Уэйд бросил пиджак на стул. — Не беспокойся из-за бала. Это вовсе не так важно, как ты думаешь. Да, там будет около трехсот гостей, но ты затмишь всех дам. Просто держись рядом со мной. Никто не обратит внимания на то, что ты не вспомнишь имен — ведь с момента последней встречи прошел год. К тому же большинство из них вообще не знают, что я женат, так что будут поздравлять нас с тобой. Если начнут спрашивать, просто скажи, что мы решили не устраивать грандиозную свадьбу.

Девушка кивнула.

Наутро из местной художественной галереи им доставили посылку. Виктория сгорала от нетерпения ее открыть, но решила дождаться Уэйда. Однако любопытство все же одержало верх, и она сняла коричневую бумагу — показалась позолоченная рамка. В нее была вставлена простая картинка, изображающая сиамскую кошку, сидящую на краю маленького столика и с любопытством наблюдающую за порхающей вокруг бабочкой. Одна лапа животного была приподнята, а на мордочке читались сосредоточенность и живейший интерес. Краски были приглушенными, и на их фоне выделялись только глаза кошки и сама бабочка. Картина была выполнена с фотографической точностью. Наклонившись ближе, Виктория вгляделась в мазки кисти. Произведение, несомненно, привлекало взгляд, но все же в нем были недоработки. Шерсть кошки можно было изобразить живее, а глаза, хоть и ничем не отличались по цвету от глаз типичной сиамской кошки, не были дописаны до конца — в них не отражались окружающие предметы. Осознав эти детали, Виктория вдруг поймала себя на мысли о том, что рассматривает полотно профессиональным взором художника. Ее рука приподнялась, точно сжимая невидимую кисть, и она поняла, что знает, как можно добавить крохотные штрихи, чтобы сделать картину завершенной.

В этот момент на плечи ей легли руки Уэйда.

— Мне нравится, — произнес он, наклоняясь и целуя жену в щеку.

— Картина не закончена, — нахмурилась Виктория.

— Что? Дорогая, ты приобрела ее за несколько дней до аварии. Позвонила мне и сказала, что набрела на небольшую галерею и встретила там молодую начинающую художницу с явным талантом. Попросила прислать тебе картину, когда выставка окончится, — и вот этот день настал.

— Вот почему она выглядит знакомой. — Виктория пожала плечами, ощущая легкий дискомфорт, отголосок головной боли. — Я все никак не могла понять, где могла ее видеть. Может, и это признак того, что моя память возвращается?

— Может быть. Мы повесим эту картину в библиотеке. Она туда подойдет, очень красивая работа.

— Наверное. — Виктория снова наклонилась, вглядываясь в картину. — Но ее нужно закончить, прежде чем вешать на стену.

Уэйд пожал плечами и недоуменно посмотрел на жену.

— Мне кажется, она абсолютно завершена. Ты голодна?

— Наверное, да.

— Наверняка твоя память возвращается. Это хороший знак.

Девушка только кивнула в ответ.

— Пойдем, милая, — настойчиво произнес Уэйд, беря ее за руку. — Не переживай. Ты выбрала картину до аварии — постепенно вспомнишь, когда и как.

Она вздохнула.

— Надеюсь, ты прав.

Оставалось всего два дня до бала. Платье Виктории было готово и висело в комнате, бывшей прежде ее спальней, туфли стояли рядом на полу. Были назначены встречи с визажистом, парикмахером и мастером маникюра. Но Виктория не переставала нервничать, несмотря на заверения Уэйда в том, что бал не стоит таких терзаний. Год подходил к концу, и список приглашенных гостей был длиной с ее руку — а среди всех имен не нашлось ни одного, вызывающего хоть неясные воспоминания.

Братья Уэйда были тоже приглашены вместе с женами. Холли названивала своей новоприобретенной невестке каждый день, стараясь развеять ее страхи. Старания ее не увенчались успехом, но Виктория решила, что не оставит мужа, который нуждался в ее присутствии. Желая сделать ему приятное, она спустилась в кухню и попросила повара приготовить любимое блюдо Уэйда на ужин, который должен был состояться около семи. С каждым днем она все больше понимала, как ценит каждый момент, проведенный с любимым. Она не переставала любоваться им каждый день, но все же больше всего ей запомнился его вид на ранчо — там, одетый в потертые джинсы, он вел себя естественно, выглядел расслабленным, и с лица его не сходило выражение умиротворения. Как хорошо, что ей довелось побывать на ранчо с ним!

К вечеру в их уединенном уголке зажглись свечи — Джейкоб с присущим ему чутьем угадал, что хозяйка хочет сделать ужин особенным, и накрыл стол льняной скатертью, добавив небольшой букет цветов. Виктория надела шедевр из черного шелка и кружев, почти не оставляющих простора для фантазии и прикрывающих незначительные участки тела. Волосы она собрала на затылке и скрепила их серебряным гребнем.

Уэйд появился в седьмом часу. При взгляде на жену в глазах его немедленно зажглись искорки, но они тут же сменились немым вопросом.

— У нас гости?

— Нет, это вечеринка для двоих.

— М-м-м, в голову приходят самые приятные предположения. Кстати, ты выглядишь аппетитно.

— Спасибо, — ответила Виктория. — Ты тоже.

Уэйд улыбнулся своей неподражаемой озорной улыбкой, которая заставляла ее хотеть его прямо здесь и сейчас. Ослабив узел галстука и сбросив на стул пиджак, он произнес, целуя жену:

— Надеюсь, ты не против — я пойду приму душ.

С загадочной улыбкой Виктория последовала за ним по лестнице.

— Сибас будет готов через полчаса.

— Слишком скоро.

— Для чего?

Войдя в свою спальню, Уэйд подошел к телефону и набрал номер кухни.

— Джейкоб? Придержи там ужин и жди от меня звонка. — Он окинул взглядом Викторию. — По крайней мере, через час, а то и два.

Положив трубку, он расстегнул шелковую рубашку, снял ремень, носки и обувь. На губах его заиграла лукавая улыбка. Решительно подойдя к Виктории, он повернул ее спиной к себе, расстегнул молнию на платье — и оно упало на пол. Теперь девушка стояла перед ним полуобнаженная, в одном кружевном белье и черных туфлях на каблуках.

— Уэйд, я не понимаю… — начала она.

Одной рукой он убрал из ее волос гребень, и кудри рассыпались по плечам.

— Сегодня я хочу только одного, — произнес он.

— И чего же?

— Тебя. — Сбросив рубашку и брюки, Уэйд повел Викторию в ванную. — Присоединишься?

Она улыбнулась:

— Может.

— Может? Что это означает? Может, да?

— Да.

Его губы прижались к ее губам — нежно, но настойчиво. Внезапно она очутилась в его объятиях — они уже стояли под душем, и Уэйд, не отрываясь от ее губ, одной рукой стянул ее трусики. Виктория сняла туфли и, взяв мыло, принялась водить им по его широкой груди и животу с твердым прессом, спускаясь к возбужденному члену. Смыв мыльную пену, она встала перед Уэйдом на колени и сжала рукой его пенис.

— Виктория, — произнес он.

— Я хочу попробовать на ощупь, — ответила она, слегка отстранившись. — Покажи мне, как лучше сделать.

Руки его легонько прикоснулись к ее затылку, подводя голову ближе.

— Ты все делаешь правильно.

Несколько минут она наслаждалась новыми для себя ощущениями, лаская гладкую кожу его члена и пробуя его на вкус, поглаживая кончиком языка головку.

— Хватит, Виктория, — произнес Уэйд глухо. — Или будет слишком поздно.

Повернув ее спиной к себе, он нанес шампунь на ее волосы, распространяя мыльную пену на грудь, живот и пояс. Ладонь его легла ей между ног, палец скользнул в лепестки, открывающие вход во влагалище, и Виктория ощутила, что еще немного — и она упадет. Уэйд взял ее за плечи и развернул, приподнял за бедра и овладел ею, прижав к стене. Полностью захваченная происходящим, она не могла думать ни о чем другом, кроме него. Они принялись ритмично двигаться в унисон — и вскоре достигли желаемого пика наслаждения.

Отдышавшись, Уэйд завернул жену в теплое полотенце, поднял на руки и понес в спальню.

Глава 12

Виктория в полудреме перевернулась на другой бок и улыбнулась, услышав сонное сопение Уэйда. Она обожала лежать в полумраке и слушать его дыхание, ощущать тепло его тела и иногда целовать, не будя. Краем глаза она увидела, что кольцо поблескивает даже в полутьме спальни. Бросив взгляд на часы, отметила, что едва миновала полночь. Внезапно захотелось перекусить и выпить молока. Довольно улыбнувшись, Виктория надела сорочку, халат и выскользнула из комнаты. Спустившись по лестнице, она вошла в просторную кухню, однако, не успев открыть холодильник, услышала какой-то неясный шум у черного входа. Кто-то открыл дверь и вошел в дом. Выйдя из кухни, Виктория наткнулась на женщину, которая, отвернувшись, стряхивала с зонта капли воды — на улице шел мелкий дождь. Неприятная дрожь пробежала по спине девушки.

— Здравствуйте. Могу я вам помочь? — произнесла она.

Вошедшая медленно повернулась, и Виктория увидела ее лицо. На миг она перестала дышать — на нее смотрел ее двойник. Тут же отчаянно заболела голова.

— Я смотрю, ты тут наслаждаешься в мое отсутствие, — сказала гостья, оглядывая стоящую перед ней девушку и недобро прищурившись. — Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

— Я… не понимаю. Я не… Кто вы? — пролепетала Виктория, чувствуя, как закружилась голова и белые стены с полом начали словно надвигаться на нее. В висках билась отчаянная пульсирующая боль.

— Ты уже должна была быть далеко, — злобно произнесла незнакомка, подступая ближе. — А вместо этого подговариваешь моего мужа на разные поездки. Как здорово устроилась. Но все закончилось. Убирайся из моего дома сейчас же.

— Из вашего дома? — растерянно переспросила Виктория, поднося руку к пульсирующей болью голове. И тут на нее нахлынул поток воспоминаний: ее студия, собака Мёрфи… и эта женщина, угрожающая шантажом, если она не станет играть по ее правилам.

— Даже не пытайся прикидываться, маленькая дрянь! Почему ты не отвечала на мои звонки? — Теперь женщина кричала, с каждой секундой распаляясь все сильнее. — На что, черт побери, ты нацелилась? Понадеялась, что Уэйд влюбится в тебя и забудет о нашей милой игре? — Она презрительно фыркнула. — Жаль тебя огорчать, дорогуша, но Уэйд Мастерз уже никого никогда не полюбит. Он холодный, расчетливый ублюдок. Но это тебя не касается, с ним я разберусь сама. Где он, кстати?

— Наверху, — машинально пробормотала Виктория.

— Где? — завизжала незнакомка. — Уэйд здесь? Тебе нужно убираться отсюда. Моя машина стоит возле дома, забирай ее и уезжай, пока он не спустился. Я приеду к тебе завтра в студию. Уходи.

Виктория же не могла совладать с собой, остановить поток нахлынувших воспоминаний, утихомирить разбушевавшуюся боль в висках. Ей по-прежнему казалось, что комната кружится, наплывая на нее, и она схватилась за шкафчик, чтобы не упасть.

— Что это с тобой? Ты что, не поняла, что я только что сказала? — Женщина подошла к Виктории. — Уходи, убирайся.

— Что тут происходит? — спросил входящий в кухню Уэйд.

Надо было отдать должное незнакомке — она достаточно быстро сориентировалась.

— Почему бы тебе не спросить ее? — прорычала она. — Я была в отпуске, а она решила занять мое место в этом доме.

— Это неправда! — прошептала Виктория.

Еще миг — и она вспомнила все. Ее звали Лорел, а вовсе не Виктория. Виктория Мастерз одним прекрасным днем появилась в студии и купила картину, назвавшись ее теткой. Оснований ей не верить художница не видела — сходство было потрясающим. За чашкой кофе новоявленная «тетя» поведала, что много лет назад ее старшая сестра родила ребенка и умерла в бедности. Виктория, обнаружив у матери старые фотографии, спросила, кто это на них изображен. Особенно ее внимание привлекла фотография малышки Лорел. Мать наконец призналась, что этот ребенок — племянница Виктории. Этим объясняется семейное сходство.

Лорел воспитывалась в нескольких приемных семьях, и явление родственницы стало для нее настоящим чудом. Она и предположить не могла, что у нее вообще есть какие-то родственники, не говоря уже о тете. Разумеется, она была рада и едва смогла заснуть той ночью, предвкушая новую встречу.

Спустя два дня Виктория появилась вновь, сказав, что ей нужна помощь в очень непростой ситуации. Она собралась уехать из страны на несколько месяцев и предложила Лорел большую сумму денег за то, чтобы та заняла ее место — поселилась в ее доме и называлась ее именем. Она заверила племянницу, что ее муж путешествует по Европе, и никто никогда не узнает об авантюре, если поработать над внешним видом Лорел и сделать ей соответствующую прическу и макияж. Однако Лорел не могла себе представить, как можно таким образом кого-то обмануть, да и считала это безнравственным. Но Виктория была не из тех, кто принимает отказы. Она, по-видимому, понимала, что девушку нелегко будет убедить, и поначалу не удивлялась ее реакции. Она продолжала упрашивать и настаивать, однако Лорел по-прежнему отказывалась от денег. Тогда Виктория перешла к другим действиям и принялась угрожать, сказав, что разрушит репутацию племянницы в кругах творческой интеллигенции. Этим Лорел рискнуть уже не могла, потому что искусство было для нее всем — и страшно было даже представить себе жизнь без него. В среде художников прочные связи, все друг друга знают — особенно мастера мирового уровня. Лорел знала, что не лишена таланта и вполне способна осуществить свои детские мечты. Постепенно она начинала приобретать известность, выставляя тут и там свои работы. А теперь все, что она создала, могло пострадать — и только из-за ее отказа занять место Виктории на три месяца. Тетка не раз упоминала имена людей, вхожих в круг творческой интеллигенции и занимающихся выставками в районе, где жила Лорел. По ее словам, она знала каждого лично — а это означало, что, намекни она им, те перестанут выставлять работы молодой художницы в своих салонах. Лорел почувствовала себя героиней пьесы абсурда — казалось, все вокруг начало рушиться.

Виктория же убеждала, что ничего страшного не произойдет, ведь ее муж большую часть времени проводит в разъездах, так что Лорел просто поживет в роскошном особняке и при этом будет сама себе хозяйкой. Можно ходить по магазинам, музеям — даже организовать небольшую художественную студию и рисовать в свое удовольствие. «Сделай это, — настаивала она. — Что тебе терять? Всего три месяца». Лорел тогда спросила, почему это так важно для Виктории, но та лишь огрызнулась: «Это не твое дело. Просто делай, что говорю, меньше знаешь — крепче спишь». Однако Лорел поняла, что ее нежданная гостья беременна, хотя она и тщательно старалась скрыть свое положение одеждой.

У нее не было другого выбора, кроме как согласиться — слишком долго и упорно она добивалась воплощения своих желаний в жизнь, чтобы позволить этой женщине походя все разрушить. Позвонив своей лучшей подруге Бет Гамильтон, Лорел сказала, что поживет несколько месяцев у знакомой, пообещав звонить. Виктория прислала лимузин, и из студии Лорел уехала на нем, взяв у тетки все ее ключи и необходимые пароли. Но планам Виктории не суждено было сбыться — в тот же день она попала в аварию, а, когда очутилась в больнице, настоящая Виктория уже отбыла в Париж.

Уэйд переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Которая из вас мне расскажет, что происходит?

— Она обманом ворвалась к нам в дом, ты что, не понимаешь? — зло бросила Виктория. — Я же тебе говорю, что уезжала, а вернувшись, обнаружила эту нахалку в своем доме.

Уэйд посмотрел сначала на Викторию, а потом на Лорел — и ей мучительно стыдно было встречаться с ним взглядом.

— Уэйд, все не так, как выглядит, — принялась объяснять девушка, чувствуя, как голова буквально разрывается от боли. — Она пришла ко мне и попросила притвориться ею на время ее отъезда.

Глаза Уэйда гневно вспыхнули.

— И ты согласилась?

— Не сразу, — со слезами на глазах произнесла Лорел. — Но в конце концов да — хотя все было не так, как она говорит.

— А как тебя зовут, кстати? — требовательно спросил Уэйд.

— Лорел. Лорел Доусон.

— Ты прекрасная актриса, Лорел Доусон. Так что, амнезия — это просто выдумка?

— Нет, Уэйд…

— Теперь это не имеет значения, дорогуша, — вставила Виктория. — Я вернулась, так что оставь свои попытки объясниться.

Уэйд с гневом посмотрел на жену.

— Где ты была все эти месяцы, Виктория?

Она повернулась к нему.

— В Париже. Помнишь, я же тебе говорила, назначила встречу в кафе, но ты не пришел.

— Зачем бы мне лететь в Париж, я же полагал, что ты все это время была рядом.

— Виктория пришла ко мне в студию, — вновь заговорила Лорел, видя, что Уэйд пока мало что понимает и сомневается в каждом слове. — Она назвалась моей тетей и решила воспользоваться нашим сходством. Попросила меня занять ее место. Я отказалась…

— Ну да, — прервала ее Виктория. — Видно, как ты отказалась. Лгунья! Уэйд, я понятия не имею, о чем это она тут толкует. Да, мы похожи, но у меня просто не может быть племянницы, которая по возрасту мне в сестры годится. Ты же знаешь моих родителей — неужели думаешь, что это правда?

— Ты была беременна, — вставила Лорел. — И ездила в Париж, чтобы родить ребенка.

Теперь яростный взгляд Уэйда был обращен на Викторию, и она принялась браниться и кричать, даже подлетела к Лорел и попыталась было на нее замахнуться. Уэйд ей помешал, и теперь супруги громко ругались, а Лорел хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать ничего этого.

— Убирайтесь обе, сейчас же! — наконец крикнул Уэйд, и Лорел, захлебываясь от слез, выскочила из комнаты и побежала вверх по лестнице, чтобы переодеться.

Вбежав в спальню и захлопнув дверь, она упала в кресло. Воспоминания душили ее, руки тряслись так сильно, что трудно было даже застегнуть пуговицы на блузке. Итак, все оказалось обманом — и их отношения с Уэйдом тоже были построены на нем. Если бы только можно было проснуться и понять, что все это лишь кошмарный сон! Но нет — нужно уходить, пока Уэйд не отправился ее искать. В его взгляде читалась такая ярость, что Лорел с ужасом думала о том, что придется вновь увидеть его. Она не сумеет оправдаться, потому что тому, что она сделала, нет прощения. Да и словам жены он поверит скорее. Лучше тихо уйти. Лорел понимала, что ведет себя как трусиха, но… она не могла снова видеть в глазах Уэйда обращенную к ней ненависть.

Переодевшись в джинсы и футболку, девушка устремилась к двери. Выходя, бросила взгляд на красивое обручальное кольцо на левой руке. Слезы застилали глаза так, что даже сияющий бриллиант расплывался. Сняв украшение, Лорел положила его на тумбочку. Украдкой посмотрев на кровать, где всего полчаса назад они с Уэйдом лежали в объятиях друг друга, она бросилась бежать. У самого выхода попросила охрану вызвать такси и, как только прибыла машина, села в салон, плохо соображая, что делает и куда направляется. В мгновение ока весь ее мир перевернулся. Выезжая из ворот, Лорел бросила взгляд на величественный дом на холме, где остался любимый мужчина. Теперь он будет думать, что она поддалась уговорам Виктории из-за денег, чтобы помочь его неверной жене родить ребенка от любовника. Никогда он не поверит в историю про амнезию и в то, что Виктория заставила Лорел выполнить ее замысел. Что ж, нельзя его винить — он здесь совершенно ни при чем. Он влюбился в женщину, которую считал своей супругой, но теперь вернулась настоящая Виктория, а Лорел пора возвращаться к своей прежней жизни и начинать все с чистого листа. Сказка закончилась, волшебное королевство осталось позади. Золушке пора уходить с бала, навсегда попрощавшись с принцем.

Лорел разрывалась на части от боли, и слезы текли по ее щекам. В душе было пасмурно — точно так же, как и за окном, по стеклу которого бежали струи дождя. Она в последний раз оглянулась, но особняк уже исчез за горизонтом.

Уэйд Мастерз тем временем сидел в кухне у открытого бара и пил виски, вне себя от ярости и не в силах поверить в произошедшее. Все это время… все время он играл роль в спектакле, поставленном Викторией. Невероятно. Ему бы никогда и в голову не пришло, что она додумается найти собственного двойника, чтобы скрыть от него измену. Хотя женщина, называвшаяся его супругой, волновала его меньше всего. Сердце его болело сейчас совсем по другой причине, и имя ей было Лорел.

Он так и не смог сложить вместе кусочки головоломки. Из разговора, который ему довелось услышать в кухне, можно было сделать вывод, что вся история началась с аварии. Но, с другой стороны, это не могло быть началом, ведь на тот момент настоящая Виктория уже находилась на полпути в Париж. Подумать только, она собиралась родить от другого мужчины — хотя, скорее всего, даже не была уверена в том, кто отец ребенка. Вот потому-то он и собирался с ней развестись уже давно.

Однако в аварии пострадала Лорел, а вовсе не Виктория. Она очнулась в больнице, не помня собственного имени — или, по крайней мере, так она утверждала. Уэйд собирался провести все лето в Лондоне, потому он бы ничего не узнал о дьявольском плане супруги, если бы не этот несчастный случай. Из больницы позвонили не кому иному, как ему, супругу миссис Мастерз, пострадавшей в аварии. Документы на имя Виктории лежали у Лорел в сумке. Конечно, Уэйд моментально прилетел из Лондона. Он знал, что Виктория способна на многое, но такое… должно быть, она ликует. Страшно подумать о том, что, не будь аварии, все бы получилось так, как она хотела. Уэйд никогда не узнал бы об афере.

Налив себе еще виски, он залпом выпил. Его продолжал обуревать гнев, хотя трудно было сказать, на кого именно: на Викторию с ее коварным замыслом, на себя самого за то, что позволил его во все это втянуть, или на Лорел, благодаря которой все случилось. При мысли о ней его терзала почти физическая боль. Правда, потихоньку успокаиваясь, Уэйд вспоминал слова девушки о том, что все было не так, как утверждала Виктория. Что ж, в это можно было поверить. Но все же — где правда? Виктория разработала план, Лорел его осуществила, а он, как дурак, позволил себя обвести вокруг пальца? За время, проведенное с новой знакомой, ему ни разу не показалось, что она способна на такую жестокую ложь.

Виктория намеревалась как ни в чем не бывало вернуться к роли его жены — по-видимому, за месяц до окончания срока действия контракта она решила не сдаваться и любой ценой получить деньги, причитающиеся ей. Возможно, даже возомнила, что афера с поездкой в Париж сойдет ей с рук. Однако Уэйд ясно дал ей понять, что у нее пара часов на то, чтобы собрать вещи и уехать. Далее они будут общаться посредством адвокатов. Никаких денег она не получит, и пусть скажет спасибо, что он не подает в суд.

Затем Уэйд решил поискать в Интернете кое-какую информацию о Лорел — и узнал, что она из числа свободолюбивых творческих людей, привыкших к обрезанным джинсам и свободным футболкам, а порой и к хождению босиком. На одной из фотографий девушка, сияя улыбкой, красовалась с небрежно заплетенной косой, перекинутой через плечо. Однако какое теперь это все имело значение? Лорел Доусон признала свою вину, и Уэйд получил полезный урок: никому нельзя доверять — никогда. Его не смягчил даже ее полный вины и сожаления взгляд на прощание.

Глава 13

— Уже почти пять часов! — крикнула Бет Гамильтон. — Думаю, пора закругляться на сегодня. Магазинчик, принадлежащий ей, располагался в небольшом городке Ваксахачи и представлял собой комбинацию галереи и учебного центра. Студенты были самыми разными — от пятилеток, только-только начинающих рисовать с помощью пальцев, до подростков и молодежи, и занимались они как в группах, так и поодиночке. В основном пользовались акварелью и акриловыми красками. Несколько студентов начали писать маслом, и Лорел, глядя на них, вспоминала себя в их возрасте и свое радостное возбуждение от работы маслом.

Лорел быстро прибрала рабочее пространство и приготовила все необходимое для работы на завтра.

— Как твои дела с картиной? — спросила Бет, входя в студию. — Покажешь мне?

Лорел пожала плечами:

— Не знаю, почему ты придаешь моим работам такое большое значение. Это просто пейзажи, ничего особенного они собой не представляют.

Бет прошла к мольберту, стоявшему в углу, и, откинув покрывавшую его ткань, окинула взглядом картину.

— Она прекрасна. Лучше даже, чем две последние, а это что-то, да говорит. — Она вновь закрыла полотно тканью. — Знаешь, с миссис Бриджмен случится припадок, если ты не выставишь свою коллекцию на одной из ее выставок.

— У меня нет никакой коллекции, — возразила Лорел. — И эти картины я выставлять не собираюсь.

— Ну правда, Лорел. Ты же знаешь, ты — выдающаяся художница. Позволь ей выставить их хотя бы разочек, сама увидишь, что будет. — Бет покачала головой. — Не могу даже представить, где ты берешь такие идеи. Я уверена, что подобных мест на нашей планете не существует.

Лорел улыбнулась, но промолчала. Пейзажи, о которых вела речь Бет, она не выдумала. Они навсегда остались в ее памяти, но делиться ими с другими ей не хотелось. Сосновый лес, бассейн, водопад, пастбища — в этих местах она была вместе с Уэйдом, и отныне они стали частью ее жизни. Она никогда не увидит их снова, но, рисуя, ощущает себя так, точно с каждым движением кисти приближается к Уэйду: слышит его голос и смех, чувствует его теплое дыхание на своей коже. Это все, что осталось у нее от ее любви, и выставлять картины на всеобщее обозрение было бы кощунственно, ведь на них не просто пейзажи — ее воспоминания. Драгоценные моменты ее прошлого.

Прошел месяц, прежде чем Лорел сумела собраться с духом и начать жить с чистого листа. Все это время она жила с Бет, но главным образом молчала и ничем не делилась с подругой. Та чувствовала неладное и не настаивала на деталях. Постепенно Лорел вернулась к прежней жизни и старым друзьям, поставив крест на затворничестве. Конечно, окружавшие ее люди поняли, что за последние несколько месяцев отсутствия подруги что-то произошло в ее жизни, что-то, что разбило ей сердце. Но и они не требовали от Лорел отчета и просто радовались тому, что она потихоньку оживает. Она ценила их деликатность и понимание — именно это в конце концов и заставило ее пересмотреть свое поведение. Больше всех старалась Бет. Когда ей надоело по ночам слушать плач подруги, она настояла на разговоре и потребовала откровенности. Лорел рассказала ей кое-что, но не стала вдаваться в подробности, лишь обронила, что встретила мужчину, влюбилась, но поняла, что совершила ошибку. Бет, поняв с облегчением, что с ее соседкой по комнате не стряслось ничего ужасного, оставила ее зализывать раны, подставляя плечо в минуты необходимости.

— Миссис Бриджмен не отстанет так просто, — продолжала Бет. — Она влюбилась в твои работы еще когда мы учились в школе, и выставку она все равно устроит. Ты останешься тут на ночь?

— Да, я бы немного поработала, если ты не против.

— Конечно. Только не забывай есть. В холодильнике осталось мясо с обеда и фрукты. Если ты так и будешь худеть… в общем, ешь, хорошо?

— Да.

Лорел слышала, как Бет еще повозилась, наводя порядок, звякнула кассой, кладя туда деньги, и наконец, крикнув «До завтра», хлопнула дверью. Воцарилась тишина. Подойдя к мольберту, Лорел откинула уголок закрывавшей его ткани. На холсте была изображена старая лачуга. Комбинация света и тени придавала четкость деталям — видна каждая черепичка крыши. Вокруг покинутого дома кружили осенние листья, окутывая его в золотые, багряные, коричневые и зеленые тона. Сквозь облака пробивался луч солнца, освещая древнюю постройку. Лорел подозревала, что ей неспроста нравится эта картина. В ее жизни никогда не было ничего вечного. Мама умерла при родах, оставив дочь на попечение приемных родителей. Кочуя из дома в дом, от семьи к семье, Лорел была словно щепка в океане. Но искусство всегда было с ней. Карандаш и альбом стали ее лучшими друзьями. На страницах застыли образы людей и пейзажи, что рассказывали о ее жизни получше всяких фотографий.

Колокол на башне церквушки, что стояла через улицу, внезапно пробудился и заговорил, и Лорел стряхнула с себя сонное оцепенение, потянулась и бросила кисти в специальный раствор, чтобы их промыть. Сидя перед мольбертом, она продолжала рассматривать картину и отмечала: что ж, уже неплохо. Некоторые детали можно доработать, но в целом работа хороша. Глядя на нее, кажется, что вокруг и вправду осень, и воздух терпок и свеж. Спасибо Уэйду, благодаря ему Лорел сможет написать еще много картин. Портрет его самого, застигнутого врасплох ее неожиданным поведением или потирающего голову после столкновения со столом в темном коридоре. Однако чего Лорел не могла нарисовать — и забыть, — был последний взгляд Уэйда, брошенный ей при прощании. Он был разозлен ее обманом и не мог поверить в ее предательство, и боль эта отражалась на его лице как никогда ясно.

Аккуратно занавесив полотно тканью, Лорел принялась споласкивать и сушить кисти. Выходя, она выключила свет. Завтра наступит воскресенье — единственный день недели, наступления которого Лорел ждала со страхом. По воскресеньям не приходили дети, не появлялись покупатели, и колокольчик над дверью не оглашал студию мелодичным перезвоном. Бет тоже проводила выходной день дома, и некому было напомнить Лорел об обеде. Это был день воспоминаний — и отчаянных попыток все забыть. Его нужно было просто пережить. По шестнадцать часов Лорел стояла у мольберта, и на полотне оживали дни, проведенные с Уэйдом, — сладкие и горестные моменты. В этом своеобразном вакууме не было места боли — если только она не расслаблялась и не впускала ее в душу, где практически не осталось нетронутого места.

Выпроводив Викторию, Уэйд предоставил охране и адвокатам взять дело в свои руки. Сам же он не переставал думать о Лорел, о выражении своего лица, когда он крикнул обеим женщинам убираться. Лорел выбежала из кухни, и больше они не разговаривали. Прошел уже месяц, но боль все не утихала. В глубине сознания тихий голосок нашептывал Уэйду, что он должен радоваться, ведь этот кошмарный обман закончился. Но это был голос рассудка. Сердце же говорило совсем другое: что нужно разыскать Лорел. Она, как и он сам, оказалась орудием в коварных руках. Ведь Уэйд никого и никогда не любил, кроме нее, и был уверен, что его чувства взаимны. Были взаимны — до той минуты, пока он, утратив над собой контроль, не прогнал Лорел. Захочет ли она теперь с ним разговаривать?

На тумбочке в спальне Уэйд нашел кольцо — и сердце его подпрыгнуло. Украшение недешевое, его можно было бы выгодно продать. То, что Лорел оставила его, о чем-то да говорит… Виктория утверждала, что она отказалась от предложенных денег. Стала ли она пешкой в руках тетки? А эта авария? Кто виноват? Притворялась ли Лорел или и впрямь ничего не помнила? Нет. Тут нужны недюжинные актерские способности. Ей и впрямь понравилось ранчо, общение с лошадьми, горный бассейн — все то, что было дорого и Уэйду. В глубине души он отдавал себе отчет, что похожей на Лорел он не найдет. Но что это означает? Искать ее? А если она не станет с ним разговаривать?

Подняв трубку, Уэйд набрал номер охраны.

— Мэтт? Мне нужно кое-кого найти, и быстро.

Лорел была так зла на подругу, что готова была что-нибудь разбить. Сколько раз она повторяла, что согласна на выставку своих работ, но ни за что не покажет публике картины, на которых изображено ранчо и сам Уэйд, и вот Бет, действуя украдкой, сговорилась-таки с миссис Бриджмен и организовала показ всех полотен. Причем не в маленькой студии, а в художественной галерее Далласа. Нужно было немедленно ехать туда и попытаться помешать выставить картины на всеобщее обозрение.

Было всего три часа дня, но Лорел решительно заперла дверь студии на ключ, повесив табличку «Закрыто», и поспешила к машине. От Ваксахачи до Далласа около часа езды, если не больше. Выведя автомобиль с парковки, она устремилась на юг. Около пяти вечера она была уже у галереи и заметила машину Бет, припаркованную у здания.

— Что думаешь? — как ни в чем не бывало, спросила подруга, увидев вошедшую Лорел. — Здесь чудесно, правда?

— Где они?

— Там, дальше. О, перестань Лорел, ну не сердись. Ты достойна этого, ты всю жизнь к этому шла.

— Но не с этими картинами. Бет, ты не понимаешь. А я так надеялась…

— Перестань. Мы выставили несколько полотен, написанных до аварии, и несколько из тех, что были созданы после. Тебе отвели целых две стены! Мне кажется, зрелище потрясающее.

Лорел завернула за угол — и замерла, увидев свои пейзажи, натюрморты, портреты. Там была и одна из ее любимых картин, изображающая женщину, сидящую на каменной стене с розой в руках, — силуэт ее четко вырисовывался на фоне заката.

— Как долго? — спросила она Бет.

— Показ будет всего два дня, оба выходных. Точнее, три — в пятницу, субботу и воскресенье.

Всего было выставлено семь картин — среди пейзажей висели и маленькие наброски, изображающие шишки на ветке, покрытые утренней росой.

— Вот эта прекрасна. — Бет указала на изображение лошади и жеребенка. — И еще мне очень нравятся эти загадочные незнакомцы.

Она повернула Лорел к другой стене, на которой висели два портрета. Сердце девушки оборвалось — на нее с полотен смотрел Уэйд. Картины были очень разными. На первой он представал холодным, привыкшим повелевать и распоряжаться состояниями и международными корпорациями, человеком, приближенным к крупным политическим деятелям. На второй же он был беззаботным и счастливым — казалось, его заботят лишь интересы семьи и друзей. Этот парень в потертых джинсах и рубашке с распахнутым воротником мог в мгновение ока вспрыгнуть на мотоцикл или в седло и помчаться на пастбища. Он был абсолютно счастлив гармонией в мире, судил о других по их словам и поступкам. Именно в него влюбилась Лорел — и его же ранила.

— Лорел, это он?

Она молчала, ощущая, как в ней пробуждается страх. Если только Уэйд узнает, он ее возненавидит. Хотя что ей терять? Да и в конце концов, это ее картины. А она может, если хочет, показать миру, каким неоднозначным, прекрасным и любящим является Уэйд Мастерз.

— Да, — наконец ответила она.

— Который из них?

Лорел перевела взгляд с одной картины на другую.

— Оба.

* * *

Уэйд никогда не видел ничего более удивительного: целая секция галереи «Монтерелла арт» была посвящена изображениям его дома — на них представали водопады, бассейны, долины и сосновые рощи. Подробные пейзажи ранчо, навсегда запечатлевшие самые красивые уголки: старую охотничью лачугу, скалы, с которых открывался вид на долину, раскинувшуюся внизу.

Когда ему впервые сказали, что в галерее представят работы новой художницы, он посмотрел на Сильвию Филдз, старшего ассистента, с нескрываемым удивлением.

— Неужели я похож на знатока искусства? Зачем мне это знать?

— Потому что две картины — ваши портреты, а остальные, полагаю, изображают ранчо.

Увидев полотна, Уэйд замер от удивления: Лорел все же удалось воплотить на бесстрастном холсте виды, которые окружали его с детства, и сделать их живыми. Его мать, конечно, тоже была неплохим художником, но ей ничего подобного не удавалось. Пройдясь среди картин, Уэйд увидел ранчо глазами Лорел — в каждой работе была совершенно особая красота, даже в изображении старого дома. Но вот он повернул за угол и увидел свои портреты.

Было бы мало сказать, что они поразили его до глубины души. Картины показывали его с разных сторон: на одной он был запечатлен таким, каким его видят все, на другой представал человеком, которого не знает почти никто, за исключением друзей и семьи. Лорел блестяще удались оба полотна. Она разгадала его и увидела за маской, обращенной к миру, совсем другого Уэйда. Только тот, кто знает его лучше самого себя, мог бы создать такие портреты.

— Мистер Мастерз, — обратилась к нему служительница галереи. — Мне жаль, но художница только что уехала. Никто не знает, когда она вернется. Но я могу вам сказать, что эти картины не продаются. Между владелицей галереи, миссис Бриджмен, и художницей произошло недоразумение. Полотна не предназначались для показа. Могу ли я отправить мисс Доусон сообщение или дать ей ваш номер?

Уэйд покачал головой.

— Она знает, как со мной связаться. Считайте, что вы продали все работы. Мне все равно, что вам сказали. Если миссис Бриджмен начнет возражать, пусть свяжется с моим бухгалтером. Через некоторое время вам позвонит Брэдли Джаррод, с ним можно обсудить оплату и доставку. — Он еще раз взглянул на картины. — Я настаиваю, миссис Колберт, — произнес он, взглянув на бейдж на груди женщины. — Ни одно полотно не должно покинуть это здание без моего ведома.

— Конечно, сэр, — заверила его служащая, и в глазах ее загорелись искорки волнения. — Мы закроем секцию.

— Отлично. — С этими словами Уэйд направился к выходу в сопровождении охраны.

На них с любопытством смотрели присутствующие, но Уэйд не обращал внимания. Сейчас у него есть дела поважнее: Лорел здесь была, и покинула галерею буквально за несколько минут до его появления. Если бы она знала, что он здесь, она бы навсегда ускользнула из его поля зрения. Этого больше нельзя было допустить.

* * *

— Лорел, — произнесла Бет в трубку. — Они продали… твои картины. Все.

Лорел не могла поверить услышанному. Она не хотела даже показывать эти полотна, не говоря уже о том, чтобы их продавать.

— Вы с миссис Бриджмен не имеете права. Я же говорила не…

— Думаю, все в порядке, — перебила Бет. — Их все купил один мужчина. Меня там не было, но готова спорить на что угодно, это Уэйд Мастерз. Это ведь он изображен на портретах, Лорел?

Девушка молчала.

— Так я и думала, — заключила Бет. — В общем, я решила предупредить. Он спрашивал о тебе, и, когда ему сказали, что тебя нет, он расстроился. Он купил все картины и ушел. Могу поспорить, он сейчас едет к тебе.

— Он не знает, где я живу.

— Не будь глупышкой. Если он нашел картины, то и тебя найдет. Ты любишь его. Догадываюсь, что и он тебя тоже. Так вот, если он не приедет через час, можешь припоминать мне это до конца жизни. Но, Лорел, тебе нужно с ним поговорить, что бы между вами ни случилось.

Лорел сглотнула слезы, внезапно представив Уэйда. Что он сейчас делает? Где его жена? Может быть, они вместе? А у нее не осталось ничего, кроме воспоминаний. Подойдя к мольберту, по-прежнему закрытому тканью, она принялась завершать работу, стараясь отогнать горестные мысли. Но они не отступали. Представляя себе реакцию Уэйда на выставке, Лорел ощущала настоящий ужас. Ей откровенно не везет — сначала она позволила Виктории втянуть себя в авантюру, потом поддалась на уговоры Бет и миссис Бриджмен. И оба раза Уэйд оказывался замешанным в происходящее.

Выбрав две кисти, Лорел включила дополнительное освещение и придирчиво оглядела картину. Искусственный свет отличался от дневного, позволяя художнику видеть мельчайшие детали и требуя от него тщательности и аккуратности. Прекрасно, она поработает, потому что идти домой и оставаться наедине со своими мыслями нет сил.

И в этот момент раздался знакомый голос.

— Очень интересно.

Повернувшись, она увидела Уэйда.

Свет падал на Лорел сзади, оставляя ее лицо в тени, но Уэйд все равно увидел, как девушка побледнела. Он пристально смотрел на нее, боясь, что она вновь убежит. Картину, над которой Лорел работала, он решил забрать домой. Было бы прекрасно, если бы точно так же можно было забрать к себе художницу, написавшую ее.

— Как ты сюда попал? — спросила Лорел, бросая взгляд куда-то в сторону, точно ища путь к отступлению. Однако в студию вела лишь одна дверь, и Уэйд ее загораживал.

Он показал ключ.

— Спасибо Бет Гамильтон. — Он бросил ключ на стол. — Я ошибся, Лорел. Той ночью, когда велел тебе уходить. Меня одолевали гнев и боль, и я не хотел тебя обидеть.

— Хотел, — возразила Лорел, вставая напротив Уэйда по другую сторону большого стола, делящего комнату на две части. — Я видела твое лицо. Ты имеешь полное право ненавидеть меня. Не знаю, что в итоге произошло, но полагаю, не будь аварии, я бы все равно оказалась в твоем доме и притворялась Викторией.

— Она угрожала тебе, — ответил Уэйд. — Она мне все рассказала. Если бы у меня собирались отнять самое дорогое в жизни, я бы, наверное, тоже сдался.

— Нет. Ты сильный, ты умеешь бороться с обстоятельствами. Я — нет.

— Ты самая сильная женщина из всех, кого мне довелось встречать. И самая искренняя. Я люблю тебя, Лорел Доусон.

Она склонила голову, слегка качнув ей, и заплакала.

— Посмотри на меня, Лорел.

— Нет.

Подойдя, Уэйд приподнял ее подбородок и заглянул в глаза, блестевшие от слез.

— Думаю, и ты меня любишь.

Лорел всхлипнула, боясь поверить в услышанное.

— Так что нам делать с этим? — продолжал Уэйд, подходя ближе. — Виктория не вернется, на прошлой неделе мы развелись. Я хочу, чтобы ты вернулась домой со мной. Хочу, чтобы все было по-прежнему. Но теперь ты будешь знать, кто ты. Я влюбился в тебя — просто называл по-другому. Выходи за меня, Лорел.

Он склонился к ее губам и замер. Лорел робко положила одну руку ему на грудь и коснулась губами его губ. Ей показалось, что расставания как не бывало — они снова были вместе и любили друг друга по-прежнему.

— Выходи за меня, — прошептал Уэйд.

— Да.

Уэйд крепко ее обнял и страстно поцеловал.

— Я так люблю тебя.

— Картины, — вспомнила Лорел. — Я не хотела выставлять их, рисовала только для себя. Это Бет…

— Все в порядке, дорогая, — перебил Уэйд. — Мы заберем их домой. Они чудесны и будут радовать нас до конца жизни. Возможно, однажды мы решим показать их миру.

Взяв Лорел за руку, он вытащил кольцо из кармана и надел ей на палец.

— Завтра мы поженимся. Я не хочу больше ждать. Потом, если захочешь, мы отпразднуем. Но я хочу знать, что ты принадлежишь мне — помыслами, чувствами и по документам.

Увидев слезы, опять закипающие на ресницах девушки, он снова ее обнял и прижался к губам страстным поцелуем.

Эпилог

Свадьбу играли в маленькой церквушке на ранчо. Долгие годы она стояла забытая, но потом ее отреставрировали снаружи и внутри. Повсюду, даже на деревьях вокруг, виднелись белые розы и ленты. На церемонии присутствовали братья Уэйда с женами, работники ранчо и близкие друзья. Так пожелала Лорел — хотя они с Уэйдом считались мужем и женой по документам вот уже два месяца. Ей хотелось разделить свою радость с семьей.

Лорел прибыла в коляске, в которую были впряжены две белые лошади, тоже украшенные цветами и лентами. Уэйд, ожидавший у входа, помог Лорел сойти. После церемонии у алтаря началась вечеринка, для которой был отведен специальный павильон неподалеку от дома. В теплом летнем воздухе разливались звуки кантри, и все танцевали.

— Ты готова сбежать? — прошептал Уэйд на ухо жене. — Хочу отвести тебя домой. — Он прижал ее к себе, и она ощутила причину его нетерпения.

— Да, — ответила она, улыбаясь.

Взявшись за руки, они пошли к крыльцу, ведущему в главный особняк. У входа стояла машина Уэйда.

— Я люблю тебя, Лорел Мастерз, — произнес он, садясь в автомобиль.

Они поехали к своему домику. Уэйд перенес свою молодую жену через порог, поднялся по лестнице, не отпуская драгоценную ношу, и направился в спальню. Там он не стал терять время, быстро сняв с Лорел роскошное платье и заколку с бриллиантами, удерживающую каскад кудрей. Она расстегнула пуговицы на его рубашке и взялась за ремень. Избавившись от одежды, Уэйд выключил свет и прыгнул в постель. Лежа в его объятиях, Лорел чувствовала, что тает и забывает обо всем.

— Я буду любить тебя всю жизнь, — сказал Уэйд.

— И я, — отозвалась Лорел, обнимая его.

Затем в спальне надолго воцарилось молчание.

Примечания

1

Барбер Чарльз Бертон — английский художник, анималист, известен также по изображениям детей в своих картинах. (Примеч. пер.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg