«Пообещай остаться моей»

Пообещай остаться моей (fb2) - Пообещай остаться моей [The Sheikh's Pregnant Bride-ru/litres] (пер. Елена Алексеевна Егорова) 520K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джессика Гилмор

Джессика Гилмор Пообещай остаться моей

Jessica Gilmore

The Sheikh's Pregnant Bride

© 2017 by Jessica Gilmore

© «Центрполиграф», 2019

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019

Глава 1

Спустя восемь часов после известия о страшной трагедии, потрясенный Идрис Делакур вошел в прохладный и сумрачный зал заседаний Высшего совета. Он приехал на встречу прямо из аэропорта. Сняв темные очки, он обвел взглядом четверых хмурых мужчин, поднявшихся при его появлении. На присутствующих были длинные светлые одежды и традиционные для жителей Далмайи головные уборы. Одетый в темные брюки и серую рубашку, Идрис выглядел по меньшей мере странно.

Он кивнул членам совета в знак приветствия и, подождав, пока все заняли свои места, уселся на деревянный, украшенный искусной резьбой, широкий стул, скорее напоминавший трон. Идрис знал каждый изгиб и выпуклость на этом старинном сиденье, которое не должно было принадлежать ему, так рьяно он стремился уступить трон.

Идрис кашлянул, прочистив горло, и глухо произнес:

– Салам.

Присутствующие едва слышно ответили, и Идрис продолжил:

– Сомнений быть не может?

– Никаких, ваше высочество.

Он поморщился от такого обращения, но сейчас есть более срочные дела, чем его титул наследника трона, от которого он всячески отказывался.

– Они оба погибли?

– Да. И король, и ее королевское величество.

– Теракт? – резко бросил он, хотя уже знал ответ. Он задавал тот же вопрос, когда ему сообщили о случившемся по телефону, а во время перелета получил более подробную информацию.

– Нам предстоит более детальное расследование, – ответил ему сидящий справа человек с серым от усталости и волнения лицом. Идрис узнал в нем шейха Ибрагима аль-Кури, главу Комитета национальной безопасности Далмайи. – Но на первый взгляд кажется, что это просто трагическая случайность, – закончил шейх.

В результате этой так называемой случайности погибли ближайшие родственники Идриса, члены его семьи. Идрис внутренне закипел от злости и отчаяния.

– И что, автомобиль так просто перевернулся и разбился?

Генерал покачал головой.

– Король с женой возвращались после экскурсии, и я полагаю, что его величество предложил машине охраны поучаствовать в гонке. – Он помолчал. – Такое случалось и раньше.

Естественно, случалось: Файяз обожал гонки. Он всегда стремился доказать, что выигрывает не по праву рождения, а по способностям.

Шейх Ибрагим продолжил бесцветным голосом, словно от шока он растерял присущую ему браваду военного:

– Дорога была ровная и пустая, но, похоже, его величество или водитель автомобиля охраны не справились с управлением, автомобили столкнулись – и все разбились насмерть. На месте происшествия работают эксперты. Скоро у нас будет свежая информация. – Он заглянул в записи. – В машине сопровождения погибло четверо охранников.

Идрис прикрыл глаза, стараясь переварить услышанное. Сцена ясно стояла перед глазами: улыбающийся Файяз мчится в кабриолете наперегонки с автомобилем охраны. Машина повиливает от высокой скорости. Майя, его жена и королева, громко подбадривает мужа криками восторга. В какой момент она закричала от страха? Или все произошло мгновенно? Идрис надеялся, что так оно и было. Ему хотелось запомнить их счастливыми и улыбающимися.

– Прошу прощения. Передайте соболезнования семьям погибших охранников, организуйте похороны и назначьте семьям пожизненное денежное пособие, – попросил Идрис генерала.

Тот молча кивнул, и Идрис обратился к сидящему слева от него министру внутренних дел, который был его двоюродным дедом:

– Что теперь будет?

Шейх Малик аль-Осман отодвинул ноутбук и посмотрел на внучатого племянника тяжелым взглядом. Его плечи поникли, будто не могли вынести тяжести случившегося.

– Мы держали случившееся в тайне, пока не убедились в отсутствии злого умысла. Но сейчас, когда ты уже здесь, необходимо выступить с заявлением для прессы и сообщить парламенту. Похороны сегодня вечером, и тогда же объявим национальный траур.

Идрис кивнул.

– А дальше?

Шейх Ибрагим вскочил со стула.

– Ваше высочество, вам известны условия завещания вашего деда. Его величество шейх Файяз аль-Осман и наследники по его линии правят в Далмайе. В случае его смерти и при отсутствии прямых наследников трон переходит к вам и вашей линии.

Конечно, Идрису было известно о том, что он теоретически может унаследовать трон. Однако он считал, что Файяз будет править долго, у него будут дети, которые станут наследниками трона, и до Идриса очередь не дойдет.

Несмотря на волю деда, у Идриса был весьма оригинальный аргумент для отказа.

– Я наследник трона по материнской линии. Ни один король еще не наследовал трон подобным образом. – Кроме того, имя его матери ассоциировалось со скандалом. Вопреки воле отца она вышла замуж за француза и покинула Далмайю. Разве может такой претендент взойти на престол? Разве будет он пользоваться уважением подданных?

Спорный вопрос. Но для Идриса его французские виноградники, замок и бизнес по экспорту вина составляли жизнь. Зачем ему трон? Он любил Далмайю, но жить здесь и управлять королевством не входило в его планы.

– Завещание вашего деда… – снова забубнил шеф национальной безопасности, но Идрис заметил, как двоюродный дед бросил на него испытующий взгляд.

– А вы что думаете, шейх Малик? – обратился к нему Идрис.

В душе Идриса теплилась надежда, что его кандидатуре есть альтернатива. Хотя он прекрасно знал, сколько сил приложил дед, чтобы Далмайя превратилась в процветающее королевство. Семейство аль-Осман многочисленное, но, если не отыщется подходящий кандидат, Идрис не сможет подвести деда.

Малик аль-Осман прямо взглянул на Идриса и произнес:

– Если Файяз умрет, не произведя на свет наследника, то по закону ты становишься следующим королем. Но существует ребенок…

Идрис удивленно моргнул. Он видел Майю пару месяцев назад, и она не упоминала, что беременна. Кроме того, Файяз обязательно бы поделился с ним такой новостью.

– Ребенок? – непонимающе переспросил он. Все сидящие за столом тоже выглядели озадаченными. – Какой ребенок?

Саския лежала на диване, любуясь изумительным видом. Яркая синева неба ласкала глаз, сливаясь с блестящей на солнце водной гладью бассейна, за которым простиралось спокойное лазурное море, насколько хватает глаз. Еще один прекрасный день в раю. Если она заставит себя подняться с безумно удобного дивана и потратить десять секунд, чтобы пройти под палящим солнцем до бассейна, она сможет поплавать. Только в воде Саския не ощущала неуклюжести, вызванной ее интересным положением и могла свободно двигаться.

Она погладила свой округлившийся живот. До появления на свет наследного принца или принцессы Далмайи остается всего шесть недель. Саскии не на что пожаловаться. Ей созданы все условия: шикарная вилла на берегу моря, целительный воздух, занятия йогой для беременных, правильное питание, личная акушерка, регулярные визиты врача, тем не менее беременность – самое некомфортное состояние, в котором ей когда-либо приходилось пребывать.

«Прекрати ныть», – строго приказала она себе, встав с дивана и направляясь к застекленной двери, ведущей к бассейну. Она в полной безопасности, за ней отличный уход, и, что важнее всего, – младшему брату Джеку здесь тоже хорошо. Как только малыш или малышка появится на свет и обретет любящих родителей, они с Джеком вернутся к своей обычной жизни. Только теперь она сможет обеспечить Джеку настоящее детство, и ей не нужно будет бороться за существование.

Саския медленно шла к двери. Ей было трудно удерживать равновесие, мешал огромный живот. И еще ее раздражала собственная неуклюжесть, когда она могла нечаянно смести животом тарелку со стола. Саския прогнала плохие мысли. Сейчас она поплавает, а потом займется эссе, работу над которым постоянно откладывала. Конечно, благодаря Майе и Файязу у нее теперь будут средства на продолжение учебы в университете, но если ей удастся заочно закончить первый курс, она сможет вложить больше денег в приобретение жилья и в образование и воспитание Джека.

Саския открыла дверь, и ее обдала горячая волна раскаленного воздуха. Она насколько могла быстро преодолела небольшое расстояние до спуска в воду и быстро окунулась в прохладную свежесть воды.

– Извини меня, мой маленький, – пробормотала Саския, снова положив руку на живот. – Ты очень славный, но мы оба немножко устали. Знаю, что тебе не терпится появиться на свет и познакомиться с родителями. Да и они тебя заждались.

Это было еще мягко сказано. Файяз и Майя очень серьезно отнеслись к будущим родительским обязанностям. Они записали свои голоса и просили Саскию ежедневно включать запись, чтобы ребенок привык к их голосам и узнавал их. Майя регулярно навещала Саскию. – Теперь уже недолго осталось, – продолжила Саския. – Твоя мамочка присоединится к нам на будущей неделе и останется здесь до твоего рождения. Здорово, правда?

Конечно, ее нынешнее пребывание на роскошной вилле отличается от старого доброго времени, когда они с Майей были подружками-студентками. Тем не менее она будет рада провести последние недели беременности в обществе Майи. Файяз и Майя держали информацию о том, что Саския вынашивает их ребенка, в секрете. Саския больше семи месяцев жила на вилле, отрезанная от внешнего мира. Роскошное заключение, но все же напоминающее тюремное. Однако Саския пошла на это осознанно, подписав соглашение о суррогатном материнстве.

Саския погрузилась в воду и медленно поплыла, чувствуя, как вода приятно холодит кожу. Затем перевернулась на спину и дрейфовала, закрыв глаза. Хотя она с нетерпением ждала начала новой жизни, кое-чего из ее добровольного заточения ей будет недоставать. Например, этого бассейна, и синего неба, и яркого солнца. В Лондоне погода почти всегда серая и промозглая, а солнце редкий гость.

Она не знала, как долго нежилась в воде, но неожиданно у нее возникло ощущение, что она здесь не одна. Саския открыла глаза и встала на дно. Кто-то стоял у нее за спиной. Она медленно обернулась и зажмурилась, не поверив своим глазам.

– Идрис?

Этого не может быть. Майя сказала, что он во Франции, и поклялась, что Идрис никогда не узнает имени суррогатной матери. Никто в окружении Майи и Файяза, кроме членов семьи, не должен был знать, что наследника престола выносила суррогатная мать. Но Идрис ее семья. Он кузен ее мужа.

Саския пристально рассматривала стоящего у бортика бассейна высокого мужчину. Он совсем не изменился за прошедшие семь лет. Хотя нет, Идрис возмужал и повзрослел, утратив тот юношеский пыл, который когда-то привлек к нему Саскию. Он выглядел усталым и расстроенным. У рта залегли жесткие складки, а эбеновые глаза выглядели безжизненными на смуглом лице.

При виде Саскии его брови поползли вверх, а взгляд оживился.

– Саския? Что, скажи на милость, ты здесь делаешь?

Она забыла, какое впечатление на нее всегда производил этот низкий баритон с легким французским акцентом, и внутренне затрепетала.

– Плаваю, – ответила она, удивившись, как спокойно прозвучал ее ответ. – А вот как ты здесь оказался? Идрис, это частное владение, и я не припомню, чтобы я тебя сюда приглашала. – Мелочно с ее стороны, но Саския почувствовала удовлетворение. Небольшая месть за то, как он поступил с ней в то далекое время.

– Я здесь, чтобы увидеться с сур… – Оборвав себя на полуслове, Идрис уставился на ее живот. По его лицу разлилось недоверчивое изумление. – Так это ты? Ты суррогатная мать?

Саския вздернула подбородок.

– Не понимаю, какое тебе до этого дело? Мне вредно волноваться. Уходи и дай мне спокойно поплавать.

Идрис просверлил ее горящим взглядом.

– Я бы с удовольствием, но не могу. Нам необходимо серьезно поговорить. Это важно.

– Хорошо. Только будь краток.

– Не здесь. Тебе нужно одеться и присесть. – Он безучастно скользнул взглядом по ее телу, словно никогда раньше его не видел. Будто никогда до нее не дотрагивался.

Щеки Саскии горели, но она не отвела взгляда.

– Не нужно раздавать здесь приказы, Идрис. Попроси вежливо.

Идрис недобро прищурился и процедил:

– Пожалуйста, Саския. Это очень важно, поверь, иначе меня бы здесь не было.

Саския взглянула в его бездонные карие глаза, пытаясь найти ответ на свой вопрос. В душу начал закрадываться страх. Что-то здесь не так. Где Майя? Почему Идрис не во Франции?

– Дай мне четверть часа. Я сейчас не такая проворная, как раньше.

Последние пару месяцев Саския носила шаровары для йоги и свободные туники или просторные длинные кафтаны. Сейчас инстинкт подсказывал ей, что подобная одежда не подойдет. Ей необходимо нечто более элегантное и способное ее защитить. Майя накупила ей кучу дизайнерской одежды для беременных и отмела все возражения Саскии.

– Ты сможешь это носить, когда будешь рожать своих детей, – говорила Майя. У Саскии не хватало духа сказать подруге, что дети не входят в ее планы. Поэтому она принимала подарки, стараясь не думать, где будет хранить такое количество ненужной одежды.

Саския выбрала белые льняные бриджи и бледно-розовый топ, присобранный под грудью таким образом, что мягкие складки маскировали выступающий живот. Как правило, рыжеволосые женщины не терпят розовых оттенков. Саския была исключением. Она обожала все оттенки розового. Девушка заплела влажные волосы в свободную косу, надела сандалии на плоской подошве. Что же, она готова к встрече с Идрисом.

На нее снова обрушилась чудовищность происходящего, и Саския пошатнулась, вцепившись в спинку кровати, чтобы сохранить равновесие. Что привело его сюда после семи лет отсутствия? Было ясно, что встреча с ней стала для Идриса полной неожиданностью. Он был ошарашен встречей не меньше ее.

Губы Саскии сжались в тонкую полоску. Она стала другой, сильной и независимой. Она выжила. Поцелуи Идриса не имеют теперь над ней власти. Она сможет контролировать ситуацию. Ей придется.

Собрав мужество в кулак, Саския вышла из спальни и начала медленно спускаться по парадной лестнице вниз. В просторном холле с мраморным мозаичным полом и обшитыми резными деревянными панелями из редких пород деревьев стенами стояли два длинных дивана. На одном из них расположился Идрис. Он сидел в расслабленной позе, чувствуя себя как дома, и что-то читал в ноутбуке. На небольшом резном столике рядом стояла чашка дымящегося кофе, источающая дивный аромат. Кофе и некоторые деликатесы по контракту были для Саскии под запретом на весь период беременности и еще три месяца, пока она кормит грудью до окончания контракта. Саския была равнодушна к моллюскам, французским сырам и вину и до заключения контракта, но кофе был ее слабостью, и ей его очень не хватало. Чай с мятой не производил на нее никакого впечатления.

Пока она с жадностью вдыхала аромат кофе, слуга внес еще один столик и поставил на него чашку с травяным чаем. Подавив вздох, Саския благодарно кивнула. Идрис так погрузился в компьютер, что, казалось, не заметил появления Саскии. Она не стала ждать, когда он обратит на нее внимание. Взяв чашку с чаем, девушка направилась в свое излюбленное место – небольшую гостиную с потрясающим видом на море.

Ей не пришлось долго ждать.

– А, вот ты где. Почему не сказала мне, что готова к разговору? – спросил Идрис, входя в гостиную.

Саския отложила книгу, которую якобы читала, и улыбнулась.

– Ты был занят. Присаживайся, Идрис, и расскажи, что привело тебя на виллу и чем я могу тебе помочь?

Саския старалась подчеркнуть, что хозяйка здесь она. К ее немалому удивлению, Идрис не выразил нетерпения или раздражения. Он сел было на стул напротив, но тут же вскочил и заметался по маленькой гостиной. Дурное предчувствие снова охватило Саскию.

– Что случилось, Идрис? Почему ты здесь?

Он обернулся к ней, и при виде его печального лица, у Саскии защемило сердце.

– Произошел несчастный случай. Файяз… – Идрис замолчал и судорожно сглотнул.

– Какой несчастный случай?

– Автокатастрофа, – выдавил Идрис.

– Он всегда лихачит за рулем, как мальчишка, – зачастила Саския, надеясь, что не услышит худшего. Хотя вряд ли Идрис прилетел бы из Франции, если бы авария не была серьезной. И не пришел бы к неизвестной суррогатной матери, чтобы лично сообщить новость.

– Саския…

Он подошел и сел рядом, такой родной и такой чужой одновременно. К ее растущему ужасу он взял ее руку в свою и сказал:

– Произошла страшная авария. Файяз не выжил. И никто не выжил.

Никто. Свободной рукой Саския инстинктивно прикрыла живот, чтобы успокоить то ли себя, то ли ребенка.

– Майя? – хрипло выдавила она, почувствовав, как Идрис сильнее сжал ее руку.

– Мне очень жаль, Саския. Они были в кабриолете вместе.

Саския не шелохнулась, никак не отреагировала, просто не в силах принять услышанное. Файяз и Майя. Золотая пара. Красивые, умные, влиятельные, но любящие и заботливые, испившие свою чашу горя. Многочисленные попытки ЭКО и три выкидыша лишили Майю надежды родить ребенка. Поэтому она и обратилась за помощью к Саскии.

Рука Саскии застыла на животе. Она вынула руку из ладони Идриса и, повернувшись к нему, спросила дрожащим голосом:

– А ребенок? Что теперь будет с их ребенком?

Глава 2

Идрис смотрел на море невидящим взглядом. Ему необходимо вернуться в Джейю. Через несколько часов должны состояться похороны. У Идриса была масса дел, но он еще не закончил здесь, на вилле. Вопрос, заданный Саскией, не выходил из головы. Что будет с ребенком? Он стал сиротой до рождения. Это ребенок его кузена и законный наследник.

Но насколько это законно, вот в чем вопрос. Поэтому Идрис оставался на вилле в ожидании юриста, составившего соглашение о суррогатном материнстве, и двоюродного деда. Он надеялся получить от них ответ на мучивший его вопрос. Если ребенок сможет наследовать трон, а двоюродный дед согласится стать регентом до достижения им совершеннолетия, Идрис сможет вернуться во Францию по окончании траура.

Идрис пытался подавить чувство вины. Файяз наверняка понял бы, почему он не может остаться в Далмайе. Не только из-за его наполовину французского происхождения и скандального поведения матери, но главным образом из-за его гипертрофированного чувства долга. Файязу было известно, как упорно работал Идрис, чтобы восстановить замок, виноградники и доброе имя Делакур. Файяз понимал, что Идрис не пожертвует всем тем, на что потратил годы ради страны, которая его толком не признавала.

В то же время он был почти уверен, что Идрис никогда не сможет повернуться спиной к Далмайе.

Почти…

И еще один вопрос не давал Идрису покоя. Почему Саския стала суррогатной матерью? Почему ее выбрала Майя? Чувство вины усиливалось. Последние семь лет он боролся с собой, пытаясь забыть Саскию. Стоило ему увидеть рыжеволосую женщину и услышать английский акцент, как он представлял, что это Саския. А сегодня, встретив ее на вилле, понял, что ничего не забыл.

В холл вошел врач. Его вызвала акушерка, которая при одном взгляде на Саскию, узнавшую страшную новость, посоветовала ей немедленно лечь и не вставать до осмотра доктором. Идрис снова почувствовал укол совести. Файяз рассчитывал, что он позаботится о ребенке и его матери.

– Как она? – спросил Идрис врача.

– Нормально, учитывая случившееся, ваше высочество. Шок вреден на любой стадии беременности, но она молодая, здоровая и сильная женщина. В качестве меры предосторожности я предписал постельный режим на сегодня и ограниченную активность до конца недели. Я категорически запретил поездку на похороны.

– Конечно, – согласился Идрис.

– Сестра Уилсон остается наблюдать за Саскией. У нее есть мой мобильный, в случае необходимости она со мной свяжется. Пока не вижу никаких проблем. Постарайтесь ее не расстраивать и уговорите поесть. – Доктор помолчал. – Ваше высочество, примите мои соболезнования. Ваш кузен был хорошим человеком, а королева Майя так ждала этого ребенка. Увидимся завтра утром.

Следующие два часа Идрис провел за рассылкой срочных сообщений по почте. Свалившееся на него несчастье не освобождало от ежедневной работы. Идрис прикрыл глаза, представив серые каменные стены и башни замка Делакур. Это был его дом. Он знал там каждую пядь земли на виноградниках, каждого мужчину, женщину и ребенка, живших в округе. Только вчера вечером он лег спать, решив рано утром отправиться на виноградники поработать. Какой смысл жить за городом и проводить целые дни в офисе? Вместо этого ночью раздался звонок из Далмайи, разрушивший все его планы. Знаменитые виноградники немедленно отошли на задний план.

Идрис знал, что у него хорошие менеджеры, которые в его отсутствие продолжат вести бизнес надлежащим образом. Тем не менее он дал им письменные полномочия на ведение бизнеса и просил беспокоить его лишь в случае крайней необходимости. Идрис обещал вернуться при первой же возможности и надеялся, что так и будет. Между тем от местных министерств шел поток обеспокоенных сообщений с просьбами инструкций. Он рекомендовал всем работать в обычном режиме и пообещал, что в ближайшее время последует сообщение о приходе к власти преемника. Идрис и здесь надеялся, что говорит правду. Два часа прошли в кропотливой работе, и Идрис с облегчением услышал звук подъехавшего автомобиля. Приехали советники, которых он ждал.

– Добрый день, сюда, пожалуйста. – Идрис указал на лестницу. По совету акушерки он решил провести совещание в покоях Саскии. И посчитал, что Саскии необходимо присутствовать при разговоре. В противном случае она разволнуется, а это ей вредно.

Слуга шел впереди, показывая дорогу к апартаментам Саскии. Идрис помедлил у дверей. Файяза больше нет, а Саския здесь. У него голова шла кругом от всего этого.

Спальня Саскии была огромной, со стеклянной внешней стеной и высокими стеклянными дверями, ведущими на просторную веранду с видом на море. Спальня была выполнена в мягких голубовато-бежевых тонах. Огромная кровать с балдахином на четырех резных, деревянных столбцах стояла на деревянной платформе в дальнем конце комнаты. В другом конце была организована импровизированная гостиная с диванами и кофейными столиками. Две приоткрытые двери вели в гардеробную и ванную. На столиках стояли фрукты, кофе и прохладительные напитки. Саския лежала на одном из трех диванов.

Она вымученно улыбнулась адвокату и протянула руку двоюродному деду Идриса.

– Извините, что не могу встать, у меня постельный режим.

– Не нужно извинений. – Пожилой мужчина склонился к ее руке. – Шейх Малик аль-Осман. Для меня большая честь познакомиться с вами, шехиня Саския.

Идрис коротко кивнул Саскии и занял самое дальнее от нее место.

Он видел ее бледность и печаль в глазах, но беспощадно подавил в себе сострадание к Саскии. Сейчас на кону более важные вещи, чем личные чувства.

– Начнем, пожалуй. У меня не так много времени. Может мне кто-то объяснить, что происходит? Почему никто не знает о ребенке?

Адвокат кивнул и достал из кейса пачку документов.

– Я составлял контракт по просьбе их величеств, так что попробую объяснить. Шейх Идрис, вы должны понять, что суррогатное материнство и усыновление в Далмайе по-прежнему остаются серыми зонами. Исторически так сложилось, что, если женщина не может зачать, она растит ребенка члена семьи, как своего собственного. Это может быть ребенок сестры, кузины или другой жены. И ребенок считается ее. Кроме того, если женщина рожает от другого, будучи в браке, то ее муж юридически считается отцом ребенка, независимо от того, кто его биологический отец. То же самое относится и к любому ребенку, если она воспитывает его для кого-то другого.

Идрис нахмурился.

– Значит, Майе нужно было назваться матерью ребенка, и он стал бы их с Файязом дитем даже без юридической процедуры усыновления?

– В общепринятом смысле – да. Конечно, прибегнув к услугам суррогатной матери, они составили договор о том, что Файяз является биологическим отцом ребенка, но, поскольку Сайеда Саския гражданка Великобритании и во избежание дальнейшей путаницы, Майя и Файяз намеревались усыновить ребенка также и по британским законам.

– Но к чему вся эта секретность? – недоумевал Идрис. – Вы сами сказали, что воспитывать чужого ребенка не противозаконно, тем более что Файяз – биологический отец, и препон на пути к престолонаследию не должно быть.

Реформы вашего деда, в частности его решение иметь одну жену, а сын и внук последовали его примеру, не нашли поддержки у традиционалистов. Отчасти из-за того, что моногамные браки значительно сокращали количество потенциальных наследников в старшей ветви семейства аль-Осман. У вашего деда было всего двое детей, и единственный сын умер, когда Файяз был еще ребенком. Если бы стало известно, что королева не может зачать, Файяза могли бы заставить взять себе вторую жену.

– Майя очень переживала из-за бесплодия, – сказала Саския, глядя на свои сомкнутые руки. – Она прошла сквозь муки ада. Бесконечная череда ЭКО, три выкидыша. Она понимала, как важен для Файяза наследник. Она знала, что ты не хочешь… – Саския не договорила, полоснув Идриса зеленым взглядом. Он забыл, какими безжалостными могут быть эти изумрудные глаза.

– Сколько людей знает об этом?

– Я знал с самого начала, – вступил в разговор шейх Малик. – Как глава младшей ветви семьи, он хотел убедиться, что я не против и что это решение не будет иметь последствий в будущем. Юристы, составлявшие документы, подписали соглашение о неразглашении информации. Главы Тайного совета в курсе с сегодняшнего утра, но они будут молчать ради спокойствия и благополучия королевства. Но хотим ли мы оставить это в тайне? Если у Файяза родится сын и наследник, мы обязаны сообщить об этом народу.

– Или дочь, – тихо добавила Саския, снова положив руки на живот.

Идрис с трудом оторвал взгляд от ее тонких, длинных пальцев. Жест был таким успокаивающим и для матери, и для ребенка. Но Саския остается матерью только до рождения малыша… Идрис наблюдал за ее руками. У ребенка должна быть мать. Даже его собственная мать, эгоистичная и беззаботная красавица, иногда приходила поцеловать его на ночь и рассказать сказку. Порой даже два вечера подряд.

А потом он не видел мать неделями.

– Проблема заключается в том, что… – Голос адвоката вернул Идриса в реальность. Он оторвал взгляд от Саскии и сосредоточился на разложенных на столе бумагах. – Отцовство в этой стране может быть доказано только двумя способами. Либо отец заявляет, что ребенок его, что Файяз и собирался…

– А соглашение о суррогатном материнстве? – вмешалась Саския. – Разве это не доказательство, что Файяз собирался признать ребенка?

Адвокат покачал головой.

– Суррогатное зачатие здесь не признается. Единственная возможность признания Файяза отцом посмертно – это если бы вы были за ним замужем.

Сердце Идриса на мгновение остановилось, пока он осмысливал услышанное. Если Файяз не может быть признан отцом, значит, ребенок не сможет наследовать. А это значит, что он станет королем Далмайи. Идрис никогда этого не хотел. Он встал и подошел к окну. Беспощадная синева неба и моря никогда не заменит зеленого, лавандового, пурпурного разноцветья французской весны.

– В таком случае чьим будет ребенок? – Вопрос Саскии прервал его размышления. – Разве это не главный вопрос, который мы должны сейчас решить? Время не на нашей стороне.

Идрис изумленно взглянул на Саскию.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – чеканя каждое слово ответила Саския, – что его родители погибли. Он появится на свет через шесть недель. Ему нужна семья, независимо от того, сможет он наследовать трон или нет. Его может усыновить другая ветвь семьи? Как думаете, Файяз этого хотел? В контракте о суррогатном материнстве предусмотрено все, вплоть до витаминов, которые я должна принимать во время беременности и три месяца после. Не поверю, чтобы Файяз не оставил распоряжения на непредвиденный случай.

Адвокат согласно кивнул.

– Он назначил ребенку опекуна.

– Кого? – в унисон спросили Саския и Идрис.

Адвокат взглянул на Идриса.

– Своего кузена шейха Идриса Делакура.

Саския и Идрис снова вместе спросили:

– Меня?

– Его?

Идрис взглянул на Саскию. Он последние семь лет делал все, чтобы ее забыть. Как он сможет воспитывать ребенка, который наполовину ее и будет каждую секунду напоминать о ней?

Как он вообще сможет воспитывать ребенка? Его мать не раз повторяла, что он весь в своих виноградниках и умеет только работать. И в этом она была права.

– Позвольте мне взглянуть на документы, – попросил Идрис, протягивая руку к пачке бумаг. Он пробежал глазами документ, в котором говорилось о назначении Идриса опекуном в случае смерти Файяза. Кузен, как и дед, хотел, чтобы Идрис оставался частью семьи, несмотря на то что по отцу имел французские корни и носил фамилию отца. Но ведь он ничего не знает о воспитании детей. Лицо Саскии тоже выражало недоуменное удивление. Похоже, Файяз апеллировал к его чувству долга.

Идрис добрался до контракта о суррогатном материнстве. Он действительно был очень подробным и оплаченным. Его внимание привлек пункт об оплате школьного обучения. Интересно, для кого? Затем Идрис увидел, что Саскии причитается очень приличная премия, несмотря на то что все расходы оплачены.

Едва сдерживая бурлившую внутри ярость, он отложил бумаги и с ненавистью взглянул на Саскию.

– А тебе, оказывается, причитается кругленькая сумма за эту услугу, – ехидно заметил он. Его кузены отчаянно хотели наследника. Как же тяжело было Майе видеть, что Саския может так легко выносить ребенка за деньги.

Саския вспыхнула:

– Это не твое дело.

– Очень даже мое, – вкрадчиво возразил он, и щеки Саскии зарделись еще ярче. – Впрочем, меня это не удивляет. Ты всегда любила играть в игры, Саския. Но это не игра. Это была жизнь Майи и Файяза.

Несмотря на смущение, глаза Саскии вспыхнули недобрым светом.

– Майя обратилась ко мне с просьбой. Я не играла ни в какие игры и не торговалась об оплате моих услуг. Я согласилась на то, что они предложили. А почему нет? Я отдала этому ребенку больше года жизни. Я ограничила себя во всем – диета, витамины, уединенная жизнь. Я сделала столько ЭКО, чтобы зачать здорового ребенка. И нечего упрекать меня в том, что мне заплатили, словно я какая-нибудь проститутка. Конечно, я была счастлива помочь Майе, но подарить год жизни просто из любви к ближнему не входило в мои планы.

– Это не гонорар как таковой, – вмешался адвокат. – Британским законом, а ЭКО проведено в Великобритании, это запрещено. Это компенсация мисс Харпер за потерю дохода и ограничение свободы. Компенсация будет выплачена через три месяца после рождения ребенка, когда закончится контракт.

Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться, Идрис повернулся к шейху Малику.

– Я знаю условия завещания деда. Но полагаю, что мое имя и наследие исключают возможность восшествия на трон. Разве нет подходящей кандидатуры из другой ветви семьи? Твоей, например?

Шейх Малик покачал головой.

– Это чревато новыми волнениями и может окончиться переворотом. Твой дед приложил столько сил для установления порядка и спокойствия в стране. Не стоит испытывать судьбу, – серьезно ответил двоюродный дед. – Да, твой отец француз, но в глазах людей ты внук великого реформатора, и они тебя примут. Фамилия не имеет значения, но, если тебя это беспокоит, ты можешь стать Делакур аль-Осман. – Он помолчал, пристально глядя на Идриса. – Я не могу заставить тебя взойти на трон, Идрис, но я умоляю тебя согласиться ради памяти деда, кузена и ради страны.

У Идриса на сердце висели тяжелые гири. Его судьба предрешена, как он ни сопротивлялся. Он был счастлив во Франции. Горд тем, что ценой огромного труда удалось восстановить замок, виноградники и доброе имя семьи. Он отвечал только за себя, за своих рабочих на виноградниках и сотрудников в офисе. Никакой шумихи в прессе. Как же ему ненавистна жизнь главы государства под прицелом прессы и в свете софитов. Как вынести бремя ответственности за страну и за воспитание наследника?

Жизнь короля не для него. Он не хочет жертвовать своими желаниями и потребностями ради чувства долга по отношению к стране. Тем не менее Идрису пришлось отбросить эмоции и посмотреть правде в глаза.

Первое: у ребенка должна быть мать с момента рождения. Второе: он, Идрис, – законный наследник по воле деда, нравится ему это или нет. Третье: не рожденный пока ребенок тоже законный наследник. Четвертое: он опекун будущего наследника. Кусочки головоломки начали складываться в единое целое.

Что там говорил адвокат? Если мужчина женится на матери ребенка, он автоматически становится отцом ребенка? Идрис осмотрел присутствующих.

– Разрешите уточнить. Если я женюсь на Сайеде Саскии, ребенок автоматически станет моим наследником по закону и в глазах общества?

Ответ адвоката заглушил возмущенный вопль Саскии:

– Будь ты последним мужчиной на земле, я ни за что не выйду за тебя, Идрис Делакур!

Но Идрис заметил согласный кивок адвоката и знал, как ему надлежит поступить. Ради Файяза, ради страны, ради ребенка. Он должен жениться на единственной женщине, в которую был когда-то почти влюблен и которую покинул. Ему необходимо жениться на Саскии Харпер.

Глава 3

Легко сказать, не волнуйся. Как можно оставаться спокойной, когда Идрис выступил с таким оглушительным заявлением, подобным взрыву бомбы, а затем спокойно завершил встречу и удалился, будто Саския смиренно приняла его безумный план. Выйти замуж за Идриса? За человека, который разбил ее сердце и втоптал в грязь душу? За человека, бросившего ее в самый тяжелый момент жизни?

– Прости, малыш, – сказала Саския, ворочаясь с боку на бок бессонной ночью. – Знаю, тебе страшно, потому что теперь нет Майи, которая заботилась бы о тебе. Но выйти замуж за Идриса – не лучший вариант для нас обоих. Я пока не готова к материнству, а ты заслуживаешь лучшего. Он станет королем, и ты будешь всем обеспечен сполна.

Однако он не сможет дать ребенку мать, которая будет безоговорочно любить его, как хотела того Майя. Глаза Саскии наполнились слезами, но она смахнула их, стараясь накрутить себя против Идриса. Это помогало ей пережить горечь и боль от утраты Майи и Файяза. Надо же придумать такое! Да она скорее выйдет замуж за Кощея Бессмертного, чем за Идриса Делакура.

Пока ей не представилась возможность отказать ему. Идрис не появлялся на вилле уже сутки. Саския уставилась в окно. Естественно, он занят похоронами кузена и своего ближайшего друга. Она подавила рвавшиеся наружу рыдания. Ей тоже хотелось попрощаться с друзьями. Но больше всего на свете ей бы хотелось передать Майе новорожденного, которого та ждала с таким нетерпением.

Да, она согласилась стать суррогатной матерью за вознаграждение. Она никогда не притворялась альтруисткой, но ей хотелось помочь друзьям осуществить их мечту. По крайней мере, Майя погибла с уверенностью, что скоро станет мамой. Саския сжала руки. Хотела бы Майя, чтобы она растила ребенка? Она знала, что Саския во многом себе отказывала, взяв на воспитание Джека, и точно не стала бы ждать от Саскии новой жертвы.

– Его высочество шейх Идрис Делакур аль-Осман, – объявил мальчик-слуга.

Саския подскочила от неожиданности. Она так погрузилась в свои мысли, что не слышала, как подъехала машина. Саския распрямилась в кресле. На ней было свободное льняное платье, волосы собраны в пучок. Все очень по-деловому. Она готова к борьбе. Больше никакой слабости. Однако все колкие слова вылетели у нее из головы, стоило ей увидеть его серое от усталости лицо и темные круги под глазами, в которых плескалась боль. Она протянула руку в жесте сочувствия, но тут же и отдернула, потому что он прошел мимо. Саския откинулась на спинку кресла, стараясь скрыть унижение и злость. Какое он имеет право так к ней относиться? Это он бросил ее в самый тяжелый момент жизни, и она должна его остерегаться.

Идрис стоял к ней спиной и смотрел в окно. Саския попросила мальчика-слугу принести чай и прохладительные напитки. Повисло тяжелое молчание. Слуга принес напитки и вышел. Тяжело вздохнув, Идрис оторвался от окна и наконец повернулся к Саскии.

– Я обсудил церемонию нашего бракосочетания с членами Тайного совета. Все согласились, что во время траура пышная свадьба ни к чему. Кроме того, твоя беременность вызовет ненужные слухи. Но у нас мало времени. Решено устроить скромное торжество как можно скорее. Адвокат, готовивший договор о суррогатном материнстве, уже составляет брачный договор, так что свадьбу можно назначить на послезавтра. По законам Далмайи церемония заключается в простом подписании брачного контракта. Раньше договор от имени невесты подписывал старейшина ее семьи. Но дед дал право женщинам самим подписывать договор. Поэтому до церемонии ты встретишься с адвокатом и подпишешь бумаги.

Саския слушала и не верила своим ушам. В голове вертелась тысяча достойных ответов, но она смогла лишь выдавить из себя одно слово:

– Нет.

Идрис удивленно на нее взглянул.

– Нет?

– Нет. Никакой свадьбы не будет. И я хочу до минимума ограничить необходимость общения с тобой.

Губы Идриса сжались в тонкую полоску.

– Поверь, Саския, если бы был другой выход…

– Зачем я тебе? Ты в любом случае назначен опекуном, выйду я за тебя или нет. Женись на ком-то, чье присутствие в твоей жизни будет тебе приятно.

– Речь не о тебе или обо мне. Речь о том, что правильно для ребенка.

– Ради бога, не будь ханжой. Последнее, чего хотели бы Майя и Файяз, так это того, чтобы мы угодили в ловушку брака ни ради нас самих, ни ради ребенка.

– А как же право ребенка унаследовать престол?

– Если ты его усыновишь…

– Ты забыла слова адвоката? Усыновление на Далмайе нелегально.

– Тогда женись на другой и усынови ребенка по-тихому, как планировала Майя.

– Ты предлагаешь мне найти невесту и посвататься за пять-шесть недель?

– Ты скоро станешь королем. Уверена, что любая женщина упадет к твоим ногам, стоит тебе только пальцем поманить, – ехидно заметила Саския. Смешно, но раньше она и сама была готова ради него на все, стоило ему улыбнуться ей. И вовсе не титул волновал тогда Саскию.

– С правом ребенка наследовать трон не может быть никаких двусмысленностей. И наш брак – единственный выход из положения.

– Тогда у тебя проблема, потому что я не выйду за тебя замуж, – решительно заявила Саския, стиснув руки, чтобы унять нервную дрожь.

«Ничего он мне не сделает, – уговаривала она себя. – Далмайя – цивилизованная страна. Не потащит же он меня к алтарю за волосы».

Она гневно уставилась на Идриса. Выражение его лица смутило девушку. Вместо злости и огорчения она увидела почти забавную ухмылку. У нее пересохло в горле.

– Ты подписала контракт.

– Выносить и родить ребенка.

– Нет, ты обязалась сделать гораздо больше. Ты согласилась действовать в интересах ребенка в течение трех месяцев после его рождения и в случае возникновения форс-мажорных обстоятельств.

Саския недоуменно моргнула.

– Да. Просто Майя и Файяз хотели, чтобы малыш был на грудном вскармливании первые три месяца. Это и значит в интересах ребенка, – ответила Саския.

– Это не совсем так. Ты ведь внимательно ознакомилась с контрактом, прежде чем подписать его? – вкрадчиво поинтересовался Идрис.

– Да. Адвокат разъяснил мне каждый пункт… – Саския замолчала. В договоре действительно был пункт про форс-мажорные обстоятельства.

– Но ты не так все интерпретируешь…

– Неужели? – снова ухмыльнулся Идрис. – По-твоему то, что ребенок остался сиротой до рождения, не форс-мажор? Скажи мне, Саския, чем ты занималась после нашей последней встречи? Кроме того, что бросила учебу в университете?

Руки девушки невольно сжались в кулаки. Он просто над ней издевается. Разве можно так относиться к женщине, с которой когда-то встречался? Она была так молода и так увлечена им, что не замечала того, что он с ней просто играл? Однако ей всегда казалось, что в нем нет жестокости. Даже в их последнюю встречу, когда он порвал с ней, а она так и не решилась сказать ему о смерти отца.

Майя и Файяз, несомненно, рассказали ему о перипетиях ее жизни и о том, что произошло с ее отцом. Хотя вряд ли. Он был искренне удивлен, встретив ее на вилле и узнав, что она суррогатная мать. Майя редко упоминала Идриса во время их дружеской болтовни. Как-то раз она упомянула, что Идрис возродил замок и виноградники. Стало быть, он ничего не знает ни про отца, ни про Джека. Она и сама не знала про брата, когда они с Идрисом были парой.

– Всем понемногу, – ответила она, вздернув подбородок. Чем меньше ему будет известно про ее жизнь, тем лучше.

– Муж? Жених? Любовник? Карьера? – с издевкой вопрошал он. – Вряд ли. А я предлагаю тебе семью, дом, положение в обществе на блюдечке с голубой каемочкой.

– Мой ответ – нет. Хоть в суд на меня подавай. Посмотрим, что жители Далмайи подумают о короле, принудившем женщину выйти за него замуж через суд.

Лицо Идриса потемнело. Удар достиг цели. Гордость всегда была его главным достоинством.

– Мне не нужно судиться с тобой, Саския. Если ты не выйдешь за меня, это будет нарушением пункта договора о форс-мажорных обстоятельствах, и ты не получишь ни копейки. И покинешь виллу несолоно хлебавши, несмотря на все твои героические усилия, – презрительно процедил он.

Мир Саскии рухнул. Денег не будет? Значит, не будет маленького коттеджа в глубинке Англии, о котором мечтала? Не будет университета и хорошей школы для Джека? Снова бесконечные временные подработки и дешевое съемное жилье? Снова перебиваться с хлеба на воду? Она не может снова оказаться на дне. Не может, и все тут.

Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки. Она не сдастся без борьбы.

– Я найму адвоката, – твердо сказала она.

– Это твое право, – любезно ответил он. – Я могу себе позволить любые расходы, а вот насчет тебя не уверен. Вероятно, папочка тебя недостаточно обеспечивает, если ты решилась стать суррогатной матерью.

Такой презрительный выпад против отца добавил Саскии сил. Она холодно ответила:

– Не волнуйся за меня.

– К тому же ты станешь матерью-одиночкой. И кому ты будешь нужна с такой обузой? Мужчины не любят осложнений.

Саския непонимающе уставилась в его бездонные эбеновые глаза, увидев в них не насмешку, а жгучее презрение.

– Что ты имеешь в виду?

Идрис пожал плечами.

– Адвокат ясно выразился. По законам Далмайи отцовство Файяза недоказуемо. Почему я должен воспитывать ребенка неизвестного происхождения?

– Но контракт. Его ДНК… – вяло сопротивлялась Саския, хотя помнила слова адвоката.

– Неприемлемо.

– В Великобритании это возможно.

– Мы не в Великобритании, Саския.

– Неужели ты сможешь так поступить с сыном кузена?

– В королевстве и без того полно проблем. Мне самому предстоит нелегкий период утверждения на троне. Думаешь, чужой ребенок без матери поможет мне завоевать доверие населения? Сейчас я хочу жениться на тебе, усыновить ребенка и сделать его наследником. Подумай, Саския, все или ничего. Сделай правильный выбор.

«Иди ты к черту», – вертелось у нее на языке. Но она вовремя себя остановила.

Ей нужно думать не только о себе, но и о Джеке.

– Саския! – раздался звонкий детский голосок.

Неужели Джек уже вернулся из школы? Ей так не хотелось, чтобы он встретился с Идрисом. Но было слишком поздно. Мальчишка пулей промчался через мраморный холл и через мгновение уже обнимал Саскию.

– Привет, Джек, – улыбнулась Саския, гладя его по голове и не обращая внимания на вскинутые от удивления брови Идриса. – Как прошел твой день, тигр?

– Отлично. Я забил три гола, когда мы играли в футбол на большой перемене.

– Молодец. Послушай, Джек, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это Идрис. Мы… – Саския запнулась, – были знакомы в юности. Он кузен Файяза.

Джек повернулся и немного смущенно протянул руку.

– Рад с вами познакомиться.

– Я тоже рад, Джек, – ответил Идрис, с удивлением посмотрев на Саскию. – Ты в гостях у Саскии? – спросил он, хотя прекрасно видел, что на мальчике школьная форма, а слуга принес стакан молока и печенья.

– Нет, – искренне удивился мальчик. – Я живу здесь.

– Живешь? – нахмурился Идрис.

– Джек мой брат, и я его опекун, – быстро вмешалась Саския. – Джек, выпей, пожалуйста, молоко на кухне, а потом Гусейн обещал дать тебе урок плавания.

– Правда? Вот здорово, – радостно воскликнул мальчуган и умчался на кухню.

– Он живет с тобой?

– Да.

– А где его мать?

Саския пожала плечами:

– Понятия не имею. Кажется, в Бразилии. Мы не поддерживаем отношения.

– А твой отец?

– Умер. Послушай, тебе не должно быть никакого дела до Джека, и давай…

Если новость о смерти отца и удивила Идриса, он никак этого не показал.

– Если брат живет с тобой, мне есть до него дело. Когда мы поженимся…

– Ты что, не слышал, что я сказала? Я не выйду за тебя, Идрис, ни через два дня, ни через неделю. Этому не бывать никогда. – Хотя слова прозвучали дерзко, на душе у Саскии скребли кошки. Нужно проститься со своими мечтами. У нее нет выбора. Либо вернуться к нищенскому существованию, из которого ее вытащила Майя, либо остаться на вилле и выйти замуж за Идриса. Выбери она последнее, и проблем с деньгами не будет, но и надежда уехать отсюда рухнет.

Тем временем Идрис извлек из кармана визитку и протянул ее Саскии.

– Мои координаты. Если передумаешь, позвони мне завтра. Если звонка не будет, я распоряжусь, чтобы тебя и Джека отправили в Лондон ближайшим рейсом. Выбор за тобой. – С этими словами он повернулся и вышел.

Саския трясущимися руками положила визитку на стол. Она ни за что не сдастся.

Подоткнуть Джеку одеяло стало трудно: мешал живот. Саския притулилась на краю кровати и читала ему сказку на ночь. Она забывала обо всех проблемах, когда на разные голоса читала брату сказку о мальчике-волшебнике.

– Мне, по крайней мере, не приходилось ночевать под лестницей, – сказал Джек, когда Саския закрыла книжку.

– До сих пор это было так, – согласилась Саския.

Тревожные мысли снова вернулись. Как они будут жить втроем, если Идрис не блефует?

Как хорошо, что Майя уговорила ее на ежемесячное пособие, которое ей не на что было тратить. Если расходовать экономно, а она в этом поднаторела, то скопившихся денег им хватит на полгода, но не на жизнь в Лондоне.

– Я смогу научиться ездить верхом и управлять яхтой, когда мы вернемся домой?

– Не уверена. Зависит от того, где мы будем жить.

– Я буду скучать по солнцу, по морю и по белому песку. Мне здесь нравится. Мне бы хотелось остаться… – На полуслове Джек заснул. Саския не шелохнулась, продолжая гладить его по волосам и любуясь лицом брата, подвижным даже во сне.

Сейчас смешно вспомнить, как ей сначала не хотелось заниматься малышом. Отец оставил кучу долгов и проблем, а тут еще маленький ребенок. Если бы она не взяла Джека, ее жизнь могла бы сложиться по-другому. Она бы закончила университет, нашла хорошую работу. Скорее всего, она не купалась бы в роскоши, как было до гибели отца, покончившего с собой, когда всплыли его махинации и злоупотребление служебным положением. Она хотела стать журналисткой, снимать квартиру в приличном районе, ходить с друзьями на вечеринки по выходным, проводить отпуск зимой в горах, а летом на море.

Вместо всего этого, чтобы содержать себя и ребенка, Саскии пришлось поступить на временную работу, есть бутерброды на лавочке в парке, отовариваться на распродажах и в магазинах для малоимущих. Никаких поездок в отпуск, по выходным бесплатные музеи и прогулки в парках. Она знала каждый экспонат, каждую табличку в музее естествознания.

Сейчас она уже не могла вспомнить, когда чувство обиды переросло в принятие брата, а затем в любовь. Джек стал для нее не обузой, а подарком судьбы. Тогда она впервые испытала чувство благодарности за то, что у нее есть, и перестала сожалеть о том, что потеряла.

Поднявшись на ноги, она поправила одеяло Джека. Он вырос и окреп за время пребывания на вилле. Здешний климат ему на пользу, как и учеба в международной школе.

Джеку будет трудно перестроиться, когда они вернутся в Англию, тем более когда он не получит обещанного нового дома, а внимание и любовь Саскии придется делить с новорожденным.

Саския ушла к себе и сразу же вышла на веранду. Яркая лунная дорожка убегала по морю в черноту ночи. Вот если бы и она могла сесть в лодку и уплыть по серебристой глади в заоблачную даль от всех проблем. Облокотившись о перила, она вдыхала морской воздух, а легкий ветерок ласкал ее лицо.

Она согласилась на суррогатное материнство, чтобы обеспечить Джеку лучшую жизнь. Но Идрис прав, как только плод начал развиваться в ее чреве, она должна была ставить его интересы превыше всего и нести за него ответственность. Саския очень старалась не привязываться к будущему ребенку, но чувствовала каждое его движение, знала, когда он спит, а когда бодрствует, когда волнуется или радуется. Она уже любила его.

Разве ребенок не заслуживает лучшей доли? Он ведь должен стать принцем или принцессой Далмайи, расти в любви и заботе под ярким солнцем и рядом с морем. И в ее власти обеспечить ему все это.

А Джек научится ездить верхом и управлять яхтой, о чем очень мечтает. Он будет расти сильным и здоровым.

А как же она сама? Она сможет все вынести…

Саския медленно вынула из кармана визитку с именем и номером телефона Идриса и уставилась на нее невидящим взглядом. Стать женой Идриса. Навсегда лишиться мечты об университете и собственном доме. Жить бок о бок с человеком, который ее презирает, и она отвечает ему тем же.

Но зато она обеспечит нормальную жизнь двум маленьким существам, за которых несет ответственность.

Она убедила себя, что у нее есть выбор, но на самом деле никакого выбора не было. Выудив из кармана телефон, Саския смахнула слезы и начала набирать номер Идриса.

Глава 4

Когда Саскии было восемь лет, она выступила в роли подружки невесты на свадьбе старшей сестры своей лучшей подруги. Венчание происходило в сельской церкви, а потом свадебная процессия двинулась в поместье отца Саскии. Отец разрешил установить в саду свадебный шатер, где прошло празднество. Саския была в полном восторге от церемонии и поклялась себе, что ее свадьба будет такой же прекрасной. Но поместье было продано, чтобы заплатить кредиторам отца, а Саския давно распрощалась с романтическими мечтами. Тем не менее она и подумать не могла, что будет выходить замуж глубоко беременной, к тому же за человека, который ее терпеть не может. И ей совсем не хотелось надевать белое платье и фату, а ее закрытое черное платье с длинным рукавом скорее кричало о похоронах, чем о свадьбе. На самом деле так оно и есть. Саския хоронила свои мечты.

Утром адвокат ознакомил ее с брачным контрактом. Контракт был составлен на арабском, и Саскии оставалось только верить адвокату на слово. Контракт был очень подробным. Пункт о разводе, предусматривающий очень приличные алименты ей и детям, появившимся в браке, привлек внимание Саскии. Это хотя бы какой-то путь к свободе. Саския старалась держать себя в руках и оставаться спокойной.

– Сайеда Саския, вас ждут, – прервала ее размышления вошедшая служанка Лина. Глаза девушки восторженно блестели. Очевидно, штат прислуги воспринял тайное бракосочетание как очень романтическое событие. Саскии не хотелось их разочаровывать.

– Спасибо, Лина. Я спускаюсь. – Саския помедлила. – Попроси, пожалуйста, шейха Идриса зайти ко мне на минутку.

Глаза служанки стали похожи на блюдца.

– Вы хотите увидеться с ним наедине? В спальне? До свадьбы?

Саскии на последнем месяце беременности было поздно заботиться о репутации. Все и без того хуже некуда.

– Ты можешь оставить дверь приоткрытой и остаться в коридоре. – Саския уселась в кресло в ожидании будущего мужа.

Ей не пришлось долго ждать. Пару минут спустя она услышала твердую поступь, и Идрис вошел в гостиную. Он выглядел невероятно красивым в традиционной, длинной с высоким воротом, шелковой, кремовой тунике, расшитой золотой нитью по краю рукавов и подолу, и широких брюках сочетающегося, но более темного цвета. Сердце Саскии против воли учащенно забилось, а в животе запорхали бабочки.

Как такое может быть? Она точно знает, кто перед ней – бессовестный шантажист, укравший ее жизнь, не заботясь о последствиях. Но ее тело почему-то реагирует на него, совершенно не считаясь с разумом. Она беззастенчиво любовалась его аристократическим лицом с высокими скулами, эбеновыми глазами в обрамлении густых черных ресниц, прямым носом и волевым подбородком. Он возмужал за эти годы, превратившись в сильного мужчину.

– Может быть, не стоило так наряжаться, – хрипло выдавила Саския. У нее от волнения пересохло во рту.

Он бросил презрительный взгляд на ее простенькое темное платье.

– Но хотя бы один из нас должен выглядеть привлекательно.

Саския собрала волю в кулак и, изобразив улыбку, указала на стул напротив.

– Присядь, пожалуйста.

Однако Идрис не принял предложения. Он остался стоять, опираясь на дверной косяк.

– Зачем ты позвала меня? Надеюсь, не для того, чтобы сказать, что в последний момент передумала? – Он и сам не знал, разозлится или обрадуется, узнав такую новость.

– Ты хочешь, чтобы я передумала?

Идрис не удостоил ее ответом.

– Послушай, Саския, мой дядя с женой и адвокат ждут внизу. Если ты струсила…

– Мне необходимо знать, что влечет за собой наш брак? – прервала она Идриса. – Чего ты от меня ждешь? И я хочу знать, чего ждать от тебя.

– Ты прочитала контракт?

– Нет, он написан по-арабски, но мне его зачитали. Я сейчас не о пунктах контракта, речь о тебе и обо мне. О нашем будущем браке и о твоих ожиданиях.

– Моих ожиданиях? – протянул он с холодной улыбкой. – Не волнуйся, Саския. Я не стану настаивать на исполнении супружеского долга. Твоя честь… – Он сделал ударение на последнем слове, с удовлетворением отметив, как вспыхнули ее бледные щеки. – Можешь не беспокоиться, я не стану на нее посягать. У меня нет ни малейшего желания возобновлять наши прежние отношения.

«Лжец», – нашептывал ему внутренний голос. Саския Харпер была симпатичной девушкой, но превратилась в красивую женщину. Рыжие волосы приобрели более темный оттенок, напоминавший ему любимые виноградники во Франции поздней осенью. Ей необыкновенно шел легкий загар и веснушки на носу. Ее фигура обрела зрелость и женственность. Но она изменилась не только внешне. У нее появилось внутреннее спокойствие и уверенность. Куда девалась неопытная первокурсница Оксфорда, желавшая видеть весь мир у своих ног, какой он ее помнил? Он немедленно отнес ее тогда к категории привилегированных, богатых девочек, приехавших в Оксфорд не столько за образованием, сколько за знакомством с отпрысками сильных мира сего. Оксфорд был своего рода трамплином для ловли женихов. Саския и Майя быстро стали лучшими подругами, и Идрису волей-неволей приходилось видеться с Саскией. Сначала он был к ней равнодушен, но вскоре попал под ее очарование и понял, что она не только красива, но и умна и по-хорошему амбициозна.

Теперешняя Саския тоже была не слабым противником, но уже не выглядела так, словно хочет завоевать весь мир. А жесткость в изумрудном взгляде говорила о том, что она много пережила.

– Нет, Идрис. Меня меньше всего волнуют постельные дела, – отчеканила она с безупречной английской интонацией. – Я хочу знать, что меня ждет в повседневной жизни.

– Как что? Ты станешь королевой, Саския. – А он будет королем. Полный абсурд. Нереальная ситуация. Он, Идрис Делакур, король, наделенный ответственностью за страну. Он не готов. И никогда не будет готов.

Идрис взглянул на Саскию, заметив ее напряжение и плескавшийся в глазах страх. Ему стало немного жаль девушку. Но он подавил вспышку жалости и сочувствия. Они оба пали жертвой обстоятельств. У обоих не было иного выбора. Жалость им не поможет.

– Королева, понимаю. Но что за этим стоит? Я смогу возить Джека в школу, ходить по магазинам, на рынок, заниматься какой-нибудь работой?

Идрис прекрасно понял подтекст вопросов. Она хотела знать, будет ли у нее свобода. Чем скорее она поймет, что свободы в истинном значении этого слова им обоим больше не видать, тем легче им будет привыкнуть к новой жизни.

– Саския, ты скоро станешь привилегированной женщиной. У тебя будет персональный водитель, счет в банке, охрана. Во дворце есть спортивный зал, спа-комплекс, известные на весь мир конюшни. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Конечно, вози Джека в школу, занимайся шопингом, сколько душе угодно, но с тобой всегда будет охрана и водитель. И на рынке тебе время от времени не возбраняется появляться. Это хорошо для пиара. Но ты должна выбрать эксклюзивные бутики и дизайнеров, которые с радостью согласятся на твой патронаж.

Саския поджала губы. На ее лице читалось раздражение.

– Моллы, бутики, это понятно. Пару раз в месяц. А в остальное время что я буду делать? Майя была членом Совета, так? И возглавляла несколько проектов. Я смогу этим заниматься?

– У Майи была степень магистра экономики из Оксфорда. А ты бросила университет, не закончив первый курс, если я правильно помню, – подначил он.

– Но я много работала, – возразила она. – Я привыкла быть постоянно занятой.

– Не волнуйся, – вкрадчиво заметил Идрис. – Ты будешь занята по полной программе. У королевы много обязанностей. Протокольные и благотворительные мероприятия, встречи с главами государств, торжественные приемы и обеды. И визиты в бутики не раз в месяц, а гораздо чаще, потому что ты должна выглядеть как королева, тщательно готовиться к каждому событию. Пресса будет следовать за тобой по пятам. Мы должны выглядеть на людях любящей парой. Ты должна быть хозяйкой. Профессиональной хозяйкой, труд которой высоко оплачивается. Справишься?

Он внимательно смотрел на Саскию, пока произносил эту речь, и заметил дрожащий подбородок и боль в глазах.

– Значит, хозяйка. Спасибо за разъяснения. Именно это я и хотела узнать. Я спущусь вниз буквально через пять минут.

Вернувшись в кабинет, Идрис хотел продолжить работу с документами, но перед глазами стояло лицо Саскии. Хотя она держала себя в руках, в глазах плескалась боль и унижение.

– Черт побери, – выругался Идрис. Он поклялся, что не позволит Саскии Харпер снова залезть ему в душу. И вот один только разговор с ней, и из него полезло все самое худшее.

Она вот-вот станет его женой. Он должен быть с ней по крайней мере вежлив и обходителен. Если он станет забываться в ее присутствии, то их совместная жизнь станет адом. Он должен вести себя по-другому. Хотя бы ради ребенка, если не ради самого себя.

Церемония была такой короткой, что Саския даже не поняла, что она теперь замужем. Шейх Малик, двоюродный дед Идриса, произнес небольшую речь по-арабски, а затем она и Идрис по очереди подписали брачный контракт. На этом все закончилось. Ни друзей и родственников с поздравлениями, ни свадебного ужина. Но это нормально. Саскии совсем не хотелось праздновать. Хорошо, что она не романтик.

Несмотря на краткость церемонии, у Саскии разболелась голова, а ноги гудели от каблуков. Ей сейчас хотелось лишь одного – избавиться от всех, включая новоявленного мужа, и лечь в кровать. Однако сияющие улыбками лица прислуги и аппетитные запахи, доносящиеся из кухни, вряд ли позволят ей поступить так, как она хочет. Она взглянула на Идриса. Романтический ужин на двоих ее вряд ли устроит. Саския отправила Джека в гости к друзьям. Ей не хотелось, чтобы он присутствовал на этой формальной и скучной церемонии. Она пыталась найти отговорку, чтобы не оставаться вдвоем с Идрисом, когда ей в голову неожиданно пришла мысль. Она повернулась к шейху Малику и его жене и, лучезарно улыбнувшись, сказала:

– Я знаю, что у нас траур, но мой шеф-повар столько всего приготовил, что нам с Идрисом не справиться. Не окажете ли вы честь разделить с нами свадебный ужин? И вас мы тоже приглашаем. – Саския повернулась к адвокату. Прищуренный взгляд Идриса был красноречивее любых слов. Но он не возражал. Ему и самому не хотелось оставаться наедине с Саскией.

Стол был накрыт на веранде с видом на море. Светящиеся фонарики, украшенные разноцветными драгоценными камнями, были разбросаны между деревьями и кустами, создавая волшебный эффект, как в сказках «Тысяча и одна ночь». У Саскии перехватило дыхание, когда она переступила порог веранды, так великолепно все выглядело: горящие свечи и изящные цветочные композиции, хрусталь и серебро, декоративные подушки на диванах, тихая музыка. Слуги постарались на славу, словно это был настоящий романтический ужин по случаю свадебного торжества.

Смахнув неожиданно навернувшиеся на глаза слезы, Саския облокотилась на перила и уставилась на освещенный пляж и бархатную черноту тихо плещущегося моря.

– Город вон там, – раздался у нее за спиной голос Идриса. Саския едва не подпрыгнула от неожиданности. Она не знала, что он вышел вслед за ней. – Там порт, где швартуются торговые суда. Далмайя всегда славилась специями и шелком.

Саския обернулась и невольно вздрогнула: Идрис стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. По его лицу пробегали разноцветные отблески света фонариков, делая его похожим на того юношу, которого она когда-то знала и в которого была безответно влюблена. У нее защемило сердце от нахлынувших воспоминаний.

Ей едва исполнилось восемнадцать. Она была наивной, беспечной, богатой и красивой девушкой. Оглядываясь назад, Саския с трудом узнавала себя. Завидовала ли она этой наивности сейчас? Она немедленно подружилась с Майей, почувствовав в ней родственную душу.

Майя уже была обручена с Файязом. Сначала Саския сильно удивилась. Разве возможно в таком возрасте решиться на столь ответственный шаг? Но, познакомившись с Файязом, она поняла, что ее друзья – две половинки одного целого, и в душе по-хорошему завидовала им. То, что Файяз наследный принц, нисколько не смутило Саскию. У них на курсе училось много отпрысков коронованных особ и важных государственных деятелей. Саския была с ними на короткой ноге. Но вот с Идрисом ей не удавалось чувствовать себя свободно. К тому времени он уже закончил Сорбонну и учился в магистратуре Оксфорда. Саския не знала, почему ее влекло к этому серьезному молодому человеку, старше ее и такому обстоятельному. Он был красив, но ей хотелось завоевать его расположение совсем не из-за внешности. Ей хотелось, чтобы он обратил на нее внимание, как на личность.

И когда наконец он заметил ее, она потеряла голову.

Им было нелегко. Идрис – дисциплинированный, целеустремленный, знающий, чего хочет от жизни, а она – ветреная и легкомысленная кокетка, не желающая меняться ни для кого. Она думала, что Идрис полюбит ее такой, какая она есть. Как же глубоко она ошибалась.

Прошедшие годы научили ее тому, что в жизни можно надеяться только на себя.

И тем не менее она не отшатнулась от него. Ее по-прежнему тянуло к этому серьезному и недоступному мужчине с гордым профилем. Она подняла на него робкий взгляд, страшась увидеть в его глазах презрение, но тут же вся затрепетала, заметив искру былой страсти, промелькнувшую в его взгляде.

– Идрис, – прошептала она, дотронувшись до его щеки и загораясь от одного этого прикосновения. Он медленно накрыл ее руку своей ладонью. Саския закрыла глаза, замерев от сладостного предвкушения ласки, но тут же их распахнула, потому что Идрис отвел ее руку и отступил назад. Его взгляд снова стал непроницаемым. Страсти как и не бывало.

– Шейх Малик, шехиня Салма, добро пожаловать, – приветствовал он своих родственников, появившихся на веранде.

Саския глубоко вздохнула и тоже нацепила на лицо дежурную улыбку. А что еще ей оставалось?

Саския чувствовала себя как в плохой пьесе на сцене, когда нужно помнить реплики и держать лицо, а кроме того удерживать внимание публики и делать вид, что тебе интересно беседовать. Мысленно она переживала тот момент, когда они стояли с Идрисом бок о бок на веранде. К счастью, тетя и дядя Идриса были в курсе причин, приведших к столь поспешному заключению брака, и старались не ставить Саскию в неловкое положение. Шехиня Салма, очаровательная женщина за пятьдесят, беседовала с Саскией о течении беременности и предстоящем рождении ребенка, давала практические советы, где и что лучше покупать, как воспитывать малыша.

Разговор плавно перетек на собственных детей шехини. Все они уже взрослые и живут отдельно.

– Они такие независимые, не то что я в молодости, – доверительно сообщила она. – Адиль служит в армии, здесь в Далмайе. Аида работает в банке в Лондоне. Очень умная девушка. Но интеллект не даст мне внуков. – Она с грустной надеждой взглянула на округлившийся живот Саскии. – Фара работает учительницей в Джейяде и снимает квартиру с подругами. В мое время подобное было немыслимо, а дочь только смеется и говорит, что я старомодна. – Салма покачала головой. – В результате мы живем вдвоем с мужем в огромном пустом доме. – Она грустно улыбнулась. – Прогресс порой не так уж и прекрасен.

– Я живу с младшим братом с той поры, когда ему исполнилось два года. Самое трудное для меня – невозможность уединиться. Джек ходил за мной по пятам везде, даже когда я принимала душ, он стоял под дверью и хотел со мной говорить. Но сейчас я не представляю своей жизни без него. Мысль о том, что он вырастет и покинет меня, – невыносима. Надеюсь, что у вас скоро появятся внуки. А моего малыша навещайте, когда захотите. – В этот момент Саския почувствовала толчок и погладила живот успокоительным жестом. Она никогда не станет винить ребенка в том, что его ей навязали.

– А чем вы занимались, когда жили в Лондоне? – сменила тему Салма.

– Я работала временным сотрудником на заменах в различных компаниях, – ответила Саския. – Не скажу, что это вершина карьерного роста, но были и определенные достижения. – Она заставила себя улыбнуться, заметив, что Идрис и шейх Малик прислушиваются к разговору.

– Хороший временный работник всегда нужен, – вступил в разговор шейх.

– Это правда. У меня никогда не было недостатка в работе, – согласилась Саския.

Салма похлопала Саскию по руке.

– Но теперь вы будете заняты воспитанием ребенка, по крайней мере на ближайшие несколько лет.

Саския замерла. Ей претила роль племенной кобылы. Она должна доказать себе и Идрису, что может не только рожать детей.

– Конечно, будет трудно первые несколько месяцев. Но я хочу работать. Я заочно закончила первый курс юридического факультета, и хотя понимаю, что вряд ли смогу найти применение своим знаниям.

Шейх Малик удивленно вскинул брови.

– Вы собираетесь стать адвокатом? Вам нужно было бы самой составить брачный контракт. Вы этого хотите?

– Не совсем. Я хотела бы работать в сфере пиара. Мне нравилось составлять пресс-релизы, вести протоколы, писать письма, когда я работала в крупных юридических компаниях. У меня неплохо получалось. Тем не менее, хочу получить диплом и по возможности практиковать.

– Наверняка за такую работу хорошо платили, – вмешался в разговор Идрис. – Деньги – великий мотиватор, не правда ли, Саския? – насмешливо спросил он.

– В корпоративном праве это не всегда так, – возразила Саския, пропустив его укол мимо ушей. – Я хотела бы заниматься семейным правом. Защищать тех, кто не может сам за себя постоять. Надеюсь, что мне это когда-нибудь удастся. – Она подняла бокал с водой, с вызовом взглянув на Идриса. Королева или простая смертная, но она добьется своей цели.

Глава 5

– Саския? Минуту, пожалуйста. – Казалось, что это просьба, но Саския все прекрасно поняла.

Это приказ.

Она остановилась, готовая к бою.

– Уже поздно, и я очень устала. День был длинный. – Его родственники только что ушли. Как ни странно, ужин прошел в непринужденной и приятной атмосфере.

– Я не задержу тебя надолго.

Саския колебалась. Идрис напряженно ждал ответа. Наконец она сказала:

– Ну если это так срочно…

Идрис облегченно вздохнул, сделав знак слугам удалиться.

– Присядь, пожалуйста.

– Я лучше постою.

Идрис не стал настаивать. Пусть делает так, как хочет.

Он налил себе виски, но не пригубил, а просто посмотрел на жену.

– Это правда, что ты изучаешь право?

– Конечно. – Саския упрямо вздернула подбородок. – У меня нет привычки лгать, Идрис. Я с отличием закончила первый курс заочно и хотела вернуться в университет. Но планы изменились.

– Ты согласилась стать суррогатной матерью, чтобы оплатить учебу?

Саския покраснела.

– Да. И еще, чтобы купить дом. И мне, и Джеку нужен свой дом.

Идрис ничего не понимал.

– А где же деньги твоего отца?

Саския свирепо на него взглянула.

– Будет тебе, Идрис. Ты прекрасно знаешь, что случилось с моим отцом. Не говори мне, что на твоем столе не лежит увесистое досье на меня.

Идрис утвердительно кивнул. Конечно, спецслужбы Далмайи собрали о ней информацию, но досье оказалось очень тонким. Идрис прочитал его и остался в недоумении. А куда делся трастовый фонд? Где сведения о вечеринках, разгульной жизни, любовниках – верных спутниках жизни представительницы золотой молодежи? Вместо всего этого он узнал только о крохотной съемной квартирке в центре Лондона, о временных работах, сначала самых низкооплачиваемых, а потом заработки стали чуть больше, когда Саския отучилась на курсах административного управления. Единственный скандал семилетней давности, в котором фигурировало ее имя, был связан с ее отцом.

Ему не спалось прошлой ночью. Он никак не мог связать ту богатую и красивую девушку из Оксфорда, в которую едва не влюбился, с боровшейся за существование Золушкой.

– Мне жаль твоего отца. Знаю, как ты его любила.

– Жаль? – взвилась Саския. – Потому, что он был вором? Потому, что покончил жизнь самоубийством? Потому, что я всю жизнь обожала лжеца и мошенника? Оставь, Идрис. Я не нуждаюсь в твоей жалости, – пренебрежительно заявила Саския, вцепившись в спинку стула так, что побелели костяшки пальцев.

Идрис упрямо сжал губы. Значит, трус застрелился, оставив дочь расхлебывать заваренную им кашу.

– Но он же был умным человеком. Наверняка что-то тебе оставил. – Идрис не мог поверить, что у Тэда Харпера не было оффшорных счетов на подобный случай. Неужели он мог оставить дочь в нищете?

Саския энергично замотала головой.

– Он не оставил ничего, кроме позора и долгов.

– А твоя мать не могла помочь?

– Ты знаешь, что мы не поддерживали отношений. Они развелись, когда мне было три года. Она снова вышла замуж, создала студию йоги и не хотела быть замешанной в скандал. – Саския огорченно вздохнула. – Не знаю, может, она и не прогнала бы меня, окажись я у нее на пороге, но был еще и Джек.

Да, Джек. Теперь Идрис за него тоже отвечает. Три дня назад у него не было других дел, кроме виноградника и бизнеса, ну и редких встреч с матерью и вызволения отца из пикантных ситуаций. Теперь у него королевство, жена, ребенок и второй на подходе.

– Где его мать?

– Не знаю и знать не хочу. Боже мой, Идрис, эта женщина была любовницей отца. Я понятия не имела о существовании ее и Джека, пока она не появилась через неделю после смерти отца. Она пришла за деньгами. Узнав, что денег не будет, она бросила малыша в холле и была такова.

Идрис поморщился.

– И не было никого, кто бы мог помочь?

– Нет, – огрызнулась она. – С той ночи, когда не стало отца, я поняла, что могу рассчитывать только на себя.

Идрис замер. Он про себя прикинул, что ее отец ушел семь лет назад. Тогда же она бросила Оксфорд, а он разорвал с ней отношения.

Ему стало тошно от этих подсчетов. Он вспомнил ту ночь, когда она появилась у него на пороге, закатив пьяную истерику. Это было на нее не похоже, но он не стал разбираться. Он уже решил порвать с ней. Она отвлекала его от поставленных целей. Идрис просто прогнал ее, сказав, что между ними все кончено. Он судорожно сглотнул.

– Ты пришла ко мне в ночь, когда не стало отца?

Саския пронзила его испепеляющим взглядом.

– А что это меняет? Избитое клише – худший из дней жизни. Были и другие: когда я не дала боссу облапать меня в подсобке, когда я увидела, что Джек идет в школу в рваных башмаках, когда работала с высокой температурой, потому что временным сотрудникам не положен больничный, когда погибла Майя. Но тот роковой день мне не забыть никогда.

Ее признания жгли сердце Идриса. Его охватило чувство вины. А Саския продолжила исповедь:

– В тот день в университет пришла полиция, сообщившая мне о самоубийстве отца. Они сказали, что он был замешан в крупных махинациях и все его доходы могли складываться из нечестно заработанных средств. Я опознала тело, ответила на вопросы, пока могла говорить, ознакомилась с материалами следствия, доказывавшими его вину. Я, не помня себя, помчалась к тебе за поддержкой. Но тебя нигде не было.

Идрису все стало ясно. Он понял, что порвал с ней в день гибели ее отца. Но незнание не спасало от огромного чувства вины, охватившего его.

Справедливости ради, он должен был отметить, что все равно порвал бы с Саскией чуть позже. Это был уже решенный вопрос. Он слишком хорошо знал, что значит ставить чувства превыше долга. Его родители были тому примером. И он выбрал долг и ответственность, вернув имени Делакур былое уважение и известность.

– Я тогда думала, что ты меня любишь, – неожиданно спокойно сказала Саския. – Ты никогда не говорил мне про любовь, но я видела ее в твоих глазах, улыбке, чувствовала это в твоих прикосновениях.

Воспоминания нахлынули на Идриса.

– Возможно, так оно и было, – хрипло пробормотал он. – Если я вообще способен на это чувство.

Саския моргнула.

– Рада, что это не было игрой воображения.

– Саския, присядь, пожалуйста.

На этот раз она повиновалась и осторожно опустилась на стул. Идрис подал ей стакан воды. Он провел по лицу рукой, собираясь с мыслями.

– В ту ночь, когда ты приходила, мне звонила мать. Я всегда был и остаюсь самым разумным в семье и улаживаю все проблемы.

– Чего она хотела?

– У нее была настоящая истерика. Мне пришлось долго ее успокаивать. Она в очередной раз повздорила с отцом и грозила лишить себя жизни. Она на все способна в таком состоянии. Я не мог ее игнорировать. – Идрис налил себе бренди. – Впервые тогда ситуация вышла из-под контроля. И это меня испугало. Я не сдал в срок эссе, руководитель диплома был недоволен, как продвигается работа, дома во Франции тоже возникли проблемы, и я проводил с тобой слишком много времени. Нет, – не дал он возразить Саскии, – я сам был во всем виноват. Я должен был исправить ситуацию. Этого требовало мое будущее и обязательства перед семьей, – признался Идрис. – И тут приходишь ты. И мне показалось, что в конфликте родителей я вижу зеркальное отражение наших еще незрелых отношений. Плачущая мать, расстроенный отсутствием работы отец, от тебя пахнет алкоголем, ты в истерике…

– Понятно, – протянула Саския.

– Я не мог себе позволить быть втянутым еще в один конфликт. Я не мог дальше развивать наши отношения, не мог отвлекаться от главной цели. Я не знал, что у тебя было все так серьезно, и очень сожалею, что не помог тебе в тот момент.

– Мне не нужна была помощь. Я хотела поддержки.

Что он мог ответить? У него перед глазами был пример матери.

– Я знаю. Но ты не в первый раз появлялась у меня с требованием внимания к себе, не считаясь с моими планами. Ты всегда была импульсивной и требовала от меня того же. А я терпеть не могу спонтанных поступков. – Сколько раз она предлагала забросить учебники, прогулять лекции, устроить выходной, сесть в поезд и умчаться в неизвестность. Что плохого в порядке и запланированном существовании?

Саския вертела в руках стакан.

– Ты никогда не думал, куда я подевалась? Ты у Майи про меня спрашивал?

Честно говоря, после исчезновения Саскии он вздохнул с облегчением. Идрис был рад, что может целиком посвятить себя работе, не идя на поводу у эмоций.

– Саския, ты была такой общительной девушкой с массой друзей, знакомых и ухажеров. Ты говорила об учебе за границей. Я решил, что ты перевелась в другой университет. У Майи я про тебя не спрашивал.

Эти предположения тогда укрепили его во мнении, что Саския была скорее легкомысленной ветреницей, чем серьезной студенткой, раз она упорхнула словно бабочка. В этом она была похожа на его мать. Стало быть, он прав, что расстался с ней. Но его предположения оказались неверными.

– Майя тоже не знала, где я. Мы случайно столкнулись на Бонд-стрит пару лет назад, впервые после моего ухода из Оксфорда. Вообще-то, я не планировала обрубать концы так резко. Я поехала домой в надежде спасти то, что осталось. Но неделю спустя в моей жизни появился Джек. Я не выношу жалости. Мне не хотелось, чтобы друзья узнали, что со мной стряслось. С той поры вся моя жизнь превратилась в борьбу за выживание. Я должна была кормить, одевать и воспитывать младшего брата. Оксфорд канул в Лету.

– Тебе никогда не хотелось отдать Джека в приют?

– У каждого человека бывают минуты слабости, – призналась Саския. – Когда мы голодали или когда Джек болел, мне так хотелось, чтобы кто-то меня спас. – Надеялась ли она, что Идрис ее найдет и исправит ситуацию, или знала, что он не рыцарь на белом коне, несмотря на все свои военные титулы?

– Значит, когда Майя нашла тебя и предложила выносить ребенка, ты согласилась. – Он осудил Саскию, когда увидел контракт, но разве у нее был выбор? Никакого. А теперь и он не дал ей никакого выбора, кроме брака с ним.

Саския вздохнула.

– Я не сразу ухватилась за идею получить приличные деньги. Я долго думала. Но нам с Джеком был нужен настоящий дом. И у Джека должно быть нормальное детство, как у всех детей. Это был нелегкий выбор, но знай я, чем все закончится… – Саския не договорила, хотя Идрис понял ее.

Она скорее выбрала бы жизнь в нищете, чем угодить в ловушку брака с ним. И он не винил ее за это.

– Ты бы правда это сделал?

Идрис непонимающе посмотрел на Саскию.

– Сделал что?

– Не принял бы ребенка Файяза?

Он помолчал, изучая янтарную жидкость в бокале.

– В душе я говорил себе да, но как бы я поступил в реальности? – Он пожал плечами. – Я надеялся, что мне в любом случае не придется принимать подобное решение. – А как бы ты поступила, если бы я аннулировал контракт и отослал тебя с Джеком в Лондон?

Саския долго молчала.

– Не знаю. Гордость говорит, что я бы, конечно, уехала с высоко поднятой головой, но в реальности? – Она пожала плечами. – Скорее всего, я бы осталась. – Саския погладила округлившийся живот. – Я несу ответственность за него или нее. И вовсе не из-за контракта. Этот ребенок наполовину мой. Он растет во мне. Я его вскармливаю. Я бы с радостью отдала его Майе, зная, как она ждет малыша. Но я не смогла бы оставить его на тебя, зная, сколько всего на тебя свалилось и без него.

Идрис встал и подал руку Саскии. На него неожиданно навалилась огромная физическая и духовная усталость. Саския оперлась на его руку и поднялась со стула. Идрис не спешил отпускать ее руку.

– Перемирие?

– В каком смысле? – озадаченно спросила Саския.

– Ты права. Мы теперь женаты. У нас скоро будет ребенок. Нам предстоит его вырастить. Их вырастить, – поправился Идрис, чем вызвал удивление Саскии. – Ни ты, ни я не имели выбора. Но так случилось. Давай заключим пакт.

– Пакт?

– Да. Дадим друг другу обещание уважать друг друга и быть честными друг с другом.

Саския утвердительно кивнула.

Уважение и честность – это благие цели. Пока это все, что они могут себе позволить в отношении друг друга.

Глава 6

Официальный траур закончился. Хотя Идрис не был уверен, перестанет ли он скорбеть, но не только по погибшему кузену, а по своей потерянной жизни. Ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать.

Советники Идриса начали обсуждать дату коронационной церемонии. Идрис с содроганием вспомнил коронацию Файяза – приветственные речи, объезд войска и парад, торжественный прием и ужин с главами государств, приглашенных на церемонию, фейерверк – и все это под палящими лучами солнца. Хорошо, что коронация не случится до родов Саскии, а там, глядишь, и погода чуть-чуть, но изменится.

Саския после свадьбы продолжала жить на вилле. Морской воздух и уединение были ей полезны. Идрису тоже было удобнее привыкать к новой роли одному. Они хотели свыкнуться с мыслью о заключенном перемирии поодиночке. Расстояние помогало в этом.

Идрис приезжал на виллу два раза в неделю. Однако откровенных разговоров и воспоминаний у них больше не было. Кроме того, Идрис мучился угрызениями совести, что вычеркнул Саскию из своей жизни в тот момент, когда она больше всего нуждалась в его поддержке. Они редко оставались наедине.

Его пресс-служба сразу после свадьбы выпустила пресс-релиз, представив миру его высочество шейха Идриса Делакура как будущего короля Идриса Делакура аль-Османа. В сообщении подробно говорилось о его родственных и дружеских отношениях с дедом и кузеном Файязом, о его процветающем бизнесе, а затем вкратце сообщалось о его недавней женитьбе и скором отцовстве. Это не было ложью, а лишь уловкой слегка запутать общественное мнение относительно длительности брака.

К счастью, послушная и лояльная пресса Далмайи приняла пресс-релиз как должное и не охотилась за жареными фактами. Чего нельзя сказать о европейской прессе, особенно постаралась английская. Национальность будущей королевы Далмайи подлила масла в огонь. Появились статьи о студенческом романе между Саскией и Идрисом, о самоубийстве ее отца, о скандалах с матерью Идриса. Но пресса не подозревала, что ребенок не его и брак фиктивный. Это устраивало Идриса.

Он отодвинул ноутбук и, развернувшись в кресле, выглянул в окно полюбоваться всемирно известным шикарным дворцовым парком с экзотическими растениями и причудливой формы фонтанами. В глубине парка располагались конюшни на сотню чистокровных арабских жеребцов. Конюшни были излюбленным местом Идриса, когда он гостил в Далмайе. Здесь он сблизился с дедом, почувствовав свои корни.

Он уже месяц в Далмайе, но еще не был на конюшнях.

Он вспомнил, что Саския раньше ездила верхом. Но все лошади были проданы после смерти отца. А что, если купить ей лошадь в качестве свадебного подарка? И для пиара неплохо…

В этот момент зазвонил его личный мобильный. Немногим известен этот номер. Сердце его сжалось при виде имени Саскии на экране. Обычно она связывалась с ним через помощников.

Он нажал на кнопку «ответить».

– Да?

– Идрис? – Саския тяжело дышала, а в голосе звучал испуг.

Он вскочил на ноги.

– Что случилось?

– Ребенок. Идрис, похоже, я рожаю. Приезжай скорее, пожалуйста. Я не могу оставаться одна.

Идрис никогда не двигался так быстро, даже месяц назад, когда получил известие о роковой автокатастрофе.

Обычно дорога до виллы занимала час, но сегодня Идрис домчался за сорок минут. Его охрана едва поспевала за мотоциклом. Он знал, что охранники терпеть не могут его любимую игрушку, считая мотоцикл опасным транспортным средством, надлежащую охрану которого трудно обеспечить. Но Идрис ни за что не откажется от езды на винтажном «триумфе». Он и без того многого лишился, согласившись принять трон.

Он прибыл на виллу в тот момент, когда Саския, акушерка и специально обученная партнерша по родам направлялись к машине. Он сорвал с головы шлем и, подбежав к Саскии, схватил ее за руку.

– Ты в порядке?

Она кивнула:

– Да. Только когда мне говорили, что рожать больно, я не думала, что настолько. О нет… Вот опять, – простонала она, вцепившись в акушерку с искаженным от боли лицом.

– Дыши, Саския, дыши глубоко, – напомнила акушерка. – У нее начались схватки. Нам необходимо как можно быстрее в больницу. Вы с нами? – обратилась акушерка к Идрису.

Идрис застыл. Если бы это был его ребенок и брак по любви, тогда да, а сейчас у него было чувство, что он непрошено вторгается в личное пространство Саскии.

– Нет, – выдохнула Саския. – Останься с Джеком. Мальчик напуган. Ему нужен… – Саския прикусила губу, стараясь справиться с новым приступом боли.

Идрис ухватился за возможность быть полезным, не присутствуя на родах.

– Конечно, я побуду с Джеком. Не волнуйся. Поезжай, – обнадеживающе сказал он.

Хотя Идрис совсем не знал, как вести себя с Джеком. Они едва обмолвились парой фраз с момента первой встречи.

Вилла показалась Идрису опустевшей. Джека нигде не было видно. Пройдя через анфиладу комнат, Идрис вышел на веранду. Он заметил сгорбленную фигурку Джека в шезлонге под зонтом. На коленях у мальчика лежала игровая приставка, но выражение его лица говорило о том, что он едва сдерживается, чтобы не расплакаться.

Идрис присел на подлокотник шезлонга.

– Привет.

– Привет, – безучастно ответил мальчуган, едва взглянув на Идриса.

– Саския едет в больницу. Думаю, скоро у нас будут новости, – начал Идрис.

– Она умрет?

– Что? – непонимающе переспросил Идрис.

– Саския. Она умрет? Она плакала, и ей было больно.

– Рожать ребенка всегда больно, и мы ничего не можем сделать, только ждать. Но она не умрет, – твердо сказал Идрис, искренне надеясь, что говорит мальчику правду. – С ней лучшие в стране врачи и акушерки.

– Но Майя умерла.

– Да, но то был несчастный случай, а не роды.

– Майя должна была забрать малыша у Саскии. Но это секрет. Только я, Саския и ты знаем об этом.

– А ты знаешь, почему это так важно? – спросил Идрис.

– Потому что ты король, а если родится мальчик, он будет следующим королем, – ответил Джек.

– Так и есть. Если у тебя будут вопросы, обращайся ко мне в любое время.

Джек кивнул.

– Саския говорит, что мы останемся жить в Далмайе.

– После рождения малыша вы переедете жить во дворец в Джейяде. Но ты будешь ходить в ту же школу.

– А друзья смогут приходить ко мне в гости? А там есть место, чтобы кататься на велосипеде?

Идрис подавил улыбку, подумав о сотне комнат во дворце и об огромном парке.

– Найдется место и для друзей, и для прогулок на велосипеде, – ответил Идрис.

– Здорово. У меня в Лондоне не было велика. – Джек колебался. – Саския говорила, когда вернемся в Лондон, у нас будут свои спальни.

Идрис прищурился.

– А раньше не было?

Джек отрицательно мотнул головой.

– Саския спала на диване в гостиной. И у нас был один гардероб для вещей.

Сердце Идриса сжалось. Он в своем замке мог менять спальни каждый день, если бы хотел. А Саския ютилась на раскладном диване.

– У тебя непременно будет своя просторная комната со всем необходимым, – заверил он. – Ни с кем ничего делить не придется.

– И Саския перестанет плакать?

Идрис напрягся.

– Что ты имеешь в виду?

– В Лондоне она часто плакала, когда думала, что я сплю. Особенно если что-то в доме ломалось, или в школе была платная поездка, или я вырастал из одежды и обуви. Когда мы переехали сюда, она перестала плакать, но после гибели Майи снова плачет каждую ночь. Я не хочу, чтобы она плакала.

– И я не хочу, – мягко сказал Идрис. Он теперь отвечает за Джека и хотел бы снять непосильный груз проблем с плеч мальчика. – Позволь мне позаботиться о Саскии и о тебе. А ты думай только об учебе. Согласен?

Джек не пошевелился, хотя немного расслабился.

– Ну тогда, пожалуй, я не возражаю остаться здесь жить, – серьезно ответил Джек. – Тем более что папа Дэна обещал научить нас ездить верхом и управлять яхтой.

Идрис мысленно отметил, что надо будет поручить своей спецслужбе проверить семью Дэна. Вслух же заметил:

– Во дворце есть конюшни и яхт-клуб.

– Здорово, – оживился Джек. – Еще Саския говорит, что она будет мамой малыша, а ты папой, да?

Идрис молчал. С формальной ролью отца он уже смирился. Но папа – это другое. Папа любит свое дитя, играет с ним, болеет на соревнованиях в школе, участвует в его жизни. А готов ли он к такому? У него ведь теперь двое детей. Сможет ли он стать хорошим папой?

Джек ждал ответа, и Идрис нерешительно сказал:

– Думаю, да.

– Саския говорит, что не перестанет меня любить. Любовь – интересная штука. Она расширяет границы и охватывает всех, кто тебе дорог. Саския говорит, что и я непременно полюблю малыша. Но у Дэна есть младшая сестричка. Она только и делает, что плачет, и он не может с ней играть.

– С новорожденными сначала не очень интересно, это правда, – подтвердил Идрис. – Но они вырастают. У меня и у самого нет опыта, – признался он, тайком бросив взгляд на телефон. – Ты хочешь сидеть здесь и беспокоиться или мы можем кое-чем заняться?

– Чем?

– А что ты любишь делать?

– Ну, в Лондоне мы в основном ходили в бесплатные музеи и гуляли в парке, – признался Джек.

Идрис подумал о конюшнях. Он вспомнил, как проводил там время с дедом.

– Пошли, – решительно сказал Идрис. – Давай поедем во дворец, посмотрим твои комнаты, а потом у нас будет первый урок верховой езды.

– Саския!

Ей сейчас хотелось лишь одного – откинуться на прохладные подушки и утонуть в мягкой постели. Но Саския заставила себя сесть в постели и улыбнуться вбежавшему в комнату Джеку.

– Привет, мой любимый мальчик. Ты в порядке?

– Идрис отвез меня во дворец, и у меня там будет не одна, а целых три комнаты и ванная. И там есть лестница, ведущая в твой дворик. Я буду недалеко от тебя, – возбужденно выпалил Джек, бросившись на шею Саскии.

– Похоже, ты был очень занят, – засмеялась Саския.

– Идрис сказал, что у меня будет своя лошадь, когда я научусь за ней ухаживать и если ты разрешишь мне ездить верхом. Ты ведь разрешишь, Саския?

Она посмотрела на Идриса через голову Джека. Он выглядел довольным. В душе Саскии забрезжил лучик надежды. Джеку нужен взрослый мужчина-друг. Если они подружатся, это будет большое дело.

– Конечно. Но лошадь – большая ответственность, так что подумай. А сейчас готов ли ты познакомиться… – Саския запнулась. – Со своим племянником? Ты хочешь быть дядей Джеком или братом? Решай.

– Я же по-любому старший, – рассудительно заметил Джек. – К роли дяди я пока не готов. Буду братом.

Саския подавила улыбку, услышав его серьезный тон.

– Ну а ты, Идрис? – Саския судорожно сглотнула. Настал решающий момент принять их брак всерьез. Если Идрис признает сына, назад хода не будет. – Хочешь познакомиться с сыном?

Он кивнул, не спуская с нее глаз. Саския сделала знак няне.

– Они поместили малыша в соседнюю комнату, чтобы я могла вздремнуть. – Саския распрямилась, когда няня внесла ребенка, завернутого в белое одеяльце. – Пора ему познакомиться с папой. – Саския кивнула в сторону Идриса. Няня передала ему мальчика. Откинув край покрывала, Идрис уставился на маленькое, сморщенное личико.

«Пожалуйста, пусть ребенок ему понравится», – молилась про себя Саския.

Когда он поднял на нее взгляд, его глаза были подозрительно влажными.

– Он похож на аль-Османа, – хрипло сказал Идрис. Саския поняла, что хотел сказать Идрис – это сын Файяза. – Но есть что-то и от тебя, – добавил он.

Саския фыркнула.

– От меня? Ничего от меня нет, хотя это несправедливо, учитывая, через что мне пришлось пройти.

– Твое выражение лица, твой упрямый подбородок. У него не будет твоих рыжих волос, но я абсолютно уверен, что он унаследовал твое упрямство.

– И как мы его назовем? – спросила Саския.

– А Майя и Файяз обсуждали имя? – в свою очередь поинтересовался Идрис.

– Мне кажется, они упоминали Сами. Это означает…

– Благородный, – закончил Идрис. – Тебе нравится?

– Да. А тебе?

– Да. Что же, принц Сами Харпер Делакур аль-Осман, иди к маме, – сказал Идрис, передавая малыша Саскии. Их руки встретились, и Саския не вздрогнула, а улыбнулась ему. Он признал ее сына и брата, тем самым укрепив их связь. И Саския впервые понадеялась, что, возможно, они смогут стать семьей.

Глава 7

– Это все, спасибо. – Саския улыбнулась помощнице и с облегчением вздохнула, когда миниатюрная брюнетка покинула внутренний дворик, служивший Саскии гостиной и офисом одновременно. Не то чтобы Саския не хотела быть активной и полезной, но ей было скучно изучать дворцовый протокол – как обращаться к послам, какой глубины должен быть книксен при встрече с другой королевой – такие подробности не вызывали у нее интереса.

Она переехала во дворец сразу из больницы. Огромный, старинный, мраморный дворцовый комплекс, аль-Осман, обитель правящей династии, был скорее похож на гигантский храм вкупе с правительственными зданиями, чем на жилой дом. Высокая стена отделяла дворец от центра города, но сам дворцовый комплекс можно было назвать городом в городе: вооруженная охрана, чиновники, советники, садовники, шоферы, повара, горничные, все они здесь работали, а многие и жили.

Покои Саскии и мальчиков находились в той части дворца, куда не доносилась суета и шум. Апартаменты Саскии располагались на первом этаже: спальня, гостиная, кабинет, небольшой, но отлично оборудованный спортзал, ванная и гардеробная. Анфилада комнат выходила во внутренний дворик с бассейном. Из спальни и гостиной был выход на просторную веранду с прекрасным видом на дворцовый парк и сад.

Комнаты Сами находились рядом: спальня, игровая, ванная и комнаты для его трех слуг. Апартаменты Джека находились этажом выше и по потайной лестнице из его игровой можно было попасть прямо во внутренний дворик Саскии. Она не знала, где находятся комнаты Идриса. Он ее к себе не приглашал.

Жизнь во дворце напоминала пребывание в роскошном семизвездном отеле, который сначала поражает великолепием, но быстро надоедает. Полтора месяца Саския восстанавливалась после родов, привыкала к роли кормящей мамы, наслаждалась покоем и праздностью. Но такая жизнь в золотой клетке вскоре ей наскучила. Девушка с ностальгией вспоминала, как сидела на своей крохотной кухоньке с чашкой чаю, привычным тостом с фасолью и с книгой в руках.

– Что такого смешного?

Саския вздрогнула, оторвавшись от воспоминаний. Она не слышала, как вошел Идрис.

– Смешного?

– Ты улыбалась.

Неужели улыбка теперь такой редкий гость на ее лице? Возможно, особенно в его присутствии. Хотя его отношения с мальчиками не могли не радовать Саскию, она по-прежнему была насторожена в отношениях с Идрисом. Она не хотела снова остаться с разбитым сердцем.

– Я думала о том, что всего лишь год назад мечтала съесть что-то, кроме тоста с фасолью, а теперь мне кажется, что это была самая вкусная еда на свете.

– Так закажи, в чем проблема? В городе полно британских супермаркетов, а может, и на дворцовой кухне есть запас, хотя вряд ли, – с типично французской пренебрежительностью заметил он.

– Дело совсем не в фасоли и тостах.

– Нет? Ну и славно. Шеф-повар во дворце, обладатель трех звезд Мишлен, обиделся бы на подобный заказ.

– По правде говоря, мне здесь скучно до смерти, – призналась Саския.

Соболиные брови Идриса взлетели вверх. Что за привычка? Когда-нибудь она их просто сбреет. Это будет ему хорошей прививкой от высокомерия.

– Скучно? У тебя новорожденный. Я думал, что материнство поглотит тебя полностью и времени для скуки не останется.

«Сохраняй спокойствие, Саския», – приказала она себе.

– У большинства молодых родителей нет ночной няни, дневной няни и горничной при детской, – заметила она. – Они заняты бесконечной стиркой, покупкой подгузников и спят урывками по очереди. У меня в детской есть все, что необходимо Сами. И я не припомню, когда я столько спала. – Саския горестно вздохнула. – Послушай, я не хочу казаться неблагодарной, я действительно прекрасно отдохнула и полностью восстановилась за эти шесть недель, благодаря помощи прислуги. – Саския замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. – Последние семь лет я много работала, заботилась о Джеке, начала заочно учиться. Но сейчас и у Джека есть прислуга, а я не зарегистрировалась на следующий семестр заочного обучения, потому что не знаю, пригодятся ли мне эти знания и смогу ли я практиковать. Да, я жила в крохотной квартирке и переживала, что Джек не может пригласить друзей. Но, по крайней мере, я могла выйти из нее, когда хочу.

– Ты и здесь свободна.

– Если я беру с собой служанку и охрану.

– Так безопасней.

– Я должна думать о безопасности в собственном доме? Да я не ступала за пределы апартаментов уже три месяца. Мне нужна цель в жизни, Идрис.

– Всему свое время, Саския, – сказал он, к ее удивлению усевшись рядом с ней на широкую белую скамью. Его близость взволновала Саскию. Она старалась не вспоминать, как эти сильные руки обнимали ее. – Мы еще не планировали коронацию.

– Коронацию? – У Саскии неприятно засосало под ложечкой при мысли о помпезности и публичности предстоящего мероприятия. Ей уже приходилось быть под прицелом прессы после самоубийства отца. Репортеры тогда смаковали низвержение с пьедестала девушки из высшего общества, и ей не хотелось снова оказаться в центре внимания.

– Как правило, коронацию нового монарха назначают сразу после окончания траура, но в этот раз было решено отложить церемонию на полгода.

– Почему?

– Чтобы ты восстановилась после родов, чтобы я подбил свой бизнес во Франции, чтобы население Далмайи привыкло ко мне, а я привык к статусу короля. Кроме того, если я вдруг решу уступить трон одному из кузенов или они попросят меня об этом, мы избежим большого скандала.

Конечно, для них обоих был очень важен период адаптации к новому положению.

– Я не предполагала, что ты все еще сомневаешься, вступать ли тебе на престол.

Саския взглянула на него, но лицо Идриса оставалось бесстрастным.

– Мне всегда нравилось гостить в Далмайе, но я никогда не планировал здесь жить постоянно, а тем более управлять королевством. Я наполовину француз по крови, но стал европейцем и по образу жизни, и по убеждениям. Я добился успеха как бизнесмен. А сейчас мне снова предстоит начать все сначала.

– Тогда почему бы тебе не вернуться? – Она едва удержалась, чтобы не спросить, зачем он принудил ее к браку. Но вовремя спохватилась. Ей не хотелось, чтобы он снова спрятался за маской безразличия.

– Если бы все зависело только от меня, тогда возможно. Но Файяз доверил мне своего сына.

Несмотря на данное себе обещание оставаться с Идрисом в рамках дружеских отношений, сердце Саскии заныло от жалости к нему.

– Значит, коронация через два месяца? Как это будет?

– Целый день торжеств, парад, протокольная съемка, прием и праздничный ужин. Хочу просить тебя о помощи, надо и детей подготовить к церемонии. Я думаю, Джеку стоит надеть национальный костюм. Он ведь твоя семья, значит, и моя тоже.

– А зачем Джеку принимать участие в церемонии? – спросила Саския, чувствуя, как ее охватывает паника.

Идрис вопросительно выгнул бровь.

– Я думал, что ему будет интересно.

– Но это же публичная церемония. Он окажется в центре внимания. Людям будет интересно знать, кто он и зачем здесь. – Саския вскочила и нервно заходила по дворику. – Мать бросила Джека, потому что перестала получать деньги на его содержание. Я каждый день молила Бога, чтобы она вернулась. Но она просто оставила его мне, Идрис. А я не могла себе позволить официально оформить опеку. – Она судорожно сглотнула. – Я боялась, что, если обращусь к властям, органы опеки могут отобрать его. Крохотная однокомнатная квартирка и сорокачасовая рабочая неделя вряд ли покажутся чиновникам достойной средой для воспитания ребенка незамужней сводной сестрой. Что, если его мать увидит Джека по телевизору или в журнале и поймет, что он по-прежнему со мной, а у меня есть теперь деньги или доступ к ним? Я уверена, что она вернется.

– Ты любишь его?

– Конечно. Я его вырастила. Он мой.

Она была похожа на тигрицу, защищающую своего детеныша. Идрис даже завидовал Джеку, потому что у него есть сестра, которая готова за него бороться. Его благополучие для нее превыше всего.

Идрис достал телефон, быстро набросал сообщение, отправил и снова посмотрел на мечущуюся по дворику Саскию. Она была права, сказав, что находится в прекрасной форме. Ее кожа сияла, густые темно-рыжие волосы блестели, стройная фигура обрела соблазнительные изгибы. Идрис с трудом оторвал от девушки взгляд.

– Обычно король совершает поездку по стране после коронации, чтобы познакомиться с населением страны, включая рыбаков и кочевников, – начал он, словно не замечая ее беспокойства и плещущегося в изумрудных глазах отчаяния.

Она остановилась и резко обернулась.

– Что?

– Гранд-тур по стране. Знаю, звучит старомодно и высокопарно, но такова традиция. Только мы отправимся в поездку до коронации. Совет считает, что это сгладит опасения жителей по поводу моей двойной национальности, да я и сам хотел бы познакомиться со страной. По правде говоря, я нигде не был, кроме столицы и морского побережья, где отдыхал с дедом. Для меня важно узнать побольше о стране, которой мне предстоит управлять. Выезжаем через неделю. Мой помощник послал твоему всю необходимую информацию. Стилисты уже работают над твоим гардеробом, а твой личный секретарь ознакомит тебя с графиком поездки.

– Ты хочешь, чтобы я тебя сопровождала? – изумленно спросила Саския. – Ты в своем уме?

– А что здесь такого? – вкрадчиво ответил он. – Ты же сама сказала, что умираешь от скуки. Вот тебе и цель. Практикуйся, как стать королевой, шейха Саския.

– Но… но я нужна мальчикам. Джек только начал привыкать к новой жизни, а Сами еще толком сидеть не умеет. Как же я могу оставить их надолго?

– Не волнуйся. Это будут краткосрочные поездки с одной-двумя ночевками каждая. А чаще всего это будут однодневные поездки.

– У нас будут отдельные комнаты? – забеспокоилась Саския.

Идрис замер. Во дворце никто не удивлялся, что покои Саскии расположены так далеко от апартаментов Идриса. Файяз и Майя жили в смежных апартаментах, а вот его дед имел отдельные комнаты от жены.

Во время поездки по стране они будут посещать маленькие городки с патриархальным укладом, где местным властям и жителям может показаться странным, что их будущий король с французскими корнями и его жена-англичанка ночуют в раздельных спальнях.

У него пересохло в горле. Идрис пообещал не покушаться на ее честь, что значило раздельные спальни и отдельные кровати. Но тогда он не задумывался, как все будет в реальности.

Мысль о тайной любовнице была ему отвратительна. А вот будет ли Саския соблюдать целомудрие? К королеве предъявляются строгие требования. Если королю дозволены вольности, то его жена должна быть вне подозрений. В противном случае она попадет в опалу до конца дней.

Идрис почувствовал боль в руках. Он так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Он хотел, чтобы Саския принадлежала только ему.

– Я пока не знаю деталей программы, – пробормотал он.

– Но… – Саския замолчала, увидев, что во дворик зашел помощник Идриса с папками в руках.

Он поклонился и передал папки Идрису. Затем поклонился Саскии и вышел.

– Что это? – спросила Саския, взглянув на папки.

– Здесь ответы на некоторые твои вопросы. Дворцу должно быть известно о всех проблемах, поэтому спецслужбы собирают досье на членов семьи. Они следили за моей матерью с момента ее побега из страны. Возможно, и за мной тоже, хотя никогда не признаются в этом. Твоя жизнь последние семь лет была как на ладони. А вот что делала твоя мать? Мать Джека?

– Про мою мать все известно, – ответила Саския. – У нее вместе с третьим мужем студия йоги в Нью-Мексико. Она говорила мне, что достигла внутренней гармонии, поэтому не хотела иметь дело со мной и помогать, чтобы не запятнать карму. Она считает, что во мне слишком много отрицательной энергии. Мать ушла, когда мне было три года. Мы практически не общаемся, – спокойно сказала Саския.

– Она не представляет никакой опасности для нас, но мы не будем приглашать ее на коронацию.

Саския кивнула.

– А вот информация про мать Джека. – Идрис указал на зеленую папку.

Самообладание покинуло Саскию. Она дрожащей рукой взяла папку.

– Я всегда думала, какой же надо быть женщиной, чтобы брать деньги за ребенка, пока сама так не поступила, – горько обронила она.

Идрис вспомнил свои обвинения в адрес Саскии, но теперь он знал правду.

– Ситуации нельзя сравнивать. И ты растила Джека не из-за денег.

– Нет, – глухо ответила Саския. – Отец жил с Розой четыре года, но никуда с ней не выходил, и даже я не знала про нее. Она не хотела детей, но, когда забеременела, отец уговорил ее рожать, пообещав материальную поддержку. Но он так и не женился на Розе. Не жил с Джеком и не воспитывал его. Самое обидное, что он и мне ничего не сказал о брате. Я узнала про Джека после смерти отца. Это было больнее всего.

Идрис кивнул на папку.

– Открой и прочитай.

Саския послушалась. Открыв папку, она увидела фото Розы с мужем, гораздо старше ее, и с двумя малышами.

– У нее дети? – удивилась Саския.

– Она очень удачно вышла замуж. Чак Вейсбергер – король розничной торговли, мультимиллионер. Они живут на вилле в Коннектикуте.

– Значит, все-таки нашла себе богатого мужа, – бесцветным голосом заметила Саския, листая содержимое папки.

– Так и есть. Но ее муж не знает о существовании Джека. Он прекрасный семьянин. Узнай он, что Роза бросила сына, их браку конец. Розе нет до Джека никакого дела. Поверь мне, Саския. Он в полной безопасности. Мои адвокаты готовят документы на официальное усыновление нами Джека. Роза на прошлой неделе подписала все документы. Я думал о лошади в качестве свадебного подарка, но решил, что этот подарок ты оценишь больше.

Папка выпала из рук Саскии.

– Я… ты… что ты сказал? – прошептала она.

– Процесс усыновления идет полным ходом. И я официально стану отцом Джека. Поскольку мы женаты, тебе одной усыновить его было бы гораздо сложнее. – Так Идрис из одинокого и преуспевающего бизнесмена в одночасье стал мужем и отцом двоих сыновей.

– Но как это? Я не понимаю.

– Роза подписала отказ от родительских прав, признав, что ты воспитывала ребенка все эти годы. У нас есть свидетельства директора школы в Лондоне, где учился Джек, его няни и твоих соседей. Все в твою пользу. Юристы не видят никаких проблем. Мы полетим в Англию через месяц на окончательную встречу и интервью.

Все оказалось так просто, стоило Идрису взять дело в свои руки. Семь лет они вдвоем с Джеком боролись за существование. А сейчас у нее настоящая семья из четырех человек. Невероятно.

Но, глядя в побелевшее лицо Саскии, Идрис подумал, не переборщил ли он? Он ведь фиктивный муж, Джек ему не брат, и они никакая не семья. Вся их свадьба только пиар.

– Я подумал, что так будет правильно, – осторожно сказал он, глядя на Саскию.

Лицо девушки сморщилось от нахлынувших эмоций.

– Я… О, Идрис, спасибо тебе, – пролепетала она и бросилась ему на шею. Слезы градом покатились по щекам. Идрис обнял ее и молча ждал, пока слезы иссякнут. Он вдыхал ее жасминовый аромат, чувствовал щекой шелковистую мягкость волос, их тела слились в единое целое. Он старался не думать, как долго он не был так близок ни с одним человеческим существом. Он вспомнил, как держал в объятиях Саскию и как ему тогда было хорошо. Однако сейчас ему надо держаться.

Глава 8

Слезы были непростительной слабостью. Саския не рыдала так с того рокового вечера, когда застрелился отец, а Идрис не пустил ее на порог.

Она все годы боролась в одиночку, но сейчас, ощутив поддержку, дала волю чувствам.

Рыдания сотрясали ее хрупкую фигурку: горе утраты Майи и Файяза, тоска по несбывшимся мечтам о новой жизни, чувство вины за огромную любовь к Сами, за которую Майя была бы ей благодарна, но Саския считала это своего рода предательством.

Ее также пугало предстоящее восшествие на трон Идриса и ее роль королевы страны, которую она совсем не знает. Гложущее душу беспокойство оттого, что вышла замуж за человека, с которым едва знакома, но тем не менее почему-то хорошо знает. А теперь еще и чувство благодарности. Идрис подарил ей спокойствие за судьбу Джека и уверенность в его безопасном будущем.

Саския едва замечала, что Идрис тихонько поглаживает ее по спине и нашептывает успокаивающие слова. Он источал силу, уверенность и легкий аромат сандала. Когда она немного успокоилась и рыдания начали стихать, Саския вдруг остро ощутила близость Идриса и напряглась. Идрис немедленно отстранился.

– Тебе лучше? – хрипло спросил он. Интересно, он тоже почувствовал незримую связь? Или он проявил обыкновенное человеческое участие, а сейчас готов удалиться от истеричной жены?

– Нет. – Саския чувствовала, что, возможно, совершает чудовищную ошибку, но, несмотря на роскошную обстановку и двоих детей, она ощущала страшное одиночество. Она жаждала прикосновений и объятий Идриса.

Когда-то она поклялась себе, что не позволит слабости быть ранимой. Не позволит снова быть отвергнутой. Но сейчас, взглянув в его темные глаза, она была уверена, что Идрис не оттолкнет ее. Она ему нужна не меньше, чем он ей.

– Нет? Я позову горничную. Может, массаж и небольшой отдых помогут. – Он сделал шаг назад, но Саския взяла его за руку.

– Мне не нужен массаж, точнее, я не хочу, чтобы его мне делала служанка, – пробормотала она.

– Ты не хочешь… – Его глаза загорелись. – Тогда чего же тебе надо?

– Идрис, мы муж и жена. У нас двое детей. Ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя в поездке по стране, стояла рядом во время твоей коронации.

– Нашей коронации, – хрипло поправил он.

Саския придвинулась чуть ближе.

– Хорошо, нашей коронации.

– Ты не ответила, Саския, чего ты хочешь?

– Хочу снова почувствовать, что значит быть женщиной. Помоги мне, Идрис. – Она посмотрела ему прямо в глаза.

Идрис молчал. Саския ждала ответа, затаив дыхание. Если он снова отвергнет ее… Она не отводила взгляда и увидела, как в эбеновых глазах вспыхнула искра страсти.

– Ты уверена? – прохрипел он.

– Перестань задавать глупые вопросы и поцелуй меня наконец, – ответила она, улыбнувшись. Но Идрис не улыбнулся в ответ, а посмотрел на нее таким испепеляюще-страстным взглядом, что она почувствовала себя обнаженной.

– Нет, пока еще не время, ты ведь хотела массаж. – Он ближе притянул ее к себе.

Она вздрогнула, сгорая от желания прижаться к нему всем телом.

– Я…

Его губы тронула торжествующая улыбка.

– Я спросил, нужен ли тебе массаж, Саския. Ты ответила, поправь меня, если я ошибаюсь, да, но не от служанки. Из чего я делаю вывод, что массаж тебе все же нужен. Я прав?

У Саскии пересохло в горле. Она собрала всю наглость и спросила:

– Ты предлагаешь мне его сделать?

– А ты выдержишь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Конечно, Идрис. – Перчатка брошена. Идрис медленно провел пальцем по ее щеке. От его прикосновения Саския затрепетала.

– Уверена? – снова спросил он, беря ее за руку. Он не торопясь провел Саскию через ее спальню в просторную гардеробную, разделенную на две половины. Одна половина была занята встроенными шкафами для одежды и обуви, а в другой профессиональная мойка и сушка для волос и массажный стол.

Идрис взял из стопки полотенце и раскинул его на столе. Затем повернулся к Саскии и сказал:

– Раздевайся.

Саския скрестила руки на груди.

– Отвернись.

У Идриса заблестели глаза.

– И не подумаю.

Саския надеялась, что он не заметит, как у нее трясутся руки, когда она подняла их к первой пуговице. Расстегнув ее, она помедлила. Она не могла раздеваться перед ним, когда он вот так на нее смотрит.

– Ты передумала? – мягко спросил он.

Саския вздернула подбородок.

– Ну вот еще, – процедила она, расстегивая пуговицы одну за другой под его неотступным взглядом. На ней было макси платье из желтого шелка с застежкой на пуговицах от талии до горла. На пятой пуговице платье соскользнуло с ее плеч, открыв взору Идриса высокую грудь в кремовом кружевном бюстгальтере. Идрис вожделенно пожирал ее горящим взглядом. Саския поняла, что одержала верх. Не сводя с Идриса взгляда, она медленно расстегнула оставшиеся пуговицы, спустила бретельки, и платье шелковой лужицей растеклось у ее ног.

Она переступила через него и, не отводя глаз от Идриса, расстегнула бюстгальтер, и, оставшись в крохотных бикини, прошла к столу. Она чувствовала на себе его взгляд, слышала его прерывистое дыхание. Саския улеглась на стол, положив голову на руки, и замерла. Она судорожно сглотнула, услышав, как он подошел к полке выбрать масло. Затем почувствовала свой любимый аромат жасмина, бергамота и розы.

Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем она почувствовала, как его рука скользнула от шеи до поясницы. Несмотря на все старания остаться равнодушной к его прикосновениям, Саския вздрогнула. Он хрипло рассмеялся, довольный, что победил. Он провел линию снизу вверх и, добравшись до плеч, начал массировать воротниковую зону.

Массаж должен был расслаблять, а Саския, напротив, напрягалась от каждого прикосновения, ее кожа горела под его умелыми пальцами. Она сильнее уткнулась лицом в скрещенные руки и старалась подавить рвавшиеся наружу стоны. Все ее чувства сконцентрировались на его прикосновениях. Наконец, не в силах больше выдерживать эту сладкую пытку, она перевернулась на спину и села, обвив его шею руками и подставив губы для поцелуя. Идрис издал утробный рык и, подхватив Саскию на руки, понес к постели, жадно прижавшись губами к ее чувственному рту. Саския могла бы назвать сотню причин, почему ей не следует ложиться в постель с Идрисом. Но она бесстрашно отринула все доводы. Ей хотелось одного – чувствовать себя желанной, и она с головой окунулась в омут страсти.

Идрис вышел из вертолета. Под полотняным тентом его ждала Саския. Было ощущение, что они на краю света, хотя столица находилась в материковой части страны в каких-то тридцати километрах. В пустыне было гораздо жарче, и Идрис был рад, что они надели традиционные одежды. Для рыжеволосой и светлокожей Саскии палящее солнце было опасно. Она была буквально закутана в легкие светлые одежды и широкий шарф, прикрывавший голову и лицо до самых глаз. Ей придется потерпеть, если она хочет установить контакт с главами местных племен кочевников.

«Она об этом не просила», – нашептывал внутренний голос, но Идрис отбросил эти мысли. Они оба хотели другой жизни, а вместо этого оказались здесь. Такова судьба.

Идрис встал рядом с Саскией под тентом. За ними выстроилась охрана и слуги. В этот момент из-за пальм появилась группа всадников. Они спешились. Возглавлявший группу человек средних лет, в светлых одеждах подошел к ним и поклонился. Кочевые племена, как правило, не признавали ни границ, ни правителей, хотя формально подчинялись королю Далмайи. Саския и Идрис кивнули в ответ, признавая его лидерство в племени.

– Приветствую вас, ваше высочество шейх Идрис Делакур аль-Осман, принцесса Саския, – сказал он.

Идрис знал, что предводитель племени учился во Франции и Англии и свободно говорил на обоих языках.

– Салам, Бадр аль-Беди. Благодарю вас и ваших людей за гостеприимство, – ответил Идрис.

– Пойдемте, – пригласил предводитель. – Мы приготовили для вас лошадей. Побеседуем по дороге. Нам есть о чем поговорить.

– Для нас большая честь проехаться на ваших лошадях, известных во всем мире, – сказала Саския, получив в ответ одобрительную улыбку предводителя. Ее похвала достигла цели.

Саския не переставала его удивлять. Она хорошо подготовилась к поездке и принимала активное участие в обсуждении всех вопросов, от соблюдения прав меньшинств до территориальных споров, умело разряжая обстановку в случае необходимости. Из нее мог бы получиться неплохой адвокат.

Племена аль-Беди не кочевали постоянно. Они часто разбивали стоянки на несколько недель, а то и месяцев, пока небольшие отряды совершали поездки в города и на побережье, особенно в самые жаркие летние месяцы.

Бадр аль-Беди пояснил, что сегодня они прибудут в большой летний лагерь на торжественный ужин с его семьей по случаю снятия со стоянки.

Завтра Идрис и Саския поедут вместе с торговым караваном с лошадьми на продажу в ближайший город. Город в двух днях езды от лагеря. Первая часть их гранд-тура завершится там.

– Хорошо, что ты не вегетарианка, – заметил Идрис. – Нам приготовят на ужин ягненка. Это особое блюдо для почетных гостей.

Они как раз подъезжали к оазису, где должны были остановиться на отдых и напоить лошадей. Саския и Идрис ехали впереди основной группы. Предводитель чуть отстал, уточняя какие-то детали со своими подчиненными, охрана и прислуга также ехали на некотором расстоянии. Несколько охранников проверяли маршрут впереди.

Саския рассмеялась, услышав слова Идриса про вегетарианство.

– Последние годы я действительно обходилась без мяса, но исключительно по финансовым соображениям. Но когда я подписала контракт о суррогатном материнстве, то превратилась в плотоядное животное и буду им до той поры, пока не прекращу грудное вскармливание. И с удовольствием попробую ягнятину, приготовленную специально для нас.

– Думаю, что ты не откажешься отведать и местный йогурт. У него довольно специфический вкус. Конечно, можно подсластить его медом, но настоящий воин пьет его без всяких вкусовых добавок.

– Уверена, что я смогу… Ой! – Саския не договорила, потому что ее жеребец загарцевал, подавшись назад, и тревожно заржал. Она вовремя натянула поводья и удержалась в седле. А жеребец встал на дыбы и забил передними копытами.

Лошадь Идриса тоже подалась назад, а Идрис увидел, что напугало жеребца. В тени дерева свернулась кольцом огромная кобра, которую, вероятно, разбудил стук копыт. Она моментально сделала стойку и шипела, обнажив острые зубы и раскачиваясь из стороны в сторону.

Саския осадила жеребца, но он снова встал на дыбы. Идрис с колотящимся у горла сердцем пытался оценить ситуацию. Его лошадь тоже испугалась, но он держал ее в узде, не давая подняться на дыбы. Если кобра атакует жеребца, Саския может упасть. Если она спешится, окажется прямо перед разозленной змеей. Может ли он сманеврировать так, чтобы приблизиться к жеребцу и забрать поводья у Саскии? Или он разнервирует собственную лошадь и лишь усугубит ситуацию? Он оглянулся. Оказалось, что они опередили всех намного больше, чем он ожидал. И хотя несколько всадников галопом неслись к ним, Идрис понял, что вряд ли они подоспеют вовремя. Саския продолжала держаться в седле. Бледная, с побелевшими губами, она изо всех сил натягивала поводья, пытаясь сдержать обезумевшего от страха жеребца, кобра выпрямлялась все выше и грозно шипела, явно готовясь к нападению. Идрис выдернул из кобуры пистолет и твердой рукой прицелился в кобру. Если он выстрелит и промахнется, змея точно нападет, если попадет, то обе лошади наверняка понесут. Он снова оглянулся. Первый всадник доскачет до них через полминуты, а кобра вот-вот атакует…

– Стреляй же, Идрис, – взмолилась Саския, из последних сил натягивая поводья.

Идрис шумно выдохнул, прицелился и выстрелил. Время остановилось. Грохот выстрела все звучал и звучал, Идрис молился и надеялся. Кобра согнулась и упала, а обезумевший жеребец взял с места в карьер и понесся во весь опор с прильнувшей к его спине Саскией.

Идрис выругался, и, пришпорив собственную лошадь, помчался вслед. Бадр аль-Беди и несколько всадников следовали за ним.

Саския низко пригнулась в седле, стараясь только удержаться. Управлять жеребцом она уже не могла.

– Держись, – бормотал Идрис, погоняя лошадь, – держись крепче.

Что, если с ней что-нибудь случится? Как он скажет Джеку? Как будет растить Сами, который может потерять вторую мать, даже не научившись говорить? Как он сможет воспитывать двух сыновей и управлять страной? Может, он и не выбирал Саскию в жены, но она теперь его партнер во всех отношениях, и он не может ее вот так просто потерять.

Идрис почти поравнялся с жеребцом. Вот сейчас он уцепится за поводья и остановит обезумевшее животное… Но в этот момент лошадь споткнулась, а Саския с леденящим душу криком вылетела из седла и упала в песок.

Глава 9

– Я чувствую себя круглой дурой. – Саския уставилась на перебинтованную лодыжку и поморщилась. Ее гордость пострадала, а смирение пришло после падения вместе с вывихнутой лодыжкой и ушибами. – И я испортила весь визит. Бадр расстроен, я не могу присутствовать на празднике и…

Идрис поднял руку, и Саския замолчала, удивленная и раздосадованная одновременно этим повелительным жестом.

– Ничего ты не испортила. Напротив, кочевники в данный момент слагают баллады о королеве с огненными волосами, которая ездит верхом, как настоящий воин…

– И которая падает как неумеха. – Сейчас, когда выброс адреналина сошел на нет, она поняла, как близка была к чему-то гораздо худшему, чем вывихнутая лодыжка и синяки.

К счастью, она пробыла без сознания совсем недолго и очнулась в объятиях Идриса. Она открыла глаза и увидела страх на его лице, быстро сменившийся непроницаемой маской спокойствия, которую он всегда носил, за исключением тех моментов, когда был с детьми или с ней в постели.

– Думаю, следует вызвать вертолет, – решительно сказал Идрис. – Ты не в лучшей форме.

– Со мной все в порядке. Честно, – пыталась переубедить его Саския. Основной удар пришелся на плечо и ногу. Слава богу, я хорошо усвоила с детства, что шлем всегда необходим для верховой езды и надела его. – Идрис, послушай, мало того что мне завтра придется ехать с тобой на одной лошади, что вместо ягнятины у костра я буду есть суп в палатке и рано лягу спать, пропустив праздник в нашу честь, ты еще хочешь эвакуировать меня на вертолете, чтобы все уверились в моем неумении совладать с пустыней.

– Никто из тех, кто видел, как ты управляла этим жеребцом, не скажет, что ты не справилась. Племя аль-Беди считает тебя своей. Когда вернемся, я выделю тебе лошадь, ты прекрасная наездница.

Сейчас мысль о том, чтобы снова сесть в седло или позволить Джеку брать уроки верховой езды, наводила на нее ужас. Но скачки – национальной спорт в Далмайе, а разведение чистокровных скакунов – основная статья дохода в казне. И если она хочет играть хоть какую-то роль в этом государстве, одно падение ее не должно остановить.

Саския потянулась и снова поморщилась от боли.

Для них с Идрисом был приготовлен прекрасный шатер из белого холста. Изнутри он был отделан оранжевым и красным шелком, пол устлан коврами ручной работы в той же цветовой гамме. Низкие диваны с горой мягких подушек и королевская резная деревянная кровать с балдахином. На антикварных столиках с причудливой резьбой стояли кувшины с холодной водой и вазы с фруктами. Интерьеры выглядели очень соблазнительно, и при других обстоятельствах Саския отдала бы им должное. Когда они подъезжали к стоянке, Саския заметила, что все палатки располагались по кругу, в центре которого возвышался высокий шатер, около которого было приготовлено кострище и стояли стулья. Все было готово к празднеству. Пряные ароматы, витавшие в воздухе, вызывали слюну, а мысль о постном супе не улучшала настроение.

– Идрис, тебе не стоит сидеть тут со мной весь вечер. Присоединяйся к празднику, насладись ягнятиной, песнями, костром, беседой с предводителем. Обидно, если ни один из нас не появится на празднике. Ты сам говорил, что у короны с племенем аль-Беди сложились довольно напряженные отношения со времени реформ твоего деда. Сейчас хороший шанс исправить ситуацию. Я буду в полном порядке. Поем супа и отдохну. – Саския улыбнулась.

Идрис внимательно на нее посмотрел и кивнул в знак согласия.

– Ты права. Я знаю, что Бадр принял инцидент близко к сердцу. Будет правильно показать ему, что мы не виним его в случившемся.

– Но это ведь не он положил кобру под дерево. – Саскию передернуло при воспоминании о змее. Она не страдала фобиями, но была уверена, что теперь ей будут сниться кошмары с пресмыкающимися.

– Нет. Но жеребца надо было лучше объездить, – сурово сказал он.

– Это было проявлением инстинкта самосохранения, – заступилась за животное Саския. – До этого момента он был джентльменом. На самом деле я хотела бы приобрести его.

– С ума сошла? – удивленно уставился на нее Идрис.

Возможно, и так.

– Он в любом случае предназначался на продажу. Давай его купим. Представляешь, как будет горд Бадр и его соплеменники, если увидят жеребца по телевизору или в журнале. Он в королевских конюшнях. Мой первый контакт со страной.

– Бадр ни за что не продаст его, а просто подарит.

– Если так, то мы с благодарностью примем подарок.

Идрис стоял, раздираемый противоречием. С одной стороны, Саския права, но как он сможет подпустить ее к этому жеребцу после произошедшего? Немного поколебавшись, он кивнул и вышел.

Вечер тянулся очень медленно. В распухшей лодыжке пульсировала боль, при каждом повороте ныли ушибы. Суп был вкусный, но Саския совсем лишилась аппетита. Однако, не желая огорчать целительницу, внимательно за ней наблюдавшую, она съела всю тарелку вприкуску со свежим хлебом. Под отголоски музыки и смеха, доносившиеся с площадки, Саския задремала.

Ее разбудил звук открывшегося шатра, и в мерцающем свете фонаря она увидела, как Идрис раздевается. Тени пробегали по его спине, высвечивая скульптурно вылепленную мускулатуру. Он был до неприличия привлекателен. Как она может держать сердце на замке, когда его близость так ее волнует?

Она пошевелилась, и он мгновенно обернулся, устремив на нее взгляд бездонных эбеновых глаз.

– Пардон, Саския, я не хотел тебя разбудить.

– Ты и не разбудил. Я просыпаюсь всякий раз, стоит мне повернуться.

– Думаю, мне лучше лечь там. – Идрис указал на низкий диван. И Саския снова почувствовала боль отверженной. Он хотел заниматься с ней сексом, а вот спать в одной постели было для него слишком. Во дворце он ушел бы в свои покои, а здесь идти некуда.

– Но диван слишком узкий, – возразила она безразличным, как она надеялась, тоном. Будто ей все равно. Так оно и должно быть… – Вдруг упадешь и причинишь себе вред? Тогда нам обоим придется ехать вторыми седоками. Представляешь, как это будет выглядеть – ты за спиной у Бадра?

Идрис нахмурился.

– Я не хочу тебя беспокоить.

– Идрис, на этой кровати можно вчетвером улечься, не то что вдвоем. Но мы можем проложить границу из подушек между нами, если тебе так будет спокойнее, – лукаво добавила она. Идрис только хмыкнул и залез в кровать. Саския затаила дыхание.

Саския до беременности часто спала вместе с Джеком, но со взрослым мужчиной с момента расставания с Идрисом – никогда. И вот они снова вместе в постели.

– Ты точно уверена, что я не побеспокою тебя?

– Между нами расстояние около метра, – ответила она. – По-моему, ты переоцениваешь свое мужское достоинство.

К ее удивлению, он гортанно рассмеялся.

– Хорошо, что у тебя вывих, иначе тебе пришлось бы пожалеть о сказанном.

Неужели ее муж флиртует с ней, зная, что они не могут сейчас заняться сексом? А может, и вообще никогда. Хорошо бы, чтобы так и было.

Саския отвернулась и попыталась заснуть. Не тут-то было. Сон как рукой сняло. Она остро ощущала присутствие Идриса, слышала его дыхание, чувствовала его запах. Саския почувствовала желание. Ей нестерпимо захотелось подвинуться ближе к Идрису, дотронуться до него. Она перевернулась и протянула было руку, но тут же отдернула ее.

Злясь на себя, она снова отвернулась, поморщившись от боли, и, взяв в охапку тонкую подушку, подложила ее под плечо.

– Не спится? – прожурчал глубокий баритон с другого конца кровати.

– Все в порядке, – пробормотала она, не желая казаться капризной. – Просто не привыкла к таким тонким валикам вместо подушки, – солгала она. – Мне не очень удобно на них спать.

Последовало молчание. Саския слышала только громкий стук своего сердца.

– Тогда иди сюда. – Она услышала, как Идрис передвинулся на середину кровати. Саския откатилась назад и уперлась в его твердую грудь. Жаркая волна прокатилась по ее телу, когда он подложил ей под голову свою руку, а другую на живот.

– Так удобнее?

– Угу, – пробормотала она неубедительно даже для самой себя.

И снова этот гортанный смех.

– Все еще не угнездишься?

– Ну… – Идрис не дал ей закончить. Он отвел с ее щеки прядь волос и легонько поцеловал в шею.

– Так лучше?

– Немного.

– Тогда, может, вот это… – Он поцеловал ее за ухом.

– М-м-м, немного получше.

– А вот здесь? – На это раз поцелуй пришелся на ямку между шеей и плечом. Саския задрожала от наслаждения. – Конечно, ты сейчас инвалид, скажи, если я вдруг перестараюсь.

– Думаю, что немного ласки мне не повредит, – пробормотала она, выгибаясь ему навстречу. – Я сейчас чувствую себя гораздо лучше.

– В таком случае… – его рука накрыла ее упругую грудь, – я продолжу, да?

Саския беспокойно заворочалась в его объятиях. Вероятно, ей снился кошмар. Может, зря он ее послушал и не вызвал вертолет? Он вспомнил недавний эпизод: Саския неподвижно лежит на песке. Он мчится к ней, охваченный ужасом. Его страх объясним – недавняя потеря кузена, а теперь жизнь Саскии в опасности. Это он взял ее в пустыню, стало быть, несет всю ответственность. У нее двое детей. Но его неотступно терзала другая мысль.

«Я только что снова обрел тебя».

Но это нелепо. Он никогда ее не терял, а просто-напросто вычеркнул из своей жизни.

Он тяжело вздохнул. Его поведение в ту ночь в Оксфорде не давало ему покоя. Идрису было очень стыдно. А вот Саския повела себя очень достойно – согласилась на брак и, похоже, хочет быть полезной своей новой родине.

Саския снова пошевелилась и тихонько застонала. Идрис выскочил из кровати и, метнувшись к столику, налил ей воды. Он чуть приподнял ее за плечи и подал стакан. Он коснулся ее щеки, лихорадки не было.

– И все же я думаю… – начал он.

– Никакого вертолета, – не дала ему закончить Саския. – Я не хочу задерживать караван, – пробурчала она, снова укладываясь на подушку.

– Не беспокойся об этом. Тебе еще что-нибудь нужно?

– Вон тот стакан рядом с фруктовой вазой. В нем болеутоляющее.

Идрис подозрительно посмотрел на мутную жидкость в стакане, осторожно ее понюхал и поморщился.

– Ты уверена, что это безопасно?

– Аля, местная целительница с медицинским образованием, дала мне это лекарство. Гадость ужасная, но эффект потрясающий. Я не знаю точно, что она намешала, но боль как рукой снимает. – Саския одним махом выпила лекарство.

Идрис улыбнулся, наблюдая за ее лицом.

– Как я и думал, Бадр дарит нам жеребца. Но его будут еще долго объезжать в наших конюшнях, прежде чем я разрешу тебе к нему приблизиться.

– Риск существует всегда, Идрис. Будь то лошадь или автомобиль. Уж нам-то это известно лучше других. – Саския замолчала. Идрис подумал, что она задремала, но она вдруг повернулась к нему и сказала: – Ты знаешь, что ближайшая больница в дне езды отсюда. Аля работает здесь и там, и еще в одной больнице в трех днях езды.

– Хм?

– И школы далеко. Дети учатся дистанционно. Аля ставит диагнозы и лечит по скайпу. Народ живет в палатках, но гаджеты есть у всех, не странно ли это?

Интересно, куда она клонит? В глазах Саскии горела искра интереса.

– Она здесь единственная акушерка. Уровень смертности довольно высокий, порой из-за того, что роженицу не могут вовремя доставить в больницу. Аля потеряла ребенка год назад, выкидыш. А если бы ее доставили в больницу…

– Согласен, это трагедия. Но это племя кочевников. Они следуют вековым традициям, а это значит, что трагедии неизбежны. Они осознанно платят высокую цену за свою кочевую жизнь. Далмайя большая страна, и здесь много мест, куда не добрались блага цивилизации.

– И Аля говорит то же самое.

– Вот если бы у меня было сотрясение мозга или перелом, мы бы не стали испытывать судьбу, а вызвали бы вертолет. Ты даже хотел его вызвать из-за пустячного вывиха и нескольких ушибов.

– Я и сейчас хочу вызвать вертолет, чтобы убедиться, что у тебя нет серьезных повреждений.

– В таком случае, почему нельзя вызывать вертолет для Али и ее пациентов?

Идрис затруднился ответить. Деньги? Но Далмайя богатая страна.

– Полагаю, это дань традиции.

– Традиции диктовали, что девушки не должны посещать школу, а тем более университет. Реформы твоего деда изменили положение, но не для кочевых племен в пустыне. К счастью, отец Али позволил ей получить образование. А сейчас благодаря Интернету все девушки могут учиться дистанционно, а затем по желанию продолжить учебу в колледже или университете. Почему бы не помочь кочевникам с организацией мобильной неотложной помощи? Помимо связи по скайпу для постановки диагноза. Племя аль-Беди много делает для развития экономики страны – туризм, выезды в пустыню, разведение чистокровных скакунов. Нужно и для них организовать что-то существенное взамен. Например, мобильную скорую помощь. Неотложная медицина должна быть доступна не только избранным.

Идрис медленно поднялся и осмотрел шатер, залитый розовыми и алыми отблесками восходящего солнца. Все выглядит традиционно, но шатер быстро складывался для транспортировки. Стаканы произведены в Китае, а куплены в шведской ИКЕА. Кажется, что жизнь кочевников аль-Беди течет как и сто лет назад, тем не менее они пользуются современными достижениями, чтобы облегчить кочевую жизнь.

Его дед, получивший образование в Оксфорде и Сорбонне, с особенным рвением проводил реформы и хотел немедленных результатов. Он вкладывал деньги от добычи нефти не в яхты и дворцы, а в образование и медицину. Но не все племена поддержали его, включая аль-Беди. Файяз слишком мало времени был королем, чтобы наладить отношения. А что, если идея Саскии об организации мобильной медицинской помощи поможет растопить лед между короной и кочевниками? Бадр тоже стал предводителем племени недавно и стремился к более конструктивному сотрудничеству, чем его отец.

А Саския жаловалась, что ей скучно. Эта ее идея может решить сразу две проблемы еще до их коронации.

– И откуда тебе все это известно? Ты провела с Алей не больше часа, а узнала историю ее жизни, – удивленно заметил Идрис. – И не только про Алю. Ты прекрасно подготовилась к поездке и в беседе с Бадром показала удивительное знание предмета разговора и связанных с ним проблем. Ты очень быстро добилась его расположения. Как тебе это удалось?

– Я ознакомилась со всеми материалами по поездке, – ответила она, улыбнувшись. – Послушай, во время нашего романа я была весьма эгоцентричной девицей.

Идрис вопросительно изогнул бровь, и Саския покраснела, но продолжила:

– Естественно, я росла эгоисткой. Единственная дочка богатого отца, который души во мне не чаял. Я считала себя самой обворожительной, желанной и соблазнительной девушкой в мире.

Эти качества должны бы сделать ее невыносимой, тем не менее такая абсолютная уверенность в себе привлекала. Девушки набивались в подруги, а парни стремились затащить в постель.

– Я была в шоке, когда начала работать временным сотрудником. Как выяснилось, никому до него нет дела. Все хотят одного – чтобы ты немедленно включился в процесс. На первых нескольких работах я совершила много промахов, считая, что, к примеру, ксерокопирование ниже уровня моей квалификации, хотя понятия не имела, как пользоваться этой машиной. Считала недостойным себя варить и подавать кофе. Я думала, что все будут из кожи вон лезть, чтобы мне помочь. Но меня быстро поставили на место. И вскоре я усвоила простую истину: чтобы получить хорошую работу, я должна быть лучшей во всем. Быть готовой к любым неожиданностям, не создавать проблем и решать как можно больше вопросов. Стать настолько необходимой, чтобы тебя позвали снова.

– Так ты и поступила, – предположил Идрис.

– Это было нелегко, но я справилась. Я выучила наиболее важные вещи: коды безопасности, работу принтера и коммутатора, где хранится чайник. Я научилась держать все это в голове. Задавать правильные вопросы. Могла легко вписаться в любой коллектив. Оказалось, что все эти навыки годятся и для будущей королевы. – Саския застенчиво улыбнулась. Похоже, она права. Появившись в этом недружественном племени как незнакомая иностранка, она превратилась в друга и союзника, потому что сумела задать корректные вопросы, а главное – выслушать ответы. Ему бы этому у нее поучиться, особенно, что касается взаимоотношений с людьми.

– Но ты захотела попробовать себя в другом?

– Да, временная работа хороша именно потому, что временная. – Саския намеренно прибегла к каламбуру. – Я хотела новых вызовов. Мне нравилось решать проблемы, помогать. Я думала, что работа адвоката в этом и заключается.

– Можешь этим и здесь заняться, – предложил он. – Составь бизнес-план по организации мобильной неотложной помощи. Мы его обсудим, а затем я выйду с предложением в Совет.

Саския лучезарно улыбнулась.

– Правда? Я могу этим заняться? Спасибо, Идрис! Это потрясающе. – Саския приподнялась, но охнула от боли в лодыжке и снова откинулась на подушки.

– Я позову твою служанку, – сказал Идрис, торопливо схватив свою одежду и пятясь к выходу, пока она снова не начала его благодарить. Ему не нужна ее благодарность. Ее план не только даст ей возможность самореализации, но поможет Идрису установить контакт с кочевыми племенами. Это взаимовыгодный проект для обоих. Он не хотел вспоминать, каково это было – провести ночь, держа в объятиях ее теплое податливое тело. И он точно не хотел думать о предстоящем дне, когда Саския будет сидеть на лошади впереди него и прижиматься к нему при каждом толчке. Это будет очень длинное и волнительное путешествие. Идрису понадобится все его самообладание.

Глава 10

– С днем рождения!

Саския открыла глаза и увидела улыбающегося Джека, который протягивал ей открытку и подарок в яркой упаковке.

– Доброе утро, тигр, – хриплым со сна голосом ответила она, мельком взглянув на часы. Стрелки показывали шесть утра. – Это мне?

– Дай Саскии сначала выпить кофе, – вмешался стоящий сзади Идрис с Сами на руках. Она благодарно ему улыбнулась. Саския снова начала пить свой обожаемый напиток несколько недель назад.

Она села в постели, и служанка поставила поднос на прикроватный столик. Инжир, ломтики апельсина, крохотные печеньица, присыпанные молотой корицей, и кофейник с ароматным кофе. Настоящий пир. Саския взяла на руки Сами, пока Идрис наливал ей кофе. Он был уже одет. Саския впервые видела его сразу после пробуждения. Даже когда они делили спальню во время поездок, он уходил до того, как она проснется. И здесь во дворце он приходил к ней почти каждую ночь, но просыпалась она всегда в пустой постели.

Она понимала, что он хочет только секса, а спать с ней в одной постели и просыпаться по утрам вместе не входит в его планы. Сердце Саскии ныло от боли, когда она по утрам видела только вмятину на подушке, хранившей его запах.

– Ну открывай же, – нетерпеливо сказал Джек, стоило ей опустить чашку на стол. Мальчик буквально всучил ей яркий сверток.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулась она брату, снимая обертку. Саския в изумлении уставилась на альбом с фотографией Джека и Сами на обложке. Она листала альбом, рассматривая фотографии мальчишек. На некоторых она увидела себя с маленьким Джеком. Эти фото были только в ее компьютере.

– Откуда вы их достали?

– Джек знает пароль. Мы смотрели и отбирали только его фотографии, – поспешно добавил Идрис.

– Там других и нет. – Саския бросила на Джека притворно свирепый взгляд. – Ты к тому же еще и хакер. Придется мне сменить пароль, – весело закончила она. – Это так мило с твоей стороны. Спасибо огромное. – У Саскии подкатил к горлу ком. Она взглянула на Идриса. Вероятно, это была его идея. Он видел у нее на туалетном столике единственную фотографию в рамке, где Джек совсем маленький.

– Это тебе от Сами. – Джек протянул сверток побольше. – Я помогал ему выбирать.

– Выглядит интригующе, – заметила Саския, принимая крафтовый пакет. Открыв его, Саския ахнула – ее любимый шоколад, сыр, овсяное печенье, упаковка любимых булочек с кунжутом, баночка джема и любимый английский чай «Эрл Грей». Местная кухня восхитительна и изысканна, но иногда Саския скучала по типично английским продуктам. – Потрясающе. Какой умный ребенок. – Саския поцеловала Сами, а потом Джека. – И как ему повезло, что у него такой заботливый старший брат.

Конечно, это все дело рук Идриса. Он слышал, как она порой упоминала о чашке «простого английского чая» или со смехом обещала Джеку съесть дюжину булочек с кунжутом, как только они приедут в Лондон. Их взгляды встретились. Саскии ужасно захотелось, чтобы они стали настоящей семьей, чтобы их связала любовь, а не долг и ностальгия по прошлому. Она неожиданно поняла, что Идрис и есть тот самый единственный, которого ждут всю жизнь.

– Это от меня, – хрипло произнес он, протягивая Саскии коробочку в красной обертке.

– Ты не должен был, – пробормотала она.

– Правильнее было бы сказать спасибо, – поддразнил он.

– Спасибо, – механически повторила Саския. Сердце ее громко стучало. Она медленно развернула подарочную бумагу и аккуратно ее сложила, явно оттягивая момент открытия коробочки.

Что, если это протокольный подарок? Ей уже надарили огромное количество ювелирных украшений. По обычаям Далмайи чем выше положение женщины, тем больше у нее должно быть украшений. Ожерелья из крупных изумрудов, сапфиров и аметистов, браслеты белого, желтого и розового золота, украшенные драгоценными камнями, массивные кольца и тиары – все это она надевала на официальные приемы и празднества. Украшения превращали ее из Саскии Харпер в шехиню Саскию Делакур аль-Осман, которой вскоре предстояло стать ее величеством королевой Далмайи. Повозившись с замочком, она наконец открыла коробочку. – О боже! – восторженно воскликнула она, доставая из бархатного гнезда изящный золотой браслет с двумя шармами.

– Это уменьшенный отпечаток моей ладони, а это ладошка Сами, – возбужденно пояснил Джек. – Тебе нравится?

– Нравится ли мне? Да я глаз оторвать не могу! – воскликнула Саския, едва сдерживая слезы. Могла ли она представить себе год назад, что будет пить кофе в шикарной постели, держать на руках очаровательного малыша, любоваться жизнерадостным братом-крепышом и быть замужем за мужчиной, который если и не влюблен в нее, то питает к ней заботу и интерес. Она должна быть благодарна судьбе за такие подарки.

Тем не менее Саския жаждала любви Идриса, ведь часть ее никогда не переставала его любить.

– Джек рассказал мне, что у вас есть давняя традиция по празднованию дня рождения, – заметил Идрис бархатным баритоном, прервав размышления Саскии.

– Традиция? Да. – Она улыбнулась младшему братишке. – Днем мы ходили в мой любимый музей Виктории и Альберта, а потом устраивали пикник у фонтана в Кенсингтонском саду.

– Ну, в музей Виктории и Альберта я вас пригласить не могу. А вот устроить пикник на берегу моря на вилле мне вполне по силам. Как вам такое предложение?

Джек захлопал в ладоши. Саския тоже в душе обрадовалась. На вилле она чувствовала себя как дома. Это был поистине королевский подарок.

– Разве у нас нет сегодня заседания Совета?

– Уверен, что члены Совета поймут и не осудят. Я извинюсь за тебя.

– Да, конечно. Спасибо. – Предвкушение праздника померкло. Конечно, она может пропустить заседание. Естественно, он не поедет с ними на пикник. Он поздравил ее просто из вежливости, просто потому, что так нужно. И очень глупо с ее стороны вообразить себе нечто другое.

– Ты с нами не поедешь? – разочарованно спросил Джек. – Но, Идрис, ты обещал дать мне урок верховой езды на пляже. И еще ты говорил, что мы сможем поиграть в крикет. Поедем с нами, пожалуйста. Без тебя будет совсем не то.

Солнце клонилось к закату, когда няня забрала двух осоловелых мальчиков на виллу, чтобы помыть их и уложить спать. Джек наплавался вволю, поездил верхом и поиграл в крикет. Саския с теплой улыбкой наблюдала, как все трое поднимаются по лестнице к вилле.

– Какой прекрасный день выдался для мальчиков. Спасибо тебе, Идрис.

– Не нужно меня благодарить. Это же твой день рождения. Ты хорошо провела время?

Сначала он не планировал ехать на виллу. Работы по горло. Но, как выяснилось, не смог отказать, когда Джек смотрел на него таким умоляющим взглядом, да и по лицу Саскии пробежала едва заметная тень разочарования, когда он сказал, что остается во дворце. Им ничего не было от него нужно, кроме его компании. Эта мысль согревала.

– Замечательно, спасибо огромное. Мне тоже хотелось прокатиться верхом, но лодыжка еще не совсем зажила. Зато как приятно искупаться в море. Во время беременности я плавала только в бассейне. Но море и бассейн – это небо и земля. Я сегодня получила настоящее удовольствие, – призналась Саския.

Идрис пригласил ее в легкий шатер, где был сервирован ужин. Двое слуг суетились вокруг стола, расставляя закуски и вина.

– Спасибо, – сказал Идрис. – Дальше мы сами справимся.

– Не ожидала, что ты останешься на ужин. – Саския села на стул и наблюдала, как Идрис поднял крышку блюда, и по шатру поплыл пряный аромат тушеной баранины. В другом блюде горкой лежал золотистый кус-кус, приправленный специями, с овощами и изюмом. Лепешки. Блюдо с инжиром, персиками, виноградом и арбузом.

– Боже, шеф превзошел себя! – воскликнула Саския. – Неужели он решил, что все это нужно съесть? Я только ланч переварила. Надеюсь, ты отдашь должное его кулинарному таланту, прежде чем уехать.

– Я подумываю заночевать здесь. Нет смысла возвращаться во дворец. Я обещал Джеку поиграть с ним в крикет завтра.

Саския застыла. Идрис не смотрел на нее, наполняя едой ее тарелку. Оба знали, что дворец всего в часе езды. Идрис может вернуться так, что Джек и не заметит его отсутствия.

Он прежде никогда не оставался ночевать на вилле. У него здесь даже комнаты нет. Это территория Саскии. У него участился пульс, когда он передавал ей тарелку и наливал бокал вина.

– Если ты не возражаешь, – сказал он.

– Нет, конечно. Мы женаты, ты не должен спрашивать у меня разрешения.

Идрис налил себе вина.

– Я рад, что у тебя в Далмайе есть место, которое ты считаешь домом.

– А ты чувствуешь себя здесь как дома? Или скучаешь по Франции?

– Не столько по Франции, сколько по виноградникам и замку, – признался Идрис. Он помолчал, пытаясь подобрать правильные слова. – Там я знаю, кто я и чего от меня ждут. Здесь я все еще над этим работаю. Мой далмайский дед говорил мне, что во мне течет его кровь и что я аль-Осман, но с другой фамилией, хотя я знал, что для всех остальных я французский сын аморальной женщины. Мне всегда нужно было быть умнее, сильнее и безупречнее Файяза. Но в любом случае Файяз пользовался всеобщей любовью. Такой у него был дар.

– Ты часто сюда приезжал в детстве? – продолжила расспросы Саския.

Идрис поерзал на стуле. Он неуютно себя чувствовал, когда приходилось говорить о личном. С другой стороны, ему хотелось поделиться воспоминаниями.

– Нет. Мой дед порвал все связи с моей матерью. Но когда мне исполнилось восемь лет, пригласил меня в гости, признав членом семьи. Обычно я проводил лето в замке с дедом по отцу. А в Далмайю приезжал на зимние и весенние каникулы. Это четыре недели в году. – Недели, которые он обожал и ненавидел одновременно. Обожал из-за деда и потому, что это королевство в пустыне было в его крови.

А ненавидел потому, что всегда считался здесь чужим.

– Когда дед объявил меня вторым наследником престола, его решение встретило сопротивление в определенных кругах. Поэтому сейчас и моя, и твоя репутации должны быть безупречными во всех отношениях. Ошибкам, скандалам, сплетням места нет. Я должен быть наследником деда, а не сыном скандальной матери. А ты должна быть идеальной королевой. Это нелегко, но другого пути нет.

Саския с задумчивым видом кивнула.

– Но у тебя был и другой выбор, Идрис Делакур. Ты мог отказаться от трона, но ты не ищешь легких путей для себя и для тех, кто рядом с тобой, хотя принял верное решение.

– И семь лет назад тоже? – тихо спросил он.

В глазах Саскии плескалось сочувствие, тронувшее его до глубины души.

– Тогда было роковое стечение обстоятельств. Но ты прав в том, что я в то время не понимала, что такое граница личного пространства, и часто ее нарушала. Я хотела, чтобы всегда было по-моему. Забавно. – Саския ностальгически улыбнулась. – Той Саскии больше нет, но я ей иногда завидую. Завидую ее вере в себя, ее желанию быть услышанной и любимой. Она была немного эгоистичной и наивной, но в целом неплохой девушкой.

– Она взяла на себя заботы о младшем брате, едва оправившись после смерти отца. Она вовсе не капризная эгоистка, а человек с большим сердцем.

Саския покраснела от смущения.

– Не строй из меня героя. Я сделала то, что должна была.

– Может быть, мы похожи больше, чем сами думаем, – сказал Идрис, приподняв влажные рыжие пряди и обнимая ее за шею. – Может, это хорошо, что мы оказались вместе.

– Может быть, – прошептала Саския, потянувшись к нему. Идрис наклонился и нежно прикоснулся к ее губам. У них общие цели, их точки зрения по многим вопросам совпадают, между ними химия. Разве этого недостаточно? Однажды он уже едва в нее не влюбился, но отступил, поскольку не был готов к жертвам во имя любви. Сейчас они встретились снова. Их судьбы переплелись. Что ждет их впереди?

Глава 11

– Ты готова? Вот и хорошо. – Идрису не терпелось поскорее выехать. Он быстро прошел мимо Саскии к дверям. – В чем проблема? У нас есть время просмотреть информационные материалы в машине.

Саския не двинулась с места, только топнула ногой в изящной кожаной туфельке ручной работы. Она стояла в арочном проеме золотого салона.

– Никаких проблем. Просто стилист, парикмахер и визажист трудились над моим образом два часа, и мне хотелось бы знать, как я выгляжу и гожусь ли для предстоящего приема.

Они приглашены в британское посольство. Саския знала, что станет объектом всеобщего внимания, и выбрала не вечернее платье, а костюм в национальном стиле Далмайи – широкие шелковые шальвары глубокого изумрудного цвета и облегающая туника с длинным рукавом на тон светлее, расшитая золотыми нитями по рукавам и подолу. Хорошо, что городская традиция не требовала прикрыть голову. Блестящие, медно-рыжие локоны были собраны в высокий шиньон. В ушах бриллиантовые капли. Прическу украшала изящная золотая тиара с изумрудами и бриллиантами, на шее Саскии блестело колье с драгоценными камнями, на пальцах массивные золотые кольца с изумрудами, сапфирами, рубинами и аметистами, а на запястьях браслеты из белого, желтого и розового золота. Такое количество украшений – дань традиции Востока. Саскии было страшно представить стоимость этих ювелирных украшений. Наверное, они стоят, как шикарный особняк на Майфэр в центре Лондона.

– Я не переусердствовала? – робко спросила она.

Идрис окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом.

– Ты выглядишь сногсшибательно. Не могу дождаться, когда сниму с тебя все это вечером.

Саския зарделась от его горящего взгляда и плотоядной улыбки.

– Обещания, обещания, – промурлыкала она, беря его под руку и выходя к ожидавшему их во дворе лимузину.

Теперь он приходил к ней в спальню каждую ночь, но обычно уходил до ее пробуждения. Однако в редких случаях засыпал от усталости в ее постели. Саския обожала такие ночи. Она сворачивалась рядом с ним калачиком, наслаждаясь его близостью, хотя частенько напоминала себе, что не стоит расслабляться и чувствовать себя счастливой, принимая его расположение, как должное. У них сложились дружеские отношения, о которых она и не помышляла четыре месяца назад. Чего ей еще желать?

Идрис предупредил ее в их первую брачную ночь, что не уверен, способен ли вообще любить. Он признался, что решение порвать с ней тогда было обдуманным. Надо быть круглой дурой, чтобы наступить дважды на одни и те же грабли.

Но как она ни убеждала себя, она не могла не любоваться им во время приемов, всякий раз трепеща от порой случайных прикосновений его руки. Она невольно искала его одобрения своих действий и поступков, радовалась его скупым улыбкам и с волнением и страстью ждала его ночных визитов.

Саския убеждала себя, что подобное поведение в порядке вещей. Он все еще оставался ее единственным другом и конфидентом в незнакомой стране. Но в глубине души она знала, что снова в него влюблена. И это не пылкая и безрассудная девичья любовь, а более глубокое и осознанное чувство. Ей импонировали его внимательное отношение к заседаниям Совета, его умение выслушать, его преданность виноградникам и замку, фотографии которых стояли у него на столе вместе с фотографиями сыновей. Он был отличным переговорщиком и тонким дипломатом. Ее радовало, что Идрис находит время, чтобы поиграть с Сами и проехаться верхом с Джеком. Он заставлял ее почувствовать себя нужной и желанной женщиной.

Опасные и запретные чувства. Но Саския ничего не могла с собой поделать.

Идрис был занят своими мыслями, и первые минуты, пока они выезжали с территории дворца, хранил молчание. Саския расправила тунику и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Она не впервые ехала на официальный прием, тем не менее немного волновалась, хотя и подготовилась к встрече с гостями и хозяевами приема.

– Спасибо, что надела традиционный восточный наряд, – прервал молчание Идрис.

– Я его надела бы и без твоей просьбы. Думаю, что это очень к месту.

– Мы по-прежнему в центре внимания прессы, особенно английской. Про нас пишут каждый день, и не всегда достоверно. Издания пестрят фотографиями наших публичных появлений…

Саския замерла. Стоило ей закрыть глаза, и в памяти немедленно всплыли те ужасные первые недели после самоубийства отца, когда папарацци гонялись за ней по пятам, а ее фото появлялись на первых страницах всех таблоидов.

– Нас фотографируют?

Идрис махнул рукой.

– Это в порядке вещей. Меня беспокоит новая вспышка интереса к нашей частной жизни. Появились статьи о том, что мы якобы ссоримся из-за твоих непомерных расходов, что моя мать тебя терпеть не может и сама претендует на роль королевы…

– Но я даже не знакома с твоей матерью!

– Это не важно. Истории о моих родителях в свое время не сходили с газетных страниц, имя твоего отца было в заголовках всех газет, тебя не щадили, как представительницу золотой молодежи, меня, как винного короля. Репортеры вечно гоняются за жареными фактами. Правда никому не интересна. Сегодня мы впервые появимся в британском посольстве в качестве супружеской пары. Это отличный шанс произвести благоприятное впечатление. Давай им воспользуемся и положим конец сплетням и вранью в прессе. Не хочу, чтобы Джек и Сами читали про нас в прессе то, что я читал о своих родителях. Покажи всем, что ты изменилась, Саския, и достойна быть королевой Далмайи.

Саския сцепила на коленях дрожащие руки. Ей как-то и в голову не приходило, что они все еще под прицелом прессы. Почему он ее раньше не предупредил?

– Я постараюсь.

– Приложи максимум усилий. Подобные приемы не развлечение, а тяжелая работа, поверь мне. Не дай убаюкать себя сладкими речами и безупречным английским произношением. Окружающие только кажутся друзьями, на самом деле все наоборот. – Идрис откинулся на сиденье с видом безупречного короля. У Саскии душа ушла в пятки. Обычно она неплохо справлялась со своей ролью на протокольных мероприятиях во дворце. Но Идрис прав – сегодняшний прием совсем другое дело. Ее будут рассматривать как под микроскопом, и она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, играющей в королеву.

Британское посольство располагалось во дворце в старой части города. Здание было обнесено каменной стеной с постом охраны. Их лимузин с государственным флагом на капоте беспрепятственно пропустили во внутренний двор. Затем распорядитель торжества провел их в зал приемов. Зал был уже почти полон. Гости стояли небольшими группами с бокалами шампанского и оживленно беседовали. Мужчины в смокингах, дамы в вечерних туалетах и драгоценностях немедленно обратили на них внимание, стоило им появиться в зале. Саския почувствовала на себе оценивающие взгляды.

К ним приблизился официант с напитками на подносе. Алкоголь в Далмайе не приветствовался, хотя и не был запрещен, но облагался такими высокими пошлинами, что мало кто мог себе его позволить. Но Идрис употреблял вино со своих французских виноградников. Саския взглянула на мужа, тот здоровался с английским послом и не заметил ее дилеммы. Он автоматически взял фужер, продолжая беседу с послом. Саския облегченно вздохнула и тоже взяла бокал.

– Добро пожаловать, ваше высочество. Ваше присутствие делает нам честь, – приветствовала ее жена посла. – Вы здесь всего несколько месяцев, а уже стали матерью и скоро станете королевой. Наверное, непросто привыкать к новой стране? – поинтересовалась она, отводя Саскию в сторону. Дружественный тон хозяйки приема немного снял напряжение. Саскии было приятно поговорить с соотечественницей на родном языке. За эти месяцы действительно много всякого произошло. Сейчас она воспитывает двух мальчиков и занимается организацией мобильной неотложной помощи. У нее практически нет времени подумать о себе и завести друзей. Может быть, на приеме ей удастся познакомиться и подружиться с интересными женщинами, хотя Идрис в этом и сомневался. Саския улыбнулась.

– Вы правы, адаптироваться довольно сложно, но мне очень помогают.

– Его высочество шейх Идрис, вероятно, ваш помощник номер один. Он и сам представляет две культуры. Вы давно с ним знакомы? – В глазах хозяйки приема светилось любопытство. Саския поняла, что должна выбирать слова и тщательно дозировать информацию.

– Много лет, – ответила она с вежливой улыбкой. – Мы познакомились в Оксфорде. Я дружила с тогда еще невестой его кузена. – Они с Идрисом решили, что имя Майи все равно всплывет, потому что они близко дружили и наверняка найдется много фотографий, хотя пребывание Саскии в Оксфорде и было довольно коротким.

Саския продолжала фланировать по залу в компании жены посла, представлявшей ее многочисленным гостям. Казалось, все жаждали знакомства с ней с единственной целью – завести полезные контакты во дворце да посплетничать. Вряд ли Саския найдет здесь друзей. У нее разболелась голова, ноги гудели от высоких каблуков, тяжелые украшения давили, но она продолжала автоматически улыбаться и вести дежурную светскую беседу, словно она робот, а не живой человек.

– Роб, позволь представить тебя ее высочеству принцессе Саскии Делакур аль-Осман. Ваше высочество, Роберт Макбрайд, владелец известной туристической компании, специализирующейся на турах по Ближнему Востоку.

Саския протянула руку, автоматически улыбнувшись, когда увидела знакомые синие глаза.

– Робби? Ты что здесь делаешь? Я думала, что твое призвание экономика и финансы. Как приятно снова увидеться! Мы с Робби вместе учились в Оксфорде, – пояснила она жене посла. – Кажется, прошло сто лет с той поры, когда мы блистали в дуэте в баре караоке.

– Саския Харпер! Я имею в виду… – Он церемонно поклонился. – Ваше высочество, я всегда был вашим преданным поклонником, но для вас существовал только один мужчина, и… – Он бросил красноречивый взгляд в сторону Идриса. – Насколько я понимаю, существует до сих пор. Ты прекрасно выглядишь и похожа на царицу из сказок «Тысяча и одна ночь». Ну и чем ты занималась с тех пор, как внезапно исчезла из Оксфорда? Если, конечно, их высочествам дозволено обсуждать личную жизнь с такими простолюдинами, как я?

– Думаю, что для тебя я могу сделать исключение, – улыбнулась Саския.

Они отошли к эффектному фонтану в центре зала с бокалами шампанского в руках.

– Обо мне потом, – сказала Саския, как только они остались вдвоем. – Лучше расскажи, почему ты занимаешься турами в пустыню, а не бухгалтерским учетом и аудитом? И как, скажи на милость, ты оказался на этом приеме?

Все приемы похожи один на другой. Жара, духота, бесконечные беседы с бизнесменами, желавшими заручиться его поддержкой до официальных переговоров. Идрис их не винил. Когда-то он и сам не упускал возможности обзавестись полезными связями.

Но хотелось бы хоть немного расслабиться, а не быть все время начеку. Файяз знал, что ему предстоит, и готовил себя к этой миссии. Он смолоду обзавелся несколькими близкими друзьями, включая Майю, в компании которых находил отдушину. Идрис трудно сходился с людьми, никому не доверял, поэтому близких друзей у него не было, кроме Саскии, пожалуй.

Идрис не мог припомнить, чтобы они с Саскией о чем-то разговаривали во время их страстных любовных свиданий по ночам семь лет назад. Им тогда было не до разговоров. Сейчас они много беседуют на различные темы. Он выслушивает ее предложения и советы, делится своими соображениями. Волею судьбы они оказались в одной лодке и как-то поняли, что им проще и выгоднее грести в одном направлении, хотя неизвестно, где пристанет их челн…

В зале было шумно. Группы гостей расположились стайками по залу и оживленно беседовали на разных языках. Идрису казалось, что он стоит у подножия Вавилонской башни. Его внимание привлекла небольшая группа у фонтана. Раздался громкий смех. Идрис похолодел, заметив, что в этой группе стоит его жена с бокалом шампанского в руке и улыбается высокому блондину в смокинге. Мужчина показался ему знакомым. Один из поклонников Саскии в Оксфорде, Ричард, кажется? Нет, Роб. Роберт Макбрайд. Они с Саскией пели дуэтом в баре караоке. Он вспомнил аплодисменты публики и как они стояли в обнимку на сцене, обмениваясь поцелуями. Идрис почувствовал укол ревности. Глаза сузились от злости. Интересно, сколько она выпила? Она хоть понимает, что на нее смотрят сотни любопытных глаз? Или ей все равно, несмотря на его предупреждения? Она всегда любила быть в центре внимания.

Идрис с растущей яростью наблюдал, как Роб дотронулся до руки его жены и что-то прошептал ей на ушко. Глаза Саскии изумленно распахнулись, она покраснела, а затем рассмеялась и отпила шампанского.

Конечно, гости наблюдали за ней. Саския всегда привлекала внимание мужчин. Но разве она не понимает, что в ее теперешнем статусе нельзя флиртовать на публике? Что, если она навеселе? Он взглянул на ее полупустой бокал. Интересно, сколько их уже было?

Кто-то его о чем-то спросил. Идрис механически ответил, не сводя глаз с группы, в которой стояла Саския. Он пытался привлечь ее внимание пристальным взглядом, но она ни разу не посмотрела в его направлении.

В тот момент, когда Роб зачем-то передал Саскии свой бокал, Идрис, почуяв неладное, стал пробираться к ним. Саския вдруг пошатнулась, вероятно подвернув больную лодыжку, и с размаху шлепнулась в огромную кадку с пальмой, облившись шампанским и при этом громко хохоча. Тонкий шелк мгновенно стал прозрачным и прилип к груди и животу. В зале повисла тишина. Немая сцена. Гости доставали телефоны и снимали. В довершение один из браслетов соскочил с запястья Саскии и упал на мраморный пол. Сверкающие рубины, изумруды, аметисты и сапфиры разлетелись в стороны ярким каскадом конфетти.

Глава 12

– Пожалуйста, пойдем на прогулку вместе, хотя бы ненадолго, – от молящего взгляда Джека у Саскии заныло сердце. Она покачала головой, хотя постаралась улыбнуться.

– Лучше не надо. Вам больше понравится в парке, если за нами не будут гоняться папарацци, ты сам это прекрасно знаешь. Будь умницей, слушайся Фей и присмотри за Сами. – Она чмокнула Джека в щеку, стараясь не смотреть в его разочарованное лицо, затем поцеловала укутанного в теплое одеяло малыша.

– Уверена, что справишься с двумя, Фей? – У дневной няни Люси был выходной. Но Фей закончила престижный британский колледж по уходу за детьми и отлично знала свое дело. Кроме того, за ними на безопасном расстоянии будут следовать два охранника.

– Поздоровайся за меня с Питером Пэном, Джек, ладно?

Мальчик кивнул, его расстроенное лицо немного просветлело. Раньше они не раз путешествовали через весь Лондон к статуе любимого сказочного героя. Сейчас они жили в шаговой доступности от Кенсингтонского парка, и Джек был возбужден предстоящей прогулкой.

Саския наблюдала из окна, как дети с няней спокойно вошли в парк. Никаких папарацци вокруг не наблюдалось. Серая и холодная погода Лондона была под стать ее настроению. Это целиком ее вина, что она не может отправиться на прогулку с мальчиками, что выходит из здания посольства через запасной выход, пытаясь скрыться от назойливых репортеров. Она все испортила.

Сейчас не имело значения, что падение было случайным, что она не была пьяна, что застежка на браслете была слабой. Имела значение только фотография на первой странице всех таблоидов и на сайтах желтой прессы с изображением смеющейся принцессы, явно под хмельком, сидящей в пальмовой кадке с бокалом расплескавшегося на тонкий шелк туники шампанского, так что видно нижнее белье, а с руки каскадом падают изумруды и бриллианты. Она выглядела так, словно участвовала в пьяной оргии, а не споткнулась о собственный каблук.

Это было начало конца. Сначала Саския не поняла всей катастрофичности произошедшего. Идрис моментально бросился к ней, подал руку, прикрыл ее своим пиджаком и немедленно увел из зала. Но когда в лимузине она начала его благодарить, он прервал ее коротким:

– Поговорим об этом позже. – Словно она была набедокурившей школьницей, а не его женой. Но никакого позже не случилось. Идрис больше не приходил в ее покои по вечерам. Ее не приглашали на заседания Совета. Саския безвылазно сидела в своих апартаментах, пока не пришло время отправляться в Лондон. Она предполагала, что Идрис будет ее сопровождать, но не тут-то было. Он с ними не поехал.

Идрис предупреждал ее не совершать опрометчивых поступков, что правда то правда. А она расслабилась при виде дружеского лица из университетского прошлого, и вот что получилось. Неужели ей придется всю жизнь следить за каждым шагом, каждым вздохом? Но она так не сможет.

Завтра им с Идрисом предстоит встреча и беседа с представителем социальных служб на предмет усыновления Джека. А его нет в Лондоне. Но даже если он появится, смогут ли они выступить единым фронтом? А способна ли она притворяться всю жизнь? Господи, что же делать? Голова шла кругом.

Ненавистные папарацци лезли из всех щелей, как тараканы. И социальному работнику придется завтра пройти сквозь их строй. Это будет отличное начало интервью. Таблоиды смаковали подробности самоубийства ее отца, побега матери Идриса, их романа в Оксфорде так, будто от них зависит мир во всем мире, полеты в космос или изменение климата. Она не могла пойти с Джеком ни в театр, ни в музей, ни погулять, как обещала. Вместо этого ей приходится сидеть целыми днями в посольстве, как она раньше сидела во дворце и на вилле.

Если она не готова к такой жизни, какие у нее альтернативы? Саския судорожно сглотнула. Развод. Он не лишит Сами шанса унаследовать трон. Он теперь законный наследник. И если завтра будет одобрено усыновление, то Джек тоже в безопасности. Саския была уверена, что Идрис не оставит детей без финансовой поддержки и не отберет их у нее.

Несмотря на то что в комнате было тепло, Саския почувствовала озноб. Пора самой контролировать свою жизнь, не позволять обстоятельствам толкать ее к непродуманным решениям. Забота о Джеке, беременность, замужество были навязаны ей теми же обстоятельствами. Хотя Джек и Сами – это лучшее, что случилось с ней в жизни.

Что же касается замужества… Брак гарантирует финансовую и личную безопасность. Но она не сможет прожить всю жизнь с тем, кому абсолютно безразлична. Тем более, что сама она любит Идриса.

Никто не застрахован от случайностей. А вдруг она опять попадет в неловкую ситуацию? Есть один способ оставаться безупречной – замуровать себя в стенах дворца навеки. И если Идрис этого не понимает – ее шансы равны нулю. Майя часто говорила о сложностях, с которыми ей предстоит столкнуться в качестве будущей королевы и жены Файяза. Общество требует от женщин более высоких моральных стандартов и безупречного поведения. И это прежде всего относится к странам Ближнего Востока, для которых это вдвойне, даже втройне важно. Она любила Файяза и была готова жертвовать личной свободой. Но Майя также говорила, что ее жертвенность оправдывается тем, что рядом с ней муж, которому она нужна, который ее любит и поддерживает.

Вот в чем суть. А может ли Саския сказать то же самое про Идриса? Если бы он по-настоящему в ней нуждался и поддерживал ее, тогда они просто-напросто посмеялись бы над неловкой ситуацией на приеме и выбросили ее из головы. Но если он хочет от нее отделаться…

Она заслуживает лучшей доли. Она уже давно не взбалмошная и капризная девчонка. Она мать двоих детей, и в ней столько любви, что если Идрису этого не хватает…

Саския взяла телефон и набрала короткое сообщение:

«Нам необходимо поговорить. Лично».

Телефон Идриса просигналил о новом сообщении. Взглянув на экран, он прочитал четыре коротких сухих слова. Он понимал, что большего не заслуживает. Он не поехал с ней в Англию, не поддержал в борьбе с назойливыми папарацци. Если бы он встал на сторону супруги и не придал значения той фотографии, скандальная история давно умерла бы сама собой. Но он своим отсутствием и бездействием только подлил масла в огонь.

Он встал и подошел к окну, из которого открывался вид на внутренний двор фамильного замка. Вместо Лондона он приехал домой, в замок Делакур. Да, ему нужно будет подписать некоторые бумаги и делегировать полномочия, но он может сделать это удаленно. Его тянуло на виноградники. Здесь жили поколения семьи Делакур, так же как поколения семейства аль-Осман правили Далмайей.

Возможно, он отречется от престола в пользу Сами, когда тот немного подрастет, и вернется сюда, к любимым виноградникам. К той жизни, в которой ошибка может повлечь лишь к неурожаю и испорченному вину, а не к разрушению страны, жизни, брака.

Ему следовало поехать в Лондон. Но он не знал, что сказать Саскии, с чего начать разговор. Он всю жизнь избегал драматических ситуаций в любом их проявлении. У него не было оружия для борьбы с ними, как не было и защиты от них.

Ему необходимо пройтись и проверить виноградную лозу. Урожай давно собран. Традиционный фестиваль с ножной давкой сока позади. Остальной урожай переработан. Он пропустил оба события. Несмотря на то что он с родителями часто жил в разных странах Европы, благодаря деду он считал замок своим домом. А благодаря другому деду полюбил Далмайю. Два его деда никогда не встречались, но свято хранили традиции и семейные ценности. Вряд ли они гордились бы им сейчас.

Идрис выходил из главных дверей, когда к крыльцу подъехал незнакомый серебристый кабриолет и из-за руля выскользнула изящная брюнетка в темных очках.

– Привет, сынок. – Она протянула к нему руки.

– Мама! – Идрис сделал шаг навстречу и, взяв ее за руки, поцеловал в щеку. – Вот так сюрприз.

– Надеюсь, приятный?

– Конечно. Заходи. Хочешь кофе?

– Ты, кажется, собирался уходить?

– Просто хотел немного прогуляться.

– Тогда пойдем вместе. Я тебя точно не отвлекаю, Идрис? Может, ты в Лондон собираешься?

– Завтра. – Он помнил, что у них назначено интервью на завтра. И Саския права – им нужно поговорить. – Ты хорошо осведомлена о моих передвижениях, – заметил он матери.

– Это удел любой матери, даже когда ее не приглашают на свадьбу, а ей еще и с внуком хочется познакомиться. – Она выгнула бровь, и Идрису стало стыдно. Поспешный брак, сокрытие правды о рождении Сами казались правильными в первые дни, омраченные трагедией, но теперь все казалось ему лишенным смысла.

Он взял мать под руку, с сомнением взглянув на ее элегантные кожаные сапожки, совсем неподходящие для прогулки по винограднику, и они направились к полям. Мать что-то рассказывала о новом проекте отца, об их планах переехать на зиму в Альпы, делилась сплетнями об общих знакомых, когда Идрис резко сказал:

– На самом деле Сами тебе не внук, а внучатый племянник, хотя он теперь мой сын, и надеюсь, что ты будешь считать его внуком.

– Понятно. – Идрис заметил, что мать нисколько не удивлена его заявлением.

– Майя не могла зачать и попросила Саскию… мою жену стать суррогатной матерью. Файяз был биологическим отцом, а Саския матерью. Но они погибли до рождения ребенка. Тогда я…

– Ты женился на матери ребенка и объявил миру, что это твой сын, чтобы он смог наследовать трон. Именно этого я от тебя и ожидала, – сказала она странно ровным тоном, не осуждая и не одобряя.

– А что мне оставалось делать?

Мать похлопала его по руке.

– Ты мог бы просто отойти в сторону, Идрис. И никто бы тебя не осудил. Но ты всегда брал на себя ответственность, независимо от того, твое это дело или нет. Значит, у меня есть невестка и внук. Когда я их увижу? И почему ты не с ними?

Слова матери стучали у него в голове. Она говорила так, словно у него был выбор. Будто он мог уйти от долга и ответственности так, как сделал его отец. Разве она не понимает, что кто-то должен нести ответственность за семью?

– Полагаю, ты видела фотографию в прессе и статьи на первых полосах. Поэтому ты здесь?

– Разве мне нужна причина, чтобы повидаться с сыном? – вопросом на вопрос ответила она. – Мне было нелегко на это решиться, когда ты дал понять, что не хочешь видеть меня в Далмайе, хотя когда-то там был мой дом. Ладно, не будем об этом. Да, я видела фото. Но это ни о чем не говорит. Пресса всегда беспощадна к богатым и успешным, особенно когда те ошибаются. Твою жену наказывают, скорее, за грехи ее отца, за мои предполагаемые оплошности и ошибки, чем за минутную потерю концентрации. Как она?

Идрис пожал плечами.

– Насколько мне известно, нормально.

– Насколько тебе известно… – удивленно повторила его мать и замолчала, поджав губы. Они подошли к виноградникам, раскинувшимся по склону, насколько хватало глаз. Небо было ярко-синим и безоблачным, а в хрустком осеннем воздухе чувствовалось приближение первых заморозков. Принцесса потянула сына к скамейке, предназначенной для туристов, приезжающих на экскурсии и дегустации, и присела на край.

– Во всем виновата я сама, Идрис, – начала она. – Твоему отцу нравилось мое жизнелюбие. Жить сегодняшним днем и не думать о завтрашнем. Он не хотел никакой ответственности… – Она махнула рукой в сторону виноградников и замка. – И для меня это было глотком свежего воздуха после жизни в Далмайе. Я жаждала свободы.

– И тогда вы оба повернулись спиной ко всем и вся. А мне досталась миссия оправдать надежды обеих семей, – процедил Идрис сквозь зубы.

– Да, наша жизнь состояла из взлетов и падений, поэтому я частенько отправляла тебя то к одному, то к другому деду. Я радовалась, что мой отец принял тебя. Но, может быть, они возложили на тебя неподъемную ответственность за обе семьи. Я очень разозлилась, когда отец провозгласил тебя вторым наследником трона вопреки воле Совета, а свекор оставил тебе полуразвалившийся замок и запущенные виноградники. Но ты любишь ответственность. Ты возродил и замок, и виноградники. Я уверена, что ты станешь великим королем, сын мой.

– Спасибо, – с трудом выговорил Идрис, впервые услышав от матери такую похвалу.

– Но порой ты бываешь чересчур жестким. Ты принимаешь решение, и все. Надо быть гибким и уметь прощать. Хотя я и сама не всегда сначала думаю, а потом делаю, и пресса мне не прощает промахов. Но я тебя люблю и всегда буду любить. И твоего отца люблю. И никогда не подвергну опасности нашу семью. Даже когда твой отец завел интрижку с моделью, помнишь?

– Помню. – Мать позвонила ему в полной истерике, как раз в тот день, когда Саския пришла к нему за поддержкой. Он не выдержал двух истерик и отослал Саскию навсегда. Ему до сих пор стыдно за тот поступок.

– Я чувствовала себя такой униженной и оскорбленной, Идрис. Я могла уйти. Но он мой муж, и я осталась, наступив на горло собственной гордости. И тебя я очень люблю и горжусь тобой. Просто хочу, чтобы ты был счастлив.

– Ты считаешь, что я несчастен?

– Я это знаю, Идрис. Ты боишься быть счастливым. Я думаю, что ты обыкновенный трудоголик, обожаешь решать проблемы. Знаю, что ты стесняешься моего поведения, что эта фотография Саскии не дает тебе покоя. Но любить – значит прощать и уметь видеть главное за мелочами. Любить – значит смирить гордость и уметь вовремя извиниться. Настоящее счастье во взаимной любви. И не бойся этого, сын. Прости меня за все. – В ее огромных карих глазах блестели слезы. Идрис впервые за долгие годы обнял мать, поняв, что все, сказанное ею, истинная правда.

– Спасибо, мама. Мне нужно в Лондон. Хочешь поехать со мной и познакомиться с внуком и невесткой? Если она по-прежнему хочет оставаться моей женой.

Глава 13

Обратную дорогу к замку Идрис и его мать проделали в молчании. Идрис прокручивал в голове недавний разговор. Мать раньше никогда не давала советов и не говорила о чувствах. Он любил ее, но отношение к ней сформировалось у Идриса под влиянием двух дедов, не одобрявших ее поведение. Идрис никогда не задумывался, каково это – быть отрезанной от семьи, не общаться с родным отцом, не иметь возможности вернуться на родину, быть женой человека, для которого работа всегда на первом месте.

Идриса охватило острое чувство стыда. Его мать так переживала измену своего мужа, что обратилась за помощью и поддержкой к единственному сыну, а Идрис в тот момент хотел как можно скорее отделаться от матери и прекратить телефонный разговор, чтобы вернуться к работе. Он и Саскию жаждал посадить в такси и отправить восвояси, когда та появилась у него на пороге, прося о поддержке. Он тогда считал, что его работа и душевное спокойствие важнее, чем мольбы о помощи двух небезразличных ему женщин. Какой же он самовлюбленный кретин!

И сейчас он снова наступил на те же грабли. Саския так старалась адаптироваться к жизни во дворце и к предстоящей роли королевы. Она тщательно готовилась к каждой официальной встрече, знала имена жен и детей всех тех, с кем они встречались. У нее был дар оценивать ситуацию и предлагать решение, будь то мобильная скорая помощь для кочевников племени аль-Беди или новый центр социальной адаптации в бедном селении на краю пустыни, которое они посетили в последнюю поездку.

И как он ее отблагодарил? Бросил на растерзание желтой прессы, потому что не захотел быть втянутым в публичный скандал.

От дедов Идрис унаследовал умение упорно трудиться и достигать поставленной цели, за что был им благодарен. Вместе с тем от них же ему досталась непомерная гордость и обостренное чувство стыда. Ему было ужасно стыдно всякий раз, когда он видел фотографии матери на первых страницах таблоидов, когда желтая пресса смаковала подробности последней выставки отца-художника, вызвавшей неоднозначную реакцию общества. Чувство сострадания ему не было знакомо.

А вот Саския и тяжелую работу знала, и проявить сострадание умела. Она всегда была доброй и ставила свои интересы на последнее место, поэтому и нуждалась в его поддержке. Он же во второй раз подвел ее.

Третьего раза не будет, поклялся он себе.

– Мама, я сам все испортил, – признался Идрис, почувствовав, как мать взяла его за руку и тихонько ее сжала.

– Идрис, ты, как никто другой, прекрасно понимаешь, что все в жизни можно исправить. Посмотри вокруг. Замок восстановлен, виноградники процветают, винодельня Делакур пользуется всемирной славой. И все это благодаря тебе.

– Да, бизнес мое призвание, – согласился Идрис. – Но ни Сорбонна, ни Оксфорд не дали мне знаний в области человеческих взаимоотношений, а если бы и дали, вряд ли бы я ими воспользовался.

– Ты любишь ее? Эту свою Саскию?

Идрис поморщился от заданного в лоб вопроса.

– Это сложный вопрос.

– Напротив, дорогой мой, все предельно просто. Если нет, ты должен решить, сможешь ли жить с ней без любви, следуя лишь чувству долга, если да – тебе придется завоевать ее снова. – Она похлопала Идриса по руке. – Не беспокойся, я тебе помогу.

Он благодарно улыбнулся матери, но ее вопрос продолжал крутиться у него в голове. Любит ли он Саскию?

Он желает ее как женщину, это так. Он уважает ее интеллект и чувство сострадания. Он восхищается тем, что она взяла на воспитание Джека. Ему нравится, с какой любовью она возится с Сами. Но ее упрямство порой раздражает, как в том случае, когда она упала с лошади в пустыне и не позволила ему вызвать вертолет.

Она бесспорно очень красива. И не только внешне, но и внутренне. Тяжелые испытания, выпавшие на ее долю, не очерствили ее душу.

И он вожделеет ее, хотя уже думал об этом. Важно еще раз отметить этот факт. Он и представить себе не может, что обнимает и целует другую женщину. Любить другую…

Его руки сжались в кулаки. Конечно он ее любит, а как же иначе? Он должен доказать, что достоин ее, показать, как сильно ее любит. Он ускорил шаг, направляясь к замку. Мама еле за ним поспевала, но не задавала лишних вопросов.

Как можно доказать любовь? Особенно после того, как он себя повел. Его мозг лихорадочно работал. Идрис любил вызовы.

– Не волнуйся, мама, у меня созрел план. – Он вынул из кармана мобильник и набрал номер. – Фей? Джек поблизости? Передай ему, пожалуйста, трубку. Мне нужно его кое о чем попросить. – Для осуществления плана ему был необходим союзник в лице Джека.

Саския не знала, радоваться ей или злиться, что Идрис прибыл в посольство за полчаса до интервью с социальным работником, прежде чем заметила рядом с ним миниатюрную эффектную брюнетку, в которой она немедленно узнала мать Идриса, опальную принцессу Зару аль-Осман Делакур. С гладкими черными волосами, едва тронутыми сединой, в элегантном темном костюме, она совсем не выглядела возмутительницей спокойствия. На ее лице светилась безмятежная улыбка, она была счастливой и умиротворенной.

– Саския, как я рада наконец с вами познакомиться. И с тобой, Джек. Я твоя бабушка. А это, наверное, Сами. – Взгляд Зары потеплел.

Саския беспокойно взглянула на Идриса. Ей не хотелось обманывать его мать относительно родителей Сами, но лицо мужа оставалось бесстрастным.

– А как малыш похож на Файяза, – продолжила ворковать Зара. – Это единственный радостный момент во всей трагедии. Да, Идрис мне все рассказал, – сказала принцесса в ответ на удивленный взгляд Саскии. – Вы очень храбрая молодая женщина.

– Спасибо, – прошептала Саския с комом в горле. Она увидела, как на подвижном лице принцессы Зары печаль смешалась с любовью, когда она наклонилась поцеловать внучатого племянника.

– Файяз приезжал ко мне в гости, когда поступил в Оксфорд, – пояснила опальная принцесса. Они очень хотели познакомиться с беглянкой, нарушившей семейные традиции, – печально улыбнулась она. – Он был прекрасным молодым человеком, и я ценила дружбу с ним. Спасибо, что вселили в него надежду, Саския. И отдельное спасибо за ваш благородный поступок. Наверное, это было непросто.

– Стоящие дела всегда непростые, – ответила Саския, беря на руки сына.

В этот момент прислуга объявила о прибытии представителя социальных служб. Саския забыла обо всем, сосредоточившись на задаче доказать властям, что она достойна быть матерью маленького мальчика.

К счастью, пресса покинула свой пост у посольства, привлеченная новым скандалом со звездами реалити-шоу, и чиновница вошла в посольство через главный вход. Во время интервью она не упоминала о скандальном фото, но спросила, как им живется с постоянной охраной и как Джек адаптируется к жизни во дворце. Джек с таким энтузиазмом отвечал на вопросы, что они вскоре иссякли.

– У вас чудесный малыш, – заметила чиновница, когда Саския провожала ее к выходу через два часа после интервью. – Вы отлично поработали, ваше высочество.

– Мне очень повезло, – зарделась Саския. – Что теперь?

– Теперь суд вынесет окончательное решение. Случай предельно ясный и в вашу пользу, я уверена.

Закрыв за чиновницей дверь, Саския бессильно привалилась к стене. Значит, все хорошо. Идрис вел себя идеально – сама любезность и учтивость. От былой холодности и отчуждения не осталось и следа. И он привез в посольство мать, а ведь это официально территория Далмайи. Впервые за более чем тридцать лет принцесса оказалась почти на родной земле. Саския терялась в догадках, но знала одно – им с Идрисом предстоит откровенный и серьезный разговор. И на этот раз командовать будет она.

Благие намерения часто трудно выполнимы. Саскии никак не удавалось остаться с Идрисом наедине. Весь остаток утра он постоянно куда-то исчезал. Иногда вместе с Джеком. Ей показалось, что он намеренно ее избегает.

– Нам нужно поговорить, – тихо сказала она Идрису во время ланча.

Идрис серьезно на нее взглянул.

– Знаю. Немного позже. Обещаю.

Саския расстроено отвернулась. Идрис мягко взял ее за руку.

– Ты выглядишь усталой.

– Я плохо спала, переживала из-за интервью, – призналась она. – У меня голова раскалывается от боли.

– Почему бы тебе не прилечь на часок-другой? – участливо спросил он. – Уверен, что две няни, бабушка и отец справятся с двумя парнями.

Саския хотела было возразить, не желая казаться слабой, особенно в присутствии Идриса, но слова застряли в горле. Она чувствовала себя измученной, физически и эмоционально. Что, если действительно вздремнуть?

– Пожалуй, так и сделаю. Спасибо.

Короткий сон освежил Саскию. Она приняла душ, переоделась и почувствовала себя обновленной. Она была готова к разговору с Идрисом об их будущем. Дети заслуживают настоящую любящую семью. Ей просто нужно определить свое место в жизни Идриса. Ей хотелось счастья и уважения, если любовь с его стороны, увы, невозможна. В доме было подозрительно тихо. Похоже, что никого нет. Наверное, все ушли на прогулку. Саския присела на кушетку в гостиной у окна, из которого открывался чудесный вид на Кенсингтонский сад. Странно, но она почувствовала себя одинокой. По щеке скатилась слезинка.

– Сама не знаю, почему плачу, – вслух произнесла Саския. Может, это эмоциональная реакция на удачный исход интервью по усыновлению. А что, если ей пойти поискать всех в парке?

Саския с решительным видом направилась в спальню и замерла на пороге. На кровати лежала небольшая сумочка и записка. Откуда она взялась? Сердце Саскии учащенно забилось. Неужели Идрис ее отсылает? Она приблизилась к кровати и осторожно взяла записку.

«Машина внизу. Тебя ждут в спа отеля «Ландон палас». Возможно, будут булочки с кунжутом. Желаю хорошо провести время. И.».

Саския перечитала записку несколько раз. Довольно необычный жест со стороны Идриса. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Хотя ей не повредит расслабиться в спа перед серьезным разговором с Идрисом.

К тому времени когда ее проводили на финальную процедуру в персональную горячую бочку с розовыми лепестками и ароматическими свечами, она почувствовала, что родилась заново. Саския оценила заботу Идриса. Тем не менее у нее зародилось подозрение, что от нее снова, как в детстве, откупаются дорогими подарками. Она никогда не получала в юности ответов на свои вопросы, так и не узнав, почему отец не знакомил ее со своими подругами, почему ее бросила мать, откуда брались деньги отца. Пока все разом на нее не свалилось.

Ей нужны знания и действие, а не эффектные жесты.

За размышлениями она не заметила, как истекло время процедур. Улыбающаяся ассистентка помогла ей облачиться в шелковый халат и проводила в комнату отдыха. Саския остановилась на пороге как вкопанная, в изумлении уставившись на роскошное бледно-розовое вечернее платье. Приспущенные короткие рукава украшены тонким серебряным шитьем, такой же узор вился по подолу и талии. По пышной шифоновой юбке разбросаны мелкие кристаллы Сваровски. Наряд дополняли серебристые босоножки и изящная сумочка-клач.

– Присаживайтесь, пожалуйста, ваше высочество, – пригласил стилист. – Какую прическу вам сделать? Низкую или высокую?

– Я… – растерянно пробормотала Саския, глядя на платье, – не знаю, куда я сегодня иду. – Что происходит? У нее бешено забилось сердце. Неужели ей предстоит официальный прием? Она еще от предыдущего не отошла.

– Для этой тиары подойдет нечто среднее между низкой и высокой, – посоветовал стилист.

– Хорошо, спасибо, – растерянно сказала Саския. Все вещи были просто идеально подобраны. Она не могла бы сделать лучший выбор сама. Только вот она понятия не имела, кто все ей подобрал и куда она в этом пойдет.

Саския сделала глубокий вздох, приказав себе успокоиться. Она не знала, что задумал Идрис, и предстоящий разговор из важного превратился в срочный. После разговора ей станет понятно, остаться с ним или предложенные им условия брака будут для нее невыносимы.

Глава 14

Идрис нервно ходил взад-вперед по известному вестибюлю под куполом, размышляя, что мраморно-арочное убранство напоминает ему собственный дворец. Ему бы следовало чувствовать себя как дома, а он явно ощущал себя не в своей тарелке. Несмотря на прохладный осенний вечер, ему было жарко в элегантном смокинге. Идрис ослабил бабочку, жалея, что не надел традиционный арабский костюм. Он взглянул на часы. Саския должна быть здесь с минуты на минуту. Хороша ли его задумка? Что, если он не прав, положившись на мнение девятилетнего мальчика и своей импульсивной матушки? Вдруг он совершил большую ошибку?

Нет, самую роковую ошибку он сделал семь лет назад. Пора ее исправить.

Его сердце бешено заколотилось, когда огромные двери наконец распахнулись. Саския стояла в дверях с большим достоинством и смотрела на ярко освещенный вестибюль.

– Что, скажите на милость, мы делаем в музее Виктории и Альберта? – Она вошла внутрь, но не сделала попытки приблизиться к Идрису.

– Это твое самое любимое место.

– Да, но я ничего не понимаю.

– Я хотел, чтобы ты знала, что я не такой уж холодный и бесчувственный и кое-что замечаю. Знаю, что розовый твой любимый цвет, хотя стилисты не советуют его носить рыжеволосым женщинам.

Саския вздернула подбородок и коснулась кончиков волос.

– Глупое правило.

– Ты выглядишь великолепно в розовом, – мягко заметил он.

Наряд и аксессуары выбрала его мать с ее безошибочным вкусом. Саския была похожа на богиню света в нежно-розовом облаке шелка и шифона.

– Я знаю, что файф-о-клок твоя излюбленная трапеза. Как тебе понравились булочки с кунжутом?

– Таяли во рту, – ответила Саския все еще с подозрением в голосе. – Всем остальным подали постный овощной суп. Я думала, что дамы станут меня линчевать, когда я густо намазала булочку маслом.

– Я знаю, что ты предпочитаешь белое золото розовому и менее претенциозные драгоценности, чем принято в Далмайе. – Изящная тиара сверкала в ее огненных волосах, а на руке поблескивал браслет с шармами, который она практически не снимала. – А сейчас я должен тебе все объяснить.

Саския подняла руку, не дав ему начать.

– Идрис, почему ты внес в брачный контракт дополнительные пункты?

Он замер. Совсем не этих слов он от нее ожидал.

– Пункты? – переспросил он.

– Именно. Я попросила сотрудника посольства перевести мне их. Этих пунктов не было в том варианте, с которым меня ознакомил адвокат в день заключения брака. Пункты были добавлены от руки уже после того, как я подписала контракт. – Она пристально на него посмотрела. – В подписанном мной варианте значилось вполне приемлемое содержание на мальчиков в случае развода. В новой версии мне отписана вилла, я имею право подать на развод в любое время без оспаривания с твоей стороны, я получаю полную опеку над детьми при условии, что буду привозить их каждое лето в Далмайю, и мне положена такая сумма алиментов, из-за которой стороны в судах готовы горло друг другу перегрызть. Это не просто щедрое предложение, Идрис. Это соблазнительное приглашение. Приглашение к разводу.

Он добавил эти пункты в контракт после того, как они в первый раз переспали. Идрис тогда понял, что они переступили черту и, возможно, назад возврата не будет. Идрис выдержал ее взгляд.

– Я заставил тебя выйти за меня замуж. Хотел предоставить тебе настоящий выбор.

– Я не для того вступала в брак, чтобы спасовать при первых же трудностях, – возразила она. – Я не хочу сказать, что мы состаримся вместе и умрем в один день, но я не планировала забрать весь выигрыш и выйти из игры, не успев сесть за стол. Мое слово что-то значит, Идрис.

– Я знаю.

– Ты хотел дать мне выбор или подтолкнуть к решительному шагу? Я знаю, что опозорила тебя и дворец…

– Нет, Саския, нет. Это не так. – Момент настал. Пора перестать прятать голову в песок и скрываться от правды, жизни и любви. И суметь достойно уйти, если ты отвергнут.

– Правда состоит в том, что я ревновал и завидовал.

– Ревновал? – переспросила изумленная Саския.

– Именно. Ничего удивительного. Ты так веселилась и не со мной. – Он горько усмехнулся. – Я прочел тебе целую нотацию, как вести себя на приеме. Мне и в голову не пришло, что молодой женщине, которая последние семь лет боролась за существование в одиночку, захочется просто-напросто расслабиться. Потому что я и себе никогда не давал поблажек. Когда ты упала, я должен был обратить все это в шутку, а мне уже мерещились заголовки газет. – Идрис замолчал, в поиске правильных слов для продолжения исповеди. – Правда в том, что я был сам не свой, видя, как ты счастлива вне дворца и вне ответственности, которая легла на твои плечи, когда ты вышла за меня. Новые пункты контракта означают только одно – ты можешь уйти в любое время. Я был не прав, что силком заставил тебя войти в тот мир, в котором мне самому тяжело, хотя я-то знал, на что иду.

Саския не мигая смотрела ему прямо в глаза.

– Я была так рада увидеть Роба, что забыла, где я и зачем. Мне следовало просто договориться с ним о встрече во дворце. И ты бы присутствовал, а досужие взгляды и любопытные камеры отсутствовали бы. В тот момент я об этом не подумала. Тогда я так устала быть в центре внимания, что слишком расслабилась. И падение было случайным. Будь я осторожнее и осмотрительнее, этого бы не произошло.

Саския сделала глубокий вздох.

– Дело в том, что я не могу гарантировать, что подобного не произойдет в будущем. У меня нет специального образования и врожденного достоинства, как у тебя или Майи. Но все можно преодолеть, знай я, что ты на моей стороне. Если же ты будешь отворачиваться от меня при любой моей оплошности… – Она покачала головой. – Мне не нужно огромное до неприличия содержание. Если ты не на моей стороне, я не смогу жить с тобой. Даже ради детей, потому что они не должны видеть, что…

Идрис с громко бьющимся сердцем приблизился к жене и взял ее за руки.

– Посмотри на меня, Саския.

Она подняла на него взгляд, полный такой незащищенности, что у него защемило сердце.

– Я на твоей стороне, Саския, – сказал он. – Всегда. Я не сразу это понял. Я подвел тебя семь лет назад, когда ты была совсем молодой, и я снова подвел тебя неделю назад, потому что моя гордость перевесила. Я не хотел признаться, что завидую, потому что боялся признаться, что люблю тебя.

Признание Идриса эхом отдалось от знаменитого купола.

– Ты… что ты сказал? – Голос Саскии дрожал. Она испугалась, что грезит наяву, принимая желаемое за действительное. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Идрис крепче сжал ее руки, и она ответила на пожатие, словно Идрис был якорем, держащим ее на плаву.

– Я люблю тебя, Саския Харпер. Ты повзрослела и превратилась в потрясающе красивую, умную и чувственную женщину. Далмайе крупно повезло с будущей королевой. Я так горжусь, что ты моя жена. Прости, что я не сразу это понял. Вместо того чтобы продемонстрировать всему миру, как я тебя люблю, я заставил тебя подписать брачный контракт в стенах дворца. – Он взглянул на нее блестящими эбеновыми глазами. – Я сказал, что хочу дать тебе выбор, Саския. Я так и сделаю. Прямо сегодня. – Идрис широко улыбнулся. – Конечно, если ты сама этого хочешь.

– Выбор? – повторила Саския как попугай.

– Именно. И на этот раз ты сделаешь его сама. Вариант первый – мы остаемся в браке по расчету: монархи, родители, надеюсь, друзья. Знаю, что это непросто, особенно после событий последних недель. Но обещаю приложить все усилия, чтобы нам было вместе комфортно.

Саскию трясло от волнения, пульс частил, дыхание стало прерывистым. Разве можно оставаться в браке по расчету, когда они оба любят друг друга?

– Или, – продолжил Идрис, – ты принимаешь все дополнения к брачному контракту и уходишь от меня. Я приму твое решение как данность.

Стало быть, она с легкостью может вернуться к прежней жизни и осуществить свои мечты – собственный дом, высшее образование, карьера. Но эти мечты утратили для нее свою привлекательность. Она уже полюбила Далмайю, и жителей, и пустыню. Она знала, что полезного может сделать для страны.

– И это весь выбор? – разочарованно спросила она. Надежда лопнула как мыльный пузырь. Он сказал, что любит ее, но в его предложениях любовью и не пахнет. Саския попыталась отнять руки, но он крепко их держал в своих больших теплых ладонях.

– Нет. Есть и третий вариант. – Его взгляд излучал такую нежность, что Саския почувствовала себя беззащитной и готовой на все ради такого взгляда.

– Вон там, в одной из галерей собрались твои друзья и коллеги, бывшие соседи, которые по тебе очень скучают. Наши друзья по Оксфорду, включая Роба, которые, так же как и мы, скорбят по Майе и Файязу. Друзья Джека по бывшей школе и их родители. Ты говорила, что у тебя никого нет, Саския, но, когда мы с маман, Фэй и Люси начали обзванивать людей, чьи имена нам дал Джек, оказалось, что у тебя куча друзей и знакомых. Ты многим помогала, а люди не забывают добро. С тобой хочет повидаться Клара, молодая мама, с двумя детишками которой ты гуляла в парке, когда ее третий малыш был болен, и соседка, мисс Смит, которой ты готовила еду, когда она болела, студенты, с которыми ты занималась онлайн. Твои бывшие коллеги – временные сотрудники, которым ты помогала советами на каждой их новой работе. Они все тебя любят и все пришли.

Все перечисленные Идрисом имена теплотой отдавались в сердце Саскии. Она поняла, что Идрис прав. Она никогда не была одиночкой.

– И все они здесь? – недоверчиво переспросила Саския.

– Официально все приглашены на обед по случаю создания новой семьи. Торжество в честь Джека и Сами. Но я и представителя мэрии пригласил, чтобы он зарегистрировал наш брак, если ты хочешь. Это будет настоящая официальная церемония, а не просто подписание брачного контракта на незнакомом тебе языке. Если ты хочешь принести мне клятву верности. Потому что я именно этого хочу. Я хочу, чтобы весь мир узнал, как я тебя люблю, Саския. Хочу, чтобы мы стали настоящей супружеской парой. Буду вечно тебя любить, холить, нежить и лелеять, – проникновенно произнес Идрис бархатным баритоном, глядя ей прямо в глаза.

Несколько мгновений Саския молчала, переваривая услышанное.

– Я… я… – Вырвав у него руки, Саския уперла их в бока. – Это что же, предложение руки и сердца, ваше высочество, шейх Идрис Делакур аль-Осман? – нарочито строго спросила она, но в глазах у нее плясали чертики.

Идрис расслабился и, широко улыбаясь, ответил:

– Шейха Саския Харпер. Принцесса, мать, жена, королева, не удостоите ли вы меня чести стать моей супругой по факту, а не по контракту? – Он достал из кармана бархатную коробочку и, встав на одно колено перед Саскией, открыл ее.

– Рубины, Саския. Красные, как твои волосы, как заход солнца в пустыне, как огонь страсти в моей душе. Огонь, о существовании которого я и не подозревал, пока не встретил тебя.

От этих слов Саския вся затрепетала, и любовь, которую она так долго сдерживала, хлынула наружу. Она была уверена, что нашла свою вторую половинку. И это навсегда. Саския с замирающим от восторга сердцем смотрела на старинное кольцо, а потом перевела взгляд на Идриса и утонула в нежности его взгляда.

– Да, конечно. Мне казалось, что я любила тебя и тогда, когда мне было девятнадцать. Отчасти так оно и есть. Но я была молода и неопытна. Я толком не знала, что такое настоящая любовь. Но сейчас я люблю тебя всем сердцем и хочу выйти за тебя замуж, принеся клятву любви и верности. Да, я согласна.

Идрис надел изящное старинное кольцо с рубинами ей на палец и только потом поднялся с колен. Его обычно сдержанное лицо сияло от счастья.

– Ты никогда об этом не пожалеешь, Саския, – нежно сказал он, притянув ее к себе. – Я люблю тебя больше жизни.

Саския посмотрела в его бездонные темные глаза и поняла, что это всерьез и надолго. И какие бы трудности ни встретились на их пути, вместе они все преодолеют.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg