«Одержимый ветреной нимфой»

Одержимый ветреной нимфой (fb2) - Одержимый ветреной нимфой [One Night to Forever - ru][litres] (пер. Анна Александровна Ильина) (Семья Баллантайн - 5) 488K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джосс Вуд

Джосс Вуд Одержимый ветреной нимфой

Глава 1

Лахлин Латимор вошла в коридор самого знаменитого здания Манхэттена, а возможно, и мира. Известный ньюйоркцам как «Берлога», пятиэтажный дом из выветрившегося кирпича принадлежал нескольким поколениям семьи Баллантайн.

Семьи, чьи члены, по-видимому, были кровными родственниками.

Лахлин вежливо поблагодарила Линца Баллантайна, который взял у нее винтажное пальто и положил его на спинку стула справа от входной двери с витражами. Лахлин надеялась, что он не заметил потертый карман пальто или отсутствующую пуговицу.

Лахлин скрестила руки на груди поверх простой белой футболки с длинным рукавом, сопротивляясь желанию вытереть влажные ладони об узкие джинсы. Совсем недавно она узнала, что является незаконнорожденной дочерью Коннора Баллантайна, ювелира, который обслуживал самых богатых и влиятельных людей мира и был настоящей легендой Манхэттена. Поэтому она имела право чувствовать себя испуганной. Хотя Коннор умер много лет назад, его дети были такими же влиятельными и уважаемыми, как их покойный отец.

Лахлин бросила взгляд на портрет Коннора, висевший прямо напротив величественной лестницы. Она унаследовала от него голубые глаза, светлые волосы и прямой, тонкий нос. От матери ей досталась только изящная фигура, большой рот и полные губы.

– Спасибо, что пришла, Лахлин. Пойдем в гостиную?

Линц жестом пригласил ее следовать за ним, но в ту же секунду в дверь позвонили. Линц виновато посмотрел на Лахлин:

– Извини, это няня моего сына. – Положив руку на перила лестницы, он поднял голову и крикнул: – Шоу, пришел Рэйми!

Линц открыл дверь, и Лахлин увидела очень рослого мужчину, который шагнул в коридор, мгновенно доминируя в пространстве. «Какая симпатичная нянька», – подумала она. Пока Линц и сексуальный незнакомец пожимали друг другу руки и обнимались, Лахлин разглядела все прелести последнего: волосы карамельного оттенка, загорелая оливковая кожа, золотистая щетина на подбородке. Широкие плечи, узкие бедра и очень соблазнительные ягодицы.

Обычно она равнодушно относилась к мужским задницам, но на этот раз все было иначе. Светло-зеленые глаза незнакомца коснулись ее лица, и она почувствовала себя очень желанной женщиной. Лахлин затаила дыхание и подумала, что ей вообще не надо дышать, пока она на него смотрит. Она чувствовала себя живой, сексуальной и женственной.

Неужели вот эти ощущения и называются сексуальным влечением? Она изнемогала от желания прикоснуться к незнакомцу и почувствовать его ласки. Он походил на современную версию рыцаря на белом коне: сильный, ловкий, решительный и соблазнительный, настоящий искуситель средневековых и современных женщин.

Однако он не из тех, кого предпочитает Лахлин.

Услышав вопль откуда-то сверху, Лахлин отвела взгляд от мускулистых бедер незнакомца и увидела маленького мальчика, который несся вниз по лестнице. Не добежав до основания лестницы пяти ступенек, он прыгнул вперед, и Лахлин испуганно ахнула, боясь, что ребенок упадет. Она подалась вперед, но высокий незнакомец поймал ребенка и засунул его себе под мышку, как футбольный мяч.

Лахлин прижала руку к груди и закрыла глаза. Она подумала, что мальчик разобьется о деревянный пол.

– Шоу, больше не надо так делать, – сказал Линц, совсем не выглядя взволнованным.

Линц указал на Лахлин:

– Познакомьтесь с Лахлин Латимор. Это Рэйми Джепсен, мой старинный друг. Он держит моего сына, Шоу.

Рэйми поставил Шоу на ноги и посмотрел Лахлин в глаза. Ей стало трудно дышать.

– Мисс Латимор.

Его голос был глубоким и резковатым. Лахлин захотелось узнать, что она почувствует, когда он будет шептать нежности у ее обнаженной кожи. Он протянул ей руку, и она сразу представила, как он ласкает ей бедра и грудь. Лахлин густо покраснела и не ответила ему рукопожатием. Она боялась к нему притрагиваться. Она не хотела воспламениться от желания в доме Линца.

– Привет, – тихо сказала она, уставившись на свои туфли.

– И тебе привет, – забавляясь, ответил он. Лахлин заставила себя поднять глаза и увидела его ухмылку. Рэйми Джепсену нравилось смущать женщин, и он нисколько не удивился ее нелепой реакции. Обычно Лахлин сердилась, видя подобные мужские ухмылки, но на губах Рэйми она показалась ей привлекательной и даже заманчивой. Плохо дело.

– Дядя Рэйми!

Рэйми посмотрел на Шоу, который, как обезьянка, забрался по его ноге и устроился у него на бедре. Лахлин наблюдала, как Шоу поднимает свою верхнюю губу и показывает кровавую дырку между зубами.

– У меня выпал зуб, – прошепелявил он.

– Я вижу, – ответил Рэйми. – Ты повзрослел.

Шоу улыбнулся, потом нахмурился.

– Зубная фея не пришла.

Стоя за спиной Шоу, Линц поморщился и закатил глаза. Лахлин мало знала о детях, но догадалась, что кто-то забыл оставить деньги под подушкой Шоу.

– Зубная фея, которая обслуживает этот район, просто лентяйка, – произнес Рэйми, стараясь не смеяться.

– Мама сказала, это потому, что я не убрал свои игрушки, а Зубная фея – девочка, а девочки не любят грязные комнаты. – Шоу скривился.

– Может быть, и так.

Лахлин подумала, что не видела ничего сексуальнее, чем мужчина, разговаривающий с милым ребенком.

– Возможно, она придет сегодня, – предположил Рэйми.

Лахлин улыбнулась, когда он посмотрел на Линца, словно говоря ему: «Не вздумай сегодня не положить деньги ему под подушку».

– Пойдем, а? – заскулил Шоу, потянув Рэйми за руку.

Тот кивнул, и Лахлин увидела, как он улыбнулся мальчику. Это была открытая и ласковая улыбка, она оказалась намного привлекательнее его прежней ухмылки. Было очевидно, что Рэйми наслаждается общением с сыном Линца, а Линц с радостью оставляет сына на его попечение. Все в городе знали, что Линц – очень заботливый отец; если он оставляет мальчика с Рэйми, значит, безоговорочно ему доверяет. Через полминуты великолепный мужчина и непоседливый мальчик ушли, и Лахлин осталась наедине с Линцем.

Она решила узнать, кто такой Рэйми и как он связан с Линцем.

– Я знаю его всю жизнь. В детстве мы жили в одном районе, – ответил Линц. – Моя мать получила работу экономки в доме Коннора, и мы переехали в этот дом, но мы с Рэйми остались друзьями.

Ей не следовало больше ни о чем спрашивать, но она изнемогала от любопытства.

– Он работает на тебя, в «Баллантайн интернэшнл»?

– Ни в коем случае! Мы бы прикончили друг друга. – Линц покачал головой, охотно отвечая Лахлин. – У Рэйми свое детективное агентство. Он бывший военный, боец секретного спецподразделения. У него богатый послужной список, много наград и благодарностей за боевые заслуги. Бывало, он пропадал из поля зрения на несколько месяцев. Но такова его служба. А потом… – Линц колебался, и Лахлин резко взглянула на него.

– Что было потом?

– У него начались проблемы в семье, и ему пришлось вернуться домой. Мать и сестры нуждались в нем. Он вышел в отставку и стал телохранителем Коннора. Как прирожденный бизнесмен, он нашел больше клиентов и стал нанимать телохранителями своих бывших сослуживцев. Вот так появилось его детективно-охранное агентство. Прибавь к этому слежку за неверными супругами и расследование преступлений в области информационных технологий. Поэтому «Джепсен и ассошиэйтс» – одно из крупнейших детективных агентств города, – с гордостью сказал Линц.

Итак, Рэйми не только красив и мускулист, но и умен. Хорошо, что Лахлин больше никогда его не увидит. Иначе у нее будет куча проблем.

Уходя дальше от «Берлоги», Рэйми замедлил шаг, чтобы Шоу не пришлось за ним бежать.

– Зачем ты прислал мне сообщение SOS? Мы же договорились, что такое сообщение ты будешь отправлять только при крайних обстоятельствах.

Рэйми не разволновался, получив сообщение, отправленное с телефона Тейт, двумя часами ранее, когда разговаривал по телефону с Линцем и знал, что в «Берлоге» все в порядке.

– У меня были крайние обстоятельства, – пояснил Шоу. – Спайк хотел, чтобы ты отвел меня на бейсбольную тренировку.

Ну, да.

– Крайние обстоятельства – это когда кто-то пострадал, или случился пожар, или льется кровь. Это не сообщение о бейсболе от бородатого дракона, Шоу, – сказал Рэйми своему крестнику. – Тейт в курсе, что ты брал ее телефон?

Тейт была женой Линца и причиной, по которой тот все время был в приподнятом настроении. На самом деле, всем мужчинам Баллантайн повезло со своими женщинами. Рэйми было непривычно видеть, как друзья его детства обзавелись семьями. Не так давно они все слонялись по Манхэттену, наслаждаясь холостяцкой жизнью. Но в последнее время каждый из них влюбился. А Рэйми – убежденный холостяк и противник браков – постоянно высмеивал своих друзей.

Ему нравились Пайпер, Кади и Тейт, и он уважал выбор своих друзей. Но его не интересовала семейная жизнь. При мысли о том, чтобы стать чьим-то мужем, у него сдавливало горло.

Посмотрев на Шоу, Рэйми понял, что тот еще не ответил на его вопрос.

– Ну?

– Почти.

То есть Тейт не в курсе. До того как Рэйми решил отругать Шоу, тот уставился на него большими голубыми глазами.

– Это были крайние обстоятельства, дядя Рэйми. Я поехал к тете Пайпер, потому что папа хотел поговорить с ней. И мне надо было играть с малышней, – пожаловался Шоу. – Ты же только работаешь, поэтому я решил с тобой поболтать.

Только работа… Жаль, что нельзя назвать только работой управление многомиллионным международным агентством.

– Мне надо было, чтобы ты спас меня от игры с малышней, – резко заявил Шоу.

Он был уже опытным манипулятором, но таким милым. Рэйми вздохнул и покачал головой. Он выживал во время жестоких тренировок, сражался в тяжелых условиях, как на войне, так и в зале заседаний компании, но Шоу легко обводил его вокруг пальца. По правде говоря, если Шоу или любой другой член семьи Баллантайн попросит Рэйми о помощи, он бросит все и приедет.

– А та леди симпатичная, – произнес Шоу, ловко меняя тему.

Симпатичная? Нет. Она просто восхитительная. Рэйми никогда так бурно не реагировал ни на одну женщину.

Он посмотрел на озорное лицо крестника и поднял брови.

– А тебе не рановато замечать симпатичных девушек? – спросил он.

Шоу наморщил нос, собрав в точку все свои веснушки. Какой же он все-таки милый!

– Она родная дочь моего дедушки Коннора. Но он не удочерил ее.

– Я это слышал, приятель.

Когда Баллантайны впервые узнали о возможной связи Лахлин с их семьей, благодаря ее брату Тайку Латимору, Рэйми сразу же приказал своему лучшему детективу собрать о ней информацию. Оказалось, что на нее нет никакого компромата. Она жила одна, работала в Нью-йоркской публичной библиотеке и сама зарабатывала себе на жизнь. Она была почти ничем не примечательной. Но, увидев ее фотографию, Рэйми опешил. Эта женщина произвела на него неизгладимое впечатление.

Он нутром чувствовал, что Лахлин Латимор повлияет на его жизнь. А недавняя встреча с ней не избавила его от опасений.

Рэйми держал руку на плече Шоу, когда они подошли к бейсбольному центру в нескольких кварталах от «Берлоги». Фотография в личном деле Лахлин не могла передать всего ее очарования. Она была похожа на Коннора, но ее глаза были синими, почти фиалковыми. У нее было более изящное лицо, острые скулы и соблазнительные губы. Она оказалась невысокого роста и едва достигала макушкой плеча Рэйми, но обладала чувственной фигурой.

Рэйми приложил все силы, чтобы отвести взгляд от ее изысканного лица и поймать прыгнувшего к нему Шоу. Рэйми содрогнулся при мысли о том, что мальчик упал бы, если бы он отреагировал на него на секунду позже. И тогда Шоу перестал бы считать его супергероем. А Рэйми пришлось бы сосредоточиться на красотках.

Чего прежде не бывало.

Женщины любили его, а он любил женщин, когда у него было на них время. Обычно времени у него было в обрез; работа поглощала всю его энергию, а небольшое свободное время, если он не уделял его своим друзьям, особенно Баллантайнам, доставалось его требовательным сестрам и слегка истеричной матери.

Но теперь его бизнес хорошо организован, а сотрудники достаточно компетентны, чтобы справиться без него. Сестры и мать наконец оставили его в покое. Прошло десять лет после того, как его отец ударился в бега после двадцати пяти лет брака, и теперь Рэйми не исполняет роль жилетки для своей матери и сестер и не содержит их. Его младшая сестра выходит на новую работу на следующей неделе, а это означает, что Рэйми больше не несет за нее ответственность.

Через две недели его мать отправляется в трехмесячный круиз с его теткой, избавляя Рэйми от так называемых мелких проблем. Так как Рэйми жил ближе всего к матери, она часто звонила ему по телефону. Очень часто. Она нередко являлась к нему без приглашения, а в те дни, когда он не работал, она жаловалась на свое здоровье или проблемы в доме, и Рэйми сразу к ней приезжал.

Он не мог дождаться, когда пройдут эти две недели и он почувствует вкус свободы. Он будет ходить на вечеринки и встречаться с необузданными женщинами, которые хотят только развлекаться. Он наверстает все то, что упустил за прошедшие десять лет.

Внезапно он подумал, что жаждет пуститься во все тяжкие, потому что избегает любви и обязательств. Он понимал, что его желание развлечься имеет гораздо более глубокие корни. Он гордился своим чувством ответственности и поэтому не хотел подводить какую-нибудь женщину и походить на своего отца. Рэйми ни разу не потерпел неудачу в своей жизни, и не собирался делать это сейчас.

Подойдя к бейсбольному центру, Рэйми подумал, не развлечься ли ему сегодня. Он может это сделать после того, как оставит Шоу с Тейт. Рэйми покачал головой, думая, что ему не хочется торчать в баре. Несколько месяцев назад он установил на телефон приложение для знакомств, и возможно, настало время воспользоваться им всерьез. Он уже просматривал фотографии женщин, которые ему понравились, но не торопился встречаться с ними в реальной жизни.

Ему особенно понравилась кареглазая и страстная блондинка и еще одна женщина-психолог. Он попытался вспомнить, как она выглядит, но у него перед глазами сразу появился образ Лахлин Латимор.

Новая сестра Линца ему не пара. Нельзя даже мечтать о ней. Разочарованный, Рэйми решил поработать, а утром найти себе подружку.

Он открыл дверь в бейсбольный центр и посмотрел вниз, когда Шоу потянул его за пальто.

– Ты меня не слушаешь, дядя Рэйми! Рэйми поморщился. Он не слышал ни слова, сказанного Шоу.

– Извини, приятель. Что случилось?

Шоу засунул руку в карман куртки, и Рэйми увидел чешуйчатый хвост, крошечные ноги и злобную морду Спайка – бородатого дракона Шоу.

– Спайк захочет пиццу, когда мы потренируемся.

Рэйми не был голоден. Хотя, если Лахлин Баллантайн предложит ему поесть пиццу голышом, он съест пару кусочков.

Глава 2

Вернувшись в «Берлогу», которая находилась в одном квартале от Центрального парка, Лахлин вместе с Линцем прошла по коридору к лестнице, ведущей в большую комнату на первом этаже. Маленькая картина на стене слева привлекла ее внимание, и она резко втянула носом воздух. Неужели это Пикассо? Они прошли мимо стола девятнадцатого века, на котором в толстых серебряных рамочках стояли фотографии нынешних членов семьи Баллантайн. Лахлин вздохнула, стараясь успокоиться.

До своего пятнадцатилетия она мечтала о большой семье. Живя с эмоционально замкнутой матерью и старшим братом, который много работал, чтобы принести больше денег в семью, помимо скудного дохода матери, Лахлин почти всегда была одна. Лахлин успокаивала себя, воображая другую жизнь, вырезая фотографии радостных и счастливых семей из журналов и тщательно вставляя их в альбомы. Она вешала фото этих людей на стены своей спальни, называя их своими братьями и сестрами, и мечтала о полуночных вечеринках, закусках, прогулках по пляжу, семейных спорах и воскресных обедах.

Но однажды летней ночью ее иллюзии о счастливой семье рухнули. Лахлин столкнулась с жестокой реальностью и сорвала со стен все фотографии. Зачем продолжать жить в мире мечты? Лахлин была одна и не ожидала, что кто-нибудь прибежит к ней на помощь, чтобы поддержать ее, когда ее мир перевернулся с ног на голову.

Она была молода, но сделала правильный выбор и по-прежнему придерживалась этого решения. Несколько друзей, никаких мужчин и редкие контакты с братом. Но, глядя сейчас на фотографии Баллантайнов, она немного им позавидовала.

– Ты в порядке, Лахлин? – спросил Линц. – Ты побледнела.

Она не привыкла к модным домам, заполненным произведениями искусства, где встретила мужчину, который едва не свел ее с ума от желания, и понятия не имела, о чем с ней будут говорить Баллантайны.

Лахлин остановилась и посмотрела на Линца. Она хотела сказать что-нибудь остроумное, но увидела сочувствие в его глазах.

– Я в порядке, – ответила она.

Линц нежно улыбнулся, хотя явно не поверил ей, и Лахлин подумала, до чего он красивый. На самом деле все братья и сестры Баллантайн выглядели как модели с обложек модных журналов. Сексуальные, образованные, талантливые и успешные, они воплощали собой американскую мечту. А вот Лахлин – единственная прямая наследница Коннора Баллантайна – была совсем другой.

– Я понимаю, на тебя многое навалилось, Лахлин, – успокаивающе произнес Линц. – Поэтому сегодня общаться с тобой буду только я, Джегер, Бек и Сэйдж.

Четверо против одного…

Сегодня все решится. Думая об этом, Лахлин вошла в большую комнату, которая соединяла кухню и столовую и была заполнена удобной мебелью, книгами и игрушками.

Джегер и Бек встали и пожали ей руку. Сэйдж одарила Лахлин неуверенной улыбкой, сидя в углу большого дивана, поджав под себя ноги. Она выглядела расстроенной, под ее глазами были темные круги. Сэйдж переживала из-за мужчины, а конкретнее, из-за брата Лахлин, Тайка.

Еще один неловкий момент. Лахлин не могла игнорировать боль Сэйдж, поэтому остановилась рядом с ней, наклонилась и коснулась ее руки кончиками пальцев.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Лахлин. – Как ребенок?

Сэйдж кивнула, и Лахлин заметила, что ее взгляд стал злым.

– С ребенком все хорошо, а вот твой брат сводит меня с ума, – сказала Сэйдж, пытаясь быть безжалостной, но выглядя несчастной.

Лахлин хотелось рассказать Сэйдж, что на Тайка влияет его прошлое, поэтому он понятия не имеет, как вести себя в семье.

– Прости, Сэйдж, – пробормотала Лахлин, чувствуя себя обязанной извиниться.

Джегер подождал, пока она сядет, потом вручил ей бокал красного вина и уселся между Сэйдж и Беком на большом диване. Линц присел на оттоманку между Лахлин и Сэйдж и сделал большой глоток пива из бутылки, которую предложил ему Джегер.

– Итак, давайте выясним, почему ты здесь, – сказал Линц.

Лахлин поставила бокал на кофейный столик и сцепила руки в замок. Линц наверняка собирается предложить ей единовременную выплату за анонимность. Они выкупят акции «Баллантайн интернэшнл», которые Тайк скупил для Лахлин, и не станут комментировать в прессе сведения о ее происхождении и связи с их семьей.

Жизнь вернется в привычное русло. Лахлин ждала этого с нетерпением.

– Мы обсуждали тебя, твое появление в нашей жизни и то, что оно означает для нас, – произнес Линц, не сводя взгляда с ее лица. – В прошлом году случились феноменальные перемены. Полгода назад мы все были одиноки. Теперь у нас есть партнеры по жизни.

Джегер сверкнул хитрой улыбкой.

– И скоро появится куча детей. Пайпер, Кади, Сэйдж…

– Дети по любви, – пробормотал Бек и вопросительно поднял бровь, глядя на Линца, который мгновенно покачал головой.

– У нас в доме готовый пятилетний бандит и подрастающая полуторагодовалая бандитка, – возразил Линц в ответ на незаданный вопрос. – У нас достаточно проблем.

Лахлин покачала головой, стараясь понять их подшучивания. Она надеялась, что беременность незаразна. И да, надо заниматься сексом, чтобы забеременеть. Она сразу представила себе светло-зеленые глаза Рэйми и его загорелое лицо.

– Их будет больше, чем планировалось. Джегер, как обычно, всех подвел, потому что Пайпер ожидает двойню, – тихо сказал Бек и сжал шею Джегера.

– Давайте вернемся к тому, почему мы здесь собрались, – предложила Сэйдж, и Лахлин улыбнулась. Она выслушает Баллантайнов, допьет вино, откажется от денег и уйдет…

Линц запустил пальцы в свои волосы.

– Когда Тайк сказал нам, что ты дочь Коннора, мы были в шоке, Лахлин. Коннор, как ты знаешь, умер несколько лет назад. Но он страдал от болезни Альцгеймера, поэтому мы все равно не смогли бы ни о чем его расспросить. Но результат анализа ДНК не лжет, и ты член нашей семьи.

Значит, они ее не отвергнут?

Линц продолжал:

– Если бы Коннор знал о тебе, он бы обязательно тебя воспитывал. Коннор был против брака, но обожал нас, детей, которые не были ему родными. Он бы тебя любил. И, как ребенок Коннора, ты имеешь право на часть его имущества.

Итак, они не собираются от нее откупаться. Они готовы предложить ей гораздо больше.

– Часть? – спросила Лахлин онемевшими губами.

Линц наклонился вперед, не выпуская из рук пивную бутылку.

– Мы родственники, у нас много совместных активов, и мы хотим поделиться ими с тобой, – сказал он.

– Активы?

Линц кивнул на папку на кофейном столике:

– Акции, предметы искусства, собственность, драгоценные камни. Там все перечислено. Мы также договорились, что каждый из нас переведет тебе фиксированную сумму с наших личных банковских счетов, чтобы уменьшить денежное несоответствие между нами.

– Хм, сколько? – Лахлин опешила.

Взгляд Линца стал холодным, и Лахлин поняла, что он разочарован ее ответом.

– Мы решили начать с десяти миллионов каждый, но об этом можно договориться, – ответил Линц.

То есть всего сорок миллионов?

Ого!

Лахлин низко опустила голову, почувствовав, что ей не хватает воздуха. Она ожидала отказа или откупа в пару тысяч, но они предложили ей десятки миллионов. Кроме того, они хотели, чтобы она стала членом семьи Баллантайн.

Нет, это просто невозможно. Она не знает, что такое настоящая семья.

Сэйдж положила маленькую руку на спину Лахлин:

– Дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?

Лахлин покачала головой.

– Нет, – пробормотала она.

– Ты привыкнешь к этой идее. – Сэйдж погладила ее по спине. – Через какое-то время ты осознаешь, что это просто деньги. Всего лишь еще один инструмент.

Округлив глаза, Лахлин замерла. Значит, они думают, что ей нужны их деньги. Да, они предложили ей королевский откуп. И что теперь? Они все ошибаются на ее счет. Ее напугала не финансовая сторона вопроса, а предложение стать членом их семьи. Лахлин была одиночкой, ей нравилось жить сама по себе. Она не готова к родственным отношениям! Она даже дружить толком не умеет!

Лахлин начала говорить, но Бек поднял руку.

– Как тебе известно, пресса установила твою связь с нами, и мы считаем, что нас ждет буря внимания со стороны средств массовой информации, – серьезно сказал Бек. – Когда я говорю о буре, я имею в виду настоящую катастрофу.

Только этого ей не хватало. На нее уставились четыре пары глаз, и Лахлин поняла, что от нее ждут ответа на предложение. Она могла только сказать, что все происходит слишком быстро. Она не знает Баллантайнов, а они не знают ее. Им следовало выждать время, прежде чем принимать такие важные решения, которые будут иметь огромные последствия.

Лахлин подняла голову и выпрямилась. Она посмотрела на каждого из Баллантайнов, потом отпила вина и встала, надеясь, что у нее не подкосятся ноги.

– Меня очень растрогало ваше предложение, но я предпочла бы пока не принимать никаких важных решений, особенно финансовых.

Линц обменялся долгим взглядом со своими братьями и сестрой, и Лахлин почувствовала, что прошла некий тест и завоевала их одобрение.

– Я приехала сюда, – нерешительно сказала Лахлин, – думая, что я выпью вина и вернусь к своей жизни. К своей нормальной, уединенной жизни. Но новость о внимании прессы все меняет. Я не могу игнорировать последствия, не могу просто уйти. Но я также не могу принять ваше очень щедрое предложение.

– Но ты примешь его однажды? – спросила Сэйдж.

– Я не знаю, – ответила Лахлин. – Мне надо подумать. И мне пора уходить.

На нее обрушилось слишком много информации. Ей надо уйти и отыскать тихое местечко, где она сумеет понять, почему ее жизнь так сильно изменилась. Лахлин схватила свою сумку и выбежала из дома.

Новость о том, что Лахлин Латимор дочь Коннора Баллантайна, спровоцировала бурю внимания, которую предсказывал Бек. Лахлин решила, что все оказалось намного хуже. Журналисты относились к ней как к предвестнику апокалипсиса. Каждое произнесенное ею слово тщательно анализировалось, а каждый ее шаг контролировался. Лахлин решила взять двухнедельный отпуск и отдохнуть от работы архивариусом в Нью-Йоркской публичной библиотеке, надеясь, что фурор скоро утихнет. Она неохотно согласилась переехать в «Берлогу», потому что журналисты и фотографы блокировали оба входа в ее квартиру в Вудсайде.

Как женщина, жаждущая одиночества и уединения, Лахлин чувствовала себя в осаде, которой нет конца. Ее нервы были на пределе.

Кади – жена Бека и лучший специалист по связям с общественностью в компании Баллантайнов – убеждала Лахлин не скрываться от прессы.

Чем раньше она предоставит журналистам доступ к себе, тем быстрее утихнет внимание к ней и ее жизнь станет прежней. Ну, относительно прежней. Кади предложила Лахлин устроить фотосессию, провести интервью с журналистами, которые по-доброму относятся к Баллантайнам, и сделать утреннюю программу на телевидении. И это помимо интервью журналам и газетам.

Лахлин отвергла все ее предложения и молилась только о том, чтобы какая-нибудь знаменитость сделала что-нибудь по-настоящему шокирующее, чтобы привлечь к себе внимание. Сэйдж немного отвлекла Лахлин: она приняла предложение Тайка и по случаю их помолвки была устроена вечеринка. Кади сказала, что надо воспользоваться шансом и познакомить Лахлин с друзьями и деловыми партнерами Баллантайнов на вечеринке. И только по этой причине Лахлин оказалась в фантастическом бальном зале люксового отеля «Форрестер» в дизайнерском платье для коктейля.

Ужасно нервничая, Лахлин отпила шампанского. Она очень старалась избегать тех, кто интересовался тем, как она попала к Баллантайнам.

– Ты в порядке?

Лахлин почувствовала прикосновение пальцев к своему локтю, повернулась и увидела Сэйдж, чьи голубые глаза светились от счастья. Причиной настроения Сэйдж было любовное признание Тайка.

– У меня все хорошо, спасибо.

– Тебе очень неприятно, что все задают тебе одни и те же вопросы? – Сэйдж наклонила голову набок, искренне глядя на Лахлин.

Та скривилась и кивнула в знак согласия. Сэйдж взяла у нее полупустой бокал и кивнула на большое декоративное лимонное дерево в углу.

– Тебе надо отдохнуть.

– Ты права, – согласилась Лахлин.

– За этим лимонным деревом находится небольшая винтовая лестница. Она ведет на уединенный балкончик с прекрасным видом на бальный зал. Туда никто не придет, поэтому ты сможешь побыть одна и успокоиться.

Лахлин подняла голову и увидела балкончик, частично огражденный кованой решеткой. Да, именно там ей надо побыть часа три. А лучше – до конца вечеринки. Потом Лахлин вспомнила, по какому поводу устроена вечеринка, и нахмурилась.

– А это уместно? – спросила она.

– Уходи, Лахлин, потому что к тебе идет старая миссис Престон. Судя по выражению ее лица, она намерена обо всем тебя расспросить. Я ее придержу.

Лахлин улыбнулась.

– Спасибо, Сэйдж.

– Не за что. – Сэйдж приготовилась встретить тощую, обколотую ботоксом дамочку, направляющуюся в ее сторону. Лахлин обошла двух мужчин в смокингах, которые выглядели так, будто хотели поговорить с ней, и направилась к официанту, стоящему у скрытой лестницы. Она взяла бокал шампанского, приподняла шифоновую юбку и стала подниматься вверх. Шагнув на маленький балкон, она прижалась спиной к стене. Наконец-то она побудет одна.

Желая отвлечься, она вспомнила коллекцию, которой занималась в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Внук известного французского коллекционера и критика недавно продал коллекцию своего деда, состоящую из дневников, писем, картин и записок, характеризующих парижское искусство 1920-х годов. У Лахлин появилась возможность изучить гламурный мир искусства между двумя мировыми войнами. О таком проекте можно было только мечтать.

Она не могла дождаться того времени, когда опять примется за работу в своей уединенной комнатке. Услышав громкий смех, она посмотрела вниз на гостей вечеринки. Тайк выглядел по-настоящему счастливым среди Баллантайнов и их друзей. Но Лахлин чувствовала себя не на своем месте.

Даже Тайк не догадывался, почему она до сих пор сторонится людей. Она никому не рассказала о том, что случилось однажды летом много лет назад…

Она не забыла кислый запах мужского дыхания на своем лице, вкус липкого языка, ощущение грубых рук у нее под рубашкой и между ног. Лахлин кричала, но ее мать, приняв большую дозу снотворного, даже не подняла голову, чтобы помочь ей. В конце концов Лахлин удалось отбиться от насильника, и он сбежал. А она сидела на полу своей спальни и плакала в одиночестве. Она снова чувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, она не желала никого видеть. То происшествие очень мешало ей наладить отношения с мужчинами в дальнейшем.

Поэтому она решила, что до конца жизни будет одинока.

Внезапно Лахлин забеспокоилась и подошла к балконной решетке, стараясь отыскать источник своего волнения. Ах, вот и он. Настоящий альфа-самец. Она отпила прохладного шампанского, наслаждаясь его вкусом. Она дважды встречалась с Рэйми Джепсеном: сначала в «Берлоге», а потом в картинной галерее, где Тайк делал предложение Сэйдж. Хотя Лахлин не провела с Рэйми в общей сложности более десяти минут, этот человек стал главным героем ее сексуальных фантазий.

Как большинство альфа-самцов, он был очень высокого роста. Лахлин схватилась руками за перила балкона, наблюдая, как Рэйми вышагивает среди гостей. Он пожимал руки мужчинам и одаривал гостей вечеринки заученной улыбкой. Он доминировал в комнате и выглядел как человек, привыкший во всем полагаться на себя и отвечать за свои действия.

Лахлин протяжно вздохнула. Рэйми Джепсен стал ей небезразличен.

Нет, он просто сводил ее с ума.

«А вот и мотыльки, летящие на пламя», – весело подумала Лахлин.

Высокая, худощавая блондинка взвизгнула и бросилась в объятия Рэйми. Они расцеловались в обе щеки, потом к Рэйми подошла рыжеволосая женщина, а затем брюнетка. Лахлин предположила, что для Рэйми это обычное дело. С волосами оттенка карамели, оливковой кожей, суровым лицом и светлыми глазами, он заставлял дрожать от желания любую женщину. Лучший друг Линца, Рэйми был самым завидным холостяком города после Коннора Баллантайна и его сыновей.

Рэйми настоящая находка. Приз. Желанная цель.

Но Лахлин не будет им увлекаться.

Как только она решила отвернуться от Рэйми, он поднял голову, и их взгляды встретились. Он поднес бокал виски к губам, пристально смотря на Лахлин и игнорируя женщину, которая цеплялась за его руку. Лахлин уставилась на него.

Она хотела его.

Ее тело пульсировало от нестерпимого желания. Ей стало трудно дышать. На ее затылке приподнялись волоски. При мысли о том, как чувственные губы Рэйми касаются ее тела, она потеряла голову. Она еще ни разу так не реагировала ни на одного мужчину.

Но она никогда не встречалась с таким человеком, как Рэйми. Черт побери, она вообще предпочитала не встречаться с мужчинами.

Мужчинам нравится чувствовать себя нужными, а Лахлин больше ни в ком не нуждается.

Отмахнувшись от мрачных мыслей, она уставилась в лицо Рэйми. Она решила рассматривать его как прекрасный образец произведения искусства. Глядя на него, она может представить себе картину Боттичелли или скульптуру Родена… Она готова восхищаться им, ценить его мужскую красоту, однако она, к сожалению, не в состоянии игнорировать его индивидуальность. Он был жестким, сильным и ответственным человеком. Он ожидал, что его женщина позволит ему защитить ее и помочь справиться с проблемами.

Однажды Лахлин доверилась мужчине, который ей понравился, но он подвел ее, и она в конце концов осталась совсем одна. К счастью, она выиграла битву со своей судьбой и больше никогда не позволит себе разочароваться.

Глава 3

Рэйми сделал здоровенный глоток виски и высвободился из рук дамочки, которая цеплялась за него, как самка осьминога. К сожалению, ему не удалось сразу избавиться от паники. Пригладив рукой короткие волосы, он огляделся и увидел Линца, который посмотрел на него и вопросительно поднял бровь.

Рэйми был совершенно уверен, что Линц не захочет услышать о том, как он только что пережил самую страстную эротическую фантазию. В ней он поднял до талии оранжевое вечернее платье Лахлин, встал у нее между ног и поцеловал в губы…

Взяв еще один бокал виски у проходящего мимо официанта, Рэйми взглянул на балкончик, заметив оранжевое платье и бледную шею. Он нахмурился, обратив внимание на то, что Лахлин Баллантайн сделала новую стрижку. Черт побери, он не раз фантазировал о том, как намотает ее длинные пряди на кулак…

Он резко одернул себя. Лахлин не из тех, с кем можно пару раз развлечься и расстаться. Кроме того, он не имеет права обманывать младшую сестру своего лучшего друга. Лахлин – дочь Коннора, а Рэйми обязан Коннору всем, что он имеет.

– Прекрати хмуриться, – сказал Линц. – Ты распугаешь моих гостей.

– Я не хмурюсь, – ответил Рэйми и выругался себе под нос, когда Линц жестом пригласил Лахлин присоединиться к ним. Рэйми заметил, как она мельком взглянула на выход, словно желая убежать. Слегка ссутулившись, она начала пробираться к ним через толпу, и Рэйми не знал, то ли ему чувствовать себя оскорбленным, то ли посочувствовать Лахлин.

– Чего ты такой недовольный? – спросил Линц.

Рэйми пожал плечами, избегая взгляда Линца.

– Ты же знаешь, что я ненавижу общественные мероприятия. Мне намного спокойнее в перестрелке, чем здесь.

Линц улыбнулся.

– Я знаю, поэтому я благодарю тебя за эту жертву.

Рэйми прищурился в ответ на мягкий сарказм Линца. Повернувшись спиной к приближающемуся объекту своей эротической фантазии, он широко расставил ноги и сложил руки на груди. Вглядевшись в лицо Линца, он увидел его беспокойство и напряжение.

– Что тебе надо, брат? – спросил Рэйми.

Прежде чем Линц успел ответить, Лахлин подошла к ним и прохладно взглянула на Рэйми.

– Привет, Рэйми!

– Лахлин, – холодно ответил Рэйми. Оба притворялись, что не представляли себе друг друга голышом пять минут назад. – Ты хорошо выглядишь.

Ее глаза потемнели, она слегка покраснела.

– Спасибо.

– Линц хотел о чем-то меня попросить. – Рэйми повернулся к Линцу, который допил виски и тихо заговорил:

– Реакция на новость о том, что Лахлин член семьи Баллантайн, оказалась намного интенсивнее, чем мы ожидали. Лахлин переехала в «Берлогу», и последние дни журналисты торчат около дома. Никому не удается попасть в дом и выйти из него без преследования. Вчера Лахлин попыталась выйти, и журналисты чуть не разорвали ее на части. Она рванула в дом так, словно убегала от стаи борзых собак.

– По-моему, ты преувеличиваешь, – вмешалась Лахлин.

– Тише, – прервал ее Рэйми, желая, чтобы Линц продолжал. Но Линца отвлекла какая-то жутко морщинистая дама с бриллиантами размером с перепелиные яйца.

Лахлин ткнула Рэйми локтем в бок.

– Не смей затыкать мне рот, – прошипела она.

– Я хотел услышать, что говорил Линц, а ты его перебивала, – ответил Рэйми, снова желая увидеть, как вспыхнут ее глаза. – Наверное, надо было тебя поцеловать, чтобы ты заткнулась. Это намного приятнее…

Голубые глаза Лахлин сверкнули.

– Ты пьян?

Рэйми прижал большой палец к точке пульса на ее запястье. Сердце Лахлин колотилось как сумасшедшее.

Он взглянул на Линца и убедился, что тот их не слушает.

– Я знаю, ты представляешь нас голыми.

Лахлин резко высвободила руку.

– Твои иллюзии меня оскорбляют и раздражают. И мне надо выпить.

– Принесешь мне бокальчик? Двойной виски, – произнес он дразнящим тоном. Он не удивился, когда она закатила глаза и с сердитым видом ушла от него.

Рэйми вздохнул. Не так-то просто подружиться с новообретенной сестрой Баллантайнов.

Но, черт побери, она заинтриговала его до того, как они встретились. А теперь никакими словами не опишешь то, что он к ней испытывает.

Рэйми поднял брови, когда Линц повернулся к нему, закончив разговор с «бриллиантовой» дамой.

– Ты говорил…

Линц провел пальцами сквозь светлые волосы.

– Кто-то откопал телефонный номер Лахлин, и теперь ее достают звонками. Ее преследуют в социальных сетях, и ее нервы на пределе.

Рэйми кивнул:

– Я попрошу своего программиста удалить из Интернета все ее данные. Он изменит ее почтовый адрес и сделает ей новый телефонный номер, зарегистрированный на одну из моих компаний. Мы установим брандмауэры на все ее профайлы в социальных сетях. Ты знаешь, как это работает.

Да, Линц об этом знал. Рэйми и его специалисты уже делали нечто подобное для Коннора и всех членов семьи Баллантайн, чтобы обезопасить их от преступников и маньяков.

Линц почесал подбородок, выглядя беспокойным.

– Тейт будет снимать передачу в Скалистых горах на следующей неделе, и я планировал вместе с детьми присоединиться к ней. Я не хочу оставлять Лахлин в «Берлоге» одну, но она упорно отказывается переезжать к Сэйдж и Тайку, или Джегеру, или Беку.

– Какая у нее квартира? – спросил Рэйми.

– Я думаю, маленькая, – сказал Линц.

– С ней может пожить женщина-телохранитель, которую я пришлю.

– Лахлин даже не станет об этом говорить!

Рэйми знал, что Лахлин еще не приняла предложение стать полноправным партнером Баллантайнов, но в глазах всего мира она считалась очень состоятельной женщиной. Поэтому она стала легкой мишенью. Линц прав: ей нужен телохранитель.

– А что она думает о своей безопасности? – спросил Рэйми.

У Линца вытянулось лицо.

– Она думает, что я преувеличиваю. Она решила, что на следующей неделе вернется к работе и фурор вокруг нее к тому времени утихнет. Она воображает, что благодаря стрижке стала менее узнаваемой. – Линц кивнул на Лахлин, и Рэйми наконец разрешил себе посмотреть на нее. Как он заметил раньше, ее волосы стали короткими и слегка растрепанными. Она отрезала косую челку, которая подчеркивала ее высокие скулы, невероятные глаза и соблазнительные губы. Несмотря на туфли на высоких каблуках, она по-прежнему была невысокого роста. Лахлин обладала полной грудью, тонкой талией, длинными ногами, округлыми бедрами и поистине великолепной задницей.

– Ей нужна защита, Рэйми.

Рэйми простонал, задаваясь вопросом, кого ему надо прикончить, чтобы получить еще один напиток. Он проигнорировал реакцию своего тела и сосредоточился на делах. Если бы кто-то другой, кроме Линца, попросил его о помощи, он бы сразу ему отказал. У него недостаточно сотрудников для работы телохранителями.

Но о помощи его попросил Линц…

– Я загляну к вам завтра и поговорю с ней и с тобой. Когда ты уезжаешь?

– Утром, – ответил Линц, сжав рукой бицепс Рэйми в знак признательности. – Спасибо, приятель. Мы оплатим твои услуги.

Рэйми покачал головой, отказываясь от оплаты. После того как он уволился из армии, Коннор дал ему работу, порекомендовал своим богатым друзьям и клиентам и дал денег на открытие детективного агентства. Как и Линц, Коннор был самым большим сторонником Рэйми и его лучшим рекламодателем; благодаря их поддержке и преданности, его компания считалась лучшей в городе. Благодаря доходам от агентства, три сестры Рэйми выучились в колледже; он оплачивал свое проживание в квартире и отремонтировал дом своей матери. Он нанял в агентство своих бывших сослуживцев.

Пока Рэйми владеет «Джепсен и ассошиэйтс», он будет бесплатно работать на семью Баллантайн, потому что слишком многим ей обязан.

Он посмотрел на изысканный профиль Лахлин и к своему ужасу понял, что она – единственная женщина, которой удастся свести его с ума.

Следующим утром Лахлин взглянула на экран своего телефона, думая, что ей звонит очередной репортер, но вместо этого она увидела знакомый телефонный номер руководителя отдела Нью-Йоркской публичной библиотеки. Энни была не только ее непосредственным боссом, но и самым близким другом.

– Привет, дорогуша! Как дела? – спросила Энни, когда Лахлин прижала ладонь к прохладному окну в маленькой гостиной наверху.

– Ужасно, – сказала Лахлин, отодвигая штору, чтобы посмотреть на тротуар. Журналисты за кованым забором переговаривались, хотя их камеры были направлены на входную дверь. Кто-то заметил ее движение, и почти сразу дюжина камер повернулась в ее сторону. Лахлин быстро шагнула назад. Потирая лоб, она опустилась по стене на дорогой персидский ковер на паркетном полу. – Я не могу дождаться, когда вернусь на работу на следующей неделе.

После долгого молчания Энни ответила:

– В ближайшее время этого не будет.

Голова Лахлин разболелась сильнее.

– В каком смысле?

– Ты привлекаешь слишком много внимания. Нам постоянно звонят и требуют информацию о тебе. У нас творится хаос, Лах, хотя тебя здесь нет.

– Что ты предлагаешь, Энни?

– Мой начальник посоветовал тебе взять отпуск на пару месяцев. – Энни говорила таким тоном, словно заранее отрепетировала свою речь.

– У меня больше нет работы? – прошептала испуганная Лахлин.

– Ее у тебя не будет следующие несколько месяцев, а потом поговорим, – произнесла Энни, пытаясь казаться разочарованной. – Ты можешь поездить по знаменитым библиотекам мира, посетить музеи, о которых всегда говоришь, увидеть предметы искусства, – убедительно сказала Энни. – Тебе выпал удачный шанс.

Но Энни не понять Лахлин. Хотя она не возражала против одиночества, она ненавидела сидеть без дела. Без работы Лахлин начинала вспоминать свое детство и долгие дни и ночи, когда ее единственным собеседником был телевизор. Ее мать приходила домой с работы, выпивала снотворное, купленное у парня на углу улицы, и отрубалась на четырнадцать – шестнадцать часов. Тайка постоянно не было дома: он продавал свои картины в парке, чтобы оплатить семейные расходы. Местная библиотека стала любимым прибежищем Лахлин, где можно было пообщаться с друзьями.

– Лахлин?

Лахлин моргнула и уставилась на телефон.

– Мне пора идти, Энни.

– Послушай, – сказала Энни, – если твоя ситуация изменится, я поговорю с Мартином…

В голосе Энни слышалось недоумение. Она словно не понимала, зачем теперь Лахлин торчать в библиотеке, если она может жить как принцесса.

Всем было невдомек, что Лахлин не ожидала получить крупный банковский счет, безграничную кредитную карту, возможность жить в «Берлоге» и преследование журналистов. Ей никогда не приходило в голову, что Баллантайны захотят принять ее в свою семью. Их поступки растрогали ее, она поражалась их великодушию, но при этом была в ужасе от того, что ждет ее впереди. Она сомневалась, что сумеет жить в семье.

– Лахлин?

Услышав низкий, глубокий голос Рэйми, она поднялась на ноги. Наклонив голову, она стерла слезы с лица. Меньше всего ей хочется, чтобы Рэйми видел ее плачущей.

Он пришел к ней один.

– Привет! – Лахлин засунула трясущиеся руки в задние карманы джинсов и нащупала дырку в углу кармана. На ней были потрепанные джинсы, футболка с длинными рукавами и старые кроссовки. А вот Рэйми выглядел фантастически в темных джинсах, светло-голубой рубашке и кремовой куртке.

Он едва заметно улыбнулся и оглядел Лахлин.

– Где Линц? – спросила она, с надеждой посмотрев на дверь, которую он закрыл за собой.

– Он с Шоу.

Рэйми подошел к окну и, встав сбоку, отодвинул штору.

– Двадцать минут назад их было меньше.

– Я хочу, чтобы они ушли, – пробормотала Лахлин. – Я не понимаю, почему я так их интересую.

– Ты молодая, симпатичная и недавно сорвала джек-джекпотТы стала сенсацией, – спокойно произнес Рэйми, стоя спиной к ней. – Ты героиня современной сказки. – Рэйми повернулся и указал на диван: – Присядь. Там удобнее, чем на полу.

Раз он заметил, что она сидела на холодном полу, значит, нет никаких шансов, что он не обратит внимания на ее красные глаза и дрожащие губы.

Гордость заставила ее расправить плечи и вздернуть подбородок, прежде чем подойти к дивану и взгромоздиться на край подушки.

Рэйми сел напротив нее и оперся руками о бедра.

– Давай поговорим о безопасности. В частности, о твоей безопасности, – сказал Рэйми, глядя на нее спокойно и прохладно.

Лахлин заставила себя выдержать его взгляд и кивнула.

– Линц волнуется о том, что ты останешься одна.

– Не стоит. Я привыкла быть одна.

– Это допустимо, если бы ты была обычной женщиной, как месяц назад. Но ты уже не Лахлин Латимор, а Лахлин Баллантайн, по крайней мере в глазах прессы, поэтому ситуация изменилась. Ты новый член очень известной семьи. Жители этого города выросли вместе с Баллантайнами. Они помнят, как Коннор приютил трех сирот. Они радовались, когда Коннор усыновил Линца вместе с Джегером, Беком и Сэйдж. Они оплакивали смерть Коннора. Интерес к Баллантайнам не пропадает. То, что ты дочь Коннора, – настоящая сенсация. Баллантайны приняли тебя в свою семью и разделили с тобой свое богатство.

– Я не возьму их деньги! – выпалила Лахлин.

– Нет?

Лахлин зажала руки между бедер.

– Нет.

В глазах Рэйми промелькнуло удивление.

– Ну, это ваши семейные дела. Я здесь, чтобы поговорить о твоей безопасности. – Рэйми выпрямился, потом откинулся назад и закинул ногу на ногу. Он постучал пальцем по бедру. – Линц хочет, чтобы у тебя был личный телохранитель. Тебе нужна защита от журналистов и маньяков.

– Откуда здесь маньяки?

– В этом городе восемь миллионов человек, большинство из которых слышали или читали о тебе. Вероятно, кто-нибудь захочет подружиться с тобой, или стать твоим любовником, или навредить тебе. Пока внимание к тебе не утихнет, разумно принять меры предосторожности.

Лахлин пыталась обдумать лавину полученной информации. Но каждый раз, глядя на Рэйми, она задавалась вопросом, что почувствует, когда он прикоснется руками к ее обнаженной коже. Ох, при одном взгляде на него у нее текут слюнки, а сердце едва не выскакивает из груди.

Рассердившись, Лахлин приказала себе сосредоточиться на разговоре с ним.

Рэйми теребил пальцами шнурки своих модных туфель.

– Чтобы обеспечить тебе лучшую защиту, мне нужна информация о тебе. Начнем с простого. Ты библиотекарь?

Лахлин покачала головой:

– Я архивариус Нью-Йоркской публичной библиотеки.

Он слегка улыбнулся.

– Мне нравится это здание.

– Мне тоже.

Рэйми не сводил с нее проницательных глаз.

– И тебе нравится твоя работа?

– Нравится.

– Ты живешь в Вудсайде?

Лахлин подумала о своем ярком и веселом жилище, заполненном книгами, и вздохнула:

– Я живу в маленькой квартире над пекарней.

– И тебе там нравится? – спросил Рэйми. Лахлин бросила на него обнадеживающий взгляд.

– О да! Но Линц считает, что я не должна там жить. Она очень маленькая и находится далеко от центра.

Рэйми казался почти равнодушным.

– Моя цель – облегчить жизнь моим клиентам, а не моим сотрудникам. Моя основная забота – твоя безопасность. – Он говорил категоричным тоном жесткого командира. Она не сомневалась, что, когда Рэйми что-то приказывал, его сотрудники неукоснительно это исполняли. – Если твоя квартира безопасна, то ты сможешь жить там. Если нет, то перейдем к плану Б.

– И каков план Б? – спросила она.

– Без понятия. Пока. У тебя будет два телохранителя: один ночью, а второй у тебя на работе.

Лахлин потерла лоб кончиками пальцев и покачала головой:

– У меня сейчас нет работы.

Рэйми нахмурился.

– Тебя уволили?

– Нет, но отправили в двухмесячный отпуск. Они считают, что мое присутствие на работе спровоцирует хаос.

– Я не могу с этим не согласиться, – признался Рэйми. – Итак, чем ты займешься?

– Я понятия не имею, – устало сказала Лахлин.

Послышался тихий сигнал мобильного. Рэйми вынул телефон из внутреннего кармана пиджака и хмуро посмотрел на экран.

– Мне надо на работу. «Берлога» – один из самых безопасных домов в городе, поэтому ты пока останешься здесь. Сегодня я приведу твоих телохранителей.

Рэйми нажал на кнопки своего телефона и прижал устройство к уху. Встав, он засунул свободную руку в передний карман джинсов и качнулся на пятки.

– Кора? Что случилось?

Лахлин услышала приглушенный женский крик и решила выйти в соседнюю комнату, чтобы Рэйми побыл один.

– Да, извини, я сегодня впустую потратил время. Скажи им, что я буду через двадцать минут, – произнес он. – Пусть Лиам подберет тех, кто обеспечит охрану нового клиента, начиная с сегодняшнего дня.

Лахлин прищурилась, услышав комментарий о впустую потраченном времени.

– Да, открой личное дело Лахлин Латимор… Да, такая же сделка, как обычно…

На этот раз женский крик стал громче, и Лахлин услышала слова «безвозмездность» и «благотворительность». Она вскочила на ноги и подняла руки в запретном жесте.

– Нет! Никакой благотворительности, – твердо заявила она и посмотрела в светлые глаза Рэйми.

Он опустил телефон и прижал его к бедру.

– Этот разговор не связан с тобой.

– Так я тебе и поверила! – Покусывая край большого пальца, она качалась на каблуках. – Послушай, забудь о моей защите, со мной все будет хорошо.

– Черта с два. Ты многого не понимаешь. Мы с Линцем договорились…

– А я говорю тебе, что если не смогу оплатить твою работу, то не приму никаких телохранителей. – Лахлин хмуро уставилась на него.

Она никогда раньше не смотрела на рослого бывшего спецназовца, поэтому решила, что выиграла битву, когда он снова поднес телефон к уху. Рэйми не сводил с нее глаз. Решительное выражение его лица не изменилось.

– Кора, нужно два телохранителя. Безвозмездная сделка.

Лахлин прищурилась, глядя на него, когда он закончил разговор.

– Моя работа, мои правила. Ты не имеешь права слова.

Лахлин указала на себя:

– Мое тело, моя защита. Я все оплачу.

Рэйми простонал:

– Ты решила меня доконать?

– Но я права, – возразила Лахлин, заметив, что его взгляд перепрыгивает с ее глаз на губы и обратно. Она снова почувствовала предательское желание.

– Когда я вернусь в офис, ты официально станешь клиентом, – хрипло сказал Рэйми. – Но пока ты не мой клиент.

Его слова не имели никакого смысла, но она увидела, что он смотрит на нее, как на нечто крайне соблазнительное. Казалось, он хочет ее поцеловать.

Внезапно Рэйми обхватил руками бедра Лахлин и прижал ее к себе.

– Я никогда не пристаю к клиентам. – Он посмотрел на часы на своем запястье. – Но у меня еще есть время.

У Лахлин закружилась голова. Она моргнула, когда он обнял ее руками за талию и поцеловал в губы. Лахлин резко вдохнула и почувствовала дрожь в ногах. А потом ей показалось, что она парит в воздухе. Рэйми целовал и обнимал ее, и ей казалось, что время остановилось. Его поцелуй оказался лучше, чем она себе представляла. Она наконец испытала страсть, о которой читала в любовных романах.

Это было прекрасно. Это было правильно.

Рэйми прервал поцелуй и уставился на нее в упор. Его глаза потемнели и страстно сверкали.

Впервые за свою жизнь Лахлин позволила себе ни о чем не думать. Она крепче прижалась к Рэйми, запустила пальцы в его мягкие волосы, коснулась рукой его подбородка, покрытого щетиной, и сильной шеи. Она простонала ему в рот, когда его рука скользнула под ее футболку. Ей захотелось большего.

– Вот это да…

Рэйми застыл на месте. Лахлин перестала целовать Рэйми и посмотрела через его плечо на открытую дверь, где стоял Линц. Она коснулась пальцами своих опухших губ и взглянула на грудь. Ее соски напряглись и уперлись в тонкую ткань кружевного бюстгальтера и футболки.

– О, это просто здорово! – удивленно сказал Линц. – Мне выйти минут на пятнадцать?

Рэйми посмотрел на Лахлин и увидел в ее глазах желание и сожаление. Он медленно покачал головой.

– Нет, мы закончили, – произнес он.

Лахлин встретила взгляд Рэйми и кивнула в знак согласия.

Глава 4

Вернувшись к себе в офис, Рэйми швырнул пиджак на спинку кресла для посетителей и бросил телефон на стол, где были фотографии матери и трех его сестер. Он схватился рукой за спинку кресла и закрыл глаза, вспоминая удивленное и задумчивое лицо Линца. Он знал, что Линц обо всем догадался.

Рэйми понимал, что Линц не забыл эпизод из прошлого. Когда Рэйми уволился из армии, Сэйдж было чуть за двадцать, и Коннор, благослови бог его душу, решил их сосватать. До того как у него началась болезнь Альцгеймера, он намекал о том, что хотел бы видеть Рэйми своим зятем.

Проблема заключалась в том, что между Рэйми и Сэйдж не было никакого влечения.

В отличие от бушующего шторма, который случился, когда Рэйми поцеловал Лахлин. И Линц это увидел…

Рэйми поборол желание позвонить Линцу и убедить его, что это был только поцелуй, который ничего не значит. Он никогда не станет членом семьи Баллантайн и не женится на Лахлин. Он вообще не хотел жениться.

Недавно он наблюдал, как его лучшие друзья – Линц, Джегер и Бек – влюбляются и взваливают на себя тяжелую ношу ответственности. Рэйми был противником браков. Он не верил в любовь, потому что стал свидетелем горя своей матери, когда его отец бросил семью после двадцати пяти лет брака.

Если Рэйми женится на Лахлин и оплошает, последствия будут трагическими. Он потеряет своих лучших друзей, ценных клиентов и огромную, замечательную часть своей жизни. Женитьба – огромный риск, на который он не решится.

Но, черт побери, как же она целуется!..

– Рэйми?

Он посмотрел на свою секретаршу:

– Что?

Кора уперлась рукой в круглое бедро, и Рэйми понял, что говорит с ней грубо.

– Извини, у меня было тяжелое утро.

Кора подняла бровь, подошла к нему и вручила стопку папок. А потом она постучала пальцем по своей нижней губе.

– Классный оттенок помады, босс.

Рэйми выругался и вытер рот ладонью.

– Лучше молчи.

Кора сложила руки на груди и посмотрела в потолок.

– Она наш клиент, а я думала, мы не должны приставать к своим клиентам. Я считала, это нерушимое правило, – улыбаясь, поддразнила она.

– Давай сменим тему? – предложил Рэйми. – Давай притворимся, что я твой босс, ты уважаешь меня, и я выдаю тебе зарплату в конце месяца.

Кора закатила глаза.

– Ладно, вот личные дела тех, кто может работать прямо сейчас с Лахлин Латимор.

Рэйми обошел стол и плюхнулся в кожаное кресло. Открыв первую папку, он просмотрел содержимое и отбросил ее в сторону.

– Этот слишком неопытный, – сказал он.

Он быстро просмотрел другие папки, оценивая каждого из шести кандидатов, зная, что Кора сидит на подлокотнике кресла для посетителей. Он изучал предпоследнюю папку, когда в дверь постучали и появился Дэниел – один из новых и лучших телохранителей. Он должен был охранять арабского шейха, приехавшего в страну с визитом.

– Босс, я только что пришел. Лиам просил передать тебе, что я могу работать сегодня вечером.

Рэйми нахмурился:

– Где шейх?

– Улетел в Саудовскую Аравию на неделю раньше. У него чрезвычайная ситуация в семье. – Дэниел развел руками. – Я свободен.

Даниелю было двадцать шесть лет, он был красивым и дерзким. Рэйми открыл рот, чтобы сообщить ему о новом клиенте, но не смог произнести ни слова.

– Босс? – Дэниел нахмурился. – Ты в порядке?

Кора улыбнулась и помахала Дэниелу рукой:

– Он в порядке. Он просто понял, что никому не позволит охранять Лахлин Латимор-Баллантайн, а займется этим сам.

Рэйми хлопнул ладонью по стопке папок.

– Мне просто надо выбрать лучшего телохранителя. – Он набрал телефонный номер Лиама и сказал ему: – Мне сегодня потребуются две женщины-телохранителя на следующие несколько недель.

– Да… Нет! – удивленно ответил Лиам. – Ты свихнулся?

– Возможно, – признался Рэйми.

– Во-первых, у нас не хватает женщин-телохранителей для той работы, которая у нас имеется. Ты просишь меня отозвать двух телохранителей для работы на безвозмездной основе?

Рэйми отключил телефон и врезал рукой по столу, а потом снова открыл одну из папок.

Кора фыркнула и с вызовом посмотрела на него.

– Никак не можешь выбрать, да?

Рэйми снова попробовал подобрать подходящего телохранителя для Лахлин, но понял, что никто не защитит ее лучше его.

– Я так тебя ненавижу, – пробормотал Рэйми и стукнулся лбом о письменный стол.

Кора похлопала его рукой по плечу.

– Но я же права. Хочешь кофе?

– Да. И новые мозги. И новую секретаршу, – язвительно прибавил он.

– Ну, секретаршу я бы на твоем месте не меняла.

* * *

Вернувшись в «Берлогу», Лахлин уселась на кожаный диван в большой комнате и уставилась на сад в окно от пола до потолка. По-прежнему испытывая легкий шок, она поднесла кончики пальцев к губам и поклялась бы, что чувствует запах Рэйми. Опершись локтями о колени, она закрыла лицо руками.

Стараясь доказать, что она сексуальна, Лахлин, когда была моложе, целовалась с несколькими мужчинами, позволяла себя ласкать и пару раз даже испытала удовольствие. Но она постоянно боялась. Физическая близость пугала ее, поэтому она не могла полностью наслаждаться прикосновениями мужчин.

За прошедшие годы она несколько раз обедала с одним нью-йоркским историком, а потом встречалась с художником, с которым ее познакомил Тайк. Оба мужчины хотели секса и более глубокой связи с ней, поэтому Лахлин с ними рассталась.

Но во время поцелуя с Рэйми ей показалось, что она нырнула в водоворот. Она чувствовала себя ошеломленной и пьяной и хотела большего. Больше поцелуев и больше прикосновений.

Однако она совершила ошибку, поцеловавшись с ним. Замечательную и восхитительную ошибку.

Лахлин встала, подошла к двери и прижала руку к холодному стеклу. Сейчас решающий момент в ее жизни, поэтому она не может забыть обо всем и погрузиться в чудесный, новый мир плотского удовольствия. Она должна оправдать ожидания Баллантайнов и заставить их осознать, что однажды она расстанется с ними и станет только изредка с ними встречаться, навещая, как сестра Тайка и тетушка его ребенка. Она привыкла жить сама по себе; ей было намного легче в одиночестве.

Когда Рэйми вошел в «Берлогу», Лахлин выглянула за парадную дверь, а потом резко отшатнулась назад.

– Отойди от двери, Лахлин, – грубо произнес Рэйми.

Захлопнув дверь, он снял куртку и уперся руками в узкие бедра.

– Где мои телохранители? – перестав его разглядывать, спросила она, вспомнив, почему он вернулся.

Рэйми пригладил рукой волосы карамельного оттенка и резко мотнул головой на дверь.

– Это я.

Лахлин нахмурилась.

– В каком смысле?

– Я твой телохранитель. – Рэйми стиснул зубы. – Ты готова идти?

Нахмурившись, Лахлин шагнула назад, подняв руки.

– Эй, погоди. Что это значит?

Рэйми взял с полированного стола маленькую бронзовую статуэтку балерины и погладил ее большими руками. Лахлин показалось, что он прикасается к ней самой.

– Хочешь ты этого или нет, я буду рядом.

Вопреки здравому смыслу, ей понравилась идея видеться с ним чаще.

– Ты не можешь охранять меня днем и ночью. – Она постаралась говорить категорично.

– Я по-прежнему подбираю тебе телохранителей, но на это нужно время. – Рэйми легко поднял ее тяжелый чемодан. – Я планировал отвезти тебя в Вудсайд и проверить твою квартиру. Как только я это сделаю, я решу, что для тебя безопаснее.

Лахлин наморщила нос.

– Значит, я не смогу там сегодня переночевать? – Запаниковав, она прибавила: – Я не хочу, чтобы ты меня охранял. Тебе надо заниматься агентством.

Ее чемодан тяжело ударился о пол. Рэйми сложил руки на груди и наклонил голову набок.

– Ты нервничаешь? – спросил он. – Не надо. – Он говорил тоном, который успокоил бы даже диких лошадей. – Несмотря на то, что произошло раньше, ничего подобного больше не будет. Теперь ты мой клиент, а это означает, что ты неприкасаема. Если мои работники нарушают это правило, я их увольняю. Это правило распространяется и на меня, – сказал Рэйми, избегая ее взгляда. Его слова должны были успокоить ее, но Лахлин сильнее волновалась. – Кроме того, ты мне не подходишь.

– Неужели?

– Во-первых, ты сестра Линца, а я не связываюсь с сестрами своих хороших друзей, потому что их братья, как правило, злятся. Во-вторых, я избегаю отношений с обязательствами и просто развлекаюсь. – Рэйми провел рукой по лицу. – Наш поцелуй был…

– Ошибкой, – подытожила Лахлин, чувствуя себя так, словно пробежала марафон или переплыла Ла-Манш.

– Да, это была ошибка, – согласился Рэйми. – И она не повторится.

Лахлин знала, что не должна разочаровываться. Рэйми говорит разумно.

– А теперь, когда мы все выяснили, мы можем идти? – Рэйми снова взял ее чемодан. Он взглянул на него, нахмурился и поставил на пол. – Я вернусь за ним вечером, когда журналисты разойдутся. Если они увидят тебя с чемоданом, то последуют за тобой, а ты этого не хочешь. В этом чемодане что-то крайне тебе необходимое?

Ага, нижнее белье, туалетные принадлежности и куча книг. Лахлин затаила дыхание, когда Рэйми открыл чемодан, присел на корточки и осмотрел его содержимое. Она покраснела, когда он оглядел ее розовый бюстгальтер, ярко-фиолетовые стринги и почти прозрачные кружевные трусики.

Она заметила, как он дважды сглотнул, потом встал и указал на нижнее белье:

– Возьми все, что тебе нужно, и засунь в сумку. Один из моих сотрудников позже привезет твой чемодан.

Лахлин кивнула, присела на корточки, взяла два подходящих комплекта нижнего белья, футболку, туалетные принадлежности и три книги.

Все это она с трудом втиснула в свою кожаную сумку. Закрыв чемодан, она встала.

Рэйми протянул руку, чтобы взять ее сумку.

– Я донесу ее сама, – заверила его Лахлин.

Он кивнул.

– Как только я открою дверь, держись у меня за спиной. Ничего не говори.

Лахлин кивнула:

– Я все поняла. Ой, мне нужны солнцезащитные очки!

Они ей понадобились не только из-за яркого зимнего солнца. Она просто боялась появиться без них под объективами камер. Найти очки в сумке сразу ей не удалось. Она вытащила оттуда свое нижнее белье и протянула его Рэйми. Потом она вручила ему еще один свой бюстгальтер, футболку, косметичку и книгу. Наконец она достала из сумки солнцезащитные очки и надела их себе на макушку. Она посмотрела на Рэйми, который держал ее интимные вещи большими руками, и почувствовала возбуждение.

Он ей не пара.

Он слишком заманчивый и необузданный.

И крайне опасный.

Она приказала себе образумиться.

Широко раскрыв сумку, Лахлин жестом попросила Рэйми бросить ее вещи внутрь. Когда он это сделал, она умудрилась даже улыбнуться, наслаждаясь тем, что смутила его.

– Пойдем? – спросила она.

Рэйми потер руками лицо и потянулся к дверной ручке.

– Смотри прямо перед собой и молчи.

– И я должна держаться за твою руку.

Рэйми сверкнул глазами, когда их пальцы переплелись.

– Я не отпущу тебя, Лахлин.

Им предстояла короткая прогулка к машине. Как только Рэйми открыл дверь, толпа журналистов взревела, и на Лахлин посыпались вопросы.

Глава 5

Рэйми поставил свой черный внедорожник в квартале от дома Лахлин. Он вышел из машины и открыл дверцу Лахлин. Она выпрыгнула на улицу и надела на плечо большую сумку, заполненную кусочками шелка и атласа, о которых он очень старался не думать.

Но его продолжали преследовать образы блондинки Лахлин в ярком бюстгальтере и трусиках. Ему хотелось отвести в сторону шелковистый материал и увидеть ее сосок…

Лахлин захлопнула пассажирскую дверцу, и этот звук вернул Рэйми в настоящее. Вот так телохранитель! Ему следует оберегать Лахлин, а он фантазирует о том, что у нее под одеждой. Правительств о США потратило миллионы долларов, чтобы обучить его необходимым навыкам, а он витает в облаках.

Это должно прекратиться.

Рэйми огляделся и не заметил ничего подозрительного. Лахлин направилась мимо кофейни, ателье, химчистки и книжного магазина.

– Как давно ты живешь в этом районе? – спросил Рэйми, оттаскивая ее в сторону, чтобы она не столкнулась со скейтбордистом.

Лахлин сняла солнцезащитные очки и заправила волосы за ухо. Рэйми начинала нравиться ее дерзкая стрижка.

– Около четырех лет. – Она оглянулась и едва заметно улыбнулась. – Здесь дешево, многолюдно и безопасно. Я могу доехать до центра за полчаса. – Она указала на ирландский паб через дорогу. – Лучшие гамбургеры в городе.

Рэйми удивленно поднял брови.

– Я знаю, где продают лучшие гамбургеры в городе.

Лахлин указала большим пальцем на ресторан справа от себя:

– Лучшая тайская еда в городе.

– Ты знаешь все забегаловки, Латимор.

– Я плохо готовлю, поэтому часто ем в ресторане. Я люблю разнообразие в еде.

Он не мог не задаться вопросом, любит ли она разнообразие в постели. Он снова приказал себе образумиться и решил, что надо поскорее найти себе подружку на несколько дней.

Он прошагал за Лахлин в итальянскую пекарню, где ему в нос ударил запах сливочного масла и сахара. У него заурчало в животе, и он понял, что сегодня выпил только травяной коктейль после тренировки.

– Привет, красавица! – услышал Рэйми громкое приветствие и увидел, как Лахлин подняла в ответ руку. Он подошел к витрине, и у него потекли слюнки. Канеллони, чизкейк с рикоттой, пастичотти, фокачча с чесноком. Рэйми легко представил, как ломает горячий хлеб, над которым поднимается пар. Раньше он жил с родителями во Флашинге, где было полно семейных пекарен.

– Рэйми?

Он отвел взгляд от итальянских пончиков и увидел, что Лахлин стоит за прилавком, ожидая, когда он последует за ней. Он поспешил через зал в ее сторону. Лахлин познакомила его с Риккардо – высоким, худым мужчиной, который был и пекарем, и владельцем пекарни. Рэйми направился за Лахлин вглубь пекарни к узкой лестнице.

– Два пролета вверх, – сказала Лахлин, взбегая по лестнице.

– Ты заходишь в квартиру через пекарню? – спросил Рэйми.

– Рик живет на первом, я на верхнем этаже. В задней части здания есть еще один вход, но так проще, и мне не надо ходить по темному переулку.

– Разумно, – произнес Рэйми, когда они стали подниматься по второму пролету. – Ты спросила Риккардо, не искал ли тебя кто-нибудь на прошлой неделе?

– Я говорила с ним незадолго до того, как мы уехали из «Берлоги», и он сказал, что никто не приходил.

Рэйми очень старался не смотреть на ее красивую задницу и длинные стройные ноги.

Странно, что никто в пекарне не связался с журналистами и не сказал им, где живет Лахлин.

Внезапно он краем глаза заметил тень на стене наверху лестницы. Рэйми отреагировал мгновенно, схватив Лахлин за запястье и потянув ее вниз. Она вскрикнула, когда он толкнул ее себе за спину, закрывая от трех журналистов с фотокамерами наверху лестницы.

Посыпались вопросы:

– Сколько денег вам дали Баллантайны?

– Когда вы вернетесь?

– Каково быть самой богатой женщиной в городе?

Рэйми выругался, развернулся и толкнул Лахлин вниз по лестнице. Они ворвались в пекарню прямо в большую толпу. Рэйми понял, что журналистов привел Рик.

– Мне нужна одежда, Рэйми, – сказала Лахлин, ее слова были едва различимы из-за громких вопросов журналистов.

Рэйми наклонился, чтобы говорить ей на ухо, и крепко сжал ее руку.

– Я кого-нибудь пришлю за твоими вещами.

– Кто это сделал? – спросила Лахлин, широко раскрыв глаза от страха и разочарования.

– А как ты думаешь, Лах?

Лахлин вырвалась из его рук, и он понял, что она ищет Риккардо, который стоял за прилавком. Проследив за ее взглядом, он увидел ухмылку Риккардо. Благодаря Лахлин его заведение станет крайне популярным – утром название его пекарни будет написано во всех газетах. Когда Риккардо просто поднял плечи, вроде бы сожалея, Лахлин скривилась от обиды.

Рэйми вытащил Лахлин за дверь и направился к машине. Папарацци, как стая стервятников, следовали за ним по пятам.

– Рик подставил меня, – тихо сказала Лахлин по дороге в Манхэттен.

– Ага.

– Я считала его другом. – В ее голосе слышалась обида и разочарование. – Зачем он так поступил? – Лахлин поймала удивленный взгляд Рэйми.

– Ему предложили деньги и рекламу, Лахлин. Три парня на лестнице заплатили больше остальных.

– Значит, он продал меня за пару сотен долларов? – с горечью спросила Лахлин.

– Или тысяч, – ответил Рэйми.

Лахлин прижала кулак к ребрам, боясь, что сердце вырвется у нее из груди. Они с Риком вместе пили кофе, ели пирожные, обедали, читали книги. Если бы ее предал один из сослуживцев в библиотеке, она бы его поняла. Но виноватый взгляд Риккардо говорил сам за себя. Единственный друг предал ее, продавшись журналистам. Она получила очередное напоминание о том, почему общение с людьми и доверчивость – по-настоящему глупая идея.

Лахлин прижала голову к окну и закрыла глаза. Она устала эмоционально и физически.

Рэйми нежно коснулся ее щеки, затем положил руку на ее ногу.

– Забудь о нем. Нам надо что-то решать.

Лахлин громко простонала, втайне надеясь, что Рэйми не уберет руку. Она почувствовала тепло его пальцев. Открыв глаза, она увидела, что Рэйми смотрит на нее со всей страстью и желанием. Лахлин смутно поняла, что они остановились на светофоре; она догадалась, что Рэйми приложил все усилия, чтобы не усадить ее себе на колени и не зацеловать до беспамятства.

– Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы я забыл, что тебя осаждают журналисты, а я защищаю тебя и ты сестра Линца, – резко произнес он. – Я забываю, что не связываюсь со своими клиентами.

– Я не твой клиент, – запротестовала Лахлин, но поняла, что идет по краю пропасти. Рэйми оградил ее от журналистов. Если бы не он, она не справилась бы с ситуацией. – А что ты понимаешь под связью с клиентами? – прошептала Лахлин.

– Все, начиная с поцелуев и заканчивая диким сексом, – ответил Рэйми, убрал руку с ее ноги и пригладил волосы.

– Понятно.

– Я серьезно, Лахлин. Общаться с тобой непросто. Ты не только мой клиент, но и младшая сестра моего лучшего друга, – категорично заявил Рэйми.

Лахлин знала, что его не переубедить. И почему она так беспокоится о том, что на уме у Рэйми Джепсена? Она не собирается спать с ним. Она вообще не спит с мужчинами.

Рэйми снова и снова твердит ей, что он старинный друг Линца. Он останется рядом с ним до конца жизни, то есть Рэйми иногда будет встречаться с Лахлин по семейным делам, в которых она будет участвовать. Если они переспят, в будущем им обоим будет крайне неловко друг с другом.

Неловко? Да они просто свихнутся!

Что с ней случилось? Она не из тех, кто легко теряет голову из-за мужчины. Сейчас ее жизнь изменилась, и она должна привыкать к этому. Зачем ей лишние проблемы вроде романа?

– Куда мы едем? – внезапно спросила Лахлин, когда они пересекли Бруклинский мост и вместо того, чтобы направиться к Верхнему Вестсайду, поехали в Мидтаун. Она выпрямилась и нахмурилась. – Почему ты не отвезешь меня в «Берлогу»?

– Журналисты уже ждут тебя там.

– Ты везешь меня в отель?

Рэйми покачал головой, сворачивая в переулок, а затем въезжая в подземный гараж. Он опустил козырек, нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и перед машиной открылась тяжелая дверь.

– Где мы? – спросила Лахлин.

– У меня.

Лахлин заметила парковочные места с логотипом «Джепсен и ассошиэйтс». Рэйми поставил машину рядом с лифтом. На другой парковочной площадке стоял матовый черный мотоцикл, а с противоположной стороны – низкий спортивный автомобиль. Лахлин отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Рэйми взял ее сумку, подвел к лифту и открыл его при помощи пульта дистанционного управления.

Лахлин запаниковала:

– Рэйми, я очень устала. Я хочу поехать в отель и отдохнуть. Я буду тебе признательна, если мы не задержимся в твоем офисе.

– Никаких отелей, Лахлин. Ты останешься здесь, – ответил Рэйми и нажал на кнопку на панели лифта. Он слегка улыбнулся Лахлин. – Не волнуйся, тебе не придется спать на столе. У меня квартира на верхнем этаже.

Ей стало трудно дышать.

– Расслабься, Лах. Несмотря на сумасшедшее притяжение между нами, я тебя не трону. Рядом с моей квартирой находится квартира для нежданных гостей и ценных клиентов, которым нужна особая защита. Ты поживешь там, пока ажиотаж вокруг тебя не утихнет. Мое жилище абсолютно безопасно, никто не проберется в него незамеченным; его охраняет полудюжина бывших спецназовцев. Если ты захочешь куда-нибудь поехать, тебя будет сопровождать Лиам или я.

– По-моему, в отеле будет лучше, Рэйми.

Он посмотрел на нее из-под опущенных век.

– Лучше для решения нашей проблемы со страстью, это верно. Но как насчет безопасности? Твоя безопасность – моя основная забота.

– А что мы будем делать с нашей проблемой со страстью? – выдавила она.

– Откуда мне знать? Ты сводишь меня с ума.

Рэйми опустил голову, и Лахлин затаила дыхание, думая, что он ее поцелует. Она подняла голову и облизнула нижнюю губу, не в силах противостоять Рэйми. Но он просто прижал губы к ее уху и произнес:

– Ты чертовски красивая.

– От тебя так вкусно пахнет, – сказала ему Лахлин, поднявшись на цыпочки, и уткнулась носом ему в подбородок. – И ты тоже красивый.

Она почувствовала, как он улыбается у ее уха. Ей хотелось ощутить эту улыбку на своих губах и языке. Повернув голову, она облизнула его нижнюю губу, а потом слегка прикусила ее. Обхватив пальцами ее подбородок, Рэйми простонал. Лахлин была в восторге от того, что этот сексуальный, успешный и страстный мужчина хочет ее.

Рэйми целовал ее примерно минуту, а потом отстранился от нее и прижался лбом к ее лбу. В его светлых глазах отражалось разочарование и решимость.

– Мы этого не сделаем, – сказал он. – Мне это не нужно.

– А что тебе нужно? – Лахлин с трудом соображала.

– Мне нужен страстный, дикий и жесткий секс с женщиной, которая расстанется со мной без сожалений. – Рэйми взволнованно вдохнул и опустил напряженные плечи.

Его слова походили на резиновые пули, задевающие кожу Лахлин.

– По-твоему, я хочу от тебя чего-то большего? – спросила она.

– Это не имеет значения, – отрезал он. – Я ждал этого времени, чтобы развлечься, Лахлин. Я это заслужил. Последние десять лет я оплачивал счета, работал и старался быть хорошим старшим братом и ответственным сыном. И все это в ущерб моим потребностям. Пришло мое время, Лахлин. – Рэйми снова посмотрел на нее, его глаза сверкнули. – Между нами только деловые отношения, Лахлин. Ты об этом помнишь?

Она прижала кулак к груди, стараясь не разочароваться. Выпрямив спину, она вздернула подбородок и прищурилась.

– Поскольку ты продолжаешь меня лапать, я предлагаю тебе прислушаться к собственному совету, Джепсен.

Глава 6

Спустя два дня, в воскресенье утром, Лахлин проснулась, когда получила от Рэйми сообщение на телефон. Он приглашал ее позавтракать. Хотя ей нравилось одиночество, она жаждала выбраться на свежий воздух и сменить обстановку. Она даже готова вытерпеть общество Джепсена, если это на время избавит ее от белых стен и белой мебели. Лахлин надела темные джинсы, сапоги до колен, вязаный свитер длиной до середины бедра и сине-белый клетчатый шарф. Она заплела длинные прядки в две косы, накрасила ресницы, нанесла румяна и блеск для губ. Она не желала выглядеть так, будто хочет произвести впечатление на Рэйми.

«Ты не ведешь себя как деловой человек», – упрекнула она себя. Однако деловитостью никак нельзя было назвать то, что она испытывала к Рэйми Джепсену.

Ругая себя, она подошла к двери квартиры Рэйми. Ей просто нужно, чтобы он вывел ее из здания; ему даже не надо разговаривать с ней. На самом деле будет лучше, если они поиграют в молчанку.

Лахлин постучала в дверь, услышала, как Рэйми приглашает ее войти, и шагнула в его личное пространство. Его квартира оказалась намного больше, чем она думала. Через открытую дверь справа она увидела прачечную, а слева – короткий коридор, который переходил в спальню размером с ее квартиру в Вудсайде. Лахлин вошла в зону открытой планировки, где располагалась большая кухня, столовая и гостиная. Огромные диваны богатых оттенков стояли напротив высоких окон. Лахлин поняла, что двери можно раздвинуть, и тогда гостиная перейдет в просторный балкон. Она заметила на стене картину своего брата и скульптуру в углу. Лучи слабого мартовского солнца пробивались сквозь облака.

Услышав шаги, Лахлин обернулась и увидела, что Рэйми вышел из комнаты на другой стороне фойе; судя по всему, там был его домашний офис.

– Привет! – Он оглядел ее. На нем была бело-зеленая клетчатая рубашка и облегающие джинсы. Он выглядел замечательно.

Лахлин напомнила себе, что их связывают только дела.

– Как жизнь? Тебе что-нибудь надо? – спросил Рэйми, босиком топая на кухню.

– Все нормально, спасибо.

– Кофе?

Рэйми поставил кружку под жерло кофе-машины и нажал кнопку. Лахлин почувствовала аромат кофе и одеколона Рэйми.

– Как тебе гостевая квартира? – спросил он.

– Нормально.

Рэйми улыбнулся:

– Врунья. Гостевая квартира белая и безликая. Ее специально сделали такой.

Лахлин оперлась локтями о кухонный стол.

– Зачем?

– Мы иногда размещаем в ней очень ценных клиентов, которые хотят полностью скрыться от людей. Но я не хочу, чтобы клиенты там задерживались, поэтому квартира сделана максимально безликой и непривлекательной.

Лахлин поблагодарила его за кофе, когда он протянул ей кружку.

– Ты хмуришься, – сказал Рэйми. – В чем дело?

– Завтра понедельник, а я без работы. Но так решил мой начальник, – произнесла Лахлин, все еще расстраиваясь из-за этого решения. Кто-то другой будет работать над ее проектом парижской живописи и принимать исторические решения.

– Расскажи мне о своей работе.

Лахлин пожала плечами:

– Меня раздражает, что я не могу работать. Недавно я начала сортировать дневники и документы «Сумасшедших лет». Так назывались 1920-е годы в Париже. Коллекция только что прибыла, и я очень обрадовалась тому, что буду работать с ней.

– Что в ней особенного? – Рэйми казался искренне заинтересованным.

– Максвелл Каммингз-Браун был американцем, живущим в Париже. У него было много денег, он часто ел пиццу. Он был знаком с Максом Эрнстом и Сальвадором Дали, видел, как Жозефина Бейкер танцевала чарльстон практически голышом в «Фоли-Бержер». Он покупал украшения Картье и Фредерика Бушерона для своих любовников-мужчин и женщин. Он сохранял все подряд: меню, визитные карточки, письма, дневники… Все это отражает дух той эпохи.

– На самом деле я не знаю, чем занимается архивариус. То есть ты получаешь коллекцию в нескольких коробках…

– Иногда в грузовике, – уточнила Лахлин.

– А потом? – спросил Рэйми.

– Я организую и реорганизую коллекцию, сортирую ее. Потом я делаю ее опись, чтобы исследователи легко получали доступ к информации. Я специализируюсь в истории конца девятнадцатого и начала двадцатого века, поэтому парижская коллекция – моя тема. – Лахлин глубоко вздохнула. – Но вместо того, чтобы работать, я прячусь и таращусь на твои белые стены.

Рэйми поднял голову, и Лахлин поняла, что он над чем-то размышляет.

– Хочешь, я найду тебе еще одну коллекцию для обработки?

Лахлин скептически посмотрела на него. Ей не хотелось обижать Рэйми, но она сомневалась, что он осознает масштаб того, над чем она работает.

– Спасибо за предложение. Но тебе не найти ценную коллекцию, – произнесла она, тщательно подбирая слова.

Рэйми одарил ее дерзкой улыбкой.

– Поспорим?

Позже утром Лахлин вышагивала мимо здания ювелирного магазина Баллантайнов. На ней была бордовая шляпа и большие солнцезащитные очки. Рэйми шел рядом с ней и постоянно оглядывал все вокруг.

– Я хочу поесть, – проворчала Лахлин. После обсуждения ее работы Рэйми ушел с кухни в свой кабинет и закрыл дверь. Лахлин пила кофе на балконе, наблюдая за городом. Через пятнадцать минут Рэйми пришел и сказал ей, что они уходят.

Лахлин старалась игнорировать свой урчащий живот, когда Рэйми взял ее за руку и подошел к дверям ювелирного магазина. Магазин был пустым, потому что до его открытия оставалось еще несколько минут.

Повсюду сверкали драгоценности. Лахлин глубоко вдохнула и затаила дыхание. Она подняла брови, увидев, что Рэйми смотрит на нее.

– Что ты делаешь?

Лахлин выдохнула и повела плечом:

– Мне нравится аромат свежих цветов. – Она огляделась и подняла руки. – Что мы тут делаем?

– Увидишь. – Взяв за руку, он потащил Лахлин через магазин к двери с табличкой «Для персонала».

Выйдя за дверь, они прошли к лифтам и стали спускаться вниз.

Повернувшись, она посмотрела на Рэйми и толкнула его руками в грудь.

– Ты обещал мне завтрак!

Он провел пальцем по ее лицу.

– Ты увидишь нечто получше завтрака. – Он посмотрел на ее губы и провел костяшками пальцев по ее скуле. – У тебя такая красивая кожа, – хрипло произнес он. – И такая мягкая.

Лахлин прижалась к нему как кошка. Рэйми провел большим пальцем по ее нижней губе, потом простонал и прижался лбом к ее лбу.

– Ты мой клиент, Лахлин.

– Не совсем, – прошептала Лахлин, когда лифт остановился. Она почувствовала спиной прохладный воздух: двери лифта открылись.

– Ты мой клиент. Кроме того, ты младшая сестра моего лучшего друга. И потом, я просто хочу развлечься, – продолжал Рэйми, понизив голос. – А ты не из тех женщин, с которыми только развлекаются.

Рассердившись, Лахлин прищурилась.

– Это довольно смелое предположение, Джепсен. Возможно, короткая и бурная связь именно то, чего я хочу, и единственное, что мне нужно.

Рэйми шагнул назад и шире улыбнулся.

– То есть, по-твоему, мы можем заниматься диким сексом в лимузине по дороге на ужин с твоими братьями и сестрой, а по приезде в «Берлогу» ты будешь вести себя так, словно ничего не случилось? Ты будешь сдержанной, и никто не догадается, что ты выкрикивала мое имя десять минут назад?

Лахлин нахмурилась.

– Я не знаю наверняка. – Отчасти это было потому, что она ни разу не испытывала полноценного оргазма. – По-твоему, секс в лимузине дикий?

– Я знаю другие способы.

Лахлин покраснела от нескрываемой страсти в его глазах.

– Меня тянет к тебе, Лахлин. Я не стану это отрицать, но ты не из тех, кто мне нужен.

– А кто тебе нужен?

– Легкомысленная и раскованная женщина, которая просто хочет хорошо провести со мной время. Я собирался найти такую на сайте знакомств. Мне не хочется беспокоиться о том, что ее чувства пострадают, если я ей не позвоню или не напишу. Я желаю на время забыть об ответственности.

– Это говоришь не ты.

– Что ты имеешь в виду? – рявкнул он, выталкивая ее из лифта.

Лахлин вышла в хорошо освещенный коридор и огляделась. Справа от нее картонные коробки упирались в тяжелую, приоткрытую стальную дверь.

– Где мы? – спросила Лахлин, чувствуя запах старых бумаг, пыли и влаги.

– В подвале, – ответил Рэйми.

Лахлин зашагала к двери, но Рэйми схватил ее за локоть.

– Что ты имела в виду, Лахлин?

Ох, она больше не хотела об этом говорить. Она не любила людей, анализирующих ее чувства.

– Ты говорил, как отвязный завсегдатай ночных клубов. Ты совсем другой. Ты не будешь заниматься сексом в лимузине.

– Ты меня не знаешь.

– Правильно, – согласилась Лахлин. – Но мне любопытно, почему ты часто говоришь о том, чего хочешь, но не делаешь этого. – Пригладив волосы, она слегка улыбнулась. – Я поняла, что не подхожу тебе. У меня и без тебя достаточно проблем. У меня последний вопрос.

Рэйми посуровел, его глаза сверкнули.

– За этой дверью найдется что-нибудь поесть? – спросила она.

Первый и единственный раз Рэйми был в этом подвале, когда его взял на работу Коннор через несколько недель после увольнения из армии. У Коннора были довольно пространные понятия об обязанностях телохранителя, поэтому он давал Рэйми дополнительные поручения. Он отвозил вещи в химчистку, иногда как шофер развозил знакомых дам Коннора, перетаскивал тяжелые вещи. Рэйми не возражал. Коннор выдавал ей здоровенную зарплату, которая позволила ему покрыть долги, оставленные отцом, и выплачивать ипотеку своей матери.

Рэйми сопровождал Коннора в этот подвал, где его босс попросил его найти книгу с рисунками ювелирных украшений 50-х годов. Хетти Кларк-Гримби хотела, чтобы Коннор воссоздал обручальное кольцо, которое он разработал для ее матери; она потеряла кольцо во время плавания на яхте.

Рэйми искал книгу два дня, а потом Коннор сказал ему, что сам нашел ее в кабинете в «Берлоге» накануне. Рэйми любил Коннора, но в тот день едва его не придушил. Сегодня массивная комната была забита барахлом еще больше, чем тогда. Повсюду были коробки и разрозненные предметы мебели.

Рэйми ненавидел подобный беспорядок. Но Лахлин выглядела так, словно вошла в утраченную Александрийскую библиотеку.

– Лахлин Латимор, представляю вам барахло Баллантайнов, – сказал Рэйми, прислонившись плечом к дверному проему. – Это ваш новый проект.

Лахлин моргнула.

– Что?

– Эта идея пришла мне в голову, когда мы говорили о твоей работе у меня дома, – объяснил Рэйми. – Как ты понимаешь, я провожу много времени с братьями и сестрой Баллантайн. Они многие годы спорят о том, что делать с этой комнатой. Они снова и снова обещают разобраться в этом беспорядке и твердят, что историю семьи Баллантайн надо сохранить. Каждые два года они приходят сюда с намерением разобрать вещи.

– Но потом у них появляются дела поважнее?

Рэйми кивнул:

– Точно. – Он нахмурился. – Здесь такой бардак! Бек сказал, что ювелирный магазин над нами открылся в 1890-х годах. Через несколько месяцев открылся магазин в Лондоне. Поэтому здесь полно старых вещей.

– Что здесь: письма, счета, дневники?

– Бек говорит, тут всего понемногу. – Рэйми засунул руки в задние карманы джинсов. – Тебе надо чем-нибудь заняться, Лах. Здесь самое безопасное для тебя место. Утром я могу привозить тебя сюда, а вечером забирать. Кроме того, ты лучше познакомишься с семьей, членом которой теперь являешься.

Лахлин качнулась на каблуках.

– И мои братья и сестра не будут возражать?

Рэйми рассмеялся:

– Они сказали, что оплатят твою работу.

Лахлин замерла, взгляд ее ярко-голубых глаз стал ледяным.

– Вдобавок к сорока миллионам?

Рэйми не знал, что Баллантайны готовы поделиться с ней такой суммой, но никак не отреагировал.

– Хочу заметить, что все Баллантайны работают в семейной компании, и каждый из них получает ежемесячную зарплату, – сказал он. – Линц предлагает тебе деньги за работу, которую ты получаешь благодаря своим навыкам.

Смутившись, Лахлин опустила глаза, на ее щеках появился румянец. Рэйми понял, что ошибается, думая, будто ей нужны деньги Баллантайнов. Лахлин оказалась намного порядочнее и серьезнее, чем он ожидал.

И гораздо восприимчивее, чем он думал. Его шокировал ее вопрос о том, почему он так часто говорит о своих желаниях, но не реализует их. Он не из тех, кто бросает слова на ветер. Так отчего он до сих пор не пошел на свидание? Что его удерживает?

Повернувшись, он улыбнулся, увидев, что Лахлин сидит на пыльном полу, быстро сортируя документы.

Рэйми вытащил вибрирующий мобильный телефон и посмотрел на мигающий экран. Открыв чат-группу Баллантайнов, он прочел несколько сообщений.

«Лахлин клюнула на приманку? Она это сделает? Пожалуйста, скажи, что она согласилась».

Рэйми снова взглянул на Лахлин, и его сердце замерло, когда она провела пальцем по оборванной фотографии.

– Лах? – тихо позвал он.

Она не ответила, и он снова попытался:

– Лах? Пора завтракать.

Лахлин заворчала и стала доставать из коробки документы. Она уже забыла о голоде.

Рэйми быстро набрал сообщение на телефоне:

«У вас появился архивариус».

Глава 7

Позже на этой неделе Рэйми постучал в дверь гостевой квартиры, ожидая, что она распахнется и он увидит широкую улыбку Лахлин. Но дверь оставалась закрытой. Он нахмурился и снова постучал. В квартире стояла тишина, поэтому он повернул дверную ручку и вошел внутрь. Лахлин сидела на белом диване, по-прежнему в пижаме, с кучей документов на коленях.

Она подняла на него красные глаза.

– Привет, – сказал он.

Она выглядела изможденной.

– И тебе привет. – Она неуверенно улыбнулась. Он уселся на белый журнальный столик напротив нее.

– Ты спала прошлой ночью?

– Немного, – ответила Лахлин.

– Тебе нездоровится?

Лахлин покачала головой и посмотрела на свою фланелевую пижаму.

– Прости, я опаздываю. Дай мне двадцать минут. – Она вздохнула и начала спускать ноги с дивана. Ногти на пальцах ее ног были покрыты бледно-розовым лаком. На среднем пальце ее ноги было кольцо. Мило и сексуально.

Рэйми почувствовал возбуждение, но заставил себя успокоиться. Он коснулся рукой ее тонкого бедра, не позволяя Лахлин встать с дивана.

– Что случилось, Лах?

Лахлин взяла пачку документов, расправила их на колене и положила в папку.

– Линц нанял мне адвоката, чтобы я приняла предложение Баллантайнов. Он ответит на любые вопросы, которые у меня возникнут, чтобы я не смущалась, задавая их Баллантайнам. В половине десятого я встречаюсь с ней. – Лахлин поморщилась. – Извини, я забыла сказать тебе об этом. Если ты возражаешь, я перенесу встречу.

Лахлин взглянула на него с такой надеждой, что он сразу догадался: она пытается избежать встречи с адвокатом и разговора о наследстве.

Он понимал, что она сторонится людей. Женщины Баллантайн старались вытащить ее на девичник, но Лахлин нашла предлог, чтобы отказаться. Она была самым замкнутым человеком, которого он когда-либо встречал; ей было достаточно того, что она в одиночку работает в подвале Баллантайнов.

– Тебе надо встретиться с адвокатом, Лах.

Она покачала головой:

– Зачем? По-моему, все просто: они хотят дать мне деньги и передать долю активов.

– Ты говоришь так, будто они пытаются передать тебе опасную инфекцию, Лах.

Лахлин вскочила на ноги и пошла на кухню. Она подняла кофейник и показала его Рэйми – он кивнул.

Она принесла ему кофе, а потом села на диван.

– Почему ты не решаешься принять их предложение? – спросил Рэйми. – Что тебя останавливает?

Он знал, что Лахлин хочет сменить тему, поэтому не был уверен, ответит ли она ему.

– Все считают, это так просто. Что я должна принять их предложение и стать членом их семьи. Они думают, я ухвачусь за шанс стать наследницей Баллантайнов.

Рэйми не ожидал подобного признания.

– И в чем проблема, Лах?

Лахлин поставила ноги на диван и обхватила их руками.

– Я не знаю, что такое быть частью семьи, как действовать и поступать. У нас с Тайком было по-настоящему тяжелое детство. Наша мать с трудом зарабатывала на самое необходимое. Мы в любой момент могли оказаться на улице. Мать приходила с работы и падала на кровать или диван. Она не двигалась и не разговаривала и вставала только на следующее утро на работу.

Рэйми сочувственно вздохнул.

– Тайк водил меня в школу, а когда я была меньше, оставлял у наших соседей, в библиотеке, в приютах.

– У вас разница в десять лет. Почему он сам не заботился о тебе? – Рэйми был озадачен.

– Потому что он постоянно работал. Тайк зарабатывал на жизнь. Он мыл окна, машины, продавал свои эскизы. Он делал все, что мог, пытаясь ухаживать за мной, – объяснила Лахлин. – Когда мне было от трех до семи лет, я не знала наверняка, в чей дом попаду завтра. Я знала только, что должна вести себя тихо и ждать возвращения Тайка. Если он опаздывал на минуту, я начинала паниковать.

Лахлин уставилась в точку над головой Рэйми. Он оперся локтями о колени, не сводя с нее взгляда.

– Больше всего на свете я мечтала о семье и стабильности. Я хваталась за ту мечту, жила ею. А в пятнадцать лет я наконец поняла, что этого никогда не произойдет, и смирилась с неизбежным.

Рэйми сразу понял, что она лжет. Ему захотелось узнать, что разрушило ее мечту.

– Двенадцать лет спустя я получила то, о чем мечтала. Но я не могу этого принять, потому что разучилась мечтать.

Ее нога была всего в нескольких дюймах от его руки, поэтому Рэйми потер большим пальцем подушечку ее пальца, стараясь успокоить.

– По-моему, ты чего-то недоговариваешь. Но однажды ты расскажешь мне, что заставило тебя отказаться от мечты.

В ее глазах вспыхнула паника, и Рэйми выругался на себя, поняв, что торопит события.

– Быть одной проще, Рэйми.

– Но скучнее, – возразил он.

– Баллантайны самая дружная семья, какую я знаю. Они общаются мысленно, через смех и взгляды. Похоже, у них свой язык общения. – Она взмахнула руками. – Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты же дружишь с ними. А я так не могу. Для меня это слишком.

– Тайк вроде бы привык, – спокойно произнес Рэйми.

Лахлин усмехнулась.

– Он влюблен в Сэйдж. Ради нее он будет делать и говорить все, что угодно.

– По-твоему, он притворяется, что подружился с твоими братьями и со мной?

Лахлин потерла затылок.

– Нет, конечно! У него впервые появились настоящие друзья.

– Но если ему удалось забыть свое дрянное детство и стать членом семьи, почему ты не можешь этого сделать? – спросил Рэйми, закидывая ногу на ногу и глядя на нее поверх края кружки.

– Потому что я не такая сильная и смелая, как он, – разочарованно ответила она.

– Это твоя семья, Лах. С ней тебе не надо быть сильной или смелой. Это единственное место, где ты можешь показывать свои недостатки и быть самой собой.

Лахлин улыбнулась с такой грустью, что у него сжалось сердце.

– Я знаю, ты, вероятно, меня не поймешь, но самое сильное одиночество испытываешь тогда, когда твои ожидания не выполняются, а люди, которые должны любить тебя больше остальных, могут легко тебя уничтожить.

Рэйми попытался взять ее за руку, чтобы утешить, но Лахлин увернулась от него, быстро встала с дивана и прошла в коридор.

– Встречаемся через полчаса, – сказала она.

Уставившись на свои руки, Рэйми выругался.

Он вскочил и легко догнал Лахлин и схватил ее тонкое запястье большой рукой. Он собирался говорить, когда она посмотрела ему в глаза, и он увидел ее смущение, страх и сильную уязвимость.

– Я больше не могу разговаривать, Рэйми. Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем, – прошептала Лахлин, глядя на его загорелую руку, держащую ее бледное запястье.

Рэйми погладил ее руку большим пальцем и отпустил. Он не имел права ни к чему ее принуждать. Он решил сменить тему.

– Мне потребуется эта гостевая квартира на пару дней. У меня появился клиент, которому надо спрятаться в безопасном месте.

Лахлин несколько раз моргнула.

– Безопасное место?

– Да, он свидетельствует против наркокартеля и не доверяет службе маршалов США. Он идиот, потому что парни из этой службы работают потрясающе, но у этого парня куча денег, и он нанял нас, чтобы охранять его. Тебе придется перебраться в мою квартиру на несколько ночей.

Он ожидал, что она будет настаивать на переезде в отель, но она просто с удивлением взглянула на него и дерзко выгнула бровь.

– А я не разрушу уклад твоей жизни?

Рэйми прищурился, глядя на нее.

– Я выдержу несколько ночей.

Лахлин ухмыльнулась, и он почувствовал облегчение, увидев, что она больше не страдает.

– Ты уже занимался сексом в лимузине?

– Ты настоящая Баллантайн, – пробормотал Рэйми и отвернулся, чтобы подойти к входной двери. – Откуда ты только взялась на мою голову?

* * *

Тем же вечером Лахлин принесла свой чемодан в квартиру Рэйми, поставила телефон на зарядку и вышла в гостиную. Через тридцать секунд она услышала, как дверь в спальню Рэйми открылась, и он вышел. Футболка болотного цвета обтягивала его широкие плечи, а короткие рукава облегали бицепсы. Спортивные штаны сидели на его бедрах так, что его ноги казались длиннее. Он выглядел потрясающе.

Лахлин наблюдала, как Рэйми входит в кухню и открывает холодильник из нержавеющей стали.

– У меня есть вино, пиво и вода, фруктовые соки.

У Лахлин заурчало в животе, она ждала, когда Рэйми упомянет еду.

– Мне надо купить продукты, – сказал он. – Бери все, что найдешь. – Он захлопнул дверцу холодильника и надел черную толстовку.

Лахлин присела на подлокотник кожаного дивана, чувствуя себя нервной и немного обиженной. Разве принято уходить из дома в тот день, когда к тебе пришли гости? Хотя она не гость, а его клиент. Он охраняет ее по просьбе Линца, и она уже в безопасности.

Рэйми наклонился, чтобы взять кроссовки, и Лахлин уставилась на его идеальную задницу, обтянутую штанами. Коснувшись пальцами щеки, она почувствовала, что та горит от смущения. У нее пересохло во рту.

Рэйми выпрямился и сел на диван напротив нее. Подняв голову, он заметил, с каким вожделением она на него смотрит. Прищурившись, он слегка покраснел и сжал кулаки. Лахлин изнемогала от желания. Проведя рукой по лицу, Рэйми тихо выругался. Он резко поднялся, и Лахлин увидела, как сильно он возбужден. Снова выругавшись, он затопал в свою спальню.

Он не радовался тому, что между ними происходит. Лахлин догадалась об этом, и ей это не понравилось. Она живет на его территории и будет часто с ним видеться. Разве ей удастся не прикасаться к нему? Надо держаться от него подальше. Не стоит заниматься сексом с лучшим другом Линца.

В дверь громко постучали, и Рэйми заорал из спальни:

– Открой дверь, Лах!

Лахлин медленно встала, посмотрелась в зеркало и увидела, что ее глаза сверкают, щеки покраснели, а губы стали влажными. Она выглядела крайне возбужденной. Вытерев рукой рот, она приказала себе сосредоточиться.

«Ты не будешь заниматься сексом с Рэйми Джепсеном», – сказала она себе. Повернув дверную ручку, она распахнула дверь.

– Что ты бормочешь, Лах?

Лахлин посмотрела на своего брата в спортивной одежде. Он держал в руке две коробки пиццы, рядом с ним стояла Сэйдж.

– Хм, привет, – сказала Лахлин, отходя в сторону, чтобы пропустить их в дом. – Входите.

– Мы с Рэйми уходим, – произнес Тайк и сунул коробки с пиццей в руки Сэйдж. – Сэйдж побудет с тобой.

Лахлин, почувствовав Рэйми у себя за спиной, повернулась к нему лицом и умоляюще посмотрела на него. Она словно просила его спасти ее. Покачав головой, он закатил глаза.

Рэйми положил руки ей на плечи, опустил голову, поцеловал в щеку и прошептал на ухо:

– Поешь пиццу. В холодильнике есть вино. Поговори с приятным собеседником. Ты сможешь это сделать, Латимор.

Лахлин уставилась ему вслед, когда он последовал за Тайком в коридор. Когда они исчезли за углом, она повернулась к Сэйдж, которая стояла в дверях со слезами на глазах.

– Я могу уйти, если хочешь, – тихо сказала Сэйдж. – Рэйми говорил, что в доме нет еды, поэтому я оставлю тебе пиццу.

Лахлин прикусила нижнюю губу. Она не хотела быть невежливой с Сэйдж. Покачав головой, Лахлин протянула ей руку.

– Нет, останься, пожалуйста.

Она не может и дальше игнорировать Баллантайнов, ей придется научиться общению с ними. Она поест пиццу, терпеливо выслушает доводы Сэйдж о том, почему ей следует взять деньги, согласится или не согласится с ней, а после Сэйдж расскажет ей о Конноре – об отце, которого Лахлин никогда не знала. Лахлин стало любопытно, где Рэйми хранит аспирин; она понимала, что ей придется выпить несколько таблеток.

Сэйдж коснулась ее руки:

– Лах? Давай сегодня забудем о деньгах, Конноре и Баллантайнах? Я хочу побыть обычной девушкой, которой не терпится познакомиться с сестрой своего жениха.

Лахлин улыбнулась и тут же забыла о головной боли.

– Я согласна.

Глава 8

Рэйми почувствовал, как женская рука коснулась его бедра, и посмотрел на розовые ногти и дорогие кольца, украшающие эту руку. Рука поднималась все выше, и он ждал, когда почувствует возбуждение.

Однако этого не произошло.

Рэйми повернул голову, посмотрел на свою подружку и задался вопросом, что с ним случилось. Несколько недель назад он увидел профайл Гретхен в приложении для знакомств и пригласил ее выпить. После пары кружек пива он подумал, что ему понравился криминальный психолог. Ее интеллект и сексуальность были по-настоящему убийственной комбинацией. Через час оба знали, что если она не улетит ночью, то они отправятся в гостиничный номер и всю ночь будут заниматься сексом. Гретхен жила в Сиэтле, но была готова снова приехать к Рэйми и поужинать с ним. После ужина их ждал горячий секс.

И вот они сидят в такси, направляясь к ее отелю. Ужин был вкусным, общение интересным, но тело Рэйми никак на нее не реагировало. Гретхен была высокой, фигуристой, самоуверенной и опытной любовницей. Она именно та женщина, которая ему сейчас нужна. Однако ему стало тошно от мысли о поцелуях с ней.

Гретхен убрала ладонь с его бедра, слегка отодвинулась от него и скрестила красивые ноги:

– Ты в порядке?

Рэйми поднял бровь.

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, у нас была прекрасная еда и интересный разговор. – Она наклонила голову набок и вгляделась в его лицо. – По крайней мере я наслаждалась.

– Ужин был прекрасен, Гретхен.

– Ага, именно об этом мечтает услышать любая девушка, – холодно ответила Гретхен и с явным разочарованием положила сумочку себе на колени. – Я думала, у нас одинаковые желания, Рэйми.

Он вздохнул и решил быть с ней откровенным:

– Мне очень понравился ужин, Гретхен. У тебя увлекательная работа и интересная жизнь. Ты очаровательная женщина.

– Месяц назад мы бы провели ночь вместе.

– Да, – согласился Рэйми.

– Но сегодня этого не случится, да?

– Кто знает? – Он пожал плечами, и она сдвинула тонкие брови. – Приласкай меня, и, возможно, я захочу этого.

– Но ты не захочешь меня. Сегодня не я твой приоритет.

Рэйми взял ее за руку и поцеловал ее пальцы.

– Тебе нужен парень, который даст тебе максимум удовольствия. Сегодня я тебе не подхожу.

Рэйми знал, что она снова попросит его переспать с ней, когда они вернутся в город, и надеялся, и молился, чтобы она молчала. Но Гретхен просто посмотрела на него и резко кивнула, когда такси остановилось у входа в отель.

– Я провожу тебя, – сказал Рэйми.

Он вздохнул, когда Гретхен открыла свою дверцу, не обращая внимания на руку, которую он ей протянул. Казалось, она поняла, что просить его не провожать ее бесполезно, поэтому он прошагал к двери, у которой стоял швейцар. Гретхен обернулась, коснулась ладонью щеки Рэйми и произнесла:

– Спасибо за ужин. Мне жаль, что сегодня ничего не будет.

– Мне тоже, – искренне ответил он. Переспать с Гретхен было в сто раз проще, чем иметь дело с блондинкой, которая обитала в его квартире.

Но именно эту блондинку он хотел сильнее остальных женщин.

Сидя в кабинете Рэйми, Лахлин взяла горсть арахиса в шоколаде и поднесла ее ко рту, когда услышала хлопанье входной двери и тяжелые шаги Рэйми. Она приглушила звук телевизора и посмотрела на часы. Рэйми рано вернулся со свидания.

Лахлин думала, что проведет бессонную ночь, дожидаясь его возвращения, если он вообще вернется. Поэтому она очень удивилась, когда он явился домой в начале одиннадцатого вечера. Услышав его приближающиеся шаги, Лахлин закрыла пакет с конфетами и сунула его под диванную подушку. Она уставилась в телевизор, притворяясь крайне заинтересованной тем, что видит на экране. Рэйми незачем знать, что последние три часа она не находила себе места, представляя себе, как он ужинает, выпивает и флиртует.

Лахлин отвела взгляд от телевизора, когда Рэйми сел на диван рядом с ней, положив на журнальный столик ноги в дизайнерских ботинках на плоской подошве. Он потрясающе выглядел в темных джинсах, дорогой белой рубашке и мягкой зеленой куртке.

– Привет. Вечер удался? – спросила Лахлин, гордясь своим крайне равнодушным тоном.

– Не то слово.

Лахлин почувствовала, как Рэйми пялится на ее лицо. Она повернулась к нему, улыбнулась и снова уставилась в телевизор. В ее голове кружились вопросы, которые она не решалась озвучить.

«Почему ты так рано вернулся? Вы ужинали или сразу перешли к десерту? Ты ее целовал, флиртовал с ней? По-моему, я слышу аромат ее духов…»

– Ты действительно это смотришь? – спросил Рэйми.

– Да, это захватывающе, – ответила Лахлин.

– Неужели? Таксидермия для новичков? Ты что, шутишь?

Лахлин внимательно смотрела на экран, где краснолицый, потный мужчина скоблил шкуру животного плоским ножом. Рэйми выхватил у нее пульт дистанционного управления и включил спортивный канал. Потом он протянул руку в ее сторону и нетерпеливо пошевелил пальцами.

– Что? – невинно спросила Лахлин. Если она отдаст ему пакет с арахисом в шоколаде, Рэйми слопает его за пять секунд.

– Конфеты, которые ты прячешь.

Лахлин округлила глаза и раскрыла ладони.

– Какие конфеты? Я не ела конфеты.

Проведя большим пальцем по ее губе, Рэйми облизнул его, и сердце Лахлин едва не выскочило из груди. Наклонившись, он вытащил пакет с конфетами из-под подушки. Лахлин попыталась отобрать его у него, но безуспешно.

– Отдай! Это мое. – Лахлин встала на колени и потянулась за пакетом, положив руку на плечо Рэйми, чтобы сохранить равновесие.

– Не жадничай. Поделись со мной вкусненьким.

– Это мой ужин, потому что сегодня вечером я не ела в одном из лучших ресторанов города.

Рэйми обхватил ее рукой за талию и притянул к себе. Нисколько не смущаясь, Лахлин уселась на него верхом.

– Ты ужинала шоколадом? – спросил Рэйми и убрал руку с ее талии.

– В твоем холодильнике мало продуктов, а я до сих пор не умею заказывать еду на дом. И потом, я не хотела рисковать, потому что слышала, что приехал твой ценный клиент.

– Извини, дорогая, – сказал Рэйми, держа руку на ее бедре. Казалось, он вполне счастлив, что она сидит у него на коленях.

Лахлин облизнулась.

– Что ты ел на ужин?

Рэйми посмотрел на ее губы, а потом уставился ей в глаза.

– Стейк, овощи, салат.

– А на десерт? – прошептала она.

– Ты спрашиваешь меня, занимался ли я сексом? Ничего не было.

– Почему нет? – спросила она шепотом.

– Потому что она не та, кого я хочу. – Рэйми бросил пакет с конфетами на диван и обнял руками ее лицо. – Я подумывал об этом, не скрою. Я хотел избавиться от сумасшедшего возбуждения, и я решил переспать с ней. Но мне не удалось взвести курок.

Лахлин прижалась лбом к его лбу.

– Я рада. Есть сотни причин, почему мы не должны с тобой сближаться, но я тоже хочу избавиться от возбуждения. А потом мы вернемся к нормальной жизни. И я решу, хочу ли я быть членом семьи Баллантайн.

– Ты Баллантайн, – пробормотал Рэйми.

Лахлин проигнорировала его слова.

– А потом ты снова будешь заниматься диким сексом с другими женщинами.

Она хотела Рэйми, который пробуждал в ней такую горячую страсть. Ей не терпелось узнать, что такое сексуальное блаженство.

Рэйми ласкал большим пальцем ее скулы и слегка хмурился.

– Ты в этом уверена, Лах?

Лахлин покачала головой:

– Нет. Но я хочу этого. Я хочу тебя.

Три слова: я хочу тебя, и Лахлин увидела, как Рэйми сдается. Обхватив рукой ее затылок, он припал к ее губам в страстном и будоражащем поцелуе. Желание, раскаленное и бурное, разлилось по ее венам, задевая все нервные окончания. Ей хотелось сделать это медленно, но она не могла больше терпеть. Чувства, которые вызывал в ней Рэйми, были слишком сильными, чтобы их игнорировать. Прервав поцелуй, Лахлин схватилась за низ своей футболки обеими руками и стянула ее через голову. Она бросила футболку на пол и увидела, как темнеют глаза Рэйми, разглядывающего ее грудь под простым белым хлопчатобумажным бюстгальтером. Жаль, что она не надела красивое нижнее белье, которое было гораздо сексуальнее. Но, судя по жгучему взгляду Рэйми, ему все нравилось. Он потер пальцем ее сосок, и Лахлин, простонав, инстинктивно прижалась к его телу.

Желая прикоснуться к его коже, она неуклюже расстегнула его рубашку и торопливо стянула ее с него вместе с курткой. Наконец она дотронулась до его разгоряченного тела. Она провела рукой по светлым волоскам на его груди, плоским соскам и животу. Услышав резкий вдох Рэйми, она осознала свою женскую власть над ним.

Ей хотелось большего. Немедленно. Надо поторопиться, пока она не растеряла свою смелость. Лахлин спрыгнула с его коленей, сняла с себя штаны для йоги и носки. Теперь надо избавиться от бюстгальтера и трусиков. Она завела руки за спину, решив расстегнуть бюстгальтер, когда Рэйми наклонился вперед, схватил ее за бедра и страстно поцеловал в живот.

– Сбавь обороты, милая, – сказал он.

Он не понимал ее торопливости. Она дрожала от желания и боялась, что, если она остановится, это желание пропадет.

Лахлин обхватила руками голову Рэйми, запустила пальцы в его волосы, а он стал поглаживать ее руками по спине. Наконец он ловко расстегнул ее бюстгальтер и снял его с нее. Потом он подул на ее сосок и поддел его носом.

– Ты красивее, чем я себе представлял, а у меня богатое воображение.

– Поцелуй меня, Рэйми, – пробормотала Лахлин.

Наконец он обвел языком ее сосок и обхватил рукой ее бедро. Лахлин раздвинула ноги и почувствовала, как его палец скользнул под ее трусики. Спустив трусики к коленям, он стал ласкать ее между ног. Лахлин ощутила приближение оргазма, хотя всегда боялась, что не сможет его испытать. Глотнув воздуха, она с трудом сдерживалась, чувствуя себя на грани.

– Презерватив? – прохрипела она.

Рэйми кивнул:

– В кармане моей куртки.

Она достала презерватив, а потом протянула его Рэйми.

– У меня дрожат руки. Надень его сам.

Рэйми уставился на свои джинсы.

– Помоги мне раздеться.

Лахлин облизнулась, расстегнула его ремень и джинсы и потянула вниз молнию. Затаив дыхание, она скользнула рукой в его трусики и почувствовала, как у нее кружится голова.

Рэйми простонал и тихо выругался. Поднявшись на ноги, он быстро разделся и надел презерватив. Приподняв Лахлин одной рукой, он поднес ее к дивану и поставил спиной к себе. Обхватив рукой за талию, он принялся ласкать ее спину и ягодицы.

– Ты чертовски красивая, – тихо произнес Рэйми, целуя ее в шею. Он вошел в нее сзади, и она напряглась, почувствовав боль. – Какого черта?..

– Не останавливайся, – потребовала Лахлин.

– Лах, я…

– Продолжай! – крикнула она и откинулась назад, стараясь сильнее к нему прижаться.

Он начал ритмично двигаться, и вскоре она погрузилась в сладкое забытье. Сквозь пелену удовольствия она слышала, как Рэйми зовет ее по имени. Она не ответила, потому что все еще была на седьмом небе от удовольствия.

Спустя некоторое время Рэйми поцеловал ее в плечо.

– Я сожалею.

– А я нет, – искренне сказала Лахлин. – Я впервые чувствовала себя сказочно хорошо.

– Я не понимаю. – Рэйми понизил голос. – Ты не ребенок, и я думал…

– Пожалуйста, не раздувай из мухи слона, – тихо произнесла Лахлин. – Я развлекалась с парнями, но не встречала никого, кому позволила бы зайти так далеко.

Он напрягся и резко глотнул воздуха.

– Лах…

Она погладила его по руке.

– Успокойся, Рэйми, это только секс. Я знаю, я не та дикая женщина, которая тебе нужна, но я не собираюсь предъявлять тебе невыполнимые требования. Я не ищу отношений с обязательствами, помнишь?

Рэйми прижался щекой к ее плечу.

– Для первого раза ты вела себя довольно необузданно, Лахлин.

Он говорил с такой грустью, что она повернулась и посмотрела на него, а потом сердито усмехнулась.

– Я это знаю.

Рэйми закрыл глаза и покачал головой, едва заметно улыбаясь.

– Твой брат прикончит меня.

– А мы ничего ему не скажем, – ответила Лахлин.

– Он все поймет, как только увидит нас вдвоем, – печально произнес Рэйми. – И тогда он оторвет мне голову.

– Ладно. До того как ты умрешь, нам надо повторить.

Рэйми рассмеялся, и она разочарованно вздохнула, когда он отошел от нее в сторону.

– Сначала мы отдохнем. – Он поцеловал ее в нос. – А потом сделаем это правильно.

– Я предпочитаю нарушать правила, – сказала Лахлин, она уже скучала по теплу его тела и прикосновениям.

– Ты ненасытная любовница, – с грустью произнес Рэйми. – И если твой брат меня не убьет, то меня прикончишь ты. – Он взял ее за руку и повел в свою спальню. – Сначала в душ, а потом в кровать.

Лахлин взяла пакет с конфетами и помахала им:

– Я по-прежнему голодна.

– Мы закажем пиццу. – Рэйми обнял ее за талию, приподнял над полом и рассмеялся, когда Лахлин сунула конфету себе в рот. Он наблюдал, как она жует, пока нес ее в ванную комнату. – Ты поделишься со мной? – спросил он.

– Я отдала тебе свою девственность, чего еще ты хочешь? – поддразнила его Лахлин, и он улыбнулся. – Отличный секс не повод делиться с тобой конфетами.

– Вот нахалка! – Он поставил ее на ноги.

Рэйми поставил Лахлин в душевую кабину и поцеловал в губы. Потом он быстро включил холодный душ и выхватил конфеты у нее из рук. Она запрыгала, стараясь уклониться от холодных струй, а он отправил в рот горсть конфет и положил пакет с ними на шкафчик, до которого Лахлин не могла дотянуться. Отвернувшись от нее, он надел презерватив.

– Я замерзла, Джепсен!

Рэйми повернулся к ней и включил горячую воду. Хищно улыбаясь, он встал под душ вместе с Лахлин и крепко ее обнял.

Глава 9

Следующим утром, обнаружив, что Лахлин нет рядом, Рэйми встал с кровати, надел спортивные штаны, рваную футболку и вышел из спальни в поисках своей страстной любовницы. Он провел рукой по лицу, по-прежнему не веря тому, что эта страстная и невероятно требовательная женщина в его постели на самом деле такая неопытная.

Он не нашел Лахлин ни в своем кабинете, ни на кухне. Включив кофемашину, он почувствовал холодный сквозняк, посмотрел на балкон и заметил, что раздвижная дверь слегка открыта. Лахлин снаружи? Черт побери, она наверняка замерзла! Шире открыв дверь, он увидел, что она сидит на стуле в углу балкона, завернувшись в кашемировое одеяло.

– Лах?

Лахлин посмотрела на него и медленно улыбнулась. У нее под глазами были темные круги, а лицо осунулось. Они почти всю ночь занимались любовью и уснули только в три часа утра.

– Тебе удалось поспать? – спросил он.

Лахлин опустила одеяло, и Рэйми увидел, что на ней его толстая куртка.

– У меня часто бывает бессонница, – ответила она.

Значит, она совсем не спала. Он коснулся ее холодной щеки кончиками пальцев.

– Здесь холодно. Пошли в дом.

Лахлин проигнорировала его предложение, и он посмотрел на смутно знакомое кольцо у нее на ладони. Его сердце забилось чаще, когда он взял кольцо и пригляделся к нему.

– Это кольцо Коннора, – сказал он. – Его отдал тебе Линц?

Она кивнула:

– Он говорил мне, из чего оно сделано, но я забыла.

Рэйми провел пальцами по кольцу.

– Балтийский янтарь и метеорит с тонкими вставками платины. Мне всегда нравилось это кольцо. – Он показал ей свои пальцы. – Я не люблю ювелирные украшения, но это кольцо просто шикарное. Я помню, как Коннор и Сэйдж проектировали и делали это кольцо; они несколько месяцев ругали материалы и друг друга. – Он улыбнулся, вспоминая.

Лахлин надела массивное кольцо на большой палец и рассмотрела его.

– Странно, что у вас у всех сохранились воспоминания о нем, а у меня нет. У меня его кровь, его гены, но он для меня совершенно незнакомый человек. Хотя моя мать тоже была мне как чужая. – Лахлин постаралась улыбнуться, но Рэйми заметил обиду в ее глазах.

Рэйми взял ее за руку и провел большим пальцем по ее большому пальцу.

– Коннор долго был частью моей жизни. Я могу ответить на любые твои вопросы о нем.

Лахлин посмотрела через плечо на городской пейзаж. Рэйми ждал, когда она задаст вопрос, игнорируя холодный, пронизывающий ветер, дующий в спину.

– Все говорят мне, что, если бы он знал обо мне, я стала бы частью его жизни, – прошептала Лахлин. – По-твоему, это правда? Или меня просто утешают?

Рэйми не торопился отвечать.

– Я думаю, его действия говорят громче слов. Посмотри, сколько он сделал для своих племянников и племянницы. Он усыновил их после того, как умерли их родители. Как только Линц начал жить в его доме, будучи сыном экономки, Коннор относился к нему, как к родному сыну. Ему не надо было никого усыновлять, он ничего от этого не выиграл. Он просто хотел сказать миру, что эти дети – его дети. По-твоему, он поступил бы с тобой по-другому?

Умом он понимал, что она с ним согласна, но подозревал, как ей тяжело поверить в это. Ей было сложно смириться с тем, что у нее – родной дочери Коннора – было такое тяжелое детство.

– Ты сердишься, Лах? – спросил он.

Она изумленно уставилась на него, он задел ее за живое.

– Нет! Почему ты спрашиваешь?

Он сжал рукой ее голое колено.

– Поговори со мной, Лахлин.

Она заправила волосы за ухо и попыталась убрать колено из-под его руки.

– Ты сердишься, Лах? – спокойно повторил он свой вопрос.

Глаза Лахлин сверкнули.

– Что ты хочешь от меня услышать, Рэйми?

– Правду.

– Правду? – Лахлин вскочила на ноги, ее босые ступни уперлись в холодный бетонный пол. Но казалось, она не замечает холода.

– Да, я сержусь! Я злюсь, что они его знают, а я нет. Что у них есть родитель, который их любил, а у меня нет. Моя мать все время плакала или спала. Я видела их фотографии, Рэйми. На семейные каникулы они ездили на экзотические пляжи, катались на лыжах на Рождество, находили кучу подарков под елкой, тщательно продумывали вечеринки по случаю дня рождения. А для нас Рождество было обычным днем, Рэйми. Тайк просто рисовал меня на день моего рождения. Я ни разу не задувала свечи на торте в день своего рождения! Я никогда не сидела на коленях у отца; не просила, чтобы он купил мне пони; не проектировала с ним ювелирные украшения. Мне нравится Сэйдж! – воскликнула Лахлин. – Она вынашивает ребенка Тайка, она будет моей невесткой. Но я… – Лахлин прикусила нижнюю губу и уставилась себе под ноги, обхватив себя руками. Рэйми не мог ни в чем ее винить. Ей надо разобраться со своими чувствами к Сэйдж и Коннору.

Рэйми очень хотелось ее защитить и избавить от призраков прошлого. Но он не может стать ее спасителем и принцем на белом коне.

Вот почему он хотел встречаться с самоуверенными, независимыми женщинами, которые не желали им увлекаться. Он не стремился брать на себя ответственность за них, заботиться об их благополучии. На это уходит очень много эмоциональной энергии.

Лахлин должна сама победить своих демонов, а для этого Рэйми надо сохранять с ней дистанцию.

Он встал, прошел к балконной двери и жестом пригласил Лахлин войти внутрь. Она нахмурилась, подошла к нему и скривилась.

– Это твой метод сказать, что разговор окончен и ты устал слушать мое нытье?

Рэйми потер ладонью подбородок и подумал, что сейчас не время откровенничать с ней.

– Ты не нытик, но я плохой слушатель.

Лахлин вошла в гостиную, и Рэйми закрыл раздвижную дверь.

Она качнулась на пятках, выглядя поразительно юной и маленькой в его огромной куртке.

– Ты прав. Ты верен Коннору и Баллантайнам, и ты всегда будешь их защищать, – заявила Лахлин, словно столетняя старуха. – У каждого из вас, включая Тайка, свои принципы.

– Речь не о принципах, Лахлин. Они же не пытаются продать тебя в рабство! – разочарованно воскликнул Рэйми. – Они стараются поступать правильно и справедливо.

– А если мне не нужна их правильность и справедливость? А если мне нужно от них совсем другое?

– Что именно?

Лахлин выдержала его страстный взгляд.

– Если я попрошу их об этом, моя просьба станет бессмысленной.

Разочарованный, Рэйми запустил пальцы в волосы. Женщины никогда не говорили напрямую того, что они хотят или имеют в виду. Он не понимал, зачем они вечно «затушевывают» свои слова.

– Ну, они не узнают, чего ты хочешь, пока ты им этого не скажешь. – Рэйми указал на спальню. – По-моему, проще выложить карты на стол.

Лахлин с вызовом подняла бровь.

– Так, выкладывай свои карты на стол, Рэйми. Но если ты заявишь, будто обязан меня оберегать потому, что я была девственницей, я что-нибудь в тебя швырну.

Рэйми вздохнул, пытаясь успокоиться.

– Вчера ты сказала, что мы переспим всего один раз. Ты по-прежнему согласна с этим?

– Я думаю, мы правильно сделали прошлой ночью, уступив своему безумию, – произнесла Лахлин, и Рэйми отмахнулся от разочарования. Она улыбнулась. – И теперь все надо оставить так, как есть.

Рэйми кивнул:

– Я с тобой согласен. Так будет гораздо проще.

Лахлин отправилась в свою спальню, и Рэйми поборол желание побежать за ней, обнять за тонкую талию, поцеловать в шею и вдохнуть аромат ее духов. Влечение между ними не исчезло, а только усилилось.

Рэйми заложил руки за голову и, проклиная себя и ситуацию, отправился в свою спальню, задаваясь вопросом, как ему удастся жить рядом с Лахлин, не прикасаясь к ней.

* * *

На следующей неделе, работая в подвале, Лахлин сидела на стальном столе в центре комнаты, скрестив ноги. Она открыла маленькую белую коробку и вдохнула густые ароматы карамели и шоколада, потом медленно вынула оттуда кекс, наслаждаясь его сладким запахом.

Если бы Рэйми знал, что она втайне от него ходила в пекарню, он пришел бы в ярость. Но традиция есть традиция. Сегодня Лахлин исполнилось двадцать восемь лет, и никто об этом не знает. Ну, Тайк знает, однако она сомневалась, что он вспомнит об этом дне. У него сейчас много других забот.

За последние дни ее жизнь резко изменилась. У нее наконец был секс с мужчиной, который ей нравится, и она получила все, на что надеялась. Она и Сэйдж стали чаще разговаривать. Линца по-прежнему не было в городе, а Джегер и Бек занимались делами. Кади и Пайпер время от времени присылали Лахлин сообщения с предложением встретиться.

Следовало признать, что Лахлин хотела с ними общаться. Ей понравилось разговаривать с Сэйдж, поедая пиццу, и она подозревала, что остальные женщины Баллантайн такие же хорошие собеседницы.

Размечтавшись, она не заметила, как в подвал спустился Рэйми.

– Ты была в пекарне Педро, Латимор?

Резко обернувшись, она увидела его свирепую гримасу.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не покидала здание, чтобы купить кекс в пекарне.

Лахлин взглянула на свой кекс, съеденный наполовину. Это был не просто кекс, а ее угощение на день рождения. Лахлин не могла сказать об этом Рэйми, поэтому просто посмотрела в его ледяные глаза.

– Я отвечаю за твою безопасность, Латимор!

– Я ходила в пекарню, Рэйми, а не в логово зверя, – запротестовала Лахлин, спрыгивая на пол.

– Я обязан охранять тебя, но я не смогу этого сделать, если ты будешь своевольничать за моей спиной! – крикнул Рэйми. – Если ты хотела купить кекс, я мог бы заехать в пекарню по пути или отправить за ним стажера.

Но тогда пришлось бы объяснять, зачем ей понадобился кекс именно сегодня. Она скрывала свой ежегодный маленький ритуал, напоминающий о ее независимости.

– Твоя неблагодарность поражает. Ты догадываешься, сколько времени и усилий я трачу на твою безопасность?

Погоди-ка. Это несправедливо!

– Я не нанимала телохранителя, это была идея Линца. У тебя агентство, где работает куча охранников. Я тебе не навязывалась. Тебе не надо было привозить меня в свою квартиру. Это был твой выбор. – Она взмахнула рукой. – Ты уволен. Я освобождаю тебя от всех обязательств передо мной. Я возвращаюсь к себе домой, ты можешь отвезти туда мои вещи.

– Ты туда не поедешь! В твою квартиру может ворваться даже ребенок!

Лахлин следовало его испугаться. С дикими глазами, сжатыми кулаками и учащенно вздымающейся грудью, он походил на грозного воина. Но она не испугалась, а просто промолчала. Подойдя, она ударила ладонью по его груди.

– Я не твоя забота, – сказала она. – Я сама о себе позабочусь. Так было и так будет всегда.

Рэйми схватил ее за запястье и дернул к себе, они столкнулись грудью. Лахлин поборола желание его поцеловать.

– Ты самая большая моя проблема, Латимор. С того момента, как я узнал о тебе, я понял, что ты вляпаешься в неприятности.

– Тогда уходи из моей жизни, Рэйми. Ты мне не нужен. Мне никто не нужен! – крикнула Лахлин, пытаясь высвободить запястье из его крепкой хватки.

– Даже не мечтай, дорогая, – огрызнулся Рэйми и припал к ее губам.

Лахлин приказала себе не размыкать губы, чтобы не позволить его языку скользнуть ей в рот. Но она не устояла, когда Рэйми облизнул ее губы. Она разрывалась между искушением и гневом. Рэйми просто обхватил руками ее ягодицы и крепко прижал к себе. Другой рукой он удерживал ее затылок, продолжая целовать в губы.

– Поцелуй меня, черт побери, – тихо произнес он у ее рта, и за его резким тоном Лахлин услышала сильное желание. Будь она опытнее, она бы выстояла. Но она просто обняла руками его шею и ответила на его поцелуй.

Она ощущала на его губах вкус кофе и свежий запах зубной пасты. Его волосы были шелковистыми и мягкими под ее пальцами, а его отвердевший член уперся ей в живот. Рэйми был воплощением желания и греха. Его теплые руки раздвинули ее ноги, и она, повинуясь его молчаливой просьбе, обхватила его торс ногами. Он запустил руку под ее свитер и стал ласкать ее поясницу.

Лахлин ударилась ягодицами о стол, и Рэйми тут же прервал поцелуй. Она потянулась к нему, но он жестом остановил ее, положил руки себе на бедра и уставился на пол.

– Мне это не нужно, – пробормотал Рэйми, и его жестокие слова пронзили Лахлин в самое сердце. Конечно, она ему не нужна. Она лишь отвлекает его от дел и создает проблемы.

Выпрямившись, Рэйми ткнул пальцем в ее сторону, выглядя одновременно злобным и перевозбужденным.

– Я вернусь в пять, чтобы отвезти тебя домой. Не заставляй меня искать тебя, Лахлин.

Она вспылила:

– У меня другие планы, Рэйми. Я не твоя забота!

Он обхватил рукой ее лицо.

– В пять часов, Латимор, будь здесь.

Развернувшись, Рэйми пробрался мимо ящиков к двери. Лахлин посмотрела вниз и взяла упаковку с кексом. Спустившись со стола, она подошла к мусорной корзине и бросила в нее кекс.

У нее было немало дрянных дней рождения, но в этом году у нее по крайней мере был кекс.

* * *

Рэйми не успокоился, вернувшись в агентство. Захлопнув дверь своего кабинета, он рухнул в кресло и уставился на черный экран компьютера. Он не знал, что его больше взбесило: поход Лахлин в пекарню или ее заявление о том, что она не нуждается в его услугах.

Почему она не хочет понять свою значимость? Почему она так уверена, что ей ничего не надо в жизни? Она очень умная, а когда позволяет себе расслабиться, становится удивительно веселой. В тот вечер, вернувшись в свою квартиру с Тайком, Рэйми слушал ее разговор со своим братом и Сэйдж. Либо вино развязало язык Лахлин, либо она наконец почувствовала себя комфортно с Сэйдж, но она совсем не походила на человека, предпочитающего одиночество. Она оказалась живым и, что удивительно, очень отзывчивым собеседником. Она касалась руки Сэйдж, настаивая на своем, или клала голову на плечо Тайка; она поцеловала и обняла их обоих на прощание. На короткое время она стала настоящей Лахлин, которая очень понравилась Рэйми.

И еще ему очень понравилось ее тело. Она была невысокого роста, но обладала совершенной и женственной фигурой. Зная, что она лежит в спальне напротив, полуобнаженная, а он не может к ней притронуться, Рэйми сходил с ума. Самая большая проблема с Лахлин заключалась в том, что она впервые за долгое время оказалась той женщиной, с которой ему хотелось проводить много времени. Он обожал ее острый ум, чувственный смех и уязвимость.

Лахлин была именно той женщиной, которую он не искал. Он не сумел побороть призраки своего прошлого. И не желал взваливать на себя душевные драмы другого человека. А у Лахлин их больше, чем у большинства других людей. Ему следует придерживаться своего первоначального плана и встречаться с женщинами только ради секса.

Он опять вспомнил слова Лахлин о том, что он часто говорит о своих желаниях, но не реализует их.

Она права: он много говорил, но бездействовал. Честно говоря, он хотел снова спать с Лахлин, но не имел права уступать своим желаниям. Однако, о чем он думал недавно, снова целуя ее?

Ее кожа была как шелк; он любил слушать прерывистое дыхание Лахлин в моменты возбуждения. Рэйми потер руками лицо, приказывая себе не думать о ней.

Лахлин ему не пара. Она сестра Линца, и она слишком неопытна. Рэйми не будет снова спать с ней. Надо держать с ней дистанцию или перевезти ее в другую квартиру. Ажиотаж вокруг нее вроде бы утих, и она может безопасно вернуться в свое жилище. Один из телохранителей его агентства будет сопровождать Лахлин на работу и домой. Ей незачем оставаться в его квартире.

Ему не нравилось то, что он любит ее присутствие рядом с собой. Их отношения становились все реальнее и напоминали отношения, которыми наслаждались Баллантайны. Рэйми радовался за своих друзей, но не верил в чудо. Он не забыл брак своих родителей. Любовь быстро проходит, а статистика разводов в стране говорит сама за себя. А если любовь недолговечна, зачем вообще создавать семью? Какой смысл рисковать?

Рэйми вытащил телефон из пиджака и открыл приложение для знакомств. Он просмотрел профайлы дюжины женщин и выругался. Почему ему так трудно выбрать себе партнершу? Ему доступны умные, красивые, страстные женщины, которые просто хотят развлечься. Рэйми уставился на фото брюнетки, а потом начал с ней переписываться. Вскоре они договорились вместе поужинать.

В дверь постучала Кора. В одной руке она держала чашку кофе, а в другой – стопку папок.

– Мне ничего не угрожает, если я войду? – спросила она.

Рэйми бросил на нее кислый взгляд, когда она поставила чашку с кофе у его локтя.

– Спасибо. Забронируй сегодня столик в ресторане на двоих.

– Конечно. Глори организует шикарные вечера для женщин, которые празднуют день рождения.

Рэйми не понял, куда она клонит.

– При чем здесь день рождения? – спросил Рэйми, просматривая документы в папках.

Кора выглядела озадаченной.

– Я предположила, что ты пригласишь Лахлин на ужин, потому что сегодня день ее рождения.

Рэйми стало тошно. Он с мольбой посмотрел на Кору, надеясь, что она шутит. Теперь понятно, зачем Лахлин покупала кекс. Она в одиночку праздновала свой день рождения. У него сжалось сердце.

Он вспомнил ее слова о том, что она ни разу не задувала свечи на торте.

Рэйми отбросил папки в сторону. Наверняка никто, даже ее брат, не вспомнил о ее празднике. День рождения Рэйми был несколько месяцев назад, и его мать и сестры начали поздравлять его, как только он проснулся. Все утро его поздравляли Баллантайны. Кора заказала пиццу на обед, и он съел ее с сослуживцами в комнате отдыха. В тот вечер он и братья Баллантайн пили пиво в барах и играли в бильярд.

Рэйми провел отличный день.

А Лахлин просто купила себе кекс. И Рэйми наорал на нее за это. Вздрогнув, он обхватил голову руками.

Лахлин прижалась щекой к груди Тайка в области сердца и закрыла глаза. Старший брат слегка подогнул колени и крепче обнял ее. Это было лучшее объятие, которое она от него получала.

– Прости, я забыл, Лах, – пробормотал Тайк с сожалением в голосе, стоя с Лахлин у входа в подвал Баллантайнов. Остальная часть семьи ушла, а Рэйми и Сэйдж были у лифта, давая Лахлин и брату время поговорить.

Лахлин запрокинула голову, чтобы посмотреть на него.

– Все в порядке, Тайк. Мы не привыкли праздновать дни рождения.

Тайк заправил прядь волос ей за ухо.

– Я сожалею об этом.

Лахлин моргнула, стараясь не расплакаться.

– Ты пытался накормить нас и сохранить крышу над нашей головой, продолжая учиться в школе. Ты не виноват, старший брат. Я благодарна тебе за то, что ты был рядом со мной.

Тайк поцеловал ее в лоб и обнял лицо руками.

– Ты можешь изменить свою жизнь, девочка.

– Денег слишком много, Тайк.

– Мы говорим не о деньгах, Лах, и ты это знаешь. У тебя появилась возможность любить эту семью. И мужчину.

Лахлин тут же покачала головой:

– Он не хочет серьезных отношений. Он просто присматривает за мной по просьбе Линца.

– О, Лахлин! У него сотни сотрудников. Он мог приказать любому из них охранять тебя. Он перевез тебя в свою квартиру, хотя мог оставить тебя в отеле. Он срочно организовал праздничную вечеринку и пообещал прикончить нас, если мы не отменим свои дела и не придем сюда.

Лахлин оглянулась и увидела, что ее стальной стол закрыт красивой скатертью, а на нем стоят уже пустые контейнеры из-под еды. Пустые бутылки из-под вина были на полу, а кресло было завалено подарками.

Рэйми ничего ей не подарил, но организация этой вечеринки стала лучшим подарком, который он мог ей сделать. Все четверо Баллантайнов и их партнеры пришли на эту специальную вечеринку. Здесь были также мать Линца, Джо, и его секретарша, Эми. Все они появились в подвале вскоре после шести вечера с вином и подарками.

– Сегодня я чувствовала себя членом семьи, – призналась Лахлин, смахивая пушинку с рубашки Тайка.

– Дорогая, ты член этой семьи. Но ты этого никак не поймешь, – сказал ей Тайк. – Ты же об этом мечтала, Лахлин. А теперь ты просто должна это взять.

– Я боюсь, Тайк.

– Я знаю, Лахлин. Я тоже боялся. Я тебя понимаю. Гораздо проще быть одиноким, но это эгоизм. Наша мать была эгоисткой, Лах. Ей нравилось быть подавленной и бесполезной…

Лахлин попыталась высвободиться из его объятий.

– Не говори так. Она была больна!

– Конечно, но она могла лечиться. Ей бы помогли антидепрессанты, но она предпочла болеть. Ей было проще прятаться от мира, спать и ни о чем не думать. Она не воспитывала нас, и мы тоже стали эгоистами, Лах. Она приучила нас прятаться от жизни. – Он сжал ее пальцы. – Тебе надо попробовать, Лах.

– Я просто хотела, чтобы она любила меня, Тайк, – сказала Лахлин и расплакалась.

– Но она не любила тебя, и это была ее проблема, а не твоя. Когда ты наконец распрощаешься со своим детством, Лах? Когда ты освободишься от него? Хотя ты независимый человек, о тебе по-прежнему надо заботиться, и ты этого заслуживаешь. Баллантайны и Рэйми хотят тебя опекать.

– Тайк, ты готов идти? – позвала его Сэйдж.

– Уже иду. – Тайк обнял Лахлин и отошел в сторону.

Сэйдж послала ей воздушный поцелуй. Лахлин уставилась в глаза Рэйми и почти не заметила, как Тайк и Сэйдж ушли.

Рэйми подошел к ней и обнял ее лицо руками.

– С днем рождения, дорогая! Прости за то, что нагрубил тебе.

Она обхватила пальцами его запястья, и ее сердце замерло.

Она вздохнула.

– Спасибо за такой потрясающий день рождения. Это был лучший подарок!

Рэйми опустил руку.

– Линц попросил меня передать тебе, что через полчаса сюда придет уборщица.

– Я приберусь сама, – запротестовала Лахлин, беря контейнер с лежащим в нем кусочком пиццы. Она принялась собирать контейнеры и бумажные салфетки. Она не знала, что сказать Рэйми или как действовать. Недавно они с Рэйми орали друг на друга, и она заявила ему, что увольняет его. Но, несмотря на их ссору, он устроил для нее сюрприз.

Лахлин была тронута и озадачена.

Где ей сегодня ночевать? Она должна вернуться к Рэйми или к себе домой? Он отвезет ее на работу утром или она поедет туда на общественном транспорте?

Лахлин внезапно почувствовала себя опустошенной и ошеломленной. Ее разговор с братом о матери был кратким, но волнующим. Ей надо обдумать слова Тайка. Лахлин засунула контейнеры в мусорную корзину, подняла глаза и увидела, что Рэйми включает музыку на своем телефоне.

Едва заметная улыбка коснулась его губ.

– У нас полчаса. Потанцуй со мной.

Лахлин затаила дыхание, шагнув в его объятия.

Рэйми коснулся подбородком ее виска, медленно кружа по комнате.

– Я не купил тебе подарок, – произнес он.

– Мне не нужен подарок, Рэйми. Я провела чудесный вечер, и ты танцуешь со мной.

Рэйми крепче обнял ее и резко вздохнул.

– Я не хочу причинять тебе боль, Лах. Я не смогу дать тебе того, что тебе нужно.

Лахлин провела большим пальцем по венке на его шее и почувствовала, как Рэйми вздрогнул.

– Я еще не решила, что мне нужно, Рэйми.

Отвезешь меня домой?

Он поцеловал ее в голову.

– Конечно.

– Давай сегодня не будем думать ни о чем. Пусть все идет своим чередом.

Глава 10

– Братья нервничают.

Сэйдж сидела на одном из трех стальных столов в подвале между грудами документов Баллантайнов и фотографиями 1920-х и 1930-х годов. После импровизированной вечеринки по случаю дня рождения Лахлин десять дней назад Баллантайны и их партнеры время от времени заходили в подвал, но Сэйдж появлялась здесь почти ежедневно. Лахлин скучала, если долго ее не видела. Сэйдж была не только возлюбленной ее брата, но и быстро стала ее ближайшей подругой.

Лахлин взяла кожаный дневник и, увидев инициалы на обложке, нахмурилась.

– Как дневник вашей прабабушки от 1928 года оказался в коробке с документами 1950-х годов? – разочарованно спросила Лахлин. – Меня ужасает, что Баллантайны совсем не думают о порядке, Сэйдж!

– Ты говорила мне об этом раз двадцать. – Сэйдж откусила половину яблока. – Ты нарочно игнорируешь мои слова о братьях?

«Я пытаюсь», – подумала Лахлин.

– Никто из нас не понимает, почему ты медлишь, Лахлин. И братья хотят принять решение к концу месяца. Осталось десять дней.

– У меня есть десять дней, чтобы решить?

– Нет, у тебя осталась неделя. Нам потребуется время, чтобы рассказать бухгалтеру о своих планах. – Сэйдж наморщила нос, потому что не любила финансовую отчетность.

– Я не знаю, приму ли решение к тому времени, – сказала Лахлин, аккуратно кладя дневник рядом с остальными документами.

– Тебе придется, Лах. – Сэйдж спрыгнула со стола, придерживая живот рукой.

Дверь в подвал открылась – на пороге появился Рэйми. Лахлин взглянула на часы и увидела, что Рэйми опоздал. Она не замечала этого прежде, потому что увлеклась работой. Сэйдж похлопала Рэйми по плечу, проходя мимо него к двери.

– Уговори ее принять наше предложение, Рэйми.

Он кивнул, закрыл дверь за Сэйдж и немедленно плюхнулся в кресло в углу комнаты, словно очень устал.

– Привет.

– И тебе привет, – сказала Лахлин, стоя у стального стола и держа руку на кипе черно-белых фотографий. – Ты опоздал.

Рэйми не ответил, а только запрокинул голову и посмотрел на неокрашенный потолок. Лахлин оглядела его с головы до ног. На нем были дорогие ботинки, серые брюки, белая рубашка с открытым воротником и серая куртка. Из нагрудного кармана его рубашки выглядывал светло-синий галстук.

Поскольку Рэйми не хотел разговаривать, Лахлин снова повернулась к коробке, которую разбирала, и стала быстро сортировать документы. Она взяла пачку писем, перевязанных шелковой лентой, и вытащила одно письмо.

«Февраль 1926 года.

Мой дорогой Мэтью…

Снова идет снег, и я опять без тебя…»

Лахлин прочла три письма, прежде чем Рэйми встал и подошел к маленькому холодильнику в углу, откуда взял бутылку воды. Он захлопнул дверцу, откупорил бутылку и выпил воду за считаные секунды.

Он выглядел измученным и очень одиноким. Если и существовала какая-то эмоция, которую Лахлин могла легко распознать, так это было одиночество. Аккуратно складывая письмо, она задавалась вопросом, как ей разговорить Рэйми. Лахлин не нравилось, когда люди задавали ей наводящие вопросы, поэтому кратко сказала:

– Если хочешь поговорить, я тебя выслушаю.

Рэйми уставился себе под ноги и смял пластиковую бутылку в руке.

– У меня был жуткий день, – признался он, ее разволновал его низкий голос.

– Бывает, – ответила Лахлин, зная, что Рэйми не оценит ее сочувствие. Прищурившись, она нашла коробку с марочным виски и открыла ее. Откупорив бутылку виски, она протянула ее Рэйми.

– Если хочешь, я найду тебе чашку, – произнесла Лахлин, когда он обхватил пальцами горлышко бутылки.

Рэйми фыркнул, отвергая ее предложение, сделал пару глотков и протянул бутылку Лахлин.

– Это был любимый виски Коннора, – сказал он. – Ему привозили его каждые несколько месяцев.

Лахлин не стала выпивать и огляделась.

– Я нахожу здесь много интересного. – Сложив руки на груди, она посмотрела на Рэйми и увидела, что виски немного его успокоил. – Итак, почему у тебя был жуткий день?

Рэйми усадил Лахлин себе на колени, держа в руке бутылку виски.

– Моя мать сегодня уехала в круиз. На таможне она поняла, что забыла свой паспорт и билет на кухонном столе. Она живет в Саут-Орандж. – Рэйми поставил бутылку на пол.

– Там красиво, – сказала Лахлин, думая о районе Нью-Джерси с его причудливыми домами и газовым уличным освещением.

– Я хотел отправить Кору, но мне пришлось ехать к ней самому, потому что мать не любит в доме незнакомых людей. Кора работает у меня уже пять лет и раз двадцать виделась с моей матерью. Я поехал в Саут-Орандж, взял документы, в конце концов нашел мать в терминале, где выслушал ее двадцатиминутный монолог о том, почему эта поездка плохая идея.

Лахлин наклонила голову набок, скрывая улыбку. Хотя Рэйми сердился, в его тоне слышались ласковые нотки.

– Приехав в офис, я получил сообщение от своей младшей сестры, Лары, которая заявила, что ненавидит свою профессию, поэтому уволилась с работы. Теперь она безработная и бездомная и не знает, что ей делать.

– Ты хочешь, чтобы я уехала, а твоя сестра заняла гостевую спальню?

Рэйми выглядел испуганным.

– Конечно нет! Я просто не понимаю, зачем она училась в колледже, если ненавидит свою профессию.

– Ты оплачивал ее обучение?

– А кто же еще? – огрызнулся Рэйми. – У меня три младших сестры. Когда старшая из них оканчивала школу, мой папаша сбежал из дома после двадцати пяти лет брака и обчистил все наши банковские счета.

Лахлин увидела на его лице обиду и разочарование.

– Что было потом?

– Мне было двадцать пять, я служил в армии, и мне нравилась моя жизнь. Да, война непростое занятие. Я служил в элитном подразделении, нагрузки были невыносимыми. Я ежедневно рисковал жизнью, но я верил в то, что делаю, и полагался на своих людей. Мы были сплоченной командой.

– Моя мать сообщила мне, что случилось. Она сказала, что не справится. У нее не было денег, а мои сестры, в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет, были растеряны. Мне пришлось возвращаться домой. Когда я приехал, моя мать походила на зомби, а сестры отбились от рук. Одна училась как одержимая, вторая где-то шаталась по ночам, а младшая переселилась к своему бой-френду. Я не мог вернуться в свое подразделение. Моя семья нуждалась во мне.

– И тут вмешался Коннор, – предположила Лахлин.

– Точно. Он дал мне работу телохранителя, а потом сделал главой службы безопасности. Потом он предложил мне открыть собственное агентство. Он дал мне денег. Благодаря прибыли от моего бизнеса и студенческим кредитам, мои сестры получили достойное образование.

– А твоя мама?

– Она нашла работу и постепенно встала на ноги. Но эмоционально она так и не оправилась. Она считала, что у нее идеальный брак, и просто не замечала, каков мой отец на самом деле.

– А какой он, Рэйми?

– Он законченный эгоист, который тяготился своими обязанности и не думал о семье, требующей времени и денег.

Лахлин сбросила шлепанцы и удобнее устроилась у него на коленях.

– Что еще случилось сегодня, Рэйми?

Он поднял бровь.

– Этого мало?

– Ты боец спецназа, поэтому тебя не могли выбить из колеи действия твоей сестры и матери.

– Сегодня мы перевозили ценного клиента из гостевой квартиры в его безопасный дом. По пути он и мои ребята попали в засаду, потому что мой клиент сообщил свое местонахождение любовнице, – тихо произнес Рэйми, он был в ярости. – Я должен был ехать туда, но попросил Лиама сделать это вместо меня, потому что отвозил паспорт своей матери. Машину клиента обстреляли.

– Кто-нибудь пострадал? – спросила Лахлин, боясь услышать его ответ.

Рэйми покачал головой:

– Нет. И клиент в порядке. – Он с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки его пальцев. – Это могло плохо кончиться, Лахлин. Очень плохо. И все потому, что клиент проболтался.

Лахлин катала в руках пузатую бутылку виски.

– Он идиот.

– А то я не знаю. Он поставил моих ребят под удар, поэтому я расторгнул с ним контракт. – Рэйми запрокинул голову и посмотрел на потолок. – Я так устал от ответственности, Лах. У Лиама есть жена, дети. Если бы он погиб, я бы сошел с ума.

Лахлин увидела напряжение в его руках, усталый взгляд, плотно поджатые губы. Его фантастические глаза ничего не выражали, словно он по-настоящему устал от эмоций. Он ежедневно подвергался колоссальной нагрузке.

– Тебе когда-нибудь хотелось просто полежать и разрешить кому-нибудь о тебе позаботиться? – спросила она.

Рэйми покачал головой и задумчиво на нее посмотрел.

– Мне иногда хочется, чтобы кто-нибудь вмешался и принял за меня решение.

Лахлин заперла дверь подвала и направилась в сторону Рэйми, теребя пуговицы своей блузки.

– Что ты делаешь, Лах? – тихо проворчал Рэйми.

– Принимаю за тебя решение. – Она стала расстегивать блузку. – И забочусь о тебе.

– Я думал, мы договорились не усложнять наши отношения.

Лахлин пожала плечами и уставилась на его рубашку. Она покраснела, когда сняла блузку и осталась в розовом бюстгальтере.

– Ничего не говори, – произнесла она. – Ни о чем не думай. Просто чувствуй. Забудь обо всем и позволь мне любить тебя. – Она уселась на него верхом и положила руки ему на плечи.

– По-твоему, это хорошая идея? – Он обхватил руками ее талию.

– Это не твое решение, а мое. Тебе не надо продумывать варианты и сценарии. Просто наслаждайся. – Лахлин коснулась руками его лица, чувствуя под пальцами его щетину. – Считай, что это мой подарок тебе.

Рэйми уставился ей в глаза, и она увидела, что он борется с искушением. Опустив голову, она поцеловала его в губы.

– Расслабься и наслаждайся, Рэйми.

– Мы в пыльном подвале Баллантайнов, – запротестовал Рэйми.

– Дверь заперта. – Лахлин улыбнулась. – У нас есть кресло, а в твоем кошельке лежит презерватив.

– Лах…

Она отвела его руки от своей талии и положила их на подлокотники кресла.

– Не прикасайся ко мне.

– Я вряд ли смогу, – прохрипел Рэйми.

– Сможешь, – ответила Лахлин.

Он простонал, опустил голову и закрыл глаза, и она поняла, что выиграла эту битву. Она принялась целовать его, провела языком по его нижней губе, покрыла поцелуями его нос, подбородок и шею. Поцеловав в ключицу, она положила руки ему на грудь и ощутила, как быстро бьется его сердце. Лахлин чувствовала себя сильной, могущественной и женственной, зная, как сильно хочет ее этот невероятный человек.

– Я так рада, что ты стал моим первым мужчиной, – пробормотала она, поглаживая пальцами его соски, и закрыла глаза. – Спасибо, что разрешил мне приласкать тебя.

Глаза Рэйми страстно сверкнули, он облизнулся.

– Я всегда этому рад, дорогая. Но я должен признаться, ты сводишь меня с ума. Я не могу не прикасаться к тебе.

Покачав головой, Лахлин встала и принялась раздевать Рэйми. Она знала, что он постоянно хочет перехватить инициативу, но нарочно тянула время.

Рэйми вздохнул:

– Разденься.

Лахлин нахально выгнула бровь.

– Сегодня я ставлю условия, ты забыл? – Она продолжала его ласкать.

Рэйми нахмурился.

– Я на грани, Лах.

– Где презерватив, Рэйми? Достань его.

Пока он доставал презерватив, она разглядывала его тело, будучи по-прежнему одетой.

– Я так тебя хочу, – сказала она.

Словно обезумев, Рэйми вскочил на ноги, прижал Лахлин к себе и страстно поцеловал в губы.

– Что ты делаешь? – спросила она дрожащим голосом, когда он ловко стянул с нее джинсы и трусики. – Ведь именно я хотела заниматься с тобой любовью!

– В другой раз, – возразил Рэйми и снял с нее бюстгальтер. Обняв руками ее лицо, он стал покрывать горячими поцелуями ее щеки. – Я сойду с ума, если не буду тебя ласкать.

Лахлин закрыла глаза, когда от его чувственных слов в ее жилах забурлила кровь.

Пока Рэйми целовал и посасывал ее ухо, она дрожащими пальцами пыталась надеть ему презерватив. Наконец Рэйми помог ей справиться с этой задачей. Лахлин изнемогала от желания. Чем дольше она прикасалась к Рэйми, тем быстрее теряла терпение.

– Ты готова, детка? – спросил он гортанным голосом.

– Да, – с трудом выдавила она.

Он скользнул пальцами у нее между ног, и Лахлин громко простонала. Он прижался лбом к ее лбу, прерывисто дыша. Затаив дыхание, она жадно поцеловала его в губы. Как только Рэйми приподнял ее, она обхватила его торс ногами. Наконец он вошел в нее.

Попятившись, он усадил ее на холодный стальной стол, но она не замечала ничего, кроме запаха и прикосновений Рэйми. Не в силах говорить, она выгнула спину и ритмично задвигалась вместе с ним.

Он входил в нее снова и снова, а она громко вскрикивала, ощущая его напряжение. Ей показалось, что ее мир разлетается на миллионы осколков. Спустя долгое время она медленно осознала, что крепко обнимает Рэйми, и услышала его тяжелое дыхание. Она не сразу поняла, что он смахнул со стола груды тщательно отсортированных ею документов.

Ей было на это наплевать.

Рэйми обнимал ее, как самое дорогое сокровище, и она была довольна.

И возможно, даже счастлива.

Глава 11

Лахлин подняла глаза, услышав шаги, и подумала, что за ней вернулся Рэйми. После того как они занимались любовью, он сказал Лахлин, что отвезет ее домой, но сначала должен встретиться с клиентом в баре. Он надеялся, что не опоздает. Не желая сидеть в пустой квартире в одиночестве, Лахлин заявила, что предпочитает работать в подвале. Рэйми должен был заехать за ней позже и привезти еду.

Она проголодалась после секса.

Но, к сожалению, пришел не Рэйми, а одна из ночных уборщиц, которая катила перед собой тележку. Она робко улыбнулась Лахлин и тихо спросила, можно ли ей прибраться.

Лахлин махнула рукой, приглашая уборщицу войти, и подумала, что почти тридцать лет назад ее мать, вероятно, носила ту же самую сине-зеленую униформу и работала в те же часы.

На бейджике уборщицы значилось имя Грета. Она кашляла, у нее был красный нос и слезящиеся глаза; судя по всему, уборщица болела гриппом. Она наверняка работала, будучи больной, чтобы кормить своих детей и оплачивать жилье.

Лахлин подошла к ней, положила руку на тележку и кивнула на кресло.

– Посидите пять минут. Вам надо немного отдохнуть.

Грета так резко тряхнула головой, что ее волосы с сединой едва не выскочили из пучка.

– Я не могу. У меня график.

– Как долго вы будете здесь прибираться?

Грета тоскливо посмотрела на кресло, потом мельком взглянула на часы.

– Полчаса.

– Значит, вы можете отдыхать полчаса, – настаивала Лахлин. – Мою рабочую комнату убрали вчера вечером. Вам ничего не надо делать.

– Но я…

Лахлин решила впервые воспользоваться своим положением.

– Я Баллантайн, Грета, и я вам приказываю.

На лице уборщицы промелькнуло удивление и благодарность, она опустилась в кресло. Подойдя к кофейнику, Лахлин налила Грете чашку кофе. Спросив о ее предпочтениях, она добавила в кофе сливки и две чайные ложки сахара, надеясь, что сладкое прибавит сил пожилой женщине.

– Вам нездоровится? – спросила Лахлин, передавая ей чашку.

– Меня все время знобит, – ответила Грета и поднесла чашку ко рту.

Лахлин пододвинула ногой маленький деревянный стул и села напротив Греты, заметив испарину у нее на лбу. Похоже, у Греты высокая температура.

Уборщица выглядела больной и несчастной и, что хуже всего, смущалась присутствия Баллантайн, поэтому Лахлин попыталась ее успокоить.

– Моя мама работала уборщицей по ночам в этом самом здании, – тихо сказала Лахлин. – Здесь она познакомилась с Коннором Баллантайном.

Грета подняла густые брови.

– Я думала, журналисты все придумали, чтобы распродать тираж.

– Нет, это правда. Она работала здесь несколько лет и убирала офис Коннора.

Грета поставила чашку на колено, ее голубые глаза затуманились.

– Мне не верится, что мистер Коннор умер четыре года назад. До того как заболеть, он часто засиживался допоздна в этом здании. Он был дружелюбным человеком, со всеми разговаривал. Он любил жизнь, понимаете?

К сожалению, Лахлин этого не понимала, но все равно улыбнулась.

– Ему не нравилась тишина. Мы знали, что, когда мистер Коннор работает допоздна, он включает громкую музыку или поет. Иногда он делал и то, и другое. У него не было музыкального слуха.

Лахлин усмехнулась, представляя себе отца. Она наклонилась вперед, словно сообщая Грете большую тайну.

– У меня тоже его нет.

– Мне жаль, что вы ни разу с ним не виделись. – Грета постукивала пальцем по чашке. – Но ваша мать рассказывала вам о нем. Она должна очень гордиться вами, мисс Лахлин.

Это простое заявление потрясло Лахлин до глубины души. Она встала, сказала Грете отдыхать и подошла к стальному столу, где взяла фотографию, которую рассматривала до прихода уборщицы. Изображение было размытым.

Лахлин слишком долго думала о своей матери и о том, что она делала и не делала, но простое заявление незнакомки задело ее за живое. Броня вокруг ее сердца треснула и раскололась, и Лахлин переполнилась гневом, сожалением и обидой. Тайк был прав: Кэрол не пыталась ничего изменить. Она не старалась выздороветь и стать хорошей матерью. Хотя Лахлин знала, что материнская депрессия изнурительна, она также понимала, что Кэрол не прилагает никаких усилий, чтобы лечиться и чувствовать себя лучше. Об этом без слов говорили упаковки сильного снотворного. Кэрол хотела оставаться больной.

Вместо того чтобы бороться с отрицательными эмоциями, как делала обычно, Лахлин не стала их сдерживать, зная, что они все равно пройдут. И через несколько минут она почувствовала себя лучше и немного успокоилась.

Ваша мать должна очень гордиться вами, мисс Лахлин…

Гордилась бы она Лахлин, если бы была жива? Лахлин в этом сомневалась. Кэрол была так поглощена своей болезнью, что не замечала ничего вокруг. Она должна была выздороветь ради своей дочери, поддерживать ее, но она постоянно ее подводила. Лахлин вспомнила слова Тайка о том, что она должна наконец распрощаться со своим детством.

Девяносто девять женщин из ста боролись со своими болезнями ради собственных детей. И столько же женщин ворвалось бы в спальни своих дочерей, если бы кто-то попытался их изнасиловать.

Кстати, раз уж заговорили о родителях…

Судя по всему, Коннор не мог ограничиться одной женщиной, однако все, кто его знал, называли его честным человеком и жизнелюбом. Он обладал огромным даром любить и научил этому детей, которых воспитывал как родных. Он учил их быть добрыми, честными, порядочными и ценить свою семью, которая всегда их поддержит. Жаль, что у Лахлин не было в детстве такой поддержки.

Так почему же она так упрямится и отказывается сближаться с Баллантайнами? Отчего она избегает людей и отношений, подразумевающих эмоциональную привязанность? Потому что она судит людей по мерке своей матери – одинокой эгоистки, страдавшей от депрессии. Оказывается, Лахлин намного больше похожа на свою мать, чем она хочет это признать. Если ее мать пряталась за депрессией, то Лахлин скрывается за своей независимостью, используя страх как баррикаду.

Но пора все изменить.

Стоя в подвале, пока ночная уборщица дремала у нее за спиной, Лахлин осознала, что хочет вести полноценную жизнь. Она желала походить на своего настоящего отца, который любил жизнь и считал каждый новый день подарком и приключением. Она готова любить и принимать от жизни все хорошее и плохое.

Ей надо быть честной с собой и решить, кто ей необходим рядом. В бедности или богатстве, она хотела, чтобы Баллантайны были вместе с ней. Она не могла дождаться момента, когда войдет в «Берлогу», по привычке бросит пальто на стул у двери и выяснит, кто сидит в гостиной. Она желала секретничать с Сэйдж, Тейт, Пайпер и Кади и обниматься со своими сильными братьями.

Она хотела наблюдать, как дети Тайка растут в здоровой эмоциональной среде, привыкая к своим привилегиям.

А как же Рэйми?

Лахлин обхватила голову руками. Рэйми был, вероятно, самой большой частью ее новой жизни. Он давным-давно стал членом семьи Баллантайн.

Да, Лахлин избегала мужчин и отношений с ними, опасаясь разочарования. Но в глубине души она знала, что ждала именно Рэйми. Он никогда не обманет и не подведет ее. Но она ему не нужна…

Лахлин бросила фотографию на стол и закрыла глаза, обхватив себя руками за талию. Ей не описать словами то чувство, которое она испытывает к Рэйми. Она думала, что, когда она наконец влюбится, ее мир покажется ей розовым, светлым и радостным. Но это была иллюзия. А вот любовь к Рэйми – реальность. И, по правде говоря, Лахлин предпочла бы быть рядом с Рэйми в опасности, чем в безопасном и уютном мире.

– Привет! Я вернулся.

Лахлин подняла голову и увидела, как ее длинноногий, широкоплечий мужчина входит в комнату. Его волосы были взъерошены, а галстук съехал набок. На его подбородке была золотистая щетина, а глаза пронзали Лахлин. Прищурившись, он побледнел.

Итак, он догадался по ее взгляду, что она влюбилась в него.

И, судя по тому, как он стиснул зубы, ему не понравилось ее молчаливое заявление.

– Ты приняла решение о своей семье, – сказал Рэйми.

У Лахлин задрожали колени, она схватилась руками за стол. Рэйми не заметил ее любви. Он решил, что эмоция в ее глазах – результат ее решения стать частью семьи Баллантайн.

Вот и отлично. Таким образом, она по-прежнему сможет быть с ним и притворяться его другом, а также заниматься с ним сексом. Она может снова засыпать в его объятиях…

Если бы она сказала Рэйми правду, он сбежал бы от нее. Они начали бы сторониться друг друга. Им пришлось бы посещать одни и те же семейные мероприятия Баллантайнов, и Лахлин терпела бы неловкие разговоры с Рэйми через обеденный стол в «Берлоге». Рэйми избегал серьезных отношений, он говорил ей об этом достаточно часто. Зачем обременять его своими чувствами, тем более что результат этого разговора повлияет на остальных членов семьи?

– Что происходит, Лахлин?

Жесткий голос Рэйми вырвал ее из размышлений. Она быстро покачала головой и кивнула на кресло, в котором сидела взволнованная Грета.

– Подожди, Рэйми…

Лахлин подошла к своему столу, просмотрела список телефонов на стене и набрала нужный ей номер.

– Служба безопасности? Это Лахлин Латимор-Баллантайн. Вы можете связаться с начальником службы уборки и сказать ему, что я отправила Грету домой, поскольку она заболела? Кроме того, вызовите ей такси.

Грета тихо запротестовала, когда Лахлин повесила трубку:

– Мисс Лахлин, я не могу…

Лахлин присела на корточки и взяла Грету за руку.

– Вам надо лечиться, Грета.

– У меня две дочери. Я должна работать. Мне нужны деньги. Если я буду долго болеть, я потеряю работу.

Ну, Лахлин этого не допустит.

– Я поговорю со своими братьями, и мы сделаем так, чтобы этого не случилось. – Лахлин посмотрела на Рэйми, который теперь выглядел ошеломленным. – Ты поможешь мне с мисс Гретой?

Рэйми шагнул вперед и осторожно помог пожилой женщине встать на ноги. Он поддерживал ее под локоть, когда она зашагала к двери. Посмотрев на Лахлин через плечо, он улыбнулся.

– Вы идете, мисс Латимор-Баллантайн? – спросил он.

Лахлин взяла сумку и в который раз подумала, что ей надо быть осторожнее с Рэйми.

Рэйми припарковал свой внедорожник и посмотрел на изысканный профиль Лахлин в приглушенном свете автомобильного интерьера. Было уже поздно. Вероятно, сейчас не лучшее время для разговора. У него был тяжелый день, но он не привык прятаться от проблем.

Лахлин начала открывать дверцу, но он нажал кнопку блокировки, фактически запирая ее в машине. Повернувшись, она посмотрела на него с вызовом.

– Ты не дашь мне время на раздумья, не так ли? – спросила Лахлин.

Рэйми покачал головой:

– Не тогда, когда твое решение повлияет на моих друзей, как в личном, так и в профессиональном плане.

– По-твоему, я им наврежу, – обиженно произнесла Лахлин.

Он повернулся лицом к ней и положил руку на рычаг коробки передач, лениво поглаживая его мягкую кожу, явно желая так же ласкать Лахлин. Нет, им надо поговорить. Сейчас не время для секса. На самом деле им, вероятно, придется воздержаться от близости, потому что та связь, которую Рэйми почувствовал с Лахлин в тот вечер, испугала его. Он впервые в жизни забылся под женскими ласками. Лахлин свела его с ума. Ему следует собраться с мыслями и решить, как ему действовать дальше.

Только бы она не сказала, что влюбилась в него! Эта стремительная и почти обнадеживающая мысль промелькнула в его голове, но он быстро отмахнулся от нее, отчасти потому, что мысль о любви Лахлин была фантастической и он не должен был так думать о ней. Видя, как его мать превращается в развалину после двадцати пяти лет брака, Рэйми поклялся, что никогда не привяжется к другому человеку.

Его друзья считали, что он отличный боец и работает в опасных, разоренных войной регионах мира, но Рэйми верил: по сравнению с любовью война – пустяк. Настоящая смелость нужна для того, чтобы любить кого-то, брать на себя обязательства, нести ответственность за чье-то счастье. Его отец оказался слабаком, и Рэйми тоже может стать таким.

Он не желал вредить Лахлин – единственному человеку, ставшему ему по-настоящему дорогим.

– Мы будем сидеть или говорить? – спросила Лахлин.

Отмахнувшись от размышлений, Рэйми погладил рукой затылок.

– Расскажи мне, что произошло сегодня вечером.

Лахлин барабанила пальцами по своему бедру.

– Я решила принять предложение Баллантайнов. Я хочу стать членом их семьи.

Ну, это было предсказуемо. Единственным, кто сомневался в правильности вхождения в семью Баллантайн, была сама Лахлин.

– И что повлияло на твое решение? – спросил он.

Жаль, что она не смотрит на него. Ее ресницы как темные веера касались щек, она слизала с губ остатки помады. Эмоционально измученная, она выглядела красивее, чем прежде.

– Я решила отпустить свое прошлое и свою мать, – тихо сказала Лахлин.

Через секунду Рэйми накрыл ладонью ее руку и переплел пальцы с ее пальцами.

– Расскажи больше, Лах.

Лахлин полностью повернулась лицом к нему, одна ее нога лежала на сиденье, а другую она подогнула под колено. Упершись затылком в окно, она прикусила нижнюю губу. Лахлин казалась непокорной и испуганной, сердитой и грустной.

– Наша мать была для нас большой проблемой, Рэйми, – произнесла Лахлин. – У нее была хроническая депрессия, но сколько бы она ни лежала в клинике, она никогда не принимала свое лекарство дольше месяца или шести недель, в лучшем случае. Когда я была маленькой, ей удавалось работать. К тому времени, когда я стала подростком, она работала с трудом, за минимальную зарплату. Ее главной целью было скорейшее возвращение домой, где она выпивала пару таблеток снотворного и засыпала.

Отец Рэйми был плохим отцом, но он по крайней мере общался со своими детьми.

– Тайк был потрясающим, – продолжала Лахлин. – Он быстро понял, что, если ничего не предпримет, мы либо окажемся на улице, либо в приюте. Он старался заработать дополнительные деньги и, поскольку его часто не было дома, я почти всегда была одна. – Глаза Лахлин сверкнули, она подняла руку. – Не жалей меня, я справлялась. Я много времени проводила в библиотеках.

Рэйми поднял руку Лахлин и поцеловал костяшки ее пальцев, а потом положил их сцепленные руки себе на бедро.

– Однажды, примерно в шесть вечера, когда мать уже легла спать, кто-то постучал в дверь. Это был парень, с которым я училась в одной школе.

Ее голос изменился и стал сдержаннее и суровее.

– Он мне нравился, поэтому я впустила его, – сказала Лахлин.

– Сколько тебе было лет? – спросил Рэйми, надеясь, что его дурное предчувствие не оправдается.

– Четырнадцать. Почти пятнадцать. Он попросил меня показать ему свою комнату. И как только он вошел в комнату, он захлопнул дверь и набросился на меня.

Рэйми знал, что должен себя контролировать. Как только Лахлин увидит ярость на его лице, она замолчит. Ему не надо слушать о том, что случилось и кем был этот парень. Теперь он взрослый мужчина, и Рэйми готов его разыскать.

– Он изнасиловал тебя? – напрямик спросил Рэйми и моргнул от своего резкого тона.

Лахлин быстро покачала головой, и Рэйми немного успокоился.

– Нет, ничего подобного. Он поцеловал меня и несколько раз обнял, а я визжала как сумасшедшая.

– Почему твоя мать?.. – Рэйми не договорил. – Она не слышала тебя, потому что спала.

– Стены были тонкими как бумага. Через них было слышно и крик, и даже чиханье, – огрызнулась Лахлин. – Нет, она либо приняла слишком большую дозу снотворного, либо ей было наплевать на меня. В тот вечер для меня все изменилось.

– Ты подверглась сексуальному насилию.

– Я же сказала, что тот мальчик не зашел так далеко. Я не пытаюсь его оправдать, но его действия заставили меня отстраниться от людей. Не надо думать, что из-за него я избегала сексуальных отношений. У меня было много парней.

– Меня это не интересует, – прорычал Рэйми, перед его глазами появилась красная пелена. «Сейчас не время ревновать, придурок!» – Ты сообщила о нападении в полицию?

Лахлин избегала его взгляда, и Рэйми, взяв пальцами ее подбородок, заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Лах? Ты сдала его полиции?

Лахлин поджала губы.

– Ты первый человек, которому я об этом рассказала.

Рэйми опустил руку и проорал:

– Ты сумасшедшая? Это была попытка изнасилования!

– Успокойся, Рэйми. – Лахлин вздрогнула. – Это была попытка, но я справилась с ним без помощи своей матери! И я не сказала тебе самого главного!

Рэйми приказал себе успокоиться, зная, что, если он продолжит думать о том, как тот парень лапает Лахлин, он разобьет кулаком лобовое стекло автомобиля. Он сделал несколько глубоких вдохов и кивнул, чтобы она продолжала говорить.

– До того вечера я хотела иметь семью. Я отчаянно стремилась быть среди большой, шумной, счастливой группы людей, которых я люблю и которые любят меня. Равнодушие моей матери к тому, что я оказалась в опасности, и ее молчание так обидели меня, что я решила никогда больше не доверять семье. Моя семья причинила мне много вреда. Я решила жить одна, изолировать себя от людей и полагаться только на себя. Я больше не хотела быть беспомощной девочкой.

Рэйми очень сопереживал юной Лахлин, которая потеряла все свои мечты и веру в человечество.

Лахлин глубоко вздохнула, и ее глаза решительно сверкнули. Рэйми мгновенно возбудился, что было совсем неприемлемо в нынешних обстоятельствах.

– Сегодня вечером я поняла, что больше не желаю позволять своей матери и тому происшествию влиять на мою жизнь. Я хотела семью. Я по-прежнему хочу семью. Мне сделали потрясающее предложение, и я должна что-то решать. И я решила стать Баллантайн. И я считаю, что поступила правильно.

Да, это было правильно. От Коннора она унаследовала огромный дар любви, просто долго прятала его от людей. Когда Лахлин забывала о застенчивости и одиночестве, она становилась веселой, общительной и дурашливой. Она была похожа на своего отца.

Лахлин глубоко вздохнула, и Рэйми заметил, как поднялась ее грудь. Он посмотрел на ее решительное лицо и понял, что она собирается сообщить ему еще одну сенсационную новость.

– Я еще не во всем тебе призналась.

Рэйми хотелось умолять ее не делать этого. Он не желал слышать того, что она собирается ему сказать. Он нутром чувствовал, что после ее признания между ними все изменится.

– Ты в курсе, что до тебя я никогда не занималась сексом. Не потому, что я боялась секса, или была ханжой, или избегала брака. Ни один из парней не нравился мне так, как нравишься ты, поэтому я их к себе не подпускала. – Лахлин тщательно подбирала слова, но каждое из них было ударом в самое сердце Рэйми. Он не хотел этого слышать. Он не желал знать о ее чувствах. – Через несколько часов после знакомства с тобой я поняла, что хочу заниматься с тобой любовью. – Лахлин попробовала улыбнуться. – Ты единственный, кого я хочу любить…

– Ох, Лахлин! – простонал Рэйми. – Не делай этого, пожалуйста.

– Чего мне не делать? – Лахлин подняла голову. – Не говорить тебе, что ты невероятный человек? Что я думаю, будто мы могли бы быть вместе? Что я хотела бы понять, к чему приведут наши отношения?

Рэйми рассердился. Почему женщины всегда умудряются все испортить? Как бы ты ни объяснял им ситуацию, какие бы условия ни ставил, они все равно думают, что ты изменишь свое мнение! Он не хотел серьезных отношений! Разве он не говорил ей об этом много раз?

Как она вообще посмела признаться ему в своих чувствах?

Но, несмотря на гнев и страх, Рэйми почувствовал страстное, яркое и захватывающее желание создать с Лахлин семью и стать неотъемлемой частью большой семьи Баллантайн. В его душе затеплилась надежда на будущее, но через секунду он испугался.

Рэйми так сжал руками руль, что побелели костяшки его пальцев.

– Ладно, давай поговорим об этом снова, – сказал он, сохраняя свой тон равнодушным, спокойным и язвительным. – Я говорил тебе, что не могу спать с тобой, потому что ты мой клиент и ничего больше. Когда мы переспали, я предупредил тебя о том, что меня не интересуют отношения с обязательствами. Я снова и снова говорил тебе, что я не хочу отношений!

Лахлин, вместо того чтобы отреагировать на его гнев, просто удивленно посмотрела на него и кивнула.

– Хорошо, – произнесла она.

Хорошо? Что это значит?

– Это все, что ты мне скажешь? – спросил Рэйми.

Взгляд Лахлин стал холодным.

– А ты думал, я попрошу тебя быть со мной? Ты считал, я расплачусь из-за твоего отказа? Я тебя услышала и поняла. И я знаю, что тебя интересует только секс.

Рэйми показалось, что он стоит на зыбучих песках и быстро в них погружается. Он полностью потерял контроль над их разговором.

Лахлин потянула ручку дверцы на себя.

– Выпусти меня.

Рэйми, не зная, что сказать или сделать, разблокировал двери, и Лахлин схватила сумку и вышла из автомобиля. Провожая Лахлин до лифта, он заметил, как напряглась ее спина. Когда Лахлин повернулась к нему, ее обычно оживленное лицо было пустым и невыразительным.

– Я переночую здесь сегодня вечером, но я буду тебе признательна, если ты организуешь мой переезд в «Берлогу». Линц и Тейт дома и уже не раз просили меня вернуться. Если ты по-прежнему считаешь, что меня надо охранять, я приму твоего телохранителя. – Тяжелый взгляд Лахлин пригвоздил его к полу. – И я оплачу его услуги.

Черта с два…

Рэйми не отступит. Он не желает ее терять. Он не хочет ничего менять. Лахлин ему нравится, он любит заниматься с ней сексом. Он желает, чтобы она жила вместе с ним. Жизнь без нее станет мрачной, но он не может дать ей то, о чем она просит.

– Лахлин, послушай, последняя пара недель была крайне напряженной. Может быть, ты просто не разобралась со своими чувствами ко мне и к Баллантайнам.

Резко повернувшись, она ударила его рукой в грудь.

– Не надо!

Рэйми отшатнулся от Лахлин, когда ее крик отразился от стен кабины лифта. Она впервые подняла голос, поэтому Рэйми осторожно шагнул назад. Лахлин на мгновение закрыла глаза, а когда она снова открыла их, у него едва не подкосились колени от эмоций в глубине ее голубых глаз.

– Просто молчи, Рэйми, – сказала она подавленным тоном. – Впервые за пятнадцать лет я понимаю свою жизнь и себя, и, если ты продолжишь говорить, я, вероятно, начну тебе верить. Потому что легче никого не любить. Легче ни к кому не привязываться. Легче не прилагать усилий. Я все время выбирала легкие пути, но я покончила с этим. Ты меня не любишь и никогда не полюбишь, и знаешь что? Я с этим справлюсь. Я давно поняла, что невозможно заставить кого-то любить против воли. Я никогда не просила свою мать любить меня, и я ни за что не буду просить об этом тебя.

Двери лифта открылись, и Лахлин запустила пальцы в волосы, запрещая себе плакать.

– Не волнуйся обо мне, Рэйми. Со мной все будет в порядке. Как обычно.

Лахлин вышла в коридор, прошла в комнату и заперла дверь.

Разговор окончен.

Рэйми прижал ладонь и лоб к двери, думая о том, что он, вероятно, потерял свой единственный шанс быть по-настоящему счастливым.

Глава 12

Стоя у окна парадной гостиной «Берлоги», Лахлин пальцем отвела в сторону штору, чтобы проверить, не идет ли высокий, широкоплечий белокурый мужчина по тротуару к зданию. Нет. Рэйми не было.

Через день после переезда из квартиры Рэйми в сопровождении дородного и необщительного телохранителя по имени Джек Лахлин разослала сообщение в семейном групповом чате, попросив семью Баллантайн о встрече с ней в удобное для них время, чтобы обсудить ее будущее. Рэйми она тоже пригласила. И хотя умом она понимала, что ему не надо участвовать в этом разговоре, ее душа говорила о другом.

Лахлин ужасно скучала по нему. Они не виделись всего несколько дней, но она уже не находила себе места. Она хотела найти способ дружить с ним, сохранять платонические отношения. Возможно, в будущем они смогут быть вместе.

Рэйми не лгал ей, и она не могла обвинять никого, кроме себя, за свое нынешнее настроение. Она не должна была спать с ним, не должна была в него влюбляться. Он – единственный человек, которого ей следовало сторониться. Но тогда она никогда бы не узнала его, не услышала его глубокого смеха, не поняла, какой он удивительный друг.

Лахлин расправила плечи. Она скучает по Рэйми, но не сожалеет ни об одной минуте, проведенной с ним. Он не только подарил ей удивительный секс, перевез в свою квартиру, но и помог разобраться с ее прошлым.

Ей хотелось иметь с ним хоть какой-то контакт, но Рэйми должен первым проявить инициативу. Услышав шаги у себя за спиной, Лахлин отпустила штору и улыбнулась Линцу, который поцеловал ее в висок.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросил он.

Лахлин кивнула.

– Ну, ладно. – Линц нахмурился и провел большим пальцем под ее правым глазом. – Ты по-прежнему плохо спишь, Лах?

– Да.

– Это из-за Рэйми?

Рэйми и Линц – друзья детства. Она не станет причиной их раздоров. Хотя она не может сказать о Рэйми ничего плохого. Он не любит ее, его интересует только секс.

– Никто не виноват, кроме меня самой, Линц.

Он нахмурился.

– Я люблю Рэйми, как брата, но я еще не встречал никого упрямее его. Он упрямее Джегера и Бека.

– И все равно я не хочу, чтобы ты обвинял его в этом, – настаивала Лахлин. – А вообще, я прошу тебя кое-что сделать для меня.

Линц кивнул, и Лахлин взяла свою сумку со стула, где она оставила ее раньше, и вытащила из нее маленькую коробочку. Волнуясь, она вручила коробочку Линцу, который открыл крышку. Лахлин провела пальцем по необычному кольцу, сделанному из метеорита, янтаря и платины, и вспомнила, как Рэйми разглядывал кольцо на балконе две недели назад.

– Ты подарил мне это кольцо, и я не хочу показаться неблагодарной, но оно нравится Рэйми. Он любил Коннора, а я не стану носить это кольцо. Пусть его носит Рэйми.

Линц ничего не сказал, поэтому Лахлин попыталась отобрать у него кольцо.

– Прости, я обидела тебя. Ты подарил мне кольцо, и я должна была оставить его у себя. Забудь о моей просьбе, ладно? – тихо сказала она и покраснела.

Линц закрыл коробочку с кольцом, положил ее во внутренний карман куртки и улыбнулся. Крепко обняв Лахлин за плечо, он произнес:

– Я люблю тебя, Лах, потому что ты дочь Коннора. Но самое главное, ты нравишься мне как человек. Ты удивительная.

Лахлин почувствовала, как слезы обжигают ее горло. Она положила голову на плечо брата, желая ощутить его силу и поддержку, потому что силы ей еще понадобятся.

Хотя Рэйми записал интервью братьев и сестер Баллантайн для самого популярного утреннего чат-шоу в городе, он не собирался его смотреть. Ему не надо было знать, в отличие от большинства горожан, тонкости финансового урегулирования отношений Баллантайнов со своей недавно обретенной сестрой.

Он сопротивлялся искушению два дня, а потом, проклиная всех и вся, все-таки включил интервью. Он нашел эпизод с Лахлин, наклонился вперед в своем кресле и уставился на нее. На ней было красновато-розовое платье, облегающее ее изящное тело, а на губах – помада соответствующего оттенка. Стилист сделал ее обычно гладкие волосы немного взъерошенными, и Рэйми это понравилось. Ее темно-голубые глаза были, как всегда, широко раскрыты. Слева от Лахлин сидела Сэйдж, а справа – Линц. Присмотревшись, Рэйми заметил, что у Лахлин дрожат пальцы.

Она была ужасно напугана, но хорошо скрывала это.

Рэйми следовало быть там. Он должен был стоять рядом с Лахлин и поглаживать ее по спине, пытаясь отвлечь. Ему надо было держаться за пределами камер, чтобы Лахлин его видела и чувствовала его поддержку, говоря с претенциозными интервьюерами.

Но Рэйми там не было, потому что он оказался не только размазней, но и паршивым другом. Но быть просто другом Лахлин он не сможет. Рэйми любит ее, но не верит, что их отношения выдержат испытание временем. Это слишком большой риск.

Она говорила, что быть одиноким намного проще.

– Итак, расскажите мне о деньгах.

Сэйдж взяла Лахлин за руку и сжала ее, стараясь приободрить. Никто из Баллантайнов не вылез вперед, чтобы ответить на вопрос дотошного интервьюера. Лахлин откашлялась, и Рэйми затаил дыхание, гордясь тем, как она отстаивает свое право быть членом семьи Баллантайн.

– Мы не готовы делиться подробностями семейных отношений, Лора, но мои братья, сестра и я решили основать фонд поддержки детей из малообеспеченных семей, которые живут с родителями, страдающими от депрессии. Помимо работы архивариусом и историком семьи Баллантайн, я буду управлять фондом при помощи и поддержке моих братьев и сестры.

Рэйми сглотнул подступивший к горлу ком. Он понял, что имела в виду Лахлин: деньги, которые ей предложили в качестве наследства от Коннора, будут направлены в этот фонд. Линц мог согласиться на это только в одном случае: если Лахлин взяла свою часть активов Баллантайнов.

Рэйми гордился ею.

Она приняла любовь и поддержку семьи, которую ей предложили, несмотря на свой страх. Рэйми сохранял хладнокровие на поле боя, сражался и стрелял, но, несмотря на ордена за отвагу, не имел той смелости, какой обладала Лахлин.

У него стало тяжело на душе. Да, он любит Лахлин, в этом нет сомнений, но одной любви недостаточно.

Ему нужна гарантия! Он направил пульт дистанционного управления на телевизор и резко нажал кнопку, убирая с экрана изысканное лицо Лахлин. А если гарантии ему никто не даст, какой смысл торчать в пустой квартире и тосковать? Надо выйти из дома и постараться отвлечься.

Он знал, что отвлечься ему не удастся, но все равно схватил пальто и ключи и отправился на улицу.

Через несколько часов, сидя в клубе «Жара», Рэйми сделал крошечный глоток виски, бокал с которым теребил в руках уже пару часов, и приказал себе вернуться домой. Настроение Рэйми ничуть не улучшилось. Бармен продолжал бросать на него недовольные взгляды, потому что Рэйми занял лучшее место в углу бара, но выпивку больше не покупал.

Рэйми устал, был несчастен, но сомневался, что хочет возвращаться в свою пустую квартиру. Он предпочитал сидеть здесь и отбиваться от случайных предложений женщин купить ему выпивку или потанцевать с ним.

Рэйми почувствовал, как кто-то коснулся его локтя, и уловил сладкий запах чистых волос. Только не это!

– Спасибо, я не хочу, – сказал он, не удосуживаясь посмотреть на женщину. Ему надо побыть одному.

– Как будто я собиралась тебя угощать, придурок!

Рэйми развернулся на стуле и увидел Сэйдж, которая прислонилась к барной стойке и уставилась ему в лицо. Она смотрела на него крайне неодобрительно. Он огляделся, но не увидел ее высокого мужа, Тайка, зато заметил беременную Пайпер и такую же Кади. За ними следом шла Тейт.

Рэйми простонал.

– Какого черта вас сюда принесло? – спросил он, когда Сэйдж заказала безалкогольные напитки для себя, Пайпер и Кади и вино для Тейт.

Сэйдж подняла голову и одарила его такой улыбкой, от которой у него душа ушла в пятки.

– Ну, мы решили приехать и помочь тебе найти дикую женщину для дикого секса, – сказала она.

Ага. «Так я тебе и поверил, – подумал Рэйми. – У моих друзей слишком длинные языки». Единственной женщины, с которой он хотел заниматься любовью, в баре не было.

Беременные чаровницы Пайпер и Кади подошли к нему, поцеловали в обе щеки и спросили, почему он торчит в баре. Даже если бы он хотел подцепить какую-нибудь красотку, ни одна из них не отважилась бы пробраться через барьер, созданный вокруг него четырьмя женщинами Баллантайн. Хорошо, что о сексе с незнакомкой он сейчас думает меньше всего.

Сэйдж ткнула ему в бок острым локтем.

– Вот та блондинка смотрит на тебя, – сказала она.

Рэйми взглянул на блондинку и отвернулся от нее.

– Зачем вы пришли? – спросил он, допил виски и заказал новую порцию. – И как вы меня нашли?

– У тебя в телефоне GPS-маячок. Ты же в курсе, как Линцу нравится отслеживать всех своих цыпляток, – ответила Сэйдж.

– И мы приехали, потому что наши мужья считают, что им не следует вмешиваться в твои отношения с Лахлин, – разочарованно прибавила Тейт.

Рэйми с ними согласился, но ему хватило ума промолчать.

Сэйдж ткнула ногтем в его бицепс.

– Они благополучно забыли, что им всем требовалась помощь, чтобы оценить то чудо, которое они видели перед собой.

Рэйми усмехнулся. Женщины Баллантайн были поистине чудесными.

– Лично я думаю, они побаиваются тебя и твоих навыков спецназовца, – сказала Пайпер, усаживаясь на табурет и придерживая руками огромный живот. Рэйми с беспокойством посмотрел на нее.

– У тебя не начнутся роды? – спросил он.

Пайпер посмотрела на свои дорогие наручные часы.

– Через несколько часов.

Рэйми побледнел. Джегер его прикончит. Но вот эти четыре ведьмы расхохотались, и Рэйми немного успокоился. Когда они замолчали, Пайпер сообщила ему, что он в безопасности и до ее родов осталось шесть недель.

– Мои двойняшки крупнее нормы, – объяснила она, продолжая смеяться.

– Не смешно, – пробормотал он.

– По-моему, смешно, – ответила Сэйдж. Посерьезнев, она подошла, встала между ног Рэйми и обняла руками его лицо. – А вот глядя на тебя, мне хочется плакать. Зачем ты так поступаешь с собой? Зачем ты мучаешь Лахлин? Любой идиот поймет, что вы идеальная пара. Когда вы вместе, воздух потрескивает от напряжения. Ты ее любишь, и она тебя любит.

– Я не люблю ее, – сказал Рэйми, и его сердце сжалось от этой ужасной лжи.

Сэйдж убрала руки от его лица и скрестила их на груди, а потом постучала ступней о пол. Это был признак того, что она в ярости. Рэйми старался избегать Сэйдж, когда она не в настроении.

– Ладно, – произнесла она. – Тогда иди к той блондинке и отвези ее к себе домой для дикого секса.

– Я не хочу этого делать. – Рэйми пригладил рукой волосы, решив быть честным. – Слушай, я просто боюсь, что мои чувства быстро пройдут. Однажды я проснусь, и она перестанет меня любить, и я не буду ее любить. Мы не будет чувствовать то, что чувствуем друг к другу сейчас.

Четыре мудрые женщины уставились на него с сочувствием и пониманием. Тейт подалась вперед и коснулась его руки прохладной ладонью.

– Это из-за твоих родителей? – спросила она.

– Да, – резко ответил Рэйми. – Моя мать превратилась в развалину. Я не хочу, чтобы это случилось со мной или с Лахлин. Моя мать походила на тень, и я не желаю для нас такой участи.

Сэйдж наморщила нос.

– Я знаю твою маму, Рэйми. Ты понимаешь, что я люблю ее, но она, к сожалению, не самый сильный представитель вашего рода. Сначала о ней заботился твой отец, потом ты, а она ни разу не принимала самостоятельного решения. Лахлин вполне способна постоять за себя, и, если вы позже расстанетесь, она выживет. Ей будет тяжело, но она справится. Ты самый стойкий парень, которого я знаю, поэтому с тобой все будет в порядке. Не надо считать свою мать критерием отношений.

Рэйми пытался осознать разумные слова Сэйдж, когда заговорила Кади:

– Рэйми, ты забываешь, что любовь – не просто чувство, а выбор. Когда возникают проблемы или настают трудные времена, головокружение от любви исчезает. Тебе приходится выбирать любовь. Тебе приходится пережить временное отсутствие чувств и поверить, что, когда проблема разрешится сама собой – благодаря откровенному общению и стараниям, – любовь вернется.

В душе Рэйми затеплилась надежда. Если он последует советам женщин Баллантайн, то сумеет сблизиться с Лахлин, не думая о далеком будущем с ней.

Тейт открыла сумку и вынула оттуда небольшую черную коробочку. Она бросила ее Рэйми.

– Что это? – спросил он.

Тейт пожала плечами.

– Без понятия. Линц попросил меня передать это тебе. – Заиграла красивая мелодия, и на привлекательном лице Тейт появилась широкая улыбка. – О, я обожаю эту песню. Кто хочет танцевать?

Кади и Пайпер с энтузиазмом кивнули, и Рэйми взволнованно посмотрел на них обеих.

– Я умоляю вас, – произнес он, – никаких резких движений, вызывающих преждевременные роды.

– Мы ничего не обещаем, – сказала Пайпер и медленно отошла в сторону.

Рэйми уже собрался вытащить Кади и Пайпер с танцпола, когда Сэйдж коснулась рукой его плеча.

– Открой футляр, Рэйми.

Он снова взглянул на танцпол, увидел, что Пайпер и Кади мягко покачиваются в такт музыке, а Тейт танцует как обезумевшая, и потом посмотрел на коробочку в руке. Открыв ее, он увидел кольцо Коннора, которое всегда ему нравилось. Сердце едва не выскочило у него из груди, когда он понял, что навсегда влюбился в Лахлин.

– Она любит тебя, Рэйми, – тихо сказала Сэйдж.

– Я знаю. Я тоже ее люблю, – ответил Рэйми и надел кольцо на безымянный палец левой руки.

– Оно тебе идет. – Сэйдж переплела пальцы с его пальцами и радостно улыбнулась. – Что ты собираешься делать?

– Что-нибудь. Но не сегодня. – Рэйми вздохнул, зная, что должен благополучно доставить домой жен своих друзей, а потом заниматься собственными делами.

Сэйдж посмотрела на танцпол, а затем дерзко выгнула бровь, глядя на Рэйми.

– Ты понимаешь, что они проторчат здесь несколько часов? – весело спросила она. – Или пока у Пайпер не отойдут воды. – Она потянула его за руку. – Потанцуем?

Рэйми положил черную коробочку в карман пиджака и вздохнул.

Почему бы не потанцевать?

– Это здание – отреставрированный довоенный кондоминиум. Площадь квартиры – одна тысяча шестьсот квадратных футов, а высота потолков – десять футов. Большие окна выходят на север и восток.

Лахлин прошла по паркетным полам пустой квартиры и встала у окна. Слушая риелтора, Марлу, она начала представлять себе, где сделает просторную зону отдыха и столовую. Тем не менее это здание кондоминиума на краю Мидтауна было не тем местом, где она хотела жить.

«Берлога» тоже не подходила Лахлин. Она любила свою новую семью, но нуждалась в собственном пространстве. Можно было вернуться в квартиру в Вудсайде, но это было бы непрактично. Жилье Лахлин было не слишком безопасным; она по-прежнему злилась на Риккардо и не хотела добираться на работу по полчаса каждый день.

Ей нужна квартира на Манхэттене. После того как она согласилась официально стать Баллантайн, Линц повел себя крайне расточительно. Он согласился, что часть от сорока миллионов пойдет в фонд Латимор-Баллантайн, но Лахлин должна была сохранить как минимум пятьдесят процентов активов для себя. Она также стала получать дивиденды от компании, премии и пятую часть выручки от продажи активов. И теперь она могла купить себе роскошную квартиру в любом районе города. Она посмотрела более двадцати квартир, но ни одна из них ей не понравилась. Лахлин знала: это только потому, что она обожает квартиру Рэйми Джепсена.

– В доме установлена звуковая система, – сказала Марла, и Лахлин попыталась притвориться, что ей это интересно. Судя по взгляду Марлы, Лахлин потерпела неудачу; риелтор вернулась в коридор.

Схватившись руками за подоконник, Лахлин закрыла глаза и приказала себе приободриться. Рэйми не желает, чтобы она была с ним; ему не нужно ничего, даже ее дружбы. И чем раньше Лахлин с этим смирится, тем счастливее она будет. Ну, если ей все-таки удастся стать счастливой…

Квартира была красивой, просторной и готовой к вселению. Вероятно, это было лучшее, что видела Лахлин, и она могла бы полюбить это место, если бы ей не нравился Рэйми Джепсен и его жилище.

– Твое мнение, Джек? – Лахлин обратилась к телохранителю у двери. Она не ожидала от него ответа, потому что за неделю Джек обмолвился с ней десятью словами.

– Мне больше нравится у меня.

Рэйми.

Сердце Лахлин едва не выскочило из груди, она содрогнулась всем телом. Ей хотелось броситься ему в объятия, но она заставила себя смотреть в окно.

– Твоя квартира не для меня, – страдая, прошептала Лахлин. – Что ты здесь делаешь, Рэйми?

Лахлин услышала его шаги. Он встал рядом с ней, и она почувствовала тепло его тела. Лахлин подняла глаза и взглянула на любимое лицо; его взгляд, как обычно, был нечитаемым.

– Привет, – тихо сказал Рэйми, садясь на подоконник и сжимая его край. Он коснулся мизинцем пальцев Лахлин, и она затрепетала от волнения.

– Привет.

– Я пришел сюда, – тихо произнес Рэйми, – чтобы поговорить с тобой.

– Ладно.

– Во-первых, поздравляю тебя с открытием фонда и телевизионным интервью. Тебе было нелегко, и я горжусь тобой.

Лахлин кивнула. Сейчас он поблагодарит ее за кольцо и снова уйдет. Выдержит ли она новое расставание с ним?

Рэйми долго молчал, и Лахлин не терпелось заполнить тишину своей глупой болтовней. Но она сдержалась. Наконец Рэйми пригладил рукой волосы и потер подбородок.

– Ты намного смелее меня, Лах. Я тобой восхищаюсь.

Лахлин удивленно нахмурилась.

– Ты боец. У тебя ордена и медали.

– Я не боюсь рисковать своим телом, в отличие от своих чувств. До встречи с тобой я с легкостью отказывался от любви. Я говорил, что не хочу ее, потому что ради нее не стоит рис ковать. – Он сжал мизинцем ее пальцы. – Но она того стоит. Ради тебя, Лахлин, я готов рисковать.

Она не решалась ему поверить. Вглядевшись в лицо Рэйми, она увидела, с какой любовью он на нее смотрит.

– Я люблю тебя, Лахлин, будь ты Латимор или Баллантайн. Я хочу всегда быть с тобой. Есть ли шанс, что ты простишь меня за мой идиотизм и дашь мне возможность все начать сначала? Решать тебе.

Лахлин прижалась лбом к его плечу, чувствуя себя полностью опустошенной. Признание в любви вертелось у нее на языке, но она не могла произнести ни слова.

– А что делать с этой квартирой? – спросила она, когда ей удалось заговорить.

Лахлин ощутила, что Рэйми напрягся, словно от разочарования. Подняв голову, она поцеловала его в щеку.

– Я ненавижу эту квартиру и все остальные, которые я смотрела, потому что в ней нет тебя, – произнесла она. – Я желаю засыпать в твоих объятиях, просыпаться и видеть твою улыбку. Я хочу, чтобы ты был моим лучшим другом, любовником и телохранителем.

Рэйми обнял ее за талию, поставил Лахлин у себя между ног и прижал к груди.

– А я смогу быть твоим мужем? – спросил он. – Кольцо у меня уже есть.

Рэйми поднял левую руку, показывая Лахлин кольцо Коннора.

– Ты надел кольцо, – радостно сказала она.

Рэйми улыбнулся, и сердце Лахлин замерло.

– Я хотел снять его, но потом передумал. Какой смысл не носить его, если мое сердце будет всегда принадлежать тебе?

Глаза Лахлин защипало от слез.

– Ты снимешь его в день нашей свадьбы, когда мы произнесем клятвы?

Рэйми обнял ее лицо большими руками, выглядя моложе, мягче и счастливее, чем прежде.

– Да, наверное. – Он погладил большим пальцем ее нижнюю губу. – По-моему, тебе тоже нравится это кольцо, – поддразнил он.

Лахлин улыбнулась и притворилась, будто размышляет.

– Ох, в нашей семье будет охотник за драгоценностями и дизайнер ювелирных изделий.

Рэйми рассмеялся:

– Остается узнать адреса парочки хороших ювелирных магазинов.

Улыбнувшись у ее губ, Рэйми страстно поцеловал Лахлин, вложив в поцелуй обещание счастливого будущего. На Лахлин нахлынули эмоции, и она почувствовала иррациональный прилив страха, думая, что если не отступит сейчас, то никогда этого не сделает. Она заставила себя отмахнуться от старых привычек, которые угрожали испортить ей настроение.

Она отстранилась от Рэйми и посмотрела ему в глаза.

– Нам будет нелегко, Рэйми. У нас обоих плохой характер.

Рэйми кивнул:

– Я знаю это, но я не ищу легких путей, Лах, и ты тоже. Я обещаю бороться за нас и сделать тебя по-настоящему счастливой. Но надо, чтобы ты сделала то же самое. Я буду принимать все, что подарит нам жизнь. Я желаю быть с тобой.

У Лахлин задрожали колени, она затаила дыхание. Она обняла Рэйми за шею и встала на цыпочки, а потом уткнулась носом ему в шею, вдыхая его запах. Она заговорила тихо и кратко:

– Я люблю тебя, Рэйми. Очень. Я всегда буду с тобой.

Рэйми погладил ее по спине.

– Значит, ты не купишь эту квартиру? – спросил он.

Лахлин шагнула назад, в ее глазах стояли слезы счастья.

– Но мне негде жить.

– Я знаю одно местечко…

Лахлин улыбнулась:

– А там найдется уголок для телохранителя?

– Милая, поверь мне, пока я живу, я буду сам тебя охранять.

Эпилог

Спускаясь по лестнице в «Берлоге», Лахлин приподняла шифоновый подол платья оттенка глаз Рэйми. Она увидела в большом фойе празднично одетых членов клана Баллантайн.

Снаружи стояли четыре лимузина, готовые отвезти семью в отель «Форрестер», где устраивалась весенняя вечеринка по сбору средств для фонда Латимор-Баллантайн. Это была также неформальная вечеринка по случаю помолвки Рэйми и Лахлин. Став членом семьи Баллантайн три месяца назад, Лахлин больше не чувствовала себя жертвой на общественных мероприятиях.

Перед тем как спуститься на следующий лестничный пролет, Лахлин воспользовалась минутой, чтобы посмотреть на свою семью. Помимо следующего поколения Баллантайн, в фойе стояли все дорогие ей люди. Тайк и Сэйдж с округлившимся животом. Братья Баллантайн, которые опять подшучивали друг над другом. Тейт была, как обычно, прекрасна. Кади и Пайпер совсем не выглядели так, будто недавно родили: Пайпер – близнецов, а Кади – рыжеволосую девочку.

Лахлин смотрела на семью с любовью и преданностью; все они заставляли ее чувствовать себя живой и довольной. Она старалась не смотреть на Рэйми, потому что боялась расплакаться от счастья. Если она заплачет, у нее потечет макияж, на который она потратила слишком много времени. Но она не могла не смотреть на него. Рэйми стоял у основания лестницы и выглядел очень соблазнительно в черном смокинге и галстуке. Глаза Рэйми потемнели, и Лахлин поняла, о чем он думает, потому что сама думала об этом.

«Давай пошлем всех к черту и прыгнем в постель?»

Лахлин улыбнулась и закатила глаза, молчаливо молясь о том, чтобы страсть между ними никогда не утихла. Начав спускаться по лестнице, она взглянула на портрет Коннора и мысленно поцеловала его.

«Спасибо, папа. Жаль, что я не знала тебя».

И вдруг она услышала в голове голос Коннора, низкий и радостный:

«Ты меня знаешь, Лах. Я – предприимчивость Линца, авантюрный дух Джегера и острый ум Бека. Я – креативность Сэйдж. Я – твоя смелость».

Прежде чем Лахлин успела что-либо понять, она почувствовала порыв ветра и увидела пронесшуюся мимо нее пижаму. Завизжав, Шоу прыгнул вниз с лестницы. В который раз.

Рэйми шагнул вперед, поймал своего крестника и перебросил его через плечо. Лахлин округлила глаза, но, как обычно, ни один из Баллантайнов и бровью не повел.

Подойдя к Рэйми, Лахлин снова посмотрела на портрет своего отца. Она почувствовала, как Рэйми целует ее в голову и висок.

– Ты великолепна, дорогая, – тихо сказал он.

«Коннор одобрил бы мой выбор, – подумала Лахлин. – Он так любил Рэйми». Она снова взглянула на свою мужскую версию и быстро заморгала, чтобы не расплакаться. Затем она опять услышала глубокий голос Коннора:

«Считай меня ангелом-хранителем Баллантайнов. Я в вас, с вами, вокруг вас, я всегда защищу вас. – Он страдальчески вздохнул. – Но, к сожалению, мне не уследить за Шоу. Этот парень бегает быстрее, чем я летаю».

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg