Savva Бабочка
=== Глава 1 ===
Когда вспыхнул рассвет, И настал новый день Незнакомой жизни иной, Счастье вновь согрело меня… («Anthony Newley & Leslie Bricusse», «Feelin’ Good»)Июнь 1999 года. Маленькое кафе в Косом переулке
Время приближалось к обеденному, однако в недавно открытом и пока ещё не очень известном кафе было не особенно многолюдно. По правде сказать, оно практически пустовало: занятыми оказались только три столика, за одним из которых сидели две молоденькие ведьмы. Одна из них, Джинни Уизли, чьи длинные огненно-рыжие локоны добавляли оформленному в нежных, тёплых коричнево-терракотовых тонах помещению кафе столь необходимую яркость, трещала без умолку, в то время как её неразговорчивая подруга Гермиона Грейнджер, напротив, казалась несколько приунывшей.
— Значит, всё кончено? Ты наконец порвала с ним? — спросила Джинни, испытующе глядя на неё светло-карими, цвета лесного ореха глазами.
Подавив тяжёлый вздох, Гермиона кивнула.
— Да… Наверное…
— Ну, и-и-и?.. — недоумённо протянула медноволосая ведьмочка. — Ты же этого хотела?
— А-ха.
— Тогда к чему эта внезапная грусть? Чёрт возьми, Гермиона, иногда я вовсе не понимаю тебя!
— Просто… Всё это сложно, понимаешь? Мы через многое прошли плечом к плечу. Вместе победили в войне и вместе пережили потери, как бы тяжелы они не были, Джин. Это… Для меня это конец целой эпохи, — меланхолично пробормотала подруга.
— Слушай, перестань себя мучить. Вы оба пытались, но ничего не вышло. Рон — мой брат, и я его знаю как никто другой. Он не умеет долго обижаться. Да, вы перестали быть любовниками, но, вот увидишь, скоро вновь станете друзьями. Как мы с Гарри, — на одном дыхании выпалила Джинни. — Ты же всерьёз собралась покончить со всем этим? — добавила она, вдохнув полные лёгкие кислорода, чтобы продолжить тираду, и, не дожидаясь ответа, залпом проглотила остатки сливочного пива из бутылки Гермионы.
— Ага, — пробормотал та, не уточнив, с чем именно соглашается.
Положив в рот последний кусочек печенья, Гермиона медленно начала его пережёвывать, рассеянно гоняя ногтём по тарелке оставшиеся крошки. Плечи её вновь поникли, глаза наполнились слезами, а сама она превратилась в жалкое воплощение депрессии и уныния.
Джинни хлопнула пустой бутылкой из-под сливочного пива по столу, тряхнула головой и, раздражённо хмыкнув, решительно заявила:
— Ох, мерлинову метлу мне в помощь! Ну, чего ты так раскисла, подруга? Сама подумай: ты молода, умна, сексуальна, а теперь ещё и свободна. И можешь делать всё, что твоей душеньке угодно. Например… Ну, не знаю… Напиться и привести домой одного вон из тех красавцев, — и она кивнула в сторону четверых молодых и довольно симпатичных магов, которые занимали столик в дальнем левом углу. — А при желании — и не одного… — прозрачно намекнула она, недвусмысленно поигрывая бровями.
С Гермионы меланхолию словно ветром сдуло! Щёки зацвели ярким румянцем, и она негодующе прошипела:
— Джинни, ты совсем с ума сошла? Потише! — однако в следующую же секунду, не сдержавшись, фыркнула и сдавленно захихикала.
— Да с чего вдруг-то? Я — современная ведьма! — провозгласила мисс Уизли, с притворной невинностью хлопая ресницами.
— «Бесстыжая ведьма» звучит точней.
Гермиона тихо смеялась над ужимками рыжеволосой бестии, явственно ощущая, как настроение медленно, но верно поднимается.
Вдруг Джинни изумлённо распахнула глаза и, выдохнув короткое и звонкое:
— Ой, — ошарашенно уставилась на что-то позади подруги.
Проследив за её взглядом, Гермиона повернула голову и в ужасе замерла. Очевидно нескромные слова всё же были услышаны теми молодыми людьми, что сидели за столом в углу, потому что теперь на неё открыто и радостно пялились четыре пары горящих энтузиазмом глаз. Парни столь восторженно подмигивали ей, словно их беспрестанно мучил тик, а белозубые многообещающие ухмылки просто ослепляли, так что Гермионе пришлось моментально зажмуриться и отвернуться.
— Вот тебе и «ой»! — тихо пробормотала она. — Думаю, надо валить отсюда… Сейчас же!
Изо всех сил сдерживая нервное хихиканье, ведьмочки подорвались со своих мест, бросили на стол несколько монет и покинули кафе, стараясь не обращать внимания на восторженный свист провожавших их взглядами молодых людей. Стоило им оказаться на улице, не в силах остановиться, они звонко расхохотались, пугая прохожих не вполне адекватным поведением.
— Поверить не могу, что ты во всеуслышание заявила подобную пошлость, Джинни! — стараясь отдышаться, возмутилась Гермиона.
— Ха-ха, да ладно! Ты видела их глаза? Похоже, они за нами на край света готовы были бежать, помани только пальцем… Фу-у… — выдохнула неугомонная заноза, успокаивая сбитое хохотом дыхание, и целеустремлённо потащила подругу ещё куда-то. — Так… Нас ждут великие дела! Пойдём-ка сотворим что-нибудь безумное.
— Безумное?! С этого места поподробней, пожалуйста!
И Гермиона подозрительно прищурилась, продолжая упираться в тщетных попытках остановить Джинни Уизли, фантазия которой не знала границ и порой приносила определённые неудобства.
— У меня пока нет идей. Можем пойти покататься на гиппогрифах или отправиться в караоке-бар… А можем сделать себе татуировки или безумно короткие стрижки!.. Посмотрим, — тут Джинни наконец заметила недоверие в лице и поведении подруги и добавила: — Ох, ради Мерлина, Гермиона, ты же никогда не была трусихой!
— Почему у меня такое чувство, что я об этом очень пожалею? — обречённо пробормотала мисс Грейнджер и махнула на всё рукой. — А, чёрт! Ладно, пошли!
Вопреки опасениям на следующее утро она проснулась в крошечной квартирке, которую сняла месяц назад. Правда, на голове её красовалась абсолютно неожиданная и немыслимо короткая причёска в стиле «боб», а на плече порхала вытатуированная бабочка. К счастью, ничего вроде похода в караоке-бар или катания на гиппогрифах в памяти не всплыло, но лёгкая головная боль всё же присутствовала… Вероятней всего из-за похмелья…
Благотворительный бал в Малфой-Мэнор
Пять дней спустя Гермиона стояла перед зеркалом в спальне и рассеянно разглядывала собственное отражение. Через час она должна была отправиться на благотворительный бал в Малфой-Мэнор. Приготовленное для выхода платье уже лежало на кровати, а на полу, возле зеркала, стояли босоножки на высоких каблуках, с длинными ремешками, готовыми хоть сейчас обвить её изящные лодыжки. Вот только Гермиона никак не могла себя заставить начать одеваться.
Она знала, что ей в любом случае придется там присутствовать. Поводом послужила великолепная идея: собранные пожертвования должны были пойти в фонд сирот войны. Бал организовывали Нарцисса и Андромеда, воссоединившие семейные узы после окончания войны, а Гермиона им активно помогала. Более того, именно ей и принадлежала идея этого благотворительного мероприятия. Однако её невозможно удручало то, что на сегодняшнем балу она окажется единственным представителем Золотого Трио. Рон отказался в последний момент, видимо, до сих пор всё ещё раздражённый недавним разрывом отношений. А у Гарри не получилось отпроситься из Академии.
Гермиона вздохнула.
«С тех пор как окончилась война, изменилось слишком многое!»
Формально они всё ещё оставались друзьями. Однако весь последний год жизнь то и дело разводила и подталкивала их по разным сторонам. Гарри, как и мечтал, пошёл учиться по специальной программе на аврора. Рон, наоборот, передумал и решил работать во «Всевозможных волшебных вредилках» вместе с Джорджем. Что касается Гермионы, то она, как и ожидалось, успешно сдала Ж.А.Б.А. и на днях должна была начать карьеру в Министерстве.
Вот только оказалось, что две любовные истории, которые расцвели в непростое военное время, не выдержали испытание рутиной мирной жизни. Джинни и Гарри первыми объявили, что расстаются, а после долгих и мучительных разговоров Гермиона и Рон тоже пошли каждый своей дорогой…
Взгляд мисс Грейнджер, в который раз скользнув по отражению в зеркале, задержался на не так давно приобретённой татуировке. Искусно изображённая специальной тушью бабочка, теперь навсегда украсившая собой правое плечо, поприветствовала хозяйку едва слышным шорохом тончайших крыльев цвета фуксии. Гермиона усмехнулась и покачала головой, до сих пор не до конца веря в то, что решилась на что-то столь вызывающее. Это было так на неё непохоже! А уж то, что решилась обрезать роскошные кудри, только подтверждало, что в тот день она окончательно сошла с ума.
Но, даже соглашаясь с подобными выводами, Гермиона не могла отрицать тот факт, что бабочка с крыльями цвета фуксии и новая короткая причёска вместе выглядели элегантно и очень даже современно. К тому же, по какому-то чудесному совпадению, платье с открытыми плечами, которое она купила специально для подобных мероприятий (ей теперь приходилось бывать на них довольно регулярно), было сшито из ярко-пурпурного шёлкового жоржета, который идеально сочетался с её нынешним образом.
— Ладно, хватит копаться в прошлом, пора одеваться, — пробормотала она себе под нос и рванула в душ.
Двадцать минут спустя, до скрипа чистая и вызывающе обнажённая, с сияющим лицом и мерцающим от увлажняющего лосьона телом, благоухая ароматом вербены, Гермиона выпорхнула из ванной комнаты. Быстро надела тоненькие розовые стринги, приготовленное платье и босоножки на высоком каблуке. Завершали образ кудри, достававшие только до плеч и красиво обрамлявшие лицо пышными завитками. Честно говоря, теперь, когда волосы стали короче, управляться с ними стало намного проще и быстрей.
«О, ну, вот и плюсы короткой стрижки нашлись», — усмехнулась Гермиона про себя.
Уже полностью одетая, она в последний раз остановилась перед зеркалом и, удовлетворённо хмыкнув, забрала с туалетного столика палочку, припрятав её в специальном кармане, скрытом в шёлковых складках струящейся, скользящей по полу юбки. Затем открыла портал-приглашение и с тихим шелестом исчезла в ярко-пурпурном вихре.
Спустя несколько секунд вращения в полупрозрачных всполохах аппарации, она оказалась в графстве Уилтшир. Аккуратно положив приглашение в карман, Гермиона развернулась лицом к поместью. Мэнор встретил её цветущим вишнёвым садом и гравийной дорожкой, которая даже издалека казалась неподходящей компанией её лёгким босоножкам на шпильках. Сначала она честно попыталась степенно шествовать по аллее и не обращать внимания на острые мелкие камушки, которые, словно в отместку, решительно вознамерились изуродовать её маггловскую обувь. Но, пройдя около десяти шагов, Гермиона сдалась, сняла босоножки и пошла по мягкой свежескошенной траве газона босиком.
— Совсем другое дело! Так намного лучше, — довольно пробормотала она.
Её удивило, что с точки аппарации не было видно самого дома, скрытого вишнёвыми деревьями, хотя где-то невдалеке слышалась музыка и приглушённые голоса гостей. Непонятно было, какого дьявола портал не доставил её прямо к парадному входу в усадьбу.
«Наверное, хозяева предполагали, что гостям будет приятно насладиться прогулкой по саду… Или придумали ещё какой-нибудь бред в этом же роде», — ворчала она про себя, резво вышагивая в направлении праздничного гула.
Однако вскоре ощущение мягкой разогретой солнцем травы под ногами и аромат красновато-розовых цветов вишни смягчили её плохое настроение. Гермиона замедлила шаг и теперь, не торопясь, брела в сторону дома и наслаждалась окружающей красотой.
Она уже различала мраморные колонны усадьбы, выглядывающей поверх зеленеющих крон, когда заметила невдалеке белую резную беседку, как будто прячущуюся от чужих взглядов среди деревьев. Она остановилась, с любопытством рассматривая её и обдумывая возможность проверить, что же там скрывается внутри. Лёгкая, ажурная конструкция, увитая алыми вьющимися розовыми кустами, смотрелась интригующе и необычайно притягательно. Гермиона нерешительно шагнула в сторону беседки, и звуки вокруг внезапно стихли. Исчез праздничный гул Мэнора, стихло пенье птиц, и жуткая тишина коконом обволокла ближайшие окрестности. Она почувствовала вдруг, как безотчётное, непонятное чувство тревоги наполнило её сердце, но белая беседка словно нарочно всё сильней звала Гермиону, влекла к себе. Крепко вцепившись одной рукой во взятую на изготовку волшебную палочку, а второй — в босоножки, она медленно подошла ближе.
На ступеньках мисс Грейнджер на секунду остановилась, но любопытство довольно быстро победило здравый смысл. Она решительно шагнула в беседку, где на изящном столике красного дерева увидела лакированную шкатулку, которая открылась, стоило гостье коснуться ногой пола, словно её и ждала. Гермиона замерла, не дыша, но, с некоторой опаской заглянув внутрь, облегчённо выдохнула: на дне ларца лежал маховик времени, старинный, искусно выполненный из золота прибор с витиеватой буквой «М» на крышке.
Сунув палочку в карман, Гермиона осторожно вытащила его из шкатулки.
— Зачем тебя здесь оставили, прелесть моя? — задумчиво спросила она, бережно поглаживая маховик кончиками пальцев.
Как будто отвечая на её вопрос, прибор начал вращаться, с каждой секундой увеличивая скорость. Испуганная Гермиона только и успела воскликнуть:
— Ой-ой, нет! Не надо! — как всё вокруг неё тоже закружилось.
В какой-то момент этой неистовой круговерти она потеряла равновесие, споткнувшись о подвернувшиеся под ноги ступени, и ударилась головой об их острый угол, после чего всё вокруг поглотила темнота…
Неизвестно сколько времени прошло до того момента, когда Гермиона очнулась, но когда смогла приподнять веки, то увидела склонившегося над ней белокурого ангела, который заинтересованно рассматривал её серыми глазами.
=== Глава 2 ===
Июнь 1926 года. Часть первая
Леди в розовом
Когда Ринкли, домовик поместья Малфоев, раздвинул портьеры и позволил ярким солнечным лучам устремиться в комнату Абраксаса, ничего не предвещало, что день этот принесёт с собой что-то необычное. Утро начиналось, как и привык молодой маг, банально и предсказуемо. По крайней мере, так он думал в тот момент…
Абраксас принадлежал роду Малфой и понимал, что вся его жизнь распланирована родителями ещё с тех времён, когда ему исполнилось пять лет. Они точно знали, в какую школу пойдёт любимый сын, на какой факультет попадёт при распределении и даже на ком из девушек женится в конце концов. Это не значило, что Браксу нравилось столь предсказуемое будущее — совсем нет! Однако ему постоянно внушали: должно соотносить собственные желания с тем, что он является наследником знатного и знаменитого рода. И всю свою жизнь Абраксас именно так и поступал. Ну, если быть совсем уж честным, наверное, надо выкинуть первые пять лет.
Конечно, время вносило свои коррективы. Когда ему исполнилось пятнадцать, родители были приятно удивлены тем, что сын достаточно искусен в изготовлении зелий. Чтобы любимый мальчик ощутил счастье полностью, в подвале поместья тут же оборудовали лабораторию, к которой обеспечили прямой доступ из его спальни. Конечно, по мере взросления родители всё больше доверяли суждениям Бракса и соответственно расширяли границы дозволенного.
После окончания Хогвартса на несколько лет ему была предоставлена полная свобода действий, которую он с умом использовал, постаравшись лучше изучить зельеварение, историю магии и прочие так необходимые образованному магу науки. Однако предполагалось, что по достижении двадцатипятилетнего возраста он займёт место рядом с отцом, станет достойным игроком на политической арене и научится зарабатывать деньги.
Сейчас, правда, ему было всего лишь двадцать два, и Абраксас праздновал, пусть и временную, свободу и радовался возможности заниматься тем, что ему нравится, избегая того, что ему не по душе. Например, привычного семейного трёхмесячного отдыха на Средиземном море, в котором он, слава Мерлину, не принимал участия последние лет пять. Бракс просто терпеть не мог пляжи, поэтому предпочитал оставаться на это время в Уилтшире. Лето он любил проводить только в Мэноре.
Так как почти вся прислуга путешествовала с леди Малфой, дом практически пустовал, в нём оставались только Абраксас, его доверенный эльф Ринкли, который был старше хозяина всего на десять лет, и их кухарка — эльфийка Дотти. Вследствие чего в усадьбе царили безмятежная тишина и покой… Ну, и может быть (самую малость!), одиночество… Потому что все друзья Абраксаса до сих пор догуливали лето на Адриатике.
Добровольное затворничество совершенно не беспокоило его: когда желал, он мог работать в лаборатории, кататься на любимом жеребце или читать. К тому же общения Браксу с излишком хватало с сентября по май, во время сезона балов. Он не питал ненависти к тем обязанностям, что налагало на него имя Малфоев и светское общество, совсем нет! Но иногда находил их утомительными…
Итак, сегодняшнее утро началось как обычно: Абраксас проснулся, покончил с утренним туалетом и позавтракал. Затем провел несколько часов в лаборатории, экспериментируя с различными ингредиентами и зельями. На обед он опоздал, поэтому когда появился в собственной спальне, его там уже дожидался с полным подносом Ринкли. Проголодавшийся после долгой и напряженной работы над зельями Бракс сразу же набросился на еду, а покончив с ней, отправился на привычную прогулку по вишнёвому саду.
День стоял тёплый и тихий, а мягкий летний ветерок нежно ласкал цветы, наполняя воздух дразнящим ароматом вишни. Абраксас медленно прогуливался по дорожке, отсыпанной гравием, глубоко дыша и до отказа наполняя лёгкие душистым воздухом. Каждый шаг его сапог для верховой езды отдавался мягким, хрустким звуком трущихся друг о друга камешков, который тревожил вспархивающих колибри и бабочек, а сверчков заставлял прервать их песни. Дневная жара, безжалостно обрушив свою мощь на молодого Малфоя, вынудила его расстегнуть белую батистовую рубашку, что частично пряталась в тонких льняных бриджах, до самого пояса, позволяя ветерку шутя играть с островком коротких светлых завитков на груди.
Бракс направлялся к беседке, что стояла в центре сада. Когда он был маленьким, бабушка читала там ему книги. Это было их тайное убежище. Увы, давно, когда ему было всего тринадцать, она умерла от старости. В тот тяжёлый год он единственный раз видел, как плачет мама, и впервые ему показались фестралы… И пусть прошло много лет, а Малфой стал взрослым мужчиной, это место по-прежнему ему нравилось.
Он подошёл уже достаточно близко, чтобы различать очертания деревянного строения, когда на траве рядом с беседкой заметил что-то странное. Подстёгнутый любопытством, Бракс ускорил шаг и срезал путь через луг, быстро преодолевая расстояние до непонятного объекта. Подойдя ближе, он вдруг понял: там лежал человек. Более того, по очертаниям фигуры можно было смело сделать вывод, что это женщина.
Наконец, в паре шагов от тела, Абраксасу открылась картина, которая и напугала его, и встревожила. Там, на траве, в самом центре чрезвычайно охраняемой территории, принадлежавшей не кому-нибудь, а Малфоям, лежало тело. Которое при ближайшем рассмотрении оказалось молоденькой девушкой.
Она была жива. Абраксас отчётливо видел, как ритмично вздымалась её покрытая розовым шёлком грудь. Преодолев два последних шага, он опустился на колени рядом с ней и осторожно прижал пальцы к месту под подбородком, где пульс прощупывался лучше всего. Сердце билось ровно, непрерывно, но она по-прежнему была без сознания. Опомнившись, Бракс поспешно вытащил палочку и судорожно выпустил над ней несколько диагностических заклинаний, которые знал от семейного лекаря.
— Хм, — выдохнул он, ошарашенный тем, что не смог обнаружить ничего, более-менее серьёзно угрожавшего здоровью.
Откинувшись назад, Малфой приподнялся с колен и присел на корточки, задумчиво глядя на лежащую перед ним девушку. Прежде чем пытаться привести её в сознание, он решил подождать некоторое время и рассмотреть её внимательней. Абраксас хотел понять, с кем имеет дело.
Одно стало очевидно сразу: таинственная посетительница выглядит слишком необычно для того, чтобы жить где-то поблизости.
«В самом деле, странное у неё платье. Оно не вписывается в каноны принятой моды… А может быть, — пришло ему внезапно в голову, — оно и вовсе ещё не вошло в моду…»
Пара туфелек, что валялись на ступеньках беседки, лишь подтвердила его догадку. Абраксас никогда раньше не видел женской обуви, выполненной с таким высоким уровнем мастерства.
«Интересно…»
Сама девушка, однако, не просто заинтриговала его, нет. Она задела Бракса гораздо сильней. Он нашел её очаровательной и первое, что заметил, — её босые ножки и узкие, аккуратные, маленькие ступни.
«Несомненный признак аристократизма», — решил он и тут же, к своему огромному изумлению, заметил, что ногти на них выкрашены в тёмно-бордовый цвет.
Хотя и с трудом, но Малфою всё же удалось оторвать взгляд от её пальчиков, подняв его выше. Конечно, вид гладкой, слегка мерцающей кожи обнажённых плеч, ложбинка между грудями, прикрытая полупрозрачной тканью быстро отвлекли его внимание от ног девушки. А уж бабочка на плече просто добила!
«Очень экзотично… — подумал Абраксас. — Лестренджи умерли бы от зависти, если бы увидели меня вместе с такой изысканной красоткой».
Бракс нашёл, что эта впечатанная в тело девушки метка добавляет ей таинственности и действует на него чрезвычайно возбуждающе. Что предельно ясно подтвердило характерное шевеление заинтересованно поднимавшего голову члена.
— Позорная несдержанность! — смущённо шепнул Абраксас и повторил голосом отца: — Веди себя как джентльмен. Как Малфой.
С этими словами он перевёл дух и, продолжив исследовать объект наблюдения, запоздало заметил, что её правая рука сжимает палочку.
— Хм, она — ведьма. Ну, конечно! — пробормотал Бракс.
Тут он решил, что для начала узнал достаточно, снова опустился на колени, наклонился ближе к лицу девушки и, долгим взглядом изучив её губы, покрытые розовато-лиловой помадой, и растрёпанные кудри цвета «красное дерево», шепнул:
— Рэннервейт.
Не успел он и глазом моргнуть, как почувствовал, что под подбородок ткнулось что-то острое.
— Кто вы? — угрожающе прошипела девушка, продолжая упираться палочкой в опасной близости от пульсирующей артерии, вперив в него тёмно-карие, цвета шоколада, глаза.
— Абраксас Малфой, к вашим услугам. А вы?
Девушка открыла рот, чтобы ответить, и внезапно запнулась:
— Я… — глаза её заволокло смущение, и она забормотала: — Я… Не знаю… Не могу вспомнить…
Застонав, она схватилась за голову. Лицо её стало бледным как полотно, палочка в руке задрожала, и, спустя один удар сердца, незнакомка вновь потеряла сознание.
Абраксас тихо выругался, поднял обмякшее тело с земли и аппарировал в дом, где сразу же вызвал Ринкли, который с негромким хлопком явился мгновение спустя донельзя довольный. Первую секунду он внимательно изучал Малфоя удивлённым взглядом, задумчиво покручивая собственное ухо.
— Хозяин звал Ринкли? Хозяину надо помочь с юной мисс? — сочувственно спросил он.
— Нет, Ринкли, мне не нужна помощь. Отправляйся в беседку и обыщи всё вокруг. Найдёшь что-нибудь, принадлежащее этой девушке, неси сюда, — дал ему задание Абраксас.
Горя энтузиазмом и кивая головой словно китайский болванчик, Ринкли тут же исчез, а Малфой продолжил путь в одну из гостевых комнат, по-прежнему держа на руках девушку, которая всё ещё не пришла в себя. Лишь только потому что это было проще всего, он выбрал ближайшую к собственной спальне. Толкнув дверь, он вошёл в красиво обставленную комнату. Не желая выпускать из рук мягкое соблазнительное тело, он остановился посреди комнаты и окинул её взглядом. Раньше Бракс никогда не бывал в ней и оказался приятно удивлён обстановкой. Стены были декорированы лавандового цвета шёлком, украшенным мелкими цветами барвинка, а прямо напротив окна в сад висел огромный портрет, в данный момент пустой.
— Хм, как мило, — пробормотал Малфой.
Мягкий хлопок, сигнализирующий о появлении Ринкли, помешал дальнейшему изучению комнаты. Бледное лицо Абраксаса окрасилось нежным оттенком розового, и он поспешно опустил лёгкое тело девушки на покрытую шёлковым покрывалом кровать.
— Здесь всё, хозяин, — пропищал эльф, выставив на туалетный столик принесённые вещи.
Малфой, чей взгляд в это время ласкал мягкие соблазнительные формы незнакомки, оторвался от приятного занятия и подошёл ближе, чтобы рассмотреть находки, доставленные эльфом.
Туфельки, всё такие же красивые, он уже видел, поэтому не обратил на них внимания. Следующая вещица, впрочем, несколько удивила его, потому что он узнал её. Это был маховик времени его отца, в этом Бракс был уверен.
С каждой минутой ситуация становилась всё запутанней. Последней уликой, что нашёл Ринкли, оказалась маленькая карточка. Абраксас открыл её и прочёл:
Дорогая Гермиона,
Рады узнать, что вы приняли наше приглашение на благотворительный бал в Малфой-Мэноре. Этот билет — портал, который активируется в четыре часа пополудни.
Ждём встречи с вами сегодняшним вечером.
С уважением,
Люциус и Нарцисса Малфой. 10 июня 1999 года.— Семьдесят три года… — ошарашенно пробормотал Абраксас. — Неудивительно, что она всё ещё без сознания. Это было довольно долгое путешествие.
Тут внимание серых глаз в очередной раз сосредоточилось на девушке, лежащей на кровати, и Бракс, присев на самый краешек, улыбнулся и нежно провёл по обнажённому плечу кончиками пальцев.
— Гермиона, — прошептал он, — какое красивое имя.
В этот момент молодой Малфой ещё ничего толком не знал о таинственной незнакомке. И всё же ему было известно достаточно, чтобы почувствовать некоторое удовлетворение:
«Она прибыла из будущего, она великолепна, и, судя по всему, в одна тысяча девятьсот девяносто девятом году её с удовольствием приглашают в Малфой-Мэнор. Так кто я такой, чтобы спорить с мнением потомков? Мне даже приятно оттого, что эта маленькая прекрасная бабочка из будущего посетила и моё время».
Внимание Бракса привлекло слабое шевеление на кровати. Девушка открыла глаза и теперь смотрела на него с явным подозрением.
— Здравствуйте, Гермиона. Добро пожаловать в поместье Малфоев.
Абраксас постарался ослепить её лучшей улыбкой из тех, что существовали в его арсенале, и был чрезвычайно доволен, когда заметил, что губы её чуть дрогнули в ответ.
«Ну вот, уже лучше», — подумал он.
Бракс хотел узнать о ней всё. Увы, после короткого разговора выяснилось, что Гермиона отчего-то потеряла память, поэтому не в силах была ничего объяснить. Кроме того, у неё хватало и собственных вопросов. Например, она понятия не имела, как у неё оказался маховик времени, принадлежащий Малфоям. И ничего не смогла вспомнить о себе или о том времени, откуда появилась.
Вся эта неизвестность усугубила всё ещё слабое состояние несчастной потеряшки, и от волнения дыхание её участилось. Абраксасу, обеспокоенному здоровьем так внезапно появившейся гостьи, удалось уговорить её принять успокоительное, и, спустя несколько непростых минут, Гермиона уснула.
Всю остальную часть дня Бракс не мог не думать о ней, продолжал проверять её состояние каждый час или около того и после ужина решил навестить свою таинственную бабочку в последний раз, отложив все посещения до завтра. Прикрыв дремлющую девушку кашемировой шалью, он оставил на краю кровати парочку своих батистовых рубашек и несколько материнских мантий, чтобы ей было что надеть, когда проснётся, и покинул комнату.
Только он знал, с каким нетерпением ожидает следующего утра.
=== Глава 3 ===
Июнь 1926 года. Часть вторая
Ничто не предвещало беды.
На следующее утро, приняв ванну, Малфой направился проведать гостью и обнаружил, что её покои пусты. Паника в то же мгновение безжалостно стиснула сердце в липком, холодном кулаке, ослабив хватку лишь, когда из гостевой ванной комнаты послышался звук льющейся воды. Опустившись в стоящее в углу кресло, Абраксас облегчённо выдохнул: совсем не хотелось, чтобы необычная гостья исчезла. Гермиона ворвалась в его жизнь менее двадцати четырёх часов назад, однако он по какой-то причине всецело наслаждался её присутствием рядом. Бракс чувствовал себя маленьким мальчиком, отыскавшим прекрасный, таинственный клад и, что вполне понятно, не желал расставаться с ним. Как бы по-детски не звучала фраза: «Что нашёл — теперь моё», именно она кристально ясно отражала мысли, без устали крутившиеся в упрямой голове молодого Малфоя в данный момент.
Скользнув взглядом по небрежно брошенному на кровать пурпурному платью, Абраксас заметил, что одежда матери, предложенная гостье вчера, лежит нетронутой, а вот одной из его рубашек как раз не хватает. Вид расправленной постели вытащил на поверхность воспоминания о мягком, тёплом теле Гермионы и о том, как приятно было держать её на руках, как легко, почти незаметно поднималась и опускалась её грудь в тот момент, и как соблазнительно выглядела маленькая нежная бабочка на её плече…
— Она великолепна, правда?
Тихий голос прервал размышления Абраксаса, и он испуганно обернулся, чтобы увидеть неожиданного собеседника. С портрета на стене ему приветливо улыбалась молодая светловолосая ведьма. Он смотрел на неё, насторожённо прищурив серые глаза. Черты лица однозначно указывали на родство с семьёй Малфой, но Бракс так и не смог узнать её.
— Кто вы? — воскликнул он, от удивления слегка подзабыв о правилах вежливости.
Ведьма на портрете усмехнулась.
— Люциана, дочь Брутуса Малфоя и твоя пра-пра-тётя, дорогой.
— О… Рад познакомиться с вами, — Абраксас чуть склонил голову в знак приветствия. — Хм, очень странно… Интересно, почему тогда я не заметил вашего имени на родословном древе? Мне внушали, что у Брутуса Малфоя был только один ребёнок — сын. И я отлично помню, что в роду Малфой последняя девочка, Аманда, появилась на свет в семье Николаса. Так что, если я не ошибаюсь, уже несколько столетий у Малфоев не рождались девочки.
Вздохнув, женщина на портрете печально улыбнулась.
— Я не в праве объяснять, почему так случилось, милый мальчик. Тебе придётся спросить об этом у своего отца, — вздохнув ещё раз, она продолжила, испытующе глядя на него: — Помяни моё слово, дорогой племянник, твоя загадочная маленькая ведьма — магглорождённая. Она тебе нравится, не так ли? Что же, не могу тебя винить за это: она — лакомый кусочек. Будь жив мой братец, он бы ей прохода не давал…
Нахмурившийся Бракс резко оборвал её:
— Нет! Вы сами не знаете о чём говорите. Она не может быть… такой.
Слова пра-пра-тётки разозлили его. Сам он не ощущал какой-либо разницы между чистокровными волшебниками и магглорождёнными, даже считал, что вторые зачастую бывали остроумнее и интересней, особенно женщины. Тем не менее Абраксаса всю жизнь учили держаться от таких людей подальше: они не дотягивали до уровня наследника рода Малфой ни по одному параметру.
«Но Гермиона … Она ведь достойна меня!»
— Почему вы считаете, что она магглорождённая? Как…
Бракс хотел подробнее расспросить тётку обо всём, но в этот момент услышал, как по мраморному полу шлёпают босые ножки, и увидел, что затейливо выкованная ручка двери в ванную комнату дрогнула и начинает поворачиваться. Это едва заметное движение заставило умолкнуть и его, и ведьму на портрете. Поспешно вскочив с кресла, он сосредоточил всё своё внимание на источнике звука.
Дверь распахнулась, и у Малфоя пересохло в горле: на пороге стояла Гермиона, одетая только в его белую рубашку, что едва доходила до середины бедра. Влажные пряди свободно вились вокруг излучавшего свежесть лица. Сердце Абраксаса на миг замерло, а потом забилось с удвоенной силой, теперь не только в груди, но и болезненным эхом отдаваясь ниже. Ему казалось, что тонкая батистовая рубашка и нежные розоватые отсветы утреннего солнца объединились с одной только целью: свести его с ума. Он мог видеть практически всё: изгиб её тонкой талии, мягкую округлость бёдер, запретный холм лона… буквально всё… Сначала он даже решил, что коварная ведьма нарочно дразнит его. Однако, заметив встревоженное, почти испуганное выражение лица Гермионы, понял: она не ожидала, что хозяин дома окажется в её комнате именно в этот момент, и уж точно не подозревала, какое действие на молодого человека окажет её скудный прозрачный ансамбль.
«Мерлин, помоги мне», — взмолился Абраксас и, приветствуя гостью, склонил голову в учтивом поклоне.
— Доброе утро, Гермиона. Как ваше самочувствие?
Лицо смущённой ведьмочки покрыл симпатичный румянец, и она скованно пробормотала:
— Не знаю… Физически я прекрасно себя чувствую. Единственная проблема заключается в том, что не могу вспомнить, что произошло прежде, чем вы меня нашли. Из приглашения я поняла, что зовут меня Гермиона, и по ощущениям это имя звучит так, словно оно действительно моё… Я помню заклинания и магические формулы, прямо сейчас могу приготовить Оборотное зелье, а вот где всему этому научилась, восстановить в памяти не в силах.
— Действительно, очень странно, — заметил Бракс и приблизился к гостье. — А вы помните, как зовут меня?
— Да. Абраксас Малфой, верно?
— Абсолютно, — кивнул Малфой и улыбнулся: ему понравилось, как она произносит его имя.
— Не могли бы вы подсказать мне, какой сейчас год? Пожалуйста, — попросила Гермиона, насторожённо глядя ему в глаза.
— Одна тысяча девятьсот двадцать шестой, миледи.
— Мерлин, если бы я только могла хоть что-нибудь вспомнить!.. А что случилось с тем маховиком времени, который забросил меня в ваше время? Вы изучили его? Не лежало ли на нём проклятье?
— Я вернул его туда, где ему и положено быть: в ящик отцовского стола. Да, я изучил его, и, нет, я не смог обнаружить ничего необычного.
Гермиона вздохнула.
— Не понимаю… Почему я здесь? Как думаете, я смогу вернуться… — в её тёплом бархатном взгляде замерцала крохотная искорка надежды, — …попасть назад в своё время?
Абраксас нахмурился и покачал головой.
— Трудно сказать, Гермиона. До сего дня я ни от кого не слышал об удачных путешествиях в будущее и обратно. По-моему, сейчас в первую очередь вам надо вернуть хотя бы собственные воспоминания.
Молодая ведьма некоторое время молчала, не сводя глаз со сложного орнамента шерстяного ковра, лежащего под её ногами. Влажные кудри скрывали её лицо, и Малфой слышал только тихое шмыганье носом. Он чувствовал себя неловко и, не зная, чем помочь, неуверенно шагнул в её сторону. Гермиона взглянула на него и улыбнулась сквозь слёзы.
— Ну что же, — она нарочито бодро пожала плечами. — Будем жить одним днём. Амнезия, насколько мне известно, проходит довольно быстро, так что в конце концов я так или иначе всё вспомню. И спасибо вам, что дали мне приют на это время.
Бракс понятия не имел, что значит термин «амнезия», но решил ни о чём не спрашивать. Ему не хотелось показаться ограниченным или глупым.
— Мне приятно оказать вам эту услугу, Гермиона, — протянул он низким баритоном, пристально глядя в её янтарные глаза.
И хотя привлекательные щёчки ведьмы снова расцвели нежным розовым румянцем, она упрямо выдержала его взгляд, дерзко вздёрнув заострённый маленький подбородок.
«Какая забавная и смелая малышка», — усмехнулся Малфой про себя.
— Ой, я совсем забыла! Хотела спросить: не найдётся ли у вас лишней пары бриджей? Их так удобно носить, к тому же я, к сожалению, не очень люблю мантии.
Глаза у Абраксаса невольно расширились от подобной просьбы, но он тут же отругал себя:
«Я ведь ничего не знаю о будущем, так чему тут собственно удивляться?»
— Конечно, конечно… Ринкли! — позвал он эльфа.
Домовик тут же приволок несколько пар хозяйских бриджей, а Бракс, вежливо покинув комнату гостьи, остался дожидаться её в коридоре. Спустя некоторое время Гермиона вышла, по-прежнему одетая в его рубашку, но теперь ансамбль завершали ещё и его бриджи. Оба предмета одежды ведьма заклинанием подогнала по своей хрупкой фигуре, и Абраксас был вынужден признать, что на ней они смотрелись не просто привлекательно, а… довольно соблазнительно. Он галантно предложил смущённой девушке руку и проводил в столовую, где их уже ожидал завтрак.
В тот момент, когда они вошли в огромную залу, Гермиона замерла и глубоко вздохнула.
— У меня странное ощущение, что я уже бывала здесь раньше, — сказала она, оглядываясь вокруг с каким-то тяжёлым предчувствием. — Так сильно бьётся сердце, но я даже представить не могу, почему. Тьфу ты, ерунда какая-то!..
Бракс не мог не заметить, насколько эксцентрично её поведение, и не скована принятыми в свете условностями речь.
«Может быть, пра-пра-тетка всё-таки права? — скользнула где-то на периферии предательская мысль, но он сразу отбросил её, пытаясь убедить себя: — Возможно, подобная непосредственность — лишь признак того, в сколь разные времена мы живём?»
Малфой не мог припомнить, слышал ли когда-либо, чтобы чистокровные ведьмы разговаривали настолько свободно. Все они беспрекословно следовали правилам этикета и соблюдали рамки приличий. Он невольно содрогнулся при одном лишь воспоминании, потому что не выносил этих похожих на оживших кукол существ, начисто лишённых каких-либо жизненных сил и энергии. Абраксас ценил в женщинах чуть больше живости и гораздо больше остроумия, скорей всего, из-за того, какой была его мать. Да, она тоже происходила из чистокровной семьи. Однако, будучи француженкой, спокойно могла себе позволить некоторую степень эксцентричности, что в её случае лишь добавляло очарования.
«Может ли Гермиона быть магглорождённой?»
Стремясь отыскать хоть какие-то подсказки, Бракс внимательно изучал лицо стоявшей перед ним ведьмы. Увы, именно в этот момент она приоткрыла рот, желая что-то сказать. Один взгляд на жемчужно-белые зубы и розовый язычок, мелькнувший между соблазнительных губ, пресёк все его сомнения в зародыше.
— Тсс, — тихо пробормотал он, подходя совсем близко. — Вы же сами сказали — будем жить одним днём… — с нежностью обхватив пальцы Гермионы, нервно стиснутые в кулак, он продолжил, наслаждаясь теплом и мягкостью ее кожи: — Предлагаю для начала позавтракать, а затем вместе проверить семейную библиотеку Малфоев на предмет записей о путешествиях во времени и, как вы выразились, сопутствующей им амнезии.
При слове «библиотека» лицо Гермионы вспыхнуло воодушевлением, а карие глаза заискрились вдохновенным блеском. Она с энтузиазмом кивнула и одарила Абраксаса удивительно искренней и яркой улыбкой, поселившей в его груди странное, беспокойное чувство, щекотнувшее нервы и сердце.
Следующие семь дней прошли в интенсивных поисках. Были тщательно изучены тонны книг, но ни в одной не нашлось ни единого упоминания о каком-либо путешествии в будущее. Малфоя радовало хотя бы то, что всё это время они проводили вместе — читали, разговаривали, даже порой спорили. Он показал Гермионе свою лабораторию, и оказалось, что она довольно сведуща в изготовлении зелий.
С каждым днем его увлечение необычной гостьей росло. Она оказалась поистине удивительной! Много в чём разбиралась и отличалась чрезвычайной разговорчивостью. Абраксас, который по складу характера скорей относился к молчунам, нашел это её качество исключительно привлекательным. Эта хрупкая девушка, «его маленькая бабочка» (именно так он звал её мысленно), покорила Бракса, вскружила ему голову… да просто свела с ума!
Правда, к концу недели Малфой наверняка знал, что и Гермиона неравнодушна к нему. Он чувствовал это. По робким лёгким улыбкам, густому румянцу, частым и, казалось бы, совсем не обязательным прикосновениям. И чем дальше, тем сильней убеждался в собственной правоте. Их тела словно нарочно отказывались подчинятся доводам рассудка, стремясь оказаться как можно ближе, ощутить тепло друг друга. Волосы, словно намагниченные, стремились прилипнуть и пощекотать. Глаза, которые со странной задумчивостью задерживали взгляд на тех частях тела, на которых не должны были задерживаться… Всё это весьма прозрачно указывало, что оба они варились в одном котле нарастающего сексуального влечения.
На восьмой день, во время завтрака, исподволь обласкав нежным взглядом лицо Гермионы, Абраксас заметил синеватые тени, залегшие под карими глазами, и его осенило:
«Мы целую неделю не выходили из поместья!»
— Думаю, сегодня стоит пойти прогуляться, — небрежно заметил он, размазывая джем по кусочку тоста, предназначенного Гермионе.
Она недоумённо вздёрнула бровь, и Бракс пояснил:.
— Мы не выходили на улицу с того дня, как я нашёл тебя, и оба нуждаемся в свежем воздухе.
— Конечно, — согласилась ведьма. — А мы можем заняться чем-нибудь интересным?
— Например? — вопросительно приподнял бровь Абраксас.
Гермиона фыркнула.
— Не знаю… Например, собирать ягоды?
На минуту задумавшись, Малфой покопался в воспоминаниях.
— Кажется, я знаю, где растёт небольшой малинник. Помню, ещё мальчишкой я собирал там ягоду вместе с бабушкой.
Спустя час они шли по тенистой лесной тропинке. Гермиона, с большой коричневой корзиной в руке, почти вприпрыжку порхала на несколько шагов впереди Абраксаса, открывая ему прекрасный вид на свой аккуратный упругий зад. Она по-прежнему предпочитала носить его рубашки и бриджи, подогнанные к её размеру. Хотя Бракс поклясться мог, что ещё несколько дней назад они не облегали её настолько тесно, настолько идеально, словно вторая кожа.
— Нравится, как твои бриджи сидят на мне? — внезапно услышал он.
Резко затормозив, Гермиона развернулась к нему лицом, заставляя его тоже остановиться.
— Да, очень… А что?
Она невинно пожала плечиком.
— Ничего. Просто интересно, — беспечно ответила и, бросив на него быстрый взгляд, отвернулась как ни в чём не бывало и пошла дальше, соблазнительно покачивая бёдрами.
Прибавив скорость, Абраксас в несколько шагов преодолел расстояние между ними и, поймав дерзкую проказницу за талию, притянул к себе, вынудив её выронить корзинку.
Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга, вслушиваясь в перестук сердец и сбивчивое дыхание.
— Гермиона, — хрипло выдавил Бракс застрявшие в горле слова, решительно подталкивая её к ближайшему дереву. — Я хочу поцеловать тебя. Пожалуйста, позволь мне…
— А-ха, — выдохнула она, и, не дожидаясь его, сама подалась навстречу, приподнялась на цыпочки, обвивая крепкую шею руками, и дёрнула на себя.
Мир вокруг перестал существовать в тот момент, когда их губы встретились.
Только одного Абраксас не мог понять:
«Почему я так долго ждал? Я мог держать её в своих руках столько дней!»
Он целовал её со всей силой и страстью, что копились в нём всё это время, заставляя открыться припухшие губы и требуя беспрекословного доступа к каждому сладкому местечку её рта. Лаская, провёл языком по гладким зубам, коснулся её языка, завлекая, заманивая его, добиваясь отклика. Алчные, жаждущие прикосновений руки вцепились в рубашку и дёрнули, вырывая пуговицы с мясом, высвобождая точёные плечи из плена тонкого батиста. Тут Бракс остановился и подушечкой большого пальца обвёл контур татуировки.
— Моя маленькая нежная бабочка, — прошептал он и, спустя удар сердца, хрипло застонав, прикоснулся к рисунку губами и чуть прикусил нежную кожу на плече.
— А-ах, — выдохнула Гермиона ему в ухо и выгнулась, прижимаясь манящей мягкостью лона к его нетерпеливо вздымающейся, мгновенно твердеющей плоти.
Еще одно движение сильных рук, и дорогая ткань рубашки разорвалась с тихим треском, даря её обнажённой груди свободу.
— Подожди… Мне нужно знать… — судорожно зашептала Гермиона, упираясь кулаками в его грудь и явно борясь с собственным желанием. — У тебя есть… не знаю… невеста… или кто-то ещё?..
— Нет, у меня никого нет, — шепнул Малфой, с упоением любуясь припухшими губами и плывущим взглядом полуприкрытых отяжелевшими веками глаз. — А у тебя?
— Не знаю… Не помню… — раздражённо выдохнула она.
— Ты когда-нибудь… — он умолк, склоняя голову и с наслаждением вылизывая татуировку бабочки на её плече.
— О, Мерлин, я не уверена… Мне кажется, я не девственница, — пробормотала она, задыхаясь, и внезапно обхватила его член ладонью. — Да… Я определенно делала это раньше… — её рука начала ритмично поглаживать его через бриджи. — А ты когда-нибудь занимался этим?
Абраксас напрягся.
— Я… О, Гермиона… М-м-м… — накрыл её ладонь своей в попытке удержать от столь провокационных движений. — Меня обучали… Но я никогда не делал… этого… с той, с которой хотел бы… Это традиция нашего рода, обязанность каждого наследника: уметь доставлять наслаждение своей даме сердца. Леди Малфой даже подозревать не должна, что такое фальшивый оргазм… Никогда… — смущённо признался он, уткнувшись в растрёпанные локоны.
Обхватив его лицо руками, Гермиона крепко поцеловала Бракса в губы и интригующе улыбнулась.
— М-м, как замечательно распутна твоя семья, Абраксас Малфой.
Он вернул ей поцелуй и осторожно уложил на мягкий мох. Нежно сжимая и поглаживая упругие груди, Абраксас наслаждался чуть слышными всхлипами удовольствия, которое дарили его руки маленькой ведьме. Кончиком языка проследив линию подбородка, он лизнул раскрасневшееся ушко, а затем спустился по изящной длинной шее к идеальным полукружьям, увенчанным неяркими, приглушённо-розового цвета сосками. Попеременно всасывая и прикусывая их, Малфой ловко расстегнул её бриджи и стянул их с ног. Дразня нежную кожу живота поцелуями, он медленно двинулся вниз, задержался на мгновение, окунув язык в раковинку пупка, и уже собрался вкусить изысканный деликатес, как вдруг замер, удивлённый внезапным открытием, и некоторое время просто не мог издать ни звука. Вместо вполне ожидаемого нижнего белья на Гермионе было надето что-то розовое, скорей всего, совершенно непрактичное и куцее, но… невероятно привлекательное в своей неприличности!
Восхищённый Бракс даже на пятки откинулся от открывшегося глазам зрелища и, продолжая внимательно разглядывать, спросил:
— Что это?
— Это стринги, глупый. Такие трусики из будущего, — хрипло хихикнула Гермиона.
— А как это выглядит сзади? — любопытный исследователь перевернул ведьму на живот и благоговейно прошептал: — Мерлин мой…
Вид её попки, разделённой тонким розовым шнурком, бесстыдно прячущимся между сочных ягодиц, погубил Малфоя окончательно. Кинув невербальное заклинание, он разделся так быстро, как не раздевался никогда до этого, и поспешно, но аккуратно стянув розовый лоскуток вниз по сливочной коже ног Гермионы, с хищным, почти звериным рыком вонзился в тугое, влажное, оказавшее ему тёплый приём лоно.
Ведьма только и успела сдавленно выдохнуть:
— Ах! — как он начал двигаться в ней, крепко ухватив за бёдра и стараясь удержать на месте.
Их стоны и вздохи общего удовольствия наполнили воздух, смешиваясь с привычными звуками леса.
Время замерло, превратилось в один бесконечный, наполненный блаженным, ликующим возбуждением момент, когда тела их двигались с изысканной гармонией в извечном танце страсти, наслаждаясь абсолютным совершенством долгожданного единения. Но увы, даже всё самое лучшее в нашей жизни когда-нибудь да кончается… Чувствуя приближение неминуемой развязки, Абраксас ещё крепче обхватил Гермиону, с каждым выпадом всё сильней вжимаясь в покорное тело, и, скользнув ладонью по напряжённому животу, направил пальцы во влажные завитки, стремясь подтолкнуть её измученную возбуждением плоть к моменту абсолютной гармонии. Одного лёгкого, но умелого прикосновения к тугому бутону нервов хватило, чтобы Гермиона содрогнулась в бурном взрыве чувств, протяжно застонав, беспомощно всхлипнула:
— Бракс! — и кончила.
Малфой продержался чуть дольше, но, свершив ещё несколько судорожных толчков, излился в неё с восторженным вскриком и, обессиленно откатившись на мягкий мох, бережно обнял утомлённую ведьму. Лениво теребя белокурые волоски на его груди Гермиона прошептала:
— Не знаю, кто тебе преподавал это искусство, но она оказалась хорошим учителем, а ты — превосходным учеником. В вашем арсенале ещё много подобных виртуозных приёмов, лорд Малфой?
Не успевший до конца отдышаться Бракс усмехнулся.
— Все мои таланты и знания в вашем распоряжении, миледи.
— Замечательно, — удовлетворённо пробормотала Гермиона. — С нетерпением жду следующего урока.
— Тогда не расслабляйся, — предупредил он, целуя растрёпанные кудри, в то время как одна его рука коварно прокралась между её бёдрами, а вторая накрыла грудь.
Малина в этот день так и осталась нетронутой. Вместо этого парочка аппарировала обратно в усадьбу и отправились прямиком в покои Малфоя.
Зато ягоду чуть позже собрал Ринкли, а Дотти сварила из неё вкусный джем. Он был ещё тёплым, когда домовик подал его влюблённым вместе с чаем прямо в постель. К восторгу Абраксаса оказалось, что Гермиона знает немало ужасно неприличных способов использовать указанный джем не по назначению. По крайней мере те места, где она успела его намазать, а потом слизать юрким, горячим язычком, не раз заставили его призывать на помощь Мерлина. Увы, оказалось, что у Мерлина в тот момент дел было невпроворот.
Уже далеко за полночь у них наконец закончились и джем, и силы. Гермиона погрузилась в глубокий сон, уютно свернувшись клубочком в руках Бракса. Он же чувствовал себя настолько счастливым, что не желал ни задумываться о последствиях, ни анализировать поступки, ни тем более беспокоиться о будущем. Он твёрдо знал только одно: ведьма, устроившаяся в его руках, была его бабочкой, его неожиданным подарком из будущего. И он не собирался её отпускать. Никогда.
Последствия.
Гермиона открыла глаза, потянулась и, почувствовав в мышцах приятную боль, удовлетворённо простонала. От этого движения шёлковые простыни соскользнули с её плеч, давая утреннему солнцу возможность обласкать теплом и вниманием обнажённую кожу. Некоторое время она просто нежилась в безбрежном океане счастья. Приятно было хотя бы на несколько мгновений почувствовать себя совершенно беззаботно.
Вскоре, однако, просто валяться в постели Гермионе надоело, и она, снова потянувшись и зевнув, села, прислонившись к спинке кровати из красного дерева. Оглядевшись кругом, она обнаружила, что спальня Абраксаса вернулась в первозданное безупречно чистое состояние.
«Хм, и никаких следов малинового джема», — мысленно хихикнула она, продолжая внимательно рассматривать окружающий интерьер.
Ей нравилась эта комната: в ней витал незримый дух мужественности, но вместе с тем и душевной теплоты, производя неизгладимо приятное впечатление. К тому же оконные витражи янтарного цвета добавляли обстановке ту самую атмосферу выдержанной, зрелой старины, что так импонировала Гермионе. Они напомнили ей Хогвартс.
«Хогвартс!»
От накрывшего потрясения глаза её широко раскрылись: мириады воспоминаний ворвались в голову, врезались со скоростью Восточного экспресса, напрочь выбив дух и оставив задыхаться. В считанные минуты она вспомнила все: Хогвартс, Гарри, Рона, родителей, войну, потери, боль. Дрожа и судорожно глотая горячие, горькие слезы прозрения, она прошептала:
— О, Мерлин, — и закрыла лицо ладонями.
Тихий звук открывающейся двери заставил её поднять голову. На пороге стоял взъерошенный, но по-прежнему великолепный Абраксас Малфой, одетый в бриджи и расстёгнутую белую рубашку.
— Доброе утро, — протянул светловолосый красавчик и направился к кровати, держа правую руку за спиной.
Спустя несколько шагов он остановился и, не отводя взгляда, протянул Гермионе розу, улыбаясь так, что сердце её дрогнуло и тут же растаяло.
— Это тебе, моя маленькая бабочка.
Она сидела, молча любуясь на прелестный цветок в его пальцах. Свежая, нежная роза, сверкающая бусинками утренней росы на подрагивающих лиловых лепестках олицетворяла собой истинную красоту…
Медленно перевела Гермиона взгляд с прекрасного цветка на человека, который всего за какую-то неделю смог похитить её сердце. В рассеянном солнечном свете спальни его серые глаза казались почти прозрачными. Белокурые волосы слегка растрепались от утренней прогулки и стали чуть влажными, так же как и светлые завитки на груди. Он был потрясающе великолепен, и сердце Гермионы болезненно сжалось. Потерявшись в его мерцающем ласковом взгляде, она беспомощно и хрипло прошептала:
— Абраксас…
Заметив её залитое слезами лицо, он обеспокоенно спросил:
— Гермиона, что случилось?
Стремительно шагнув навстречу, Малфой чуть не врезался в кровать, когда девушка отрывисто произнесла:
— Меня зовут Гермиона Джин Грейнджер. Я училась в Хогвартсе на факультете Гриффиндор. И я магглорождённая.
Роза выпала из рук замершего от ужаса Бракса, и он сдавленно вскрикнул:
— Нет!
Внимательно наблюдавшая за бледным потерянным лицом Гермиона могла поклясться, что в глазах его взметнулось раскаяние… даже, пожалуй, сожаление, и ужасное чувство невосполнимой потери пронзило её бедное сердце насквозь. Обиженная и возмущенная подобной реакцией, она крикнула:
— Да, Абраксас, вы привели в постель грязнокровку! И теперь ваш холёный чистокровный хер мало того, что запятнан, так ещё и с душком!
Тут её захлестнула вторая волна слёз, и Гермиона, вскочив с кровати, схватила первый попавшийся в руки предмет одежды и опрометью выскочила, оставив ошарашенного Малфоя стоять посреди комнаты соляным столбом.
Она отчаянно металась в бесконечном лабиринте коридоров поместья и уже была готова поддаться истерике, когда наконец нашла выход. Гермиона остановилась перед чудовищно огромными, вырезанными из прочного дуба дверями только чтобы набросить на себя одежду, которую успела схватить, прежде чем выбежала из спальни. Это оказалась рубашка Бракса, которую он носил вчера, и которая до сих пор пахла им, словно намеренно изводя её.
Судорожно вздохнув, Гермиона прикусила нижнюю губу и упрямо надела её на себя. Застегнув пуговицы, она открыла исполинскую дверь, выскользнула наружу и снова побежала, пока не оказалась перед белой беседкой, с которой и началось её приключение. Войдя внутрь, она села на скамейку и, уткнувшись лицом в сложенные на столе ладони, зарыдала.
=== Глава 4 ===
Спустя некоторое время.
Воспоминания и откровения.
Сколько часов она просидела, оплакивая потерянное счастье, Гермиона не знала. Но в один из моментов затишья вдруг почувствовала, как сильные руки поднимают её со скамьи и прижимают к крепкой, мускулистой груди.
— Почему ты сбежала, глупышка? — нежным бархатом коснулся уха мягкий баритон, и Малфой усадил её к себе на колени.
— Абраксас! — разрыдалась она, не в силах сдерживать нахлынувшие чувства.
— Ч-ш-ш, теперь я здесь, с тобой. Хватит плакать.
Он обнял её ещё крепче и нежно поцеловал в растрёпанные кудри.
Всхлипнув последний раз, Гермиона подняла лицо и уставилась на него красными, опухшими от слёз глазами.
— Почему ты здесь? Не расслышал меня? Я грязно…
К дрожащим губам тут же с силой прижался его палец.
— Чтобы я этого слова больше не слышал, — подчёркнуто строго отчеканил Бракс.
Отодвинув помеху, она упрямо переспросила:
— Почему?
— Потому что я терпеть не могу эту унизительную кличку. К тебе она не относится. Ты не…
— Кто, Абраксас? Кто я для тебя? — нетерпеливо перебила Гермиона, с надеждой глядя в его глаза.
Теплая, искренняя улыбка озарила лицо Малфоя, мгновенно растопив лед в её сердце. Пальцы нежными поглаживаниями ласкали лицо Гермионы, пока он негромко признавался:
— Ты самая умная и самая красивая магглорождённая ведьма, которую я когда-либо встречал, — Бракс чуть отстранился, чтобы лучше видеть её лицо, и неожиданно спросил, пристально наблюдая за её реакцией: — Ты меня любишь?
Гермиона удивлённо вскинула брови. Честный и прямой ответ уже некоторое время таился в её сердце, но она всё же колебалась.
— Абраксас, мы знакомы только неделю…
Он раздражённо поморщился и отрезал:
— Я спросил не об этом. Ты любишь меня, Гермиона?
Глубоко втянув воздух, словно перед прыжком в воду, она на мгновение задумалась и решительно выдохнула:
— Да.
Стоило прозвучать последнему звуку в этом слове, и Бракс мягко, но требовательно втянул её в отчаянный, голодный поцелуй.
— Выходи за меня… — шепнул он ей прямо в губы, стоило им остановиться. — Гермиона Джин Грейнджер, я люблю тебя. Станешь моей женой?
Она смогла только радостно кивнуть, и Абраксас, не сдержав ликования, низко и гортанно бормотнул:
— Моя… Моя бабочка… Навсегда… — отчего внутренности в животе у Гермионы кувыркнулись несколько раз, а ноги стали ватными.
Их уста снова слились в восхитительно долгом и глубоком поцелуе, после которого, всё ещё прижимая Гермиону к себе и уткнувшись носом в кудрявую макушку, Бракс сказал:
— Остался только один нерешённый вопрос…
Он мягко столкнул её с колен и поднялся. Вытащив из кармана лакированную шкатулку, спрятал в ней маховик времени из второго кармана и поставил на столик. Затем начал бормотать какое-то заклинание, одновременно выписывая палочкой замысловатые пассы. Как только Малфой закончил, шкатулка захлопнулась с резким металлическим щелчком.
Повернувшись к Гермионе, он взял её за руку и предупредил:
— А сейчас нам надо уходить. Пусть и в прошлом, но тебя ждёт твоё будущее.
Стоило им выйти из беседки, как деревянная конструкция начала истаивать, становясь всё прозрачней и прозрачней, пока, к удивлению Гермионы, не исчезла окончательно.
— Что ты натворил? — воскликнула она.
— Я всего лишь замкнул временные петли, дорогая. Теперь назад, в будущее, тебе уже не вернуться.
Рука об руку они медленно направились к усадьбе.
— А что скажут твои родители?
Абраксас хмыкнул.
— О, они точно переживут эту новость. Ты удивишься, но я — не единственный Малфой, питающий нежные чувства к магглорождённым. Оказалось, моя пра-пра-бабушка вышла замуж за одного из них. И самое интересное: её отец согласился на тот брак. Ты помнишь женщину на портрете в своей комнате? Это она, Люциана Уильямс, урожденная Малфой, дочь Брутуса Малфоя. Я долго беседовал с ней, и она объяснила мне некоторые важные моменты.
— Хм, как интересно…
— Увы, — продолжил Бракс, — любовная история Люцианы не имела счастливого конца. Она умерла при родах. Как и её ребёнок. Потому что оказалась невероятно упряма и глупа: она отказалась жить в усадьбе во время беременности. Роды начались преждевременно, и Тибальд II, наш семейный целитель, не успел прибыть вовремя. Брутус так и не смог простить зятю, что тот не сумел спасти его любимую дочь. Скорей всего, вся эта нездоровая ненависть к магглорождённым именно тогда и пустила корни.
Прерывисто вздохнув, Гермиона громко шмыгнула носом.
— Какая печальная история…
Некоторое время они шли в молчании. Мисс Грейнджер размышляла о том, насколько кардинально поменялась её жизнь. Перемены оказались более чем необычны, но Гермиона была солидарна с известной житейской мудростью: что ни делается, всё — к лучшему.
Прервав поток умиротворяющих мыслей, сильная рука Абраксаса спустилась с тонкой талии ниже и слегка сжала её попку. Собственнически притиснув Гермиону к себе, он шепнул в порозовевшее ушко:
— Как думаешь, может, стоит попробовать наладить эксклюзивное производство этих твоих «трусиков из будущего»? Мне кажется, они принесут миллионы в семейные хранилища Малфоев. Представь: мы совершаем революцию в создании нижнего белья для прекрасных ведьм. Хм-м?
Гермиона хихикнула и поцеловала его в уголок губ, игриво протянув:
— Ну, не знаю, не знаю… Определённо могу сказать только одно: сейчас на мне вообще нет никаких трусиков…
Бракс заинтересованно хмыкнул:
— Шалунья, — и, подхватив коварную ведьму на руки, что было сил рванул к усадьбе.
Малфой и его бабочка.
Абраксас категорически не хотел открывать глаза: сегодня наступил его очередной день рождения, вот только счастья это событие как-то не добавляло.
«Мне пятьдесят. Пятьдесят!!!»
Он сам не мог поверить в столь фундаментальную дату. Поэтому расстроенный лежал в кровати и дулся на весь свет. Нет, конечно, на самом деле он вовсе и не дулся: не пристало важному и надменному лорду Малфою выпячивать нижнюю губу, словно капризному ребёнку. Он всего лишь сосредоточенно, скажем так, перебирал основные события его жизни. Те, которые ни за что не хотел забывать…
Абраксас Малфой женился на Гермионе Грейнджер в августе тысяча девятьсот двадцать шестого года. Закрытая церемония состоялась в вишнёвом саду их поместья. Как он и предсказывал, родители смогли примириться с произошедшим и даже одарили молодых своим благословением. В конце концов, Бракс был их единственным сыном.
Первого января тысяча девятьсот двадцать седьмого года Гермиона сумела по-настоящему напугать его, без предупреждения исчезнув на всё утро. Он уже начал паниковать, когда жена наконец вернулась с крошечным младенцем на руках. Ничего не объясняя, она просто заявила, что ребёнок этот — сирота, зовут его Том, и он станет замечательным братом их маленькой дочке. Вот так Абраксас Малфой узнал, что они ждут ребенка.
Малышка родилась через полгода, десятого июня. Они назвали ее Гвендолин. Первая девочка, рождённая в семье Малфой за прошедшие триста лет — она оказалась настоящим чудом во всех смыслах. Как и предсказывала Гермиона, Том и Гвен были очень близки, особенно во время учёбы в Хогвартсе. В качестве старшего брата Том всячески опекал сестру, оградив заботой и защищая от любых возможных посягательств каждый её шаг. Впрочем, одному из его друзей, Рафаэлю Лестрейнджу, удалось преодолеть все выставленные заслоны и найти лазейку к сердцу Гвендолин. Она вышла за него замуж сразу после окончания школы, и растроганный Абраксас не скрывал слёз, когда вёл любимую дочь к алтарю.
Том влюбился чуть позже, когда ему исполнилось двадцать пять. Избранницей его оказалась зеленоглазая рыжеволосая магглорождённая ведьма, и женился он на ней всего лишь после двухнедельного ухаживания.
* * *
В пятидесятый день рождения, двадцать второго января одна тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года, у Малфоя было уже шесть внуков. Год назад Тома избрали Министром магии, и Абраксас безумно гордился своим гениальным мальчиком. Гвендолин стала прекрасным преподавателем зелий и на сегодняшний день получила известность как автор более чем двадцати запатентованных рецептов. Судя по всему, любовь к зельям передалась ей в наследство от отца.
Гермиона, его маленькая бабочка, более двадцати лет работала в Министерстве в качестве невыразимца. И он любил её сейчас так же сильно и страстно, как двадцать восемь лет назад. Эта женщина была ему нужна как воздух. Она стала его персональным счастьем, всем тем, без чего он не мыслил собственную жизнь.
* * *
— Доброе утро…
Дразнящий шёпот прервал поток мыслей и воспоминаний Малфоя. Он почувствовал, как с него стягивают подбитое шёлком одеяло, подставляя обнажённую кожу утренней свежести, как тихонько прогибается матрас, и его плеча невесомой бабочкой касается нежный поцелуй, а восхитительно мягкое, тёплое тело опускается на него сверху. Открыв глаза, он залюбовался самым эротичным зрелищем в жизни: великолепная, абсолютно обнажённая жена с неукротимой гривой обрамлявших лицо кудрей оседлала его бедра и смотрела на него с шаловливой предвкушающей улыбкой. Налитые упругие полушария провокационно потёрлись затвердевшими сосками о стремительно розовеющую кожу Абраксаса, пока нежные губы осыпали его грудь лёгкими поцелуями, и Гермиона томно мурлыкнула ему на ухо:
— С Днем Рождения, милорд.
Ловкие пальчики обхватили заинтересованно приподнявшийся член и быстро привели его в состояние крайнего возбуждения. Нетерпеливо рыкнув, Бракс одним плавным и мощным движением перевернулся, навалившись на жену, и, оказавшись между её роскошных бёдер, протянул, чуть задыхаясь от вожделения:
— Доброе утро, миледи. Могу я насладиться подарком?
Обхватив его лицо ладонями, Гермиона нетерпеливо простонала:
— Да! И как можно быстрей!.. Пожалуйста!..
Абраксас зарычал и с сокрушающей мощью вонзился глубоко внутрь шелковистой розовой плоти…
* * *
Спустя положенные девять месяцев родился Люциус Малфой…
Комментарии к книге «Бабочка (ЛП)», Savva
Всего 0 комментариев