«Попроси меня остаться»

Попроси меня остаться (fb2) - Попроси меня остаться [Engaged for Her Enemy’s Heir] (пер. Виктория Александровна Свеклина) 757K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кейт Хьюит

Кейт Хьюит Попроси меня остаться Роман

Kate Hewitt

Engaged for Her Enemy’s Heir

Engaged for Her Enemy’s Heir © 2017 by Kate Hewitt

«Попроси меня остаться» © «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

Глава 1

Похоже, что похороны для многих – лишь повод набраться, думала Аллегра Уэллс. Сама она весь вечер пила лишь минеральную воду. Поминки отца проходили в роскошном отеле Рима, и, стоя у стены просторного зала, девушка наблюдала за людьми, опрокидывающими рюмки. Не было ни горечи, ни иронии – лишь тупая усталость, пронизывающая все тело. Большую часть времени она даже не осознавала этой пустоты, удовлетворенная своей незаметной жизнью в Нью-Йорке. И лишь теперь, на поминках отца, окруженная незнакомыми людьми, Аллегра поняла, насколько одинока в огромном мире, на который она привыкла смотреть с безопасного расстояния. Правда, нельзя сказать, что со смертью отца многое изменилось, ведь это он отвернулся от нее, не моргнув и глазом.

Его вторую жену и приемную дочь Аллегра знала в лицо – не встречала, разумеется, но, в минуты слабости заходя в Интернет, чтобы поискать фото отца, частенько видела. Альберто Мансини, управляющий компании «Технологии Мансини», часто появлялся на страницах газет, потому что вторая его жена была молода и любила быть в центре внимания – так, по крайней мере, показалось Аллегре. И сейчас ее черный кружевной наряд и элегантный жест, которым она подносила к сухим глазам платочек, нисколько не обманули девушку. Разумеется, вдова и виду не подала, что узнала дочь своего мужа от первого брака, но это Аллегру не беспокоило. Здесь она была инкогнито, а если бы не звонок адвоката, она и не узнала бы о похоронах.

Люди вокруг сновали туда-сюда, о чем-то беседовали – Аллегра же размышляла над тем, зачем пришла. Что надеялась здесь увидеть? Что обрести? Отца больше нет, но для нее его нет уже пятнадцать лет – и так решил он сам. Ни одного сообщения, ни письма, ни весточки за все эти годы – ничего. Наверное, именно это, а вовсе не его смерть, заставляло Аллегру горевать о человеке, которого она потеряла давно и которого ей все эти годы не хватало. Так вот зачем она пришла? Найти выход своему горю? Разобраться в чувствах?

Мать Аллегры с негодованием восприняла новость дочери о посещении похорон, сочтя это личным оскорблением. При одном лишь воспоминании о ее леденящем душу молчании у Аллегры тревожно сжался желудок. Хотя между ней и матерью уже давно достаточно напряженные отношения. Дженнифер так и не оправилась от того потрясения, что испытала, когда муж отвернулся от нее и Аллегры – словно их никогда и не было в его судьбе. После жизни в тепле и роскоши началось выживание, полное лишений и одиночест ва. Аллегра не могла принять столь резкие перемены: отсутствие отца и скупые объяснения матери, которые не проливали свет на ситуацию. «Он решил, что нашему браку конец. Я ничего не могу поделать. Он не хочет больше иметь с нами дела и не даст ни копейки». Трудно было поверить в реальность происходящего. Да отец ее обожал, носил на руках, щекотал, называл маленьким цветочком. Долгие годы она ждала от него звонка, сообщения, письма – чего угодно. Но ответом было молчание. И вот она здесь – но зачем? Отца больше нет, и никто здесь не знает, кто она и кем когда-то приходилась умершему.

Краем глаза она поймала взгляд чьих-то янтарно-карих глаз, отблеск черных, как вороново крыло, волос – у противоположной стены стоял мужчина, оглядывая снующих вокруг людей. Выражение его лица задело Аллегру до глубины души – была в нем какая-то затаенная боль. Она не знала его, не знала, кем он приходился отцу и почему сейчас здесь, но что-то в его манере держаться, в осторожном взгляде приковывало внимание. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы заговорить с ним. Аллегра всегда была робкой, и после развода родителей это лишь усугубилось. Потому для нее и представить было сложно ситуацию, в которой она проявила бы инициативу и познакомилась с кем-то. Но она продолжала наблюдать исподтишка, хотя наверняка не было необходимости скрываться, ведь вряд ли он заметил ее, бесцветную, бледную полутень в старомодном черном платье с нелепыми рыжими кудряшками. Нельзя и помыслить о том, чтобы такой красавец – он-то как раз притягивал взгляды многих женщин – посмотрел на нее. Он был убийственно красив, его мужественность была вызывающей: высокий, мускулистый, излучающий мощь и силу. На этом угрюмом празднике смерти ему было не место, ведь он символизировал собой жизнь, неугомонную энергию – это можно было прочитать в его золотисто-карих глазах, осанке, кистях рук, готовых сжаться в кулаки, – казалось, он, точно боксер на ринге, вот-вот кинется в бой. Аллегру привлекала не столько его красота, сколько переливающаяся через край жизненная сила – такой противоположность ю казался он ей самой. Слишком долго ощущала она в себе пустоту – а скорее, опустошенность.

Сделав глубокий вдох, Аллегра направилась к бару и, заказав бокал красного вина, удалилась в нишу подальше, желая отстраниться от суматохи. Вино мягким бархатом обволакивало горло и, казалось, склеивало острые льдинки внутри.

– Вы что, прячетесь? – раздался мелодичный, низкий мужской голос.

Подняв глаза, Аллегра едва не поперхнулась от неожиданности, увидев, кто перед ней – незнакомец, что был напротив. На миг показалось, что воображение сыграло с ней злую шутку, наверняка ей все это кажется. Вот только у мужчины в глазах горел дьявольский огонек и губы были слишком решительно сжаты. Так он не сказочный принц, а змей-обольститель? Не в силах вымолвить даже пары связных слов, Аллегра лишь смотрела на него. Он и впрямь выглядит сногсшибательно: темные волосы чуть длиннее, чем положено, янтарные глаза блестят, на четко очерченной челюсти темной тенью проступает бородка. Темно-серый костюм, темная же рубашка и серебристый галстук. Так мог бы выглядеть Мефистофель – воплощение необузданной энергии, власти и тьмы.

– Так да или нет? – повторил мужчина игриво, но в голосе его слышались коварные нотки приглушенной опасности. Звук этот завораживал, обволакивал, доставлял чувственное наслаждение. – Прячетесь?

Аллегра с трудом заставила себя прийти в себя и принять приличествующее случаю выражение лица.

– Вообще, да, прячусь. Я здесь никого не знаю. – Она глотнула еще вина. Может, оно хоть немного придаст уверенности.

– Это у вас такое развлечение – приходить на похороны незнакомых людей? – весело спросил он, и Аллегра напряглась, не желая открывать ему правду.

– Только если вижу бар, – пошутила она, поднимая бокал под пристальным взглядом незнакомца. – Вы знали Альберто Мансини? – решилась спросить она.

Имя отца словно застряло в горле, и в глазах мужчины мелькнуло странное выражение. Аллегра не назвала бы его, но оно было столь же мимолетно, как вспышка молнии.

– Не то чтобы близко. Мой отец работал с ним давным-давно. Я лишь хотел… отдать дань уважения.

– Ясно.

Она чувствовала себя растерянной под этим словно сонным, но внимательным взглядом. Незнакомец будто раздевал ее глазами. Никогда прежде Аллегра не испытывала похожего чувства – и это после первых минут знакомства. Может, сказывалось эмоциональное напряжение мрачного дня, однако же никогда, никогда ей не доводилось ощущать ничего подобного.

– Очень чутко с вашей стороны, – поспешила ответить она.

Мужчина улыбнулся и промолчал.

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Я и не говорил. – Он снова окинул ее взглядом – так ястреб смотрит на свою жертву. – Рафаэль.

Рафаэль Витали понятия не имел, кто эта очаровательная незнакомка, но был покорен ее тициановскими кудрями, огромными серыми глазами – прозрачными, точно стекло, и ясными, словно небо в погожий денек. По ним можно было читать ее всю: даже стоя у противоположной стены, он безошибочно узнал усталость, грусть, горе. Кто она? Кем приходится Мансини? Не то чтобы это сейчас имело значение. Сейчас его дело наконец завершено, справедливость восторжествовала, но все же любопытно. Просто друг семьи или что-нибудь совершенно иное? Любовница? Она определенно направилась в бар не для того, чтобы просто выпить. Так что она скрывает?

Сделав глоток из своего бокала, Рафаэль продолжал наблюдать за ее выражением лица. Смущение, надежда, печаль… определенно любовница, решил он. Хотя и достаточно молода – настолько, что могла бы приходиться усопшему дочерью. Вдова и приемная дочь Мансини стояли напротив с кислыми минами, обеим явно было скучно. Рафаэль непременно выразил бы соболезнования, если бы не знал, как отчаянно вдовушка гонялась за деньгами богатого мужа. Завтра она узнает, как ничтожно мало было завещано ей… Где же справедливость?! Разве не так же точно Мансини поступил с матерью Рафаэля? А его отец… Рафаэль никогда не позволял себе думать о нем, и это было скорее мерой предосторожности, способом защититься от боли. Эти воспоминания хранились в глубине души за тщательно запертой дверью. Но сейчас, после смерти Мансини, эта дверь вдруг со скрип ом приотворилась, и боль, острая и безжалостная, как прежде, вновь дала о себе знать. Так молния разрезает прежде спокойное небо на две части, предупреждая о скорой буре. В душе Рафаэля вот-вот готова была разразиться гроза – а тогда все чувства выплеснутся проливным дождем. Нельзя этого допустить! Нужно лишь захлопнуть дверь. Есть прекрасный способ это сделать, и очаровательная незнакомка ему в этом поможет.

– Надеюсь, бар оправдал ваши ожидания, иначе вы зря сюда пришли, – пошутил Рафаэль.

Девушка состроила гримаску:

– Я вообще-то не охотница выпить.

– Я так и подумал.

Рафаэль прислонился к стене плечом, придвинувшись к девушке ближе, – теперь ощущался едва уловимый цветочный аромат, исходивший от нее.

Легкая прядь рыжих волос, выбившаяся из прически, коснулась его плеча. Прямой носик, пухлые губы и шелковистая кожа с золотистыми веснушками дополняли образ прекрасной незнакомки.

– Кем вы ему приходились? – спросил он.

Красавица пожала плечами, отводя глаза:

– Скажем так, я давно его знаю. Но сомневаюсь, что он хоть иногда вспоминал обо мне.

Она усмехнулась, и в улыбке ее было столько печали, что Рафаэль ощутил, как в его душе шевельнулось нечто, напоминающее сострадание. Но он быстро подавил это тревожное чувство, уже решив про себя, что должен завоевать незнакомку. И потом, она, вне всяких сомнений, одна из любовниц Мансини – а значит, ничем не лучше сребролюбивой вдовушки. И все же… она такая хрупкая – точно малейший порыв ветерка может ее унести. Белоснежная кожа до того тонкая, что под глазами просвечивает синева, и веснушки золотой россыпью на щеках… Под свободным черным платьем угадываются соблазнительные изгибы точеной фигурки.

– Я не сказал бы, что вы из тех, кого легко забыть, – произнес Рафаэль.

Его слова произвели удивительный эффект: ще ки девушки окрасились румянцем, а зрачки расширились, словно его комплимент был для нее чем-то из ряда вон выходящим.

– И тем не менее, – с робким смешком отозвалась она. – А ваш отец какое отношение имел к… нему?

– Новые технологии в сфере мобильной связи, – коротко ответил Рафаэль, не желая воскрешать в памяти прошлое. – Ну, тогда, по крайней мере, они были новыми. С тех пор многое изменилось.

– О, во всем, что касается технологий, я полный профан. Даже с собственным телефоном управляюсь с трудом, – произнесла девушка, делая глоток вина.

Ее темные с золотистым отливом ресницы опустились на щеки, отбрасывая длинные тени. Рафаэлю внезапно захотелось погладить ее по щеке и ощутить под пальцами эту бархатистую кожу.

– Чем же вы занимаетесь? – спросил он, примерно определив возраст собеседницы как двадцать пять или около того. – Кем работаете?

– В кафе, что расположено в Гринвич-Виллидж, – в музыкальном кафе.

– Никогда не слышал ни о чем подобном.

– Другими словами, это магазин музыкальных инструментов и либретто, – пояснила Аллегра. – Ну и музыку можно там послушать. Но не все так просто. У нас проходят концерты подающих надежды музыкантов, уроки для всех желающих. Это нечто наподобие клуба по интересам для любителей музыки.

– А вы, я полагаю, принадлежите к их числу?

– Да, – тихо и проникновенно произнесла девушка. – Да, музыка играет в моей жизни важную роль.

Ее искренность, чистота задевали за живое, и это смущало Рафаэля. Ему не хотелось усложнять отношения с новой знакомой, которые он уже определил для себя как незначительную, но очень многообещающую в физическом плане интрижку.

– Полагаю, мне пора, – медленно произнесла Аллегра. – Мне в общем-то здесь делать нечего.

Она подняла глаза, и Рафаэль прочел в них нежелание уходить и немую мольбу, обращенную к нему. Он не преминул воспользоваться удачей.

– Еще рано, – возразил он, придвигаясь ближе и касаясь плечом ее плеча. – Не обязательно оставаться здесь. Скажите мне, какая ваша любимая мелодия.

– О… – удивленно протянула девушка, и на губах ее заиграла робкая улыбка. – Не думаю, что вы ее знаете.

– А вдруг.

– Ну, ладно. – Она улыбнулась – словно сноп солнечных лучей озарил его душу. – Это третья часть сонаты для виолончели Шостаковича. Знаете ее?

– Нет, но хотел бы услышать.

– Он не принадлежит к числу самых известных композиторов, но его музыка так трогает. – Глаза Аллегры засияли, казалось, она вот-вот заплачет. – Она действует на меня, как ни одна другая мелодия.

– Вот теперь я уверен, что мне необходимо ее услышать. У меня номер в этом отеле, а в нем чудесный музыкальный центр. Так почему бы вам не подняться ко мне? Мы могли бы вместе послушать эту мелодию. Можем выпить чего-нибудь получше. Бар в моем номере намного лучше, и в нем нет такой ерунды, что подают здесь. – Взяв бокал у Аллегры, Рафаэль поставил его на поднос подошедшего официанта. – Пойдемте.

Он протянул руку девушке. С этой красавицей он сумеет забыть об одиночестве, пусть и ненадолго, и ему будет хорошо. На долю секунды между ними воцарилось молчание. Аллегра не сводила глаз с протянутой руки. Но вот она сделала шаг, затем второй, пытливо глядя ему в глаза, ища поддержки. И он не заставил себя ждать – повел ее подальше от толпы. Несколько человек посмотрели на них с любопытством, были и завистливые взгляды. Рафаэль не обращал внимания ни на кого, включая женщин, не скрывавших своего разочарования. Сейчас он хочет лишь одну – и держит ее за руку.

Они вышли из зала, пересекли холл и направились к лифтам. Сердце Рафаэля готово было выпрыгнуть из груди. Уже давно он не испытывал такого сладостного предвкушения. Затаив дыхание, он нажал кнопку лифта. Казалось, любое резкое движение способно спугнуть это магическое притяжение, что возникло между ними. К счастью, в лифте никого не оказалось. Как только дверь за ними закрылась, Рафаэль повернулся к спутнице:

– У вас очаровательная улыбка.

Эти слова окончательно ее смутили.

– Да?

Он кивнул – и это было совершенно искренне. Улыбка девушки была уникальна – так раскрывается цветок, робко и медленно. По-видимому, ее невинность и робость – вовсе не искусная актерская игра. Конечно, что-то у них было с Мансини, иначе зачем бы она его оплакивала, но не с другими мужчинами.

– Да, – ответил Рафаэль. – Полагаю, это очень большая редкость и ценность. – Прислонившись к стене, он осторожно притянул девушку к себе, чувствуя, как между ними словно разгорается пламя. – Я бы хотел видеть ее почаще.

– На похоронах, – пробормотала Аллегра, опуская глаза, – как-то нет повода для улыбок.

Прежде чем Рафаэль успел что-либо возразить, двери лифта открылись. Они были в его пентхаусе. Аллегра окинула взглядом огромную комнату и изумленно протянула:

– Как красиво…

Неужели она прежде не видела ничего подобного, подумал удивленно Рафаэль, но тут же позабыл об этом, ведя гостью в номер. Двери лифта закрылись. Наконец-то они остались наедине.

Глава 2

Что она делает? Аллегра ощущала себя так, точно попала в параллельный мир. Жизнь ее была размеренной и спокойной: работа в кафе, почти никаких друзей, если не считать хозяина квартиры, восьмидесятилетнего старика, который считал квартиросъемщицу кем-то наподобие внучки. Но одно лишь прикосновение Рафаэля вскружило ей голову. Аллегра и представления не имела, что бывают такие ощущения: все тело горело от предвкушения. Она наконец снова обрела способность чувствовать после долгих лет, в течение которых душу сковывал лед. Это было одновременно радостно и больно – это было пробуждением после сна.

Девушка прошлась по огромной комнате, осматриваясь. Номер был роскошным: парящие потолки, мраморные полы, затейливая резьба, шелковые и атласные подушки на многочисленных диванчиках.

– Здесь очень красиво, – произнесла она, и собственный голос показался ей нервным и визгливым. – Какой вид! – Она указала на огромные, от пола до потолка, окна с трех сторон комнаты, открывающие обворожительную панораму города. – Это Колизей?

Рафаэль подошел ближе и встал позади, так близко, что Аллегра ощущала жар его тела. Стоит сделать шаг назад – и можно прикоснуться к нему. Смешанные чувства овладели ею: желание и страх. Никогда прежде ей не доводилось оказываться в подобной ситуации, и незнакомые ощущения пугали. Но… Если подумать – чего опасаться? Рафаэль не может причинить ей боль, да она ему и не позволит. Непривычно, конечно, но стоит ли бояться?

– Да, это Колизей, – произнес Рафаэль, положив руки на ее плечи. Дрожь пробежала по телу Аллегры, и она знала, что он это почувствовал.

Желая хоть ненадолго задержать этот момент, девушка отклонилась назад, легонько прислонившись к своему новому знакомому, спиной чувствуя сильные мускулы его груди. С минуту они стояли так, слушая сердцебиение друг друга. Аллегра закрыла глаза, отдаваясь этому моменту, наслаждаясь ощущением неведомой доселе близости. Всю жизнь она прожила одна – в школе была слишком робкой, чтобы заводить друзей, позже опасалась довериться немногочисленным парням, с которыми встречалась, даже с матерью не смогла наладить отношения, будучи абсолютно потерянной после ухода отца. Но сейчас… впервые в жизни… кто-то ею заинтересовался, напомнив тем самым, что она живой человек, а не тень. И когда настанет пора уйти, она сможет это сделать, не пострадав.

– Выпьем шампанского? – раздался мелодичный голос Рафаэля, и Аллегра кивнула.

Не то чтобы она любила выпить, но сейчас ей хотелось отпраздновать это новое открытие себя.

– Звучит прекрасно, – отозвалась она, отчаянно желая унять бешено бьющееся сердце.

Хлопок, с которым пробка вылетела из горлышка, заставил ее вздрогнуть. Рафаэль налил шампанское в два бокала. Пена перелилась через край на пол.

– За нас, – тихо произнес он, внимательно глядя на девушку и протягивая ей бокал.

– За нас, – ответила она.

С двенадцати лет она не произносила этот тост, и не без причины. С ним были связаны тягостные – и одновременно сладкие – воспоминания. Сочельник в кругу семьи – тогда они жили в поместье Абруччи, и вокруг дома высились горы со снежными шапками. Отец тогда впервые дал ей попробовать шампанского. Шипящие пузырьки покалывали язык, и таким Аллегра запомнила вкус счастья – огромного, точно надувающийся в сердце шар. Она была дома, с семьей, была любимым ребенком. Может, это был мираж? Возможно. А может, будучи ребенком, она тогда воспринимала все через розовые очки. И отец вовсе не любил ее так отчаянно… откуда ей знать?

Она сделала глоток – вкус был таким же, то же ощущение покалывающих пузырьков на языке – и усилием воли заставила себя не думать об этом. Не хватало только расчувствоваться перед незнакомцем.

– Расскажи мне о себе, – попросила она. – Чем занимаешься?

– Управляю компанией.

Аллегра удивленно приподняла брови:

– Какой компанией?

– Мы занимаемся недвижимостью, главным образом коммерческими объектами: отели, курорты и тому подобное.

Значит, он богат – возможно, очень богат. Хотя об этом можно было догадаться и по его уверенности, манере держать себя. Даже его туалетная вода – с чувственными нотками шафрана – пахла божественно. Что ж, Аллегра когда-то тоже была из состоятельной семьи, и ее баловали, как балуют очень любимых детей, а потом в одночасье все исчезло. Не то чтобы она горевала о пропавшем благосостоянии. Конечно, перемены были заметны: из огромной виллы они переехали в двухкомнатную квартиру в непрестижном районе города, пришлось ходить в обычную школу, позабыть про путешествия. Частенько их выручали случайные дружки матери. Их нескончаемая череда не прекращалась, и Аллегра по возможности старалась избегать общения с ними. Мать злилась и негодовала, но Аллегра очень тосковала по утерянной любви отца. Тогда она приняла решение никогда больше не полагаться ни на кого, не ожидать любви.

– А тебе нравится то, что ты делаешь? – спросила она Рафаэля, чтобы поддержать разговор – просто чтобы продолжать болтать о чем угодно, лишь бы не встречаться с ним глазами.

– Даже очень. – Рафаэль поставил свой наполовину полный бокал на столик и сделал шаг по направлению к замысловатому музыкальному центру, что стоял рядом с мраморным камином. – Так, значит, Шостакович?

– Да, – подтвердила Аллегра, удивленная его внимательностью. – Но ведь у тебя нет этой мелодии на диске?

Рафаэль тихо рассмеялся:

– Боюсь, что нет. Но центр подключен к Интернету.

– Ах вот как. – Аллегра тоже засмеялась, смущенная собственной недогадливостью. – Я же сказала, что совершенно не разбираюсь в технологиях.

– Предоставь это мне. Я сейчас все найду.

Через несколько секунд послышались первые меланхоличные нотки произведения. Рафаэль повернулся к своей новой знакомой, протягивая ей руку:

– Пойдем.

Как всегда, мелодия затронула сердце Аллегры. Никогда она не допускала туда людей. Музыка была для нее всем: заменяла друзей, любовников, отца. Музыка не могла обидеть и бросить на произвол судьбы. Задумчивая песнь виолончели словно играла на струнах души. Очарованная, Аллегра протянула руку Рафаэлю. Они опустились на роскошный черный кожаный диван. Его рука обнимала ее за плечи, она прижималась к нему, ощущая аромат, исходивший от него. Никогда прежде она не была так близка с мужчиной, но сейчас, как ни странно, близость ощущалась как нечто само собой разумеющееся, правильное. Естест венное продолжение музыкальной истории. Вот Рафаэль притянул ее к себе еще ближе – теперь ее щека была прижата к его груди, и Аллегра закрыла глаза, всецело отдаваясь во власть музыки, шампанского и сильных рук, обнимающих ее. Теперь она хотела продолжения – хотела позволить вскружить себе голову. Она слышала, ощущала, как грудь Рафаэля мерно вздымается, как его пальцы гладят ее по плечу, его дыхание долетает до ее волос… Если бы они могли остановить время, навсегда остаться здесь, чувствуя дыхание и сердцебиение друг друга!

Музыка добралась до последней, самой высокой и отчаянной нотки, и воцарилось молчание. Прошло всего восемь минут, но казалось, будто пронеслась целая жизнь. Аллегра чувствовала себя опустошенной и в то же время словно заново рожденной. Оба молчали.

– Знаешь, – наконец заговорила она, – виолончель из всех инструментов имеет тембр, больше всего напоминающий тембр голоса человека. Наверное, потому она так на меня и действует.

– Удивительное произведение, – тихо произнес Рафаэль, большим пальцем нежно смахивая слезу со щеки девушки. – Хотя и разрывает душу на части.

Улыбнувшись сквозь слезы, Аллегра подняла голову… и встретилась глазами с Рафаэлем. Он тоже склонил голову, и девушка затаила дыхание, – казалось, весь мир вокруг на миг замер, – губы его коснулись ее. Этот поцелуй был одновременно вопросом и ответом, пробуждением и успокоением. Он заставлял хотеть большего и утолял желание. Одним легким движением Рафаэль подхватил ее на руки – и вот уже Аллегра лежит на кожаных подушках дивана.

– Ты такая красивая, – произнес он, не сводя с нее сияющих глаз.

Нежно отведя назад спутанные локоны, он провел пальцами по ее лицу. Аллегра закрыла глаза. Прикосновения были такими же нежными, как и поцелуй, пробуждая доселе незнакомые ощущения. Его пальцы скользнули ниже, к ключице, пока не нашли изгиб груди.

– Это тоже музыка, только другая, – прошептал он, проводя по шее девушки губами, и она рассмеялась дрожащим смехом.

Рафаэль тем временем ухитрился спустить с плеч ее платье и, наклонив голову, языком отодвинул ткань лифа. Аллегра громко ахнула, чувствуя, что по телу точно пробежал ток.

– О!

В этом коротеньком слове сосредоточилось многое: осознание того, что целый новый мир открылся ей, ощущение острого удовольствия. Руки ее обхватили его спину, повинуясь зову желания и настойчивого притяжения, ноги раздвинулись, ожидая прикосновения его руки. Его пальцы провели по трусикам, и Аллегра вздохнула… Она раньше и понятия не имела насколько это приятно! Рафаэль поднял голову и посмотрел на свою пленницу, прерывисто дыша. По всей видимости, его обуревало то же желание, что и ее. Понимание этого укрепило уверенность девушки. О да, она хочет этого – ощутить связь между ними, силу подлинного влечения.

– Пойдем в спальню?

Она лишь кивнула, зная, что может дать лишь один ответ.

– Да.

Одним быстрым и неуловимым движением Рафа эль поднялся с дивана и потянул Аллегру за собой. Спальня была такой же элегантной и роскошной, как и гостиная, и Аллегра украдкой покосилась на огромную кровать, стоящую на небольшом возвышении и покрытую темно-синим шелковым покрывалом. Рафаэль повернулся и взял ее лицо в свои ладони. Его поцелуй был чувственным и страстным, и она ответила со всей искренностью, на которую была способна. Рафаэль потянул за язычок молнии, и черный шелк упал на пол. Аллегра осталась лишь в лифе и трусиках. Они были самыми простыми, незатейливыми, однако глаза мужчины заблестели при виде ее тела. Как чудесно, оказывается, видеть такой взгляд, полный искреннего желания. Рафаэль притянул девушку к себе, и ее грудь коснулась его груди. Животом она ощутила его твердый вставший член.

– Холодно? – прошептал он, ощутив ее дрожь, и Аллегра покачала отрицательно головой.

Бархатный весенний вечер был теплым. Они оба знали, откуда этот трепет в ее теле. Рафаэль снова поцеловал Аллегру. Губы его спустились ниже, к ее шее и ключице, ниже, к вырезу, что открывал грудь. Она провела пальцами по его волосам. Она словно поднималась выше и выше на волнах восторга, и прикосновения Рафаэля были единственным, что держало ее. Вот он снял с нее бюстгальтер и трусики, встал на колени, и Аллегра покачнулась, чувствуя прикосновения его рук, его губ.

– О! – произнесла она.

Так странно было стоять перед ним обнаженной, чувствуя на себе его взгляд – словно отдаешь всю себя. Рафаэль, видя ее смущение, ухмыльнулся, поднялся с колен и потянул Аллегру к кровати. Она, очарованная, смотрела на то, как он раздевается. Показалась смуглая мускулистая грудь, упругий живот, длинные ноги… он прекрасен.

– Можешь смотреть, – сказал Рафаэль, ложась на нее. – Можешь даже трогать.

И он снова ее поцеловал. Чувствуя настойчивость его желания, Аллегра тонула в ощущениях, трепет в теле становился все более неугомонным, вытесняя все мысли и сомнения. Пальцы Рафаэля ласкали ее в самых потаенных местах, исследуя, поддразнивая – в его движениях не было ни капли робости. Она крепко схватила его за плечи, и тело ее напряглось, приготовившись к всплеску удовольствия – вот сейчас она обретет это неведомое раньше счастье. Рафаэль овладел ею, дыша тяжело и прерывисто. Ощущение целостности, полноты затмило временный миг боли. Ощутив преграду, он остановился. Аллегра замерла.

– В чем дело?

– Ты девственница?

– Да.

Он произнес какое-то бранное слово и, прижавшись лбом к ее лбу, сказал:

– Я и понятия не имел.

– Ты и не должен был, – вымолвила Аллегра.

– Тебе нужно было сказать мне, – упрекнул он.

– Рафаэль…

Аллегра выгнулась всем телом, чтобы дать ему понять то, что не могла выразить словами. Как можно остановиться сейчас, когда каждая клеточка ее требовала, умоляла! Он начал двигаться вновь, и Аллегра позабыла обо всем, отдаваясь ощущениям, – удовольствие охватило ее и, поднявшись высоко, разбилось на тысячу прозрачных осколков, – она вскрикнула, и крик этот замер в тишине, как самая чудесная мелодия.

Рафаэль перевернулся, отодвигаясь от Аллегры, чувствуя раздражение. Он никак не ожидал такого поворота событий, хотя и видел ее неопытность. Его затопило чувство вины. Но эта музыка… Волшебная атмосфера, полный желания взгляд Аллегры – все произошло как-то само собой. На душе было нелегко. Секс для него был приятным развлечением, не подразумевающим никаких эмоций, и оставалось лишь надеяться, что и Аллегра не станет вкладывать в произошедшее какой-то особый смысл. Ее искренность тронула Рафаэля настолько, что он даже позабыл про презерватив. Осознание это вползло в сознание холодной змеей. Он потерял голову – и контроль над собой.

Он посмотрел на лежащую рядом девушку. Нежный румянец покрывал ее фарфоровую кожу, волосы разметались по подушке золотистой волной. Даже сейчас, зная о ее невинности, Рафаэль хотел ее. Никогда прежде не было с ним подобного. Овладев женщиной, он обычно ее забывал. Внезапно Аллегра перекатилась на бок, свернувшись у него на груди, обхватив его руками. Смущение и тревога, раздражение и вина атаковали его одновременно. Все подружки знали, чего он хочет и чего не выносит в постели. Он всем давал понять, что эмоций не приемлет, но, конечно, Аллегра не поняла этого скрытого сообщения. Она наверняка ожидает от него нежности, но он не готов никого к себе подпускать.

Она положила ногу между его ног, прижалась щекой к его груди и вздохнула:

– Я так по нему скучаю.

Рафаэль на миг потерял дар речи. О чем она толкует?

– Скучаешь по нему? – механически переспросил он.

– Знаю, что не должна, ведь это глупо, я не видела его уже пятнадцать лет. Но мне не хватает той жизни, что была когда-то. Вот почему я пришла сегодня на поминки. Искала близости, понимания…

Она говорит про Мансини, понял Рафаэль. Но… пятнадцать лет? Значит, она не может быть его любовницей, ведь ей не больше двадцати пяти.

– Аллегра. – Рафаэль повернулся к ней. – Кто ты?

Она подняла на него заплаканные глаза.

– Я его дочь, – произнесла она, и Рафаэль едва сдержал рвущееся с языка ругательство.

Дочь Мансини, его врага, лежит в его объятиях, ища в них утешения. Рафаэля захлестнул вихрь противоречивых эмоций: ярость и вина, отвращение и тревога, сожаление и жалость. Ужаснее всего была мысль о собственной роли в этой неожиданно разыгравшейся драме: он выступил этаким змеем-обольстителем, который воспользовался невинностью девушки.

Рафаэль отодвинулся и встал с кровати. Услышал движение за спиной, и Аллегра дрожащим голосом окликнула его.

– Тебе пора, – коротко и бесцеремонно ответил он, не пытаясь смягчить тон.

Его буквально разрывал на части гнев. Подумать только, дочь Мансини! Она вообще знает, что натворил ее папочка? Знает о том, сколько крови он пролил? Разумеется, нет: ведь когда умер отец Рафаэля, Аллегра, должно быть, была ребенком. Но… это не имеет значения. Она принадлежит роду Мансини, скучает по отцу – по человеку, которого Рафаэль ненавидит. Ей пора уйти – немедленно.

– Ты… хочешь, чтобы я ушла? – дрожащим голосом спросила Аллегра.

– Я вызову тебе такси. – Рафаэль надел брюки.

Увидев, что его слова не возымели действия, взял платье Аллегры и бросил ей. Девушка даже не пошевелилась. Она сидела в его кровати, натянув синюю простыню на грудь, такая прекрасная: рыжие волосы, волнами спадающие на плечи, огромные глаза – картина, задевающая за живое.

– Я не понимаю… – беспомощно произнесла она.

– Что тут понимать? У нас с тобой была интрижка на одну ночь – и все кончено. – Рафаэль помедлил. – Если бы я знал, что ты девственница, я бы, конечно, повел себя немного по-другому. Но уж как получилось… – Он пожал плечами. – Мне показалось, что тебя все устраивает.

На лице Аллегры появилось такое выражение, точно ее ударили, но она тут же собралась с духом и подняла подбородок, отчего Рафаэль ощутил еще большую сумятицу в чувствах.

– Да, так и было, – отозвалась она с достоинством. – Может, я и неопытна, но даже я могу понять, что твоя стратегия отступления – полный провал. Подумай на досуге, как усовершенствовать.

– Спасибо за совет, но давай не будем уходить от темы.

Аллегра вздохнула, подняла подбородок, смахнула слезы.

– Дашь мне минутку одеться? – спросила она с чувством уязвленной гордости.

Ее несгибаемое мужество в столь хрупком теле пробуждало в душе тревожные чувства, и Рафаэль, желая поскорее отгородиться от них, скупо кивнул, выходя из комнаты. Нужно выпить – и что-нибудь покрепче шампанского. Все обернулось совсем не так, как он ожидал. Ища удовлетворения, он лишь больше распалился, растревожился. В душе всплыли воспоминания: «Все, что у тебя есть, – это твоя честь, Рафаэль. Это все, что осталось. Честь и твои обязанности как мужчины». Сейчас у него не осталось даже этого.

Дверь в спальню отворилась, не успел Рафаэль налить себе щедрую порцию виски. Он приказал себе не оборачиваться и услышал, как каблучки Аллегры простучали по мраморному полу комнаты. Она нажала на кнопку вызова лифта, – Рафаэль намеренно не оглядывался, – и двери со звоном открылись.

– Прощай, – тихо и печально произнесла девушка.

Через мгновение ее уже не было. Оставшись наедине с подступающей ночью, Рафаэль поднес к губам бокал, но вместо того, чтобы выпить, бросил его в темноту, где он разбился о стену.

Глава 3

На следующий день Аллегра сидела в кабинете адвоката, терзаемая горькими воспоминаниями и недобрым предчувствием. Синьор Фрателли настоял на том, чтобы она пришла, хотя Аллегра понятия не имела почему. Вряд ли отец оставил им с матерью хоть что-то в завещании – ведь он за всю жизнь не поделился с ними ни центом. Девушке не хотелось идти на эту встречу, тем более там должны были быть вторая жена отца и его приемная дочь. Но она решила, что переживет эти неприятные минуты, а потом отправится в Нью-Йорк и забудет обо всем.

– Синьора Мансини, – поприветствовал адвокат, впуская Аллегру в роскошную комнату с кожаными креслами и стенами, обшитыми деревянными панелями. – Спасибо, что пришли.

– Синьора Уэллс, – тихо поправила Аллегра, назвав добрачную фамилию матери, которую та взяла после развода.

Взгляд ее упал на Катерину Мансини. Голубые глаза вдовы излучали арктический холод. Отвернувшись, она даже не поприветствовала вошедшую. Рядом с ней сидела ее дочь Амалия – той было примерно столько же лет, сколько и Аллегре. Она нервно заерзала и улыбнулась натянуто, краешком губ, а затем тоже отвела глаза. Аллегра чувствовала себя такой разбитой, что даже не стала отвечать. Если бы все сложилось иначе… возможно, они с Амалией могли бы подружиться. Та, хоть и напоминала мать светлыми волосами и глазами, вела себя не так надменно. Но сейчас сил не было ни на что большее, кроме как сидеть рядом с этими двумя женщинами, что забрали у нее отца. Синьор Фрателли начал речь. Аллегра попыталась сконцентрироваться, отгоняя усталость.

– Боюсь, для кого-то станет сюрпризом, что синьор Мансини… в его финансовом положении произошли некие перемены.

Катерина едва не пригвоздила адвоката взглядом к полу.

– Какие перемены? – требовательно спросила она.

– Контрольный пакет акций холдинга «Технологии Мансини» принадлежит теперь другой корпорации.

Катерина ахнула, но эти слова не произвели на Аллегру никакого впечатления.

– Что вы имеете в виду? – пронзительным голосом спросила вдова.

– Теперь владелец контрольного пакета – синьор Витали из «Недвижимости В», – пояснил адвокат. – Он теперь генеральный директор компании Мансини. И он скоро будет здесь, чтобы рассказать о своих намерениях относительно будущего холдинга.

Катерина принялась засыпать юриста вопросами, Аллегра же откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Какое ей дело до того, что теперь компания отца в руках какого-то незнакомца? Не нужно было приходить, да и вообще приезжать в Италию.

– А, вот и он, – донесся до нее голос синьора Фрателли.

Дверь офиса открылась, и в проеме возник, точно ангел тьмы, Рафаэль. Уязвленная, шокированная Аллегра не могла вымолвить ни слова от волнения. Сегодня ее таинственный знакомый выглядел совсем иначе – по-деловому, очень серьезным, со сжатыми в нитку губами и прищуренными глазами. На нем красовался строгий темно-синий костюм. Безучастно скользнув взглядом по лицу Аллегры, он как ни в чем не бывало отвел глаза. Девушка вжалась в спинку кресла, чувствуя, как мысли бешено носятся в голове, а тело наливается сладкой истомой, вспоминая ласку его рук… Что, черт возьми, он тут делает?

Синьор Фрателли встал, приветствуя вошедшего:

– Добро пожаловать, синьор Витали.

Прижав руку ко рту, Аллегра сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Казалось, еще немного – и ее стошнит от отвращения и ужаса! Занятая собственными переживаниями, она не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Словно откуда-то издалека, до нее доносились полные отчаянной ярости восклицания Катерины. Рафаэль стоял со скучающим видом, синьор Фрателли же, казалось, был растерян и смущен до глубины души. Выпрямившись, девушка вслушалась в разговор.

– Вы не можете так поступить! – протестовала Катерина, покрывшаяся от бессильной злобы красными пятнами.

– Могу. Да что там говорить, я уже это сделал, – протянул лениво Рафаэль. – Компания «Технологии Мансини» прекращает свою деятельность.

Аллегра молча слушала, как Рафаэль объясняет присутствующим свой план по уводу небогатых активов из компании отца. Потом в разговор вступил Фрателли с еще более удручающей новостью: почти все имущество Мансини, включая поместье в Абруччи, принадлежало компании. То есть фактически отец умер банкротом.

– Вы убили его! – выпалила Катерина Рафаэлю. – Вы знаете? Он умер от сердечного приступа – теперь я понимаю, что это был шок. Вы его убили!

Рафаэль невозмутимо ответил:

– Что ж, я не единственный, у кого на руках кровь.

– И что это означает? – требовательно вопросила вдова.

Ее возглас остался без ответа.

Ошеломленная Аллегра обратилась к Фрателли:

– Можно мне уйти?

– У меня есть кое-что для вас, синьорина, – с печальной улыбкой отозвался юрист. – Синьор Мансини оставил в отношении вас особое указание.

– Неужели?

Удивление и робкая радость пробились сквозь шок и огорчение. Синьор Фрателли вынул из ящика стола бархатный мешочек и передал его Аллегре. Катерина не сводила глаз с его рук. Рафаэль и Амалия тоже подняли голову. Девушка сжала бархатистую ткань, не желая открывать подарок сейчас, но, по-видимому, все этого ждали. Катерина буквально тряслась от ярости. Казалось, еще миг – и она выхватит драгоценное послание отца из рук Аллегры.

Сделав глубокий вздох, она открыла мешочек и вытянула чудесное жемчужное ожерелье с большим сапфиром в центре – он был в виде сердца и окаймлен бриллиантиками. Украшение когда-то принадлежало бабушке Аллегры со стороны отца, и мать очень любила его носить. При виде знакомой вещи слезы навернулись на глаза девушки. Сейчас она не думала о ценности ожерелья – нет, ее потрясло то, что отец ее вспомнил. Сжав нитку жемчуга в руке, Аллегра стояла, стараясь побороть эмоции, и, когда ей это удалось, кивнула синьору Фрателли.

– Благодарю, – прошептала она по-италь ян ски. Слово моментально всплыло в памяти, точно и не было всех этих лет, проведенных в Нью-Йорке.

– Есть еще письмо.

– Письмо?

Аллегра приняла конверт из рук Фрателли, не веря своему счастью: возможно, наконец она узнает, почему отец ушел от них. Поблагодарив адвоката, она на подгибающихся ногах направилась к двери, не намереваясь открывать письмо под многочисленными взглядами. Она уже начала спускаться по лестнице, когда дверь позади отворилась и голос Рафаэля окликнул ее. Аллегра продолжала идти. Тогда мужчина легко сбежал по ступенькам и коснулся ее запястья. При одном лишь мимолетном прикосновении Аллегра напряглась и выдернула руку.

– Нам не о чем разговаривать.

– Вообще-то есть о чем, – твердо произнес Рафаэль, и девушка невольно повернулась к нему.

– Что ты можешь мне сказать? – спросила она дрожащим голосом. – Ты мне уже отомстил.

– Отомстил? – Губы его сжались в нитку.

– Ты знал вчера, что я его дочь? И тебя… тебя это развлекло, не так ли? Ведь этим самым ты нанес ему еще один удар.

– Я не знал, что ты дочь Мансини, иначе и не прикоснулся бы к тебе. Я вообще не желаю иметь с ним ничего общего – ни с кем из вашей семейки.

Холодный его тон заставил девушку вздрогнуть.

– Почему? Что мой отец сделал тебе?

– Сейчас это не важно.

– Отлично. Тогда нам не о чем говорить! – воскликнула Аллегра, твердо решив вычеркнуть Рафаэля Витали из своей памяти.

– Напротив. Мы не пользовались противозачаточными.

Четыре простых слова заставили ее замереть в ужасе и облизнуть пересохшие от страха губы. Эта мысль не пришла ей в голову, и сейчас Аллегра готова была умереть от стыда за собственную беспечность и наивность.

– Если окажется, что ты беременна, – совершенно спокойно продолжил Рафаэль, – тогда тебе придется мне сказать.

– Зачем? – спросила Аллегра. – Ты же не хотел иметь со мной ничего общего. Так зачем тебе мой ребенок?

– Наш ребенок, – быстро поправил Рафаэль, передавая ей свою визитку. – Разумеется, я надеюсь на лучшее. Но если уж все окажется иначе, знай, что я человек чести. Я не оставляю на произвол судьбы то, что принадлежит мне.

«Надеюсь на лучшее» – то есть на то, что им не придется встречаться больше никогда. Аллегре хотелось порвать визитку на мелкие клочки, но это было слишком по-детски, так что она зажала карточку в кулаке.

– Я не желаю больше разговаривать с тобой.

– Я серьезно, Аллегра.

– И я тоже, – прошипела она, бросаясь бежать по лестнице.

Вернувшись к себе, все еще дрожа от перепалки, Аллегра наконец открыла письмо отца.

«Дорогая Аллегра! Прости старику ошибки, которые он совершал из страха и горя. Я больше заботился о своей репутации, чем о твоей любви, и об этом всегда буду жалеть.

Твоя мать очень любила это ожерелье, но оно твое по праву. Сохрани его для себя и не показывай ей. Я не ожидаю, что ты меня поймешь и уж тем более простишь.

Твой папа».

Перечитывая письмо снова и снова, Аллегра плакала. Что отец имел в виду под словами «заботился больше о своей репутации»? Письмо не прояснило ситуацию, а лишь сильнее все запутало.

Аллегра проспала почти весь полет до Нью-Йорка. Сон был единственным спасением от тревожных, горьких воспоминаний и боли, что застилали сознание, словно пелена, сковывающая движения и мысли. Лишь вернувшись в привычную обстановку в квартирке-студии в Ист-Виллидж1, она немного пришла в себя. Снизу доносился приглушенный шум автомобилей, едва слышный с шестого этажа. Поприветствовав Антона, старика хозяина, Аллегра заперлась у себя, желая лишь одного – успокоиться, слушая музыку. Автоматически она потянулась к любимому диску Шостаковича, но рука ее замерла на полпути, а сердце упало. Неужели отныне драгоценная мелодия навсегда утеряет для нее свое оча рование? Выбрав другую музыку, Аллегра свернулась в клубочек на диване, обняв подушку и стараясь не разрыдаться.

Тут зазвонил телефон – это была мать.

– И? – требовательно вопросила Дженнифер, не дав дочери сказать и слова. – Он тебе что-то оставил? А мне?

– Поминки были роскошными, – тихо ответила Аллегра.

1 И с т – В и л л и д ж – микрорайон, расположенный в Манхэттене, Нью-Йорк.

Мать лишь презрительно фыркнула. Она давно утратила все нежные чувства к бывшему мужу.

– Мы ничего не получили, – произнесла девушка, мгновение поколебавшись, по непонятной даже для себя причине решив последовать совету отца и не говорить ничего про ожерелье. – Да там и не было никакого наследства.

Она объяснила ситуацию с Рафаэлем Витали и его приобретением холдинга «Технологии Мансини», стараясь говорить как можно более непринужденно и спокойно.

– Как его зовут – Витали? – резко переспросила мать. – Того, кто купил компанию? Хотя нас это в общем-то не касается…

– Да, – согласилась Аллегра. – Только Катерина Мансини обвинила его в том, что он практически убил… – Она замолчала, не в силах произнести слово «папа». – Убил его. Сердечный приступ мог произойти из-за шока.

Дженнифер помолчала.

– Ну, вот и все, – сказала она, и слова ее тяжестью легли на сердце девушки.

Да – вот и все, подумала с горечью Аллегра. Конец всему.

В течение всего следующего месяца она отчаянно старалась «жить дальше» – работала в кафе, болтала с покупателями, гуляла в парке и пыталась радоваться мелочам, но после ночи с Рафаэлем все казалось бесцветным, лишенным смысла. Аллегра гнала от себя мысли о том, что скучает по нему – это было бы верхом глупости после того, как жестоко он с ней обошелся, – и не могла его забыть. До сих пор она привыкла отступать, уходить в сторону, но та ночь в Италии стала поворотным моментом в ее жизни, и пути назад не было.

А месяц спустя она начала испытывать дискомфорт по утрам. В первый раз Аллегра списала тошноту и недомогание на неудачный визит в кафе, но, когда все повторилось на следующее утро, в душу закрался холодок сомнения – и понимания того, что произошло. На третий день она купила тест на беременность.

Две розовые полоски заставили девушку онеметь от шока. Это просто верх несправедливости, мало того что она переспала с этим негодяем, который жестоко ее отверг, так еще и беременна от него. Всего одна ночь – и такая расплата? Но, с другой стороны, это же ее малыш, ее ребенок, новая жизнь, что готова раскрыться, точно бутон цветка. Материнский инстинкт захлестнул Аллегру целиком. Ничего подобного она и ожидать не могла – да, честно говоря, даже и не думала о детях всерьез, привыкнув к тому, что она – точно волчица-одиночка, не рассчитывая на перемены в судьбе. И вот теперь в ее жизни появится кто-то, с кем можно создать настоящую семью. Она не оставит своего малыша, подобно отцу, и не станет вымещать на нем собственную горечь и боль одиночества, как поступала ее мать. Этот ребенок – ее новая страница, новый шанс испытать в жизни счастье. Положив руку на живот, Аллегра закрыла глаза.

Глава 4

– Будет немного прохладно, – предупредила медсестра, и Аллегра поморщилась, ощутив холодный гель на животе.

Она была на восемнадцатой неделе беременности и с нетерпением ожидала дня, когда можно будет увидеть малыша хотя бы с экрана монитора. Вытянув шею, вгляделась в неясные очертания черно-белых линий и вздрогнула от волнения, услышав торопливое, точно перестук копыт, биение сердца ребенка. Размытый облик приобретал четкость – и вот уже можно было увидеть головку, ручки, ножки. Аллегра издала слабый возглас восторга, улыбаясь сквозь слезы. Беременность была нелегкой: за три месяца дважды пришлось обращаться к помощи врачей, сказывалось ежедневное утреннее недомогание, из-за которого организм был обезвожен. Аллегра похудела, с трудом заставляла себя каждый день идти на работу и с ужасом думала о том, как будет справляться одна, когда малыш появится. А она твердо вознамерилась не сообщать новость Рафаэлю. Он ничем не лучше ее собственного отца и может уйти из семьи в любой момент. А значит, придется справляться самой – хотя совершенно непонятно, как это возможно с низкооплачиваемой работой и крохотной квартиркой-студией. Но она придумает, что делать.

Медсестра внезапно нахмурилась и нажала чуть сильнее. Тут она встала и, пробормотав: «Я сейчас вернусь», выбежала из кабинета. Лежа на столе, дрожа от холодного геля на животе, Аллегра с ужасом ощущала, как по спине бегут мурашки. Сестра появилась опять, но уже в сопровождении врача с серьезным видом, который, хмурясь, принялся разглядывать изображение на экране.

– Что случилось? – спросила Аллегра дрожащим от волнения голосом.

– Минутку, мисс… Уэллс.

Врач, бросив беглый взгляд на карту, вновь посмотрела на монитор. По выражению ее лица было понятно: что-то не так. Аллегра ощущала, как страх вползает в сердце, растворяется в нем и, точно яд, бежит по венам. Что-то с ребенком? Медики снова взялись за прибор ультразвука и начали перешептываться. Аллегра, которая не разобрала ни слова, взмолилась:

– Пожалуйста!! Прошу, скажите мне, что происходит.

Медсестра, протягивая салфетку, посмотрела на нее с таким сожалением, что девушка вконец перепугалась.

– Доктор Стейн вам все объяснит, – произнесла она.

Через некоторое время Аллегра знала всю правду. Беда казалась одновременно неминуемой и невозможной. Три слова – врожденный порок сердца – разрушили хрупкое счастье, что всего лишь утром было таким огромным. Аллегра знала, что иногда в таких случаях может помочь хирург, а иногда бывают заболевания, которые не имеют симптомов и не представляют опасности. Но, глядя в лицо доктора Стейн, она поняла, что у малыша что-то гораздо серьезнее.

– Проблема, о которой идет речь, может представлять угрозу для жизни, – тихо ответила врач. – В таком случае ребенок не проживет и нескольких месяцев. Мы возьмем на анализ околоплодные воды, чтобы понять, с чем имеем дело. Боюсь, вам придется набраться терпения: результат будет известен примерно через три недели. Пока, судя по ультразвуку, сказать точно сложно – это может быть что-то серьезное, а может, и совершенно нет.

– Но вы думаете, что есть риск? – прошептала Аллегра, и врач ответила ей серьезным взглядом.

– Боюсь, что так. Но без результатов анализа мы не узнаем наверняка. Сложно поставить диагноз с одним только снимком.

Аллегра едва помнила, как дошла до дома. Антон выглянул из-за своей двери, поинтересовался, как дела. Девушка что-то ему ответила, не соображая, что говорит. Казалось, все происходило как в тумане – точно она смотрит на себя со стороны. Все в жизни утратило смысл и ощущение реальности – все это кошмар, дурной сон. Сквозь пелену горя и страха пробивалась еще одна горькая мысль: нужно сказать Рафаэлю о ребенке. Как бы он ни обошелся с ней, он имеет право знать. Аллегра отгоняла от себя эту навязчивую идею. Не хватало еще дать ему второй шанс поиздеваться над собой вместе с малышом.

Уехав из Рима, Аллегра запретила себе вспоминать Рафаэля, говоря себе снова и снова, что еще не поздно все ему рассказать, а потому не стоит и торопиться. Сначала нужно обрести гармонию самой, встать на ноги, почувствовать себя лучше. Тогда уже можно поразмыслить над тем, стоит ли вовлекать его, хотя Аллегра всем сердцем была против. Сейчас же, после визита к врачу, все вдруг покатилось под откос, и нужно было действовать быстро и решительно, как бы больно это ни было. Рафаэль имел право на участие в жизни своего ребенка, даже если Аллегра не могла и помыслить о том, как с ним об этом поговорить.

По мере приближения дня процедуры Аллегра перебирала в уме различные варианты, лихорадочно пытаясь найти оптимальное решение. Наконец за два дня до визита в больницу она взяла в руки белоснежную визитку, переданную ей Рафаэлем возле офиса адвоката, и дрожащими пальцами набрала номер, бросающийся в глаза четкими, ровными цифрами. Прозвучало два гудка, и…

– Да? – раздался его голос в трубке.

– Это Аллегра, – прошептала девушка, заставляя себя выпрямиться, набраться сил.

Ответом ей было молчание, но наконец, спустя несколько секунд, голос повторил:

– Да?

Аллегра сделала глубокий вдох.

– Я звоню, потому что… кое-что случилось. – Помолчав, она продолжила: – Я беременна, и…

– Ты беременна? – выдохнул Рафаэль. – От меня?

– Да, разумеется.

– Но почему тогда ты говоришь мне об этом только сейчас? Ты, должно быть, уже месяце на пятом.

– Почти, – согласилась девушка.

– Тогда почему…

– Рафаэль, прошу тебя, послушай. Результаты последнего ультразвука показали, что с ребенком что-то не так. Что-то серьезное.

Голос ее дрогнул, и Аллегра прижала ладонь к глазам. Только бы договорить до конца и не сломаться – не сейчас, когда так нужны силы.

Рафаэль помолчал немного.

– О чем идет речь? – спросил он наконец.

– Врожденный порок сердца. – Сказав это, Аллегра прерывисто вздохнула. – Через два дня мне нужно будет сдать на анализ околоплодные воды, чтобы определить…

– В Нью-Йорке?

– Да.

– Я приеду.

От изумления Аллегра едва не упала со стула.

– Приедешь? Но…

– Конечно, приеду, – оборвал ее мужчина. – Это ведь мой ребенок, разве не так?

– Да, разумеется…

– Тогда жди меня. Завтра я позвоню, чтобы уточнить детали.

Аллегра положила трубку, все еще не придя в себя от изумления. Она не была уверена, что ожидала такой реакции, и теперь вся дрожала от предвкушения снова увидеть Рафаэля, одновременно радуясь тому, что кто-то будет рядом в эти тяжелые дни. Всю жизнь она прожила одна, привыкла к одиночеству, но сейчас отчаянно жаждала поддержки. И все же… нужно вести себя очень осторожно – не рисковать во второй раз собственным сердцем и будущим малыша.

* * *

Роскошный лимузин медленно продвигался в потоке машин Манхэттена, направляясь к Ист-Виллидж. Рафаэль нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Шок и ярость от неожиданной новости, от осознания того, что Аллегра скрывала свою беременность, сменились страхом за ребенка. Подумать только, у него будет ребенок! Кто-то, кого можно защищать, любить и оберегать, кому можно дарить жизнь! О, как он будет заботиться о нем! Рафаэль никогда не верил в искупление грехов, но сейчас мысль об этом внезапно пришла ему в голову. Может быть, все прошлые проступки можно исправить, начав жизнь с чистого листа… жизнь его сына или дочери. И он наконец обретет мир и удовлетворение, которые безуспешно искал все это время. Что касается Аллегры и ее обмана, то об этом он подумает позже. Сейчас нужно сосредоточиться на том, что произошло.

Лимузин остановился у высокого кирпичного здания, пестревшего разноцветными вывесками. Рафаэль, выйдя из машины, сжал губы и прищурился. Еще более он посуровел, увидев, что квартира Аллегры находится на шестом этаже, а в доме нет лифта. Она что, каждый день проходит шесть пролетов лестницы туда и обратно? Это, разумеется, не может привести ни к чему хорошему. Нажав на кнопку домофона, Рафаэль услышал усталый и дрожащий голос:

– Я сейчас спущусь.

Сунув руки в карманы, Рафаэль снова оглядел здание. Оно показалось ему каким-то потрепанным, ненадежным. На крыльце мельтешили яркие вывески ресторанчиков, мусорные урны были переполнены. Нет, это определенно не место для матери его будущего ребенка.

Несколько минут спустя в дверном проеме показалась Аллегра. Ее появление вызвало шок у Рафаэля: бледное, безжизненное лицо, тусклые волосы – и, кажется, она похудела. Он шагнул к ней и протянул руку.

– Да ты выглядишь так, точно тебя вот-вот унесет порыв ветра.

– Я немного приболела.

– Почему не позвонила мне раньше? – не удержался Рафаэль от упрека.

– Прошу тебя, давай не будем спорить. Мне и так сегодня с утра нелегко.

Он кивнул, соглашаясь. Как бы он ни возмущался в душе ее поступком, сейчас не время. Но когда-нибудь, мрачно подумал он, этот момент настанет, и он выскажет свое негодование.

Помогая Аллегре сесть в машину, Рафаэль заметил, с каким явным облегчением она опустилась на сиденье, положив голову на кожаные подушки.

– Что ты имела в виду, говоря, что приболела? – уточнил Рафаэль, когда машина отъехала от тротуара.

– Утренний токсикоз, – пробормотала девушка. – О, это так ужасно – я почти ничего не могу есть.

«Почему ты ничего не сказала мне?» – едва не вырвалось у Рафаэля снова, но он промолчал, вслух же произнес:

– А что, врачи никак не могут помочь? Какое-нибудь лекарство?

– Мне что-то прописали, но оно не очень помогло. Недавно только началось улучшение – едва заметное правда, но врачи полагают, что вскоре все будет хорошо, если…

Аллегра закусила губу, глаза ее налились слезами. Рафаэль, однако, понял, что она имела в виду: если все закончится хорошо и малыш будет здоров.

– Нам нужно как можно больше информации, – хрипло произнес он, – прежде чем принимать какие-либо решения.

Оба молчали по пути в больницу, но это было даже к лучшему. Аллегра не смогла бы непринужденно болтать о всяких пустяках, а говорить – тем более. Когда машина остановилась, Рафаэль выскочил прежде, чем девушка успела взяться за ручку, и, обойдя лимузин, открыл дверцу перед ней. Не привыкшая к опеке, Аллегра тем не менее обрадовалась. Сейчас, как никогда, поддерживающая рука – то, что надо.

Через некоторое время она лежала на кушетке в кабинете врача, а Рафаэль сидел на стуле рядом. Медсестра быстро подготовила все необходимое, и вот снова комнату наполнил уже знакомый звук биения сердца малыша. Аллегра готова была запеть от счастья, услышав его. Украдкой бросив взгляд на Рафаэля, она была поражена выражением его лица: в нем были видны одновременно и нежность, и интерес, и удивление. Глаза их встретились, и Рафаэль улыбнулся – еще один миг близости, сладостный и прекрасный. Но Аллегра не знала, может ли довериться ему, позволить себе мечтать о будущем, даже ненадолго задумываться о долгосрочной перспективе.

– Теперь осталась самая малость, – заверил врач. – Не будет слишком больно, вам ввели местную анестезию. Но вы все же почувствуете некий дискомфорт и давление.

Увидев, какую длинную приготовили иглу, Аллегра инстинктивно потянулась к руке Рафаэля. Он взял ее ладонь в свою и сжал, когда игла вошла в тело девушки. Боли не было, но зрелище пугало. Через несколько мгновений все закончилось, и медсестра вытерла гель с живота пациентки.

– Ты в порядке? – тихо спросил Рафаэль.

Аллегра кивнула:

– Да, нормально.

Она дрожала от напряжения и готова была заплакать от перенесенного стресса. В животе чувствовались неприятные спазмы, но все это можно было пережить. Она даже попыталась стряхнуть руку Рафаэля, но он ее не убрал.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Да, я бы порекомендовал весь день отдыхать, – присоединился врач. – Завтра вернетесь к привычному ритму жизни.

Рафаэль нахмурился, но промолчал. Они с Аллегрой вышли из кабинета и спустились к машине. Только сидя в лимузине, девушка вдруг поняла, что Рафаэль назвал водителю совершенно другой адрес.

– Подожди. Куда мы едем? – спросила она.

– В мой отель рядом с Центральным парком, – отозвался Рафаэль.

– Но я хочу домой, – возразила Аллегра, желая больше всего на свете оказаться в своей комнате, на кровати, рядом с музыкальным центром.

Рафаэль поднял на нее глаза, но в его взгляде невозможно было что-либо прочесть.

– Эта квартира совершенно не подходит женщине в твоем состоянии.

– Ты имеешь в виду – беременной женщине? – уточнила Аллегра, глядя на него во все глаза. Просто невозможно, как это Рафаэль постоянно пытается все вокруг контролировать.

– Ты идешь пешком по лестнице на шестой этаж, это только отрицательно сказывается на ребенке.

– Огромное количество женщин так живут, и…

– Но мне важно именно твое состояние, – оборвал ее Рафаэль. – Честно говоря, ты ужасно выглядишь: уставшая, бледная, измотанная. Тебе нужен отдых.

– Спасибо за комплимент, – огрызнулась она, задетая за живое его безжалостными, хотя и правдивыми, словами. – Причина этого в том, что я страдаю от токсикоза, а вовсе не в том, что мне приходится ходить по лестнице пешком.

– И все же отсутствие лифта явно не поможет тебе в данной ситуации.

– Так что ты предлагаешь мне? Переехать?

– Именно, – ответил Рафаэль натянуто. – Поживешь со мной в отеле до получения результатов анализа.

Аллегра смотрела на него в изумлении. Да, она хотела почувствовать чью-либо поддержку – но не отдать кому-то бразды правления собственной жизнью. Хотя чего еще можно ожидать от этого человека?

– Я не могу жить с тобой, – запротестовала она. – Я не хочу. У меня работа…

– Бегать в кафе, целый день на ногах? Возьми больничный.

– Я не могу…

– Тогда я сам все устрою.

– Ты не можешь вот так ворваться в мою жизнь и все изменить, – возразила Аллегра. – Я тебе не позволю.

Рафаэль провел рукой по волосам, вдохнул и медленно выдохнул. Сложно было понять, какое именно чувство он старается перебороть в себе. Наконец он ровным голосом произнес:

– Я понимаю, что тебе не нравятся мои команды, но это все эмоции. Отстранись от них и подумай – и ты поймешь, что я прав.

Аллегра рассмеялась, не в силах скрыть изумление.

– Пока что я понимаю только одно: я еще не встречала таких нахалов, как ты.

Губы его сжались в тонкую линию.

– При чем тут вообще это? Я же не пытаюсь показать тебе, кто хозяин ситуации.

– Правда? Мне как раз показалось наоборот.

– Я думаю о твоем здоровье, Аллегра, и о здоровье нашего ребенка.

– А если я откажусь? – спросила она. – Что тогда?

– А зачем тебе отказываться от моих предложений? Ты же хочешь для ребенка лучшего, разве нет? Ты не станешь отрицать, что отдых, спокойствие и комфорт сейчас для тебя главное? Зачем перенапрягаться, мучить себя, карабкаясь по бесконечным ступеням, когда есть возможность выбора? – Рафаэль поднял руку, чтобы остановить готовую возразить Аллегру. – Ходьба по лестнице, может, вовсе и не вредна – но вдруг? – Он наклонился ближе, в глазах его загорелся огонек. – Ведь у тебя не будет возможности повернуть время вспять, изменить прошлое, так зачем рисковать?

Аллегре показалось, что ее собеседник сейчас говорит о чем-то своем, и она решила проверить свою догадку.

– Что бы ты изменил в своей жизни, Рафаэль? – тихо спросила она. – Что бы сделал иначе?

Он резко покачал головой:

– Сейчас для нас важно настоящее. У тебя есть шанс сделать выбор в пользу твоего… нашего… ребенка.

– Но ты не можешь держать меня в этаком вакууме. Беременные женщины ведь должны жить нормальной жизнью.

– Я прошу тебя дать мне две недели. Пока мы не узнаем, о какой проблеме идет речь, а потом обсудим, что делать дальше.

Вспомнив, что, возможно, жизнь ее малыша висит на волоске, Аллегра едва не разрыдалась. Она чувствовала, что больше не может сопротивляться – нет сил сохранять дистанцию.

– Хорошо. Ты победил.

Машина остановилась перед роскошным отелем. Аллегра вдруг подумала, а не попалась ли она в ловушку, – слишком много триумфа было во взгляде Рафаэля.

Глава 5

Аллегра сонно приоткрыла глаза. Ее окутывал полумрак сумерек, сгущающихся за окном огромной спальни отеля. Что произошло? Она погрузилась в сон, едва голова коснулась мягкой подушки, а судя по пейзажу за окном, прошел уже не один час. Она потянулась и свернулась поудобнее под мягким покрывалом. В этой кровати можно спать вечно! Только забравшись в постель, она поняла, как устала. Хорошо, что Рафаэль все же настоял на своем. Разумеется, ему это знать необязательно. Вообще, он вел себя чрезвычайно любезно: проследил, чтобы Аллегра отправилась в самую большую и удобную спальню, позвонил на ресепшн, чтобы заказать сок для гостьи, и сказал, что она может спать, сколько пожелает. Аллегра встала и направилась в ванную. Там она решила не отказывать себе в удовольствии расслабиться в пене, а затем, натянув легкие брюки и топ, пошла искать Рафаэля.

Он сидел за столом в гостиной, в некоем подобии рабочего кабинета, отгороженного от роскошной комнаты нишей, и сосредоточенно что-то изучал на экране монитора, но стоило Аллегре переступить порог, поднял глаза. Взгляд его обежал девушку с ног до головы. Рафаэль явно отметил ее влажные волосы и босые ноги.

– Ты хорошо спала?

– Да, очень. Прошло ужасно много времени.

– Голодная? – Он поднялся из-за стола. – Я заказал несколько блюд на выбор, надеюсь, тебе что-нибудь да понравится.

– Очень мило с твоей стороны, – отозвалась Аллегра.

Рафаэль прав, подумала она. После нескольких мучительных месяцев токсикоза пора уже начинать нормально питаться.

– Пойдем в столовую.

Они вошли в столовую, соединенную с кухней. По роскоши комната не уступала другим апартаментам. Да она раз в двадцать больше ее квартирки-студии, и повсюду шелка, антиквариат, эксклюзивные картины – просто музей, а не номер.

– Ух ты! – выдохнула Аллегра, увидев заставленный блюдами стол. – Выглядит чудесно.

Там были разнообразные бульоны, блюда из спагетти, свежие фрукты, с полдюжины салатов. И вот чудо: несмотря на постоянную, изматывающую тошноту, Аллегра ощутила голод.

– Выбирай, что хочешь. Можем поесть на террасе.

– Спасибо. Как тебе удалось забронировать пентхаус здесь? – спросила она. – Я слышала, что желающих вселиться в него уйма.

Мужчина пожал плечами:

– Это ведь мой отель – так что проблем не возникло.

Невероятно. Ему принадлежит один из самых роскошных отелей в городе? Аллегра знала, что Рафаэль состоятелен и имеет связи, но в этот момент вдруг со всей ясностью осознала, какой властью он наделен и как может ею распорядиться по своему усмотрению.

Она вышла на террасу, откуда открывался поразительный вид на Центральный парк. Ночной воздух окутывал бархатным ветерком, на террасе сияли крохотные огоньки, вся она была украшена растениями, отчего казалась продолжением парка.

– Очень вкусно, – произнесла девушка, опускаясь в шезлонг и пробуя еду. – Спасибо.

Рафаэль сел напротив, поставив тарелку на колени. На нем были темные брюки и белоснежная рубашка с распахнутым воротником, открывающим мускулистую шею. Белый цвет выгодно оттенял оливковую кожу, и вообще, он сегодня выглядит сногсшибательно, с горечью подумала Аллегра. Совсем как в тот вечер, когда они познакомились. Вот только на сей раз она устоит перед его чарами, ведь ситуация и так весьма пикантна, и нельзя позволить себе попасть в еще большую зависимость от него.

– Я договорился в твоем кафе о двухнедельном отпуске, – произнес Рафаэль, начиная есть.

– Что?! Как это?

– Поговорил с твоим работодателем и арендатором Антоном. Он все понял.

Аллегра могла лишь беспомощно смотреть на него. От обилия информации у нее закружилась голова.

– Ты очень устала, хотя и не осознаешь этого. Тебе нужен нормальный отдых, это пойдет на пользу здоровью – твоему и нашего ребенка.

Аллегра не могла с ним не согласиться, но все равно негодовала. Она привыкла распоряжаться своей жизнью сама.

– Это не твое дело. Зачем ты лезешь в мою жизнь, Рафаэль?

– Я уже говорил и повторю еще раз: ты же не станешь отрицать, что хочешь лучшего для ребенка?

О, с досадой подумала Аллегра, теперь он станет использовать этот козырь постоянно и невозможно будет возразить, потому что он прав. Как бы она ни любила свою работу, в последнее время приходилось туго, и было ясно, что когда-то нужно будет уйти от дел. Отдых, конечно, необходим, но признавать это сейчас перед ним равносильно поражению. Как вообще он представляет себе ее «отдых»? Две недели в его компании? Ведь, по сути, Рафаэль для нее чужой. Она даже старалась позабыть о нем, вычеркнуть из своей памяти ту судьбоносную встречу на поминках, хотя так и подмывало пошарить в Интернете, поискать о нем больше информации. Однако же сейчас они сидят рядом, Аллегра носит его ребенка – и что тут говорить, как себя вести, что думать?

Удивительно, но остаток вечера они провели сидя бок о бок на диване, покрытом шелковым покрывалом, и глядя в телевизор – за одной из картин обнаружился огромный плоский экран. Первые несколько минут Аллегра не могла расслабиться, но потом выбросила из головы все мысли и погрузилась в телевизионную эпопею – там показывали какое-то реалити-шоу. Так приятно было отключиться от забот, и самое главное – она чувствовала тепло тела Рафаэля, его мускулистое бедро соприкасалось с ее ногой, его рука лежала на спинке дивана… Аллегре даже на миг показалось, что всей этой нелепицы, кошмара никогда не было, что она, подобно множеству других женщин, живет нормальной жизнью, у нее есть муж и скоро появится ребенок… Однако она заставила себя встряхнуться и позабыть об опасном наваждении.

* * *

Наутро Рафаэль предложил съездить к ней на квартиру и забрать вещи. Так странно было входить в знакомую крошечную студию в его компании, чувствовать его пристальный, изучающий взгляд на своих вещах – постерах в рамках, фотографиях, потрепанных кулинарных книгах. Казалось, они выдают хозяйку с головой, и Аллегре было неловко.

– Я и не знал, что ты играешь, – сказал Рафаэль, указывая кивком на виолончель, стоявшую в углу.

– Я почти не играю, – быстро ответила Аллегра, отводя взгляд, не желая развивать тему.

– Хочешь, заберем ее с собой?

– Нет, – с неохотой, но решительно отозвалась она. – Я не буду играть.

– Уверена?

– Да.

Рафаэль посмотрел на девушку, словно пытаясь разгадать ее истинные мысли, но она опустила глаза. Сложно было объяснить, чем для нее была музыка. И уж точно она не станет рассказывать о том, как и почему перестала играть. К счастью, Рафаэль не стал задавать вопросов.

Забрав одежду, книги и необходимые мелочи, они направились в отель. Аллегра знала, что ей нужно еще позвонить матери, и со страхом об этом думала. Они с Дженнифер редко виделись, несмотря на то что жили в одном городе. У матери была своя жизнь в Верхнем Ист-Сайде[1]: вечеринки, столь любимые стареющими местными знаменитостями, дамы, пережившие развод и пострадавшие материально. Она делала вид, что по-прежнему богата и привлекательна, и ей помогали так думать молодые дружки и богатые спонсоры. Однако они не делали ее счастливой, и мать, казалось, вечно была в плохом настроении. Аллегра понимала причину этого: внезапный уход отца, его неожиданное решение порвать узы брака стало для Дженнифер ударом, от которого она не оправилась. Но понимание не прибавляло сил, а чтобы общаться с матерью, нужно было запастись терпением.

Новость о беременности дочери не очень-то встревожила Дженнифер. Разве что она не упускала случая напомнить Аллегре назидательно, что в одиночку воспитывать ребенка – отнюдь не сказка, и сопровождала эти нравоучения бесконечными воспоминаниями о собственных перенесенных муках. Но наверняка весть о том, что отец ее внука состоятелен, не останется без внимания. Она будет допытываться обо всем, что Аллегре вовсе не хотелось рассказывать. Но делать нечего. Пока Рафаэль изучал что-то на экране ноутбука, девушка распаковала сумку и позвонила матери.

– Что? – резко переспросила Дженнифер, услышав объяснение дочери о том, что она поживет пока в отеле.

– Ненадолго. – Аллегра задержала дыхание. – Рафаэль Витали… Отец моего ребенка. Мы… познакомились в Италии.

– Рафаэль Витали? Сын Марко Витали?

Удивленная Аллегра неуверенно ответила:

– Наверное, не знаю. А почему ты спрашиваешь? Ты что, знаешь его отца?

– Твой отец вел с ним кое-какие дела, но это было давно. – Дженнифер помолчала. – Ничего не вышло.

Холодок пробежал по спине девушки. Вспомнились вдруг слова Рафаэля: «Не у одного меня руки в крови».

– Что именно не вышло?

– Сейчас уже не важно, – отозвалась мать и вдруг с несвойственной для нее заботой произнесла: – Будь осторожнее. Твой отец не доверял Марко, и… я бы на твоем месте тоже не доверяла этому Витали.

– Я думаю, Рафаэль будет заботиться о ребенке, – произнесла Аллегра, не желая рассказывать матери всю непростую правду.

Выйдя из спальни, девушка поймала на себе взгляд Рафаэля.

– Ты звонила матери?

– Да. – Аллегра помолчала. – Она сказала, что твой отец и мой вместе вели дела, но что-то не заладилось.

На лице Рафаэля быстро – мимолетно, так, что невозможно было что-то разобрать, – проскользнула тень. Он медленно закрыл ноутбук.

– Да, верно. Они вместе разрабатывали мобильную технологию, которую сейчас сочли бы до смешного устаревшей. Из-за нее и начались разногласия.

– Разногласия? – переспросила Аллегра, чувствуя себя так, точно стоит на берегу над ровной водной гладью, но по неизвестной причине боится входить в воду. – Так это из-за этого ты решил перекупить компанию отца? В качестве мести?

– Это не месть, а справедливость, – быстро ответил Рафаэль.

Лицо его оставалось бесстрастным, но Аллегра заметила, каким колючим стал его взгляд.

– То есть как – справедливость? Ты чего-то мне недоговариваешь. И что ты там говорил про руки в крови?

Глаза Рафаэля заледенели и стали напоминать два осколка янтаря.

– Сейчас не время ворошить прошлое.

– Но ведь это важно…

– Не важнее, чем твое здоровье и благосостояние. – Он поднялся из-за стола. – Я заказал для тебя несколько спа-процедур. Тебе не помешает расслабиться. Они как раз для беременных женщин.

– О… Спасибо.

Аллегра беспомощно смотрела на него, не зная, что и думать. Вот только что Рафаэль был весь точно отлит из стали – а сейчас снова великодушный и добрый. Так какова его истинная сущность?

Рафаэль ходил взад-вперед по номеру, чувствуя безотчетную тревогу. С того момента, как Аллегра вновь появилась в его жизни, он едва мог сдерживать бешеную ярость – как можно было не сказать про ребенка! – и отчаянное желание защитить их обоих. В памяти всплывали темные картины прошлого: как он бился в дверь отца, выкрикивая какие-то бессмысленные слова… мамино безжизненное лицо, напускная храбрость сестры, то, как его семья распалась на куски. Мысли эти не давали ему покоя и порождали страх того, что он упустит свой второй шанс. Нет, он не позволит этому произойти, сделает все, чтобы защитить их. Аллегра начала интересоваться прошлым – а это еще один риск для их отношений. Но правды о Мансини ей нельзя рассказывать – ведь тогда неизбежно всплывет вопрос о его собственной роли во всей этой темной истории, а Аллегра и так ему не доверяет. Прошлое нужно как можно тщательнее похоронить.

Тут дверь номера открылась, и девушка впорхнула в комнату. Ее ясная улыбка, румянец на щеках заставили сердце сжаться. Рафаэль с трудом улыбнулся:

– Ну, как дела?

– Чудесно. Я отдохнула, как никогда прежде. – Она рассмеялась, серые глаза блеснули. – Никогда раньше не делала массаж. И еще – посмотри на мои ногти!

Она протянула ему руку с нежно-розовыми ноготками, и Рафаэль как бы невзначай взял ее пальчики в свои, чтобы получше рассмотреть. Аллегра легко подошла к нему, и он совершенно рефлекторно склонил голову, чтобы ее поцеловать. Ее губы приоткрылись, с них сорвался легкий вздох, золотисто-рыжеватые ресницы опустились на щеки… Рафаэль притянул ее к себе и тут же почувствовал сопротивление. Открыв глаза, девушка смущенно взглянула на него и покачала головой, отходя в сторону:

– Нет, прости… мы не можем.

Ну конечно, не хватало только усложнить и без того непростую ситуацию. Но как же хочется… Откинув назад волосы, Рафаэль ощутил, как колотится в груди сердце. Аллегра по-прежнему смотрела на него в смятении. Что ж, время еще придет, подумал он. Может, не сейчас, когда все так неясно, а будущее ребенка висит на волоске… но время придет. Иначе и быть не может.

Глава 6

Прошло уже больше недели с момента переезда, и это были странные, порой напряженные дни, хотя напряжение было совершенно другого рода, отнюдь не физическое, а душевное. Рафаэль продолжал держаться с невозмутимым хладнокровием, хотя по отношению к своей гостье был идеальным кавалером, организуя бесконечные походы в музеи, поездки на такси и, вспомнив книги с рецептами в ее квартире, оборудовав кухню, оснащенную всем необходимым для кулинарных экспериментов. В распоряжении Аллегры были самые разнообразные ингредиенты, кухонная техника, и она с удовольствием пробовала новые рецепты. Утренний токсикоз постепенно уходил, снова можно было наслаждаться едой.

– У меня для тебя сюрприз, – раздался голос, отвлекший девушку от раздумий.

Аллегра подняла глаза от книги и увидела Рафаэля, стоящего в дверном проеме. На губах его, смягчая обычно суровые черты лица, играла улыбка.

– Сюрприз? – удивленно переспросила она. – Какой?

Рафаэль вытащил из внутреннего кармана пиджака два билета.

– Билеты в ложу на Нью-Йоркскую филармонию в Центре Линкольна, они будут исполнять Баха.

– О! – Аллегра подняла восхищенные глаза на Рафаэля, не зная, что сказать. Она никогда не могла себе позволить купить такие билеты и сейчас была тронута его щедростью и внимательностью. – Это невероятно. Когда концерт?

– Завтра вечером.

Улыбка на лице девушки померкла, и она сокрушенно произнесла:

– Но мне совершенно нечего надеть.

– Это не проблема, я договорился с одним из первоклассных дизайнеров. Она специализируется на одежде для беременных и завтра принесет несколько платьев на выбор. Сможешь найти что-то по душе.

– Ух ты, – произнесла девушка, не сумев подобрать каких-то других слов. В который раз она подумала, что Рафаэль порой совершенно не похож на того холодного, жестокого незнакомца, что вышвырнул ее из своего номера. – Спасибо за все. Ты очень великодушен.

Рафаэль пожал плечами:

– Я подумал, что тебе полезно немного отвлечься. А потом увидел объявление…

– Ты очень внимателен. Отвлечься и впрямь не помешает, – робко улыбаясь, согласилась Аллегра.

Рафаэль кивнул, и уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.

Наутро в отеле появилась стильно одетая женщина в черном. Ее сопровождали ассистенты, несущие вешалки с костюмами. Пока Аллегра наслаждалась завтраком – травяной чай с круассанами, – ассистенты разложили вечерние платья для обзора. Там были наряды всех цветов радуги, короткие и длинные, шелковые и атласные. Никогда прежде не доводилось Аллегре видеть такого разнообразия выбора и такого внимания к собственной персоне. Поглаживая шелковистые складки платьев, затейливое кружево, она призналась:

– Просто не знаю, какое и выбрать.

Аманда – так звали дизайнера – тут же вступила в разговор:

– С вашим цветом лица и волос я бы посоветовала светло-голубой. Он подчеркнет ваши глаза и белоснежную кожу.

– Правда? – спросила Аллегра, удивленная услышанным: она и представить не могла, что одно лишь платье может сделать так много.

Посмотрев на предложенный наряд, девушка смутилась. Взять хотя бы топ, закрывающий лишь переднюю часть туловища, с полоской бриллиантов, обхватывающей шею.

– Не знаю. – Девушка закусила губу. – Оно такое… сексуальное.

– А почему бы беременной женщине не выглядеть сексуальной? – возразила Аманда, улыбаясь. – Вы расцветаете, покажите же всем свою красоту.

Аллегра рассмеялась:

– Вот уж чего бы я не сказала о себе все эти месяцы. Я чувствовала себя изношенной, усталой, некрасивой.

– Глупости, – твердо сказала Аманда. – В этом платье вы просто не сумеете ощутить себя некрасивой.

Аллегра сдалась и надела голубое платье. Удивительно, насколько по-другому она в нем выглядела. Подчеркивая ставшую чуть больше грудь и делая легкий намек на округлившийся живот, ткань спускалась с бедер до самых кончиков пальцев. Спина же оставалась открытой до самого изгиба поясницы.

– Не знаю. – Девушка потянулась к завязкам со сверкающими стразами, но Аманда остановила ее, положив свою ладонь на ее:

– Поверьте мне, ни один мужчина, и уж точно отец вашего ребенка, не устоит перед вами в этом платье.

С этими словами Аманда так лукаво улыбнулась, что Аллегра вспыхнула от смущения. И в то же время… она так устала от того, что долгое время чувствовала себя некрасивой. Стоит только представить взгляд Рафаэля, когда он увидит ее…

Аллегра колебалась, чувствуя, что вот-вот поддастся соблазну.

Вечером, собираясь в филармонию, девушка все еще ругала себя за выбор столь откровенного наряда. А если Рафаэль решит, что она вознамерилась вешаться ему на шею? Честно говоря, все вместе – бриллиантовые сережки, ожерелье, полученное от отца, серебристые туфли на каблуке – казалось перебором. В конце концов, есть люди, надевающие в филармонию джинсы!

Но как же приятно было почувствовать себя красивой! Шелковистый материал ласкал кожу, бриллианты посверкивали в ушах. Аманда договорилась с визажистом и парикмахером, чтобы они закончили образ Аллегры, и теперь волосы ее поддерживали шпильки с крохотными бриллиантиками, лишь несколько кудрей спускались на плечи. Никогда, никогда она не выглядела так удивительно. И все же, покидая безопасную гавань – спальню, – девушка нервничала. Казалось, ее ждет целый город – сияющие вечерние огни за окном переливались, мерцали, усиливая иллюзию. Рафаэль повернулся, прищурился и окинул ее взглядом с головы до ног. Аллегра попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Краем глаза она успела заметить, как невероятно привлекателен сегодня ее кавалер в черном смокинге и белоснежной рубашке, с волосами, зачесанными назад. Глаза его блес тели, и все в его облике излучало непобедимую энергию, ту самую, что когда-то привлекла Аллегру.

– Что, слишком? – неуверенно спросила девушка. – Я имею в виду платье.

Руки ее нервно теребили подол по бокам. Но вот она вскинула голову, говоря себе: «Я сама выбрала это платье, и, что бы ни думал Рафаэль, я пойду сегодня в нем». И все же ей было бы намного легче, если бы он хотя бы улыбнулся.

– Ты выглядишь… – Рафаэль запнулся, и сердце Аллегры затрепетало, точно птичка в клетке. – Великолепно.

Улыбка расцвела на ее лице, хотя тихий голосок в глубине сознания нашептывал, что не стоит столь очевидно демонстрировать своих чувств. Но голосок этот тут же умолк, стоило Рафаэлю ответить ей улыбкой. Сомнений и тревоги как не бывало. Сегодня Аллегра была красавицей, отправляющейся на бал со своим принцем, и их ожидала прекрасная музыка. Она будет просто наслаждаться, не думая о здравом смысле и необходимости соблюдать дистанцию, позабыв о недоверии, о шатком будущем и своих непонятных чувствах. На один день оставит повседневные проблемы и окунется в мир магии.

Рафаэль еще не видел Аллегру такой сногсшибательно прекрасной. Бледно-голубой шелк платья окутывал ее соблазнительную фигурку, точно легкое облачко. Он протянул руку, и Аллегра взяла ее. Ее пальчики слегка сжали его ладонь, и это было точно обещание чуда. Молча они спустились к стоящему внизу лимузину. Странно, но Рафаэль ощущал некое волнение, как бывает, когда ожидаешь чего-то приятного, хотя определенно он не ждал никакого нового поворота в отношениях с Аллегрой. Ведь такой исход ситуации означал бы новые сложности. Однако что по-настоящему беспокоило Рафаэля, так это желание постоянно радовать свою гостью. Именно потому он всю неделю старался выбирать блюда повкусней, организовывал маленькие приятные сюрпризы, чтобы только увидеть реакцию Аллегры. Он сумел убедить себя в том, что все это лишь проявление заботы, но всякий раз, когда ему удавалось угодить девушке, сердце его переполняла чистая радость, отчего оно, словно воздушный шарик, рвалось ввысь. Как бы там ни было, Рафаэль не собирался поддаваться чувствам.

Центр Линкольна, где должен был состояться концерт, переливался огнями. Пока они шли к своим местам, Рафаэль увидел, как на Аллегру смотрят мужчины. Сегодня она была подобна богине со своими золотыми кудрями, спускающимися по обнаженным белоснежным плечам. Вот она повернулась к нему – серые глаза ее лучились счастьем – и сказала:

– Это просто невероятно, Рафаэль, спасибо тебе.

Глядя на Аллегру, не скрывающую неподдельной радости, он не смог удержаться от улыбки и, наклонясь к ней, тихонько произнес:

– Ты что, никогда прежде не бывала на концертах?

Она состроила гримаску.

– О нет, неужели так заметно, что я новичок в этом деле?

– Заметно, и это очаровательно, – ответил Рафаэль. – Но я никогда бы не подумал, что ты, столько прожившая в Нью-Йорке и обожающая музыку, ни разу не была на подобном мероприятии.

Аллегра покачала головой:

– Нет, ни разу. То есть на концертах я бывала, но, как правило, на бесплатных, в церкви. В жизни не слышала филармонию живьем.

– Никогда?

Она рассмеялась:

– Ты что, думаешь, все вокруг миллионеры, как и ты?

Рафаэль не стал ее поправлять – ей ни к чему сейчас знать, что состояние его измеряется не в миллионах, а в миллиардах, – и лишь возразил:

– Твой отец был достаточно состоятелен.

– Да, – согласилась Аллегра, мгновенно посерьезнев. – Но это не относится к нам с мамой. Мы не получили ничего после развода.

Рафаэль нахмурился:

– Разве у них не было никакого договора?

– Нет, мама не получила ни гроша. – Аллегра пожала плечами. – Не знаю почему.

– И она не подавала в суд на алименты?

– Мне было двенадцать лет, и я не задавала подобных вопросов. Честно говоря, я и позже не выведывала у мамы правду, чтобы ее не расстраивать. У нее после таких разговоров всегда портится настроение. Все, что я знаю, – это то, что мой отец устроил так, чтобы мы остались без денег.

Рафаэль, с одной стороны, не был удивлен – ведь кто, как не он, знал о жестокости Мансини, – но с другой стороны, ему были непонятны чувства Аллегры. Если ее отец обошелся с ней так некрасиво, почему она его любила?

– И как же вы жили? – спросил он.

– Мама продала кое-какие украшения, ну и, конечно, были ее дружки, которые нам помогали. – Девушка состроила рожицу. – Звучит ужасно, правда? Но моя мама привыкла жить не ниже определенного уровня, и потому она до сих пор бесится от того, что отец лишил ее такой возможности.

– А ты? Тебя это не злит?

Аллегра пожала плечами, задумчиво проводя пальцами по ожерелью, точно это был некий талисман.

– Для меня материальное благополучие не стоит на первом месте, да и потом, я привыкла зарабатывать себе на жизнь с восемнадцати лет.

– С восемнадцати? – удивленно переспросил Рафаэль. – Ты училась в университете?

– Нет, не училась. – Аллегра сжала губы, взгляд ее стал печальным. – Решила, что это не для меня. А ты учился?

– Нет, я начал работать с шестнадцати лет, – глухо ответил он, чувствуя, как в груди растет ком, а рука сама собой сжимается в кулак. – Нам нужны были деньги.

– Тогда у нас есть кое-что общее. – Аллегра с сочувствием посмотрела на него, и Рафаэль знал, что она специально удерживается от вопросов про его отца.

Тут огни померкли, и началась музыка. Рафаэль не считал себя знатоком, но его поразило выражение лица Аллегры: она была полностью зачарована, в глазах ее стояли слезы. Никогда еще не доводилось ему видеть кого-то настолько захваченного мелодией, и зрелище это тронуло чувствительную струну в его сердце, которую давно уже никто не задевал.

Когда концерт завершился и последние нотки сменила тишина, Аллегра поднялась с места, смущенно смахивая со щек слезы.

– Прости, музыка всегда влияет на меня так.

Рафаэль мгновенно перенесся мыслями в ночь их первой встречи в Риме – тогда она сказала то же самое. И он тогда точно так же хотел ее – чувство это пугало и интриговало его. Тем вечером они занимались любовью – это стало самым невероятным сексуальным приключением его жизни… Увидев румянец на щеках Аллегры, Рафаэль понял, что он не единственный, кто вспомнил ту ночь. Какое-то время они смотрели друг на друга широко раскрытыми, удивленными глазами, чувствуя в груди тяжелые удары сердца. Оба знали, что никуда не ушло и желание. Так позволят ли они ему овладеть собой, как в прошлый раз?

Время в пути пронеслось незаметно, и вот уже Рафаэль вставлял карточку в дверной замок. Комната встретила их полумраком и тишиной – точно сама Вселенная приготовила для их близости идеальный момент. Так легко было обнять Аллегру в этом блаженном полумраке, снять с нее платье, найти губами ее губы… Сейчас не было ничего, что казалось бы невозможным.

– Аллегра… – прошептал Рафаэль, прислушиваясь к ее неровному дыханию и понимая, что она испытывает то же желание, что и он.

Пальцы его пробежали по ее плечу, ловя знакомый трепет в теле. Как долго он ждал этого момента – и вот он настал… Тут послышался коротенький сигнал телефона. Пришло сообщение. Магия момента улетучилась. Девушка отстранилась и взяла в руки трубку. Она нахмурилась, и Рафаэль ощутил тревогу.

– В чем дело?

– Это голосовое сообщение от врача.

– Он звонил вечером? Пока нас не было?

– Нет, днем. Я не слышала звонка, а эсэмэска пришла только что. – Аллегра обеспокоенно посмотрела на Рафаэля. – У меня старый телефон, и сообщения приходят не всегда вовремя.

– Что он говорит?

Нажав на пару кнопок, Аллегра прослушала сообщение. Рафаэль не сводил глаз с ее напряженного лица. Вот она опустила руку.

– Никаких новостей. – Она вздохнула. – Просто сообщили, что результаты готовы и врач хочет обсудить их завтра утром в десять часов.

– Ясно.

Они смотрели друг на друга, ощущая, как напряжение нарастает и вытесняет даже воздух в комнате. От желания, обуревавшего их лишь пару минут назад, не осталось и следа. Наконец Рафаэль произнес:

– Ну, мы хотя бы узнаем.

– Да, – ответила Аллегра, кладя телефон обратно в сумочку и обхватывая себя руками.

В этом голубом платье и с рыжими кудрями она казалась свечой, сгоравшей под порывом ветра, и Рафаэлю захотелось обнять ее, просто чтобы успокоить. Он и сам чувствовал, что в душе его словно открылась зияющая рана.

– Я пойду спать, – тихо произнесла Аллегра. – Поздно.

Рафаэль потянулся было к ней, отчаянно желая дать ей хоть какое-то утешение, но не мог придумать, как это сделать. Завтра придет новый день, несущий новости. Какими бы они ни оказались, он не в силах ничего изменить в ситуации. Аллегра подняла на него глаза, полные слез, и сказала:

– Спокойной ночи, Рафаэль.

И вышла из комнаты.

Глава 7

Аллегра не могла заснуть – просто лежала на кровати, невидящими глазами смотря в потолок. Ее радость и восторг оказались призрачными. Вся магия вечера, волнение, что ударяло в голову, точно после выпитого бокала вина, музыка – все разлетелось вдребезги, стоило только пробудиться ото сна и понять, что жестокая реальность вернулась, неся с собой ужас.

Прижав руку к животу, Аллегра взмолилась: «О, малыш, будь сильным, живи». Однако она знала, что никто не в силах изменить то, что ее ждет. В два ночи она поднялась с кровати, зная, что все равно не уснет, и направилась на кухню, желая заварить себе чашку травяного чая и посидеть на террасе, наблюдая, как город постепенно погружается в сон, но остановилась на пороге, увидев Рафаэля, сидящего в гостиной в одних лишь пижамных штанах с бокалом виски в руке. Услышав ее шаги, он поднял голову и печально улыбнулся:

– Ты тоже не можешь заснуть?

– Нет. – Аллегра покачала головой. – Я собиралась выпить чаю. Могла бы и тебе предложить, но, смотрю, ты выбрал кое-что посильнее.

– Да, мне это нужно, – хрипло ответил Рафаэль, и боль исказила его лицо.

Аллегра удивилась. Все это время она считала, что он не очень-то хотел этого ребенка. Вспомнить только его слова, произнесенные в Риме: «Разумеется, я надеюсь на лучшее». И вот сейчас он сидит с опущенными плечами, и видно, как напряжено его лицо. Может быть, он разделяет ее страх и хочет, как и она, чтобы ребенок родился здоровым и сильным?

Она прошла в кухню и заварила себе ромашкового чая, а затем села в гостиной на диван с чашкой, глядя на Рафаэля. Сейчас он выглядел как картинка с журнала: легкая дымка щетины четко обрисовывала подбородок, мускулистая грудь притягивала взгляд, темная полоска волос уходила с живота под пояс штанов. Однако Аллегра больше думала о том, каким печальным было его лицо: боль была такой очевидной, что ее сердце сжалось от сострадания.

– Я начала чувствовать, как он толкается, – тихо произнесла она.

Рафаэль повернулся, глядя на нее с удивлением:

– Правда?

– Да, вот за последние несколько дней. Сначала я даже не поняла, что это, – такое ощущение, что внутри меня подскакивают пузырьки. – Аллегра сделала глубокий вдох. – Но толчки стали сильнее – точно он… Точно он все понимает и говорит мне…

Аллегра замолчала, чувствуя, как ее переполняют эмоции, а Рафаэль наклонился к ней, сосредоточенно произнеся:

– Что говорит?

– Что он – или она – хочет жить. – Подняв глаза, Аллегра пытливо посмотрела на него. – Что он хочет жить, несмотря ни на что.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Рафаэль тихо, и лицо его оставалось невозмутимым.

Аллегра прерывисто вздохнула:

– Какими бы ни оказались результаты анализа, даже если окажется, что жизнь малыша будет короткой и нелегкой, я хочу его сохранить. Хочу с ним познакомиться, подержать его в руках, полюбить. – Рассмеявшись, девушка вытерла слезы. – В последнее время я очень эмоциональна. Наверное, это все гормоны.

– Мне тоже нелегко сдерживать чувства, – хрипло произнес Рафаэль. – Это тяжелая ситуация, Аллегра, и она может стать еще тяжелее для нас обоих… если ты говоришь серьезно.

– Конечно, серьезно. Я знаю, что это нелегко.

Произнеся это, Аллегра призадумалась: действительно ли она знает? Сказать нечто подобное гораздо легче, чем потом соответствовать своим словам. Что ж, есть лишь один способ выяснить, насколько это правда.

– Ну а ты? – тихо спросила она Рафаэля. – Что ты чувствуешь? Потому что я не собираюсь ничего с тебя требовать, Рафаэль. Ты не хотел… ребенка.

– Я не хотел, чтобы ты забеременела, – поправил Рафаэль. – И полагаю, событие это застало врасплох и тебя. Мы же были друг другу чужими, Аллегра.

– Мы и сейчас чужие, – тихо ответила она.

– Но этот ребенок – настоящий, и я хочу его так же, как и ты. – Он вздохнул и посмотрел ей в глаза, и лицо его исказила гримаса. – Неужели ты и впрямь могла подумать, что я бросил бы тебя в этой ситуации на произвол судьбы? Таким ты меня считаешь?

– Я не знаю тебя как следует, – призналась Аллегра, понимая, что причиняет ему еще большую боль своими словами, но решив быть честной до конца. – Ты уже однажды оставил меня, Рафаэль, оттолкнул, и теперь я боюсь…

Она не договорила, но и так было понятно, какие слова повисли в воздухе.

Рафаэль скривился:

– То, что произошло между нами, было интрижкой на одну ночь. Да, возможно, мне следовало бы вести себя повежливее, но разве можно судить о человеке по одной встрече?

– Да это и встречей было назвать трудно.

– Если ты намерена оставить ребенка, я буду с тобой, что бы ни произошло, – твердо и решительно сказал Рафаэль.

Тон его даже напугал девушку. Что в нем сейчас говорит – чувство ответственности и долга или настоящая привязанность и желание быть с ней? И самое главное: что делать? Аллегра уже настроилась на то, что станет растить ребенка одна. Она привыкла рассчитывать в жизни только на себя и не была готова принять кого-то, способного причинить ей боль. Но, с другой стороны, Рафаэль – отец ребенка, и он имеет право участвовать в его судьбе. Аллегра опустила глаза в чашку, чувствуя, как ее буквально разрывают на части противоречивые желания: настоять на своем и обрести свободу, самостоятельность, безопасность или искать помощи и утешения. В этот момент она ощутила настойчивый толчок и, смеясь, приложила руку к животу. Рафаэль резко втянул в себя воздух.

– Ты что, почувствовала…

– Да.

Аллегра взяла его за руку и прижала ее к животу. Как приятно было ощущать тепло его большой ладони.

– Подожди, – прошептала она, и оба замерли, затаив дыхание.

И снова малыш толкнулся изнутри, отчего Рафаэль радостно рассмеялся. Аллегра улыбнулась, чувствуя, что на глаза снова наворачиваются слезы. Все это так невероятно: Рафаэль, их ребенок, они все вместе.

Почувствовав более сильный толчок, Рафаэль с гордой улыбкой посмотрел на Аллегру:

– Он настоящий боксер!

– А если это девочка?

– А почему девочка не может быть сильной? Мне все равно, кто это. Главное, чтобы он был…

Он замолчал, но Аллегра поняла смысл недосказанного и пожала его руку.

– Здоровым, – тихо закончила она. – Я знаю.

Шли минуты, а они все сидели со сплетенными руками. Малыш потолкался еще немного и затих. А затем Аллегра не заметила, как заснула. Очнулась она, лишь когда Рафаэль взял ее на руки.

– Прости, – прошептала она. – Я и не сообразила, что сплю…

– Ты устала, – сказал Рафаэль, и голос его низким рокотом отдавался в ушах.

Девушка прижалась ухом к его груди и чувствовала мерные удары сердца. В его руках она ощущала себя маленькой, и было так уютно, как никогда.

Войдя в спальню, Рафаэль положил свою ношу на кровать, и Аллегра в полусне подняла на него глаза. Ей не хватало тепла его сильных рук, чувства защищенности.

– Рафаэль, – прошептала она. – Останься со мной, пожалуйста.

Удивленно взглянув на нее, Рафаэль присел рядом. Аллегра прижалась к его груди и мгновенно заснула. Оба не знали, что принесет им новый день, но сейчас им было хорошо вдвоем, и это обнадеживало.

Наутро они сидели в кабинете врача – бледная и напряженная Аллегра рядом с Рафаэлем – и ждали приговора. Врач вошла в кабинет, и лицо ее было бесстрастным.

– Мисс Уэллс, мистер Витали. – Она улыбнулась и села за стол. – Готовы результаты вашего анализа, и для вас есть две новости – хорошая и плохая.

Аллегра сунула дрожащую руку Рафаэлю, и он сжал ее ледяные пальцы.

– Да? – спросил он, желая поскорее услышать правду и начать думать о том, что делать дальше.

– У вашего ребенка порок сердца, – произнесла женщина, и лицо ее смягчилось. – Не такой серьезный, как нам вначале показалось. Нужно будет провести еще пару исследований, но, на мой взгляд, простая операция исправит ситуацию, и малыш проживет долгую и полноценную жизнь.

Рафаэль смотрел на врача, едва понимая смысл услышанного, ослепленный этим неожиданным чудом. Аллегра всхлипнула и вытерла глаза.

– Что это за порок сердца? – спросил Рафаэль. – Какая понадобится операция?

Они внимательно выслушали объяснение. Аллегре понадобится сдать еще несколько анализов, но, если они покажут положительный результат, можно будет говорить о нормальном течении беременности. Во время родов ей сделают кесарево сечение, чтобы избавить малыша от лишнего стресса, а через несколько дней ребенку сделают операцию. Восстановление займет неско лько месяцев, но есть все шансы на то, что малыш останется здоровым.

– Кроме этого, – улыбаясь, произнесла женщина, – ваш ребенок абсолютно здоров, все в норме. Сказать, кто это?

Рафаэль и Аллегра обменялись взглядами, полными робкой надежды, радости. Она кивнула.

– Мальчик, – произнесла врач. – Здоровый маленький мальчик.

Рафаэль чувствовал себя так, точно сердце его вот-вот лопнет от счастья. Они ожидали мрачной вести, готовились к худшему, и вот им сообщили, что, скорее всего, у них родится здоровый сын, который будет жить, расти, – его сын.

Это все меняет.

Аллегра вышла от врача, чувствуя, как голова кружится от переполнявшей ее надежды и облегчения.

– Я не могу в это поверить, – призналась она, садясь в лимузин и вытирая слезы. – Он будет здоров…

Взглянув на Рафаэля, она увидела, как сжались его губы и сдвинулись брови, и тревога подала первый сигнал. Вчера она открылась Рафаэлю, и это казалось естественным, но сейчас, возможно, настанет момент расплаты за чрезмерную доверчивость. Что же делать – пытаться снова отстраниться? Как это возможно, когда эмоции от осознания счастливой вести переполняют?

– Рафаэль, – осторожно произнесла Аллегра. – Ты… ты ведь рад, правда?

– Да, конечно. Рад – словно камень с души упал, – задумчиво ответил Рафаэль и вдруг, повернувшись, пристально посмотрел на нее своими янтарными глазами. – Но ты ведь понимаешь, как это все меняет?

Это было скорее утверждением, нежели вопросом, и Аллегра застыла, чувствуя, что холодеет от страха. Сейчас Рафаэль был похож на того жестокого незнакомца с неумолимым взглядом, что выставил ее из номера. Аллегра в смятении спросила:

– Что ты имеешь в виду?

Не отводя глаз, он ответил:

– До того как мы узнали эту новость, ситуация была неясной, и я полагал, что рано или поздно она изменится. – Взгляд его переместился на окно, за которым мелькали разноцветные огни. – Сейчас же, похоже, речь идет о постоянном состоянии, и разумеется, это все меняет между нами.

– Конечно, – сдержанно произнесла она. – Нам нужно будет выработать какую-то договоренность.

Аллегра не могла себе представить, как они будут воспитывать ребенка вдвоем, если она живет в Нью-Йорке, а Рафаэль – в Сицилии. Передавать малыша друг другу, точно посылку с уведомлением? Нет, так не должно быть. Но какой еще может быть выход?

– Договоренность? – Рафаэль обдал ее ледяным взглядом. – Меня не интересуют договоренности.

Его глаза похожи на две янтарные льдинки, подумала Аллегра, беспомощно подыскивая слова для ответа.

– Но… я не понимаю.

Хотя в глубине души она уже догадывалась, что происходит. Сейчас перед ней был тот жестокий незнакомец, который всегда получал то, что хотел, который перекупил компанию ее отца и когда-то выкинул ее из собственного номера. Неужели он – отец ее ребенка?

– Меня не провести договором о совместной опеке. Я не пожелал бы такой участи ни одному ребенку и, уж разумеется, не собираюсь подвергать этому своего сына. Выходные и праздники, один вечер там, другой здесь – это не для меня.

– Думаю, ты преувеличиваешь, – запротестовала Аллегра. – Огромное количество детей растут при разведенных родителях, и ничего, вырастают счастливыми. Мы сможем что-нибудь придумать…

Рафаэль вопросительно приподнял бровь:

– И ты ведь тоже росла в такой семье, не так ли?

Аллегра закусила губу, пойманная врасплох.

– Это было совсем другое.

– Правда? Почему же?

– У нас с тобой другая ситуация. Мы не будем разводиться, и нашему ребенку не придется приспосабливаться к перемене ситуации. Он не испытает потери, потому что для него мы с самого рождения не будем единым целым, и он воспримет это нормально.

– То есть ты хочешь сказать, что мое отсутствие в его жизни ты считаешь нормальным?

Аллегра отвела глаза.

– Почему отсутствие? Разве нельзя что-нибудь придумать?

– Как? Ты живешь в Нью-Йорке, а я – в Сицилии. Ребенок должен быть рядом с матерью – и что тогда? Я получу нашего сына, когда ему исполнится два года? Три? Сколько?

– Нет, – дрожащим от негодования голосом ответила Аллегра.

Рафаэль удовлетворенно кивнул.

– Видишь, ты тоже вряд ли хочешь такой судьбы для нашего сына. Мы же не станем делить его.

Ужас понимания закрадывался все глубже в душу, вытесняя все рациональные мысли. Аллегра уже полностью осознала, что он хочет сказать, и все же…

– Ну, так что ты предлагаешь? – осмелилась она спросить.

– Я хочу быть отцом для своего ребенка, Аллегра, – произнес Рафаэль. – Настоящим отцом, и ты не можешь мне отказать в этом праве.

Аллегра замерла, услышав в его словах скрытую угрозу.

– А если я попытаюсь? – спросила она.

– Даже не думай об этом, – глухо предупредил Рафаэль. – Лучше тебе не испытывать полную силу моего гнева и власти.

– Ух ты. – Аллегра рассмеялась дрожащим голосом, изумленная и испуганная тем, как быстро они перешли к враждебным действиям. Ведь еще вчера Рафаэль держал ее в своих объятиях, был таким нежным, она готова была в него влюбиться, снова ему доверять. Сегодня он опять стал безжалостным чужаком. Неужели она все никак не усвоит старый урок?

– Пустил в ход тяжелую артиллерию, так? А я-то думала, что уже в полной мере успела полюбоваться на твой гнев и твою власть.

– То, что ты видела, не идет ни в какое сравнение с тем, что может быть, – холодно отозвался он. – Поверь мне.

Лимузин притормозил у отеля, и Аллегра, посмотрев на стройное здание, возвышающееся над Центральным парком, почувствовала себя пленницей, которую ведут обратно в заключение. Нет, она не может войти туда по собственной воле.

– Мы можем все обсудить, – с достоинством произнесла она. – Конечно, я хочу, чтобы ты мог принимать участие в воспитании нашего сына. Мы что-нибудь придумаем, я знаю. Но я также хочу вернуться к моей прежней жизни, – твердо сказала она, поворачиваясь к открытой перед ней швейцаром дверце. – В мою квартиру, к моей работе. Сейчас, когда мы знаем, что все хорошо, мне нет нужды оставаться здесь.

Радуясь, что у нее получилось хоть немного дать отпор Рафаэлю с его невыносимыми командами, Аллегра приготовилась было выйти из машины, но мужчина схватил ее за руку.

– Ты не понимаешь, Аллегра, – произнес он, и тон его был ледяным. – Ты не вернешься к своей квартире, работе и прежней жизни. Мы как можно скорее уедем жить в Сицилию. И ты станешь моей женой.

Глава 8

Аллегра стояла, вся дрожа от волнения. Выбравшись из машины на негнущихся ногах, она с трудом дошла до номера и повернулась к Рафаэлю, чувствуя, как каждая клеточка ее тела восстает против него. Он же, напротив, был спокоен и собран. Нет, это просто невозможно! Как можно было вот так практически приказать ей выйти за него замуж, даже не моргнув при этом? А сейчас – посмотрите – он снимает пиджак и направляется к компьютеру, точно ничего и не произошло, точно весь мир вращается вокруг него и его желаний.

– Рафаэль, – дрожащим голосом произнесла она. – Ты не можешь… я не могу…

Даже не подняв глаз от ноутбука, он отозвался:

– О, ты сможешь, уверяю тебя.

– Вот так, да? – заговорила Аллегра, повысив голос. – Ты что, хочешь, чтобы я бросила все и вышла за тебя замуж? Вот так ты сделал мне предложение?!

Рафаэль повернулся к ней. На лице его явственно проступило раздражение.

– Давай обойдемся без драм.

– Ты просто сумасшедший! – выкрикнула Аллегра, не скрывая своего гнева. Злиться, оказывается, куда легче, чем бояться.

Однако даже сейчас она опасалась того, что Рафаэль победит. Он богаче, сильнее, у него куда больше власти. До сих пор ему удавалось получать все желаемое, ничто не смогло этому воспрепятствовать, и все же Аллегра пыталась настоять на своем.

– Я не выйду за тебя замуж, – произнесла она.

Рафаэль долго, пристально смотрел на нее, потом пожал плечами и присел на диван.

– Ну, хорошо, давай обсудим это. Какие альтернативы ты предлагаешь?

На дрожащих ногах Аллегра дошла до другого дивана и села.

– Я хочу остаться в Нью-Йорке и жить своей жизнью.

Он вопросительно приподнял бровь:

– Работая в кафе за минимальную плату и живя в квартире-студии в неблагоприятном районе?

– Я живу в нормальном районе, – выпалила Аллегра. – Черт возьми, и ты говоришь еще, что я устраиваю драмы?

– Я не хочу, чтобы мой ребенок рос в трущобах.

– Это просто смешно – все, что ты мне навязываешь.

– А я вот думаю, что это ты ведешь себя смешно, – отбил подачу Рафаэль. – О какой работе идет речь, Аллегра? Как ты собираешься работать с новорожденным малышом на руках? Ведь ты помнишь, что ему понадобятся особые условия, особая забота о здоровье?

– Разумеется, я возьму отпуск. – Она вскинула подбородок, решив во что бы то ни стало победить в споре.

– А твоя работа оплачивает пособие по уходу за ребенком? И покрывает все расходы на медицинскую помощь?

Откинувшись на подушки, Рафаэль смотрел на нее с враждебным блеском в глазах, уголок его губ презрительно опустился. Если бы не его спокойная манера держать себя, можно было бы предположить, что он в ярости. Что же касается его слов… он, несомненно, прав. Работа в кафе предполагала какие-то пособия, но они бы никогда не покрыли те расходы, что придется понести в связи с операцией и послеоперационным уходом. Кроме того, ей не дадут долго сидеть дома, а нанять хорошую няню денег не будет. Обо всем этом ей пока даже подумать не удавалось как следует, не говоря уже о том, чтобы найти решение. И сейчас, не найдя что сказать, Аллегра лишь отвела глаза, вспыхивая от бессильной злобы.

– Я так понимаю, что ты пока обо всем этом не думала. Или ты рассчитываешь на то, что у твоей матери проснется вдруг желание обеспечить внука?

– Нет, – выдавила из себя девушка.

Конечно, она не думала. Ведь ей и без того туго приходилось, и главным было протянуть очередной день. А теперь он требует немедленного решения. Аллегра сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы.

– Я знаю, нам придется непросто, – спокойно произнесла она. – Но это вовсе не означает, что я обязана жить с тобой в Сицилии и становиться твоей женой.

Румянец окрасил ее щеки. Из всех возможных сценариев, что приходили ей в голову, такой исход событий никогда и в мыслях не возникал. Но Рафаэль почему-то решил, что это само собой разумеется.

– Тогда назови хоть один вариант, который бы устроил нас обоих, – потребовал он.

– Не могу, – возразила Аллегра. – Потому что ты ведешь себя странно.

– Я? – Рафаэль наклонился вперед. – А мне кажется, что странно ведешь себя ты, Аллегра. Почему-то ты считаешь, что имеешь право ничего не менять в своей жизни ради ребенка. Это что, разумный подход?

– Я не сказала…

– Ты хочешь жить в крохотной квартирке, подниматься по лестнице на шестой этаж пешком…

– Но многие женщины…

– Где ты поставишь коляску? А кроватку? У тебя крохотная комнатка, в ней нет места для малыша, и ты это знаешь.

Дрожащими губами Аллегра произнесла:

– Я найду к вартиру побольше.

– И чем будешь за нее платить? Или ты ожидаешь, что платить буду я, – давать деньги на твои прихоти, получая взамен редкие дни встречи с ребенком? Как ты себе это представляешь? – Вопросы сыпались точно град. – И что, мне прилетать в Нью-Йорк время от времени? А с сыном ты меня познакомишь, когда он в школу пойдет? Нет, это невозможно, я отказываюсь, – закончил решительно Рафаэль. В голосе его прозвучали нотки ярости. – Я не так себе представлял отцовство.

Аллегра, охваченная отчаянием и бессильной злостью, посмотрела на него. Что ж, да, ее план не продуман как следует, но ведь это огромная ответственность и непростое решение, а он хочет услышать все и сразу? Никогда она не задумывалась о браке, в ее глазах это было слишком опасно, потому что предполагало слишком тесную близость. А с чего бы вдруг ему хотеть сделать ее своей женой? Хотя, с другой стороны, наверняка в его глазах это выглядит иначе. И все же она не готова дать ему такую власть над собой – а это будет именно власть. Уже сейчас он распоряжается ею, влияет на ее мысли, желания.

– Ты несправедлив, – тихо заметила Аллегра. – Я на пятом месяце беременности, и мне все это время едва удавалось как-то питаться. Прости, что до сих пор не разработала детальный план. А кстати, – звенящим от негодования голосом заключила она, – несколько недель назад я и предположить не могла, что ты готов будешь принять на себя эту ответственность.

– И это возвращает нас к вопросу о том, почему ты ничего мне не сказала, – невозмутимо отбил подачу Рафаэль. – Я ведь просил сообщить мне, если вдруг окажется, что ты беременна. Я говорил, что хочу принимать участие в жизни ребенка. Ты проигнорировала мои слова.

– А ты уже забыл, как выбросил меня из своей кровати? – ехидно спросила Аллегра. – И полагаешь, что вот такого отца я захочу видеть рядом со своим сыном?

– У тебя нет выбора, – вставил Рафаэль. Щеки его запылали алым румянцем. – Как бы я ни обошелся с тобой тогда, Аллегра, ты не имеешь права забирать у меня ребенка. Ты хоть представляешь себе, какая огромная пропасть лежит между жестким обращением со случайной подружкой и отрицанием права на отцовство? Даже ты должна это понимать.

Аллегра смотрела на него, испуганная опасным блеском его глаз, неумолимой жесткостью черт лица. Мужчина, что только вчера держал ее в объятиях и убаюкивал, исчез, словно его и не было. Может, так оно и было. Может, его нежность и забота – всего лишь мираж, обман.

– Но ты все же хочешь на мне жениться, – заключила она дрожащим голосом.

– Это просто очевидный разумный выход в данной ситуации, – ответил Рафаэль. – Единственный выход. Я хочу воспитывать моего сына, Аллегра, он мой наследник…

– Наследник? Ты говоришь о себе, как о какой-то царствующей особе, – перебила Аллегра, и зрачки Рафаэля тут же враждебно сузились.

– Я управляющий империи, где вращаются миллиарды евро, и намереваюсь передать ее сыну, это будет семейный бизнес. Он мой наследник и вырастет в Сицилии в полноценной семье.

Глядя на него, неумолимого в своей уверенности, Аллегра вдруг поняла, что она в ловушке. У Рафаэля в руках деньги и власть. Стоит ему захотеть – что вполне вероятно – и он сможет добиться у суда разрешения одному воспитывать ребенка, и можно сколько угодно сопротивляться, но все равно проиграешь в этой неравной борьбе. А она не хочет терять своего сына. Чувствуя медленно подкрадывающуюся головную боль, Аллегра прижала пальцы к вискам.

– Мне нужно подумать, – прошептала она. – И прилечь. Я устала, и все так запуталось. Врач сказал, что мне нужно еще на этой неделе сдать кое-какие анализы.

Она поднялась с дивана, и Рафаэль одним неуловимым движением очутился рядом и взял ее под руку.

– Это неплохая идея, – произнес он тихо. – Я заварю тебе травяной чай. Ты любишь ромашковый?

Аллегра в смятении посмотрела на него. Кто этот мужчина?

– Не делай этого, – умоляющим тоном сказала она. – Сначала ты злишься на меня, а через миг ты само великодушие. Я тебя не понимаю и не могу правильно вести себя.

Сделав нечеловеческое усилие над собой, она стряхнула его руку, прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Глядя на нее, Рафаэль тихо ругал себя. Все пошло совсем не так, как он планировал. Но что еще ему оставалось? Обсуждать с Аллегрой ее предложения – это же безумие, когда речь идет о таких важных вещах. Нельзя себе и представить, что они будут воспитывать ребенка по отдельности. А уговаривать ее выйти замуж, делая вид, что он влюблен, расточая фальшивые комплименты и демонстрируя показные чувства, – пустая трата времени. Узнав, что с ребенком все в порядке, Рафаэль почувствовал непреодолимое желание защищать его и Аллегру. Ему хотелось, чтобы они были рядом. Он позаботится о том, чтобы все пошло так, как нужно ему. На сей раз ему удастся. Но прежде нужно добиться ее согласия.

Рафаэль решительно прошел в кухню и включил электрический чайник – он ведь пообещал Аллегре чашку чаю. Но, постучав в дверь спальни, а затем осторожно открыв ее, обнаружил девушку спящей. Кудри ее разметались по подушке, золотистые ресницы полукружиями отбрасывали тени на бледные щеки. Сунув руку под голову, она казалась такой хрупкой, слабой – и прекрасной. Что-то в его сердце дрогнуло, и Рафаэль пообещал про себя, что он сделает все возможное, чтобы она не страдала. Они вдвоем смогут через это пройти. Непременно.

Спустя несколько часов Аллегра, зевая, открыла дверь спальни. Услышав ее шаги, Рафаэль повернулся. Пока она спала, он пытался работать, но по большей части ему это не удавалось.

– Хорошо спала?

– Да, на удивление. Я и не поняла, как сильно устала. – Она прошла в кухню и вернулась со стаканом воды. Волосы ее буйными кудрями падали на плечи, на лице застыло серьезное выр ажение. – Ты спросил меня, как бы я жила в Нью-Йорке, – произнесла она, садясь на диван и делая глоток. – Теперь я задаю тебе тот же вопрос. Какой будет моя жизнь в Сицилии, если я поеду с тобой?

Облегчение и надежда словно огромный груз сняли с души Рафаэля. Она согласится! Как можно безразличнее он ответил:

– Мы будем жить в моем поместье в горах над Палермо. Там просторно и удобно, все необходимое под рукой. Маленький сад вокруг дома, бассейн – любые развлечения для маленького растущего мальчика.

Аллегра медленно кивнула, не продемонстрировав особой заинтересованности.

– А что насчет школы? – спросила она. – Когда придет время. И друзей?

– Разумеется, вокруг много хороших школ, и, если мы не найдем что-то там, можно будет рассмотреть другие варианты.

Аллегра приподняла бровь:

– Например?

Рафаэль пожал плечами, пытаясь подыскать ответ, которого, по-видимому, ждала от него Аллегра. Что она хочет услышать?

– Мы можем переехать в Рим или Милан, у меня офисы в обоих городах.

– А в Нью-Йорк?

Рафаэль заколебался.

– Главным образом мой бизнес сосредоточен в Европе, – произнес он наконец. – Не могу сказать, что переезд в Нью-Йорк совсем невозможен, но это определенно произойдет не в близком будущем.

Аллегра кивнула, сжав губы. Рафаэль молчал.

– Ну а что буду делать я? – спросила она. – Какой будет моя жизнь в Сицилии?

Он снова заколебался, не зная, какой ответ выбрать.

– Ты ни в чем не будешь нуждаться, – пожал он плечами. – У тебя будет одежда, украшения, что захочешь.

Уголок ее рта дернулся, и Рафаэль понял, что сказал совершенно не то. Так чего тогда она хочет? Все женщины, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело, предпочитали материальные вознаграждения: бриллиантовый браслет, поход по бутикам известных дизайнеров. Но Аллегра…

– Разумеется, дом будет тоже твоим. Украшай его, как захочешь. И сад тоже… Музыка. Можешь обустроить собственную музыкальную комнату. Будешь играть, сколько захочешь, и даже устраивать концерты.

Рафаэль начинал уже сердиться на Аллегру за то, что она своим молчанием вынуждала его придумывать какую-то чепуху, лишь бы угодить ей.

– Почему ты не скажешь мне, чего хочешь? – наконец выпалил он. – Вместо того чтобы выражать недовольство. Знаешь, я не умею читать мысли.

– Я не знаю, чего я хочу, Рафаэль, – тихо произнесла Аллегра. – Все так неожиданно, и у меня не было времени все как следует обдумать. Я еще не пришла в себя от результатов анализа. – Она вздохнула. – Знаю, что тебе не захочется, но все же дай мне немного времени подумать.

– Отлично, – бросил Рафаэль. – Но мне нужно вернуться в Палермо как можно скорее.

– Тогда возвращайся, а я приеду позже, – тут же ответила Аллегра. – К чему спешить? Нам сначала нужно узнать друг друга…

– И поэтому ты собираешься остаться здесь, пока я буду в Палермо? Нет, – решительно покачал головой Рафаэль, убежденный, что Аллегра просто ищет повод остаться в Нью-Йорке. – Я хочу, чтобы ты постоянно была под моим присмотром, Аллегра. Так я смогу защитить тебя и позаботиться о нашем сыне. Это важно для меня, – глухо закончил он, ругая себя за эту слабость.

Взгляд ее смягчился.

– Я и не представляла себе, что ты так будешь заботиться о благополучии семьи.

– Я не хочу причинить боль тебе или нашему ребенку.

– А ты боишься этого?

– Нет. – Рафаэль поднялся, давая понять, что разговор окончен. Они перешли грань. Беседа закрутилась вокруг эмоций, а он ненавидел это. Эмоции – удел слабых. Это он хорошо запомнил в детстве. – Я никогда не позволю этому случиться, Аллегра. По крайней мере, в этом ты можешь мне довериться.

Аллегра сидела напротив матери.

– Что ты собираешься делать? – пронзительным голосом спросила Дженнифер Уэллс.

– Я еду в Сицилию, – ответила она. – С отцом моего ребенка.

– Но ты его не знаешь.

– Я знаю, что он будет заботиться о нас двоих.

Эти слова Аллегра произнесла с уверенностью. Хотя бы этот аспект его характера не оставлял сомнений. Прошло уже три дня с момента их разговора, и она долго думала о будущем – их совместном будущем. Анализы показали, что порок сердца ребенка все же не так прост, как показалось сначала, так что у Аллегры попросту не оставалось выбора. Она не сможет пройти через это одна, даже несмотря на то, что большую часть жизни провела в намеренной изоляции и одиночестве. Но самое главное – она не хочет лишать ребенка общения с отцом, потому что испытала это сама. Было бы верхом эгоизма пойти на поводу у собственных предпочтений, пожертвовав интересами семьи. И она сказала Рафаэлю, что поедет в Сицилию, но не выйдет за него замуж – пока. Сначала он узнают друг друга получше. К ее удивлению, он согласился, правда, неохотно. Так что вчера Аллегра побывала на своей квартире, упаковала все, что хотела взять с собой. Оглядывая миниатюрную квартирку, поняла, что жить здесь с малышом было бы безумием. Но эта новая странная жизнь в Сицилии – можно ли назвать ее благоразумным выбором?

– Не могу поверить, что ты отважилась на подобное, Аллегра, – резко произнесла мать. – Этот незнакомец… ты собралась с ним убежать? Ты вообще подумала о том, что делаешь?

– Да, это логичный выбор, если учесть другие варианты, – отозвалась Аллегра.

Она так устала, а завтра вечером вылет в Палермо. Уже было написано заявление об уходе с работы, и с Антоном, ее бессменным шефом и арендодателем, они попрощались. Он поцеловал ее в обе щеки со слезами на глазах на прощание.

– А этот Витали… он ведет себя вызывающе, да? – спросила вдруг Дженнифер.

– Он просто рассуждает логично, – ответила Аллегра, удивляясь самой себе. Подумать только, она защищает Рафаэля перед матерью. Возможно, потому, что он оставался верен ей и своим словам. И потом, они все-таки семья.

– Ты помнишь, что я говорила тебе про его отца? – поинтересовалась Дженнифер.

– Он имел какие-то дела с моим отцом, и что-то не пошло. Что-то там серьезное. Я слышала о крови на его руках. Что произошло?

– Твой отец не доверял ему. – Мать вздохнула. – Разумеется, я не знаю всех подробностей, но там была какая-то веская причина. Мне показалось, что там был… – Она помолчала, сжав губы. – Что там было что-то криминальное.

– Криминальное? – Аллегра, уязвленная этим открытием, смотрела на мать во все глаза. – Что ты имеешь в виду?

Дженнифер пожала плечами, отводя глаза:

– Не знаю, но вскоре после того, как они не поладили, Витали разорился. Он потерял все и едва не попал в тюрьму. Это… все, что я знаю. Возможно, об этом лучше и не вспоминать сейчас, что было, то прошло.

Аллегра подумала, что, как бы мало мать ни знала о том деле, это гораздо больше, чем все, что она знает о Рафаэле. Он так мало делился с ней… когда-нибудь настанет момент, и она задаст ему этот вопрос, хотя и не испытывает желания. Просто нужно знать, с кем связываешь свою судьбу, и особенно если речь идет о ребенке.

– Может, и так, – ответила она матери, – но у Рафаэля сейчас свой бизнес, и я не думаю, что он связан с криминалом.

– Но ты не можешь быть уверена.

– Нет, – призналась Аллегра, чувствуя прилив страха.

Глава 9

Выглянув из окна пассажирского лайнера, Аллегра увидела бескрайнюю синеву, однако далеко не так же безоблачно было у нее на душе.

Они должны были приземлиться в Палермо меньше чем через час, ночь выдалась бессонной, и даже удобства первого класса не облегчили перелет. Девушка чувствовала себя измученной и напряженной.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Рафаэль, поднимая глаза от планшета. – Травяной чай? Горячее полотенце?

– Я в порядке, – отозвалась она.

Рафаэль снова вел себя чрезвычайно любезно, но при этом разговаривал отстраненно, так что Аллегра ощущала себя пациенткой чересчур внимательного врача. Кроме того, она не переставала думать о том, как много оставила в Нью-Йорке: работу, привычный образ жизни, независимость и свободу.

– Далеко твоя вилла от аэропорта? – спросила она, и Рафаэль отложил планшет.

– Около часа на машине. Нас заберет лимузин.

Аллегра кивнула, лихорадочно сжимая подлокотники кресла и желая, чтобы это странное напряжение прошло. Ведь она делает правильный поступок?

– Не беспокойся, – произнес Рафаэль, кладя руку на ее колено. – Все будет хорошо.

Аллегра вновь кивнула. Мужчина пожал ее руку, и это простое прикосновение напомнило, что между ними все же есть некая искра. Кстати, это поднимает еще один вопрос. Разумеется, Рафаэль будет ждать от нее… Но когда она сможет согласиться? Пока что она и представить себе не могла близость с ним, хотя врач, улыбнувшись и подмигнув, сказал, что все в порядке. «Нет причины, – произнес он, глядя на них обоих, – ограничивать себя в нормальной жизни, включая секс». Аллегра зарделась и опустила глаза, Рафаэль промолчал. Так что сейчас она не знала, чего ожидать, и это лишь добавляло шаткости в и без того смутной истории.

«Приготовьтесь к посадке», – прозвучало из динамика, и самолет начал снижение. Внизу под ними распростерлась Сицилия: туманные холмы, и к ним точно приклеены дома с красными крышами. Незнакомый пейзаж, и все же Аллегра ощутила, как в сердце точно натянулась невидимая струна: когда-то в детстве и она жила в Италии. Она тихонько вздохнула, и Рафаэль пристально посмотрел на нее:

– Ты в порядке?

– Да, я просто вспомнила, как жила здесь. – Она улыбнулась. – Это было вечность назад.

– Ты жила в Риме?

– Во время учебы, – ответила она. – А лето проводила в поместье в Абруччи. Мне здесь нравилось.

Ей вспомнились вспаханные поля, покрытые снегом горы, точно пронзающие голубое небо. Уединение и тишина отвечали ее натуре.

– Ты скучала? – спросил Рафаэль.

– Да, особенно во время первого года жизни в Нью-Йорке, он был просто ужасным. – Уголки ее губ дрогнули при воспоминании.

– Почему?

– Я плохо говорила по-английски, и школа была большая. Я ощущала себя постоянно потерянной. Меня дразнили, но я не обращала внимания ни на кого, держалась в стороне, и меня перестали замечать. Я стала невидимкой.

Рафаэль нахмурился:

– Да уж, звучит невесело.

– Но мне никогда не было скучно наедине с собой. – Аллегра помолчала. – Ведь так легче, когда ты не зависишь ни от кого?

Он не ответил – лишь посмотрел в окно.

Рафаэль открыл дверцу лимузина, помог девушке выйти и, положив руку ей на предплечье, повел к вилле. На крыльце Аллегра остановилась, вдыхая теплый воздух, наполненный ароматом сосен. Подъездная аллея терялась в деревьях, за которыми виднелись каменистые склоны гор. Вилла была величественной и просторной, выложенной из больших, потемневших от времени камней, двойные двери из цельного дерева – тоже со шрамами времени – приветливо открыты. Возле входа стояла румяная улыбчивая женщина с седеющими волосами, уложенными в пучок на макушке, и рядом с ней – высокий, худой мужчина, который при виде Рафаэля кивнул и поклонился.

– Это Мария и Сальваторе, мои экономка и садовник, – объяснил Рафаэль Аллегре.

Он говорил на итальянском, и, несмотря на то что это был ее родной язык, девушка вначале замешкалась.

Первой подошла Мария, громко приветствуя гостью, восхищаясь ее животиком, и поцеловала девушку в обе щеки. Аллегру тронуло такое теплое приветствие, и она ощутила себя чуть менее одинокой.

– Сейчас не время осматривать виллу, – произнес Рафаэль. – Ты устала, я покажу тебе твою комнату и позову врача.

– Я в порядке, – начала возражать Аллегра, потому что сейчас она была как раз в настроении все осмотреть.

Из просторного холла она увидела уютную гостиную с большими диванами кремового цвета и французскими дверьми, открывающими террасу. С другой стороны виднелись яркие желтые стены кухни, из которой можно было через такие же двери попасть в огород. Аллегра чувствовала приятное волнение и желание познакомиться с новым домом. Как приятно было ощутить все это после снедавшей ее неясной тревоги!

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Рафаэль тоном, не допускающим возражений, и, взяв Аллегру под руку, повел ее по сбегающей вниз лестнице на второй этаж, в спальню.

Затем он вышел, и Аллегра осмотрелась. Комната не уступала по размеру спальне в отеле Нью-Йорка. На небольшом возвышении стояла огромная кровать, в стороне виднелся камин, перед которым, наверное, так уютно сидеть зимой, широкие окна открывали потрясающий вид на сад внизу. Положив локти на подоконник, Аллегра выглянула из окна и увидела поблескивающий водой бассейн и заросли бугенвиллеи и гибискуса на крутых склонах холмов. Воздух был теплым, напоенным ароматом розмарина и сосен. Казалось, она попала в рай.

– Врач осмотрит тебя сейчас, – послышался голос Рафаэля.

Повернувшись, она увидела седовласого доктора со строгим выражением лица. Сжимая старомодный саквояж, он стоял в дверном проеме.

У Аллегры внезапно упало сердце. Однако делать было нечего, и пришлось пройти ряд скучных процедур. Рафаэль все это время стоял и наблюдал за ней.

– Я и впрямь в порядке, – попыталась воззвать к доктору Аллегра, когда тот убрал стетоскоп. – Все хорошо.

– Ну и как она? – повернулся к мужчине Рафаэль.

Девушка сердито стиснула зубы. С каких это пор ее слова не воспринимаются всерьез?

– Немного обезвожена, – отозвался врач. – И нуждается в отдыхе.

Рафаэль кивнул:

– Спасибо.

Как только доктор ушел, он повернулся к Аллегре:

– Я попрошу Марию принести воды. Ты должна выпить по крайней мере два стакана.

Она сложила на груди руки.

– Я могу и сама о себе позаботиться, Рафаэль.

Уголок его рта дернулся вниз, а бровь приподнялась.

– Ты собираешься воевать со мной из-за бокала воды?

– Да, потому что ты обращаешься со мной как с дурочкой. Не хочу, чтобы надо мной суетились.

– Я просто хотел, чтобы после поездки тебя осмотрел врач. В чем проблема?

Аллегра смотрела на него, не зная, что ответить. В его словах был смысл, но вот его манера держать себя – высокомерие, с которым он с ней обращался, – просто выводила из себя.

– Проблема в том, что ты невероятно заносчив.

– Я просто беспокоюсь за ребенка.

– Да, я знаю, что для тебя это очень важно. Поверь, я понимаю. Но ты не можешь… все контролировать.

Рафаэль промолчал и отвернулся.

– Это и впрямь важно для меня, Аллегра, – сказал он. – Я не хочу оказаться плохим отцом. Прошу тебя… не сопротивляйся.

Во взгляде его появилась неприкрытая боль. Что, интересно, у него на душе? Он явно что-то скрывает. А может, все это ей просто кажется и Рафаэль всего лишь высокомерный, привыкший командовать упрямец. По его лицу было понятно, что сейчас бесполезно пытаться что-либо выведать.

– Хорошо, не буду, – устало сказала она. – По крайней мере, сейчас.

Спустя несколько часов она проснулась и блаженно потянулась после долгого сна. Золотые лучи вечернего солнца падали на пол. Оказывается, она и впрямь устала, судя по тому, что проспала почти весь день.

Встав с кровати, Аллегра направилась в примыкающую ванную. Там ее ждал приятный сюрприз – огромный душ, выполненный в виде мраморной ниши. После, одевшись в сарафан, распустив вьющиеся влажные волосы по плечам, она пошла искать Рафаэля. Поиски не увенчались успехом, но в кухне суетилась Мария, которая тут же окружила ее заботами, усадила за круглый стол и угостила холодным чаем и печеньем с инжиром.

– Что-то очень вкусно пахнет, – заметила Аллегра.

– Я решила устроить приветственный ужин для синьора Витали и его очаровательной спутницы, – с улыбкой сказала Мария. – Уже давно я не готовила как следует.

– Правда? – спросила девушка, откусывая печенье и размышляя, сколько она сможет выведать у домработницы. – А что… У Рафаэля раньше никогда не было гостей?

Мария бросила на нее проницательный взгляд:

– Синьор Витали никогда никого не принимает. Он очень замкнутый человек. Мы с Сальваторе работаем у него уже больше десяти лет, и ничего не менялось. Он много работает, и у него нет времени на остальное. – С этими словами Мария кивнула, посмотрев на живот Аллегры. – Может, хоть сейчас что-то будет по-другому.

– Возможно.

Однако Аллегре не давала покоя мысль о том, что Рафаэль попросту хочет контролировать все, потому что, несмотря на его слова о желании посвятить себя семье, пока он круглыми днями работал.

Перекусив, она направилась осматривать виллу, надеясь заодно найти хозяина. Пройдясь по гостиной, которую увидела еще днем, – там оказался выдающийся медиацентр с большим телевизором и потрясающим стерео, – она перешла в столовую. В ней был огромный стол, за которым легко могли сесть двенадцать человек, а рядом располагалась маленькая комнатка примерно на четверых. Аллегра прошла через раскрытые двери на террасу, что вела к бассейну. Воздух дышал ароматами розмарина и бугенвиллеи, солнце заходило, окрашивая небо сиреневыми полосами, на высоких статных елях щебетали птицы, и горы возвышались над домом.

Мария принялась накрывать на стол в маленькой столовой, и аромат блюд буквально сводил с ума. Но тут Аллегра заметила, что тарелка стоит лишь одна.

– А что, Рафаэль не будет ужинать? – спросила она, ненавидя себя за неприкрытое разочарование в голосе.

Мария состроила гримаску:

– Синьор Витали сказал, что ему сегодня нужно поработать.

Так, значит, пир будет лишь для нее одной… Аллегра села за стол. Аппетит совсем пропал, и она лишь попробовала пару блюд, которыми в других условиях насладилась бы от души. Ей было жаль себя и Марию, которая приложила столько усилий, оказавшихся напрасными. Почему Рафаэль отказался спуститься к ужину? Неужели его работа не может немного подождать? Или он специально избегает ее, показывая, что именно такой будет их совместная жизнь отныне? На душе мгновенно возникла тяжесть. Аллегра с грустью подумала, что независимость, к которой она стремилась всю свою жизнь, безвозвратно утеряна. Вот она уже скучает по Рафаэлю и нуждается в его присутствии – а раньше никогда не испытывала потребности в чьем-либо обществе, не зависела от людей.

Закончив с ужином, Аллегра взяла чашку кофе и отправилась на террасу. Свернувшись калачиком на диване, девушка смотрела в небо, где начинали появляться первые звезды, сверкающие в темноте, точно бриллианты на черном бархате. Да, поду мала она с грустью, Рафаэль ее избегает, чтобы показать, что вот так отныне они будут жить. Зачем? С таким же успехом она могла остаться в Нью-Йорке.

Проснувшись наутро, она обнаружила, что в доме никого. Сальваторе работал в саду, Мария ушла на рынок, Рафаэля нигде не было видно. Аллегра решила было погулять, но садовник сказал – и видно было, что ему нелегко даются эти слова, – что ей нельзя выходить из сада, потому что склоны гор круты и опасны. Бросив взгляд на высокие каменные стены, девушка поняла, что снова оказалась пленницей. Побродив туда-сюда по дому и саду, Аллегра поняла, что в ней закипает бессильная ярость: ее привезли в это красивое поместье, чтобы заточить в плен. Проведя в одиночестве все утро, Аллегра решила действовать. Она найдет Рафаэля и выскажет ему все, что думает.

– Где синьор Витали? – спросила она Сальваторе.

Садовник, казалось, растерялся, услышав ее требовательный тон.

– Он работает…

– Где?

– В своем кабинете, но просил его не беспокоить.

– А я вот думаю, что ему будет полезно отвлечься от работы. Где его кабинет?

– Не думаю…

– Скажи ей, Сальваторе, – тихо произнесла Мария, входя в комнату. – Она носит его ребенка, кому, как не ей, с ним разговаривать. А синьору Витали… не помешает общество.

Пожав плечами, Сальваторе указал наверх.

– Самый верхний этаж, отдельная комната.

Аллегра начала подниматься по лестнице, чувствуя, что гнев пробудил в ней небывалую смелость. На верхней площадке располагалась лишь одна комната с тяжелой дубовой дверью, сейчас плотно закрытой. Девушка решительно постучала и спустя мгновение услышала раздраженный голос Рафаэля:

– Сальваторе?

– Нет, это Аллегра.

Повернув ручку, она вошла в просторную комнату. Окна по всем трем сторонам открывали потрясающий вид на горы. В центре стоял большой стол из красного дерева, и за ним сидел Рафаэль. Увидев Аллегру, он прищурился, губы его сжались в тонкую линию.

– Знай я, что ты собираешься меня заточить в этой клетке, я бы не согласилась приехать, – гневно заявила Аллегра, приняв воинственную позу.

– В клетке? – Рафаэль приподнял бровь. – Вот уж никогда бы я не назвал мое поместье таким образом.

– Я серьезно, Рафаэль. С самого момента приезда ты ни разу не вышел из кабинета.

– Мне нужно много работать, чтобы наверстать упущенное.

Аллегра на миг призадумалась. Быть может, она преувеличивает? Глубоко вздохнув, она выпалила:

– Так почему я не могу даже прогуляться?

Рафаэль с явным раздражением ответил:

– Это просто меры предосторожности, они обеспечивают твою же безопасность.

– Я не стеклянная, – возразила Аллегра. – Не разобьюсь.

Тень пробежала по лицу Рафаэля, и он отвел глаза.

– Ты не можешь знать наверняка, – ответил он глухо. – Может произойти что угодно.

Глядя на отчаяние, проступившее на его лице, Аллегра тихо спросила:

– Рафаэль… чего ты так боишься?

– Я не… – Он прерывисто вздохнул. – Не хочу потерять тебя или нашего ребенка. – Отвернувшись, Рафаэль опустил руку, а когда он повернулся к Аллегре, лицо его вновь не выражало никаких эмоций, а плечи расправились. – Мы чуть не потеряли его, Аллегра, мы ведь уже готовы были принять этот факт. Я не хочу снова испытать нечто подобное.

– Ты не можешь все контролировать, – тихо сказала она. – Не можешь предотвратить все несчастные случаи, они часть жизни. Мне нужно жить, Рафаэль.

– Только не жалуйся, – оборвал он. – Неужели тебе не хватает того, что ты живешь на вилле, рядом с роскошным бассейном? Можешь позагорать.

– Но я не хочу каждый день бездельничать у бассейна.

Лицо Рафаэля стало холодным и отрешенным.

– Не понимаю, чего тебе нужно еще.

С этими словами он отвернулся и придвинул к себе стопку документов. Аллегра кипела от негодования: ее просто проигнорировали, точно какую-то служанку, дали понять, что пора уходить. Постояв минуту и понаблюдав за мужчиной – а тот словно совершенно не замечал ее, – она ощутила прилив ярости и отчаяния. Не сказав ни слова, Аллегра резко развернулась и вышла, громко хлопнув дверью, и, несмотря на то что выходка казалась глупой, детской, она испытала удовлетворение.

Спустившись, она распахнула огромные двери, ведущие в сад. На шум прибежала Мария со встревоженным лицом.

– Синьорина…

– Я иду прогуляться.

Экономка нахмурилась:

– Синьор Витали…

– Мне все равно, что думает синьор Витали, – оборвала ее Аллегра, выходя из дома.

Глава 10

Рафаэль увидел из окна, как Аллегра прошла в сад. Вся ее походка излучала упрямство. Поборов в себе порыв бежать за ней, чтобы не дать совершить необдуманный поступок, Рафаэль подумал, что он сделал и впрямь все возможное, чтобы держать ситуацию под контролем.

Однако, когда девушка приблизилась к решетчатой калитке в каменной стене, что открывала выход в горы, окружающие виллу, он тихо ругнулся. Тропинка была довольно крутой и каменистой. Аллегра же открыла калитку и исчезла в лесу. Выждав час, Рафаэль отправился на поиски. Воздух был жарким и сухим, солнце палило нещадно. Аллегре не следовало выходить в такую жару. Намазалась ли она солнцезащитным кремом? И, скорее всего, у нее нет шляпы, а обувь совершенно не подходит для прогулок по горам. А если она споткнулась и упала? Выходя из калитки, Рафаэль почувствовал, как сердце его сжимает страх. С каждым шагом беспокойство нарастало. Он буквально чувствовал, что произошла беда, что-то случилось. И опять это его вина. Так же, как когда-то было с матерью, сестрой… черт, сколько можно вспоминать одно и то же? Это все Аллегра, почему-то ее присутствие заставляет его думать о прошлом. Нужно крепко запереть воспоминания в глубине сознания.

Через пятнадцать минут – Рафаэль беспрестанно звал Аллегру, идя сквозь папоротники, – он увидел ее. Она сидела у большого камня, неловко вывернув ногу и опустив голову. Глаза ее были закрыты, но, когда Рафаэль подбежал и положил ее голову себе на колени, она посмотрела на него.

– Ты теперь просто обязан приковать меня наручниками к кровати, – произнесла она, улыбаясь. – Только избавь меня от нравоучений.

Лицо ее было бледным, лоб в испарине, но улыбка воодушевила Рафаэля.

– Ты ударилась? – спросил он, дрожащими руками проверив ее тело – нет ли ссадин, синяков.

– Лодыжка, – вздохнула девушка. – Она не сломана, нет. По крайней мере, я не думаю, что сломана. Но я споткнулась об этот дурацкий камень и растянулась. – Прижав руку к животу, она дрожащим голосом добавила: – С ребенком вроде все в порядке.

Чувствуя, как все внутри сжимается от страха, Рафаэль поднял Аллегру на руки.

– Давай-ка пойдем домой, – сказал он, поворачиваясь к вилле и крепко прижимая к себе свою драгоценную ношу.

Аллегра не помнила, как они дошли. Прижавшись щекой к твердой груди своего спасителя, она слушала успокаивающие удары его сердца. Почти час она провела в лесу, терзаясь страхом. Деревья подступали, окружая ее темнотой, нога болела, а представить себе реакцию Рафаэля было просто невозможно. Однако Аллегра поняла, что боится не потерять свою свободу и независимость, а столкнуться с гневом своего «гостеприимного» хозяина. Что-то определенно заставляло его все и всех контролировать, и это темное отчаяние пугало Аллегру больше всего, поскольку она опасалась, что своим необдуманным поступком навлечет на себя куда более сильный гнев, чем прежде. Однако Рафаэль не сказал ни слова! Более того – он казался таким нежным и заботливым. Принес Аллегру домой на руках, вызвал Марию, попросив у той холодные компрессы и чай, позвал доктора. Врач, послушав пациентку, объявил, что с малышом все в порядке, перевязал ногу Аллегры и строго приказал не напрягать ее в течение недели – несомненно, к великой радости Рафаэля. Когда он ушел, девушка уснула.

Когда она открыла глаза, Рафаэль сидел около ее кровати, опустив голову на руки. Он казался измученным, и впервые за все это время на нем не было привычной невозмутимой маски, которую он носил на людях.

– Привет, – хрипло произнесла Аллегра, облизнув пересохшие губы.

Рафаэль поднял глаза – они были красными – и ответил:

– Ты проснулась. Вот, возьми.

Он налил в стакан воды со льдом и протянул ей.

– Спасибо.

Аллегра села в кровати, смахнув спутанные волосы со лба. Заметив, как дрожат губы Рафаэля, как лицо его пересекают морщинки усталости, она произнесла:

– Со мной все хорошо.

К ее удивлению, лицо его исказилось так, точно он вот-вот заплачет.

– С тобой могло произойти что угодно, – прошептал он, прижимаясь к ее ладони щекой.

– Я вела себя как дурочка, – призналась Аллегра. – Прости.

Рафаэль покачал головой:

– Это я идиот. Ты бы не ушла, если бы я тебя не вынудил. Мне следовало вести себя разумнее.

– Не вини себя.

– А кого еще мне винить? – возразил он. – Я отвечаю за тебя, Аллегра, отвечаю за нашего ребенка, нравится тебе это или нет. Я не могу уклониться от этой ответственности. Однажды я это сделал и больше не повторю своей ошибки.

– Когда? – еле слышно произнесла она.

– Так случилось с моей мамой, – спустя мгновение ответил Рафаэль. – И потом с сестрой. – Он сжал губы и заморгал. – Я потерял их обеих, хотя должен был заботиться о них. Если я иногда слишком много пытаюсь контролировать, это лишь оттого, что я не могу смириться с возможными последствиями.

Аллегра почувствовала, что глаза ее наливаются слезами, – такую боль она видела в лице Рафаэля. Она не знала, что конкретно у него случилось, но чувствовала силу его переживаний.

– Мне очень жаль, – прошептала она, поглаживая его по щеке. – Жаль, что тебе пришлось страдать.

Рафаэль закрыл глаза, но через миг отстранился. Аллегра ощутила разочарование.

– Не делай так, – умоляющим тоном сказала она.

– Чего не делать?

– Ты слишком быстро меняешь свое поведение. Сначала ты сам заботливость, а через миг говоришь со мной так, точно не можешь вынести и минуты в моем обществе. Я так сойду с ума. И это напоминает мне о… – Аллегра запнулась, закусив губу.

– О чем? – с подозрением спросил Рафаэль.

– О моем отце, – призналась девушка, откидываясь на подушку и закрывая глаза. Если уж Рафаэль смог открыть ей душу, сможет и она. – После развода с мамой я никогда его не видела, ты же знаешь. А до того, как они развелись, он… – Аллегра помолчала, стараясь не расплакаться, – он любил меня! По крайней мере, я так полагала. Он называл меня маленьким цветочком. Щекотал, таскал на руках, дарил подарки и укладывал спать по ночам. Так ужасно было почувствовать вдруг, что всю эту любовь у тебя в один миг отняли… Это самое страшное, что когда-либо происходило со мной.

– Потеря отца – тяжелый опыт, – согласился Рафаэль.

– Ты тоже потерял своего папу?

– Это был несчастный случай. – Он отвел глаза. – Нелепый и ужасный.

Аллегре хотелось расспросить его подробнее о том, что связывало их родителей, но она не решилась.

– Твой отец оставил тебе ожерелье, – внезапно произнес Рафаэль. – Так, должно быть, ему была небезразлична твоя судьба.

– Да, но я не знаю, почему он это сделал. – Аллегра грустно улыбнулась. – Еще было письмо… он просил меня его простить, говорил, что беспокоился больше о своей репутации, нежели обо мне. Но я не поняла, что он хотел сказать. Я говорю себе, что он любил меня, но что-то произошло… что-то заставило его поступить так, уйти от нас.

– И я напоминаю тебе о нем? – осторожно и медленно спросил Рафаэль.

Тут до Аллегры дошло, что он имеет в виду, и она вспыхнула.

– Только потому, что ты постоянно меняешь свое поведение, – быстро ответила она. – Ты не… Не беспокойся, я не собираюсь влюбляться в тебя.

Рафаэль при этих словах отступил назад, точно его ударили. Аллегра поспешила добавить:

– Я не ищу любви. Я не… то есть… в наших отношениях она вовсе не обязательна. Даже нежелательна. Конечно, я хочу, чтобы мы ладили, но… Я не ищу любви – ни твоей, ни чьей-либо еще.

Рафаэль откинулся на спинку стула. Выражение его лица вновь было непроницаемым.

– Почему нет? – спросил он.

– Потому что любовь причиняет боль, – просто ответила она. – Разве не так? Когда ты позволяешь кому-то войти в твою жизнь, в твое сердце… это опасно. – Аллегра рассмеялась. – Я знаю, что говорю пафосно, но, по мне, люди не правы, говоря, что лучше уж любить и потерять, чем никогда не любить.

– Так ты никогда не влюблялась?

– Нет. Разумеется, ты это понял, ведь я… я была девственницей.

– Секс и любовь – разные вещи.

– Да, – неуверенно ответила Аллегра.

Рафаэль многозначительно посмотрел на нее:

– Как бы там ни было, у нас с тобой будет полноценный брак.

Аллегра зарделась, поняв, на что он намекает. Сможет ли она удержаться и не полюбить этого мужчину, такого переменчивого и нежного – временами, когда он этого хотел, – если они будут физически близки?

– Ну, я ведь еще не согласилась выйти за тебя замуж, – напомнила она.

– Это ведь не окончательное твое решение, – парировал Рафаэль. – Аллегра, подумай, ради нашего сына.

Девушка закрыла глаза. Как же он самоуверен!

– Я же просила тебя дать мне время, чтобы подумать, – сказала она. – Да и тебе самому не мешает узнать меня. Но разве это будет возможно, если ты будешь постоянно прятаться в своем кабинете?

– Я не прячусь, – резко ответил Рафаэль.

– Рафаэль, с того момента, как ты привез меня, ты исчез. Занят ты или нет – ты ведешь себя просто невежливо. Как трус.

При этих словах в глазах его загорелся недобрый огонек. Может, она слишком далеко зашла?

– Давай просто будем проводить больше времени вместе, – предложила Аллегра.

Рафаэль явно напрягся:

– Чего именно ты хочешь?

– Час, два каждый день, – ответила она. – Ужины или обеды вместе, беседы по вечерам… Ведь у нас было нечто похожее в Нью-Йорке, разве нет? Тебе нужно прекратить меня избегать.

– Я не избегаю тебя. Я просто очень занят.

– И все же. – Аллегра решила не уступать. – Это все, чего я хочу, я обещаю.

Рафаэль слегка наклонился вперед.

– Все? Ты в этом уверена?

У нее перехватило дыхание. Слишком знакомым был ей его взгляд и настойчивость в нем. Он пробудил в ней желание, что горячим ручейком поднималось по телу – неутомимым и в то же время неспешным. О да, она хочет его. Облизнув губы, Аллегра ответила неуверенно:

– Я не… не готова к этому, Рафаэль.

– Врач сказал, что все в порядке, – парировал он, окидывая ее оценивающим взглядом. – Дай знать, когда будешь готова. Думаю, это произойдет скоро.

Не в силах смотреть ему в глаза, Аллегра отвела взгляд.

– Хорошо, – ответила она дрожащим голосом, ругая себя за слабость.

Глава 11

За окном послышался хруст гравия, и Рафаэль поднялся из кресла. К входной двери приближался курьер. Улыбаясь, хозяин дома направился вниз по лестнице.

– Что это? – спросила Аллегра, глядя, как доставщик вносит коробки.

– Твои вещи, – ответил Рафаэль. – Я решил привезти все, что было в твоей квартире.

– Правда? – воскликнула Аллегра.

– А ты что, думала, что навсегда их потеряла?

– Не знаю. Наверное. Я знаю, что ты подписывал бумаги о расторжении договора аренды.

– Но я подумал, что тебе захочется видеть рядом знакомые вещи.

– Да, конечно. – Аллегра кивнула, улыбаясь так солнечно, что Рафаэль почувствовал, что душа его словно согревается под ее взглядом. – Ты иногда очень внимателен, Рафаэль, спасибо тебе.

– Иногда? – поддразнил он.

Аллегра широко улыбнулась.

– Конечно, иногда, – в тон ему ответила она. – Но ты определенно делаешь успехи.

Рафаэль рассмеялся. Когда внесли все коробки, Аллегра принялась их раскрывать, восклицая над каждой, точно ребенок, разворачивая подарки в Рождество:

– Мои книги!! Мой цветок! – Смеющимися глазами она посмотрела на него. – Ведь это для меня – вся моя жизнь.

– Похоже, цветок нужно полить, – заметил Рафаэль, забирая цветочный горшок. – Он много времени провел в коробке.

– Все так быстро привезли.

– Ускоренная пересылка.

– Это, должно быть, стоило целое состояние! – воскликнула Аллегра.

Рафаэль лишь пожал плечами:

– Я могу себе это позволить.

Он прошел на кухню с цветком, потом вернулся в гостиную. Аллегра сидела на диване, держа виолончель, и лицо ее было задумчивым, даже печальным. Прислонившись к дверному проему, Рафаэль наблюдал, как она открыла футляр, вытащила инструмент и погладила его светло-желтую раму.

– Давно она у тебя? – спросил Рафаэль, и Аллегра, застигнутая врасплох, подняла глаза и зарделась.

– С девяти лет. Мне ее купил отец.

– Правда? – тихо переспросил он.

– Да… он любил слушать, как я играю. – Аллегра тихо вздохнула. – Даже когда мне не очень-то удавалось, я скорее «пилила», чем играла. Он всегда хлопал и кричал «Браво!».

– Может, ты сыграешь когда-нибудь и мне? – предложил Рафаэль и увидел, как глаза Аллегры расширились от удивления. Затем она с сожалением покачала головой:

– Не могу.

Рафаэль постарался не показывать разочарования и даже – не показалось ли ему? – боли.

– Ну что ж, ладно, – произнес он.

– Я не играла почти десять лет, – объяснила она, кладя руку на виолончель. – С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать.

Заинтригованный, Рафаэль спросил:

– Почему?

Аллегра, опустив глаза, покачала головой:

– Потому что в восемнадцать я ходила на прослушивание в Школу Джуллиард. Но я провалилась. Отправила им запись, и меня пригласили на интервью-прослушивание. Это всегда было моей мечтой. Я хотела стать музыкантом, брала уроки с самого раннего возраста. – Она закусила губу, и Рафаэль затаил дыхание. – Для меня это был огромный шаг – прислать им пленку. Возможно, тебе покажется странным… я была очень застенчивой, особенно после развода родителей. Музыка была для меня чем-то священным, очень личным, это до сих пор так.

– Ну и что же произошло? – спросил Рафаэль, чувствуя искреннюю заинтересованность. Ему хотелось услышать счастливое окончание истории, хотя он и знал, что, скорее всего, все будет совсем иначе.

– Я не смогла. – Аллегра усмехнулась. – Пришла и не смогла сыграть ни ноты. Меня точно парализовало. Просто в прямом смысле не смогла. Сначала экзаменаторы меня подбадривали, потом потеряли терпение и сказали мне уходить. Вот и все.

– И ты с тех пор не играла?

– Не могла. Точно… не знаю, как и сказать, – точно я утратила одновременно и желание, и способность играть. Так что, если я сейчас заиграю, ты, наверное, закроешь уши руками.

– Ни за что! – горячо отозвался Рафаэль.

Аллегра вновь погладила виолончель и закрыла футляр.

– Ладно, как бы глупо это ни звучало, мне просто нравится моя виолончель. Спасибо тебе.

– Рад помочь.

Следующие две недели пролетели в блаженном безделье. Рафаэль, хоть и по-прежнему много работал – либо сидел в своем кабинете, либо уезжал по делам в Палермо, – старался больше времени проводить с Аллегрой. Однажды они отправились в ближайший городок за покупками. Гуляя по рынку, Аллегра с удовольствием разглядывала большие красные помидоры и сочные дыни, а Рафаэль с плетеной корзинкой следовал за ней.

Они шли по старым улочкам, вымощенным брусчаткой, а под ними – городок стоял на холме – раскинулись долины с причудливо изогнутыми оливковыми деревьями. Рафаэль предложил устроить пикник, и они, купив колбасу, хлеб, сыр, оливки, виноград, устроились на клочке травы, откуда открывался вид на долину.

– Как чудесно, – произнесла Аллегра, беря из рук Рафаэля бутерброд с сыром.

– Чудесно, но постарайся не обгореть на солнце.

– Перестань, ты преувеличиваешь, – возразила она, но голос ее смягчился, потому что она знала, что Рафаэль по-настоящему беспокоится о ней. В такие моменты, когда между ними воцарялись покой и умиротворение, Аллегра начинала думать, что, может быть, их брак будет счастливым.

Неужели она влюбляется в своего будущего мужа? Этот вопрос ее встревожил. Вообще, в Рафаэля легко было влюбиться – но только когда он был заботливым, нежным, внимательным. Будет ли он таким все время? Ведь однажды он уже показал свое второе лицо, и Аллегра не знала, можно ли ему доверять. Она лишь понимала, что у него наверняка есть причины, по которым он вел себя так непредсказуемо – причины, о которых он предпочитал молчать. Они говорили на разные темы, но по чти никогда – о его семье. Аллегра обычно не спрашивала, но сейчас, лежа на траве и чувствуя сонное оцепенение и покой, она решилась.

– Рафаэль… что произошло между твоим отцом и моим?

Мужчина тут же напрягся, и взгляд его стал настороженным.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что это важно. И раз мы проводим все больше времени вместе, я хочу, чтобы между нами не было секретов.

Рафаэль не сразу ответил.

– А если мой ответ тебе не понравится? – спросил наконец он ровным, бесцветным голосом.

Аллегра ощутила первые признаки беспокойства.

– А почему он может мне не понравиться?

– Потому что твой отец несправедливо обошелся с моим.

– Откуда ты знаешь? – встрепенулась Аллегра.

– Просто знаю. – Рафаэль посмотрел на нее, однако взгляд его был непроницаемым. – Видишь, тебе неприятна даже эта правда.

– Да, но это не означает, что я не хочу ее услышать. – Аллегра вздохнула. – Я знаю, что мой отец не был идеален. Взять хотя бы то, как он обошелся со мной.

– Но ты все же на его стороне.

– Я никогда не хотела испытывать к нему отрицательных чувств. Она отвела глаза. – Может, потому, что всегда надеялась, что он вернется к нам. Но сейчас его нет, и я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Прошу тебя, Рафаэль. – Она затаила дыхание, ожидая его ответа.

– Двадцать лет назад наши отцы вместе вели дело.

– Да, я помню, ты говорил что-то насчет мобильных технологий.

– Да. Твой отец отвечал за идею, мой – за детали. Они были партнерами, друзьями. – Он умолк, и Аллегра почувствовала напряжение, исходящее от него.

– И что произошло?

– Кто-то снял со счета компании крупную сумму денег. Твой отец обвинил моего в краже.

Аллегра пытливо посмотрела в лицо Рафаэля:

– Но ты думаешь, что твой отец был невиновен?

– Я знаю это, – быстро ответил он. – Но твой отец утверждал, что владеет информацией из достоверного источника. Он начал всем рассказывать, что мой папа вор, хотя и не мог ничего доказать. Так за несколько месяцев мой отец утратил доброе имя, никто не хотел иметь с ним дело. Мы обанкротились.

Аллегра, шокированная, подыскивала слова.

– Так вот почему ты перекупил компанию.

– Справедливость восторжествовала, – отозвался Рафаэль, сжимая губы.

Она сжалась в комок, обняв колени.

– Почему ты не сказал мне ничего раньше?

– Не знал, поверишь ли ты мне. И еще не хотел тебя расстраивать. Я знал, что ты любишь отца, хоть и незаслуженно. Кроме того, наши отношения были недостаточно близкими. – Он заглянул ей в глаза. – Ты мне веришь?

– Да. – Аллегра помолчала. – Верю. Но я также думаю, что мой отец неспроста обвинил твоего: он наверняка был уверен в том, что делает.

Лицо Рафаэля исказилось от отвращения.

– Ты, наверное, оправдываешь и его уход из семьи, верно? Почему ты просто не примешь горькую правду?

Аллегра, пораженная его реакцией, задетая за живое, спросила:

– А тебе не все равно, почему мне хочется считать его хорошим человеком? Почему мне нельзя просто любить его?

– Потому что для меня он негодяй, – ровно ответил Рафаэль. – И я никогда его не прощу.

Вздыхая, Аллегра крутилась в постели, не в силах уснуть. Наверное, в словах Рафаэля была своя правда. Почему она решила любить отца во что бы то ни стало, когда факты представляли его в негативном свете? Ощутив толчок изнутри, она прижала к животу руку. Завтра они поедут в Палермо на ультразвуковое обследование. Не терпелось услышать снова такой уже знакомый и обнадеживающий звук – биение сердца малыша. Но сейчас Аллегра думала об отношениях с Рафаэлем. Внезапно снизу послышались едва уловимые звуки музыки, и она замерла. Затаив дыхание, поднялась с кровати и накинула шелковую накидку, что служила ей халатом в эти неизменно жаркие дни. Было два часа ночи, но воздух хранил тепло полуденного солнца. Ступая по приятно прохладной плитке, Аллегра последовала на звук виолончели.

Внизу царила тьма, лишь в гостиной горела одна лампа. Девушка замерла на пороге, увидев Рафаэля, устроившегося в кресле, – длинные ноги вытянуты перед ним, рубашка расстегнута, волосы спутаны, а в руке бокал виски.

– Это же Шостакович, – тихо произнесла Аллегра, и Рафаэль поднял на нее красные глаза. Похоже, он был немного подогрет алкоголем.

– Третья часть сонаты для виолончели, – отозвался он. – Напоминает мне о тебе.

– Зачем тебе вспоминать обо мне, когда я здесь? – тихо спросила она.

– Правда?

Вопрос повис в молчании. Рафаэль, оглядев Аллегру с головы до ног, сделал глоток из бокала.

– Это из-за того разговора?

– Что ты имеешь в виду под словом «это»?

– То, что ты сидишь, слушаешь печальную музыку и пьешь виски.

Рафаэль отвел глаза.

– Не мог заснуть.

– Я тоже. – Аллегра помедлила, но решила открыться, как бы тяжело ни было признавать правду. – Дело в том, что я считаю, что ты прав. По крайней мере, отчасти. Я хочу верить в то, что отец любил меня, потому что другой вариант… – Она замолчала, чувствуя, как бьется сердце. Отчего подобные признания всегда тяжело делать? – Иначе выходит, что я верю напрасно. А это, может быть, означает, что меня нельзя полюбить.

Рафаэль поднял голову:

– Это не так, Аллегра.

– Но даже отец не любил меня. – Голос девушки задрожал. – Родители любят своих детей, иначе не бывает.

– Может, дело вовсе не в тебе, а в нем. Может, он был не способен на любовь.

– Ты и в самом деле считаешь его чудовищем, – медленно сказала Аллегра и, когда Рафаэль не ответил, посмотрела на него, пытаясь прочесть решительное выражение его лица. – Я не хочу, чтобы это помешало нам, Рафаэль. Что бы там ни случилось на самом деле… это все в прошлом. Давай о нем забудем.

– Но ведь ты сама меня спросила.

– Да. – Аллегра быстро втянула в себя воздух. – А что, есть еще что-то? Что мне бы следовало знать.

Последовало молчание.

– Нет, – наконец ответил Рафаэль. – Больше ничего.

Наверное, можно расслабиться, но Аллегра не могла. Она чувствовала, что от нее что-то скрывают, угадывала это по чертам лица своего собеседника, по тому, как напряжены были его плечи. Он был огорчен, а она не могла его утешить, как бы ей этого ни хотелось.

– Наш сын толкается, – произнесла она и прижала к животу руки, рассмеявшись. – Он точно борец – в эту самую минуту он пинает мою ладонь. Хочешь потрогать?

– Да, – уверенно произнес Рафаэль, ставя пустой бокал на стол и поднимаясь с кресла.

Он встал перед ней на колени. Блики света запутались в его каштановых волосах, и, ощутив его близость, Аллегра затаила дыхание. Ей хотелось потянуться к нему, утешить его… и она провела пальцами по его волосам. Рафаэль медленно положил руки на ее живот, и тепло его ладоней, ощущаемое сквозь тонкий шелк сорочки, окутало ее.

– Он растет, – отметил он. – Прошло всего несколько недель.

– Да, растет, – отозвалась Аллегра, улыбаясь. – И у меня проснулся аппетит.

– Ты прекрасна, – произнес Рафаэль решительно. – Никогда не видел ничего прекраснее.

Ладони его обхватили ее живот, и Аллегра почувствовала, как сердце начало биться быстрее. В этот момент снова оба почувствовали толчок – на сей раз резкий, заставивший девушку вздрогнуть. Рафаэль рассмеялся:

– Это он.

– Он толкается гораздо сильнее, чем раньше.

– Да, боксер.

– Ему нужно быть сильным, ведь ему предстоит пройти нелегкое испытание.

– Да, нам всем нужно собраться с силами, – прошептала она.

– Все будет хорошо, Аллегра. – Не отнимая рук от ее живота, Рафаэль посмотрел на нее, и во взгляде его читалась отчаянная решимость. – Я об этом позабочусь.

Взглянув в его полное решимости лицо, Аллегра почувствовала нежность. Она знала, что он говорит абсолютно серьезно, и, хотя будущее сложно было назвать определенным, она ему верила. Верила в него, его искренность – и, поняв это, приложила руку к его щеке.

– Я знаю, Рафаэль.

Глаза его засияли, и он повернул голову, чтобы поцеловать ее руку. Аллегра почувствовала, как дрожь пробежала по телу, и резко вдохнула. Ей хотелось новых ощущений, еще ласки.

– Рафаэль, – тихо произнесла она.

Он взял в рот кончик ее пальца, и все ее тело напряглось, точно выгнутый лук. Музыка продолжала играть, и ощущения нарастали. Она не успела заметить, кто первый сделал этот шаг. Руки Рафаэля продолжали лежать на ее животе, а поцелуй становился все более требовательным. Потом Аллегра почувствовала его руки на плечах, на груди – и все еще ей было мало. Рафаэль на миг отодвинулся, но этого хватило, чтобы заставить ее огорченно вскрикнуть. В полумраке Аллегра видела решимость в его лице, пылающее в глазах пламя – и в них невысказанный вопрос. Положив на его грудь руку, она ощутила ровное биение сердца. Рафаэль, опустив глаза, накрыл ее ладонь своей. На миг они замерли в ожидании, а потом он склонил голову, и его губы оказались в нескольких сантиметрах от ее. И Аллегра потянулась к нему, запустив руки в волосы. Поцелуй-обещание, клятва. Рафаэль напрягся под ее руками. Он был упругим смычком, а она – струной. И они начали играть свою симфонию любви. Его руки сжали ее плечи, губы раскрылись, превращая легкое, точно перышко, прикосновение в требовательный призыв, и Аллегра отвечала со всей искренностью, на которую была способна.

Вот Рафаэль повел ее вверх по лестнице. Когда Аллегра споткнулась, он поднял ее на руки, прижав к себе – в его руках так легко было ощутить себя маленькой, хрупкой, – и понес в спальню. В комнате было темно, лишь лунный свет лился сквозь решетчатые ставни. Некоторое время они стояли, прижавшись друг к другу. Аллегра не видела лицо Рафаэля, но чувствовала, как напряжены его руки, лежащие на ее плечах.

– Ты уверена?

Приложив руку к его щеке, Аллегра провела большим пальцем по линии его подбородка.

– Да.

Он не заставил себя долго ждать, лишь прижал к себе, и Аллегра ощутила, как ее одежда падает на пол. Под его взглядом она вовсе не чувствовала себя неловко, хотя ее округлившийся живот стал значительно более заметным, а ощущала себя красивой. Рафаэль погладил ее – руки его останавливались на каждом изгибе ее тела, – а потом она последовала его примеру и начала ласкать его.

– Неплохо, – прошептал Рафаэль.

Дрожащими руками Аллегра расстегнула первую пуговицу на его рубашке, а затем еще и еще, пока вся его грудь не оказалась обнаженной, и вот уже она снимает рубашку с его загорелых плеч. В ту первую ночь Аллегра, ошеломленная своим первым сексуальным опытом и одновременно горем от потери отца, не насладилась телом любовника в полной мере. Теперь же не могла отвести рук от горячей шелковистой кожи, водя пальцами по его груди, животу, поясу брюк. Услышав глухой стон, она радостно рассмеялась – приятно было ощутить себя не только красивой, но и могущественной.

– Ты была красавицей и тогда, – прошептал Рафаэль, гладя ее грудь. – А сейчас, когда носишь моего ребенка, ты просто прекрасна.

– Это благодаря тебе я ощущаю себя красивой, – отозвалась Аллегра.

Рафаэль поцеловал ее и, снова взяв на руки, положил на кровать. Снял с себя остатки одежды, и Аллегра едва не ахнула, глядя на его сильное тело. Конечно, она не в первый раз видела его обнаженным, но зрелище по-прежнему завораживало. Он лег рядом и обнял ее, и Аллегра поняла, почему сопротивлялась близости. Слишком огромна была волна захлестнувших ее эмоций, и нужно было сохранять трезвую голову, чтобы не утонуть. Она повторяла себе снова и снова, что для Рафаэля секс вовсе не несет какого-то особого значения, но, ощущая его ласки, подумала, что все же это не так – слишком много он отдавал ей.

Когда он овладел ею, Аллегра вскрикнула от полноты ощущений, и Рафаэль, подняв голову, спросил:

– Я не причинил тебе боли?

Обхватив его ногами, Аллегра сказала:

– О, я в порядке…

Однако она быстро забыла о том, что хотела сказать, когда они возобновили движение. Аллегре казалось, что она тянется за чем-то недосягаемым… но вот оно уже у нее в руках, и Рафаэль, прижавшись губами к ее шее, шептал что-то… Как можно быть настолько близким кому-то и не влюбиться, подумала Аллегра.

Рафаэль перекатился на спину, и волна холодного воздуха отрезвила горячую голову. Аллегра лежала, боясь пошевелиться, вспоминая похожий момент несколько месяцев назад. Рафаэль попросит ее уйти? Оставит ее одну? Но он обнял ее, положив руку ей на плечи, притянув к себе. Аллегра вздохнула. Все будет хорошо. Медленными движениями он принялся гладить ее живот и, чувствуя, как малыш снова задвигался, рассмеялся.

– Что-то, наверное, его разбудило, – улыбаясь, сказал Рафаэль.

– Да, наверное, – согласилась Аллегра, кладя руку ему на грудь.

Глава 12

Во сне он чувствовал запах крови, ощущал ее резкий металлический привкус… Тогда он не узнал его, войдя в комнату и робко позвав отца, – был еще ребенком, хотя ему уже исполнилось шестнадцать. Первое, что бросилось в глаза, – руки отца, свисающие со стола. Потом – капли крови, похожие на пролитые чернила. Разве чернила до сих пор используются, промелькнуло тогда в мозгу, да еще и такие ярко-красные… но тут взгляд упал на лицо отца. Раздался крик – это кричала мать, оказавшаяся позади, прижимая руки к побелевшему лицу…

– Рафаэль! Рафаэль!

Он проснулся, все еще слыша крик матери, и увидел бледное лицо, но это была Аллегра, очевидно напуганная.

– Рафаэль, – прошептала она, и он стряхнул ее руку, тут же возненавидев себя.

Встав с кровати, он прошел в ванную, захлопнув дверь. Этот сон не возвращался уже давно – лет, может, десять. Рафаэль запретил себе вспоминать тот момент, зная, что, стоит только начать, пути назад не будет. Но, глядя на отражение собственного бледного лица в зеркале, понял, что тем не менее продолжал помнить. Воспоминания эти жили в подсознании, разрушая все светлое. Аллегра не знает, почему отец оставил ее одну. Рафаэль знал, как это бывает. У него был свой ответ на этот же вопрос: «Потому что отец не любил меня, ведь я не смог остановить его, спасти. Это моя вина». Он видел, как угасали мать и сестра, не сумев победить свои ночные кошмары. Ужасные воспоминания отнимали у них жизненные силы, оставив лишь оболочку… а потом пустоту. Но этот сон – почему он вернулся именно сейчас?

Рафаэль медленно поднял голову и посмотрел на свое отражение в зеркале. Это все Аллегра. Их ночь была прекрасной, но она пробудила в нем частички души, которые еще хранили способность помнить, чувствовать и бояться, которые он постоянно держал под контролем, напоминая себе о справедливости и ярости. Но вчера он позабыл обо всем этом – и вот результат. Снова сны, которые он не может вынести, воспоминания, которые подавлялись раньше жестоко и беспощадно. Слабость. Пора возвращаться к прежнему привычному состоянию – держать дистанцию. Так удобнее и безопаснее. Так старые шрамы ничто не потревожит. И так он не причинит боли Аллегре. Пора перестать думать о ней так много. Отныне его единственной заботой должно стать то, как снова обрести контроль над воспоминаниями.

Аллегра проснулась наутро, жмурясь от яркого солнечного света, льющегося в окна. Тело ее ныло, но боль эта была приятной. На миг она снова почувствовала удовольствие, разделенное ночью с Рафаэлем. Но тут она окончательно стряхнула с себя сон и вспомнила все – его кошмар, то, как он ушел в ванную, закрыв дверь. Повернувшись, Аллегра увидела, что покрывало ровно натянуто на его половине кровати, точно он и не ложился.

Медленно встав с кровати, она задумалась: как себя вести? Отстраниться и сделать вид, что ничего не произошло, или выпытывать у Рафаэля, что случилось? Сняв с крючка махровый халат, Аллегра собрала одежду и на цыпочках прошла в свою комнату. Внизу в кухне хлопотала Мария, что-то напевая, Сальваторе насвистывал ей в тон. Рафаэля нигде не было видно.

В своей комнате Аллегра приняла душ и оделась, и все это время мысли ее лихорадочно метались. Сделав глубокий вдох, она отправилась на поиски. Конечно же Рафаэль сидел в своем кабинете перед компьютером – брови нахмурены, на шее висят наушники. Аллегра постояла немного в дверях, чувствуя, как ее сердце сжимается от сострадания. Если бы только она могла войти в комнату как ни в чем не бывало и сесть к нему на колени, поцеловать в губы! Это казалось таким естественным. Однако же она лишь стояла, размышляла и ждала.

– У тебя была телеконференция? – спросила наконец Аллегра, чувствуя, каким высоким и напряженным прозвучал ее голос.

Рафаэль мельком взглянул на нее и снова отвел глаза.

– Да.

– У тебя получается вести все дела отсюда?

За последние недели Рафаэлю пришлось отлучиться в Палермо лишь несколько раз.

– Вскоре мне придется уезжать чаще. – Рафаэль вновь повернулся к компьютеру, словно давая понять, что разговор окончен. – В Палермо, Рим и Милан.

– Я могла бы поехать с тобой, – как можно более непринужденно произнесла девушка. – С радостью, если честно. – Она вздохнула, когда Рафаэль не ответил, и сказала: – Послушай, вчера…

Не отводя глаз от экрана, Рафаэль произнес:

– Давай не будем об этом.

– Не будем? – с болью переспросила Аллегра. – Для тебя это… не важно?

– Ты знаешь ответ.

– Не уверена.

Тут Рафаэль все же поднял глаза от компьютера, но Аллегра пожалела об этом, увидев его жесткий, непроницаемый взгляд.

– Прошлой ночью нам обоим было хорошо, Аллегра. Это единственное, что имеет значение. Давай остановимся на этом.

– Рафаэль. – Аллегра сделала глубокий вдох, точно перед прыжком в воду. – А как же насчет всего того, о чем мы говорили? Как же твой сон?

При этих словах лицо Рафаэля исказилось, и она пожалела, что вообще упомянула сон.

– Забудь о нем, – ровным голосом произнес он, поворачиваясь к экрану, давая понять, что разговор окончен.

Однако Аллегра не собиралась сдаваться.

– У меня запланирована встреча с врачом в Палермо сегодня днем, – сказала она. – Будут проводить ультразвуковое обследование. Поедешь со мной?

Рафаэль заколебался, и на миг Аллегре показалось, что он откажется.

– Да, – наконец произнес он. – Конечно, поеду.

– Все в порядке, – произнес врач, водя прибором по животу пациентки. – Ребенок нормального размера… мальчик растет.

Смутные очертания на черно-белом экране и впрямь стали напоминать малыша: можно различить головку, ручки, ножки, даже пальцы на ногах и руках. Он посасывал большой палец и перебирал ножками. При взгляде на него Рафаэль ощутил странную тяжесть в груди… руки его сжались в кулаки, и стало трудно дышать. Слишком много всего – счастье, неуверенность, страх, – эмоции переполняли, не давая нормально говорить. Слушая врача и помогая Аллегре подняться со стола, Рафаэль решил сконцентрироваться на фактах и кивал. Новая встреча была назначена на следующий месяц.

– Что будем делать? – спросила Аллегра, выходя из кабинета.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил Рафаэль.

– Я устала торчать в поместье! – ответила девушка. – Конечно, дом чудесный, но я никогда раньше не была в Палермо и хотела бы познакомиться с городом. Может, прогуляемся?

Взглянув в глаза Аллегры, полные надежды, Рафаэль понял, что отказаться не сможет.

– Да, – с неохотой проронил он. – Наверное.

Следующие несколько часов они неспешно шагали по бульварам, площадям, где били сверкающие фонтаны, гуляли по узеньким аллеям с милы ми магазинчиками и торговыми рядами и наконец се ли в кафе, располагающемся около площади под названием Пьяцца Претория, – оттуда был виден грандиозный фонтан. Большую часть времени Аллегра старалась вести беседу, рассуждая о незначительных мелочах, и Рафаэль односложно поддакивал. Соблюдать дистанцию становилось все сложнее. Наконец они собрались уходить, и, потянувшись за сумкой, Аллегра ахнула, услышав треск разрываемой материи.

– О нет! – Она выпрямилась, прижимая руку ко рту. – Я порвала юбку.

Оглядев испорченную вещь, Рафаэль вдруг понял, что Аллегра по-прежнему носит старую одежду.

– Думаю, тебе нужно обновить гардероб, – отметил Рафаэль, упрекая себя за то, что не подумал об этом раньше.

– Ну, юбку-то точно, – ответила Аллегра, смеясь. – Иначе все сочтут мой наряд неприличным.

– Я позвоню в бутик.

Сопровождая девушку из кафе в лимузин, Рафаэль накинул на нее свой пиджак. Несколько минут спустя они вошли в один из лучших бутиков на улице Виа Либерта. Несколько ассистентов уже ждали их прибытия. Аллегру отправили в примерочную, а Рафаэль сел на белый пуфик с бокалом шампанского в руке. Сейчас он чувствовал себя куда лучше. Ведь он определенно помогал Аллегре, но при этом никакого общения не требовалось. Однако…

– Что ты думаешь? – раздалс я неуверенный голос, и Рафаэль поднял глаза от телефона.

Он тут же позабыл обо всем, что в данный момент занимало его мысли.

– Ну? – произнесла Аллегра, пытаясь засмеяться, и слегка повернулась. – Что думаешь?

– Думаю… – Рафаэль кашлянул, – ты выглядишь… – Он покрутил головой.

Аллегра улыбнулась: пожалуй, ее задумка удалась.

Она отправилась назад в примерочную, пока консультант относил покупки на кассу. Снимая платье, Аллегра услышала, как отворяется дверь.

– Пожалуй, мне потребуется ваша помощь с молнией, – произнесла она, полагая, что вернулся ассистент, но, к ее удивлению, ответил Рафаэль:

– Я справлюсь.

– Что ты делаешь… – начала Аллегра, но умолкла, когда Рафаэль, расстегнув платье, прижался губами к ее шее.

Вздрогнув, она покачнулась и уперлась в стену кабинки.

– Кто-нибудь нас увидит, – прошептала она, чувствуя горячую волну, исходящую от его тела, и слегка отклоняясь назад, чтобы прижаться к нему.

Рафаэль поцеловал ее плечо.

– Никто не увидит.

– Они поймут, чем мы занимаемся.

– Мне все равно. Не могу смотреть на тебя в этом платье и ничего не делать.

Похоже, что Рафаэлю не нужна была эмоциональная близость – его куда больше интересовала близость физическая. Но и Аллегра не могла сказать, что не хочет этого. Ощутив, как Рафаэль прижался к ней, она закрыла глаза.

– Синьор Витали? Нам нужна ваша карта… – раздался мелодичный голосок продавщицы, и оба напряглись.

Аллегра с трудом заставила себя отстраниться. Сняв платье, она принялась надевать свои вещи, а Рафаэль отправился к кассе.

Глава 13

Аллегра оглядела детскую с удовлетворенной улыбкой. Всю последнюю неделю она работала над отделкой комнаты и была довольна результатом: бледно-голубые стены с белыми слониками контрастировали с колыбелью из светлого дуба. В кроватке ждали своего часа голубые простыни. Неизвестно, правда, когда их сын поселится в этой комнатке, ведь врачи сказали, что он будет в больнице в течение нескольких недель. Потом Аллегра планировала поставить рядом со своей кроватью детскую кроватку, чтобы было легче кормить малыша по ночам. Но эта детская ей безумно нравилась, и Аллегра представляла себя, сидящей в кресле-качалке у окна, с сыном на руках – прекрасная картина семейного счастья. Почти безоблачного.

Вздохнув, Аллегра подошла к окну и посмотрела на склоны гор. Воздух был сухим и пыльным. Дождя не было уже несколько недель, и воцарилась жара. Оказывается, на шестом месяце беременности такие маленькие неприятности кажутся куда более значимыми. Она уже чувствовала себя огромной, неуклюжей и вечно всем недовольной. Положив руку на живот, Аллегра заставила себя не думать о страхах. В последние несколько недель они с Рафаэлем неизменно проводили вместе ночи – и какие это были прекрасные ночи! Днем же они почти не общались. Аллегра не могла винить Рафаэля за его стремление к уединению, однако его холодность и дистанция, что он неизменно соблюдал, сводили с ума. Она хотела большего и пыталась это получить, но всякий раз Рафаэль отвергал ее слишком очевидные и неловкие попытки сократить расстояние между ними. Неужели она влюбилась? С той самой ночи, когда они впервые перешли черту, Рафаэль старался избегать ее. Когда они все же оказывались вместе, он никогда не оставался на ночь, и утром Аллегра просыпалась одна, расстроенная и одинокая. Она теперь отчаянно желала любви и тепла, хотя всю жизнь избегала этого. Случилось то, чего она всегда боялась, и с этим ничего нельзя было поделать.

– Мне нужно в Неаполь, – раздался голос Рафаэля с порога.

Аллегра с удивлением посмотрела на него. Как обычно, по лицу невозможно что-либо сказать, но она ощутила явственную тревогу.

– Неаполь? Зачем? По делам? – спросила она, вспоминая, как Рафаэль уже ездил несколько раз в Палермо, Милан и Рим.

Последовало молчание.

– Нет.

Аллегра нахмурилась:

– Нет? Тогда… зачем?

Рафаэль долго не отвечал, и она уже решила было, что ответа не последует, но все же он произнес:

– К сестре.

Аллегра не знала, что сказать. Ужасные мысли закрутились в мозгу. Неужели он потерял сестру?

– Она не совсем здорова, – отрывисто пояснил Рафаэль.

Чувствуя напряжение в его голосе, некую темную тень тревоги, Аллегра хотела утешить его, но знала, что он не позволит. Однако неужели он и на сей раз отстранится?

– Позволь поехать с тобой, – произнесла она твердо и вместе с тем просяще.

Лицо его исказилось.

– Нет.

– Почему? – запротестовала Аллегра. – Прошу, не закрывайся, Рафаэль, не отталкивай меня. У нас с тобой будет ребенок, мы собираемся пожениться…

– Ты снова все преувеличиваешь. Я не отталкиваю тебя.

– Да, по ночам ты со мной, – согласилась Аллегра. – Но во всем остальном ты один. Ты знаешь это. Я тянусь к тебе, а ты отворачиваешься. Прошу тебя, Рафаэль, не отказывай мне, я хочу тебя поддержать.

Он долго смотрел на нее – взгляд его был жестким и вместе с тем потерянным – и наконец кивнул:

– Хорошо, но мне нужно немедленно выезжать.

Влезая в вертолет следом за Аллегрой, Рафаэль сокрушенно думал о том, что не следовало брать ее с собой. Не нужно ей видеть Анжелику, а вместе с ней и его несостоятельность как защитника семьи. Хотя, в отчаянии решил он, может, так даже лучше. Вместо того чтобы постоянно силой устанавливать барьеры, может, стоит позволить Аллегре увидеть его позор? Тогда она сама предпочтет держаться от него подальше.

Новость об Анжелике пришла сегодня утром. Врач, что позвонил Рафаэлю, нашел его контакты вместе с паспортом сестры в сумке. Ее нашли, лежащую в аллее без сознания. В прошлый раз врач предупредил их, что очередная передозировка может оказаться фатальной. Анжелика, казалось, ничуть не огорчилась, и Рафаэль со страхом подумал: она хочет умереть. Смерть отца была быстрой – выстрел из пистолета, мать угасала долго, Анжелика же выбрала саморазрушение. И все это его вина.

– Твоя сестра больна? – прокричала Аллегра, чтобы заглушить шум пропеллера.

– В какой-то степени да. – Рафаэль повернулся к окну, не желая отвечать больше на вопросы. Скоро она сама все увидит.

Он не мог не думать о том, что произойдет тогда, и неизменно тревога сменялась отчаянием. Потому что он знал: стоит Аллегре увидеть Анжелику, и их отношения изменятся навсегда. По пути в Неаполь оба молчали. Рафаэль пытался работать, уткнувшись в планшет, а девушка, очевидно, чувствовала его мрачное настроение. По прибытии в аэропорт они сели в ожидавшую машину. Путешествие по пробкам, неистовый рев автомобильных сигналов, крики прохожих стали вторжением суровой реальности в раздумья Рафаэля. Он не любил постоянно забитые машинами и людьми грязные улицы Неаполя и сто раз предлагал Анжелике перебраться в любое другое место, но она отказывалась.

Дав адрес больницы водителю, Рафаэль откинулся на спинку кресла. Аллегра сочувственно посмотрела на него.

– Не расскажешь, что все-таки случилось? – спросила она.

– Что тебе рассказать? – Рафаэль пожал плечами. – Моя сестра в больнице. – Он помолчал, сжав губы. – Передозировка наркотиками.

По лицу Аллегры он понял, что она в шоке. Что ж, это только начало.

– Что? – Девушка с жалостью поглядела на него. – О, Рафаэль…

– Не нужно, – отмахнулся он. – Это происходит не в первый раз, и я ничего не могу с этим поделать.

Аллегра умолкла, а Рафаэль отвернулся. Не следовало ее брать, но, с другой стороны, может быть, это и к лучшему. Пускай поймет все сама.

Двери лифта открылись, и Рафаэль вышел. Аллегра поспешила за ним. Легонько постучав в дверь, он вошел в палату. Женщина в кровати спала, на худых щеках лежали темные тени от ресниц. Аллегра едва сумела промолчать, увидев шрамы и синяки на ее запястьях, исколотые руки. Она ужасно выглядела – грязные спутанные волосы, худые ноги и руки, набухшие вены. Рафаэль тяжело вздохнул. Глаза женщины открылись.

– Зачем ты приехал? – прохрипела она, и глаза ее загорелись ненавистью, точно два черных уголька.

– Я не мог не приехать, – отозвался Рафаэль, с болью глядя на сестру. – Зачем, Анжелика?

Анжелика покачала головой, закрывая глаза:

– Не хочу с тобой разговаривать.

– Позволь мне помочь тебе, – умоляюще попросил ее брат. – Прошу тебя. В Европе – в Швейцарии – тебя ждут лучшие врачи. Все абсолютно секретно. А какая там роскошь! Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Анжелика вновь покачала головой, не открывая глаз. Аллегра не знала, куда деваться, так жаль ей было Рафаэля, ведь он, должно быть, ощущал себя абсолютно беспомощным. Стиснув зубы, он посмотрел на сестру с горечью и яростным отчаянием.

– Я хочу помочь тебе, Анжелика. Все это время я хотел лишь помочь.

Анжелика открыла глаза, и Аллегра едва не ахнула, увидев, сколько в них ненависти.

– Помочь мне? Когда в последний раз это было? – Требовательно спросила она, однако Рафаэль не сделал ни малейшей попытки возразить. – Ты знаешь, что он сделал? – обратилась Анжелика к Аллегре, онемевшей от неожиданности. – Знаешь? Он убил нашего отца. Убил. Мой братец думал лишь о себе. Он не… не мог… – Она отвернулась и зарыдала.

Аллегра не знала, что сказать. Она не поверила словам Анжелики, но все же… Почему Рафаэль молчит?

– Не можешь возразить, да? – произнесла Анжелика, всхлипывая.

– Нет, – ответил Рафаэль. – Не могу.

Он бросил на потрясенную Аллегру холодный взгляд.

– Теперь ты знаешь все, – сказал он, но девушка чувствовала себя абсолютно потерянной.

– Оставь меня одну, – тихо произнесла Анжелика безжизненным голосом. – Я прошу тебя.

Рафаэль посмотрел на сестру долгим взглядом – все это время Аллегра не сводила с него глаз, чувствуя, как в груди колотится сердце, – а потом повернулся и вышел из комнаты.

Девушка побежала за ним, выкрикивая его имя. Они вошли в маленький зал ожидания. Рафаэль нахмурился:

– Мне не нужно было брать тебя с собой.

– Но я сама этого хотела, – ответила Аллегра. – Я хочу делить с тобой не только радости, но и горести. Прошу тебя, Рафаэль…

Он лишь покачал головой, принимаясь ходить по маленькой комнатке туда-сюда, точно пантера в клетке.

– Давно она в таком состоянии? – спросила Аллегра.

– С пятнадцати лет. Начала колоться через год после смерти отца.

– Как… как он умер?

Рафаэль поднял на нее измученные глаза:

– Ты все слышала.

– Я не верю ей.

– Нет?

– Нет, – сказала Аллегра, но в голосе ее послышалась неуверенность.

– Тебе стоит ей поверить, – произнес Рафаэль, отворачиваясь.

– Почему бы тебе не рассказать мне свою версию? – настаивала Аллегра. – Что случилось на самом деле?

– На самом деле? – Яростно взъерошив волосы, Рафаэль вдруг замер. – Мой отец покончил с собой, и я был последним, кто видел его живым.

Сожаление, облегчение и тревога атаковали Аллегру одновременно.

– Но это же не означает, что ты его убил…

– Я довел его до суицида, а потом не сумел остановить, когда он нажал на спусковой крючок.

– О, Рафаэль…

– И мама с сестрой обвинили меня в его смерти. И правильно, потому что я не мог…

– Но это не было…

– Знаешь, что я сказал ему до того, как он выстрелил? – перебил Рафаэль. – Я жаловался ему, что придется уйти из частной школы, потому что у нас больше нет денег. Отец потерял все, а я хныкал из-за школы. – Он медленно покачал головой, словно не веря самому себе.

– Рафаэль, ты был ребенком…

– Эгоистичным, глупым ребенком. И из-за этого погиб мой отец. Он заперся у себя в кабинете… – Он снова помолчал. – Но хватит об этом. Анжелика больше меня не увидит, а ты можешь ехать назад в поместье. Не следовало мне брать тебя с собой в твоем положении.

– Но я не инвалид! – воскликнула Аллегра, ощущая, как сердце ее сжимается от жалости и любви.

Однако выражение лица Рафаэля оставалось неизменным, а когда она потянулась к нему, он отшатнулся.

– Я договорюсь о том, чтобы тебя доставили на виллу.

– А ты?

Рафаэль покачал головой:

– У меня незаконченное дело.

Аллегра лишь беспомощно смотрела на него.

– Прошу, не делай этого, Рафаэль, – прошептала она, но он уже вытаскивал телефон.

Глава 14

Отперев входную дверь, Рафаэль почувствовал, что каждый мускул в теле ноет от усталости. Всю неделю он провел в работе, попутно стараясь забыть Аллегру, ее милое личико, чтобы, вернувшись домой, снова установить между ними барьер. Все попытки оказались тщетными.

Было уже поздно, и вилла погрузилась во мрак. Хорошо было бы, если бы все уже спали. Рафаэль намеревался тихо пройти в свою спальню незамеченным. Но не успел он сделать шаг, как послышался скрип лестницы. Повернувшись, он увидел Аллегру. Волосы ее рассыпались по плечам, а прозрачная сорочка почти не скрывала округлой фигурки. Почувствовав пробуждающееся желание, Рафаэль подумал: сможет ли он свести все просто к сексу?

Девушка сделала шаг вперед.

– Рафаэль, – тихо произнесла она, и в голосе ее не было обвинения – только тепло.

Он отвернулся.

– Я думал, ты уже спишь.

– Я ждала тебя.

– Ты не знала, что я сегодня вернусь.

– Да. – Девушка тихонько рассмеялась. – Я ждала всю неделю, Рафаэль.

– Напрасно, – отозвался он, чувствуя, как защемило в груди.

– Почему? Почему ты снова меня отталкиваешь?

– А ты почему меня не оттолкнешь? – неожиданно для самого себя выпалил Рафаэль, поворачиваясь к Аллегре. – Почему до сих пор здесь?

Она в смятении посмотрела на него:

– Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Нет. – Рафаэль потер глаза. Казалось, что-то внутри надломилось, и он не мог определить это, назвать даже для себя. – Мне нужно выпить.

Аллегра прошла за ним в гостиную, где Рафаэль налил себе приличную порцию виски и выпил его одним глотком. Он чувствовал стоящую за спиной девушку, ее смущение и печаль. Тут он услышал странный звук, словно Аллегра что-то передвигала или открывала. Однако не повернулся, продолжая стоять спиной к ней и желая лишь одного – чтобы она ушла. Хотя часть его отчаянно этого не хотела.

Первая печальная нота повисла в воздухе, проникая в самое сердце, пробуждая, шокируя… Аллегра играла на виолончели. Медленно повернувшись, Рафаэль посмотрел на нее. Рыжие волосы рассыпались по плечам, и казалось, что вокруг ее головы сияет нимб. Лицо серьезное и сконцентрированное. Вот смычок пробежал по струнам, и еще одна звучная нотка пролетела по комнате.

– Но… ты сказала, что не играешь. Не играла уже десять лет.

Аллегра подняла глаза – огромные и прозрачно-серые, и Рафаэль вздрогнул, столько печали было в ее взгляде. Столько… любви?

– Все верно. Но я хочу сыграть для тебя. Музыка… – Она умолкла на миг. – Музыка всегда была для меня величайшим утешением. И я не знаю, как еще я могу тебя утешить.

Склонив голову, она снова начала играть, и каждая нотка – ясная, чистая, пронзительная – завораживала. Чувствуя ком в горле, Рафаэль сел на диван, ощущая, как музыка обволакивает его, ломает… в его душе не осталось живого целого места, лишь острые осколки. Из горла его вырвалось рыдание, и, если бы не смятение чувств, он бы устыдился самого себя. Аллегра же продолжала играть, и мелодия словно распутывала его душу. Он всхлипнул снова – и вот она уже стоит перед ним на коленях, уткнувшись лицом в его грудь и что-то шепча. Тихие слова, точно острые стрелы, пробивали броню, которой он себя окружил.

– Я люблю тебя, Рафаэль, и ничто больше не имеет для меня значения. Прошу тебя, поверь мне – прошу!

Он был беззащитен против ее искренних слов.

– Как ты можешь меня любить?

– А как иначе? – Она сжала губы. – Я полюбила тебя в тот самый вечер, когда мы встретились на поминках отца.

– Но я лишь пытался соблазнить тебя.

– А я хотела этого. Я увидела в тебе нечто, чего искала всегда, – это было скрыто под маской, но твоя сущность все равно угадывалась. Не отворачивайся от меня из-за страха. – Аллегра провела рукой по его щеке. – Ведь именно страх заставлял тебя держать дистанцию, не так ли? Ты боялся пострадать.

Рафаэль закрыл глаза, не желая признавать ее правоту.

– Не думал, что кто-либо меня полюбит. После… смерти отца. – Он покачал головой, и Аллегра его поцеловала. – Как мог он так поступить? Как мог отвернуться от меня и убить себя? Ведь я умолял его, Аллегра, кричал, стучал в дверь, и все же он сделал это, зная, что этот поступок повлияет на нашу жизнь – мою, мамину и сестры. Как он мог?

Последние слова Рафаэль выкрикнул обиженно и звонко, точно огорченный ребенок. Горе копилось в нем все эти двадцать лет, оставляя шрамы на сердце. Любовь Аллегры лишь пробудила старую боль.

– Я ведь задавала тебе похожий вопрос, – прошептала она. – Помнишь? Ты сказал мне, что это не моя вина. Теперь я говорю тебе то же самое. Твой отец был в отчаянии, Рафаэль, он сам довел себя до такого состояния – а виной тому был мой отец. Это не твоя вина и не моя. Давай оставим прошлое позади и будем думать о будущем, ради нашего ребенка и нас самих.

– Но я виноват, – простонал Рафаэль. – Возможно, не в смерти отца, но мама… сестра… то, что они выбрали потому, что не видели другого выхода. Они не доверяли мне, не думали, что я смогу вывести их из тьмы. Вот в этом моя вина. Я был главой семьи, я отвечал за них и подвел их. Не могу себя простить. Достоин ли я вообще прощения?

Аллегра пожала руку Рафаэля, желая передать ему хоть немного своей силы, любви. Казалось, вся их дальнейшая жизнь зависела от этого момента: отвернется ли Рафаэль навсегда или победит своих демонов. Теперь она понимала все – что барьеры между ними символизировали не равнодушие, а напротив, готовность Рафаэля заботиться о родных. Знала, что он страдает от чувства вины и боли – точно так же, как и она переживала разлуку с отцом, думая, что это что-то не так с ней. Теперь она готова была любым способом доказать Рафаэлю, что его вины тут нет.

Она наклонилась, не отпуская его руки, и легонько прикоснулась губами к его губам. В этом поцелуе она отдавала всю себя, говоря, что не винит, а принимает. Сначала Рафаэль никак не отреагировал, и сердце ее сжалось от страха при мысли о том, что сейчас он ее оттолкнет. Но в этот миг он ответил. Губы его раскрылись, а ладонь легла ей на затылок. А через несколько минут прислонился лбом к ее голове.

– Когда умер отец, – прошептал он, – мой мир пошатнулся… не только потому, что мы все потеряли, а потому, что не стало его. Он был в отчаянии, а я не смог его остановить.

– Мне жаль, Рафаэль…

– Я был бессилен – чувствовал, что утратил контроль над собственной жизнью. И мне не хотелось ощутить это вновь. Но, заставив вашу семью пережить такую же боль, я, можно сказать, убил твоего отца, Аллегра.

– О чем ты?

– Помнишь слова Катерины? Твой отец умер от сердечного приступа, услышав о том, что я собираюсь перекупить компанию. Это я виноват в его смерти.

– Нет, – тихо ответила Аллегра. – Ты не знаешь, что произошло на самом деле, и в любом случае не вини себя еще и в этом.

Рафаэль изумленно поднял брови:

– Ты прощаешь меня?

– Не мне тебя прощать, Рафаэль.

– А кому?

– Ты должен сделать это сам, – мягко произнесла она. – Избавь себя от призраков и демонов прошлого. Твой отец сделал свой выбор, и ты не мог на это повлиять. Отчаяние заставляет людей думать, что выхода нет. Но это не твоя вина. А твоя мама тоже сделала свой выбор. Возможно, она не хотела жить без мужа.

– Но…

– Она могла бы остаться жить ради детей, но некоторым людям просто не хватает силы. Не вини ее, Рафаэль, и не вини себя.

– А твой отец? – спросил Рафаэль, помолчав. – Разве ты… не сердишься на меня за то, что я сделал?

– Я понимаю, почему ты хотел перекупить компанию, – медленно сказала Аллегра. – Жаль, что я не знаю точно, что же между ними произошло. Кто мог взять деньги?

Рафаэль напрягся:

– Не мой отец точно.

– Я знаю, – успокоила его она. – Может, мы никогда не узнаем, кто за это в ответе. Но давай забудем об этом, Рафаэль, навсегда.

Он посмотрел на нее. Аллегра замерла, ожидая. Она поставила на кон все. Отдала свою любовь, сердце, тело, душу, музыку – все. Как он поступит?

– Я могу попытаться, – наконец произнес он, и Аллегра кивнула, плача.

– Да, – сказала она. – Давай попробуем.

Глава 15

Осознание пришло, точно вспышка молнии. Аллегра застыла, чувствуя, как толчками бьется сердце. Рядом спал Рафаэль. Они легли вместе, и стоит надеяться, это новая страница в их жизни. Но в полусне она вдруг вздрогнула, как от пощечины. Это мать украла деньги. Тогда все встает на свои места: внезапный развод, отсутствие алиментов, письмо отца. Но куда делись деньги? Дженнифер постоянно жаловалась на бедность, но после развода они вполне прилично жили. Теперь Аллегра понимала, что несколько украшений вряд ли могли помочь им продержаться так долго. Но если это так… что будет с матерью? И, самое главное, что ждет их с Рафаэлем?

Аллегра села, накинула сорочку и потянулась за ноутбуком. Ввела в строку поиска несколько слов, и в считаные секунды перед ней были числа – даты суицида Марко Витали и развода родителей. Между ними прошло всего несколько недель. Отставив компьютер, Аллегра невидящим взором смотрела в темноту, лихорадочно размышляя. Если деньги взяла мать… а отец это обнаружил и тут же развелся с ней, потому что не хотел, чтобы его репутация пострадала… Есть лишь один способ все узнать – поговорить с ней. Может, позвонить? Однако Аллегра быстро отказалась от этой идеи. Ей нужно увидеть глаза матери – и ответ в них, каким бы он ни был. Может, эта правда станет тем утешением, что так долго искал Рафаэль. Тогда они наконец позабудут о прошлом и заживут, как нормальная семья.

Взглянув на него, Аллегра подумала: как он прекрасен во сне. Темные ресницы отбрасывают тень на смуглые щеки, лицо умиротворенное и спокойное, точно портрет эпохи Ренессанса. Как он отреагирует на весть о том, что ее мать, возможно, причастна к преступлению?

Точно прочитав ее мысли, Рафаэль открыл глаза, и сон моментально улетучился из его взгляда.

– Аллегра, в чем дело?

Сердце ее забилось быстрее. А что, если он рассердится? Или будет винить ее в чем-то? Несмотря на все откровения, Аллегра все еще не могла сказать наверняка, любит ли ее Рафаэль.

– Аллегра? – переспросил он более резко.

– Я знаю, кто украл деньги компании.

– Что? – Сев, Рафаэль провел рукой по спутанным волосам. – Откуда ты можешь это знать?

Аллегра почувствовала подозрение в его словах и, вздохнув, решилась:

– Думаю… что это моя мать.

– Твоя мать??

– Тогда все становится на свои места. Ведь у нее были деньги, но она точно не получила ничего от отца. И их развод был таким внезапным…

Спустив ноги с кровати, Рафаэль сел спиной к Аллегре, запустив в волосы руки.

– Но это ведь ничего не меняет между нами, – тихо произнесла она. – Не так ли?

– У тебя нет доказательств, да? – спокойным голосом поинтересовался он. – И мы никогда не узнаем наверняка.

– Не знаю. Может, стоит поехать в Нью-Йорк и спросить у нее напрямую. Тогда можно понять… – пояснила неуверенно Аллегра.

– Ты не можешь ехать в Нью-Йорк в твоем положении.

– Рафаэль, но я даже не на третьем триместре. И я хочу поехать. Давай сделаем это вместе. Даже если нет доказательств, лучше знать правду, разве нет? Может, тогда ты сможешь отпустить прошлое.

– А твоя мать уйдет безнаказанной?

Аллегра растерянно моргнула, услышав в его голосе враждебную нотку.

– Прости, – прошептала она, чувствуя свою вину и одновременно понимая, что вовсе не виновата.

– Я закажу билеты, – сказал Рафаэль, поднимаясь с кровати и выходя из комнаты.

Он заказал билеты, упаковал вещи – и все это время вел молчаливый диалог с самим собой, повторяя, что лучше знать правду. Сальваторе отвез их в Палермо. Аллегра, уставшая и несчастная, свернулась в клубок на сиденье лимузина, положив руку на живот. Рафаэль ощутил, что его буквально затопляет чувство вины. Она вчера призналась ему в любви, а он всякий раз отталкивал ее. Но, с другой стороны, Аллегра теперь знает все, и она не ушла, не отвернулась, решив остаться с ним и поддержать. Может, ей это было не менее важно, чем ему. Если ее мать и вправду виновата, то она чуть не сломала жизнь дочери. И он, и Аллегра пострадали в прошлом, и, возможно, знание правды – единственный способ отпустить горькие воспоминания.

В аэропорту они взяли такси, чтобы доехать до квартиры матери Аллегры, которая находилась на Парк-авеню, в менее престижном районе улицы, что граничил с Гарлемом – негритянским кварталом.

Когда Дженнифер открыла дверь и увидела, кто стоит на пороге, она поднесла руку ко рту и побледнела.

– Аллегра… а вы, должно быть, Витали.

– Рафаэль Витали, – ответил мужчина серьезно, почти мрачно. – Сын Марко.

– Я не была лично с ним знакома, – ответила Дженнифер, и лицо ее заледенело.

Аллегра поняла, что мать готовится дать отпор.

– Мама, можно мы войдем?

– Разумеется. Вы приехали из Сицилии?

– Отправились сегодня днем, – отозвался Рафаэль.

Они прошли в гостиную. Дженнифер села на белый кожаный диван и вопросительно приподняла брови.

– Какой приятный сюрприз.

– Неужели? – тихо спросила Аллегра, и мать мгновенно ощетинилась:

– Что ты хочешь этим сказать?

Аллегра вздохнула:

– Мама, Марко Витали был обвинен в краже денег и в результате потерял свой бизнес.

– Я тебе об этом рассказывала, – протянула Дженнифер, разводя руками. Она быстро взглянула на Рафаэля. – Прошу прощения, но ко мне это все не имеет никакого отношения.

– Потом он покончил с собой.

Лицо Дженнифер ни капли не изменилось.

– Мне жаль это слышать.

– Но до сих пор нет никаких доказательств, – продолжила Аллегра настойчиво. – Единственным сомнительным доказательством стало то, что кто-то из окружения отца указал ему на Марко.

Дженнифер пожала худенькими плечиками:

– И что?

– Кто же это был? И кто на самом деле взял деньги? Явно был кто-то близкий, кому отец доверял.

– Ты прилетела в Нью-Йорк, чтобы об этом поговорить? – усмехнулась Дженнифер. – Полагаю, вы ее к этому склонили? – обратилась она к Рафаэлю, бросив на него ненавидящий взгляд.

– Нет, – ответил Рафаэль. – Я вообще не хотел, чтобы она путешествовала в ее состоянии. Но потом понял, что хочу знать правду. Не только ради себя, – угрожающе произнес он. – А ради Аллегры.

– Что? – недоуменно переспросила девушка.

– Если твоя мать виновата в краже денег, – ответил Рафаэль, – тогда она исковеркала жизнь не только мне, но и тебе. – Он повернулся к Дженнифер: – Ведь поэтому ее отец ушел из семьи, не так ли? Вы заставили его.

Дженнифер поначалу потеряла дар речи.

– Не знаю, о чем это вы, – наконец произнесла она.

– Да нет, вы знаете, – твердо возразил Рафаэль. – Потому что использовали Аллегру как предмет шантажа.

– Что?! – воскликнула Аллегра. – Откуда ты знаешь?

– Я, скорее, догадываюсь. – Он пристально посмотрел на Дженнифер. – Но я наверняка прав.

Женщина смотрела на него около минуты, потом поднялась с дивана и направилась к бару, чтобы налить себе бокал. Аллегра наблюдала за ней, ощущая, что сердце бьется уже где-то в горле.

– Мама, это правда? Ты угрожала папе? Поэтому он…

– Ты всегда считала его святым, – отозвалась Дженнифер, одним глотком опустошив бокал. – Даже когда он навсегда ушел от тебя. – Она обернулась, сложив руки на груди. – Ты ничего не сможешь доказать. Нет никаких бумаг, ничего. Можешь мне поверить.

– Так это и вправду была ты! – вскричала Аллегра, и слезы покатились по ее щекам. – Как ты могла!

Дженнифер сжала губы.

– Твой отец держал меня на очень скудном содержании.

– Но почему он ушел?

– Я ему сказала: если он заставит уйти меня, то никогда больше тебя не увидит. Он не хотел таскаться по судам, пачкать свою драгоценную репутацию. Подумать только, жена – воровка! Конечно, он не мог этого вынести. А я решила… что он явно передумает, если подобрать правильную мотивацию. Кто бы мог подумать, что он окажется таким упрямым!

Аллегра откинулась на диванную подушку, ощущая, что вся дрожит от напряжения.

– Я не хотела так подставить Витали под удар, – вызывающе произнесла Дженнифер. – И подумать не могла, что его бизнес так легко развалится.

– Ты разрушила жизнь всей их семьи! – дрожащим голосом произнесла Аллегра.

– Я что, виновата, что он решил так поступить? – воскликнула Дженнифер. – Это был его выбор.

– Да, его, – тихо ответил Рафаэль. К удивлению Аллегры, он вел себя гораздо спокойнее, чем она ожидала. Он обнял ее и притянул к себе. – Вас нельзя обвинить в его смерти, – обратился он к Дженнифер. – Но вы преступница и знаете это.

Дженнифер вскинула голову и ничего не сказала.

– А что, Мансини никогда не пытался связаться с Аллегрой?

Казалось, Дженнифер сначала не хотела отвечать, но в конце концов нехотя произнесла:

– Ну, была пара писем…

Аллегра ахнула:

– Письма? А ты их прятала от меня? Зачем?

– Ты бы начала задавать вопросы, – отмахнулась Дженнифер. – Но я не совсем бессердечная.

С этими словами она резко повернулась и вышла из комнаты.

Аллегра прижалась к Рафаэлю. Он обнял ее.

– Как ты догадался? – прошептала она.

– Просто угадал.

– Я никогда не думала… и представить не могла.

– Может быть, сейчас все выяснится.

Аллегра подняла на него заплаканные глаза:

– О, я уже получила все, чего хотела. В лице тебя.

Быстрая улыбка тронула губы Рафаэля, и он прижался лбом ко лбу Аллегры. Она закрыла глаза.

– Мне жаль прерывать эту трогательную сцену, – сказала Дженнифер, бросая на стол пачку писем.

Аллегра взяла ее в руки, изучая поблекшие конверты – не меньше десяти.

– Пойдем, – сказал Рафаэль, поднимаясь с дивана.

– Подожди, – остановила его Аллегра. – Не хочешь ничего сказать Рафаэлю? Ты знаешь, сколько он страдал? Сколько пережила его семья?

Дженнифер слегка вздрогнула, но потом сжала губы и не издала ни звука.

– Не имеет значения, Аллегра, – тихо произнес Рафаэль. – Мы ехали сюда не за этим.

– Но…

– Нет, – мягко остановил он. – Я ехал сюда ради тебя. Тебе нужно было услышать правду. – Он указал на письма. – Вот она. И теперь мы можем начать новую жизнь.

Минуту спустя они уже стояли перед домом матери, щурясь от яркого солнца. Прижимая к груди письма отца, Аллегра покачала головой:

– Я не ожидала…

– Я рад, что ты все знаешь.

– А ты, Рафаэль? Как ты будешь жить, зная, что моя мать…

– Моя любимая женщина однажды сказала мне, что мы не должны отвечать за грехи родителей. Прошлому никогда не разрушить наших планов.

На лице Аллегры расцвела робкая улыбка, румянец разлился по щекам.

– Ты и вправду так думаешь?

– Я люблю тебя, Аллегра. Любил все это время, но пытался это отрицать, потому что был слепым, упрямым дураком. А еще я боялся, что могу показаться слабым. Но ты, увидев мою слабость, полюбила меня еще сильнее.

– Я люблю тебя, – сказала Аллегра. – В радости и горе.

– И я. – Рафаэль обнял ее и прижал к себе. – Особенно я благодарен тебе за то, что ты прощаешь мне мою глупость.

– Я понимаю твой страх, Рафаэль. Для меня тоже страшно было полюбить кого-то.

– Но ты научилась мудрости быстрее, чем я, – с улыбкой произнес он, целуя ее. – Поехали домой.

Эпилог

Восемнадцать месяцев спустя

– Он самый умный малыш из всех, что я когда-либо видела, – объявила Аллегра.

– Конечно, – ответил Рафаэль, подходя к ней, садясь на одеяло, расстеленное на траве, и вытягивая ноги.

Солнце заливало все вокруг золотистым светом, а над головой приятно шумела листва. Их сын, названный Марко в честь деда, что-то возбужденно лепетал, пытаясь встать на ножки.

– Он пытается научиться ходить! – воскликнула Аллегра. – А врачи сказали, что он сможет пойти только в два года.

– Да что они знают? – поддразнил Рафаэль.

Этот год был долгим и нелегким. Маленький Марко четыре месяца лежал в отделении для новорожденных, сначала набираясь сил для операции на сердце, а потом восстанавливаясь после нее. Рафаэль и Аллегра пережили несколько ужасных периодов – когда малыш болел пневмонией и когда во время операции ему занесли какую-то инфекцию. Но он рос и становился все крепче, а когда ему исполнилось пять месяцев, его забрали домой. Три месяца назад они поженились. Скромная церемония прошла в близлежащем городке. Аллегра не хотела пышного торжества, и Рафаэль ее поддержал. Они наслаждались спокойной, размеренной жизнью в поместье, и лишь иногда Рафаэль уезжал по делам в Палермо. Аллегра начала обучать местных детишек игре на виолончели и наслаждалась музыкой больше, чем когда-либо. Местный священник попросил ее сыграть в церкви близлежащего городка, и она согласилась. Это любовь, подумала Аллегра, помогла ей расцвести, поверить в себя – ведь в нее верил Рафаэль. И она видела, как он тоже меняется, как его глаза сияют радостью. Любовь помогла им обоим, исцелив от старых ран.

Рафаэлю удалось убедить Анжелику поехать в клинику в Швейцарии, где ей предстояло несколько месяцев восстановительной терапии. Казалось, в жизни стали происходить чудеса.

– Посмотри, Аллегра!

Рафаэль указывал на сына, который решительно и вместе с тем испуганно делал свой первый шаг.

– Он изумителен, – объявил Рафаэль.

Смеясь, Аллегра взяла Марко за ручки.

– Как и его отец, – сказала она, и, улыбаясь, Рафаэль наклонился к ней, чтобы поцеловать.

Примечания

1

Верхний Ист-Сайд – наиболее респектабельная часть Манхэттена.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg