«Гроза Островского»

Гроза Островского (fb2) - Гроза Островского [полная] (Горячие Боссы - 5) 408K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ева Мелоди

Ева Мелоди Гроза Островского

Глава 1

— Мама, я не выйду за него, последний раз тебе говорю!

— Как не стыдно, ты же понимаешь, что от этого вся наша семья зависит! Как можно быть такой эгоисткой, Кира! Твой отец уже полгода не может устроиться на работу! Как и твой брат… А сейчас у нашей семьи появился шанс! Впервые в жизни вылезти из этого болота, нищеты. Знаешь ведь как я об этом мечтала… И сейчас обрубаешь мечты матери на корню…

— Нам не хватает денег, потому что в этой семье никто не хочет работать, — отрезаю. — Выдавать дочь замуж ради обогащения — это средневековье, тебе не кажется? А ты всегда хвасталась что имеешь современные взгляды на жизнь. Может достанешь их из своего запылившегося сундука воспоминаний? И отправишь мужа и сына на работу. Они добытчиками должны быть, а не лежать сутки напролет на диване!

— У Николая радикулит! — возмущенно кричит мама. — А Егор с ног сбился в поисках достойной работы! Но ничего найти не может. И тебе должно быть стыдно, ведь ты получаешь сущие копейки в своей автомастерской! А могла бы и поприличнее что-то найти. Да в том же Макдональдсе наверняка платят больше! Но ты так любишь свои железки, ни на что не променяешь. И кто тут эгоист, а? Да тебе Дмитрий Павлович сотню мотоциклов купит. Он влюблен, дуреха, пойми. Будешь умной девочкой — сможешь крутить им как хочешь.

— Не хочу я старпером крутить. И никогда за такого не выйду.

— Ему всего-то сорок.

— А мне всего двадцать!

— Он богат и влиятелен. Как сыр в масле кататься будешь. Все мы! Ты только подумай!

— Ты только о себе и думаешь! Я не выйду за старика!

— А за кого выйдешь? За молокососа Валерку, у которого дыра в кармане да вошь на аркане?

— Мам, я не понимаю о чем ты.

— Поговорка такая, деточка. Твоя бабушка любит ее повторять.

— О, ну так мне не понятно, потому что я не знаю своей бабушки. Точнее, не общаюсь с ней.

— Поверь, детка, это к лучшему. У твоей бабушки сложный характер. Но на свадьбу она приедет.

— Что? Ты уже на свадьбу ее пригласила? Я не выйду…

— Выйдешь, потому что выбора нет. Николай заложил дом.

— Наш дом?? Боже, мама!!

— Это Его дом.

— Но мы продали свой, чтобы он… Ох, нет, мне дурно. И я не выйду…

* * *

Иногда мне кажется что моя жизнь — перевернутая вверх тормашками сказка о Золушке. Вместо злой мачехи — тупой отчим, две сестры мегеры — точно по канону, полный короче комплект. Вот только за принца, появившегося на горизонте, богатого, и в общем надо признать, довольно симпатичного, меня, Золушку, заставляют выйти буквально силой. Это же бред! Почему богатый и вполне себе симпатичный сорокалетний мужчина не может найти себе невесту добровольно? Почему надо заставлять меня, я ведь совершенно не хочу замуж. Не хочу денег, да просто не хочу незнакомого мужика!!!

— Познакомитесь, — сухо отрезает моя мать.

Ну, по мне так с этого надо было начинать. А сейчас, извините, осадочек остался. Предложите мужику на крайняк одну из моих сводных сестер. Почему нет? Думаю, они будут счастливы.

Вообще-то, если кто-то рискнет назвать меня Золушкой — могу и в морду дать. Я девушка боевая и спортивная. С двенадцати лет меня накрыла любовь к любым проявлениям скорости и экстрима. Я обожала качели, тарзанки, самокаты, ролики, ну и разумеется самые жуткие аттракционы в парке. Мать не знала что со мной делать. Ужасно переживала, что дочь ведет себя как мальчишка. Не желает отращивать волосы и носить платья. Николетта всегда говорила, что это от отсутствия сильного плеча и твердой руки в нашей семье. Ведь она растила меня без мужа — папа погиб на буровой вышке где-то далеко, в Америке. Какого его понесло работать в такую даль мама не могла объяснить внятно. Став взрослее я начала подозревать, что все это сказка, которую придумала родительница. Она вообще часто лгала, придумывала несуразные истории, иногда совершенно неправдоподобные, даже немного безумные. Поругалась из-за этого с лучшей подругой Ириной — единственным разумным человеком в нашем окружении. Мне тогда было десять лет, и стало для меня настоящей трагедией. Ирина была не просто подругой, а моей крестной. Очень доброй, заботливой. Мама часто просила ее посидеть со мной в детстве. Для меня Ира была второй мамой. Делала со мной уроки, покупала вещи, которые не разрешала мама. Ролики, самокат. Николетта категорически была против подобных вещей. А я — обожала.

Ирина с матерью учились вместе в школе. Крестная говорит, что моя мать всегда была такая. Немного не от мира сего. Вечно какие-то фантазии, вымышленные герои романа. Ну и в реальности мужчин было слишком много — родительница вечно за кем-то увивалась, с кем-то флиртовала и переживала бурные романы. Даже внешне мы с Нико — так Ирина зовет мою родительницу, полные противоположности. Она — пышногрудая блондинка, ростом всего сто шестьдесят пять сантиметров, всегда вызывающая у мужчин инстинкт защитника и самца. Я же — довольно высокая, худющая брюнетка, почти весь подростковый возраст проносившая на голове мальчишеский ежик.

Вообще-то Николетта должна бы понимать и принимать мою необычность, ведь сама считалась женщиной креативной, относила себя к богеме — была неплохой художницей-портретисткой, вращалась в светских кругах нашего города, и, надо сказать, неплохо зарабатывала на своей мазне, которая мне не нравилась, если честно. Но толстосумы пищали от восторга. Но видимо нашей семье на роду было написано переживать остро конфликт отцов и детей — потому что своих бабушку и дедушку я видела крайне редко. Бабуля тоже была художницей, жила в далекой деревушке под Калугой, практически затворницей. Тоже с сотым по счету мужем. И с нами связь практически не поддерживала. Насколько я смогла вытянуть из матери — причиной была давняя ссора. Обидно конечно, когда нет бабули. Дедушка умер пять лет назад — говорят пил сильно. Мы даже на похороны не поехали… С родителями отца отношения не поддерживаем. Вроде как они терпеть маму не могут. Так что все мои близкие — мама да брат. Но и с Егором мы не близки — мама отправила его к бабушке под Калугу, как только я родилась. Не могла справляться с двумя. Разница у нас с братом 12 лет. Когда приехал в нашу трешку от бабушки — уже школу закончил. В армию идти не хотел… Мама помогла откосить. Странное дело, столько лет не воспитывала сына, а вот вернулся взрослый состоявшийся мужчина и в Николетте будто проснулся материнский инстинкт. Может чувство вины — не знаю. Но она начала всячески обхаживать Егора, вплоть до сюсюканья. А вот у меня с братом не сложилось. Он считал меня слишком упертой и дерзкой. Пытался воспитывать, давить авторитетом. Короче вместо поддержки обрела еще одну головную боль. Стыдно конечно что ни единый человек в семье мне не близок… Возможно, поэтому я так переживала потерю крестной. Когда Ирина перестала приезжать к нам — мы жили в разных концах города, я засыпала маму вопросами, что случилось. Очень скучала. Но мама как всегда отмалчивалась. Эта потеря оставила в моей душе незаживающую рану. И сейчас, в момент, когда решалась моя судьба, когда все семейство ополчилось против меня, решив насильно выдать замуж, я как никогда остро тосковала по Ире. Сейчас мне как нельзя кстати пригодилась бы фея-крестная.

Но продолжу воспоминания по порядку. В год, когда мне исполнилось пятнадцать, случилось событие навсегда перевернувшее мою жизнь — мама собралась замуж. Причем избранник ее был очень богат, влиятелен. Представительный вдовец, владелец нескольких гостиниц и торговых центров в городе, депутат… перечислять его регалии можно долго. Но самое интересное — он имел двух дочерей-погодок восемнадцати и девятнадцати лет, которым, по большому счету, уже не нужна была маменька. Тем более сестра-подросток с замашками дворового хулигана.

Но маму мало заботили желания падчериц. Она влюбилась по уши. А может видела толстый кошелек. И вот незадача — когда свадьба случилась, а для этого родительнице пришлось ого-го как попрыгать вокруг богача, соблазняя всеми возможными способами… выяснилось, что Николай Антонович не так уж богат. Наверное, мама стала для него роковым талисманом. Почему талисманом — Николай сам ее так называл. «Мой маленький белокурый талисманчик» — тьфу, противно слушать.

Поначалу семейная жизнь шла прекрасно. Мы действительно переехали в шикарный особняк. Мне, как Золушке выделили место под крышей. Но я только рада была — с первого взгляда до дрожи влюбилась в эту мансарду. Пусть обои тут были старые — зато можно облепить все постерами с изображением любимых рок-групп. Можно громко слушать музыку — внизу не слышно. Можно перелезать по крыше на соседнюю — а оттуда на сарай, и огородами сбегать на гулянку с компанией байкеров.

Только не подумайте, что я тусовалась с бородатыми потными мужиками. Нет. Парни из моей школы. Кто-то постарше, кто-то ровесник, и младше тоже ребята были. Мы гоняли, соревновались и просто тусили. Общество фанатов байков. Девчонок в этой компании никогда не жаловали. Но меня приняли — во-первых из-за работы — могла достать по блату любую деталь и хорошо разбиралась в устройстве железных коней. Мне льстило, что я единственная девушка среди большой мужской компании. К тому же чувствовала себя уютно — с девчонками ладить у меня выходило куда хуже.

Когда закончила школу, поступила в институт на экономический, заочно. Потому что работать надо было… Но я снова перескакиваю.

Через год после свадьбы Николая Антоновича уволили из депутатов. Потом бизнес посыпался, кризис, не смог раздать долги. Впал в депрессию, месяцами лежал на диване и ничего не хотел. Оказалось, что никогда толком и не умел работать — весь бизнес достался по наследству от родителей. Которые три года назад умерли. Вот и решил жениться в надежде что рулить всем будет жена. Но мама не из таких — она сама как ребенок. Вся в искусстве, своих портретах. Короче через полтора года мы нищие. Жрать нечего, сводные сестренки вопят — хотят новых шмоток. Мы так и не подружились — обе противные заносчивые толстухи, к тому же ябеды.

Мы конечно не голодали и оставалось роскошное жилье. Мне кроме мансарды и постели ничего не было от предков надо. Я работала, училась и обеспечивала себя. Остальные жили на копейки от сдачи внаем пары каких-то помещений, которые еще остались у бывшего бизнесмена и депутата. И никто, ни мой брат, ни сестры, ни сам Николай не желали пойти поискать работу. Мама рисовала портреты. Но только по вдохновению.

К слову о моей способности ладить с женским полом — со сводными сестрами дело обстояло совсем плохо. Эти две полноватые капризные сучки с самого начала возомнили, что раз я младше на три года — значит мной можно помыкать, шпынять, нагружать работой и использовать как бесплатную прислугу. Поначалу я выполняла их приказы — мама давила, умоляла наладить с сестрами отношения. Но на днях одна из сводных окончательно зарвалась, начала обзывать меня тупой никчемной нищенкой — я забыла забрать из химчистки ее платье. В результате у нее на голове оказалась тарелка с геркулесовой кашей — я как раз «подавала» завтрак сестре номер один — Виталии. Каша успела остыть, не волнуйтесь. Витка даже съесть успела половину. Но тут вспомнила про платье, и понеслось. К слову, я не особо спешила за этой шмоткой потому что она все равно ни на одну из сестер не лезла. Отсюда и геркулес на утро, вместо сырокопченой колбасы. За окошком царил апрель — одуряюще пряный, зеленый, пахнущий ливнем и обещанием скорой жары. И девули решили, что к лету надо обрести форму.

Короче, все закончилось скандалом. Витка визжала на весь дом, Стешка начала ее утешать. Стефания была спокойнее по характеру, а точнее — конкретным тормозом. Она прыгала вокруг сестры, пытаясь успокоить и вытереть полотенцем. Я же гордо удалилась, понимая, что огребу от матери.

Но родственников не выбирают — я всегда твердила себе эту прописную истину. Пока в один прекрасный день они не решили продать меня. В смысле замуж выдать… но для меня по сути это одно и то же. Мое замужество с совершенно незнакомым мужиком должно спасти семью и помочь вылезти из бедственного положения. Что это, как не продажа?

* * *

В компании байкеров меня прозвали Грозой. Потому что хоть и была девчонкой, с самого начала делала все, чтобы ни в чем не уступать парням. Не спускала насмешек, если что-то не выходило с байком. Не показывала, как тяжел для меня железный конь, как непросто управлять им. Что руки болят, саднят натертые волдыри… А еще я никогда не позволяла парням в нашей компании смотреть на себя как на девушку. Давать поблажки во время гонок, флиртовать… Я хотела быть на равных. Наверное, мне нужно было родиться мальчишкой — раз такой задиристый и непокорный характер… Вот только мне нравилось и другое. Платья, макияж. Я редко это использовала, но если пробовала — результат был неплох. С удовлетворением отмечала в таких случаях, что хоть и люблю мужские развлечения, но я не мужеподобная бой-баба, а вполне себе симпатичная девчонка. И платья мне очень даже идут…

Так почему я отрицала женственность? Наверное, из-за чересчур кокетливой и помешанной на мужиках матери. Меня просто наизнанку выворачивал ее образ жизни, ее одержимость мужским полом. И ведь даже после замужества это не прошло! Особенно когда Николай Антонович перестал быть депутатом и зарабатывать кучу денег. Мамина любовь уменьшалась пропорционально статусу мужа.

* * *

Почему я не сняла себе отдельное жилье, не сбежала от этого дурдомного семейства, скажете вы. Наверное, многим это покажется странным. Но я любила маму. Очень, не смотря на все наши различия. Она для меня была ребенком, непутевым и капризным. Мы редко были на одной волне, никогда не понимали характер друг друга, но это не мешало глубокой любви и преданности. Мне не слишком нравился Николай Антонович, я считала он слишком капризный и ленивый, и скорее использует маму, нежели любит. Стоило им пожениться, сразу обеднел и стал плакаться, что вошел в черную полосу, кризис, завистники, полная невезуха. Заставил маму продать нашу квартиру, якобы для погашения кабального кредита, иначе дом потеряет. Правда я заставила маму потребовать оформить часть дома на нас. А то бы и бомжами могли остаться.

Мама плохо соображала в таких делах. Художница, что с нее взять… немного не от мира сего.

Но как бы я не защищала маму, она была далеко не святой. Скорее, наоборот. Через год брак с Николаем Антоновичем начал трещать по швам, а Николетта — заглядываться на других мужчин. Позволять себе флирт, а потом и короткие романчики в своем богемном кругу. Об одном таком романе я узнала, буквально застукав маму, что было невероятно противно… Как можно быть замужем и строить глазки другим мужчинам. Отвратительно. Пыталась поговорить с родительницей, но увы, безуспешно. Нико разозлилась и надулась на меня, заявив, что это не мое дело и не имею права учить ее жить. Она моя мать, а не наоборот, и еще всякого наслушалась. Как же хотелось в тот момент хлопнуть дверью и уйти из дома. Места, где никто меня не понимает, и такое ощущение, что даже матери мешаю. Более того, мама нажаловалась Егору. Брат обожал «наезжать» на меня, называя это воспитанием. Будучи двухметрового роста и крупного телосложения, он давил своей массой, хоть в душе был тюфяком и трусом. Однажды к нему пристала местная шпана — всего-то трое пацанов лет по семнадцать. Так он все им отдал — часы дорогие, подарок матери, кошелек…

Понимаю, что выгляжу некрасиво и даже тупо. Девушка по кличке Гроза не может справиться со своими родственниками, отстоять свою позицию. Уступает брату-размазне — но простите, кто еще этому дураку самооценку поднимет? Пасует перед матерью — тут мне даже оправдываться не надо, Нико умела как никто давить на жалость и вызывать во мне чувство вины.

Вот так, постепенно, надавливая на нужные точки, меня подвели к замужеству.

Только не подумайте, что я как какая-нибудь героиня любовно-исторического романа вот прям так взяла, и под давлением родственников согласилась выйти замуж за незнакомого мне мужчину! Разумеется нет, не было силы или способа убедить меня и заставить пойти на такой шаг. Мы же не в средние века живем. Я сразу расставила все точки над «i» в разговоре с матерью. Ну а мнение отчима и вовсе не учитывала.

Но я согласилась на ужин в ресторане. Тоже значительная уступка, и даже проявление слабости. Но мама так долго ныла, нудила и умоляла меня — я подумала, почему нет. Познакомлюсь, поем на халяву, а заодно расставлю приоритеты. Объясню жениху на нейтральной территории, что мне его предложение руки и сердца не интересно.

Ресторан: был выбран один из самых дорогих в городе. Жених не поскупился, но вот почему-то опаздывал. Наши же уже были в сборе. Лучшая подруга матери, тоже художница, по имени Люся, точнее Люсьен — все ее так называли, осмотрела меня с ног до головы и подняла два больших пальца вверх.

— Шикарно. Просто шикарно, Нико. Твоя дочь — красавица.

— Ох, и не говори, — расплывается в улыбке мама. — Я так счастлива, что этот день наступил…

— Ну-ну, не распускай нюни. А то и Кира сейчас разнервничается, — да, малышка? — подмигивает мне Люсьен.

Я не понимаю, о чем они говорят. Точнее, напрягает замечание мамы о наступившем дне… И только сейчас задумываюсь — почему столько внимания сегодня уделено моему наряду. Меня запихнули в розовое непонятное нечто — буквально облако из кусочков шифона, расшитое стразами. Я чувствовала себя Мальвиной, так и хотелось сложить руки в боки и спросить своего братца: Буратино, ты выучил уроки?

Платье было моей последней уступкой матери. И я настолько была разозлена своим видом в этом шифоновом недоразумении, что даже не заподозрила, что дело нечисто.

И только в ресторане, когда жених появился в компании родителей, о присутствии которых не было сказано ни слова, я поняла, что мне подстроили ловушку! Только моя не в меру эксцентричная мать могла пойти на такое!

Отчим побежал обниматься с отцом жениха, а я затащила маму в туалет и устроила допрос с пристрастием.

— Это что такое, мама? Ты говорила он один будет, и просто неформальная встреча. А тут куча гостей, его родители и все причитают какая я красивая невеста!

— Ты его разглядела? — причитает в ответ Нико. — Он такой симпатичный! Да за него любая счастлива будет выйти.

— Вот и отлично! Зачем ему жениться на мне?

— Ты ему очень по фото понравилась!

— А зачем ему показали мое фото?

— Ну-у… понимаешь, Николай… он очень много отцу Димочки должен.

— А я что? Эквивалент возврату долга? — вскипаю.

— Кира, как ты не понимаешь… это отличная партия. Да за ним все бабы с детства бегают!

— А я — не хочу.

— Как капризная принцесса, ей Богу. Кирочка, солнышко…

Но мои нервы лопнули. Когда мама раскололась и призналась, что это не простой ужин, а помолвка, и мой злополучный жених прибыл сюда с кольцом… Меня накрыло волной неконтролируемого гнева. Я прямо в туалете устроила скандал, крича, что сейчас невест не продают. Не те времена. Мама в ответ орала, как повезло вообще с женихом и все такое. Которого я и разглядеть толком не успела — не до того было. Да, вроде вполне симпатичен, не урод. Высокий, миловидный блондин. Все что успела отметить для себя. И даже не сорок ему — в ответ на мой крик что не выйду за старика, Нико крикнула что ему всего тридцать пять. Отличный возраст, даже спорить не буду. Но это не отменяет того, что браки не заключают таким странным способом. Почему парень не может найти себе невесту, познакомившись, скажем, в кино? Ночном клубе? Да в общей компании! Если он симпатичен и небеден — то полюбому, в каких бы кругах он не общался — претенденток должен быть вагон.

— Дима очень серьезный и занятой бизнесмен. Ему некогда размениваться на романы. Сначала он учился… Потом отец его заболел и Дима погрузился в бизнес. Кстати, его папа — лучший друг с Николаем. Вот они еще по молодости и решили деток поженить.

— Но я не «детка» Николая! У него две дочери! Почему я?

— Это очень острый вопрос, милая. Диме ты глянулась. И девочкам конечно обидно…

Вот оно что! А я думаю — почему в последнее время сводные буквально люто ненавидят меня. Прям ни взгляда спокойно бросить не могут…

— Мам, это самая жесткая подстава, какую только можно себе представить. Мне жаль, что придется краснеть перед гостями и Димиными родителями… Но никаких помолвок, и кольцо я не приму.

Нико в ответ закатывает глаза, прижимается спиной к стене и сползает по ней — имитируя обморок.

— Ма-ам, я серьезно. Хватит твоих штучек с меня. И знаешь что, достало. Я съезжаю. Нам давно надо было жить отдельно. Ира давно говорила…

— Что? Это она тебя надоумила матери перечить! Клинья между нами вбивает! Детка, умоляю, сделай лицо повеселее и не капризничай. Ты же замуж идешь, а не на каторгу. Ну правда, не дуйся, Кира! Димочка прекрасный парень и я уверена, вы двое будете очень счастливы.

— Нет, мама, ни за что! И не приплетай Иру, она тут ни при чем. Крестная всегда дает мне дельные советы.

— Ты не можешь жить с женщиной, с которой я в ссоре! — с горьким пафосом кидает мать, а я едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть от смеха.

— Я не буду жить у нее. Сниму квартиру с подружками по институту. Они как раз ищут вариант на троих, чтоб недорого…

— Ни за что! Я тебя не отпущу.

Понимая, что спорить бессмысленно, да и в туалете стало тесновато, все время кто-то заходит, заглядывает — наш скандал привлекает внимание, прекращаю спор и выхожу в зал. Нико же остается, чтобы умыться и привести себя в порядок.

Меня немного колотит от происходящего — гостей и правда много и хоть я заявила, что не приму кольцо и вообще в фарсе не участвую, понимаю, что это будет жутко неловко и вообще… Может лучше свалить по-тихому? Я так нервничаю, что начинаю думать о сигарете. Хотя не курю, так, балуюсь очень редко в компании. Но сейчас мне прямо-таки необходимо успокоить расшатанные нервы.

Ресторан, в котором происходит мероприятие, находится в крупном торгово-развлекательном центре. Захожу в лифт и спускаюсь на первый этаж, выхожу на крытую парковку. Может здесь у кого стрельну сигаретку. Оглядываюсь по сторонам. Довольно прохладно для апреля. Короткий пиджак-пальто я оставила в гардеробной. И сейчас дрожу от холода в дурацком розовом платье. И тут замечаю, что следом за мной, из тех же дверей выходит мой жених! Он пока не видит меня — я отошла на несколько метров и сейчас стою за колонной. А увидев Диму так и вовсе пячусь назад, все дальше. Он явно меня ищет — может по приказу матери, может из своих соображений. Но мне сейчас вообще никак не улыбается разговаривать с ним. Я хочу успокоиться, быть собранной и хладнокровной. А сейчас… не получится разговора, одни визги, да мордобитие. Я слишком на взводе после разговора с мамой. Но Дмитрий упорно двигается в мою сторону, и тут, не знаю, что со мной происходит. Я конечно девушка отчаянная и боевая, но таких штучек еще ни разу не выкидывала… Жених все приближается, и я дергаю ручку пассажирской двери огромного джипа. Не знаю, почему выбрала эту машину… и не знаю почему владелец столь дорогой тачки беспечно не поставил свое авто на сигнализацию. Все произошло в одно мгновение! Дергаю ручку, без особой надежды что дверь откроется, просто машинальное движение. Думаю в этот момент о том, что сейчас нырну под джип и плевать на платье — больше вариантов нет… но дверь поддается и я ныряю на заднее сидение дорогущего салона. Сжимаюсь в комок, даже глаза зажмурила, что вообще глупо и никак не поможет спрятаться. Но видимо я совершенно невменяема в этот момент. Замерев на полу между передним водительским и задним креслом, нащупываю какой-то плед или покрывало… накрываюсь им. Сижу как мышка, отсчитывая минуты… И не замечаю как отрубаюсь.

Глава 2

Проснувшись не сразу понимаю где я. А потом, немного очухавшись прихожу в ужас. Я в джипе, в котором спряталась от жениха. И эта машина движется на приличной скорости. У меня все тело затекло от неудобной позы… Но в этом есть один плюс — вряд ли я могла в таком скрюченном состоянии проспать долго. Значит мы недалеко отъехали. Но если я сейчас напугаю водителя, выскочив как черт из табакерки — могу спровоцировать аварию… Поэтому еще какое-то время остаюсь неподвижной, лихорадочно соображая, что же делать.

И тут звонит телефон.

— Да? — раздается голос водителя. — Хорошо, Вадим, я тебя понял… Давай все после выходных решим, сейчас я занят.

Глубокий бархатистый голос, невероятно красивый, может потому что впервые я в ситуации, когда сначала оцениваешь именно звук, который издает человек, а не его внешность. Которую мне тоже нестерпимо хочется оценить. Так что же все-таки делать? Сидеть скрючившись уже невыносимо, еще немного и закричу от боли в затекших мышцах… И тут машина останавливается.

— Я же сказал что обсудим все потом… да, почти приехал, Эльза ждет. Слушай, не наглей, не собираюсь еще и невесту свою обсуждать с тобой…

Хлопает дверь машины. И тут я забыв про осторожность выпрыгиваю из под пледа буквально как черт из табакерки.

Смотрю в окно. Мы на заправке. Двигаю руками и ногами, разминая затекшие мышцы, и разглядываю мужчину, который привез меня сюда, сам того не зная. Он буквально приковывает к себе мой взгляд. От него можно сказать веет властностью и… так трудно подобрать слово… наверное, аристократизмом. Может конечно это мое воображение, но я реально таких мужиков только на картинках в журналах мод видела. Идеальная фигура, костюм — с иголочки, сидящий на фигуре безупречно. Высокий… Волосы слегка тронуты сединой. Значит ему никак не меньше сорока. Но хорош, я даже забываю свое утверждение что никогда не посмотрю на сорокалетнего старика. На этого я бы определенно посмотрела. Он все еще говорит по телефону. И смотрится так, будто позирует для глянцевой обложки. Его костюм — классический, и в то же время вызывающий, потому что простите, но кто в наше время расхаживает в костюме в крупную клетку!! Это запредельно смело. И ему — невероятно идет.

Я так увлеклась слежкой за водителем джипа, что на эти минуты позабыла абсолютно обо всем… И очнулась только когда мой взгляд скрестился с взглядом Клетчатого — так я окрестила для себя мужчину. А что? Если вспомнить Булгакова… И тут в голове всплывает цитата Берлиоза:

Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…(с)

Вот и мне сейчас отчаянно хотелось испариться, исчезнуть, оказаться в Кисловодске, или даже на Камчатке, только бы подальше от пронизывающего точно лазером взгляда серых глаз. Мужчина на секунду замер, что-то произнес в телефон, убрал его в карман и широким шагом направился к машине.

Понимаю, что мне нужно бежать. Но все тело как ватное. Как будто меня в одно мгновение парализовало. В горле пересохло от страха. Шарю правой рукой в поисках ручки двери, но нахожу, когда мужчина уже в шаге от меня. И тут дверь поддается, и я можно сказать вываливаюсь наружу прямо к его ногам.

— Это что бл*дь такое? — восклицает надо мной хрипловато-сексуальный голос. Черт, ну мало мне унижения, так еще и голос настолько нравится, что буквально уплываю стоит только услышать этот раскатисто-грубоватый тембр. — Ты кто такая? Что за шутки?

— Из-звините. Я случайно… — пищу, задирая голову кверху. Падая больно ударилась коленом и поцарапала правую ладонь, которую машинально выставила перед собой.

— Случайно оказалась в моей машине? — рявкает мужчина, хватает меня за шкирку и ставит на ноги. — А ну быстро ответила кто такая. У меня мало времени.

— Понимаете, это недоразумение. Я перепутала машины… — несу первое что в голову придет. В принципе могу и правду сказать. Но она вряд ли будет правдоподобнее.

— И к кому ты залезть хотела?

— К жениху. Следила за ним, — вру вдохновенно и как по мне логично получается.

— А, ну ясно. Бывает. Садись на переднее.

— Зачем? — пищу.

— Подвезу обратно. Ты же не здесь залезла. Говори адрес, куда везти.

— Откуда вы знаете что не здесь? — спрашиваю смущенно.

— Предполагаю. И жду ответа.

— Может луше вспомните, где бросали машину незапертой? — выдаю с вызовом.

— Если хочешь до дома добраться, или куда там тебе надо, советую быть повежливее, — буркает мужчина.

— Спасибо, — сажусь на переднее сидение. Он все еще смущает меня. Своим стилем, красотой, элегантностью. Но я хоть убедилась, что не залезла в автомобиль к маньяку. Такой галантный! Даже подвезти обратно меня решил!

Но когда машина двигается с места, понимаю, что едем в противоположную сторону.

— Эй, что происходит?

— Ты о чем?

— Вы же сказали что подвезете меня к Дубровке!

— Отвезу, не пищи. Но сначала хочу задать пару вопросов. Без свидетелей.

Вот так вот! Я напугана до смерти! И как только могла сделать вывод, что он не маньяк! Подумаешь, рожа красивая! Это ни о чем не говорит.

«Дура ты, Кира, полная», — ругаю себя на все лады. Как могла так вляпаться? Теперь только на курсы джиу-джитсу можно рассчитывать. Правда я всего год занималась и мало что помню… Но меня так колотит, что чувствую — способна на все.

Непостижимо, но вместо того чтобы визжать, топать ногами, вырывать руль — я тупо застываю на месте. Сижу как послушная маленькая девочка. Не понимаю, почему этот мужик так действует на меня. Беспрекословно подчиняюсь, сижу и смотрю в лобовое стекло перед собой. Вдыхаю аромат его туалетной воды с горьковатыми нотками. Мне нравится этот запах. И он отчего-то успокаивает меня. Едем где-то минут пятнадцать, и машина начинает притормаживать. Вокруг — леса и поля, нет населенного пункта. Снова меня охватывает паника. Открываю рот, чтобы задать вопрос, и тут раздается громкий сигнал. Нас преследуют!

Что только не проносится в моей голове в этот момент. Тяжкий крест иметь буйное воображение. А у меня — именно такое. И вот я сразу представляю что мой спутник — серийный убийца, нашел очередную жертву — меня, а менты, давно разрабатывавшие этого подозреваемого, понимая что я на волоске от смерти принимают решение брать с поличным. Меня буквально парализует от этих мыслей.

Но мужчина и не думает убегать. Еще один сигнал и он резко тормозит на обочине. Выскакивает из машины. Преследующее нас авто — тоже джип, белый, с визгом шин останавливается впереди. Из него выскакивают… не менты, увы. Стройная высокая блондинка. И направляется к моему спутнику.

— Островский! — восклицает она. — Что, черт возьми, происходит?

— Что ты здесь делаешь? — спокойно вопрошает в ответ мужчина. — Такое ощущение что ты следила за мной. Мне это не нравится, Эльза.

— Не нравится, потому что есть что скрывать! Я от тебя такого не ожидала, — кричит блондинка. — И я не следила! Мне позвонила подруга и сказала, что видела тебя на заправке и в твоей машине сидела проститутка в розовом платье. Боже, я ведь рассмеялась вначале… А потом она мне фото скинула. Как ты ее обнимаешь! Какой кошмар… За два месяца до нашей свадьбы… Это… это… Ударить больнее невозможно! Ты сволочь, Островский. А говорил, что остепенился!

— Может помолчишь и дашь мне все объяснить? — спокойно отвечает мужчина.

Первым моим порывом, когда услышала, что назвали проституткой, было выскочить из машины и крикнуть в лицо блонде что сама она такая. А я — случайная жертва. До меня уже дошло что Островский — не маньяк, а влюбленный мужчина, которого застукали в некрасивой ситуации. И сколько как говорится не объясняй… осадочек полюбому останется. А в следующий момент блондинка снова что-то орет про меня и вульгарное розовое платье. Унизительно и обидно слышать о себе подобные эпитеты. И я вскипаю. Гнев затмевает разум, и не успев обдумать свое намерение я оказываюсь на водительском сидении. Ключи лох Островский оставил в замке зажигания. И в следующую минуту я уже выжимаю сцепление, выруливаю на дорогу и прибавляю газу…

Представляю, какие сейчас рожи у этих двух голубков!

Я ни в коем случае не собираюсь угонять эту дорогую тачку. Просто я зла, обижена на несправедливые оскорбления в проституции, и лишь хочу убраться подальше от этого властного и грубого мужика. Не хочу участвовать в его разборках с невестой или кто она там ему. Отъеду подальше, брошу машину и буду думать как добраться домой… В жутком платье на трассе я действительно только на проститутку и похожа. Без мобильного, без денег… Хуже ситуации не придумать. Но всегда можно найти сочувствующего прохожего и попросить позвонить.

Управлять такой крупной машиной не так-то просто. Тем более, что как назло начинается дождь.

Но самое страшное — белый джип снова позади и сигналит! Понимаю, что это Островский догоняет свою тачку и впадаю в панику.

Дорога становится скользкой от дождя. Начинаю терять управление, психую, и от этого машину заносит то влево, то вправо. Колеса живут теперь своей отдельной жизнью, автомобиль идет юзом и неумолимо приближается к обочине дороги, Когда передние колеса все-таки туда угодили, я поняла, что приехала. А так надеялась добраться до какого-нибудь поселка! Попросить помощи. Но снова безлюдное место, мой преследователь выскакивает из машины, и я понимаю, что мне уже ничто не поможет.

Тоже вылетаю наружу и несусь по полю изо всех сил. Впереди маячит лесополоса — мне бы только до нее добежать, а там спрячусь. Безумные, дикие мысли.

— Стой, дура! — кричит мне вслед Островский. — Куда тебя несет, идиотка?

Он все же догоняет меня. Стоим, тяжело дыша и смотрим друг на друга.

Меня бьет крупная дрожь — я промокла насквозь, жутко холодно. И страшно, что этот мужчина сделает со мной за угон его машины.

— Куда несешься? — рявкает, больно дернув на себя за руку.

— П-подальше от тебя, больной на голову придурок! — выпаливаю в лицо.

— Тебя не учили, что старшим грубить нельзя? — прищуривается, в глазах обещание скорого возмездия. От страха становлюсь невменяемой и ужасно грубой, аж самой стыдно — наверное ужасным быдлом со стороны кажусь:

— Пошел нафиг, старпер вонючий! Тебе не говорили что похищение — это точно тюрьма? Ты попал, ясно тебе!

— Это кто это тебя похитил? — тихо интересуется Островский. А у меня от этого тихого, но многообещающего тона начинают поджилки трястись.

— Ты!

— Да ты что? Разве не сама ты в машину ко мне залезла?

— Я случайно!

— Пошли.

Хватает меня за предплечье и волочет обратно к дороге. Подскальзываюсь и чуть не падаю. Но он продолжает как куклу тянуть.

— Отпусти меня, пожалуйста! Я все объясню, это ужасно дурацкая история. Куда ты меня тянешь? Я пошутила насчет похищения. Ничего никому не скажу.

— Заткнись и топай быстрее. Я из-за тебя Эльзу на дороге одну бросил.

— Скорее из-за машины своей, — хмыкаю. — Мда, ну и мужики пошли. Тачку дороже девушки ценят.

— Двигай сказал.

Почему-то я уже его не боюсь. В первые минуты он был в бешенстве, мы находились в безлюдном месте возле леса, и он ничего мне не сделал. Другой бы хоть пощечину дал, ведь и правда тачка дорогая, а я чуть не разбила ее…

— Прости пожалуйста. За то что обзывалась… Я испугалась очень, — говорю миролюбиво.

— У тебя будет шанс все исправить.

— Что ты имеешь в виду? А, ремонт джипа? Я обязательно…

— Нет, я не про машину. Ты мне сделку срываешь. Очень важную.

— Каким это образом, ты вроде на свидание ехал?

— Ты еще и подслушиваешь, — зло бросает Островский. — Прям копилка мерзких качеств. И откуда только взялась на мою голову.

— Откуда взялась там таких больше нет! — выпаливаю обиженно.

— Уж надеюсь. Страшно представить, что где-то бродят еще такие.

— Можно без оскорблений?

— Можно. — Кивает Островский. — А теперь слушай внимательно. Сделка у меня с отцом Эльзы, а он мужик очень непредсказуемый. Пришлось сказать ей что ты моя племянница. Она у меня и правда есть… как оказалось. Это долгая история. Но видимо придется рассказать.

— Мне не очень интересно, если честно. Я домой очень хочу.

— А я хочу забрать свою невесту с пустынной дороги, она там стоит под дождем! — рявкает Островский.

— Зачем было ее оставлять? — психую в ответ. — Почему с собой не взял?

В ответ полное мрачной опасности молчание. Ну и не очень-то мне ответ услышать хотелось! Мы почти подошли к машине, когда мой спутник нарушил повисшее молчание.

— Так вот, слушай внимательно. Тут на один эвакуатор не меньше десятки уйдет. Вряд ли у тебя есть такие деньги. Заплатишь натурой.

— Что?! Да как ты смеешь! — отскакиваю в сторону готовая снова бежать куда глаза глядят.

— Дура, я не о том, о чем твой извращенный мозг подумал, — рявкает Островский. — Ты мне и даром не нужна. Мне сейчас надо разрулить то что ты наворотила. Значит так, слушай внимательно. Я сказал Эльзе что ты моя племянница. Иначе было не успокоить. Племяшка и правда приехать должна была, и Эльза в курсе. Но Дунька девчонка непредсказуемая. Почти такая же как ты, — усмехается Островский. Сестра моя тоже не подарок… но тебе это не интересно, я понял, — добавляет, взглянув на мое лицо. — Так вот, дорогуша, собираешь все свои актерские таланты и вперед. Будешь сегодня моей племянницей, Евдокией Островской. Нас ждет семейный ужин.

Пока едем в белом джипе невесты моего похитителя обратно, к месту где Островский бросил свою Эльзу (для своей машины он вызвал эвакуатор), он вкратце рассказывает мне о своих проблемах. Лаконично и по делу, без особых подробностей и полностью без эмоций. Как-будто постоянно занимается тем, что устраивает спектакли, подменяет своих родственников и лжет невесте. Меня ситуация дико смущает. Но что я могу сделать? Спорить с этим холодным и циничным мужчиной мне явно не по силам. Сбежать — не вышло. Может лучше выполнить все что он хочет, сыграть роль, а потом разойдемся с миром? В конце концов, я ему определенно нужна лишь в плане актерской игры. Такой как он не будет домогаться там, или что похуже. Он на меня смотрит как на грязь под ногами… И надо признать это ужасно обидно. Конечно, куда мне до его Эльзы, идеальной красотки, с макияжем, костюмом от кутюр и манерами светской дамы. Мда, видела тетку всего пару минут — а сколько впечатлений, Кира! Самой от себя стыдно… Может Эльза совсем не такая, как я нарисовала в своем воображении…

Да и мне то нафиг не сдался этот мужлан! Не понимаю, почему вообще рассуждаю на эту тему. У меня и так проблем по горло, еще и про какого-то мажористого старикана думать!

Никогда не обращала внимания — женского, я имею в виду, на мужчин старше себя более чем на пять лет. Даже пять если честно казались огромной разницей, пропастью. У меня были знакомые девчонки в институте, которые искали себе взрослых богатых папиков. Это сейчас очень модно… Но я точно не из таких. У меня есть Валерка. Старше меня на год, считай ровесники, встречаемся почти два года. Правда несерьезно, так. Пока слишком молоды чтобы строить планы на будущее. Ни он ни я и думать не хотели о семье — рано.

А потом как снег на голову мне свалился тридцати пяти летний жених… И до кучи вот теперь еще Островский.

С другой стороны — может это даже неплохо, что я сейчас занята проблемами чужих людей? Помогу этому мужику разрулить ситуацию, ведь и правда виновата… Заодно на пользу пойдет побыть от семьи подальше. Пусть мама хорошенько подумает, как дочь насильно замуж пихать. И Дмитрий возможно сообразит, что ему и его предложению не рады. И отчим сам пусть свои дела разруливает. А сестры сводные пусть жениха себе забирают!

Конечно, маме надо позвонить и предупредить, что я жива и здорова. Скажу, что на работу срочно вызвали. Что командировка, дорогой заказ на ремонт байка. Нико все равно в этом ничего не понимает.

Довольная собой, как ловко в голове все по полочкам уложила, улыбаюсь Островскому. Отчего он наоборот, кривит рожу и спрашивает:

— По какому поводу оскал?

Вот свинья! Может это у него оскал на морде, а мне всегда говорили, что у меня очень обаятельная улыбка!

— Неужели вы так со своей племянницей разговариваете? — парирую холодно.

— Нет, ты права. И Дунька меня на вы не зовет, так что и ты следи за речью. А то больно вежливой вдруг стала.

— А если Дунька вдруг приедет неожиданно на семейное торжество? — хитро щурюсь. — Вот это я ему не в бровь а в глаз! Стратег хренов!

— Я разберусь, об этом не думай. Мне сегодня главное контракт подписать. Евдокия на месяц в Индию укатила, буддизмом увлеклась.

— Я надеюсь, мой дорогой дядюшка, ты не думаешь, что я месяц буду роль играть?

— Сколько надо, столько и сыграешь.

— И как ты потом выкрутишься, не пойму. Как настоящую Дуню покажешь?

— Отстань, вот заладила, — морщится Островский, как от зубной боли. — Правду скажу, после свадьбы. Разве большинство баб не так поступает?

— То есть если потом тебя тесть будет редким вралем считать — ничего? — делаю тон как можно слаще, улыбаюсь во весь рот.

— А ты — язва, да?

— Нет, я — Гроза.

— Гроза? Это еще что такое?

— Прозвище.

— По мне тебе Язва больше подходит.

Тут Островский замолкает — мы приехали. Смотрю в окно — дождь почти закончился, мокрая как мышь блондинка трясется под деревом как осиновый лист. И тут понимаю, что не спросила имени дядюшки. Фамилия то намертво в мой мозг впечаталась. А учитывая, что я — Гроза, каламбур нехилый выходит, товарищи.

— Тебя как звать-то, дядюшка, — тихо спрашиваю, наклонившись в сторону водителя. Островский почти вышел из машины. Поворачивается ко мне и цедит быстро:

— Александр Николаевич. Для тебя просто Александр. Дядей Дунька не зовет меня почти никогда. А ты — Евдокия Петровна Островская. Зазубри как следует. Провалишься — будешь мне новый джип должна.

Открываю и закрываю рот, а дядя Саша быстрым шагом бежит к своей блондинистой невесте.

Не знаю, что там плел своей невесте Островский, пока тащил ее к джипу. Сижу как мышка и наблюдаю за ними — мокрая как мышь Эльза явно в бешенстве. Садится на заднее сидение и злобно зыркает на меня.

— Дуня, это моя невеста, Эльза, — представляет нас Островский. — Я тебе рассказывал про нее.

— О да-а-а, — подтверждаю сделав губы трубочкой.

— Очень приятно, — буркает Эльза.

А мне в голову приходит — если рассказывал, неужто не показывал фото? Ну да ладно, это их шпионские игры. У меня цель — отработать задание и свалить. И главное — набрать матери. А то она ведь в полицию побежит… кто ее знает. И переживать будет. Хотя, зная мой характер, прежде всего поймет, что это реакция на насильное замужество. После такой встряски, надеюсь, Нико пересмотрит свои приоритеты.

— Сейчас едем быстро к Шумскому. Приводим себя в порядок — и на юбилей, — говорит Островский. Эльза послушно кивает, ну и я вслед за ней.

Через полчаса машина останавливается возле большого торгового центра.

— Пойдем, Гроза, — берет меня за руку Островский.

— Почему ты ее так назвал? — впивается в меня взглядом Эльза и мой дядюшка соображает, что оплошал. Ха, сам заропортовался!

— Да прозвище у Дуни такое. Она мне как раз рассказывала. — Отвечает чуть замешкавшись.

— Ты мне раньше не говорил…

— Я и сам не знал. Знаешь ведь что у нас с сестрой только все налаживаться начинает… К чему сейчас эти расспросы, Эльза? Лучше помоги Евдокии освоиться.

— Ладно, — вздыхает Эльза. — Пошли, — кивает мне и я послушно следую за ней, напоследок поймав взгляд Островского, полный молчаливого предупреждения:

«Не напортачь, Гроза, а то плохо будет»

Иду за Эльзой по широким коридорам торгового центра, заходим в лифт, женщина нажимает кнопку нулевого этажа.

— Кто это, Шумский? — спрашиваю с опаской. Вновь разыгрывается воображение — вдруг это пластический хирург, вот как возьмут сейчас да как сделают из меня и правда Дуню Островскую. А меня моя внешность вполне устраивает…

— «Бани Шумского», не слышала? — хмыкает Эльза.

— Нет… Мы в баню?

— Ну помыться тебе не мешает, а у меня массаж…

Вообще-то мы обе как мокрые курицы после дождя выглядим. Волосы-сосульки, одежда грязная и влажная. Меня все еще колотит мелкая дрожь и погреться в бане — самое милое дело. Так что не сопротивляясь следую указаниям Эльзы. Принимаем обе горячий душ. Она уходит на массаж, а я с наслаждением располагаюсь на верхней полке огромной финской бани. Посидев минут пятнадцать, иду в бассейн. Небольшой, но это неважно. Окунаюсь в прохладную воду, пару раз проплываю целиком и чувствую, что заново родилась. Снова душ, возвращается Эльза.

— Готова? — спрашивает.

— К чему?

— Сначала к парикмахеру. Было непросто Вальку уговорить, но мне невозможно отказать, — гордо произносит блондинка. И мы идем знакомиться с Валькой.

Это длинноволосый рыжий парень, с интересом меня разглядывающий.

— Племяшка, значит? — причмокивая, уточняет у Эльзы. Она кивает.

— Хороша-а. У Островского даже племянницы по высшему классу, — делает мне комплимент парикмахер.

А я понимаю, что после завершения операции Островскому несладко придется. Слишком многих надо будет знакомить с новой Дуней.

— Сделай ей что-нибудь строгое и приличное, — просит Эльза. — Пучок, например… Ей пойдет.

— Не хочу пучок, я обычно либо хвост, либо распущенные волосы…

— Папа любит строгие прически, — кривится в ответ Эльза.

— Вот себе и сделай, — парирую.

В результате препирательств меня отворачивают от зеркала, невеста о чем-то перешептывается с парикмахером, а в результате мне заплетают некое подобие косы на голове. Стильно, ничего не скажешь. Но все равно бесит, что Эльза столько на себя берет!

Но после парикмахера мы отправились выбирать мне наряд для торжества, и тут я поняла, что у Эльзы и Островского серьезные проблемы в отношениях!

Начала Эльза с оскорблений:

— Знаешь, Дунь, это твое розовое недоразумение… Ты в нем на даму легкого поведения похожа. Тебе кто его купил? Мама? Саша говорил у его сестры прекрасный вкус в одежде… Она ведь дизайнер. Ты прости что я тебя не узнала. Видела только детские фото. Вот и приняла за другую.

— Да ничего. А платье — да, мамин дизайн, — вру вдохновенно.

— О, ну… Даже не знаю. Значит меня вкус подводит, — идет на попятный невестушка. А я понимаю, что сестра играет в жизни Островского значимую роль. Интересно.

— Но мой отец любит одежду классического стиля. Мы сейчас выберем тебе что-то более подходящее. И ведет меня в один из бутиков. Пробегается взглядом по вешалкам. Достает то одно, то другое. А я так занята собственными мыслями, что не вникаю. Сменить розовое недоразумение — только рада. И вообще желудок урчит от голода. Вспоминаю, когда ела последний раз. Утром. Бутерброд. Я вообще-то малоежка, но сейчас внутри желудок сжимается от голода. Может из-за нервов. Потому что мне не по себе. Не думаю, что вляпалась во что-то опасное, Островский с невестой вроде приличные люди. Но все-таки знаю их всего пару часов.

— Эльза, ты мне не одолжишь телефон? — вспоминаю, что надо позвонить маме. — Я свой кажется потеряла. Надо маме позвонить.

Блондинка протягивает мне мобильный. Хорошо, что номер Нико помню наизусть. Набираю, отхожу в сторону, пока Эльза увлечена шмотками. Мама отвечает со второго гудка, голос взволнованный:

— Алло! Кто это?

— Мам, это я.

— Кира! Боже мой! Я с ума тут схожу… Мы весь торговый центр обыскали! Что за шутки! Ты куда пропала? Дима места себе не находит.

— Мам прости, но я не могу участвовать в вашем мероприятии. И Диме скажи… не получится ничего. Извинись… Я… Мне уехать пришлось, срочный заказ по работе.

— Но так нельзя, Кира! — бушует мама. — Ты не представляешь, в какое положение нас ставишь! Какой еще заказ? Что за глупости?

— Пришлось уехать в другой город, байк ремонтировать, раритетный, — пытаюсь говорить как можно увереннее.

— Кира, что ты мне зубы заговариваешь? Без верхней одежды, без сумки, мобильного! Что случилось? Я думала тебя похитили, мы как раз едем в милицию, к дяде Паше…

Дядя Паша — мамин давний поклонник, одноклассник, хороший друг и начальник одного из ГУВД. Вот только этого мне не хватало!

— Мама, не надо!! Меня знакомый увез, прям от ресторана. Признаюсь, да, вещи с психу не забрала. Очень из-за обмана расстроилась.

— Я так и знала, — обиженно всхлипывает Нико. — Как ты могла!

— Мам, пожалуйста, очень прошу. Пусть Диму Витка или Стешка забирают. Раз папы их договорились. А меня прошу не впутывать!

На этом вешаю трубку потому что по опыту знаю — причитания Нико могут быть бесконечными.

А вот и Эльза с обещанными нарядами. Точнее, нарядом и если честно в руках у нее негусто. Всего две вешалки — белая строгая блуза и черная длинная юбка. Никогда в жизни не носила подобное. Вообще-то мой стиль — рваные джинсы, топ, футболки с рок-группами, или с черепушкой какой, ну клетчатая рубашка на худой конец. Розовое платье для меня — что корове седло, не ношу такое, но любимая мамуля способная если постарается впихнуть в любое недоразумение. Но не думала, что мамулю можно переплюнуть. Так и хочется спросить: «Эльза, ты че, издеваешься?»

Интересно, почему эта блондинистая мадам с модельной внешностью решила нарядить меня как монашку? Прям так и просится мысль, что из-за ревности. Но ревновать племяшку к дяде — это уж полное извращенство. А может я льщу себе, ну правда, не считаю на самом деле себя такой уж красавицей. А главное, ненавижу всякие там женские уловки, кокетство, косметика — не мое. Может Островский сам попросил невесту так нарядить меня? Немного странно для светского вечера, ну да ладно.

Спорить по поводу наряда я не стала. В конце концов сейчас я — актриса и главное выполнить договор, отыграть так, чтоб клиент доволен остался. Что там ему надо? Контракт подписать. А после разбежимся обоюдно довольные друг другом. Я, наверное, какое-то время у крестной поживу. Надо связаться с ней при первой возможности, как только разберусь с дядей Сашей и своим «долгом» ему.

Глава 3

Если у Островского и были какие-то замечания к моей внешности — вслух он ничего не сказал. Окинул холодным взглядом, кивнул и пошел вперед, к выходу. За ним Эльза, ну и я следом. Меня жутко раздражал мой вид — я младше Эльзы как минимум лет на пять, а в белой блузке и со странным сооружением на голове — то ли коса, то ли пучок, чувствовала себя пятидесятилетней свидетельницей иегова, чопорной и погруженной в непонятную нормальным людям религию.

Через полчаса мы подъехали к роскошному ресторану в центре. Я пару раз проезжала его, но внутри побывать мало кому по карману. Сразу стало не по себе — в какие элитные круги я умудрилась влезть? Терпеть не могу богачей, по мне так самые неприятные и заносчивые люди, считающие простых смертных неровней себе…

В целом все шло спокойно. Большой стол, много вкусностей, гостей человек пятьдесят. Я налегала на еду — правда тут сложно было ориентироваться, все блюда были странными на вид, а некоторые и на вкус. Но я такой голодной была, что особо не заморачивалась. Удивительно, столько сил на меня Островский потратил, а тесть будущий — юбиляр, на меня едва взглянул.

В общем я все больше склонялась к мысли, что притащили меня сюда так сказать «для мебели». Сам Островский в скором времени уединился с юбиляром в отдельной комнате. Вышли оба через минут сорок — очень расслабленные и довольные. Видать подписали контракт к обоюдно удовлетворению… Значит и Дуня, то бишь я — не нужна больше.

Я насытилась, впрочем, много не съела, скорее попробовала понемногу несколько блюд, и стала глазеть по сторонам, не каждый ведь день оказываешься в высшем обществе. О том, что что оно высшее говорили пальцы, уши, запястья большинства дам, усыпанные драгоценностями. Каждая вторая — как новогодняя елка.

Я конечно была слегка ошарашена это выставкой сокровищ и нарядов, которые так щедро демонстрировали женщины. Да и мужчины были не менее роскошны: обувь ручной работы, серебряные пряжки на ремнях, галстуки с дорогими зажимами…

Девочка из автомастерской не могла оказаться в таком обществе. Я ощущала полный диссонанс и неловкость. Через час сидеть на одном месте и глазеть я устала. Никто не обращал на меня внимания, остальные гости были заняты разговорами, все были знакомы друг с другом и только я, одетая скорее, как бедная родственница или чья-то гувернантка, не была никому интересна. Дети к слову тут тоже были, три мальчишки и две девочки в возрасте от десяти до тринадцати. Им накрыли отдельный стол. Еще пара совсем малышей — мальчик трехлетка и пяти лет очаровательная пухлощекая девочка. Так вот, наряд их гувернантки действительно очень напоминает мой. Зачем так меня нарядила Эльза — вопрос.

Брожу по залу рассматривая дизайн, картины. И размышляю что дальше. Отвезет меня сегодня Островский домой? Или слишком поздно? Значит, придется ночевать у него? От этой мысли отчего то сосет под ложечкой. Я наблюдаю за своим «дядей» весь вечер. То есть большую часть. Он точно притягивает меня к себе. Красивое лицо — удивительно правильные черты. Холодный блеск глаз. Уверенность в каждом жесте. Это безумие, но понимаю, что этот мужчина привлекает меня! Старше ведь вполовину! Раньше я подобный возраст даже не рассматривала!

Тем временем вечер набирал обороты. Бармены смешивали коктейли, наполняли бокалы шампанским для дам и виски для кавалеров… Живой оркестр начал вместо медленного блюза зажигательную Верку Сердючку.

Я вышла на балкон подышать свежим воздухом. На улице темнело, деревья возле ресторана сверкали разноцветными гирляндами, на столиках возле ресторана горели свечи. Красивая и удивительно уютная атмосфера. На минуту даже стало жаль, что я гостья на этом празднике жизни.

Когда решила вернуться в зал, мне неожиданно преградил дорогу молодой парень. Лет шестнадцать, не больше. Я пару раз встречала его взгляд за столом. Он тоже видимо чувствовал себя не в своей тарелке, как и я — ведь ни моих ни его сверстников больше на вечере не было. Либо старше на десять лет, либо сильно младше…

— Привет. Уже уходишь? А я надеялся полюбоваться на звезды.

Похоже, пока я дышала воздухом — парень целенаправленно надирался втихую от родителей. Голос пьяный, язык заплетается…

— Я насмотрелась, — отстраняюсь от его слишком близкого вторжения в мое личное пространство. А ты — давай, любуйся. Не буду тебе мешать.

С этими словами разворачиваюсь, чтобы уйти, но парень нагло хватает меня за руку.

— Эй, малыш, отпусти руку, — говорю ласково. Вот дуралей, поухаживать он что ли за мной решил.

— Одному не по приколу, — скалится парень. — А ты, это, племянница Алекса? Мой отец с ним дела давно ведет, часто пересекаемся, но тебя ни разу не видел.

— И что?

— Да ничего. Ты красивая.

Идиот, да и только. Но мне велено ото всех держаться подальше, в разговоры вступать по минимуму, а если что — пускаться в пространные объяснения. Это инструкция от дяди Саши на скорую руку — оно и понятно, времени, чтоб отрепетировать роль племянницы у меня не было.

Да и по чесноку — не очень то я нужна в этом обществе. Видимо Островский слегка перенервничал и погорячился — когда невеста нас с ним застукала. Неудивительно, не представь он меня племяшкой, она б ему всю плешь проела…

А вот отец невесты выглядит вполне себе безобидным толстяком… Контракт как мне кажется подписан и все довольны.

— Меня Глеб зовут, — выдирает меня из мыслей пьяный голос парня.

— Ки… Дуня.

— Кидуня? — переспрашивает Глеб, а я краснею. — Это что, по-китайски?

— Дуня меня зовут. Просто о своем думаю, уж извини.

— А можно тебя на свидание пригласить?

— Нет. Я… это… уезжаю. Скоро. Завтра. Мы с дядь Сашей повидались, все супер, пора восвояси.

— А живешь где?

— В Китае, — брякаю первое что приходит в голову и краснею. Ну и дура! Я ж ни слова по китайски…

— А поточнее? Город? Провинция?

— Слушай, я как на допросе. Ну и дотошный ты!

Глеб насупился, а я чтобы сгладить неловкость делаю шаг обратно. Так и быть, подышу с пацаном воздухом, от меня не убудет…

Ох и зря я это сделала, как выяснилось спустя несколько минут…

Как только оказываемся вдвоем на балконе ретивый юнец начинает распускать руки.

— Эй, ты поосторожнее, произношу твердо, отстраняясь. — Пожалуйста, веди себя прилично.

— Не могу… — рука Глеба скользит по моему запястью. — Ты такая красивая, Дуня. Даже имя мне твое нравится…

— Слушай, я ведь старше, с малолетками обжиматься еще в старших классах школы наскучило. Давай ты успокоишься, а?

Все еще надеюсь переубедить Глеба по-хорошему. Но он, увы, не внемлет.

— Думаю, ты сильно меня недооценила, — говорит уж совсем бесцеремонно и лезет целоваться.

Чувствую, что еще немного и мне придется вспомнить джиу джитсу, а может просто по морде наглецу дать. Но жаль, дурак, молоденький и совершенно пьяный. Раздумываю как без особых потерь для него, ну и для себя конечно, выйти из положения, как неожиданно совсем близко раздается звучный мужской голос:

— Я бы не стал этого делать, парень.

Жадные пальцы Глеба, которые все это время касались моей талии, а потом начали спускаться ниже, замирают.

— Да мы просто болтаем, Алекс, — тут-же идет на попятный паренек. Что такого-то?

И правда, чего это Островский так зол? Его ярость настолько очевидна, кажется, можно пощупать руками этот напряженный пульсирующий комок.

— Вы закончили разговор, — слова будто плети и съежившись Глеб ретируется с позором, а мне его даже жаль становится.

— И чего это было? — спрашиваю. — Неужели так необходимо было злого дядюшку разыгрывать? Мы просто болтали… Парню скучно, на вечере старики да дети.

Глаза Островского недобро блеснули при слове старики. Ну да, небось он-то себя старым не считает. И надо признать, выглядит он отменно.

— Пошли, домой отвезу тебя, — холодно кивает.

— Задание окончено? Миссия выполнена?

— На удивление ты справилась.

— То есть ты не ожидал, что справлюсь? Зачем тогда все это затеял?

— Не собираюсь сейчас отчитываться перед сумасшедшей, заснувшей в моей машине.

— Ну хоть подтверди, ты получил желаемое? Контракт подписан?

— Не твое дело. Пошли, отвезу домой.

— Ко мне? Ты знаешь, где я живу? — удивляюсь.

— Нет, сегодня у меня переночуешь. Эльза тоже с нами поедет. Иначе будет подозрительно. Завтра позвонишь ей с утра и попрощаешься. Скажешь что мама тебя срочно домой зовет.

— Хорошо…

Перспектива ночевки в доме Островского отчего-то сильно взволновала меня.

— А Эльза тоже у тебя ночует?

— Почему спрашиваешь? — усмехается Островский? Опасаешься домогательств? Остынь. Ты не в моем вкусе.

— Ну а ты — не в моем! — выпаливаю. Отчего-то слышать, что я не интересую Островского как женщина, очень обидно.

— Вот и отлично, значит, мы идеальные партнеры и нам будет комфортно. До завтрашнего утра. А потом надеюсь больше никогда тебя не увижу…

— Не представляю, как ты будешь разруливать все что наворотил с этой Дуней!

— Лучше не поднимай эту тему, — мрачнеет Островский. Ведь именно ты стала причиной…

— Да, вот только не понимаю… Тесть твой на меня и не посмотрел ни разу… Так зачем было огород городить?

— Я не обязан объяснять пешке в чем ее роль. Но ладно, скажу. Эльза очень ревнива. Очень. И если бы не представил тебя племянницей раздула бы такого слона… Уже проходили. Короче, тестю ты, Дуня, нафиг не сдалась. А вот Эльза — успокоилась. Это главная цель. Сейчас мы едем втроем. Сначала Эльзу домой закинем, у нее квартира в центре. Потом ночуешь у меня и завтра свободна как ветер. Главное в машине ничего не сболтни.

С этими словами Островский открывает балконную дверь и жестом приказывает мне выйти. Покорно следую в зал, подходим к юбиляру и его спутнице — явно не маме Эльзы, слишком молода, ближе к моему возрасту. Бормочу слова приличия, что было мило, классно, вкусно и семеню за Островским на выход из ресторана. Потом минут тридцать еще сидим в машине и ждем Эльзу. В полном молчании. Вообще-то у меня в Островскому куча вопросов. Например, не напряжно ли иметь такую ревнивую невесту. И такую капушу — бесит что приходится ждать ее. Но почему-то не смею заговорить с этим мужчиной, что-то сосредоточенно печатающем в своем нетбуке. Очки одел, весь деловой такой. Взрослый, седина на висках. Но невыразимо притягательный. Не знаю почему, но он волнует меня. И от этой мысли сердце вскачь пускается….

Смотрю на пару сидящую впереди меня, пока машина мчит нас по ночной Москве и думаю, что трудно найти более счастливых людей. У них есть все — внешность, богатство. А главное они сами есть друг у друга.

Хотела бы я оказаться на месте Эльзы? Никогда никому не завидовала, была всегда довольна собой и своим положением, но почему-то сегодня впервые почувствовала иглы зависти, впившиеся в сердце. Почему некоторым все, а другим — крохи. Эльза имеет все что можно пожелать… Богачка, красавица. От нее глаз этим вечером не оторвать, в алом шелковом платье в пол она похожа на кинозвезду. Глубокое декольте демонстрирует изысканное украшение — рубин, покоящийся в ложбинке между высокими грудями. В ушах — рубиновые серьги из того же гарнитура. Золотистые густые волосы в изысканном беспорядке рассыпаны по плечам.

Я уже отмечала что эта пара — как с обложки глянцевого журнала. Странно видеть их в реальности… Такие красивые люди не ходят среди простых смертных… угораздило же меня выбрать машину чтобы от жениха спрятаться!

Когда Островский остановил автомобиль возле элитной многоэтажки, Эльза выпорхнула из машины холодно буркнув мне «Спокойной ночи, Дуня», а кавалер вылез следом, я, честно, не хотела наблюдать за ними. Отвернулась к другому окну. А потом против воли снова взглянула на пару, освещаемую огнями парковки. Их жаркий поцелуй, казалось, длился целую вечность. В полумраке, Эльза потянула Островского в самый плохо освещенный угол, я все равно видела красивые мужские руки, длинные пальцы, гладившие и сжимавшие спину в алом платье, и в сердце кольнула внезапная, незнакомая боль. Какая глупость! Я ревную Островского? Мужчину, с которым только познакомилась и то вынужденно. Этого не может быть. Никогда не была настолько безрассудной. Он не нравится мне! Ни капли не нравится!

Наконец Эльза отправилась восвояси, а мы продолжили путь. Что меня ужасно волновало. Ночевка в доме Островского меня теперь отчего то дико смущала и даже пугала. Как бы я не отрицала свои эмоции, этот мужчина привлекал меня. Вызывал интерес, а что еще хуже — желание. От его голоса сосало под ложечкой. Как от страха, только не страх это был… похоть. Боже, докатилась! Раньше я такого за собой не замечала… Секс у меня был, с Валеркой, и не раз. Было приятно, но звезд ни разу не видела… о тех что пишут в романах. Думала, что враки… или что Валерка не особо старательный… Он и правда слегка ленив в этом плане. Мало прелюдии, поцелуев. Но не учить же мне его, ведь сама неопытна…

Мда, ну и тема для размышлений, тем более в машине практически незнакомца, который везет меня к себе.

— О чем думаешь, — неожиданно разрезает тишину глубокий голос, и я буквально подпрыгиваю.

— Тебе то что! — отвечаю излишне грубо.

— Ну и хамка ты, — морщится Островский. — Да ничего, мне в общем то пофиг отчего у тебя мордашка покраснела. Зря спросил.

— Не думали ни о чем вообще, а о тебе так в последнюю очередь!

Молчит, делает вид что вообще один в машине. А мне теперь неловко за излишне резкий всплеск эмоций.

— Может тебе меня домой отвезти? — спрашиваю через какое-то время. Игра в шпионов оказывается довольно утомительное занятие.

— Я не против, где живешь?

Представляю что скажет Нико, если заявлюсь в такое время, в таком виде, да еще и с мужиком! Нет, можно конечно выйти пораньше чтобы никто Островского не заметил… Но скандал обеспечен мне в любом случае. А я так устала… Маленькая передышка — не так много, могу себе позволить. Главное Нико предупреждена, что со мной все в порядке.

— Знаешь, это слишком далеко. Другой конец Москвы, точнее, Подмосковье. Думаю, в твоем возрасте не стоит так напрягаться. Наоборот, отдыхать больше… Давай уже как договорились. — Иду на попятный.

При словах о возрасте Островский хмурится. Но отвечать на мои колкости не спешит. Лишь кивает. Помолчав немного выносит вердикт:

Ты права. Завтра срулишь, тем более хочу проследить, что ты Эльзе позвонила.

— Как скажешь, — вздыхаю. Подумаешь, переночевать в квартире сексуального незнакомца. Я умираю от усталости… вот только сна рядом с этим мужчиной у меня ни в одном глазу.

Звонит телефон.

— Да? Что? Да ты издеваешься, бл*дь! — восклицает в трубку Островский. — Че-ерт, меня это достало. Ничего не можешь разрулить, бл*дь! Сейчас приеду!

— Что-то случилось? — пищу тихонько — Островский в гневе довольно пугающее зрелище! Ноздри аристократичного носа раздуваются, глаза сужены и стреляют серебряными стрелами в невидимого противника.

— Смена плана, — бросает коротко. — Придется кое-куда заехать.

Молчу в ответ. Вижу что он напряжен и слегка взволнован.

Через десять минут останавливаемся возле ночного заведения с яркой неоновой женщиной на крыше.

— Это что, ночной клуб? — спрашиваю, а голос слегка дрожит. Заведение больше бордель напоминает, совершенно не вяжется со стилем Островского и вызывает ощущение опасности.

— Ага. Пошли.

— Может я в машине подожду? — спрашиваю робко.

— Не-а, поверь, со мной тебе безопаснее. А ты довольно милая, когда трусишь.

Он что, комплимент мне сделал? Чувствую, что краснею, щеки прямо горят. И речь на пару секунд пропадает, поэтому не нахожу ничего лучшего как покорно семенить за Островским к входу в здание. Нас пропускают без единого вопроса — при виде моего названного «дядюшки» охранники на входе вытягиваются точно по струнке.

Зайдя в помещение оказываемся в просторном зале, повсюду столики, впереди сцена, все как положено, с занавесом, вот только несколько пилонов на ней говорят о том, что это стриптиз клуб. Интересно, что тут забыл Островский? Послушно следую за ним через весь зал, который сейчас пуст. Следуем по узкому коридору с кучей дверей — от всей души надеюсь, что это все же не бордель и умираю от любопытства что мог забыть здесь такой мужчина как Алекс Островский. Да, имя Алекс — так его Глеб назвал, гораздо больше ему идет нежели дядя Саша. Слишком изысканный мужик… Ну вот я опять за старое, то бишь за комплименты да любование этим типом, которому я наверняка как кость в горле.

Островский толкает дверь в конце коридора и мы оказываемся в просторном, но довольно захламленном помещении с двумя малюсенькими окошками, загибающимся огромным фикусом, большим столом посредине, за которым сидит полная женщина. При виде Алекса она буквально подпрыгивает на месте. Открывает рот чтобы что-то сказать, наверное поприветствовать — но ни звука не издает.

— Что происходит, Мадлен? Разве я тебя поставил управляющей для того чтобы клуб не работал?

Ого! Мадлен, вот это имечко. Надеюсь, псевдоним. Еще сильнее борделем запахло… Выглядываю из-за широкой спины дядюшки чтобы получше рассмотреть даму со странным именем. Кричаще-яркое платье — на крупном орнаменте собраны самые броские цвета: оранжевый, фиолетовый, розовый. Маникюр — длиннющие ногти оранжевого цвета, на ногах тоже. Высоченные каблуки, высоко взбитые пламенно-рыжие волосы, большое колье на шее и серьги из стекляруса, достающие до плеч. Короче, колоритная барышня, которую я бы еще долго внимательно рассматривала, вот только тетка в ответ уставилась на меня. И тоже с большим интересом.

— Новенькая?

— Что? — рявкает в ответ Островский. — Ты это о чем?

— Я про девушку, — тушуется Мадлен.

— Это моя племянница! — так возмущен, аж я на минуту поверила, что и правда ему родней прихожусь.

— Ой, простите Александр Николаевич! Я ж не знала!

— Теперь знаешь. Ты лучше объясни, что значит никто не вышел на работу? Что за саботаж?

— Ленка позвонила сказала что зуб болит, утром. Потом Машка отпросилась… Потом посудомойка Наташа — тоже видите ли зуб!! И уже было ни фига не смешно! Наташке я высказала, слово за слово — уволила. А потом и охрана — Петька с Димкой — не явились охламоны. Те кто пришел… ну ясно было что без повара — он тоже отпросился, но вот ему — верю, он отравился чем-то еще вчера зеленый был… А может его и правда, того? Отравили? — выпучивает глазищи густо намазанные фиолеовыми тенями.

— Понятия не имею! Но ты управляющая и я тебе похоже зря зарплату плачу!

— Я все исправлю! Завтра все будет! Уже на биржу позвонила, на десять порталов объявления дала…

— Хорошо.

С этими словами Островский разворачивается и выходит, я за ним. Идем обратно к машине и я буквально фигею от понимания, что этот лощеный денди на деле получается владельцем захудалого стрип-клуба… это так странно, но отчего то греет мою душу. Значит не все так идеально в его глянцевой жизни.

Глава 4

Какое-то время едем молча. Отвернувшись в противоположную от водителя сторону, вглядываюсь в черные тени, мелькающие за окном. Но спустя полчаса молчание становится совсем уж тягостным. Мне хочется хотя бы спросить, долго ли еще до дома. Я устала, глаза слипаются. Пыталась уснуть в дороге, но не выходило. Вот закон подлости — когда не надо вырубилась моментально, а сейчас дико хочу уснуть и не могу. Наверное поэтому не могу удержаться от колкости:

— Вот уж не ожидала от тебя дядюшка. Сестра твоя, наверное, тоже удивлена была бы…

— Ты о чем? — хмуро бросает мой спутник, пристально глядя на дорогу.

— О клубе. Никогда бы не подумала.

— Что это мой бизнес? — усмехается Островский. — Ну, это, можно сказать эксперимент.

— Это как?

— Случайно мне достался. Продать хочу. Вот только покупателей нет. Надо хоть немного апгрейдить.

— Интересно.

— Да не особо. Ты права — мне не нравится этим заниматься. Это не мой профиль. И сестре я бы о таком не рассказал. И племянницу ни за что бы туда не привез.

— А меня — привез!

— Ты другое. Видела, как Мадлен тебя сразу за свою приняла?

— Ну знаешь! Я тут ни при чем, это невеста твоя меня как для ролевой игры нарядила!

— Ролевой? — сдвигает брови Алекс.

— Ага! Гувернантка и ее дядюшка.

Выпалила и покраснела. Боже, что я несу? Стыд то какой. Все равно что признаться в своих сексуальных фантазиях на тему. Или в том, что смотришь порно…

— Я одета вполне себе скромно и не знаю с чего твоя Мадлен ко мне привязалась. — Пытаюсь объясниться и сгладить неловкость. Но Островский будто и внимания не обратил. Продолжает унижать меня:

— Свояк свояка видит издалека.

— Чья бы корова мычала! — выпаливаю обиженно. — Это у тебя стрип клуб, а все на меня валишь!

— Даже не собирался. Ты что-то слишком нервная, Гроза. И если честно, я Мадлен понимаю.

— Что приняла меня за стриптизершу?? В таком-то виде? Ты, наверное, шутишь.

— По мне, так ты выглядишь очень даже провокационно.

— Какая чушь! Я похожа на монашку! — Снова парирую первым, что приходит в голову. От слов моего спутника у меня все переворачивается внутри, грудь словно заливает жидкой лавой. Это оскорбление? Комплимент? Шутка? Пойди пойми этого Островского!

И как назло в этот момент машина останавливается. Похоже, мы приехали. Алекс поворачивает ко мне голову, поднимаю на него глаза, на один бесконечно долгий миг наши взгляды скрещиваются…. Мне, наверное, мерещится. Одно мгновение, я кажется замечаю в серебристых омутах промелькнувший мужской голод… Нет, наверняка почудилось. Но не успела толком осознать это, как выражение лица Островского опять изменилось. Он покачал головой:

— Ты такой ребенок. Это комплимент, дурочка.

Выпрямляюсь и задираю подбородок.

— Мне так не показалось!

— Думай что хочешь. Вылезай. Приехали. Я устал как черт, так что давай без выкрутасов, Гроза.

— Мне вот интересно, а у тебя прозвище есть? — бурчу себе под нос. — О, придумала! Острый! Тебе подходит.

— Что ты там бормочешь? Вполоборота спрашивает Алекс, пока идем к подъезду.

— Прозвище тебе подбираю. Острый, например. Отлично подойдет. — Но глаза «дядюшки» предупреждают — только попробуй меня так назвать. Вот только меня уже несет, не остановить:

— По-моему — идеально. Хотя… может Остров? Таинственный и необитаемый.

— Давай завязывай, бурная фантазия еще никого до добра не доводила, — ворчливо, но совсем не зло отвечает Островский.

Огромный жилой комплекс на севере Москвы, куда привез меня Островский, поражает воображение своим величием. Я, выросшая в простой девятиэтажке в Текстильщиках, пусть и перебравшаяся несколько лет назад в роскошный дом отчима, весьме впечатлена здешней роскошью. Сразу ясно — в таком доме простые люди не живут. И уж точно на одном занюханном стрип клубе такого не заработаешь. Еще сильнее начинает терзать любопытство, чем же все-таки занимается Островский. Может депутат? Политик? Или просто сын богатых родителей?

Мне, наверное, надо попробовать книги писать — воображение шпарит на полную катушку. Единственное в чем уверена — с этим мужчиной я в безопасности. Он не их тех кто будет принуждать к чему-то. Слишком горд и самодостаточен. Да и баб, уверена, у него прорва.

Даже лифт в этом доме — произведение искусства. Сплошь переливающиеся оттенки серебра и золота, да зеркала. Смотрю на свое отражение, и смущаюсь. Рядом с Алексом я выгляжу деревенской девицей впервые в столицу приехавшей. Шокированной, с открытым ртом и круглыми от удивления глазами. Хотя никогда не мечтала о роскоши, всегда была к этому равнодушна…

Поднимаемся на тринадцатый этаж, широкая металлическая дверь, которую хозяин отпирает, распахивается абсолютно бесшумно.

— Проходи, — кивает Алекс. — Но не забывай, что в гостях.

Это видимо вариант «чувствуй себя как дома» — решаю про себя.

— Сейчас покажу комнату для гостей. Не шуми, спать ложись, утром от тебя только звонок требуется… И — на все четыре стороны, Гроза. Надеюсь больше никогда не встретимся.

— Не слишком ты любезен.

— Не люблю находить спящих баб в своей машине. Ты, кстати, толком так и не объяснила, как там оказалась. Что-то лепетала, но явно врала. Но и мне в тот момент не до того было.

— Вообще-то гостеприимный хозяин мог бы и еду предложить, — буркаю в ответ, надеясь перевести тему.

— Мы ведь только из-за стола, — удивляется Островский. Неужели проголодалась?

— Нет… Но чаю бы выпила. Не могу без чашки чая с молоком на ночь, — признаюсь смущенно. И это правда. Детская привычка. Поначалу Нико буквально заставляла меня. А потом я так привыкла что не могла заснуть без этого ритуала.

— Чай с молоком? — морщится Островский. — Какая гадость. Ну ладно, думаю молоко мы найдем… А чай ты какой любишь?

— Черный… обычный. В пакетиках.

— Тоже гадость. У меня нет пакетиков. Но что-нибудь придумаем, так и быть, заварю чай. И сам бы выпил с удовольствием.

— Я помогу!

— Не стоит, — отказывается Алекс. — Иди за мной.

Квартира оказывается довольно большой, около ста квадратов. Рассматриваю открыв рот изысканную мебель арт деко — немного разбираюсь в стилях потому что Ирина занимается дизайном помещений и любит рассказывать о своей работе при кажждом удобном случае. Ее любимое направление — как раз-таки, арт деко.

Основные цвета в которых оформлена квартира — перламутр и слоновая кость, в сочетании с элементами черного цвета. Пол в коридоре — черно-белая шахматка, очень смелое решение, но здесь смотрится идеально. Абстрактные картины, много картин. Хочется подойти и рассмотреть каждую, но я не смею. Опускаю глаза, из-под ресниц рассматриваю мягкую мебель в гостиной, кремовые цвета, материал походит на плюш — так и манит окунуться в уютное кресло…

— Вот твоя комната, на сегодня, — Островский толкает одну из дверей. Последние два слова выделяя особенной интонацией.

— Спасибо.

Оглядываю комнату. Роскошная, а ведь мог и в чулане постелить… Огромная кровать белого цвета, обтянутое кожей изголовье. Над кроватью изящно задрапированный балдахин. Пара кресел тоже обтянуты белой кожей. Стены — бледно розовые обои, наверное, дорогущие, что-то типа шелка, с легкой позолотой. Огромное окно, подоконник широкий настолько, что на нем спать можно. Небольшой комод с зеркалом, тоже белый — под цвет кровати.

Мне так понравилась комната, что я буквально бросаюсь на шею Островскому.

— Спасибо! Тут ужасно красиво!

И сама пугаюсь своего порыва. Тут же отскакиваю. А он смотрит до того внимательно, что становится неловко.

— Сейчас принесу тебе футболку, — бросает чуть хрипловатым голосом и исчезает за дверью.

Нервно покусывая ноготь, продолжаю осмотр комнаты. Алекс быстро возвращается со стопкой в руках.

— Тут полотенце, майка и штаны Эльзы, думаю, тебе подойдет. Гостевой душ дальше по коридору. А я пока тебе чай приготовлю.

— Ты невероятно заботлив!

— Знаю.

Больше не говоря ни слова уходит, и сразу становится грустно. И чего я привязалась к этому мужику? Он точно не в моем вкусе, стиле и прочее. Тогда почему так тянет к нему, буквально сжимается внутри стоит подумать, что завтра его не увижу…

Переодевшись и сунув под мышку полотенце отправляюсь на поиски ванной. К слову, шмотки Эльзы мне слегка велики, что отмечаю с долей злорадного удовольствия. По пути с интересом рассматриваю интерьер, пока не натыкаюсь взглядом на приоткрытую дверь спальни… похоже это логово Островского. С кровати королевских размеров наполовину сдернут плед, пиджак в клетку небрежно брошен на стоящее возле кровати огромное мягкое кресло.

И в этот момент вижу обнаженного Алекса в одном полотенце на бедрах! Вторым полотенцем он интенсивно вытирает влажные волосы, тряся головой. Боже, я такого секси ролика в жизни не видела… Это реально мужик, сошедший с рекламы дорогого парфюма! У меня пересыхает в горле.

Его грудь с редкой порослью волос выглядит очень мужественно: широкая, слегка тронутая загаром. Руки с рельефными бицепсами кажутся сильными и цепкими. Островский абсолютно не подозревает о моей слежке, потому что скидывает полотенце и полностью обнаженный идет к шкафу, выдвигает ящик, достает трусы-плавки серого цвета… Мое лицо каменеет, а рот наполняется слюной. Точно знаю, что если сейчас заметит меня — я сразу умру на месте от стыда… Нужно отвернуться, убежать, но я не могу пошевелиться. Поэтому стою и разглядываю детородный орган Островского, весьма впечатляющих размеров, слегка возбужденный и надо признать — тоже очень красивый… однозначно с него скульптуры лепить можно! Ноги становятся ватными и мне приходится прислониться к стене. Алекс же тем временем спокойно натягивает трусы, а затем джинсы. Низко сидящие на бедрах, они делают его образ еще сексуальнее, хотя кажется дальше — просто некуда. У меня все горит внутри, изо всех сил кусаю губы чтобы прийти в себя и отлипнуть наконец от созерцания этого мужчины. Так и хочется со всей дури влепить себе пощечину. Но это будет громко и привлечет его внимание…

Но видимо все-таки Островский почувствовал мой взгляд — еще бы, им можно сейчас вместо электроподжига пользоваться! На минуту наши глаза пересекаются, впитываю в себя весь его небрежно-изысканный вид, точеное, волевое лицо, красивые черты.

А затем отступаю все дальше по коридору. Больше всего на свете мне хочется убежать, но я тогда я себя мышью трусливой чувствовать буду. Старательно делаю вид что пялиться в прикрытую не до конца дверь на чужих мужиков для меня плевое дело. Где-же все-таки чертова гостевая ванная?

К счастью, Островский хоть и заметил меня за неприличным занятием — подглядыванием за ним, но видимо для него в порядке вещей такой интерес. Не счел нужным сделать какие-то телодвижения в стиле: «Что это ты тут вынюхиваешь», отвернулся и продолжил одеваться. Ну а я, красная как рак, отыскала наконец ванную и с облегчением захлопнула за собой дверь. Все расплывается перед глазами. Да что ж такое-то! Мне не нравится эта реакция на мужика, которого почти не знаю! И которого вряд ли после сегодняшней ночи увижу. Но прямо-таки потряхивает от сцены, которая сейчас произошла между нами. Точнее, все происходит лишь со мной. А Островский, наверное, лишь посмеивается надо мной.

Снимаю с себя «театральный костюм» и залезаю под душ. Воду стараюсь сделать похолоднее, словно наказывая себя за ужасное поведение. Начинаю дрожать. Быстро вымыв голову, выключаю воду и с остервенением вытираю тело огромным пушистым полотенцем. Интересно, где мое розовое платье? Нико оно очень нравится, и вряд ли она будет довольна, если скажу что потеряла и в монашечьем облачении домой вернусь…

Нахожу фен и чуть подсушиваю волосы.

В этот момент раздается стук в дверь, и от неожиданности подпрыгиваю.

Открываю дверь ванной буквально на щелочку. Наверное, стоило для начала одеться, а не открывать, будучи закутанной в полотенце, но какой-то чертенок внутри меня никак не может успокоиться. Этого чертенка разбудил Алекс Островский… вот и пусть пожинает…

— Чай готов, — хрипловатые нотки в мужском голосе посылают импульсы моим нервным окончаниям. Меня начинает потряхивать. Островский надел футболку, видно, что старую, домашнюю, надпись «Hard Rock» почти выцвела… но меньше сексуальности в нем от этого не стало. У меня так пересыхает в горле от пристального, жадного мужского взгляда, что даже не нахожу что ответить. Просто стою и прижимаю к себе полотенце…

Островский не говоря ни слова делает шаг в ванную, и оказывается почти вплотную ко мне. Делаю шаг назад, упираясь спиной в широкую прямоугольную раковину. Алекс усмехается едва заметно, уголками губ, и делает еще шаг ко мне. Кладет руки по обеим сторонам от моих бедер, на раковину.

Лихорадочно размышляю как высвободиться, но в тесном пространстве ванной нет места для маневра, никаких вариантов. Сильное, мускулистое тело плотно прижималось ко мне, и я чувствую, как слабеет мое тело.

— Может дашь мне одеться, или ты всем гостям чай в ванную приносишь? — спрашиваю едко.

Непроизвольная физическая реакция на прикосновение мужчины тревожила, лишний раз напомнив о плачевном состоянии моей личной жизни.

До каких же пределов сексуальной обделенности надо дойти, чтобы ощутить вожделение, прижимаясь к типу, которого знаешь всего сутки. Никогда не замечала за собой подобной распущенности!

За кого он меня принимает, вламываясь вот так в ванную? За проститутку? Привык видимо общаться с такими у себя в клубе!

— Только таким симпатичным как ты, — отвечает Островский. Его голос такой ласкающий, бархатный, что снова начинаю таять, как мороженое.

— Мне вообще-то одеться не помешает. — Говорю хрипло. А у самой перед глазами картина, где наоборот, отпускаю полотенце, оно падает к моим ногам, а Островский заключает меня в объятия….

Но я слишком труслива для такого поступка. И хочется, и колется, что тут еще скажешь. Никогда не занималась подобным — спонтанный секс не для меня. Я потом себя уважать перестану. Да и для Алекса кем буду? Всего лишь одноразовой подстилкой.

Все эти мысли мелькают у меня в голове пока он смотрит на меня долгим внимательным взглядом. А затем отталкивается от раковины, выпуская из плена.

— Хорошо.

Одно единственное слово, а я вдруг начинаю ощущать пронзительное одиночество…

Островский, не говоря больше ни слова, скрывается за дверью ванной, а я с облегчением перевожу дух. Если он и заметил, какое воздействие оказывает на меня, по его лицу ничего нельзя было сказать. Нет, он скорее всего даже не подозревает, что ему удалось столько меня взволновать.

Еще долго пялюсь в запотевшее зеркало ванной как идиотка. Потом натягиваю штаны и футболку, и семеню на поиски кухни. Быстро выдуть чай и скрыться в своей комнате — вот строгий план, которому сама себе торжественно клянусь следовать. Потому что иначе… Иначе все может вырваться из-под контроля и страшно представить, чем закончится. Потому что желание буквально захлестывает меня. Никогда не хотела так сильно мужчину. Буквально до головокружения. Стоит только взглянуть на него и плыву.

Глава 5

На кухне царит идеальный порядок и строгость, сам гарнитур современный, стального цвета, много пространства, длинный стол посредине, высокие барные стулья. Запрыгнув на один из них, беру предназначенную мне чашку чая с молоком. Островский весьма гостеприимен, даже бутерброды сделал. Но мне сейчас точно не до еды. И он не ест тоже. Интересно, кто прибирается в такой большой квартире? Не сам же он… Не могу представить его с веником или пылесосом в руках… Хотя даже с этими неромантичными предметами он бы выглядел сексуально…

— О чем ты так напряженно размышляешь? — вырывает меня из эротических грез голос Алекса. Мне нравится про себя называть его именно так. Это звучит более интимно. По фамилии — тоже ничего, но слишком походит на каламбур, если учесть, что я — Гроза.

— Я?

Теряюсь и не знаю что ответить. Не признаваться же, что последняя картинка в моем воображении — он, голый, с пылесосом в руках. В таком не признаюсь даже под пытками!

— Кто у тебя тут прибирается? Такая большая квартира… — выпаливаю невпопад.

— Ты правда думала об уборке? — усмехается Островский. — Потому что у тебя покраснели кончики ушей. Или ты ко мне в служанки набиваешься?

— Ни в коем случае! У меня есть работа.

— Интересно. И кем же ты работаешь?

— Скажу, если поделишься кто наводит у тебя чистоту. — Не позволяю увести разговор в другое русло. — Неужели Эльза приезжает? Кстати, почему твоя невеста не ночует у тебя? Блюдете традиции? До свадьбы ни-ни? — Когда нервничаю сильно, у меня случается словесный понос. Обычно сама этого не замечаю… Но тут понимаю — перешла черту. Все это вырвалось сам собой, и мне тут же захотелось откусить себе язык. Островский в ответ долго держит паузу, не сводя с меня испытующего взгляда, его глаза прищуриваются, а подбородок словно каменеет.

— Блин, извини. Сама не знаю, что болтаю… можешь не отвечать. — Оправдываюсь запинаясь.

— Спасибо за разрешение! — Теперь он смотрит на меня холодно, немного настороженно, его мысли невозможно прочитать. Как я могла быть настолько бестактной?

А с другой стороны, обдумав и взвесив все хорошенько, решаю, что даже к лучшему, что озвучила все это. И про Эльзу напомнила.

Потому что напряжение между нами становится все более густым, обволакивающим, тревожным. Это странное приключение — слишком сильное искушение, особенно для сексуально неудовлетворенной женщины, у которой полный раздрай в личной жизни. Мне не под силу любоваться физическими данными этого мужчины и не пускать слюни.

И бесполезно напоминать себе, что он слишком взрослый для меня. У нас наверняка большая разница в возрасте. Интересно, сколько?

— Я работаю в автомастерской, очень люблю мотоциклы, — признаюсь тихо.

Острый посмотрел на меня с прищуром, словно оценивая мою искренность.

— Серьезно? Девица в розовом любитель байков?

Я наморщила лоб.

— Не хочешь — не верь.

— Ты все интереснее с каждым часом, — неожиданно признается Алекс.

— Большое спасибо за чай, — произношу как воспитанная пай-девочка. — Мне ужасно хочется спать.

— Выпить не хочешь?

— Что?

— Виски… коньяк.

— Я не про напиток переспросила. Удивилась, что ты вообще это предложил.

— Так будешь?

— Нет конечно!

— Ты же еще не получила ответ на все вопросы, — слегка усмехается Островский. — Выпьешь со мной — расскажу про Эльзу.

— Серьезно? Будешь откровенничать с незнакомкой про невесту?

— Нет конечно. На один вопрос отвечу, заданный. Почему сегодня она не здесь.

— Извини, но мне не настолько интересно. Я — пас.

— Как знаешь.

Островский двинулся к холодильнику. При этом ему пришлось пройти очень близко от меня, почти вплотную. Замираю даже от такой сиюминутной близости.

— Может, шампанское? — продолжает уговаривать Алекс.

Продолжаю энергично мотать головой. Наверное, даже чересчур энергично.

— Спокойной ночи, — соскакиваю со стула и иду к двери. На пороге оборачиваюсь. — Спасибо за все…

Выражение лица Островского непроницаемо.

— Сколько тебе лет? — внезапно спрашивает он.

— Двадцать. А тебе?

— Совсем ребенок, — бормочет едва слышно.

— Сорок один. Нам и правда не стоит пить вместе. Спокойной ночи, Гроза. Сладких тебе снов…

Лежа под шелковистым одеялом, в кровати, по моему мнению, почти королевской, закрыв глаза я представила себя хозяйкой этой роскошной квартиры, в собственной спальне ожидающей возвращения домой мужа. Сон никак не забирал меня в свои объятия. Прям напасть какая-то. Я и овец посчитать успела, и изворочалась так, что простыня комком сбилась. Встала. Поправила. И снова это сводящее с ума чувство, что умираю как спать хочу… а сна ни в одно глазу. Наконец устаю от попыток вырубиться. Сажусь на постели и снова прокручиваю в уме события сегодняшнего дня. Конечно, события из ряда вон. И хорошо — каждый день такие американские горки никому не вынести.

Островский… я буду скучать по нему. Осознание этого факта заставляет подскочить на постели. С чего?? С чего я вдруг это поняла? К чему мне скучать по незнакомому мужику?

И вдруг я услышала какой-то шорох в коридоре. Замираю от испуга. Что бы это значило? Может, Островский все-таки маньяк, дождался пока усну и теперь вот крадется ко мне… Или его Эльза вот так решила проверить мужика. Ну, то что он ночует с племянницей, чинно и благородно, в разных комнатах, ее, наверное, успокоит. А вдруг это воры?

А может это наемный убийца, ведь Островский явно непростой мужик, не похож на среднестатистического. От него так и пахнет достатком, богатством, лоском…

Я столько вариантов придумала, что меня потряхивает от нервного возбуждения. На цыпочках крадусь к двери и выглядываю в коридор. Там царит полная тишина. Но я точно слышала шум! Мне не могло померещиться…

На цыпочках прохожу весь коридор и заглядываю на кухню. Никого. А ведь уже нарисовала себе картину как Островский сидит на барном стуле в одних трусах и пожирает пельмени прямо из кастрюли. При мне то он модничал, не притронулся к им самим же приготовленным бутербродам. Хотя… я видела его пресс — шикарные кубики, таких не бывает у ночных поедателей пельменей. Бреду обратно в свою комнату. А то еще сама разбужу хозяина, еще подумает чего… что ограбить, например, его хотела… Так что мимо двери в спальню Алекса прохожу на цыпочках, чтоб ни звука… Вот уже пара шагов остается до моей комнаты, когда я буквально взлетаю в воздух, оказываясь в сильных мужских объятиях. Тихо вскрикиваю, но чувствую, что это не вор. Островский… я все-таки его разбудила.

Со мной на руках Островский идет в свою спальню!

Меня колотит мелкая дрожь. Не понимаю, что происходит. Точнее, понимаю, вот только поверить не могу. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и чинно разошлись по комнатам. Он как заботливый дядюшка только что в лоб не поцеловал… По его взгляду поняла — принял твердое решение, что я не интересна ему. И прекрасно его понимала. Разница в возрасте, невеста. Да и знакомство у нас своеобразное.

Так что сейчас происходит???

Зайдя в спальню, Алекс опускает меня на свою постель. Нависает надо мной и смотрит не мигая. И я в ответ тоже не могу взгляд оторвать. Он протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица, а меня словно электрическим разрядом пронзает. Сглатываю комок в горле, едва могу дышать из-за сбивчивого ритма сердца. Оно то замирает, то начинает бешено колотиться в груди.

— Иди сюда.

Все те же немногословность, самоуверенность, высокомерие. Раньше меня от таких самоуверенных мачо тошнило, всегда обходила стороной. Что же изменилось сейчас?

Не могу сопротивляться, низкий голос, в котором сейчас появились хриплые нотки, завораживает меня. А слова, прозвучавшие как приказ, не возмущают, а вопреки всему, усиливают возбуждение.

Собрав последние остатки самообладания, призвав на помощь чувство собственного достоинства, шепчу:

— Я не проститутка.

— Это хорошо.

— Ты все не так понял.

— Я просто идиот.

— И я не сплю с незнакомцами.

Алекс наклоняется к моему лицу и осторожно касается губами моих губ.

Меня пронзает насквозь, мои губы начинают гореть, словно от ожога. Все тело покалывает от желания почувствовать его прикосновения… везде.

«Я не должна допустить этого. Не должна вести себя как… Как женщина, которой он меня считает».

В голове шумит, в каждой клеточке тела пульсирует сильнейшее возбуждение.

— Обещаю, спать ты не будешь, — шепчет Островский в мои приоткрытые губы. Потом едва ощутимым касанием проводит по ним языком. А меня точно огнем обжигает. Чувствую его жаркое прерывистое дыхание, смотрю в потемневшие как грозовое небо темно-серые глаза, отливающие лихорадочным блеском. Мне кажется они могут прожечь меня насквозь.

Я разрывалась между желанием отстраниться и наоборот, перехватить инициативу и впиться в его губы. Они так и манили меня. Их твердая линия сводила с ума.

Я отпрянула. ТО что сейчас творилось между нами, становилось полнейшим безумием.

Что со мной происходит? Никогда в жизни, никого я не хотела сильнее, чем этого незнакомца, хотя еще вчера не подозревала о его существовании. Я чувствовала себя Алисой, попавшей в кроличью нору. Мир перевернулся с ног на голову.

А Островский все еще продолжая хранить молчание начал раздеваться! Стащил через голову футболку, за ней полетели на пол и штаны. Вместо того чтобы возмутиться подобной наглостью и бесцеремонностью, я смотрела на его совершенное тело и не могла отвести взгляд. Поджарое, мускулистое, идеальные кубики. Никогда настолько красивый мужчина не оказывался даже в поле моего зрения. Я забыла обо всем на свете. О своем вроде как парне, пусть мы и в ссоре. О том, что Островский имеет невесту. Меня закружил водоворот ощущений, которых я никогда прежде не испытывала.

Когда Алекс подался ко мне, я сделала глубокий вдох, чтобы не застонать, чувствуя, как возбуждение расползается по всему телу.

— Теперь, мы тебя разденем, и можно вернуться к поцелуям, — прошептал он.

На этот раз поцелуй был более долгим и чувственным. Потом Островский снова остановился, не отпуская взглядом.

— Расслабься, — коротко шепнул мне на ухо. — Все будет только по твоему желанию. Его голос прерывистый, наши сердца колотятся как ненормальные.

Он стягивает с меня футболку, штаны, и вот я уже обнаженная под ним, в одних трусиках…

И все-таки делаю последнюю попытку вырваться, отстраниться, отвернуться от его ищущих губ.

— Поздно, — охрипшим грубоватым голосом, точно розгой останавливает меня Алекс. Хватает за волосы на затылке и тянет вниз, вынуждая запрокинуть голову. — Играть в недотрогу. — Довершает фразу. — Я знаю более интересную игру. Тебе понравится, маленькая.

И снова впивается горячими шершавыми губами в мои губы, проталкивая язык мне в рот. Мне нравятся его губы, безумно нравятся. От его поцелуев сносит крышу, я готова целоваться с ним до бесконечности. Каждый волосок на моем теле встает дыбом, внизу живота разливается лава, и я пытаюсь как можно крепче стиснуть ноги в безотчетном порыве скрыть свою зависимость, желание… то что уже мокрая там, для него, из-за него. Почти незнакомца, который мне и пары слов приятных не сказал…

Прикрываю глаза, пытаясь прийти в себя, быть твердой, оттолкнуть его. Одновременно с возбуждением во мне растет ощущение безысходности. Предчувствие, что если перейду сейчас черту — уже никогда не стану прежней, что эта ночь изменит многое… Но тщетно. Нет у меня сил оттолкнуть его. Он точно вирус. Невероятно опасный, моментально проникающий повсеместно.

Провожу ладонями по мускулистым плечам, широкой груди, плоскому животу, сначала робко и медленно, потом жадно, требовательно. В ответ Островский ловким движением стаскивает с меня трусики.

Его рука нежно и осторожно проникает меж моих ног и мир замирает. Все мое существо сосредоточено на ощущениях там. Слишком сильных, буквально нестерпимых, так что нет сил сдерживать стоны, особенно когда он проникает в меня пальцем, а потом двумя. И одновременно погружает язык мне в рот. Другой рукой жадно ласкает поочередно мои груди, опускает голову и облизывает, а потом жадно втягивает в рот сначала один сосок, потом другой. Мое тело горит от каждого прикосновения, содрогаясь в конвульсиях.

Я парю в этом океане чувственности, вспыхиваю от бесконечно коротящих всполохов искр между нами. Тихие стоны переходят в громкие, когда Островский опускается ниже и теперь его губы касаются самой интимной части. Из груди вырывается выстраданный полувздох-полувскрик. Когда понимаю, что он только что укусил меня там.

— Я сделал больно? — хрипит Алекс. По голосу чувствую, что и он на волоске…

Не могу ответить, лишь мотаю головой как в припадке.

— Прости, — все равно шепнул, теперь касаясь меня там со всей нежностью, продолжая ласкать языком и пальцами сочащуюся влагой плоть.

Впервые в жизни я по-настоящему узнавала свое тело, ощущала каждый нерв, каждую клеточку. Я разрывалась между смущением и захлебывалась восторгом. И вдруг сладкая судорога свела тело, когда его язык начал наносить равномерные удары по самому чувствительному узелку, взорвавшемуся ослепительным наслаждением, заставив все мое тело биться в судорогах, прижимая его голову к себе. Это продолжалось снова и снова. Сокращения. Конвульсии. Судороги нестерпимого удовольствия. Потом, сквозь пелену страстного жара, я почувствовала тяжесть мужского тела. Обмягшая, абсолютно расслабленная, вдруг напрягаюсь, понимая, что его член, очень крупный, мощный, проникает в меня. Как бы я не была распалена — все равно ощутила рвущую боль. Он слишком велик… Попыталась отстраниться, но Алекс не позволил. Закинул ноги себе на спину, чтобы облегчить себе проникновение. Просунул руку меж нашими телами, снова лаская набухшие складки плоти, возвращая возбуждение и прогоняя боль…

Необыкновенная твердость, напряженность его мускулов, исходящий от него жар, превращают меня в абсолютно покорное существо, готовое отдаться целиком и полностью. Заглядываю в его красивое лицо, искаженное сейчас гримасой страсти и подступающей разрядки. Ноздри Островского трепещут, на скулах играют желваки. Он двигается во мне все мощнее, глубже, и все это время я, не прекращая, издаю громкие стоны, задыхаюсь от волшебных ощущений, прежде никогда не испытываемых. Еще немного и я готова молить его не останавливаться, не прекращать движения, входить в меня еще глубже, хотя кажется, это просто невозможно. Я точно оказалась в эпицентре безумия и разом сошла с ума превратившись в похотливое неконтролируемое животное. Второй оргазм, подаренный мне этим мужчиной, взрывает меня еще сильнее, кажется я распалась на молекулы и уже никогда не смогу собрать себя в единое целое. И тут же с бешеным рычанием Островский выходит из меня и изливается мне на живот. А меня отчего-то охватывает чувство потери, от того что не сделал это внутри. Показав этим, кто я для него. Всего лишь случайное приключение. Но крепко обнимает, и я засыпаю, пусть и с грустью в душе, но в обволакивающем коконе его сильных горячих рук.

Конечно я ни в коем случае не рассчитывала, что утром, после страстной ночи, Островский сделает мне предложение. Подобные мечты охарактеризовали бы меня как полную идиотку. Но и к его холодности тоже оказалась неготовой. Он брал меня ночью еще несколько раз. Давал поспать полчаса, а потом будил и все начиналось заново, пока я не взмолилась. К четвертому разу я уже не могла шевелиться без стона. Мда уж, а я называла людей его возраста стариками… Глупо конечно. Молодость всегда глупа. И сейчас я ощущала это как никогда. Полнейшая кретинка, изо всех сил сдерживающая слезы. Потому что утром, когда проснулась, Алекс как раз вышел из душа. Видимо, ледяного — потому что от него так и веяло холодом.

— Доброе утро.

Точно, Острый. Его голосом можно резать ветчину, которая аппетитно лежит на сервированном блюде. Мечта, а не мужчина, и в сексе бог — я сбилась со счета количества оргазмов за эту ночь, еще и завтрак сервировать успел… пока я спала.

Ходить больно — с трудом добралась до столовой, куда он пригласил меня. Дождался пока сделаю несколько глотков капучино — у него шикарная кофемашина, и я не смогла устоять от вопроса какой кофе я предпочитаю. Пенка у Островского вышла тоже идеальная — ни в одном кафе не пила такой вкусный капучино.

От еды снова отказываюсь… В его присутствии у меня начисто пропадает аппетит, хотя понимаю, что моя голодовка затянулась, и еще немного — рискую в обморок упасть.

Тоже отпивает из чашки кофе, смотрит внимательно на меня, а затем протягивает телефон.

— Звонок, помнишь.

Нет, забыла напрочь… Смотрю непонимающе и только потом вспоминаю:

«— Позвонишь утром Эльзе, попрощаешься, скажешь мать срочно домой вызвала. Ничего не уточняй, не придумывай. Сухо и по делу.

— А если она расспрашивать начнет?

— Не начнет. Ей на всех кроме самой себя параллельно, Дуня. Твое имя она запомнила только потому что ты моя племянница.

— Значит, не только до себя? До тебя тоже есть дело.

— И до меня, да. Больше — ни до кого.»

Как я могла забыть этот короткий разговор в машине! Ведь именно с этой целью он и взял меня на ночевку. А то что случилось потом… Не знаю, видимо помешательство. Но сегодня ни малейшего намека нет что эта ночь была. Есть мое истерзанное тело, засосы на нем… Но в Островском — ни малейшего признака. Может я и правда вчера в зазеркалье побывала.

Мне так больно, что едва могу говорить. В горле точно тысячи игл впиваются, когда щебечу в трубку:

— Привет, Эльза. Я попрощаться… Да, мама срочно вызвала обратно. Ага, и мне жаль… Очень. Спасибо…

Ей и правда не интересно. Судя по тону, она даже обрадовалась… Сказала, что через час будет у Островского. Надо срочно валить — этого мне не вынести.

— Мне пора, миссия выполнена, произношу как можно беззаботнее. И вижу удивление в его глазах. Не ожидал, что и я могу равнодушной быть? Ждал слез, мольбы в духе: Не бросай меня, Саша?

Не дождется. Пусть я сейчас медленно умираю внутри. Боль сжалась внутри в горячий пульсирующий узел, мешающий дышать… Но я справлюсь. В конце концов, сама виновата. Никогда не спите с незнакомцами. Особенно с теми, о ком вы точно знаете, что не свободен. Боль обеспечена. И я знала это еще вчера. Но понадеялась на то, что смогу обойтись без страданий. Вот и расплачиваюсь сейчас за свою самонадеянность.

Нет сил думать о том, что надеть — выбор все равно не велик. Либо спрашивать у Островского куда дел розовое платье, либо напялить белую блузку и юбку, превратившись во вчерашнюю монашенку — о чем даже думать противно… Я выбрала третий вариант. Пошла к двери в чем была — спортивные штаны и майка Эльзы. Которые я утром на полу нашла. Которые с бешеной страстью сдирал с меня Островский ночью.

— Ну, пока. — Все что удается выдавить, когда берусь за ручку двери.

— Куда собралась? А переодеться? Это ж домашнее…

— Пофиг.

— А деньги на такси?

— Доберусь, счастливо.

Меня душат слезы. Не могу больше находиться в его квартире. Выскакиваю на лестничную клетку и несусь вниз по лестнице. Лифт ждать выше моих сил.

Глава 6

Самый странный сюрприз, который я когда-либо получал — молоденькая девица в розовом платье, в моем джипе, смотрит на меня из окна…

За свою жизнь я повидал немало. И надо сказать — ненавижу сюрпризы. А тут эта пигалица, еще и воинственная такая, дерзкая. Сразу всколыхнула во мне что-то. В первый момент — бешенство, конечно. Хотелось опрокинуть на колени и как следует отшлепать. А потом пришли другие мысли. И это шлепанье, будь оно неладно, стало принимать эротический оттенок.

За свою жизнь я повидал немало баб. Их было даже слишком много — бедные мои родители. Со старших классов школы девочки дежурили возле моего подъезда. Донимали мать звонками в дверь, вопросами, когда вернусь… Родителям досталось конечно. У нас была простая семья. Мать учительница, отец инженер. Старшая сестра — во всем меня защищала, воспитывала, пока родители были на работе.

А я рос безбашенным, жадном до удовольствий, меняющим девок как перчатки пацаном. Кто-то от меня даже залетел, был жуткий скандал в последних классах школы. Родители ужасно рассердились тогда, впервые отец можно сказать «наехал» на меня. Тихий он. Молчаливый. До сих пор. Никогда ни во что не вмешивается.

Меня решили женить на залетевшей. Шестнадцатилетнего пацана, в голове которого каша, а в теле жестко бушуют гормоны… И тогда я сбежал из дома. Сказал, что ни за что не женюсь, что не собираюсь быть таким как отец, всю жизнь молчать и позволять рулить бабам. Много короче гадостей наговорил родителям. А ночью взял сумку спортивную, с которой на бокс ходил, и свалил из дома. Денег было совсем мало, до Москвы добрался практически без копейки, голодный, злой…

Дальше был год, который лучше не вспоминать. Тяжело приходилось, но выживал. Смазливая рожа и умение общаться культурно — семья-то у меня все же интеллигентная, помогли.

А потом я встретил Карину. Женщину на двадцать лет старше меня, но красивую и холеную — точно богиня. Она меня, можно сказать из грязи вытащила. Одела, обула, даже в институт устроила. Какой сам выбрал — физико-технологический. Видимо гены отца-инженера дали о себе знать. Мы были любовниками десять лет, когда Карина вдруг поняла, что ей наскучило. Сначала я поверить не мог. Все десять лет я был ей верен, предан… На других баб не смотрел, вопреки своей блядской натуре. Она научила меня многому — в сексе. Страстной была, невероятно сексуальной. Дочь богатых родителей, ни дня не работавшая. Но не пустышка, ни в коем случае. Карина увлекалась многим, рисовала, делала скульптуры из гипса, закончила несколько учебных заведений — для себя. Занималась бизнесом — имела несколько ателье по пошиву элитной одежды. И это в тридцать шесть лет. Родители ее погибли в автокатастрофе — она так говорила, и никаких подробностей. Поэтому я не слишком в это верил…

Когда выставила меня, я был разбит. Мне двадцать шесть тогда стукнуло, только начал вставать на ноги, занимался высокими технологиями в компьютерной сфере, только фирму свою открыл… Карина очень помогла, и словно ждала момента… выбросила как ненужную вещь. Это сильно подкосило меня. Чуть в запой не ударился, но спасибо друзья, два сокурсника, с которыми крепко за время учебы сдружился, с ними же и фирму открыл. Отличные ребята, не дали на дно упасть. Заставили в качестве средства от депрессии с головой погрузиться в работу. И фирма пошла в гору. Я стал зарабатывать сначала хорошо, а потом, когда на международный уровень вышли — чертовски хорошо. Мне хотелось, чтобы Карина узнала о моих успехах… чтобы пожалела, что выкинула как надоевшую игрушку, взяв себе новую, моложе, симпатичнее…

Она же моей семьей была, долгое время. Ее поступок сильно изменил мое отношение к женскому полу. Больше я свое сердце никому не открывал.

Зато с семьей вскоре помирился. Теперь я мог помогать им… а помощь была нужна… Но за то что десять лет не давал о себе знать, сестра так и не простила. Мать с отцом себя не помнили от радости. Я осыпал их деньгами, новый дом купил, каждые три месяца отдыхать отправлял. А вот Ира держалась настороженно, на расстоянии. Племяшке тогда года два было… семейная жизнь не сложилась, в депрессии после развода. Не хотела сближаться с беглым братом. И я понимал ее чувства, не давил.

Потом Ира снова вышла замуж и уехала в Италию, муж оттуда был, хоть и русский по происхождению. Спокойная за родителей, раз под моим присмотром — так она сказала. С матерью и отцом общалась, а меня так и не впустила в душу… И вот только еще десять лет спустя, Дуньке двенадцать тогда стукнуло, будучи проездом в Италии я не смог не заглянуть к сестре. Она и родителей туда перевезла. А я все еще оставался одиноким волком.

Почему я сейчас это вспоминаю? Да просто Гроза… черт, я ведь даже имени ее настоящего не знаю, напомнила мне того пацана, который без копейки денег в Москве оказался. До сих пор отлично помню то чувство — абсолютной беспомощности и паники. Она почти того же возраста. Не понятно, что у нее за семья, но проблемы, раз в джипе чужом спит — однозначно. И меня это тревожит. Покоя не дает…

Последние годы я стал респектабельным бизнесменом, с репутацией, кругом общения… Скука смертельная, но результаты в плане бизнеса — отличные. Отец Эльзы — важный деловой партнер. Но с Эльзой мы еще до знакомства с ним начали встречаться. Скоро два года как. Недавно начали обсуждать супружество. Наверное, пора. Эмоций особо семейная жизнь не вызывает, но возраст… дети… не скажу, что готов к ним, но опять же, не до шестидесяти ж гулять. Да и пресытился всем. Женщинами, сексом, бабками, отношениями… Пока Грозу не встретил. И правда гроза, меня несколько раз долбануло за эту ночь, хорошенько так. Настолько прошило разрядом в двести двадцать, странно, что жив до сих пор. Вот только стоило девчонке за дверью входной скрыться — мертвецом себя почувствовал. Холод могильный окутал. Как же хотелось побежать за ней, как пацану безусому. Догнать и умолять остаться. Только я давно уже не пацан…И невеста моя вот-вот приехать должна. А потом совещание на работе. И клуб надо разгребать, проклятый, свалившийся как снежный ком на мою голову…

Пока жду Эльзу, меня раздирают противоречивые чувства. И воспоминания. Пытаюсь анализировать то, что произошло. Что это такое было вообще? Девчонка, которую по-хорошему сразу стоило сдать в полицию… свела меня с ума. Превратила в подростка прыщавого с бушующими гормонами. Весь вечер мог думать только об одном — хочу ее. Вопреки всем доводам рассудка. Хочу и все.

Это безумие — шепчет разум, когда после вечеринки везу девчонку к себе домой. Гораздо безопаснее вызвать ей такси и отправить восвояси. Она свою миссию выполнила. Эльза — дико ревнива и мне действительно предстоял грандиозный скандал, если бы не разрулил все быстро, сшив белыми нитками глупейшую историю, наскоро. Уже была пара моментов — когда Баранова устроила дичайшую разборку, застав меня за ужином с женщиной-партнером по бизнесу. Я тогда крепко задумался — не поторопился ли с выбором. Но потом Эльза долго извинялась, вымаливала прощение всеми возможными способами… и я размяк. Хороша баба. Идеальна. В постели, да и в жизни — умеет себя подать. Выросла в приличной семье, учеба за границей, балет, языки — все как положено светской львице. Да и папаша партнер по бизнесу никогда не в минус. Так я рассуждал еще совсем недавно. Все равно сердце никем не занято. А Баранова долго за мной бегала. Как кошка влюбилась. Это любому мужику приятно. Вот только глубоко внутри пустота и холод все равно остались. Которые Гроза всего за день растопить умудрилась. Растревожить так, что теперь весь мир словно с ног на голову перевернулся.

Огромных усилий стоит держаться подальше от входной двери. Иначе как мальчишка побегу за ней. Куда она ушла, дурочка? Ни копейки денег, одежда домашняя. Даже телефона нет… Может, она попала в сложную ситуацию? А я вместо того чтобы помочь, в свои проблемы втянул, роль заставил играть… А потом еще и трахал всю ночь как обезумевший… словно у меня лет сто секса не было…

И перед глазами снова мелькают картины совершеннейшего помешательства, как прижимаю ее тонкие запястья к постели над ее головой, чтобы оказалась всецело в моей власти. Как смотрю в ее взволнованное лицо и пытаюсь справиться с собой, и понимаю, что не могу. Ее широко распахивающиеся глаза и выгибающееся подо мной тело, когда вхожу в нее, такую узкую, что в первый момент кажется, что девственница… и замираю от этой мысли, меня потряхивает, точно молнией в сердце бьет. Изысканная пытка. Рай на земле. Вот что чувствовал, двигаясь внутри нее. Упиваюсь ее свежестью, ее неопытной страстностью, шелковистостью волос, которые перебираю пальцами в моменты отдыха, потому что даже кончив не могу ни на секунду выпустить из объятий…

Когда проснулся, она крепко спала рядом, свернувшись точно маленький котенок. Сразу же почувствовал желание снова войти в нее, как мальчишка, впервые познавший секс и готовый бесконечно повторять это невероятное волшебство. Едва касаясь губами целую малышку в плечо. Она выглядит такой хрупкой, бледной и осунувшейся. Меня охватывает стыд за то, что так мало дал ей поспать ночью. Не слезал с нее как обезумевшее животное. Противен сам себе, и в то же время доволен как слон — с такими мыслями иду в душ. Хоть мне и не хочется смывать с себя ее запах…

Но не зря меня сухарем считают, что в бизнесе, что в личной жизни. Все бабы после Карины ставили мне в укор, что горяч только в постели, в остальном ни чувств, ни эмоций. Айсберг в океане… Мне было плевать на эти замечания и упреки. А сегодня самого от себя затошнило. Не надо было таким холодным с девочкой быть… Представляю, как ей тошно сейчас… Еще и Эльзе звонить заставил…

От всех этих мыслей, рвущих на части, аж водки накатить захотелось. Так и продолжаю психовать и дергаться, борясь с собой, пока не приезжает Эльза.

— Уехала, значит, Дунечка? — спрашивает елейным голосом буквально с порога.

— Ага, — бурчу в ответ.

— Что случилось-то? Поссорились? Вижу, что-то произошло.

— С чего ты взяла?

— Ты такой нервный… — И целоваться лезет. А мне тошно до одури. И не потому что виноватым себя чувствую, что невесте всю ночь изменял. Наоборот. Это глупо, полнейший идиотизм, но я себя именно сейчас изменяющим чувствую. Потому что сердце другую требует. Ее поцелуи, ласки. Прикосновения нежные, все перед глазами стоят. Маленькая, юная, отзывчивая девочка. Которую я чуть не затрахал до смерти. А потом чуть ли не выгнал… Нет, не выгонял конечно — сама ушла. Гордая… Ни словечка не сказала, ни копейки не попросила. Редкость по нынешним временам. Тысяча других на ее месте изнылись бы. Денег потребовали, до дома отвезти. Ее уход — наверное сильнее всего зацепил. Буквально по башке шандарахнул. Хотя был самым тихим уходом женщины от меня после ночи страсти. Но тишина эта звенящей была. Пронзительной, жутко громкой. И пронзила в самое сердце.

С каждой секундой растет тревога. И ненависть к себе. Раньше мне было плевать кто и в каком состоянии вылезал из-под меня. А сейчас прямо с ума схожу. От мысли что некуда Грозе идти. Может сидит сейчас перед домом на лавочке. Ждет меня. Что сжалюсь, перестану быть козлом. Найду и приведу обратно…

Избавился от Эльзы под предлогом, что у меня срочная встреча. Она надулась конечно, я ей обещал, что сегодня выходной возьму, который в постели проведем… Капризничала Эльза редко — наверное, понимая, что это меня отвращает. Но если начинала — остановиться уже не могла. Но сегодня я как с цепи сорвался. Сам ее до такси буквально тащил. Все повторяя что тороплюсь очень.

Обежал все дворы ближайшие. Магазины, кафе. Но не смог найти, как испарилась моя ночная гостья.

А что ты хотел? Чего ждал? Это же Гроза. Она могла в другую машину влезть… поспать. Это не маленькая беспомощная Красная Шапочка, которую Серый Волк выгнал из дома. И она сидит на ступеньках в ожидании, когда обратно позовет. Ты попутал, Островский. Это совсем другая сказка…

И где теперь тебя искать, Гроза? Ведь точно знал, что не успокоюсь, пока не буду уверен, что с девчонкой все в порядке.

Я работаю в автомастерской, чиню байки. — Вспоминаю слова Грозы.

Только я ей не поверил, решил что шутит. Да и сейчас не верилось. Не похожа она на любительницу мотоциклов, с какой стороны не посмотри. И наверное объезжать каждую автомастерскую в столице — глупейшая затея. Даже подобная мысль, мелькнувшая в моем сознании — произнак полного помешательства.

Но по сути — что я мог сделать, как найти иголку в таком огромном стоге сена как Москва? Нереально. Оставалось лишь надеяться, что может пропажа найдет меня сама. Ведь ошеломляющую тягу, обжигающий жар, незабываемое наслаждение, минувшей ночью не только я испытал. Девочка тоже стонала и извивалась подо мной. Очень страстная. Невероятно отзывчивая. Я пил с ее лица эмоции, смакуя каждую. Жадно упивался ими.

Надеяться и ждать удачи — не в моих правилах. Поэтому проехался по местам, где вчера оставлял машину. Торговый центр, заправка, ювелирный… Черт, я же должен был еще вчера обручальные кольца забрать… Но вчера сказали не готовы еще… Так где ты подсела ко мне, Гроза? И почему в самое неподходящее время. Когда решил жениться. День свадьбы назначен, кольца вот…

Оставалось только выпить водки. Грозу не нашел, остыл немного и понял — ни к чему мне все это. Как мальчишка полдня по городу, мобильник вырубил. Взрослый дядя, а веду себя как подросток. Позвонил другу, в ресторан позвал, решив занять «взрослым делом» — нажраться как следует.

— Удивил, честно скажу, — прямо заявил мне Игорь. — Впервые за столько лет бухаем в обеденное время. Что случилось, брат? Мы даже когда фирму теряли… такого не было. По тебе ничего нельзя сказать было. А сегодня…

— Что? Выгляжу как-то не так? — усмехаюсь.

— Мне страшно.

— Пугаю?

— Ты словно смертельный диагноз узнал. О другом в голову ничего не приходит.

— Я здоров.

— Уфф, — с облегчением выдыхает друг. — Не представляешь, как полегчало.

И опрокидывает в себя стакан водки, залпом.

— А ощущение, что наоборот, — усмехаюсь. — Расстроен. — Вон как на водку набросился стоило узнать, что не умру. — Ты это, поаккуратнее. А то тащить тебя в такси придется.

Черный юмор всегда любил. Как и Игоря — с института вместе и ни разу не подвели друг друга. Всегда полное взаимопонимание и поддержка. Откровенность во всем. Вот только сейчас даже ему не тянет рассказывать о проведенной с Грозой ночи. Не готов я, ни анализировать с другими, ни каяться. Да и не в моих привычках заниматься подобным.

— С Эльзой чего не так? Поругались? — продолжает строить предположения Игорь.

— С чего ты взял?

— Точняк баба замешана, чую, — трагичным тоном произносит друг.

— Почти. — Усмехаюсь.

— Купи цветов. И брюлик какой… Простит. Не впервой. Ты сухарь, с тобой сложно. Должен компенсировать.

— Ну спасибо за оценку.

— Я тебе помочь хочу.

— Да все нормально.

— Хорошо, если надо пить водку и делать вид что все нормально… С фирмой ведь тоже все норм?

— Да расслабься ты уже. Отдыхай.

— Значит кризис среднего возраста бабахнул и по Островскому, — задумчиво бурчит себе под нос Игорь.

Глава 7

Гроза

Адреналин и злость отпускают меня уже на первом этаже дома Островского. И сразу начинаю чувствовать боль в мышцах, головокружение и тошноту от своего положения. Хуже проститутки. Им платят, а я оказалась без копейки денег, в незнакомом районе, в чужой одежде. Но самое омерзительное — колющее в груди чувство, что меня поимели. Сыграли как в игрушку и выкинули.

Нет. Сама ушла. Гордый, но глупый поступок.

Даже лифт не стала дожидаться. Побежала по лестнице, перескакивая через ступеньки… на первом этаже уже со слезами на глазах… от боли. Вот только физической или душевной? Трудно сказать. Внутри все перемешалось.

Выхожу на улицу. Больше всего мне сейчас темных очков не хватает. И что вообще дальше? Как домой добраться, если мой район на другом конце города?

Сижу на лавочке в соседнем дворе и пытаюсь решить, что дальше.

Я почти готова вернуться, засунуть гордость подальше и попросить денег.

«Пока ты здесь эго свое уламываешь, он может уже с невестой своей…»

И снова слезы. Нет, ну какая дура! Так злюсь на себя, что встаю и начинаю идти пешком, спрашивая у прохожих где ближайшее метро.

В подземке мне удалось разжалобить контролера, и та пропустила без карточки. Сказала что украли у меня все — и сумку, и деньги и мобильный. Добрая женщина от души посочувствовала и уговаривала обратиться в полицию, позвать порывалась. Но я сказала что местная, и мне бы только в свой район добраться. Плакала от стыда, что в такую ситуацию попала. Ну в общем надо мной сжалились и бесплатно пропустили. Но от метро в дачный поселок, где дом отчима расположен, еще минут тридцать на машине или автобусе, и то, если с пробками повезет. Но рядом с этой станцией живет знакомая девочка. Как-то заезжала к ней за конспектами. Молюсь, чтобы оказалась дома. И тут мне везет. Снова приходится выдать историю, что сумку украли. Ленка смотрит как-то странно. А я набираю номер Валерки, молясь чтобы и с ним повезло.

Отвечает бывший довольно угрюмо. Еще бы, мы уже две недели не общаемся, поссорились. Наверное, глупо ругаться с бывшим парнем, с которым рассталась год назад и теперь в статусе друзей… Даже дружить не получалось, хотя мы прилагали усилия. В плане любви наши отношения очень давно исчерпали себя. Но мы в одном клубе состоим, мотоциклы — наша общая любовь, и куча общих друзей, да и в автомастерскую Валерка собирался на работу прийти. Да и живем рядом.

Прошу бывшего приехать за мной к метро. Хоть и без особого энтузиазма, но соглашается.

* * *

— Что с тобой произошло? Хотя, о чем я, с тобой вечно что-то происходит, — бурчит Валерка, перетаптываясь с ноги на ногу возле порога. Всем своим видом демонстрируя недовольство, что от дел отвлекла и заставила тащиться сюда. Зато Ленка прям на глазах меняется, пожирая глазами мужика в черной бандане с черепами и кожаной косухе. Прям чуть ли не слюни глотает, суетиться начинает, пройти в гостиную предлагает, чаю, бутерброды.

Валерке явно охота пожрать — путь неблизкий проделал. И я не решаюсь возражать и ныть что домой пора.

Сама тоже проголодалась, так что мы в один присест уничтожаем бутерброды. Сижу прихлебывая чай и наблюдая как эти двое друг к дружке клеятся. Валерка явно назло флиртует, злорадно на меня поглядывая. Вот только мне абсолютно наплевать. Буду даже рада, если мои несчастья кому-то помогут создать счастливую и гармоничную пару. Иду в ванную, где сижу не меньше получаса. Умываюсь холодной водой м пытаюсь унять сердцебиение. Переживаю перед встречей с родными и борюсь с желанием попросить Валерку меня сразу к крестной отвезти. Но как появлюсь перед ней в таком виде? Мне переодеться надо, вещи собрать, мобильный и документы взять. И байк, опять же. Мое основное средство передвижения — на нем до работы езжу. Встреча с Нико меня тоже заставляет нервничать, но тут проще. Я привыкла к выволочкам, не первая и не последняя. Мать покричит да успокоится.

Выхожу из ванной и Ленка с Валеркой буквально отскакивают друг от друга. Надеюсь, успели телефонами обменяться…

— Едем? — спрашиваю бывшего. Я валюсь с ног, бессонная ночь дает о себе знать.

— Погнали.

* * *

— Так что у тебя произошло на самом деле. Расскажешь? — спрашивает Валерка, останавливая байк возле дома отчима.

— Ограбили.

— Ага. Тебя? Не смеши.

— Любого могут ограбить.

— Врешь. Ты вчера с помолвки своей сбежала. Мне мать твоя звонила. Она всем звонила. Ты не взяла ни сумку, ни мобильник, так что не могли их украсть. Хахаля нового нашла, да?

— Нет! Но ты прав, я сбежала. Потому что не хочу выходить за незнакомого мужика.

— Из-за меня? У нас давно проблемы, но все еще можно вернуть. Я приму тебя обратно, Гроза. — Протягивает ко мне руки. — Все тебе прощу.

— Ты с ума сошел? — спрашиваю, безмерно удивленная таким поворотом. — Наши отношения в далеком прошлом! И за что ты меня интересно прощать собрался?

— За все. Твое поведение в последнее время… Да и раньше… наши ссоры…

— Мне не нужно твое прощение! Но я тебя тоже прощаю, — усмехаюсь. — Мне пора.

— Точно хахаля нашла, — Валерка хватает меня за руку чуть повыше локтя. — Кто он? Из наших?

Нет, он все-таки невозможный придурок. Я едва на ногах держусь от усталости — а он сцену ревности закатывает! Снова! И так каждый раз. Именно из-за его беспочвенной ревности у нас постепенно испортились отношения.

— Тебе сразу адрес назвать? — ехидно прищуриваюсь.

— Давай.

— Иди нафиг! Я не обязана отчитываться. Мы уже сто лет не вместе.

— Год. Немало, согласен. Но никого ты себе за это время не нашла. И если проблемы — звонишь именно мне.

— Извини! Больше ничей номер наизусть не помню! Но обещаю — больше не повторится.

— Мда, интересно, почему ему не позвонила, — задумчиво продолжает гонять о своем Валерка. А я в сердцах вырываю руку, отталкиваю парня и забегаю в калитку. Ну правда, бесит он меня!

Дома ждет еще один сюрприз — в моей комнате все перевернуто вверх дном и вещи не мои…

— Твои в сарае за домом, — тоном полным злорадства сообщает Витка. — Тебя выселили. Допрыгалась.

— Кто выселил? Где Нико?

— Мать твоя нервы уехала лечить… в деревню к бабке твоей. Расстроила ты ее сильно. Орала тут на весь дом, что сердце неблагодарная дочь ей разбила. И все в таком духе, сама знаешь, как она любит закатывать скандалы. Разводятся короче они. Слава Богу, давно пора. Так что забирай чемодан из сарая и проваливай.

— Это и мой дом тоже.

— Не-а. Свой вы продали.

Бесполезно спорить, Нико сделала огромную глупость, поверив этому мужику и продав свою жилплощадь. И я буквально пятой точкой чувствовала, что рано или поздно нас вот так вот выкинут. Впрочем, я и так собиралась уйти, так что сильного удара не почувствовала. И даже обрадовалась, что мама в деревню рванула. Пусть отдохнет и подышит свежим воздухом.

Отыскав в комнате матери свой мобильный и сумку, проверяю заначку — денег совсем мало. Придется просить аванс на работе. Но для начала вызываю такси и еду к Ире. Но крестной дома нет. Озадаченно топчусь на лестничной клетке, раздумывая сколько ждать крестную и куда она подевалась. Звоню на мобильный — аппарат выключен. Ну что за невезение с самого утра!

Устав от ожидания, звоню в дверь соседке. Вроде приятная женщина, пили как-то чай вместе, надеюсь вспомнит меня и позволит оставить ненадолго вещи.

Женщина открывает дверь и смотрит подозрительно:

— Здравствуйте, я Кира, крестница вашей соседки Ирины. Вы меня не помните?

— Конечно помню, деточка. Я хоть и стара, но склерозом не страдаю. Ты Иру навестить пришла?

— Хотела вещи у нее оставить…

— Ирина на отдых рванула, в Турцию. Подружка позвала, бесплатную путевку предложила. Ну кто от такого откажется. Я бы тоже с удовольствием.

— Ой… а давно уехала?

— Так сегодня с утра.

Ясно теперь почему мобильный отключен. Но совершенно не ясно что мне теперь делать…

* * *

Сердобольная соседка позволила мне оставить у нее вещи — хоть с этим повезло. Но на этом удача закончилась. Впервые в жизни я поняла выражение «черная полоса» — когда со всех сторон, куда бы ты ни пошел, тебя ждет неудача. От Иры я двинула на работу. У меня последний выходной, но делать все равно нечего, спать негде… Так лучше там потусуюсь, поспрашиваю у парней, и у клиентов, может кто угол сдает. Набрала девочкам, с которыми квартиру снять планировали. Одна в отпуск собирается, вторая парня нашла и пока у него… Но самый главный «сюрприз» — мастерскую закрыли! Налоговая проверка, это как минимум на месяц…

Кому могла помешать наша автомастерская? Парни в шоке, собрались в ближайшем баре и бухают с горя. Там же сталкиваюсь с бывшим. Он уже изрядно пьян и как будто больше остальных переживает. Хоть ни дня еще в этой мастерской не проработал! Валерка и его истеричность начинают раздражать меня все сильнее… Но он сейчас — мой единственный шанс. Живет отдельно от родителей — правда с восьмидесятилетней бабулей. В трешке между прочим… Иначе бы я не стала спрашивать:

— Валер, можно тебя на минутку?

— Чего еще, Гроза? Вроде как только расстались. Или опять услуга нужна? — ворчливо вопрошает бывший.

— У меня ситуация — полная задница. Очень нужна твоя помощь. Меня из дома выгнали… Мать уехала к бабушке. Крестная — в отпуск…

— А хахаль куда делся? — ехидный смешок.

— Нет никакого хахаля, Валер! Я сейчас на мели, и работы вот лишилась. Не представляю, что делать. Можно несколько дней у тебя переночевать?

— Ну-у… не знаю. Бабушке это может не понравиться. Как я тебя представлю?

— Говори, как удобно!

— Бабушка разве что невесте моей будет рада.

— Вот и скажи, что я твоя невеста…

— Но это ведь неправда. Мы даже не встречаемся.

— Но бабушке какая разница! Не говори ей об этом. Я буду отзываться на любимую при ней, если надо…

— Врать предлагаешь?

— А ты прямо сама честность.

— Ну стараюсь…

— Валер, я еле жива. Если нет… Пойду на вокзал, наверное.

— Ладно, убедила. На невесту отзываешься и завтраки готовишь.

— Не в постель, надеюсь, — бурчу едва слышно себе под нос. — Надолго не задержусь, обещаю, — целую бывшего в щеку.

Валеркину бабулю я видела всего пару раз и мельком. Оказалось это удивительно приветливая и добрая старушка. И хоть бывший, совсем опьяневший и не стоявший на ногах без моей поддержки, кричал, что спать я буду в его комнате, Варвара Павловна сразу отвела меня в третью — гостевую, как она назвала. Дала постельное белье, полотенца, все показала, и напоила вкусным липовым чаем. Конечно прежде мы уложили жениха спать.

Наутро Валерка стонал от головной боли, дала ему пару таблеток анальгина, и сама тоже приняла. Всю ночь не спала — ломала голову что делать дальше. Крышу над головой обеспечила, но Валерку долго не выдержу — в пять утра уже ломился ко мне, просился «под крылышко». Любви и ласки видите ли ему захотелось. Но я не собиралась платить своим телом за ночлег.

Прежде всего нужно найти работу. Газеты «Работа для вас» щедро раздают на каждом углу, вот только найти что-то приличное и приемлемое — гораздо сложнее. Мне же требовалось срочно, желательно без собеседований и траты времени. Почти утопия.

Первый день я ездила сама, общественным транспортом, потому что мой байк застрял на работе — а там все опечатали. На второй окончательно отошедший от похмелья Валерка предложил подвезти, и я не стала спорить. Получив пять отказов, я была уже на грани отчаяния. Вышла на улицу через заднюю дверь ресторана, куда пыталась устроиться администратором… И обмерла. На меня смотрела неоновая женщина, стоящая на крыше клуба Островского!

Ненавижу подобные совпадения, или знаки судьбы, или как там еще можно назвать подобное. За эти два дня я активно работала над своим подсознанием, пытаясь прогнать оттуда мужчину с серебристыми глазами. Я пинала его, била, орала, чтобы убирался… Но стоило закрыть глаза — он снова оказывался передо мной. Его поцелуи, ласки, бешеная страсть, стоит только на секунду вспомнить и внутри все сладко сжимается.

Но я твердила себе, что приключение в прошлом. У него есть невеста, и я — нафиг не нужна. Он ведь даже не пошевелился, когда за дверь выходила… Я для него не более чем эпизод, он, наверняка уже и думать забыл, погрузившись в свои проблемы… Одна из которых — данный клуб. В котором, точно знаю, требуется персонал. В который меня могут взять — я представлена управляющей, как племянница босса. Но я не могу работать в заведении мужика, который меня трахнул как проститутку! У меня есть гордость, в конце концов…

«У тебя ни копейки. Островский наверняка уже забыл о тебе и приключении, может он через день так отдыхает… А даже если нет… Пусть будет неприятный сюрприз для этого козла! Дуня никуда не уехала, дорогой дядюшка!»

В моей голове добро боролось со злом, а я тем временем упрямо шагала к главному входу в клуб.

Охранник у двери был другой, не тот что той ночью.

— Я к Мадлен, — говорю уверенным тоном. И он беспрекословно меня пропускает. В помещении тишина — ведь еще полдень. Все веселье начинается поздно вечером. Столики пусты, только бармен возится за стойкой.

— Привет, — подхожу и вежливо здороваюсь. — Я к Мадлен, она у себя?

— Ага, — отвечает парень. — А ты кто?

И тут крепко задумываюсь. Дуней мне что-то быть совершенно не хочется. Имя конечно своеобразное, сейчас мода на старину…

— Кира. Я по поводу работы.

— Вроде набрали всех… Но раз знаешь Мадлен, конечно, проходи. Может и найдет для тебя чего.

— Спасибо.

Глава 8

Вытерев со лба влажный пот, выступивший от нервного напряжения, заглядываю в знакомый кабинет к Мадлен. Стараюсь дышать глубоко и медленно. И повторяю про себя:

«Спокойствие»

В первую минуту думаю, что в кабинете никого. А потом замечаю крупный, обтянутый малинового цвета юбкой зад, торчащий из-за стола. От неожиданной картины начинаю пятиться назад, спотыкаюсь. Врезаюсь в полку позади себя, и куча каких-то пыльных бумаг высыпается мне на голову.

— Боже мой, девушка, разве можно так врываться! Теперь точно надо искать у себя седые волосы! И секретаря заодно — невозможно работать, когда к тебе в любую минуту могут беспардонно ввалиться! — раздаются возмущенные выкрики Мадлен.

— Из-звините, — бормочу смущенно. И правда, глупо вышло. Надо было громко постучать.

— Ладно, говори зачем пришла, — недовольно буркает менеджер.

— Мне очень нужна работа…

— Стоп, погоди, почему мне твое лицо знакомо? Я тебе где-то видела, но не соображу…

В эту минуту все еще сомневаюсь, приплетать ли Островского и Дуню, и, наконец, решаюсь:

— Я была здесь пару дней назад…

— С Боссом! — перебивает меня восклицанием Мадлен.

— Что? А… да, с Островским.

— Ты его племяшка! Ох, прости пожалуйста. Я так зашилась с этим клубом, не представляешь. Это такая проверка, да? Ну дает Алекс, выдумщик.

— Нет, никакой проверки и я ему не племянница, если честно.

— Да ладно. Ой, ты чего меня путаешь? Скажи дяде, сегодня клуб откроем. Я тут практически ночую на рабочем месте…

— Понимаете, я могла бы соврать. Сказать, что племянница, и чуть ли не в директора напроситься. Но я не вижу смысла врать. Мы не родственники с Островским, поверьте. Не дядя он мне. Мы в тот день случайно встретились, и он попросил меня сыграть Дуню… Мне очень нужна работа, это чистая правда! Но я не хочу начинать со лжи.

— Да ты что! Не могу в такое поверить! Офигеть не встать! Расскажи все подробно! — округляет глаза и приоткрывает рот Мадлен. Она довольно забавная, но мне почему-то нравится. Даже ее яркий гардероб и броский макияж не отталкивают. Мне кажется это добрая и сострадательная женщина.

— Расскажу, если дадите работу. Мне правда деньги нужны.

— Хорошо… кем хочешь работать, племяшка?

— Я же вам сказала… не племяшка я!

— Говори кем, — нетерпеливо перебивает Мадлен.

— Да хоть посуду мыть… Но, наверное, не стриптизершей, не думаю, что это мое… Или, вот вы сказали, нужен секретарь. Вполне могу…

— А раньше чем занималась?

— В автосервисе… байки чинила.

— Ого!

— Его закрыли, налоговая, на месяц… А меня из дома выгнали.

— И Алекс тебе даже не заплатил за представление? — хитро прищуривается Мадлен.

— Нет… я его машину чуть не разбила… должна ему была.

— Так, ладно, мне интересно до жути. Расскажешь все подробно. Пошли, у меня обед!

* * *

Пришлось отпустить Валерку и тащиться с Мадлен в небольшое кафе неподалеку. Аппетита у меня не было, я пыталась сообразить, не совершила ли огромную глупость тем, что влезла в бизнес Островского. Увидит меня… скорее всего взбесится.

А Мадлен тем временем выуживала из меня информацию.

— Значит, заснула в его машине? Это, девонька, настоящий детектив! А он тебя Дуней мымре своей представил?

— Чтобы не заревновала, да.

— Ну это он четко сообразил, Баранова жутко ревнивая баба. Она в наш клуб всего раз приезжала… Но скандал закатила знатный. К каждому столбу ревнует… тебя бы в машине она ему не простила.

— Я даже не знаю, мне, наверное, лучше на кухне работать… Не хочу, чтобы Островский, а уж тем более Эльза видели меня.

— Это ты правильно соображаешь, на кухню Баранова не заглянет, никогда и ни за что. Но переживать не о чем — Алекс всегда звонит и предупреждает о своем визите. И крайне редко сюда наведывается. Всего раза три был. Меня нанимают, когда нет возможности самому вести дела… Да, я профи, детка. Раскручиваю клубы…

— Вообще-то Островский не похож на бизнесмена такого уровня, — говорю задумчиво. — Не подходит ему клуб, чисто визуально.

— Это верно. Не его это. Он высокими технологиями занимается. А клуб — бес в ребро. Выиграл его в карты. А потом поспорил с друзьями, что раскрутит. Вот и мается теперь. Ждет, когда хоть немного прибыль пойдет, чтобы продать.

* * *

Покидаю клуб, где после обеденного перерыва Мадлен мне все показала, с одной стороны довольная и умиротворенная — с начальницей нашла общий язык, и работу получила, с другой — в полном раздрае чувств. Потому что понимаю — рано или поздно, если буду работать здесь, столкнусь с Островским. А я это совершенно не хочу. Он ведь сразу подумает, что его преследую… Представляю эту сцену. Но какой у меня выход? Ждать пока закончится последняя копейка, обивать пороги в поисках работы? Или сразу сдаваться и пока есть на что билет купить отправиться вслед за Нико, к бабушке и дедушке? Я прекрасно представляла какая головомойка, а потом ежедневные истерики, ждут меня там. В таком ракурсе Островский был все-таки наименьшей проблемой. Ну покричит, повозмущается. Или решит, что настолько неотразим, что случайная любовница, преследуя его аж в клубе готова горбатиться. Переживу.

Но пока я полна решимости быть для него невидимкой. Может пронесет. Продаст свой клуб и никогда не узнает, что был моим боссом…

На работу прийти было сказано днем, что невероятно радовало — я сова и вставать рано для меня пытка. И все же пока добиралась на общественном транспорте, противоречивые мысли терзали меня. Страхи, сомнения, стыд. Что я творю? Если Островский увидит в своем заведении девицу, которую за племянницу перед народом демонстрировал, он же меня прибьет… Наверное. Но я окончательно и бесповоротно не хотела возвращаться под крыло матери.

* * *

Прошла неделя, а следом и другая. Я освоилась на новом месте и мне даже стала нравиться новая работа. Клуб небольшой, посетителей немного, контингент на удивление приличный — возможно, потому что рядом сплошь банки да офисы. Так что никаких бритоголовых бандитов, шпаны, да что там, даже байкеров не увидишь. Заведение прямо высокой культуры! Мне понравилось что-то придумывать, акции, тематические вечеринки, зазывать народ, создавать концепцию флаеров. Мы с Мадлен прям душа в душу сработались. Иногда меня подвозил Валерка, но потом удалось забрать свой байк и жизнь вновь засияла красками. Я даже почти забыла об Островском. Только перед сном иногда вспоминала… и краснела при этом, ненавидя себя, что так глубоко в мое сознание проник.

По документам я числилась помощником менеджера, на слуху — секретарем Мадлен, ну нравилось ей иметь секретаря, а мне было пофиг как меня называют. Мы сдружились, она даже предложила пожить у нее, когда я пожаловалась как-то на Валерку и его руки-клешни. Бывший никак не хотел принять факт окончания наших отношений…

Так вот, про работу — я как и Мадлен выполняла все на свете. Если некому было мыть посуду, вставала к мойке. Если охранник застревал в пробке — вставала на вход. В курсе всех дел и всегда на подхвате. Выматывалась конечно сильно. Но в то же время это был очень интересный опыт. И коллектив мы подобрали отличный, очень дружелюбный.

Мне очень нравились девушки-танцовщицы, которых нашла Мадлен. Которая, посовещавшись с Островским (ездила к нему в офис), привезла новость что меняется концепция клуба. Никакого стриптиза, полной обнаженки, приватов. Только танцы. Так вот, мне дико нравились эти девочки, удивительно гибкие и пластичные. Наблюдала за ними разинув рот. Пока однажды они не предложили мне попробовать. Ну я никогда не любила отступать, к пилону подошла довольно смело. Сделала несколько движений — заиграла моя любимая музыка.

И я растворилась, пропала в танце.

Играет очень сексуальная, проникновенно-завораживающая композиция «Fucked my way up to the top» Ланы дель Рей. Томная, расслабляющая, и в то же время невероятная, дикая по энергетике. Мне кажется мое тело отзывается на каждую ноту, каждая клеточка звенит от напряжения и одновременно наслаждения. Это лучше чем секс… во всяком случае сейчас мне так кажется. Когда скольжу вдоль пилона, изгибаюсь, буквально плыву в вязком пространстве, выплескивая эмоции, накопившиеся внутри.

Раздается свист — двое парней-охранников стоят, впившись в меня взглядами, буквально пожирая глазами. Но мне сейчас не до смущения. Пока играет эта композиция — я словно другой личностью стала. Порочной, ненасытной, изгибающейся кошкой.

Go, baby, go.

This is my show.

Go,

This is my show.

Мелодия настолько завела меня, буквально каждую клетку тела, мне кажется я слилась с ней в единое целое, и когда звук обрывается на полуноте, я как раз в этот момент сажусь на шпагат. Волосы падают мне на лицо, а когда откидываю их, вижу что все кто были в зале, персонал, охранники, даже повар и его помощник, все замерли с открытыми ртами. Следом за Ланой начинает играть песня Марсов — «Hail to the Victor». На первых же аккордах встречаю самый острый в мире взгляд… Меня буквально прошивает насквозь серебряная стрела дичайшей ярости. Но вместо того чтобы трусливо сбежать, начинаю второй танец, под эту быструю, отчаянную композицию.

I swear on Heaven and Hell

This is my revenge

На словах «это моя месть» снова встречаюсь взглядом с Алексом. На его лице выражение словно не может дождаться, когда закончится музыка, чтобы убить меня. «Готовься к мучительной смерти» — вот что вижу, поэтому отворачиваюсь и снова взлетаю буквально птицей на пилон, подтягиваюсь, переворачиваюсь вниз головой…

Но это еще не самое ужасное. На финальных аккордах песни, к Островскому подходит Эльза. Музыка затихает, в зале висит звенящая тишина. Все словно ждут взрыва, скандала. Не понимая, что происходит, но интуитивно. Паузу нарушает Эльза, своим восклицанием:

— Дуня?!

И тут же хватает Алекса за рукав:

— Дорогой, ты только не нервничай, тебе нельзя, и так уже неделю давление! Ох уж эти подростки, ну что с них взять! Я с ней поговорю… Все улажу.

Эльзе книги надо писать. Увидела картинку и придумала свою версию, да еще какую. Куда правдоподобней реальности. Похоже она решила, что Дуня бунтует. Что-то не поделила с Островским и таким образом решила насолить дядюшке. И самое противное — придется снова сыграть в этот театр абсурда. Тем более что главный кукловод похоже растерялся и не знает, что сказать. И лицо правда красное — ну в его возрасте и давление вполне себе может быть… Только глаза все еще блестят жаждой убийства и обещают:

«Вот только дождемся, когда свалит Эльза. Тебе не поздоровится, Гроза»

Эльза сама того не зная мне очень помогла. Сначала я выслушивала где-то с час ее причитания и болтовню в стиле «Как же можно так неблагодарно относиться к своему любимому дядюшке, он ведь все эти годы помогал вам финансово, ни в чем не отказывал, любит тебя, Дунечка, до умопомрачения»… и так далее. Так и подмывало рассказать Эльзе насколько любит меня дядюшка. Так, что еле уползла от него наутро… Но разумеется я бы ни за что не ляпнула такое вслух. Даже поймав себя на этой пошлой мысли, я покраснела. Баранова решила, что это краска раскаяния и она добилась нужного результата. Ну а я не стала разубеждать в обратном.

Помогла Эльза мне прежде всего тем, что уволокла Островского «от греха подальше» из клуба. Не знаю с какой целью он приезжал, но визит оказался провальным. Мне дали передышку. И снова два пути — сбежать или с открытым забралом встретить гнев Островского и отстоять работу, которая мне нравится. Я полюбила это место, коллектив, с Мадлен вообще лучшими подругами стали. Клуб начал понемногу приносить прибыль, и бросить все это только потому что я неугодна его хозяину… причем абсолютно по личным соображениям… Мне казалось неправильным. И Мадлен поддержала меня, когда застала в своем кабинете после разговора с Эльзой, в полном раздрае чувств.

— Как ты, Кира? — с волнением спрашивает с порога.

— Жива… едва. — отвечаю со стоном. — Худшего момента встретить «дядюшку» сложно придумать. А ведь прятаться собиралась. Конспирироваться. Дура безмозглая. И чего меня на сцену то понесло?

— Ты танцевала шикарно. Просто бомба, детка. Ты принесешь клубу огромную прибыль, если станцуешь хоть пару раз…

— Я не танцовщица, ты что! Это был эксперимент!

— Возможно, но где-то ведь занималась?

— Нет!

— Потрясающе… у меня нет слов. Это чувство ритма, ты будто сливаешься с музыкой в единое целое. Боже, Кира, от тебя взгляд невозможно было отвести! Ты поразила всех! Островский выглядел ошарашенным, я не знала за кем наблюдать, за ним или за тобой. Было ощущение что он видит перед собой восьмое чудо света… Никогда босса таким не видела. Если бы не знала хорошо вашу историю… я бы сказала…

— Сказала что? — поторапливаю запинающуюся Мадлен.

— Что это любовь!

— Ох, лучше молчи! Это скорее ненависть. Мне, по-хорошему, валить отсюда надо. Эльза помогла, утащила его… Но ведь он обязательно вернется… и тогда мне несдобровать. Скорее всего выкинет меня. Так зачем дожидаться неизбежного и травить душу ожиданием…

С этими словами подхожу к двери и в полном отчаянии, без сил, утыкаюсь в нее лбом.

— Нет, ты что! Мы вместе сделали это место! Без тебя я бы еще два месяца возилась! Ты не можешь уйти. Алекс не уволит тебя! А если попробует… я скажу, что уйду вместе с тобой!

Мадлен подлетает ко мне и крепко обнимает за талию.

— Ни за что не отпущу тебя, даже не мечтай.

— Спасибо, — крепко обнимаю ее в ответ. И признаюсь тихим голосом:

— Мне страшно.

— Ты не одна, прорвемся. И не так уж он страшен, не понимаю, чего ты так на него реагируешь.

— Как?

— Будто кошелек у него украла и ждешь возмездия.

— Я ничего не крала.

— Знаю! Я ведь образно… Ощущение что ты не все рассказала. Что-то еще было.

Действительно, про секс я не рассказала, да и разве можно о таком говорить? Я — не умела. Все это еще жгло меня изнутри, тревожило, сводило с ума. Сколько я буду вспоминать ту ночь? Сколько буду ласкать себя перед сном, закусывая губы, чтобы не застонать, потому что за одной стенкой бывший, а за другой — его бабушка, представляя руки Островского, его совершенное, мускулистое тело? Не хотела, чтобы он был предметом моих грез… Но он был. И я ничего не могла с этим поделать.

* * *

Как назло, Валерка решил именно сегодня активизировать свою галантность, позвонил и сообщил что заберет меня после работы. Потому что приготовил сюрприз. У меня на языке вертелось, что сюрпризов и так достаточно на мою бедную голову. Но промолчала и сказала, что жду. Тем более что в этот день нужно было задержаться до поздней ночи, помочь Мадлен с бумагами. А я сегодня не на байке, утром странно пофыркивал мотор — закинула своего коняшку знакомому механику. Так что Валерка даже очень кстати, может он даже неслучайно позвонил, а узнал от Петра, что мой байк в ремонте…

Это все неважно. Можно вызвать такси, можно добраться с бывшим, Мадлен сразу предложила подвезти, у нее старенькая тойота… Дело в другом. Едва я запрыгнула позади Валерки, и начала натягивать на голову шлем, как заметила паркующийся джип Островского! Тот самый, который я пыталась угнать…

Решительным шагом Алекс направляется ко мне, а я как испуганный кролик шепчу Валерке на ухо:

— Газу-уй.

Но тот не понимая, с чего такая паника, смотрит на приближающегося Островского.

— Слезай. Поговорить надо. — Хлестко приказывает мне.

— Эй, мужик, ты чего? Кто такой вообще? — басом вмешивается Валерка. А я сдерживаюсь чтобы не прыснуть — уж больно комично голос поменял, видимо, чтобы казаться опаснее. Вообще-то Валерка не трус, и не хлюпик. В качалку ходит, бегает по утрам. Но Острый его на голову выше… И красивее… Черт, ну вот куда мои мысли поскакали, а?

— Мой рабочий день окончен, мы можем поговорить завтра, — отвечаю Алексу как можно беспечнее.

— Нет, мы сегодня поговорим! — хватает меня за руку, дергает на себя как куклу.

— За мной приехали, — шиплю в ответ и вырываюсь.

Но с Островским бесполезно спорить, хватает за локоть и тащит к черному входу в клуб.

Валерка остается на парковке. Полуобернувшись вижу что он растерян, не знает как поступить. Мне бы порадоваться, что драться не полез — из двери выглядывает охрана, и драку бы быстро прекратили. А я почему-то злость чувствую. Что только на словах Валерка мачо. А по факту, как только понял что меня схватил босс, сразу на попятный пошел. Решил не связываться. И отдал меня на съедение Острому.

Глава 9

Мадлен уже уехала, в клубе кроме охраны никого не осталось. Они конечно хорошие ребята, но защитят ли меня в ущерб своей работе, перед хозяином? Все это проносится в моей голове, пока Островский тащит меня в кабинет менеджера. Тот заперт, но Алекс достает связку ключей, отпирает тяжелую дубовую дверь в царство Мадлен, затаскивает меня туда, и захлопывает, снова запирая.

Поворачивается ко мне и пронзает насквозь серебряным взглядом.

— А теперь слушаю. — Садится на краешек стола Мадлен и складывает руки на груди. — Наверняка эта новая история полна загадок и приключений.

— Вовсе не обязательно язвить! Мне нужна была работа.

— И в огромном городе нет для тебя места слаще, чем этот занюханный клуб?

— Странно вы отзываетесь о своем детище, Александр Николаевич!

— Перешла на «вы»? С чего бы?

— Ну вы, как бы мне теперь босс.

— Обойдешься. Ты тут работать не будешь.

— Уже работаю, третью неделю… И не собираюсь увольняться.

— Я тебя увольняю. Прямо сейчас.

— Персоналом занимается Мадлен. И вообще, что вы скажете Эльзе? Что выгнали родную племянницу на улицу, когда ей нужна была работа?

Выпаливаю эту глупость и замираю. У Островского сейчас такой вид, как будто готовится задушить меня. В два шага подскакивает ко мне, обхватывает мое лицо широкой ладонью.

— Что за игры, Гроза? Решила устроить катаклизм? Не выйдет, со мной лучше не связываться, поняла?

— Отпусти! Мне больно.

Алекс тут же убирает руки.

— Я не хотела сюда идти, случайно получилось! Мою мастерскую закрыли, мать уехала, из дома выгнали… Мне тут нравится и я не уйду! Мадлен устраивает моя работа… А если дело в Эльзе — могу и дальше Дуню изображать, мне не сложно.

— Почему закрыли твою мастерскую? — задает неожиданный вопрос Алекс.

— Если бы я знала! Налоговая закрыла… так сказали. Это важно? Ты готов помочь с налоговой, лишь бы я свалила? Но я обещала Мадлен… Не хочу подводить ее…

— Ладно, Дуня, работай. — Еще сильнее удивляет меня резкой сменой курса Островский. — Только старайся не привлекать к себе внимание. И не слишком афишируй то, что ты моя племянница.

— Мадлен знает, что это не так… — признаюсь шепотом.

— Что она еще знает? — прищуривается Алекс. Он говорит о сексе? Черт, я, кажется краснею…

— Ничего, — отвечаю едва слышно.

— И часто ты гуляешь от своего парня? — новый поворот мысли Алекса выбивает весь воздух из моих легких. Причем произнес он это самым задушевным тоном, окинув меня оценивающим взглядом, точно купец на арабском рынке невольниц.

— Что?

Я вдруг остро почувствовала тесноту кабинета, и прозрачность своей кофточки под распахнутой кожаной курткой, а что самое ужасное — соски напряглись, словно радары на этот бархатистый с нотками властности голос.

— Это такой сложный вопрос? Ты от этого парня скрывалась в моей машине? Или просто искала приключений, острых ощущений на свою голову?

Острых… Не искала, но определенно нашла. Он меня буквально резал колкими фразами и унизительными подозрениями.

— Все верно, я пряталась от жениха. Навязанного мне семьей силой. Не хотела с ним разговаривать и залезла в первую попавшуюся машину… Прости еще раз…

— Ты правда надеешься, что хоть кто-то поверит в подобную историю?

Он с дотошностью возобновил расспросы, скорее смахивающие на допрос, с того самого места, где они прервались когда-то, еще при первой встрече.

— Думай что хочешь! Мне абсолютно все равно! Может, мне просто захотелось прокатиться той ночью. Но я к тебе не приставала. Ты сам…

На это Островский ничего не ответил, но его лицо яснее ясного говорило: «Так я тебе и поверил». Я вздохнула.

— Слушай, мне очень жаль, что так вышло, но я сделала все о чем мы договорились. Вроде у тебя все окей с невестой… А насчет клуба — так вышло, не специально. Поверь, я не преследую тебя, не искала встречи, мне это и в голову не приходило… Это место можно сказать само появилось на пути… Мне жаль, что клуб твой. Но вроде ты его продать хочешь. Да и я тут ненадолго.

— Ладно, Гроза. Возможно я дам тебе шанс. Поговорю завтра с Мадлен, и если она скажет, что ты незаменима…

Его голос смягчился, Островский одарил меня обезоруживающе сексуальным взглядом. Настолько притягательным, что у меня сжалось сердце. Господи, до чего же он хорош! И когда не ведет себя как козел — в тысячу раз более опасен. Вот и сейчас, когда перестал наезжать, сердце начинает таять от нежности к нему. Только не это! Не хватает еще влюбиться в женатика-босса! Почти женатика, но это неважно. Всегда презирала женщин, которые мечтают отобрать чужое… Никогда себе не позволяла подобное и не понимала, как можно зариться на то, что другой женщине принадлежит… И в один миг, одной чертовой ночью нарушила все свои жизненные установки… Безумной ночью… Думала никогда больше не увижу, просто потому что стыдно будет в глаза ему смотреть… Но вот смотрю… И все переворачивается внутри, клокочет… Я и не подозревала, что мужчина и женщина могут так распалить друг друга, могут быть способны на такую горячую, жгучую страсть. И как теперь выкинуть из головы это знание?

— Давай адрес своей мастерской. Посмотрю, что можно сделать. — Снова ошарашивает меня Островский.

Замираю и пристально смотрю ему в глаза.

— Ты это серьезно?

— А похоже что шучу?

— Зачем это тебе? Так сильно хочешь от меня избавиться?

— Умница. Ведь нетрудно догадаться.

Меня точно в солнечное сплетение ударили. Судорожно перевожу дух, сжимаю ладони в кулаки, чтобы унять дрожь. Почему черт возьми мне сейчас так больно? Мужик ведь помочь собирается!

Наконец Островский отпирает дверь кабинета. Чувствую себя птицей, вылетевшей на волю. Выходим снова с черного хода — Алекс впереди, я следом. Не очень мне нравится тащиться за ним, но центральный вход заперт, а оставаться в клубе — глупо. Время уже совсем позднее. Оглядываюсь по сторонам, Валерки нет конечно. Обиделся и уехал? Ну и фиг с ним. Вызову такси.

Начинаю искать номер оператора, когда Алекс спрашивает:

— А что, жених не дождался тебя?

Язвительный тон настолько бесит, что даже не собираюсь оправдываться в стиле «да что ты, Алекс, какой такой жених, он никто мне ровным счетом…»

Утрирую конечно. Я бы сказала всего два слова «мы не вместе». Но вместо этого сказала:

— Валера очень торопился, у него важная встреча. Собственно, он для этого и заехал, предупредить, поцеловать, сказать, как соскучился и посадить меня на такси. Не волнуйся, Острый, все под контролем.

От моей тирады на лице Островского выступают красные пятна. Так ему и надо! Пусть понервничает, в следующий раз подумает, как со мной связываться… если давлением страдает, пусть лучше дома сидит!

— Я тебя отвезу! — рявкает и хватает за локоть.

— Спасибо я уже… — и меня запихивают в джип на заднее сидение. — Слушай, это совершенно не обязательно!

— Говори адрес.

— Я на такси поеду!

— Гроза, хватит спорить. Сейчас три часа ночи. Я тебя задержал, значит отвезу. Хочешь, чтобы я боссом твоим был? Так изволь слушаться!

С этим не поспоришь. Затыкаюсь и называю адрес Валерки.

Всю дорогу Островский молчит и хмурится. А я гадаю какие мысли в его голове. Рассматриваю его затылок, вдыхаю аромат туалетной воды, едва уловимый, но такой притягательный, закрываю глаза и погружаюсь в сладкую дрему.

— Теперь я верю, что ты забралась в мою машину и уснула, — раздается совсем близко хрипловатый голос. — Приехали, соня.

Ну и ну! Мне кажется я всего на минуту закрыла глаза! Приподнимаюсь, сладко потягиваюсь и выглядываю в дверь, которую любезно открыл мне Островский. Прям «Шофер мисс Дейзи», мать его! Сама галантность!

Мы действительно стоим возле Валеркиного дома. А я действительно уснула. Опять. В машине Острого. Это что у меня, карма такая?

Выхожу из машины, оборачиваюсь:

— Спасибо, шеф.

Но Алекс идет вместе со мной!

— Хм-м… Ты это чего? На чашку чаю?

— А можно?

— Нет!

— Зачем тогда про чай заговорила?

— Ляпнула не подумав! Ты, это, Алекс… К невесте езжай. Она тебя и чаем напоит и вареньем накормит. А у меня Валерка… Это, к слову, его квартира. Его бабушки точнее.

— Ясно. — Выражение лица не читаемо. Сожалеет он о том что признаюсь, что живу у бывшего, или ему пофиг. На упоминание Эльзы тоже никак не отреагировал.

— Ну, пока, Гроза.

Разворачивается и идет к машине. Сразу становится как-то зябко, поглубже запахиваю кожанку и вхожу в подъезд. Конечно, не могу не посмотреть в окно. На первом этаже. На втором. Третьем. И вот джип отъезжает, скрывается в конце двора, а меня охватывает чувство потери. Островский сволочь конечно. Невесте изменяет… Со мной опять неизвестно что мутит… Но каждая минута, проведенная с ним… это безумно классно, как на адреналине, все время в тонусе, в некой эйфории, когда мир сияет ярче, и ощущения полнее. Скрылся, и сразу все серо, уныло… Мне это не нравится. Но не могу себе врать. Кажется, я немного увлеклась мужчиной намного старше себя… А ведь раньше была уверена, что такое просто невозможно!

Островский

Похоже моя недавняя знакомая, для всех остальных — Гроза, а для меня… Для меня она снова в этот вечер стала шаровой молнией. Захожу в клуб, который забросил из-за основного бизнеса. Клуб — скорее хобби. Эдакая забава для мальчишки, который, похоже еще не умер внутри меня. Своеобразный вызов обстоятельствам. Но оказалось не клуб вызов. А Гроза, танцующая на сцене, кружащаяся на пилоне. Я узнал ее моментально. Молнией прошило, удар под дых, такой силы, что едва на ногах устоял.

Я ведь так и не смог ее забыть. Приказывал себе, чем только не пытался из головы вытравить. А она все равно возвращалась. Как дурак тревожился о ней, переживал, куда без денег пошла, к кому за помощью обратилась, или снова в чью-то машину влезла.

Так много думал, что на бизнесе сосредоточиться было трудно. Друзья даже заволновались — что с тобой, Алекс, мол, расскажи, поделись… Ну я и раскололся, признался Игорю, рассказал историю о Грозе, неожиданно ударившей меня исподтишка.

Друг долго ржал, до слез буквально. А когда я дошел до секса… Прямо замер.

— Ну ты даешь, братишка… Зачем?

— Что значит, зачем? — усмехаюсь. — Объяснить почему люди трахаются?

— Нет… Я не о том. Не понимаю, у тебя Эльза — красотка. Молодая, глаз не оторвать. Понимаю, что двадцатилетняя девчонка может быть очень сладким и манящим искушением… Но у Барановой — стиль, шик… Что теперь делать-то будешь?

— А что я должен делать? — отвечаю хмуро. — Гроза исчезла, Эльза под боком. Все очевидно.

— У вас точно нет проблем? Ведь свадьба скоро. Лучше, знаешь ли, все на берегу выяснить, чем потом разводом заниматься.

— Свадьбе точно быть, уже приглашения отпечатаны, — смеюсь. — Я никогда назад не пячусь, только вперед, ты же знаешь.

— А Эльза? Так и не понял, что у вас с отношениями? Потухли, или все еще пылают?

— Скажем так, не пылали никогда. Но я этого и не хотел. Сам знаешь, погулял я в свое время знатно. Куча баб… огромная такая куча. Чем больше отношений, тем больше проблем. Из-за одной вообще с родителями надолго в контрах оказались отношения. Уверяла что беременна, вынудила бежать из родной семьи, мне не поверили родители, что она ненормальная и все это лишь игра… Чуть ли не прокляли.

— Да, помню эту историю. Но ты отлично устроился и в универ поступил.

— Вот только семью ничто не заменит. А ведь баба та, выяснилось потом что врала. Никакого ребенка. А мать ее все девять месяцев фруктами кормила, как о одной дочери заботилась. А эта сука больная прям при маме живот накладной скинула и рассмеялась ей в лицо. Мне когда сестра рассказала… Спустя уже годы, хотел поехать, отыскать и наказать тварь, что так поступила. Потому что хотела меня заполучить. Маньячка долбанная…

— Сочувствую, да. Отвратительная история. Но что с Эльзой я так и не понял. К чему ты вдруг глубкое прошлое вспомнил?

— Да к тому что Эльза холодна, расчетлива. Но мне нравится, что у нее не эмоции на первом месте. Нравится ее стиль, воспитание… В сексе она конечно больше переживает чтобы прическа не растрепалась. Иногда это утомляет. Но именно такую женщину я хочу видеть рядом. Которую легко просчитать, которая не принесет сюрпризов. Идеальный партнер.

— Но видимо не все так идеально, раз на первую встречную повело… — Задумчиво отмечает Игорь.

— Бес в ребро, — улыбаюсь. — Короткий побег налево, но больше подобного не планирую.

Все это я говорил, когда Гроза исчезла, растворилась в огромном мегаполисе. А вот сейчас, когда снова ворвалась в мою жизнь, еще более неистово, нежели в первый раз… теперь мне очень на душе тревожно было. Я не знал, чем закончится эта история. Сам себя не понимал — почему не уволил, почему позволил остаться в клубе. Это огромный риск. Если Эльза узнает, что Гроза — не Дуня… Это уже будет катаклизм. А уж если вскроется остальное…

Я должен был выгнать девчонку. Но не смог. Смотрел в ее глаза, красивые, искрящиеся… и понимал, что поддаюсь на все ее уловки. Не поверил, что больше в Москве работы не нашлось — только мой занюханный клуб в не самом престижном районе, спрятанный среди зоны офисов и торговых центров…

Можно найти ей работу. Другую. Именно для этого про мастерскую спросил. Самое простое решение — вернется прежняя работа, проблема уйдет из моей жизни сама собой.

Вот только я уже не понимал, хочу ли, чтобы она уходила…

Разговор с другом не помог, скорее, разворошил угли, которым особо много и не требовалось, чтобы вспыхнуть заново. Я во многом лукавил перед Игорем. На самом деле меня все чаще посещали мысли, что с Эльзой я ошибся и по-крупному. Во-первых, мне не нравилось, что с отцом ее мы партнерами стали. Чувствовал себя альфонсом, а мне этого и в молодости хватило, нажрался досыта. Когда в тебе нуждаются, и в то же время попрекают, что ты никто… это сильно бьет по самолюбию. Это разрушает тебя как личность.

Мне сейчас по большому счету уже не требовалось ничего доказывать. Капитал я сколотил самостоятельно, своим умом и прозорливостью. Компания процветала. И контракт с тестем… скорее был уступкой самому тестю. Хотелось, чтобы на этот раз все было как надо. Чтобы отцы и дети жили в мире и согласии. Короче говоря, я хотел жить тихо и спокойно. И как только принял это решение… все полетело к чертям. Поначалу сдержанная и спокойная, при более близком рассмотрении, Эльза проявила себя как полная истеричка. То есть она была само совершенство и воспитанность, но ровно до того момента, пока ей что-то не стукало в голову, и она начинала ревновать. Откуда в ней проснулась это бешеная ревность? Ведь я знал ее три года. Сначала мы общались как друзья, ходили в один фитнес клуб, иногда в одной компании проводили вечера в ресторане. Эльза видела меня со множеством женщин в то время. И всегда общалась ровно и спокойно. Даже после того как затащил ее в постель. Мы провели вместе несколько ночей, потом слетали на короткий отдых в Испанию… И решили остаться друзьями. Ни слова поперек! А ведь именно этим подкупила меня Эльза. Но теперь понимаю, что все это было отлично продуманной стратегией. Я был заядлым холостяком и очень дорожил своей свободой. Женщина, которая относится с пониманием к полигамии — мечта мужчины. Нет, не то чтобы я собирался изменять после свадьбы. Наоборот, раз уж принял решение окольцевать себя — значит «давши слово — держи». Но после нашей официальной помолвки все перевернулось с ног на голову, а Эльза как с цепи сорвалась.

Первую сцену она закатила мне в офисе, застав дверь моего кабинете закрытой. Я был там с менеджером отдела. Женщиной почти моего возраста и вдвое большей комплекции. Мы обсуждали крайне важные и секретные моменты новой сделки. Но Эльза на такие детали не желала обращать внимания. Она рвала и метала, требовала, чтобы мы немедленно открыли и впустили ее, а потом даже вцепилась несчастной сотруднице в волосы…

Правда позже, успокоившись, была полна раскаяния и долго вымаливала прощение. Старательно, стоя на коленях. И я снова как дурак повелся, засунул проблему подальше и поверил, что это не повторится. Но хоть и редко, вспышки бывали. Я понял, что в такие моменты Эльза себя не контролирует.

Вспоминать сцены ревности Барановой мне не нравилось. Поэтому перед Игорем предпочел нарисовать радужную картину — хоть в чем-то… Мне и так катаклизма с Грозой хватает. Не хотелось еще и про невесту, повернутую на ревности рассказывать. Ведь во всем остальном Эльза была действительно идеальна. Да и в постели если не кривить душой довольно умела… Просто не зажигала уже, приелась… как и многие другие до нее. А вот Гроза… Я пытался убедить себя в том, что все дело в обстоятельствах нашего знакомства. Будоражащих, интригующих. Но чувствовал, есть что-то еще, помимо адреналина. Когда смотрел на нее во мне рождалась нежность и желание защитить. Такого никогда и ни к кому не испытывал прежде. Она была невероятной во всем. И в сексе особенной. Такой отзывчивой малышки мне, наверное, никогда не попадалось… Гибкой… сладкой…

Когда увидел как пилоне кружится, сразу член напрягся. И ведь Эльза буквально за спиной была, если бы заметила мое возбуждение… Не знаю, чем бы все закончилось. Но в тот момент я забыл обо всем на свете. Я был на сцене, рядом с Грозой. Я был с ней в постели. Я умирал от желания дотронуться до нее. Войти в нее. И понимал, что вляпался в огромные проблемы.

Глава 10

На следующее утро я долго вглядывалась в свое отражение в зеркале ванной, кривила рожи, потом наложила довольно яркий макияж, потом смыла все нафиг и снова наложила, но едва заметный — немного пудры, румян и туши для ресниц. Сама себе была противна, к чему вообще подобные старания и нервозность? Дура ты, Гроза. Для кого тут пыжишься? Для мужика, который однажды ночью затащил тебя в свою постель, потому что ему было скучно? У которого есть невеста?

Если бы не было так больно, я бы посмеялась над собой. Понимала, что начинаю зацикливаться. Все мои мысли крутились вокруг истории с Островским, я проигрывала в голове множество сценариев. А если бы сразу убежала от него? Отказалась сотрудничать в обмане Эльзы? Если бы отказала ему ночью, оттолкнула, ударила? Анализировала, думала, оценивала. И не могла забыть его запах, когда он наклонился ко мне и прошептал на ухо: «Обещаю, спать ты не будешь».

Не могла забыть тепло его рук, его обжигающие поцелуи… и то, как вспыхивали его серебристые глаза, когда он смотрел на меня… Маленькую ямочку на его подбородке, и глубокий, тягучий голос, один тембр — афродизиак для меня, особенно когда рычит, злится. Так и провоцирует прижаться к нему и потереться, как кошке, мурлыча при этом.

Я должна была понимать, что его не будет в клубе. Его не было три недели пока я работала. С чего бы ему еще и сегодня припереться?

Но разве он вчера поговорил с Мадлен? Что если я все его планы спутала? И сегодня он снова в клубе появится? Что если с Эльзой?

О-о, я ненавидела сама себя за эти глупые предположения!

* * *

Добраться я сегодня решила на общественном транспорте — Валерка предложил подвезти, но хоть и не стала вчера отрицать, что это мой парень, Островский меня очень взбесил этим вопросом, но и продолжать эту тему я не хотела. Мало ли Алексу вздумается подойти к Валерке, да порасспрашивать. Не думаю, что бывшему это понравится. А у нас и так отношения на волоске, все сильнее сгущаются тучи из-за моей неуступчивости и Валеркиной настойчивости… И только бабуля его, буквально свет в окошке, неустанно сглаживает вспыхивающие на эмоциях конфликты и жарит вкуснейшие пирожки, после которых ругаться даже в голову не приходит.

* * *

Раз уж я без байка, значит оденусь по-офисному, строго и скромно. Мало ли Эльза припрется, а она, насколько помню, обожает официоз на Дуне. Итак, белая рубашка, правда пуговицы заканчиваются так низко, что виден лифчик, но что поделать, другой в моем гардеробе нет. И юбка карандаш, в полоску, очень обтягивающая. Но другой не оказалось. Не люблю подобный стиль, эти шмотки заставила меня купить Нико, когда еще мечтала, что я буду работать в каком-нибудь банке. А я разбила все ее мечты, устроившись в автомастерскую.

И вот теперь никчемный наряд пригодился для цели состроить из себя профи.

* * *

Мадлен уже сидела в своем кабинете, когда я подъехала, впервые опоздав на десять минут. Раскрасневшаяся влетаю в ее кабинет.

— Извини, я опоздала…

— Немудрено что опоздала, — с энтузиазмом отвечает Мадлен. А я теряюсь от такого приветствия.

— Я пойду… у меня сегодня поставщики, надо бар проверить.

— Погоди, потом сходишь, сначала поговорим. Хотя нет, дай сначала рассмотрю тебя хорошенько. Это что за маскарад? Ты как на симпозиум врачей собралась. К чему такой официоз? Неужто начальник раскритиковал?

Я вышла на середину комнаты и медленно повернулась перед Мадлен.

— Ты так считаешь? — спрашиваю обеспокоенно. — Я выгляжу ужасно?

Мадлен вынимает мундштук изо рта и выпускает в мою сторону струю дыма, сквозь который, прищурившись, смотрит на меня:

— Издеваешься?

— Да нет, серьезно…

— Ты зачем так вырядилась, скажи?

— Не знаю… Хотела показать профессионализм. И Эльза любит такой стиль…

— Возможно, но ты не Эльза. И вообще, давай все по порядку.

— Ты о чем?

— О том, что я все пропустила. — Мадлен яростно тушит сигарету в пепельнице. — оказывается, ты не все мне рассказала, деточка!

— Я не понимаю о чем ты! — отвечаю испуганно.

— О том, что Алекс, оказывается, вернулся вчера. Почти ночью. И это наводит на определенные мысли.

— Интересно, какие!

— Ну, например на то, что возможно, ты не так проста, как хочешь казаться. Маленькая девочка-припевочка, которой срочно требуется работа! Несчастная Золушка, которую злая мачеха выгнала из дома! Все это лишь маскарад! У тебя прямо дар перевоплощения! — Лицо моей начальницы покраснело, руки она уперла в бока и выглядела довольно устрашающе…

— Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь!

— Да ты что, бедняжка! Может быть в том, что любишь приврать? А может в том, что преследуешь Алекса?

— Я? Преследую? Ты в своем уме? Откуда такие выводы? Если он вернулся, почему я — преследовательница? Что ты пытаешься предъявить мне?

— Не знаю, — вдруг успокаивается и идет на попятный Мадлен. — Просто ты уверяла, что между вами нет ничего. А получается… по-другому. Он за тобой… бегает? Вот уж дикость… чтоб такой мужик и бегал… Он же всегда полный флегмо… перед ним стелятся, а он смотрит свысока и выбирает.

— И что?

Мадлен конечно права в характеристике Островского. Он не бабник, он куда хуже. Такие мужики рождены, чтобы разбивать сердце за сердцем. Без остановки.

— Хорошо, я расскажу тебе все. Ты права, я не обо всем рассказала. Мы переспали.

Выпаливаю все это и внутренне сжимаюсь в комок. Но Мадлен в ответ начинает хихикать.

— Я была права! Сучка ты эдакая! Сделала Баранову! Приманила красавчика.

— Это была ошибка. Всего один раз! И пожалуйста, забудь об этом!

— Хм, интересная ты, как я забуду? Ты мне еще подробности…

— Ни за что! — перебиваю.

— Да ладно, пошутила я, — надувает губы Мадлен. — Меня другое занимает.

— Что?

— Разве не ясно? Что дальше-то будет? Как теперь Алекс от мымры своей блондинистой отделается?

— С чего ты взяла… что он захочет порвать с Эльзой? Он очень переживает, боится что она обо мне правду узнает. Так что лучше всему персоналу сказать — пусть Дуней меня зовут. Придумать объяснение…

— Да без проблем, — ржет как конь Мадлен. — Дуня так Дуня. Скажем, твой сценический псевдоним.

— Что, прости?

— Псевдоним.

— Зачем он мне? Я ж не артистка, нет, надо…

— У нас в субботу ретро вечеринка а-ля 30-е. Бурлеск, кабаре, все дела. С тебя танцевальный номер, детка. — Безапелляционно заявляет моя собеседница.

— Ни за что! — выпаливаю резко. — Я не танцовщица и вообще…

— А вот это не обсуждается, — строго прерывает меня Мадлен. — Ты просила шанс? Говорила, что хочешь помочь раскрутить клуб. Вот тебе шанс, Дуняша. Эта вечеринка покажет на что мы способны. Флаеры напечатаны и розданы, еще с утра я подсуетилась. Но знаешь сколько стоит выступление профессиональной танцовщицы на пилоне? Так я тебе скажу. Мы с тобой в таком варианте без зарплаты в этом месяце. Тебя устроит без зарплаты? Нет? Вот и станцуй, тогда, милочка. Тем более что ты та еще зажигалка. Все будут в восторге!

Понимаю, что спорить с Мадлен бессмысленно, но в то же время не представляю, как выполню ее просьбу. Угораздило же меня на сцену подняться! Я ведь ничего такого не планировала! Когда начинала танцевать… думала и внимания никто на мои забавы не обратит… А там Островский, Эльза, вот теперь еще и Мадлен. Просто катастрофическое невезение!

Как я и предполагала, Острый в клубе не появился. Ну, к лучшему, можно выдохнуть с облегчением. Но ближе в четырем приехала Эльза. Вот только ее мне не хватало. Я не могла смотреть этой женщине в глаза. Чувствовала себя швалью последней. Но была вынуждена разыгрывать перед ней милую Дуняшу. Уж не знаю, чего так обеспокоилась Баранова, но она настояла, чтобы Мадлен отпустила меня пораньше с работы и потащила по магазинам. Выбирала мне опять несуразные шмотки, но я молчала, кивала и делала вид что благодарна. Это было невыносимо. Потом Эльза затащила меня в кафе. Мы заказали по чашке латте и сэндвичу. И тут Баранова начала засыпать меня вопросами. Почему я пришла работать в клуб, какие у меня на данный момент отношения с матерью, с дядей Алексом, прочла лекцию о разнице поколений, о неблагодарности и так далее. Особенно ее интересовал вопрос где я теперь живу. Я старалась в свою очередь не болтать лишнего и притворяться недалекой туповатой племянницей из глубинки, жутко стесняющейся своего богатого дядю и его роскошную невесту. Насколько у меня получалась эта роль — судить сложно. Сказала что с подружками сняла квартиру, чтобы дядюшке не мешать. Эльза я так поняла мою позицию одобрила. Но было ощущение что она все-таки что-то подозревает.

Слушаю Эльзу, и понимаю, насколько мы разные. Но обе очарованы одним мужчиной. Глупо это отрицать, я запала, да. Пусть безнадежно, и совершенно по-идиотски. Мне больно сознавать, что Островский никогда не будет моим. Что вот эта акула, выставляющая напоказ свою холеную внешность, для которой это главное — его судьба. А я — случайная ошибка.

* * *

На следующий день я добиралась в клуб на своем любимом байке. Завернув во двор, чтобы припарковаться возле черного входа, смотрю и глазам не верю. Босс собственной персоной, стоит, облокотившись на джип. Руки сложены на груди, темные очки на лице, Аль Капоне, не меньше. Стильный и невероятно притягательный. У меня аж дыхание перехватило.

Останавливаю байк чуть в стороне от него.

— Кто бы мог подумать, в этом ты, похоже, не обманула, — произносит Острый, приблизившись ко мне. — Отлично смотришься.

— Спасибо. Если будешь хорошим мальчиком, возможно прокачу. — Вырывается у меня. Боже, ну зачем я это сказала? Еще и фраза получилась двусмысленной и провокационной.

— Тогда я определенно постараюсь, — усмехается Островский, наблюдая как я краснею. — Конечно если ты будешь послушной девочкой.

— Как скажешь, шеф, — отвечаю как можно беспечнее. — А сейчас позволь пройти, я на работу опаздываю.

— Я твой хозяин, так что разрешаю задержаться.

О Боги, как это сексуально прозвучало!!!

— Разрешаю тебе опоздать.

— Повод? — получается выдавить из себя лишь одно слово.

— Пообщаемся еще пару минут.

— Мне кажется мы уже все друг другу сказали.

— Ты вчера проводила время с Эльзой… Хочу узнать, о чем вы говорили.

— Да не о чем рассказывать. Она старается быть хорошей тетушкой своей племяннице, — пожимаю плечами. — Накупила очередных уродливых шмоток и угостила ланчем в кафешке. Наверное думает, что Дуня ничего слаще белого хлеба не видала.

— Ясно. Ты держалась молодцом?

— Я сыграла на Оскара, не парься.

— Скажу Мадлен, чтобы выписала тебе премию.

— О, вы очень великодушны, босс. Спасибо огромное.

Несем какую-то чепуху. Понимаю, что нужно уйти. И не понимаю, почему Острый задержал меня. Наш разговор абсолютно бессмысленный. А вот взгляды… Он словно пожирает меня всю глазами. Понимаю, что далека сейчас от образа Дуни — черная майка-борцовка, обтягивающие спортивные лосины и легкая ветровка, повязанная на талии — это вам не девочка-припевочка, но на байке такая одежда самая удобная…

Я в свою очередь не могу не разглядывать босса. Вид у него сегодня помятый, слегка небритый… Но это ему идет невероятно. Высокий, атлетический сложенный, сегодня он тоже не в элегантном костюме. На нем джинсы, футболка и рубашка сверху. Прямо ковбой. У любой женщины потекли бы слюнки. Ничего удивительного, что меня влечет к нему. К нему влечет любую, каждую, я в этом абсолютно уверена. Я обычная баба с горячей кровью, которая реагирует на мужскую красоту. И плюс ко всему изголодалась по сексу, ведь с Валеркой у меня давно не клеится. И если бы даже я смогла подавить в себе эту реакцию… Алекс реагировал на меня так же. Против обоюдной химической реакции трудно устоять…

Честно говоря, мне было бы интересно познакомиться с настоящей Дуней. Ну или хоть посмотреть на прототип, которого я изображаю. Но я понимаю, что это невозможно. Любовниц не знакомят с семьей. Островский в жизни не подпустит меня к семье. Почему сознавать это больно? Неужели я до такой степени глупа?

Вбегаю в клуб, смотрю на себя в зеркало, висящее в холле и прижимаю ладони к горящим щекам. Да я прямо Сеньор Помидор! Представляю какой видел меня со стороны Острый! Стыдливо краснеющее позорище… Наверное посмеивался про себя…

Приступаю к своим обязанностям, хватаюсь буквально за все, чуть ли не мойку на кухне драить, отчитывая персонал за неаккуратность… Все смотрят на меня с удивлением, в лучшем случае недоумением, и я отскакиваю от мойки. И правда, перебор. Веду себя как истеричка, так нельзя.

Мадлен к слову на мое поведение поглядывает и посмеивается. Уж не знаю что ее так веселит… Когда рабочее время подходит к концу, собираюсь домой, натягиваю мотоциклетные перчатки, начальница подбегает ко мне:

— Дуняша! — имя произносит издевательски. — Ты куда это? А репетиция?

— Какая репетиция?

— Ну ты конечно звЯзда, душа моя, но выступление в субботу ответственное. Надо подготовиться. Выбрать музыку. Прикинуть движения. С тобой Алка порепетирует, она ведущая танцовщица.

— Вот и пусть как ведущая выступает.

— Не, милаш, нам свежачок нужен, как не понимаешь! Объявлен-то сюрприз, а Алка уже год тут танцует, с прошлого клуба она осталась. И она больше по классическому стриптизу, ну ты понимаешь, каким тут раньше заведение было. Так что особо к ее советам не прислушивайся. Прогоните номер пару раз, и все, езжай с Богом домой, деточка.

Спорить не хотелось, да и узнав Мадлен поближе я поняла, что это в большинстве случаев бесполезно.

С музыкой мы определились быстро. Настроение в связи с предстоящим выступлением у меня было мрачное, поэтому в голову пришел Мерилин Менсон. Алла выразила сомнения в том, что под него можно танцевать на пилоне. Сошлись на «Sweet dreams» в исполнении Менсона. Номер получался красивым, а музыка захватила целиком, видимо полностью соответствовала внутреннему состоянию и моим «сладким мечтам».

Мы репетировали час, Алла подсказывала мне движения и взяла на заметку парочку моих. Так увлеклись, что ничего вокруг не видели. После часа на пилоне я была как взмыленная от долгой скачки лошадь. Хорошо, что в клубе есть душ — домой, на байке я бы такой мокрой ехать не рискнула.

Итак, Гроза стала танцовщицей на пилоне. Кто бы мог подумать! Хотя… Гроза — наверное отличный псевдоним для такой работы.

— Мне пора домой, — говорит Алла. — Вызову такси. Тебя подвезти?

— Нет, я приму душ и доеду на байке.

— Ты еле жива. Точно сможешь еще и такой махиной рулить?

— Я могу рулить в любом состоянии, — улыбаюсь.

Алла уходит, я собираю сумку, запихиваю туда раскиданные по сцене вещи — заколка, бутылка воды. Спрыгиваю со сцены и быстрым шагом иду к входу в служебные помещения, одновременно разыскивая в сумке расческу. И тут спотыкаюсь и потеряв равновесие лечу рыбкой вперед… даже руки перед собой выставить не успеваю, потому что в одной треклятая расческа, а в другой — сумка. Но я не падаю на пол, вместо этого оказываюсь в крепких теплых объятиях… Островского. Он подхватывает меня и держит, пока не восстанавливаю равновесие. Даже можно сказать чуть дольше, чем требуется. Рядом с ним меня как обычно охватывает головокружение, дыхание становится неровным.

— Что… ты опять здесь забыл?

— Обычно люди говорят «спасибо», если им не дают нос расквасить, — ворчливо отвечает Островский. — Я вроде не должен отчитываться перед тобой, или что-то запамятовал?

— Извини. — отстраняюсь. — Это я от неожиданности брякнула. Ты все время вырастаешь как из-под земли, это нервирует.

— Может я твой ангел-хранитель.

— Или черный плащ на крыльях ночи, — усмехаюсь. Или Чип и Дейл, спешащие на помощь.

На эту, довольно глупую попытку пошутить, спаситель ничего не отвечает. Стоит и внимательно разглядывает меня.

На самом деле чувствую себя ужасно неловко. Я мокрая, влажная как мышь. Мне в душ надо… Что подумает про меня Островский? Вдруг от меня… пахнет?

— Я репетировала. — Зачем-то объясняю.

— Да ты что? — прищуривается Островский, демонстрируя всем видом, что ему это абсолютно не интересно.

— Мадлен решила, что я обязательно должна станцевать на предстоящей вечеринке. Мне это не нравиться, но спорить с ней бесполезно. — Продолжаю выдавать информацию.

— Как ты считаешь, моя племянница может возле шеста жопой крутить?

Он не повысил голос, и тон даже не злой… А у меня поджилки трясутся. Почему он так на меня действует? Дело в возрасте?

Я вдруг чувствую сильную слабость, колени подгибаются, комната и лицо босса начинают плыть перед глазами. Покачнувшись, машинально хватаю Островского за руку. И он подхватывает меня не дав упасть на пол. Меня ведет в его сторону и Алекс привлекает меня к груди. Его объятия такие крепкие и надежные, а он силен и устойчив как скала. Наверное, я и правда хотела бы быть его племянницей. Чувствовать заботу такого человека дорогого стоит. Сейчас я как выброшенная на берег песчинка. Мать решает свои проблемы, отчим из дома выгнал. И только Валеркина бабушка отнеслась по человечески. Но я бесконечно одинока. Иногда мне страшно, я ощущаю пронзительную пустоту. А в объятиях Островского тепло и спокойно.

Тепло? Спокойно? Очнись, Кира. Ты горишь, а в голове мелькают непристойные картинки. Какая нафиг племянница! Ты хочешь этого мужика так сильно, аж ноги сводит. Только вдохнула его запах, и повело. Беги скорее, смывайся подобру-поздорову. Пока окончательно не увязла.

И я отстраняюсь, испуганная силой чувств и непередаваемыми эмоциями, что охватили, стоило только Острому прикоснуться ко мне.

Вдруг приходит понимание, что совсем не готова к страстным, диким чувствам, нахлынувшим на меня. Которые вытеснили все, что было во мне рационального. Руки Островского гладят меня по спине и у меня вырывается стон, все тело содрогается от его прикосновений. Я одновременно и презираю себя за такую реакцию, и наслаждаюсь ею. Но сильнее всего страх. Как я могла допустить такое? Зачем позволила эмоциям взять верх над разумом?

— Ты дрожишь, Гроза? — хрипло произносит Алекс. И правда, дрожу. Дыхание учащенное. Не могу поднять на него глаза, отворачиваюсь стыдливо, но он ловит пальцами мой подбородок и вынуждает посмотреть на него. Краска приливает к лицу.

Губы у него были сухие и теплые. Мне нравится его целовать. Его ресницы опущены, руки скользят по низу спины сжимая, стискивая меня с такой чувственной страстью, что буквально задыхаюсь от изумления. Он целует меня с ошеломляющей жаждой, словно изголодавшийся зверь. Просовывает кончик языка между моими губами. Раскрываю губы и впускаю его язык внутрь. Сильные пальцы продолжают ласкать спину, обжигая даже через одежду. Он прижимает меня так крепко, что буквально расплющиваюсь о его грудь.

И мне настолько нравится происходящее, что забываю обо всем на свете. Внутри все дрожит и тает. Обвиваю шею Острого и отдаю поцелуй, вкладывая в него всю силу собственной страсти. Все тело охватывает сладкая боль. Вцепляюсь пальцами ему в предплечья, притягивая ближе к себе. А потом забываю обо всем, потому что он снова целует, и я отвечаю на поцелуи, вбирая в себя его язык и отдавая в ответ свой.

И тут внезапно Острый отталкивает меня. Отскакивает, точно от прокаженной, и уходит. Ни слова не сказав… А я стою, и дрожа смотрю ему в след. Что это было, черт возьми?

За что он так? Что хочет показать этим?

А чего ты хотела, Кира? Чтобы в любви признался, и сообщил что мымру свою бросает? Так бывает только в сказках про Золушку. Пусть ты немного похожа на этот персонаж… и все же не она. А главное — Островский уж точно не принц. Он, если честно, сволочь порядочная. Зачем начал? Зачем поцеловал?

В результате душ я принимала практически ледяной. То ли желая остудить разгоряченное тело, то ли наказывая себя за некрасивый поступок. Нельзя позволять несвободному мужчине целовать себя. Какой бы ни была Эльза. Да и не знаю я, какая она в душе. Может совсем неплохой человек…

Глава 11

К ледяному душу прибавилась скоростная гонка по ночному городу. Странно, что я не простудилась. Возможно, это могло пойти мне на пользу и избавить от множества проблем. Но крайне редко болею — хороший иммунитет.

Единственное что я приобрела от очередной непонятной стычки с Островским — бессонница. На следующий день меня на работу отвез Валерка. Потому что я чувствовала себя как развалина. Зарулив во двор, кого мы увидели первого? Конечно Островского под ручку с Эльзой! Которая не замедлила подскочить ко мне, с любопытством пытая, «кто это симпатичный парень», и что у нас за отношения. Валерка конечно заявил, что жених. На что Острый помрачнел, ну и я тоже. Смотрел теперь исподлобья. А вот Баранова явно повеселела. Иногда мне казалось, она прекрасно знает, что я никакая не племянница и просто ломает комедию.

* * *

Снимаю темные очки в кабинете Мадлен и разглядываю в зеркале темные круги под глазами.

— Что, горячая ночка? — спрашивает менеджер, хитро прищурившись. — Ох, завидую, деточка. Будь я помоложе…

— Чему завидуешь? — спрашиваю удивленно. Тому, что неважно себя чувствую? Опять бессонницей промучилась, наверное снотворное куплю…

— Ты мне давай, это… не болей. Скоро выступление. — заявляет Мадлен. — И запомни — секс, вот лучшее лекарство, — подмигивает игриво.

— Не волнуйся, даже полумертвая тебе станцую. — Отвечаю мрачно, опустив упоминание секса, делаю вид что не обратила внимания на данный совет.

— Ты мне живая и здоровая нужна. Рассказывай, что случилось.

— Ничего!

— А кое кто видел ваше ничего вчера вечером.

— Ты? Кто? — пугаюсь не на шутку. — Это вышло случайно…

— О чем ты, детка?

— А ты о чем?

— Я про Островского. Засекла его, когда наблюдал вчера за вашей с Алкой репетицией. Ухх, выглядел так, будто сожрать тебя хочет, и немедленно.

— Он… видел как я танцевала? — пищу. — Опять?

— Он тебя поедал глазами, милашка. Надо больше тела, юбочки покороче, а то влезла в свой спорт-стиль и не вылезаешь из него. На такое мужика не заманишь… А вот танцы на пилоне, да. Сдает шеф, чуточку дожать и можно брать тепленьким.

— Не собираюсь я его брать…

— Правильно. Он сам тебя возьмет.

— Нет! Мне это не нужно! Я не буду танцевать, слышишь!

— Ты мне это, не капризничай, — грозит пальцем, как непослушному ребенку. — Вы свои личные проблемы решайте в свободное от работы время.

— За что ты так не любишь Эльзу? Почему пихаешь меня к Островскому? Она ведь его невеста! Это неправильно!

— Да плевать мне на эту мымру крашеную. Я не верю в ее «любовь». И в его чувства к ней. Но на самом деле, я никогда не думала о их личных отношениях. Пока не появилась ты.

— Что же изменилось? Почему ты все время говоришь обо мне, о нем…? Нас ничего не связывает, кроме случайной встречи… Огромной ошибки, которой я стыжусь!

— Да мне по большому счету пофиг! А вот почему ты так на мои пихания реагируешь? Настолько нервно и в штыки? Ну не нравится он — посмеялись и забыли. А ты аж подпрыгиваешь. Я до тебя и с Алкой так общалась — она была им прям одержима одно время. Потом нашла мужика и все прошло. Спроси у нее, если не веришь. Ладно, давай лучше по делу. Я ведь не из любопытства за тобой наблюдала, в отличии от некоторых. Мне вот что кажется… музыку лучше поменять. Что-то ближе к стилю тридцатых взять. С чего тебе Менсон в голову взбрендил? — деловито высказывает Мадлен. — Предлагаю I Put A Spell On You, я вчера на сон грядущий наслушалась каверов. Даже у Менсона есть на эту песню. Но мне больше исполнение Annie Lennox нравится. Не слыхала?

— Нет…

— Как! Это же из «Оттенков серого» песня. Мой любимый фильм! Какой там герой, ммм, так бы и съела.

— Дорогая, ты начальница, подо что скажешь, под то и станцуем. Но под «мечты» мы уже расписали движения… Придется делать новый танец.

— Значит станцуешь два! — воодушевленно восклицает Мадлен.

Островский (после поцелуя)

Выхожу из клуба, сажусь в машину, но вести не могу. В сердцах хлопаю по рулю. Да что ж за наваждение, мать твою! Маленькая выскочка делает мою жизнь невыносимой, а я ей это позволяю. Что это вообще такое было сейчас? Что за нахер? Позволил в клубе остаться, из жалости… связываться не хотелось, так себе объяснял… Но стоило услышать музыку и ее заливистый смех, не смог удержаться. Точно вор прокрался и наблюдал за тем, как Гроза репетирует. Глаз не мог отвести. Жадно скользил взглядом по точеной фигурке в коротких шортиках и задыхался от эротических фантазий, нахлынувших бурным потоком.

Не хочу, чтобы она перед толпой танцевала, понимаю это и угрюмо сжимаю губы. Но кто я такой, чтобы что-либо запрещать? Какие у меня аргументы? То, что Дуньку изображает?

Слабо, Островский. Слишком слабо и даже жалко. Пора заканчивать с концертом, сказать Эльзе правду. Почему-то теперь мне уже совершенно не важна ее реакция.

Прошел к выходу, но что-то заставило вернуться. Как одуревший от гормонов пацан, ей богу. Пошагал обратно. Подумал, может подвезти предложу. Каким местом я это подумал…

Она врезается в меня, и тут же окутывает запахом свежести, нежных цветочных духов. Ее тело влажное после тренировки. А я хотел бы, чтоб оно было влажным после секса со мной. Эта мысль разрядом в двести двадцать прошивает насквозь. Привлекаю Грозу к себе. Длинные черные волосы в беспорядке рассыпаны по плечам. Борюсь с желанием намотать их на руку. Потянуть к себе. Заглянуть в искрящиеся серо-зеленые глаза, увидеть в них желание.

Увидел смущение и растерянность, но это не остановило меня. Полные, сочные губы — полуоткрыты. Впиваюсь в них как одержимый. Меня затапливает горячей волной, джинсы становятся тесны, член твердеет и давит на ширинку, причиняя боль. Отдаюсь этому поцелую с бешеной страстью… с Эльзой у нас никогда так не было. Вообще редко целовались, она почти всегда была прической, помадой обеспокоена. Да и не хотелось целовать ее. А тут — оторваться не могу.

Но имя Эльзы портит момент. Что такое творю? Мне это не нужно, я прошел слишком долгий путь к пониманию, что готов к браку. Как говорится, хорошо погулял прежде, настолько хорошо, что теперь обязан быть примерным мужем, образцом… Но не получается. И откуда Гроза только взялась на мою голову…

Отталкиваю девчонку от себя. И понимаю, что хрень творю. Это ж мои проблемы, метания. Она то в чем виновата? Но если сейчас позволю себе хоть каплю нежности, которая затапливает сердце, при мысли насколько ей, наверное, сейчас больно и обидно, что вот так оттолкнул…Уже не смогу отпустить. Дотронусь — и не смогу. Уволоку в свою пещеру.

И откуда только во мне этот первобытный зверь проснулся, чтоб ему… Собрав остатки разума, ухожу. Не смогу ей дать ничего, кроме боли. А я не хочу, чтобы ей было больно. Лучше один раз показать себя козлом. Она переболеет. И я переболею.

Все это мне не нужно. Это отвлекало от дела, путало мыли. Да и помимо прочего — ну что у нас общего? И огромная разница в возрасте…

* * *

Наутро хочу извиниться, приезжаю в клуб, но как назло Эльза вырастает словно из под земли.

— Следишь что ли за мной? — спрашиваю мрачно.

— Что-то ты в клуб зачастил, игнорирует вопрос о слежке Баранова. — За Дуняшу беспокоишься? Ты не волнуйся… Я с ней поговорю. Думаю, смогу убедить, что тут ей не место.

— Я и сам могу справиться со своей… — Осекаюсь.

— Уверена, можешь, дорогой. Но женщине это проще…

Тут во двор въезжает Гроза со своим парнем, и я свирепею. Бешеная ревность охватывает меня. А оттого, что Баранова буквально пожирает меня взглядом, следя за реакцией, меня накрывает еще сильнее. Я словно в тисках, которые сжимаются все сильнее. Не могу смотреть на Грозу с другим. И на невесту свою тошно смотреть. Да и на себя самого в зеркале.

* * *

В день, на который назначено представление меня прорывает.

— Отмени чертово выступление, — заявляю Мадлен. Вызвал ее с утра пораньше, за час до начала рабочего дня. Невыспавшаяся, хмурая, смотрит на меня исподлобья, бормоча:

— Вот жешь неймется…

— Что?

— Да ничего, шеф. Причина? Чем наша Кирюня тебе поперек горла встала? Чем обидела?

— Она сотрудник клуба. Твой помощник. Не стриптизерша.

— Это будет не стриптиз. Ну серьезно, девчонка классно танцует. Старалась, ставила номер. Потом еще один. Обидно будет…

— Переживет.

— Это отбросит нас назад! Я сделала афиши, а найти замену не успею, всего пара часов…

— Ничего, ты что-нибудь придумаешь.

Гроза

Сегодня день моего выступления, паника начала накрывать с самого утра, как только глаза распахнула. Жутко боюсь, до дрожи в коленях. Валерка, заметив мое состояние, великодушно предложил подвезти, и я не стала спорить. Но меньше всего я ожидала, что Мадлен встретит меня в не менее нервозном состоянии. Интересуюсь что случилось и безмерно удивлена ответом.

— Запретил! Представляешь, вызвал за час до начала рабочего дня на работу и в категорическом тоне заявил, что выступать ты не будешь! Я уж и так и эдак… Нет, как это бесит! Вы оба!!!

— Я-то тут причем? — спрашиваю как можно невиннее, а в душе поднимается ликующая радость. Во-первых, оттого что танцевать не придется, а во-вторых… потому что запретил. Значит не безразлично ему… А это значит… Ох, даже задумываться боюсь. Запрещаю себе мечтать, но все равно… не выходит полностью заглушить поток розовый облаков, моментально заполнивших мою голову.

— А кто причем, дорогуша? Ты мне это… невинность не строй. Совсем мужика с ума свела. Танцевать он видите ли запрещает. Пофиг! Прорвемся!

— Будешь с шефом спорить? — ушам своим не верю.

— Нет… лишь обойду подводные камни.

— Это как?

— Да очень просто! Он запретил выпускать на сцену Грозу?

— Ну, по твоим словам…

— Это был риторический вопрос, не требующий ответа.

— Извини, — краснею, переминаясь с ноги на ногу, не понимая, что задумала Мадлен и от этого начиная нервничать.

— Короче нельзя Грозу, выпустим… да хоть Козу.

— Это как? — восклицаю испуганно.

— А вот так, — Мадлен поворачивается ко мне необъятным задом и начинает рыться в недрах шкафа. Раздается шум, треск, что-то падает, но начальница продолжает искать с усердием, пока не вытаскивает с победным воплем…

— Парик? Серьезно? — вопрошаю скептически, разглядывая длинные белые волосы в руках Мадлен. — Думаешь он меня в парике не узнает?

— Думаю там уже настолько все запущено… Он тебя даже в мешке с головой завернутую узнает… Но это даст нам возможность отмазаться. Он же аргументирует тем, что ты менеджер клуба, а значит тебе танец не по статусу. А мы никому не скажем, что это ты. Посетители тебя точно не узнают… постоянные я имею в виду.

— Я бы предпочла подчиниться приказы начальства.

— Не сомневаюсь. Но твое начальство — я, детка. Так что не капризничай. Примерь.

Следующий час Мадлен старательно расчесывала на моей голове белокурые локоны, и накладывала макияж. Постаралась она конечно от души. Взглянув в зеркало я сама себя не узнала. Огромные ресницы — чуть ли не выше бровей. Огромные глаза, макияж смоки, чернота и сверху, и снизу… Но — красиво. Только не я. Так ведь это наша цель, разве нет?

Остальные часы перед выступлением я провела в гримерке. Болтала с Аллой, еще раз проговаривая номер, первым идти должен под Леннокс, и его мы сделали парным. Получилось очень оригинально.

Но перед самым выходом на сцену меня снова охватила паника. Что я здесь делаю? Собираюсь танцевать перед незнакомыми людьми. Перед Островским, который категорически запретил это… Перед Эльзой. Мне очень страшно, в крови бурлит адреналин, сердце бьется бешено. Кажусь себе неуклюжим роботом. Ноги прилипли к полу,

руки повисли беспомощными плетьми.

— Давай, жжем, детка! — восклицает Алка и тянет меня на сцену.

Ее бодрый голос выводит меня из состояния ступора. А первые аккорды песни словно окутывают родным покрывалом. Это моя защита. Мелодия затягивает в свой эпицентр и уже не страшно. Есть только ритм, тело слепо подчиняется ему. Сейчас для меня нет никого в этом мире, кроме партнерши. Мы двигаемся гибко, слаженно, ритмично.

Со сбившимся дыханием после завершающих аккордов мелодии, под бурные аплодисменты, убегаем со сцены.

— Мы были неподражаемы, — заявляет Алла. Ее лицо раскраснелось, взглянув в зеркало, понимаю, что и я тоже. Только не сразу узнаю густо накрашенную блондинку с лихорадочно блестящими глазами.

— Он не узнал! — вопит Мадлен, влетая к нам в гримерку. — Представляешь!!! Даже и не смотрел можно сказать, весь танец ковырялся в телефоне. Нет, я все-таки гений!!

Видимо увидев длинные белые волосы Островский не счел танцовщиц достойными внимания… Получается, его только мои танцы волнуют? От этого теплеет на сердце. И в то же время мне грустно, что не смотрел… Я была хороша. Танцевала и представляла, что смотрит на меня… хочет меня… что ему нравится мое изгибающееся под музыку тело.

— Значит, можно повторить! — заявляет Мадлен радостно.

Ей удалось уговорить меня на парик и выступление лишь с условием, что это будет один танец, с Аллой. Никаких «Sweet dreams»… Но эта женщина ненасытна в своих амбициях и манипуляциях, мне следовало уже хорошо это запомнить. Когда ты ей уступаешь, она лишь делает еще шаг, никогда не останавливается на достигнутом.

— Мы же договаривались, — все же пытаюсь слабо протестовать.

— Ну Кирочка, ну пожа-алуйста, — включает режим «сладкой кошечки» Мадлен. — Ты будешь шикарным завершающим аккордом этой вечеринки!

Конечно, она уболтала меня. И как же я об этом пожалела!

Едва начинает играть «Sweet dreams» поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Островским. Его глаза буквально режут меня пополам. Танцевать, когда он вот так, буквально пожирает меня взглядом, невероятно сложно. Не знаю, каким чудом умудрилась не сбиться с ритма, не споткнулась, неуклюже растянувшись на сцене…

А самое паршивое — рядом с Алексом сидит Эльза, и наблюдает за моим танцем с явным неодобрением… Точнее, больше на Островского смотрит, что-то говорит, наклонившись к нему.

Песня почти подходит к концу, как и мое самообладание, и в этот момент на сцену залезает чрезмерно перевозбудившийся фанат эротических танцев, или просто перепивший мажор, в малиновом галстуке и наполовину расстегнутой белой рубашке.

Пристраивается ко мне, виляя бедрами. Хватает за талию, я отбиваюсь, стараясь продолжать хоть какое-то подобие движений, скачу от него по всей сцене… Но нахал не отстает, озираюсь в поисках охранника, и неожиданно, оступившись, лечу вниз со сцены… Невысоко, но голову разбить — запросто.

От падения меня спасают надежные крепкие объятия. Падаю в них и замираю, по запаху определив — это Островский.

Если до этого момента у меня еще была надежда что не узнал, что смотрит потому что интересен танец… в эту минуту понимаю — узнал. И очень зол.

— Вот же урод, ну я ему сейчас наваляю! — раздается рядом голос Мадлен. Нахожу ее глазами и понимаю, что она распалена не на шутку. — Такой танец, сволочь, испортил!

Тут Мадлен замечает взгляд шефа и тушуется.

— Босс, вы просто неподражаемо великолепны, — моментом переходит на елейный тон. — Как ловко нашу Сюзетт подхватили!

— Чего? — мрачно переспрашивает Острый, буравя подчиненную взглядом.

— Если бы не ваша несравненная ловкость, бедная Сюзи…

— Какая еще Сузи, перестань идиотничать! — рявкает Островский. Совсем страх и совесть потеряла. Я же запретил Грозу… и тут замечает подошедшую Эльзу. В смысле грозил тебе, что нельзя Дуньке на сцену.

— Это действительно неслыханно! — поддакивает моментально Эльза. — И видишь, что получилось? Если б не Алекс, Дуняша могла сильно пострадать…

— Я уже могу стоять самостоятельно, — вмешиваюсь в разговор. Островский все еще держит меня в объятиях, как ребенка… Но мне жутко неловко, рядом Эльза, да и все посетители клуба, образовав кружок вокруг нас, жадно разглядывают произошедшую на их глазах комедию… или трагедию… Для каждого участника этого водевиля — свой оттенок…

За спиной раздается шум — на сцене двое охранников скручивают не в меру ретивого танцора.

— Отпустите, сволочи! Я отцу пожалуюсь, гады! Да я реально танцами занимаюсь, я хотел как лучше! А эта дура пугливая… Да я чемпион города по зумбе!

— Может и правда отпустить лучше, — тут же «переобувается» Мадлен, для которой честь и работа клуба всегда на первом месте. Сюз… то есть Дуняша ведь не пострадала. У тебя ведь нет претензий, детка?

— Нет, — мотаю головой. — Пусть отпустят, только от меня подальше держится. Не люблю таких настырных.

Мадлен отправилась на сцену вызволять из лап охранников незадачливого танцора, Островский поставил меня на ноги, все еще окидывая мрачным взглядом мой наряд и парик.

— Неслыханно! — продолжает возмущаться Эльза. — Как эта курица посмела ослушаться тебя!

— Не вмешивайся, я сам с ней разберусь.

— Но Дуня…

— И с Дуней разберусь, — отрезает грубо и бросает на меня такой взгляд, что мурашками покрываюсь. — Смой немедленно этот жуткий макияж, сними парик, и я жду тебя, поговорить надо.

— Может завтра? — спрашиваю испуганно.

— Сегодня. Ко мне поедем.

— Ни за что! В смысле, тут после выступления мы с девочками отметить решили… Столик себе еле выбили, такой аншлаг…

— Придется пропустить веселье.

— Саш, ну чего ты в самом деле к девочке пристал, — неожиданно заступается за меня Баранова. Молодая, глупая, ну выперлась сдуру на сцену, опозорилась… С кем не бывает.

После оценки моего танца от Эльзы Барановой, залетаю в гримерку с пылающими щеками. В сердцах хлопаю дверью — как же достала эта ситуация!

— Эй, ты чего такая злая, — спрашивает Мадлен, забежавшая следом. — Все вышло супер, хоть и коряво. Да, ты упала. Но тебя подхватили.

— Прям как в песне из мультика, — усмехаюсь.

— Вы так устали — это минус,

Но я люблю Вас — это плюс!

— Да-а, обожаю этот мультик, — радостно восклицает Мадлен. — «Пес в сапогах»!

— Я тоже люблю, — признаюсь с улыбкой. Ну до чего позитивное солнышко эта женщина, просто обожаю ее, во всем находит светлые стороны. Никогда не депрессирует.

Вот и я решила сказать НЕТ депрессии и прочим негативным мыслям, набрасывающимся на меня. И даже косметику смывать не стала, и парик оставила — собственные волосы под ним сейчас наверняка слиплись, вряд ли смогу привести их в приличное состояние быстро. А мне хотелось выпить, посидеть с девчонками, отвлечься. Может Островский, увидев мой игнор, заберет свою блонди-Эльзу и оставит меня в покое.

Единственное, что изменилось в моем облике — стянула сценический наряд из черного латекса, надев черную футболку с надписью блестящими алыми буквами «True Blood» — мой любимый сериал про вампиров, и мега тесные джинсы.

* * *

Но кажется, «дядя Саша» никуда не торопится. Сидит за столиком чуть поодаль, и зло посматривает на меня время от времени. Эльзе приходится периодически хватать его за руку, чтобы привлечь внимание. Похоже, ей это совсем не нравится…

Вино, которое пьем с девчонками, ужасно вкусное, в моей руке уже третий бокал. После которого становится как-то параллельно, смотрит на меня кто-то или нет. Играет зажигательная Шакира и мы с девчонками подрываемся танцевать. В этот час посетителей уже немного, но в момент выступления клуб собрал настоящий аншлаг, о чем заявила счастливая донельзя Мадлен, присоединившаяся к нашей компании. Сейчас эта зажигалка танцует в центре круга, трясет копной белокурых волос и призывно виляет бедрами.

Островский

Гроза и не думала подчиняться, продолжает испытывать мое терпение. Наблюдаю как пьет бокал за бокалом в компании подруг и тихо свирепею. Не выполнила ни одного моего приказа. Словно назло все решила делать. Оставила парик, в котором на шлюху похожа. Нет, это ложь, Островский, и ты знаешь это. Она похожа на чертовски соблазнительную, притягательную, обворожительную нимфетку, которая примеряет на себя образ женщины вамп. Влажные губы приоткрыты, так и манят обещанием невыносимо сладкого поцелуя. Черная майка соблазнительно обтягивает груди, напрягшиеся соски четко вырисовываются под ней. Не могу вспомнить чего-то столь же взрывоопасного за всю свою жизнь, даже когда студентом со спермотоксикозом был…

Я слишком сильно возбужден. И самое паршивое — Эльза это заметила.

* * *

Весь вечер невольно сравниваю свою невесту и Грозу. Понимаю, что некрасиво. Веду себя как подонок. Слишком поторопились мы с Барановой, теперь отлично это понимаю. И дело не в Грозе — с девчонкой нам все равно ничего не светит. Ну правда, смешно. Огромная разница в возрасте, спонтанно проведенная ночь, водевиль с игрой в племянницу. Что можем дать друг другу, кроме хорошего секса?

«Хороший секс — тоже неплохо», — шепчет подсознание.

Возможно. Будь наша встреча другой… Не будь Гроза так сильно молода… Не притягивай настолько сильно, что себя не помню…

Я бы прекрасно провел время, позволил себе интрижку.

Но Гроза влезла, можно сказать, в семью. Узнала о Дуне, познакомилась с Эльзой. Пришла на работу в клуб, который важен для меня. НЕ бизнес. Нечто личное. Возможно, глупость. Мальчишка внутри меня захотел поиграть в игрушки…

Я ведь даже с мастерской закрытой, в которой трудилась Гроза, вопрос решил. Вот только не успел сказать ей. Если сможет вернуться на прежнюю работу, уйдет?

Наверное… И все вопросы сами собой решатся. Вот только хочу ли, чтоб ушла? Ведь молчу о мастерской уже неделю как… И владельцев попросил не сообщать ей. Оставить вопрос на мое усмотрение. Парни были так благодарны — готовы были пообещать что угодно.

Что же мне делать с тобой, Гроза? Всю душу ты мне вымотала…

Ей-то что? Танцует себе, изящно двигает бедрами, обнимаясь с бешено скачущей по танцполу Мадлен. Вот ведь подружки. Обе изрядно пьяны. И тут к Грозе снова пристраивается тот самый, нарушивший танец, мажор. Его не выгнали? Мадлен вроде обещала все уладить… Но какое там, эта баба буквально набрасывается сейчас на парня, обнимает, кружит в безумном танце, что-то кричит ему на ухо, потом Грозе. Похоже, знакомит их…

Я должен сохранять спокойствие. Мне эти детские игры ну ни к чему. Но не выходит. Чем ближе к Грозе танцует Мажор, тем сильнее меня накрывает ярость, красная пелена перед глазами. Встаю из-за столика.

— Саша! Что случилось? — восклицает Эльза.

Черт, совершенно забыл о ней. А ведь она все это время что-то говорила, щебетала не умолкая. А я ни словечка не уяснил, занятый ревностью. Безумец. Безумие. Гроза стала моей одержимостью…

— Мы потом поговорим, — отвечаю холодно.

— Нет! Прямо сейчас. Саш, что происходит? Ну чего ты весь вечер как приклеенный за Дуней наблюдаешь? Она ж взрослая. Пора отпустить. Ей сейчас самое время с мальчишками…

— Я не буду обсуждать это с тобой, — рявкаю и сам осекаюсь собственной грубости.

— Интересно! — на тон выше и писклявее возопляет Баранова. — Я твоя невеста… и ты не собираешься обсуждать со мной? А с кем, прости, ты готов обсудить это?

— С ней.

— Да она не поймет! Еще возненавидит. Саш, тут мягко надо. Я сама… Как женщина с женщиной.

То, что Эльза по-прежнему верит в узы родства между мной и Кирой, делает ситуацию еще паршивее. Вот прям дальше некуда. Вырываю руку.

— Нам, возможно, стоит с тобой поговорить по поводу нашего союза.

— Что?! Это ты о чем вообще?

— О его целесообразности. В последнее время я думаю об этом… И понимаю…

— Я совершенно не врубаюсь, — почти кричит Эльза. — Звучит так, будто ты меня бросаешь. Но ты не можешь. Кольца… Я и бланки приглашений заказала. Осталось дату назначить…

И контракт с отцом! Ты не посмеешь так поступить со мной!

— Послушай себя. — Бросаю холодно, сделав шаг обратно к цепляющейся за мой рукав Эльзе.

— Что? Себя?

— Послушай, что перечисляешь. Бумажки, железяки, контракт… Разве в этом смысл отношений?

— Нет, конечно. Я люблю тебя! Очень сильно!

— В последнее время…

— Знаю, охладели, да. Но временно. Потому что много забот. Поедем ко мне. Я тебя отогрею, мой султан, — шепчет с придыханием. Я тебе такую горячую ночь покажу. Решишь, что в гареме.

Я верил, может. Бывает страстной, если ставит такую цель. Огонь в постели. И эти ее словечки. Султан, падишах… Любит такое. Может угарный танец живота исполнить. Вот только не екает и не шевелится сейчас на ее слова. Хочется поскорее оказаться подальше.

— Давай завтра поговорим, — отвечаю на предложение. — Сегодня устал слишком.

— Так поехали… Отдохнем.

Я почти готов принять это предложение, но тут к Грозе подскакивает еще один ретивый поклонник танцев на шесте. Жестикулирует, потом дергает девчонку на себя… Она отбивается, залепляет нахалу пощечину… Он хватает ее за парик, тот слетает с головы и каскад темных волос закрывает ей спину. Это настолько сексуально, аж вздрагиваю. Мажор начинает драться с наглецом, толкает его в соседний круг танцующих, набрасывается. Тот отскакивает, удерживается на ногах и снова к Грозе — хватает за руку.

Сам не поняв как, в два шага оказываюсь рядом, отталкиваю поочередно обоих ухажеров, вырываю из кучи малы девчонку.

— Обязательно было это устраивать? — рычу ей на ухо

— Я ни при чем, — заявляет обиженно, рвется из моих рук все сильнее. Тогда забрасываю на плечо и несу на улицу, к машине, снова позабыв про Эльзу.

Но Баранова успевает догнать нас, довольно быстро, к моему сожалению

— Саша! Ну что ты за ней как цербер! Можно ведь такси вызвать…

— Не вмешивайся. С тобой завтра разберусь.

Я смертельно устал и все чего хочу — оказаться дома. О том, зачем мне в таком дерганном состоянии Гроза, ведь разговор спокойный вряд ли склеится, не думаю.

— Хорошо, я с вами. Свою машину потом заберу. — Сообщает Эльза.

— Нет. — Резко обрываю ее.

— Что это значит? Почему? — удивленно хлопает глазами, взявшись за ручку дверцы.

— Тебе нечего там делать. Сам справлюсь.

— Да она ж пьяная. Ты что ли ее раздевать-умывать будешь? — хмурится Баранова.

— Пока, Эльза. — Захлопываю дверь пассажирского сиденья, поворачиваю ключ в замке зажигания. Выруливаю со стоянки. И только сейчас понимаю, что все это время Гроза ни звука не издала, вела себя тихо, как мышка…

Но стоит этой мысли промелькнуть в моей голове, как с заднего сиденья, куда я впопыхах сунул девчонку, переговариваясь с Эльзой, раздается:

— Ну и хамло ты Островский. Ни за что бы не хотела быть твоей невестой…

Глава 12

Гроза

Не знаю, зачем я брякнула эту фразу. Может, спьяну, хотя мне казалось я уже протрезвела… Вот как на плече у Островского оказалась, так разом и выветрился весь хмель. Это отношение пещерного человека донельзя возбуждало, хоть и стараюсь изо всех сил сопротивляться его животному магнетизму.

Куда он везет меня? Неужели к себе домой?

От этой мысли все тело моментально покрывается мурашками.

Чего он хочет? Отругать? Отчитать за непослушание? Уволить?

Все это можно сделать в клубе.

Я это понимаю, а он — тем более. И невесту бросил на стоянке, самым хамским образом. Правда она до сих пор в счастливой уверенности, что я — племянница.

Предлагала свои услуги… А Острый и ухом не повел. Полностью оправдывает данное прозвище. Руку протяни, и рана обеспечена. Я и сама ранена им… в самое сердце. Которое замирает, стоит этому мужчине оказаться рядом. Что же мы делаем, Алекс, что творим?

Полное безумие…

Кажется, я все же задремала. Разбудили меня голоса, о чем-то спорящие. Мужской и женский. Сквозь туман, в котором я все еще пребывала, мне почудилось что голос принадлежит Барановой. Но ее не может здесь быть… Или может? Не хотелось, чтобы туман рассеивался, не хотелось возвращаться в реальность…

— Она пришла в себя?

Теперь я точно узнала голос невесты Островского и волоски на шее зашевелились.

— Пусть спит. — Голос Алекса. — зачем ты ехала за мной? Я же сказал, поговорим позже…

— Ты фактически бросил меня, внезапно, посреди вечеринки в своем клубе… И хотел, чтобы спокойно поехала домой? Я хочу объяснений!

— Каких? Я сказал тебе все, что смог. Дальше нам обоим нужно хорошо подумать… Привести аргументы.

— Какие еще аргументы! Ты совсем совесть потерял! — Эльза перешла на визг. — Я папе расскажу…

— Да хоть Господу Богу, — рявкает Острый. — Мне совершенно наплевать.

— Из-за чего? — тут же меняет тон на самый елейный Эльза. — Ну что изменилось так внезапно? Что я сделала?

— Я же сказал, что не готов говорить сегодня.

— Потому что пьяная малолетка тебе важнее?

— Да! Важнее! — рявкает Алекс, а мои щеки начинают гореть, так и хочется дотронуться до них ладонью, но я не смею…

— Я уверена, что моя помощь с Дуней пригодится!

— Спасибо, но справлюсь сам. — Отвечает твердо Острый.

— Ты уверен? Я могла бы остаться. — Заискивающе просит Эльза.

И в этот момент у меня урчит в животе! Конечно, я ж с утра толком не ела, и то только благодаря заботе бабули Валеркиной… Иначе бы и совсем ни крошки во рту не было… Краснеть сильнее, наверное, невозможно, это ужасно глупо… Дергаюсь от неожиданного предательства собственного организма, и снова замираю.

Жених и невеста продолжили разговор шепотом, и у меня не получалось разобрать, о чем идет речь. А потом и вовсе все стихло, раздался хлопок двери и шум отъезжающего автомобиля.

— Думаю, ты можешь встать. Достаточно притворяться. — Раздается над моей головой голос Островского.

Открыл заднюю дверь, стоит и смотрит на меня хмуро. Голос звучит так, словно он смертельно устал… от меня. Мне становится обидно. Он что думает, я притворяюсь и специально подслушиваю?

— Где я? — приподнимаюсь и оглядываюсь по сторонам.

— У меня.

— Что это значит? — спрашиваю, стиснув зубы.

— А куда бы ты хотела, чтоб тебя отвезли? К Валерке? — отвечает ехидно.

Ого! Даже имя бывшего запомнил! Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать зрение на разговаривающем со мной мужчине. Его тяжелый мрачный взгляд едва не заставил меня впасть в панику.

— Очень светлая мысль! И почему она раньше не пришла тебе в голову?

— Нам надо поговорить, — протянул он. — Все слишком… запуталось.

Вспоминаю события сегодняшнего дня и мне становится не по себе. Наверное, он имеет право сердиться на меня, как начальник. Мы с Мадлен немного заигрались, это сложно не признать.

Не нужно было танцевать вопреки его воле. Все-таки он хозяин клуба. Платит мне зарплату… дает возможность заработать на хлеб насущный.

Я уже готова извиниться, стараясь казаться спокойной и собранной, выхожу из машины. Облизываю губы кончиком языка, откашливаюсь, чтобы начать свою покаянную речь.

— Вы совершенно правы, босс. Мне ужасно стыдно, и я готова понести любое наказание…

Островский выглядит опешившим от моих слов.

— Это новая игра, да?

— Что ты, никаких игр. Мне правда стыдно. Я извиняюсь. Если хочешь, можешь уволить меня, я пойму. Еще и невесту свою из-за меня обидел… Ужасно.

— Какую невесту?

— Эльзу. Баранову. — Смотрю на Алекса с недоумением. Разве вы не должны пожениться?

От его взгляда по коже начинают бегать мурашки.

— Должен. Был. — Отвечает в тон мне и я еще больше тушуюсь.

С трудом отрываю взгляд от горла Алекса — верхние пуговицы рубашки расстегнуты, узел галстука растянут, волосы слегка взъерошены. Выражение лица — смертельно уставшего человека, но так он еще сексуальнее.

— Я не понимаю.

— Похоже, свадьбы не будет, — горько усмехается Островский. — Ты рада? — вопрошает, подняв бровь.

Опускаю ресницы, надеясь скрыть свои чувства, вызванные его словами и пронзительным взглядом серых глаз. Трудно описать бурю эмоций, охвативших меня в этот момент. Островский теперь свободен? Но что произошло так внезапно? Или он прикалывается надо мной? Ведь сегодня вечером они были вместе, заявились под ручку и Баранова называла его «Саша»… Что он задумал? Что за игра? Хочет унизить меня, пошутить?

Делаю глубокий вдох, строю беззаботную мордашку.

— Очень жаль! Надеюсь, помиритесь. Ну, мне пора, дядь Саша.

Разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к выходу из двора. Надо найти остановку… Хотя, слишком поздно. Хмель еще не до конца выветрился, я слабо соображала. Ладно, заверну за угол и вызову такси.

Но тут же раздались шаги позади. И вот я закинута на плечо, точно мешок картошки, Островский несет меня по направлению к своему дому. Что мне делать?

Кричать и бить его ногами?

Совсем не хочется. Мне до дрожи приятно его поведение пещерного человека. Вот просто до огромных мурашек по всему телу. Даже забываю о своих подозрениях. Растворяюсь в тепле сильного мужского тела. Ни грамма отдышки, бодрым шагом заходит в подъезд, нажимает кнопку вызова лифта. И только когда кабина открывается перед нами, ставит меня на ноги. Мягко подталкивает за плечи вперед.

Как только двери лифта закрываются, и он начинает движение вверх, Алекс впивается в мои губы жадным поцелуем. Я же, все еще распаленная своим недоверием и обидой, отталкиваю его от себя и влепляю пощечину. Не думая, машинально… и тут же пугаюсь своего поступка.

— Прости! — провожу ладонью по его лицу, ощутив, как ходят желваки на скулах. — Извини, я не хотела.

— Думаю, хотела. Наверное, я заслужил…

И снова начинает целовать меня, требовательные губы подчиняют себе, заставляют повиноваться, требуют всецелой отдачи. Руки жадно сжимают мое тело, гладят, стискивают, разжигая желание. Мужские ладони скользят вниз, обхватывают через тесные джинсы мои ягодицы, сжимают сильно, до боли. От этой неистово-жадной ласки, от безумного соития наших губ, у меня подкашиваются колени, чувствую внезапную слабость… Вцепляюсь в плечи Островского, чтобы не упасть. И тут двери лифта распахиваются, едва не падаю от неожиданности, но Алекс успевает подхватить меня.

— Зачем я здесь? — задаю ужасно глупый вопрос. Не могу не задать.

— Ты этого не хочешь? — хрипло отвечает вопросом на вопрос Острый.

Черт, что сказать? Хочу. Тело хочет, меня всю буквально трясет от желания. И от невесты своей он открестился… сказал, что свадьбы не будет. Ну и что? Он ведь не сказал, что меня хочет в невесты взять. Да я о таком даже и мечтать не смею…

— Хочу, — слышу свой собственный тихий ответ и безмерно удивляюсь. Не могла я такого бесстыдства произнести. Алекс как раз в этот момент распахивает дверь квартиры. И со сдавленным, хрипловатым стоном втягивает меня внутрь помещения. Берет за талию, и чуть приподняв, впечатывает в стену, вынуждая развести ноги, вжимается в меня пахом и бешено целует, жадно покусывая мои губы и отчаянно играя с моим языком.

Нас буквально трясет от страсти. Ни нежности, ни теплоты — одно только всепоглощающее желание.

Ощущение, что между нами полыхает даже воздух. Настолько сейчас горячо, мы буквально в эпицентре обжигающего урагана.

Непослушными пальцами дергаю рубашку Алекса, пытаюсь расстегнуть неподдающиеся пуговицы, чтобы прикоснуться к обнаженной коже.

— Подожди, маленькая, — хрипит Островский. — Не здесь. Давай дойдем до спальни.

Замутненным взглядом окидываю помещение и понимаю, что мы начали раздеваться в коридоре. Безумие. Хоть дверь заперли? Не хотелось бы, чтоб Эльза застала Острого с «племянницей». Эта отвратительная мысль отрезвила. Что я творю? Он будет считать меня распутной, легкой на передок, или как там еще подобных женщин называют. Я никогда к ним не относилась. Только Валерка у меня был… и вот он, Островский.

Нужно остановиться прямо сейчас. Не позволять случиться тому, что уже случилось однажды… Воспоминания, как уходила от него тем утром, без денег, как проститутка бежала от клиента, каждый раз причиняли боль. Второго такого утра мне не вынести. Но в то же время меня влечет к нему неодолимая сила, красивое волевое лицо притягивает взгляд, совершенная линия губ, едва заметный маленький шрам на подбородке, который только сейчас разглядела, так и манит дотронуться губами. Неодолимое влечение. Понимаю, что не уйду, не смогу найти в себе сил для этого.

И он словно понял это. Спокойно протянул мне руку, словно на сто процентов знал, какой будет ответ.

Вкладываю свою ладошку в крупную мускулистую ладонь и покорно следую за Островским в спальню. Увидев аккуратно застеленную кровать почему-то краснею. Мы как давно женатые супруги. Спокойно раздеваемся, вот только взглядами пылающими друг друга пожираем.

Когда на мне остаются лишь трусики, Алекс буквально набрасывается на меня. Властным жестом толкает на постель и накрывает своим телом сверху. Желание захлестывает нас обоих неудержимым потоком, затопив, снеся на своем пути все остальные чувства: тревогу, страх, неуверенность. Опаляет изнутри, до основания пронзает.

Его поцелуи медленные, жадные, язык властно врывается в мой рот, играет с моим языком, точно в намерении овладеть без остатка. Мое тело трясет точно в лихорадке от безудержной потребности в его прикосновениях, изо рта вырывается стон, когда чувствую, что его руки скользят по моим бедрам, проникают за резинку трусиков. Где горячо и влажно, и буквально ломит все от жажды его прикосновений. Никогда и ни один мужчина не будил во мне столь сильную жажду… От этой мысли мне вдруг стало страшно, лицо горит точно в огне от подобных бесстыдных мыслей.

Все это слишком опасно, этот мужчина опасен для меня как дикое необузданное существо. Потому что вызывает во мне почти звериное желание. Заставляет терять саму себя.

Эта мысль заставляет замереть. Упираюсь ладонями ему в грудь, с усилием отрываю губы от его губ.

— Что такое?

— Не знаю… Это неправильно. Отпусти меня.

— Ты уверена? — пробормотал он. — Я уверен, что это лишь очередная поза. Может закончим с играми, малышка? Не стоит набивать себе цену.

Вздрагиваю, будто меня ударили. В эту минуту ненавижу его. Заставил одновременно умирать от желания и презирать себя.

— К сожалению, с тобой моя цена падает до нуля, — горько шепчу в ответ.

— Черт, прости, Кира. Я так хочу тебя, сам не знаю, что несу. Я идиот. — Островский с нежностью убирает волосы с моего лица.

— Если ты хочешь остановиться, мы остановимся. Хочешь поговорить? Выпить чаю? Посмотреть телевизор? Я на все согласен, лишь бы с тобой.

Не верю своим ушам. Он правда это сказал? «Лишь бы с тобой»? Он это серьезно?

Или случайно брошенная фраза ни о чем? Вот только меня эти несколько слов буквально взрывают изнутри. Вызывают вихрь панических мыслей… и отчаянную надежду, которую я все это время безжалостно душила в себе.

О Боже, он слишком очарователен в этот момент. Мне это тоже не нравится. Потому что перед таким Островским устоять нереально… О Боже, я кажется становлюсь сварливой, как Эльза. Почему не могу принимать то, что есть? Обязательно ударяюсь в самокопание и воспоминания о прошлых ошибках, прошлой боли…

— Мне лучше вызвать такси…

— Хочешь этого? Правда?

— Да, хочу.

— Лгунья.

Медленно проводит кончиком пальца по моему подбородку, задумчиво рисуя его линию. И от этого простого жеста желание вспыхивает с новой силой. Пока не внутренний голос не начинает шептать, что происходящее для Островского все лишь забава. Меня так злят эти два голоса внутри, ангел и демон, сражающиеся друг с другом в моем подсознании… что с трудом подавляю желание укусить его за этот нежный, сводящий с ума, палец, ласкающий мое лицо.

Словно почувствовав мое намерение, Алекс отдергивает руку.

Вздохнув, встает на ноги. Обнаженный, в одних только трусах-боксерах, он словно сошел со страницы мужского журнала… которые я никогда не смотрю…

— Ты прав, — приподнимаюсь на постели и тянусь к нему, беру за руку. — Я вру… Но все потому что не хочу, чтобы было больно.

Внутри все дрожит, от собственной решимости, оттого, что решилась на столь смелое признание.

Лицо Алекса мрачнеет. Он садится на постель и обеими руками обхватывает голову, зарывается пальцами в копну своих волос, взъерошивая.

— В прошлый раз я сделал тебе больно?

— Нет… немного. Ты был слишком… активен.

— Я не хотел, прости. И правда, мне стыдно за ту ночь. И за утро…

Он сказал то, о чем я и не мечтала услышать. Он правда сожалеет? Могу ли верить ему?

Как же хочется верить. Довериться. Раствориться в нем. Самом желанном.

— Иди ко мне… — вырывается у меня.

Не верю, что и правда произнесла это вслух. В ту же секунду он был на мне, осыпая неистовыми ласками.

Впервые в жизни так остро ощущаю собственное тело, каждую клеточку, отзывающуюся на ласки, прикосновения. Пряный мужской запах одурманивает, как и вкус кожи, которую, осмелев, ласкаю языком и губами. Покрытую редкой порослью грудь, сокращающийся от моих прикосновений накачанный пресс, и еще ниже, теряя рассудок от собственной смелости. Но Острый не дает пойти дальше, притягивает мое лицо обратно к своему и жадно целует, играя с моим языком.

Прижимаюсь к нему всем телом, трусь как кошка, и мне все мало, потому что острее ощущений в моей жизни еще не было.

Ласкаем друг друга, доводя до исступления, до предела разумного. Мужские настойчивые пальцы шарят по моему телу, ласкают груди, сжимают в руках, словно пробуя на вес. Осторожно проникают под резинку трусиков и касаются моего лона. Поневоле задерживаю дыхание, напрягаюсь.

— Больно? — моментально заметив мое состояние, задает вопрос.

Мотаю головой.

— Нет…

Больно. От потребности в нем. От желания большего.

И он продолжает ласкать меня там, настолько искусно, что все тело выгибается, корчится от наслаждения.

Он снова накрывает меня своим телом и начинает прокладывать дорожку поцелуев вниз, шея, грудь, живот… И вот уже покусывает кожу на бедрах, заставляя вздрагивать и закусывать губы, чтобы не закричать от восторга. Чувствую его дыхание меж своих ног и начинаю стыдливо отстраняться. Я не привыкла к столь откровенным ласкам.

Но Алекс не позволяет отстраниться и целует меня там. Это настолько восхитительные ощущения, что тело сводит сладкой судорогой. Разрываюсь между смущением и восторгом. Сама не замечаю, как прижимаю его голову к себе, словно приказывая продолжать, не останавливаться. Никогда не думала, что способна на подобное бесстыдство. А он все лижет, ласкает, а затем проникает в меня пальцем, доводя до нестерпимого наслаждения. Это настоящий экстаз, и я содрогаюсь в его руках, вцепляюсь пальцами в его волосы, разлетаюсь на миллионы осколков, одновременно выкрикивая его имя.

С трудом пытаюсь восстановить прерывистое дыхание, Островский наклоняется надо мной, осматривает с ног до головы с невероятной нежностью. Приподнимаюсь, тянусь к его рту, целую с благодарностью, чувствуя вкус собственной плоти на его губах и еще сильнее возбуждаясь от этого. Словно сквозь пелену смотрю как Алекс склоняется надо мной — пылающий и напряженный, направляет свой твердый до предела член в меня. И оба замираем от восторга. Раскрываюсь полностью навстречу его желанию. Обвиваю его торс руками и ногами, притягиваю к себе все сильнее, желая почувствовать внутри себя еще глубже. И он начинает двигаться во мне, с каждым заходом высекая все больше искр невозможного наслаждения, заставляя вскрикивать и умолять не останавливаться. Двигает бёдрами все быстрее, чувствую, как пульсирует, становится все тверже внутри меня. Алекс стонет мне в губы, грубо стискивая ладонями мои бедра в порыве страсти, управляя мною, задавая ритм. От дикой, животной скачки схожу с ума, буквально на грани потери сознания, все трясется перед глазами. Каждая клеточка вопит от наслаждения, властные грубоватые прикосновения действуют на меня как афродизиак. Страсть на грани грубости и в то же время чувственная забота… Все это сильнее чем прямой напор лишает воли. И снова в месте нашего слияния зарождается вулкан, чувствую приближение взрывной волны второго оргазма. Он настигает меня одновременно с Алексом, наши общие судороги, крики, а потом падаем в объятия друг друга изможденные, словно иссушив друг друга до дна. Какое-то время лежим все еще соединенные, в блаженной дремоте… А потом погружаюсь в глубокий сон.

Просыпаюсь одна, это до дрожи напоминает мне нашу первую ночь. Тело ломит, но не так как в прошлый раз… Странно, вчера Алекс больше меня не тревожил, не будил ночью. Дал выспаться… Или не захотел меня больше? Почему вместо того, чтобы радоваться, что на этот раз ходить не больно, я грущу? Потому что боюсь — его желание стало меньше. Я, наверное, полная идиотка.

Никогда не была трусихой, а сегодня нет сил чтобы выйти из спальни. Так не хочется, чтобы сказка вновь оборвалась суровой реальностью.

С кухни доносятся восхитительные запахи, совсем как в прошлый раз. Вот только мысль о прошлом заставляет меня закусить до боли губу. Если снова будет холодным и неприветливым… только бы не разреветься.

Стараясь двигаться бесшумно иду на кухню. И замираю от возбуждающей картины — Островский в одном фартуке, колдует у плиты! Стоит ко мне спиной, и я буквально пожираю взглядом его упругие ягодицы. Честное слово, просто божественная фигура у мужика! Круче чем у Валерки, наверное, в миллион раз…

Я бы еще долго могла стоять и упиваться данной картиной, и мне бы не наскучило… Но тут Алекс словно почувствовав, что на него пялятся, обернулся. И на его лице расцвела улыбка! Неподражаемая, сексуальная, очень чувственная… она озарила его лицо и сделала еще красивее. Хотя, казалось бы, это невозможно.

— Вот блин, не успел, — произносит ворчливо, а глаза все равно сияют.

— Что? — переспрашиваю, не поняв его фразу.

— Хотел завтрак в постель тебе сделать, — смущенно признается Островский, и я таю окончательно и бесповоротно, распадаюсь на миллион бесконечно счастливых осколков.

— Это… мило. — отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Мило? Хм, милым меня еще никто не называл, — ухмыляется Островский.

— Значит только мне повезло?

— Возможно.

Неожиданно для самой себя подхожу к Алексу, приподнимаюсь на цыпочки и целую в щеку. Он резко притягивает меня к себе вплотную, находит мои губы и отвечает страстным поцелуем. Задохнувшись от нахлынувшей страсти, пытаюсь сообразить, что делать дальше, что сказать, как повести себя?

В общем, завтрак мы, не сговариваясь, дружно решили оставить на потом. Вновь оказались в спальне, рухнули на постель, я — сверху. Немного смущаюсь новой позы, ерзаю, пытаясь слезть, но Алекс удерживает меня, не позволяя этого сделать. При свете дня он еще красивее, а я — ужасная растрепа и смущаюсь этого. Только зубы успела быстренько почистить в гостевой ванной, которую знала по прошлому визиту. Одеться толком я тоже не успела, лишь натянула трусики и старую футболку Острого, которую обнаружила на кресле рядом с постелью. И вот уже оба этих предмета ловко сняты, а я — обнаженная, краснею под внимательным, сканирующим, бесконечно острым взглядом, смущающим донельзя.

— Мне нужно принять душ, — шепчу, задыхаясь, потому что Алекс приподнялся и ласкает мою шею, прикусывает мочку уха, жадно вдыхает мой запах, вызывая дрожь в моем теле от этого собственнического жеста.

— Вместе примем… позже.

Закрываю глаза. Дыхание становится прерывистым. Если он еще раз поцелует меня, сойду с ума… Выгибаюсь в его объятиях, запрокидываю голову назад, чувствуя, как входит в меня, безумно твердый, невероятно горячий. Стон замирает в горле от восхитительного ощущения наполненности, пока Островский осыпает мои груди поцелуями, одновременно слегка покусывая. Меня захватывает его страсть и бешеный, затягивают в воронку нестерпимого наслаждения.

Позже мы с аппетитом завтракаем и шутим, как повезло, что в последний момент Алекс выключил плиту — а то остались бы голодными. Больше продуктов в его холодильнике нет.

— Давай вместе съездим в супермаркет, — предлагает Алекс. — Не самое романтичное место, зато полезное.

Да при чем тут, нафиг, романтика! Я на седьмом небе от того, что он не хочет расставаться со мной, хочет делать вместе самые простые вещи… И все-таки есть ощущение подвешенности — у него по-прежнему есть невеста…

— Наверное мне лучше поехать домой… На работе Мадлен выходной разрешила, — зачем-то торопливо поясняю, оправдываясь.

— К жениху? — едко спрашивает Алекс.

— Мы давно расстались. — Объясняю искренне.

— Раньше ты другое говорила.

— Да… от злости.

— Злилась, значит, на меня? За что?

— Не знаю… Все очень странно.

— Ты права, — со вздохом соглашается Островский.

— Жениха у меня никакого нет. Хочу чтобы ты это знал. Мы расстались больше года назад. Но когда меня выгнали из дома, больше пойти оказалось не к кому. Ужасная ситуация.

— Тебя выгнали из дома? — с удивлением переспрашивает Алекс.

— Отчим. Мама уехала далеко. А он разозлился, что замуж отказалась выходить за сына его друга…

— За Валерку?

— Нет… другого…

— Слушай, у тебя не жизнь, а Голливуд прямо.

— Меня это совсем не радует, поверь.

— Сложно поверить в такие катаклизмы на пустом месте.

— Ну а у тебя, все понятно и просто? — отвечаю обиженно.

— Было… пока тебя не встретил.

— Ну знаешь, хочешь на меня все свалить? — возмущаюсь до глубины души.

— Нет. Я рад, что ты появилась. Не особо рад хаосу, и тому что придется разрулить… да и будущее наше туманно. Но уже плевать.

— Серьезно?

Он говорит немного размытыми фразами, но я словно сердцем чувствую суть — он готов все изменить и попробовать со мной! Это невероятно, настоящая сказка. Меня затапливает ощущение неземного блаженства. Самое невероятное и сладостное признание в любви, а ведь я получала признания, предложения, выслушивала дифирамбы не раз… Но именно сейчас готова воспарить от счастья. Неужели это и есть любовь?

Мы закупились огромным количеством продуктов в ближайшем супермаркете, самом дорогом, естественно. Ужасное расточительство, как по мне, о чем я не удержалась и заметила ворчливо. На мое удивление Островский сказал, что я права. Но он так привык, и не умеет вести правильно хозяйство. И ему точно пригодится такая как я.

Такая кто? Помощница? Любовница?

Эх, уточнить смелости не хватило. Но после мы раскладывали продукты, дурачились, готовили спагетти болоньезе, занимались сексом в коридоре — даже до спальни не добрались, пока соус доходил… Поужинали, посмотрели телевизор… В общем, ночевала я опять здесь.

* * *

Утром Алекс как всегда проснулся рано, я начинала к этому привыкать. Услышала его пробуждение, но сделала вид, что сплю, хотя трудно было дышать спокойно и размеренно, когда сердце стучало неровно, и наблюдать за ним из-под ресниц… Лежу с закрытыми глазами, свернувшись калачиком, натянув на себя простыню по самый нос. Островский тихонечко выскальзывает из спальни. Неужели все-таки получу завтрак в постель… Как же хочется, а еще больше — не хочется вылезать из уютного кокона одеяла… Но сегодня надо появиться на работе, иначе Мадлен в розыск подаст, да и неловко мне поступать так с подругой, которая ради меня столько сделала.

Но, подумав обо всем этом, я позорно задремала — сказалась бурная ночь. Открыв глаза вижу Алекса с подносом в руках, замершего на пороге. Он рассматривает меня так внимательно, что заставляет покраснеть от смущения. Я лохматая, заспанная… А он уже в темном костюме, изысканном, немного чопорном… И я такая, в косухе и кожаных шортиках… Полный диссонанс.

Он выглядит денди-педантом. Я — девочкой-оторвой. Мы с разных планет и от этой мысли колет в груди…

— Мне, к сожалению, нужно на деловую встречу, — говорит Островский, поняв что не сплю. — А ты оставайся.

— Мне надо в клуб… Мадлен…

— Я ей позвоню. Скажу, что ты приболела.

— Но я здорова, и не хочу использовать свое положение в корыстных целях. Ты мой босс, и я собираюсь выполнять свою работу…

— Ты ее перевыполнила, выпишу премию… — Осекается, увидев мое нахмуренное лицо. — Черт, прозвучало слишком двусмысленно, прости. Я не хотел тебя обидеть…

— Я не обиделась. Но и не хочу использовать то, что было между нами и нагружать Мадлен двойной работой. Поеду в клуб и точка.

— Хорошо, я тебя отвезу, — тяжело вздохнув, Островский ставит поднос на маленький столик. Снова завтрак в постель не получился. Мы такие деловые, — усмехается.

— То есть тебе можно собираться на встречу, а я в постели должна тебя ждать? — отвечаю ворчливо.

— Было бы идеально, — мечтательно закатывает глаза. Он настолько очарователен в этот момент. Какое сорок! Большой ребенок! Красивый, полный жизни и невероятно сексуальный… И… неужели мой?

Могу ли в это поверить? Осмелюсь ли?

* * *

Алекс настоял на том, что довезет меня до клуба. До этого он терпеливо ждал пока позавтракаю и оденусь, хоть я и торопилась изо всех сил, это заняло минут сорок.

— Вечером я заеду за тобой, — бросает фразу на прощание.

— Снова приглашаешь в гости? — улыбаюсь в ответ.

— Приглашаю тебя жить со мной.

Глава 13

Конечно, я задохнулась от нахлынувших чувств и не знала, что ответить. Все развивалось слишком стремительно, просто невероятно. Ничего не ответила Островскому, развернулась и в клуб побежала… Но сердце пело, вопило: «Да, да, да!!!»

Мадлен поняла все без слов, едва взглянув на меня. Даже ни словечка не сказала про двухчасовое опоздание. Расплылась в улыбке и заключила в объятия. Не расспрашивала, лишь сказала:

— Захочешь поделиться, кнопка, знаешь, что с радостью выслушаю.

И я ужасно хотела, но накопилось много работы, пришлось окунуться в нее с головой.

Ближе вечеру в клуб приехал Валерка. Вот только его мне сейчас не хватало.

— Привет, — киваю бывшему. Ты зачем здесь?

— Ты два дня дома не ночевала. Мать твоя мне звонила, а я и не знаю, что ответить…

Ох, в этих любовных перепетиях, совершенно забыла о Нико! Мне так стыдно, что краснею, ведь матери звонить обещала. Но потом у меня деньги на телефоне закончились, я его и подзаряжать перестала… каждый день говорила себе — сегодня обязательно решу вопрос — и каждый раз что-то отвлекало… К тому же, зная маму, считала, если Николетта захочет разыскать меня, обязательно Валерке позвонит. Она всегда звонила ему первому. И позвонила… вот только меня рядом не оказалось.

— Что сказала мама? — спрашиваю мрачно.

— Что ты засранка и она едет домой.

— Это муж ее засранец, все из-за него! А ты… Что Нико сказал?

— Что у меня живешь, — буркает бывший. — Про загул ничего — зачем расстраивать.

— Спасибо. И правда, маме это не интересно.

— А мне интересно! — восклицает вдруг Валерий. — Кира, почему ты так себя ведешь? Я из кожи вон лезу, чтобы вернуть тебя… Почему не даешь мне шанса? А теперь вот еще и с кем-то ночуешь… Но я готов все простить… — Обхватывает мою талию и притягивает к себе.

— Валер, ты чего. — Отталкиваю бывшего. Но он как назло липнет ко мне все сильнее, к себе притискивает и норовит в губы поцеловать.

— Не помешал?

Резкий голос Островского заставляет нас обоих вздрогнуть. Смотрю на его красивое лицо и понимаю — дико зол.

— Очень даже помешал, мужик, я тут со своей девушкой объясниться пытаюсь.

— Валер, что ты несешь, — шиплю ему. — Какая девушка, белены объелся?

— Это он что ли? Ночевник? Значит вот на кого ты меня променяла, на хлыща напомаженного?

— Это мой начальник! Ему клуб принадлежит. Имей совесть, будь повежливее.

— А, ясно, теперь понятно почему дала старперу. Ради работы, хотя мастерскую уже снова открыли.

— Что?

— А ты не знала? Ну конечно, ты слишком занята, чтобы за новостями следить!

— Валер, давай потом поговорим, пожалуйста. — беру бывшего за руку и замечаю, как при этом еще больше мрачнеет Островский. Как два индюка, ей богу! А мне хоть разорвись!

Островский буквально одно сплошное раздражение — но молчит, наблюдает внимательно за мной и Валеркой. А у меня так и чешется рука бывшему по морде залепить. Честное слово, не будь рядом Алекса — так бы и сделала. И делала неоднократно, когда встречались и Валерик меня бесил. Но при Остром — рука не поднимается, хоть и чешется. Не хочу, не могу перед ним бой-бабой себя показать.

Но меня очень беспокоит его окаменевшее лицо, обозначившиеся скулы и сжавшийся в тонкую полоску рот.

Чувствую, что Валерке несдобровать, допрыгается. И получит куда более ощутимый хук, нежели мой. Мне не жалко, вот только… Нехорошо это, лучше разрулить без кулаков, поэтому, встаю между двумя мужчинами.

— Пожалуйста. — смотрю на Алекса в надежде что поймет меня. — Будь умнее. Я с ним сейчас улажу…

И понимаю, что высказалась явно неудачно.

— Как тебе будет угодно, — холодно отвечает Островский. Отступает на шаг. А вот мне отступать некуда…

Тяну Валерку на улицу.

— Сейчас же уезжай.

— С чего это? Только вместе с тобой! Я не боюсь этого… богатея. Это ведь этот козел мастерскую отмазал. Видал его там. Удивлялся, зачем это ему. Теперь ясно. Чтоб тебя трахнуть. Ну и как, понравилось?

— Валер, ты вообще понимаешь, что мы год назад расстались? — ору ему в лицо возмущенно. — Год!!! Может успокоишься уже? Я не собираюсь ничего возобновлять. И «этот» мне очень нравится. Очень! Не порть, а? Будь другом. Мы ведь друзьями оставались. Договаривались об этом… давай следовать договору. Сегодня я съеду.

— К нему переедешь?

— Да! — почти кричу ему в лицо, разворачиваюсь и иду обратно в клуб.

Думаю только о том, как загладить неприятную сцену, но меня ждет куда более отвратительная — приехала Эльза. Вовсю кружит возле Островского.

— О, Дуняша. Какой сюрприз. — Кивает мне, а в глазах — Антарктида.

— Какой? Я вообще-то тут работаю. — Стараюсь произнести фразу как можно беззаботнее.

— Да, верно. И Алекс зачастил. Вчера встречу деловую пропустил… сегодня вот тоже перенес. Что происходит, голубки?

Замираю, глаза в пол. Что это она нас голубками обозвала? Неужели подозревает? О Господи! Как же стыдно, сложно, запутано! Алекс выглядит хладнокровным, но кто знает, что чувствует в душе. Не думаю, что ему просто вот так… Еще предстоит разговор с невестой. А вдруг он передумал, увидев Валерку? Меня буквально разрывает от противоречивых мыслей!

— Ну да ладно, чего насупились? — смеется Эльза. — Не собираюсь я лезть в вашу работу. И ныть о внимании тоже не планирую, — подмигивает Островскому. — Хоть мне и правда очень тоскливо было в последние дни… Но я не за этим приехала. Хочу на ужин вас обоих пригласить. Посидим, поболтаем…

— Я пас — говорю холодно. — Не могу, много дел.

— Понимаю, деточка. Личная жизнь, парень ревнивый. Ох уж эти парни. Но один вечер можно старшему поколению уделить?

Хм, знала бы эта наивная, сколько «внимания» я уделила в последние два дня «старшему поколению». Как же тошно от этой мысли. Ну почему все так запутано?

Островский на предложение об ужине ничего не отвечает, что-то сосредоточенно изучает в телефоне, и я вообще не уверена, что слышит Баранову.

— Ну хорошо… — идет на попятный Эльза. — Здесь покушать можно. Пойду дам указания на кухне. — И не дождавшись нашего ответа, покидает столик.

— Я хочу объяснить насчет… — Начинаю сразу, как только Баранова скрывается за дверью.

— Не стоит. — Обрывает меня Островский.

— Но Алекс… я не знаю теперь…

— Чего не знаешь, малыш? Как разрулить? Как видишь, я тебе не помощник, сам не представляю.

— Но мы правда расстались год назад!

— Значит, ты незабываема, и он до сих пор питает надежды.

— Мы остались друзьями, и все шло ровно, пока не случились недавние события… Помолвка чертова все с ног на голову перевернула… — тут замечаю, что Баранова возвращается к столику, и замолкаю.

— Дуня? — обращается ко мне.

— Да? — отвечаю с тревогой. Эльза выглядит странно. Какой-то стеклянный взгляд, будто сейчас грянет буря, взрыв, истерика. Не знаю, как я умудрилась все это прочесть по взгляду.

— Мне только что звонила женщина по имени Нико… Сказала, что она твоя мама…

Длинная пауза. Коротко переглядываемся с Островским. Неожиданно под столом чувствую, как он берет меня за руку. И только сейчас понимаю, что мои руки холодные как лед. Алекс сжимает их успокаивающе. Откашливается.

— Кира, ты пока сходи к Мадлен. Узнай не нужна ли ей помощь. Я сам разрулю.

— Что?! — восклицает Баранова. — Кира??? Так ты с ней заодно? Защищать ее собрался? Самозванка!!! Ты знал? Быстро, отвечай! О, конечно же знал. Когда? Когда ты понял? Когда узнал об этом? И мне ни слова!! Сделали из меня дуру. Да я этой швали… Кто она вообще такая?

Под этот поток брани встаю тихонечко из-за стола и делаю пару шагов в сторону. Лицо горит, мне дико стыдно. Я должна была это предвидеть! Сама ведь звонила с телефона Эльзы матери! Боже, ну и дура же я! Заслуживаю каждое оскорбительное слово этой несчастной женщины. А что будет, если она узнает ВСЮ правду?

— Эй, ты куда это? — кричит Эльза и набрасывается на меня, сильно толкая в спину, а затем вцепляется в волосы. Я не хотела ей отвечать, это вышло машинально. Меня все-таки Грозой прозвали, потому что всегда любила физкультуру, ну и всяко-разными единоборствами увлекалась. Мой ответ был незапланированным, спонтанным. Вырвавшись из захвата, не успела остановить свой кулак, который попал Барановой прямо в скулу. Вскрикнули мы обе одновременно. Я от испуга, понимая, что натворила непоправимое, а она — от боли.

Отлетев на метр от меня, Баранова осталась лежать на полу, мы с Островским одновременно подлетели к ней.

— Зачем ты так? — тихо спрашивает меня Алекс. — Ну и правда, Гроза, черт, тебя опасаться надо… — качает головой, а мне так стыдно, что лицо горит…

— Я не хотела. Ох, Боже мой, что же я наделала!

— Ты прямо Джеки Чан в действии, так что оханье тебе не идет, Гроза. — Продолжает острить Алекс, а вот мне не смешно ни капли.

— Нашел время для подколов! Она без сознания! Что теперь делать? Наверное, скорую надо…

— Это у меня видимо нервное, — хмыкает Алекс. — Не паникуй, Эльза в норме. Правда, дорогая? Я прекрасно вижу, как дрожат твои ресницы. Давай без спектаклей.

Эльза издает громкий стон.

— Наверное надо все-таки скорую, — говорю дрожащим голосом.

— И милицию! — подает голос Баранова. — Я все это так просто не оставлю, это нападение!

— Ты первая напала, — отвечаю смущенно. Пусть и первая, но и пострадала лишь она…

— И тебе я тоже это припомню, Саша! — переводит свое внимание и возмущение на Островского. — Ты позволил девчонке напасть на меня! Но главное — ты позволил произойти этому фарсу! А может и сам срежесировал его!

Алекс, как мне показалось, не обратил внимание на это обвинение, произнесенное визгливым голосом.

— Или ты сделал все это специально? — еще громче вопрошает Баранова. — Может это такой способ от свадьбы откосить? Меня предупреждали, что такие как ты — холостяки до мозга костей, и что могут быть всевозможные сюрпризы, подводные камни… Но чтоб такой. На голову не напялишь!! Подставная Дуняша! Племяшка любимая… Насколько же ты, дядюшка ее любишь?

— Потом поговорим, — отрывисто отвечает Островский.

Отвожу глаза, мне безумно стыдно смотреть на Эльзу. Она права — мы ужасно с ней поступили…

— Нет! Сейчас! Хоть на один бл*ль вопрос ответь! Значит все это было ложью?

— Многое. Да, пожалуй, почти все.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Что ты от меня хочешь? Чтоб волосы на себе рвал?

— Да!! Хочу чтобы они у тебя выпали все до одного! Так меня еще никто не унижал!

Сцена, определенно, затягивалась. Мы привлекали внимание… все посетители клуба пялились на устроенный спектакль. Неподалеку я заметила Мадлен, которая непривычно тихо и молча наблюдала за разворачивающимися событиями.

— Я отвезу тебя домой, тихо сказал Алекс и протянул Эльзе руку. — Там и поговорим.

Безупречный макияж Барановой наполовину был смазан, под глазами растеклась тушь, но услышав эти слова сквозь бледные щеки проступил румянец, а рот расплылся в улыбке.

— Ты же знаешь, я тоже терпеть не могу публичные сцены. Просто… все это поразило меня до глубины души. Я уверена, у тебя есть объяснение. И были веские причины, дорогой.

— Прости, Кира, — поворачивается ко мне Островский и я киваю. Конечно, им надо поговорить, объясниться. И все же ревность ледяным кольцом сжимает внутренности. Не хочу чтобы он с ней ехал. Все мое существо вопит об этом. Но вслух не произношу ни слова. Алекс и Эльза покидают клуб, а я стою и пялюсь им вслед, ненавидя себя за то, что не могу заглушить чувство ревности. Абсолютно непродуктивное, губительное чувство…

— Ну и зачем ты ей это позволила? — подливает масла в огонь, разгорающийся в моей душе Мадлен. — Она же специально сцену закатила.

— Она узнала, что я не племянница. Думала она все волосы мне повыдергает…

— А вместо этого ты ей показала знатный хук, — ржет Мадлен, хлопая меня по плечу. — Молодца, девица! Объяснила белобрысой выдре что почем.

— Это ужасно неприятно… все это. Чувствую себя гадко

— Почему? Тебя ж Островский заставил племяшку играть. Вот и пусть расхлебывает.

— Он мне сегодня предложил жить вместе, — вырывается у меня.

— Да ты что!! — округляет глаза Мадлен. — Вот это новость! За нее срочно шампанского надо выпить! И до их пор молчала! Сказала между делом. Разве подруги так поступают?

— Да не было у меня времени, — отвечаю смущенно. — То работа, потом Валерку нелегкая принесла, тоже чуть все не испортил, воспылал он, видите ли, снова здорово…

— А, не остывший бывший — хуже тараканов в квартире, — сочувственно кивает Мадлен. — Травить надо беспощадно.

— Угу, завтра же дихлофосу побольше прикуплю, — хихикаю в ответ.

— А что, идея, — подмигивает Мадлен.

Мы усаживаемся за самый дальний столик, нам приносят ледяное шампанское. Дорогое, вкусное. Смакуем его за приятной беседой, не замечая как час проходит за часом. Очухиваюсь за второй бутылкой, понимая что передо мной дилемма. Ночевать то мне негде! В глубине души надеялась, что Алекс поговорит с невестой, разрулит и снова в клуб за мной приедет. Хотя бы потому что знает — идти мне некуда. Если только к Валере. Но после сегодняшнего что-то совсем не хочется. Да и Островскому это вряд ли понравится.

Но не появился, чем вызвал новые переживания и терзания. Вдруг передумал? Может Эльза его переубедила? Может он и сам уже пожалел о скоропалительном решении все поменять в своей жизни. А я тут воздушные замки строю…

В результате, Мадлен, добрая душа, пригласила меня к себе. Я была уже порядочно пьяна, от расстройства что Алекс завис с бывшей, налегала с двойным усердием на вкусный напиток. Дома у Мадлен мы еще немного выпили, она даже начала рассуждать о том, что неплохо бы взять выходной. Но потом решили, что завтрашний день для этого — слишком напряженный в плане поставщиков и прочих неотложных дел. И пожелав друг другу сладких снов отправились на боковую.

Глава 14

Утром просыпаюсь и первая мысль — черт, я ведь так и не позвонила Нико! Настолько увлеклась обсуждением с Мадлен наших отношений с Островским, что про родную мать, можно сказать, забыла. Ужасная дочь! Мучаясь сильным похмельем и не менее сильными угрызениями совести, прошу у подруги телефон. Помимо дочернего долга меня мучает любопытство — что эти две женщины, Нико и Эльза, наговорили друг другу?

Мама отвечает после второго гудка.

— Да! — рявкает раздраженно в трубку. — Кто это?

— Это я, мам.

— А, я так и подумала, — ничуть не удивляется родительница. — У тебя ведь теперь фишка, да, дочь? Звонить с чужих телефонов. А что, так ведь интереснее, веселее, наверное, на нервах матери играть.

— Мам, какие игры! Послушай, я дико извиняюсь, но ты должна меня понять. Ты уехала, а твой ненаглядный выгнал меня из дома…

— Что? Я первый раз об этом слышу! Что произошло? Что ты опять натворила?

— Ничего. За прошлые грехи — за помолвку. Мне пришлось у Валеры кантоваться, мам. А так как мастерскую закрыли — искать работу.

— Ты должна была приехать ко мне! Ладно, не хочу по телефону, столько новостей — голова пухнет,

— Что тебе вчера сказала та женщина, мам? Которой ты позвонила.

— Да ничего особенного. Но в то же время много странного. Сначала уверяла, что я не туда попала. Потом я описала тебя… и она напряглась, судя по тону. Она была крайне вежлива, но почему-то уверяла, что не знает никакой Киры, а девушка, которую описываю — племянница ее жениха. Потом предложила встретиться…

— А ты что? Согласилась?

— Почему нет? Надо же разобраться… почему тебя считают племянницей некого Островского… Это надо же, я сначала подумала — розыгрыш! Александр Островский! Может, потомок классика? Кто в здравом уме от такого родства окажется? Ты правда знакома с Островским, дочка?

— Это мой начальник, — произношу нахмурившись и сосредоточенно потирая лоб. Не представляю, как выпутаться из клубка, который все сильнее закручивался вокруг меня… И Алекс пропал… ни звонка, ни СМС на худой конец… Неужели не понимает, как это неприятно? Уехал с бывшей и пропал… Что я должна думать?

— Новая работа, новое жилье… Ты с Валерием сошлась? — недовольным тоном вопрошает Нико. — Глупо! Сто раз говорила, от парня толку не будет!

— Нет… давай поговорим при встрече. Только не знаю, где лучше встретиться…

— Не кривляйся и дуй домой! — восклицает Нико. — Я поговорю с Николаем. Уверена, он уже остыл.

— Что-то не хочется. Может он — остыл, а мне не улыбается снова приходить туда, откуда выгнали как собачонку.

— Ты же понимаешь что сама виновата! Не надо было с помолвки сбегать.

— Мам, я не хочу по телефону это обсуждать. Да и в принципе эту ситуацию. Надеюсь, этот несчастный брошенный жених нашел утешение с одной из моих сводных сестер.

— Представь себе! Скоро свадьба у Стефании. А ты свое счастье проморгала.

— Очень за нее рада.

— Не сомневаюсь!

— Во сколько приедешь?

— Завтра в пять.

— Я приеду на вокзал.

— На мотоцикле? Я ни за что на него не сяду!

— Раньше садилась…

— За мной Николай на машине приедет.

— Тогда мне, наверное, не стоит там появляться. Может в нашем любимом кафе пересечемся?

— Хорошо, — вздыхает мать. Но я должна буду передохнуть с дороги. Тогда утром, послезавтра.

Я от всей души надеялась, что до нашей встречи мою мать не понесет нелегкая встречаться с Эльзой. Настаивать и уговаривать Нико об этом я не рискнула — она всегда все делает наоборот, так что мои просьбы могут иметь обратный эффект.

Думая об этом, а еще больше — о том что Алекс до сих пор не дал о себе знать, в самом мрачном расположении духа, бреду на работу. Мадлен уехала раньше, а мне велела отоспаться. Теперь еще и из-за этого себя грызу — надо было наоборот, предложить помощь. Я же в тот момент думала только о своих личных переживаниях…

— Кира, чего мрачная такая, голова болит? — весело встречает меня начальница.

Во дает, встала ни свет ни заря, выпила вчера раза в три больше меня, и на таком позитиве! Как это у нее получается?

— Да нет, ничего, все в порядке. — Пытаюсь ответить как можно беззаботнее. Но Мадлен не проведешь.

— Ага, то и вижу. Так и не позвонил?

— Нет…

— А телефон ты включила?

— Да, утром… пополнила баланс.

— Тогда прям даже и не знаю… На Алекса это не похоже.

— Так давно его знаешь?

— Можно сказать лет семь уже. Сталкивались по разным вопросам…

— Ну, в деловых вопросах он, возможно, совершенно другой…

— Не знаю что тебе сказать, милая. Просто подожди еще немного, не делай поспешных выводов.

— А ты сама с ним не разговаривала? — посещает меня вдруг подозрение. Неужели для Мадлен он нашел минутку, а для меня — нет? Наверное тогда это многое скажет о наших отношениях…

— Нет… Точнее, ладно, чего уж там скрывать, я ему набрала. По рабочему вопросу. Абонент недоступен. Не знаю чего там стряслось, первый раз на моей памяти его телефон не отвечает…

Слова начальницы заставляют меня еще сильнее занервничать. Что же могло произойти? Ну не убила же в конце концов Эльза его в порыве гнева или ревности? Признался ли он ей в том, что было между нами? Что жить меня к себе пригласил?

Хватит, Кира, приказываю сама себе. Сколько можно травить душу вопросами? Как будет так и будет…

Но работа не клеится, весь день хожу как в воду опущенная, а к вечеру меня ждет сюрприз — Нико, входящая в двери клуба.

— Мама, что ты здесь делаешь? — вопрошаю удивленно. Я ведь не говорила адреса новой работы…

— Ну и приветствие, — недовольно фыркает Николетта. — Ты не рада видеть мать? Это обидно, знаешь ли.

— Рада, привет мамуль, — обнимаю ее и целую в щеку. — Просто очень неожиданно, мы же на завтра договаривались… И как ты узнала где я работаю?

— Валера подсказал, — морщится мама.

Она терпеть не может моего бывшего, и раз к нему обратилась, значит дело серьезное…

— Он тебя на мотоцикле что ли привез?

Нико терпеть не может байки, но пару раз я ее подвозила, когда мама сильно опаздывала, правда ворчала она потом очень долго. Хотя я старалась ехать медленно и максимально аккуратно.

— Да, он…

— Странно, прическа ничуть не испортилась. — Мама любит делать высокие начесы а-ля восьмидесятые, и во время поездки такая прическа превращается в воронье гнездо. По ее словам, мне же кажется что и ДО она выглядит не лучше.

В общем, мама свела разговоры о Валере к нулю и начала с интересом оглядываться по сторонам.

— А этот, Островский, он здесь? — спрашивает с любопытством. Краснею, сама не знаю почему.

— Нет, его нет, он редко здесь появляется. Главная тут Мадлен, пойдем я вас познакомлю…

И в этот момент в дверях зала, где находимся с мамой, появляется Алекс собственной персоной.

Выглядит к слову сказать, Алекс необычно — лицо бледное, волосы взъерошены — словно не спал всю ночь. Оглядывает быстро зал, натыкается на нас с Нико и тут же решительно направляется в нашу сторону.

— Кира, привет, — произносит взволнованно. — Нам надо поговорить.

— Конечно, — пожимаю плечами, уже не ожидая ничего хорошего. Наверное помирился с мымрой своей и мучается угрызениями совести как мне об этом сказать… Таких случаев миллион описан, и в литературе и в кино. Смысл мне сейчас удивляться и расстраиваться — лучше встретить удар открыто и решительно.

— Я готова, пойдемте, — машинально перехожу на «вы». Но тут встревает Нико.

— Вы, я так понимаю и есть начальник Киры, — начинает она сладким голосом. — А я мама. Решила вот посмотреть где дочь работает, узнать, так сказать, все ли хорошо у нее.

Кажется, Островский побледнел еще больше, я же наоборот, чуть не расхохоталась.

— Здравствуйте, берет себя в руки Алекс. — Очень приятно.

— И мне… Хотя, признаюсь, работа дочери здесь для меня большой сюрприз, и не скажу что приятный. Пока не разобралась.

— Ваша дочь очень ценный сотрудник… — Мрачнея произносит Острый, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть, или ляпнуть что-то язвительное типа «огромное спасибо шеф, вы так добры шеф» и так далее.

— Это приятно слышать, — заявляет Нико, — но мне бы все же хотелось узнать другое… Каким образом мы с вами породнились, Александр? Почему вы называете мою дочь своей племянницей? Это, простите, весьма странно.

Казалось, бледнеть дальше Островскому просто некуда, но тем не менее. Он взъерошивает и без того торчащие в разные стороны волосы.

— Это долгая история.

— Я никуда не спешу.

— К сожалению, спешу я. Извините, я готов поговорить с вами обо всем обстоятельно, но позже. Сейчас мне очень важно переговорить с Кирой. Наедине.

— Вот как? — хмыкает мать. — Это очень интересно. По работе?

— Что? А, да. Очень важный вопрос.

— Ну что ж, на это мне нечего возразить, — с явным сожалением отвечает Нико. — Но я буду ждать обещанного разговора.

— Обязательно. Пойдем, Кира?

Пожимаю плечами. Весь этот фарс… Обидно, что мне сейчас как дуре-Золушке больше всего на свете хочется слов «Я люблю вашу дочь и прошу ее руки». Не говоря ни слова следую за Островским. Он направляется в кабинет Мадлен — оно и понятно, больше в клубе нет места, чтобы поговорить спокойно. Вот только что он мне скажет? Предчувствия этого разговора совсем не радужные…

— Нам надо поговорить с Кирой наедине, — начинает Острый с порога, отвлекая менеджера от ее важных дел. Мадлен ничего не отвечает, лишь кивает, встает из-за стола, и подмигнув мне, скрывается за дверью.

Я же подхожу к столу и сажусь на место подруги. Если меня сейчас жестко бросать будут — пусть хоть буду сидеть на месте начальника. Как строгая школьная директриса, а Острый — как провинившийся ученик пусть скромно топчется посреди кабинета.

— Слушаю вас, шеф, что сказать то хотели? — спрашиваю холодно.

— Кира, прости, понимаю, что злишься. — Начинает свою речь Островский. — Но у меня были причины, хотя оправдываться не хочу.

— Конечно, даже не сомневаюсь, что были… И поверь, я не жду от тебя оправданий. Скажи, что хотел и я пойду дальше заниматься своими делами.

— Так я и думал, — вздыхает Островский. — Мне очень жаль, не хотел тебя обижать, малыш. Вы, женщины, слишком сложные существа. Не позвонил тебе, не приехал. Ты уже чего только не надумала, я прав? Черт, я все понимаю, серьезно. Прошу у тебя прощения. Но я был слишком занят.

— Интересно чем? — вырывается у меня, хотя давала себе зарок не вступать в разговор, быть отстраненной и неприступной, Снежной Королевой.

— Эльзой, — он произносит имя невесты скривившись, точно уксуса глотнул. — У меня выдалась та еще ночка. Баранова сначала истерику мне закатила — на ровном месте. Потом, когда чистую правду о нашем с тобой знакомстве рассказал — час визжала, что я врун каких поискать, что ни за что в такую историю не поверит. Что ты и правда моя племянница, а все что произошло — звонок твоей матери и мой рассказ — наглая выдумка, чтобы ее запутать. Затем я не выдержал и рассказал ей о нас.

— Серьезно? — моему изумлению нет предела.

— А смыл юлить. Я ведь предложил тебе жить вместе. Думаешь, я направо и налево такие приглашения раздаю? Нет, дорогая. Я все решил и у меня очень серьезные намерения. И только одно беспокоит — готова ли ты к ним.

Не знаю, что ответить. Он снова погружает меня в океан волшебных грез и розовых фантазий. Но могу ли верить? Не буду ли дурой последней, с ушами, обвешанными лапшой?

— Ты молчишь? Скажешь хоть что-нибудь на мое признание?

— Ты много обещаешь. Но даже не подумал, где я ночевала…

— Я звонил — твой мобильный не отвечал. Подумал, что раз твоя мать объявилась, наверное ты с ней и тебе не до меня…

— С мамой я увиделась только сегодня, здесь, в клубе.

— Где же ты тогда ночевала? — взволнованно спрашивает Островский.

— Не твое дело.

— У бывшего? — вопрошает мрачно.

— Считаешь, что имеешь право допрашивать меня, при том что сутки не появлялся? И даже мой выключенный мобильник тебя не напугал!

— Я был занят по уши, — устало прикрыв глаза и прислонившись к стене отвечает Алекс. — Эльза не ограничилась двумя скандалами. Потом она еще и вены себе порезала. Не сильно, но я до чертиков перепугался. Всю ночь провел словно в аду. Скорая, звонок ее отцу, разговор с ним. Мне друзья изначально говорили — не мешах семью и бизнес. А я как дурак поддался уговорам. Не хотел с будущим тестем дел иметь, но заставил себя. И вот теперь все это разгребать надо, с корнями вырывать. Потому что на Барановой я ни за какие коврижки не женюсь. Даже если у нас с тобой не выйдет…

— Ах ты сволочь! — дверь распахивается и на пороге появляется явно подслушивающая наш разговор Эльза.

— Я ведь и подумать не могла! Все что угодно могла предположить, но только не такое! Саша, ты совсем с катушек съехал? Сбрендил окончательно? С малолеткой связался, это ж на голову не напялишь!

Выглядит Эльза надо сказать ужасно — волосы клоками в разные стороны торчат, макияж смазан, под глазами черные дорожки от туши, а в глазах лихорадочный блеск — ну прям картина «Сбежавшая из психушки». Но мне почему-то ее жаль. Она не виновата, что мы с Алексом такими сволочами оказались. Воткнули ей нож в спину… и неважно, заслуживала этого Баранова или нет. Факт остается фактом.

— Что ты здесь делаешь? — голос Островского полон злости. — Мы разве не договорились о том, что ты тут не появишься?

— Да уж, вытянул клещами можно сказать обещание, — горько усмехается в ответ Эльза. — Что не подойду близко к клубу, к твоей новой зазнобе-малолетке.

— Мне вообще-то двадцать, — подаю голос. Не знаю, зачем встряла, лучше б молчала в тряпочку и по-тихому слиняла оттуда.

— А ему, сука, сорок, — рявкает мгновенно взбесившаяся Баранова. — Ты хоть понимаешь, куда влезла, деточка? Кому дорогу перешла? Я ведь сгною тебя, не сомневайся.

— Эльза, заткнись! — рявкает взбешенный Островский.

— И тебе, козлу, устрою, будь уверен! — взвизгивает в ответ Баранова и бросается на Алекса.

— Между нами ничего нет и быть не может, — вдруг выпаливаю, сама не знаю почему и выскакиваю за дверь. Всегда говорила, что уводить мужчин — мерзко. Считала это самым последним делом. И вот на тебе — вляпалась по самые уши.

Бегу по коридору в сторону черного выхода, где со вчерашней ночи стоит мой байк, и слышу шаги позади себя. Меня догоняет Островский. Настигнув, хватает за руку и тащит дальше по коридору.

— Эй, погоди, стой, — кричу, упираясь. Оказываемся во дворе. Темно, пахнет гниющим мусором — сегодня не приехала мусоровозка, отмечаю машинально — следить за этим тоже входит в мои обязанности… Но не думаю, что после всего произошедшего мне стоит оставаться работать здесь. Лучше исчезнуть из жизни Алекса полностью. Такая как Эльза ведь не остановится, она на все что угодно способна! Возьмет к примеру, и подожжет этот клуб, лишь бы не позволить мне тут работать. Не хочу чтобы у Островского были из-за меня неприятности.

— Да стой же, отпусти! — снова пытаюсь вырвать руку из твердой хватки. — Куда ты меня тащишь?

Как шпица на поводке, честное слово. И я, точно маленькая собачка, ничего не могу поделать.

Возле своей машины Островский останавливается, а я по инерции впечатываюсь в него, больно ударившись носом.

— Ой! — восклицаю возмущенно. — Что ты делаешь?

— Садись в машину.

— Зачем?

— Потом объясню.

— Нет, сейчас! Да что на тебя нашло вообще? Ты чего там Эльзу бросил? Ей ведь явно помощь специалиста нужна…

— Мы расстались.

Длинная пауза. Слова Алекса лишают меня дара речи и надолго. Так и стою, словно парализованная, открыв от потрясения рот.

— Сядь пожалуйста в машину.

Подходит ко мне и мягко помогает, надавив на плечо, вынудив сесть на сиденье рядом с водительским.

Какое-то время мы едем молча, нахожусь в состоянии шока, сижу, уставившись перед собой. В голове тысячи мыслей, но они проносятся с такой скоростью, что не успеваю поймать их и проанализировать.

Лихорадочно размышляю, куда же он везет меня? Чего хочет этим добиться? Могу ли поверить в то, что действительно дорога ему настолько, что он расстался с невестой и слышать о ней не хочет.

А потом меня снова накрывает злость. На себя, на него, на ситуацию, в которой оказались. Почему у меня вечно все не по-людски? Увела мужика, это ведь на всю жизнь клеймо…

— Останови машину! — кричу, хватаясь за ручку двери.

Острый послушно паркуется на обочине. Мы снова в какой-то глуши за МКАДом, выскакиваю из автомобиля и бегу к ближайшему кусту. Меня выворачивает наизнанку.

— Кира! Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?

Теперь мне стыдно. И правда, как малолетка эмоциональная, чего ж меня так рвет-то на части от нашей ситуации? Почему столько самых разных, противоречивых, непонятных чувств сразу охватывает, стоит только Алексу оказаться рядом? Мы не пара, это же ясно. Тогда почему так остро реагирую на него? Все началось как фарс, но переросло в снежный ком, который, наверное, в конце концов погребет меня под собой…

— Ты и правда как добрый дядюшка нянчишься со мной, — вырывается у меня ехидная фраза. И Островский отступает, а я иду в сторону, где сквозь деревья виден водоем. Озеро. Чистое, вода голубая, прозрачная. Повинуясь порыву, захожу по колено. Вода теплая. Поддаюсь сиюминутному порыву и окунаюсь в манящую влагу. Затем ныряю. Нереальный кайф. Всплываю и слышу приказ:

— Кира! Выходи немедленно! — голос стальной, не терпящий возражений.

— А то что? Отшлепаешь? — во мне проснулась бунтарка.

— С удовольствием, давно руки чешутся.

— Ну так давай, вперед. — И плыву дальше. Конечно же он не прыгнет ко мне в воду. Слишком важная, вся из себя, взрослая персона.

И стоит мне так подумать, как раздается громкий плюх и в несколько мощных гребков меня настигает Алекс.

— Давай назад, что за детские игры? — продолжает на том самом месте, где и остановился, словно и не замечая, что находится в воде. Интересно, он вообще, разделся? Или прыгнул прямо в дорогих ботинках из крокодиловой кожи?

Не обращая внимания на его слова продолжаю плыть от берега. Но куда там, догнал, схватил за лодыжку, поднырнул под меня и потянул на дно. Но не показываю, что испугалась, задерживаю дыхание. Не делаю никаких движений, замираю и вот Островский уже в панике тянет меня на берег, а я расслабляюсь в его сильных руках и все еще не подаю признаков жизни. От вытаскивает меня на землю, легонько треплет по щеке, а затем прижимается губами и вдыхает в меня воздух. Отвечаю ему на это поцелуем, и он в первую минуту замирает… а в следующую уже перехватывает контроль и погружает язык в мой рот. Целует жадно, трахая языком, издавая утробное рычание.

— Ты все же еще совсем ребенок, — вздыхает, оторвавшись от меня. Оба восстанавливаем сбившееся дыхание. Зачем это представление, Кира?

Что ответить, если сама не знаю?

— А что, думал только Баранова умеет сцены закатывать?

— Зачем ты так? — мрачнеет. И правда, ну для чего я, дурында, ее вспомнила? Эту бедную несчастную женщину?

— Не знаю, — признаюсь искренне. — Просто не нашла что сказать и ляпнула не подумав. Извини. Понимаю, как тебе тошно. И мне тошно. Мы ужасно поступаем с ней.

— Мы честны. Это самое главное, я считаю.

— Еще недавно мы врали как сивые мерины, — горько ухмыляюсь.

— Зачем вспоминать об этом? Я все ей рассказал, — Алекс снова взъерошивает мокрые волосы. Как же мне нравится этот простой жест! Возбуждает до чертиков. До покалывания в пальцах ног. Он весь, целиком — как самый нестерпимо желанный афродизиак для меня. И правда, нырнул за мной, успев скинуть лишь брюки и ботинки. Стоит в мокрой футболке, носках и синих трусах, подчеркивающих его мужское достоинство. Глаз не отвести. Даже в таком, казалось бы, комичном виде — он как с обложки журнала.

— Иди ко мне. Ты дрожишь.

Я и сама не лучше. Прыгнула в воду в джинсовой рваной юбке и белой футболке, которая облепила тело и наверняка не оставляет простора для воображения. Островский тяжело дышит и жадно пялится на мою грудь. Опускаю голову — так и есть — соски твердыми темными горошинами проступают сквозь мокрую ткань.

Делаю шаг ему на встречу и оказываюсь в крепких объятиях. Алекс поглаживает меня по спине, я же замираю, как мышка. Кайфую, хоть и противно стоять в мокрой одежде. Но до чего приятно касаться его. Я словно погружаюсь в самую сладкую нирвану. Он такой теплый, мускулистый, от него пахнет чистой кожей, мылом, едва уловимым ароматом дорогой туалетной воды. Какое же это блаженство — оказаться в сильных мужских объятиях того, кого требует твоя душа, твое сердце. Наверное, Алекс в эту минуту почувствовал мое состояние, потому что обнял и прижал к себе еще крепче.

Снова упоительно целуемся, зарываюсь пальцами в его влажные волосы, прижимаюсь всем телом. Этот мужчина действует на меня как никто другой. Стоит ему прикоснуться — и обо всем на свете забываю. Есть только он и моя болезненная тяга к нему. Опасная, коварная. Теперь понимаю, что если дальше так пойдет — всю жизнь искалечить мне может. Хотя уже поздно отступать. Слишком сильно я погрязла в нем, залипла намертво.

«Я люблю его» — эта мысль звенит сейчас колоколом в моих ушах. Еще крепче вцепляюсь в его мокрую футболку, тяну на себя, встаю на цыпочки, зарываюсь лицом в его шею, целую ее, ласкаю. Алекс берет меня за подбородок, ища мои губы. Еще один долгий жадный поцелуй. Его рука находит мою грудь и пальцы начинают ласкать соски, теребить их, потирать, вызывая в моем теле взрывы нестерпимого блаженства. Затем очень медленно опустил голову и взял сосок губами, вырвав из моего рта возглас.

Мои ответные ласки становятся совсем бесстыдными — рукой проникаю в трусы и Алелекс вздрагивает, останавливает мою руку…

— Нужно остановиться. Здесь не подходящее место. Иначе трахну тебя на капоте машины. — Глубокий вздох. — А я этого не хочу. Едем ко мне. Алекс берет брошенные на берегу брюки, одевается, обувается, затем берет меня за руку и ведет к машине.

— Вообще-то мне маме позвонить надо… Бросила ее в клубе, из-за тебя.

— Позвоним, когда ко мне приедем. Нам надо поговорить, Кира. Серьезно.

Киваю и послушно иду за ним.

Как только оказываемся дома — еще в коридоре, не дав раздеться, набрасывается на меня как голодных зверь. Мнет груди до боли, терзает рот глубокими поцелуями, не давая отдышаться. Как будто он сдерживал себя долгое время, а теперь отпустил. Одежду буквально срывает с меня… Занимаемся любовью всю ночь, но эта любовь одержимая, жадная, на грани жесткого секса. Утром просыпаюсь и разглядываю свое тело. Оно болит, ломит… но кожа — словно сияет. И внутреннее состояние полно ликования. Пусть про любовь Алекс пока не сказал. Но он показал, как нуждается во мне физически. До отчаяния. Наверное, пока мне этого достаточно, чтобы поверить… что все не сон. А сама я погружаюсь во вселенную по имени Островский все глубже.

Глава 15

Утром Алекс уехал на работу очень рано, я еще валялась в постели.

— Спи, — шепнул, целуя. — Я даю тебе сегодня выходной.

— Мадлен мой босс, а не ты, — отвечаю ворчливо.

— Она подчиняется мне, — парирует с коротким смешком Алекс. — Ключ в прихожей. Твой ключ. Можешь перевозить вещи.

Ничего не отвечаю, но в душе все поет и ликует. Поверить не могу, что все так складывается! Что нет Эльзы… или почти нет. Она на многое способна — не сомневаюсь. Но отбрасываю мрачные мысли и отправляюсь на работу. Вот только по дороге Мадлен звонит и заявляет, что Островский и ее предупредил о моем выходном!

— Отдыхай и занимайся своими делами, детка. Не сомневаюсь, у тебя их по горло. Не спорь с влюбленным мужчиной.

— Ты думаешь он влюблен? — спрашиваю с недоверием.

— Ты же сказала, он тебе жить вместе предложил, так?

— Ну одно не вытекает из другого.

— А по мне это очень большой знак!

— Возможно, — вздыхаю. — Мне все еще трудно поверить в происходящее.

— А ты поверь, солнце. Не парься, наслаждайся молодостью и любовью!

— Спасибо тебе…

— Да не за что, милая.

— Кстати, я тебе не рассказала… Ко мне ведь вчера в клуб мама приезжала. И в самый разгар разборок с Алексом! Я… если честно не очень красиво вышло, можно сказать маму в клубе бросила и укатила…

— Не переживай, милашка! С твоей маман отлично пообщалась, мы нашли общий язык. Посидели, винца выпили. Я ей открыла глаза и на отчима-козла твоего, и на Алекса-ангела. Так что Нико отправилась восвояси довольная, но в воинственном расположении духа.

— Ох! — в первую минуту даже не нахожусь с ответом. — Мадлен, дорогая, ты мой ангел-хранитель! Даже не знаю, ты стольким мне помогла!

— Ой, ну перестань, засмущала меня, — смеется подруга в трубку. — Все, пока, солнце, ко мне поставщики приехали, целую, чао.

* * *

После разговора с Мадлен я набрала мать. Которая, довольно строго потребовала, чтобы я немедленно показалась дома. На мои возражения не реагировала. Да и я подумала, ведь забрала в тот раз совсем мало вещей. Который надо собрать у Валерки — не самый приятный момент. Так что выбирая между домом отчима и домом бывшего парня я решила начать с первого. Там много того, что я хочу забрать, а заодно и маму порадую, своим послушанием.

Приятный сюрприз — дома у отчима никого, кроме мамы. Как по заказу, лучшего бонуса и не придумать!

— Отправились на репетицию, танец разучивают. Все на свадьбе будут танцевать вальс, — объясняет Нико. Странно, но не добавляет свое коронное «это могла быть ты». Но скоро понимаю, почему.

— Расскажи мне побольше про этого твоего, Островского, просит мать.

— Зачем? — спрашиваю как можно беспечнее.

— Интересный мужик. И при деньгах. И при внешности — хорош чертяка. Я и сама бы не устояла перед таким…

Вот только этого мне не хватало, слушать излияния матери, «как бы она» с моим любовником!

— Я поняла тебя, мам. Достаточно дифирамбов.

— Как скажешь. Тогда давай, рассказывай, что у тебя с ним? — переходит в наступление Нико.

Очень хотелось выложить матери все начистоту, но это было все равно, что выпустить джинна из бутылки, а потом попытаться загнать его обратно. Рассказать про наше знакомство, про мою роль Дуни, про секс в первую же ночь, и про Эльзу Баранову… Нико придет в ужас, или в восторг, неважно, главное — начнет перебирать до умопомрачения все возможные последствия, потом позвонит лучшей подруге, такой же безбашенной художнице, если не хуже… поделится своими соображениями с ней, и они будут до умопомрачения перемывать мне и Островскому косточки. А потом начнет давать советы и прочее, как лучше себя вести и удержать такого как Алекс… И еще куча всего. Нет, к такому я пока не готова. У меня самой еще куча вопросов в голове, на который я бы хотела получить ответы.

— Ничего, мам.

— Ой, вот только не надо врать. Ты знаешь, как я ненавижу все эти «ничего». Просто до чертиков бесит!

— Тогда давай сменим тему! Откровенничать мне совсем некогда, правда. И еще не о чем говорить…

— У него невеста есть, — задумчиво произносит мать. — Это совсем, совсем непросто будет, девочка.

— Знаю! Но толку это обмусоливать.

— Просто держись от нее подальше, — предупреждает Николетта.

— Знаю!

* * *

Но толку от моих знаний — выхожу из калитки с чемоданом, а вот, на те вам — тут как тут Эльза на своей белоснежной машине.

— Привет, — машет мне рукой. — А я к тебе.

— Как ты узнала адрес? — спрашивает удивленно.

— Мама твоя сказала. Да ты не бойся, Кира. Я только поговорить хочу.

Меня охватывает нехорошее предчувствие. Но не могу отказать женщине, перед которой воровкой себя чувствую. Поэтому сажусь в машину. Со мной большая сумка с вещами… Вот только что сказать неожиданному водителю? Как могу назвать адрес Островского?

Куда едем, Кира? — ласково спрашивает Эльза. И я, помявшись, называю адрес Валеры.

— Это совсем рядом, пара дворов… Я могла бы и пешком… Наверное так и проще было бы… Но я так понимаю, ты поговорить хочешь?

— Да, мне очень нужно поговорить с тобой.

Это пугает до чертиков. Понимаю, что виновата. И чтобы ни сказала мне Эльза — обязана выслушать… И хотя подсознание орет: Глупо, глупо, глупо садиться в машину к Барановой!

Что поделать. Я уже здесь. Автомобиль тем временем набирает скорость…

— Так что за разговор? — спрашиваю нерешительно. А затем и вовсе начинаю паниковать, потому что автомобиль набирая скорость проскакивает поворот к дому Валеры. — Мы проехали! Эльза, ты слышишь?

Но кажется, меня не просто хотели подвезти, и справедливости ради надо сказать, что я круто «ступила». Глупо было ожидать от Барановой дружеского жеста. Конечно же она не просто на разговор приехала… Но мне все еще не сильно страшно. Пока только боязно.

— Я так понимаю ты решила устроить еще один концерт, — говорю как можно спокойнее. — Думаешь, Алекс оценит? Думаешь, после вернется к тебе? Вряд ли. Только истеричкой в очередной раз перед ним себя выставишь.

— Тебя забыла спросить, кем я себя выставлю, — огрызается Баранова. — Я тебя, суку, предупреждала, что пожалеешь? Вот, считай ты дождалась расплаты. За вранье, за все что мне сделала, смеялась, интриговала за спиной, еще и Алексу башку задурила.

— Так с Алексом и разбирайся, с его башкой! — восклицаю гневно. — Он тебе обещания давал, он тебя бросил… Я тут при чем!

— Вот сучка малолетняя, бормочет под нос Баранова. — Еще и огрызаться смеешь?

— Ты думаешь тебе станет легче, если мне гадость сделаешь? Что Островский к тебе вернется?

— Не будет тебя — вернется, — с гранитной уверенностью заявляет Эльза, а я холодею. Что задумала эта ненормальная?

— Поговори с Алексом, — твержу упрямо, стараясь достучаться до разума ненормальной. Тут нас обгоняет огромный тягач с прицепом, с громким сигналом, заставив Баранову резко крутануть руль вправо. Я едва не ударилась головой о приборную панель, когда машина резко дернулась. Вспыхнула надежда, что Эльза затормозит, но не тут-то было — она снова набрала скорость.

Понимаю, что другого выхода нет, нужно звать на помощь. Осторожно, чтобы не заметила Баранова, пытаюсь нащупать телефон в сумочке.

— Бросила сумку на пол, быстро, — отрывисто командует Эльза. — За дуру меня считаешь?

— А если не брошу? — спрашиваю осторожно.

— А если до двухсот километров разгонюсь? — в тон мне спрашивает похитительница. — Ты ведь понимаешь, что мне без Сашки не жить? Или думаешь все так просто — взяла, увела? Нет, деточка, за все поступки отвечать надо.

— Ладно, ты права. — Решая что лучшая защита — это не спорить с сумасшедшей, а соглашаться с ней. — Я понимаю твои чувства. Но что ты хочешь от меня? Я никогда не рассчитывала на отношения с Алексом. Все наше общение — это череда случайностей. Никто не хотел обманывать тебя… Это лишь стечение обстоятельств.

Никакого ответа — Баранова лишь посмотрела на меня, все больше хмурясь.

— Какая милая невинная овечка, — пропела наконец Эльза. Ласкающие нотки в ее голосе и ядовитый взгляд, которым она меня окинула, в долю секунды подсказали мне, что дело плохо. А потом я заметила торчащий из кармана куртки пистолет. О Боже, она хочет застрелить меня? Горло сдавила паника. Сердце, заледеневшее от страха, бешено заколотилось в груди, я судорожно глотнула воздух… В голове ни единой мысли, как выбраться из жуткой ситуации.

— Заметила? — ухмыльнулась Баранова. — Отлично. Теперь понимаешь, что не шучу. Сиди тихо и не рыпайся. Мы почти приехали.

Но ехали мы еще где-то часа полтора. Прилично за МКАД укатили, пошли совсем глухие места, сплошь леса да редкие дачные поселки. В один из них и зарулила, наконец, Баранова. Все время пока ехали я покорно сидела не шелохнувшись. Скорость была слишком высокой чтобы попробовать выпрыгнуть или затеять потасовку. Но как только машина затормозила — бросилась на похитительницу. Ведь я сильнее, и с ловкостью все в порядке. Пытаюсь выхватить пистолет, и одновременно уклоняться от града ударов, который наносит мне Баранова. Но тут чувствую, кто-то за ноги оттягивает меня.

— Убери ее, убери! — кричит Эльза. — Дай ей по голове хорошенько, чтоб знала, сука, свое место. Какой-то мужчина хватает меня и тащит в дом. Вырываюсь, но он применяет удушающий захват, и я быстро слабею, не могу бороться с ним, не выходит.

— Попалась, тварь, — последнее что слышу, потому что мужчина колет мне в руку какое-то лекарство, и почти сразу перед глазами все начинает плыть, а потом и вовсе погружаюсь в непроглядную тьму.

Возвращение в реальность в первый момент оглушает головной болью и шумом в ушах. Вспоминаю события, который привели меня в такое состояние и внутренне впадаю в панику. С одной Эльзой справиться — еще куда ни шло… Но у нее есть помощник, а с двумя мне справиться уж точно не под силу. Кто это такой? Почему помогает Барановой? Наемник за деньги? Старый друг?

Пытаюсь осмотреться, куда меня привезли? Какой-то дом, обстановка не слишком богатая. Я лежу на диване, руки связаны за спиной. В комнату заходит мужчина. Кажется, тот самый, который схватил меня… Но я не уверена — не успела разглядеть его в тот момент.

— Где Эльза? — задаю первый вопрос. — Зачем она привезла меня сюда?

— Сама-то как думаешь? — усмехается мужчина.

— Понятия не имею. Но знаю что за похищение дают приличный срок. Неужели вас это не волнует. Ладно, Баранова, у нее от любви крыша съехала. А вы то зачем?

— Тоже из любви.

— К Эльзе?

— Тебе какое дело. Да, к ней.

Меня настолько ошарашивает эта информация, что не знаю о чем говорить дальше. У меня появится шанс, если уболтаю этого мужика, или поселю в его голове сомнения, или напугаю последствиями. Но для этого надо знать, на какие кнопки давить… Кто он для Эльзы? Давно ли они знакомы?

— У вас отношения? — спрашиваю осторожно.

— Ты интервью у меня берешь? — огрызается мужчина. Да его и мужиком-то с натяжкой назвать можно. Не больше двадцати семи… Светловолосый, глаза карие — всегда не любила это сочетание… Одет в спортивный костюм. Короче — смотреть особо не на что, парень как парень.

— Можно и интервью, — говорю как можно непринужденнее. — Это же ужасно интересно.

— Что именно? — любопытствует парень.

— Ну как. То, как дошел до криминальной стези, например. Что тебя к этому подтолкнуло… и прочее. Я понимаю, ты не парься. Любовь зла…

— Да что ты там понимаешь? — рявкает парень. — У нас действительно любовь. У нас отношения. И все такое.

— Давно?

— Год.

— Что? — спрашиваю ошарашенно. Вот это новость. Если он говорит правду… получается, Баранова давно наставляет рога Алексу. А мы с ним страдаем муками совести совершенно напрасно…

— Может ты развяжешь мне руки? — прошу парня. — Ужасно затекли, боюсь, что застой крови будет. Я так и умереть могу… мне ужасно страшно. И в туалет хочется.

Леплю все что в голову взбредет, лишь бы нащупать почву, как достучаться до парня, чем переманить на свою сторону.

— Нет, Эльзу подождем.

— Она скоро приедет?

— Не сказала.

— Я же скоро описаюсь… диван испорчу.

Кажется, это подействовало — парень направляется ко мне, взяв предварительно со стола ножницы. Холодное, между прочим, оружие. Если удастся отнять — хватит ли у меня духу применить его? Вряд ли… Только если будет прямая угроза жизни… Но разве пистолет в кармане Эльзы не прямая угроза? Черт, если бы я точно знала, чего хочет добиться эта сумасшедшая. Напугать, или действительно предпринять радикальное решение… Во второе мне все же совсем слабо верилось. Ну не совсем же Баранова безголовая. Да и что она этим добьется? Правда верит, что Островский после этого вернется к ней? Еще и любовника имеет… Стыд какой. И как можно променять шикарного Алекса на подобного остолопа? Мне не понять…

Парень не только развязал мне руки, но и в туалет проводил.

— Как тебя зовут? — спрашиваю кокетливо.

— Паша.

— Спасибо, Паш, я уже с ума сходила, руки ломило. Ты мне жизнь спас.

Вот так вот, пусть лучше моим спасителем себя ощущает, а не палачом.

— Можно стакан воды попросить? — вернувшись из уборной, сажусь на тот же диван, вцепившись в боковую подушку. Оглядываю комнату — что можно в борьбе использовать. Паша явно сильнее меня, мускулист, накачан…

— Здесь вода плохая. Я в машину схожу, там полторашка. Давай руки свяжу.

— Зачем? Паш, тогда и ноги вязать надо… Я на руках ходить не умею, — улыбаюсь и подмигиваю без всякой надежды на успех.

— Ладно, — кивает мой тюремщик. — Будь очень хорошей и послушной девочкой. Тебе отсюда все равно не выбраться. До шоссе очень далеко, вокруг леса, непроходимые — попадешь туда, тем более ночью, ни за что не выберешься.

— Конечно, я дура что ли по лесу ночью бегать, — вторю ему. А сама лихорадочно соображаю — что же делать? Сейчас останусь одна, несвязанная, большая удача мне вряд ли светит. Но оказаться посреди ночи в лесной глуши — тоже самоубийство.

Но я должна выбраться наружу. Пусть Паша рассердится на меня, но я хотя-бы оценю обстановку. Или, ведь у Павла есть машина! Я умею соединять провода зажигания — как-то с парнями в мастерской на спор научилась.

Страх и паника придают мне сил, бросаюсь к двери, сознавая, что другого шанса не будет. Осторожно выглядываю на улицу — с этой стороны двора никого. Ни похитителя, ни автомобиля. Значит, Паша завернул за угол. И тут понимаю, что мне неожиданно, просто невероятно повезло. К стене дома прислонен байк! Более того — ключи торчат в замке зажигания! Поверить не могу своей удаче. Но она тут же изменяет мне — замечаю своего тюремщика в двух шагах, с перекошенным от злости лицом. В руках у него пистолет, что пугает меня настолько, что и вдох сделать трудно. Горло словно спазм пережимает. И все же не собираюсь сдаваться сразу. Пока руки у меня не связаны — буду бороться.

— Так и знал, что попробуешь меня обмануть, сука, — произносит, делая шаг ко мне. — Эльза меня предупреждала. Теперь свяжу так, что пошевелиться не сможешь, — добавляет со злостью. Поэтому, резко бросаюсь мимо него, не теряя ни секунды.

— Сука! — уронив пистолет, Павел бросается за мной, пытаясь схватить обеими руками.

Уклоняюсь, и, хватая ртом воздух, ничего не слыша, кроме бешеного стука сердца, выбегаю на улицу. Похититель — за мной, почти настигает, понимаю, что продержусь еще дай Бог несколько секунд…

Принимаю решение не тратить впустую силы, резко останавливаюсь, и наношу сильный удар кулаком в лицо своему преследователю, пока он еще пытается затормозить и отдышаться. Руку пронзает боль, так что слезы брызгают из глаз. А результат — парень замер может на минуту, вскрикнул и за лицо схватился, но потом снова бросился на меня и схватил в кулак мои волосы. Взвизгиваю от боли, когда голова дергается назад со страшной силой, на миг приходит страшная мысль что он сейчас сломает мне шею…

Затем парень хватает меня за талию, вторая рука зажимает рот и нос.

— Не надо было меня злить, теперь огребешь по полной, — шипит мне на ухо.

Из последних сил дергаю головой, приоткрываю рот и впиваюсь зубами в руку Павла. Сильно, до крови, от вкуса которой меня начинает тошнить, голова кружится, перед глазами все плывет. Ужасная мысль — «мне не спастись», погружает в отчаяние, но я лишь сильнее смыкаю зубы. Все это происходит в доли секунды. Раздается крик, рев боли и мое лицо освобождается от руки, жадно вдыхаю воздух, отплевываюсь от мерзкого вкуса чужой крови, отскакиваю в сторону от похитителя…

И снова на шатающихся ногах бегу к выходу. Кровь шумит в ушах, перед глазами все расплывается. Сзади шаги Павла, поэтому хватаю первый попавшийся под руку предмет, стоящий возле стены… Кажется, это весло. И с размаху бью на звук, потому что сконцентрировать зрение не получается.

Раздается короткий вскрик и шум падающего тела. Теперь мне еще страшнее — вдруг я его убила? Но нельзя останавливаться, и я кое как выбираюсь наружу. Пошатываясь иду к валяющемуся на земле байку, хотя есть машина… Но мне всегда мотоциклы ближе, это моя любовь, моя удача. Вскакиваю, завожу мотор. Смотрю на приборную панель — полный бак. Что еще нужно отчаянной байкерше. С ревом выезжаю на дорожку, ведущую к дому.

Через секунду я уже на железном коне уношусь прочь из вертепа, в котором со мной неизвестно что сделать хотели… Слышу ругань и проклятия Павла, который бежит где-то далеко позади, но я уже набрала приличную скорость. Но я рано почувствовала близость спасения — меня ослепляет свет фар. Белая встречная машина Барановой! Резко виляю влево и увеличив скорость объезжаю машину. Слышу позади рев шин — Эльза разворачивает автомобиль и бросается за мной в погоню!

Дальнейшие события промелькнули для меня как минута, но самая страшная и напряженная из всех, что были в жизни. Мне все же удалось выбраться на шоссе и прибавив газу я неслась сломя голову от сумасшедшей бывшей. Даже не понимаю куда лечу — в сторону города или наоборот, забираюсь все дальше. Увидев полицейский пост я затормозила. Двое молоденьких полицейских смотрели на меня как на сумасшедшую. Я заявила сходу, что угнала байк, потому что меня похитили. Назвала имена, попросила возможности позвонить, набрала номер Островского…

Абонент недоступен.

От отчаяния на глазах выступили слезы. Но я не позволила себе раскиснуть, позвонила Мадлен. Которая, как обычно ответила сразу. Услышав ее голос, я заплакала, нервы сдали. В двух словах описала подруге ситуацию, и к ее чести — ни одного восклицания или оха. Только короткое: «Жди солнце, я выезжаю»

Затем отдаю полицейским мобильный, прошу продиктовать их адрес, по которому меня приедет забрать начальница. Отхожу в сторону и падаю на колени на обочине дороги. Чувствую себя разбитой и беспомощной. Меня тошнит, глубоко дышу, чтобы унять рвотные позывы.

Мадлен прилетела за полчаса. Я до сих пор не понимала в каком районе нахожусь, и

была так слаба, что не могла шевельнуться. Желудок успокоился, но в голове стучали молоты, и чувствовала сильное головокружение. Я смотрела на свои запястья, на следы, оставленные веревкой и не могла поверить, что это произошло на самом деле. Что это не кино, не боевик. И меня правда похитили, потом гнались на машине и собирались убить.

— Как ты, детка? — испуганно спрашивает подруга, крепко обнимая меня.

— Ужасно, — признаюсь искренне. — Все произошло так быстро… но вся жизнь перед глазами промелькнула.

— Баранова психичка ненормальная, я всегда это говорила, — качает головой Мадлен. — Но такого даже я от нее не ожидала… Это ж надо… похищение, оружие.

— Она не одна была. С любовником.

— Да ты что? Она еще и рога наставляла Сашке? — восклицает подруга. — Вот стерва-то!

И тут с визгом тормозов перед пунктом полиции тормозит машина Островского.

— Откуда он узнал? — удивленно бурчу себе под нос. — Я ведь не дозвонилась…

— Он на важном совещании был, — поясняет Мадлен. — Я его по другому номеру нашла. Знаю его секретаря, классный парень, мы общаемся… Он, короче, помог. Алекс все бросил, всех послал и рванул сюда. Это не просто так, детка. Любит он тебя, теперь лично я в этом не сомневаюсь…

Но я все еще не могу поверить. Что все позади, что у моей сказки счастливый конец. Что зло будет наказано, а добро восторжествует.

Островский выскакивает из автомобиля, оставив ключи в замке зажигания. Неотрывно слежу за ним взглядом, пока огибает машину, чтобы подойти к нам. Мне вдруг снова стало плохо, вернулись тошнота и головокружение.

— Кира! — подлетает ко мне и заключает в объятия. — Поверить не могу! Прости меня…

— За что, ты то тут причем, — выдыхаю ему в подмышку, пряча лицо на его груди, вдыхая родной до боли запах. Успокаивающий, и одновременно одурманивающий меня.

Островский усаживает меня в машину и выруливает на шоссе.

— Расскажешь, что произошло? — просит тихо. — Меня до сих пор трясет. Получается, я тебя подставил…

— Ты же не мог знать, что твоя бывшая такая психичка, — улыбаюсь слабо и начинаю рассказ. Когда заканчиваю мы уже возле дома Островского. Он молчит всю дорогу, лишь на лице отражаются разные эмоции. В молчании едем в лифте. Отпирает квартиру и едва за нами закрывается дверь — набрасывается на меня с поцелуями. Покрывает ими все лицо, тяжело дышит в волосы…

— Я чуть с ума не сошел от мысли, что могу потерять тебя. Что из-за меня тебя похитили…

— Все уже позади.

— Ты меня просто поражаешь! Ударить похитителя веслом! Сбежать на байке, гнать от преследующей машины… ты пугаешь меня и одновременно восхищаешь… нельзя быть настолько безрассудной, девочка. Так и до инфаркта довести недолго.

— Прости. Но я ужасно испугалась… У них было оружие… а я пожить еще хотела.

— Понимаю. Надеюсь, эту ненормальную закроют и надолго… как я мог быть с ней — теперь просто не понимаю…

Эх, Островский, если бы ты знал, что она еще и изменяла тебе… Но не собираюсь открывать глаза любимому на сей неприятный факт… Не хочу ранить его эго, да и не важно уже все это. Эльза в далеком прошлом. Мне даже наплевать какое ее ждет наказание и ждет ли… Может отмажет богатый папочка — ну и ладно. Лишь бы больше не вредила никому, ни нам, ни другим людям…

Я вдруг подумала, что Алекс наверное прав — я слишком безрассудна. Мне вдруг стало плохо, потому что когда он вынудил меня все рассказать ему о нападении, я будто заново пережила случившееся. Пока сбегала, неслась от преследующей меня сумасшедшей, не осознавала до конца весь ужас, жуткое происшествие отошло на второй план, было нереальным, но теперь словно пережила кошмар с удвоенной силой.

Я отказалась от предложенного Алексом ужина и пройдя в спальню рухнула на постель. Островский зашел следом и озабоченно заглянул мне в лицо.

— Моя бедная девочка, — произнес с грубоватой нежностью, ложась рядом и ласково водя пальцами по моему лицу.

Вместо ответа обнимаю его за шею, прячу лицо у него на плече, закрыв глаза. Главное, что он рядом. Такой родной и желанный, самый лучший, ставший за такой короткий срок моей вселенной. Тепло его широкой ладони, которую он положил мне на спину, согрело меня. Смотрю на его лицо и не могу насмотреться, на строгий мужественный профиль, изысканную красоту. Теперь верю, что не предаст, всегда придет на помощь…

Прижимаюсь к его груди, обвиваю шею руками. Мне так хорошо и спокойно в его объятиях, так потрясающе чувствовать его силу, надежность и тепло. Зарываюсь носом в его плечо, закрываю глаза и крепче обвиваю руками его шею.

— Ты дрожишь. Замерзла? — тихо спрашивает Алекс и проводит по моему лицу костяшками пальцев.

— Нет, — шепчу в ответ едва слышно, — мне тепло. Всегда тепло когда ты рядом. И в ответ касаюсь кончиками пальцев его скулы. Вглядываюсь в его глаза, пытаясь найти ответы на свои вопросы. И вижу шторм, рождающийся там. Они потемнели, и блестят лихорадочно. Мои губы раскрываются, глотаю воздух и замираю в ожидании.

— Больше ни на шаг от себя не отпущу, — шепчет мне прямо в губы Островский, и приникает страстным поцелуем.

* * *

На следующее утро Алекс все же настоял на врачебном осмотре — обнаружив шишку на моем затылке. Видимо в пылу погони обо что-то ударилась в доме Павла. Которого, к слову, схватили. В больницу принеслась Нико и устроила настоящее представление, с обмороком, причитаниями и проклятьями. Правда, когда Алекс спросил ее о том, зачем понадобилось давать домашний адрес Эльзе, что и запустило цепь событий, мать стушевалась, засмущалась и смолкла. Потом начала смущенно бормотать оправдания — что хотела как лучше, пригласила Эльзу к себе, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. В общем-то целиком в духе Нико — что-то подобное я и предполагала. Чтобы остановить поток причитаний, я заверила мать что все в порядке, но она все равно сыпала проклятьями в адрес Барановой. Алекс уверил маму что Эльза не избежит справедливого наказания. Но ведь это может повредить ему самому — это в данный момент меня больше всего волновало.

Я же старательно натягивала на лицо улыбку и в течении дня пока шли обследования, уверяла всех, что со мной все в порядке, но наедине с собой признавала, что до сих пор так и не сумела оправиться после нападения ни духовно, ни физически.

В результате мне поставили диагноз — абсолютно здорова, но дали рекомендацию пару дней посидеть дома, отоспаться, отдохнуть, что Островский принял с огромным воодушевлением, а вот я от такого подарка категорически отказалась. Слово «больничный» угнетало меня. А еще сильнее бесило то, что не смотря на постельный режим, Алекс категорически отказался проводить время со мной в постели — так он проявлял свою заботу. А я хотела его до умопомрачения! В ночь нападения дальше поцелуев дело не пошло — он заявил что я должна восстановиться… И на следующий день, после обследования — тоже.

Но мне не нужен Островский сдувающий пылинки, гораздо желанней брутал, в стиле «хочу и возьму» от которого ломит наутро все тело и голова пуста от мыслей и полна эндорфинами. Но Алекс превратился в заботливую мамочку, сместив Нико, которая и близко на подобную заботу не тянула. Зато я наконец смогла угодить матери — избранником моим она была более чем довольна. Все время пыталась читать лекции в стиле «не отпусти, это твой шанс, роскошный мужик» и так далее.

На работу я собиралась дольше обычного — маскировала «боевые раны» — синяк на щеке, появившийся во время побега. Он с трудом поддавался маскировке косметикой. Зато Нико сделала мне неоценимый подарок — забрала от Валеры все мои вещи, а те, что остались в чемодане в машине Эльзы привез Алекс. Я не стала спрашивать про Баранову, пока даже имя ее вызывало во мне дрожь и отвращение. Целиком окунулась в раскладывание вещей — Островский выделил мне не просто шкаф, а целую комнату, сказав что могу переделать и поменять в ней все по своему усмотрению. Как и в остальной квартире, добавил чуть тише и моему ликованию не было предела.

Так как наконец у меня был выбор что надеть, неожиданно даже для самой себя я решила выбрать в этот день женственный образ — платье-карандаш белого цвета, дорогие золотистые босоножки и сумочку в тон.

Мадлен при виде меня округлила глаза и взвизгнула от восхищения.

— Кира, ты просто неотразима сегодня! Я даже не сразу узнала! Нет, образ девочки-хулиганки тебе тоже очень идет… Но это… Алекс видел? Ты прямо невеста.

— Видел, но был мрачен, — отвечаю с улыбкой.

— Это странно, детка. Может потому что был вынужден на работу уйти?

— Скорее потому что я решила на работу идти.

— Ты пришла на работу? — Мадлен выглядит удивленной донельзя.

— А почему нет? Вроде по графику должна.

— Детка, тебя на днях убить пытались! Чокнутая бывшая! После такого начальство пожизненный отдых дать обязано.

— Алекс не виноват в поступках Барановой.

— Может и нет… Но выходные дать тебе — святая обязанность. Окружить заботой, лаской, и весь мир бросить к ногам. — Разошлась не на шутку подруга.

Я не знала что ответить. Не скажу ведь, что в вопросах секса не сошлись. Что отказал мне в этом, а я расстроилась. Но на самом деле, причина глубже. Сейчас мне требовалось хорошенько подумать над многими вещами — прежде всего, над дальнейшим развитием отношений с Островским. А взгляд со стороны предполагает дистанцию. Да и не могла я думать логически, когда он рядом.

— Он и дал… выходные. Мы чуть не поссорились, споря об этом. Он считает что мне обязателен постельный режим и покой — как пострадавшей.

— Так радоваться надо, дурында! — восклицает Мадлен. — А она на работу приперлась, во дает, иди отсюда…

— Ну уж нет, это будет совсем странно, уехала и вернулась. На попятный — ни за что!

Короче и подруге не удалось меня вразумить. Когда время близилось к вечеру, вот-вот должна была начаться шоу-программа, выяснилось, что одна из девушек заболела. Слезно жаловалась в трубку на температуру под сорок.

— Ну вот, — выдала запыхавшаяся Мадлен, вбежавшая в гримерку, где я болтала с остальными танцовщицами. — Ты можно сказать, нарвалась, деточка. Раз пришла и отстаивала право работать, может и Машку сегодня заменишь?

Ее слова ошарашивают. Мне сейчас вот точно не улыбается на шесте крутиться… Алексу это явно не понравится, плюс и так почти поругались утром… Но чертенок внутри не дает отказаться, тем более слова подруги — как вызов.

Глава 16

— Да запросто, — отвечаю уверенным голосом, стараясь, чтобы не дрожал.

— У Машки номер под Верку Сердючку, — ехидно замечает Мадлен. Так, ясно. Она точно меня проверяет и на самом деле не намерена выпускать на сцену. Ну а мне наоборот, точно шлея под хвост попала. Хочу доказать, что не инвалид и не больная. Не нужно трястись надо мной!

— Можно включить «Sweet dreams», — отвечаю деловито. — Вроде ничего тогда номер получился…

— У Машки костюм — короткая юбка и белый боа. Ты точно так выйдешь?

— Нет, еще майку надену. Возьму у кого-нибудь из девочек.

Мадлен, увидев мою упертость, сдалась. Майку отыскать не удалось, нашелся черный кожаный корсет, и девочки стали хихикать и шутить, что мне только плетки не хватает. Я же от всей души надеялась и молилась про себя, что Алекс сегодня в клуб не заглянет. Он утром буркнул что-то про важное совещание…

Но не того я боялась. Островский позвонил и разговаривал как ни в чем не бывало, словно не было утренних разногласий, спросил во сколько заканчиваю и сказал что постарается успеть к этому времени. Главное — к этому часу я уже станцую.

И вот я снова на пилоне, чувствую небольшое головокружение, но стоит заиграть мелодии — меня как обычно уносит в другой мир. Просто двигаюсь под музыку, позабыв о проблемах и нерешенных вопросах. Не думаю ни про туманное завтра, ни про недавние события. Как вдруг замечаю в толпе зрителей… Валерку. Смотрит не отрываясь на меня и хмурит брови. На последних аккордах танца наши взгляды снова встречаются, и он кивает в сторону, вызывая меня на разговор. Тяжело вздохнув, спрыгиваю со сцены и направляюсь к бывшему.

— Привет, Валер. Ну что еще? Не все вещи от тебя забрала?

— А что, других вопросов между нами быть не может? — обиженно отвечает парень. — Все, с концами в своем старпере погрязла?

— Он не старпер, а шикарный мужчина. Зачем ты так? Он тебе ничего плохого не сделал…

— Ага, только девушку мою увел.

— Что ты несешь, мы давно расстались!

— Я хотел вернуть тебя… Нам ведь хорошо вместе было. Зачем ты так, Гроза? Чем он тебя взял?

— Да неважно чем! Главное, даже не будь его, я бы к тебе не вернулась!

— Я тебе не верю!

— А мне плевать, веришь или нет!

— Как можно быть с мужиком, который заставляет тебя одеваться как шлюху и танцевать возле шеста? — орет разъяренный Валерка.

— И правда, как? — раздается за моей спиной вкрадчивый голос Островского.

И тут понимаю значение выражения «не держат ноги». Реально, пол под ногами закачался. Тем более что стоило оторвать взгляд от Алекса, как увидела Нико и Мадлен, пробирающихся сквозь толпу в нашу сторону. Все тело охватила слабость. Предчувствие сцены, как в водевиле.

«Не хочу…» — простонало подсознание.

Но толку от моих желаний. Стою как провинившаяся школьница перед учителем: щеки горят от стыда, руки сцепила в замок, голова опущена… и не знаю что сказать. Островский тоже молчит, помогать мне явно не собирается. Как и Валерка — тоже словно в рот воды набрал. Странное молчание нарушает Мадлен. В своей обычной слегка экспрессивной манере она подлетает ко мне, заключает в объятия:

— Дорогая, ты была великолепна, и снова спасла нас!

— Она была отвратительна, — бурчит под нос Валерик.

— А вы кто простите молодой человек будете? — взвивается Мадлен. — Эксперт по танцам? Ну надо же как нашему заведению повезло?

— Никакой он не эксперт, — подает голос Нико. — А обиженный мальчик, которому отказали. Дочь моя… покоя ему не дает, хоть давно расстались. Пора бы уже отвалить, Валера, и не позориться!

— Позорится как раз-таки ваша дочь, — не остается в долгу бывший.

Делаю шаг назад. Потом еще один и еще. Смотрю — Алекс делает то же самое. Он хоть и рассержен — но не вмешивается в разгорающийся скандал. Оказавшись у выхода из клуба, протягиваю руку и касаюсь предплечья Островского.

— Прости пожалуйста. Не знаю, зачем я это сделала. Упрямство взяло верх. Но я не хотела обидеть тебя!

— Знаю. Я не рассердился. Скорее меня немного напрягло присутствие Валеры. Сколько еще он будет тенью маячить над тобой. Мне это надоело, серьезно. Почему он не понимает слова нет?

— Откуда же я знаю! — восклицаю с отчаянием. Шмыгаю носом, словно собираюсь заплакать, опускаю голову… И тут чувствую сильные мужские руки, железные объятия. Тепло и уют, одурманивающий мускусный запах мужчины… любимого и родного.

— Поехали домой, — тихо говорит Алекс.

Всю дорогу молчим. И это такое многозначительное, и в то же время родное, уютное молчание, что комок подступает к горлу.

Оказавшись в квартире, поворачиваюсь к любимому мужчине и с губ снова срывается:

— Прости…

— Что ты, детка. Это ты извини, что давил на тебя.

— Ты не давил… точнее… я не знаю. Я расстроилась, что не прикасаешься ко мне. Начала думать, что может тебе и не хочется.

— Ненормальная, — произносит с дрожью в голосе.

— И сцену ты не закатил, — вздыхаю, расстроенно. — Мог бы и врезать Валерке, он заслужил…

— Сдержался, хоть и с трудом, — признается Алекс. — Только не пойму, чем ты недовольна? Хотела, чтоб морду ему набил? Может, специально спектакль с танцем устроила? Не банально ли? И не скучно повторяться?

— Не специально, — вздыхаю. — Не думала что придешь, сказал же — допоздна работать будешь…

— Ладно, иди ко мне…

Вот он, властный голос от которого у меня дрожат колени, и все внутри в желе превращается. Островский оказался еще круче чем я о нем думала. Не в его стиле устраивать сцену ревности, или что-то вызнавать, допытываться. Спокоен как удав — а я наоборот, вся трепещу. Как же хочу его… До одури, до покалывания в пальцах.

Тем временем рука Алекса скользит в вырез «молнии» у меня на спине. Черный лаковый корсаж падает на пол. А я не могу пошевелиться — перевожу взгляд с волевого подбородка с чуть обозначенной щетиной на чувственный изгиб губ, любуюсь четкой линией скул, прямым носом, серыми глазами…

— Могу я заказать приватный танец? — игриво выдыхает мне в губы Алекс.

— Для вас, босс, все что угодно. Любой каприз. — Наклоняю голову набок, дрожа, пока теплые подушечки мужских пальцев скользят по позвоночнику. Все мое тело превращается в желе.

Глаза Островского сейчас темно-серого, почти черного цвета, бездонные от желания. Одна рука поглаживает мою спину, другая крепко держит за талию. Чувствую, как его ладонь нажимает на крестец, вынуждая придвинуться ближе, и от этого властного жеста по телу волнами проходит желание.

— Запомни, ты сама это сказала, — предупреждает Острый.

А я уже утратила нить разговора, сосредоточившись полностью на чувственных ощущениях. Алекс наклонил голову, его горячие, влажные губы прошлись по плечу, передвинулись ниже, по ключице. Откидываю голову назад от волны желания, прошивающей тело, облизываю внезапно пересохшие губы. Мне безумно нравится его взгляд — горячий и голодный. Вижу, как сжаты сейчас его кулаки, когда он так и пожирает меня взглядом.

— Ты самая красивая женщина из всех, которые мне встречались. Я так тебя хочу, что сейчас, кажется, сойду с ума. — Произносит Алекс, а меня буквально взрывает изнутри от невероятных эмоций.

Затем он подхватывает меня на руки и несет в свою спальню, целуя с такой страстью, что окончательно теряю голову.

Алекс опускается на меня сверху и начинает покрывать поцелуями губы, плечи и грудь еще до того, как моя спина касается простыни. Горячий, влажный рот охватывает вершину одной груди, обжигая чувствительную кожу, язык скользит по соску, тут же напрягшемуся и отвердевшему. Издаю стон блаженства и крепче обнимаю за шею, притягиваю к себе, выгибаю спину.

— Алекс.

Коленом, он раздвигает мне ноги, слегка царапая кожу грубой тканью своих джинсов. Инстинктивно стискиваю бедрами его колено и замираю. О Боже, мы еще даже не разделись, а я уже на грани.

Алекс проводит рукой по моей спине и ловко расстегивает бюстгальтер, жадно оглядывает мои груди, проводит подушечкой большого пальца по соску.

— Твои груди прекрасны, — шепчет мне в губы и целует глубоко и влажно.

Обнимаю его за шею и страстно возвращаю поцелуй, упиваясь вкусом его губ, теплотой его руки, ласкающей мою шею, сходя с ума от давления колена меж моих бедер.

Хочу увидеть его обнаженным, прикоснуться. Проникаю руками под ткань рубашки и касаюсь его теплой, чуть влажной и гладкой кожи, а под ней — тугие мускулы, которые сводят меня с ума.

— Сними рубашку, — умоляю со стоном.

Он смотрит в ответ горящими глазами и одним движением срывает через голову рубашку вместе с футболкой. Обнимаю широкие мускулистые плечи, глажу руками грудь, покрытую редкой порослью темно-каштановых волос, облизываю коричневатые соски. Спускаюсь к животу, плоскому, с рельефно обозначенной мускулатурой. Мой мужчина до того хорош, что невозможно отвести глаз. Джинсы низко сидят на бедрах, обнажая пупок и тонкую полоску волос, исчезающую под поясом. Хочу расстегнуть джинсы, хочу дотронуться до его естества, сжать в руках, поцеловать.

Сейчас это желание — самое важное на свете.

— Ты великолепен…

— Нет, малышка, это ты великолепна, — пожимает плечами и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Отвечаю на поцелуй, проводя ладонями по его груди. Ногтями слегка царапаю его соски, в ответ Алекс издает стон и обрушивается на меня своей тяжестью. Схожу с ума от восхитительных ощущений: давление его могучей груди, жар тела, трение жестких курчавых завитков о мою кожу. Двигаюсь под ним, чтобы усилить это ощущение.

Выгибаюсь вверх и вперед, как-бы преподнося себя ему.

Закрываю глаза, содрогаясь от наслаждения, упиваясь ощущением горячих и влажных мужских губ, языка, ласкающего, ставший донельзя чувствительным, сосок. Издаю стон, ерзаю, еще сильнее прижимая его голову к своей груди. Погружаю пальцы в его волосы, обвиваю его ногами. Теперь его торс зажат меж моих бедер, стараюсь как можно ближе соприкоснуться с самой желанной частью его тела.

Неожиданно Алекс отстраняется, и я издаю протестующий стон, тянусь за ним, но он заводит мне руки за голову и прижимает их к постели. Его бедра сжимают клещами мои ноги.

— Алекс…

Хмурюсь, с досадой закусываю нижнюю губу, но он, как ни в чем не бывало окидывает меня оценивающим взглядом знатока и явно остается доволен увиденным.

— Сделаем это медленно.

— Нет, я слишком сильно хочу тебя.

— Тебе понравится. Вот увидишь.

Что я могу возразить? С самого начала наших отношений было понятно, что рулить будет он. Да и я слишком возбуждена чтобы вести разумную беседу, спорить на столь важную тему. Меня бесит его спокойствие, но, приглядевшись, понимаю, что оно напускное. В глазах Островского тлеют угли, губы плотно сжаты, а подбородок до того напряжен, словно ему приходится сдерживаться изо всех сил.

Он освобождает мои запястья и начинает неспешное путешествие по моему телу, поглаживая сперва одну грудь, потом другую, не забывая уделить ласку животу, бедрам, и, наконец добирается до полоски волос, заставляя меня снова выгнуться дугой.

Дергаюсь, отстраняясь и шепчу:

— Нет.

— Да, — возражает тихо, проводя пальцами по верхнему краю трусиков, а потом по треугольнику тончайшей ткани.

От его прикосновений во мне с каждой секундой разгорается пожар. Из груди вырывается судорожный вздох, когда он подцепляет пальцами резинку трусиков и сдергивает одним рывком.

Схватившись руками за матрац, вцепившись в него ногтями, чтобы сохранить хоть видимость самообладания, пытаюсь оценить себя со стороны — торчащие, влажные от его ласк соски, плавные изгибы талии и бедер, ровный, гладкий живот и темный треугольник волос между ног. Ноги, неприлично разведены, ужасно порочная поза, своей сильной, мускулистой рукой Островский держит мою ступню, обхватив за щиколотку.

Никогда в жизни мне не доводилось видеть ничего более эротичного, чем собственное тело, обнаженное, если не считать белой короткой юбки, невесть как оставшейся на мне.

Но Алекс добрался и до этого предмета гардероба, и слежу зачарованно, как он стягивает ее с меня. А затем начинает покрывать поцелуями внутреннюю сторону ноги, добирается до бархатистого треугольника между ног, и я зажмуриваюсь. Эти поцелуи не просто обжигают, они бьют током. Алекс находит языком нежный трепещущий бугорок, и я вскрикиваю.

— Нравится? — спрашивает прерывистым шепотом. — Я знал, что понравится. Всегда слушайся меня. — И я смущенно киваю в ответ, распластанная под ним, покорная.

Со мной такого никогда не было. Это так развратно, так откровенно, медлительное изучение моего тела, вопросы, которые в другом случае могли бы разозлить меня, но сейчас я слишком возбуждена, наслаждение буквально на грани…

Вцепляюсь руками в простыню, точно за спасательный круг, запрокинув голову, тело сотрясает дрожь, пока Алекс ласкает мою плоть губами. Обхватив мои ягодицы, приподнимает бедра себе навстречу, заставляя испытывать небывалые ощущения, извиваться, содрогаться, молить…

И вдруг отодвигается и встает с кровати.

Распахиваю глаза в недоумении, смотрю на Островского: волосы взъерошены, взгляд способен поджечь вместо спичек. Возится с застежкой джинсов, а я лежу обнаженная и взгляд не могу отвести, слабея от желания. Джинсы летят на пол вместе с трусами, тяну руки к любимому мужчине. Касаюсь его плоти и приходит его черед стонать. Долго он не выдерживает, толкает меня на постель и накрывает своим телом. Обхватываю ногами его талию, обнимаю за плечи, выгибаюсь навстречу.

Он проникает в меня одним сильным рывком, заполняет без остатка, двигается напористо, быстро, ритмично. Вырывая крики страсти из моего рта, от восхитительных ударов его тела кружится голова, я словно тону в огненном водовороте, и вдруг чувствую как оргазм накрывает меня с головой, все тело содрогается от восхитительных спазмов, так что вцепляюсь ногтями в спину и выдыхаю:

— Алекс.

И тут он тоже кончает, вонзаясь с еще большей силой в мое тело, содрогаясь бурно.

Долгое время лежим совершенно обессиленный. Мои глаза закрыты, я даже руку поднять не в силах. Она лежит на бедре любимого.

— Кажется, теперь я обязан на тебе жениться, — ворчливо произносит Островский, а я легонько бью его по бедру.

— Кажется ты забыл, что у нас это уже не первый раз.

— И даже не третий, — вздыхает мой ненаглядный остряк. — Но это было нечто.

У меня ощущение, что несмотря на шутливый тон, ответ для него очень важен… А я наоборот, полна садистских намерений повременить с откровениями. Пусть делает предложение как положено!

— Даже не знаю, Алекс… Ты уверен что это нужно? Я дама с приданным. У меня маман, и любовь к мотоциклам, и друзья байкеры…

— Я тоже люблю байки, дорогуша. У меня их три. В гараже неподалеку, прости, не успел похвастаться…

— Ммм, и даже моя мать тебя не пугает?

— Ни капли. Меня пугает только наша разница в возрасте.

— Почему? Хочешь умереть в один день?

— Не знаю, Кира. Наверное я жертва стереотипов и предрассудков.

— Тогда хорошо, что я — нет. — Заявляю беззаботно. — И знаешь что? Я категорически не хочу колец и белых платьев, церемонии с родственниками и подружками невесты. Но я хочу быть с тобой, в горе и в радости, Островский. Я твоя навсегда…

В ответ он тянется ко мне и дарит восхитительно нежный и чувственный поцелуй, от которого снова начинает кружиться голова. В животе порхают до одури счастливые бабочки, кружась в волшебном хороводе. А воздух сгущается, наполняяся все большей страстью. И мы снова набрасываемся друг на друга как два голодных зверя. Алекс любит меня настолько горячо и неистово, отдаваясь вечному ритму любви без остатка, что лучше всяких слов показывает, насколько велика его любовь и потребность во мне. И в ответ я отдаюсь целиком и полностью его безраздельной власти.

Эпилог

Вот уже полгода мы живем вместе.

Не буду врать и рисовать вам жизнь в розовом цвете — не все у нас при начале совместной жизни ладилось. Предстояло много притирок, узнавания друг друга. Мы спорили, ссорились, но всегда знали — после каждой ссоры нас обоих ждет не менее эмоциональное примирение. Алекс старался делать мне скидку на возраст… ну и я ему тоже.

В остальном про разницу в двадцать лет мы даже не вспоминаем. Абсолютно на одном уровне, на одной волне. Вот только мама и Мадлен мне все уши прожужжали, замучили вопросами, когда свадьба. Но мы пока не торопимся, да и вообще, я ведь правду сказала Островскому — совершенно не представляю себя в фате и белом платье. Это выше моих сил. Даже ради любимых родственников не пойду на это.

К слову о родственниках — я познакомилась за это время почти со всеми близкими своего мужчины. С отцом и матерью — замечательные и очень интеллигентные люди, с сестрой Ириной и племянницей Дуней — чудесная девочка, и мы, хоть и совсем немного, но действительно похожи. И Алекса до сих пор смущает сей факт. Ирина и Дуня приезжали погостить к нам на месяц, и я сразу стала с ними хорошими подругами. Они очень приглашали нас с ответным визитом к ним, в Индию, на Гоа — это место они решили выбрать местом своего постоянного проживания. Дуня много рассказывала про Индию и я тоже загорелась желанием посетить эту страну. Как-то в ответ на очередной допрос когда же у нас с Алексом будет свадьба, я заявила, что она будет в Индии… И с этого момента Дуняша загорелась идеей сделать ее, заявив, что теперь мне не отвертеться.

Нико тоже не оставляет попыток влезать в наши отношения, по самым разным поводам, особенно после того как развелась с Николаем — этот паршивец, лишивший нас дома, нашел себе другую. Мать переживала нелегкий период, и я как могла поддерживала ее, но взять к себе пожить — категорически отказалась. Заявив Алексу что похоже нам придется ускорить нашу поездку на Гоа… чему любимый был только рад. Но в результате, я сама не поняла как получилось, но мама начала собираться вместе с нами. Ну да ладно, может там, в тропическом раю и она найдет что-то новое для себя… Мы же не собирались менять место жительства. Нам нравилась наша квартира, нравилась работа. На день рождения, который наступил через месяц после всех катаклизмов с похищением и прочих событий, Алекс преподнес мне… ночной клуб, в котором я продолжала трудиться. Со словами, что теперь, будучи полноценной хозяйкой, я могу творить с клубом все что угодно, но при этом был намек что владелице не к лицу выходить на сцену…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg