«Помиримся… у алтаря?»

Помиримся… у алтаря? (fb2) - Помиримся… у алтаря? [An Enticing Debt to Pay] (пер. Л. В. Попова) 478K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Энни Уэст

Энни Уэст Помиримся… у алтаря?

Annie West

An Enticing Debt to Pay

©2013 by Annie West

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

– Боюсь, что последняя аудиторская проверка выявила некоторые… расхождения.

Джонас посмотрел на свой широкий письменный стол и нахмурился, глядя, как заерзал под его взглядом финансовый директор. Какие расхождения могли заставить Чарльза Баркера так заметно нервничать? Он был самым лучшим, ведь Джонас нанимал только профессионалов. Ему не хватало терпения работать с отстающими. Баркер орудовал своей частью бизнеса Джонаса, как хорошо отлаженный механизм.

– И большое расхождение?

– Ну, с финансовой точки зрения не слишком. – Баркер покачал головой.

Поскольку совокупные активы компании достигли отметки в несколько миллиардов, Джонас должен был бы почувствовать облегчение, но, глядя, как Баркер ослабил узел галстука, напрягся.

– Выкладывай, Чарльз.

Чарльз постарался улыбнуться, но улыбка больше походила на болезненную гримасу, когда он повернул свой ноутбук к Джонасу.

– Вот. Две верхние строчки.

Джонас посмотрел на верхнюю строчку – перевод в несколько тысяч фунтов. Под ним еще один транш, на гораздо большую сумму. И все, никаких подробностей.

– Что это?

– Вывод средств с твоего инвестиционного счета.

Джонас снова нахмурился. Он использовал этот счет только для того, чтобы переводить денежные средства между инвестиционными проектами.

– Кто-то получил доступ к моему счету?

Ответ был очевиден. Джонас не снимал деньги с этого счета. Ежедневные расчеты производились с других счетов, и, хотя суммы были довольно значительными, все же недостаточные, чтобы соответствовать его обычным инвестициям.

– Мы их проследили.

Разумеется, Баркер это сделал прежде, чем предъявить эту проблему Джонасу, ведь это его работа.

– И?.. – Любопытство Джонаса возросло.

– Ты ведь помнишь, что этот счет изначально создавался как часть семейного предприятия?

Как он мог забыть об этом? Отец передал Джонасу бразды правления семейным бизнесом, сам номинально оставаясь старшим партнером. Но они оба знали, что именно благодаря таланту Джонаса в инвестировании и его всепоглощающей жажде успеха компания, едва державшаяся на плаву, превратилась в успешный инвестиционный бизнес. Они упивались успехом компании, пока пути отца и сына не разошлись.

– Я помню, – проговорил Джонас, почувствовав кисловатый привкус во рту от неприятных воспоминаний.

– Снятие денег было произведено с помощью старой чековой книжки, которая якобы была уничтожена. Расследование показало, что эта книжка когда-то принадлежала твоему отцу…

– Я тебя понял, – кивнул Джонас и посмотрел в окно на деловой центр Лондона.

Отец. Джонас не называл его так с самого детства, когда понял, каким человеком был Пирс Девесон. Джонаса совершенно не удивило, что старик нашел способ незаконно получить доступ к активам сына. Удивительным было то, что он не воспользовался им раньше.

– Значит, Пирс…

– Нет! – Баркер выпрямился, когда Джонас снова посмотрел на него. – Мне жаль, но у нас есть все основания полагать, что это был не твой отец. Посмотри. – Он положил перед Джонасом несколько ксерокопий.

Джонас взглянул на бумаги. Два чека с размашистой подписью отца. Только одна была не подписью Пирса Девесона. Они были достаточно похожими, чтобы обмануть незнакомца, но ему оригинальная подпись была слишком хорошо знакома, чтобы заметить подделку.

– Посмотри на даты.

Джонас взглянул и почувствовал себя так, словно получил удар под дых. Неприятно думать, что отец воровал у него деньги, но это… Джонас покачал головой.

– Второй чек датирован следующим днем после смерти твоего отца.

Джонас молча кивнул. На протяжении многих лет Пирс был темным пятном на репутации семьи. Он жил со своей новой пассией в кичливой безвкусной роскоши, щеголяя среди пользующихся сомнительной славой богачей. Они не обращали ни малейшего внимания на вред, который причиняли людям. Когда Пирс умер, Джонас не почувствовал ровным счетом ничего: ни сожаления, ни печали, ни даже облегчения. Он хотел почувствовать хоть что-то, но в течение нескольких недель в его душе не было ничего, кроме пустоты.

– Значит, это не отец, – ровным голосом проговорил Джонас, хотя кулаки его сжались.

– Нет. Мы проследили преступницу. Она оказалась не слишком умной, учитывая дату на чеке, – быстро проговорил Баркер, очевидно желая поскорее покончить с этим разговором. – Это госпожа Руджеро. Она живет… Вот ее координаты.

Баркер протянул ему листок с адресом парижской квартиры Пирса, в которой он жил со своей любовницей, Сильвией Руджеро. Джонас помедлил, пальцы его заметно дрожали.

– Значит, – Джонас откинулся на спинку кресла, – потаскуха моего отца думает, что может доить нашу семью даже после его смерти. – Его голос был полностью лишен каких-либо эмоций, хотя глубоко внутри его полыхало пламя с трудом сдерживаемого гнева.

Неужели эта женщина действительно думала, что все сойдет ей с рук после того, что она причинила семье Девесон? Не может же она быть настолько глупа!

Он помнил Сильвию Руджеро так ясно, словно видел ее только вчера: сексуальная фигура, яркие глаза и темные волосы. «Ходячий секс», как охарактеризовал ее один из друзей Джонаса, когда Сильвия еще была экономкой в их доме. И он был прав: даже простая униформа не могла скрыть природной сексуальности этой женщины.

Всего за несколько недель отец Джонаса отвернулся от своей семьи и ответственности, сбежав с собственной экономкой и поселив ее в своей роскошной парижской квартире. Спустя четыре месяца мать Джонаса была найдена мертвой. Случайная передозировка, как сказал коронер. Но Джонас знал правду. Его мать не вынесла предательства человека, которого любила, и добровольно ушла из жизни.

Джонас сделал глубокий вдох, наполняя кислородом стесненные легкие. Женщина, повинная в смерти его матери, снова нанесла удар. И она имела наглость считать, что сможет его облапошить!

Бумага в руке Джонаса захрустела, когда он скомкал ее в кулаке. Он так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть. Он никогда не тратил энергию на слова, потому что действия были гораздо эффективнее.

Целых шесть лет он отвергал саму мысль о мести. Он поднялся выше этого соблазна, похоронив себя в работе, отказавшись от любых контактов с Пирсом и его любовницей. Но сейчас… Это была та самая соломинка, которая сломала верблюду спину.

– Оставь это мне, Чарльз. – Джонас медленно улыбнулся. – Не нужно сообщать о мошенничестве. Я лично с этим разберусь.

Равенна с отчаянием осматривала квартиру. Большую часть обстановки, так хорошо ей знакомой, заменили подделки: от золоченых стульев до лиможского фарфора. Мама всегда умело сводила концы с концами, даже в трудные времена.

Невольная улыбка тронула губы Равенны. Жизнь в шикарной квартире на площади Вогезов, в одном из самых дорогих районов Парижа, вряд ли можно назвать трудной, в отличие от раннего детства Равенны, когда денег не хватало на еду и теплую одежду. Но этот опыт сыграл ее матери на руку. Когда деньги стали заканчиваться, она начала методично заменять бесценный антиквариат копиями.

Равенна шумно выдохнула. Ее мать сейчас была в Италии с друзьями, вместо того чтобы остаться здесь и справиться с последствиями смерти Пирса. Если бы только она сразу сказала Равенне о его сердечном приступе, она была бы здесь в тот же день! Даже сейчас она с трудом верила, что мать скрыла это от нее, боясь побеспокоить Равенну. Неужели для всех матерей их дети навсегда останутся маленькими и несамостоятельными вне зависимости от того, сколько им исполнилось лет?

Равенна с трудом узнала Сильвию, приехав в Париж из Швейцарии. Впервые ее великолепная мать выглядела старше своего возраста, полностью раздавленная горем. Равенна беспокоилась за мать. Может, она сама и не была в восторге от Пирса, но Сильвия любила его.

Нет, маме лучше было уехать отсюда. Лучшее, что могла сделать Равенна, – упаковать оставшиеся вещи. Ей придется встретиться лицом к лицу с кредиторами и продать то немногое, что осталось.

Она вернулась к описи вещей и порадовалась, что наняла эксперта, чтобы отделить оригиналы от подделок. Для самой Равенны все вещи выглядели одинаково дорогими, хоть и несколько безвкусными. Правда, ее домом была скудно обставленная студия на окраине Лондона, так что не ей судить о роскоши.

Джонас снова позвонил в дверь, гадая, дома ли Сильвия, или его импульсивная поездка в Париж была пустой тратой времени.

Он никогда не поддавался сиюминутным порывам. Он действовал методично, размеренно и логично. Но к тому же он обладал тонким чутьем, чтобы выбрать идеальное время для удара. И сейчас, всего через несколько недель после смерти Пирса, любовница его отца будет находиться под прицелом кредиторов.

Домофон зажужжал, и в динамике раздался хрипловатый женский голос:

– Да?

– Я хотел бы увидеть мадам Руджеро.

– Месье Жискар? Я ждала вас. Пожалуйста, поднимайтесь.

Джонас распахнул дверь и вошел в мраморный холл. Он проигнорировал лифт и поднялся по ступенькам на два этажа к любовному гнездышку отца. Подавив в себе отвращение, он постучал в дверь квартиры.

Равенна почти сразу распахнула дверь, и Джонас шагнул в роскошно обставленный холл мимо стройной молодой женщины. Через открытую дверь он увидел полную дорогой мебели гостиную, но не заметил присутствия женщины, из-за которой приехал сюда. Он двинулся вглубь квартиры.

– Вы не месье Жискар! – Обвинение в ее голосе остановило Джонаса.

Он обернулся и увидел глаза цвета янтарного виски, устремленные на него.

– Нет, я не Жискар.

Джонас на мгновение остановился и оглядел женщину с ног до головы с некоторым удивлением. Стройная до хрупкости, она тем не менее имела привлекательные изгибы во всех нужных местах, хотя они и были прикрыты плохо подогнанной черной одеждой. Но Джонаса привлекло ее лицо. Красивые полные губы, прямой нос, острые скулы, придававшие ей несколько болезненный вид. Густые темные ресницы и прямые брови обрамляли янтарные глаза, которые словно светились изнутри. Каждая черта ее лица была такой острой и резкой, что все вместе они должны были произвести отталкивающее впечатление. Но вместо этого они сливались в великолепную картину.

Эта женщина поражала. Она не была хорошенькой, скорее необычной. Джонас почувствовал, как участился его пульс. Он напрягся. Когда в последний раз женщина так на него влияла, пусть даже очень красивая?

– Тогда кто вы? – Она склонила голову набок, и Джонас перевел взгляд от ее губ к коротко стриженным каштановым волосам.

– Я ищу мадам Руджеро. Сильвию Руджеро.

Он удивился тому, каких усилий ему стоило оторвать взгляд от девушки и снова заглянуть в холл.

– Вам не назначена встреча? – Что-то новое появилось в ее голосе, какие-то жесткие, непреклонные нотки.

– Нет. – Его губы скривились в ухмылке. – Но она примет меня.

Молодая женщина сделала шаг в сторону, преграждая ему вход в гостиную. Джонас про себя отметил грациозность ее движений, хотя он тут же сказал себе, что у него совершенно нет времени, чтобы отвлекаться.

– Вы – последний, кого она захочет принять. – Она покачала головой.

– Вам известно, кто я? – Его взгляд тут же стал острым как бритва.

Девушка заняла оборонительную позицию: она стояла подбоченясь, широко расставив ноги, будто действительно собиралась остановить его. Она была довольно высокой, не намного ниже его самого, и смотрела на Джонаса с полной уверенностью.

– Я не сразу вас узнала, но, конечно, я знаю вас. – Что-то изменилось в выражении ее лица, и Джонас понял, что она вовсе не так уверена в себе, как ему изначально показалось. Очень интересно.

– А вы? – Джонас привык, что его узнают по фотографиям в прессе, но инстинкты подсказывали ему, что он уже встречал эту женщину прежде.

– Очевидно, я из тех, кого легко забыть. – Едкая улыбка появилась на ее лице, и у Джонаса перехватило дыхание.

Она улыбалась вовсе не ему, а он так реагирует! Раздражение в нем росло.

– Ее здесь нет, – торопливо проговорила она, и это вступало в противоречие с ее агрессивной защитной позицией. – Так что увидеть вы ее не сможете.

– Тогда я подожду. – Джонас шагнул вперед и увидел, как мгновенно напряглась девушка.

Он думал, что она уступит ему дорогу, но она немало удивила его. Но и Джонас не собирался отступать, несмотря на то что эта женщина так привлекала его. Он должен разобраться с Сильвией Руджеро. Он посмотрел в янтарные глаза девушки и заметил, как от удивления расширились у нее зрачки.

– Я не уйду, – пробормотал он, борясь с желанием протянуть руку и провести кончиками пальцев по ее бледной щеке. Он тут же мысленно одернул себя и резко сказал: – Мое дело не терпит отлагательств.

Она нервно сглотнула. Джонас проследил за движением ее шеи и уловил тонкий аромат корицы, исходивший от ее кожи. Внезапно она отступила.

– Тогда вы можете поговорить со мной. – Она повернулась и прошла в гостиную, ее шаги гулко отражались от медового цвета паркетного пола.

Джонас оторвал взгляд от ее мерно покачивающихся бедер, обругав себя за то, что постоянно на нее отвлекается. Девушка села в кресло возле окна, занавешенного золотистыми шторами, намеренно выбрав такую позицию, чтобы оказаться спиной к свету. Уловка была такой очевидной. Вместо того чтобы тоже присесть, Джонас обошел комнату, прекрасно осознавая, что напряжение возрастает с каждой минутой. Кем бы она ни была, она в сговоре с Сильвией Руджеро. Джонас не доверял ей ни на секунду.

– Почему я должен обсуждать свои дела с посторонним человеком? – произнес он, рассматривая массивные позолоченные часы.

Все в этой квартире было чересчур. Этот кичливый шик нуворишей подавлял количеством, но не качеством. Его опытный взгляд сразу же выделил множество подделок, но в этом был весь его отец – сплошные действия напоказ, а внутри пустышка. Особенно когда речь заходила о таких вещах, как любовь и верность.

– Я не посторонняя, – резким голосом сказала она. – Возможно, если вы приостановите свою инвентаризацию, то наконец поймете это.

Джонас понимал, что его поведение было грубым, рассчитанным на то, чтобы заставить собеседника нервничать. Но у него не было никакого желания понравиться любовнице отца или ее подруге. Он медленно повернулся и встретился взглядом с девушкой.

– Тогда, может быть, вы будете столь любезны и ответите на вопрос: кто вы такая?

– Мне показалось, что это довольно-таки очевидно. Я Равенна, дочь Сильвии.

Равенна молча наблюдала за шокированным ее заявлением Джонасом. Пора бы привыкнуть за многие годы к такой реакции, но ей все равно было неприятно.

Она была застенчивым угловатым ребенком, и ей понадобились годы, чтобы перерасти это. С необычными чертами лица, экзотическим именем и хрипловатым голосом она выглядела странной и чужой в английских школах. Когда люди видели ее рядом с матерью, по праву считавшейся красавицей, самыми добрыми комментариями относительно ее внешности были «необычная» и «бросающаяся в глаза». Самые же нелестные отзывы в свой адрес Равенна слышала в школе-интернате, в который ее отправила мать, но она предпочитала не вспоминать об этом.

Она думала, что Джонас вспомнит ее, хотя на момент их последней встречи она носила брекеты. Правда, и ей понадобилось несколько минут, чтобы узнать его. Трудно было узнать в этом элегантном молодом мужчине, одетом в строгий костюм, мрачного бунтаря, который так по-доброму отнесся к ней когда-то, увидев ее, заплаканную, возле конюшен. Тогда он был более мягким, более понимающим. Тогда, в подростковом возрасте, он казался ей сияющим рыцарем, красивым и сексуальным, как киноактер.

Кто же знал, что такой приятный парень может с годами превратиться в такого отвратительного, наглого типа? Разве что его сексуальная привлекательность осталась прежней.

Она снова посмотрела в эти стального цвета глаза, что так пристально рассматривали ее. Нет, все-таки он очень изменился. Мягкость молодости сменилась аскетичностью черт лица, все еще привлекательных и аристократичных. Он вовсе не был бесхребетным неженкой, а, наоборот, бескомпромиссным, рожденным для власти человеком. Его нетрудно было представить верхом на коне, с мечом в руках, защищающим фамильную честь.

Джонас был из тех мужчин, от которых женщины теряют голову. Как она могла счесть его привлекательным, когда из него так и сочилась злоба? Его почти неприкрытая агрессия держала ее в напряжении с того самого момента, как она открыла перед ним дверь. Но логика не имела ничего общего с той едва заметной дрожью, что охватила ее тело.

Равенна смело встретила его испытующий взгляд. Не важно, насколько он красив и как привык командовать людьми, она не собирается поддаваться.

– Что тебе нужно от моей матери? – Равенна откинулась на спинку кресла и положила руки на подлокотники так, словно была полностью расслаблена.

Он скользнул взглядом от ее ног к лицу, и Равенна испытала мрачное удовлетворение оттого, что смогла удивить его. Он ожидал, что она начнет расшаркиваться перед ним? Эта мысль лишь усилила ее гнев.

– Когда она вернется? – Бешенство сверкнуло в его глазах. При всем внешнем спокойствии он едва держал себя в руках.

– Если не можешь ответить вежливо, то тебе лучше уйти. – Равенна вскочила на ноги.

У нее и без того было полно дел, чтобы еще разбираться с сынком Пирса. У нее едва хватало сил противостоять ему, и последнее, что Равенне было нужно, – чтобы он это заметил. Она уже была на полпути к входной двери, когда Джонас остановил ее.

– У меня к твоей матери личный разговор.

Равенна медленно обернулась. Не важно, что у него за разговор к Сильвии, она сейчас все равно не в состоянии встретиться с ним. Она пытается приспособиться к жизни без человека, которого так сильно любила. Равенна вынуждена была защитить ее.

– Моей матери нет в Париже. Ты можешь поговорить со мной.

Он покачал головой и сделал шаг ей навстречу, сократив разделявшую их дистанцию до минимума. Равенна занервничала.

– Где она? – Это был не вопрос, а требование. – Выкладывай немедленно.

Равенна сжала кулаки так сильно, что ногти до боли впились в ладони. Его высокомерие просто взбесило ее.

– Я не твоя прислуга, – с огромным трудом ей удалось сказать это ровным голосом. Она знала, что все эти годы Сильвию мучило чувство вины из-за того, что Джонас так и не помирился с отцом. – Когда-то моя мать действительно работала в твоем доме, но не думай, что можешь заявиться сюда и раздавать приказы. Ты не имеешь надо мной никакой власти.

Гнев бился между ними с такой силой, что она чувствовала, как он пульсирует в ее груди. По крайней мере, она думала, что это гнев.

– Но у меня есть власть над твоей матерью, – обманчиво мягко проговорил Джонас, но Равенна услышала в его голосе угрозу.

– Что ты хочешь этим сказать? – напряглась Равенна.

– Я хочу сказать, что у твоей матери серьезные неприятности.

Страх сковал горло Равенны так, что она с трудом смогла сглотнуть. Осознание едва не сбило ее с ног.

– Ты здесь не для того, чтобы помочь, верно?

Его смешок лишь подтвердил ее догадку.

– Определенно. – Он помолчал, словно смакуя момент. – Я здесь, чтобы увидеть, как она сядет в тюрьму.

Глава 2

У Равенны подкосились ноги, и комната тошнотворно закружилась перед глазами. Она вытянула руку и инстинктивно схватилась за ткань, чтобы не упасть.

Последние несколько месяцев были, пожалуй, самыми тяжелыми в ее жизни. Пределы ее выносливости подходили к концу. Она была совершенно не готова встретить такую всепоглощающую ненависть, которую увидела в глазах Джонаса Девесона. В его взгляде была непоколебимая решимость, и она пугала ее до смерти.

Равенна не могла оправиться от шока, когда поняла, что он не шутит: Джонас действительно собирается отправить ее мать в тюрьму. Горячая ладонь накрыла ее запястье, прикосновение длинных пальцев к ее ладони словно обожгло ее. Ошеломленная, Равенна посмотрела вниз и поняла, что схватила лацкан сшитого на заказ пиджака Джонаса. И сейчас он крепко держал ее за руку.

– Ты в порядке? – Искреннее беспокойство сделало его голос тягучим и низким.

Она почувствовала себя спокойнее и смогла сделать глубокий вдох. Комната перестала вращаться.

Равенна высвободила свою руку, и ей внезапно стало холодно. Она отвернулась и подошла к окну. На этот раз она скомкала в ладони золотистую штору. Ткань под ее пальцами была гладкой и тяжелой.

– Равенна?

Она дернулась, вспомнив, как он называл ее по имени много лет назад. Тогда ей казалось, что ни один человек на свете не может произнести ее имя так, как это делал он. Все детство ее необычное имя было предметом насмешек и издевательств. Ее обзывали тощей вороной, а то и похуже. Она с тревогой обнаружила, что и сейчас в его устах ее имя звучит как-то по-особенному.

– Что?

– Ты в порядке? – Он подошел ближе, и Равенна напряженно выпрямила спину.

– Как ты думаешь, я могу быть в порядке, когда ты угрожаешь моей матери тюрьмой?

Равенна задумчиво посмотрела в окно. Площадь Вогезов, элегантная и симметричная, с ухоженными садами, выглядела так же, как и всегда, словно никто не может нарушить ее скромное обаяние. Но Равенна хорошо выучила суровый урок: реальная жизнь никогда не бывает статичной и безопасной. Она медленно повернулась и увидела, что Джонас с непроницаемым выражением лица внимательно наблюдает за ней.

И в чем она предположительно виновата?

– Никаких предположений. Неужели ты думаешь, что я бы приехал сюда, – его голос зазвенел от презрения, когда он обвел широким жестом гостиную, – не будь у меня на руках неопровержимых фактов?

Сердце Равенны пропустило пару ударов. Она не могла поверить, что ее мать могла совершить нечто ужасное, но при этом она прекрасно осознавала, что только самые крайние обстоятельства могли заставить Джонаса встретиться с Сильвией Руджеро. В его глазах отчетливо читалась ненависть, когда он говорил о ней.

– Ты слишком зол, чтобы рассуждать непредвзято, – сказала Равенна, и его брови изумленно взлетели вверх. Он явно не привык к тому, что ему кто-то смеет возразить. Она сделала глубокий вдох. – Ты презирал мою мать на протяжении многих лет, а теперь считаешь, что нашел способ заставить ее заплатить за то, что она влюбилась в твоего отца.

Мгновенно вспыхнувший в его глазах огонь сказал ей, что она попала в самую точку.

– Ты решил, что сейчас, когда с ней больше нет Пирса, она станет для тебя легкой добычей? Но она не одинока, и тебе придется хорошенько это запомнить.

– Так быстро? – Его голос был полон высокомерия. – Она уже нашла себе нового защитника, который занял место Пирса? Она бьет все рекорды по скорости.

Равенна не осознавала, что делает. Она вдруг рванулась к Джонасу и увидела, как расширились его зрачки, когда ее ладонь резко приблизилась к его лицу. Джонас перехватил ее запястье и потянул вверх так, что ей пришлось встать на цыпочки, наклонившись вперед. Все ее тело словно покалывало от электрического разряда. Джонас хмуро смотрел ей в глаза, словно стараясь проникнуть в самую душу. Инстинкты подсказывали Равенне, что он очень опасен, но это не имело никакого отношения к ее матери. Равенна дернулась, но он не выпустил ее руку.

Они стояли, почти касаясь друг друга, и теперь Равенна в полной мере осознала, какая мощная мужская сила скрывается под дизайнерским костюмом. Его горящий взгляд говорил о том, что он едва сдерживает себя в рамках приличий. Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять нарастающую панику.

– Я никому не позволяю бить меня, – процедил он сквозь зубы, и Равенна ощутила на своем лице его горячее дыхание.

– А я никому не позволяю оскорблять мою мать.

Даже сейчас она отказывалась отступить. Она смотрела в эти беспощадные сверкающие глаза и чувствовала первобытный страх.

– Тогда мы зашли в тупик.

Он дернул ее к себе, или это она покачнулась в его сторону? Она с трудом удерживала равновесие, балансируя на пальцах ног.

– Тогда хватит уже играть в мачо. Отпусти меня. – Она намеренно сделала небольшую паузу. – Разве что ты хочешь мне что-то доказать.

Волна облегчения накрыла ее, когда он наконец отпустил ее. Равенна наклонила голову и потерла запястье, словно рассматривая, не остались ли синяки от его хватки. Синяков не было, но он все равно напугал ее своей неумолимостью.

– Давай кое-что проясним раз и навсегда, – наконец произнесла она, глядя в аристократичное лицо Джонаса. – Моя мать любила твоего отца.

– И ты ждешь, что я в это поверю? – покачал головой Джонас, его губы скривились в издевательской усмешке. – Я давно не наивный ребенок, верящий в сказки. У нее была цель – заманить в ловушку богатого любовника, это было очевидно для всех. При любом удобном случае она демонстрировала свои прелести.

– Моя мать никогда…

– Он был намного старше, у него была семья, жена, ребенок. У него были хорошая, комфортная жизнь, уважение друзей, карьера. Ты считаешь, что такой мужчина, как мой отец, мог бы без сожалений оставить все это, не попавшись на удочку искательницы богатого покровителя?

Равенна колебалась: она знала, как много боли причинили людям Пирс и ее мать. Но преданность заставила ее спросить:

– Значит, ты не веришь в любовь?

– Любовь? – фыркнул Джонас. – Сильвия потворствовала его желаниям наиболее очевидным способом. Уверен, он любил хвастаться ею, как и другими своими вещами.

Он обвел взглядом комнату, задержавшись на Сезанне, висевшем на дальней стене. Равенна точно знала, что это копия, потому что оригинал продали еще в прошлом году. Насмешливая улыбка Джонаса без слов сказала ей, что он тоже в курсе подмены.

– А что касается ее… – Он пожал плечами. – Пирс был для нее лишь источником доходов. У них не было ничего общего, кроме безудержной любви к роскоши и отвращению к работе. Зачем ей быть экономкой, когда она могла иметь все, что захочется, просто позволив ему…

– Хватит! – резко оборвала его Равенна. Я не желаю слышать больше ни слова в подобном тоне.

– Ты уже не школьница, Равенна. – Он покачал головой. – Ты не можешь больше притворяться.

– Прекрати! – Она предостерегающе подняла руку, призывая его к тишине. – Мы никогда не добьемся согласия по этому вопросу, так что давай оставим это. Просто скажи, зачем ты приехал.

Ярость все еще кипела в крови Джонаса, и ему понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться. Это было на него совершенно непохоже. Он всегда был хладнокровным, уравновешенным человеком даже во время самых рискованных и опасных коммерческих предприятий.

Да и в личной жизни… Он давно усвоил этот урок, наблюдая, как отец мечется от одной любовницы к другой. Он видел, как отец сперва был без ума от новой пассии, а потом его одолевала скука.

Джонас был не таким, как Пирс. Он приложил все усилия, чтобы быть максимально на него непохожим. Он был спокойным, надежным человеком. Вот только сейчас его руки дрожали от одолевающих его эмоций.

– Ну? Я жду.

Джонас обернулся на хриплый голос Равенны.

Равенна Руджеро. Он никогда бы не узнал в этой молодой женщине ту заплаканную девчонку, которую он помнил. Она была угловатым подростком с длинной косой, перевязанной лентой; тогда она казалась ему совсем еще ребенком. В то время только губы и потрясающего цвета глаза намекали на будущую привлекательность. И низкий голос, уже тогда обещавший стать хрипловатым и чувственным. Так и произошло.

Сильвия Руджеро была очень красивой женщиной. Но ее дочь, даже одетая в темную, свободного кроя одежду, затмевала ее, как безупречный алмаз затмевает дешевый страз.

В Равенне было что-то… И дело не только в ее лице, которое притягивало его, как магнит, так что ему приходилось делать над собой усилие, чтобы не смотреть на нее. Дело было в элегантности и изяществе, которые контрастировали с ее низким, чувственным голосом и воинственным поведением.

Стоя лицом к лицу с Равенной, он упивался пьянящим волнением от непосредственной близости. Было что-то очень чувственное в ее воинственной позиции, в ее взгляде, когда она бросилась на него.

Впервые в жизни Джонас, предпочитавший планировать собственные удовольствия, задался вопросом: а что кроется за такой импульсивной, необузданной страстью? Не только гнев, но и…

– Ты меня слышишь? – Равенна щелкнула пальцами прямо перед его носом.

– Хочешь знать, что наделала твоя матушка? – Он с легкостью отогнал от себя непрошеные мысли и сфокусировался на своем гневе. – Она украла деньги. Мои деньги.

Он с удовольствием наблюдал, как расширились зрачки Равенны. Его раздражало, что она защищает свою мать, хотя они оба знали, что та из себя представляет. Как сорока, положившая глаз на блестящую безделушку, она украсила свое гнездо с помощью богатства его отца.

Джонас вспомнил тот день, когда неожиданно вернулся домой из Лондона и застал экономку в комнате своей матери, примерявшую фамильное колье с сапфирами перед зеркалом. Вместо того чтобы смутиться, она лишь рассмеялась, сказав, что ни одна женщина не устояла бы перед искушением примерить такую красоту. Она спокойно положила колье обратно на туалетный столик и как ни в чем не бывало начала взбивать подушки.

– Нет. – На этот раз низкий голос Равенны прозвучал так, словно она находилась в глубочайшем шоке. – Она бы этого не сделала.

– Серьезно? – хмыкнул он.

– Абсолютно. – Уверенность в голосе Равенны заставила его повернуться к ней. Она была бледной как мел и чертовски злой.

– Тогда как ты объяснишь тот факт, что она подделала подпись отца в чековой книжке, к которой она даже не должна была иметь доступ?

– Почему ты обвиняешь в этом мою мать?

– Ни у кого другого не могло быть доступа к чековой книжке. Пирс надежно спрятал бы ее, уж поверь мне. Уверен, если мы обыщем квартиру, то обязательно найдем ее.

– Никакого обыска не будет! Даже если книжка здесь, кто сказал, что подпись поддельная? Его почерк мог измениться, когда он заболел.

– Было бы очень удобно, правда? – Джонас покачал головой. – Но все же подпись поддельная. Иначе как ему удалось обналичить чек на следующий день после своей смерти?

– Я тебе не верю, – в ужасе прошептала Равенна.

– Мне все равно, веришь ты мне или нет, – сказал Джонас, но это было ложью. Ее слепая вера в невиновность Сильвии сводила его с ума. Возможно, потому, что сам он никогда не испытывал ничего подобного со стороны собственных родителей. Почему она так яростно защищает женщину, которая этого не заслуживает?

Пирс всю жизнь манкировал своими родительскими обязанностями, у него всегда были причины для того, чтобы не возвращаться из Лондона домой. Что касается матери, Джонас искренне считал, что она его по-своему любила. Но она была настолько зациклена на своем разочаровании в мужчине, который женился скорее на ее наследстве, чем на ней самой, что едва ли обращала внимание на сына.

Джонас сунул руку в карман и вытащил ксерокопии чеков.

– Взгляни. – Он протянул бумаги Равенне. – Я никогда не лгу.

И действительно, в отличие от отца, всегда ловко манипулировавшего фактами ради собственной выгоды, Джонас был предельно откровенным.

Равенна судорожно сглотнула и протянула руку, чтобы взять бумаги. Она опустила взгляд и посмотрела на ксерокопии. Бумага зашелестела, словно откуда-то вдруг подул ветер, и Джонас заметил, что у нее дрожат руки. И в тот момент чувство вины затмило его мрачное самодовольство. Он понял, что выместил свою злобу на Сильвию на ее дочь.

Желудок Джонаса неприятно сжался, когда он посмотрел со стороны на свою стычку с Равенной. Даже несмотря на свою решимость заставить Сильвию заплатить за все, что она сделала, он вел себя глупо. Он наступал и требовал, в то время как можно было просто спокойно обо всем расспросить. И хуже всего то, что он был слишком занят собственными переживаниями, чтобы понять, что это станет для Равенны настоящим шоком.

– Может, присядешь? – Слова, слетавшие с его языка, были резкими, как пули, от отвращения к себе самому.

Она ничего не ответила, просто стояла, опустив голову, и смотрела на бумаги в своих трясущихся руках. Черт! Джонас наклонился к ней, пытаясь рассмотреть выражение ее лица, но увидел лишь плотно сжатые челюсти и абсолютно пустой взгляд.

Равенна прикусила нижнюю губу, и Джонас сказал себе, что огонь, охвативший его в тот момент, – это стыд, а вовсе не возбуждение. Сама мысль о том, что женщина так легко может вывести из равновесия мужчину, всегда гордившегося своей сдержанностью, испугала его. И эта женщина – дочь той, которая погубила его мать!

– Равенна? – В его голосе звучала такая нелепая нерешительность, словно земля вот-вот разверзнется под его ногами.

Когда она подняла голову, глаза ее пылали бешеным огнем. Она отвернулась к окну.

– Ты ошибаешься. – Ее голос был жестким и напряженным. – Сильвия не делала этого.

– Перестань отрицать очевидное, Равенна, слишком поздно. У меня есть доказательства, что это подделка.

– Хорошо, это подделка. Но не факт, что это сделала Сильвия. – Она выпрямилась.

Джонас покачал головой, внезапно почувствовав страшную усталость.

– Просто скажи, где она, и я сам с ней разберусь.

– Ты не будешь с ней разбираться, потому что она не имеет к этому никакого отношения. – Равенна смело встретила его пристальный взгляд. – Это сделала я. Я взяла твои деньги.

Глава 3

Во рту у Равенны пересохло настолько, что она не могла проглотить комок, словно застрявший в горле. Но она не отвернулась. Равенна смело ответила на взгляд Джонаса. Она боялась, что, если проявит хотя бы малейшие эмоции, он ей не поверит.

Он должен ей поверить! Тогда он не сможет обвинить в краже ее мать.

Для Равенны все встало на свои места: оказывается, щедрость Пирса покрывала не только медицинские расходы, но и пребывание Равенны в дорогом швейцарском санатории. Только, похоже, это не было решением Пирса. Видимо, Сильвия решила нарушить закон, чтобы помочь своей дочери.

Сердце Равенны предательски екнуло, когда она вспомнила, как настойчиво ее мать говорила о том, что ей просто необходим отдых, чтобы восстановить силы и душевное равновесие после долгой болезни. Равенна была слишком уставшей, чтобы долго ей сопротивляться, поэтому она просто согласилась и поехала в Швейцарию.

Равенна никогда не пользовалась деньгами Пирса и поклялась вернуть ему все до последнего цента. Только приехав в парижскую квартиру, она поняла, что сумму, потраченную Пирсом и ее матерью на лечение, они вряд ли могли себе позволить. Чувство вины накрыло Равенну с головой, когда она увидела, сколько вещей им пришлось продать. Но она ни на минуту не могла подумать, что мать готова украсть чужие деньги ради нее!

Мама, что же ты наделала?

На протяжении долгих лет Сильвия много работала, чтобы у Равенны были теплая одежда, крыша над головой и хорошая школа. Но взять то, что ей не принадлежит…

– Ты лжешь, – холодно сказал Джонас, и холодок пробежал по позвоночнику Равенны.

Равенна украдкой вытерла вспотевшие ладони о брюки и попыталась подавить подступившую к горлу тошноту.

– Я не лгу.

Она не может позволить ему узнать правду. Матери и так досталось от жизни, она не перенесет тюрьму.

Какое-то мгновение Равенна обдумывала возможность рассказать Джонасу, почему ее мать украла деньги и бросила их обеих на милость Джонаса Девесона. Вот только в нем не было ни капли милосердия. За шесть лет, что Пирс и Сильвия прожили вместе, Джонас ни разу даже не поговорил с отцом, словно в его жилах текла ледяная вода, а не кровь.

А теперь она была уверена, что в нем кипит жажда гнева. Может, в его жилах и вода, но вот в глазах явно горит огонь. Этот огонь горел с тех самых пор, как он переступил порог квартиры, презрительно осматривая обстановку, словно смерть отца его совершенно не волновала. Его ненависть к Сильвии была настолько осязаема, что ее почти можно было потрогать руками.

Равенна обязана была защитить маму. Если Сильвия узнает, что кража раскрыта, она вернется, чтобы понести заслуженное наказание. Увидев жестокость в глазах Джонаса, она поняла, что не может позволить матери сесть в тюрьму. Конечно, она не могла игнорировать то, что совершила ее мать, но она могла понять ее поступок.

– На тебя это совсем не похоже, Равенна. – Он покачал головой. – Воровство скорее в стиле Сильвии.

Его уверенность в ней должна была успокоить Равенну, но ярость забурлила в ее крови.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, что в нашем стиле, а что – нет, – процедила Равенна сквозь зубы.

– Я вижу людей насквозь. – Джонас саркастически поднял брови.

Именно этого Равенна и боялась: ей придется немало потрудиться, чтобы убедить его. Возможно, если бы у Сильвии была безупречная репутация, она бы вышла из здания суда с предупреждением и приговором к общественным работам.

Много лет назад, когда отец выгнал Сильвию из дому за то, что она забеременела не в браке, она воровала в магазинах, чтобы прокормить себя. Ее арестовали, но выпустили за примерное поведение. Для молодой женщины, которая до этого была абсолютно законопослушной, это был настоящий ужас. Намного позже, когда Равенне было уже около девяти лет, Сильвию обвинили в краже в доме, в котором она тогда работала.

Равенна как сейчас помнила мертвенно-бледное растерянное лицо матери, когда полиция уводила ее из дома под пристальным взглядом нанимательницы. И не имело никакого значения, что с Сильвии были сняты все обвинения, когда дочь хозяйки задержали при попытке продать семейную реликвию. Сильвию все равно уволили, наверное, из-за того, что ее хозяйке было стыдно за то, что обвинила ни в чем не повинную женщину.

Похоже, невиновность не имеет никакого значения. Джонас заранее осудил ее. Если Сильвию посадят в тюрьму, он поднимет на свет божий всю ее биографию. Его адвокаты сделают из нее бифштекс.

Равенна не могла этого позволить, тем более что мать украла для того, чтобы спасти ее. Чувство вины переполняло ее. В каком отчаянии должна была находиться Сильвия, чтобы взять чужие деньги! Она должна была понимать, что Джонас уничтожит ее, если все узнает. Именно по этой причине Равенна должна действовать.

Она сделала шаг вперед и ткнула указательным пальцем в грудь Джонаса. Ей казалось, что нападение – лучшая защита.

– Ты не знаешь мою мать, – отчеканила она. – Ты даже не жил в Девесон-Холле, когда мы переехали туда.

– Хочешь сказать, что это ты спланировала кражу? – Джонас явно был настроен скептически. – Я так не думаю.

– Ты, – она снова ткнула его пальцем, – ничего обо мне не знаешь.

– Я бы так не сказал. – Теплые пальцы сомкнулись вокруг ее ладони, и Равенна вдруг стала не агрессором, а пленницей. – Кое-что я о тебе знаю. Я знаю, что ты ненавидела школу, особенно математику и естественные науки. Ты хотела сбежать, но не стала этого делать, потому что чувствовала себя обязанной закончить школу ради матери.

– Ты это помнишь? – Ее голос снизился до шепота. Она была уверена, что он забыл о ней на следующий день после того, как встретил.

– Тебя раздражал тот факт, что тебя заставляли играть в баскетбол только потому, что ты высокая. Насколько я помню, ты мечтала быть миниатюрной блондинкой.

Это действительно было так. Равенне трудно было оправдывать надежды матери на то, что она станет успешной в учебе, в то время как она много лет была аутсайдером среди сверстников. Она мечтала слиться с серой массой.

– И тебе не нравилось, как на тебя пялился один из садовников.

Румянец залил ее щеки. В то лето она была нескладным подростком: уже не ребенок, но еще и не взрослая девушка. Она даже не знала, чего хотела. Но она вовсе не возражала, когда Джонас осторожно убрал непослушную прядь волос с ее лица.

Равенна моргнула, возвращаясь в настоящее.

– Ты помнишь о том дне гораздо больше, чем я, – солгала Равенна.

Она успела солгать уже во второй раз за день – рекорд для нее. Может, если она продолжит в том же духе, у нее начнет получаться более убедительно? Ей показалось, или взгляд его серых глаз немного смягчился? Нет. Проще поверить, что она получила работу своей мечты в качестве шефа-кондитера в мишленовском ресторане, чем в то, что у этого человека есть сострадание.

– Ты не слишком изменилась.

– Да неужели? Ты даже не узнал меня. – Она отстранилась, но Джонас не ослабил хватку, продолжая держать ее за руку.

На какое-то мгновение ее сковал страх, пока она не напомнила себе, что он слишком горд, чтобы принуждать женщину. Его хватка была не признаком сексуального влечения, а демонстрацией власти. Но она не собиралась анализировать его поступки, у Равенны и без того было немало поводов для беспокойства.

– А вот ты очень изменился. – Ее тон явно давал понять, что это не комплимент.

В двадцать один год он был потрясающе красив, но помимо этого он был добр и терпелив. Ей он нравился, и нравился очень сильно. Но сейчас он весь словно состоял из острых углов: вспыльчивый, расчетливый, жесткий – чему тут нравиться?

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня. – Он посмотрел Равенне в глаза, и она стойко выдержала его взгляд.

Лучше выглядеть наглой, чем показать хотя бы намек на сомнение. И все же внутри она дрожала, как желе. Прошедшие дни сделали свое дело, когда она увидела, как горе опустошило и раздавило ее мать. Равенна отправила ее отдыхать, подальше от квартиры, в которой она жила с Пирсом. Она предложила матери свою помощь в упаковке вещей и взялась поговорить с арендодателем, но даже такие простые задачи были настоящей проверкой на выносливость для Равенны, а теперь еще это…

– Мы здесь, чтобы обсудить мои деньги. – Пальцы Джонаса сильнее сомкнулись вокруг ее запястья. – Деньги, украденные с моего счета.

Равенна поежилась от его безжалостного тона. Каким же будет наказание?

Джонас почувствовал, как ее рука задергалась в его ладони. Признак вины или доказательство того, что она лгала ему?

Ее янтарные глаза казались просто огромными на тонком бледном лице, что придавало ей какую-то хрупкость, несмотря на довольно-таки воинственный вид. Джонас был недостаточно сентиментальным, чтобы чья-то внешность повлияла на его решение. Тем не менее он колебался.

Ему не хотелось верить в виновность Равенны. Гораздо легче было поверить, что эту аферу организовала хищница Сильвия. После многих лет жесточайшего контроля над собственными эмоциями он практически наслаждался всплеском ярости, которую вызывала в нем любовница отца.

Но больше всего Джонаса беспокоило то, что он не хотел верить в виновность Равенны, потому что помнил ее искренность и честность много лет назад. Джонас поджал губы. Кто бы мог подумать, что у него до сих пор могут оставаться иллюзии, которые ему не хочется рушить? Он слишком долго вращался в беспощадном мире бизнеса, чтобы верить в человеческую честность.

– Значит, это ты подписала чеки?

И снова он ощутил, как напряглась ее рука. Он ладонью почувствовал, как участился ее пульс, и ему захотелось нежно провести пальцами по ее запястью, но он тут же оттолкнул от себя эту мысль.

Она молча кивнула.

– Как ты получила доступ к чековой книжке? Ты жила с Пирсом и Сильвией?

– Нет. – Взгляд Равенны метнулся в сторону, и инстинкт подсказал Джонасу, что она что-то скрывает. – Но я часто к ним приезжала. Мы с мамой всегда были близки.

Это, по крайней мере, было правдой. Он вспомнил, какой несчастной была Равенна в подростковом возрасте, но не только из-за ненависти к школе и злобным девчонкам, превращавшим ее жизнь в ад. Она не хотела разочаровывать свою мать.

– Ты делаешь мне больно!

Джонас ослабил хватку, но не отпустил ее. Он был полон решимости разобраться во всем.

– Зачем тебе понадобились деньги?

Равенна удивленно изогнула одну бровь и наклонила голову, внимательно рассматривая Джонаса.

– Ты что, шутишь?

В ее голосе была та беспечная скука, которую он так часто слышал из уст богатых молодых женщин, не проработавших в своей жизни ни дня. Вот только в ее голосе чувствовалась какая-то фальшь.

Джонас притянул ее ближе к себе, пока их тела не соприкоснулись. Он почувствовал, как напряглась Равенна. Хорошо! Ему хотелось вывести ее из равновесия.

– Надо же девушке на что-то жить! – На этот раз в ее голосе звучало что-то похожее на отчаяние. – У меня были… расходы.

– Какие расходы? Даже покупки в лучших парижских домах моды не могут потянуть на эту сумму.

– Ну, много всего. – Ее взгляд скользнул в сторону.

– Наркотики?

Равенна покачала головой, а потом пожала плечами:

– Долги.

– Азартные игры?

– Что за допрос? Я же призналась, что взяла твои деньги! Это все, что имеет значение. – Она посмотрела ему в глаза, и горячая волна прошла сквозь тело Джонаса. Это ошеломило его.

Как мог один простой взгляд так повлиять на него? И ведь это было отнюдь не горячее приглашение, а угрюмый, воинственный взгляд, который чертовски раздражал его. И все же он чувствовал жар внизу живота, наклоняясь к ней ближе и вдыхая тонкий аромат корицы, исходивший от Равенны.

Этого просто не может быть!

Он просто отказывается чувствовать что-то по отношению к женщине, которая обокрала его! Тем более что это дочь Сильвии Руджеро. Эта мысль отрезвила его получше холодного душа.

– Зачем тебе красть, если Пирс с удовольствием потакал любым капризам такой молодой и привлекательной женщины, как ты? – Он намеренно выбирал каждое слово. – Уверен, он ни в чем тебе не отказывал.

– Ты просто извращенец. Пирс был с моей матерью, и он никогда не испытывал ко мне никакого интереса, – с отвращением проговорила она.

– Насколько я помню, разница в возрасте никогда его не смущала.

Равенна дернула руку, чтобы высвободиться, но Джонас не играл: свободной рукой он притянул ее к себе за талию. Он уверял самого себя, что сделал это только для того, чтобы успокоить ее. И это сработало. Сдавленно вздохнув, Равенна замерла.

– Судишь по себе, Джонас? В ее голосе звучала явная насмешка.

Он едва сдержался, чтобы не ответить на колкость. В отличие от отца он никогда не был падок на красивые мордашки. Конечно, он ценил женскую красоту, но всегда был верен женщинам, с которыми его связывали отношения.

Когда он женится, то не станет заводить интрижки на стороне, не будет никаких шушуканий и сплетен за спиной, понимающих взглядов, смущающих его семью. Он никому не причинит той боли, от которой по вине Пирса страдала его мать.

Джонас пристально посмотрел на женщину, сумевшую надавить на те эмоции, которые он старательно прятал в течение многих лет. За одну короткую стычку она смогла пробить брешь в его самоконтроле.

Он хотел заставить ее замолчать, вонзиться своими губами в эти губы, выпустить гнев с помощью страсти и этой трепещущей в его руках женщины.

Она так остро реагировала на его прикосновения, несмотря на воинственный взгляд, что это превращало его шальную мысль в чертовски заманчивую идею. Равенна может ненавидеть его за то, что он заставил ее посмотреть правде в глаза, но она явно испытывала к нему не только ненависть.

– Я выбираю женщин очень тщательно, Равенна, – проговорил он низким голосом. И я никогда не возьму то, что женщина не предлагает мне по собственному желанию.

Он с удовольствием прочел понимание в ее глазах, заметил, как участилось ее дыхание, как залил щеки румянец, как она провела кончиком языка по нижней губе. Явные признаки сексуального возбуждения.

– Правда? – Ее дрогнувший голос не обманул его. – Тогда запомни хорошенько: я ничего тебе не предлагаю!

Джонас боролся с желанием поцеловать ее, когда вдруг осознал, что сам едва не попал под чары женщин Руджеро.

– Неужели? – пробормотал он.

Джонас был уверен, что Равенна готова пустить в ход любое оружие, лишь бы помешать его мести. Неужели она решила сделать его такой же легкой добычей, какой сделала ее мать Пирса?

Это осознание внезапно отрезвило его. И все же он не мог отступить. Он попал в ловушку желания столь сильного, какого он еще не испытывал ни к одной женщине. И это приводило его в бешенство куда сильнее, чем украденные деньги. Джонас был охвачен ядовитой смесью вожделения и отвращения к собственной слабости.

Он провел кончиками пальцев вдоль ее спины. Она не пошевелилась, твердо встретив его взгляд. Она считала себя невосприимчивой к его явной провокации или считала, что он не осмелится бросить ей вызов? Его пальцы коснулись ее высокой груди, он накрыл ее ладонью и почувствовал ее напрягшийся сосок. Возбуждение опалило его, как огнем, словно электрический разряд прошел сквозь его тело.

Равенна стояла абсолютно неподвижно, ее глаза распахнулись от удивления, а потом веки медленно опустились, словно приглашая его продолжать. С тихим вздохом приоткрылись ее губы.

– Скажи, если хочешь, чтобы я остановился, – и я остановлюсь.

Равенна ничего не сказала. Он был готов ответить на ее невысказанное приглашение. Все его тело изнывало от желания, и он был уверен, что она хочет того же, об этом ему без слов говорили ее дрожащие руки.

Но, кажется, история повторяется. Воровка считает, что Джонас думает тем, что находится у него в штанах, как и его отец. Джонас не мог позволить Равенне наслаждаться иллюзией триумфа, он был слишком горд для этого.

Он нежно сжал ее грудь, ровно настолько, чтобы вызвать дрожь возбуждения в ее тонком, изящном теле и хриплый вздох. Кровь мгновенно прилила к паху, когда он услышал его, но он старался подавить реакцию своего тела.

– Тебе ведь нравится, Равенна?

Она приоткрыла словно остекленевшие глаза. Равенна судорожно сглотнула, и Джонас обратил внимание на ее бледную длинную шею со свободно болтающимся воротником. Равенна вдруг показалась ему такой хрупкой, и это шло в противоречие с той энергией, которая бурлила внутри ее.

Джонас наклонился и почувствовал тонкий аромат корицы и ее собственного запаха, прижавшись губами к месту, где ее шея переходила в ключицу. Равенна вздрогнула и уперла ладонь ему в грудь, словно сопротивляясь.

– Нет. Пожалуйста, я… – Слова сорвались с ее губ, когда он коснулся языком ее нежной кожи.

Джонас продолжал жадно целовать ее шею, она просто сводила его с ума. Запах, вкус, шелковистость ее кожи заглушали голос разума, и он словно растворился в этом волшебном мгновении. Ему еще не встречались женщины, способные свести его с ума с такой легкостью.

Равенна обхватила рукой его шею, и Джонас крепко прижал ее к себе, наслаждаясь податливостью ее тела. Он провел языком у нее за ухом, и колени у нее подогнулись.

Ее отклик возбуждал его настолько, что это затмевало все остальное. Кровь закипела в его жилах, внимание рассредоточилось, единственной мыслью было как можно скорее перевести Равенну в горизонтальное положение. Джонас слегка прикусил мочку ее уха, и Равенна дернулась от остроты ощущений.

Она повернула голову к нему, ища поцелуя, и Джонас приник к ее губам. Он не собирался отпускать ее до тех пор, пока не насытится ею. В ушах у него уже звенело от почти невыносимого возбуждения, когда он впивался губами в ее губы. Глаза Равенны были широко распахнуты, и в них он увидел… страх.

Джонас нахмурился. Она хотела его, он точно это знал. Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела, и все же…

Он снова услышал звон в ушах, но на этот раз звук исходил откуда-то извне: это был звонок в дверь.

– Отпусти меня. – Ее голос был настолько охрипшим, что Джонас едва расслышал ее.

Джонас моргнул, пытаясь понять причину столь резкой смены настроения. Равенна оттолкнула его.

– Я сказала, пусти меня!

Ее взгляд скользнул в сторону, словно она не могла смотреть ему в глаза. Потому что он заставил ее забыть об игре в искусительницу? Потому что она сама пала жертвой неожиданно вспыхнувшего желания?

Джонас разозлился на себя. Несмотря на свой хваленый иммунитет к женским уловкам, он мгновенно купился на то, что она предлагала. Точно так же, как и его отец когда-то. Он отпустил Равенну так быстро, что она покачнулась, и ему пришлось предложить ей руку, чтобы она не упала.

– Тебя спас звонок, – пробормотал он и с удовольствием заметил, как порозовели ее щеки.

Джонас ни за что в жизни не позволит ей узнать, что она на какой-то миг пробила его броню. Равенна потерла руку, словно пытаясь стереть его прикосновения, но эта внезапная антипатия не обманула Джонаса. Она потеряла над собой контроль точно так же, как и он сам.

Он молча наблюдал, как она идет по коридору к входной двери, и проклинал себя за слабость. Он прекрасно понимал, что представляет собой Равенна, и все же не смог перед ней устоять.

– Если это было искренне, – проговорил он, растягивая слова, – я бы с удовольствием посмотрел, какая ты, когда сама проявляешь инициативу в сексе. – Джонас затаил дыхание, наблюдая, как она сбилась с шага. – Я хотел проверить, как далеко ты готова зайти, Равенна, и ты меня не разочаровала.

Ее плечи поникли, но она не обернулась. На миг в Джонасе колыхнулось что-то вроде сочувствия. Его вдруг посетило нелепое желание подойти к ней и заключить в свои объятия. Он покачал головой. Что такого было в Равенне Руджеро, что так трогало его?

Может, это что-то вроде наследственной слабости? Мужчины семьи Девесон не могут устоять перед женщинами Руджеро?

Джонас стиснул зубы от ярости. Это значит, что он больше никогда не должен притрагиваться к ней. Он не может доверять самому себе, когда она рядом.

– Дай мне знать, если решишь, что тебе есть что мне предложить. Я даже готов стать чуть менее разборчивым в женщинах. Чисто из любопытства.

Глава 4

Равенна уставилась в пол, мечтая, чтобы паркетные доски разверзлись под ее ногами и она провалилась в небытие. Что угодно, лишь бы скрыться от саркастичного презрения Джонаса Девесона.

Но на такую удачу ей рассчитывать не приходится. В минувшем году удача старательно обходила ее стороной. За исключением подарка в виде оздоровительного курорта в Швейцарии. Но теперь выяснилось, что это была страшная ловушка. Огромный долг, который ей предстоит выплатить. И безжалостный человек, который воочию собирается убедиться, что она заплатит своей кровью.

Равенна вздрогнула: холод пробрал ее до костей, хотя кожа была влажной и липкой, подступившая к горлу тошнота скручивала ее внутренности. Она изо всех сил старалась побороть недомогание, чтобы Джонас ничего не заметил. Что может быть унизительнее?

Она чувствовала себя запятнанной Джонасом. Это было еще хуже и унизительнее, чем головомойка от шеф-повара и его гневная тирада в ее адрес. Да и унижения в школьные годы были ничем по сравнению со стыдом, который она испытывала сейчас.

На этот раз она заслужила каждое слово, высказанное в ее адрес. Она вела себя как потаскуха, жаждущая прикосновений мужчины, который презирал ее. Впервые в жизни она вела себя не как умная, самодостаточная женщина, а как легкомысленная идиотка.

В дверь снова позвонили, и она поплелась к входу. Равенна в изнеможении прижалась к двери и дрожащей рукой нажала кнопку интеркома.

– Месье Жискар? – с трудом проговорила Равенна.

Голос охрип настолько, что ей пришлось откашляться и спросить снова. Ответ был искажен динамиком, но она все равно нажала на кнопку и открыла дверь. Кто бы там ни был, хуже Джонаса Девесона уже никого быть не может.

Она чувствовала на себе его взгляд; по позвоночнику пробежал холодок. Она совершенно точно знала, что он смотрит ей в спину, ровно между лопаток. Если он прожжет своим взглядом дыру на ее пиджаке, она ничуть не удивится.

Равенна с трудом проглотила застрявший в горле ком. Что, черт возьми, заставило ее себя так вести? Это совершенно не в ее характере!

Никогда в жизни она не испытывала такого влечения – такого сильного и всеобъемлющего. Умом она понимала, что это было не столько влечение, сколько страх и шок от его решимости. Но когда он прикоснулся к ней, что-то произошло…

Разумеется, она слышала о первобытном, животном желании, но это… Это было словно цунами, которому она не могла противиться. Она замерла, как добыча перед охотником, наблюдая, как его глаза темнеют от желания. Она приказывала себе оттолкнуть его, но не могла пошевелиться, отчаянно желая большего.

Как это возможно?

Равенне никогда не составляло труда избавиться от настойчивого мужского внимания. И все же она чуть не умоляла Джонаса о большем, тая и трепеща в его руках. Где ее чувство собственного достоинства, где гордость?

Раздался звонок в дверь, и она словно очнулась. Равенна нетвердым шагом подошла к двери и распахнула ее. На пороге стоял изысканно одетый мужчина средних лет, в петлице его пиджака красовался розовый бутон.

– Мадемуазель Руджеро? – произнес он с грассирующим французским акцентом.

– Месье Жискар, – она протянула руку, – рада видеть вас. Благодарю, что так быстро пришли. – Равенна жестом пригласила его в квартиру, искоса поглядывая в сторону Джонаса.

Если бы только она могла выставить его из квартиры! Но он не уйдет просто так, им слишком многое предстоит обсудить. По крайней мере, приход оценщика даст ей время собраться с мыслями. Она снова посмотрела на Джонаса: лицо его ничего не выражало, но в ушах Равенны до сих пор звучали его оскорбительные слова.

Француз суетливо представился Джонасу. Равенна испугалась, что они могли быть знакомы, но оказалось, что Жискар просто видел фотографии Джонаса в прессе. Сам того не желая, он и сейчас оказался хозяином положения: оценщик лебезил перед Джонасом, сразу приметив в нем потенциального клиента.

– Вас ждет инвентаризация, месье Жискар, – сказала Равенна, и француз нехотя кивнул. – Возможно, мистер Девесон, мы могли бы встретиться чуть позже, чтобы закончить наш разговор? – Она решила попытать счастья, но, судя по взгляду Джонаса, он не был настроен на компромисс.

– Не думаю, Равенна. – Он намеренно понизил голос, и Равенна, к своему стыду и ужасу, почувствовала, как мгновенно затвердели ее соски.

– Боюсь, мы с месье Жискаром какое-то время будем заняты…

– Не буду вам мешать. – Он плавно обвел рукой комнату, словно приглашая ее продолжать. – Я подожду.

Он опустился в золоченое кресло и небрежно закинул ногу на ногу. На какое-то мгновение Равенне пришла в голову мысль вызвать полицию, но она быстро отогнала эту мысль: последние, кого она хотела бы сейчас видеть, – это полицейские. Преступление, совершенное ее матерью, висело над ней, как свинцовая туча.

Страх вонзался в ее сердце своими острыми когтями. Эта безобразная ситуация может стать только хуже, учитывая непоколебимую жажду мести Джонаса. Ей хотелось бежать куда глаза глядят, но она не могла этого сделать. Равенна всегда была трудолюбивой, честной и ответственной девушкой. Она не могла вырасти другим человеком, годами наблюдая, как горбатится ее мать, чтобы обеспечить им обеим достойную жизнь.

К тому же, если она исчезнет, Джонас из-под земли достанет Сильвию.

Глубоко вздохнув, Равенна расправила плечи. Если чему ее и научили последние месяцы, так это тому, что она способна вынести куда больше, чем сама думала. Она найдет способ погасить долг и спасти свою мать, а потом уже займется собственной жизнью.

– Как хочешь. Не стесняйся, устраивайся поудобнее, – ослепительно улыбнулась Равенна и с удовольствием заметила, что его это задело. Она повернулась к Жискару и жестом пригласила его в соседнюю комнату. – Думаю, мы можем начать.

Джонас не понимал, зачем Пирсу понадобился кабинет. Отец не работал уже много лет, живя на средства, оставшиеся от его инвестиций. Джонас управлял компанией, он без сожаления вычеркнул Пирса из жизни и из бизнеса, когда тот ушел из семьи.

Поерзав в неудобном кресле, он неодобрительно осмотрел комнату, явно перегруженную украшениями. Его отец был как сорока: его привлекало все яркое и блестящее, и он обожал демонстрировать свое богатство. И в особенности это касалось женщин.

Джонас задумчиво провел рукой по волосам. Был ли испуг Равенны настоящим, когда он предположил, что Пирс спонсировал ее ради ее же женских прелестей? И что еще более важно – что заставило Джонаса прикасаться к ней? Он был поражен реакцией собственного тела, но в то же время это его словно завораживало. Он не мог припомнить, чтобы его привлекало так же сильно что-то, кроме удачных инвестиций.

Джонас вскочил на ноги, не желая оставаться в стороне от происходящего. Он нашел Равенну и Жискара в большой комнате, в которой доминировал огромный письменный стол. Они осматривали роскошную табакерку.

– Неплохая вещица. Вы можете выручить за нее сотню евро.

Антиквар стоял спиной к двери, так что Джонас не мог видеть, что именно он держит в руках, но разочарование Равенны было очевидным: плечи мгновенно поникли.

– Правда? Я думала, она стоит намного больше, – огорченно проговорила она.

Жискар обернулся, и Джонас заметил, что он колеблется: антиквар явно сочувствовал Равенне.

– Ну, может быть, чуть больше, мадемуазель Руджеро. – Он снова посмотрел на вещицу в своих руках. – Я вот что подумал… Я мог бы лично заняться продажей, у меня есть кое-какие контакты людей, которые могли бы заинтересоваться этими вещами.

– Правда? – В глазах Равенны засветилась надежда. – Это было бы замечательно, месье Жискар!

– Это наименьшее, что я могу сделать в таких печальных обстоятельствах. – Антиквар подошел ближе к Равенне, словно его притягивала ее нежная улыбка. – Вы можете называть меня просто Этьен.

Джонас с силой сжал пальцы на дверном косяке, когда эта парочка продолжила разговор как ни в чем не бывало, совершенно не обращая на него внимания. Язвительная колкость так и вертелась на языке, но он промолчал. Он наблюдал, как Жискар реагирует на несомненно талантливую игру, которую вела с ним Равенна, изображая жертву. Так вот в чем все дело. Эта женщина вовсе не невинная овечка, какой хочет показаться, она наглая и расчетливая стерва.

С того самого момента, как Равенна предстала перед Джонасом, он гадал, почему она так выглядит. Черный костюм был явно пошит на заказ, но он висел на ней, как мешок. Она походила на девочку, нарядившуюся в мамины вещи, особенно с короткой стрижкой ежиком, которая акцентировала черты ее лица и подчеркивала большие ангарные глаза.

Однако в ней не было никакой детскости, когда он ласкал ее, она была жаждущей женщиной. И все же она была настолько хрупкой, что это интриговало его. И теперь он понимал почему. Эта уязвимость, которую дополнительно подчеркивал консервативный покрой костюма, намекавшего на траур, была преднамеренной, чтобы разжалобить антиквара. Достаточно было взглянуть на Жискара, буквально пожиравшего ее глазами, чтобы понять, что затея удалась. Она тщательно приготовилась к встрече с французом, чтобы умело сыграть на его эмоциях.

Джонас уже почти не сомневался, что она способна на воровство. Равенна так же расчетлива и опасна, как и ее мать.

Он вспомнил Сильвию: она была столь неприкрыто сексуальной, что походила на мифическую богиню, с ее грудным смехом и плавными изгибами великолепной фигуры. Но дочь была совсем другой. Он прищурился, глядя, как ловко Равенна манипулирует французом.

У нее было удивительное лицо, приковывающее к себе внимание, глаза, в которых можно утонуть, тонкое, изящное тело. Но за всем этим крылось нечто большее. Аура скрытой страстности и острый ум. И это сочетание возводило его на самый примитивный, животный уровень.

Он хотел ее.

Она не нравилась ему, он не восхищался ею. Равенна принадлежала к тому типу женщин, которых он привык презирать. И все же он хотел ее…

Джонас глубоко вздохнул, пытаясь отогнать от себя фантазии об обнаженной Равенне. Этого не должно случиться!

Вместо этого он заставит ее заплатить за то, что она сделала. Он убедится в том, что она понимает ценность тех денег, что она взяла, а когда он покончит с этим, Равенна узнает, что значит тяжело работать. Она погасит свой долг в полном объеме. Ей не удастся сбежать.

Не будет ни полиции, ни суда. Да, он мог бы отдать ее на милость правосудия, но сейчас, увидев ее, прикоснувшись к ней, он захотел куда более личного возмездия. Да, она украла его деньги, но цена нанесенного ему оскорбления куда выше. В конце концов, деньги возместить слишком просто.

Джонас убеждал себя, что его решение не имеет ничего общего с тем, как помутнел его разум от желания, когда он смотрел, как Равенна заигрывает с другим мужчиной. Ему казалось, что она каким-то образом победила в первой схватке, даже если все козыри были у него на руках.

Равенне удалось пробить брешь в стене, которую он когда-то воздвиг вокруг своих эмоций. Он был разочарован, поняв, что она пошла по тому же пути, что и мать, полагаясь на легкие деньги, а не на усердный труд. Джонас ожидал от нее большего. Она словно предала его воспоминания о ней самой.

Его губы изогнулись в презрительной усмешке, когда он обдумывал свое решение. Это было почти альтруизмом с его стороны. Она посмотрит в лицо последствиям своего преступления. Вне зависимости от конечного результата. Джонас с нетерпением ждал момента, чтобы взыскать свой долг.

– Теперь это, – мурлыкал Жискар, – предметы очень высокого класса. – Он остановился напротив шкафа с коллекцией старинной стеклянной посуды.

– Правда? – оживилась Равенна. До сих пор антиквар не увидел чего-то достаточно ценного, чтобы она смогла оплатить долги матери. – Думаете, они ценные?

Равенна особо не надеялась, что Жискар найдет хоть что-то достаточно дорогое, чтобы покрыть сумму, которую Сильвия сняла со счета Джонаса, но она рассчитывала, что средств от продажи хватит хотя бы для того, чтобы покрыть текущую задолженность.

– Мне нужно как следует изучить все предметы, но эта коллекция просто прекрасна. – Он сделал паузу, и волнение отразилось на его лице, когда он взял в руки графин тончайшей работы. – Прекрасная, прекрасная коллекция.

Равенна затаила дыхание, когда он открыл шкаф и потянулся за кубком.

– Боюсь, это не продается.

У нее за спиной раздался низкий голос, и она едва не подпрыгнула на месте от испуга. Равенна даже не заметила, как подошел Джонас.

– Обязательно нужно было подкрадываться? – Равенна тут же пожалела о своих словах, увидев его самодовольную ухмылку.

Вместо ответа, он повернулся к Жискару, осторожно державшему в руках графин.

– Это великолепно, – пробормотал Жискар по-французски.

– Да, так и есть. – Прежде чем Равенна успела его остановить, Джонас взял графин из рук француза и поставил его обратно в шкаф. – Но он не продается.

– Послушай…

– Кажется, твой список неверен, – перебил ее Джонас. Он взял из рук Равенны блокнот с перечнем предметов искусства и вычеркнул несколько позиций. – Содержимое этого шкафа – семейная реликвия, и она принадлежит наследникам моего отца, то есть мне. – Он взглянул в глаза Равенны. – Разве что ты хочешь и их тоже украсть.

– Я ничего не…

– Нет? – ухмыльнулся он.

– Нет. Очень странно, что адвокат твоего отца ничего не сказал о коллекции. Как я поняла из завещания, вся обстановка квартиры теперь принадлежит моей матери.

– Но ее здесь нет, – обманчиво мягко проговорил он. – И адвокаты не смогли с ней связаться.

Равенна покачала головой:

– Она раздавлена горем, она скорбит. Сейчас она просто не в состоянии справиться с текущими делами.

– Именно поэтому она оставила здесь тебя, чтобы ты все распродала?

Равенна закипела от злости. Он говорил с таким презрением, будто она потворствовала воровству. Но ведь она хотела именно этого: чтобы Джонас поверил в то, что она причастна к пропаже денег. Ради мамы.

Равенна едва сдерживала рвущееся наружу бешенство. Она отвела от него взгляд и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Месье Жискар. – Она виновато улыбнулась антиквару, надеясь замаскировать свое отчаяние. – Положение вещей не столь однозначно, как я думала. Не могли бы вы…

– Разумеется, мадемуазель. – Жискар с явным облегчением ретировался.

– Я перезвоню вам, когда все прояснится.

– Конечно-конечно. – Француз чуть ли не бегом направился к выходу, избегая визуального контакта с Равенной, и простился.

Равенну затрясло от возмущения. Она снова проиграла в своей памяти тот момент, когда Джонас с просчитанной жестокостью говорил о воровстве в присутствии антиквара. Ее резко замутило, и она ухватилась за стену, чтобы не упасть. У нее было неприятное предчувствие, что Джонас Девесон запланировал для нее не только прилюдное унижение.

Он хотел большего. Он жаждал мести.

– Наконец-то он ушел. – Его низкий голос словно обволакивал ее, и Равенна напомнила себе, что с ним надо держать ухо востро.

Равенна ничего не ответила. Она резко развернулась и пошла прочь от него.

– Куда ты идешь? – несказанно удивился Джонас. Очевидно, он не привык, чтобы к нему поворачивались спиной.

– Я хочу пить.

Джонас последовал за ней, и даже в просторной кухне Равенна ощущала витавшее между ними напряжение. Отказываясь поддаваться панике, она наполнила чайник водой и достала кофе.

– Какая хозяйственность, – съязвил он.

Равенна пожала плечами:

– Я же дочь экономки. Итак, Джонас, каков твой план? Ты уже позвонил в полицию? Меня выведут отсюда в наручниках на радость соседям? – Ее голос едва не сорвался.

– Признаю, в этом сценарии есть своя прелесть.

Равенна напряглась, но руки, насыпавшие кофе в кофемолку, не дрогнули.

– Но?

Она надеялась, что «но» было на самом деле. Не в силах больше притворяться, она развернулась к Джонасу. Он стоял в дверном проеме, облокотившись плечом о дверной косяк, заблокировав тем самым единственный выход из кухни. Равенна облизнула пересохшие губы.

– Я верну все до цента, обещаю.

– Обещаешь? – Джонас помолчал. – И как ты собираешься это сделать? – Он выпрямился и прошелся по кухне, приблизившись к Равенне. – У тебя есть работа?

Равенна открыла было рот, чтобы сказать «да», но промолчала. Она не могла сказать Джонасу, что ей пришлось уволиться из ресторана, когда стало ясно, что ей понадобятся несколько месяцев отпуска. И что она может вообще никогда не вернуться.

– Нет. В данный момент у меня нет работы.

– Почему-то это меня нисколько не удивляет.

– Ну и? – Равенна отказывалась быть наживкой. – Каков твой план?

Губы Джонаса растянулись в улыбке, но глаза его оставались ледяными. Он выглядел смертельно опасным и, к ужасу Равенны, безумно сексуальным.

– План? – Он сделал паузу. – А, так ты о краже?

Равенна скрестила на груди руки. Она не будет поддаваться на его провокации, как бы он ни старался.

– Подобная наигранность совершенно тебе не подходит.

– А игра в наивную овечку не подходит тебе. – Он пожал плечами. – Я собираюсь удостовериться в том, что ты оплатишь свой долг. Все просто.

– С тобой ничего не бывает просто.

– Ты быстро учишься, – довольно хмыкнул Джонас. Равенна ничего не сказала, и он продолжил: – Я снова открою Девесон-Холл. Он был закрыт после смерти моей матери, и за домом присматривал только сторож.

Равенна нахмурилась. Такой старый величественный дом нуждается в постоянном присмотре и уходе. Не только уборка, но и текущий ремонт, и обслуживание.

– Я знаю, что дому нужен немалый уход.

К своему удивлению, Равенна увидела, как Джонас потер ладонью шею, как будто хотел облегчить внезапно сковавшее его напряжение. Он поджал губы, и она могла поклясться, что заметила в его взгляде беспокойство.

Впервые за сегодняшний день Равенна увидела, что Джонас Девесон способен испытывать что-то помимо ненависти и презрения. Он был куда более сложным человеком, чем она думала. Она сочла его за того, кого заботит только собственная гордыня. Равенна хотела было спросить, почему он раньше ничего не делал с домом, но ответ был очевиден – он только что его унаследовал.

Прошедшие шесть лет Пирс провел за пределами Англии и не появлялся в имении после смерти жены. Равенна не была удивлена, когда узнала, что он решил потратить свои деньги на расточительный образ жизни, а особняк – закрыть.

– Вот ты этим и займешься. – Медленная улыбка Джонаса заставила ее зябко поежиться. – Помимо ремонтных работ, дом нужно отмыть. Отскрести многолетнюю грязь, пока особняк снова не засверкает.

– Ты хочешь, чтобы я стала частью команды уборщиков?

– Не частью. – Он медленно покачал головой и снова улыбнулся. – Ты будешь одна. И ты лично ответишь за то, чтобы дом был полностью готов к приему по случаю его открытия.

Равенна не верила своим ушам. Девесон-Холл был построен несколько веков назад, и для его обслуживания был необходим целый штат прислуги. Дом был огромным и просто роскошным, в свое время ее матери приходилось курировать работу слуг на всех трех этажах особняка. Четыре этажа, если считать чердак, и пять – с подвалом. Она не сомневалась, что подвал Джонас обязательно учтет.

– Один человек на весь дом? Это невозможно!

– Там еще будут строители, кое-что нужно отремонтировать. Ты будешь ответственна за то, чтобы дом был полностью готов к открытию.

Какой-то недобрый огонь вспыхнул в его глазах, и Равенна поняла, что он ждет ее отказа. Но она твердо знала, что это ее единственная возможность избежать тюрьмы.

– Это все? – заставила себя ровным голосом спросить Равенна.

– Нет. – Его улыбка погасла. – Если результат твоей работы будет достаточно хорошим, ты сможешь остаться и отработать оставшуюся часть долга в качестве моей экономки. Вот мое тебе предложение. Решай.

Какая горькая ирония… Джонас Девесон жестко поставил ее на место. Место прислуги.

Сердце Равенны болезненно сжалось. Она поклялась себе, что никогда не будет ничьей прислугой, видя, как обращаются хозяева с ее матерью. Некоторые богачи считали своих слуг рабами и относились к ним соответственно. Даже тяжелый труд на ресторанной кухне был лучше.

Насмешки родом из детства снова зазвучали в ее ушах. Дети богатеньких родителей считали учебу в одном классе с дочерью прислуги оскорблением и делали все, чтобы она за это оскорбление заплатила сполна. Равенна надеялась, что все это осталось в прошлом.

Ей потребуются годы, чтобы расплатиться с долгом. И все же выбора у нее нет, если она не хочет оказаться в тюрьме. Джонас сможет превратить ее пребывание в Девесон-Холле в ад, но у нее достаточно сил, чтобы справиться с этим. Равенна расправила плечи и посмотрела ему в глаза.

– Не строй иллюзий насчет того, что история повторяется, – сказал он прежде, чем она успела открыть рот. – В отличие от отца я не испытываю слабости к симпатичным служанкам.

– Это радует. – Равенна воинственно вздернула подбородок. – Ты не в моем вкусе.

Его лицо словно окаменело. Джонас ждал, что Равенна откажется, и тогда он со спокойной совестью отправит ее в тюрьму.

– Как я могу отказаться от такого щедрого предложения? Считайте, что экономка у вас уже есть, мистер Девесон.

Глава 5

Мрачная, дождливая погода ничуть не улучшила настроения Равенны. Девесон-Холл был таким же величественным, каким она его помнила; в высоких окнах, похожих на слепые глаза дома, отражалось серое, мрачное английское небо.

Равенна зябко поежилась и обхватила себя руками, когда порывистый ветер проник под полы ее пальто.

Она никогда не боялась тяжелой работы, но это… Джонас требовал невозможного. Ни один здравомыслящий человек не будет ожидать, что кто-то в одиночку справится с таким объемом. Домом никто не занимался много лет, тут нужен целый штат людей, не может же он всерьез думать…

Конечно же он все понимал. Джонас Девесон – далеко не дурак. Он хотел, чтобы Равенна опустила руки и сдалась. Он хотел подвергнуть ее унижению, прежде чем отдать под суд. Он хотел ткнуть ее лицом в тот факт, что она полностью в его власти.

В ее голову пришла мысль о бегстве, но она понимала, что это ничего не решит. Деньги были украдены, и, если она самостоятельно не решит эту проблему, отвечать придется ее матери. Она не могла этого допустить, тем более что деньги были потрачены на Равенну.

Слава богу, Сильвия сейчас была в Италии. Если бы Равенна прямо сказала ей, что уезжает в Англию, потому что там ей предложили перспективную работу, она бы не поверила.

Мама так радовалась за Равенну, что у нее появился шанс заново начать прерванную карьеру. Видимо, Сильвия думала, что Джонас, владея огромным состоянием, попросту не заметит пропажи денег. Если бы она догадалась, что Равенна взяла на себя ее вину… Нет, ей даже думать об этом не хотелось! Равенне было тошно от одной только мысли, что в телефонных разговорах она обманывает мать, но и поступить по-другому тоже не могла.

Равенна запустила в карман пальто ледяные пальцы и достала ключи. Взяв свою сумку, она прошла к задней двери сквозь заросли сорняков. На ступенях стояли коробки, но Равенна проигнорировала их, начав разбираться со сложной охранной сигнализацией. Джонас предупредил ее, чтобы не выходила за пределы поместья, иначе сработает сигнализация. Смысл был в том, что здесь она тоже была словно под арестом.

В доме повсюду были установлены видеокамеры. Видимо, Джонас решил использовать их не только для безопасности от злоумышленников, но и для того, чтобы проследить, не утащит ли Равенна столовое серебро.

Что за игру он решил вести? Обвинить ее еще в одной краже и тогда уже наверняка запрятать ее в тюрьму? Похоже на правду.

Равенна подхватила свою сумку и распахнула дверь. Зал, выложенный плиткой, был погружен во мрак, и она щелкнула выключателем. Внутри все было мрачным и холодным, совсем не таким, как в ее воспоминаниях. Она прошла к комнатам, которые когда-то занимала ее мать, это место Равенна называла своим домом во время летних каникул.

Равенна распахнула дверь и тут же захлопнула ее. Едкий запах сырости, мышиного помета и какого-то гниения ударил ей в нос. Она поморщилась, глядя на комнату, когда-то бывшую уютной гостиной. Легкий ветерок пошевелил занавески, и Равенна заметила, что оконное стекло разбито. Да уж, смотритель, нанятый Джонасом, не слишком хорошо выполнял свою работу.

Но сырость и плесень образовались не только из-за разбитого окна. Потолок был весь во влажных серовато-желтых подтеках, обои в зеленых пятнах, которые уже ничто не очистит. Поставив сумку на пол, Равенна прошла дальше. Мусор захрустел под ногами, когда она направилась в спальню. Запах стал еще сильнее, а состояние потолка и стен – еще хуже. Равенна, стараясь не обращать внимания на шуршание по углам крохотных лапок, вернулась обратно в коридор.

Понимал ли Джонас, что дела в доме обстоят настолько плохо? Проще было его снести и выстроить заново! Вот только здание являлось объектом культурного наследия, а значит, сделать это будет непросто.

Открывая дверь за дверью, Равенна все больше осознавала, каким кошмаром будет восстановление дома. Как она догадалась, где-то наверху прорвало трубу, а канализационный слив засорился, и этим комнатам был нанесен наиболее существенный ущерб. Как можно было настолько запустить дом? Почему Пирс так безответственно к этому отнесся?

Она вспомнила этого веселого, обаятельного мужчину. Он любил ее мать, а она любила его. Равенна видела это в его глазах, в его отношении к Сильвии и его желании всячески ее порадовать.

Но она также видела его легкомыслие и безответственность. Он каждый раз менял тему, когда в разговоре всплывало что-то неприятное. Он предпочитал беззаботные развлечения, а не ответственность. Пирс был человеком, который потворствовал своим слабостям, получая от жизни удовольствие, он был ценителем вкусной еды и дорогого вина. Наверное, отчасти поэтому он одобрил выбор карьеры Равенны. Единственное, в чем он был тверд и непоколебим, – это в том, что он не желал иметь ничего общего со своей семьей и домом в Англии.

Равенна вошла в кухню, и в ее сердце забрезжил слабый лучик надежды. Кухня выглядела скорее запущенной, чем разрушенной. Равенна шумно выдохнула, даже не осознав, что задерживала дыхание от волнения.

По крайней мере, хотя бы кухня была пригодна для жизни. Профессиональным взглядом она окинула давно устаревшее оборудование и грязные шкафы. Что ж, ей приходилось работать и в худших условиях.

Представив себе наслаждение Джонаса, если она сдастся, даже не начав, Равенна засучила рукава и начала работу.

– Что это такое? – Джонас бросил стопку бумаг на стол своему личному помощнику.

– Вы сказали, что все счета, связанные с мисс Руджеро и Девесон-Холлом, должны поступать прямо к вам.

– А это? – Он ткнул пальцем в верхний счет-фактуру. – Остекление? Ремонт котла? Почему они приходят сюда?

Джонас знал, что она найдет способ вывести его из равновесия, даже не находясь в Лондоне. Она должна была быть слишком занятой, слишком уставшей, чтобы беспокоиться о чем-то помимо того, что он может в любой момент сдать ее полиции. Вместо этого она имела наглость беспокоить его на работе.

– Поясни!

Стивен с удивлением посмотрел на него, и Джонас осознал, что повысил голос. Он никогда не повышал голос ни на кого! Единственным исключением была Равенна Руджеро. Джонас устало помассировал затылок. Что такого в этой женщине, что он теряет самообладание? Прежде чем он успел извиниться, Стивен заговорил:

– Руководитель проекта реставрации дома задерживается в Сингапуре. Он пока не может начать работу. Два дня назад я присылал вам напоминание.

Джонас помнил это и предпочел подождать еще некоторое время, чтобы работа по реставрации дома была выполнена наилучшим образом.

– А это? – Он взял еще один счет. – Двадцать мышеловок. Какого черта она делает?

– Борется с грызунами? – усмехнулся Стивен.

Джонас снова покопался в бумагах. Он надеялся, что Равенна какое-то время будет предоставлена сама себе, но если никто не будет ее контролировать…

– Освободи мне весь завтрашний день. Я еду в Девесон-Холл.

Джонас стоял на пороге дома и прислушивался к своим ощущениям. Он сглотнул подступивший к горлу ком, когда увидел, что сорняки успели прорасти сквозь щели в каменных ступенях. Декоративная урна покосилась, побитые стекла кое-где заменил картон.

Пустота в сердце словно приковала его к месту. Шесть лет он не был здесь… Долгих шесть лет после того, как его мать ушла из жизни, а отец… Джонас оттолкнул от себя эти мысли, ужаснувшись собственным эмоциям: они бурлили в нем, как отравленное зелье в ведьмином котле.

В течение шести лет его жизнь была спокойной и упорядоченной, в ней были карьерные взлеты, триумфы и удовольствия. В его жизни не было места эмоциям. Он не стал тратить время на сожаления и другие бессмысленные чувства, которые могли отвлечь его от цели. Вместо этого он сфокусировался на продвижении своей компании.

Джонас сделал медленный, глубокий вдох. Так-то лучше, он окончательно взял себя в руки. Но этот миг тошнотворной слабости смутил его. В течение шести лет он не испытывал ничего подобного. Ничто не могло потрясти его до глубины души. До тех пор, пока он не встретил Равенну Руджеро. И ему это совсем не нравилось.

И это еще одна причина отомстить ей. Конечно, сейчас, когда Равенна увидит масштабы работы, которую ей предстоит проделать, она сдастся. Не будет больше ни сверкающих вызовом глаз, ни наглого высокомерия.

Джонас хмыкнул и поднялся по лестнице. Прошлое накрыло его, стоило лишь приоткрыть дверь. Его посетило ощущение, что он вернулся в давно забытое, но такое знакомое место, место, где прошло его детство. Он вернулся домой.

В тускло освещенной комнате не было ничего приветливого. Он оглядел огромное безжизненное пространство, в доме было настолько холодно, что вместе с дыханием из легких вырывался пар. Джонас вдохнул запах пыли и старой древесины, словно ожидая, что призраки прошлого предстанут перед ним.

Разозлившись на самого себя, он подошел к окну и распахнул старые деревянные ставни. Свет упал на изношенный плиточный пол и деревянную лестницу. Джонас прошел по холлу и открыт все окна одно за другим. Помещение, некогда бывшее сердцем дома, было в полном запустении. Холл выглядел абсолютно бездушным.

Джонас распахнул двери в гостиную. Она была более современной, чем холл, украшенная большим камином, декоративной лепниной и массивным зеркалом, в котором отражались очертания завешенной тканью мебели.

Еще больше разозлившись, Джонас распахнул ставни и в гостиной. Солнечный свет не выявил никаких следов недавнего пребывания людей. Руки у него были серыми от пыли.

Черт возьми! Она хотя бы здесь?

Он переходил из комнаты в комнату, хлопая дверьми и поднимая в воздух пыль. К тому времени, как он вернулся обратно в холл, тревожное чувство исчезло. Вместо тревоги в нем теперь бурлил гнев.

Эта женщина даже пальцем не пошевелила, чтобы создать хотя бы видимость того, что она что-то делает! Хотя чему он удивляется? Она – дочь женщины, которая увела из семьи его отца и косвенно причастна к смерти его матери. И Равенна такая же любительница легкой жизни. Ну, этому он сейчас положит конец.

Джонас начал подниматься по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки. Он нашел Равенну в одной из хозяйских спален. Она даже не шелохнулась, когда он вошел. Джонас остановился у изножья кровати с балдахином, сердце его неистово стучало, когда он посмотрел на Равенну.

Она лежала на боку, положив ладони под щеку. Она что, не слышала, как он хлопал внизу дверьми и ставнями? Он прищурился и внимательно посмотрел на нее, но не заметил ни сбившегося дыхания, ни трепета ресниц. Тонкий луч света бросал косые тени на ее лицо, лоб перерезали тоненькие морщинки, словно даже во сне ее что-то беспокоило. Взгляд Джонаса спустился к ее слегка приоткрытым нежно-розовым губам. Он тут же вспомнил ее сладкое горячее дыхание и то, как он ласкал ее.

Джонас неосознанно наклонился к ней и протянул руку, словно желая нежно разбудить ее. Он резко отпрянул назад и схватился за резной столбик кровати. Он никогда не был таким легковерным, как Пирс. Джонас прекрасно осознавал, что представляет собой Равенна и какова ее цена.

– Я сказал, пора вставать. – Низкий голос ворвался в задурманенную сном голову Равенны.

Она уткнулась лицом в подушку. Ну еще немножечко. Ей было так хорошо в этой мягкой постели, ее измотанное тело словно парило в облаках.

– Хватит играть Спящую красавицу! – Голос, ставший в одной мгновение резким, выдернул ее из сладкой дремы. Равенна открыла глаза и с трудом подавила испуганный крик.

– Ты? – выдохнула она, с трудом приподнявшись на постели.

– Ты ожидала увидеть кого-то другого? – Джонас полоснул ее недобрым взглядом.

Паника забилась в ее груди, как птица в клетке. Равенна вспомнила его обжигающую ярость в Париже, стальную хватку его рук, которые могли быть и нежными. Страх сковал ее по рукам и ногам. Она ничего не могла поделать с реакцией собственного тела, но под его взглядом, полным неподдельной ненависти, она почувствовала, как глубоко внутри ее нарастает возбуждение.

Равенна перекатилась к краю кровати и рывком попыталась встать. Она недооценила степень собственного измождения, и, как только ноги коснулись пола, колени ее подогнулись. Мгновение спустя Джонас был уже рядом, готовый в любую минуту подхватить ее. Это мгновенно придало ей сил.

– Не трогай меня! – гневно крикнула она.

Джонас тут же сделал шаг назад, его взгляд снова стал непроницаемым.

С трудом переведя дыхание, Равенна внутренне собралась и встала прямо. Ее ноги тряслись как желе, но это было вполне ожидаемо после того, как она столько часов провела на ногах. И это не имело никакого отношения к Джонасу Девесону.

– Что ты здесь делаешь?

Брови Джонаса удивленно поползли вверх.

– Думаю, этот вопрос – моя прерогатива. Что ты делаешь в этой спальне и почему спишь посреди белого дня?

Равенна взглянула на часы: два часа дня. Неудивительно, что она чувствует себя разбитой, ведь она легла всего пятнадцать минут назад. Ей была совершенно необходима передышка. С тех пор как Равенна приехала сюда, она работала на износ, пренебрегая советом беречь себя и давать своему измученному организму отдых.

Страх был прекрасной мотивацией. Она переступала через собственную усталость день за днем, прекрасно понимая, что Джонас не преминет воспользоваться даже малейшим шансом, чтобы упечь ее за решетку.

И вот он здесь, как она и опасалась.

– Я начала уборку очень рано, поэтому позволила себе небольшой… перерыв.

– Большинство людей делают перерыв за чашкой чая с печеньем, а не распластавшись на антикварной кровати.

Он что, пытается обвинить ее в порче мебели? Может, она и не самая миниатюрная женщина на свете, но уж тяжеловесом ее точно трудно назвать, особенно после перенесенной болезни.

Равенна искоса глянула на кровать: она была такой огромной, что на ней с легкостью разместились бы четверо. Она едва примяла роскошное, расшитое золотом покрывало, которое еще неделю назад было покрыто слоем пыли, как и занавески. И то и другое Равенна успела выстирать.

– Если ты ждешь, что я начну рвать на себе волосы, – напрасно. – Она уперла руки в бока, надеясь, что Джонас не заметит, как они дрожат. – Если я смогла очистить эту кровать, значит, я могу на ней и поспать.

– Ты – истинная дочь своей матери. Видимо, она рассуждала так же, забравшись в постель Пирса.

– Ты… – Равенна задохнулась от возмущения.

– Не говори того, о чем можешь пожалеть. – Он предостерегающе поднял руку.

– Поверь мне, я не пожалею.

И все же Равенна ничего не сказала. Она понимала, что находится на свободе лишь по его прихоти. Равенна глубоко вздохнула, прилив адреналина опустошил ее, и она почувствовала страшную усталость.

– Поскольку ты приверженец архаичных взглядов на классовые различия, считаю своим долгом предупредить тебя, что это моя спальня, – проговорила она.

Джонас стоял как громом пораженный.

Равенна быстрым взглядом окинула комнату, которую столь кропотливо приводила в порядок. Старое дерево, неоднократно покрытое специальным воском для мебели, снова сверкало чистотой, мягкая мебель и дорогой ковер тщательно очищены, даже хрустальные капельки на люстре сияли как новенькие.

– Комнаты экономки оказались недостаточно хороши для тебя? – В его глазах сверкнуло предупреждение, которое Равенна предпочла проигнорировать.

– Комнаты экономки отсырели и покрылись плесенью. – Равенна испытала огромное удовольствие, увидев недоумение, застывшее на его лице. – Ты не знал? Как давно ты не был здесь?

Как и следовало ожидать, он проигнорировал ее вопрос.

– Если это твоя комната, давай продолжим разговор в любом другом месте.

Равенна с трудом сдержала крутившуюся на языке колкость и резко развернулась, чтобы выйти из спальни. Однако она не учла свою слабость и почувствовала, что начинает падать. Она словно видела себя со стороны, как в замедленной съемке. Джонас схватил ее за локти, его пальцы были сильными и горячими, они словно обжигали ее через толстый вязаный кардиган.

Лицо Равенны находилось всего в нескольких дюймах от его широкой груди, и она вдохнула уже знакомый ей запах лимона и кожи Джонаса.

Равенна задрожала и зажмурилась, отказываясь принимать сигналы своего тела. Она дрожит от физической слабости, из-за того, что ей совсем недавно пришлось перенести, а вовсе не оттого, что Джонас прикасается к ней.

– Ты в порядке? – спросил он.

Джонас действовал, повинуясь инстинкту, если бы он начал раздумывать, то она бы точно упала. Равенна медленно подняла взгляд, задержавшись на его плотно сжатых губах. Она вспомнила, как эти губы нежно ласкали ее шею, и вздрогнула от охватившего ее желания.

– Все нормально, – хрипло проговорила она и отвела взгляд.

Она не в первый раз с сожалением вспомнила о своих некогда длинных волосах. Как бы ей хотелось использовать их как щит, чтобы укрыться от его испытующего взгляда. Равенна покачала головой. Из всех бед, постигших ее, потеря волос была самой незначительной.

Она осторожно отступила назад, пытаясь обрести равновесие. Джонас сразу же отпустил ее, словно ему неприятно было к ней прикасаться. Равенна сказала себе, что это к лучшему. Если бы Джонас понял, какую власть имеет над ней, то использовал бы это знание в своих интересах.

Они вышли к лестнице, когда Равенна снова заговорила:

– Ты так и не сказал, почему приехал.

– Чтобы проверить тебя, конечно, – быстро отозвался он.

– Убедиться, что я не подворовываю ценности?

– Нет, я решил, что за тобой нужно приглядывать, и, судя по тому, что я увидел, я был прав. – Она заметила неодобрение в его взгляде. – Поэтому я решил остаться.

Равенна наивно полагала, что хуже уже не может быть. Как же она ошибалась…

Глава 6

Джонас внимательно осмотрел большую кухню. Старомодная, но функциональная, она оказалась по-домашнему теплой и уютной, чего он никак не ожидал, следуя за Равенной во владения прислуги.

Яркий солнечный луч осветил тщательно вымытый стол, старомодные деревянные шкафчики и медные кастрюльки, висевшие на одной из стен. Все вместе выглядело как картинка из прошлого. Его прошлого.

Джонас вспомнил, как пил здесь какао с кексом, приготовленным миссис Робертс, заправлявшей тогда на кухне. Он часто выклянчивал у нее какие-нибудь экзотические блюда, приготовленные для изысканных вечеринок, устраиваемых его родителями. Кухарка частенько лечила его ссадины, разрешала раскатывать вместе с ней тесто или готовить пудинг. Ровно до тех пор, пока об этом не узнала его мать. Она считала, что ее сын должен тратить свое драгоценное время на вещи более важные, чем дружба с прислугой.

Джонас моргнул и отвернулся, игнорируя неприятный металлический привкус во рту. Он скрупулезно изучал чистую кухню, вазу с цветами, стоявшую на старинном комоде, и Равенну, суетившуюся на кухне. Ее движения явно говорили о том, что здесь она чувствует себя как дома.

Дочь экономки, она сама назвала себя так, правда? Но было в ней нечто большее.

Джонас, не отрывая взгляда, смотрел на ее ноги, облаченные в болтающиеся на бедрах джинсы, когда она наклонилась, чтобы достать что-то из шкафчика. Его пульс подскочил до небес, когда он смотрел на ее гибкое тело. Исчезла уязвимость, которую он видел в ней раньше, исчез испуг золотисто-карих глаз. Ее слабость беспокоила его. Она едва не упала без сознания, и это не было игрой. Он чувствовал, как она дрожит, видел, какие усилия ей приходится прикладывать, просто чтобы удерживать себя в вертикальном положении.

Он не хотел жалеть ее! И желать ее он тоже не хотел! Но он испытывал к ней и то и другое. Каждый раз, как он видел ее, он словно сходил с ума. В чем бы ни заключалась проблема, сейчас от нее не осталось и следа. Равенна была так грациозна, что Джонас не мог отвести от нее взгляд.

– Держи.

На столе перед ним материализовались чайная пара и тарелка с домашним песочным печеньем.

– Мне стоит проверить еду на наличие яда?

Она не ответила и присела за другой конец стола, отхлебнув из своей чашки, точно такой же, как у него. Белая с синим растительным орнаментом. Это был любимый сервиз миссис Робертс, и она доставала его каждый раз, как приезжал Джонас.

Он потянулся за печеньем и откусил кусочек. Печенье таяло на языке, воскрешая воспоминания из детства. Такое же печенье он ел на этой самой кухне, доведенный отчаянными спорами родителей до того, что он начал искать убежище на кухне. Джонас безжалостно отогнал воспоминания прошлого.

И в чем твой план? Отвлечь меня своими кулинарными навыками? – Вопрос прозвучал по-хамски, но он не мог позволить прошлому обезоружить его.

Равенна не выглядела оскорбленной, хотя челюсти ее плотно сжались, словно она с трудом сдерживала достойный ответ. Это лишь усилило его гнев: Джонас не хотел чувствовать себя неправым.

– Я подумала, что на этот раз мы могли бы поговорить цивилизованно. Извини, ошиблась. Ладно, – она встала и отодвинула свой стул, – я вижу, что ты умираешь от нетерпения увидеть, что я сделала, а что нет, так ведь?

Она была права. Он приехал сюда, чтобы твердо поставить ее на место. И все же с самого своего приезда сюда Джонас чувствовал себя переполненным эмоциями, как будто они ждали этого момента, чтобы вырваться, наконец, на свободу. Его голова взрывалась от непрошеных воспоминаний. И вылить свой гнев на Равенну казалось ему хорошей идеей.

Вот только теперь, когда они прошли через весь дом, открывая дверь за дверью, он уже не мог этого сделать. Он читал отчеты о состоянии дома и все же до сей поры не осознавал, насколько серьезным был ущерб. Джонас не представлял, что увиденное может причинить ему такую боль.

Он никогда не приезжал сюда, пока Пирс числился владельцем дома. Джонас убеждал себя в том, что это не его дом. Дом мог быть в Нью-Йорке, Лондоне или Токио, были бы деньги. Оставив прошлое в прошлом, он сосредоточился на развитии своей инвестиционной компании.

Получив от подрядчика отчет о состоянии Девесон-Холла, Джонас решил оставаться в стороне, пока ремонт не будет полностью закончен. Не было никаких оснований для его личного присутствия.

Джонас поморщился. Было проще оставаться в стороне, чем вспоминать те месяцы, когда его мать впала в настоящее отчаяние. В то время он почти ненавидел это дом. И он ничего не смог сделать, чтобы помочь матери и спасти ее.

– Ну что? – Голос Равенны вернул его в настоящее. – Собираешься обвинить меня в ничегонеделании, потому что я еще не успела это исправить?

Джонас бегло окинул взглядом следы недавнего потопа – лужи и вздувшиеся обои – и понял, что чем скорее строители приступят к работе, тем лучше. Он обернулся и увидел, что в глазах Равенны горит вызов.

– Я найму специалистов, чтобы устранить это. Здесь ты ничего не сможешь сделать.

Его ответ был совершено разумным, и все же Равенна была ошеломлена. Более того, она выглядела раздраженной, словно хотела от него открытого противостояния. Джонас внимательно посмотрел ей в глаза, будто хотел прочесть ее мысли, и предательский румянец залил ее щеки. Равенна поспешно отвернулась и опустила ресницы. Она выглядела… смущенной.

Может быть, она тоже чувствовала себя более защищенной, бросая колкие комментарии? Если это ее защитный механизм, то от чего она так старательно прячется?

– Хорошо, ты показала мне самое худшее. Теперь показывай, что ты успела сделать. Или за все время, проведенное здесь, ты привела в порядок только кухню и спальню? – спросил Джонас. Учитывая состояние остальных комнат, он вовсе не был удивлен.

Равенна онемела от возмущения. Она смотрела на Джонаса так, словно видела его впервые в жизни. Наконец-то он смог заткнуть поток ее едких замечаний, только в своих фантазиях он делал это по-другому. Ему хотелось заставить ее замолчать, приникнув губами к ее губам, как это было в Париже.

Он мгновенно представил себе, как Равенна плавится в его объятиях от искр, воспламенивших их тела. Видение было настолько ярким, что он едва не протянул руки, чтобы дотронуться до нее. Реакция его тела была настолько сильной и неожиданной, что превратила в посмешище все причины, по которым он поклялся себе не прикасаться к ней. Там, наверху, когда он не дал Равенне упасть, в его руках была просто женщина. Не воровка, не дочь женщины, разрушившей жизнь его матери.

Даже в линялых джинсах и огромном свитере Равенна восхищала и завораживала его. Ему всегда нравились утонченные женственные особы. С женственностью у Равенны все было в порядке, но ее острый язык и колючий характер должны были оттолкнуть его. И все же…

– Хорошо. – Она раздраженно повернулась. – Идем.

К тому времени, как они закончили осмотр дома, Равенна не знала, что и думать. Когда Джонас был рассержен, это легко читалось на его лице, но сейчас она не имела ни малейшего понятия, о чем он думает.

– Ты сделала все это? – В его голосе звучало неподдельное удивление, когда Равенна показала ему, что вытащила все разбитые стекла из оконных рам, а стекольщик начал вставлять новые.

Неужели он думал, что она это проигнорирует? Девесон-Холл – прекрасное место, и оно заслуживало куда лучшего обращения.

Равенна показала Джонасу спальни на чердаке, которые она вымыла и вычистила, невзначай отметив, что начала работу сверху вниз. Но с остальной частью огромного чердачного помещения она не справилась, потому что комнаты были под завязку забиты вещами, которые, казалось, складировались туда не один десяток лет.

Джонас лишь молча кивал в ответ. Равенна показала ему галерею, в которой провела полдня, очищая старинные картинные рамы с портретами всех Девесонов. Потом они перешли к спальням, но из всех хозяйских покоев была полностью готова только одна комната помимо той, которую заняла сама Равенна. В ней-то они сейчас и находились.

– Ты проделала хорошую работу.

Равенна потеряла дар речи. Джонас Девесон ее похвалил?

Равенна обернулась и заметила, что он внимательно наблюдает за ней. Ей пора бы уже привыкнуть к его колючему взгляду, как будто он собирается прожечь в ней дыру. Она моргнула и попыталась отвести взгляд.

– Согласна, – кивнула она. – Но я удивлена, что ты заметил это.

– Это правда. – Он пожал плечами. – К тому же, если мы собираемся жить под одной крышей, я бы предпочел, чтобы ты не метала в меня ножи с завидной регулярностью.

– Я вовсе не…

– Вот об этом я и говорил, – перебил ее Джонас, в его голосе звучало превосходство.

– Нет никакой необходимости в твоем присутствии. Ты увидел то, что хотел увидеть. Теперь ты знаешь, что я не трачу времени понапрасну.

– Это так, – согласился он, нахмурившись. – Ты действительно многое сделала, чтобы дом стал выглядеть совсем по-другому.

– Звучит так, как будто ты удивлен! – ощетинилась Равенна.

И снова он пожал плечами.

– В данных обстоятельствах, – он подошел ближе, – мои сомнения простительны. Ты производишь впечатление женщины, которая ни дня в своей жизни не проработала.

Равенна сделала шаг назад, стараясь избежать его взгляда.

– Я хорошо маскируюсь.

Она резко остановилась, натолкнувшись на край кровати. Джонас подошел ближе, глаза его горели опасным огнем. Равенна судорожно сглотнула и сказала себе, что его вовсе не влечет к ней. Этот… эпизод в Париже просто показал, насколько уязвимой она была перед ним.

Он стоял настолько близко, что Равенна заметила, как на его лице начала пробиваться темная щетина. Она вздрогнула, встретив холодный взгляд его серо-стальных глаз.

– Мне нравится эта комната. – Он протянул руку, и Равенна напряглась всем телом, но Джонас не прикоснулся к ней, а потрогал матрас. – Большая мягкая кровать, – одобрительно пробормотал он.

Равенна уже не могла думать ни о чем, кроме его большого, сильного тела, вжимающего ее в этот самый матрас.

– Ты не можешь здесь спать! – выпалила Равенна.

Комнаты находились слишком близко, их разделяла лишь ванная комната. Она увидела, как Джонас удивленно вздернул одну бровь, в глазах его плескалось веселье.

– Либо здесь, либо в твоей постели.

– Я имела в виду…

– Забудь, Равенна. Я остаюсь. Нельзя оставлять дом в таком состоянии.

Не в ее ненадежных руках, это он имел в виду. В данных обстоятельствах она не могла винить в этом Джонаса, и все же его предубежденность раздражала.

– Но ведь ты должен управлять бизнесом.

– Ты действительно так сильно хочешь, чтобы я уехал? – Он пригвоздил ее взглядом.

Равенна воинственно вздернула подбородок. Она устала от лжи.

– Тебя это удивляет? Тебя трудно назвать приятной компанией.

Равенна ожидала, что он рассердится, но вместо этого он рассмеялся, чем несказанно удивил ее. Этот глубокий, низкий смех проникал в каждую клеточку ее тела. Равенна обхватила себя руками, испугавшись собственной реакции на звук его голоса.

– И это говорит женщина, которая меня обокрала!

Равенна вздрогнула, и это не укрылось от внимательного взгляда Джонаса. Она тут же отругала себя за несдержанность. Что он увидел в ее глазах, о чем догадался?

– Предлагаю перемирие, – сказал он. – Будем вести себя как цивилизованные люди, пока живем под одной крышей. Договорились?

А у нее разве есть выбор? Нервы Равенны и так находились на пределе, а ведь они провели бок о бок не больше часа. Равенна молча кивнула, но протянутую для рукопожатия руку проигнорировала. Прикосновение к Джонасу Девесону для нее было равносильно плаванию с акулами.

Двумя часами позже Равенна вышла из магазина с полными сумками провизии. Джонас настоял на том, чтобы сопроводить ее, поскольку ее скудных запасов не хватит на двоих.

Внутренний голос нашептывал Равенне, что он просто хочет убедиться, что она не сбежит из поместья. Даже если побег ей удастся, Джонас все равно найдет ее, и тогда станет только хуже. Она зябко поежилась при одной этой мысли.

Он шел рядом с ней, неся в руках большую часть покупок. Но Равенну волновала не столько его роль надсмотрщика, сколько то воздействие, которое он оказывал на нее одним своим присутствием.

Во время их непродолжительной прогулки к магазину он вел себя как истинный джентльмен, но это еще больше нервировало Равенну. Она вполне может справиться и с его неодобрением, и со вспыльчивым характером. Но было что-то до смешного интимное в том, как они вместе шли по магазину, как он открывал перед ней двери и настаивал на том, что понесет самые тяжелые сумки. Равенна напряглась, осознав, насколько ей это нравится.

Глаза Равенны удивленно расширились, когда она увидела припаркованный на улице темно-бордовый «астон-мартин», восхищенные мальчишки крутились около сверкающей отполированными боками машины.

– У тебя весьма эффектный автомобиль, – пробормотала Равенна. Ее восхитили плавные линии корпуса и мягкие кожаные сиденья, словно обволакивавшие ее.

– Ты считаешь, я должен ездить на чем-то менее приметном? – весело спросил он. – Сдержанный «бентли» или потрепанный «лендровер»? Я упорно трудился, чтобы заработать все, что у меня есть, и я не стыжусь демонстрировать это.

Равенна фыркнула. Джонас подошел к машине и стал загружать сумки с покупками в багажник.

– Ты родился с серебряной ложкой во рту. Не думаю, что…

Джонас обернулся к ней, и от выражения его лица слова застряли у нее в горле. Ей показалось, что она вот-вот покроется ледяной корочкой от холода, сквозившего в его глазах.

– Честно говоря, меня совершенно не волнует, что ты думаешь. – Он взял пакеты из ее рук, положил их к остальным и захлопнул багажник. – К твоему сведению, может, я и родился с серебряной ложкой во рту, но так было не всегда. Пирс женился на моей матери ради денег, а с его впечатляюще неудачными инвестициями и талантом транжирить деньги эти запасы вскоре иссякли. Знаешь, откуда у меня репутация талантливейшего вундеркинда-инвестора? – Джонас наклонился к ней. Его горячее дыхание обжигало лицо Равенны, но она не могла пошевелиться. Она была словно загипнотизирована его взглядом, в котором читались страсть и боль. – Потому что к тому времени, как я окончил школу, денег не осталось совсем. Если я хотел поступить в университет, то должен был сам оплачивать свое обучение. Черт! Если я хотел сохранить крышу над головой своей матери, то тоже должен был финансировать это, потому что твой драгоценный Пирс не в состоянии был этого сделать!

– Пирс никогда не был моим, – выдавила Равенна.

У нее кружилась голова от новой информации. Она всегда считала, что деньги всю жизнь давались Джонасу легко.

– Он был мужчиной твоей матери. Она знала, что все эти годы жила припеваючи на мои деньги? Или ей было на это попросту плевать?

– Твои?

Его смех был острым, как лезвие бритвы.

– Девесоны начинали свое дело как семейное, но на самом деле Пирс был лишь лицом компании, он любил распушить хвост на публике и похвастать успехами. Моими успехами! Хотя он этого и не признавал. Ему проще было говорить о прибыльности компании, чем признавать, что это его сын-подросток берет на себя риски и делает всю работу.

– Прости. Я не знала…

Равенне показалось, что эти новые знания о Джонасе изменили что-то в ее представлении о нем, словно кто-то слегка повернул калейдоскоп, и картинка, состоящая из разноцветных стеклышек, мгновенно поменялась.

Значит, все эти годы именно он был кормильцем семьи, поддерживая тот образ жизни, который привыкли вести его родители? Мало того, именно Джонас зарабатывал те деньги, которые с такой легкостью тратили Пирс и ее мать!

Каково это – нести столь большой груз ответственности в таком юном возрасте? Проблемы самой Равенны резко поблекли в сравнении с его трудностями.

– Не знала, – проговорил он. – Да и откуда бы тебе знать?

Внезапно его серые глаза стали мягкими, как густой утренний туман. Равенна почувствовала, как внутри ее поднимается тепло.

– Кто эта девушка, Джонас?

Равенна резко обернулась, думая, что это кто-то из друзей Джонаса. Перед ними стоял человек с камерой, он попятился назад, словно осознав, как напрягся Джонас. Он быстро взял Равенну за руку и усадил в машину.

– Чертовы папарацци, – пробормотал он себе под нос.

– Папарацци? – Равенна недоуменно посмотрела на него. – Почему он хочет сфотографировать нас?

– Новость дня. – Джонас пожал плечами. – Не волнуйся, я не думаю, что фотография появится в прессе. А если и выйдет, то много шума не наделает. – Он снова пожал широкими плечами.

Джонас закрыл водительскую дверь и завел двигатель. По всей видимости, присутствие папарацци его совершенно не беспокоило. Равенна недоумевала: насколько же влиятельным нужно быть человеком, чтобы даже его поход по магазинам освещали в прессе.

Они принадлежат к абсолютно разным мирам, и Равенне стоит хорошенько это запомнить. Она понимала, что между ней и Джонасом еще не все закончено, и дело было уже не только в украденных деньгах.

Жить в одном доме с Джонасом оказалось проще, чем предполагала Равенна. Они просто избегали друг друга.

И тем не менее она постоянно ощущала его присутствие: бормотание его низкого голоса за дверью, когда он говорил по телефону, пряный мужской запах, распространявшийся по ванной комнате, вызывал бурные фантазии о его обнаженном теле.

Джонас много работал. Он дистанционно управлял своим бизнесом в перерывах между встречами со строителями и подрядчиками. Иногда приезжал улыбчивый молодой человек, с портфелем и ноутбуком под мышкой, и они с Джонасом уединялись в кабинете на несколько часов. Равенна приносила им в кабинет сэндвичи и кофе, и Стивен, помощник Джонаса, всегда с улыбкой благодарил ее, а сам Джонас, казалось, вовсе не замечал ее.

Это было к лучшему, она вовсе не хотела, чтобы ее либидо не было направлено на человека, который задался целью разрушить ее жизнь!

Равенна положила книги на стол и вытерла лоб. Как здесь жарко! Она включила в кабинете все обогреватели и раскрыла поврежденные влагой книги, чтобы просушить их. Но количество книг, требовавших внимания, было просто огромным. Если бы Джонас нанял хоть кого-то, чтобы помочь ей! Поморщившись, она сняла свитер через голову и поднялась по библиотечной лестнице, чтобы освободить верхнюю полку от книг.

– Аккуратнее там, – прозвучал снизу глубокий голос Джонаса. – Я не хочу, чтобы ты покалечилась.

– Боишься, что я подам на тебя в суд за ущерб здоровью?

Равенна посмотрела на Джонаса, и у нее перехватило дыхание. В джинсах и простой белой рубашке он был похож на пирата. Темная щетина, покрывавшая его лицо, придавала ему грозный вид. Или, возможно, виной тому был стальной блеск его глаз.

– Или опасаешься, что я тебя раздавлю, если упаду? – Равенна прищурилась.

– Уверен, что смогу удержать тебя, – ухмыльнулся он.

Джонас вошел в комнату и окинул Равенну внимательным взглядом, поднимаясь от босых ног, хлопковых брюк и простой футболки к ее пылающему лицу.

– Что у тебя здесь? – Он взял со стола небольшую стопку книг.

– Эти книги лежали в письменном столе у окна. А вот эти, большие, я взяла с полок.

Джонас стоял неподвижно, опустив голову, и вглядывался в страницы открытой книги. Краска отхлынула от его лица, кожа словно натянулась на костях черепа. Он был настолько неподвижен, что, казалось, не дышал вовсе. Страницы книги, которую он сжимал в руке, внезапно задрожали.

– Джонас? – осторожно позвала Равенна.

К тому времени, как она спустилась с лестницы, он бессильно рухнул в кресло. Его лицо приобрело нездоровый зеленоватый оттенок, словно он вот-вот потеряет сознание.

Глава 7

Джонас, не отрывая взгляда, смотрел, нет, таращился на Равенну. Он не мог отвести взгляд от ее изящной фигуры, поднятых тонких рук и высокой груди, обтянутой футболкой.

Черт! Он избегал ее всю неделю, убеждая себя в том, что скоро переболеет этим вожделением. Но он просчитался. Каждый раз, когда она оказывалась рядом, он терял нить рассуждений. Он бездумно пялился в экран компьютера, пока она весело болтала со Стивеном.

Джонас упрямо поджал губы и резко отвернулся к столу в центре комнаты. Что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о Равенне.

– Что у тебя здесь? – Он наугад схватил одну из книг, лежавших на столе, и открыл ее примерно посередине.

Джонас сфокусировал взгляд на тексте, и мир вокруг него словно почернел. Он тут же узнал почерк. Он не знал, что его мать вела дневник. Взгляд Джонаса зацепился за дату в уголке страницы – это был старый дневник, почти его ровесник. Он начал читать.

«Теперь я точно знаю, у Пирса есть любовница. Как он может так поступать со мной, ведь я так сильно его люблю?»

Джонас не мог остановиться. Он читал все дальше и дальше, просматривая страницы, на которых молодая женщина, его мать, выплескивала свое отчаяние, застав мужа с другой женщиной.

Джонаса замутило. Пирс завел интрижку почти сразу после заключения брака, он даже не дождался окончания медового месяца! Как он понял из дневника, его отец нисколько не раскаивался. Джонас продолжал читать, не в силах остановиться. Пирс постоянно заводил интрижки с самыми красивыми женщинами и даже не скрывал этого от жены.

Его накрыли воспоминания. Безобразные сцены родом из его детства, которые он надеялся, что забыл. Громкие голоса, угрозы, отчаяние. Отчаяние настолько сильное, что его мать не захотела больше жить, когда Пирс ушел от нее. Насколько же нездоровой была эта любовь? И он был рожден от таких болезненных отношений?

Желудок Джонаса сжался. Он всегда мечтал лишь об одном: превратить Девесон-Холл в то, чем он никогда не был во времена его детства – в настоящий дом. Он всю жизнь мечтал о семье, настоящей семье! Семье, в которой все заботились друг о друге, делились радостями и бедами, собирались вместе за ужином. Словом, все то, чего он никогда не видел в детстве.

С самого детства он представлял себе этот дом, наполненный смехом и радостными голосами. Он хотел, чтобы здесь жила настоящая семья, которой у него самого никогда не было: прекрасная любящая жена, дети, домашние животные, которых ему никогда не позволяли заводить.

Картинка была похожа на рождественскую открытку, но, с другой стороны, не за этим ли он здесь? Он хочет закончить ремонт и завести семью. Ему необходимы наследники, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся в его жизни.

И сейчас, читая об отчаянии матери, он снова почувствовал зияющую пустоту в сердце. Он не был достаточно важен для матери, и в конце концов он не смог ее спасти.

Кого он обманывает, думая, что сможет создать настоящую семью? Неужели он действительно считает, что сможет подняться над прошлым, которое сформировало его личность? Он не знал, что такое любовь и забота.

– Джонас? – Равенна осторожно коснулась его ладони, и он почувствовал, как дневник выпал из руки. Он молча смотрел, как ее тонкие горячие пальцы переплетаются с его. – С тобой все в порядке?

Он открыл рот, но не смог произнести ни звука. Да и что он мог сказать? Что Джонас Девесон, управляющий многомиллионным бизнесом, лишь пустая оболочка? В словах его матери была такая боль, что он не мог пошевелиться. Чувство вины затопило его: он так и не смог помочь матери, он подвел ее.

– Джонас.

Он поднял голову и увидел беспокойство на лице Равенны. Видимо, он выглядел настолько паршиво, что она не на шутку встревожилась. Она присела перед ним на корточки, и прикосновение ее руки было таким нежным, что боль, сковавшая его грудь, немного ослабла.

– Что случилось? – Она наклонилась ближе, и Джонас утонул в глубине ее золотистых глаз.

– Ничего, – невнятно пробормотал он, язык словно онемел. – Просто старая тетрадь.

– Но ты расстроен. – Она посмотрела вниз, когда он обхватил пальцами ее запястье.

– Оставь это. Это всего лишь старая история. – Джонас не мог поверить, что эмоции поглотят его настолько сильно, словно он был каким-то впечатлительным юнцом.

– Никогда не видела, чтобы старая история производила на кого-то такое впечатление. Ты выглядишь… больным.

Именно так он себя и чувствовал, хотя отвратительная тошнота стала немного меньше от ее нежного прикосновения. Джонас крепче взял ее за руку.

– Я правда думаю, что… – Она потянулась к тетради.

– Нет! – Джонас дернул ее за руку так сильно, что она упала перед ним на колени.

– Это дневник моей матери. О Пирсе. И его первой измене. И всех последующих. – Он помолчал, кровь стучала у него в голове. – Это не та книга, которую я порекомендовал бы почитать на сон грядущий. – Он хотел казаться равнодушным, но голос выдал его.

– Понятно, – протянула Равенна.

Черт, и ведь она действительно его понимала! Она прочитала его так же легко, как он читал эти страницы. В ее глазах было не только сочувствие, в них была жалость. Она жалеет его, а ему не нужна жалость! В Джонасе медленно закипала ярость.

Равенна стояла на коленях между его ног. Ее губы были мягкими и влекущими, аромат ее кожи дразнил, предвкушение было почти осязаемым. Желание накрыло его с головой, и Джонас сжал ноги, поймав ее в ловушку. Он был рад тому, что желание отвлекло его от других эмоций. С этим он может справиться.

– Я лучше пойду, – хриплым голосом проговорила Равенна.

– Я думал, ты хочешь, чтобы я почувствовал себя лучше. – Он наклонился ближе и взглянул в ее золотисто-карие глаза.

– Не думаю, что это возможно.

– Возможно. – Он взял ее за подбородок и пальцами почувствовал, как участился ее пульс.

Да, именно это ему и было нужно. Никакой жалости и сочувствия. Он снова почувствует себя самим собой, а не жалкой израненной жертвой.

Он обхватил ладонью ее затылок и впился в ее губы прежде, чем она успела возразить. Ее губы были такими же мягкими, какими он их запомнил. Он ждал этого поцелуя всю неделю. Джонас притянул Равенну ближе к себе, зажав ее бедрами, представляя себе, как она обхватит его за талию своими длинными ногами.

Она нужна ему. Прямо сейчас…

Джонас углубил поцелуй и накрыт ладонью ее грудь. И все же он не мог скрыть своего участившегося дыхания, как и боли на своем лице. Именно из-за этой боли он отбросил осторожность.

Несмотря ни на что, Равенна не боялась, что Джонас станет принуждать ее. Инстинктивно она осознавала, что находится в полной безопасности. Все случится, если она сама этого захочет. Голова ее закружилась, тело отвечало на его порыв.

Равенна не хотела безопасности. Она наслаждалась этим пьянящим возбуждением, и не важно, что они были врагами. Возможно, ее желание было лишь выходом эмоций, которые давили на нее слишком долго. Может быть, она просто нуждалась в этом остром удовольствии после того, как в течение многих месяцев находилась на волосок от смерти. Она снова чувствовала себя живой.

Она вцепилась в его рубашку и провела пальцами по его тугим мышцам. Ощущения были так похожи на ее сны: та же страсть, то же сумасшедшее желание.

Руки Джонаса скользнули под ее брюки и трусики и сжали обнаженные ягодицы. Он прижал ее к себе, и Равенна ощутила всю силу его желания. В какой-то момент она засомневалась, но страсть победила. Она запустила руки в его волосы и теснее прижалась к нему бедрами. Джонас провел руками вдоль ее спины. Она закрыла глаза и изогнулась от почти невыносимого наслаждения. Равенна расстегнула его рубашку и провела ладонями по его голой груди.

Она уже потянулась к пуговице на его джинсах, когда вдруг почувствовала, что падает. Нет, не падает – сильная рука Джонаса придерживала ее за спину, смягчая приземление на пол. Она лежала на мягком ковре, и Джонас быстро снял с нее брюки и трусики.

Она часто задышала, глядя, как он отбрасывает в сторону ее одежду. Его глаза приобрели мягкий серебристый оттенок, и от его взгляда огонь зажегся в ее крови. Он смотрел на нее так, будто умрет, если не сможет обладать ею. И она чувствовала то же самое.

– Джонас, – она протянула ему руку, – иди ко мне.

Он поцеловал ее в открытую ладонь и достал презерватив из бумажника, лежавшего в заднем кармане джинсов. Он быстро снял с себя остатки одежды и склонился над Равенной. Он накрыл губами ее сосок прямо через футболку, и Равенна ахнула от удовольствия. Она прижала его голову к своей груди, отчаянно желая большего.

Джонас одним быстрым движением вошел в нее, и ощущение их близости было настолько совершенным, что Равенна задрожала всем телом. Она почти сразу достигла оргазма. Эта огромная волна наслаждения заставила ее кричать и извиваться под ним, эта буря удовольствия была настолько мощной и сильной, что, казалось, Равенна уже никогда не будет прежней.

Она плыла на волнах удовольствия, когда Джонас хрипло прошептал ее имя. Он начал быстро и мощно двигаться в ней, снова пробуждая в ней желание. Он не отрываясь смотрел ей в глаза, и животная страсть начала перерастать во что-то большее. Равенна провела руками по его влажной спине и схватила за ягодицы, принимая его глубже в себя.

Джонас глухо зарычал, когда ее плоть снова запульсировала, и на этот раз он присоединился к ней. Они вместе упали в пропасть, каждый вздох, каждый стон и содрогание тел были общими. Джонас, не отрывая взгляда, смотрел на Равенну. Она обхватила его за плечи и потянула к себе.

– Я тяжелый, – мягко проговорил он.

– Я знаю. – Она снова потянула его. – Иди сюда.

Он лег на ковер рядом с ней, сердце к сердцу. Равенне было так хорошо, словно именно этого момента она ждала всю жизнь.

У Равенны был всего один мужчина, веселый, милый, привлекательный, и все же с ним она не испытывала ничего подобного. Рядом с Джонасом ей казалось, что она наконец-то нашла свое место, что она больше не аутсайдер на обочине жизни.

Джонас отнес сонную Равенну наверх. Для такой высокой женщины она весила на удивление мало. Была в ней какая-то хрупкость, которая притягивала его.

Джонас направился в свою спальню, а она так и не пошевелилась. Циник в нем хотел верить, что это лишь искусная игра, но он видел, как ошеломил ее этот опыт. Он чувствовал, как она содрогается от наслаждения, и это не оставило его равнодушным. Он никогда не испытывал ничего подобного. Как будто ее страсть растопила его сердце и превратила в кого-то совсем другого.

Он уже понял, что Равенна была увлекающейся натурой. Знай он, что эта энергия многократно возрастает при сексуальном возбуждении, он бы воспользовался ситуацией еще в Париже. Секс – вот что ему было нужно.

Он осторожно положил Равенну на кровать, и что-то незнакомое всколыхнулось в его груди, когда он смотрел на нее сверху вниз. Нежность… Он протянул руку, чтобы осторожно провести пальцами по ее щеке, и вспомнил тот изумительный момент, когда они вместе достигли оргазма. Джонас отдернул руку. Даже спящая, Равенна была для него опасна.

Он убеждал себя, что и с другими женщинами испытывал то же самое. Он ощущал себя по-другому только потому, что прежде не испытывал столь сильного возбуждения. Джонас кивнул, довольный собственными объяснениями. Он знал, чего хочет от Равенны, и это вовсе не чувства. Он никогда эмоционально не привязывался к женщинам и сейчас не собирался начинать.

Когда речь зайдет о его эмоциях, он будет испытывать их к своей жене. Идеальная женщина, соответствующая его высоким требованиям: прекрасная хозяйка, любящая мать, успешная женщина и верная супруга. Но впервые при мысли о будущей жене Джонас не испытывал радости.

Он посмотрел на Равенну, заметив красное пятно от щетины на ее щеке и след от пальцев на бедре, когда он вонзался в нее на пике наслаждения. Джонас испытал примитивное удовлетворение оттого, что оставил на ней свои отметки.

Это всего лишь страсть! Не стоит путать ее с долгосрочными планами. Лишь эти планы сохраняли его рассудок, когда он был пешкой в руках родителей. Его семья, его женщины – все они хотели от него только то, что он мог им дать. Никому не нужен был он сам.

Он посмотрел на спящую Равенну и снова почувствовал возбуждение. Он вспомнил, как горели ее глаза на пике оргазма, но еще больше ему запомнился тот мягкий свет в ее взгляде, когда она притянула его к себе дрожащими руками. Она не хотела ничего получить от этих объятий. Наоборот, она делилась с ним чем-то сокровенным, и Джонас не мог припомнить момента лучше, чем эти мгновения в ее объятиях.

Джонас забрался в постель, стараясь не потревожить Равенну. Матрас прогнулся под его тяжестью, и она инстинктивно повернулась к нему так, что ее голова оказалась у него на плече, а рука – на бедре. Он судорожно выдохнул от непередаваемой эротичности этого почти невинного мгновения, но будить ее не стал. Сейчас ему было этого достаточно. Он положил ладонь на ее бедро и прикрыл глаза.

Казалось, что она проснулась спустя целую вечность. Ресницы Равенны защекотали его грудь, пальцы дрогнули и пробежали по его животу. Она сонно моргнула и посмотрела на него снизу вверх, и впервые Джонас увидел улыбку не только на ее лице, но и в глазах.

Джонас чувствовал что-то, чему не мог подобрать нужного названия. Он снова испытал это, когда Равенна обвила его рукой, и он понял, что они обнимаются. Объятия редко сопровождали его отношения с женщинами, даже после секса, и он вдруг осознал, что ему это нравится.

– Спасибо, – проговорила Равенна своим низким голосом.

И это тоже произошло с ним впервые. Говорила ли хоть одна его любовница слова благодарности, хотя для него удовольствие женщины всегда было первоочередным? На него нахлынуло чувство вины. Он был груб с Равенной, он взял ее напористо, практически потеряв над собой контроль. Достаточно посмотреть на отметины на ее теле.

– Ты в порядке?

Равенна изумленно посмотрела на него и попыталась приподняться, но Джонас не дал ей этого сделать, ему нравилось держать ее в своих руках.

– В порядке? Да я чувствую себя просто потрясающе. – Равенна опустила веки, щеки ее мгновенно порозовели.

– Я не сделал тебе больно?

– Я же сказала, что мне понравилось. – Она покачала головой. – А тебе? – Она посмотрела ему прямо в глаза, и сердце его глухо застучало.

– Не то слово. Но я должен быть осторожнее, я поставил тебе синяк, – проговорил он и провел пальцем по синеватой отметине на ее бедре.

Равенна пожала плечами. Ее ресницы опустились, пряча глаза.

– У меня легко появляются синяки. Но это не больно.

– Хорошою. – Джонас знал, что пора покончить с этим, встать и уйти, но он не мог. – В таком случае, – пробормотал он, поглаживая ее бедро, – может, повторим еще раз?

Он увидел, как ее глаза вспыхнули от предвкушения, и почувствовал внутреннее ликование. На этот раз он хотел насладиться Равенной медленно и неторопливо и снова почувствовать это удивительное единение.

– Никогда не думала, что скажу это, но ты подал прекрасную идею, Девесон. – Равенна призывно улыбнулась и провела пальцем по его шее.

Джонас быстрым движением перевернул ее на спину и пригвоздил к кровати за запястья. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Я хочу сделать это медленно, Равенна. – Он проложил дорожку из невесомых поцелуев по ее шее к груди и обвел языком сосок.

– Не уверена, что смогу вынести эту пытку, – призналась она.

В ее взгляде было что-то неуловимое, что заставило его хотеть чего-то большего, чем просто секс.

Глава 8

Равенна проснулась в постели Джонаса. Она с улыбкой потянулась к нему, но его в кровати не было. Она подавила вздох разочарования. Равенна никогда не считала себя ненасытной, но Джонас показал ей такое, чего она никогда прежде не испытывала.

Она обнаружила у себя эрогенные зоны, о которых даже не подозревала, узнала, что может заставить Джонаса терять над собой контроль, что может кричать от наслаждения. Как и то, что ей нравился Джонас Девесон.

Он оказался вовсе не кровожадным врагом, у него было собственное трудное прошлое. Он обеспечивал свою мать с тех пор, как окончил школу. Она вспомнила, как побледнел Джонас, читая ее дневник. Он вовсе не был бесчувственным. И между ними был не просто одноразовый секс, она чувствовала это.

Их отношения безвозвратно изменились, и теперь им предстоит выяснить, что с этим делать дальше. И изменил их не столько секс, сколько это ощущение близости. Она понимала, что он гораздо более сложный человек, чем ей казалось. И Равенна знала, что и она для него уже не просто воровка, иначе он не подпустил бы ее к себе так близко. Он был слишком горд, чтобы открыться женщине, которую презирал.

Равенна понимала, что его кажущееся равнодушие родом из детства. Сейчас она почти ненавидела Пирса. Да, он был всегда добр и щедр к ее матери, и она была ему за это благодарна, но игнорировать собственного сына…

С какими бы трудностями ни сталкивались Равенна и Сильвия, они всегда были друг у друга. Джонас почти ничего не сказал ей о своих отношениях с матерью, но она догадалась, что они были непростыми. Она помнила, что жена Пирса всегда была сосредоточена на себе самой.

Равенна осознавала, что им с Джонасом предстоит долгий путь, ведь между ними все еще стояли деньги. Равенна не могла просто взять и рассказать ему правду. Джонас терпеть не может ее мать и сделает все, чтобы заставить ее страдать.

Безусловно, сейчас Равенна может заставить его выслушать ее. За фасадом короля мира скрывался мужчина, которого она хотела узнать получше. Со временем они со всем справятся. Это будет непросто, но он поймет.

Равенна услышала, как в соседней комнате зазвонил ее мобильный телефон. Она наскоро обмоталась простыней и поспешила в свою спальню.

– Равенна?

– Мама? С тобой все в порядке? – Ей стало нехорошо от тона Сильвии. Они говорили только вчера. Что могло произойти с тех пор такого, что в голосе матери звучит страх?

– Со мной все в порядке. Меня беспокоишь ты. Что с тобой сделал этот человек?

– Какой человек? – замерла Равенна.

– Равенна! – В голосе матери звучал неподдельный ужас. – Значит, это правда! Я слышу это в твоем голосе.

– О чем ты говоришь? – попыталась успокоиться Равенна. Сильвия не могла догадаться о них с Джонасом.

– Не притворяйся. Я знаю, что ты с Джонасом Девесоном. Я видела вас в журнале. Вы уже ходите вместе по магазинам.

Равенна без сил опустилась на кровать.

– В журнале?

– Пресса уже окрестила тебя его тайной подружкой! Они пишут, что вы обустраиваете любовное гнездышко. – Паника в голосе Сильвии все усиливалась. – Скажи мне, что это не так. Скажи, что ты не настолько глупа, чтобы влюбиться в него!

Равенна открыта рот и снова закрыла его. Все происходило слишком быстро. Она почувствовала, как закружилась голова.

– Равенна, – резко спросила мать. – Он обидел тебя?

– Конечно нет, мама. Ты слишком остро реагируешь. Тебе не о чем беспокоиться.

– Не о чем? – Равенна почти видела, как Сильвия закатила глаза. – Ты такая наивная, когда дело касается мужчин. На этой фотографии он смотрит на тебя так, словно готов сожрать целиком! – выкрикнула в отчаянии Сильвия, и Равенна покраснела до самых ушей. – Равенна, скажи, что ты не купилась на его ложь.

– Джонас не лжец, мама.

– О боже, Равенна…

– Мама, я не маленькая девочка, мне двадцать четыре года. Джонас не сделал мне ничего плохого. – Учитывая, как Сильвия отреагировала на безобидное фото, сейчас не лучшее время раскрывать ей правду. – Я работаю на него как временная экономка.

– Это та работа, о которой ты говорила? – недоверчиво спросила Сильвия. – Ты же поклялась никогда не быть прислугой.

– Джонас собирается устроить званый вечер в честь открытия Девесон-Холла, и я отвечаю за угощение. Это будет прекрасной возможностью продемонстрировать свои навыки, – соврала Равенна. – Я надеюсь, это послужит мне стартовой ступенькой.

– Пообещай, что будешь держать дистанцию, – вздохнула Сильвия. – Он ненавидит меня и сделает все, чтобы мне навредить. Ты понятия не имеешь, каким безжалостным он может быть и как сильно презирает меня. Он винит меня в смерти его матери. Но я клянусь, что понятия не имела, что она все еще любит Пирса. Когда я работала в Девесон-Холле, она только постоянно ругалась на него. Бедный Пирс…

– Я знаю. – Она уже слышала эту историю. – Но Джонас не причинит мне вреда.

– Не будь в этом так уверена. Даже когда он был совсем юным, у него был мужской магнетизм, который привлекал к нему женщин, хотя они были для него лишь расходным материалом.

Равенна чуть не ляпнула, что это у него от отца, но вовремя промолчала: Сильвия не выносила, когда кто-то плохо говорил о Пирсе.

– Я бы не удивилась, реши он соблазнить тебя, просто чтобы сравнять счет. Он обаятелен, но под очарованием кроется холодная расчетливость.

– Не забывай, это Пирс, а не Джонас разбил семью.

– Я знаю, – после долгой паузы с горечью сказала Сильвия.

– Прости, мама, я…

– Не извиняйся. Просто я беспокоюсь о тебе. Помни об одном: Джонас Девесон – аристократ до мозга костей, он всегда выбирает только самое лучшее. Он выберет себе женщину из правильной семьи, с правильными связями, правильным выговором, правильными взглядами. Ты никогда не станешь этой женщиной. Для него ты всегда будешь дочерью экономки. Хуже того, ты – живое напоминание обо мне и Пирсе. Однажды ты встретишь правильного мужчину, Равенна, но это не Джонас Девесон. В лучшем случае он предложит тебе короткую интрижку. В худшем – ты увидишь в его глазах, что он был с тобой ради мести.

Равенна судорожно сглотнула. Она уже видела этот взгляд однажды, еще в Париже.

– Извини, мама, – быстро сказала она. – Мне пора идти. Не волнуйся, я вполне в состоянии позаботиться о себе.

Равенну затрясло. Она знала, что Джонас не влюблен в нее, не настолько она наивна. Но в то же время она осознавала, что между ними что-то большее, чем просто страсть.

Равенна распрямила плечи и сбросила с себя простыню. Она подошла к шкафу и взяла с полки брюки, но потом остановилась. Назовите это женской гордыней, но ей хотелось выглядеть в его глазах желанной. Равенна взяла с вешалки платье и надела его.

Когда Джонас вернулся в свою комнату, Равенна уже была там и деловито заправляла постель. Взгляд его задержался на ее длинных ногах и волнующем изгибе бедер. Только сейчас он обратил внимание, что на ней надеты не брюки и футболка, от которых он мечтал ее избавить целую неделю, а платье. И это платье держалось на ней лишь благодаря тонкому пояску, завязанному на талии. Равенна выглядела чертовски сексуально. Он снова хотел ее, как будто был озабоченным подростком, которым управляют гормоны.

Это было так не похоже на него. Он всегда был логичным человеком, привыкшим все заранее планировать. И тем не менее он потерял целых полдня работы, проведя их в постели с Равенной. Он сбежал от нее вниз, чтобы привести мысли в порядок, но хватило лишь одного взгляда, чтобы снова потерять от нее голову.

– Джонас, – проговорила она своим хрипловатым голосом, который заставлял его думать о сексе, даже если она будет одета в мешок из-под картошки. – Я уже собиралась тебя искать.

– Я был занят внизу, – сказал он, вспомнив, как снова перечитывал дневник матери.

– О. – Равенна неловко одернула подол платья.

Джонас вдохнул свежий аромат, исходивший от ее кожи, и нахмурился. Почему она так волнует его, что отличает Равенну от других женщин? Он вернулся в спальню, не рассчитывая на секс. Он был уверен, что Равенна спит. Ему просто хотелось побыть рядом с ней.

– Что ты хотела? – грубовато спросил Джонас.

– Я думала, мы должны поговорить. – Равенна нервно пожала плечами.

– Давай, – кивнул он и прошел в комнату.

Равенна с удивлением посмотрела на него и опустила глаза. Джонас проклял себя за подобное хамство. Еще ни одно утро в его жизни не было столь неловким, и он подозревал, что это происходит потому, что еще ни одно утро не было настолько важным для него.

– Мы должны поговорить о нас. – Равенна старалась не смотреть ему в глаза.

Джонас внезапно понял, что так смущает ее. Он всегда был осторожен в плане контрацепции, но в последний раз презерватив порвался. Он не думал, что Равенна это заметила, и считал, что шансы нежелательных последствий слишком малы.

– Ты принимаешь таблетки?

– Нет. – Она посмотрела ему в глаза, но в них было не беспокойство, а что-то другое.

– Понятно, – протянул Джонас. Это было совсем не то, что он планировал, но своего ребенка он никогда не оставит. – Если будет ребенок…

– Ребенка не будет, – сказала Равенна с непроницаемым выражением лица.

– Но это возможно.

– Не беспокойся об этом. – Она упрямо покачала головой.

Желудок Джонаса неприятно сжался. Из дневника матери он выяснил, почему был единственным ребенком. После его рождения его мать сделала аборт, она не хотела, чтобы у нее был еще один ребенок от человека, который предал ее.

– Почему? – резко спросил он. – Потому что ты прервешь беременность?

– Нет! Потому что я знаю свой организм, тебе не о чем волноваться.

– Понятно, – выдохнул он. – Так о чем ты хотела поговорить?

– О нас. Точнее, о том, что между нами происходит. Между нами все изменилось, так ведь?

Чего она хотела? Признания, что она вывернула его привычный мир наизнанку своей сексуальностью и щедростью? Он настолько не привык к чьей-то заботе, что даже сейчас отвергал ее. Он и сам пока не понял, чего хочет от Равенны.

– А что, собственно, происходит? – Он пожал плечами, почувствовав себя загнанным в угол. – У нас обоих есть работа, которую нужно сделать.

– И это все? – Она внимательно посмотрела на него.

– Нет, не все. Я хочу, чтобы ты снова оказалась в моей постели. – Его взгляд скользнул к V-образному вырезу ее платья. – Но, учитывая тот факт, что ты встала и оделась, я так понимаю, что ты не хочешь того же самого.

– Я говорю не об этом.

– Нет? А о чем тогда? – Джонас был совершенно не готов обсуждать чувства, если она имела в виду именно это.

– Понимаю. – Равенна скрестила на груди руки. – Значит, мы продолжим общаться в том же духе до тех пор, пока тебе не захочется горячего секса?

– Это улучшенный вариант того, что было раньше.

Равенна не ответила на его улыбку.

– Давай-ка все проясним. – Равенна подошла ближе, в ее глазах сверкали недобрые огоньки. – После прошедшей ночи ты считаешь, что ничего не изменилось за исключением того, что ты приобрел права на пользование моим телом, когда тебе этого захочется? – Она покачала головой. – Ты сильно ошибаешься, Джонас.

– Никто тебя не заставлял, Равенна. – Он мгновенно напрягся.

Она скептически изогнула брови, и это задело его гордость. Да, возможно, в первую их близость он был не слишком нежен, но она сама сделала свой выбор и могла отказать ему.

– Ты тоже хотела меня.

– Хотела, – признала она. – Но это не значит, что я должна стать твоей игрушкой для сексуальных утех. Я заслуживаю лучшего.

Джонас внимательно рассматривал ее сердитое лицо, упрямо поджатые губы. В ее глазах плескались гнев и что-то вроде разочарования. И вдруг он застыл словно громом пораженный. Неужели он был так слеп? Каким же он был наивным!

Равенна, как и ее мать, решила повыгоднее продать свое тело. Она увидела в нем легкую мишень и захотела откупиться от долга. Теперь он смотрел на произошедшее между ними в новом свете.

Равенна молча наблюдала, как темнеют глаза Джонаса. Он окинул ее тяжелым взглядом, и холодок пробежал по ее позвоночнику. Ей показалось, что они вернулись к начальной точке в Париже.

Неужели она заблуждалась? Что, если человека, которого она разглядела за равнодушной маской, на самом деле не существует? Что, если его уязвимость и очарование были лишь уловкой, о которой предупреждала Сильвия, чтобы отомстить им обеим? Она не хотела верить в это.

– Что ты имеешь в виду, Равенна?

– Я надеялась поговорить, узнать друг дуга получше. – Она вздернула подбородок. – Я думала, мы могли прийти к договоренности относительно работы, которую нужно сделать в доме.

– Серьезно? – Он удивленно поднял бровь.

– Да, серьезно. – Его снисходительный тон задел ее. – Если ты действительно хочешь привести дом в порядок, мне понадобится помощь.

– Ты считаешь, что больше не должна пачкать свои нежные ручки, раз переспала с боссом?

Этот саркастичный тон заставил ее почувствовать себя запятнанной, и она прижала руку к животу, почувствовав подступившую тошноту. На нее накатила ставшая уже привычной усталость, и она побоялась, что у нее не хватит физических сил противостоять ему.

– У меня вовсе не нежные руки, если ты вдруг не заметил.

Джонас приблизился и буквально навис над ней. За его точеными аристократическими чертами лица и сшитой на заказ одеждой скрывалось воплощение богатства и власти. Равенна, со своей короткой стрижкой и в платье из масс-маркета, не могла соответствовать ему. Она никогда не стыдилась бедности, но не выносила снисхождения.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты думаешь, раз у нас был секс, я забуду о твоем преступлении? Или ты метишь выше? Думаешь, я окружу тебя роскошью ради свободного доступа к твоему телу?

Равенна отпрянула.

– Все, что я хочу, – процедила она сквозь зубы, – немного уважения.

– Вот как ты это называешь? А я считаю, что ты торгуешь собой точно так же, как и твоя мать.

Равенна сжала кулаки, борясь с желанием ударить его.

– Ты просто самодовольный ублюдок. – Равенну затрясло.

– А я с прискорбием признаю, что ты – истинная дочь своей матери. Я предупреждал, что не разделяю слабости отца к прислуге. – Его улыбка раздавила что-то хрупкое в сердце Равенны. – Но это не значит, что я не беру то, что мне предлагают.

– Я тебе ничего не предлагаю, – отрезала она.

– Давай проясним одну вещь, Равенна. Если ты стремишься к чему-то постоянному, ты выбрала не ту цель. – Его голос был грубым, а взгляд – пустым, словно он хотел отгородиться от чувств.

Равенна хотела сделать то же самое, но не могла. Она хотела, чтобы ее мать ошибалась, а Джонас оказался хотя бы наполовину тем человеком, которым она начала его считать. Сильвия была права: она перепутала секс с чувствами.

– Не волнуйся, я все поняла. Для мужчин вашей семьи женщины Руджеро хороши, чтоб быть любовницами, но недостаточно хороши, чтобы стать женами. – Собрав в кулак все силы, Равенна криво ухмыльнулась. – По правде говоря, я не рассчитывала на долгосрочные отношения. Я хочу уважать человека, с которым живу. Но спасибо за разъяснения.

Проигнорировав его ошеломленный взгляд, Равенна развернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Глава 9

Джонас бросил свой портфель на стол, откинулся на спинку стула и потер глаза, словно затуманенные от недосыпа. Он не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме той безобразной сцены с Равенной.

«Женщины Руджеро хороши, чтоб быть любовницами, но недостаточно хороши, чтобы быть женами».

Он помнил вызов, высокомерие и боль в ее глазах, когда она бросила ему в лицо эти слова. В ее взгляде был такой надрыв, что он признавал, что, пожалуй, перегнул палку. Ему легче было назвать Равенну корыстной золотоискательницей, чем признать, что она могла стать для него кем-то большим.

Тем не менее было в ней что-то помимо сексуальности, что влекло его к ней. Эта женщина сопереживала ему, своему врагу. Эта женщина, засучив рукава, приняла вызов, чтобы справиться с почти невыполнимой задачей, которую он перед ней поставил. Эта женщина бросала ему вызов, но никогда не пыталась снять с себя ответственность за совершенную кражу.

Джонас покачал головой. Что-то не складывалось, но он не мог понять, что именно. «Достаточно хороша, чтобы быть любовницей…» От боли в ее голосе он почувствовал себя ничтожеством. Ни одна женщина не заслуживает такого обращения. Особенно женщина, которая так щедро дарила ему себя, а он воспользовался ею с деликатностью неандертальца.

В Париже он подумал, что Равенна из серьезного зажатого подростка превратилась в расчетливую женщину. Но эта сцена в его спальне доказала ему, что он ошибался. Равенна не могла скрыть свои стыд и возмущение. Джонас чувствовал себя последней сволочью, ему казалось, что он воспользовался Равенной. Впервые он задался вопросом, что думала Равенна о связи матери с Пирсом.

Что чувствовала Равенна, когда ее мать сошлась с Пирсом? Она гордилась ловкостью матери, или, наоборот, ее больно ранили сплетни о том, что Сильвия спит с ним ради денег?

Джонас оттолкнул стул и прошелся по комнате. Он застыл перед окном, увидев, как Равенна разговаривает в саду с его ландшафтным дизайнером, Адамом Реншоу. Адам наклонился к ней, и все тело Джонаса охватил такой огонь, как будто его поджаривали на вертеле. Он не мог дышать. Он не сразу смог идентифицировать это незнакомое чувство как ревность.

Он стиснул зубы. Ему хотелось выбежать из дома, схватить Равенну и утащить ее прочь. Как будто он имел на нее какие-то права. Джонас скрипнул зубами от злости. Он не мог игнорировать тот факт, что между ним и Равенной еще ничего не кончено.

Женщины для Джонаса всегда были расходным материалом, даже Хелена Уортингтон, которую он уже почти выбрал себе в жены. Она была для него недостаточно важна, чтобы отвергнуть Равенну. А с Равенной он впервые испытал необходимость в женщине, и он должен выяснить почему. А потом избавиться от этого чувства.

Джонас резко отвернулся от окна, едва не опрокинув мольберт с эскизами, которые создал нанятый им дизайнер. Его взгляд скользнул по темным краскам и набивным тканям. Он хотел чего-то традиционного, но это было чересчур… предсказуемо.

Потом он заметил листок бумаги, который принесла ему Равенна вместе с кофе. Она лаконично расписала по пунктам вопросы, требующие внимания. Каждый день она приносила ему новый список проблем – от облупившейся краски до треснувшей плитки – с предложениями по их решению. У нее был зоркий глаз и хорошее чутье. И эти качества шли вразрез с его первоначальным суждением о ней.

Джонас переводил взгляд от дизайнерского портфолио к списку и обратно. Он мог использовать таланты Равенны, и это поможет ему держать ее подальше от сада и поближе к себе.

– Щавель, эстрагон, шалфей, укроп. – Адам Реншоу улыбнулся. – В списке, наверное, десятка три разных трав.

– Слишком много?

Когда Адам попросил Равенну, как временную экономку, поучаствовать в процессе создания сада, энтузиазм помог преодолеть ей горечь после разговора с Джонасом. Как она могла не воспользоваться возможностью помочь спланировать идеальный огород повара? Она грезила о месте, в котором найдется место не только травам и овощам, но и фруктовым деревьям и ягодам.

– Вовсе нет. Хорошо, что ты внесешь свой вклад. – Адам придвинулся ближе. – Мы их посадим вон там. Мне только нужно согласовать окончательный дизайн с мистером Девесоном.

– Кажется, кто-то говорил обо мне?

Равенна замерла и упрямо поджала губы. Адам повернулся к Джонасу. Равенне понадобилось некоторое время, чтобы собраться и посмотреть ему в глаза. Будет ли он с ней холодно-пренебрежителен или попросту проигнорирует ее, как этим утром, когда она принесла ему кофе?

Джонас пристально посмотрел на нее и недобро прищурился, когда Равенна сделала шаг в сторону Адама. Она напомнила себе, что ее не должно волновать, что о ней думает Джонас Девесон.

Равенна наивно полагала, что способна преодолеть пропасть, лежащую между ними. Он использовал ее и выставил на посмешище ее чувства, и это знание помогло ей выдержать его взгляд.

– Конечно, – сказал Адам. – Мы с Равенной набросали примерную схему посадки трав.

Адам тепло улыбнулся Равенне, и ей искренне хотелось бы почувствовать хоть крохотную искру волнения при взгляде на этого приятного парня. Но ее взгляд был прикован к Джонасу, застывшему в неестественной позе, он мрачно наблюдал за ней и Адамом.

– Отлично. В таком случае я украду у тебя Равенну ненадолго. – Джонас повернулся к ней. – У тебя найдется пара минут?

Равенна изумленно подняла брови. Он спрашивает, а не приказывает? Она заставила себя кивнуть в знак согласия и улыбнулась Адаму теплее, чем того требовала ситуация.

– Кажется, вы двое неплохо поладили, – проговорил Джонас, придерживая для нее входную дверь.

– Адам приятный парень.

И симпатичный. И она ему явно нравилась. Но пульс Равенны не учащался, когда он находился рядом. Однако сейчас, когда она стояла рядом с презиравшим ее мужчиной, ее пульс сходил с ума.

– У вас много общего?

– Почему ты спрашиваешь? – Равенна разозлилась на его притворный интерес. – Тебя не волнуют мои интересы, только моя способность мыть полы и раздвигать ноги.

– Я это заслужил. – Краска залила его высокие скулы.

– Чего ты хочешь, Джонас? – Равенна вздохнула и отвернулась от него.

Она так устала. Тяжелая работа по дому доводила ее до полного изнеможения, и ей начинало казаться, что, возможно, ее болезнь рецидивировала, и эта мысль не давала ей спать по ночам. Как и мысли о Джонасе.

– Проходи. – Он жестом указал на открытую дверь кабинета.

Передернув плечами, Равенна вошла, старательно отводя взгляд от темного ковра, на котором они предавались страсти. Густо покраснев, она присела за стол. Она ждала, что Джонас скажет, что сообщил о ней в полицию.

– Прости.

Это было последнее, что она ожидала услышать. Она подняла взгляд на Джонаса:

– Что?

– Я сказал, что прошу у тебя прощения. Я не очень хорошо умею это делать, но я пытаюсь извиниться за то, что сказал. И сделал.

– За что именно? – Равенна в упор смотрела на него.

– Не за секс, об этом сожалеть я не могу. За то, что произошло дальше. За то, как я поступал, за то, что говорил тебе. Я перегнул палку.

– Ты хочешь сказать, что не считаешь, будто я пыталась купить свободу своим телом?

– Я хочу сказать, что недостаточно хорошо знаю тебя, чтобы судить.

Это было не совсем то, что она ожидала услышать, но, по крайней мере, это было честно. И все же ей хотелось, чтобы он узнал ее настоящую. У нее не было выбора, она была здесь в ловушке. К тому же она просто не могла повернуться спиной к Джонасу. Она все еще верила, что между ними что-то возможно, и это пугало ее больше всего.

– Я был не прав, обвинив тебя. Особенно после того… – он помолчал, пытаясь подобрать нужные слова, – после того, как ты проявила сочувствие ко мне.

Джонас выглядел так, словно проглотил горячие угли, как будто он не привык к чьему-то участию. Равенна увидела сомнение в его серых глазах, как будто он слегка ослабил свою защиту, чтобы показать ей хотя бы тень того человека, который скрывался за этим фасадом.

– И что? – Равенна заставила себя не слишком-то доверять Джонасу. Несколько дней назад она уже обманулась, считая, что он что-то к ней испытывает.

– И я сожалею о том, что сказал, – произнес Джонас.

Равенна кивнула. Он смотрел на нее так, словно ожидал ответа, но она молчала.

– И я решил внести некоторые изменения.

Ладони Равенны мгновенно вспотели. Вот и все. Он звонит в полицию.

– Я найму людей. Не только строителей, но и кого-то из местных, чтобы помочь с уборкой и тяжелой работой.

– Но ты сказал…

– Я знаю, что я сказал. Работа в доме должна была стать твоим наказанием. Это было не слишком разумно с моей стороны.

Равенна уставилась на Джонаса, она не верила своим ушам.

– Не смотри на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Джонас коротко рассмеялся:

– Я должен был знать, что ты не сможешь просто сказать «спасибо». Ты не простишь меня так легко.

– А что насчет меня? Ты выдвинешь обвинения? В этом все дело?

– Нет. Пока нет. Ты останешься и будешь продолжать работать в качестве экономки. Но я надеюсь, мы сможем продолжить более… цивилизованно.

Пока нет… Значит, он все еще сомневается. А чего она ожидала? Что он позволит ей уйти?

– То есть я должна продолжать делить с тобой постель за то, что ты решил нанять еще людей?

Джонас остановил ее жестом:

– Я никогда не покупал женщин, Равенна, не буду начинать и сейчас.

Равенна густо покраснела. Значит, ему было достаточно одного раза, чтобы потешить свое любопытство.

– Я стараюсь быть разумным. Мы не можем продолжать вести себя как и прежде. Вопреки тому, что ты могла обо мне подумать, я не склонен к вспышкам гнева.

И она охотно верила в это. Равенна успела немало выяснить о Джонасе из интернет-статей. Джонас Девесон был одним из самых завидных женихов Европы, богатый, обаятельный, учтивый. Он был известен своим умом, непоколебимым спокойствием и тщательным планированием своих действий. Сотрудники и конкуренты уважали его за щедрость и стремление к успеху. И это заставляло Равенну задаваться вопросом: почему рядом с ней он превращается во вспыльчивого тирана?

– Значит, ты будешь относиться ко мне как к своей экономке, а я к тебе – как к работодателю?

– Это хорошая идея. Давай сделаем шаг назад.

– Как я могу отказаться?

Это было безопасно. Она должна была быть благодарна ему, но вместо этого чувствовала себя так, словно земля разверзлась под ее ногами.

– Спасибо, Равенна.

Джонас отвернулся, и Равенна глубоко вздохнула, чтобы собраться с мыслями. Он предложил перемирие, и она сделает все, чтобы сохранить его.

– В данных обстоятельствах я подумал, что ты могла бы помочь мне с этим. – Он обернулся, держа в руках портфолио.

– Что это?

– Подойди и посмотри. – Он положил папку на стол.

Она нехотя подошла к столу, стараясь стоять как можно дальше от Джонаса. Он переворачивал страницы, демонстрируя образцы тканей и обоев, эскизы мебели, все было очень темным и громоздким.

– Я сказал дизайнеру, что хочу чего-то традиционного, но получилась ерунда. – Он показал ей эскиз одной из комнат – все равно что музейный зал. – Видишь, что я имею в виду?

– Зачем ты показываешь это мне? Я всего лишь экономка.

– Ты знаешь этот дом лучше, чем кто бы то ни было, кроме меня. – Он взял листок бумаги и бросил его поверх портфолио. Она с удивлением узнала в этом листке свой список. – У тебя приметливый взгляд и хорошее ощущение пространства.

– К чему ты клонишь, Джонас? – Она вопросительно изогнула бровь.

– Я подумал, что у тебя могут быть мысли относительно того, что может подойти для новой обстановки.

– Я всего лишь экономка, а не дизайнер.

– Большинство женщин прыгали бы от восторга, представься им возможность спланировать косметический ремонт.

Я не большинство.

– Это я уже знаю. Большинство женщин с криком ужаса сбежали бы из Девесон-Холла, увидев объем предстоящей работы, но не ты. Другие могли бы создать лишь видимость работы, но не ты. Ты заделала дыры и просушила книги, помимо основной работы. Ты делаешь списки необходимого ремонта и даже договариваешься с подрядчиками, чтобы работа была сделана как можно быстрее. Ты показала себя как женщина, которая гордится тем, что делает. Я хочу, чтобы ты работала на меня. Если мы сможем оставить в стороне наши разногласия, у нас все получится. Разумеется, я учту твою помощь при подсчете времени, необходимого для погашения твоего долга.

– Если ты ставишь вопрос таким образом, я не могу отказаться. Но только при условии, что ты не станешь использовать это против меня, если результат окажется ужасным. У меня нет никакого опыта в декорировании.

– Не переживай, я прибегну к услугам профессионального декоратора. Я просто хочу услышать альтернативное мнение. Например, об этом. – Джонас ткнул пальцем в страницу портфолио. Равенна посмотрела на красивую тяжелую мебель в темно-зеленых тонах, старинные светильники, деревянную отделку и почувствовала приступ клаустрофобии. – Что скажешь?

– Ты сказал, что хочешь чего-то традиционного. – Она пожала плечами.

– Но?

– Насколько честной я могу быть?

– У тебя никогда не было проблем с откровенностью, Равенна.

Она посмотрела ему в глаза, и на какой-то миг ей захотелось рассказать всю правду о матери, о деньгах, о своей роли в этой краже, но любовь к матери остановила ее.

– Как будто обстановка из книжки Диккенса, – сказала она. – Или антураж к фильму о старом джентльмене.

– Ты читаешь мои мысли.

– Серьезно?

Я не смог бы работать в такой комнате.

– А что тебе нравится? – Любопытство взяло над ней верх.

– Свет. Пространство. Удобное кресло и достаточно высокий рабочий стол, чтобы я не упирался в него коленями.

– Тогда оставь этот стол. Он, конечно, немного потрепанный, но древесина хорошая. Уверена, что его можно прекрасно отреставрировать.

– Я уже принял решение оставить стол, – улыбнулся он. – А что насчет всего остального?

– Какой цвет тебе нравится? – спросила Равенна, загипнотизированная его полуулыбкой.

– Золотой, – пробормотал он низким голосом, глядя ей в глаза. – Состаренное золото, что-то вроде виски большой выдержки.

Равенна почувствовала его теплое дыхание на своем лице, пульс загрохотал в ушах. Она растерянно моргнула и отступила назад.

– Скажи своему дизайнеру, что тебе нравится золотой. – Она внимательно посмотрела на стены. – Или, возможно, чуть светлее. Например, соломенный. Что-то нейтральное, чтобы деревянная отделка не доминировала в комнате.

– Может получиться неплохо, – задумчиво проговорил он. – Что еще?

– Ты говорил о кресле. Каким ты его видишь?

– Мне нравятся классические мягкие кресла, но есть один немецкий дизайнер, который делает потрясающие эргономичные кресла минималистичного дизайна. Но не будет ли диссонанса?

Равенна увидела в его взгляде искреннюю заинтересованность, ему действительно было интересно ее мнение, а ведь поначалу она решила, что это какая-то уловка.

– Ну, что скажешь?

– Посоветуйся с дизайнером. Давай я составлю список. Передай мне ручку и бумагу.

Глава 10

Равенна запахнула куртку и бодрым шагом вышла на улицу. Проведя два месяца среди строительных работ, она по-прежнему предпочитала одиночество раннего утра. Она прошла по гравийной дорожке, отгоняя мысли о Джонасе. Она постоянно ощущала его присутствие, даже несмотря на то, что он проводил половину недели в Лондоне.

Все это время он был терпеливым, гибким, понимающим. Кроме того, он ценил ее усилия, благодарил, когда она готовила для экстренных встреч с его сотрудниками, когда она помогала ему советами с декором.

Джонас больше не делал попыток приблизиться к ней, он держал дистанцию. Иногда ей даже казалось, что день, который они провели в одной постели, ей приснился. Вот только ее тело прекрасно помнило ласки, которые он так щедро ей дарил. Порой Равенна готова была поклясться, что видела прежний огонь в его глазах.

Равенна ускорила шаг и подошла к отреставрированным конюшням. Джонас говорил, что животных скоро должны привезти. Когда Сильвия работала здесь, конюшни пустовали, и Равенна никогда не видела лошадей близко. Она подошла к входу и услышала голос Джонаса, нежно ворковавшего с лошадью.

Сердце ее дрогнуло. Большую часть времени ей удавалось справляться с собой, но сейчас чувство застало ее врасплох. Когда же она научится справляться с этим наваждением?

Равенна заглянула в конюшню и застыла, зачарованная увиденным. Джонас был одет в потертые джинсы, высокие жокейские сапоги и простую черную футболку, подчеркивавшую литые мышцы. Но ее поразила не столько его откровенная мужская привлекательность, сколько неподдельное счастье на его лице.

И причина его счастья – гнедая лошадь, боднувшая его головой в плечо, и заливисто лающий шоколадного цвета лабрадор?

– Осторожно! – крикнула Равенна, увидев, как лошадиное копыто нависло прямо над псом.

Мужчина, лошадь и собака уставились на нее, и мгновением позже копыто опустилось на пол, а пес неуклюже отскочил в сторону. Равенна заметила, что у собаки только три лапы. Она опустилась на колени, позволив псу обнюхать ее руку. Лабрадор радостно облизнул ее ладонь.

– Тимоти, назад! – скомандовал Джонас. Извини, он порой слишком любвеобилен.

Равенна рассмеялась, когда пес попытался облизать ее лицо.

– Все в порядке. Я люблю собак.

– Я вижу.

Равенне показалось, что ее легкие сжались. Не могла же она так остро отреагировать на взгляд Джонаса! Хорошо, что она успела записаться на очередное медицинское обследование.

– Осторожно! – крикнула она, но было поздно.

Джонас споткнулся, когда лошадь снова толкнула его своей массивной головой.

– Кажется, Гектору не понравилось, что его прервали.

– Гектору?

Джонас протянул ей руку и помог подняться. На какой-то миг они застыли лицом друг к другу, а потом он отступил.

– Познакомься с Гектором. – Он погладил шею лошади, и животное довольно фыркнуло. – А это Тимоти. – Он указал на довольного пса, вертевшегося у нее под ногами.

Равенна изумленно осмотрела конюшню. Все стойла были пусты, за исключением одного для Гектора.

– Так это и есть те животные, которых ты привез? Они не твои?

– Я даю им временный кров, соседка попросила об одолжении. Часть ее конюшен сгорела из-за неисправности в электропроводке.

– Это очень мило с твоей стороны.

– Ты этого от меня явно не ожидала. – От него не укрылось ее удивление.

Равенна пожала плечами. Она не думала, что он тратит свое свободное время на старую лошадь и хромую собаку.

– Я думала, ты привезешь чистокровных лошадей, чтобы ездить верхом.

– Позже. А пока что Гектору нужен дом. Правда, дружище? – Он потрепал коня по шее.

– Ты давно его знаешь?

– Его спасли от живодерни, когда я был еще ребенком. Вивьен, моя соседка, находит дома для таких животных: ослы, козы, пони, даже трехлапые псы и слепые жеребцы.

– Так он слепой? – Равенна только сейчас увидела, что глаза у Гектора мутные.

– Абсолютно. Но у него есть Тимоти, который всегда сопровождает его. Они хорошая команда. Когда я был ребенком, я проводил много времени у Вивьен. Она научила меня ездить верхом.

– Я думала, ты учился ездить верхом здесь. – Она обвела рукой конюшни.

Джонас отвернулся, чтобы почистить коня, но Равенна заметила, как веселье исчезло из его взгляда.

– Моя мать не ездила верхом, а у Пирса были другие интересы, в которые не входило мое обучение.

– Значит, ты много времени проводил у соседки?

– Достаточно, чтобы научиться держаться в седле и ухаживать за животными.

– А разве здесь у вас не было животных?

Джонас предостерегающе посмотрел на Равенну – он не любил праздного любопытства, но в ее глазах он прочел искренний интерес.

– Мне не разрешали заводить питомца. Мама не любила животных, а Пирс… Пирс всегда был слишком занят собой, чтобы выразить свое мнение на этот счет. Ты любишь лошадей? – без перехода спросил он.

– Не знаю, – растерялась Равенна. – Я никогда не видела их так близко.

– Подойди к Гектору. Не бойся, он очень спокойный.

Равенна колебалась так долго, что он уже подумал, что она не подойдет. Он и сам не знал, почему это так важно для него. Но Равенна все же приблизилась. Джонас вытащил из кармана большой кусок сахара и положил его ей на ладонь. Почуяв угощение, Гектор осторожно лизнул ее руку. Равенна отпрянула назад, но Джонас удержал ее.

– Не отдергивай руку, он не укусит.

– Он такой большой.

Равенна отклонилась назад, прижавшись спиной к Джонасу, ее каштановые локоны щекотали его подбородок. Она пахла корицей и ванильным сахаром, а под этим ароматом ощущался манящий запах ее кожи. Он так скучал по ней, так хотел прикоснуться. Каждый день был для него пыткой.

– Хороший мальчик, – приговаривала Равенна, когда Гектор взял губами сахар из ее ладони и кивнул, словно в знак благодарности.

– Вот. – Джонас взял скребок и поставил Равенну рядом с конем. – Можешь почесать его.

– Я? Но я не знаю как.

Джонас вложил скребок в ее руку и накрыл ладонь Равенны своей рукой. Гектор пошевелился, и Равенна отшатнулась. Джонас улыбнулся и свободной рукой обхватил ее за талию.

– Не бойся, Гектор – настоящий джентльмен, – сказал он и провел щеткой по блестящему боку животного.

– Ты часто бывал у своей соседки?

– Очень. Там всегда что-то происходило.

– Я думала, здесь тоже происходило много событий. Я помню, что здесь всегда было много слуг.

– Поскольку я был сыном хозяев, меня тщательно ограждали от общения со слугами. Мои самые ранние воспоминания связаны с одиночеством. Дом всегда казался мне слишком пустым. Когда в доме бывали гости, маленькому мальчику не разрешалось присоединяться к ним.

– Звучит так, будто ты стоял на улице, заглядывая в окно.

– Не совсем, – хмыкнул он. – Я был не более одиноким, чем сотни других детей. Я помню тебя, плачущую за этими самыми конюшнями, потому что какая-то девчонка по имена Памела превратила твою жизнь в школе в настоящий ад.

– Ты это помнишь? – Рука Равенны предательски дрогнула.

– Я помню сочувствие к человеку, который был аутсайдером.

Равенна напряглась, вспомнив ту давнюю боль. Она обернулась. Джонас был так близко, что хватило бы одного крошечного шага, чтобы поцеловать его. Внезапно Джонас сделал шаг назад, и ей понадобилось какое-то мгновение, чтобы собраться с мыслями.

– Но ты был рожден для всего этого. А я – нет.

– Но ты была не одна, Равенна. У тебя есть мать, вы всегда были близки. Даже сейчас мне кажется, что она каким-то образом замешана в том, что ты оказалась здесь, – сказал Джонас. Равенна хотела возразить, но он остановил ее. Я не прошу тебя раскрыть твои секреты. Я просто говорю, что Сильвия всегда была на твоей стороне, она любит тебя.

– Конечно.

– Тогда тебе повезло куда больше, чем многим детям.

– А кто был у тебя, Джонас? – спросила Равенна. Она понимала одно: в его семье не хватало любви и тепла.

– У меня был я.

Джонас снова выглядел сильным, независимым и уверенным в себе, как тогда в Париже, когда она сочла его высокомерным и наглым. Но сейчас она понимала его гораздо лучше. Она понимала, что его стремление сделать все правильно – своего рода защитный механизм, который выработал для себя мальчик, которому отчаянно не хватало любви.

– А было ли этого достаточно?

– Каждый ребенок хочет быть в центре любящей семьи, разве нет? Но я был удачливее многих. У меня были еда и крыша над головой, я получил прекрасное образование. И у меня есть Девесон-Холл. Я всегда знал, что однажды он станет моим, и я хотел все сделать правильно.

– Правильно?

– Когда я был мальчиком, у меня было много времени, чтобы мечтать. Я внимательно изучал дом, представляя себе то, каким он будет, когда станет моим. Этот дом стал моей семьей, моей опорой.

– Так вот зачем ты затеял всю эту реконструкцию?

– Я хочу, чтобы все было сделано правильно.

– Ты хотел традиционного оформления дома, чтобы это соответствовало тому, что ты представлял себе, когда был ребенком?

– Наверное. – Он пожал плечами. – Хотя мои вкусы изменились.

Джонас выглянул из конюшни и посмотрел на дом, задумчиво потрепав по холке пса, тенью следовавшего за ним.

– Когда все будет сделано, я устрою прием. Это традиция Девесонов, которую не соблюдали уже много лет. Я хочу, чтобы ты тоже была там.

Сердце ее затрепетало от волнения, но она напомнила себе, что экономка должна контролировать прием.

– Конечно. Я же буду обеспечивать угощение.

Я не хочу, чтобы ты оставалась за кулисами. Я хочу, чтобы ты была на приеме, а не на кухне. Ты заслуживаешь этого.

Равенна растерянно моргнула. Означает ли это, что праздник станет концом ее порабощения?

– Равенна, так ты придешь? – Он выжидающе смотрел на нее. Это было приглашение, а не приказ.

– Конечно, – улыбнулась она. – Как я могу пропустить праздник по случаю воплощения в жизнь твоей мечты?

– Это место – мое наследие, но ремонт – только первый шаг навстречу мечте.

– Да? А что еще? – Она ласково погладила Гектора.

– Ребенком я любил это место, но даже тогда я понимал, что его нельзя назвать домом. – Он помолчал и продолжил говорить тихим голосом, будто рассказывал больше сам для себя, чем для нее. – Я хочу, чтобы Девесон-Холл стал настоящим домом, местом, у которого есть сердце. Место для семьи, жены, которая будет любить его так же сильно, как и я. Дети, домашние животные.

Равенна замерла. Дом. Дети… Это не должно так удивлять ее. Иначе зачем еще Джонас воскрешает Девесон-Холл? Джонас не хотел жить здесь в одиночестве.

Желудок Равенны болезненно сжался. Она слушала о планах Джонаса с одобрительной улыбкой. Она мысленно почти видела себя частью его планов, несмотря на свою решимость держать эмоциональную дистанцию. В глубине ее души все еще теплилась надежда на то, что однажды они смогут преодолеть прошлое и начать все заново.

А потом он упомянул о детях… Равенна инстинктивно прижала ладонь к животу. Почти год назад, узнав о том, что у нее рак, она успокаивала себя тем, что бесплодие – не самая высокая цена за лечение, которое поможет ей выжить.

Равенна всегда хотела детей. Она старалась сосредоточиться на том, что она молода, жива, и она отказывалась сожалеть о том, что никогда не станет матерью. Но сейчас пустота в ее сердце наливалась болью…

Она, наверное, сошла с ума, если хоть на миг представила себе, что у них с Джонасом может быть будущее. Все было против этого: их прошлое, кража, ее происхождение и социальный статус. Она никогда не впишется в его мир. Она никогда не сможет подарить мужчине ребенка…

От горячих слез защипало глаза. Она ни разу не заплакала в течение долгих месяцев химиотерапии, не заплачет и сейчас. Оставив Джонаса наедине с его мечтами, она тихонько вышла из конюшни через заднюю дверь.

Глава 11

Джонас вел свой «астон-мартин» по улицам города практически на автопилоте. Его внимание было приковано к бледной, подавленной Равенне, сидящей рядом с ним.

Она очень изменилась за последние несколько недель. Между ними пропал дух товарищества, который делал их проживание под одной крышей таким комфортным. Возможно, это была его вина, потому что он старательно избегал разговора о том, как долго она должна на него работать. Конечно, украденная сумма была довольно существенной, но и вклад Равенны в ремонт дома был огромен. Без ее организационных талантов бал на следующей неделе не состоялся бы.

Кто мог винить ее за желание поскорее покинуть это место? Тем не менее Джонас уже не представлял себе Девесон-Холл без нее.

Он нахмурился. Ни один человек в его жизни не был незаменимым. Кроме, пожалуй, будущей жены. Последние пару лет он присматривал потенциальных невест и почти остановил свой выбор на Хелене Уортингтон. Красивая, добрая и отзывчивая, она станет хорошей женой и матерью. Она выросла в прекрасной семье и сейчас работала в частной картинной галерее. Он собирался пригласить ее на званый вечер, чтобы убедиться в том, что сделал правильный выбор. Они уже встречались несколько раз, и Хелене он явно нравился, однако Джонас не спешил с выводами.

Он должен поговорить с Равенной о будущем. Он может предложить ей хорошие деньги, чтобы она продолжала работать у него экономкой: она прекрасно управляла домом, знала и любила его. Но нанимать бывшую любовницу? Это шло вразрез с его правилами, хотя они и смогли работать бок о бок, оставив в прошлом несколько часов страсти. Ну, почти смогли.

Джонас стиснул зубы. Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал секс с Равенной. Ему нравилось проводить с ней время. Нравились ее находчивость, ее неукротимая энергия, жизнелюбие. Но все изменилось несколько недель назад. Он не мог понять, что именно изменилось, но это ему совершенно не нравилось.

– Куда конкретно ты едешь? – спросил Джонас, когда она начала нервно поправлять подол своей юбки.

– В пару кварталов отсюда. Можешь высадить меня прямо здесь. Я вполне могла доехать на поезде. Не волнуйся и поезжай по своим делам.

Черт! Почему Равенна так его волнует? Он не должен к ней ничего чувствовать, особенно сейчас, когда он собрался жениться. Но сексуальное напряжение между ними так и не ослабло, несмотря на все его попытки.

И все-таки что-то было не так. В течение нескольких месяцев, которые Равенна провела в Девесон-Холле, она стала выглядеть лучше, на щеках появился румянец, она уже не выглядела такой слабой и хрупкой. Но сейчас она снова была бледной и встревоженной.

– Где тебя подобрать?

– Не нужно. – Она испуганно взглянула на него. – Я доберусь на поезде.

– Мои дела не займут много времени, так что забрать тебя не составит труда, просто скажи адрес.

– Вот здесь. – Она указала на кафе. – Если ты придешь, а меня нет, поезжай домой, а я доберусь сама.

– Ладно. – Он припарковал машину. – Встретимся примерно через час.

Равенна кивнула и вышла из машины не оглядываясь. Джонас смотрел ей вслед и убеждал себя, что Равенна имеет право на свои тайны и личную жизнь, но он был слишком взволнован ее поведением. Он дождался, пока она скроется за углом, и последовал за ней.

Равенна распахнула дверь клиники и вышла на улицу, вдохнув влажный воздух, наполненный смогом и выхлопными газами. По крайней мере, это было лучше, чем стерильный больничный воздух, который теперь всегда будет ассоциироваться у нее с капельницами и болезнью.

Она взялась за металлические перила и прикрыла глаза, чувствуя, как адреналин все еще бежит по ее венам после нервного ожидания результатов.

– Равенна?

Она открыла глаза и увидела перед собой Джонаса.

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду, – резко сказал он. – Давай поскорее уйдем из этого места. – Он неожиданно нежно взял ее под локоть.

Равенна проследила за его взглядом: он смотрел на табличку на двери клиники, сообщавшей всем желающим о ее узкой специализации.

Джонас повел ее вниз по улице в тот самый ресторан, в котором она мечтала однажды начать работать. Она замешкалась на пороге.

– В этом нет никакой необходимости. Я готова ехать.

– А я – нет. – Он провел ее в роскошно обставленный зал и усадил за столик в тихом уголке. – Выпьешь?

– Нет, спасибо.

– Коньяк, пожалуйста, – сказал он подоспевшему официанту. – Только не говори, что ты не хочешь выпить после посещения такого места.

Он был прав. Весь день она была на грани нервного срыва и сейчас чувствовала себя абсолютно опустошенной. По крайней мере, все закончилось.

– Совиньон блан, пожалуйста, – кивнула она официанту, который тут же скрылся из вида, оставив на столе меню в кожаном переплете.

– Ты в порядке?

– Нормально. Просто немного устала, – напряженно проговорила Равенна.

Он видел, где она была, значит, пришло время сказать правду. Она уже открыла рот, чтобы начать свой рассказ, но Джонас внезапно наклонился через стол и накрыл ее ладонь своей рукой. Он впервые прикоснулся к ней с тех пор, как…

– Почему ты не сказала мне, что больна? – хриплым голосом спросил он.

– Нет. – Она покачала головой. Покинув клинику, она все еще находилась словно в онемении, но теперь она почувствовала прилив счастья. – Я не больна.

Ее губы растянулись в счастливой улыбке. Она так боялась, что ремиссия может оказаться кратковременной, наверное, отчасти поэтому она была такой подавленной в последние недели.

– Слава богу! – Он сжал ее пальцы. – Когда я увидел, что ты входишь туда…

– Ты следил за мной?

– Ты была явно не в себе. Я знал, что что-то не так.

Равенна моргнула. Джонас пошел следом, потому что беспокоился о ней? Сердце ее сделало кульбит, но она решительно взяла себя в руки. Все это не имеет никакого значения. Между ними ничего не может быть.

– Значит, это была ложная тревога? Ты думала, что у тебя рак?

– Нет, это не ложная тревога. У меня был рак.

– Равенна…

– Я в ремиссии, уже некоторое время. Сегодня у меня была очередная проверка, чтобы убедиться, что все в порядке. У меня уже было несколько проверок, но в этот раз я думала, что результаты могут быть… – Она пожала плечами, не желая признавать, что была настолько взвинчена, что практически убедила себя в том, что у нее рецидив.

Подошел официант с их напитками и, повинуясь жесту Джонаса, тут же ушел. Джонас залпом выпил свой коньяк, не отрывая взгляда от Равенны. Чувство вины затопило ее. Не потому, что она скрыла свою болезнь, это личное. А потому, что он явно волновался за нее.

– Прости, Джонас.

– Не нужно извиняться, – хрипло сказал он. – Это отличная новость. Просто я… удивлен, узнав, что ты была больна. Как давно это было? – спросил он после небольшой паузы.

Равенна колебалась, но ее уже тошнило от вранья. Конечно, сейчас, когда он узнает правду, то откажется от идеи отомстить Сильвии. В конце концов, часть долга она уже выплатила.

– В прошлом году мне диагностировали лейкемию. – Она увидела, как расширились его зрачки. Джонас крепче сжал ее руку. – Мне порекомендовали сразу же начать лечение. Рак был довольно агрессивным, но потенциально излечимым. И врачи оказались правы, сейчас уже все хорошо. – Она снова улыбнулась.

– Сколько времени прошло с момента диагностики до нашей встречи в Париже?

Равенна посмотрела в свой бокал с вином, который так и остался нетронутым.

– Когда ты приехал в Париж, я только что вернулась из швейцарского санатория, в котором приходила в себя после лечения.

– Понятно, – протянул Джонас. – Почему ты сразу не сказала мне об этом?

– Это не имело отношения к нашему разговору. К тому же такими вещами не делятся с незнакомцами.

– Я не был незнакомцем, Равенна. Могла ты скрыть от меня правду, потому что не хотела признавать, что украденные деньги пошли на оплату твоего пребывания в санатории?

– Ты догадлив, – вздохнула она.

Сейчас это уже не имело значения, он должен знать правду. А она обязана защитить свою мать.

– Достаточно догадлив, чтобы понять, что, находясь в санатории, ты не могла подделать подпись Пирса.

Джонас вспомнил Равенну такой, какой увидел ее в Париже: гордую, непокорную, с вызовом взявшую на себя вину. Он был настолько поглощен своей ненавистью, что не смог остановиться. Он видел, насколько бледной была Равенна, какими тонкими были ее запястья, каким хрупким было ее тело. Потому что она была слишком больна, чтобы дать ему отпор.

Чувство вины затопило его. Он нападал на нее, когда она была такой уязвимой. Джонас провел свободной рукой по волосам. Неудивительно, что одежда болталась на ней, как мешок, – она сильно похудела из-за химиотерапии. А ведь он был уверен, что она оделась так специально, чтобы вызвать жалость антиквара. Он был готов делать поспешные выводы.

– Это ведь не ты украла деньги? – проговорил он сквозь зубы.

Как он мог поверить в ее историю, когда все улики говорили против Сильвии? Потому что его гневу нужна была цель, а Равенна оказалась рядом. Она была дочерью той женщины, которую он много лет обвинял в распаде семьи, хотя прекрасно осознавал, что Пирс всегда ставил свои удовольствия на первое место. Ему было гораздо проще излить копившийся годами гнев на Равенну, чем признать, что отца уже нет и ничего нельзя изменить.

– Это была Сильвия, правда?

– Пожалуйста, Джонас, оставь ее в покое. – Равенна стиснула его пальцы с неожиданной силой. – Джонас, я знаю, что это было неправильно. Она не имела прав на эти деньги. Как и я.

– Ты знала, откуда она взяла деньги?

– До нашей встречи в Париже – нет.

Значит, Равенна изначально была невиновна. Она взяла на себя ответственность, чтобы защитить мать, и работала как рабыня, чтобы погасить долг. Джонас разрывался между восхищением этой сильной женщиной и отвращением к самому себе.

– Пойми, мама была в отчаянии. Она уже давно распродавала ценные вещи, чтобы поддерживать тот образ жизни, к которому привык Пирс. У нее не было собственных денег. – Равенна покачала головой. – У Пирса были дорогие привычки, и в прошлом он дарил маме весьма экстравагантные подарки, но он никогда не тратил деньги на меня. Я должна была догадаться, что такая щедрость ему несвойственна.

– Ты была больна. – Эта мысль до сих пор поражала Джонаса.

– Но я должна была понять. Наверное, мне просто не хотелось задумываться об этом. Может быть… – Равенна высвободила свои пальцы и прижала их к дрожащим губам.

– Перестань казнить себя. Ты ни в чем не виновата.

– Ты должен понять, что мама была в отчаянии. – Равенна подалась вперед, и Джонас вдохнул сладковатый аромат ее кожи. – Она не должна была красть у тебя деньги, но она была убеждена, что мне необходим санаторий, чтобы восстановить силы. Она сходила с ума от одной мысли, что у меня может быть рецидив.

Джонас молча кивнул. Он впервые почувствовал нечто вроде симпатии к Сильвии Руджеро, он тоже понимал ее страх. Он все еще находился под огромным впечатлением от рассказа Равенны.

– Пожалуйста, Джонас. Прошу тебя, будь к ней снисходителен.

– Она должна была остаться, а не бросать тебя и заставлять брать вину на себя.

– Она меня не бросала. Она понятия не имеет, что ты обнаружил пропажу денег. Полагаю, она рассчитывала на то, что ты либо ничего не заметишь, либо спишешь пропажу денег на проступок отца.

– Как наивно, – пробормотал Джонас. Он знал судьбу каждого заработанного им пенни.

– Джонас, что ты собираешься с ней сделать? – Из-за страха голос Равенны стал резким.

– Ничего. – Он пожал плечами, и Равенна резко выдохнула. – Выпей. – Он протянул ей нетронутый бокал с вином.

– Ничего? Правда? – Она смотрела на него так, словно он был людоедом. – Ты не станешь преследовать ее в судебном порядке?

– Не будет ни преследования, ни тюрьмы. Как я могу судить мать за то, что пыталась спасти жизнь своей дочери?

– Но со мной было бы все в порядке и без этих денег.

– Пирс позаботился бы о тебе? – удивленно спросил Джонас.

– Нет. В то время он уже был нездоров, но никто не знал, насколько все серьезно. Мне пришлось бы вернуться в Лондон на работу. Я профессиональный повар. У меня была перспективная позиция до того, как… – Она неопределенно взмахнула рукой, и Джонас понял, что она потеряла работу из-за болезни.

– Так ты собиралась сразу после лечения вернуться на ресторанную кухню?

Он осознал всю тяжесть испытаний, которые перенесла Равенна. Болезнь, долгое лечение, долги матери, а потом еще и идиот, помешанный на мести. Как она со всем этим справилась? Джонас вспомнил, как, приехав в Девесон-Холл, обнаружил ее спящей на кровати, подумав, что она просто ленива. Сейчас он понимал, что она просто рухнула на кровать от изнеможения.

– Прости, Равенна. За то, что я тебе сделал, через что заставил пройти. Я не имел права угрожать тебе и вымещать на тебе свой гнев.

– Ты не знал. – Она устало улыбнулась.

– Я должен был все выяснить, прежде чем что-то предпринимать. Я говорил вещи, на которые не имел права. Прости меня, Равенна.

– Все в порядке.

Бесшумно подошедший официант быстро обслужил их, и Джонас залпом выпил новую порцию коньяка.

– Нет, не в порядке.

– В порядке, если ты больше не собираешься мстить Сильвии.

– Забудь о деньгах, никакого долга больше нет.

– Спасибо, Джонас, – с облегчением выдохнула она.

– Перестань быть такой доброй и снисходительной!

– Ты бы предпочел, чтобы я устроила сцену? – Она вопросительно изогнула брови.

– Ты считаешь, что я склонен к мелодраме?

– Мы оба виноваты. – Она улыбнулась. – Мы оба поспешили с выводами и говорили вещи, о которых впоследствии сильно жалели. Давай просто начнем с чистого листа? Тем более что я проголодалась. Ничего не ела со вчерашнего дня, слишком сильно нервничала…

– Тогда ешь. – Он кивнул на ее тарелку.

– Значит, мы во всем разобрались?

– Абсолютно.

Что еще он мог сказать? Она не нуждалась в его извинениях, и он чувствовал себя… разочарованным.

– Спасибо, Джонас, это очень великодушно. Мама тоже обрадуется, когда услышит об этом.

– Ты, видимо, захочешь уехать из Девесон-Холла.

– Ты хочешь, чтобы я уехала прямо сейчас? – спросила она, не донеся вилку до рта.

– Нет! – сказал он гораздо порывистее, чем хотел бы. Он не хотел, чтобы она уезжала, еще не сейчас. – Я бы хотел, чтобы ты осталась. Не для работы, а из-за приема. Ты так много работала, чтобы подготовить дом к открытию, было бы обидно пропустить его. Конечно, если ты хочешь остаться.

Равенна не сводила глаз со своей тарелки. О чем она думает? Джонас знал, что, когда она уйдет, он будет чувствовать себя покинутым.

– Спасибо, – наконец проговорила она, все еще не поднимая взгляда. – Я никогда не бывала на приемах, и мне хотелось бы увидеть, каким будет Девесон-Холл во время праздника. До тех пор я останусь.

Глава 12

Она не должна была соглашаться! Она должна была уехать в тот же день. Равенна зашагала вверх по лестнице. Несмотря на заверения Джонаса, она провела несколько часов, проверяя, все ли готово к балу.

Равенна вспомнила ужас на его лице, когда он осознал, что она не виновата. Джонас, по сути своей, был очень порядочным человеком, несмотря на его намерение отомстить за кражу. Да и кто мог винить его в этом? Его предубеждение против Пирса и Сильвии было понятно, а кража, по всей видимости, стала последней каплей.

Она шла по коридору, попутно проверяя, все ли в порядке. Это было гораздо проще, чем думать о будущем. Прием уже завтра, а потом она уедет. У нее нет причин, чтобы остаться. За исключением одной: она не хотела покидать Джонаса.

Равенна распахнула дверь своей спальни и застыла на пороге, увидев на кровати коробку с логотипом известного парижского дома моды. Только один человек мог оставить ее там. Руки Равенны дрожали, когда она поднимала крышку.

Ее сердце сделало стремительный кульбит в груди. Платье было сшито из тонкой бронзового оттенка ткани, переливающейся на свету. Ничего красивее Равенна в своей жизни не видела. Платье было длиной в пол, с широким подолом и тонкими бретельками, украшенными камнями. Это потрясающее платье могло сделать особенной любую женщину.

Равенна приложила к себе платье и покружилась перед зеркалом. Женщина, которую она видела, не была похожа на Равенну Руджеро. Это была королева бала. Вот только она была Равенной Руджеро, и королевой бала ей не стать никогда.

Платье было щедрым экстравагантным жестом, рожденным из чувства стыда и вины. Джонас хотел оставить прошлое позади, и он думал, что дизайнерского платья для его роскошной вечеринки будет достаточно. Подарок был воплощением его вины. Но каждый раз, как он будет видеть ее в этом платье, он станет вспоминать то, как относился к ней. А Равенна будет помнить, что он пытался купить ее прощение с помощью платья.

Именно так поступают богатые мужчины, правда? Покупают то, что им хочется. Так же поступал с ее матерью Пирс. Богатые мужчины женятся только на богатых женщинах, а бедным делают дорогие подарки, чтобы получить взамен… Нет, этого Джонас не делал. Он не хотел заполучить ее в свою постель. Но он хотел ее прощения.

Платье упало из онемевших рук Равенны, и она отвернулась от зеркала. Она не продается. Ей не нужен подарок Джонаса. Разве хотела она, чтобы это роскошное платье висело в ее шкафу среди недорогих нарядов? Нет. Она хотела поскорее забыть о том времени, о котором оно будет ей напоминать.

Равенна стремительно подняла платье с пола и убрала его обратно в коробку.

– Это просто восхитительно, Джонас. Ты проделал огромную работу по восстановлению Девесон-Холла. – Хелена чарующе улыбнулась ему.

Джонас держал ее в своих объятиях, пока они танцевали, но не слишком близко к себе. В старинных зеркалах, украшавших зал, отражались блестящие люстры, вечерние платья и изысканные украшения. Через плечо Хелены он увидел, как Вивьен танцует с министром, а местный ветеринар беседует с шейхом в национальных одеждах и юным отпрыском королевской семьи. Безо всякого сомнения, они обсуждали лошадей, от которых все трое были в восторге. Все радовались непринужденной атмосфере, и только Джонас ощущал полный упадок сил.

– Благодарю тебя, Хелена. Рад, что тебе понравилось. – Он улыбнулся и притянул ее чуть ближе.

Это была женщина, на которой он собирался жениться. Почему бы ему не испытывать чуть больше радости по этому поводу? Ничто не стояло на его пути, он почти претворил свою мечту в жизнь. Глаза Хелены были такими же синими, как сапфиры у нее на шее. Она была явно заинтересована и ждала, что будет дальше, Джонас инстинктивно чувствовал это.

– Каковы твои дальнейшие планы, Джонас, теперь, когда ты реконструировал дом?

Ее голос был мягким и теплым, она была умной, доброй и щедрой женщиной. И все же вальс с ней мог бы в равной степени быть вальсом с его престарелой двоюродной тетушкой. Где же та искра притяжения, которую он почувствовал однажды?

– Планы?

Она наклонила голову, и Джонас почувствовал аромат дорогих духов, которые идеально ей подходили. Но сегодня он ничего не чувствовал по отношению к ней. Что-то изменилось.

– Ты собираешься переехать сюда насовсем? Возможно, откроешь сады для публики?

Это была прекрасная возможность поговорить об их будущем, только вот сегодня Джонасу совершенно этого не хотелось.

– Я еще не решил точно, – сказал он. – Но да, я рассматриваю возможность открытия садов, как только работа в них будет окончена. Мой ландшафтный дизайнер сотворил там настоящее чудо.

Хелена взяла инициативу разговора на себя, хотя явно ожидала чего-то большего. Джонас был благодарен ей за то, что она на него не давит.

Музыка закончилась, и Джонас предложил Хелене выпить. Он взял ее за руку и повел в другой конец зала. Около бара было много людей, в основном мужчины, столпившиеся около женщины, облаченной в платье цвета расплавленного золота.

Джонас напрягся, когда она кивнула и слегка повернула голову. Неудивительно, что добрая половина мужчин находилась здесь: одной улыбки Равенны было достаточно, чтобы любой мужчина преклонился перед ней. Костюм Джонаса, сшитый на заказ, внезапно показался ему слишком тесным. Ему хотелось схватить Равенну и увести ее отсюда, чтобы все знали, что она несвободна! Черт с ними со всеми! Ему просто хотелось, чтобы она была рядом с ним.

Равенна снова обернулась, и он смог наконец как следует рассмотреть ее. В отличие от нарядов большинства женщин, ее платье было длиной чуть выше колена и открывало ее стройные ноги. На ней не было никаких украшений, кроме длинных блестящих сережек, но этого было вполне достаточно. Она выглядела изысканной и изящной.

Джонас нахмурился. Платье! Где то платье, которое он ей купил? Джонас рванулся вперед.

– Джонас? Все в порядке? – Голос Хелены отрезвил его.

Он обернулся и натянуто улыбнулся ей:

– Конечно. Я просто хотел поговорить со своей экономкой, но это может подождать.

– Это она в парчовом платье? Оно просто потрясающее.

Не заметив их, Равенна покинула комнату, пройдя всего в нескольких футах от Джонаса. Она увлеченно разговаривала с его деловым партнером, который выглядел при этом слишком довольным. Когда они проходили мимо, ткань платья Равенны блеснула в электрическом свете, и Джонас моргнул, не веря своим глазам.

– Да, думаю, платье просто уникально, – пробормотал он.

И оно действительно было уникальным! Материал был соткан по заказу его прабабушки-художницы. Всего пару недель назад эта ткань висела в одной из комнат. Равенна отвергла его подарок и вместо него щеголяет перед гостями в платье из старых штор! Джонас сжал кулаки. Она намеренно его провоцирует?

– Я должна подойти и поздравить ее, – сказала Хелена. – Она проделала здесь фантастическую работу!

– Позже, Хелена, – с трудом разжал зубы Джонас. – Давай сначала выпьем.

Равенна остановилась в нише бального зала, чтобы перевести дыхание. Как давно она не была среди такого количества людей. Она наслаждалась сегодняшним вечером. Когда Равенна признавалась, что она экономка, многие собеседники поздравляли ее и расспрашивали о восстановительных работах в доме. Пара мужчин были, пожалуй, даже чересчур внимательны к ней, хотя это и потешило ее самолюбие. Хотя было и немало неодобрительных взглядов от женщин, и эти взгляды напомнили ей детство. Она отвечала на эти взгляды с прохладной вежливостью, не позволяя им испортить вечер. И все же Джонас принадлежал к этому миру, а она всегда будет в нем аутсайдером.

Ее взгляд устремился к паре на другом конце зала. Он был высок и мужественен, она – воплощение прохладной английской красоты. Джонас Девесон и Хелена Уортингтон, идеальная пара. Горячий нож ревности вонзился в грудь Равенны. На этой женщине собирается жениться Джонас? А чего она ожидала? Что Джонас будет испытывать ту же тоску, что и она сама?

Внезапно он обернулся, и их взгляды встретились. У Равенны перехватило дыхание. Джонас нахмурился и посмотрел на нее с неодобрением. Ответ был прост – ее внешний вид смущал его. Чем скорее она уйдет – тем лучше. Она резко развернулась и буквально наткнулась на широкую мужскую грудь.

– Равенна. – Приветливая улыбка Адама Реншоу была для нее как бальзам на душу. – Я как раз тебя искал. Не хочешь потанцевать?

– Спасибо, Адам. – Она залпом допила шампанское и поставила свой бокал на столик. – С удовольствием.

Равенна выключила последнюю люстру, стоя посреди пустого зала и наслаждаясь тишиной. Она протанцевала несколько часов, наслаждаясь икрой и шампанским, а также ужином в компании Адама. И все же она старалась избавиться от гнетущей тоски, одолевавшей ее.

– Ты меня избегаешь.

Она обернулась и увидела, как тень отделилась от чернильной темноты и шагнула к ней. Сердце Равенны глухо застучало.

– Ты меня напугал.

– Ты действительно надеялась избегать меня всю ночь?

– Почему нет? – Она вздернула подбородок. – Ты был занят гостями. Я тоже наслаждалась вечером.

– Я заметил. – Он подошел ближе. – Реншоу прямо-таки монополизировал тебя.

– У нас с Адамом много общего.

– Он скоро уедет на другую работу, Равенна. Он не собирается засиживаться на одном месте.

– Как и я, – сказала Равенна. Она собиралась уехать уже утром.

– Ты уезжаешь с ним?

– А вот это уже мое личное дело, – ощетинилась Равенна.

– Понятно. Значит, вот почему ты не надела платье, которое я подарил.

– Прости?

– Если вы с Реншоу вместе, ему бы не понравилось, что ты носишь вещи, купленные другим мужчиной.

– Адам не имеет никакого отношения к моему решению. И мы не вместе.

– Я видел, как он прикасался к тебе!

– Мы танцевали! – разозлилась она. – Я иду спать.

– Одна? – Он встал перед ней, не давая пройти, и сердце Равенны бешено застучало.

– То, что я делаю, тебя не касается. Почему ты сам не идешь в постель? Хелену заинтересует, что тебя так задержало.

– Хелена уехала.

– Уехала? Но я видела, как она провожала гостей вместе с тобой.

– Тем не менее она ушла.

– Ну, тогда и мне пора.

Джонас стоял так близко, что она видела, как блестят в темноте его глаза, она каждой клеточкой ощущала его близость. Джонас вытянул руку и обхватил ее запястье своими горячими пальцами.

– Отпусти меня.

– Нет, пока ты не скажешь мне, что происходит. Почему ты не надела платье?

– Потому что это означало бы, что ты меня купил, как какую-то вещь. – Она покачала головой, пытаясь справиться с эмоциями. – Ты купил платье не потому, что хочешь меня, а чтобы избавиться от чувства вины. Только я не продаюсь. Я уже сказала тебе, что мы квиты.

– Ты ошибаешься. – Он положил руку ей на плечо.

– Отпусти меня, – судорожно вздохнула Равенна.

– Ты не права, – повторил он, и Равенна услышала, как дрогнул его голос. – Я хочу тебя и хотел все это время.

Джонас смотрел ей в глаза, воскрешая в памяти каждую черту ее лица. Его руки скользнули по ее плечам и дальше вниз, по спине.

– Это невозможно.

Джонас невесело рассмеялся, обхватил ладонями ее ягодицы и крепко прижал Равенну к себе. Он так долго этого хотел.

– Невозможно? Я думаю, это, – он теснее прижался к ней своими бедрами так, что у нее закружилась голова, – доказывает обратное.

Ее руки скользнули ему на плечи, и Джонас прижал ее к себе еще крепче. Равенна ахнула.

– Равенна. – Он наклонил голову и поцеловал ее в шею. Она выгнулась ему навстречу и задрожала. – Ты ведь тоже хочешь меня, я чувствую это.

– Это неправильно, – выдохнула она. – А как же Хелена?

– К черту Хелену. Я хочу только тебя, – шептал он, прикасаясь губами к ее шее. – Весь вечер я наблюдал за тобой, желая остаться с тобой наедине. – Он накрыл ладонью ее грудь, и в висках у него застучало от еле сдерживаемого желания.

– Я не могу, – с трудом прошептала она.

– Не можешь или не хочешь? – Его рука проникла под платье, нащупав ажурную резинку ее чулок.

– Я не должна, но я все равно хочу тебя.

Равенна быстрым движением расстегнула его брюки и обхватила пальцами его восставшую плоть. Джонас прижал ее к стене и приподнял за ягодицы так, что она обвила его талию ногами. Он нащупал ее кружевные трусики и разорвал их, не в силах справиться с собой. Глаза Равенны вспыхнули от возбуждения, и Джонас вошел в нее быстрым движением.

– Ты моя, – прошептал он, стиснув зубы. – Моя.

Он мощно двигался внутри ее, ощущая, как пульсирует ее горячая плоть. Равенна вскрикнула и задрожала всем телом, сильнее обхватив его ногами. Джонас крепче схватил ее за ягодицы и присоединился к ней на вершине экстаза.

Равенна принадлежала ему, и ничто это не изменит.

Глава 13

Равенна лежала на новеньком диване в объятиях Джонаса. Она гладила его спину, слушая, как замедляется его дыхание. Сквозь французское окно она видела, как начинает светлеть небо, а значит, наступает день, когда она навсегда покинет Девесон-Холл. И Джонаса. Боль сковала ее грудь. Как ей пережить этот отъезд? Но у нее не было выбора.

– Пора вставать, – проговорила она.

– Ты жалеешь о том, что было? – Он приподнялся и посмотрел ей в глаза.

– Этого не должно было случиться.

– Нет. Но это было неизбежно.

– Нет ничего неизбежного. Ты собираешься жениться на ней, – сказала Равенна и по его глазам увидела, что не ошиблась.

– Нам нужно поговорить.

– Пожалуйста, Джонас, пусти меня.

Джонас резко встал, и она с отчаянием поняла, что больше никогда не прикоснется к нему. Она села, избегая его взгляда. Равенна была абсолютно голой, за исключением чулок и шелкового пояса. Она осмотрела пол, но не нашла своей одежды, она даже приблизительно не помнила, где она может быть.

– Возьми. – Джонас накинул ей на плечи свой смокинг, а сам быстро надел брюки и повернулся к ней. – Во-первых, ты не права. Я не женюсь на Хелене.

– Нет? – Она посмотрела ему в глаза.

– Я думал об этом, – нахмурился он.

– Нашел другую невесту?

– Нет. Я просто понял, что не могу на ней жениться. Из-за тебя.

– Я не понимаю…

Джонас сунул руки в карманы брюк и пожал плечами.

– Я планировал жениться на ней. Она бы стала прекрасной женой и матерью, она умна и привлекательна, мы вращаемся в одних кругах. – Джонас потер пальцами переносицу.

Равенне стало трудно дышать. Одно дело – говорить это самой себе, и совсем другое – слышать это из уст Джонаса.

– Понимаю. Тебе нужна идеальная жена для идеальной жизни в Девесон-Холле.

– Все не так просто.

– Неужели? – Равенна резко встала с дивана и подошла к окну.

– Как я могу жениться на ней, если зациклен на тебе? Я сходил с ума весь вечер, глядя, как ты флиртуешь с Адамом.

Ошеломленная, Равенна резко обернулась и посмотрела на него:

– Но мы с тобой не…

– Я хочу тебя, – хриплым от волнения голосом проговорил он. – Я хотел тебя с самой первой встречи. Я пытался держать тебя на расстоянии, особенно когда обнаружил, что ты ни в чем не виновата. Вот почему я не могу жениться на Хелене. Я хочу, чтобы ты была со мной. Ты останешься?

Равенна положила ладонь на свое бешено стучащее сердце. Он хочет, чтобы она осталась?

На мгновение она представила себя рядом с Джонасом, не только в постели, но и в повседневной жизни. Картинка была настолько заманчивой, что едва не ослепила ее. Она любила Джонаса несмотря ни на что.

А потом она вспомнила, чего он хочет от жизни. Она не могла ему этого дать. Равенна никогда не станет той женщиной, которая ему нужна.

– Чего именно ты от меня хочешь, Джонас?

Равенна повернулась к нему, и смокинг на ней распахнулся, обнажив ее высокую грудь. Джонас не мог отвести от нее взгляда, он никак не мог ею насытиться.

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной, – улыбнулся он, увидев, как вспыхнули ее глаза. Он был уверен, что она хочет того же. Он протянул руку, чтобы погладить ее по щеке, но она отпрянула. – Ты ведь тоже этого хочешь. После этой ночи ты не можешь этого отрицать.

– В каком качестве ты хочешь, чтобы я осталась? – требовательно спросила Равенна.

Джонас пожал плечами – любовница, подружка. Какая разница?

– В качестве твоей экономки? Или любовницы? А может, и то и другое одновременно? Не будем уклоняться от семейных традиций! – выпалила она.

Джонас покачал головой: ее слова были хлесткими, как удар. Зачем она так опошляет то, что было между ними?

– Я не хочу становиться между тобой и твоей невестой, как моя мать между Пирсом и твоей матерью.

– Я не Пирс. – Джонас почувствовал, как в нем закипает гнев. – К тому же я сказал, что невесты у меня нет. Мы с Хеленой даже не обсуждали брак.

И все же Равенна не выглядела впечатленной. Неужели она не понимала, какое важное решение он принял для себя, предложив ей остаться с ним? Не понимала, что он подвинул в сторону все свои планы, и все ради нее?

– Но ведь когда-нибудь у тебя появится невеста, – обвиняюще сказала она.

– Я хочу тебя, Равенна, а ты хочешь меня. Все просто. Я не прошу тебя кого-то предавать. Я не говорю о какой-то пошлой любовной связи за спиной у другой женщины. – Он нахмурился, увидев облегчение на ее лице. – Неужели ты действительно так обо мне думаешь? После того как моя мать страдала от неверности отца? Я бы никогда на это не пошел.

– Однажды ты все равно захочешь воплотить в жизнь то, о чем всегда мечтал. Идеальная жена и идеальная жизнь.

– Я… – Джонас помолчал. Он не загадывал так далеко вперед. – Я просто знаю, что не могу жениться на Хелене, потому что мне нужна ты.

– Я все равно не подхожу тебе, Джонас, – безучастным голосом сказала она.

Он посмотрел в ее напряженное лицо, и ему показалось, что земля дрогнула под его ногами. В Равенне он увидел что-то, чего не замечал раньше.

– Почему нет? – Он крепко сжал ее руку.

– Джонас, не надо. – Боль мгновенно отразилась в ее глазах, и она отвела взгляд.

Он был настолько зациклен на списке достоинств своей будущей жены, что не подумал об одном: влечении, страсти к жене. Нет, не просто желании – необходимости, чувстве единения и целостности. Он начал полагаться на Равенну, но это не имело никакого отношения к работе. Она дополняла его не только в физическом плане, но и эмоционально. Возможно, у Равенны не было благородного происхождения, но у нее были более важные качества: честность, ум, верность. С ней он чувствовал себя живым.

– Почему нет, Равенна? У нас могло бы быть прекрасное будущее.

Она отдернула руку и отошла в сторону, обхватив себя руками.

– У нас ничего не получится.

– Конечно, получится. – Джонас устремился к ней, но остановился, увидев, что она предостерегающе подняла руку.

Я не та женщина, которую ты ищешь. У меня неподходящая родословная, я не вращаюсь в нужных кругах.

– Мне все равно, – пожал плечами Джонас, и это было правдой. Но он не понимал, почему Равенна пытается оттолкнуть его.

– Я незаконнорожденная. Плюс ко всему я – дочь любовницы твоего отца. Подумай, что будут говорить люди!

– Пусть говорят. Ты не та женщина, которая позволяет сплетням управлять своей жизнью.

Равенна покачала головой, и он увидел отчаяние на ее лице. Он хотел обнять ее и заставить забыть все сомнения, но он слишком уважал ее, чтобы отмахнуться от ее проблем.

– Равенна, ничто больше не имеет значения теперь, когда я нашел тебя.

– Однажды все изменится. Однажды ты проснешься и удивишься, что я делаю рядом с тобой. Разве ты этого не понимаешь? Я никогда в жизни не носила драгоценностей и платьев от-кутюр. Послушай, я выросла в бедности, а это все, – она обвела зал широким жестом, – не мое. В детстве моим любимым нарядом было платье, которое сшила мама из покрывала, которое ей отдала хозяйка. Я всегда обходилась малым.

– И это сделало тебя находчивой. Эти шторы еще никогда не выглядели так потрясающе.

– Ты меня не слушаешь! – Она топнула ногой.

– Слушаю, милая. Но я не услышал ничего важного. – Он подошел ближе. – Ты не сказала ничего, что сделало тебя менее желанной. У нас с тобой будет прекрасное будущее. Ты любишь этот дом, и его полюбят наши дети.

Равенна вздрогнула и посмотрела ему в глаза. Она выглядела… раздавленной. Еще ни разу за все время их знакомства Джонас не видел ее такой мрачной.

– Равенна? – Он не на шутку встревожился.

– Ничего не выйдет, – сказала она дрожащим голосом. – Ты хочешь превратить Девесон-Холл в дом, которого у тебя никогда не было. Ты хочешь, чтобы твои дети из поколения в поколение передавали семейные традиции.

Джонас медленно кивнул, в его душе поселилось нехорошее предчувствие.

– У тебя этого никогда не будет, если ты женишься на мне. Я никогда не смогу подарить тебе детей, Джонас. Рак сделал меня бесплодной.

Равенна криво улыбнулась, увидев молчаливый шок на его лице. Она развернулась и вышла из зала, оставив его одного.

Глава 14

Равенна медленно шла по тенистой улице с полной корзиной продуктов, планируя, что приготовит на ужин для мамы. Сильвия придет с работы голодной, учитывая, что она ушла еще до рассвета, а самой Равенне необходимо будет подкрепиться перед длинной сменой в кафе.

Надо сделать что-нибудь особенное, чтобы отвлечься от мыслей о Джонасе. Конечно, это все равно не поможет. Это не помогало всю неделю, что она провела в маленькой квартирке матери в этом тихом итальянском городке.

Она уверяла себя, что поступила правильно, уехав в то утро. Что еще она могла сделать? Оставаться любовницей Джонаса до тех пор, пока он не встретит женщину, которая сможет дать ему все, чего он так хочет? Ужас на его лице, когда она призналась в своем бесплодии, что-то в ней сломал. Неужели она действительно рассчитывала, что это не будет иметь для него значения? Как глупо.

Равенна поднялась по ступенькам и открыла дверь квартиры, натянув на лицо некое подобие улыбки.

– Я пришла. – Она распахнула дверь и вошла внутрь. – По дороге зашла в твою любимую кондитерскую…

– Равенна…

Она застыла на пороге, услышав знакомый низкий голос.

– Джонас, – выдохнула она.

– Дай помогу. – Он быстро подошел и взял тяжелую корзину из ее онемевших рук. Прикосновение его горячей руки привело ее в чувство.

– Где моя мама?

– Она ненадолго ушла. Не волнуйся, с ней все в порядке. Просто она подумала, что нам нужно поговорить наедине.

Тысячи вопросов крутились в голове Равенны, но она не могла вымолвить ни слова, сердце стучало как сумасшедшее.

– Зачем ты здесь, Джонас?

– Может, присядем?

– Я не хочу говорить, Джонас. Просто не могу.

– Я тоже не хочу говорить, но мы должны это сделать.

Равенна не могла просто развернуться и уйти. Однажды она уже сделала это, но теперь у нее просто не хватит сил.

– Пойдем на кухню.

Возможно, если она себя чем-то займет, то сможет хоть как-то контролировать себя. Ее ноги предательски дрожали, когда она вела его на маленькую кухоньку. Сердце ее дрогнуло: он стоял так близко, что она могла прикоснуться к нему. Равенна забрала корзину из его рук и начала разбирать продукты, старательно избегая его взгляда.

– Зачем ты приехал, Джонас?

– Ты даже не посмотришь на меня? – попросил Джонас, и ее пульс мгновенно ускорился.

Она отвернулась к раковине, чтобы вымыть овощи.

– Просто скажи, что хотел сказать.

– Прости.

Равенна замерла, не донеся нож до разделочной доски.

– Тебе не за что извиняться. Ты был предельно честен со мной.

Ее руки двигались с легкостью, достигнутой большой практикой. Равенна ловко резала лук, едва касаясь ножом доски. Так она могла делать вид, что полностью сосредоточена на продуктах.

Ей хотелось взять в ладони его напряженное лицо и прижаться к его плечу. Лучше бы она просто выставила его за дверь! Вот только никто не сдвинет его с места, пока он не добьется своего. Равенна с грохотом уронила нож на столешницу.

– Я не могу, Джонас. Прошу тебя, уходи.

– Нет. – Он подошел вплотную к Равенне и развернул ее к себе лицом. – Я люблю тебя, Равенна, и я никуда не уйду.

– Ты…

– Я люблю тебя. – Его глаза сверкнули серебром, и Равенна почувствовала, как подгибаются ее колени.

– Это невозможно…

Он заправил отросший локон ей за ухо, и ее сердце сжалось от этого нежного жеста.

Я не говорил этого раньше, потому что и сам не понимал. Я знаю, что вел себя как идиот, просто я никогда раньше не был влюблен.

– Это не любовь, это желание. – Равенна не спешила верить ему. – Ты просто испытываешь жалость ко мне.

– Жалость? Да мне хотелось свернуть тебе шею за то, что бросила меня вот так, не сказав ни слова. Ты хоть представляешь, как я волновался? С тобой могло случиться что угодно.

– Я сама могу о себе позаботиться. – Она ошеломленно смотрела в его лицо.

– Я знаю. Именно этого я и боюсь: что я не нужен тебе настолько, насколько ты нужна мне.

– Джонас. – Не отдавая себе отчета, она провела ладонью по его небритой щеке, увидев неподдельную боль в его глазах.

– Я люблю тебя, Равенна, и это не только страсть. Я люблю тебя уже давно, просто до бала я этого не понимал.

Равенна зачарованно смотрела в его глаза, боясь поверить его словам.

– И я думаю, что ты тоже любишь меня.

– Конечно, люблю… – призналась она, и Джонас крепко прижал ее к себе. – Но это ничего не меняет. – Она уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть его. – Джонас, пожалуйста!

– Это меняет все, – прошептал он, покрывая поцелуями шею Равенны, и она выгнулась ему навстречу.

Горячие слезы текли по ее щекам, и она не могла остановить их. За долгие месяцы лечения она ни разу не заплакала, а сейчас…

– Пожалуйста, не плачь, любимая. Мы вместе со всем справимся.

– Нет. – Она попыталась вырваться из его объятий, но не смогла. – Пожалуйста, я не могу думать, когда ты меня так держишь.

– Я запомню это до следующего раза, когда захочу выиграть спор.

– Не будет никаких споров. Мы…

– Конечно, будут! Ты страстная своевольная женщина, но и я чертовски упрям. Так что не говори мне, что мы не можем быть вместе. Я умирал тысячу раз, не зная, где ты и что с тобой. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы найти тебя, и теперь я никуда тебя не отпущу.

– Ты забываешь одну очень важную вещь. – Равенна не могла не сказать этого.

– Если ты о детях, то остановись прямо сейчас. Если я должен выбрать между тобой и детьми, то я не буду сомневаться ни секунды. Мне нужна только ты.

Равенна посмотрела ему в глаза и поняла, что он искренен. Она немного помолчала и заговорила охрипшим от волнения голосом.

– Я знаю, что ты действительно веришь в это, Джонас, и за это я тебя люблю. Но я не могу так с тобой поступить. Я знаю, насколько важна для тебя семья. Однажды ты пожалеешь о том, что связал свою жизнь со мной, и я не могу этого допустить.

– Ты моя семья, Равенна. Ты все, что мне нужно, как еще мне доказать тебе это?

– Я не стану лишать тебя мечты, Джонас. – Она покачала головой.

– Эти мечты были выдуманы ребенком, которому не хватало любви. Сейчас я взрослый мужчина, и я точно знаю, чего хочу и что мне нужно. Навсегда. – Он заглянул ей в глаза и открыл свое сердце. – А что касается детей, мы можем усыновить их, если ты захочешь. Или состариться без них, в компании собак и лошадей. Подумай, многие ли люди имеют возможность провести жизнь с тем, кого любят? Не отбрасывай эту возможность и меня не проси. Я дам тебе все, что ты захочешь, только не гони меня.

– Я не могу позволить тебе сделать это, – упорствовала Равенна.

– Ты хочешь, чтобы я стал одиноким отшельником?

– Твое одиночество долго не продлится, – покачала головой Равенна, думая о Хелене.

– Ты права. Одиночество мне не светит, пока твоя мама будет жить в гостевом доме Девесон-Холла.

– Это невозможно! Ты же ненавидишь ее!

– Но если она поселится там, ты же будешь навещать ее? Теперь ты понимаешь, в каком я отчаянии? Кроме того, именно Сильвия воспитала тебя такой, какая ты есть, и я ей за это благодарен. Это может занять некоторое время, но я думаю, мы можем с ней начать общаться нормально.

Равенна покачала головой, не веря своим ушам. Он действительно готов сделать это ради нее?

– Не могу поверить, что она согласилась.

– Она сделает все, чтобы видеть тебя счастливой, и это превратило нас в неожиданных союзников. Никто не знает, что уготовило нам будущее, Равенна, но я знаю, что моя жизнь никогда не будет полной без тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты можешь работать шеф-поваром или шокировать округу, щеголяя в нарядах из мебельной обивки. Ты можешь делать все, что тебе вздумается, только будь со мной.

Сердце Равенны разрывалось на части. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Это нечестно, – всхлипнула она. – Как я могу отказать тебе?

Ослепительная улыбка Джонаса сломила ее последние барьеры.

– Скажи «да». Скажи, что выйдешь за меня.

– Я согласна жить с тобой. – Несмотря на сбивающее с ног счастье, она старалась быть осторожной.

– Хорошо, – кивнул он. – А через месяц мы поженимся.

– Давай через пять лет.

– Два месяца. – Он начал покрывать поцелуями ее лицо.

– Четыре года.

К тому времени, как он осознает свою ошибку, у нее останется много счастливых воспоминаний.

– Три месяца, – хрипло проговорил он, лаская ее грудь.

– Три года, – выдохнула Равенна.

– Перестань торговаться, – хмыкнул он и нежно поцеловал ее в губы.

Равенна не могла больше сопротивляться. Когда Джонас сказал, что любит ее, она собрала всю силу воли, чтобы противостоять ему. Но теперь она позволила счастью проникнуть в ее сердце. Она взяла в ладони его лицо и поцеловала в губы, вложив в поцелуй всю свою любовь.

– Не тревожься ни о чем, – сказал ей Джонас. – Мы есть друг у друга, это все, что имеет значение. А все остальное… Давай будем жить одним днем и не заглядывать слишком далеко в будущее.

Эпилог

Равенна сидела в тени каштана и с улыбкой наблюдала, как Джонас играет с детьми. Пятилетние близнецы Кьяра и Джош, которых они усыновили три года назад, с радостным визгом носились вокруг отца.

Равенна наблюдала за своей семьей. Она вспомнила, как долго сопротивлялась Джонасу, но все же согласилась выйти за него замуж через год после того, как он приехал за ней в Италию.

Совсем недавно Сильвия согласилась окончательно переехать в гостевой домик Девесон-Холла, и к их с Джонасом чести Равенна должна была признать, что они делают все возможное, чтобы оставить прошлое позади.

Каждый день рядом с Джонасом был для Равенны благословением. И хотя он настаивал на том, что ему достаточно ее одной, они все же усыновили детей. Их любовь была настолько сильной и глубокой, что им хотелось поделиться ею.

Дети и собаки со всех сторон окружили Джонаса, и он поднял руки в жесте полной капитуляции.

– Ты обязана меня спасти. – Он посмотрел на Равенну.

Как всегда, сердце ее переполнилось счастьем от одного только взгляда на Джонаса. И как она могла сомневаться в его любви?

– Посиди со мной. – Она похлопала ладонью по пледу рядом с собой.

– Я уж думал, ты никогда не предложишь, – хмыкнул он, устраиваясь рядом с ней. – Ты счастлива?

– Очень.

Равенна доверчиво прижалась к мужу. Она так долго была осторожной, боясь даже надеяться на чудо, но врач уверил ее, что все в полном порядке. Чудо, о котором она даже не смела мечтать, все же случилось.

– Джонас, я должна тебе кое-что сказать… – Ее рука скользнула к животу, и он проследил взглядом за ее движением.

Приглушенный вскрик отца привлек внимание близнецов, но когда они обернулись, то увидели, что родители обнимаются. Они все время обнимались, так что Кьяра и Джош снова переключили свое внимание на собак.

Сильвия тихонько стояла в стороне и наблюдала, как Джонас держит в своих объятиях ее дочь так нежно, словно она была самым ценным сокровищем на земле.

Сильвия улыбнулась. Жизнь – чертовски хорошая штука.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg