«Самый желанный мужчина»

Самый желанный мужчина (fb2) - Самый желанный мужчина [Bought to Carry His Heir] (пер. Анна Александровна Ильина) 529K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джейн Портер

Джейн Портер Самый желанный мужчина Роман

Jane Porter

Bought to Carry His Heir

Bought to Carry His Heir © 2016 by Jane Porter

«Самый желанный мужчина» © «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Холодным февральским днем в адвокатском бюро «Лайла, Лоран и Абрахам» на Вест-Пичтри в Атланте царила крайне напряженная атмосфера.

Адвокат Джеймс Лоран теребил в руках очки, выражение его лица было угрожающим.

– Вы подписали контракт, мисс Нильсен. Это обязательное условие в любой стране…

– У меня нет претензий к контракту, – прервала его Джорджия, скорее раздраженная, чем смущенная ледяным презрением, сквозившим в тоне адвоката. Она была абсолютно уверена в том, что выносит ребенка только для того, чтобы отказаться от него. Ей предстояло стать суррогатной матерью, и она серьезно относилась к этому. – Ребенок принадлежит ему. Но в контракте не оговаривается, где я должна рожать, и меня не предупредили о родах за границей. Если бы я знала об этом заранее, то не согласилась бы на роль суррогатной матери и не заключила контракт с мистером Паносом.

– Мисс Нильсен, Греция не страна третьего мира. В Афинах вам окажут прекрасную медицинскую помощь до, во время и после родов.

Джорджия одарила адвоката долгим взглядом. Она старалась сдерживать эмоции.

– Я учусь на медика в Эмори. Медицинская помощь до родов меня не интересует. Но меня беспокоит ваш тон. Если была допущена ошибка, то это была либо ваша ошибка… либо ошибка вашего клиента. В конце концов, именно вы подготовили контракт. Вы знаете, что подразумевает это соглашение. В нем не говорится, что я должна сесть в самолет и пролететь пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть миль, чтобы родить ребенка.

– Это вопрос гражданства, мисс Нильсен. Ребенок должен родиться в Греции.

Джорджия Нильсен посмотрела на огромную карту, висящую в раме на стене кабинета мистера Лорана. Это была старинная, коллекционная карта. Судя по границам и названиям, она была составлена в конце девятнадцатого века – в 1880-х или 1890-х годах, когда Африку поделили между собой европейские колонизаторы. Но даже на этой старой и пожелтевшей карте легко узнавалась Греция – колыбель западной цивилизации.

Именно в этой стране ей предстоит рожать.

Если бы Джорджия была в лучшем настроении, возможно, она сочла бы ситуацию забавной. Но сейчас она чувствовала себя отвратительно. Она была в ярости, она была разочарована. Она с самого начала заботилась о себе, уделяла пристальное внимание здоровью и благополучию ребенка. Ей следовало выносить здорового малыша, и она выполняла свою роль – правильно питалась, спала как можно больше, занималась гимнастикой и старалась не нервничать. Но поездка в Грецию не входила в ее планы.

– Пока мы с вами разговариваем, заканчиваются приготовления к поездке, – прибавил мистер Лоран. – Мистер Панос пришлет за вами личный самолет, современный и роскошный. У вас будет прислуга, вы хорошо отдохнете и даже не заметите, как придет время рожать.

– Еще не наступил третий триместр. По-моему, поездка крайне преждевременна.

– Мистер Панос предпочитает уделять повышенное внимание вам и ребенку. Врачи не рекомендуют международные перелеты на третьем триместре.

– Только при беременности с высоким риском осложнений.

– Вам делали ЭКО, – заметил адвокат.

– У меня не возникло никаких проблем.

– Мой клиент предпочитает поступать по-своему.

Джорджия прикусила язык, чтобы не сказать того, о чем она могла пожалеть. Она понимала – Никос Панос заботится о своем сыне. Ее желания не в счет. Она – утроба для вынашивания малыша, больше ничего. Как и предполагалось, она родит здорового ребенка и убедится, что он окажется в объятиях своего заботливого отца. И тогда ее работа будет считаться выполненной.

Но это не означает, что она должна уезжать из Атланты, где ей все так привычно. Поездка в Грецию – огромный стресс. Суррогатное материнство – работа и способ обеспечить свою сестру, но все-таки Джорджия не настолько наивна. Трудно не испытывать никаких чувств к малышу, которого вынашиваешь, и эти чувства становились все сильнее. У нее уже шалили нервы. Остается только догадываться, как она будет себя чувствовать еще через три с половиной месяца.

Но материнство – не ее будущее. Ее будущее – медицина.

Долгое время в кабинете царила тишина. Наконец мистер Лоран постучал пальцами по столу.

– Вы можете вылететь в эту пятницу? – спросил он.

– У меня занятия в университете.

– Вы только что окончили доклинический курс. Вы готовитесь к экзамену по медицинскому лицензированию и можете учиться в Греции.

– Я не собираюсь оставлять сестру на три с половиной месяца.

– Ей двадцать один год, она живет в Дареме, Северная Каролина.

– Да, она учится на старшем курсе медицинского университета Дьюка, но финансово и эмоционально зависит от меня. Я ее единственный оставшийся в живых родственник. – Джорджия встретила его взгляд. – У нее никого нет, кроме меня. – Она поджала губы. – Ваш клиент заплатил за яйцеклетку и суррогатное материнство. Если мистер Панос хочет присутствовать на родах сына, пусть приезжает в Атланту. Или медсестра отвезет ему ребенка. Как договаривались.

– Мистер Панос сейчас не может летать на самолете.

Джорджия подняла подбородок:

– Меня это не касается. Дела вашего клиента меня не касаются. Как только я рожу, мне будет все равно, что случится с ребенком. Мне платят за безразличие, мистер Лоран, и я намерена сдержать слово.

Адвокат закрыл глаза, снял очки и потер переносицу. Некоторое время тишину в кабинете нарушало только тиканье старинных часов.

Мистер Лоран открыл глаза и пристально посмотрел на Джорджию.

– Сколько вы хотите за вылет в пятницу? – спросил он. – Я знаю, у всех есть цена. У вас тоже. Именно поэтому вы согласились пожертвовать яйцеклеткой и выносить оплодотворенный эмбрион. Вы остались довольны денежной компенсацией. Давайте не будем препираться. Скажите мне, сколько вы хотите, чтобы улететь в Грецию, и я прослежу, чтобы деньги перевели на ваш счет завтра утром.

Джорджия смотрела на адвоката, пытаясь скрыть волнение и разочарование. Да, деньги ей необходимы, но она не хотела ничего лишнего. Она просто старалась закончить то, что начала. Джорджия надеялась легко справиться с ролью суррогатной матери, но в последнее время ей все труднее стало сдерживать эмоции. Сейчас слишком поздно отступать. Ее мнение не изменится. Она подписала контракт. Ребенок ей не принадлежит. Она просто его вынашивает.

Она должна быть сильной. Это ее единственный выход. Как только она родит и младенца унесут, она о нем забудет.

– Назовите сумму, – тихо сказал мистер Лоран.

– Дело не в деньгах.

– Но они помогут вам оплатить счета! Так оплатите их, обеспечьте свою сестру. Воспользуйтесь этим предложением, чтобы больше никогда не делать ничего подобного.

Посмотрев на него в упор, Джорджия вонзила в ладони короткие ногти.

Мистер Лоран прав. Она никогда не сможет снова сделать что-нибудь подобное. Это разобьет ей сердце. Но Джорджия переживала времена и похуже. Кроме того, она же не бросит ребенка в лапы чудовища. Никос Панос страстно хочет иметь сына.

Резко вздохнув, Джорджия назвала возмутительно большую сумму, которая покрыла бы расходы на обучение в медицинском университете и проживание. Она специально завысила цифру, чтобы шокировать старого адвоката.

Но мистер Лоран и глазом не моргнул. Вместо этого он что-то написал на отпечатанном листе бумаги.

– Это дополнение к контракту, – произнес он, подвигая ей лист. – Подпишите и поставьте дату.

Джорджия сглотнула, удивляясь тому, с какой готовностью он согласился на ее возмутительное требование. Скорее всего, он был готов к тому, что она попросит еще больше. Вероятно, она могла попросить миллионы, и он бы согласился.

– Итак, вы согласны вылететь в пятницу, – сказал мистер Лоран. – Вы проведете последний триместр беременности в Греции, на вилле Никоса Паноса на острове Камари. После родов, как только вы восстановитесь, мой клиент отправит вас обратно в Атланту либо на своем самолете, либо первым классом выбранной вами авиакомпании. У вас остались какие-либо вопросы?

– Деньги поступят на мой счет завтра утром?

Адвокат протянул ей шариковую ручку.

– Они будут на вашем счете к девяти утра. – Он улыбнулся, когда она подписала дополнение. – Я рад, что мы пришли к соглашению.

Джорджия встала. У нее ныло сердце.

– Вы же сказали, что у всех есть цена. До свидания, мистер Лоран.

– Приятного проживания в Греции, мисс Нильсен.

Глава 2

Поездка из Атланты оказалась долгой, она заняла почти тринадцать часов. У Джорджии было достаточно времени, чтобы поспать, позаниматься и даже посмотреть пару фильмов, когда она устала готовиться к экзаменам.

Кино помогло ей отвлечься. Джорджии не хотелось думать. Ей необходимо было отвлечься, чтобы не вспоминать прощание с Сюзанной, которая приехала из Дарема, чтобы ее проводить.

Сестра умоляла Джорджию не уезжать. Она то плакала, то твердила, что Джорджия очень рискует, отправляясь в такую даль к по сути совершенно незнакомому человеку.

– Что ты вообще о нем знаешь? Ну и что, что он миллиардер? Он может быть опасен! Кто поможет тебе, когда ты окажешься на его острове у черта на куличках?

Сюзанну вряд ли можно было назвать практичной особой, но на этот раз Джорджия не могла с ней не согласиться.

Она собрала информацию о Никосе Паносе в Интернете. Он был греческим миллиардером. Благодаря разумным инвестициям он превратил свою разоряющуюся семейную фирму в преуспевающую компанию, и сделал это в возрасте примерно двадцати пяти лет, встав во главе компании. Никаких сведений о его привычках и характере она не нашла.

Джорджия погладила живот, который становился все круглее. Ее кожа была чувствительной и теплой. Не желая думать о беременности и суррогатном материнстве, она не могла не чувствовать, как внутри ее растет новая жизнь.

И не просто жизнь, а мальчик. В ее семье не было мальчиков. Одни девочки. Три сестры. Джорджия даже не представляла, каково воспитывать мальчика.

Но ей не придется об этом узнать.

Когда самолет начал снижение над бесконечным синим морем, ребенок пошевелился, словно осознав, что находится почти дома. Джорджия затаила дыхание, борясь с паникой.

Она справится, сделает это. Ребенок не принадлежит ей. Она к нему не привяжется. Ей заплатили за то, чтобы она родила и отдала малыша.

– Всего три с половиной месяца, – прошептала Джорджия.

Через три с половиной месяца она будет свободна.

«Через три с половиной месяца все закончится», – подумал Никос Панос, стоя в дальнем конце взлетно-посадочной полосы и, прищурившись, посмотрел на белый реактивный самолет.

День был ветреный, и посадка ожидалась довольно жесткой.

К самолету подкатили трап, и Никос наконец увидел двадцатичетырехлетнюю Джорджию Нильсен.

Очень стройная блондинка, она была в мягкой трикотажной тунике цвета абрикоса, темно-серых легинсах и сапогах на высоких каблуках. Он нахмурился, не понимая, зачем беременная женщина носит сапоги с такими каблуками. Ему не понравились не только ее сапоги, но и туника, едва доходившая до середины бедра.

Никос знал, что Джорджия Нильсен довольно хорошенькая, но он не ожидал ничего подобного.

Стоя на вершине трапа с развевающимися на ветру белокурыми волосами, она так походила на Эльзу, что у него заныло в груди.

Да, он хотел, чтобы суррогатная мать малыша была похожа на Эльзу. Но ему не нужна Эльза. Внезапно Никос подумал, что совершил ужасную ошибку. Вероятно, он свихнулся, найдя во всем мире, возможно, единственную женщину, похожую на его покойную жену.

В этот момент Джорджия Нильсен заметила его, выпрямилась, помахала рукой и стала торопливо спускаться по трапу.

Твердя себе, что перед ним не Эльза, Никос пошел ей навстречу.

Если Эльза была тихой и нежной, даже немного робкой, то эта длинноногая блондинка шла по взлетно-посадочной полосе так, словно та ей принадлежала. Никос встретил ее на полпути, решив таким образом заставить замедлить шаг.

– Осторожнее, – проворчал он.

Джорджия посмотрела на него и нахмурилась.

– О чем вы? – раздраженно спросила она.

Издали она выглядела поразительно. Вблизи она оказалась удивительно красива. Красивее Эльзы, если такое возможно.

Никос снова подумал, что совершил фатальную ошибку. Не надо было привозить ее сюда сейчас, когда до родов остается еще так много времени. Нет, он не боялся влюбиться в копию своей покойной жены. Его отношения с Эльзой никогда не были легкими, и он обвинял себя в ее бессмысленной смерти. Никос надеялся, что ребенок смягчит его чувство вины, надеялся, что отцовство поможет ему жить дальше.

– Вы могли споткнуться и упасть, – коротко произнес Никос низким голосом, и его тон казался грубым даже ему самому.

На острове Камари он вообще мало разговаривал, даже с персоналом. Его сотрудники знали свои обязанности и исполняли их без лишних разговоров.

Выгнув бровь, Джорджия бросила на него долгий, оценивающий взгляд.

– Я бы не упала, – сказала она через мгновение. – Я отлично владею своим телом. Я хотела стать профессиональной гимнасткой, но слишком быстро выросла. – Она протянула ему руку. – Но я ценю ваше беспокойство, мистер Панос.

Он смотрел на ее руку так долго, что его поведение можно было посчитать невежливым. Но ему было наплевать на манеры и этикет до несчастного случая с женой, а теперь ему вообще все равно. Сейчас он ни о чем не заботился, в этом и проблема. Ему нужен сын, и не только потому, что компании необходим наследник. Никос – последний из Паносов, и он не имеет права положить конец своему роду.

Ребенок все изменит. Сын – его будущее.

Никос крепко пожал руку Джорджии:

– Зовите меня по имени.

Подняв голову, он повернулся к Джорджии правой стороной лица, позволяя ей увидеть, как он обезображен, а затем снова взглянул на нее в упор.

Она смотрела прямо на него и глазом не моргнув от ужаса или страха. Она даже не выглядела удивленной. Ее широко раскрытые голубые глаза с серебристыми искорками были ясными.

– Вы тоже называйте меня по имени, – ответила Джорджия как ни в чем не бывало.

Несмотря на долгий перелет и беременность, она выглядела свежей, сияла здоровьем и жизненной силой.

Никос внезапно почувствовал желание. Он очень удивился, потому что на протяжении пяти лет не испытывал подобных ощущений.

Он не понимал, влечет ли его к Джорджии потому, что она напоминает ему жену, или он просто заинтригован ее бесстрашием.

Чувствуя тепло ее руки, он представил ее себе обнаженной и жестко одернул себя, вспоминая, что он сделал с Эльзой и что она сделала с ним.

Однако Джорджия не Эльза, не его жена. Она ему никто. Однако рисковать он не станет. Эта женщина вынашивает его сына. От ее здоровья и благополучия зависит здоровье и благополучие его ребенка. Поэтому он будет заботиться о Джорджии.

Никос жестом приказал положить чемоданы Джорджии в багажник реконструированного военного «лендровера» 1961 года. Это было лучшее средство передвижения по холмистой местности острова Камари и его извилистым дорогам, любимый автомобиль Никоса, который летом превращался в кабриолет.

Никос направился к машине, а потом вспомнил о нелепой обуви американки.

– Такая обувь для Камари не подходит, – коротко сказал он.

Снова одарив его долгим взглядом, Джорджия пожала плечами.

– Я запомню, – произнесла она и грациозно проследовала к автомобилю. Ее светлые волосы искрились на солнце.

Никос опять невольно вспомнил жену. Когда-то Эльза была счастлива. До того, как вышла за него замуж и пожалела об этом.

Никос стиснул кулаки, борясь с воспоминаниями о прошлом, которое всегда преследовало его. Он взмолился, чтобы ребенок помог ему начать новую жизнь. Никос надеялся, став хорошим отцом, обрести покой. Или уже слишком поздно?…

Он заставил себя сосредоточиться на Джорджии. У машины стояла скамеечка для ног, чтобы ей было легче подняться в высокий салон. Удивленно посмотрев на скамеечку, молодая женщина улыбнулась и легко вспорхнула на пассажирское сиденье.

Никос не понял ее улыбки. Он вообще не понимал ее самоуверенности. Казалось, она бросает ему вызов. Он не был уверен, что ему это нравится. Эта женщина только что приехала и уже так себя ведет.

К счастью, Никос умел контролировать свои эмоции. Пусть его сердце билось чаще при виде Джорджии, он по-прежнему управляет ситуацией. Когда-то Никос легко выходил из себя, но с годами, повзрослев, успокоился. Он ни разу не устраивал скандала Эльзе, но она рядом с ним постоянно нервничала…

Никос тряхнул головой. Он не должен думать об Эльзе. Ему не следует жить прошлым. Именно поэтому он нанял донора и суррогатную мать.

Усевшись за руль, он взглянул на Джорджию. Она пристегивала ремень безопасности, блестящие светлые волосы рассыпались по ее плечам и спине, словно золотой водопад. Красивые волосы. Длиннее, чем у Эльзы.

Никос снова почувствовал симпатию к Джорджии, но одернул себя. Он не должен зациклиться на ее привлекательности. Она всего лишь инкубатор для вынашивания его ребенка.

Однако его тело не слушалось доводов рассудка. Мучительное напряжение в его паху росло. Никос чувствовал себя тигром, вырвавшимся из клетки. Ему не нравилось это ощущение. Ему было не по душе, когда что-то или кто-то бросал ему вызов, напоминая о его неприятном прошлом. До женитьбы на Эльзе Никос не подозревал, какой у него отвратительный характер. Он не знал об этом, пока Эльза не стала прятаться от него, словно от монстра. Если бы он хорошо себя изучил до женитьбы, то никогда бы не женился. Если бы он знал, что погубит собственную прекрасную жену своим ужасным нравом, то остался бы холостяком.

Однако Никос хотел детей. Он жаждал создать семью.

Краем глаза он увидел, как Джорджия закинула ногу на ногу. Туника поднялась выше.

– Мы в пятнадцати минутах езды от дома, – бросил он, заводя двигатель и борясь с крамольными мыслями.

– Как называется город? – спросила Джорджия, поправляя пояс туники.

Никос посмотрел на ее выпуклый живот и впервые по-настоящему осознал, что станет отцом. На долю секунды он затаил дыхание.

– Хотите к нему прикоснуться? – поинтересовалась Джорджия.

Он посмотрел ей в лицо. Ее щеки были бледными, взгляд – настороженным.

– Он толкается, – прибавила она, слегка изогнув губы в улыбке. – По-моему, он с вами здоровается.

Никос посмотрел на ее руки, а потом снова на округлый живот.

– Уже толкается? – спросил он. – Так рано?

– Это началось неделю или две назад.

Никос в волнении глядел на нее. Ему хотелось почувствовать, как толкается его сын, но он не мог заставить себя прикоснуться к Джорджии. Она не должна была иметь для него никакого значения, однако внезапно Никос увидел в ней не устройство для вынашивания ребенка, а ошеломляюще красивую молодую женщину, беременную его сыном.

– Не сейчас, – произнес он, отворачиваясь. Ему стало не по себе. Все-таки он зря привез ее на остров. – Но мне приятно узнать, что он толкается и кажется здоровым.

– Он совершенно здоров. Надеюсь, вы получали врачебные отчеты и сонограммы?

– Да. – Сейчас Никос не хотел говорить о ребенке. Он вообще не желал разговаривать. Он привез Джорджию на Камари не для того, чтобы с ней подружиться. Их ничто не связывает.

– Так как называется город? – повторила она, поправляя золотистые волосы.

Никос смотрел прямо перед собой.

– Здесь нет города. Это частный остров.

Джорджия взглянула на него:

– Ваш?

– Мой, – кивнул он.

– А дом? Какой он?

– Он расположен у воды. Там хорошо летом.

– Но не очень хорошо зимой? – спросила она.

Никос мельком взглянул на нее:

– Дом старый и простой. Но меня устраивает.

Джорджия теребила прядь волос.

– Мистер Лоран говорил о вилле. – Она снова посмотрела на Никоса с любопытством. – Он ошибся?

– В Греции виллой называют загородный дом. Поэтому нет, он не ошибся.

Она открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но Никос спокойно, но категорично прервал ее:

– Я не очень разговорчивый человек, Джорджия.

Если бы Джорджию не тошнило, она бы рассмеялась. Получается, Никос намекает ей, что она должна перестать задавать вопросы?

Она украдкой разглядывала его резко очерченные черты лица, черные брови и карие глаза.

Никос оказался не таким, каким она ожидала его увидеть. Она представляла себе крепкого, приятного мужчину около сорока лет, но в Никосе Паносе не было ничего приятного. Он был высоким, широкоплечим, длинноруким и длинноногим. У него были густые блестящие черные волосы, пронзительные глаза и красивые черты… по крайней мере на половине лица. Другая половина была покрыта шрамами, явно от ожогов.

Мистер Лоран сказал Джорджии, что у мистера Паноса нет жены и он будет воспитывать ребенка сам.

Неужели он намерен растить мальчика на этом засушливом вулканическом острове посреди моря?

– Где вы будете жить после рождения ребенка? – резко спросила она.

Он сдвинул черные брови:

– Здесь. Это мой дом.

Джорджия затаила дыхание и уставилась на узкую дорогу у края скалы. Дорога была однополосной, неогороженной, плохо вымощенной и извилистой. Джорджии захотелось поскорее вернуться в Атланту.

Стараясь успокоиться, она несколько раз медленно вдохнула и выдохнула и снова напомнила себе, что приехала сюда из-за денег. Но если раньше Джорджия успокаивалась, вспоминая об огромной сумме на своем банковском счете, то сейчас ей это не удалось. Ее сильно тошнило.

– Пожалуйста, остановитесь, – умоляюще произнесла она и схватилась за ручку дверцы. – Меня сейчас вырвет.

Глава 3

Джорджия проспала в своей комнате на вилле несколько часов.

Она видела во сне Сюзанну. Сестра плакала и отговаривала ее от поездки в Грецию.

Сон прервал тихий, но настойчивый стук в дверь спальни. Джорджия с трудом села, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Никос.

– Что вы делаете? – воскликнула она, вставая.

– Почему вы не отвечали?

– Я спала!

– Мы уже целый час пытаемся вас разбудить. – Он подошел к кровати, его карие глаза сверкали. – Я решил, что вы умерли.

Джорджия потянула вниз пижаму, закрывая живот. Она не покупала одежду для беременных, не желая тратить деньги до тех пор, пока это будет абсолютно необходимо.

– Как видите, я живая.

– Вы меня очень испугали, – выпалил он.

Джорджия подняла руку, чтобы показать ему, как сильно она дрожит.

– Смотрите, что вы со мной сделали. Вы сломали дверь…

– Я прикажу ее починить, когда вы уйдете обедать.

Ей хотелось извинений, но она поняла – извиняться Никос не станет. Он действительно не считает, что сделал нечто плохое. Джорджия взглянула на окно с закрытыми ставнями, сквозь щели которого пробивались лучи вечернего солнца, и попыталась успокоиться.

– По-моему, сейчас время ужина, а не обеда, – заметила она.

– Мы ужинаем не раньше десяти вечера, а то и позже. Вам подадут поздний обед. Одевайтесь и поднимайтесь наверх.

– А нельзя принести еду в мою комнату? – прервала она, рассердившись на его тон. У Никоса были отвратительные манеры. – После долгого перелета я предпочла бы остаться в кровати и немного почитать…

– Поднимитесь по лестнице на третий этаж, потом пройдите через гостиную и выходите на террасу, – подытожил он, словно не слышал ее.

Джорджия нахмурилась. Она злилась все сильнее.

– Мистер Лоран говорил, что у меня будет собственное пространство и частная жизнь.

– У вас есть собственное пространство. В вашем распоряжении три комнаты. Но раз в день мы с вами будем встречаться и ужинать вместе.

– Не понимаю, почему мы должны встречаться ежедневно. Нам нечего сказать друг другу.

– С этим я полностью согласен. Нам нечего сказать друг другу, но я должен многое сказать своему сыну. А так как он находится внутри вас, вы должны присутствовать при разговоре.

Джорджия едва сдержала злобный комментарий.

– Сожалею, что вам придется терпеть мою ужасную компанию следующие три месяца.

– Мы оба идем на жертвы, – ответил Никос. – К счастью, ваши жертвы компенсируются. – Он кивнул и повернулся, чтобы уйти.

– Я хотела бы принять душ.

– Отлично.

– Дверь в мою комнату починят, пока я буду наверху?

– Я уже сказал, что починят.

Выйдя из комнаты Джорджии, Никос вызвал Адраса, пожилого смотрителя виллы, и сообщил ему, что дверь в спальне Джорджии необходимо отремонтировать. После этого он отправился на затененную террасу и стал ждать Джорджию.

Солнце делало оттенки неба и моря ярче и насыщеннее. Терраса была защищена от сильного ветра. Никос стоял у стены, глядя на море, ветер трепал его рубашку и волосы. Его волосы сильно отросли, зато скрывали шрамы на виске и скуле.

Он пока не мог привыкнуть к тому, что на вилле появилась Джорджия. Он не любил гостей. Камари – его личный остров. Ближайшим к нему был остров Аморгос, на котором находились больницы, паромы, магазины и монастыри, но Никос не появлялся на Аморгосе в последние годы. Там его не ожидало ничего хорошего.

Все необходимое ему доставляли с материка. Если ему стало бы скучно, он полетел бы в Афины. Хотя компания ему вряд ли нужна. Вот уже много месяцев он предпочитал одиночество. В Афинах у него был дом, а также там находился головной офис его фирмы. На Санторини располагался старинный особняк его семьи и бывший винный завод, которые когда-то были его любимым местом в мире, а теперь стали источником его кошмаров.

Никос прожил один так долго, что не представлял себя в окружении большого числа людей. Его сыну тоже не понадобится большое общество. Он научит его жить просто, любить природу и быть независимым. Он постарается, чтобы его сын узнал, что такое счастье… Не деньги, не награды, не похвала и не успех, а этот остров, эти небо и море.

Услышав шаги, он обернулся.

Джорджия вышла на террасу в черных легинсах, длинном черно-белом трикотажном джемпере и ботильонах на высоких каблуках. Ее блестящие светлые волосы были затянуты в высокий хвост. Джорджия не накрасилась, но выглядела гораздо более отдохнувшей.

– Что вы будете пить? – спросил Никос, указывая на поднос с кувшинами.

– Воду. Спасибо.

Он налил воды в высокий стакан и передал его ей. Она стояла, глядя на Эгейское море. С террасы открывался впечатляющий вид – заходящее солнце золотило горизонт, отбрасывая на небо алые и бронзовые всполохи.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Никос.

– Хорошо, – коротко ответила Джорджия, сохраняя дистанцию.

Никосу следовало извиниться, но он не знал, с чего начать. Слова застряли у него в горле. Он не привык просить прощения.

– Вас часто укачивает в машине? – Он пытался найти тему для разговора.

– Как правило, меня не укачивает. Но сейчас я беременна.

– Мои пилоты сказали, что приземление было довольно жестким. В это время года в Греции очень сильные ветра. – Он колебался. – Извините.

Она выгнула красивую бровь, выражение ее лица было холодным.

– Вы не можете контролировать ветер, – Джорджия отпила воды, – но вы можете контролировать себя. Пожалуйста, не вламывайтесь больше в мою спальню.

Никос не привык, когда его критикуют.

– Уверен, дверь скоро починят, – произнес он.

– Не в этом дело. Вам не следовало прибегать к силе. Я уверена, в доме есть внутренний телефон. Вы можете позвонить мне, чтобы узнать, как у меня дела.

– Вам не следует запираться.

Джорджия сдвинула брови:

– Я всегда запираю дверь своей спальни.

– Даже в собственном доме? – спросил Никос.

– Я живу одна. И запираю все двери.

– В Атланте так опасно?

– Мир вообще опасен. – Ее голос стал почти ледяным.

– Здесь вы в безопасности.

Стиснув зубы и задрав подбородок, она встретила взгляд Никоса:

– Я не понимаю, что это значит.

Ее ответ сбил его с толку:

– Здесь вы можете отдохнуть. Вам ничто не угрожает.

– Даже вы? – спросила она.

Никос напрягся. У него перед глазами возник образ Эльзы, которая боялась оставаться с ним наедине.

– Я не причиню вам вреда, – выдавил он, заставляя себя посмотреть на Джорджию. – Я хочу, чтобы вы были в безопасности. Ваше спокойствие крайне важно, от него зависит благополучие моего сына. На Камари у вас будет только лучшее.

Она смотрела на него яркими голубыми глазами, размышляя над его словами.

– Мне не нужна помощь. Мне необходимо личное пространство и уважение.

– Оно у вас будет. Наряду с надлежащим уходом.

Джорджия продолжала смотреть на него в упор:

– Не уверена, что наши с вами представления о правильном уходе совпадают. Мне было бы лучше дома, рядом со своей сестрой и акушером. Я чувствовала бы себя здоровее и спокойнее с моим врачом и семьей.

– Я нанял лучшего акушера и педиатра Греции. Оба будут присутствовать при родах. Акушер будет осматривать вас один раз в месяц. Когда вы привыкнете, вам здесь понравится.

Ее глаза сверкнули.

– Не сомневаюсь, вы поняли, о чем я говорю. Когда я соглашалась на суррогатное материнство, то не предполагала, что буду жить здесь с вами. Это не входило в первоначальное соглашение. На самом деле я бы не согласилась вынашивать ребенка, если бы знала, что мне придется провести на острове последний триместр беременности. Мне здесь не нравится.

– Вы получили щедрую компенсацию за приезд на Камари.

– Но деньги – это еще не все. – Джорджия упрямо вздернула подбородок. – И я не позволю вам швырять деньги мне в лицо. Это грубо и унизительно.

– Но вы согласились стать донором и суррогатной матерью за деньги.

– Мне следует оплачивать учебу себе и своей сестре. Но я также хотела сделать что-то хорошее. И я это сделала. Я создала новую жизнь. Вы не можете устанавливать на это цену. – Ее голос внезапно надломился, и она отвернулась, прикусив нижнюю губу.

Никос разглядывал ее красивый профиль, видел слезы в ее глазах. Ему стало интересно, расстроилась ли она по-настоящему, или слезы – часть игры. Он не доверял женским слезам. Этому его научила Эльза. Вероятно, Джорджия хочет им манипулировать. Такое вполне возможно.

– А вас не коробит то, что вы отдадите ребенка? – жестко спросил он.

Джорджия хрипло произнесла:

– Это ваш сын, не мой.

– Но вы донор яйцеклетки. И вы его вынашиваете.

Ее губы едва заметно изогнулись в улыбке, но взгляд остался серьезным.

– Считайте меня плодоносящим садом. Почва не плачет, когда бросаешь в нее зерно, а потом собираешь урожай.

Интересный ответ, подумал Никос.

– Почву нельзя сравнивать с молодой женщиной. Как же материнский инстинкт?…

– У меня нет материнских инстинктов, – холодно ответила Джорджия.

– Но вы же помогаете своей сестре.

– Это другое. Она член моей семьи. Я за нее отвечаю. Но я не желаю обзаводиться детьми. Не хочу брать на себя больше ответственности.

– Позже вы можете передумать.

Она шагнула к нему и взглянула на него в упор:

– Вы хотите, чтобы я передумала?

Никос испытал шок. Не только от ее слов, но и оттого, что Джорджия подошла к нему так близко. Никто не вторгался в его личное пространство. Никто не хотел быть рядом с ним. Люди чувствовали себя рядом с ним неуютно. Женщины его боялись. Но Джорджия бросила ему вызов.

Она не была робкой или слабой. Никос восхищался ее смелостью и открытостью. Ее противоречивость разожгла его сексуальный аппетит.

Джорджия восхищала его. И да, она совсем не похожа на Эльзу. Если Эльза искала защиты, то Джорджия откровенно провоцировала его на конфликт.

Но он должен предупредить ее, обязан сказать ей, что она играет с огнем.

– Нет, я не хочу, чтобы вы передумали, – ответил Никос. – Он мой сын.

– Хорошо. Я рада, что мы договорились по этому вопросу. – Джорджия отошла от него и уселась на скамью, скрестив ноги.

Никос медленно подошел к ней, изучая выражение ее лица. Джорджия выглядела настороженной.

Он присел на стул напротив нее.

– Пока мы ехали сюда, вы спросили меня, где я буду воспитывать своего сына. – Никос помолчал, разглядывая ее полные розовые губы и пульсирующую венку у основания изящной шеи. – Почему вы об этом спросили?

Она повела плечами:

– Мне просто любопытно.

– Вам любопытно знать, как будет жить он или я?

Джорджия снова повела плечами, на этот раз небрежнее:

– Я лишь поддерживала разговор. Мне очень жаль, если я причинила вам неудобство.

– Никаких неудобств. Я люблю Камари, поэтому легко отвечу на ваш вопрос. Я выращу моего сына здесь. Мы будем жить на острове, я расскажу ему о его семье и родословной и подготовлю его к наследованию бизнеса семьи Панос. Он – мое будущее.

Наступило напряженное молчание. Джорджия Нильсен определенно размышляла над его словами.

Никос указал на ее почти пустой стакан:

– Налить вам воды?

– Не надо.

– Мы, греки, любим пить воду. Мы подаем ее к кофе и десерту. Но вообще у нас много напитков. – Его голос заглушил рев двигателя.

Никос замолчал, когда белый самолет, доставивший их на остров, пролетел прямо над их головами.

Джорджия подняла голову.

– Ваш самолет не останется на острове? – спросила она.

– Нет. Ангар находится в Афинах.

Она смотрела вслед самолету. Никос наблюдал за ней, разглядывая изящные линии ее лица.

У Эльзы была бледная кожа сливочного оттенка и темно-синие глаза. Ее губы были более тонкими, а глаза более широко посаженными. Она походила на куклу.

Джорджия снова посмотрела на Никоса:

– Почему Афины?

– Там я держу все свои самолеты, – сказал он.

– У вас есть еще самолеты?

– Да. И вертолеты тоже.

– А яхты?

– Конечно. Ведь я живу на острове.

Джорджия отвела ото лба белокурую прядь.

– Сейчас уже поздно осматривать остров?

– Солнце сядет через час. Лучше подождать до утра. Я покажу вам сады, пешеходные дорожки и бассейн. Я полагаю, вы захотите позаниматься в тренажерном зале. – Он поднялся. – Мистер Лоран сказал, вы регулярно занимаетесь физкультурой. Это так?

– Я хожу пешком, плаваю и поднимаю тяжести…

– Больше никаких тяжестей.

Она тихо рассмеялась:

– Я же не собираюсь устанавливать олимпийский рекорд.

– Никаких тяжестей, – повторил Никос. – Не думаю, что так необходимо подвергать стрессу себя и ребенка.

Джорджия открыла было рот, чтобы возразить, потом сомкнула губы и пожала плечами.

– Бассейн с подогревом, – сообщил Никос. – Уверен, он вам понравится.

Откинувшись на подушки, молодая женщина вытянула перед собой длинные ноги.

– Значит, так будет следующие три с половиной месяца? – спросила она.

– О чем вы?

– Вы станете контролировать мое питание и тренировки?

Услышав насмешку в ее голосе, Никос не возмутился, но ему стало неприятно. Джорджия не подозревает, как она ему нравится.

– Да, – просто ответил он. – Именно так и будет.

Губы Джорджии слегка изогнулись в улыбке, а глаза озорно сверкнули.

– Тогда у нас возникнут проблемы.

– Не возникнут, если вы подчинитесь.

Она одарила Никоса долгим взглядом и приподняла бровь идеальной формы:

– Разве мистер Лоран описал меня как покорное и послушное существо?

Внезапно атмосфера накалилась. В жилах Никоса забурлила кровь. Его тело изнывало от желания.

– Мистер Лоран никогда вас так не описывал, – мягко ответил Никос. – Мой адвокат называл вас умной, одаренной, успешной и амбициозной.

Ее голубые глаза уставились на него в упор, и он задался вопросом, о чем она думает. Джорджия не казалась испуганной. Она была воплощением спокойствия и самоуверенности. Двадцатичетырехлетняя Джорджия Нильсен показалась ему самой желанной из женщин.

Он резко одернул себя.

– Я не привыкла к тому, что мне указывают, как себя вести, – тихо и решительно произнесла она. – Я погощу у вас несколько месяцев, но я буду жить по-своему.

Никос не привык договариваться с кем-либо, а особенно с женщиной. Ситуация показалась ему интересной.

– А вас не беспокоит благополучие моего сына? – спросил он.

– Я отлично о нем забочусь.

– Я это ценю. Но я его отец и ожидаю, что вы станете уважать мои желания.

Она лишь нахально усмехнулась в ответ.

Никос не предполагал, что ему придется ей противостоять. Он нанял Джорджию, и она обязана исполнять его желания.

Поставив стакан на угловой столик, он снова присел напротив нее.

– Полагаю, возникло маленькое недоразумение, – мило произнес он. – Возможно, нам мешает языковой барьер. Я грек, а вы американка, но бизнес есть бизнес. Мы подписали контракт, и я щедро вам заплатил.

– Мы обсуждаем мое тело. Я не транспортировочный контейнер и не ваша сотрудница. Я женщина, которая делает вам подарок.

– Вы предоставляете мне услуги, – возразил Никос. – Давайте называть вещи своими именами.

– Да, вы получите от меня ребенка, – парировала она вызывающим тоном, ее голубые глаза сверкали. – Но я не просто женщина. Я стала донором яйцеклеток и суррогатной матерью. Вы выбрали меня не просто так. Вы могли выбрать любую, но выбрали меня, а это значит, что я не позволю вам собой помыкать. Вы можете договариваться со мной, но диктовать мне условия вы не имеете права.

Долгое время стояла тишина. Джорджия чувствовала, что Никос ее оценивает. Он не был доволен. Но она его не боялась. Она ни разу не встречала таких людей, как он. И если бы Джорджия не оказалась в ловушке на изолированном острове, то была бы заинтригована.

– Кто еще живет на Камари? – спросила она, нарушая гнетущее молчание.

– Только мои сотрудники.

– Их много?

– Около десяти, в зависимости от дня недели и случая.

– А вы когда-нибудь покидали остров? Мы можем куда-нибудь поехать?

Никос прищурился:

– Вы пробыли здесь несколько часов и уже хотите уехать?

– Я никогда не была в Греции.

– Но сейчас вы на греческой земле.

Улыбнувшись, Джорджия посмотрела поверх плеча Никоса на синий горизонт:

– Но я вижу другие острова. Они, наверное, недалеко отсюда.

– Ближайший называется Аморгос. До него двадцать шесть километров.

– Как вы туда добираетесь? – сказала она.

– Я туда не езжу.

Джорджия шире улыбнулась.

– А если я попрошу вас отвезти меня туда? – непринужденно спросила она.

– Зачем?

– Ну, вдруг мне захочется пройтись по магазинам?

– Вы хотите купить оливки… хлеб… мыло? Потому что в магазинах в это время года продается только это. Зимой на Аморгосе нет туристов. Там есть еще несколько мясных магазинчиков.

– Неужели там больше ничего нет?

Никос пожал широкими плечами:

– Там есть паромная переправа, больница, монастырь и церкви. Много церквей. Но нет ни музеев, ни кафе. Ничего такого, что может вам понравиться.

– Откуда вы знаете, что мне понравится?

– Вы молоды и красивы. Молодые красивые женщины любят развлекаться.

Джорджия рассмеялась:

– Вы настоящий женоненавистник.

– Нет. Я просто честен. И до того, как вы скажете, будто я придираюсь к женскому полу, я сообщу, что молодые красивые мужчины тоже любят развлекаться.

– Но не вы.

– Я не молодой и не красивый.

– Вы напрашиваетесь на комплименты?

Он наклонился к ней и пристально посмотрел в ее глаза:

– Взгляните на меня.

Джорджия увидела его глаза оттенка темного шоколада, густые черные ресницы и густые брови вразлет.

– Я смотрю, – спокойно сказала она, хотя ее сердце забилось чаще. Она не знала, что происходит, но ей стало трудно дышать. Ей было непросто сосредоточиться. – Вы еще молоды и, несмотря на шрамы, красивы.

– Вы издеваетесь? – прорычал Никос.

– Нет.

– Тогда посмотрите еще раз.

– Что я должна увидеть?

Он отвел темные волосы с виска, покрытого шрамами:

– Смотрите!

– Это ожоги, – произнесла Джорджия, изо всех сил стараясь казаться хладнокровной. Протянув руку, она провела пальцами по шрамам. – Они расположены на три дюйма выше лба, по линии роста волос, а также на виске и верхней части скулы. – Ее пальцы дрожали, когда она убрала руку и положила ее на колени. – Как давно это случилось?

– Пять лет назад.

– Они хорошо зажили.

– Мне сделали несколько пластических операций.

Джорджия не понимала, о чем он думает. Рядом с Никосом она испытывала непривычные ощущения и была к ним не готова. Он подавлял ее. Следующие три с половиной месяца станут для нее невыносимыми, если она не научится контролировать свои эмоции.

– Я устала, – сказала Джорджия, вставая. – Вернусь к себе.

– Вы должны поесть.

– Не могли бы вы попросить, чтобы обед принесли в мою комнату? – Она заставила себя слабо улыбнуться и, видя, что Никос собирается протестовать, быстро прибавила: – Я, наверное, посплю.

Нахмурившись, Никос поднялся:

– Я вас провожу.

– Не надо.

– Вы моя гостья, вы только что приехали. Я провожу вас в вашу комнату. И заодно проверю, в порядке ли ваша дверь.

Джорджия не могла спорить с его логикой. Если она намерена выжить на этом острове, ей придется уступать Никосу.

Они спустились по лестнице, прошли через гостиную и вышли в светлый коридор с видом на море.

– Моя комната там. – Никос кивнул на конец коридора. – Если вам что-нибудь понадобится…

– Мне ничего не нужно, – сказала Джорджия.

– Если возникнет чрезвычайная ситуация.

– Она не возникнет.

Никос остановился у ее комнаты. Дверь была закрыта. Повернув ручку, он открыл дверь, потом снова закрыл ее.

– Кажется, все в порядке, – произнес он.

Пройдя в комнату, Джорджия заметила, что с двери снят замок. Она повернулась к Никосу:

– Не все в порядке. Замок снят. Я говорила вам…

– Если вы боитесь спать при незапертой двери из-за страха, что на вас нападут, я буду ночевать в вашей комнате.

– Нет.

– Тогда привыкайте к незапертым дверям. – Никос явно не был намерен продолжать спор. – Скоро вам принесут обед. Утром я покажу вам дом и сады.

Глава 4

Джорджия долго не могла уснуть.

Она провела в Греции всего несколько часов, но уже сожалела о том, что согласилась приехать на Камари. Деньги того не стоят…

Она одернула себя. Надо успокоиться и рассуждать рационально. Ей не станет легче, если она продолжит расстраиваться. У нее в жизни было полно трудностей, она справится и с этой.

Жаль, что она так мало знает о Никосе Паносе. Мистер Лоран немного рассказал ей о семье Панос, которая сколотила состояние сравнительно недавно – после Второй мировой войны, когда восстанавливала разрушенные города Европы, а затем занималась перевозкой грузов.

Джорджия поискала информацию о Паносах в Интернете. В истории этой семьи не все было безоблачно. Компания с трудом удерживалась на плаву последние десятилетия из-за скудных инвестиций извне и неудачных сделок. Балансируя на грани банкротства, сын и наследник Никос Панос взял бразды правления в свои руки и вывел компанию в лидеры.

Успех Никоса был приятен Джорджии. Но она не должна так много размышлять об этом человеке. Она слишком многое потеряла после смерти родителей, сестры, бабушки и дедушки. И теперь она должна быть осторожнее, чтобы снова не пострадать. Она вынашивает не своего ребенка. Это не ее сын.

Проснувшись, Джорджия нахмурилась от яркого солнечного света. Она не была готова снова встретиться с Никосом и осматривать с ним дом.

Принимая душ и одеваясь, она говорила себе, что должна держать с ним дистанцию. Небо было ясным, но в ее комнате было холодно, снаружи завывал ветер, поэтому Джорджия выбрала для прогулки узкие джинсы, объемный серый кашемировый свитер и серые ботильоны.

Через несколько минут Никос постучал в дверь ее спальни. На нем были черные брюки и черная рубашка. Хотя Джорджия была высокого роста, Никос возвышался над ней, а его широкие плечи заполняли дверной проем.

Оглядев Джорджию, он уставился на ее ноги.

– Пожалуйста, наденьте более удобную обувь, – сказал он.

Она сдержала смешок, однако Никос вовсе не шутил. Джорджия удивленно подняла брови:

– Вы серьезно?

– На вас снова обувь на высоких каблуках. Вы можете вывихнуть лодыжку, упасть и сломать себе шею.

– Уж не знаю, что за неуклюжие женщины вам попадались…

– Вы не на свидании. Вы суррогатная мать. Переобуйтесь!

Джорджия рассмеялась. Никос посуровел. Судя по всему, он не ожидал от нее такой реакции. Она прикусила губу.

Неужели он и правда считает, что она будет ему подчиняться? Очевидно, он понятия не имеет о том, какая она на самом деле. Сестры Нильсен не из робкого десятка. Сюзанна и Джорджия были дочерьми миссионеров-американцев норвежского происхождения и выросли за границей, переезжая с родителями из одной страны в другую, до того как потеряли свою семью во время ужасного нападения четыре года назад. Джорджия и ее сестра вместе пережили горе и стали сильнее прежнего. И Никосу следует об этом знать.

Он выбрал Джорджию из тысяч доноров и потенциальных суррогатных матерей. Мистер Лоран сказал ей, что Никос тщательно изучил ее данные: дату рождения, рост, вес тела, группу крови, цвет глаз, естественный цвет волос, образование.

– Вы смеетесь, – мрачно сказал Никос.

– Да, я смеюсь. И рассмеюсь снова, если вы не перестанете вести себя как диктатор. Да, вы оплатили мне услуги суррогатной матери, но у меня все в порядке с мозгами, поэтому не надо мне указывать, что делать.

– Неужели вы не понимаете, что рискуете здоровьем, нося неудобную обувь?

– У этих ботильонов маленький каблучок. – Джорджия подняла руку и большим и указательным пальцем показала размер каблука. – Он крошечный.

Никос громко и тяжело вздохнул:

– Вы невыносимы, как избалованный ребенок.

– Уж не знаю, какой у вас опыт общения с детьми, но, по-моему, вы любите унижать женщин.

– Я не унижаю женщин как таковых. Мы обсуждаем вас.

– Вы удивитесь, узнав, что я не желаю вашего внимания. Я не хочу составлять вам компанию.

Вы нестерпимо высокомерны. Я отлично понимаю, почему вы живете на скале посреди моря. Никто не захочет быть вашим соседом!

– Мне кажется, вам просто нравится спорить.

– Я не люблю споров, но не стану вам угождать. Я не люблю конфликты, но не позволю ни вам, ни кому-либо еще мной помыкать. – Учащенно дыша, Джорджия уперлась руками в бока. – Вы первый это начали. Вы разговариваете со мной как с умалишенной.

– Я помогаю вам.

– Вы поможете мне, если не будете лезть в мои дела. Я не указываю вам, что употреблять в пищу и какие физические упражнения выполнять. Я не говорю вам, как одеваться.

– Я не беременный.

– А я беременна. И когда я нервничаю, у меня повышается кровяное давление и ребенок все это чувствует. Как вы думаете, вашему ребенку будет хорошо, если вы станете меня злить? Хотя, как ваш сын, он, вероятно, любит ссориться.

Никос сердито посмотрел на нее:

– Я не люблю ссор.

– Тогда не провоцируйте меня.

– А почему бы вам не уступить мне? – спросил он.

– Я уже вам уступила! – Джорджия указала рукой на комнату, окна и вид за пределами виллы. – Я оставила свой дом, чтобы жить здесь три с половиной месяца. Я сделала все, чтобы вас осчастливить. Вы не хотите попытаться сделать счастливой меня, Никос?

Он уперся руками в дверной проем и сделал медленный, глубокий вдох. В его карих глазах читалось замешательство.

– Следующие три с половиной месяца ничего не изменится! – прорычал он, густая прядь черных волос упала на его висок, скрывая шрамы. – Это мой дом, мое святилище. Здесь я живу. Здесь я спокоен и контролирую ситуацию.

– Возможно, вам не помешает немного ослабить контроль. Вам не хочется отступить и просто дать мне передышку?

– Вы только что приехали, – сказал Никос.

– Точно. Но вы уже сломали дверь моей комнаты.

– Я же извинился!

Джорджия фыркнула:

– Вы не извинились. Вы просто приказали починить дверь. Но это не извинение. А теперь вы торчите на пороге и нервируете меня. – Она глотнула воздух. – Мистер Лоран обязан был обо всем мне рассказать. Он не должен был описывать вас умным и успешным бизнесменом. Он должен был сказать мне правду. Вы ужасный человек! Вы чудовище! – Джорджия увидела, как вспыхнули его глаза, и поняла, что зашла слишком далеко. Но она была очень обижена, поэтому не могла замолчать. Она выпалила: – Я не желаю осматривать дом с вами. Я сама посмотрю его, когда захочу. По-моему, каждому из нас следует заниматься своими делами. – С этими словами она захлопнула дверь, надеясь, что та не врезала ему по носу.

На долю секунды Джорджия почувствовала себя победителем. Она направилась в гостиную, где лежали ее книги. Возможно, Никос поймет, что его хамское поведение отрицательно сказывается на здоровье их всех.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Никос. При виде выражения его лица душа Джорджии ушла в пятки.

Она отступила назад, воскликнув:

– Что вы делаете? Убирайтесь! Это моя комната.

– Нет, дорогуша. Похоже, вас следует проучить. Это не ваша комната. Она находится в моем доме, которым я позволяю вам пользоваться. – Он шел в ее сторону. – Я повторяю, это мой дом. Моя комната. Вы вынашиваете моего сына.

Сердце Джорджии колотилось как сумасшедшее, когда Никос подошел к ней, но она не собиралась сдаваться:

– Пусть этот дом ваш и ребенок тоже ваш, но я вам не принадлежу. Я никогда не стану ничьей собственностью.

– Вы взяли мои деньги.

– Вы уже тысячу раз мне об этом говорили! – воскликнула она.

– Пока вы не родите, вы принадлежите мне.

– Неправда. – Она расправила плечи. – Я вам не принадлежу и никогда не буду принадлежать. И вообще я хочу прямо сейчас позвонить мистеру Лорану. Я думаю, мне пора поговорить с ним и кое-что выяснить.

– Вам не надо никому звонить.

– Но я позвоню. Я сыта по горло вашим гостеприимством. Мне будет гораздо комфортнее в афинском отеле.

– Вы никуда не поедете, – отрезал Никос.

– Вы не можете держать меня здесь.

– Могу. Я за вас отвечаю.

– По-вашему, я не могу отсюда уехать?

Секунду стояла тишина. Никос стиснул зубы.

Его карие глаза сверкнули, потом он опустил веки, пряча взгляд.

– Здесь вы в безопасности, – тихо сказал он. – Здесь самое безопасное место в Греции.

– Но я не чувствую себя в безопасности. Вы не уважаете меня и не признаете мое личное пространство.

Он нахмурился:

– Что вы хотите этим сказать? Я не прикасался к вам и не угрожал вам.

– Если вы не знаете, что такое уважение, я не стану вам этого объяснять. Безопасность бывает не только физической, но и психологической.

– Разве вам было неприятно ехать сюда?

– Конечно, мне было неприятно. Я не знала вас. И я до сих пор вас не знаю. И то, что я узнала о вас после прибытия, мне не понравилось. – Джорджия посмотрела ему в глаза. – У меня ощущение, что вы и мистер Лоран меня обманули.

– Как мы вас обманули? Разве вам не заплатили? Разве вам не выдали невероятно щедрый бонус, чтобы вы приехали сюда?

– Теперь, когда я поняла, какой вы, я знаю, что попросила слишком мало. На самом деле вы вряд ли сможете заплатить мне столько денег, чтобы я согласилась мириться с вашим идиотизмом.

Никос помотал головой:

– Идиотизм?

– Да. Вы ведете себя как бандит.

– Хватит, дорогуша.

– Я хочу позвонить мистеру Лорану.

– И что, по-вашему, сделает мистер Лоран?

– Он достанет мне билет на самолет.

– Мистер Лоран работает на меня. Он мой адвокат.

– Он мне обещал… – Джорджия с трудом сглотнула, изо всех сил пытаясь вспомнить, что обещал ей мистер Лоран.

– Что же вам обещал мой адвокат, Джорджия? – растягивая слова, спросил Никос, видя ее неуверенность.

Она затаила дыхание и постаралась успокоиться.

– Он говорил, вы хороший человек и вам можно доверять. – Джорджия уставилась на него в упор. – И я ему поверила. Поэтому либо вы уважаете мои желания и сейчас же уходите из моей комнаты, либо я пойму, что ваш адвокат солгал.

К счастью, ее голос звучал ясно, решительно и авторитетно. Именно таким голосом следовало разговаривать в критических ситуациях. А общение с Никосом Паносом было определенно опасным, пока он стоял к ней вплотную, сжав кулаки и стиснув зубы, и буравил ее взглядом. Но отступать Джорджия не собиралась.

– Никто никогда не говорил со мной так нагло, – проворчал он.

– Возможно, если бы с вами так разговаривали, у вас были бы манеры получше.

– Достаточно! – рявкнул Никос. – Я устал от вас. Меня утомляет ваш голос. Я совершенно уверен, мой сын тоже сыт им по горло. – С этими словами он вышел за дверь.

Ошеломленная, Джорджия упала на диван в гостиной и поджала под себя ноги. Ей казалось, что она пережила крупное сражение и проиграла.

Никос Панос не был похож ни на одного ее знакомого, и она искренне надеялась, что подобные персонажи больше никогда не попадутся на ее пути.

Прошло несколько минут, но она продолжала дрожать. Она не боялась Никоса, а просто перенервничала.

В дверь постучали.

– Да? – произнесла она, будучи слишком усталой, чтобы встать с дивана.

На пороге стоял Никос. Он был таким же недовольным, как и десять минут назад.

– Можно войти? – спросил он.

– Если мы закончили спор, – ответила Джорджия.

Он прошагал к ней:

– Я тоже не в восторге от ссоры.

Она выгнула бровь, но промолчала.

Он ходил туда-сюда по гостиной, стиснув зубы. Его блестящие черные волосы были взъерошены, но все равно красиво обрамляли его лицо. Когда Никос не разговаривал и не раздражал Джорджию, он выглядел очень привлекательным.

– Я не диктатор, – сказал он наконец, повернувшись к ней, скрестив руки на мощной груди. – Я обычный человек. Вот и все.

Он казался почти уязвимым. У Джорджии заныло в груди, а к горлу подступил ком.

– Простите, если я вас обидела, – осторожно произнесла она. – Но здесь для меня все чужое. Мне неуютно.

– Я не старался вас унизить, а просто пытался помочь вам.

Она чуть не улыбнулась, но потом вспомнила его последние слова:

– Вы жестоко упрекнули меня в том, что ваш сын сыт по горло моим голосом.

Никос ничего не сказал. Он просто смотрел на нее.

К горлу Джорджии подступил ком, на глаза навернулись жгучие слезы. Она никогда не плакала перед незнакомыми людьми. Сцепив руки на коленях, она быстро заморгала.

– Ваш сын живет в моем теле. – Ей было трудно говорить. – Он даже не знает вас, Никос. Он сейчас знает только меня. Мой голос. Мое сердцебиение. И к вашему сведению, ему нравится и то и другое.

На виске Никоса пульсировала жилка.

– В этом я не сомневаюсь, – тихо сказал он. – Уверен, он думает, что вы его мать.

Чтобы не расплакаться, Джорджия отвернулась и до крови прикусила нижнюю губу. Никос прав. Этот ребенок потеряет свою мать так же, как Джорджия потеряла свою… Как несправедливо. Но она приняла решение, чтобы обеспечить будущее своей сестре. Это единственное, о чем Джорджия должна думать в нынешних обстоятельствах.

Она заморгала, отчаянно пытаясь избавиться от слез.

– Поэтому вы здесь, – монотонно прибавил Никос. – Мой сын должен узнать меня, привыкнуть к моему голосу, чтобы между ним и мной возникла связь после того, как вы выйдете из роддома. Ребенок не будет переживать стресс, потому что у него буду я – его отец.

Никос только все усложнял. Его слова казались солью на ее открытой ране. На секунду Джорджии стало трудно дышать. Ее сердце пронзила боль.

Она запрещала себе считать ребенка своим. Почти шесть месяцев она напоминала себе о том, что из нее получится плохая мать. Она даже в детстве не любила играть в куклы, в отличие от своих сестер.

Джорджия постоянно твердила себе, что по натуре она сорванец. Ей не нужны ласка, объятия и нежность. Она предпочитала бегать, прыгать и плавать. Повзрослев, она с удовольствием конкурировала с другими детьми, отлично училась, особенно хорошо ей давалась математика. Она любила решать сложные задачи в уме, а потом еще одним ее любимым предметом стала химия. Наука казалась ей смыслом жизни. Эмоции и чувства Джорджия считала бессмысленными, потому что ими невозможно управлять.

Она не хотела детей, поэтому с легкостью согласилась стать донором и суррогатной матерью. Однако после новости о беременности у нее все-таки екнуло сердце. Джорджия испытала шок и радость, а потом решила сосредоточиться на своем будущем, связанном с медициной.

Все вроде бы шло гладко, пока Никос не открыл ящик Пандоры. После его слов ребенок показался Джорджии по-настоящему реальным. Она вдруг испугалась за малыша и за ту жизнь, которую ему придется вести.

Мальчик вырастет без матери.

Запаниковав, Джорджия глотнула воздух и слегка коснулась пальцами живота, словно успокаивая ребенка. Но, по правде говоря, поняв, в каких условиях вырастет мальчик, она засомневалась в том, что его ждет благополучное будущее.

Джорджия приказала себе успокоиться. Она не имеет права размышлять о будущем ребенка, который ей не принадлежит.

– Вы плачете? – спросил Никос, присев рядом с ней на диван.

– Нет.

– Плачете, – возразил он, взял пальцами ее подбородок и вгляделся в ее лицо. – Что происходит? Сначала вы смеетесь, а через секунду вы плачете. Я не понимаю.

Джорджия тоже не понимала, что с ней творится.

– Возможно, я еще не оправилась после долгого перелета.

Никос пристально смотрел ей в глаза, будто желая прочесть ее мысли:

– А может, у вас разыгрались эмоции из-за гормональной перестройки организма?

От его прикосновения у нее покалывало кожу. Джорджия не помнила, когда в последний раз к ней прикасался мужчина. Прошедшие годы она все время училась, у нее не хватало времени на серьезные отношения. Но даже если бы у Джорджии было свободное время, она избегала бы скоротечных романов. Она не любила обнажать ни свое тело, ни душу.

– Из-за беременности у меня, безусловно, часто меняется настроение. – Джорджия пыталась игнорировать учащенное сердцебиение, задаваясь вопросом, чувствует ли Никос, как она дрожит. – Обычно я очень сдержанна, – прибавила она.

– Об этом сказано в вашем личном деле.

– Это вы на меня влияете, – настаивала она.

Никос нахмурился:

– Вы боитесь меня?

– Нет, не боюсь. Но вы меня подавляете. Уверена, мне было бы спокойнее, если вы дали мне немного больше инициативы, – тихо произнесла она.

Он услышал хрипловатые нотки в ее голосе, и его карие глаза заблестели. Он провел рукой по ее шее, и Джорджия разомкнула губы. Никос ей не нравился, однако ей понравилось его прикосновение. Она испытала удовольствие.

Она не знала, то ли он услышал ее вздох, то ли почувствовал дрожь, но его взгляд упал на ее губы. Никос снова погладил пальцами ее шею, словно проверяя, насколько она чувствительная женщина. Джорджия затаила дыхание, наслаждаясь его лаской.

– Вы совсем не та суррогатная мать, которую я предполагал увидеть, – пробормотал он и опустил руку, однако прежде кончики его пальцев задели ее ключицу, и Джорджия затрепетала.

– Я переобуюсь, – слабо сказала она. – Встретимся на улице?

– Я подожду у двери.

– Никос, я не упаду, меняя обувь.

– Не хочу рисковать.

Вилла представляла собой большое, широкое трехэтажное квадратное здание на горе. Казалось, она выросла из вулканической скалы и нависает над морем. С каждого из трех этажей виллы был выход на открытую террасу.

– Первоначально здесь была крепость, потом, в Средневековье, торговый склад, а затем, в эпоху Возрождения, монастырь. Теперь это просто мой дом, – сказал Никос, когда они вышли из главной столовой и проследовали в комнату с книжными полками, которая когда-то, вероятно, была часовней. Парящий сводчатый потолок делал комнату просторной, чего не хватало в других помещениях. – Это моя библиотека, – произнес он и прибавил: – Вы можете здесь заниматься.

Джорджии понравилось его предложение. Она решила, что ей понравится заниматься в библиотеке, где стоял большой обогреватель, так как в остальных комнатах было довольно прохладно.

Когда они вышли из дома, Никос показал ей сады. Там было не так много видов кустарников и деревьев: только бугенвиллеи и узловатые кипарисы вдоль многочисленных дорожек, часть из которых была вымощена камнем, часть – гравием. То тут, то там попадались скамейки, сидя на которых можно было наслаждаться прекрасным видом на море и далекие острова.

Джорджия не желала признаваться, что Никос правильно сделал, когда настоял, чтобы она надела удобную обувь. Она с удовольствием гуляла и дышала свежим воздухом.

Через двадцать минут они вернулись на виллу, пройдя через очередной сад на третьем этаже, где располагался открытый бассейн. Его бирюзовая вода поблескивала на солнце.

– Бассейн с подогревом? – спросила Джорджия.

Никос кивнул.

– Я люблю воду и хочу плавать круглый год. – Он провел ее к небольшому домику в дальнем конце бассейна. – Здесь находятся полотенца, халаты, душ и сауна. Однако вам в сауну нельзя.

Джорджия посмотрела на него с укором:

– Вам не нужно мне об этом напоминать. Я отлично знаю, что мне можно, а что нельзя делать во время беременности.

– Потому что вы будущий врач?

– Потому что я читала необходимые книги и слушаю советы своего врача. Большинство из них разумно. – Джорджия засунула руки в задние карманы джинсов. – Что касается учебы, мне надо немного позаниматься. Я пыталась заниматься во время полета, но с небольшим успехом.

– Мистер Лоран сказал, в конце июня вы сдаете экзамен. Думаю, у вас не возникнет проблем, ведь родить вы должны либо в конце мая, либо в начал июня.

– Все будет в порядке. Если я не перестану заниматься.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались их спальни. Джорджия почувствовала, что настроение Никоса изменилось, и мельком взглянула на него, задаваясь вопросом, почему он такой мрачный и задумчивый.

– Зачем вы это делаете? – спросила она, когда они подошли к двери ее спальни. – Есть намного более простой способ стать отцом.

– Мне нужен ребенок, а не жена.

– Жены так ужасны? – Джорджия пыталась говорить непринужденно, но Никос не улыбнулся.

– Я был женат. Брак не для меня.

– Возможно, другая жена…

– Нет. – Выражение его лица ожесточилось. – Я не гожусь в мужья.

– Вы бываете грубияном, но вы не безнадежны. Просто вы одержимы контролем.

– Вы не знаете, какой я на самом деле.

– Нет?

– Нет.

Джорджии следовало испугаться, но она и бровью не повела. Ей стало любопытно. Никос напоминал ей математические задачи и уравнения.

– А какой вы? – спросила она.

Никос довольно долго колебался.

– Агрессивный. – Он уставился в ее глаза. – И сексуально ненасытный.

После его слов у нее пересохло во рту, тело окутало жаром, а кожа стала болезненно чувствительной.

Прежде чем Джорджия придумала адекватный ответ, Никос кивнул и зашагал прочь.

Глава 5

Никос быстро шел по коридору, сжав руки в кулаки. Он старался как можно скорее уйти подальше от комнаты Джорджии.

Никос понимал, почему сказал ей о себе такое. Он хотел предупредить ее, чтобы она держала с ним дистанцию, но его слова нисколько ее не испугали.

Его предупреждение произвело противоположный эффект. Джорджия смотрела на него широко раскрытыми задумчивыми глазами и казалась заинтригованной. Но она не должна быть заинтригованной. Ей следует знать, с кем она имеет дело.

Никос ранил Эльзу, испортил ей жизнь, и он не хотел, чтобы по его вине пострадала еще одна женщина. Он зарекся любить. Он решил стать отцом и надеялся, что ребенок исцелит его израненную душу.

Через три с половиной месяца у него родится сын. Через три с половиной месяца Никос закроет дверь в прошлое. И забудет об Эльзе.

Пусть он дьявол во плоти, но, по-видимому, даже дьявол может стать отцом. Никос с юности мечтал стать отцом. Мечтал, чтобы у него была семья, и он не чувствовал одиночества. Он женился на Эльзе, надеясь, что у них родятся дети, но их брак не удался.

Следующим днем Никос держался от Джорджии на расстоянии, зная, что она должна заниматься.

Но к вечеру он отправил слугу в ее комнату, чтобы тот предупредил ее, что Никос ждет ее в пять часов на террасе, где они немного поедят, а потом поужинают в десять вечера.

Она уже была на террасе, когда он пришел. На ней был кашемировый костюм в розовато-серых тонах. Ее длинные волосы были заплетены в косу, пара длинных золотистых прядей обрамляла лицо.

Никос посмотрел на ее ноги – Джорджия была в серых ботинках на каблуках высотой примерно в три сантиметра.

Если бы он приказал Эльзе не носить обувь на каблуках, она непременно бы подчинилась. Но Джорджия не Эльза.

Он чуть не улыбнулся, не понимая, что его так забавляет. Возможно, он испытал облегчение оттого, что Джорджия не похожа на Эльзу.

До того, как он поздоровался с Джорджией или предложил ей напиток, она подняла с дивана свой ноутбук и подошла к нему.

– Я не могу выйти в Интернет, – сказала она. – Наверное, доступ защищен паролем.

– Здесь крайне медленный Интернет, – ответил Никос. – Все сервера устарели.

Она округлила глаза и удивленно открыла рот:

– Как же вы выходите в Интернет?

– Я им не пользуюсь, – сказал он.

– Вообще?

– Редко.

– А я живу в Интернете. Я постоянно им пользуюсь.

Никос пожал плечами:

– Вы привыкнете жить без него.

– Но в Афинах есть доступ к Интернету?

– Да.

– А почему его нет здесь?

– В состав Греции входит более шести тысяч островов и островков, но только двести двадцать семь из них населены. Здесь, в Кикладах, живет очень мало людей. Греческое правительство не может позволить себе тратиться на оптоволоконные кабели, необходимые для надежного и быстрого Интернета, и я не собираюсь за него платить.

– Как же вы управляете своим бизнесом с Камари без Интернета?

– У меня есть телефон для совещаний и чрезвычайных ситуаций, раз в неделю приходит почта. Меня это устраивает.

Очевидно, эти новости Джорджии не понравились. Нахмурившись и поджав губы, она разглядывала Никоса, словно динозавра.

– Я думал, мистер Лоран вас предупредил, – сказал он. – Я попросил его подготовить вас. Вы должны были привезти учебники и все, что могли загрузить на жесткий диск своего компьютера.

– Я это сделала.

– Значит, вы можете заниматься.

– Да, но в Интернете так много ресурсов, – возразила Джорджия.

Никос снова пожал плечами:

– Вам придется учиться по старинке.

Ее голубые глаза сверкнули.

– Я не шучу.

– А я не смеюсь над вами. Я констатирую реальность. Здесь нет Интернета. Пользуйтесь тем, что есть на вашем компьютере.

Джорджия отвернулась от него, на секунду закрыла глаза и медленно вдохнула, словно пытаясь взять себя в руки.

– Я заметила, что у вас нет ни телевизора, ни радио, – тихо сказала она. – Их правда нет или вы где-то их прячете?

– У меня здесь нет телевизора и радио.

Джорджия присела на белый диван и поставила ноутбук рядом с собой.

– Как же вы развлекаетесь?

Она выглядела такой удивленной, что Никос почти посочувствовал ей.

– Мне это не нужно, – ответил он. – Мне нравится размышлять. Я читаю. Я работаю.

– Вы отшельник.

– Мне нравится уединение.

Джорджия придвинула к себе ноутбук.

– Ваша уединенность пугает.

– Ничего страшного в этом нет. Кроме того, у меня есть спутниковый телефон. – Он подошел к подносу с кувшинами воды и сока: – Хотите чего-нибудь?

– Да. Билет в Афины, пожалуйста.

Никос поднял брови:

– Это название американского коктейля?

Джорджия одарила его долгим взглядом:

– Вы знаете, что я имею в виду.

– Что вам налить?

– Я не хочу пить.

Никос наполнил высокий стакан и отнес его Джорджии:

– Это гранатовый сок.

Она взяла стакан и поставила его на стол рядом с собой.

– Вы в самом деле никогда отсюда не выезжаете?

– Уже год, как я никуда не ездил, – сказал он.

– А как у вас брали… материал… для зачатия ребенка?

– Сюда приезжала медицинская бригада.

– А если мне понадобится медосмотр? В Атланте я раз в месяц показывалась акушеру, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке.

– Врач будет приезжать к вам каждые четыре недели.

– Вы можете позволить себе вызвать врача, но не можете позволить себе Интернет?

– Прокладка оптоволокна потребует миллионы долларов. Вызов врача гораздо дешевле. – Никос с минуту ее разглядывал. – Неужели это так ужасно – не иметь доступа к Интернету? Вам так неприятно быть вдали от общества?

Помолчав, Джорджия отпила из стакана.

– Все нормально, – сказала она. – В отличие от большинства американских девочек я выросла без Интернета, телевидения и радио. Хорошо, что иногда у нас было электричество. Жизнь дочери миссионеров очень проста.

– Значит, вы выживете без Интернета.

– Конечно, выживу. Я просто не хочу так жить.

– Вы привыкнете.

– Так же как люди привыкают к тюрьме.

Никос уставился на нее в упор. Она моргнула, широко раскрыла невинные глаза и улыбнулась.

Однако ее улыбка была совсем не невинной.

В тот день Джорджия практически не ужинала. Она слишком устала, чтобы проглотить хотя бы кусочек пищи. Но сильнее всего ее беспокоила дверь спальни, которая не запиралась. Замок давал бы ей ощущение безопасности здесь, а также чувство контроля.

Она отказалась от привычного ей существования, чтобы приехать в Грецию. Неужели Никос не может пойти ей на уступку? Ей требовалось самой контролировать свою жизнь.

Думая о том, как она согласилась стать суррогатной матерью, Джорджия все отчетливее понимала, что совершила ужасную ошибку, но сегодня вечером она слишком устала, чтобы думать об этом. Единственный способ пережить последний триместр беременности – не нагнетать ситуацию.

* * *

Никос наблюдал за Джорджией через обеденный стол, замечая, как мерцающее пламя свечей освещает ее лицо, придавая ему таинственности.

Ужин закончился на удивление спокойно. Они почти не разговаривали во время еды, но Никос сомневался, что Джорджия ни о чем не думает. Она в принципе не была разговорчивой.

В начале их брака Эльза считала, что, если Никос молчит, значит, он злится или расстроен. Это провоцировало непонимание между ними, и Никос пытался объяснить, что он по натуре одиночка, потому что был единственным ребенком в семье и получил строгое воспитание.

В отличие от традиционных греческих семей, где было множество кузенов, кузин, дядюшек и тетушек, в семье Никоса были только его родители и дед, еще менее разговорчивый, чем родители. Отец заставлял Никоса самому находить себе занятия и развлекаться самостоятельно. К тому времени, когда Никос стал подростком, он привык много размышлять. Это помогало ему разбираться с проблемами и дало шанс спасти семейный бизнес. Его отец не был ни прирожденным лидером, ни здравомыслящим бизнесменом, и, когда Никос был еще юным, его отец следовал плохим советам и принимал ужасные решения. В конце концов он почти разорил семейную компанию. Если бы не агрессивный план реорганизации, предложенный Никосом, предприятия Паносов пошли бы с молотка.

Никосу было двадцать четыре года, когда он встал во главе семейной компании. В двадцать шесть лет он женился на Эльзе, а в двадцать восемь лет овдовел.

После смерти Эльзы он приехал на Камари и жил на острове, фактически в изоляции, последние пять лет. Овдовев, он не посещал ни одного публичного мероприятия. Он перестал путешествовать, чтобы не привлекать внимание к своим ожогам, потому что не желал слышать перешептывание у себя за спиной по поводу своего внешнего вида. Раз в год он появлялся в головном офисе компании Паносов в Афинах, а все остальное время управлял компанией с острова Камари. Из руководства компании он намеренно удалил всех женщин, не желая, чтобы они сочувствовали его внешности и считали монстром.

– Никос?

Услышав свое имя, он посмотрел на Джорджию. Она наклонилась к нему, шелковистые пряди падали ей на плечи, поблескивая в пламени свечей.

– Да? – Он почувствовал, что ему снова придется с ней спорить.

– Я хочу, чтобы на моей двери был замок. – Она говорила тихо и решительно.

Он напрягся и непроизвольно простонал, сожалея о том, что мистер Лоран не был с ним до конца откровенным. Лучший адвокат Атланты представил ему Джорджию как образец женского интеллекта и красоты – нечто среднее между Афиной и Афродитой. Но мистер Лоран ошибался на ее счет. Джорджия больше походила на Артемиду, чем на Афину или Афродиту. Артемида была самым независимым божеством и покровительствовала охоте, природе и родам.

– Мы обсуждали это вчера, – произнес он, теребя тяжелое серебряное кольцо для салфетки.

– Мне надо, чтобы вы поняли, почему я хочу запирать дверь на замок. Я знаю, для вас это не имеет смысла. Большинство людей меня не понимают, но я не буду чувствовать себя в безопасности.

– Несмотря на то что здесь вам ничто не угрожает? Если возникнет чрезвычайная ситуация, я должен иметь доступ в вашу комнату.

– В прошлый раз вы взломали дверь. – Ее губы изогнулись в улыбке, но взгляд остался серьезным. – Уверена, в чрезвычайной ситуации вы сможете сделать это снова.

– В тот день мне просто повезло.

Джорджия потянулась через стол и коснулась его руки:

– Пожалуйста.

Никос вздрогнул от ее прикосновения и сразу же почувствовал возбуждение. Ее рука казалась бледной на фоне его загорелой кожи, а пальцы – тонкими и узкими. Он вдруг представил, как Джорджия лежит обнаженная в постели.

Никос стиснул зубы и осторожно высвободил руку. Джорджия застигла его врасплох. Он с трудом собирался с мыслями. Его тело изнывало от страстного желания, которого он не испытывал уже многие годы.

Вероятно, ему все-таки придется приказать установить замок на ее дверь.

– У вас будет ключ, – тихо прибавила Джорджия. – На случай чрезвычайной ситуации.

Она, не моргая, смотрела ему в глаза.

– Ко мне сможете входить только вы, – сказала она. – Кроме вас, я никому не доверяю.

Никос чуть не рассмеялся:

– Вы мне доверяете?

– Вы отец моего реб… – Она сглотнула. – Этого ребенка. Я должна вам доверять, не так ли?

* * *

Замок на дверь спальни Джорджии установили тем же вечером. Она легла спать за полночь и проспала очень спокойно.

Но Никос уснуть не мог.

Он несколько часов занимался самобичеванием. Он не должен был привозить Джорджию на остров. Ему следовало подождать до конца ее беременности, а потом организовать ей роды в Афинах. Ее и сейчас можно туда отвезти. Его сотрудники позаботятся о ней. Там она сможет ходить по магазинам, отдыхать, посещать театр и получать хорошее питание.

Но в Афинах Никос не сможет за ней следить. Не сумеет ее защитить, если что-то пойдет не так. Именно по этой причине он привез ее на Камари.

Ему необходимо побороть свое желание. Он должен контролировать свое влечение к ней, чтобы не навредить Джорджии так, как он навредил Эльзе.

Следующим утром Джорджия проснулась отдохнувшей и сразу вспомнила, как вчера в разговоре с Никосом едва не назвала его ребенка своим.

Она вовремя одернула себя. Никос вряд ли заметил ее оговорку.

Джорджия не понимала, откуда взялась эта фраза: «мой ребенок». Малыш, которого она вынашивает, никогда ей не принадлежал.

Запрещая себе размышлять о ребенке, она нажала кнопку, оповещая сотрудников Никоса о том, что она проснулась. Когда в комнату вошла горничная, Джорджия попросила принести ей легкий завтрак, после которого она решила позаниматься.

В полдень она сделала перерыв и отправилась к бассейну. Вчера Джорджия проплыла тридцать кругов, а сегодня планировала проплыть сорок, надеясь, что дополнительная физическая нагрузка успокоит ее нервы.

Проплыв двадцать кругов, она остановилась у стены, чтобы отдышаться. Подняв очки для плавания, она заметила Никоса на другом конце бассейна.

Джорджия только мельком увидела его тело, прежде чем Никос нырнул, но успела заметить, что он в отличной физической форме.

Проплыв под водой до середины бассейна, он лег на спину. Сделав пару махов руками, он перевернулся на живот и направился в обратную сторону.

Занервничав, она быстро надела очки и поплыла по дорожке. Никос был отличным пловцом, и она принялась исподволь за ним наблюдать. Каждый раз, доплывая до стены, он переворачивался и отталкивался от нее, как профессиональный пловец.

Заинтригованная, Джорджия снова поплыла по дорожке, опустив подбородок в воду и пытаясь не показывать, что смотрит за Никосом. Ей нравилось, что он не обращает на нее внимание.

Внезапно Никос вынырнул рядом с ней.

– Занятия окончены? – спросил он.

– Да. – Джорджия мгновенно превратилась в комок нервов, не понимая, что с ней происходит. – Вы плаваете каждый день? – прибавила она.

– Стараюсь.

– Вы отлично плаваете.

– Нагрузка помогает избавиться от агрессии и напряженности.

Джорджия заметила, что он постоянно поворачивается к ней неизуродованной стороной лица.

– Вы всегда были агрессивным?

– Нет. – Никос сверкнул белыми зубами. – Я рос очень застенчивым мальчиком. Настоящий интроверт.

– Что вас изменило?

Он открыл рот, чтобы ответить, а потом просто пожал плечами.

– Что-то должно было случиться, – настаивала Джорджия.

– Я вырос. И стал мужчиной.

Ей хотелось протянуть руку и развернуть его лицо к себе другой стороной. Она хотела увидеть его шрамы.

– Если ваш сын унаследует вашу внешность, ему очень повезет, – сказала она с улыбкой.

Никос нахмурился и холодно взглянул на нее:

– Это шутка?

Она удивленно моргнула:

– Нет. Вы очень привлекательный мужчина, Никос.

– Вы меня разыгрываете.

– Нет.

– Разве не вы называли меня чудовищем?

– Никос? – едва слышно произнесла Джорджия. У нее сжималось сердце. – Я имела в виду не ваше лицо, не ваши шрамы. Я говорила о вашей энергии. Ее так много, что я чувствовала себя так, будто вы меня подавляете. Простите.

– Не извиняйтесь. Теперь вы знаете, почему я плаваю. Избавляюсь от избытка энергии. Я не желаю, чтобы вам было со мной некомфортно. Меня воспитали так, чтобы я не причинял женщинам неудобств.

Секунду Джорджия не могла ни говорить, ни дышать. Ее глаза саднило от жгучих слез.

– По-моему, вы себя принижаете, – произнесла она, собравшись с мыслями. – Вы не агрессивный. Скорее вы просто одержимый контролем человек.

– Вы говорите так, потому что плохо меня знаете.

– А в чем проявляется ваша агрессия?

– У меня непростой, даже невыносимый характер, – сказал Никос.

– Это правда. Но что конкретно вы делаете? Вы кричите, машете кулаками, бьете, угрожаете женщинам?

– Нет! Ничего подобного. Это ужасно.

– Тогда что же? Вы враждебны к людям?

– Я избегаю людей. Вот почему я здесь живу.

– И все же даже здесь вы плаваете, чтобы управлять своей агрессией и напряженностью?

– Я уже говорил, плавание сжигает избыток моей энергии.

– Значит, вы не агрессивный. – Подул ветер, и Джорджия опустилась ниже под воду, чтобы оставаться в тепле. – Я думаю, вы напористый.

Никос усмехнулся:

– Ладно, я напористый, а не агрессивный.

– Знаете, – сказала Джорджия, – агрессивный может означать динамичный. В бою, например, вы захотите быть агрессивным. В борьбе с раком также необходим агрессивный план лечения.

– Похоже, вы даете мне разрешение быть агрессивным.

Джорджия слегка приподнялась из воды, создав небольшие волны.

– Если на то есть веская причина. – Она снова приподнялась и опустилась, посылая по воде рябь. – В бизнесе следует быть агрессивным, иначе не добьешься успеха.

Никос пригладил рукой свои чернильно-черные волосы, на его бицепсах и плече заиграли мышцы.

– Вы продолжаете меня удивлять, – резко сказал он. – Вы не такая, какой я ожидал вас увидеть. – Он повернул голову, и Джорджия увидела его шрамы. – Моему сыну повезло, что у него такая… мать.

У Джорджии сдавило грудь. Она изо всех сил старалась улыбаться, скрывая боль и панику. Почему Никос назвал ее так? Она не мать его ребенку. И никогда ею не будет.

Джорджия вылезла из бассейна, вытерлась полотенцем, надела махровый халат и завязала пояс.

– Увидимся вечером, – сказала она, бросила влажное полотенце в бельевую корзину у домика у бассейна и направилась в свою комнату.

У Джорджии стучали зубы. Она была напугана. Ей не нравилось то, что она испытывает. Беременность сильно изменила ее. Она стала по-другому чувствовать вкусы и запахи. Ее эмоции стали более бурными. У нее часто менялось настроение. И вот теперь она находится на частном острове, посреди Эгейского моря, без телефона и Интернета и ничем не может себя отвлечь от происходящего. А происходящее начинало ее пугать.

Она выносит ребенка, а потом отдаст его Никосу. И уедет. Одна.

Боже. Что же она натворила? Почему она вообще решила, что сумеет отказаться от малыша?

Глава 6

Джорджия и Никос по традиции встречались на террасе раз в день на закате, но сегодня все было иначе. Они уже пересеклись в бассейне, а теперь опять вынуждены находиться вместе и вести глупые беседы.

Джорджия весь день не находила себе места, стараясь не думать о том, на что согласилась.

Ее родители были бы убиты горем, если бы знали, что она делает. А Сюзанна с самого начала твердила, что все это закончится плохо. Она волновалась не столько из-за того, что Джорджия стала донором яйцеклеток, сколько из того, что она решила родить и отдать ребенка.

И теперь Джорджия совсем не понимала, как ей жить дальше.

Она согласилась стать суррогатной матерью, чтобы обеспечить будущее себе и Сюзанне, но это будущее становилось туманным. Джорджия была сбита с толку. Она понимала, что должна помнить о своих целях и сосредоточиться на конкретных задачах. Впереди у нее много событий: экзамены летом, окончание ординатуры и работа в хорошей больнице.

– Еще сока? – спросил Никос, прерывая ее мысли.

Джорджия подняла бокал с коктейлем из сока красных апельсинов и воды и увидела, что он почти пуст.

– Не надо, спасибо. – Она пристально смотрела на горизонт. – Какой невероятный закат.

– Вот потому я прихожу сюда каждый вечер, – сказал он. – Именно поэтому я здесь живу. Я окружен красотой, а не безумием.

Джорджия повернулась и посмотрела на Никоса, который теперь казался ей совсем другим человеком.

– Какое безумие?

– Города. Шум. Люди. – Он колебался. – Слухи.

Джорджия сдвинула брови:

– Не понимаю.

Никос усмехнулся.

– Вам лучше этого не знать, – произнес он. – Вы уедете отсюда через несколько месяцев. Вам не нужны чужие проблемы.

Джорджия сильнее нахмурилась. Ответ Никоса ее озадачил. Она начинала понимать, что, вероятно, шрамы есть не только на его лице, но и в душе.

Получится ли из него хороший отец? Это еще один вопрос, на который у нее нет ответа. Пусть Джорджия не в состоянии изменить условия своего соглашения с Никосом, но, возможно, она сумеет изменить его самого. Или, по крайней мере, помочь ему подготовиться к роли отца. Но тогда ей придется проводить с ним больше времени.

Джорджия плохо спала. Она проснулась, когда было еще темно. В ее комнате было холодно, но ей было так жарко, что она едва могла дышать. Джорджия откинула одеяло с ног, ее ночная рубашка прилипла к влажной коже. Вздрогнув, она снова накрылась одеялом.

Ей приснился давний кошмар. О том, как она лишилась своей семьи. Во сне она бежала по лесу к Сюзанне, пытаясь спасти свою сестру от повстанцев, рискуя быть убитой в любую минуту. Она плакала, убегая от мужчины с огромным мачете, и молилась, чтобы выжить и сохранить ребенка, которого вынашивала.

Лежа в постели, Джорджия глотала ртом воздух, чувствуя себя разбитой от горя и отчаяния.

Все шло не так, как она предполагала. Она начинала паниковать, а для этого уже слишком поздно. Она подписала контракт и получила деньги. Джорджия не хотела быть матерью. Она не могла стать матерью.

Включив лампу, Джорджия посмотрела на часы. Половина пятого утра. Уснуть снова ей не удастся. Вероятно, лучше пройти на кухню и приготовить себе чай. Это поможет ей забыть о кошмаре.

Накинув поверх ночной рубашки тонкий кашемировый свитер, а затем еще и толстый кардиган на пуговицах и надев тапочки, она направилась на кухню на первом этаже. Там она обнаружила чайник на плите и нашла упаковку с чаем, заварочный чайник и ситечко.

Ожидая, когда закипит вода, Джорджия снова вспомнила приснившийся ей кошмар, убеждая себя, что это всего лишь сон.

Прошедшие шесть месяцев она твердила себе, что делает Никосу Паносу подарок. Ее поступок не одобрили бы ни родители, ни бабушка и дедушка, ни сестра. Но все они мертвы. Джорджия и Сюзанна были единственными, кто уцелел в трагедии.

– Все в порядке? – услышала она низкий мужской голос.

Джорджия вздрогнула и обернулась. Чайник на плите засвистел. Она снова вздрогнула. Тихо ругаясь, Никос подошел к плите и выключил конфорку.

– Сядьте, – резко сказал он. – Вы можете обжечься.

– Вы напугали меня, – произнесла она, но с радостью присела на голубой стул из плетеной соломы. Она наблюдала, как Никос поднимает медный чайник и наполняет кипятком ее фарфоровую чашку. – Мне приснился кошмар, поэтому я решила выпить чаю. Но я старалась не шуметь. Жаль, что я вас разбудила.

– Я чутко сплю.

– Тогда я определенно сожалею, что разбудила вас.

Он улыбнулся, и ее сердце забилось чаще.

Улыбаясь, Никос становился невероятно привлекательным. Джорджия с замиранием сердца смотрела, как он заваривает ей чай. Его густые черные волосы были взъерошены, длинные черные ресницы касались скул, а полные губы слегка изгибались в улыбке.

– Откуда у вас эти ожоги?

Никос быстро взглянул на нее через широкое плечо и нахмурился. Он выглядел не сердитым, а скорее удивленным.

– Это старая история, – сказал он. – Не очень интересная.

– По-моему, очень интересная.

– Не для меня, – отрезал Никос и поставил чайник и чашку на стол. – Молоко? Сахар?

– Мед.

Он пододвинул к ней банку с медом.

– Почему вам снятся кошмары?

– Я уже говорила вам, что потеряла свою семью в Африке.

– На самом деле вы мне этого не говорили. Вы просто упомянули, что потеряли членов семьи. Меня интересуют детали. – Он уставился на нее пронзительными карими глазами. – По-моему, это интересно.

– Если я расскажу вам о своих кошмарах, вы поведаете мне, откуда у вас ожоги? – спросила Джорджия.

– Если вы расскажете о своих кошмарах, я поведаю вам о своих ожогах… В ближайшее время. Только не сейчас.

– Почему?

– Вы должны поверить мне на слово.

– Ладно, – вздохнула Джорджия, не вполне веря, что ее устраивает его условие. Она помолчала. – Кошмары начались чуть более четырех лет назад, после нападения. Это случилось, когда мне было двадцать лет, я училась на старшем курсе университета. Моя сестра Сюзанна приехала ко мне погостить, поэтому избежала нападения на миссию. – Джорджия посмотрела на чашку с дымящимся чаем, стараясь избавиться от тупой боли в груди. – Они все погибли, – прошептала она. – Мои родители, мои бабушка и дедушка, моя младшая сестра Чарли… Все они погибли на территории миссии.

– А что вам снится в кошмарах? – спросил он через минуту.

Джорджия заморгала, чтобы сохранить самообладание.

– Мне снится, что я с ними и должна их спасти. Но я не могу.

Она посмотрела на Никоса снизу вверх. Он стоял, прислонившись к кухонному столу и упираясь в него руками. Он казался таким властным и самоуверенным, что она ему позавидовала. Джорджия завидовала его мощному телосложению и силе. Его свирепости и жизненной энергии. Кошмары заставляли ее чувствовать себя маленькой, беспомощной и уязвимой.

– Расскажите мне свой сегодняшний сон, – попросил он.

Джорджия покачала головой:

– Он слишком грустный.

– Возможно, вам станет легче, если вы выговоритесь.

Подняв голову, она твердо взглянула на Никоса:

– Вам помогли разговоры о том, откуда у вас ожоги?

– Нет.

Джорджия подняла чашку, отхлебнула чай и обожгла язык. На ее глазах выступили слезы, и она заморгала, чтобы не расплакаться.

– Что случилось? – спросил Никос.

– Чай слишком горячий.

– Но вы расстроились не из-за чая. – Никос был слишком проницательным.

– Я просто сожалею о том, что рассказала вам о нападении.

– Вы сообщили мне очень мало. Вы не пояснили, как это случилось, не уточнили, кто это сделал и поймали ли нападавших.

– Я ненавижу это обсуждать.

– Поэтому эта информация не была указана в вашем личном деле?

– Я терпеть не могу говорить об этом. Я начинаю злиться.

– Почему вы злитесь?

– Мои родители знали, что у них опасная работа. Они знали, что рискуют, но поставили под угрозу не только себя, но и мою сестру. Чарли было всего двенадцать. Она не должна быть там находиться. Ее следовало оберегать.

– И вы считаете, что у вас нет материнского инстинкта? – спросил Никос.

Джорджия нетерпеливо тряхнула головой, сожалея о своей откровенности.

– Я отнесу чай в свою комнату. Если мне повезет, я снова усну. – Она встала. Фарфоровая чашка звякнула, когда она случайно задела ею чайник.

Никос забрал у нее из рук чашку и поставил ее на стол. Потом он взял Джорджию за руки.

– Вы дрожите, – заметил он.

– Я скучаю по ним. – В глазах Джорджии стояли слезы. Она отвернулась.

– Вы их любили.

– Очень любила.

Она не поняла, как это случилось, но внезапно Никос опустил голову и коснулся губами ее рта.

Как только он поцеловал ее, Джорджия вздрогнула так, словно наступила на оголенный электрический провод. Когда Никос скользнул языком ей в рот, она снова содрогнулась от удовольствия. Она давным-давно не целовалась. От волнения и желания в ее жилах бурлила кровь. Никос запустил пальцы в ее длинные волосы, коснулся затылка, а затем шеи.

Умом Джорджия понимала, что должна оттолкнуть Никоса, но ее тело жило своей жизнью. Поцелуй с Никосом был по-настоящему шокирующим.

Он провел руками по ее талии, по груди, и Джорджия всхлипнула у его губ. Она чувствовала необузданное желание.

А потом поцелуй закончился так же внезапно, как начался. Что-то бормоча по-гречески, Никос отошел от нее. Джорджия была уверена, что он ругается. По-видимому, он сожалел о поцелуе.

Джорджия выбежала из кухни. Ворвавшись в свою комнату, она заперла дверь и прислонилась к ней спиной, ее ноги дрожали.

Она никогда не испытывала такой страсти и наслаждения, головокружительные волны которого по-прежнему пробегали по ее телу. Она медленно выдохнула, стараясь успокоиться и собраться с мыслями, но продолжала чувствовать касание тела Никоса и вкус его губ.

Джорджия никогда не переживала ничего подобного.

И самое невероятное в том, что она хотела большего.

На рассвете Никос отправился на гору, чтобы побегать. Он всегда так поступал, когда волновался и не мог здраво соображать.

Он взобрался на вершину горы, где располагалась взлетно-посадочная полоса для его самолетов, и побежал вперед.

В конце концов он устал и успокоился. Теперь можно было возвращаться в дом, не опасаясь за безопасность Джорджии.

Он не мог причинить ей боль. Не мог ее напугать. Он не должен вызвать у нее неприязнь своим сексуальным аппетитом. Это не значит, что он уже ее не хотел. Однако он не станет ломать дверь спальни Джорджии и соблазнять ее.

В юности Никос обожал заниматься сексом. Он умел доставить удовольствие женщине. Ему и в голову не приходило, что у него нездоровая одержимость сексом, пока он не женился на Эльзе.

Сначала он просто считал ее неопытной. Он считал, что она должна привыкнуть к семейной жизни, но со временем их отношения только ухудшались. Эльза закрывала глаза, когда он целовал ее, и отворачивалась, когда он овладевал ею.

Никос влюбился в женщину, которая никогда его не любила. Их брак был обречен с самого начала. К тому времени, когда все закончилось, Никос возненавидел себя.

И вот теперь почти точная внешняя копия Эльзы живет в его доме, вынашивает его сына, а Никос страстно хочет снова ее поцеловать.

Но он не имеет права к ней прикасаться. Даже если от вожделения он теряет голову.

Глава 7

Поцелуй все изменил.

Никос избегал встреч с Джорджией уже два дня. На третий день она отправилась на его поиски. Найти его оказалось нелегко. Его не было ни в спальне, ни в библиотеке. Джорджия вышла на улицу, обошла дом, заглянула во все внутренние дворики и террасы, побывала у бассейна. Затем она вернулась в дом и проверила все помещения, после чего закрылась в своей спальне.

Ближе к полудню Джорджия решила прогуляться и наконец-то нашла Никоса на холмистой дороге, проходящей вокруг горы. Он тяжело дышал, остановившись на гравийной дорожке. Серая футболка прилипла к его влажной груди.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

Джорджия пожала плечами:

– Дышу воздухом.

– Вы не должны далеко уходить от виллы.

– Я меньше чем в пятнадцати минутах ходьбы от дома.

– Но здесь вас никто не услышит, если вам понадобится помощь. Вы должны находиться поблизости.

– Прекратите. – Ей надоело его отношение. – Я начинаю понимать, почему вы наняли суррогатную мать, которая родит вам наследника. Никто не захочет от вас рожать.

Никос помахал пальцем у нее перед носом, почти коснувшись им ее губ.

– Вы умеете только оскорблять? – сказал он.

Если бы Джорджия могла, она укусила бы его за палец.

– Кем вы себя возомнили?

– Человеком, который предоставляет вам жилье на следующие месяцы. – Он наклонился к ней, опустил голову и проворчал ей на ухо: – Поэтому я постараюсь быть с вами поласковее.

Джорджия чувствовала жар его тела, ощущала соленый запах его кожи. Она уперлась рукой ему в грудь, не позволяя к ней приближаться.

– Пожалуйста, скажите мне, что не все греческие мужчины такие диктаторы, – потребовала она.

Уголок его рта приподнялся в улыбке, глаза сверкнули любопытством.

– Я не прошу вас быть покорной. – Глубокий голос заставил ее задрожать. – Просто сотрудничайте со мной.

– Я пытаюсь! Разве вы этого не понимаете? Поэтому я здесь. Я искала вас. – Джорджия замолчала, понимая, что ляпнула лишнее.

Никос внимательно смотрел на нее. Она понимала, что он хочет ее. Он считает ее привлекательной. И ее тоже влечет к нему. Он затащит ее в постель, если пожелает, но их отношения закончатся сразу после рождения ребенка. У них нет будущего.

– Сексуально ненасытный, – пробормотала Джорджия и облизнула верхнюю губу кончиком языка.

– Вы играете с огнем, – хрипло ответил Никос.

По ее телу пробежала дрожь предвкушения. Джорджия не хотела заводить Никоса, не пыталась спровоцировать его или бросить ему вызов.

Она просто желала быть ближе к его разгоряченному телу и ощущать его энергию. Ее сердце барабанило как сумасшедшее, ей было так хорошо…

Джорджии не следовало забывать, зачем она приехала на остров. Она должна вспомнить, кто они и что сейчас происходит. Ведь последствий не миновать.

– Ты уверена? – Никос взял ее за руку, притянул к себе и обнял.

Джорджия не сопротивлялась. Честно говоря, она хотела, чтобы он снова ее поцеловал. Мечтала почувствовать вкус его губ. Стоя к нему так близко, она ощущала его твердые, литые мышцы. Ей хотелось стащить с него футболку и прикоснуться к его коже.

Джорджия никогда не хотела мужчину так сильно, как сейчас Никоса. Происходящее казалось ей нереальным.

– Ты мне не ответила, – произнес он, целуя изгиб ее верхней губы. – И я начинаю думать, что ты не считаешь это хорошей идеей.

– Нет, – с трудом ответила Джорджия, упиваясь удовольствием, которое дарили ей его поцелуи. Она не хотела, чтобы он останавливался. – Я вообще ни в чем не уверена.

Он отвел волосы от ее лица, его большой палец ласкал ее высокую скулу.

– Это заставляет меня думать, что мы не должны этого делать. Я никогда не воспользуюсь вашей слабостью.

– Вы не…

Никос отошел от нее:

– Нам пора возвращаться.

Джорджия не понимала, как он может так легко переключаться. Сначала он распалил в ней желание, а через секунду холодно оттолкнул от себя.

Ей захотелось его возненавидеть. Но она молча пошла рядом с ним на виллу.

Никос проводил Джорджию до ее спальни, не сказав и слова. Заперев дверь, она бросилась ничком на кровать, схватила подушку и уткнулась в нее лицом, чтобы заглушить всхлипывания. Она даже не знала толком, почему плачет, но ее душа разрывалась от страха и горя.

Джорджии казалось, что она теряет рассудок. Никос сводит ее с ума. Она не помнила, чтобы когда-то ее так влекло к какому-нибудь мужчине. И ей не нравилось, что ее тянет к Никосу – высокомерному, несносному затворнику.

Джорджия не вышла на террасу к ужину. Она не могла, потому что была очень расстроена. Она начинала осознавать, что совершила колоссальную ошибку, заключив соглашение с Никосом.

В половине одиннадцатого вечера ей принесли ужин, хотя она его не заказывала, и Джорджия попросила оставить поднос с едой за дверью. Отправившись в ванную комнату, она приняла душ. Ее лицо было по-прежнему красным и припухшим от слез.

Надев пижаму, Джорджия забралась в постель со своими учебниками. Ей следовало отвлечься, иначе она не сможет уснуть.

Через полчаса в дверь ее спальни постучали. С тяжелым сердцем она открыла дверь. Одного взгляда на Никоса было достаточно, чтобы ее сердце испуганно сжалось.

Никос выгнул бровь.

– Вы ужасно выглядите, – сказал он.

Никос был одет в черное и выглядел одновременно угрожающе и сексуально. Джорджии это не нравилось.

– Спасибо.

– Вы плачете, – заметил он.

Она медленно оглядела его с головы до ног:

– Почему вы все время носите черную одежду? Вы бунтарь или изгой?

Он проигнорировал ее замечание:

– Вы не ужинали.

– Я не голодна.

– Но ребенок, возможно, проголодался.

– Нет. С ребенком все в порядке.

Никос стиснул зубы:

– Не делайте этого.

Джорджия подняла подбородок:

– Я ничего не делаю. Я пытаюсь выжить здесь, Никос. Это не так просто. С вами нелегко.

– Я никогда не говорил, что со мной легко.

– Спасибо. Это очень полезная информация.

Никос взял поднос и поставил его на стол:

– Ешьте! – Он указал ей на стул.

Джорджия осталась стоять у двери. Ее сердце бешено колотилось.

– Я не голодна. Я не смогу проглотить ни кусочка.

Он поджал губы:

– Я не прошу вас. Я приказываю вам, Джорджия.

– Это вам не поможет!

– А что тогда мне поможет?

– Не знаю. Но чем сильнее вы будете давить на меня, тем сильнее я разозлюсь.

– Не согласен. – Никос притянул ее к себе, и она вздрогнула, прижавшись к его мускулистому телу. – Прекрати со мной воевать, дорогуша, – прохрипел он и страстно поцеловал в губы.

Это был поцелуй-наказание, показывающий Джорджии, кто хозяин положения.

Поднявшись на цыпочки, она обняла его руками за шею и запустила пальцы в густые длинные волосы, размыкая губы, приветствуя его поцелуй.

Шире расставив ноги, Никос прижал Джорджию к себе еще крепче, и она почувствовала, насколько он возбужден. Он посасывал кончик ее языка, и она прильнула к нему, словно желая стать с ним одним целым.

– Это безумие, – пробормотал Никос, коснувшись рукой ее груди, а потом зажал пальцами ее напряженный сосок.

Джорджия испытала такое удовольствие, что у нее задрожали ноги. Никос продолжал ласкать ее сосок. Она никогда не чувствовала ничего подобного, не ощущала таких головокружительных эмоций.

Он поглаживал ее талию, потом запустил пальцы в ее пижамные штаны. Джорджия закрыла глаза, когда он провел рукой по ее животу, затем его пальцы опустились ниже. Он ласкал ее бедра и ягодицы, и его прикосновения сводили ее с ума.

Никос прикасался к ней неторопливо, словно наслаждался ее реакцией. Он стал ласкать ее между ног, и она, задрожав, буквально повисла на нем, чтобы удержаться на ногах. Из ее головы вылетели все мысли.

– Ты такая отзывчивая, – прорычал Никос, покусывая ее шею, а потом стал покрывать ее поцелуями.

Он ласкал ее, пока Джорджия не впилась ногтями в его грудь, сметенная волной наслаждения.

– Никос, – хрипло вздохнула она.

Она страстно прильнула к нему, обняв руками его лицо, и поцеловала так, словно это был последний поцелуй в ее жизни. Медленно отстранившись, Джорджия посмотрела на него. Ее сердце учащенно колотилось, а тело казалось восхитительно слабым.

Никос загадочно и решительно смотрел на нее в мягком освещении спальни.

– Скажи, – выдавил он и поправил ее пижаму.

Джорджия слегка нахмурилась, пытаясь выяснить, чего он от нее хочет. Выражение его лица было непроницаемым.

– Что мне сказать? – прошептала она.

– Как я тебе противен. Как я тебя заставил…

– Ты меня не заставлял. И ты мне не противен. – Она протянула руку, чтобы положить ее на его грудь, но Никос жестом запретил ей к нему прикасаться.

Хмыкнув, он вышел, хлопнув дверью.

Никос избегал ее следующие два дня.

Джорджия убеждала себя, что ей не стоит удивляться этому. Она не знала, почему ему так трудно дается близость, но, очевидно, на то была причина. Он жил на острове посреди океана, отказываясь посещать материковую Грецию даже ради визита к врачу.

Она нашла Никоса на вершине горы. Он бегал. Он не сразу увидел ее, и Джорджия некоторое время наблюдала за ним. Ее сердце разрывалось. Он был беспощаден к себе. Его страдания сбивали ее с толку.

Что произошло? И почему? Очевидно, он винит себя.

Увидев Джорджию, Никос резко остановился и снял наушники. Она услышала громкую, ритмичную рок-музыку.

Он вспотел. Его загорелые щеки слегка раскраснелись. Он посмотрел мимо нее, а затем ей в глаза:

– Как ты сюда попала?

– Я гуляла.

– Здесь длинный и крутой подъем.

– Я поднималась не торопясь. – Джорджия скрестила на груди руки, закрываясь от прохладного ветра.

В его взгляде не было ни света, ни тепла. Джорджия вспомнила день своего приезда на остров. Тогда Никос Панос показался ей хладнокровным, авторитарным и слегка враждебным.

Чтобы не расплакаться, она заставила себя улыбнуться:

– Я беспокоюсь о тебе, Никос.

– Тебе незачем обо мне беспокоиться, – сказал он. – Я не твоя забота.

– Вчера ночью мне приснился еще более страшный кошмар.

Резко подняв голову, Никос пристально взглянул на нее:

– Я был частью этого кошмара?

– Прошлой ночью да.

– Что я сделал?

У нее сдавило грудь, ей стало тяжело дышать.

– Ничего. – Он действительно не понимает или только делает вид? – Ты ничего не сделал, и в этом проблема. Ребенок плакал и плакал, а ты отказывался брать его на руки, а меня не было рядом, чтобы его успокоить…

– Значит, тебе приснился кошмар обо мне и моем сыне? – переспросил Никос.

Ее сердце болезненно сжалось.

– Я волнуюсь о тебе и о том, как все будет после того, как я уеду. Ты не можешь убегать от очевидного, Никос. Ты должен…

– Избавь меня от нотаций, женщина.

Джорджия шумно выдохнула. Никос определенно вел себя как средневековый мужлан. Он сердито смотрел на нее, стараясь запугать, но она не имела права сдаваться. Она должна настоять на своем не ради него, а ради ребенка.

– Я беспокоюсь. Меня волнует то, что я вижу. Иногда ты заботливый и внимательный, но временами, вот как сейчас, ты хладнокровный и отчужденный, и это пугает. Никос, я рисовала для ребенка совсем иную жизнь. – Джорджия видела, как он мрачнеет и поджимает губы. – Ты будешь отцом-одиночкой. Ты затворник. Ребенку будет здесь очень одиноко. Мне тревожно…

– Тревожно? – Никос непонимающе помотал головой.

Джорджия услышала резкие нотки в его тоне, и ее сердце заколотилось чаще. Она должна быть осторожнее, ведь она шагает по лезвию ножа.

– Ты должен признать, что станешь растить малыша в не совсем обычных условиях. На Камари вы останетесь с ним вдвоем.

– У меня есть персонал.

– Ну, если ты хочешь, чтобы они заменили ему бабушек, дедушек, дядей и тетушек, то…

– Они мои сотрудники.

Джорджия сглотнула ком в горле.

– Разве ты не хочешь, чтобы у твоего сына было много родственников? Разве не хочешь, чтобы его любили?

– Я буду его любить.

– Любовь нельзя выдавать порциями. Если у тебя возникнут проблемы, ты, возможно, отстранишься от ребенка, и он начнет страдать.

– Не надо думать, что произошедшее между тобой и мной как-то скажется на моем ребенке.

– Почему нет?

– Потому что у нас с ним все будет по-другому.

– Возможно. А может, и нет. Из того, что я узнала о тебе, я поняла: когда тебе захочется побыть в одиночестве, ребенок не получит достаточно любви. Я боюсь, что он будет чувствовать себя одиноким. Вокруг него должны быть любящие люди, Никос.

– Я вырос в традиционной семье. У моего сына будет все.

Джорджия ничего не ответила. Что она могла сказать?

Никос сдвинул черные брови:

– Ты не веришь мне.

Она пожала плечами, пытаясь сдержать разочарование:

– Детям необходимо общение. Они должны чувствовать себя в безопасности и знать, что их любят.

– Я обеспечу ему это.

– А вдруг с тобой что-нибудь случится? Кто останется с ребенком?

– Со мной ничего не случится.

– Ты не можешь этого знать. Ты не бог. Ты простой смертный…

– По-моему, тебе пора замолчать, Джорджия. Я не уверен, что ты можешь лезть в мои дела. Ребенок мой, а не твой. – Он задумчиво на нее уставился. – Или ты передумала?

Джорджию мучило сожаление. Она чувствовала себя виноватой. Как она могла подумать, что, зачав и выносив ребенка, так легко от него откажется?

– Я вынашиваю твоего сына, – сказала она ледяным тоном, – и я обязана его защищать.

– Но он мой сын, – повторил Никос, – не твой, и поэтому тебе незачем о нем волноваться. Ты отказалась от всех прав на него, когда взяла деньги. Ты подписала контракт. Ты отказалась от своих прав несколько месяцев назад, и ты их не вернешь.

От желания залепить ему пощечину у Джорджии чесались руки. Никос был непреклонным и невыносимым, его высокомерный тон соответствовал надменному выражению его лица.

Джорджии оставалось только стоять и выдерживать его взгляд, запрещая себе плакать и кричать. Она смотрела на Никоса снизу вверх, показывая ему, что она его не боится и никогда не испугается. Он должен понять, что он не всесилен. Он обычный человек. Несовершенный человек со сломленным духом и шрамами на лице, думающий, что он может контролировать Вселенную.

– Ты сердишься, – коротко произнес он.

– Я в ярости, – тихо согласилась Джорджия, ее голос дрожал. – И я обижена.

– Потому что я напомнил тебе очевидное? Заставил тебя признать правду?

– Потому что поцелуй в моей комнате изменил тебя, но ты, в свою очередь, выставил нечто прекрасное и замечательное чем-то некрасивым и отталкивающим. Мне было так хорошо, когда ты меня поцеловал и прикоснулся ко мне, а потом ты отстранился и превратился в настоящего монстра. Ты хочешь раздавить меня сейчас, но я тебе этого не позволю. Пусть я женщина и у меня не такое мощное телосложение, как у тебя, но я сильнее тебя. Я не сломаюсь. И я не позволю тебе сломать нашего сына.

Джорджия развернулась и почти побежала обратно на виллу.

Она любит этого ребенка. Он принадлежит ей.

* * *

Джорджия обрадовалась, что Никос не последовал за ней. Она просто хотела вернуться в свою комнату, запереть дверь и спрятаться от всех.

Но как только она добралась до своей комнаты, ее начало тошнить. Она бросилась в ванную комнату и склонилась над унитазом.

Ее рвало. Она плакала, схватившись за края унитаза, пытаясь отдышаться.

Джорджия вдруг подумала, что заключила договор с дьяволом. Она продала свою душу, чтобы ее сестра была материально обеспечена, но цена оказалась слишком высокой.

Она твердила себе, что ребенок ей не принадлежит, но получается, она все время лгала себе.

Это ее малыш. И она любит его. Ее душа разорвется на части, если она уедет с острова без ребенка.

– Это нехорошо. – Никос стоял в дверях ванной комнаты, его глубокий, резкий голос отражался от стен небольшого помещения.

Джорджия вытерла глаза рукавом.

– Ты выломал дверь? – хрипло спросила она.

– Я открыл ее ключом.

– Спасибо.

Он вышел из ванной комнаты и через минуту вернулся со стаканом воды, который протянул Джорджии:

– Прополощи рот и приходи в гостиную. Нам надо поговорить.

Она сделала, как он сказал. Когда она вышла, он указал ей на диван.

– Присядь.

Джорджия хотела ответить, чтобы он перестал ей приказывать, но у нее не было сил. Она опустилась на диванную подушку и поджала под себя ноги.

Никос повернулся к ней, положив руки на бедра.

– Мне не нравится, когда ты в таком состоянии. Ты можешь навредить…

– …ребенку. Я знаю. – Джорджия вздернула подбородок. – Я знаю об этом и не хочу, чтобы ты мне об этом напоминал.

Никос стиснул зубы:

– Я хотел сказать, что это навредит тебе. Я имел в виду тебя.

Джорджия не знала, как ответить. Она просто смотрела на него, с трудом сдерживая разбушевавшиеся эмоции.

– Что происходит? – выдавил Никос. – Я не понимаю.

– Что ты хочешь понять? Ты целуешь меня, а потом сбегаешь. Если я беспокоюсь о тебе, ты заявляешь, что это не мое дело.

Он что-то пробормотал себе под нос. Джорджия не разобрала его слов и даже не поняла, говорит ли он по-английски.

– Что ты сказал? – спросила она.

– Не важно.

– А по-моему, важно. Я думаю, тебе пора поговорить со мной, Никос. Не орать на меня, не стыдить, не запугивать и не ругать. А просто поговорить.

– Из меня плохой собеседник.

– Тебе следует практиковаться. Если не ради меня, то ради своего сына. С ним надо будет разговаривать и слушать его. Ты не должен отгораживаться от него, когда почувствуешь, что находишься в опасном положении…

– Я не нахожусь в опасном положении!

– Ты в ужасе от своих эмоций, – сказала Джорджия.

– Неправда.

– Ты бежишь от близости, как испуганный школьник.

– Что?

– Противостояние не погубит тебя, Никос. У тебя просто состоится неудобный разговор, но это не конец жизни. Мы же не ненавидим друг друга. Почему бы нам не оставаться друзьями?

– А мы уже подружились? – прервал Никос.

Он нависал над ней, сдвинув черные брови над проницательными карими глазами.

Джорджия на секунду задумалась:

– Да. По крайней мере, я так считала. Это единственный способ пройти через то, что нам предстоит.

– Значит, у тебя все-таки есть сомнения по поводу того, как ты поступишь?

– Я, как любая женщина, полна противоречий. Я чувствую, как внутри меня растет ребенок. Он толкается, когда я разговариваю. Когда я ложусь спать, он становится активным. Мы с ним словно играем в игру. – Ее горло саднило, к горлу подступил ком.

Никос присел на стул у дивана и наклонился вперед, пристально глядя на Джорджию.

– Я усложняю ситуацию, да?

– Мне трудно. – Она попыталась улыбнуться. – Я не знаю, как мы все это переживем.

– Когда ты так говоришь, я начинаю нервничать.

– А я нервничаю каждый раз, когда думаю, что ты изолируешь ребенка от мира. Обещай мне, что ты будешь брать его в поездки и путешествия за пределами Камари.

Никос вгляделся в ее глаза:

– Я обещаю.

Джорджия сморгнула слезы:

– Я тебе верю.

– Я буду ему хорошим отцом, Джорджия. Я буду любить его и защищать.

– Защищать от чего, Никос? От мира или от себя?

Он поерзал на месте, чувствуя себя неуютно.

– Ты становишься по-настоящему опасным, когда отстраняешься от меня, – продолжала Джорджия. – Мне не нравятся твои холодность и злость, твоя отчужденность заставляет меня чувствовать себя отвергнутой.

– Я отстранился от тебя, чтобы не причинять тебе боль, – произнес Никос.

– Ты делаешь мне больно, когда так поступаешь.

– Я причинил тебе боль, пока мы были на горе. Из-за меня ты убегала в слезах.

– Потому что ты оттолкнул меня! Ты подарил мне невероятный опыт, а потом исчез на несколько дней. Мне было обидно. Почему ты так поступил после того, как мы почти сблизились? Зачем ты меня наказываешь?

– Я наказываю не тебя, а себя. – Его голос дрогнул. Никос почувствовал, как из его тела постепенно уходит напряжение. – Я должен лучше себя контролировать. Мне не следовало пользоваться твоей слабостью.

– Ты не пользовался мной. Это я воспользовалась тобой. Мне нравилось все, что ты делал, и я хотела большего.

Его глаза вспыхнули, и она кивнула:

– Мне понравилось быть с тобой. Ты такой замечательный. Серьезно. Ты подарил мне удовольствие, а потом бросил меня, и я решила, что мое удовольствие тебя рассердило.

– Нет.

Джорджия подняла бровь:

– Тогда почему ты сбежал от меня и прятался несколько дней?

– Я хотел тебя. Я хотел отнести тебя в кровать, раздеть тебя и… – Он замолчал и провел рукой по щетине на подбородке.

Джорджия ждала, но Никос не собирался продолжать.

– Прости меня за нахальство, Никос, но мне понравилось твое намерение.

– А если бы я причинил тебе боль?

– Ты имеешь в виду, если бы мы занимались любовью? Ты же не собирался меня душить или бить?

– Нет!

– Тогда что же тебя пугает?

– Я ненасытный.

– Это плохо? Ты хочешь меня шокировать?

– Я хочу тебя. Я хочу быть с тобой. Я желаю уложить тебя в свою постель и часами целовать и ласкать тебя, пока ты не забудешься от удовольствия. Но если это произойдет, отношения между нами усложнятся, а они и так непростые, не правда ли?

У Джорджии чаще забилось сердце и пересохло во рту.

– Да.

– Поэтому я стараюсь держаться от тебя подальше, чтобы не целовать тебя и не прикасаться к тебе.

Джорджия округлила глаза и с трудом сглотнула. Сердце едва не выскакивало из ее груди. Она почувствовала сильное возбуждение.

– Тебе нравится секс.

– Нравится, – кивнул Никос. – Но ты нравишься мне еще больше, поэтому я борюсь с собой. Я держу с тобой дистанцию, чтобы не наломать дров.

– Так вот откуда это напряжение между нами. Ты избегаешь меня, потому что ты хочешь меня. А я чувствую себя одинокой, потому что хочу быть с тобой. Ты нравишься мне, даже когда ужасно себя ведешь.

– Я не могу тебе нравиться. Ты почти меня не знаешь.

Джорджия потянула его за рукав:

– Позволь мне узнать тебя.

– И чем это нам поможет? Мы знаем, как все закончится.

– Точно. Мы оба знаем, каким будет конец. Я не останусь в Греции. Мой мир и моя жизнь в Атланте. Твоя – здесь. Ни один из нас не ищет отношений с обязательствами. Мы просто пытаемся остаться в здравом уме. Мы стараемся выбраться из стрессовой ситуации.

– Стресса не возникнет, если мы будем жить в разных частях виллы.

Джорджия тихо и немного грустно рассмеялась:

– Неужели из нас двоих только я реалист?

Никос уставился на ее губы. Она чувствовала его желание. Ее тело дрожало от предвкушения. Джорджия коснулась его запястья, потом погладила тыльную сторону его ладони и переплела пальцы с его пальцами.

– Я не выдержу три месяца, Никос.

Он сжал зубы:

– Мы должны…

Ее глаза горели, а сердце учащенно колотилось.

– Я схожу с ума.

Он отстранился от нее, встал и прошелся по комнате.

– Мы постараемся держаться подальше друг у друга.

Ком в ее горле стал больше.

– Нет! Я сойду с ума, Никос. Я уже чувствую себя в ловушке. Я не привыкла к такой изоляции. Нам нужно как-то снять стресс, чтобы проделать этот долгий путь. Мы можем завтра куда-нибудь поехать? Если не завтра, то на этой неделе?

– Ты сегодня ходила в бассейн? – спросил Никос. – Поплавай, и тебе полегчает.

– Я не хочу плавать.

Он отвел от лица чернильно-черные волосы.

– Тогда подольше походи пешком.

– Как сегодня? Ты предлагаешь мне влезть на гору? – в ярости выпалила Джорджия. – Может, мне тоже побегать?

– Бегать тебе не надо.

– Бег не навредит ребенку.

– Тебе лучше ходить пешком. Завтра ожидается хорошая погода.

– Нет! – Джорджия вскочила с дивана. – Я уже ходила пешком. И поднималась на гору. И вообще сделала все, что я могу сделать здесь, на Камари, и мне необходимо нечто новое. Покажи мне страну.

– Ты посмотришь ее после родов.

– До этого еще три месяца.

– Я думал, тебе надо заниматься.

– Я занимаюсь. По несколько часов каждый день. Я, наверное, скоро свихнусь. Мне нужно выбраться с острова…

– За пределами острова нет ничего хорошего. Здесь ты в безопасности, и я предпочитаю, чтобы ты оставалась здесь.

– Если я действительно твоя гостья, относись ко мне как к гостье, а не как к заключенной! – Джорджия резко глотнула воздух. – Или я твоя пленница?

– Что за глупый вопрос!

Она широко раскрыла глаза:

– Ты боишься, что я сбегу?

– Чушь! Ты придумываешь какие-то небылицы.

– Тогда почему нам на время не уехать с острова? Ты говорил, у тебя есть лодка. Давай поплывем на Аморгос, а лучше на Санторини?

– Нет.

– Я хочу видеть людей! Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Ты оградил меня от мира, и теперь я понимаю почему. Нас влечет друг к другу, но ты пытаешься этому сопротивляться. Но мне одиноко. – По ее лицу потекли слезы.

Выругавшись по-гречески, Никоc подошел к ней.

– Не плачь, – резко сказал он. – Не надо.

Он вытер ее щеки подушечками больших пальцев.

– Не плачь, – мягче произнес он у ее уха. – Когда ты плачешь, мне хочется поцеловать тебя, чтобы утешить. Но если я поцелую тебя, то я овладею тобой, а когда это произойдет, мне не захочется тебя никуда отпускать.

Глава 8

– Через два дня они отправились на Аморгос на моторной лодке.

В пути Никос рассказал Джорджии, что 9 июля 1956 года между Аморгосом и Санторини произошло разрушительное землетрясение силой почти восемь баллов по шкале Рихтера, а через полчаса последовали новые толчки силой более семи баллов. Интенсивные подземные толчки продолжались все лето.

Только на острове Санторини погибло пятьдесят три человека, деревни были разрушены на многих островах. Большинство людей уехало с островов навсегда.

– Землетрясения вызвали цунами? – спросила Джорджия.

Никос кивнул.

– Вдоль побережья фиксировались волны высотой двенадцать метров. Это обычное явление на наших островах. Вулканическая дуга простирается от Метаны… – Он прервался, понимая, что Джорджия не знает, где это. – Метана – город на восточном побережье Пелопоннеса, построенный на вулканическом полуострове. Эта вулканическая дуга идет от острова Нисирос на западе на побережье Турции на востоке. Дуга охватывает спящие и активные вулканы.

– А некоторые из них все еще активны?

– Конечно. Например, на Милосе, Санторини, Нисиросе.

– Захватывающая и страшная история.

– Мне особенно жаль Санторини, – сказал Никос. – Минойская культура была красивой и утонченной, но она исчезла. Тебе надо съездить туда и посетить раскопки Акротири на Фере. Там есть музей археологических находок, где выставлены красивейшие фрески. Многие люди считают, что Платон имел в виду Акротири, рассказывая об Атлантиде.

– Я бы хотела туда съездить.

– Возможно, в июне ты сможешь туда съездить до возвращения в США.

– В июне у меня экзамен. Ты не можешь отвезти меня на этот остров?

– Я не езжу на Санторини, – ответил Никос.

– Но ты только что сказал, что там удивительно красиво.

– Да. По мнению других. Но я туда не езжу. И не поеду. – Он отвернулся от Джорджии и уставился на темный остров впереди. – Там умерла моя жена, поэтому я никогда туда не отправлюсь.

Джорджия сглотнула. Он впервые упомянул о своей жене. В его голосе не было нежности, только холодность и печаль.

Остальную часть пути оба молчали, и Джорджия не возражала. Она с радостью подставляла лицо солнечным лучам, ветер теребил ее волосы. Она думала о том, что Никос сказал ей о Греции и о своей покойной жене.

Она хотела бы узнать больше, но понимала – сейчас неподходящее время задавать вопросы. Она не хотела огорчать Никоса и портить их путешествие. Они проплыли чуть более двадцати километров, но прогулка казалась Джорджии настоящим приключением. На Аморгосе они посетили маленький городок, по которому просто прогулялись, а потом вернулись на лодку.

В деревне Катапола – крупнейшем порту Аморгоса – развлечений было больше. Там не было много магазинов, но Джорджия просто наслаждалась знакомством с городком. Она разглядывала симпатичную бухту, усеянную рыбацкими лодками, белые ветряные мельницы и традиционные сине-белые дома. В небольших кафе и тавернах, а также пекарнях Джорджия восторгалась различными сортами хлеба и кондитерскими изделиями.

Она видела, как продавщица за прилавком бросила на Никоса холодный взгляд, но он, казалось, этого не заметил, заказывая разнообразное печенье. Джорджия собиралась спросить его о странном поведении женщины, когда Никос открыл бумажный пакет, вытащил печенье и сунул его ей в рот.

– Ну? – сказал он. – Как?

Джорджия вытерла крошки с губ и улыбнулась.

– Вкусно, – ответила она, жуя печенье из нежного слоеного теста с миндалем и медом.

– Я думал оставить печенье на обед, – произнес Никос, – но оно так аппетитно выглядит. – Он разломал пахлаву пополам и протянул половину Джорджии.

Она засунула пахлаву в рот.

Никос наблюдал за ней, забавляясь:

– Ты перепачкала медом все пальцы.

– Ерунда, – ответила она, улыбаясь, и стала облизывать кончики пальцев. Она заметила, как сверкнули карие глаза Никоса, и ее сердце забилось чаще. – Я бы предложила тебе облизать мои пальцы, – сказала она, – но не уверена, что это прилично.

– Тебе нравится меня мучить.

Джорджия улыбнулась, глядя ему в глаза и задаваясь вопросом, почему ей так нравится его провоцировать.

– Да.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Никос.

– Чтобы позабавиться.

Простонав, он взял ее за руку и увел с крыльца пекарни, куда входили женщины, поглядывающие на них с любопытством.

– Я не вижу в этом ничего забавного. – Никос держал ее за руку, пока они шагали по мощеной дороге. – Я с трудом сдерживаюсь.

Джорджия снова улыбнулась:

– Я заметила. Здесь так романтично. А вот на Камари почти нет романтики.

– Романтике там не место. Там мой дом.

Джорджия рассмеялась:

– Ты рассердился. Что случилось?

Остановившись, Никос взял ее за плечи:

– Я хочу сорвать с тебя одежду и ласкать тебя.

– Я не против.

– Джорджия…

– Найди номер в отеле и займись со мной любовью. Вероятно, после этого тебе полегчает.

– Перестань! – прорычал Никос.

– Почему? Я пытаюсь тебе помочь.

– Ты мне не помогаешь. Потому что мне не хватит одной близости с тобой. Меня это не удовлетворит. Мой аппетит только разыграется. – Он крепче сжал ее плечи. – Если бы ты хотела мне помочь, то спросила бы возраст церкви, мимо которой мы проходим. Ты бы захотела узнать, почему на Аморгосе так много ветряных мельниц. Ты бы захотела выяснить, как на оштукатуренные здания наносится побелка.

– Но я не хочу знать о побелке и штукатурке. Меня интересуешь ты.

– Джорджия, – глухо и хрипло произнес Никос, опустил голову и припал к ее губам, словно отчаявшийся путник к живительной влаге.

Она вздрогнула и прижалась к его сильному мускулистому телу.

Проходящая мимо старуха что-то осуждающе пробормотала, и Никос прервал поцелуй и шагнул назад.

– Что она сказала? – спросила Джорджия, касаясь пальцами своих губ, которые покалывало от поцелуя.

– Что нам надо уединиться.

Джорджия хихикнула:

– Я уже это предлагала.

Хмыкнув, Никос снова взял ее за руку:

– Мы приехали осматривать достопримечательности. И мы их осмотрим. А ты будешь наслаждаться видом каждой маленькой церквушки и ландшафта. Через час-два мы пообедаем, а потом вернемся на Камари, где я запру тебя ради твоей же безопасности.

Джорджия снова рассмеялась.

Никос посмотрел на нее сверху вниз с притворной свирепостью:

– Я серьезно.

– Я знаю, и ты все больше мне нравишься. – Джорджия похлопала его по руке. – Когда ты не рычишь и не отдаешь приказы, ты очень милый человек и отличный собеседник.

– Не делай меня мягкотелым.

– Слишком поздно. – Джорджия сверкнула улыбкой. – Ты уже становишься мягче. Ты, мой дорогой Никос, стал пластилином в моих руках.

– Какое нахальное преувеличение. – Никос улыбнулся, и ее сердце екнуло. Когда он смотрел на нее такими глазами, ей казалось, что она выиграла в лотерею.

Никос понял, что Джорджия права. Он начинал к ней привыкать, и его все сильнее тянуло к ней. Она пробуждала в нем давно забытые чувства. Ему нравилась ее улыбка и смех. Казалось, Джорджия излучает солнечный свет даже в серый, ветреный день.

Ему нравилось с ней разговаривать. Она была образованной и остроумной и не боялась ему противостоять. Она отстаивала собственное мнение и упрекала его за плохие манеры.

Уголок его рта приподнялся в улыбке.

– Ты улыбаешься, – сказала Джорджия, сидя на заднем сиденье такси и беря Никоса за руку.

Он посмотрел на их так естественно сплетенные пальцы:

– Что ты делаешь?

– Притворяюсь, что ты мой бойфренд.

– Зачем?

– Это весело.

– Мы должны сохранять дистанцию.

– Это нелегко сделать, сидя в такой узкой машине.

Никос грустно усмехнулся. Джорджия заставила его чувствовать себя молодым и надеяться на будущее.

– Тебе понравился обед? – спросил он.

Они уже осмотрели северную часть острова, пообедали, а теперь снова ехали в южном направлении, приближаясь к монастырю за пределами Хора – главного города Аморгоса.

– Даже очень!

– Летом здесь толпы туристов, – сказал Никос, когда такси остановилось на парковке у монастыря. – Но нам повезло, сегодня здесь относительно спокойно.

Они поднялись по крутым белым ступеням.

– Сейчас тут музей? – спросила Джорджия.

– Нет. Здесь по-прежнему монастырь, но монахи весьма приветливы. Они установили правила для посетителей: никаких коротких юбок для женщин или шортов для мужчин. Но мы одеты соответствующим образом, и я уверен, ты знаешь, как вести себя в церкви, поэтому проблем не возникнет.

В церкви Джорджия опустилась на колени и стала молиться. Никос стоял позади нее на почтительном расстоянии, решив ей не мешать, но не спускал с нее глаз.

Когда они вышли из церкви, Джорджия была тихой и мрачной.

– Что случилось? – спросил Никос.

– Ничего. Я просто думала о своей семье.

– Ты молилась о них?

– Да. Я всегда так делаю. А еще я молилась о тебе.

– И что же ты просила?

– Чтобы Бог позаботился о тебе и ребенке. – Джорджия вздохнула. – Он убережет вас. Просто доверься ему.

Никос быстро взглянул на нее. Выражение ее лица было спокойным и сосредоточенным.

На ступенях Джорджия остановилась и оглянулась на белый монастырь.

– Я люблю такие места, – сказала она. – Они всегда напоминают мне о моих родителях.

– Потому что они были миссионерами?

– Они любили свою веру и свою работу. И друг друга. Они были счастливы.

– Но когда они умерли, они оставили тебя и твою сестру без денег.

Джорджия пожала плечами:

– Деньги не делают людей счастливыми. Деньги нужны только для того, чтобы делать покупки.

Никос сдвинул брови:

– А что же сделает тебя счастливой?

– Работа, которая придаст смысл моей жизни.

– Работа врача?

Джорджия кивнула:

– И любовь к моей семье. Это сделает меня счастливой.

Они дошли до такси. Никос открыл заднюю пассажирскую дверцу, но Джорджия медлила.

– Мы должны ехать на машине? – спросила она. – А нельзя немного прогуляться?

– До Хоры недалеко. Мы заедем в город, а потом вернемся в гавань.

– Сколько времени это займет?

– Минут пятнадцать-двадцать.

– Давай пойдем пешком, – предложила она.

Никос поговорил с водителем такси, но тот покачал головой и указал на часы. Никос пожал плечами, достал бумажник и расплатился за проезд.

– Водитель не сможет нас ждать, – объяснил он. – Водитель должен отвезти свою мать к врачу. Но он сказал, у таверны всегда есть такси. Мы без проблем доберемся обратно в Катаполу.

Они зашагали вперед, и Джорджия взяла Никоса под руку:

– Давай здесь заночуем?

– Мы должны вернуться.

– Почему? Ты босс. Ты устанавливаешь правила.

Никос ни разу не видел Джорджию такой за почти две недели, что она провела на Камари. Сегодня она казалась веселее, теплее и счастливее. Она была задумчивой, когда они вышли из церкви, но потом снова оживилась.

– Но мы всего в часе езды от дома, – сказал он.

– У нас отпуск, и я предлагаю сделать его большим приключением!

– А где мы остановимся? – спросил Никос.

– Уверена, здесь много гостиниц.

– Сейчас межсезонье. Большинство из них закрыто.

– Могу поспорить, мы найдем работающую.

– Ты разочаруешься, потому что гостиница не будет роскошной. Номера небольшие и простые по сравнению с комнатами на вилле на Камари. И потом, я предпочитаю спать в своей постели. А еще я люблю уединение.

– Неужели тебе не надоедает рутина? Тебе не хочется изменений?

– Тебе их явно хочется. – Никос не сердился. Он, словно зачарованный, смотрел на порозовевшие щеки Джорджии и на то, как солнечный свет золотит ее кожу.

Он желал ее сильнее, чем любую другую женщину, однако он не хотел причинить ей боль и сломать ее. И он не мог дать волю своим желаниям. Джорджия беременна. Он не имеет права рисковать ни ее здоровьем, ни здоровьем своего сына.

Впервые увидев ее, он решил, что она хладнокровный человек. Но он ошибся. Джорджия умная и утонченная. Она бывала разъяренной, а также отчаянно смешной. Он по-прежнему забавлялся, вспоминая, как она провоцировала его на улице у пекарни. Перед ней было невозможно устоять, когда она улыбнулась, и выражение ее лица становилось теплым и сексуальным.

Чтобы побороть нестерпимое желание, он обратил внимание на руины на холме впереди.

– Это венецианский замок, – сказал он.

– Венецианский замок в Греции?

– Их здесь десятки. Венеция влияла на развитие Греции на протяжении тысячи лет. На материке и островах до сих пор остались венецианские крепости и укрепленные деревни.

– Я об этом не знала.

– Все ветряные мельницы, которые мы сегодня видели, тоже венецианские. Венецианцы использовали ветряные мельницы для размола пшеницы, что приносило им доход сотнями лет. Но в середине двадцатого века ветряные мельницы вышли из употребления.

Они приближались к подножию холма, на котором стоял замок. Джорджия посмотрела на него, морща нос.

– Нам не придется туда подниматься? – спросила она.

– Это опасно. Я не пущу тебя туда, даже если ты захочешь.

– Мы должны вернуться в гавань?

– Мы можем перекусить в Хоре, а затем вернуться.

– Или поискать гостиницу.

– Джорджия…

– Я никогда не жила в греческом отеле. Я никогда не была в греческих ресторанах.

– Ты обедала в греческом ресторане, – возразил Никос.

– Мы ели оливки, салат и греческий пирог со шпинатом. Но я хочу попробовать больше местной еды и увидеть больше достопримечательностей. Мне хочется увезти с собой в США приятные воспоминания.

Когда Никос вспомнил о том, что ей предстоит возвращение в Атланту, ему стало не по себе. Он не хотел думать о том, что им предстоит расставание.

Некоторое время Никос молчал.

– Мы найдем два номера, – наконец сказал он.

– Мы не должны искать два номера, – ответила она. – Зачем тебе лишние траты?

Он поджал губы:

– Нам необходимы два номера. Для твоей безопасности.

– Я доверяю тебе.

– Но я не доверяю себе, – произнес он.

Джорджия рассмеялась.

Никос нашел номера в небольшой гостинице в центре города. Она не была ни особенно красивой, ни роскошной, зато аккуратной и чистой.

Джорджия с удовлетворением отметила, что ее номер расположен близко к номеру Никоса.

Выйдя из гостиницы, они отправились в соседний ресторан. Было еще довольно рано, поэтому в ресторане не было посетителей.

– Все решат, что мы американские туристы, – проворчал Никос, когда они сели у окна с видом на городскую площадь.

– Ну, я американский турист, а ты притворись туристом-греком.

– Нет.

Джорджия усмехнулась:

– Ты не хочешь быть туристом?

– Нет.

Джорджия не переставала улыбаться.

Заметив это, Никос спросил:

– Что с тобой? Ты сегодня все время хихикаешь.

– Я отлично провожу время. – Джорджия потянулась через стол и взяла его за руку. – Надеюсь, ты тоже.

Никос скривился:

– Ты становишься слишком ласковой.

– По-моему, в глубине души тебе это нравится.

Он разжал зубы, его карие глаза заблестели.

– Если только совсем чуть-чуть.

Джорджия сжала его руку:

– Я так и думала.

Им подали жареную баранину, рыбу и салаты с ароматными травами. Во время ужина они разговаривали о том, что видели в течение дня, включая суровый, но загадочный монастырь. Джорджия призналась, что ей особенно понравилась ярко-синяя отделка дверей, окон и церковных куполов, которые придавали очарования скромных деревушкам.

– Я наслаждалась, – произнесла она. – А ты?

– Честно говоря, я тоже.

– А ты не злишься на меня за то, что я заставила тебя отправиться в приключение? Я знаю, как ты дорожишь своим уединением на Камари.

– Пытаешься меня спровоцировать? – спросил Никос. – Ты настоящий мятежник по натуре.

Обдумав его слова, Джорджия кивнула:

– Ты прав. Но моя мятежность спасла мне жизнь. Я оставила свою семью и уехала из Африки. Если бы я не настояла на своем возвращении в Штаты, я погибла бы вместе с ними. И Сюзанна тоже.

– Ты не боялась поступать в крупный американский университет?

Джорджия покачала головой:

– Я этого хотела. Я хотела учиться, ходить на вечеринки, свидания, участвовать в спортивных соревнованиях.

– Тебе было весело?

Она кивнула:

– Да. Мне нравился университет. Поэтому я посоветовала Сюзанне тоже выучиться на врача. Я сказала ей, что она всегда может вернуться в Африку, но она обязана воспользоваться возможностью побыть четыре года обычной американской девушкой, а потом решить, что делать дальше. – Джорджия отвела взгляд и медленно выдохнула, вспоминая тот день, когда она узнала о нападении на церковь в конце воскресной службы. Она услышала об этом в новостях, даже не понимая, что убитые миссионеры – члены ее собственной семьи.

В тот день все изменилось. Джорджия изменилась.

Ее бунтарский дух пропал, и она повзрослела за одну ночь. Она стала сильнее и смелее, увереннее и целеустремленнее. Джорджия пообещала Сюзанне, что все будет в порядке. Она обещала своей восемнадцатилетней сестре, что они переживут горе вместе. Сюзанне следовало думать только об окончании средней школы, потому что Джорджия решила заботиться обо всем остальном.

Она нашла квартиру для них обеих, чтобы жить неподалеку от средней школы, куда ходила Сюзанна. Джорджия оплачивала счета и часто влезала в долги, но ничего не говорила сестре.

– Я стала донором, считая, что это правильный поступок, – тихо сказала она, нарушая тишину. – Я знала, будет трудно, но это казалось мне наиболее практичным способом заработать денег. Мне следовало оплачивать счета. Но суррогатное материнство – это совсем другое…

– Расскажи мне, о чем ты думаешь.

Джорджия покачала головой:

– Давай поговорим о чем-нибудь другом? Иначе я расстроюсь. Я не хочу грустить. Сегодня я буду веселиться. Предлагаю думать только о хорошем.

Глава 9

Никос оплатил счет, и они вышли из ресторана в тот момент, когда стали прибывать посетители. Стояла прохладная, но не холодная ночь, и они бродили по узким улицам Хора, глядя на семьи, отдыхающие в конце рабочего дня. Мужчины курили, стоя на улице. Мальчишки гоняли в мяч. То там, то здесь слышались громкие голоса из домов и собачий лай.

По пути в центр города они поравнялись с семейной парой с детской коляской. Джорджия и Никос посмотрели на малыша, который, сидя в коляске, смотрел на мир широко раскрытыми карими глазами и с довольным видом сосал большой палец.

– Я рассказала тебе, почему я стала донором и суррогатной матерью, – произнесла Джорджия, когда они прошли мимо ребенка. – Но почему ты решил так необычно создать семью?

Сперва Джорджия предположила, что Никос не ответит, но потом он наклонился и поднял с бордюра небольшую монету. Он потер ее пальцами, очищая от грязи.

– Американский пенни, – сказал он, протягивая ей монетку.

Она посмотрела на монетку на ладони и улыбнулась:

– На удачу.

Поднявшись на второй этаж гостиницы, Джорджия начала открывать дверь своего номера. Никос стоял у нее за спиной. Она надеялась, что он напросится к ней в номер.

– Это были плохие отношения, – резко сказал Никос. – Мой брак был неудачным с самого начала. Эльза была несчастна, и она думала, что ребенок все исправит. А я считал, что ребенок только ухудшит ситуацию.

Джорджия медленно повернулась к нему, забыв про ключ:

– Значит, ты категорически отказался заводить с ней ребенка?

– Нет. – Никос скрестил руки на мощной груди. – Но чтобы женщина забеременела, она должна спать с мужчиной. Эльза не подпускала меня к себе.

– Почему нет? – Джорджия покачала головой. – Не отвечай. Извини, я задаю слишком много вопросов.

– Я готов говорить, но мне кажется, нам надо уединиться. Пойдем в мой номер? Там есть балкон. Мы откроем балконные двери и подышим свежим воздухом.

Оказавшись в номере Никоса, Джорджия посмотрела на кровать и смутилась. Странная реакция, учитывая, что она вынашивает ребенка этого человека.

Никос откупорил бутылку воды и наполнил два стакана.

– За здоровье! – сказал он.

Джорджия слегка чокнулась с ним стаканом:

– За великолепный день с моим новым другом, Никосом Паносом!

Он лениво и довольно чувственно улыбнулся.

– Присядь здесь. Это самое удобное кресло. – Сам Никос расположился на небольшой кровати. – Мы в самом деле друзья? – Он изучал Джорджию из-под полуопущенных черных ресниц.

– Думаю, да. Иначе нас не влекло бы друг к другу.

– Ты его чувствуешь?

– Влечение?

Никос кивнул.

– Я чувствую его весь день, – честно ответила Джорджия. – Мне не надо смотреть на тебя, чтобы ощущать твое присутствие. Если бы ты прикоснулся ко мне или поцеловал меня, я бы ответила тебе взаимностью. Я хочу больше, чем поцелуи.

– Хм. – Никос провел ногтями по белому покрывалу на кровати. – Ты совсем на нее не похожа.

Он произнес эти слова так тихо, что Джорджия не была даже уверена, предназначаются ли они ей. Никос посмотрел на нее пронзительными карими глазами.

– Она не любила моих прикосновений, – сказал он. – Она не хотела, чтобы я к ней прикасался. Эльза не желала заниматься любовью. По крайней мере, ей не нравилось, как я занимаюсь любовью.

Джорджия начинала его понимать.

– Из-за нее ты стал чувствовать неуверенность? Что случилось потом?

– Мы перестали спать вместе. Она перебралась в свою комнату. У меня была своя комната. Мы жили так почти год.

– Вы были близки до свадьбы?

– Мы поженились очень быстро. Я уважал ее желания. Мы целовались и ласкали друг друга, но она не хотела спать со мной, пока мы не поженимся.

– А потом вы поженились и она не захотела этого делать?

– Я думал, ей нужно время. Я считал, что для нее все ново. Но она заявила, что причина во мне. Я всегда злился, орал и пугал ее.

Джорджия нахмурилась:

– Это правда?

– Чем больше проходило времени, тем сильнее я раздражался. Возможно, я заорал на нее пару раз, но я никогда не был с ней жестоким. Я ни разу не обошелся с ней грубо. Но я не желал с ней разводиться, и теперь я знаю, что совершил ошибку. Мне следовало отпустить ее. Я должен был с ней развестись. Так было бы лучше. Но тогда я был так молод. Мне было двадцать шесть.

У меня была красавица жена, которой я гордился. Я не собирался ей уступать.

– Многие решат, что ты поступил правильно, борясь за свой брак.

Никос пожал плечами:

– Я боролся за него слишком долго. Я должен был забыть о своей гордости и отпустить Эльзу.

– Ребенок помог бы вам? – Джорджия смотрела на него с беспокойством.

– Я хотел семью. Мы с Эльзой обсуждали рождение детей до того, как поженились, и она знала, что я хочу их. Но я не желал, чтобы они росли в такой семье, как наша. Я хотел подождать, пока наши отношения улучшатся. А потом она умерла, и я горевал из-за потери не только жены, но и шанса создать семью, которую всегда мечтал иметь.

– Не проще ли снова жениться?

– Я не хотел снова жениться. И до сих пор не хочу. Но я жажду стать отцом.

– Брак не должен приносить горе, – тихо сказала Джорджия. – У моих родителей были хорошие отношения, они долго прожили вместе. Даже в зрелом возрасте они очень любили друг друга.

– Откуда ты знаешь, что они любили друг друга?

Джорджия закрыла глаза, представляя себе родителей. Прошло почти шесть лет с тех пор, как она видела их в последний раз, и четыре года после их гибели. Но ей казалось, прошла вечность.

– Они ласково и по-доброму относились друг к другу, – произнесла она наконец. – Мой отец оберегал мою маму и уважал ее. Она не стеснялась рассказывать нам, девчонкам, что нам повезет, если мы встретим таких же хороших, добрых и любящих парней, как наш отец. Она обожала его. Он смешил ее, чем всегда очаровывал меня, потому что мама была довольно серьезным человеком. Она редко смеялась с нами, дочерьми, но отцу удавалось ее рассмешить. – Джорджия вспомнила, как ее мать готовила ужин, стоя у кухонной плиты, а потом оборачивалась, слыша, что ее муж входит на кухню, и ее глаза начинали сиять. – Они были друзьями, – продолжила она через минуту. – И любовниками, разумеется. Но дружба и уважение друг к другу были основой их отношений, и я всегда хотела именно такого. Я желала быть с мужчиной, который станет уважать меня и относиться ко мне как к равной.

– Звучит очень по-американски, – сказал Никос.

– Желание быть на равных?

– Да. У греков иное отношение к браку. Речь идет не о равенстве, а о выполнении определенной роли. Мужчина должен быть хорошим мужем. Женщина – хорошей женой. Так намного проще, чем требовать равноправия в отношениях.

– А твоя жена знала твою точку зрения? – спросила Джорджия.

Никос пожал широкими плечами:

– Мы мало говорили о важных вещах. Эльза любила моду и покупки, и она стремилась создать уютный дом. Я работал и зарабатывал деньги.

– Ей это нравилось или она так поступала, подчиняясь твоим желаниям?

– Эльза не хотела работать. Она хотела, чтобы ее баловали. И она знала, что я могу о ней позаботиться.

– Она была красивая? – спросила Джорджия.

Никос колебался.

– Да.

– Как она выглядела?

Он снова ответил не сразу:

– Высокая, стройная блондинка.

– Гречанка?

– Нет. Скандинавка.

«Как и я», – подумала Джорджия.

– Поэтому для донора яйцеклетки тебе понадобилась высокая, стройная блондинка?

– Да.

Джорджии показалось странным, что он хотел найти донора яйцеклетки, похожего на свою жену, которая не желала от него рожать. Должно быть, он очень ее любил. Джорджию распирало от желания расспросить его об этом, но она промолчала.

Вероятно, она просто не хотела слышать о его любви к жене.

Эльза умерла. Зачем ворошить прошлое? Для чего портить романтику сегодняшнего вечера?

– По-моему, мы достаточно поговорили о моем браке. – Никос сел. – Давай побеседуем о чем-нибудь более интересном. Например, о тебе.

– Во мне нет ничего интересного.

– Я не согласен. – Никос сидел на краю кровати, вытянув перед собой мускулистые ноги. Он жестом пригласил ее присесть рядом с ним.

Джорджия, которая хотела быть рядом с ним весь день, вдруг запаниковала. Ее сердце екнуло и забилось чаще. Одно дело – предвкушать обольщение, и совсем другое – поддаваться обольщению.

Никос заметил ее нерешительность.

– Ты передумала? Поняла, что совершишь ошибку? – Он говорил с едва заметной насмешкой.

Усевшись рядом с ним, Джорджия ощутила идущую от него энергию. Никос напоминал ей охотящегося льва.

– Ты заставляешь меня нервничать, – призналась она.

– Почему?

– Потому что ты здорово целуешься, но я знаю, сколько стоит такое удовольствие.

– Я больше не стану от тебя прятаться. Ты поймешь, что на самом деле я бываю и хорошим, и отвратительным, и уродливым.

– Ты не можешь быть отвратительным или уродливым, – возразила Джорджия.

– Ты плохо меня знаешь.

– Интуиция редко меня подводит.

Уголок его рта приподнялся в улыбке.

– Иди сюда, дорогуша, я хочу целоваться.

– Только целоваться?

– Это зависит от тебя. Решать тебе. Если ты хочешь только целоваться, мы будем только целоваться. Если ты хочешь, чтобы я взял тебя, я возьму тебя. Я весь в твоем распоряжении.

Никос был абсолютно неотразимым и соблазнительным.

– Но я думала, что руководишь ты.

Он схватил ее за запястье и притянул к себе.

– Сначала я тебя как следует поцелую, а потом ты ответишь.

Она встала у него между ног, он обхватил руками ее лицо. Его пальцы гладили ее горячие, раскрасневшиеся щеки.

– Ты такая красавица, дорогуша, – тихо произнес он и припал к ее губам.

Поцелуй был мягким, сладким, и Джорджия прильнула к Никосу и поцеловала его в ответ. Она вздрогнула, когда он углубил поцелуй и скользнул языком ей в рот. Она обняла его за шею. Никос приподнял ее с пола, целуя и снова усаживая на кровать рядом с собой.

Он коснулся ее талии, потом упругой груди. Джорджия выгнула спину, когда он обхватил пальцами ее напряженный сосок.

– Ты уже отлично знаешь, что мне нужно, – пробормотала она, когда Никос опустил голову, чтобы поцеловать ее сосок через ткань блузки и бюстгальтера. Его губы были теплыми. Он осторожно прикусил ее сосок, и Джорджия ахнула.

– Ты хочешь большего? – спросил Никос, поднимая голову.

– Я хочу всего.

– Я предлагаю пока только целоваться. Вдруг ты передумаешь?

– Не передумаю.

– Мы посмотрим, – пробормотал Никос, задирая ее длинную юбку, и стал покрывать горячими поцелуями ее ноги и ласкать ее бедра.

Сердце Джорджии колотилось так сильно, что ей стало тяжело дышать. Она закрыла глаза, когда его губы коснулись внутренней стороны ее бедер. Отодвинув вбок ее тонкие белые трусики, он запустил пальцы ей между ног.

Никос ласкал ее все настойчивее, и Джорджия мечтала, чтобы это никогда не заканчивалось. Ее нервы были на пределе, тело напряглось. Почувствовав наступление оргазма, она громко вскрикнула и схватилась руками за плечи Никоса…

– Удивительно, – прошептала Джорджия, когда Никос вытянулся на кровати рядом с ней. Она прижалась к нему, желая чувствовать жар его тела. – Ты удивительный, – прибавила она.

Он прижимал ее к себе, и она нежилась в его объятиях. Когда у нее выровнялось дыхание, она поняла, что Никос по-прежнему одет.

– Мы должны снять эту одежду, – прошептала она, целуя его в плечо и проводя ногтями по его груди.

Никос поцеловал ее в макушку, а потом в висок и щеку, бормоча:

– По-моему, тебе пора вернуться в свой номер.

– Нет. Я не хочу уходить сейчас, – возразила Джорджия, прижимаясь к ему еще крепче и приподнимаясь, чтобы поцеловать его в губы. – Мы еще даже не начали.

– Я не хочу, чтобы ты потом сожалела.

Джорджия обняла его за шею, радуясь тому, как он прижимается грудью к ее груди.

– Я буду сожалеть, если не займусь с тобой любовью.

– У меня есть еще шрамы, – произнес Никос.

– Я видела их. В них ничего страшного.

– Они ужасны.

– Я думаю, они прекрасны. Они часть тебя.

Никос встал с кровати, закрыл балконную дверь и задернул занавески. Джорджия разделась сама и стала наблюдать за тем, как раздевается он.

Она округлила глаза, когда Никос снял брюки, и внезапно занервничала. Никос притянул ее к себе, и она устроилась рядом с ним, наслаждаясь близостью его мощного тела.

– Ты волнуешься? – спросил он.

Она кивнула:

– Немного.

– Мы не обязаны этого делать.

– Я знаю.

– Ты можешь просто спать рядом со мной.

– Хорошо, – прошептала Джорджия, прижимаясь к нему ближе, чтобы почувствовать жесткие волоски на его груди и ощутить, как его длинные ноги переплетаются с ее ногами.

Он был таким горячим и мощным! Рядом с ним Джорджия ощущала себя в безопасности. Она не помнила, когда в последний раз ей было так спокойно.

Джорджия положила руку Никосу на грудь и стала поглаживать ее, ощущая под пальцами твердые мускулы. Она знала, что шрамы расположены выше – на плече и вдоль шеи. Она гладила его по спине, а затем коснулась шрама на его плече.

Джорджия почувствовала, как Никос напрягся, но продолжала его ласкать.

– А ты довольно страстный парень, – прошептала она.

– Шрамы тебя не отталкивают?

– Как они могут меня отталкивать? Я же говорила, они часть тебя.

– Думаю, из тебя получится очень хороший врач.

У нее сжалось сердце, когда она услышала напоминание о том, что ее пребывание рядом с Никосом однажды закончится.

Должно быть, он почувствовал, как изменилось ее настроение, потому что перевернул Джорджию на спину и навис над ней.

– Мы не должны этого делать.

Он казался печальным, почти мрачным. Джорджия погладила его по лицу.

– Мы это сделаем.

– Почему?

– Потому что я хочу быть с тобой. Я хочу знать, каково быть твоей женщиной.

На долю секунды Никос потерял способность дышать. Джорджия хотела знать, каково быть его женщиной. Его женщиной. Его глаза сверкнули.

Никос не думал, что у него когда-нибудь будет другая женщина. Он не считал, что заслужил это.

– Я давно ни с кем не был, – хрипло произнес он. – Несколько лет.

– После смерти Эльзы?

– Да.

– Тебе нравится воздержание?

– Это лучше, чем причинять кому-то вред.

Джорджия поглаживала пальцами его грудь в области сердца.

– Ты не причинишь мне вреда, – сказала она.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что ты хороший человек. Честный. Не совершенный, но определенно симпатичный.

Опустив голову, Никос поцеловал ее в губы, а затем стал касаться губами ее шею и груди. Джорджия запрокинула голову и вздохнула от удовольствия.

Она ласкала его тело, пока он целовал ее живот и бедра. Он стиснул зубы, сдерживая стон, когда она обхватила рукой его возбужденный член.

Затем он взял ее за руки и поднял их над ее головой, устроился у нее между ног и медленно вошел в нее. Джорджия хрипло вздохнула.

– Тебе больно? – спросил он, замерев.

– Нет. Ты такой замечательный.

Никос усмехнулся:

– Это обнадеживает. Но, по-моему, я могу заставить тебя чувствовать себя намного лучше.

Джорджия проснулась ночью и на секунду удивилась, почувствовав себя в крепких объятиях. Потом она вспомнила, где находится, чем занималась и какие невероятные ощущения испытывала.

Ей нужно было пойти в ванную комнату, но она не хотела будить Никоса. Она полежала еще несколько минут.

– Что не так? Ты хочешь вернуться в свой номер?

Повернувшись, она посмотрела на Никоса. В темноте Джорджия не видела выражения его лица.

– Я не хотела тебя будить, – сказала она.

– Я не спал.

– Который час?

– Около трех ночи.

– Почему ты не спишь? – спросила Джорджия.

– Потому что ты в моей кровати.

– Кровать большая.

– Кровать ни при чем. Я просто наслаждался, лежа рядом с тобой и обнимая тебя. Мне хорошо с тобой. – Никос отвел длинные волосы от ее лица. – А почему ты не спишь?

– По-моему, маленький паренек толкается и требует, чтобы я сходила в туалет.

– Я сегодня почувствовал, как он толкается.

– И как тебе?

– Это удивительно. Чудесно. – Никос заговорил тише: – Ты чудо.

Джорджия села и включила прикроватную лампу, чтобы видеть лицо Никоса.

– Я рада, что ты наконец ощутил, как он толкается. Это невероятно, верно?

– Да. – Никос взял ее за руку, поцеловал костяшки ее пальцев, а потом ладонь. – Жизнь меняется.

Глава 10

Уехав из гостиницы, они вернулись в Катаполу, чтобы поесть.

Никос хотел позавтракать в Хоре, но Джорджия упросила его отправиться в Катаполу, чтобы посетить один из очаровательных ресторанов на берегу залива.

Оказавшись в городе, Никос позволил Джорджии самой выбрать ресторан, и она отнеслась к своей задаче серьезно, изучив вид, открывающийся из каждого ресторана, и читая меню. Наконец она остановилась на небольшом открытом кафе неподалеку от гавани.

Было ясно, что в это кафе чаще всего ходят местные мужчины, однако Никос с Джорджией заняли столик в затененном патио, где бы их не смущали любопытствующие взгляды клиентов.

Эти мужчины знали Никоса. И женщина в пекарне тоже вчера его узнала. И продавщица за прилавком. Все они были настроены к нему недружелюбно.

– Ты читала меню, но почти все эти блюда подают на обед. У греков не принято плотно завтракать. Некоторые просто пьют кофе и выкуривают сигарету, чего я тебе делать не рекомендую, – сказал Никос. – Кто-то съедает йогурт с миндалем и медом, или кусочек сыра, или пирог со шпинатом.

– И что ты предлагаешь?

– А чего ты хочешь?

– По-твоему, они подают яичницу?

– Уверен, они смогут приготовить ее для тебя. Я попрошу. – Никос небрежно откинулся на спинку стула.

Джорджия чувствовала на себе взгляды мужчин, и ей было не по себе. Она передвинулась на стуле, стараясь уйти из их поля зрения.

– Ты бывал здесь раньше? – спросила она.

– В этом кафе или на острове?

– И то и другое.

– На острове был, в кафе – нет.

Джорджия оглянулась через плечо и посмотрела на пару за соседним столиком. Никто не улыбнулся и не кивнул ей.

– Забавное местечко, – произнесла она.

– Ты слишком вежлива.

Джорджия внимательно взглянула на Никоса:

– Ты знал, что тебе здесь не рады?

– Конечно. Я не хотел сюда идти.

– Почему?

– Они не любят меня.

– Почему?

Никос устало пожал плечами:

– Они называют меня «тирио».

Джорджия спросила:

– Что это значит?

– Не важно.

– Скажи мне, Никос.

Он колебался.

– Монстр.

– Что? – От шока у нее отвисла челюсть. – Почему?

Никос указал на свое лицо:

– Из-за них.

– Это нелепо! Просто ожоги. Ты пострадал.

– Местным людям не нравится, что я жив, а она мертва.

– Ты был за рулем? – сказала Джорджия.

– Нет. Я даже не был в машине.

– Тогда как они могут тебя обвинять?

– Это небольшой остров, – ответил Никос. – Я живу рядом, но я для них чужак.

– Не понимаю, почему они дали тебе такую ужасную кличку.

– Я эксцентричный человек.

– Да. Но разве можно относиться к тебе с такой жестокостью?

– Не знаю. На самом деле мне уже наплевать. Я просто стараюсь избегать этого места. Вот почему я не хотел сюда приезжать. Именно поэтому я живу на Камари. Там мой дом.

И убежище.

Джорджия была шокирована. Ей было очень неприятно слышать о том, как на острове относятся к Никосу. Теперь она понимала его желание оставаться затворником. Он просто хотел иметь собственное пространство, хотел быть свободным от ненависти невежественных людей.

– Откуда они вообще узнали о тебе и об Эльзе? Разве ты познакомился с ней не в Афинах?

– Нет. Она была на Аморгосе в отпуске с подругами. Она приехала летом из Осло, сняла виллу на несколько недель и, пока была здесь, познакомилась с красивым молодым мужчиной. Это был местный рыбак по имени Амброс. Они полюбили друг друга. Он сделал ей предложение. Она согласилась. Планировалось свадьба. А потом она встретила меня.

– И бросила Амброса из-за тебя, – кивнула Джорджия.

– Да.

– Люди встали на его сторону.

– Да.

– А когда она погибла в аварии, обвинили тебя.

Уголок его рта изогнулся, но не в улыбке.

– Теперь ты все знаешь.

– Это ужасно.

– Я ужасен.

– Нет. – Джорджия нахмурилась. – Ты не ужасен. История ужасна. И люди, которые дали тебе такую отвратительную кличку. Ты не монстр.

– Я их не осуждаю. Она погибла, а я жив. Ты только посмотри на меня.

– Я вижу тебя. И по-моему, ты прекрасен. – Джорджия шокировала посетителей кафе, наклонившись через стол и поцеловав его в губы. – Давай вернемся на Камари, – прошептала она. – Я устала изображать туристку.

Начался дождь. Все утро было облачно, а к тому времени, когда Никос и Джорджия сели в лодку, небо стало серым.

– Нам следовало поехать на яхте, – сказал Никос, взяв Джорджию за руку, чтобы успокоить. – Надеюсь, мы не попадем в шторм.

Джорджия была в восторге от их поездки до тех пор, пока они не вошли в то кафе и не увидели холодные взгляды местных жителей. Объяснение Никоса не помогло ей до конца понять, что происходит. Ей казалось, он не все ей сказал. Она хотела расспросить его, но решила, что сейчас не самое подходящее время.

– Я не боюсь промокнуть, – сказала она, улыбнувшись. – Это просто дождь.

– Ты почувствуешь себя иначе, когда мы поплывем на большой скорости.

Когда они были на полпути между Аморгосом и Камари, грянул гром и дождь стал сильнее. Никос накинул на Джорджию свою куртку.

– Никос, я в порядке. – Она смеялась, отводя мокрые пряди от лица.

– Ты замерзла, – сказал он и коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. – Ты можешь простудиться.

– Мы скоро будем на месте.

– Не очень скоро. – Никос крепко обнял ее. – Не надо рисковать.

Тепло его тела проникало через ее влажную одежду. Ей нравились его объятия, интимность его прикосновений. Никос оберегал ее с самого начала, и на Аморгосе он не отходил от нее ни на шаг. Он всегда был бдительным, и вовремя протягивал ей руку, помогая встать или подняться по крутой лестнице, заставляя ее чувствовать себя в безопасности.

О Джорджии давно никто так не беспокоился. Она привыкла сама о себе заботиться и больше думать о других, поэтому опека Никоса была для нее непривычной.

Рука Никоса скользнула с ее талии на бедро, и она прикрыла глаза, пытаясь игнорировать волну удовольствия, прокатившуюся по ее телу.

– Я знал, что ты замерзала, – произнес он у ее уха. Его теплое дыхание будоражило ее чувства.

Ему не стоило беспокоиться. Она не замерзла, просто очень бурно реагировала на его прикосновения.

Катер поднялся на волне. Никос крепче обнял Джорджию, удерживая ее.

Наклонив голову, он произнес:

– Я чувствую, как толкается малыш.

У Джорджии замерло сердце, к ее горлу подступил ком. Она накрыла ладонью руку Никоса, стараясь сдержать охватившую ее панику.

Она не понимала, как ей удастся расстаться с Никосом и ребенком.

Вернувшись на Камари, Никос отправился в свою комнату, чтобы принять душ, переодеться и поработать. Джорджия собиралась сделать то же самое, но после горячего душа никак не могла сосредоточиться на учебниках.

Она сидела на диване и смотрела перед собой, слушая, как дождь барабанит по оконному стеклу.

Она должна заниматься. Экзамены очень важны для нее. Ее будущее очень важно. Ее цели не изменились, приоритеты остались прежними. Но так ли это?

Дождь стучал по крыше, ветер завывал и трепал старые деревянные ставни, и Джорджия никак не могла представить себя снова в Атланте.

Неужели она вернется в ординатуру, словно ничего не случилось?

Ее тяготила неопределенность. Джорджия заставила себя читать. Она будет учиться. Она должна учиться. Сейчас ей следует готовиться к экзамену, ведь это единственный процесс, который она может контролировать.

В тот вечер они встретились в библиотеке. Дождь по-прежнему не унимался. Никос разжег огонь в камине, и в комнате стало тепло и уютно.

Он усадил Джорджию в широкое кресло у камина и расположился рядом с ней. Шум дождя казался волшебной музыкой. Никос не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так комфортно. Он был доволен. Их поездка на Аморгос удалась.

Джорджия смотрела на огонь, пылающий в камине, а Никос воспользовался возможностью, чтобы полюбоваться на нее.

Джорджия Нильсен такая красавица. Она неповторима. Жесткая, упрямая, настырная, сильная, нежная… и умопомрачительно красивая.

Он вспомнил, как поглаживал кончиками пальцев ее красивое лицо, лежа с ней в постели, как разглядывал ее изящные брови, тонкий прямой нос и полные губы.

– Ты невероятно красива.

Никос даже не понял, что произнес эти слова вслух, пока Джорджия не повернулась и не посмотрела на него, изогнув в улыбке прекрасные, соблазнительные губы.

– По-моему, ты обожаешь голубоглазых блондинок, – весело произнесла она.

Никос нахмурился:

– Почему ты это сказала?

– Ты предъявлял определенные требования к донору. Рост, вес тела, цвет волос, цвет глаз.

– Я также хотел, чтобы донор была здоровой, образованной и умной…

– …блондинкой. – Джорджия улыбалась. – Но я не удивлена. Мужчинам обычно нравится определенный тип женщин. Ты предпочитаешь стройных блондинок из Скандинавии.

– Нет, я предпочитаю тебя. В мире полно блондинок, но ты такая одна.

Они поужинали в библиотеке, а потом отправились в комнату Никоса.

– Я ни разу здесь не была, – сказала она, оглядываясь. Его комната была простой, с большой кроватью, элегантным комодом и потрясающе красивой стеклянной люстрой. – Она из венецианского стекла? – спросила Джорджия.

– Да. Я люблю венецианский стиль.

– Может, среди твоих предков были венецианцы?

Никос потянулся к ней и прижал к себе. Поддев пальцем ее подбородок, он слегка провел губами по ее рту, дразня, заставляя ее вздыхать и чувственно выгибаться.

– Поцелуй меня, – попросила Джорджия, запуская пальцы в его густые, блестящие волосы.

Никос скользнул языком ей в рот и провел рукой по ее спине. Ей нравились его горячие прикосновения, от которых трепетала каждая клеточка ее тела. Он касался языком ее языка. Его рука опустилась на ее бедро. Джорджия прижалась к его возбужденному члену и удовлетворенно вздохнула.

– Ты так быстро заводишься, – сказал Никос, покусывая ее шею и поглаживая пальцами соски. – Но мы не будем торопиться.

– Это несправедливо! Зачем ты меня мучаешь?

Он тихо рассмеялся, скользнул руками под ее блузку и обхватил ладонями ее грудь.

– Если ты немного потерпишь, то испытаешь больше удовольствия. Я хочу, чтобы тебе было очень хорошо.

У нее перехватило дыхание, когда он стянул кружевные чашечки бюстгальтера с ее груди и потер ладонями напряженные соски. Никос заставлял ее чувствовать себя желанной и необузданной.

Джорджия не представляла, что на свете есть человек, который понимает женское тело так же хорошо, как Никос. Он был настоящим мастером чувственности, специалистом по соблазнению и самым желанным для нее мужчиной.

Раздев Джорджию, он шагнул назад и жадно оглядел ее горящими карими глазами.

– Ты прекрасна, – тихо произнес он, осторожно касаясь рукой ее набухшей груди.

– По-моему, здесь, на Камари, тебе не хватало женского внимания, – заметила она.

– Мне не хватало тебя, – ответил он.

– Ты был со мной двадцать четыре часа назад.

– Я только попробовал тебя, а теперь я хочу наслаждаться тобой, словно изысканным яством.

У Джорджии покраснели щеки. Она смутилась.

Никос вглядывался в ее лицо, поглаживая грудь и зажимая между пальцами ее чувствительный сосок. Джорджия едва не задохнулась от желания.

– Я больше не выдержу, – прошептала она.

Никос подхватил ее на руки и понес к кровати, продолжая целовать, ласкать и касаться языком ее тела.

Джорджия закрыла глаза, когда его горячие губы обхватили ее сосок. Никос покрывал жгучими поцелуями ее грудь, живот и бедра. Она вздрогнула, когда он запустил пальцы ей между ног.

Никос поцеловал ее в шею и плечо, а потом перевернул Джорджию на бок и вошел в нее сзади. От нестерпимого удовольствия она задышала чаще. Каждое движение Никоса приближало ее к мощной развязке.

Джорджии нравилось заниматься с ним любовью. Рядом с Никосом она чувствовала себя желанной и сексуальной. С ним они становились единым целым. Одним телом. Одной душой.

С Никосом она узнала, что такой земной рай.

Джорджия открыла глаза и увидела, что Никос смотрит на нее.

– Сколько я спала? – тихо спросила она.

– Полчаса, возможно, час.

– Ты спал?

– Я только что проснулся.

Джорджия сонно улыбнулась. Было так приятно засыпать и просыпаться в объятиях Никоса. Он относился к ней так, словно она была единственной женщиной в мире.

По его взгляду Джорджия понимала, как она важна для него. Она чувствовала это, когда он прикасался к ней. Ее удовольствие и безопасность были его приоритетом. Ей это нравилось. Очень нравилось. Может, Джорджия даже влюбилась в Никоса.

Она влюбилась в него, когда они занимались любовью в первый раз, и с каждым днем привязывалась к нему сильнее.

Она наклонилась и коснулась губами его рта, а потом тихо спросила:

– Ты будешь смотреть на меня всю ночь?

– Я не против.

Джорджия улыбнулась. Ей нравилось, как Никос смотрит на нее, сосредоточенно и страстно. Рядом с ним ей казалось, что она способна на все.

– Хорошо, – сказала она, прижимаясь к нему и снова закрывая глаза. – Смотри.

Никос наблюдал за тем, как Джорджия закрывает глаза. Постепенно ее дыхание выровнялось, и она опять уснула.

Он осторожно поцеловал ее макушку, переполняясь чувствами.

Женившись на Эльзе, он думал, будто знает, что такое любовь и семья. Примером удачного брака были отношения его родителей. Но брак с Эльзой стал для Никоса постоянным источником конфликта.

Ее смерть стала для него шоком, но не полной неожиданностью. Эльза часто угрожала ему навредить себе и сделать нечто ужасное.

Никос был единственным ребенком в семье. У него было мало двоюродных братьев и ни одной двоюродной сестры. Когда он начал встречаться с женщинами, они казались ему загадкой. Их эмоции озадачивали его и усиливали интерес. У него появились подружки, а когда ему исполнилось двадцать лет, и любовницы, однако опыт общения с женщинами не подготовил его к отношениям с Эльзой.

Никос до сих пор не понимал, почему она вышла за него замуж. Возможно, из-за его богатства. Возможно, из-за его фамилии. А может, она просто заменила им симпатичного молодого грека, в которого якобы была влюблена.

Никос никогда этого не узнает. Он не желал этого знать. Он даже не хотел думать об Эльзе.

Ее смерть чуть не погубила его. Он был готов оставить призраки прошлого и начать жизнь заново с Джорджией.

Джорджия сильная женщина, а Эльза была слабой. Джорджия полна страсти, смелости и самоуверенности. Сила Джорджии освободила его. Ее уверенность помогла ему понять, что на самом деле он мужчина, а не монстр.

Ее отношение к нему все изменило. В его душе затеплилась надежда.

Никос надеялся, что у него будут жена, дети, семья…

Никос сделал Джорджии предложение на следующий день за ужином. Он планировал устроить это по-особенному, с шампанским и цветами, но на улице по-прежнему бушевал шторм, и ему не удалось бы раздобыть свежие цветы или шампанское.

– Выходи за меня замуж, дорогая, – произнес он в конце ужина, глядя на Джорджию в мерцании пламени свечей.

Она изумленно уставилась на него.

Никос улыбнулся, видя ее растерянность:

– Оставайся здесь. Выходи за меня.

– Что?

– Нам хорошо вместе. Мы дополняем друг друга. По-моему, мы будем счастливы вместе.

Джорджия просто смотрела на него в замешательстве.

– Я думаю, это отличное решение, – осторожно прибавил Никос, желая казаться менее прагматичным и более романтичным. – Мы стали бы одной семьей. Ты, я и наш сын.

Широко раскрыв глаза, Джорджия встала из-за стола. Она выглядела почти испуганной.

– У нас ничего не получится, и ты это знаешь, – сказала она.

– Почему не получится? Я тебе нравлюсь. Ты мне нравишься. Мы вместе зачали ребенка. Мы должны быть семьей.

Ее глаза наполнились слезами.

– Это не так просто.

– А мне кажется, просто.

– Никос, я учусь в ординатуре. Мне предстоят экзамены. Пройдут годы, прежде чем я стану опытным врачом…

– Подожди, когда подрастет ребенок, а потом возвращайся в учебе.

– Я не могу этого сделать.

– Почему нет?

Джорджия покачала головой.

– Мне надо на воздух, – сказала она, направляясь к террасе.

– Идет дождь, Джорджия.

– Тогда я пойду в свою комнату. – Она почти побежала к лестнице.

– Не беги, – потребовал Никос, догоняя ее. – Почему ты так расстроилась? Ты можешь мне отказать. Я не стану ни к чему тебя принуждать.

Джорджия растерянно покачала головой. Она чувствовала себя загнанной в угол.

Прошедшие несколько дней она была счастлива, как никогда в жизни. И она не хотела расставаться с Никосом и ребенком, но и не желала выходить замуж.

– Джорджия? – тихо сказал Никос, пытаясь заставить ее посмотреть на него.

Она уперлась рукой ему в грудь, не зная, то ли обнять его, то ли оттолкнуть.

– Я должна закончить учебу, Никос. Я должна закончить то, что начала.

– Но тебе не придется работать, если ты выйдешь за меня замуж. Ты сможешь заниматься нашим сыном. Ты будешь матерью.

– Никос! – Джорджия ударила кулаком ему в грудь. – Я никогда не хотела быть матерью! Я хотела стать врачом. И я по-прежнему собираюсь быть врачом и вести ту жизнь, какую я запланировала.

Никос отпустил ее, и она побежала вверх по лестнице.

Оказавшись в своей комнате, Джорджия свернулась калачиком на кровати, схватила подушку и крепко прижала ее к груди. Она сказала Никосу не всю правду. Она хотела стать матерью и воспитывать своего ребенка. Но разве она сумеет отказаться от привычного ей мира, от своих планов и мечтаний? Разве она сможет отказаться от Сюзанны?

Но, с другой стороны, Джорджия была не в состоянии бросить Никоса и ребенка. Ей не хотелось плакать, но решение ей следовало принимать с холодной головой.

Вероятно, Никос подумал, что она не хочет его и не любит своего сына. Как это исправить? Что делать?

Внезапно он оказался у изножья ее кровати. Она даже не слышала, как он вошел в комнату.

– Джорджия?

– Я не готова разговаривать.

– Хорошо. Не разговаривай. Просто послушай. Я поддерживаю твое желание стать врачом. Я думаю, ты должна окончить ординатуру.

– Что? – Джорджия села.

– Уверен, мы справимся. Ты будешь учиться и воспитывать ребенка.

– Как?

– Ну, есть же самолеты, отели, дома и Интернет, – сказал Никос.

– На Камари нет Интернета.

– Может, стоит потратить миллиард на то, чтобы он тут был.

Джорджия рассмеялась:

– Ты должен был ответить иначе. Зачем тратить столько денег?

– Не сомневаюсь, мы со всем справимся. Если будем вместе.

– Да. – Встав с кровати, Джорджия обняла Никоса и поцеловала его. – Может, обсудим детали наших планов в постели?

– До чего же ты ненасытна, дорогая. – Он улыбнулся.

– И кто мне это говорит?

Никос тихо и чувственно рассмеялся, потом запер дверь спальни и улегся с Джорджией в постель.

Глава 11

Следующий месяц был, несомненно, самым счастливым месяцем в жизни Джорджии. Наступил апрель, дожди прекратились, солнце светило все чаще, а дни становились теплее. Идти на пляж было еще рано, но Джорджия уже отказалась от толстых свитеров и носила более легкую одежду.

Цвела бугенвиллея – огромные скопления ярко-розовых и алых цветов обрамляли дверные проемы, ворота и белые стены дома.

Джорджия стала спокойнее. Она просыпалась от ярких солнечных лучей и видела голубое небо над ослепительно-синей водой. Все казалось ей великолепным. Потому что она была безумно влюблена.

Теперь она понимала, что влюбилась по-настоящему впервые в жизни. Никос стал ее первой любовью. Джорджия считала, что, возможно, ей понравится жить на острове. Но сначала она должна окончить учебу.

Никос сказал, что они придумают, как ей и учиться, и воспитывать ребенка. Он говорил, что им не надо торопиться, а следует действовать постепенно. Это был хороший совет. На этой неделе на остров приезжал доктор и сообщил, что у Джорджии все в порядке, ребенок чувствует себя замечательно. Она была уже на тридцать второй неделе. Они обсудили предстоящие роды. Джорджия заявила, что согласна рожать на Камари, если на остров приедут врач и акушерка.

Они обсудили план на случай непредвиденных обстоятельств. Джорджия испытала облегчение, узнав, что при необходимости вертолет сразу доставит ее в Афины.

Все хорошо. Ребенок в порядке. Джорджия погладила живот. Этот ребенок соединил ее с Никосом. Он помог им стать семьей. Малыш действовал как маленькая сваха.

Джорджия улыбнулась и снова погладила живот, а потом встала с дивана и прошлась по комнате, решив убрать на место чистую одежку, корзину с которой ранее принесла экономка.

Поверх сложенной одежды лежала фотография в позолоченной рамке. Это был снимок Джорджии и Никоса. Он обнимал ее, и они улыбались фотографу.

Джорджия нахмурилась, не помня, когда сделана фотография. А еще она не узнала свою одежду. Кроме того, она была снята в довольно необычной, напряженной позе.

Может, это не она?

Джорджия в ужасе выронила снимок на корзину с бельем.

Она поняла, что на фотографии изображена Эльза.

Никос только что вернулся с пробежки и отправился к себе, чтобы принять душ, когда дверь в его спальню распахнулась. Джорджия стояла в дверях, глядя на него широко раскрытыми глазами. Она была поразительно бледной.

– Что случилось? – Он быстро подошел к ней, опасаясь, что с ребенком что-то не так. – С тобой все в порядке? Что происходит? Мне предупредить врача?

Джорджия молча смотрела на него, словно на призрак. Никос положил руки ей на плечи и слегка ее встряхнул.

– Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, что случилось!

– Эльза, – выдохнула она.

Он напрягся и опустил руки:

– Не понимаю. О чем ты говоришь?

– Она была похожа на меня.

Никос не мог сказать ни слова. Из его головы вылетели все мысли.

– Ты не хочешь меня, – прошептала Джорджия. – Ты хочешь ее!

Никос нахмурился. Джорджия ошибалась.

– Это не так, – произнес он.

– Тогда почему она похожа на меня? – Джорджия вытащила фотографию из кармана и дрожащей рукой сунула ее под нос Никосу. – Посмотри на нее! Посмотри. Мы с ней одинаковые! Мы как близнецы.

Никос взял фотографию, чтобы Джорджия не швырнула ее ему в лицо. Ему не требовалось смотреть на снимок, он отлично его помнил. Это была единственная сохранившаяся фотография Эльзы. Остальные он уничтожил.

– Почему ты не сказал мне? – прошептала Джорджия, в ее глазах сверкали слезы. – Зачем ты затеял эту игру? Почему просто не сказал мне правду?

– А что, по-твоему, правда?

– Что ты до сих пор влюблен в нее. Тебе ее не хватает. Ты до сих пор хочешь от нее ребенка.

– Но это не так, ты заблуждаешься, – сказал он.

– В самом деле? Тогда что это? – Джорджия покачала головой и зашагала прочь.

Никос схватил ее за руку, удерживая на месте.

– Я приму душ и оденусь, – произнес он. – Мне нужно всего несколько минут. А потом я все тебе объясню.

– Сомневаюсь, что ты сумеешь мне все объяснить, Никос.

– По крайней мере, ты должна дать мне шанс. – Он вгляделся в ее лицо своими проницательными карими глазами. – Встретимся в библиотеке через пять минут. Я прошу тебя.

* * *

Пока Джорджия ждала Никоса в библиотеке, в ее голове крутилась одна и та же мысль, снова и снова.

Она была так счастлива.

Прошедший месяц она практически не могла учиться, потому что не хотела сидеть одна в своей комнате, в окружении учебников и конспектов. Джорджия хотела быть с Никосом. Ее внимание постоянно возвращалось к нему на протяжении всего дня. Она постоянно стремилась узнать, что он делает: плавает или работает. Ей было все равно, чем она занимается. Она просто желала быть с ним. Рядом с ним.

Никос никогда не возражал против ее компании. Он поощрял ее желание присоединиться к нему. Теперь она знала почему.

Дверь библиотеки открылась, и на пороге появился Никос – высокий, загадочно красивый и совершенный во всем.

Он был одет во все черное, как обычно, его лицо показалось ей необычайно мрачным. Но даже сейчас при виде него ее сердце болезненно екнуло.

Весь ее мир перевернулся с ног на голову в считаные минуты. Все, во что она верила, оказалось ложью.

– Присядь, Джорджия, пожалуйста.

Она уже привыкла к его низкому, властному голосу, но все равно застыла на месте в знак протеста.

– Я не хочу сидеть.

– Это долгая и сложная история.

– Я предпочитаю кратчайшую и простейшую версию, – сказала она. – Пожалуйста.

Никос долго смотрел на нее, потом произнес:

– Ты уже осудила меня.

– Мне трудно игнорировать определенные факты.

– Почему бы тебе не дать мне шанс? – спросил он.

Джорджия подняла подбородок:

– Не знаю, что ты можешь сказать или сделать, чтобы исправить ситуацию. Вряд ли можно что-то изменить. Я, конечно, понимаю, что не могу конкурировать с ней…

– Ты не должна с ней конкурировать!

– Но ведь я для тебя всего лишь ее копия. Ее близнец. Словно она восстала из мертвых. – Джорджия была в отчаянии. Она прилагала все силы, чтобы побороть подступающую тошноту. – Ты не хочешь меня. Ты хочешь ее.

– Неправда. И к твоему сведению, ты не похожа на нее.

– Нет? – Джорджия быстро огляделась, стараясь отыскать фотографию, но потом вспомнила, что та осталась в комнате Никоса. Однако ей не требовалось видеть изображение, чтобы вспомнить, какой она испытала шок, посмотрев на женщину, которая могла бы быть ее сестрой-близнецом. – Она очень похожа на меня. И сходство не может быть случайным.

– Это не так, – категорично ответил Никос.

– Ты хотел ребенка от Эльзы.

– Нет. – Никос выругался себе под нос, потом пожал плечами: – Да.

Сердце Джорджии колотилось как сумасшедшее, у нее засосало под ложечкой.

– И ты хотел заниматься любовью с Эльзой, – сказала она.

– Нет.

– Я не верю тебе.

– Пусть вы похожи внешне, но ты совсем другая.

– Но ты так ее любил!

– Я не любил ее… – Никос замолчал, не в силах отрицать очевидное. – Я бы не женился на ней, если бы не любил ее, но я не испытывал к ней ничего похожего на то, что испытываю к тебе.

Джорджия с трудом сглотнула, ее глаза щипало от подступающих слез.

– Между нами все кончено, Никос. По правде говоря, между нами вообще ничего не было. Существуют только ты, она и твои воспоминания о ней.

– Джорджия, послушай меня. Ты не Эльза. Вы с ней не близнецы. Да, есть сильное сходство, но через несколько минут после твоего приезда сюда я понял, что ты совершенно на нее не похожа. Твои волосы светлее, у тебя более темный серый оттенок глаз, и у тебя совершенно другой характер. Она не была такой сильной, как ты. Не была. Ей было нелегко в жизни. Любовь ее разочаровала…

– Возможно, ты разочаровал ее, – прервала его Джорджия. – Так же как разочаровал меня.

Взгляд его карих глаз посуровел.

– Я уверен, что разочаровал тебя. – Его голос стал холодным. – Эльза покончила с собой на моих глазах. Она врезалась на машине в гараж на нашей вилле на Санторини. Автомобиль вспыхнул, словно факел. Я успел вытащить ее до того, как машина взорвалась, но Эльза была тяжело ранена. Она умерла до приезда медиков.

– Откуда ты знаешь, что она хотела покончить с собой? – спросила Джорджия. – Почему не думаешь, что это был несчастный случай?

– Она оставила мне записку. – Никос стиснул зубы. – Я ежегодно получаю по почте письмо от Эльзы, в котором она рассказывает, как сильно ненавидит меня и обвиняет меня в своей гибели.

Джорджия округлила глаза:

– Как это возможно?

– Я думаю, она написала только одно письмо, но Амброс с острова Аморгос сделал копии и каждый год присылает мне письмо на годовщину ее смерти. Первые пару лет я совершал ошибку, вскрывая конверт и читая письмо. Теперь я просто их выбрасываю.

– Что в этом письме?

– Нечто вроде: «Никос, ты монстр. Я ненавижу тебя всеми фибрами своей души. Надеюсь, ты горишь в аду».

– Не может быть!

– Это так.

– Так почему же ты хотел ребенка от похожей женщины? Ведь он стал бы ежедневно напоминать тебе о ней.

– Я и так вспоминаю о ней каждый день. От пожара у меня остались ожоги и шрамы. Кроме того, регулярно, шестнадцатого августа каждого года, мне приходит письмо. Но этот ребенок не ее. Этот ребенок мой. Он мое будущее. Она не сможет отнять его у меня. И я не позволю ей отобрать у меня тебя. Я слишком много потерял в прошлом, Джорджия. Я не собираюсь терять тебя.

На Джорджию навалилось столько информации, что она прилагала максимум усилий, чтобы разобраться с беспорядочно запутанными мыслями и эмоциями.

– Никос, я этого не понимаю. Не понимаю. И я не хочу причинять тебе боль, но ты ведешь себя странно. Это не нормально.

– Многие люди используют доноров. Суррогатное материнство довольно распространенное явление.

– Понимаю, ты хотел стать отцом и нашел способ сделать это по своему усмотрению. Понимаю, почему ты решил найти донора и суррогатную мать. Но я не понимаю, зачем тебе донор, похожий на Эльзу. Почему ты не выбрал ту, которая вселила бы в тебя надежду и оптимизм? Отчего ты не искал донора, который внешне станет полной противоположностью Эльзы?

– Я его искал. Я выбрал тебя.

– Не понимаю.

– Джорджия, ты совсем на нее не похожа. Да, ты голубоглазая блондинка, но я выбрал тебя в доноры не из-за этого. Я выбрал тебя из-за твоего ума, силы духа и воли, из-за твоего желания поддержать свою сестру. В твоем личном деле было указано, что ты выросла в Африке в семье миссионеров. Ты целеустремленная, амбициозная, смелая. Именно такой я хотел видеть мать своего ребенка. Я желал, чтобы по натуре мать моего ребенка была воином. Я хотел, чтобы ребенок унаследовал твое доброе сердце.

«Я хотел, чтобы ребенок унаследовал твое доброе сердце».

Именно эти слова отец Джорджии говорил своей жене. «Я надеюсь, наши девочки унаследуют твое доброе сердце».

Джорджия закрыла глаза и затаила дыхание, сдерживая слезы. На нее слишком многое навалилось. Слишком много эмоций, давления, шока и разочарования.

– Скажи что-нибудь, Джорджия, – тихо произнес Никос. – Поговори со мной, дорогая.

Она тряхнула головой, потому что не могла говорить. Она не хотела плакать.

– Ты для меня свет в темноте… – Его голос дрогнул, и он опустил голову, прижав кулак ко рту. – Пожалуйста, – резко сказал он. – Пожалуйста, не закрывайся от меня.

– Мне надо подумать. Мне нужно время. – Джорджия не могла смотреть на него. Не могла думать и чувствовать, стоя к нему так близко.

Она быстро ушла в свою комнату, оставив Никоса в библиотеке. Там она заперла дверь, а потом придвинула к ней тяжелый стул. Джорджия не хотела, чтобы Никос к ней входил. Ей была невыносима мысль о том, что он приблизится к ней. Джорджия не испытывала к нему ненависти. Она никогда не смогла бы его возненавидеть. Однако ей было трудно соображать, когда он находился рядом с ней.

Эта ситуация касалась не только ее чувств и ее будущего, но и будущего Никоса, а также благополучия их ребенка.

Ребенок важнее всего. Он ни в чем не виноват. Его следует защищать. Никос прав – Джорджия сильный и жесткий человек, настоящий воин. Она переживет все, что произойдет дальше. Но ребенок многие годы будет беспомощным и уязвимым. Ради ребенка она должна быть рассудительной, а не поддаваться эмоциям.

Логика подсказывала Джорджии, что все происходящее нелогично. Иррационально. Она не должна жить на острове. Ей необходимо отсюда уехать. Однако при мысли о расставании с Никосом у нее перехватило дыхание. Джорджия знала – если она уедет с Камари, то никогда сюда не вернется. Она здесь чужая. А ребенок?

Пока Джорджия не могла ответить на этот вопрос. Ей не хотелось заглядывать так далеко в будущее. Единственное, в чем она сейчас была уверена, это в необходимости уехать.

Хотя понимание этого опустошало ее душу.

Джорджия прислонилась к двери. У нее подкашивались колени, она дрожала. Казалось, ее сердце разрывается на части. Джорджия закрыла глаза, стараясь обуздать эмоции. Она вздохнула, потом еще раз. Внезапно ее затошнило, и она кинулись в ванную комнату. Ее рвало несколько минут, а потом она расплакалась.

Джорджия всегда гордилась своим аналитическим умом и хладнокровием, но сейчас она никак не могла успокоиться. Ее сердце болезненно сжималось, на душе было так тяжело, что она не могла дышать. Ее переполняла боль и смятение. В голове крутилась только одна мысль: ей пора уезжать с острова. Она должна ехать. Прямо сейчас.

По-прежнему дрожа, она переоделась, а затем сложила вещи в чемоданы, учебники и ноутбук она положила в отдельную сумку. После Джорджия отправилась к Никосу. В библиотеке его уже не было. Она нашла его на террасе, где они всегда встречались на закате.

С трудом удержав себя в руках, когда он повернулся и посмотрел на нее, Джорджия заставила себя ни о чем не думать, ничего не чувствовать и ничего не хотеть. Она, как и прежде, обязана думать об одной-единственной цели, ради которой сюда приехала. Ей следует обеспечить будущее Сюзанны.

Она переживала времена и похуже, выживет и на этот раз.

– Присядь, дорогая. Нам надо поговорить, – хрипло произнес Никос.

Она сжала зубы, подавляя эмоции. Несмотря ни на что, Джорджия все еще хотела Никоса. Он по-прежнему имел над ней сильную власть. Она считала его неотразимым с самого начала.

– Нет, Никос. Я не сяду и не буду говорить. Я уезжаю. – Ее сердце билось так сильно, что она чувствовала гул в груди. – Прощай.

Никос выглядел потрясенным:

– Ты лишаешь нас последнего шанса…

– Никос, у нас с тобой нет будущего.

– Оно у нас есть. Мы сделали ради него слишком много, чтобы просто так все разрушить. Нам нужно поговорить. Мы все преодолеем.

– Но я не хочу говорить. Разговоры тут не помогут. Ты оказался не тем, кем я тебя себе представляла.

Долгое время Никос молчал, потом спросил:

– Как ты уедешь? Куда ты направишься?

– Твоя лодка доставит меня на Аморгос, – сказала она. – Там я решу, как вернуться в США.

– Скоро наступит ночь.

– До заката еще несколько часов.

– От силы час, – ответил Никос.

– Этого достаточно, чтобы добраться до острова, если я поеду прямо сейчас.

– Ты не можешь уехать вот так.

– Нет, могу. – Джорджия отшатнулась, когда он подошел к ней. – Не приближайся ко мне. И не трогай меня. Ты больше никогда ко мне не прикоснешься. И никогда не увидишь меня снова.

– Джорджия!

Она с трудом сглотнула и вздернула подбородок. Ее глаза саднило, но в них не было слез. Она не могла плакать, у нее на душе было слишком тоскливо и тяжело. Джорджия была в шоке. Она до сих пор не до конца поняла, что с ней происходит.

– Я пойду на причал, – произнесла она. – Прикажи кому-нибудь встретить меня там, а потом отвезти на Аморгос.

– Я этого не сделаю. И не позволю тебе уехать.

– У тебя нет выбора, – ответила Джорджия. – Я не останусь. Я доберусь до Аморгоса вплавь, если потребуется. – Она уставилась на него в упор. – Я не шучу, Никос.

Он прищурился и вгляделся в ее лицо:

– Не сомневаюсь.

– Тогда прикажи одному из своих сотрудников отвезти меня на Аморгос. Если ты этого не сделаешь, через пять минут я отправлюсь туда вплавь.

– Ты ведешь себя импульсивно и вызывающе.

– Думай как хочешь. – Джорджия небрежно пожала плечами. – На самом деле мне наплевать на твое мнение. К счастью, я хороший пловец, и в прошлом месяце я ежедневно проплывала целую милю.

Никос резко и глубоко вдохнул – то ли презрительно, то ли раздраженно.

– До Аморгоса шестнадцать миль, дорогая, – заметил он.

– Отлично. У меня будет время, чтобы успокоиться. – Джорджия повернулась, чтобы уйти, затем остановилась и оглянулась на Никоса. – Кстати, я не твоя женщина. Я всего лишь суррогатная мать. Я вынашиваю твоего ребенка. Ни больше ни меньше. Я сообщу тебе, когда родится ребенок.

Джорджия вышла за дверь, торопясь поскорее отдалиться от Никоса – единственного человека, которого она по-настоящему любила.

Глава 12

Добравшись до Аморгоса, Джорджия нашла маленькую гостиницу в гавани. Номер был небольшим, но она просто хотела надеть пижаму и лечь спать.

Джорджия решила остаться на острове только на одну ночь. Утром она собиралась забронировать место на ближайшем пароме до Санторини. Но оказалось, что весной паром ходил между Аморгосом и Санторини только дважды в неделю и последний ушел вчера.

Это означало, что у нее осталось еще два дня до прибытия следующего парома. К счастью, в гостинице не ожидался приезд новых постояльцев, и владелец с радостью позволил Джорджии остаться.

Днем она сидела в своем номере и занималась, вечерами отправлялась в таверну через улицу и покупала ужин, который потом съедала в номере. Аппетита у нее не было, но она заставляла себя правильно питаться ради ребенка.

Джорджия старалась не думать о Никосе, но это было нелегко, потому что на Аморгосе все напоминало о нем.

Во время ее последнего вечера в городе, когда она расплатилась за ужин в таверне, к ней подошел красивый мужчина в возрасте примерно тридцати лет и заговорил с ней по-английски.

– Это от него? – спросил он, кивая на ее живот.

Джорджия напряглась.

– Вы говорите со мной? – сказала она ледяным тоном.

Незнакомец проигнорировал ее холодность.

– Вы похожи на нее, – прибавил он. – Не полностью, но достаточно.

Джорджия решила не продолжать этот разговор. Она устала, проголодалась, а завтра собиралась уезжать.

– Простите, – произнесла она. – Я не знаю, о чем вы говорите.

– Кто-то должен был предупредить вас, когда вы приезжали сюда в прошлом месяце. Он плохой человек. Монстр. Будьте осторожны.

Монстр. Это была кличка Никоса, которую дали ему местные жители.

– Кто вы? – спросила она.

– Друг его покойной жены. – Помолчав, мужчина наклонился вперед и прошептал: – Знаете, он убил ее.

Джорджия выгнула бровь:

– Не понимаю, о ком вы. По-моему, вы меня с кем-то перепутали.

– Не перепутал. И вы знаете, о ком я говорю. Она тоже была беременна от Никоса Паноса. Но предпочла убить себя и ребенка, чтобы не жить с ним. – Незнакомец одарил ее мрачным, испытующим взглядом. – Вы должны знать правду. Уверен, он вам ее не сказал. А может, и сказал, и поэтому вы здесь.

Джорджия почувствовала отвращение и омерзение.

– Это вы ежегодно посылаете ему письмо? Вы Амброс?

Мужчина выпрямился:

– Да. Значит, он все вам рассказал.

– Зачем вы это делаете? В чем смысл?

– У него было все. Она была ему не нужна. Она была моей.

– Если бы так было, она не вышла бы за него замуж. – Джорджия подняла подбородок. – Доброй ночи!

Вернувшись в свой маленький номер, она заперла дверь, легла на кровать и уставилась в потолок.

На момент гибели Эльза была беременна. Никос не упоминал об этом.

Она закрыла рукой глаза, стараясь избавиться от кружащихся в голове образов. Но слова Амброса по-прежнему эхом отзывались в ее ушах.

Все-таки хорошо, что завтра утром она уедет на Санторини.

Джорджия проснулась в середине ночи. Чувствуя сильные, схваткообразные боли, она испугалась и заподозрила худшее.

Она была на тридцать третьей неделе беременности. Возможно, у нее начались роды, но поблизости ни одной больницы. Ей нужна помощь! С трудом одевшись, Джорджия прислонилась к стене на время очередной схватки, тяжело дыша и превозмогая боль. Когда спазмы стали слабее, она попыталась выйти в коридор, но не смогла сделать ни шага. Схватки участились, и она запаниковала. Ей необходима помощь! Ей необходим Никос…

Джорджия подняла веки, и ей в глаза ударил яркий свет. Она услышала гул голосов. Над ней склонился человек в хирургической маске и что-то сказал ей по-гречески. Джорджия его не поняла и снова закрыла глаза.

Голоса были очень тихими, но благодаря им она не теряла сознание, изо всех сил стараясь разобрать, что слышит. Одним из голосов был голос был Никоса, он говорил с кем-то о ребенке. Голос другого человека тоже показался ей знакомым. Сделав усилие, она припомнила, что это был мистер Лоран.

Джорджия попыталась открыть глаза, но веки отказывались ей повиноваться…

* * *

На этот раз, когда Джорджия открыла глаза, она увидела, что в комнате темно, а из-под двери пробивается свет. Она была не одна.

Повернув голову, она увидела Никоса, который сидел в кресле у ее кровати. Он не спал и пристально смотрел на нее. При виде его озабоченного взгляда у нее екнуло сердце.

– Ребенок? – прошептала она.

– Он здоров. Он в порядке. – Голос Никос был резким. – Ты всех напугала.

– Я хочу видеть ребенка.

– Ты скоро его увидишь. Думаю, сначала врачи захотят тебя осмотреть.

– С ним правда все в порядке?

– Малыш родился чуть раньше срока, но он абсолютно здоров.

Джорджия вгляделась в его лицо, пытаясь понять, говорит ли он ей правду. Она была уверена – Никос что-то от нее скрывает.

– Я слышала, как ты разговаривал по-английски. Могу поклясться, ты разговаривал с мистером Лораном. Он здесь?

Через секунду Никос кивнул:

– Да.

– Почему?

– Я захотел немного изменить наш контракт, поэтому отправил за адвокатом самолет. Он прилетел рано утром.

– Что ты хочешь изменить в контракте? – спросила Джорджия.

– Мы обсудим это после того, как тебя осмотрит врач. Он хотел сделать это раньше, но я не разрешил ему тебя будить. Медсестры все время снуют туда-сюда, чтобы проверить, как ты. Тебе здесь совсем не дают отдохнуть.

Никос так возмущался, что Джорджия едва не улыбнулась.

– Скажи мне, что происходит, – попросила она. – Не заставляй меня ждать.

– Я изменил условия сделки. Я предоставил тебе единоличную опеку над нашим сыном.

Джорджия попыталась сесть.

– Что?

– Тсс, ляг. Не суетись. – Никос мягко уложил ее на спину. – Ты его мать, а мать должна иметь право голоса в вопросах воспитания.

– Но почему единоличная, а не совместная опека? – спросила она.

– Мистер Лоран задал мне тот же вопрос. – Никос медлил с ответом. – Если бы я потребовал совместной опеки, то принудил бы тебя к постоянному общению со мной. Нам бы пришлось видеться и обсуждать все вопросы, начиная с праздников, образования и заканчивая медицинской помощью. Если бы мы были в хороших отношениях, это не стало бы проблемой. Но если отношения между нами напряженные, то это спровоцирует еще больше трудностей, злости и негодования.

Джорджия все равно его не понимала.

– Ты же не этого хотел, Никос, – сказала она.

– Он нуждается в матери. Ты нужна ему.

– И ему нужен отец. А ты его отец.

– И я буду ему отцом. Я намерен воспитывать мальчика, но ты станешь решать, как это будет происходить. Надеюсь, так ты почувствуешь себя в безопасности.

– Никос, я не желаю быть матерью-одиночкой! – в ярости прервала его Джорджия, в ее глазах стояли слезы. – Это не входило в мои планы!

– Я знаю, ты должна учиться. Тебе осталось еще два года в ординатуре. И ты живешь далеко отсюда.

– И как я со всем этим справлюсь? – сказала она.

– Я помогу.

– Ты будешь мне помогать?

Никос кивнул:

– Я не брошу ни тебя, ни своего сына. Я обеспечу вас финансово и всегда буду рядом с вами.

– Как такое возможно?

Он пожал плечами:

– У меня есть самолеты. Я могу летать в Америку.

– Ты собираешься летать в Атланту?

Никос кивнул:

– Да, если там будет жить мой сын.

Джорджия открыла было рот, потом сомкнула губы, не зная, что сказать.

Никос встал:

– Я попрошу принести тебе ребенка. По-моему, тебе пора встретиться со своим сыном.

Джорджии принесли сына. Он был очень маленьким, но, как заявил Никос, мальчик был абсолютно здоров. После медсестры унесли его обратно в отделение для новорожденных, где малыш находился под пристальным присмотром специалистов.

Джорджия задремала. Проснувшись, она попыталась разобраться со своими чувствами.

За короткий промежуток времени произошло столько событий, что ей было трудно рассматривать свои чувства отдельно от фактов.

Она скучала по Никосу, когда находилась на Аморгосе. И когда ей было больно, она хотела, чтобы Никос оказался рядом с ней.

Джорджия не желала воспитывать ребенка самостоятельно. Она согласилась стать донором и суррогатной матерью, но она не хотела становиться матерью-одиночкой. Никос будет хорошим отцом. Очень заботливым отцом.

Она не сумеет воспитать ребенка в Атланте одна. Даже если Никос согласится поехать в Атланту и разделить с Джорджией родительские обязанности в Америке, из этого вряд ли получится что-то хорошее. Она не понимала, какое решение принесет пользу им обоим.

Джорджия не представляла Никоса в Атланте. Не только потому, что он грек, которому необходимо море, чистое небо и большие пространства. Она не представляла его в большом городе или даже в пригороде Атланты. Но почему она беспокоится о его потребностях? Почему ей не все равно, как он будет жить?

Потому что он ей небезразличен. Потому что она любит его.

Не важно, как был зачат их ребенок. Это их ребенок, и они за него в ответе.

Джорджия не знала, почему Никос влюбился в Эльзу. Она не знала, почему Эльза не была счастлива с Никосом. Она ничего не знала об Амбросе и, честно говоря, не хотела знать. Ей не нужны подробности чужих отношений. У нее есть собственная история любви, и она должна бороться за свою мечту.

Она была счастлива с Никосом. Блаженно счастлива целый месяц. До того, как она нашла фотографию в корзине для белья. Ей стало интересно, как эта фотография появилась в той корзине. Наверное, кто-нибудь нарочно положил ее туда, чтобы причинить ей боль…

Дверь в ее палату открылась, и в дверном проеме показалась женская голова:

– Это палата Джорджии Нильсен?

Джорджия широко раскрыла глаза и попыталась сесть:

– Сюзанна!

Улыбнувшись, сестра вошла и закрыла за собой дверь.

– Ты принимаешь посетителей?

– О боже мой, да! Что ты здесь делаешь?

Сюзанна бросилась к ней и крепко ее обняла:

– Я соскучилась по тебе!

– Я тоже по тебе скучала. – Удивленная и обрадованная, Джорджия обняла сестру. – Когда ты приехала? Как ты сюда добралась?

Сюзанна присела на край кровати.

– Никос прислал за мной и мистером Лораном самолет. Этот мистер Лоран такой надменный, а Никос просто душка. – Она сжала руку Джорджии. – Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

– Все прекрасно. Есть небольшие боли, но это пройдет. – Она сжала пальцы сестры. – Итак, ты познакомилась с Никосом?

– И с ребенком. Он такой сладкий! – Сюзанна улыбнулась. – Ну, они оба сладкие. Я надеюсь, ты останешься с ним.

– С малышом? – спросила Джорджия.

– Нет. С Никосом. Я знаю, что ребенок останется у тебя. Не представляю, как бы тебе удалось от него отказаться. Но Никос! Он кажется мне немного властным, но ты всегда любила трудности.

– Он не просто властный. Он настоящая катастрофа. Он выбрал меня в доноры, потому что я похожа на его покойную жену.

– Да, я все знаю. Я видела фотографии. У мистера Лорана есть копии газетных статей, в которых писали о ее гибели. Она пыталась забеременеть от другого мужчины, чтобы потом шантажировать Никоса.

– Подожди-ка. Что? – Джорджия села удобнее. – Помедленнее. Повтори.

– Из того, что я поняла, она никогда не любила Никоса. Она вышла за него замуж только из-за его денег. Она и греческий рыбак с соседнего острова планировали это с самого начала. Эльза собиралась выйти замуж за Никоса, обвинить его в жестоком обращении или невнимании, а потом развестись, получить солидное содержание и жить на него со своим парнем. Но Никос не давал ей развод. Потом она призналась, что беременна, и он поклялся заботиться о ней и ребенке, но она не хотела оставаться с Никосом. Эльза не желала воспитывать ребенка с ним. В тот день она, возможно, хотела его просто припугнуть, но что-то пошло не так… – Сюзанна подняла и опустила плечи. – Все это так грустно и ужасно, что я понимаю, почему Никос захотел ребенка от суррогатной матери. Я бы после такого не решилась начинать новые отношения. А ты?

– Я влюбилась в него, – ответила Джорджия. – По-моему, он тоже ко мне неравнодушен.

– Думаю, он тебя любит. Уверена в этом.

– Почему ты так думаешь?

– Он привез меня сюда, чтобы я с тобой повидалась. – Сюзанна улыбнулась сестре. – И он предоставил тебе единоличную опеку над ребенком. Это означает, что он доверяет тебе, уважает тебя и верит в тебя.

Джорджия медленно выдохнула:

– Я не уверена в своих чувствах.

– К нему?

– Я люблю его. Но не знаю, какие отношения у нас с ним сложатся… Я не уверена, что у нас с ним все получится.

– Ты же не должна принимать решение прямо сейчас, верно? Вероятно, вам обоим не стоит торопиться. Придет время, и вы оба поймете, чего хотите. Лично я считаю, что скоропалительные решения приносят только вред. – Сюзанна сжала руку Джорджии и встала с кровати. – Хочу еще раз взглянуть на своего племянника. Я узнаю, когда его снова принесут к тебе. Кстати, в коридоре тебя ждет большой парень, он расхаживает туда-сюда, как тигр в клетке. Послать его к тебе или пусть дальше ходит и пугает медсестер и врачей?

Джорджия рассмеялась:

– Попроси его войти. Не надо пугать персонал больницы.

И вот Никос стоит в дверях палаты и смотрит на Джорджию непроницаемым взглядом. От волнения у нее сдавило грудь.

– Почему ты так смотришь на меня? – прошептала она, у нее внезапно пересохло во рту. Она облизнула губы.

– Как я смотрю на тебя? – спросил Никос.

В его глазах было столько эмоций и волнения…

У Джорджии сжалось сердце.

– Ты смотришь на меня как на нечто прекрасное, – прошептала она.

Он откашлялся.

– Потому что ты прекрасна.

Никос подошел к ее кровати. Склонившись над Джорджией, он осторожно отвел длинную золотистую прядь волос с ее щеки.

– Я смотрю на тебя с удивлением, потому что, когда ты уехала от меня на прошлой неделе, я думал, будто потерял тебя навсегда. И все же ты здесь, наш сын родился, и я знаю, что не могу потерять ни тебя, ни его. Однако я отказываюсь держать тебя силой. Я не стану шантажировать тебя сыном, чтобы ты осталась со мной.

– Поэтому ты дал мне право опеки? – спросила Джорджия. – Не хочешь, чтобы я думала, что ты давишь на меня?

– Больше всего на свете я хочу жить вместе с ним и тобой и воспитывать его вместе с тобой. Но окончательное решение должна принять ты. Я желаю, чтобы ты и наш ребенок получали только лучшее. Я даю тебе право опеки, чтобы ты не считала себя утробой для вынашивания или придатком к ребенку. Ты не моя пленница. – Его губы скривились. – Ты красивая, сильная, умная женщина, и я люблю тебя всем сердцем.

Джорджия вгляделась в его глаза:

– Это может иметь негативные последствия для тебя, Никос.

– Мой адвокат сказал мне то же самое. Но я не буду счастлив, если несчастлива ты. У тебя впереди большое будущее. Я не встану у тебя на пути. Во всяком случае, я хотел бы поддержать тебя и помочь тебе реализовать мечту.

– Даже если нам придется жить в Атланте? – спросила Джорджия.

– Я и собираюсь жить в Атланте, – ответил он. – Я даже присматриваю жилье. Большой дом, много земли вокруг.

– Это очень дорого.

Никос пожал плечами:

– Уверен, я могу себе это позволить.

– Ты серьезно? Ты переедешь в Атланту и будешь помогать мне в воспитании ребенка, пока я учусь?

– Конечно. Ты моя женщина, моя любовь, и я надеюсь, в один прекрасный день ты станешь моей женой, дорогая.

У Джорджии голова шла кругом. Она не вполне понимала, о чем он говорит.

– Ты в самом деле присматривал жилье в Атланте? – сказала она.

– Да. И нашел несколько интересных предложений. Думаю, мы могли бы взглянуть на них, когда ты будешь готова к перелету. Например, через пару недель.

Никос не шутил. Он предлагал сумасшедший, но замечательный план. Джорджии и в голову не приходило, что он действительно решится поехать с ней в Атланту. Все станет намного проще, если они будут вместе. У ребенка будут оба родителя.

– По-моему, это очень интересный план, – осторожно сказала Джорджия. – Но надо так много поменять. – Она замолчала и нахмурилась. – Кстати, мы так и не выбрали имя малышу. Думаю, рано или поздно он возмутится, что его называют просто ребенком.

Никос расхохотался, и его низкий, раскатистый смех заполнил палату. Джорджия улыбнулась. Она никогда не слышала, чтобы он так смеялся, и его смех показался ей лучшим звуком в мире.

На ее глазах выступили слезы. Она перестала улыбаться и вдруг расплакалась. Никос обнял ее.

– Ну, что случилось, дорогая? – Он успокаивал ее, нежно прижимая к себе.

– Все происходит так быстро. Я вся на нервах.

– Все нормально. Плачь. Тебе станет легче.

– Сомневаюсь. – Джорджия шмыгнула носом и вытерла щеки, стараясь успокоиться. – А что будет с нами, Никос, когда мы вместе уедем в Атланту? Как сложатся наши отношения?

– Что именно тебя беспокоит?

– Ты очень дорог мне, Никос, но мы многого не знаем друг о друге. Мы можем немного замедлить ход событий? Давай просто поживем какое-то время в Атланте и выясним, сможем ли мы быть счастливы вместе.

– Ты не хочешь помолвку? – спросил Никос.

– Ну, вообще-то мне никто не дарил помолвочного кольца…

Он улыбнулся:

– Это правда. Мы еще не помолвлены. Поэтому мы возвращаемся к исходной точке. Начинаем все сначала.

– Не совсем сначала. У нас есть сын.

Никос наклонился над кроватью и поцеловал Джорджию.

– Я согласен с тобой, – сказал он. – Нам пора выбрать имя нашему мальчику.

– Пусть его принесут сюда. Уверена, он захочет в этом поучаствовать.

Эпилог

Джорджии следовало волноваться. У нее на руках был четырехмесячный ребенок, который требовал круглосуточного ухода. Кроме того, она ждала результатов изнурительных экзаменов, которые сдала три недели назад. Результаты станут известны в следующую среду, но она не волновалась. Она была спокойна и невероятно, до смешного счастлива.

Она обожала малыша Алека. И очень радовалась, видя Никоса и Алека вместе. Никто не мог успокоить Алека так, как его отец. Никос много ночей мерил шагами детскую, держа ребенка на руках, или укачивал его, сидя в большом кресле в углу своей спальни.

Алек был очень маленьким, потому что родился раньше срока, но он быстро прибавлял в весе.

Завтра они окрестят его, а потом устроят небольшой ужин в доме, чтобы отпраздновать это событие. Приедет Сюзанна – крестная мать Алека. Приедут и другие гости, в основном друзья Джорджии по медицинскому университету, а также мистер Лоран с женой.

Кто бы мог подумать, что мистер Лоран станет их другом и фактически дедом Алека?

Жизнь хороша, подумала Джорджия, похлопывая Алека по спине. Она улыбнулась, наслаждаясь прикосновением его тельца. Он такой теплый и милый… Джорджия так его любила, что постоянно задавалась вопросом, как она могла сомневаться, что из нее получится хорошая мать.

Дверь в детскую открылась, и вошел Никос. Как только он улыбнулся ей, ее сердце екнуло. Джорджия улыбнулась в ответ, не могла не улыбнуться. Он сделал ее такой счастливой. Он – ее вторая половинка.

– Привет, – прошептала она.

– Он отрыгнул? – спросил Никос.

Джорджия кивнула:

– Надеюсь, он сыт и проспит долго.

– Мне положить его обратно в кроватку?

– Я подержу его на руках, – ответила Джорджия. – Мне нравится его обнимать. Он растет с каждым днем.

– Это хорошо. Он здоров.

– Я так благодарна судьбе. Он настоящее благословение. – Джорджия осторожно поцеловала мальчика в затылок. – Все в порядке?

Никос присел на пуфик у ее ног.

– Через несколько дней ты получишь результаты экзаменов. Ты волнуешься?

Она ответила не сразу:

– Нет. Я абсолютно спокойна. Что будет, то будет. – Она выдержала его взгляд. – Я счастлива, Никос, очень счастлива. Я люблю Алека. И люблю тебя. У меня есть все, чего я хотела. Успешная сдача экзаменов будет лишь вишенкой на торте.

– Если ты успешно сдашь экзамены, то получишь больше предложений. Ты сможешь завершить обучение в любой больнице.

Джорджия кивнула:

– Я просмотрела различные программы, и некоторые больницы мне понравились. Но я хотела бы вернуться в Грецию.

– Ты нашла подходящую больницу в Афинах?

Джорджия колебалась.

– Я хочу вернуться домой, на Камари, – сказала она. – Я предпочту несколько следующих лет просто побыть матерью, а потом, когда мы будем готовы, поговорим об остальном.

Джорджия думала, что Никос придет в восторг от ее решения. Она предполагала, что он обрадуется за нее, но он даже не улыбнулся. Напротив, он казался встревоженным.

– А разве тебе разрешат вернуться после такого перерыва? – спросил он.

– Я смогу продолжить ординатуру, когда Алек немного подрастет. Я не желаю сейчас с ним расставаться. И не только с ним, но и с тобой. Я обожаю тебя, Никос, – произнесла Джорджия по-гречески.

Его красивые карие глаза потемнели от эмоций.

– Ты уже выучила греческий?

– Только самые важные фразы. – Она улыбнулась ему, а потом поцеловала и прошептала: – Я люблю тебя.

Никос поцеловал ее в ответ, стараясь не потревожить Алека.

– Моя дорогая Джорджия, – тихо сказал он. – Я без ума от тебя.

Никос по-прежнему целовал Джорджию, когда дверь комнаты открылась и послышалось тихое покашливание. Это была Сюзанна. Она улыбалась.

– Не пора ли вам уединиться в другой комнате? – спросила она театральным шепотом. – Ни о чем не беспокойтесь. Я присмотрю за ребенком.

Их не пришлось уговаривать. Джорджия осторожно положила Алека в кроватку, а Никос взял ее за руку и повел из детской в хозяйскую спальню.

Они жили в огромном особняке, построенном в стиле эпохи Тюдоров, в старейшем и лучшем районе Атланты. Но дом понравился Джорджии не по этой причине. Ей нравилось, что у них с Никосом самая широкая кровать, какую она когда-либо видела.

Заперев дверь, Никос обнял ее и жадно поцеловал. Его руки ласкали ее талию и изгибы бедер. Джорджия дрожала от удовольствия.

– Как хорошо, когда есть сестра, которая любит нянчиться с малышами, – прошептала она.

Никос покусывал ее шею, а потом поцеловал ложбинку под ее ухом.

– Она пришла вовремя.

Джорджия подняла голову:

– В каком смысле?

Никос улыбнулся и поцеловал ее.

– Иди и посмотри. – Взяв за руку, он повел Джорджию к столу у огромного арочного окна, где стояло шампанское в богато украшенном серебряном ведерке. На столе были высокие хрустальные бокалы, серебряные подносы с едой и большая ваза с красными розами.

Джорджия изумленно смотрела на стол:

– Никос, это то, что я предполагаю?

– Цветы и шампанское? Это они.

Засмеявшись, Джорджия обняла его:

– Шутки в сторону. Что происходит?

– Мы празднуем, – ответил Никос. – То, что я тебя люблю. И то, что ты самая красивая и удивительная женщина в мире.

Она с трудом сглотнула, от слез у нее покалывало глаза.

– Я люблю тебя, Джорджия. Я всегда буду любить тебя.

С этими словами Никос достал из кармана черный футляр и опустился на колено.

Сердце Джорджии билось так часто, что она не могла говорить.

Он открыл футляр, и она испуганно посмотрела на кольцо с большим центральным камнем, окруженным более мелкими бриллиантами.

– Это потрясающе, – прошептала она.

– Сюзанна ходила со мной по магазинам, – произнес Никос. – Я хотел, чтобы она сказала мне, что больше всего понравится ее любимой сестре. Но она ответила, что тебе понравится любое кольцо, которое я выберу. Я выбрал именно это, потому что оно такое же красивое, как ты, яркое и сверкающее. – Он прибавил чуть торжественнее: – Выходи за меня замуж, дорогая.

– Я согласна, Никос, – сразу же ответила Джорджия.

Он вскочил, целуя ее, позабыв о кольце.

Намного позже, после того как они занялись любовью, Никос надел кольцо ей на палец, а затем откупорил бутылку шампанского. Он спросил Джорджию, где она хочет выйти замуж.

– Я хотела бы сыграть свадьбу на Камари, если это возможно, – сказала она.

– Боюсь, это будет очень скромная церемония, – ответил Никос.

– И это к лучшему. – Джорджия улыбнулась Никосу, отставляя в сторону свой бокал. Она только слегка пригубила шампанское, потому что по-прежнему кормила Алека грудью. – Давай вернемся туда навсегда? Я хочу вырастить Алека в Греции. Я хочу, чтобы он знал свою культуру. Он не обязан становиться американцем. Он твой сын…

– Наш сын, – поправил ее Никос.

– Да, но он из рода Паносов. Ему необходимо солнце, море и большие пространства. И мне тоже.

– Ты не должна делать это ради меня, дорогая.

– Знаю. Я делаю это из эгоистичных соображений. – Она попыталась улыбнуться, но не смогла. Ее переполняли эмоции. – Я хочу быть с тобой. Мы должны растить нашего сына вместе. Только вдвоем мы дадим ему необходимую любовь и защиту.

Притянув к себе, Никос нежно ее поцеловал.

– Твоя любовь восхищает меня, – хрипло произнес он. – Ты для меня все: и солнце, и луна, и звезды.

В ее глазах стояли слезы.

– Это правда?

– Да. – Он поглаживал ее щеку, потом поцеловал ее бровь, нос и, наконец, губы. – Спасибо тебе за то, что ты любишь меня.

Сморгнув слезы, Джорджия потянула его за прядь черных волос.

– Получается, я приручила тебя? – спросила она.

– Конечно, моя дорогая, – ответил он. – Я перестал быть монстром и превратился в домашнего котика.

Джорджия рассмеялась:

– Ну, не надо преувеличивать. Тобой по-прежнему трудно руководить. Но я не против. Я люблю сложности.

– Отлично. А я люблю сильных женщин. – Никос снова поцеловал ее в губы. – Я обожаю тебя. И я буду любить тебя, пока бьется мое сердце.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg