«Зачем скрывать любовь»

955

Описание

Кэтрин, красивая и умная девушка, в двадцать три года вышла замуж за Джанни Кастелли – семидесятилетнего миллионера из Италии. Два года она прожила в его семье, где все ее ненавидели, особенно младший сын мужа Лука. Он так откровенно демонстрировал свое презрение и ненависть к молодой мачехе, что каждый раз, встречаясь с ним, она испытывала неподдельный страх. Со смертью мужа Кэтрин не только получила наследство, но и право работать в компании Кастелли. Лука был вне себя от гнева, но это не помешало ему потерять голову из-за этой женщины. Подумать только, он сходил с ума из-за вдовы его старика-отца!



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Зачем скрывать любовь (fb2) - Зачем скрывать любовь [Cactelli’s Virgin Widow] (пер. Кира Владимировна Бугаева) (Братья Кастелли - 2) 995K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кейтлин Крюс

Кейтлин Крюс Зачем скрывать любовь

Cactelli's Virgin Widow © 2016 by Caitlin Crews

«Зачем скрывать любовь» © «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

* * *

Посвящается моему великолепному редактору Фло Николль.

Спасибо за прекрасный год совместной работы и заботу обо мне и моих книгах

Глава 1

– Прошу тебя, Рафаэль, скажи, что это всего лишь глупая шутка. Розыгрыш, как у клоунов в Италии.

Лука Кастелли даже не попытался сдержать возмущение. Он хмуро оглядел помещение библиотеки, где находился со своим старшим братом Рафаэлем, который был также его начальником и главой семейной компании, он же вел те дела, интересом к которым Лука никогда не отличался.

– Хотел бы, чтобы так и было, – сказал Рафаэль. Он сидел перед большим камином, не отрывая глаз от весело пляшущих языков пламени. Жаль, что они не могли развеселить Луку или хоть как-то поднять ему настроение. – Увы. Когда дело касается Кэтрин, у нас нет другого выбора.

Сейчас брат был похож на высеченную в граните статую монаха. Его суровое лицо с резкими чертами лишь укрепляло ощущение Луки, что его предали, добавляло горечи и сожаления. Перед ним сейчас возникло лицо прежнего Рафаэля, тяжелое, мрачное, без намека на радость, с отпечатком тоски и разочарования. Он больше любил брата другим, каким тот был в последние несколько лет, после того как женился на женщине, которую любил больше жизни и которую долго считал мертвой. Сейчас они ждали третьего ребенка.

Лука ненавидел все происходящее, то горе, которое словно отбросило их на несколько лет назад, вернуло тягостную реальность тех дней. Лука не любил горе в любой его форме и проявлении.

Их отец, печально известный Джанни Кастелли, умер. Это был человек, создавший империю по производству вина, ставшую творением, демонстрирующим мощь богатства и человеческой жестокости, и известную по крайней мере на двух континентах. Однако самого Джанни больше знали благодаря его бурной личной жизни.

Холодный январский дождь настойчиво бил в окна имения Кастелли, раскинувшегося на берегу высокогорного озера в Доломитовых горах Северной Италии. Дом был большим и красивым, построенным на века. Свисающие почти над самой водой свинцовые облака скрывали остальную часть картины мира, словно скорбя об ушедшем Кастелли, похороненном утром в семейном склепе.

Теперь ничто уже не будет по-прежнему.

На протяжении многих лет Рафаэль занимал должность исполнительного директора, поскольку отец, несмотря на возраст, отказывался уйти на покой. Теперь же ему предстоит встать у руля, а Луке занять место исполнительного директора. Подобная расстановка была хороша и для братьев Кастелли, и для фирмы, что в принципе не вносило ничего нового в ведение дел, поскольку так роли были распределены уже давно, с того момента, как у отца начались проблемы со здоровьем.

– Я не понимаю, почему мы не можем просто заплатить этой женщине, откупиться от нее, как от множества остальных бывших жен? – Лука понимал, что тон его слишком резок. Его нервировало занимаемое место на диване напротив Рафаэля, но сидеть для него сейчас лучше, чем двигаться по комнате. Он не сможет удержаться и ударит кулаком по стене, возможно, все будет даже хуже. Подобная реакция ничего не объяснит брату, он лишь потеряет контроль над собой, чего никогда себе не позволял. Никогда. – Поделимся с ней состоянием отца и отправим восвояси.

– Воля отца в отношении Кэтрин четко прописана, – ответил Рафаэль, и по его голосу было понятно, что внутренне он не спокойнее, чем сам Лука. – Кроме того, она не его бывшая жена, брат, а вдова. В этом решающее отличие.

Лука едва не зарычал от злости, но в последний момент смог сдержаться.

– Это лишь разница в определениях, ничего больше.

– К сожалению, нет. В данной ситуации решать ей. Она может получить либо значительную компенсацию, либо место в компании. Она выбрала второе.

– Это же абсурд.

Даже это слово не выражало то, что хотел сказать Лука, но другого он не смог подобрать, чтобы точно выразить возникающие в душе чувства по отношению к шестой, и последней, жене покойного отца. Кэтрин. Сейчас она находилась внизу и лила горькие слезы – похоже, даже вполне искренне – по ушедшему мужу, который был втрое старше ее и брак с которым женщина ее возраста могла заключить лишь из самых циничных побуждений.

Лука видел ее лицо, застывшее выражение и скорбь в глазах. Так бывает, когда человек полностью погружен в горе. Однако Лука ей не верил. Насколько он знал жизнь, любовь, способная вызвать такие чувства после кончины мужа, встречается крайне редко, особенно, как показывает жизнь, в семье Кастелли. Счастливый брак Рафаэля – единственное исключение за много поколений.

– Мы знаем о ней лишь то, что отец нашел ее на улице Лондона, где она торговала вразнос, – проворчал он и покосился на брата. – Что, скажи на милость, мне делать с ней в офисе? Ты уверен, что она умеет, например, читать?

Глаза Рафаэля, такие же карие, как у него самого, посмотрели на него с прищуром.

– Ты придумаешь, чем ее занять, потому что, согласно завещанию, мы должны взять ее на работу на три года. Достаточное время, я полагаю, чтобы привить ей умение наслаждаться творениями писателей. А нравится она тебе или нет, не имеет никакого значения.

«Нравится» было совсем не то слово, которым можно описать эмоции, возникавшие в сердце Луки при упоминании этой женщины. Ничего даже отдаленно похожего.

– Любые мои чувства для нее слишком большая честь, – усмехнулся Лука. – Приобретение отцом очередной девушки в качестве жены является лишь потаканием мужскому самолюбию. Это очевидно.

Брат посмотрел на него долгим взглядом. За спиной задребезжало старое окно. Покачнулось пламя в камине. Внезапно у Луки появилось чувство, что он не желает слышать то, что собирается сказать Рафаэль. Хотелось, чтобы он, как и сам Лука, был не в силах выбраться из клетки боли и ярости, лишающей возможности сосредоточиться на чем-то другом, думать и говорить. По крайней мере, тогда понять брата было бы проще. Сейчас же перед ним сидел человек, проникнуть в мысли которого было невозможно.

– Если ты так решительно настроен, – продолжал Лука, – давай отправим ее в Саному. Там она сможет набраться опыта у виноделов Калифорнии, помнишь, мы ведь сами прошли тем же путем, когда были мальчишками. Это будет для нее прекрасный отдых далеко, очень далеко от нас.

«Вернее, от меня, – хотел сказать он. – Подальше от меня».

Рафаэль пожал плечами:

– Но она выбрала Рим.

Рим. Родной город Луки. Его отделение в высококонкурентном семейном бизнесе. Именно там были сосредоточены все силы и мощь компании, которая, как приятно было думать Луке, создавалась при его непосредственном участии. А теперь ему предстоит стать няней для той, что была одной из десятков увлечений отца. И его очередной ошибкой, пожалуй, самой большой, на взгляд Луки.

– У меня нет для нее ни кабинета, ни даже места, – продолжал он. – Команда хорошо подобранная и слаженная, в ней нет работы для очередного трофея отца.

Рафаэль смотрел на него не как брат, а как начальник. Он был вежлив и при этом совершенно безжалостен.

– Значит, ты отделаешь для нее еще одну комнату.

Лука покачал головой:

– Появление этого существа принесет проблем на месяцы, а то и годы.

– Я верю в твой профессионализм, ты этого не допустишь, – сухо произнес Рафаэль. – Или ты в себе сомневаешься?

– Такое откровенное кумовство, скорее всего, вызовет…

– Лука… – Брат не повысил голоса, но его интонация заставила замолчать. – Твои возражения мне понятны, но ты не желаешь увидеть полной картины.

– Так просвети меня, – сказал Лука своим обычным чуть насмешливым тоном.

Рафаэля ему не удалось обмануть. Тот взял бокал с антикварного столика и принялся вращать в руке, любуясь растекающейся по стенкам янтарной жидкостью.

– Кэтрин сейчас в центре общественного внимания, – произнес он после паузы. – Ее лицо появляется на обложке и первой странице каждого уважающего себя издания с той поры, как стало известно о кончине отца. Все пишут о ее горе, о ее самоотверженности и бескорыстии. И все в таком духе.

– Ты не будешь осуждать меня, если я не поверю в искренность ее чувств? – Фраза прозвучала легко и ничем не напоминала о тех эмоциях, которые он при этом испытывал. – Это мягко говоря. Ее любовь к его банковскому счету для меня более правдивая, хотя и менее интересная история.

– Истина – вещь легко трансформируемая, правдивая история часто совсем не похожа на то, что выплескивается на страницы газет. – Рафаэль посмотрел на брата и грустно улыбнулся. – Но можем ли мы жаловаться на то, что на этот раз публикации не идут нам на пользу?

Лука не видел ничего общего в реакции прессы, явно поддавшейся на манипулирование последней жены отца, и произошедшим с Рафаэлем и его женой, Лили, считавшейся мертвой в течение пяти лет. Она когда-то приходилась братьям сводной сестрой – ничего нет запутаннее генеалогического древа Кастелли. Лука решил, что на этот раз будет лучше промолчать.

Выдержав секундную паузу, Рафаэль продолжил:

– Такова реальность. Да, мы много лет вели дела компании, но восприятие извне отличается. Сейчас у многих недоброжелателей появилась возможность выступить с заявлениями о том, что неблагодарные сыновья Джанни Кастелли только и ждут момента, чтобы разрушить все, что с таким трудом создавал их отец. Наше негативное отношение к Кэтрин лишь подольет масла в огонь. – Не сделав и глотка, он вернул бокал на место. – Я не желаю ни сплетен, ни раздоров. Ничего, за что могли бы зацепиться когтями эти мерзкие журналисты. Ты меня понял? Это необходимо.

Лука уяснил, что это не совет брата, а директива начальства. Тот факт, что Лука – совладелец, ничего не меняет, он по-прежнему обязан подчиняться Рафаэлю. Брат имеет право раздавать приказы.

Лука резко встал, решив закончить разговор прежде, чем выскажется необдуманно.

Рафаэль не пошевелился.

– Мне все это не по душе, – тихо произнес Лука. – И может плохо кончиться.

– Не может, – возразил Рафаэль. – В этом-то все дело.

– Когда из-за некомпетентности этой женщины у компании возникнут серьезные проблемы, я напомню тебе, что взять ее на работу была твоя идея. – Лука направился к двери. Сейчас он не может спокойно сидеть на месте, ему нужно чем-то себя занять, чтобы найти в себе силы смириться с этой ужасной реальностью. – Обсудим это потом, когда потонем и окажемся на дне моря. Развалившись на части.

Рафаэль рассмеялся:

– Кэтрин не станет нашим «Титаником», Лука. – В его голосе мелькнули нотки, которые Луке очень не понравились. Брат смотрел на него, чуть склонив голову. – Хотя, возможно, станет твоим.

Лука подумал, что сегодня, как, впрочем, и в любой другой день, мог бы обойтись без комментариев брата, в которых фигурирует имя Кэтрин. Черт бы побрал эту женщину. Вместе с его отцом, который навязал ее сыновьям.

Сделав неприличный жест, вызвавший смех брата, он вышел из библиотеки и быстро зашагал по широким мрачным коридорам старого дома, не обращая внимания на привычные детали: портреты на стенах, статуи знаменитых итальянских скульпторов в нишах. Все здесь было таким, как и до его рождения, и будет таким, когда Арло – старший сын Рафаэля – станет дедом. Род Кастелли продолжается и будет продолжаться, как бы все запутано ни было в семье.

Проходя мимо одной из комнат, он услышал голос Лили. Невестка, которую он наблюдал беременной уже шесть месяцев, вела беседы с восьмилетним сыном Арло и двухлетним Рензо на тему их неподобающего поведения. Лука невольно усмехнулся, вспомнив, что в детстве выслушивал похожие лекции на этом самом месте. Нет, не от матери, отстранившейся от своих обязанностей вскоре после его рождения, и уж конечно не от отца, считавшего себя слишком важной персоной, чтобы снисходить до решения семейных проблем и воспитания детей. Им занимался легион хорошо подготовленного персонала, а потом многочисленные мачехи, подключавшиеся к процессу воспитания каждая по своим мотивам.

Похоже, именно тогда он стал питать отвращение ко всякого рода сложностям. А заодно и к мачехам.

Лука ненавидел все происходящее вокруг. С детства он любил, чтобы все было просто и понятно. Без грязи и мелодрам. Без театральности, неминуемо выплескивающейся на страницы газет, где семью Кастелли часто представляли в самом невыгодном свете. Он ничего не имел против ярлыка одного из самых известных в мире плейбоев, он сам в значительной степени способствовал такой репутации, надеясь, что тогда никто не будет воспринимать его всерьез. Он не разбивал сердца, не позволял отношениям стать слишком бурными и эмоциональными, что так часто делали остальные члены семьи.

Однако с Кэтрин совсем другая история. Размышляя об этом, он спустился на первый этаж и подошел к дверям главной библиотеки. В глубине комнаты он заметил одинокую фигуру у дальнего окна. Женщина смотрела на дождь за стеклом и выглядела так, словно собиралась побороться за титул мисс Одиночество.

Лука не был удивлен, что в последние дни почти все издания писали о Святой Кейт – так ее прозвали за страдания и скорбь, в которые она погрузилась после кончины старшего Кастелли. Она так убедительно играла роль наивной, потерянной, раненной в самое сердце молодой вдовы, что Лука не раз задумывался о том, что ей было лучше посвятить себя сцене.

При всем этом он не мог понять, почему, стоит ему приблизиться к этой женщине, как внутри все напряженно замирает, а внешняя оболочка становится такой чувствительной? Внезапно появляется неуместное желание прикоснуться к ее коже и проверить, такая ли она гладкая, какой выглядит. Подобные чувства казались ему непозволительными и очень странными, для них сейчас не время и не место, особенно учитывая тот факт, что перед ним жена его отца и подчиненная, чью отвратительную натуру ему еще предстоит досконально узнать за время работы в одном офисе в Риме.

Он внимательно вглядывался в женщину, стоящую в окружении огромных стеллажей с книгами, словно пытался сделать так, чтобы все это исчезло. А еще лучше – заставить ее исчезнуть.

Помимо карьеры отец Луки немало преуспел в брачных делах, у него был талант находить и брать в жены женщин, которые милостиво позволяли ему выступить в роли спасителя, чем умело пользовались. В этом ему не было равных. Времени на первую жену, которую он отправил с глаз подальше в психиатрическую лечебницу, а потом горько оплакивал, и детей Джанни не хватало. Что же касается вереницы любовниц, для них он всегда был свободен и готов исполнять роль бога-спасителя. Потому Лука не был удивлен, когда после развода с пятой женой отец пожелал вернуться в Италию, прихватив с собой шестую супругу.

– Появилась следующая невеста, – сообщил ему Рафаэль, едва Лука переступил порог дома в Доломитах ясным зимним утром два года назад.

Лука смотрел на брата во все глаза. Что он мог на это сказать?

– Она хоть совершеннолетняя?

– Почти, – фыркнул Рафаэль.

– Ей двадцать три, – произнесла Лили, положив руку на огромный живот, из которого вскоре появился Ренцо, и оглядела братьев. – Почти ребенок, – с укоризной добавила она. – Кстати, очень хорошенькая.

– Разумеется, хорошенькая, – усмехнулся Рафаэль. – Это ведь часть ее работы.

Лука представлял себе очередную мачеху ангелоподобным белокурым существом, купающимся в обожании отца, крепнущем, несмотря на то что супруга предпочитала проводить время, болтая по сотовому телефону – когда была одна – и критикуя бестолковых сыновей мужа – когда он был рядом. Например, Коринне – модели, демонстрирующей купальники, – было девятнадцать, когда она вышла замуж за Джанни. Однако войдя тогда в библиотеку, где его ждали отец и Арло, вместо клона Коринны, чьи достоинства были в основном искусственными, он увидел Кэтрин.

Ему подумалось, что эта женщина оказалась здесь по ошибке. Он остановился как вкопанный, сраженный ее милой и по-британски вежливой улыбкой. Молча смотрел на нее, не двигаясь с места, до тех пор, пока губы ее не превратились в тонкую линию.

Что она здесь делает? Здесь, около одряхлевшего отца, сидящего в кресле у камина, сложив на коленях руки с узловатыми пальцами – следствие многолетнего артрита. Она не заламывала руки, изображая наивную школьницу, и не бросала на Луку кокетливые взгляды, как делали остальные мачехи.

Господи, она не может быть его мачехой. Только не она.

Волосы ее были темно-коричневыми, почти черными при этом свете, но временами благодаря отблескам огня в них вспыхивали золотые искры. Густые и длинные, они лежали на плечах, обрамляя лицо с ясными серо-зелеными глазами. Одета она была в простые черные брюки и мягкий пуловер песочного цвета с небольшим вырезом, открывавшим шею. Она выглядела элегантно и скромно, в ней точно не было ничего искусственного: хрупкая фигура, блестящие от природы волосы, выразительные глаза и губы, тоже казавшиеся вполне натуральными.

Губы.

Это был рот соблазнительной куртизанки, манящий, чувственный, но самым шокирующим для Луки стало то, что сама девушка, похоже, не имела ни малейшего представления о том, какое оказывает воздействие на мужчин. Кэтрин производила впечатление воплощенной невинности, что было, разумеется, абсурдно. Об этом глупо даже думать. Такая девушка не выйдет замуж за мужчину, который годится ей в дедушки.

– Лука! – рявкнул Джанни и продолжал по-английски, чтобы его будущая жена все поняла: – Что с тобой? Забыл о хороших манерах? Кэтрин – моя жена и твоя мачеха.

Голова стала постепенно наполняться дымом. Черный и удушливый, он завладевал всем телом, но подобрать название для него он не мог. Внезапно Лука осознал, что уже пересек комнату и стоит перед ней, подавляя мощью своей фигуры. Она не отступила.

В больших выразительных глазах мелькнуло необъяснимое выражение – да, он точно заметил, как они вспыхнули, и выражение их стало растерянным. Затем, вместо того чтобы соблазнительно изогнуться, пытаясь представить себя в выгодном свете, Кэтрин расправила узкие плечи и протянула ему руку.

– Рада с вами познакомиться, – произнесла она бодрым голосом с выраженным английским акцентом.

Слова посыпались на него осколками льда, но им не удалось затушить бушующий внутри пожар. Лука пожал руку, хотя знал, что совершает ошибку.

Так и случилось. Опасения оправдались.

Тонкая ладошка выскользнула из его руки, поражая гладкостью кожи, это прикосновение взволновало его больше, чем самая изощренная ласка.

Он был просто обязан скорее убрать руку, разорвать контакт, но вместо этого сжал ее сильнее, будто хотел отчетливее ощутить тепло, услышать удары сердца. Губы Кэтрин разомкнулись, глаза смотрели так, будто она ощутила то же самое.

Лука напомнил себе, заставив встряхнуться, что не имеет права на такие чувства, ведь стоящая перед ним женщина не просто не свободна. Все гораздо хуже.

– И я рад, дорогая мачеха, – сказал он неожиданно низким голосом. Полыхавший внутри огонь сдавливал грудную клетку и мешал не только говорить, но и дышать. Кэтрин отшатнулась. Теперь он никогда не узнает, стали ли причиной его агрессивное выражение лица или поразившие ее чувства, которые она, как и он, пыталась скрыть. – Добро пожаловать в семью.

И вот годы спустя он вновь стоит у дверей той же библиотеки и разглядывает женщину в простом черном платье, невероятным образом сделавшем ее прекраснее.

На бледном лице нет следов макияжа, кажется, с него сошли и все природные краски, волосы убраны назад, заплаканные глаза окутала густая бахрома слипшихся ресниц. Можно подумать, она действительно оплакивает покойного мужа, которого использовала для достижения своих грязных целей. Определенно она заранее все продумала и составила план, как проникнуть в офис Луки против его воли.

Ярость цепкими когтями вонзилась в душу. Изнутри его охватывало то, что было намного сильнее ее, нечто темное и мрачное, что он предпочитал держать очень глубоко, – знакомое чувство ненависти к самому себе.

– Хватит вам, Кэтрин, – произнес он, и звуки разлетелись в этом большом, заполненном книгами помещении. – Старик испустил дух, журналисты разошлись по домам. Для кого весь этот спектакль?

Глава 2

Лука Кастелли был для Кэтрин воплощением грубости и беспощадности, которые она слышала в каждом произносимом в ее адрес слове на английском языке с мягким итальянским акцентом. И каждый раз она вздрагивала, будто ее ударяло током.

Когда он вошел в комнату, она едва не подпрыгнула от неожиданности, и это не укрылось от его напряженного взгляда. «Очень хорошо», – подумала Кэтрин. Теперь ясно, какова по силе его ненависть. Впрочем, она и не надеялась, что сможет расположить к себе этого человека. Все, что она делает, вызывало и будет вызывать его раздражение. Тем не менее от всей души желала, чтобы он не испытывал к ней ненависти, по крайней мере сейчас, когда для нее начинается новая жизнь.

Кэтрин решила: то, что она имеет, все же лучше, чем ничего. Совсем неплохо для старта. Мама всегда воспитывала ее так, чтобы она оставалась храброй в любой ситуации, хотя на поверку дочь выросла трусихой. Роуз Мёрчент никогда не позволяла трудностям встать между ней и важным делом и при каждом удобном случае напоминала Кэтрин о необходимости так поступать. Сама Роуз не могла пробиться в мир ее мечты, имея на руках ребенка, которого поднимала одна, но ведь дочь просто обязана была это сделать ради всех принесенных матерью жертв.

Чтобы заглушить чувство вины, которое испытывала из-за необходимости заключить брак с Джанни, ставший актом расплаты за все принесенные матерью жертвы, Кэтрин позволила себе немного подумать о том, что могла бы сделать для себя.

Она неловко повернулась – в его присутствии она все делала неловко, – а он, будто нарочно, обращал внимание на каждую мелочь, на ее смущение и использовал против нее. Она осмелилась поднять глаза на Луку.

Сегодня утром Кэтрин долго размышляла над тем, что надеть, поскольку не хотела выглядеть дорогой шлюхой, одновременно боясь предстать перед обществом в образе плохой копии Одри Хепберн. Газетчики неминуемо заметили бы сходство, раструбили об этом во всех изданиях, назвав, например, попыткой преклонения перед Одри, что наверняка еще больше разозлило бы Луку. Ей вновь пришлось бы выслушивать от него гневные речи, терпеть колкости снова и снова, и так без надежды, что это когда-либо закончится…

Кэтрин старалась отсрочить неизбежное. Она всегда мечтала получить шанс иметь интересную работу, в отделе маркетинга например, там, где можно заниматься творческими идеями, а не сидеть над цифрами, которые лишь усиливали в душе чувство безнадежности. Все два года брака она жила мыслью о работе в семейной компании, надеждой быть ближе к Луке, казавшемуся ей гением в своем деле. Во всем же остальном он производил ужасное впечатление, впрочем, Кэтрин убедила себя, что это общая черта многих успешных мужчин.

– Здравствуйте, Лука, – произнесла она и порадовалась тому, как уверенно звучит ее голос. Спокойно и чуть холодно, несмотря на бушующие внутри эмоции.

В основном они были связаны с тем, что в комнате сейчас находился Лука Кастелли, а смотреть на него было так же тяжело, как на солнце. Так было с самого первого дня ее появления в доме.

Как обычно, у нее стала немного кружиться голова. Лука сделал несколько шагов. У Кэтрин создалось впечатление, что к ней приближается черная тень, а не мужчина привлекательной внешности с правильными чертами лица и красивой фигурой.

Даже в день похорон отца, одетый в строгий темный костюм, он демонстрировал безупречный вкус и привлекательность мужественной внешности. Он, как всегда, был расслаблен, ироничен и чуть насмешлив, каким умеет и может позволить себе быть только потомок известного рода, богатый и породистый, среди себе равных. Где бы он ни был, чем бы ни занимался, у него всегда был такой вид, будто он отдыхает на яхте в окружении красавиц и с бокалом охлажденного шампанского в руках. Казалось, он в следующую минуту рассмеется, карие глаза вспыхнут, а с губ слетит веселый и заразительный смех.

Но когда он смотрел на нее, выражение его лица было совсем другим.

Впрочем, даже хмурым его лицо выглядело не менее привлекательным. Оно влияло лишь на Кэтрин, вызывало внутреннюю дрожь такой силы, что лишало возможности управлять своим телом.

Она мечтала исчезнуть, сбежать, и, возможно, даже решилась бы так поступить, если бы не боялась сделать еще хуже. Если Кэтрин и усвоила что-то за прошедшие два года, это то, что от Луки Кастелли невозможно скрыться, его невозможно переиграть, его придется терпеть.

– Приветствую, дорогая мачеха, – сказал он. Исходящая от него неприязнь окутала ее, словно черная паутина, неприятное, похожее на стыд чувство проникло в каждую клеточку тела и сдавило горло так сильно, что стало трудно дышать. Внешне Лука был таким же лениво-расслабленным, как всегда, будто и не пытался воздействовать на нее, но в карих глазах плескалось нечто пугающее, то, что она ощущала даже на таком расстоянии. – Или нам называть вас по-другому? Вдова Кастелли. Полагаю, надо будет напечатать это на вашей визитке.

– Знаете, – произнесла Кэтрин, все еще не придя в себя и не вполне отдавая отчет тому, что говорит, – если вы не станете задирать меня хотя бы пять минут, нам всем будет лучше. Мы со всем справимся. Я обещаю.

Лицо его стало непроницаемым, губы превратились в тонкую линию. Он неожиданно проворно преодолел расстояние между ними и встал рядом. Слишком быстро, чтобы Кэтрин смогла собраться.

– Я понятия не имею, зачем вы решили разыграть этот спектакль и еще перенести его в мой офис, – заговорил он, нависая над ней. – Полагаю, по всей Европе найдется немало баров, где вы сможете с большей пользой продолжить наслаждаться ролью. Уверен, через неделю на ваш крючок попадется очередная крупная рыба.

То, что он до сих пор так сильно ее ненавидит, не должно было ее удивлять. Лука был весьма постоянен, а отношение к ней определил с первого момента их встречи, когда она только прибыла с Джанни в Италию два года назад. Сейчас он стоял почти на том же месте, что и в то холодное зимнее утро, и смотрел на нее с той же злобой и раздражением.

– Полагаю, земля разверзнется, если вы наконец признаете, что я могу быть не такой, какой вы меня считаете. – Она расправила плечи, словно стряхнула с себя бессмысленное сожаление по поводу того, какие чувства к ней испытывает этот красивый мужчина. – Кто знает, что могло бы произойти, если бы вы отказались от предрассудков. Разумеется, такому человеку, как вы, это непросто сделать. К тому же у вас их слишком много.

Правда состояла в том, что, несмотря на два года жизни под одной крышей, она совсем не знала Луку. Единственное, что ей было известно наверняка, – это то, что он питает к ней стойкое, весьма сильное и нескрываемое отвращение. Зачем она сейчас уже целых три секунды пытается убедить его в том, что он не прав, оставалось для нее загадкой. На мгновение она пожалела о содеянном. Лука сделал шаг, затем еще один. Он надвигался на нее – богатый, шикарный, благополучный, шагая по бесценным коврам, покрывавшим начищенный до блеска пол, и заставляя трепетать книги, написанные на разных языках, о некоторых из них она даже не слышала.

– Сейчас не менее подходящий момент для обсуждения вашей работы в моем офисе, чем любой другой, – мрачно заключил Лука. – От сотрудников я требую прежде всего послушания. Если мне будет интересно ваше мнение, я сам спрошу. Во всех остальных случаях, как вы понимаете, вам лучше молчать. И смириться, что так будет всегда. И еще вам придется соблюдать конфиденциальность. Если я пойму, что вам нельзя доверять, что вы постоянно даете интервью, а пресса обсуждает, что вы сделали хорошо или плохо, Святая Кейт…

Она вздрогнула:

– Прошу, не называйте меня так. Вы же знаете, это придумали журналисты. Я не имею никакого отношения к святой Кейт.

– Поверьте, – поморщился Лука, – меня вам не ввести в заблуждение своей напускной невинностью и чистотой.

Если бы он дал пощечину, ей было бы не так обидно. Она знала, что он ее ненавидит, но не понимала причину, что, впрочем, было не столь важно. Кэтрин никогда не стремилась получить с помощью Джанни богатство или драгоценности, как остальные его жены. Она мечтала лишь о шансе проявить себя в профессиональной деятельности в компании с мировым именем и наконец доказать матери, что она чего-то стоит. Именно это обещал ей Джанни, когда уговаривал бросить обучение в Лондоне для получения диплома магистра делового администрирования и выйти за него замуж, она получит возможность работать в его компании, когда их брак закончится.

Это было мечтой Кэтрин. Однако в данный момент ей больше всего хотелось забыть обо всем и убежать из этой комнаты, ведь Лука все равно не позволит ей добиться цели, ему нет дела до обещаний Джанни.

Мама никогда ей этого не простит, а маленькая девочка, которая до сих пор жила внутри Кэтрин, не могла допустить, чтобы это произошло.

– Лука, – тихо произнесла она, – позвольте прервать череду ваших оскорблений, всегда таких изощренных, продуманных, видно, что вы и к этому вопросу подходите творчески, но я хочу заверить вас, что имею твердые намерения…

– Упаси меня бог от беспринципных женщин с твердыми намерениями. – Он смотрел прямо ей в глаза так пристально, словно гипнотизировал. Она не заслужила этот полный презрения взгляд и не должна на него так реагировать. У Кэтрин буквально подкашивались ноги и дрожали руки. – По желанию отца я обязан дать вам работу в фирме, что это будет за работа, не оговаривалось. Если вы посмеете жаловаться, будет хуже. Это ясно?

От страха застучало в висках, ей опять захотелось убежать из комнаты. Ужас был такой огромной силы, что сжал все тело в ледяные тиски, схватил за горло, дошел даже до самого низа живота.

Кэтрин не понимала, что с ней происходит, почему она так остро реагирует.

– Очень интересно, – бросила она в лицо Луке так резко, как только смогла, добавив немного сарказма. Разумеется, Джанни умер, теперь с его волей никто не будет считаться. – Значит, вы отправите меня мыть полы? Наверное, заставите скрести их на коленях зубной щеткой? Да, это поможет мне многому научиться. Без сомнения.

– Очень в этом сомневаюсь, – произнес он сквозь зубы. Лука был всего в нескольких футах от нее. Слишком близко. Она видела выплескивающуюся через край бурлящую в нем ярость. – Тем не менее, что бы я вас ни попросил сделать, это непременно должно быть исполнено. Без всяких возражений.

Кэтрин с трудом заставила себя заговорить:

– А что будет, если вдруг выяснится, что вы ошибались на мой счет и я не так бесполезна для компании, как вы пытаетесь представить? Полагаю, не в вашем стиле унижаться до извинений.

Лука плотно сжал губы. По непонятной для себя причине она не могла отвести от них глаз. Что же с ней происходит?

– Я когда-нибудь говорил, как сильно ненавижу подобных вам женщин?

Да. Именно это слово – «ненавижу». Очень сильное слово. Кэтрин не понимала, как получается, что каждый раз оно мгновенно меняет атмосферу в помещении, делая невыносимо напряженной. Словно ее волновало то, что говорит Лука и само его присутствие. Но ведь это не так. Он для нее лишь человек, который должен привести ее к цели.

– Прямо – нет, но вы очень часто давали мне это понять, – ответила Кэтрин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Тем не менее можете гордиться тем, что с самого начала довольно ясно дали мне понять, каково ваше отношение.

– Мой отец женился на молоденьких женщинах чаще, чем некоторые мужчины покупают новые ботинки, – произнес Лука таким тоном, словно это для кого-то из них было откровением. – Вы не являетесь ничем большим, только одной из многих бессмысленных игрушек в его постели. Вам просто повезло его пережить. Знайте, что вы ничего для него не значили.

Кэтрин покачала головой:

– Мне отлично известно, что я значила для вашего отца.

– На вашем месте я не стал бы хвастать своей расчетливостью и коварством, – презрительно бросил он. – Особенно здесь, где так много доказательств того, чего способны добиться по-настоящему трудолюбивые люди, которые были заслуженно вознаграждены, а не те, кто идет к достижению цели путем соблазнения.

Он ее оскорбил.

Может, поэтому она постоянно теряла рядом с ним способность мыслить? Но сейчас удар был слишком сильным.

– Большую часть моей жизни в браке я пыталась понять, почему вы так яростно меня ненавидите. – Она повысила голос, не обращая внимания на то, что он стоит совсем рядом, и на то, как бешено сверкают его карие глаза. – Как взрослый, вполне разумный человек, судя по тому, что он способен руководить крупной компанией, может так истово ненавидеть другого? Причем без всякой на то причины! Мне кажется это неразумным.

Она неожиданно подумала о старом итальянском доме, в стенах которого сейчас находится, о его роскоши и великолепии. О кристально чистом озере, простирающемся меж высоких гор и укрытом сейчас туманом. О Джанни, старом милом Джанни, который никогда больше не рассмешит ее, не назовет скрипучим старческим голосом «сага». Весь этот прекрасный мир словно сжался, уменьшился в размерах после его ухода, и только Лука остался прежним, полным ненависти, как и раньше.

Она не сможет этого вынести.

– Я порядочный человек и стараюсь делать все правильно. Более того, – Кэтрин позволила себе еще повысить голос, что вызвало усмешку Луки, – я не заслужила и толики той ненависти, которую вы испытывали ко мне эти годы. Я вышла замуж за вашего отца, я заботилась о нем. Ни вы, ни ваш брат не обременяли себя этим, вам это было неинтересно. Любой другой на вашем месте поблагодарил бы меня.

– Вы были лишь одной среди целой вереницы…

– Да, я поняла. И в чем же дело? – Он был шокирован тем, что она посмела его перебить, но Кэтрин продолжала, словно не замечая этого: – Если вы видели немало таких, как я, откуда эта ненависть? Вы давно должны были привыкнуть.

– Вы были шестой.

– К остальным пяти вы не относились с презрением? – бросила ему в лицо Кэтрин. – Лили все мне о них рассказала. Вы хорошо относились к ее матери. Последняя жена Джанни не раз пыталась залезть к вам в постель, и вы каждый раз, громко смеясь, выставляли ее в коридор. Вы объяснили ей, что не стоит этого делать, поскольку попытки бесполезны. Отцу вы даже не рассказали.

– Хотите убедить меня, что вы не такая, как они? Позвольте не поверить, Кэтрин. Я не так наивен.

– Я не сделала вам ничего плохого, Лука.

Ей все труднее становилось контролировать свой голос. Наружу рвались чувства, почти два года запечатанные в душе. Она помнила все его едкие, колкие, даже мелкие и незначительные замечания. Каждое резкое слово в ее адрес. Каждый осуждающий, презрительный взгляд. Каждый момент, когда он входил в комнату, видел ее, и на лице появлялось пренебрежительное выражение. Она не забыла те случаи, когда внезапно поворачивалась к нему, прервав разговор, ощущая, что он смотрит на нее, будто сверлит взглядом.

– Я не представляю, отчего вы испытываете ко мне такую ненависть с первой минуты нашего знакомства. И не имею понятия, что происходит в вашей голове. – Кэтрин непроизвольно подалась вперед, приблизившись к нему почти вплотную, и, что уж совсем невероятно, ткнула пальцем ему в грудь. С силой. – Но с сегодняшнего дня я требую, чтобы вы относились ко мне как к любой другой своей сотруднице. Хватит вести себя так, будто я демон, посланный из ада специально для того, чтобы вас мучить.

Кажется, он даже затаил дыхание. По крайней мере, пальцем она не ощущала, как поднимается и опускается его грудь. Неужели он окаменел?

– Уберите руку, – процедил Лука, закипая еще больше от гнева. – Немедленно.

Кэтрин пропустила его слова мимо ушей.

– Я не обязана доказывать, что я порядочный человек. – Она еще раз ткнула его пальцем, с не меньшей силой, чем в первый раз. – И я больше не желаю выслушивать от вас оскорбления.

– Я велел вам убрать руку.

Кэтрин бросила на него испепеляющий взгляд.

– Меня не интересует, что вы говорите и что обо мне думаете, – медленно и отчетливо произнесла она и ткнула пальцем в третий раз. Прямо в углубление между выступающими мышцами на торсе.

Движения его были такими быстрыми, что она не успела за ними проследить. Стоило ей ткнуть его пальцем, как в следующую секунду уже ощутила грудью твердые мускулы его торса, а рука ее была заломлена за спину. Чувства Кэтрин было трудно описать. Казалось, неведомая сила сбросила ее с одной из гор, окружавших озеро, и она летит по направлению к земле.

Сердце металось в груди словно в клетке, потемневшее от ярости лицо Луки, его напряженное тело были слишком близко, она прижималась к нему, даже преграда из платья не спасала. Ничто не создавало барьера, через который не мог бы донестись до нее аромат его туалетной воды – немного цитрусовых нот и специи. От него исходил жар, словно от хорошо нагретой печи.

От ощущения близости его обманчиво расслабленного тела внутри все закрутилось в вихрь. Она слышала только гул, через пелену которого до нее донесся голос Луки.

– Дура, – прошипел он. Губы его были так близко, что слово можно было попробовать на вкус. Мысль о том, что она может сейчас прижаться к его губам, сделала ее беспомощной. – Вот что я о тебе думаю. Ясно? – прошептал Лука.

В следующую секунду он склонился к ней и поцеловал.

Глава 3

Он не просил. Не колебался. Он просто взял, что пожелал.

Ощущая его губы, Кэтрин замерла, ожидая очередной волны страха, беспокойства или паники, что обычно сопровождалось проявлением интереса к ней мужчины.

Однако этого не произошло.

Лука целовал ее так же лениво, как делал и все остальное. Рука ее по-прежнему была за спиной. Он положил свободную ладонь ей на щеку, направляя так, как ему было нужно.

Во рту стало мокро и жарко.

Появился новый, прекрасный, животный вкус мужчины.

Он целовал ее так, будто они тысячу раз делали это прежде, словно этот момент был логическим завершением двухлетних отношений.

Ей оставалось только сдаться, позволить этому пламени захватить себя и добраться до самых глубин. На нее давила мощь его торса, от которой появлялась боль в груди и еще нечто тревожащее, вибрирующее и невыносимо тяжелое, что стекало вниз к самому животу. Это нечто настаивало, требовало.

И Кэтрин забыла.

Забыла обо всем, кроме восхитительного вкуса его губ, кроме грубого очарования, волшебства, которое он творил, заставляя ее подчиняться, будто понимал, на что способно ее тело, хотя она сама не имела об этом ни малейшего представления. Она словно перестала существовать, сгорая в этом пламени. Оно обволакивало ее, достигая каждой клеточки, каждое его прикосновение поражало, словно удар, сладкий и волнующий.

Лука отстранил ее от себя так резко, будто ему стало внезапно больно.

– Черт возьми, – пробормотал он и добавил что-то более жесткое на итальянском.

Кэтрин чувствовала, что ему будет непросто сразу ее отпустить, но стояла, не в силах вымолвить ни слова. Она не понимала, что с ней происходит, что значит эта буря внутри, от которой закипает кровь и стучит в висках, словно удары грома. Кожа стала очень чувствительной, и тело отказывалось удерживать в себе то неизвестное, что так яростно бушует внутри.

Они молчали и не сводили друг с друга глаз. Лицо его по-прежнему оставалось суровым, мрачным, но даже это не могло лишить его невероятной мужской привлекательности.

– Вы меня поцеловали, – пролепетала Кэтрин и сразу пожалела об этом.

Она облизала губы, еще хранящие его вкус, и не знала, что с ним делать, как справиться с жарким огнем, бушующим в теле, и еще чем-то томящим и влажным, сосредоточившимся внизу живота.

Ей показалось, или карие глаза стали совсем черными? Так темнеет небо перед штормом.

– Не смейте разыгрывать передо мной невинность, – зло бросил он.

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

– Я хочу сказать, что способен увидеть разницу между девственницей и шлюхой, Кэтрин. – Глаза сверкнули, и острые лучи кольнули ее. Она не понимала, почему испытывает сейчас те же чувства, что в момент их поцелуя. – Я могу ее ощутить.

Кэтрин смешалась, не понимая, как должна реагировать в этой ситуации.

– Лука, – начала она очень осторожно, так же, как вела себя, когда изучала вкус его губ. Впрочем, она и сама не понимала, как нашла в себе силы говорить. – Я думаю, нам стоит забыть обо всем, что произошло. Это была лишь слишком сильная эмоциональная реакция в связи с тяжелым днем и…

– Тебе не сделать меня своей следующей жертвой, Кэтрин, – перебил ее Лука. Каждое слово было пропитано негодованием, на лице отразились все чувства, которые он испытывал к ней. – Слышишь меня? Этому не бывать.

– Мне не нужны жертвы. У меня нет оружия. Что же у вас за жизнь, если вы думаете о таких вещах?

Он сжал ее руку и рывком потянул к себе. Огонь внутри ее вспыхнул с новой силой. Кэтрин едва устояла на ногах.

– Я не желаю видеть вас в своем офисе, – прорычал Лука. – Не желаю, чтобы вы пачкали имя Кастелли больше, чем уже сделали. Я не желаю видеть вас рядом с тем, что мне дорого.

Кэтрин услышала, как стучат ее зубы, хотя ей не было холодно.

– Угроза была бы куда более устрашающей, если бы вы не прикасались ко мне, – заговорила она, не сумев придать тону холодность. – Никогда.

Лука отпустил ее и неожиданно рассмеялся, хотя этот смех не имел ничего общего с тем беззаботным и радостным, который сделал его популярным во многих странах.

– Я никогда не унижусь до того, чтобы довольствоваться объедками отца. – Он впился в нее взглядом, чтобы Кэтрин отчетливо поняла, что он имеет в виду, хотя она предпочла бы этого не слышать. – Я также не позволю вам вести свою игру в коллективе моих подчиненных и сбивать людей с толку. Учтите, со мной у вас ничего не получится.

– Да, – кивнула она, все еще плохо контролируя то, что говорит и делает. Почему же она сама не своя, когда рядом Лука? В чем причина? Она два года пыталась быть выше всех его оскорблений, не позволять им задевать ее, но так и не смогла. – Полагаю, вы именно поэтому меня поцеловали. Хотели продемонстрировать, что у вас против меня иммунитет.

Лука замер.

Кэтрин невольно затаила дыхание, словно боялась, что малейшее движение способно вывести его из себя. Его взгляд был прикован к ее лицу, словно она стала для него мишенью. Небольшое пространство между ними неожиданно стало уплотняться, его пронзили невидимые провода, по которым побежал ток. Эти провода опутывали ее все сильнее, кровь пульсировала в висках.

Она видела, что и Лука не смог противостоять их воздействию, это было ясно по его красивому и холодному лицу.

Лука тряхнул головой, прогоняя наваждение, выражение лица стало меняться, на нем уже отражалась не мучительная тяжесть, а скорее презрение.

– Вы об этом пожалеете, – твердо произнес Лука.

Кэтрин с трудом сглотнула:

– Потрудитесь говорить конкретнее. Это ведь может касаться многих вопросов.

– В этом будьте уверены, – процедил он, будто не слыша ее. – Я об этом позабочусь и никогда не забуду.

Эти слова он произнес словно клятвенное обещание, оно отозвалось в ее голове звуками гонга. Все еще ощущая на губах вкус его поцелуя, с трудом контролируя движения тела, переполняемого неизвестными эмоциями, она стояла и смотрела, как, развернувшись, он удаляется от нее к двери.

Больше всего ей хотелось навсегда забыть о произошедшем. Взять деньги, предложенные Рафаэлем в качестве отступного, и уехать подальше от этого дома. В этом случае у нее будет возможность жить так, как она только пожелает, стать тем, кем захочет. Но главное, у нее будет возможность оказаться очень далеко от семьи Кастелли, частью которой она была так невыносимо долго.

Однако это означало бы, что последние два года прошли впустую, что она обменяла кусок жизни на деньги, а значит, она именно такая, какой считает ее Лука, и все жертвы ее матери тоже напрасны. Она не имеет права допустить столь ужасного развития событий. В глубине души еще жила надежда, что после всего, что произошло в ее жизни, ей осталось совсем немного, чтобы достигнуть цели и заставить мать оценить и полюбить ее. Необходимо сделать еще совсем немного.

– Я рада, что между нами состоялся наконец этот разговор, – произнесла она ему в спину, не сводя с нее глаз. – В понедельник все встанет на свои места.

Он не повернулся к ней, но замедлил шаг.

– В понедельник?

Кэтрин решила, что, поскольку считает себя порядочным человеком, не станет позволять насладиться моментом пусть маленькой, но все же победы.

– О да, – спокойно произнесла она, пожимая плечом. – В понедельник, когда я приступлю к работе.

Он не должен был прикасаться к ней.

И уж, конечно, не должен был позволять себе ее целовать.

Когда дело касалось женщин, он всегда ощущал себя глупцом. Мысли об этом преследовали его всю дорогу до самого Рима.

Лука приземлился на частном аэродроме Кастелли, пересел в блестящий автомобиль и погнал его по римским улицам. Вскоре он уже входил в дом, построенный в эпоху Возрождения, который использовал для жизни и работы, и с сожалением вздохнул. Езда по улицам города, ощущение дороги, риск – все это давало возможность отвлечься от мыслей о Кэтрин, которые были для него куда более опасными.

Они проникли глубоко в его душу и зарождали подозрения, что он попался на ту же уловку, что и все мужчины в роду Кастелли, забыв о самоконтроле, который развивал и укреплял всю свою сознательную жизнь.

Бросив ключи служащему у гаража, Лука прошел в здание. Он двигался словно в тумане. Очнувшись через некоторое время, он обнаружил, что стоит посреди просторного холла и думает о глазах этой чертовой Кэтрин, которые после поцелуя приобрели невероятной красоты зеленый оттенок, вспоминает, какими были на вкус ее пухлые губы…

Он грубо выругался, взъерошил руками волосы и направился в офис, занимавший два первых этажа особняка в районе Триденте, в шаге от Испанской лестницы и Пьяцца дель Пополо.

Здесь был его кабинет. Только работа была всегда его единственной и настоящей любовью. Только она дарила нечто похожее на ответное чувство и давала одну победу за другой.

Сейчас Лука поднялся на частном лифте в пентхаус, где располагались жилые апартаменты. Квартира была оформлена в стиле минимализма, с преобладанием стекла и металла. Открытые просторные помещения с высокими потолками и бесконечными окнами, открывающими восхитительный вид на Рим, дающие возможность каждую минуту любоваться великолепным, неистовым, не затихающим ни на минуту городом.

В спальне, представляющей собой комнату со стеклянными стенами, он сорвал с себя всю одежду и прошел к бассейну на террасе, где ничто не ограничивало панорамный вид на Вечный город.

Если Рим смог выдерживать многочисленные удары на протяжении двух с половиной тысяч лет, то и он справится с натиском Кэтрин. Он понятия не имел, каков ее план. Что может знать бывшая жена отца о мире бизнеса? Возможно, у нее есть свои представления и мысли, но вряд ли это позволит ей продержаться больше недели.

Поразмыслив, Лука с облегчением пришел к выводу, что Кэтрин здесь не задержится, она просто-напросто не справится с работой – и почему он не понял этого раньше? Она скоро поймет, что лишняя в мире, где все занимаются делом, где нет место играм, и сбежит. Проблема решится сама собой.

Лука все еще был раздражен множеством путающихся в голове мыслей, которые не смог прогнать даже прохладный зимний ветер. Он потерял контроль над собой. Похоже, похороны отца огорчили его больше, чем он ожидал. Возможно, здесь кроется ответ на вопрос, почему он поцеловал Кэтрин. Черт, что же с ним происходит?

Как мог это сделать он, человек, который всю жизнь старался оградить себя от грязи и гордился тем, что в жизни его присутствует простота, что он свободен от всего, что грозит эмоциональной неустойчивостью? Ответа он найти не мог.

Лука нырнул в бассейн, теплая вода которого приятно ласкала тело, и поплыл. Напористые движения, мощные гребки разгоняли кровь и согревали тело изнутри. Брызги воды взлетали вверх перед глазами, а он плыл все быстрее, разрезая руками водную преграду.

Вскоре появилась легкая усталость, но Лука заставил себя грести и плыть дальше. Взмах, еще взмах. Отчего же Кэтрин так прочно засела в его голове? Она словно заполнила все пространство внутри его, давая понять, как пусто там было раньше.

Огромные серо-зеленые глаза, темные волосы и челка, которая необъяснимым образом делала взгляд еще более загадочным. Ее образ постоянно стоял перед глазами.

Лука остановился и изо всех сил хлопнул рукой по поверхности воды – брызги разлетелись в разные стороны.

Он ни за что не позволит себе отношения с одной из сотрудниц своей компании. У него другие планы на будущее и нет желания портить себе жизнь. Он не станет крутить романы с подчиненными и тем более довольствоваться объедками отца. Именно необузданность Джанни стала причиной того, что его сын, будучи своенравным и шумным ребенком, оставался брошенным единственным родителем на несколько месяцев в старинном поместье. Лука с детства знал, что никогда не будет таким.

Он выбрался из бассейна и прошел в дом, даже не бросив взгляд на город, который оседавшее за горизонт солнце окрасило в оранжево-красный цвет.

Стоя у огромного окна в комнате, он не замечал, что по улицам, ведущим к Пьяцца ди Спанья и Испанской лестнице, гуляют люди, а ведь были вечера, когда здесь собирались, кажется, все жители Рима.

Он видел перед собой лишь Кэтрин, одетую в траурный наряд, напоминающую вдову из какой-то детской сказки. Это необходимо немедленно прекратить. Существуют как минимум две причины, по которым их отношения невозможны. Во-первых, ее брак с отцом. Во-вторых, многочисленные публикации в прессе, которые канонизировали ее, как святую Кейт, представили прекрасной англичанкой, не побоявшейся выступить против драконов из знатной итальянской семьи.

Сегодняшний поцелуй стал третьей причиной. Он не сможет убедить себя, что не понял, с какой страстью его влекло к этой женщине, а ведь он был уверен, что смог давно искоренить подобные пагубные качества.

Лука давно дал себе слово, что будет держаться подальше от этого болота под названием безудержная страсть, и надо признать, ему всегда это удавалось.

До встречи с Кэтрин. Правда заключается в том, что он сам не сдержался и поцеловал ее. Он признавал, что вина лежит на нем, и не важно, что причины поступка ему непонятны.

Луку также настораживало, что Кэтрин ответила на его поцелуй.

Она буквально растаяла в его объятиях. Это было ясно по тому, как ее губы встретили его, как она прижалась к нему, тогда он даже на несколько мгновений забыл, где находится. Так повела себя его мачеха, вдова отца, покоящегося в семейном склепе неподалеку.

Может, он заболел? Пожалуй, в этом нет сомнений, если учесть, что даже сейчас он помнит сладкий вкус губ Кэтрин.

Но что за игру она затеяла?

Она красива, это нельзя не признать. Ему даже показалось, что она действительно невинна и чиста, как кажется. Он до сих пор ощущал на губах ее вкус. И это раздражало больше всего.

До того как последний луч заходящего зимнего солнца скрылся за горизонтом, Лука обещал себе не просто сделать путь карьерного роста этой чертовой вдовы отца сложным и неприятным, но и создать ей поистине невыносимые условия существования.

Он сбросит венец с головы Святой Кейт и откроет миру ее истинное лицо.

Кэтрин переступила порог офиса «Кастелли Уайн» в одном из самых очаровательных районов Рима ровно в девять часов в понедельник утром. Война начинается. Что ж, она готова. Как и к тому, чтобы занять оборону и не сдаться. Возможно, она и не вышла победителем в той схватке, что произошла в библиотеке дома среди туманных гор, но в общем положении вещей это ничто не меняет. Это лишь первое сражение. Всего лишь поцелуй, и ничего более.

Сейчас важна сама война.

Девушка за стойкой у входа окинула Кэтрин ледяным взглядом и попыталась объяснить по-итальянски, что ни слова не понимает из ее речи, но потом все же взяла трубку, набрала номер и заговорила на великолепном английском, не сводя при этом глаз с посетительницы. Закончив, она так же бесстрастно посмотрела на Кэтрин, хотя та готова была поклясться, что видела в ее взгляде надменность и торжество победителя.

Кэтрин приказала себе не реагировать на подобные пустяки.

– Как приятно, что вы все же говорите по-английски, – с улыбкой сказала она. – Сообщите Луке, что я здесь.

Не дожидаясь ответа, Кэтрин прошла к одному из жестких стульев, стоящих в приемной, постаралась устроиться поудобнее и стала ждать. Время шло, и она все ждала. И ждала. И ждала. Постоянно напоминая себе, что она на войне.

Кэтрин размышляла об этом все выходные и в какой-то момент поняла, что, несмотря на бахвальство Луки, он совсем ее не знает и не представляет, с кем ему предстоит иметь дело. Она не позволит ему – или девушке за стойкой – испытать наслаждение, видя, как она нервничает от нетерпения.

Достав мобильный телефон, Кэтрин придала лицу безмятежное выражение и написала матери сообщение о том, что приступила к работе в «Кастелли Уайн», а потом стала просматривать новости. Так прошел час.

Наконец появился Лука. Она ощутила его присутствие раньше, чем увидела.

Казалось, к ней приближается темная грозовая туча, заполняя собой все пространство приемной, всего минуту назад ярко освещенной утренним солнцем. Сегодня Лука выглядел еще лучше. На нем был не такой строгий костюм, верхняя пуговица белой рубашки расстегнута, предоставляя возможность любоваться оливковой кожей и наводя на мысли о мощном, скрытом тканью торсе. Его мрачное лицо начинало казаться ей все более привлекательным. Боже, это похоже на сказку о любви красавицы к чудовищу.

– Вы опоздали, – прервал Лука ее мысли.

Это было нечестно, но Кэтрин достаточно было взглянуть на самодовольное лицо девушки за стойкой, чтобы понять: спорить бесполезно. Кроме того, Лука предупреждал ее, что не станет слушать ее жалобы. Что ж, она это учтет. Она встала и поправила смявшуюся юбку:

– Прошу меня простить. Этого больше не повторится.

– Сомневаюсь, – фыркнул Лука и посмотрел на нее с внезапно мелькнувшим удивлением.

Кэтрин сочла разумным не продолжать дискуссию и промолчать. Она сделала несколько шагов, подходя ближе, и с каждым стуком каблуков убеждалась все больше, что уже смогла забыть то, что произошло на прошлой неделе в библиотеке.

И вкус его губ, и дрожь, которую вызвали его прикосновения, и жар, охвативший все тело, страсть, с которой он… Кэтрин старалась не думать об этом, и у нее получилось ни о чем не вспоминать.

Лука оставался непроницаемым. Он повел ее в глубь офиса, и она решила, что попутно он захочет разглядеть выбранный ею наряд – черную юбку-карандаш и простую белую шелковую блузку, – подобранный с особой тщательностью, чтобы никого не оскорбить, но, скосив глаза, Кэтрин увидела, что он смотрит куда-то вдаль.

Они остановились у больших стеклянных дверей, ведущих в переговорную комнату, и Лука махнул рукой, приглашая ее присоединиться к собравшейся там группе людей. «Мои коллеги», – догадалась Кэтрин и обвела всех взглядом, отметив, что ни на одном лице не возникло улыбки.

Она замерла в нерешительности рядом с Лукой, но он уже потянулся к ручке двери.

– Что вы им сказали обо мне? – спросила она.

– Моим подчиненным? Правду, разумеется.

– И какую, позвольте поинтересоваться?

– Она, как обычно, одна. – Лука усмехнулся, вполне довольный собой. – Одна наглая особа, вдова моего отца, потребовала дать ей место, которого не заслуживает. У нас нет свободных вакансий, поэтому ваше появление потребует реорганизации.

– Надеюсь, вы не собираетесь определить меня в уборщицы? – Она повернулась к нему и вскинула бровь. – Вы ведь намекнули, что поставите меня в настолько неприятное положение, насколько сможете.

– Я назначил вас моим личным помощником-референтом, – ответил Лука, и его темные глаза блеснули. – Отмечу, что это самая желанная должность в этом отделении для всех, присылающих резюме в компанию.

Он чуть отстранился, и Кэтрин заметила, что он немного расслабился. Очевидно, был очень доволен собой. От этого у нее по спине пробежал холодок.

– Мне потребовалась на решение вашей судьбы лишь секунда. Вам ясно, о какой силе идет речь?

Кэтрин невольно нахмурилась:

– Зачем вы это сделали? Почему не отправили в подвал перебирать бумаги?

– Потому что, дорогая мачеха, не стоит пытаться отсрочить неизбежное, – протяжно произнес Лука и посмотрел на нее так пристально, что едва не вызвал мрачные воспоминания о сковавшем некогда ее душу поцелуе. – Я уверен, что вы не продержитесь здесь три года. Мне интересно, когда вы уйдете. Через три дня? Или через три недели?

– Я не уйду, – бросила ему в лицо Кэтрин и вскинула голову.

Лука кивнул в сторону людей за стеклом, взирающих на нее с нескрываемой враждебностью:

– Каждый человек в этой комнате отобран мной лично. Все они заслужили должности, которые занимают. Они работают вместе уже давно и стали хорошо слаженной командой. Но я сообщил им, что теперь все будет по-другому, поскольку в коллективе появитесь вы, нравится им это или нет. – Он окинул ее взглядом. – Как видите, они взволнованы.

Сердце упало в пятки. Только сейчас она поняла, что сделал Лука.

– Вы нарисовали мишень на моей спине, – пролепетала она, с трудом шевеля почти онемевшими губами. – И сделали это намеренно.

На этот раз улыбка Луки была столь счастливой, что заулыбались даже его глаза, хотя при этом взгляд не стал теплее.

– Именно так.

Затем он распахнул перед ней дверь, жестом приглашая войти и сразиться со стаей волков.

Глава 4

Три страшные недели и два дня спустя Кэтрин с гордо поднятой головой поднялась по трапу и прошла в салон частного самолета семьи Кастелли, стоящего на аэродроме в пригороде Рима. На этот раз в качестве ненавидимого всеми сотрудника офиса Луки. За прошедшее время к ее прозвищу Святая Кейт, казавшемуся теперь невинным, добавилось немало эпитетов, характеризующих ее как самую ужасную из всех мачех Кастелли.

Однако ей казалось, что она вполне контролирует этот поток агрессии. И все с помощью улыбки.

Кэтрин улыбалась каждый раз, когда при ее появлении присутствующие замолкали. Улыбалась, когда коллеги делали вид, что не поняли ее вопроса, и заставляли повторять дважды, а то и трижды, но ее слова повисали в воздухе. Она улыбалась, когда ее замечания игнорировали на собраниях. Улыбалась, когда Лука ругал ее за то, что она позволяет всем и каждому беспрепятственно входить в его кабинет, а потом улыбалась еще шире, когда он сам впускал сотрудников через боковую дверь, понимая, что скандал повторится еще не раз.

Кэтрин улыбалась снова и снова. Пройти через все передряги на работе ей помогала неожиданная польза, которую принесли многочисленные публикации о святой Кейт, прекрасной и способной на самопожертвование. Кроме того, она отлично понимала, что невозмутимость еще больше раздражает коллег.

Разумеется, с Лукой все было не так просто.

Проскользнув в салон, она, так же мило улыбаясь, проследовала в гостиную зону и опустилась на свое место на кожаном диване, занимавшем большую часть пространства. Лука сидел напротив в кожаном кресле, одна рука его была привычно погружена в волосы, второй он прижимал к уху мобильный телефон. Закончив разговор на итальянском, который вел приглушенным голосом, он перевел взгляд на Кэтрин.

– Вы все еще здесь, – раздраженно сказал он.

Она широко улыбнулась и кивнула:

– Как видите. Я же говорила, что не уйду.

– Не думаю, что вам было легко в последние недели.

– И вы, разумеется, все для этого сделали. Я оценила ваши старания.

Лука хмуро смотрел на нее исподлобья, а она продолжала ему улыбаться.

– Когда я приехал сегодня утром в офис, вы уже были там, – хрипло сказал Лука.

– Как всегда.

– Простите?

– Я каждый день прихожу на работу раньше вас, – мягко уточнила Кэтрин. – Референт не имеет права появляться позже начальника, как было в первый день, верно? Это была недопустимая ошибка.

Она не надеялась услышать от него признание в том, что он намеренно заставил ее ждать в то утро, чтобы потом отчитать за опоздание. Этого не произошло, как и ожидала Кэтрин, лишь в глазах его мелькнуло нечто странное, чему она так и не нашла объяснения.

– У вас могут быть личные дела в свободное время. – Он посмотрел на нее так, будто она появилась перед ним в крошечном бикини, а не в очередной строгой юбке и блузке, исключающих всякие придирки к внешнему виду. – Например, посещение тех мест, где бывают богатые мужчины, чтобы выбрать для себя очередную жертву.

– Именно этим я планировала заняться в ближайшие выходные, – произнесла Кэтрин самым сладким тоном, на который была способна. – Однако вы назначили встречу в Калифорнии, так что поиски золота пришлось отложить.

До того как самолет набрал высоту, Лука больше не произнес ни слова. Вскоре появился стюард и поставил на журнальный стол в центре подносы с едой. Кэтрин была невероятно голодна, желудок не давал ей покоя, постоянно напоминая, что она пропустила ланч. И завтрак, опасаясь опоздать, несмотря на то что любой ее поступок был бы расценен в офисе Луки как неправильный.

Она ведь уже к этому привыкла. Кэтрин поспешила прогнать неприятные мысли. К тому, что она стала большим разочарованием для матери, пожалуй, да, по крайней мере, это уже не доставляло такую боль.

Кэтрин отлично знала все свои недостатки, и не только потому, что ей о них постоянно напоминали. Если бы она была настолько плоха, то Джанни не женился бы на ней с такой поспешностью. И ей не удалось бы преуспеть в учебе в Лондоне.

– Расскажите мне, как все было, – обратился к ней Лука, покончив с едой, чем невероятно удивил ее.

Окинув взглядом пустые тарелки, он развалился в кресле и томно посмотрел на нее, отчего сердцебиение словно замедлилось. Он будто нарочно заманил ее в эту ловушку, желая остаться наедине в самолете. Кэтрин трудно было сейчас думать о чем-то другом.

Наедине.

Мысль вспыхнула в голове, и вызванный ею жаркий поток разлился по всему телу. Последнее время они никогда не оставались вдвоем. Рядом всегда кто-то был: Джанни, члены семьи Кастелли, прислуга или коллеги.

В самое сложное для нее время после похорон, когда она жила в особняке в горах, соседние комнаты занимали Рафаэль с женой и детьми, которые в любую минуту могли зайти в ее спальню. Сейчас же впервые за два года Кэтрин осталась с Лукой наедине.

Они одни, словно на необитаемом острове.

Перед глазами совсем некстати возник образ полуобнаженного Луки на фоне красот тропического рая, нежащегося под ярким согревающим солнцем. Неожиданно жадный взгляд мужчины напротив наводил на мысль, что он может думать о том же самом.

– Что было? – сдавленно переспросила Кэтрин, ненавидя себя зато, как прозвучала эта фраза.

Глаза Луки потемнели, будто он угадал причину.

– Расскажите мне прекрасную и трогательную сказку о том, как добропорядочная молодая женщина страстно влюбилась в мужчину, который мог бы стать отцом для ее родителей. Что же еще?

Кэтрин понимала, что он хочет сильнее ее задеть. И все же удивительно, почему он спросил об этом сейчас? Никто раньше этим не интересовался. Похоже, всему миру было понятно, почему молодая девушка вышла за пожилого человека.

– Это была вовсе не сказка. – Кэтрин выпрямилась и разгладила юбку, скрывавшую ее ноги до самых колен. – Просто… обычная история. Я познакомилась с ним там, где оказывают помощь пожилым людям с серьезными заболеваниями.

– Очень романтично, – фыркнул Лука.

– Надеюсь, вы знали, что ваш отец тяжело болен. Он ждал приема у врача, я сидела рядом в приемной, и мы разговорились.

– Вы, как я понимаю, оказались там для того, чтобы добавить себе очков и дать повод прессе вас превозносить?

Кэтрин подумала о матери и ее стремительно ухудшавшемся здоровье, вспомнила узловатые пальцы, натруженные из-за постоянного мытья полов, и слова матери: «У меня тоже были другие планы на жизнь, Кэтрин, но я забыла обо всем ради тебя». Что еще она может сделать? Только любым способом вернуть долги.

– В некотором смысле. Вы же знаете, нимб над моей головой всегда должен сиять.

Лука рассмеялся, и Кэтрин узнала этот смех. От него все вокруг озарилось светом, казалось, даже воздух между ними стал легче, а гнетущая атмосфера мгновенно разрядилась. Все прекратилось так же внезапно, как началось, будто он тоже почувствовал перемены, но не понял, что происходит.

У Кэтрин был шанс сохранить этот неожиданный подарок. Запечатать в своем сердце, позволив лишь изредка согревать ее бессонными ночами. Она была так рада его внезапной щедрости, что не задумалась, с чем она связана.

Лука, скорее всего, возненавидел бы ее сильнее, только узнав, что она размышляет об этом.

– Как я понимаю, любовь к семидесятилетнему старику сразила вас прямо у кабинета врача. – Лука помрачнел и впился в нее взглядом. – Я слышал, такое случается довольно часто.

– Мне он понравился, – призналась Кэтрин. И это было правдой, какой бы меркантильной она ни выглядела со стороны. – С ним было весело, мы много смеялись. Он не был беспомощным и дряхлым стариком, Лука, как бы вы ни старались его таким представить. Он стал мне настоящим другом.

Самым лучшим, если уж быть до конца откровенной.

– Другом?

– Да, именно так.

– Мой отец. Джанни Кастелли. Он стал для вас лучшим другом.

Кэтрин вздохнула и поставила тарелку на стол. Аппетит мгновенно пропал.

– Я понимаю, ваша мудрость позволяет вам сделать вывод, что подобное просто невозможно.

Лука опять рассмеялся, но на этот раз смех его не был похож на приятный подарок. Мало кто на свете пожелал бы, чтобы его собеседник так смеялся.

– Мой отец родился в богатой семье, и его единственной целью в жизни было преумножить свое благосостояние. Его любимым хобби стало заключение брака – чем более странного, тем лучше. Не вините себя, вы не единственная жена, которая неверно истолковала внимание и привязанность отца.

– Не уверена, что вы хорошо его знали, – пожала плечом Кэтрин.

Лука сверкнул глазами, и она подняла руки, пасуя перед ним:

– Я лишь хотела сказать, что я знала его с другой стороны.

– Вы провели рядом с ним лишь два года, а я – всю жизнь.

– Сын не способен узнать, каким человеком был его отец. Никто не может хорошо узнать своих родителей. По крайней мере, не полностью.

И она так же не знала своих. Ее отец исчез еще до ее рождения, и мама сделала все, что могла, отказавшись от нормальной жизни, чтобы дочь не почувствовала его отсутствия. Кэтрин понимала, как велика ее жертва, кроме того, мать напоминала об этом при любой возможности, что в принципе было справедливо. Однако Кэтрин не могла сказать, что знает ее достаточно хорошо, во многом из-за подобного обращения.

Лука стрельнул глазами в ее сторону и сжал зубы.

– Я жил с отцом намного дольше вас, этого достаточно, – заявил он после минутной паузы. – У него никогда не было друзей, Кэтрин, лишь деловые партнеры и коллекция жен.

– И он был таким всегда? Лишь ненависть, злоба, угрозы и так далее? Больше ничего? – поинтересовалась она, склонив голову, хотя понимала, что ей не стоит всего этого говорить. К сожалению, остановиться Кэтрин уже не могла. – У вас… были проблемы с отцом?

Лицо Луки перекосилось, казалось, она даже услышала скрежет его зубов. Лука сидел не шелохнувшись. Он смотрел на нее так, будто готов был задушить. Одна рука дернулась, словно делая попытку потянуться к ней. Это позволяло думать, что догадки ее более чем небеспочвенны.

Лука несколько раз моргнул и немного расслабился.

– С чего вы взяли? – Его вопрос был резким, словно пощечина. – Я никогда не скрывал своего мнения о вас, так почему же вы с мазохистской настойчивостью требовали места именно в том офисе компании, которым руковожу я?

– Следует ли это понимать как завуалированный вопрос, не собираюсь ли я сделать вас своей следующей жертвой? – спросила Кэтрин, не в силах отвести от Луки взгляда, хотя и не понимала, почему не может этого сделать.

– Разве он был завуалированный? Показался вам таким тонким? – Интонации его немного потеплели. Точнее сказать, стали менее суровыми. – Видимо, я неверно выразился.

Улыбка ее получилась вымученной, но она решила все же сохранить ее на лице так долго, как только смогла. Страх подсказывал, что это единственное оружие, которым она располагает.

– Я думала о том, чтобы работать в отделении вашего брата, – медленно произнесла она. – Разумеется, он тоже испытывает ко мне неприязнь, но не до такой степени. Конечно, с ним мне было бы проще.

– Так почему же вы отказались от этой идеи? – Кривая ухмылка давала понять, что он уже знает ответ. – Чтобы заставить мучиться нас обоих?

– Дело в том, что ваш брат отличный руководитель, он значительно преуспел в ведении бизнеса. Он делает все для того, чтобы предприятие Кастелли процветало. У него крепкая рука, и он уверенно держит руль.

– А я что же? – Лука подавил смех. – В вашем сценарии я пьяный водитель? Или я еду слишком быстро, Кэтрин? Хоть и трезвый.

– Вы… новатор. – Она смутилась, подсознательно понимая, что опасно говорить ему в лицо комплименты, пытаться заставить испытывать эмоции, которые он не желал демонстрировать. – Вы креативная сила компании. Вы никогда не останавливаетесь на достигнутом, всегда ищете новые рубежи. – Кэтрин повела плечами. Внезапно ей стало некомфортно рядом с ним больше чем когда-либо раньше. – Мне хотелось работать именно в такой атмосфере. Надеюсь, вы понимаете. Полагаю, именно поэтому ваши подчиненные… – она улыбнулась уголками губ, и это оказалось труднее, чем она ожидала, – столь ревностно относятся ко всему происходящему.

Лука сидел с таким видом, будто невидимая сила отбросила его к стенке, что Кэтрин сочла своей безоговорочной победой, хотя ее что-то настораживало в его взгляде. Казалось, он проник в ее тело и опутывает изнутри такими прочными нитями, что ей ни за что их не разорвать.

– А вы смогли бы стать такой же? Забыть о личном ради работы?

Кэтрин уверенно встретила его взгляд и не опустила глаз:

– Я обязана, если хочу чего-то добиться на этом месте. И я так сделаю. В отличие от вас у меня нет выбора.

Замок Кастелли – центр управления делами «Кастелли Уайн» – располагался в плодородной долине Сонома в Северной Калифорнии и был похож на довольную собой, самодостаточную гранд-даму. Его окружали простиравшиеся на холмах виноградники, раскинувшиеся вокруг, словно пышные юбки, волнами до самого горизонта. Здания винодельни и сам дом светились огнями, казавшимися сказочными этим зимним вечером, и были видны от самой подъездной дороги с высаженными по обочинам кипарисами.

Лука очень любил этот гордый размах – эпическую монументальность замка и красоту виноградников, – дающий право конкурировать с садами Боболи во Флоренции и вызывающий неизменный восторг приезжавших на дегустацию туристов.

Сегодня особенный день – на вечер был запланирован традиционный зимний бал «Кастелли Уайн». По этой причине Лука пролетел половину земного шара и приземлился лишь час назад, за что Рафаэль непременно его осудит, сочтя слишком непредусмотрительным. Братья приняли решение воспользоваться случаем и продемонстрировать всему миру, что с уходом Джанни политика компании останется неизменной. Для Кастелли на первом месте всегда было и остается дело.

Лука помрачнел, подумав, что манера Кэтрин тому отличное подтверждение. Впрочем, это всегда было и его тактикой, он давно успел сжиться с этим образом.

Он в пятый раз за несколько секунд посмотрел на часы, раздраженный тем, что Кэтрин не ждала его, когда он вышел из дверей своей комнаты, успев принять душ, приобрести подобающий случаю вид и даже отдохнуть от долгого перелета, по крайней мере, насколько это было возможно за столь короткое время. Из бального зала сюда, в жилое крыло, расположенное в стороне от парадной и гостевой части дома, доносились приглушенные звуки веселья, музыка, смех и перезвон хрустальных бокалов.

Лука пристально посмотрел на дверь спальни Кэтрин, словно это могло заставить ее появиться в ту же минуту, и, словно повинуясь, она стала медленно открываться, отчего он почему-то нахмурился.

В коридоре появилась она, и ему показалось, что кровь застыла, перестала бежать по венам.

– Что… – Он не узнал собственный голос и эти странные звуки, доносящиеся до его ушей. – Что, черт возьми, на вас надето?

Кэтрин посмотрела на него так холодно, будто хотела заморозить взглядом. Неожиданно этот взгляд вызвал у него желание обнять ее, растопить лед и понять, что под ним скрыто.

– Это называется платье, – сухо произнесла она.

– Ничего подобного.

Она посмотрела на него и несколько раз моргнула:

– Нет? Вы уверены? Я сверялась со словарем, это определенно называется платье. Точнее, бальное платье. Оно может быть…

– Замолчите.

Кэтрин недовольно сжала губы, хотя ей следовало благодарить, что он перебил ее таким образом и не произнес более грубые слова, вертевшиеся на языке.

Лука невольно ощутил вкус ее губ и нервно провел рукой по волосам. Перед глазами все заволокло красным туманом ярости, лишая возможности думать о чем-то другом.

Да, на Кэтрин определенно было платье, почти белое, с легким кремовым оттенком, оно должно было, учитывая цвет ее лица, сделать Кэтрин похожей на привидение, но вместо этого она будто вся светилась, словно изнутри ее подсвечивали теплые желтоватые лучи. Наряд был очень элегантным – без рукавов, но с небольшим вырезом, открывавшим лишь шею, широким поясом, подчеркивающим талию, и пышной юбкой. Но проблема состояла в том, что кусок лифа чуть выше талии был вырезан двумя клиньями, открывавшими часть ее кожи ниже груди. При этом, подобно Грейс Келли, Кэтрин казалась одетой с большим вкусом и совсем не вызывающе. Именно это и стало причиной невероятного напряжения в его теле и желания немедленно, прямо сейчас прикоснуться к обнаженным участкам ее кожи.

Лука не сразу понял, что произнес это вслух. Неожиданно для себя он потерял контроль, забыл обо всем на свете, видел лишь широко распахнутые глаза необыкновенного зеленого оттенка. Он прижал ее к закрытой двери своей комнаты и навис, упираясь руками по обе стороны от нее.

– Вы не можете, – прошептала Кэтрин. Интонации, будто острыми когтями, царапнули его сердце. – Лука, мы не должны…

Ему было безразлично, что он делает. Он жадно разглядывал ее платье, удивительно ей подходившее и невероятно соблазнительное, открытую длинную шею и замысловатую высокую прическу.

– Эти бриллианты подарил вам отец? – спросил он, стараясь разогнать красную пелену перед глазами. Все происходящее с ним было ужасным и неправильным. И это возбуждение плоти, голод, зовущий насытиться, отметающий все разумные мысли и благие намерения. Лука все понимал, но в то же время не мог заставить себя реагировать должным образом, так, как обязан заставить себя сделать. – Отвечайте, – прорычал он, склоняясь ближе к губам, которые сводили его с ума. – Он не вполне понимал, как она на него воздействует, откуда появляется эта темная сила, парализующая разум. – Что же вы сделали, чтобы их заработать, Кэтрин?

Она дернула головой и отвернулась в тот момент, когда он потянулся к мочке ее уха, но было уже поздно. Он видел, как она задрожала, как по ее лицу пробежала тень, а венка на шее стала пульсировать. Он заметил даже мурашки, покрывшие обнаженные руки.

Лука не стал скрывать, что он все это заметил, и понимал, в чем причина.

– Вы здесь только в качестве моей помощницы и не более, – грозно напомнил он, понижая голос. – Это не означает для вас возможность выставить товар в лучшем свете, чтобы привлечь новых клиентов.

– Вы омерзительны.

Исходящий от нее холод стал потоком газа в сторону яркого пламени.

– Какие слова, – ухмыльнулся он, склоняясь ближе к ее уху. Дыхание его обожгло шею, и Кэтрин вздрогнула. – Учтите, я не позволю вам дефилировать по дому с гордо поднятой головой и вести себя как хозяйка, оскорбляя тем самым память семьи о покойном отце. Не говоря уже о том, чтобы разрешить появиться в зале полуголой. Вам так хочется, чтобы все мужчины глазели только на вас?

Кэтрин резко повернулась и теперь смотрела прямо на него, медленно поднимая руки к груди. Он наблюдал за ней, испытывая наслаждение – или это боль, он не понял – от того, что лицо ее заливается краской.

– И вы в том числе? – дерзко бросила она, и во взгляде появилось нечто новое, предостерегающее. – Потому что не все мыслят так ограниченно, как вы. Люди увидят лишь красивое платье известного дизайнера и не будут искать тайный смысл, которого нет.

– Они увидят вдову моего отца, появившуюся в белом платье, притом слишком откровенном, – назидательно произнес Лука.

Кэтрин рассмеялась прямо ему в лицо. Возмутительно легко и даже весело.

– А что, по-вашему, я должна была надеть? Черный саван? Тогда вы были бы рады, Лука?

Прижатые к стене руки задрожали. Он знал, знал очень хорошо, что, если сейчас прикоснется к ней, уже не сможет остановиться, и не имеет значения, что потом он будет себе противен.

– Я помню вашу глупую историю о том, как в приемной врача возникла любовь между одним из богатейших людей в мире и вами, нашей признанной святой. – От него не ускользнуло, как скривились ее губы, а глаза при этом сверкнули и потемнели. – Кажется, я видел по кабельному телевидению приторную мелодраму, которую вы мне пересказали. А как же было на самом деле?

– Я ничем не смогу вам помочь, если вы столь циничны и узколобы, если не хотите видеть истину. – Глаза ее вспыхнули магическим светом, воздействие которого он не мог не ощутить. Черт, ее вид завораживает. Может, так было с самого начала? И он все два года старался не замечать правды? – Возможно, это станет для вас откровением, Лука, но если вы тратите жизнь только на то, чтобы разглядеть скрытые корыстные мотивы, то ничего другого и не увидите.

– Знаете, почему я так ненавижу вас, Кэтрин? – спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа: – Не потому, что вы стали женой отца из-за денег. Так поступали все женщины до вас. А потому, что вы принимаете оскорбленный вид, когда вам открыто говорят об этом, называя вещи своими именами. Святая Кейт – миф, и вы сами его создали. В вас нет ничего святого.

Кэтрин издала странный горловой звук и поежилась:

– Я не в силах изменить ваше мнение о себе и, конечно, не могу приказывать журналистам, что писать. Возможно, вы будете удивлены, Лука, но мне нет никакого дела до того, что вы обо мне думаете.

Он ей не верил, но сам не понимал почему. Однако что-то в душе надломилось, цепь лопнула, и он позволил себе наклониться еще ближе к ней и бросил взгляд на вырез на платье, который теперь был перед самыми его глазами. Он окинул взглядом плавную линию шеи, переходящую в плечо, округлую грудь и нежную кожу.

Кэтрин дышала тяжело и прерывисто, но не оттолкнула его, не попыталась сбежать. Она лишь вытянула руки вдоль тела и сжала пальцы в кулаки.

Почти не дыша, он провел кончиком пальца по ее плечу, руке, вздрогнув от ощущения удивительной гладкости ее кожи. В эту секунду в небольшом разделявшем их пространстве вспыхнуло пламя и стало подниматься выше, даруя ему возможность почувствовать аромат ее тела и легкий запах чего-то тропического, исходящего от ее волос – шлейф дорогих духов, – от этого внутри его все стягивалось в тугой узел. Он остро понимал, что теперь эти ароматы навсегда будут связаны в его сознании с ней. Где бы он ни был, на курорте в Альпах или на Багамах, она всегда будет рядом, как была сейчас.

Луке казалось, он сходит с ума. Он сдержался и не поцеловал ее – не стал рисковать, боясь, что на этот раз не сможет остановиться. Мысли о ней захватили его целиком. Он слишком страстно желал ее, чтобы убедить себя в обратном. Он мечтал раствориться в ней, зажечь в ее сердце огонь, подобный тому, что полыхал в нем, и сгореть вместе с ней без остатка.

– Такой наряд, – произнес он приглушенным голосом, – надевают шлюхи, когда хотят дать понять, что они доступны.

Он чувствовал, как она напряглась, но все же, положив ладонь ей на талию, рывком прижал к себе и ощутил тепло ее тела, от которого костер запылал сильнее. Голод стал ощутим еще отчетливее, он требовал удовлетворения. Трепет в ее теле подсказывал, что, несмотря на яростное сопротивление голоса разума, она испытывает ту же потребность. Кэтрин толкнула его кулаком в грудь, желая освободиться, и он, ухмыльнувшись, выпрямился, однако руки не убрал.

– Что вам нужно, Лука? – Глаза ее потемнели, и он не смог разгадать, что в них прячется.

Она вскинула подбородок и продолжала уже увереннее и так холодно, что в красную пелену перед глазами врезались кусочки льда. – Вы хотите продемонстрировать мне, что я шлюха, своим непотребным поведением? Полагаете, это лучший способ?

Он с видимой неохотой опустил руку и сделал шаг назад. Мощный всплеск желания стал неожиданным ударом, справиться с которым он сможет еще не скоро. Лука нахмурился. Страсть заставляет его делать то, на что он не имеет права.

– Правда не требует доказательств, – фыркнул он.

Что же происходит? Почему ей удается лучше его себя контролировать? Он тряхнул головой, освобождаясь от неприятных мыслей.

– А она такова, как бы вы ни старались казаться лучше и представить себя в другом свете.

Кэтрин выпрямила спину и расправила плечи. О том, что между ними произошло, – вернее, о том, что чуть не произошло, – напоминал лишь легкий румянец на ее щеках и необъяснимый блеск в глазах.

– Надеюсь, вы скоро уясните, что этот метод не работает, – сухо произнесла Кэтрин, и ему показалось, что меж ребер его вонзили нож. По крайней мере, он явственно ощущал его. – И запомните, шлюха и тот, кто ведет себя недостойно, у кого грязные руки, во многом похожи. Как бы вы ни убеждали себя, что это не так.

На этот раз оттолкнув его с силой, Кэтрин прошла по коридору к лестнице. Каждое ее движение дышало грацией королевы, хотя она была совсем другой, корыстной охотницей за богатством, как им обоим прекрасно известно.

Глава 5

Вечер был блестящим, ярким и очень тяжелым. Кэтрин часто повторяла себе, что так было всегда и к этому пора привыкнуть. Она уже не первый раз прогуливалась по красивому замку Кастелли в этом районе в Северной Калифорнии, где все посвящено производству вина, и делала вид, что не слышала шепота за спиной и не замечала брошенных в ее сторону взглядов. Такова обратная сторона жизни известных людей. Каким-то непонятным ей образом остальные члены семьи легко со всем справлялись. Почему же ей не удается?

В глубине души Кэтрин знала ответ.

Всему виной Лука. Не будь она сейчас его референтом, а просто мачехой, старалась бы держаться как можно дальше, в тени. Однако, будучи помощницей Луки, она была обязана всегда быть по правую руку от него, вне зависимости от того, что между ними происходит.

Лука догнал ее на главной лестнице и, встав рядом, смерил испепеляющим взглядом.

– Мне кажется, вам лучше перестать меня преследовать, – процедила Кэтрин сквозь зубы.

– Я был бы только рад, – нарочито вежливо ответил он. – Следует ли принимать это как ваше заявление об увольнении?

Он схватил ее за локоть так неожиданно, что Кэтрин чуть не оступилась, и так быстро потащил вниз, что она с трудом успевала переставлять ноги.

– Осторожно, – предупредил Лука. – Вокруг люди, а, находясь в обществе, вы не должны забывать, что являетесь вдовой моего отца и моим референтом.

– Это и есть реальное положение дел. – Она покосилась на него. – Хотя сумбур в вашей голове до сих пор не позволяет вам этого понять.

– Давайте ограничимся одним конфликтом в день, – остановил ее Лука. – Полагаю, получение вдовой Кастелли места в семейной компании даст сегодня толчок новым сплетням. Вы согласны? Впрочем, можете воспользоваться случаем и объявить всему миру об изменении планов и открытии нового сезона охоты.

– Охота, как я понимаю, видится вам чем-то похожим на то, что вы делали в коридоре? Вы так принимаете людей на работу?

Лука скривился, и это было видеть приятнее, чем его улыбку.

– Вы очень расстроены тем, что не можете мной манипулировать, – кивнул он, будто констатируя факт. – Не забудьте выделить в моем рабочем графике время, чтобы подумать над этим. Может, в следующем месяце? А пока… – В одно мгновение он превратился из пасынка, который ее ненавидел, в исполнительного директора. Таким она наблюдала его большую часть времени за последние несколько недель. – Пока вам лучше быть рядом со мной. И молчать, если не обращаются к вам напрямую. Улыбайтесь и запоминайте все до мельчайших деталей из деловых разговоров, которые я буду вести, позже мы сверим вашу информацию с моей.

Кэтрин несколько раз моргнула:

– И на какие детали мне надо обращать внимание?

– На все, Кэтрин, – ответил он таким тоном, будто говорил со слабоумным человеком. Даже не взглянув на нее, он прошел в зал и мгновенно преобразился. Будто кто-то переключил вмонтированный в его тело выключатель. Теперь Лука был приветливым, остроумным, способным заставить всех вокруг смеяться. В руках он держал бокал с любимым напитком и выглядел изрядно навеселе, хотя, подойдя ближе, Кэтрин поняла по его глазам, что выпил он совсем мало. Он приветствовал, хлопал по спине и плечам, целовал в щеку. Флиртовал, очаровывал. Он был восхитителен настолько, насколько мог человек, умеющий двигаться как он, выглядеть как он и носить с небрежным изяществом шикарный смокинг.

Кэтрин не стоило даже пытаться спросить у него, зачем вся эта сложная игра.

Внезапно ей все стало понятно.

Она не раз выходила в свет с Джанни, который так же разговаривал со всеми и улыбался, но никто не считал его восхитительным. Они вели себя с ним осторожно, держали дистанцию, не стремились к откровенности, особенно если обсуждались деловые вопросы.

Сейчас же, видя перед собой улыбающегося Луку Кастелли, люди забывали, что перед ними тот же человек, что управляет офисом компании в Риме. Он был ярким, легким, беспечным. Но ведь на двери кабинета исполнительного директора было указано только одно имя…

Кэтрин было известно, какие ходили слухи. Говорили, что работой руководит сам Джанни, а Лука решает лишь рядовые мелкие вопросы, и то благодаря команде профессионалов. Упускалась лишь одна деталь: мужчина преклонных лет с выраженной деменцией вряд ли был способен управлять компанией. Однако, что бы ни говорили за спиной Луки, в его присутствии они тянулись к нему, согревались рядом, как в лучах щедрого солнца, и были весьма откровенны. Они посвящали его во все сплетни и слухи, открывали секреты, за одно упоминание о которых их начальники – находившиеся часто в том же зале – лишили бы подчиненных головы. Перед глазами Кэтрин Лука Кастелли творил волшебство. Воротилы бизнеса, ценители вина, молодые и талантливые новички – все они менялись, когда вспыхивала его обворожительная улыбка.

Увиденное открыло Кэтрин очень многое, а главное, объяснило причину ее собственных чувств, возникающих, как только Лука вставал с ней рядом.

Теперь она понимала, что дело вовсе не в ней или ее недостатках. Не в той слабости, за которую ее всегда ругала мать и делала все, чтобы ее искоренить. Всему виной личность Луки Кастелли.

Когда началась дискуссия на тему нового документального фильма, который Кэтрин не видела и не представляла, о чем идет речь, она незаметно ускользнула и скрылась в самой дальней дамской комнате.

Закрыв за собой дверь, Кэтрин опустилась на кушетку и перевела дыхание. Наконец-то она может немного расслабиться вдали от шумной толпы, считающей ее наглой самозванкой, и Луки, глядящего на нее с неизменной ненавистью.

Почему же она не испытывает к нему тех же чувств? Разве она не должна так же люто его ненавидеть?

– Симпатия к этому человеку лишь все испортит, – произнесла она вслух, говоря сама с собой, и подпрыгнула на месте, когда дверь неожиданно распахнулась.

– О! – воскликнула Лили и огляделась, словно ожидала еще кого-то здесь увидеть. Возможно, она услышала последние слова и надеялась увидеть ее собеседницу. Кэтрин автоматически улыбнулась. – Не ожидала, что здесь кто-то есть.

– Только я. Так что можешь считать, что никого.

Жена Рафаэля рассмеялась и погладила выпирающий живот, обтянутый блестящей тканью голубого платья. Она выглядела очень счастливой. Кэтрин ощутила едва заметный укол внутри, будто легкую обиду и зависть к незнакомому чувству. Счастье – эфемерная и совершенно незнакомая ей субстанция.

– Не обращай внимания на Луку, – произнесла Лили, глянув на Кэтрин в зеркало, и перевела взгляд на свое лицо. – Он умеет быть деспотичным. И очень не любит сюрпризы.

Она включила воду, подставила под струю ладони, а потом провела по толстым косам, собранным в замысловатую прическу. Кэтрин нравилась Лили. Из всей семьи Кастелли она была наименее склонна осуждать других и лучше всех приняла новую мачеху мужа.

– Это я сюрприз? – обратилась она к Лили, стараясь скрыть тяготившие душу чувства. – Не думаю, что Лука использовал бы это слово.

Лили посмотрела на нее с удивлением:

– Все в тебе стало для всех сюрпризом. С самого первого дня. Ты не вписалась в выстроенные для тебя Лукой рамки, а он терпеть не может ошибаться.

– Значит, он ненавидит сюрпризы? – задумчиво произнесла Кэтрин и рассмеялась. Ей неожиданно стало так легко, будто она узнала о своем боссе нечто важное. – А я думала, что единственное, что он ненавидит в жизни, – это я.

На этот раз засмеялась Лили, пожалуй, немного натянуто, как показалось Кэтрин.

– Он любит, когда все просто и понятно. Он всегда был таким. Раз он тебя ненавидит, значит, ты спутала ему карты и он не понимает, как справиться с ситуацией и как действовать. Знаешь, только это между нами, – предупредила она, понизив голос, – в этом есть много хорошего.

Лили помахала рукой на прощание и вышла, оставив Кэтрин размышлять над услышанным.

Впрочем, не долго. Зазвонил ее сотовый телефон, и, не глядя на экран, она поняла, что это Лука. Значит, ей предстоит с сожалением покинуть тихое место и вернуться в шумный, полный людей бальный зал.

Вздохнув, Кэтрин ответила.

– Решили сегодня отдохнуть?! – в бешенстве выкрикнул в трубку Лука. – Если нет, вам лучше быть рядом через секунду. Я плачу вам не за то, чтобы вы развлекались вместе с гостями.

– Разве вы мне платите? – Кэтрин несколько раз кивнула, приветствуя знакомых, встретившихся по дороге в зал. – Насколько я знаю, ваш отец оставил определенную сумму, чтобы мне не пришлось ждать, когда вы соизволите выписать мне чек с суммой жалованья. Или по другой причине, это не важно.

– Я сейчас повернусь и должен увидеть вас, – произнес он в тот момент, когда Кэтрин уже стояла за его спиной.

Он повернулся, как и обещал, и взгляды их встретились.

Выдержать его взгляд оказалось для Кэтрин сложнее, чем она ожидала. Она несколько раз моргнула, отключила телефон и убрала его в клатч. Она отвела взгляд лишь для того, чтобы убедить себя, что ей все кажется и в его глазах на самом деле нет того, что она привыкла ловить каждый раз, – ярость, смешанная с неприязнью.

Почему никто, кроме нее, не видит его истинного лица? Кэтрин решила, что, видимо, все обстоит не так, а она просто что-то придумывает.

А сейчас, когда она поднимет глаза, увидит то же, что и остальные, – светского ловеласа и ничего более.

Нет, все же ей не показалось. Лука смотрел на нее с ненавистью и презрением. Это интриговало ее и пугало в равной мере. В его взгляде был отражен целый мир, и она не представляла, как с ним справиться.

– Я полагала, вы заняты. – Она кивнула в сторону привлекательной женщины, ярко сверкающей благодаря облегающему платью из пайеток и многочисленным драгоценностям. – И не захотите разочаровывать поклонниц приступом серьезности.

– Это не приступ. Я занимаюсь делом и надеялся, что вы это поймете.

– Наверное, вы всегда так себя успокаиваете, – произнесла она, не подумав. Ах, как неблагоразумно! – Любопытно, куда бы вы ни пошли, предпочитаете всегда скрывать часть себя от посторонних глаз.

Кэтрин сама не верила, что осмелилась такое произнести. Лука замер, опешив, ей казалось, что лицо его безмерно долго оставалось застывшим, похожим на трагическую маску. Затем он несколько раз моргнул, но выражение не изменилось, отчего Кэтрин стало страшно до головокружения.

– Осторожно, дорогая мачеха, – вполне миролюбиво произнес он. – Не вынуждайте меня дать всем этим людям отличный повод для сплетен.

Как она решилась на такое, – может, этого все же не было? – теперь ей никогда не справиться с леденящим душу страхом. Судя по блеску в глазах Луки, он понимал, какие чувства она испытывает.

Однако он отвернулся и широко улыбнулся. Теперь ничто в его облике не напоминало о напряжении, испытываемом всего минуту назад.

Кэтрин вспомнила недавний разговор с невесткой Луки, бывшей когда-то его сводной сестрой, и решила, что все сказанное ею лучше забыть. Не имеет значения, что происходит в коридорах этого замка, ей надо думать лишь о том, что сейчас она референт Луки Кастелли и обязана справляться со своими обязанностями так, чтобы продемонстрировать, что из слухов о ней правда, а что нет, а также подтвердить истинность своих слов. Это должны понять все, а не только Лука.

– У тебя больше возможностей, чем ты могла вообразить! – сказала ей мама, когда они виделись последний раз на Рождество, и посмотрела так, что Кэтрин стало ясно: она опять разочаровала мать. – И посмотри, как ты ими распоряжаешься.

Кэтрин не нашлась тогда, что сказать и как защититься. Ведь именно Роуз заставила ее принять предложение Джанни.

– В мире полно людей, которые вступают в подобный брак из-за гораздо менее серьезных проблем, – заявила Роуз. – Хотя это, конечно, твоя жизнь, делай то, что считаешь лучшим для себя, не думай о том, что другие от этого могут пострадать.

И Кэтрин не смогла найти разумной причины, мешающей ей выйти замуж за доброго и щедрого старика, особенно после таких слов матери. Ведь ей ничего это не стоит. В результате ей пришлось пожертвовать лишь парой лет, а не всей жизнью, как Роуз, которая к тому же так мало получила взамен.

Мама, разумеется, не возражала, когда на деньги Джанни ей был куплен симпатичный домик в уютной деревеньке в Йоркшире, который она сама выбрала, как и не была против выделяемых средств, позволяющих жить без всяких проблем.

Роуз даже не подумала поблагодарить дочь, о чем Кэтрин несколько раз напоминал заунывный внутренний голос, который она всеми способами старалась заглушить.

Она ощущала себя неблагодарной и дала себе слово, что не станет обращать внимание на то, что думает о ней Лука, а будет просто выполнять свои обязанности.

Один сине-золотой день в Калифорнии перетекал в другой, каждый был наполнен встречами и поездками по винодельням. Лука все больше раздражался, поскольку Кэтрин… оказалась хорошим работником. Даже более чем хорошим, учитывая ее скромную должность. Ее даже нельзя было сравнить с тем помощником, чье место она заняла. Марко отлично справлялся со всеми административными делами, но, к сожалению, слишком очевидно пытался нравиться и угождать деловым партнерам Луки и потенциальным клиентам.

Кэтрин же была неотразима и ослепляла, как восходящее на востоке солнце, была мила, но сдержанна и спокойна.

– Нет! – рявкнул Лука, едва Кэтрин переступила порог зала для завтрака.

На ней была привычная строгая юбка, туфли на каблуках и блузка, то и дело наводящая его на мысли о том, что за ней скрыто.

Кэтрин подошла к ближайшему стулу и положила руку на спинку, выглядела она при этом немного обиженной.

– В этом наряде вы не можете идти, – прорычал он и разозлился на себя, потому что выглядел со стороны невоспитанным, капризным ребенком.

Почему рядом с этой женщиной он совершенно не может контролировать свои эмоции?

– Сегодня мы будем осматривать виноградники с одним из работников бухгалтерии. Они считают членов семьи Кастелли по-европейски чопорными для того, чем занимаются, так что надо произвести на них впечатление человеческим радушием и дружескими манерами.

– Полагаю, даже вам не удастся никого убедить, что вы радушный и дружелюбный человек.

– Я хамелеон, – сухо произнес Лука, поморщившись, когда яркий солнечный луч упал ему на лицо.

Кэтрин не сдержалась и добавила:

– Особенно учитывая, что вы никогда не бываете искренним.

Черт возьми! Как у нее это вырвалось?

Лука окинул ее недовольным взглядом:

– О вас можно сказать то же самое.

В этом он ошибался. Не говоря ни слова, Кэтрин вышла и вскоре появилась в другой одежде. На ней были джинсы, ботинки и рубашка из тонкого хлопка с длинными рукавами. Волосы уже не были уложены в скромную прическу, а свободно падали на плечи, не осталось на лице и легкого макияжа. Перед ним стояла женщина – воплощение всех фантазий, о которых он и понятия не имел. Кэтрин была похожа на девушку из рекламы о здоровом образе жизни в Калифорнии. Ожившая мечта любого мужчины.

Представители бухгалтерии согласились со всеми предложениями, высказанными во время встречи. Они ловили каждое слово Кэтрин и не сводили с нее глаз, а на Луку косились так, будто он был ее ассистентом. Подобное положение дел раздражало его настолько, насколько должно было. Ему приходилось идти за ней следом и любоваться волнующими изгибами тела. Кроме того, он мог думать только о том, как хорошо было бы сейчас повалить ее на траву между кустами и впиться в губы, один вид которых сводил его с ума.

Когда они наконец остались одни, помахав на прощание служащим, весьма довольным экскурсией, причем исключительно благодаря Кэтрин, Лука стал еще мрачнее, чем был с ней обычно.

Казалось, он сейчас набросится на нее с кулаками.

– Я же говорила вам, что справлюсь с этой работой, – заявила ему Кэтрин. – С любой работой.

– Вы справились.

– Не волнуйтесь, Лука.

У него появилось твердое убеждение, что она смогла взять себя в руки и побороть минутную растерянность. Он ненавидел себя, понимая, что проиграл схватку. Это чувство возникло внезапно и присоединилось ко всем остальным, которые давали ему повод себя ненавидеть.

– Я не позволю этим качествам разрушить те, которые мне свойственны как шлюхе. Я понимаю, как вам сейчас тяжело, мое единственное желание – вас немного приободрить.

Он изо всех сил сжал челюсти. Она стояла перед ним, оглядывая пейзаж, засунув руки в задние карманы джинсов, и выглядела потрясающе на фоне красивой природы, щедро подсвеченной зимним солнцем. В груди заныла рана, будто кто-то вонзил в нее стальной прут.

Лука не представлял, как себя повести, как выйти из этой глупой ситуации с Кэтрин. Вернее – и еще хуже, – с собой.

– Почему вы за него вышли? – неожиданно спросил он.

Ее огромные глаза стали серыми, словно перо голубя – неожиданный и резкий контраст с синим калифорнийским небом.

– Не понимаю, почему вас это интересует.

– И тем не менее интересует.

– Не вижу никакого логического обоснования, – тихо произнесла она. – Впрочем, мне ясно, что вам нужно как-то все себе объяснить, в противном случае вы будете выглядеть соблазнителем вдовы отца. Дважды.

– А оно есть? Хотя бы одно логическое объяснение? Отец спас вас, как бездомного щенка? Вы помогали детскому дому, и его деньги спасли много сирот?

Кэтрин улыбнулась так, как никогда раньше. Это была не та неэмоциональная улыбка, которую она использовала на работе и которую он видел сотни раз за последние несколько недель. Эта улыбка задевала душу. Она была грустной, даже выражение ее глаз изменилось. Лука был озадачен, не понимал, что происходит. Вернее, что произошло. Он уже решил, что переоценил ее намерение ответить честно, и в этот момент она заговорила:

– Нет. Я вышла замуж, потому что хотела. Хотела выйти за него. Он был богат, а я только заканчивала обучение, у меня были личные проблемы, которые он обещал решить. Мне это понравилось. Именно об этом я мечтала. – Уголки рта дернулись, улыбка слегка померкла. – Вы это хотели услышать?

– Меня ваш ответ не удивил.

– А что такое, по-вашему, брак, Лука? – спросила Кэтрин, чуть повысив голос.

Ее вопрос озадачил, поразмыслив, он понял, что никогда раньше об этом не думал. И еще ему пришло в голову, что они впервые разговаривают.

То, что происходило в библиотеке и в коридоре, те моменты, к которым он мысленно постоянно возвращался, были мало похожи на общение.

Кэтрин откинула волосы, и ему неожиданно захотелось сделать это за нее.

Захотелось прикоснуться к ней, и желание это было самым сильным из всех на данный момент. И самым невыполнимым.

– Уж точно не сделка, как для вас, – ответил он, постаравшись придать голосу жесткости. – Не холодный расчет с получением обязательного вознаграждения.

Кэтрин смотрела на него, продолжая улыбаться, и молчала. Грудь его неожиданно сдавило еще сильнее, словно ее перетянули жгутом.

– Вы уверены, что можете судить? – наконец спросила она очень тихо, но слова показались ему пощечиной, такими они были холодными. – Мы были счастливы тем, что имели. И выполнили те обещания, которые дали друг другу.

Этого Лука вынести не мог. Он подошел к ней, не обращая внимания на то, что они стоят перед домом, где их мог увидеть каждый, и взял лицо в свои ладони, отметив про себя, что это далось бы ему легче, не будь она так красива, не так горда и несгибаема. Если бы не лишала его выдержки, в которой он был так уверен.

– Расскажите же мне, как вы были счастливы, – прошипел он, бросая на нее огненные взгляды и свирепея с каждой секундой. – Как прекрасен был ваш брак – союз двух родственных душ.

Кэтрин не шелохнулась и не оттолкнула его. Не покраснела и не выглядела даже немного смущенной. Она лишь подняла руки и сжала его запястья.

– Давайте, – подтолкнул ее Лука, болезненно поморщившись. – Говорите. Какие обещания, данные старику, вы выполняли. Вы были обязаны по контракту становиться перед ним на колени и доставлять удовольствие несколько раз в неделю? Или он любил смотреть, как вы сама себя ласкаете? Какие обещания вы ему давали, Кэтрин?

Что-то необъяснимое мелькнуло в ее глазах, и они стали темно-серого цвета. Однако и сейчас она не оттолкнула его.

– Что меня в вас поражает, – почти прошептала она, – так это уверенность, с которой вы задаете вопросы, на которые не имеете права. Вас совершенно не касается, каким был мой брак. Можете и дальше изводить себя до сумасшествия своими немыслимыми предположениями, надеюсь, это вам удастся. Можете даже делиться подозрениями с теми, кто согласится их слушать. От этого они не станут правдивыми, и, разумеется, ничто не заставит меня их комментировать. Если вы желаете думать, что это происходило между мной и вашим отцом, извольте, верьте.

В ее взгляде было столько решимости, что Лука не представлял, что с этим делать. К счастью, со стороны подъездной дороги к замку послышался шум автомобиля, означающий приезд очередной группы на дегустацию, и ему ничего не оставалось, как опустить руки и дать Кэтрин уйти.

Кэтрин проснулась, когда сквозь окна комнату наполнял лунный свет, и в замешательстве посмотрела на часы. Было около четырех часов утра, и она несколько раз моргнула, приглядываясь, чтобы понять, не солнечные ли лучи проникают в комнату.

Даже после недели, проведенной в Калифорнии, ее биологические часы еще не настроились на местное время. Полежав немного, она поняла, что сегодня уже не сможет заснуть. По крайней мере, не сейчас.

Свесив ноги с высокой кровати под балдахином, застеленной тончайшим льняным бельем, она встала и быстро оделась, благо вещи оставила тут же на спинке стула – простые трикотажные брюки и кашемировую кофту с капюшоном. Волосы она скрутила в узел на затылке. И, подумав, накинула на плечи теплый мохеровый свитер, прежде чем выйти на балкон.

Луна оказалась такой яркой, что освещала всю долину. Кэтрин хорошо был виден каждый уголок: и вытянувшиеся кипарисы, и прерывистые волны виноградников. Закоулки, куда свет не поступал в достаточной мере, были покрыты серебристыми тенями, что придавало общей картине загадочности. Ветер был достаточно сильным и прохладным, вызывал легкую дрожь, похожую не беспокойство.

Кэтрин подняла голову и закрыла глаза, подставляя лицо ветру.

– Не спится? – раздался неожиданно близко низкий мужской голос. – Возможно, это совесть вам мешает.

Она постаралась повернуться так медленно, как только позволили сдерживающая чувства сила и бьющееся сердце. Она совсем забыла, что балкон в этой части дома единый и разделен весьма условно декоративными перегородками, не способными скрыть ее личную жизнь от Луки.

Он развалился в одном из шезлонгов, не надев ничего, кроме легких пижамных штанов, словно на него не действовал холодный зимний ветер.

Однако от лунного света ему не удалось скрыться. Он покрывал его массивный торс, забираясь во все впадины, словно лаская рельефные мускулы, и намеренно подчеркивал мужскую красоту и силу. Жаль, что ему не удалось смягчить застывшее выражение лица и рассеять мрачные тени на лице.

– Это говорит человек, который сидит напротив, – безразличным голосом произнесла Кэтрин. Она сделала это намеренно, желая продемонстрировать, что это совсем ее не беспокоит, что его присутствие ничего для нее не значит.

Однако Лука смотрел на нее так, будто точно знал, что она скрывает. Возможно, луна подсказала ему, осветив то, что Кэтрин старалась спрятать. И он повел себя так, отчего ей стало еще хуже. Он встал.

– А вы что здесь делаете? – спросила Кэтрин.

– Сам не знаю, – ответил он, не сводя с нее глаз. – Хотя уверен, что буду об этом жалеть. Впрочем, это не ново.

Звуки бьющегося сердца напоминали барабанную дробь. Лука поднял руку и провел по волосам, направленный на нее взгляд оставался при этом огненным. Затем он подошел к ней той походкой приближающегося к добыче хищника, от которой ей становилось страшно.

Кэтрин твердила себе, что не имеет права отступить, что обязана выиграть схватку. Хотя нет ничего страшного в том, чтобы, испугавшись, сбежать, поджав хвост, и скрыться в глубине комнаты, оградиться стенами от человека, который смотрит на нее с такой яростью. И все же она не должна так поступать, она не желает показывать ему, что он имеет над ней власть, что способен оказывать на нее столь сильное воздействие. Она не должна.

Кроме того, от страха она не могла даже пошевелиться.

Лука лениво приблизился к перегородке, доходящей ему до пояса, и перемахнул через нее, демонстрируя при этом грацию и ловкость.

От вида его хорошо тренированного тела у Кэтрин закружилась голова. Внизу живота вспыхнул огонь, от которого, казалось, она могла мгновенно растаять на этом самом месте. В какой-то момент у нее появилось такое чувство, будто это уже произошло.

Лука не остановился на полпути, а подошел к ней вплотную, погрузил руку в ее волосы и притянул к себе. Его губы, пугающие и манящие одновременно, стали совсем близко, как и горящие глаза, которые видели преступно много и заглядывали в потаенные уголки ее души.

– Что вы делаете? – пролепетала Кэтрин, хотя понимала, что уже ничего не сможет изменить.

Пальцы сильнее сдавили ее затылок.

– Похоже, я страдаю лунатизмом, – произнес Лука тем голосом, от которого внутри все скручивалось в тугой узел. – Ужасная вещь. Хуже алкоголизма. Никогда не знаешь, что будешь делать ночью, ведь наутро ничего не помнишь.

– Лука…

– Я вам сейчас объясню, что это значит, – прорычал он и впился в ее губы.

Глава 6

Кэтрин говорила себе, что все это ей снится. И этот лунный свет, и этот мужчина.

Все это сон, поэтому она может позволить себе поддаться чувствам и открыться ему навстречу. Позволить ощутить этот обнаженный торс, все еще твердый как сталь, и не выказать протеста. А потом ответить на его поцелуй с такой же жадностью, словно она сама желала этого и пришла к нему.

Все вокруг превратилось в огонь, вспыхнул неукротимый пожар, выжигавший все, кроме желания обладать.

Руки его были сильными и властно прижимали ее, требовательно исследуя тело.

Его язык проник между губами, погружаясь все глубже, так же ненасытно исследуя ее изнутри.

У Кэтрин опять закружилась голова, она даже не сразу осознала, что уже не чувствует под ногами пола – Лука подхватил ее на руки и поднял. Ей было все равно. Раз это сон, она не будет обращать внимания на то, куда он несет ее, не отрываясь при этом от губ. Он был высоким и сильным, и ощущение его власти над ней охватывало плотным туманом и проникало в тело, будто парализуя.

Лука вошел в ее комнату и опустил Кэтрин на кровать.

Прикосновение мягкой прохладной простыни немного успокоило, но Лука вновь мгновенно оказался рядом, и это было… удивительно. Как много нового в том, чтобы видеть его в своей постели. Совершенной красоты мужское тело находилось так близко, что захватывало дух. Кэтрин попыталась разглядеть его внимательнее, но поняла, что первое впечатление не было ошибочным – красота его совершенна, и других слов для описания просто не найти.

Каждое ощущение было для нее ново. Тело будто накалялось докрасна, а потом медленно начинало плавиться. И это тоже было необычно и… замечательно.

Кэтрин почти убедила себя, что это сон, только это давало ей право не противиться своим желаниям.

Лука целовал ее страстно и ненасытно, а она отвечала ему тем же. Пальцы его гладили ее темные густые волосы, и от каждого их прикосновения становилось теплее. Она провела рукой по его спине, наслаждаясь рельефом твердых на ощупь мышц, вниз, до самых бедер, потом обратно вверх, по животу и груди. Удивительные ощущения волновали так сильно, что она будто впала в забытье. Переступила некую невидимую черту.

Оторвавшись от нее, Лука приподнялся на локте и провел рукой по мягкой кашемировой ткани. Кэтрин была в таком состоянии, что не сразу поняла, что он расстегнул ее кофту и гладит неожиданно прохладной ладонью обнаженную грудь.

Дыхание ее стало сбивчивым и тяжелым, будто она пробежала несколько миль. Лука пробормотал что-то по-итальянски, навис над ней, закрывая своим телом почти всю ее, и взял горячими губами сосок.

Кэтрин была поражена резавшим слух звуком – ведь он не мог исходить от нее? Пронзительный, глубокий, он рвался вверх к затейливо украшенному потолку. Затем она услышала тихий грудной смех Луки, и нависшее над ней тело затряслось. Она была словно в тумане, не находила в себе сил пошевелиться, а он нежно ласкал ее грудь, и тело ее сотрясалось от череды сильных толчков. Казалось, из его рта проистекает энергия, воздействию которой она не может противостоять. Она заполняла все тело и концентрировалась в одной точке внизу живота.

Это было тяжело и прекрасно одновременно.

Кэтрин не представляла, что со всем этим делать. Луки было слишком много, он был везде, и она не знала, как с ним справиться. Он давил на нее, вжимая в мягкий матрас, и она боялась, что на этом он не остановится. Но может ли она пойти дальше в своем сне?

До нее донесся грубый стон, и каким-то чудом она угадала, что он значит. Она подняла руки и зарылась в его волосы – нет, не для того, чтобы указать, что делать, а лишь для того, чтобы понять, как он себя поведет. Ладонь его легла ей на живот и скользнула вниз, туда, где было невыносимо жарко и влажно. Пальцы легко преодолели преграду брюк и не остановились.

От неожиданности Кэтрин открыла рот, решив, что должна что-то сказать, воспротивиться…

Но Лука не дал ей времени собраться с мыслями. Он хорошо знал, что делает. Прежде чем Кэтрин успела понять, что происходит, ее охватили неведомые ранее ощущения. Она вскрикнула, и Лука опять тихо рассмеялся. Склонив голову к ее груди, он взял сосок и слегка сжал зубами. Запрокинув голову, она застонала, и звуки эти были уже не похожи на прежние, они вырывались словно из глубины ее сердца и заполняли все пространство комнаты. В этих звуках растворилась и сама Кэтрин. Она отдалась столбу пламени, поднимавшему ее ввысь и разрывавшему на части. Тело распалось на бессчетное количество отдельных частей, сотрясаясь при этом от череды взрывов, которые она не могла ни удержать, ни остановить. Когда она наконец вернулась на землю, сердце так сильно билось в груди, что заболели ребра. Боль вернула ее в реальность и дала понять, что все происходящее не было сном.

Рука Луки все еще была внутри ее и двигалась медленно, чуть лениво, словно рисуя одному ему понятные узоры. Он смотрел на нее во все глаза, внимательно изучая. От этого взгляда сдавливало грудь, и она с трудом могла дышать. Казалось, сейчас происходит что-то страшное, куда более важное, чем его ласки. Глаза его стали темными, темнее, чем когда-либо прежде. В его взгляде, во всей его манере было нечто пугающее, и Кэтрин невольно содрогнулась. Когда этот мужчина рядом, она невольно теряет разум. Ему достаточно лишь пристально посмотреть на нее, и она становится другим человеком.

– Лука… – пролепетала она, и звуки собственного голоса показались чужими. Она никогда не обращалась к нему так тихо, будто умоляя… Что же сейчас с ней произошло?

Он вновь пробормотал что-то на итальянском, а затем встал, оставив ее разбираться с этими звуками. Однако он не отошел дальше, напротив, резко потянул за резинку ее брюк и стянул их. Кэтрин затряслась от страха, когда увидела, с какой злостью он отбросил их в сторону.

Она не могла унять дрожь, и при этом ей было не холодно, а жарко. Она беспомощно повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Лука, – повторила Кэтрин, заставляя себя говорить, осознавая наконец, что это не сон, а реальность, и она давит на нее с такой силой, словно дом рухнул и навалился весом всех своих останков.

– Я должен ощутить твой вкус, – произнес он глубоким и очень низким голосом, показавшимся ей раскатами грома. Затем он добавил что-то по-итальянски, видимо, что-то более грубое или, напротив, приятное – Кэтрин не знала.

– Не думаю, что… – попыталась возразить она.

– А ты не думай.

Он подался вперед, подхватил ее под бедра и раздвинул ей ноги. Издав непонятное рычание, он склонился к ее плоти.

– Bellissima, – пробормотал он и проник языком внутрь.

Она была сладкой и горячей – самый прекрасный нектар женщины, который он пил с удовольствием.

Кэтрин замерла, не представляя, что делать. Она потянулась к нему обеими руками, не решив, оттолкнуть ли его или прижать.

Он был внутри ее и занимал, кажется, все пространство ее тела. Его ласки заставили ее вновь вознестись к небесам и бросили в огонь. Лука потянул ее на себя, будто намеревался проникнуть еще глубже. Удовольствие от прикосновения к самым потаенным и чувствительным уголкам ее тела было таким сильным, что он боялся не сдержаться.

Кэтрин вскрикнула и застонала глубоко и протяжно. Затем крик повторился, но был значительно громче и сильнее прежнего. Он отталкивался от стен и проникал в самое его сердце. Ничего на свете он не слышал прекраснее, чем музыка этих криков наслаждения.

Он ждал и наблюдал. Она прошептала какие-то слова, которые были ему непонятны, но и это тоже нравилось. Нравилось больше всего на свете.

Он оглядел ее тело, оказавшееся вблизи еще прекраснее, чем он мог вообразить. А ведь он представлял себе ее обнаженной гораздо чаще, чем готов был признать.

Груди ее были идеальной формы и умещались в его ладони, а плоть была горячей и сладкой на вкус. Это поразило его, заставляя страсть вспыхнуть с новой силой, ему никогда ничего так не хотелось в жизни, как снова и снова прикасаться к телу этой необыкновенной женщины.

Даже сейчас, когда она лежала перед ним в самой откровенной позе, в ней присутствовали чистота и целомудренность, от которой, как ни тяжело это признавать, желание его становилось лишь сильнее.

Лука откинул волосы с лица и оглядел комнату, прикидывая, где она может хранить презервативы. Конечно, они у нее есть. Хотя, возможно, она другим способом предохраняется от нежелательной беременности, тогда он может… Лука замер.

Если Кэтрин предохраняется от беременности, значит, так было и с отцом. Она не хотела ребенка, который был бы его братом или сестрой. Отвращение к самому себе поразило его будто громом. Лука был ошеломлен.

Как он мог забыть, кто перед ним? Как мог позволить зайти так далеко?

«Это случилось не само собой, – сказал он себе. – А по твоему желанию».

Кэтрин была прекрасна, и теперь он точно это знал, и еще он точно знал, что пропал. Окончательно пропал.

Будь она проклята.

Он отпрянул, пораженный тем, как неожиданно холодно стало в ее спальне, ледяной зимний воздух обволакивал замерзшие ноги и поднимался все выше, пробираясь в самое сердце. Неудивительно, что он не мог уснуть, ему мешало осознание того, что Кэтрин совсем рядом, их отделяет лишь стена…

Подняв голову, он окунулся в лунный свет, который неожиданно подействовал на него как бодрящий душ. Лука не представлял, как долго стоял так, борясь с врагом, имя которому было на этот раз не Кэтрин. Враг был внутри его. Он сам был себе врагом. Вернее, его желание, лишавшее способности мыслить и толкающее к месту между ее бедер, где он мог вдоволь напиться ее сладкого нектара.

Какой же он идиот!

Он покосился на Кэтрин, которая, похоже, тоже пришла в себя. Она раскраснелась и была прекраснее любой женщины на свете.

И опаснее, чем можно себе представить. Особенно для него.

Лука ненавидел себя, как, пожалуй, никогда в жизни. И отвращение к Кэтрин тоже росло, словно было в зависимости от его чувства к себе.

– Значит, вот как вы действуете? – ледяным тоном спросил он. – Так, дорогая мачеха?

Кэтрин дернулась, словно он вылил на нее ушат холодной воды. Несколько мгновений она смотрела на него с удивлением, и от этого взгляда змеей в его сердце прокрались странные ощущения, которые, казалось, он не сможет вынести. Неужели ему стыдно за себя? Однако Лука не собирался позволять чему-либо его остановить.

Кэтрин огляделась так, будто видела комнату впервые. У нее было лицо человека, только что проснувшегося и непонимающего, что с ним происходит. Она с трудом села, словно каждое движение причиняло ей боль, и посмотрела на Луку, жалея, что даже сейчас не находит в себе сил поступить так, как должна. Ему стало не по себе от всего происходящего. Черт, к тому же теперь он знает, как она восхитительна. Он обнимал ее, целовал, и она принадлежала ему, они будто растворились друг в друге.

Лука сжал зубы и с трудом сглотнул. Звук оказался таким громким, что, казалось, был слышен повсюду. Затем он грязно выругался, словно хотел выплеснуть с этим словом все тяготящие его мысли и вину за то, что и сейчас мечтает оказаться с ней в одной постели и насладиться ее телом, пока не прошло охватившее их наваждение. Пока он не обрел вновь способность соображать.

– Меня тронул ваш спектакль, – произнес он, и голос его врезался в серебристый лунный свет, разрезая пространство между ним и Кэтрин. – Очень тронул, должен признать. Вы и сейчас выглядите пленительной и невинной, будто только что я не довел вас до оргазма. Кстати, дважды.

Он впился в нее взглядом, словно хотел не только увидеть, но и ощутить ее дрожь. Кэтрин прижала к себе свитер, ставший для нее кольчугой, которой она может защититься от Луки. При этом она старалась не смотреть в его сторону.

– Мне бы, – осторожно заметила она, боясь, что голос ее подведет, – не хотелось сейчас начинать обсуждение.

– В этом я не сомневаюсь.

Она сглотнула ком в горле и подняла на него печальный взгляд.

– Вы лунатик, – продолжала она, – а я просто спала. Так что ничего не было.

– И все же вам хорошо известно, что было. Я до сих пор помню ваш вкус.

Она прижала колени к груди и обхватила их руками.

Лука ненавидел себя. Что он наделал? Кэтрин похожа сейчас на обиженного ребенка, а он позволяет себе оскорблять ее и злиться, а ведь перед ним все же вдова его отца.

Вдова отца.

– Почему вы за него вышли?

Зачем он спрашивает, он ведь совсем не ждет ответа. Почему же слова слетели с языка сами собой? На этот раз в ее взгляде он увидел бушующий шторм.

– Чтобы помучить вас, – все еще хрипло, но уверенно произнесла она. – Вы это хотели услышать?

– Полагаю, хоть вы и представляете это шуткой, она не далека от правды.

Кэтрин резко выдохнула и заерзала в кровати.

– Мне надо принять ванну, – заявила она. – Хочу смыть все воспоминания об этой ночи. – Она встала и прошла к двери, глянув на него через плечо: – Вы можете мучать себя сколько угодно, Лука, но я буду благодарна вам, если вы займетесь самоистязанием в другом месте.

Она скрылась в ванной, и Лука облегченно выдохнул. Это к лучшему, несмотря на то что в нем еще не потухло страстное желание обладать ею.

Все же зачем-то ему это было нужно. Он стремился узнать то, что могло разрушить его жизнь, точнее, стать ударом для семьи. Сейчас он не мог вспомнить, желал ли когда-то чего-то столь страстно, но точно знал, что способен побороть любые ненужные чувства.

Так было всегда, так будет и на этот раз.

Кэтрин решила для себя, что будет относиться ко всему произошедшему как ко сну. Никто не должен ничего заподозрить, особенно коллеги, поэтому она будет вести себя с Лукой так, будто ничего не случилось. Она уверяла себя, что справится. Почему нет? Ведь он мастерски надевает любую маску в зависимости от обстоятельств, значит, и у нее получится.

Однако войти со спокойным видом в комнату для завтрака этим прекрасным калифорнийским утром, сбросив с себя все произошедшее чуть ранее, оказалось не так просто, как она себе представляла. Едва переступив порог, Кэтрин увидела его. Лука был в одном из тех замечательных костюмов, которые сидели на нем идеально, и выглядел так, будто и не провел без сна почти половину ночи. Кэтрин придала лицу привычное благодушное выражение и улыбнулась.

Она была настроена решительно и намеревалась сделать все возможное, чтобы выглядеть невозмутимой. Она и не представляла, что одного взгляда на него будет достаточно, чтобы ее тело мгновенно вспомнило его прикосновения, а внизу живота возникло томление.

Внутренний голос стал нашептывать, что ее ждут серьезные проблемы с самообладанием, но хуже всего было то, что она и сама это уже понимала. Казалось, Лука видит все, что творится в ее душе и что она пытается так тщательно скрыть. На лице его появилось то выражение, которое ее так пугало, а глаза вспыхнули недобрым светом.

– Не маячьте перед глазами, – произнес Лука, и в голосе послышалась скрытая угроза. – Садитесь. За завтраком нам надо обсудить планы на день, Кэтрин. – Он подождал, когда она осмелится посмотреть ему в глаза и встретить взгляд, который пронизывал ее насквозь. – Только и всего. Так что не пугайтесь.

У нее нет ни одной причины стоять посреди комнаты словно завороженная, будто она проглотила язык. Кэтрин приказала себе расслабиться, подошла к тяжелому стулу с высокой спинкой и села, как делала каждое утро во время этой бесконечно долгой поездки, хотя сейчас она скорее похожа на оболочку себя прежней.

Она не шелохнулась, когда он галантно налил ей чашку крепкого ароматного кофе, напоминающего по цвету его глаза…

Ей необходимо взять себя в руки.

– Сегодня вечером у нас семейное мероприятие, – сообщил Лука, чуть склоняясь к ней, отчего ей показалось, что между ними закружился вихрь.

Оба старались его не замечать, оттого он был все отчетливее ощутим. Они старались заглушить его, контролировать. Так было между ними всегда – за исключением прошлой ночи. Кэтрин с ужасом была вынуждена признать, что от воспоминаний ее вновь охватил жар.

– Лили, Рафаэля и меня, – говорил тем временем Лука, – ну и вас, конечно, поскольку вы стали моей тенью, ожидают в одном винном хозяйстве в Напе.

– В ближайшей долине?

– Да. – Он поставил серебряный кофейник на стол между их тарелками, словно хотел таким образом что-то обозначить. – Ваше знание географии впечатляет.

– Как и ваш сарказм.

– Осторожно, Кэтрин. – Лука заметно помрачнел, тон его стал предупредительным и еще больше пугающим. – Теперь я знаю о вас достаточно много, все ваши секреты, которые делают вас… – Он замолчал, видя, как она краснеет. Кэтрин ничего не могла с собой поделать, хоть ей и неприятно было видеть удовлетворенную ухмылку на его лице. Она ненавидела и себя, и Луку. Ненавидела их обоих. – Зависимой. – Глаза его сверкнули. – Никогда об этом не забывайте.

Он имел в виду секс. Все, что касалось этой темы, было последним на свете, что ей хотелось бы обсуждать – особенно с ним. Однако брошенный камень попал в цель и ударил даже тяжелее, чем предполагалось.

Кэтрин несколько раз моргнула, неожиданно отчетливо ощутив его руки на своем теле и язык, ласкающий ее плоть, отчего между ног стало жарко.

Она внутренне сжалась, готовая скорее умереть, чем дать ему понять, какие чувства испытывает.

– Хорошо, что вы об этом заговорили, – сухо произнесла она. – Надеюсь, подобное тому, что произошло ночью, больше никогда не повторится. Вы сын моего покойного мужа и мой начальник, не говоря уже о том, как вы ко мне относитесь. Я потрясена, что вы позволили себе такую вольность.

– Если вы хотите сжать в руке жемчужное колье, то надо его хотя бы надеть. – Лука откинулся на спинку стула и усмехнулся. Он явно был доволен собой. – Мне смешно слышать все, что вы говорите, ведь я вижу, какими твердыми стали ваши соски. Скорее всего, вы потрясены, но другим.

Кэтрин с трудом опустила голову и оглядела скрытую блузкой грудь. Сердце упало в пятки, когда она поняла, что он прав. Она подняла на него глаза, надеясь, что во взгляде нет сожаления.

– Сейчас зима, Лука, – произнесла она, вскидывая брови. – На вас, как видите, костюм, а на мне легкая блузка. Я могу объяснить вам, как устроен женский организм, если вы не знаете. – Она улыбнулась ему широко и счастливо, что стало для него еще большей неожиданностью, чем реакция ее тела.

– Можете? – ухмыльнулся он, и она уловила те нотки, которые заставляли ее краснеть. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы удержать равнодушное выражение лица.

«Я должен ощутить твой вкус». Она очень некстати вспомнила его слова, которые он произнес перед тем, как сделать то, что сделал. Голос его тогда звучал точно так же.

Кэтрин замерла. Ей показалось, или Лука тоже?.. Или весь мир затаил дыхание на короткий, но напряженный момент, когда были слышны лишь биения их сердец и звенящая тишина. Казалось, он действительно способен видеть ее насквозь. Он словно знал, что происходит с ее телом, которое давало ему сигнал забыть о завтраке и слиться опять в том страстном поцелуе, как тогда в серебристом свете луны. Почему она так боится его и хочет одновременно?

– Доброе утро.

Голос Рафаэля уничтожил напряжение между ними, словно разрубив его взмахом меча, висевшего в одном из дегустационных залов замка.

Кэтрин восприняла это как окончание мучений, хотя не перестала испытывать при этом освобождения от тягостных ощущений во всем теле.

Она резко повернулась в сторону вошедшего – так же поступил и Лука, – и у обоих было, кажется, одинаковое выражение лица.

Рафаэль посмотрел сначала на Кэтрин, потом перевел взгляд на Луку, затем опять на нее. Сердце кольнуло неприятное чувство, что он все понял, что ему давно все известно и он прекрасно понимает, что происходит между ними. Возможно ли, чтобы он слышал крики, доносившиеся сегодня ночью из ее спальни?

– Мы с Лили не присоединимся к вам сегодня вечером, – только и сказал Рафаэль с тем серьезным и несколько отстраненным видом, который делал его в глазах всех людей идеальным генеральным директором. – У Лили случились сокращения матки, ей лучше оставаться в постели.

– Надеюсь, она в порядке? – взволнованно спросила Кэтрин. – Разве еще не рано?

Она сразу пожалела о том, что задала этот вопрос. Две пары глаз посмотрели на нее так, как ей совсем не нравилось.

– Простите. – Кэтрин выдавила улыбку. – Я не имею права задавать такие вопросы, будучи лишь наемным работником.

– Именно, – произнес Лука. – Ваш интерес может показаться нам подозрительным.

– Так будет в любом случае. – Кэтрин вскинула голову, глядя прямо перед собой. – Похоже, это ваше любимое чувство.

Рафаэль улыбнулся, и ей совсем не понравилось, каким стало при этом его лицо.

– С Лили все в порядке, Кэтрин. Благодарю, что спросили. Беспокоиться не о чем, но доктор рекомендовал ей несколько дней оставаться в постели. Так что сегодняшнее мероприятие пройдет без нас.

Он повернулся к брату и улыбнулся. Кэтрин не могла не почувствовать, каким острым стал при этом его взгляд. Кажется, Лука даже выпрямился.

Уже в дверях Рафаэль повернулся и еще раз оглядел их оценивающим взглядом:

– Надеюсь на тебя, брат. Думаю, встреча пройдет хорошо, ведь ты привык все держать под контролем.

Глава 7

Официальный прием в красивейшем особняке в Напе был организован на высоком уровне – подобранная с большим вкусом посуда, изысканная еда, подача которой больше походила на хорошо отрепетированный балет, прекрасные пейзажи, ставшие лучшей из всех возможных декораций. Однако Лука был в бешенстве и не представлял, как вообще усидит на месте.

Он отчаянно убеждал себя, что испытывает не злость, по крайней мере, это не должна быть злость.

Кэтрин вела себя так, как и должна была, так будет всегда, потому не стоит обращать на это внимание – однако убеждение не помогало. Он напрягался каждый раз, когда слышал ее веселый смех, когда седовласый осел, сидящий слева от нее, склонялся или будто случайно прикасался к ней, перед глазами все темнело от ярости.

Происходящее не должно его удивлять. Такова Кэтрин. Сейчас она наверняка присматривается к окружению, выбирая очередную жертву. Он ведь всегда знал, что так будет. И все же он до сих пор не мог забыть контуры ее тела, ее поцелуй, слышал стон, вырывавшийся из ее груди, и ощущал вкус ее соска, твердеющего от его прикосновений.

Будь она проклята.

Он не помнил ничего из тех разговоров, которые вел с соседями по столу, и с облегчением вздохнул, когда ужин подошел к концу. Наконец они с Кэтрин вышли на улицу, и он положил руку ей на спину, подталкивая, возможно слишком настойчиво, к ожидавшему их автомобилю.

– Вы решили принять на себя роль моего рыцаря или просто стремитесь контролировать каждый мой шаг? – спросила она с той улыбкой, которую он начинал ненавидеть, хотя сейчас она вполне могла бы обойтись без нее, ведь они остались вдвоем.

Лука был вынужден признаться себе, что способен думать сейчас лишь о том, как зарыться руками в ее волосы и постараться сделать так, чтобы эта непроницаемая маска спала, позволяя увидеть, что скрыто под ней. Он желал этого так страстно, что боялся даже думать, насколько это опасно и неправильно.

Больше всего на свете Лука не любил сложности и путаницы во всех сферах жизни и был уверен, что в этой женщине как раз все предельно просто и понятно.

Он распахнул дверцу лимузина, и Кэтрин забралась внутрь, попутно приветствуя водителя. Лука последовал за ней, но не занял привычное место на широком сиденье напротив, а устроился рядом с Кэтрин и захлопнул дверцу.

Не обращая на него внимания, она что-то искала в крошечной вечерней сумочке. Однако, поняв, что он сидит совсем рядом, подняла на него удивленный взгляд.

– В чем дело? – спросила она, и между бровей появилась морщинка, ресницы чуть опустились, прикрывая глаза бахромой. Ее лицо было так близко, что прежние сумасшедшие желания опять захватили его, лишая способности мыслить. Неужели он всегда будет терять контроль над собой рядом с этой женщиной? – Что случилось, Лука?

– Это вы мне скажите.

Ярость в душе росла, отчего, казалось, он и сам увеличивался в размерах. Он подался вперед, стараясь при этом все же не касаться Кэтрин. Кровь прилила к голове, вызывая пульсацию в висках. Сердце билось в грудной клетке, норовя выскочить наружу, но Лука был уверен, что это никто, кроме него, не замечает. Он не представлял, как сможет держать себя в руках, но был так же твердо уверен, что обязан справиться.

Кэтрин нахмурилась еще сильнее, но это все же было лучше, чем ее чертова улыбка.

– Мне нечего вам сказать. Все прошло замечательно. Я не могу судить, чего вы ждали от этой встречи, но видела, что все виноделы в округе в восторге от ваших сортов винограда. Чего же еще вам желать?

Пожалуй, впервые в жизни Луку не волновали ни сорта винограда, ни получаемое из него вино.

– Мне любопытно, как вам все это удается проделывать, даже когда мы обсуждаем сугубо деловые вопросы? – Он впился в нее взглядом и не пытался контролировать интонации. Похоже, ярость захватила его целиком. – Расставляете силки для следующей жертвы?

Серо-зеленые глаза стали холодными, словно сталь.

– Не понимаю, о чем вы.

– На этот раз вы действовали особенно изощренно. – Лука усмехнулся и посмотрел в окно. Автомобиль ехал по главной дороге, откуда открывался вид на окрестные холмы. – Все за столом только и смотрели, как вы кокетничаете с тем стариком. Затеяли новую игру, Кэтрин?

– Под игрой, как я понимаю, вы имеете в виду работу, которую, кстати, пришлось выполнять мне, в то время как вы сидели, надувшись словно сыч.

– Вы слишком много времени провели в дамской комнате перед тем, как подали десерт, – продолжал Лука, обращая внимание, как она дернулась, пораженная его назидательным тоном. – Интересно, чем вы там занимались? Ваш сосед тоже был обеспокоен вашим долгим отсутствием. Одному Богу известно, что вы там проделывали с ним под столом, когда никто не видел.

Тогда Лука не мог думать ни о чем другом. Восхитительная еда в лучших традициях калифорнийской кухни казалась ему безвкусной.

Кэтрин поджала губы и покачала головой:

– Что за глупости? В желании оскорбить меня вы переходите все границы. – Глаза ее потемнели и сверкнули. – Впрочем, вы верны себе. Для вас чем хуже, тем лучше.

– И вот еще что мне интересно… – Он придвинулся к ней, угрожающе нависая, заполняя собой все темное пространство салона, хотя отлично знал, что близость ее тела лишь доставит ему проблем с необходимостью контролировать свои желания. Таково было ее воздействие на него. Она заставляла его забывать обо всем на свете – о жизни, о себе самом, о мире вокруг. Этого он простить ей не мог. Видимо, поэтому и постарался быть сейчас максимально близко к ней, давая возможность ощутить всю силу бушующей в нем ярости. – Шлюхи предпочитают позу на коленях или лежа на спине? Или они подходят к делу творчески и допускают разнообразие?

Он ждал, но она даже не шелохнулась. Это больше чем что-либо продемонстрировало ее состояние слепой ненависти. Внезапно он увидел, как мелькнула ее рука, и почувствовал, как что-то врезалось с хлопком в его щеку. Звук пощечины разнесся по всему салону. В глазах сверкнули молнии, озаряя все пространство вокруг нее.

Боль он ощутил не сразу, лишь спустя несколько мгновений, когда произошло осознание того, что она сделала.

– Вы отвратительный хам, – прошипела Кэтрин. В этом он был с ней согласен, хотя мог и поспорить. – И самое ужасное, что вы считаете себя вправе нападать на меня всякий раз, когда у вас появляется желание это сделать, когда вам хочется выплеснуть из себя всю накопившуюся внутри желчь.

Лука откинул голову и рассмеялся, придавая темноте привкус исходившей от него ярости, и потер рукой челюсть.

– Знаете, вообще-то мне больно. – Он бросил на нее презрительный взгляд. – Играете роль оскорбленной девственницы, Кэтрин? Надо признать, вы неплохая актриса.

Она побледнела. Лука смотрел с интересом, прикидывая, как она поступит – упадет в обморок или разразится гневным криком. Кэтрин подняла руку, и он решил, что она решила ударить его еще раз, но она лишь потерла пальцами шею, будто проверяя пульс. Или стараясь выровнять дыхание и прийти в себя.

Внезапно он понял, какие чувства она испытывает, и осознание этого стало для него приятной неожиданностью. Она сбита с толку и не представляет, как повести себя в этой запутанной ситуации, которую он намеренно создал.

– Если посмеете еще раз меня ударить, я отвечу, – предупредил он.

– Вы меня ударите? – Она печально усмехнулась. – Я рада, что вашего отца нет в живых, Лука. Он был бы возмущен вашим поведением.

Он расправил плечи, игнорируя легкое шевеление в груди, вызванное голосом совести.

– Давайте-ка проясним ситуацию, – сказал он, чуть расслабившись, словно ощутил временное избавление от ярости, терзавшей его все время ужина. Нет, она не отпустила его окончательно, но значительно ослабила хватку. Лука не стал задаваться вопросом почему. – Последнее, что интересовало меня в жизни, так это мнение отца, да и всех окружающих, о том, как я поступаю. Намного меньше, чем вы даже можете предположить. Кстати, смешно слушать лекции о хороших манерах от самого дьявола. – Он по-прежнему сидел слишком близко к ней, его присутствие давило, мешая свободно дышать им обоим. – Но я не способен ударить женщину, не пугайтесь. Даже если она напала первой.

Кэтрин слегка смутилась и, опустив глаза, принялась разглядывать руки. Лука невольно подумал, ощущает ли она тот же жар, который вспыхнул в его щеке. Неожиданно внутри стянулся тугой узел. Он подался вперед и накрыл ее руку своей ладонью, сжав, когда она попыталась вырваться. С ее губ слетел легкий вздох, но Лука не собирался отпускать ее руку, будто намеревался вырвать жало, которым она его поразила.

Она смотрела на него так, словно не понимала, чего он еще от нее хочет.

– Что ж, ударьте меня еще раз, Кэтрин. – Он понизил голос и посмотрел на нее со страстью во взгляде. – Будем считать это приглашением продолжить то, что мы не закончили прошлой ночью. И забудем о тех стариках, которых вы очаровывали во время ужина, и о том, какую роль вы избрали для себя на сегодняшний вечер.

Она пошевелила рукой, делая попытку впиться ногтями в его запястье.

– Я не играю роли, – бросила она ему в лицо. – Этим занимаетесь только вы. И от меня вы никогда не получите приглашение что-то закончить. Это была ошибка. Трагическая, но случайная ошибка. Я не представляю, как такое могло произойти…

– Правда не представляете?

Он не собирался задавать этот вопрос, но повисшее между ними напряжение словно подталкивало его к необдуманным поступкам. Стук ее сердца был отчетливо слышен в тишине, и стучало оно в унисон с его собственным сердцем.

– Нет, – прошептала она, и глаза стали огромными, сливаясь с темнотой. Кэтрин лгала, и он чувствовал, как в ее теле нарастает дрожь. Она не подумала, что он непременно ощутит это, ведь ее рука все еще в его ладони. – Не представляю. И я никогда ни о чем подобном не думала, что бы вы себе ни нафантазировали.

Лука не смог сдержать улыбку:

– Позвольте внести некоторую ясность.

Он потянулся, просунул руку, обнял ее за талию, а затем неожиданно поднял и пересадил к себе на колени. Теперь, когда она обхватывала его ногами и была так близко, оставалось сделать одно движение, чтобы прикоснуться к ее губам. И Лука не смог устоять.

Черт возьми, этот испепелявший сердце огонь. Он вновь ощутил ее удивление, граничащее с шоком, и затем страсть и жажду поддаться желаниям.

Она была такой же жаркой, как той ночью в своей постели, казалось, они отдалились друг от друга на минуту и вернулись в тот момент, на котором остановились.

Кэтрин не сопротивлялась, даже не попыталась сделать вид, что ей это неприятно. Он чувствовал, как она слабеет, подчиняясь охватившей обоих страсти, и бросается в нее, словно в пучину.

Обвив руками его шею, она ответила на его поцелуй, и было видно, что она не принадлежит сейчас себе, как, впрочем, и он.

Лука не выдержал и растворился в своих чувствах.

Он должен был убедить себя, что они находятся на заднем сиденье автомобиля, что она последняя женщина на свете, с которой он имеет право так себя вести. Но у него не получилось. Он ощущал только волшебный вкус ее губ и с наслаждением гладил шелковистые волосы. Слабое давление ее хрупкой фигуры лишь сильнее возбуждало его. В голове возникали мысли о том, как хорошо было бы испытать вместе сильный оргазм. А потом еще раз. Снова и снова.

Кэтрин повела бедрами, будто желая ощутить его эрекцию, и Лука вынужден был признать, что теперь уже поздно даже пытаться взять себя в руки.

Он резко поднял подол мешавшей ему пышной юбки ее платья и прикоснулся к ее бедру.

Она вскрикнула, и ее дыхание обожгло щеку. Внезапная дрожь в теле стала для Луки удивительной, она стала сильнее, когда мягкие бугорки ее грудей прижались к его торсу.

Он окончательно потерял контроль. У него даже не было желания его восстанавливать, те мысли, которые его всегда так тревожили, улетучились, не оставив следа.

Для него существовали лишь ее губы, ее волосы, волной обрамлявшие прекрасное лицо. Ткань его брюк и ее крошечные трусики не мешали ему ощутить жар ее плоти. Сейчас имело значение лишь чувство, толкавшее их в объятия друг друга. Он хотел бесконечно долго чувствовать лишь дурманящую сладость на губах, вдыхать ее запах и видеть только самую красивую и элегантную женщину из всех, что ему доводилось встречать в жизни.

Лука неожиданно понял, что говорит вслух то, что не позволял себе произнести в ее присутствии даже на итальянском.

– Tu sei mia, – сдавленно произнес он. «Ты моя». Лука не понимал, почему произнес эти слова, как и то, что сейчас делает. Почему желание обладать ею так сильно, ведь он не имеет на это права. Он не должен.

Однако сейчас он ни о чем не помнил. Он подхватил ее за бедра, заставляя двигаться вперед-назад в бешеном ритме. Кэтрин запрокинула голову и застонала.

Вглядевшись в ее лицо, он с силой притянул ее к себе, заметив, как оно исказилось от резкой боли. С трудом оторвав руку от ее великолепного бедра, он перенес ее туда, где было жарко. Пальцы его легко преодолели барьер тонкого белья.

– Посмотри на меня, Кэтрин, – приказал он, и она неожиданно подчинилась.

Глаза ее были широко распахнуты и казались невероятно огромными. В них он отчетливо увидел желание. Губы чуть припухли, щеки порозовели. Лука ощутил внутри внезапное шевеление, будто дало о себе знать внезапное и твердое решение. Он не мог найти ему определение, поэтому позволил себе сделать вид, что ничего не замечает. Единственное, что он знал точно, – он уже не тот мужчина, которым был даже пять минут назад.

Он видел лишь сидящую перед ним Кэтрин, ее прекрасное лицо.

Лука провел рукой и скользнул внутрь ее влажной плоти – самой чувствительной части тела, ядра, наполненного сладким нектаром. Он надавил и сделал несколько движений, по-прежнему не сводя глаз с ее лица.

По ее телу пробежала судорога, всплеск наслаждения, она изогнулась и тихо застонала.

Все повторилось. Он вновь захотел обладать ею, и это стало единственным и непреодолимо сильным желанием. Войти в нее. Прямо сейчас.

Кэтрин была так близко, он ощущал все ее тело, горящую от желания плоть, напряженные соски, слышал, как стучит ее сердце и сбивается дыхание.

Она рядом, и это сводило с ума.

Лука расстегнул брюки, освобождая член, и с удивлением обнаружил, что желание настолько сильно, что даже причиняет боль. Отодвинув преграду из ее трусиков, он подался вперед, стараясь проникнуть в тело Кэтрин как можно глубже. Наслаждение было столь велико, что он едва смог сдержать внезапную разрядку.

Лука выругался по-итальянски, впрочем, возможно, это были и слова молитвы. Кэтрин была прекрасна, страсть влекла его к ней, заставляя забыть о том, с кем она была до него, когда это было и почему. Он намеревался лишь получить удовольствие от того, что сейчас она в его объятиях и он может наслаждаться ее телом.

Все остальное было Луке безразлично.

Прошло два года с момента, когда он впервые увидел эту женщину, и настало время признать правду. Он хотел ее с той самой минуты, как взглянул в эти глаза. Он хотел ее все эти месяцы, но запрещал себе думать о ней. Не стоит вспоминать и сейчас. Он получил то, чего желал.

Почти.

Лука сильнее сжал бедра Кэтрин, направляя туда, куда ему было нужно, и приник губами к ее шее. Дурманящий аромат ее тела сводил с ума. Он подался вперед и вошел наконец туда, куда так мечтал попасть.

Слезы сами собой брызнули из глаз Кэтрин, она чувствовала лишь жгучую боль и член Луки, казавшийся огромным. Он был глубоко и стремился все глубже. Боль. Господи, какая резкая и сильная боль. От этого ощущения перехватывало дыхание, она замерла, не в силах пошевелиться, сейчас она могла думать только об этой боли, проникавшей в каждую клеточку ее тела.

Лука выругался.

Затем еще и еще раз, он грязно ругался по-итальянски и по-английски. Кэтрин была не в силах больше этого вынести и уронила голову ему на плечо, словно желая спрятаться от происходящего, надеясь, что это поможет и облегчит ее состояние.

К сожалению, ничего не помогло.

– Посмотри на меня, – низким голосом произнес Лука. – Кэтрин. Подними голову.

– Не хочу.

Он все еще был в ней, хотя уже не двигался.

Автомобиль качнуло, и его твердая плоть сильнее пронзила ее тело. Лука ощутимо напрягся и прерывисто выдохнул, будто ему было так же тяжело, как и ей. Боль медленно затухала, но все же была достаточно сильной, чтобы от нее сдавливало даже грудь. Кэтрин передернуло от желания скорее избавиться от этого неприятного чувства.

– Посмотри на меня, cucciola mia, – произнес Лука таким голосом, которого она никогда не слышала, он был мягче и нежнее даже того, каким он пытался очаровать собеседника на каком-нибудь важном мероприятии. Он поднял руку и прикоснулся к ее подбородку. – Прошу тебя.

Ей казалось, что она не делала в жизни ничего тяжелее. Она выпрямилась и подняла голову, осознавая, какие чувства отражены сейчас на ее лице: боль, страх и последние всполохи внутреннего пожара, затухающего в ее теле. Он пошевелился, чтобы лучше видеть ее, и она поморщилась от того, что вынуждена ощущать каждое его движение. Ей казалось, он видит и понимает все, что с ней происходит, и от этого становилось невыносимо стыдно. С ним она совсем не хотела делиться такими сокровенными вещами. Как и всеми остальными тайнами.

Все произошло слишком быстро. Сердце ее в очередной раз разбито, в душе все вновь развалилось на тысячи маленьких кусочков. Кэтрин постаралась вдохнуть, но боль ей не позволила.

Внутри появилось нечто рокочущее, давящее, требовательно рвущееся наружу. Кэтрин стало страшно, что она не сможет сдержать рыдания.

Было уже поздно. Слишком поздно.

Лука протянул руку и поправил упавшие на лицо волосы. Она отвернулась, боясь увидеть на его лице одно из тех выражений, которые были ему свойственны, они ранили бы ее сердце еще больше. Лука молчал, разглядывая ее, хотя краем глаза она заметила, как плотно сжаты его челюсти.

– Почему ты мне не сказала? – наконец спросил он опять тем тоном, которым никогда к ней не обращался, и это тоже пугало, потому что она не представляла, как ей реагировать. Она не знала даже, какие чувства это должно вызывать.

Кэтрин пошевелилась, стараясь приподнять бедра. Зачем люди делают это, особенно в такой неудобной позиции, ведь это доставляет столько боли.

– Странно, что ты заметил.

– Кэтрин… – Пальцы его пробежали по ее вискам, а голос был таким нежным, что одно-единственное слово прозвучало для нее прекрасным стихом, показавшимся шедевром высокой поэзии. – Как я мог не заметить, что удовольствие резко сменилось болью в твоем теле?

Она непроизвольно дернулась, стараясь принять такое положение, когда плоть его доставляла наименьший дискомфорт, но внезапно глаза ее вспыхнули и потемнели. Кэтрин приоткрыла рот, и с губ ее слетел вздох.

Автомобиль подпрыгнул на неровной проселочной дороге, и ее пронзило ощущение, показавшееся острым и болезненным, но все же… немного другим. В голове вспыхнули искры, по телу разлилось что-то теплое, приятное, хотя и с отголосками того болезненного чувства. Кэтрин закусила губу и внимательно вгляделась в его глаза, которые смотрели неожиданно ласково, но по-прежнему жадно.

Этот взгляд вызвал отголоски в ее сердце, неожиданно в груди разлилось тепло, возникло предчувствие чего-то светлого и очень приятного, заставляющее ее остаться сидеть без движения на его коленях.

– Тебя ведь не волнует, больно мне или нет, – неожиданно произнесла она, хотя говорить ей сейчас совсем не хотелось.

Лука взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.

Они были темнее беспросветной калифорнийской ночи.

– Волнует. Очень. Ты должна была мне рассказать, – печально сказал он.

Ком в горле стал расти, принимая чудовищные размеры, он давил на нее все сильнее. Кэтрин не представляла, что с ней происходит, лишь знала, что со слезами из нее вытекает то, что так долго хранилось в душе.

– Рассказать? – прошептала Кэтрин. Голос с трудом ей подчинялся. – Как я должна была тебе сказать? Ты ведь считал меня шлюхой, Лука. И это были не просто слова, ты был уверен и ни минуты не сомневался в этом.

– Кэтрин…

– Ты ни за что бы мне не поверил. – Только сейчас она поняла, что все ее лицо мокрое от слез, а он нежно утирает их кончиками пальцев. Движения его были такими заботливыми, что Кэтрин с трудом подавила рыдания. – Ты бы рассмеялся мне прямо в лицо.

Лука не мог этого отрицать и не собирался, он лишь еще больше помрачнел и нахмурился.

Он обнял ее и поцеловал в губы так страстно, будто впервые позволил переполнявшим душу чувствам вырваться наружу. В голосе все заволокло туманом, сердце заныло, словно превратилось в одну секунду в глубокую рану.

– Ах, cucciola mia, – пробормотал он, нехотя отрываясь от ее губ, но не выпуская из своих объятий, словно не хотел потерять то, что было ему дороже всего на свете. – Сейчас у меня совсем нет желания смеяться.

Он осторожно подался вперед, а потом медленно назад.

Глава 8

Кэтрин напряглась, но Лука осторожно вышел из нее и вошел вновь, на этот раз мягко. Боли не было, но ощущение было… странным, незнакомым и намного приятнее боли.

– Расслабься и дыши, – сказал он ей тоном начальника, который не должен был вызвать таких приятных эмоций, которые вызвал.

Кэтрин глубоко вдохнула, выдохнула и прислушалась к себе. Он двигался, находясь внутри ее, как обычно чуть лениво, медленно, словно раскачивался.

Поддавшись спонтанному чувству, Кэтрин подалась ему навстречу и пошевелила бедрами, словно исполняя танец, которого требовало ее тело.

Лука улыбнулся уголками губ, и она решила, что позже непременно выяснит, почему одно движение вдруг вызвало всплеск удовольствия внутри. Его руки исследовали ее тело, ласкали спину, грудь, закрытую тканью платья, плечи, легли на талию, а затем скользнули на живот и ниже, на бедра.

Кэтрин неожиданно поняла, что начинает двигаться быстрее, стараясь добиться более глубокого проникновения его плоти. Вихрь поднимался от того места, где сконцентрировалось сейчас все испытываемое ею наслаждение, выше, охватывая ее целиком. Жар бежал по позвоночнику, она извивалась, постоянно набирая темп, и по его лицу с полуприкрытыми веками и румянцем на щеках она поняла, что он испытывает схожие с ней чувства.

Воспоминания о боли исчезли, словно их и не было, и она отдалась происходящему. С каждым толчком по телу разливалось блаженное тепло.

Она открывала в себе желания и навыки, о которых раньше даже не подозревала, она стремилась к большему, еще не вполне представляя, что это. Лука прищурился и усмехнулся так, будто догадывался о существовании той энергии, которая собиралась внизу ее живота и готова была вырваться наружу.

Он потянул ее к себе и жадно впился в губы, а затем стал двигаться быстрее, стараясь проникнуть глубже. Тело его словно стремилось к чему-то более важному, единственному, что сейчас имело значение.

Кэтрин внутренне сжалась. Нет, она не может.

– Ты можешь, – произнес Лука, и она поняла, что выкрикнула эти слова прямо ему в лицо. – Давай.

Задрав подол ее платья, он положил ладонь ей на лобок, прикоснулся большим пальцем к чувствительному бугорку и принялся массировать. Перед глазами вспыхнули искры, каждое его движение вызывало новую волну, блаженством разливавшуюся по телу. Кэтрин казалось, что она не выдержит, что вот-вот взорвется или распадется на части.

Внезапно он выкрикнул ее имя и прижался губами к шее, и они вместе провалились в забытье.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Кэтрин пришла в себя.

Она по-прежнему прижималась к Луке, а машина тем временем уже замедляла ход, свернув на последнем повороте на дороге к виноградникам Кастелли.

Кэтрин резко выпрямилась и переместилась на сиденье. Потеря ощущения его внутри ее тела стала неожиданным ударом. Это не нравилось ей больше, чем перекрученное и сбившееся на сторону платье.

Лука не произнес ни слова, а она старалась не смотреть в его сторону. Тишину, царившую в салоне, пока они не подъехали к дому, нарушил лишь резкий звук застегивающейся молнии.

Кэтрин была смущена и потеряна. В душе смешалось слишком много чувств и эмоций, напоминающих дующие в разные стороны ветра, с которыми она не могла справиться. Пока он рядом, это точно не получится. Кэтрин знала твердо, что теперь все стало по-другому, не так, как даже час назад.

Она не хотела перемен, боялась их и не понимала, как могла сдаться этому человеку. Ей было двадцать пять, и она не собиралась позволять мужчине овладеть ее телом.

– Ты очень красива, – впервые сказала мама, когда ей было тринадцать, и нахмурилась, из чего Кэтрин сделала вывод, что в этом нет ничего хорошего. – Но это ни в коем случае не должно стать поводом лениться. Красота – это тяжкая ноша, запомни, она не должна вскружить тебе голову.

Кэтрин очень старалась, поэтому и погрузилась с головой в учебу. Она старалась оградить себя от малейшего интереса со стороны мужчин, отказывалась даже от встреч с подругами, боясь, что попадет в ситуацию, когда вынуждена будет ответить на внимание. Она всеми способами стремилась доказать матери, что внешность не стала ее слабостью, что она разумно использует то, что милостиво дала ей Роуз, поэтому была сдержанная, экономная и трудолюбивая.

Но убедить мать было очень трудно.

– Они заманят тебя в ловушку, как только представится случай, – твердила она дочери снова и снова, пока та не вышла из подросткового возраста. – Скажут, что это любовь. Знай, моя дорогая, ее не существует. В этом мире есть только мужчины, которые оставляют женщин одних с детьми, чтобы они их растили и воспитывали. А такую красавицу, как ты, еще проще обмануть.

И Кэтрин твердо решила, что никогда не окажется в таком положении, что бы ни случилось.

Даже в университете она держалась в стороне от сокурсников, заботясь о собственной безопасности. У нее не было парня и ни одного приятеля мужского пола, поскольку она боялась, что те могут захотеть подобраться к ней таким способом и в любой удобный момент воспользуются дружбой и ее слабостью. Кэтрин избегала любых ситуаций, в которых контроль мог быть хоть на минуту ослаблен. Никаких баров или вечеринок с сокурсниками. Она жила словно в неприступной, высокой башне, в которой добровольно заперла себя, чтобы к ней никто не мог прикоснуться, ведь это могло бы доставить столько разочарований матери, посвятившей ей всю свою жизнь и так много для нее сделавшей.

Сейчас, подъезжая к дому Кастелли, она думала о том, что Роуз была права. Это скользкий путь, и она не удержалась и упала, скатилась на самое дно.

Рядом с ней сидит презирающий ее мужчина, и, по иронии судьбы, именно из-за него она потеряла самоуважение и переступила через главные моральные принципы. Она стала такой, какой Лука всегда ее считал. От этого всегда предостерегала ее Роуз, намекая, что это неминуемо случится, хочет она или нет.

Весь мир изменился в одно мгновение. Изменилась она сама, хотя пока не представляла, как ей с этим жить и что это для нее значит.

Водитель распахнул перед ней дверцу автомобиля, и она поспешно выбралась, пораженная тем, как неловко себя чувствует сейчас в этом чужом для нее месте. Кэтрин едва не упала, но Лука чудесным образом оказался рядом и поддержал ее под локоть. Он по-прежнему был хмурым и не пытался с ней заговорить.

Кэтрин резко вырвала руку и отошла в сторону от Луки, измерив взглядом разделявшее их расстояние, чтобы убедиться, что оно достаточно велико. Внезапно ее обожгло чувство стыда. Казалось, все пережитое отражено на ее лице и видно любому. Лука же выглядел спокойным, выражение было непроницаемым, как и в ту ночь на балконе замка. Господи, как, должно быть, она ужасно выглядит сейчас в помятом платье, идущая нетвердой походкой к сверкающему огнями дому.

Мысли вызвали у Кэтрин панику. Она быстро взбежала по ступенькам и открыла дверь, с облегчением увидев, что внизу никого нет. Прибавив шаг, она понеслась в свою комнату, твердя себе, что все в порядке, хотя сама не очень в это верила. Шум в голове мешал ей сосредоточиться.

Все в порядке. Все хорошо.

В коридоре она немного сбавила темп, отлично осознавая, что Лука идет следом, но туфли на каблуках не позволяли ей перемещаться быстрее, и она решила не обращать внимания на его присутствие. Просто представить, что его нет, что она одна. Кэтрин с трудом заставила себя идти спокойно, а не нестись как ракета. Вскоре она была уже в хозяйском крыле дома и через несколько секунд наконец увидела в самом конце дверь своей комнаты. Она мечтала об одном – закрыть ее за собой и… с облегчением выдохнуть.

Сейчас необходимо принять ванну. Она должна смыть с себя все, что произошло. Надо погрузиться в воду и расслабиться, и главное – не позволить себе расплакаться.

Кэтрин точно знала, что обязана сдержаться.

Она уже сжимала ручку двери, когда услышала за спиной свое имя. Лука был слишком близко, а она совсем этого не желала, не хотела слышать все то неприятное, оскорбительное, что он собирался ей сказать. Он опять найдет какой-то новый способ дать ей понять, что она шлюха, и на этот раз это будет правдой.

Неожиданно ей захотелось, чтобы он понял, как ей плохо, и только поэтому она повернулась и подняла на него полные боли глаза.

Лука оказался неожиданно близко, совсем рядом, взгляд его был странным, совсем не привычным, не свойственным его красивому лицу. Как бы она хотела, чтобы он не был так хорош собой, тогда бы ей было легче.

Кэтрин понимала, что должна сказать нечто, что облегчило бы ее состояние, но губы отказывались слушаться.

– Куда ты идешь, cucciola mia? – мягко спросил он.

Она смотрела на него, не понимая, что происходит. Вместо всплеска ненависти он говорит с ней совершенно другим тоном. Это было совсем непонятно.

– Что значат эти слова? Вам прекрасно известно, что я не говорю по-итальянски.

Лука скривился, карие глаза смотрели с напряжением. Он протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. Внезапно этот невинный жест вызвал дрожь.

– Это означает «мой щенок», такое ласковое обращение… – усмехнулся Лука с таким видом, словно только что сам это понял.

Она сочла предательством собственных принципов то тепло, которое неожиданно разлилось по телу, так действовал на нее его смех, казалось, будто рядом вспыхивает солнечный свет. Лука был опасен, когда позволял выплеснуть на нее свою ненависть, но сейчас, будучи в том состоянии, которое люди считали очаровательным, он был еще более опасен для нее, это могло ее убить.

В горле внезапно запершило. Может, это от тех звуков, которые она издавала в машине? Или из-за необъяснимого ощущения в груди? Кэтрин не имела понятия, она лишь понимала, что говорить ей становится все труднее.

– Я не желаю быть вашим щенком, вашей игрушкой.

Лука поджал губы:

– Мне это и не нужно.

Кэтрин с трудом перевела дыхание. Ее переполняло непонятное чувство, казалось, она сейчас лопнет или закричит во всю силу легких. Или, еще хуже, упадет на пол, потому что больше не может стоять здесь перед ним, позволяя ему разглядывать ее и видеть то, что она мечтает скрыть.

– Я не понимаю, что вам от меня нужно.

Лука положил руки ей на плечи, и она нахмурилась.

Он потянул ее к себе, стараясь обнять, и она неожиданно для себя… упала ему на грудь. Окутавшее ее тепло и ощущение силы даровало неожиданное успокоение и облегчение.

– Пойдем, – прошептал Лука. – Я покажу.

Кэтрин знала, как должна сейчас поступить, это одобрила бы мама. Она совершила ошибку, но лишь один раз, теперь необходимо сделать все, чтобы обезопасить себя. Проиграв один бой, можно все же победить в войне. Сейчас надо лишь оттолкнуть Луку, скрыться в комнате и запереть за собой дверь, а затем собраться с силами и заставить себя прийти в норму.

Беда в том, что Кэтрин не могла себя заставить.

Лука открыл дверь своей спальни, переступил порог и протянул ей руку. Она знала, что один жест способен перечеркнуть все благие помыслы, слышала, как все внутри противится тому решению, которое она готова принять, однако вскинула голову и вложила ладонь в его руку.

Лука не понимал, как объяснить себе все происходящее.

По ее темным глазам он видел, в ней что-то сломалось, будто пережитое стало для нее непосильной ношей. В голове роились тысячи вопросов, которые он не мог задать. За ними возникали еще тысячи, ожидавшие своей очереди. Казалось, нечто новое зародилось в нем и ждет своего часа где-то глубоко в душе, но он не потрудился приглядеться и понять, что это.

Лука решил, что не будет думать об этом сегодня, когда он раздавлен осознанием того, что Кэтрин чиста и невинна, какой всегда казалась.

И не важно, почему и как это могло получиться. Даже выяснение деталей ее брака с отцом он отложил на потом.

Сейчас для него важнее – от этого учащался пульс и биение сердца становилось слышно все отчетливее с каждым вздохом – то, что она принадлежала ему, принадлежала, несмотря на все, произошедшее ранее, на игры, которые вела раньше и теперь, и того, что произошло между ними здесь, в Калифорнии.

Лука не желал обо всем этом вспоминать. Он думал только о Кэтрин и ее потерянной невинности, ставшей подарком для него. Теперь эта женщина принадлежала ему. Только ему.

И он не собирается от нее отказываться.

Она протянула ему руку и позволила провести себя в комнату. У него не было причины относиться к этому как к торжественному входу в его мир под звуки фанфар, но по-другому он не мог.

До сегодняшнего дня он нимало не заботился о том, какие чувства испытывает эта женщина, настало время все исправить.

Он стоял у огромной кровати и медленно раздевал Кэтрин, не позволяя ей сделать самой ни одного движения. Он снял туфли, нашел потайную молнию, расстегнул платье и скинул его вниз к ее ногам, затем туда же упал и воздушный кружевной бюстгальтер.

Теперь она стояла перед ним в миниатюрных трусиках, с которыми он уже пытался справиться в машине, и смотрела так, будто была готова убить.

Лука погрузил пальцы в ее волосы и растрепал. От аккуратной прически, сделанной к ужину, осталось лишь воспоминание. Он несколько раз провел рукой по густым прядям, успокаивая и себя, и ее.

Ее прерывистый вздох вывел его из забытья. Он подцепил пальцами тонкую ткань трусиков и потянул вниз, до самых пальчиков на ступнях ее бесконечно длинных ног.

Он позволил себе несколько секунд полюбоваться ею, удивляясь внезапному желанию. Он никогда в жизни не испытывал ничего подобного тому, что пережил сегодня вечером. Не отрывая от нее глаз, он скинул пиджак и ботинки. Вся ее безупречная красота предстала перед ним впервые, и он мечтал запомнить каждую деталь. В Кэтрин все было прекрасным, удивительно совершенным, и это будило незнакомые, совершенно новые по своей природе чувства.

Он легко подхватил ее на руки, усмехнувшись, когда она тихо вскрикнула от неожиданности, и понес в ванную комнату. Опустив ее в ванну, он включил воду и, подождав немного, добавил ароматную соль.

– Мы будем принимать ванну? – смутившись, спросила она и покраснела.

В этот момент Лука понял, что никогда не видел Кэтрин такой растерянной, неуверенной в себе и хрупкой. Ему даже показалось, что она выглядит намного моложе своих лет.

Или она всегда была такой, а он просто не видел?

«Ты всегда вел себя с ней как настоящий подонок».

Лука отогнал неприятную мысль. У него еще будет время до рассвета найти ответы на все вопросы, разложить все по полочкам.

Сейчас он будет думать только о Кэтрин. Только о ней.

Вместо ответа, Лука стал раздеваться, наблюдая, как меняется цвет ее глаз по мере того, как оголяется его тело. Он смотрел на нее неотрывно, словно загипнотизированный, видел, как розовеют ее щеки, а затем и шея, и даже грудь ее приобрела нежно-розовый оттенок и стала совсем немного светлее сосков.

Он мечтал прикоснуться к ней, полностью обладать ею.

Лука погрузился в воду и посадил Кэтрин так, чтобы она была между его ног к нему спиной. Он вдохнул аромат ее волос, разгладил их и вновь скрутил в тугой узел на самой макушке и обнял ее, изо всех сил прижимая к себе.

Все мысли разом вылетели из головы. Он хотел лишь наслаждаться близостью этого восхитительного тела.

Лука опустил руку и погладил ее по бедру. От соленой воды кожа ее стала еще более гладкой и ароматной. Он ждал, когда она расслабится, и это наконец произошло. Кэтрин вытянулась и вздохнула. И тогда он принялся ее мыть.

Лука не спешил, использовал шанс прикоснуться к каждому дюйму ее тела. Он провел рукой между ее ног и счастливо улыбнулся, когда она ответила коротким стоном.

Только убедившись, что она совершенно расслабилась, он позволил ей выйти и обернул большим пушистым полотенцем. Затем, подхватив на руки, он отнес ее в спальню и положил на кровать. При этом он ни на секунду не отводил взгляда от огромных глаз, ставших почти зелеными. За это недолгое время он изучил ее лучше, чем за много предыдущих месяцев. Теперь он знал, от чего ее глаза меняют цвет, что значит слабая дрожь в ее теле и почему она розовеет, а потом краснеет, когда он нависает над ней.

А потом он принялся познавать ее тело, открывать его для себя снова. Руками, губами и языком.

Она дала ему больше, чем он мог надеяться получить, и сейчас он старался выразить всю свою благодарность за столь щедрый подарок.

Все, что перепуталось в его голове, постепенно начинало раскладываться по местам и обретать смысл.

Кэтрин выгнулась и застонала, когда очередь дошла до ее груди. Он подхватил ее под спину, прижимая к себе, словно хотел одним поцелуем охватить всю ее. На этот раз он вошел в нее легко, она была расслаблена и готова, лишь тихо прошептала его имя.

Он действовал медленно, был терпелив и лишь в самом конце позволил себе двигаться быстрее, накрыв всю ее своим телом. Он заставил ее взлететь так высоко, как никогда раньше, и они вместе прыгнули вниз с обрыва в пропасть блаженства.

Потом еще и еще…

Глаза ее стали совсем зелеными и тянули его за собой в тот мир, в который он мечтал попасть только с ней.

Глава 9

Это произошло только на следующее утро, когда Лука проснулся и осознал, что ни одна из ночей в его жизни не была похожа на ту, что он провел с Кэтрин. Она все еще была здесь, рядом с ним в его постели, и только сейчас он понял, что означает для него ее невинность.

Он повернулся к ней, ощутив внезапный и такой сильный прилив желания, будто никогда не обладал этой женщиной. Через секунду она открыла глаза и несколько минут сонно моргала, привыкая к дневному свету.

Лука понял, что ее полусонное состояние его не остановит.

Он поднял ее руки так, чтобы они легли над головой, и устроился между ее ног. Вся его нежность вылилась в ласковые поцелуи, когда он прикасался к ее груди, и она сразу отозвалась, застонав и прижавшись к нему.

Слетавшие с ее губ звуки доставляли ему невероятное наслаждение. Вскоре она уже не выглядела сонной, а извивалась под ним, конвульсивно вздрагивая при каждом оргазме.

В душе, который они принимали вместе, он смог сдержаться и взять чувства под контроль, что было чрезвычайно сложно, учитывая, что ему еще предстояло настроиться на рабочий лад.

Когда он вышел из ванной комнаты, обернув полотенце вокруг бедер, Кэтрин одевалась с тем выражением лица, которое ему не понравилось. Он понимал, что не должен позволять себе подобные эмоции, но решить было труднее, чем сделать. Он знал, что это за маска. Раньше он был рад видеть на лице женщин, с которыми провел ночь, такое выражение. Это означало, что расставание будет быстрым и не хлопотным делом.

Однако на этот раз он не хотел, чтобы женщина уходила.

Он мечтал, чтобы она всегда была рядом, какой бы сумасшедшей ни казалась эта мысль. Ведь никто, кроме него, не поверит, что до сегодняшнего дня Святая Кейт была девственницей. Он бы точно не поверил.

– Кэтрин… – Она не вздрогнула, когда услышала свое имя, но в ее глазах, когда она повернулась, он увидел настороженность. – Скажи, почему ты вышла за него?

Она поджала губы, и это тоже ему не понравилось. Она надела бюстгальтер и потянулась за платьем, мельком глянув в его сторону, и от этого взгляда он невольно сжал зубы. Лука поднял с пола рубашку и подошел ближе к Кэтрин. Она глубоко вздохнула и чуть приоткрыла рот, будто сейчас ей было необходимо больше воздуха. Такой она ему нравилась еще больше.

Пожалуй, даже слишком. Изысканное белье подчеркивало именно те части тела, которыми он никогда не устанет любоваться. Ее дыхание ласкало щеку.

Внезапно он понял, насколько примитивным созданием он был, хотя никогда в жизни так о себе не думал. В истории с Кэтрин он получил вполне заслуженную роль чудовища.

Он накинул свою рубашку ей на плечи и принялся медленно застегивать. Она сидела на ней как платье, только большего, чем нужно, размера.

Зверь внутри его одобрительно зарычал.

– Ты мне ответишь? – тихо спросил он, закатывая рукава, свисающие почти до ее колен.

Кэтрин сглотнула и подняла на него глаза. Он обратил внимание, что они опять изменили цвет, став зеленее, – значит, она возбуждена. Что ж, отлично. Он боялся, что уже никогда не сможет заняться с ней любовью, не думал, что их дальнейшие отношения это позволят.

Кэтрин покачала головой и выдохнула.

– Он сказал, что сможет мне помочь, – наконец произнесла она.

Она отошла в сторону, и Лука с удивлением смотрел на эту женщину в его рубашке и испытывал странные чувства. Он не желал себе их объяснять, понимая, что теперь они стали частью его жизни, как, например, свет.

– А тебе была нужна помощь?

Кэтрин закусила нижнюю губу, и он подумал о том, как она прикасалась бы ими к его плоти, но заставил себя отвлечься.

– Моя мама растила меня одна, – продолжала Кэтрин, и Лука удивленно моргнул.

Он не представлял, что она ему скажет, но не ожидал ничего подобного… простого и очень обыденного.

– Она не была замужем и не хотела иметь ребенка, но оказалась беременна. Мужчина сразу бросил ее и уехал из страны, чтобы не воспитывать ребенка, который не был ему нужен.

– Он большой оригинал.

Кэтрин улыбнулась:

– Не знаю. Мы никогда не встречались.

Она подошла к кровати и села, поджав под себя ноги. Рубашка легла вокруг пышной юбкой. Внезапно у него появилось желание пожалеть ее, защитить – пусть даже от этой истории, которую она вынуждена ему рассказывать.

– У мамы были большие планы и мечты, – помолчав, продолжала Кэтрин. – Она много работала, чтобы добиться того, чего достигла. Она мечтала о красивой, обеспеченной жизни, а получила ребенка, которого надо воспитывать, забыв обо всем, чего сама желала.

Она говорила так, что у Луки сжалось сердце. Он невольно нахмурился и потер рукой челюсть:

– Воспитание ребенка – это тоже жизнь. – Он пожал плечами.

Кэтрин бросила на него суровый взгляд:

– Мама много работала в сфере финансов, после моего рождения она не могла оставаться в офисе столько, сколько требовалось. Оставив работу в банке, мама не могла больше позволить себе помощницу, ей приходилось справляться самой. – Кэтрин сложила руки перед собой и вздохнула. – Сколько я себя помню, мама всегда работала. Не на одной работе, и все для того, чтобы я ни в чем не нуждалась. Ей приходилось делать то, что отказывались делать другие, например, убирать дома, ползая на четвереньках, чтобы у меня все было, и тем не менее я всегда оставалась ее самым большим разочарованием.

Лука понимал, если он постарается перебить Кэтрин и попытается обсудить с ней рассказанное, она сразу замкнется и замолчит, но в то же время у него появилось огромное желание поговорить с ней об этом, он не знал, откуда взялось это чувство, но был уверен, что обязан это сделать. Возможно, к этому подталкивало выражение ее лица, плотно сжатые губы, темно-серый, словно грозовое небо, цвет глаз. Он промолчал, лишь встал, отбросил полотенце и надел брюки. Затем, встав перед ней со скрещенными на груди руками, стал ждать.

Кэтрин тяжело перевела дыхание.

– Мама хотела, чтобы я тоже занималась финансами и работала в банке. Она всегда мечтала об этом сама и могла многому меня научить, ее опыт позволил бы мне быстро добиться успеха.

– Насколько я понимаю, это называется реализация своей мечты через ребенка. Не самый лучший способ воспитания.

Кэтрин нахмурилась:

– Проблема не в этом. Мне никогда не давалась математика. Мама сама со мной занималась, но все было напрасно. У меня не получалось думать как она, мозги просто отказывались работать так, как у нее.

– Ну я тоже не могу думать как мой брат, – мягко заметил Лука. – И тем не менее вдвоем нам удается многое, мы прекрасно управляем большой компанией.

– Это другое, – настойчиво сказала Кэтрин. – Я чуть не покончила с собой, когда проходила курс начальной экономики. Каждый день по многу часов я занималась, но все без толку. Потом я поступила на курс делового администрирования, потому что мама считала этот путь для меня единственно возможным, чтобы добиться чего-то в будущем. – Кэтрин опять вздохнула и поджала губы. – Учеба была для меня пыткой. Я много занималась, но все же недостаточно для блестящего результата.

Она покачала головой и принялась разглядывать руки. Сердце его сжалось от того, какой маленькой и испуганной она сейчас выглядела. Больше чем когда-либо ее хотелось прижать к груди и успокоить. Это чувство, словно пуля, врезалось в грудь и причиняло боль. Он внезапно понял, что никогда не видел ее такой. Она всегда выглядела как уверенный в себе боец, появлялась на работе с высоко поднятой головой, уверенным взглядом. Ему в голову не приходило, что ей, как никому, необходима защита.

Кэтрин поймала его взгляд:

– А потом я встретила твоего отца.

Лука переступил с ноги на ногу и неожиданно понял, что с трудом сдерживает эмоции. То, что сейчас происходило в его душе, можно было назвать одним словом – неразбериха. Все перепутал ось, смешалось, и Луку это совсем не радовало.

– О да, – усмехнулся он. – В приемной врача, я помню. Именно там зародилась ваша дружба. Единственная, насколько я знаю своего отца.

– Ты просил меня все рассказать. Можешь задавать вопросы.

Лука боялся говорить, боялся разрушить доверительность момента и придать ему совершенно другую тональность. Он решил, что будет лучше просто выслушать Кэтрин и все обдумать позже. Поэтому он лишь сделал быстрый жест рукой, призывая ее продолжать.

– Все произошло так, как я и говорила тебе. Завязалась случайная беседа. Твой отец был так мил и остроумен…

– И стар, – не сдержался Лука.

– Не все люди в этом мире так молоды, как ты, – бросила она.

Он провел рукой по волосам, раздраженно и в то же время смущенно.

– Настало время открыть правду, cucciola mia. Не успев подумать, он сделал несколько шагов и встал прямо перед ней у возвышения, на котором была установлена кровать. Она подняла на него глаза, явно ожидая чего-то неприятного, и Лука почувствовал укол в сердце от того, что она допускает такие мысли. Может, ему просто нравилось видеть ее готовой к сражению? Нравилось, как она собирается с силами, чтобы решительно противостоять ему, и не допускает возможности поражения.

– Я сказала правду. Не моя вина, что это не то, что ты хочешь услышать.

Казалось, его близость ее нервирует. Лука надеялся, что так и есть. Тогда они будут на равных.

– Мы уже выяснили, что ты предпочитаешь слышать то, что желаешь, а не то, что на самом деле является правдой.

Лука невольно скривился:

– Я понял, что молодая женщина встретила в медицинском учреждении мужчину и решила, что он станет тем, кто ее спасет, если она выйдет за него замуж. Я не спрашиваю тебя о том, что он тебе предложил, он всегда делал одно и то же. Меня интересует, что заставило тебя согласиться.

Кэтрин посмотрела прямо ему в глаза. Лука ждал, не пошевелившись. Кажется, он даже не моргал, понимая, что она принимает решение, которое должно быть только верным. Он сам не понимал причину, но был уверен, что хочет услышать ее ответ. Наконец она выдохнула и отвела взгляд:

– У мамы артрит. В моменты обострения она почти не может двигаться. Ей стало тяжело ухаживать за собой. – Кэтрин тряхнула головой, словно желая отбросить все неприятные мысли. – Я должна была ей помочь, но у меня были экзамены, надо было заниматься, это отнимало все свободное время. Кроме того, я все делаю плохо. Я жила с мамой, и в какой-то момент мне стало казаться, что я тону и уже никогда не смогу выбраться. – Она помолчала. – Когда мама вышла из кабинета врача, она сразу узнала твоего отца, а потом мы все пошли обедать.

Лука ждал, не произнеся ни слова.

– С твоим отцом было легко и приятно общаться.

– Это весьма странно.

– Мама все ему рассказала. О том, как я хочу получить диплом. Как она борется с артритом. Он был так добр к нам. – Взгляд ее стал отстраненным, словно она погрузилась в прошлое. – После обеда он спросил, может ли увидеть меня снова – но только меня.

– Здесь, пожалуйста, поподробнее. Ты так просто соглашаешься на свидание?

– Я никогда ни с кем не встречалась! – почти выкрикнула она, отчего в душе Луки появилось необъяснимое чувство удовлетворения, переходящее в торжество.

– Но с отцом встретиться ты согласилась.

Кэтрин выглядела смущенной:

– Он был так мил и внимателен, что я решила согласиться еще раз поужинать с ним. Мне казалось, я делаю доброе дело.

– А как отреагировала твоя мать?

Она вздрогнула и поежилась:

– Она всегда переживала, что внешность у меня лучше, чем мозги. И мои неудачи в учебе тому подтверждение.

– Разве диплом с отличием можно назвать неудачей?

– Мне приходилось заниматься в десять раз больше, чем остальным, буквально зубами грызть знания. – Она заметно погрустнела. – Встреча с твоим отцом казалась мне прекрасной возможностью дать мозгам отдых и впустить в жизнь какие-то перемены.

– Что это значит? – сквозь зубы процедил Лука.

– Мы ведь оба понимаем, что я понравилась ему внешне. И еще мне было приятно и легко с ним. На третьем свидании он предложил выйти за него замуж. Тогда я рассмеялась. – Взгляд ее изменился, словно обратился в себя. Лука понял, что это определенный способ самозащиты. – Он сказал, что понимает: он лишь глупый старик, решивший, что молодая прекрасная девушка может захотеть быть рядом с таким, как он. Но ему осталось жить не так долго и он хотел бы иметь рядом такого друга, потому что на другие отношения – супружеские – он уже не способен. Он сказал, что я самая красивая женщина из всех, что он видел за последние годы, и что не видит другого способа удержать меня рядом с собой.

– Откровенная лесть.

– Я была ему нужна. Он был стар и очень одинок. Он признался, что у него есть сыновья, с которыми он не очень близок, и у него нет надежды, что в ближайшее время что-то изменится. Он не хотел умирать, брошенный всеми, Лука. Такое желание не превращает его в монстра.

Лука замер. Казалось, неведомая сила пригвоздила его к полу. Превратила в камень.

– И поэтому ты вышла за него? Из жалости? По доброте душевной? Решила спасти старика от одиночества? Захотела стать святой? – Он видел печаль в ее глазах, но не остановился. – Но ведь он был очень богат, Кэтрин, и сострадание было ему не свойственно. Он мог купить себе армию сиделок, которые бы его развлекали и исполняли все желания до конца дней. Поэтому я еще раз задам вопрос: почему он решил купить именно тебя?

– Он не покупал меня, Лука, – резко бросила она ему в лицо, сверкая глазами. – Он спас меня.

Сказав, она пожалела о том, что не сдержалась.

Вспыхнувшие в пространстве между ними искры озарили комнату, оставив в тени Луку. Она не представляла, что от него ожидать, но он просто стоял и смотрел на нее во все глаза так, будто внезапно понял то, что не приходило в голову раньше. Произошедшее предстало для него сегодня в другом свете.

Ее тело. Его тело. Все, что было между ними. В его глазах она увидела осознание всего, что мучило его все эти годы и о чем она не имела ни малейшего представления. Хотя они оба шли к тому, что случилось прошлой ночью, что стало облегчением для них обоих.

Раньше она никому не говорила правду, не открывала тайну своего брака и не понимала, почему сделала это сейчас.

– Продолжай же, – кивнул Лука. За несколько секунд она прожила, кажется, тысячу жизней и тысячу смертей, каждая из которых была тяжелее предыдущей. – Объясни мне все.

Он стоял перед ней, похожий на воплощение бога, которому дано право судить и выносить решения. Руки скрещены на груди, губы плотно сжаты.

Она старалась не думать о том, что эти же губы касались ее тела, были мягкими и чувственными. Теперь она точно это знала. Перед ней был единственный мужчина на земле, которому она когда-либо принадлежала, и от осознания этого кружилась голова.

Однако это ничего не меняло. Он смотрел на нее суровым взглядом, но, несмотря на это, ей хотелось открыться ему.

– Моя мама была в восторге от его предложения, – произнесла она, с трудом шевеля пересохшими губами. – Она получила дом, сиделок, ей не нужно было думать о том, как заработать деньги.

Кэтрин не стала уточнять, что мать была не просто в восторге, она не знала, как описать то, что творилось с Роуз. Все два года Кэтрин боялась об этом думать.

– Быть женой такого человека, как Джанни Кастелли, – трудная и ответственная работа, – сказала мать, сидя с дочерью в их старой квартире за столом, на котором были разложены буклеты агентств недвижимости с предложениями. Она не сомневалась, что Кэтрин примет предложение Джанни, по ее мнению, это не стоило даже обсуждать. – Тебе придется учиться, чтобы потом сделать карьеру.

– Карьеру? – Кэтрин решила, что ослышалась. – Он очень плох, мама. Скорее всего, он не проживет больше пяти лет.

– Ты должна рассматривать это время как стажировку, моя девочка. Как ступеньку на пути к более высоким достижениям. – Роуз оглядела ее и продолжила: – Ты достаточно красива, и не стоит это отрицать. И хотя ты еще не доказала, что так же умна, как я надеялась, думаю, со временем ты и в этом сможешь преуспеть. Самое главное – сейчас понять, какова будет сумма твоего содержания.

– Мама, я не уверена…

– Послушай меня, Кэтрин. – Роуз не повысила голоса, но в нем появились металлические нотки. Когда она так говорила, громкость не имела значения. – Я пожертвовала ради тебя всем. Из-за этого я теперь в таком положении. Как бы мы жили, если бы Джанни Кастелли не обратил внимания на твое хорошенькое личико? Надо извлечь из этого выгоду. – Она фыркнула. – Хотя бы ради меня. Ты уже продемонстрировала, что не способна сделать карьеру в области финансов. Скажи, как мы будет платить по счетам, если ты не решишься на этот брак?

– Но… – В душе вспыхнули чувства, возникавшие всякий раз, когда мать говорила с ней таким тоном. Вина. Стыд. Отчаяние от осознания собственной никчемности. Тоска от того, что не смогла оправдать ожидания матери. Но было и еще кое-что. Кэтрин не понимала, почему всегда оставалась для нее плохой, как бы усердно ни старалась, как бы много ни работала. – Ведь речь обо мне, мама, а не о нас. Не нам, а мне придется стать женой человека, которого я не люблю…

– Ты, должно быть, шутишь. – Роуз одним взглядом заставила дочь замолчать. По ее лицу было видно, что смеяться она явно не собирается. – Любовь? Это сказка, Кэтрин. В реальной жизни существуют только долг и ответственность. – Он подняла руку с изуродованными суставами. – Посмотри, что я сделала с собой ради тебя. Я забыла обо всем, что было важным для меня лично. Теперь это лишь вопрос твоей совести, как ты захочешь мне отплатить.

Она не оставляла Кэтрин выбора.

– От этой сделки в большей степени выиграла твоя мать, – ухмыльнулся Лука.

– Она заслужила это после всего, что для меня сделала. Я не могла поступить с ней иначе. Благодаря твоему отцу она может остаток жизни провести в покое. Мама этого достойна.

По выражению его лица она увидела, что он не согласен, и мгновенно напряглась, приняв оборонительную стойку, но этим его нельзя было испугать.

– А что выиграла ты? – Лука склонил голову на бок. – Как спасение твоей матери помогло тебе?

– Я смогла бросить учебу, – выпалила она и сразу вспыхнула, будто у нее мгновенно поднялась температура. – Я могла позволить себе уйти и не возвращаться, несмотря на то что теперь у меня были деньги на обучение. Кроме того, самая важная моя проблема разрешилась в одно мгновение. Я больше не была дочерью, не оправдавшей ожидания. И все благодаря браку с твоим отцом.

И еще она получила возможность отдохнуть от постоянного напряжения и необходимости думать о том, как вернуть долг маме и выполнить все ее желания. Ей было приятно для разнообразия стать для кого-то желанным подарком, приносящим радость.

– Кэтрин, – ласково произнес Лука, отчего по телу пробежал холодок, – ты должна знать…

Она не хотела это слышать. Не желала видеть нечто новое в его взгляде, что определила как сострадание. Она встала на колени на кровати и положила руки на его торс. Он молчал и внимательно смотрел на нее.

– Послушай, – сказала она, вдруг осознав, как много отчаяния в ее голосе. – Ты можешь думать все, что тебе угодно, о намерениях отца, но для меня он стал волшебником, исполнившим заветную мечту. Разумеется, это может тебе не нравиться, – поспешила добавить она, видя, как изогнулись его губы. – Но это правда.

Она была так близко. Она прикасалась к нему. Ее хрупкие руки лежали на его мускулистой груди, и жар его тела постепенно охватывал ее целиком.

Ей было знакомо это ощущение.

Кэтрин не хотела говорить о своем браке. Не хотела обсуждать сложности их семей. Она не представляла, о чем Лука думает, когда смотрит на нее так, когда глаза его становятся темными и бездонными.

Она сделала то, что казалось ей верным. То, что, по ее мнению, имело смысл.

Она потянулась и прижалась к его губам.

Это казалось наивным и глупым, не имело ничего общего с тем чувством, с которым он целовал ее. Несколько мгновений Лука стоял не шевелясь, словно был шокирован ее поведением, но потом поднял руку и погладил ее по голове, прижимая к себе, чтобы сделать их поцелуй еще более глубоким.

Он целовал ее бесконечно долго, пока она не стала извиваться, прижимаясь к нему. Теперь она знала, что ждет ее впереди, понимала, к чему они стремятся.

Она знала о том волшебстве, которое он способен творить.

Лука отстранился от нее, но не выпустил из объятий.

– Ты специально это делаешь, чтобы отвлечь меня? – спросил он, тяжело дыша, и от этого ей стало не по себе.

– Да.

– Причина только в этом? – Голос его стал грубее.

Кэтрин провела рукой по его щеке, взяла лицо в ладони так, как раньше делал он. Лука был совсем близко, и она ощущала все вибрации его тела, чувствовала, что он готов сдаться. Это придавало уверенности и подсказывало, что она на верном пути.

Значит, она все же обладает силой.

– Ты не заметил, что мне нравится целовать тебя, Лука? – произнесла она с некоторой торжественностью. Она понимала, что теперь между ними все изменилось, глаза его стали серьезными, пожалуй, даже слишком. – Ты ведь мой первый мужчина.

– Первый в постели.

Она замерла, не сводя с него глаз, наблюдая, как медленно к нему приходит осознание. Он вздрогнул, словно от удара, а затем глаза его вспыхнули, и он сильнее прижал ее к себе.

– Cucciola mia, – прошептал он. – Мы ведь так себя погубим.

Он положил ее на кровать, чтобы показать, как это может произойти.

Глава 10

Через неделю все дела в Калифорнии были завершены, и они вылетели в Италию вместе с Рафаэлем, Лили и няней для ее еще не рожденного ребенка.

Лука не мог обойтись без окружения.

Эта неделя была чрезвычайно сложной для Кэтрин, ведь жизнь ее кардинальным образом изменилась, а на публике им обоим приходилось делать вид, что все осталось по-прежнему. Она, как и раньше, была референтом Луки, которую он терпеть не мог, а он тем Кастелли, который больше всего в жизни ненавидит вдову отца. Лука с удивлением обнаружил, что самоконтроль, которым он так гордился раньше, стал его подводить, в некоторые моменты чувства захлестывали с головой, лишая спокойствия и рассудительности.

Они занимались любовью в любой удобный и не очень момент, когда оставались наедине: в машине, в каждом укромном уголке во время прогулок или между деловыми встречами. С томящей тоской он ждал ее объятий, от которых тело охватывала страсть, что случалось, только когда рядом была она. Пожар в сердце не затухал, напротив, он разгорался все сильнее с каждым днем, который они проводили вместе.

Лука убеждал себя, что по возвращении в Рим все изменится. Прежде всего, рядом не будет брата и невестки, представляющих серьезную угрозу, а когда исчезнет фактор опасности, то и жажда обладать запретным утихнет. Так было всегда. Лука хорошо себя знал, в нем всегда присутствовала тяга к тому, что сложно или невозможно получить. Впервые это проявилось еще в детстве и с возрастом не прошло.

Проблема была для него новой, ранее ничего похожего не случалось в его жизни.

По возвращении в Рим им предстоит попрощаться с Рафаэлем и Лили, которые собирались сразу же улететь в поместье в Доломитах.

Сейчас же, в самолете, летящем через океан, не спали только Рафаэль и Лука, расположившиеся в гостиной зоне, все остальные разошлись по роскошным спальням, оборудованным в салоне.

Братья обсуждали стратегию дальнейшего развития и управления компанией, вносили коррективы, учитывая договоренности, обсуждаемые во время ежегодного бала. Надо заметить, что время от времени Лука все же отвлекался от разговора, мысли его переносились в комнату, где спала Кэтрин, он представлял ее лицо, разбросанные по подушке волосы…

– Кэтрин, – произнес Рафаэль и внимательно посмотрел на брата, словно мог читать его мысли.

Лука ответил ему невозмутимым взглядом, растянувшись на одном из диванов напротив, словно важный дофин.

– Да, – кивнул он. – Кэтрин. По воле нашего любимого отца моя личная помощница. Я же не жалуюсь.

– Не жалуешься, – признал Рафаэль, и взгляд его стал суровее обычного. – Это меня и настораживает.

Лука рассмеялся, хотя ему совсем не было весело.

– Я просто подчиняюсь приказам. Я послушный.

– И это тоже настораживает. – Рафаэль многозначительно вскинул бровь. – Ты никогда таким не был, и мне интересно, что сейчас заставило тебя измениться.

– Ошибаешься, брат. Я ничуть не изменился. Я тот же плейбой, набравший отличную команду, которая работает за меня и исправляет мои промахи. Раз так пишут в прессе, значит, это правда.

Рафаэль ничего не ответил. Несколько минут прошли в молчании, и Лука с трудом сдерживался, чтобы его не нарушить.

– Я полагал, ты выставишь ее через неделю, – произнес наконец Рафаэль.

Лука пожал плечами:

– Она оказалась полезнее, чем ожидалось.

Рафаэль с прищуром посмотрел на брата:

– За последние две недели она очень изменилась, стала такой деятельной. В бухгалтерии ее обожают. Думаю, многие из них помчатся к журналистам, чтобы рассказать о своих встречах с необыкновенной Святой Кейт. – Он откинулся на спинку кресла и вытянул ноги. – Это нам скорее на руку. После такого внимания прессы к ней у меня появилось больше клиентов, похоже, она становится нашим талисманом.

Лука невольно подался вперед и посмотрел на брата.

– Она ведь с нами только на некоторое время, – нервно сказал он. – Мы ведь договорились.

– Может, нам следует пересмотреть этот вопрос? Если Святая Кейт приносит компании столько пользы, зачем нам ее выгонять?

– Возможно, – холодно констатировал Лука, – эта женщина сама не захочет, чтобы ее использовали? Возможно, за проведенное в офисе время она пересмотрела свои позиции и захочет вернуться к прежнему образу жизни?

Это было огромной ошибкой. Он понял это сразу, как только закончил фразу. Так разговаривать с кем-то из членов семьи он не позволял себе, даже будучи ребенком.

Рафаэль моргнул.

– Меня не волнует, чего она хочет. Речь идет о доходах компании, – медленно и отчетливо произнес он.

– Компании, – пробормотал Лука, опуская голову. Со стороны казалось, что он не в силах больше сдерживаться. – Всегда только компания.

Ему было все равно, как смотрит на него брат.

– Скажи, Лука… – Взгляд Рафаэля стал острым, два направленных на него луча будто пронизывали насквозь. – Произошли какие-то изменения, о которых мне неизвестно?

Кэтрин перевела дух лишь в небольшой квартире, где она могла спокойно дышать. Впервые, пожалуй, со времени отъезда, вздохнув полной грудью, она сползла по стене и опустилась на мягкое покрытие уютной гостиной, словно в одно мгновение на нее навалилась вся тяжесть пережитого в Калифорнии. Будто только сейчас она полностью осознала все, что ей довелось пережить за последние две недели.

Она огляделась, чуть прищурившись от яркого утреннего света, заливавшего комнату, словно оказалась здесь впервые. Ей было сложно вспомнить, каким человеком она была до командировки. В любом случае стать прежней она уже не сможет.

Как получилось, что жизнь так быстро изменилась?

Ее брак с Джанни тоже был стремительным, и все тогда в один день стало другим, но это касалось лишь обстоятельств, не ее внутреннего мира. Ей пришлось сменить одни обязанности на другие, и надо заметить, видеть мужа ей было приятнее, чем бумаги с цифрами. Или маму, если уж быть до конца откровенной с собой.

На этот раз все было иначе. Изменилась именно она.

Кэтрин не представляла, как ей вернуть себя прежнюю или что сделать, чтобы научиться жить с собой настоящей. Принять, какой бы она ни была.

Кэтрин опять глубоко вздохнула. Затем еще раз. И еще. Наконец она поднялась, решив, что чашка чаю поможет ей собраться с мыслями и найти ответы на вопросы. Все остальные дела могут подождать.

Звонок в дверь раздался, когда она пила чай на балконе и любовалась красотой городских крыш, которые просто обожала.

Первой мыслью было, что это пришел Лука. Кто это еще мог быть?

Она вздрогнула, и рука затряслась сильнее положенного, но, к счастью, не так сильно, чтобы расплескать чай.

Кэтрин решила не открывать, но сразу же передумала. Это точно Лука, и, скорее всего, он пришел не потому, что гулял по городу и проходил мимо.

Она подошла к двери, бесшумно ступая босыми ногами, распахнула ее и с удивлением обнаружила, что Лука стоит, прислонившись к косяку и запустив пальцы в волосы, а на лице тоскливо-хмурое выражение.

– Куда ты уехала? – недовольно спросил он.

– Домой. Разумеется, – растерянно ответила Кэтрин.

– Почему так быстро? Я оглянуться не успел, как ты исчезла.

Кэтрин не хотела впускать его, хотя сама не понимала причины.

Однако вместо того, чтобы отойти в сторону и дать Луке пройти, она скрестила руки на груди и молча посмотрела на него.

– Я приехала домой, потому что ты сказал, что я могу не ехать сегодня на работу, – медленно и отчетливо произнесла она. – Что-то изменилось?

Его темные глаза вспыхнули, он оттолкнулся от косяка и расправил плечи, заполняя собой весь дверной проем. Он не вошел, но казалось, уже находился в ее квартире.

– Как ты думаешь, Кэтрин, что сейчас происходит?

Она запретила себе демонстрировать ему растерянность. Это был ее первый мужчина, очень требовательный и умелый любовник, любая на ее месте чувствовала бы замешательство и необходимость обрести почву под ногами. Кэтрин была уверена, что сейчас держится отлично.

– А что происходит? Я вернулась после двухнедельной командировки, и неожиданно на пороге моей квартиры появился мой начальник, – сухо произнесла она. – Если у тебя нет распоряжений, то будет лучше, если ты уйдешь.

Она ожидала, что он сейчас вспылит от злости, и внутренне подготовилась к этому, но Лука неожиданно рассмеялся. Перед ней был тот самый Лука, который так идеально вписывался в существующие декорации итальянской жизни и при виде которого она начинала тревожиться за свое спокойствие. Смех проникал в самое ее сердце.

Настораживал и в то же время освещал все вокруг, словно луч солнца. Он заполнял ее изнутри вне зависимости, хочет она этого или нет.

– Иди ко мне, cucciola mia, – сказал он и протянул руку.

Кэтрин захотелось ее укусить. Лука был всего в шаге от нее. Слишком близко.

– Я здесь, – произнесла она, вскинув голову. – Нет необходимости подходить ближе. И к тому же я не твой домашний любимец. Щенок, кажется?

– Вот тут ты ошибаешься. – От звуков его голоса внутри все затрепетало. – Ну же, Кэтрин. Поцелуй меня. Это лучше, чем делать вид, что ты не рада меня видеть, хотя мне понятно, что это совсем не так.

– Это так.

– Ничего подобного, – настойчиво повторил он и сделал шаг к ней.

Глаза его блестели, и теперь она уже знала, что это признак сильного возбуждения. На лице сияла улыбка, делавшая его еще красивее.

– Ты боишься? Да, именно так.

Он шел на нее, заставляя войти в квартиру. Кэтрин поняла это, лишь когда уперлась спиной в стену небольшого коридора. Она сглотнула и подняла на него глаза.

– Я не боюсь, – уверенно сказала она. – Мне лишь нужно время, чтобы собраться с мыслями.

– Зачем?

– Я не обязана отчитываться перед начальством в том, как провожу свободное время.

– Не обязана. Но ты можешь провести его со мной. Вернее, на мне, доводя нас обоих до сумасшествия. Знаешь, я совсем не против.

Кэтрин несколько раз открыла и закрыла рот, не произнеся при этом ни слова, что вызвало смех Луки.

– Но мы ведь не можем все время… заниматься сексом, – наконец пролепетала она так тихо, что сама едва расслышала.

Лука смеялся с таким удовольствием, что в глазах его заплясали огоньки.

– Почему нет?

– Секс – это слабость, – очень серьезно объяснила она. Слова сами слетали с губ, она даже не представляла, почему именно сейчас. – Секс – это оружие.

– Похоже на бред человека, который ничего в этом не понимает, cucciola mia, а потому не умеет получать удовольствие. – И он опять рассмеялся, легко опровергая любимое высказывание ее матери. – Такие мысли тебе совсем не подходят.

Кэтрин не знала, какое у нее сейчас выражение лица, она видела лишь, как Лука ласково посмотрел на нее и прижал к себе с такой осторожностью, словно она была сделана из хрупкого стекла. Он убрал прядь волос с ее лица, она уже знала, что ему нравится это делать. Внезапно она увидела в его глазах то, что никогда не могло оставить ее равнодушной.

Сердце екнуло и упало куда-то вниз, заставляя признать то, что она никак не желала. Внутри появились те ощущения, которые она не хотела позволять себе испытать вновь, по крайней мере, не рядом с Лукой. Да, Кэтрин была невинна до первой близости с этим мужчиной, она многого не знала и не понимала в силу своей наивности, но идиоткой она точно не была.

Только идиотка может признаться Луке Кастелли, что влюблена в него. Кэтрин запретила себе даже думать об этом. Ему ни в коем случае нельзя этого знать.

– Когда ты рядом, я теряю способность думать, – прошептала она, хотя понимала, что и этого говорить не стоит, даже если это правда. – Секс только все испортит.

Она почувствовала, как затряслась его грудь – опять от смеха.

– Я знаю, – сказал он, проводя рукой по ее спине, – что секс всегда все только портит.

Кэтрин была уверена, что он понимает, в какой момент она не может больше противиться себе и тает рядом с ним. Ей казалось, что он точно, по минутам знает, что с ней происходит.

Лука заглянул ей в глаза и улыбнулся:

– Сначала. А потом все становится очень-очень хорошо.

Она поняла, что он собирается доказать ей свою правоту. Желание принадлежать ему было сильнее, чем намерение сопротивляться. Кажется, Лука знал и об этом.

Через десять дней после возвращения из Калифорнии Лука закончил телефонный разговор с человеком из Штатов и, нахмурившись, остановился в дверном проеме. Был уже поздний вечер, и все работники разошлись по домам, разумеется, кроме Кэтрин.

Она сидела на своем месте рядом со столом Луки, чтобы в любую минуту быть готовой выполнить его распоряжение, и с остервенением печатала. Необходимости срочно закончить работу не было – он никогда не давал ей поручения, требующие срочного выполнения.

– Ты ведь должна была уйти домой час назад, – сказал он, подходя ближе.

Кэтрин вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему, видя, как на лице его расцветает улыбка.

– Разве я не говорил тебе о купании голыми в свете звезд? Это можно сделать только наверху, Кэтрин, не здесь, за компьютером.

– Мне надо закончить, – произнесла она, не отрывая рук от клавиатуры. – А потом будем делать все, что захочешь.

– Больше всего в этой фразе меня интересует слово «голыми», cucciola mia. Звезды – это лишь красивое дополнение. Ты ведь обратила внимание, что мы в центре города?

Кэтрин наморщила нос и повернулась к нему. Лука вытянул шею, решив посмотреть, что она печатает, но ее голова закрывала экран, поэтому он подошел ближе и встал за ее спиной. Погладив ее плечи и пробежав пальцами по волосам, убранным в высокий хвост, он оглядел написанное.

– Это отчет Марко, – нахмурился Лука. – По его словам, он должен быть у меня на столе завтра утром.

– И он будет, – спокойно подтвердила Кэтрин. – Если я его сейчас закончу.

Лука подвинул ее стул, заставляя подняться, и развернул к себе, чтобы видеть ее глаза, смотревшие удивительно спокойно.

– Ты мой референт, – сказала он, пожалуй, резче, чем следовало. – Мой, а не Марко.

Она стала значить для него гораздо больше, но Лука понимал, что не осмелится в этом признаться. Она жила в его сердце, была тем теплом, которое согревало его каждую минуту существования. Все, что ему нужно, было заключено в ней, в этих глазах, смотрящих с легкой усмешкой.

– Возможно, вы не знаете, мистер Кастелли, но в обязанности вашего референта входит подготовка всех предоставляемых вам отчетов, – мягко напомнила ему Кэтрин.

– Но это не так.

– Как странно. Не меньше шестнадцати человек уверили меня, что это истинная правда.

Разумеется, ей так сказали – ему ли не знать? Приведя ее в офис, он буквально позволил открыть на нее сезон охоты. Как он мог об этом забыть? Впрочем, неудивительно. Он думал только о том, как опять прикоснуться к ней, но она никогда – ни разу – не пожаловалась. Вместо этого Кэтрин, как прежде, улыбалась.

Лука торопливо поправил ее волосы:

– Я с ними поговорю.

– Нет, – возразила она. – Не стоит ни с кем говорить.

– Но нельзя же допустить, чтобы они и дальше так с тобой обращались.

Кэтрин опустилась на стул и скрестила руки на груди:

– Тебе не надо вмешиваться. Пусть все идет своим чередом.

– Ради этого не стоит так себя мучать. Я сделал тебя мишенью, мне и все исправлять.

– Если ты так поступишь, я сама тебя застрелю. – Кэтрин резко дернула плечом. – Я не желаю, чтобы для меня создавали особые условия. Всем известно, тебя заставили взять меня на работу. Если ты сейчас изменишь ко мне отношение, будет только хуже.

– Кэтрин…

– Я сказала тебе, что со всем справлюсь, и справлюсь хорошо. Так и будет. – Она повернулась и вскинула подбородок. – За меня будут говорить результаты моей работы. Я сама разберусь с твоими сотрудниками, а если у меня не получится, я все равно выиграю, потому что буду знать их работу так же хорошо, как свою. Все происходящее мне на пользу.

– Зачем тебе это?

– Разве я не могу выполнить то, к чему столько лет стремилась?

Она подняла на него горящие глаза, и он понял, что имеется в виду оправдание надежд ее матери.

– Это мой шанс. Я его не упущу и не позволю тебе мне помогать, я все сделаю сама.

Он смотрел на нее во все глаза, в душе кипели чувства, которым он не находил объяснения и определения. Возможно, ему лучше ничего не понимать. То, что он сейчас испытывает, происходит впервые в жизни, и осознание правды может разрушить его мир.

– Однажды ты позволила моему отцу тебя спасти.

Она выдержала его взгляд не моргнув, хотя он видел, как вспыхнули ее щеки.

– А теперь я должна спасти себя сама, – твердо сказала Кэтрин. – И прошу тебя позволить мне это сделать.

Глава 11

Прошла неделя, за ней другая, и Лука был вынужден признать, что его чувство к Кэтрин не ослабевает. Он проводил с ней больше времени, чем с любой из бывших своих любовниц. Она работала на него. Она ездила с ним на переговоры. Она с ним спала. Он был уверен, что такие близкие отношения вскоре приведут к разладам и расставанию, но все было наоборот.

Кэтрин все больше его восхищала. С каждым днем. В офисе она была холодна, собранна и четко выполняла свои обязанности, настолько, что даже некоторые его сотрудники стали смотреть на нее с уважением, а вечером, в постели, она была страстной и восхитительной.

Кэтрин казалась ему безупречной. Почти совершенством. К сожалению, по опыту он знал, что в жизни есть такое понятие «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Кроме того, он помнил, что за все надо платить.

Это он усвоил еще в детстве.

Он отлично помнил все способы, которые придумывал, чтобы привлечь внимание отца. Все шалости и проступки, совершенные с этой целью. Все сломанные и разбитые ценные вещи. Истерики и скандалы. Целью было лишь добиться доброго слова и взгляда отца, узнать и понять, что он ему небезразличен, однако этого так и не случилось.

Лука уже давно не тот обиженный ребенок.

Он давно простил брата, который использовал сложившуюся в семье ситуацию себе на пользу – влюбился в Лили. Его мать покончила с собой – несмотря на заверения врачей в том, что это был несчастный случай, он всегда знал, что это не так. Она предпочла умереть, чем видеть, какого ребенка произвела на свет. Джанни никогда не обращал внимания на Луку. У него был прекрасный наследник, а второй сын лишь выступал в роли запасного варианта.

В глубине души он не понимал, как Кэтрин может так искренне хотеть быть рядом с ним. Она сама приняла решение остаться на работе. Может ли это быть коварной игрой?

– Какой реакции ты добиваешься? – спросила его очередная мачеха, когда он переколотил всю посуду за ужином.

Джанни тогда просто вышел из комнаты, не взглянув на сына, словно считал его пустым местом. Мачеха осталась, и лицо ее приобрело ледяное выражение.

– Я ненавижу тебя! – закричал Лука со всей злостью, накопившейся в душе десятилетнего мальчика.

– Ты зря считаешь, что тебя кто-то ненавидит, – сказала она. – Но и носиться с тобой никто не собирается. Чем раньше ты это поймешь, тем тебе будет легче.

Лука запомнил эти слова на всю жизнь. И больше никогда не пытался привлечь к себе внимание.

Он с трудом вдохнул свежий весенний воздух. Было воскресенье. Он разбудил Кэтрин так, как делал всегда, еще на рассвете, а потом отправился на долгую пробежку по просыпающемуся городу, чтобы взбодрить мышцы, которые еще помнили все, что делали ночью. Площади с фонтанами, днем заполненные туристами, были пусты, и весь город принадлежал ему одному. Рядом не было ни одного человека, который мог бы наступить ему на ногу. Это было его любимым временем суток. Лука бежал все быстрее, потом сбавлял темп, любуясь теми местами, которые ему нравились. Вспомнив, что дома его ждет Кэтрин, он решил, что пора возвращаться.

Сегодня ее не было на первом этаже его квартиры, как случалось обычно. Она, как правило, ждала его на кухне, готовила кофе и завтрак. Лука взбежал по лестнице, ведущей в спальню под крышей, надеясь, что найдет ее там. Удивительно, но там тоже никого не было, он увидел лишь откинутое на край пуховое одеяло и примятые подушки.

Лука выглянул в окно и увидел Кэтрин на крыше. Она стояла к нему спиной и смотрела на город у ее ног. Он быстро прошел в ванную, принял душ и надел брюки, оставленные на краю кровати.

Услышав, как раскрылись стеклянные двери, она даже не повернулась. Он прошлепал мимо бассейна, но и этот звук не заставил ее оторваться от открывающегося пейзажа. Она стояла почти у самого края, и спина ее была слишком прямой и напряженной.

– Я надеюсь, ты не собираешься прыгнуть, – сказал он, обнимая ее за плечи.

Кэтрин не пошевелилась. Она была очень бледной и выглядела… испуганной. По крайней мере, он так определил бы это состояние, будь перед ним другой человек.

– Что-то случилось?

Кэтрин сглотнула и сильнее завернулась в наброшенный на плечи свитер, словно использовала его как щит. Она медленно повернулась к нему.

– Не знаю, как тебе сказать, – произнесла она, и даже голос показался ему чужим.

Глаза были такими темными, какими он никогда их не видел. Губы плотно сжаты и превратились почти в тонкую линию. Лука протянул руку, она вздрогнула и отшатнулась от него.

– Лучше скорее со всем покончить. – Он нахмурился, ощущая неприятный холодок внутри.

Несколько мгновений она смотрела ему в глаза и молчала. Было похоже, что она собирается с силами.

– После того, как ты ушел, – начала Кэтрин, и голос опять показался ему странным, она говорила монотонно и тихо, – мне стало плохо.

– Тогда почему ты здесь стоишь? Ложись в постель. – В его груди вспыхнуло непривычное желание оберегать и защищать. – Пойдем.

– Меня стало часто тошнить, а некоторое время назад в животе появилось какое-то неприятное ощущение, – сказала она, не двигаясь. – Но все быстро проходило. Я подумала, может, это от волнения. – Она замолчала и внезапно затряслась в ознобе, сдерживая рыдания. – Но сегодня мне в голову пришла одна мысль, и я утром пошла в супермаркет и купила тест. Мои подозрения разрешились, я получила ответ.

Лука похолодел и замер там, где стоял. Казалось, он все понял. Ветер, ставший предвестником весны, закружился между ними и растрепал ее волосы. От вспыхнувших лучей света город засветился множеством красок. Звуки машин стали громче и окружили их.

Все сказанное ею было именно тем, что он предвидел и боялся услышать с той самой ночи в Калифорнии, – происходящее между ними ложь. Обман. Удар, которого он ждал все это время, наконец достиг его лица. Слова женщины, которая так притягивала к себе, накрыли его снежной лавиной. А ведь именно она дала ему надежду, что он может стать другим, что жизнь его может измениться. Она заставила его забыть прописные истины, которые он отлично знал.

Казалось, он помнил о них всегда, никогда не позволял самоконтролю ослабнуть, никогда до встречи с ней. Он никогда не стремился к вниманию людей, никогда даже не надеялся на нечто подобное.

Именно поэтому.

Даже сейчас, слушая ее, ощущая, как каждое слово резко врезается в сердце, понимая, что его использовали как последнего дурака, он отдал бы все, только бы изменить, дать ей шанс сказать что-то другое.

Не важно что.

Главное, чтобы она не отбирала у него шанс позволить себе и дальше думать, что он может быть другим, не таким жестким и циничным…

Что не такова его судьба.

История с Кэтрин была иллюзией.

Надо было понять это с самого начала и никогда не забывать.

Даже когда в сердце жила надежда. Господи, ведь он так надеялся.

– Лука… – произнесла Кэтрин, и его имя слетело с ее губ словно плевок. Вот он, последний бой в войне, которую она вела втайне от него. А он ничего не понял. Даже не предполагал. Он перестал видеть в ней врага, а она всегда была только им. Всегда. – Лука, я беременна.

Кэтрин очнулась и заметила, что стоит, сжав руки, и не может расслабиться, несмотря на то что такое положение ей неудобно. Мужчина, ставший ее любовью, замер рядом, будто превратился в камень, стал таким же неодушевленным предметом, как и все на этой террасе. Одна из статуй в этом древнем городе.

Кэтрин сама не понимала, чего ожидала от него. Лука не побледнел. Не разразился гневным криком. Его реакция не была одной из тех возможных, когда чувства выплескиваются через край. За проведенный наедине с собой час она вообразила себе множество вариантов, гадая, какой же из них он выберет, когда узнает эту пугающую новость, и каждый раз, когда в голове возникал новый, она начинала трястись от страха.

С Лукой не происходило ничего, что она могла предположить.

Он просто стоял и смотрел на нее.

Взгляд сместился с лица на живот, будто он надеялся визуально определить, говорит ли она правду. Это будет возможно, но еще не скоро. Казалось, приложив усилие, он перевел взгляд обратно вверх. Постепенно его лицо приобрело напряженное выражение, стало суровее, и от этого внутри все стянулось в тугой узел. Когда он все же заговорил, тон его был равнодушно-презрительным, что оскорбило ее еще больше.

Она знала этот голос, но уже забыла, как его ненавидела.

– Полагаю, ты уже приготовила необходимые документы с требованиями?

Кэтрин растерянно заморгала:

– Документы? Я купила тест на беременность. Это такая… палочка, не бумага.

Глаза его сверкнули.

– Кэтрин, не надо. – Он коротко рассмеялся, но совсем не весело. – Надеюсь, ты не думаешь, что ты первая женщина в моей постели, которая считает, что теперь может быть уверена в возможности пожизненного содержания? – Он нахмурился. Зло. – Я люблю секс, как ты уже поняла, но это всегда риск. Я не собираюсь отказываться от признания отцовства и выплат на содержание ребенка, но настаиваю, чтобы мне были представлены все доказательства.

Ее руки невольно сжались в кулаки.

– Значит, у тебя было немало таких эксцессов? И детей?

– Ни одного, к счастью. На такую подлость способны не все женщины.

– Хочешь сказать, на такое не были способны те женщины, которых ты выбирал для секса, – резко выпалила Кэтрин, потому что больше не могла сдерживать эмоции. Все утро, оставшись одна, после того как Лука отправился на пробежку, она думала о том, каким будет их разговор. Ее переполняли самые разные чувства, и она мечтала ими с ним поделиться, потому что держать их в себе было очень и очень трудно. Сейчас же ей казалось, что было бы лучше умереть. – Или предательство совершали не они, а ты?

Он смотрел на нее с тем нескрываемым презрением, которое она не раз видела в его глазах, и оно всегда лишало ее воли. Но тогда она не знала Луку. Не понимала так, как теперь, после того, что произошло между ними.

Видеть прежнее его к ней отношение было больно и очень неприятно.

– Я, как обычно, соберу команду адвокатов и врачей, – глухо произнес Лука. – Сообщу им, что завтра ты встретишься с ними для проведения обычной процедуры. – Несмотря на неприятный тон, в глазах не было жгучей ярости. Ни малейшей капли. – Ты будешь свободна завтра? Впрочем, теперь у тебя будет немало свободного времени. Согласно завещанию отца, я не могу тебя уволить, но, полагаю, в сложившейся ситуации тебе будет лучше не появляться в офисе, а работать дома.

– Я… – Кэтрин наклонила голову, стараясь унять подступившую тошноту. Происходящее не должно ее удивлять. Что давало ей повод решить, что теперь Лука будет вести себя с ней по-другому? Был ли у нее повод ожидать, что он поведет себя иначе? Впрочем, только сейчас она до конца осознала, что все же надеялась, что его реакция будет совсем не такой. – Но…

– Сожалею, если не оправдал твоих романтических надежд, дорогая мачеха. – Голос его был словно сталь, каждое слово ранило, словно удар кинжала. Кэтрин отступила на шаг, будто он действительно был в руке Луки. – Хочу тебя предупредить, что восемьдесят процентов женщин, выступивших с подобными заявлениями, не появлялись на встрече, признав тем самым, что лгали мне. Если ты входишь в оставшиеся двадцать, учти, я проведу все необходимые анализы. Я не шучу. Интересно, какое же ты примешь решение?

Кэтрин с трудом удержала равновесие. Казалось, через секунду она просто развалится на части. Кроме этого внутри появилось давящее чувство, что похожее уже происходило в ее жизни. Скорее всего, подобный разговор когда-то давно пришлось пережить ее матери.

Кэтрин тоже стала для одного мужчины досадной ошибкой. Она не могла пошевелить ни рукой, ни даже пальцем. Ощущение дежавю буквально сковало ее.

Одно было ей сейчас предельно ясно: она опять разочаровала мать. И на этот раз Роуз ее не простит, и Кэтрин точно знала, что не простит и сама себя.

– Лука, – произнесла она дрожащим голосом и вытерла проступившие слезы. – Ничего этого не нужно.

Он рассмеялся:

– Каковы твои актерские способности, я уже знаю. Хотя вынужден признать, они действительно впечатляют.

Внезапно стало больно зубам, только сейчас она поняла, как сильно она их сжала.

– Ты отлично знаешь, что я была девственницей.

– Я знаю лишь, что ты хотела меня в этом убедить, – бросил он в ответ, оставаясь совершенно невозмутимым. – Кто может поручиться, что это не еще одно твое представление? Тест ДНК все прояснит.

Кэтрин покачала головой, злясь на себя, что могла настолько ему довериться. И на то, что Лука все же победил. Как всегда.

Увлекшись, она позабыла, как сильно этот мужчина ее ненавидит. И всему виной секс. Правда заключалась в том, что отношение к ней Луки не менялось, он всегда ненавидел ее и будет ненавидеть. Ее глупость привела к тому, что теперь должен родиться ребенок. Искушение привело к ошибке, о которой мать всегда ее предупреждала. Но она все же совершила ее. Хотя это не означает, что она позволит себе совершить следующую. Она уже говорила Луке, что хочет спасти себя, но теперь у нее есть ребенок, о котором она должна думать в первую очередь. И самое главное – сейчас сделать так, чтобы он находился подальше от Луки Кастелли и той ненависти, которую он испытывал к ней. Она будет тлеть как угли, но никогда не потухнет.

Ее любовь к нему не имеет ровным счетом никакого значения. Возможно, это и не была любовь. Однако единственное, что сейчас по-настоящему важно, – это какую жизнь она сможет обеспечить своему ребенку. Внезапно Кэтрин ощутила уверенность в том, что поступает правильно. Она не совершает ошибку, она приняла решение, и приняла его самостоятельно, пожалуй, впервые оно не было никем ей навязано.

Это тоже не имеет значения. Сейчас ничто не имеет значения.

Настанет день, и ее ребенок будет кому-то рассказывать историю своих родителей, так же, как недавно сделала Кэтрин. Ее разбитое сердце не будет ничего значить для этого ребенка.

Она откашлялась и заговорила:

– Позволь, я сама сделаю так, как будет проще всем. – Она порадовалась тому, что голос звучит если не совсем твердо, то вполне спокойно. – Я увольняюсь. Я свяжусь с Рафаэлем и сообщу, что согласна на сумму, назначенную мне вашим отцом. Я уеду, и вы никогда больше меня не увидите. Надеюсь, ты доволен таким решением?

Глаза его потемнели и стали глубже. В них полыхало пламя, способное спалить весь город, казалось, языки его уже добрались до ее кожи. Пальцы его сжались в кулаки, и Кэтрин замерла, уверенная, что сейчас он ее ударит.

Она ошиблась. Он ее не ударил. Это было бы слишком просто.

Вместо этого Лука обхватил ее за шею, потянул к себе и впился ртом в ее губы.

Рот наполнился вкусом греха и искупления, предательства и ярости. Кэтрин понимала, что поступает глупо, непростительно глупо, но не могла не ответить на его поцелуй. Она слишком хорошо понимала, что это в последний раз.

Он жадно прижимал ее к себе, и жар его тела заполнил всю ее изнутри.

Грудь болела, и стало трудно дышать.

Каждый удар сердца приносил невыносимую боль.

Лука зарылся руками в ее волосы и целовал ее все более страстно. До тех пор, пока она не обмякла в его объятиях, продолжал целовать яростно, почти неистово.

И только тогда он ее отпустил.

– Лука… – прошептала Кэтрин.

Лицо его исказило презрение, перемешанное с разочарованием. В глазах было что-то незнакомое, от чего закружилась голова.

– Убирайся, – прошипел он очень странным и совсем незнакомым голосом, уничтожающим все на своем пути. Кэтрин знала, что запомнит его навсегда, он оставит страшный рубец в ее сердце. – Да, и еще, Кэтрин…

Она смотрела на него и ждала, вглядывалась сквозь уплотняющуюся пелену перед глазами. Она понимала, что дрожит всем телом и он видит это, но остановиться не могла. От одного его взгляда в душе поднимались волны, будоражащие душу и сжимающие горло.

– Никогда больше не приходи сюда.

Через три дня, когда Лука сидел в переговорной комнате и беседовал с посетителем, мобильный телефон перед ним постоянно вибрировал, раскаляясь от звонков и постоянно приходивших сообщений.

Он помрачнел, но жестом дал понять сидящему напротив человеку, что он может продолжать. Встреча шла своим чередом, но со временем его стало настораживать слишком активное движение за окном и необъяснимая суета. Сотовый телефон продолжал поминутно звонить.

Наконец перед стеклянной стеной появилась директор отдела по связям с общественностью, и лицо ее не предвещало ничего, кроме проблем.

– Прошу меня простить, – произнес Лука. – Похоже, что-то срочное. – Он взял телефон, открыл дверь и встал перед Изабеллой: – Что случилось?

– Ну как вам сказать, – неуверенно начала та. – Публикации в прессе. Полагаю, вам лучше это увидеть.

Он запретил себе даже вспоминать имя той, которая могла быть всему причиной. Его пугало ощущение, что его опять предали. Мобильный завибрировал в руке, но Лука даже не взглянул на экран. Он не собирается отвечать, когда все сотрудники в комнате смотрят на него во все глаза.

Он прошел к себе в кабинет, мельком взглянув на пустой стол Кэтрин, и закрыл за собой дверь.

Подойдя к компьютеру, он открыл почту, удивляясь количеству новых писем. Сжав зубы, он кликнул на первую ссылку, отправленную ему доброжелателем.

«СВЯТАЯ КЕЙТ ЗАНИМАЕТСЯ СЕКСОМ С ПАСЫНКОМ-ПЛЕЙБОЕМ!»

«СВЯТАЯ КЕЙТ ПЕРЕШЛА ОТ ОТЦА К СЫНУ!»

«СВЯТАЯ КЕЙТ, ИЛИ ДРАМА МАЧЕХИ!»

Ниже были фотографии. Кэтрин на его крыше. Более того, рядом был полуобнаженный Лука, и они страстно целовались. Не зря она казалась ему коварной предательницей, она такой и была.

Мобильный опять просигналил – пришло сообщение от Рафаэля. Всего два слова: «Немедленно разберись».

Подобная лаконичность не могла помочь ему успокоиться в данной ситуации. Он был настолько зол, что чудовище рядом с ним выглядело милым животным. Он жаждал крови. Жаждал мести. Он дал себе слово, что на этот раз не успокоится, пока окончательно не уничтожит Кэтрин.

Глава 12

Возвращаясь из магазина, Кэтрин обратила внимание на большой черный автомобиль, медленно подъехавший к ее дому, слишком шикарный для английской глубинки, где она поселилась.

Она покинула Рим двенадцать дней назад и вернулась в Англию. Двенадцать дней прошло с того момента, как она села в самолет, чтобы вскоре очутиться дома. Кэтрин никогда в жизни не была так счастлива тому, что может вернуться в любимый Йоркшир. Перед ней опять были зеленые холмы, над головой синее небо, а под ногами мягкая трава. Она теперь жила в небольшом доме из красного кирпича, расположенном в маленькой деревне в пяти милях от ближайшего городка Халл.

Даже общество постоянно ворчащей матери казалось ей лучше любого из членов семьи Кастелли.

Она медленно подошла к машине, остановившейся так, что сомнений в том, что эти люди ищут ее, не оставалось. Кэтрин взяла сумку в другую руку и посмотрела на небо, по которому неслись почти прозрачные облака, смешанные с небольшими тучками, предвещавшими изменение погоды.

Дверь со стороны водителя распахнулась, и она увидела Луку. Он будто выплывал из машины, превращаясь в страшное чудовище, нависшее над лужайкой, словно еще одна туча.

Она так много сил потратила на то, чтобы забыть о кошмаре в ее жизни, но он решил о себе напомнить.

Впрочем, нельзя сказать, что Кэтрин была очень этому удивлена. Она уже видела газеты, как, впрочем, и все в небольшой деревне и, вероятно, во всей Англии. Обо всем мире Кэтрин думать боялась.

Кэтрин убедила себя, что если сможет выдержать негативную реакцию, которую неминуемо вызовут в деревне опубликованные фотографии, то ей удастся справиться со всем на свете. Включая ту бурю, которая поднимется, когда она родит, как и ее мать, внебрачного ребенка. Второго в их семье. Хотя сейчас она даже думать боялась, что будут говорить люди, когда ее беременность станет заметна.

– Значит, ты решила отказаться от борьбы? – спросила Роуз, когда поняла, что Кэтрин вернулась навсегда. – Это дает о себе знать кровь твоего отца. Он тоже был слабым и предпочел сдаться.

Отвечать на вопрос матери она не стала. Проигнорировала она и то, что услышала после публикаций в прессе.

Кэтрин убедила себя, что может ходить по улицам, закутавшись в темное пальто, что оно сделает ее невидимой.

Стоящий напротив Лука был вполне видим и более чем реален. На нем были брюки и простая рубашка, которая на любом другом мужчине выглядела бы непримечательной, но ведь это был Лука. Он выглядел так же мужественно и элегантно, как и в сшитом на заказ костюме. Волосы были как обычно растрепаны, и это немного смягчало суровую красоту лица, в любом случае он всегда выглядел потрясающе. Несмотря на тот взгляд, каким смотрел сейчас на Кэтрин.

Однако сегодня ее не пугало его настроение. Он уже не сможет разбить то, что и так разбито. Он погубил ее на той самой крыше, и весь мир мог увидеть это в газетах.

– Как мило, – произнесла она самым ледяным тоном, на какой была способна. Она не попыталась улыбнуться ему, не смогла, даже из вежливости. – Означает ли твой визит возможность мне в свою очередь вылить тебе на голову ведро помоев?

– Ты уже сделала все, что смогла, через журналистов, – оскалился он в ответ. – Поэтому я и приехал сюда, хотя мне потребовалась неделя, чтобы отыскать тебя в этом захолустье. Чего ты добиваешься?

Кэтрин отпрянула и заморгала:

– Ничего. Хотя мне было бы приятно услышать слова сочувствия после таких новостей. Но поезд уже ушел.

– Что за игру ты затеяла? – Он говорил спокойно, но она поняла, что это обманчивая тишина, которая бывает перед грозой. От предчувствия перед глазами вспыхнули искры, будто она уже видела первые всполохи молнии. – Как ты надеешься победить?

Кэтрин перекатилась с мысков на пятки и засунула руки глубже в карманы.

Лука выглядел… сумасшедшим, сейчас она это отчетливо поняла. Она никогда не видела, чтобы глаза его были такими, как у дикого зверя, казалось, напряжение держит его в тисках и не собирается отпускать.

Лука сильнее, чем требовалось, хлопнул дверцей, кажется, от этого великолепная и мощная, как он сам, спортивная машина даже покачнулась.

Кэтрин решила, что сейчас он набросится на нее, и невольно попятилась, но он просто стоял и смотрел. Впрочем, от такого взгляда кровь закипала в венах.

Затем он оперся рукой о крышу и скрестил ноги, будто холодный йоркширский ветер, трепавший верхушки деревьев, не доставлял ему ровным счетом никаких неудобств. Будет ли он стоять так вечно, если она ему не ответит?

– Мне ничего от тебя не нужно. – Взгляды их скрестились, и Кэтрин ощутила давящую боль в груди. Вероятно, в ее душе всегда будут жить тоска и надежда, что этот человек мог бы стать другим. Но этого не случится. Ей не стоит позволять ему так вести себя с ней. – Я уже сказала, у тебя будет ребенок, а какие ты сделаешь выводы, только твое дело.

– А если я откажусь признать его, ты попытаешься сделать так, чтобы он считался ребенком моего отца, верно? – Взгляд был острым, словно лезвие, хотя выглядел он вполне расслабленным. – Таким образом, ты все равно получишь содержание, а ребенок – треть состояния. Это даст возможность вести роскошную жизнь, так ведь, дорогая мачеха? Позволь мне угадать. Все два года замужества ты пыталась забеременеть, но ничего не получилось. Потом отец умер, и ты поняла, что шанс упущен. Для Рафаэля существует лишь одна женщина – Лили. Так было даже тогда, когда она считалась мертвой. Поэтому оставался я.

Кэтрин захотелось переехать его на этой неуместно шикарной машине.

– Все верно. Ты меня раскусил, – кивнула она. – А как быть с тем фактом, что до ночи с тобой я была девственницей? И ты отлично знаешь, что это правда.

– Существует немало слов, которыми тебя можно охарактеризовать. – Он посмотрел на нее с прежним презрением. – Но невинность – не одно из них.

– Да? – едко усмехнувшись, произнесла Кэтрин.

– Ты не можешь позволить себе проиграть? – Было видно, что в нем закипает гнев. В такой ярости ей приходилось видеть его нечасто. – Если я никак не отреагирую, весь свет решит, что это ребенок моего отца. Ты в любом случае будешь иметь право на содержание до конца дней, пока твоя корыстная душа не покинет этот мир.

Кэтрин открыла рот, чтобы бросить в ответ что-то неприятное ему и обидное, но внезапно душу заволокло темное облако, пугающее, как воды Северного моря. Она попыталась разогнать его, ведь не раз давала себе слово, что этот мужчина никогда не увидит ее слез.

У нее ничего не получилось.

Они хлынули из глаз и предательски потекли по щекам.

Кэтрин громко всхлипнула и разрыдалась.

За два года, а особенно за последние двенадцать дней, в ней накопилось слишком многое, ей немало пришлось вытерпеть. И эти фотографии на страницах газет, колкости матери, твердящей, что по ее глупости история повторяется, но на этот раз все гораздо хуже. Давала о себе знать рана, нанесенная Лукой, а теперь он втыкал в нее иглы, бросая оскорбления.

Сложно поверить, что перед ней тот же мужчина, который был так нежен в их первую ночь в Сономе. Тогда он заботился о ней.

Кэтрин рыдала и не могла остановиться.

– Как ты можешь? – спросила она, затаив дыхание. – Тебе ведь прекрасно известно, что ребенок может быть только твоим!

– Почему? – Он уже не выглядел таким спокойным, как минуту назад. Лука был не похож на самого себя. Исчезли ленивые движения и насмешливое выражение лица, он угрожающе двигался на нее. Взяв за подбородок, он повернул ее лицо к себе. – Ты до двадцати пяти лет хранила свою девственность, устояла даже перед мужем, и все ради того, чтобы отдаться на заднем сиденье автомобиля своему пасынку? Возможно ли это без серьезных мотивов? Что это еще может быть, кроме хорошо составленного плана?

Кэтрин действовала как в тумане. Она не помнила, как выронила из рук сумку, как подняла их и начала колотить кулаками его в грудь.

– Потому что я полюбила тебя, глупый ты человек!

Он поймал ее руки и заставил остановиться. Выражение его лица стало таким, что Кэтрин невольно замерла. Она смотрела на него во все глаза, слыша лишь собственное тяжелое дыхание.

Сердце сжалось при мысли, как глупо она поступила.

– Тогда ты единственная, кто когда-либо испытывал ко мне это чувство, – неожиданно тихо произнес Лука.

Оказывается, разбитое сердце можно разбить еще раз.

Лука отпустил ее руки, и Кэтрин принялась утирать слезы. Сам не понимая причины, он испытывал невероятное волнение. Все в этой ситуации было странно, но ему это нравилось, нравилось даже то выражение, с которым смотрела на него Кэтрин.

Для чего он сюда приехал? В очередной раз сделать ей больно? Пожалуй, он лгал даже самому себе. Статья была лишь оправданием для того, чтобы увидеть ее вновь, и ради этого Лука был готов на многое. Ему было необходимо увидеть Кэтрин, только она могла разогнать черную мглу в его душе, хотя Лука не видел ни одной причины, по которой она захотела бы это сделать.

– Как нелепо, – произнесла Кэтрин, на этот раз немного раздраженно. – Тебя многие любят. Все любят, весь мир.

– Я просто популярен. А это не одно и то же.

– Твоя семья…

– Послушай, – перебил ее Лука, мрачнея, – мой отец любил только деньги, ну еще искать новых жен. Мама любила только свои недомогания. Рафаэль любит Лили. С раннего детства я знал, что ни в одной из этих жизней мне нет места. Я искал не любовь, а возможность контролировать свою жизнь. Мне нужна была уверенность, что никто больше не ранит мою душу так, как они, что я не испытаю боль, которую они причиняли себе и другим. Возможно, я до сих пор не знаю, как это сделать.

Кэтрин нахмурилась и потянулась к нему:

– Лука…

– А потом появилась ты. – Он грустно усмехнулся. – С первой минуты ты проникла в самое мое сердце. Ты два года была женой отца, а я два года сходил с ума. Я в жизни не встречал женщины, которая вызывала бы во мне такие чувства.

– Ты уже говорил об этом.

– Я не мог не видеть тебя, Кэтрин. Не мог заставить себя остановиться. – Он покачал головой. – Я потом случилось так, что я к тебе прикоснулся. И уже не хотел от тебя отказываться. Я подумал, что наконец нашел способ доказать родственникам и себе самому, что могу быть другим. – Он с трудом перевел дыхание. – А потом ты меня предала. И я понял.

Глаза ее потемнели, взгляд стал настороженным.

– Что ты понял?

– Жизнь подарила мне мгновения, которые я не заслужил. Я тебя ни в чем не обвиняю, Кэтрин, ты не обязана хотеть быть со мной и, конечно, вправе желать, чтобы мой ребенок меня не видел. Чему я могу его научить? Быть таким, каков я сам?

– Хватит, – прервала его Кэтрин.

– Я буду помогать тебе, сделаю все, что захочешь, – продолжал он, не обращая внимания на ее протест. – Впрочем, я не буду удивлен, если ты отвергнешь и это.

Кэтрин напряженно вгляделась в его глаза и тихо застонала. Затем она бросилась ему на шею и крепко обняла. Лука не удержался и прижал ее к себе.

– Моя мать всю жизнь живет прошлым, – прошептала Кэтрин. – Она все считает плохим, включая меня. – Она взяла его руку и положила себе на живот. – Но с этим ребенком все будет иначе. Он будет любим. Его уже любят.

– Вам лучше жить без меня, – покачал головой Лука.

– Лука… – Кэтрин подняла на него полные боли глаза. – Я люблю тебя. И это чувство не пройдет, как бы ты ни поступил.

– Мне это чуждо. Это не мое. Не забывай, Кэтрин, я ужасный человек. Настолько ужасный, что позволю тебе уговорить себя, ведь мне очень тяжело, когда тебя нет рядом. Наверное, я сошел с ума, другого объяснения я не вижу.

– Это любовь, глупый, – повторила она, и из глаз полились слезы. – Это называется любовь.

Лука обхватил ее лицо ладонями. Какое счастье, что она рядом, а он думал, что потерял ее навсегда. Он обязан сделать все, чтобы заслужить ее любовь.

– Знаешь, тебе придется объяснить мне, что это значит. А это может занять много времени.

Губы ее растянулись в улыбку, и видеть ее было приятнее всего на свете.

– У нас впереди целая жизнь, милый.

Лука прижался к ее губам, решив, что это будет очень хорошим началом всего прекрасного.

Солнечным июньским днем Кэтрин второй раз вышла замуж за мужчину с фамилией Кастелли. Небо было удивительно синим, что было странно для Англии, и она сочла это настоящим благословенным чудом.

Похоже, в ее жизни начинаются чудеса.

Беременность в начале второго триместра удалось скрыть пышным платьем, которое Кэтрин надевала на первую свадьбу. Колокола звонили на всю деревню, приглашая жителей на церемонию в церкви. На этот раз все было торжественно и красиво, ничего общего с быстрой церемонией в загсе, как в первый раз.

Папарацци не оставляли их ни на минуту с того дня, как Лука приехал в Йоркшир, но они смогли справиться с эмоциями и попросту не обращали на них внимания. Единственным комментарием стал ответ Луки на вопрос, брошенный из толпы. Он заявил, что да, они с Кэтрин, вдовой его отца, которую все называют Святой Кейт, помолвлены.

К тому времени они уже вернулись в Рим. Лука настоял, чтобы она жила с ним. Кэтрин решила воспользоваться свободным временем и придать тепла его пентхаусу. Начала она с цветов. Разноцветные, яркие, они прекрасно вписались в пространство из стекла и металла, придав ему уюта и очарования.

– Сколько должно быть здесь цветов, чтобы ты решила, что уже достаточно? – спросил однажды Лука, оглядывая комнату.

– Они выражают состояние души, – ответила Кэтрин, печатая что-то на планшете. – Чем больше в этом доме будет цвета, тем больше любви в твоем холодном сердце.

– Тогда звони флористу, пусть доставят еще. – Он посмотрел на нее так, что сердце екнуло. – Кажется, сейчас в нем пусто.

Он повалил ее на огромный диван и еще раз доказал, какой он лгун.

– А ведь ты так и не сделал мне предложение, – сказала ему Кэтрин в тот день, когда увидела в газетах сообщения об их помолвке.

– Я уже близок к этому, – отозвался Лука, занятый приготовлением ужина, и покосился на Кэтрин, составляющую очередной букет.

– Надеюсь, и к тому, чтобы рассказать мне, какой ты великолепный повар.

– Во мне немало талантов, cucciola mia. Кроме того, я не могу каждый день ужинать в ресторане.

– Полагаю, это не связано с твоей теорией о необходимости все контролировать, – весело рассмеялась Кэтрин и подняла руки, защищаясь от брошенной в ее сторону горсти орехов.

Папарацци преследовали их настойчиво и неустанно, лишь очередной ответ Луки на наглый вопрос, выведший его из себя, немного их охладил.

– Как вы можете жить спокойно после того, как соблазнили жену собственного отца?! – выкрикнул из толпы один из мужчин.

Лука медленно повернулся к нему и улыбнулся так, как умел только он.

– Вы ведь видели эту женщину. Я живу просто отлично, – ответил он.

Кэтрин тогда лишь вскинула брови. Ее больше заботило, сможет ли она работать и выполнять свои обязанности в компании. Добиться желаемого она была намерена, даже если придется использовать для отстаивания своего мнения тяжелую артиллерию.

Лука тогда рассмеялся и сказал, что готов согласиться на все, если она опять встанет на колени и сделает своим ртом и руками то, что делала каждый день.

– Я хочу провести собственную маркетинговую кампанию, – заявила Кэтрин. – Действуй. Я отдаю в твои руки всю эту чертову фирму.

В конце концов ей удалось завоевать уважение коллег, а те, кто так и не смог смириться с ее положением, вынуждены были замолчать и уволиться. Лука смотрел на нее, сидящую за столом в переговорной комнате напротив него, и с улыбкой хвалил за блестяще проведенную презентацию.

Кэтрин права. Она должна заниматься тем, что у нее отлично получается. Организацию свадебной церемонии он возьмет на себя.

– Надеюсь, ты будешь мне помогать, cucciola mia, – сказал он, когда они были в деловой поездке по Австралии. – Это ведь и твоя свадьба.

– Свадьба? – Кэтрин повернулась к нему. – Какая свадьба? Мне еще никто не делал предложения. Разве можно в таком случае говорить о свадьбе?

Он лишь усмехнулся в ответ.

Роуз, разумеется, оставалась верна себе. Однако в день, когда Кэтрин переступила порог дома в Йоркшире, мгновенно пресекла попытки матери излить на дочь весь накопившийся яд.

– Мама, ты пожертвовала ради меня всем, – сказала она, глядя ей прямо в глаза, чтобы заметить ее реакцию. – Я никогда не смогу сделать то, что станет достаточной благодарностью за это. Такова судьба каждой матери. – Она обвела взглядом комнату. – Обещаю, ты никогда ни в чем не будешь нуждаться. Я об этом позабочусь.

– Разве ты не стала могущественнее, переспав не с одним, а с двумя Кастелли?

– Осторожно, – предупредительно произнес Лука, стоящий здесь же в дверном проеме. Он предпочитал каждый раз оставаться там и не проходить дальше, когда они навещали мать Кэтрин. – Следите за тем, что говорите.

Кэтрин только в тот момент поняла, что именно появление Луки в ее жизни придавало ей сил сделать то, на что она сама никогда бы не решилась, – понять наконец, что она не обязана выслушивать постоянные оскорбления матери и страдать из-за этого. Она может больше не участвовать в том, что затеяла мать. Лука ее любит. Они счастливы, и скоро у них будет ребенок. Она не обязана никому ничего доказывать. Особенно этой женщине, которая должна любить ее больше всех остальных.

– Если ты не научишься держать язык за зубами, мама, ты никогда не увидишь внуков, – твердо произнесла Кэтрин. – Я вынуждена была терпеть такое отношение к себе из благодарности, но не позволю терзать душу моего ребенка.

Роуз сказала что-то об угрозах, но Кэтрин не стала ее слушать.

– Это не угроза, мама. Это обещание. Выбор за тобой.

Позже, когда Лука обнимал Кэтрин и гладил по голове, она дала волю слезам. Только Лука смог дать ей все, чего она так ждала от Роуз.

И Кэтрин была готова вернуть ему еще больше.

Она постаралась, чтобы они как можно больше времени проводили с Рафаэлем, Лили и их детьми. Ведь именно это и есть будущее семьи Кастелли, а не то мрачное прошлое, которое так не любил Лука. Она все больше убеждалась в том, что насколько Джанни был мил и заботлив с ней, настолько же он был невнимателен к Луке. К счастью, Рафаэль и Лука были хорошими братьями, они управляли компанией и любили друг друга. Сейчас это было намного важнее.

После того как Лили родила малыша Бруно – еще одного темноволосого и кареглазого наследника рода Кастелли, – они ненадолго уехали в поместье, чтобы собраться всей семьей и привыкнуть к новому составу.

– Ненавижу это место, – сказал Лука, стоя ночью у открытого окна. – Всегда терпеть не мог этот дом.

Он рассказал ей о том, как был одинок в детстве, обо всех способах, которыми пытался привлечь внимание отца. Обо всех тех годах, когда был предоставлен сам себе и вынужден был терпеть методы воспитания учителей и нянь, а также присутствие мачех, для которых тоже становился неугодным.

– Но ты уже не ребенок, Лука, – мягко заметила Кэтрин, выбираясь из постели. Она подошла к нему, обняла за талию и прижалась щекой к спине. – Дома становятся такими, какими мы их делаем. Ведь это всего лишь здание.

– Мне оно всегда казалось проклятым.

– Тебе под силу снять это проклятие. И для этого нужно лишь сильнее меня любить.

– С этим как раз нет никаких проблем, cucciola mia.

И он доказал ей это дважды, доводя их обоих до пика блаженства в огромной кровати в их спальне.

Утром все собрались в библиотеке. Там были и Рафаэль с Лили, и, конечно, новорожденный малыш, которого все уже очень любили и гордились им. Кэтрин подумала, что перед ней новая семья Кастелли. Сейчас все очень изменились, перестали быть сухими и сдержанными, какими она увидела их в первый день рядом с Джанни. Во взгляде Луки больше не было ненависти, а в ее душе – смутной тоски от того, что она выбрала не того человека. В комнате царила любовь во множестве ее проявлений.

– Вы действительно поженитесь в июне? – спросила Лили, кода они устроились на диване. Она не сводила глаз с сына, которого Рафаэль держал на руках, улыбаясь при этом так, что мог озарить светом всю Северную Италию. – Остался месяц.

– Лука планирует устроить грандиозное торжество, – рассмеялась Кэтрин. – Но деталей я не знаю, он все скрывает.

– Да, кстати, – вмешался в их разговор Лука, – чуть не забыл.

Она подняла голову и увидела, что он стоит рядом, а в его глазах отражается целый мир. Он присел перед ней, взял руку и поцеловал. Она услышала, как сидящая рядом Лили тихо вскрикнула от неожиданности, и скорее почувствовала, нежели увидела, как смотрит на нее с улыбкой повернувшийся в их сторону Рафаэль.

– Я люблю тебя, – произнес Лука. – И хочу подарить тебе целый мир. Я хочу, чтобы рядом всегда были ты, Кэтрин, и наш ребенок, чтобы моя жена, cucciola mia, и мой малыш всегда дарили мне счастье. Ты выйдешь за меня замуж?

– Не знаю, – ответила Кэтрин, обнимая его за плечи и широко улыбаясь. – Я уже привыкла, что ты называешь меня мачехой. Смогу ли я перестроиться?

– Сможешь и не пожалеешь об этом. – Он смотрел на нее с восторгом и любовью. – Я придумаю для тебя слова еще лучше.

– Я люблю тебя, – прошептала Кэтрин. – И всегда буду любить.

– А ты навсегда останешься единственной любовью в моей жизни. – Он надел ей на палец кольцо, засверкавшее так ярко, что Кэтрин расчувствовалась. – Только благодаря тебе я узнал, что любовь существует.

– Да, – прошептала она, с трудом сдерживая слезы. – Конечно, я выйду за тебя, Лука.

На свадьбе рядом с ними были его брат и его жена – ее новая семья, ставшая самым важным в жизни. Их семья, которую они сами создали, оставив прошлое в прошлом.

– Как прекрасна жизнь, – сказала Кэтрин, когда вечером они остались наедине.

Впереди была первая ночь, которую они проведут вместе как муж и жена.

– Что может быть лучше?

Через четыре месяца выяснилось, что может. Настал день, когда Кэтрин произвела на свет самое прекрасное дитя, которое рождалось в семье Кастелли. Красивую девочку.

– Держи ее крепче, cucciola mia, – сказал Лука, когда они остались в комнате лишь в кругу их маленькой семьи.

Он взял дочь из ее рук, и карие глаза наполнились такой любовью, которую Кэтрин не видела в них раньше, они осветили все вокруг и даже их будущее, казавшееся теперь еще прекраснее.

Кэтрин знала, что сейчас она счастлива, как никогда, и так будет всегда.

Словно прочитав ее мысли, Лука улыбнулся и произнес:

– И так будет всегда.

И он оказался прав.

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

    Комментарии к книге «Зачем скрывать любовь», Кейтлин Крюс

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства