Эпиграф: "Любовь – долгая прогулка вдвоём среди соблазнов и страданий, которые следует стойко пройти вместе."
Глава 1.
Он проснулся так рано, что все мышцы его, неуверенно, но приходили в себя, возвращая душе забытое чувство уверенности в своих силах.
Таким было пробуждение Егора Мельникова, двадцатидвухлетнего студента, носившего столь мужественное имя в честь деда – артиллериста, художника и москвича, отдавшего свою двушку внуку. Дед любил жареную селёдку и деревенские огурцы; его Егор плохо помнил, но гордился тем, что отец его донашивал старые фронтовые валенки старика. Часто парень думал, что дед
и отец – из иного измерения, ведь дед обожал шалости ( Егор был скуп на чувства), а отец, старый рыбак любил острые словеса про баб и властителей ( к этим двум Егор питал возвышенно-строгие чувства). Отец, Сергей Вениаминович, был учителем литературы и русского языка; но мысли об отце редко посещали Егора Мельникова, особенно, рано утром, когда приходилось добывать нужные мысли в тайниках мозга… И теперь, когда бритые щёки студента показывали здоровый румянец, рука его потянулась к телефону.
Гудки повторяли биение сердца. Голос Анжелики, доносящийся словно из бескрайних простор, содержал в себе нотки удовольствия и благодарности.
-Да, это я. Вчера была моя сестра. Привет!
Егор улыбнулся какой-то неописуемой улыбкой, в которой содержалось много посылов в мир. Он переваривал много всплывающих образов, заставлял себя не волноваться по пустякам, ибо сама связь с этой девушкой в течение трёх месяцев вызывало уверенность, которой он повзрослел и возмужал.
-Доброе утро, моё золотко! – промурлыкал Мельников. -Как мы чувствуем себя? – почему сказал "мы"? Егор решил, что просто волновался. Это просто пустяк, ничего незначащий.
Засвистел чайник. Егор вынужденно положил телефон на столик. Обжёгся и облизнув большой палец, на котором вскочил пузырь, Мельников почувствовал нестерпимую злость. Посидел, наблюдая за чехардой мух на потолке, успокоился.
Снова набрав номер Анжелики, он отхлебнул чай и откусил сыр. Аппетит нарастал.
-Куда ты пропал? – ласковая Анжелика пела как сирена.
-Я обжёг палец от чёртов чайник. Ой, прости что ругаюсь, но ведь утро… Как то так.
Девушка засмеялась и этот смех, лёгкий и воздушный, повис в воздухе Егоровой кухни, лёг на цветок, свисавший с верха холодильника и уносился в открытую форточку.
-Егорушка, я улетаю по работе в Тегеран. Там есть работа по сбережению вавилонской культуры. Наша русская затея. Кстати. что тебе привезти?
Мельников стоял у окна и смотрел как бригада рабочих укладывала асфальт.
-Да ничего, кроме тебя. Я буду нестерпимо скучать как самый близкий тебе человек.
Анжелика была довольна разговором.
-Да, у меня появилась некоторая любопытная новость для тебя, но об этом – в следующий раз.
На этом разговор иссяк.
***
Анжелика вертелась возле большого овального зеркала в ванной комнате, держа в руке телефон. Она любовалась своими обольстительными бёдрами, наделавшими много шума когда-то в МГИМО. Были и такие "кадры", которым нравилась только её грудь. А думали ли они о чём-нибудь, в мыслях "разбирая" её на части? Это мерзко и противно. (А что нужно молодёжи, как не марш в центре Москвы и милитаристскими флагами, новый "Лексус" и добротные джинсы?). Анжелике хотелось многого в двадцать шесть лет, и год спустя наступили её лучшие времена: она не нуждалась в деньгах, имела любимого человека (нашего Мельникова) и моталась по всему белому свету. Её работа в Минкультуры отнимала много сил, но доставляла необъяснимое чувство кайфа послаще выступления любимой рок-группы.
Временами Анжелика жаловалась в родительском доме папе-генералу, Рудольфу Семёновичу Скришину, о нагрузке, возложенной на её хрупкие женские плечи, но генерал бросал одну сигарету и доставал другую и ничего не говорил. Он не отрывал взгляда от футбольной трансляции и ушёл в какой-то иной, неразгаданный мир, будто служба в армии отобрала у Рудольфа Семёновича все душевные силы.
…-Это ведь великолепно! – шептала Анжелика у своей постели.
А ведь такой купальник она подбирала целых полгода, прошедшие в поисках по торговым бутикам Таиланда, Японии и Мексики. Теперь девушка дивилась сочетанием своей смуглой загорелой кожи и золотистого свечения блёсток купального костюма.
И ей вспомнилось, что она едва не утонула на Красном море, когда впервые влюбилась и всё время думала о Женечке, который был старше её на три года и имел самые рыжие кудряшки во всём мире. Тогда она, влюблённая и беспечная, пошла ко дну по воле злого рока, но была спасена пожилым китайцем. Ах, поставьте бронзовый памятник этому человеку! Это было десять лет назад. Теперь она плавает не хуже мастера спорта, в чём заслуга опытного инструктора и деньги Рудольфа Семёновича.
…Грудью наша героиня гордилась кабы с животной страстью, говоря себе, что это зов крови. Мать, Евгения Викторовна Скришина, рано ушедшая из жизни, в 12 Анжелиных лет очень беспокоилась, что девочка растёт хилой и малоразвитой физически. Но к 16 годам Анжела обогнала всех сверстниц, и Евгения Викторовна, уже умирая, была довольна, как бывает доволен смертельно больной человек… И теперь, думая о поездке в Иран, Анжелика вспоминала свой последний сон, где покойная Евгения Викторовна была располневшей и похорошевшей, словно вступила в новую фазу жизни. Нечто новое наступило и для её дочери – та металась между кухней и туалетом, где Анжела извергала рвотную массу с каким-то безумным спазмом. "Началось" – шептала младшая Скришина всякий раз и это будоражило мозг как разряд тока. Но откладывать поездку не было возможным – был долг и строгий график работ. Сходить с этого пути не хотелось, ведь была и ответственность за будущее…своего ребёнка.
***
Егор Мельников мчался в такси по полуденной Москве, любуясь красивыми девушками и прекрасной июньской погодой. Таксист был напыщен важностью, не весть какой, будто выиграл в лотерею миллион.
"Возможно, получил наследство или выдал дочку замуж" – подумал Егор.
Мельников пробежал взглядом недавние свои студенческие записи и удовлетворение своей добротной работой разлилось по позвоночнику.
Минут через двадцать они остановились у автобусной остановке, взяв женщину лет тридцати в коротком платье и платочке, у которой начались предродовые схватки. Егор держал голову плодоносящей, вдыхая прелестный аромат французских духов. Иногда Надежда (так звали женщину) плакала, но чаще у неё было эйфория по случаю предстоящего рождения первенца. Они с мужем решили назвать младенца Дашенькой в честь матери отца, отдавшего службе на Северном Кавказе десять безумных лет. Мельников говорил Надежде и таксисту, что, возможно, и его девушка беременна.
-Поверьте мне: вы, Егор, замечательный человек, из вас выйдет отличный отец. Люди на остановке останавливали десятки машин, но только вы сказали остановиться и помочь мне. Люди стали злы и только вы ещё чувствуете Бога" – сказала Надежда и радостно заплакала.
Мельников помог ей успокоиться и сказал:
-Дети – наш оазис в пустыне жизни.
Идя по аллеи по направлению к МГУ, он размышлял:" Анжелика носит моего ребёнка, в этом я уверен. Но почему она боялась это сообщить? Просто ждёт подходящий момент."
Глава 2
Тегеран…
Город чистых автомобилей,
Загорелых неумытых лиц,
Железнодорожных линий,
Пугающих птиц,
Базаров, кричащих роскошью,
Девушек, говорящих в тишь,
Детворы, знаменитой ловкостью
В воздухе, в котором паришь…
…Мы побродили с тобой, дорогой читатель, по контрастным улочкам Тегерана, а теперь добро пожаловать в гостиницу "Золотой Шейх", где наши путешественники от культуры пьют ещё чай в номере Анжелики. Пропустим основной разговор, касавшийся обсуждение перелёта и остановим взгляд на самом важном.
Стас Вьетнамский был человеком обширных знаний, обладал четырьмя языками, в том числе, персидским. Его присутствие в Иране должно было принести ожидаемой пользы связям Тегерана и Москвы. Вьетнамский талант от природы ценить поставленную цель и выполнять её вошло в его любимые желания…
-Анжелика, вы знаете, в свои шестьдесят я только ощутил вкус жизни – сказал Стас Вьетнамский (ох, что это за фамилия?) . Он полулежал в кресле, заложив ногу за ногу. – Потеряв своего любимого сына, я было потерял весь смысл существования, стёр с памяти все своим "файлы". Я нуждаюсь в любви. что говорить… Только в любви мы обретаем крылья парить среди суеты и тщеславия.
Почему в этих словах умудрённого опытом человека видна мощь характера? Всякий, знающий цену другому, знает цену и себе самому. В Анжелике Вьетнамский видел собственного друга, но когда дальше зашёл разговор, он уже был её любовником (по крайней мере видел себя в нём), желал от неё ребёнка и иметь счастливую семейную жизнь в которой будут достаток в эмоциях и впечатлениях.
-Я не раз говорила одиноким мужчинам, что зря они рассматривают женщину как объект своего почитания; это неверный противоестественный подход: правильнее быть на расстоянии, видеть любовь издалека. "Женщина – это такая жаровня. перед которой может устоять разве что святой; потому берегись приближаться, ты, мужчина, столь близко, как только дозволено ангелу, а лучше держись на расстоянии."
-Это из какой книги? – спросил Вьетнамский.
-"Берег-женщина" Палтуса Сергеева. Он очень популярен нынче в "сети".
Стас хмыкнул и сказал:
-Необходимо верить в женщину, верить в её идеал как в собственную судьбу.
– Вы. мужчины, торопитесь овладеть женским телом, забывая о её сокровенном в душе. Здесь вы. Стас. молчите. хотя вам необходимо что-то возразить, так, для продолжения разговора. – Анжелика слегка вышла из себя.
Вьетнамский мрачно рассмеялся и позвал ответственного за обслуживание. Явилась молодая девушка, слегка полноватая. Он что-то ей сказал на персидском.
– Я попросил принести аквариум с рыбками – сказал он – Они поднимут вам настроение, дорогая Анжелика. Они сделают то, что не мог сделать я. Мне же приходиться уединиться, что бы полистать Саади или Хайяма.
Плотно не закрытая дверь доставила девушке неловкость.
***
Сегодня лекция профессора литературы Вишневского касалась значению книги. Студентам Вишневский симпатизировал, добивался от них блестящих результатов. Егора Мельникова он не выделял, как нередко бывает с учительствующими. когда они видят нечто одарённое и возвышенное. Профессор только спрашивал у Егора о здоровье его матушки.
Лекция началась…
-Книга рождает размышление, предлагающая опыту познать смысл. Размышляя о предназначении книги, мы осуществляем подход к познанию самого себя, ибо книга неотделима от своего создателя и своего поклонника. Любящий творения мысли любит и прогресс; через эту любовь человек осмысляет историю человечества, пишет свою летопись, в которой он предлагает миру своё собственное развитие и мир может или принять, или не принять этот новый путь.
Всякая книга ценна своим содержанием. Я предлагаю в каждом издании печатать критику этого произведения, полный анализ достоинств и недостатков, чтобы каждый, включая школьника мог познать необходимое, а не отторгнутся академизмом; книга должна быть полезной, то есть понятной. Возможно, кому-нибудь высоколобому это покажется нонсенсом, кто-нибудь огульно прокритикует меня, однако, в споре рождается истина, а по мне – задача каждого общества – вырастить гения. Это я и делаю видя ваши изумлённые, но восторженные лица. Эти лица мне милее всякой критике; критика – это глупость, выдуманная профанами, дабы показать своё знание неузнаваемого. Всё это от Древней Греции; там всякий нонсенс был знаком благоволения богов.
В заключение… да, да, в заключении (сегодня я краток как никогда, чему виной наши нанолампочки, от которых слепнут мои глаза и потому я иду на приём к мэру) приведу слова выдающегося педагога прошлого, католического святого Джованни Боско о наставничестве:
"Наставление – это всего лишь мираж; само по себе знание никогда не делает человека человеком. потому что не затрагивает непосредственно сердце. Знание помогает служить добру и злу, но по себе оно что дышло, которое нужно повернуть в нужном направлении".
…так лекция завершилась.
Настало время задавать вопросы профессору Тимошевскому.
Первым отозвался наш Егор. Он полной грудью вздохнул и отчеканил свой вопрос как азбуку:
-Профессор, скажите нам, не мешает ли изучение книги изучению девушек и в чём преимущество книги над слабым полом? Спасибо.
Тимошевский присел на стул и положив ногу на ногу ответил:
-Выбирайте: или книга или женщина. Вместе всё – перебор.
Прожив со своей супругой 17 лет лет в совместном браке, я всякий раз удивляюсь её истиной логике, хотя я знаю: она не прочитала ни одной книги при мне. Где она берёт информацию? В газетах, телевидении, но ведь этого мало для логики. Да, она читает о животных и птицах, но как из этого она разумеет человеческий вопрос, дремучие дебри жизни. Заверяю вас, дорогие мои: моя жена в сто раз умнее меня. Но как? Всему виной женская интуиция. находчивость, что приносит плоды в нужный момент. Женщины пишут плохие книги, но они хорошие и лучшие собеседники. Это запомните.
Руку подняла студентка Фролова:
-Олег Октавианович, тогда значит, что мужчины лишены интуиции и подсознательных знаний?
Но профессор продолжал:
-Женщина устроена любить, фантазировать. Другого ей не нужно.
***
Прогуливаясь по одному из тегеранских базаров, Анжелика и Вьетнамский встречали утро как заправские любители витаминов.
Восточный базар – это смесь азарта и фарта, помноженное на расторопность. Пёстрые лавки, действующие тонизирующе на мозг, впечатляли своим разнообразным вездесуществом. Хотелось всё попробовать, или, хотя бы, пересмотреть.
Выбирая апельсины, Анжелика положила иранские реалы на пирамидку с хурмой. Продавец заметив эту деталь, смекнул что есть шанс обмануть нерасторопных клиентов, столь безрассудных как горные ишаки. Незаметно он забрал деньги и его седая борода заблестела от удовольствия. Он повернулся к солнцу, как-бы отойдя от продаваемого.
Вьетнамский сначала ничего не понял, но когда порылся в памяти, уразумел, что дело нечистое. Он очумело взглянул в спину старику и тот весь вздрогнул.
-Ну, бабушка моя рязанская! старик, отдавай деньги! – закричал Стас.
Тот пожал плечами: мол, я то здесь причём, но услышав: "полиция, где полиция" ( он, бедняга, понимал по-русски, так как учился в Союзе), он достал риалы и возмущенно потрепал свою бороду.
Главное – во всех непредвиденных обстоятельствах не терять самообладания.
Произошло так, что у Анжелики и полиглота Вьетнамского случилось добротное духовное сближение.
Глава 3
Егор Мельников всегда зазывал долгожданных гостей в конце каждого месяца, между 20 и 25 числом, когда получал необходимые деньжата от родителей. Была мечта зарабатывать самому, но пока подходящей работёнки он не сыскал… Закупленные продукты в супермаркете "Солнышко Ра", а также питьё он выбирал с особой тщательностью, прицениваясь ко всякой мелочи, выбирая не что подешевле, что лакомо утробе.
Если бы они знали, что в этот вечер будет бойкая гроза, они бы не собрались. Но был лёгкий ветерок, который тушил их сигареты, затем – приготовление полуфабрикатов, а в конце – долгожданное время расслабиться и хлебнуть виски, отдававшее кошачьей мочой.
В эту вечеринку особо разговорился Данила Званов, капитан университетской волейбольной команды, большой ценитель женских тату в интимных местах и громаднейший матершинник. Он не понимал и не принимал никакую власть, слыл отъявленным анархистом и кругом видел заговоры.
-Почему кто-то в Америке может издавать всякую ху…, а я своё производство не имею право доверить русским? Я своё родил сердцем, выковал крепче стали, а мне говорят, что русская современная литература не состоялась… Кто этот баран, не видящий меня в упор? Протрите очки, господа! Я продолжаю. Да, моя работа выйдет в свет, но это мне будет стоить половины моей драгоценнейшей жизни. Мне надо блата (когда просовывают за деньги и связи)? Мне не надо никакого блата, мне надо великоотечественной справедливости! Я желаю греметь как Маяковский, а не как "петух" из зоны. Кто мне поможет? Только вы, мои друзья.
Они выпили, разбив один из фужеров. Егор жадно подцепил кильку вилкой и целиком проглотил вместе с головой. Званов это оценил по достоинству и заверил, что Егор первым получит его книгу.
-Если мы так любим Стивена Кинга – а это сущая правда – то мы должны уже в конце-то концов подчинить все страхи себе. А на деле этот писатель № 1 нас так закабалил, что мы дергаемся нынче как марионетки. Со мной это дело не пройдёт, амба! – Данила откусил хороший шмат сала, ещё гуще посолил и поперчил, откусил и проглотил как баклан. Жевать он не умел. – Футбол отечественный мы прое.., хоккей превратили в бардак, а космос стал способом украсть деньги и уехать на Карибы… Нет, со мной этот номер не пройдёт!
Выпили вместо виски водки. В форточку задувал ветер, пошла гроза.
-Люблю грозовые бури – хвалился Званов, положа своему напарнику,Вите Короткову, длань на плечо. Витя захмелел как сибирский вор, лихорадочно пожёвывая губы. Он уважал все "концерты" Данилы Званова, ценя его неординарность в его суждениях. Когда-то они дрались так часто, как плодятся кролики и эти драки были ох как кровавы. Но вот в их смутных отношениях установилась благодать человеческая.
Егор слушал Званова вполуха, каждый раз желая вставить слово. В душе Мельникова была какая-то пустота, словно кто-то там повесился. Он положил голову на стол и никто это не заметил, так как Данила и Витёк спорили уже о женщинах.
***
В Иране, как в всегда на Ближнем Востоке, дни растянулись как жвачка. Были дни короткие, но в основном такие, что Анжелика скучала… пока не разбился авиалайнер "Тегеран-Казань", под своими обломками погребая 99 пассажиров. Газеты пронзали разум горожан убийственными заголовками, ребятишки разносили эти заголовки по всем окраинам, но особенно загружены были помойки на отшибе, где старик Хасан сжигал эти "сенсации", хваля Аллаха.
Анжелика Скришина первой пришла на помощь родственникам погибших в крушении самолёта. Сотрудничая с "Красным Полумесяцем", Анжелика выражала свою причастность к "отжиму" той боли, что поселилась у родственников жертв.
Она не спала уже трое суток. Тошнило, роптал позвоночник.
-Отдохните, мадам Скришина – умолял девушку иранец в голубой накидке. – Вам нужен отдых. – Но Анжелика лишь пожимала плечами и отходила в сторону.
Переведя одному из татарских мужчин статью о крушении Боинга-747, где погиб его сын, Анжелика села в уголке комнаты. Муха кружила под потолком и казалось, что и она рухнет на пол.
-Постелите мне на раскладушке в этом месте. – попросила девушка.
Ей снился мальчик, синий как лён и этого мальчика проглатывала медленно какая-то страшная тварь с рубиновыми глазами. Животное дышало громко, ноги мальчика тряслись и он руками отталкивался от пасти, но вновь уходил вглубь зловония. Сердце Анжелики стучало как кремлёвские куранты. Хотелось пить, пить, пить…
Мальчик скрылся в этой пасти и теперь чудовище приближалось к девушке. Анжелика выставила вперёд руки, но ноги подкосились и она упала на расскладушку вниз лицом. Один из чулок слез с ноги, открыв соблазнительную ляжку.
Она проснулась от прикосновения чье-то холодной руки. Открыв глаза, Скришина увидела Стаса Вьетнамского. Тот курил сигарету и пепел с неё упал на пол, который перед глазами Анжелики был так неустойчив, что казалось, будто кто-то неизвестный дёргает как нити весь этот мир.
-Вы спали беспокойно – заметил Вьетнамский – не хорошая страна, скажу вам! Никогда не любил Ближний Восток, ибо здесь постоянно кого-то убивают.
Анжелика встала и расправив платье, подошла к окну. Зной кипятил иранскую землю.
-Здесь также, как и в России – то же горе, та же беда.– произнесла печально девушка и закрыла глаза.
И снова мальчик…
***
Дверь квартиры Егора была распахнута настеж. Любопытная блокадница Алёна Ивановна прислушалась, но ничего не услышала. Она прикрыла дверь ногой и спустилась во двор, где у неё вновь заныло в сердце.
Егор спал мертвецким сном. Один настойчивый комар лакал из фужера виски, затем устремился к стене, перепутав её с форточкой. Свалившись на половик, комар поковылял под стол, убийственно пища.
Парню снилось озеро и лодка, красная и красивая как закат. Куча аллигаторов устремилась к сидящему в этой лодке Мельникову, спина которого блестела удивительным светом. Один из тварей прыгнул и перекусил лодку пополам. Треск древесины совпал с ломаньем кости Егора. Ужасная боль сковала все нервные окончания парня. И он проснулся.
И заговорил голос где-то глубоко в голове, что было первоначально забавно. Но потом пришёл страх.
"Зря меня боишься – вещалось в голове Егора Мельникова. – Мне нужно донести до тебя кое-какую информацию. Но начну с твоей девушки. Ей тяжело без тебя и эта тяжесть, в которой виноват ты. Часто из-за мужчин возникают проблемы у женщин. Я не хочу желать тебе зла, и не совершу ничего, что было бы против твоей воли, но…"
Голос не договорил, а Егор уже стоял под ледяным душем как есть в одежде. Вспупорышенная кожа жгла и волоски на руках как колосья встали стройным рядом.
-Кто ты? – закричал Егор и стукнул в кафельную стенку ванной.
"Это не важно. Главное, что все твои печали и радости теперь принадлежать только мне. Девушка сам-знаешь-какая сейчас спит и я не хочу её будить, но я сделаю это. Пока."
Глава 4
За две недели прибывания в Тегеране, Анжелика испытала тягостные переживания. Черты её ещё более заострились, кожа побледнела и когда-то задорный огонёк глаз погас.
Беседы со Стасом Вьетнамским были нечастые вечера и полиглот понял, что теряет власть над девушкой. Необходимо что-то предпринять, иначе мечта о взаимной любви теряло своё состояние.
-Анжелика, я предлагаю тебе как своему самому хорошему другу поездку к моему закадычному товарищу Юсуфу. На его ферме в загороде турецкой первопрестольной прекрасное состояние воздуха и солнца,а лошади настолько великолепны, что прогулка на них – рай для ценителя их красоты.
Скришина согласилась. Они собрали чемоданы, распрощались с администрацией "Шейха" и отправились в аэропорт.
…Стамбул – город, где Восток и Запад соединяются как два влюблённых. Когда Анжелика увидела самый большой христианский собор в мире, Св.Софии, она прослезилась. Такси промчалась в нескольких метрах от этого величественного сооружения, подняв целый столп пыли… Прохожие радовались хорошей погоде и были счастливы мусульманским счастьем, которое отличается от пессимистического чувства жителей Парижа или Лондона. Вообще, говоря об исламе, стоит подметить следующую деталь – в его запретах есть что-то приятное, сохраняющее от всеохватываемости времени.
Юсуф их встретил с горсткой слуг. Его большой трёхэтажный особняк высился на окраине Стамбула среди густого леса. Слышалось пение соловьёв, дающее воздуху великолепное ощущение мира и покоя.
Подкрепившиеся добросовестным обедом, они отправились на лошадях в поле, где колосилась пшеница. Это жёлтое море волновалось при несильном ветре и давало целебные силы, так благотворно действующие на Анжелику.
-Моя философия жизни – говорил Юсуф, великолепно держась в седле чистокровной гнедой – моё понимание сути существования – в её постижении каждой мелочи, важной мне как дождь и ветер. Мой хороший друг, профессор Тимошевский…
-Он мне знаком – перебила его Анжелика и извинилась. Поправила сползающую шляпу под взглядом Стаса.
-…говорит, что человеку для счастливой жизни необходимы книга и стакан воды. И я с ним полностью согласен: когда меня преследовали враги за мои демократические убеждения, дающие Турции благосостояние, чтение книг было тем единственным, чем я питался.
Вьетнамский остановился у широкого оврага, из которого бил ключ. Овцы лакали влагу, не обращая внимания на путников.
-Вы посещали, дорогая Анжелика, российские тюрьмы? – спросил турок, когда они выехали на дорогу к мельнице.
-Нет.
-Семь лет назад меня арестовали за якобы экстремизм и поместили в "Кресты". Скажу вам: чудная тюрьма! Я нашёл там множество истинных последователей ислама, но потерял 10 кг. веса, сидя на баланде. Многие бояться тюрьмы, потому как они думают, что потеряют там свою свободу. Никто и ничто не способно забрать от нас нашу вольность, силу нашего достоинства. Да, меня пытались сломить, но я черпал силы в Коране, как русские черпают силы в водке.
На озере они сели в лодку и за вёсла встал Юсуф.
-Русские – самый удачливый народ. – сказал он, широко разводя руки. – Уважаю русских за их победы. Да, мы много воевали между собой – сколько войн было только в 19 век, но мы всё также уважаем друг друга.
Юсуф поднял рукой ряску и подбросил в воздух.
-Блестящее как глаза ишика… Стас, ты прочитал мной высылаемый тебе Коран?
-Да. Я обогатился знаниями, в которых сама жизнь.
-Для жизни это необходимо и турецкая народная поэзия. Я почитаю её вам сегодня вечером.
***
Это не вы слушаете, как стучат шахматы, а они слушают вас. Этот звук мудрее всех речей старика-аксакала, но в нём мало жизни.
Профессор Тимошевский и его друг, рыжеватый сухой старичок, отдавались игре всеми фибрами души. И когда в комнату постучался Егор Мельников, ни один мускул не дрогнул на их уважаемых лбах. Создалась долгая пауза, продлившаяся ровно 5 минут, судя по университетским часам.
-Я к вам, профессор – произнёс Егор, отводя его в сторону, где стоял здоровенный фикус с идеально блестящими листьями.
Тимошевский размял пальцы рук и был весь во внимании.
-Меня мучают слуховые галлюцинации. – начал начистоту Мельников и кадык его задёргался как у поверженного гладиатора.
Профессор не выглядел удивлённым, а наоборот – будто услышал он нечто обыденное, как – есть, пить, спать, заниматься любовью.
-Что конкретно вас беспокоит? – спросил он.
-Я слышу голос, но чей – не знаю.
-И что вам этот голос лепечет?
-Он презирает меня. Я чувствую себя униженным, будто меня выпороли публично на Красной площади. – кадык Егора приостановился – и снова устремился в пляс.
-Советую вам лечь в специализированную клинику. Бред – тяжёлая ноша. Нужно лечиться.
-Но я не болен…
-Никто не считает себя больным. Однако, мы этим причиняем ущерб обществу.
В эту минуту Егору хотелось напиться вдрызг.
-Выходит, я псих? – пожал он плечами.
-Вы сами это сказали. – похлопал его по плечу профессор Тимошевский -Лечитесь, пока не поздно. Иначе совершиться преступление.
…И вновь звук шахматных фигур сказал Мельникову, кто он есть для этого мира.
***
Кальян – мужское дело. За кальяном ведутся серьёзные разговоры, вершатся судьбы людей.
-Что особенно тебе запомнилось из Корана? – задался вопросом, очень важным для него, Юсуф.
Стас Вьетнамский махнул неопределённо рукой, будто приветствовал Аллаха.
-Только то, что жизнь бесценна и нет важности, какой ты веры – ответил Стас.
На самом деле он ещё более увяз этой святой книге, где мудрость сопряженно с детской наивностью. Также как и в Библии, которую он просматривал мельком.
-Ну, ладно, хватит о небесном. – произнёс Юсуф и отхлебнул кофе из очень красивой чашки, изображающей китайскую принцессу с веером.– Ты обещал переправить товар в Питер. Ты не передумал?
Вьетнамский горько вздохнул.
-Нет.
-Что "нет"? – не понял Юсуф.
-Я согласен – как можно убедительнее сказал Вьетнамский.
Юсуф сказал о долге каждого своего друга быть полезным кв его "пустяках". Под этим словом подразумевалось снабжение тюрьмы в Петербурге кокаином. Русские братья по вере от этого порошка ох как зависят и надо им помочь.
-А как у тебя дела с твоей подругой? – Юсуф был непринуждённо внимателен к мелочам.
-Эта дурочка полностью в нашей власти. Осталось затащить её в постель…
Юсуф удовлетворённо засмеялся.
-Ну здесь ты большой мастак!
…А Анжелика гуляла по ночному Стамбулу и думала о чувствительных губах Стаса Вьетнамского.
Глава 5
Мельников лежал в палате №4,привязаный вязками к кровати. Психиатрическая клиника высшего пошиба на удивление выглядела отлично, если не считать большой и стойки запах хлорки и некоторый сумбур в действиях медицинских сестёр. Но от этого Егору было не легче: галлюцинации (т.е. голоса) будоражили его с завидной регулярностью, отчего мир казался сотканным из зла.
Рядом с кроватью Мельникова лежал лысый, совершенно сухой человек с длинными руками, не знавшими тяжёлой работы. Его звали Алексеем Змеевым и в этой клинике он находился уже 6 месяцев, надеясь на полное исцеление, однако, эти надежды подпортили много нервов персоналу.
-…Да, уважаемый Егорушка, вы заблуждаетесь невероятно мощно насчёт ценности брака: я не вижу смысла в этом ограниченной коньектуре семьи – соитие как таковое не подразумевает постоянства. Да, я люблю женщин, но чтобы доверить ей своё будущее, простите, я не безумец, хотя и нахожусь в столь плачевном учреждении.
Егор заметил испарину на лбу Змеева и так захотелось её убрать, что он прикусил губу до крови.
-Вам не нужны дети? – спросил он.
-Дети как нечто занимательное в первоначальном виде мне нужны, но женщина может захотеть большего, сесть на шею и возомнить себя царицей иллюзорного царства в виде себя любимой и рядом стоящего раба в виде меня…
-Моя Анжелика в нашем ребёнке видит залог удивительного будущего, но моя чёртова болезнь глубоко разлагает это будущее. Я думаю о своей болезни день и ночь и порой мне кажется, что мной кто-то управляет и ранит в самое сердце. От галаперидола мой организм обессилил вконец, но что делать – приходится терпеть. Если бы знать, кому я перешёл дорогу…
Алексей Змеев хмыкнул и уселся по-турецки, что вызвало некоторое недовольство со стороны сидящей на посту в пороге санитарки.
-Кому я только не писал – говорил Алексей – и везде в впритык шёл с уголовным кодексом, везде я, получается, шёл в обнимку со своей шизофренией. Письма, письма… Горбачёву я писал десять раз, Ельцину – восемь, но зато какое я получал удовольствие от этого процесса!
Егор пожал плечами.
-Я никому не писал – печально произнёс Мельников – однако, я здесь, в этом печальном болоте. Кому я перешёл дорогу?
-Но, возможно, вас как Эдмона Дантеса убрали с тропинки к счастью. Такое вполне может быть.
-Вряд ли ,Анжелика после этого захочет иметь со мной дело – Егор хотел повернуться на бок, но боль по суставам разлилась как лава и он бросил эту затею. – жизнь исковеркана как детская песочница злыми хулиганами.
Змеев стукнул кулаком по подушке и от этого проснулась санитарка, придремавшая от тоски.
-Имейте совесть, не канючте, уважаемый пациент 4 палаты достославной психиатрической клиники славного города N, не рвите струны души…
***
Обнажённая Анжелика. сложив руки на груди, стояла у подлинника Пикассо в доме Вьетнамского и думалось ей, что этот секс со Стасом был не случаен. Она ещё не любила Вьетнамского, в нём многое её раздражало, но эта тяга к сильному мужскому плечу и болезнь Егора свели во едино все её планы, все мечты о семье. Эти думы привели её к мысли, что Стасом стоит увлечься, а Мельников заболел неведомой болезнью. которая мучает его и пьёт все его соки.
-Стас, вы увлекаетесь модерном? – сказала Анжелика и её удивительная нагая красота взбудоражила ещё не остывшее от страсти тело Вьетнамского. Где-то внизу живота у него открылась удивительная энергия похоти, окончательно завладевшее им.
-Модерн делает меня моложе – ответил Стас. Потянулся к будильнику, взглянул на часы. – Мне пора ехать в Питер, есть неотложное дело. Ты этой ночью была великолепна. Часто задаюсь вопросом: что ты во мне нашла такого, что нивелировало всю нашу разницу в возрасте?
Анжелика накинула халат и взяла в рот мятную конфету, что делала всегда по утру.
-В Мельникове мне нравилась его непосредственность. но за эти две недели, проведённые с тобой, мне как будто пришили взрослые крылья; вы дали мне этот опыт (она перешла на "вы" случайно), ты даешь мне эту радость жить женщиной, которая желанна. Я перестала быть гадким утёнком, девочкой, которую избегают и которой страшатся.
Стас Вьетнамский улыбнулся голливудской улыбкой.
-Я безумно рад. Ну, мне пора!
…В Санкт-Петербурге он передал зэкам тот кокаин, что дал ему Юсуф. Пья убийственно крепкий чифир, он думал об Анжелике, он страдал без её тела и один из смотрящих сказал, коварно усмехаясь:
-Стасик, да ты заболел что-ль? Какой-то сам не свой стал…
Вьетнамский прихлопнул таракана, ползущего по жёлтой стенке камеры и ответил:
-Вы тут без баб совсем одичали. А я нашёл любовь.
Смотрящий, на манер Жванецкого, подхватил:
-Любовь… Я уже забыл, что это такое…
***
Прошло два месяца. Комната библиотеки, где собрались больные клиники для душевнобольных, освещалась ярким солнцем и выглядевшие импозантно каллы в больших кадках, придавали ей уютный вид.
Их было двенадцать. Среди этого разношёрстного сброда. собранного по улицам Москвы, Егор выглядел как пятно здравого смысла. Здесь же был и Змеев, с пятном крови на рукаве рубашки. Он всё время смотрел в окно, где уже начинали падать листья. Странное чувство обеспокоенности не давало ему отвлечься от осени за окном.
Отец Александр и психолог Таисия говорили поочерёдно о смысле существования человека, но собравшиеся слушали эти нравоучения вполуха, дожидаясь перекура и грядущего обеда, на котором будет картошка с сельдью.
-Вам. как представителям криминогенного контингента Бог протягивает руку и обнимает отцовской любовью – вещал священник. взор которого полыхал духовным огнём. Он часто посещал эти неблагодарные стены и всякий раз испытывал неподдельное чувство солидарности со всеми этими несчастными, "которых Бог всегда держит в своём уме".
Таисия, полногрудая девица, недавно вышедшая замуж, всякий раз кивала головой на речи святого отца и ей чудилось, что стоит она посреди пустыни и жизнь её находится в руках вот этих людей, что хмуро смотрят в рот отца Александра и думают о своём.
Мельников сосредоточенно откалупывал краску со стула и слегка приподнявшись, спросил:
-Если Бог так милосерден к несчастным, почему я так страдаю?
Отец Александр всегда был готов к подобным скользким вопросам. Он ответил:
-Есть жизнь, в которой заключается радость, но есть и крест, нести который есть величайшее благо.
Психолог поджала губы и вставила своё слово:
-Продолжая мысль батюшки, замечу со своей стороны, что право жить счастливо предоставляется во только тем, кто трудиться во имя этого счастья. Мой муж, лётчик дальней авиации, однажды сказал мне очень важные слова: когда ты далеко от земли, все проблемы не имеют веса; они как бы теряют ту землю, оторвавшись от которой человек освобождается от сора и всего лишнего.
Алексей Змеев подытожил, говоря как бы самому себе:
-Умрёшь – вот тогда будешь счастлив…
Глава 6
За последние полгода Стас Вьетнамский разжился ни одной сотней тысяч долларов. Наличие интересной суммы денег вовсе на него не повлияло, а то, что заметили наблюдатели – лишь не сходящую улыбку на помолодевшем лице. Этот бодрый вид, однако, не приносил облегчения Анжелике в познании личности Вьетнамского; и когда он ей выдал деньги на открытие детского приюта, она едва не смахнула шикарную вазу со столика в доме Стаса.
-Ты молчал, что имеешь такую наличность – жеманно промолвила Анжелика, суша мокрые волосы феном.
Вьетнамский хладнокровно раздавил сигарету и сказал:
-Это не та сумма, когда можно считать себя подобным Крезу…
-Однако…
-Однако, я рад помочь тебе и детям. Однажды, меня сильно побил один плохой мальчишка и я хотел его убить, но вовремя понял, что виноват не он, а его родители: они не дали ему воспитания… Мне всегда чудится в каждой тысяче рублей или сотне долларов чей-то радостный взгляд. чей-то тёплый взмах руки, крепкое рукопожатие… Будем делать добро и будь что будет!
В этот же день (была суббота) Анжелика подыскала хорошее здание под приют, обошла близлежащих соседей и осталась довольной сделанной работой. Вьетнамский сидел в машине и читал "Парламентскую газету", смачно жуя жвачку. Он думал о тех деньгах, что были ему вручены смотрящим "Крестов". Грязные деньги на чистое дело, подумал он, но это не принесло ему сердечного удовлетворения. После войны в Югославии он вообще верил и радовался только собственному миру, ведь было видено в жизни так много крови и слёз.
Анжелика пришла к машине приятно возбуждённой:
-Поехали, теперь мы должны выпить вина в хорошем ресторане, ведь ещё одним добрым делом стало больше. И мы сопричастны этому.
Ресторан, под звуки цыганских гитар, преподнёс им шикарный подарок в виде душевных песен, которыми славится Русь бескрайняя. Анжелика много говорила, потрясая Вьетнамского своими планами на будущее. Ей казалось. Что удача была у неё в руках и каждый момент мог принести радость и открытия. Девушка выглядела абсолютно счастливой, а Стас счастья опасался как некоей заразы.
Такси их несколько раз ломалось. Когда они ехали домой и всё это казалось для Вьетнамского неслучайным: он много раз повторял, что эта взбалмошная девчонка, которая мало разбирается в людях и мало кого любит, а только умеет красиво пить вино и смеяться при сиянии луны. И вообще, он изумлялся этой женской находчивостью приводить мужчин в дурацкое положение.
И в эту ночь, когда машины ещё гудели за полуоткрытым окном, Анжелика и Стас отдались познанию друг друга с какой-то нечеловеческой страстью. Тела их потеряли медлительность. Сердца были полны тайны Любви, и если бы пред ними предстал Ангел Божий и стал им говорить тайны мироздания, они бы не бросили своё занятие. А с ещё крепкой страстью поглощали друг друга.
Засыпая. Анжелика подумало. Что ей стоит запомнить эту ночь. А ещё где-то в подсознании ей хотелось, чтоб на месте Стаса был Мельников, но она испугалась таких искромётных дум. Пусть Егор ищет своё счастье с иной, более ему подходящей. А ей терзаний довольно. Так хочется жить! – отозвалось в глубине Анжелике и это был уже полусон. В недрах всё зрело решение дилеммы6 с кем быть. И она во сне отдавала свою красную бархатную перчатку Егору.
***
Спустя неделю Анжелика забрала Егора из больницы и привезла его в квартиру Вьетнамского. Последний видел в этом поступке девушки много сумасбродства, но ещё более ему мнился явный шаг в сторону их с Стришеной взаимоотношений, исключая Егора как слабое звено. Стасу считалось, что Мельников ещё любим Анжеликой, но это мало интересовало похудевшего полиглота и бизнесмена. Егор же был немало удивлён гостеприимством Вьетнамского; шашки на стене кабинета подчёркивали брутальность этой новой мужской дружбы.
Дни напролёт Мельников проводил за просмотром телевизора – так он, смотря всё подряд, отвлекался от навязчивых мыслей и осенней хандры. Сплин отнимает больше сил, чем безудержный секс. Близости между Егором и Анжеликой не было. Но это ещё более не удовлетворяло Стаса и конце концов он запутался, чего хотел. Он выглядел галантным и спокойным, но внутри него разгорался вулкан. Его стали раздражать рукопожатие Егора, "Доброе утро" Анжелики после того, как они вместе (она и Егор) чистили зубы.
Анжелика всё более убеждалась, что ей с Вьетнамский не по пути, всё чаще ей снилось обнажённое тело Егора и тогда она задумала сбежать вдвоём куда-нибудь, лишь бы быть рядом. Лишь бы любовь грела души – её и Егора.
***
Тайга. Здесь нет сотовой связи, магазины нуждаются в завозе продуктов, а то что есть, стоит несустветно дорого. Здесь заканчивается Россия и здесь она берёт своё начало. Приморский край…
Анжелика и Егор жили здесь уже два месяца в старом, разбитом ветрами домике на окраине таёжного села. На крыше дома висел скворечник – убежище для птиц. Дни проходили в работе: Егор колол дрова и кормил свиней и овец, а девушка собирала хворост и возилась на огороде.
Ещё через две недели принесли письмо из Москвы. Почерком безукоризненным вещал умирающий Вьетнамский:
"Здравствуй любимая!
Не задавай себе вопрос, как я отыскал вас – ты ведь знаешь про мои возможности – но прочти это письмецо как послание-исповедь от дорогого когда-то тебе человека, с которым ты в прошлом делила радость и горе, и от которого ушла к другой любви.
Я много видел на земле смертей, сам много раз убивал, но я всегда ценил чувства и не был как сухарь. В твоей личности я увидел для себя новый мир; многое в тебе далось для меня каким-то чудесным даром. Я жил тобой, но теперь, вскорости, пришло время умирать. Хочу сказать тебе, что я смертельно болен, – у меня рак лёгких. Но я вдоволь пожил, вдоволь проколесил по миру и не страшно уходить в мир иной.
Даю тебе от своего лица своеобразное завещание: верь в свою любовь, доверяй своим чувствам. Я знаю одно: тебя ждёт счастливая жизнь, но будут и испытания и невзгоды.
Самое главное, что я задумал тебе сообщить: на Егора воздействовал я через свой дар. Я жил когда-то, кажется, в 1993 году у цыганки-вдовы, от которой и научился выходить духом из тела. Больше Егору нечего бояться, хотя путь его не усеян лепестками роз…
Помни обо мне, не забывай когда-то награждённого твоим телом Стаса. Прощай!"
Анжелика перечитала письмо несколько раз и потом спалила его в печке. Егор долго сидел во дворе у бани и о чём-то думал, а потом пришёл в дом, обнял Анжелику и они вдвоём заплакали как два малых дитя, потерявшие нечто дорогое.
Глава 7
Народ всегда прав. Но иногда его правда – страшное наказание, включающее в себя немедленное уничтожение противостоящего лица. И этим лицом, в котором народ узрел сопротивляющуюся сторону, был старец Лазарь, сердобольный мужчина в детскими кроткими глазами, излучающими непрерывное добро и самоуважение.
-Он выставил на посмеяние все наше село, осквернил добрую память о своём роде и в конце концов по его наущению заболел ребёнок. которого он обругал за якобы сквернословие.
Ребёнок, мальчик семи лет стоял у говорящей картаво матери и испуганно таращил глазёнки на держащего вилы Лазаря. Мальчик шмыгал носом, размазывая сопли по худому лицу и всё силился понять, в чём вина этого старика. Да, Лазарь его отругал, но ведь за дело: когда они с братом рубили сухое дерево на топливо, он, мальчишка, грязно выругался на брата, идя по стопам отца, любившего выпить и ругнуться по чём свет стоит. Однако, старик сделал всё по праву, ведь он отшельник и верует в грозного Бога, карающего всякого, кто не бережёт свой язык, гробит нутро водкой и ходит по гулящим женщинам. Лазарь всё совершил по велению своего сердца, думал мальчик, и нет нужды его убивать.
Старик угрожающе махал вилами, отступая к своей хижине, где он прожил семь лет с переездами. Он помнил, как родился мальчик, как он держал его в руках, когда пьяный отец едва не угробил младенца. Вовремя увернувшийся Лазарь спас коляску и промчавшийся грузовик отца едва не задел детское убежище. Безалаберный отец ребёнка встал тогда на колени, а теперь стоит с красными воспалёнными глазами и орёт пуще других, призывая расправиться со стариком судом Линча.
Ко всей этой шумной дребедени подоспел Егор Мельников, прогуливавший пса.
-Сельчане, что вы нападаете на одинокого старика, он ведь беспомощен как голубь.
Мать мальчика сплюнула и топнула ногой, от чего у неё порвался чулок и бледное колено вышло на вид.
-Сынок едва не умер. Сглазил его Лазарь разнесчастный. Жар у мальчика, едва дышит бедняга.
Егор посмотрел на мальчишку, понимая, что все ждут что он скажет как глас со стороны, как недавний приезжий, ещё не участвовавший в сельских сплетнях.
-Я вижу, мальчик чувствует себя не плохо и то, что вы по недоразумению своему вменили в вину старику, стоит забыть. Нет той вины, что стоит жизни, а тем более нет права губить по недоразумению. Расходитесь, сельчане, сердцем вас прошу.
Первым ушёл пить да гулять отец ребёнка. Мать заплакала и обняв мальчика, что-то шептала, время от времени почёсывая колено, укушенное комаром. Женщина как-то особенно остро прочувствовала этот эпизод своей жизни и ей хотелось поскорее заняться другим делом.
Прости нас, Лазарь – сказала она – Мир тебе!
Старец подошёл к Мельникову и поцеловал его христианским приветствием, порадовался, что встретил в своей много испытавшей жизни настоящего человека. Старец пригласил Егора в свою хижину, обещая хороший добрый чай и пирожок, принесённый одной сердобольной старушкой, кормившей Лазаря за его молитвы о ней и всём селе. Мельников с удовольствием пошёл в домик отшельника.
***
Эта женщина столь много повидала на своём бабьем веку, что всякая новая встреча воспринималась ею как дар небес.
-Вы, Анжелика, созданы для любви – говорила она, помогая нашей героине перелить воду из колодезного ведра в бедон. -Жизнь чем тяжелее, тем удобнее ею пользоваться, а вы нашли своего молодого человека, и пусть нервы у него потрёпаны судьбой, он будет достойным человеком.
Анжелика знала об этой женщине не много. Звали её Ниной, лет ей 47, пять лет прожила в Африке, где выучилась всем премудростям колдовских наук. Об Стасе Вьетнамском она не слышала.
-Нина, я пережила две любви…
Женщина подавшись вперёд и улыбаясь, возразила:
-О, вторая влюблённость не была настоящей любовью для вас, я вам откровенно говорю. Любите одного Егора, с ним вас звёзды соединили на всю жизнь. Пусть он бывает иногда резок в оценках, несговорчив и все его действия будут бунтом на корабле, вы получите самое главное – искренность.
Я вам расскажу одну историю из жизни своей подруги, той что живёт в Крыму, в Евпатории.
До 18 лет она жила замкнутой жизнью, читала Пушкина и Набокова, перебивалась кое-какими стишками, которые ей писала младшая сестра. Мать не жалела сил на воспитание дочерей, но вторая была умна, красива, но нелюдима, а первая имела сотню поклонников, но была ветрена и особо не задавалась вопросами: как и зачем жить.
Одним утром старшая девушка увидела в зеркале незнакомое мужское лицо. Всё говорило о том, что она сходила с ума, но не торопите события – она стала этой минутой взрослее на десять лет и как бы через неё прошли три жизни: её, сестры и матери. Эти жизни были ужасны: злой рок довлел над их семейством и даже годы войны, когда погибли трое братьев матери, не были столь ужасны…
Девушка решила свести счёты с жизнью. Повязав толстую верёвку на трубу отопления. она бросила взгляд на ночной Ленинград и вдела голову в петлю. Всё было как вол сне. Тень повисла и в это мгновение вошла мать, чьи волосы были белы как кроличий пух. Мать чудом спасла дочь. Полгода девушка пролежала в больнице, подружилась с врачами и буквально преобразилась духовно: она стала весела и общительна, ей захотелось жить с чистого листа.
Вот итог всей этой истории: всё, что посылается Господом – всё к лучшему. Часто мы видим одну сторону события, а оно содержит иной смысл. Будьте с Егором как Джульетта – всегда молодой и весёлой и ваша жизнь станет райским садом, где птицы поют о любви.
***
В печурке горел огонь, отдавая тепло и создавая уют. На топчане в хижине старца Лазаря сидел Егор и пил крепкий травяной чай. Лазарь ходил взад-вперёд, заложив руки за спину и говорил сиплым голосом, будто рвал душу:
-Ты думаешь, я старик как есть, а мне всего 47. Бытие мира рано состарило меня и виной всему три войны, которые я перенёс на собственной шкуре.
В Афганистан я попал безусым юнцом, едва не убитый при высадки с "вертушки". Остались шрамы на руке и на груди. Эта была самая невозможная. самая пакостная война для Руси, когда не знаешь кто ты: захватчик или освободитель.
В Чечне я работал судьёй. Коллектив был интернациональный, сплочённый. Однажды приводят на суд девочку, уже совершеннолетняя, но лицом и телом – сущий ребёнок. Говорят, украла банку молока со злобы, мол, хозяйка не заплатила за труд, а девчонка обиделась. Да и как не обидеться, если жадность людей губит и хозяйка вредная была, скупая, может, еврейка? Долго я покопался в этом деле, в конце концов дал 3 условно. Так эта хозяйка подала апелляцию и выиграла дело в другом суде. Девочке дали 3 год колонии. А ведь ни за что; это хозяйку надо было судить, но такова юстиция – самая справедливая во всё мире, так говорят!
В Чечне я жил и видел собственными глазами, как издевались над русскими, как сходились в противоборство две системы – Запад и Восток, перемалывающие людей в муку. Одному парнишке в 1996 году стукнуло 18 и если бы не язва желудка, не известно, жив бы он был сейчас… А ведь от чего язва? Таскал кирпичи для отца, нервишки пошаливали, вот и заработал себе болячку. Но ведь жив остался. Мальчик хороший, пропал бы на войне… И таких случаев много. Всё это провидение Божье.
Недавно мне здесь стал являться один мальчишка. озарённый светом каким-то зеленовато-голубым. Говорит он мне: убил его отчим и тело утопил в реке, что здесь по неподалёку протекает. Стал я молится за него и на душе посветлело. А после поспрашивал старух: всё правда – жил тут один лихой человек, говорят в народе: убил ребёнка приёмного, но не доказали. Но ведь жизнь доказала!
Вот так я прошёл и Крым и Рим, и медные трубы по моей спине ходили. Многое хотелось бы тебе рассказать, но на молитву пора вставать. "Эх, синева легла на крылья как краска…"
Глава 8
В феврале Анжелика родила мальчика, которого назвали Ильёй. Роды были тяжёлыми, роженица потеряла много сил и заметно уменьшилась в весе, однако, ребёночек был здоров и бодр.
Егор разрывался между роддомом и хижиной старца Лазаря, буквально валясь с ног.
-Лазарь чудные слова говорит – как есть произносил Егор – Будто на земле все религии тесно сплетены и только люди по невежеству своему, которое идёт от блуда и похоти, сумели разъединить мудрые идеи. Человек создан жертвовать, так, ты пожертвовала Вьетнамским ради меня. Женщина всегда остро чувствует, с кем ей лучше.
Анжелика не понимала весь смысл сказанного Мельниковым слов – она была в каком-то полубреду, заставлявшем думать о спасении тела, нежели о доводах чужой души. Она невидящим взором бросала взгляд на рядом лежащего ребёнка, отстранёно гладила его, словно прогоняла неведомую беду.
-Ты будешь со мной? – вдруг спросила она и повела рукой по длинным волосам.
Мельников хотел ответить, но в палату вошёл врач и стал задавать вопросы о самочувствии Анжелики. Илья заплакал и девушка прижала мальчика к груди. Блондинистый врач, опытный в делах психологии, заметил, что до его прихода состоялся тяжёлый разговор. Он попросил Егора выйти за дверь, а сам спросил:
-Вы боитесь остаться одна?
Анжелика стала рассказывать ему, как она познакомилась с Егором, пускалась в изложение самых мелочей, что показало её хорошей рассказчицей. Блондин слушал, иногда кивая, иногда переспрашивая, выражая свою заинтересованность и участие в этом обмене опыта жизни.
-Хочу сказать вам, Анжелика, что часто человек не верит в свои силы. Вы покинули одного, верящего в вас, человек, чтобы дать надежду другому. Дорога ваша трудная, но у вас уже есть ребёнок, а значит, это стимул создать счастливую семью. искать точки соприкосновения со своим партнёром.
Врач пустился излагать весь свой идеалистический взгляд на вопрос семьи, и девушке было приятно его слушать, хотя болела голова и ноги сводила судорога.
Выходя из палаты, врач подмигнул Анжелике. постарался найти ещё какие-то слова, чтобы поддержать эту милую пациентку своего отделения.
Проводив врача, Анжелика устремила взгляд на море, застывшее как яичная скорлупа. Белая замерзшая вода казалась ей тенью отца своей крепостью льда.
-Спасибо – прошептала девушка.
***
Лазарь, в последнее время много говоривший Мельникову о необходимости остерегаться заводить семью, стал подолгу молчать, иногда он позволяя себе что-то рисовать в блокноте, подаренном ему Анжеликой. Эти рисунки, выполненные в странной манере, добавляли Егору мысль, что старец что-то задумал.
Снег – а это были щедрые сугробы – Егор убирал все три дня, что пробыл в хижине отшельника. Запасённый хворост приятно лежал в кладовой. Печь топилась целые сутки, Лазарь подбегал к огню и тянул к пламени посиневшие руки.
-Бог – в мире живёт – вещал он засыпающему Мельникову – а дьявол – в тех, кто будто бы этот мир невзлюбил. Я говорю о еретиках, каковых в каждой религии достаточно; они отступили от жизненно важных канонов. служа ложному богу – богу простоты.
Кошка, принесшая к печке своих котят, дожёвывала птичье крыло. Сон у Егора неожиданно пропал и габариты комнаты обрели тесноту, такую приятную, будто кто-то убрал лишнее.
-Бойся, Егорушка, этой простоты! – громко, певуче произнёс Лазарь – Протестанты так ловко окрутили людей из Божьего стада, что не осталось тех, кто ещё что-то здраво разумеет, кто может отделить старую солому от новой. Мне, по меркам прошлого, много лет и я научился не доверять навязчивым идеям. Моя вера: Бог всех любит, а Бога не любит никто.
Егор встал с топчана и подошёл к окну. Снег порошил, а значит, день для работы пропал – и хворост не принести, и другого труда не сделать, кроме как снег убирать.
-Скажи, Лазарь, а вера твоя даёт тебе полное удовлетворение души?
Лазарь посуровел, но взгляд его остался тем же детским.
-По мне видно, как чувствует моя душа. А твоя Анжелика много дала тебе этого удовлетворения?
Егор погладил кошку. Та, по очерёдности взяв котят, отнесла их в угол, туда, где не попадал свет с окна.
-Не знаю. Иногда я ощущаю некоторую пустоту в душе, но не могу её объяснить.
-Значит, остерегайся баб, не твоё это счастье.
Мельников усмехнулся.
-А ты откуда знаешь, что не моё?
-От того знаю, что ума набрался, а ты ещё юнец желторотый. Но вот останешься один – всё поймёшь.
Поели похлёбки. Вечер добавил усталости и безмерной тоски. Старец при лампе сел читать толстенную книжицу, а Егор лёг спать.
Утром Лазаря уже не было в хижине. Егор, ворча и ругаясь, осмотрел занесённые снегом тропки, но следов не обнаружил. Старец как будто исчез.
***
Егор не приехал забирать Анжелику с ребёнком из роддома города, а прислал знакомого. у которого подрабатывал при доме. Девушка неуверенно села в холодную машину, Илья спал. Ехали в село (это было их село Надежда-97) долго, два раза останавливаясь по нужде.
Дома был порядок, но такой, который говорил, что здесь долго никого не было. Мороз за окнами лютовал, а в доме было тепло, по-видимому, сегодня здесь был Егор.
На столе в их спальне лежало письмо, написано оно было второпях, так что буквы мешали одна другой и создавалось ощущение, что и не буквы это вовсе, а цыплята в тесной клети.
Письмо содержало следующее:
"Милая моя, ненаглядная, Анжелика!
Переосмысливая свою жизнь, пережёвывая зубьями души бытийную еду, я восторгаюсь, какое колоссальное внимание ты оказывала мне. Может статься, что и не я вовсе живу, а твой двойник, сросшийся с тобой незримой нитью. Такое случается, если все часы думать об одном объекте своей страсти, мечтать зреть что-то высокое, на что способен вызволенный из потока тлена человек.
Моя учёба в университете дала мне чувство сходности с людьми мыслящими, но пришлось всё бросить из-за болезни, виной которой был Вьетнамский. Я простил ему все свои беды, я даже молюсь за него как умею в этой хижине старца Лазаря и мои думы – о быстротечности жизни.
В больнице я стал иным человеком. Эта перемена – а она была заслуженной наградой за встречу с тобой – эта перемена создала нового меня: я ощутил, что чем незащищённее и беспомощнее человек, тем он богат духовно и более стремиться к небу.
Старец учил меня о значимости насыщения своего бытия духовной мудростью и разбирая его учение, я заметил, что это делание всей его жизни. Это восхитительно! Я будто купаюсь в таинственном источнике благодати и нет у меня желания создавать семью, растить детей – я достоин более существенной стези, я могу дать миру вокруг идею о праведной жизни, о том, с кем идти и куда идти… Знаю, для тебя всё это избраничество, данное Всевышним, есть чудачество, но оно способно принести добрые плоды.
Если у тебя возникнет необходимость говорить со мной. приходи, одна или с ребёнком. Пусть своему сыну я буду плохим отцом, но зато я буду Богу хорошим сыном. Главное – я всё также люблю тебя!"
Письмо было бы ещё больше, но писавшему не хватило бумаги. Но и то, что было написано, вызвало у девушки мурашки по коже. Сердце Анжелики стучало столь сильно и напористо, что она не сразу услышала плач ребёнка.
-Сейчас, мой маленький – напевно произнесла она – И ты знаешь, что мы все будем вместе. Все трое – как в кулаке.
Глава 9
Мельников, обросший небольшой бородкой, ставший сама серьёзность, проводил часы после исчезновения Лазаря в молитве и чтении духовной литературы. Странные ощущения нагрянули на него – он будто уже не боялся смерти, ощущая что-то вроде безумного бессмертия, когда всё равно, как жить в настоящем, если у тебя уже имеется в активе будущая светлая, благодатная жизнь.
Без старца он потерял счёт времени, полагаясь на некоторое звериное чутьё. Глаза воспалились и чесались жутким зудом, десны опухли и некоторые зубы стали шататься, а потому Егор потерял стремление принимать пищу, отдаваясь как йог духовным дисциплинам.
"И где он нынче?" – думал о Лазаре Мельников, массируя дёсны пальцем. Тишина хижины впечатляла неким глубинным ритмом и желалось что-то делать (жаль, сил уже не было), что-то начать, но не отдаваться тоске, которая глушит сознание, истощает организм хлеще жары.
Вьюга за окном утихла.
"Не могу так. Пойду искать Лазаря. – решил Егор. оделся в толстенную телогрейку, обул валенки и открыв дверь, перекрестился. Мороз как морская волна возбудил свежестью, так, что парень едва не упал, ухватившись за дверную ручку.
Выйдя на дорогу, которая разделяла Тихий Яр надвое, он взглянул на небо и тотчас хмарь показалась ему удачным предызвестием. Он подумал, что найти старца хоть и будет не легко, однако, шанс вернуть в хижину мудрость и живость был велик.
Шёл он чуть сгорбившись, помогая себе палкой. Снег был глубокий, от чего дыхание несколько сбилось и ощущалась вся вселенская слабость в мышцах, от которой хотелось выть волком.
В дали показалась машина, мчавшаяся на большой скорости. Егор остановился, смахнул иней с ресниц.
"Боже мой! Куда идти, подскажи!" – прошептал Егор; хотелось ещё и ещё молить о помощи, но замёрзшие губы плохо слушались.
Гул автомобиля ревел в тишине как рёв самолёта. Слышались пьяные крики, женские визги перемешивались с этими возгласами возбуждения, которое отзывалось эхом.
Егор отошёл в сторону. Машина едва не наехав на него, кружилась на гололедице.
-Эй. ты кто? – крикнул один из попутчиков, докуривая окурок. Из открытого окна валил пар, обдавая Мельникова как из парилки.
-Странник я – произнёс Егор тихо.
Сидящие в автомобиле затихли, будто ответ потряс их.
Одна из девиц, бросив пустую бутылку в сугроб, хотела что-то сказать, но парень, уже до этого говоривший, опередил её:
– Садись к нам – он сказал это, трудно выговаривая слова – Жи-ить надо!
Егор отшатнулся как от чумового гроба.
-Иная у меня жизнь. Вот иду, ищу наставника, но имею и сам так сказать, что и ваши души оживут. Хотите говорить со мной.
Девица захохотала.
-Да пошёл ты… – отрезал парень и хлопнув водителя по плечу, вскрикнул:
-Поехали!
Машина скрылась за горизонтом. Солнце. выглянув из-за туч, садилось, давая морозу команду ещё крепчать.
…После двух часов поиска Лазаря Егор упав в овраг, заметённый снегом. потерял сознание.
***
В Тихом Яре Анжелику недолюбливали, говоря, что от доброй жены добрый муж не уйдёт, а Егора боготворили. Тайга сделала своих жителей людьми ограниченными в запросах о благополучии и достатке, но была в них тяга к познанию духовному и потому умели стремиться к этой мечте: стать свободными.
И этой зимой в таёжной глуши говорили вовсю о богоискателе Мельникове с предыханием, восхищаясь его способностью в сложных причинах зреть главное. А Анжелика, которая кормила ребёнка грудью, мечтала о крепкой семье и не раз вспоминала в мыслях образ Вьетнамского. Она уже подумывала возвращаться в Москву, но из немногочисленных сочувствующих ей посоветовала ей идти к Егору "с открытым сердцем и говорить что есть на духу". Девушка и пошла. вместе с Ильёй и шустрой собачонкой, прибившейся к её дому этой зимой.
Подойдя к хижине, её потряс запах вокруг – пахло некоторой весной, будто здесь был ключ и цвели подснежники. Но был лютый февраль, люди утепляли окна кто чем мог и редко выходили на воздух, предпочитая чтение хороших книг.
Она вошла, не постучавшись. Он лежал на топчане, укрытый медвежьей шкурой, а рядом с ним сидела толстая девушка, остужавшая чай своим дыханием.
Анжелика едва не вскрикнула, увидев Егора таким беспомощным в эту минуту.
-Что с ним? – спросила она.
-Он провалился в овраг и едва не замёрз. Мой батя еле откопал его. Смотри, какие у него пальцы: они все в волдырях.
Анжелика присела в ноги лежащего. Илья что-то просил, улыбаясь, будто был рад видеть своего отца.
-Я его невеста – произнесла задумчивая Анжелика – Мы должны пожениться весной, а это его сын.
Толстая девушка перекинула косу из-за спины на грудь. Ей нравилась гостья, она видела в ней возлюбленную этого несчастного парня, с которой он бы мог быть счастлив.
-Его нельзя сейчас трогать, он нуждается в покое. Приходи смотреть на него, а я его буду лечить. Я много знаю в лечении и всё от предков, которые могли поднять на ноги даже мертвеца. Он непременно поправиться! – девушка привстала и взгляд её лучился энергией. некоторым внутренним светом. Она думала: "Если бы не этот ребёнок, этот парень мог быть со мной".
-Ты его любишь?
Анжелика вздрогнула как от внезапного укуса.
-Не знаю. Но я не могу без него жить.
Толстая девушка, отхлебнув чай , подала кружку гостье.
-На, попей. Он спит уже два часа, а до этого маялся в горячке.
Анжелика отпила глоток и встав, вышла за дверь.
***
Снился Егору удивительный сон, который овладел им так, что все силы были подчинены ему как подчинён султану храбрый янычар.
Ему предвиделся рай, созданный Богом в виде прекрасного сада. Вокруг рая был ад, весьма обширный, но райским насельникам он был неведом.
В раю летали птицы восхитительного вида и их пение было настолько красивым и беззаботным, что Егору казалось, что это и вовсе не птицы, а какие-то голограммы, созданные некоторым учёным – гением. В оперении птиц была видна превосходность разума их Создателя. Есть ли что подобное на Земле? Если только в примере ребёнка, вставшего по утру и бродившего по лугам в поисках своей подружки, где-то спрятавшейся.
Проходя по этому саду, Мельников, держа руки за спину, дивился величию всей этой дивной красоты. Хотелось говорить стихами, но вокруг не было никого. И вот, почти из не от куда показалась фигура Гёте ( он сразу его узнал); тот сидел на камне и что-то писал, вертя во рту тростинкой.
Гёте в эту минуту был задумчив и сосредоточен, по-видимому, он был чем-то озадачен.
Егор подошёл к поэту и произнёс робко, на каком-то неведомом языке. Этот язык был словно скороговоркой, одна песня была подобна ему.
-Вы тот, кого я знал по книгам на Земле?
Гёте поднял голову и улыбнулся:
-Я Гёте. Теперь я слуга Божий. а раньше старался Ему подражать своими стихами.
-А что вы пишите?
Поэт показал на птицу, бело-розовое оперение которой замечательно смотрелось на фоне салатового цвета дереве, источаемого восхитительный аромат.
-Я веду наблюдение за этой птицей. Ещё ребёнком, в той земной жизни, я восхищался величественным видом пернатых. Посмотрите на орла: не в нём ли явлена вся мощь и сила? А аист – не это ли само милосердие и забота? Все они – не пустой звук, а предвестники восторга. Об этом я пишу.
Егор вздохнул.
-Но кому вы пишите. здесь нет никого.
Гёте ещё раз улыбнулся:
-О, по-видимому, вы здесь недолго. Здесь много счастливцев, отмеченных благодарностью Всевышнего. В ста шагах от меня, у холодной реки пишет Моне; дальше – Бетховен учит детей музыке… Все гении здесь, это только надо увидеть.
И много бродил Егор по этим славным местам и так не хотелось возвращаться в ту действительность, где его обмороженное тело было накрыто медвежьей шкурой.
Сон этот много дал сил. Но парню стало казаться, где-то в полубреду, что он многое отдал бы, чтобы только возвратиться в вечную обитель.
Эпилог.
Свадьба наших героев, облачённая в изощрённую торжественность, состоялась как и планировали, точно в срок – в тёплом марте. Безупречное платье невесты и строгая чопорность костюма жениха – вот то, что стало говором в этих краях, где всякая новость слаще мёда. Женщины и старухи смаковали эти два странных характера, что мы наблюдали на всём протяжении повести, и каждый задавался вопросом: не может быть, а дальше то как? Будто эти двое были и не люди вовсе, а пришельцы с иных планет…
После бракосочетания молодожёны пребывали том сосредоточенном на самих себя измерении, которое давало любовным утехам новизну, полную глубины и азарта. Они жили особым миром, питались как боги – нектаром и духов ( у них это были чай и крепкий кофе) и забавно было видеть их со стороны – так эти двое оградили себя от мира вокруг, что два сердца, полные надежд и планов, потеряли всякую связь с человеческим обществом. Радость от обладания друг другом, эта вечность взгляда напротив – всё это и овладело ими в этой скромной комнатке в доме на задворках Тихого Яра, куда часто забредали волки и прочая живность.
В эти безумные дни Егор начал делать записи для своей книги. Жанр этого труда было сложно определить, как и жанр человеческой жизни, но название "Мир есть пропасть" – могло о многом говорить. Егор дорожил каждой минутой, будто опасаясь не успеть. Углубляясь в современный мир, который он понимал как вид глубокого обрыва, через который необходимо перейти всякому живущему, Мельников стирал раз за разом клавиши ноутбука, и если печатал на бумаге, не хватило бы и всей тайги, столь масштабным должно оказаться было это сочинение.
Гуляя с Анжеликой по Тихому Яру, Егор представлял из себе сомнамбулу, что был будто во сне. Глубокое проникновение в самое себя, вгрызание в гранит познания заставляло его пропускать всё щебетание Анжелики; все мелочи, с которыми сталкивается современный гражданин Земли, стали для него ничто. И говорили в народе: нет, не исправился он, не изменился. так и остался чудаком, как старец Лазарь. А для Егора это были лучшие мгновения жизни.
Что такое май? Май – это смерть весны. Смерть есть переход в нечто иное. И в мае в Тихом Яру объявился Стас Вьетнамский, тряся в магазине небольшой купюрой, которой он расплачивался за бутылку водки. Выхлёбывая прямо из горла, он пожирал этих двоих счастливчиков, который одним взмахом перечеркнули его жизнь.
Многое отдал бы Вьетнамский сейчас на осмысление своих действий. Пистолет холодил руку, а в сердце была пустота. И встретились эти трое у речки. обросшей лозой. Стас говорил Анжелики, что есть ещё шанс начать всё сызнова, и тишина, которой девушка ответила ему, заставила заговорить пистолет. Выстрел состоялся ровно в полдень. Так убивают пророков и поэтов, но кто скажет, что Егор Мельников был не одним из них? Тело убитого было сразу же омыто песком. мальки заплывали под рубашку. Анжелика молча обхватила руками лицо, словно это происшествие начало отрывать ей голову.
Народ шёл на место убиения со скупыми словами боли. Всякий. кто слышал об этом, спрашивал: а что она? И ему отвечали: она молчит и вряд ли когда заговорит вновь. И действительно, отнятая речь обхватила девушку какой-то паутиной, давившей столь сильно, что все ощущения женского тела были ощущениями мертвеца. И после, когда видели проходящую по улице Анжелику, все отворачивали взгляд как от молнии.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Кружение времени», Алексей Суслов
Всего 0 комментариев