«Поцелуй под северным сиянием»

Поцелуй под северным сиянием (fb2) - Поцелуй под северным сиянием [Stranded With Her Rescuer] (пер. Оксана Ивановна Семык) 649K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Никки Логан

Никки Логан Поцелуй под северным сиянием

Stranded with Her Rescuer

© 2016 by Nikki Logan

«Поцелуй под северным сиянием»

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке,

«Центрполиграф», 2017

Пролог

Пять лет назад, Покхара, Непал

Уилл Маргрейв прислонился плечом к глиняной стене своего дома и выглянул в окно. До самой подошвы горы, возвышающейся над городком Покхара, уступами лежали земляные террасы. На одной из них, самой верхней, заросшей травой и невысоким кустарником, и стоял дом Уилла. Участок был обнесен забором. На просторном заднем дворе располагались будки для шести поисковых собак.

Окружающий ландшафт казался умиротворяющим: то ли из-за яркости красок, то ли из-за величественности гор, то ли из-за красоты похожего на зеркало озера Фева.

Пытаясь хорошенько разглядеть одинокую женскую фигурку на заднем дворе, Уилл высунулся в окно. Китти Каллахан играла с его собаками.

Обычно она вставала рано и сразу спешила на улицу. На второй день пребывания Китти в доме Маргрейвов Уилл увидел ее сидящей на одной из террас на середине склона и медитирующей на фоне горы Аннапурны. В лучах восходящего солнца эта девушка казалась воплощением спокойствия. Хотя на самом деле по характеру она была очень живой. Вот и сейчас Китти возилась с собаками – те весело гонялись за ней по двору, и ее не заботило, что она может выглядеть по-дурацки или испачкаться. Ее не пугали собаки, грязь, компостный туалет, высящиеся на горизонте горы – и это больше всего нравилось в ней Уиллу.

Не каждому по душе молчаливые гранитные часовые, отмечающие границу Непала. Горы здесь господствуют над местностью, дышат силой. Некоторым, например жене Уилла, этот пейзаж кажется угнетающим, зловещим, даже вызывающим клаустрофобию. Хотя непонятно, как Марсела умудряется чувствовать себя словно в ловушке на этом горном склоне под безбрежными небесами.

Да и многое другое казалось Уиллу непонятным в характере его жены.

Когда-то он считал, что сумеет постичь ее натуру постепенно, с течением месяцев и лет. Но эта тайна потеряла для него привлекательность. До того ли сейчас, когда его брак постепенно разрушается, словно камень от действия ветра и воды?

Внизу, во дворе, Китти рассмеялась, когда пес по имени Квест встал на задние лапы, а передние поставил ей на хрупкие плечи, пытаясь лизнуть в лицо. Китти, стараясь увернуться от собачьего языка, весело захохотала, и ее волшебный смех напомнил журчание ручья, сбегающего с горного склона. По спине Уилла словно пробежала теплая волна.

Да, в такой момент еще тяжелее решиться на исполнение задуманного. Глядя в эти огромные серые глаза, так и хочется нырнуть в них, чтобы узнать, какие диковины скрываются в их глубине.

Маргрейв лгал себе, что может в любой момент справиться со своими чувствами к Китти, которые росли с каждым днем – с того момента, как она, независимая журналистка, приехала сюда десять дней назад снимать серию документальных фильмов о Непале.

Все эти десять долгих дней Уилл мучился осознанием того, что хотя он всегда мечтал о такой спутнице жизни, как Марсела – шикарной, творчески одаренной, однако Китти, похоже, именно та женщина, которая ему нужна на самом деле.

Но одиннадцать месяцев назад Уилл дал Марселе искреннюю клятву перед алтарем и не собирался предавать ее и собственное сердце. Они смогут быть счастливы в браке. Уиллу казалось, что в его силах этого добиться.

Он отпрянул от окна и подумал: «Китти Каллахан нужно уехать! Ей не обязательно покидать Непал – она может продолжать вести съемки в этой стране. Но она должна оставить этот дом, этот город. И как можно скорее, пока вызванные ее присутствием проблемы не разрушили и без того шаткое основание нашего с Марселой брака».

Уилл сжал кулаки и направился к лестнице.

Китти медленно подняла голову и удивленно улыбнулась, но это было лишь притворством. На самом деле, даже стоя спиной к дому, она сразу почувствовала, когда Уилл вышел из дверей.

Она всегда чувствовала его – на уровне какой-то первобытной интуиции. При его приближении все сжималось в животе.

Несмотря ни на что, Китти попыталась изобразить на лице самую радостную улыбку, словно говорящую о том, как счастлива ее обладательница гостить в этом доме.

– Доброе утро, Уилл.

– У тебя найдется минутка поговорить?

– Да, конечно.

Странное выражение в его глазах и холодный тон голоса были такими же, когда одна из поисково-спасательных собак Уилла нашла в горах клочок одежды пропавшего туриста. Напряжение собеседника передалось и Китти, а Квест, тут же бросив игру, отошел в сторону.

Провожая гостью к дому, Уилл потянулся, чтобы вежливо поддержать ее под локоть, но тут же отдернул руку и спрятал за спину, словно боясь испачкаться.

– Что-то не так? С Марселой все в порядке?

Китти спросила об этом потому, что вот уже несколько дней жена Уилла выглядела так, словно и часа не спала ночью – похоже, вовсе не оттого, что всю ночь занималась любовью с мужем.

– Марсела в порядке. Мне просто нужно с тобой поговорить.

Инстинкт подсказывал Китти, что нужно завладеть ходом этой беседы. Она резко повернулась к Уиллу. Тот чуть не врезался в нее, но успел остановиться в самый последний момент и отшатнулся, словно Китти заражена отвратительной болезнью. А потом он сделал шаг назад, чем еще сильнее ранил ее сердце.

– Поговорить о чем? О том, что не предназначено для собачьих ушей? – через силу попыталась пошутить она.

– Я…

Чтобы набраться храбрости, Уилл кинул взгляд на горы. Откуда взялась нерешительность? Это на него не похоже. Все эти десять дней он и Китти так легко общались друг с другом, вели интересные, содержательные беседы, словно знакомы уже тысячу лет.

– Ты меня пугаешь, Уилл. Что происходит?

– Я вынужден попросить тебя уйти, – выпалил он.

Еще больше неловкости ситуации добавило то, что Китти сначала не поняла, о чем идет речь.

– Уйти с заднего двора? Я думала, мне сюда можно заходить, чтобы…

– Уйти из нашего дома. Тебе пора покинуть Покхару.

Она посмотрела с удивлением:

– Еще нет, ведь до моего отъезда осталось три недели.

В голове мелькнуло: «Боже, как не хочется отсюда уезжать!»

– Марселе не следовало приглашать тебя к нам на целый месяц. Это. – Уилл перевел взгляд на горы. – Это слишком долго.

Китти охватило чувство унизительного стыда. Как она могла считать, что если получила приглашение от Марселы, то ее муж тоже не возражает против пребывания в доме гостьи!

– Ты же говорил, что не против, если я поживу у вас, – еле слышно произнесла Китти.

Ведь именно это она слышала от Уилла: слово в слово, никто его за язык не тянул.

– А разве в подобной ситуации можно сказать что-то иное?

Неужели он имеет в виду, что Китти нахально напросилась к ним? Голова закружилась. И вовсе не от разреженного горного воздуха.

– Значит, ты с самого начала был против моего приезда? Или я стала нежеланной гостьей только сейчас?

Ответ для нее был не важен, но хотелось услышать его из уст Уилла.

– Ты ведь уже отсняла материал о нашей спасательной команде…

В какой-то мере он прав. Закончив основные съемки поисковых собак, Китти теперь просто наслаждалась пребыванием в Покхаре, стараясь проникнуться местной атмосферой и представляя, какой потрясающий фильм у нее получится. А кроме того – стараясь проводить как можно больше времени с Уиллом.

– Нам еще столько надо.

– Не надо.

Марсела старалась как можно реже выходить в город. Почти ненакрашенная, она целыми днями сидела дома, одолеваемая попеременно то приступами вялой меланхолии, то бурными всплесками энергии. А Уилл между тем ежедневно тренировал своих собак. Впрочем, он старался не нагружать их сильно. За те десять дней, что они провели в Покхаре, было всего два срочных вызова на поиски потерявшихся туристов.

Сжав губы, Уилл впервые за весь этот разговор посмотрел собеседнице прямо в глаза:

– Китти.

– Я помогаю поддерживать порядок в доме, в понедельник я ходила на рынок вместо Марселы. – Она умолчала о том, что заплатила за целую кучу продуктов из своего кармана. – Так в чем подлинная причина?

Разумеется, человек, обладающий чувством собственного достоинства, не стал бы задавать такой вопрос, а принял как должное, что ситуация изменилась, и отправился бы собирать вещи. А затем бы с улыбкой поблагодарил хозяев за гостеприимство и перед отъездом вручил бы им скромный подарок. Но Китти сейчас было не до собственного достоинства.

Когда Уилл потребовал покинуть его дом, она пришла в ужас – и не только от унижения, но и оттого, что придется уехать оттуда, где Китти чувствовала себя самой счастливой на свете. А главное, она больше никогда не увидит Уилла.

– Ты не можешь остаться тут, зная, что мы этого не хотим.

Что-то подсказывало Китти, что «мы» в этой фразе означало «я», потому что Марсела, похоже, за эти десять дней привязалась к ней, да и была слишком хорошо воспитана, чтобы отказаться от собственного приглашения.

– Нет, разумеется, я тут не останусь, – фыркнула Китти. – Но я не уеду, не выяснив, что сделала такого, отчего меня выставили за дверь.

Вообще-то она смутно догадывалась о причине и теперь, ожидая ответа, ощутила, как ее снова захлестнул унизительный стыд.

Жесткое выражение лица Уилла неожиданно смягчилось, и от этого Китти стало только хуже, потому что теперь перед ней стоял тот Уилл, которого она знала, а не его ледяной двойник.

– Ты должна понимать причину, Кит. Ты ведь ее понимаешь.

По ее лицу разлилась краска стыда. Уже десять дней Китти старательно скрывала свои запретные чувства. Но тщетно: стоит ей лишь ненадолго утратить бдительность в присутствии Уилла, и они тут же вырываются наружу. Это происходит, когда она с ним разговаривает, когда они смеются над чем-нибудь вместе или в такие моменты, как этот, когда Уилл стоит так близко и смотрит ей прямо в глаза.

– Я…

Впрочем, что тут можно сказать? Китти прекрасно понимала, какое именно чувство испытывает к Уиллу.

И наивно думать, что оно осталось им незамеченным. Но до сего момента Уилл не подавал вида, что догадался об этом чувстве, и не избегал общения с гостьей. Они разговаривали, сидели рядом, иногда случайно задевали друг друга, встречаясь на лестнице. Китти даже начала думать, что Уиллу это немного нравится.

Теперь стало ясно, что она ошибалась.

– Ладно, я понимаю. Мы слишком много времени проводили вместе…

Сердце Китти отчаянно забилось. Если Уилл заметил ее влюбленность, почему так снисходительно к ней отнесся? Почему не отверг?

Но тут снова волной накатил стыд. А разве не это сейчас происходит? Он и пытается ей объяснить, что отвергает ее чувства.

– Я думаю, для всех нас будет лучше, если ты пойдешь своим путем.

Вполне понятно, что он хочет сказать: «Убирайся отсюда ко всем чертям».

– Мы ведь были друзьями, – пробормотала Китти бесцветным голосом.

От охвативших ее боли и смятения даже не нашлось сил произнести эту фразу обвиняющим тоном.

Глаза Уилла потемнели. Он отвел взгляд.

– Ты должна сказать Марселе, что хочешь посетить и другие места в Непале.

На самом деле Китти была счастлива именно тут. И ей нравилась именно эта гора, а не горы Непала вообще. Ей нравился этот город. Нравился этот мужчина.

Но именно поэтому придется отсюда уехать.

Ей нельзя любить Уилла Маргрейва, а ему нельзя ответить взаимностью – даже если бы он вдруг захотел полюбить Китти. Впрочем, он ее не любит, судя по тому, как сейчас напряжен и зол.

– Я женат.

Да, на женщине, которая пригласила Китти в свой дом. И так-то гостья отплатила за доброту – вынудив Уилла попросить ее покинуть их дом?

Что ж, она создала эту проблему – она ее и решит.

– Ладно, я уеду, – пробормотала Китти, опустив глаза, и поплелась прочь.

Она так и не взглянула больше на Уилла: ни тогда, когда спустилась со второго этажа со своим рюкзаком, ни тогда, когда обнимала на прощание плачущую Марселу, ни в тот момент, когда захлопнула за собой дверцу старенького такси.

Пока склон горы, на котором стоял дом Маргрейвов, не скрылся из вида, Китти не поднимала глаз. А потому получилось так, что в последний раз она видела Уилла во время того разговора на заднем дворе, и на лице его была написана жалость к ней.

Осознав это, Китти поклялась себе больше ни перед кем не опускать взгляда.

Глава 1

Наши дни, Черчилл, Канада

– Вы, должно быть, шутите!

Китти Каллахан плотнее укуталась в одеяло, выданное авиакомпанией бесплатно, и переложила тяжелую сумку в правую руку, чтобы дать левой отдохнуть.

– Извините, мадам. – Женщина развела руки, вежливо тесня Китти к дверям. – Таковы канадские законы. После закрытия аэровокзала пассажирам нельзя в нем оставаться.

– Но мне некуда идти!

Впрочем, сотруднице аэропорта и так было об этом известно, потому что именно она в течение последних нескольких часов искала, где можно разместить более полутора сотен пассажиров. Они волей судьбы оказались заброшены в этот крошечный городок после того, как на высоте тридцати пяти тысяч футов над Гренландией из грузового отсека их лайнера повалил дым.

– Мы сделали все, что в наших силах, чтобы найти место для вас, шести оставшихся пассажиров. Троих устроим на ночь в медицинском центре. Двое погостят сегодня у конной полиции в тюремных камерах – больше в городе нет ни одной свободной постели.

«Неужели придется просидеть всю ночь в комнате ожидания? Вот какую цену приходится платить за отличное выполнение своей работы!» – подумала Китти.

Она была слишком занята съемками того, что произошло после зрелищной посадки их огромного авиалайнера на обледеневшую взлетную полосу, а потому оказалась в самом хвосте очереди на временное размещение.

– Разве у вас нет поблизости отеля? Ну или хотя бы хостела!

Искреннее сочувствие собеседницы мало чем могло помочь Китти.

– Вообще-то у нас в городе почти столько же мест в гостиницах, сколько и местных жителей. Но все номера зарезервированы – ведь сейчас «медвежий сезон».

– «Медвежий сезон»? – Китти удивленно огляделась вокруг. – А где мы находимся?

Ей было известно лишь то, что она где-то между Цюрихом и Лос-Анджелесом. Китти мирно спала, когда командир экипажа объявил по внутренней связи о нештатной ситуации. В последовавшем за этим хаосе было не до того, чтобы задавать экипажу вопросы.

– Вы в Черчилле, провинция Манитоба, мадам, – гордо ответила сотрудница аэропорта. – В мировой столице белых медведей.

– В Черчилле? – В груди похолодело, когда Китти осознала, где оказалась. – А что такое «медвежий сезон»? – спросила она, чтобы выиграть время, необходимое для успокоения неровно бьющегося сердца, вышедшего из-под контроля.

Собеседница улыбнулась, не замечая внезапно возникшего напряжения:

– Сотни белых медведей мигрируют в наши места, дожидаясь, когда замерзнет Гудзонов залив, чтобы начать зимнюю охоту на льду. Сейчас их количество достигло максимального. Они тут повсюду.

– Может, мне устроиться на ночь между парой медведей?

Сотрудница аэропорта могла и обидеться на раздраженный тон, но Китти имела право злиться. Ее самолет загорелся в воздухе, она пережила экстренную посадку, ее вытолкнули по аварийному трапу на холод в легкой одежде, выдав лишь одеяло. Из багажа у нее осталась только ручная кладь, собранная с минимализмом профессионала: камера с аксессуарами, основные туалетные принадлежности и электронный ридер. Ничего из этого ей тут не поможет. На ночь устроиться негде, кроме как в комнате ожидания местного полицейского участка. И в довершение ко всему Китти умудрилась приземлиться в единственном месте на Земле, которое не собиралась посещать, – и вовсе не из-за медведей, а из-за одного человека, который тут живет.

Отчаяние окутало ее, словно облако.

– А я могу переночевать у вас?

У сотрудницы аэропорта уже были все причины выйти из себя, но она, к счастью, продолжала отвечать сочувственно:

– Я уже отправила двоих пассажиров к нам домой. Муж уложит их спать на диванах. Мадам, кто-то наверняка уже выехал, чтобы забрать вас и отвезти в город.

– А нельзя доставить меня в соседний населенный пункт, где есть спальные места?

Собеседница рассмеялась:

– В Черчилл можно добраться только самолетом или поездом. А Виннипег находится в тысяче миль к югу.

«Все верно, – дошло наконец до Китти. – Ведь речь идет о белых медведях, значит, наш лайнер приземлился в субарктическом поясе».

– Как вы думаете, за нами скоро пришлют другой самолет? – упавшим голосом спросила Китти.

Женщина бросила взгляд на наручные часы и нахмурилась:

– Давайте сначала пристроим вас куда-нибудь на ночь.

Китти не в первый раз выпало попасть в переделку. И все же мысль о том, что придется провести ночь, сидя в комнате ожидания, когда поблизости бродят хищники, показались малопривлекательной. Особенно оттого, что никто не мог сказать, как скоро получится отсюда улететь.

Положение слишком отчаянное. Она закрыла глаза и выдохнула:

– Живет ли здесь все еще Уилл Маргрейв?

Он перебрался в Черчилл после землетрясения в Непале – сразу после того, как потерял Марселу. Китти воспользовалась связями в Министерстве иностранных дел, чтобы узнать о возвращении Уилла в Канаду, и тут же попыталась выбросить эту новость из головы.

– Вы знаете Уилла?

«Думала, что знаю», – мелькнуло в мозгу.

– Когда-то мы были немного знакомы.

Сотрудница аэропорта тут же направилась к телефону:

– Обычно мы не обращаемся к Уиллу с просьбой кого-нибудь временно приютить, потому что его коттедж находится далеко от города, в довольно уединенном месте…

Ну разумеется. Мало сегодня было разочарований.

– Пожалуйста, попробуйте его уговорить. Назовите мое полное имя.

Пока женщина звонила, Китти через окно смотрела на стоянку перед зданием аэропорта. Ледяная корка на асфальте сверкала в ночной тьме под светом прожектора. А вдруг эти огни послужат маяком для какого-нибудь медведя, бредущего мимо в поисках ужина?

Сотрудница аэропорта окликнула Китти, шагая к ней по вымытому до блеска полу:

– Порядок! Джон отвезет вас прямо туда. Поездка на такси – за наш счет. Похоже, вам повезло.

Внезапно полицейская комната ожидания показалась Китти вовсе не таким уж плохим местом в сравнении с тем, что придется снова встретиться с Уиллом.

Да уж, повезло.

До коттеджа Уилла, как оказалось, было не так уж и далеко, если по прямой. Но старенький внедорожник, служивший одним из всего двух такси в Черчилле, ехал медленно, пробивая колею в мокром снегу. Дорогу было видно не более чем на десять футов вперед. Они все дальше углублялись в лес, пока не остановились перед небольшим коттеджем, чьи очертания почти терялись в снежной круговерти. Окна домика тускло светились. Это место словно сошло со страниц сказки про Белоснежку.

На пороге коттеджа выросла мужская фигура в куртке, с надвинутым на лицо капюшоном.

– Приехали, – весело сказал водитель и, потянувшись через колени пассажирки, открыл для нее дверцу. Китти выбралась на мороз в туфлях-лодочках, уже раскисших от мокрого снега. Ее легкие тут же обожгло холодом.

– Счастливо оставаться, – пробормотал водитель скорее себе, чем пассажирке, и вывел джип по покрытым льдом лужам обратно на дорогу.

Китти замерла, рассматривая коттедж.

– Дом выстывает, – донесся голос из открытой двери. Стоящая на пороге фигура повернулась и исчезла внутри. В воздухе осталось лишь облачко застывшего пара от произнесенных слов.

Господи! Несмотря на то что прошло столько времени, этот голос подействовал на Китти как и прежде, в Непале: внутри все словно превратилось в желе. К счастью, в сердце по-прежнему царил холод – куда сильнее, чем на улице.

Крыльцо протестующе заскрипело под ногами, когда Китти прошлепала по замерзшим ступеням в тамбур, где скинула промокшие туфли рядом с выстроенной в ряд поношенной хозяйской обувью. Одеяло уже почти не согревало, но за дверью тамбура виднелись отсветы пламени в печи. Этого было достаточно, чтобы, соблазнившись, перешагнуть через порог и впервые за прошедшие пять лет ступить в мир Уилла Маргрейва.

– Угощайся кофе! – крикнул Уилл откуда-то из глубины дома, умудрившись произнести эти слова максимально недружелюбно.

– Хорошо, – отозвалась Китти, взглянув на большой кофейник, кипящий на старой плите. – Спасибо.

Когда Маргрейв вошел в комнату, гостья держала в застылых руках чашку с дымящимся кофе. Лицо Уилла все еще закрывал флисовый капюшон, отчего волнение Китти усилилось. Не говоря ни слова, хозяин дома прошел мимо нее в тамбур, снял куртку и повесил на крючок.

Кто-то, не знакомый с Маргрейвом, ожидал бы увидеть перед собой настоящего лесного отшельника, но мужчина, вернувшийся в комнату, выглядел едва ли старше тридцати – именно столько ему было тогда, в Непале, пять лет назад. Каштановые волосы, спутавшиеся под капюшоном и упавшие на лоб, закрывали брови, к тому же Уилл обзавелся короткой бородой, но при этом он выглядел так, словно сошел с билборда, рекламирующего мужской одеколон.

Китти негромко кашлянула, пытаясь привести в порядок мысли:

– Спасибо тебе за…

– Ты все еще ладишь с собаками?

Он наконец поднял взгляд, и у нее сбилось дыхание – как и в тот раз, когда она впервые увидела эти неземные глаза цвета морского льда. В груди разлилась застарелая боль. Китти не ожидала, что когда-нибудь снова заглянет в глаза Уилла.

Не дождавшись ответа, он разрушил волшебство момента, направившись к двери и широко ее открыв. В комнату ворвались три собаки. Прежде чем Китти успела от них увернуться, за ними вбежали еще три и тут же бросились к ней, облизывая ее и тычась в гостью мокрыми носами. Седьмой пес остался у дверей.

Уилл окликнул собак, чтобы их успокоить, но Китти в суматохе не запомнила их имена.

– Ты держишь их в доме? – удивилась она, когда натиск наконец ослабел.

Маргрейв ответил ледяным взглядом.

– А ты полагаешь, им следует находиться снаружи, на морозе, пока ты наслаждаешься комфортом?

Что ж, беседа не задалась с самого начала.

– Нет… Я… Просто в Непале ты держал их в вольерах.

Китти вздрогнула, когда кто-то из собак царапнул ее по руке когтями.

– Черчилл – не Непал, – проворчал Уилл и свистнул.

Шесть собак немедленно подбежали и уселись у его ног, радостно стуча по полу хвостами. Седьмого пса пришлось самому оттаскивать от гостьи. При этом рука Уилла случайно коснулась ее бедра – там, где заканчивался подол летней юбки.

Ноги Китти так замерзли, что она не почувствовала этого неожиданного прикосновения, но на ее воображение мороз не повлиял. Если уж на то пошло, здесь, в этом коттедже, наедине с Маргрейвом, оно работало в два раза сильнее, чем обычно.

– Ты замерзла, – вежливо заметил Уилл. – Оделась не по погоде.

Китти мгновенно вскипела от такой несправедливости:

– Вообще-то я идеально одета для погоды в Цюрихе, откуда вылетела, и в Лос-Анджелесе, куда направлялась и где уже должна была быть к этому моменту.

Две крохотные вертикальные морщинки залегли между его бровей.

– Тебе больше нечего надеть?

Китти плотнее запахнула одеяло, желая поскорее согреться у печки.

– Наш багаж выгрузят из самолета только завтра.

«Если он уцелел», – добавила она мысленно.

По ее телу пробежала дрожь. Ледяные глаза Уилла снова впились в гостью, словно иголки, затем он снял с себя свитер и протянул ей:

– Надень. Тепло моего тела быстрее тебя согреет. Оберни одеялом ноги, а я подыщу для тебя какие-нибудь носки. И оставайся возле печи.

Свитер пах именно тем одеколоном, который, как несколько минут назад представилось Китти, мог бы рекламировать Маргрейв. Воспользовавшись тем, что осталась в комнате одна, она вдохнула аромат Уилла и задержала дыхание. Ресницы дрогнули от боли, охватившей все ее существо.

Чувства к этому мужчине, которые, как казалось, умерли, вдруг снова вспыхнули. Китти уже начала было считать, что придумала себе воспоминания о нем. Но вот она чувствует запах Уилла наяву – теплый, пьянящий, именно такой, каким запомнился…

– Ребята в аэропорту, наверное, в страшной запарке, – проворчал Маргрейв, вернувшись в комнату.

Китти, уже надевшая свитер, сняла с себя одеяло, чтобы натянуть на ноги доходящие ей почти до колен носки. Благодаря им, а также свитеру Уилла, еще хранящему тепло его тела, и жару, исходящему от печки, она почти согрелась.

– Думаю, здесь такого раньше не видели. Наш лайнер размером больше, чем здание местного аэровокзала.

– Ну почему, тут и раньше такое случалось, учитывая, что у нас тут лучшая взлетная полоса на тысячи миль вокруг, – возразил Уилл, стараясь держаться от гостьи как можно дальше.

Еще немного – и они заговорят о погоде. Неловкость охватила обоих, словно разгоревшееся в печи пламя.

– Я благодарна тебе за то, что разрешил у тебя переночевать, – наконец произнесла Китти. – И за то, что не забыл меня.

Он вскинул взгляд:

– А ты думала, я поступлю иначе?

– Что ты меня забудешь или что откажешься мне помочь?

– И то, и другое.

– Я не была уверена, что ты согласишься.

– И оставлю тебя на съедение белым медведям? – проворчал Маргрейв.

Голос его в этот момент больше напоминал рычание одной из его собак, что расположились сейчас по углам комнаты.

Китти посмотрела в лицо Уилла. Казалось, он был сейчас мыслями далеко отсюда – так же далеко, как Непал от Канады. В коттедже стояла тишина – было слышно лишь, как потрескивают дрова в печи да широко зевает какая-то из собак. От этого еще больше потянуло в сон.

– Где мне можно помыться?..

Кажется, эти слова вернули Уилла из того далека, где он только что находился. Наверное, вспоминал Марселу.

Внезапно охватившее Китти сочувствие уменьшило ее ощущение неловкости.

– Вторая дверь справа, – сказал Маргрейв, отступая в сторону, чтобы дать пройти гостье. – Ванная вон там. Воды можешь лить сколько угодно – мне привозят ее в цистерне.

Вот ирония судьбы! А ведь этот затерянный край большую часть года практически утопает в воде.

Китти осторожно прошла мимо сонных собак, но, взявшись за дверную ручку, остановилась:

– Серьезно, Уилл, спасибо тебе. Мне не очень-то хотелось спать в комнате ожидания.

– По крайней мере, здесь тебе будет лучше, – пробормотал он, глядя ей в глаза.

Ни тебе «располагайся, чувствуй себя как дома», потому что Китти снова была для Маргрейва нежеланной гостьей, ни «приятно снова тебя видеть, Кит», потому что это явно не так.

А чего она ожидала? Что этот человек откроет ей объятия после их последнего разговора в Непале?

Едва Китти заперла дверь в ванную, Уилл тяжело привалился к косяку. Как же далеко нужно забраться, чтобы убежать от прошлого? Оказывается, оно достанет тебя даже за полярным кругом.

Пять долгих лет спрессовались в единый миг, едва Китти Каллахан вошла в этот дом. С того момента, когда Уилл по телефону дал согласие пустить ее переночевать, его сердце стучало как бешеное, не успокаиваясь. Может, не стоило отвечать на звонок, но на дисплее высветился номер аэропорта – а они никогда не звонили так поздно вечером без серьезной причины.

Кто же мог знать, что этой причиной окажется Китти Каллахан!

– Подвинься, Декстер, – пробормотал Маргрейв, толкнув ногой большого коричневого пса, развалившегося перед любимым креслом-качалкой Уилла.

Собака зарычала, но встала, отошла на несколько футов в сторону и снова плюхнулась на пол с драматическим выражением на морде.

Уилл сел в кресло, вспомнив, как продававшая его женщина шутила, что оно «стариковское».

Да. И если дело пойдет так и дальше, то он до самой старости будет покачиваться в этом кресле у печки здесь, в северной глуши, – в одиночестве, со своими собаками. Словно и собирался прожить жизнь подобным образом.

Когда они виделись с Китти в последний раз, она торопливо засунула свои сумки в багажник непальского такси, а затем нырнула в салон машины. Марсела тогда разрыдалась, потому что ее покинула новая привязанность – всего через десять дней вместо оговоренного месяца. Но сам Уилл держался вежливоотчужденно, с облегчением думая, что больше никогда не увидит Китти, уверенный, что ее отъезд поможет наладить ему отношения с женой.

Еще три года он пытался спасти их брак, но так и не преуспел в этом.

От этого присутствие Китти казалось еще большей проблемой. Мужчина не убегает на другой конец света от своего прошлого только для того, чтобы пригласить это прошлое к себе в дом.

– Этот дом внутри куда просторнее, чем кажется снаружи, – раздался позади тихий голос.

Уилл выпрямился в кресле.

Раньше здесь звучала лишь его речь да лай собак. А теперь стены коттеджа словно впитали в себя мягкие, женственные звуки, как высохшая древесина – кедровое масло.

Сделав над собой усилие, он сказал, чтобы поддержать беседу:

– В городе полно сборно-щитовых домов, но мне хотелось чего-то более индивидуального.

– И уединенного, – добавила Китти, посмотрев в окно.

Да. Именно таким было это место – как раз то, что нужно.

– На Крайнем Севере даже одна миля – серьезное расстояние. Но у меня есть соседи, живущие вверх по ручью, а до Черчилла всего десять минут езды, если знаешь местные дороги.

Ему показалось, или на самом деле при упоминании об уединенности его дома в глазах Китти мелькнуло беспокойство? Может, она тоже не забыла, какие электрические разряды проскакивали между ними тогда, в Непале?

– Что ж… Думаю, мне пора ложиться спать, – сказала Китти тем же мягким тоном. – Вдруг самолет сможет вылететь рано утром?

Этого точно не случится. Аэропорт Черчилла рассчитан на обслуживание небольших самолетов, курсирующих по северу Канады, словно воздушные автобусы. Они берут на борт всего двадцать – тридцать пассажиров. На местном летном поле огромный лайнер вряд ли сможет развернуться. Не говоря уже о том, что для починки потерпевшего аварию самолета и подготовки его к полету потребуются приглашенные специалисты – инженеры и инспекторы по безопасности. Поврежденный самолет, набитый под завязку пассажирами, ни в коем случае не поднимут в воздух.

Но на часах было уже два ночи, лицо Кейт почти посерело от усталости, так что Уилл не собирался сейчас ей это сообщать. Завтра они найдут время все обсудить.

– Я встану с рассветом, выясню, вылетает ли в этот день твой самолет, и, если что, разбужу тебя загодя, чтобы ты успела на рейс.

– Хорошо. Увидимся утром.

Он отвернулся к печи.

– И еще. – добавила она.

Да что же с ним творится при звуках женского голоса в этих стенах? По коже бегут мурашки, словно Уилл никогда прежде не слышал, как говорит женщина.

– Спасибо. Правда. Я очень благодарна за то, что ты дал мне убежище.

Да, именно так. Он и покупал этот дом как убежище для себя. И он оставался для Уилла безопасным местом, пока прошлое не ступило под его крышу.

Глава 2

Уилл присел на корточки и пристегнул к длинной цепи последнего из его только что резвившихся на просторном дворе псов. В морозном утреннем воздухе из пастей шумно дышащих собак и изо рта ласково разговаривающего с ними хозяина вырывались облачка пара.

Отыскать Маргрейва не составило труда для Китти – надо было лишь направиться туда, откуда раздавались громкий лай и радостные повизгивания.

После вчерашнего насыщенного событиями вечера Китти проснулась довольно поздно и обнаружила на стуле в гостиной еще одну пару огромных носков, две пары теплых легинсов, шарф, перчатки и теплые непромокаемые сапоги. Понятия не имея, какая температура снаружи, гостья надела обе пары легинсов и носки, натянула поверх сарафана свитер Уилла и обулась. Но стоило открыть входную дверь, как сразу стало ясно, что этой одежды будет недостаточно.

Не замерзнуть при выходе из дома помогла лишь запасная куртка Уилла, позаимствованная из тамбура.

Китти плотнее обернула шарф вокруг шеи и втянула руки в перчатках в рукава куртки.

Первый же глоток воздуха на улице обжег ее легкие еще сильнее, чем накануне вечером: за ночь температура упала. Но, несмотря на то что горло и грудь словно горели огнем, каждый вдох будто наполнял тело энергией. Всего лишь выйдя на крыльцо, Китти уже почувствовала, что в голове прояснилось, как после занятия йогой.

Лед на ступеньке хрустнул под ногой, и тут же все семь собак навострили уши и посмотрели в сторону Китти.

– Сегодня они не побегут в упряжке? – спросила она.

Уилл, чуть помедлив, обернулся:

– Может, позже.

Он выпрямился, сунул руку в карман синей парки, пошарил там и вынул полную горсть корма для собак. Затем Маргрейв насыпал по горсти сухих подушечек в каждую из семи мисок, укрепленных на крышах семи одинаковых будок, и жестом подал команду. Шесть из семи собак тут же запрыгнули на будки и приступили к завтраку, а Уилл снова сунул левую руку в карман и поинтересовался, не глядя на гостью:

– Как спалось?

– Вообще-то отлично. Темнота здесь очень…

Какие же слова подобрать? «Обволакивающая»?

«Успокаивающая»?

– Темная?

Китти рассмеялась:

– Располагает ко сну.

– Это из-за лесного воздуха. Он очень чистый, в нем больше кислорода – ведь мы далеко от загрязненных городов. Ты скоро привыкнешь к нему.

В Непале было, наоборот, сложнее дышать в разреженном воздухе долины Катманду. Значит ли это, что здесь, в приполярном лесу, будет проще общаться с Уиллом? Если да, то когда же пропадет их взаимная неловкость?

– Разве из-за насыщенного кислородом воздуха спишь больше, а не меньше?

– А ты все еще хочешь спать?

Сейчас? Когда рядом Уилл? Ни капли! Но признаваться в этом Китти не собиралась.

– Спасибо за теплую одежду. Она у тебя нашлась совершенно случайно?

«Или же это вещи какой-нибудь… подружки?» – не решилась спросить вслух Китти.

– Из-за аварийной посадки вашего самолета магазин сегодня открыли очень рано. Я съездил туда на рассвете, пока не набежали пассажиры с твоего рейса, и приобрел для тебя самое необходимое. Если хочешь, позже съездим в магазин вместе, чтобы ты выбрала сама, что еще нужно купить.

Китти и не знала, как реагировать на такое доброе отношение к себе этого человека, учитывая обстоятельства, при которых они расстались в Непале.

– Вряд ли мне еще что-то понадобится – я не планирую пробыть тут долго.

Взгляд Уилла, в котором смешались жалость и разочарование, напомнил тот, что он бросил на Китти в конце памятного разговора в Покхаре.

– Вас не собираются сажать на неисправный самолет. Вам либо пришлют лайнер на замену, либо вывезут всех пассажиров местными авиарейсами.

Он направился в ветхий сарай, где хранились инструменты и прочий скарб, вынул из кармана пакет с сухим кормом и снова засунул руки в карманы.

Проследив за взглядом Китти, Уилл растянул губы в полуулыбке и спросил:

– Интересно?

Он вынул из кармана щенка – маленький комочек темного меха, умещающийся на ладони.

– Боже мой! – ахнула гостья.

– Это щенок Старки. Один из трех, которых она родила.

– Сколько ему?

Китти разглядывала малыша. Между неплотно сомкнутыми веками она разглядела ярко-голубые глаза хаски.

– Он родился позавчера.

Этому щенку всего два дня!

– Разве его можно забирать от матери так скоро?

– Я ненадолго. Это помогает с самого рождения установить связь собаки с хозяином, усилить подчинение и доверие матери щенка.

«Да уж, – подумала Китти, – она, должно быть, и в самом деле доверяет Уиллу, если позволила хотя бы ненадолго забрать одного из своих детенышей».

– Он пока не видит и не слышит, но остальные органы чувств у него работают. – Маргрейв осторожно погладил малыша огрубевшими от работы пальцами, тот в ответ потянулся к руке хозяина. – Щенок привязывается ко мне, слыша мой голос, биение моего сердца, чувствуя мой запах. Он с первых дней осознает, что рядом со мной безопасно.

Голос его совсем не изменился за пять лет – такой же глубокий, раскатистый и успокаивающий. И пахнет Уилл так же, как прежде. Китти сделала шаг назад, чтобы подавить порыв глубоко вдохнуть этот запах.

Маргрейв вернул щенка в будку его матери, положив малыша рядом с другими щенками: один из них тоже был черным, а второй – снежно-белым, с едва различимыми серыми пятнами.

– Я правильно поняла, что сегодня утром наш самолет никуда не полетит?

Уилл повернулся:

– Позволь кое-что объяснить тебе о «медвежьем сезоне»…

– Да, я знаю: медведи приходят сюда, чтобы поохотиться на льду.

– Дело не только в них. Сотни туристов ежедневно приезжают в Черчилл и уезжают отсюда. Каждый год в течение восьми недель тут настоящее столпотворение, а затем наш городок снова превращается в сонное поселение, каковым на самом деле и является. Будь готова проторчать тут несколько дней, если не дольше.

«Несколько дней пробыть рядом с Уиллом, словно ходя по лезвию ножа? – мысленно ужаснулась Китти. – Боясь заговорить о том, что произошло между ними пять лет назад, а также о Марселе и о землетрясении, унесшем ее жизнь».

– В таком случае я подыщу себе другое жилье.

Маргрейв прошил ее взглядом, словно прочел мысли, и Китти мгновенно охватил жар. Сердце забилось быстрее.

– Если они не смогли ничего подыскать вчера вечером, значит, и сегодня ситуация осталась прежней. Все пассажиры твоего рейса по-прежнему ждут, когда смогут улететь.

– Если только кого-нибудь из них не съел медведь, – пошутила Китти.

Уилл промолчал, лишь красноречиво посмотрев на нее в ответ.

Она окинула взглядом собак, сидящих на цепи перед их уютными конурами. Привязь не позволит собаке убежать в лес, но и помешает спастись, если вдруг появится хищник.

– Как часто медведи нападают на собак?

Уилл снова странно посмотрел на собеседницу и раздраженно ответил:

– Медведи не убивают собак. Собак убивают волки. Они в основном нападают, охраняя свою территорию. У нас тут водится несколько волков.

Волки – ночные животные, вспомнила Китти.

– Так вот почему ты прошлой ночью забрал собак в дом?

– Большинство собак в этих краях вырастают, старятся и умирают на привязи. Несколько недель назад я потерял молодого кобеля – его загрыз волк. – Уилл отвел глаза. – Этот пес защитил остальных…

«А я не смог». Китти показалось, что Маргрейв прошептал эти слова под нос, когда отвернулся, чтобы свернуть кольцами веревку.

– Его раны были слишком серьезными.

– Волк его убил?

– Пса убил я. – Его движения стали резче. – Волк лишь начал эту работу, а мне пришлось ее закончить.

Китти посмотрела на Уилла в изумлении. Неужели он был вынужден собственными руками умертвить свою собаку?

– Мне жаль. Но ведь это дикость!

Маргрейв пожал плечами, стараясь казаться безразличным, хотя было заметно, что ему нелегко об этом говорить.

– Ветеринар прилетает сюда из Виннипега раз в месяц. А между его визитами нам приходится справляться самим.

– И все равно. Ты привык спасать жизни, а не забирать их.

Уилл вырос в семье, где уже два поколения работали профессиональными спасателями. Это у него в крови.

Китти показалось, что собеседник поморщился, словно от боли, но он тут же отвернулся и пошагал к дому, на ходу бросив:

– Завтракать будешь?

Это прозвучало довольно жизнерадостно для того неприветливого тона, которым Маргрейв общался с гостьей.

– А ты еще не ел?

– Обычно я не ем до полудня. Но холодильник полон еды. Бери что хочешь.

– Странно. В Непале вы всегда завтракали, – пробормотала Китти, направляясь за Уиллом.

– Завтраки любила Марсела. Для нее было очень важно, чтобы семья начинала день вместе.

А Уилл так любил супругу, что старался подладиться под нее. Китти охватила печаль и еще какое-то чувство сродни зависти. Но ведь это же просто ужасно – все еще так сильно хотеть мужчину, принадлежащего другой. Пусть даже его жена уже умерла.

– Извини, что пришлось тебя побеспокоить…

– Можешь оставаться тут сколько потребуется, – холодно перебил ее Маргрейв, собирая инструменты. – Здесь у тебя есть тепло, еда и лучший Интернет в нашем городке.

– Не хотелось бы причинять тебе неудобство.

– А и не планирую тебя развлекать, – грубо ответил Уилл. – У меня полно работы, которой нужно заниматься.

Чувствуя себя такой же нежелательной гостьей, как и тогда, в Непале, Китти пробормотала:

– Да, конечно.

В этот момент она поскользнулась на обледеневшей тропинке и вцепилась в подвернувшуюся под руку опору – в Уилла.

Тот резко повернулся и изящно подхватил спутницу одной рукой под локоть, а другой – под мышку, а затем поставил Китти на ноги.

Они уже находились однажды так же близко друг в другу, когда она споткнулась на лестнице в доме Маргрейвов в Непале. В тот раз Уилл прижал ее к себе, а Китти вцепилась в него так же, как сейчас. И сердце у нее билось столь же сильно, как и в эту минуту. Отпустив ее, Уилл тогда, пять лет назад, повернулся и пошел прочь. Но Китти успела заметить, как заиграли желваки на его скулах, и подумала, что он тоже ощутил пробежавшую между ними искру.

Вот и сейчас, едва гостья твердо встала на ноги, Маргрейв тут же отдернул от нее руки, но взгляд его упал на ее губы.

Похоже, за пять лет ничего не изменилось. Уилл, как и раньше, не хочет пускать Китти Каллахан в свою жизнь. Но его тело все еще говорит об обратном.

Всю первую половину дня Китти провела в доме, боясь отходить от телефона слишком далеко, – вдруг позвонят из аэропорта. Но после обеда она почувствовала, что не может сидеть в четырех стенах крошечного коттеджа. Маргрейв, верный своему слову, занимался собственными делами, предоставив гостью самой себе.

– Возьми с собой Декстера, – предложил он, когда Китти, тепло одетая, вышла ближе к вечеру из дома. – И если пес зарычит, немедленно поворачивай назад.

Она остановилась на второй ступеньке крыльца и посмотрела сверху вниз на Уилла, копающегося в моторе квадроцикла.

– А зачем? Кто мне может встретиться?

– Кое-кто покрупнее, чем ты.

Китти и забыла, что этот коттедж, пусть и со всеми современными удобствами, расположен в глухом лесу.

Декстер обрадовался, когда хозяин отвязал его и приказал сопровождать гостью. Вместе с ней пес направился в чащу, описывая широкие круги и обнюхивая все вокруг. Китти сперва шагала, не глядя под ноги, но потом она обратила внимание на то, с каким интересом собака нюхает землю, и опустила взгляд. Оказалось, что кругом все заросло разноцветным мхом и лишайниками, выглядывающими из-под снега и увешанными маленькими сосульками. Попадающиеся кое-где участки голой земли напоминали о том, что здесь под верхним слоем почвы скрывается «вечная мерзлота» – слой льда, не оттаивающий и летом. Наверное, именно поэтому даже сквозь подошвы сапог пробирал такой холод.

Лес поредел, впереди показался просвет. Китти вышла на опушку и окинула взглядом окрестности. Казалось, вокруг все было одного цвета – оранжево-коричневого – и покрыто инеем. Лишь изредка глаз цеплялся за лиственницы с асимметричными кронами и лужи с затянутой льдом поверхностью. Куда ни посмотри – одна сплошная топь, заболоченная земля. И все затянуто легким туманом, отчего кажется немного расплывчатым.

Китти глубоко вдохнула. Такого чистого воздуха ей еще нигде не встречалось. Она медленно выдохнула и в этот момент услышала, что Декстер зарычал.

Сначала рык зародился в груди пса, а затем вырвался из его почти закрытой пасти. Декстер вытянул хвост и обернулся, внимательно вглядываясь в чащу, откуда Китти только что вышла.

Она тут же мысленно перебрала всех животных крупнее себя, которые водятся в этих местах. Это мог оказаться медведь, волк или канадский олень карибу, который тоже бывает опасен для человека. Китти шарила взглядом по сторонам, пытаясь найти хоть что-то, могущее послужить орудием защиты. Поняв, что поиски тщетны, она замерла, затаив дыхание и не отрывая глаз от деревьев перед собой.

Внезапно словно ниоткуда на нее бросился большой серый зверь. Китти даже не заметила, как он подкрался! Но не успела она набрать воздуха, чтобы закричать, как Декстер замахал хвостом.

Уилл появился из-за деревьев и окликнул зверя, оказавшегося собакой:

– Джанго!

Китти бессильно осела на удачно оказавшееся рядом спиленное дерево.

Джанго чихнула и вместе с Декстером занялась обследованием окрестностей, предоставив Уиллу в одиночестве охранять гостью.

Китти подумалось, что, без сомнения, этот мужчина способен защитить ее не только с помощью висящего у него на плече ружья, но и голыми руками. Может, именно поэтому Китти так сильно влюбилась в него в Непале?

– Я забрела слишком далеко? – покаянно спросила она.

– Мне нужно было проверить, как дела у Джанго с ее лапой, и я решил тоже прогуляться в эту сторону.

– Переживаешь, что я могу заблудиться в твоем лесу?

– Просто волнуюсь за свою собаку.

Китти перевела взгляд на серую гончую, шумно обнюхивающую дерево.

– А что с ней случилось?

– Она потеряла подушечку на лапе. Отморозила, когда прошлой зимой отыскала потерявшегося туриста, получившего травму, и несколько часов охраняла его.

– И она все еще поправляется? – В голосе Китти прозвучало искреннее сопереживание.

– Джанго все лето ходила в специальной медицинской обуви, защищающей больную лапу. И только сегодня перестала ее носить.

Почему-то эта причина показалась лишь отговоркой. Наверное, Уилл побоялся отпускать свою гостью в лес одну. Он в любой ситуации остается спасателем.

– Красиво, – прошептала Китти, повернувшись к заболоченной пустоши. – Здесь везде так?

– Да, – проворчал Маргрейв, – за исключением тундры и Гудзонова залива.

Он протянул руку, чтобы помочь Китти подняться. Сделав пару глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки, она приняла помощь.

– Послушай, Уилл…

Он тут же напрягся и попытался отвернуться, но Китти схватила его за локоть:

– Я хотела.

Господи, как сложно начать такой разговор! Не скажешь ведь прямо: «Спасибо, что сообщил мне о гибели своей жены».

– Когда Марсела…

– Прости, что написал об этом не тебе лично, а в общей рассылке, – перебил Маргрейв – он всегда словно читал ее мысли.

– Не извиняйся. После услышанного в новостях я была рада узнать, что ты уцелел после землетрясения. Я дважды писала тебе.

Уилл поморщился, но затем поднял взгляд:

– Мне было не до общения в Интернете.

Еще бы! Ведь он тогда только что похоронил жену.

Узнав о землетрясении в Непале, Китти жадно следила за новостями, выискивая хотя бы малейшее упоминание о Магрейве и его поисково-спасательных собаках. Увидев наконец его сообщение в Сети, она разрыдалась, к своему стыду понимая, что плачет не только по погибшей подруге, но еще и от облегчения – ведь Уилл остался жив.

Высвободив локоть из ее хватки, Маргрейв повернулся и зашагал прочь.

– Как ты сейчас? – рискнула спросить Китти, догнав его.

Он пожал плечами:

– Прошло уже два года. Я в порядке.

– Но далековато от Непала, – напомнила она, запнувшись о кочку, заросшую травой.

– Мне уже поднадоели горы, поэтому я искал самую дикую равнину на свете, где можно было бы работать спасателем.

Его желание вернуться домой, в Канаду, в родные места, было понятным – Уиллу необходимо было взять передышку, пересмотреть свою жизнь.

Китти обвела глазами горизонт:

– Тебе и в самом деле удалось найти то, что ты искал.

Декстер и Джанго продолжали резвиться, бегая вокруг и все обнюхивая. Для них такая прогулка – настоящая роскошь, учитывая то, что они большую часть времени сидят на цепи, таскают сани или отыскивают потерявшихся туристов.

– А что случилось с теми собаками, которые были у тебя в Непале? – отважилась поинтересоваться Китти.

Возникшая вдруг в разговоре пауза сама по себе уже могла бы служить ответом, но Маргрейв, помолчав, все же произнес:

– Когда в Покхаре произошли повторные подземные толчки, четыре из моих собак были со мной в Катманду и поэтому уцелели. Уезжая из Непала, я оставил их, потому что спасательные работы еще продолжались.

Выжили всего четыре из его шестнадцати собак…

Китти вспомнила, как снимала фильм о том, как Уилл их тренирует, как вместе с ними разыскивает пропавших в горах альпинистов. В то время никто и подумать не мог, какое ужасное землетрясение произойдет и что большинство из этих собак погибнут в одночасье.

– Наверное, трудно было расставаться с теми четырьмя собаками, – осторожно произнесла она.

В лесной тишине его голос прозвучал искренне, напомнив о том Уилле, которого Китти знала в Непале:

– Труднее было бы остаться.

Какие же страдания он перенес! Потерял жену, место, которое считал своим домом, собак, которых дрессировал и любил, столкнулся со смертью и отчаянием. А Китти хочет, чтобы он вот так просто взял и оставил это позади?

Она покраснела:

– Прости. Черт бы побрал мое назойливое любопытство…

Глядя под ноги, чтобы снова не споткнуться, Китти не сразу заметила, что Уилл отстал. Осознав это, она обернулась и увидела в его глазах цвета голубого льда раскаяние, которое тут же сменила скорбь.

– Нет. Это ты меня извини. Твои вопросы вполне уместны, учитывая обстоятельства.

Впервые с момента появления Китти в Черчилле Маргрейв был с ней человечен, как когда-то в Непале. В те дни ее дыхание замирало от одного только его вида, а случайное соприкосновение их пальцев вызывало головокружение. Сейчас – самый подходящий момент, чтобы попытаться проникнуть за выставленные Уиллом защитные барьеры, вернуть к жизни того человека, каким он когда-то был.

Да вот только тому Уиллу из прошлого не место в жизни Китти, да и в его собственной жизни – тоже. Прошлое нужно оставить позади.

Чтобы направить разговор в другое русло, она спросила:

– И как тебе живется в Черчилле?

Маргрейв вздохнул:

– Большую часть времени я ни с кем не общаюсь – достаточный повод, чтобы на тебя тут обратили внимание.

– Я всегда считала, что на севере полно людей, жаждущих уединения.

– Как выяснилось, здесь существуют определенные правила даже для изгоев и отшельников. От меня, похоже, ожидали куда большего стремления к общению.

Китти кинула на собеседника взгляд искоса:

– Ты меня удивляешь. И все-таки та женщина из аэропорта, кажется, неплохого мнения о тебе.

– Я работаю над этим. А зачем ты летала в Цюрих? – спросил Маргейв, сменив тему. – За интересным сюжетом или к какому-то мужчине?

«Вот ведь ирония судьбы, – подумала Китти, – о другом мужчине меня спрашивает именно Уилл. Но ведь он и есть причина тому, что после нашего расставания я так и не смогла ни с кем завести постоянные отношения. Он задал слишком высокую планку. И я до сих пор не могу найти никого, похожего на него».

После невежливого выдворения из Покхары Китти с головой ушла в работу, охотясь по всем странам и по всему Интернету за громкими историями. Наверное, именно Уилла нужно благодарить за то, что ей удалось построить такую удачную карьеру. Это он подстегнул Китти к тому, чтобы стремиться к успеху.

– Я летала в Цюрих, чтобы снять сюжет о швейцарской текстильной промышленности и нововведениях в налогообложении.

– О промышленности? – нахмурился Уилл. – Раньше тебя не занимали такие сюжеты.

Женщину, с которой он познакомился пять лет назад, интересовали истории о людях и природе, а не об индустрии и налогах.

Китти поджала губы:

– Мы все меняемся. Теперь я работаю иностранным корреспондентом на китайскую телекомпанию Си-эн-ти-ви – готовлю программы о бизнесе. Живу в Лос-Анджелесе.

Если, конечно, под словом «живу» можно подразумевать редкие возвращения в свою квартиру из-за постоянных командировок.

– Ну, раз ты работаешь иностранным корреспондентом, тогда конечно…

«Это что сейчас прозвучало из уст Маргрейва – комплимент или критика? И не поймешь», – подумала Китти и ощетинилась:

– В том, чтобы строить свою карьеру, нет ничего зазорного.

Господи, как же она временами скучала по тем дням, когда была независимой журналисткой! Как ей нравилось снимать собственные сюжеты, следуя своему профессиональному чутью и инстинктам! А теперь Китти променяла независимость на стабильный доход и высокий заработок.

– Тут, в Черчилле, можно найти кучу сюжетов, – пробормотал Уилл. – Глядишь, и сможешь состряпать несколько, пока дожидаешься починки самолета. Хотя здесь вряд ли отыщется что-то, подходящее для программы о бизнесе.

– Полагаешь, толстосумам не захочется смотреть передачу о белых медведях?

– Я знаю, что им это интересно. Некоторые из них приезжают сюда, и я иногда помогаю им в качестве проводника по нашим местам. Странно, что тебе не хочется взглянуть на этих животных. Большинство людей, окажись они на твоем месте, давно бы начали умолять меня показать им белых медведей.

Так вот что подумал о ней Уилл! На самом деле все гораздо сложнее. Стоит Китти увидеть хотя бы одного медведя, она обязательно пожелает поглядеть и на других медведей, и на орлов, и на морских коров – ламантинов, а еще ее потянет побывать в таких местах, где редко ступает нога человека.

– Я хочу увидеть медведя, – сказала она и торопливо добавила: – Но только не здесь.

Вместе со словами из ее рта вырвалось облачко пара. Уголки губ Маргрейва чуть приподнялись в легкой улыбке.

– Тогда у тебя есть несколько дней, чтобы ознакомиться с окрестностями.

Легко ему говорить! Ведь это не его душа радуется от прогулки по этому лесу, и не его сердце сжимается от боли оттого, что придется покинуть Черчилл, когда объявят посадку на самолет. Китти уже один раз изгнали из того места, где она почти сразу начала себя ощущать как дома. Зачем же проходить через такое испытание еще раз?

– Мне нужно срочно закончить материал о Цюрихе. Если я в течение нескольких дней не вернусь, сюжет будет смонтирован и показан в эфире без меня.

Среди коллег найдется достаточно желающих занять ее место в программе, выходящей в прайм-тайм. А ведь Китти добилась его с таким трудом.

Уилл нахмурился:

– Ты должна знать, что у тебя нет ни одного шанса успеть вернуться вовремя.

Она прикусила нижнюю губу:

– Может, я смогу сделать предварительный монтаж на своем ноутбуке и отправить материал для доработки на телестудию?

– У меня лучшая интернет-связь в Черчилле: на задней стене коттеджа установлена спутниковая антенна. Так что отсюда тебе будет удобнее всего отправлять смонтированные файлы.

Китти все еще продолжала задумчиво покусывать губу, и Маргрейв добавил:

– А если хочешь, сними репортаж о чем-нибудь другом.

– Не уверена, что бизнес-тузы с Си-эн-ти-ви выстроятся в очередь, чтобы показать в своей программе сюжет о прелестях жизни на пятьдесят восьмой параллели.

– Ну так сними его не для них, а для себя! Считай это поиском материала, если не желаешь просто расслабиться и насладиться несколькими днями отдыха.

Расслабиться? Когда рядом Уилл? Больше такой ошибки она не совершит!

Когда-то Китти бралась лишь за те сюжеты, которые воодушевляли ее, и продавала их телекомпаниям, наиболее близким ей по духу. А если сюжет никто не желал приобрести, Китти выкладывала его в Интернет в открытый доступ, чтобы любой мог посмотреть его бесплатно. Потому что в те времена главным для нее было найти интересную историю, а деньги в списке ее приоритетов стояли далеко не на первом месте.

Впрочем, это было до того, как она начала работать на телекомпании, заказывающие ей определенные сюжеты для определенной аудитории. До того, как превратилась в новую Китти.

Но сейчас она на несколько дней оказалась отрезана от остального мира, заперта в этом приполярном городке, так почему бы не вспомнить, что когда-то была независимой журналисткой? Заодно это поможет ей не сидеть без дела.

– Твой самолет чуть не разбился, Кит. Это достаточно веская причина, подтвержденная сообщениями в прессе. Ты застряла тут не на один день, к тому же все счета оплатит страховая компания…

«Кит»… Несмотря на то что минуло целых пять лет, сердце Китти снова учащенно забилось, стоило Уиллу, как и в те времена, назвать ее уменьшительно-ласкательным именем. Ей даже нравилось такое, пусть и слишком фамильярное, обращение.

«Что ж, судя по всему, я просижу здесь как минимум до завтра, – подумала она. – За это время я успею смонтировать отснятый материал на ноутбуке. А если придется задержаться тут еще на сутки или дольше, займу себя поиском материала для следующего репортажа, чтобы не путаться под ногами Уилла».

– К тому же проживание тебе ничего не будет стоить, – добавил он.

– Если я не подыщу другое место.

– Ты не найдешь ничего, тем более на несколько дней. Тебе вовсе ни к чему переезжать. Располагай моей свободной комнатой сколько понадобится.

Китти расправила плечи и посмотрела Уиллу в глаза:

– Ты уже однажды был рад видеть меня в своем доме, помнишь?

Он слегка покраснел – первое подтверждение того, что Маргрейв не забыл, как они расстались пять лет назад. А значит, не исключено, что все повторится. Одно дело – провести в доме Уилла всего одну ночь, но совсем другое – прожить тут несколько дней.

– Я не хочу причинять тебе беспокойство.

Его губы искривились.

– Полагаю, в таком огромном лесу, как этот, нам обоим хватит места.

Что ж, если поддерживать чистоту в коттедже и стараться не мешать Уиллу, это может стать достаточной платой за его подозрительное гостеприимство. И тогда можно успеть смонтировать и отослать репортаж, а затем немного разлечься, вспомнив дни, когда она была фрилансером. Беспроигрышный вариант.

– Ладно. Думаю, мне не помешает кое-что посмотреть, пока я здесь. Я имею в виду поиск сюжетов.

Уилл взглянул на нее так, словно прекрасно осознавал неубедительность этих причин и понимал, какие чувства вызывает в душе своей гостьи. Казалось, он знает ее лучше, чем она сама.

Похоже, между ними все опять будет так, как было в Непале.

Глава 3

Назавтра Китти, сидя позади Уилла и крепко вцепившись в его куртку, ехала с ним на квадроцикле к плотине на реке Черчилл. Маргрейв жил ближе всех местных жителей к этой дамбе, поэтому в его обязанности входило приглядывать за ней.

– Я наведываюсь туда на рассвете и на закате, – пояснил он. – Поднимаю и опускаю флаг, проверяю, все ли в порядке. И каждый раз беру с собой одну из своих собак.

В это утро была очередь Боуза сопровождать хозяина. Похоже, золотистый ретривер понимал, куда они сейчас отправятся, и с нетерпением ждал этой прогулки. Когда Уилл тронулся в путь, пес во весь опор помчался слева от квадроцикла, несущегося по припорошенной снегом колее и почти перелетающего через ямки и кочки. Уже скоро Китти почувствовала, что на такой скорости ее пальцы, вцепившиеся в куртку спутника, замерзли от сильного ветра и вот-вот разожмутся. Она крепко обхватила Маргрейва за талию и прижала голову к его спине, чтобы укрыться от хлещущего по лицу снега. Оставалось надеяться, что Уилл не сочтет эту позу слишком интимной.

«Так надо, потому что так теплее и безопаснее», – попыталась внушить себе Китти, но, вдохнув всей грудью запах этого мужчины, поняла, что лжет сама себе.

Когда они миновали последний поворот, Боуз кинулся к сторожевой башне, стоящей над рекой.

– А вот и Черчиллская плотина, – бросил через плечо Маргрейв. – Двести тысяч кубических метров камня, сброшенных в реку, чтобы перегородить ее и поднять уровень воды. Теперь тут можно плавать на лодках и рыбачить.

Впрочем, в это время года вокруг не было ни души – лишь Уилл, его пес и его гостья. Взору Китти предстала небольшая пристань, эллинг для яхт и трехэтажная сторожевая башня, сваренная из толстых железных решеток, наверное, чтобы защищать на случай появления хищника – здесь смогли бы укрыться человек пятьдесят. Она одновременно служила туристам в качестве смотровой площадки.

Пока Уилл проверял, все ли в порядке на пристани, и, как всегда в начале дня, поднимал канадский флаг, Китти успела взобраться на башню.

Боуз нырнул в ледяную реку, подняв тучу брызг, а потом затеял игру с палкой: подбрасывал ее, позволяя отплыть немного по течению, и догонял.

Чуть позже Уилл и его ретривер подошли к башне. Китти уже ждала их у подножия. Из-за ледяного ветра снежинки, казалось, кололи лицо, словно иглы. Она натянула на уши свою вязаную шапочку и вдруг ахнула:

– Медведь!

Китти пригнула голову, указывая на дальний конец плотины, где белый медведь только что вылез из реки на берег. Он отряхнулся, словно собака, отчего заколыхалась висящая на тощих боках шкура, прошагал на середину стоянки для автомобилей и там замер, словно о чем-то размышляя.

Поведя носом по ветру, хищник тут же отыскал людей черными бусинами глаз.

– Скорее внутрь! – скомандовал Уилл, втолкнул Китти и Боуза под прикрытие толстых решеток и закрыл тяжелую дверь. Звякнула защелка.

«Что ж, здесь мы в безопасности, – мелькнуло в голове у Китти, – если только медведь не решит вздремнуть под этой дверью – тогда я замерзну до смерти. Не помогут ни два свитера, ни две пары теплого белья, ни то, что пока еще только поздняя осень, а не зима».

– Зверь нас чует? – спросила она.

– Разумеется. Но мы для него недостаточно пахнем жиром, чтобы нами интересоваться. Медведи охотятся на тюленей из-за их жира, а не из-за мяса, – пояснил Маргрейв в ответ на озадаченный взгляд Китти.

– И они чуют запах тюленей?

– Да, за пару километров.

– А медведи едят кого-нибудь, кроме тюленей?

– Могут, но им нужен не белок, а жир. Как правило, люди для них слишком постные и жилистые.

Китти посмотрела на медведя. Его лапы толщиной напоминали стволы деревьев, но шкура свисала складками из-за потери былого веса.

– Он выглядит голодным. Как долго он не ел?

– Трудно сказать. То, что он нырнул в реку, может означать, что он недавно поел и восполнил запасы сил, а может, он совсем отчаялся от голода и решился на такой шаг.

Пока не замерзнет залив, этому медведю придется оставаться голодным.

– Он выглядит таким спокойным.

– Белые медведи любят одиночество, – прошептал Уилл. – Они могут общаться с сородичами, но больше всего обожают бродить по льду и охотиться.

Китти украдкой бросила взгляд на спутника.

Перехватив его, тот произнес, словно защищаясь:

– В чем дело? Ничего плохого нет в том, чтобы быть одному.

Она снова посмотрела на медведя. Тот выглядел вовсе не так, как представляла себе Китти.

– Почему у него шкура не белая, а желтоватая?

– В такой цвет она окрашивается из-за высокого содержания в диете медведя тюленьего жира. Дай ему время, – рассмеялся Уилл. – Этот парень выглядит сейчас облезлым. Но когда он перелиняет и наберет вес, вид у него будет впечатляющий. А ты чего ждала? Что он тебе чечетку станцует?

– Я не думала, что первый встреченный мной белый медведь будет таким тощим и желтым.

– Да ты что? Только что на твоих глазах вылез из реки полярный медведь, а ты чем-то недовольна! Неужели ты так изменилась?

Критический тон Уилла задел Китти, как и вывод, что природа ей теперь неинтересна.

– Трудно поверить, что перед тобой дикий зверь, когда он растянулся во весь рост прямо на парковке. Может, мне нужно попытаться увидеть этого хищника в менее цивилизованной обстановке?

В былые времена Китти с ума сошла бы от восторга при первой встрече с белым медведем. Тогда она воспринимала жизнь как одно большое приключение. А потом все так… упорядочилось.

Уилл фыркнул:

– Если получится, я покажу тебе медведей в их естественной среде обитания.

Китти попрыгала на месте, чтобы согреться, и оглянулась на Боузи, который наконец перестал бегать вверх и вниз по металлическим ступеням и замер на месте, жалобно повизгивая.

– Он так ведет себя из-за медведя? – нахмурилась Китти.

– Нет. Ему неприятно стоять на холодном металле. – Уилл наклонился к псу и спустя пару секунд чертыхнулся. – Мне нужен твой бальзам для губ. У Боузи лапы мокрые после купания в реке, и поэтому их подушечки примерзают к металлу.

От холода Китти не сразу сообразила, о чем просит ее Уилл.

– Бальзам для губ, – повторил он настойчивее. – Ну же, городская девчонка, я видел его у тебя и знаю, что эта штука наверняка где-то у тебя под рукой.

Китти сунула руку в карман куртки и вынула маленький тюбик с бальзамом – единственную вещь, которая пригодилась ей в Арктике из всего, взятого с собой в полет.

Уилл снова склонился к собаке и по очереди помассировал ей бальзамом подушечки на всех четырех лапах, а затем вскинул Боузи себе на плечо. Тот, хоть и был не в восторге от такого обращения, но, похоже, рассудил: пусть лучше хозяин тащит его на себе, чем стоять примерзшим к металлической площадке башни.

Вся эта суета, вероятно, обидела медведя. Он нехотя поднялся и побрел в сторону виднеющихся в отдалении деревьев.

– Извини, здоровяк, – пробормотал Уилл себе под нос, провожая его взглядом.

Дождавшись, когда медведь удалится, Маргрейв отступил в сторону, чтобы Китти смогла открыть стальные ворота башни, и, выйдя сам, поставил собаку на снег. Боузи тут же как ни в чем не бывало бросился обнюхивать то место, где только что лежал медведь.

На обратном пути к квадроциклу Китти, морщась от ветра, сказала:

– Пару дней назад я присутствовала на шикарной презентации в Цюрихе: вечерние костюмы, икра, телевидение. А сейчас я в тысячах миль от цивилизации, наедине с медведем, отшельником и его стаей полуволков. А в моем бальзаме для губ – собачья шерсть.

– Добро пожаловать на Север!

Несмотря на ледяные порывы ветра, ухмылка Уилла согрела его спутницу. Китти взглянула на почти опустевший тюбик с бальзамом.

– Может, сумеешь убедить включить его стоимость в страховые выплаты? – рассмеялся Маргрейв, на этот раз от души. Пять долгих лет она не слышала этого смеха. – Могло бы быть и хуже, Кит. Скажи спасибо, что я не попросил тебя пописать на лапы Боузи.

«Неужели эти пять лет изменили меня так же сильно, как и Кейт?» – размышлял Уилл, привязывая собак после дневной тренировки – всех, кроме Старки, которая возилась со своими щенками.

Новая Китти Каллахан была напряженная, управляемая, старающаяся повиноваться своим работодателям. Чуть не погибнув в авиакатастрофе, она больше тревожится о том, что вовремя не подготовит репортаж для программы.

А какой она была?

Уилл запомнил ее как человека независимого, бесконечно страстного, исполненного творческих идей и любознательности.

Она приехала в Непал, чтобы снять репортаж о самой старой женщине в мире и случайно узнала о собаках-спасателях. Как и большинство людей, она раньше считала, что в Гималаях всех альпинистов, попавших в беду, ищут с воздуха на вертолетах или шерпы на яках. Для Китти было самым настоящим открытием узнать об Уилле и его собаках, помогающих отыскивать людей, заблудившихся в горах Аннапурны. И потому она, сначала планировавшая пробыть в Непале всего неделю, задержалась в этой стране на целый месяц.

Жена Маргрейва пригласила Китти погостить у них в доме. Жизнерадостность гостьи лишь подчеркивала то, насколько подавленной и удрученной стала Марсела за одиннадцать месяцев, проведенных в Непале. Уже несколько месяцев она не бралась за кисти и краски. После свадьбы Уилл так хорошо ладил с ней, но в Непале все усложнилось. Появление Китти словно вернуло на десять дней прежнюю Марселу: очаровательную, счастливую, живо всем интересующуюся.

В результате Уилл всю первую неделю пребывания гостьи в их доме испытывал то благодарность к ней за то, что помогла его жене стать такой, как раньше, то глубокий стыд – ведь для этого понадобилось присутствие постороннего. К тому же невозможно было не заметить, что Китти обладает многочисленными достоинствами.

Надо было предвидеть, что, когда гостья уедет, Марселла снова упадет духом. Черт, Уилл ведь понимал это, и все равно попросил Китти уехать. Потому что если бы она осталась, это угрожало бы его браку куда больше, чем перемены настроения жены.

А в конце концов оказалось, что настоящая опасность дремала до времени под землей…

Отвлекшись от невеселых мыслей, Уилл, все еще сидя на корточках, скомандовал:

– Брузер, ко мне!

Самый крупный из его псов, коренник ездовой упряжки, подошел и замер перед хозяином.

Маргрейв бегло осмотрел собаку, отдельное внимание уделив тому, не набился ли между подушечек лап снег. Привязав затем Брузера возле его конуры, Уилл ласково почесал ему пальцами спину и направился к своему коттеджу.

Войдя внутрь, Маргрейв сразу ощутил тепло. Обычно, когда он возвращался после долгой тренировки, дрова в печи успевали прогореть до углей и в доме становилось прохладно. Но Китти все утро поддерживала огонь в печи, а еще, судя по запаху, сварила суп. Правда, не совсем «с нуля» – просто отыскала на кухне пару банок консервов, приготовила из них себе обед, а оставшийся суп поставила на медленный огонь.

Уилл ощутил, как мышцы расслабились. Уже давно никто так о нем не заботился, причем без чрезмерной навязчивости. Если бы он, вернувшись, обнаружил Китти, дожидающуюся его на кухне в фартуке, с кастрюлей тушеного мяса, свежеприготовленными бутербродами и улыбкой на лице, Маргрейв, возможно, тут же вышел бы прочь. Но это простое проявление доброты – тепло в доме и суп на медленном огне – он может принять от Китти.

Кстати, где она? Он позвал ее и прислушался, ожидая ответа из глубины коттеджа. Тишина. Уилл посмотрел из кухонного окна на двор и лес за ним. Никого.

Неужели она снова ушла гулять по окрестностям? После всех предупреждений о том, что нельзя никуда выходить без собаки. Сердце гулко застучало, в душе всколыхнулся страх вместе с осознанием собственной глупости.

Теплые сапоги Китти обнаружились в тамбуре: значит, куда бы она ни ушла, одета она не по погоде.

Высунув голову в приоткрытую входную дверь, Уилл снова позвал гостью.

Снова тишина.

Теперь сердце и вовсе пустилось вскачь. Вдруг Китти позвонили из аэропорта и она, собираясь, забыла забрать с собой сапоги?

Не оставила ли она записки в гостиной? Или, вернувшись домой, она отправит открытку с выражением благодарности за гостеприимство? А может, она не напишет ни строчки. Ведь кто он ей? Они даже не друзья.

Чувствуя вину за вторжение в личное пространство, Уилл толкнул локтем дверь в комнату Китти. Стоп, когда это он начал думать об этой комнате как о «ее»? Хватило и секунды, чтобы убедиться, что все вещи гостьи на месте.

Оставался всего один вариант: что она ушла из коттеджа. Без теплых сапог.

Немедленно в памяти всколыхнулись воспоминания. Она не протянет в лесу и часа.

Ну что стоило взять её с собой на тренировку? Уилл решил, что больше такую ошибку не совершит. Он не оставит Китти одну ни на минуту. Ей придется умолять его позволить ей побыть одной.

Может, если бы он был так же настойчив с Марселой…

Вдруг внимание Маргрейва привлек слабый шум. Замерев, Уилл нахмурился, вглядываясь в темноту – там, в неосвещенном конце гостиной, не было ничего, кроме стенного шкафа, где хранилась зимняя одежда.

Склонив голову, Уилл внимательно прислушивался, напоминая в этот момент волка.

Затем он резко распахнул дверцы шкафа.

– Уилл! – раздался возмущенный вопль Китти.

– Что ты тут делаешь? – закричал Маргрейв.

– Работаю!

Она сняла один из наушников и продемонстрировала микрофон в своей руке и провода, тянущиеся к ноутбуку, стоящему на полу в шкафу.

– Я все утро писала сценарий для репортажа из Цюриха, а сейчас я его озвучиваю.

– В шкафу?

Давно уже Уилл не был так близок к истерике. Он изо всех сил старался сохранять хладнокровие.

– У тебя там много одежды. Это просто идеальное место, – попыталась оправдаться гостья.

Уилл посмотрел на нее долгим взглядом, а потом повернулся и пошагал прочь. Уровень адреналина в его крови, сперва зашкаливший, вдруг резко упал.

– Это старая журналистская хитрость, используемая при работе в полевых условиях. – Китти, отложив наушники и микрофон, поспешила за Маргрейвом. – Если под рукой нет звукозаписывающей студии, можно сделать шатер из одеял или воспользоваться шкафом, полным одежды, которая хорошо поглощает посторонние звуки. Твой шкаф идеально для этого подходит. Зачем тебе так много одежды? – поинтересовалась она.

Образ Китти, сидящей под кучей одеял и записывающей свой чертов репортаж, угрожал вот-вот трансформироваться в сознании в другую картинку: Китти, погребенная под оползнем. Тревога, охватившая Уилла, исходила из самой глубины подсознания – именно там всегда зарождались его страхи.

Пришлось напомнить себе, что Китти – не Марсела и не одна из сотен непальцев, которых он вытаскивал из-под каменных завалов.

Гостья шагала следом, сохраняя безопасное расстояние, чем напоминала Тэннера. Именно так этот пес держался, когда Уилл только-только взял его к себе: ожидал от человека лишь предательства и побоев, потому что с ним жестоко обращались прежние хозяева.

Уилл опустился в любимое кресло-качалку, чтобы восстановить дыхание и успокоиться.

– Извини, что напугала тебя… – начала Китти, догадавшись, почему он так бурно отреагировал.

– Прости, – глухо произнес Уилл, пытаясь отогнать от себя ужасные образы, все еще стоящие перед глазами.

– И часто с тобой такое? – мягко спросила она, понимая, что сейчас лучше к нему не прикасаться и не выказывать ему свою жалость.

Уилл попытался расслабить пальцы, которыми вцепился в подлокотники кресла.

– Нет. Это представление я устроил специально для тебя.

– Это нормально. Учитывая, через что ты прошел.

– Ты даже не представляешь, через что я прошел, – перебил Маргрейв.

Впрочем, откуда Китти об этом знать, если он никому об этом не рассказывал?

– Я буду рада тебя выслушать, если ты хочешь поговорить.

Поговорить? Зачем? Уилл приложил столько усилий к тому, чтобы не думать о тех событиях, и найти силы жить дальше.

Неужели он захочет вспоминать, как вскочил в машину и бросился в Покхару, услышав о землетрясении? Примчавшись в уже развернутый палаточный лагерь, Уилл убедил жену не возвращаться в их дом на склоне горы, а переждать в доме соседей все еще идущие один за другим повторные подземные толчки. Потом половина горы обрушилась и погребла под собой и Марселу, и их дом, и их собак, и дом соседей.

Лишь одежда, что была на Уилле, да несколько собак, которых он брал с собой, – вот все, что у него осталось.

– Это нормально, что ты до сих пор тоскуешь по Марселе, – снова попыталась вызвать его на разговор Китти.

Что можно сказать в ответ? Пусть лучше думает, что это скорбь или посттравматический стресс. Зачем ей знать правду? Уилл до сих пор винил себя. Если бы вместо того, чтобы спасать других, он защитил собственную семью, жена осталась бы в живых. А если бы у него хватило мужества посмотреть в глаза реальности, Марсела даже не оказалась бы в Непале во время землетрясения – она к тому времени вернулась бы домой, в Штаты. И осталась бы в живых.

Все еще пытаясь восстановить дыхание, Уилл процедил сквозь стиснутые зубы:

– Мне нужно немного побыть одному.

Китти шагнула назад, обвела его взглядом и сказала:

– Я слишком долго просидела в том тесном шкафу. Думаю, мне не помешает немного прогуляться.

Не успела она сделать и пары шагов к двери, как в спину донеслось:

– Возьми с собой собаку!

Глава 4

«Возьми собаку!» Даже в момент острых личных переживаний Уилл заботился о безопасности своей гостьи. Но ей ни к чему пес-провожатый, потому что она не собирается отходить далеко от дома. То, что Китти не захотела смущать потерявшего самообладание Магрейва, не означает, что она покинет его в такую минуту. Она будет поблизости – на случай, если вдруг понадобится Уиллу. Как бы то ни было, Китти слишком многим ему обязана.

Она плотнее закуталась в парку и направилась туда, где семь собак Уилла сторожили свои будки, свернувшись калачиком внутри или стоя на плоской крыше.

– Привет, Джанго, – обратилась Китти к хаски с розовым пятном на черном носу – эта примета помогала отличить ее от еще трех совершенно одинаковых хаски в этой своре.

Джанго от радости чихнула, замахала хвостом и запрыгнула на крышу своей будки. В глазах собаки засветилось блаженство, когда Китти начала гладить ее по густой шерсти.

Ближайший сосед Джанго тоже тянулся за лаской, натягивая привязь, вертясь и извиваясь, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я вижу тебя, Эрни.

Китти по очереди пообщалась с каждой собакой, чтобы дать Уиллу время прийти в себя.

У каждого пса, пусть даже все они были цепными, характер отличался. Декстер – самый серьезный. Брузер – самый угрюмый. Боуз всегда был веселым, независимо от того, сидел ли он на привязи или бегал по округе. Тэннер осторожничал, держался на расстоянии. А Старки… Она недавно стала мамой, воспитание щенков ее утомляло, и потому бедняжка всегда выглядела полусонной.

Но в одном все эти псы были похожи: стоило им завидеть Уилла, они чуть не сходили с ума от радости.

Старки настороженно посмотрела на Китти, которая присела на корточки и успокаивающим тоном произнесла:

– Привет, девочка…

Собака застучала хвостом по внутренней стенке будки.

– Как поживают твои детки?

Разумеется, Китти не собиралась брать щенков в руки, как это делал Уилл. К счастью, Старки соизволила покорно повернуться на бок, позволив получше разглядеть трех пушистых малышей, прижавшихся к ее животу: двух черных и одного белого, который тут же широко зевнул.

При взгляде на то, как Старки, кормящая своих малышей, то и дело подталкивает их носом, чтобы дать им понять, что они в безопасности, Китти охватила сентиментальная нежность.

– Хочешь подержать одного? – спросил подошедший сзади Уилл смущенным и одновременно извиняющимся тоном.

– Только одного? – улыбнулась Китти своей самой мягкой улыбкой, желая разглядеть в глазах Уилла то же доверие, которое только что увидела в глазах Старки.

– Спасибо тебе, что позволила мне побыть в одиночестве, – произнес Маргрейв словно через силу. – Это меня удивило.

Та, прежняя, Китти начала бы настойчиво предлагать свою помощь. А теперь она лишь улыбнулась и кивнула в ответ на просьбу оставить его ненадолго. Может, эта девушка все же хоть немного изменилась?

Уилл присел рядом с ней на корточки и осторожно сунул руки в будку, бормоча ласковые слова, чтобы успокоить Старки. Он вытащил наружу двух щенков и, оставив себе черного, передал Китти его сладко зевающего брата.

– Распахни куртку и прижми его к груди, чтобы он мог слышать твое сердцебиение.

Сделав так, она негромко спросила:

– Кто его отец?

– Диего. Тот самый пес, которого загрызли волки.

– Мне очень жаль, – сочувственно отозвалась Китти и опустила взгляд на щенка у своей груди. – Ты не узнаешь своего отца, малыш.

– Я заменю ему Диего, – пробормотал Уилл.

Китти подумала, что из этого человека выйдет отличный отец – он терпеливый, надежный, уверенный в себе.

– Хочешь сама придумать этому щенку имя? – спросил Уилл, отводя взгляд.

– А можно?

– Конечно.

Китти внимательно посмотрела на пушистый белый комочек. Шерсть цвета снега, глаза темные, как ночь, язык красный, словно кровь. Тут же вспомнилась старая сказка.

– Гримм.

Маргрейв кинул удивленный взгляд на Китти.

– Но ты ведь не позволишь мне назвать кобелька Белоснежкой?

Уилл улыбнулся:

– Вообще-то я бы не стал возражать, но Гримм мне нравится больше. Ему идет.

– Давай придумаем имя и твоему щенку.

Маргрейв вытащил малыша из кармана, посмотрел, какого тот пола, и сказал:

– Я назову ее Цюрих.

– Ты назовешь так собаку из-за меня?

Уилл пожал плечами:

– У нее темная шерсть, большие серые глаза.

Сердце Китти гулко застучало. Только бы Маргрейв не догадался по ее лицу о том, что этот поступок ее взволновал. Похоже, Уилл принял ее волнение за обиду, потому что тут же добавил бесстрастным голосом:

– В моей команде еще не было собаки с кличкой на букву «Ц».

– А как насчет оставшегося щенка?

Маргрейв нарек второго черныша Полночью.

Еще раз погладив Гримма, Китти положила его в будку и спросила:

– Что ты сделаешь с этими малышами, когда они подрастут?

Хотелось надеяться, что Уилл оставит их себе.

– Это зависит от их талантов. Каждая собака в чем-то особенно хороша и занимает соответствующее место в команде. – Он вернул Цюриха матери. – Три из четырех моих хаски – всего лишь ездовые собаки, но Джанго и остальные наряду с работой в упряжке исполняют другие обязанности.

– Какие?

– Боуз и Джанго умеют ходить по следу, Старки и Тэннер натасканы разыскивать трупы.

Эти слова напомнили Китти о том, что Маргрейв постоянно сталкивается с чужими смертями.

– Так вот почему ты держишь собак разных пород! Ты тренируешь их каждый день?

– Да, чтобы они не забывали, как ходить в упряжке, а также помнили свое место в команде и то, что я – их хозяин.

Джанго подпрыгнула и испачкала грязными лапами куртку Уилла, но тот, не рассердившись, лишь шагнул в сторону. Для человека, испытавшего четверть часа назад нервный срыв, он проявил впечатляющее самообладание. Именно таким Китти знала Маргрейва – всегда контролирующим свои эмоции.

– Это не городские псы, играющие с детьми и гуляющие на поводках по людным улицам, а северные рабочие собаки. У каждой – сильный характер, и именно поэтому они так хорошо справляются со своими обязанностями. Я хочу, чтобы они полностью раскрыли свои способности.

Китти вскинула подбородок:

– Ты приветствуешь раскрытие талантов у собак, но не у людей?

Глаза Уилла потемнели.

– Я этого не говорил. Меня во всех привлекает уверенность в себе и одаренность. И думаю, это очевидно, какое место ты заняла бы в любой команде, – впереди.

– И это сказал человек, который сачкует, пока его собаки делают всю трудную работу.

Улыбка, расцветшая на лице Маргрейва, показалась Китти похожей на солнечный луч, прорвавшийся сквозь облака, вечно закрывающие небо над Черчиллом.

Собеседники умолкли, вдруг ощутив то, что нельзя высказать словами или услышать, – можно лишь почувствовать.

Спустя несколько мгновений Уилл нарушил тишину:

– Слушай, сегодня после обеда у меня в городе есть кое-какое дельце. Я хотел поехать один, но после того как… – Он невольно кинул взгляд в сторону дома. – В общем, я передумал. Не желаешь прокатиться со мной?

«Дельце»? Это может означать что угодно: от покупки продуктов до романтического свидания. Уиллу не составит труда найти себе подружку даже в городе, где большая часть жителей – мужчины. И если речь идет о встрече с женщиной, Китти не хотелось быть третьей лишней на этом рандеву.

У нее не было желания ехать в город – ведь нужно еще закончить монтировать сюжет. Но во взгляде Уилла ясно читалось, что он не собирается выпускать гостью из вида. Да и, если честно, сидеть несколько часов одной в своей комнате Китти не улыбалось.

– Пока ты будешь заниматься своим… «дельцем», я осмотрю город и, наверное, куплю себе куртку.

Багаж Китти уже доставили, но в нем не было одежды, подходящей для местного климата Уилл нахмурился, явно разочарованный. Глаза под его ресницами сверкнули голубым льдом.

– А я уже начал привыкать к тому, что ты носишь мою куртку. Она тебе идет.

– Может, она и была бы мне к лицу в параллельной вселенной, где все наряжаются в мешки. Но я бы не отказалась от чего-нибудь. более похожего на одежду.

– «Более похожего на одежду»? – Уилл удивленно посмотрел на Китти. – Что тебя так изменило за те пять лет, пока мы не виделись?

– Я повзрослела. Рано или поздно это должно было случиться.

Маргрейв обвел ее долгим внимательным взглядом, а потом сказал:

– Боюсь, сто шестьдесят пассажиров твоего рейса смели всю теплую одежду с полок местных универмагов. Но я все равно отвезу тебя за покупками в какой-нибудь малоизвестный магазинчик, а потом ты поедешь со мной.

«На твое свидание? Ну уж нет, спасибо», – подумала Китти и возразила:

– Я сама доберусь обратно.

– Ты вернешься домой со мной, – отрезал Уилл.

Ну вот, опять он вообразил, что отвечает за свою гостью и что она обязана ему подчиняться!

Хотя кто знает, сколько придется прождать одно из двух такси этого городка?

– Я бы хотела осмотреть Черчилл, – заявила Китти. – Если, конечно, я тебе не помешаю.

– Не больше, чем в моем доме, – проворчал Маргрейв.

Глава 5

Китти, шагая за Уиллом по улице, думала о том, что он может намазаться тюленьим жиром с головы до ног и отправиться прямо в логово белого медведя – и тот его не тронет. Этот мужчина так красив, загадочен и окружен аурой недоступности, что куда бы он ни пошел, все обращают на него внимание.

Маргрейв, казалось, не замечал бросаемых на него взглядов или не придавал им значения, но Китти подмечала каждый. Местные жительницы, завидев Уилла, обходили его стороной, очевидно, уже зная по опыту, что не стоит на него открыто глазеть. Зато приезжим женщинам это было неизвестно, а потому в их взорах читалась целая гамма эмоций: от одобрения до откровенного призыва.

Как Уилл и предупреждал, туристы и пассажиры с аварийного рейса разобрали большую часть товаров в городском универмаге. Пришлось снова сесть в машину и отправиться в магазинчик на окраину Черчилла.

Войдя туда, Китти с удивлением огляделась: казалось, тут продают лишь насосы, рыбацкие снасти и шерстяные шапочки.

– Не делай поспешных выводов, – предупредил Маргрейв.

Если в универмаге отоваривались в основном туристы, то этот магазин облюбовали местные жители. Он под завязку был набит всем, что необходимо для жизни на севере.

– Куртки там, – махнул рукой Уилл.

Сначала Китти показалось, что вся верхняя одежда, продающаяся здесь, всего двух цветов: серо-зеленого и коричневого. Но если бы ее устраивал такой цвет, она бы могла продолжать ходить в парке Уилла. Впрочем, владельцы магазинов везде одинаковы: они стараются хороший товар запрятать подальше, и приходится потратить немало сил, чтобы его отыскать.

Китти сразу направилась в самый конец торгового зала, где, кажется, уже начинались служебные помещения.

Бинго! Ее взгляд привлекло яркое цветовое пятно. Это была куртка на гусином пуху, с капюшоном, подбитым пушистым серым мехом. Длинная стеганая, но элегантная, странного оттенка – нечто среднее между оранжевым и вишневым, с металлическим отливом и несколькими черными полосами, лесенкой сбегающими вниз до самого подола. Китти торопливо скинула серо-коричневую парку Уилла и примерила наряд цвета леденца.

Невероятно, но куртка подошла к ее фигуре идеально.

– Этот пуховик я заказал для кое-кого по каталогу, но ее не устроил цвет, – раздался за спиной прокуренный голос.

Обернувшись, Китти увидела владельца магазина. На нем была вязаная маска медведя, оставляющая открытой нижнюю часть обветренного лица. Что ж, повстречать гризли в этом медвежьем углу казалось вполне логичным.

– Мне этот цвет очень понравился, – призналась журналистка.

– Еще бы! – усмехнулся «медведь», хохотнув себе под нос. – Тебе он очень идет.

Китти провела ладонью по отливающей металлическим блеском ткани. Этот наряд можно считать самым женственным из всего, что ей пришлось носить с того момента, когда она ступила на трап самолета, летящего в Цюрих. Внезапно в голове пронеслась мысль: «Я хочу выглядеть красиво ради Уилла. До чего же надоело выглядеть рядом с ним словно чучело».

– Ты там, Китти?

Отражение Маргрейва возникло рядом с ней в зеркале, и она обернулась, приподняв капюшон, чтобы наполовину скрыть лицо.

Уилл замер, разглядывая свою спутницу.

Она сунула руки в карманы и приняла изящную позу, словно манекенщица:

– Как я выгляжу?

Он кашлянул, чтобы прочистить горло.

– Как туристка.

Это можно было бы счесть за оскорбление, но Китти предпочла пропустить его мимо ушей, учитывая то, что Уилл, кажется, не в силах отвести от нее глаз.

Сердце наполнилось радостным волнением.

– Она замечательная!

Маргрейв проследил взглядом за ее рукой, погладившей отливающую металлом ткань. Мягкий мех капюшона ласкал щеки Китти.

– Я покупаю эту куртку! – заявила она владельцу магазина. – Можно я надену ее прямо здесь?

Учитывая немалую цену и то, как долго, судя по всему, этот пуховик провисел, ожидая покупателя, она могла бы надеть его прямо на голое тело – этот человек не возразил бы ей.

Пока Китти оплачивала куртку, несколько батареек для камеры и пару черных шерстяных перчаток, Уилл терпеливо дожидался, молча стоя рядом.

Когда процесс перевода денег с кредитки завершился, Китти повернулась и ослепительно улыбнулась своему спутнику:

– Ура!

Может, ее отличное расположение духа поможет противостоять мрачному настроению, внезапно овладевшему Уиллом? Или все дело в том, что он не хочет выходить на люди с женщиной, которая в своем наряде напоминает сосиску из хот-дога?

– Полагаю, можно больше не беспокоиться, что ты потеряешься в лесу, – язвительно заметил Маргрейв, по-джентльменски распахивая перед Китти дверь магазина.

«Вот что значит женственный наряд, – мелькнуло в голове. – А ведь когда мы входили в магазин, Уилл не потрудился открыть передо мной дверь».

Китти с трудом сдержала победную улыбку.

– В принципе тебе вообще не стоит переживать, что я заблужусь. Я большая девочка и сама могу о себе позаботиться.

– Сомневаюсь, судя по тому, что ты себе купила.

Ну-ну. Китти обиделась бы на эти слова, если бы не подметила, что Уилл все еще бросает на нее взгляды исподтишка.

После он привез свою гостью в людное кафе в центре города, где за столиками сидели не только туристы, но и местные жители.

– Здесь лучший кофе в Черчилле, – пояснил Маргрейв и поднял воротник куртки, прежде чем выйти из машины.

Внутри кафе было декорировано искусственной паутиной, посетители и персонал были наряжены вампирами, зомби, ведьмами, на каждом столе стояла выдолбленная тыква с зажженной свечой.

– Сегодня же Хеллоуин! – вспомнила Китти. – У нас в Австралии его не особо празднуют.

Теперь она поняла, почему владелец магазина был в маске медведя.

– Не понимаю, как ты можешь все еще считать себя австралийкой, если не была на родине уже много лет, – ответил Уилл, становясь в очередь возле стойки.

Китти, оглядев зал, поняла, что туристов очень легко отличить от жителей Черчилла по яркой, нарядной одежде. Их тут было раз в десять больше, чем местных.

– Если определять национальность человека по тому, где он живет, у меня вообще ее нет, потому что я очень много путешествую.

– Не сидится на месте?

– Занимаюсь своей карьерой.

– А как насчет личной жизни?

Китти начала загибать пальцы на руке:

– Черчилл, Непал, Монтана, Ньюфаундленд… Хочешь, чтобы я вспомнила все твои переезды?

Уж не Маргрейву ее упрекать – это точно!

Он повернул к ней мрачное лицо:

– У меня была личная жизнь.

Слово «была» словно ударило Китти под дых.

– А у меня есть, просто не такая, как у тебя. И что плохого в постоянных путешествиях?

– А что плохого в том, чтобы иметь семью?

Тут подошла их очередь. Парень за стойкой поздоровался с Уиллом, поставил перед ним чашку кофе и протянул ему сложенный лист бумаги, а после принял заказ у Китти.

Благодаря тому, что пришлось прервать ненадолго спор, пыл собеседников чуть остыл.

– Думаю, мы оба повидали и натворили столько, сколько другим и не снилось, – примиряюще сказала Китти, когда они вернулись в машину. – И этим мы похожи, правда?

– Да.

Молчание казалось еще более невыносимым, чем препирательства.

– Так что ты собираешься делать сегодня в городе?

– Зачищать его от медведей.

Китти удивленно переспросила:

– Что?

– Сегодня ведь Хеллоуин. В этот день мы обычно осматриваем город – не забрел ли сюда медведь, а потом выстраиваем по периметру свои машины, чтобы дети могли безопасно ходить от дома к дому, выпрашивая сладости.

Китти замерла, не донеся до рта чашку с кофе. Какой репортаж мог бы получиться из этой истории!

– Вы словно первые переселенцы на Диком Западе, которые окружали свои стоянки распряженными фургонами.

– Да, вполне подходящее сравнение. Всю ночь дежурят патрульные. Их ружья заряжены шприцами со снотворным. Над городом кружит вертолет.

– И это все ради одной ночи переодеваний и раздачи конфет?

– Ради одной ночи, объединяющей жителей Черчилла. И ради свободы. Местным детям ее сильно ограничивают.

– А можно я пойду с тобой?

Китти достала с заднего сиденья свою камеру.

Уилл посмотрел на аппаратуру, потом на собеседницу и спросил:

– В тебе говорит личный интерес к этому вопросу или профессиональный?

– Разумеется, профессиональный.

Жители северного городка защищают маленьких детей от медведей – такой сюжет даже интереснее, чем о спасении людей в горах. Китти не хотела упустить шанс посмотреть, как Уилл помогает это делать.

– Не то я в одиночку отправлюсь снимать, как зачищают город от медведей.

Маргрейв бросил в ответ сердитый взгляд, а Китти включила видеокамеру.

– Вот эти улицы мы должны проверить, – помахал Уилл выданным ему в кафе листком перед объективом. – До заката нам надо вместе с десятками других людей прочесать город, проверить каждый укромный угол, каждую щель. Примерно через пару часов мы все соберемся в оговоренном месте на окраине города, чтобы выстроить оцепление из машин, а затем в дело вступят патрульные.

После Маргрейв начал осматривать вверенные ему четыре улицы, а Китти с видеокамерой следовала за ним на расстоянии нескольких метров.

В очередной раз нацелив объектив на Уилла, она поинтересовалась:

– А если мы случайно наткнемся на медведя, что нужно делать?

– Закрыться в ближайшем автомобиле и звонить в «медвежий патруль».

Китти остановилась:

– Я серьезно.

Маргрейв тоже остановился и обернулся:

– Так всегда здесь поступают. Именно поэтому местные жители не запирают свои автомобили. Но не тревожься. Сегодня на улицах столько людей, что, думаю, ни один уважающий себя зверь сюда не сунется.

Мы разыскиваем тех медведей, которые могли зайти прошлой ночью в город, а после, застигнутые восходом солнца, спрятались и заснули в ожидании заката. Вообще-то эти животные нормально соседствуют с людьми большую часть времени. Опасность возникает, только если случается что-то непредвиденное. В основном медведи избегают встреч с человеком и просто роются в мусоре в поисках еды.

Китти вздохнула:

– Мне нужно серьезно пересмотреть свое представление о белых медведях.

– Подожди, пока не увидишь их в привычной для них среде обитания. Не отпущу тебя домой, пока не узнаешь о белых медведях все.

– Я и так стала заложником авиакомпании. Ты тоже собираешься сделать меня своей пленницей?

– А у тебя на примете есть какое-то более интересное дело?

И в самом деле, после того, как Китти закончила монтировать репортаж о Цюрихе, ей больше нечем было заняться.

Уилл заглянул под очередное крыльцо, и Китти подумала, что не готова к встрече нос к носу с трехсоткилограммовым диким животным.

– А как поступают профессионалы, если им встречается голодный медведь?

– Ловят его, а потом транспортируют по воздуху туда, откуда зверь пришел, и оставляют там вместе с небольшим запасом еды, чтобы хищник не стремился покинуть свое место обитания.

– А если он вернется в город, потому что ему понравится перелет на вертолете, после которого оставляют еду?

– Те медведи, которые появляются в Черчилле повторно, проводят несколько скучных недель в клетке, а потом переправляются за сотню миль отсюда. Это необходимо, чтобы город у них вызывал неприятные ассоциации.

– И их легко в этом убедить?

– Медведи похожи на людей, – пробормотал Уилл прямо в объектив. – Им нужно лишь обеспечить свои семьи едой и безопасным укрытием, чтобы выжить.

Темнота, уже наползающая на улицы, казалось, отразилась и в глазах Маргрейва. Китти глубже натянула меховой капюшон, спасаясь от пронизывающего ледяного ветра.

Заметив это, Уилл бросил:

– Идем, пора брать город в кольцо.

Именно Хеллоуин вытянул Уилла из того болота, куда его затянуло после гибели Марселы. Заступив на должность спасателя здесь, в Черчилле, он взял на себя среди прочих обязанностей и ответственность спасать беззащитных детей от медведей. Глядя на разрисованные детские лица, сияющие улыбками, он вспоминал о том, как много жизней спас, вовремя оказавшись вместе со своими собаками рядом с попавшими в беду людьми. Пусть даже ему не удалось спасти собственную жену.

Уилл остановил свою машину в условленном месте, на возвышении, между новеньким джипом Марка Келота и обшарпанным грузовичком Дома Бреннана. Расстояние между машинами составляло около тридцати футов. Включенные фары были направлены в сторону, противоположную городу, создавая световой заслон, преодолеть который не рискнет ни один медведь.

Китти, перебравшись на заднее сиденье, перевела камеру в режим максимального приближения и направила объектив на лежащий внизу Черчилл. Там уже начали сновать от дома к дому детские фигурки, одетые в костюмы оборотней, драконов, колдунов. Но никто не нарядился привидением, невестой или белым медведем.

Сменив фокус, Китти направила камеру на Уилла и спросила:

– А почему дети не выбирают костюмы белого цвета?

В нагретом салоне автомобиля она скинула с головы капюшон, который так шел к ее глазам. В наступивших сумерках металлический отлив ткани куртки придал фарфоровой коже Китти слабое сияние.

– Белое не надевает никто, чтобы его не спутали с медведем. Если поднимется ложная тревога, Хеллоуин тут же закончится для всех, – пояснил Маргрейв, стараясь не замечать камеру.

Он поудобнее устроился за рулем, обшаривая взглядом огромное пустое пространство вокруг: не мелькнет ли внезапно фигура зверя. Впрочем, вряд ли сегодня появится хоть один.

Китти повернулась, и ее блестящая куртка зашуршала. Эта девчонка не может усидеть на месте дольше часа даже на таких мягких сиденьях. Вечно она в движении и немного напоминает акулу: если та остановится, то не сможет дышать. Мозг и тело Китти не знают покоя – ей постоянно нужно чем-то себя занять. Наверное, она уже разучилась отдыхать.

– Кем ты тут работаешь? – полюбопытствовала она, выключив камеру и бросив ее себе на колени.

– Я занимаюсь наземным поиском. Эта обязанность требует быть готовым к спасению людей круглые сутки семь дней в неделю.

– А что еще входит в твои обязанности кроме помощи детям на Хеллоуин?

– Я проверяю плотину каждый день, сотрудничаю с лесниками, иногда сопровождаю группы туристов.

– А еще помогаешь тем, кто исследует белых медведей.

– С чего ты так решила?

– Потому что ты слишком много знаешь об этих животных для того, кто переехал сюда всего пару лет назад. И потому, что местные жители относятся к тебе с уважением, хотя и стараются держаться на расстоянии.

Уилл недружелюбно фыркнул, словно медведь.

– Тебе платят за твою работу? – спросила Китти без обиняков.

Вот такой прямолинейной Уилл ее и запомнил. Живя с Марселой, он был вынужден постоянно тщательно подбирать слова и успел забыть, каково это – говорить все начистоту.

– Власти Манитобы оплачивают мне полставки за руководство командой спасателей. На жизнь хватает.

– Но только не по местным ценам. Мне только что пришлось выложить целых девятнадцать долларов за четыре батарейки!

Теперь Китти собирается выяснить, сколько денег он тратит? Что она делает? Но Уилл никогда не отступал перед брошенным ему вызовом.

– Не покупай здесь ничего в разгар туристического сезона, – одарил он собеседницу мудрым ответом. – А откуда такой интерес к моему кошельку?

– Я просто… Думаю, я пытаюсь убедиться, что у тебя все в порядке.

Уилл почувствовал, как в животе все сжалось.

– У меня все хорошо.

– А разве ты ответил бы иначе?

– Может, показать тебе справку от врача?

– Я лишь хочу знать, как обстоят дела… Из-за того, что случилось с тобой сегодня. Всему виной то, что произошло в Непале?

К счастью, у Маргрейва до этого было в запасе несколько часов, чтобы успеть придумать правдоподобный ответ.

– Просто я испытал досаду при мысли, что ты заблудилась и тебя съели волки. Что бы я тогда сказал твоему работодателю?

– Мой босс не расстроился бы из-за такого пустяка, успей я к тому времени сдать готовый репортаж, – усмехнулась Китти, а затем посерьезнела. – Но в твоем взгляде я увидела вовсе не досаду.

Уилл посмотрел перед собой на лучи фар, прорезающие сгустившуюся темноту. В горле запершило.

– Я что, не могу разозлиться из-за того, что зря потратил время на твои поиски?

Китти поморщилась, словно от боли, и Маргрейв почувствовал себя негодяем. Но он тут же мысленно напомнил себе, что его гостья проведет тут еще лишь несколько дней и после вернется к другому стилю жизни, а ему, Уиллу, предстоит остаться в своем мирке. Так тому и быть.

– Ты видел столько смертей, – храбро продолжила Китти.

– Ты забыла, какова моя профессия?

– Я знаю, что ты обычно отыскиваешь людей, которые замерзли от холода или все еще живы. Но при землетрясении картина совершенно другая. Должно быть, это было ужасно.

Продолжать разговор во враждебном тоне для Маргрейва было слишком тяжело. К тому же речь зашла о незнакомых людях, которых он вытаскивал из-под обрушившихся зданий, а не о Марселе, погребенной под тонной жидкой грязи. Поэтому Уилл немного ослабил оборону и ответил:

– Я лишь привозил своих собак к разрушенному зданию. Они по запаху находили людей, подавали знак, а затем в дело вступала другая команда: разбирала завалы. А я с собаками переходил на другое место.

– Должно быть, они смертельно устали.

– Усталость ничто в сравнении с разочарованием. Те собаки, что были натренированы искать трупы, находили их каждые двадцать секунд, а те, кто натаскан на спасение живых… Мне пришлось нанимать местных жителей и просить их прятаться под обломками зданий, чтобы собаки считали, что находят выживших.

Китти широко распахнула глаза:

– Какой кошмар!

Уилл пожал плечами:

– Для собаки, наученной работать по мертвым, обнаружение слишком большого количества трупов травмирует психику. А если собака-спасатель находит слишком мало выживших, она теряет рабочие навыки. Поэтому с ними необходимо обращаться бережно, давать им передышку.

– Именно поэтому ты вернулся домой, в Покхару? Ты хотел поменять уставших собак на свежих?

Маргрейв откинулся на спинку сиденья:

– Ты жаждешь подробностей, да? Твой журналистский ум не успокоится, пока не нарисует полную картинку того, что случилось с Марселой?

– Полагаю, «жаждешь» – не тот глагол. Но мне хотелось бы понять.

– Понять, что случилось, или понять меня?

– Наверное, и то, и другое. Ты говорил с кем-нибудь об этом?

Уилл бросил на нее свой самый ледяной взгляд, которым обычно окидывал провинившихся собак, и те сразу начинали дрожать от страха. Но с Китти это не сработало.

– Ты разгневался. Это в тебе говорит твоя скорбь.

Он провел пальцами по волосам:

– Нет. Мой гнев – это просто гнев. Здесь, в Черчилле, я сумел упорядочить свою жизнь. Я веду тихое существование, у меня получилось оставить прошлое позади и сосредоточиться на своей работе. А теперь ты собираешься вытащить на свет все, что я похоронил в душе, и начать в этом копаться?

– Я лишь пытаюсь убедиться, что у тебя все в порядке, – повторила Китти.

Уилл видел: она собирает остатки сил, чтобы не дать волю слезам, наполнившим ее глаза. Но его эти слезы не тронут!

– Со мной все прекрасно.

– У тебя здесь нет настоящих друзей, близких людей. Это ненормально.

Маргрейв рубанул воздух ладонью:

– У тебя тоже никого нет, но ты называешь это построением карьеры. А когда речь заходит обо мне, ты утверждаешь, что не иметь друзей – ненормально. Разве это не двойные стандарты?

– У меня есть друзья, – пробормотала Китти.

– Но не настолько близкие, чтобы сообщить им после аварийной посадки, что с тобой все в порядке. Ты сделала только два звонка – на работу и своим родителям. И то, в обоих случаях лишь оставила сообщение на автоответчике. Хоть кому-то еще есть до тебя дело?

Кровь отхлынула от ее лица, а на щеках выступили розовые пятна.

– Ладно, – пошла на попятный Китти. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Уилл прижал к затылку ладонь, чтобы успокоить разыгравшуюся головную боль.

– Не думаю, что нам удастся найти достаточно веселую тему, чтобы спасти этот разговор.

– Тогда почему бы нам не помолчать? Давай просто досидим до конца этой вахты и будем считать дело законченным. Если повезет, вернувшись, мы обнаружим на автоответчике сообщение от моей авиакомпании.

Отчего-то эти слова лишь усилили охватившее Уилла мрачное настроение.

– Сиди тут, – жестко приказал он. – Мне надо отметиться у того, кто руководит оцеплением.

И снова он соврал, и ложь эта так очевидна…

Едва Маргрейв выбрался из прогретого салона машины, ледяной воздух обжег легкие. Внизу раскинулся ярко освещенный Черчилл. Найдя не освещенный фарами участок, Уилл попытался слиться с темнотой, отчаянно ругая себя за то, что позволил Китти влезть к себе в душу.

А чего он ожидал? Ведь эта журналистка научена выискивать интересные истории. У нее коэффициент умственного развития почти такой же, как у Эйнштейна. Сколько ей понадобится времени на то, чтобы сложить вместе все куски головоломки? Возможно, она уже наполовину поняла, в чем дело. Ведь Марсела пять лет назад ухватилась за свою гостью как за спасательный круг. Так что Китти, скорее всего, уже тогда лучше Уилла понимала, что его отношения с женой рушатся. Ей не составит труда выяснить, что он сам виновен в смерти Марселы.

Ведь если бы у него хватило мужества, он бы отправил жену домой, к родным, или даже положил конец этому неудачному браку. И тогда Марсела не погибла бы, а дом на склоне горы пустовал бы в тот момент, когда его снес оползень.

Уилл обернулся и посмотрел на свою машину. Китти, наверное, осуждает его за то чувство, которое возникло между ними пять лет назад – ведь он был женат, а она свободна. Но знает ли она, какое фиаско он потерпел как муж, как человек?

В любом случае Уилл не собирался помогать ей выяснить правду, несмотря на настойчивые расспросы.

Глава 6

Когда они возвращались назад, Китти повернулась к Маргрейву, нарушив наконец царившее между ними несколько часов молчание:

– Послушай…

– Что случилось с тобой после Непала? – перебил он ее, вспомнив, что нападение, как известно, лучшая защита. – Ведь ты так любила жизнь.

Да, Китти и в самом деле обожала тогда и жизнь, и Непал, а еще была почти влюблена в Уилла, впервые полностью следуя порывам своего сердца.

– Я с тех пор повзрослела, – уклончиво ответила она.

– Тебе было уже двадцать три, и ты к тому времени успела объездить чуть ли не полмира.

«Вряд ли меня можно было назвать взрослой, – подумала Китти. – Иначе я бы не запала на чужого мужа».

Она пожала плечами, пытаясь принять беззаботный вид:

– Я поняла, что нельзя вечно скитаться по миру в погоне за теми сюжетами, которые мне по душе, полагаясь на гостеприимство незнакомцев. Пора начать серьезно относиться к своей карьере. Обеспечить себе кое-какие сбережения и перспективы.

– Это я и имею в виду. – Уилл бросил на собеседницу мрачный взгляд. – Та Китти Каллахан, которую я помню, не заботилась о сбережениях и перспективах.

– Когда я вернулась домой из Непала, разослала всюду свое резюме и начала поиск постоянной работы. Вот и все.

– Интересное совпадение: твоя замечательная новая жизнь началась именно после Непала.

Сердце сжалось. На этот вопрос Маргрейв не дождется искреннего ответа: о том, что Китти, глубоко уязвленная словами Уилла, бежала из Покхары, ощущая огромный стыд. Она не скажет ему правду, потому что у нее еще осталась гордость.

– Я хочу сказать, в этом виноват я, а не ты.

– Вот ты о чем! Пытаешься понять, насколько велика твоя вина?

– Из-за меня ты почувствовала себя незваной гостьей, нахлебницей.

– Я большая девочка, Уилл, и сама принимаю решения. Мне показалось, что пришла пора серьезнее задуматься о своем будущем.

Отведя глаза от дороги, он посмотрел на Китти долгим взглядом:

– Не хочется думать, что я… причинил тебе вред.

– Меня вряд ли можно назвать сломленной. Просто я стала старше, изменилась, как и ты.

Маргрейв нахмурился:

– Считаешь, я изменился? В чем?

– Ты стал каким-то. безжизненным.

Китти сначала хотела сказать «мертвым», но решила, что Уиллу будет неприятно это слышать. Да, в прошлом он причинил ей боль, но к чему платить тем же?

– В Непале я видела, как ты работаешь в горах, и меня потрясли твои храбрость и сосредоточенность, твой природный ум, умение найти общий язык с собаками. Все это и сейчас осталось с тобой, но исчезла какая-то искра, словно ты утратил веру в жизнь и двигаешься лишь машинально. Вот что изменилось. Ты всегда был готов прийти любому на помощь. А теперь я просто хочу побыть немного рядом, чтобы ты смог на несколько мгновений расслабиться. Позволь взять на себя твое бремя. Я расспрашивала тебя вовсе не ради того, чтобы сунуть нос в чужие дела. Мне хочется думать, что я в состоянии поставить благополучие друга выше профессионального любопытства.

– А разве мы друзья? – процедил Маргрейв сквозь стиснутые зубы.

– Тебе виднее.

Он сверлил Китти сердитым взглядом в полутьме, царившей в салоне автомобиля, и ей сначала показалось, что молчание собеседника и есть красноречивый ответ. Но затем Уилл пояснил:

– Если честно, я считаю, что мы не можем стать друзьями.

Китти ощутила, как от этой фразы внутри все свилось в тугой узел.

– Почему?

Маргрейв резко затормозил на обочине пустынной дороги и повернулся к своей спутнице.

Свет фар прорезал ночную тьму, освещая темный лес. Если бы Китти не была в эту минуту так рассержена, она бы непременно подумала о том, что Уилл сидит так близко и они здесь совершенно одни.

– Потому что, если уж говорить начистоту… то, что было между нами, не прошло.

У Китти перехватило дыхание, но она сумела выдавить:

– Ты о чем?

Уилл молча смотрел на нее.

– О чем ты, Уилл?

Пять лет назад он дал ей понять, что Китти должна была уехать из-за ее чувств к нему. Но чем дольше он сейчас хранил молчание, не отрывая от нее глаз, тем яснее для нее становилось истинное положение дел.

– Ты серьезно? – прошипела она.

– А ты сердишься на меня?

– Пять лет, Уилл! Ты заставил меня считать, что выгоняешь меня из-за того, что я начинаю влюбляться в тебя, что во всем виновата я!

Его брови сошлись на переносице.

– Я никогда не говорил, что все дело лишь в тебе…

– Но и обратного ты тоже не утверждал!

И все же сердце Китти невольно перевернулось в груди от радости: так значит, Уилл тоже был к ней неравнодушен!

– С чего бы я стал отсылать тебя прочь, если бы речь шла только о твоих чувствах ко мне? – слабо попытался он защититься. – Я бы просто постарался поменьше с тобой общаться.

– Ты ведь сказал, что любишь Марселу…

– Я и в самом деле любил ее.

– А после прогнал меня.

Уилл опустил взгляд:

– Да.

– И ты ни разу не дал мне понять, что это влечение было взаимным!

Он смутился:

– Я думал, это и так ясно.

– Нет. Это вовсе не было заметно.

Если бы она знала о том, что Маргрейв тоже неравнодушен к ней, уехала бы еще до того, как ее об этом попросили.

Уилл смотрел на собеседницу отсутствующим взглядом: похоже, он пытался представить, как восприняла тогда ситуацию она, с какими мыслями покинула Покхару.

– Черт побери! Китти…

– Я тебе не верю!

– Тот разговор и мне дался нелегко. Я даже не знал заранее, что скажу.

– Но целых пять лет, Уилл!

Он глубоко вдохнул, разглядывая свои пальцы с побелевшими костяшками, сжимающие руль.

– Ладно. Я понял. Может, я тогда и не был с тобой полностью откровенным.

Китти чуть не задохнулась от обиды.

– Но факт остается фактом: ты не могла остаться, потому что я любил свою жену. У нас в тот момент были кое-какие проблемы в отношениях, и я не мог позволить себе испытывать эти чувства к тебе, тем более не мог доверять им.

– Так у вас были проблемы? Какие? – произнесла Китти, хотя ей отчаянно хотелось спросить: «О каких чувствах ко мне ты говоришь?»

Чтобы выгадать немного времени, Уилл завел машину и медленно тронулся с места. Китти, откинувшись на спинку сиденья, ждала его ответа. Она была готова прождать еще пять лет, лишь бы наконец расставить все точки над i, раз и навсегда оставив позади все, что случилось с ней в Непале.

Уилл снова ответил не сразу.

– Что Марсела рассказывала о себе? – спросил он.

– Что она родом из Луизианы, из большой семьи, что родители хотели видеть ее учительницей, но она стала художницей. Вот, пожалуй, и все.

– Ты знала, что ее родственники были против нашего с ней брака?

– Нет.

– Они мечтали отправить Марселу учиться богословию. Думаю, они были бы только рады, если бы она стала домохозяйкой, полностью посвятила себя мужу и детям, как ее сестры.

– Так почему же ее близкие не обрадовались вашей свадьбе?

– Потому что они узнали, что я собираюсь в Непал. Правда, в глазах Марселы эти намерения сделали меня лишь еще привлекательнее, и она удвоила свои усилия.

«Свои усилия»?

Китти удивленно взглянула на Маргрейва.

– Ты считаешь, она вышла за тебя, чтобы вырваться из-под гнета своих родных?

– Я знаю, что это так.

– Марсела обожала тебя.

– Скорее хотела обожать. Я стал для нее удобной возможностью уехать из Луизианы и, освободившись от давления родственников, заняться тем, чем она мечтала, – рисованием. – Глаза Уилла наполнились печалью при мысли, что жизнь Марселы вскоре оборвалась – недолго она наслаждалась свободой. – Как оказалось, моя жена знала себя не настолько хорошо, как ее близкие, а уж я тем более заблуждался относительно ее характера. Когда мы только переехали в Непал, она восхищалась местной природой и тем богемным образом жизни, который могла там вести. Но вскоре Марсела забросила кисти и краски, перестала выходить из дома. Культура Непала начала казаться ей чуждой, местная пища – слишком непривычной, вид гор ее угнетал. А я тогда только становился на ноги и был вынужден очень много работать, часто и подолгу отсутствовать, хотя так был нужен ей рядом.

В памяти Китти всплыли воспоминания о том, как Марсела ночами бродила по дому, страдая бессонницей, слабо улыбалась, пила слишком много вина… Уилл взял всю вину за это на себя.

– В глубине души я понимал, почему она за меня вышла, но все равно старался сохранить этот брак, ведь я верил, что вдали от родных таланты Марселы расцветут. – Маргрейв остановил машину и выключил двигатель. – Пять лет назад Марсела совсем упала духом. Я ушел с головой в работу, а она хваталась за любое занятие, чтобы отвлечься от выбранной ею жизни.

– И тут появилась я, – вставила Китти.

– И Марсела встрепенулась, заразившись твоим светом, энергией и даже твоей любовью к Покхаре. Она увидела Непал твоими глазами. Но когда ты уехала, она снова впала в депрессию. Вот почему я попросил тебя оставить нас. Это были худшие времена нашего с Марселой брака. А твое присутствие, напоминающее о том, что могло бы произойти, казалось мне опасным. Мне следовало сказать тебе, что я отсылаю тебя из-за своих чувств к тебе. Прости.

Сердце Китти гулко застучало.

– Каких чувств?

Маргрейв вскинул на нее глаза:

– Ты помнишь наши взаимоотношения, наши разговоры, помнишь, как мы вместе смеялись?

– Да, – выдохнула она.

– Ты когда-нибудь скучала по этому?

«Каждый день», – мелькнуло у Китти в голове.

– Да.

Уилл лишь кивнул, словно подтвердив: «И я тоже».

– Вот почему мы не можем быть друзьями. Потому что это чувство все еще живо.

– Кажется, я смотрю на это более оптимистично, – ответила она.

– У тебя еще много работы по озвучке репортажа из Цюриха?

– Я не успела ничего записать, ведь кое-кто неожиданно вмешался.

– А можешь немного поработать сегодня, чтобы завтрашний день у тебя был свободен?

– Да, а в чем дело?

– Завтра утром я везу группу ученых в научноисследовательский центр. Скорее всего, эта поездка займет несколько часов, но пока мы будем там, ты сможешь увидеть охранную зону, где обитают белые медведи, и, если повезет, полюбуешься на них самих, занимающихся своими делами.

Китти улыбнулась Уиллу:

– Надеюсь, эти медведи не бьют чечетку, как цирковые, иначе я буду очень разочарована.

– В общем, как хочешь. Я тебя приглашаю с собой. От всей души, – добавил он, увидев, что собеседница вопросительно подняла бровь.

– А если мне позвонят из аэропорта?

И тут же в кабине словно повеяло холодом. Неужели они забыли о том, что, когда объявят посадку на рейс Китти, она должна будет улететь отсюда, вернуться к своей занятой жизни?

– Давай положимся на волю судьбы, – прошептал Уилл. – Я уезжаю завтра в полвосьмого – с тобой или без тебя.

Глава 7

Отличные новости! – услышала в трубке Китти, позвонив в аэропорт рано утром. – Авиакомпания договорилась с местными авиалиниями, и вскоре всех пассажиров с вашего рейса доставят домой.

Странно, но Китти почему-то не испытала облегчения от этих слов – скорее разочарование.

– Но всех сразу перевезти не получится – вас слишком много, – продолжила служащая аэропорта. – К сожалению, вы не попали ни на один из сегодняшних рейсов. Может быть, вы улетите завтра.

– Вы серьезно?

– Сейчас «медвежий сезон», мадам, и нам надо перевезти сто шестьдесят человек с вашего рейса, а еще всех наших клиентов, уже оплативших билеты. Мы отправляем пассажиров согласно номерам их мест.

Это значит, что те, кто летел в первом или бизнес-классе, будут иметь преимущество.

– Я ваша клиентка, и я плачу вам деньги.

– Мы делаем все возможное, мадам.

– Ладно, – вздохнула в трубку Китти. – Держите меня в курсе. Спасибо.

Собравшись в поездку, о которой говорил Маргрейв, Китти крикнула, перегнувшись через перила на втором этаже:

– Кажется, у тебя сегодня будет компания!

Уилл отозвался не сразу, и Китти успела испугаться, не передумал ли он после всего, что было между ними вчера.

– Хорошо. Захвати свою камеру, – донеслось наконец снизу.

Она кинула взгляд на открытый чемодан, где лежали цифровая камера, карманная камера, камера, снимающая с высоким разрешением, и, конечно, телефон с встроенной камерой.

– А какую из них?

В конце концов Китти решила взять все. Увидев ее, обвешанную аппаратурой, Уилл закатил глаза и проворчал:

– Хорошо, что мы не пойдем пешком.

Китти заметила, что борода Маргрейва исчезла.

– Ты побрился?

– Нет.

А что она хотела услышать в ответ на глупый вопрос?

По дороге они остановились у плотины, чтобы проверить, все ли там в порядке, и поднять флаг. Еще через пятнадцать минут они добрались до города и пересели на автобус Трэвиса, коллеги Уилла.

Тот пояснил:

– Сегодня моему старшему сыну удалят зуб мудрости. А не то бы я сам отвез эту группу. Но после обеда я смогу их забрать.

Китти посмотрела на Уилла:

– Мы оставим туристов одних в тундре?

Он ответил:

– Разумеется. Ведь им хочется настоящего северного экстрима.

Маргрейв забрался в автобус и сложил чехлы с ее аппаратурой на переднее сиденье, сразу за водительским. Когда Китти вошла в салон, первое, что она увидела, был дробовик, аккуратно засунутый за кресло шофера.

– Правда? – переспросила она в ответ на последнюю реплику Уилла, разглядывая ружье.

Он остановился и повернулся к ней:

– Нет, Кит, неправда. Они – ученые, а не инструкторы по выживанию. Мы отвезем их в отдаленный научно-исследовательский центр, где их ждет насыщенная программа. Там они постоянно будут под присмотром. А на обратном пути мы с тобой сделаем крюк и посмотрим, сумеем ли обнаружить хотя бы одного медведя.

Китти залилась румянцем, одновременно подумав, что уж слишком часто краснеет в присутствии Уилла.

– А умение водить автобус – это еще один из твоих талантов?

Он помедлил, словно подбирая слова.

– Нам недалеко ехать, и машин на дорогах почти нет.

– Ты шутишь? У тебя же нет прав нужной категории!

– Скорее всего, у Трэва, владельца этого автобуса, тоже нет разрешения на его вождение. – Уилл усмехнулся. – В Черчилле по поводу таких вещей проще договориться. Если ты умеешь безопасно водить автобус, то ты его здесь водишь.

Как оказалось, Маргрейв и в самом деле умел неплохо управлять автобусом. Когда Уилл подъехал к аэропорту, там уже дожидались только что сошедшие с трапа самолета человек тридцать с характерной наружностью людей, занимающихся наукой. Они собрались со всей Канады для изучения субарктической флоры и фауны.

За считаные минуты автобус наполнился людьми, сыплющими научными терминами. Чувствовалось, что это настоящие энтузиасты своего дела.

Китти тоже когда-то была такой: закончив факультет журналистики, она мечтала решать мировые проблемы – по крайней мере, широко их освещать. Боже, это было целую вечность назад! А теперь она работает на китайскую корпорационную телесеть, создавая репортажи про богачей для еще больших толстосумов.

Хотя на трассе и не было оживленного движения, все же путь до научно-исследовательского центра занял сорок минут. Дорога шла через тундру, и пассажиры автобуса прилипли носами к стеклу, разглядывая ее. С такого близкого расстояния тундра вовсе не казалась плоской, как издалека. Небольшие озерца перемежались тут с клочками заболоченной суши, поросшими осокой, мхом и чахлыми деревьями. То и дело попадались большие валуны, принесенные сюда ледником миллионы лет назад.

Руководитель туристической группы, сидящий позади Китти, начал что-то объяснять своим спутникам. Она прислушалась.

– Вегетационный период у местных растений очень короткий: от пятидесяти до ста дней. В остальное время почва скована морозом. Это влияет на многообразие видов.

Китти поймала в зеркале заднего вида взгляд Уилла.

– Учишься? – поддразнил он.

Она сделала вид, что конспектирует услышанное на своей ладони, и еле слышно повторила:

– …Многообразие видов.

Маргрейв рассмеялся и снова сосредоточился на вождении.

Научно-исследовательский центр оказался большим зданием, мастерски вписанным в ландшафт. Оно располагалось на территории обветшалой военной авиабазы.

– По официальной версии, канадские военные изучали здесь полярные сияния, – сообщил Китти Уилл, когда остальные пассажиры, поблагодарив его, вышли из автобуса.

– По официальной? А ты так не считаешь?

– Взгляни на глобус, а не на карту. Отсюда рукой подать до России, если по прямой траектории через Северный полюс.

У Китти тут же разыгралось журналистское любопытство, стоило ей задуматься и представить две сверхдержавы, нацелившие друг на друга, якобы на всякий случай, свои крылатые ракеты.

– Вот оно, – усмехнулся Уилл. – То, чего я так долго ждал.

– Ты о чем? – Она снова перевела на него взгляд.

Он коснулся пальцем задумчивых складочек между ее бровей, впервые дотронувшись до Китти преднамеренно, отчего ее сердце бешено застучало.

– Одна из вспышек твоего творческого вдохновения. Я скучал по ним.

– Полагаешь, сюжет из Цюриха не вдохновляет меня?

– Когда ты говоришь о нем, по твоему лицу этого не скажешь.

– Ты, кажется, обещал показать мне медведей? – резко сменила тему Китти, вернувшись на сиденье позади водительского места, чтобы снова восстановить дистанцию между собой и Уиллом.

Оставив позади научно-исследовательский центр, они направились в обратный путь вдоль берега Гудзонова залива. На этот раз поездка проходила спокойнее без шумной компании из тридцати ученых, хотя и была менее познавательной. Китти наслаждалась видом, открывавшимся через большое лобовое стекло автобуса, а заодно видом Маргрейва, сидящего за рулем с дробовиком у бедра. Уилл выглядел таким мужественным, представительным, смахивающим на ковбоя.

«Ты глазеешь на водителя автобуса!» – упрекнул внутренний голос, и Китти отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Наконец Уилл обернулся и заявил:

– Охранная зона – прямо перед нами, но у нас нет разрешения на въезд туда, так что устроимся в засаде на ее границе.

– Хм, рада слышать, что ты признаешь хоть какие-то запреты, – отозвалась Китти.

Уилл кинул в ответ красноречивый взгляд, вполне заменяющий демонстрацию среднего пальца, но сказал лишь:

– Возможно, тебе захочется приоткрыть несколько окон, чтобы вести через них съемку.

Открыть окна там, где бродят дикие звери?

– А это безопасно?

В зеркале заднего вида блеснули голубые глаза Маргрейва. И как она могла забыть: ведь спасение людей – дело всей его жизни, и этот парень не собирается бездумно кем-то рисковать, даже ею.

– Открой только верхнюю форточку. В случае чего у тебя будет достаточно времени, чтобы снова ее закрыть. Там, где мы остановимся, вряд ли медведи ходят толпами.

Несколько минут спустя Уилл остановил автобус, огляделся и спросил Китти:

– Не желаешь открыть для меня те ворота?

Проследив за его взглядом, она увидела через лобовое стекло большие створки с полустертой надписью «Частная собственность».

– Шутишь, да?

Он улыбнулся:

– Тогда закрой их сразу после того, как я в них проеду.

Китти собралась было возразить, что это чужая земля, что их могут сожрать медведи, но тут до нее дошло, что Маргрейв ее испытывает. А она никогда не проваливает тесты. Из принципа.

– Ладно.

Уилл открыл переднюю дверь, и Китти ступила на твердую землю. Ей хотелось выглядеть крутой: спрыгнуть с подножки, открыть ворота и закрыть их за автобусом, не оглядываясь по сторонам. Но ведь это был медвежий край. Да, она доверяла Уиллу, но не доверяла медведям. Поэтому Китти, не удержавшись, тревожно окинула взглядом окрестности, суетливо распахнула ворота и так же торопливо их закрыла.

Когда она, тяжело дыша, вернулась в автобус, Уилл со смехом поддел ее:

– В такие моменты особенно остро чувствуешь, что живешь, да?

Пневматическая дверь закрылась. Китти плюхнулась на сиденье, ощутив себя наконец в безопасности, но вместе с тем чувствуя, как кровь быстрее бежит по жилам из-за выброса адреналина. И в самом деле, теперь тундра для нее словно заиграла яркими красками.

– Хочешь сказать, что здесь нет ни одного медведя на многие мили вокруг, да?

Уилл громко расхохотался:

– Они куда ближе…

Затем он заглушил двигатель.

Китти встала и прошла по салону, осматривая через окна окрестности. По обеим сторонам от автобуса раскинулась до самого горизонта заснеженная тундра. Впереди виднелись серые воды Гудзонова залива. Повсюду громоздились принесенные когда-то ледником огромные, размером больше автобуса, валуны.

– Справа, – тихо произнес Уилл.

Но ведь Китти только что смотрела направо и ничего не увидела.

Проследив глазами, куда указывал палец Маргрейва, она увидела белого меведя. Как и тот, которого они встретили раньше у плотины, этот зверь лениво растянулся на плоских валунах, вытаявших из-под снега.

Китти ринулась за фотоаппаратом, хотя можно было и не торопиться.

– А я высматривала что-то более желтое, – сказала она, оправдываясь. – А этот медведь белый как снег.

– У полярных медведей каждая шерстинка прозрачная, лишенная пигмента. Но нам их мех кажется белым из-за преломления света.

Китти повернулась и удивленно уставилась на собеседника.

– Снимай медведя, Китти, – мягко напомнил Уилл, не отрывая глаз от горизонта.

Она выбрала самый длинный объектив для лучшего качества съемки и торопливо нащелкала дюжину кадров, прежде чем осознала, что медведь лежит неподвижно, похоже, не собираясь уходить – лишь иногда моргает. И уж точно не планирует набрасываться на них.

– И еще один – в ивняке, – прошептал Уилл.

Второй медведь выбрался из склонившихся до земли ветвей ивы, где до этого устроился на отдых, а затем поднял нос, вдыхая запах чужаков. Наверное, этот запах его заинтересовал, потому что зверь побрел в сторону автобуса. Если бы не мощный объектив, приближающий изображение, Китти даже не заметила бы место лежки медведя. Человек мог бы пройти мимо и не разглядеть, что там кто-то есть. От этой мысли пробирала дрожь.

Медведь из ивняка подходил все ближе, но в последний момент передумал и неспешно направился прочь от автобуса к медведю, нежащемуся на камнях. Толкнув сородича мордой, он шлепнулся на свой толстый зад, подняв небольшое облако снежной пыли.

Китти лихорадочно делала кадр за кадром, удивляясь, как ее камера еще не задымилась от такого темпа.

– Это было предложение поиграть, – пояснил Уилл откуда-то из-за спины Китти. – Приготовься…

Медведь, отдыхавший на камнях, казалось, не заинтересовался подначкой своего друга и, отвернувшись, устремил взгляд вдаль. Но стоило Китти опустить объектив фотоаппарата, зверь сел, а потом встал на задние лапы и, раскрыв пасть, зарычал. Он был где-то пять футов в холке, а когда поднялся во весь рост, показался настоящим гигантом. С заколотившимся сердцем Китти всучила фотоаппарат Уиллу, а сама кинулась за видеокамерой.

Между тем медведи устроили возню в снегу, поднимая тучи снежной пыли. Играя, они то нападали друг на друга, то кружили на месте, то вставали на задние лапы. Когда противники оскаливались, их крупные клыки поблескивали в лучах северного солнца. Но эта потасовка велась не всерьез. Как следует выспавшись, животные хотели лишь поиграть.

– И сколько это может продолжаться? – наконец спросила Китти, пока медведи, продолжая притворную битву, то наступали друг на друга, то отступали, двигаясь, словно в танго.

– Пока они не устанут.

– А разве им не нужно беречь силы?

Складки шкур, обвисших от недоедания, колыхались при каждом движении играющих зверей. Китти попыталась себе представить, как эти медведи будут выглядеть, когда подзаправятся тонной тюленьего жира каждый.

– Думаю, они чувствуют, что лед скоро встанет, поэтому для них важнее оттачивать свои бойцовские навыки, чем сохранять остатки подкожного жира. Им надо готовиться, – пояснил Маргрейв.

– К чему?

– К настоящему делу. Медведи, кочующие по тундре, в основном самцы. Сейчас они ведут себя дружелюбно по отношению друг к другу, но, когда встанет лед, им придется драться за доступ к пище и самкам. Те битвы будут уже настоящими.

Перед глазами Китти возник образ: кровь, струящаяся по прекрасному белому меху.

– Представляю себе, как они сражаются за самку…

– Оно того стоит, – произнес Маргрейв за ее спиной. – Если бьешься за достойную женщину.

На мгновение сердце в груди сжалось. Пришлось напомнить себе, что Уилл наверняка говорит о Марселе. Его преданность жене одновременно и воодушевляла Китти, и причиняла ей боль. Ей такой любви никогда не узнать.

Она опустила камеру, но тут один медведь кинулся догонять другого. Зрелище было таким красивым, что Китти снова начала снимать, прошептав: «Это будет потрясающе смотреться в замедленном темпе».

Но тут Уилл без предупреждения потянулся из-за ее спины, закрыл объектив ладонью и вынудил Китти прекратить съемку.

– Ты все пропустишь, – пожурил он, наклонившись и обхватив ее.

Китти замерла в его теплых объятиях, чувствуя дыхание Уилла возле своего уха.

– Именно сейчас я все и пропускаю. – пробормотала она, рассердившись на то, что в ответ на близость Маргрейва по ее телу пробежала лавина сладких мурашек.

– Просто смотри, Кит. Запечатлевай это в своей памяти. Возможно, тебе удастся увидеть такое только раз в жизни.

С тем же успехом Уилл мог бы попросить Китти выйти из автобуса и присоединиться к играющим медведям. Она не смогла бы отказать на любую просьбу, произнесенную на ухо этим хрипловатым голосом.

Положив камеру на сиденье, Китти продолжила наблюдать за играющими медведями, загипнотизированная наполовину этим представлением, устроенным природой, наполовину – близостью Уилла.

Погоня окончилась так же резко, как и началась. Медведь, вылезший из ивняка, плюхнулся на снег и начал созерцать окрестности. Медведь, отдыхавший ранее на камнях, замедлил свой бег, а затем перешел на шаг. Но теперь у него разыгралось любопытство, и зверь повернул голову в сторону автобуса, а затем направился к нему. Китти протянула руку, чтобы закрыть форточку.

– Посмотри на его размеры, Кит…

Уилл прав. Такой огромный медведь не сможет пролезть в маленький проем.

Прижавшись к стеклу, Китти увидела, что зверь обнюхивает колеса.

– Он грызет шины!

Уилл через ее макушку посмотрел на медведя:

– Пусть грызет. Лишь бы не запустил в них клыки.

Китти с ужасом представила, как она вместе с Уиллом пытается поменять колесо у автобуса, а парочка огромных белых хищников подает им инструменты.

Медведь прошелся вдоль автобуса, с любопытством заглядывая в окна. Китти еле сдержала порыв, проследовать за ним по проходу между сиденьями, но, прижавшись лицом к стеклу, можно было лучше разглядеть, что делает незваный гость. Обойдя автобус сзади, тот снова поднялся в полный рост и прижался лапами к тонированному стеклу, вглядываясь в салон.

– Ох, Уилл!..

Едва у Китти вырвался этот возглас, зверь повернулся и посмотрел ей прямо в глаза своими маленькими черными глазками. Опустившись на все четыре лапы, он прошел вдоль автобуса к тому ряду, где стояла Китти, помедлил пару мгновений, а затем снова встал на задние лапы и, наклонив голову, заглянул прямо в форточку, перед которой стояла Китти. И опять их взгляды скрестились.

У нее перехватило дыхание при виде огромного голодного хищника, находящегося так близко.

Смутно ощущая, что Уилл по-прежнему обнимает ее сзади, Китти медленно подалась от окна в глубь салона. Медведь попытался залезть огромной головой прямо в приоткрытое окно.

– Полегче… – произнес Уилл мягко, но уверенно. Кому бы ни были адресованы эти слова – зверю или Китти, но они немного успокоили испуганную журналистку.

Медведь продолжал попытки протолкнуть в автобус любопытную морду. Он втягивал ноздрями воздух и рассматривал салон. С такого маленького расстояния он выглядел чересчур симпатичным для опасного зверя и напоминал плюшевого медвежонка своим золотистым мехом, закругленными ушками, широким лбом и широко расставленными глазами. Но в данный момент в первую очередь привлекал к себе внимание его огромный влажный черный нос, засунутый в узкую форточку автобусного окна. Этот нос находился от Китти на расстоянии вытянутой руки. Горячее зловонное дыхание медведя шевелило волосы на ее голове. Казалось нелепым, что такое гигантское животное так тоненько подскуливает, но в следующую секунду до Китти дошло, что эти звуки издает она сама.

– Тсс!

Уилл прижал Китти к себе и крепче обнял ее, словно это могло защитить ее от нападения зверя. Присмотревшись внимательнее, она поняла, что медведь вовсе не собирается их есть. Просто он от нечего делать разглядывает новый непонятный объект, появившийся на его территории.

Едва Китти об этом подумала, хищник высунул нос обратно на улицу и потянулся мордой к крыше автобуса, для устойчивости опершись на окно ступнями размером с большую тарелку. Даже сейчас, когда его ноги стояли на земле, плечи Китти, находившейся в автобусе, не доставали до плеч медведя. Это животное просто подавляло своими размерами.

А затем зверь опустился на четыре лапы и пошел прочь.

Китти тяжело повисла на руках Уилла, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз.

– Ну и что ты думаешь теперь о наших диких хищниках? – прошептал Уилл ей на ухо.

Китти лишь что-то прохрипела в ответ, не в силах произнести ни слова. Уилл, протянув руку, закрыл форточку и снова обнял свою спутницу.

– Ух ты! – только и смогла вымолвить она.

– Рада, что поехала со мной?

«Рада»? Это слово показалось слишком пресным, чтобы выразить эмоции, охватившие Китти. В глубине души ей хотелось бы выглядеть в этот момент более хладнокровной или хотя бы обладать куда большим красноречием. Но пока получалось произносить лишь односложные слова, а сознанием всецело владело воспоминание о только что увиденном белом медведе – одном из крупнейших хищников на свете.

Наконец она начала постепенно возвращаться в реальность, различив лежащий на соседнем сиденье дробовик, принесенный сюда Уиллом с водительского места, ощутив тепло, снова наполнившее автобус после того, как Маргрейв закрыл форточку, осознав, что он по-прежнему ее обнимает.

Китти провела по волосам, растрепавшимся от медвежьего дыхания:

– Так близко…

На этот раз у нее получилось произнести слово из двух слогов. Уже лучше.

Уилл помог ей пригладить волосы.

– Он всего лишь хотел поздороваться с нами.

Его улыбка помогла Китти обрести дар речи. Она посмотрела на Маргрейва так, словно видела впервые, и ее пальцы сами собой потянулись к его щеке.

– Думаю, ты все-таки побрился.

Какой прогресс! Она смогла осилить три слова!

Уилл, отступив на шаг, расхохотался, и только сейчас, кажется, осознал, как близко стоял к своей спутнице.

– Я чувствую себя так, словно пьяна, – дрожащим голосом произнесла она.

– Это действует адреналин. На, глотни немного.

Он словно из ниоткуда извлек термос, щедро плеснул в крышку кофе и протянул Китти. Она уселась на сиденье рядом со своей аппаратурой и начала потягивать горячий напиток маленькими глотками, наблюдая за двумя медведями, продолжавшими общаться друг с другом. Спустя целую вечность и вторую чашку кофе хищники наконец расстались. Один побрел к нагретым солнцем камням, чтобы снова на них растянуться, а второй залез обратно в ивняк.

Китти, чувствуя, что наконец согрелась и снаружи, и внутри, тихо сказала:

– Я неправильно их поняла.

– Эти животные опасны лишь из-за своих размеров и потому, что не привыкли находиться рядом с людьми. Но их можно считать убийцами не больше, чем лис, которые тоже живут в этой тундре, или чем тюленей, которыми питаются белые медведи.

– Я все не могу забыть его лапы на стекле. Такие огромные!

– Да, это большие животные.

Китти нахмурилась, возвращаясь мыслями к только что пережитому.

– Мне так хотелось потрогать того медведя…

Уилл рассмеялся:

– Я знаю, видел. Но это была бы плохая идея.

– Я чувствовала себя словно под гипнозом.

– Главное, что ты сопротивлялась этому наваждению.

– Тебе надо было одернуть меня.

Эти слова напомнили обоим о том, что они только что стояли так близко друг к другу: Уилл обнимал Китти и прижимал к своему крепкому телу.

Она повертела в руках опустевшую крышку от термоса и произнесла:

– Спасибо тебе. Я никогда не забуду этот день.

Маргрейв взял у нее из рук крышку, слегка коснувшись пальцев Китти.

– Может, у нас еще будет шанс снова увидеть белых медведей.

Она машинально отметила, что Уилл сказал «у нас», а не «у тебя».

Давно ставшее привычным желание защитить свое сердце заставило ее пожать плечами.

– Вряд ли. Сегодня авиакомпания начала подсаживать пассажиров из Цюриха на рейсы местных авиалиний. А значит, я могу улететь уже завтра.

На лице Уилла отразилось разочарование, но он тут же смутился и сделал шаг назад:

– Что ж, во всяком случае, ты уже увидела своего первого медведя.

Он вернул дробовик на место рядом с водительским сиденьем, и Китти, поняв намек, убрала видеокамеру в сумку, оставив под рукой только фотоаппарат.

– Так на чью все-таки землю мы незаконно вторглись? – преувеличенно жизнерадостно спросила она, тоже пытаясь вернуть их с Уиллом общение в безопасное русло.

– Расслабься, она моя.

– Что?

Китти обернулась в изумлении.

– Я приобрел ее на выплаченную страховку. Жизнь Марселы была застрахована. Денег хватило на покупку этого участка. Только так можно было навсегда сохранить тут природу нетронутой, чтобы никто не начал застраивать эти места. И через сотни лет прапраправнуки этих медведей будут свободно бродить здесь благодаря Марселе. Я назвал эту землю ее именем.

Китти не смогла сдержать слез. Они заструились по щекам, и ей оставалось лишь вытирать их тыльной стороной ладони.

– Это расстроило тебя? – спросил Маргрейв.

Китти попыталась ответить, но не смогла произнести ни слова. Уилл даже не представляет, какую боль причинила ей эта новость. Никогда еще Китти не чувствовала себя такой никчемной. В голове мелькнуло: «Даже умерев, Марсела смогла изменить мир к лучшему, а что хорошего для мира сделала я?»

С болью в сердце она наконец выдавила:

– Здесь так красиво. Думаю, Марсела с удовольствием нарисовала бы этот пейзаж.

– Да, – согласился Уилл дрогнувшим голосом.

Он завел мотор. Услышав его гудение, медведь, снова развалившийся на камнях, поднял голову и проводил взглядом отъезжающий автобус.

Китти смотрела в окно на землю Марселы – такую же прекрасную и хрупкую, как и сама Марсела.

Похоже, судьба решила порадовать ее сегодня не только потрясающей встречей с медведями – в небе вдруг появился просвет, хотя с момента появления Китти в Черчилле оно постоянно было затянуто облаками.

– Смотри! Кусочек голубого неба! – крикнула она Уиллу.

Тот проследил за ее взглядом и охотно сменил тему разговора:

– Да. А если тебе повезет, то, может, успеешь до отъезда увидеть и полярное сияние.

Китти округлила глаза в изумлении. Трудно представить себе что-то более впечатляющее, чем сегодняшние приключения, но настоящее северное сияние – это почти так же потрясающе!

Медведи! Полярное сияние! А еще – возможность пообщаться с неожиданно ставшим дружелюбнее Уиллом Маргрейвом…

Что ж, задержка в Черчилле из-за поломки самолета повлекла за собой очень даже неплохие последствия.

Глава 8

Уилл стоял и смотрел сверху вниз на спящую Китти, раскинувшуюся на постели и сжимающую в руке недоеденное яблоко.

Он окликнул ее по имени – она даже не шевельнулась.

Надо же, спит как мертвая. Наверное, легла очень поздно. Переложив фонарик в левую руку, правой Уилл осторожно дотронулся до плеча своей гостьи:

– Китти! Ну же, просыпайся!

До чего же хотелось разбудить ее более нежно – коснувшись рукой ее щеки. Но если между ними и возникло какое-то взаимное чувство там, в автобусе, оно испарилось по пути назад. Оба вернулись в реальность. Теперь уже Китти не отвлекали медведи, и она, похоже, больше не собиралась позволять кому-либо вторгаться в ее личное пространство.

Вернувшись домой, Уилл и его гостья приготовили на скорую руку обед и сели за стол. Оба вели себя натянуто и холодно. Маргрейв мысленно ругал себя за то, что воспользовался испугом Китти перед зверем и облапил ее.

Пообедав, она тут же скрылась у себя в комнате и с головой ушла в работу над репортажем, а Уилл на несколько часов нашел себе занятие вне коттеджа…

Он снова встряхнул ее за плечо:

– Пора вставать!

А между тем его взгляд творил то, что не решались сделать пальцы: ласкал ее лицо, губы, мягкие темные локоны волос. В памяти в замедленном темпе прокручивался тот день в Непале, когда Китти весело бегала по двору, играя с собаками, ее волосы развевались на ветру, а Уиллу, как и сейчас, отчаянно хотелось отвести с ее лица шальные пряди.

– Просыпайся, лежебока! – сказал он чуть громче и сильнее тряхнул гостью.

На этот раз ему удалось пробиться к ней сквозь ее сны. Китти нахмурилась, облизнула губы и удивленно уставилась на того, кто ее потревожил, лишь через пару мгновений сообразив, где она и с кем.

– Доброе утро, – выдавил из себя Уилл.

Китти приподнялась на локте и откинула волосы с лица:

– Боже, уже утро?

– Не совсем. Сейчас вечер. Четыре часа. – Забавляясь ее замешательством, он добавил: – Ты уснула после обеда.

Она кинула взгляд на ноутбук – открытый, но работающий в спящем режиме.

– О нет!

– Когда ты должна сдать свой репортаж?

Все еще сонная, Китти посмотрела на Уилла:

– Лучше не спрашивай…

– А если ты не успеешь к сроку?

– Кто-нибудь другой доведет мой сюжет до ума, – сонно пробормотала она.

– А это плохо?

– Я ухлопала целый год на то, чтобы заполучить этот сенсационный материал.

– Но репортаж ведь все равно выйдет в эфир, так? Просто монтаж закончит кто-нибудь другой.

Китти села в постели:

– Это мой сюжет! Я хочу сама отредактировать его, подготовить хотя бы черновой вариант.

– Зачем? Твоя командировка уже оплачена, ты отправишь на телестудию озвученный закадровый текст. Неужели так важно, кто будет нажимать на кнопки?

– Это то же самое, как если бы кто-то другой взял выдрессированных тобой собак и отправился с ними спасать людей. Это мой сюжет. В титрах должно быть указано мое имя. – Между ее бровей залегли две морщинки. – По крайней мере, я надеюсь, что его укажут. Я хочу, чтобы все было по-честному.

Кажется, в конце концов Китти начала полностью соображать, потому что она спросила:

– А почему у тебя в руке фонарик?

– Ты только не волнуйся… – начал Уилл.

Вот тут она окончательно проснулась.

– Говори, что случилось?

– Отрубилось электричество.

Китти побледнела:

– Что? Надолго?

– Понятия не имею. Наверное, неполадки на электростанции. Света может не быть пару часов или больше.

– Больше? – воскликнула Китти. – Сколько?

– Примерно столько, сколько тебе осталось до сдачи репортажа.

Другими словами, полдня.

Китти подтянула к себе валяющийся на постели ноутбук и застучала по клавишам, но его экран так и остался темным.

– Все это время, пока я спала, он стоял включенным, и батарея разряжалась! Ты должен придумать, как исправить ситуацию!

– Как бы я ни хотел сейчас явиться в виде принца на белом коне, спасающего тебя в трудную минуту, я ничем не могу тебе помочь – разве что одолжить свой ноутбук с полностью заряженным аккумулятором.

На самом деле Уилл предпочел бы, чтобы Китти еще немного отдохнула, но паника, отразившаяся на ее лице, тут же сподвигла его на этот рыцарский жест.

Гостья сперва воспряла духом, а затем снова нахмурилась:

– Я успела сделать три четверти работы, а теперь надо начинать все сначала. – Но тут ее лицо просветлело. – Ах да, я ведь сохранила готовый материал на виртуальном сервере. Ура!

Уилл поморщился от мысли, что придется снова расстроить ее.

– Света нет, – напомнил он.

– Ну и что?

– А значит, ты не сможешь выйти в Интернет.

– О боже!

– Наверное, электричество дадут чуть позже, – мягко сказал Маргрейв. – А пока ты ничего не можешь поделать, кроме как встать с постели.

Он наклонился, взял ее за руки и помог подняться с кровати.

– Зачем мне вставать? – проворчала Китти.

– Мы кое-куда прокатимся.

– Опять?

– Оденься тепло.

Уилл направился к двери.

– А разве у вас тут одеваются иначе? – фыркнула Китти ему в спину.

– Оденься очень тепло, – уточнил он. – Тебе это понадобится.

Глава 9

Оказалось, насчет ожидавшего ее холода Уилл не шутил.

Он усадил Китти в сани для собачьей упряжки, укутал в меховую полость и одеяла. Собаки возле своих будок уже лаяли и рвались с привязей.

Уилл ненадолго отлучился, вернулся с двумя псами, на которых уже были надеты шлейки, и подвел их к саням. Собаки замерли на месте, радостно повизгивая и явно ожидая, когда их привяжут к постромкам.

– Это Брузер и Эрни? – угадала Китти.

– Двое самых крупных, – кивнул Уилл, пристегивая их к центральному потягу. – Ближе всего к саням обычно бегут самые сильные собаки, потому что им приходится брать на себя большую часть веса саней и груза.

Брузер кинул на Китти угрюмый взгляд, а Эрни, обернувшись к ней, завилял хвостом, растянув пасть в улыбке и вывалив язык.

– Эти псы кажутся неподходящей парой: ворчун и охламон.

– Когда их запрягают в сани, они думают только о том, чтобы тащить их вперед, и прекрасно работают вдвоем. – Сказав это, Уилл снова исчез на пару минут и вернулся с еще двумя собаками. – Боуз и Джанг – направляющие в упряжке, – пояснил он, цепляя их шлейки к постромкам. – Они стоят сразу за вожаком. Их задача – помогать остальным, при необходимости увлекая упряжку в нужном направлении.

– «Остальным» – это кому?

– Старки и Тэннер обычно являются центральной парой в упряжке. Им и направляющей паре можно прилагать гораздо меньше усилий, чем остальным.

– Выходит, половина твоих собак – халявщики?

Уилл усмехнулся:

– Если придется спасать кого-то по-настоящему, то по прибытии на место мне понадобятся четыре не очень уставшие собаки для ведения поисков.

Последними он привел Тэннера и Декстера.

– Вожака из собаки не воспитаешь дрессировкой – пес должен им родиться. Ему должно нравится думать, оставаться сосредоточенным, целеустремленным, брать на себя ответственность, вести за собой других, – продолжил объяснения Маргрейв, пристегивая к потягу Декстера.

– А что, вожаком упряжки может быть только кобель?

– Не только. Из сук получаются великолепные вожаки, потому что они еще меньше отвлекаются на посторонние раздражители.

– Кажется, Декстер очень серьезно относится к своим обязанностям, – заметила Китти, наблюдая, как пес подставил голову под скупую ласку хозяйской ладони.

– В этом смысл его жизни.

Тэннер прижался к ноге Уилла, но тот не спешил привязывать пса к постромке.

– Тэннер обычно остается дома, пока Старки занята щенками? Он ведь работает с ней в паре?

– Шутишь? Если их оставить вдвоем, они устроят раздрай. Иногда я ставлю его с Декстером. У Тэннера было тяжелое прошлое, поэтому он только рад, что его защищает напарничество с альфа-самцом. Пусть даже из Тэннера никогда не получится вожак.

Поймав застенчивый, мягкий взгляд пса, о котором шла речь, Китти почувствовала духовное родство с ним.

«Ни ты, ни я не вписываемся до конца в свой коллектив, парень», – мысленно обратилась она к Тэннеру.

– Подвинься, – сказал ей Уилл.

Тэннер, поняв, что ему разрешают прокатиться, от радости забыл о своем настороженном отношении к малознакомым людям, запрыгнул в сани, повозился немного, отвоевывая у Китти пространство для себя, и наконец удобно улегся, прижавшись к ней.

Помня историю этой собаки, перенесшей жестокое обращение, Китти осторожно, стараясь не испугать Тэннера, выпростала руку из-под одеял и запустила пальцы в густую шерсть пса. Почесывая его, она пробормотала:

– Только взгляни на себя: путешествуешь как рок-звезда.

Тэннер поднял морду, и на ней появилось выражение, которое можно было истолковать только как улыбку.

«Ох уж эти пережившие тяжелые испытания существа! – подумала Китти и, посмотрев на Уилла, мысленно добавила: – Всех видов и размеров…»

– Вперед! – прозвучала команда, и следующие минут двадцать Маргрейв подбадривал упряжку свистом и прищелкиванием языком.

Уилл стоял на запятках, держась за спинку саней, а чтобы замедлить их ход на спуске с горы, он ставил ногу на специальный полоз. При подъеме в гору приходилось соскакивать с саней и бежать рядом.

У каждой из собак была своя манера ходьбы в упряжке: кто-то наклонял корпус влево, кто-то – вправо, но у всех были разинуты пасти и высунуты языки. У Китти рябило в глазах от мелькающих в беге лап, обутых в специальные защитные черные ботиночки.

Постепенно лай и повизгивание затихли, теперь Китти было слышно лишь, как свистит ветер в ушах, скрипит снег под собачьими лапами и вырывается из раскрытых пастей тяжелое дыхание. Плотнее закутавшись в одеяла и прижавшись к лежащему под боком псу, она смотрела, как пролетает мимо лес в уже сгущающихся сумерках.

Уилл возвышался сзади, словно древнеримский колесничий, и Китти, расслабившись под мерный бег собак, позволила себе прислониться спиной к его сильным ногам. Она забыла и о проблемах на работе, и о сложностях в отношениях с Уиллом. Ею овладело почти гипнотическое, медитативное облегчение, которого она не ощущала с того момента, когда играла с собаками Уилла на склоне горы в Непале. Забавно, что такое же ощущение пришло в тот момент, когда снова рядом были Уилл и его собаки.

– Стоять! – прокричал Маргрейв, и Китти открыла глаза.

Бег собак замедлился, Уилл соскочил с саней и, ухватившись за их спинку, изо всех сил потянул назад, чтобы полностью остановить упряжку.

Тэннер тут же соскочил с саней и бросился к своим собратьям.

– Это было потрясающе! – воскликнула Китти.

– Понравилось?

– А ты думал, мне не понравится?

– Не у каждого получается уворачиваться от снега, выбрасываемого из-под лап коренников, и хлопьев слюны, летящей из их пастей, – ухмыльнулся Уилл.

Пока Маргрейв освобождал собак от постромков и привязывал к деревьям неподалеку, Китти неуклюже слезла с саней и аккуратно сложила все одеяла.

Затем Уилл снял прикрученную к спинке саней поклажу. В тяжелой жестянке обнаружилась кашеобразная масса, богатая протеинами. Маргрейв развел ее теплой водой, бутылку с которой достал из сумки-холодильника. Половину получившейся субстанции он перелил в крышку от жестянки и поставил обе посудины, от которых поднимался пар, перед собаками из упряжки.

– Во время бега они теряют тысячи калорий, – пояснил Маргрейв. – Им нужны вода и корм.

– А разве Тэннер ничего не получит?

– Он еще не заработал свой обед.

Пока пять собак жадно лакали еду, Китти осмотрелась.

Куда Уилл ее привез? Она понятия не имела, в какую сторону они ехали. Судя по тому, что до сих пор не достигли залива или реки, значит, держали курс на юг или восток, то есть в глубину необжитых территорий, в царство оленей карибу, волков и, возможно, медведей. Свет их фонариков может привлечь хищников.

«Впрочем, раз Уилл не проявляет беспокойства, то и я не буду волноваться, – подумала Китти. – Точнее, буду, но не сильно».

Собаки, тащившие сани, поели и улеглись на снег, но Тэннер, похоже, знал, что его рабочий день только начинается.

– Ладно, – заявил Маргрейв. – Пора тебе отработать свое содержание.

Китти повернулась к Тэннеру, но увидела, что пес смотрит на нее, как и Уилл.

– Мне? – пискнула она.

– Ты должна притвориться мертвой.

– Что?

– Тэннер – собака-спасатель, – напомнил Маргрейв. – Ему нужно потренироваться на новом человеке.

Китти уставилась на него, не веря своим ушам.

– Ты хочешь, чтобы я отправилась в лес одна?

– А разве ты в детстве не играла в прятки?

– Но не с дикими зверями!

В Австралии водилось немало смертельно опасных для человека животных, но они были куда меньше размером, чем обитатели этих мест.

– Это особая заповедная зона, где ученые изучают лишайники. Она полностью обнесена оградой.

– И здесь не водятся дикие звери?

– Разве что не крупнее твоего кулака.

– А я должна просто спрятаться?

– Ты беги минуты три в том направлении, а мы с Тэннером минут пять пробежим в противоположном, а потом отправимся на поиски.

Китти вгляделась в темноту между деревьями, и у нее свело живот от страха.

– А если ты меня не найдешь?

– Я тебя найду, – твердо произнес Уилл, и уверенность в его голосе заставила сердце Китти затрепетать.

– Ладно, – согласилась она.

Маргрейв подошел к ней и поменял ее шарф на свой. На мгновение Китти ощутила ледяной холод, а затем ее окутало тепло и запах Уилла.

– Получишь свой шарф назад, когда мы тебя найдем.

Китти, проводив взглядом скрывшихся за деревьями Уилла и Тэннера, сделала глубокий вдох и выругалась себе под нос. До чего же не хотелось уходить одной в темный лес с одним лишь фонариком в руке. Но она решилась.

Покружив между деревьями и поваленными стволами, Китти обнаружила идеальное убежище – две склоненные друг к другу ели, опутанные каким-то вьющимся растением и присыпанные снегом. Убедившись, что внутри никого нет, она забралась внутрь этого импровизированного иглу и устроилась поудобнее на сырой земле.

Китти показалось, что она провела в ожидании несколько часов, когда наконец вдали раздалось пыхтение Тэннера и уверенный, властный голос его хозяина. Прислонившись спиной к стволу ели, Китти плотнее прижала шарф Уилла к лицу, прислушиваясь.

– Давай, мальчик, вот так… Мы не позволим другу потеряться в лесу.

От мысли, что Уилл, возможно, считает ее своим другом, Китти стало теплее.

Пыхтение Тэннера звучало все ближе, он начал тонко подскуливать.

– Найди Китти, приятель. Давай вернем ее домой.

Не исключено, что Уилл говорит такие слова обо всех, кого разыскивает, но от того, как решительно он их произнес, у Китти сжалось сердце.

«Домой».

Она не раз меняла место жительства: Сидней, Манчестер, теперь Лос-Анджелес. Ее квартиру нельзя назвать домом. Китти редко там бывает, потому что постоянно в разъездах. Когда вкалываешь так много, не остается времени на то, чтобы вложить душу в интерьер или завести роман. Да и на остальные удовольствия тоже. Успеваешь только работать. Ведь Пулитцеровскую премию не вручают за то, что ты достиг в жизни счастья.

Голос Уилла зазвучал увереннее:

– Мы уже близко, приятель…

Пыхтение раздалось уже над самой головой Китти, и в следующую секунду между еловых лап просунулась собачья морда. Но вместо того чтобы забраться внутрь, Тэннер высунул голову обратно и залаял. Уилл похвалил его. Китти вылезла из своего укрытия и увидела, что в награду Маргрейв затеял игру со своим псом.

Она кашлянула:

– Неужели никто не желает проверить, жива ли я?

Уилл отвлекся, и Тэннер тут же бросился на Китти и уронил ее в снег, явно ожидая, что и она восхитится его успехом. Не желая разочаровывать пса, она тоже начала с ним шуточную возню. Вскоре оба устали, Китти лежала на спине, с ног до головы в снегу, а Тэннер развалился рядом, закинув на нее лапы.

Она почесала пса за ухом:

– Хороший мальчик. Спасибо, что нашел меня.

Отпустив собаку побегать по окрестностям, Уилл помог Китти подняться. «Спасенная» сначала привалилась к его груди, потому что ноги держали ее еще нетвердо. Но даже потом, когда она обрела равновесие, Маргрейв не отпустил ее, по-прежнему обнимая.

Он стянул зубами перчатку, скользнул теплыми пальцами под волосы Китти и пощупал пульс под подбородком. От этого прикосновения ее сердце пустилось вскачь.

– Ты жива, – сделал вывод Уилл.

Она с трудом отвела от него взгляд.

– Ты в порядке?

– Да. Вы нашли меня быстро.

– Тэннер – хорошая ищейка, и нам не пришлось идти далеко. Плюс твой запах еще свежий.

Гипнотическое очарование момента мгновенно рассеялось.

– Ну спасибо! Больше ни за что не буду изображать труп!

– Свежий – значит, недавний, – рассмеялся Уилл. – По старому следу идти сложнее. А тебя найти было не сложнее, чем горячий пирог на подоконнике.

Китти посчитала эти слова комплиментом.

– Это все? Миссия закончена? – спросила она, поворачиваясь в том направлении, откуда, кажется, пришла, и тут с ужасом поняла, что не помнит верного направления.

Уилл взял ее за плечи, развернул на девяносто градусов и легонько подтолкнул.

– Катание на собачьей упряжке было первой частью, – объявил он, шагая за своей спутницей. – Дрессировка Тэннера – второй.

Китти остановилась и повернулась к Маргрейву, гадая, чем еще можно заняться в глухом лесу за тысячи миль от человеческого жилья.

Улыбнувшись и смерив ее взглядом с головы до ног, Уилл спросил:

– Умеешь ли ты разводить огонь?

На севере сумерки очень быстро переходят в непроглядную ночь. Даже не опушке, где Уилл разбил лагерь и развел большой костер, тьма вокруг казалась всепоглощающей.

Но потом облака немного разошлись, открыв небо, усеянное яркими созвездиями.

– За это тебе присуждаются дополнительные очки, – сказала Китти, не отрывая глаз от звездного неба.

Уилл, лежащий напротив и укрытый до пояса теми же одеялами, в которые заворачивал Китти при езде на санях, рассмеялся.

– Я не видела столько звезд с тех пор, как…

Она прикусила язык, пожалев о вырвавшихся словах.

– Все нормально, Кит. Ты можешь говорить о Непале.

– Я против воли постоянно вспоминаю о нем, потому что это единственное место, где мы были вместе.

– Я так ясно помню, какие там были звезды, – прошептал он.

– Ты скучаешь по Непалу?

– Отчасти. По духу, ощущающемуся в тех местах, по людям, которые там живут.

– Как считаешь, ты еще когда-нибудь туда вернешься?

Уилл посмотрел долгим взглядом на небо с рассыпанными по нему мерцающими звездами.

– Нет, вряд ли. А тебе встречалось другое такое же особенное место на Земле?

– Я нигде подолгу не задерживалась.

Уилл повернулся на бок, обратив лицо к Китти:

– К чему такой бешеный темп?

Она пожала плечами:

– Работа.

– И ты ни разу не была в отпуске?

– Шутишь? Я столько путешествую, что меньше всего хочу делать то же самое в свободное время.

– Я имел в виду, разве тебе не хотелось просто… остановиться. Поваляться недельку на диване, почитать, посмотреть телевизор. Заняться чем угодно, кроме работы. Ты постоянно о ней думаешь, даже тут, в Черчилле.

От этих слов сжалось сердце. Китти перевернулась на спину под теплым одеялом и сделала глубокий вдох.

– Ты в порядке?

Глядя вверх, на необыкновенное звездное представление, она уклонилась от прямого ответа:

– От этого вида захватывает дух.

– Расскажи мне о своей работе, – прошептал Уилл.

– Что именно? – спросила Китти, не сводя глаз с темного неба.

– Для чего ты столько трудишься? Ради какой цели?

– Такой человек, как ты, должен это понимать.

– Как я?

– Честолюбивый, целеустремленный.

– Ты видишь меня таким? – с обидой в голосе произнес Уилл.

– Но, на мой взгляд, это достоинства.

– Полагаю, я и в самом деле целеустремленный. Хотя никогда не считал себя честолюбивым.

– Ты говоришь так, словно честолюбие – это ужасная болезнь. Я считаю его положительным качеством.

Китти еще раз глубоко вдохнула и напомнила себе, что ждала этого разговора с Уиллом долгие годы.

– Успех делает меня счастливой.

– Счастливым человека делает счастье, – поправил ее Маргрейв. – Добившись успеха, человек становится слишком занятым, чтобы заметить, как он несчастлив. Поверь мне.

– Неужели? Это ты собираешься прочесть мне лекцию о том, как работа замещает все остальное в жизни? А разве не тем же самым ты занят здесь, в Черчилле? Пытаешься измотать себя делами, чтобы не замечать своего одиночества.

– Я спасаю жизни, – мрачно заметил Уилл.

– А моя работа совсем ничтожна в сравнении с твоей?

– Я этого не говорил.

Но все-таки без труда заставил Китти осознать это.

Конечно, Маргрейву на роду было написано стать тем, кем он стал. Уилла с малых лет обучал вырастивший его дядя, работавший спасателем.

– Не все знают с детства, кем станут, когда вырастут. Для меня моя работа – способ сделать себе имя.

Уилл внимательно вгляделся в ее глаза, словно пытаясь что-то в них прочесть.

– Раньше тебя это не волновало.

Китти не смогла ничего вымолвить в ответ из-за охватившего ее острого чувства стыда и осознания, что Уилл прав.

– Извини, если затронул больную тему.

– Вовсе нет, – соврала Китти. – Просто не люблю споры.

– Да брось. Ты ведь обожаешь отстаивать свою позицию. Вспомни наши долгие полночные разговоры обо всем. Иногда мне казалось, что ты специально занимаешь другую точку зрения, чтобы спровоцировать меня на дискуссию.

Как же легко, оказывается, он тогда читал ее мысли!

Полено в костре громко треснуло, напугав Эрни, и Уилл встал, чтобы успокоить собаку.

– Если бы ты вернулся на шесть лет назад, поехал бы в Непал? – спросила Китти.

Он помолчал, возясь с костром.

– Да, но не стал бы брать с собой Марселу.

– Чтобы уберечь ее от землетрясения?

Уилл замер, а потом все-таки ответил:

– Чтобы уберечь ее от открытия, кто она и кем не является.

– Что ты имеешь в виду?

– Марсела твердо была уверена, что она хочет стать богемной художницей и любящей женой, живущей в живописном месте. Она вышла за меня, мы переехали в Гималаи, в красивый непальский дом над озером. Казалось, все складывалось просто идеально. Но на деле Марсела куда больше походила на своих родных, чем ей хотелось думать. И в каком-то смысле осознание этого убило ее задолго до землетрясения.

«Кто она и кем не является?» Разве все эти пять лет и Китти не провела в поиске ответов на те же вопросы? А вдруг она, как и Марсела, выбрала для себя неверный стиль жизни?

Уилл повернулся:

– А как насчет тебя? Ты бы поехала в Непал, если бы имела возможность вернуться в прошлое?

– Да, – сорвалось с губ Китти, прежде чем она успела обдумать ответ.

Взгляд Уилла стал задумчивым.

– Даже если бы знала наперед, чем все закончится?

– Да. В Непале я чувствовала себя свободной. Никаких обязательств, ожиданий – лишь свобода творчества. Ты, Марсела, люди из вашей деревни и даже твои собаки принимали меня такой, какая я есть.

– Не слишком обольщайся. Собаки приветливы со многими.

Китти нахмурилась:

– Ты всегда был таким брюзгой?

Зубы Уилла блеснули в улыбке.

– Я слишком тебя уважаю, чтобы тебе врать.

– Правда? А по тебе не скажешь.

Он удивился:

– Я задаю тебе вопросы, чтобы получше тебя узнать, а не обвинить в чем-нибудь.

У Китти перехватило дыхание.

– Почему ты хочешь узнать меня лучше?

Уилл отвернулся к костру, а потом обернулся и сказал через плечо:

– Потому что мне кажется, там, в Непале, я что-то упустил.

Точно такое же чувство беспокоило и Китти. Но услышав эти слова от Уилла, она чуть не потеряла сознание.

– Будь осторожнее со своими желаниями, Уилл. Вдруг обнаружишь то, чему не обрадуешься.

Он поднялся на ноги, пристально глядя на нее:

– Я так не думаю.

Китти хотела ответить какой-нибудь остроумной фразой, но из легких словно разом выкачали весь воздух. Ей оставалось лишь молча тонуть в глазах цвета голубого льда.

Уилл посмотрел на ее губы, а потом снова их взгляды встретились.

– Ты для меня загадка, Китти Каллахан. А я всегда любил головоломки.

Может, и стоило бы предупредить, что она куда более сложная загадка, чем ему кажется, но едва Уилл взглянул на ее губы, все, о чем Китти могла думать, это о поцелуе с ним. Внезапно она осознала, что мечтала ощутить вкус губ этого мужчины с самой первой их встречи.

Чтобы разорвать поток энергии, идущий от собеседника к ней, Китти перевела разговор на нейтральную тему:

– Ты помнишь, почему решил стать спасателем?

– Да, из-за моих родителей.

Они вышли на яхте с острова Ньюфаундленд и пропали в океане. Об этом когда-то рассказала Китти Марсела.

– И ты ни разу не пожалел, что выбрал такую работу?

– Нет. А ты сомневаешься в своем выборе?

– Нет. Не знаю. Возможно.

– Есть ли на свете еще что-то, чем ты хочешь заниматься?

Она подняла глаза к небу, которое снова начали затягивать тучи, освещаемые лунным светом.

– Я не смогу начать все с нуля после того, как стольким пожертвовала ради нынешней профессии.

– Чем?

– Дружбой. Ведь ее нужно постоянно подпитывать, чтобы она не умерла.

– А как насчет романтических отношений? – мягко поинтересовался Уилл.

Сорок восемь часов назад Китти ни за что не стала бы поддерживать этот разговор. Но тогда она и Маргрейв еще оставались почти незнакомцами.

– Сперва я сама избегала продолжать общение после первого свидания, чтобы не заходить слишком далеко, а потом поняла, что на первые свидания ходить тоже нет смысла – ведь они ведут только к разочарованию. У меня даже нет места, которое я могла бы назвать своим домом. Когда я возвращаюсь из очередной поездки, мой почтовый ящик забит рекламой. У меня нет машины, потому что она больше стояла бы на парковке, чем ездила. Я даже не завожу в квартире комнатные растения, ведь их некому будет поливать.

– Так уволься. Это ведь просто работа. Найдешь себе другую.

– Я не могу уволиться. Не сейчас.

– А когда? После того, как станешь ведущим корреспондентом? Продюсером программы? Главой телесети? Президентом? Когда ты наконец проснешься и скажешь себе: «Хватит. Я достигла чего хотела»? И что ты безвозвратно утратишь на пути к этой цели?

Если бы не глубокое сострадание, отражающееся на лице Уилла, Китти после таких слов вскочила бы и пошагала прочь.

Сжав кулаки, она вздохнула:

– Люди не увольняются оттуда, где могут достичь многого в карьере.

– Да именно так люди поступают. Постоянно. В этом городе полно таких. Скажи мне, – он подался вперед, – чем бы ты сейчас занималась, если бы и в самом деле смогла повернуть время вспять? Если бы не начала работать на телевидении, не отвечала бы ни за кого, кроме себя?

Что на это ответишь? Трудно вспомнить, какой она была в то время. Да и разве расскажешь Уиллу о своих тайных мечтах: стать матерью нескольких детей от мужчины, опасно похожего на него, и время от времени монтировать в домашней студии те фильмы, которые ей самой нравится снимать.

– Нельзя в реальной жизни нажать на кнопку «сброс».

– Я это сделал, – напомнил Уилл. – Я получил сильный удар от судьбы и не хочу увидеть, как жизнь однажды встряхнет так же сильно и тебя, Китти.

Она опустила глаза:

– Я ценю твою заботу, но у меня все хорошо.

Работа помогает ей себя обеспечивать, а еще – отвлечься, чем-то себя занять. А надежды на большее – лишь надежды, к тому же опасные.

Только сейчас Китти заметила, что костер прогорел почти до углей, а она замерзла. И этот холод охватил ее не только снаружи.

Она плотнее завернулась в одеяла и заверила собеседника:

– Правда. Я в порядке.

Глава 10

Возвращались домой молча. Уилл положился на то, v что его собаки хорошо видят в темноте, и те бежали в ровном ритме, хотя и не так быстро, как днем.

Едва подъехали к коттеджу, Китти выбралась из-под укрывающих ее одеял и воскликнула:

– Кажется, дали свет!

– Похоже на то, – проворчал Уилл и подумал: «Значит, она сейчас закроется в своей комнате и весь вечер будет работать. Может, это и к лучшему».

Китти зашла в дом, а Маргрейв потратил еще двадцать минут на то, чтобы распрячь и покормить собак. Затем он запустил их на ночь в коттедж, и они, словно тени, разлеглись по углам.

После Уилл, сняв верхнюю одежду, подбросил топлива в печь, и та весело загудела.

По пути на кухню он нажал кнопку на автоответчике. Там было всего одно сообщение – от представителя авиакомпании: «Это информация для мисс Китти Каллахан. Мадам, мы рады сообщить, что вы сможете вылететь из Черчилла в Виннипег завтра в полдень. Регистрация за час до вылета. Пожалуйста, не опаздывайте. Спасибо».

Уилл, в этот момент наливавший себе стакан воды, замер, ощутив, как все тело мгновенно пробрал холод. Китти уезжает через четырнадцать часов!

И он снова, как пять лет назад, с вежливой улыбкой помашет ей рукой?

С другой стороны, через четырнадцать часов можно будет снова вернуться к привычному, предсказуемому существованию в тихом теплом доме посреди глухого леса, где никто не напоминает о прошлом каждые пять минут и не заставляет меняться. Наверное, так будет лучше.

– Китти! Кит! – позвал Уилл, собираясь сказать ей, что нужно собирать вещи, и, не услышав ответа, направился по коридору в ее спальню. Когда он проходил мимо ванной комнаты, ее дверь открылась, и оттуда вышла Китти – распаренная, с влажными волосами, одетая в пижаму.

– Ой, извини! – рассмеялась гостья, но тут же вспомнила, что сердится на Уилла за его настойчивые расспросы, и добавила более прохладным тоном: – Ты чего-то хотел?

– Звонили из твоей авиакомпании. – Он прочистил горло – Твой вылет назначен на завтрашний полдень.

На лице Китти за считаные секунды отразились те же чувства, что охватили и Уилла, когда он услышал это известие: шок, затем отрицание, а после покорность судьбе.

– О! Отлично, – отозвалась она, но не двинулась с места. – Хм… Ладно… Раз так, думаю, мне пора собирать вещи.

Китти посмотрела Уиллу в глаза, словно давая ему возможность возразить.

– Да, наверное, – осторожно согласился он, отступив на шаг.

Она повернулась, чтобы направиться в свою комнату, но тут Маргрейв окликнул ее.

Китти торопливо обернулась. В ее взгляде плескалось неопределенное выражение – похоже, надежда.

– Дай мне свое полотенце. Я повешу его у огня, чтобы оно быстро высохло – тогда не придется укладывать его в чемодан влажным.

– А, спасибо.

Странное выражение исчезло из ее глаз. Никогда еще слова благодарности не звучали так неискренне. Неужели Китти надеялась услышать что-то другое?

Когда она передавала ему полотенце, их руки случайно соприкоснулись, и Маргрейва поразило, какая у Китти нежная кожа – как у писательницы, пианистки или. журналистки.

«Какие же мы разные! – подумал Уилл. – Эта девушка бывает в высшем свете, путешествует по миру, берет интервью у олигархов. А у меня ладони твердые, словно подушечки на собачьих лапах».

Даже если бы Китти вдруг решила остаться в Черчилле, очень скоро она, как и Марсела в Непале, пожалела бы о своем выборе. Жизнь тут кажется восхитительной, а на деле – изнуряющий труд и отрезанность от остального мира. И очень скоро Китти пожалела бы о том, что отказалась от своей успешной карьеры и даже начала бы винить в этом его, Уилла.

Он развесил у печки полотенце своей гостьи и тут же по комнате, дразня ноздри, разлился тот же цветочный аромат, который только что исходил от ее влажных волос. Он перебил обычно стоящий в коттедже запах хвойного дерева, кожи и псины.

– Уилл? – негромко окликнула его Китти от дверей.

Он вскочил со стула и повернулся. Она стояла перед ним в тонком свитерке, накинутом поверх пижамы.

– Я хотела спросить. Ты не хочешь поесть? Знаю, что уже поздно, но…

Маргрейв ощутил укол стыда. Уже десять вечера. Собак-то он накормил, а вот Китти, наверное, умирает от голода.

– Можно и поесть, – ответил Уилл, хотя аппетит куда-то исчез.

Он приготовил воздушный омлет по-французски.

– Это Марсела научила тебя? – полюбопытствовала Китти.

– Вообще-то ее бабушка. В их семье любили готовить это блюдо.

Молча съев свою порцию, Китти отложила вилку и произнесла:

– Мне будет жаль уезжать завтра.

«Нет! – мелькнуло в голове Уилла. – Вовсе тебе не жаль. Тебе нужно поскорее вернуться в свой мир, пока один из нас не совершил какую-нибудь глупость».

– Надеюсь, я исполнил свой долг гостеприимного хозяина?

Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.

– Наилучшим образом. Белые медведи, Хеллоуин, катание на санях. О чем еще могла бы попросить девчонка из Австралии? – Посерьезнев, Китти добавила: – Я рада, что повидалась с тобой, что мы все прояснили между нами. Я покинула Непал с неохотой, а еще меня тяготило то, что я не знала, уцелел ли ты при землетрясении. Больше не пропадай. Пиши хоть иногда.

– Ты знаешь, где меня искать. Всегда можешь написать мне на электронную почту, – ответил он и подумал: «Ты мне не напишешь. Едва шасси твоего самолета оторвутся завтра от взлетной полосы, ты вернешься в свой мир. Там, в реальной жизни, Китти Каллахан и Уилл Маргрейв не пишут друг другу писем. Я слишком хорошо знаю нас обоих».

– Что ж… – с намеком произнес он.

– Да, мне нужно собирать вещи.

– Сегодня не будешь монтировать свой сюжет?

Китти посмотрела на него так, словно и забыла про то, что ее ждет незавершенная работа.

– Похоже, завтра после обеда я уже буду в отеле, там и доделаю монтаж.

– Успеешь в срок?

– Я почти закончила. – ответила она, и в ее глазах опять промелькнуло неуловимое выражение. – Спасибо за ужин, – поблагодарила Китти, встав со стула и направившись к двери.

Уиллу показалось, что она вложила какой-то дополнительный смысл в эту простую фразу.

– Всегда пожалуйста, – ответил он. – Увидимся утром.

Гостья замялась, приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но потом повернулась и вышла из кухни.

Вернувшись в свою комнату, Китти закрыла дверь и привалилась к ней спиной, пытаясь восстановить дыхание.

Если карьера репортера чему ее и научила, так это тому, как притворяться перед объективом камеры.

В голове стучало: «Я еще не готова уехать. И вряд ли когда-то буду готова это сделать».

Когда четыре дня назад из-за аварии она оказалась в Черчилле, Китти и предположить не могла, что в ее сердце вдруг расцветет чувство, которого она еще никогда не испытывала, что судьба подарит ей второй шанс.

Но только что этот «второй шанс» – красивый, сильный мужчина – отмахнулся от нее, и за его улыбкой читалось облегчение. Все почти так же, как было тогда, в Непале.

Китти охватила паника. Неужели она снова наступила на те же грабли? Злоупотребила гостеприимством Уилла, неверно истолковала его слова и поступки.

Он без особого восторга воспринял предложение продолжать общаться. Как он сказал? «Ты знаешь, где меня искать. Всегда можешь написать мне на электронную почту». Это прозвучало не очень убедительно.

Что ж, надо собрать чемодан, отправиться завтра в столицу провинции Манитоба Виннипег, закончить там в комфортабельном отеле монтаж сюжета, отправить его в свою телекомпанию, сесть на рейс до Лос-Анджелеса и взяться за новый сюжет.

Эта бурная жизнь заглушит плач сердца, томящегося от любви.

Китти замерла от этой мысли и села на кровать.

От любви? Опять? О нет, пожалуйста, только не это!

Неужели ей не хватило прошлого урока?

«Пусть между мной и Уиллом больше не стоит его жена, мне по-прежнему нельзя его любить, – напомнила себе Китти. – Ведь больше в наших отношениях ничего не изменилось».

Она начала беспорядочно кидать в чемодан свои вещи. Туда же отправилась аппаратура, обычно аккуратно перевозимая в ручной клади.

Застегнув молнию чемодана, Китти прислонилась к спинке кровати.

Столько лет прошло, и чем можно похвастать? Нет ни дома, ни близких друзей, ни романтических отношений. Все, что у нее есть, – только резюме.

Глава 11

– Вставай, соня!

Китти вздрогнула и проснулась от звуков голоса Маргрейва. Какое приятное начало дня! Но удовольствие длилось несколько секунд, а затем вмешалась суровая реальность. Ведь сегодня придется уехать из Черилла, расстаться с Уиллом.

Она перекатилась на бок и открыла глаза:

– Почему так темно?

– Сейчас ночь, – прошептал Уилл. – Точнее, очень ранее утро.

– И зачем ты меня разбудил? – проворчала она.

Китти всегда было тяжело вставать по утрам, особенно если всю ночь проворочалась в постели, не в силах уснуть из-за переживаний о будущем.

– У меня для тебя сюрприз, – произнес Маргрейв чуть громче.

– Посреди ночи?

– Посмотри в окно.

Китти решила, что ужасно разозлится, если не обнаружит там чего-нибудь исключительного. Например, волка с медведем верхом на лосе. Никогда в жизни ей не спалось так сладко, как в коттедже Уилла, поэтому пробуждение в такой час ее не порадовало.

Китти кинула взгляд сквозь ресницы. В окне привычно виднелась темная стена леса, но небо над ней странно светилось.

Она приподнялась на локте:

– Там пожар?

Впрочем, пламя обычно бывает оранжевого цвета. Китти прищурилась, чтобы лучше рассмотреть необычное зрелище.

Зеленое свечение начиналось у самого горизонта, словно сияние огней далекого города. Оно рассеивалось, словно газовое освещение, быстро и неравномерно меняя очертания, поглощая свет всех звезд, кроме самых ярких, и заставляя переливаться изумрудным цветом купы облаков.

Китти рывком села в кровати, не отрывая глаз от происходившего за окном:

– Погоди… Это ведь северное сияние?

– Всю неделю солнечная активность была очень высокой, но сияния не было видно из-за того, что небо затягивали плотные облака. А сейчас я встал, чтобы выпустить собак погулять, и увидел, что облака разошлись.

Китти бросилась к окну и прижала ладони к разрисованному ледяными узорами стеклу.

– Я надеялся, что оно не закончится, пока я пытаюсь поднять тебя с постели, – сказал Уилл из темноты за ее спиной. – Я подумал, ты будешь не против, если тебя разбудят, чтобы показать северное сияние.

К этому моменту рассеянное зеленое сияние начало превращаться в перекрученные цветные канаты, протянувшиеся через все небо, искривляющиеся и переплетающиеся.

– Уилл, – шепнула Китти, и от ее теплого дыхания на стекле на мгновение появился запотевший островок. Она обернулась. – Давай выйдем наружу!

– Там очень холодно, – предупредил он. – Вот почему сегодня так ясно видно северное сияние.

– Я надену все вещи, какие не успела положить в чемодан, – пообещала Китти.

Она схватила свитер, джинсы, теплые носки, перчатки, шапку, парку и напялила все это прямо на теплую пижаму. Затем, еще раз глянув в окно, Китти стянула с кровати стеганое одеяло и завернулась в него.

– Ну идем, – улыбнулся Уилл.

Она поковыляла за ним по коридору.

Выйдя из коттеджа, гостья остановилась посреди террасы, устремив взгляд в небо:

– Боже правый!..

Обычно чем южнее широта, тем бледнее цвета полярного сияния. Такое яркое свечение Китти видела только на страницах журналов о природе. Но камера не в силах передать всю красоту этого зрелища, все цветовые оттенки.

– Присядь, – предложил Маргрейв, указав на диванчик, стоящий на террасе. – У тебя еще куча времени. Облака рассеиваются, и небесное представление только начинается, Китти устроилась на диванчике, подоткнув под себя одеяло, чтобы защититься от лютого холода.

Наверху, между землей и бескрайним звездным небом, струились и плясали цветные полосы. Несколько оставшихся облаков казались небольшими айсбергами, плывущими по темному океану ночи. А всполохи полярного сияния напоминали стаи светящегося планктона, кишащего под этими льдинами. Чем дольше Китти смотрела вверх, тем больше небо напоминало ей морские глубины.

– Как красиво!..

Глаза заслезились. «Разумеется, это от ярких огней, – попыталась убедить себя Китти. – Я ведь слишком взрослая и бывалая, чтобы расплакаться при виде северного сияния».

– Я рад, что облака успели разойтись до твоего отъезда, – сказал Уилл, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, чтобы согреться – ведь он успел лишь набросить куртку.

– Иди ко мне, – приказала Китти. – Залезай под одеяло.

Маргрейв замялся, и на мгновение ей показалось, что он скорее замерзнет, чем сядет рядом. Но затем Уилл присоединился к ней. Китти приспустила одеяло, укрыв их ноги.

А потом цветные полосы перемешались, закручиваясь, и среди них начали проступать розовые нити, смешиваясь с зеленым цветом, словно странная ночная радуга. На фоне суровых очертаний крон лиственниц и елей разворачивающая в небе картина казалась сказочным миром, отражающимся в белоснежных сугробах.

– Теперь ты дрожишь, – прошептал Уилл, сбрасывая с себя одеяло.

– Уверена, нам обоим его хватит…

Он посмотрел на нее, затем, кажется, принял какое-то решение и произнес:

– Встань-ка. Ну же. Давай.

Китти поднялась, он тоже. Затем Маргрейв снял с нее одеяло, накинул его на себя, словно гигантское полотенце, устроился в углу дивана, вытянув вдоль его спинки одну ногу, а вторую спустив на пол.

Китти нерешительно взглянула на свободное место между бедер Уилла.

– Раз в жизни, Кит, – подбодрил он. – Уверен, ты досмотришь это шоу до конца.

Она сделала глубокий вдох и села впереди его. Маргрейв сразу же укрыл ее одеялом, скрестив руки на ее груди. Теперь Китти с одной стороны согревала мягкая ткань, а с другой – теплое мужское тело. Она чувствовала себя словно в раю.

– Вот так куда лучше, – проворчал Уилл.

О да, Китти была с ним согласна. Ей трудно было избавиться от ощущения, что именно так она должна прожить всю свою жизнь – в чьих-то объятиях.

В объятиях Уилла.

Его сердце ровно билось у ее плеча. Китти порадовалась, что он не слышит, как часто и неровно стучит ее сердце. А не то Уилл мог бы понять, что она так разволновалась вовсе не из-за полярного сияния.

Вскоре Китти откинулась спиной на грудь Маргрейва и пристроила затылок на его плече. Может, завтра ей и станет стыдно за свое поведение, но сейчас она собиралась сполна насладиться и полярным сиянием, и прикосновениями Уилла. Она плотнее прижалась к нему.

Из-за сильных порывов ветра у Китти из-под шапки выбилось несколько локонов.

– Я сам, – шепнул ей на ухо Уилл, высвободил руку из-под одеяла, осторожно заправил их на место мизинцем и прижался подбородком к ее макушке, прикрытой вязаной шапочкой.

Китти подумала, что, если ее сейчас поразит молния, она будет только рада умереть, ощущая надежную защиту этих объятий.

И любовь.

Пусть не настоящую, а лишь ее внешнее подобие. Но разве нельзя понаслаждаться фантазией хотя бы несколько минут?

Спиной она ощутила, что дыхание Уилла стало чаще. Он провел подбородком по макушке Китти в еле заметной ласке. Затем повторил это движение уже смелее, словно проверяя, какая реакция последует.

Китти лишь прильнула к нему в ответ. Пальцы Уилла сильнее вцепились в одеяло. Он все крепче обнимал свою гостью и горячо дышал возле ее уха, но внезапно замер, словно испугался следующего своего шага или как будто мысленно сражался сам с собой.

– Уилл… – прошептала Китти и тихонько вздохнула.

Он словно ждал этого вздоха и тут же прижался поцелуем к ее виску. Она, зажмурившись, подалась навстречу горячему рту, скользнувшему по ее скуле.

– Китти.

Она повернула лицо, их губы соприкоснулись, и ее охватило ощущение возвращения домой после долгого отсутствия. Неужели наконец исправлена застарелая ошибка? И не случайно свидетелем их первого поцелуя стала небесная мистерия.

Уилл прижался теснее, углубив поцелуй. Одна его рука, отпустив край одеяла, обхватила затылок Китти, вторая запуталась в ее волосах, скользнув под вязаную шапочку. Словно он целую вечность хотел это сделать.

Оторвавшись от его губ, чтобы сделать вдох, Китти прошептала:

– Я знала, что это будет именно так.

– Знала? Или надеялась на это? – улыбнулся Маргрейв и уткнулся носом ей в ухо.

Она поежилась, когда мороз коснулся влажного следа от губ Уилла. Тот теснее прижал Китти к себе и снова завладел ее ртом, целуя ее медленно, словно дразня, – улыбающийся и беспощадный, горячий, несмотря на холод вокруг. От этого поцелуя Китти позабыла обо всем на свете.

Они целовались и целовались. Луна успела пройти три четверти пути по ночному небу, когда Уилл наконец отпрянул и вздохнул:

– Я мог заниматься этим с тобой много часов подряд.

– Мы и так уже целуемся несколько часов, – рассмеялась Китти.

– Я имел в виду те часы, что остались до твоего отъезда, – пояснил он.

И от этих нескольких слов вспомнилось то, что случилось с ней в Непале. В душе всколыхнулись все те чувства, которые Китти пыталась подавить, когда Уилл отослал ее от себя в первый раз. И внезапно пришло осознание, что она совершила ошибку.

Он снова гонит ее прочь?

Китти отстранилась от Маргрейва и села прямо.

– В чем дело?

– Погоди…

Ей нужно было понять, почему так случилось. Почему какая-то часть ее существа, до этого словно замороженная или дремавшая, так сильно захотела, чтобы Уилл ее не отпускал.

Китти опустила ноги со скамьи на пол, обхватила себя руками и воскликнула:

– Что мы делаем?

– То, чем мечтали заняться целых пять лет.

– Но зачем? Через несколько часов я улечу. Или для тебя это лишь приятный способ убить время?

– Ты улетаешь утром. Разве у нас с тобой есть какой-то шанс? И потом, я не смог удержаться, когда ты, такая теплая и сонная, оказалась в моих объятиях под этим великолепным небом. И мне захотелось сделать этот прекрасный момент еще прекраснее. Китти, да что не так?

– Ты собираешься просто посадить меня на самолет?

– Но ведь у тебя твоя работа.

– Ты сначала зацелуешь меня до полусмерти, а потом просто отвезешь в аэропорт и помашешь ручкой на прощание?

Уилл поморщился:

– Это не доставит мне удовольствия.

«Боже, надеюсь, он имеет в виду наше расставание, а не поцелуи», – мелькнуло в голове у Китти.

– И ты не попросишь меня остаться?

– А разве я имею право просить тебя отказаться ради меня от своей карьеры?

Она ощутила замешательство. Да, такого права у Маргрейва нет, но так хотелось услышать от него просьбу не уезжать! Неужели он не желает, чтобы Китти жила рядом с ним?

– Тогда зачем все это сейчас было? – Она указала дрожащей рукой в сторону диванчика. – Приятное времяпрепровождение?

Уилл пробежал взглядом по верхушкам деревьев:

– Ты ведь почувствовала взаимное влечение между нами?

– А, так это ты просто выпустил накопившийся пар?

– Я пытался найти ответ на вопрос, мучивший меня пять лет! – рявкнул он.

– И ты его нашел? – прошептала Китти.

– Да, – выдохнул Уилл с недоуменным выражением лица. – Но этот ответ лишь повлек за собой новые вопросы.

– Какие?

– Например, почему ты с таким пылом отвечала на мои поцелуи, если считаешь, что нам не стоило целоваться?

Что на это ответить? Что рядом с ним она теряет голову? Или что на мгновение ей показалось: тут, в глухом лесу, не действуют правила реальной жизни, запрещающие здравомыслящей женщине целовать мужчину, которого она больше никогда не увидит?

– Я уезжаю через несколько часов, Уилл. К чему начинать то, что мы не сможем закончить?

– Что-то подсказывает мне, – пробормотал он, – что мы уже закончили.

Сарказм сделал свое дело: дистанция между ними еще больше увеличилась. Китти повернулась к Уиллу спиной и подошла к краю террасы.

Он продолжил:

– Тебе нужно возвращаться к той жизни, к которой ты привыкла…

– Не такая уж она и хорошая.

– К своей работе.

– Не так уж я ее и люблю.

Она была слишком рассержена, чтобы мыслить здраво.

Уилл вскинул руки:

– То, что ты недовольна своей жизнью, еще не значит, что ты можешь войти в мою.

Китти вздрогнула, словно от удара, и ей показалось, что время замерло вокруг нее. Она попыталась ответить, но из горла вырвался лишь хрип.

Уилл втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Я хотел сказать. – Он искал нужные слова и не находил их. – Впрочем, именно это я и имел в виду. Я вовсе не билет на поезд, который увезет тебя из твоего несовершенного мира. Тебе придется самой разбираться с этой проблемой.

Грудь Уилла ходила ходуном под его курткой, которую Китти столько раз надевала. Это стало последней каплей.

– В таком случае нам больше нечего друг другу сказать, – произнесла она, тщательно контролируя тон своего голоса.

Маргрейв отвернулся, собираясь с духом, а потом резко развернулся и сказал:

– Утром я буду занят. Не уверен, что успею вернуться домой к тому времени, когда тебе нужно будет уезжать в аэропорт. Поэтому тебе лучше заказать такси.

Китти лишь кивнула в ответ, не в силах произнести ни слова из-за нахлынувшей на нее тоски.

– Был рад повидаться с тобой.

Она рухнула на диванчик и устремила глаза в небо, где цветные сполохи теперь показались ей плакальщицами, идущими за похоронной процессией и глядящими на Китти с молчаливым сочувствием.

Глава 12

Маргрейв оказался верен своему слову: утром Китти обнаружила, что ни его, ни собак нет дома. И сейчас, когда до прибытия такси оставалось всего двадцать минут, он по-прежнему отсутствовал.

Китти села за обеденный стол, ожидая, что Уилл вот-вот появится, что она сможет извиниться перед ним и попрощаться.

Так и не дождавшись его, она отправилась в аэропорт, где, получив посадочный талон, уселась в одно из пустующих кресел в зале ожидания, рассматривая висящую на стене огромную белую шкуру и ощущая себя такой же выпотрошенной, как тот медведь, с которого ее содрали.

– Вы не понимаете, – донеслись от стойки регистратора слова молодой женщины. – Мне нужно попасть в Виннипег как можно скорее! У моей сестры начались преждевременные роды.

– Ваш рейс – следующий за тем, который сейчас вылетает, – успокаивала ее сотрудница авиакомпании.

– Но тот самолет, на который меня хотят посадить, летит до Виннипега с множеством промежуточных посадок в маленьких городках. На это уйдут лишние часы. Неужели вы ничем не можете мне помочь?

Еще день назад Китти с удовольствием предложила бы этой женщине свой билет на прямой рейс. Но теперь сердце переполняла тяжелая печаль.

Китти сидела безучастно, не находя сил даже включить ноутбук, чтобы немного поработать над монтажом сюжета из Цюриха или заглянуть в свое рабочее расписание на следующую неделю.

В голове стучало: «Ты уже однажды одурачил меня, Уилл, – и вот опять».

Кого она хочет обмануть, воображая, что сможет счастливо жить вместе с ним в его сказочном лесу?

Но как выбросить этого мужчину из головы и из сердца? Особенно теперь, когда Китти знала вкус его поцелуев? И можно ли как ни в чем не бывало вернуться к своей суматошной работе, зная в душе, что, попроси Уилл остаться, Китти бы сказала ему «да» и приняла бы с распростертыми объятиями новую, более скромную жизнь.

Одно Китти теперь знала точно: если уж приносить в жертву личную жизнь, то пусть это будет не ради карьеры репортера средней руки в частной компании. Лучше стать тем, кем всегда была в душе, – независимой журналисткой. Разве она этого не заслужила?

Китти встала и подошла к дверям, те автоматически раздвинулись, и с улицы в помещение ворвался холодный воздух, словно разбудив ее после пяти лет сна. Она твердо решила, что не вернется больше к прежней жизни.

Здесь остаться тоже невозможно, но поцелуи Уилла и его повторный отказ словно вывели Китти из комы, помогли совершить полный круг и снова стать такой, какой она была пять лет назад в Непале. За это она навсегда останется благодарной Маргрейву. И всегда будет по нему тосковать.

* * *

Уилл уперся лбом в столешницу кухонного стола, комкая в руке записку и не решаясь посмотреть на часы. Раз он не знает, который час, значит, не сумеет определить, успеет ли застать Китти в аэропорту, или ее самолет уже бежит по взлетной полосе.

Этим утром он так быстро гнал упряжку, что собаки то и дело кидали на него укоризненные взгляды. Но для Уилла забытье в сумасшедшей гонке было единственным способом не сорваться. Колючие снежинки хлестали его по лицу, немеющему от стужи. Оставалось только надеяться, что этот холод, от которого немеет кожа, скует и все тело, орган за органом, пока наконец не затихнет боль в груди.

Уилл не смог отвезти Китти в аэропорт. Он знал, что у него не хватит духа вежливо помахать ей рукой, когда она оставит его. Если за это его можно назвать трусом, что ж, пусть так.

Он посмотрел на листок бумаги, зажатый в кулаке.

«Дорогой Уилл! Спасибо тебе за то, что предоставил мне убежище! Мое незапланированное пребывание на севере было поучительным и увлекательным…»

Маргрейва до глубины души тронуло то, что Китти, сознательно или нет, использовала слово «убежище». Убежище – это то, что мы ищем в тяжелые времена, стараясь от чего-то спрятаться. Именно таким вот убежищем стал для Уилла Черчилл, когда он впервые приехал в этот город.

«Остается только предполагать, насколько поучительнее и увлекательнее оно могло бы быть, если бы я не проспала часть времени, проведенного рядом с тобой.»

Тут Уилл не сдержал улыбку, хотя от слов «рядом с тобой» все внутри сжалось. Он бы с радостью все отдал за возможность будить Китти каждое утро.

«Здесь, среди лесов, у тебя собственный кусочек рая. Надеюсь, ты понимаешь это…»

Странно, но, когда Уилл пытался представить себе рай, на ум всегда приходила безумная, счастливая любовь его родителей друг к другу.

«Из всего, что было между нами, я бы изменила только самые последние дни. Мне бы не хотелось, чтобы именно их мы вспоминали, думая друг о друге. Прости, мне так жаль».

Но Уилл сожалел куда больше, а еще испытывал жгучий стыд за то, что Китти извиняется перед ним, а не он перед ней. За что она просит прощения? За то, что оказалась достаточно сильной, чтобы признаться в своих чувствах?

В конце записки стояла подпись и два крестика, обозначающие поцелуи.

Жаль, что мужчинам не положено плакать, потому что сейчас для этого был самый подходящий момент. Сквозь строки этой записки проступила добрая и нежная душа Китти, преодолев все защитные барьеры, которыми Уилл окружил свое сердце.

– Идиот! – пробормотал он, гладя большим пальцем подпись Китти. – Ты проклятый идиот, Маргрейв!

Точно так же он обозвал себя пять лет назад после того, как такси, увозящее Китти, скрылось из вида. Тогда он предпочел отослать ее прочь вместо того, чтобы сопротивляться их взаимному влечению. Прошлой ночью он сделал ей больно и, не объяснив почему, ушел прочь.

Китти снова заплатила за его трусость.

Но жизнь в Черчилле – вовсе не сахар, несмотря на очарование этих суровых мест. Отсюда далеко до оживленных городов, иногда природа тут враждебна к человеку, здесь слишком тихо, за исключением наплыва туристов в «медвежий сезон». Такое уединенное существование не для каждого, и уж точно не для деловой женщины, привыкшей к обществу со знаменитостями.

Да, Китти когда-то понравился Непал, но ведь она успела провести там всего десять дней. Марселе тоже сначала понравилось в Покхаре.

И если Китти с удовольствием прожила в Черчилле десять дней, это не значит, что ей понравилось бы провести тут несколько месяцев или лет. А вдруг она возненавидит этот город через некоторое время? Даже сейчас тяжело отсылать ее прочь. Уилл боялся, что у него не хватит духа сделать это после того, как Китти станет частью его жизни, разделит с ним постель, завоюет его душу.

Маргрейв прижал пальцы к вискам, в которых пульсировала боль.

Кого он пытается обмануть? Ведь эта девушка уже давно, пять лет назад, поселилась в его сердце. Все эти годы он не раз вспоминал ее, играющую с собаками на склоне горы в Покхаре. Если Китти могла радоваться жизни в захудалой деревушке у подножия Гималаев, разве не сумеет она полюбить и небольшой северный городок?

А вдруг именно это ей необходимо?

Уилл вскинул голову.

Кого он защищает, прогоняя от себя Китти? Уж точно не ее, судя по тому, какой подавленной она выглядела после их ночной беседы. Об опасности для его брака на этот раз речь тоже не идет. Отсылая Китти прочь, он защищает лишь себя.

Покидая Непал пять лет назад, она ощущала себя неудачницей. Нельзя, чтобы и на этот раз она чувствовала то же самое.

– Да пошло оно все! – выругался Уилл и кинул взгляд на часы.

* * *

Чуть позднее, глядя на огни самолета, добежавшего уже почти до края взлетной полосы, Уилл гадал, что случилось бы, просиди он чуть меньше за столом или не стань он тратить драгоценное время на парковку машины в положенном месте. Изменилось бы что-нибудь, если бы он успел застать Китти в аэропорту?

– Она что-нибудь забыла, мистер Маргрейв? – раздался за спиной приветливый голос.

Уилл смущенно повернулся к сотруднице аэропорта:

– Что?

– Ваша постоялица. Это я звонила вам с просьбой поселить ее на время у себя.

– Нет. Я просто надеялся, что застану ее до посадки. Я кое-что забыл ей сказать.

– Тогда у вас есть на это еще семь минут.

Глаза Уилла метнулись к опустевшей взлетной полосе.

– Как? Ведь ее чартер только что улетел.

– Одной женщине нужно было срочно улететь, и мисс Каллахан поменялась с ней билетами. Но на ее рейс посадка тоже уже заканчивается. – Она указала пальцем в окно, где на другой взлетной полосе стоял самолет, рассчитанный на двадцать четыре пассажира. – Осталось семь минут. Ой, то есть уже шесть…

Не дождавшись, когда она закончит фразу, Уилл рванулся к двери и выскочил на летное поле.

Никто из персонала аэропорта не успел остановить Маргрейва, несущегося вперед словно паровоз. В мгновение ока он взлетел по трапу самолета, готовящегося взлететь.

– Уилл? – пискнула Китти, сидящая почти в самом хвосте. – Что ты тут делаешь?

Дюжина любопытных глаз уставилась на них.

– Ты не улетела на своем рейсе, почему?

– Одна женщина очень сильно хотела поскорее попасть домой, – ответила Китти так, словно это все объясняло. – Я отдала ей свой билет на прямой маршрут.

Стюардесса потянула Уилла за руку:

– Сэр, вынуждена попросить вас…

Он даже не обратил на это внимания.

– Но ведь ты тоже рвалась улететь отсюда.

Глаза Китти округлились.

– Я. э-э-э…

Стюардесса, отпустив руку Уилла, повернулась и бросилась в кабину пилота, чтобы сообщить тому о внезапном вторжении.

Оставалось три минуты до взлета. Три минуты на то, чтобы подвести итог всей жизни.

– Я получил твою записку, – произнес Уилл, шагая по проходу и нагибая при этом голову, чтобы не задевать низкий потолок.

– И?..

– И подумал. – Господи, такой разговор и наедине нелегко вести, а тут еще и публика. – Подумал, что ты, возможно, захочешь это обсудить.

– Зачем? Я ведь оставила записку.

– Я просто. Я хотел объяснить, почему попросил тебя уехать.

На лице Китти вспыхнул румянец, и она огляделась по сторонам.

Уилл обернулся к стюардессе:

– Послушайте, можно мы выйдем на пару минут?..

Она сердито сверкнула глазами:

– Хотела бы я, чтобы один из вас вышел. Ничего, охранник сейчас появится.

Маргрейв был знаком с этим парнем и несколько раз здорово ему помог, поэтому был уверен, что Джастин намеренно не станет сейчас торопиться. Но ведь и разговор с Китти предстоял длинный.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – выпалил Уилл. – Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

Сердце Китти бешено застучало.

– Ты ведь был против того, чтобы я осталась, и ясно дал мне это понять.

На лице Уилла отразилась такая же боль, как та, которую сейчас испытывала Китти.

– А теперь я этого хочу.

– А если завтра ты изменишь свое мнение?

– Не изменю. Я все обдумал.

– Я тоже. Я собираюсь внести в свою жизнь кое-какие перемены. А здесь этого сделать не получится.

Она прикрылась этими словами, словно щитом.

– Я… – пробормотал Уилл. – Если ты именно этого хочешь… Но разве тебя не беспокоит то, что ты, возможно, бежишь от самого потрясающего в своей жизни? – торопливо добавил он.

Стюардесса посмотрела на наручные часы и шагнула к Уиллу. В любую секунду может появиться охранник, чтобы вышвырнуть его из самолета.

– Дай мне шанс. – взмолился Маргрейв.

– У тебя уже было целых два шанса, и оба ты упустил. В первый раз ты был в тупике. Но какую отговорку ты придумаешь сейчас? Ты защищаешься от чего-то. Но мне нужен тот, кто защищает не себя, а меня, понимаешь?

Эти слова вырвались из самого сердца Китти неожиданно для нее самой. И они были искренними.

Пассажиры в салоне, наплевав на тактичность, переводили взгляды с Уилла на Китти и обратно, словно наблюдали теннисный матч, даже стюардесса на время забыла о своих обязанностях.

– Марсела думала, что ей нужен я, а на самом деле она искала лишь исполнения своих фантазий: героический муж, богемная жизнь, экзотическая страна. А еще ей хотелось сбежать от родных. И я стал для нее выходом из этой ситуации. А когда ты рассказала, что несчастлива, потому что вся твоя жизнь посвящена лишь работе…

– Ты решил, что я использую тебя? – прошептала Китти в ужасе.

– Нет. Я… Теперь я так не думаю.

– Но думал прошлой ночью, да? Второй раз в жизни я преподнесла тебе мое сердце, перевязанное красивой ленточкой, а ты вообразил, что это просто. просто каприз?

– Я испугался, Китти, и страх помешал мне рассуждать здраво.

– Я не Марсела, Уилл.

– Я знаю.

– И я не использовала тебя. Я лишь не хотела снова тебя потерять.

– Не теряй. Оставайся.

– Нет. Когда я вернусь в Лос-Анджелес, брошу свою работу. Ты был прав – мне пора позаботиться о своем счастье.

Уилл сник.

– Но разве ты не пыталась за прошедшую неделю представить, какой могла бы быть наша совместная жизнь?

Китти промолчала, глядя на свои колени и чувствуя, что все пассажиры смотрят на нее, ожидая ответа.

Она снова вскинула взгляд:

– Ты разбил мне сердце в Непале, отвернувшись от меня. Ты заставил меня думать, что мои чувства к тебе – это нечто грязное. Точно так же я ощущала себя и прошлой ночью.

– Китти, я…

– Но мои чувства вовсе не грязные, Уилл. Они – самые искрение и чистые на свете. – Она сжала привязной ремень. – Мне нужно закончить работу над сюжетом, уволиться и сдать квартиру в поднаем. А затем я отправлюсь домой, в Сидней, чтобы начать все с нуля.

В этот момент в самолет вошел охранник и, встав позади нарушителя спокойствия, положил руку на его плечо.

Уилл процедил, обращаясь к Китти:

– Даже если ты улетишь, я не перестану тебя любить.

Услышав эти слова, стюардесса громко ахнула.

– Ты не любишь меня, – приглушено выговорила Китти под громкий стук своего сердца.

Не обращая внимания на остальных, Уилл уверенным тоном произнес:

– Я люблю тебя уже пять лет, просто не позволял себе осознать это.

– Ты меня едва знал тогда и не намного лучше узнал сейчас.

– Это легко поправимо, – продолжал настаивать он. – Останься и позволь мне быть с тобой рядом.

– Прости, – прошептала она, покачав головой.

Только сейчас Уилл заметил, что она сжала привязной ремень так, что побелели костяшки пальцев.

Прежде чем уйти, он должен был сказать еще кое-что.

– Обещай мне, что, куда бы ты ни переехала, чем бы ни занялась, ты будешь делать это лишь ради того, чтобы быть счастливой, а не потому, что кто-то от тебя этого ожидает.

Китти не смогла вымолвить в ответ ни слова, потому что горло перехватило от слез. Впрочем, ответ и не потребовался: охранник уже тащил нарушителя к выходу. Перед тем как выйти из самолета, Уилл поймал взгляд Китти, и она еле заметно кивнула.

Едва захлопнулся люк самолета, Китти отвернулась к окну, чтобы избежать любопытных и, что еще хуже, жалостливых взглядов пассажиров. Ей хотелось разрыдаться, но она не могла себе позволить сделать это при всех.

Совершая последний обход салона перед взлетом, стюардесса наклонилась к Китти:

– Вы хорошо себя чувствуете? Вы очень бледны.

– Я… э-э…

Как можно что-то сказать, когда кажется, что из твоих легких будто разом выкачали весь воздух? И как описать, что чувствуешь после того, как осознала, что теряешь Уилла навсегда?

– Может, вам нужно немного свежего воздуха? – спросила стюардесса и направила на Китти сопло индивидуального вентилятора, расположенное над креслом, затем посмотрела ей прямо в глаза – словно заглянула в душу – и хмыкнула: – Нет, этого недостаточно.

Едва люк самолета задраили, Джастин молча снял руку с плеча Уилла. Охранник знал, что тот не станет дальше нарушать порядок, а потому отвел задержанного в сторону от взлетной полосы и остался стоять, глядя, как самолет выруливает по бетонному полю. Маргрейв даже не смог в последний раз взглянуть на Китти, потому что окно, у которого она сидела, располагалось с другой стороны фюзеляжа.

На душе Уилла камнем лежала печаль. Он снова все испортил. Но на этот раз удалось хотя бы рискнуть. И теперь Китти знает, что он ее любит.

Каково это, когда тебя любят от всего сердца? Марсела никогда не испытывала к нему искренней любви. А Китти, если бы любила его, непременно осталась бы.

– Прости, – тихо произнес Джастин. – Я должен выпроводить тебя отсюда.

– Да, конечно, – отозвался Уилл, не сводя глаз с хвостовых огней самолета, еле видных за густой пеленой идущего снега.

Внезапно охранник нахмурился и покосился в сторону летного поля:

– Что за?..

Даже не оборачиваясь, Уилл всем своим существом ощутил, кто там стоит, потому что по коже пробежали мурашки, а сердце наполнила надежда.

Китти!

Секунду спустя рация Джастина ожила, и из нее донесся сердитый голос.

Уилл обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть невысокую фигурку, бегущую сквозь кружащие хлопья снега по скользкой бетонке взлетной полосы. Позади нее хвостовые огни самолета оставались по-прежнему неподвижными.

– Кажется, у меня большие проблемы, – пробормотал Джастин.

За пятьдесят футов до того места, где стоял Уилл, Китти вдруг поскользнулась на льду и со всего размаха грохнулась на асфальт. Не дожидаясь разрешения охранника, Маргрейв бросился вперед и наклонился к ней.

Она подняла лицо и произнесла слова, которых он ждал целых пять лет:

– Ах ты, сукин сын!

Точнее, Китти не произнесла их вслух, он прочел их в ее в глазах. Впрочем, уже одно то, что Китти не улетела, было красноречивее всяких слов.

Уилл поднял ее на руки.

– Чему ты улыбаешься? – проворчала она вместо того, чтобы поблагодарить. – Кажется, я сломала бедро.

– Ты слишком упряма, чтобы что-то сломать, – ответил Уилл и подумал: «Даже если она будет постоянно ругать меня до конца моих дней, я буду абсолютно счастлив».

Он поставил Китти на ноги, не спеша выпускать ее из объятий, прижимая к себе, и поддразнил:

– Это выглядело довольно эффектно.

Она вскинула взгляд:

– Я передумала… Уверена, дальше этот полет пройдет спокойно по сравнению с тем представлением, которое мы с тобой только что устроили. Пусть улетают без меня.

– Они не имеют права улететь с твоим чемоданом на борту. Теперь весь багаж придется разгружать и заново регистрировать.

Китти охнула, а Уилл не смог сдержать улыбку:

– Ты нарушила закон. Мы оба его нарушили в один и тот же день.

Она и не пыталась это отрицать и даже выглядела вполне довольной собой.

– Я хотела кое-что тебе объяснить. Кроме того, с технической точки зрения меня высадили по приказу экипажа или что-то вроде того.

«Мы еще успеем это обсудить», – подумал Уилл и, увидев, как Джастин пробежал мимо них к самолету, повлек Китти к зданию аэропорта:

– Идем, пока нас отсюда не выгнали.

Глава 13

Когда они вышли на стоянку перед аэропортом, Китти вскинулась:

– А как же моя сумка?

– Заберем ее позже.

– Разве мы можем просто взять и уехать после того, как такое устроили?

– Хочешь вернуться и объясниться?

«Как я смогу объяснить властям свое поведение, если и сама себя едва понимаю?» – подумала она и выдохнула:

– Где ты припарковался?

Китти думала, что Уилл направится к своему коттеджу, но он свернул в другую сторону и снова привез ее к своему участку земли на берегу Гудзонова залива.

Остановив машину, Маргрейв заглушил двигатель и спросил:

– Хочешь посмотреть?

– Да.

Перед ними в величавой тишине простирались до самого горизонта серые воды залива.

Помолчав, Китти спросила:

– Здесь нет медведей?

– Кто знает? Может, в ивняке их прячется целая дюжина?

– Здесь так красиво. Марселе наверняка понравилось бы рисовать эти места.

Он устремил взгляд на воду:

– Да, ты права.

После небольшой паузы Китти произнесла:

– Я – не Марсела.

Уилл повернулся к ней:

– Знаю.

– Но моя жизнь действительно пуста, и это не лучший повод впускать в нее кого-то.

– И все же ты здесь.

Китти пристально посмотрела на него, и у нее вырвалось:

– А что, если мы оба просто пытаемся заполнить пустоту в наших жизнях?

– Считаешь, между нами нет других чувств?

– Не знаю. Я так долго любила тебя без взаимности. Может, это была не любовь, а попытка не чувствовать себя одинокой?

Уилл поцеловал по очереди ее глаза. Он сделал это так нежно и с такой надеждой, что у Китти защемило сердце.

– А может, ты была одна, потому что все эти пять лет ждала меня? Просто ты этого не понимала.

– Ты больше не считаешь, что я тебя использую?

Уилл обхватил ее холодные пальцы горячей ладонью.

– Марсела хотела стать самостоятельной, жить красивой жизнью. Я думал, этого будет достаточно, чтобы построить крепкий брак. Но хрупкое основание нашего союза в конце концов разрушилось. Я боялся, что именно это и случится. Не хотел, чтобы все так кончилось.

Что-то трогательное было в том, что сильный мужчина говорит о своих страхах. Это дало Китти сил признаться:

– Я завидовала вашему с Марселой союзу, думала, что он идеален, что вам так легко друг с другом. Будь у меня возможность, я бы не задумываясь поменялась с твоей женой местами, потому что у нее был Непал, была такая замечательная жизнь, был ты… – Она вскинула голову. – Почему ты поцеловал меня? Почему не позволил улететь, если хотел, чтобы я снова оставила тебя в покое?

– Любимая, я мечтал о поцелуе с тобой с той самой минуты, как ты купила ту чертову куртку. Но мы оба вели себя так раздражительно и обидчиво.

– Если я и ершилась, то только потому, что боялась.

– Чего?

– Что я снова грубо вторгаюсь в твою жизнь. А еще я не хотела, чтобы ты рассмотрел на моем лице признаки вновь вспыхнувшей влюбленности.

В глазах Уилла мелькнуло понимание. Он прижал Китти к себе и погладил ее по волосам обеими руками, затем обхватил ее лицо ладонями и посмотрел в глаза долгим взглядом, желая, чтобы она прочла на его лице его чувства.

– Ты имеешь в виду такую влюбленность?

– Я не хочу уезжать! – выпалила Китти. – Знаю, что должна, что это будет взрослый поступок, но не могу тебя оставить. Только не во второй раз.

Уилл крепче обнял ее, она положила голову ему на плечо.

– Можешь оставаться столько, сколько захочешь, любимая.

– Тебе нравится произносить это слово? Ты носишься с ним как пес с новой игрушкой, – пошутила Китти.

– Да, для меня оно в новинку, – улыбнулся Уилл. – Мой дядя был замечательным человеком, но все-таки он не мог заменить мне родителей. Ты понимаешь, о чем я? В детстве меня не оставляло ощущение, что кроме своего дяди я должен любить еще кого-то. Сначала я всей душой привязался к дядиным собакам…

Внезапно Китти словно увидела под новым углом, почему Уилл выбрал профессию, подразумевающую работу с собаками. Ведь эти существа дарят человеку такую бескорыстную любовь.

– А потом ты встретил Марселу…

– Она была красивой и хрупкой, словно небесное создание. Я был покорен ею и женился на ней, будучи уверенным, что она сможет полюбить меня в ответ, если я приложу достаточно усилий. Но затем я познакомился с тобой. – Уилл улыбнулся. – И тогда я наконец понял, что искал, к чему стремился, но, увы, не мог заполучить желаемое.

Впервые Китти осознала, что Уиллу тоже было нелегко, когда она покинула его дом в Покхаре.

– Тебе придется за многое ответить, – прошептала она. – В неудачной личной жизни я винила свою работу, а на самом деле никто из тех мужчин, с которыми я встречалась, не мог сравниться с тобой. Я не могла тебя забыть.

Он улыбнулся:

– Приятно слышать, что я запоминаюсь.

Несмотря на то что печка в салоне автомобиля была выключена, стекла начали запотевать от горячего дыхания, и кабина пикапа стала напоминать маленькое иглу. Уилл наклонился к Китти и нежно прижался губами к ее губам.

Когда они наконец разорвали поцелуй, Китти откинулась на спинку сиденья и посмотрела Уиллу в глаза:

– Пять лет назад я свернула в жизни не на ту дорогу. Потом я поняла, что ошиблась, но не хотела себе в этом признаваться. Последний раз я чувствовала себя счастливой в Непале.

– Но Черчилл – не Покхара, – предупредил Маргрейв.

– Это не страшно. Я ведь тоже изменилась. Я не ищу точного повторения того, что было там. Я ищу лишь свободы и красоты. Но я могу найти их везде, где есть ты, Уилл Маргрейв. Я хочу сказать, что, наверное, люблю тебя.

– «Наверное»? – Он тяжело сглотнул. – Или любишь?

– Люблю.

Если бы окна не были уже запотевшими, они бы обязательно запотели сейчас от того поцелуя, который подарил Китти Уилл: долгого, исследующего, исполненного радости.

Внезапно Китти показалось, что земля вздрогнула, но тут же она сообразила, что это вовсе не землетрясение. Уилл протер рукой стекло, и в образовавшемся прозрачном круге они увидели пару любопытных глаз-бусинок, окруженных белым мехом. Медведь еще раз толкнул лбом машину, и Маргрейв, выругавшись, завел двигатель.

Звука мотора оказалось достаточно для того, чтобы отпугнуть зверя, и тот побрел к своим товарищам, которые поднялись ему навстречу из ивняка.

Уилл повернулся к Китти:

– Наверное, он хотел, чтобы мы перестали растапливать здесь только-только схватившийся лед.

Ну уж нет! Они собирались внести прямо здесь и сейчас свою лепту в глобальное потепление горячими поцелуями.

– Вот так мы тут и живем, Китти: хищники, странные средства передвижения, кровожадные комары летом.

– А еще медведи, резвящиеся в заливе белухи и красивые цветы, растущие в тундре, если верить буклетам в аэропорту.

– Это все реклама. А на деле жизнь в таких затерянных городках подходит не каждому.

– Учитывая, что нас обоих, несомненно, уже успели внести в «черные списки» местного аэропорта, власти решили все за меня.

– Я не хочу, чтобы решение за тебя принимал кто-то другой, – серьезно ответил Уилл. – Это должен быть твой выбор, Китти. Ты должна хотеть остаться со мной по правильным причинам.

«Разве любовь не есть та самая единственно правильная причина?» – подумала она и спросила:

– Если бы я решила переехать в Австралию, что бы ты сделал?

– Поехал бы туда вместе с тобой, – не задумываясь ответил Уилл. – Ты этого хочешь?

Китти оглядела уходящую за горизонт заснеженную равнину, сулящую полную и безоговорочную свободу и множество интересных сюжетов.

– Думаю, Черчилл – такой же уединенный и сдержанный, какой и я порой бываю. Наверное, меня можно уговорить здесь остаться.

– Уговорить? Как?

Уилл, вместо того чтобы улыбнуться шутке, побледнел и замер в ожидании ответа.

Китти подалась к нему и прошептала:

– Довольно просто.

Она коснулась его рта сначала несколькими легкими поцелуями, а потом прижалась губами к его губам так, словно любовь этого мужчины была для нее тем же, чем спасательный круг для утопающего.

– Я всегда любила тебя, Уилл. Больше не смей прогонять меня от себя!

Он ответил страстным, обжигающим поцелуем.

– А ты не смей убегать!

Эпилог

– Доброе утро! – поприветствовали Китти проходящие мимо супруги Дин, пока она сбивала комья грязи со своих ботинок, чтобы войти в ресторан местного отеля. Сегодня они с Уиллом собирались тут поужинать.

Китти только что встретила большую съемочную группу из Норвегии и отправила их в сопровождении гида к устью реки. У нее оставался еще свободный часок до встречи с парнями, занимающимися туристическим маркетингом, – те собираются установить по всему району веб-камеры, чтобы снимать диких животных.

Китти не представляла себе, как мог Черчилл раньше существовать без тесных контактов со средствами массовой информации, но подозревала, что городской совет усердно молился в тот день, полтора года назад, чтобы такой помощник, как она, свалился с неба.

Китти была не уверена, сможет ли всегда выдерживать такой темп работы. Но пока у нее была возможность, она старалась выложиться по полной, чтобы отблагодарить город, который столько для нее сделал. К тому же эти обязанности помогали ей поддерживать контакты с внешним миром, что облегчало продажу снятых ею документальных фильмов.

Это была одна из величайших радостей ее нынешней жизни: собственное творчество, без чужой диктовки.

– Доброе утро, красавица, – услышала она еще от одной своей величайшей радости – Уилл поцеловал Китти и сел за столик рядом с ней. – Как там нынче наш медвежонок?

Она провела рукой по все более округляющемуся животу:

– Сегодня целый день вертится.

– Весь в мать.

– Этого малыша, когда он родится, я не разрешу тебе совать в карман, – предупредила Китти. – Старки, может, и терпит такое обращение, но только попробуй проделать такое с нашим ребенком!

– Шутишь? Кто же решится забрать детеныша у такой свирепой матери, как ты?

– Ну, как вы управились с медведем?

– Все прошло отлично. Мы его отвезли на мыс Марселы – там все чаще предпочитают выпускать медведей, повадившихся забредать в город. Ведь этот участок расположен прямо на границе охранной зоны, и там легко может сесть вертолет…

Подошел официант и налил им свежий кофе.

– Ну, что новенького в городе? – поинтересовался Уилл.

Он всегда задавал жене этот вопрос, и она всегда знала на него ответ.

– К нам приехала поп-дива, одна из крупнейших мировых звезд. Прибыла вместе со своей свитой и съемочной группой, чтобы снять, как она плавает вместе с белухами. Видел бы ты их аппаратуру.

Маргрейв и ухом не повел.

– Тебя это не волнует?

– Я рад, что это станет неплохим пиаром для белух. И еще мне очень не понравится, если эта поп-богиня вдруг решит остаться здесь навсегда. А до тех пор в Черчилле будет только одна богиня.

Потянувшись через стол, Уилл поцеловал жену.

Китти тоже поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю страсть, восхищение и уважение, которые испытывала к своему любимому, и прошептала ему в губы:

– Верный ответ.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg