«Искушение в одном лишь взгляде»

Искушение в одном лишь взгляде (fb2) - Искушение в одном лишь взгляде [The Return of the Di Sione Wife] (пер. М. Н. Шестакова) 532K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кейтлин Крюс

Кейтлин Крюс Искушение в одном лишь взгляде

The Return of the Di Sione Wife

© 2016 by Harlequin Books S.A.

«Искушение в одном лишь взгляде»

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Тропическая зелень гавайского острова Мауи поражала богатством и разнообразием, в точности как обещал рекламный буклет. Дарио Ди Сионе пришел в крайнее раздражение в первую же минуту, когда спустился с трапа собственного реактивного лайнера. Плотный влажный воздух слишком интимно гладил кожу, а Дарио не переносил интимных прикосновений. Линялые джинсы и удобный дорогой пиджак обеспечивали комфорт в прохладном салоне во время долгого перелета из Нью-Йорка, но слишком тесно льнули к телу, пока он шел по бетонным плитам аэродрома к арендованному «ренджроверу». Свежий бриз разносил аромат экзотических цветов острова и терпкий запах сахарного тростника, густые зеленые заросли которого Дарио наблюдал под крылом заходящего на посадку самолета.

Дарио прижал к уху смартфон элитной модели: он доверял только разработкам собственной высокотехнологичной компании. В трубке звучал голос его ассистентки Марии.

– Машина уже ждет? – беспокоилась она. – Я настаивала на спортивной модели повышенной проходимости. Меня предупреждали, что дорога в поместье Фугинавы довольно ухабистая…

– Справлюсь, – нетерпеливо перебил Дарио с плохо скрытым недовольством. – «Ренджровер» меня вполне устраивает.

Поездка на Гавайи не входила в его планы, особенно после торжественного выпуска на рынок нового глобального продукта в прошлые выходные. Если честно, ему вообще нечего здесь делать, но ассистентка ни при чем. Винить можно только самого себя: он не сумел холодной рассудочностью победить старческую сентиментальность деда. Вместо того чтобы заниматься делами в офисе, из-за каприза старика он оказался на другом конце света среди ленивых пальм и экзотических ароматов.

Марии перешла к длинному перечню звонков и сообщений, накопившемуся за время его отсутствия – первого за последние несколько месяцев, когда он практически жил в нью-йоркском офисе. Это напомнило стрессовую ситуацию шестилетней давности, когда он только начал раскручивать перспективную компанию «АЙС». Дарио поморщился, ощущая нежное дуновение ветерка: ему неприятны ни прошлые воспоминания, ни ласки гавайского бриза, проникающего под тонкое полотно рубашки, как шаловливые пальцы женщины. Закатив глаза от собственных неуместных фантазий, Дарио потер ладонью небритую щеку и взъерошил густые волосы. Пожалуй, сейчас он мало похож на уважаемого директора крупнейшей компьютерной компании – лидера индустрии и мирового рынка электроники.

Какая бесполезная трата времени, думал он, слушая, как Марии зачитывает список звонков и дел, требующих его немедленного личного участия. Ему необходимо вернуться в свой офис на Манхэттене, а вместо этого он совершил десятичасовой перелет, следуя сентиментальному ностальгическому маршруту памяти своего деда. Много лет назад Джованни продал коллекцию любимых безделушек, о чем не переставал сожалеть еще со времен юности Дарио. Теперь девяностовосьмилетний старик, стоя на краю могилы, с обычным для него театральным драматизмом пожелал вернуть их.

«Это память о любви всей моей жизни», – заявил он Дарио, попросив выкупить пару серег у японского миллионера-затворника, живущего на Гавайях. Причем сделать это лично!

Вспоминая об этом, Дарио возмущенно фыркнул. Он бросил на заднее сиденье джипа портфель, за ним и пиджак. Как он мог пойти на поводу у деда? Впрочем, кто бы на его месте отказал старику в предсмертном, как он выразился, желании?

– Отправь мне спецификации по имейлу, Марии, – распорядился Дарио, садясь за руль. Господи, благослови эту женщину! Без сомнения, она надежнее всех, кого он знал, включая капризных и требовательных родственников. Пожалуй, стоит снова повысить ей жалованье хотя бы потому, что она не принадлежит семейному клану Ди Сионе, с которыми у него нет ничего общего, кроме кровной связи. – Подожди, пока я подключу наушники, и начинай переводить на меня звонки.

Не дожидаясь ответа, Дарио закатал рукава, проклиная жару и влажность, включил навигатор и завел двигатель новенького «ренджровера». Надев наушники, он ответил на первый телефонный вызов еще до того, как выехал за территорию аэропорта. Слушая отчет одного из вице-президентов компании о продвижении на рынке новой модели телефона, Дарио думал о своем деде и его рассказах об утраченной любви всей его долгой жизни.

С точки зрения Дарио, любовь теряется неспроста. Прежде всего потому, что она не заслуживает принесенных жертв. Согласно его любимой теории любовь – всего лишь глобальная ложь, придуманная людьми для оправдания собственных драматических и болезненных ошибок. Стоит ли сожалеть об утраченной любви после того, как обнаружилась неприятная правда о ней? Не лучше ли оставить все в прошлом и не позволять иллюзиям портить настоящее? Дарио твердо придерживался своей теории. Однако он не собирался делиться соображениями с Джованни, когда старик предавался бесконечным воспоминаниям о тайной любви, сердечных секретах и прочей ерунде. Однако настал час, когда дед отправил Дарио выполнять идиотскую миссию, которую способен выполнить любой без исключения выпускник колледжа из тех, кто проходил стажировку в его компании. Тем не менее Дарио привычно прикусывал язык, когда речь заходила о глупых эмоциях, которым люди придают такое важное значение, – просто жизни не представляют без душевных мук.

Дарио знал, что спорить на эту тему бесполезно, и не помышлял ссориться со стариком, много лет назад взявшимся опекать его с братом – своих внуков, осиротевших после гибели родителей. Кроме того, на собственном опыте Дарио убедился, что большинство людей считают его мнение циничным и на этом основании с негодованием отвергают, а к нему испытывают откровенную жалость.

Впрочем, это перестало беспокоить его уже давно – шесть лет назад, если быть точным. С тех пор Дарио все стало до такой степени безразлично, что он предпочел без спора согласиться на абсурдный поступок и выполнить просьбу деда: не доверяя миссию курьеру, пересечь половину земного шара, чтобы лично выкупить пару серег, связанных с трогательными воспоминаниями. У Дарио возникли смутные подозрения, что Джованни отправил всех своих внуков в разные стороны света на поиски сокровищ, которые любовно называл «потерянные любовницы». В последние месяцы перед выпуском на рынок нового продукта Дарио был слишком занят и пропустил разыгранный девяностосемилетним стариком очередной раунд мелодрамы семьи Ди Сионе. Дарио не забыл, что впервые сам оказался под прицелом папарацци в возрасте восьми лет, когда его шальные, непредсказуемые родители трагически погибли в случайной автокатастрофе.

В глубине души Дарио был бы счастлив порвать все связи с родственниками. Он надеялся, что со смертью Джованни это случится само собой. Его, наконец, оставят в покое, и он с головой уйдет в работу, составляющую смысл его жизни. Управление компанией «АЙС» – мирового лидера компьютерной индустрии – целиком занимало его время. Дарио гордился, что трудом и настойчивостью без посторонней помощи добился успеха, который никто не посмеет оспорить.

Когда-то единственным искренне любимым членом семьи был его брат-близнец Данте. Но Данте сам безжалостно разрушил их отношения, превратив их в пыль. Дарио не отрицал, что предательство брата нанесло болезненный удар, но послужило ему уроком на будущее: рассчитывать можно лишь на хорошо оплачиваемую преданность. Нельзя доверять людям, если лояльность – их личный выбор. Гнетущая мысль о брате возвращалась при любом упоминании о семье, недаром он старался избегать любых контактов с родственниками. Дарио считал, что, выполнив просьбу деда, как, вероятно, сделали его братья и сестры, он вычеркнет из памяти события шестилетней давности, а родственники перестанут вести себя так, словно Дарио один в ответе за то, что бросил жену и порвал отношения с Данте. Разве он заставлял Данте спать со своей женой и предать его в самый напряженный период жизни?

Дарио возмущало общее мнение семьи, считавшей, что у него серьезные проблемы с головой, если он до сих пор не простил измену ни брату, ни жене. Хорошо еще, что ему удалось вовремя разоблачить их: они оба обманывали его, убеждая во взаимной неприязни в то время, когда Дарио был слишком занят реорганизацией основанной вместе с братом компании и ее слиянием с «АЙС». Все неурядицы, стресс, бессонные ночи усугубились открытием, что близкие люди интриговали за его спиной. В эту минуту здесь, на Гавайях, Дарио понял свою главную ошибку – он слишком много внимания уделял мнению семьи Ди Сионе. Пора положить этому конец.

– С меня довольно, – хрипло бормотал он в замкнутом пространстве «ренджровера», в паузе между телефонными звонками. – Вот доставлю старику проклятые серьги и закрою эту страницу.

Он проехал через деловой центр города, следуя бесстрастным указаниям навигатора, миновал коробки супермаркетов и сетевых ресторанов, свернул на дорогу к центру острова. Шоссе петляло сквозь густые заросли сахарного тростника, поднимаясь в гору. Дарио вынужден был признать, что с высоты холма открывался великолепный вид: Тихий океан сверкал в лучах жаркого солнца, далеко внизу зеленью и золотом поблескивал соседний остров, по гребню древних вулканических гор выстроились ветряные мельницы, а вдоль дороги на ветерке покачивали кронами пальмы, экзотические цветы поражали невероятными расцветками.

Дарио не признавал отпусков, но если бы ему пришлось отправиться на отдых, он выбрал бы другое место. Он не мог представить себя валяющимся в шезлонге у бассейна, на пляже или где-то еще. Дарио вспомнил, что последний раз «расслаблялся» в компании одного из гениев-миллионеров Силиконовой долины, увлекающегося экстремальными видами спорта. Они совершили затяжной прыжок с парашютом вдоль отвесных скал ущелья Колорадо над бурлящими порогами реки. Но это вряд ли можно назвать отдыхом.

Сколько Дарио себя помнил, он всегда трудился. Возможно, если бы шесть лет назад он не был зациклен на работе, то заметил бы приближение опасности. От него не укрылось бы лицемерие жены и брата. А он лишь наивно полагал, что они не способны на предательство. Дарио нетерпеливо тряхнул головой, отгоняя мрачные воспоминания.

Шоссе вилось по кромке утесов над океаном и вдруг перешло в грунтовую дорогу. Дарио сбавил скорость. Связь прервалась прямо в середине разговора с одним из инженеров. Дарио тяжело вздохнул: навигатор указывал, что до цели путешествия еще далеко.

Трудно понять причину, почему человек выбирает уединенную жизнь в стороне от мира. Дарио знал, что нынешний владелец дедушкиных ювелирных украшений довольно богат, успешен в бизнесе, но отличается эксцентричным нравом. Впрочем, капризы хороши в меру, и современная дорога к жилью никогда не помешает.

Дарио любил Нью-Йорк. Ему нравился город, в котором жизнь никогда не затихает, и в четыре утра на улицах так же оживленно, как в полдень. В толпе легко затеряться, но его мгновенно узнают в любимом ресторане. Как можно жить в полной изоляции, даже если тебя окружает такая красота? В чем смысл? Тишина и одиночество оставляют слишком много места для сентиментальных размышлений.

Настоящее удовлетворение Дарио приносила только удачная сделка, увеличивающая стоимость его делового портфеля, что удавалось ему лучше всего.

Он проехал маленькую бакалейную лавку, единственный признак цивилизации на мили вокруг, и по гравию продолжил путь вниз к подножию горы. Слева от дороги тянулась древняя каменная стена, за которой круто по склону поднимались зеленые пастбища, а справа заросшие сорняками поля сменялись скалистыми утесами. Дарио казалось, он попал на другую планету.

– Только ради тебя, дед, – бормотал он, пообещав себе, что делает последнюю уступку досаждавшей ему семье.

Лишившись спутниковой связи, Дарио остался наедине с тяжелыми мыслями, которых старательно избегал последние шесть лет. Он выключил кондиционер и открыл окно, впустив в кабину волшебный бриз, полный солнца и аромата незнакомых цветов. Свежий ветерок порхал над ним, нежно лаская и проникая под кожу. Удивляясь своим фантазиям, Дарио нахмурился и сосредоточился на ухабистой дороге, разглядывая непритязательный сельский ландшафт. Невозможно поверить, что путешественники всего мира стремятся попасть на Гавайи. Впрочем, в этой части острова не было ни фешенебельных отелей, ни знаменитых полей для гольфа. Дарио окружала дикая природа – горы и пустынные пляжи, усыпанные вулканической галькой. На голой вершине показалась маленькая белая часовня, гордо стоящая на границе земли и моря, и скрылась из глаз. Дарио продолжал путь по узкой дороге, снова поднимавшейся в гору и петлявшей между черных скал.

Когда его терпение было на исходе, он уперся в железную ограду, за которой простиралась усадьба Фугинавы. Переговорив с невидимым охранником по интеркому, он въехал в открывшиеся ворота. Грунтовая подъездная аллея выглядела более ухоженной, чем так называемое шоссе. Она лениво извивалась вдоль скал над морем и наконец привела к широкой живописной поляне позади длинного внушительного здания, из окон которого открывался захватывающий вид на простиравшийся до самого горизонта океан.

Выпрыгнув из «ренджровера», Дарио расправил плечи и глубоко вздохнул, чувствуя легкое головокружение от избытка солнечного света и свежего воздуха. Окутавшая вершину горы туманная дымка струилась над ним прозрачной голубой лентой, усиливая нетерпеливое ожидание, которое ему с трудом удавалось скрывать. Он не собирался поддаваться сентиментальным эмоциям, пускай даже теплые лучи приятно ласкали лицо после запарки последних дней в офисе и долгого перелета. Дарио посмотрел на часы – приближался полдень, когда его секретарь назначила встречу с представителем Фугинавы. Как только он получит злосчастные серьги для деда, немедленно вернется в аэропорт и вылетит в Нью-Йорк, чтобы завтра же снова приступить к работе. Ничто не заставит его задержаться в этой глуши дольше, чем необходимо.

Пригладив пальцами волосы, Дарио направился к украшенной азиатским орнаментом парадной двери: шаги отчетливо звучали в удивительной тишине. Створки двери бесшумно распахнулись. Улыбчивый слуга жестом предложил следовать за ним и провел Дарио через элегантно обставленный дом с высокими потолками и медленно вращающимися вентиляторами. На стенах висели легко узнаваемые картины знаменитых художников. Интерьеры плавно перетекали в открытые пространства, наполняя помещения светом и природными ароматами. Дарио находил это… легкомысленным и даже тревожным, принимая во внимание бесценные полотна. Впрочем, его это не касалось. Ведь это не его картины подвергались риску. Он лишь терял здесь драгоценное время.

Слуга предложил ему присесть в кресло под сенью цветущей лианы на открытой веранде с завораживающим видом на Тихий океан. В царившей тишине Дарио казалось, что он слышит шум волн, разбивающихся внизу о черные утесы, хотя вряд ли звук мог проникать на такое расстояние. Он решительно засунул руки в карманы. Уж если ему довелось оказаться в дальней точке края света, приходилось признать, что красота этого места почти стоила того.

Почти.

Услышав за спиной шаги, Дарио обернулся, торопясь перейти к сделке, ради которой совершил это безумное путешествие, и быстро завершить ее, чтобы как можно скорее вернуться в Нью-Йорк. Ему наплевать, что над ним возвышается вершина спящего кратера. Он слишком занятой человек, чтобы наслаждаться фантастическими видами…

Дарио застыл.

На мгновение ему показалось, что у него галлюцинации.

Это не могла быть она.

Черные как вороново крыло волосы прямыми прядями падали на плечи – гладкие и блестящие, какими он их помнил. Гибкое, безупречное тело легко угадывалось под длинным черным платьем, столь вызывающим в тропическом климате. Оно спадало вдоль длинных-длинных ног до самого пола. А лицо! Тонкий овал с большими черными глазами, слегка приподнятыми в уголках, точеные скулы. Ее пухлые губы до сих пор необъяснимым образом приводили его в трепет – об этом напомнила непроизвольная и непростительная реакция тела.

Дарио не сводил с нее глаз. Взрослый мужчина, наделенный богатством и властью, он стоял и смотрел, словно видел перед собой призрак, навеянный мистическим гавайским ветром. Словно, как экзотическая бабочка, она могла упорхнуть в любой момент.

Но она не улетела.

– Привет, Дар, – сказала она со спокойной сдержанностью, которая так бесила его. Она произнесла ласкательное имя, которым только ей было позволено называть его.

Только Анапе. Его жене.

Неверной жене, подлой предательнице, которую он не желал видеть до конца своих дней. Он так и не развелся – ему нравилось думать, что крепче, чем кандалами, она навсегда привязана к человеку, которого обманула шесть лет назад. Он затянул петлю на ее нежной, стройной шее.

Теперь, когда она стояла перед ним, как призрак из прошлого, эта мысль уже не казалась Дарио такой привлекательной. Более того, он понял, что совершил непростительную ошибку.

Шесть лет Анаис Киоко с ужасом ждала этой минуты – боялась и мечтала о ней с одинаковой болью, но все равно оказалась неготовой к встрече с ним, с ее Дарио.

Он всегда являлся неожиданно, заставал врасплох. Ни обычным зимним вечером, когда она впервые увидела его, ни потом, когда они были женаты и он ворвался в дом, обвинив ее в самом худшем предательстве, а потом исчез, ни сейчас…

Анаис думала, что сможет контролировать ситуацию, не позволит снова парализовать ее волю, но сначала ей надо прийти в себя после шока от встречи… Если хватит сил.

– Какого черта ты здесь делаешь? – прорычал Дарио.

Тот самый голос – низкий и глубокий – затронул тайные струны ее души. Анаис всегда ждала его, хотя испытывала сомнения, что встреча когда-нибудь состоится и он приедет после того, как бросил ее и столько лет хранил жестокое, упорное молчание. Тем не менее спустя столько лет он явился собственной персоной.

Дарио стоял на веранде дома Фугинавы, за его спиной перекатывались зеленые холмы острова и сверкал безбрежный океан – это походило на полет фантазии. Время не изменило его, не согнуло, не обезобразило в наказание за содеянное, как бывает в детских сказках. Черствое сердце и беспочвенная подозрительность не изуродовали мужественную внешность, как он того заслуживал.

К несчастью, Дарио Ди Сионе оставался самым красивым мужчиной, виденным ею в жизни. Он излучал мужскую силу и естественное обаяние, которое менее харизматичные мужчины часто пытаются компенсировать запахом туалетной воды или лосьона. На нем были обычные джинсы, выглядевшие как офисная одежда, что удается только очень стильным и богатым мужчинам, а рубашка из тончайшего полотна эротично льнула к широкой груди. Закатанные рукава обнажали золотистую кожу и выпуклые мускулы сильных рук. Анаис знала, что глаза за стеклами авиаторских очков могут поспорить синевой с безоблачным небом Гавайев, особенно по контрасту с чуть длинноватыми черными волосами и темным налетом щетины на резких небритых скулах.

Черт побери, почему вопреки здравому смыслу, она по-прежнему так остро реагирует на него?

– Я задал вопрос.

Анаис моргнула, стряхивая оцепенение в напрасной надежде, что он не заметил ее замешательства. Пальцы непроизвольно впились в кожаную папку с документами. Она не сможет обмануть прежде всего себя.

– Надеюсь, ты без особого труда добрался сюда, – произнесла она спокойно, как на обычной деловой встрече, которые часто проводила по поручению мистера Фугинавы, будучи его адвокатом и главной линией защиты, – он предпочитал общаться с внешним миром через нее. – Дорога сюда весьма сложная.

Дарио не шелохнулся, однако ей показалось, что он протянул руку и зажал ее шею в кулак. Анаис поняла, что непроизвольно задержала дыхание, но все-таки заставила себя вдохнуть. Он снял темные очки и пронзил ее разъяренным синим взглядом.

– Вот как, Анаис, – прошипел он со злой насмешкой. – Решила затеять прежнюю игру?

Ему не удалось смутить ее: за прошедшие годы она изменилась, стала сильнее, не так ли? Анаис не отвела взгляд.

– Продолжим разговор, который мы не закончили шесть лет назад, Дар? Ты действительно этого хочешь? Или ты, как тогда, откажешься выслушать меня?

– Разве был разговор? – В его голосе звучали стальные ноты, говорившие о внутреннем напряжении, отчего у Анаис тоже все сжалось внутри. – Я подобрал бы более грубое слово для сцены, которую застал.

– Можешь винить только свое грязное воображение, – возразила она, стараясь сохранить сдержанный, профессиональный тон. – Все это не имеет ко мне никакого отношения.

Дарио засмеялся. Однако не тем веселым смехом, который она услышала в их первую встречу в Колумбийском университете: она училась на третьем курсе юридического факультета, а Дарио заканчивал магистратуру. Тогда в его голосе звучала искренняя радость и жизненная сила. Сейчас все было иначе. Совсем по-другому.

– Мне неинтересно, поэтому можешь не продолжать, – сказал он, зло сжав челюсти. – Я приехал сюда за парой сережек, а не для того, чтобы ворошить прошлое или играть с тобой в затейливые игры. Давай перейдем к делу, Анаис. Или это подстава, и ты нарочно заманила меня в капкан?

Только чудом ей удалось сохранить невозмутимость. Судя по воинственной позе и яростному блеску глаз, он искренне не понимал, что происходит.

– Ты же знал, что встретишься со мной. – Анаис не была уверена, что голос звучал по-прежнему спокойно. – Мы переписывались по имейлу несколько недель.

– С тобой переписывалась моя секретарша, – поправил он, нетерпеливо тряхнув головой. – Мне хватает действительно важных дел. И, пожалуйста, не льсти себе. Если бы я знал, что ты здесь, моей ноги не было бы на этом острове.

Анаис хорошо помнила этот ледяной тон, которым он произнес жестокий приговор в тот чудовищный, последний день их супружеской жизни, после чего ушел, не оборачиваясь. Словно время остановилось. Ничего не изменилось. Дарио по-прежнему считал ее лживой распутницей. Она не могла поверить, что он так легко и быстро сделал вывод на основании единственного невинного эпизода – ее разговора с Данте, имевшего простое объяснение. Дарио не задержался ни на секунду, чтобы выслушать или даже… накричать на нее. Он исчез.

Все это означало только одно: ожидание сегодняшней встречи обернулось наивными фантазиями, которые она трепетно лелеяла до сих пор. Она тешила себя надеждой, что его чудовищное предательство отрезвило ее, и даже поверила, что Дарио тоже сожалеет об импульсивном поступке – возможно, он умерил гордыню и наконец спокойно разобрался в случившемся. Анаис ужаснулась не только беспочвенности надежд, но своей слабости, зависимости, смирению после пережитого унижения.

Однако больше, чем оскорбленные чувства и разбитое сердце, Анаис волновало другое: он все еще ничего не знал о Дамиане.

Дарио прилетел на крошечный гавайский остров за парой серег, а не из-за нее. И тем более не ради их сына.

Глава 2

Вкрадчивый, насмешливый голос Дарио вернул ее к реальности, причинив боль, как удар хлыста.

– Ты что, впала в кому? Или тебя все-таки мучают угрызения совести?

До сих пор Анаис не представляла, как много надежд возлагала на сегодняшний визит. После многих лет молчания, за те несколько недель, что шли предварительные переговоры, она поверила в благополучный исход. Дарио жестоко разрушил иллюзии. Она должна была предвидеть такой поворот событий и быть к нему готовой.

– Раскаяние? – повторила она, проходя на веранду и кладя кожаную папку с документами на стол. Удивительно, что ноги все еще надежно держали ее, а не сгибались, как пальмы под свежим ветром. Усилием воли Анаис заставила себя успокоится. – За что именно? Разве шесть лет назад не кто иной, как ты, устроил истерику? Я испытываю много эмоций по этому поводу, но только не раскаяние.

Дарио скривил губы в циничной усмешке, заставив Анаис поежиться. Она никогда не видела его таким озлобленным. Он не заслуживал жалости, но ей стало больно за него.

– Должен признать, ты бессовестна, как всегда, – прошипел он. – Впрочем, зачем меняться? Получила что хотела.

– Конечно. Кто спорит? Ты исчез из моей жизни именно так, как я мечтала, словно прочитал мои мысли.

– Вероятно, совершил большую ошибку. Ты, наверное, рассчитывала, что мы будем жить втроем. Начиталась бульварных газет? Надо было посоветоваться со мной, Анаис. Я бы сказал, что не люблю делиться собственностью ни с кем, включая брата-близнеца.

– Вижу, тебе по-прежнему доставляет изощренное удовольствие унижать и оскорблять меня. Какое трогательное воссоединение! Неудивительно, что оно произошло только через шесть лет.

Даже после того, как он бросил ее шесть лет назад, а потом вел себя так, словно она не существовала – отказывался от любых контактов, не позволял приближаться к его офису или квартире, как опасному шпиону, Анаис все-таки была о нем лучшего мнения, чем он заслуживал, и не переставала надеяться, что он опомнится, очнется от безумия.

Единственным ее оправданием был Дамиан. Ей хотелось, чтобы отец ее сына в душе оказался хорошим человеком – ведь она знала Дарио совершенно другим, когда имела глупость полюбить его. Наверное, этого желает каждая мать не для себя, но для своего ребенка. «И не только ради ребенка», – нашептывал внутренний голос, напоминая о ее слабости.

Жизнь редко исполняет желания. Анаис поняла эту простую истину еще девочкой в Париже, оказавшись заложницей своих родителей. Они не хотели ее так же, как не хотели друг друга, за исключением той единственной ночи, когда зачали ее, – она невольно соединила их. Судьбу не выбирают, как не выбирают жестокого, распутного отца-француза и озлобленную мать-японку, чье имя Анаис взяла, когда ей исполнилось восемнадцать, выбрав из двух зол меньшее. Надо всегда помнить об этом.

Анаис постучала пальцами по кожаной папке на столе.

– Здесь контракт, который ты должен подписать. После этого получишь серьги, как было оговорено.

– Неужели мы вернулись к деловым переговорам, Анапе? – тихо спросил Дарио, но мягкий тон не обманул ее: в голосе слышалась сталь. – Вот уж не ожидал.

Небрежно пожав плечами, Анапе заставила себя улыбнуться.

– Похоже, бизнес – единственное, в чем ты преуспел.

– Зато ты преуспела во многих других вещах, как я могу догадаться. Или мне поинтересоваться у брата? У него всегда была склонность к авантюризму.

Удивительно, как ей удалось сдержать истерический визг. Анаис была сражена несправедливостью и жестокостью человека, который, как она считала, не способен опуститься до уровня ее родителей, всю жизнь безжалостно оскорблявших друг друга. У нее потемнело в глазах. Как она могла выйти за него замуж? Дарио, безусловно, заслуживал хорошего скандала за то, что подло обошелся с ней тогда, и за то, как продолжает унижать сейчас. Только мысль о своем чудесном сыне заставила ее взять себя в руки: она не опустится до истерики.

Анаис твердо встретила его презрительный взгляд.

– Мне нечего стыдиться, – произнесла она холодно и отчетливо. – Я не спала с твоим братом. Если он утверждает обратное, значит, он врет.

– Мне неизвестно, что он говорит по этому поводу, – безапелляционно заявил Дарио. – Я не разговаривал с ним с той минуты, когда застал в твоей спальне. Не говори, что вам не удалось заняться любовью. Надеюсь, это не разбило ваши сердца.

Его слова потрясли Анаис. Она знала, что близнецы Ди Сионе неразлучны. По крайней мере, были неразлучны до тех пор, пока не появилась она.

– То, что ты поверил в связь между мной и Данте, продолжаешь верить в это и, более того, считаешь себя вправе бросать мне в лицо возмутительные оскорбления, говорит о тебе как о низком, подлом человеке.

Ее слова позабавили Дарио.

– Уверен, ты придумала много подобных оправданий, чтобы чувствовать себя комфортно в своем воображаемом мире. Но правду не скроешь, сколько бы лжи ты ни громоздила. Похоже, ты убедила себя в невиновности, но я не верю ни одному твоему слову.

Данте полностью пришел в себя после шока от неожиданной встречи с ней. Анаис узнала его: перед ней стоял тот самый враждебный незнакомец, который, приняв облик обожаемого мужа, ворвался в дом в тот ужасный день. Этот равнодушный и насмешливый человек смотрел и видел в ней такое же ничтожное существо, каким считали ее родители. Он словно дожидался, когда Анаис проявит свою истинную сущность, и через год счастливой супружеской жизни был уверен, что разоблачил ее.

С тех пор Дарио совершил много непростительных ошибок, гораздо более жестоких, но в тот день его первое предательство застало ее врасплох, навсегда изменив ее жизнь. Однако только сейчас Анаис поняла, что не смирилась с этим.

Поджав губы, Дарио потянулся к кожаной папке и достал документы, игнорируя ее, как предмет мебели. Усевшись на стул, он внимательно вчитывался в бумаги, словно выискивал признаки мошенничества.

Анапе подумала, что ей будет тяжело сидеть рядом с ним за столом и делать вид, будто ничего не случилось. Она осталась спокойно стоять в непринужденной позе, глядя на океан, позволяя бризу играть с ее локонами. Анапе мысленно представляла себя в другом месте и даже другим человеком, не обремененным огромной моральной дилеммой.

Она не хотела говорить ему.

Он не заслуживал правды.

Что, если он обратит свой гнев и жестокость против собственного сына?

Анапе отдавала себе отчет, что придумывает отговорки вместо того, чтобы честно взглянуть правде в лицо. Все шесть лет Дарио оскорблял ее чувства, но она не верила, что он причинит боль сыну.

Совершенно ясно, что пути назад не будет, если она не скажет сейчас. До сегодняшнего дня вся вина за то, что Дамиан не знает своего отца, лежала на Дарио. Он принял все меры к тому, чтобы Анапе не могла связаться с ним. Объявление в газете, как посоветовала ее тетя – свидетельница бесконечных страданий и слез Анапе, – ничем не помогло бы ребенку. Сделать Дарио жертвой желтой прессы? Превратить его жизнь в ад? Никогда! Но она скорее бы умерла, чем обратилась за помощью к лживому и коварному Данте.

Дарио не давал о себе знать с того самого дня в Нью-Йорке. Это не ее вина.

Правильно ли будет промолчать сегодня?

Анапе судорожно сжала кулаки, зная, что это не укроется от Дарио. Впрочем, пусть думает что хочет.

– Мне надо сказать тебе кое-что, – через силу произнесла она, продолжая смотреть на море – прекрасное безмятежное море, в котором тонут ее печали. Однажды оно подарило ей спасение и сделает это снова, если она позволит. Защитит от Дарио.

– Не утруждай себя. Мне неинтересно.

– Придется выслушать. Думаю, тебе необходимо знать. В жизни есть вещи более важные, чем уязвленное самолюбие.

Дарио откинулся на стуле. Его не смутило, что он смотрел на нее снизу вверх. Даже теперь, когда в туфлях на высоком каблуке она возвышалась над ним, он выглядел не менее представительным. Анапе забыла, что в любой ситуации, в любом окружении, не прилагая усилий, он всегда оставался ключевой фигурой.

– Ты ошибаешься. Мне очень повезло, – улыбнулся Дарио. – Иногда я просыпаюсь ночью, стараясь представить, во что превратилась бы моя жизнь, если бы я не застал вас в тот день. Как долго еще вы обманывали бы меня, выставляя дураком, пока я по уши был занят работой? Что, если я вообще не поймал бы вас? Я благодарен за твою глупость, когда ты затащила брата в нашу постель, избавив меня от большего позора.

Анаис удивилась, что способна до сих пор испытывать боль. Она знала, что он думает. Данте тогда промолчал, позволив Дарио поверить в свою версию событий. Дарио не удосужился выслушать ее, свою жену. Он вошел в дом, увидел, как Данте в их спальне застегивает рубашку на голой груди, и немедленно сделал самые худшие выводы. Дарио поверил в измену сразу, без малейших колебаний.

Анаис недоумевала, чем вызвала его недоверие, дав повод так низко думать о себе. Как ни странно, ее мучила вина за то, что какими-то поступками, вероятно, возбудила подозрение. В чем была ее ошибка? Но она твердо знала, что никогда не простит его.

– У меня была слабая надежда, что ты опомнишься, но этого не случилось, правда? – тихо задала она риторический вопрос. – Ты раскрыл свою сущность. Дарио Ди Сионе, за которого я вышла замуж, оказался фальшивым, – заключила она, с грустью поймав себя на том, что вопреки здравому смыслу, продолжала верить в него. Хотела надеяться, что Дарио мог быть другим.

– Думай что хочешь, – сказал Дарио, подписав последнюю страницу и вложив бумаги обратно в папку. – Могу я получить серьги, или есть еще какие-то условия?

– Никаких условий, – заверила его Анаис, ставя свою подпись на документах. Она достала из кармана маленькую коробочку, открыла замочек и пододвинула ему, глядя, как ярко вспыхнули драгоценные камни – великолепные бриллианты и изумруды. – Вот эти серьги. Обрати внимание на величину камней и качество огранки – это уникальные вещи. Господин Фугинава никогда не продал бы их никому, кроме твоего деда. Он просит передать ему свое глубокое уважение.

– Всего лишь безделушки, – небрежно заметил Дарио, захлопнув коробочку и сунув в карман. – Я утратил последние сентиментальные иллюзии шесть лет назад, Анапе. Кому нужны старые серьги? Деду не стоило бы в конце жизни тратить деньги на такие глупости.

Анапе предпочла не замечать грубости. Она собиралась с силами, чтобы сделать свое заявление, потому что это было правильно и касалось не ее, а Дамиана.

– Рада, что ты лишен сентиментальности, – произнесла она ледяным тоном, понимая, что холодная отчужденность – ее единственное оружие. Еще в детстве она придумала способ, позволявший не замечать родителей, ежедневно срывающих на ней злость, – Анапе превращалась в бесчувственный айсберг. Она снова готовилась прибегнуть к испытанному методу. – Боюсь, разговор может получиться достаточно неприятным, если…

– Он уже неприятен, – скривился Дарио.

– То, что я скажу, не исправит ситуацию. – Анапе выдержала враждебный взгляд синих глаз, напоминая себе, что собирается сделать правильную вещь. Она справится, если убьет в себе все чувства, превратится в лед.

Анапе не отвела глаза.

– У тебя есть сын.

Земля пошатнулась под ногами Дарио, словно его пронзила молния. Сердце остановилось, чтобы снова больно ударить в грудную клетку.

– Что ты сказала?

Анаис стояла перед ним с невозмутимым видом, доводя до бешенства ледяным спокойствием.

– У тебя есть сын, – повторила она, не удивившись его реакции. – Правильнее сказать, у нас есть сын. Его зовут Дамиан. Мы его биологические родители.

У Дарио перехватило дыхание.

– Скажи, что ты глупо пошутила.

– Считаешь меня закоренелой обманщицей? – спросила Анаис насмешливым тоном, который он хорошо помнил. – Шутки неуместны, когда я говорю о своем сыне.

Мысли Дарио путались, и он продолжал тупо смотреть на нее. Похоже, она ожидала такой реакции, с горечью думал он, и, без сомнения, была готова к ней, ведь она знала, что увидит его сегодня. Анаис опустила руку в карман длинного летящего платья и что-то достала. Через мгновение на стол перед ним легла слегка помятая фотография.

Дарио не хотел смотреть: ему казалось, что это равноценно признанию… чего-то. Но он не удержался.

На солнечном пляже маленький темноволосый мальчик с глазами матери весело смеялся, протягивая в объектив ладошку с горстью песка. Кроме глаз Анаис, которые Дарио безошибочно узнал, черты лица ребенка словно перекочевали из детских фотографий его самого и Данте. Дарио не хотел верить себе. Такое в его жизни случилось только однажды – шесть лет назад, но то, что происходило сейчас, было в сто раз хуже.

– Как? – хрипло спросил он, не рискуя взглянуть на Анаис. Он боялся, что поднявшийся в душе ураган разорвет его в клочья. Имя урагану было ярость. И направлена она прямо на предавшую его женщину. Как тогда.

– Если немного подумать, то можно догадаться, – сказала она без тени насмешки: слова прозвучали холодно, отчетливо, отстраненно. – Даю подсказку – его не аист принес.

Перед глазами Данте плыл туман. Он вскочил на ноги, отшатнувшись от фотографии, словно она была отравлена. Сжав руками голову, он старался взять себя в руки. Дарио окинул Анаис презрительным взглядом.

– Откуда я знаю, – хрипло спросил он, – что это мой ребенок, а не Данте? Мы идентичны, поэтому тест ДНК ничего не докажет.

Анаис вздрогнула, будто он ударил ее. Темные глаза яростно сверкнули, что испугало Дарио меньше, чем ледяная отстраненность.

– Значит, это останется тайной, – бросила она. – Какая досада. Но мы с Дамианом по-прежнему прекрасно обойдемся без тебя, жалкий осел.

Дарио опомнился, только когда увидел, что Анаис вот-вот скроется в проеме широкой двери. Она взорвала перед ним бомбу, а сама удалялась как ни в чем не бывало.

– Куда это ты собралась, после того как огорошила меня новостью?

Анаис остановилась. По ее напряженной спине Дарио догадался, каких усилий это стоило. Она медленно обернулась. Удивительно, что он обратил внимание на ее бледность и горько сжатые губы: ведь она ему безразлична. Дарио оправдывал себя тем, что должен разобраться с ее ложью.

– Моя жизнь продолжается, – четко выговорила она с невозмутимым спокойствием, пряча кипевшую в душе бурю, – Дарио угадал это по лихорадочному блеску глаз. – Что я, по-твоему, должна делать? Рыдать? Умолять, чтобы ты поверил мне? Я уже пробовала и знаю, что это бесполезно.

– Зачем было тогда затевать разговор? Разве только хотела получить удовольствие, разозлив меня.

Ледяная улыбка ранила его, как осколок стекла.

– Смысл только в том, чтобы снять с себя ответственность за то, что ты, как обиженный ребенок, за все эти годы не удосужился позвонить и узнать о существовании сына. – Она наклонилась вперед, словно невидимая рука удерживала ее от того, чтобы наброситься на него с кулаками, которые, как он заметил, Анаис судорожно сжимала в течение всего разговора. – Спасибо, Дарио. Я получила доказательство, что от тебя нет проку. Более того, ты патологически жесток.

Она отвернулась, собираясь уйти. Дарио не думал ее останавливать. У него не могло быть детей. Он никогда не хотел детей после своего собственного ужасного детства. Тем более он не хотел испытывать судьбу с женщиной, бесстыдно изменившей ему с его собственным братом. Он не верил в реальность происходящего.

Возможно, по этой причине, не отдавая отчета, он рванулся за Анаис, схватил ее за локоть и развернул к себе.

– Не смей уходить.

Он совершил страшную ошибку, дотронувшись до нее, потому что с прикосновения все началось: он потерял голову при первой встрече с Анаис, чего с ним никогда прежде не случалось. Вскоре принял неожиданное решение жениться на ней, пусть даже обманывал себя и других, объясняя это желанием помочь ей получить визу и остаться в Нью-Йорке. А дикая, неконтролируемая ярость, охватившая его, когда он узнал об измене!

Прикосновение. Ее кожа. Безудержная страсть, которая вспыхивала между ними, как стихийный пожар, всегда. Даже сейчас.

– Немедленно отпусти меня! – крикнула Анаис. – Сию секунду!

Сдержанность явно изменила ей, с удовлетворением отметил Дарио. Она считала его ничтожеством? Ну уж нет! Ему не хотелось убирать руку, но он заставил себя. Анаис терла кожу, как после ожога: жаркое пламя лизнуло ее с такой же силой, как и его. Сексуальное влечение между ними возникало мгновенно. Проблема заключалась в другом – в честности и верности, вернее, в отсутствии того и другого у Анаис. Ему надо помнить об этом, несмотря на реакцию тела. Он видит ее насквозь.

– Ты прятала от меня сына все эти годы, хочешь сказать? Шесть лет?

– Избавь меня от слезливой мелодрамы, которую ты пытаешься сочинить в голове, – отрезала Анаис. Она гордо подняла голову. На высоких каблуках Анаис была почти вровень с ним. Дарио смотрел на ее соблазнительные губы и удивлялся, что может думать только о них в ту минуту, когда она во всем обвиняла его. Ведь они оба знали, что это ложь.

– Ты не отвечал на мои звонки, вывез вещи из квартиры в мое отсутствие, прекратил всякое общение и предупредил охрану своего офиса, чтобы они вызывали полицию, если я попробую войти. Я знаю это точно, потому что они так и поступили.

Дарио заворожили выступившие на бледных скулах алые пятна – признак крайнего возбуждения. Его тело по-прежнему реагировало на Анаис, как будто шесть лет назад не было совершено страшного предательства, и от этого ярость только усилилась, словно он стал соучастником преступления.

Против воли Дарио вспомнил смятение первых дней после того, как застал Анаис и брата вместе. Его разум словно помутился: жестокий удар усугубил стресс от неприятностей на работе. Бессонными ночами, мучаясь и страдая, он просчитывал сотни вариантов, но ни разу не позволил себе выслушать жалкие оправдания жены и брата, не читая, рвал в мелкие клочки их письма и записки. У него было одно утешение – он пережил самую страшную трагедию своей жизни. Отныне ничто не причинит ему боль. Это убеждение легло в основу его новой жизни. У Дарио не было сомнений в своей правоте.

– Ты отправлял обратно имейлы и заблокировал номер в телефоне, – продолжала Анаис. – Я своими глазами видела, как ты разорвал письмо, оставленное в твоей машине. – Она подняла руки, словно готовилась ударить его, но снова бессильно опустила. – Что мне оставалось делать? Как достучаться до тебя? Я пыталась. Но ты предпочел зализывать раны, отгородившись от меня словно каменной стеной. Моей вины тут нет.

Дарио предпочел перейти в наступление.

– Речь идет о ребенке, – произнес он ледяным тоном. – Если бы захотела, нашла бы способ сообщить мне. Признайся, ты снова затеяла какую-то игру.

– Я рассказала сегодня, когда увидела в первый раз после того, как ты бросил меня, – сверкнула глазами Анапе. – При чем тут игры. – Она покачала головой, когда он собирался заговорить. – Не понимаю, почему я стою здесь и позволяю оскорблять себя. Ты мог быть рядом с сыном все эти годы, если бы намеренно не спрятался, но это не моя проблема. Мне ничего от тебя не надо. Просто решила, что ты должен знать, потому что это правильно.

– Анапе…

– Я ухожу, – перебила она. – Мне безразлично, что ты будешь делать с этой информацией. Иди, зализывай дальше свои придуманные раны. Делай вид, что по-прежнему ничего не знаешь. Думаю, легко найдешь оправдание уязвленному самолюбию.

Дарио не мог этого вынести. В душе кипела ярость и другое непонятное чувство – темное, страшное, опасное. Анапе смотрела ему в глаза, надеясь разглядеть что-то, но разочарованно отвела взгляд. Она сделала движение, чтобы уйти. Это было выше его сил.

Повинуясь импульсу, не раздумывая, он шагнул к Анаис, скользнул рукой вдоль стройной шеи, положив ладонь на затылок, наклонился и накрыл губами ее рот. Его охватило безумие страсти, как прежде и как всегда, когда он дотрагивался до нее. Ничего не изменилось: губы Анаис были сладкими и нежными. Дарио крепче прижал ее к себе. Поцелуй становился глубже, настойчивее. Анаис ответила ему, как отвечала всегда, сколько он помнил. Их словно охватило пламя – горячее до боли, жадное, грозившее погубить. Дарио понимал, что совершает непоправимую ошибку, но не мог остановиться. Ему казалось, в бушующем огне страсти сгорали жестокие слова, взаимные обвинения, шесть лет одиночества, когда он не трогал женщину и никому не позволял прикасаться к себе. Дарио избегал любых интимных контактов, не хотел видеть никого рядом.

Его ласкал шаловливый бриз, а Дарио, забыв обо всем, целовал горячие, требовательные губы Анаис.

С легким стоном огорчения Анаис вырвалась из его объятий и отступила, коснувшись спиной стены. Она не сводила с него глаз и выглядела по-настоящему потрясенной. Но Дарио не верил в ее искренность: он знал, что она всего лишь играет роль.

Он ненавидел этот остров, лишавший его покоя, ненавидел Анаис с ее ложью и предательством, ненавидел ее губы, вновь разбудившие чувственность. Хуже всего, что Анаис снова заставила его страдать, разрушив эмоциональный барьер, который он с таким трудом воздвиг шесть лет назад. Этого Дарио простить не мог.

– Продолжая тему нашего разговора, – сказал он, не узнавая собственного голоса, – хочу сообщить, что я требую развода. – Он мечтал только об одном – причинить ей боль, выместить свою обиду, слепую ярость и унизительное вожделение, которое не мог побороть. Презрительно ухмыльнувшись, Дарио уточнил, чтобы у Анаис не осталось сомнений: – Развод на основании твоей неверности. Мой брат будет назван в качестве третьей стороны. Это будет занесено в протокол.

Глава 3

Решительный стук в дверь маленького домика Анаис, расположенного недалеко от моря в тихом жилом квартале, куда не заглядывали туристы, раздался в десятом часу вечера.

Широкие стеклянные панели окон позволяли, не вставая с дивана в гостиной, видеть человека, стоявшего на крыльце. Анаис подняла голову от разложенных на кофейном столике деловых бумаг. Силуэт мужчины за дымчатой стеклянной дверью не напоминал никого из родственников или друзей: слишком высокий, мощный… знакомый. Кроме того, в коротком требовательном стуке не было ни намека на дружелюбие.

Она поморщилась, сожалея, что, уложив Дамиана спать пару часов назад, переоделась в уютную домашнюю одежду: брюки для йоги и маленький топ вряд ли служили хорошей защитой от Дарио даже в ее собственном доме, особенно после сегодняшнего поцелуя, который она до сих пор ощущала на губах. Жадный и страстный поцелуй пробудил огонь, погасший, как она надеялась, шесть лет назад, а воображение разыгралось не на шутку: грудь набухла, внизу живота возникла тянущая боль, которую умел разжечь только Дарио.

Анаис неохотно поднялась, бросив взгляд на приоткрытую дверь в спальню Дамиана: она знала, что ребенка не разбудит даже рок-концерт. Она достаточно хорошо знала и Дарио: если ему удалось разузнать ее адрес и он явился в этот час, то не скроется тихо во тьме только потому, что она сразу не открыла. Он постучал снова уже громче. Вздохнув, Анаис пошла к двери, на ходу приглаживая волосы, собранные на макушке в конский хвост. Как бы ей ни хотелось, она не способна сохранить спокойствие и невозмутимость деловой женщины, которую не может смутить ничего, даже неожиданное вторжение отца ее сына, и которой все равно, как она выглядит. Ей не дается притворство.

Собрав волю в кулак, она распахнула дверь. Дарио стоял на нижней ступени крыльца и в бархате гавайской ночи выглядел еще более суровым и грозным, чем днем в усадьбе Фугинавы. Он мрачно, без улыбки смотрел на нее, сунув руки глубоко в карманы джинсов, что несколько успокоило Анаис, немного растерявшуюся от его воинственного вида.

Даже в спортивной одежде Дарио сохранял аристократическую стать – в нем безошибочно угадывался успешный бизнесмен. Он в сравнительно молодом возрасте возглавил одну из крупнейших мировых компаний, – это Анаис прочитала в Интернете.

Решительно сложив руки на груди, она стояла на его пути, не приглашая войти в дом. Ее не смущало то, что соседи могли наблюдать происходящее из окон ближайших домов. Более того, это придавало смелости.

«Я – айсберг, – твердила себе Анаис, – у меня ледяное сердце, которое не способен растопить даже его жар».

– Не припоминаю, что приглашала тебя в гости, – спокойно заметила она.

Анаис с удовольствием отправила бы его прямо в ад, если бы могла. Из усадьбы Фугинавы она мчалась домой по крутым поворотам шоссе с такой скоростью, что машину заносило на поворотах. Она не думала об осторожности.

– Я поступил невежливо? Мне бы не хотелось показаться невоспитанным. – Голос Дарио звучал в темноте ночи так низко и грозно, что кожа Анаис покрылись мурашками: она с трудом удержалась, чтобы предательски не обхватить плечи руками. – Может, объяснишь мне этикет воспитания секретных младенцев и спрятанных детей. Мне он незнаком, в отличие от тебя.

– Чего ты хочешь?

– Ты сказала, что у тебя мой сын. Как ты думаешь, чего я хочу?

– Дамиан спит, как это принято у маленьких детей в столь поздний час. – Анаис махнула рукой. – Уходи.

– Я хочу увидеть его.

Анаис скрипнула зубами. Ей хотелось закричать во весь голос, чтобы к ее дверям сбежался весь остров.

– Не тебе решать, Дарио. Ты не можешь разбудить среди ночи ребенка, который никогда тебя не видел, только потому, что тебе захотелось пообщаться с ним.

– Не сомневался, что ты используешь его для шантажа, ведь у тебя нет совести.

– Ему пять лет. Ему нужен отец больше, чем ты можешь представить. Я лишь стараюсь защитить его.

– От меня? – Дарио помрачнел еще больше и в ярости сжал кулаки в карманах. – Что ты имеешь в виду?

Анаис больше не могла сдерживаться, притворяться спокойной, твердой, рациональной. Ей стало безразлично, что подумает Дарио: по правде говоря, он ничего не значил для нее, когда дело касалось Дамиана. А ведь Дарио мог легко сломать психику ребенка и пройти мимо.

– Я знаю, как ты умеешь разбивать сердца. – Анаис не хотела этого говорить – лучше бы она откусила себе язык. Его реакция была предсказуемой.

– Избавь меня от сентиментальной чуши. У меня нет времени на мелодраму, которую ты решила здесь разыграть, Анаис. Я должен увидеть ребенка. – Губы Дарио дрогнули. – Моего сына, как ты утверждаешь.

Может, его сердце оказалось мягче, чем она представляла? Но эта мысль показалась Анаис опасной – однажды она поверила ему, и вот что получилось.

– Послушай меня, – она шагнула вперед через порог, не думая, что окажется совсем близко от него, что их глаза будут на одном уровне. Она помахала пальцем перед носом Дарио, сожалея, что у нее нет чего-нибудь более надежного, кухонного ножа например. – Речь не о тебе. Понимаю, что ты сейчас должен чувствовать. Не испытываю к тебе жалости, но понимаю. Для Дамиана ты чужой. Он никогда в жизни тебя не видел. Ему не пойдет на пользу, если его разбудят от крепкого сна для того, чтобы незнакомый человек мог рассмотреть его. А если это может навредить Домиану, значит, этого не будет. – Она заговорила громче, и гулкое эхо нарушило благостную тишину ночи. В любом случае Дарио без слов наблюдал за ней, словно оценивая ее слабости и выискивая улики против нее. Она на себе испытала, что Дарио не способен на человеческие чувства, и давно заподозрила правду: глубоко внутри вместо сердца у него был лед – айсберг просто принял человеческий облик.

Некоторое время они стояли молча. Потом Дарио заговорил тихо и спокойно:

– Зачем ты рассказала мне о сыне, если не собираешься подпускать к нему?

Если он мог взять себя в руки, значит, и ей по силам.

– Я не прячу его от тебя. Просто не собираюсь будить, чтобы сию минуту предъявить ребенка. Это разные вещи.

– Ты все специально спланировала, правда? – произнес Дарио с наигранным восхищением, но синие глаза оставались холодными, как ледяные осколки. – Хочешь всадить поглубже нож под ребра. Расчетливая хладнокровная месть за то, что шесть лет назад я отказался участвовать в предательских играх с тобой.

Анапе заставила себя сдержаться, преодолевая душившее ее бешенство от ложного обвинения и несправедливости происходящего. Ей хотелось влепить ему пощечину, но внутренний голос шептал, что слишком рискованно дотрагиваться до него – последствия могли быть непредсказуемы. Но главное, ее малыш спал в своей кроватке в нескольких метрах за ее спиной, не догадываясь, что сегодня в его жизни произошли необратимые перемены. Все изменилось, когда Дарио узнал о существовании сына.

– У меня в мыслях этого не было, – сказала Анапе, когда к ней вернулась способность говорить, а не орать, как того заслуживал Дарио. Родители Дамиана обязаны вести себя достойно – этот урок преподали ей в детстве собственные родители. – Ты исчез на шесть лет, а теперь вдруг надумал, что за это время произошло нечто, заслуживающее внимания.

– Значит, решила использовать его как наживку, чтобы манипулировать мной? Узнаю расчетливую Анапе.

– Ты сможешь его увидеть, – процедила Анапе, зная, что в глубине душе искала повод отказать ему – слишком больно он задел ее упрямый, самолюбивый характер. – Но только когда я решу, что ребенок готов. Ты понял меня? – Заметив, как передернулся Дарио от ее слов, она продолжала: – Мне безразличны твоя гордость, эгоизм, твое жалкое существование. Речь идет о жизни ребенка.

Атмосфера между ними вибрировала от напряжения. Смешалось все: темперамент, история их отношений, злость, страсть. Словно электрический разряд пронзил Анаис с головы до пят. Она видела, как Дарио сдерживает себя, чтобы снова не сжать ее в объятиях. Анаис не знала, как поступит, – оттолкнет или прижмется к нему. Проблема заключалась в том, что рядом с Дарио она совершенно теряла голову.

Он отступил, но вместо облегчения Анаис почувствовала… разочарование. «Я неизлечимо больна им», – вынуждена была признать она, ненавидя себя за это.

Дарио смотрел на нее, казалось, целую вечность. Наконец он процедил название эксклюзивного отеля на южной стороне острова.

– Знаешь, где это?

– Конечно.

Она никогда не останавливалась там – цены казались астрономическими даже по стандартам мирового курорта.

– Я живу на вилле. Буду ждать тебя завтра в семь вечера.

– Боюсь, у меня…

– Отмени все другие дела, – сверкнул глазами Дарио, заставив ее сердце вздрогнуть. – Не вынуждай меня охотиться за тобой, Анаис. Тебе это понравится еще меньше, чем мне. – С этими словами он растворился в ночи.

Она услышала шум отъезжающей машины, но не двинулась с места. Крыльцо ее дома казалось шатким плотиком в океане, на котором она с трудом удерживала равновесие. Анаис оставалось только со злостью размышлять, готова ли она последовать его категоричному приказу.

«Конечно нет, – решила она, стряхивая с себя оцепенение и возвращаясь в дом. Захлопнув и заперев дверь, Анаис с трудом сдержалась чтобы не завопить в полный голос. – Кто он такой, чтобы командовать здесь? Надо послать его к черту».

Она взглянула на разложенные на столе бумаги, но поняла, что не может сосредоточиться. Анаис была слишком встревожена, растеряна… возбуждена.

«Он отец Дамиана, – шептал внутренний голос. – Ты идешь на жертвы ради сына, а не ради Дарио. Если получится достичь компромисса, выиграет Дамиан, а значит, тебе придется смириться».

Анаис не спала всю ночь. Она вставала проверить сына чаще, чем делала это в первые дни после родов, пребывая в паническом ужасе, что крошечный младенец перестанет дышать, если она расслабится. Одинокую мать переполняли тревога, ответственность и слепая любовь. Анаис сама удивлялась, как пережила стресс первых месяцев жизни Дамиана и сама не перестала дышать.

По счастью, она была не совсем одинока благодаря престарелым тете и дяде – единственным светлым людям в семейном клане. Когда после крушения брака Анаис с разбитым сердцем приехала на остров, они без колебаний приняли ее, как делали это в детстве, спасая от ссорящихся родителей на время летних каникул. Она призналась, что беременна, и они окружили ее заботой, став надежной опорой и подмогой с первых дней рождения Дамиана. Анапе считала, что ей повезло по сравнению со многими другими одинокими матерями.

Она вспомнила об этом на следующее утро, когда Дамиан проснулся в плохом настроении, обрушив на нее все капризы ребенка полных пяти лет. При помощи уловок, физической силы и подкупа ей удалось одеть его, заманить в машину и доставить в школу. С извинениями передав брыкающегося ребенка на руки воспитателей, Анаис отправилась в адвокатскую контору, где работала старшим поверенным, и села разбирать накопившиеся деловые бумаги. Она не могла решить, поедет ли на встречу с Дарио, как он приказал ей. Однако, когда позвонила тетя и предложила забрать Дамиана на ночь, как изредка бывало, Анаис восприняла это как знак свыше.

«Вообще-то знак, что я должна провести ночь, приводя в порядок запущенные дела, – бормотала она, поглядывая на брошенный в сторону мобильник, – а не ехать на встречу с опасным прошлым».

Вернувшись домой и приводя комнаты в порядок после утреннего буйства сына, Анаис представляла себе Дарио под впечатлением трогательного эпизода из детского фильма, где улыбающийся ребенок тихо играл с безобидными игрушками под надзором доброй няни. Именно так она сама представляла себе маленького ангелочка. В действительности ее сын оказался очень далек от идеала, и ей не терпелось раскрыть Дарио глаза на это обстоятельство. Человек с куском льда вместо сердца не хотел ребенка, что бы он ни говорил ей вчера на ступенях крыльца. Тысячу раз он утверждал это, когда они были вместе. С чего бы вдруг он изменил свои взгляды? Дамиану не нужен отец, который однажды пожалеет о самом его существовании. Детство Анаис было несчастным – она не желала того же для сына.

Когда, преодолев, наконец, суету оживленного летнего трафика и оставив машину на парковке, Анаис вошла в холл отеля, администратор сообщил ей, что мистер Ди Сионе ждет ее в уединенной вилле на берегу океана. Он говорил о богатом постояльце с таким благоговением, словно речь шла о королевской особе. Неудивительно. Все только самое лучшее для Дарио.

Однако, если быть честной, не это ли завораживало Анаис? Дарио поразил ее внутренней раскованностью, став ярким пятном в размеренной черно-белой жизни. Он родился в богатой привилегированной семье. Еще учась в колледже, они с Данте добились успеха в бизнесе, и для них не существовало правил, которым вынуждены подчиняться обычные люди.

Что касается Анаис, то под перекрестным обстрелом враждовавших родителей она выросла скорее отшельницей, не имевшей ни малейшего представления о том, как веселиться, влюбляться, дурачиться без всякого повода, – всему этому научил ее Дарио. Сначала он подарил ей свободу, а потом безжалостно отнял, словно право на бесценный дар имели только такие счастливчики, как он.

Анаис все больше злилась, идя за провожатым по роскошному саду, пронизанному косыми лучами заходящего солнца. Погруженная в свои мысли, она почти не замечала окружающей волшебной красоты. Ей очень повезло. Уже много лет она занималась адвокатской практикой и жила в одном из красивейших мест планеты. Ей нравилась интересная работа, клиенты и ее уютный мир. Юридическая карьера приносила доход, позволявший растить ребенка и помогать дяде с тетей. Анаис гордилась собой – она добилась всего своими силами. Родители прекратили с ней все контакты, когда ей исполнилось восемнадцать, а несколько лет спустя ее оставил муж, как раз когда она начала доверять ему. Тетя с дядей помогали, как могли, – их участие Анаис очень ценила, но в целом она сама распоряжалась своей судьбой.

Конечно, у Анаис не было и не будет того богатства, которым владел Дарио. Она убеждала себя, что это к лучшему. Более того, по ее мнению, именно заработанные в колледже деньги погубили Дарио. Он привык к мысли, что мир живет по его правилам, а в людях видел только корысть, подозревая, что они хотят обмануть и воспользоваться его богатством. Когда-то она наивно полагала, что способна изменить Дарио, но если человек отравлен, его не спасти, если он сам этого не захочет. Дарио только делал вид, что готов к переменам, но в итоге предпочел отказаться от всего, включая Анаис.

Она лишний раз убедилась в своей правоте, когда подошла к двухэтажной вилле, достаточно большой, чтобы разместить короля со свитой. Ее провожатый давно исчез за пышными кустами цветочного бордюра, освещенного факелами с пляшущими язычками живого огня. Анаис постучала в дверь громко и бесцеремонно, но Дарио не спешил впустить ее, дав время поразмышлять о том, что она выиграет и что рискует потерять, если уступит его требованиям.

Отношения с Дарио никогда не складывались просто. Они пропустили фазу ухаживания, поддавшись чувствам гораздо более сильным, природу которых сами боялись определить. Поженились они тоже стремительно, говоря всем и убеждая самих себя, что это разумное взвешенное решение, дающее право Анаис изменить иммиграционный статус французской гражданки, а не безумная страсть, охватывающая их в постели. Дарио почти ничего не рассказывал о своей семье, кроме того, что у него есть брат-близнец – единственный близкий человек. Однако Данте отнесся к ней очень настороженно. Анаис старалась не замечать неприязни, слишком занятая переживаниями первой юридической практики, первой любви и замужества: она боялась признаться себе, что без памяти влюблена в мужа. Ровно через год все кончилось.

Впрочем, не стоит ворошить прошлое, думала она, поджидая возле закрытой двери.

– Я здесь ради Дамиана, – повторила Анаис несколько раз вслух, словно оправдываясь.

Она постучала громче. На этот раз Дарио распахнул дверь. У нее перехватило дыхание. Анаис твердила себе, что на сей раз Дарио перешел все границы приличий, но ее возмущению не хватало искренности.

На Дарио не было ничего, кроме льняных брюк, державшихся очень низко на стройных бедрах. Анаис не оставалось ничего, кроме как глазеть на его великолепную обнаженную грудь. За шесть лет разлуки ей удалось почти поверить, что его божественное тело лишь игра ее воображения. Сейчас она убедилась, что это не так. Дарио был сложен гораздо лучше, чем она помнила: широкая грудь, плоские мышцы живота, гладкая смуглая кожа с темным налетом волос… Даже босые ноги с большими ступнями выглядели мужественно. Она ненавидела в нем все, но еще больше ненавидела охватившее ее вожделение, с которым не могла справиться. Она хотела его так же сильно, как хотела всегда. Дарио составлял смысл ее жизни до тех пор, пока в родильном доме она впервые не взяла на руки Дамиана.

По глупости Анапе поверила, что их с Дарио прочно связали невидимые нити. Пускай их брак заключен по вполне практическим соображениям: ей срочно требовался вид на жительство, а Дарио хотел иметь в компании надежного юриста из близких членов семьи. Все имело смысл только на бумаге. Однако истинной причиной их союза был безудержный, бушующий в них огонь страсти. Всегда. При малейшем прикосновении. Каждую ночь. Разговоры, которые они вели при свете дня, стали прикрытием, ночь – правдой. Анапе ощущала связь с Дарио на самом глубинном уровне. Но ее жизнь разбилась на тысячи мелких осколков, когда он ушел, не обернувшись.

– Надеюсь, ты разделся не для меня, – сказала она с легкой насмешкой, оглядывая его грудь, как музейный экспонат, но в душе понимая, что ее восхищение искренне. – Я не дотронусь до тебя даже под пытками. Слишком хорошо помню, чем это закончилось в последний раз.

Глава 4

Усмехнувшись, Дарио уточнил:

– Сразу начинаешь со лжи?

Он загородил собой дверь, все еще переживая обиду за то, что Анапе накануне не впустила его в дом. Это задело его больше, чем он готов признать. Если в глубине души он стыдился своей мелочности, то упорно игнорировал недостойное чувство. Дарио игнорировал еще много других факторов, беспокоивших его на физическом уровне.

– Мы оба знаем, что интимная близость никогда не была нашей проблемой.

Ему показалось, что она посмотрела на него с жалостью. Дарио готов был броситься на нее и… сделать много разных вещей, однако с трудом удержался – время еще не наступило.

– По молодости я допустила большую ошибку, – призналась Анапе ровным тоном, который всегда возбуждал и сводил его с ума, – сегодняшняя встреча не стала исключением. – Внешность тогда казалась мне важнее содержания. Но люди меняются.

– Меняется только оценка происходящего. Ты обманываешь себя.

– К счастью, ты плохо изучил меня, – пожала она плечами. Если ее и смущало то, что он не предложил ей войти, она не подавала вида, отчего раздражение Дарио только усилилось. – Я могла стать другим человеком или научиться врать не краснея, но это не меняет очевидного, неоспоримого факта твоего отцовства, не так ли?

Дарио проснулся в восемь утра по нью-йоркскому времени, когда на этом богом забытом острове было на шесть часов раньше. Около двух часов он провел в телефонных переговорах и еще час работал на компьютере. Чтобы побороть съедавшие его беспокойство и злость, Дарио совершил длинную пробежку по извилистой дороге, спускавшейся к пляжу, и отметил свой первый гавайский рассвет заплывом в вызывающе теплом море. Вернувшись в отель, он продолжил водные процедуры, энергичными рывками пересекая от стенки до стенки бассейн с гораздо более прохладной водой, пока не убедился, что способен справиться с собой.

Он ошибся.

Весь день Дарио посвятил видеоконференциям с людьми в разных частях света, а потом снова изнурял себя бегом, на сей раз по склонам холмов. Ничего не помогало, понял он, когда перед ним появилась Анапе. Не прилагая усилий, она выглядела, как всегда, невероятно женственно. Дарио не мог смириться с этим. Она была великолепна в далекой горной усадьбе, соблазнительна вчера вечером в маленьком топе и спортивных штанах, облегающих длинные стройные ноги. Но сегодня она показалось ему гораздо привлекательнее.

Анапе закрутила волосы в высокую, на первый взгляд небрежную прическу, одну из тех, которыми всегда любовался Дарио, наблюдая, как ловкими пальцами она подбирает и закалывает шпильками густые блестящие пряди. На ней была изысканно простая кремовая блузка, оттенявшая матовое сияние кожи, и узкая терракотовая юбка, которую следовало бы запретить, настолько эротично она подчеркивала женственные изгибы тела.

Какая-то примитивная часть мозга Дарио протестовала против того, чтобы Анаис разгуливала в таком виде там, где все могли глазеть на нее. Особенно его бесили красные босоножки с ремешками, обвивающими тонкие щиколотки, – маленькие язычки пламени, пробуждающие вожделение не только у него – у любого, кто ее видел.

Анаис была элегантна, невозмутима, сексуальна. И как всегда, неприступна.

Дарио желал только одного – испачкать ее. Он хотел этого всегда с той минуты, когда впервые увидел в благоговейной тишине читального зала Колумбийского университета, где они с Данте неприлично расшумелись однажды вечером. Она напоминала строгую, немного раздраженную, но потрясающе красивую библиотекаршу. Дарио не помнил, над чем они с Данте смеялись, но вдруг кто-то шикнул на них. Подняв глаза, он увидел над стопкой учебников нахмуренное лицо Анаис.

У Дарио сразу возникло непреодолимое намерение разрушить идеальный образ, смутить ее, залезть под юбку, проверить, насколько она неприступна. Ему захотелось стянуть с нее мешковатую зимнюю одежду и узнать, что за женщина прячется внутри. Чутье и охвативший жар подсказывали, что он правильно угадал. Он терзался желанием овладеть ею сразу, сейчас, немедленно. Его пыл не охладел с тех пор.

Дарио вполне отдавал себе отчет, что причиной его возбуждения был вовсе не его, как утверждала Анаис, сын. В нем бушевала первобытная страсть, жертвой которой он уже стал однажды.

– Осторожнее, брат, – предостерег его со смехом Данте, заметив, что Дарио не сводил глаз с Анаис, пока она не покраснела и не спряталась за книги. – Она съест тебя живьем.

Дарио не понравились его слова. Доверие к брату поколебалось с тех пор, как он узнал, что в ранней юности они спали с одной и той же женщиной, хотя не догадывались об этом. Они простили друг друга, но не обманувшую их женщину. Однако их близость уже не была прежней. Дарио ломал голову, что делать с их совместной компанией, которую они все-таки продали год спустя. Ему казалось, что Данте уходит от ответственности. Слова брата и брошенный на красивую девчонку взгляд насторожили Дарио: он отмахнулся, но не забыл.

Позже, дождавшись, когда Анаис соберет вещи, Дарио последовал за ней, чтобы подстроить «случайную» встречу. Данте откровенно смеялся над ним.

– Даю гарантию, что она разрушит твою жизнь. Вспомнишь тогда мое пророчество.

– Сам не знаешь, что несешь, – пожал плечами Дарио, одергивая брата. – Забудь свои нелепые фантазии.

– В городе полно женщин, готовых снять трусики за одну твою улыбку, – покачал головой Данте, – а тебе нужна недотрога, зацепившая тебя с первого взгляда.

Тряхнув головой, Дарио отбросил непрошеные воспоминания – меньше всего ему хотелось думать о брате и неудачной женитьбе: вина Анаис в его глазах только усилилась. Он развернулся и отправился прямо к буфетной стойке, где администрация гостиницы выставила для него коллекцию лучших вин. Каблучки Анаис застучали по деревянному полу: закрыв дверь, она следовала за ним. Дарио налил им вина – красное себе, белое ей, как бывало раньше. Ему показалось, что Анаис тоже испытывает неловкость, думая о прошлом. Во всяком случае, она опустила глаза, принимая от него бокал.

– Что это? – спросила она.

– Вино, – изогнул бровь Дарио.

– Ты не счел нужным одеться, но зато позаботился о вине. Оригинальный подход к переговорам. Теперь понятно, почему компания «АЙС» процветает. Ты умело искушаешь инвесторов. Может, ты устраиваешь для акционеров кабаре-шоу?

Дарио удержался от язвительного ответа, чтобы не испортить задуманную игру. Надо сказать, по части игры ему не было равных. Для победы ему не приходилось даже особенно напрягаться. Сегодня он провел весь день в горячих дебатах с юристами, обсуждая беспроигрышный вариант.

Однако игра принимала неожиданно опасный оборот, когда он смотрел на женственные формы Анаис, на ее нежный рот, вкус которого хорошо помнил. Впрочем, Дарио не сомневался, что справится: идя к цели, он становился безжалостным, иначе за шесть лет не вывел бы «АЙС» из рядовой компании в лидеры рынка.

– Как решаются такие дела? – спросил он невозмутимо, стараясь, чтобы Анаис не догадалась, сколько усилий ему потребовалось, чтобы обуздать злость, справиться с эмоциями и принять непростительный факт, что она пять лет скрывала от него ребенка. Пять лет.

Внутренний голос нашептывал, что он сам заблокировал все контакты и пресекал любые попытки связаться с ним, но Дарио игнорировал уколы совести. Вина целиком лежала на Анапе. Дело не в том, что он мог бы предпринять, если бы располагал информацией, которую скрывала от него Анапе. Вопрос касался только ее собственных действий.

Анапе сделала глоток вина и вежливо улыбнулась, словно беседовала с хорошим знакомым на вечеринке:

– Спрашиваешь потому, что я эксперт в вопросах родительской опеки?

Прищурив глаза, Дарио напоминал себе, что ведет игру. Чтобы победить, надо держать себя в руках.

– Прежде всего ты юрист.

– Мы должны все обсудить. – Анапе стояла напротив него у мраморной стойки и смотрела прямо в глаза без малейшего намека на раскаяние. – Главное, подойти к проблеме рационально и взвешенно, тогда мы придем к соглашению.

Дарио ненавидел ее спокойную сдержанность: казалось, ничто не могло взволновать ее, в том числе он сам, что его особенно задевало.

– Думаешь, справишься? – склонила голову набок Анапе.

Мягкий тон с плохо скрытой насмешкой обнадежил Дарио: они оба в одинаковой степени стояли на зыбкой почве.

– Если он мой…

– Еще раз скажешь «если», и разговор будет окончен. Навсегда.

Дарио готов был игнорировать замечание, но что-то в глазах Анаис заставило его насторожиться. Неужели уйдет? Он был уверен, что она не решится на крайний шаг. Впрочем, как ни странно, он не захотел испытывать судьбу.

– Чего ты хочешь, Анаис? Конечно, можешь возбудить дело о моральном превосходстве, заявляя, что я был недоступен, но мои адвокаты будут оспаривать обвинение. На это уйдут годы. Однако это не изменит того, что я видел.

Ее темные глаза сверкнули.

– Ты видел человека, который выходил из твоей спальни, застегивая рубашку.

– Я видел моего брата, выходившего из моей спальни с моей женой, – процедил он, грохнув стаканом по мраморной стойке, удивляясь, что вокруг не разлетелись осколки стекла и брызги вина. – При этом он натягивал на голое тело мою рубашку.

Не сразу он осознал, что Анаис молча смотрит на него с очень странным выражением лица. Она дрожала. Злость? Стыд? Смятение от того, что он обвинил ее в неверности спустя столько лет? Или ее терзали более сложные чувства, которые испытывал он сам, – желание и презрение. Дарио не знал.

– Да, – сказала она, – это все, что ты видел. Но ты не видел нас раздетыми в постели. Мы не дотрагивались друг до друга. Твой брат переодевал рубашку. На этом основании ты разрушил наш брак.

Однако в те дни Дарио все больше злился на брата. То, что он застал Данте с Анаис, имело для него только одно объяснение: все встало на свои места. Анаис уверяла, что напряжение между ней и Данте вызвано неприязнью. Возникшие разногласия между братьями в бизнесе Данте объяснял «разным подходом». Дарио совершенно запутался в паутине противоречий. Работая допоздна, в одиночку неся груз ответственности, он испытывал невероятный стресс и не сразу понял, что стал жертвой интриги: два человека, которые, казалось, любили его и ненавидели друг друга, убрали его с дороги, чтобы встречаться в его спальне. Он до сих пор впадал в ярость от этой мысли, хотя давно должен был выбросить ее из головы.

Вероятно, злость чувствовалась в голосе, когда он заговорил.

– Надеешься, что я буду умолять тебя рассказать, что на самом деле случилось в тот день? Думаешь, я готов поверить в сказку, которую ты сочинила?

– Или услышать правду.

Дарио чуть не рассмеялся.

– Не будь наивной, Анаис. Не считай меня глупцом, – покачал он головой и продолжал, немного погрешив против истины: – Думаешь, ты первая женщина, которую Данте увел у меня?

Анаис проглотила комок в горле. Непроизвольно Дарио взглянул на нежный изгиб шеи, на тонкие ключицы, которые столько раз трогал губами. Разговор давался ему все труднее.

– Дамиан твой сын, – сказала Анаис после паузы. – Я не собираюсь спорить с тобой. Либо ты веришь мне, либо нет. Но если не веришь, нам больше не о чем разговаривать.

– В таком случае давай поговорим о том, о чем любые родители говорят в такой ситуации, – невозмутимо предложил он, словно речь шла о теоретической проблеме без предыстории, словно он не провел бессонную ночь в переговорах с юристами в поисках наилучшего решения: посещения, опекунство, алименты – обычные вещи.

Ему показалось, что его слова насторожили Анапе. Прищурив глаза, она со стуком поставила бокал на стол и сложила руки на груди.

– Прежде чем начинать разговор на эту тему, ты должен знать, что в свидетельстве о рождении Дамиана нет твоего имени.

Еще день назад Дарио не знал, что у него есть сын, а сейчас от слов Анапе ему захотелось взвыть и расколотить все, что попадется под руку. Непонятно, как он сдержал порыв, но только с шумом втянул воздух и спросил ледяным тоном:

– Как тебя понимать?

– Если ты собираешься претендовать на отцовство, – она невозмутимо смерила его оценивающим взглядом, – тебе придется доказать это, ну и, конечно, возместить мне все расходы с момента его рождения.

– Как меркантильно.

– Вовсе нет. Если хочешь получить сына, ты должен компенсировать ущерб за те пять лет, что ты игнорировал его. К сожалению, время не повернешь вспять; оскорбление, нанесенное матери ребенка, не сотрешь, но можешь расплатиться деньгами, ведь на большее ты не способен, – презрительно улыбнулась она. – Дамиану понадобится солидный капитал для поступления в колледж. Это не меркантильность, а страховка.

– Напрашивается другое слово.

– Ты во всем видишь грязный умысел, не так ли? Меня это не удивляет, – снова пожала плечами Анаис. Ничто не раздражало Дарио больше, чем этот небрежный жест.

– Я никогда не называл тебя грязным словом, Анаис, хотя мог бы.

Темные глаза сверкнули.

– Не обманывай себя, Дарио. Невербальная коммуникация бывает оглушительной.

– Давай внесем ясность, – сказал Дарио через паузу, когда к нему вернулась способность говорить спокойно. – Ты утверждаешь, что ребенок не заложник, но готова обменять него на выкуп. Я правильно понял?

– Для тебя он абстрактное понятие, Дар, – тихо произнесла Анаис, назвав его прежним ласковым именем. Дарио не рискнул задуматься, почему обратил на это внимание. Он заметил также, что в глазах Анаис мелькнула боль. – Но для меня Дамиан – все.

Она по-прежнему смотрела на Дарио с презрительной жалостью. Он поморщился. Какое ему дело до того, что думает о нем эта женщина? Анаис ему совершенно безразлична. Он не собирался оскорблять ее. Если бы не ребенок, которого Анаис прятала от него столько лет, он улетел бы в Нью-Йорк сразу, как только получил серьги. Теперь у него есть план, и Дарио намерен выполнить его шаг за шагом, какими бы словами она его ни обзывала. Почему же ему так трудно сосредоточиться?

Взгляд Дарио не сулил ничего хорошего. Анаис повернулась и вышла на открытую веранду. Перед ней простирался океан, сверкавший золотом в лучах заката. Извилистая тропинка спускалась к закрытому пляжу виллы. На белый песок с шуршанием накатывались волны. Как всегда, спокойная гладь воды помогла ей преодолеть отчаяние: природа – вечная и прекрасная – давала ей силы дышать. Анаис сумела подавить боль, раздиравшую ей грудь.

Какое-то время Дарио не было слышно. Анаис не оборачивалась. Она не услышала, но почувствовала его приближение. Он встал рядом, застегивая черную рубашку из такого же дорогого льна, как и брюки. Анаис не знала, что лучше, – его голая грудь или одежда, в которой он походил на рокового любовника, пришедшего прямо из ее тайных эротических фантазий, в которых она боялась признаться себе.

– Прости меня, – сказал Дарио, поразив Анаис настолько, что она взглянула на него, заподозрив розыгрыш, но задумчивые синие глаза Дарио были устремлены на океан. – Я не хотел ссоры, не хотел так низко опускаться. Я не за этим пригласил тебя сюда.

– Вероятно, хотел поразить богатством и роскошью? – Анаис не сумела скрыть горечь: ей все труднее удавалось сохранять видимость контроля над эмоциями. – Эта вилла стоит не меньше пяти тысяч долларов за ночь.

– Неужели тебя беспокоит, как я трачу свои деньги? Как трогательно!

– Только в том случае, если это касается Дамиана. – Она заставила себя улыбнуться, обращая слова в шутку. – Единственное, что теперь имеет для меня значение, не так ли?

Ей показалось, что по красивому лицу Дарио скользнула усмешка. Анаис подозревала, что он ведет игру, но не придала значения, поскольку не могла разгадать.

– Действительно, зачем нам ругаться, – продолжал Дарио на удивление миролюбиво, словно вел светскую беседу, отчего Анаис снова насторожилась. – Шесть лет – долгий срок. Почему бы не обсудить спокойно, что лучше для Дамиана. Когда-то нам удавалось договариваться. Думаю, мы сможем и теперь.

Ни о чем другом Анаис не мечтала, но не была уверена, что с Дарио это получится, – что-то мешало до конца поверить ему. В его глазах промелькнуло жесткое и решительное выражение, но Анаис снова убедила себя, что ей показалось. Возможно, Дарио все-таки вел игру, но она не могла разгадать ее смысл. Впрочем, это не имело значения.

– Я была бы рада, – сказала она, стараясь проявить благородство, которое, как она считала, заслуживал ее сын. – Конечно, мне бы хотелось, чтобы Дамиан узнал тебя, но хочу предупредить – он вполне самостоятельная личность. Он сам выбрал время появления на свет и упрямо идет своим путем. Если ты представляешь себе ангельское создание, с умилением называющее тебя папой и готовое мириться с твоими капризами, то это не Дамиан.

– До вчерашнего дня, когда ты сообщила мне о сыне, я вообще не догадывался, что стал отцом, – заметил Дарио с мрачноватой ухмылкой, – поэтому не успел обзавестись иллюзиями, которые ты спешишь развеять.

Анаис вдруг осознала, как близко они стоят. Она чувствовала исходивший от Дарио жар, словно стояла возле горячего радиатора – и это в тропиках, в августе. Она едва удержалась, чтобы не отпрянуть, – Анаис не доверяла себе, когда рядом был Дарио. Без сомнения, он сразу поймет причину ее нервозности и будет прав. Безжалостная правда заключалась в том, что она давно полюбила его. Не совсем с первого взгляда, но очень быстро, и с тех пор ничего не изменилось, хотя он разбил принадлежащее только ему несчастное сердце, жестоко бросил и ушел, не оглянувшись, словно она не заслужила последнего взгляда. Все прошедшие годы она старалась возненавидеть его, но не смогла.

Да и как она могла ненавидеть Дарио, если видела его в своем сыне? Насмешка судьбы заключалась в том, что Дамиан был точной копией своего отца. Анаис почти смирилась с заменой, потому что не предполагала снова увидеть Дарио. Однако, стоя сейчас рядом с ним, она убедилась, что не властна над чувством к нему.

– Хорошо, – сказала Анаис, немного отступив под предлогом, что хочет взглянуть ему прямо в лицо, – надеюсь, ты готов спокойно выдержать полномасштабный скандал потому, что ребенок хочет надеть синюю, а не красную рубашку, как это случилось сегодня утром.

Дарио скривил рот в улыбке. У Анапе замерло сердце. Как ей хотелось верить, что он не замышляет подвоха.

– Если мне удается разрешить разногласия совета директоров и членов правления, один маленький ребенок не составит проблемы.

– Рада, что ты так уверен в себе.

Воздух между ними вибрировал от напряжения. Дарио поспешно убрал руки в карманы, словно боялся дать им волю. Анапе с трудом сдерживала предательскую дрожь вожделения.

– Приглашаю тебя поужинать со мной, – сказал Дарио. – Давай вести себя как цивилизованные люди. Нам давно пора спокойно поговорить. – Его улыбка стала шире.

Анапе не смогла отказать ему. Под ласковым взглядом синих глаз она не могла придумать ни единой причины, чтобы отвергнуть приглашение. Будь что будет. Отбросив сомнения, она кивнула:

– Согласна.

Глава 5

Гораздо позже в ресторане отеля Анапе откинулась на спинку стула: в который раз она тщетно призывала себя к осторожности и осмотрительности.

Вечер прошел прекрасно. Хотя Анапе считала себя местным жителем – ее трудно было удивить, – но сегодня в атмосфере древней гавайской магии она чувствовала себя принцессой. Их усадили за столик в изолированной приватной секции, где от океана их отделяла только полоса черной вулканической лавы. В смоляных факелах танцевали язычки огня. Легкий бриз шевелил ее небрежно заколотые локоны, и они щекотали кожу, как нежные пальцы любовника. Экзотические блюда гавайской кухни, поражавшие неожиданными сочетаниями запахов и вкусов, были сервированы изысканно и эффектно.

Анаис заставляла себя думать о сыне, а не о его отце, не поддаваться окружавшей ее ленивой роскоши, оплаченной сидящим напротив человеком. Оставаясь холодной, как айсберг, она стойко сопротивлялась искушению.

По дороге от виллы до ресторана Дарио совершенно перевоплотился. Куда подевался резкий, грубый человек, которого она встретила в имении Фугинавы. Его заменил мужчина если не тот, за которого она вышла замуж шесть лет назад, то очень похожий на него. Смех Дарио и хмельное вино, которое он подливал в ее бокал, делали свое дело.

Анаис наблюдала за ним. В неровном свете факелов, бросавшим теплые блики на красивое лицо, он все больше походил на героя фантазий, посещавших все эти годы ее одинокие сны.

За едой они говорила обо всем и ни о чем. Она рассказывала о Дамиане, о смешных и забавных проделках прекрасного малыша, которого она обожала. Дарио увлеченно говорил о работе, занимавшей все его время и мысли. Он расспрашивал ее о юридической практике и жизни на острове. Анапе интересовало, как ему удалось добиться таких выдающихся успехов без всякой поддержки семьи и прославить «АЙС». Разговор шел легко и непринужденно, как бывало раньше, не касаясь болезненных тем. На взгляд Анапе, все выглядело естественно и даже… мило, создавая иллюзию приятной беспечности. Предательское сердце отказывалось замечать сигналы, предупреждающие о потенциальной опасности. Она не хотела ничего другого, кроме как видеть рядом любимого мужчину, который обращался с ней так, словно готов был разделить ее чувство.

– Зачем ты это делаешь? – прошептала она.

– Ужинаю? Следуя странному капризу, стараюсь делать это каждый вечер.

– Нет. – Ее испугала мысль о том, что она не хочет знать правду. Единственным желанием было окунуться в мир грез, где звучала томная гавайская музыка, порхал нежный ветерок, и ее муж Дарио смотрел на нее влюбленными глазами, а шесть лет разлуки казались далеким сном. – Ты знаешь, о чем я.

Дарио не ответил. Он поднялся, разглаживая на груди мягкую черную рубашку. Сердце Анапе упало. Зачем глупым вопросом она разрушила магию? Прекрасный сон мог продолжаться еще несколько минут. Или час? Нужна ли ей правда? Кому она причинит боль? Она знала ответ. Боль ждет только ее. Но сладкий ночной воздух шептал ей, что несколько украденных минут счастья с Дарио стоят последующих страданий.

Тем не менее Анаис приготовилась к сопротивлению. Она понимала, что любой ценой должна избежать физического контакта. Дарио молча протянул ей руку, ожидая ответного жеста с такой уверенностью, словно знал – в глубине души она хочет этого. У Анаис возникло странное ощущение, что ему известны ее мысли и понятна внутренняя борьба. Его взгляд проникал прямо в несчастное сердце, в котором он пробудил надежду, чтобы снова разбить его, причинив нестерпимую боль.

Глубоко вздохнув, она вложила ладонь в его руку и сдержала готовый вырваться крик от пронзившего ее разряда, когда горячие пальцы Дарио крепко сомкнулись вокруг запястья. Рывком он поднял ее на ноги. Секунду они стояли почти прижавшись друг к другу. Благодаря высоким каблукам Анаис была почти вровень с Дарио. Его синие глаза потемнели, особенно когда он опустил взгляд на ее губы. Анаис показалось, что его тоже словно обожгло током, пробежавшим по жилам от их сплетенных ладоней.

Не отпуская ее руки, он повел ее за собой мимо столиков ресторана. Она шла как во сне: реальным было только прикосновение его пальцев к коже в точке, в которой сосредоточилась вся ее жизнь. Оркестр заиграл тягучую мелодию из репертуара Элвиса Пресли. Дарио развернул Анаис к себе лицом.

– Ничего не могу с собой поделать, – тихо сказал он. – Теряю голову, когда ты рядом.

Только очень холодная и упрямая женщина могла бы отказаться от него в этот момент. Анаис даже не пыталась – она так и не сумела стать айсбергом в отношении Дарио, как ни старалась. Даже в начале их знакомства, вопреки рассудку, она уступала ему без сопротивления, а тем более теперь, в бархатной темноте гавайской ночи, в тесных объятиях его сильных рук.

Анаис представляла себя просто женщиной, которую мужчина пригласил на ужин в роскошный ресторан знаменитого курорта. Какое кому дело до того, что он был ее мужем в другой жизни? Этой ночью они встретились на краю света на маленьком острове, затерянном в Тихом океане.

Анаис бесконечно устала от одиночества, преследовавшего ее всю жизнь. Ей требовались храбрость и сила, чтобы сначала пережить суровое детство и отрочество, а потом внезапный, драматический конец замужества и рождение Дамиана, для которого она оставалась единственной опорой. Судьба не давала ей передышки.

У Анаис хватало разума, чтобы понимать: этот человек бросил ее. Возможно, еще до рассвета он снова покинет ее. Однако она не та наивная девочка, сердце которой разбилось, когда это случилось в первый раз. Теперь Анаис готова к новому предательству. Ей не надо доверять Дарио, чтобы желать его.

Она всегда хотела его. Дарио – единственный, кто дотрагивался до нее, кого она подпустила близко. Он был единственным человеком, которому она доверилась. Трудно сосчитать, сколько раз тетя с дядей и близкие друзья отправляли ее на свидания, сколько мужчин пытались ухаживать за ней. Она уговаривала себя, что уже не замужем, хоть и не разведена, но так и не смогла принять другого мужчину, позволить прикоснуться к себе.

Ей нужен только Дарио. В эротической атмосфере гавайской ночи предательский внутренний голос шептал, что он все еще остается ее мужем. Она любила его когда-то, а он, возможно, любил ее – это все, что имело значение. Прижимаясь к Дарио, Анаис убеждала себя, что будущее ей безразлично – важен только этот момент. Какая разница, что будет завтра, через неделю, когда-нибудь? Существует только сейчас, здесь, где никто не видит их и никогда не узнает, что произошло. Она не в силах больше выносить одиночество. Вероятно, она проявляет слабость, но не все ли равно? Никто, кроме Дарио, не поможет ей забыться, ведь его смех и поцелуи обладают волшебной силой. Он наделен магией в гораздо большей степени, чем сам мог вообразить. Разве она не заслужила блаженство, которое он мог дать ей? Только он. Анаис знала – Дарио способен на это.

Анаис обвила руками шею Дарио, склонив к себе его голову. Она чувствовала, как его руки в медленном ритме скользят вдоль спины, словно он заново изучает изгибы ее тела, вызывая волны жара и сладкую боль внизу живота. Она потянулась и первая прижалась губами к его губам. Анаис вложила в поцелуй все мечты и надежды долгих лет, обиды и жалобы, обращенные к своему отражению в зеркале, а не к нему, слезы, страх и сожаления. Наконец шесть лет спустя она дарила ему прощальный поцелуй. Это был запоздавший символ окончательного расставания.

Дарио позволил ей. Поддерживая ладонью ее затылок, он принял поцелуй, словно понимал его значение.

Анапе дрожала. На щеке застыла слеза, но ей было безразлично. С опозданием на шесть лет она завершила ритуал разлуки и потери. Задохнувшись, она оторвалась от его губ, но не отпрянула, а бессильно прислонилась лбом к его лбу.

– Лучше? – хрипло спросил он, не узнавая своего голоса.

Она не собиралась отвечать, но тихий ночной ветерок вырвал признание:

– Нет. Не очень.

– Хорошо, – усмехнулся он. – Моя очередь.

Дарио взял в теплые ладони ее лицо и накрыл губами рот. Инициатива перешла к нему.

Ощущение триумфа должно было окрылить его. Дарио приготовился торжествовать заслуженную победу – он соблазнил свою неверную жену, как и было задумано. Однако в эту минуту он мог сосредоточиться только на ее податливых губах, на прильнувшем к нему гибком теле. Упругая грудь под гладким шелком волнующе упиралась в его грудь, руки обвивали шею. Анапе льнула к нему, стремясь слиться воедино. Но этой близости было недостаточно, как бы сильно Дарио ни прижимал ее к себе. Он вполне отдавал себе отчет, что его чувства в этот момент не имели ничего общего с местью. Дарио отмахнулся от неприятной мысли. Крепче обнимая Анапе, он покорился безрассудной страсти.

Ласки Дарио становились все горячее, его сжигал огонь желания, как прежде и как всегда, когда Анаис оказывалась в его объятиях. Острые импульсы наслаждения пронзали его, как электрические разряды, от каждого прикосновения губ и языка. Он ни секунды не задумывался о том, что произойдет дальше. Только одно имело значение – она снова была в его власти. «Навсегда», – шептал предательский внутренний голос. Или до тех пор, пока он опять не потеряет ее.

Непонятно, как у Дарио хватило сил оторваться от ее рта. Звуки музыки доносились словно издалека – оркестр плавно перешел к другой мелодии. Дарио плохо осознавал, где находится, да его это не волновало. Он мечтал только о том, чтобы раздеть Анаис, и готов был овладеть ею под ближайшей пальмой – возможно, сотрудники курорта сквозь пальцы посмотрели бы на каприз богатого гостя. В такой ситуации требовалось немедленно найти укромное место.

Не мешкая, Дарио поднял Анаис на руки, прижал к груди и быстрыми шагами понес к своей вилле. Каждая минута промедления казалась ему пыткой. Ему было недостаточно чувствовать ее дразнящее тело. Анаис обнимала его за шею, и, откинув голову, не сводила затуманенного страстью взгляда, еще сильнее разжигая вожделение.

Толкнув плечом дверь, Дарио рванулся через холл прямо в огромную спальню и только в этот момент осознал, что отнюдь не следует наспех составленному плану – довести Анаис до исступления, а потом холодно отвернуться. Вместо задуманного хладнокровного соблазнения с целью сломить Анаис, заставить принять его условия, охватившее его безумие разрушало их обоих. Дарио понимал, что пора остановиться. Он заставил себя поставить Анаис на ноги возле широкой кровати. Настало идеальное время исполнить коварный план и вернуть полный контроль над происходящим, но Дарио не мог.

За прошедшие годы он потерял всякую надежду на чудо, способное вернуть Анаис. Однако теперь она снова стояла перед ним, умирая от желания, а его мощная эрекция граничила с болью. Дарио протянул руку и резким движением распустил тяжелый узел волос так, что заколки посыпались во все стороны, а густые пряди каскадом рассыпались по плечам. Губы Анаис припухли от его поцелуев, шелковая блузка смялась на груди. Дарио все еще любил ее. Он единственный видел ее такой…

«Нет, – отчетливо произнес холодный голос в голове, – не единственный».

Охватившая его злость была знакома до боли, но, смешавшись с сексуальным голодом и вожделением, она казалась страшнее и губительнее. Дарио не стал задумываться об этом. Он просто хотел Анаис. Он всегда хотел ее. Желание не умирало в нем.

Анаис будто поняла его смятение. Тень тревоги пробежала по прекрасному лицу, залегла морщинкой на лбу.

– Дарио?

Ему не хотелось разговаривать. Для него стерлась граница между страстью и яростью, ее предательством и своим неудовлетворенным желанием – путь к исцелению был один. Дарио не размышлял о моральной подоплеке, говоря себе, что важен только конечный результат. Дарио никогда не считал, что цель оправдывает средства, – примером послужили для него интриги бывшего владельца «АЙС» и его мошенничество, которое открылось после того, как Дарио пришел в компанию. Однако он убедил себя, что сейчас у него нет другого выбора: Дарио не мог позволить ни секунды сожалений.

Он поймал себя на том, что жадно ест Анаис глазами, только когда ее охватила легкая дрожь. Под тканью блузки обозначились затвердевшие пики – безошибочный признак сексуального возбуждения. Дарио не сомневался, что желание Анаис не уступало его собственному. Так было всегда. Он больше не мог ждать. Дарио шагнул к ней, провел ладонью по выступающим округлостям, слегка сжав соски, и улыбнулся, услышав в ответ легкий стон.

Анаис откинула голову, пробудив в нем первобытный инстинкт: яростную жажду совокупления. Страсть. Вожделение. Дарио перестал искать оправдания и обманывать себя – ничего не существовало для него, кроме этой жажды. Запустив пальцы в роскошные волосы, он склонился к ее шее и коснулся губами шелковистой кожи. Дарио с наслаждением вдыхал знакомый аромат – тонкий и нежный, каким он его помнил. Расстегнув несколько пуговиц, Дарио нетерпеливо стянул ее блузку через голову и снова прильнул губами к обнаженному телу. Анаис вздрогнула, вздохнула с глухим всхлипом. Дарио убедился, что она по-прежнему не носила бра. Ее маленькая, прекрасной формы грудь всегда вызывала восхищение. Сжав ладонями узкие плечи, он прихватил губами темный сосок и с силой втянул в рот. Анаис тихо постанывала. Память об этих возбуждающих сигналах вожделения и наслаждения преследовала его все прошедшие годы. Он не забыл солоноватый с оттенком мускуса вкус ее губ. Дарио переключился на другую грудь, прикусывая зубами и лаская языком шелковую кожу. Стоны Анаис становились громче, пальцы отчаянно впились в его бицепсы. Дарио отступил и резко развернул ее спиной к себе: линия бедер, круглые ягодицы были такими же безупречными, как в его воспоминаниях. Юбка оставалась для него единственной преградой. Дарио расстегнул молнию и потянул вниз, пока ткань не упала к ее ногам. Анаис стояла обнаженная, не считая вишнево-красных туфель и маленьких трусиков такого же яркого цвета. Дарио готов был взорваться. Он торопливо сорвал с себя рубашку, брюки и прижался к ней сзади. В просторной комнате гулко раздавалось его хриплое дыхание.

– А как же туфли? – прошептала Анаис, когда он жадно гладил ладонями ее бедра, словно вспоминая каждый изгиб.

– Оставь их, – пробормотал Дарио.

Самообладание окончательно изменило ему. Выкинув прошлое из головы, он, как и мечтал, отдался безудержной страсти. Дарио ощущал ладонями тепло и нежность ее кожи, слушал тихие вздохи и стоны, переходившие в неровные порывистые всхлипы. Не в силах терпеть, сильными руками он швырнул Анаис на середину широкой кровати и накрыл своим телом. Дарио целовал ее страстно и самозабвенно. Окружающий мир померк для него. Ничто не заставило бы его остановиться.

Дарио понимал, что у него есть только одна, сегодняшняя ночь с Анапе – другой не будет после того, что он собирался сделать утром. Ничего похожего он не испытывал в постели шесть лет назад перед разрывом. Тогда он не догадывался, что она обманывает его и что он касается ее в последний раз. Сейчас он был готов. Дарио знал, от чего готов отказаться, и предчувствовал ожидавшую его мучительную боль потери и разлуки. Это знание висело над ним, как проклятие.

Он целовал ее губы, как захлебывается глотком воды умирающий от жажды, а когда насытился, опустился ниже, переключив внимание на грудь. Анапе ерзала в нетерпении, закинув руки за голову, выгибая спину. Тогда Дарио опустился еще ниже. Лаская языком живот, он добрался до алых трусиков. Дарио раздвинул плечами длинные ноги, наслаждаясь ее смятением, хриплым, прерывистым дыханием. Анапе приподнялась на локтях, наблюдая за ним. На секунду Дарио поймал ее взгляд. Если бы он так хорошо не знал ее, то поверил бы в искренность затуманенного взгляда, трепетных вздохов и дрожащих губ. Он был бы глупцом, если бы поддался на ее уловки. Но Дарио знал истинную цену Анапе. У них только одна ночь для секса, говорил он себе. Ничего, кроме секса. Остальное – лишь призрак прошлого.

Дарио прижался губами к прикрытой красным кружевом промежности и услышал, как Анапе выкрикнула его имя. Когда она конвульсивно дернулась, царапая каблуками его спину, и он услышал ее протяжный стон, так возбуждавший его, Дарио сдвинул в сторону трусики и проник языком в горячее лоно.

Анаис казалось, что она в центре урагана. Ей не хватало воздуха, было трудно дышать. Она отдалась во власть невероятных ощущений, которые пробуждал Дарио. Его ласки дарили наслаждение, доводящее до предела, грозившего гибелью. Если бы Дарио хотел убить ее, она бы не оказала сопротивления. Пальцами, языком, колючей щетиной небритого подбородка он разжигал огонь, готовый сжечь ее дотла. В эротической агонии к Анаис возвращалась почти забытая сладостная, мучительная боль желания, которую мог возбудить только Дарио, и только он мог утолить.

Наконец он изменил тактику. Дарио стянул с нее трусики и сбросил с ног красные туфли. Она услышала, как они стукнули о деревянный пол, хотя, возможно, это был отчаянный стук ее сердца о грудную клетку. Анаис тщетно пыталась восстановить дыхание. Она наслаждалась своей беспомощностью: у нее не было сил двинуться, пошевелить рукой. Возбуждение волнами прокатывалось по телу. Анаис смутно слышала шелест фольги: Дарио никогда не забывал предохраняться. Через мгновение он навис над ней, опираясь на локти, и в течение нескольких секунд пристально смотрел на нее. Его синие глаза мерцали той же темной страстью, которая сжигала ее, словно она не испытала минуту назад потрясающего оргазма. Анаис подняла руку, на которой когда-то гордо носила его обручальное кольцо, и нежно провела ладонью по красивому лицу. Она ничего не сказала: голос не повиновался ей. Впрочем, она все равно не могла подобрать нужных слов.

Дарио переместился в нужную позицию и, не отводя взгляда, медленно-медленно вошел в нее.

«Наконец, – подумала Анаис, – наконец…»

Очень плавно и терпеливо Дарио проникал в нее, давая возможность ее телу привыкнуть и принять его. Анаис непроизвольно воскресила в памяти их первую ночь вместе: она была смущена, взволнована и очень влюблена в него. Дарио тогда не торопился. Он дал страсти разгореться между ними и два раза доводил ее до оргазма прежде, чем впервые по-настоящему овладел ею.

Сейчас его движения снова были плавными и неспешными, однако он неизбежно утверждал власть над ней. Анаис ерзала под ним в нетерпеливом ожидании: она хотела, чтобы он заполнил ее всю без остатка.

Вероятно, Анаис не одна вспоминала ту давнишнюю ночь на Манхэттене, когда они лежали обнявшись в широкой постели, а за окном переливался огнями великий город. Анаис приняла Дарио, растворилась в нем. С тех пор ее жизнь изменилась навсегда.

Сегодняшняя ночь снова все изменит, но теперь Анаис знала об этом. В отличие от прежней восторженной девственницы, она хорошо понимала, что делает. Во всяком случае, ей хотелось в это верить. Если постоянно повторять, то можно наконец убедить себя.

Анаис видела, как от напряжения у Дарио вздулись жилы на шее, руки стали твердыми, как гранит, а глаза сверкнули синим огнем. Для нее он олицетворял силу, мужественность, решительность. Когда Дарио вошел до предела и замер, ей показалось, что они слились в одно целое. Как в первый раз, на глаза навернулись слезы. Она немного напрягла мышцы бедер, как бывало раньше, чтобы проверить его реакцию, и у Дарио перехватило дыхание. Он скривил в усмешке рот.

– Время для игр прошло, Анаис, – пробормотал он низко и хрипло, пробудив в ней новый всплеск эмоций.

Он начал движение, и Анаис охотно подчинилась жесткому ритму. Дарио прильнул к ее губам, приподнял ладонями ее ягодицы, подстраивая под себя. Они начали хорошо знакомый эротический танец в идеальной гармонии, словно никогда не расставались и были созданы друг для друга. Все произошло стремительно или продолжалось вечность, но Анаис выкрикнула его имя, достигнув высшего пика. Она услышала смех Дарио перед тем, как он содрогнулся в оргазме. Анаис была уверена, что он произнес ее имя.

Глава 6

Теплые лучи солнца ласкали лицо, а в ушах звучал шум прибоя. Анаис открыла глаза и села в постели, оглядев огромную комнату с изысканной мебелью. Простыня нежнейшего полотна гладила и ласкала кожу. Она не удивилась, что рядом не оказалось Дарио, и даже не очень обиделась: как бы хорошо им ни было в постели, вне ее они не переставали ссориться. Снова и снова.

Медленно, очень осторожно пододвинувшись к краю кровати, Анаис села и испытала разочарование от того, что не почувствовала боли, – ничто не напоминало о бурных ласках Дарио прошедшей ночью, о грубой физической близости. Все прошло, не оставив следа. Возможно, это к лучшему, решила Анаис. Воспоминания – коварная вещь. Они преследуют женщину годами, проникая в ее сны, прячась по тайным углам. Они всплывают в памяти, стоит только закрыть глаза, и способны незаметно погубить, убив желание двигаться по жизни дальше. Какой смысл переживать, что Дарио снова будет являться в мечтах. Потребовалось шесть лет, чтобы побороть тоску, и ей снова предстоит пройти знакомый путь.

«Все будет хорошо, – упрямо твердила Анаис, – я справлюсь».

Она нашла свою одежду на стуле возле открытой стеклянной двери на веранду, откуда в спальню проникали яркий солнечный свет, легкий бриз и шум океана: Гавайи во всей красоте, без темных сторон. Анаис подумала, что все это не имело никакого отношения к реалиям ее жизни, как, впрочем, и волшебная ночь – всего лишь прекрасный сон. От этой мысли ей стало легче: у нее появились силы встретиться лицом к лицу с Дарио.

Анаис провела рукой по волосам, и тяжелые гладкие пряди легли ровно: в этом было ее преимущество перед другими женщинами, которого она никогда не осознавала. Надев красные туфли, словно защитную броню, она почувствовала себя еще увереннее. Готовая принять бой, Анаис расправила плечи и отправилась искать Дарио, но гостиная была пуста. Обычно его присутствие сопровождалось звуком клавиш лэптопа, твердым голосом, отдававшим по телефону приказы. Безлюдная вилла хранила молчание. Анаис не могла в это поверить.

На барной стойке она заметила стопку бумаг, но не дотронулась до них, пока не обошла все красиво обставленные комнаты, гостиную с огромным плоским экраном телевизора, кабинет с массивным столом, не заглянула на частный пляж, не убедилась, что Дарио нет возле бассейна. Он исчез. Словно никогда не посещал остров.

Анаис не просто удивилась – она была глубоко оскорблена, хотя понимала бессмысленность своей обиды. Более того, она призналась себе, что внутренне готовилась схлестнуться с Дарио в непримиримом споре, и удивилась собственному стремлению к унижению и саморазрушению. Подсознательно Анаис чувствовала приближение бури: черные зловещие тучи надвигались с горизонта, она слышала внутри грозные раскаты грома, но игнорировала предчувствия. В голове все еще мелькали образы вчерашней ночи: как он трогал ее, как смотрел… Невозможно поверить!

Анаис изо всех сил притворялась, что все так и должно быть: безумная ночь не могла закончиться иначе. В исчезновении Дарио нет ничего удивительного – она почти ждала этого. Предчувствие страшной бури, от которой волосы встают дыбом, не расплата за ее безрассудный, отчаянный поступок, а всего лишь игра воображения. Гроза пройдет стороной. Ей ничего не угрожает. Надо только немного подождать и успокоиться.

Вернувшись на кухню, Анаис подобрала оставленную там вчера сумочку и достала ключи от машины. Она не удержалась и взглянула на стопку листов – это был юридический документ. Там стояло ее имя.

Сердце Анаис упало. Непослушными пальцами она пододвинула к себе бумаги и пробежала глазами первую страницу, потом еще раз и снова… Она словно превратилась в кусок льда. Только с третьей попытки ей удалось понять и осмыслить, что перед ней заявление о разводе. Речь шла конечно же о ней и Дарио. Документ был составлен по всем правилам и требовал только ее подписи. Основанием развода служила ее неверность, а Данте фигурировал как ее любовник. Именно об этом предупреждал ее Дарио, но она восприняла его слова как угрозу, брошенную в пылу спора.

Только через несколько минут Анаис осознала, что ее бьет дрожь, а слова расплываются перед глазами. К последней странице, где должна была стоять ее подпись и где уже яркими синими чернилами твердо расписался Дарио, был прилеплен стикер. На желтом листке она увидела номер телефона с кодом Нью-Йорка – без сомнения, номер Дарио. Анаис не могла понять, зачем он оставил ей бумаги и телефон. Она не понимала смысла.

Ужасный шторм приближался, гром бил в уши, дождь слепил глаза. В сумке Анаис зазвонил телефон, вернув ей способность дышать. Она оторвала наконец взгляд от бумаг и проклятого номера телефона. Анаис попыталась загнать бурю обратно внутрь и взять себя в руки. Ей почти удалось восстановить ровное дыхание, пока она шарила в сумке, доставая аппарат. На экране высветился знакомый номер.

– Здравствуй, тетя, – пробормотала Анаис, стараясь говорить спокойно.

– Дамиан с тобой? – по-французски спросила пожилая женщина с паническими нотами в голосе, не отвечая на приветствие Анаис, что было совсем не похоже на нее.

Анаис забыла про шторм, развод, обо всем.

– Что? Дамиан? Нет…

– Позвонили из школы. – Голос тети дрожал и срывался. – Не знаю, как тебе сказать, но он пропал – пошел с ребятами во двор на перемену и не вернулся. Они собираются звонить в полицию, но я просила подождать, пока не свяжусь с тобой…

В этот момент Анаис все поняла. Жестокая правда пронзила мгновенно, как сверкающий, смертоносный нож гильотины. Перемена в поведении Дарио – от обвинителя в любовника, его отсутствие сегодня, документы о разводе, номер телефона…

Он все спланировал. Особенно чувственную победу над ней, когда всю ночь ласками доводил до изнеможения, пока она не уснула на заре.

– Нет, тетя, – сумела выговорить она, невероятным усилием удерживаясь от нервного припадка. – Не надо вызывать полицию. Все в порядке, я знаю, где он.

– Анаис…

– Объясню все, когда вернусь домой, – процедила она сквозь зубы, хотя не имела представления, как поступить, с чего начать.

Перебирая бумаги онемевшими пальцами, Анаис добралась до последней страницы с приклеенным стикером и нацарапанным номером телефона. Только с третьего раза ей удалось правильно набрать номер, потому что пальцы отчаянно дрожали и не слушались. Гудки продолжались бесконечно. Наконец их соединили. В трубке раздался спокойный ровный голос Дарио, сразивший ее, как удар кулаком в живот. Анаис согнулась пополам, почти упав на мраморную стойку.

– Анаис?

– Где он? – прохрипела она страшным голосом. – Что ты сделал?

– С ним все в порядке, – невозмутимо ответил Дарио. – Сидит рядом и смотрит мультик на своем планшете.

– Я сказала, что разрешу тебе видеться с ним, мерзавец. Как ты мог забрать его из школы? Они собирались вызывать полицию, пока не узнали, что ты отец!

– Поздно. – Спокойствие на этот раз изменило Дарио. – Мы с сыном будем в Нью-Йорке примерно через десять часов. Мои юристы готовят нужные документы, что бы ты там ни говорила.

Привыкшие к юридическим казусам мозги Анаис отказывались работать. Она ничего не соображала.

– Дарио, ты не смеешь…

– Я уже сделал это. – В голосе, показавшемся ей чужим, звучала откровенная злоба и насмешка. – Не стоило прятать от меня сына, Анаис. Ты пожинаешь то, что посеяла.

Он бесцеремонно отключил связь.

Смартфон выпал из рук Анаис, гулко ударившись о мраморные плитки, но она уже неслась к раковине. Ее стошнило раз, потом еще. На мгновение показалось, что колени подогнутся, и в приступе отчаяния она лужей растечется по полу, пока горничная тряпкой не соберет ее в ведро. Анаис слышала свое гулкое в пустой кухне, затрудненное, прерывистое дыхание.

Однако ей удалось взять себя в руки. Опираясь на края раковины, она включила кран, плеснула в лицо холодной воды, прополоскала рот. Паника медленно отступила. К Анаис вернулась способность мыслить.

Дарио не обидит Дамиана – это главное. По отношению к ней он вел себя как последний мерзавец, но он не монстр. Самое худшее, если ее малыш испугается, будет звать ее, но она не придет. При этой мысли Анаис горько всхлипнула и с трудом подавила подступавшую тошноту. У Дарио куча денег, поэтому бытовые и материальные проблемы не возникнут. Это немного утешило: Анаис знала многих своих клиенток на острове без какой-либо уверенности в отношении материального достатка бывших мужей. От мысли, что ее маленький мальчик напуган, ее снова бросило в дрожь. Анаис безуспешно старалась побороть головокружение и туман в голове, более опасные, чем слезы. Она с трудом держалась на ногах, но сумела победить слабость.

Анаис готова была представить Дамиану отца. Несмотря на ее сложные отношения с Дарио, она понимала, что отец сыну необходим: у нее и в мыслях не было скрывать ребенка. Она допустила ужасную, непростительную ошибку, когда поддалась роковой слабости и позволила Дарио соблазнить себя, но это не помешало бы ей сделать все возможное для сближения отца и сына. Дарио обманул ее и похитил ребенка. Значит, она предпримет ответные шаги, и ничто не остановит ее, думала Анаис, опираясь на дорогую раковину в эксклюзивном отеле знаменитого курорта на краю безмятежного Тихого океана.

Ей словно нанесли смертельный удар, но это не так. Ей брошен вызов. Она готова встретить его. Дарио хочет войны – он ее получит.

Честно говоря, для Дарио стало откровением, что его сын, если, конечно, предложенная на Гавайях версия Анаис заслуживала доверия, сущий демон. По-другому не скажешь. На четвертый день своего неожиданного отцовства Дарио стоял в центре просторного холла трехэтажного пентхауса с панорамным видом на Центральный парк. Он наблюдал за маленьким чертенком, плоть от его плоти, с бессмысленным воем носившимся по комнате кругами, угрожая повредить бесценные произведения искусства.

– Как вы допустили такое безобразие? – холодно спросил он няню, присланную из самого дорогого манхэттенского агентства с наилучшими рекомендациями. – За что я плачу вам огромные деньги, если вы не можете остановить это безумие в половине седьмого утра?

– Я всего лишь няня, мистер Ди Сионе, а не тюремный надсмотрщик.

Несносный малыш, состоявший, по мнению Дарио, из воплей, кулаков и чудовищной, неиссякаемой энергии, вдруг остановился сам по себе и выкрикнул что-то нечленораздельное.

– Вы готовы перевести это? – обратился Дарио тем же холодным тоном к няне. – Если не можете, тогда я вас уволю и найму зоолога.

– Я справлюсь, – недовольно поморщилась она.

– Надеюсь, – процедил Дарио, направляясь к двери.

События развивались совсем не по его плану.

«Ты понимаешь, что Дамиан вполне самостоятельная личность, – предупреждала его Анаис на Гавайях. – Если ты представляешь себе ангельское создание, с умилением называющее тебя папой и готовое мириться с твоими капризами, то это не Дамиан».

Уж точно не Дамиан.

– Пошла к черту, – пробормотал он, нажимая кнопку персонального лифта и надеясь, что Анаис услышала это, где бы она ни находилась: скорее всего, билась в истерике где-то на своем острове. Дарио хотел бы думать, что испытывает триумф победителя, а не уколы совести.

Ему стало лучше, когда он вышел из дома на пышущую жаром позднего лета улицу Манхэттена. Махнув рукой, он отпустил водителя и смешался с толпой – прогулка до офиса поможет остудить готовую взорваться голову. Ребенок – возможно, его сын, – представлял лишь часть проблемы. Дарио рассчитывал увидеть Анаис на пороге своего дома уже сегодня утром, но, к его разочарованию, она не появилась. Вернее, разочарование демонстрировала одна конкретная часть его тела – неукротимый зов плоти не давал покоя с той самой ночи на Гавайях. Бормоча ругательства, с искаженным лицом он шагал вдоль Центрального парка к штаб-квартире «АЙС», почти не замечая торопливо уступающих дорогу пешеходов. Дарио отказывался признавать темное, гнетущее чувство смятением, предпочитая называть это праведным гневом, возмущением, раздражением, не имеющим никакого отношения к ярким образам безумной ночи с Анаис, хотя и допускал риск неконтролируемой эрекции во время корпоративной встречи. Его оправдание сводилось к одному: если Анаис собиралась воспитывать сына одна, значит, и он сможет. Пусть даже ребенок окажется исчадием дьявола.

В кармане непрерывно верещал телефон, но Дарио игнорировал звонки, исходящие или из офиса, или от родственников. Он так и не передал серьги деду, считая их меньшим из двух привезенных с Гавайев сокровищ. Впрочем, рано или поздно ему придется передать их Джованни из рук в руки, и чем скорее, тем лучше, потому что это, наконец, остановит звонки. Что же до сотрудников, они подождут его прихода. В теперешнем настроении он уволит всякого, кто попробует досаждать ему.

Постепенно привычная магия Нью-Йорка сделала свое дело: Дарио более или менее пришел в себя. Он остановился у газетного киоска перед входом в офис. Впервые после встречи с прошлым в лице красивой женщины в длинном черном платье на фоне завораживающего тропического пейзажа Дарио чувствовал себя почти счастливым. Но в ту же секунду он увидел свое имя, кричащее с первых страниц газет. Жирные крупные буквы. Ошибки быть не могло.

Не веря глазам, Дарио замер. Киоскер ел его глазами, стоящие за ним люди недовольно ворчали, но он не мог пошевелиться. Один заголовок был чудовищнее другого.

«Ди Сионе отнимает ребенка у отвергнутой жены: «Он не желал знать ни меня, ни ребенка до сегодняшнего дня!»

«Он бросил меня много лет назад ради миллионного бизнеса, а теперь украл моего ребенка», – обвиняет отвергнутая Анаис».

«Неужели глава «АЙС» такой отморозок, что решил похитить собственного ребенка?»

Похоже, Анаис направо и налево давала интервью папарацци. С первых полос на него смотрело ее залитое слезами, страдальческое лицо, а рядом Дарио видел собственные фотографии, на которых он выглядел как серийный убийца – где только репортеры их раздобыли? Акционеры «АЙС» вряд ли будут довольны.

Скрежеща зубами, Дарио достал трезвонящий телефон. Марии сопровождала вызовы сигналами SOS, его юристы звонили каждые пятнадцать минут, незнакомые номера явно принадлежали хищникам-репортерам, жаждущим выведать подробности. Сестры тоже не остались в стороне – они услышали о существовании новоявленного племянника лишь немного позже, чем он сам узнал о сыне. Дарио подумал о Джованни: в глубокой старости старику снова пришлось стать свидетелем грандиозного скандала вокруг одного из своих потомков.

Дарио не ответил ни на один звонок. В огромном холле офисного здания, стоя у лифта, он делал вид, что не замечает косых любопытных взглядов своих подчиненных. Наверху Марии уже нетерпеливо ждала его.

– Мне так жаль, – начала она еще до того, как закрылась дверь лифта, что было плохим знаком. – Полагаю, вы в курсе ситуации с прессой? Конечно в курсе, – кивнула она, поймав его свирепый взгляд.

– Через час у меня должна быть копия каждой газеты, напечатавшей этот материал, и прямой телефон главных редакторов! – рявкнул он.

– Конечно, но…

Дарио не стал ждать продолжения и зашагал к своему кабинету в дальнем конце открытого офисного помещения. Марии семенила рядом.

– Натрави на них юридический отдел. Не побоюсь привлечь к суду каждого из них за распространение гнусной лжи.

– Да, – сказала Марии, – конечно, только…

Запустив пальцы в густые волосы, Дарио сжал челюсти и сделал попытку успокоится.

– Как отреагировал рынок? Акции уже начали падать?

– Мистер Ди Сионе, извините, но она здесь. – Марии судорожно перевела дыхание под его злобным взглядом, но решительно продолжала, подтверждая правило, что самый плохой день может стать еще хуже: – Ваша… миссис… Анаис здесь. Ждет в конференц-зале. Прямо сейчас.

Глава 7

Мгновенно Дарио остановился.

Множество глаз устремились на него. Вместо того чтобы заниматься своей работой, сотрудники компании с интересом наблюдали, как его интимная жизнь становится общественным достоянием. Дарио ненавидел любое вторжение в личное пространство. В детстве он тяжело пережил газетную шумиху, связанную со скандальной жизнью и трагической гибелью родителей, привлекшую слишком много публичного внимания к семейству Ди Сионе. Сейчас все обернулось намного хуже.

Однако Дарио вынужден был признать, что при упоминании имени Анаис он испытал не столько раздражении и злость, как следовало ожидать, сколько совсем иное чувство. Скрывающийся внутри предатель разбудил сексуальный голод, который, как надеялся Дарио, он успешно подавил той ночью на Гавайах.

Какая ирония судьбы! Его влечение к Анаис казалось неизлечимым. Выбор оставался за ним – упорствовать или поддаться. Он повернулся к ассистентке:

– Разве я отменил распоряжение не пускать ее на порог? Ее место в тюрьме, а не в моем конференц-зале.

– Конечно, – переминалась с ноги на ногу Марии, но не отводила напряженного взгляда, седой гребешок ее волос вздрагивал, а челка остро топорщилась, – но она пригрозила офицеру безопасности на входе, что если он не пропустит, она устроит пресс-конференцию прямо на ступенях офиса. Я хотела избежать скандала.

Дарио издал тихий, похожий на рычание звук. Он понимал, что Марии не виновата. Дарио мог выбрать любой из тысячи вариантов: уйти из офиса, заставить Анаис ждать, пока он разберется с горой дел, вышвырнуть ее вон, несмотря на угрозы, но не сделал ничего подобного. Позже Дарио не мог вспомнить, как дошел от лифта до стеклянных дверей конференц-зала. Его внимание целиком сосредоточилось на стройной женщине, стоявшей у окна с невозмутимым видом, взволновавшим его кровь. Впрочем, другие части тела иначе отреагировали на возбуждение.

– Желтая пресса? – рявкнул он, входя в зал и не пытаясь скрыть ярость. – Вижу, ты готова на все. Твоей низости нет предела.

Анаис пожала плечами, но не повернула головы, продолжая изучать величественные небоскребы Манхэттена за окном, словно вид залитого солнцем города заворожил ее.

– Похоже, тебя задела только реакция прессы. Можно лишь позавидовать наглости, с которой ты перешел от завоевания рынка к похищению детей, да еще смеешь обвинять меня в низости.

Дарио проигнорировал обвинение, хотя испытал укол совести: скандальные заголовки в газетах выглядели не столь невинно, как путешествие с предполагаемым сыном через океан. Даже если предположить, что Дамиан действительно его сын.

– Ложь наедине показалась тебе недостаточной. Решила поделиться грязными выдумками с папарацци? Ты хорошо все рассчитала, не так ли?

Не отводя взгляда от окна, Анапе легко фыркнула. Ее голос оставался таким же раздражающе холодным и спокойным, как она сама.

– И это говорит человек, соблазнивший меня с единственной целью украсть моего ребенка. Что касается расчета, думаю, ты дашь фору своим компьютерам.

– У нас что, соревнование? – Судя по голосу, Дарио явно терял самообладание и не мог скрыть этого, как ни старался.

– Годами ты считал меня лгуньей, хотя я говорила правду. Теперь хочу оправдать выдуманную тобой репутацию. – Анапе повернулась к нему. Она выглядела более прекрасной и недоступной, чем обычно. К своему ужасу, Дарио мог думать только о широкой постели в гавайском отеле и ее вскриках наслаждения в его объятиях. – Где мой сын?

– Мой сын! Или ты не готова наконец признать факт измены с моим братом? Публика с нетерпением ждет разоблачений.

Взгляд Анапе стал ледяным, но она не дрогнула. Дарио не мог понять, откуда у нее столько внутренней силы, и от этого приходил в бешенство. Для него Анапе все еще оставалась загадкой. Больше всего его бесило то, что он хотел разгадать эту загадку и догадывался о причинах странного желания.

– Ты всего лишь донор спермы для Дариана, не более, – тихо, слишком тихо заметила Анапе. – Вместо того чтобы цивилизованно решить вопрос, ты предпочел, как последний негодяй, похитить невинного ребенка во время школьной перемены. Придумал и осуществил безумный план с целью отомстить мне за вымышленное ложное обвинение. Не будем притворяться: твои действия говорят сами за себя. Мы оба знаем, что ты дурной человек.

Дарио не мог объяснить, как ему удалось сдержаться. Он с трудом сохранял видимость спокойствия, когда внутри все кипело от жгучей ярости. Как он мог признать, что все еще испытывает темные, низменные чувства к этой женщине! Однако невероятным усилием воли он заставил голос звучать почти спокойно:

– Зато ты сохраняешь полную невозмутимость человека, не отвечающего за свои поступки независимо от того, касается ли это супружеской измены или сокрытия от отца факта рождения сына. В доме со стеклянными стенами рискованно бросаться камнями. Кто пострадает первым, Анапе, ты или я?

Улыбка Анапе не предвещала ничего хорошего.

– Я пришла сюда по доброй воле, – спокойно сказала она. – Если хочешь войны, Дарио, ты ее получишь. Мне нечего терять и безразлично, что ты сделаешь со мной. Но ты горько пожалеешь о том, что тронул моего ребенка. Можно уладить все между нами, взрослыми, лично или через юристов. Выбор за тобой.

– Как хорошо ты все для себя решила.

– Общественное мнение всегда на стороне безутешных матерей, а не богатых мерзавцев, которые бросают жен и собственных детей. Подумай об этом, прежде чем угрожать мне.

Дарио сам не заметил, как шагнул к ней. В какой-то момент он оказался слишком близко и увидел румянец, вспыхнувший на ее щеках, яростный блеск глаз, завязанные низким узлом на затылке темные густые волосы. Окинув ее взглядом, он заметил темно-бордовый костюм со сложным воротом и элегантные, обманчиво простые туфли. Но важнее было другое: он чувствовал ее всю – каждое движение, смену выражения тонкого лица. Дарио пьянило ее дыхание, соблазнительный аромат духов или запах кожи…

– Что ты делаешь со мной? – хрипло пробормотал он.

– Ты украл моего ребенка, сукин сын, – прошипела она. – Берегись.

В этот момент Дарио осознал, что она не играет: за жестким выражением глаз пряталось другое чувство, которое он не смог сразу распознать, – отчаяние.

Он вызывал у Анаис страх и отчаяние.

Дарио никогда в жизни не испытывал такого унижения. Он не понимал, что происходит. Разве не этого он хотел? Власти над ней? Победы? Заслуженной мести?

– Дамиан в полном порядке, – против воли неохотно сообщил он, в глубине души презирая себя за все, что стало причиной страха в ее глазах. – Он прекрасно себя чувствует. Демон, а не ребенок.

Ее плечи немного расслабились, неестественно жесткая линия рта смягчилась, даже лед в темных глазах начал таять. Как бы там ни было, для Дарио стало очевидным, что Анаис беззаветно любила своего несносного сына. Почему он не верил ей? Или он привык обвинять Анаис во всех смертных грехах, не допуская сомнений?

– Вовсе не демон, – поправила Анаис, – если только самую малость. Ему всего пять.

– Настоящий ураган.

Она почти улыбнулась и протянула руку, словно хотела дотронуться до него, но спохватилась, сжала ладонь в кулак и опустила вниз. Почему-то Дарио испытал разочарование. Плечо предательски ныло в том месте, где должна была лечь рука Анаис.

– Ты добился чего хотел, Дар, – тихо сказала она, выше подняв подбородок. – Застал меня врасплох – соблазнил, бросил, украл Дамиана прямо из-под носа. Ты заставил меня пройти через боль и отчаяние. Вероятно, тебе давно хотелось этого.

Она замолкла. Неожиданно для себя Дарио почувствовал что-то похожее на угрызения совести, потому что Анаис сказала чистую правду. У него были именно такие намерения, и он действовал сознательно, хоть и не сказать что совсем хладнокровно, по плану, составленному в тот вечер, когда она не пустила его в свой дом.

– Только не прикидывайся единственной пострадавшей, – криво усмехнулся Дарио, немного растерявшийся от непривычного чувства вины, да еще перед Анаис из всех возможных людей. За прошедшие шесть лет Дарио выстроил надежную, непоколебимую версию произошедшего: он стал жертвой чудовищного предательства двух самых близких и доверенных членов семьи, но это не сломило его – он поднялся выше нанесенного оскорбления. О каком сожалении или раскаянии может идти речь? – Иначе я рассмеюсь тебе в лицо.

– Надеюсь, мы закончили? Ты все сказал? – Анапе не опустила взгляд темных глаз. – Кроме всего прочего, хочу спросить: ты умеешь воспитывать ребенка?

– Не думаю, что этому где-то учат. Знание приходит с опытом, как и во всем остальном.

Дарио мог бы рассказать ей, что нанял отряд профессиональных нянек в надежде, что они умеют обращаться с детьми. Анапе была права – он представления не имел об уходе за ребенком. Более того, его собственное детство не было счастливым, по крайней мере до тех пор, пока их с Данте не определили в школу-интернат, где они неплохо развлекались, попадая время от времени за свои выходки в кабинет директора. Дарио понимал всю ответственность воспитания маленького ребенка, но предпочел не успокаивать Анапе.

– Чего ты хочешь? – спросила она с ноткой истерики в голосе, но это не доставило Дарио удовольствия, на которое он рассчитывал. – Отомстить мне? Считай, что тебе удалось.

– Я получил то, что хотел, – ответил он, поняв в этот момент, что обманывает себя. Слова были продиктованы намеренной жестокостью, которую он проявлял потому, что Анапе заслуживала этого. По логике, его должен радовать убитый вид Анапе, судорожно сжатые губы, едва сдерживаемые рыдания. В нем оставалось слишком много злости, обиды и желания причинить ей боль. Однако Дарио слишком хорошо понимал низкие и недостойные мотивы своих поступков и ненавидел себя за то, что унижал Анаис.

Когда он стал злобным, желчным, бездушным? Когда превратился в бесчувственного монстра? Дарио знал ответ.

Перед глазами развернулась картина прошлых событий, до сих пор не дававшая ему покоя, как навязчивый кошмар. Дарио не просто видел, он каждый раз заново проживал страшные минуты. В ту субботу он рано вышел из дома, торопясь на встречу с командой «АЙС». Данте отказался присоединиться к нему – в последнее время он явно пренебрегал деловыми обязательствами. После собрания Дарио спешил домой к Анаис. Она была единственной, кто понимал его, раздираемого противоречиями между интересами бизнеса и лояльностью к брату. По правде говоря, с некоторых пор Дарио охотнее прислушивался к советам Анаис, чем к Данте, как бывало прежде. Он замечал, что если раньше Данте недолюбливал Анаис, то теперь он откровенно ненавидел ее.

Дарио, как всегда, стремительно влетел в прихожую, бросил ключи на стол и направился в спальню к красавице жене и, как он верил, надежному партнеру и единомышленнику. Никогда ни к одному человеку Дарио не испытывал такой эмоциональной привязанности.

Днем их брак больше походил на деловой аналитический союз, заключенный по расчету ради общих интересов и целей, но зато ночью в постели они не могли насладиться и насытиться друг другом.

Анапе была первой, с кем он спешил поделиться новостями, не важно, плохими или хорошими. Дарио не помнил, как в этой роли она полностью заменила ему Данте. Причина частично объяснялась тем, что дружба между братьями дала трещину. Они стали меньше доверять друг другу после драматического инцидента: сами того не зная, они спали с одной и той же женщиной, когда им было по восемнадцать. История снова повторилась с Анапе.

Кто знает, как сложилась бы их судьба, если бы Анапе не предала его. Он и раньше не переставал удивляться тому, что воспитанные в разной социальной среде, но страдающие от равнодушия враждующих, эгоистичных родителей, они нашли друг друга. В основе их брака лежало глубокое эмоциональное чувство, в нем не было расчета, как бы они ни притворялись. Теперь слишком поздно думать об этом.

Дарио отчетливо представил, как покраснели щеки и растерянно вспыхнули глаза, когда он увидел ее в коридоре возле спальни. Она прижалась к стене, словно торопливо бежала куда-то, а он застал ее врасплох. На этом его жизнь оборвалась… Побледнев, Анапе смотрела на него. Кажется, он шагнул к ней, ничего не понимая. В этот момент за ее спиной из спальни вышел Данте, застегивая на голой груди пуговицы одной из рубашек Дарио.

Дарио не помнил, когда в те дни высыпался последний раз: он жил и дышал только интересами новой компании. Это был самый тяжелый период его жизни. Днем он проводил встречи и совещания, ночью готовился к ним. Дарио почти не виделся с женой, не говоря уж о брате, однако он не сомневался в поддержке самых близких людей. Его даже тревожила их взаимная неприязнь.

В одну секунду с отвратительной ясностью он понял, что ненависть была притворством – их связывали совсем другие отношения. В тот же момент он осознал, что значила для него Анаис и почему он так скоропалительно женился на ней, словно чувствовал, что встретил судьбу, хоть и не верил в мистику. Стоя в узком коридоре, глядя на полураздетого брата-близнеца, Дарио слишком поздно услышал свое сердце.

Очнувшись от воспоминаний, Дарио подумал, что теперь, спустя шесть лет, в другой части города, встретились два других человека. Анаис все еще стояла перед ним с глазами, полными тревоги. Дарио не мог разобраться в своих чувствах, но понимал одно – он причиняет ей боль. Он не желал этого, но не мог остановиться.

– Единственное, что ты могла бы сделать для меня, требует путешествия во времени, в прошлое, – хрипло произнес Дарио. Он не понимал, откуда взялись горькие слова и почему голос не подчиняется ему. – Ты оказалась совсем другим человеком, чем представлялась вначале. – Он устал притворяться спокойным и невозмутимым. Дарио сделал шаг вперед и резко остановился, боясь дотронуться до нее: через стекло конференц-зала за ними наблюдали десятки глаз сотрудников компании.

– Ответь мне на один вопрос, – дрогнувшим голосом попросила Анаис, но ее лицо не утратило упрямого выражения, а в глазах сверкал прежний огонь. – Ты совершил множество поступков, исходя из предположения о моем предательстве: ушел не оглянувшись, оскорбил, прекратил все контакты между нами, оборвал связь с братом. Что, если ты ошибся?

– Относительно тебя? – засмеялся Дарио.

– Относительно всего. Меня. Брата. Того, что случилось сегодня. Подумай обо всем, что ты сделал, Дар, включая похищение собственного ребенка через границы, через океан, и все ради того, чтобы отомстить мне. – Анаис сжала пальцы в кулаки и едва заметно дрожала, будто горькие слова прежде всего ранили ее собственное сердце.

Дарио был близок к отчаянию. Больше всего угнетало сознание, что отрезаны все пути к отступлению: он никогда не простит Анаис измены с братом, хотя вопреки здравому смыслу мечтает вернуть ее, вполне отдавая себе отчет, что это невозможно. Теперь, когда замешан ребенок, она потеряна для него навсегда. В его душе бушевал ураган бессилия – мощный и яростный.

– В таком случае я бы считал себя монстром, – едва слышно произнес Дарио, с трудом различая собственные слова сквозь шум крови в ушах. – Ты это хотела услышать? Признал бы себя злобным, жалким типом, каким ты помнила своего отца, разрушившего брак с твоей матерью точно так же, как ты разрушила наш. Но у меня нет оснований задумываться об этом.

– Ты совершенно уверен в своей правоте? – Голос Анаис глухо пробивался сквозь ватную пелену его сознания. – Если однажды ты принял решение, сомнения больше не тревожат тебя? Хорошо, наверное, осознавать свою абсолютную мудрость. Простые смертные, вроде меня, утомляют тебя глупостью…

– Повторяю, у меня уже был подобный опыт, – резко перебил ее Дарио. – Думаешь, ты особенная, Анаис? Он говорил тебе это? Представь, он лгал. Ты не первая принадлежащая мне женщина, которую он соблазнил. – Безжалостная улыбка искривила его губы – признание давалось с трудом, а боль в ее глазах разрывала сердце. Тем не менее Дарио не сказал всей правды: Данте не знал, что Люси обманывала их обоих. Они оба порвали с ней и снова сблизились, но Дарио с тех пор перестал полностью доверять брату. Однако Дарио счел, что сообщил Анаис достаточно, – Теперь я усвоил урок. Этого больше не повторится.

Дарио объявил войну, думала Анаис, а значит, она вольна в выборе оружия, пусть даже ей противна сама эта мысль.

– Неужели ты решишься атаковать Ди Сионе через прессу? – на быстром, отчетливом французском спросила тетя, отвозившая Анаис в аэропорт острова. Они ехали по узкой дороге между зарослями сахарного тростника, припорошенного красной гавайской пылью. – Подумай о популярности Дарио на рынке технических новинок. Газетчики превозносят его во всех частях света. Шесть лет назад ты не обратилась в прессу и отвергла идею устроить цирк вокруг рождения Дамиана.

– Шесть лет назад Дамиан был только в проекте, – ответила Анаис также на французском – языке своего парижского детства. Этот язык использовал отец, чтобы оскорблять ее мать, и оба родителя – чтобы внушить ей, как она разрушила их жизнь и при этом оказалась такой никчемной. Анаис смотрела на ветряные мельницы вдоль хребта коричневых гор вдалеке, но мысленно уже летела над океаном на восток в Америку. – А теперь мой маленький мальчик похищен прямо с игровой площадки в школе. Если цирк поможет вернуть его обратно, я сама найму клоунов. – Анаис была непреклонна.

Когда Дарио оставил ее одну в конференц-зале, где еще не отзвучало эхо его жестоких фраз с объяснением единственной причины, почему он не верил ей, Анаис приступила к работе. Она договаривалась об интервью, беседовала с папарацци, умиравшими от желания задать ей вопросы, чтобы превратить ответы в бессвязный поток сознания. Сидя в центре длинного полированного стола, Анаис снова и снова рассказывала свою историю всем, кто хотел слушать, а сотрудники Дарио ходили мимо, делая вид, что ничего не видят и не слышат.

За несколько часов Анаис сумела распространить историю о «тайном коварстве жестокого олигарха, упивающегося своей властью», так широко, как могла за один день. Она сладко улыбнулась появившемуся на пороге Дарио. Он выглядел мрачным и подавленным. Сердце Анаис дрогнуло: не важно, что он сам навлек на себя позор, – она сострадала его боли. Она не могла осуждать себя за это: до появления Дамиана Дарио был ее единственной верной и преданной любовью. Пускай все закончилось трагично. В глубине души она всегда знала, что любовь не принесет ей счастья.

– Надеюсь, ты закончила представление? – спросил он притворно спокойным голосом – предвестником яростного взрыва. В синих глазах сверкали молнии. – Некоторые из нас трудятся здесь, чтобы заработать на жизнь, а не делятся фантазиями с папарацци. Нам нужен зал.

Анаис поднялась и подхватила сумочку:

– Пожалуй, я закончила на сегодня. Ты пришел, чтобы проводить меня к Дамиану?

Дарио коротко усмехнулся:

– Нет.

– Сколько мне еще придется ждать?

Его глаза холодно блеснули.

– Думаю, пять лет. Позвоню тебе, когда ему исполнится десять.

Анаис с трудом удержалась, чтобы не броситься на него за то, что он осмелился сделать такое заявление.

– Он маленький мальчик, Дарио. Ему непонятны твои игры. Он не заслуживает жестокости.

– Он – Ди Сионе, – возразил Дарио. – Справится.

Смех Анаис был вызывающе насмешливым.

– Как справился ты сам, хочешь сказать?

Это не понравилось Дарио.

– Если не уйдешь сию минуту, Анаис, я выкину тебя на улицу, – угрожающе прошипел он. – Мне безразлично, какое фото появится на первой странице завтрашней газеты.

Она не поверила, но решила не дразнить Дарио. Склонив голову, Анаис проскользнула мимо него к двери.

– Запомни эти слова, – предупредила она, напомнив, что идет война. Пускай она противилась этому всей душой, но не Анаис первая начала военные действия. Дарио успел даже взять заложника – единственное существо в мире, которого Анаис любила безоговорочно. У нее не осталось выбора. – Ты горько пожалеешь.

Глава 8

Пожалеть Дарио пришлось о многом уже в ближайшие несколько дней.

Прежде всего о том, что он вообще осуществил свой план. Ему стоило бы прислушаться к предупреждению Анаис о том, как поведет себя ребенок, вырванный из привычного окружения и разлученный с единственным родителем, которого он знал с рождения.

Кроме того, Дарио не учел, что насильственное переселение пятилетнего малыша в новую среду не произойдет гладко и безболезненно. Общий генетический материал не имел для мальчишки никакого значения. Впрочем, насколько он помнил, родственные гены мало что значили для близнецов Дарио и Данте. Вероятно, стоило хорошо подумать, прежде чем действовать.

Дарио снова наступил на те же грабли. Ситуация слишком напоминала его приход в «АЙС». Не раздумывая, в отчаянном порыве он сжег мосты – бросил жену, брата, прежнюю компанию – и только тогда обнаружил, что владелец «АЙС» нечист на руку и замешан в сомнительных операциях, о чем подозревал и предупреждал Данте.

Дарио сомневался, что к пятилетнему ребенку применимы те же меры, что к реорганизации новой компании. Несколько лет он потратил на перестройку, отстранил от дел прежнего директора, лишил права голоса, а потом уволил окончательно. Проведя с ребенком всего несколько дней, Дарио пришел к выводу, что лишить малыша права голоса – бессмысленная затея.

– Хватит, – сказал он однажды утром, прекращая очередной скандал. Пока няня беспомощно заламывала руки, Дамиан схватил со стола бесценную бронзовую статуэтку, стоимостью двести пятьдесят тысяч долларов и швырнул, целясь в голову Дарио. Конечно, он промахнулся на милю, но его намерения были очевидны. Теперь тяжелая фигурка торчала из паркетного пола, как наконечник боевой стрелы.

– Хочу к маме, – заявил мальчуган, скривив лицо – точную копию детских фотографий Дарио и Данте, за исключением темных глаз, доставшихся ему от Анаис. – Ты сказал, что она скоро придет, а она не приходит. – Его нижняя губа подозрительно дрожала.

– Она скоро будет здесь, – соврал Дарио. Ложь последнее время давалась ему легко. Когда он этому научился? Вероятно, он так же легко обманывал и себя.

– Мне здесь не нравится, – сообщил ребенок, не то чтобы жалуясь, а скорее для информации. – Хочу домой.

– Что, если это твой новый дом?

Большинство жителей Нью-Йорка пали бы ниц прямо на горячий асфальт только за возможность заглянуть внутрь знаменитого дома в стиле ар-деко у Центрального парка, связанного с именами богатых и знаменитых, живших здесь в разное время, а многие пошли бы на убийство ради того, чтобы на пять минут подняться в эксклюзивные апартаменты Дарио Ди Сионе и не только ради великолепного вида из окон.

Пятилетний малыш, возможно, его плоть и кровь, огляделся вокруг с равнодушным видом, сморщил нос и пожал плечами.

– Здесь неплохо, – заключил он, – но лучше, если здесь будет мама.

Дарио поймал взгляд няни и отпустил ее кивком головы, потом повернулся к Дамиану.

– Должен тебе кое-что сказать, – начал он, чувствуя себя идиотом – жалким комическим злодеем из мультфильма. Правда, у него не было маски, чтобы спрятать лицо. – Я твой отец.

Дарио не знал, чего ожидать: возможно, какой-то драматической сцены, как в кино. Утром ребенок швырнул в стену дорогую тарелку со стола, потому что хотел на завтрак другую кашу. Новость о том, что у него есть отец, должна вызвать… реакцию.

Дамиан и бровью не повел, словно речь шла о погоде за окном.

– Знаю, – сказал он, явно считая замечание лишним и даже глупым. – Мама говорила мне. Она позволила поставить твою фотографию возле кровати.

– Ты знал? – Потрясенный, Дарио не сразу осмыслил конец фразы.

– Она сказала, что у тебя очень важная работа. Ты занят, поэтому не приходишь домой. – Устав стоять спокойно, Дамиан поерзал, без видимой причины поднял руки над головой и стал подпрыгивать на одной ноге вверх-вниз без устали. – Скоро мама вернется?

– Скоро, – рассеянно ответил Дарио. Он тщетно пытался осмыслить то, что услышал. – Ты все время знал, что я твой отец? Даже в школе?

– Конечно. – Дамиан перестал прыгать и посмотрел на Дарио, как на недоумка. – Мне не разрешают уходить с незнакомыми. – С этими словами он влез на диван, используя его как батут, и громко запел песенку со словами, похожими на собачий лай.

Дарио сидел как громом пораженный. Комок в груди мешал ему дышать. Анаис дала ребенку его фотографию. Значит, она не скрывала его отцовство? «Что, если ты ошибаешься?» – спросила она. По правде говоря, Дарио никогда не испытывал сомнений. Конечно, Анаис отрицала факт измены, как иначе? Но Данте промолчал, и его молчание было красноречивее любых слов. Какой смысл брату-близнецу лгать об интимных отношениях с женой Дарио?

Однако поведение Анапе оставалось загадкой. Зачем было говорить малышу об отце? На ее месте Дарио никогда бы так не поступил: сделал бы вид, что ее не существует. Он признался Анапе, что будет считать себя монстром, если ошибся. Вдруг Данте солгал и Дарио сделал неправильный вывод? Тогда все эти годы после злополучного эпизода в его квартире…

Дарио знал, что это невозможно. Как бы ни складывались отношения, Данте никогда не лгал ему. Тем не менее Дарио чувствовал себя монстром.

– Как я мог? – прошептал он, стараясь решить головоломку. Как уместить в голове, что чистая, невинная Анапе, за которой он ухаживал в Колумбийском университете, спала с его братом? Со временем Дарио придумал объяснение: Анапе так нуждалась в любви и ласке после несчастливого детства, что одного мужчины ей не хватало. Он поверил в собственную версию. Но его фотография у постели ребенка никак не вписывалась в образ распутной женщины. Дарио совершенно запутался и находил это невыносимым. Еще неделю назад все было ясно: предав его, Анапе сама выбрала свою судьбу. Он застал ее на месте преступления. Как знать, возможно, она обманывала его с самого начала?

Но теперь все осложнилось и не укладывалось в привычные рамки. События недели выбили его из колеи: встреча с бывшей женой на Гавайях; сообщение о том, что у него есть сын… Все требовало нового осмысления.

Достав телефон, Дарио начал набирать ее номер. Никогда раньше он не проявлял слабости в критической ситуации. Почему эта женщина вьет из него веревки даже на расстоянии?

В этот момент вошла экономка и положила перед ним стопку газет с новыми разоблачениями. Взяв Дамиана за руку, она вывела его из комнаты. Вместо того чтобы позвонить Анаис и поблагодарить за доброту, причины которой он не понимал, Дарио погрузился в перипетии драмы под броскими заголовками.

«Человек с ледяным сердцем отнял моего ребенка!»

Тут в голову ему пришла страшная мысль. Анаис дала сыну фотографию Ди Сионе, но откуда ему знать, чей это портрет – его или Данте?

Поздно вечером того же дня в домашний кабинет Дарио постучалась няня. Он сидел перед монитором лэптопа со стаканом виски и просматривал видеролик светской хроники с интервью, которое давала Анаис. Она так убедительно разыгрывала безутешную мать, ставшую жертвой корпоративного волка – жестокого, бессердечного негодяя Дарио, – что он почти поверил ей.

«Я вела уединенную жизнь, – говорила она, захлебываясь слезами, – нет, он не развелся со мной – просто появился спустя несколько лет, когда у меня иссякла надежда. Я думала… надеялась… Звучит наивно, не правда ли? Это был ловкий трюк. Игра. Он хотел отнять нашего ребенка».

Дарио уже раз пятнадцать возвращался к этому сюжету. Зная правду о предательстве Анаис, он тем не менее допускал, что она не играет, представляя все так, будто шесть лет назад, как и сейчас, он являлся, как ангел смерти, и разрушал ее жизнь.

«Она заворожила тебя, – кричал ему Данте в те далекие времена, когда Дарио вопреки его советам принял предложение от компании «АЙС» и допустил ошибку, признавшись, что Анаис поддержала его решение. – Из-за нее у тебя помутился рассудок. Что дальше, брат? Она сделает нас врагами?»

Нет. Они сделали это вместе в его спальне.

Дарио заставил себя вернуться к реальности. Няня смотрела на него с тревогой. Он не знал, как долго она ждала у двери.

– Что случилось? – спросил он, испугавшись собственного голоса, – так говорят люди, находящиеся на грани помешательства.

– Дамиан, – испуганно произнесла пожилая женщина, заставив его сразу забыть о душевных муках. – Боюсь, он заболел.

– Не может быть, – нахмурился Дарио. – После ужина он кувыркался на балконе.

Он вскочил и через гостиную поспешил за няней в отведенную Дамиану комнату. Мальчик лежал свернувшись на кровати, дрожал и плакал. Ему явно было плохо. Дарио притронулся к горячему лбу.

– Хочу к маме, – пропищал ребенок.

Дарио никогда не чувствовал себя таким беспомощным и никогда так не презирал себя. Неужели он использовал пятилетнего малыша как инструмент мести его матери? Как низко он пал, повторив своего отца – самого эгоистичного человека на земле. По крайней мере, его отцу было совершенно наплевать на детей. Ему в голову не пришло бы использовать их как заложников. Значит, Дарио был хуже отца.

Он набрал номер Анаис, не уверенный, что может говорить из-за перехватившего горло спазма.

– Дарио?

– Приходи, – коротко велел он, – Дамиан заболел.

Он не знал, сколько прошло минут или часов до прихода Анаис, – Дарио потерял счет времени. Он сидел в полутемной комнате, укачивая малыша на руках, и бормотал утешения. Когда ему удалось успокоить ребенка, Дарио испытал гордость, намного превосходившую триумф от достижений «АЙС» на мировом рынке. Он недоумевал, как маленькое, пахнувшее потом и немного липкое существо сумело занять в его сердце уголок, о существовании которого Дарио не догадывался. А ведь Дамиан даже не любил его. Однако для Дарио уже не имело значения, обнимает он сына или племянника.

Подняв голову, он увидел Анаис.

Она стремительно ворвалась в комнату с летящими за спиной, как черная вуаль, волосами. Пронзив взглядом Дарио, она метнулась к нему и, упав на кровать рядом с сыном, прижала ладони к его горячим щекам.

– Мамочка, – простонал Дамиан, не удивившись ее появлению, словно дети не сомневаются, что родители будут рядом в трудную минуту. – Я заболел.

– Знаю, малыш, – прошептала она, принимая его из рук Дарио и прижимая к себе. – У тебя небольшая температура. Болит голова?

Уткнувшись ей в шею, Дамиан пробормотал что-то нечленораздельное. Она понимающе кивнула:

– Неудивительно. Давай немного остудим тебя, а потом ты поспишь.

Няня принесла по ее просьбе мокрое полотенце. Анаис переодела ребенка в сухую пижаму, приложила холодную ткань к его лбу и прилегла на кровать, чтобы он мог обнять ее. Дарио отметил ее ловкие, привычные движения, напомнив себе, что мать с сыном рядом уже пять лет. Анаис запела колыбельную.

Дарио не представлял себе ничего более прекрасного. Его сердце, давно превратившееся в камень и угли, трепетало. Сидя у изножья кровати, он вдруг осознал, что больше всего на свете мечтает вернуть Анаис вместе с этим маленьким мальчиком – удивительной копией их обоих. Дарио никогда не хотел иметь семью и с трудом выносил своих родственников, но сейчас он готов был все отдать за жену и сына.

Он мог бы оставить спящего ребенка, однако не ушел. Анаис перестала петь, но не двинулась, лежа возле сына, как свирепая львица, готовая растерзать каждого, кто посягнет на ее дитя. Дарио готов был помочь ей в этом.

– Ледяное сердце? – усмехнулся он в тишине.

– Если ты посмеешь отобрать моего ребенка, – медленно произнесла Анаис со сталью в голосе, – я уничтожу тебя чем-то посильнее газетной шумихи.

Дарио не сомневался.

Они долго молчали, прислушиваясь к неровному дыханию ребенка.

– Он знал, что я его отец, – не выдержал Дарио, – поэтому позволил увести себя из школы. Сказал, что моя фотография стояла возле его кровати.

Анапе не сразу ответила. Она словно не слышала его. Дарио не настаивал. Тишина комнаты действовала умиротворяюще. В том, что они вместе сторожили сон больного ребенка, было что-то интимное, и впервые Дарио не чувствовал в этом вызова.

– У него есть маленькая подруга Олина, – заговорила наконец Анапе, не поворачивая головы. – Ее отец – пожарный на острове. В глазах детей он настоящий герой. Девочка рассказала Дамиану, что папа готов прийти по первому зову, чтобы спасти ее и прогнать монстров, если они явятся ей в страшном сне. Ведь отцы всегда так поступают.

Она оперлась на локоть и пристально посмотрела на Дарио. Он замер.

– Дамиан спросил, как ему позвать отца, ведь его никогда не было рядом.

Дарио смотрел на нее как завороженный. Казалось, у него остановилось дыхание от давящего чувства вины.

– Я объяснила, что ты все знаешь про него и бросишься на помощь, если понадобится, стоит только подать сигнал. – Анапе не опускала глаз. – Ведь все отцы – волшебники, особенно ты.

– Анапе…

– Вместе мы выбрали твое фото из свадебного альбома, пошли в магазин, и он сам выбрал рамку. Дамиан хотел иметь на всякий случай двойную защиту, поэтому на рамке изображен Бэтмен, а ты выглядишь сильным, смелым и могущественным. Иногда я вижу, как Дамиан беседует с твоим портретом, будто ты настоящий. Для него ты всегда был таким.

Дарио не знал, что сказать. Анапе продолжала:

– То, что ты сделал – вывез его за океан, возился с ним эти несколько дней, тратил на него время, – не страшно. Я знала, что ты не обидишь его. Дамиан представлял все как грандиозное приключение с человеком, которого, как ему казалось, он хорошо знал. Ты для него настолько же реален, как любой телевизионный персонаж. Это не сломает его. Он упрямый ребенок.

Глаза Анапе потемнели, стали жестче. Дарио казалось: не двинувшись с места, одним взглядом она обнажила его душу.

– Самое страшное случится тогда, когда тебе надоест эта игра. Ты снова станешь Ди Сионе – хозяином компьютерной империи. Ты выкинешь его обратно, где нашел, и забудешь все заманчивые обещания. Это пугает меня, Дар, потому что тогда ты по-настоящему разобьешь его сердце.

– Этого не будет, – услышал свой хриплый голос Дарио.

– Ты явился ниоткуда, умчал его, как таинственный, сказочный герой, и пока не разочаровал его. – Анапе больше не выглядела свирепой. Наоборот, ее окутала глубокая печаль, отчего Дарио почувствовал себя совершенно раздавленным. – Но это произойдет. Дамиан решит, что это его вина, будет думать, как вернуть твою любовь. Так всегда бывает с детьми, – покачала она головой и стала еще печальнее. – Было бы добрее оставить все как есть. Ты представлялся бы ему безупречным героем, а не реальным человеком, ненавидящим его мать, бросившим его. Обычная и очень банальная история. Он предпочел бы видеть в тебе волшебника, целиком принадлежащего ему одному.

– Ты говоришь о нем, Анапе, или о себе?

Ее губы предательски дрогнули.

– Я давно не верю в магию, – призналась она. – Ты никогда не принадлежал мне.

Зачем он затеял этот разговор? Дарио не хотел знать, что ждет его за дверью, которую он случайно приоткрыл.

– Напрасно ты считаешь меня бессердечным, – возразил он, словно защищаясь. Разве он виновен в грязной истории предательства, а не Анапе? – Ничего подобного не будет.

В ответ Анапе засмеялась тихо и грустно, словно предвидела безнадежное будущее.

– Не зарекайся, Дар, – прошептала она, разрывая ему душу. – Это неизбежно потому, что такова твоя природа.

Глава 9

Утром Дамиан проснулся совершенно здоровым.

– У него был жар, – заметил Дарио за завтраком, наблюдая, как мальчуган гоняется за собственной тенью по широкому застекленному балкону нижнего яруса пентхауса. – Я щупал его лоб.

– Дети остаются неразрешимой загадкой, – пожала плечами Анаис.

Она не понимала, что происходит. Вообще-то Дарио должен был выставить ее вон. Анаис ожидала этого с той минуты, когда проснулась в неловкой позе на узкой кровати рядом с Дамианом. Однако Дарио с непринужденным видом сидел за столом на террасе, где экономка накрыла для них завтрак. Перед ним лежала кипа газет с броскими заголовками и фотографиями из их прошлой жизни. Время от времени он бросал на нее вопросительный взгляд, но ничего не говорил.

Анаис тоже молчала, оправдывая себя, что не затевает дискуссии, не швыряет в него тарелками потому, что избрала разумную стратегию. Дамиан снова был с ней, а это главное.

Уходя на работу, Дарио спросил, где она остановилась. Анаис назвала адрес скромной гостиницы, готовая к тому, что ее попросят уйти. Он кивнул, и через час курьер доставил в прихожую ее чемоданы, а экономка унесла их, чтобы распаковать в комнате напротив хозяйской спальни, а не в гостевом крыле, где находилась комната Дамиана. Анаис знала, что обязана возмутиться и бежать вместе с сыном, как только за Дарио закрылась дверь. На худой конец, она должна потребовать личных объяснений и прекратить обмен оскорблениями через газеты. Нужно только дождаться возвращения Дарио из офиса.

Однако, когда няня увела Дамиана гулять в парк, Анаис села за работу, заброшенную с того дня, когда Дарио появился на острове. Вечером экономка приготовила ужин для них троих, и Анапе не нашла повода для выяснения отношений. Жизнь потекла день за днем своим порядком. Они не возвращались к темному прошлому, не обсуждали события, которые привели к нынешней развязке, а просто жили почти как… нормальная семья. Вечерами, если позволяла погода, ужинали втроем на открытой террасе.

«Как нормальная семья». Анапе понимала всю опасность иллюзии, но не находила сил разрушить ее. Казалось, Дарио тоже готов мириться с обманом, так похожим на мечту. Ей становилось все труднее лавировать на зыбкой почве придуманной жизни.

Дамиан полюбил Дарио сразу и безоговорочно. Анапе сожалела, что ребенок только сейчас, спустя годы, узнал отца. Она не сомневалась, что ее малыш никогда ни в чем не нуждался и был счастлив, но нынешняя, похожая на яркую сказку жизнь с папой и мамой оказалась в сто раз лучше. Шесть лет назад Анапе любила Дарио и, к своему отчаянию, сохранила любовь, но она по-новому осмыслила это чувство, когда, ворвавшись в комнату, увидела, как Дарио укачивает на руках плачущего сына. Или когда слушала, как он на разные голоса читает мальчику книгу перед сном и, к восторгу малыша, уступает ему победу в видеоигре, получая от этого не меньшее удовольствие. Она многое увидела в новом свете после рождения ребенка, оценив бескорыстную поддержку тети и дяди. Тем не менее она воспринимала любовь как короткий эмоциональный всплеск, за которым следовали мучительные годы равнодушия и вражды, пустоты и сожаления, – этому научили ее родители, и она испытала это сама. Теперь, наблюдая за отцом и сыном, она словно видела восход солнца над новым миром. Как она могла лишить Дамиана счастья, о котором боялась мечтать? Впрочем, в глубине души она знала, что расплата неминуема.

Однажды вечером, следуя заведенной рутине, они собрались за столом. Ужин прошел в непринужденной обстановке с легким разговором и смехом. Правда Анаис требовалось все больше усилий, чтобы сдержать желание докопаться до истины, но еще больше она боялась нарушить хрупкий мир. Они уложили Дамиана спать, будто всегда делали это вместе, как примерные родители, вышли в коридор и закрыли дверь в спальню ребенка. Вдруг Анаис охватил безудержный смех. Она отчетливо вспомнила родовые муки в клинике, когда никого не было рядом. Она по-прежнему одинока, как бы хорошо они с Дарио ни играли свои роли.

– Что смешного? – спросил он.

Ей надо было просто, не отвечая, пожать плечами. С растрепанными волосами, закатанными рукавами белой рубашки, открывавшими сильные загорелые руки, Дарио выглядел особенно неотразимым. Анаис все ждала, когда перестанет так остро реагировать на него. Неужели после всего, что он сделал, она все еще не научилась воспринимать его всего лишь как часть окружающей среды? Может, виной всему его синие глаза?

– Ничего особенного, – сказала она, – не обращай внимания.

Они стояли за закрытой дверью спальни Дамиана. Наверное, Дарио слышал отчаянный стук ее сердца, потому что на его красивом лице появилось странное выражение.

– Как ни удивительно, но из нас получилась хорошая команда, – вдруг сказала она.

Анаис не добавила, что когда-то они оба не сомневались, что их рациональный брачный союз, скрепленный безумными ночными ласками, выдержит любые испытания. И что из этого получилось?

Как ни удивительно, Дарио не сменил тему на более безопасную. Он молча смотрел на нее в сумраке коридора и уже не казался карающим ангелом, каким, вероятно, представлял себя в последние шесть лет. Возможно, ей только показалось, что она видит перед собой другого, не чуждого сомнений человека. Скорее всего, она ошиблась.

– Я не человек команды, – не сразу ответил Дарио с явной грустью. – Мне лучше, когда я один.

– Боюсь, ты ошибаешься, Дар, – возразила Анаис, неосторожно ступая на зыбкую почву. – Ты просто одинок.

Он сделал движение, словно хотел дотронуться до нее, но быстро убрал руки в карманы брюк. В его глазах мелькнула тень, похожая на отчаяние, – чувство, слишком хорошо знакомое Анаис.

– Один, – упрямо заключил Дарио, убеждая ее или себя. – Это мой выбор. Думаю, ты должна была понять шесть лет назад.

– Шесть лет назад я была слишком влюблена в тебя, чтобы мыслить рационально. – Анаис мгновенно пожалела о своих словах. Особенно о том, что произнесла их спокойно и даже равнодушно. Воцарившееся молчание таило угрозу. Она ждала, что Дарио набросится на нее с прежними обвинениями, и была готова к тому, что странный хрупкий мир, в котором они жили последние дни, неизбежно рухнет, хоть и мечтала, чтобы он длился вечно. Но ей ничего не оставалось, как продолжить: – Честно говоря, мне так не казалось.

Дарио смотрел на нее печально: во взгляде не чувствовалось злости.

– Мне никто не нужен, – почти прошептал он. – Так мне спокойнее.

Анаис подавила готовые вырваться рыдания, не понимая, что вызвало такую сильную реакцию. Разрушенный брак? Годы, проведенные Дамианом без отца? Или стоявший перед ней одинокий, отчаявшийся, надломленный Дарио, утверждавший, что ему это нравится? Она не сомневалась, что, дав волю чувствам, отрежет все пути к отступлению – мир будет безвозвратно разрушен.

Повинуясь инстинкту, Анаис шагнула к нему и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала Дарио. Она легко прижалась губами к его губам, чувствуя, как ее охватывает жар от мгновенного контакта. Дарио застыл, боясь шелохнуться. Отступив, Анаис увидела, как от желания его глаза потемнели до черноты.

– Что это значит? – проворчал он.

– Не знаю. – Анаис прижала ладони к дрожащим губам, уверенная, что на них застыл отпечаток его теплых губ. – Мне показалось, ты хотел этого.

– Нет, – рявкнул он, – не хотел.

Анаис не поверила ему. Впрочем, кажется, он тоже не верил себе.

Повернувшись, он зашагал прочь, оставив ее одну в сумраке коридора с горящими от поцелуя губами и застывшими в груди рыданиями. Она не понимала, что делает здесь. С ним. Участвуя в игре, где не будет победителей.

Несколько дней спустя телефонный звонок застал Дарио на утренней пробежке. Только личная ассистентка имела доступ к его номеру в этот ранний час, когда он совершал ежедневный марафон по Центральному парку. Она знала, что для экстренного звонка, нарушавшего мир и покой босса, должна быть очень серьезная причина. За всю карьеру она воспользовалась своим правом только три раза.

– Твой дедушка, – сказала Марии, когда Дарио ответил на вызов. – Ему стало хуже. Он хочет тебя видеть.

Дарио пробежал последнюю милю в рекордном темпе, чтобы быстрее попасть домой. Сообщение застало его врасплох, хотя давно стоило ожидать такого развития событий. Джованни Ди Сионе был очень стар. Даже если не брать в расчет обнаруженную в последний год лейкемию, усугубившую немощь девяностовосьмилетнего старика, он давно стоял на краю могилы. Удивительно, что он еще жив. Однако, как ни странно, логические рассуждения нисколько не утешили Дарио.

Потный и возбужденный, он остановился в прихожей пентхауса, услышав голос Дамиана. Малыттт весело болтал, нисколько не сомневаясь, что мир дружелюбен к нему. Дарио вспомнил собственное детство. Его болезненно замкнутые друг на друге родители вели беспорядочную жизнь. До самой их смерти дети страдали от странных поступков этих непредсказуемых людей, а потом редко вспоминали о них. Во всем мире единственным близким существом Дарио оставался брат-близнец, предавший его с собственной женой.

Слово «жена», бесившее Дарио все эти годы, на сей раз не вызвало раздражения. Более того, оно ласкало слух.

Дарио прошел через анфиладу комнат на голос Дамиана и обнаружил его на кухне. Малыш стоял на табуретке, наблюдая, как Анаис печет блины на большой плите.

– Мы обычно поручаем это экономке, – сказал он, отметив два обстоятельства.

Первое. Он не узнал свой мрачный, надломленный голос, отражавший внутренний стресс.

Второе. Он сказал «мы», словно они с Анаис не были разведены, прошлое не имело значения, они по-прежнему оставались парой.

«Шесть лет назад я была слишком влюблена в тебя, чтобы мыслить рационально», – сказала она той ночью, а потом поцеловала. Ее поцелуй был нежным и завораживающим – Дарио до сих пор ощущал его. Ему пришлось долго уговаривать себя, что Анаис снова воспользовалась ловким трюком. Проблема в том, что ее глаза не лгали, как и ее голос, как ее губы. Дарио был уверен в этом.

Прошедшие шесть лет казались ясными и понятными до тошноты. Все укладывалось в четкую схему. Теперь его терзали сомнения.

Дарио не понимал, почему дед, пускай старый и больной, должен умереть – это казалось невозможным. Ведь когда-то Джованни обещал ему, что победит смерть и будет жить вечно. Точно так же Дарио не понимал, как женщина, на которой он так стремительно женился, снова неожиданно встретил на Гавайях и прожил с ней несколько мирных недель, могла быть коварной предательницей.

Правда заключалась в том, что Анаис была нужна ему. Он хотел, чтобы она пекла блины, когда ей хотелось, а маленький мальчик наблюдал и смеялся. Он хотел этого малыша. Впервые с тех пор, как Анаис на Гавайях обрушила на него новость о существовании Дамиана, Дарио не заботил генетический тест. Более того, он был рад: без генетического теста никто не мог опровергнуть его отцовство.

Если деду суждено умереть и завершить тем самым историю хоть и нескладной, но единственной семьи, которую знал Дарио, то оставалось еще одно важное дело: Дарио хотел, чтобы старик встретился с маленьким неуправляемым мальчишкой с фамильными чертами Ди Сионе и темными глазами матери. Пусть даже это будет единственная встреча.

– Что случилось? – нахмурилась Анаис, кладя последний блин на тарелку Дамиана и сажая его за стол. – Ты выглядишь так, будто за тобой гнались призраки.

– Не призраки, – сказал Дарио, не узнавая свой голос. Возможно, это был голос человека, которым он был последние шесть лет или, по крайней мере, хотел им стать. Теперь он удивлялся, как все эти годы мог считать себя счастливым человеком. Стоя в кухне своего дома, наблюдая домашнюю сценку, он вдруг почувствовал настоящее счастье. До этой минуты он просто существовал.

Тот день на Гавайях изменил все, но больше всего изменился он сам.

– Пока еще не призраки.

Глава 10

Поместье Ди Сионе в Хэмптоне помнилось Анаис очень смутно: в прежние времена она приезжала сюда всего несколько раз. Однако глава семейного клана – патриарх – прочно запечатлелся в памяти. Джованни остался прежним, разве что выглядел более слабым. Он сидел в кресле в гостиной огромного дома, укутанный толстым пледом, хотя сентябрьский день был теплым. Старик встретил их улыбкой, а яркий блеск глаз заставлял забыть, что он стоит на пороге смерти.

– Мне стоило объявить о приближении конца еще тридцать лет назад, – заметил он слабым голосом. – Сразу все сбежались. – Лукавым взглядом он окинул Анаис, а потом стоящего рядом с ней Дамиана. – Да еще с таким подарком.

– Это Дамиан, – улыбнулась она старику, который всегда был добр к ней, независимо от перипетий ее жизни с Дарио и бесславным концом их брака. Наклонившись к сыну, Анаис шепнула: – Познакомься со своим прадедушкой.

Ее сердце дрогнуло от гордости, когда, сохраняя полное самообладание, Дамиан подошел к древнему старцу и уверенно, как взрослый, протянул руку. Анаис с волнением заметила во взгляде Дарио такую же гордость за мальчика и, возможно, за себя.

– Рад знакомству, молодой человек, – сказал Джованни с преувеличенной торжественностью, словно говорил с равным себе. – Очень рад, – повторил он со значением, глядя уже на Дарио.

– Веди себя прилично, – откликнулся Дарио. В его голосе звучал смех, как в прежние времена. Анаис вдруг узнала в нем молодого человека, который серым зимним вечером преследовал ее во дворе Колумбийского университета, пока не уговорил пойти выпить с ним кофе. – Иначе я не отдам тебе серьги, за которыми ты отправил меня на другой конец планеты.

– Ах, – легкомысленно фыркнул дед. – Пропавшие любовницы наконец возвращаются ко мне. Они по-прежнему ярко сверкают?

– Конечно, старина, – уверил его Дарио с веселой насмешкой, пробудившей в Анаис сладкие воспоминания. – Бриллианты в них затмевают блеск звезд на небе.

Джованни улыбнулся и сразу закашлялся. Он кашлял долго и надрывно – тяжелая болезнь давала о себе знать. Дарио нахмурился, но сразу взял себя в руки. Когда дыхание выровнялось и старик выпрямился в кресле, Дарио открыл коробочку, которую Анаис передала ему на Гавайах, и положил на сухую с пергаментной кожей ладонь деда.

– Жаль, что здесь нет Данте. – Джованни задумчиво смотрел на драгоценности. – В отличие от тебя, он умеет ценить блестящие безделушки. Ты всегда считал себя выше этого.

Анаис на секунду отвлеклась на просьбу Дамиана пойти поиграть на улице, но тем не менее заметила, как напрягся Дарио. Смех мгновенно погас в глазах, а рот принял упрямое выражение.

– Почему ты вспомнил о нем? Он здесь?

– Уехал на весь день, – неохотно ответил Джованни. Он мгновенно постарел и выглядел на все свои девяносто восемь лет.

– Не хочу говорить о нем и тебе не советую вмешиваться, дед. Он не должен знать, что я приезжал.

Джованни не стал спорить. Склонив голову, он смотрел на сверкающие серьги в ладони, а потом принялся расспрашивать Дарио об успехах «АЙС».

Потрясенная Анаис замерла в кресле напротив: ее сердце раскололось на тысячу осколков, рассыпавшихся по бесценному ковру под ногами. Сквозь широкое окно она наблюдала за малышом, резвящимся на зеленой лужайке, а в комнате умирал старик, проживший на земле почти целый век. Рядом с ним сидел ее любимый Дарио, недоступный и закрытый, словно тоже готовый умереть.

Дарио не изменился. Он отказывался говорить о брате-близнеце с дедом или с кем бы то ни было даже спустя столько лет, а значит, он никогда не поверит ей.

Отношения между ними казались вполне дружескими до поры до времени, пока оба притворялись, что ничего не случилось. Между тем прошлое не давало о себе забыть, как бомба замедленного действия. Когда она рванет? Анаис готова терпеть дурное настроение, которое Дарио, хоть и несправедливо, вымещал на ней, но что будет, если однажды он сорвется по-крупному, и Дамиан услышит? Рано или поздно это неизбежно случится. Она не допустит, чтобы этот человек разбил сердце ее сына только потому, что считал ее лгуньей.

Настало время честно признаться самой себе: Дарио никогда не доверял ей. Иначе ему в голову бы не пришло уличить ее в измене в тот ужасный день. Он никогда не поверил бы ни одному слову, сказанному против нее Данте или кем-то другим. В эту жестокую правду Анаис отказывалась верить до сегодняшнего дня. Дарио хотел убедить себя в том, что она недостойна его, и он воспользовался случаем, лишив ее всякой возможности оправдаться. Он задался целью разрушить их брак и преуспел.

Дарио собирался бросить ее, и сделал это с хирургической точностью. У него и в мыслях не было возвращаться. Если бы не Дамиан, их встреча в усадьбе Фугинавы закончилась бы иначе: оскорбив ее, он исчез бы навсегда.

Глядя на смеющегося рядом с дедом Дарио, она пыталась вспомнить, когда видела его таким живым и веселым. Анаис забыла его смех. Сколько лет она обманывала себя? Даже история их расставания, которую она поведала папарацци, была далека от истины, потому что предполагала некую ошибку, непонимание, трагическое стечение обстоятельств. На самом деле случилось то, что должно было случиться. Дарио хотел избавиться от нее и нашел для этого повод.

Осознание истины обрушилось тяжелой глыбой, грозящей раздавить ее. Анаис поняла, что не в ее силах заставить Дарио поверить в то, что Дамиан его сын, что она любит его и всегда была верна ему. Для этого он должен будет признать свою вину и свою слабость, на что он никогда не отважится. Ему остается один путь – никому не доверять, и прежде всего ей.

Несмотря на ее чувства, на предательскую дрожь сердца в груди, у нее не было другого выхода, кроме как положить всему конец. Она возьмет Дамиана и вернется домой.

Глава 11

Поздно ночью Дарио окончательно убедился, что ему не заснуть в кровати, казавшейся слишком широкой для одного, хотя он никогда ни с кем ее не делил. Он вышел на широкий балкон, опоясывающий спальню и верхний этаж пентхауса. Теплая сентябрьская ночь нежно ласкала обнаженную кожу – он не удосужился надеть ничего, кроме свободных льняных брюк.

Внизу переливался огнями бессонный Манхэттен, отзываясь в нем длинной низкой нотой, подчинявшей себе мысли. Она опрокидывала привычную стройную логику, заставляла задуматься о бессмысленности размеренной, упорядоченной до тошноты жизни. Дарио молча стоял, наблюдая суету города, и просто дышал.

Он почувствовал ее приближение за несколько мгновений до того, как она встала рядом. Длинные и блестящие черные волосы струились по спине. На ней был легкий топ и мужские боксеры – сколько он помнил, она всегда спала в них. Странно, но ему хотелось громко закричать от радости, рискуя перебудить соседей, город, весь мир.

Он ограничился тем, что повернулся к ней и повел ладонью по тонкой сильной руке, заметив, как Анаис вздрогнула от прикосновения.

– Жизнь коротка, Анаис. Слишком коротка.

Она подняла на него глаза и быстро отвела в сторону.

– Не представляю мира без него.

Оба думали о Джованни.

– Он упрям. В свое время победил тысячи врагов. Не обманывайся его хрупкостью – он еще поживет.

Анаис только улыбнулась в ответ – прекрасная женщина, которая, как ни удивительно, все еще была его женой.

Жена. Только это имело для него значение.

– Анаис, – начал он серьезно, потому что давно должен был начать этот разговор.

Однако она удивила его. Покачав головой, Анаис положила руки ему на грудь. Пламя к пламени. Внутри у него что-то взорвалось.

– Не хочу разговаривать, – произнесла она странным голосом или, возможно, его насторожил загадочный взгляд. – Мне надо многое сказать тебе, Дарио, но я не хочу разговаривать.

Ее близость особенно тревожила его после всего, что произошло между ними. На сей раз Дарио даже не пытался представить все игрой, как на Гавайях. На бледном лице Анаис бликами мерцали огни ночного города. Ее руки обжигали кожу. А он был всего лишь мужчиной.

– Предлагаю выбрать другую форму общения, – прошептала она.

У Дарио не хватило сил отказать ей. Он даже не пытался. Он прижал ее к себе, чувствуя женственные изгибы гибкого тела, и обрушился на ее губы, как мечтал целую вечность – день за днем, каждый раз, когда она смеялась, или хмурилась, или просто дышала с ним одним воздухом. Дарио хотел ее всю целиком, без остатка.

Поцелуй жег, как огонь, возбуждал желание, но этого было недостаточно. Дарио дал волю бушующей в нем дикой страсти. Не отрывая губ, он подталкивал Анаис к распахнутой стеклянной двери в спальню, прервавшись только на миг, чтобы стянуть с нее через голову маленький топ. Ее смех, когда она подняла руки, помогая ему, слился в его сознании с низкой музыкальной нотой города и усилил вожделение.

Добравшись до постели, оба прерывисто дышали.

– Ты прекрасна, – хрипло пробормотал Дарио. – Чертовски прекрасна.

– Оставь разговоры, – фыркнула она, покусывая его кожу.

Он боготворил эту женщину, не мог ее забыть, выкинуть из сердца. Дарио не разводился с ней все эти годы, потому что в глубине души знал – ничего не кончено между ними, хоть так это выглядело на первый взгляд. Его желание никогда не умирало. Встав на колени перед кроватью, он заново изучал ее тело от хрупких ключиц до изящных ступней, как делал это в первый раз, когда Анаис подарила ему свою девственность. Дарио преклонялся перед ней. Лаская губами, руками, взглядом, он довел ее до оргазма, потом еще. На третий раз она не сдержала крика, от которого, казалось, задрожали стекла в окнах.

– Довольно, – пробормотала она, распластавшись на простынях, – ты убьешь меня.

– Только не говори, что ты возражаешь.

Ее губы дрогнули в усмешке. Она перекатилась на живот, встала рядом с ним на колени.

– Мой черед.

Анаис не спешила. Даря наслаждение, она терзала его с жадной настойчивостью – губами, языком, ладонями, не оставляя без внимания ни сантиметра его тела. В темных глазах сверкал огонь первобытной страсти. Улыбнувшись, Анаис устроилась между его ног. Прежде чем Дарио опомнился, она плотно сомкнула губы вокруг его члена. Ее рот был горячим и влажным. Дарио приготовился умереть. Мир померк. Он не сомневался, что попал в рай. Анаис сопровождала скользящие движения легким стоном и ритмично покачивалась, словно в трансе за пределами реальности. Блаженство настолько захватило Дарио, что он боялся совсем потерять голову. Сжав челюсти, он пытался вернуть контроль над рассудком. Отпрянув, Дарио быстро надел презерватив и перекатился, подмяв Анапе под себя. Она ахнула, чувствуя его стремительное вторжение. Наконец он начал движение. Их соитие было жадным и грубым, диким и горячим – в нем не было утонченности и мастерства, только примитивное желание брать и отдавать. Анаис обвилась вокруг него, вонзив ногти в спину, а он глубоко и сильно входил в нее со всей яростью неутоленного желания. Они идеально подходили друг другу и любили так, словно были одни во всем мире.

Дарио больше не мог сдерживать себя. Откинувшись, он коснулся рукой ее лона и сжал пальцами влажный бугорок. Анаис выкрикнула его имя, выгнула спину и вздрогнула всем телом в умопомрачительном оргазме. Он последовал за ней с ее именем на губах, как будто не было шести лет разлуки.

Когда Дарио проснулся на следующее утро, он знал, что Анаис нет рядом. Он понял это до того, как повернул голову и окинул взглядом пустую, как и раньше, кровать. Все, что произошло этой ночью: страсть, гибкое тело в его объятиях, вероятно лишь приснилось ему, когда он заснул под утро. Если это было сновидение, то не стоило и просыпаться, чтобы продлить наслаждение. Однако Дарио знал, что все произошло наяву.

Скинув ноги с кровати, он натянул брюки и вышел из спальни в безмолвную тишину пентхауса. Дверь в спальню Анаис была распахнута – там было пусто. Дарио бросился вниз по лестнице на второй этаж. До него вдруг дошло, что Дамиана не слышно: его крики и возня обычно наполняли дом шумом с самого утра. «Няня увела его гулять», – рассеянно подумал Дарио. Из гостевой комнаты, которую Анапе использовала в качестве кабинета, исчез ее компьютер, стоявший обычно на туалетном столике.

Дарио прошел на кухню, налил себе кофе и отнес его в свой домашний офис. Пентхаус предательски молчал. Неожиданно Дарио охватила смутная тревога. Он сел за письменный стол, с удивлением глядя на большую кожаную папку, которой вчера не было. Открыв ее, он заглянул внутрь…

Мгновенно все вокруг превратилось в лед – холодный и прозрачный. Дарио понял, что беспокойство вызвало не отсутствие компьютера Анаис, но совсем другие признаки: исчезли стопки документов, портфель из мягкой кожи на полу возле ног, спутанные провода, чемодан, который она держала в спальне. Как он не понял сразу – Анаис ушла. Ведь он сразу узнал бумаги в папке. Это было извещение о разводе, оставленное для нее в гавайской гостинице.

Его накрыла дикая, темная, слепящая пелена, но он заставил себя перелистать страницы, чтобы увидеть, поставила ли она подпись. Да, конечно, поставила – он узнал четкий изящный росчерк. Дарио предпочел бы пулю в грудь.

Он услышал шаги и даже не удивился, увидев дверях Анаис в строгом офисном костюме. Во всеоружии: стильная, строгая, холодная.

Без предисловия, Дарио спросил:

– Почему?

Мимолетная тень скользнула по ее лицу.

– Ты не веришь мне, – просто сказала она. – Никогда не поверишь.

– Какое значение…

– Дарио…

Он замолчал, чувствуя, как что-то оборвалось внутри. Если осталось, чему рваться…

– Так жить невозможно, – заговорила Анаис, и в ее глазах и в голосе слышался надрыв, замеченный им еще вчера. – Я выросла в семье, где взаимные оскорбления и обвинения были нормой. Мой сын не будет расти в атмосфере злобы и подозрительности, готовых вспыхнуть в любой момент.

У Дарио земля ушла из-под ног. Он словно повис в невесомости, не зная, за что ухватиться. Он помнил это чувство, пережитое шесть лет назад. Желудок подступал к горлу, в голове шумело. Перед ним разверзлась черная пропасть, готовая целиком поглотить его. В прошлый раз он сдался, прыгнул в бездну и жил там все это время, называя это реализмом. Мысль о том, чтобы повторить прыжок, приводила его в ужас, однако он не видел пути к спасению.

– А вчерашняя ночь? Что это было?

– Я хотела попрощаться, – дрогнувшим голосом ответила Анаис, и снова Дарио не испытал триумфа – ее надрыв причинил ему боль. – Не смогла просто уйти.

Так поступил Дарио – бросил и не оглянулся. Ей не надо было даже напоминать об этом.

Дарио поднялся в растерянности.

– Не делай этого. – Ему хотелось говорить спокойно и убежденно, но он был сломлен. Когда? Сейчас или так было всегда, и Анаис догадалась об этом? – Прошу тебя. Что мне сделать, чтобы ты передумала? Назови любое условие, Анаис.

Выражение ее лица не смягчилось, но стало печальнее и одновременно решительнее. Дарио замер от плохого предчувствия.

– Поговори с братом, – тихо произнесла Анаис. – Вот единственное, что позволит мне остаться.

– Нет, – проскрежетал он с болью и злостью, чувствуя, как черная яма угрожающе приближается. – Не проси об этом. Кто тебя надоумил? Мой дед?

Ее губы еле заметно дрогнули, пальцы судорожно сжались в кулаки, в глазах застыла печаль.

– Ты не хочешь знать правду, поэтому я ухожу. – Она махнула рукой, охватывая жестом комнату, город, его самого. – Мы можем быть вместе, только если притворимся, что прошлого не существует.

– Согласен.

– Дар, – назвала она его прежним, интимным именем, – я не хочу быть заложницей преступления, в котором ты ложно обвинил меня шесть лет назад. Как нам двигаться вперед, если ты не желаешь оглянуться и разобраться в прошлом?

– При чем тут прошлое?

– Будущее неразрывно связано с прошлым. Мне не нужно твое прощение. Не хочу тратить жизнь на уговоры поверить мне, потому что я никогда не предавала тебя. У меня перед глазами пример родителей. Война и любовь несовместимы.

– Ты не права. Мы другие.

– А как же твой брат, с которым ты отказываешься разговаривать? Брат-близнец?

– Данте не имеет к нам отношения!

– Знаю, – печально кивнула она. – Никогда не имел. Но думаю, тебе надо услышать это от него, а не от меня. Не желаю бесконечно ждать, когда ты прозреешь и раскаешься в том, что совершил. Мне пора идти дальше…

Анапе была полна решимости бросить его после всего, что было между ними, после того, как они преодолели самую черную полосу в отношениях. Дарио видел это в ее лице, в блестящих от слез глазах. Его сердце кричало об этом.

– Анапе…

– Дамиан возвращается со мной на Гавайи, – твердо заявила она, расправляя плечи. Ему показалось, что она заранее приготовила речь, потому что говорила четко и спокойно. – Я не хочу разлучать сына с тобой. Можешь видеться с ним, когда захочешь. Меня вполне устроит официальный договор опекунства после завершения процедуры развода, но в остальном я готова следовать твоим пожеланиям.

– Но бумаги остались прежними, – напомнил Дарио, с трудом вникая в ее слова. В голове царил хаос. – В них утверждается, что ты нарушила супружескую верность, а Данте фигурирует как твой любовник.

– Если ты настаиваешь, чтобы я подтвердила измену в суде, я сделаю это.

Дарио понимал, что должен воспринимать ее спокойное заявление как свою полную победу, но не чувствовал ничего, кроме чудовищного поражения. Или невосполнимой потери. И безутешного горя.

Анаис пожала плечами, от чего ему стало только хуже.

– Надо покончить с этим ради всех нас. Мне безразлично, если придется соврать, чтобы положить конец затянувшейся истории.

– Анаис, черт побери. Как же так..

– Дарио, – холодно, твердо и очень серьезно произнесла Анаис. Она ждала, когда он встретит ее взгляд. В этот момент Дарио понял, что черная бездна поглотила его, и ему никогда не выбраться. – Ты должен меня отпустить.

Глава 12

Меньше суток потребовалось Дарио, чтобы принять решение: он не повторит прошлой ошибки. Он отказывался возвращаться в черную бездну, потому что на этот раз у него не было иллюзий, что работа не спасет его. Вечером того дня, когда Анаис уехала вместе с сыном, его решимость окрепла. Стоя на верхней террасе пентхауса, он смотрел вниз на привычную суету города и не мог представить жизни без Анаис. Он точно знал, чего хочет.

Она назвала единственное, стоящее между ними препятствие. У Дарио не оставалось выхода, кроме как позвонить злополучному брату. Однако он не сразу решился на отчаянный шаг: много лет он считал Данте злейшим врагом.

Дарио терзали смешанные чувства, когда, сидя на той же террасе несколько часов спустя, он ждал брата. Даже не оборачиваясь, он узнал о его прибытии. Связывающая их мистическая интуиция, не проявлявшая себя шесть лет, вернулась мгновенно. В ту секунду, когда Данте переступил порог террасы, Дарио не просто был уверен, он почувствовал это. Он выдержал паузу прежде, чем повернуть голову и взглянуть на своего двойника. У Дарио возникло странное чувство, что они не расставались…

– Я разочарован, – усмехнулся он, глядя будто бы на свое отражение в зеркале или на продолжение самого себя. Впрочем, ощущение было вполне комфортным. – Ты мог бы обзавестись шрамом или другой отметиной на лице.

– Если для тебя это важно, могу броситься вниз с балкона, чтобы подчеркнуть драматизм момента, – с обычным легким юмором отреагировал Данте. – Хорошо, что смерть наступит мгновенно, но, правда, акт примирения потеряет смысл.

Дарио с трудом удержался от смеха. Проблема в том, что он понимал брата лучше, чем самого себя. Последние шесть лет были пыткой. Природа создала их генетически неразлучными. Дарио не понимал, как мог убедить себя в обратном, поверить в собственную ложь. Впрочем, он давно лгал себе.

– Ты предал меня, – жестко заявил он, заметив, как напрягся брат. – Это случилось шесть лет назад. Ты, из всех людей, причинил мне боль.

Данте молча, как в тот день, смотрел на него.

– Мне нужны подробности, – продолжал Дарио, чувствуя, как мышцы скрутил болезненный спазм. – У Анапе родился ребенок, похожий на нас обоих. – Он пристально смотрел на Данте. В детстве и юности они часто менялись местами, чтобы проверить, заметил ли кто-нибудь подмену. Никто ни разу не догадался. Дарио выдавил из себя вопрос: – Он твой?

– Нет.

Слово упало, как тяжелая глыба с огромной высоты. Удивительно, почему не дрогнул пол?

Данте стоял потрясенный, но его ответ был решительным:

– Нет, я никогда не дотрагивался до Анаис даже пальцем. Мне бы в голову не пришло.

Вдруг Дарио осознал, что на подсознательном уровне всегда знал это, иначе не ушел бы тогда, не дав брату и Анаис шанса объясниться. Если бы он действительно поверил в измену, то не боялся бы выслушать их, потому что ему было бы безразлично. Он не задумал бы страшную месть, не реагировал бы на поднятую Анаис газетную шумиху. Никогда Анаис не стала бы подкидывать ему ребенка Данте, если бы у нее были хоть малейшие сомнения в его отцовстве.

Дарио только сейчас осмыслил то, о чем говорила Анаис, с чем не хотела смириться: он не просто считал ее способной на предательство, но искал повод обвинить ее. Он сам все разрушил. Дарио только не мог понять причину помрачения рассудка.

– Ты сознательно ввел меня в заблуждение, – упрекнул он брата, его вторую, потерянную половину, без которой он жил, притворяясь целым и невредимым. – Умышленно.

Данте встал рядом с ним у перил, глядя вниз на Центральный парк, но Дарио знал, что он ничего не видел перед собой – взгляд брата был устремлен в прошлое. Но Дарио слишком долго жил в прошлом – настала пора очнуться, вернуть свободу. Больше всего ему нужна семья.

– Признаю, – сказал Данте. – Мне было ненавистно, что ты слушал Анаис, а не меня. Она встала между нами, хотя вы и представляли свой брак как деловое соглашение. По твоему утверждению, ты женился на ней, чтобы она получила вид на жительство, а не для того, чтобы сделать ее нашим партнером.

Нагромождение лжи, думал Дарио. В этом прежде всего его собственная вина.

– Неправда.

– Очень скоро это стало очевидным, – покачал головой Данте, взглянув на него. – Ты ушел на встречу с «АЙС». Я был уверен, что Анаис подталкивала тебя к рискованному шагу. Мне пришла в голову мысль зайти и заставить ее признаться. – Он горько усмехнулся. – Однако она не привыкла отступать.

– Знаю, – согласился Дарио. – ты мог убедиться по скандалу в прессе.

– Она швырнула в меня стакан воды. – Данте провел рукой по груди. – Окатила с ног до головы. Мы оба успокоились. Ирония в том, что, когда ты ворвался, между нами впервые завязался диалог.

– Я застал тебя полуодетым, выходившим из моей спальни.

– Кто бы мог подумать, что ты сделаешь такие выводы? – тихо заметил Данте. – А потом было поздно. До меня дошло наконец, что ты никогда не простил того, что случилось в колледже.

– Мне показалось, что история повторилась, – признался Дарио. Он не забыл, не простил и, более того, перестал доверять брату, хотя вина целиком лежала на Люси – она, а не Данте обманывала их обоих. – Но Анаис значила для меня гораздо больше.

– У меня никогда не было намерения разрушить твой брак, и я уж точно не хотел, чтобы ты разорвал отношения со мной. У меня не возникало сомнений, что все встанет на свои места, когда ты остынешь. Более того, я ждал, что ты явишься ко мне за объяснениями, накричишь на меня, возможно, дело дойдет до драки. Разве я мог предположить, что ты не станешь отвечать даже на мои телефонные звонки?

– Сам не понимаю, почему так поступил, – тяжело вздохнул Дарио. – Как случилось, что я отказался от двух самых близких людей? – Он положил руку на плечо Данте и посмотрел ему в глаза. – Ты позволил мне поверить в худшее, но я сам сделал ложный выбор. Вся вина лежит на мне.

Стемнело, но братья не замечали времени. Сидя на террасе, они делились событиями прошедших шести лет. Хотя они не заканчивали фразы друг за друга, как бывало раньше, но к ним вернулось полное взаимопонимание – они вновь стали одним целым. Дарио понял, как ему не хватало брата, как долго он обманывал себя.

– Как ты оказался на Гавайах? – спросил Данте. – Помню твое презрение к пляжному отдыху.

– Вероятно, произошло замещение личности. Теперь я блаженствую, лениво валяясь на песке и умирая от скуки.

– Неужели правда? – удивился Данте.

– Конечно нет, – признался со смехом Дарио. Что могло быть лучше, чем сидеть под звездным небом с братом-близнецом и разговаривать по душам. – Меня отправил туда в поисках своих сокровищ наш, боюсь, выживший из ума дед.

– Он велел мне разыскать драгоценную тиару, – поведал Данте. – Загадочная история. Подозреваю, что драгоценности были не проданы, как он утверждает, а подарены.

– В качестве сувениров на память? Кто же раздает направо и налево бесценные ювелирные изделия и называет их безделушками?

– Хочу напомнить, что дед жил в Европе. Он принадлежит к старой школе, – заметил Данте с лукавой улыбкой. – Узы брака воспринимались иначе в те времена. Возможно, у него была череда богатых любовниц.

Дарио вспомнил недавний визит к слабому и больному старцу, закутанному в теплый плед. Трудно представить, что он когда-то обольщал женщин, но Джованни всегда оставался загадкой. Короткая, хаотичная жизнь их отца наводила на мысль о том, что его детство в доме деда не назовешь счастливым.

– Дед обожает секреты.

Братья переглянулись. К ним в полной мере вернулась способность понимать друг друга без слов. Не сговариваясь, они достали смартфоны и начали набирать ключевые слова в поисковой строке.

– Тиара и серьги ведут прямиком к герцогине Кембриджской и ее скандальному браку, – пробормотал Данте. – Никто не ожидал, что она шокирует рынок, выставив на продажу драгоценный комплект.

Дарио, хотя и не интересовался делами семьи, вспомнил обрывки случайно услышанных сплетен: один из братьев выкупил для Джованни ожерелье, сестре удалось найти браслет… Соединив все вместе, добавив описание – белые бриллианты и зеленые изумруды, – он кое-что обнаружил.

– Смотри, – повернул он к брату экран смартфона.

– Драгоценности сделаны на заказ как единый ансамбль. Удивительно, что его приходится собирать по частям по всему свету. – Данте открыл у себя ту же страницу. – Тут сказано, что все предметы имеют надпись: «БАЛДО».

– Проблема с секретами в том, – откинулся в кресле Дарио, – что они хороши в свое время. Потом от них остаются только загадочные слова, понятные очень немногим.

Вскоре они расстались – Данте отправился домой, – но начало было положено. Пусть не все проблемы сразу разрешились, произошло главное – братья воссоединились. Дарио вновь почувствовал себя цельным, а будущее больше не представлялось ему бесконечной чередой серых будней. Его ожидало важное, неотложное дело – пора было лететь на Гавайи за своей семьей.

На сей раз, услышав настойчивый стук в дверь, Анаис сказала себе, что это не может быть Дарио – ведь она все четко объяснила ему. Вернувшись домой с Дамианом, она наладила прежнюю размеренную жизнь, как до вторжения отца ребенка. Правда, Дамиан теперь гораздо чаще беседовал с фотографией у кровати, в то время как Анаис в одиночестве лелеяла по ночам разбитое сердце. Боль казалась острее и глубже, потому что на этот раз она ушла от Дарио сама.

Стук в дверь повторился громче. Анаис медленно поднялась и еще медленнее пересекла комнату. Возможно, какая-то часть ее все-таки надеялась на стихийный визит, потому что после работы она не спешила переодеться в уютную домашнюю одежду. Она не сделала этого ни разу с самого дня возвращения из Нью-Йорка. Верила ли она, что Дарио приедет за ней? Почему решила, что узкая юбка и блузка без рукавов придаст ей дополнительной уверенности?

Анаис распахнула дверь. На пороге стоял он. Каждая клетка ее тела вдруг ожила и оттаяла, словно до этой минуты в тропиках стыла в ледяном холоде. Дарио выглядел великолепно и, как всегда, стильно – в джинсах и в дорогущей футболке, которую очень богатые мужчины почему-то считают неформальной одеждой. Он был растрепан и взъерошен. Волосы откинуты с высокого лба: вероятно, не раз в тревоге он запускал пальцы в густую шевелюру. Синие глаза встретились с ее глазами. Дарио не отвел взгляд.

– На этот раз, – произнес он тихим проникновенным голосом, который отозвался в ней небесной музыкой, звездным фейерверком в ночном небе, – ты должна впустить меня.

Анаис не двинулась с места: не шагнула ему навстречу и не отступила. Она боялась, что Дарио услышит бешеный стук сердца и догадается, как мало надо, чтобы она бросилась ему на шею и забыла прошлое. Однако она сдержала себя. Дамиан заслуживал большего. Как, впрочем, и она.

– Не думаю, что это будет правильно, – сказала Анаис, делая над собой невероятное усилие. До сих пор самым страшным эпизодом жизни ей казался разговор в Нью-Йорке и потом бесконечный путь домой: в самолете она крепилась из последних сил, боясь разрыдаться перед своим пятилетним сыном. Но сейчас все было гораздо хуже, потому что Дарио стоял перед ней. Он приехал за ними.

Однако на кон поставлено слишком много, и Анаис хорошо понимала это.

– Все, что я сказала в Нью-Йорке, остается в силе, – через силу заставила себя произнести Анаис, хотя мечтала совсем о другом – перестать яростно сжимать дверную ручку, замереть в его объятиях. В этом ее самая большая проблема, не правда ли? Ей всегда хотелось недостижимого, а Дарио стоял во главе списка ее главных желаний. – У нас ничего не получится.

Анаис ожидала, что его глаза вспыхнут темным огнем, он начнет спорить, угрожать, обвинять. Но Дарио только улыбнулся. Его улыбка завораживала, напоминая лучезарный восход солнца. Анаис не могла понять, откуда в нем столько радости.

– Я останусь здесь, Анаис, – произнес он торжественно, словно давал клятву. – Больше я никуда не уеду от тебя. Буду ждать на крыльце столько, сколько понадобится.

– Ты не можешь стоять перед дверью – это смешно, – заволновалась она.

Улыбка Дарио стала шире.

– Ну, может, не стоит понимать так буквально.

Сердце никогда не было ей хорошим советчиком, иначе в жизни было бы меньше проблем, так ведь? Анаис убеждала себя, что у нее нет выбора. Она сделала шаг назад.

– Прощай, Дарио.

Когда Анаис закрывала дверь, улыбка Дарио не погасла, причиняя ей физическую боль. Она заставила себя вернуться в комнату и жить дальше.

Нельзя сказать, что ей это удалось. Сев на диван, она уставилась на книжный шкаф, где хранился альбом с фотографиями их прошлой совместной жизни, и приказала себе не плакать. Анаис сидела неподвижно, пока ее не сморил сон. Она свернулась калачиком прямо на диване и заснула до утра.

Вот и начался новый день, думала Анаис, расправляя затекшие плечи и шею. Она объясняла нетипичное поведение Дарио, предпринявшего дальнее путешествие на Гавайи, чтобы сделать странное заявление, временным помутнением рассудка: скоро оно пройдет, как тропический солнечный ожог – болезненный поначалу, но не оставляющий следа.

Однако Дарио пришел на следующий вечер, потом еще и еще, и так продолжалось всю неделю. Дарио являлся после наступления темноты, когда Дамиан уже спал, явно не желая использовать чувства ребенка как инструмент давления. Он всегда уходил с улыбкой, как будто вознамерился возвращаться бесконечно.

– Вероятно, у тебя серьезные проблемы с головой, – сказала Анаис, когда пошла вторая неделя. – Зачем только я согласилась зайти с тобой в кафе в те далекие времена? Один легкомысленный шаг привел к непредсказуемым последствиям. Надеешься настойчивостью и улыбкой заставить меня изменить решение?

По правде говоря, в душе они оба знали, что это вполне вероятно. Анаис ожидала, что Дарио рассмеется, но ошиблась. Он пристально смотрел на нее из темноты ночи. Синие глаза оставались серьезными.

– Не хочу принуждать тебя, Анаис. Тебе хорошо известно, что в определенных обстоятельствах у меня хватит решимости уйти без оглядки. Теперь пора понять, что мое терпение безгранично, если у меня есть цель.

– Что, если я захочу, чтобы ты ушел? – Хриплый голос Анаис был едва слышен: она сомневалась, что произнесла вопрос вслух. Однако Дарио вдруг замер.

– Тогда скажи это. Подтверди, что у меня нет шанса и я не в силах ничего изменить. До тех пор, пока есть надежда, я не отступлю и буду терпеливо ждать. Но если все кончено, обещаю, что больше никогда не потревожу тебя.

Анаис показалось, что сердце перестало биться. Лицо ласкал теплый ветерок, а босые ноги заледенели и приросли к полу. Все исчезло, кроме синевы его глаз, смотревших с пронзительным напряжением. Дарио застыл, готовый к худшему.

В этот момент она должна была открыть рот и произнести роковые слова, что надежды нет. Это был бы мудрый и гуманный поступок, дарящий им обоим покой и безопасность.

– Спокойной ночи, Дар, – сказала Анаис, отступая и закрывая перед ним дверь. Она остро чувствовала его по другую сторону. Прислонившись к стене, Анаис зажмурила глаза: только тонкое деревянное полотно и ее собственное упрямство не давали им соединиться. Она не знала, как долго они оба неподвижно стояли, прежде чем шаги Дарио стали удаляться. Еще не скоро Анаис заставила себя двинуться с места и переместила непослушное тело под горячий душ в надежде прогнать бессонницу. Она так и не смогла заснуть.

Прошли еще две ночи. Наконец Анаис впустила его.

Глава 13

Войдя в дом с таким видом, будто он никогда не сомневался, что Анаис рано или поздно впустит его, Дарио огляделся, явно выискивая что-то. Анаис плохо представляла, чего именно ожидала от Дарио, но, во всяком случае, не этого.

– У тебя есть камин? – спросил он.

Она посмотрела с разочарованием. Ее устроили бы страстные заверения в любви или серьезный разговор о будущем, но у Дарио на уме было явно совсем другое.

– Есть маленький очаг за домом. Дамиан иногда любит поджаривать хлебцы.

Дарио быстро прошел мимо нее, Анаис поспешила следом. С удивлением и интересом она наблюдала, как Дарио разводит огонь в углублении садовой печурки – предметом ее гордости. Вещь, казалось бы, ненужная, но сколько уютных вечеров провели они с Дамианом у очага!

– Подожди здесь, – велел Дарио, когда огонь разгорелся.

Как ни странно, она не стала возражать. Анаис убеждала себя, что просто стоит в ожидании того, что произойдет дальше. На самом деле ее душу раздирали противоречивые эмоции: страх, тревога и недоумение почти парализовали ее. Она столько раз теряла Дарио, что любая неопределенность вызывала приступ отчаяния. Выдержит ли она новое испытание? Хватит ли душевных сил?

Глядя на улетающие в темное небо искры, она понимала, что в эти минуты беспокоится не о Дамиане. Тысячи людей во всем мире делили опекунство над детьми, и в большинстве случаев дети от этого не страдали. Анаис думала о себе и Дарио, о том, что случилось шесть лет назад, и о том, что случилось недавно в Нью-Йорке. Переживет ли она еще один удар?

Дарио вернулся во двор с толстой пачкой бумаг. Обойдя очаг, он встал напротив Анаис и поймал ее тревожный взгляд над танцующими язычками пламени.

– Мой отец был конченым человеком, – сказал он.

Дарио поднял стопку листов, чтобы она могла рассмотреть их. У Анаис перехватило дыхание – это было свидетельство о разводе. Он привез его с собой на Гавайи.

Дарио оторвал первую страницу документа, помахал ей в воздухе и бросил в огонь.

– У него все вызывало отвращение. Тебе это хорошо известно. Мои отец и мать отличались невоздержанностью и бешеным нравом в той же степени, в какой твои были злобными и раздражительными. Не знаю, дано ли им было испытать любовь? Они не любили ни друг друга, ни нас. – Глядя на Анаис, он бросил в огонь вторую страницу. – Когда они погибли, дед взял нас к себе, но он не был теплым человеком. Старея, он тешил нас захватывающими историями из своей жизни, но его рассказы не касались нас. Он говорил о разных странах, ушедших друзьях, исчезнувших драгоценностях. Его мысли вечно витали где-то в другом месте, даже когда он сидел с нами в одной комнате.

– Можешь не рассказывать, – прошептала Анаис, обхватив плечи руками, чтобы унять неожиданную дрожь. – История твоей семьи мне известна.

– У меня был только Данте, – продолжал Дарио, будто не слышал ее, – брат-близнец и лучший друг – первый и единственный человек, которого я полюбил. Ради него я был готов на все. Это правда. Еще до тебя, в силу некоторых обстоятельств, между нами пробежала трещина. Но я никого не любил, кроме него.

Прозвучало слово «любовь». Анапе подумала, что Дарио никогда не говорил ей о чувствах. Она смирилась, хотя сама любила его, но не осмеливалась признаться. Их отношения не предполагали чувств – их не было в договоре. Она испытала легкий трепет, впервые услышав от Дарио это волшебное слово. Анапе затаилась, словно от малейшего движения оно могло расправить крылья и улететь.

– Потом появилась ты, – очень тихо произнес Дарио, как будто почувствовал ее опасение. – Я поднял голову, увидел тебя, и все переменилось: жизнь перестала быть прежней.

Анапе боялась вздохнуть, сосредоточив все внимание на Дарио, стоявшем по другую сторону огня, на котором – страница за страницей – сгорал роковой документ.

– На днях мы долго беседовали с Данте, – признался он.

Анапе уже не могла игнорировать трепет крыльев внутри – душа рвалась из груди.

– Значит, он сказал тебе. – Ее лицо стало мокрым от слез, но она не сдерживала их. У нее не было сил двинуться, отвести взгляд от Дарио. – Ты знаешь, что я никогда не предавала тебя. И он не предавал.

– Знаю, – произнес Дарио с мукой в голосе, – я сам предал тебя. Поверил в самое худшее. В те дни столько испытаний обрушились на меня непомерным грузом, вызывая бессонницу, стресс. Меня терзали сомнения, и подсознательно я искал выход в личной драме – нервный срыв помог бы мне взять ситуацию под контроль. В результате лишился единственных двух людей, которых любил. Мне удалось убедить себя, что, порвав с вами, я проявил силу и одержал победу. Теперь стало ясно – я вел себя как последний трус.

– Дарио… – прошептала она.

– Данте и я – братья-близнецы, – мы вдвоем стояли против всего света. У нас был свой язык, своя вселенная. В детстве меня никто не научил кропотливому труду ради достижения цели. Воспитавший меня дед игнорировал реальность, постоянно возвращаясь мыслями в прошлое, а родители предпочитали забвение и миражи: любые средства были хороши для этого. Они провели свою недолгую жизнь в наркотическом безумии.

Дарио бросил в огонь еще несколько листов. Взметнувшийся дым окутал лицо Анапе густым терпким облаком, но она не отвернулась.

– Мои родители были не лучше, – напомнила она. – Они считали меня ничтожеством и приучали к мысли, что я заслуживаю жестокости.

– Знаю, – скрипнул зубами Дарио. – Никогда не прощу себе, что вел себя не лучше, потому что побоялся сказать правду. Я женился на тебе не из-за деловых соображений, не из-за доброго сердца, чтобы облегчить получение гражданства, и не потому, что в компанию требовался хороший юрист «из своих». Я сделал тебе предложение потому, что полюбил с первого взгляда, но не хотел признаться в этом даже себе.

Все плыло перед глазами Анапе. Слезы текли ручьем, смешиваясь с терпким дымом очага, отблесками пламени и душистой гавайской ночью, создавая вокруг разбитого сердца магический, целебный кокон, склеивающий осколки в одно целое. В душе Анаис проснулась надежда.

– С той секунды, что я увидел фотографию Дамиана, у меня не возникло сомнений, что он мой сын, – продолжал Дарио, бросая в огонь листок за листком. Его голос стал более хриплым, а движения более порывистыми. – Но прежде всего я верил тебе. Ты никогда не бросила бы мне в лицо те слова, если бы испытывала хоть каплю сомнений. Но мне не хотелось признаться в этом. Притворялся, что не верю. Но я знал.

Дарио держал в руках последнюю страницу – ту, где стояли четко выведенные синими чернилами их подписи. Он подождал, пока она сотрет слезы с лица и снова взглянет на него.

– Анаис, – сказал он. – Я люблю тебя. Я никогда не любил другую женщину и никогда не полюблю. Мне больше не надо притворяться. – С этими словами он поднял над очагом последнюю страницу свидетельства о разводе и решительно бросил в огонь.

Листок исчез в дыму и пламени. Осталась только любовь.

Осталась их странная, упрямая, страстная любовь, которую ничто не могло сломить – ни предательство, ни расстояние, ни предрассудки. Ее не убило огромное богатство Дарио и его попытки убедить себя, что любви не существует. Но любовь победила.

Они снова вместе спустя столько лет. Не важно, кто из них уходил, но другой всегда распахивал навстречу дверь. Пусть не сразу.

– Послушай меня, – настойчиво попросил Дарио. Он обошел очаг и обнял Анаис за плечи, словно боясь, что она опять отвергнет его. По правде, Анаис не знала, как поступить.

«Действительно не знала?» – вопрошал внутренний голос.

– У меня нет сомнений, что главное – это доверие, – продолжал Дарио. Его теплые руки согревали кожу, посылая вибрирующие импульсы по всему телу. – Понимаю, что у тебя нет причин доверять мне. Я не могу заставить тебя поверить мне или обещать, что не подведу в будущем. Можешь быть уверена в одном – я не тот, кем был шесть лет назад или даже месяц назад. Ты изменила меня. – Его ладони скользнули вдоль обнаженных рук, теснее привлекая к себе. – Если дашь мне шанс, всю оставшуюся жизнь я буду доказывать, что ты не ошиблась во мне, каких бы усилий это ни потребовало.

Анаис молчала – она просто лишилась дара речи и только растерянно смотрела на Дарио, не веря в происходящее.

– Я люблю тебя, – повторил он, словно убеждая, что она не ослышалась, – люблю тебя и Дамиана. Хочу, чтобы мы стали семьей, потому что заслуживаем этого. У нашего сына должна быть любящая семья, которой мы оба были лишены. Не лишай меня этого счастья, Анаис. Все сейчас зависит от тебя. Попробуй поверить мне.

Жизнь возвращалась к ней всплесками надежды. Иногда судьба вмешивается в последний момент, останавливая падение в бездну. Но бывает, что спасение не приходит, и падение неизбежно. Жизнь преподносит разные, часто жестокие уроки. Сколько раз Анаис была на грани отчаяния, особенно с Дарио, но что-то заставляло ее снова подниматься и обретать надежду. Если на сей раз ее ждет разочарование, все равно стоит пытаться и верить.

Должна же быть причина, по которой она не зачеркнула прошлое? Она нашла силы построить маленький безопасный мирок, притвориться, что смирилась с судьбой и довольна жизнью, хотя на самом деле жила ожиданием. Ей так и не удалось превратиться в бесчувственный айсберг. Она научила Дамиана любить отца еще до того, как они встретились. Неужели она не отдавала себе отчета в том, что настойчиво искала дорогу к Дарио с того самого дня, как уехала из Нью-Йорка шесть лет назад?

– Было бы безрассудно давать гарантии, – говорил Дарио, крепче сжимая ее плечи, – но я обещаю, что всегда буду возвращаться к тебе. Кроме тебя, у меня нет другого дома. Надеюсь, у тебя не будет причин сомневаться во мне.

Анаис прижалась к нему, подняла руки и взяла в ладони его лицо, привычно царапая кожу о небритую щеку. Она смотрела в глаза единственному мужчине, которого любила, а неподалеку мирным сном спал самый замечательный малыш на свете – их сын. Возможно, в мире существовали более прекрасные вещи, но не для нее – на этот счет у Анаис не возникало сомнений.

– Я люблю тебя, – прошептала она, замечая, как ее признание зажгло огонь в его глазах. – Я всегда любила тебя. – Она поднялась на цыпочки и обняла Дарио за шею. Ее губы почти прижались к его губам. – Мы оба будем стараться снова, снова и снова. Уверена, у нас все получится.

Анаис закрепила обещание страстным поцелуем под яркими звездами черного бархатного гавайского неба. Их соединила любовь. Они долго шли к ней.

Любовь давалась легко, думал Дарио год спустя, стоя у той же самой виллы на эксклюзивном гавайском курорте и глядя на красивую женщину, которая была не только его женой, но и самым дорогим сокровищем в целом мире.

Доверие пришло не сразу.

Жизнь с Анаис день ото дня совсем не казалась Дарио скучной и размеренной: в ней стало много радости и смеха. Их ночи были полны страсти, и даже днем они находили время для интимных ласк. Теперь они делили свое время между Нью-Йорком и Гавайями.

Анаис и Дарио много разговаривали и научились лучше понимать друг друга, находить общий язык, а в спорах стремились достичь компромисса, хотя это удавалось не всегда. Но оба помнили свои обещания и оставались верными им.

В этот день Дамиан стоял между ними на теплом песке приватного пляжа виллы. Анаис и Дарио по взаимному согласию повторяли клятву супружеской верности. Их ребенок находил это весьма странным.

– Мы следуем хорошей традиции, – объяснил Дарио.

– Все женатые пары так поступают? – поинтересовался Дамиан.

– Только счастливые, – сказала Анаис, глядя смеющимися темными глазами на мужа.

Дамиан был вполне удовлетворен ответом: рассудительный шестилетний ребенок не очень вникал во взрослые дела, занятый более интересными вещами.

– Разве вы не обещали мне подарок? – напомнил он с ангельской улыбкой, глядя на смущенных родителей. – Мне нравится получать подарки.

– Сущий демон, – прошептал Дарио одними губами, повернувшись к Анаис.

Она согласно кивнула, погладив Дамиана по голове.

– Напомни, чего тебе хотелось больше всего на свете? – спросила она.

– Братика, – не задумываясь, ответил мальчик и завопил от радости, когда Анаис кивнула. Он рванул с места и помчался по кромке пляжа, шлепая босыми ногами по воде и вздымая тучу брызг.

– Надеюсь, ты готов к прибавлению семейства, – пробормотала Анаис, обнимая Дарио за шею и откидывая голову, чтобы видеть его глаза.

– Давно жду этого, поверь мне, – ласково пробурчал он.

Когда через шесть месяцев Анаис родила сына, Дарио не отходил от нее. Первое, что увидел маленький Дидьер, – это лицо отца.

В жизни семьи прибавилось больше шума и беспорядка, но, по правде говоря, Дарио был счастлив. Он не подозревал, что в нем столько нерастраченной любви. Его брат вернулся и снова занял полагающееся ему место в судьбе Дарио. На сей раз отношения между близнецами стали крепче, потому что они по-новому оценили связывающие их кровные узы. Дарио осознал наконец, как ему недоставало семейного тепла и родственной привязанности, которые он когда-то с презрением отвергал.

– Мне надо кое-что сказать тебе, – призналась Анаис примерно два года спустя.

Дарио купил усадьбу Фугинавы после смерти старого хозяина, и они приехали на Гавайи на время школьных каникул Дамиана. Анаис вышла к мужу на террасу дома, где судьба неожиданно свела их по прошествии шести лет после женитьбы. Очертания горных вершин четким силуэтом выделялись на фоне звездного неба, а далеко внизу неумолчно шумел океан.

– Так начинаются самые интересные разговоры, – пробормотал Дарио, закрывая и откладывая в сторону лэптоп. Он внимательно посмотрел на стоящую рядом Анаис. Ему не понравилась ее поза: она напомнила ему тот далекий день, когда на этом же месте Анаис впервые сообщила, что у него есть сын. Обняв жену, он усадил ее на колени и прижался губами к шее. Анаис задрожала от удовольствия. Только присутствие детей в доме удержало его от намерения стянуть с нее легкое платье и заняться любовью прямо на террасе.

– Помнишь, я жаловалась на плохое самочувствие? – склоняя голову под его ласками, прошептала она.

– Конечно помню. – Дарио откинул с ее плеч шелковистые локоны и провел губами по теплой коже. – Я тогда поделился своей теорией о причинах недомогания, но ты утверждала, что не можешь быть беременна.

Анаис промолчала, а Дарио замер в тревоге, опасаясь, что она по-прежнему боится полностью довериться ему.

– Не могу представить ничего более прекрасного, чем еще один наш с тобой ребенок, – высказал он искреннее желание. – Новый член дружной семьи – лучший подарок для меня.

Услышав смех Анаис, он успокоился. Откинув голову, она заглянула в его глаза, и он все понял: ее удерживал вовсе не страх перед ним или неопределенное будущее – она дразнила его.

Дарио завоевал ее полное доверие. Это откровение окрылило его.

– Двойня, – сообщила Анаис с сияющим видом. – Приготовься, Дар. У нас будут дочери.

Новость привела его в невероятный восторг. Дарио прижался к смеющимся губам Анаис в поцелуе, полном любви и страстного желания. Он знал, что они вместе навсегда.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg