«Лапка-царапка (ЛП)»

Лапка-царапка (ЛП) (fb2) - Лапка-царапка (ЛП) [Cat Scratch Fever - ru] (пер. Обратная сторона Группа) 494K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Конни Брокуэй

Конни Брокуэй «Лапка-царапка»

Глава 1

Кошка была старая — очень старая, — тем не менее она любила мурлыкать.

Когда темноволосая девочка, которая, казалось, прекрасно понимала, как нежны старческие тела, ласково почесала кошку под подбородком, та в ответ замурлыкала. Расценив это как предложение устроиться поудобнее, девочка, скрестив ноги, уселась прямо на пол комнаты, предназначенной для знакомства посетителей с потенциальными питомцами, куда их отправила сотрудница приюта «Коты-купидоны». С грацией престарелой балерины, страдающей артритом, маленькая рыжая кошка крошечными шажками приблизилась к девочке, забралась на колени, немного повозилась и наконец свернулась аккуратным клубочком. Закрыв глаза, животное заурчало ещё громче.

Пятилетняя Хлоя Курран не устояла и влюбилась в четвероногую красавицу со всей страстью детской души. Девочка повернулась и подняла огромные голубые глаза на высокого подтянутого мужчину, стоящего рядом:

— Это Пикси, папа, — прошептала она взволнованно. — Мамина Пикси!

— Джим, она, и правда, похожа на кошку Стеф, — сказала Мелисса, старшая из сестер Джима Куррана и по совместительству — хранительница домашнего очага, которая после смерти Стеф взяла на себя роль матери не только для Хлои, но и для самого Джима.

Мелисса с большой неохотой согласилась посетить приют, она изо всех сил старалась убедить Джима не брать домашнего питомца из незнакомого заведения со странным графиком работы. И теперь топталась в дверях, стараясь оценить реакцию Джима на упоминание о покойной жене.

Он был в порядке. Почти шесть лет прошло со дня смерти Стефани. Родственники могли бы уже успокоиться и перестать избегать разговоров о ней. Джим и Стеф испытывали друг к другу волшебные, неповторимые чувства, но он не неженка и не какой-нибудь несчастный страдалец.

— А разве не все рыжие кошки похожи? — спросил он.

— Нет, — ответила Мелисса.

Он решил поверить на слово, раз уж сам совершенно в этом не разбирался. В его жизни не было ни одной кошки с тех пор, как сбежала Пикси. С того самого дня, когда родилась Хлоя и умерла жена. Рыжая проказница выскользнула за дверь во время торопливых сборов в роддом. Джим тогда не мог заниматься поисками кошки — его жена рожала. Да и не думал он, что будет отсутствовать целую неделю. Когда они с Хлоей вернулись домой — уже без Стефани, которую они потеряли навсегда — Пикси и след простыл.

— Это Пикси, — с детской уверенностью заявила Хлоя.

— Доченька, мне кажется, ты ошибаешься, — сказал он, ласково проводя рукой по тёмным кудряшкам малышки. — Когда ты родилась, Пикси уже была старенькой, кошки так долго не живут.

— Это Пикси. Я знаю. Это киса с маминой фотографии, — возразила дочь, имея в виду фото, где Стеф — как шутил Джим — сжимала кошку «в смертельном объятии любви». Снимок стоял на комоде Хлои.

Курран сел на корточки рядом с дочкой и погладил животное по изящной треугольной голове. Та потянулась за его рукой и на несколько мгновений открыла нефритово-зелёные глаза, затянутые молочной пеленой. Кошка страдала катарактой — она, и правда, немало пожила на этом свете.

— Малышка, это не Пикси, даже если мамина любимица до сих пор жива. Она потерялась ещё в Нью-Йорке, до твоего рождения, а потом мы переехали в Чикаго. Это очень далеко. Она не дошла бы сюда своими ножками.

— Может, кто-нибудь её подвез.

В такие моменты дочь очень напоминала покойную жену. Бесполезно было спорить со Стеф, если та что-то решила. Также и Хлоя — цеплялась за понравившуюся идею, как голодный пёс за сахарную косточку.

— Папочка, давай возьмём её себе?

— Джим… — Мелисса предостерегающе коснулась рукой его ладони.

Джим почувствовал раздражение. Он и сам не дурак. Хлоя выпрашивала себе котёнка с тех пор, как научилась говорить. Неправильно воплощать её мечту в жизнь, взяв кошку, которая может не дожить до конца лета, не говоря уже об остальных годах детства Хлои.

Вообще-то, Джим собирался подарить котёнка ей на день рождения в следующем месяце, но четыре недели назад они переехали из района, где жили сёстры Джима со своими семьями. Там Хлою всё время окружали тёти, дяди, двоюродные и троюродные братья и сестры. Она тяжело переносила смену обстановки: скучала по всеобщему вниманию и постоянному присутствию кого-нибудь из членов семьи. Дочери нравилось быть самой младшей среди десятка братиков и сестричек.

Она уже несколько недель упрашивала Джима «пойти и просто посмотреть на котят» в приюте, который находился рядом с новым домом. По мнению Хлои, такое соседство стало единственным плюсом переезда. Джим сопротивлялся до последнего, но этим утром к ним заглянула Мелисса «проверить, как они тут поживают». Подобные визиты вошли у неё в привычку, также как и у двух других сестёр Джима. Он рассчитывал провести сегодняшний жаркий вечерок, обучая Хлою езде на двухколесном велосипеде, но появилась Мелисса — и Курран передумал. Возможно, он просто эгоистично не хотел делить это воспоминание ни с кем, кроме дочери. Поэтому Джим перешёл к плану «Б», надеясь, что сестра постарается сократить время посещения, ведь та не очень-то любила кошек.

Хотя, зная Мелиссу, мог бы уже догадаться, что идея не из лучших. Вот так они втроём очутились в «Котах-купидонах», и сестра бросала на Джима возмущенные взгляды.

— Дама в приёмной сказала, что тут есть очень милые котята. Хлоя, может, посмотрим на них, — попробовал он соблазнить дочку. Какая девочка предпочтёт старую тощую кошку симпатичному маленькому котёнку?

— Не пойду я смотреть котят, — ответила Хлоя. — Хочу Пикси.

Судя по всему, его — предпочтёт.

— Не уверен, что это хорошая идея, любимочка моя, — сказал он, настраиваясь на битву. Хлоя была доброй, весёлой, подвижной девочкой, но при этом обладала силой воли учителя йоги, недюжей целеустремленностью и взрывным характером. Больше всего Джима беспокоила вспыльчивость дочери. — Давай немного подумаем, прежде чем принимать решение.

Как только Хлоя осознала, что, возможно, сегодня у неё не получится выйти из приюта с Пикси на руках, лицо девочки помрачнело.

— Не хочу ни о чём думать! — она перешла на крик, кошка испуганно открыла глаза, и Хлоя понизила голос. — Я! Хочу! Пикси!

С сочувственным выражением лица Мелисса бросилась к ней, позабыв свои же предостережения. Если Хлоя чего-то «хотела», добрая тётя тут же зачисляла желаемое племянницей в разряд «жизненно необходимого». Джима ждал горячий спор.

— Тихо, милая, — проворковала Мелисса, — если ты, и правда, хочешь э-э-э… Пикси…

— Изи, — раздался женский голос из ниоткуда, разрезав возрастающее напряжение, как алмазный резец стекло. Джим повернулся лицом к новоприбывшей, а Хлоя подалась вперёд, стараясь рассмотреть её за ногами отца.

Из помещения, похожего на подсобку для чистящих средств, пятясь, выходила работница «Котов-купидонов». Она наклонилась вперёд, таща за собой ведро на колёсиках. Свободная футболка обтягивала симпатичную попку, а длинные мешковатые шорты с неровными краями игриво подчеркивали стройные бёдра и изящные загорелые икры, которые оканчивались парой поношенных кроссовок.

Вслед за возникшим было интересом пришла досада. Боже, если уж Джима так возбуждает вид согнувшейся уборщицы, то ему на самом деле пора снова начать ходить на свидания.

— Что, простите? — спросил он.

— Изи, — повторила женщина, не разгибаясь. — Кошку зовут Изи.

Она переступила порог кладовки, закрыла дверь и повернулась. Одежда уборщицы была неряшливой и пыльной. Волосы собраны в хвост на боку, но один локон не до конца прошёл сквозь резинку и торчал петлёй, как хохолок. Однако несуразный вид нисколько не портил женщину, напротив, придавал ей очарования и какую-то ненарочитую сексуальность.

Джим уставился на вошедшую, но вовсе не из-за её странной притягательности. Он смотрел во все глаза, потому что доктор Эдит Хенделмен — начальница исследовательского отдела в компании, куда девять месяцев назад Джим устроился исполнительным директором — была последней, кого он мог бы представить в качестве поломойки благотворительного приюта для животных. Эдит всегда казалась такой практичной и рациональной, её жизнь подчинялась строгому распорядку и здравому смыслу. До сего дня Джим готов был всю зарплату поставить на то, что единственные животные, с которыми имела дело доктор Хенделмен — это её лабораторные крысы.

Удивляясь пронзившему его удовольствию, Джим улыбнулся.

У Эдит были ничем не примечательные каштановые волосы и карие глаза. Он всегда считал, что фигурой она тоже похвастаться не могла. Но даже облачённую в лабораторный халат и сетчатую шапочку, язык не поворачивался назвать Эдит обычной. На самом деле, Джим уделял ей довольно много внимания. Чувствовалось что-то такое цепляющее в этой чудаковатой маленькой мышке. И, похоже, к подобным зверькам он испытывал особую слабость.

Однажды, проходя мимо лабораторий, он услышал смех Эдит. Проведя небольшое расследование, обнаружил её в кругу подчинённых. Она сидела, склонившись над микроскопом. Когда Джим спросил, по какому поводу веселье, она резко выпрямилась, бросила на него быстрый взгляд, покраснела и сделала безучастное выражение лица. Наконец один из сотрудников ответил:

— Ничего такого, босс. Лабораторные шуточки.

С тех пор Джим мечтал снова услышать её смех, увидеть настоящую, искреннюю улыбку, которая осветила бы радостью лицо Эдит, вместо того бледного подобия, которое иногда появлялось у неё на губах.

Она на мгновение замерла, и Джим заметил, как в карих глазах промелькнуло что-то вроде удивления, но утверждать с уверенностью не решился бы. Лицо Эдит, как всегда, ничего не выражало. Она неторопливо надела огромные резиновые перчатки и невозмутимо, будто каждый день встречалась с ним в кошачьем приюте, произнесла:

— Здравствуйте, мистер Курран.

— Привет, Эдит.

— Это плохое имя! — возмущенный детский крик заставил её переключиться на Хлою.

— Наоборот, — ответила доктор Хенделмен. — Это диминутив женской формы имени Измаил, моряка из приключенческого романа «Моби Дик, или Белый кит».

Хлоя нахмурилась.

— Что такое димму… диммутив?

— Диминутив, — поправила Эдит, по тону было понятно, что она привыкла исправлять ошибки окружающих. — Это уменьшительно-ласкательная форма слова.

— Ты знаком с этой женщиной, Джим? — холодно поинтересовалась Мелисса. Ей пришлось попридержать свой порыв облагодетельствовать племянницу, получив взамен горячее детское объятие, а сестра не любила, когда её прерывали.

— Да, мы вместе работаем. Доктор Хенделмен, это моя сестра, Мелисса Бендетти.

Но Эдит уже не слушала, она нагнулась, открыла какую-то бутылку и плеснула из неё в ведро. Резкий запах хлорки тут же заполнил помещение. Мелисса замахала рукой у себя перед носом, а Хлоя отодвинулась подальше.

— Всё равно Изи — плохое имя, её зовут не так, — настырничала дочь.

— Да? — спросила Эдит и шлёпнула мокрой шваброй по линолеуму, обрызгав Джима. Он отступил.

— Мою кисуню зовут…

— Прошу прощения, — обратилась к нему Эдит, прерывая Хлою, которая в ответ на такое обхождение ошеломленно моргнула. Дочь не привыкла, чтобы её прерывали, не говоря уже об игнорировании.

— Передвинетесь, пожалуйста, все вы. Девочка, возьми Изи и перейди вон в тот угол, — приказала доктор Хенделмен, а когда Хлоя просто молча уставилась на неё, добавила, — Или опусти кошку на пол. В любом случае побыстрее, прошу вас. Мне ещё три комнаты надо убрать перед уходом.

Мелисса недовольно фыркнула и возмущенно посмотрела на Джима, призывая его немедленно прекратить подобное безобразие: подумать только, кто-то вздумал указывать Хлое что делать! Такое право было только у Мелиссы и иногда — в очень редких случаях — у Джима.

Хлоя же, наоборот, выглядела скорее очарованной, чем оскорблённой. Осторожно опустив новую подружку на пол, она встала, потом также аккуратно взяла животное на руки, послушно переместилась в другой угол и снова села.

Эдит перевела взгляд на Джима. В глазах, обрамленных тёмными ресничками-иголочками, отражались ум и прямота. Куррану всегда казалось, что у неё кожа, как у ирландской девушки, живущей на берегу дождливого зелёного острова — кремовая, сияющая, будто покрытая свежей росой. Или Эдит просто вспотела от жары.

— Если это ваша дочь, — сказала доктор Хенделмен, — вы не должны позволять ей сидеть на полу в кошачьем приюте. Экскременты животных содержат огромное количество опасных бактерий и парази…

— О, ради Бога, Джим! — воскликнула Мелисса, бросившись к племяннице, схватила её за руку и подняла.

Кошка грациозно спрыгнула с рук Хлои, которая будто родилась с невидимым радаром, настроенным на всё новое и запретное. Поэтому тут же требовательно произнесла:

— Что такое экскременты?

Эдин на секунду задумалась, потом её лицо посветлело:

— Говно.

Хлоя охнула. Для неё это слово находилось под строжайшим запретом.

— Послушайте, — встряла Мелисса. — Даже то, что у вас докторская степень и вы работаете с Джимом, не даёт вам права произносить подобное при детях, особенно если они не ваши.

Эдит склонила голову на бок:

— Почему? Раз она не знает что такое диминутив, то слово «фекалии» ей тоже ни о чём не скажет. Я не права? Некоторые из моих коллег вместо термина «говно» используют…

— Нет, вы всё правильно предположили, — прервала её Мелисса. — Но в нашей семье так не выражаются.

— А как выражаются?

Эдит не стала ждать ответа, выжала швабру, намылила её и снова плюхнула на пол так, что брызги попали на дорогущие кожаные туфли Мелиссы. Та, охнув, отпрыгнула назад.

Эдит подняла голову:

— Я же просила вас отойти.

— Какое безобразие. — Мелисса резко повернулась к Джиму. — Начальство должно знать, что эта женщина отпугивает потенциальных клиентов.

— Успокойся, Мелисса, — тихо сказал Джим, отодвигая сестру подальше. — Эдит не хотела тебя обидеть. Она просто не очень-то хорошо умеет находить общий язык с людьми.

— Не очень хорошо? — повторила Мелисса. — Скажи уж — совершенно не умеет.

— Она такая, какая есть. Когда мы познакомились, Эдит спросила меня, зачем «Глобал Генетикс» нужна говорящая голова.

Мелисса от удивления открыла рот:

— Ей надоела её работа?

Джим улыбнулся, наблюдая за Эдит и Хлоей, разглядывающих друг на друга, как обитатели разных планет. Они не обращали никакого внимания на них с Мелиссой.

— Во-первых, я не могу её уволить, она мне не подчиняется. А во-вторых, она не хотела меня обидеть. Просто услышала фразу и повторила, не понимая сарказма. Она не похожа на других людей. Её не привлекают сплетни и пустая болтовня. Наверное, поэтому ей и поручили уборку.

— Такое впечатление, что она тебе симпатична, — обвиняющее произнесла Мелисса.

Он пожал плечами. Эдит на самом деле ему нравилась, несмотря на то, что совершенно не умела ладить с окружающими. Проведя в её обществе достаточно времени, Джим понял, что в ней нет ни крупицы подлости или злобы. На вид самая обычная девушка, хоть и гений, Эдит обладала социальными навыками Маугли.

— Я считаю, что она особенная.

Мелисса покачала головой:

— Эти туфли тоже особенные. Я несколько месяцев ждала скидки и сегодня надела их всего второй раз.

Видимо, обрызгав обувь Мелиссы, Эдит переполнила чашу её терпения.

— Я этого так не оставлю. Пойду поговорю со старой кошёлкой в приёмной. Скорее всего, это заведение принадлежит ей, — сказала сестра и удалилась.

Джим взглянул на доктора Хенделмен — она, конечно, всё слышала.

— Я же попросила её отойти, — тихо оправдалась она.

Джим мог только посочувствовать. Эдит не виновата, что выросла такой неприспособленной. Согласно личному делу, она окончила школу в четырнадцать лет, колледж — в пятнадцать, а в двадцать уже получила вторую докторскую степень. И теперь, всего в двадцать восемь лет, Эдит уже три года как возглавляла исследовательский отдел «Глобал Генетикс». Подчиненные её обожали, по крайней мере те из них, кто не считал чересчур прямолинейным чокнутым гением.

— Не подозревал, что вы любите кошек, Эдит, — сказал Джим.

Она моргнула.

— Да, я нахожу интересным, как в них одновременно сочетаются стремления к домашнему очагу и независимости.

Это прозвучало так, будто для того чтобы любить котов нужна какая-то причина. Он улыбнулся:

— И давно вы тут работаете?

— Стала волонтёром чуть больше четырёх лет назад.

— Я и не знал.

Честно говоря, он много чего не знал о её жизни за пределами «Глобал Генетикс». Эдит была очень скрытной.

— А зачем вам знать это? — спросила она удивлённо.

«Потому что ты мне интересна?» — подумал он, но вслух ответил:

— Просто, когда часто общаешься с человеком, то такие вещи рано или поздно всплывают в беседе.

— А, — произнесла Эдит и вернулась к уборке.

Хлоя прошла по периметру комнаты, избегая мокрых участков, и встала рядом с доктором Хенделмен, напряженно хмурясь. Джим с весёлым изумлением наблюдал за ними. Наконец-то дочке встретился человек, который не был очарован и порабощен одним только видом черных кудряшек и больших голубых глаз. По всей видимости, это пошатнуло устои детского мира.

— Её зовут не Изи, — радостно проинформировала Хлоя. — А Пикси. Мы заберём её к себе домой.

— Нет, не заберёте, — откликнулась Эдит и, не снимая синей перчатки, запястьем заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. — Изи живёт в приюте, её дом здесь.

Ну вот, проблема решена. Джим встал на колени рядом с дочерью:

— Извини, милая.

— Но это же мамочкина кошка! — не уступала Хлоя. — Нельзя оставлять её тут.

Джим провёл рукой по волосам. Ему нравилась вера дочери в то, что всё на свете возможно. Принуждать её отказаться от маленьких чудес, которые она сама для себя придумывала — ненужная жестокость. Хлоя ещё совсем малышка. Но как убедить её, что старой кошке лучше в приюте, не говоря о том, что это не Пикси? Вдобавок Джим не хотел, чтобы дочка думала, что он способен бросить на произвол судьбы питомицу Стеф.

Видимо, решив, что главное препятствие между ней и кошкой — это Эдит, Хлоя пустила в ход тяжёлую артиллерию. Подняла большие голубые глаза на добрую тётю и тихим горестным голосом пожаловалась:

— Моя мамочка умерла.

Джим вздрогнул. Последнее время Хлоя частенько использовала эту уловку, и она всегда безотказно действовала. Как-то совершенно неожиданно за последний год его сладенькая малышка стала великим манипулятором.

Курран думал, что Эдит тут же бросит швабру, схватит Хлою на руки и пообещает ей не только выбранную кошку, но и десяток четвероногих друзей в придачу, а также приходить каждый день и самой убирать за ними туалеты.

— Моя тоже, — ответила Эдит. — Как это связано с твоим намерением взять Изи?

У Хлои отвисла челюсть. С широко открытым ртом дочь ошеломлённо уставилась на Эдит. Джим разразился хохотом, но потом, смутившись, замаскировал его кашлем. Грешно смеяться над разговорами о покойных матерях.

В дверном проёме появилась Мелисса, выражение её лица оказалось совсем не радостным. Джим посмотрел на свою маленькую, беззащитную девочку со старой рыжей кошкой на руках, которая в самом деле напоминала Пикси. Он обещал Хлое, что та сможет взять любого понравившегося зверька. Чувство вины убило желание смеяться.

Прежде чем Джим успел опомниться, у него вырвалось:

— Может, вы найдёте другую кошку для приюта?

Эдит открыла рот, чтобы ответить, но не успела — Мелисса опередила:

— Послушайте, кошке с Хлоей будет намного лучше, — произнесла она, как будто готовилась достать чековую книжку и сказать: «Назовите вашу цену». — У неё появится прекрасный дом, хорошая еда, куча игрушек, и она сможет спокойно бегать по округе.

— Вы собираетесь выпускать её из дома? — спросила Эдит.

— Конечно, — ответила Мелисса. — Кошки — свободолюбивые создания.

— Нет, нет и ещё раз нет, — возразила Эдит. — Это такая же глупость, как и миф о том, что кастрация животных подрывает их дух. Средняя продолжительность жизни кота или кошки, которых не выпускают из дома, равняется четырнадцати годам, тогда как бродячих питомцев — только четырём. Для последних выше риск заболеть, подцепить паразитов, попасть под машину или пострадать в драке с другими зверями. Кроме того, по мнению учёных, бродячие коты представляют вторую по величине опасность для популяций птиц по всему миру. Исходя из предположения, что каждая кошка хотя бы раз приносила домой одну мертвую птицу, в 1997 году британские исследователи доказали, что девять миллионов кошек — общая численность животных на территории страны — за шестимесячный период наносят огромный ущерб дикой природе, убивая от 25 до 29 миллионов пернатых. Поэтому одно из условий, которое наш приют предъявляет будущим владельцам — это письменное обязательство не выпускать питомца из дома.

— Двадцать пять миллионов птиц? Глупости какие. Не верю я в подобную ерунду, — заявила Мелисса. — Коты ненавидят, когда их запирают в доме, как в тюрьме. Это неестественно.

Эдит, нахмурившись, посмотрела на Джима:

— По всей видимости, дальнейшая дискуссия не имеет смысла. Эта женщина из тех, кого не интересуют объективные факты и доказательства. Что мне ей сказать?

За тот год, что он проработал в «Глобал Генетикс», Джим взял добровольное шефство над Эдит, стараясь развить её социальные навыки.

Мелисса покраснела как рак и уставилась на обидчицу в упор:

— Прошу прощения? Из кого это «из тех»?

Эдит кивнула и с радость просветила:

— О, это довольно распространённый феномен. Многие люди верят искренне, но безосновательно. Они эмоционально привязываются к своим убеждениям. Исследования доказали, для таких индивидуумов любые доводы и факты не имеют значения, они всё равно продолжают настаивать на своём.

— «Эта женщина из тех» подождёт тебя в машине, Джим. Не задерживайся, — раздраженно объявила Мелисса и удалилась, стуча каблучками.

Хлоя подняла глаза на Джима, её нижняя губа дрожала, Эдит выглядела растерянной, а кошка продолжала мурлыкать.

— Папочка, пожалуйста, давай возьмем Пикси? — прошептала дочь.

Джим встретился взглядом с Эдит:

— Обещаю, что не буду выпускать старушку на улицу. Может, вы заведёте другую «приютскую» кошку?

Она ответила не ему, а Хлое. Эдит села на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с малышкой и сказала:

— Не то чтобы мы не желали отпускать Изи. Она сама так решила. Другие люди пытались взять её, и редко кому удавалось вынести Изи из приюта. Двое смогли привезти её к себе домой, но потом вернули — она орала, не переставая. Я не хочу заставлять её проходить через это снова. Она стара. И хочет жить тут.

Эдит бросила на него косой взгляд:

— Интереснейший пример привыкания домашнего животного к месту обитания. Особенно необычно то, что это произошло в столь преклонном возрасте. Мне бы хотелось больше знать о судьбе Изи. Скорее всего, разгадка довольно проста и заключается в её когнитивной памяти.

Джим слабо улыбнулся. Несколько секунд назад Эдит могла бы сойти за обычную девушку.

Он положил руку на плечо дочери:

— Кошечке здесь нравится, Хлоя.

Она затрясла головой:

— Пикси не хотела ни с кем идти, потому что она не ихняя. Она ждала нас.

Эдит выпрямилась и подошла к запасному выходу. Достала связку ключей, отключила сигнализацию и открыла дверь:

— Давай, попробуй вынести её отсюда.

Ни тени сомнения не появилось на лице Хлои, когда та проследовала к двери с кошкой на руках. Животное начало ерзать, затем вырываться, потом орать. Джим бросился вперёд, переживая, как бы кошка не поцарапала Хлою, но рыжая питомица уже вырвалась из рук, спрыгнула на пол и посеменила назад.

Хлоя тоже вернулась, явно чувствуя себя обиженной и преданной. Она посмотрела на Джима:

— Папа, почему она убежала? Я ей не понравилась?

— Понравилась-понравилась, — ответил Джим. Подтверждая его слова, кошка снова подошла к Хлое и с урчанием стала тереться о её ноги. — Она просто не хочет уходить. Это не Пикси, милая.

— Пикси, — прошептала дочь, протянув руку, чтобы погладить рыжую кошечку по треугольной голове.

Хлоя вздохнула, и сердце Джима сжалось — впервые его дочурку отвергли.

— Может, ей надо привыкнуть, — предположила она. — Вы разрешите ей пойти со мной, если она захочет?

— Если Изи согласится уйти с кем-нибудь, мы совершенно точно не будем её удерживать, — заверила Эдит слегка хрипловатым голосом.

— Правда-правда? — спросила Хлоя.

— Правда, — подтвердила Эдит.

— Хлоя, пойдём посмотрим на других кисок, а? — предложил Джим.

— Нет, — отчеканила дочь, потом выпрямилась и взяла его за руку. — Мне не нужны другие. Пошли домой.

— Хорошо, малышка, — сказал он, ведя Хлою к выходу. — Завтра съездим в ещё один приют, посмотрим на тамошних обитателей.

Услышав это, она резко остановилась и изо всех сил сжала руку Джима. Он опустил взгляд:

— Что такое?

— Папочка, нет! — воскликнула Хлоя. — Пикси меня не знает, как только мы познакомимся поближе, она сразу согласится пойти с нами. Вот увидишь.

Чёрт!

— Хлоя…

— Мы вернёмся завтра и послезавтра, и после-послезавтра, пока она не привыкнет и не захочет уйти с нами. Я тоже немножко боялась переезжать сюда, а ты сказал, что когда я привыкну, то мне здесь понравится. Так и Пикси. Ей просто надо узнать меня получше. Ты же знаешь — мы раньше не встречались.

Джим обескуражено посмотрел на Эдит, не веря, что та чем-то может ему помочь. Только вот он явно недооценил доктора Хенделмен.

— Приходи, когда захочешь. Мне интересно, подтвердится ли твоя теория, — просто произнесла она, ничего не обещая, всего лишь разрешая провести эксперимент, как учёный учёному.

— Папа? Придём сюда снова? Завтра?

— В будни мы работаем только по вечерам, — предупредила Эдит, — а по выходным — с одиннадцати утра до четырёх.

Джим не видел в просьбе дочери ничего плохого. Хлое всего пять. Она быстро устанет от своей затеи. Зато у малышки будет возможность присмотреть другого четвероногого друга. А Джим в свою очередь сможет узнать странно-привлекательную начальницу исследовательского отдела «Глобал Генетикс» с новой стороны.

Покинув кирпичные стены приюта, Джим с Хлоей увидели, что Мелисса ждёт их в саабе. Сестра настояла на том, чтобы поехать на её машине, хотя идти тут было метров триста. Мелисса разблокировала двери, без слов напоминая Джиму, что, уехав из Хигвуда, он отказался от безопасного района, где ему повезло вырасти и где до сих пор жили его сестры со своими семьями. Парквуд-Ноллс далеко до звания мировой криминальной столицы, и, если верить еженедельным полицейским сводкам, тут происходило даже меньше правонарушений, чем в Хигвуде, но, по мнению сестричек, если ты не знаешь поименно всех соседей в радиусе нескольких километров, то ни о какой безопасности и говорить не приходится.

Джим открыл дверцу, Хлоя забралась на заднее сиденье и пристегнулась. Он сел на водительское место.

— Глупо было так убегать. И совершенно не из-за чего исте… — начал Джим, но вспомнив, что сзади Хлоя, закончил более мягко, — поднимать шум.

— Может для тебя сто долларов — не такие уж большие деньги, но, как по мне, это определенно стоило исте… того шума, — съязвила Мелисса, и, бросив на него сердитый взгляд, добавила, — О, да не переживай ты так. Женщина в приёмной — Кэрол — совсем не начальница «Котов-купидонов». Оказывается, доктор Хенделмен сама управляет этим идио… глупым заведением.

Глава 2

На следующий день Эдит увидела Куррана, когда тот шёл по холлу «Глобал Генетикс» к лифтам, ведущим на административный этаж. Не удивительно, что Джим её не заметил: в лабораторном халате, с аккуратно собранными волосами она терялась среди остальных женщин, работающих в исследовательском отделе. На мгновение она засомневалась — не поздороваться ли. Даже руку подняла. Но передумала. Ещё решит, что Эдит хочет воспользоваться случайным столкновением в «Котах-купидонах», чтобы набиться в друзья.

Кроме того, она так и не поняла, что из сказанного ею рассердило сестру Куррана. Никаких субъективных оценочных суждений по поводу неспособности Мелиссы воспринимать информацию не прозвучало — только факты. Эдит вздохнула. Почти всегда её попытки поддержать разговор необъяснимым образом сопровождаются кривотолками и неловкими ситуациями. Лучше уж иметь дело с эмпирическими данными, чем с досужими домыслами. Не стоит об этом забывать.

Она направилась в другую сторону. На самом деле им с Джимом нечего было обсуждать, за исключением тех случаев, когда он уговаривал Эдит прийти на встречу и «произвести впечатление» на потенциальных инвесторов. Если бы подобное предложение поступило от кого-то другого, она подумала бы, что это розыгрыш. Налаживание контактов — не её конёк. Но Курран не стал бы так шутить. Правда, Эдит смущало, с каким энтузиазмом она ухватилась за столь бездоказательный довод. Умозаключения, основанные на одной только интуиции, шли вразрез с её характером.

Да и о чем им говорить? Эдит — учёная. Джим — профессиональный обольститель. Конечно, одного обаяния мало, чтобы с отличием закончить экономический факультет Миннесотского университета. Но, по сути, он работал с людьми, тогда как она занималась научными исследованиями. Генетик, гений, чудачка. Такое сочетание обычно настораживало окружающих — особенно мужчин — или же вызывало откровенную неприязнь. Курран стал исключением: он воспринял её сложный характер как вызов. В течение года Джим изо всех сил старался представить Эдит в наилучшем свете. Настаивал, чтобы она посещала различные мероприятия и училась искусству общения.

«Улыбнитесь разок-другой, Эдит, пусть все знают, что испарения, витающие в лаборатории, не парализовали ваши мимические мышцы, — наставлял Джим. — Не надо умных слов, будьте проще». Ну, вчера она попробовала использовать сленг в разговоре с его дочерью. Очевидно, переборщила.

Джим давал советы от чистого сердца, и Эдит их ценила. Он обращался с ней не как с чокнутой или больной синдромом Аспергера[1] — она ведь не страдала психическими отклонениями — а как с неопытным новичком.

Она и была новичком в вопросах социализации. Научившись читать в два года, она на огромной скорости «проскочила» остальные этапы обучения: школу, институт, аспирантуру (и не одну), научные исследования. В итоге у Эдит не достало времени, чтобы освоить навыки общения, которые большинство считало само собой разумеющимися. Когда она волновалась или смущалась, становилось только хуже. Эдит бессознательно использовала «умные слова» и свой интеллект как щит, а мышцы её лица застывали от напряжения. Постепенно она всё больше и больше посвящала себя работе.

Эдит нравилось её дело, можно сказать, она его любила. Хотя ничего другого ей и не оставалось. Ей не довелось испытать прелестей ночёвок у друзей, концертов популярных певцов или выпускных. Свиданий — и тех было раз, два и обчёлся. Необдуманная помолвка окончилась крахом. Все родственники жили довольно далеко, а те немногие друзья, которыми Эдит сумела обзавестись, слишком походили на неё.

Года четыре назад, вскоре после того, как устроилась в «Глобал Генетикс», она забрела в «Котов-купидонов». Собиралась взять питомца, чтобы избавиться от чувства одиночества, вызванного переездом в новый город. Там она узнала, что приют закрывается из-за того, что владелица переселяется в другой штат. Эдит не планировала перенимать бразды правления. Она ничего не понимала в работе благотворительных организаций, но знала кое-что о котах — в детстве у неё была кошка. Мысль о том, что столько зверей разом окажется на улице, задела Эдит за живое. Прежде чем она успела всё хорошенько обдумать, у неё на руках оказался договор аренды здания приюта и несколько рабочих-добровольцев. Однако управление «Котами-купидонами» не особенно способствовало социальной адаптации. Эдит прекрасно понимала, что с Джимом Курраном у неё нет шансов.

Честно говоря — а она всегда старалась быть честной — ей нравилась проводить с ним время. Её привлекали озорные ирландские глаза, взъерошенные тёмные волосы, фигура профессионального пловца и ямочка, появлявшаяся на щеке, когда он улыбался. И пусть это всего лишь биологическая реакция, вызванная генетической предрасположенностью, феромонами и воспитанием. Подобное притяжение неконтролируемо.

— Эдит!

Она повернулась. Торопливым шагом к ней приближался Джим. Она застыла, в очередной раз сраженная его внешним видом.

— У вас найдётся минутка?

Он выглядел обеспокоенным.

— На самом деле я не называла члена правления неандертальцем, — заверила Эдит. — Просто намекнула.

— Что? — озадаченно переспросил он, остановившись рядом.

Он не собирался её отчитывать?

— Ничего, — ответила она. — Чем могу помочь, мистер Курран?

— Я хотел поблагодарить за то, что вы были так любезны с Хлоей. Знаю, иногда я слишком ей потакаю, но она искренне считает, что та кошка когда-то принадлежала нам со Стеф.

Стеф, покойная жена. Эдит не стеснялась подслушивать сплетни, когда его имя «всплывало» у кулера с водой, а учитывая внешность и шарм Джима, такое происходило довольно часто.

— Думаю, нескольких визитов должно хватить, чтобы Хлоя отказалась от идеи заполучить именно вашу кошку.

— Изи не моя, — машинально поправила Эдит. — Она сама пришла в приют около пяти лет назад. И отказывается уходить.

Он был одет в синюю рубашку с закатанными рукавами. Этот цвет подчёркивал его яркие, как сапфиры, глаза. Мускулистые, сильные руки покрывал ровный загар. Эдит надеялась, что Курран пользуется хорошим солнцезащитным средством.

Он улыбнулся:

— Ну, учитывая, что кошка живёт в приюте, который принадлежит вам, и вы взяли на себя обязательство заботиться о ней, можно сказать, что она ваша, не так ли?

Она могла бы поклясться, что слышит ирландский акцент. Глупо. Если верить личному делу — куда она, не удержавшись, заглянула — Джим родился и вырос здесь, в Чикаго. Эдит прочистила горло:

— Приют мне не принадлежит. Это благотворительная организация. Но я поняла, что вы имели в виду.

Он изобразил удивление:

— Как? Вы не собираетесь спорить до потери пульса? Боже, Эдит, если и дальше так пойдёт, я решу, что вы совсем размякли. Глядишь, кто-нибудь даже отважится поддразнить вас.

Именно этим Джим сейчас и занимался — дразнил её, они оба это понимали. Она покраснела, чувствуя себя странно польщенной. Поэтому её следующие слова прозвучали резче, чем она хотела:

— Благодарность принята. У вас ко мне ещё какое-то дело?

Он не обиделся, напротив, улыбнулся ещё шире:

— Нет, всё.

Она вздохнула с облегчением. Эдит совсем не желала его оттолкнуть. За прошедшие месяцы она, как девчонка, по уши втюрилась в Джима Куррана со всеми вытекающими последствиями. Унизительно и тривиально, но ничего не поделаешь.

Даже сейчас из-за химических процессов, протекающих в организме, её тактильная чувствительность повысилась. Эдит практически ощущала, как расширяются зрачки. Она наклонилась ближе и незаметно сделала глубокий вдох — да, обоняние тоже обострилось. Джим пах необыкновенно хорошо, очень мужественно и притягательно.

Такой отклик на аромат другого человека говорил не только о сексуальном притяжении, но и отражал ряд индивидуальных особенностей организма. В отличие от влечения, которое большинство людей испытывало к лицам противоположного пола, обладающим симметричными чертами лица и фигурами с явными признаками полового созревания, её реакция на Джима была уникальна. Его аромат казался Эдит приятным — не просто приятным, но и великолепным, волнующим, эротичным и даже успокаивающим. А всё потому, что генотип Джима дополнял её собственный.

Исследования доказали, что женщины могут учуять малейшее изменение в последовательности генов, известной как главный комплекс гистосовместимости[2]. И склонны по запаху выбирать мужчину с ГКГ, отличным от собственного (но не слишком), тем самым увеличивая шансы на появление здорового потомства. Не то чтобы Эдит собиралась забеременеть от Джима. Но, кроме всего прочего, такая совместимость сопровождалась сильным половым влечением партнеров и огромным сексуальным удовлетворением. Может, чувство Эдит и казалось подростковым, но оно было вполне объяснимо с точки зрения науки. Это утешало.

— У вас забавный вид. О чем задумались? — поинтересовался Курран, склонив голову.

Какой бы неуклюжей в словах он ни считал Эдит, она всё же не собиралась признаваться, что восторгается исходящим от него ароматом, поэтому сказала:

— Размышляю о превратностях генетики.

— Как интересно, — сказал он, хотя ответ его, скорее позабавил. — Во сколько закрывается приют?

— Обычно в девять вечера.

Она не стала уточнять, что часто задерживается часов до десяти, чтобы побыть хоть в обществе кошек. Это прозвучало бы слишком жалко.

— Хорошо, тогда мы с Хлоей заглянем к вам сегодня перед ужином. Мы живем рядом, буквально за углом. Переехали меньше месяца назад.

Она понятия не имела, что ответить на подобного рода замечание, содержащее личную информацию, о которой она не просила. Эдит не знала, чем вызвана такая откровенность и что она означает. Логика подсказывала, что он по привычке пытается вести светскую беседу, ведь его работа заключается в том, чтобы очаровывать людей. Последняя мысль расстроила Эдит.

— Хм.

— Увидимся вечером? Около половины седьмого?

— Да.

Джим на секунду нахмурился, но тут же беззаботно произнёс:

— Всего хорошего, Эдит.

Потом повернулся и снова направился к лифтам, оставив после себя запах, которым она наслаждалась ещё некоторое время, стараясь не привлекать внимания.

Глава 3

В половине седьмого Джим и Хлоя появились в «Котах-купидонах»; но едва они переступили порог, как звякнул телефон — Куррану пришло сообщение. Он взглянул на сверкающий экран, скользнул по нему пальцами, нахмурился, потом поднял взгляд и виновато улыбнулся дочери:

— Прости, солнышко, нам придётся вернуться домой. Мне надо найти кое-какие документы у себя на компьютере и отправить их одному парню. Срочно.

— Папочка, нет! — воспротивилась Хлоя, оттопырив нижнюю губу.

— Ничего не могу поделать. Заглянем сюда завтра. — Джим посмотрел на Эдит. — Если вы открыты.

Она кивнула.

— Но я ещё не видела Пикси, — чуть не плача возразила малышка. — Можно хоть одним глазком на неё посмотреть. Ты обещал.

— Хлоя…

— Девочка может остаться со мной, пока вы занимаетесь делами, — предложила Эдит.

Оба уставились на неё: Джим с удивлением, сменившимся сомнением, Хлоя — оценивающе.

— Я в состоянии присмотреть за пятилетним ребёнком, — с вызовом произнесла Эдит.

Честно говоря, у неё не было подобного опыта. В отличие от большинства сверстников, в отрочестве ей не довелось подрабатывать у соседей няней за пять долларов в час. Она в это время училась в Стенфорде. Но она совершенно точно в состоянии позаботься о Хлое в течение… получаса? Кроме того, Эдит любила детей. Их мысли как плесневые грибы: с виду просты, но приглядись повнимательнее и увидишь сложнейший мицелий[3].

— Я и не сомневаюсь, Эдит, — заверил Джим. — Просто мне неудобно просить вас о такой услуге.

— Вы не просили, — ответила она. — Я сама предложила.

— Пожалуйста, папочка. Я побуду с леди… эээ, мисс… — Хлоя искоса посмотрела на Эдит.

— Доктором Эдит Хенделмен, — подсказала та.

Ничтоже сумняшеся, Хлоя подняла на Куррана большие голубые глаза и уверенно произнесла:

— Эди разрешила мне остаться.

— Эди? — ошарашено переспросила Эдит. Её ещё никто так не называл.

— Это ласковый диммутив, — невозмутимо пояснила девочка.

Эдит разрумянилась от удовольствия. Хотя и понимала, что малышка просто хочет умаслить отца, намекая на эмоциональную связь, которой на самом деле не существовало. Джим наблюдал за Эдит со странным выражением лица, она прочистила горло:

— Диминутив.

Хлоя проигнорировала поправку:

— Прошу тебя, папочка. Я буду хорошо себя вести, честное слово.

Джим задумчиво оглядел дочь.

— Ну, — медленно проговорил он, — вы уверены, что она не помешает?

— Не уверена, — ответила Эдит. — Но, похоже, она превосходно умеет манипулировать окружающими, а значит, у неё хватит ума следовать простым указаниям. Думаю, что даже если она начнёт безобразничать, я смогу уберечь её от негативных последствий проказ.

Джим внимательно посмотрел на Эдит:

— Ладно. Если она не будет слушаться, поставьте её в угол.

— Я буду слушаться, — пообещала Хлоя.

Джим провёл рукой по волосам малышки:

— Хорошо бы, а то Эдит — Эди нас больше сюда не пустит.

Эди. Она покраснела и, не сводя взгляда с Хлои, произнесла с притворной строгостью:

— Именно. Я аннулирую твоё право доступа.

Джим рассмеялся. Эдит нравился этот звук. И она была рада, что смогла его вызвать. Даже почувствовала странную гордость, как будто добилась чего-то важного, вроде расшифровки части ДНК-кода. Эдит всегда переживала, что, за исключением самых близких, окружающие воспринимали её слишком серьёзно.

— Что-что? — переспросила Хлоя.

— В смысле, тебе тут будут не рады, — объяснила Эдит.

Хлоя надулась:

— Столько странных слов. Вы можете говорить словами, которые я понимаю?

— Я попыталась, но твоя тётя меня отругала.

— Потому что это были плохие слова.

— Говно не плохое слово. Его этимология…

— Дети не должны его произносить, Эди, — прервал Джим. — Это вопрос воспитания.

— А! — воскликнула Эдит, нисколько не убеждённая, лишь сбитая с толку ненарочитым использованием своего новоприобретённого ласкового имени.

Джим ушёл. Они с Хлоей заглянули в вестибюль, где любила нежиться Изи, но её там не оказалось.

— Вы поможете мне найти Пикси? — попросила девочка.

Тронутая тем, что малышка включила её в свою команду, Эдит кивнула.

— Вперёд, — скомандовала Хлоя, вложив ладошку в руку Эдит. Маленькие пальчики оказались тёплыми и немного липкими; решив непременно обратить внимание Джима на то, что чистота рук его дочери оставляет желать лучшего, Эдит позволила утянуть себя на поиски.

Хлоя болтала без умолку. За несколько минут успела рассказать, что ей уже пять и что этой осенью она перейдёт в подготовительную группу детского сада, что у неё три тёти, два постоянных дяди и один — на полставки, а ещё шесть двоюродных братьев и две двоюродные сестрички — и все старшие. Она с папой переехала в новый дом, где есть детская площадка, но нет бассейна. Выяснилось, что Хлоя любит Винкс, Братц и Ханну Монтану. К сожалению, Эдит понятия не имела кто это, хотя смутно припоминала, что одну из героинь Курта Воннегута звали Монтана. Наверное, речь о ней. Поразительно! В таком возрасте — и уже знакома с творчеством Воннегута! К её собственному удивлению, Хлоя всё больше очаровывала Эдит.

И пусть дело лишь в биологическом императиве[4], но она всегда хотела ребёнка. А когда несколько лет назад её матримониальные планы рухнули, пришлось спрятать эти фантазии в дальний уголок. Не то чтобы она совсем от них отказалась — усыновление дозволено и родителям-одиночкам — просто не видела смысла тратить время на грёзы о столь отдалённом будущем. Общество дочери Куррана пробудило забытые мечты.

Эдит и Хлоя быстро обыскали маленький приют — животных в нём осталось не так много — и легко обнаружили Изи в комнатке для знакомства с питомцами, где были диван, когтеточка и смотровое окно. Здесь посетители могли поближе узнать понравившихся им котов или кошек, не отвлекаясь на остальных обитателей «Котов-купидонов».

Старая кошка расположилась в центре потрёпанного оранжево-золотого диванчика с твидовой обшивкой. Скрестив ноги, Хлоя уселась рядом с Изи, лицом к своей любимице, Эдит устроилась с другой стороны. Кошка, не моргая, уставилась на пустую стену, изредка дергала кончиком хвоста и издавала странные гортанные звуки.

— Куда она смотрит? — спустя несколько минут прошептала Хлоя, видимо, боясь отвлечь Изи от «медитации».

— Понятия не имею.

— Мне кажется, Пикси разглядывает что-то, что может видеть одна она, — предположила девочка, взглянув на Эдит.

— Вполне вероятно, — согласилась та. — В комнате довольно темно, а у котов есть особый слой на сосудистой оболочке глаз, который называется тапетум. Он усиливает чувствительность сетчатки, поэтому в сумерках они различают предметы гораздо лучше людей.

Хлоя вздохнула:

— Ничего не поняла.

Эдит нахмурилась, прикидывая как лучше объяснить:

— Это значит, что если на стене сидит жук, то она его видит, а мы — нет.

Личико Хлои просветлело:

— А! Нет, она смотрит не на жука, а на кого-то, кто только кошкам и показывается. Как феи. Или единороги. Или приведения.

Ах, вот она о чём. Эдит знала, что вера в чудеса считается неотъемлемой частью психологического развития ребёнка, хотя сама с детства была прагматиком. Родители обычно очень трепетно относятся к тому, как и когда следует развенчивать фантазии их детей. Например, в четыре года Эдит имела неосторожность поведать шестилетнему Гари Кнатсону, что Санта-Клауса не существует, а его мама так разобиделась.

Эдит задумалась над ответом. Ей не хотелось разрушать иллюзии ещё одного ребёнка.

— Наверное, она видит привидение, — прошептала Хлоя.

Эдит издала невразумительный звук.

— А вы как считаете? — малышка подняла на неё взгляд ярко-голубых, как у отца, глаз.

Эдит предпочитала не врать, даже детям, поэтому решила сменить тему:

— А знаешь что?

— Что?

— Здорово, что ты хочешь взять старое животное.

Тактика с отвлечением внимания сработала, хотя реакция Хлои оказалась совсем не такой, как ожидала Эдит. Она думала, девочка поблагодарит её, но та нахмурилась и задумчиво спросила:

— Почему?

— Что «почему»?

— Что в этом такого? — серьезно поинтересовалась она.

Эдит пожала плечами:

— Люди обычно не желают связываться со старыми котами. Во многих приютах их приравнивают к дефективным животным.

— Что значит «дефективный»?

— Имеется в виду, что у кота есть какой-то недостаток, из-за которого его вряд ли захотят взять.

— Какой недостаток?

Какая Хлоя любознательная! Не отстанет, пока не получит вразумительного ответа. Эдит импонировало это качество, она сама была такой, и не только в пятилетнем возрасте.

— Ну, например, кот как-то необычно выглядит или ведёт себя, в частности: у него одна нога короче остальных или он слеп, не может мяукать, страдает ож… — Она оборвала себя и попыталась выразиться попроще. — Он очень-очень толстый или почти дикий.

— Как так — дикий?

— То есть, не привык к людям. Пугается, оказавшись рядом с человеком, и может укусить или поцарапать.

— Ох.

— Да. По понятным причинам таких животных не спешат забирать из приютов.

— Но когда они привыкнут, то не будут кусаться, — с надеждой возразила Хлоя.

— Возможно, — согласилась Эдит. — Но даже если диковатый кот перестанет кусаться, он, скорее всего, никогда не будет таким ласковым, каким его хотели бы видеть хозяева.

Хлоя промолчала, вероятно, она и сама имела слабость к ласковым питомцам.

— Многие также отказываются брать старых животных. Они предпочитают игривых котят, или хотя бы молодых зверей, которые проживут ещё долгие годы.

— А.

Хлоя притихла, рассматривая Изи, а затем с детской непосредственностью заявила:

— Мне всё равно. Я хочу Пикси.

На сей раз Эдит не стала поправлять Хлою. Её способность верить в то, во что ей хочется, вызывала восхищение, ничто не могло сбить малышку с выбранного курса.

Они посидели немного в дружеском молчании, а потом Хлоя совершенно неожиданно выдала:

— Вы нравитесь моему папе.

Эдит не знала, что ответить, поэтому решила придерживаться опробованной стратегии и промолчать. Но, похоже, у Хлои напрочь отсутствовало чувство такта:

— А вам мой папа нравится?

— Он хороший.

— Он вам нравится?

— Да.

— Очень сильно?

— Очень сильно — это сколько?

— Сильнее, чем Пикси?

— Почему ты решила, что мне нравится Пик… Изи?

— Вы разрешаете ей жить здесь.

— А может, я просто не знаю, куда ещё её пристроить.

Хлоя бросила на Эдит сердитый взгляд:

— Вам не нравится Пикси?

— Нравится.

— Сильно?

— Сильно — это сколько?

Нахмурив брови, Хлоя в замешательстве уставилась на Эдит. Потом неожиданно личико малышки прояснилось, она звонко рассмеялась:

— Как мой папа?

Очарованная Эдит широко улыбнулась:

— А с чего ты взяла, что мне нравится твой папа?

— Вы разрешили нам приходить сюда.

— А может, я просто не знаю, как от вас избавиться.

Хлоя захихикала ещё громче, Эдит присоединилась к ней, и тут на пороге появился Джим Курран:

— Над чем смеётесь?

Хлоя спрыгнула с дивана, подбежала к отцу, обняла его за ноги, подняла взгляд и, улыбаясь, поделилась радостным известием:

— Эди не знает, как от нас избавиться!

Джим положил руки ей плечи и посмотрел на Эдит, та покраснела:

— Всё не так, как вы подумали, мы просто… — она попыталась подобрать слова.

— Дурачимся! — подсказала Хлоя.

— Да, — согласилась Эдит. — Мы дурачимся.

— Ясно, — кивнул Джим. — Прошу прощения, я задержался.

— Не надо извиняться. Мне нравится общество Хлои, — покачав головой, заверила Эдит.

Джим улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, и её сердце забилось неровно и часто. «Всего лишь улыбка. Она ничего не значит», — отругала она себя. «Реакция на похвалу дочери. Люди любят, когда поют дифирамбы их отпрыскам, ведь это подразумевает, что они прекрасные родители и воспитатели».

— Нам пора, Хлоя. Мы и так затянули с ужином.

Ох, Эдит совсем забыла про ужин.

— Возьмём Пикси с собой?

Джим посмотрел на Эдит.

— Попробуй, — разрешила она. — Но не расстраивайся, если Изи не захочет уходить.

Хлоя кивнула, отпустила отца и вприпрыжку вернулась к дивану; тёмные кудряшки взлетали в воздух в такт её шагам. Малышка аккуратно взяла кошку на руки и медленно вышла из комнаты, направляясь в сторону приёмной. Изи заурчала, тыкаясь носом под подбородком девочки. Эдит и Джим последовали за ними.

Они почти добрались до главного входа, как Изи начала вырываться. На мгновение Хлоя покрепче прижала животное к себе, лицо её выражало досаду и огорчение. Но потом наклонилась и с недовольным вздохом выпустила кошку. Та не стала убегать, вернулась немного назад, села и принялась вылизывать лапку.

— У меня почти получилось, — сказала Хлоя. — Думаю, она хочет пойти со мной, но боится.

— Возможно.

Она вздохнула:

— Я приду завтра, хорошо?

— Конечно, приходи, — разрешила Эдит, стараясь скрыть радость.

— Боюсь, что нет, солнышко, — сказал Джим.

— Почему? — возмутилась Хлоя, озвучив вопрос, возникший у Эдит.

— Завтра вторник, мы ужинаем у тети Сьюзи.

— Но я хочу к Пикси! — настаивала на своём помрачневшая малышка.

— Семья важнее, — заявил Джим, в его голосе появилась стальная нотка.

— Изи никуда не денется, — сказала Эдит, пытаясь предотвратить бурю, которой готова была разразиться Хлоя, судя по хмурому и упрямому выражению её лица. — Повидаетесь в другой раз.

— Пикси! — девочка сверкнула глазами, в которых стояли слёзы. — Её зовут Пикси!

Она недовольно топнула ногой.

— Извините, — сказал Джим, крепко взяв дочь за руку.

— За что? — спросила Эдит, не обращая внимания на вырывающуюся Хлою. — С точки зрения эмоционального развития ребенок выступает существом незрелым, инстинктивным, привыкшим безотлагательно получать желаемое. Даже сознавая объективные внешние обстоятельства, он склонен обижаться, если его вынуждают откладывать удовлетворение потребностей.[5] Хлоя ведёт себя соответственно возрасту. Ей всего пять.

Думая, что в скором времени, возможно, станет матерью, Эдит ознакомилась с некоторыми исследованиями по детской психологии — так, ничего серьёзного.

— Мне почти шесть! — крикнула Хлоя.

— Пять, — повторила Эдит, польщенная тем, что малышка её слушала.

— Не важно, пять или шесть, завтра ты сюда не вернёшься. А если продолжишь в том же духе, то и послезавтра — тоже, — пригрозил Джим.

Хлоя перевела взгляд на отца и поняла, что тот не шутит. Сердито вздохнув, девочка перестала вырываться и с осуждением посмотрела на Эдит, будто это она организовала ужин у тети Сьюзи.

— Обещаете, что Пикси будет здесь? — требовательно спросила Хлоя.

— Обещаю.

— Уверена, что в следующий раз она согласиться пойти со мной.

— Поживём — увидим. И ещё, завтра вечером мне привезут котят. Хочешь на них посмотреть? Не то чтобы я предлагала замену Пикси, просто поможешь придумать им имена.

Хлоя ожила:

— А можно?

— Я была бы благодарна. Похоже, я совсем не умею подбирать клички котятам. Хозяева всегда переименовывают питомцев, взятых из моего приюта.

Почему-то это признание развеселило Джима — он широко улыбнулся:

— Говорите, никто не хочет, чтобы его кошку звали Измаила?

— Нет. Также как Овид, Дамокл или Макбет.

— Удивительно.

Его голубые глаза сверкнули, ямочка на щеке стала заметнее. Эдит почувствовала головокружение. Феромоны не должны оказывать подобного воздействия. По крайней мере, она о таком не слышала. Надо тщательнее изучить вопрос.

— Идём, Хлоя, затравим червячка, — сказал Джим, подхватывая дочь на руки.

Судя по всему, та уже забыла обиду и привычным движением обхватила отца за шею. При виде довольной парочки Эдит завладела тоска. Каково это — обнимать кого-то у всех на виду без малейшего сомнения, потому что знаешь, что тебя не отвергнут?

— Эди, а вы поужинали? — неожиданно поинтересовался Джим.

— Э, нет.

— Не хотите присоединиться к нам?

Он слегка подкинул Хлою, и та захихикала.

— Ох, нет. Я хотела сказать: «Нет, спасибо». Я… мне ещё надо прибраться тут.

Ужин? С Курраном и Хлоей? Предложение застало Эдит врасплох.

— Придёте, когда освободитесь, а мы пока приготовим всё. Вы потратили на нас целый вечер. Позвольте отблагодарить вас. Не обещаю кулинарных изысков, но… — многообещающе произнёс он.

Она хотела согласиться. Очень хотела, только вот…

— Нет, я… нет, — отказалась она, надеясь, что он не будет настаивать, и в то же время желая обратного.

Он выглядел разочарованным, но не стал уговаривать. Чёрт.

— Хорошо, но учтите — вы лишаете себя великолепного рагу с индейкой.

Она открыла входную дверь и, придерживая её, отступила в сторону, чтобы Джим прошёл. Когда отец с дочерью оказались на улице, Хлоя обернулась и помахала Эдит.

Позади горестно мяукнула Изи-Пикси. Глупая кошка. Она могла бы отправиться с ними. Так чего теперь жалуется?

Глава 4

— Правда? Ты тот самый Джим Курран? Капитан футбольной команды, которого выбрали королём в выпускном классе? — подавшись вперёд, спросила фигуристая блондинка с искрящимися глазами, сидевшая напротив Джима.

— Эээ, да.

Он заерзал, досадуя, что официант не торопится подойти и принять заказ. Школьные годы давно канули в Лету. Кендис… Коннор? Или её фамилия Коннелл? Как бы то ни было, Кендис рассмеялась, светло-золотистые коротко подстриженные волосы качнулись, коснувшись круглых щёчек, на которых стали ещё заметнее симпатичные ямочки. Мелисса, устроившая это двойное свидание, благосклонно просияла, а её муж, Фил, ухмыльнулся, явно наслаждаясь стеснением Джима.

— Королевой тогда стала моя невестка! — воскликнула Кендис. — Дарри Джурович.

Позабыв про дискомфорт, Курран поднял взгляд:

— В самом деле?

— Ага! — Она энергично кивнула.

— Кендис училась в той же школе, — вставила Мелисса.

— Да, на три класса младше тебя, — подтвердила Кендис и скромно опустила взгляд. — Мы пересекались, хоть ты меня и не узнал. Я возглавляла группу поддержки.

Он совершенно её не помнил, но признаваться в этом было бы грубо.

— А! Точно, — сказал Джим, и она зарумянилась от удовольствия.

Кендис казалась приятной женщиной. Этакой северной богиней — высокой, полногрудой, весёлой.

— Даже если ты врёшь, я притворюсь, что поверила. Позволь заметить, — заявила она, озорно улыбнувшись, — что, хоть за прошедшее десятилетие я и обзавелась ммм… более пышными формами, мой мах ногой всё так же великолепен.

— Да ладно? — подал голос Фил.

— Честное слово. Но показывать не буду, даже не просите.

Фил пожал плечами:

— А так это лишь пустой трёп.

— Нет уж, — ответила Кендис, помахав пальцем под носом Фила. — Последний раз, когда я решила покрасоваться, у меня слетела туфля и ударила по лбу ни в чем не повинного прохожего!

Все рассмеялись, представив эту картину.

— Ну, Кенди, пожалуйста. Может, устроишь маленькое шоу на стоянке после ужина? — не сдавался Фил.

— Ни за что. — Она покачала головой. — Мне сейчас не по карману судебная тяжба.

Они снова развеселились, но тут Мелисса неожиданно добавила:

— А ещё Кендис была подающей женской софтбольной команды. Она до сих пор играет.

Многих смутили бы неприкрытые дифирамбы Мелиссы, но Кендис воспринимала их с достоинством, без ложного стеснения или хвастовства.

— Всего лишь в городской сборной. Но компания у нас подобралась хорошая, в прошлом году мы заняли второе место. — Она улыбнулась. — Я вообще люблю ощущать себя частью команды. Мне нравится… находиться среди людей.

И Кендис снова скромно, но мило потупила взгляд. Кого-то она Джиму напоминала. Вот только кого…

К ним подошёл средних лет официант. Кендис едва посмотрела на меню и, улыбнувшись, принялась заказывать:

— У вас есть стейк на косточке? Где-нибудь в закромах на кухне? Отлично. Хорошо прожаренный. И да, я знаю, это ужасно, но принесите кетчуп. А на гарнир картошку. Я люблю запеченную с сыром и сухарями.

Официант постарался скрыть эмоции, Джим последовал его примеру. Она собирается осквернить стейк кетчупом? Да простят её боги кулинарии!

— Прошу прощения, мэм, но картошка только печёная или толчёная с хреном.

Кендис скорчила рожицу:

— Мне нравится, когда вместо «пюре» говорят «толчёная картошка». Так забавно. Но зачем портить хороший картофель хреном?

Джим восхитился сдержанностью официанта. В отношении стейка и кетчупа можно задать тот же вопрос.

— Нельзя ли как-нибудь без хрена? Пожалуйста? Знаю, в еде я консервативная плебейка. Но сжальтесь надо мной, — Кендис произнесла эту фразу настолько подкупающе и с такой самоиронией, что напряжённый донельзя официант немного расслабился.

— Конечно, — ответил он.

— Какой вы милый, — подольстилась Кендис, и у Джима снова возникло чувство дежавю. Возможно, он всё же помнит её со школьных времён.

Официант принял заказ у остальных и удалился. За столом потекла непринуждённая беседа. Они обменивались анекдотами, воспоминаниями и новостями, переходя потихоньку от дел давно минувших лет к событиям не столь отдалённым. Кендис оказалась приятной и простой в общении, а также хорошей рассказчицей.

Когда Джим узнал, что она эрготерапевт[6] и работает в основном с детьми, то не удивился. Без сомнения, малышня от неё в восторге. Кендис никогда не была замужем. Упоминая об этом, она небрежно махнула рукой и призналась, что «ждала прекрасного принца, но гад так и не соизволил явиться!». У них с Джимом нашлось много общих пристрастий, их мнения почти во всём совпадали. Кендис даже выросла в такой же большой и дружной семье, как Курраны.

Но не хватало какого-то неуловимого взаимного притяжения. В то же время чувствовалось в этой женщине что-то знакомое, родное. Осознание пришло, когда та стащила мараскиновую вишенку из десерта Мелиссы — Кендис напоминала Джиму Стефани! Даже внешне: те же пышные изгибы, светлые волосы, большие голубые глаза.

Покончив с ягодой, Кендис промокнула губы льняной салфеткой, бросила её на стол и встала:

— Прошу меня извинить.

Мелисса собралась присоединиться к подруге, но та отмахнулась:

— Сиди спокойно, Мел. Я сама как-нибудь справлюсь.

Только Кендис вышла из зала, как сестра накинулась на Джима:

— Ну?

— Что ну?

— Как она тебе?

Фил посмотрел на него с сочувствием, Джиму стало неловко.

— Очень миленькая.

Мелисса радостно воскликнула:

— И не говори! Самая замечательная женщина из всех, кого я знаю. Она просто прелесть. И, — сестра замешкалась, — ты заметил, как… как она похожа на Стефани?

— Заметил, — ответил Джим.

Но она не Стеф. И никогда не станет.

— Собираешь пригласить Кендис на второе свидание? — допытывалась Мелисса.

Джим задумался. Стоит ли?

— Честно говоря, не знаю. Может быть. А может, и нет.

— Мел, нас это не касается, — мягко заметил Фил.

Она закатила глаза и фыркнула.

— Меня касается всё, что я считаю нужным. Хочу, чтобы брат нашел себе кого-нибудь, а не коротал остаток жизни в одиночестве. — Она пронзительно посмотрела на Джима. — Это уже третье свидание за год, которое я для тебя организовываю. И всё безуспешно. Чего именно тебе надо?

Он пожал плечами. Чего ему надо? Мелисса права — все женщины, с которыми она его знакомила, были очень хорошими, умными и симпатичными.

— Похоже, тебя не интересуют неглупые, красивые и доброжелательные. О, придумала! — Она щелкнула пальцами и с неприкрытым сарказмом произнесла: — Как насчет странной дамы из кошачьего прию…

Мелисса резко замолкла, заметив, как Джим изменился в лице.

— Ты же на самом деле не собираешься с ней встречаться?

— Нет-нет, — заверил он её. — Нет, конечно. Мы коллеги. Но Эдит мне нравится, и она не странная, просто не такая, как все, уникальная.

— Угу, чёрная дыра тоже уникальное явление… Кстати, есть у них что-то общее.

— Ты просто сама доброта, Мел, — ответил он и сам удивился своей внезапной злости.

Видимо, сестра осознала, что Джим к шуткам не расположен, и перестала усмехаться, на её лице отразились беспокойство и раздражение.

— Джимми, — начала она, взяв его за руку, — я знаю, ты любил Стеф, мы все её любили, но уверяю тебя — она не хотела бы, что бы ты всю оставшуюся жизнь по ней убивался. Пора отпустить прошлое.

— Я и не убиваюсь, — заявил он, продолжая сердиться. — Да, я не уверен, хочу ли позвать на свидание Стефозаменитель, но это не значит, что я убиваюсь по покойной жене.

— Стефозаменитель? — ошеломленно повторила Мел.

— Да.

— Звучит… ужасно.

— Но так оно и есть. Я только что понял — все женщины, с которыми ты пыталась меня свести в последние годы, были дешёвыми подделками под Стефани.

Мелисса в отчаянии вкинула руки:

— И что? Ты любил жену. Логично предположить, что качества, которые тебе в ней нравились, привлекут тебя и в других женщинах!

Решив, что в её словах есть определённый смысл, Джим успокоился, злость прошла, оставив после себя неуверенность и недовольство. Кендис возвратилась за стол, но даже её жизнерадостный настрой не смог вернуть прежнюю тёплую атмосферу. И подруга Мелиссы это почувствовала.

Курран подбросил её домой и пошёл провожать до двери. Глядя ему в глаза, Кендис произнесла:

— Зная Мел, могу предположить, что она уже придумала имя нашему первенцу.

Он рассмеялся, расслабляясь. Она продолжила:

— Я понимаю, твоя сестра хотела как лучше, но надеюсь, она не навязывала тебе моё общество силой. В смысле, ты мне понравился и, ну… думаю, мы бы могли отлично провести время вместе.

— Уверен в этом.

Положив руки ему на грудь, Кендис подалась вперёд и легко коснулась его губ своими. Он ответил на поцелуй и обхватил её за талию. Джиму нравилось держать в объятиях белокурую красавицу, чувствуя мягкие изгибы. Поцелуй становился всё более страстным.

— Хочешь зайти? — прошептала она, немного запыхавшись.

Хочет? Да. Но только потому, что соскучился по ощущению женского тела рядом.

— Не могу. С дочкой сидит племянница, и сестра с меня шкуру сдерёт, если та придёт домой слишком поздно.

— Ох, — разочарованно вздохнула Кендис. — Хорошо. Тогда, может… в другой раз.

В её словах прозвучал невысказанный вопрос, и Джим уже собрался заверить, что другой раз обязательно будет, но что-то его остановило. Кендис дала свой номер. Если захочет, Джим с ней свяжется. Да и она сама в состоянии позвонить ему. Насколько он мог судить, она не из тех женщин, кто в отношениях придерживается неписанных правил.

— Спасибо. Я великолепно провёл время, — сказал он.

И снова досада промелькнула на лице Кендис, но она ничего говорить, а просто попрощалась:

— Мне тоже всё понравилось. Спокойной ночи, Джим.

По дороге домой он чувствовал себя слегка не в своей тарелке. И, остановившись на светофоре, Джим понял почему: слова Мелиссы не выходили из головы. Он на самом деле не убивался по Стеф. Скучал — да, но горечь утраты ощущалась уже не так остро. Он не считал, что использовал свой единственный шанс обрести любовь и взаимопонимание.

Так почему Джим до сих пор один? Он не то что о повторной женитьбе не думал, даже не встречался ни с кем. Единственной женщиной, которая его заинтересовала оказалась Эдит Хенделмен, и тот интерес был на сто процентов дружеским. Ну, может, и не на сто. Мелькали между ними искорки влечения.

Весьма необычные искорки, учитывая, что при первой встрече она назвала Джима «говорящей головой», искренне недоумевая, зачем его наняли в «Глобал Генетикс». После такого приёма их отношения должны были стать враждебными. Но, даже пребывая в неприятном шоке, Джим сознавал, что Эдит не имела в виду ничего плохого, просто повторила чью-то остроту, не подозревая, что это оскорбление.

Поэтому вместо того, чтобы развернуться и уйти, он остался и объяснил, что его «говорящая голова» необходима компании для привлечения инвесторов. По окончанию разговора Джим пошёл прямиком к своему компьютеру и открыл личное дело доктора Хенделмен. И не нашел никаких упоминаний о синдроме Аспергера. Ни словечка. Зато обнаружил многоженство других интересных фактов, в свете которых становились понятными проблемы с социализацией. Родители Эдит — оба военные — часто переезжали: ещё до колледжа, куда она поступила в двенадцать, перечислено восемь адресов. Ни братьев, ни сестёр и теперь, когда отец с матерью умерли, никаких близких родственников. Училась она экстерном с невероятной скоростью, переходя с одной именной стипендии на другую, и каждый раз меняла штат. Эдит просто негде было получить те уроки общения — и хорошие, и плохие — что познаются в старших классах школы. Ей редко выпадала возможность применить социальные навыки на практике. Заинтригованный и странно тронутый, Джим закрыл файл, будто принимая вызов.

Курран очнулся от громкого бибиканья и понял, что уже неизвестно сколько горит зелёный, а он и с места не сдвинулся. Поднял руку в знак извинения перед стоящим позади водителем и, нахмурившись, тронулся. Надо думать не об Эдит, а о Кендис, о том, приглашать ли её на второе свидание и может ли у них что-нибудь получиться. Они определенно понравились друг другу. У неё хорошее чувство юмора, она заботливая.

Да к черту! Чего тут размышлять, конечно же, стоит позвать её…

Маленький тёмный комочек вылетел на проезжую часть и нырнул прямо под колёса. Джим изо всех сил выкрутил руль вправо, шины протестующе взвизгнули. Он вдавил педаль тормоза в пол, БМВ сильно занесло, но наконец машина остановилась. Не разжимая рук, которые будто примёрзли к рулю, Джим осторожно осмотрел дорогу, освещённую светом фар, ища раздавленное животное. Ничего. Он взглянул в зеркало заднего вида, ожидая увидеть мёртвую белку, но красные тормозные фонари освещали лишь ровный асфальт.

Погодите-ка.

На обочине стояла маленькая кошка, её глаза зловеще сверкали. Насколько он мог разглядеть при весьма скудном освещении, она была… рыжая. Джим нахмурился. Конечно же, это не та красавица, что живёт в «Котах-купидонах». Эдит говорила, что Изи никогда не покидает приют. Без сомнения, в этом районе Чикаго обитает множество котов и кошек в рыжую полоску. Пока Джим размышлял, животное снова вышло на дорогу, двигаясь изящно, но немного скованно, будто страдало артритом. Черт возьми! Это та самая кошка. Что она здесь делает? Кто-то уговорил Эдит отдать Изи, но она сбежала из нового дома и возвращается назад?

Путешественница остановилась посреди освещенной фарами проезжей части и посмотрела на Джима. Он мог бы поклясться, что кошка видит его сквозь лобовое стекло. Он задумался. Если Изи никогда раньше самостоятельно не покидала приют, то вряд ли сможет найти путь обратно и, скорее всего, потеряется. Или попадёт под машину. Джим открыл дверцу и высунулся наружу:

— Кис-кис-кис. Иди сюда, малышка. Переночуешь у меня. Девочкам опасно в одиночестве гулять по улицам.

Рыжая плутовка просто стояла и наблюдала за ним. Он вышел, собираясь взять кошку на руки, но та отпрыгнула в сторону, выгнув спину. Понятно, этот номер не пройдёт. Джим вернулся на водительское место и она, прихрамывая, потрусила по улице.

— Ох, киса, ну, хоть с проезжей части-то уйди.

Она проигнорировала Куррана и почти скрылась в ночи, направляясь в сторону ещё более оживлённой улицы.

— Блин, — проворчал он и захлопнул дверцу.

Завёл автомобиль, едва слышно чертыхаясь. По крайней мере, кошка движется в нужном направлении, конечно, если это на самом деле Изи. Джим решил ехать за ней, немного поодаль, и проследить, чтобы та благополучно добралась до дома. Если рыжая бестия свернёт с дороги и раствориться во тьме, совесть Джима будет чиста. В противном случае, он что-нибудь придумает, когда они окажутся на месте. Например, позвонит Эдит на домашний…

Путь не занял много времени. Кошка дошла до перекрёстка и, не колеблясь, свернула налево, как раз на ту улицу, где стоял её дом. Пять минут спустя Курран припарковался рядом с приютом, а Изи скрылась в проходе, огибающем здание сзади. И хотя был уже двенадцатый час ночи, в маленькой приёмной «Котов-купидонов» горел свет.

Воровать в приюте нечего, но кто бы там ни находился, на уме у него явно что-то нехорошее. Нахмурившись, Джим выбрался из машины и потянулся за сотовым, собираясь позвонить в полицию прежде, чем провести небольшое самостоятельное расследование. Если какой-то хулиган решил поиздеваться над животными…

Курран замер, когда в окне показалась знакомая фигура. Эдит. Она баюкала бело-коричневую пятнистую кошку. Вдруг та лапкой осторожно ударила её по подбородку. Обычная холодная маска исчезла, на лице доктора Хенделмен отразились нежность и радость. Джим зачарованно наблюдал, как Эдит чмокает и ласкает игрунью, и неожиданно осознал, что улыбается.

Потом подошёл ко входу и постучал, одновременно крикнув:

— Эдит? Это Джим Курран.

Несколько секунд спустя, дверь открылась, Эдит выглянула наружу.

— Джим? — растерянно спросила она.

Её волосы были убраны назад и заколоты каким-то зажимом. Яркий свет, льющийся сзади, подчеркивал линию скул, создавая мягкую тень у висков. Эдит выглядела такой беззащитной… а в руке она сжимала электрошокер.

Как только доктор Хенделмен убедилась, что это действительно Джим, то убрала оружие в карман халата.

— Ого! Не знал, что я такой страшный, — сказал Курран, чувствуя себя немного неловко и пытаясь разрядить атмосферу. — Клянусь, что ещё никто не подавал на меня в суд за приставания.

— Ещё? — повторила Эдит, приподняв уголок рта в мимолетной улыбке.

Джим любил, когда ему удавалось хоть немножечко развеселить её, будто он понемногу разгадывал загадку по имени Эдит.

— Ага.

Она издала звук, очень похожий на фырканье.

— Я не расслышала имя. И никак не могла предположить, что вы постучите в дверь, — подняв руку, она взглянула на часы, — в пятнадцать минут двенадцатого.

— Да, тут такое странное дело. Я возвращался домой после свидания, и мне под колеса бросилась рыжая кошка, я чуть её не задавил. Готов поклясться, что она ваша.

На лице Эдит отразилось не беспокойство, а лишь ещё большее удивление.

— Ну, та старая рыжая кошка? — подсказал Джим. — Должно быть, кто-то взял её из приюта. Только вот она не согласна на переезд. Посмотрите позади дома, ваша питомица там. Я следовал за ней с 46-ой улицы.

— Изи?

— Да, она самая.

— Никто не забирал её отсюда.

— Ну, значит, она ведёт гораздо более интересную жизнь, чем вы думаете. И, видимо, я наткнулся на неё, пока четвероногая любительница приключений исследовала окрестности. Наверное, выскользнула за дверь, когда вы отвернулись.

— Это невозможно.

— Эдит, просто посмотрите позади дома.

— В этом нет необходимости. Изи спит в комнате на диване. Я проверяла минут десять назад. — Эдит отступила в сторону и сделал приглашающий жест рукой. — Убедитесь сами.

Джим нахмурился и, следуя её указаниям, прошёл в небольшой коридорчик.

— Прямо и до конца.

Курран открыл нужную дверь. Внутри оказалось темно, в помещение проникал только слабый свет уличных фонарей. Были видны неясные силуэты кресла и старого диванчика. Никаких животных. Эдит включила яркую верхнюю лампу.

Джим зажмурился, на мгновение ему почудилось странное мерцающее облако над диванной подушкой, но оно тут же пропало, а на его месте появилась свернувшаяся клубочком рыжая кошка, которая смотрела на них близорукими глазами.

Две одинаковые старые рыжие кошки, питающие привязанность к одному приюту? Невероятно.

Джим повернулся к Эдит:

— Где запасной выход?

Она указала на дверь в другом конце комнаты. Курран вышел в тёмный переулок. Медленно огляделся в поисках полосатой кошки.

— Пикси? Изи? — позвал Джим.

Тишина.

— Очень мило с вашей стороны прервать свидание, чтобы спасти заблудившееся животное, даже если вы обознались, — подала голос Эдит.

— Ничего не пришлось прерывать. Я уже отвёз свою спутницу домой.

— А.

— И я был абсолютно уверен, что это ваша кошка.

— Изи не м…

Джим обернулся и улыбнулся Эдит.

— Да, помню. Она приютская. Не хотите признавать кого-то своим? — подразнил он.

— Да, — честно ответила она, удивив его. — Я считаю, что нельзя владеть другим разумным существом. Это слишком самонадеянно.

Такая уверенная и взыскательная. Беседа с ней всегда интересна, полна неожиданностей и провокаций.

— Но можно сказать, что вы за неё отвечаете? Она связана с вами, ведь вы взяли на себя обязательства обеспечивать её всем необходимым, и теперь она от вас зависит. Как отношения матери и ребёнка, друзей и так далее.

Эдит серьёзно задумалась над его словами. Она наклонила голову, будто углубившись во внутренние дебаты. Встретившись с ним глазами, обратилась за уточнением:

— Вышеназванные отношения различны, но их объединяет то, что их субъекты зависят друг от друга в плане удовлетворения потребностей, обуславливающих появление этих связей?

— Именно.

Состояла ли Эдит когда-нибудь в таких отношениях?

— Как влюблённые? — поинтересовалась она, озадачив его.

— Что?

— Думаю, можно сказать, что влюблённые тоже зависят друг от друга, — пояснила она, очевидно пытаясь понять, стоит ли соглашаться с его доводами.

— Многие поэты так считают.

— Я не слишком разбираюсь в вопросе. Мои романтические отношения никогда не были особо… романтическими.

Джим так и предполагал. Весьма печально.

— Вы считаете, что зависите от женщины, с которой сегодня ходили на свидание? — спросила Эдит, в её голосе прозвучало только искреннее любопытство, никакого корыстного интереса. Она лишь собирала сведения.

— Нет. У нас с ней совсем не те отношения.

«И никогда им не стать теми», — осознал Джим, любуясь чистыми карими глазами. Не хочет он встречаться с Кендис Коннор, которая его совершенно не привлекает. Тогда как с Эдит Хенделмен он бы с удовольствием сходил на свидание. Она его определённо зацепила.

— Ох, — ответила она и сделала несколько беспокойных движений.

Он заставил её нервничать? Интересно почему? Ему понравилась идея, что эта беседа вызвала у Эдит волнение.

— Ну, вы убедились, что Изи в безопасности, а другая кошка куда-то пропала.

Она намекала, что ему пора отправляться восвояси. Очень недвусмысленно. Но это же Эдит, для неё тонкий намёк всё равно, что хитрые интриги Макиавелли для обычного человека.

Джим хотел, чтобы она волновалась, но не в негативном смысле этого слова.

— Тогда я, пожалуй, пойду. Прошу прощения за беспокойство.

— Не стóит. Ваши мотивы были благородны.

Выключив свет в дальней комнате, они вернулись к главному входу. У двери Джим обернулся и заметил, что Изи последовала за ними и сейчас стоит позади, уставившись на него внимательнейшим взглядом молочно-зелёных глаз. Привычным движением Эдит наклонилась и взяла кошку на руки.

— Спокойно ночи, — попрощался Джим.

— Спокойной ночи.

Ну всё, говорить больше не о чем. Он открыл дверь и направился к машине. Эдит, стоя в проёме, наблюдала за Курраном.

Он оглянулся:

— А что вы делаете тут так поздно?

Сначала она не ответила, молча погладила длинными изящными пальцами треугольную головку Изи. Потом на мягких губах Эдит промелькнула улыбка:

— Я завишу от этого приюта, как и он от меня, мы связаны. Спокойной ночи, Джим.

Эдит закрыла дверь.

Глава 5

— Смотри! Смотри! Смотри! — прокричала Хлоя, влетая в приют две недели спустя.

Эди стояла у стола в приёмной и беседовала с Кэрол, той самой женщиной средних лет, которая сидела за стойкой, когда Курраны впервые появились в «Котах-купидонах». Эдит оглянулась — Джим тут же заметил, что сегодня её волосы распущены. Густые волнистые локоны, обрамляющие лицо, выглядели невероятно шелковыстыми. Несколько непослушных прядей завивались у висков, будто бросая кому-то вызов. Не просто кому-то. Джиму.

На Эдит была футболка неопределенного тусклого цвета, единственным достоинством которой являлся квадратный вырез, обнажавший ключицы и самый верх груди. Длинные ноги прикрывали брючки-капри. Они прекрасно подошли бы для каталога одежды, распространяемого в домах престарелых. И всё равно облик доктора Хенделмен будоражил воображение Джима.

— Смотри же! — добежав до Эдит, малышка подпрыгнула, подняв вверх куклу, присланную кузиной Менди, которая училась в колледже далеко от дома и поэтому заранее отправила подарок на день рождения Хлои.

Эдит отпрянула.

— Что это? — прошептала она.

— Это поп-дива Хлоя! — восторженно завопила девочка. — Хлоя! Как я!

Она впихнула куклу Эдит. Без особого энтузиазма та повернула поп-диву лицом и прочистила горло.

— Весьма похвально, что американские производители игрушек стали учить детей сопереживать тем, кому не повезло в жизни, и выпустили кукол с врождёнными заболеваниями, — сказала Эдит, улыбаясь. — Это чудесно, что ты так искренне радуешься такому «особому» подарку.

— Что? — спросила Хлоя отца.

— Я сам не очень понял.

Эди повернулась к Джиму и Кэрол:

— Предполагается, что кукла страдает макроцефалией[7]? Или гидроцефалией[8]?

«Ох, она решила, что это специальная политкорректная игрушка, призванная вызывать сочувствие к инвалидам. Хотя ничего удивительного», — подумал он, окинув взглядом тоненькое пластиковое тельце, увенчанное огромной пучеглазой головой с толстенными губами.

— Ну ты вообще, — ответила Кэрол, убирая телефон в сумку. — Я же подписала тебя на «Пипл». Как можно не знать о куклах Братц. Каждая девочка либо уже является счастливой обладательницей этой игрушки, либо мечтает о ней.

— Почему? — растерянно спросила Эдит.

— У меня нет времени на объяснения — надо бежать домой к сыну, я сегодня сижу с внуками.

Доктор Хенделмен перевела вопрошающий взгляд карих с янтарными искорками глаз на Джима.

— Они должны казаться не больными, а милыми. По крайней мере девочки младше десяти так считают.

— Вы шутите, — удивилась Эдит. — Эта кукла серьезно деформир…

Она заметила выражение лица Хлои и, проявив необычную вежливость, замолчала.

Сложно представить человека столь же далёкого от современной массовой культуры, как Эди. У неё не было телевизора, она не читала газет и журналов, не ходила в кино. До недавнего времени Джим думал, что кроме работы и приюта её ничего и не интересует. Но тут неожиданно выяснилось, что чопорная крошка-учёная на самом деле настоящий гурман.

Две недели Джим тщетно пытался заманить Эдит на ужин. Но, признав поражение, несколько дней назад заскочил в греческий ресторан, который активно нахваливали в местной прессе, и заказал еду на вынос. Когда запах барашка, тушенного с лимоном, достиг носа Эди, на её лице появилось весьма чувственное выражение. Внушительный чек окупил себя полностью. Курран вспомнил, как она облизнулась, пройдясь язычком по пухлой нижней губе, вызвав у него слабость в коленях. Потом Эдит прикрыла глаза и вздохнула, буквально излучая удовольствие. Сомнений не осталось: под холодной маской сдержанности и спокойствия таился ярый эпикуреец.

Эдит Хенделмен сводила Джима с ума. Он приходил в восторг от её ресничек-иголочек, свежей кожи, стройных лодыжек и элегантных рук, от того, как сосредоточенно она хмурила брови, как смеялась, громко и искренне, а потом будто сама удивлялась своему веселью. Ранимость Эдит, её умение шутить с серьезным лицом и доброе сердце лишали его душевного спокойствия. Но больше всего Джима мучило то, что она даже не подозревает о его страданиях. Не догадывается, что от одного взгляда на неё у него закипает кровь, что он беспрестанно думает о ней днём и часто грезит ночью.

В будни Курран с Хлоей исправно наносили визит Эдит в приюте. «Наносить визит» — выражение старомодное, но оно как нельзя лучше подходило к ситуации. Без сомнения, мама Джима повеселилась бы, узнай она о таком положении вещей. Только вот ему было не до смеха. Он чувствовал себя раздражённым и неудовлетворённым. Ему хотелось схватить Эдит в охапку и сотворить с ней такое… А они ещё даже за руки не успели подержаться.

— Всё хорошо, Эди, — сказала Хлоя, забрав куклу, и ободряюще погладила доктора Хендельмен по ладони. Малышка почти привыкла к тому, что её новая знакомая не подозревает о существовании таких важных существ, как Вебкинз и Губка Боб Квадратные Штаны. — У тебя когда-нибудь была кукла?

— Хороший вопрос, — пробормотала Кэрол, роясь в сумочке.

— На десятилетие родители купили мне анатомический манекен. Как ясно из названия, это… — Эдит встретилась взглядом с Джимом. — Да, у меня была кукла. Просто не такая… интересная, как твоя.

Хлою этот ответ удовлетворил, и она сменила тему:

— Можно мне проведать котят?

— Если твой папа не против.

— Совсем не против.

Хлоя умчалась, оставив взрослых одних. Джим озадаченно наблюдал, как Эди посмотрела на него, открыла рот, закрыла, потом повернулась и вышла из помещения.

Кэрол бросила косой взгляд на Куррана:

— Ого, да вы ей нравитесь.

— Ага, так, что она и минуты без меня прожить не может, — сухо пошутил он.

На прошлой неделе он устроил встречу с инвестором, только чтобы лишний раз увидеться с Эдит. Но вместо того, чтобы постепенно привыкнуть к его обществу и начать расслабляться, она, казалось, сделала огромный шаг назад. В «Котах-купидонах» она была оживленной, любознательной и даже забавной, но за пределами приюта становилась чопорной и неловкой всезнайкой.

Единственное, что выбивалось из образа — это румянец, который смотрелся на ней просто великолепно, будто нежнейшая персиковая пыльца на белой фарфоровой коже. Эдит краснела при каждой встрече, поэтому Джим стал придумывать всевозможные глупые предлоги, чтобы лишний раз наведаться в лаборатории.

Он втюрился по самые уши, но чувствовал себя так, будто пытается пробиться лбом сквозь невидимую стену. И его это совсем не радоволо.

— Ха! — Кэрол добралась до самого дна своей огромной сумищи и с триумфальным возгласом вытащила ключи. — Я уже несколько лет работаю с Эдит. Можно сказать, знаю её лучше всех жителей Чикаго, не имеющих учёной степени. На самом деле она не такая странная, как кажется. Не поймите меня превратно, есть у неё своя чудинка, но это скорее от неопытности.

— Нет необходимости оправдывать…

— Есть. Вы ей нравитесь и, насколько я могу судить, она вам тоже небезразлична.

Он не стал отнекиваться.

— Что же мне делать? — задал вопрос Джим, облокотившись на разделяющий их стол. — Я приглашал её на ужин, она отказалась.

— Вы спросили почему?

— Угу, она ответила, что будет чувствовать себя неуютно, ведь мы с ней коллеги. Я заверил её, что в нашей компании нет правил, огранивающих контакты сотрудников во внерабочее время, но…

— Погодите-ка, — прервала Кэрол, подняв руку. — Что, так и сказали «ограничение контактов»?

— Ну, да. Мне показалось, Эдит оценит, если я использую ту же лексику, что и она.

Несколько секунд Кэрол просто молча смотрела на него, потом пробормотала:

— Типично мужская логика.

Качая головой, помощница Эдит поспешила к выходу.

— Если кто-то заглянет в поисках питомца, скажите, чтоб вернулись завтра, — проинструктировала она, остановившись на мгновение, и была такова.

— Мяу.

Джим посмотрел вниз. Пискси-Изи или Изи-Пикси — как теперь называла её Эдит, произнося новое имя с невозмутимым выражением лица, но с блеском в глазах — медленно крутилась в ногах, глядя на него. Джим наклонился и осторожно взял кошку на руки.

— Здравствуй, моя хорошая, — проворковал он, лаково почесав её шейку. Старая кошка положила передние лапы ему на плечо, потерлась головой о подбородок и издала хрипловатое мурлыканье. Рыжая красавица казалась почти невесомой, как сухой ноябрьский листочек. — Ты у нас настоящая пушинка, да, малышка?

Она вздохнула, и у Джима возникло ощущение, что Изи может просто раствориться в воздухе. Курран ласково погладил её. Она на самом деле напоминала Пикси. Стеф души не чаяла в той кошке. Направляясь за букетом для жены на годовщину свадьбы, он случайно наткнулся на паренька с коробкой семимесячных котят и в последнюю минуту решил подарить любимой не цветы, а маму тех пушистых комочков. Пикси буквально купалась в любви Стефани.

Жена притягивала других людей, как магнит. Она всегда спешила поздравить знакомого с радостным событием или подставить дружеское плечо в горести. Много и искренне смеялась, громко пела, несмотря на то, что ей медведь на ухо наступил. Надевала обувь только крайних случаях — даже зимой предпочитала ходить босиком. Стеф обожала жизнь. Дарила радость окружающим. Она любила Джима так же сильно, как и он её. И никогда, ни за что не найти ему вторую такую же. Как бы Мелисса ни старалась.

Изи ударила его лапкой по лицу, желая привлечь внимание. Он взглянул в молочно-зелёные глаза.

— Ты тоже скучаешь по кому-то? — тихо поинтересовался он, понимая, что вопрос глупый. Как сказала Эди, кошка просто привязалась к приюту, а вовсе не ждала появления горячо любимой, но потерянной хозяйки. А если всё же верно последнее, то это очень печально. Получается, что Изи потратила столько времени зря, отвергая потенциальных хозяев. Хотя, вероятно, она просто не смогла полюбить кого-то другого.

Джим задумчиво нахмурился. Должен ли он чувствовать себя виноватым из-за того, что влюбился в женщину, настолько отличающуюся от бывшей жены, насколько это вообще возможно? Правда, Эдит такая же сообразительная, добрая, как Стеф, и — он почесал шелковистые рыжие ушки — тоже очень любит кошек. Как бы то ни было, вины за собой он не ощущал.

— Папочка, а новый котёнок — альбинос. Он весь беленький с розовыми глазками, как у кролика! — крик Хлои возвестил о её появлении.

Следом шла Эдит, баюкая белый меховой комочек. Она выглядела расслабленной, в уголках губ притаилась мягкая улыбка. Хлоя заметила кошку на руках Куррана и резко остановилась. Потом медленно, как научила её Эди, приблизилась и почесала рыжую красавицу между ушами.

— Привет, Изи-Пикси, — поздоровалась Хлоя, посмеиваясь. Новая двойная кличка казалась ей невероятно забавной.

Кошка подалась к малышке и заурчала. Дочь взяла Джима за свободную руку и потянула к двери, где, наблюдая за ними, стояла Эдит. Он начал различать эмоции, отражающиеся на лице доктора Хенделмен, с удивлением вспоминая, что когда-то оно казалось ему совершенно бесстрастным. Просто её чувства проявлялись не так ярко, и, чтобы научиться их «читать», требовалось время. Они были подобны санскриту, а не ярким граффити.

— Смотри, папочка, розовые глазки! — повторила Хлоя и подпрыгнула.

Резкое движение напугало котёнка. Зашипев, он вырвался и, цепляясь коготками за футболку, забрался на плечо Эдит, исчезнув в облаке волос.

— Ой! — Она потянулась, чтобы достать котёнка, но он снова зашипел и ещё глубже зарылся в густые волнистые пряди.

— Погодите, — остановил её Джим, передав Изи-Пикси дочери. — Он слишком запутался. Сейчас я его освобожу.

Курран зашёл за спину Эди и, запустив пальцы в тяжёлые каштановые локоны, поднял их наверх, открыв шею. На ощупь они оказались точно такими мягкими и шелковистыми, как он и представлял. У него пересохло во рту. Эдит замерла. Воспользовавшись замешательством, котёнок метнулся к другому плечу. Задняя лапа малыша попала в ловушку из волос, и он пискнул. Джим завёл одну руку вперёд, как бы приобняв Эдит, и поднял кроху за загривок. Тот жалобно мяукнул и обвис.

— Не обижай его! — воскликнула Хлоя.

— Ему не больно, — слегка прерывающимся голосом заверила Эди.

Другой рукой Джим стал выпутывать трусишку из западни.

— Животные-мамы носят своих детёнышей за загривок, — громко и отчетливо произнесла доктор Хенделман. Курран заметил, что, чем сильнее она волновалась, тем более словоохотливой становилась. — Ты сама видела, что, как только твой папа поднял котёнка, он тут же обмяк и перестал вырываться. Это проявление безусловного рефлекса, свойственного новорожденным зверям, который призван облегчить их транспортировку. Со временем, когда особь наберёт вес, её уже нельзя будет носить таким образом — давление массы тела на кожу станет слишком сильным и болезненным. Но сейчас детёныш чувствует себя вполне комфортно.

Чем дольше Джим её касался, тем более заумной становилась речь. Если они когда-нибудь поцелуются, то Эди, наверное, выдаст формулу для путешествий во времени. Он ухмыльнулся и продолжил выпутывать проказника.

— Я ничего не поняла, — спокойно ответила Хлоя. — Попозже объяснишь мне ещё раз, только понятными словами?

— Ох! Прошу прощения! — воскликнула Эдит, шагнув вперёд.

Джим слегка потянул её за волосы, останавливая.

— Постойте немного спокойно и помолчите, — шепнул он ей. — Вы мне мешаете.

Отступив к столу, Хлоя опустила Изи-Пикси, затем плюхнулась на пол, скрестила ноги, оперлась локтями на колени и, положив подбородок на сжатые кулачки, стала невозмутимо наблюдать за взрослыми.

Эди притихла. Несколько минут Курран в тишине распутывал волосы, остро чувствуя жар её кожи даже при самом мимолетном прикосновении, упиваясь свежим ароматом шампуня, которым пахли гладкие локоны, находящиеся в нескольких миллиметрах от его губ. Джим ощущал присутствие Эдит каждой клеточкой своего тела…

Она сделала два глубоких вздоха. Старается побороть волнение? Что касается самого Куррана, то он не просто волновался, ему приходилось гораздо хуже. Он освободил последнюю прядку и убрал её с нежной щеки, продолжая держать Эди в некой пародии на любовное объятие. Надо только развернуть её, приподнять подбородок и…

— Долго ещё? — недовольный голосок Хлои в мгновение ока вернул Джима с небес на землю.

Он опустил руку.

— Нет, уже все.

Эди повернулась. Её глаза казались огромными и бездонными.

Черт, как он мог когда-то считать её внешность заурядной? Ведь она так изысканна, неповторима и… невероятно сексуальна. Пора уносить отсюда ноги, пока он не начал приставать к ней прямо при дочери. Джим пихнул котёнка Эди. Она взяла крохотный белый комочек и испуганно прижала к груди.

— Пошли, зайка, — сказал Курран Хлое. — Нам пора.

— Ну, почему? — Она вскочила на ноги. — Мы только что пришли!

— Не только что, а двадцать минут назад. — По лицу дочери стало понятно, что надвигается буря. — Обещаю, что в пятницу я приду домой пораньше, и мы пробудем в приюте в два раза дольше, договорились?

Хлоя задумалась над этим предложением.

— Ты же понимаешь, что выбора у тебя на самом деле нет, — спокойно заметил Джим.

Она вздохнула.

— Ладно.

Она подскочила к Эдит и потрепала её питомца по голове, улыбнулась и проинструктировала:

— Я не успела налить в мисочки воды и поиграть с котятами, так что придётся тебе.

— Хорошо, — заверила Эдит.

— И не забудь обнять Пиппина.

Пиппин — малюсенький, мышиного цвета котёнок с голубыми глазами — был любимцем Хлои.

Эди выглядела обескураженной таким поручением, но согласно кивнула.

— И меня тоже, — неожиданно добавила Хлоя и крепко обхватила её за ноги.

Поверх головы малышки Эди встретилась взглядом с Джимом. В её широко распахнутых глазах отразился испуг, удивление и… какое-то ещё, более глубокое чувство. Она положила ладонь на худенькую спину Хлои и прижала её к себе покрепче.

Секунд тридцать никто не шевелился, потом Хлоя отпустила Эдит, повернулась, привычным движением взяла Джима за руку и повела к двери. По пути к дому он пришёл к выводу, что доктор Хенделмен была огорчена их уходом не меньше его самого. Он запланировал в ближайшее время совершить набег на итальянский ресторан и запастись пастой с баклажанами, от вкуса которой она лишится чувств. А ещё по четвергам они подают сливочную панна-котту… По четвергам? Сегодня что — среда?!

Джим так увлёкся интерлюдией с Эди — и как бы жалко это не звучало, эпизод с котёнком стал их самым интимным моментом — что забыл о приезде Мелиссы. Он посмотрел на часы.

— Что такое, папочка? — спросила Хлоя.

— Из головы вылетело, что сегодня среда, — признался Джим, ускоряя шаг. — Хорошо, что мы ушли из приюта пораньше. Через пятнадцать минут должна приехать тётя Мелисса и забрать тебя к себе в гости, с ночёвкой.

— Не хочу к тёте Мелиссе, хочу остаться дома.

Джим удивленно воззрился на дочь. Впервые за три месяца, прошедших с момента переезда, Хлоя выразила желание остаться дома вместо того, чтобы наведаться к одной из своих тётушек. Обычно она с таким нетерпением ждала этих ночёвок по средам, что Джим стал сомневаться в том, правильно ли он поступил, переехав на новое место и покинув единственный дом, который знала его малышка.

Сразу после смерти Стеф, когда утрата ощущалась особенно сильно, Курран оказался не готов к роли отца-одиночки, поэтому вместе с крохой-дочерью перебрался назад в Чикаго, где прошло его детство. Семья стала ему опорой. Они вместе завтракали, обедали и ужинали, вместе отдыхали и веселились. Его родня обожала Стеф, и эту любовь они перенесли на Хлою, желая ей только самого лучшего. Однако ему всё чаще приходило на ум, что, возможно, такая чрезмерная забота идёт дочери во вред.

Взять, например, реплику Хлои о том, что её мама умерла — в последнее время малышка нередко прибегала к таким манипуляторским уловкам. Участились гневные истерики. Она вдруг решила, что окружающие должны по первому требованию исполнять любой её каприз. Джим поделился своими опасениями с родственниками, но те его не поддержали, в один голос заявив, что у них у самих есть дети и что он всё себе напридумывал, а малышка ведёт себя абсолютно нормально. Пообещали быть с ней построже. Но не прошло и недели, как всё вернулось на круги своя. К сожалению, Джим тоже поддавался всеобщему влиянию и потакал Хлое почти во всём.

Поэтому прошлой весной он переселился поближе к престижной школе, в которую осенью собирался отдать дочь. Переезд дался ему нелегко. Все были против: и Хлоя, и сестры Джима, и их мужья. Малышка стала ещё белее капризной и беспокойной, у неё начались проблемы со сном. Казалось, Хлоя сама не получала удовольствия от своих выкрутасов. Курран улыбнулся, радуясь тому, что дочь пожелала провести ночь дома, а не сбежать в гости к тёте.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты осталась, — сказал Джим, сжав ладошку Хлои. — Но твои братья и сестры очень тебя ждут, а тётя Мелисса уже выехала. Давай следующую среду проведём с тобой дома, возьмем кино на прокат и вместе посмотрим.

Фильмы стали для дочери редким удовольствием. После переезда, стараясь выработать новый подход к воспитанию, он разрешал ей смотреть телевизор не более нескольких часов в неделю.

— А можно Эди посмотрит кино с нами?

— Мы обязательно её пригласим.

— Ура!

Эди. При упоминании о ней на Джима нахлынула волна желания, его улыбка превратилась в ухмылку. Частые посещения «Котов-купидонов» пошли Хлое на пользу. Не имея опыта общения с пятилетними детьми, Эди была не отягощена предрассудкам и не считала, что малышке требуется какое-то особое обращение. Доктор Хенделмен ожидала от неё определенного поведения и вела себя соответственно. И Хлоя откликалась. К сожалению, пару раз дочь всё же попыталась закатить гневную истерику, но выражение искреннего шока на лице Эди успокоило малышку гораздо быстрее, чем все ухищрения Джима и его сестёр. Вместо того чтобы вступать в спор или приниматься за уговоры, Эдит просто покидала комнату. Хлоя быстро сообразила, что скандалить в гордом одиночестве — попусту тратить время и силы. Вспышки гнева практически прекратились.

Джим и Хлоя почти дошли до дома. Газон перед крыльцом явно не мешало бы привести в порядок. Курран решил воспользоваться отсутствием дочери и сегодня же вечером постричь траву, а заодно и вытащить столбик, за который крепилась верёвка для сушки белья.

Сзади раздалось бибиканье. Они повернулись и увидели Мелиссу, вылезающую из автомобиля.

— Здравствуй, братишка. Привет, принцесса, — произнесла она, подходя ближе. — Ты готова?

— Привет, тётя Лисса. — Хлоя радостно обняла Мелиссу, потом отпрыгнула назад. — Мне надо только взять рюкзак Даши-следопыта.[9]

— Ты ещё не собралась? — удивленно спросила сестра. Обычно племянница встречала её, сидя с рюкзаком на верхней ступеньке крыльца.

— Нет, мы навещали Эди, — ответила Хлоя и скрылась в доме.

Мелисса неодобрительно посмотрела на Джима.

— Честно говоря, я не понимаю, почему ты продолжаешь таскать Хлою в это заведение. В округе полно приютов, которыми управляют нормальные люди, а не самоуверенные чудачки с замашками диктатора.

— «Коты-купидоны» находятся ближе всех, и мы любим немного прогуляться. Кроме того, Хлоя считает, что та старая рыжая кошка — Пикси, а ещё гм… дочке нравится Эди.

Он чуть не добавил: «И мне тоже». Но решил не подливать масла в огонь.

— Угу, уверена, Эди тоже нравится Хлоя. Как же — бесплатная рабочая сила. Бедняжка призналась, что эта мадам заставляет её наливать воду и раскладывать еду по кошачьим мискам.

Представив Эдит этаким Фейгином[10], который с помощью котят бессовестно заманивает детишек в своё логово и принуждает их работать в поте лица, наполняя миски, Джим расхохотался.

— Не вижу ничего смешного, — сказала Мелисса, недовольно фыркнув.

Сестра никак не могла простить Эди заявление, будто кошек нельзя выпускать из дома. Хуже того — доктор Хенделмен сумела привести в качестве аргументов научные доводы. Но самое ужасное, что всё произошло при Хлое. Мелисса считала, что безраздельно царит в сердце племянницы, а в Эди она почувствовала конкурента, угрозу своему владычеству.

— Хлое нравится помогать Эди. Она прониклась возложенной на неё ответственностью, и ей это только на пользу.

— Лучше бы вы просто выбрали котёнка и завязали с этой ерундой. Нечестно позволять ребёнку думать, что та древняя кошка когда-то станет вашей. Даже если вам удастся вытащить это упрямое животное за порог, неразумно дарить маленькой девочке такую дряхлую питомицу.

— Она обязательно согласится пойти с нами, — раздался тоненький голосок из-за входной двери.

Мелисса резко обернулась, по её лицу было видно, что она жалела о последней фразе.

— О, милая, я не имела в виду, что она не хочет перебраться к вам. Просто, хорошо бы тебе приглянулся какой-нибудь котёнок. Он бы рос вместе с тобой.

Хлоя открыла сетчатую дверь и вышла наружу, волоча рюкзак за лямку. Малышка выглядела очень серьезной.

— Изи-Пикси когда-нибудь согласится жить с нами? — спросила она Джима.

— Не знаю.

Она постаралась сохранить присутствие духа. Правда, у неё дрогнула нижняя губа.

— Когда-то она жила с хозяйкой, которая заботилась о ней, любила её — ласково произнёс он. — Может, Изи-Пикси ждёт свою хозяйку.

— Её хозяйка — мама, — Хлоя продолжала настаивать на своём. — Но мамочка не может забрать её.

— Только вот Изи-Пикси этого не знает, — пояснил Джим, а потом добавил, — но вдруг это просто очень-очень похожая кошка, не мамочкина.

Хлоя вздохнула, её маленькие худенькие плечики опустились.

— Может быть. — Она посмотрела на него. — Папочка, я все равно хочу с ней видеться. Даже если это не Пикси. Мне не нужна другая кошка.

Она ненадолго замолкла.

— Пока не нужна. Я люблю «Котов-купидонов». Люблю Эди.

— Значит, мы и дальше будем туда ходить, солнышко. Не торопись с выбором, — заверил её Курран, встретившись взглядом с Мелиссой. — Ну, тебе пора.

Джим усадил дочь на переднее сиденье, проследил, чтобы она хорошо пристегнулась, и помахал на прощанье. Лицо Мелиссы выражало недовольство.

Слова Хлои не выходили у него из головы. «Люблю Эди».

Хотя дочь также любила Винкс, мозаику и сосиски в тесте. Малышка дарила свою любовь легко и беззаботно. Но он-то — нет. Получается, что под очарование доброго доктора попало уже два Куррана.

Глава 6

Закрыв дверь за Джимом и Хлоей, Эдит обессиленно привалилась к косяку. Ключица и затылок пульсировали от прикосновений Куррана, будто от огненных поцелуев. Интересно, почему у него был такой странный вид? И почему он так внезапно засобирался домой? У Эди не получалось взглянуть на недавние события объективно. Она трепетала от близости Джима. Но… похоже, он испытывал то же самое. Так зачем уходить?

Иногда она завидовала Хлое, которая делала что считала нужным безо всяких сомнений и колебаний. Когда малышка обняла её, у Эди словно пол ушёл из-под ног, а сердце приятно защемило. Закрыв глаза, она смаковала воспоминание: чудесное ощущение лёгкости и правильности происходящего, возникшее в ту минуту. А ведь до сегодняшнего дня всё, что касается эмоций, совсем не казалось Эди простым.

— Мне надо выбросить это из головы. Всё это, — произнесла она. — Великолепно. Я уже начала разговаривать сама с собой. Поблизости даже кошки нет.

Она самокритично улыбнулась. Пусть её считают чокнутой кошатницей, но ей нравилось управлять приютом. Осознание того, что другие живые существа нуждаются в ней, что она приносит им пользу, дарит счастье и довольство или хотя бы простое чувство защищенности — заполняло пустоту в душе.

Эди любила своих питомцев. Каждого из них. Поначалу она старалась не употреблять термин «любовь» по отношению к бездомным животным, но со временем пришла к выводу, что тот подходит как нельзя лучше. Любовь существует. Её нельзя измерить или разложить на составляющие, а единственным доказательством может служить лишь людская молва. Но Эди ни секунды не сомневалась в реальности этого чувства. Она любила своих родителей, друзей, Хлою и…

Эдит выпрямилась: ей вдруг почудилось, что из глубины приюта доносится тихий голос. Кэрол вернулась через заднюю дверь?

Эди двинулась на звук. Бесшумно ступая, она прошла по устланному линолеумом коридору и остановилась, взявшись за ручку двери, ведущей в комнату для знакомства с питомцами. Голос умолк, в помещении раздавалось только тихое шипенье древнего кондиционера, едва справлявшегося со своей задачей. Эди приоткрыла дверь и заглянула внутрь. В центре комнаты Изи-Пикси ходила по небольшому кругу, выгнув спину, будто тёрлась обо что-то, и урчала. Но больше там никого не было.

— Что это ты тут делаешь? — поинтересовалась Эди. Она могла бы поклясться, что кошка находилась в приёмной, когда Хлоя и Джим покидали приют. Так как Изи прошла сквозь закрытую дверь?

Кошка открыла подслеповатые зелёные глаза и, высоко подняв хвост, немного неуверенно приблизилась. Эди осторожно взяла любимицу на руки. Изи весила не больше, чем книжка в мягкой обложке. Старенькой красавице осталось совсем недолго. Она много спала — и днём, и ночью. Почти ничего не ела. Единственными представителями рода человеческого, которые её хоть как-то интересовали, стали доктор Хенделмен, Хлоя и Джим.

Эдит потёрлась щекой о голову кошки.

— Ах, милая, ты ведь никогда не собиралась покидать приют, я права?

Как грустно. Кошка заерзала, и Эдит отнесла её на старую потёртую софу, ставшую в последнее время любимым местом Изи-Пикси. Та поджала лапки и закрыла глаза.

Почесав её за ушком, Эди отправилась проведать остальных обитателей приюта. Пора доделывать дела и собираться домой. Чтобы убедиться, что все животные находятся в безопасности в своих клетках из нержавеющей стали, стоящих в два ряда, она пересчитала питомцев: Распутин, Моргана Ле Фэй, Дидона, Караваджо, Немо… Краем глаза она заметила что-то на полу в самой правой нижней клетке и нахмурилась. Там никого не должно быть. Эди нагнулась и заглянула внутрь.

— Чёрт! — воскликнула она, отпрыгнув назад.

Прижав руку к груди, она снова боязливо наклонилась к клетке. И встретилась взглядом с жуткими выпученными глазами большеголовой и пухлогубой куклы Хлои. Эдит взяла страшилу, борясь с отвращением. Наверное, Хлоя играла в… тюрьму? И забыла куклу в приюте из-за того, что отец стал торопить малышку.

Как бы Эдит ни относилась к Джиму Куррану и тому неуместному, волнующему и пугающему томлению, которое он в ней вызывал, это не должно влиять на её чувства к его дочери. Открытая и доверчивая, Хлоя смотрела на окружающий мир во все глаза. И поэтому была уязвима. Не хотелось бы, чтобы она решила, что Эди на неё наплевать. Благодаря их дружбе жизнь стала гораздо интересней.

Конечно, долго так продолжаться не может. Как сказал Джим, рано или поздно Хлоя поймёт, что Изи-Пикси никогда не принадлежала её матери, и сдастся. Правда, девочка оказалась гораздо упорнее, чем все они поначалу полагали. В последние дни она проводила все меньше времени с Изи, занятая своей новой «работой» — наполнением кошачьих мисок водой и «уроками физкультуры» с обитателями приюта. Скоро Хлоя признает, что Изи-Пикси не желает покидать «Котов-купидонов». Но если и нет… старой кошке недолго осталось — несколько недель, может, месяц. А потом? Как сообщить малышке, что Изи-Пикси…

Глаза защипало от слёз, Эди сердито смахнула их.

Она не знала, что делать, и это пугало её до чёртиков. Она ненавидела пребывать в неведении относительно чего-либо. Всю жизнь посвятила сбору информации, чтобы понимать происходящее, прогнозировать развитие событий и управлять ими. Но на сей раз Эди бессильна.

Чёрт, чёрт, чёрт! Она слишком много думает! Её вечная проблема. Склонность к размышлениям не помогала избежать ошибок или наладить контакт с окружающими, скорее, загоняла в тесный угол, из которого Эди боялась выбраться. Исключением стали коты. Её плечи поникли. Ей и тридцати нет, а она уже превратилась в сумасшедшую старушку-кошатницу. Не к этому она стремилась. Она хотела быть рядом с Джимом… и Хлоей.

Хлоя… Взгляд Эдит упал на куклу-головастика.

Малышка будет скучать по игрушке. Или вообще не заметит потери. Но последнее — маловероятно. Выбора нет, надо вернуть куклу Хлое. Эдит запихнула страшилу в свою огромную сумку, проверила голосовую почту, дабы убедиться, что ни один представитель семейства кошачьих не нуждается в немедленном спасении, и, заперев за собой дверь, ступила в объятия чикагских сумерек.

Днём температура поднялась выше тридцати градусов, вечер тоже не принёс с собой желанной прохлады. Эдит шла быстрым шагом, репетируя ответ на приглашение Джима зайти. А он обязательно пригласит — потому что хорошо воспитан. В течение последних недель он несколько раз уговаривал её составить ему компанию за обедом, но на ужин Эди не соглашалась ни в коем разе. Слишком уж это будет похоже на свидание.

Сначала она решила, что его приглашения на обед вызваны чувством признательности за то, что она разрешила Хлое приходить в приют. Эдит не желала принимать такую благодарность, ведь она сделала это не только для девочки, но и для себя тоже. Но потом Курран объяснил, что хотел бы, чтобы Эди больше общалась с клиентами, и за трапезой планировал познакомить её с различными способами привлечения инвесторов. Вполне приемлемый повод. Но если Джим сегодня предложит заглянуть в дом, Эди, конечно же, откажется. Нельзя так нагло напрашиваться в гости. Она вернёт игрушку и всё.

Эдит завернула за угол, любуясь видами. Ей всегда нравился этот район. Он был довольно современным: перед симпатичными домами расстилались небольшие аккуратные лужайки, гаражи прятались на задних дворах. К каждому строению — представлявшему собой нечто среднее между бунгало, декорированном в национальном стиле, и просторным южным особняком — с ухоженных тротуаров вели небольшие лесенки, переходящие в обрамлённые клумбами дорожки.

Пройдя один квартал, Эди нашла жилище Курранов — отштукатуренный оливково-коричневый дом с покатой крышей, нависающей над белой верандой. С ветки огромной липы свисали качели. Газон не мешало бы подстричь.

Эдит достала куклу и поднялась на крыльцо. Входная дверь оказалась открыта, единственным препятствием для непрошеных гостей служила сетка от насекомых. Внутри царила тишина, дом казался пустым. За небольшой прихожей начиналась гостиная. Книги, журналы и безделушки лежали в беспорядке на кованном кофейном столике, мягкие игрушки валялись на вишнёвом диване и паре кресел с красно-коричневым рисунком. Шелковый абажур цвета меди венчал торшер, свет которого разливался на потёртом персидском ковре янтарным пятном. Арка в дальней стене, похоже, вела в коридор, также заваленный игрушками. И ни одной живой души.

Эдит глубоко вздохнула и постучала. Подождала. Ничего. Снова постучала, уже громче, и постаралась уловить хоть какой-нибудь звук. Очевидно, кто-то в доме всё же был — дверь-то открыта. Наверное, они ужинают на кухне, в другой части здания.

— Ау? — позвала Эди. — Есть тут кто?

Тишина. Надо положить куклу внутрь и уйти… Эдит открыла дверь-сетку, согнула тощие ножки головастика и посадила её на пол. Выпрямилась, посмотрела на дело рук своих. Игрушка в центре маленькой прихожей имела довольно зловещий вид. Улыбка на пухлых губах казалась неискренней, непропорциональные глазищи смотрели в пустоту. Эди нахмурилась. Не хотела бы она, вернувшись домой, увидеть такую картину. Может… положить куклу на кофейный столик к другим вещам, где та не будет выглядеть столь пугающе?

Это займет всего пару секунд.

Эдит проскользнула в дом и крадучись двинулась к цели. Под ногой громко скрипнула половица, прикрытая старым ковром. Поморщившись, Эди быстро кинула игрушку на столик.

— Знаете, а ведь, вламываясь в чужие дома, вы совершаете преступление.

Эди резко обернулась.

В проходе стоял Джим Курран, одетый лишь в джинсы, и улыбался ей уголком губ, неспешно вытирая волосы полотенцем. На тёмных кудрях сверкали капельки воды. Он походил на модель из рекламы мужского белья, которую Эди видела в одном из журналов в приёмной дантиста. Только лучше. Не смазливый паренёк, а настоящий сильный мужчина. Мускулистую грудь покрывала поросль тёмных волос, сужающаяся на рельефном животе и исчезающая под поясом джинсов, держащихся на бедрах. У Эдит пересохло во рту.

— Ой! Прошу прощения, — сказал Джим, закинув полотенце на плечо, и шагнул к ней, вместо улыбки у него на лице отразилась тревога. — Я не хотел вас напугать. Чёрт! Да вы просто в ужасе. Идите сюда.

От вида мускулов, перекатывающихся на груди и руках Куррана, Эди будто парализовало. Она и представить не могла, что скрывается под отутюженной белой рубашкой. Боже мой!

— Н-нет, — заикаясь пробормотала Эдит. — Я, э, просто хотела вернуть Хлое куклу. Я стучала, но никто не ответил, и я… игрушка выглядела странно, сидя в прихожей.

— Она везде выглядит странно, — заметил Джим, встав рядом.

Он улыбался и, похоже, был рад её появлению. Хотя, наверное, он вёл бы себя точно также, окажись она электриком. Ведь не мог же он и правда… неровно к ней дышать. Всё равно, что представить звезду школьной футбольной команды, влюбившимся в капитана сборной по математике. Не то чтобы Эдит судила по собственному опыту — школу она закончила экстерном — но кое-что узнала от студентов в колледже.

— Прошу прощения, я не слышал, как вы подъехали. Я избавился от старого колышка для бельевой верёвки на заднем дворе. — Курран указал большим пальцем себе за плечо. — И решил принять душ.

Душ. Теперь понятно, почему он босиком и с мокрыми волосами. Разве могут мужские ступни выглядеть сексуально? Оказывается, могут. Ноги Джима были длинными и чистыми, и…

— Я не приехала, я пришла пешком.

— Да? Хорошо, хотите… лимонада? Пива? Воды?

Он казался таким воодушевлённым. Ерунда, просто Джим прекрасно воспитан. Проявляет вежливость в ответ на оказанную услугу.

— Выпейте хоть чего-нибудь. На улице жуткая жара.

Эдит решила, что отказ будет выглядеть смешно, даже странно. Почему бы не выпить стакан лимонада?

— Хорошо, спасибо. Лимонада, пожалуйста.

Улыбка Джима стала ещё ослепительней.

— Чудесно. Я быстро, присаживайтесь. — Он окинул взглядом игрушки, разбросанные везде где только можно. — Просто скиньте вещи на пол.

— Я думала, Хлоя — единственный ваш ребёнок.

Джим озадаченно посмотрел на Эди, вероятно, впечатлённый её дедуктивным мышлением, хотя она не очень-то и старалась. Совершенно очевидно, что одной девочке не под силу устроить такой бедлам.

— Я догадалась по огромному количеству игрушек, — пояснила она.

Джим смущенно покраснел:

— Хлоя единственный ребёнок.

— А зачем тогда столько вещей? — удивлённо спросила она.

— Мы её немного разбаловали, — признался он.

— А, — произнесла она, потом нахмурилась. — Вам, конечно, виднее, но за время моего короткого знакомства с вашей дочерью, она ни разу не показала себя избалованной. В ней довольно много детского нарциссизма, но это нормально.

— Ну, спасибо, наверное.

— Я не пыталась сделать комплимент. Всего лишь поделилась наблюдениями.

— Вы довольно много знаете о детях, учитывая, что ни на работе, ни вне её вам не приходится иметь дела с малышней.

Эди почувствовала, что румянец заливает щеки и горло.

— Я всегда полагала, что рано или поздно стану матерью, поэтому начала собирать информацию ещё на последнем курсе университета. Я… — Она замялась, не желая делиться личным, но в то же время чувствуя необычное стремление открыться Джиму, который довольно улыбался ей. — Я люблю детей.

— Это заметно, — сказал он, обойдя её, чтобы сбросить некоторые игрушки с дивана. — На первый взгляд так не кажется, но на самом деле у нас чисто, а всё это барахло — это просто следы присутствия Хлои.

— Очень мило, — пробормотала Эди, но Джим уже скрылся в коридоре. Она осмотрелась и решила, что диван выглядит свободнее всего. Переложила игрушки на кофейный столик и села.

— Прошу прошения, в доме очень жарко, — прокричал Курран из кухни. — Кондиционер накрылся.

— Накрылся?

— В настоящий момент находится в неисправном состоянии.

Джим появился с двумя стаканами: в одном был лимонад, а во втором… вода? Или джин. А может, водка. Ведь Эди толком ничего не знала о привычках Джима. И ещё он надел футболку. Хорошо, конечно… Но досадно! Он протянул ей заказанный напиток, поставил свой стакан на кофейный столик. Небрежно смахнув остальные игрушки с дивана, сел рядом и повернулся к Эдит.

— Спасибо за куклу. Думаю, Хлоя не заметила пропажи, иначе давно бы уже позвонила.

— Позвонила?

— Ага, она сегодня ночует у Мелиссы.

Хлои нет. Сначала Эди расстроилась, но когда осознала, что они с Джимом остались наедине, затрепетала. Чтобы скрыть нервозность она откашлялась.

— Мелисса — ваша сестра. Та, что меня невзлюбила.

Он не стал возражать, но с другой стороны, казалось, его указанный факт совсем не волновал.

— Ага, а вообще, у меня их три.

— Да, Хлоя говорила. Мелисса самая старшая. Находится под влиянием романтического, но совершенно необоснованного убеждения, что котам необходимо позволять свободно бродить по округе, дабы они познали настоящую радость жизни, — сухо сказала Эди, не ожидая, что Джим сможет уловить подтекст. Обычно люди не воспринимали иронию в её исполнении.

Но Курран рассмеялся:

— Тут не поспоришь!

Эдит покраснела:

— Я не имела в виду…

— Ещё как имели, — легкомысленно перебил он. — Не волнуйтесь, тем более, скорее всего, вы правы.

— Я совершенно точно права.

Он встретился с ней взглядом, его голубые глаза сверкали.

— Наверное, тяжело жить, зная всё обо всём, когда остальной мир прозябает в невежестве.

Эдит понимала, что он её дразнит, но всё равно ответила:

— Очень.

— Вы никогда не ошибаетесь?

— Никогда, — заявила она, но потом добавила: — Ну, довольно редко. Я могу поменять мнение на основании новых данных, но чаще всего предпочитаю не делать выводов, пока тщательно не изучу все факты.

— Понятно.

Он отпил из стакана, и она обнаружила, что не может оторвать взгляд от горла Джима, пока тот глотал. Очевидно, брился он рано утром, и на его мужественном точёном подбородке уже успела появиться лёгкая тёмная щетина.

— И каково ваше мнение обо мне? — спросил Курран, посмотрев на Эди.

— О вас? — пискнула она.

Пискнула! Хуже некуда, осталось только умереть со стыда… Что?! Докатилась… она не из тех людей, кто выражается глупыми фразами вроде «умереть со стыда»! Во-первых, это не возможно с научной точки зрения, а, во-вторых, чрезмерный трагизм не в характере Эди.

Джим широко улыбнулся:

— Ага, обо мне.

Она сделала глоток лимонада, чтобы выиграть время на раздумье. Но жидкость попала не в то горло, и Эди поперхнулась. В мгновение ока Джим оказался совсем рядом. Обняв за плечи, наклонил её вперёд и постучал по спине.

— Вы в порядке?

Эдит кивнула, всё ещё кашляя.

— Вот, — сухо произнёс он. — Выпейте.

Она никак не могла восстановить дыхание. Он схватил свой стакан в одну руку, другой аккуратно поддерживая Эди. Она наблюдала за Курраном слезящимися глазами, чувствуя себя идиоткой. Не разжимая объятий, он поднёс стакан к её губам:

— Выпейте. Хоть один глоточек.

Она послушно отхлебнула, совсем чуть-чуть. Вода, обычная вода. Эди понимала, что это смешно, но представив, что её губы дотронулись до того же места, что и губы Джима, она покрылась мурашками. Жалкое зрелище. И нелепое.

— Ещё.

Он снова наклонил стакан, и она глотнула. Поставив воду на кофейный столик, Курран приподнял подбородок Эди:

— Лучше?

Она не знала, что ответить. Просто не могла заставить мозг работать. Её окутывал чудесный мужской аромат. Сильная рука Джима покоилась у неё на плечах. Его мускулистое бедро касалось бедра Эди. Она с трудом кивнула.

Тепло улыбаясь, Джим вопросительно заглянул ей в глаза. Большим и указательным пальцами нежно удерживая её подбородок, медленно, очень медленно приблизился ртом к её губам, давая шанс отстраниться. Но она им не воспользовалась. Сердце громыхало в груди, руки, лежавшие на коленях, конвульсивно сжались в кулаки. Эди замерла в ожидании.

Наконец, их губы соприкоснулись.

Она почувствовала, что тает. По-другому не назовёшь. Кулаки разжались сами собой, и тонкие пальцы изо всех сил вцепились в широкие мужские плечи, пока тело Эдит растворялось в его объятиях, а губы становились все более податливыми. Джим заключил её лицо в ладони и неспешно целовал. Нежно, но настойчиво коснулся языком сомкнутых губ.

Она запуталась пальцами в густых влажных волосах на затылке Куррана, ощутила тепло, исходящее от кожи. Эдит открыла рот и робко коснулась его языка своим. На вкус как крыжовник.

Джим провел пальцами по её шее, плечам, рукам… обнял за талию. Не прерывая поцелуя, потянул вниз, укладывая на диванные подушки, а сам очутился сверху. Немного подрагивая, опёрся на локти, выпустил, наконец, её губы из плена и стал осыпать поцелуями щеки, шею, ключицу. Эдит выгибалась навстречу Джиму, желая большего. Её бедра беспрестанно двигались. От переизбытка невероятных ощущений кружилась голова.

Он скользнул рукой под футболку Эди и медленно, чувственно погладил позвоночник снизу вверх. Она задрожала от желания и поняла, что тоже хочет исследовать тело Джима на ощупь. Потянула его футболку, и он приподнялся ровно настолько, что ей удалось задрать одежку до подмышек, попутно зацепив свою футболку и открыв его взгляду бюстгальтер. Эдит страстно обняла Джима, привлекая к себе, и чуть не задохнулась, почувствовав, как его пресс коснулся её обнаженного живота. Ох, как эротично. Джим рукой ещё сильнее прижал её к своему обжигающе горячему мускулистому телу.

Эди жаждала большего. И Джим тоже — если судить по тяжелому возбужденному члену, прижимающемуся к внутренней стороне её бедра. Это ощущение оказалось сильнейшим афродизиаком. У Эдит вырвался стон желания. Джим поднял голову и внимательно посмотрел на неё, с трудом переводя дыхание.

— Эди, — в голосе прозвучал скрытый вопрос. Глаза Куррана сверкали, как сапфиры на солнце.

— Да, — с готовностью кивнула она. — О, да! Да, да…

— Папочка! Где поп-дива Хлоя? — громкий детский голос донёсся с лужайки перед домом. — Папа!

Джим застонал.

Эди оттолкнула его, в её глазах, наверное, читались ужас и мольба. Издав недовольный возглас, Джим выпрямился, поднял Эдит и усадил на диван, одёрнув её футболку. Потом вскочил на ноги и едва успел поправить свою одежду, как Хлоя влетела в комнату. Эди ощутила, как запылало лицо.

— Папа! Я забыла диву Хлою — ой!

Малышка резко остановилась.

— Эди! — воскликнула она. — Что ты тут делаешь?

Подбежав к дивану, она запрыгнула на него и уселась рядом.

— И правда, что? — послышался вкрадчивый голос Мелиссы, переступивший порог. Её взгляд порхал с Джима на Эдит, в конце концов остановившись на алеющих щеках последней. — Здравствуйте, доктор Хенделмен. Здесь очень жарко, не правда ли?

— Да, — опередил Эди Курран. — Жарко.

Он повернулся к Хлое:

— Ты оставила куклу в приюте, а Эди принесла её, потому что не хотела лишать тебя любимой игрушки.

Он указал на поп-диву, лежащую на кофейном столике.

— Ого, какая забота, — сказала Мелисса, подняв брови.

— Именно, — заверил сестру Джим, наградив её сердитым взглядом. — Это очень мило с её стороны. Что надо сказать, Хлоя?

— Спасибо, Эди, — поблагодарила девочка.

— Не за что.

Мелисса прошествовала в помещение и непринужденно присела на ручку кресла. Скрестив ноги, покачала мыском верхней и поинтересовалась сладким голосом:

— Я гляжу, ты позаботился о своём колышке.

Лицо Куррана стало тёмно-красным:

— Лучше не начинай.

— Чего не начинать?

Эди не совсем понимала, что Мелисса имеет в виду, но слова сестры ужасно разозлили Джима.

— Я спросила, удалось ли тебе выдернуть из земли столбик на заднем дворе. А ты что подумал?

Он проигнорировал её, его лицо по-прежнему горело от гнева.

— Вот твоя кукла, Хлоя. — Джим взял игрушку и протянул дочери. — Вам с Мелиссой лучше поторапливаться, чтобы не пропустить всю развлекательную программу, которою запланировали для тебя братья и сестры.

— О, да нам совершенно некуда спешить, — возразила Мелисса. — Мы собирались разжечь костёр на заднем дворе и приготовить сморы[11].

Разжечь костёр? В присутствии Хлои? Это же так опасно.

— У вас есть разрешение? — спросила Эди. — Вы знаете, что нужно разрешение, чтобы…

Она осеклась от взгляда, которым пронзила её Мелисса.

— Я… мне пора.

Эди встала. Джим мгновенно оказался рядом:

— Но вы ещё не допили лимонад.

— С меня достаточно.

Враньё. Правда, хотела она совсем не лимонада. Но с каждой секундой, проведённой под перекрестным огнём проницательного взора Мелиссы и недоуменного — Хлои, Эди становилось всё неуютнее.

— Спасибо.

Она скользнула мимо Джима, слегка задев его плечом, и от этого едва ощутимого прикосновения её будто током пронзило. Эдит поспешно ретировалась.

Глава 7

Следующим утром Курран нервничал так, будто впервые собирался пригласить девушку на свидание. Вечером, сразу после ухода Эди, Мелисса благоразумно поспешила удрать, прихватив с собой Хлою. Джим долго думал, позвонить ли доктору Хенделмен, но, научившись читать малейшие нюансы её мимики, не хотел полагаться на телефонную связь. Ему необходимо было видеть лицо Эдит, чтобы подобрать верные слова.

Джим решил подождать — и между делом погрузился в воспоминания о том, как её губы с готовностью раскрылись навстречу его губам, о том, как крепко она его обнимала, прижимаясь всем телом. Этой ночью он почти не спал.

Добравшись до работы, он не стал заходить в свой офис, а направился прямиком в исследовательский отдел. Пройдя через двойные двери, ведущие в лабораторию, Джим оказался рядом с кабинетом Эди. А что если её нет на месте? Что если она не захочет разговаривать? Захлопнет дверь прямо перед носом?

— Вам следует перепроверить эти данные.

Голос Эди. Джим обогнул ряд кабинок и увидел её сквозь приподнятые жалюзи, висевшие на стеклянных стенах офиса. Она стояла у стола, наклонившись к монитору. Из нагрудного кармашка её халата выглядывали ручки, надежно запрятанные в пластиковый чехол, а чуть ниже висел бейджик с именем. Эдит никогда не забывала прицепить его, будто боялась, что в противном случае коллеги её не узнают.

Она подняла взгляд и заметила Джима. Он помахал ей. Она оглянулась, дабы удостовериться, что приветствие предназначалось именно ей, а затем, всё ещё прижимая телефонную трубку плечом к уху, медленно подняла руку и неуверенно повторила его жест. Джим тихонько постучал по косяку открытой двери, внезапно осознав, что ни разу не видел её закрытой.

Как и все в «Глобал Генетикс», он полагал, что сотрудники исследовательского отдела больше других довольны своей работой, потому что они — чокнутые учёные, помешенные на науке, и лаборатория для них всё равно, что рай на земле. И поэтому тут практически отсутствовала текучка кадров. Но сейчас Джим понял, что на самом деле причина в руководителе: в том, что её дверь всегда открыта, в спокойном нраве Эди, её умении быстро добраться до сути проблемы и способности видеть личность в каждом человеке — несомненно, все эти качества притягивали к ней подчинённых, также как самого Джима.

Эди закончила разговор, положила телефон и, вопросительно выгнув бровь, вежливо поинтересовалась:

— У вас ко мне какое-то дело?

— Угу, — ответил Курран. — Собираюсь пригласить тебя на свидание.

— Ох.

Он ожидал отказа, намеревался представить контраргументы, которые заготовил ещё прошлым вечером. Джиму казалось, что Эди понравятся его обоснованные и объективные доводы.

— Когда? — спросила она.

Ага! Уточняет дату, чтобы притвориться, что на этот вечер у неё другие планы. Джим предусмотрел такое развитие событий. Не выйдет, уважаемый доктор.

— Когда тебе будет удобно. Сегодня. Завтра. На выходных или на следующей неделе. Выбирай.

Эди улыбнулась уголками губ. Один из её подчинённых как раз проходил мимо, смакуя чупа-чупс, но, услышав слова Джима, словно к полу примёрз. И не смущаясь, стал жестами подзывать других.

— Исполнительный директор приглашает Эдит на свидание, — громко объявил сластёна.

Курран посмотрел на неё, ожидая увидеть обворожительный персиково-розовый румянец на нежных щёчках. Но нет. Она была невозмутима. А вот Джим нервничал и чувствовал себя довольно скованно. Вдруг его озарило: здесь она находилась в зоне комфорта. Эди считала исследовательский отдел и приют своими владениями, а весь остальной мир — его. Но Джим мечтал разделить этот мир с ней, хотел, чтобы она везде ощущала себя так же спокойно, как в лаборатории.

— Ну? — напомнил Курран.

— Хорошо.

Он растерянно моргнул, сомневаясь, что правильно расслышал. Эди широко и радостно улыбнулась, её лицо засветилось от счастья. Ему нестерпимо захотелось войти в кабинет, опустить жалюзи и повторить вчерашний поцелуй.

— Когда?

«Аккуратнее-аккуратнее, главное не спугнуть».

— Сегодня вечером. Я попрошу Кэрол позаботиться о приюте, но если она не сможет, то сходим куда-нибудь после закрытия «Котов-купидонов». Или это слишком поздно для Хлои?

— Хлоя с нами не идёт.

— О.

Вот теперь на её лице появился лёгкий румянец, а в тёмно-карих глазах промелькнуло разочарование. Просто невероятно! Из стольких женщин, которые отнеслись бы к его дочери как к обременительному довеску, Джим влюбился в ту, которая его самого считала чуть ли не бесполезным бонусом.

— Ну что ж, тогда сегодня вечером.

— Она согласилась? — прокричал кто-то из глубины зала.

Парень с чупа-чупсом за щекой проорал в ответ:

— Ага!

— Круто!

— Зачем тебе это? — спросила полненькая женщина средних лет, оказавшаяся поблизости. — Тебе не надо прокладывать путь наверх через постель. Ты уже наверху.

Эди, и глазом не моргнув, ответила:

— Я согласилась, потому что он мне нравится, а я — ему. Мистер Курран, у вас ко мне ещё какие-то вопросы?

— Джим.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты называла меня Джимом.

И снова неожиданная улыбка озарила её лицо:

— Джим, у тебя ко мне ещё какие-то вопросы?

— Да, куда мне за тобой заехать?

Он забрал её у обычного двухквартирного дома, расположенного в нескольких километрах от их с Хлоей нового жилища. Эди стояла на тротуаре, и выглядела она восхитительно. Конечно, если бы любая другая женщина надела классические рыже-коричневые брюки и белую ажурную блузку навыпуск, Джим на неё второй раз и не посмотрел бы. Но на Эди такое облачение буквально кричало о желании расслабиться и довериться спутнику. Воодушевляющее начало.

Джим посчитал, что Эди просто обязана быть поклонницей тайской кухни. Сочетание сладкого и солёного, нежного жара и бодрящей прохлады уж точно не могло не найти отклика в тайном гурмане. Поэтому Джим выбрал для первого свидания «Фо Бо Тай» — популярный ресторан на востоке Петли[12]. Там не принимали предварительных заказов на столики, и оставалось надеяться, что вечером в четверг не придётся слишком долго ждать свободных мест.

Курран оказался прав — Эди обожала тайскую кухню, особенно суп фо. Существовало больше сотни рецептов этого пряного бульона с большим количеством лапши, и львиную их долю могли приготовить в «Фо Бо Тай»: с куриной ножкой, с тушённым рубцом, с тонкими ломтиками жаренной свинины. Эди изучала меню жадно горящими глазами, как Хлоя рождественский каталог игрушек.

Они решили поделиться друг с другом едой, и Джим настоял, чтобы Эдит сделала заказ за двоих. Она выбрала фо-га с кусочками нежной говядины, тайский салат с вермишелью и курицей, Курран присовокупил ещё оладьи из сладкого картофеля и креветок на закуску. Из напитков Эди отдала предпочтение жемчужному чаю. Джим скривился.

— Ты не любишь жемчужный чай?

— Слишком много всего там намешано.

— Понятно, — кивнула она. — Он и правда похож на коровий нав…

— Эй, а что ты думаешь об «Уайт Сокс»? — перебил он.

— «Уайт Сокс»?

Она озадаченно моргнула.

— Чикагская бейсбольная команда.

— А что с ними… — Тут на её лице отразилось понимание. — О! Ты пытался помешать мне сравнить жемчужный чай с навозом!

Она выглядела такой довольной своей догадкой.

— Но безрезультатно, — подтвердил он.

Эди разразилась искренним и невероятно чарующим хохотом.

— Извини, на самом деле я не такая уж невоспитанная. Знаю, иногда кажется, что меня растили дикие звери, но на самом деле моими родителями были обычные люди. Просто я часто говорю, не подумав.

— Почему? — с искренним интересом спросил Джим, он хотел знать о ней как можно больше.

Она едва заметно пожала плечами.

— У меня мало опыта в повседневном взаимодействии с окружающими. В колледж я поступила в двенадцать. Одногруппники не горели желанием взять меня в свою компанию, поэтому я всегда была сама по себе. Моя дипломная и последующие научные работы требовали скрупулёзности и умения наблюдать со стороны. — Она вдруг широко улыбнулась. — Поэтому я безо всякой задней мысли провела аналогию между жемчужным чаем и…

— Не произноси больше этого слова! — воскликнул он, вскинув руку, официант как раз подошел к их столику со стаканом чая.

В глазах Эди плясали чёртики. Она достала соломинку, опустила её в высокий покрытый изморозью бокал и отпила. Потом откинулась на спинку стула, положив ладони на стол:

— Ах.

Джим покачал головой:

— Ты не перестаёшь меня удивлять.

Эди наклонила голову:

— Удивлять?

— Да. Я и не мечтал, что ты согласишься на свидание… уж точно не без долгих уговоров. — Он наклонился к ней и признался: — Я придумал кучу весьма убедительных доводов в свою пользу, но мне не пришлось к ним прибегать.

Эдит улыбнулась:

— Хорошие доводы не должны пропадать зря. Ты меня заинтриговал. Пожалуйста, приступай к уговорам.

— Ну, я знаю все самые злачные местечки Чикаго, без моей помощи ты обречена скитаться по кулинарной пустыне.

— Впечатляюще. Ещё аргументы?

Он откинулся на стул, наблюдая за ней:

— Ещё я собирался заявить, что тебе нужно научиться привлекать инвесторов в нашу компанию, и хотел предложить себя в качестве подопытного кролика.

— Ты хочешь обсудить «Глобал Генетикс»?

— Нет.

— Тогда этот довод необоснован.

— Я и не утверждал, что все мои доводы обоснованы, я сказал «убедительны».

На её лице отразилась смесь лёгкого возмущения и любопытства.

— А если бы предыдущие уловки не сработали, пришлось бы завлекать тебя возможным присутствием Хлои.

— Что же в этом плохого?

— Ничего, — ответил Джим и серьёзно добавил, — просто она терпеть не может тайскую кухню.

Ответный смех Эди снова очаровал его. Следующий вопрос прозвучал неуверенно, словно она боялась услышать, что это не её дело:

— А где сейчас Хлоя?

— Дома, со своей любимой двоюродной сестрой, объедается пиццей и играет в настольные игры. — Джим опять наклонился к Эди, заглянув в её глаза. — Хочешь узнать самую убедительную причину, по которой тебе следовало согласиться?

Она кивнула.

— Ты сама её назвала, и она самая правильная — ты мне нравишься. Даже больше того.

Эди опустила взгляд на стакан жемчужного чая и зарделась. Курран прочистил горло, переживая, что последняя фраза прозвучала слишком откровенно и напористо.

— Давай поговорим о «Котах-купидонах». Кто придумал это название? На тебя не похоже.

— О? — Эдит подняла голову, в её карих глазах сверкали добрые искорки. — А что похоже? «Фонд помощи бездомным котам и кошкам всех возрастов, некоторые из которых имеют психологические проблемы и/или физические недостатки»?

Доктор Хенделмен выгнула бровь.

— Ага, — подтвердил Джим, широко улыбаясь.

— Честно говоря, ты прав. Название не моё, я унаследовала его вместе с приютом. Устроившись в «Глобал Генетикс», я решила осуществить давнюю мечту и завести кошку. В детстве у меня были кошки, но после поступления в школу на домашних животных совсем не осталось времени. А здесь оно снова появилось. Я искала именно приютскую кошку и наткнулась на «Котов-купидонов». Узнала, что они закрываются — предыдущая руководительница переезжала в другой штат, так и не найдя преемника. Я вернулась домой без питомца, но продолжала беспрестанно думать о «Котах-купидонах». И чем больше я размышляла, тем больше склонялась к мысли принять бразды правления и получить сразу десяток котов — случается их у нас даже больше тридцати — вместо того чтобы взять одно животное и обречь его на одиночество.

Джим слушал и кивал, понемногу осознавая, что манера речи Эди изменилась: стала более естественной и спокойной; пропали заумные слова. Очевидно, она расслабилась. И он почувствовал себя так, будто выиграл в лотерею.

Официант принес оладьи из креветок и сладкого картофеля. Эдит с жадностью откусила кусочек и откинулась на спинку стула, закатив глаза от удовольствия.

— О… Боже… — простонала Эди с набитым ртом. — Даже если бы ты мне совсем не нравился, я бы согласилась встречаться с тобой, пообещай ты и дальше водить меня в подобные заведения.

— Я это запомню.

Она доела оладушек, а потом быстро и с наслаждением разделалась ещё с двумя. Джим с радостью наблюдал за ней. Наконец, Эди вытерла руки бумажной салфеткой и немного отодвинулась от стола.

— Кстати, как ты считаешь, Хлоя уже отказалась от идеи забрать Изи-Пикси из приюта?

— Не знаю, она тебе надоела?

— Нет! — поспешно воскликнула Эди. — Совсем нет, мне нравится Хлоя. Она… я успела её полюбить. Просто не хочу, чтобы она расстраивалась. Не думаю, что Изи-Пикси согласится покинуть «Котов-купидонов».

Эдит встретилась взглядом с Джимом:

— И она уже очень стара.

Он и сам всё понимал:

— Да.

— Но, кажется, Хлоя по-прежнему убеждена, что Изи-Пикси когда-то принадлежала твоей жене.

Он рассмеялся:

— Вряд ли. Не знаю, сколько исполнилось Пикси, когда мы её взяли. Я подарил её Стеф на нашу первую годовщину. Собирался взять котёнка, но увидел маму-кошку… и понял, что Стефани её полюбит. Кошка была тощей, как скелет, но, без сомнения, уже взрослой. Ветеринар сказал, что ей лет шесть-семь. После того мы прожили в браке ещё восемь лет, прежде чем появилась Хлоя. Так что, если это Пикси, то ей больше двадцати и она преодолела две с половиной тысячи километров.

— И ты не веришь, что это возможно.

— А ты?

Эди удивила его.

— Ученые всегда ищут объяснение явлениям, которые кажутся невероятными. — Она пожала плечами. — Иногда мы их находим, иногда — нет. В любом случае, даже если неизвестно, что лежит в основе явления или процесса, важен сам факт. Не имеет значения, верю ли я в возможность того или иного феномена. Если он существует, от этого никуда не деться.

— Знаешь, что-то подобное ответила бы и Стеф.

Джим сразу же пожалел о сказанном. Женщины не очень благосклонно относятся к обсуждению покойных жен своих кавалеров. Но Эдит снова его поразила.

— Правда? Твоя жена была прагматична? — спросила она, пока официант ставил перед ними тарелки с супом фо.

Джим рассмеялся:

— Ни в коей мере. Стефани была стопроцентным романтиком. Любила старые сады, где больше сорняков, чем цветов, кружевные занавески, фортепьянную музыку. И котов.

— Видимо, она была очень милой, — заметила Эди, и её слова прозвучали искренне, а не как дежурная фраза, подразумевающая «да-да, хватит уже о твоей чудесной супруге, поговорим лучше обо мне».

— Расскажи мне о ней, — попросила Эдит, положив локоть на стол и подперев подбородок рукой.

Рассказать о Стеф? Джим и не заикался о покойной жене несколько лет. Сестры даже имени её не произносили, как будто одно это могло причинить ему боль. Они ошибались. Воспоминания не приносили боли или сожалений. Они были прекрасны; погружаясь в них, он чувствовал благодарность за годы, проведенные в браке.

— Она обладала талантом общения с людьми, умела не только слушать, но и слышать собеседника.

И после небольшой паузы добавил:

— Понимаешь, о чем я? Она умела взглянуть на мир глазами собеседника, даже если была не согласна с ним. Такие люди нечасто встречаются. Хотя большинство хотят, чтобы их поняли.

— Да, — кивнула Эди. — Она работала?

Джим улыбнулся:

— Не полный день, по утрам пекла круассаны в маленькой кондитерской. Вставала в полчетвертого, чтобы успеть. Утверждала, что занимается этим только потому, что ей разрешают забрать домой нераспроданную свежую выпечку, но на самом деле она любила свою работу.

— Ого! Она ела круассаны каждый день? — недоверчиво уточнила Эди. — Она была очень толстой?

Неожиданное предположение вызвало у него смех. Только Эдит могла такое спросить. И Куррану очень нравилась эта её черта.

— Не толстой… упитанной. Так она говорила. А я считал её женственной. Она не ограничивала себя ни в чём: ела, сколько хотела, ругалась, как сапожник, улыбалась много и от души.

Эди задумчиво кивнула.

— А ты? — наконец прервал он молчание, разделавшись с супом. — Ты была замужем?

Она не сразу ответила, сосредоточившись на еде. Джим уже подумал, что Эди так ничего и не скажет, как она произнесла:

— Нет. Я была помолвлена с очень одарённым инженером-конструктором за два года до того, как устроилась в «Глобал Генетикс», но до замужества дело не дошло. Мы встретились в Массачусетском технологическом институте.

— Стоит посочувствовать? — спросил он.

— Посочувствовать?

— Ну, что у вас не сложилось?

— А! Ты хочешь знать, сожалею ли я о тех отношениях, чтобы определить свою линию поведения?

— Именно.

Она нахмурила брови, по привычке обдумывая вопрос.

— В браке не было смысла, мы оба с этим согласились.

— Почему? — спросил Джим, заметив какую-то тень в её обычно безмятежных карих глазах. — Прошу прощения, что лезу не в своё дело.

— Он хотел детей, а я обнаружила, что бесплодна, — спокойно ответила она, но по отведённому взгляду Джим понял, что ей больно говорить об этом. Она стала рвать бумажную салфетку на полоски.

Он хотел взять руки Эди в свои, чтобы хоть как-то утешить, но не решился.

— Вы думали об усыновлении?

— Ему это не подходило. Он полагал, что его гениальность и внешние данные — а он действительно выглядел очень недурственно, хотя до тебя ему далеко — обязательно должны найти продолжение в отпрысках. Считал это своей обязанностью перед обществом.

Она превратила один край салфетки в бахрому и принялась за другой. Джим недоверчиво уставился на Эди:

— Он не хотел, чтобы мир лишился столь выдающихся генов после его кончины?

— Да. — Она кивнула. От салфетки почти ничего не осталось. — Вполне логично. Хотя население земного шара уже сейчас испытывает нехватку суши, пригодной для жизни, но в случае бездетных союзов…

— Эди, — перебил он, — этот инженер бросил тебя потому, что ты не могла родить ему ребёнка?

— Мы расстались по обоюдному согласию, — чопорно ответила она и переключилась на третью сторону салфетки.

— Сожалею.

— Не надо. Больше всего мне в тебе нравится то, что ты не считаешь, что меня нужно жалеть.

— Я не тебя жалею, — удивлённо сказал он. — А того парня, который думает, что его сперматозоиды важнее тебя.

Несколько мгновений Эди внимательно смотрела на него, мысли отражались на её лице, будто написанные большими буквами на лбу: «Да, он надо мной издевается!»

Но Джим был совершенно серьёзен.

— Наелась? — поинтересовался он, кивнув на её пустую тарелку.

— Да.

— Тогда пошли отсюда.

Они оставили машину у небольшого парка рядом с домом Эди и долго гуляли среди деревьев, освященных мягким вечерним солнцем. Под аккомпанемент сверчков и цикад Джим с Эди увлечённо беседовали, стараясь узнать друг о друге как можно больше. Она рассказала, что любит ездить на работу на велосипеде, а Курран похвастался, что пять раз в неделю по утрам посещает бассейн. Она росла в Сиэтле, он — здесь, в Чикаго. Они обсуждали буквально всё на свете. Джим мог бы наворачивать трехкилометровые круги по дорожкам до самого рассвета, но побоялся, что ещё немного и Эди прямо на ходу свалится без сил.

Поэтому с большой неохотой проводил её до дома и неуверенно замер на пороге, удерживая взгляд и не находя слов. Рядом с ней Джиму хотелось вести себя по-рыцарски, хотя, возможно, это было всего лишь благородное прикрытие для потаённых страхов: боязни отказа, боязни нарушить границы и неуверенности в том, где эти границы проходят. Он переживал, что, если позволит себе лишнее, Эдит больше никогда не согласится пойти с ним на свидание. Он не знал, чего она от него ждёт, но её желания ставил гораздо выше собственных. Сам же он жаждал обнять её и целовать до потери чувств.

— Ну, спасибо за великолепный вечер.

— Не за что.

Она встала вполоборота, чтобы открыть дверь.

— Увидимся завтра? — спросил он.

— Нет, завтра в семь утра я улетаю в Сиэтл, рабочая командировка.

— О, надолго?

— Вернусь в субботу утром.

Эди повернула ключ и отворила дверь. Джим постарался скрыть разочарование. Три дня — это слишком много.

— Хорошо, тогда в выходные мы с Хлоей заглянем в приют?

— Конечно.

Эди повернулась к нему, обхватила его лицо ладонями и страстно приникла губами к его губам. Джим в миг и думать забыл о рыцарстве, границах или страхе. Приподнял её, прижал к себе и внёс в дом, не прерывая поцелуя. Потом захлопнул дверь ногой и слегка наклонил голову, чтобы видеть дорогу. Комната казалась калейдоскопом ярких размытых цветов: невозможно было на чём-то сосредоточиться, пока Эди дразнила его язык своим, запутавшись пальцами в волосах и одновременно прижимаясь к нему прекрасной мягкой грудью.

— Диван? — сумел прорычать Джим, чуть отстранившись.

— Кровать, — хрипло простонала Эди и указала куда-то в сторону. — Кровать.

Он огляделся, заметил открытую дверь и бросился туда, подхватив Эдит на руки. К своей радости, там он обнаружил огромную двуспальную кровать, застеленную мягким шёлковым покрывалом цвета морской волны, а не узкую односпальную лежанку, как можно было бы предположить. Он уронил Эди посреди королевского ложа и сам присоединился к ней, встав коленями по обеим сторонам её бёдер.

Она смяла его рубашку в кулаках, выдернула из штанов и, скользнув пальцами под хлопковую ткань, принялась ласкать твёрдый пресс и грудь. Джим застонал, прикрыв глаза от удовольствия. Лихорадочно пытаясь расстегнуть маленькие пуговки на её блузке — будь они прокляты — он не переставал целовать Эди.

Она приподнялась, выскользнула из блузки и сбросила её на пол. Секундой позже в том же направлении полетел и бюстгальтер. Когда Джим увидел подтянутое тело Эди, её высокую полную грудь, его пронзила дрожь наслаждения, он почувствовал, как его член дёрнулся, болезненно врезаясь в застёжку брюк.

Они чересчур разогнались. Потянув Эди за руки, Курран усадил её, а сам встал напротив и, взъерошив волосы, выдавил:

— По-моему, я слишком увлёкся.

— Отлично, я тоже. Так что не останавливайся, — отрывисто произнесла она, её грудь поднималась и опадала в такт дыханию. Томный голос Эди, вид её полуобнаженного тела едва не повергли Джима на колени.

— Уверена?

Вместо ответа она поднялась и стала неловко расстёгивать молнию на его ширинке. Запустив руку в трусы Джима, Эди освободила его член и, издав то ли шипение, то ли стон, обхватила его ладонью. Джим откинул голову и сжал зубы, стараясь сохранить самообладание. Эди обвила его шею руками и притянула к себе:

— Ещё как уверена.

Дальнейшие уговоры не потребовались. Подцепив Эдит ногой под колени, он аккуратно опрокинул её на покрывало. Она испуганно ойкнула, её округлившиеся глаза потемнели от возбуждения. Одним ласкающим движением он стянул с неё брюки. За ними последовали милые белые трусики из хлопка. Джим за лодыжки подтащил её к краю кровати и, раздвинув колени, встал между ними. Скользнув ладонями по шёлковистым бедрам, обхватил Эди за ягодицы, прижался членом к нежному лону и вошёл в неё. Внутри было тесно, влажно и горячо. Эди отрывисто вздохнула. Джим посмотрел в её широко распахнутые, затуманенные страстью глаза — там отражалось неприкрытое желание и ни тени сомнения.

Джим подался вперёд, накрывая Эди своим телом. Она казалась такой миниатюрной по сравнению с ним, что от переполняющей нежности сдавливало горло. Он качнулся ещё раз и почувствовал, как она подняла колени и сжала его бёдра ногами. А потом выгнулась дугой, позволив ему в полной мере насладиться видом её изящной шеи и великолепной груди. Эди впилась в его плечи ногтями, а он двигался медленными, размеренными…

Она рванула вперёд, вбирая его ещё глубже — и Джим, потеряв голову от страсти, погрузился в неё до самого основания. В ответ Эди повыше подняла ноги, прижимаясь к нему изо всех сил. Задыхаясь, она двигалась с ним в одном ритме, встречая каждый его толчок. Её веки были полуопущены, губы приоткрыты, безупречная кремовая кожа блестела от пота. Строгая, чопорная Эдит Хендельмен на грани оргазма — от этого зрелища Джим едва не кончил.

Но решительно справился с искушением, желая почувствовать, как её лоно сожмёт его на пике удовольствия, увидеть красноречивый румянец, заливающий её тело… Джим наклонился и подарил Эди поцелуй, на который она ответила весьма пылко. Он двигался всё быстрее, сильнее, проникая всё глубже.

Она резко откинула голову и выгнулась всем телом, её рот распахнулся в беззвучном крике, и Джим ощутил, как её внутренние мускулы сдавливают его член, заключая его в сладкие тиски оргазма. На одно бесконечное мгновение они замерли в этой позе, потом у Эди вырвался тихий всхлип, и она обмякла. Дышали оба с трудом.

Спустя несколько мгновений она бросила на него взгляд из-под дрожащих ресниц:

— О… О, это было сногсшибательно.

— Ага.

Лежа под ним, она шевельнулась, и ему страстно захотелось возобновить ритмичные толчки. Брови Эдит удивленно поползли вверх, когда она почувствовала внутри себя его твёрдую плоть.

— Ты не?..

— Нет ещё.

— Ох? Ах! — На лице у Эди расцвела искренняя улыбка, лишенная даже намека на кокетство. — Так мы можем повторить?

— О, да, — выдохнул он.

И они сделали это. А потом ещё разок, закрепляя пройденный материал.

Глава 8

— И всё же я придерживаюсь мнения, что неожиданное появление постороннего на собрании клана вызовет всеобщую и совершенно ненужную неловкость, — сказала Эди, искоса взглянув на Джима с пассажирского сидения его машины.

Со времени их первого свидания прошло десять дней, Джим вел себя всё более романтично и… Она покраснела, вспоминая, как чудесно, двигаться с ним в одном ритме, чувствуя его внутри, просыпаться от нежного взгляда или наблюдать, как он сопит рядом, обнимая её. Мужской храп не должен вызывать у женщины положительных эмоций, но Эди ничего не могла с собой поделать.

Хотя она с самого начала знала, что они друг другу подходят. Ведь Джим так хорошо пах. Когда она ему об этом сообщила, он рассмеялся и поцеловал её. Он приглашал Эди на обеды и ужины, зачастую брал с собой Хлою. Каждое утро Джим приносил круассан и кофе в рабочий кабинет доктора Хенделмен. Они обсуждали вопросы, ранее её совершенно не занимавшие, разговаривали на темы, которые, по мнению Эди, Джиму должны быть абсолютно безразличны.

— Странно, что ты мной увлёкся, — заметила она несколькими днями ранее. — Разумеется, мы просто не могли не подойти друг другу в сексуальном плане. Ты так приятно пахнешь.

Он и глазом не повёл, а она продолжила:

— Но… я чувствую себя так, будто ты — звезда школьной футбольной команды, а я — капитан сборной по математике.

— Я был обычным нападающим. И капитаном сборной по математике. Съела?

После чего Джим снова её поцеловал, ничуть не стесняясь присутствия Хлои, которая замерла, ошарашено распахнув глаза, но, что удивительно, никак не прокомментировала происходящее.

— Твоё появление на празднике в честь дня рождения Хлои очень даже ожидаемо, и о какой неловкости ты говоришь? — ответил Курран, возвращая Эди в настоящее, и свернул в жилой квартал. — Я предупредил Сьюзи, что ты придёшь. Кроме того, именинница лично тебя пригласила.

Джим посмотрел в зеркало заднего вида на дочь:

— Правильно я говорю?

— Так точно, папа! — бойко заявила та. — Приглашение принято, назад дороги нет!

Джим явно проинструктировал её заранее.

— Да, ты обещала, — подтвердил он.

— В тот момент я находилась под давлением, — пробормотала Эди.

Вообще-то она находилась под Джимом, но присутствие Хлои не позволило ей выразиться прямо. Он отличался невероятной убедительностью, а также обладал рядом других неоценимых талантов, силу воздействия которых Эдит испытала на себе, когда он «уговаривал» её пойти на семейную вечеринку. Тогда это не выглядело таким уж серьёзным делом.

Но сейчас Эди буквально цепенела от страха. В последний раз подобный ужас ей довелось пережить в двенадцать лет в первый учебный день в Принстоне. Тогда она тоже только и думала о том, как сильно отличается от окружающих. На праздник соберётся огромное количество гостей — Джим говорил что-то о пятидесяти приглашенных — связанных между собой общим прошлым, родственными узами, любовью и преданностью.

Эди для них посторонняя. И не просто посторонняя, но к тому же довольно странная. Она не знала, как себя вести в, казалось бы, обыденных ситуациях. Виной всему застенчивость: чем больше Эдит стеснялась, тем более чопорным становилось выражение её лица, постепенно превращаясь в непроницаемую маску. Затем по старой привычке Эди начинала разбрасываться умными словами, отгораживаясь от окружающих с помощью богатого словарного запаса.

Всё происходило не намеренно. Некоторые от стеснительности теряют дар речи, отвечая на вопросы невнятным мычанием, или страдают косноязычием, а из уст Эдит, наоборот, непрерывным потоком струились длиннющие научные термины. Она уже чувствовала их у себя во рту, ещё немного и начнут срываться с языка.

Значит, надо помалкивать.

— Просто улыбайся, Эди. Иногда ты забываешь улыбаться, — напутствовала Хлоя.

Эди удивленно подняла голову и в зеркале заднего вида заметила сочувственный взгляд малышки.

— Хорошо, спасибо.

Улыбаться. Да, отлично. Иногда Эди и правда забывала… Боже, пятилетняя девочка советует ей, как себя вести. И Эдит с благодарностью принимает её наставления.

Досадно быстро они добрались до зелёного района, застроенного домами-ранчо в стиле сороковых. Джим припарковался у тротуара за длинной вереницей автомобилей. Выйдя из машины, обошел её и выпустил Хлою, которая резво выпрыгнула наружу, прихватив с собой куклу-диву. Джим открыл дверь Эди и подал ей руку, вызывающе выгнув тёмную бровь:

— Всего лишь часик или около того.

— Почему для тебя это так важно? — несчастно спросила Эди.

— Потому что я хочу познакомить тебя со своей семьей. Мы встречаемся, думаю, пришла пора вам увидеться.

— Какие старомодные представления об отношениях, — ответила она, стараясь выиграть ещё немного времени.

— Я вообще старомодный парень.

Джим непреклонно стоял на своём. Эди с неохотой приняла протянутую руку и вылезла из машины.

— Ты выглядишь очаровательно, — приободрил он.

— Хлоя выбирала, — сказала Эди и, скользнув пальцами по хлопковой ткани сарафана с рисунком из веточек сирени, почувствовала себя немного увереннее.

Вчера они с Хлоей совершили набег на магазины, потому что у Эди не нашлось одежды, подходящей для вечеринки на природе. Все её шорты годились только для велосипедных прогулок, а в брюках было бы слишком жарко. Джим уже видел её единственные капри, и Эди осознала, что не чужда женскому стремлению принарядиться для своего кавалера. Ей хотелось увидеть в его глазах восхищение. Вот как сейчас. Джим, похоже, действительно оценил то, как на ней смотрится приталенное платьишко с треугольным вырезом на тонких лямочках. Затем он перевёл взгляд на её обувь и улыбнулся.

Эди смущенно нахмурилась:

— Зря я надела кеды, да? Просто все мои туфли либо чёрные, либо тёмно-коричневые.

— Всё прекрасно, пошли.

Он положил её ладонь на свой локоть, взял Хлою за руку и повёл их по тротуару к бежевому дому, всю подъездную дорожку которого занимали автомобили.

— Народ сейчас на заднем дворе, — сказал Джим, минуя тропинку, ведущую к крыльцу, чтобы обойти здание.

Им оставалось пройти каких-нибудь пару метров, как Хлоя не вытерпела и бросилась вперёд.

— Я здесь! — прокричала она, завернув за угол дома и раскинув руки.

Судя по звуку, не меньше сотни человек разразилось хохотом и радостными возгласами, захлопав в ладоши. Эди с Джимом вышли на задний двор.

Господи, даже хуже, чем она представляла. Всё свободное пространство занимали люди. Они толпились и толкались: молодые и старые, мужчины и женщины. Кто-то сидел за столиками, кто-то стоял вокруг ведёрок со льдом, где охлаждались жестяные банки с напитками. Несколько человек во что-то играли, другие следили за пышущими жаром грилями. И все шестьдесят или семьдесят пар глаз обратились на Джима и Эди. Повисло неловкое молчание. Она как будто очутилась в вакууме, где нечем дышать, мышцы лица парализовало, она и пальцем пошевелить не могла. Следующие несколько секунд показались ей вечностью.

Потом к ним поспешно приблизилась высокая женщина с короткими волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, и голубыми, как у Джима, глазами. Она на ходу размахивала кухонной лопаткой.

— Я смотрю, нашей красавице по-прежнему не грозит смерть от скромности, — воскликнула незнакомка, бросив заинтересованный взгляд на Эди. — Представишь меня своей девушке?

— Разумеется. Эди, это моя сестра Сьюзи.

— Приятно познакомиться, — выдавила Эдит, позабыв об улыбке.

— Мне тоже. Хорошо, что ты пришла. Я столько о тебе слышала. Не от Джима, — Сьюзи пихнула брата в бок локтём, — от Хлои. Она считает, что ты круче, чем варёные яйца.

Кошмар! Сленг. Эди знала выражение про варённые яйца только потому, что ему уже много лет. Но стоит кому-нибудь использовать идиому поновее — и она пропала. Эдит с ужасом предвкушала вечер, полный непонятных фраз, из-за которых она почувствует себя ещё более не к месту.

— Я думаю, Хлоя тоже очень крута, — промямлила она.

Сьюзи ободряюще улыбнулась, очевидно, разглядев уныние на лице Эди.

— Не волнуйся, я понимаю, такая толпа родни кого угодно напугает. Я сама их иногда боюсь. Давай, я представлю тебя главным действующим лицам.

Не потрудившись узнать мнение Джима на сей счёт, его сестра взяла Эди под локоток и повела её от одной группки к другой, иногда прерываясь, чтобы прикрикнуть на кого-нибудь из десятка детей, которые растянули одеяло и подкидывали на нём Хлою:

— Слишком высоко!

Именинница визжала от удовольствия и заливалась смехом, а Эди даже смотреть боялась, как малышку швыряет из стороны в сторону, словно попкорн в автомате. Джим, казалось, спокойно стоял рядом, занятый непринужденной беседой, с бутылкой пива в одной руке, засунув другую в карман. На самом деле он внимательно наблюдал за происходящим.

Выглядел он великолепно — взрослый, опытный мужчина в расцвете сил. Подтянутый. Расслабленный. И красавец к тому же. Эдит любила его манеру держать себя, лёгкий характер, уверенность в собственных силах и доброту. Она любила… его.

— Ты любишь Джима, да? — спросила Сьюзи, эхом повторив мысли Эди и тем самым немного напугав её.

— Да, — пылко призналась она без колебаний. — Люблю.

Сьюзи удивлённо подняла брови, её щеки покраснели.

— Ого, Джим говорил, что тебя иногда заносит на поворотах, но, похоже, тебя вообще уносит!

— Не уверена, что правильно вас поняла, — сказала Эди, ощущая неловкость.

— Я имела в виду, что у тебя на уме, то и на языке.

— О, нет. Это не так. Я озвучиваю далеко не все свои мысли. Просто… Я… Мне показалась, что вас искренне интересует ответ, — запинаясь от смущения, произнесла она, чувствуя, как горит лицо.

— Да ладно, всё в порядке. Но ни слова Мелиссе, ты у неё не в почёте.

— Знаю.

Мелисса Эдит сейчас совсем не волновала, она думала о Джиме, о своей любви к нему. Она не могла представить убедительных доказательств этого чувства, но в них не было необходимости. Как она сама когда-то заметила, осмысление явления никак не влияет на факт его существования. Эди любила Джима. Вот и всё.

— Рано или поздно она смирится, — заверила Сьюзи. — Давай-ка, не откладывая в долгий ящик, возьмём быка за рога, а?

Это предложение безраздельно завладело вниманием Эди.

— Ты же не собираешь весь вечер прятаться от Мелиссы? — спросила Сьюзи, увидев выражение её лица. — Будет неловко.

— Я привыкла к неловкости.

— А я нет, пошли, смелость города берёт. В смысле…

— Я поняла. Вы правы — если я смогу избавить остальных присутствующих от неудобств, пообщавшись с женщиной, которая не считает нужным подкреплять свои суждения какими-либо аргументами и по-детски упрямо не хочет признавать неправоту, даже столкнувшись с убедительными доказательствами обратного, то я это сделаю.

— Ага. — Сестра Джима похлопала Эди по руке. — Но всё вышесказанное мы ей повторять не будем, ладно?

— Хорошо.

Сьюзи проводила Эди к группе людей, сидящих на пластиковых стульях вокруг кострища и лениво ворошащих тлеющие угли.

— Эй! Это подружка Джима — Эдит Хенделмен. Эди познакомься с дедушкой и бабушкой Хлои — Томом и Мэри Рейберн и её дядей Тоддом Рейберн. Его шестнадцатилетние отпрыски-близнецы вместе с другими сорванцами только что подкидывали именинницу на одеяле. Ну а Мелиссу ты знаешь.

Ох! Эти крепкие сухопарые люди лет под семьдесят — родители покойной жены Джима! Широкий рот и курносый нос Хлоя явно унаследовала от дедушки — высокого, практически лысого мужчины. Все Рейберны смотрели на Эди с любопытством, не уступающим её собственному, но без враждебности. Исключением оказалась Мелисса, взирающая на Эдит, как на недостойную. Она таковой не являлась. Она ведь…

— Доктор Хенделмен, — пробормотала она под нос, строя вокруг защитную стену из слов-кирпичиков и ощущая, как цепенеют губы и щёки.

— Да, не забудьте про учёную степень, — вставила Мелисса.

— Можно обращаться к вам просто по имени — Эдит? — спросил Тодд Рейберн.

— Да.

«Улыбнись!» Эди последовала совету внутреннего голоса с таким усердием, что ещё немного и у неё треснуло бы лицо.

— Эди. — Появившаяся откуда ни возьмись Хлоя схватила её ладонь своей маленькой ручкой и раздражённо провозгласила: — Её зовут Эди, никто не называет её Эдит.

Холодная мина Мелиссы растаяла:

— Привет, именинница. Ну, каково быть шестилетней?

— Я теперь взрослая, — серьёзно ответила Хлоя. — Ты приготовила мне подарок?

— Конечно, но придётся подождать и открыть его вместе с остальными, они вон там.

Мелисса кивком указала в сторону карточного столика, на котором возвышалась гора коробок в ярких упаковках. Это зрелище смутило Эди — столько всего для одной-единственной маленькой девочки.

— А Эди не стала ничего мне покупать, — спокойно поделилась Хлоя. — Сказала, что в день рождения надо одаривать не именинника, а его маму, у которой младенец и так забрал весь калький из костей.

— Кальций, — тихо поправила Эди под удивлёнными взорами взрослых. — Я имела в виду, что человек никак не влияет на факт своего зачатия или рождения. Решение матери дать жизнь ребёнку, несмотря на несметное количество связанных с этим сложностей как для неё самой, так и для общества и планеты в целом, является либо невероятно мужественным поступком, либо чистой воды безумием. Я считаю, что именно мать, а не дитя, заслуживает поздравлений или порицания, в зависимости от точки зрения.

Всё ошарашено уставились на неё. Наконец Мелисса выпрямилась и объявила:

— Ну, если вам интересно, то мы безумно счастливы, что в нашей семье появилась Хлоя.

— О, я тоже, — заверила Эди. — Я лю…Тоже счастлива, — закончила она, вспомнив стеснение Сьюзи в ответ на предыдущее признание. Не стоит повторять ту же ошибку.

— Её мама желала рождения Хлои больше всего на свете, — продолжила Мелисса. — Она поставила её жизнь выше своей собственной. Вы же знаете про Стефани?

— Да, Джим кое-что рассказывал.

Мелисса сделала вид, что не расслышала последней фразы.

— Она была удивительной женщиной. Этакий свободный духом бонвиван. Все её любили. Все, — поведала Мелисса и со слезами на глазах посмотрела на тестя и тёщу Джима, выражая участие. Они ей улыбнулись, но на неопытный взгляд Эди, чувствовали себя Рейбены при этом не очень комфортно. — Она являлась второй половинкой души Джима.

— О. — Эди не пришло на ум ничего более уместного. Хлоя шагнула к ней поближе.

— Посиди на коленочках у тёти, солнышко, — предложила Мелисса, протягивая руки к племяннице.

Хлоя оглянулась на ребятню, с криками улепетывающую от пятнадцатилетнего паренька, который гонялся за ними, широко раскинув руки. Когда он к кому-то прикасался, то осаленный замирал на месте.

— Я хочу играть в салочки! — воскликнула Хлоя и убежала.

Сьюзи улыбнулась, наблюдая за тем, как малышка влилась в игру:

— Ты, наверное, заметила, мы её немного разбаловали. Братья и сестры обожают с ней возиться.

— Потому что она самая младшая в семье, — сказала бабушка Хлои. — Стеф тоже росла самой маленькой.

— У Стефани тоже случались неконтролируемые вспышки гнева? — с искренним любопытством поинтересовалась Эди.

— Вспышки гнева? — сдавленно повторила Мелисса.

— Да, — подтвердила Эди и недоумённо нахмурилась, когда Сьюзи предостерегающе коснулась её запястья. — Порой Хлоя не на шутку выходит из себя. Впечатляющее зрелище. Мне интересно, причина в воспитании или в наследственности, а может дело в сочетании обоих факторов?

Мелисса покраснела как рак. Тодд смущённо отвел взгляд, чета Рейбернов уставилась на Эди, словно на восьмое чудо света.

— Стеф была идеальна, — твёрдо произнесла Мелисса. — Все её любили. Она никогда…

— Стефани, — прервал дедушка Хлои, — характером походила на дикую кошку.

Взгляды всех собравшихся устремились на Тома, который невидяще смотрел вдаль с выражением нежности на лице. Он тихо рассмеялся:

— О, большую часть времени она держала себя в руках, думаю, и Хлоя с возрастом научится, но когда Стеф теряла самообладание… хоть караул кричи!

Тодд кивнул и весело ухмыльнулся:

— Вы и половины не знаете. Чего я только от неё ни натерпелся, удивительно, что выжил и сижу тут с вами. Помню, в пятнадцать лет — мне тогда исполнилось двенадцать — она вернулась со свидания в сопровождении кавалера, они подошли к двери, а я прятался на крыльце, одетый в костюм для Хэллоуина. Когда парень наклонился, чтобы поцеловать Стеф на прощание, я выпрыгнул из укрытия. Бедняга лишился чувств, а сестра не меньше получаса гонялась за мной по всей округе с веником. К тому времени, как она смирилась с поражением, её спутника уже и след простыл. После этого я месяц держал дверь своей комнаты на замке.

— Да, она была ещё той чертовкой, — с грустью признала бабушка Хлои.

— Но с возрастом это прошло? — спросила Эди.

— Ха! — подала голос Сьюзи. — Они с Джимом прожили в браке всего ничего, как Стеф решила перекраситься в пепельную блондинку. Купив в аптеке перекись, она весь вечер осветляла шевелюру. Но в итоге ничего не вышло, волосы Стеф приобрели ужасный оранжевый цвет. Когда Джим вернулся домой и увидел любимую жену, то расхохотался. Как она взбесилась! Рванула в ванную и повыдёргивала почти все волосы. Стала похожа на зомби из ужастика.

— Когда она по-настоящему злилась, то топала ногами и подпрыгивала похлеще Румпельштильцхена[13], — подтвердила Мэри, качая головой.

— Она принимала какие-нибудь лекарства? — спросила Эди, шокированная мыслью о том, что взрослая женщина могла вытворять подобное.

Мелисса ощетинилась.

— Нет, милая. — Миссис Рейберн покачала головой и рассмеялась. — Стеф была немного избалованной и раздражительной. Вспышки её гнева походили на летний смерч — сметали всё на своём пути, но быстро утихали. Будь она сейчас с нами, то с удовольствием похихикала бы над собой.

Мэри взглянула на Мелиссу.

— Люди часто представляют умерших родственников святыми, говоря о них только хорошее. К сожалению, тем самым они вполовину урезают свои вспоминания о любимых. Вот и со Стеф так. Спасибо, что напомнила об этом, Эдит, — поблагодарил Том.

— Эди, — поправила она.

— Эди.

— Эди, пойдём со мной. — Снова возникнув рядом, Хлоя взяла её за руку и потянула. — Поиграем в салочки. Пошли! Сегодня мой день рождения.

— Хорошо, — с радостью согласилась Эди.

Хоть Рейберны и производили впечатление очень приятных людей, а сестра Джима, Сьюзи, казалась весьма понимающей и милой, Эди всё равно чувствовала себя как на минном поле в тылу врага и, похоже, пару раз она уже чуть не взорвалась.

— Приятно было познакомиться, — попрощалась она.

— Улыбнись, — прошептала Хлоя.

Эди улыбнулась.

Два часа спустя у Эди кружилась голова: она научилась играть в салочки и весьма преуспела, с удивлением обнаружив, что всевозможные уловки и увёртки даются ей легко. Джим и Хлоя уговорили её съесть несколько гамбургеров. Эдит перезнакомилась с огромным количеством родственников Куррана, чтобы запомнить их имена ей пришлось использовать все известные мнемонические приёмы. Она не проводила так много времени среди незнакомцев со времён конференции, посвященной проблемам генетики в 2007 году. Весьма познавательный и необычный опыт, но очень уж утомительный.

Джим был заботлив, но в меру. Он частенько поглядывал на неё издалека. К счастью, в эти минуты на его красиво очерченных губах играла лёгкая улыбка, а ярко-голубые глаза светились теплотой. Эди и без того ужасно стеснялась, не хватало ещё волноваться о том, что он оценивает каждое её действие, как на экзамене. Джим вёл себя так, будто её присутствие на праздновании дня рождения его дочери совершенно в порядке вещей и, судя по поведению Хлои, постоянно подбегавшей её проведать, та разделяла эту точку зрения. Эди хотелось бы стать такой же отрытой и свободной, но как она ни старалась, все равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Решив сделать небольшую передышку, Эди направилась к дому, чтобы выпить стакан воды, но тут услышала голос Мелиссы, доносившийся из открытого кухонного окна:

— Эта доктор Хендельмен та ещё фифа, да?

Эди встала, как вкопанная, остолбенев от злобной насмешки Мелиссы. Другая женщина, чей голос Эди не узнала, пробормотала что-то в ответ.

— Да ладно тебе! Не смеши меня. Конечно же, нет. Она просто очередной благотворительный проект Джима.

Презирая себя за это, Эди напрягла слух, чтобы разобрать слова собеседницы Мелиссы:

— Хлое она нравится.

— Знаю, меня это очень злит, — сказала сестра Джима. — С виду она кажется совершенно безобидной, но без зазрения совести воспользуется Хлоей, чтобы добраться до Джима, если ещё не успела. Джим уже большой мальчик и всё понимает, но вот малышка будет переживать, когда поймёт, что эта Эди притворяется её мамочкой, чтобы запрыгнуть в койку к папочке. Такая подлость.

— Тебе не кажется…

Видимо, другая женщина отвернулась от окна, потому что Эди не расслышала окончание фразы.

— Нет, ни в коей мере. Поверь мне, это просто мимолетное увлечение. Ты можешь представить человека более непохожего на Стеф? Она её полная противоположность — тощая, бесцветная и высокомерная.

Ответную реплику снова нельзя было разобрать.

— Ты видела её сарафан? — Мелисса повысила голос. — Бееее, с такой внешностью и характером Джим в состоянии закадрить любую супермодель. Эта страшила совершенно ему не подходит, и тут ей не место.

— Хватит, Мелисса, — укорила её собеседница. — Ты всего лишь старшая сестра Джима, а не всезнающий ангел-хранитель.

Следующие полчаса Эдит пряталась по углам — по-другому не назовёшь — обидные слова снова и снова звучали в ушах.

Она здесь лишняя.

Но Эди и сама это знала, так ведь? Она понимала, что вечеринки на заднем дворе не для неё. Также как мужчины вроде Джима. Ей не суждено стать частью большой семьи и родить ребёнка. Почему же так больно слышать от постороннего то же самое, что она сама себе не раз повторяла? Хотя какая разница. Главное теперь выйти из этой ситуации, сохранив хотя бы крупицу гордости. Пора откланяться.

Эди нашла Джима.

— Вот ты где! — радостно воскликнул он. — Куда ты пропала? Я тебя обыскался. Хлоя скоро начнёт открывать подарки, не помешало бы подкрепиться перед этим эпическим событием.

— Я вызвала такси, оно должно подъехать с минуты на минуту, — сказала Эди.

— Что? Почему? — спросил Джим, рукой откидывая волосы со лба.

— У меня началась мигрень, такое случается.

— Черт, — заботливо произнёс Курран. — Сочувствую. Я тебя отвезу, отмени такси.

— Не надо, это же день рождения Хлои, тебе нельзя уезжать.

— Я потом вернусь.

Нахмурившись, он внимательно посмотрел на Эди. Она постаралась не выдать своих чувств, не желая портить праздник Хлои.

— Нет, ты сам сказал — она собирается открывать подарки и ожидание для неё смерти подобно, а если тебя не окажется рядом, она расстроится. Я прекрасно доеду на такси, останься с дочерью.

— Она огорчится и твоему отсутствию, сама знаешь. Она тебя любит.

Эди сдержала дрожь, вспомнив обвинение Мелиссы в том, что она бессовестно использует привязанность девочки.

— Я с ней уже поговорила. Предвкушение огромного количества подарков практически затмило разочарование, вызванное моим уходом.

— Что случилось, Эди?

Он ободряюще обхватил её ладони своими, такими тёплыми и сильными. Она не желала его отпускать. Хотела убедить, что не пыталась завоевать любовь Хлои, чтобы подобраться к нему поближе. На самом деле всё вышло совсем наоборот: сначала доктор Хенделмен всем сердцем полюбила малышку и только потом — её отца. Но Эди промолчала. Потому что… ей тут не место.

— Ничего.

— Я же вижу, ты чем-то расстроена.

— У меня раскалывается голова, больно даже говорить. Поеду домой, прилягу, и всё пройдёт.

Он заботливо приобнял её за плечи и повёл к дому.

— Извини, Эди, конечно же, только бесчувственный болван станет уговаривать тебя остаться. — Как будто Джим хоть раз поступил бесчувственно. — Просто я разочарован. Всё было так… чудесно.

— Я тоже разочарована, — тихо произнесла она.

С другой стороны дома раздалось бибиканье. Эди освободилась от объятий и поспешила прочь. Остановившись на углу, она оглянулась. Джим снова хмурился, солнце яркими бликами отражалось от его тёмных ирландских волос, создавая глубокую тень под мужественным подбородком.

— Прощай, Джим.

Глава 9

— Хлоя, у тебя жар, ночью ты почти не сомкнула глаз и вскочила уже в пять утра, милая, надо поспать.

— Не хочу! — в третий раз возразила малышка.

С одной стороны, Джим радовался её непослушанию — значит, она наконец-то начала приходить в себя после простуды, на несколько дней уложившей её в кровать. C другой — дочь намеренно испытывала его терпение.

— Ты обещал, что мы навестим Эди! — крикнула она и после паузы добавила: — И Изи-Пикси. И Диву.

Дивой Хлоя назвала котёнка-альбиноса, который в борьбе за её сердце составил серьезную конкуренцию чаровнице Изи-Пикси.

— И Эди! — для верности повторила дочка, чтобы Джим уж точно понял причину её недовольства.

Он понял — Хлоя хотела встретиться с Эди. Вот только одна проблема — доктор Хендельмен как в воду канула. Он не видел её с вечеринки в прошлые выходные. В воскресенье Эдит не брала трубку. В понедельник она весь рабочий день провела на совещании, вечером Джим с Хлоей заглянули в «Котов-купидонов», но смущенная Кэрол сообщила им, что Эди только что ушла по каким-то неведомым делам. Они так её и не дождались, хотя проторчали в приюте больше часа, Джим до сих пор не мог отчистить брюки от кошачьей шерсти.

Во вторник он работал вне офиса, а вечером повторилась та же история, что и в предыдущий день. И Эди по-прежнему не отвечала на телефонные звонки. Курран даже заехал к ней домой, но на вызов домофона никто не ответил. В среду Хлоя проснулась с насморком и небольшой температурой, Джим взял отгул до конца недели, чтобы позаботиться о дочери.

— Ты видела Изи-Пикси и Диву во вторник, зайка.

Хотя понятно, что для шестилетнего ребёнка прошла уже целая вечность. Да и Изи-Пикси в тот их визит выглядела неважно. Джим надеялся, что кошка протянет ещё немного, пока розовоокая Дива окончательно не обворожит Хлою.

— А Эди — нет, — сказала Хлоя, пронзив его возмущенным взором. — Я её сто лет не видела! Где она?

— Не знаю.

Хотя очень хотел бы. Что случилось? Джим вел себя невнимательно по отношению к Эди на вечеринке? Он старался не смущать её излишней опекой и намеренно держался в стороне, хотя умирал от желания взять её руку, обнять за тонкую талию и никогда не отпускать просто потому, что ему нравилось находиться рядом. Джим тоже скучал по Эди. Сильно скучал.

Возможно, её напугала его семья? Эдит такая стеснительная, а его горластые и бесцеремонные родственники сумели бы нагнать страху на любого, даже самого общительного человека. Правда, казалось, она наслаждалась праздником. Её глаза на покрытом лёгким загаром лице сверкали, искренняя улыбка почти не сходила с губ. Джим мог бы голову — или сердце — дать на отсечение, что Эди веселилась вместе со всеми. По сути, он и рискнул своим сердцем.

— Пожалуйста, папочка?

Он посмотрел на Хлою, которая настойчиво тянула его за руку. Джим опустился на колени рядом.

— Милая, ты всю ночь кашляла, у тебя под глазами такие тёмные круги — любой енот позавидует, и лоб горячий. Так что — нет, сегодня мы в приют не пойдём, может, завтра. А сейчас поспи.

— Я ненавижу спать днём, — пожаловалась дочь, её нижняя губа задрожала. — Тихий час — для маленьких, а вчера после обеда ты уже заставил меня лечь в кровать.

— Больным тоже надо спать днём.

— Я уже выздоровела, — продолжала упорствовать Хлоя, а затем, опровергая свои слова, утёрла ладонью сопли и шмыгнула носом.

— Хлоя…

— Если нельзя к Эди, то можно я выйду во двор и поиграю с Барнаби Би?

На прошлой неделе Хлоя познакомилась с соседским мальчиком Барнаби Биггом, который жил за три дома от них. Один глаз у него был голубой, а другой — коричневый. Похоже, дочь испытывала слабость к созданиям с необычными глазами. Джим со дня на день ждал известия о помолвке.

— Не сегодня, тебе надо поспать.

— Нетушки.

Хлоя отрицательно помотала головой.

— Хватит капризничать, а то не выйдешь из дома ни сегодня, ни завтра. Я серьёзно. Спор окончен. Пора в кровать.

— Ты злой! Ненавижу тебя!

Сердито топнув ногой, Хлоя вырвала у Джима руку, развернулась и прошествовала по коридору в свою комнату, отбивая гневную дробь пятками по полу, дабы выразить недовольство поведением отца как можно яснее. Не оглядываясь, малышка с грохотом захлопнула дверь.

Из спальни донёсся раздосадованный детский рёв, полный разочарования и усталости, потом — шмыганье и всхлипы. Джим напряжённо вслушивался. Рыдания стали тише, как будто дочь уткнулась лицом в подушку. Ну, хорошо уже, что Хлоя легла. Он расслабился, прошел в кухню и, сев за стол, налил из термоса чашку заваренного утром кофе.

Джим растерянно посмотрел на радиотелефон. Позвонить Эди в «Котов-купидонов»? Скорее всего, она там, ведь сегодня суббота. Правда, трубку всегда берёт Кэрол, которая, вероятно, заверит его, что доктор Хенделмен перезвонит, когда будет возможность. Но та не перезвонит. Или лучше заехать к ней домой? Черт! Джим не собирался превращаться в преследователя. Собирался?.. Не поздновато ли давать подобный зарок? Он положил локоть на стол и опёрся лбом на ладонь. Им надо поговорить. Надо узнать, что пошло не так, и исправить это.

Хлоя Курран стояла на перекрёстке, чувствуя себя очень смелой и немного испуганной. Впервые она в одиночестве находилась так далеко от своего нового дома. Она посмотрела налево, затем направо, хоть ей не нужно было выходить на оживленную проезжую часть. Хлоя пересекла проулок, ведущий в жилую зону, и миновала ещё пять домов, которые отделяли её от «Котов-купидонов».

Никогда раньше не совершала она таких рискованных поступков. И подумай Хлоя о волнении, которое доставит отцу, то, наверное, так и не решилась бы на столь отчаянный шаг. А может, и решилась бы. Она обладала обостренным чувством справедливости, и раз Джим нарушил обещание, то, с её точки зрения, любой акт неповиновения казался вполне оправданным. И всё же Хлоя колебалась и уже намеревалась поворачивать назад, чтобы вернуться к себе в комнату, прежде чем папа обнаружит пропажу, но тут краем глаза заметила, как кто-то, очень похожий на старую рыжую кошку, быстро обогнул один из домов и скрылся в кустах роз.

Хлоя устремилась вперёд, выбросив из головы мысли о возращении — встреченная кошка выглядела в точности как та, что стала причиной этого необдуманного путешествия. Хлоя подошла к кустам и наклонилась, стараясь разглядеть что-нибудь среди колючих веток. Из густой прохладной тени на неё смотрели два сверкающих глаза, но животное находилось слишком далеко, не дотянуться.

— Изи-Пикси? — тихо позвала Хлоя.

Кошка выскочила из кустов, молнией пронеслась через лужайку между домами, направляясь в сторону приюта. Хлоя резко выпрямилась и почувствовала лёгкое головокружение. Прищурившись от солнечного света, она попыталась разглядеть беглянку получше, но так и не поняла, Изи-Пикси ли это. Та остановилась у крыльца впередистоящего дома и, казалось, выжидающе смотрела на Хлою, которая тыльной стороной ладони вытерла сопливый нос и медленно последовала за кошкой, так как знала, что Изи-Пикси не любит резких движений.

Каждый раз, когда Хлоя подходила ближе, чем на четыре метра, хвостатая игрунья убегала, прячась в кустах, под крыльцом, за деревом или забором, уводя её всё дальше. При этом кошка всегда вставала в тени или в ярком потоке прямого солнечного света, Хлоя никак не могла её рассмотреть и понять, идёт ли она за старой подружкой или за совершенно незнакомым животным.

Если это была Изи-Пикси, то двигалась она необычайно легко и проворно. Но почему она шастает по улице, ведь Эди говорила, что Изи никогда не выходит из приюта? Как можно устоять перед такой загадкой?! Хлоя даже не пыталась.

Кошка скрылась на заднем дворе дома, соседствующего с «Котами-купидонами»; следуя за ней по пятам, Хлоя вышла в переулок позади приюта. Животное пропало, но задняя дверь, которую Эди обычно держала на замке, оказалась слегка приоткрытой. Хотя в такую малюсенькую щелочку даже миниатюрная Изи-Пикси не проскользнула бы.

Хлоя толкнула дверь, переступила порог и огляделась. Первоначальное место назначения достигнуто. В приюте царила тишина. Единственная открытая в коридоре дверь вела в комнату для знакомства с питомцами. Хлоя направилась в приёмную, чтобы найти Эди… но вдруг в полной мере осознала тяжесть своего проступка. Папа так разозлится. Возможно, и Эди тоже. Праведный гнев, который подпитывал силы Хлои до сей поры, иссяк. Прогулка по солнцепёку измотала её. Голова кружилась, липкий пот покрывал тело.

Хлоя замерла в нерешительности, её взгляд скользнул в сторону комнаты с отрытой дверью, но со своего места она мало что могла разглядеть. По стене прошмыгнула какая-то тень. Хлоя сделала несколько шагов и заглянула внутрь. Изи-Пикси лежала посреди старенького дивана, поджав под себя лапы. При виде гостьи она вскочила и приветственно замурлыкала, Хлоя, поддавшись кошачьему шарму, присела рядом и принялась гладить маленькую красавицу, чья мягкая шёрстка приятно холодила пальцы. Хлоя не придала этому значения, хотя где-то глубоко в подсознании мелькнула мысль о том, что если бы Изи-Пикси только вернулась с улицы, её шкурка была бы тёплой от солнца. Да и задняя дверь стояла открытой лишь на несколько сантиметров — кошка не смогла бы просочиться в эту щель.

Рыжая малышка забралась к Хлое на колени, а та, тоже решив устроиться поудобнее, прилегла на софу и аккуратно свернулась калачиком вокруг кошки. В комнате раздавался только тихий гул кондиционера, который всё равно не справлялся с жаром, проникающим через окно. У Хлои слипались глаза: сначала её веки закрылись наполовину, затем полностью, потом на секунду поднялись и снова опустились. Она наконец последовала указанию отца и заснула.

Сквозь сон она услышала тихий приятный женский голос:

— Здравствуй, моя любимая старушка. Пора тебе вернуться ко мне.

Изи-Пикси легко спрыгнула с дивана.

Усилием воли Хлоя приоткрыла глаза. Высокая женщина стояла рядом с диваном. Сзади из дверного проёма на неё лился свет, и облик незнакомки — за исключением сверкающих белокурых волос — было не рассмотреть. На руках она баюкала Изи-Пикси, которая, поставив передние лапы на плечо женщине, тыкалась лбом в её шею и громко мурлыкала.

От усталости Хлоя едва могла держать глаза открытыми. Она попыталась подняться, но женщина остановила её:

— Не надо, не вставай, дорогая. Ты выглядишь очень сонной, отдыхай. Я лишь заберу свою кошку.

Незнакомка права, Хлое неимоверно хотелось спать.

— Какую кошку? Кто вы? — в полудрёме пробормотала она.

— Я хозяйка красавицы, которой ты только что весьма любезно служила грелкой, — со смехом в голосе ответила женщина.

Хлоя, наполовину погружённая в объятия Морфея, и не подумала оспаривать последнее заявление. В душе она всегда знала, что Изи-Пикси ждёт кого-то. И как ни тяжело признавать — этот кто-то совсем не Хлоя. Она расстроено спросила:

— Вы её забираете?

— Не прямо сейчас, но скоро. Спи.

Хлоя вздохнула, её веки вновь сомкнулись. Она почувствовала, как рядом с головой прогнулась диванная подушка и кто-то лёгким касанием убрал волосы с её лба. Слышно было какое-то бормотание, но кроме слов «любить» и «всегда» Хлоя ничего не разобрала. По её щеке скользнула одинокая слезинка.

— Не плачь, милая. Я знаю, ты её очень любишь, — сказала женщина. — Спасибо тебе.

Хлоя едва заметно кивнула, её нижняя губа дрожала.

— Моя кошка тоже тебя обожает. Но она очень долго меня ждала.

Хлоя снова нехотя кивнула.

— Кроме того, есть ещё одна малышка, которая даже больше нуждается в твоей заботе, — продолжила незнакомка, пошевелившись. — Никогда не отказывай в любви тому, кто в ней нуждается.

Почувствовав, что женщина встала, Хлоя открыла глаза и увидела, как та будто из ниоткуда достала белого котёнка с розовыми глазами и бережно положила его на место, которое недавно освободила Изи-Пикси.

Дива вперилась в Хлою долгим, немигающим взглядом. А потом, вероятно, решив, что увиденное ей нравится, свернулась клубочком.

— Нам пора, — прошептала женщина и опять погладила Хлою по волосам, её прикосновение вызвало приятную дрожь. — Засыпай, сладких снов.

Хлоя одной рукой обняла пушистый комочек и сквозь полузакрытые веки наблюдала, как незнакомка исчезла в дверном проёме с довольной Изи-Пикси на плече. Последняя сознательная мысль Хлои была о том, что Изи-Пикси наконец-то дождалась свою настоящую хозяйку.

Очевидно, Хлоя утомилась даже больше, чем думал Джим. Из её комнаты уже часа полтора не доносилось ни звука. Даже покашливания… Джим нахмурился, встал из-за кухонного стола и подошел к двери в спальню дочери. Тихонько постучал и позвал:

— Хлоя? Доченька?

Тишина. Повернув ручку, Курран слегка приоткрыл дверь, заглянул внутрь и распахнул её на всю катушку. Комната пуста. Он не на шутку испугался. Зашёл и огляделся: постель — едва помята, окна — по-прежнему плотно заперты, не давая уличному жару проникнуть в дом, пол — как пол. Пропали любимые сандалии Хлои в розовую полоску. Полтора часа назад она босиком протопала к себе в спальню. Джим почувствовал небольшое облегчение — дочь явно обулась самостоятельно.

Черт возьми! Если она где-то гуляет или играет с Барнаби Би…

Джим быстро прошел по коридору, миновал кухню и рывком открыл заднюю дверь. Выйдя наружу, он остановился на крыльце. На заднем дворе Хлои нет, на лужайке за домом Барнаби — тоже ни души. Может, они внутри?

Курран чуть ли не бегом вернулся на кухню, схватил телефон и набрал номер Биггов.

— Алло?

— Привет, Надин, это Джим Курран. Хлоя, случайно, не у вас?

— Хлоя? Нет, эту неделю Барнаби живет у своего отца. Хлою я сегодня не видела, а что, она пропала? — обеспокоенно спросила Надин.

— Думаю, удрала из дома. Спасибо…

— Хочешь, я помогу с поисками…

— Я позвоню, если понадобится, спасибо.

Джим повесил трубку, провёл рукой по волосам и уставился в окно, беспокоясь все сильнее. Боже, куда же она…

Маленькая желтовато-коричневая кошка проскользнула под оградой, отделяющей участок Курранов от соседского, и в мгновение ока скрылась в переулке.

Конечно же! Хлоя сбежала к Эди!

Джим набрал новый номер на телефоне, который так и не удосужился положить на место. Трубку взяли на третьем гудке:

— Кошачий приют «Коты-купидоны».

Это была Эдит. Даже вне себя от волнения, Джим расслышал усталость, прозвучавшую в её приветствии.

— Эди, это Джим. Я не могу найти Хлою, она не у вас?

— Что значит — не можешь найти? — спросила она, встревожено повысив голос.

— Она рассердилась на меня за то, что я отправил её спать днём. Надеюсь, она сбежала к вам в приют.

— Я только вошла. Кэрол в дальней комнате, возможно, Хлоя с ней. Подожди, я сейчас посмотрю.

В динамике раздался стук, как от удара трубки о какую-то твёрдую поверхность, и звук удаляющихся шагов. Из-за волнения следующая минута стала для Джима вечностью. «Боже, пожалуйста! Прошу тебя, пусть она окажется там!»

Эдит снова взяла телефон:

— Она здесь. Спит на диване. Не понятно, как она вошла. Кэрол клянётся, что всё время до моего прихода находилась в приёмной, а остальные двери заперты.

— Мне всё равно, — ответил Джим, охрипнув от облечения. — Сейчас буду.

Глава 10

Две минуты спустя Джим Курран распахнул входную дверь «Котов-купидонов» и влетел внутрь. Он тяжело дышал, его волосы блестели от испарины, белая футболка липла к широким плечам и рельефной груди. Очевидно, он устроил себе спринтерский забег от дома до приюта босиком по раскалённому тротуару. Джим выглядел очень сердитым и напряжённым. Эди никогда его таким не видела.

— Где она? — требовательно спросил он.

И не дожидаясь ответа, направился в коридор. Эди рванула вперёд и преградила Куррану путь, встав лицом к нему в дверном проёме и схватившись руками за косяки.

— Я не признаю телесные наказания как метод воспитания! — возбуждённо заявила она.

Джим удивленно моргнул. Кэрол, наблюдавшая за действом с открытым ртом, потянулась за сумкой.

— Знаете что, мне пора на обед, — сказала она и, даже не посмотрев на часы, висящие на стене позади, пулей выскочила из приёмной.

Эди не обратила внимания. Её обеспокоенный взгляд был прикован к Джиму, изгиб губ которого выражал скорее раздражение, чем гнев. Ни слова не говоря, Курран обхватил её за талию, поднял, переставил на метр левее двери и прошёл в коридор. Эди засеменила следом.

— Я не стала её будить. Хлоя выглядела очень усталой. И у неё насморк, — озабоченно поведала она, хоть это и не её дело.

Целую неделю Эдит убеждала себя, что всё, касающееся Джима и Хлои — не её дело и никогда не будет. Зря старалась. Одного вида сопливого носа хватило, чтобы намерение держать эмоциональную дистанцию испарилось как снег в июле.

— Думаю, она простыла.

Джим молчал.

— Ты знал, что Хлоя больна?

Хватит. Куррану такая назойливость вряд ли придется по нраву. Хотя не всё ли равно? Ради любви к Хлое и своего душевного спокойствия Эди должна всё выяснить.

— Я потрогала её лоб, похоже, у неё жар. Ты в курсе?

Он повернул голову и пронзил Эдит возмущённым взглядом. Они дошли до комнаты, где спала Хлоя. Переступив порог, Джим остановился. Он просто стоял и смотрел на дочь. На его лице не осталось и следа раздражения, только облегчение и любовь. Эди осознала, что ему необходимо было увидеть Хлою и своими глазами убедиться, что она в порядке. Из его тела, натянутого как струна, ушло напряжение. Он расслабился и на мгновение прикрыл глаза.

Затем, глубоко вздохнув, Джим повернулся, схватил Эди за предплечье и вывел — или скорее вытащил — назад в приёмную. Потом так же неожиданно отпустил, плотно затворил дверь в коридор и только тогда гневно произнёс:

— Знаю ли я, что у моей дочери насморк, жар и простуда? Конечно же, знаю! Последние три дня я только и занимался что её лечением.

Так вот почему Джим не появлялся на работе. А Эди думала, что он её избегает, поняв, что она совершенно не вписывается в его окружение. А те звонки, которые она так трусливо игнорировала, являлись лишь попытками вежливо сообщить ей, что он больше не пригласит её на обед, не появится в приюте, не поцелует её, не займётся любовью. Довольно малодушный способ порвать отношения, даже если речь идёт об их, весьма краткосрочных, отношениях. Но, в конце концов, что Эди знает о таких мужчинах, как Джим, и том, как им пристало себя вести?

Хотя могла бы и догадаться. Невозможно представить, чтобы Курран — как там говорят?.. ах да, «кинул» — чтобы он кинул её по телефону. Эта мысль заставила Эди покраснеть от стыда и отвернуться.

— К твоему сведению, я тоже не признаю телесные наказания.

Разумеется. Она почувствовала, что щеки запылали ещё ярче.

— На самом деле, вопрос в другом, — продолжил Джим всё тем же натянуто-рассерженным тоном. — Расскажи-ка лучше, почему ты была не в курсе всего этого?

Эди подняла взгляд — в его глазах полыхало сапфировое пламя. Казалось, воздух между ней и Джимом потрескивал от напряжения. Он шагнул вперёд. Она отступила и спиной упёрлась в закрытую дверь.

Курран сделал ещё один шаг, выходя за границы приличия и вторгаясь в её пространство, заставляя остро чувствовать рядом не просто человека, а мужчину. И не важно, что Эди могла научно объяснить, почему её сердце стало биться сильнее, а дыхание участилось. Законы природы работали, и чертовски эффективно.

Джим протянул руку, и Эди напряглась, ожидая его прикосновения. Он не стал грубо хватать её, давая волю гневу, нет, его действия оказались гораздо более опасными для душевного спокойствия. Джим кончиками пальцев провёл по её скуле. От этой сладкой ласки у Эдит подкосились колени.

— Так почему, Эди? — хрипло прошептал он. — Почему ты не знаешь, что Хлоя больна?

— Потому что я уже неделю не видела её. И тебя. И не разговаривала по телефону ни с кем из вас, — задыхаясь, ответила она.

Джим внимательно смотрел на неё, качая головой, раздражение на его лице за доли секунды сменилось замешательством.

— Ты совершенно не умеешь врать, да?

— Не умею, — подтвердила она, не зная, хорошо это или плохо. Его пальцы всё также соблазнительно скользили по щеке Эди к уголку её губ, а взгляд обжигал лицо.

— Ты плакала, — медленно проговорил Джим.

— Да.

— Почему? Что случилось, Эди?

Почему?! Да потому что все, кого она любила, либо уже покинули её, либо покинут в скором времени. Потому что не справедливо, что она прикипела сердцем к Джиму и Хлое. Не справедливо, что она не супермодель. И всё, что она любит, всегда оказывается вне пределов её досягаемости. Переживания последних дней нахлынули на Эди. Она вспомнила, как оставляла его звонки без ответа и убегала в другую сторону, едва завидев. Она чувствовала себя одинокой как никогда и волновалась по поводу ухудшающегося самочувствия Изи-Пикси. Эди с трудом справилась с приступом паники, вызванным известием об исчезновении Хлои. Потом новая боль от встречи с Джимом и осознание, что её разбитое сердце даже не начало исцеляться. Эмоции захлестнули её, разрушив защитные стены самообладания.

— Потому что всё просто ужасно! — прорыдала она.

Курран удивлённо моргнул. Слезы, которые, казалось бы, давным-давно должны были иссякнуть, снова заструились по лицу Эди.

— Ох, — произнёс он, затем, не спрашивая разрешения, подхватил её на руки и отнёс к одному из двух виниловых кресел, стоящих в приёмной. Джим сел, устроив Эди у себя на коленях. К своему большому разочарованию, она не сумела выдавить ни одной возмущенной реплики, а просто сдалась, наслаждаясь силой и теплотой его объятий. Джим положил подбородок на макушку Эди и начал легонько массировать её плечи и спину.

— Расскажи мне.

Дыхание Куррана шевелило волосы у неё на виске. Эдит даже не пыталась сдержаться:

— Я вернулась домой после пикника, и меня вырвало. Потом на работе мне пришлось прятаться от тебя, всю неделю я не могла сосредоточиться ни на чём другом, в итоге мои подчинённые собрали совещание, чтобы спросить, — на этих словах она всхлипнула, — что случилось! А я не знала, что им ответить! Я вздрагивала от любого телефонного звонка, потому что боялась, что это ты, и у меня не хватало духа поднять трубку. Чтобы хоть как-то справиться со стрессом, я так усердно крутила педали велосипеда, что теперь у меня мозоль на попе.

Она почувствовала, как волосы на лбу слегка всколыхнулись от выдоха Джима, он, наверное, смеялся, но Эди было наплевать. Признания лились из неё неудержимым потоком:

— А сегодня утром я пришла в приют и обнаружила, что Изи-Пикси умерла, я собиралась связаться с тобой, хоть и не хотелось, но я правда собиралась, а тут ты сам позвонил и сказал, что Хлоя пропала. Я так испугалась. А потом она нашлась, но я думала, что ты очень зол, и стала нести чепуху про телесные наказания. И, конечно же, ты в курсе, что Хлоя больна, но я никак не могла закрыть рот, потому что мне надо было удостовериться, что ты знаешь, ведь… ведь я люблю её и… Ой!

Она спрятала лицо на плече Джима.

Некоторое время он молча гладил её по волосам, а затем хрипло и сдержанно произнёс:

— И меня? Меня ты тоже любишь?

Эди резко подняла голову и наткнулась на взгляд ярко-голубых глаз, полных неподдельного волнения.

— Да, — сказала Эди, поражённая неосведомленностью Джима. — Да, конечно, люблю.

Он прижал её к себе посильнее.

— Тогда почему ты не отвечала на мои звонки?

Он не знал? Мелисса не сообщила ему всё то, что поведала своей знакомой на вечеринке?

— Потому что не хотела прощаться.

— Прощаться, — невыразительно повторил Джим. — Почему? Ты говоришь, что любишь меня, но, видимо, случилось что-то такое, из-за чего ты стала меня избегать. Что я сделал не так?

Эдит удивлённо воззрилась на него. Она не раз пыталась угадать его мысли, но и представить не могла, что Джим Курран — великолепный, успешный, добрый, весёлый, спортивный Джим — винит себя в том, что их нелепые отношения закончились. Она покачала головой.

— Ничего. Ты вел себя безупречно.

— Значит дело в моей семье, да?

— Да.

Из его горла вырвался звук, похожий на рык, Джим запустил пятерню в волосы.

— Знаешь, мы вовсе не должны с ними часто встречаться. И не обязательно общаться со всеми скопом, пары-тройки за раз вполне достаточно. Обещаю. Они моя семья, Эди, и я их люблю, но прекрасно понимаю, что такой толпой они любого вымотают. Не стоило тебя тащить на это мероприятие.

Не обязательно общаться со всеми? Достаточно пары-тройки за раз? Робкая надежда затеплилась в душе у Эди. Она затрясла головой, не желая давать волю зарождающемуся чувству.

— Джим, ты меня неправильно понял. Мне понравилась твоя семья. — Честность заставила её уточнить: — Большинство из них. Мне… я от души повеселилась, но это не меняет того факта, что на празднике я была белой сорокой.

— Вороной, — поправил он. — И что?

— Я никогда не стану для них своей.

— Ты уже стала, — заверил он, взяв её за плечи и повернув лицом к себе. — Семья — это не отряд похожих друг на друга индивидов, где каждый занимает раз и навсегда отведенную позицию и выполняет определённые обязанности. Это сборище совершенно разных людей. Их роли меняются, как меняются с возрастом и они сами. Поверь мне, семейству Курранов сейчас просто необходима сдержанная и прямолинейная женщина. Мне необходима сдержанная и прямолинейная женщина.

Надежда в душе Эди пустила корни и проросла, но она все ещё сомневалась, стоит ли доверять этому эфемерному чувству, достаточно ли его, чтобы мечта стала реальностью.

— Но… ты можешь закадрить любую супермодель.

Он недоумённо уставился на неё.

— Зачем мне супермодель? Если, конечно, ты не собираешься менять профессию. А пока я буду довольствоваться гениальным генетиком-исследователем. И вообще, не хочу я никого кадрить, я хочу на тебе жениться.

Сердце отбивало барабанную дробь у неё в груди. Надежда, не желая сдавать позиции, расцветала пышным цветом радости и счастья. Правда, остался ещё один вопрос, очень важный. С трудом сглотнув, Эди сказала:

— Я совсем не похожа на Стефани. Ни капельки. Я… — Она постаралась вспомнить точные слова Мелиссы —… её полная противоположность. Я никогда не смогу так же влиться в твою семью, как она. Не смогу её заменить.

Джим замер и пристально посмотрел на Эди.

— Заменить её? Кто внушил тебе всю эту ерунду?

— Никто. Я подслушала. Нечаянно.

— И кого же ты подслушала?

Она промолчала, но он уже и сам догадался:

— Мелиссу. Черт, не обращай внимания на рассуждения Мелиссы, у неё слишком длинный нос.

— Нос? При чём тут её нос?

— Ни при чём, это… — Джим мотнул головой. — Не важно. Главное, что Мелисса очень любит влезать в дела своих родственников и контролировать их личную жизнь.

— Какая разница, она всё равно права, — грустно стояла на своём Эди.

— Нет. — Он легонько встряхнул её за плечи. — Совсем не права. Пойми, Эди. Я обожал Стефани. У нас были изумительные отношения и великолепный брак. Но она не являлась идеалом, так же как и я. По утрам я и двух слов связать не в состоянии, пока не выпью кофе. Я ем чересчур много острого, и результаты могут оказаться весьма… опасными для обоняния окружающих. И это ещё не самое страшное. У меня есть вся фильмография «Трех комиков»[14] на дисках. И я их постоянно пересматриваю. Вот увидишь.

В его речи звучала такая уверенность. Эди хотела «увидеть». Честно. Но…

Джим улыбнулся.

— Я любил Стефани и ни на что бы не променял ни одного дня нашей совместной жизни. Ты права, Эди, тебе её не заменить.

Сердце у неё в груди оборвалось, она опустила глаза.

— Но и она тоже никогда не смогла бы заменить тебя.

Эди подняла взгляд.

— У меня нет желания обзавестись копией Стефани. Мне вообще не нужны копии. Мне необходима подлинная Эдит Хенделмен, единственная и неповторимая. Такая, как есть. Безотносительно кого бы то ни было. Я люблю тебя, Эди, и хочу разделить с тобой жизнь. Пожалуйста, прошу тебя, стань моей женой.

Доктору Хендельмен не надо было быть гением, чтобы понять — на этот вопрос существует только один правильный ответ:

— Да, — сказала она. Джим наклонился к ней, их губы почти соприкоснулись. — Да-да-да, и ещё раз да и…

Весьма продолжительное время спустя запыхавшаяся, переполненная удивлением и восторгом Эди подняла голову.

— Что такое? — спросил Джим, уткнувшись носом в её шею.

Эди посмотрела в сияющие любовью глаза Куррана, и последние сомнения улетучились под напором его страсти и нежности.

— Ничего, — заверила Эди, притягивая Джима к себе. — Просто мне послышалось кошачье мурлыканье.

Конец

Примечания

1

Форма аутизма. Нередко лица с синдромом Аспергера обладают нормальным либо высоким интеллектом, но отличаются нестандартными или слаборазвитыми социальными способностями; часто из-за этого их эмоциональное и социальное развитие, а также интеграция происходят позже обычного. (Здесь и далее примечания переводчика).

(обратно)

2

Главный комплекс гистосовместимости (ГКГ) — большое семейство генов у позвоночных, играет важное значение в иммунной системе. По указанной в повести тематике «ГКГ и выбор сексуального партнера по запаху» действительно проводились исследования.

(обратно)

3

Мицелий = грибница.

(обратно)

4

Активность, необходимая для выживания организма и продолжения существования вида, к которому принадлежит этот организм.

(обратно)

5

Отсылка к теории детского психоанализа Анны Фрейд.

(обратно)

6

Специалист по эрготерапии (трудотерапии). Эрготерапия — (лат. ergon — труд, занятие, греч. therapia — лечение) — раздел клинической медицины, изучающий методы и средства, направленные на восстановление двигательной активности людей с ограниченными возможностями.

(обратно)

7

Макроцефалия (син.: макроэнцефалия, мегалоцефалия) — необычное увеличение массы и размеров головного мозга, сопровождается кроме всего прочего и увеличением размеров черепа.

(обратно)

8

Гидроцефали́я (син.: водя́нка головно́го мо́зга) — заболевание, характеризующееся избыточным скоплением цереброспинальной жидкости в желудочковой системе головного мозга. Наиболее характерный признак — опережающий рост окружности головы.

(обратно)

9

Персонаж детского обучающего мультсериала.

(обратно)

10

Герой романа Ч. Диккенса «Оливер Твист»: старик, руководящий шайкой юных воришек.

(обратно)

11

С’мор или смор (англ. S’more от англ. some more — «ещё немного») — традиционный американский десерт, который едят в детских лагерях обычно по вечерам у костра. S’more состоит из поджаренного маршмэллоу и куска шоколада с двумя крекерами.

(обратно)

12

Деловой район в центре Чикаго.

(обратно)

13

Злой карлик из сказки братьев Гримм.

(обратно)

14

В оригинале «Three Stooges», также встречаются переводы «Три чудика» и «Три балбеса». Комедийное актерское трио — Мо Ховард, Шемп Ховард и Ларри Файн (Ларри, Мо и Кёрли). Стали известны благодаря серии короткометражных комедий (1931-74).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg