«Город сбывшихся желаний»

Город сбывшихся желаний (fb2) - Город сбывшихся желаний [The Heiress’s Secret Baby] (пер. Ирина Григорьевна Ирская) 641K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джессика Гилмор

Джессика Гилмор Город сбывшихся желаний

* * *

The Heiress’s Secret Baby

© 2015 by Jessica Gilmore

«Город сбывшихся желаний»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

Глава 1

Полли лежала на диване и задумчиво перебирала страницы своего дневника, обернутого в мягкую нежно-розовую обложку. Она записывала сюда только самые сокровенные мысли и желания и тщательно следила за тем, чтобы он никому не попадался на глаза. Дневник помогал Полли лучше понять себя, разобраться в сложных жизненных ситуациях, вот и сейчас она вдумчиво перечитывала свои недавние записи.

«Тайный список моих важных дел:

1. Поплавать голой в море: в голубом теплом море, а не в северном.

2. Спать под звездами.

3. Заняться сексом на пляже.

4. Пить настоящую „Маргариту“.

5. Влюбиться в Париже».

Три месяца, пять желаний. Она осуществила четыре, за исключением пятого, что совсем не плохо. Основные моменты прошедших трех месяцев вспыхнули в мозгу.

Полли вырвала страницу дневника и решительно разорвала на мелкие кусочки. Пора после трехмесячного отпуска вернуться в действительность, более соответствующую статусу нового исполнительного директора компании с мультимиллионным оборотом.

Задумчиво покусав кончик авторучки, она начала новый список.

«Мой список самых важных дел:

1.   Путешествие на Галапагосские острова.

2.   Увидеть Северное сияние.

3.   Пройти по тропе инков.

4.   Написать книгу.

5.   Увидеть тигров в пустыне».

Две цели – Галапагосские острова и тропа инков – освоены, три – в стадии предвкушения. И все абсолютно прилично.

Роскошный лимузин мягко затормозил, вернув ее в настоящий день.

– Мы приехали, мисс Рафферти. Вы не хотите, чтобы я отвез вас сначала домой?

Полли оторвалась от своего дневника и глубоко вздохнула при виде внушительного здания из желтого камня, которое протянулось на целый квартал. Она – дома. Знаменитый универсальный магазин, основанный ее прадедом, – это ее дом. Она уже не ожидала снова его увидеть, не говоря о том, чтобы войти сюда как хозяйка.

Огромные венецианские окна с обеих сторон мраморной, выдержанной в традиционном стиле лестницы… Сердце сжалось от радости и гордости. Она с трудом сдерживала эмоции.

– Спасибо, Питер, я не поеду домой. Но, пожалуйста, проследите, чтобы мои сумки отвезли в Хоупфорд. И чтобы консьерж-сервис занялась вещами и отдала в стирку.

Питер открыл дверцу. Полли вышла из лимузина и вдохнула лондонский воздух. Пахло автомобилями, духами, горячим асфальтом и жареной едой. В общем, Лондон в разгар лета. Как же она соскучилась по всему этому. Она одернула подол юбки и пошевелила пальцами в лодочках на высоких каблуках. Немного жмет. Еще бы – три месяца она ходила босяком, в пляжных шлепанцах либо в походных ботинках, но ноги скоро привыкнут к модельной обуви. И она привыкнет к прежней жизни.

В конце концов, здесь осуществляется ее подлинная мечта, а отпуск всего лишь небольшое развлечение.

Полли накинула на плечо ремень новой деловой сумки и направилась к главному входу. Она зашла в свой магазин.

О, как же приятно идти по священным для нее холлам, здороваясь со служащими.

Как же здорово пройти через дверь с табличкой «Только для персонала», видеть суетящегося вокруг нее и приветливо улыбающегося старого Альфа. Альф работал в «Рафферти» еще до рождения отца Полли, и у него всегда имелись шоколадка и ласковое слово для маленькой девочки, которая, как преданная собачонка, ходила за дедом по пятам, надеясь, что он ее заметит.

Просто наслаждение быть снова здесь, в этом ярко освещенном фойе, где за столом сидит ее помощница.

– Здравствуйте, Рейчел.

Но кажется, Рейчел не разделяла ее восторга – она с ужасом воззрилась на Полли, приоткрыв рот и перебирая дрожащими пальцами пачку бумаг.

– Мисс Рафферти? Мы вас еще не ожидали.

– Я сообщила вам, когда прилетаю, – холодно заметила Полли.

Рейчел бросила взволнованный взгляд на дверь кабинета Полли.

– А… да. – Она поднялась с кресла, обошла стол и встала перед дверью. – Но я думала, что вы сначала поедете домой.

– Надеюсь, мое раннее появление не причинило вам больших неудобств.

Что скрывает девушка? Может, Рафф обставил ее кабинет черной кожаной мебелью во время своего кратковременного пребывания в должности исполнительного директора?

– Как видите, я решила приехать прямо сюда. – Полли смерила помощницу строгим взглядом, ожидая, когда та посторонится.

– Вы приехали прямо из аэропорта? – Рейчел не смотрела ей в глаза и не двигалась с места. – Вы, должно быть, устали и в горле пересохло. Может, что-нибудь перекусите в нашем буфете? Кофе и…

– Кофе – это замечательно, – согласилась Полли. – Но я лучше выпью его в своем кабинете, если не возражаете. Пожалуйста, позвоните и договоритесь. Благодарю вас, Рейчел.

Полли кивнула, но помощница продолжала неподвижно стоять перед ней. Да, расхлябанность персонала под руководством Раффа налицо. Но у нее не займет много времени направить все в нужное русло.

Полли медленно повернула желтую стальную ручку двери в кабинет, с удовольствием ощутив под ладонью прохладный гладкий металл. Как и большая часть интерьера в магазине, дверная ручка была в стиле ар-деко – все выбирал еще ее прадед. Его наследие проглядывало в каждой детали.

Полли на секунду остановилась. Наконец-то это все ее. Все, ради чего она работала, все, о чем она мечтала: кабинет, магазин, образ жизни.

А три месяца назад это казалось недостижимым. Несмотря на четыре года пребывания в должности вице-директора, – а последнее время практически выполняла обязанности исполнительного директора, когда дед удалился от участия в делах компании, которую он любил не меньше, чем Полли, – она взяла и ушла. После того, как дед объявил ей, что наконец снимает с себя обязанности и на свое место ставит Раффа, брата-близнеца Полли, она положила на стол свою магнитную карточку, взяла сумку и вышла вон.

На следующий день она уже летела в Южную Америку. Она оставила свой дом, своего кота и свой магазин, и возместила все это легкомысленным списком самых важных дел.

В течение трех месяцев мысли о той несправедливости не давали ей покоя.

Но она здесь, вернулась к управлению компанией, и ничто и никто ей не помешает.

Полли с облегчением отметила, что в ее кабинете все по-прежнему. Сквозь витражное стекло огромных, от пола до потолка, окон лился солнечный свет. Все блестело: деревянные панели стен, плиточный пол и письменный стол орехового дерева – тот самый, который ее прадед приобрел для кабинета в 1925 году. Ее ждали книжные полки и фотографии, ее кушетка-шезлонг…

Спокойно. Колени подогнулись. Этого раньше не было.

Вернее, его не было.

Неужели ей мерещится, но на своем антикварном шезлонге она видит спящего полуодетого красавца?

Стуча каблуками, она подошла поближе и стала рассматривать новое дополнение своего кабинета.

Он лежал на животе, подложив руку под голову. Виден был только овал щеки и прядь темных волос, упавших ему на лоб. Джинсы плотно облегали бедра, торс был голый… загорелый, темно-оливкового цвета, с выпирающими мышцами. Внизу на пояснице красовалась татуировка – силуэт дерева, ветки которого доходили до середины позвоночника. Полли едва удержалась, чтобы не провести пальцами по тонким линиям. Она не любительница татуировок, но эта завораживала своей замысловатостью.

Что с ней? Она не должна стоять и восхищаться незваным гостем. Его надо разбудить и выпроводить.

Полли деликатно кашлянула. Никакой реакции. Она, пытаясь привлечь к себе внимание, кашлянула еще раз, погромче и с раздражением.

Он даже не пошевельнулся.

– Прошу прощения. – Она произнесла это мягко и вежливо. Полли сама на себя дивилась – ведь она в своем кабинете, с какой стати она осторожничает! – Прошу прощения!

На этот раз слова произвели хоть какой-то эффект: раздалось слабое бормотание. И он перевернулся на бок. Да, и с этой стороны он также хорош. Темные шелковистые волосы вились на груди и на плоском животе, и узкой дорожкой спускались вниз под ремень джинсов.

Полли с трудом проглотила слюну – во рту вдруг пересохло. Она отвела взгляд, чувствуя, как вся горит, и быстро оглянулась – слава богу, никого нет. Она – исполнительный директор, в конце концов, и должна вести себя соответственно.

Хватит. Здесь кабинет, а не ночлежка для сомнительных – пусть и привлекательных – молодых людей или убежище для бойфренда ее личной помощницы. Кем бы он ни был, ей придется его разбудить. Прямо сейчас.

Хоть бы на нем была рубашка. Или майка, по крайней мере. Дотронуться до оливковой кожи… это выглядит назойливо… интимно.

Полли протянула руку и неуверенно дотронулась до крепкого плеча – кожа была теплая и гладкая.

– Просыпайтесь. – Она легонько потрясла его, но это было все равно, что трясти статую.

Ее охватила злость. Долгое путешествие, перелеты, нарушение биоритмов из-за смены часовых поясов… она раздражена, ей необходимо спокойно посидеть и выпить кофе.

Полли, громко стуча каблуками, твердым шагом направилась к гардеробной, где держала одежду на разные случаи, когда прямо с работы отправлялась на светские мероприятия. Вторая дверь вела в ванную. Полли схватила с полочки стакан и несколько минут сливала воду из крана, чтобы охладить. Наполнив стакан, она прошагала к шезлонгу и наклонилась над незваным гостем.

Он опять пошевелился, лежа вполоборота, что позволяло лучше разглядеть его черты. Длинные густые ресницы, красиво очерченные скулы, словно над ними поработал искусный скульптор, надменно изогнутые дуги бровей. Широкий рот слегка приоткрыт. Чувственный рот. Рот, созданный для поцелуев.

Полли подавила эти мысли, подняла стакан и решительным жестом опрокинула. Струя холодной воды полилась на мирно спящее лицо.

Чего ожидать, Полли не знала: гнева, смущения или вообще никакой реакции. Но получила следующее – один покрасневший глаз лениво приоткрылся, на красивых губах появилась улыбка и… рука сжала ей кисть.

Застигнутая врасплох, она потеряла равновесие и стала падать. Рука обхватила ее за талию и потянула вниз.

– Bonjour, chérie[1]. – Голос был низкий, скрипучий после сна и звучал… как-то по-французски. – Если хотели меня разбудить, то достаточно лишь попросить.

У нее шок. А иначе она сделала бы хоть какое-то движение, позвала бы на помощь, освободилась бы из цепких рук, крепко припечатавших ее к голой груди. И она никогда и ни за что не позволила бы, чтобы другая его рука коснулась ее шеи ласково и нежно, а рот… рот приблизился к ее лицу. Не будь она в таком потрясении, то успела бы отвернуться, прежде чем твердые губы прижались к ее губам.

Да ее просто парализовало. Неужели это она не отстранилась от поцелуя, а приоткрыла рот?

Полли наконец очнулась и выпрямилась. Ей хотелось вытереть ладонью рот, который пульсировал от поцелуя. А что будет, если нагнуться и дать ему снова ее обнять?

– Что вы себе позволяете?

– Сказать au revoir[2], разумеется. – Он приподнялся, откинувшись на спинку шезлонга. Глаза его нахально шарили по ее фигуре.

– Au revoir?

Он, кажется, сошел с ума. И это вместо того, чтобы извиниться и срочно покинуть ее кабинет?

– Конечно. – Он поднял брови. – Раз вы одеты в деловой костюм, то я подумал, что вы хотите попрощаться. Но если это больше похоже на «доброе утро», – он широко улыбнулся, – то так даже лучше.

– Я не говорю ни au revoir, ни «доброе утро», или что-либо еще, кроме как: «Что вы делаете в моем кабинете и где ваша одежда?»

Она не собиралась подчеркивать последние слова, но получилось само собой. Кожу на спине все еще жжет, вкус его губ ощущается на губах, а глаза никак не отвести от загорелого, мускулистого тела.

А он? Ни стыда, ни капли смущения. Он смеется? Он либо ненормальный, либо пьян, или и то и другое. Надо сию же минуту позвонить в службу безопасности.

– Конечно! Ваш кабинет! Полли, bonjour. Я в восторге от встречи с вами.

Что? Он знает ее имя? Она непроизвольно сделала шаг назад, а он плавным движением пантеры слез с шезлонга и протянул ей руку.

– Кто вы и что здесь делаете? – Она отступила от него подальше, одной рукой ища телефон, чтобы позвонить.

– Я очень сожалею. – Он улыбался, словно вся ситуация лишь веселая шутка. – Я заснул здесь прошлой ночью и был сбит с толку, когда вы меня разбудили. – Его глаза самым бесстыдным образом смеялись. – Не в первый раз меня будят, выливая стакан воды. Я Габриель Бофиль, ваш новый вице-директор. Друзья называют меня Гейбом. Надеюсь, что и вы тоже будете звать меня так.

Она продолжала смотреть на него, словно он был сбежавшим преступником. А чему удивляться? Что он мог ожидать? О чем он думал? Ни о чем. Он пребывал в дреме, в туманном мире между сном и пробуждением, когда почувствовал у себя на плече теплую руку, а затем на него обрушилась струя холодной воды. Он, ничего не соображая, решил, что это розыгрыш. Он провел три недели работая ежедневно по восемнадцать часов, чтобы до приезда грозной Полли Рафферти полностью утвердиться в компании, и поэтому в момент ее появления не был в соответствующей форме.

Да, в глазах Полли это выглядело ужасно – он был призван в компанию без ее ведома и мнения, а поцелуй, которым он ее наградил, скорее всего, не оказался лучшим способом произвести приятное впечатление. Ему необходимо наверстать упущенное и сделать это быстро.

Он улыбнулся ей, вложив в улыбку весь свой шарм.

Ответной улыбки не последовало – глаза смотрели недовольно и строго. Темные круги под глазами говорили об усталости – она, должно быть, приехала прямо из аэропорта. Темно-золотистые волосы были причесаны в аккуратный пучок, а костюм выглядел безупречно чистым и выглаженным. Несмотря на стиль деловой женщины, было что-то ранимое в ее голубых глазах, в тонкой фигуре.

– Габриель Бофиль? – По голосу было понятно: она что-то припоминает. – Вы работали у «Демулен»?

– Oui[3], как директор по цифровым технологиям. – Он не стал упоминать, что его деятельность утроила прибыли сети магазинов старой парижской фирмы. Эта маленькая подробность пришлась бы очень кстати, но он не захотел этого делать… пока.

– Не припоминаю, чтобы я брала на работу нового вице-директора. – В ее голосе не было заметно ни слабости, ни ранимости. Этот голос был способен заморозить воду, все еще капающую с его тела. – Но даже если бы я это сделала, то как объяснить, что вы спите в моем кабинете и к тому же без верхней части вашей одежды?

«И как объяснить, почему вы меня поцеловали?» Она не произнесла этих слов, но он и без слов все понял.

Лучше ему забыть о поцелуе, пусть и восхитительном. Странно… Эта худенькая большеглазая женщина так откровенно и так охотно ответила на его поцелуй. Он до сих пор чувствует вкус ее губ, сладких, горячих.

– Полли, je suis désolė[4]. Я воспользовался этим кабинетом до вашего возвращения. Видите ли, мы не знали, захотите ли вы занять кабинет вашего деда или останетесь здесь. Вчера я опять проработал допоздна и не успел на последний поезд до Хоупфорда. А в такое время отель не найти, легче свалиться на кушетку. Если бы я знал, что вы этим утром возвращаетесь…

Он развел руками.

Не сработало. Она посмотрела на него с еще большим подозрением.

– Хоупфорд? Почему вы там остановились?

Гейб понял, что ситуация резко ухудшается. Если ей не понравилось, что он вице-директор, которого она не назначала, то каково ей узнать, что в ее доме живет чужой человек?

– Я кормил кота. Рафф волновался, что Мистер Симпкинс заскучает. – Он надеялся обаять ее улыбкой, но не получилось.

Так, с обаянием осечка, тогда попробуем деловой подход.

– Я договорился насчет своей квартиры, но, к сожалению, только я собрался туда въехать, как на всей улице провалилась почва – сосед расширял цокольный этаж, и вот авария. Я мог, конечно, поехать в отель. Но раз уж ваш дом пустовал, а мне негде жить… – Он пожал плечами. Тогда это казалось ему вполне разумным выходом.

Но Полли, очевидно, так не казалось.

– Вы остановились… в моем доме? А где Рафф? Почему он не там?

– Он был в Иордании, а теперь, по-моему, он в Австралии, но должен скоро вернуться. – Трудно запомнить все передвижения второго из близнецов Рафферти.

– В Австралии? Что он там делает? – Полли опустилась в большое кресло за письменным столом и вздохнула. Наверное, устала от всех вопросов, которые обрушила на него. У Гейба самого голова пошла кругом.

– Я думала, что Рафф подождет, пока я не вернусь, а уж потом уедет, – так тихо пробормотала она, что Гейб едва ее расслышал.

Если бы Габриель свел все претензии к своей семье к одному определению, это было бы полное отсутствие уважения личного пространства. Каждое движение, каждый порыв, каждая мысль обсуждались на семейном совете.

Его сестра Селина умудрялась по скайпу из Новой Зеландии принимать участие в семейных делах, и никакая разница во времени ей в этом не мешала. Абсолютно невозможно, чтобы кто-нибудь в доме Бофилей не знал точно, где находится каждый член семьи в любое время. Гейбу иногда казалось, что все они при рождении получили чипы. Как может быть такое, чтобы Полли Рафферти понятия не имела, где был ее брат-близнец и чем он занимался?

Она подняла на Гейба темно-голубые глаза.

– На меня, наверное, сильнее, чем я предполагала, повлияла смена часовых поясов при перелете, – медленно произнесла она. – Внесем ясность. Вы работаете здесь, в «Рафферти», как вице-директор и живете в Хоупфорде в моем доме.

– Временно, – уточнил он. – Да, в вашем доме.

Она прикрыла глаза.

Стук в дверь заставил Полли снова их открыть.

– Да?

Дверь открылась, и появилась Рейчел с большим подносом. Она сочувственно взглянула на Гейба, а он ей подмигнул.

– Ваш кофе, мисс Рафферти. – Рейчел поставила кофе на стол и улыбнулась Гейбу. – Я принесла ваш обычный смузи, мистер Бофиль, – сказала она уже неофициальным тоном. – А шеф-повар приготовил для вас мюсли. Я сказала ему, что вы, наверное, захотите съесть свой завтрак в служебном буфете. Из химчистки прислали вашу рубашку. Я только что получила.

– Merci, Рейчел.

Полли застыла с чашкой кофе в руке и, прищурившись, посмотрела на свою помощницу.

– Вы знали, что мистер Бофиль здесь? В моем кабинете?

– Он часто работает допоздна… – произнесла Рейчел.

– И вы не подумали о том, чтобы предупредить меня?

– Я…

– Сообщите службе эксплуатации, что я хочу их видеть сегодня же утром. Мистеру Бофилю нужно собственное помещение для сна и завтрака. Да, и собственный помощник. Свяжитесь с кадровой службой. Остальное обсудим позже.

– Да, мисс Рафферти. – Рейчел с облегчением выдохнула и вышла, но через минуту вернулась и передала Гейбу упакованную рубашку.

– Приятная девушка, очень расторопная. – Гейб, не спеша, подошел к столу и взял с подноса смузи. У шеф-повара заняло несколько дней, чтобы достичь идеального вкуса. Вернувшись на шезлонг, он стал медленно потягивать напиток. Чувствуя, что Полли смотрит на него, он тоже на нее посмотрел и вопросительно улыбнулся.

– Вам вполне удобно? – поинтересовалась она. – Может, принести сюда еще и мюсли? А может, вы хотите принять душ перед тем, как одеться? А как насчет массажа?

Он подавил усмешку.

– Спасибо, душ не помешал бы. – И допил коктейль, наслаждаясь тем, как прохладная витаминная жидкость обволакивает горло. – Не беспокойтесь – куда идти, я знаю.

– Подождите. – Но Габриель Бофиль исчез в туалетной комнате.

Полли вскочила на ноги. Не пойдет же она за ним в душ! Хотя он наверняка возражать бы не стал, а даже попросил бы ее подать ему полотенце. Он ведь не испытывал угрызения совести, разгуливая перед ней полуголым. Неудивительно, что он покорил Рейчел. И все эти смузи и мюсли…

Громко зазвонил телефон на столе. Уж не из кухни ли звонят, интересуясь, не желает ли Гейб яйцо пашот на завтрак? Полли бросила гневный взгляд на аппарат и нажала кнопку:

– Полли Рафферти.

– Значит, ты прибыла, – послышался знакомый отрывистый, недовольный голос.

– Здравствуй, дедушка. Надеюсь, ты лучше себя чувствуешь.

Хотя бы он не ждал, что она сразу поедет в Хоупфорд, а не на работу. Но Чарлз Рафферти никогда не брал отпуска. Его собственный список дел наверняка ограничивался одним пунктом: «Проводить больше времени в кабинете».

Дед хмыкнул:

– Надеюсь, ты готова вернуться к серьезной работе после своего небольшого отпуска.

Полли удержалась от колкого ответа. Но неплохо напомнить деду, что последние пять лет она почти никуда не уезжала, даже на уик-энд.

К чему спорить? Его все равно не изменить.

– Ты еще не встретилась с Бофилем?

– Я его видела, – сухо ответила она. – Самонадеянный молодой человек.

– Габриель – мальчик Винсента. Ты, разумеется, знаешь о винодельческом хозяйстве «Бофиль»? Мы не один десяток лет были их постоянными потребителями в Великобритании. Он – единственный сын в семье.

– Это не объясняет, почему он здесь. – Слова прозвучали резче, чем она того хотела. Деду не к чему знать, как ее поразило присутствие Гейба.

– О, он здесь не из-за виноградников. Этот молодой человек прекрасно зарекомендовал себя в «Демулен», вот почему я его пригласил. Решил, что он тебя удачно уравновесит.

– Удачно уравновесит? – Ей смеяться или плакать? Уравновесит или заменит? С Раффом у деда не вышло, и теперь вместо Раффа он пригласил Бофиля? Сколько еще всего ей нужно сделать, чтобы дед, наконец, принял ее всерьез?

– Мне представляется, что со мной следовало посоветоваться.

– Нет. – Ответ деда был отрывист и недвусмыслен. – Вице-директор – это решение совета директоров. Нам необходим кто-то, обладающий другими по сравнению с тобой возможностями. С ним тебе не удастся самоуправствовать.

Ну и разговор. Воистину горшку перед котелком нечем хвалиться.

Полли сердито уставилась на телефон.

А дед продолжал:

– Он знаком с европейским рынком и весьма силен в цифровых технологиях, поэтому я хочу поручить ему все электронное обеспечение. И, Полли? Тебя не очень обеспокоит, если он пока поживет в твоем доме? Всего несколько недель, прежде чем его квартира будет в порядке. Ты ведь почти там не бываешь.

Помимо воли у нее в мозгу возникла картина: Гейб лежит, распластавшись, на ее шезлонге, мускулистая спина, татуировка, спиралью поднимавшаяся по позвоночнику.

Слава богу, что деда здесь нет и он не видит, как у нее зарделись щеки.

Первым побуждением было потребовать, чтобы Габриелю Бофилю нашли другое жилье как можно дальше от ее дома. Но… может оказаться полезным держать его под рукой? Что там говорят насчет друзей и врагов?

– Не могу представить, чем его устраивает Хоупфорд, – мягко произнесла она, – но, разумеется, пусть поживет.

Чем больше она узнает о Габриеле Бофиле, тем легче будет его перехитрить. За «Рафферти» несет ответственность она, и никакой полуголый харизматичный француз – любитель смузи – этого не изменит.

Глава 2

Гейб высушил волосы полотенцем и надел рубашку, принесенную Рейчел. Не спеша застегивая пуговицы, он снова прокручивал неожиданные утренние события и удивлялся на себя: о чем только он думал?

Он не думал – вот в чем проблема. Он позволяет себе смешивать дело и удовольствие слишком часто. К тому же сказался недостаток сна и переизбыток офисного флирта.

Но каково первое впечатление! Он не был уверен, что потрясло ее больше: поцелуй или новость о его назначении. Он не в обиде, что ни одно ни другое не вызвало у нее удовольствия. Но он не из робких. В отличие от Полли Рафферти у него нет такого преимущества, как фамилия основателя фирмы, но ему всего двадцать восемь лет, а он уже вице-директор в «Рафферти», и его цель – к тридцати возглавить собственную компанию.

Дела продвигаются успешно, два года – и цель достигнута. Жизнь коротка. Гейб знал это как никто другой.

Он вышел из ванной в коридор, ведущий в кабинет. Пора съесть какой-нибудь пирожок.

– Приняли душ?

Гейб остановился и уставился на Полли. Неужели на ее лице улыбка?

– Рейчел рассказала мне, что вы очень много работали, – продолжала Полли. – Я хочу вас поблагодарить. Очевидно, положение дел оставляло желать лучшего, но хорошо, что вы были здесь и помогли.

– Я был рад включиться в работу. – Гейб прислонился к двери и, прищурившись, смотрел на нее.

Полли, кажется, не замечала его взгляда. Она откинулась на спинку кресла, лэптоп уже подключен к клавиатуре и монитору, на блестящей поверхности стола красного дерева лежит стопка бумаг и красная авторучка. Он заметил вычеркнутые строчки. Ясно – она времени зря не теряла и уже начала работать.

Словно его здесь не было.

Полли подняла на него глаза.

– Вы не позавтракали, поэтому я предлагаю вам передохнуть час-другой, пока я знакомлюсь с документами, а потом мы сможем обсудить, что делать дальше. Начнем с постоянного кабинета для вас и вашей помощницы.

Сейчас она была воплощением любезности и выглядела как идеальная хозяйка. Гейб подавил усмешку – он не мог не одобрить ее тактики. Полли бросала ему вызов. О, разумеется, вежливо и даже с долей очарования, но тем не менее ясно давала понять, что, невзирая на ее временное отсутствие, это – ее компания, а он – пришелец.

– Вы не захотели занять кабинет вашего деда? – спросил Гейб.

– Эта комната принадлежала моему прадеду. Мебель, вся обстановка… все, как было при нем. Я останусь здесь.

– Я готов приступить через пятнадцать минут, – сказал Гейб. – Час мне не нужен.

– Это очень любезно, Гейб, – улыбка была по-прежнему приветливой, – но у вас есть час. Увидимся позже.

Сказано ясно: «Вы можете идти». Первый раунд в пользу Полли Рафферти.

О’кей. Гейб был не против провести еще раунды. Для него главное – окончательный выигрыш. Он кивнул и направился к двери.

– Конечно. Входите в курс дел. И… Полли, добро пожаловать.

Улыбка была на лице Полли, пока за высоким французом не закрылась дверь. Затем тяжело выдохнула. У нее ушло несколько минут, чтобы вернуть собственный кабинет, но все равно она не чувствовала себя в нем хозяйкой. Запах другой… пахло цитрусовым одеколоном, кожей и еще чем-то… наверное, противным зеленым напитком, который с таким удовольствием проглотил Гейб. Она понюхала стакан, пока он был в душе, и ее передернуло. С чего вдруг безобидное смузи так на нее действует?

Но и кофе, принесенный для нее, тоже имел отвратительный запах. Должно быть, это из-за нарушения биоритмов после всех ее путешествий и перелетов. Еще в аэропорту, когда она решила перекусить, у нее свело желудок от подступившей тошноты при одной лишь мысли о еде.

Надо об этом забыть. Нытье по поводу своей усталости и о том, что ей нездоровится, не для нее. Все, что ей необходимо, это работа нон-стоп.

Она подошла к широким окнам в стиле ар-деко и сквозь цветные стекла стала смотреть на улицу внизу. Вид, окрашенный в красные и зеленые цвета, был похож на причудливые сценки из фильма про Уэст-Энд. Полли всегда нравился этот странный отсвет; почему-то думалось яснее, четче, проблема представлялась по-новому.

А сейчас ей понадобится использовать свой мозг в полную силу.

– Габриель Бофиль, – громко произнесла она, рисуя в уме его образ. Что ей это говорит?

То, что он бесстыдный. И красивый.

Какой вывод она может сделать? Ему безразлично, что о нем думают люди и что она о нем думает. Он – самоуверенный тип и не сомневается в своем обаянии. А вот ее он недооценивает.

С этим она справится.

Полли вернулась к столу и жестом собственника погладила полированное дерево. Вот что надо сделать. Она запустила поиск на компьютере и ввела его имя.

– Кто вы, господин Бофиль? – пробормотала она, нажав на клавишу «Вход».

Страница мгновенно заполнилась. Так… специалист по цифровым технологиям. Полли откинулась на спинку кресла и принялась читать. Он из богатой семьи виноделов. Однако Гейб уехал из родного дома, когда ему еще не было и двадцати. Учился в колледже в США, получил степень магистра экономики управления, одновременно работая в одной из самых крупных сетей розничной торговли.

– Хорошо. – В следующем параграфе была статья о нем, написанная всего несколько месяцев назад. – Что тут еще?

Два года назад он вернулся домой во Францию, в Париж, чтобы заняться цифровыми технологиями в сфере продаж в «Демулен». Многообещающий молодой человек, восходящая звезда, предлагающий инновации в одной из самых почтенных парижских фирм – законодательнице мод, произвел сенсацию. И то же самое он намечает сделать здесь?

Не слишком ли жирно для его карьеры?

Личная жизнь? Полли пробежала глазами еще несколько строк. Ничего.

Она перевела курсор на верх страницы и нажала на клавишу «Изображения». Экран тут же заполнили фотографии Гейба. Улыбающегося, серьезного и… в костюме из лайкры.

Что это на нем надето?

Она повнимательнее рассмотрела фото: Гейб выходит из озера в мокром, расстегнутом на груди костюме. Она сверилась с надписью – он был триатлонистом.

Габриель Бофиль. Самоуверенный, харизматичный и готовый конкурировать.

Она справится со всем этим.

На губах у нее заиграла улыбка.

* * *

– Полагаю, я не заставил вас ждать.

Вообще-то он появился точно вовремя. Полли была готова держать пари, что Гейб Бофиль стоял перед кабинетом и смотрел на секундомер, чтобы войти ровно спустя час после того, как она его отпустила.

Она и сама поступила точно так же. Правда, она не собирается ему об этом сообщать.

Полли не отрывала глаз от экрана компьютера, давая понять, что очень занята.

– Надеюсь, вы хорошо позавтракали.

– Да, спасибо. Завтрак – самая важная еда за день. – В его голосе прозвучала едва заметная насмешка.

– Так считается. – Она подняла голову и улыбнулась. – Я обычно слишком занята и забываю поесть.

Она хотела взглядом и улыбкой дать ему понять, что у нее нет времени для праздных разговоров, но его глаза смотрели так пристально – буквально сверлили ее, – что она даже растерялась. Щеки запылали, ее охватила дрожь.

Полли отвела взгляд и уставилась в экран, ловя себя на том, что читает одно и то же предложение.

– Не следует забывать о себе, Полли, – ласкающим слух низким голосом произнес он. – Неразумно пренебрегать здоровьем.

– Я не пренебрегаю своим здоровьем, – сказала она таким тоном, словно бросала ему обвинение. И тут же пожалела об этом. – Я делаю зарядку и нормально питаюсь. – Это не было полной правдой, но не признаваться же ему в своей привычке к перекусам. – Я просто не делаю из этого фетиша. – Она отодвинула кресло и встала. – Я намерена сделать обход. Не хотите пойти со мной?

Он продолжал стоять, в глазах – любопытство, потом вежливо кивнул, открыл дверь, пропуская ее вперед.

Они вышли в залитое светом фойе. Полли спиной ощущала Гейба.

Рейчел подняла голову, когда они проходили мимо – на ее лице ясно читалось любопытство. Полли не сомневалась, что она посылает СМС всем своим подругам с отчетом – в весьма вольных выражениях – о неожиданной встрече ее начальницы с полуголым французом. Что ж, Полли заполнит ближайшие дни своей помощницы столькими делами, что у нее не останется ни минуты на сплетни.

Дверь, ведущая на этажи магазина, находилась рядом с кабинетом. Офисные обязанности существенны, но они подчинены одной цели, и эта цель – работа магазина. Полли настаивала на том, чтобы каждый финансовый работник, каждый администратор проводил, по крайней мере, неделю в год в торговых залах. Так делал ее прадед. Так делала и она. Это традиция.

– Я поговорила со службой эксплуатации, – сказала она, просовывая магнитный пропуск в замок и поворачивая ручку. – Я намерена превратить старый кабинет деда в зал заседаний совета директоров. Он просторнее, чем другие залы, и слишком велик для одного человека… и я думаю, что дед будет этому рад. Он ведь все еще президент совета.

Полли не могла заставить себя переехать в его кабинет и сесть в его кресло – она будет постоянно чувствовать неодобрение деда.

– А где буду я? – покорно спросил Гейб.

Но Полли было не обмануть – взгляд у него был острым.

– В старом зале для заседаний. – Это искусный выход из создавшегося положения. Она остается в своем кабинете, дед почувствует, что его уважают, а Гейб получает новый кабинет в соответствии со своим статусом. Но не кабинет кого-либо из Рафферти, где история семьи смотрит со стен.

– Служба эксплуатации уверена, что сможет оборудовать приемную для вашей помощницы, и туалетная комната там уже есть. Так что выбирайте обои и мебель, а к концу следующей недели все будет готово.

– А где мне работать до этого?

– Мы можем пока поставить в моем кабинете второй стол, – сказала она. – Но, Гейб, никакого сна в кабинете, никаких поручений моей помощнице по части стирки и… – она на секунду замолчала, но взгляд и голос не дрогнули, – вы будете полностью одеты, и… ведите себя прилично. Понятно?

У Гейба изогнулись губы.

– Конечно, – пробормотал он.

– Замечательно. – Она распахнула дверь.

Вот оно. Вот где свершается чудо.

Они вошли в отдел товаров для дома на верхнем этаже. Залы были ярко освещены, выгодно представляя шелка, подушки, покрывала, керамические изделия, столовое серебро и другие роскошные товары, необходимые для домашнего комфорта. Этажами ниже продавались электроника, книги, игрушки, продукты питания и, конечно, модная одежда.

У Полли сердце распирало от гордости. Она была у себя, в своем старом доме!

И тем не менее все изменилось.

Было странно проходить по галереям вместе с Гейбом. Если персонал здоровался с ней с обычной почтительностью, то с ним здоровались с теплотой.

И когда он успел узнать имя каждого сотрудника?

Они вошли в отдел галантереи.

– Bonjour, Эмили, – поздоровался он с симпатичной рыжеволосой продавщицей. – Как ваша кошка? Операция прошла успешно? – Он смотрел на Эмили с улыбкой.

Ну и ну. Мало того что он знает по имени сотрудников, так еще в курсе здоровья их домашних животных?

– Да, благодарю вас, мистер Бофиль. Она уже рвется на улицу. – Эмили улыбалась в ответ, голос у нее звучал с придыханием.

– С ними столько хлопот, правда?

Не может быть! Полли знает его всего час, но уже поняла, что Гейб говорит по-английски безукоризненно, почти без акцента, но, обращаясь к миниатюрной рыжеволосой Эмили, он вдруг заговорил с французской интонацией. Полли кашлянула.

А он продолжал все с той же французской певучестью:

– Я несколько недель присматривал за котом мадемуазель Рафферти. Он – негодник, и за ним нужен глаз да глаз.

– Да-да, – согласилась Эмили, не сводя взгляда с Гейба. – Но они платят на заботу привязанностью.

– Oui. Они так доверчиво мурлычут.

Полли стало тошно от этого разговора.

– И еще они обжоры, – вставила она. – Если вы не возражаете, Гейб, может, мы пройдем дальше? – И, обращаясь к Эмили, сказала: – Вы прекрасно работаете, Эмили. Продолжайте в том же духе.

Не оглядываясь, Полли быстро вышла из отдела.

Гейб прекрасно сознавал, что его оценивают и судят, но каков вердикт, он понятия не имел.

Полли – крепкий орешек. И еще она на удивление стильная женщина, учитывая то, что она жила и дышала исключительно работой. Модный костюм, который был на ней, не затерялся бы на самых дорогих парижских улицах. Ему нравилось, что она не стесняется своего роста и носит высокие каблуки. Светлые волосы она причесывает в высокий пучок, что добавляет ей еще пару сантиметров.

И она не собирается показывать ему ни капли слабости. Работать с ней будет интересно.

Он любил принимать вызовы.

Гейб прошел по фойе и улыбнулся, глядя на Рейчел, – она подняла на него лицо и покраснела. Наверное, ему не следовало так флиртовать. Подобную ошибку он не повторит с собственной помощницей – лучше пусть это будет мужчина или женщина средних лет, которая защитит его от ненужных посетителей и накормит домашним кексом.

Гейб открыл дверь в кабинет Полли без стука – после их неформального знакомства мог себе это позволить.

Полли оторвала взгляд от компьютера, не очень удачно пытаясь скрыть раздражение от того, что ей помешали.

– Занятно все складывается, – сказал он. – Товарищи по комнате, соседи по дому. Остается вместе отправиться в путешествие.

Вообще-то картина будет полной, если стать напарником в постели, но абсолютно неуместно это предлагать. Помимо воли глаза у него блуждали по ее лицу, отметив легкую россыпь веснушек на щеках, большой рот, заостренный подбородок. Она целуется так же, как и разговаривает – страстно и целеустремленно, без намека на холодность и нерешительность. Да, за этой ледяной маской кипит жар.

Но лучше сделать вид, что он не догадывается об этом жаре.

– Я дам распоряжение, чтобы вы могли пользоваться автомобилем компании. Вас это устроит? А с офисной мебелью вы определились? Здесь для вас поставили временный письменный стол. – Она кивнула, указывая на второй стол у стены, с монитором и телефоном.

– Если верить службе эксплуатации, я пробуду здесь неделю-другую, не дольше, так что скоро вы от меня избавитесь.

– Едва ли, – пробурчала она так тихо, что он почти не разобрал ее слов. Затем сказала обычным бодрым голосом: – Вы готовы к разговору?

– Certainement[5], если вам это необходимо. – Он машинально понизил голос и чуть-чуть растянул слова, как бы намекая на что-то иное, и заметил, как у нее тут же порозовели щеки.

– Прекрасно. – Полли ждала, когда он сядет за свой стол.

Пока Гейб в ее отсутствие сидел за ее столом, то, когда периодически поднимал взгляд, поражался искусно стилизованному рисунку на стеклах. Теперь взгляд упирался в книжные полки на противоположной стене… и в Полли прямо у него перед глазами.

Она развернулась на крутящемся кресле в его сторону, в руке – блокнот и авторучка, ноги скрещены.

Единственный способ с ней сработаться, это вести себя прилично и не помышлять ни о чем другом. Но он мужчина, в конце концов! И более выдержанным представителям мужского пола было бы трудно удержаться и не скользить взглядом по гибкой тонкой фигурке и привлекательным ножкам… таким длинным и такой красивой формы.

– У вас весьма впечатляющее резюме, – сказала она. – Почему вы выбрали «Рафферти»?

– Это из-за вас, – честно признался он. Увидев, что брови у нее удивленно поднялись, пояснил: – Полли Рафферти, вы создали образцовую компанию и должны это знать. Я приехал, чтобы работать с вами.

– Со мной?

– Поймите меня правильно – вы тоже сможете многому у меня научиться. В некотором отношении компания «Рафферти» застряла в Средневековье, особенно в области информационных технологий. Правда, я готов признать, что есть еще вещи, которым мне надо у вас поучиться, если я собираюсь стать исполнительным директором к тридцати годам…

– Здесь?

Он поднял брови:

– Разве вы мне это позволите?

– Сначала вам придется убить меня. – Она покачала головой и покраснела.

– Я так и думал. Нет, я имею в виду старт-ап или даже собственный бизнес.

– А вы амбициозны. Я ждала до тридцати одного года, чтобы этого добиться. – Она холодно посмотрела на него.

– Знаю. – Он усмехнулся. – Я люблю состязаться – это держит меня в форме. «Рафферти», пожалуй, самый известный магазин в Европе, если не во всем мире. Это – недостающая часть для моего опыта, но… и у меня есть многое, что вам предложить. Вариант беспроигрышный.

Она откинулась на спинку кресла.

– Докажите. Что, к примеру, вы изменили бы? Не стесняйтесь – я умею держать удар.

– О’кей. – Он вскочил с кресла и начал мерить шагами комнату. Ему всегда было легче думать в движении – за те месяцы, что он был прикован к постели, он едва с ума не сошел от бездействия. – В вашем информационном освещении нет никакой индивидуальности, и ваша онлайн-реклама – это повторение вашей печатной рекламы. Необходим консультант по цифровому маркетингу, чтобы обучить ваш персонал.

Он бросил взгляд на Полли – она быстро делала записи. Гейб выкатил глаза.

– Вы пишете от руки?

– Я так лучше думаю. Потом все напечатаю. – Голос у нее прозвучал недовольно.

– Non[6], всей компании необходимо цифровое мышление. Торговому персоналу необходимо иметь планшетные компьютеры, чтобы проверять размеры и фасоны нажатием кнопки, сочетать и соединять модели.

– У нас практикуется личный подход. Нам не надо полагаться на планшеты…

– Необходимо и то и другое, – отрезал он. – Но вот что вам крайне необходимо, это новый веб-сайт.

Молчание было долгим и скептическим, прежде чем она произнесла:

– Но нашему сайту всего три года. Вы представляете, во сколько это обошлось? – Глаза ее сверкали, она не на шутку рассердилась.

– Представляю, – ответил Гейб. – Денег выложили много, а сайт устарел. – Он проглатывал слова, акцент сделался более заметным – так ему хотелось убедить ее. – Послушайте, Полли, вы хотите хороший веб-сайт, который станет душой «Рафферти»? У вас нигде нет больше магазинов, а Интернет – это мир, который расширяет сферы деятельности компании.

– Что вы конкретно имеете в виду?

– Я имею в виду сайт, который визуально дает ощущение магазина. Каждый отдел следует показать так, словно на него смотришь с галереи, чтобы посетители не только увидели, но и почувствовали «Рафферти». Ваши онлайн-помощники должны быть доступны двадцать четыре часа – с ними можно беседовать, получать советы, и, что самое главное, у людей будет возможность личного участия. Чтобы у людей не возникало вопроса: зачем покупать онлайн в «Рафферти», когда существуют сотни, тысячи вариантов?

Полли ничего не ответила. Возможно, ответа она не знала.

– Если мы сделаем это лучше, чем все остальные, тогда «Рафферти» станет единственным магазином, который выбирают покупатели. Они смогут загружать в сайт свои размеры, свои фото и делать виртуальные примерки – таким способом они сделают заказы наверняка, зная, что их одежда будет по размеру и подойдет им. Снизятся возвраты, и весь процесс станет интерактивным, занимательным, возникнет диалог.

– Цена вопроса?

– Это не дешево, – признал он. – Создание, поддержание плюс персонал… Но эффективно.

С минуту она ничего не говорила, глядя перед собой в окно, потом кивнула:

– На следующей неделе будет совет директоров. Вы сможете представить к этому времени документ, где все детально проанализировано и подсчитано?

Детально проанализировано и подсчитано?

– Oui. – Он сделает это, даже если ему придется работать день и ночь. – А вы?

– Что я?

– Должно же быть что-то свое, что вы хотите сделать? Оставить отпечаток своей личности?

– Я руководила компанией весь прошлый год, – напомнила ему она прохладным тоном.

– Но сейчас это уже официально…

Неужели она не рвется внести изменения? Неужели он ее переоценил?

С минуту она ничего не говорила, уставившись в окно.

– Мы никогда не расширялись, – наконец произнесла она. – Мы всегда хотели сохранить «Рафферти» как особый магазин, в который стремятся особые покупатели. И это срабатывает – мы упоминаемся во многих туристических брошюрах, посетители покупают сувенирных медвежат и банки чая с нашим логотипом, едят в наших кафе и уносят с собой сумки с надписью «Рафферти». А учитывая Интернет, не вижу необходимости для открытия традиционных магазинов где-то еще.

– Но?..

– Но мы немного застыли на месте.

Полли устало повела плечом и вытянула шею. Гейб старался не замечать, как грациозны ее движения. Тут она подняла руку к голове, сняла заколку и светлые пряди упали на лоб. Вздохнув, Полли запустила пальцы в волосы, потом снова стянула их в пучок. Было что-то эротическое в том, как пальцы касаются длинных прядей.

– Мы были одним из первых магазинов в Лондоне, которые продавали бикини. Можете себе представить? Среди послевоенного аскетизма, нормирования продуктов и товаров мой прадед привозит из Парижа партию бикини. В «Таймс» поступали письма от возмущенных горожан. Мы первыми последовали новейшим требованиям моды, первыми стали торговать мини-юбками. Мы всегда были в тренде, и сейчас мы входим в число туристических объектов, таких как Букингемский дворец и Музей мадам Тюссо. С финансовой стороны дела у нас идут очень хорошо, но… мы больше не передовые. Мы надежные, постоянные и традиционные. – Полли сморщила нос.

Это правда. «Рафферти» был олицетворением элегантности, вкуса, дизайна, но не нововведений.

– Но может ли магазин такого размера до сих пор оставаться в тренде? Несомненно, роль Интернета…

Полли решительно тряхнула головой:

– Я не согласна. У нас есть пространство для продаж, у нас есть знания, желание и наша история. Проблемы есть, конечно…

– Итак, что вы планируете?

Она пристально на него посмотрела:

– Попапс[7].

– Pardon?

– Попапс. Это ярко, весело и относительно недорого. На такой торговой площадке в магазине смогут проявить себя новые дизайнеры – не важно, что это будет: одежда, украшения, обувь. В главной галерее «Рафферти» мы будем спонсировать шоу во время лондонской недели моды.

Это имело смысл – Гейб не мог отрицать.

– Но я не просто хочу привлекать посетителей сюда. Я хочу, чтобы «Рафферти» вышло за пределы города. Где у нас в магазине самый большой приток покупателей?

Гейб мог ответить на этот вопрос с полной уверенностью – не зря же он работал по восемнадцать часов.

– В продуктовом отделе.

– Точно! Англичане наконец оценили прелесть еды. О, не надо делать лицо пресыщенного французского гурмана! По всей стране проводятся сотни фестивалей еды, и я хочу, чтобы мы начали проводить их у нас. И еще я хочу, чтобы мы присутствовали на оперном фестивале в Глайндборне, на ежегодной регате в Хенли, на международном музыкальном и театральном фестивале в Эдинбурге. Везде, где царит оживление, я хотела бы присутствия «Рафферти». Дать анонсы о том, что вход исключительно по пригласительным билетам, – это создаст ажиотаж. Пятичасовой чай навынос и корзинки магазина с набором наших лучших продуктовых сувениров…

Гейб потер подбородок.

– Вы рассчитываете на прибыль?

– Да, хотя не на очень большую, – призналась Полли. – Но это нас обновит, покажет более молодому потребителю, что мы не столь консервативны, сделает нас современнее, интереснее. И этот спектр услуг как раз для пользователей домашними цифровыми гаджетами.

Гейб чувствовал прилив адреналина, радостное возбуждение.

– В соцсетях это вызовет огромный интерес.

Лицо у нее просветлело, и она кивнула:

– Все служит одной цели, да? Я тоже представлю свои предложения. Это будет дешевле, чем то, о чем говорите вы. Учитывая, что мой проект еще не опробован, а совет немного консервативен, поддержите меня, а я – после того, как проверю ваши финансовые расчеты и заключения, – поддержу ваш документ. Если мы едины, то наше влияние будет большим. Договорились? – Она протянула руку.

Гейб привык работать один. Свобода и дома, и в работе. Таким образом он никого не подводит.

Но сейчас перед ним уникальная возможность стать частью команды, которая втащит «Рафферти» в новую эру. Как тут откажешься? Он взял протянутую руку, прохладную и изящную, как сама владелица.

– Договорились.

Глава 3

Полли с облегченным вздохом скинула туфли. Она – дома, и сегодня вечер пятницы. Теперь, разумеется, усталость, постоянная тошнота и потеря аппетита из-за нарушения биоритмов исчезнут.

По-настоящему уик-энд еще не наступил, и у нее полно работы – через неделю она должна поразить совет директоров. Она займется этим дома: либо в маленьком, залитом солнцем кабинете в задней части коттеджа, либо в обшитой деревом и заставленной книжными полками гостиной. Главное – подальше от офиса.

Обычно офис – ее убежище, но сейчас она чувствует себя там чужой – Гейб занял, кажется, каждый угол. Его спортивный костюм у нее в туалетной комнате, отвратительное смузи на столе, и, что хуже всего – сам Гейб под носом.

Он такой… активный, всегда с телефоном, расхаживает повсюду, беседует с персоналом так, словно каждый – его закадычный друг.

Даже по клавишам компьютера он не стучит, а оглушительно колотит. Когда он в кабинете, она не в состоянии ни думать, ни сосредоточиться.

В коттедже чисто, проветрено, ползущие садовые растения прополоты и политы – консьержная служба обо всем позаботилась. Мистер Симпкинс, рыжий красавец кот, унаследованный ею при покупке дома, был упитан, и шерстка у него лоснилась. Он, кажется, нисколько на нее не обиделся за то, что она долго отсутствовала.

Три месяца она была не собой, а кем-то еще. Кем-то без особой цели, без ожиданий.

Теперь все закончилось. Она дома, и у нее масса интересных дел. Вечер пятницы подразумевал лэптоп, бокал вина и готовую еду. Полли положила руку на живот и сглотнула.

Надо подумать о визите к врачу, если усталость и тошнота не прекратятся.

Минутку, что это? У Полли редко бывали посетители, поэтому она не сразу отреагировала на треньканье звонка. Наверное, это Гейб.

– Если он забывает взять ключи, то как я могу доверить ему разработку онлайн-плана развития «Рафферти»? – произнесла она, обращаясь к Мистеру Симпкинсу. Тот зевнул и растянулся на полу, греясь в пятне от вечернего солнца.

Спускаясь по широкой лестнице в прихожую, она огляделась. Отполированные балки, старая плитка пола, зеркало в золоченой раме около шляпной стойки, свежие цветы на антикварном столике… все это выбрано, поставлено и поддерживается в порядке кем-то еще. Она здесь живет, но было ли это по-настоящему ее?

В дверь снова нетерпеливо позвонили.

– Иду! – крикнула она, повернула замок и открыла дверь.

Это не Гейб.

Высокий, широкоплечий, светловолосый, как и она, и с такими же темно-голубыми глазами. Это лицо она знала так же хорошо, как и свое собственное. И это лицо она не видела целых четыре года.

– Рафф?

– У меня до сих пор сохранился ключ, – он помахал рукой с ключом, – но я решил, что тебе не понравится, если я вот так возьму и войду.

– Я думала, что ты в Иордании. Или в Австралии?

– Жаль тебя разочаровывать. Я могу войти?

Полли в изумлении уставилась на него, все еще не в состоянии взять в толк, что ее брат-близнец здесь, в ее доме и не пытается спасти мир. Рафф смотрел на нее с любовью и теплотой. Неужели прошло четыре года с тех пор, когда она видела его в последний раз?

Он обнял ее и, уткнувшись лицом ей в волосы, прошептал:

– Так здорово видеть тебя.

Не вина Раффа, что у деда он был любимчиком, что дед хотел передать магазин ему. Но ей почему-то всегда было легче думать, что это его вина.

– Привет, божественный близнец, – пробормотала она, радуясь его тихому смеху на ее слова.

Их назвали в честь божественных близнецов Кастора и Поллукса, но Полли удалось отделаться женским вариантом своего имени, а брат предпочитал более укороченную версию их фамилии.

– Спасибо, что за всем здесь присматривал. – Она неохотно высвободилась из его объятий и провела по широкому коридору на кухню. – За домом. За Мистером Симпкинсом. – Она запнулась: – И за магазином.

– Тебе была нужна моя помощь, и я помог. – Он помолчал. – Пол, я надеялся, что ты позвонишь, расскажешь мне, в чем дело. Я не возражаю помогать, но было бы неплохо нам работать вместе, совместно утрясать проблемы.

– После четырех лет? Я не смогла бы, – призналась Полли и, чтобы не смотреть ему в лицо, подошла к холодильнику. – Рафф, тебя не было. Ты уехал, оставил меня здесь и не вернулся. – Она перевела дыхание. – Я даже не знала, на чьей ты стороне, говорил ли ты с дедом, знал ли, что он замыслил, хочешь ли заниматься делами «Рафферти».

– Неужели ты подумала, что я забрал бы у тебя «Рафферти»? – изумился Рафф.

– Дед весьма определенно дал понять, что все сделанное мной и все, что я могла бы сделать, не может соперничать с твоими мужскими хромосомами. – Она заставила себя повернуться к нему. – Это меня сломило.

Рафф поморщился.

– Полли, я три месяца руководил «Рафферти», пока ты была в отъезде, и кроме отвращения это у меня ничего не вызывало. Просто не представляю, как ты справляешься. Но даже если бы на меня снизошло прозрение радости от этого занятия, я все равно не согласился бы. Ты этим живешь, любишь это. Даже дед в результате должен был признать, что его горячее желание иметь наследника мужского пола и видеть меня на отцовском месте было ошибочным, если не сказать – безумным. Я согласился стать членом совета директоров как представитель семьи, вот и все. Исполнительный директор – ты.

Полли схватила холодную бутылку пива и бросила брату – тот ловко поймал ее одной рукой, – а для себя достала бутылку белого вина и посмотрела на этикетку: «Шато Бофиль шардоне-семийон». Ясно, одна из бутылок марочного вина Гейба.

– Итак, где ты была? – Рафф облокотился на кухонный стол и поднял бутылку с пивом. – Твое здоровье.

– О, и там и тут. – Полли стала искать штопор. – Я путешествовала с рюкзаком. В Южной Америке. – Она улыбнулась ему.

Он усмехнулся:

– Когда ты говоришь «путешествие с рюкзаком», то имеешь в виду пятизвездочные отели и туры с кондиционером?

– Бывало и так. – Упрямая пробка наконец поддалась, и в нос ударил аромат.

Полли налила немного вина в бокал, но не успела сделать и глотка, как от одного лишь вида соломенного цвета жидкости у нее стянуло желудок. Она быстро отставила бокал.

– Но я прошлась с рюкзаком по тропе инков, и в других местах тоже побывала. – Она улыбнулась. – Ты бы меня не узнал: косички, саронг, а все необходимое в одной сумке.

– Я понятия не имел, где ты была.

Она читала его электронные сообщения, слушала голосовую почту и знала, сколько доставила ему волнений.

– Я не хотела, чтобы ты знал, где я. Я не хотела никакой жалости, совета, вообще ничего. Мне нужно было время, чтобы выяснить, кто я, кем хочу быть, если мне не придется руководить «Рафферти».

– И?..

– И тут пришло сообщение от Клары, чтобы я возвращалась. Не думай, что я не рада тебя видеть, но почему ты здесь? Соскучился по Мистеру Симпкинсу?

– Мои рубашки как-то не так выглядят без его рыжей шерсти. Полли, мне нужно кое-что тебе сказать. – Он вертел в руке бутылку с пивом. – Я больше не буду мотаться по разным странам. Я согласился на работу в штаб-квартире организации «Врачи без границ» и переезжаю сюда, в Хоупфорд.

Полли с удивлением смотрела на него.

– Но тебе же нравится твоя работа. С какой стати ее менять? И ты переезжаешь сюда? Ну и ну! – Взгляд у нее сделался недоверчивым. – Ты хочешь вернуться и тоже здесь обосноваться? Учти, у меня не ночлежка для молодых управленцев.

– Ты про кого? – Рафф не сразу понял. – А, Гейб? Он еще здесь? Как ты с ним ладишь?

– Никак. – Она тряхнула головой, не желая обсуждать своего отсутствующего гостя. – Не уходи от ответа. В чем дело?

Рафф сделал глубокий вдох.

– Не ты одна обдумываешь свою жизнь. Не скрою – я разозлился, когда ты уехала, ничего не сказав. Я помчался сюда, уверенный, что Клара знает, где ты. Собирался вытрясти это из нее, притащить тебя обратно, а самому заниматься собственными делами.

– Она ничего не знала. Да я сама в точности не знала, каков у меня план.

Рафф улыбнулся и покачал головой:

– Не верится, что я познакомился с ней всего несколько месяцев назад, что было время, когда я ее не знал. Дело в том, Пол, что встреча с Кларой изменила все. Я помолвлен, вот почему я остаюсь в Великобритании, вот почему я переезжаю в Хоупфорд. Я женюсь на Кларе.

– Bonsoir!

Полли знала, что надо встать, открыть лэптоп и сделать вид, что работаешь.

Но она не смогла.

– Привет. – Она устало подняла голову, когда Гейб вошел в комнату. Он такой высокий, что почти задевает головой балки низкого потолка. – Хорошо пробежались?

– Oui. – Он потянулся, не замечая, что футболка полезла наверх и стал виден плоский загорелый живот. – Десять километров. – И внимательно посмотрел на нее: – Вы в порядке?

– И да и нет. – Она кисло усмехнулась. – Просто не ожидала, что Рафф собирается жениться.

– Ваш брат? Здорово. Это следует отметить.

– Следует, – согласилась она.

– Вы недовольны?

– Конечно довольна. – Полли вздохнула. – Да, я довольна. – Он переезжает сюда, в Хоупфорд, и женится на моей ближайшей подруге. И становится членом совета директоров в «Рафферти». – Она покачала головой. – Я всю жизнь с ним состязалась, а он… победил, даже не прикладывая никаких усилий. А сейчас… – Она опустила голову, глядя себе на руки. – Сейчас он переезжает в мой город, будет в совете директоров моей компании и женится на единственном человеке, которому я могла довериться. Похоже, что нет такого места, где я – это я, а не сестра-близнец Раффа.

Наступило молчание.

– У меня три сестры, – наконец нарушил молчание Гейб. – Я – младший. Это трудно… найти свое место.

– Вы поэтому здесь, а не на виноградниках?

– В какой-то мере. И еще потому, что мне было необходимо доказать себе кое-что. – Он подошел к Мистеру Симпкинсу, который устроился на подушках, положенных на подоконнике, и стал гладить кота по спинке.

Полли смотрела, как длинные тонкие пальцы гладят ее кота, а тот распластался от удовольствия. У нее что-то дрогнуло глубоко внутри, что-то… похожее на желание. Она вспомнила, как эти самые пальцы двигались вдоль ее тела. Господи, да она чуть громко не замурлыкала вместе с Мистером Симпкинсом.

– Вы поэтому уехали? – спросил он, не глядя на нее, и продолжал ласкать блаженно потягивающегося кота. – Из-за брата?

Полли покраснела частично от стыда, что призналась в своей второстепенной роли практически незнакомому человеку, и частично от смущения, которое вызвали в ней медленные, уверенные движения рук Гейба.

– В какой-то мере, – сказала она. – Я должна была уехать, чтобы понять, кто я без «Рафферти».

– И поняли? – Он повернулся к ней: темные, почти черные глаза уставились на нее. – Поняли, кто вы?

Полли вспомнила все. Волдыри и высоту над уровнем моря. Радость от душа после пятидневного перехода. Долгие прогулки в сумерках по пляжу. Созерцание звезд, лежа на песке. Мягкий, теплый ветерок, ласкающий голую кожу. Никакой ответственности. Никаких рисков.

– Нет, – сказала она. – Я увидела столько всего потрясающего, совершила удивительные поступки, и мне было интересно. Но я ничего для себя не открыла. Вернее, открыла, что без «Рафферти» у меня ничего нет… я никто.

– Это неправда. – Его голос звучал низко, интимно.

– Правда. Рафф? Он полностью самодостаточен. Мне кажется, что я всегда ему завидовала. А теперь у него есть Клара. Это прекрасно. Она чудесная, и я уверена, что они будут счастливы. Но как пережить, что мой брат и моя лучшая подруга женятся? У меня никого больше не остается. – Полли покраснела. – Я эгоистка. Не обращайте на меня внимания, Гейб. Я устала, и мне себя жалко. Это пройдет!

– И вы ничего не едите. Пойдемте, я что-нибудь приготовлю, – сказал Гейб.

Гейб стал искать в холодильнике, из чего приготовить еду, достойную француза. В результате остановился на омлете.

– Не стоит для меня готовить, – протестовала Полли. – Я вполне обойдусь хлебом и сыром.

– Вы когда-нибудь готовите? – Он бросил взгляд на сверкающую плиту, блестящие медные кастрюли на крючках – на всем ни единого пятнышка, словно их только что купили.

– Я намазываю масло на хлеб, сверху – кусочек сыра. Иногда еще салат-латук.

– Большое разнообразие.

– Знаю.

Он резал лук, а она наблюдала за ним.

– А вы – бизнес-вундеркинд, шеф-повар, триатлонист. Есть ли что-нибудь, чего вы не умеете делать?

– Я никогда не путешествовал с рюкзаком.

– Не жалуете грязь и волдыри?

– У меня не было времени. – Гейб выложил лук на сковородку и ловко перемешал, чтобы все было ровно покрыто маслом. – Я поздно поступил в университет, так что приходилось наверстывать.

Полли сидела за кухонным столом, подперев подбородок руками.

– У вас поэтому сейчас такой изматывающий график?

Разве? Гейб знал одно: когда проведешь год прикованным к постели, не имея сил, чтобы взять стакан воды, и понимаешь, что твои школьные товарищи взрослеют без тебя… если знаешь, что такое терять кого-то, кто много для тебя значит, тогда ты выжимаешь из каждой секунды все возможное.

– Выспаться можно, когда ты мертв, – сказал он.

Гейб взбивал яйца, а Полли наблюдала.

– А что думают ваши родители? О том, что вы не живете дома? Они ожидали, что вы будете работать с ними?

– Они с трудом к этому привыкли. – Он быстрым движением влил яйца на сковородку. – Они хотели, чтобы я поступил в ближайший университет, остался в Провансе. Когда я сказал, что собираюсь в Бостон, они обиделись. Но потом свыклись.

По крайней мере, внешне. Самое ужасное в болезни, это видеть отчаяние на лицах родителей, когда они думают, что он этого не видит. Или наигранная уверенность, когда он смотрит на них. Трудно было сказать им «нет».

– Вы – сын и наследник. Разумеется, они многого от вас ждут.

Он кисло усмехнулся:

– Сын? Oui. Наследник? Посмотрим. Селина изучает винодельческий менеджмент в Новой Зеландии, а Клер помимо того, что подарила родителям троих превосходных внуков, принимает в винодельческом хозяйстве гостей и туристов.

– Трое! – Полли выпрямилась и убрала волосы в пучок.

Он как завороженный смотрел на то, как она утягивает шелковистые золотые пряди, безжалостно их скручивает и сооружает валик.

– Трое за три года, – уточнил он. – А Натали ждет второго. Она отвечает за рекламу и маркетинг. Теперь вы понимаете, что у меня есть внушительные конкуренты на ниве виноградарства.

– Разве не смешно? И вы, и Рафф могли бы иметь все на блюдечке. А вам обоим это не нужно.

– Но нам обоим надо утверждаться, – не согласился он. – Никому, с кем я работаю, не важно, кто мои родители. И Раффу пришлось завоевывать свое место в организации «Врачи без границ». Пожалуйста, передайте мне тарелки.

Полли встала, взяла две тарелки с полки и передала ему. Гейб нарезал немного салата-латука, добавил парочку помидоров, разделил омлет на две части и положил на тарелки.

– Voilà[8]. – Он подвинул ей тарелку.

– Спасибо, Гейб. Выглядит потрясающе. – Волосы у нее опять выбились из прически, и она повторила уже знакомое движение, убрав пряди в узел, прежде чем взять вилку.

– Я работаю в «Рафферти» с тех пор, как мне позволили официально это сделать, а до этого я проводила в магазине каждую минуту. – Голос ее прозвучал задумчиво и ласково.

Гейб нарисовал в уме высокий купол магазина и фасад ар-деко на богатой лондонской улице. Здесь царит деловая суета, здесь деньги, блеск и шик. Покупатели бродят в поисках модной одежды, украшений для дома, всего уникального, неповторимого. Легко понять, почему она любит это.

Но затем он представил себе шато, акры виноградников, запах лаванды, алые россыпи маков. Старое серое здание, увитое плющом. Никакой магазин, каким бы фантастическим он ни был, не сможет сравниться с его родным домом.

Глаза Полли, ее голос говорили о том же, о такой же глубокой связи с тем, что дорого ей.

– «Рафферти» ваш дом, – произнес Гейб.

– Да! – Полли махнула рукой, едва не ткнув в него вилкой. – Но мне с самого начала ясно дали понять, что работать здесь я могу, но моим это никогда не будет. Дед даже хотел, чтобы я изучала историю искусств, а не бизнес. Правда, я и не собиралась к этому прислушиваться.

Прошлое надо оставлять позади. Если бы Гейб так не поступил, то до сих пор был бы в Провансе и проливал слезы на кладбище.

– Теперь вы отвечаете за целый магазин.

Полли подцепила кусочек омлета. Вид у нее был задумчивый.

– Я уехала, чтобы разобраться в себе. Честно говоря, выбора у меня не было. Дед приехал ко мне три месяца назад и сообщил, что передает магазин Раффу. – Она засмеялась, но как-то невесело. – Мой бывший возлюбленный только что обручился, а дед беспокоился обо мне… он так сказал. Он считал, что делает это ради моей же пользы, что мне следует думать о браке, завести детей, пока не слишком поздно.

– Это сурово.

– Мне было обидно. Поэтому я бросила работу, дом и уехала, чтобы попробовать выяснить, кто я без «Рафферти». Но потом Рафф – на этот раз окончательно – оставил компанию, и я вернулась. – Она настороженно посмотрела на Гейба. – Признаюсь – я пришла в замешательство, когда, вернувшись, обнаружила вас. Сначала я подумала, что дед пытается заменить Раффа, но сейчас… – Она покачала головой, снова растрепав строгую прическу. – Сейчас мне интересно, что за игру он затеял.

– Может, он просто знает, что я специалист в своем деле.

– О, частично это так, – согласилась Полли. – Но, учитывая помолвку Раффа, держу пари, что здесь есть кое-что еще. Он не в первый раз выступает в роли свахи… – Она осеклась.

– Этот сверхамбициозный план идет вразрез с моими устремлениями. Ваш дед…

– Он достаточно беспринципный человек и вмешивается во все, – мрачно заметила Полли.

– Ну, это просто ваши предположения. Да и какое это имеет значение? Он может играть в свои игры сколько угодно. – Гейб старался говорить спокойно, но сердце стучало так громко, что казалось: стены кухни вот-вот задрожат. Брак? Дети? Если Чарлз Рафферти рассматривает Гейба как продолжателя своей династии, то ему придется ждать очень, очень долго. – Мы не обязаны следовать его планам. И не на его условиях.

Все, чего он хотел, – это жить легко, весело и мимолетно. Полли Рафферти многим может впечатлить, но легкость и веселье? Это не входит в список ее соблазнительных качеств. Либо она хорошо их прячет.

Но… подразнить ее – это занятно. Он был уверен, что, судя по тому, как ее взгляд задерживается на его губах, как вдруг розовеют ее щеки, она не забыла о том поцелуе.

И он тоже не забыл… как бы ни старался.

– Конечно, я не обязана ему уступать. – Она полностью овладела собой. – Я никогда не шла на поводу желаний и намерений деда. И сейчас не собираюсь. Возможно, я все это себе придумала, но вы абсолютно не мой типаж. Даже дед должен это понимать.

Вот где умный человек промолчал бы.

– Я не ваш типаж?

Тихо произнесенные слова застали ее врасплох.

– Конечно. Вы – помешанный на физических упражнениях любитель смузи, который флиртует недопустимым образом с доброй половиной моего персонала. – Полли старалась, чтобы голос звучал равнодушно. Но что поделать с неуместным жаром, от которого горят щеки, грудь распирает от сладкого томления, а в животе – дрожание. Не надо на него смотреть! Но как-то само собой она повернулась к нему, и его взгляд приковал ее. – Не говоря уже о том, что мы работаем вместе.

Он наклонился к ней ближе, темные глаза – эдакие черные заводи – притягивают, в их бездонной глубине девушкам немудрено и утонуть.

Кухня вдруг сделалась маленькой и душной. Такой душной, что Полли едва могла дышать, содержимое желудка начало подступать к горлу. Она отбросила стул и кинулась в туалетную комнату. Она не успеет добежать!

– Какой стыд. – Полли уткнулась лбом в гранитную поверхность кухонного стола, пытаясь собраться с мыслями. – Спасибо.

Одного «спасибо» мало. Но не станет же она перечислять все, за что стоит его поблагодарить? За то, как он ласково гладил ее по спине, отводил волосы с лица, ждал, когда пройдет приступ рвоты, и она почувствует себя лучше.

– Вы умеете ухаживать за больными. – Она подняла на него лицо и улыбнулась, но он не улыбнулся. В его глазах проглядывала боль за нее.

– Есть кое-какой опыт.

– Я не была пьяной.

– Вы ничего не ели. Даже от одного бокала можно опьянеть. – Он бросил взгляд на бокал с вином, который она налила себе раньше.

– Я и глотка не сделала. Меня тошнит даже от запаха. Наверное, я подхватила какой-то вирус.

Он положил ей на плечо руку. Всего-то легкое прикосновение, а по позвоночнику пролетела дрожь.

– Вам необходимо сейчас что-то съесть, ну хотя бы несколько крекеров.

– Нет. – Не крекеры. – Мне нужно… – Теперь, когда тошнота прекратилась, ей захотелось есть. Она встала и подошла к кладовке.

Открыв дверь в старомодную холодную кладовку, Полли оглядела полки вдоль стен, мраморный прилавок для мяса в дальнем конце.

– Я знаю, что они где-то здесь… я их здесь раньше видела. Ага! Нашла. – Полли торжественно показала Гейбу картонную коробку. – Кукурузные хлопья! Теперь мне нужен сахарный песок. И побольше. И молоко, холодное и жирное. Я обычно не пью молоко. Наверное, у меня какой-то вирус, и мне требуется кальций?

Гейб, не произнеся ни слова, прищурившись, наблюдал за тем, как она достала из дубового кухонного шкафа миску, высыпала туда гору хлопьев, обильно сдобрила сахаром и полила почти целой пинтой молока.

– Выглядит восхитительно, – сказала она с довольным видом.

– Выглядит отвратительно. Похоже на то, что моя сестра ела, когда была беременной.

Слово повисло в воздухе. Полли отложила ложку и уставилась на него.

– Это – вирус, – отрезала она, но голос у нее дрогнул.

– Разумеется. – Он смутился.

– Вирус и еще сбой биоритмов.

– Понимаю.

– Я не…

– Я не собирался намекать… Простите.

– Но… а что, если я?..

Глава 4

Возможно ли, чтобы она была беременна? Нет, это невозможно.

– О нет, – прошептала она и посмотрела на Гейба. Он с непроницаемым лицом облокотился на кухонный стол. – Это было всего один раз.

Он скривился:

– Для этого и одного раза достаточно, ma chérie.

– Как я могла оказаться такой дурой? О чем я думала? – Она оттолкнула от себя миску с кукурузными хлопьями. Хлопья быстро размокли, и от вида этой каши ее снова затошнило. – Я старалась ни о чем не думать – вот в чем дело.

Но сейчас ей придется подумать. Нельзя поддаваться панике. Если бы только десять недель назад она заподозрила неладное, а не объясняла бы тошноту и усталость стрессом, вирусом и сбоем биоритмов…

– Мне необходим тест.

– Oui, – все так же спокойно произнес Гейб. – Утром я пойду и…

– Не утром! – Он что, полагает, что она всю ночь будет сидеть здесь и ждать, когда освобождение от сомнений рядом, за углом? – В Дартингтоне есть круглосуточный супермаркет. Я куплю тест там.

Полли встала.

– Вы не сможете вести машину, – заявил он.

Она замерла.

– Я же сказала, что ничего не пила.

– Но вы в шоке, а это небезопасно.

У нее немного дрожат руки и в ногах слабость, но она тысячу раз ездила по этой дороге.

– А если вас опять вырвет?

– Тогда я подъеду к обочине. Гейб, у меня хватило ума попасть в эту историю, и уж точно смогу выпутаться из нее. Мне никто не нужен.

Он впился в нее взглядом.

– Если все подтвердится, то как это случилось?

Ух! Удар ниже пояса.

– Хотите, чтобы я нарисовала вам график своей жизни? – Полли с трудом подавила злость.

– Вы поссорились с семьей, уехали, чтобы разобраться в себе, чувствовали себя одинокой и брошенной, и что? Поддались на первую улыбку и доброе слово?

Полли окаменела от гнева. Да как он смеет!

Как смеет… попасть в точку?

– Ничего подобного не произошло. И к вам это не имеет никакого отношения. – Ее трясло от праведного гнева, возбуждения и тошноты.

Она подошла к столу, чтобы взять ключи от машины, но не успела зажать в кулак брелок, как ключи были выхвачены решительной мужской рукой.

– Поведу я.

– У нас здесь левостороннее движение. И вы хотя бы знаете, где находится Дартингтон? – уже не столь воинственно произнесла она, понимая, что он прав – она едва в состоянии ездить по извилистым деревенским дорогам.

– Соображу.

Гнев ушел. Теперь она была всего лишь уставшая, ужасно уставшая женщина.

– Можете вести машину, но я буду указывать дорогу. И я закричу, если вы хоть на сантиметр заедете на моем любимом автомобиле не на ту сторону.

Он кивнул.

– О’кей. Но я все равно считаю, что вам лучше остаться дома.

Но она была непреклонна.

– Мне нужно узнать прямо сейчас.

– И тогда что?

Вот это вопрос.

– Тогда и стану планировать.

Она была молчалива. Настолько, что Гейбу даже показалось, что она спит. Но когда он бросил на нее взгляд, она сердито сказала:

– Следите за дорогой.

– Я слежу, – ответил он, и не удержался от маленькой колкости: – Ваша машина – это игрушка для взрослых. И вам придется от нее избавиться.

Полли застыла.

– Что вы имеете в виду?

– Она двухместная. – Ему не нужно ничего больше говорить – она и так поняла.

– Возможно, что все не подтвердится. – В ее голосе не было никакой надежды.

Следующие несколько километров она ничего не говорила, а Гейб в первый раз вел машину для левостороннего движения, и ему пришлось быть предельно собранным, особенно на поворотах.

Уличного освещения в этой сельской глубинке не было, но солнце еще не полностью зашло, и сумерки не сгустились, но все выглядело мутно-серым. Как и его настроение.

У него такое настроение, как будто… им пренебрегают. Гейб вздохнул. Надо встряхнуться. Один поцелуй ни о чем не говорит, но если Полли Рафферти на самом деле позволила себе безымянный секс, то уж лучше бы она предавалась этому с ним. Он не возражал бы.

Конечно, он может ошибаться, но готов держать пари на самую старую бутылку вина из внушительных запасов погребов винодельческого хозяйства Бофилей, что произошедшее с ней – случай единственный. Беременна она или нет, но маловероятно, что она опять этим займется.

– Это ничего не должно изменить. И ничего не изменит. – Голос Полли нарушил его размышления. Она сидела выпрямившись и смотрела вперед, решительно сжав губы. – Время крайне неподходящее, но я справлюсь.

– Вы не хотели детей?

Последовала еще одна долгая пауза.

– Я их… не знаю, – произнесла она. – Я не знаю, что такое нормальная семья, как в ней живут. Нас с Раффом воспитывали дедушка и бабушка, а они отсылали нас в пансионы. Я никогда не думала о детях.

– Но ваш дом… он просто требует семьи. – Пять спален, обширный сад, где полно запретных уголков и деревьев, чтобы на них лазили дети. Дом слишком большой и для двоих, а она живет в нем одна целых три года.

– Это всего лишь помещение, – заметила Полли.

Гейб пожал плечами. Он не психолог, но испытал на себе много чего – группы поддержки хронических больных, семейную терапию, советы психотерапевтов, – так что он немного разбирался в вопросах подсознания. Коттедж в Хоупфорде – это ее мечта о семейном доме.

– Как знать, – ответил ей он.

– А вы? – Она повернулась к нему. – Мечтаете о petits enfants[9] у себя на коленях?

– Я хороший дядя, – коротко ответил он.

– Можно и подождать с семьей, да? Перед вами вся жизнь.

– Никто не знает, сколько осталось жить. – Гейб хотел, чтобы это прозвучало беспечно, но не получилось – горечь он не смог скрыть. Он бросил на нее быстрый взгляд. – У меня обнаружили рак в подростковом возрасте – лимфому. Так что не следует все считать само собой разумеющимся.

Полли ахнула и зажала ладонью рот.

– Гейб… я… простите. Я не хотела…

– Все нормально.

Вот поэтому он ненавидел говорить про свою жизнь.

Люди никогда уже не будут относиться к тебе по-прежнему. Словно на тебе отметина смерти и постоянное напоминание о том, что никто от этого не застрахован.

– К тому же я не могу…

– Чего не можете?

– Иметь детей. Наверное, не могу. Химиотерапия, лечение стволовыми клетками…

– Разве они… ничего не замораживают? Ох, простите. Я не хотела быть назойливой.

– Они не думали, что лечение этому сильно навредит. – Он грустно улыбнулся. – Мне было семнадцать. Честно говоря, об этом я меньше всего беспокоился… и родители тоже. Но все затянулось, потребовались более сильные лекарства, чем предполагалось изначально. Врачи сказали, что это может измениться, но я не сдавал никаких анализов. Зачем? Я в любом случае никого не хочу. Самое худшее в болезни – страдания родителей. Тяжело было это видеть.

– Я помню, как умирал папа, – упавшим голосом сказала Полли. – Это было невыносимо.

Остальной путь они молчали. Гейб погрузился в свои мысли, а Полли отвечала на телефонные звонки.

– Приехали, – наконец произнес он.

Полли посмотрела в окно на неоновые уличные фонари и знак парковки.

– Давайте, пойду я? – предложил он, но она покачала головой.

– Спасибо, но мне нужно сделать это самой.

– Вы достаточно купили?

Полли закусила губу. Возможно, по две полоски от пяти разных фирм – это чрезмерно, но она должна знать точно.

– Не знаю. – Полли нервно теребила в руках сумку. – Как вы считаете, может, надо было купить по три штуки от каждой фирмы?

– Я считаю, что следовало оставить хотя бы один тест в магазине на случай, если кто-то еще ворвется туда среди ночи с такой же нуждой.

– Тогда едем домой. – Полли нетерпеливо дернула ручку дверцы и сердито посмотрела на Гейба – тот не собирался открывать машину. – В чем дело?

Он не сдвинулся с места.

– Может, вы проверите тест сейчас?

Полли оглядела парковку. Рядом находились однотипные ресторанчики, но все они уже закрыты на ночь. А туалеты в супермаркете? Они должны быть открыты.

Полли подавила истерический смех. Она и вообразить не могла, что когда-нибудь станет делать тест на беременность, а уж тем более в уборной супермаркета.

– Здесь негде это сделать.

– Ну, не совсем здесь. Мы можем поискать подходящее место.

– О’кей. – Она ему доверяла. Больше доверять было некому.

Теперь они ехали по другой дороге и остановились на парковке у красного кирпичного здания. Полли наверняка много раз проезжала здесь, но не обращала внимания на этот дом. Да и с какой стати? Какая-то придорожная гостиница.

– Подождите здесь. – Гейб быстро ушел, и она не успела ничего ответить.

Она приподнялась, решив проследить за ним и не потерять самообладания. Но нет, она потеряла самообладание, сегодня во всяком случае. Полли снова опустилась на сиденье, стараясь успокоиться.

Пакет с тестами лежал у нее на коленях, и острые края коробки впивались в живот. Она подцепила пригоршню полосок и, повертев, стала читать мелкий шрифт. Смех, да и только. Дожить до тридцати одного года и ни разу не видеть теста на беременность!

А с какой стати ей это видеть? У нее никогда не было подруги, у которой можно об этом узнать. И никогда никаких доверительных разговоров и тайных тестов в школьных ванных комнатах или университетских туалетах.

И она не тот человек, кто совершает ошибки. Кто угодно, но не осмотрительная Полли Рафферти.

До сих пор.

Как же она не заподозрила, что непонятный вирус мог оказаться чем-то еще? Но она ведь продолжала принимать таблетки, прописанные ей врачом на время путешествия – они помогали ей справиться с неудобствами месячных, о которых она совершенно забыла.

Полли разглядывала тесты: голубая линия, две розовые, крестик для ответа «да». Это положительный знак? На другом просто написано «беременна».

Она вздрогнула от стука в окно, полоски упали на пол, и она поспешно их подобрала.

Подняв лицо, она увидела Гейба. Неужели он заметил, как она читает надписи на тестах? Ее охватил жар.

Она открыла дверцу.

– Тут есть свободная комната. – Гейб посторонился, чтобы она вышла из машины. – Пошли. – Он забрал у нее сумку. – Пошли, – повторил он и направился к гостинице.

Полли замешкалась. Может, подождать до дома? Может, вообще подождать…

Она непроизвольно положила руку на живот. Что, если?.. Есть только один способ узнать.

Фойе гостиницы было таким же безликим, как и фасад. Плитка пола грязно-бежевая, стены кофейного цвета с абстрактными картинами, ресепшен – подделка под дуб. Гейб уверенно прошагал вперед, и Полли заметила, что девушки на ресепшен проводили его глазами.

А ее они смерили завистливыми взглядами. Полли стало неловко от своего вида: старый спортивный костюм, никакого макияжа. Она вскинула голову – пусть судачат.

Они с Гейбом прошли по длинному коридору с дверями на одинаковом расстоянии друг от друга по обе стороны.

– Ага, voici[10]. – Гейб остановился перед одной из белых деревянных дверей.

Номер двадцать шесть. Ничего не значащие цифры. Ничего пророческого.

Гейб открыл дверь магнитной карточкой и посторонился, чтобы Полли вошла. Она обвела взглядом комнату. Большую часть занимала широкая двуспальная кровать с белым постельным бельем, малиновым покрывалом и такими же подушками. На стенах абстрактные картины. Был еще телевизор и стол. Приоткрытая дверь справа вела в ванную.

Ванная.

Ее обуял страх, и она оперлась рукой о стену.

– Я закажу что-нибудь поесть. Я не съел и двух кусочков того омлета. И вам следует поесть. Что вам хочется?

Голос Гейба вывел Полли из ступора. Она заморгала, пытаясь понять, о чем это он.

– Я не голодна.

– Все-таки я сделаю заказ. – Он взглянул на сумку. – Вам нужно выпить много воды для этой процедуры.

Господи! Почему не изобрели теста, чтобы достаточно лишь выдохнуть?

Гейб сел на кровать и скинул ботинки, одной рукой потянулся к меню, другой – к пульту телевизора. Потом положил ноги на кровать и откинулся на подушки.

Кровать.

Одна.

– Вы взяли номер для двоих?

– Я взял номер, который был в наличии, так что… – он бросил выразительный взгляд на сумку, – сделайте то, что собирались. Не пугайтесь, принцесса, – со мной ваша добродетель не пострадает.

«Или то, что осталось от добродетели», – закончила мысленно Полли. Чего ей пугаться? Она, возможно, беременна, ее мутит, у нее перед носом сумка с тестами, на ней старый спортивный костюм, который она нацепила после того, как рвотой испачкала одежду, пол и ванную, волосы стянуты в пучок. Она точно не представляет собой желанную добычу.

Она удивилась, что Гейб не взял для них отдельные номера. С точки зрения секса сейчас трудно вообразить кого-то менее привлекательного, чем Полли Рафферти.

– Хорошо.

Он поднял голову от меню – темные глаза смотрели на нее озабоченно.

– Вы хотите… я чем-нибудь могу помочь?

– Пописать вместо меня на полоску? – огрызнулась Полли, чувствуя, как горят щеки. Замечательно. Красное потное лицо очень украшает ее внешность. – Нет, спасибо. Думаю, что ни один из нас не скоро придет в себя, если вы пойдете со мной в ванную.

Кафель холодил ей щеку и руки, озноб пробежал по телу. Надо встать.

Но сил нет. Полли вообще не была уверена, что сможет снова двигаться, а не сидеть вот так, скрючившись в позе зародыша.

Стук в дверь номера заставил ее вздрогнуть. Но в комнате Гейб. Он ответит.

Она услышала голоса и звон посуды. Хоть бы они все заткнулись. Тишина… вот что ей нужно. Дверь закрылась с глухим стуком.

Хорошо – снова тишина.

– Полли.

Черт бы его побрал. Если не отвечать, то он, возможно, уйдет.

– Полли, еду принесли.

Кафель сделался уже не холодным, а ледяным. Может, она окоченела? Это так спокойно – ничего не чувствовать.

– Полли, если вы сейчас же не ответите, я сломаю дверь.

Он ведь сломает…

– Последнее предупреждение: три, два…

– Уходите. – Неужели это ее голос звучит так ясно и громко? Она-то думала, что у нее вырвется скрипучее карканье… она очень давно не разговаривала. Но прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как она заперлась в ванной.

– Полли Рафферти, откройте дверь сию секунду, выходите и поешьте.

Она сморщилась, глядя на дверь.

– Сейчас же!

Он явно не собирается от нее отставать.

– Я выхожу.

Она с трудом встала на ноги, сделала неуверенный шаг, повернула ручку замка и открыла дверь:

– Довольны?

– Я заказал вам картошку. И хлеб. Это не повредит вашему желудку. – Он подошел к столу и снял металлические крышки с судков. – Я не был уверен, что вы перенесете запах чего-нибудь еще.

Он не спросил ее про тесты, даже глазами не выдал своего любопытства.

– Они положительные.

В его глазах что-то промелькнуло. Беспокойство? Она не поняла.

– Все положительные?

– Я смогла проверить шесть, да и то после того, как выпила три литра воды. – Полли опустилась на кровать. – Что мне делать?

Он передал ей тарелку.

– Завтра составите план действий. А сейчас… сейчас поешьте.

* * *

Полли съела немного картошки и выпила чаю. Теперь она лежала на кровати и смотрела в телевизор, но Гейб был уверен – она не слышит ни единого звука.

Он выставил пустую посуду в коридор и вернулся в комнату. Полли не пошевельнулась. Искоса поглядывая на нее, Гейб присел на кровать и вытянулся рядом. Рядом, но не касаясь.

Он заложил руки за голову и уставился в потолок.

– Я не умею печь.

Он повернул к ней голову.

– Ну и что?

– Нужно уметь печь пироги. Для матери не важно иметь степень магистра по экономике управления или замечательную работу. Важно уметь испечь кексы. И шить я тоже не умею.

– Но вы работаете среди такого множества людей, где наверняка найдется тот, кто умеет делать и то и другое. Переживать не к чему.

Она медленно подвинулась в его сторону. У нее глаза… почти синие, почти как тени под глазами. А кожа бледная – загар быстро исчезает.

– Уверена, что ваша мама умеет и печь, и шить.

– Oui, но у нее нет степени магистра.

Она не ответила, просто смотрела на него так доверчиво, словно у него имелись ответы на все.

– Я не знаю его полного имени.

Гейб разозлился не на шутку. Как кто-то мог соблазнить эту женщину и просто так уйти? Конечно, есть женщины, которые знают правила игры, получают от этого удовольствие и хотят большего, чем связь на ночь. С такими обычно и развлекаются.

– Мы сможем его найти.

– Вы так думаете? – Она покачала головой. – Не знаю, как. Все, что мне известно, – это то, что он датчанин. Он, вероятно, не захочет вовлекаться в эту историю, но узнать ему следует.

– Как его зовут?

– Маркус. Я встретила его на Манкоре после того, как вернулась с тропы инков. Он примерно такого же возраста, как и я. Недавно развелся. Растерянный такой. – Полли кисло усмехнулась. – Как и я. И я подумала, что раз уж моя жизнь здесь, в «Рафферти», закончилась, мне надо начать все заново. Надо стать новой Полли.

– И зря, – произнес он. – Мне нравится прежняя Полли.

– Мне тоже, – прошептала она. – Но прежняя Полли потерпела фиаско. Ни работы, никого, кому я нужна. О, у меня были свидания, были серьезные отношения, но я всегда уходила. Видите ли, в отношениях нужен компромисс. А мужчины хотели компромисса от меня. Чтобы я работала меньше, чтобы подстраивалась под их работу. Чтобы отношения продолжались, я должна была перестать быть собой, а они делали бы то, что привыкли делать.

– Дураки.

Она хмыкнула.

– Я тоже так думала. Думала, что уйду и буду жить дальше. Но прежняя Полли так ничему и не научилась. Я всегда общалась с успешными мужчинами, бизнесменами. Дорогие костюмы, автомобили с шоферами, деловой график… И всегда терпела неудачу. Поэтому… почему бы не попробовать что-то новое? Познакомиться с кем-то другим?

Гейб тоже так всегда думал: узнать что-то новое, другое, не имеющее большого смысла.

– У меня был список того, чего я никогда не делала. Ну, то, что большинство людей делают в подростковом возрасте или чуть позже. Купаются голыми, спят под открытым небом… – Она покраснела. – Занимаются сексом на пляже. – Полли покачала головой. – Звучит по-детски.

– Да нет. – Гейб знал, что это такое, когда что-то пропускаешь. Тинейджером он не ходил на вечеринки, не ухаживал за девочками, не пробовал пива и не делал ничего недозволенного. Вместо этого он был на грани жизни и смерти, влюбился и потерял любовь.

– Я тоже никогда раньше ничего из этого не делал, – признался он, стараясь не представлять себе Полли, стройную, с загорелой кожей, святящейся в лунном свете.

– Это не должно было ничего значить. А сейчас… – Она не договорила. – Я запуталась. Наконец я получила все, чего всегда хотела, но не знаю, что мне теперь делать.

– Сегодня не стоит решать все. – Видя, как слезы, горячие и крупные, потекли у нее из глаз, Гейб придвинулся ближе, обнял ее, а она прижалась к нему.

Это было так естественно. Ее голова у него на плече, она касается его грудью, бедрами.

– Как же я могла так запутаться? Я ведь никогда не совершала ни одного неправильного поступка. Один-единственный раз я позволила себе действовать бездумно. И вот что случилось… Я должна быть исполнительным директором, а не матерью.

– Кто сказал, что нельзя быть и тем и другим? До того как мне поставили тот диагноз, у меня было много планов: завоевать самую сексуальную девчонку в школе, стать капитаном команды по регби, блестяще сдать экзамены. Мне пришлось изменить все планы. В результате мой план стал простым – жить. Что я и сделал.

– А другие вещи? – тихо спросила она.

– Я не завоевал самую сексуальную девчонку в школе, но я влюбился в кое-кого намного лучше. – Гейб постарался не думать о Мари, рыдающей в его объятиях. – Я забыл о регби, но я занялся марафонским бегом и триатлоном… и экзамены я сдал блестяще. Планы меняются – жизнь их корректирует, – и тогда все будет в порядке.

– Но как?

Гейб вздохнул:

– Мы обсудим это завтра. Все будет хорошо. Я обещаю.

Глава 5

Тепло. Матрас удобный, не прогибается, а грудь, к которой она прижалась, еще крепче и удобнее. Полли со вздохом провела рукой по такой же крепкой спине. И тут же отняла руку, откатившись назад. Сквозь туман сна прорвалась страшная реальность.

Она беременна.

Боль застучала в висках, глаза зажгло от подступивших слез. Она вспомнила, как плакала прошлым вечером.

Полли зажала ладонью рот. Она плакала… плакала перед Габриелем Бофилем! Он в любой момент готов рассказать всем, в какую неприятность она угодила.

И что она подвержена ошибкам.

Но сделает ли он это? Щеки запылали, когда она вспомнила его нежность, его слова.

Нет. В глубине души Полли знала, что он ее не выдаст. Но он все равно будет знать. Знать, что она не такая уж сильная, что она позволила себе довериться ему, прибегнуть к его помощи.

– Доброе утро.

Полли повернула голову. Гейб приподнялся на локте, темные глаза смотрели на нее тепло и озабоченно.

Она медленно села. Слава богу, что тошнота отпустила.

– Мне кажется, что мы договорились, – сказала она.

– Договорились? О чем? – удивился он.

– О том, что больше не увижу вас без рубашки.

Он расплылся в улыбке. У Полли перехватило дыхание. Мало того что у него бархатные глаза и красиво очерченные скулы, так еще эта улыбка, которая порождает внутри трепет и желание провести ладонью по твердым губам.

– Этот договор действует исключительно в офисе, – ответил он. – А мы находимся не там.

– Простите.

– Можете не извиняться.

– Да нет – это я притащила вас сюда. Уверена, что вы не к такой обстановке привыкли.

Гейб тоже оглядел комнату, потом его глаза остановились на Полли. Она смутилась, хотела было пригладить спутанные волосы, поправить мешковатую кофту.

– Не знаю, – сказал он. – Бывало и похуже.

Полли подавила смех:

– Ну конечно. Что может быть хуже, чем немножко тошноты беременной, левосторонней езды и ночи с плачущей женщиной в дешевой гостинице?

– Это было больше, чем «немножко тошноты». Как вы себя чувствуете?

Полли положила руку на живот. Где-то там начинается новая жизнь. Жизнь, созданная ею.

– Лучше, – ответила она и на минуту задумалась. – Я хочу есть.

– Заказать еду в номер?

Полли покачала головой.

– Мне нужно выйти. Хотя… – она оглядела себя, – я не в том виде. – Но ехать домой ей не хотелось.

– Если подождете полчаса, я вернусь в супермаркет, куплю зубную щетку, расческу и… что еще вам нужно. Потом мы с вами сможем куда-нибудь поехать.

– Поехать? И что мы будем делать? Не забывайте – нам надо заниматься документами.

– Мы оба переработали на этой неделе. – Гейб нагнулся, подобрал с пола свою футболку. – Он улыбнулся. – Лично мне необходимо пройтись, подышать свежим воздухом и сменить обстановку. Вы со мной?

– Мне надо работать, – сказала она, распустив волосы и пытаясь расчесать пряди пальцами.

Гейб ничего не ответил, просто смотрел на нее. Она ответила ему сердитым взглядом.

– Предлагаю в последний раз.

Ей надо работать. У нее был трехмесячный отпуск.

Не важно, что она чувствует себя так, будто по ней проехал паровой каток.

Полли посмотрела на окно. Сквозь жалюзи пробивалось солнце. Это птички поют? Она слышит их чириканье, которое не перекрывает шум проезжающих машин. Все предыдущие летние месяцы она не выходила из дома. Сколько же солнечных уик-эндов она пропустила!

На следующее лето все будет по-другому. Появится человек, о котором надо заботиться.

Полли бросила взгляд на Гейба – он стоял, сложив руки на груди и подняв брови.

– О’кей. Я напишу вам, что надо купить.

Гейб отсутствовал примерно полчаса, и все это время Полли провела под струей душа. Горячая вода смывала напряжение с плеч и спины, спутанные волосы расправились, беспокойство куда-то ушло. Когда Гейб постучал в дверь, она снова почувствовала себя нормально.

Обмотавшись полотенцем, она взяла пластиковый пакет, который Гейб просунул ей в дверь ванной. Полли было неловко, потому что Гейб купил ей одежду, белье, обувь.

Но нелепо так себя чувствовать. Она же часто заказывала верхнюю одежду или белье, когда ей было нужно быстро переодеться для неожиданной встречи либо ланча. Все это подбиралось и доставлялось кем-то из продавцов, и она без тени смущения надевала то, что ей приносили.

А сейчас Полли разглядывала сиреневые лифчик и трусики, летнее платье без рукавов в стиле пятидесятых годов из тонкой голубой материи с юбкой клеш до колен. Интересно, он просто взял первое, что попалось на глаза, или выбирал вещи специально для нее?

В любом случае это лучше, чем спортивный костюм, в котором она спала.

Полли надела белье, застегнула пуговицы на платье. Все оказалось точно по размеру. Фигура не изменилась… пока.

К счастью, у нее всегда при себе есть набор пробной косметики, и уже через несколько минут она была готова. Тональный крем, тушь для ресниц и блеск для губ скрыли следы вчерашних слез и придали ей уверенность. Сунув ноги в сандалии, которые тоже принес Гейб, она вышла из ванной, чувствуя себя смущенной.

– Лучше? – спросила она.

– Этот цвет вам идет, я так и знал. – Его голос прозвучал с чувственной хрипотцой.

– Подходит к моим глазам. – Полли понимала, что надо сказать что-нибудь и унять внутреннюю дрожь от его слов.

– Non. – Гейб смотрел на нее так, словно она была… лакомым кусочком. – Ваши глаза темнее.

Вырез платья вдруг стал очень низким, а подол – коротким, руки – неприлично обнаженными.

– Я никогда раньше не носила платьев из супермаркета, – пробормотала она.

Он засмеялся:

– Я и не сомневался.

– Я ношу готовые платья постоянно.

– От различных дизайнеров? – Он снова засмеялся, когда она кивнула. – А как выходили из положения в отпуске?

– Купила качественные вещи, – ответила Полли. Не сообщать же ему, что саронг, купленный для путешествия, стоил дороже, чем все то, что на ней сейчас надето! – А теперь, как мне помнится, вы обещали завтрак, так что надо подумать, куда поедем.

– Может, решим по пути? – предложил Гейб.

– Ну нет, если у меня сегодня выходной, то этот день следует хорошо спланировать, – не согласилась Полли. – И не рассчитывайте опять вести мою машину – у меня нервы не железные.

Он усмехнулся:

– Полли, давайте проведем день непредсказуемо и весело.

* * *

Конечно, пошел дождь. Ну зачем он распрощался с золотыми калифорнийскими пляжами или с лужайками цветов в родном крае, чтобы жить на этом сером острове с моросящим дождем?

Хотя в Париже дождь тоже идет – это Гейб был вынужден допустить, – но в Париже даже дождь имел определенный стиль, а в английской деревне это просто мокрота и сырость.

– Задумались, мистер Спонтанность?

Гейб действительно задумался. Что им светит? Прогулка пешком, осмотр какого-нибудь старинного поместья либо посещение еще одного интересного городка с еженедельным базаром. Может, лучше вернуться в Хоупфорд?

Море? Но ближайшее побережье более чем за сто миль отсюда.

Если бы не его нелепый рыцарский порыв, он уже сидел бы в поезде и ехал в Лондон. Но было что-то беззащитное в Полли Рафферти, когда она лежала на кровати в номере дешевой гостиницы. В какой-то момент она напомнила ему Мари, и у него защемило сердце.

Мари, когда она перестала бороться.

Ирония судьбы заключалась в том, что он провел последние десять лет избегая женщин, которые хоть чем-то напоминали ему прежнюю любовь. Один намек на ранимость, на то, что он ей нужен, и… он уходил. Тогда почему он сидит и смотрит на струи дождя, стекающие по ветровому стеклу, и едет неизвестно куда?

Из-за уважения к Полли? Он знает, что как только она приспособится к своему теперешнему состоянию, она станет прежней, с высоко поднятой головой будет бросать вызов каждому, кто осмелится критиковать ее действия.

Или потому, что он интуитивно знал, что она скрывает свою слабость от окружающих? Он просто попался ей на пути в нужном месте в нужное время – или не в том месте и не в то время, – поэтому она приняла его помощь… вынужденно.

Почему его обычные инстинкты, подсказывающие ему повернуться спиной и смыться, не работают?

Но сработают. На этот счет не надо беспокоиться.

– Каков ваш план? – спросил он Полли.

– Ну, не вымокнуть в моем новом наряде. – Полли сердито посмотрела на ветровое стекло, словно взглядом можно остановить дождь. – Я взяла выходной, чтобы насладиться солнечным днем.

– Всего час назад было тепло. Я забыл об особенностях ненормальной английской погоды.

– Между маем и сентябрем разумно носить с собой постоянно зонт, плащ и крем от загара. Пусть это будет вашим первым уроком английской жизни. Подождите-ка. Что написано вон на той вывеске?

Гейб сквозь косые струи дождя вгляделся в красочный плакат, который весело развевался на ветру, невзирая на дождь.

– Похоже на какое-то празднество, – сказал он. – Английское лето всегда отличается увеселениями на улице. Вы – остров оптимистов, отдаю вам должное. – И добавил: – Или сумасшедших.

– Нет, дело не в этом. Ой! – Полли включила навигатор и свернула на узкую дорогу. – Это же винтажный фестиваль. Не возражаете?

– Если там сухо и все происходит в помещении, то не возражаю.

– Ну и ну! Мистер Триатлонист испугался небольшого дождичка?

– Non. Просто я с юга Франции и люблю, чтобы лето было летним.

– О, тогда вы попали не в ту страну.

Полли пришлось попетлять, прежде чем появился еще один знак, следуя которому, они через кованые ворота поехали по широкой аллее, усаженной с двух сторон деревьями. Гейб успел заметить большой красивый дом, пока дорога не привела их на заполненную автомобилями стоянку.

– Вот это да! – с завистью воскликнула Полли.

Ее спортивный двухместный автомобиль был единственным современным среди выстроенных рядами машин всех эпох.

– Если бы я знала, что мы сюда приедем, то взяла бы «порше» Раффа, – с сожалением произнесла она. – Его «порше» – семидесятых годов и не может считаться винтажным, но он хотя бы старше моей машины. Ну разве они не великолепны? – Полли выскочила из машины, не обращая внимания на дождь, который превратился в изморось. Она провела ладонью по кремовой поверхности «остин-хили». – А этот «моррис-майнор»? Это же первый выпуск! И в каком отличном состоянии!

Так проникновенно мурлыкать, глядя на старый автомобиль? Гейб был поражен.

– Они очень симпатичные, – вежливо вставил он, подходя к Полли. – Для старых машин.

Полли бросила на него презрительный взгляд.

– Они вас услышат. – И утешила «остин»: – Не обращай внимания на этого противного мужчину. Он француз.

– Во Франции тоже есть старые автомобили, – возмутился Гейб. – Но лично я предпочитаю иметь новый.

Она похлопала его по руке.

– Наверное, для вас это неподходящее место. Пошли.

Это новая сторона Полли. Возбужденная, игривая, нетерпеливая. Он был уверен, что такую Полли ее персонал не видел никогда, да и никто не видел.

– Итак, где мы? – спросил Гейб. Усыпанная щебнем дорожка привела их на лесистую площадку перед домом. Вдоль дорожки были натянуты разноцветные флажки – с них капала вода.

– Географически я не совсем уверена, где мы, но то, что это винтажный фестиваль, это точно.

– Какой?

Полли остановилась и обернулась:

– Винтажный. Во Франции ведь ходят на такие фестивали?

– Возможно. Но не я.

– Вот вы и попали на такое развлечение, – сказала Полли, схватила Гейба за руку и потащила вперед. – В ларьках можно купить что-нибудь старинное: одежду, мебель, украшения. Люди приходят в нарядах тех годов, которые им больше нравятся, в основном сороковых-пятидесятых, но также и двадцатых, и шестидесятых. Можно попить чаю, потанцевать.

Гейб с удивлением посмотрел на нее:

– Вы часто посещаете такие ярмарки?

– Больше уже не хожу на них, – с грустью ответила она. – Но когда я училась в университете, то посещала винтажные клубы и небольшие фестивали. Меня всегда ужасно привлекали двадцатые годы… фалды, джаз, стиль ар-деко. Все, что было в те годы, когда был основан «Рафферти».

– Почему же вы больше туда не ходите?

Она вздохнула.

– Причина обычная – время, вернее, отсутствие времени. Я коллекционировала аксессуары двадцатых годов: украшения на костюмы, пудреницы и все такое. Но я не заходила в антикварные магазины уже года два. – Глаза у нее загорелись. – А не устроить ли в «Рафферти» винтажный попапс? У нас через несколько лет будет годовщина.

Гейб не рассчитывал быть в Лондоне через несколько лет, но все представил себе очень отчетливо.

– И вы нарядитесь модницей двадцатых годов прошлого века?

– Конечно. – Она оглядела свое платье. – Хотя сегодня я в русле пятидесятых. Вы, должно быть, чувствовали, что мы сюда приедем, когда выбирали это платье?

Сквозь дождь Гейб разглядел дом – ну разумеется, старинный помещичий особняк. Все это место словно застыло в середине прошлого столетия, а может, и в более древней эпохе.

Дорожка привела их на большую террасу в задней части дома, выходящую на лужайки и декоративные сады, которые перетекали в поля.

На террасе и на лужайках были расставлены столы и стулья, а у входных ворот – ряды винтажных лотков. На одних продавали мороженое, на других еду, чай со сливками, кексы и напитки.

– Сказочно! – вырвалось у Полли. Она так и не отпустила руку Гейба. – Все одеты потрясающе! Кроме нас с вами. Вот вас в особенности необходимо нарядить.

Из дома сквозь открытые двери доносились звуки свинга, входили и выходили люди из другого мира: женщины с ярко накрашенными губами и замысловатыми прическами, мужчины в старинной военной форме, девушки в широких объемных юбках и с волосами, завязанными в конский хвост, кавалеры, у которых волосы блестели от бриллиантина. Все походило на бал-маскарад.

Гейбу подобное никогда не нравилось. Жизнь и без того загадка, так зачем усложнять ее, притворяясь кем-то другим и подражать тем, кто давно умер?

– Хорошо, что дождь кончился.

Полли фыркнула:

– И еще говорят, что англичане помешаны на погоде. Гейб, давайте войдем в дом.

– Ну как? – Полли покрутилась перед Гейбом в шелковом платье с рисунком в цветочек. Она не удержалась от возможности завить волосы и поменять наряд.

– Вы похожи на героиню из фильма, – сказал он.

– Я так и хотела, – заметила она. – Конечно, это не двадцатые годы, но сойдет. Вам тоже надо что-то приобрести. Пиджак, например. Или шляпу! Нам надо купить вам шляпу. Господи, как интересно! Почему я так долго этого не делала?

Она потащила упирающегося Гейба к прилавку с военными мундирами.

– Поищем, – заявила она. – Какой хотите? Сухо путные войска, авиация или флот?

Полли сознавала, что уж чересчур говорлива, импульсивна. Но это лучше, чем грустить и волноваться. Ей почти удалось обмануть себя, убедить, что все хорошо, что ничего не изменилось.

– Встряхнитесь. – Она приложила к Гейбу китель. – Это ведь вы хотели устроить выходной, сменить обстановку. Забыли?

– Oui. – Он улыбнулся, но улыбка получилась натянутой и озабоченной.

Он беспокоился за нее. За никому не нужную, одинокую.

Вдруг платье потеряло блеск и шик, помада на губах стала слишком густой. Все померкло. А ей хотелось провести день, чтобы забыть обо всем, день без ответственности, без решений.

– Мне душно. – Полли побежала прочь от Гейба, не слыша, как он кричит ей вслед.

В зале для танцев продолжал громко играть оркестр, пары изощрялись на танцполе, выполняя сложные подскоки и брыкания. В другое время Полли присоединилась бы к зрителям, восторженно аплодируя каждому смелому па, но она чувствовала себя в западне. Полли остановилась на террасе у лотка с мороженым, купила газированной воды и отнесла стакан к столу, где начала рассматривать свои покупки.

Чего только она не накупила! Несколько старых детективов, пудреницу в форме ракушки с цепочкой, чтобы носить на запястье, две парные десертные тарелки с розочками и подставка для пирожных с таким же рисунком, и еще флажок, сделанный из куска старого платья. В детской флажок выглядел бы очень мило…

Детская…

Холодный металл поверхности стола под ладонями возвратил ее в действительность. Она беременна, и никакие экспромты этого не изменят.

Уже в сотый раз на этой неделе Полли положила руку на живот, но теперь не в шоке, не с болезненным ощущением.

– Привет, – прошептала она.

Она больше не будет одна.

– Хотите мороженого?

Полли отдернула руку с живота. Перед ней стоял Гейб.

– А что это на вас надето?

– Французского мундира не нашлось, поэтому я вместо этого взял шляпу.

Шляпа-трильби[11] должна была выглядеть несуразно с джинсами и футболкой, но в ней Гейб смотрелся сексуально.

– Вам идет.

– А что у вас? – Гейб кивнул на пакеты, разложенные на столе.

– Да всякие мелочи. – Она встретилась с ним взглядом. – Вот флажок для детской.

Он сдвинул трильби на затылок и с сомнением в голосе произнес:

– Надеюсь, что ему это понравится.

– Это может быть она, но в любом случае мой ребенок волен любить все, что захочет. – Полли чувствовала, что голос прозвучал сварливо.

– Полли, как насчет мороженого?

– А! Нет, спасибо. Я хочу просто пройтись. Окрестности очень красивые.

Гейб с сомнением посмотрел на небо.

– Облака уж больно темные.

Полли встала и подхватила свои пакеты.

– У вас есть шляпа. Гейб, вы долго не продержитесь в Англии, если не сможете вынести несколько капель дождя.

– Несколько? Эта противная изморось… – произнес он, презрительно растягивая слова. – Не могу понять, почему норманны не повернули обратно и не возвратились домой, как только причалили и увидели это небо.

Полли бодро зашагала в сторону от дома по мокрым лужайкам к едва заметной тропинке, усыпанной щепками.

– Римляне, викинги, норманны… Независимо от того, идет дождь или нет, мы до сих пор ценный трофей.

Гейб хмыкнул, но ничего не ответил, и они молча шли в сторону леса. Через минуту Гейб протянул руку и забрал у Полли пакеты. Она возражать не стала.

Они немного побродили среди деревьев. Полли наслаждалась сельской свежестью, пьянящим запахом мокрых листьев, смешанным с запахом влажной земли и древесных опилок с тропинки.

И тут, как в сказке, перед ними появилось декоративное озеро с темно-серой каменной башней на краю, ее зубчатая остроконечная верхушка почти задевала облака.

– Что это? – удивленно воскликнул Гейб. – Мы набрели на съемочную площадку фильма ужасов?

– Это «причуда», искусственная башня. Видите ли, два века назад все были одержимы постройкой готических руин в живописном месте. Примерно в те времена, когда у вас отрубали головы аристократам, – пояснила Полли.

– Если они тратили деньги на подобные дурацкие причуды, то понятно, почему им отрубали головы.

– Отсюда и название. Хотите взглянуть? Там может оказаться принцесса, которую надо спасти.

У них заняло несколько минут, чтобы подойти к башне. Полли приподнялась на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь, но узкие щели, которые служили окнами, были слишком высоко.

– Где же дверь?

Гейб обошел башню.

– Здесь, – сказал он. – Хотите рискнуть? А вдруг вас похитит всадник без головы?

Полли тоже подошла к массивной дубовой двери с огромными железными гвоздями на скобах.

– Дверь закрыта?

– Есть лишь один способ это узнать. – Гейб ухватился за тяжелое железное кольцо и повернул. Кольцо заскрипело, и дверь открылась. – Там темно.

– Вы боитесь духов? – поддразнила она Гейба.

– Non, не духов. Пауков и крыс скорее. Я их недолюбливаю.

Крыс? Полли отпрянула от двери.

– Вы думаете, что там есть крысы?

– Сотни. И еще тараканы, – пообещал ей он.

Она сердито на него посмотрела:

– Отойдите – я войду.

Гейб с галантным поклоном дал ей пройти вперед.

– Как жаль – никаких лестниц. И никакой королевской особы, томящейся в заточении. – Полли медленно обошла круглую комнату с серым плиточным полом. Стены поднимались к остроконечной башне, других этажей не было. Сырости не чувствовалось, и присутствия крыс не наблюдалось.

– Я все-таки не понимаю, зачем это нужно? – спросил Гейб.

Полли развела руками:

– Наверное, для тайных свиданий.

– А! Благородный господин встречается с дамой сердца. – Гейб прислонился к стене. Руки скрещены на груди, на лице – веселая усмешка, шляпа залихватски сдвинута назад.

Полли задрала голову, разглядывая окна.

– Или хозяйка дома встречается здесь с егерем. Или с конюхом.

– Вы бы так поступили? Убежали бы тайком, чтобы встретиться с егерем? – пристально глядя на Полли, спросил Гейб.

Их глаза встретились, и между ними вспыхнул обжигающий заряд.

– Или с конюхом, – хрипло произнесла Полли.

– Ну конечно. Чем бы вы занимались с конюхом в этой комнате далеко от всех и всего? – Глаза Гейба потемнели, смотрят пристально. Трудно не погрузиться в их темную глубину. Полли перевела взгляд на его рот – она помнила, какие крепкие у него губы, какие настырные.

Жар полыхал у нее во всем теле.

– Я не знаю. – Голова была занята Гейбом, во рту пересохло, она кожей ощущала тепло, исходящее от него, его глаза ласкали. Сил сдвинуться с места не было, от прилива желания гудело в жилах.

– Non? – Он отошел от стены и приблизился к ней. – Вы пришли сюда поговорить? Или?.. – Он поднял руку к ее лицу, осторожно провел пальцами по щеке.

Его пальцы, как перышки…

– Или… – прошептала она.

Он стоит так близко, она может коснуться его, а он может ее обнять, крепко обнять. Ей надо всего лишь сделать шаг вперед, прильнуть к нему, поднять лицо.

Желание становилось все требовательнее, сердце громко колотилось, каждый нерв трепетал. Ей необходимо прижаться к нему. Поцелуй… она должна его поцеловать, ощутить его вкус.

Всего один шаг.

– Смотрите, да это замок!

Громкие голоса извне обрушились на нее, как тот стакан с холодной водой, которую она вылила на Гейба. Это ее привело в чувство. Полли отступила назад.

– Я устала. Пора ехать домой.

Домой. И там обрести разум. Между ними притяжение – это ясно, но сейчас не время поддаться желанию, когда все изменилось, когда она так беззащитна.

Полли подобрала пакеты. Не оглядываясь, она вышла из башни, оставив позади неосуществленное желание.

Глава 6

Полли, нахмурившись, смотрела на то, как Гейб усаживается в кресло напротив ее письменного стола.

– Теперь, когда у вас есть собственный кабинет, то было бы вежливо с вашей стороны стучаться.

Он нисколько не смутился и как ни в чем не бывало спросил:

– Так вы просмотрите эти документы до заседания? Заседание совета уже сегодня днем.

А, это. Да. Через пару часов дед, и Рафф, и остальные члены совета директоров будут сидеть в знаменитом кафе «Рафферти» и беседовать перед началом официальной части. Обычно она ждала этих общений, чтобы изложить свою точку зрения и перетянуть на свою сторону тех, чей голос при голосовании станет решающим.

Но сегодня воодушевления она не испытывала, потому что слишком многое поставлено на карту: ее новая должность и необходимость укрепить свои позиции, до того как она объявит о своей личной новости.

– Мы могли бы просмотреть документы прошлым вечером, – заметила она, стараясь, чтобы голос не звучал ядовито.

Конечно, Гейб волен делать то, что хочет, но неплохо было бы сообщить ей, что он не придет ночевать.

Вообще-то ей все равно, где он спит и с кем проводит время.

Но не от зависти ли у нее сжимается желудок, когда она наблюдает, как он слишком близко наклоняется к Корделии из отдела дамского белья или к Эйми из бухгалтерии, и тихо шепчет что-то ласковое?

– Я вчера закончил работу очень поздно, – мягко произнес Гейб. – Кое-какие контакты у меня в США, на Западном побережье, поэтому, когда я закончил переговоры, было проще остаться спать в собственном офисе.

Он блеснул улыбкой. У нее в мозгу промелькнуло воспоминание о первой встрече с ним. Его худощавая, крепкая фигура, татуировка на теле снились ей по ночам.

– По-моему, наша страховка не оплачивает работу ночью. Можно было на такси вернуться домой, – сухо заметила она.

– Да, мэм. – Еще один насмешливый взгляд, словно они обмениваются шутками, известными только им двоим. – Итак, сейчас вы готовы? – Гейб вынул смартфон.

– Готова?

– Пробежаться по документам, – терпеливо пояснил он.

– А, да. Документы. – Она явно превращается в эхо этого беспечного мужчины, лениво развалившегося в кресле напротив. Ни дать ни взять Нарцисс.

Ну, а она не глупая нимфа, которая станет кружиться вокруг него в надежде на улыбку.

– Вы в порядке?

– Да. – Она справилась с волнением – насколько это было возможно. – Займемся документами.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Может, вам надо прилечь?

– Гейб. Я беременна. Я не больна.

– Вы как следует питаетесь? А к врачу вы уже записались?

О боже. Если он упомянет прогулки или занятия йогой, то она за себя не ручается.

– Послушайте, я действительно очень ценю то, что вы для меня сделали в прошлые выходные. Но… это не должно вас касаться, и я была бы признательна, если вы… – Она искала вежливые, мягкие слова, чтобы попросить его не вмешиваться. – Просто не будем больше это обсуждать, – закончила она.

Он выгнул бровь.

– Полли, по-моему, у вас стресс. Вы не думали о йоге?

Она дышала ровно и размеренно. И считала. Не помогло.

– Гейб, прекратите!

Он поднял руки, как бы сдаваясь, но глаза смеялись.

– Простите. Бизнес прежде всего.

– Замечательно. – Но Полли было не по себе. Что, если он прав? Может, следует показаться врачу?

Что, если она со своей независимостью вредит ребенку? Полли подавила порыв прижать руки к животу. Она мысленно поклялась ребенку, что, пусть начало было не общепринятым, она сделает все возможное, чтобы тот не пострадал.

– Никуда не уходите. – Смотреть на Гейба она не могла – боялась, что он заметит, как она сдает позиции. – Я только позвоню своему врачу.

Она выглядела усталой. Бледная, худая, вся на взводе. И ранимая. Хорошо, что он закален против ранимых женщин.

– Спасибо. Да, я буду. – Закончив разговор, Полли положила телефон, наклонилась и коснулась головой стола. Потом медленно выпрямилась, вытащила заколки из прически и запустила пальцы в пряди.

– Прошу прощения, Гейб, но мне нужно уйти прямо сейчас. – Она улыбнулась, но глаза не улыбались. – Сложно быть Рафферти – врачи хотят, чтобы представитель фамилии наблюдалась как можно раньше. – Она положила документы и телефон в сумку. – У папы очень рано случился удар, а до этого у него было высокое давление. Я попыталась отложить визит к врачам на завтра, но уж лучше согласиться с ними и пойти сейчас. Знаю, что надо обсудить с вами деловые вопросы, но для этого всего лишь пропустим ланч с членами совета директоров.

– Я мог бы поехать с вами. Поговорим по пути.

Она не поверила своим ушам.

– Вы хотите пойти со мной к врачу? С какой стати? Я-то думала, что уж кому как не вам хватило общения с медициной.

– Я не собираюсь входить в кабинет и держать вас за руку, мы просто обсудим дела по дороге.

– Я пойду пешком, – заявила она. – Тут недалеко, и жары нет. Мне не помешает глотнуть свежего воздуха.

– Свежий воздух – это полезно, – согласился он. – Я вчера пропустил пробежку.

Магазин «Рафферти» находился в самой середине Лондона, недалеко от суеты Оксфорд-стрит и совсем близко от изысканных бутиков Бонд-стрит. Туристы, жители пригорода, приезжающие в Лондон на работу, покупатели и служащие шли бесконечной, шумной толпой. Когда Гейбу в нос ударял запах выхлопных газов, сигарет, жареной еды или духов, то его охватывала тоска по наполненному цветами воздуху Прованса.

Но у Полли Лондон в крови, пусть она и переехала в тихий городок в нескольких километрах от столицы. Ее уверенная манера двигаться сквозь толпу и не оступиться говорит об этом.

И тем не менее она решила расстаться с Лондоном. Столичная девушка, живущая в сонном сельском городке…

Упрямая одинокая женщина живет в доме, предназначенном для старомодной семьи с несколькими детьми и большой собакой.

– Вы скучаете по Лондону?

– Я здесь каждый день.

– Чтобы работать, а не проводить время. – Он улыбнулся, но улыбки в ответ не получил.

Какое-то время она молчала, потом сказала:

– Все считали, что я сошла с ума, когда переехала в Хоупфорд. Люди в двадцатилетнем возрасте приезжают в Лондон, а не уезжают отсюда. Они уезжают лишь в том случае, когда у них есть дети или если они хотят полностью изменить свою жизнь.

– Люди приезжают в Лондон по тем же причинам, – ответил он.

– Я уехала в Хоупфорд внезапно, поддавшись минутному настроению, – сказала Полли. – Было воскресенье, и я, как обычно, работала. Я жила неподалеку, в прекрасной квартире, пешком могла дойти до магазина. Я постоянно работала.

– Вы до сих пор это делаете. – У него тоже не было много свободного времени, но он, по крайней мере, занимался спортом, чтобы отключиться от работы, освежить голову. А Полли жила с постоянно включенным лэптопом.

– В то воскресенье я была на работе в шесть утра – мне не спалось. А к одиннадцати я все уже сделала и не знала, чем заняться. Это было ужасно. Поэтому я решила пройтись и направилась к Риджент-парку. Кажется, хотела пойти в зоопарк – мы детьми туда ходили. В общем, я очутилась на вокзале Марилебон и увидела поезд на Хоупфорд. Мне понравилось название со словом «хоуп», поэтому я села в этот поезд. – Полли покачала головой: – Это казалось таким отчаянным поступком – путешествие в незнакомое место ради каприза. А когда я туда приехала, то словно попала в иной мир. Никаких постоянно открытых магазинов, никто не торопится на работу, люди просто ходят, занимаются садом или готовят еду. Когда долго живешь и работаешь в Лондоне, то забываешь, что можно жить вот так.

– Вы поэтому переехали?

Она рассмеялась:

– Никто не мог в это поверить, да я сама до конца в это не верила. Это было самым непредсказуемым моим поступком. Во всяком случае, до того, что произошло несколько недель назад.

– Вам нравится жить в Хоупфорде?

Полли молча обошла группу туристов – одни фотографировали артиста-мима, другие толпились у окон бутика. Потом произнесла:

– Да, нравится.

Она остановилась и указала на стеклянную дверь в георгианском особняке.

– Мы пришли. Встретимся позже? Не забыли – нам предстоит поговорить о работе?

– Я пойду с вами. – Гейб не успел подумать, как у него это вылетело. – В таких заведениях всегда все происходит долго, вот и поговорим.

Полли старалась внимать всему, что говорит доктор Вишал, но это было так ей чуждо.

Неужели все сказанное относится к ее телу? К ее будущему?

– Вы здоровы, но вы должны следовать всем моим рекомендациям. Витамины, отдых и наблюдение акушера. Следить за давлением, легкие физические упражнения и полноценное питание, – продолжала врач, нахмурившись, глядя на Полли. – Вы слишком худая. Нужно получать достаточно протеинов и овощей.

– Я этим займусь, – пообещала Полли. Жаль, что Гейба нет рядом – уж он-то серьезно относится к еде.

– Вы готовы?

– Для чего?

– Увидеть вашего ребенка на УЗИ.

Полли последовала за медсестрой. У нее голова шла кругом. Рука опять потянулась к животу. Все станет реальностью… если только ребенок не призрачный.

Гейб сидел в кресле в коридоре, вытянув длинные ноги, в руке держа телефон. Увидев Полли, он сунул телефон в карман и встал.

– Все о’кей?

– Вроде да. У меня целый список рекомендаций. Вам они пришлись бы по душе – там насчет гимнастики и витаминов.

– Точно. Вы закончили? У нас есть полтора часа до заседания.

– Я только… – Полли указала на медсестру, – сделаю УЗИ. Это не займет много времени.

– Вы можете пойти с нами, – приветливо улыбнулась Гейбу медсестра. – Готовы увидеть ребенка?

Отказ едва не сорвался с губ Полли, но когда она открыла рот, то слов не последовало. Ей не нужны свидетели, но… было бы приятно иметь поддержку.

На лице Гейба явственно читалось колебание. Он провел рукой по подбородку и через секунду произнес:

– Почему нет?

– О, не стоит беспокоиться… – начала было Полли.

– Пошли, – сказал Гейб. – Посмотрим, кто же виновник стольких волнений.

* * *

Гейбу пришлось видеть много снимков УЗИ. С момента зачатия его старшей племянницы его призывали повосхищаться тысячами шариков неопределенных очертаний.

Медсестра провела их в маленький кабинет. У Гейба по спине пробежал холод, грудь сдавило. Тусклые зеленые стены, жалюзи на окне, кушетка и аппаратура. Это другая страна, другой пациент, но все до боли знакомое.

Он с трудом перевел дыхание.

Прохладная рука коснулась его, в ясных глазах – понимание.

– Можно подождать в коридоре, – мягко сказала Полли.

Откуда она знает? Каким образом поняла?

– Со мной все в порядке, – выдохнул он. – Приятное разнообразие, когда не ты лежишь на кровати. – И сел на стул.

– Спасибо. – Она сжала ему руку и, ничего больше не сказав, опустилась на кушетку, ожидая указаний.

– Не могли бы вы поднять блузку? – спросила медсестра знакомым ему за столько лет тоном: отрывистым, деловитым.

Полли послушно задрала шелковую блузку и поморщилась. Гейб чуть не рассмеялся, заметив это, – тщательно выбранная ею блузка наверняка помнется. Она оделась для заседания совета директоров, а не для визита к врачу. Он отвел взгляд от длинных ног на кушетке и… впился глазами в плоский живот цвета меда.

Это неприлично, но он ничего не мог с собой поделать. Она такая худенькая, ребра выпирают. Кремовая блузка выделяется на фоне остатков загара. У Гейба в голове промелькнули ее слова: «поплавать голой в море». Где еще на ее теле остался медовый загар?

Он быстро отвернулся, стараясь убрать из своего воображения стройное тело в прозрачной воде. Волосы струятся по поверхности, гибкая, влекущая к себе русалка…

– Может немного холодить, – предупредила медсестра, и Гейб вспомнил леденящий холод геля. Полли вздрогнула, когда гель попал ей на живот, а медсестра с улыбкой посмотрела на него. – Готовы сказать «привет»?

Все это как-то слащаво, нереально, и медсестра считает, что это он ответственный за теперешнее состояние Полли. Но неловкость исчезла, как только сканер скользнул по ее животу, а на экране сначала что-то заколебалось, и тут же появилось отчетливое изображение. Вот оно…

Гейб не сводил глаз с экрана. Люди используют слово «чудо» постоянно, и оно утратило первоначальное значение, но незнакомое существо, которое плавает в животе у Полли, разве это не чудо?

– Плод еще крошечный, – сообщила ему медсестра, – но прекрасно сформированный.

Гейб взглянул на Полли – она повернула голову к экрану и смотрела туда словно загипнотизированная.

– Все в порядке? – спросил он. – Так и должно быть?

– Срок еще очень маленький. Сколько у вас – одиннадцать недель? Но все выглядит отлично. Вам нужен снимок?

Снимок. Гейб наконец-то понял смысл этих снимков, понял смысл желания следить за каждой минутой жизни. Он посмотрел на Полли – она ничего не ответила. Но она, конечно, хочет иметь снимок.

– Si, то есть да, пожалуйста.

Полли молчала.

– Полли, все хорошо?

Она заморгала, будто пробудилась ото сна, потом повернулась к нему – ее лицо светилось от радости. Было даже больно смотреть на нее.

– Да, – сказала она. – Все замечательно.

Менее двух часов назад она лежала на кушетке, беспомощная, полагаясь на суждение и компетенцию других, а сейчас она стоит перед членами совета, и здесь эксперт она, она управляет всем, включая повестку дня.

– Все вполне подходит, – произнес дед. Он сидел во главе стола. Его взгляд любовно задержался на книжных шкафах, на картинах. Полли хорошо понимала деда. Магазин – его жизнь, его наследие.

Как и ее.

– Действительно, интересная презентация, Пол, – заявил Рафф. Это было первое заседание для брата как члена совета директоров «Рафферти». Он внимательно слушал, но не встревал, хотя и задал несколько вопросов по существу.

Полли ощущала его поддержку на первом официальном совете, где выступала как исполнительный директор.

Она улыбнулась брату:

– Спасибо, Рафф.

– Мне очень нравится идея «попапс». Где ты думаешь начать?

– В магазине, в центре Большого холла. Я нашла прекрасного дизайнера – она абсолютно никому не известна, работает с винтажными материалами, но в современном решении. Это удачно вписывается в здание. Для нее мы – спусковая площадка. Это то, что я искала. Уникальность и творчество.

– А когда расширение нашей деятельности коснется еды? – задал вопрос дед.

– В следующем году. Сезон заканчивается, и на все лучшие фестивали уже поданы заявки, а начинать где-нибудь еще нет смысла. Но мы прощупываем почву, устраивая попапс в городе, – площадок достаточно: Гайд-парк, Саут-Банк, Хампстед-Хит. Пикники и все такое. Мы сейчас в процессе получения лицензий.

– Роешь землю, да? Неплохо. – Дед перевел взгляд на Гейба. – Все это очень хорошо, но я так и не знаю ничего о твоей цифровой стратегии. Это рискованно.

– Это не моя сфера, а Гейба, – уточнила Полли. – Ведь ты сам сказал мне, чтобы я передала все, что связано с цифровыми технологиями, ему.

– А что тебе подсказывает интуиция?

Она посмотрела на Гейба. Он убрал лэптоп в портфель и защелкнул замок, потом повернулся к сидящим за столом, не сводя глаз с Полли.

– Честно говоря, у меня двойственное отношение, – призналась она. – Это блестящая инновация, но технология не опробована в таких масштабах, а расходы огромные. Сердцем я за, но ум меня сдерживает. С другой стороны, если мы будем ждать, то кто-нибудь нас опередит, и мы окажемся в проигрыше, утратив конкурентоспособность и преимущество в рекламе. Гейб, что вы думаете?

– Мои родители используют что-то похожее, – после долгого молчания произнес он. – Их веб-сайт и цифровое обеспечение очень отличаются от их конкурентов: более интерактивны и представляют винодельческое хозяйство, ресторан и гостиницы виртуально так, как это выглядит в действительности. Почему бы вам не поехать туда и не посмотреть? Увидеть, как реальность сочетается с тем, что есть онлайн, а Натали расскажет о показателе кликабельности, заказах и издержках.

Полли занервничала:

– Поехать в Прованс?

Поехать в родной край Гейба, встретиться с его родителями и сестрами, увидеть место, где он вырос?

– Прекрасная идея, – с энтузиазмом поддержал Рафф. – Полли, ты должна поехать. – Он взглянул на Гейба. – Если Пол сочтет, что это работает, тогда мой голос за тебя.

– Я согласен. – Дед задумчиво смотрел на нее. – Не спеши и рассмотри это со всех точек зрения, а потом выскажешь свое мнение. Но, Полли, нужно твое определенное одобрение, чтобы мы с Раффом были за. Мы рискуем очень многим.

– Если мы поедем на этот уик-энд, как раз попадаем на фестиваль вина. – Гейб сверился с записями в телефоне. – Найдется, что позаимствовать для попапс в «Рафферти».

Полли кивнула, но в голове все смешалось.

Она провела прошедшую неделю, пытаясь установить границы в общении с Гейбом. И Гейб, очевидно, тоже. Теперь у обоих отдельные кабинеты, теперь он проводит в Хоупфорде так мало времени, что она уверила себя, что тот вечер, когда она показала свою слабость, был одноразовым отклонением от нормы. Проявлением шока.

Но если все так, то какой вред причинит уик-энд? Это просто деловой уик-энд, похожий на многие.

Вообще, это даже хорошо, это шанс доказать себе, что она полностью владеет ситуацией.

– Замечательно, – сказала она. – Рассчитывайте на меня.

Глава 7

Гейб сожалел, что они не посмотрят Париж, но лететь прямо в Тулузу было проще.

– Я бы очень хотел показать вам «Демулен».

Представительница ведущей британской торговой фирмы и сливки парижской моды… Такая встреча была бы весьма интересной.

Гейб сел за руль и указал Полли на пассажирское место. Было время, когда Прованс казался ему деревней, где негде развернуться, а сейчас кровь бурлит от напоенного родными запахами воздуха.

– Я никогда не была в Париже. – Полли смотрела в окно, любуясь яркими полями лаванды.

– Стоило побывать. Такая женщина, как вы… Бизнес, романтика, покупки…

Она покачала головой:

– Ну, бизнесом я занимаюсь в Лондоне. Романтика? – Она невесело улыбнулась. – В двадцать лет у меня не было времени на романтический отдых. Что касается этого года, то лучше промолчать. – И погладила живот.

Гейб успел заметить, что она очень часто делала это, словно ее толкало первобытное желание ощутить связь с жизнью внутри.

– А покупки я делаю в «Рафферти». Или в Милане, или в Нью-Йорке, если захочу устроить себе день отдыха.

Гейб не мог этому поверить. Разве все не стремятся попасть в Париж?

– А Недели моды?

– Это для тех, кто занимается закупками. Я плачу людям, у которых нюх на такие вещи, и они сделают это лучше меня.

О нет, она себя недооценивает. У нее есть нюх. Конечно, ей помогают ее рост и стройная фигура, как у модели. Но она носит вещи с изяществом, а это уже не заслуга дизайнера. Это врожденное качество. Даже сегодня в узких джинсах и желтом в цветочек топе она заставляет мужчин поворачиваться в ее сторону.

– Но почему? Сколько это займет времени? Два с половиной часа? Поездка всего на один день.

Полли улыбнулась немного застенчиво и покраснела.

– Это глупо.

Гейб был заинтригован.

– Я умею хранить секреты, – сказал он.

– Знаю. – Она поморщилась. – Вам и так известно слишком много моих секретов.

Она права. Ему известно даже то, чего не знает ее брат.

– Справедливо. А как насчет того, что я расскажу вам два моих секрета, а уж потом вы мне ответите?

Она задумчиво откинулась на сиденье.

– Это должны быть секреты, о которых вы никогда никому не говорили.

– О’кей. – Гейб вздохнул. Он расскажет ей пару секретов. У него их много, так что есть из чего выбирать. Неплохо поделиться, чтобы облегчить ношу.

Гейб смотрел вперед на дорогу, руки сжимали руль так крепко, что побелели костяшки.

– Когда я болел, то ненавидел родителей настолько, что не мог даже на них смотреть.

Он услышал, как у нее вырвался прерывистый вздох.

– Почему?

– Потому, что они слишком сильно переживали. Каждая игла в моей вене протыкала их в два раза сильнее. Когда меня рвало, они сгибались пополам. Моя болезнь чуть их не убила. Они так отчаянно хотели, чтобы я жил, боролся, что когда мне становилось хуже, я знал: я их подвожу.

Он снова все это ощутил: стыд, боль, гнев.

– Они, очевидно, очень вас любят, – произнесла Полли.

– Да. И я их люблю, но это было уж слишком. В такой ситуации ты должен быть сильным для себя, быть устремленным на это. А то, что это нужно им, на меня давило, слишком давило.

– Вы поэтому не хотите иметь детей?

Он ответил не сразу:

– Наша жизнь такая хрупкая, наше счастье так зависит от других. Я уже десять лет не думаю о своей болезни. Но она может вернуться. Я не хочу подвергать жену или ребенка тем страданиям, через которые прошли мои родители. Я не хочу снова страдать за кого-то еще. Разве это того стоит?

Наступила пауза, и Гейб, даже не глядя, знал, что ее рука потянулась к животу.

– Не знаю, – сказала она, помолчав. – А ваш второй секрет? – И отвернулась.

Гейб, не раздумывая, произнес:

– С того момента как я поцеловал вас в кабинете, я хотел сделать это опять.

Снова молчание, на этот раз более напряженное. Он до боли ощущал ее близость, ее обнаженные руки, светлые волосы, стянутые в пучок, то, как у нее прервалось дыхание, когда он это сказал.

Слова дали выход желанию, о котором он даже не догадывался. Тот поцелуй был абсолютно неуместен – они коллеги, она – его босс. Он не хотел осложнений, да и не нужны они ему. Все, что связано с Полли Рафферти, не может быть простым.

Она колючая и властная. Она не знает имен половины своего персонала и бывает грубой и требовательной с теми, кого знает. Она работает без отдыха. И она беременна.

Конечно, она хорошенькая, даже очень: мягкие светлые волосы, темно-голубые глаза, длиннющие ноги. Но все это лишь внешняя сторона. А глубже? Это интимные разговоры в машине, тщательно спрятанная ранимость, взгляд, проникающий в душу… От всего этого он возбуждается, а она становится для него… очень желанной. Это опасно.

– Что означает дерево? – Ее немного неуверенный голос нарушил тишину.

– Pardon?

– Ваша татуировка…

Он усмехнулся:

– Моя мама ни разу не плакала, пока я проходил лечение, но заплакала, когда я показал ей татуировку. И не от радости.

– По-моему, татуировка очень красивая.

– Это олицетворение жизни. Я хотел, чтобы мое тело отражало рост и надежду, а не угасание и смерть.

– Моя мама говорила, что мне надо поехать в Париж и там влюбиться, – резко переменила тему Полли. – Вот почему я там никогда не была.

– Вы никогда не влюблялись?

– Что-то похожее было, – ответила она. – Ну, приятное общение. И желание тоже было.

Неужели глаза у нее сверкнули в его сторону, когда она произнесла слово «желание»? У Гейба стянуло грудь, и его обдало жаром.

– Но… нет, я не была влюблена. – Полли закусила губу. – Это ведь довольно странно и стыдно для женщины в тридцать один год – не испытать любви?

– Non, – вырвалось у него горячо и страстно. – Настоящая любовь – это редкость, это огромная ценность. Многие никогда ее не испытывают. – Он думал, что однажды встретил такую любовь. И смотрел, как она умирает.

– Моя мама ушла из дома, когда мне было восемь лет. А отец умер спустя два года, но он все время жил с нами. – Голос у нее прервался. – Мы с Раффом нашли его… у него случился удар. Ему был необходим постоянный уход. Мама просто не смогла бы с этим справиться. Она привыкла, что внимание всегда направлено на нее. Она одна из тех хрупких женщин с выразительным взглядом, которые смотрят на вас, словно вы – единственно важный человек. Она уехала отдохнуть и больше не вернулась, нашла кого-то, кто стал для нее самым важным.

– Простите.

– О, это случилось давно. Мне кажется, что я всегда знала… знала, что на нее нельзя положиться. С Раффом было сложнее – он ее боготворил. Но я почему-то не забыла ее слов. Она сказала, что бывала раньше в Париже с друзьями, но когда поехала туда с папой, город превратился в волшебную сказку, и она поняла…

– Поняла что?

– Что влюбилась. И она взяла с меня слово, что я никогда не поеду в Париж, пока не буду уверена, что готова влюбиться. Смешно. Я выросла совсем не такой, как моя мать, я ни на кого не полагалась, всегда выполняла свой долг. Но обещание я сдержала. – Губы у нее сложились в задумчивую улыбку. – Она также говорила, чтобы я всегда пользовалась губной помадой, была причесана и носила дорогую обувь, какую только могу себе позволить. Я никогда не забывала и этого совета.

– Даже на тропе инков?

– Там в особенности.

– Надеюсь, что в один прекрасный день вы приедете в Париж.

Она заслуживает поездки в город ее мечты, заслуживает того, чтобы увидеть самый романтический город на свете, и увидеть этот город с кем-то, кто ее любит. Но от мысли о том, что она пойдет рука об руку по улицам с каким-то незнакомцем, поплывет по Сене, будет целоваться на мосту Искусств, Гейб ощутил прилив ревности. Нелепость какая-то, у него нет причины ревновать.

Ревность подразумевает необходимость быть с кем-то рядом, подразумевает заботу о ком-то. Ему нравится Полли, он ее уважает, она его привлекает. Но это все.

Работай она где-нибудь еще, не будь она беременна, тогда она была бы само совершенство… на какое-то время. Она занята так же, как и он. Так же, как и он, устремлена к определенной цели. Она не захочет, чтобы он заботился о ней, посылал эсэмэски или звонил по пять раз на день. Ей безразлично, если он уедет на уик-энд, чтобы потренироваться, или решит задержаться на ночь в офисе.

Она – его босс, и у нее будет ребенок, поэтому нет смысла размышлять о том, что могло бы быть. И это делает ее еще более запретной для него. Она заслуживает кого-то, кому нужна семья, кого-то, кто повезет ее в Париж.

– Вы даже сможете там влюбиться, – сказал он.

– Все бывает. – Голос ее прозвучал неубедительно. – Это же сказка, а не реальная жизнь. Вот мама – у нее была такая прекрасная возможность, а что в результате? Это не помогло, когда жизнь обернулась не лучшей стороной.

– Понятно. – Что еще на это сказать?

Полли вытащила из прически заколки и распустила волосы, но тут же снова собрала их в тугой валик.

– Это стало тяжелым уроком. Если вы полагаетесь на кого-то, то вы беззащитны. Необходимо быть самостоятельным, полагаться только на себя. – Она вздохнула. – Конечно, было бы здорово встретить человека, кто это понимает, кто не считает, что быть независимой не означает равнодушие. Когда-нибудь я поеду в Париж сама. Или возьму с собой ребенка.

– И посетите парижский «Диснейленд».

Полли скривилась:

– Не уверена, что я готова для этого развлечения.

Гейб бросил на нее взгляд:

– Всему свое время.

Есть что-то пугающее в знакомстве с семьями других людей. Светское общество, разговоры, конференции, коктейльные вечеринки – здесь для Полли не было ничего страшного. Но в чужих семьях она чувствовала себя неловко.

Еще в школе она терпеть не могла, когда другие девочки приглашали ее на выходные к себе домой. Все выглядело странным и смущало: семейные привычки, шутки, перебранки. Это так не походило на дом деда, который своей чопорностью скорее напоминал музей, а не дом для двоих детей.

Когда они приехали в винодельческое хозяйство Бофилей, то ей показалось, что все ее самые худшие опасения оправдались. Она попала в бесконечный поток людей, ее обнимали, целовали, кругом громко говорили.

– Я так рада познакомиться с вами. – Мадам Бофиль взяла Полли под руку и провела через массивную входную дверь.

– Спасибо большое за то, что позволили мне приехать. – Полли предпочитала рукопожатия и не знала, как освободиться от объятий, не причинив обиды. – У вас такой красивый дом.

Притворяться ей не пришлось. Они с Раффом выросли в роскошном старом помещичьем доме в Беркшире, где до сих пор живет дед. Но шато с увитыми плющом стенами в окружении ухоженных садов, которые протянулись до виноградников, пленяло уютом. Всего этого ей не хватало в доме ее детства.

На стенах висели фотографии, детские рисунки в рамках, портреты и сертификаты. Мебель в просторном холле в центре дома была со вкусом и любовью подобрана, хотя диван немного потерт, а на зеркале заметны пятна от древности.

– Здесь беспорядок, – заявила мать Гейба. – Мы вкладываем деньги в перестройку старых амбаров под гостиницы, а оба крыла дома – в квартиры для семей Натали и Клер. Но мне нравится то, как это есть сейчас. Словно мои дети все еще здесь со мной. – Она с улыбкой взглянула на фотографию смеющейся черноглазой девушки. – Это Селина. Больше всего боюсь, что она встретит кого-нибудь в Новой Зеландии и не вернется домой. Это даже хуже, чем когда Гейб был в США. Париж, конечно, лучше. А сейчас он, по крайней мере, находится всего лишь через Ла-Манш.

Полли в душе пожалела отсутствующую Селину. Наверное, это тяжело, когда ты вот так нужен семье. Но с другой стороны, интересно, каково это. Бабушка сердилась, если Полли не появлялась к чаю или не сопровождала ее в магазины. Дед же любил получать от внучки самые последние новости о компании. Но… ни одному из них Полли не была нужна просто так, их устроила бы любая внучка.

– Я поселила вас в Голубой спальне. – Мадам Бофиль провела Полли по парадной винтовой лестнице, занимавшей большую часть переднего холла. – Там есть ванная, туалет, так что вам будет удобно. Может, хотите освежиться, а потом пообедаем и мы покажем наше хозяйство?

Комната, куда мадам Бофиль провела Полли, была просто обставлена, но так и звала здесь остаться. Высокий потолок, темный, натертый до блеска пол и побеленные стены, в углу – широкая деревянная кровать с голубым покрывалом и подушками.

Она подошла к большим двустворчатым окнам до пола, открыла ставни и шагнула на узкий балкончик с видом на сад и ряды виноградников, растянувшиеся за садом. Ей никогда не приходилось видеть ничего подобного: зелень виноградных лоз, пурпурные оттенки лаванды вдалеке, а над головой – синее-синее небо. Полли вдохнула напоенный свежестью воздух и ощутила мир в душе.

С неохотой оторвавшись от потрясающего вида, она взяла косметичку и вошла в ванную. Пора вооружиться макияжем.

Она посмотрела на ярко-красную помаду – свою любимую, на компактную пудру, румяна и блеск для губ. И отложила все.

Не сегодня. Она распустила и расчесала волосы, чтобы пряди естественно падали на спину.

Бросив взгляд на кровать, которая так и приглашала прилечь, Полли вышла из комнаты.

Семья собралась в саду вокруг большого чугунного стола в тени дерева. Стол был накрыт для ланча: на блюдах хлеб, салат, сыр, мясо. При виде этого изобилия у Полли с ее капризным аппетитом появилось желание поесть. Может, сегодня один из тех дней, когда она ест не переставая? Остается надеяться, что она не съест все запасы Бофилей, и через двадцать лет семья будет вспоминать историю с англичанкой, которая ела без остановки.

Полли задержалась у дома, наблюдая за семьей. Они говорили все разом, перебивая друг друга, смеясь и отчаянно жестикулируя. Французский у Полли был вполне приличный, но она не могла ничего разобрать.

Смеялись громко и часто, и с каждым раскатом хохота Полли делалось все труднее сделать шаг вперед и тем самым нарушить семейную идиллию.

Она ни разу не видела Гейба таким непринужденным. Он сидел во главе стола, на колене – толстенький малыш, а еще один ползал у его ног, хватаясь за брючину и пытаясь взобраться вверх. Мать наливала ему вина, сестра совала под нос планшетный компьютер, а отец вцепился ему в руку, что-то объясняя.

Он успевал каким-то образом уделять внимание всем и сразу: улыбаясь, кивая и разжимая липкие детские пальчики. Сын, брат, дядя – он душа семьи. Зачем ему уезжать отсюда? Будь у Полли такая семья, она ни за что никуда не уехала бы.

Гейб поднял голову и посмотрел прямо на нее. Его взгляд сказал ей, что он понимает ее нерешительность.

Он снял ребенка с колена и передал матери, потом подхватил второго малыша, который ползал у его ног. Плавным движением он встал со стула и пошел ей навстречу, ловко избегая маленьких ручек, старавшихся схватить его за нос.

– Bonjour, Полли, это Матильда. Она еще не говорит по-английски, но вы должны ее извинить. По-французски она, правда, говорит ужасно.

– Ты по-французски тоже говорил ужасно, когда тебе было два года, да и сейчас говоришь не лучше, – вмешалась миниатюрная темноволосая женщина, она подошла к ним, приветливо улыбаясь. Забрав девчушку из рук дяди, она повернулась к Полли со словами: – Нас, наверное, слишком много. Когда мы все собираемся вместе, то это громогласная толпа. Особенно если рядом дети. Я – Натали. Вы еще не успели разобраться, кто из нас кто.

– Я очень рада с вами познакомиться. – Полли непроизвольно посмотрела на выпирающий живот Натали.

Заметив это, Натали засмеялась:

– Знаю – я необъятных размеров. Доктор уверяет, что это не близнецы. Во всем виновата мама с ее готовкой.

– Ну что вы, – быстро произнесла Полли. – Я просто подумала, как замечательно вы выглядите.

Да, замечательно. Счастливая и спокойная. А у нее могло бы тоже быть вот так?

– Проходите, садитесь и ешьте. Хотите вина? Non?

А виноградный сок из нашего винограда? Очень освежает.

Полли села за стол, и ей наполнили стакан холодным соком. Она положила себе на тарелку хлеб, салат, мясо и присоединилась к разговору, который постепенно перешел на французский.

– En anglais, – укорила детей мадам Бофиль и повернулась к Полли: – Простите, Полли. Вы наверняка подумаете, что мы невоспитанные.

– Ничего подобного. Пожалуйста, не надо говорить по-английски из-за меня. А мне полезно попрактиковаться во французском.

– Но многие гости нашего отеля англичане, и нам полезнее поговорить по-английски, – сказала Клер.

Старшая сестра Гейба была самой тихой из семьи и занималась двумя малышами, сидящими с ней рядом за столом. Третий спал в коляске под деревом. – Я хочу, чтобы мои дети в совершенстве знали английский.

Полли посмотрела на старшего – ему было не больше трех лет, хотя она никогда не могла определить возраст детей. Но скоро она этому научится. Мальчик бросал тоскующий взгляд на футбольный мяч, лежащий на лужайке, но тем не менее сидел на своем стульчике и аккуратно ел.

– Как он хорошо себя ведет, – сказала Полли. Может, у французских детей манеры лучше, чем у английских?

Клер засмеялась:

– Его подкупили. Дядя Гейб поиграет с ним в железную дорогу, если он все съест и будет вести себя прилично. Не обманывайтесь на его счет. Он не всегда такой ангел.

– Как вам это удается? – Полли перевела взгляд с Клер на Натали – обе такие спокойные, одеты просто, но элегантно, волосы причесаны. – Я имею в виду воспитывать их и заниматься хозяйством.

– Не без помощи! – воскликнула Клер. – У меня два помощника: мама всегда рядом и муж много помогает.

Полли машинально улыбнулась, быстро соображая, что ждет ее. Матери у нее нет, мужа тоже, но… она может оплатить помощников. В конце концов, она же платит людям за уборку дома, за покупки, за стрижку газона. Почему не платить за помощь по уходу за ребенком?

Полли взглянула на маленького мальчика. Ей захотелось, чтобы он почувствовал себя свободным, бежал куда хотел и ел с аппетитом, потому что ему нравилась еда, а не из-за присутствия чужой тети.

Она не хотела повторить свое детство и вырастить образцового ребенка, который изо всех сил старается соответствовать высоким ожиданиям взрослых. Она хотела… громогласную семью спорщиков, любящих, близких по духу. Если она собирается завести ребенка, значит, ей нужна настоящая семья, где можно все: беготня по грязным лужам в резиновых сапогах, большая собака… в общем, все.

Ну, может, собаки не надо – Мистер Симпкинс никогда с этим не смирится.

Призвав на помощь все свои знания французского, она наклонилась к мальчику.

– Bonjour, Жан. Я люблю играть в железную дорогу. Поиграем, когда поешь?

Жан посмотрел на нее серьезными темными глазами.

– У меня и машинки есть, – помолчав, сказал он. – Ты и машинки любишь?

– Я обожаю машины. Особенно старые, – ответила она.

Глава 8

Странно остаться с Гейбом наедине после почти двадцати четырех часов общения с его семьей. Сначала она поиграла в машинки с Жаном, получив от этого на удивление большое удовольствие, потом последовала экскурсия по виноградникам и гостинице, потом еще одна веселая семейная трапеза – на этот раз к ним присоединились мужья Клер и Натали, которые очень понравились Полли.

Побывать на виноградниках и не попробовать того, что они производят, могло выглядеть непонятным, но никто ничего не сказал. Слава богу, что период тошноты миновал, а иначе она опозорилась бы, стоило войти в цех разлива в бутылки и в винный подвал, где сильно пахло алкоголем.

Гейб искоса взглянул на нее и произнес:

– Вы им понравились.

Полли зарделась.

– Особенно вы понравились Жану, – добавил Гейб. – Думаю, вы вытеснили меня с первого места. А вот Матильда уверена, что я самый лучший.

– У них всех шоры на глазах в отношении вас. Я сегодня утром видела, как ваша мама готовила вам смузи.

– Ей это нравится, – ответил он с самодовольной ухмылкой избалованного младшего ребенка. – Мне даже удалось вытащить папу на пробежку. Ну, это был скорее бег трусцой. Он слишком много ест… и пьет.

– А что ваш отец думает по поводу нововведений Клер и Натали? – спросила Полли.

– Да он просто вне себя от радости, что все они до сих пор дома, что любят виноградники так же сильно, как и он. Ему всегда хотелось держать нас всех здесь. Он надеется на то, что Селина вернется и станет заниматься производством вина.

– А вы?

– Для меня это невозможно, во всяком случае, не сейчас. Мои горизонты шире. У меня нет времени часто бывать дома.

– По-моему, в виноградарстве предостаточно возможностей для любых амбиций. – Полли провела утро с Натали, и на нее произвела большое впечатление непрерывная связь между производством и цифровыми технологиями. – Натали ушла далеко вперед по сравнению с более солидным бизнесом. А у Клер есть планы поставить хозяйство в первый ряд по части гостиничного бизнеса. Но для этого нужны средства.

– Я могу помочь, – заявил Гейб.

– Думаю, они предпочтут другой ваш вклад – ваши способности, а не деньги. О, я не хочу предлагать, чтобы вы вернулись домой. Но вас им не хватает. – Полли улыбнулась. – Как блудного сына в какой-то мере.

– Что они обо мне говорили?

Она покраснела. Ей не хотелось, чтобы Гейб подумал, что она выведывает его секреты. Но семья с удовольствием делилась с ней историями из его жизни, словно она его подружка, а не начальница.

Полли неожиданно охватила тоска. А каково это – стать частью большой, любящей, шумной семьи? Чтобы было свое место за необъятным, чисто выскобленным сосновым столом, занимавшим почти всю кухню? Знать, как себя вести в тщательно соблюдаемом ритуале семейной трапезы? Даже Матильда с Жаном сразу шли к буфету, зная, где лежат салфетки и как их надо складывать.

– Они говорили, что вы не часто приезжаете домой, но они понимают, как вы заняты. – Полли осторожно подбирала слова. – Если они собираются расширяться, то было бы хорошо, чтобы вы им помогли, но они знают, как вам трудно выбраться.

Глаза родных следовали за ним повсюду. Они его обожали и поглотили бы полностью, дай им волю. Полли видела, как его это душит, понимала, почему он не живет с ними, и спрашивала себя, трудно ли это, когда тебя любят так сильно.

– Отец часто говорит о расширении, но этого не делает, – сказал Гейб.

– Он, возможно, и занялся бы этим, если бы вы были здесь и обсудили все с ним. – Полли почувствовала колкость в своем голосе, но продолжила в том же духе: – У ваших сестер большие успехи, но у вас есть знания более широкого масштаба. Вам следовало бы уделить отцу время не только на утреннюю пробежку.

Он молчал, а потом с горечью произнес:

– Вы здесь всего один день, а уже стали экспертом по моей семье.

– Для этого не нужно быть экспертом – и так ясно. Я не предлагаю вам вернуться домой, но ведь можно обговорить с отцом его планы, посоветовать ему.

– Возможно.

– Я понимаю, что вам необходимо было уехать. Вы сделали карьеру без них.

У Гейба задергалась щека – так крепко он сжал губы.

– Не все ли равно, где я добился успеха, раз я его добился?

– Знаю, – с грустью согласилась она. – Вы и я – мы одного поля ягода. Для нас успех в работе, создание карьеры – только это стремление нами движет. Единственное одобрение, какое я получила, было связано с работой. Но вы? Вы могли бы заявить, что завтра вы от всего отказываетесь и возвращаетесь сюда, и… занялись бы, ну, я не знаю чем… чем угодно, а они все равно радовались бы тому, что вы дома, и поддерживали бы вас.

Он хмыкнул и несколько минут ничего не говорил, глядя вперед на дорогу.

– Почему вам это важно? – неожиданно спросил Гейб.

– Что важно? – переспросила она.

– Моя семья, мой дом…

У нее загорелись щеки.

– Мне нравятся ваши родители, ваши сестры. Мне нравитесь вы… – Слова повисли в воздухе. Зачем только она их произнесла?

Но… теперь из песни слов не выкинешь. Поэтому придется быть полностью честной.

– Вы мне нравитесь, – повторила она, – хотя я не приветствую трудоголиков, которые флиртуют с моей помощницей. А от запаха смузи меня тошнит, независимо от того, беременна я или нет. И у меня сильное неприятие людей, которые приезжают на работу в велосипедных шортах из лайкры.

«Даже если они при этом выглядят так же потрясающе, как Гейб».

– Не щадите меня, – усмехнулся он уголком рта.

– Мне совсем не нравится то, что вы любезничаете то с одной девушкой, то с другой. Знаю, что вы не переходите границы, но это сеет раздоры, а я не желаю, чтобы это происходило в моем магазине. Но… – она перевела дыхание, – я восхищена тем, что вы помните имя каждого и то, чем он занимается. Я даже немного вам завидую… завидую взаимопониманию между вами и моим персоналом. Не сомневаюсь – к тридцати годам вы станете исполнительным директором, потому что вы целеустремленный, у вас новаторский подход, и вы не тратите время попусту.

– Мне следует покраснеть?

– И я не знаю, что я делала бы без вас последнюю неделю. – Вот, она сказала все.

– Ох, Полли. – Он покачал головой. – Вы прекрасно со всем справились бы.

– Может, и справилась бы, – согласилась она. – Я привыкла все делать сама… быть одной. Пришлось бы справиться. Но так приятно, когда ты не одна. Может, это гормоны, перевернувшие все кругом с ног на голову, но я действительно рада, рада тому, что в моей жизни будет что-то помимо работы. Пусть это и не планировалось, и обстоятельства не идеальные, но, думаю, ребенок – это то, что мне нужно. – Она грустно улыбнулась. – Но если вы повторите это кому-нибудь, я вас убью.

– Меньшего я не жду.

– Но у вас уже есть кое-что помимо работы. Племянницы, племянники и семья… А вы тем не менее держитесь от них на расстоянии. Я знаю, почему, и понимаю, почему. Просто мне интересно… – Она замолчала, обдумывая, как лучше выразить свою мысль. – Не считаете, что уже достаточно их наказали? Может, пришло время, чтобы снова сблизиться с ними?

– Я их не наказываю.

– Разве? Но ведь прошло десять лет. По-моему, время для этого наступило. И для них, и для вас.

Слова Полли крутились у Гейба в голове.

Наказание.

Она права, черт ее побери. Но все не совсем так, как ей представляется. Он не наказывал их.

Он наказывал себя. За то, что заболел, за то, что причинил им столько боли за него.

За то мелочное, отвратительное чувство обиды, которому он предавался за долгий год болезни. Раздражение на родителей за их заботу и волнение. На сестер за то, что они-то здоровы.

Гейб молчал весь оставшийся путь, а Полли не стала вовлекать его в разговор. Она делала записи в своем блокноте, правда, раз от разу посматривала на него с беспокойством.

Найти парковку в городишке Виньонель, расположенном на берегу реки, удалось не сразу. Пятьдесят недель в году город пребывал в сонном состоянии, а каждое лето преображался, поскольку в нем проводились ежегодные фестивали вина и продуктов. С течением лет там стали устраиваться ярмарки ремесел и музыкальные фестивали. И каждый год тысячи людей съезжались туда, чтобы потанцевать, выпить вина и вкусно поесть.

– Я все поняла, – сказала Полли после того, как они наконец припарковались и пошли по центральной улице к главной городской площади. – Не надо искать поставщиков повсюду, а направить Криса с его командой на ярмарки – пусть ищут лучших местных производителей и договариваются с ними.

– Да. – Но Гейб едва ли слышал, что она сказала; его внимание было приковано к большой церкви на городской площади. Сердце сильно заколотилось, и, несмотря на жаркий день, на ладонях выступил холодный пот. Он проглотил слюну – во рту появилась горечь. – Здесь есть что посмотреть, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Мы сможем увидеть больше, если разделимся.

Ему показалось, что в ее глазах промелькнуло удивление. Неужели он задел ее чувства? Но она тут же вытащила блокнот и ручку со словами:

– Прекрасная мысль. Потом сверим записи. Будем искать поставщиков, но я больше заинтересована видом павильонов, качеством товаров, ассортиментом.

Они подошли к информационному стенду. Гейб взял карту с путеводителем и отдал Полли. У нее рука мягкая и прохладная. Так и хочется взять ее руку в свою, и вместе пройти по улицам, и чтобы не было никаких блокнотов, никаких записей. Но… он отбросил эту мысль.

– Я обещала Клер заглянуть в ее павильон по туризму. – Полли, сдвинув брови, внимательно рассматривала карту. – Я осмотрю ту часть рынка, а вы начните с винного отдела. Не возражаете? Ведь ваш отец сегодня там – представляет региональные вина. И… Гейб… я не вмешиваюсь, но просто будьте к нему внимательны.

Она выдержала его взгляд, холодный и сдержанный, и кивнула:

– Встретимся здесь позже.

Она повернулась и ушла, а Гейб смотрел ей вслед: голова высоко поднята, темно-золотистая волна распущенных волос колышется на спине, подчеркивая стройность и хрупкость фигуры. Непривычно видеть, что волосы у нее не в обычном строгом пучке. Она выглядит моложе, свободнее.

А что было бы, запусти он руку ей в волосы, чтобы шелковые пряди заскользили между пальцев?

На ней было розовое платье, которое она купила на винтажной ярмарке. Гейб провожал взглядом гордую прямую фигуру, пока она не скрылась в толпе, и думал о том, что для него все это слишком поздно.

Хватит. Пора выкинуть из головы фантазии. Надо отыскать отца, поздороваться с ним, сделать комплимент его павильону, как советовала Полли.

Продовольственные и винные ряды располагались на одной из извилистых улиц, отходящих от площади напротив церкви. Несколько минут, и он окажется среди старых друзей и соседей. Будет смотреть, как отец занимается тем, что у него так замечательно получается, – поет дифирамбы вину.

Гейб улыбнулся, представив себе эту картину – смеющиеся туристы, привлеченные отработанной отцом репризой, пробуют вино и уходят, расставшись со значительной суммой денег.

Всего несколько минут ходьбы… Ему следует пойти и сказать «Привет».

Он мог бы даже предложить помощь.

Гейб постоял немного, потом медленно повернулся лицом к церкви.

Ему стало трудно дышать, будто сердце сжал ледяной кулак.

Он не входил в эту церковь десять лет и тем не менее четко представлял старые деревянные балки, видел, как солнечный свет проникает сквозь цветное стекло древних окон, помнил выражение ликов холодных мраморных статуй. Он помнил запах ладана, горячий и проникающий глубоко внутрь.

Он… видел гроб.

Бессознательно он прошел мимо церкви в сторону от ярмарки и направился к старому кладбищу.

К могиле Мари.

Неужели прошло десять лет с тех пор, как он стоял у открытой могилы, бледный, с сухими глазами, когда белый гроб медленно и торжественно опускали в землю?

Белый! Она пришла бы в ужас. Потребовала бы черный бархат с серебряными пряжками… или вообще ничего, просто тихое место на лесистой поляне. И никакого креста, чтобы отметить это место.

Но погребения не для мертвых – они для тех, кто остался на земле. Ее родителям был необходим каждый последний штрих, чтобы пережить этот день.

Он сжал губы. Он много лет не писал, не виделся с семьей Деклор. Был не в состоянии окунуться в воспоминания. Не хотел сидеть в гостиной, пересматривая фотографии в альбоме, где хранилась память об умершей девочке, розовощекой и пышущей здоровьем. Такую девочку он не знал. Мари, которую знал он, была похожа на него, отмеченная больничной бледностью.

Они были предопределены жить или умереть вместе. Он не выполнил своей части договора. Знала ли она, когда умирала, что он не последует за ней? Тогда не знала.

Что было ужасным предательством? То, что он не умер вместе с ней, или что она не осталась жить с ним?

Она ушла без него, забыла его. Гейб не был уверен, простил ли он ее. Или себя.

– Гейб?

От неожиданного звука мягкого голоса он вздрогнул, по спине пробежала дрожь.

Это не призрак.

Он обернулся. Что он испытал? Облегчение от того, что настоящее вторглось в прошлое.

– Клер была очень занята, и я не захотела ее отвлекать. – Полли остановилась около него, машинально подняла руку к голове и стала нервно укладывать волосы в пучок, но у нее ничего не получалось. – Я подумала, что вдруг вы проголодались… может, мне стоило купить что-то на ланч. Я… я… простите, – выдохнула она.

– Это потом, – произнес Гейб после долгого молчания. – Но сначала мне нужно кое-куда пойти. Полли, я буду вам признателен, если вы пойдете со мной.

Река неслась вперед, пузырилась белой пеной, наталкиваясь на камни, и струилась маленькими водопадами. Вдоль реки тянулась ровная тропинка, идти по ней было легко, и думать можно о чем угодно. Но о чем? Полли не знала, что ей сказать Гейбу.

Когда они пришли на мрачное кладбище с каменными надгробиями, статуями и фамильными склепами, то первой ее мыслью было – лучше бы ей туда не ходить. Надо было подождать у ограды. Гейб подошел к белому мраморному надгробию с ангелом и опустился на одно колено. Он стоял с опущенной головой минут пять. Полли не могла разобрать, плачет он, молится или просто застыл в молчаливом созерцании. Как бы то ни было, но у нее по спине пробежали мурашки – она видит что-то глубоко личное.

Наверное, надо произнести какие-то слова? Но она не знает, как вести себя в подобных случаях. Ее никто этому не научил. Даже в очень престижном пансионе не было уроков, как выходить из похожих ситуаций.

Как поздороваться с послом? Да. Этикет королевского приема в саду? Конечно.

Но это? Ей придется поступать на свой страх и риск.

– С вами все нормально?

– Oui. – Гейб повернулся к ней. – Спасибо.

– За что? Я ничего не сделала.

– За то, что вы здесь. Мне необходим друг.

Полли смутилась и отвела взгляд. Гейб встал, и они пошли обратно.

Он тяжело вздохнул.

– Полли, кто был вашей первой любовью?

– Моей… что? – Она растерялась и откинула волосы с лица. – Не знаю. Мы ведь с вами уже говорили об этом. У меня не очень-то получилось любить.

– Но должен же кто-то быть. Кто-то, от кого мир кругом стал другим. Человек, от которого вас бросало в жар, а сердце выпрыгивало из груди, стоило лишь подумать о нем. – Его голос звучал глухо, акцент более заметен, и каждое слово обжигало.

«Вы».

Но она этого не произнесла – не смогла. Потому что любовь – это не про них. Возможно, они перешли границу, отделяющую коллег от друзей, но следующая – от друзей к любовникам – была слишком далекой и даже недосягаемой.

Первая любовь? Она вспомнила, какой одинокой она была в подростковые годы.

– Я влюбилась в старшего брата моей школьной подруги. Мне было шестнадцать, и я проводила у них рождественские каникулы. В первый день Нового года он меня поцеловал, и я вернулась в школу в полной уверенности, что мы с ним пара возлюбленных. А когда я увидела его снова, то он был с девушкой и едва меня признал. Я проплакала неделю. Вот какая я была дурочка.

– Non. – Гейб взял ее за руку, длинные пальцы сплелись с ее пальцами, и в этих местах у нее закололо кожу. И не только там – по всей руке словно пробежал ток. А по телу – дрожь. Все мысли сошлись на его ласковом прикосновении.

«Только друзья, не забывай», – строго приказала себе она. Но кого она обманывает?

– Вот таким образом мы учимся.

– Учимся чему? – не поняла она.

– Тому, что чувства не всегда равнозначны цене, которую платишь за них.

– Гейб… кто она?

– Мари. Ей было шестнадцать.

Полли услышала в его голосе столько страдания, что эта боль тут же отдалась у нее в сердце.

– Я ее потерял. И никого больше не нашел.

– Вы познакомились в больнице?

Он кивнул, и так крепко стиснул ей ладонь, что Полли чуть не вскрикнула от боли. Но… ведь эта боль привязывает его к ней.

– Больница – это совсем не то, когда знакомишься в другом месте. Ты болен, но это на поверхности, а помимо болезни? Помимо болезни ты просто человек, подросток, которому очень хочется действовать, хочется понять, что ты собой представляешь. И это желание остается при тебе, несмотря на лечение стволовыми клетками, на потерю волос, на синяки и ожоги. Мы с Мари встретились и поняли, что нашли друг друга. Сразу поняли.

– Расскажите мне о ней.

– В ней много всего уживалось: понимание и добрый нрав, злость, нежелание смириться и черный юмор. Как и у меня. Все это было… – он подыскивал нужное слово, – обострено до крайности. Не уверен, что если бы мы встретились при обычных обстоятельствах, то понравились бы друг другу. А тогда… тогда она была для меня необходима. Мы хотели либо вместе победить, либо проиграть. – Он засмеялся, тихо и с горечью. – Но получилось не так, как мы рассчитывали. Я был вне себя от злости, что она ушла одна.

– А сейчас?

– А сейчас я на десять лет старше. То время осталось в памяти, а Мари… – Он с трудом выдохнул. – Я не вспоминаю о мальчике, каким я был тогда. Я закрыл для себя то время. Я выздоровел, уехал из Прованса, из Франции, поступил в колледж и… заново родился.

– Вы победитель.

Полли остановилась и повернулась к нему. Он по-прежнему крепко держал ее за руку. Свободной рукой она дотронулась до его щеки, провела по небритой скуле.

– Вы сделали то, что необходимо, чтобы выжить.

И поэтому вы такой… поразительный человек.

Гейб смотрел на нее сверху вниз, на щеке сильно билась жилка, глаза сделались почти черными.

– Я забыл, что такое – чувствовать, – хрипло произнес он. – Слишком уж это тяжело: боль, тяжесть утраты. Легче было улыбаться, работать, флиртовать, а чувства… я запер все, что связано с чувствами, на замок.

Похоронил вместе с Мари.

– Знаю, – прошептала Полли. – Чувства… это больно.

– Когда я приезжаю домой, то не могу не вспоминать. Это сквозит в каждом взгляде родных, в каждом слове. Родители, глядя на меня, вспоминают все, что было, все те муки, которые вынесли из-за меня. А я вижу ее, вижу на каждом углу на улице, в поле. И чувствую, что я нарушил свое обещание.

– Вы ее, должно быть, сильно любили.

– Любил? – Он улыбнулся. – Мы были очень юными и пылкими. Она была мне необходима, я обожал ее, но любовь? – Гейб посмотрел прямо в глаза Полли, его взгляд гипнотизировал. – Я не знаю, что такое любовь.

Полли шагнула к нему. Всего один маленький шажок, и она прижалась к нему грудью и бедрами, обвила руками его шею и погладила пальцами кончики волос.

– И я тоже не знаю, – сказала она. – Я хочу узнать. – Полли приподнялась на цыпочки и коснулась губами пульсирующей жилки у него на горле. Он вздрогнул. Осмелев, она переместила рот на мочку уха и прикусила зубами. – Страсть… Это я знаю. Иногда этого достаточно.

Теперь ее рот сдвинулся к его рту, и она легонько поцеловала твердые губы. Она хотела всего лишь утешить его, чтобы он отвлекся от прошлого, но один шаг, три поцелуя, три опасных слова изменили все вокруг них, воздух изменился.

– Достаточно? – с горящим взглядом произнес Гейб.

У Полли не было сил ответить, она лишь смогла кивнуть. А Гейб не сводил с нее пронзительных глаз, заглядывая прямо в душу.

Полли чувствовала, что тает от желания, неожиданного и ненужного, но оно тем не менее билось внутри. Она хотела, чтобы он крепко обнимал ее, хотела ощутить его тело. Полли просунула руку ему под футболку.

Вот… теплая кожа с татуировкой. Она обвела пальцами рисунок, а он вздрогнул.

– Черт возьми, Полли, – простонал Гейб. – Я стараюсь…

– Не надо.

Тогда он сдался и прижал ее к себе. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы его губы оказались на ее губах.

А она позволила ему этот поцелуй, позволила себе припасть к нему и забыться в объятиях его сильных рук. Сегодня, в этот момент, – это все, что она могла ему дать.

Глава 9

Полли едва дождалась, когда самолет приземлится и можно отстегнуть ремень и включить телефон.

Только бы чем-то заняться. Только бы не вступать в разговор с Гейбом. Именно это она старалась делать весь прошлый вечер и все утро: болтала с его матерью, совершила еще одну ознакомительную экскурсию с Клер, купала Матильду.

Гейб прикрыл глаза. В его мозгу все рисовалось чересчур живо и отчетливо: ее запах… терпко-сладкий запах корицы, шелк волос, теплая, мягкая кожа, прикосновение ее руки.

Он вздохнул, надеясь побороть желание взять ее руки в свои, притянуть к себе, и снова забыться в тепле ее объятий.

Господи! Он для себя уже перечислил причины, по которым не следует увлекаться Полли. А поцелуй… поцелуй не забыт.

– Интересно, он, вероятно, ни о чем не думает, – пробурчала Полли, сердито глядя на телефон.

– Проблемы? – Гейб поднялся и открыл ящик над головой, чтобы взять их сумки.

– Это дедушка, – сказала она. – Он хочет встретиться с нами дома, как только мы вернемся. У меня дома. Он уже позвал Раффа. Ему и в голову не приходит, что мы устали.

– А с какой стати? – Гейб снял с полки сумку Полли и положил на свое кресло. – Сейчас нет и трех часов – середина вашего рабочего дня. К тому же он не знает, что вы беременны. – Он поставил свою сумку на пол и повернулся к ней. От него не укрылись темные круги у нее под глазами. Это от жары, или она плохо спала и ее, как и его, преследовали мысли о поцелуе? – Вам надо ему рассказать. – Он перекинул через плечо ремень ее дорожной сумки и взял в руку свою. – Полли, пора это сделать. Вам нужна ваша семья.

Она смущенно заморгала:

– Моя семья не похожа на вашу. Мы привержены условностям…

– Значит, пришло время вам это изменить, – заявил он и пошел вперед по почти пустому проходу.

Полли молчала, пока они выходили из аэропорта и шли к машине. Она не стала возражать, когда Гейб взял из ее руки ключ. Гейб ожидал, что обратную дорогу в Хоупфорд она по обыкновению проведет за лэптопом, телефоном или будет что-то записывать в блокнот, но Полли откинула голову на подголовник и смотрела в окно.

Дорога не заняла много времени, и менее чем через час Гейб свернул в узкий переулок и остановился у коттеджа. Красный «порше» стоял там вместе с «мерседесом».

– Вижу, кавалерия уже здесь.

– Это машина Раффа? Винтажная? – спросил Гейб, надеясь, что упоминание о винтажных автомобилях ее подбодрит.

– Это была папина машина. Рафф получил машину, а я – мамины украшения, то, что она не взяла с собой. – Полли открыла дверцу и вышла. – Сумки оставьте – заберем потом.

Гейб тоже вышел. Он наблюдал за ней и дивился тому, как она снова стала Полли Рафферти, исполнительным директором компании: ровное дыхание, высоко поднятая голова, прямая спина. Не глядя на него, она пошла по дорожке, огибающей благоухающий цветами сад перед домом. Полли взялась за ручку входной двери и скорчила гримасу, обнаружив, что дверь открылась без ключа.

– Привет! – крикнула она. – Если вы грабители, то учтите, что брать нечего. Если это ты, Рафф, то как ты вошел?

– Ох, это моя вина. Я плохо исполняла свои обязанности консьерж-сервис, но все же решила, что приготовленный обед тебе не помешает. – Из кухни вышла женщина с рыжими вьющимися волосами и ярко-зелеными глазами. Она застенчиво улыбнулась. – Привет, Полли. Поездка была удачной?

Полли на мгновение застыла, потом сделала шаг вперед и расплылась в улыбке:

– Клара! Как я не догадалась… Я так рада тебя видеть. Послушай… – Она схватила левую руку Клары и посмотрела на старинное изумрудное кольцо на среднем пальце. – Принято поздравлять, но как сестра-близнец Раффа я погрешила бы против совести, не сказав тебе, что ты слишком хороша для него.

Клара светилась счастьем.

– Поздно. Саммер ни за что меня не простит, если я откажусь. Он обещал отвезти ее в два тематических парка во Флориде.

Полли покачала головой.

– В этом весь мой брат. Он всегда ищет слабое место! Поздравляю, Клара. Надеюсь, что ты будешь очень счастлива. Ты еще незнакома с Гейбом? Гейб, это Клара, невеста моего брата.

– Нет, мы не встречались, но Раффа я, разумеется, знаю. Примите мои поздравления. – Гейб пожал ей руку и улыбнулся.

– Полли, прости, – зашептала Клара. – Ты наверняка слишком устала и уж совсем не хотела бы видеть кучу людей у себя дома, но твой дедушка был непреклонен. Поэтому я призвала папу, чтобы он приготовил обед, который остается лишь подогреть. Ну, просто лазанья и салат, а Сью завтра все уберет. Тебе ничего не придется делать самой.

Полли не представляла, как она последние три года справлялась бы без консьержной службы Клары.

– Не волнуйся, все о’кей. – Полли сжала руку Клары. – Я хочу, чтобы ты была рядом. Ты ведь теперь часть семьи. А где остальные?

– Спасибо, Полли, – улыбнулась Клара. – Все в гостиной. И должна предупредить, что твоя бабушка тоже там.

– Что? Вместе с дедом? В одной комнате? Боже мой! Хорошо, что у меня нет дорогого антиквариата.

Гейб настолько привык, что дом пуст, поэтому был поражен, увидев так много людей. Чарлз Рафферти удобно устроился у незажженного камина в кресле с прямой спинкой, ненавистная трость, которой он был вынужден пользоваться, стояла рядом. Седая, с королевской осанкой дама, очень похожая на близнецов Рафферти своим прямым носом и проницательными голубыми глазами, сидела на диване и разговаривала с Раффом, а темноволосая девочка лет десяти растянулась на полу и что-то шептала Мистеру Симпкинсу, который довольно урчал.

– Какая торжественная встреча. – Полли выглядела спокойно и уверенно. – Здравствуй, бабушка. – Она подошла к дивану и поцеловала пожилую даму в щеку. – Рафф, здравствуй. – Она сдержанно кивнула брату. – Здравствуй, дедушка. – Еще один кивок. – Привет, Саммер.

– Полли! – Девочка вскочила на ноги. – А вы знаете, что будете моей тетей?

– Знаю. – Полли обняла ее. – Ты – моя первая племянница.

Гейб грустно наблюдал, как Полли чопорно здоровается с семьей. Что бы он ни сделал в своей жизни, никогда его не ждал бы такой холодный, официальный прием в собственной семье.

– Прости за вторжение, Пол. – Рафф подмигнул сестре. – Это дедушка настоял.

– Клара мне объяснила. Все о’кей, я рада вас видеть, но сегодня я немногое смогу сообщить. У нас с Гейбом не было возможности сопоставить наши данные, хотя…

– Мы собрались не по поводу «Рафферти», – прервал ее дед.

Она побледнела и подошла к креслу, где сидел дед.

– Не из-за «Рафферти»? Ты болен?

– Чарлз не болен. По крайней мере, чувствует себя не хуже, чем до ангины, – спокойно произнесла бабушка.

Полли перевела взгляд на нее:

– Тогда в чем дело?

– Полли, дорогая, мы с твоим дедушкой собираемся снова вступить в брак.

* * *

Полли смотрела на свою семью, сидевшую за деревянным столом. Ирония судьбы. Только вчера вечером она отдала бы что угодно, лишь бы увидеть их всех, собравшихся на кухне, как это было у Бофилей.

И вот они здесь. Саммер, что ей было несвойственно, молчала, мучительно пытаясь придумать тему для разговора, и Гейб тоже – он, очевидно, чувствовал неловкость оттого, что оказался в чужой семейной коллизии.

Что касается Клары, то она смотрела исключительно на Раффа, а он – на нее.

У Полли внутри образовалась пустота. А если бы кто-то вот так же смотрел на нее?

Вчера она стала ближе к Гейбу. Вспомнив об этом, Полли покраснела.

– Полли, ты не голодна? – Клара бросила взгляд на почти нетронутую еду на тарелке Полли.

– Прости, Клара. Я просто устала, и нет аппетита.

Полли посмотрела на Гейба – он сидел за другим концом стола и беседовал с ее дедом, длинные пальцы вертели ножку бокала.

Эти пальцы вчера касались ее кожи.

Гейб поднял голову – шестым чувством он, кажется, уловил, что она подумала о нем, и внимательно посмотрел на нее.

– Две помолвки требуют шампанского, – вдруг произнес он.

– Да, конечно. – Как же она об этом не подумала, это ведь ее дом. – Там в кладовой есть пара бутылок.

– Я принесу. – Гейб встал и пошел в старую холодную кладовку за шампанским. Вернувшись с охлажденной бутылкой, он сказал, обращаясь к Саммер: – Саммер, ma chėrie, будь добра, достань вон из того буфета шесть высоких бокалов. Oui, вот умница. – Он одарил девочку теплой улыбкой, когда та с гордым видом поставила бокалы на стол.

Полли отодвинула свой не выпитый бокал с вином в сторону. Шампанское тоже лучше взять – и не притронуться к нему, – чем отвечать на вопросы.

Гейб ловко извлек пробку и стал разливать янтарную пузырящуюся жидкость. Первый бокал он передал бабушке, а второй – Кларе. Когда все бокалы были наполнены, он выжидательно посмотрел на Полли. Гейб прав – ей нужно что-то сказать, она ведь глава «Рафферти».

Полли поднялась, собираясь с мыслями.

– Итак, мы отмечаем две помолвки, – произнесла она твердым голосом, насколько это было возможно.

Рафф и Клара улыбались ей, а дед с бабушкой смотрели на нее тепло и ласково, чего она не видела уже давно.

Она взглянула на Гейба – он не сводил с нее глаз, но его глаза ничего ей не подсказали.

– Моя работа состоит в том, чтобы отслеживать тенденции развития, предугадывать, что лежит впереди, но… слава богу, что я не возглавляю брачное агентство, потому что я не смогла бы предвосхитить ничего подобного. Но это не означает, что я не счастлива за вас. Клара, ты моя ближайшая подруга в Хоупфорде. Я знаю, как сильно Рафф тебя любит, и знаю, что он сделает все, что только может, чтобы ты была счастлива. А если уж Рафф к чему-то устремился, то обычно этого добивается!

Дедушка, бабушка. Спасибо, что воспитали нас с Раффом. Это было нелегко, мы были трудными детьми. Я просто радуюсь тому, что вы нашли путь друг к другу после тринадцати лет. – Она высоко подняла бокал: – За Рафферти. Поздравляю.

– За Рафферти, – присоединился к ней хор голосов.

Полли опустила свой бокал, и тут прозвенел голосок Саммер:

– Тетя Полли, почему вы не выпили?

Все посмотрели на Полли, а она на Гейба, ища помощи.

Но он сидел и молчал.

– Ты и вина не пила, – заметил Рафф.

Боже мой! Но Гейб, возможно, прав. Хотя она не собиралась устраивать торжественное объявление, но будет лучше сказать им всем и сразу. Ну, как рывком снимают пластырь.

Полли сделала для храбрости глубокий вдох.

– У меня есть собственное небольшое объявление. Я не таким образом хотела это сделать, но полагаю, что нет легкого способа, поэтому просто скажу как есть. Я беременна.

– Полли, это потрясающе. – Но голос Клары заглушил стук стульев – это Рафф и дед одновременно вскочили на ноги.

– Беременна?

– Ты, разумеется, женишься на ней?! – гневно крикнул дед Гейбу.

Ничего себе праздник! Полли не знала, кому из рассерженных родственников отвечать первому.

– Прекратите! – Она тоже встала и стукнула кулаками по столу. Зазвенела посуда и приборы.

– Саммер, пойдем погуляем. – Клара вывела дочку из-за стола. – Полли, поговорим позже. Такая новость! Рафф? – Она выразительно посмотрела на жениха, призывая его к деликатности. – Встретимся дома.

Рафф опустился обратно на стул.

– Прости, Полли. Это так… неожиданно.

Но Чарлза Рафферти усмирить было непросто. Он продолжал стоять и испепелять Гейба гневным взглядом.

– Ну?! – рявкнул он.

– Дедушка! – одернула его Полли. – Ради бога… Ты не средневековый рыцарь, а я не обесчещенная девица, на которой надо жениться, чтобы избежать скандала. То, что случилось – и хорошо, что случилось, – не имеет никакого отношения к Гейбу. – Возможно, она зря слишком подчеркнула слово «никакого», потому что француз побледнел. Поэтому она добавила: – Я знаю его лишь несколько недель.

– Тогда чей же ребенок?

– Мой, – твердо заявила она. – Сейчас двадцать первый век. Мне тридцать один год, и я вполне в состоянии вырастить его сама.

– Да, дорогая, мы знаем, какая ты независимая, – сказала бабушка с видом вдовствующей герцогини из позапрошлого века. – Но твой дед имеет в виду отца ребенка. Если, конечно, ты не обратилась в одну из этих клиник…

Если бы! Допустить такое намного легче.

– Я познакомилась с ним во время путешествия. – Полли подняла руку, предвосхищая вопросы. – Я не знаю его фамилии. Очевидно, если бы я могла предугадать это, то обменялась бы с ним визитками. Поэтому произошедшее касается только меня. И вас, если вы захотите иметь к этому отношение.

– Дорогая, ну разумеется, мы захотим. Не надо быть такой мелодраматичной.

Но слова бабушки были сведены на нет выражением лица деда – шок, неодобрение, ужас, отвращение сменялись одно другим.

– И это моя внучка? Опорочила семейное имя с каким-то туристом? Я же говорил тебе, Полли, чтобы ты вышла замуж. Я говорил, чтобы ты устроила свою жизнь…

– При всем моем уважении, monsieur[12], хватит. – Теперь Гейб вскочил на ноги. – Полли не сделала ничего плохого. Это, возможно, не то, что вы предпочли бы для нее, но она будет замечательной матерью… и замечательным директором компании.

– Мать-одиночка руководит «Рафферти»? – пренебрежительно фыркнул Чарлз Рафферти. – Я-то считал, что в тебе больше здравого смысла, Бофиль. Что касается тебя, Полли, то я чувствовал, что передать руководство тебе – это ошибка. Я нутром это чувствовал.

У Полли краска отлила от лица, колени затряслись. Он признался. В его представлении ее карьера, назначение ее директором, – ошибка.

– Клара тоже мать-одиночка, – сказал Рафф. Голос его звучал мягко, но в голубых глазах стальной блеск. – Была, по крайней мере. Полли, прости меня. – Он потер подбородок. – Ты меня поразила, но ты не одинока. Надеюсь, ты это знаешь. Мы с Кларой здесь.

Полли кивнула. Внутри у нее все онемело, она посмотрела на деда – тот продолжал стоять, гневно глядя на нее.

– Вы оба всегда выгораживали друг друга, – заявил он. – Но это ничего не меняет. Для любой работающей матери трудно быть руководителем. А для женщины, которая одна растит ребенка, абсолютно невозможно. Это здравый смысл, а не старомодный взгляд.

– В «Рафферти» работает много одиноких родителей, – спокойно произнес Гейб. – Единственный человек, monsieur, кто видит в этом проблему, это вы. Звучит странно, потому что если бы раньше не отвергли ее, прежде чем сочли достойной должности директора, то, возможно, она не очутилась бы в этом положении. Вам следует серьезно подумать о том, как вы относитесь к своей внучке, а иначе вы вполне можете потерять ее навсегда… и правнука, которого она носит.

Чарлз Рафферти побледнел и тяжело опустился на стул. Полли и Рафф обменялись встревоженными взглядами. Но язык деду не отказал:

– Мне кажется, мы установили, что это не имеет к тебе отношения.

Гейб не дрогнул:

– Non? А кто помогал ей, когда ее тошнило? Кто сидел рядом с ней на первом УЗИ? Я не напрашивался, но с ней рядом никого не было.

Чарлз Рафферти чуть не задохнулся, и Полли тут же вскочила, но Рафф ее опередил и передал деду стакан воды. Бабушка тоже подошла к нему – ее обычное отстраненное выражение лица сменилось беспокойством.

Полли была в ужасе.

– Гейб! – Как он осмелился? Как осмелился защищать ее? Как осмелился вмешиваться? – Можно вас на одно слово? Наедине?

Она дрожала, но уже не от потрясения, а скорее от гнева. Они вышли из дома. Обычно сад был ее любимым местом, где много тенистых, незаметных уголков, а в глубине протекал ручей. Сейчас сад утратил свою привлекательность.

– Как вы посмели разговаривать с моим дедом подобным образом? Черт возьми, что на вас накатило?

У него губы вытянулись в струнку.

– Накатило? Я защищал вас.

Ну и наглость!

– Я вас об этом не просила.

Он презрительно прищурился.

– Non? Я, должно быть, неправильно истолковал ваш умоляющий взгляд, когда ваши родственники на вас кричали.

– Я ни о чем вас не умоляла. По крайней мере, не просила нападать на моего деда! Мне помощь не нужна. Я вполне в состоянии постоять за себя.

– Oui, продолжайте это повторять, – бросил ей он.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что сказал. Вы сами заявили, что вам ничего не нужно… и никто не нужен. – Глаза Гейба потемнели. – Вы словно до сих пор маленькая девочка, которая тянет за рукав деда, требуя его внимания. Без этого вы считаете себя никем.

Полли и не представляла, что слова могут так ранить, но каждое слово Гейба резало, как нож.

– Как вы смеете?..

– Он управляет советом, он управляет вами. Он играет на своем здоровье, чтобы вы не возникали и не волновали его. А его неодобрение вас сдерживает. Когда он сказал, что вы не можете руководить, то разве вы стали бороться, доказывать, что он не прав? Нет, вы сбежали.

– Я не могла остаться. Вы это знаете.

– Вы предпочли не остаться. – Он рассмеялся. Смех не был злым, но это не важно. Важно другое – невыносимое сочувствие на его лице. И слова. А они – жесткие.

И правдивые. Он видит ее насквозь.

– Вы навесили на меня ярлык труса, осудили меня. Знаете что, Полли? Вы правильно сказали, что мы похожи. Для нас смысл существования только в работе, а что у нас есть без работы? Мы кто? Ничто.

Полли стояла и смотрела на него. Она-то думала, что понимает его и что он начинает понимать ее. Возможно, что он понял ее слишком хорошо, понял, что она беззащитна.

– Уходите, – сказала она, гордясь тем, что голос не дрогнул. И что предательские слезы не покатились по лицу. – Уходите и оставьте меня в покое.

Он долго смотрел на нее. Очень долго. Она устояла.

– Полли, вам нужны союзники, – мягко произнес он. – Те, кто поддержит вас, несмотря ни на что. Выбирайте их с умом.

И ушел.

Слезы застилали глаза.

Она с трудом смогла выдохнуть – сильная боль разрывала грудь. Наверное, так же больно было Прометею с разорванной грудью. Она потеряла все. Деда. Гейба.

Но нет. Полли выпрямилась, и ладонь легла на все еще плоский живот. Не все она потеряла.

Она справится. Точно справится. Гейб ошибся. Во всем.

Полли медленно вернулась на кухню. Семья по-прежнему сидела за столом. Слава богу, что щеки у деда порозовели. Может, ей удастся все исправить. Она должна.

– Простите Гейба за то, что он сказал. – Она села и взяла стакан с водой. Хорошо хоть руки не трясутся. – Его это не касается.

Она опустила голову, ожидая новых злых укоров.

– Чарлз! – требовательным тоном произнесла бабушка.

Дед наклонился вперед и взял Полли за руку. Она не могла вспомнить, когда он дотрагивался до нее первым, – обычно это она почтительно целовала его в щеку.

– Прости, Полли. – Голос Чарлза Рафферти звучал немного нерешительно. У Полли сдавило горло. – Я был потрясен и повел себя не должным образом. Я сказал тебе ужасные вещи. Надеюсь, ты меня простишь, дорогая.

Извинение? От грозного Чарлза Рафферти?

– Ты меня тоже прости. – Полли сжала его пальцы. Какие они хрупкие! – Я должна была сказать тебе раньше. Мне понадобилось время, чтобы самой свыкнуться с этим, но все равно следовало прийти к тебе.

– Ты всегда была независимой, – сказал он.

Неужели это так? Или она всего лишь хотела считаться такой, и Гейб прав?

– Я не думала, что все произойдет вот так. – Полли смотрела на деда и бабушку – ей было нужно их понимание. Пусть они не идеальны, но они – близкие, родные люди. Они ей необходимы. – Я была в растерянности, и познакомилась с человеком, таким же одиноким, как и я. Он был очень милым и приятным, недавно развелся. Я пыталась отыскать его, но без фотографии или фамилии частный детектив не смог помочь. Через неделю работы он сказал, чтобы я не тратила зря деньги. Вы ведь знаете, как я горевала по папе, и мне было тяжело представить, что мой ребенок вырастет, не зная, кто его или ее отец.

– Полли, дорогая моя, – У бабушки подозрительно заблестели глаза. – Габриель что-то сказал про УЗИ? Я не знаю, есть ли снимок…

– Снимок есть, – ответила Полли. – Ты хотела бы его увидеть?

Глава 10

Полли отодвинулась от стены и взглянула на пятно краски.

– В банке это не выглядело таким темным, – сказала она. – Я не собираюсь растить ребенка гота.

– Когда высохнет, будет светлее. – Клара с сомнением посмотрела на стену. – Надеюсь… Ты действительно не хочешь, чтобы я нашла кого-нибудь, кто покрасит вместо тебя?

– Нет, я сама. Мой ребенок, мои стены. – Полли бросила взгляд на банку. – Называется сиреневое кружево, а получается темно-фиолетовое.

– Да, кстати… Ты говорила с Гейбом? – Клара произнесла это как бы между прочим, размеренными мазками накладывая краску на стену.

– Ну, мы с ним встречаемся.

– Спрошу по-другому. Вы были вдвоем, и разговор не касался электронных таблиц, бюджета и прогнозов?

– Это было бы неправильно.

Клара снова обмакнула кисть в банку.

– Полли, – медленно произнесла она, – мы с тобой давно знакомы, и мне хочется думать, что мы – друзья.

Полли закусила губу.

– Конечно, мы друзья, и я очень рада, что ты станешь моей сестрой.

– И тетей счастливого обладателя этих стен, – заметила Клара. – Поэтому не будешь возражать, если я проявлю немного любопытства и спрошу: что у тебя с Гейбом?

На это ответить легко:

– Мы коллеги.

– И все?

Полли со вздохом положила кисть на газету, которой прикрыла мебель, потом села на пол и обхватила колени.

– Мы целовались. Два раза. Ну, один раз случайно.

Но не второй. Нет, второй раз был восхитительный и совсем не случайный.

– И у тебя не вызвали отвращения те случайные поцелуи? – засмеялась Клара.

– Видишь ли, он оказывался там, где был мне нужен. И он был… такой замечательный, терпеливый, понимающий, заботливый. С ним и работать тоже хорошо… он зажигательный, полон новых идей, и он меня… подталкивает вперед…

– Звучит неплохо. – Клара продолжала красить.

Полли было легче говорить, обращаясь к ее спине, чем видеть сопереживание в глазах подруги.

– Да. Я знаю его всего-то пару недель, но мне кажется, что между нами существует связь. – Полли подергала пряди волос, убранных в хвост. – Это глупо. Видно, гормоны разыгрались, вот и все. Мы оба ничего не ждем, ничего не хотим. В другое время или в другом месте, возможно, у нас закрутился бы роман. Но время… неподходящее.

И она не хочет больше никакого «романа». Ни с кем. Особенно с Гейбом.

Всю свою юность она дорожила независимостью, способностью вот так взять и уйти. Но… сейчас это уже не представлялось ей большим достижением.

Клара провела по стене еще одну полосу краски и отошла, чтобы оценить эффект.

– Тебе не нужно ничего искать, – сказала она. – Я не искала специально, и Рафф не искал, но… любовь была слишком сильной.

Любовь? У Полли запрыгало сердце.

– Кто говорил о любви?

– Никто. Пока не говорил. Но ты же сама сказала, что связь есть: он тебя подталкивает, понимает тебя, да и поцелуев, оказывается, достаточно, чтобы у тебя дрогнул голос, когда ты подумала об этом.

Клара отложила кисть и села на пол рядом с Полли.

– Полли, может, это не любовь, еще не любовь. Но, по-моему, очень-очень близко. Я не знаю, почему ты его оттолкнула и почему он позволил тебе это сделать. Разве не стоит спрятать гордость?

– Мне его не хватает, – призналась Полли.

Она долго жила одна в этом большом старом доме и никогда раньше не чувствовала одиночества. А сейчас чувствует отсутствие Гейба в каждой комнате. Нелепость – он ведь почти не находился в доме.

И на работе происходило то же самое. Она поднимала голову от стола и смотрела на пустое пространство, где так недолго стоял его стол. Было непривычно тихо без громкого стука по клавиатуре компьютера, без его постоянных телефонных разговоров. Комната словно замерла без его хождений взад-вперед. Она ревниво прислушивалась к разговорам, когда упоминалось его имя: уж не флиртует ли он с кем-нибудь?

Но никаких пересудов по этому поводу слышно не было.

И она… одинока. Рафф и Клара старались не оставлять ее одну буквально ни на минуту: бесконечные обеды, визиты, приглашения. Полли была им благодарна, по-настоящему благодарна. Но… Рафф и Клара были вместе, и от этого ощущение одиночества только усиливалось.

Раньше находиться одной не угнетало. Или просто она не позволяла себе это допустить.

– Он пошел с тобой в больницу, помогал, когда тебя тошнило. С чего ты взяла, что ему не нужно большего? Ты его спрашивала? – не отставала от нее Клара.

Полли не стала возражать. Вот уже несколько недель последние слова Гейба не выходили у нее из головы. Она должна прояснить ситуацию для себя.

– Мне не нужно спрашивать. Он… – Полли подыскивала определение. – Клара, он сложный человек. У него замечательная семья. Они заботливые и любящие люди. Как и у тебя, только твою семью надо увеличить в три раза, уровень шума в десять раз, добавить целую ораву малышей и переехать во Францию.

– Выходит, у него такая семья, которую ты всегда хотела, – сказала Клара. – Так что я не понимаю, в чем проблема.

– Он был болен, серьезно болен в подростковом возрасте, и это едва не сразило его родителей. Я не знаю, винит ли он их за то, что они так страдали из-за него, или винит себя за то, что причинил им столько боли. Думаю, и то и другое. Его первая любовь умерла совсем юной девочкой… вот и получился из него эмоционально сложный человек.

– У нас у всех есть душевные раны, но люди от них излечиваются и могут жить дальше… вместе с тем человеком, который им необходим.

– Правильно. Но я неподходящий человек, Клара. Гейбу нужен тот, кто его понимает, у кого есть терпение, кто будет ему помогать. А я? У меня бизнес и ребенок на подходе. Я понятия не имею, как жить в семье. Я не смогу ему помочь! Он заслуживает лучшего.

Клара долго ничего не говорила, встала и подобрала кисть.

– Согласна – такой человек требует многого. Но ты никогда раньше не отступала перед трудностями. Если ты считаешь, что у вас с ним есть шанс, если думаешь, что все может получиться, что любовь вспыхнет, тогда ты должна рискнуть. Но, Полли, если ты отступаешь от страха, то ты сама себе вредишь, да и Гейбу тоже. Будь уверена, что поступаешь правильно, прежде чем дашь ему уйти.

* * *

У него до сих пор в кармане ключ, но воспользоваться им он счел неприличным – ведь ее автомобиль стоял у дома, а окна были распахнуты.

Гейбу даже хотелось, чтобы Полли не было дома. Тогда он мог войти, забрать свои вещи и снова уйти, не оставив следов своего пребывания.

Сделав глубокий вдох, он нажал на звонок. Почему это трудно? В конце концов, они видятся каждый день на работе, они обмениваются электронной почтой, встречаются на совещаниях.

Вежливо. Официально.

Раздался звук легких шагов, сбегавших по лестнице, и дверь раскрылась.

– Я не запирала специально, чтобы ты могла войти… Ой! – Полли сделала шаг назад и удивленно уставилась на Гейба. – Я думала, это Клара. Она помогает мне красить и вышла за сэндвичами, поэтому я подумала, я решила…

– Красить? – Его взгляд скользнул по ее фигуре: босая, длинные загорелые ноги в шортах из денима. Кто мог представить, что на элегантной Полли Рафферти могут быть старые и к тому же заляпанные краской вещи?

Майка спустилась с плеча, открыв тонкую бретельку лифчика сиреневого цвета.

Сиреневый. Возможно, на ней тот самый гарнитур, который он ей купил. Дыхание застряло в глотке, сердце забилось с бешеной скоростью. Он взял себя в руки.

Она стояла, вцепившись в ручку двери.

– Я крашу детскую в сиреневый цвет, но краска оказалась темнее, чем я думала. Больше похоже на публичный дом, чем на детскую.

– Когда высохнет, то будет выглядеть светлее. – Он переступил с ноги на ногу. Такой вот ничего не значащий разговор.

– Надеюсь, – сказала Полли.

Она все еще не пригласила его войти.

– Я хотел вернуть ключ и забрать оставшиеся вещи.

– А! – Она опустила глаза. – Конечно, входите. – Полли отошла в сторонку, пропуская его. – Ваша квартира готова?

Гейб поморщился.

– К сожалению, нет. Все затянулось из-за строительства подземного кинотеатра и спортивного зала, так что мой сосед-олигарх все еще оплачивает проживание в гостинице двум десяткам людей.

Он переступил через порог и остановился. Внутри все сжалось от тоски. Пахло свежими цветами, воском и еще чем-то пряным – здесь пахло… домом.

Но это больше не его дом. Да и не был никогда его домом.

Она была права, оттолкнув его. Что он мог ей предложить? Материальное обеспечение? У нее это есть. Нет, то, что нужно Полли, – это душевная стабильность.

Как раз этого он не мог ей предложить.

– У меня немного вещей. – Нужно сложить их и уйти.

Полли повернулась к нему, одной рукой она крутила волосы, собранные в хвост, другой теребила край потертых шортов.

– Гейб, простите, – сказала она.

– Нет, я должен извиниться перед вами. – Он прикрыл глаза. – Я был резок и несправедлив.

– Вы были правы. – Она вздохнула. – Вы сказали мне неприятную правду. Я не хотела слышать этого о себе, даже допускать не хотела. Но правда не перестает быть правдой, – усмехнулась она. – Видно, нас с вами это не останавливает. Мы говорим то, что думаем, и будь что будет. Я раньше никогда и ни с кем не была такой честной.

– И я тоже.

Она направилась на кухню.

– Хотите кофе?

Выпить кофе? Может, это просто знак примирения и ничего больше?

– У вас без кофеина?

– Беременность творит с женщиной странные вещи. Я пью кофе без кофеина, и у меня целый набор отвратительных травяных чаев, – усмехнулась она.

– Я мог бы приготовить вам смузи, – предложил он и рассмеялся, увидев ужас в ее глазах.

Напряжение пропало.

– Шпинат, свекла и жуткие семена? Я беременная, но не выжившая из ума. – Полли занялась кофеваркой, а Гейб облокотился на кухонный стол, наблюдая за ней.

Полли поставила перед ним дымящуюся чашку с кофе.

– Гейб… Я действительно очень вам благодарна. За все.

Он дернул плечом.

– Я был здесь. Любой сделал бы то же самое.

– Возможно, но вы помогали не один раз. Вы же не обязаны это делать.

Полли подвинула стул и села.

– Я последнее время много думала. О том, чего я хочу от жизни. Наверное, это из-за беременности, но дело не только в этом. Это вы заставили меня задуматься. О том, что я за человек, какой родительницей я хочу быть. Моя работа в «Рафферти» невероятно много для меня значит, но одной работы недостаточно. Я не хочу превратиться в женский вариант деда и поставить бизнес выше семьи, выше счастья. У меня будет ребенок. – Глаза Полли засияли. – И я хочу, чтобы у этого ребенка была семья. По-моему, глубоко в душе я всегда хотела иметь такую семью, как ваша. Смешно, правда? Вот вы считаете, что ваших родных слишком много.

– Обменяемся?

– Хоть сию минуту. Но не могу создать себе ни родителей, ни отца моему ребенку, но я хочу, чтобы он или она рос в любви, радости и был защищен. Клара и Рафф помогут мне, если я им разрешу. А я разрешу. Мне нужно начать это делать… допускать людей до себя. Поэтому спасибо вам. За то, что помогли мне это осознать.

– Не стоит благодарности, – выдавил он.

Полли улыбнулась ему, но улыбка получилась грустной.

– Я очень надеюсь, что вы найдете то, что ищете, – сказала она.

– Мне многого не нужно. Еще год прожить здоровым? Достигнуть еще одну цель? – ответил Гейб.

– Мне хотелось бы помочь вам, как вы помогли мне. Гейб, вы мне нравитесь. – У нее порозовели щеки.

А Гейб хотел сказать, что она уже помогла ему. Потому что рядом с ней он наконец выпустил на волю воспоминания, которые надолго запер в душе.

Надо сказать ей, что она тоже ему очень нравится. Что он ночью лежит без сна и переживает каждое мгновение того поцелуя, кожа у него горит в тех местах, где она касалась его.

Но он не знал, как сказать.

Полли тяжело выдохнула:

– Я не знаю, что такое любовь. Но мне кажется, что мы с вами близкие люди. Во всяком случае, вы мне близки. У меня такого ни с кем не было. Но я должна думать о ребенке. Сейчас ребенок на первом месте, и я ради него должна быть сильной.

Она взяла Гейба за руку. Он сжал ей ладонь, а она поднесла его руку к губам и поцеловала.

– Я верю, что есть на свете кто-то, кто покажет вам, что жизнь не постоянный вызов или цель, а благословение. – Полли зажмурилась, чтобы скрыть слезы. – Я должна признать, что немного ревную вас к этой неизвестной. – Она произнесла это так тихо, что Гейб едва расслышал ее слова. – Может, вы справитесь самостоятельно. Вы сильный. Вы справитесь и с тяжестью, которую носите, и с незаслуженным чувством вины.

– Со мной все в порядке. – Он вымученно улыбнулся. – Мне не нужно ничего менять.

Итак, все честно. А он… полностью раздавлен.

Дышать. Дышать. Дышать. Нелегко тренироваться для альпийского триатлона в таком деловом городе, как Лондон. Сначала у него был заплыв в озере, затем девяносто километров на велосипеде, а после этого марафонский бег.

Он хочет пройти путь в горах Тироля со временем победителя.

Гейб остановился и, прислонившись к дереву, глотнул воды. Да… физическая форма утрачивается, и даже десятикилометровая пробежка дается непросто. Надо вернуть ритм бега, снова достичь того блаженного состояния, когда чувствуешь только стук ног и биение сердца. Вместо этого он бежал под аккомпанемент голоса Полли, печального, покорного, смирившегося с поражением.

«Вы мне нравитесь».

А что сказал он? Ничего.

«Мне хотелось бы помочь вам, как вы помогли мне».

Ну разумеется, она хочет помочь. Она же все доводит до конца. Полли Рафферти не любит оставлять нерешенной задачу, она должна поставить галочку в списке необходимых дел. Она хотела бы, чтобы он смирился со своей семьей, распрощался с прошлым. А она была бы счастлива, потому что хотела для него именно этого.

Жаль, что жизнь не так проста.

Гейб вытер пот со лба и увеличил темп. Зачем ему счастье? Он его не заслужил.

Но она заслужила.

Она заслужила волшебную сказку. Париж у ее ног – вот что она заслужила.

Он надеялся, что она встретит кого-нибудь, кто поймет это.

Мысль эхом отдалась в мозгу, эхо звучало все громче и громче.

Встретит кого-нибудь…

Живот свело, и Гейб резко остановился и согнулся, вдавив руку в бок, чтобы снять спазм.

О, как же он хотел стать альтруистом. Но он не представлял, что пережил бы, наблюдая, как она смеется с другим мужчиной, обсуждает с ним автомобили, показывает винтажные рисунки.

Целуется с другим мужчиной.

Воспитывает ребенка с другим мужчиной.

Кто-то другой появится. Несомненно. А он? Он будет спокойно наблюдать?

Гейб выпрямился. Он не замечал людей, обходящих его.

Он не позволит никому к ней приблизиться!

«Вы мне нравитесь», – сказала она. А он не сказал ей, что она ему тоже нравится.

Пора это сказать.

Глава 11

Полли улыбнулась своей помощнице со словами: – Доброе утро, Рейчел.

Поняв, что не вынесет объявления всем о своей беременности, Полли решила использовать помощницу в своих целях и поделилась новостью с ней, и новость уже через день облетела магазин, как она и рассчитывала.

– Доброе утро, мисс Рафферти. У вас на столе чай с мятой, а у шеф-повара приготовлен для вас на завтрак омлет и компот из летних фруктов.

Удивительно – и приятно – то, как персонал воспринял новость о ее беременности. С кухни ей присылали питательную еду три раза в день, менеджер отдела косметики приготовила набор предродовых масел, кремов и соли для ванны и самых лучших послеродовых средств гигиены и мазей для младенцев. Мало того: сотрудники, которые занимались ее личным ассортиментом одежды, не только откладывали столько детских вещей, что хватило бы на тройню, но и постарались сделать Полли законодательницей моды для будущих мам Лондона.

Полли всегда чувствовала, что ее скорее уважают, чем любят. А от того, что происходило сейчас, ей становилось немного неловко.

Только Гейба совсем не было видно. Он постоянно с кем-то встречался, совещался, хотя посылал ей детальные отчеты по электронной почте. Но нетрудно было понять, что он ее избегает.

– О, мисс Рафферти, в ваших встречах на сегодня появилось изменение. Я имею в виду встречу с разработчиком веб-сайта.

– Он отложил встречу?

Полли хотела сама с ним встретиться, прежде чем дать окончательные рекомендации.

– Он застрял в Париже и спрашивает, не могли бы вы приехать туда.

– В Париж? – переспросила Полли. – Но это…

– Займет меньше времени, чем добраться до Эдинбурга, – сказала Рейчел и положила на письменный стол пачку документов. – Я зарезервировала вам билет на «Евростар»[13] на дневной рейс, поэтому такси будет здесь в одиннадцать, чтобы доставить вас в Сент-Пакрас[14]. На другой стороне вас будет ждать машина.

Рейчел выглядела немного взволнованной.

– Я правильно поступила? Вы сами сказали, чтобы я была более инициативной…

– Вы поступили правильно. И доехать туда быстрее, чем в Эдинбург. – Полли собрала бумаги, паспорт, который на всякий случай держала на работе, и вышла из кабинета.

«Прости, мама, но, похоже, что я не сдержала своего слова», – подумала она. А возможно, это к лучшему. Снять покров таинственности с Парижа – часть ее новой жизни.

Жизни с ребенком.

* * *

В бизнес-классе было так уютно, что Полли едва не задремала и вернулась к действительности, когда поезд затормозил. Документы, так и не прочитанные, лежали на столе перед ней, лэптоп перешел в спящий режим. Теперь бывало так, что она смотрела с тоской на кушетку у себя в кабинете – очень хотелось вытянуться и закрыть глаза.

Но стоило вспомнить, как там лежал Гейб, вспомнить его крепкое тело, татуировку в виде дерева, спиралью поднимавшуюся у него по спине, как кушетка переставала манить.

Полли заставила себя встряхнуться. У нее достаточно дел, чтобы не погружаться в мечты наяву или думать о прошлом.

Ее ждал водитель, как только она вышла из шумного ярко освещенного Северного вокзала. Полли не успела понять, что она наконец в Париже, как очутилась в машине и ее повезли по улицам, запруженным транспортом.

Только тут она сообразила, что понятия не имеет, где состоится встреча. Да ее могут увезти куда угодно. Она заглянула в бумаги, отданные ей Рейчел, ища подсказку.

Ничего. Бюджеты, технические спецификации и все.

Ее охватило раздражение и беспомощность. Машина подъехала к отелю, построенному из золотистого камня. На каждом этаже красовались причудливые балконы с цветочными корзинками, что смягчало величественный фасад.

Водитель вышел, чтобы открыть дверцу.

– У меня встреча здесь? – удивленно спросила она. Полли прекрасно знала, как выглядит пятизвездочный отель, а этот выглядел именно так. Подобная роскошь Старого Света показалась ей странным выбором для современного компьютерщика. Как бы там ни было, но она уже здесь, в Париже, в богатом отеле. Эйфелева башня была видна с тротуара, а фойе в стиле ар-деко немного напоминало фойе «Рафферти». Полли огляделась. Каким образом она поймет, в каком баре, ресторане или кафе у нее встреча, и вообще, как зовут этого человека?

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – на безукоризненном английском произнесла шикарного вида дама на ресепшен. Откуда ей известно, что она англичанка? Может, у дверей есть детектор, определяющий национальность?

– Да, пожалуйста. Я Полли Рафферти, и я должна…

– А, мадемуазель Рафферти. Вот ваш ключ. Ничего не надо заполнять. Все оговорено.

– Ключ? – Полли взяла ключ в руку. Тяжелый. Золотой, а не безликая магнитная карточка. – Но я не намерена оставаться у вас. У меня назначена встреча с… – Полли лихорадочно пыталась вспомнить имя. Рейчел наверняка назвала ей имя, – с одним человеком, – неубедительно закончила она.

– Да, я знаю. Пьер проводит вас.

Похоже на сюжет из фильма Хичкока. Швейцар провел ее к лифту.

– Пентхаус? – спросила Полли, когда лифт остановился на самом верху. Необычное место для встречи.

Пьер молча сделал знак следовать за ним и повел ее к белой двери, единственной в коридоре с красивыми обоями с золотым и черным восточным рисунком.

«Меня похищают, а я, как воспитанная англичанка, не могу позвать на помощь», – подумала Полли, вкладывая ключ в замок. Дверь распахнулась, и она очутилась в потрясающем номере.

В просторной гостиной два больших окна от пола до потолка были открыты и выходили на балкон. Из окон прекрасно видно Эйфелеву башню, возвышавшуюся на горизонте.

Полли медленно повернулась, окидывая внимательным взглядом роскошную обстановку. Номер был выдержан в оттенках лаванды и серебра, мебель красного дерева, диваны и кресла с мягкими подушками, кофейный столик с блюдом печений-макарони пастельных тонов, шелковые шторы – все это создавало чудесное оформление вида на город.

Полли хотела спросить у Пьера, нет ли здесь ошибки, но он уже ушел. Она была одна.

Если это похищение, то уж чересчур пышное и комфортабельное.

Полли никогда не останавливалась в таком дорогом отеле, и не потому, что не могла себе этого позволить, но – исключая свое недавнее дорогостоящее путешествие, – она ездила исключительно по делам, что входило в бюджет «Рафферти». Ей в голову не могло прийти заказать такую роскошь. Как это могло случиться?

Полли обошла номер, разглядывая все шикарные мелочи – они начиная от выключателей и кончая вазами и зеркалами были выдержаны в стиле ар-деко.

В ванной комнате огромная ванна с задвигающейся крышкой, пушистые полотенца, множество баночек с пахучими кремами и флаконов с пеной.

Она обошла большую спальню с террасой, где стояли шезлонги для загорания.

Ей стало не по себе.

Что это может быть за встреча? Надо воспользоваться тем, что ей никто не мешает, и просмотреть документы. И позвонить Рейчел и узнать, что происходит.

Но… даже если это ошибка, она оставит за собой номер. В конце концов, она сейчас здесь. Она наконец в Париже, и было бы глупо развернуться и уехать домой. Материнское заклинание все равно нарушено.

Полли вышла на балкон. Вид больше походил на декорацию к фильму и не казался настоящим. Интересно, а что было бы, находись она здесь с кем-то? Потягивала бы шампанское, глядя на город, раскинувшийся внизу? Хотя для нее сейчас больше подошел бы фруктовый коктейль.

А каково было бы остаться здесь с Гейбом?

Полли сжала кулаки. А если она упустила свой шанс на счастье?

В дверь негромко постучали. Полли бросила последний взгляд на прекрасный вид. Пора переключиться на работу.

После встречи у нее будет время подумать о себе и о Гейбе и принять окончательное решение, которого будет придерживаться.

Снова стук в дверь, уже громче.

– Да, я иду… – Еще бы вспомнить, как зовут этого человека!

Полли подошла к двери темного дерева и открыла со словами извинения на губах.

И отпрянула.

– Гейб? Вы тоже на этой встрече? Слава богу. Я в растерянности. Мало того что плохо подготовилась, я даже не помню имя этого специалиста. Но если вы потом мне напомните о моей оплошности, я, разумеется, буду все отрицать.

Гейб ничего не ответил, а она продолжала тараторить:

– Вы не знаете, почему он решил встретиться с нами в столь необычном месте? Хотя тут такая красота и так шикарно…

Господи, что она несет! Но лучше болтать, чем ухватить его за лацканы пиджака и прижать к себе. Или обвить руками его шею и прильнуть к его губам.

Ох! Как же давно она этого хотела… А сейчас особенно.

Он выглядит потрясающе, пусть и одет как обычно, но на нем даже повседневная одежда смотрится бесподобно. Обычный Гейб.

И неотразимый.

Как же она могла отдалиться от него? Она больше так не поступит. Она попробует сблизиться с ним заново. Очень постарается. Она и ее ребенок, оба в этом нуждаются. Гейб необходим им в жизни.

Полли отодвинулась, и он прошел в комнату.

– Bonjour, Полли.

Она сделает так, чтобы он все понял. Если бы только знать, как это сделать…

Полли покусывала губу и выглядела смущенной. Она такая милая, когда смущается.

– Я прожил в Париже последние два года, – сказал он, подойдя к окну.

– Я знаю – вы работали у «Демулен».

Он шагнул на балкон. Полли задержалась на минуту, потом тоже вышла на балкон.

– Вам, наверное, было тяжело отсюда уезжать?

Гейб пожал плечами.

– Не совсем так. Просто здесь можно было подняться по карьерной лестнице чуть выше. Париж не значил для меня больше, чем Нью-Йорк или Сан-Франциско.

– Неужели?

– Я надеялся, что, если вернусь в Париж с вами, если пройдусь по улицам с вами, тогда будет по-другому… это станет чем-то волшебным.

Слова повисли в воздухе.

– Я не понимаю, – наконец сказала она. – Если я не почувствую горошину под перинами, то я не принцесса, за которую стоит биться? Вы про это?

– Non. Полли, вы сказали мне, чтобы я шел своим путем, и я, как трус, как дурак, ушел. – Он скривился. – Я говорил себе, что это к лучшему, что вам будет лучше, если я уйду. Но я не думаю, что это к лучшему. Я не думаю, что можно чувствовать то, что чувствую я, любить вас, как люблю вас я, и не быть с вами.

Он сказал это. И солнце теперь должно светить ярче, птицы петь громче – он ведь наконец разбил свою скорлупу отчуждения.

– Я ничего не понимаю. – Полли повернулась к нему, глядя на него широко открытыми глазами. – А как же встреча?

Черт бы побрал эту встречу.

– Встречи не будет до понедельника. Я попросил Рейчел отправить вас сюда пораньше, чтобы у нас был уик-энд. Уик-энд для вас, чтобы вы почувствовали магию, почувствовали, стою ли я вас. – Он с трудом сглотнул. Неужели он так сильно ошибся? – Если, конечно, вы этого захотите. Ваш билет позволяет вам вернуться сегодня, или вы можете остаться. За номер заплачено, он – ваш.

Гейб замолк и ждал, сердце глухо стучало, отбивая секунды.

– Вы устроили… все это? – еле слышно спросила она.

– Oui. Для вас. Хотя, – добавил он, – Рейчел мне помогла.

У нее дрогнули губы и сложились в улыбку, в улыбку, дающую надежду.

– Я понятия не имела…

– Я попытался все спланировать, обдумывал, как романтично провести время в Париже. Но если для того, чтобы ощутить магию Парижа, начинаешь планировать, значит, что-то здесь не так.

– Да? – Она приблизилась к нему – на губах улыбка, глаза блестят.

– Я подумал… чего бы хотела Полли? И понял. Старый Париж. Винтажные и антикварные магазины. Монмартр. Катакомбы.

– Что, если ничего не произойдет? – спросила она. Рот у нее почему-то дрожал.

– Чего не произойдет?

– Магии, волшебства…

Сердце у Гейба билось тяжело, громко и с болью.

– Полли. – Он взял ее руки в свои. – Для меня магия там, где ты. Чтобы почувствовать это, мне не нужно бродить по старым улицам, но мне не терпится показать тебе Париж, увидеть, как ты делаешь покупки в винтажных магазинах, сидишь со мной в еще неизвестных мне кафе. Я хочу делать это для тебя. С тобой.

Она обняла его за шею и прошептала:

– Правда? А как насчет следующей недели, следующего месяца, года?

Он крепче сжал ей руки.

– Не могу не признаться – я боюсь. Твоя жизнь так быстро меняется, и если мы будем вместе, то и моя тоже изменится. – Он с трудом выдохнул. – Я вернулся к нормальной жизни, но где-то по пути я забыл, как это – жить по-настоящему. Легче было ни о чем не думать. Я ставил цели, я работал, я занимался бегом, и я не останавливался. Чем больше я работал, тем сильнее напрягал свое тело, тем меньше приходилось думать. Я считал, что нашел способ победить свои страхи, способ стать хозяином своей судьбы, но я… прятался. А потом появилась ты и разрушила мое потайное место.

– Прости. – Слезы дрожали на ее длинных ресницах, и Гейб отпустил ей руки, чтобы смахнуть прозрачную каплю с щеки.

– Не извиняйся. Я чувствовал себя более живым, чем последние десять лет. На этой неделе я уезжал к родителям, провел время на виноградниках, – признался он и улыбнулся: – Попытался вернуть себе первое место в глазах Жана. Ты права: я во многом могу им помочь, даже находясь в Англии. Советами, контрактами…

– Я рада. Они такие чудесные.

– Будешь смеяться, но они то же самое говорят о тебе. Должен признать, что где-то в душе я надеюсь, что ты согласишься проводить больше времени с моими родителями.

– Как это?

– Если выйдешь за меня замуж.

Не ослышалась ли она?

– Что ты сказал?

Гейб так крепко стиснул ей руки, что Полли стало больно. Но она была даже рада – это доказательство того, что она действительно здесь, на балконе в Париже, и ей делают предложение.

– Мне встать на одно колено?

– Нет. Просто скажи это опять.

– У меня нет кольца. Я думал, что мы найдем подходящее, когда пройдемся по антикварным лавкам. Сапфиры, под цвет твоих глаз. Я собирался подождать, но не смог. – В его темных глазах было столько любви, что это перевернуло ей душу. – Полли Рафферти, je t’aime[15]. И если ты окажешь мне честь стать моей женой, то я обещаю, что всегда буду любить тебя. И ребенка. Я буду самым лучшим мужем и отцом. Я хочу начать жить по-новому, Полли. Я хочу начать жить рядом с тобой.

Полли искала нужные слова и не находила. Она просто не знала, что сказать.

– А Мистер Симпкинс?

– Он всегда будет моим любимцем, – заверил ее Гейб. Его лицо светилось от надежды и любви. – Мистер Симпкинс, «Рафферти», Хоупфорд. Все, что любишь ты, я тоже люблю. И я надеюсь, что ты чувствуешь то же самое к моему дому, моей семье. Мое сердце принадлежит тебе.

– А мое – тебе. – Было совсем не трудно сказать эти слова. – Будущее меня пугает, но я знаю, что вместе с тобой я смогу все преодолеть.

Гейб заключил в ладони ее лицо, потом откинул назад ей волосы и с нежностью и любовью погладил шелковистые пряди.

– Ты уверена?

А Полли обвила его за талию и прижала к себе.

– Никогда не была более уверена, чем сейчас. Я тоже люблю тебя, Гейб. Мне кажется, что я влюбилась в тебя с того самого первого дня. Я никогда не встречала такого человека, как ты: приводящего в бешенство, надоедливого, вызывающего. – Она улыбнулась ему. – Но никто не нравился мне больше тебя.

– Я-то думал, что ты залепишь мне пощечину.

– А может, думал получить ничего не значащий поцелуй? – Она приподнялась на цыпочки и припала наконец к его рту, прохладному, твердому, вселяющему уверенность своей твердостью. – Я думаю, что все было предрешено. И еще я думаю, что это было волшебство.

Эпилог

«Рафферти» никогда не выглядел так красиво. Витрины затянули фиолетовой и кремовой материей и подвесили огромные замысловатые бумажные цветы такого же цвета. Кафе на верхнем этаже тоже были украшены в такой же гамме.

Посередине помещения прямо под куполом установили сцену. Кремового цвета вазы размером с маленького ребенка были наполнены серебристыми ветками, создавая эффект прозрачного леса.

Кресла были расставлены широким полукругом около сцены, сбоку каждого ряда укрепили толстые алтарные свечи, бросавшие пляшущий свет. Помимо свечей горели низкие торшеры.

Обычно по субботам магазин был открыт до девяти вечера, но сегодня в честь бракосочетания Полли в «Рафферти» произошло то, чего не происходило даже при налете авиации – магазин закрыли раньше.

Большинство мест уже было занято. Мужчины в вечерних костюмах, дамы в элегантных нарядах шептались и фотографировались на фоне сказочных декораций. Несколько возбужденных малышей прыгали вокруг родителей.

Дед и бабушка величественно восседали в первом ряду и развлекали беседой месье и мадам Бофиль. Вот она – ее семья. Все вместе.

– Ты готова? – Клара легонько тронула ее за плечо.

Полли вздрогнула.

– Вроде да. Не думала, что буду так волноваться, но сейчас мне хочется убежать и вступить в брак тайком.

Клара рассмеялась.

– Саммер тебя ни за что не простит. Это же момент ее славы. И я тоже не прощу, да и Хоуп не простит. Не каждой трехмесячной девочке довелось быть подружкой невесты.

– Она выглядит великолепно, – согласилась Полли, улыбаясь своей крошке, которая старательно жевала шелковый рукав кремового платья.

– Самая нарядная девочка в зале, – добавила Клара.

– Это до поры до времени, – сказала Полли, глядя на дочь. – У меня для нее три смены одежды, и я не уверена, что этого хватит. – Она поправила юбку – пальцы у нее дрожали – и сделала глубокий вдох для храбрости.

Полли нашла фасон для своего свадебного платья в старинном альбоме мод из архива «Рафферти»: кремового цвета, облегающее, длиной до лодыжки. Простой, но элегантный наряд. Распущенные волосы удерживались украшенным бисером обручем.

Клара расправила свое фиолетовое платье, свободный покрой которого скрывал живот. Между кузенами будет менее шести месяцев разницы, и Полли не могла дождаться появления на свет ребенка Раффа. Маленькие подружки невесты Саммер и Хоуп выглядели очаровательно в аккуратных кремовых платьицах.

Полли предпочла бы не такое грандиозное бракосочетание, но Гейб хотел, чтобы все вокруг видели, как они становятся семьей. А она не могла ни в чем ему отказать.

Гейб обожал Хоуп, как если бы был настоящим отцом, и Полли во всем могла на него положиться. Он держал ее руку во время долгих и трудных родов, а затем вставал ночью кормить младенца и менять подгузники.

Двое высоких мужчин прошли вперед. Гул стих, и все взгляды устремились к жениху и его шаферу.

– Они уже там, – с дрожью прошептала Полли. Она увидела, как к ней направляется дед, на его лице сияла гордая улыбка – ведь это он поведет внучку к алтарю.

Полли крепко сжала руку Клары и с улыбкой повернулась к деду. Она готова.

Клара – главная подружка невесты – с Хоуп на руках тоже были готовы. За ними последует Саммер.

В первых рядах появления Полли ждали бабушка, будущие свекор и свекровь, и все три сестры Гейба с мужьями и детьми. А в конце прохода стоял ее брат – шафер жениха – и поправлял галстук.

И Гейб. Ее жених, отец ее ребенка. Его глаза были прикованы к ней, на губах – улыбка, только для нее.

В это время в прошлом году у нее не было никого. А сейчас всего десять минут и несколько слов отделяют ее от большой, шумной, любящей семьи. И от непредсказуемого, восхитительного, надежного мужа. И есть дочь.

Когда-то все это пугало ее. Но сейчас?

Полли улыбнулась Гейбу.

– Я люблю тебя. – Губы сами сложились в слова.

Его чувственный рот дрогнул, и она получила в ответ те же слова:

– Je t’aime.

Полли Рафферти была абсолютно счастлива.

Примечания

1

Привет, милая (фр.).

(обратно)

2

До свидания (фр.).

(обратно)

3

Да (фр.).

(обратно)

4

Мне очень жаль (фр.).

(обратно)

5

Конечно, несомненно (фр.).

(обратно)

6

Нет (фр.).

(обратно)

7

Торговое место, которое работает временно и короткий период, чтобы привлечь больше покупателей.

(обратно)

8

Вот (фр.).

(обратно)

9

Маленькие дети (фр.).

(обратно)

10

Вот, здесь (фр.).

(обратно)

11

Мягкая фетровая шляпа с вмятиной на тулье.

(обратно)

12

Месье, господин, сударь (фр.).

(обратно)

13

Компания высокоскоростных железнодорожных перевозок, поезда которой соединяют Лондон с Парижем и Брюсселем по Евротоннелю под Ла-Маншем.

(обратно)

14

Крупная железнодорожная станция (и станция метро) в Лондоне.

(обратно)

15

Я тебя люблю (фр.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg