«Перемирия не будет»

Перемирия не будет (fb2) - Перемирия не будет [To Defy a Sheikh] (пер. Екатерина Игоревна Милицкая) 658K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мейси Ейтс

Мейси Эйтс Перемирия не будет

Maisey Yates

To Defy a Sheikh

© 2014 by Maisey Yates

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

Глава 1

Шейх Ферран Башар, правитель Кадры, не переживет этой ночи. Он еще не знает об этом, но это так.

Убить человека непросто. Поэтому она тренировалась изо всех сил, репетируя каждое свое движение, тренируя мышечную память. Когда придет время, в ней не будет ни колебаний, ни сожалений.

Она ждала у дверей спальных покоев шейха, держа в одной руке ткань, смоченную хлороформом, а другой сжимая нож, спрятанный в складках платья.

Как могла она испытывать жалость к нему? Он овладел ее наследством; и теперь традиция, древняя, как оба их царства, требовала, чтобы его род прервался вместе с ним – так же, как род ее отца прервался с его смертью. Он оставил после себя единственную дочь, которая не могла стать носительницей его имени. А его королевство, потеряв правителя, на многие годы оказалось в упадке.

Впрочем, сейчас не время для эмоций. Надо действовать. Месяц назад она устроилась на работу во дворец, и никто ее ни в чем не заподозрил. Да и сам шейх Ферран оказался не умнее дворцовых служителей и не узнал ее. Впрочем, с чего ему вообще было обращать на нее внимание?

А вот она его сразу узнала. И внимательно наблюдала за ним.

Шейх Ферран был высок, строен и мускулист. Она наблюдала за тем, как он до изнеможения колотит боксерскую грушу. Она знала, как он двигается, и представляла, насколько он вынослив.

Она будет милосердной. Он ничего не почувствует.

Он не узнает, что его ждет. Не будет умолять оставить его в живых. Ему не придется, сидя в тюремной камере, ждать смерти. Все это выпало на долю ее отца. А он просто умрет, и все.

Да, она будет милосердной – в отличие от него.

Она была уверена, что ей все удастся.

А если нет – что ж, тогда именно она не увидит утра. Но к этому риску она готова. Его ей не избежать.

Она застыла в напряженном ожидании. Наконец послышались тяжелые, твердые шаги. Она была практически уверена, что это Ферран. Затем дверь открылась, и луч света упал на отполированный мраморный пол. В нем отразилась высокая, широкоплечая фигура. Ферран. Он один.

Отлично.

Осталось лишь дождаться, пока он закроет дверь.

Она ждала не дыша. Он закрыл дверь, и она поняла: действовать нужно немедленно.

Прежде чем выступить из тени, Самира произнесла короткую молитву – о справедливости, о прощении и о смерти. Пусть она придет быстро. К нему или к ней.

Ферран повернулся, и их глаза встретились. Самира застыла. В его глубоких черных глазах таился живой, яркий блеск. Он был поразительно красив.

И поразительно знаком.

Да, хоть прошло много лет, она помнила его. И теперь могла лишь стоять, застыв в потрясенном молчании.

Этот момент решил все.

Ферран быстро подошел к Самире и схватил ее за запястье. Она резким рывком выдернула руку и, пригнувшись, подставила ему ногу. Когда они оба упали на пол, она скользнула ему за спину, взяв его шею в захват и пытаясь накрыть его лицо тканью, смоченной в хлороформе.

Зарычав, он вновь схватил ее за руку. Она вновь попыталась вырваться, но на этот раз он держал изо всех сил, будучи готовым к подобной попытке. Она застонала от натуги и сильнее сжала его шею. Ферран резко рванулся и вместе с Самирой ударился о каменную стену, чуть не вышибив из нее дух. Гневно вскрикнув, она вцепилась в него, сплетя ноги вокруг его талии. Крепко держа ее за кисть, он несколько раз ударил ее руку об стену, и она с проклятием выпустила ткань, продолжая ожесточенно бороться. Но неожиданного нападения не получилось, и, хотя она была опытным бойцом, шейх существенно превосходил ее силой. Она упустила свое единственное преимущество.

Закрыв глаза, Самира представила себе свой дом. Не улицы Джахара, а дворец, откуда они с матерью были изгнаны после того, как ее отец был казнен. Казнен по приказу Феррана.

Адреналин пульсировал в ее венах. Она упала на бок, всем своим весом налегая на его шею. Он вскочил и перебросил ее через себя. Она упала на спину. Ковер практически не смягчил удар, и она, задыхаясь, осталась лежать на полу.

Затем она с трудом поднялась на ноги. Она знала: пришло время умереть. Ферран был безжалостен, как и его отец, вся ее жизнь доказывала это. Наверняка сейчас им владеет единственное желание – немедленно сломать ей шею.

Он бросился на нее. Но она, высоко подпрыгнув, ударила его ногами в грудь, ловко приземлившись на обе ноги и приняв бойцовскую стойку, готовая атаковать и блокировать удары.

При первом движении шейха она провела прием, ударив его ногой в лицо. Он покачнулся, и она, воспользовавшись моментом, повалила его на пол и попыталась задушить, придавив его плечи коленями и схватив рукой за горло.

Она видела, как его глаза блестят в темноте.

Теперь они были лицом к лицу. И все же она должна была сделать это. Она потянулась за кинжалом. Нет времени на раздумья, на колебания. Она помнила: шейх не колебался, вынося приговор ее отцу. У ее врага не было жалости – и она не может позволить себе эту роскошь.

Она выхватила кинжал, но шейх, перехватив ее запястья, с рычанием перевалился вместе с ней к кровати. Он медленно отвел ее руку дальше, к ее лицу. Лезвие кинжала полоснуло по щеке, и она почувствовала, как кровь заливает рот. Тогда она схватила его другой рукой за волосы, отводя его голову назад. Она пыталась дотянуться лезвием кинжала до его горла, но он перехватил ее руку и перевернул ее на спину. Теперь они поменялись местами: она была распластана на спине с вывернутыми руками. Мышцы и сухожилия пронзила боль, порез на щеке горел огнем.

– Кто тебя подослал? – прорычал он.

– Я сама, – гордо произнесла она, сплевывая кровь.

– Что тебе нужно?

– Разумеется, убить тебя.

Он стал, рыча, выворачивать ей кисть. Наконец она выронила кинжал. Но шейх по-прежнему крепко удерживал ее руки.

– Тебе не повезло, – произнес он.

– Пока.

– Не надейся, – с отвращением сказал он. – Но я хочу знать: почему женщина, спрятавшаяся в моей спальне, хочет убить меня?

– Думаю, для тебя это не редкость.

– Я подобного не припомню.

– Жизнь за жизнь, – ненавидяще проговорила Самира. – Жаль, что у тебя только одна жизнь. Ты отнял больше.

– Неужели?

– Я не собираюсь с тобой спорить.

– Да, ты же пришла меня убить. Но это тебе не удалось. Так что тебе стоит подумать, почему я не должен казнить тебя за попытку убить главу государства. Это несложно. В крайнем случае я могу бросить тебя в тюрьму. Для этого мне достаточно лишь позвонить.

– Почему же ты не звонишь?

– Потому что я не смог бы оставаться шейхом, если бы не умел обратить в свою пользу даже самые зловещие происшествия. Главное – знать, где искать.

– Я не дам тебе использовать меня ради твоей пользы.

– Тогда – добро пожаловать в тюрьму.

Самира заколебалась. Она не собиралась сотрудничать с Ферраном. Ее жизнь кончена. И разрушил ее Ферран. Он сверг правительство ее страны, выгнал ее семью, как бродячих собак, оставил ее и мать на улице, где им пришлось бороться за жизнь. В итоге ее мать умерла.

Он отнял у нее все. С тех пор ее жизнь была подчинена лишь одной цели: не дать Феррану уйти безнаказанным. Не дать его роду продолжиться в то время, как ее имя умрет.

Но она потерпела неудачу.

А может, и нет. Но чтобы продолжать идти к цели, она должна остановиться. Выслушать Феррана. И сделать то, о чем упомянул он: обернуть ситуацию в свою пользу.

– И что же я должна отдать в обмен на свободу?

– Я еще не решил, – проговорил Ферран. – Я вообще не уверен, что готов дать тебе свободу. Но власть в моих руках, не так ли?

– Разумеется. Ты ведь шейх.

– Это правда.

– Так, может, ты отпустишь меня?

Он вытянул руку так, чтобы она ее видела. Его пальцы сжимали кинжал.

– Я тебе не доверяю, маленькая пустынная гадюка.

– Разумеется, ваше величество. Как только у меня будет такая возможность, я перережу вам глотку.

– Не забудь, что твой кинжал у меня. Я отпущу тебя, только если ты пообещаешь следовать моим указаниям.

– Зависит от того, что это будут за указания.

– Ложись на постель. И не двигайся.

Самира замерла. Она была готова к смерти. Но она не допускала даже мысли о том, что он посягнет на ее тело. Нет. Лучше смерть! Она будет биться, чего бы ей это ни стоило. Она не позволит ему еще раз обесчестить ее и ее семью. Она умрет в бою, но не допустит его к себе.

Лучше кинжал.

Но Ферран не станет…

Она постаралась выкинуть из головы эту мысль. Ферран способен на все. Не важно, каким он был в той, прежней жизни. Он успел доказать: то была ложь.

Она не двигалась. Он тоже выжидал.

– Так что, мы договорились? – наконец спросил он.

– Ты не тронешь меня, – сказала она дрожащим голосом.

– У меня нет никакого желания трогать тебя, – ответил он. – Но я должен тебя видеть. Ты женщина, но ты сильна, и ты отличный боец, иначе я бы с легкостью взял над тобой верх. Я, конечно, сильнее тебя, и у меня есть оружие. Но я тебе не доверяю. Так что сядь на кровать и положи руки на колени. Я не собираюсь унижать тебя, и я не хочу секса. Здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности.

– Я скорее умру.

– А я скорее тебя убью. Так что считай, об этом мы договорились. Так что иди на кровать и сядь.

Он медленно ослабил захват, все еще крепко держа кинжал. Она забралась на кровать и уселась в центре огромного матраса. Такие кровати она видела лишь в прежней жизни, которая с трудом всплывала в памяти.

С тех пор как их изгнали из дворца в Джахаре, она спала на раскладушках или на грубо сколоченных деревянных кроватях, обтянутых кожами вместо матраса. В складских помещениях магазинов, в задней комнате зала, где она училась боевым искусствам, а в неудачные дни – просто на земле, на улице. Когда она стала служанкой во дворце Феррана, она обзавелась нормальной кроватью впервые за шестнадцать лет – с тех пор, как ее выгнали из ее детской комнаты. Кровати для слуг во дворце были куда роскошнее тех, к которым она привыкла, – мягкие, с двумя подушками. От такой роскоши она давно отвыкла.

И вот теперь она сидела на постели Феррана. От этой мысли по ее коже поползли мурашки.

Она не верила его обещаниям. В том числе обещанию не трогать ее. Она знала о его вероломстве. Ведь это он отдал приказ казнить ее отца, легко забыв дружеские улыбки и клятвы о неразрывном союзе двух королевских семей…

– Я еще раз спрашиваю: кто тебя послал? – требовательно спросил он.

Он все еще считает ее пешкой в чьих-то руках. Он не понимает.

– Я же сказала, что действовала по собственной воле.

– Зачем?

– Чтобы отомстить.

– И чем же я тебя обидел?

– Ты убил моего короля, шейх Ферран. И этим очень сильно меня обидел.

– Не в моих привычках убивать людей. – Его голос зазвенел.

– Своими руками – нет. Но ты устроил суд, который приговорил к казни шейха Джахара. И отдал приказ о штурме дворца. Столько смертей… Я хорошо помню тот день. Слишком хорошо.

Ферран застыл, костяшки пальцев, сжимавших кинжал, побелели. И Самира впервые почувствовала страх. Вся цивилизованность слетела с шейха в мгновение ока. На нее смотрел безжалостный воин пустыни.

– Никто не выжил во время штурма дворца Джахара, – хрипло проговорил он.

– Это неправда. К сожалению для тебя.

– Вся королевская семья и преданные ей слуги были убиты. Так мне доложили.

– Твои соглядатаи ошиблись. А мне было невыгодно исправлять эту ошибку. Но я осталась жива. Только для того, чтобы забрать твою жизнь.

– Значит, ты мой ангел смерти? – Он усмехнулся, но глаза его оставались серьезными. – И пришла забрать меня в ад?

– Да.

– Очень интересно. – Шейх помолчал. – Ты заставила меня испугаться. Немногим людям это удавалось.

– Что ж, я рада. Но я не удовлетворена.

– Ты хочешь крови?

– Я требую ее. – Самира воинственно вздернула подбородок. – Только так я смогу отомстить.

– Мне жаль, что сегодня ночью я не смог дать тебе этого удовлетворения.

– Я сожалею об этом куда сильнее, чем ты.

– Но почему ты мстишь мне? Почему не новой власти? Не людям, которые захватили дворец, убили шейху и ее дочь?

– Тех повстанцев, которых науськали твои люди?

– Ни я, ни кто-либо здесь, в Кадре, не участвовали в свержении королевской семьи Джахара. У меня есть своя страна, и мне незачем было уничтожать твою.

– Но ты оставил нас без короля. Ты подверг шейха Джахара суду и казни здесь, в Кадре, – ненавидяще прошипела Самира. – И оставил нас умирать. Выгнал из нашего дома. Солдаты, слуги… все, кто не переметнулся на сторону нового правителя, были убиты. А те, кто спасся… для них осталась лишь видимость жизни. Нам оставалось лишь уйти в пустыню в надежде, что Бог выведет нас к морю или к границам другой страны.

Именно это сделала когда-то ее мать. Ушла в пустыню, чтобы никогда не вернуться. К счастью, через несколько лет новый режим забыл о них. Именно поэтому она смогла попасть в Кадру.

– Я не несу ответственности за жизнь шейха Рашада. Он заплатил за то, что совершил. И все же мне жаль, что все обернулось именно так.

– Да что ты? – издевательски рассмеялась Самира. – А вот для меня сожаление – неподходящее слово. Ты уничтожил мою жизнь.

– Прошло уже шестнадцать лет.

– Для меня это не имеет значения.

– Еще раз говорю: я не отдавал приказа убивать ваших людей. Хотя в это многие не верят. Эта история преследует меня, как ночной кошмар.

– Преследует? – Самира презрительно скривила губы. – Ты, наверное, страшно страдал? Здесь, во дворце, при власти? Куда там сравнивать с моими страданиями по своей стране!

– Когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал, – это всегда непросто, – парировал шейх. – Хотя я не посылал своих людей захватывать твою родину. Зачем это мне? Что бы я выиграл от этого? Я никак не мог повлиять на события. Хотя до сих пор считаю себя ответственным за то, что произошло.

– Ты противоречишь себе, шейх. Либо ты виноват в случившемся, либо нет.

– У меня был выбор. Я решил стоять за свой народ, за своего отца, за свой род. Если бы я знал, чем все кончится, возможно, мой выбор был бы иным.

– Ты что, считаешь себя богом?

– Я шейх. Это почти одно и то же.

– Значит, ты – бог-неудачник.

– А ты? Ты считаешь себя богиней? – спросил он, встав возле кровати – высокий, прямой, горделивый.

– Нет. Я – ангел смерти. Я ищу не власти, а справедливости.

– Ты думаешь, еще одна смерть приблизит справедливость?

– Кто отдал под суд шейха Джахара? Кто оставил мою страну обезглавленной?

«Кто лишил меня отца?» – хотела добавить она, но не смогла. Это была бы слабость, а она не хотела показывать ему свою слабость.

– Я, – твердо ответил шейх. – Потому что кровь правителя Кадры была на его руках.

– Но у Кадры остался наследник!

– И в Кадре не было обозленной толпы. – Его лицо окаменело. – Смерть короля, конечно, потрясла Джахар, но если бы люди не страдали…

– Я здесь не для того, чтобы говорить о политике!

– Да-да, я помню: чтобы перерезать мне горло. Но лично я предпочитаю поговорить о политике.

Самира на секунду отвела глаза, чтобы собраться с духом.

– Ты оставил маленькую девочку без защиты, – тихо проговорила она. – А королеву – без мужа.

– А что мне было делать, когда король Джахара отнял жизнь моего отца? И моей матери?

– Он не…

– Мы не будем говорить о моей матери, – яростно произнес он. – Я запрещаю!

– Вот поэтому мы оказались здесь, – спокойно сказала Самира. – Теперь ты меня убьешь?

– Ты хотела убить меня, маленькая гадюка, – задумчиво произнес шейх. – И до сих пор жалеешь, что тебе это не удалось. Полагаю, мне стоило бы приказать отделить твою очаровательную головку от шеи.

Самира схватилась за горло. Это был рефлекторный жест. Жест трусости. Ей это не понравилось.

– Однако, – продолжал шейх, – мне не хватит духу убить девочку-подростка.

– Я не подросток.

– Значит, почти подросток. Тебе не больше двадцати.

– Двадцать один, – процедила она сквозь зубы.

– Значит, у меня недостает духу убить девушку двадцати одного года. Так что лучше я постараюсь извлечь пользу из твоего присутствия. – Ферран задумчиво провел пальцем по лезвию ее кинжала. – Только придется не сводить с тебя глаз. А то эта штука быстро окажется торчащей у меня из спины.

– Я ничего не буду обещать тебе, шейх, – вскинула голову Самира.

– Тебе стоило бы научиться использовать инстинкт самосохранения.

– Прости. Просто я до сих пор не верю, что у меня есть шанс на жизнь.

Что-то изменилось в лице шейха. Он сдвинул брови:

– Самира. Ты не служанка. Ты – Самира.

В конце концов он ее узнал. А она надеялась, что этого не случится. Он ведь не видел ее с тех пор, как ей исполнилось шесть.

Она посмотрела Феррану прямо в глаза:

– Самира аль-Азем, шейха Джахара. Принцесса без дворца. Я пришла заставить тебя отдать долг.

– Ты считаешь, я должен заплатить кровью, малышка Самира?

– Не называй меня малышкой. Я чуть не выбила тебе мозги.

– Верно. Но для меня ты все равно малышка.

– Попробуй быть таким дерзким, когда кинжал вновь окажется у меня в руках и я перережу тебе глотку, шейх.

– Да, ты изменилась. – Он внимательно разглядывал ее.

– Разумеется. Мне уже не шесть лет.

– Я не позволю тебе забрать мою жизнь. Она мне дорога.

– Да, самосохранение – это и правда инстинкт.

– Для большинства, – сухо сказал он.

– Но не для того, кому нечего терять.

– Как тебе?

– А иначе стала бы я пробираться в твой дворец и пытаться убить тебя? Я не ценю жизнь.

Его глаза приняли спокойное выражение.

– Я не могу заплатить тебе кровью, Самира. Но ты оплакиваешь свое наследство. Свой дворец. И здесь я могу тебе помочь.

– Неужели?

– Да. Я придумал, как использовать тебя. Через неделю я представлю тебя всему миру как мою будущую жену.

Глава 2

– Нет.

Ферран внимательно смотрел на женщину, сидевшую на его постели. Она называла себя Самирой аль-Азем и, насколько он мог надеяться на свою память, действительно была ею. Самирой, восставшей из мертвых.

Он был уверен, что принцесса погибла. Смешливая темноглазая девчушка, которую он так хорошо помнил, сгинула в вихре жестоких убийств. Ссора, начавшаяся во дворце в Кадре, закончилась смертью шейха Джахара и выплеснулась через границу Джахара волной насилия, залившей дворец кровью.

Шейх Джахара сам первым поднял оружие. Он пошел на штурм дворца Кадры, мстя за интрижку своей жены с отцом Феррана. Тогда Самира была еще ребенком, а Ферран – мальчишкой-подростком. После этого все вышло из-под контроля, и в итоге множество людей нашли свою смерть.

Весь мир считал, что Самира стала одной из жертв.

Действительно ли перед ним принцесса?

Он считал, что девочка, которую он знал, давно мертва. И что он отчасти виноват в ее смерти. Возможно ли, что она осталась жива?

Она была небольшого роста, темноволосой – насколько он мог понять. Шарф всегда тщательно укрывал ее волосы, и об их цвете можно было судить лишь по угольно-черным бровям. В его дворце служанок не обязывали закрывать волосы и лица. Он был уверен, что она работает здесь, во дворце, хотя и не так давно. Слуг у него было много, и ему незачем было помнить каждого из них в лицо.

Впрочем, это лицо он запомнит. Лицо девушки, которая пыталась убить его здесь, в собственной спальне. Возможно, той самой, мысли о которой не покидали его на протяжении шестнадцати лет…

В его душе боролись гнев и жестокое веселье. Итак, память о прошлом настигла его – и как! Самая невинная из жертв вознамерилась отнять его жизнь. Вот оно, доказательство, что в тот день справедливость оказалась попрана.

Хотя он за это не в ответе. Совершенная им справедливость разрушила ее жизнь. И все же он ничего не мог поделать. Как он мог выпустить на свободу человека, лишившего его страну лидера, вынудившего заменить мужчину – мальчиком.

Человека, убившего его семью из мести.

Они были словно две стороны одной монеты. Переверни ее – и увидишь совершенно другую картину.

Отбросив воспоминания, он сосредоточился на сегодняшнем дне. На этой женщине. Самире.

– Нет? – переспросил он.

– Ты слышал мой ответ. Я не буду с тобой.

– Тогда ты будешь с теми, кого судьба даст тебе в соседи по камере. Надеюсь, там тебе понравится.

– Ты считаешь, что я этого боюсь?

– А разве нет?

Вскинув голову, она взглянула шейху в глаза:

– Я приготовила себя ко всему.

– Судя по тому, что ты отвергла мое предложение, явно не ко всему. Ты же понимаешь, что я не верю, будто ты действовала сама. И я так или иначе найду тех, кто втравил тебя в это. Не важно, согласишься ты на мое предложение или нет. Но если согласишься, тебе же будет лучше.

– Союз с тобой? Ты считаешь, это может быть лучше для меня?

– Ты помнишь, – он медленно выговаривал каждое слово, ненавидя себя за них, – как я поступаю с теми, кто угрожает безопасности короны.

– Я все помню. Я помню, как ты размахивал флагом Кадрана, радуясь казни моего отца, – ледяным тоном проговорила она.

– Это была необходимость, – ответил Ферран. – Я не мог допустить, чтобы здесь случилось то же, что и в Джахаре.

– Но тогда в Джахаре все было спокойно. Хаос начался лишь после того, как шейх погиб, армия распалась и мы остались без защиты. Только тогда мятежники решили добыть себе свободу ценой наших жизней.

– Это война, – проговорил шейх. – И история. Здесь никто не принимает во внимание отдельные судьбы. Интересен лишь результат.

– Тогда нам остается лишь стыдиться своей личной судьбы.

– Зачем? – спросил Ферран. – Лично я ее не стыжусь. И для тебя это не обязательно. Именно поэтому я предлагаю тебе стать моей женой.

– Ничего не поняла. У тебя получается, что два плюс два равно верблюду.

Ферран засмеялся, хотя по-прежнему не находил ситуацию смешной:

– Трения между Кадрой и Джахаром создают напряженность в регионе. Стычки на границе стали нормой, о чем ты сама прекрасно знаешь. Наш брак сможет изменить все. Сделать черное – белым. Именно так я и живу. В мире абсолютных истин, где не существует теневых зон.

– И что мне делать в твоем черно-белом мире? Я никогда не откажусь от своей цели. Королевская семья Джахара не возродится.

– Какой была твоя жизнь с тех пор, как ты покинула дворец?

– Бедной. – Ее темные глаза смотрели ему прямо в лицо.

– Выйдя за меня, ты вернешься на трон.

– Я никогда не выйду за тебя.

– Тогда ты отправишься в тюрьму.

Выражение ее лица почти уничтожило последние ростки жалости к ней. Глупо жалеть женщину, которая пыталась его убить. И ведь ее замысел мог окончиться удачей. Она явно была опытным бойцом. То, что она была всего лишь женщиной, не заставило его усомниться в этом. Его спас лишь краткий миг ее колебания. Эти секунды разделили жизнь и смерть.

Он не должен жалеть ее. Не должен вспоминать о том, что знал ее ребенком, резвой избалованной маленькой принцессой неземной красоты. Сокровищем своей страны.

Теперь она была другой. Да и он не был уже заносчивым подростком, наследным принцем, думающим лишь о женщинах, о том, как улизнуть на очередную вечеринку или устроить еще одно опасное приключение на одной из отцовских яхт.

Они оба столкнулись с жестокой реальностью жизни в слишком юном возрасте. Он получил жестокий урок того, к чему ведет человеческая слабость. Его собственная слабость. Раскрывшаяся тайна заставила ее отца ворваться в их дворец со смертью в душе. А в итоге – погиб королевский род, разрушена страна, которая все еще восстанавливается.

Эти события определили и ее, и его судьбу. Но ее нынешние действия не имели отношения к давним событиям. Так что он должен отправить ее в тюрьму, не зная жалости.

И все же он этого не хотел.

Его предложение было попранием здравого смысла. Нельзя было позволять себе жалеть несостоявшуюся убийцу и надеяться на ее честность. Он знал, что вера в недостойного человека чревата катастрофой. И если теперь он ошибется…

Нет. Он не допустит ошибки.

И дело было не в жалости. Этот союз принесет ему массу политических дивидендов. Да, в те мрачные времена, шестнадцать лет назад, Джахар пострадал сильнее всего, но и Кадре пришлось несладко. Они потеряли шейха и его жену, и вспышки насилия сотрясали страну. Он уже не чувствовал себя в безопасности.

Династия дала трещину.

Союз между двумя странами существовал многие века – и распался в мгновение ока. Это изменило все – для него и для миллионов людей, называвших его страну своим домом.

Ему было непросто пережить это. Вот почему он никогда не колебался. И никогда не позволял себе жалости.

Но теперь у него была возможность все изменить. Он понимал: новая кровь, новые аресты не смогут излечить раны прошлого.

С прошлым надо покончить. И они с Самирой смогут сделать это.

– Может, ты все же предпочтешь казнить меня? – спросила Самира.

– Ты просишь смерти?

– Вместо тюремной камеры?

– Вместо свадьбы.

Ее ноздри раздувались, она смотрела на шейха потемневшими от гнева глазами:

– Я не стану твоей собственностью.

– Я не собираюсь превращать тебя в свою собственность. Но ответь мне, Самира: что твое решение принесет нашим двум странам?

– Моей – ничего дурного.

– Ты так думаешь? Но это глупо! Никто не поверит, что девочка могла действовать в одиночку.

– Я не девочка.

– Насколько я вижу, ты еще совсем дитя.

– Если бы я росла во дворце, может быть, это было бы так. Но я взрослела на улице. Я спала на порогах, а жилище в задней комнате магазина считала удачей. Я должна была заботиться о матери, медленно сходившей с ума. Я страдала от голода и жажды, боялась грабителей и насильников. Я не ребенок. Я всегда буду старше тебя, сколько бы ты ни прожил! – яростно выкрикнула она.

Ему было невыносимо думать о том, что она пережила. О ее жизни на дне, в постоянном страхе. Она выжила, но он понимал: лишь ярость помогла ей спасти свою жизнь.

– Подумай вот о чем, – медленно проговорил он. – Если я умру от твоей руки, Кадра заставит Джахар заплатить за это. Если я отправлю тебя в тюрьму, те, кто лоялен королевской семье Джахара, тотчас пригрозят мне войной. Но если мы заключим помолвку…

– Что подумают те, кто теперь правит в Джахаре?

– Думаю, они будут счастливы узнать, что ты вошла в мой королевский дом вместо того, чтобы утверждать собственную династию в Джахаре. Это обеспечит твою безопасность надежнее, чем тюремная камера. Если мы помолвлены и собираемся пожениться, твои намерения будут понятны. Если же ты окажешься в тюрьме… кто знает, что ты планируешь? Может, ты хочешь сбросить меня с трона и взять власть сразу над двумя странами?

– Не говори глупости, – проговорила она. – Я всего лишь одинокая женщина. Маленькая и слабая бывшая принцесса, которую давно пора сбросить со счетов из-за пола и воспитания. В худшем случае я – призрак. Ведь все считают меня мертвой.

– Кинжал, который я держу в руке, доказывает, что ты отнюдь не призрак.

– Вряд ли кто-то поверит, если ты сообщишь об этом.

– Может, и нет. Но риск остается.

– Что ты хочешь получить от этой сделки? – вдруг спросила Самира.

Это был хороший вопрос. Он не знал, откуда мгновенно всплыл ответ на него, но сразу понял, что это и есть главная причина. Эта мысль, как охлаждающий бальзам, остудила болезненно пульсировавшее в нем чувство вины. Прошлое осталось в прошлом. Да, он жалел о ее смерти, и он защитил бы ее, если бы смог. Но тогда это было не в его силах. А сейчас он защитит ее. А заодно поможет самому себе и народу, все еще жившему во тьме и страхе.

– Я хочу залечить раны, – задумчиво проговорил он. – А не наносить новые. Не хочу, чтобы кровь вновь обагрила покои моего дворца. Не хочу больше смертей. Даже твоей смерти, – закончил он, словно давая клятву.

Шейха Самира аль-Азем была частью давно ушедшего прошлого, полного боли и смерти. Он хотел изменить его. Потому что в том, что случилось, была его вина, только его. Сколько бы он ни отрицал этого.

Это диктовали ему не эмоции, а логика, острое чувство чести и долга. Он не верил в эмоции. Лишь в справедливость.

– Так что ты выбираешь, Самира? – скрестив руки на груди, спросил он.

– Тюрьму, – произнесла она.

Феррана охватила горячая волна гнева. Может, она просто глупа? Неужели она не понимает, что у нее появился шанс все исправить, шанс быть свободной? А она вместо этого хочет в тюрьму!

– Да будет так, – прорычал шейх и, отбросив кинжал, кинулся к кровати и в мгновение ока перебросил ее через плечо.

Вскрикнув, Самира стала извиваться и шипеть, как разъяренная кошка. Он крепко держал ее руки и ноги, но она все еще пыталась ударить его в грудь.

– Возможно, ночь в темнице остудит тебя, habibti.

Пройдя в дальний угол комнаты, он сдвинул картину и набрал цифры кода на открывшейся электронной панели. Книжные полки медленно отодвинулись в сторону.

– Кое-что здесь, в Кадре, мы сделали более современным, – резко произнес он, проходя через открывшийся вход в узкий коридор.

– Убери от меня свои руки!

– И дать тебе шанс перерезать мне глотку? Нет уж! Я дал тебе шанс, но ты отказалась. Тут никто не услышит твоих криков. А если и услышат… Я шейх. А ты вторглась в мои апартаменты.

Он знал каждый проход во дворце. Знал все его тайны. В случае покушения это давало ему преимущество. Благодаря этому он уже пережил одно нападение и выжил – единственный из всей семьи. После этого он стал ценить эти знания еще больше. Так что теперь ему было нетрудно найти путь к подземной темнице. Она не использовалась многие десятилетия. Но сегодня ей найдется применение.

Если он оставит ее на свободе, она, без сомнений, убьет его во сне. Он не позволит ей сделать этого. Либо она будет действовать с ним заодно, либо окажется под замком. Черное или белое. Именно таким должен быть мир.

– Я убью тебя, как только у меня будет шанс! – крикнула она, вновь попытавшись ударить его.

– Я не сомневаюсь в этом, – спокойно ответил шейх.

Он перехватил ее поудобнее, скользнув рукой по ее округлой ягодице. Это прикосновение обожгло его, как огонь. Он не был с женщиной уже… слишком долго. Он не будет вспоминать – сколько.

«Ты точно знаешь, сколько, – шепнула память. – А если ты женишься на ней…»

Ферран отогнал эту мысль. Он не станет рабом своего тела. Он вообще не будет рабом. Он останется холоден как лед. Теперь и всегда.

Он спустился по ступеням и вошел в подземную темницу. Построенная в Средние века, она тем не менее была в полном порядке.

– Отпусти меня!

– Ты же угрожаешь убить меня! Так что придется подождать.

Шейх взял с крюка, вбитого в стену, связку ключей и пинком открыл обитую железом дверь ближайшей камеры. Там он поднял с пола кандальное кольцо, прикрепленное цепью к стене, и защелкнул его на лодыжке Самиры. Она виртуозно выругалась. Будто не слыша, шейх опустил ее на деревянную скамью и быстро вышел из камеры, закрыв за собой дверь.

– Ублюдок! – закричала она.

Шейх резко повернулся, вцепившись в решетку побелевшими пальцами:

– Ты не права. Во мне течет королевская кровь. И ты отлично это знаешь.

– Обязательно было надевать на меня кандалы?

– Я не хотел бы, чтобы ты исхитрилась вывернуться и упрятать в камеру меня самого. Подойди поближе к решетке, и я отопру их. Теперь ты надежно заперта, и я в безопасности.

– Ты уверен?

Он внимательно вгляделся в ее блестящие глаза:

– Пока нет. Но ты сама можешь решить свою судьбу. Можешь сгнить здесь – или стать шейхой и занять свое место во дворце. Завтра на закате ты должна сделать выбор.

– На закате? Это что, ухудшенная версия «Тысячи и одной ночи»?

– Ты сама предпочла вернуться в прошлое, стремясь к мести, чтобы прервать мой род. Не удивляйся же, что я играю по тем же правилам. – Шейх направился к выходу из темницы. – Хочешь продолжать в том же духе – что ж, это твой выбор. Но я постараюсь, чтобы все сложилось так, как я хочу. А я хочу, чтобы ты стала моей женой. И думаю, в конце концов ты согласишься.

Глава 3

Шейх Ферран мерил шагами комнату. Он не понимал, что подтолкнуло его предложить Самире этот брак. С точки зрения политики он ясно осознавал свои мотивы. Но с личной точки зрения… Он никогда не думал, что Самира аль-Азем вернется в его жизнь. И уж тем более – окажется в его постели.

Да, ему нужна жена. Давно пора было решить эту проблему. И все же он откладывал и откладывал решение. Он был слишком занят. На подобные мелочи у него не было времени.

Брак с Самирой был самым простым решением. Он позволит ему сгладить отношения между их странами. Так что он с чистой совестью может считать, что его ведет чувство долга. А желания… их он не мог себе позволить.

И никогда не позволит.

…Самира проснулась. Она не имела понятия, который сейчас час. В темницу не проникал солнечный свет. Сюда вполне подошел бы факел, чадящий на стене, но Ферран явно не желал позволить ей подобную роскошь.

Теперь у нее было время, чтобы подумать, как успешно завершить свою миссию.

«Сидя здесь, ты ничего не сделаешь», – шепнул ей внутренний голос.

Что ж, это было правдой.

Значит, оставался только один путь. Согласиться с его предложением. Сделать вид, что она готова сотрудничать.

Любой хищник знает: чтобы поймать добычу, нужно уметь ждать.

Она крепко сжала кулаки. Ногти больно вонзились в ладони.

Она прекрасно умеет ждать.

Ей потребуется время. Он должен поверить ей. Она будет подыгрывать ему, сколько понадобится. А затем совершит свою месть.

Эта идея ей нравилась. Хотя мысль о том, чтобы сблизиться с Ферраном, притворяясь его невестой, вызывала отвращение.

Она задремала на топчане и открыла глаза лишь на скрип открывшейся двери.

– Ты приняла решение?

Она сразу узнала этот голос.

Она села на топчане, стараясь скрыть дрожь: холод темницы пробирал до самых костей.

– Я выйду за тебя, – сказала она.

* * *

Роскошная комната, куда проводил ее Ферран, ничуть не напоминала темницу. Но это была лишь комфортабельная камера, о чем сам шейх сказал ей со всей прямотой.

– Учти, отсюда тебе не сбежать, – сказал он. – Дворец охраняет стража. Но даже если улизнешь, ты не сможешь пересечь границу. Я найду тебя, и тогда тебя ничто не спасет.

Конечно, с его стороны было глупо переживать. Ей некуда было возвращаться. У нее не было дома. К тому же она сама была рада остаться здесь, во дворце Феррана, и обдумать свой следующий шаг.

Она огляделась, чувствуя странную тяжесть в груди. Эта комната казалась такой знакомой!.. Быть может, именно в ней она останавливалась, когда они с родителями приезжали с визитом к семье Башар? В те счастливые времена, которые теперь не имело смысла вспоминать.

Мраморные стены комнаты были оформлены тканью с буйным растительным орнаментом. Переливы красного и желтовато-зеленого шелка не скрывали богато украшенных золотом и обсидианом стен. Роскошь поверх еще большей роскоши. Кровать была оформлена под стать: затейливые драпировки затягивали ее со всех сторон, балдахин широкими складками ниспадал с высоты до самого пола. Оттоманки, подушки, коврики придавали помещению из мрамора, украшенному драгоценными камнями, теплый и уютный облик. Из окон открывался великолепный вид – из комнаты, расположенной на самом верху дворцовой башни, было видно, как вдали, за пределами дворцовых садов, за высокими стенами города расстилаются бескрайние пустынные дюны, блестевшие золотом под лучами оранжевого солнца.

В высокую двустворчатую деревянную дверь, украшенную затейливой резьбой, постучали.

– Да? – отозвалась Самира.

Одна из створок отворилась, и в комнату вошла миниатюрная женщина. Самира знала ее – это была Лидия, одна из служанок, с которой Самира не раз встречалась во дворце.

– Шейха. – Лидия склонила голову.

Услышать, как ее называют титулом, принадлежащим ей по праву рождения, было неожиданно приятно. Однако Самиру смущало то, что Лидия думает о происшедшем между ней и шейхом и об их отношениях. Стать женой Феррана, его любовницей, – эта мысль вызывала у нее отвращение.

Его образ всплыл у нее в памяти. Сильный, мощный мужчина. Широкие плечи, узкая талия, пронзительные черные глаза и тяжелая нижняя челюсть. Он всегда был чисто выбрит, что было нехарактерно для мужчин в этом регионе. Что ж, и здесь он явно нашел способ использовать свою внешность как преимущество. Ферран был необыкновенно красив. Впрочем, Самиру это не волновало. Это было лишь наблюдение, штрих к портрету врага.

Красота обманчива.

Она знала, что ее считали необыкновенной красавицей, как когда-то ее мать. Многие мужчины считали это признаком мягкости и податливости. Что же, меч, приставленный к какой-нибудь нежной части тела, быстро отрезвлял их. Она знала, как использовать красоту, чтобы скрыть свою истинную силу. И была уверена, что Феррану это тоже известно.

Целый месяц она наблюдала за ним и вполне оценила его физическую силу. Но теперь она полагала, что недооценила его ум и хитрость.

– Я принесла вам одежду, – произнесла Лидия. – И еще, шейх велел передать, что будет ждать вас за ужином, в час, когда солнце скроется за дюнами.

– Он сказал именно так? – недоверчиво прищурилась Самира.

– Именно так, госпожа.

– Ты не находишь это странным?

– Я не имею права говорить об этом. – Улыбка слегка тронула губы служанки.

– Понятно. – Самира мерила шагами комнату.

Ее красота тоже была лишь прикрытием. На самом деле это была клетка. Клетка для тигрицы.

– А что он сказал про мое новое положение?

– Почти ничего, госпожа. Он лишь сказал, что мы должны обращаться как с шейхой и обустроить для вас это крыло дворца. И что вы не можете никуда уходить.

– Ясно. – Она обрадовалась, что Ферран оказался столь скуп на подробности. – Значит, мне следует одеться и предстать перед ним в волшебный час заката?

– Сначала я приготовлю для вас ванну, госпожа.

Что ж, после ночи в темнице ванна будет весьма кстати.

– Спасибо, я жду.

Уже через несколько минут Самира с наслаждением погрузилась в горячую ванну с ароматными маслами. Украшенная мозаикой ванна была размером с хороший бассейн. Поддерживавшие высокий потолок деревянные колонны были украшены искусной резьбой, изображавшей обнаженных мужчин и женщин, чьи тела сплетались в самых замысловатых позах.

Самира отвела глаза. Ей никогда не нравилось подобное. Особенно учитывая то, как была разрушена ее семья, и то, что многие годы ей приходилось хранить себя от посягательств мужчин, добивавшихся ее тела. А уж теперь, когда она была во власти врага, который хотел жениться на ней, овладеть ею и заставить ее родить ему наследников… Нет, это было больше, чем она могла вынести.

Она откинула голову на заботливо подложенную подушку и закрыла глаза. Несомненно, здесь было лучше, чем в темнице. Лучше, чем в любом месте, куда заносила ее судьба после изгнания из дворца. Шейх знал, как сыграть на ее слабостях.

Закончив мыться, Самира завернулась в роскошный мягкий халат и вернулась в спальню.

– Госпожа! – вскочила Лидия. – Мне следовало помочь вам!

– Мне не нужна помощь, Лидия. Не обижайся, но я хотела бы побыть одна перед встречей с шейхом.

– Конечно, шейха. – Склонив голову, Лидия вышла из комнаты.

Самире было немного неловко отсылать ее, но одеваться с чьей-то помощью казалось куда более глупой идеей. Она взяла в руки лежавшее на кровати темно-синее платье из плотной ткани. От середины ворота вниз тянулась искусно вышитая полоса серебристого бисера. Хаотическая россыпь таких же серебряных бусин блестела по всему платью, словно россыпь звезд на ночном небе. Рядом лежало шелковое белье – тонкий лифчик с небольшой подкладкой под грудь и тонкими бретельками и трусики в тон.

Одеваясь, она думала о Ферране. Он изменился, но не так, как она рассчитывала. Он не превратился в монстра, хотя и оставался для нее человеком, убившим ее отца. Он стал совсем другим, чем она могла вообразить, вспоминая его подростком. На официальных дворцовых обедах он держался напыщенно и замкнуто. Кроме того, он любил подшутить над дворцовой прислугой.

Теперь он казался человеком, совсем не склонным к шуткам.

Одевшись, она решила не покрывать голову. Вместо этого она внимательно изучила содержимое богато украшенной шкатулки с драгоценностями, стоявшей на туалетном столике. Внутри были браслеты, серьги и искусно плетенная налобная тесьма с крупным драгоценным камнем, которому полагалось красоваться на лбу. Она вплела тесьму в свои длинные черные волосы и украсила себя остальными драгоценностями. Сегодня красота станет ее маскировкой. Затем, взявшись за стоявшую тут же косметику, она быстро накрасилась, тщательно скрыв под слоем тонального крема порез, оставленный на ее щеке ее собственным кинжалом, густо подведя глаза черной тушью и наложив на губы ярко-красную помаду.

Взглянув в зеркало, она увидела перед собой незнакомку. Таких дорогих вещей она не носила все время, что ей пришлось провести на улице. Взглянув в окно, она увидела, как солнце садится за дюны.

Пора.

Придерживая подол платья, она вышла из комнаты. Браслеты на ее запястьях позвякивали в такт шагам, пока она шла по коридору. Спустившись вниз по широкой лестнице и завернув за угол, она попала в залу, где ее встретил мужчина в накрахмаленном, затейливо украшенном белом одеянии.

– Шейха, пожалуйста, сюда, – произнес он.

– Спасибо. – Самира слегка наклонила голову.

Слуга проводил ее в соседний зал. Гостиная сияла чистотой. За столом, покрытым белоснежной скатертью, могли бы легко уместиться пятьдесят человек. Но сейчас здесь сидел один Ферран. В окне позади него виднелась пышная зелень садов – знак богатства и могущества шейха. Бессчетно тратить воду на полив здесь, в пустыне, мог позволить себе лишь человек, которому не приходилось думать о деньгах.

– Ты пришла, – произнес шейх не вставая.

– Конечно. Солнце село. То есть скрылось за дюнами.

– Действительно.

– Я выполнила твое приказание в точности.

– Как ты послушна!

– Действительно. – Она двинулась вдоль стола в сторону шейха. – И милосердна.

– Милосердна? – Шейх удивленно поднял брови. – Не думаю. Скорее упряма.

Самира резко остановилась и вскинула на него взгляд:

– Может быть.

– Садись, – скомандовал он.

Словно не услышав, она продолжила двигаться, обойдя его со спины. Проходя мимо него, она видела, как напряглись его плечи.

Значит, он знает, что не приручил ее. Это хорошо.

Она села по левую руку от него, опустив глаза в тарелку:

– Надеюсь, ужин не задержится. Умираю от голода.

– Не волнуйся, еда сейчас будет.

В ту же секунду, словно повинуясь зову Феррана, в зал вошли шестеро слуг, неся большие глиняные горшки и стеклянные кувшины с холодным соком. Слуги поставили еду перед ними, сняли крышки с тажинов и неслышно удалились.

Самира надеялась, что шейх не собирается отравить ее. Впрочем, несмотря на свою подозрительность, она не собиралась отказываться от кускуса с овощами и баранины, щедро приправленной специями. Слишком часто ей в прошлом доводилось ворочаться ночами без сна из-за тянущей пустоты в желудке. И теперь она твердо намеревалась поесть как следует. Общаться с Ферраном она могла лишь на полный желудок.

– Будем брать еду сами, – объявил Ферран, как только слуги покинули зал. – Лично я предпочитаю есть именно так. – Он встретился с ней взглядом. – Приятно осознавать, что ты контролируешь ситуацию.

Приподняв бровь, Самира взяла в руки деревянную ложку и щедро наложила кускус к себе на тарелку.

– Здесь у нас могут возникнуть проблемы, – заявила она, потянувшись за бараниной. – У меня такие же предпочтения. В итоге вряд ли каждый из нас сможет полностью взять происходящее под свой контроль.

– Ты когда-нибудь полностью контролировала свою жизнь, Самира?

– Насколько возможно, шейх. Пустыня сильнее любого из нас. Ты не сможешь остановить засуху, сезон дождей или песчаную бурю.

– Это лишь оправдание собственного бессилия.

Глубоко вздохнув, Самира вновь опустила взгляд в тарелку, принимаясь за еду.

– Я не бессильна. И никогда не буду бессильной. У меня всегда будет выбор, и моя сила со мной. – Она положила руку на грудь. – Как бы ты ни старался, ты не сможешь отобрать мое сердце, шейх Ферран Башар.

– Ты смелее всех, кого мне доводилось встречать, – произнес шейх. – И глупее всех.

– Я считаю комплиментами оба твоих признания, – улыбнулась она.

– Мне бы хотелось обсудить наши планы.

– А мне бы хотелось поесть. Все так вкусно! Слуг здесь кормят иначе.

– Правда? Не думал об этом. Я спрошу повара, возможно ли организовать для всех ту же еду, что ем я.

– Не думаю, что это возможно. Готовить пищу для одного человека – совсем не то что для целой толпы. Поверь, уж я-то знаю про еду для масс.

– Расскажи мне, – шейх положил подбородок на локоть, – как ты выжила?

– Когда мы бежали из дворца… – Нет она не будет говорить с ним о той ночи! – Мы искали убежища у тех, кто сочувствовал нам. Но их было очень мало. Мы бродили из дома в дом, не желая, чтобы кто-то знал, что мы живы.

– Все были уверены, что вы погибли.

– Да, – кивнула Самира. – Это был дар моей матери от одной из служанок. Она хотела жить и присягнула новому режиму, но, чтобы дать нам шанс спастись, она заявила новому президенту, – последнее слово она проговорила с отвращением, – что мы были убиты. Затем мы скитались, часто без крыши над головой. Иногда нам удавалось найти работу в магазине. Тогда мы спали на крыльце под навесом, а если хозяин был очень добр, то в задней комнате.

– А потом?..

– Мать умерла, когда мне было тринадцать. Вернее, она просто исчезла. Думаю, она ушла в пустыню. Она очень изменилась. С той ночи во дворце она ни разу не улыбнулась. Ну а я продолжала жить по-прежнему. В конце концов я нашла работу в студии боевых искусств. Мастера Анна не было в Джахаре во время мятежа, и он не побоялся взять меня к себе. Помимо денег, я получала за работу кров, стол и возможность учиться.

– Теперь я понимаю, почему ты чуть не одолела меня.

– У меня черный пояс по хапкидо.

– Подумать только: принцесса Джахара – мастер боевых искусств!

– Мы живем в странное время, – пожала плечами Самира, положв в рот еще кусочек баранины.

– Ну а теперь я все же хочу обсудить нашу помолвку, – сменил тему Ферран.

– Думаешь, это сработает?

– Самира, я никогда не думал о браке по любви. Я всегда хотел заключить брак, который будет выгоден мне с точки зрения политики, поможет моей стране. Такова жизнь правителя, и, я уверен, ты это понимаешь. Сейчас ты – шейха без трона и без своего народа. Я дам тебе и то и другое. Так что я уверен, что это сработает. По крайней мере, я не вижу, что этому может помешать.

– Я же пыталась убить тебя. Это тебе не мешает?

– Любая жена в какой-то момент мечтает об этом. Конечно, я бы предпочел, чтобы это случилось хотя бы через несколько лет брака… но сам этот факт не назовешь необычным.

– И ты правда думаешь, что это… изменит то, что случилось когда-то? Что это можно изменить? – Самира с удивлением поняла, что действительно хочет услышать ответ.

– Все можно изменить. Вода полностью меняет пейзаж, обтачивает камни… Почему же мы не сможем изменить то, что осталось у нас?

И Самира почувствовала, как в дальнем предательском уголке души, который каким-то чудом сохранился живым, несмотря на все страдания, затеплилась надежда и желание поверить ему. Поверить в то, что в ее сердце еще может найтись место чему-то помимо холода, гнева и мести.

– Но даже если ничего не выйдет, – продолжал меж тем Ферран, – по крайней мере, для меня это лучше, чем если ты перережешь мне глотку. А для тебя – лучше, чем жить в задней комнате в лавке торговца.

Теплый огонек надежды мгновенно погас.

Выходит, он полагал, что мягкая постель может излечить ее боль. Заставить забыть о том, что она пережила. Потерю семьи, потерю дома… Он так ничего и не понял. Что ж, она заставит его понять. Заставит страдать так же, как страдала она.

– Ну что ж, – улыбнулась Самира. – Почему бы и не попробовать?

Глава 4

Разумеется, Ферран должен был подстраховаться. Самира была красавицей, но положиться на нее было нельзя.

Она была потомком воинов и сама стала воином. Воином, которого он предпочел бы видеть на своей стороне. И хотя в последние дни она держалась тихо, шейх не питал иллюзий: она была как гадюка, затаившаяся в своей норе, и обращаться с ней следовало с величайшей осторожностью.

Прежде всего, ее надо было выкурить из норы.

Ферран подошел к двери в покои Самиры. Поначалу он хотел войти без стука, но, решив, что такая вольность может быть опасна для его жизни, с силой постучал.

– Да?

– Это Ферран, – произнес он.

Ответом было молчание.

– Ты не забыла, что я – шейх Кадры и твой жених? – спросил он. – О да, конечно, еще я – твой смертельный враг.

Одна из створок слегка приоткрылась, за ней блеснул глаз Самиры.

– Я ничего не забыла.

– Я не видел тебя уже несколько дней. Я уже стал беспокоиться.

– Я плохо себя чувствовала, – заморгала она.

– Да что ты?

– Да, очень плохо. Из-за нашей помолвки.

– Неужели наша помолвка довела тебя до лихорадки?

Ее глаза сузились.

– Чего ты хочешь?

– Самира, я дал тебе достаточно времени отсидеться в твоей норе. Но теперь нам предстоят серьезные дела. Мы должны объявить всему миру о нашей помолвке. А значит, и о том, что считавшаяся погибшей шейха Джахара жива.

– Может, просто напишешь пресс-релиз?

– Самира, впусти меня, или я выбью дверь.

– Попробуй!

– Самира, впусти! – с нажимом повторил он.

На сей раз дверь открылась. Самира стояла на пороге:

– Входи.

– Почему ты хочешь, чтобы я чувствовал себя гостем в собственном дворце?

– Это мои покои. Здесь ты – гость.

– Это моя страна. А ты – моя пленница. – Шейх увидел, как расправились ее плечи, как затрепетали ноздри. – Как неприятно слышать правду, да?

– Бывают вещи более неприятные, – сверкнула глазами Самира.

– Например?

– Узнаешь, когда я ударю тебя ногой между ребер, – ненавидяще прошипела она.

– Нам надо будет провести пару спаррингов. Конечно, когда передумаешь меня убивать.

– Тебе придется долго ждать.

– Будь аккуратнее, – предупредил шейх. – Некоторые мужчины могут воспринять такие слова как заигрывание.

Он сказал это, чтобы узнать ее реакцию. Но через мгновение, смутившись, понял, что ее реплика действительно заставила его кровь бежать быстрее, представить себе, каково это – перекинуть ее через плечо, ощущая все ее соблазнительные окружности и ее смертельную ярость.

Шейх сжал зубы. Он не станет рабом своего тела. Он вообще не станет рабом. Он – хозяин. Он – шейх. Он служит своим людям, а не себе. А значит, эти мысли надо выбросить из головы.

– Ты отвратителен. – Самира оскалилась в злой улыбке. – Ты думаешь, я стану спать с убийцей отца?

– Ради наших народов я готов спать даже с женщиной, чей отец убил обоих моих родителей.

И не только. С дочерью человека, который открыл запоры и выпустил наружу демонов, дремавших в душе Феррана, показав ему, каким он может стать, если ничто не будет его сдерживать. Ферран потряс головой, отбрасывая воспоминания.

– Мне кажется, мы обсуждаем невозможное, – проговорила Самира. – Я думаю об этом вот уже несколько дней. Я никогда не смогу простить тебя.

– Твой отец хладнокровно убил моего отца. Мою мать…

– Я знаю, – произнесла она. – Мы оказались в непростых обстоятельствах.

– Они не так уж сложны. Наша свадьба – хорошее решение.

– Неужели? – Самира изумленно вскинула брови. – Ты помнишь, что наши родители погибли из-за супружеской неверности? Все это сложнее, чем ты представляешь.

– Ты говоришь о страсти. Страсть – сложная тема. И опасная. А брак – это юридический договор, и в нем нет никакой опасности. По крайней мере, пока к нему не примешивается страсть.

– Я поняла тебя. Но ты действительно уверен, что чувства не имеют над тобой власти?

– Конечно. Если бы меня вели чувства, твоя хорошенькая головка уже покинула бы тело за то, что ты пыталась сделать. К счастью для тебя, я всегда действую обдуманно.

Он внимательно оглядел ее хрупкую фигурку, подчеркнутую красной туникой, расшитой бисером, слегка прикрывавшей колени. Под ней были шаровары того же цвета. Черные как смоль волосы были собраны в пучок, опутанный золотой цепочкой и возвышавшийся на ее голове подобно короне. На секунду он попытался представить себе, как она будет выглядеть, когда эти блестящие черные пряди широкой волной хлынут по ее плечам. Но тут же пресек эти фантазии. Ее волосы, ее красота не имели отношения к их соглашению.

– А тобой движут страсти? – спросил он.

– В некоторых вещах. – Ее губы сложились в горестную гримасу. – Все эти годы у меня была одна главная страсть – выживание. Не думаю, что смогла бы пережить все это, если бы не страсть к жизни. Без нее я, наверное, ушла бы в пустыню и шла бы, пока не упала. Ну а кроме того, у меня была месть. И я думала о ней со страстью.

– Что ж, в этом мы отличаемся. Я не желаю мести. Она мелка и сиюминутна. Я хочу служить более глобальной цели. А для этого способность мыслить куда важнее чувств.

– Ты думаешь так сейчас. Когда страсть потребуется тебе, чтобы дышать, ты изменишь свое мнение. – Голос Самиры громко прозвенел в тишине комнаты.

– Может быть. Но, пока этого не случилось, в моей памяти страсть – это крики ужаса, кровь и разрушенная страна. Так что не удивляйся, что я ценю страсти, мягко говоря, невысоко.

– То есть ты не думаешь, что в нашем браке будут присутствовать чувства? – спросила она.

Ферран вновь оглядел ее. Сейчас на ней не было ни грамма косметики, но и без черных стрелок на веках и ярко-алой помады она была прекрасна.

– Если только физическое притяжение, – проговорил он.

Он не был уверен в своих словах. Он забыл о женщинах и сексе в тот день, когда погибла его семья. В день, когда он взял в свои руки заботу о своей стране и ее народе.

Его отец был слишком увлечен погоней за сексуальными удовольствиями, чтобы как следует заботиться о своей семье и об охране дворца. Результат Ферран видел своими глазами. Видел, как страсть превращается в насилие и смерть. Именно поэтому он решил забыть о чувствах. Хотя он, конечно, понимал, что, женившись, ему придется отказаться от физического воздержания. Но думать об этом ему было некогда.

Зато теперь он думал об этом слишком много.

Прекрасные глаза Самиры расширились.

– Не думаю, что из этого что-то выйдет.

– Почему же?

– Я презираю тебя!

– Это не имеет отношения к сексу. Секс касается лишь тела. Он черно-белый, как и все в жизни.

Самира опустила глаза, ее щеки порозовели.

– А ты что, рассчитываешь, что в нашем союзе не будет секса? Это невозможно. Нам нужны дети.

На ее лице мгновенно отразилась целая гамма чувств. Ужас, любопытство, отвращение… они сменяли друг друга так быстро, что он не мог понять, верно ли он понял каждое из них. А может, ему просто показалось?..

– Дети? – переспросила она.

– Наследники.

Ее ненакрашенные губы побелели.

– Твои дети.

– И твои. Нет связи более крепкой, как нет и лучшего средства для единения наших народов.

– Я…

Слова застряли у Самиры в горле. Его неожиданное вторжение и так выбило ее из колеи. А затем – все эти разговоры о браке, страсти, сексе… и, наконец, детях.

Это слово будто ударило ее под дых.

Сначала ее охватил ужас от чужеродности этой мысли. Затем она чуть не расплакалась от восторга – от мысли, что еще сможет дарить любовь. Стать матерью.

Но вспышка восторга погасла, едва она осознала, что это значит. Ей придется вынашивать детей своего врага. Позволить человеку, убившему ее отца, коснуться ее тела, войти в него. Зачать ребенка, в чьих жилах будет течь кровь недруга.

«Твоя кровь. Ты не будешь одна».

Нет. Она не сможет! Не сможет даже думать об этом!

И все же кое-что удерживало ее здесь. Удерживало от того, чтобы, выхватив шпильку из волос, покончить с ним одним ударом.

Когда он холодно и спокойно сказал, что ее отец убил его отца, что он несет ответ за гибель его матери, она поняла, что поступила бы так же. Зная, что совершил ее отец, будучи новым главой страны, она тоже приговорила бы своего отца к смерти.

Впрочем, для нее это не должно иметь значения. Она должна помнить лишь об одном – о том, чтобы долг чести был уплачен кровью. Она понимала его, и все же он не дождется от нее прощения.

И все же эта предательская мысль сидела в ней как заноза. Ей это не нравилось. Но мысль о свадьбе нравилась ей еще меньше.

Она не могла принять решение.

К тому же шейх смутил ее – мягкими матрасами, вкусной едой и видением жизни, которая, как она думала, не вернется никогда.

Возможность быть шейхой. Нести людям добро. Помнить, каково это – быть нищей, бездомной и голодной, и помогать тем, кто прозябает в бедности.

Возможность стать матерью.

Жить во дворце, получить назад все то, что было отнято у нее…

Все это было так соблазнительно… как отравленное яблоко.

И она не могла забыть, что под сладкой оболочкой кроется отрава.

– Я не готова сейчас обсуждать это, – пробормотала она.

– Ты уже дала согласие. Именно поэтому я не арестовал тебя.

Да, она согласилась. Но для нее это ничего не значило. Она пока не верила в реальность этой сделки. Долгие годы ее вели лишь желание выжить и месть. И вот сейчас шейх предложил ей будущее. Шанс не просто избавиться от врага, а сделать мир лучше.

Он не был чудовищем. Она успела понять это за месяц работы во дворце. И ее это страшно раздражало. Да, он был человеком из плоти и крови, а вовсе не воплощенным злом, принесшим гибель ее семье.

Она ненавидела эту мысль. И этот соблазн.

– Я согласилась, – проговорила она. – Но я только сейчас начинаю понимать, что это значит.

Она впервые была столь честна с ним.

– Я тоже, – отозвался шейх. – Но в одном я уверен: мне нужны наследники. Я шейх, и для меня это главное в браке.

– Да уж, явно не страсть, – откликнулась она.

– Разумеется. Сомневаюсь, что мой отец пылал страстью к своей жене. Иначе он не оказался бы в объятиях твоей матери.

– А может, дело было в ревности? – Самира опустила ресницы, не зная, правильно ли было делиться с ним этой мыслью. – Думаю, моя мать любила их обоих.

Ей было странно говорить об этом. Но ей всю жизнь недоставало материнской любви. И именно так она в конце концов объяснила себе это.

– Что?

– Думаю, она любила моего отца и твоего тоже. Потерять обоих было для нее страшным ударом. Ее любовник был убит, а через несколько дней не стало и мужа… От этого она не сумела оправиться. Вряд ли она любила кого-то сильнее, чем их обоих.

Уж не ее, это точно.

После долгого молчания Ферран произнес:

– В этом ты не права.

– Ты уверен?

– Да. Думаю, сильнее всего твоя мать любила себя.

– Ты не имеешь права судить! – выкрикнула она. И все же эти слова ее задели. В них была правда, в которой она не желала себе признаваться.

– Может быть. – На мгновение ей показалось, что в его глазах мелькнуло сочувствие. – Но ребенок не должен видеть того, что видела ты.

– Я почти ничего не помню. – Она отвела глаза.

На самом деле она многое помнила. Но тогда, будучи ребенком, она никак не могла понять, почему то, что происходило между ее матерью и шейхом, привело к катастрофе.

Впрочем, в вопросах любви она и сейчас, в двадцать один год, оставалась столь же невежественной.

Для нее мужское желание не означало ничего хорошего. Она глубоко боялась его. Не имея никого, кто мог бы заступиться за нее, она неизменно яростно отвечала на любые попытки ухаживания. Пока в конце концов мужчины, окружавшие ее, поняли, что приставать к ней – дело опасное.

В ее жизни не было времени и места для чувств и секса. Наверное, поэтому она не могла понять безрассудства родителей. Почему мать поставила под удар семью и единственную дочь? Почему отец отреагировал на это с такой жестокостью? Ей казалось, что страсть – это демон, который овладевает человеком, и после этого он уже не в состоянии отвечать за свои поступки.

Впрочем, ей это не грозит. Особенно с Ферраном.

– Я рад за тебя, – промолвил он. – Я помню все, что произошло тогда, слишком хорошо.

– Но ты… ты не видел?..

Ферран с трудом сглотнул, невидяще глядя вдаль:

– Я видел достаточно.

Самира не видела происходившего во дворце. Ее быстро толкнули за занавеску. Она все слышала, и все же судьба избавила ее от жестоких картин.

– Когда ты планируешь свадьбу? – медленно спросила она.

– Чем скорее, тем лучше. Ты уверена, что никто не придет за тобой?

– Ты имеешь в виду, попытается ли кто-то спасти меня? Определенно нет. – Мысль об одиночестве, такая привычная, царапнула ее с новой силой, еще ярче обозначив стоявший перед ней выбор. Брак – или пустота…

– Нет, я имел в виду другое. Власти Джахара не охотятся за тобой?

– Насколько я знаю, нет. Прежнего властителя убил один из его приближенных. Это сильно облегчило мою жизнь. Но для меня там по-прежнему нет места.

– Ты станешь отличным символом.

Двусмысленный комплимент хлестнул ее, как пощечина.

– Спасибо, – выдавила она.

– Это правда. Люди будут смотреть на тебя, вернее, на нас обоих и вспоминать прежние мирные времена, когда наши народы связывали узы дружбы. И пусть ты не будешь шейхой Джахара, все равно для твоего народа ты много значишь. После низложения королевской семьи они много страдали. И теперь они будут счастливы узнать, что ты пережила смутные времена. Значит, и для них они в конце концов завершатся.

– Ты идеалист.

– Ни капли. Именно так и будет.

– Ты говоришь так уверенно…

– Я шейх. – Ферран пожал плечами. – Так что, как это говорится – да будет так, и все такое прочее?

– Не думала, что у тебя есть чувство юмора.

– У меня его нет.

– Оно сухое, как песок пустыни, и все же оно есть.

– Каким же ты представляла меня все это время? – Шейх улыбнулся уголком рта.

– Я думала, ты – ghul.

– Правда?

Самира передернула плечами. Это было правдой. В ее фантазиях он представал огромным, постоянно меняющимся монстром. Чудовищем-кровопийцей.

– Да.

Шейх поднял руку, и она тут же отпрянула от него, выставив блок. Он опустил голову. В его темных глазах сверкала решимость.

– Позволь мне, – хрипло произнес он.

Самира замерла. Шейх вновь поднял руку и положил на ее щеку, погладив большим пальцем порез, полученный по его вине.

– Ты с детства считала, что я отнял у тебя отца. Отнял у тебя жизнь. Ты не могла думать иначе. Для тебя я был монстром.

– А ты не монстр? – с трудом проговорила она. Ее щеки пылали, руки и ноги дрожали.

Она могла одним мгновенным движением сбросить его руку, заодно сломав ему палец. Но она не двигалась, сама до конца не понимая почему. Быть может, потому, что его прикосновение напомнило ей о прежних временах, когда он был не ее врагом, а просто симпатичным мальчиком, старшим сыном лучших друзей ее семьи?

Но он уже не тот мальчик. Он – мужчина. Который должен ответить за свои грехи.

– Зависит от того, с какой стороны смотреть, – подумав, ответил он на ее вопрос. – Я – человек со множеством обязательств. С миллионами обязательств. И я всегда делаю то, что обязан, чтобы служить моему народу. С тех пор, как власть оказалась у меня в руках. – Он оторвал пальцы от ее щеки. – И я всегда буду действовать исходя из интересов моего народа. Так что считать меня чудовищем или нет, зависит от того, на чьей ты стороне. Если ты мой враг, если ты хочешь совершить зло по отношению к тем, кого я обязан защищать… Тогда я буду монстром.

– Это достойно уважения, – медленно проговорила Самира.

Она сказала это искренне. Ферран был человеком чести, и она это понимала. Но верно было и другое: его честь сейчас противоречила ее чести, требовавшей удовлетворения.

– А теперь собирайся, – произнес шейх.

– Куда?

– Хочу прокатить тебя по городу.

– Но… о помолвке еще не объявлено…

– Ну и что? Сомневаюсь, что кто-то опознает в тебе маленькую шейху, пропавшую шестнадцать лет назад. Так что я могу прокатиться с тобой на лимузине.

– На лимузине?

– Да.

– Я не каталась в машине много лет. Если не считать поездки на грузовике сюда, в Кадру. Тогда меня спрятали под брезентом.

– Сейчас ты поедешь на лимузине. Готовься. Надеюсь, эта поездка доставит тебе удовольствие.

Глава 5

Для поездки по Хаджему Самира тщательно навела красоту и выглядела воистину великолепно. Шейху было трудно поверить, что эта ядовитая гадюка, пытавшаяся убить его, может выглядеть такой мягкой, женственной, такой прекрасной. На ней было ярко-зеленое одеяние. Ее волосы были тщательно убраны и обвиты серебряной цепочкой, падавшей на лоб, удерживая на нем крупный нефрит в цвет платья.

– Здесь все так изменилось, – задумчиво проговорила Самира, глядя на город из окна машины. – Я помню город совсем другим…

– Он и был другим, – отозвался Ферран. – Но Аллах даровал Кадре благоденствие. Я всего лишь…

– Ты сделал все это. Ты смог распорядиться богатством страны иначе, чем те, кто пришел к власти в моей стране. Они ничего не сделали для людей.

– Как видишь, мы постарались устроить здесь что-то в стиле Дубая. Новые здания, современный городской стиль…

– Но вокруг дворца все сохранено так, как было в старину.

– Я хотел развивать нашу культуру, а не уничтожать ее наследие. Но сегодня Кадра – страна высоких технологий. Сегодня здесь начинается масса успешных проектов. Десять лет назад никто о таком и не мечтал. Все больше людей учится в университетах, и не за границей, а здесь.

– Мне хотелось бы, чтобы все это пошло на пользу Джахару. – Казалось, Самира сама удивилась собственным словам. – Ты… отлично поработал.

– Ты ведь ничего не знала о том, как здесь все изменилось?

– Я не понимала, насколько масштабны перемены. Не знала, что эти дома уже достроили. – Она махнула рукой в сторону небоскребов, мимо которых они как раз проезжали. – Да и как я могла знать? Мы жили уединенно, да и вся наша страна была будто за железным занавесом. Потом это начало меняться, но мой мир по-прежнему оставался крошечным.

– Что ж, пора его немного расширить, согласна?

– Зачем ты это делаешь? – Самира посмотрела шейху прямо в глаза. Он понял, что она говорит не о переменах в стране, а о себе. Зачем он показывает ей все это, зачем пытается изменить ее мнение о себе?

Действительно, почему? Ему казалось, что дело не только в чувстве самосохранения. Наверное, он хотел вернуть ей хотя бы часть того, что было у нее отнято. Хотел, чтобы в ее черных глазах вновь заблестели искры.

Ну и, конечно, он не хотел, чтобы его жена чаще предавалась фантазиям о его убийстве, чем о ночах с ним.

Действительно ли он сделает ее своей женой? Во всех смыслах?

Ферран поглядел на элегантную линию ее шеи, на гладкую золотистую кожу, на черные блестящие волосы. И на губы. Они были бесподобны. Пухлые, идеальной формы. Он давно не смотрел на женщину подобным взглядом. И даже не вспоминал о том, что это такое – страсть и желание.

Так опасно. И так соблазнительно.

Если они поженятся, это будет его обязанностью. При этой мысли его сердце забилось сильнее, а дыхание участилось.

Да, она станет его женой. Во всех смыслах. Решение принято.

Она станет идеальной женой. Из-за своего происхождения. И из-за того, что знает, как это опасно – страсть. Она будет женой, которая ему необходима. Ему и Кадре.

– Ну что, мне удалось тебя впечатлить? – спросил шейх.

– Некоторым образом, – неохотно кивнула Самира. – Но я хочу попросить кое о чем еще.

– О чем же?

– Ты обещал мне, что мы как-нибудь устроим спарринг. Давай сделаем это сейчас.

Он посмотрел на ее безукоризненные черты, на точеные пальцы, лежавшие на коленях. Как она будет выглядеть во время схватки? Волосы в беспорядке, на лбу – капельки пота… Сжав зубы, Ферран попытался подавить мощную волну желания, грозившую затопить его с головой.

– Только если ты готова, шейха.

– Только если ты готов, шейх.

К ее удивлению, оказалось, что, помимо прочего, Ферран снабдил ее спортивной одеждой. Черные обтягивающие шорты и короткий топ того же цвета. Привыкнув к мешковатым одеяниям, под которыми она привыкла скрывать свое тело на улицах и позже, здесь, во дворце, теперь Самира чувствовала себя почти обнаженной.

Распахнув дверь, Самира обнаружила на пороге Лидию.

– Как мне пройти в спортзал? – спросила она у служанки.

– В большой или в личный зал шейха Феррана?

– Думаю, в личный зал шейха.

– Это рядом с его апартаментами. До конца этого коридора, затем вниз по лестнице и дальше до конца. Последняя дверь.

Господи, как далеко он разместил ее! Наверное, беспокоится за свою безопасность? Самира мстительно улыбнулась. Дойдя наконец до двойных дверей красного дерева, она медленно приоткрыла створку. И замерла, увидев Феррана, повернувшегося к ней спиной и увлеченно колотившего боксерский мешок.

Его торс был обнажен. На нем были лишь черные шорты в обтяжку. Его спина была необычайно широкой, а талия – неожиданно узкой. Он был крепким, как скала. Мускулы волнами перекатывались под кожей, золотистой, как песок пустыни.

Она знала о его силе. Однажды столкнувшись с ним, она считала его сильным противником. Но лишь сейчас она поняла, почему мгновение колебания положило конец ее планам.

Каждая линия его тела говорила о том, что он мощный воин. Настоящее смертельное оружие. Какой боец не залюбовался бы этим воплощением силы? Наверное, именно поэтому она не могла отвести от него глаз. Почему же еще?..

Она перевела дыхание, затем, подойдя к нему и высоко выбросив ногу, прикоснулась стопой к его спине, обозначив удар между лопатками. Мгновенно повернувшись, шейх схватил ее за запястье и притянул к себе.

– Вот и ты, – блестя глазами, произнес шейх.

– Ты повернулся спиной к двери.

– Да. И заслужил наказания за неосторожность. – Его тяжелое дыхание обдавало жаром щеку Самиры.

– Ты готов?

– Одну минуту. – Он быстро и легко провел руками по ее бокам. Когда его пальцы дошли до уровня груди, ее сердце затрепетало. – Прости, но я должен был проверить, – объяснил Ферран.

– Проверить что?

– Нет ли у тебя оружия.

– У меня есть честь, – произнесла она. – Я не стала бы убивать тебя во время тренировочной схватки.

– Конечно. Ты бы предпочла сделать это во сне.

– Честь, – повторила она.

– Ну что, на маты? – Он показал на соседнюю, сплошь застеленную матами комнату и двинулся туда.

Самира последовала за ним и тут же встала в боевую стойку:

– Ты готов?

– Жду, пока ты будешь готова.

– Ты даешь мне фору, потому что я женщина?

– Я даю тебе фору потому, что я тяжелее тебя килограмм на сорок.

– Я заставлю тебя пожалеть об этом, – пообещала Самира.

Она имитировала удар, и шейх поставил блок – слишком высоко. Она использовала эту возможность, чтобы нанести ему удар в корпус, а затем ударить ладонью в подбородок. Она не била в полную силу, понимая, что это спортивный бой и ставка в нем – очки, а не кровь.

Следующий удар шейх блокировал и, взяв в захват ее руку, обозначил удар, который, нанеси он его со всей своей силой, сломал бы ей локоть.

Два – один в его пользу. Эта мысль порадовала Самиру, однако она понимала: последний его удар в реальной схватке стал бы последним: после него она бы уже лежала на земле, корчась от боли.

Они продолжали обмениваться ударами. Ферран бился в смешанном стиле, она придерживалась собственной школы. Ее манера биться была отточеннее, но его удары были воистину смертельны.

Она была более быстрой. Уже через несколько минут шейх тяжело дышал, пот тек по его груди, собираясь в ложбине между накачанными мышцами. Самира на секунду осмотрелась, глядя, как капля пота стекает по его бедру, – и пропустила сильный удар ладонью в лицо. Зарычав, она выбросила ногу, попав ему в щеку. Она точно рассчитала силу удара, от которого голова шейха качнулась, а на щеке появилась красная отметина. Он тоже издал рык и, схватив ее за кисть, перебросил через спину. Упав на мат, она откатилась в сторону и, мгновенно вскочив позади него, нанесла удар под колено. Шейх упал. Он снова поднялся. Она наблюдала за ним. Теперь и ее дыхание было тяжелым, хриплым. Она давно не билась с таким мощным противником. Может, и никогда. В школе боевых искусств, где она обучалась, спарринги никогда не были столь жесткими и рискованными.

Она не понимала, чего добивается. Наверное, ей хотелось показать ему себя. Доказать свою силу. Продемонстрировать, что она не из тех, кем можно манипулировать. Что ее он не приручит, и, каковы бы ни были его планы, на ее смирение ему рассчитывать не приходится.

Это было предупреждение ему и напоминание ей. Она могла, как всю последнюю неделю, наряжаться в великолепные платья, восхищаться обновленным городом и наслаждаться мягкой постелью. Но она помнила: она уже не принцесса. Она – воин.

Самира вновь приготовилась ударить, но Ферран ее опередил, обхватив ее за локти и подняв ее руки над головой. Она попыталась вывернуться, но была не в силах преодолеть его железную хватку. Крик «кияаа!», казалось, вырвался из глубины ее существа, заполнив зал. Воспользовавшись замешательством шейха, Самира сумела высвободить одну руку, ударив его по щеке. В ответ он вывернул ей руку, оставшуюся в захвате, заставив ее ткнуться лицом в обитую мягким покрытием стену.

Самиру словно пригвоздили к стене. Но ее ноги оставались свободными, и она не замедлила показать это. Извернувшись, она за мгновение поменялась с ним ролями. Теперь уже шейх стоял, прижатый к стенке, и она крепко удерживала его руки. Конечно, ее сил не хватило бы, чтобы удержать его. Однако он прекрасно чувствовал ее колено между своих бедер. Одним движением она могла бы нанести мощный удар по самым чувствительным частям его тела.

– На твоем месте я бы не дергалась, – проговорила она.

– Ты помнишь, что это лишь спарринг? – тяжело дыша, произнес шейх. – А в спарринге запрещены удары в полный контакт.

– Но я могла бы ударить, – улыбнулась Самира.

Ферран наклонился к ней, глядя ей прямо в глаза.

На мгновение она застыла, охваченная странным, непонятным ощущением. Опустив глаза, она вновь засмотрелась – на сей раз на каплю пота, сползавшую по его шее на грудь.

Его грудь завораживала ее – каждым мускулом, жесткими волосами, покрывавшими кожу. Все это – и формы, и мышцы, и волосы – было… таким мужским. Она опустила взгляд ниже. Его бедра были рельефными, и полоска жестких волос спускалась от пупка под пояс шортов.

Самира почувствовала, что задыхается. Она никогда еще не была так близка с мужчиной. Так долго. Ей приходилось вступать в схватку кое с кем из них. Но это было другое.

Она вновь взглянула ему в лицо, по-прежнему тяжело дыша и испытывая легкое покалывание в руках и ногах. От нехватки кислорода, конечно, – от чего же еще?

Неожиданно он наклонился и укусил ее за щеку. Совсем не больно – но почему-то от ощущения его зубов на коже Самира задрожала и, споткнувшись, упала спиной на мат.

– Назовем это ничьей, маленькая гадюка. – Ферран смотрел на нее сверху.

– Разумеется, ты так считаешь. – Она гневно вскочила на ноги. – Потому что я победила. Это… это не было приемом.

– Но мы не договаривались, что кусаться нельзя.

– Это само собой разумеется!

– Не обязательно.

– Я требую реванша!

– Попозже, – отозвался шейх. – Когда я опять смогу нормально дышать. Ты – мощный противник. Будь мы в одном весе, ты бы размазала меня по полу.

– Мне это и так почти удалось.

– Почти.

– Не надо хмуриться. Я могла бы прикончить тебя.

– Но ты этого не сделаешь. По крайней мере, сейчас.

– Почему же?

– Потому что я предлагаю тебе жизнь. Прикончишь меня – и тебе тоже конец.

– Я была готова к этому, – хрипло проговорила она.

– Но теперь, когда ты увидела иной выход, может, ты изменишь свое мнение?

Самира опустила взгляд, ненавидя себя за то, что он видит ее слабость. Отравленное яблоко манило ее.

Будущее. Власть. Без голода, холода, страха.

Жизнь.

Да, она начинала желать этого. Но ценой должна была стать ее честь. Она заплатит, пустив врага в свою постель.

Будет ли это жертвой ради высшей цели?

Или это всего лишь слабость?

Вполне вероятно. Но… она устала быть сильной. Устала бороться за каждый день жизни, которая должна была закончиться в Кадре с убийством ее правителя.

Быть может, это и было слабостью – желать того, о чем она никогда не думала, считая недостижимым.

– Может быть, – наконец отозвалась Самира. – Жизнь – весьма притягательная награда.

– Я знаю, – отозвался шейх. – Шестнадцать лет назад я был готов умолять о ней.

– И… ты умолял? – пораженно спросила она.

– Мне не пришлось. Я удачно спрятался.

– И я, – медленно кивнула она. – И ты. Ты не мог бы спасти их. Даже твой отец не смог. Пятнадцатилетнему мальчику это тем более было не под силу. И потом… – она вновь удивилась собственным словам, – если бы тебя убили тогда… это не пошло бы на пользу твоей стране.

– Быть может. – Его губы изогнулись в полуулыбке. – Зато тебе не пришлось бы пробираться сюда.

Глава 6

Пора было объявлять о предстоящей свадьбе. Но Ферран до сих пор не был уверен, что его вероломная невеста выступит с ним заодно.

Она жила во дворце уже неделю. После того боя они почти не общались – отчасти из-за того, что физический контакт с ней всякий раз становился соблазном, которого он не хотел.

Давным-давно, в юности, он с удовольствием отдавался наслаждениям плоти. Но с тех пор он успел убедиться в том, сколь разрушительной бывает страсть, – и попытался забыть о ней. И вот теперь Самира вновь разожгла этот огонь в его крови. Он действительно сожалел о гибели Самиры и ее матери и не мог себе этого простить. Узнав, что она жива, он увидел шанс залечить эту рану в своей душе. Но притягательность, соблазн, который он почувствовал тогда, в спортзале… этому в их соглашении не было места. Как и в его жизни.

Он постучался в апартаменты Самиры. Дверь медленно открылась. На пороге стояла Лидия. Увидев его, она склонила голову.

– Леди готова? – спросил Ферран.

– Да, шейх.

– Я могу ответить сама, – донесся голос Самиры из соседней комнаты.

– Оставьте нас, Лидия, – приказал шейх.

Кивнув, женщина выскользнула за дверь. Войдя в комнату Самиры, он поймал ее ошарашенный взгляд.

– Что случилось?

– Ты в костюме?

– Да. – Он мельком оглядел пиджак и черный галстук. – Это тебя шокирует?

– Я не думала, что следует одеваться в западном стиле.

На Самире было элегантное черное платье с длинным рукавом. Юбка была обшита полосой белого шелка, талию обнимал пояс из золотистой ткани. Такие же золотые полосы украшали манжеты. Золотая цепочка оплетала тщательно убранные черные волосы.

Он вдруг почувствовал неодолимое желание распустить эти волосы.

– Восточный стиль тебе идет, – проговорил он.

– Я думала, ты хотел, чтобы наши наряды соответствовали друг другу, – поджала губы Самира.

– Чтобы было похоже, будто мы вместе одевались?

Ее щеки мгновенно покраснели.

– Я имела в виду другое.

– Возможно, однажды мы оденемся вместе, – сказал шейх. Разумеется, это не было целью их брака. Он будет приходить к ней по необходимости. Этого хватит.

– Это… неприлично… я не…

– Кажется, я смутил тебя, Самира? – Разумеется, он был уверен в этом. И ему, кажется, это понравилось.

– Нет. – Она вскинула на него взгляд. Ее глаза метали молнии. – Ты вряд ли сумеешь меня смутить, Ферран Башар. Хотя я помню, каким ты был противным мальчишкой.

– Я помню тебя малышкой. Но, кажется, с тех пор многое изменилось? Революции, заговоры, смерти…

– И помолвка.

– Да. Но ты же не хочешь о ней говорить.

– Я еще не готова.

– Я вижу.

Шейх чувствовал, как его тело охватывает жар. За эти годы он привык справляться с физическим желанием – работая до изнеможения или окунаясь в холодную воду. Но теперь перед ним стояла его будущая жена. Женщина, которая разделит с ним постель. И мысль об этом завораживала его. Он задержался взглядом на ее волосах. Интересно, насколько они длинные? И каково это – пропустить их между пальцами?..

– Скажи мне, Самира, – неожиданно спросил он. – Тебя когда-нибудь целовали?

Она в шоке отшатнулась от него. В ее округлившихся глазах плескался страх.

– Мы… мы опаздываем.

– Пресса подождет.

– Ненавижу опаздывать. – Проскочив мимо Феррана, она быстро вышла в коридор. – Ну что, ты идешь?

– Да, – отозвался он, стараясь успокоить сердцебиение.

Перед лицом нации они должны быть едины. Ему оставалось лишь надеяться, что она не задумала публично убить его.

…Взглянув на толпу репортеров, Самира почувствовала неодолимое желание сбежать, спрятаться. Она слишком привыкла к тому, что выставлять себя напоказ опасно для жизни.

Но даже этот страх был приятнее, чем странный, жаркий ужас, охвативший ее там, в спальне.

«Самира, тебя когда-нибудь целовали?»

Почему он об этом спросил? И почему его вопрос вызвал такую бурю чувств? Если это была ярость, она все равно была иной, чем прежде. И ей она не нравилась.

– С великой радостью мы сообщаем вам, – голос Феррана звучал серьезно, мрачно, ничуть не радостно, – о том, что вскоре мы намереваемся сыграть свадьбу. Это счастливое событие. И не только потому, что наши семейные узы благословлены свыше. – На этом месте Самира чуть не задохнулась от изумления. – Но еще и потому, что моя невеста – подруга моих детских лет. – Тут она невольно изумилась столь преувеличенной оценке. – Та, кого многие годы считали погибшей. Шейха Самира аль-Азен.

Зал словно взорвался. Вопросы посыпались градом. К такому вниманию Самира была не готова. Наверное, именно поэтому она сделала нечто необъяснимое. Схватив Феррана за руку, впившись пальцами в его предплечье, она прижалась к нему, словно стремясь спрятаться за его могучей фигурой. Она почувствовала, как напряглась его рука под ее пальцами, увидела, как неуловимо изменилось выражение его лица.

– Сейчас я не буду отвечать на вопросы и давать комментарии, – быстро проговорил шейх. – Добавлю лишь одно. Я сожалею о том, что произошло когда-то между Кадрой и Джахаром. Сейчас мы вступаем в новую эру. Мы соседи, а когда в нашем союзе родятся дети, станем родными по крови. Надеюсь, теперь мы сможем жить в мире, а может быть, сделаемся союзниками.

Обняв Самиру за плечи, он вывел ее из зала, подальше от взглядов толпы.

– Не волнуйся, – сказал он ей. – Мои помощники знают, что им сказать. Я подготовил отличную историю о том, как мы случайно встретились на закрытом вечере в Марокко полгода назад.

– Неплохая сказка. – Самира вся дрожала.

– Ты ведь не привыкла к такому вниманию?

– Я привыкла скрываться. Чтобы выжить. И эта толпа… это против всего, чему меня научили все эти годы.

Это была правда, глубину которой она сама с трудом осознала. Все, что случилось за эту неделю, противоречило ее представлениям о мире. О Ферране. О себе. Осознать это было трудно.

– А для меня это обычная жизнь. Для всего, что я делаю, нужны пресс-конференции.

– Мне это не нравится. – Самира действительно не представляла, сможет ли, став шейхой, выносить это. – Я чувствую себя слишком уязвимой. Я стою там в этой официальной одежде и в случае чего не смогу защитить себя.

Нахмурившись, Ферран шагнул к ней. Самира поспешно отступила на шаг, упершись в стену.

– Тебе придется привыкнуть, – промолвил он. – Ведь это только начало. Мы проведем формальный прием, посвященный нашему грядущему бракосочетанию.

– Но я должна быть готова защититься, если что-то произойдет.

– Это не понадобится. – Склонившись к Самире, шейх положил ладонь ей на голову. – Я буду защищать тебя. Клянусь в этом своей жизнью. В зале для пресс-конференций всегда полно охраны. В случае необходимости они защитят нас. А если они не справятся, я буду рядом. Я уже однажды позволил тебе умереть и оплакал тебя, Самира. И теперь, когда ты вернулась из мира мертвых, я не отпущу тебя туда вновь.

Самира поняла, что эти слова идут из самого сердца, что это правда. Ей странно было слышать подобный обет из уст человека, которому она все еще надеялась отомстить. Она подняла глаза и встретилась с его твердым взглядом, чувствуя себя пригвожденной к стене его тяжестью. Придавленной его чувством чести, верность которой он неизменно демонстрировал все это время, уважением к ней и его многолетним желанием вернуть ей то, что было отнято, в том числе по его вине. Почему-то она никак не могла оторвать от него глаз. Как в тот день, когда она пришла убить его – и замешкалась, поймав его взгляд.

Что-то необыкновенное таилось в его глазах.

– Я не привыкла доверять свою безопасность другим.

– Доверься мне, – попросил Ферран. – Ведь я уже доверил тебе свою жизнь.

– Да. И все же я пленница.

– Только вместо кандалов ты получишь обручальное кольцо.

– По крайней мере, оно будет более блестящим. – Самира изо всех сил старалась не думать, каково это – носить на пальце кольцо, надетое мужчиной.

– Кажется, тебя это не вдохновляет.

– Я равнодушна к драгоценностям.

– Догадываюсь. Светским лоском ты меня не обманешь. Ты – как дикое животное. – Он слегка наклонился к ней, и Самире вдруг стало трудно дышать.

– И что, ты надеешься меня приручить?

Ферран положил ладонь ей на щеку, медленно провел пальцем вдоль линии нижней губы. Она не могла ничего поделать – лишь стоять, позволив ему дотрагиваться до себя. Она чувствовала себя словно заколдованной чем-то непередаваемо жутким, ужасным, отчего любой нормальный человек отшатнулся бы в ужасе. Внутри у нее все словно сжалось в тугой комок, она никак не могла вздохнуть.

– Ты видела когда-нибудь диких зверей в клетке? – спросил он.

Самира качнула головой.

– Тяжело смотреть, как они ходят туда-сюда вдоль решетки. Тяжело видеть эту дикую силу взаперти, лишенную всех природных инстинктов. Вот почему я не хочу приручать тебя. Но я надеюсь, что мы все-таки сможем существовать рядом.

– Возможно, – сдавленно проговорила она.

– Что ж, буду считать это радостным согласием. Знаю, это не идеальный вариант, но, может, ты просто…

– Буду думать о высшей цели?

– Да.

– Как делаешь ты?

– Как всегда делаю я, – согласился шейх. – Я просто обязан. Это – бремя властителя. Хороший правитель находится во власти своего народа, а не наоборот.

– Тогда позволь мне задать тебе один вопрос, Ферран. – Самира сама не понимала, почему продолжает этот разговор, стоя здесь, в коридоре, позволив ему положить ей ладонь на щеку. Она чувствовала лишь, что хочет продлить эту минуту близости, и это не вызывало в ней стыда.

– Конечно, спрашивай.

– Ты назвал меня диким существом…

– Да.

– Значит ли это, что ты сам считаешь себя прирученным? Выросшим в неволе?

– Разумеется, – ответил он. – Я – правитель этой страны, а значит, должен быть дипломатом. Лидером. Должен действовать рационально, с умом, зная, что хорошо, а что плохо.

Самира склонила голову, и пальцы шейха скользнули к ее подбородку. Он медленно провел по нему рукой. Прикосновение обожгло ее, как горящая спичка.

– Я вижу тебя другим.

– И каким же?

– Я вижу тигра, меряющего шагами клетку.

Глава 7

Шейх нашел Самиру в саду, где она делала упражнения, повторяя боевые приемы.

– Рад, что ты наслаждаешься этой жуткой жарой, – поприветствовал ее он.

– Это пустыня. – Она отерла пот со лба. – Другой погоды тут не бывает. Разве что в сезон дождей.

– Здесь у нас с дождями негусто. За ними тебе придется ехать на запад, где живут бедуинские племена.

– Значит, здесь, во дворце, мне придется обходиться только жарой.

– По большей части.

Он еще некоторое время смотрел на нее. На каждое грациозное движение, точное и смертоносное. Она была воплощением красоты. Смертельной красоты.

Его тянуло к ней куда больше, чем он рассчитывал. Всякий раз, стоило ему оказаться рядом с ней, словно медленное пламя начинало жечь его изнутри. Раньше с ним такого не было. Он не был человеком, способным воспылать из-за женщины. Любой женщины.

Он с трудом вспоминал своих прежних любовниц. Когда ему было пятнадцать, он целый год посвятил коллекционированию женщин. Каким же глупым, испорченным мальчишкой он был тогда! Но и в то время женщины были для него лишь средством сбросить напряжение, и все они были одинаково желанны.

И вот теперь он горел огнем, хотя вовсе не желал этого.

«Тигр за решеткой».

Тогда, услышав эти слова, он хотел показать ей, что сам сковал себя незримой цепью и может сбросить ее в любой момент. Пусть она увидит это и поймет! Ему хотелось схватить ее за волосы, откинуть ее голову назад и впиться в ее губы.

Но это желание диктовала ему страсть. А он не желал перед ней склоняться. Это означало стать уязвимым. Такого он себе позволить не мог.

Подумав, он решил, что им пора выбраться из дворца. Слишком многое здесь напоминало о страшном прошлом.

– Думаю, ты будешь не против прокатиться? – спросил шейх.

– Куда? – Самира остановилась, прервав очередное упражнение.

– В это время года в нескольких часах езды от дворца, на востоке, становится лагерем большое бедуинское племя. Я бы хотел нанести им визит. Послушать, что у них происходит, помочь им с тем, в чем они нуждаются. Они отправляют ко мне посла, но я хотел бы пообщаться с ними лично.

– И ты хочешь… взять меня с собой?

– Ты – моя будущая жена. Это станет частью твоих обязанностей. Ты – часть этой страны.

– Мне трудно представить себя частью Кадры. Частью тебя.

– И все-таки таково наше будущее.

– Похоже да.

– Без сомнений.

– Да будет это записано навек, и так далее.

– Ты, кажется, шутишь со мной? – улыбнулся Ферран.

– Ничего подобного, – нахмурилась Самира.

– Нет, ты шутила. Кажется, пару секунд ты смотрела на меня как на человека, а не как на цель, в которую мечтаешь вонзить стрелу.

– Это не так. Я мечтала лишь сломать тебе нос.

– Не думаю, моя принцесса.

– Не обольщайся моей природной вежливостью.

– Ни в коем случае, – заверил Ферран.

Ему нравилось поддразнивать ее. Он хотел, чтобы она улыбалась. До сих пор улыбка ни разу не осветила ее лицо. А он хотел ее видеть, хотел сильнее, чем ощущать пальцами нежность ее кожи.

– И как же мы доберемся туда?

– На верблюде.

Представительский полноприводный внедорожник с кондиционером, впрочем, совсем не походил на верблюда. Когда машина подъехала к парадному крыльцу дворца, она поняла, что Ферран просто шутил.

Это было странно. С ней никто никогда не шутил. Разве что няня в детстве. Самира смутно помнила, что няня была веселой, вечно улыбалась и что-то напевала. Но это было так давно… Она даже не помнила имени этой женщины.

Мастер Ан был с ней добр и терпелив. Он умел справляться с ее яростью, умело направляя ее. Но он никогда не шутил с ней.

Ферран открыл перед ней дверь, и она скользнула внутрь. Прохлада салона приятно контрастировала с изнуряющей жарой на улице. Она не привыкла к такому. Это было просто шикарно.

– Это не верблюд, – проговорила она.

– Разочарована? – спросил Ферран, усаживаясь на водительское сиденье и поворачивая ключ в замке зажигания.

– Совсем не разочарована.

– Верблюды не так плохи, если приноровиться к их шагу.

– Ничего хорошего. Я помню, – откинувшись на сиденье, Самира прикрыла глаза. – Я смутно помню… что-то вроде каравана. Мы ехали на верблюдах… затем, кажется, было что-то вроде пикника в пустыне, под навесами. Все это как в тумане. Но я отлично помню, как качалась на верблюде… вряд ли я могла придумать это.

– Ты ничего не придумала. Твой отец каждый год устраивал такие пикники для почетных гостей.

– Правда? Странно, ты помнишь о моем прошлом лучше, чем я. Я была маленькой, и мать никогда не рассказывала мне об этом. А еще, помню, мы ездили во дворец где-то у моря…

– В дом моих родителей. Теперь это мой дом. А скоро будет нашим.

Внутри у Самиры что-то сжалось.

– Не уверена, что хочу туда попасть.

– Почему?

– Там я была так счастлива. – Она прикрыла глаза. – А теперь мне больно об этом вспоминать. Очень больно. Нет, я не хочу туда.

Остаток пути прошел в молчании. Самира изо всех сил старалась наслаждаться видами и прохладой кондиционера, не обращая внимания на волну жара, исходившую, казалось, от тела Феррана. Это было глупо. У него обычная температура, как и у нее. Почему же, стоит ей оказаться рядом с ним, ее всякий раз обдает жаром? Это бесконечно раздражало ее.

– Вон, смотри, – произнес Ферран.

Самира увидела вдали раскинувшиеся шатры.

– Вижу.

– Вот их лагерь. Судя по дыму, они готовят для нас пир. Если нет, у нас проблемы. Это будет значить, что они недовольны мной.

– А им есть за что быть недовольными?

– Народу всегда есть за что быть недовольными правителем.

– Да. Но лично у меня куда больше причин быть недовольной моим народом. Эти люди украли у меня жизнь.

– Они?

Самира будто услышала невысказанное продолжение вопроса: «А не я?»

– Это… сложный вопрос. Обвинять можно многих. Но не меня. – Она почувствовала, как знакомая волна гнева поднимается в ней. – Я была ребенком. Мне было шесть лет. Я ни в чем не была виновата. И все же вынуждена жить с этим.

– Ты права, – произнес шейх. – Ты ни в чем не виновата. Но ты пострадала. Тебе остается лишь принять это. Принять жизнь, которой ты жила. И начать новую.

Его слова согрели ее сердце, словно мягкие щупальца. Заставили почувствовать себя в безопасности. И в ловушке. Она не знала, стоит ли ей бороться с этим чувством – или сдаться на его милость.

– Ты готова?

Самира понимала, что Ферран говорит о встрече с бедуинами. И все же в его словах был и другой смысл.

– Я готова. – Она медленно кивнула.

Кажется, впервые за все это время она была уверена в своих словах.

Бедуины с энтузиазмом приветствовали их. Ужин их уже ждал. Они поспешно освободили для Феррана и его невесты места во главе стола.

Ферран был рад, что они явно одобряли его выбор невесты. Для людей пустыни, кочевавших у самых границ, отношения Кадры с соседями были куда важнее, чем для жителей городов. И дело было не только в торговле и налогах. Для них это был вопрос выживания. Доброжелательность соседей гарантировала, при необходимости, пищу, воду, убежище, медицинскую помощь – все, необходимое для выживания. Ферран всегда помогал им в нужде, но он не мог в любой момент прийти им на помощь.

Шейх кинул взгляд на Самиру. Она сидела рядом с ним, поджав под себя ноги, положив руки на колени. Она явно чувствовала себя свободнее, чем на пресс-конференции, и все же он не мог понять, не смущает ли ее такое обилие людей.

Он не хотел, чтобы она испытывала страх. Почему-то эта мысль показалась ему откровением. С чего бы? Она будет его женой, и защищать ее – его обязанность.

Может, он просто боялся, что вновь не сможет защитить ее?

Постаравшись отбросить эту мысль, Ферран огляделся. За торжественным ужином собралась большая часть племени. Семьи сидели вместе. Дети бегали вокруг, болтая и хохоча. Старейшины расположились рядом с шейхом и его невестой на мягких подушках и соломенных циновках. Это было совсем не похоже на огромный, тяжелый обеденный стол, который заказал для дворца его отец. Такой формальный. Сделанный в Европе.

Здесь Феррану нравилось больше. Здесь была истинная Кадра. Ее народ. Ее история.

– Шейха…

– Что? – Самира повернула голову к заговорившему к ней старейшине, явно изумленная тем, что к ней обращаются.

– Что вы думаете о сегодняшней политической обстановке в Джахаре?

– Она… стала лучше, – медленно ответила Самира. – Конечно, королевская власть уже не вернется, по крайней мере в прежнем виде. Сегодняшний режим не идеален. Но после смерти прежнего лидера в стране стало больше законности и демократии. Вероятно, сейчас это лучший вариант для страны.

– Думаете, теперь наши страны снова смогут быть вместе?

– Трудно сказать. – Самира изогнула бровь. – Но я надеюсь, теперь, когда я выхожу замуж за представителя семьи Башар и собираюсь жить здесь, правительство Джахара не будет считать меня угрозой. Так что мне это поможет. Что же до остальных… думаю, по крайней мере, этим мы сможем залечить старые раны.

Ферран медленно кивнул:

– Если она сможет простить меня, то и Джахар сможет меня простить.

– А если Ферран сможет простить боль, которую причинила ему моя семья, – медленно и значительно проговорила Самира, – возможно, Кадра тоже простит.

– Смерть ваших отца и матери была большой потерей, – обратился старейшина к Феррану.

– Да, – отозвался Ферран.

– Выбирая невесту, вы сделали отличный выбор, – продолжал старейшина. – Воистину мудрый выбор для нас всех.

– С этим я полностью согласен, – кивнул шейх.

– Что ж, спасибо, – откликнулась Самира.

– Это правда, – улыбнулся он.

Старейшина повернулся в другую сторону, но шейх по-прежнему смотрел на Самиру.

– Мне приятно, что я могу быть полезной в твоих политических играх, пусть даже как пешка.

– Это лучше, чем разжигать войну. Что было бы с этими людьми, если бы ты убила меня? Или если бы я заточил тебя в тюрьму? Свадьба лучше и тюрьмы, и смерти.

– Такие истины следует вышивать на подушках.

– Это поэтично.

– Весьма.

– Но ведь оба мы не романтики, так? – Он внимательно наблюдал за ней, силясь угадать ее ответ. Она всегда была настороже, и шейх не знал, сумеет ли когда-нибудь ослабить ее оборону.

– Нет, конечно, – бесстрастно откликнулась Самира.

– Ты когда-нибудь улыбаешься, habibti? – вдруг спросил Ферран.

– Что ж, habibti – это уже лучше, чем маленькая гадюка. И… нет, улыбаюсь я нечасто.

– Плохо.

– А ты когда-нибудь улыбаешься, Ферран?

– Редко.

– Может, мы просто не можем позволить себе подобную роскошь? – Самира склонила голову к плечу.

– Может быть. Но я шейх. Я многое могу. Может, мне начать инвестировать в улыбки?

– В такую фривольность? Это – рецепт катастрофы.

– Скорее рецепт удовольствия.

– Удовольствия? – Она улыбнулась одной стороной рта. – Ты сказал «удовольствие»?

– Да.

– Ты хоть раз произнес это слово за всю свою жизнь?

– Нет. Случая не было.

– Это хорошее слово. Когда ты был подростком, никогда не забывал о нем. Это я помню.

– Надеюсь, не слишком подробно. Тогда я был далеко не идеалом.

– Значит, сейчас ты – идеал?

– Определенно.

Плечи Самиры затряслись, рот расплылся в улыбке. Она громко фыркнула.

– Ты что, смеешься надо мной? – поинтересовался шейх.

– Точно.

– Ты почти улыбнулась.

– Да. – Она казалась смущенной.

– Я хочу, чтобы ты вновь улыбнулась, – произнес Ферран. И он действительно хотел этого. Было несправедливо, что такая женщина, красавица, заслуживавшая самого безоблачного счастья, имела так мало поводов для улыбок.

– Может, так и будет.

– По крайней мере, подумай об этом… Что ж, пожалуй, нам пора спать.

– Нам? – Ее глаза широко распахнулись.

– Я привез с собой палатку. Ее уже установили. Не беспокойся, в ней несколько комнат. У тебя будет своя спальня. В ней будет уютно и спокойно. Но тебе, так или иначе, придется перебороть свое отвращение к идее спать со мной.

Сердце Феррана забилось быстрее. Он ничего не имел против того, чтобы спать с Самирой. Да и почему бы? Брак предполагает секс.

Пока желание не управляет им, пока он контролирует свою слабость, нет ничего плохого в том, чтобы спать с собственной женой.

Самира нахмурилась:

– Я не собираюсь обсуждать это при людях.

– Я понял. Тогда вернемся к улыбке. Завтра я попробую сделать так, чтобы ты улыбнулась.

– Каким же образом?

– Здесь неподалеку есть оазис. Я часто бываю там. Хочу показать его тебе.

– Я… – Шейх мог поклясться, что она подбирает слова поязвительнее, чтобы отказаться от его предложения. Но в последний момент она вдруг передумала: – Хорошо.

– Но нам придется добираться туда верхом. Машина там не пройдет.

– Верхом? – переспросила Самира.

– Да. Ты умеешь ездить верхом?

– Я… Я не знаю.

– Значит, поскачешь вместе со мной. Не возражаешь?

– Нет. – Она покачала головой. – Может быть… там я попробую улыбнуться.

Глава 8

На следующее утро Самира в нерешительности стояла перед огромным вороным жеребцом. Ферран уже сидел в седле, и ей нужно было сесть рядом с ним. А значит, прикоснуться к нему.

Но физический контакт с ним смущал ее. И это смущение было ей неприятно. Потому что она не понимала, что именно ее так беспокоит.

«Разумеется, тебя это беспокоит, – говорила она себе. – Он отдал приказ о казни твоего отца. Он виноват в твоих страданиях».

Но дело было не только в этом.

Она не привыкла к мужским прикосновениям. А Ферран был истинным воплощением мужского начала. Совсем не похожим на нее. Таким сильным. Таким… горячим. Она то и дело вспоминала, какое горячее у него тело. Может, у него лихорадка?..

Он протянул ей руку. Самира непонимающе посмотрела на нее.

– Тебе придется взять меня за руку, – произнес шейх.

Она вцепилась в его пальцы. Руку тотчас обдало жаром. Секунда – и она уже сидела на лошади позади Феррана. Она рефлекторно обхватила его за талию, приникнув к нему. Она сама не могла понять, что страшнее – упасть на горячий песок или продолжать сидеть так, прижавшись к его спине.

Его спина победила.

А может, стоило сесть вперед? Но тогда она окажется между его бедер. Нет, это было ничуть не лучше. Так, по крайней мере, она могла в любой момент спрыгнуть. Эта мысль слегка успокоила ее.

– Не волнуйся, это недалеко. Кажется, ты слишком напряжена, – сказал шейх.

– Какой мне еще быть, сидя верхом на лошади?

– Обопрись на мою спину и расслабься.

– Не вижу в этом необходимости.

– Попробуй устроиться поудобнее.

– Не получится.

– Жаль. Я же хочу, чтобы ты улыбнулась. Если тебе неудобно, у меня ничего не получится.

– Ты так говоришь, как будто от меня сплошные неудобства.

– Сейчас их куда меньше, чем во время нашей первой встречи, когда ты попыталась убить меня.

– Кто сказал, что я передумала?

Лошадь взяла с места, и разговор сам собой прервался. Вскоре у Самиры затекла шея. Она, не отрываясь, смотрела на удобную, надежную спину Феррана.

Может, положить на нее голову хоть на секунду? Только чтобы шея не так болела.

Она положила голову ему между лопаток, и ей стало удобнее. Она ощущала щекой мокрую от пота ткань его рубашки, слышала, как сердце колотится в его груди, как напрягаются его мышцы, когда он гонит коня через знойные пески пустыни. Она вдыхала запах его кожи, и ей он казался приятным. Хотя это по-прежнему тревожило ее. Его тело было скрыто рубашкой, но она помнила рельефность его мышц, помнила полоску волос, спускавшихся к низу живота. Все это привлекало ее… гораздо сильнее, чем следовало.

Самира отвела глаза к линии горизонта, стараясь не думать о теле Феррана.

Казалось, скачка будет продолжаться вечно. Самире стало жарко, ее тревога все нарастала. Вопреки ожиданиям, за время поездки она так и не привыкла к ощущению его тела, тесно прижатого к ней, – оно по-прежнему оставалось волнующим и тревожным.

– Ну вот мы и на месте, – наконец произнес Ферран, прижимаясь к ее бедрам.

Самиру словно пронзило электрическим током. Она крепко вцепилась в него, не зная, что делать, – попытаться удержаться или, наоборот, с криком броситься в безлюдную пустыню. Черт возьми, что же с ней происходит?

Она огляделась – и почувствовала, что напряжение наконец-то покидает ее. Оазис был прекрасен. Пятно буйной ярко-зеленой растительности выделялось на фоне выбеленного яростным палящим солнцем неба и светлых песков.

– Оставайся в седле, – предупредил Ферран. Спрыгнув на землю, он повернулся к Самире, открывая ей навстречу руки, словно в объятии.

– Ты серьезно? – спросила она.

– Ты о чем?

Легко спрыгнув со спины лошади, Самира ловко приземлилась на ноги:

– Я не оранжерейный цветок, Ферран. Помни об этом. Лучше скажи, где мы остановимся.

– Устала?

– Перестань или я тебя укушу. Не забывай, я должна тебе один укус.

– Думаю, я был бы не против. – Он внимательно посмотрел на нее.

– Не понимаю.

– Это пока. Подожди, пока мы поженимся, habibti. Тогда ты все поймешь.

Самира почувствовала, как в ней вновь поднимается гнев и одновременно – та самая волна жара, о которой она хотела забыть.

– Ты как-то укусил меня, – проговорила она. – Но я ничего не почувствовала.

Внутри у нее все напряглось: ее ложь воскресила в памяти ощущение его зубов на коже. Это было… очень интимно. И в этот момент для нее, кажется, что-то начало проясняться.

Подхватив коня под уздцы, шейх двинулся куда-то в сторону.

– Ты куда? – окликнула его Самира.

– Ты, кажется, хотела увидеть наше убежище на эту ночь?

– Конечно. Пойдем.

Они двинулись в глубь оазиса, вдоль скальных навесов и стены деревьев, становившихся все выше по мере приближения к воде.

Вода была недвижна, как стекло. В ее гладкой поверхности отражались солнце, деревья, небо.

– Необыкновенно! – в восторге выдохнула Самира. – А… здесь нет животных?

– Они мне редко показываются, ведь я всегда жгу костер по ночам, – отозвался Ферран. – Кроме того, недавно был дождь, так что воды вокруг много. Но под ноги смотреть стоит – здесь могут быть змеи.

– Не люблю змей. – Самира кинула испуганный взгляд на землю. – Они иногда заползали в комнаты, где мы жили. Однажды я даже видела гадюку.

– Сегодня можешь их не бояться. Я разожгу костер. Пойдем, моя палатка там.

Она двинулась за ним в глубину оазиса, к дальней стороне озера, и вдруг резко остановилась:

– Я бы не называла это палаткой.

У «палатки» были стены и окна, а сверху было натянуто широкое полотнище, удерживаемое кольями, намертво вбитыми в землю. От входа тянулся небольшой настил, обрывавшийся прямо над водой.

– Это – мое убежище, – проговорил Ферран. – Здесь проще и тише, чем во дворце. Я приезжаю сюда, когда навещаю бедуинов… а иногда и просто так.

– А женщин ты сюда привозишь?

Ей и вправду это было интересно. Ферран был мужчиной. Мужчиной, который отлично знал, каким возбуждающим может быть укус. Уж его-то, несомненно, целовали бессчетное число раз. И у него точно были любовницы. Ей хотелось знать о них – о тех женщинах, которые знали, каково это – прижиматься к его спине, касаться его живота… и даже больше.

Да, она должна узнать его как мужчину. Потому что врага надо знать. Тем более врага, перед которым хочешь притвориться союзником.

– Нет. Сюда я женщин не привожу.

– И куда же ты их привозишь?

– Почему тебе это интересно?

– Потому что… я ведь буду твоей женой. – Она впервые произнесла эту фразу. И впервые почувствовала, что это действительно может случиться. – Думаю, мне надо знать о тебе такие вещи.

– Я их никуда не привожу, – сухо ответил он.

– Что?

– Я не завожу интрижки.

– Никогда? – изумилась она.

– Никогда.

Ферран быстро прошел мимо нее ко входу в дом. Самира вошла за ним.

– Это так же похоже на палатку, как твоя машина – на верблюда, – проговорила она.

Потолок был искусно задрапирован пышными складками ткани. Под ним был натянут тент, похоже, непроницаемый, – однако даже это не делало жилище Феррана похожим на шатер кочевника.

В доме было немного мебели – простой, но выглядевшей очень дорого. Его украшали лишь плюшевые и шерстяные драпировки – никакого богатства украшений, которыми изобиловал дворец Феррана. На всем в этом убежище лежал отпечаток личности Феррана – только его, а не череды правителей, управлявших страной до него. Оно было жилищем человека, а не частью его наследства.

Это была часть его личности.

Самире хотелось увидеть и другие ее части.

– Признаюсь, называя свой дом палаткой, я несколько сбил тебя с толку, – проговорил Ферран.

– Значит, ты говоришь, у тебя нет отношений с женщинами? – Самира вернулась к прерванному разговору. – Но я думала, у такого мужчины, как ты, обязательно есть любовницы. Я же помню, каким ты был. Но ведь если ты обнажаешься перед кем-то, ты становишься уязвимым. Любовница может убить тебя во сне. Поэтому я надеюсь, ты аккуратно подходишь к выбору.

Ей нужно было услышать ответ. Если она собирается выйти за него замуж, для нее это важно. Она должна знать, что он думает о сексе. Почему не заводит любовниц – если, конечно, не обманывает ее. Ведь, заключив брак, они будут делить постель, и у них будет интимная связь…

Связь, о которой она ровным счетом ничего не знала.

Она много раз слышала разговоры о сексе – грубые, грязные. Слышала отвратительные угрозы от мужчин. Слышала откровенные намеки проституток, содержание которых она едва ли могла понять.

Она надеялась, что в супружестве есть что-то, помимо секса. Она помнила, что именно страсть разрушила обе их семьи.

Она боялась секса. Боялась стать рабыней чувства, доселе неизведанного. Боялась, что, если физическая страсть станет частью ее жизни, она полностью изменит ее личность.

– Обнажаясь перед кем-то, ты не становишься уязвимым, – ответил Ферран. – И потом, я никогда не спал ни с одной из своих любовниц.

– Не спал? Но мне казалось, что… – Она умолкла, не желая выдать свою неискушенность.

Ее нельзя было назвать невинной. В детстве ей удалось выжить во время страшной резни. Она скиталась без крыши над головой, мучилась от жары и холода, от голода и страха. Ей довелось пережить слишком много страданий.

Но она не понимала, что движет людьми, ищущими романтической любви. Не знала сексуального желания. Ее душа слишком многое знала об уродствах окружающей жизни. Лишь ее тело оставалось невинным, и за его чистоту она дралась насмерть. Потому что лишь его не коснулось насилие, переполнявшее этот мир.

Впрочем, она не хотела посвящать Феррана в свои чувства. Не хотела так сильно обнажать перед ним душу.

– Не обязательно спать с человеком лишь потому, что вы занимались сексом. Впрочем, в твоем случае… поскольку у тебя не было крыши над головой, возможно, для тебя это был самый простой выход.

Самира не знала, что ответить. Она не понимала, стоит ли за его словами желание побольше узнать о ее прошлом, и не была уверена, что хочет о нем говорить.

– Мы говорим не обо мне, – наконец отозвалась она.

– Я лишь хотел ответить на твой вопрос.

– Но ты на него так и не ответил.

– Тогда выскажись яснее. Я не хочу играть с тобой в загадки, Самира.

– Когда ты говоришь, что не заводишь интрижек… Ты же не… Я хочу сказать, ты был…

– Я не девственник, – ухмыльнулся он. – Когда я был подростком, у меня было столько женщин, что я толком не помнил ни одну из них. Но потом случилось то, что случилось. И я вычеркнул страсть из своей жизни. Когда я унаследовал трон, у меня было слишком много работы, и мне стало не до головокружительных удовольствий. – Глаза Феррана потемнели от гнева. – Теперь ты знаешь все, что хотела?

Нет. Теперь ей хотелось спросить об удовольствиях. О том, что в них было такого головокружительного. Что значили для него, как для мужчины, шестнадцать лет без секса? Теперь он собирался прервать свой обет целомудрия – с ней. Тысяча вопросов вертелась у нее на языке. Но она не хотела выдавать себя, беседуя здесь, в уединении, о сексе с человеком, который занимал ее мысли. Кто он для нее? Враг или союзник? Монстр или жених?..

Все это казалось диким.

– Теперь я кое-что понимаю. Может, разведешь огонь?

– Да, – отозвался Ферран. – Я принесу твои вещи. Располагайся.

– Где моя комната? – На мгновение ей показалось, что он предложил ей остановиться вместе с ним. Это пугало ее – и вызывало еще какое-то чувство, которого она не могла понять.

– Занимай любую. Я расположусь в оставшейся. Тебя это устроит?

– Меня устраивает все, что ты предлагаешь.

– Ты мне льстишь, – сухо произнес он.

Самире показалось, что своими вопросами она вывела его из себя. Впрочем, она не собиралась доискиваться, в чем тут дело.

– Увидимся за ужином, – сказал шейх. – Если пойдет дождь, приготовлю его на кухне.

– Думаешь, будет дождь?

– Я всегда готов к неприятностям. Будь то дождь или потоп.

– Отлично, – поспешно отвернувшись, Самира пошла исследовать дом. Ей явно нужно было отдохнуть от общества Феррана и привести мысли в порядок.

Зайдя в спальню, она в изнеможении повалилась на кровать. Что происходит? Она собирается выйти замуж за шейха Феррана Башара. За человека, которого поклялась убить. Считая, что это станет благом для ее страны. И готовясь пожертвовать жизнью. Она считала это актом самопожертвования. Но, быть может, это не так? И убийство стало бы лишь жестом гнева и отчаяния?

Того же гнева, что двигал ее отцом?

Эта мысль словно ударила ее в самое сердце. Нет, она не собирается идти путем отца, который был готов уничтожить целый мир лишь ради мести жене и ее любовнику.

И в этот момент ее настигло озарение.

Она выйдет замуж за Феррана. Да смилостивится над ней Аллах.

Слеза скатилась по ее щеке. Самира аль-Азем заплакала впервые с тех пор, как ее мать исчезла в песках пустыни.

Она вышла из комнаты лишь через час. Ее чувства по-прежнему были в беспорядке, и все же теперь она смотрела на жизнь по-новому. Она видела перед собой новую цель. И ее душа приняла эту перемену.

По крайней мере, отчасти.

Самира вышла из дома. Солнце уже низко стояло над горизонтом, и из пустыни тянуло холодом. Подобрав с земли ветку, она двинулась к воде, раздвигая траву, внимательно вглядываясь в землю в поисках змей.

Влажная земля зачавкала у нее под ногами, и она остановилась, глядя на озеро. Вдруг его поверхность зарябило, и Ферран вынырнул из воды. Он встал спиной к ней. Вода стекала по его рельефным мускулам. Он двинулся к настилу. Вода дошла ему до талии, а затем…

О боже!

Теперь Самира видела, что на нем ничего нет.

Раньше ей не доводилось смотреть на обнаженные мужские ягодицы. Она вообще никогда еще не смотрела на мужчину так, как сейчас. Не как на угрозу, а как на человека из плоти и крови.

Ферран был великолепен. И воспоминания об их недавнем разговоре и о поездке, во время которой она так крепко прижималась к нему, делали его еще неотразимее.

Как и твердое решение стать его женой.

Ферран повернулся к ней боком, и у нее перехватило дыхание. Воздух словно застыл у нее в легких. Она смотрела на него не отрываясь. Она хотела видеть его целиком, словно стремясь проникнуть в самую суть тайны. Узнать, как выглядит его тело. Без этого знания будущее казалось пугающим. Ей необходимо было видеть.

Ферран повернулся к ней, взглянув прямо ей в лицо. Самира тотчас опустила глаза:

– Тебе интересно?

Она заставила себя вновь взглянуть ему в лицо:

– Прошу прощения.

Шейх дернул плечом. Его мышцы напряглись. Он был воистину прекрасен.

– Не за что извиняться. Я же не дал тебе знак.

Ее мысли шевелились вяло – наверное, из-за недостатка кислорода. Ведь она по-прежнему толком не могла вздохнуть.

– У тебя есть специальный знак? – непонимающе спросила она.

– Нет.

– Может, стоит его завести? Чтобы предупреждать других.

– Я мог бы послать тебе эсэмэску.

– У меня нет мобильного телефона.

– Мы это изменим, – спокойно проговорил Ферран, продолжая стоять перед ней обнаженным как ни в чем не бывало.

Самира не могла держаться так невозмутимо. От смущения ей хотелось убежать как можно дальше.

– Но сейчас я… я же не могу вот так просто стоять и беседовать с тобой, когда ты голый!

– И это мы изменим.

– Не думаю. – Круто развернувшись, Самира двинулась обратно по тропе, яростно раздвигая траву палкой. Ей совсем не хотелось, убегая от обнаженного шейха, быть укушенной змеей. Ферран, по крайней мере, не был опасен для ее жизни.

Хотя горящие щеки и гулко колотившееся сердце говорили ей иначе. Это был страх. Самира отлично осознавала это – что, что, а страх был ей хорошо знаком.

Хотя сегодняшнее чувство кое-чем отличалось.

А именно – весьма приятным теплом между бедер.

Она была не настолько невинна, чтобы не понимать, что это значит.

Но почему это происходит с ней сейчас, рядом с ним?

«Ты же выходишь за него замуж», – шепнул внутренний голос.

Да, но она ведь собиралась отказаться от секса с ним и пойти на это лишь тогда, когда у нее не останется другой возможности. А тогда… она представляла себе это весьма смутно, но планировала просто лежать и думать о Джахаре – ну, что-то в этом роде. Лишь час назад она решила, что станет его женой во всех смыслах, – отнюдь не для того, чтобы добиться смягчения приговора или, выждав момент, убить его.

Но даже сейчас она не была готова осознать, что она… желает его.

Нет. Это было обычное физическое возбуждение, не имевшее ничего общего с желанием, направленным на конкретного мужчину. Она впервые оказалась один на один с мужчиной, привлекательным мужчиной, который не представлял для нее никакой угрозы. Только из-за этого так получилось.

Закрыв за собой дверь дома, она нахмурилась. Когда же она перестала воспринимать Феррана как угрозу? Она не могла вспомнить с точностью. Две недели назад, пойманная в его спальне с ножом в руке, она сидела на его кровати и боялась, что он убьет ее или надругается над ней.

Теперь она была уверена, что ничего подобного не случится.

Удивительно, насколько все изменилось.

Самире стало страшно. Теперь гнев на Феррана уже не поглощал ее, но без этого гнева, за много лет ставшего частью ее души, она ощущала внутри какую-то пустоту.

– Прости, что оскорбил тебя видом своего тела.

Обернувшись, Самира увидела, что Ферран стоит в дверях, натягивая рубашку через голову. На нем были брюки, низко сидевшие на бедрах. Впрочем, ей это мало помогло: глядя на него, она тут же вспоминала о том, как он выглядит без одежды. Да, проблема.

– Ты меня не оскорбил, – проговорила она. – Я просто не привыкла разговаривать с обнаженными мужчинами вот так… на открытом воздухе.

– Ты разговариваешь с обнаженными мужчинами только при закрытых дверях?

– Где же еще? – отозвалась Самира.

– Оказывается, это можно делать и за стенами дома.

– Нет. Поэтому я ушла.

– Упрямица! Ну хорошо, сейчас мы в помещении. Если тебе так удобнее, я могу вновь раздеться.

– Нет! – в ужасе крикнула она, всплеснув руками.

– Тогда, может, ты согласишься выйти из дома и поужинать?

– Одетой?

– Если ты так хочешь. Я не придерживаюсь столь строгих правил в отношении обнаженных женщин.

Самира подозрительно прищурилась:

– Но если то, что ты мне сказал, – правда, значит, ты вообще не раздеваешься при женщинах?

– Давай выйдем на улицу, Самира.

– Я настаиваю, чтобы мы оба оставались одетыми. Это мое условие.

Она вышла из дома и пошла на запах дыма к берегу озера. Земля у берега была влажной, но на берегу уже лежали покрывала и подушки. Над огнем на решетке стоял большой котел.

– Ты сам готовишь?

– Я же говорил, что часто приезжаю сюда один. Я мог бы готовить на кухне, но мне больше нравится ужинать здесь. – Сняв котел с решетки, Ферран переставил его на низкий столик рядом с собой.

– Конечно, здесь лучше!

В котле были мясо и рис. Ферран, наложив полную пиалу, передал ее Самире. Ей это понравилось. Это напомнило ей о той, прежней жизни, лишенной всякого комфорта. О том, кем она была.

Но теперь в этом воспоминании не было настороженности, страха и гнева. Оно было иным. Как будто она отдалилась от этого мира, выпала из реальности. Как будто она попала в мир фантазии – хотя раньше она и представить себе не могла, что станет мечтать об обществе Феррана. Хотя когда-то он и вправду был предметом ее детских грез.

Он поднял голову, и луч заходящего солнца упал ему на лицо. И она вспомнила. Картина, долгие годы хранившаяся в глубинах памяти, встала перед ней как живая. Это было во дворце в Кадре. Она стояла и смотрела, как он входит в комнату. Подойдя к ней, он улыбнулся и взъерошил ее волосы. Тогда она была уверена, что никогда еще не видела более красивого человеческого существа.

Может быть, она лишь сейчас вспомнила об этом, потому что раньше гнев и стремление к мести мешали этому воспоминанию явиться на свет?..

– Я помню тебя… – задумчиво проговорила она. – Вспомнила, каким ты был тогда… раньше…

– И что именно ты вспомнила?

– Я считала тебя очень красивым.

– Неужели?

– Да, мне казалось, ты потрясающий. – Она опустила взгляд в чашку. – И ты был добр со мной.

Неудивительно, что раньше она этого не помнила. Такой Ферран ничуть не был похож на монстра, которому она мстила. Но теперь память расставила все по местам.

– А как же иначе? К тебе невозможно было относиться по-другому.

– В любом случае я благодарна тебе за это. Мне приятно об этом помнить. Я мало что помню о тех годах. Мне было всего шесть лет. Раньше я пыталась вспоминать, но потом запретила себе это. От этих воспоминаний жизнь вокруг казалась еще невыносимей. Но теперь мне приятно вспоминать. Пусть в моей жизни будет… что-то нормальное.

– Боюсь, для чего-то нормального я – не лучшая компания.

– Почему?

– Не уверен, что меня можно считать нормальным. Наши с тобой жизни – две стороны одной трагедии, и моя так же ненормальна, как и твоя.

– Может быть. Но твоя жизнь была счастливее. В такой я могла бы улыбаться.

– А ты так хочешь вернуть себе улыбку?

– Да. Вернуть любое чувство, которое отличается от гнева и страха, наполнявших мою жизнь в эти шестнадцать лет.

– Я хотел бы исправить это.

Самира неожиданно засмеялась:

– Так странно! Никогда бы не подумала, что буду сидеть с тобой у костра и ты протянешь мне руку помощи. Я бы сочла это бесчестьем… Мне кажется, я ошибалась в тебе.

– Самира…

– Не знаю, как ты мог бы исправить ситуацию тогда, Ферран. Ты получил власть и должен был действовать как король. А мой отец вел себя не как король. Им вела ревность. – Она глубоко вздохнула. – Его судили честно и осудили за преступление, которое он совершил. Мы с матерью пострадали невинно, но ты к этому не причастен.

Эти слова дались ей с болью. Но в гневе, направленном на невинных, не было чести. Она понимала это, как никто другой. И быть может, это признание давало ей надежду на мир с шейхом.

– Самира, – вновь проговорил Ферран. – Есть многое… словом, я не герой.

– Как и я. Я жертва. Как и ты. Но не пора ли это прекратить?

– Теперь ты не жертва и никогда ею не будешь, – медленно проговорил он. – Ты – шейха. И в твоих руках власть над этой страной.

Самира задумчиво посмотрела на озеро. Теперь, после заката, вода отливала темной синевой.

– Знаешь, я и не припомню, когда в последний раз вот так сидела и разговаривала с кем-то. Мастер Ан был очень добр и, наверное, был мне почти другом. Но мы мало разговаривали. Он воспитывал во мне стремление выжить, умение думать и действовать с честью, в любой момент помнить, что правильно, а что нет. – Она задумалась. – Может быть… может быть, поэтому я и заколебалась в ту ночь. Почувствовала, что убивать тебя было бы несправедливо.

– Это смелые слова, Самира.

– Сегодня я кое-что поняла. Меня все время вел гнев. А значит, я была не лучше отца. Гнев всегда ведет к разрушению. Поэтому я готова отпустить его. Даже если это сделает меня слабой. – Она опустила глаза, затем вскинула на него взгляд. – Это делает меня слабой?

– Поверь мне, ты никогда не будешь слабой, – ответил шейх. Поставив пиалу на стол, он поднялся. – Пойду спать. Завтра позавтракаем здесь, а затем вернемся к бедуинам.

– Хорошо, – откликнулась Самира. Почему-то мысль о возвращении опечалила ее.

– До завтра, Самира.

Еще один шанс. Просто сидеть. Быть рядом с другим человеком. Жить. Она поняла, что теперь с надеждой смотрит в будущее.

Глава 9

Проснувшись, Самира услышала, как капли дождя колотят по натянутому над домом тенту. Выскользнув из кровати, она взглянула в окно. Было пасмурно, и солнце никак не могло пробиться сквозь плотную пелену туч.

Она провела рукой по волосам, и шелковистые пряди рассыпались по ее плечам. Глядя, как потоки дождя заливают сухую землю, она вдруг испытала острое желание выбежать из дома.

Живя в Джахаре, она ненавидела дождь. Ненавидела укрываться в грязных, переполненных комнатах или, в бесплодных поисках убежища, целыми днями ходить мокрой до нитки.

Но теперь все изменилось. У нее был выбор. Она могла оставаться под крышей или танцевать под дождевыми струями. Теперь она уже не думала о выживании. Ей просто было радостно. Что-то во вчерашнем озарении открыло для нее возможность наслаждаться жизнью.

Повернувшись, она вышла в гостиную. Здесь царил полумрак. Было тихо. Наверное, она проснулась слишком рано.

Она подошла к двери, ведущей к настилу над озером. На ней была лишь нежная шелковая ночная рубашка, скорее удобная, чем бросающаяся в глаза, и настолько коротенькая, что оставалось мало простора для фантазии. В обычных обстоятельствах она ни за что не рискнула бы выйти в ней за дверь. Но теперь ее это не волновало.

Она ступила босыми пальцами на песок, чувствуя, как намокает и липнет к телу ее рубашка. Подняв лицо к небу, она наслаждалась ощущением капель, падавших на лицо.

Раскинув руки, она закружилась под дождем. Она чувствовала себя ребенком. Дождь был просто дождем, и ей не надо было бояться холода и неудобств. Потоки воды, казалось, смывали все ее тревоги. Она медленно дошла до места, где они ужинали накануне вечером, и вновь подставила лицо дождевым струям.

– Ты замерзнешь до смерти.

Резко обернувшись, она увидела Феррана, стоявшего перед ней в одних джинсах. Беззаботная радость тут же испарилась. Она вдруг осознала, что стоит перед ним в одной тоненькой рубашке, прилипшей к телу, с распущенными волосами, струящимися по плечам.

– Ты тоже здесь, – проговорила она.

– Ты… ты прекрасна, – вымолвил шейх.

– Я мокрая.

– Да. – Сделав шаг к ней, он протянул руку и, сжав прядь ее волос между большим и указательным пальцами, пропустил между ними. – Давно хотел узнать, как выглядят твои волосы, когда распущены.

– Они промокли, так что выглядят не лучшим образом.

– Я не согласен, – хрипло сказал он. – Знаешь, как хорошо видно твое тело через эту рубашку?

Она кинула взгляд вниз и увидела, что ее напрягшиеся соски отчетливо проступают сквозь мокрую ткань.

– Знаешь, что ты делаешь со мной? – произнес Ферран.

– Нет. – Самира нерешительно покачала головой.

– Я не прикасался к женщине шестнадцать лет. И теперь я – словно человек, измученный жаждой и наконец-то добравшийся до воды.

– Ферран, я не… я… – Она не знала, что делать. Не знала, чего он хочет, и не была уверена, что способна удовлетворить его желание. Он по-прежнему не выпускал из пальцев ее волосы. Она была в смятении. Она не знала, что будет дальше.

– Я еще раз спрошу тебя, Самира. – Шейх посмотрел ей прямо в глаза. – Тебя когда-нибудь целовали?

– Не совсем, – с трудом проговорила она, не в силах вздохнуть.

– В каком смысле?

Сердце Самиры трепетало. Она чувствовала, что после ее ответа все изменится. И она сама хотела этого.

– В смысле – меня целовали только родные. Мужчины – никогда.

Он положил ладони ей на лицо, смахивая со щек капли дождя.

Неужели она и вправду позволит ему поцеловать себя?

«Он будет твоим мужем. Он был твоим врагом. Он станет твоим любовником!» Казалось, целый хор голосов спорил внутри ее, и она не знала, к какому из них прислушаться. Но губы ее будто сами собой распахнулись, глаза зажмурились, все внутри затрепетало в предвкушении поцелуя.

«В любой момент помнить, что правильно, а что нет…»

– Я ждал этого дольше, чем ты можешь себе представить, – хрипло пробормотал Ферран.

Че рез мгновение его губы прижались к ее. Они были горячими, мокрыми от дождя, твердыми и уверенными. Они были невероятными. Некоторое время он целовал ее. Затем, склонив голову, приоткрыл рот и прикоснулся к центру ее верхней губы кончиком языка.

Это простое и нежное прикосновение словно пронзило молнией ее тело.

Он слегка отстранился, продолжая удерживать ее щеки в ладонях:

– Поцелуй меня, Самира.

– Я не знаю… как. Я не знаю. – Отчаяние билось в ее словах, бедра сводило от страха и желания.

– Чего бы тебе хотелось?

– Я… – Она окинула взглядом его грудь и живот и положила ладони на его тело: одну – на бугрившийся мышцами пресс, другую – на грудь, рядом с сердцем. Она хотела касаться его, и чтобы при этом их не разделяла одежда. Хотела почувствовать его тело. Это была еще одна грань жизни, которую ей теперь хотелось вобрать в себя.

Это было непередаваемо. Кожа Феррана под ее пальцами. Жесткие волосы, жар тела, рельефные выпуклости мышц. И жажда, которую они будили в ней. Безрассудное, горячее желание, подобного которому она еще никогда не испытывала. Смесь адреналиновой горячки и страха рождала в ней мощное, невероятно приятное чувство.

Так вот она какая, страсть! Физическая тяга, куда более сильная, чем она воображала. Она знала о мощи этого чувства, но одно дело знать, а другое – пережить его, как она сейчас.

Самира потянулась к Феррану губами и поцеловала его. Когда их губы встретились, она застыла, чувствуя, как капли дождя скатываются на язык. Рассмеявшись, она отпрянула:

– Прости! Наверное, нельзя смеяться во время поцелуя, да?

Он крепко обнял ее за талию, притягивая к себе:

– Почему нет? Я рад, что ты наконец-то улыбаешься.

Он вновь приник к ней губами. На этот раз поцелуй был грубее и требовательнее. Его губы облизывали ее рот, язык требовательно касался их. Наконец она приоткрыла рот, впуская его. Язык Феррана стал проникать все глубже, и его чувственный ритм накрывал ее резкими, острыми волнами желания.

Вытянув руки из ловушки его объятий, она обхватила его за шею, притягивая к себе. Она пыталась следовать ритму, который задавали его губы. Через некоторое время они приспособились друг к другу, слившись воедино.

Ферран гладил ее по спине, ягодицам, бедрам. Наконец он подхватил ее под бедра и вскинул на руки, прижимая к себе. Его пальцы впивались в ее нежную плоть, добавляя к наслаждению толику сладкой боли.

Приникнув к нему, она обхватила его ногами за талию. Раскинув ноги, она прижалась промежностью к его мускулистому животу, и это ощущение исторгло из нее короткий, сладкий стон.

Зарычав, он склонил голову и укусил ее в шею, куда сильнее, чем тогда, в спортзале. Самира вскрикнула. Тогда он нежно коснулся языком укушенного места и стал нежно ласкать ее, утихомиривая боль и усиливая возбуждение. Теперь она уверенно отвечала на его поцелуи, понимая, что вот-вот потеряет контроль над собой. Она хотела, чтобы их поцелуй длился и длился, и это желание было сильнее любого другого, испытанного ею за всю ее жизнь.

Ухватив ее под ягодицы, Ферран еще сильнее прижал ее к себе. Укусив ее за нижнюю губу, он тотчас начал нежно посасывать ее. Наслаждение накрыло ее с головой. Она крепко вцепилась пальцами в его плечи. Теперь она понимала, что укусы действительно могут доставлять удовольствие.

Чувство, охватившее ее, было невероятно сильным. Желание мужского тела. Сексуальное желание. Это не походило на обычное удовольствие. Это было сильнее, чем она когда-либо могла вообразить.

Это была необходимость, тяга столь глубокая и сильная, что тело от нее словно плавилось в огне. Это была боль, боль от избыточной силы наслаждения и одновременно от жажды испытывать его еще и еще.

Целовать Феррана было пыткой – сладчайшей и самой болезненной из возможных.

Это чувство словно заполнило собой ее мир. Затопило ее с головой. Но она хотела большего. Эти новые ощущения заставляли ее тело жаждать того, чего она не знала, в существовании чего сомневалась. Самая суть ее личности словно исчезла. Она уже не была уверена, знает ли эту, новую себя, нравится ли себе такой.

Но ей уже было все равно.

Она сильнее раскинула бедра, вжимаясь в тело Феррана, и он ответил ей низким животным рычанием. Одним движением он уложил ее на песок и лег рядом. Она не боялась промокнуть и испачкаться. Что угодно – только бы он по-прежнему целовал ее.

Наклонившись над ней, он, протянув пряди ее волос сквозь пальцы, потянул ее голову назад. Одну руку он подложил ей под ягодицы, приподнимая их и притягивая к себе. Теперь низ ее живота прижимался прямо к его твердому члену. Она не была готова к этому, хоть и видела его вчера обнаженным: ведь в тот раз он не был возбужден.

Инстинкт и страсть заставили ее распахнуть бедра ему навстречу, словно в стремлении слиться с ним воедино. С каждым его движением ее жажда становилась все сильнее, все невыносимее, пока она наконец не стала всерьез опасаться, что умрет от нее.

Никто, думала она, не в силах выдержать эту чувственную пытку: жесткий песок внизу, мускулистое, горячее тело Феррана, нависающее над ней, и холодные капли дождя, падающие на кожу.

Накрыв ладонями ее груди, он большим пальцем медленно провел вокруг соска, затем слегка ущипнул его сквозь мокрую ткань рубашки. Потом, наклонившись, он обхватил сосок губами и глубоко втянул его в рот. Он приник к ней еще сильнее, его твердый, возбужденный член ритмично вжимался в ее плоть именно так, как ей хотелось.

И вдруг внутри ее словно прорвало плотину. С ее губ сорвался хриплый пронзительный вопль, похожий на боевой крик воина. Животный, страстный. Ее тело затопил мощный поток наслаждения. Она изогнулась дугой, по-прежнему крепко вцепившись пальцами в его плечи, пока волны страсти, одна за другой, накатывали на ее тело. Ее глаза были зажмурены, а пальцы намертво впились в тело Феррана.

С минуту она лежала на песке, приходя в себя. Потом туман начал рассеиваться, и в ней заговорили другие чувства. Смущение. Стыд.

Ферран вновь подался к ней, по-прежнему не отрывая ладоней от ее груди. Но она оттолкнула его.

– Что? – спросил он. – Я сделал тебе больно, Самира?

– Нет… я… нет.

Она не могла признаться, что, кажется, испытала оргазм от одних лишь его поцелуев. Это было пугающе, неловко, унизительно… Как это могло случиться? Почему с ним?

Ферран отстранился от нее, и она поднялась на ноги. Ночная рубашка задралась и липла к ногам, на коже и в волосах было полно песка.

– Я… Мне нужно в дом.

– Точно? – Ферран по-прежнему, тяжело дыша, лежал на песке. Казалось, он ошеломлен случившимся не меньше, чем когда-то – ее попыткой убить его.

– Да. Спасибо… за поцелуй. Я замерзла. Я пойду.

Она помчалась к дому. Там она сразу же заперлась в ванной. Встав под душ, она наблюдала, как песок стекает с ее тела.

Затем ее начала бить дрожь.

Раньше она не ощущала ничего подобного. И это было для нее слишком.

Ее пугало будущее. Ферран, быть может, и мог когда-то заводить любовниц, не привязываясь к ним. Но она так не может. Теперь она знала это точно.

Она думала о своей матери. Она принесла смерть себе и тем, кто был с ней рядом, лишь потому, что не могла сделать выбор между двумя мужчинами, любя обоих.

Она не хотела повторить судьбу отца, как и судьбу матери. Не хотела стать игрушкой для Феррана Башара. А значит, пока она не научится держать свои чувства в узде, она не должна позволять ему дотрагиваться до себя.

* * *

…Тем временем Ферран обзывал себя самыми последними словами.

Он вел себя как животное. Черт возьми, он же знал, что она девственница, что она даже ни разу не целовалась! Всю ее жизнь с ней дурно обращались. С детства она росла на улице – из-за него. И вот теперь он добавил еще одну провинность в длинный список его прегрешений перед ней.

Он позволил страсти взять над собой верх.

Нет, он больше не позволит себе этого!

Он был жесток с ней. Он готов был лишить ее девственности прямо здесь, на песке, под дождем. Не сказав ей ни слова. Не убедившись, что она готова к этому.

Он поддался своему желанию ни о чем не думая. Он полагал, что избавился от этого. Стал лучше. Он обязан усмирить себя.

Он бросился в воду, ставшую холодной из-за дождя. Но это не остудило его возбуждения. Сжав зубы, он вышел на берег. Мокрые джинсы отяжелели, ткань грубо терлась о его напряженный член.

Это была глупая идея. И бесполезная.

Он вернулся к дому. У порога он скинул джинсы. К счастью, Самиры не было рядом: он слышал звук льющейся из душа воды, доносившийся из ее спальни. Пройдя в свою комнату, он занялся поисками сухой одежды. Им надо вернуться во дворец. К цивилизации. К нормальной жизни. Там он сумеет держать дистанцию, помнить о пережитых ею страданиях. Беречь ее честь.

Он был уверен в одном. Прежде чем она свяжет себя с ним на всю оставшуюся жизнь, она должна до конца узнать, что он за человек.

Глава 10

Они вернулись во дворец в тот же вечер. Обратный путь был мучительным. Самира не знала, о чем говорить с Ферраном после того, что между ними произошло. Она до сих пор не могла поверить, что это случилось с ней.

Она мерила шагами комнату и вдруг застыла, увидев в дверях Феррана.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Хотел обсудить нашу завтрашнюю встречу с распорядителем церемоний. По поводу приема в честь нашей помолвки и свадьбы.

– Я совсем забыла о ней, – призналась Самира.

– Я тоже. И еще… я кое-что принес тебе.

– Да? – Она искренне не знала, что еще сказать.

– Самира… я должен сказать… Я не должен был обращаться с тобой так. Зная, что ты невинна. И мне жаль, что я тебя испугал.

Она едва не сказала, что испугалась не его, а себя. Впрочем, зачем? Он должен ей много, много извинений. Пока она удовлетворится этим. Хотя как раз в этом случае он не был виноват в том, сколь глупо вело себя ее тело.

– Я забыл, к чему мы стремимся. Наша свадьба должна пойти на пользу нашим народам. Исцелить прошлое. То, что я сделал, не имеет ничего общего с этими целями.

– Я… я думаю, ты прав.

– Поэтому я решил напомнить – и тебе, и себе самому, – зачем мы это делаем. Я попросил дворцового ювелира подобрать это. Оно из числа драгоценностей короны. Оно принадлежит моей семье много поколений. Дольше, чем продлится любой брак. Я надеюсь, что дружеские отношения между нашими народами тоже переживут нас и будут длиться долго, к пользе обеих стран.

Ферран достал из кармана маленькую коробочку и открыл ее. Там лежало сверкающее кольцо сложного плетения – настоящее произведение искусства. Оправленные золотом бриллианты сияли на украшенном затейливой резьбой ободке.

– О, оно… оно прекрасно, – проговорила Самира, пытаясь отогнать от себя картину того, что так недавно произошло между ними.

– Я хотел попросить тебя надеть его.

– Конечно, – отозвалась она.

Она ждала его действий. Ждала, что он встанет на одно колено и наденет кольцо ей на палец. Но он просто стоял и смотрел на нее. Наконец она взяла кольцо из коробочки и надела его на палец.

– Возможно, ты не захочешь этого, принцесса, – проговорил Ферран.

– Почему?

– Я хотел просить тебя надеть его. Но только когда поговорю с тобой о том, что случилось в оазисе.

Самира опустила глаза:

– Я предпочла бы этого не делать.

Взяв ее за подбородок, шейх посмотрел ей в глаза:

– Я сделал тебе больно?

– Нет. – Покачав головой, Самира отступила от него.

– Я тебя напугал?

– Нет.

– Тогда почему ты убежала?

– Я не убежала. Просто я замерзла и поэтому вернулась в дом.

– Ты имела право испугаться, – сказал он.

– Я не испугалась.

– А зря. Дело в том, что… мне надо кое-что рассказать тебе. О том дне шестнадцать лет назад. Знаю, тебе это не понравится. Но я должен сказать тебе до того, как ты станешь моей женой. Хотя я уверен, что пожалею о своих словах.

– Так зачем тогда говорить? – слабо проговорила Самира. Внезапно ей стало страшно.

– Потому что ты должна знать. Понять, что меня следует бояться. Понять, почему мне нельзя терять контроль над собой. Почему на шестнадцать лет я посвятил себя лишь управлению моей страной, презирая страсти.

– Мы оба ее презираем, – откликнулась Самира. – Потому что она принесла смерть нашим родителям. Лишь твоя мать была ни в чем не виновна и все-таки тоже погибла.

– Да, она была ни в чем не виновата, – произнес шейх. – Она была верна своим брачным обетам. Она ни на кого не нападала. Она просто оказалась здесь, когда твой отец со своей бандой пришли, чтобы заставить моего отца заплатить за его поступок.

– Это было неправильно, Ферран. Все это было неправильно. Но я хочу, чтобы это осталось позади. Поэтому… пожалуйста, не надо отбирать у меня это желание.

– Когда мы впервые встретились, ты говорила о чести. Так вот, сказать об этом требует моя честь. Ты должна знать, на что способен человек, которому ты готова отдать свое тело на брачном ложе.

– Не надо пугать меня. Ты знаешь, сколько мне пришлось пережить. И теперь я не собираюсь бояться тебя, Ферран.

– Я убил твоего отца.

– Я знаю, – откликнулась Самира.

– Нет, ты не знаешь. Я не арестовывал твоего отца. Я не предавал его суду. Я прятался. В гардеробной. Я забился туда, когда услышал, что творится в коридоре. И в этот момент твой отец ворвался в покои родителей. Он ударил моего отца ножом. Я продолжал прятаться. Я ничего не сделал. Я испугался. Я смотрел через приоткрытую дверь, как умирает отец. Мать забилась в угол. Женщина, безоружная, ни в чем не виновная. Он подошел к ней… и я не мог больше прятаться. Она умоляла его, Самира. Умоляла сохранить ей жизнь. Просила отпустить ее ради меня. Ради своего сына и своего народа. Ради его собственной души. Но он отказался. Тогда я открыл дверь гардеробной, схватил вазу и ударил его по затылку. Но было слишком поздно. Я не смог спасти мать. Она умерла. И я… отнял у него оружие.

– Как и у меня, – сказала Самира. У нее кружилась голова.

– Да. Но в отличие от тебя он пустился бежать. Я побежал за ним.

Ей легко было вообразить себе эту картину. Она ведь тоже пережила день, полный жестокости. Слышала крики жертв, которые и поныне звучали у нее в ушах…

– Ферран…

– Я был быстрее. И… я хочу, чтобы ты знала. Я не дал ему даже шанса умолять меня оставить ему жизнь. Я ударил его ножом, едва успев нагнать. Ударил в спину.

Самира сделала шаг назад. Ее глаза были полны слез:

– Нет… Ферран, нет…

Она не знала, что хочет сказать. Ей хотелось, чтобы это было неправдой. Чтобы он замолчал…

– Это правда, Самира. Оказалось, я способен забыть о чести. Меня вели чувства. Вел гнев. И я не жалею об этом. Ты должна была узнать об этом прежде, чем выйти за меня. Я убил твоего отца, и я об этом не жалею.

Зарычав, она бросилась на него, изо всех сил колотя его в грудь кулаками.

– Зачем ты сделал это сейчас? – кричала она, захлебываясь от рыданий. – Зачем ты заставил меня желать, а потом отнял все, все?..

– Я был честен с тобой. – Схватив ее за запястья, Ферран удерживал ее руки. – Ты хочешь лечь в постель с таким мужчиной, как я?

Она продолжала вырываться, просто чтобы дать выход своей злости. Эмоции бурлили в ней, ища выхода. Скорбь, гнев, страдание, паника. Она не знала, как совладать с ними. Это ничуть не походило на шестнадцать гневных лет. Это было хуже. Это было очень больно. Она страдала из-за потери отца – того, которого она так любила в детстве. Оказывается, он был совсем другим человеком. Человеком, способным убить безоружную женщину, не виноватую в том, что он оказался обманут. Она страдала из-за Феррана. Это было ужасно – представить, что он тогда пережил. Мальчик, чью мать убили у него перед глазами и который отомстил за нее.

Она бы поступила так же.

И его бы она убила, если бы смогла. И что дальше? Остаться одной, с выжженной душой и чувством, что ее честь погибла, потому что она дала волю гневу, забрав чужую жизнь?

– Теперь ты знаешь, что я за человек, Самира, – глухо произнес Ферран. – И почему я не могу позволить чувствам взять надо мной верх. Я не лучше, чем он. И не сильнее.

Что ж, она тоже была не лучше. Она готовилась убить его – так же, как убивал ее отец.

Она посмотрела в пустые, безжизненные глаза Феррана, и ей показалось, что она видит в них шрамы души, оставшиеся после того дня. Раньше ей было легко думать, что он выбрался из того ужаса не пострадав. Он сохранил страну. Сохранил дворец. Остался победителем. А значит, был в долгу перед ней за то, что было у нее отнято.

Но сейчас, глядя на него, она чувствовала в глубине души, что в тот день он многое потерял и ничего не приобрел. Да, этот мальчик, которого обстоятельства вынудили стать мужчиной, унаследовал трон. Да, у него был дворец, у него была власть.

Но он потерял собственную душу.

Вот почему теперь он совсем не походил на себя прежнего. Дело было не только в годах.

Она все еще пыталась выдернуть руки из его хватки, но он держал ее крепко, глядя ей прямо в глаза.

– Как ты смел заставить меня себя жалеть? – Слезы текли по ее щекам, сердце раздирали гнев и боль. И желание. Куда более отчаянное, чем тогда, в оазисе.

Теперь она все понимала. Она почувствовала желание с первого мгновения, когда глаза их встретились там, в полумраке спальни. И больше не покидало ее, оставаясь с ней каждый день, проведенный во дворце. Но пока его скрывали стыд и гнев, ей было сложно распознать его. Но теперь она знала точно. Знала, потому что любое его прикосновение заставляло ее воспарять в рай и снова падать на землю.

– Как ты смел? – срывающимся голосом повторила она. – Как смел ты позволить мне желать тебя? Я должна ненавидеть тебя. Должна убить тебя.

Она потянулась к нему губами. Выпустив одну ее руку, он пропустил пальцы сквозь ее волосы и потянул ее голову назад, отворачиваясь.

– Зачем ты это делаешь, Самира? – прорычал он.

– Я не знаю, что еще могу сделать, – откликнулась она.

– Ты должна бежать от меня, малышка.

– Я не побегу, – упрямо сказала Самира. – Я готова встретить любую угрозу лицом к лицу.

Она вновь потянулась к нему. На сей раз он поддался, крепко прижавшись к ней, почти впечатав ее спиной в стену. Она видела в его глазах страсть.

– Ты не испугаешь меня, Ферран Башар.

Ее сердце колотилось как бешеное, каждый его удар отзывался болью. Если бы хотела, она бы вырвалась из его хватки в одну минуту. Но она не хотела отталкивать его. Даже теперь.

– Хочешь, чтобы я сбежала, трус? – спросила Самира. – Потому что ты боишься меня? Потому что боишься устоять перед искушением?

Это было уже слишком.

Он жадно набросился на ее губы. Его поцелуй не был нежен – нет, он был страшен, словно Ферран все-таки стремился напугать ее. Да, его страсть была опасной. И все же она не боялась.

Она ответила на его поцелуй со всей силой чувств, бурливших в ее душе, вложив в поцелуй все свое сексуальное желание, жившее в ней с того дня, как она впервые вошла во дворец с сердцем, пылавшим жаждой мести. Раньше она была слишком невинна, чтобы распознать его. Но теперь пелена спала с ее глаз. Она больше не могла ненавидеть его. Она могла лишь вложить все свои противоречивые чувства в поцелуй. По крайней мере, он не угрожает им смертью.

Наконец Ферран оторвался от ее губ и, сжав ее кисти, поднял их высоко над головой, прижав ее к стене и глядя на нее потемневшими глазами.

– Почему же ты не бежишь?

– Потому что ты мне кое-что должен, – задыхаясь, ответила Самира. – Я никогда раньше не целовала мужчину, потому что мне было страшно. Ведь защитить меня было некому. Я никогда не дерзала желать ничего, помимо воды и пищи. А теперь у меня есть желание. И ты должен его удовлетворить. Я хочу тебя. Ты заплатишь долг своим телом.

– Ты хочешь моей любви, Самира? После того, что я сказал тебе?

– Я ее требую.

Он склонился над ней, обжигая ее шею своим дыханием. Его шершавые губы коснулись ее уха.

– Ты понимаешь, о чем просишь, маленькая гадюка?

– Я прошу тебя, – ответила Самира, – чтобы ты вошел в меня. Как мы договаривались. Ты, кажется, считаешь, что я не знаю, чего хочу. Но я не позволю тебе столь неуважительно обращаться со мной.

– Ты не права, Самира. Я думаю, ты всегда знаешь, чего хочешь. Но я уверен еще и в том, что не всегда ты хочешь того, что действительно хорошо для тебя.

– Мы все хотим того, что несет нам вред. Торта, например. Или мести.

– Или секса, – произнес Ферран.

– Да. Или секса.

– Ты хочешь этого? Хочешь, чтобы я выплеснул в тебя желание, накопившееся за шестнадцать лет?

– Я требую этого.

Одним движением Ферран подхватил ее на руки и понес. Она прижала руки к его груди. Его сердце колотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди.

– Ты получишь то, чего требуешь. – Бросив ее на кровать, он сдернул через голову рубашку, обнажив перед ней свое тело. Ей оно казалось совершенством. Оно было красиво не утонченной, рафинированной красотой, а своей дикой, устрашающей мужской мощью. – Но помни, дорогая, что здесь твои требования заканчиваются. Теперь ты принадлежишь мне. – Он провел пальцами по ее щеке, не сводя с нее горящего взгляда. – Если хочешь, ты получишь это. Но на моих условиях.

– Это – моя плата, – отозвалась Самира. – Только на это я согласна.

– Но здесь ты просчиталась, моя маленькая воительница. Я буду действовать как завоеватель.

– Все равно я останусь воином.

Самира с трудом дышала, ее мысли путались. Но она и не хотела ни о чем думать. Она хотела лишь прислушиваться к ощущениям своего тела. Потому что желание отдаться ему было сильнее, чем саднящее жжение в груди.

Дотянувшись до его брюк, она потянула их вниз. Увидев его обнаженным, с эрегированным членом, она сдавленно ахнула. Она уже видела его без одежды там, у озера, но сейчас его член поразил ее своими размерами. Но еще больше ее удивила реакция собственного тела. Оно точно знало, что ему нужно. Мышцы ее влагалища пульсировали, внизу живота разливалась сладкая обжигающая боль.

– Я хочу видеть тебя, – сказал Ферран. – Ты обгоняешь меня, ведь ты уже дважды видела меня обнаженным, а сама лишь дразнишь меня обещанием своего тела.

Она сидела ошарашенная, не в силах пошевелиться. Ферран подошел к ней вплотную.

– Это твой долг мне, – произнес он. – Долг за то, что было у меня отнято. За то, что с того самого дня я не прикасался к женщине. Тем более именно ты заставила меня вновь познать желание.

– Это честный обмен, – отозвалась Самира. – Значит, в конце никто из нас не будет перед другим в долгу?

– Может быть, – хрипло откликнулся Ферран.

Она начала медленно, не торопясь, расстегивать крючки на платье. Ее грудь скрывала лишь плотная шелковая ткань. Она не впечатляла размерами, так что бюстгальтер ей был необходим лишь во время боевых тренировок.

Сейчас она жалела о его отсутствии. Жалела о том, что ничто не отделяет ее обнаженное тело от холодного воздуха в спальне и горящего взгляда Феррана.

Он медленно снял с нее платье. Она осталась в одних легких панталонах. Шейх с нескрываемым восхищением смотрел на ее грудь:

– Ты прекрасна. Теперь распусти для меня волосы.

Она развязала тесьму, удерживающую волосы, сняла обод и, пропуская шелковые пряди сквозь пальцы, распустила их по плечам до самой талии, скрывая грудь.

– Ты дразнишь меня, – проговорил Ферран. – Ты отдаешь мне себя по частям, одну за одной. А я хочу всего сразу. Я ждал достаточно. Ляг.

Она подчинилась. Сейчас ей хотелось подчиняться ему. Ее вел глубинный, древний инстинкт. Ферран сидел на постели у ее ног. Она сняла панталоны и трусики, оставшись перед ним без одежды. Темный треугольник волос оказался прямо перед его глазами.

– Ферран…

Склонившись, он запечатлел поцелуй на ее бедре. Затем его губы прикоснулись к тому месту, где под кожей выступал бугорок тазовой кости. Так близко к… к ней. К тому месту, которое, как она раньше думала, не пожелает целовать ни один мужчина.

– Ты хочешь получить мою страсть? Насладиться ею? Тогда тебе придется подчиниться ей.

– Я… подчиняюсь, – откликнулась она.

– Не пытайся оттолкнуть меня.

– Не буду.

Ферран крепко сжал ее в объятиях:

– Не пытайся побороть желание, которое испытываем мы оба. Мне кажется, ты мечтаешь сбежать.

– Нет.

– Лгунья. – Его губы нежно щекотали внутреннюю поверхность ее бедра. – Распахни ноги передо мной.

Она вновь подчинилась. Он был прав. Если она хочет, чтобы он овладел ею, ей придется принять желание, не пытаясь его контролировать.

Его язык заскользил по коже ее бедер и дальше, к половым губам и волшебной точке наслаждения, скрытой между ними.

– Ферран! – Она вцепилась пальцами в его плечи. Ее ноги дрожали, сотрясая матрас.

Положив руки ей на бедра, он все крепче прижимал ее тело к кровати. Его язык проникал все глубже, ласкал ее все сильнее, увеличивая темп, глубже и глубже проникая в ее мокрое влагалище.

Ее внутренности словно стянуло тугим узлом, наслаждение жгло тело изнутри, разгораясь все сильнее и сильнее, до тех пор, пока она не испугалась, что больше не сможет дышать. Напряжение все росло и росло. Ей казалось, что ее тело обратилось в стекло, и ей казалось, что, если он надавит на ее плоть еще сильнее, оно разлетится на осколки. А Ферран все продолжал ласкать ее, добавив к языку движения пальцев. Он ввел палец ей во влагалище, и новое, ни с чем не сравнимое ощущение захватило ее. Он двигался в постоянном ритме, его пальцы входили в нее и вновь выходили, и она уже не чувствовала себя, целиком отдаваясь наслаждению. Она откинулась назад, пытаясь сдержать себя, прикусывая язык и сжимая зубы так сильно, что, казалось, они вот-вот сломаются. Она боялась вновь оказаться на краю неизмеримой пропасти. Боялась того, что принесет с собой новое освобождение.

– Отдай его мне, Самира, – прошептал Ферран. – Отдай мне свое наслаждение.

– Я не могу… не могу.

– Можешь. – Он ввел ей во влагалище второй палец, продолжая вылизывать ее половые губы и посасывать ее клитор. Растянутая плоть отозвалась болезненным уколом, и она попыталась отпрянуть от него.

– Я боюсь, – прошептала она.

– Не бойся. Я тебя держу.

Он вновь склонился над ней. Его язык касался ее ровно так, как ей хотелось, в едином ритме с пальцами. Она больше не могла сдерживать себя. Оргазм обрушился на нее, подобно мощному цунами. Она отпустила его плечи. Он продолжал удерживать ее – и она верила, что он ее не отпустит. Он обещал, и она ему поверила.

Когда спазмы перестали сотрясать ее тело, он вновь приник к ее губам долгим, глубоким поцелуем. Она чувствовала на его губах аромат своей страсти, смешанный с запахом его тела. Его твердый член вжимался в ее бедро, напоминая о том, что, подарив ей наслаждение, он ничего не потребовал для себя. И о том, что для него это было удовольствием. Ее охватил жар, она чувствовала свою женскую силу. Ему было приятно делать это с ней. Он наслаждался ее вкусом. Он хотел ее, хоть раньше и советовал ей бежать.

В этот раз ей не хотелось бежать от него сразу после оргазма. Она хотела остаться. Хотела испытать это еще раз. И эти чувства ничуть не смущали ее, как и чувства Феррана.

Перевернувшись на спину, она раскинула ноги, и его напряженный член уткнулся в ее мокрую от наслаждения вагину.

– Я старался подготовить тебя, – сдавленно сказал он. – Но тебе все равно будет больно.

– Я не боюсь боли. – Ее руки скользнули по его спине, и она почувствовала, как напряглись его мышцы. – Я не боюсь тебя.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно.

– Пожалуйста, Ферран. Я хочу этого. Хочу тебя.

Он медленно, осторожно начал входить в нее. Его член растягивал мышцы влагалища, заполняя его собой. Боль была куда меньше, чем она думала. Скорее это было что-то новое, необычное. Но, безусловно, великолепное.

Он подался назад. Самира обхватила ногами его талию:

– Ферран, не останавливайся…

– Не буду, – пробормотал он, входя в нее одним резким движением, казалось целиком заполнив ее своим мужским естеством.

Она крепко вцепилась в него, привыкая к новому ощущению – его плоти внутри себя. Затем она взглянула в его лицо. Глаза его были закрыты, зубы крепко сжаты, вены на шее вздулись. Казалось, он страдает от сильной боли. Она поцеловала его в щеку, и он отозвался утробным рычанием.

– Не выходи, – попросила она.

– Я стараюсь не делать тебе больно, – сказал он и впился в ее губы поцелуем, от которого она едва не задохнулась.

– Мне не больно, – наконец выдохнула она.

Казалось, он воспринял ее слова как разрешение.

Он начал двигаться внутри ее – медленно, до боли медленно. Самира чувствовала, как в ее теле вновь нарастает волшебное напряжение, предвестник оргазма. Его движения стали резче, отрывистей. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Одной рукой он упирался в кровать рядом с ее головой, другой обнимал ее, словно насаживая ее на себя, входя в нее мощными рывками.

Их глаза встретились. Она увидела, что его контроль над собой, над своим телом ослабевает. Он крепко сомкнул зубы, на его лбу выступили крупные капли пота.

Глядя на его фантастическое тело, содрогавшееся в предчувствии оргазма, она ощутила, что и сама приближается к взрыву наслаждения. Наконец он забился в конвульсиях. Ее тоже накрыла волна оргазма, и тут, на вершине наслаждения, она, приникнув к нему, укусила его в шею. Он огласил комнату диким хриплым криком и замер, упав на нее. Его член по-прежнему пульсировал внутри ее тела, и она наслаждалась этим ощущением.

Наконец он вышел из нее, словно во сне, и, медленно поднявшись, стал собирать разбросанную по спальне одежду.

– Ферран…

– Этого не должно было случиться.

– Но это случилось, – проговорила она, чувствуя, как глупо звучат ее слова. Сев на постели, она откинула волосы с лица. Ее вдруг охватила паника от осознания того, что он жалеет о происшедшем.

Она отдала ему, человеку, которого всю жизнь считала врагом, свое тело, – и теперь он говорит, что это была ошибка! Стыд нахлынул на нее горячей волной.

Как же низко она пала!

Ферран, натянув через голову рубашку, повернулся к ней:

– Спокойной ночи, Самира. Если утром ты еще будешь здесь, мы поговорим.

Он вышел, закрыв за собой дверь, оставив ее лежать обнаженной на постели в полном смятении чувств.

Глава 11

На следующее утро Самира ворвалась в обеденный зал в спортивном костюме, с тщательно убранными волосами. При виде ее Ферран ощутил, как на него накатывает возбуждение. Шестнадцать лет воздержания были забыты, как сон, из-за этой опасной и прекрасной дикарки.

– Твой костюм явно не подходит для встречи с начальником церемониала, – сухо произнес Ферран, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. – Может, ты пришла сказать мне, что уходишь, шейха? Но предупреждаю, теперь я тебя не отпущу.

– Вчера вечером ты говорил другое.

– После того, что было между нами, я не могу отпустить тебя.

Подняв руку, она показала ему блестевшее на пальце кольцо:

– Я все равно решила остаться.

– Значит, ты не гневаешься на меня? Почему?

– Может, и гневаюсь. Может, я все еще ищу случая убить тебя.

– Что ж, я это заслужил, – проговорил Ферран. – Хотя, если подумать, брак – это пожизненный приговор, а это будет похуже смертной казни.

– Что ж, я рада, что стану твоим наказанием. Почему ты бросил меня вчера?

– Потому что мне было стыдно. Я потерял контроль над собой.

– Ты заставил меня стыдиться.

– Я не хотел.

– Но заставил. – Голос Самиры задрожал. – Я всего лишь женщина. И когда я увидела на твоем лице отвращение…

– Оно относилось исключительно ко мне. Я признался, что убил твоего отца ножом в спину, а через мгновение ты уже умоляла меня заняться с тобой любовью. Это было самое странное свидание в моей жизни.

Самира нахмурилась:

– Теперь я не знаю, как относиться к тому, что случилось.

– Я сделал тебе больно.

– Нет, все было прекрасно… в том, что касается секса. Дело в другом. Знаешь, вчера я многое поняла. До того, как мы встретились, мой мир был черно-белым. Я ненавидела тебя за то, что ты убил отца. Но теперь я поняла, что тобой двигало. Поняла, что на твоем месте поступила бы так же. И теперь я не хочу возвращаться к блаженной слепоте. К той жизни, которая заставила меня с легкостью ждать смерти. И все-таки иногда новая жизнь пугает меня. И я возвращаюсь к тем, прежним мыслям…

Ферран неожиданно рассмеялся. На его памяти Самира впервые заговорила о своих чувствах, напомнив ему о том, сколь противоречива человеческая душа.

– Ты впервые чувствуешь нечто подобное? – наконец, отсмеявшись, спросил он.

– Да, – отозвалась она.

– Что ж, прости, что я заставил тебя чувствовать.

– Спасибо, – откликнулась она. – Мне не нравятся эти ощущения… во многом. Хотя… с другой стороны… Скажи, чувства – они всегда так противоречивы?

– Для меня нет, – ответил шейх. – Я стараюсь держать их в узде.

– Разумеется. Хотя страстность, похоже, – твоя сильная сторона.

– Наоборот. Это слабость.

Самира глубоко вздохнула:

– Мы отвлеклись. У меня есть… список требований к тебе. – Порывшись в кармане шортов, она извлекла оттуда сложенный лист бумаги. – Теперь, когда я уже не думаю только о выживании, есть кое-что, чего мне хотелось бы. – Развернув лист, она внимательно вглядывалась в него. – Я хочу жить комфортно. Еще я хочу заниматься чем-то масштабным и серьезным. Конструктивным.

– Это серьезно, – отозвался Ферран.

Его сердце сжималось, когда он смотрел на свою невесту, такую прекрасную и такую храбрую. Казалось, она не боялась ничего. И тем более его. Хотя ей следовало его бояться. Следовало бежать от него, как он предлагал. Но она не воспользовалась этим шансом. Почему? Любая нормальная женщина отвернулась бы от него, узнав, что его руки запачканы кровью.

Она должна испытывать страх перед ним.

Он подошел к ней. Его кровь бурлила жидким огнем, пылая ярко и жарко, будто подожженный спирт. Она должна бояться. Он хотел вселить в нее страх. Хотел почти так же сильно, как жаждал, чтобы она прильнула к нему, прижавшись всеми своими восхитительными выпуклостями.

– Это весь список? – спросил он.

– Нет, – твердо сказала Самира. – Я хочу чувствовать, что живу. Хочу, чтобы в моей жизни был…

– Секс. – Подойдя к ней вплотную, он провел большим пальцем по ее скуле. – В твоем списке есть секс?

Его пальцы двинулись вниз по ее безупречной шее, остановившись в ямке между ключицами. Он знал: сила его гнева не напугает ее. Если нужно, она будет драться насмерть. Лишь в сексе он имел над ней безусловную власть. Ведь его опыт значительно превосходил ее.

Он почувствовал, как ее сердце забилось быстрее.

– Я… не знаю, – сказала она.

– Если ты останешься, вариантов у тебя нет. – Его пальцы продолжали поглаживать ее нежную кожу. – Ты – моя пленница. Во многих смыслах.

– Это лучше, чем жить на улице, – откликнулась Самира.

– Достойный комплимент.

– Действительно, достойный. Помнится, сначала я думала предпочесть смерть.

– Моя маленькая гадюка. – Он погладил ее пальцами по скуле. – Какая ты честная!

– Ничего подобного.

– Но твои глаза говорят о многом. – Ее прекрасные, влажные, черные как ночь глаза действительно сияли чувством. Глубоким, невообразимым, убедительным. Оно отдалось в нем резким уколом боли.

– Не доверяй мне, Самира, – хрипло проговорил шейх. – Я сам себе не доверяю. Ты – воин. Ты сильный боец. Ты можешь перерезать мне горло. Но в постели я гораздо опытнее.

– А как же шестнадцать лет воздержания?

Обняв ее за талию, он притянул ее к себе:

– Они не мешают мне иметь власть над твоим телом. Надеюсь, ты этого не отрицаешь?

Ее глаза заблестели, щеки зарозовели. Она сильнее прильнула к нему.

– Да, – тихо произнесла она.

Феррану захотелось прижать ее к стене, взять ее прямо здесь. Чтобы показать, что с ним не стоит играть. И доверять ему тоже не стоит. Но, помедлив, он разомкнул объятия и отошел от нее.

– Наверное, тебе стоит переодеться перед встречей с начальником церемониала, – проговорил он.

– Да, конечно. Спасибо, что напомнил. – Резко развернувшись, она вышла из комнаты.

Ферран провожал ее взглядом. На сердце у него словно лежал камень. И все-таки он для нее – тюремщик, а не жених. И близость с ней мало чем отличается от насилия.

Он сжал зубы. Нет, он не будет ее принуждать. Прошлой ночи не вернуть, но изменить будущее в его силах. И он будет относиться к ней с уважением, которого достойна шейха.

Глава 12

Самира в нерешительности топталась в коридоре, прислушиваясь к шуму толпы в большой бальной зале дворца. Подобные людные сборища все еще заставляли ее нервничать. А тем более сегодняшнее, где ей предстояло стать центром всеобщего внимания.

Когда она была простой служанкой здесь, во дворце, никто не обращал на нее внимания. Но теперь она – невеста шейха, и, разумеется, на нее будут смотреть. Тем более в этом зеленом с золотом платье, которое ей прислали для этого вечера. Оно было невероятно пышным, юбка спадала волнистыми складками в несколько слоев. Жесткие, сплошь вышитые бисером рукава доходили до локтя. Узоры вышивки повторялись и на лифе, край которого скрывался под широким металлическим поясом из чистого золота, делавшим ее талию неправдоподобно тонкой, а фигуру – прямой и стройной. Золотая цепочка обвивала волосы, поддерживая крупный изумруд, сиявший у нее на лбу. Самире очень нравилось это одеяние. Но теперь оно начинало ее раздражать, потому что привлекало к ней всеобщее внимание. Тем более в отсутствие Феррана.

Его присутствие ободряло ее сильнее, чем она раньше думала. Правда, теперь, после того, как она зачитала ему список своих пожеланий, его присутствие смущало ее. Хотя, казалось бы, чего ей смущаться после того, как она побывала в его постели? Воспоминания о его мужской силе взволновали ее. Да, Ферран был прав: он владел ее телом. И легко мог использовать свою власть против нее.

В этот момент Самира увидела его. Он был в белых льняных брюках и тунике, подобии традиционного костюма. Взглянув на него, Самира тут же перестала чувствовать себя незащищенной от всеобщего внимания. Безусловно, все взгляды будут прикованы к Феррану – такому высокому, выше, чем большинство мужчин, и такому невероятно привлекательному! Теперь, когда она уже целовала его губы и прикасалась к его телу, ее по-прежнему поражала его мужественная красота. Может быть, даже сильнее, чем раньше. Потому что она знала, на какие высоты наслаждения способны вознести его чувственные губы и его сильные пальцы.

– Ты опоздал, – сказала она.

Ферран долго смотрел на нее и, наконец, произнес:

– Ты прекрасна.

Она растерянно моргнула, кажется впервые осознав, сколь редко она слышала эти слова. Родители говорили ей их, когда она была ребенком, мужчины на улицах произносили их лишь с грязными целями. Но Ферран говорил так, потому что действительно так думал. И вдруг оказалось, что это очень много для нее значит.

– Спасибо, – проговорила она. – Ты тоже.

– Мне редко доводилось слышать подобное, – усмехнулся Ферран.

– Мне тоже.

– Это изменится.

– Значит, ты поверил, что я не сбегу? – спросила Самира.

– Еще не до конца.

Приблизившись к Феррану, она взяла его за руку:

– Даю тебе слово. А моему слову можно верить. Я стану твоей женой и не оставлю тебя. Так что не пытайся запугать меня и заставить сбежать. Ты будешь разочарован.

– Ты уверена?

– Да. Потому что не боюсь. И учти: то, что я отказалась от мысли убить тебя, не значит, что я не решусь дать тебе оплеуху.

– Надеюсь, мне удастся этого избежать, – отозвался Ферран. – Ты готова?

– Что нам надо будет делать?

Ферран пожал плечами:

– Общаться с гостями. Есть канапе. Танцевать.

– Я раньше никогда не танцевала.

– Не переживай. Я поведу тебя. Ты сильная, но иногда и сильным полезно отдать контроль в другие руки.

– Хорошо. В спальне и во время танцев я разрешаю тебе брать контроль в свои руки, – сказала Самира.

– Спальню мы обсудим позднее. После свадьбы.

– Что? – Эти слова никак не соответствовали сказанному им раньше, тому невысказанному обещанию, что прозвучало в его словах.

– Теперь нам пора.

– Подожди секунду. Ты сказал…

– Ты опять пытаешься командовать? – Глаза Феррана сверкнули. – Ты не можешь меня контролировать. И мое тело, как бы неприятно для тебя это ни звучало, не возьмет надо мной верх.

От этих слов, от решительного блеска его глаз у Самиры перехватило дыхание.

– Не забудь: мне нельзя давать волю чувствам, – глухо проговорил он. – Теперь пойдем.

Ферран провел ее в бальную залу. Чем ближе они подходили к гостям, тем сильнее Самиру охватывала паника. Она не понимала, как сможет вот так запросто разговаривать с ними, расточая улыбки.

Об их прибытии было объявлено. Ферран поднял их соединенные руки и поклонился. Самира вслед за ним присела в реверансе. Она была в изумлении: из каких глубин памяти всплывало воспоминание о том, как действовать в такой ситуации? Она считала, что давно забыла об этом! Но, как оказалось, в памяти ее тела хранилось все необходимое, и теперь она без труда действовала ровно так, как полагается принцессе.

– Кто все эти люди? – шепотом спросила она у Феррана, оглядывая зал.

– Сановники, дипломаты – как местные, так и зарубежные. Все, кто надеется извлечь политическую выгоду из нашего союза.

– Думаю, нынешние правители Джахара тоже здесь?

– Да. Они впервые прибыли в Кадру с тех пор, как…

– Да, понимаю.

– Выходит, нам уже удалось сделать кое-что полезное.

– Посмотрим, – задумчиво сказала она. – То, что они приехали сюда, еще ничего не значит… Впрочем, в том, что касается политики, я пессимистка.

– Меня это не удивляет.

– Впрочем, похоже, они довольны тем, что они здесь, – задумчиво сказала Самира, глядя в зал. – Наверное… мне кажется, это неплохо.

Целый час они перемещались по бальной зале, ведя светские разговоры с гостями. Все понимали, что сегодня не время для политических переговоров, и все-таки каждый стремился попасться Феррану на глаза. А также пообщаться с Самирой. Она чувствовала, что ее считают влиятельной фигурой, видела, как внимательно к ней прислушиваются. Это так отличалось от ее прежней жизни!..

– Что ж, – произнес наконец Ферран. – Думаю, нам пора потанцевать.

– Честно говоря, я бы предпочла обойтись без танцев. – Самира боязливо смотрела на просторный зал с мраморным полом, на котором великолепные, элегантные пары грациозно кружились в вихре света и волнах шелковых тканей. Она очень сомневалась, что ей удастся выглядеть столь же элегантной, следуя ритму музыки.

– Я поведу тебя, – проговорил Ферран. – Я же уже объяснил тебе это.

– Хорошо, – с искренней благодарностью сказала она. Да, в постели и в танцах он был, безусловно, лидером.

Он провел ее сквозь толпу в центр бальной залы. Танцующие почтительно расступились, освободив для них место.

Он взял ее за руку, другую руку положил ей на спину и притянул ее к груди. Самира, подняв голову, поймала его взгляд – и задохнулась. В его темных глазах плескалась пылкая страсть. Та самая, силу которой она ощутила прошлой ночью. Та, которую ей не терпелось изведать вновь.

А он говорит ей, что придется ждать! Что он умеет держать себя в узде!..

Ее это не устраивало. От этого она чувствовала себя бессильной. И уязвленной. Нет, она не будет это терпеть. Она ждала всю жизнь, каждую холодную и одинокую ночь, – и пусть она будет проклята, если вновь позволит себе ждать вместо того, чтобы быть с ним!

– Думаю, нам надо обсудить то, что ты сказал мне при входе в зал, – проговорила она.

– Что именно?

– То, что касается воздержания до свадьбы.

Ферран быстро оглянулся:

– Ты собираешься обсуждать это здесь и сейчас?

– Прости, но ты успел высказать свою мысль – и сразу после этого нам пришлось прерваться. Но я не успела высказаться. И хочу сказать, что я не согласна.

– Прости, я не понял…

– Может, тебя заинтересует, если я скажу, что недавно приобрела очень милое нижнее белье. И очень откровенное.

– Самира…

– Я купила его, чтобы пробудить в тебе желание. Думаю, оно тебе понравится.

Казалось, Феррана одновременно одолевают гнев, смех и возбуждение, и он не знает, какому из чувств поддаться.

– Значит, ты купила это белье специально, чтобы…

– Возбудить тебя. – Щеки Самиры пылали. – Я подумала, что, если уж я буду твоей женой, я должна вести себя как жена. А ты… ты отказал мне.

– Расскажи мне об этом белье, – потребовал Ферран тем хриплым, грубым голосом, которым часто говорил, прикасаясь к ее телу.

– Бюстгальтер… сделан из драгоценных камней. Нанизанных на нить. Очень открытый.

– Правда?

– Да. – Она с трудом сглотнула, чувствуя, что ее лицо пышет жаром.

– А остальное?

– Не уверена, что ты заслужил рассказ об этом. – Она вскинула голову, глядя ему прямо в глаза. – Если ты желаешь воздержания, тебе незачем знать о моем белье.

– Я не сказал, что желаю воздержания. Я сказал, что это – правильная идея.

– Для кого?

– Для тебя.

– Прекрати, – раздраженно произнесла Самира. – Хватит меня защищать! Я не хочу, чтобы ты меня защищал. Я хочу, чтобы ты… чтобы ты…

«Любил меня».

Она не понимала, откуда взялась эта мысль. Забыть, забыть о ней сию же минуту!

– Я хочу, чтобы ты был со мной, – закончила она. – Я устала быть одна. Теперь я могу спать не одна, и… словом, так мне нравится больше.

Он притянул ее к себе и зашептал ей в ухо, почти касаясь его губами:

– Я понял, habibti. Но ты ведь хочешь меня? Хочешь моего тела? Хочешь, чтобы я прикасался к тебе, пробовал тебя на вкус, овладевал тобой? Если тебе нужна лишь компания на ночь, может, лучше купить тебе щенка?

– Я хочу тебя. Хочу твое тело. – Она приникла к нему, запечатлев поцелуй у него на шее. – Я хочу тебя. Не хочу щенка. Я не ребенок, я женщина. Я знаю разницу между одиночеством и желанием.

– И ты желаешь меня? – Его глаза, казалось, стали еще темнее.

– Да.

– Скажи мне, чего ты хочешь.

– Здесь? – Она нерешительно огляделась вокруг.

– Да. Здесь. Скажи, чего ты хочешь от меня. Ты сказала, что желаешь страсти. Сказала, что не боишься. Теперь скажи! Если ты хочешь соблазнить меня, заставить потерять контроль над собой, тебе придется здорово постараться. И быть готовой принять то, что ты освободишь.

– Я… – Самира почувствовала, что краснеет. Ее охватило желание промолчать. Или сказать ему что-нибудь незначащее, не имеющее ничего общего с ее истинными мыслями. Но тут она вспомнила свои слова: «Я не сбегу». И, склонившись к его уху, она зашептала:

– Я хочу снять перед тобой это платье. Чтобы ты сидел и смотрел. Хочу видеть, как на твоем лице проступает желание, как тебя охватывает жажда моего тела. – Она сглотнула. – Затем… я хочу… хочу забраться на кровать, сесть к тебе на колени и поцеловать тебя в губы.

– Ты хочешь этого? – переспросил Ферран.

– Я еще не закончила.

– Не похоже, что ты согласна отдать мне власть в постели.

– Ты сам сказал, что в этом ты всегда будешь ведущим. Я с тобой не соглашалась. И потом, я хочу лучше узнать мужчину, с которым собираюсь связать свою жизнь.

– Ты думаешь, что, соблазняя меня, узнаешь больше того, в чем я уже признался сам.

– Ты скрывался от этого соблазна шестнадцать лет. Так что, думаю, здесь кроется что-то важное.

Ферран хотел отвернуться от нее – и не смог. Слишком она была прекрасна. Слишком сильна. Она была словно воплощенное искушение.

И все же ей предстояло стать его женой. Значит, он так или иначе будет спать с ней. Неужели это неизбежно заставит его потерять голову? Нет. Он должен доказать себе, что всегда сможет сохранять контроль над происходящим.

– Что ж, Самира, – проговорил он. – Ты хочешь меня? Хочешь мое тело? Прямо сегодня?

– Да.

– Прямо сейчас?

– Сейчас? Ферран, мы… нет, не сейчас.

Он привлек ее к себе. Его темные глаза сверкали.

– Если ты хочешь меня, habibti, ты получишь меня лишь на моих условиях.

Отпустив Самиру, он сжал ее пальцы и потянул ее вслед за собой сквозь толпу, из залы и дальше, в сад. Ночь была прохладной. Развесистые пальмы и цветущие кусты скрывали их от любопытных глаз.

Ферран сжал Самиру в объятиях и жадно впился в ее губы поцелуем. Что ж, если она хочет, он даст ей желаемое. Но он не сдастся ей, не будет подчиняться ее приказам.

И он даст ей это понять.

Не отрываясь от ее губ, он стал поглаживать ее по скуле. Ее вкус дурманил, сводил с ума. Так же как тогда, когда они целовались под дождем. Так же, как вчера.

Он успел забыть, как нежны женские губы, забыть, как это – слышать стоны женщины, быть рядом с ней, ощущать биение ее сердца…

А может, раньше он просто не обращал на это внимания?

Но сейчас он замечал все. Как будто холод отступал от его тела, возвращая ему чувствительность. То, что спало в нем многие годы, вновь оживало.

Он так старался быть хорошим правителем, что успел забыть: он – не только шейх, но и мужчина. Но прикосновение губ Самиры вернуло ему ощущение собственной мужской сути. А вместе с ним возвращались и другие чувства – страх, гнев…

Прижав ее к одной из стен сада, он целовал ее с дикой, первобытной жадностью. Наконец, оторвавшись от ее губ, он вновь спросил:

– Ты хочешь этого?

Он покрывал поцелуями ее щеки и шею, его руки легли на ее грудь. Он задыхался, его била дрожь. Это прикосновение сводило с ума. И дело было не только в шестнадцати годах воздержания.

Страсть к ней была сильнее, чем он мог вообразить.

Его рука скользнула вдоль ее тела. Пальцы ощутили изгиб талии, великолепную округлость бедра… Ферран подхватил подол ее платья и потянул его вверх.

– Ферран…

– Испугалась, habibti?

– Нет. Но… мы ведь в саду…

– Ты сказала, что хочешь меня. И ты получишь то, чего хочешь, прямо сейчас.

Его рука двинулась вверх по ее бедру, нащупала тоненькую полоску шелка, прикрывавшую средоточие ее женского естества. Сдвинув ткань, он коснулся пальцами ее возбужденной, истекавшей соком плоти.

– Ты и правда хочешь меня, – шепнул он, дразня большим пальцем ее клитор.

Ее тело выгнулось дугой, дыхание с хрипом вырывалось из ее груди. Она нужна ему как воздух, мельком подумал он. А может, и сильнее.

– Самира, – шепнул он, ритмично двигая пальцами по ее половым губам.

Она сжала бедра, крепче прижимая его руку к своей плоти. Ее голова запрокинулась, губы распахнулись, лицо исказилось от почти непереносимого наслаждения.

Если он овладеет ею сейчас, все закончится быстро. Одно мгновение – и он освободится от брюк и вонзится в ее тело, чтобы принести облегчение им обоим.

Но так он не сможет видеть ее тело, касаться его, как ему хочется, пробовать его на вкус, как он жаждет.

– Я хочу отвести тебя в постель, – проговорил он.

– Я думала, ты хочешь взять меня здесь…

– Да, здесь и сейчас. Но я хочу видеть тебя. – Он высвободил руку. – Хочу трогать тебя. Хочу, чтобы удовольствие было долгим. – Ферран тщательно оправил на ней платье.

– Но я не могу выйти отсюда… вот так, – проговорила Самира. – Мы же выглядим… в общем, мы выглядим так, будто занимались…. Тем, чем занимались.

– Конечно. Но мне это безразлично.

– Я не понимаю…

– Я так решил. – Ферран смотрел в ее глаза, блестевшие в тусклом свете, едва достигавшем этого уголка сада. Он вновь и вновь искал оправданий своим действиям. Она будет его женой. Значит, он имеет право быть с ней. Это его почетный долг, и это не имеет ничего общего с огнем, пылающим в его крови.

Да, он хочет предаться наслаждению, никуда не торопясь. Но он делает это ради нее. Ради своей жены.

– Пойдем. – Он протянул Самире руку.

Ее тонкие пальцы сплелись с его. На мгновение он вспомнил ту ночь, когда в этих пальцах блестел нож. Ночь, когда она смотрела на него со страхом и отвращением. Но это в прошлом. Сейчас ее глаза озаряла страсть.

Он провел Самиру через сад обратно в бальную залу. Ее щеки пылали, глаза горели. Она выглядела как женщина на грани оргазма, и он вдруг испугался, что каждый человек в зале видит это. Но боялся он не за себя. За нее. Он боялся унизить ее, доставить ей боль. Боялся того, что может, не желая того, сделать это.

Он сжал зубы. Он подумает об этом потом. Сегодня она будет принадлежать ему.

Он провел ее через зал и коридор к спальне. На полдороге он подхватил ее на руки:

– Не могу так долго ждать.

– Сомневаюсь, что так получится быстрее. – Самира обвила руками его шею.

– Но так ты будешь ближе ко мне.

Почему он это сказал? Откуда эти чувства? Зачем? Почему ее близость стала так важна для него?

Он пинком распахнул дверь, и Самира подскочила от толчка.

– Меня это возбуждает. – Она вскинула на него взгляд, глядя ему прямо в глаза.

– Правда?

– Мне нравится твоя безудержность. Нравится, что ты хочешь меня.

Ферран аккуратно опустил ее на пол. Она приникла к нему, вцепившись в воротник:

– Ты ведь хочешь меня. Для меня это очень важно.

Нагнувшись, он поцеловал ее.

– Я бы на твоем месте не радовался. – Он медленно провел большим пальцем по ее щеке. – Моя душа изломана целиком и полностью.

Такой честности он не позволял себе даже наедине с собой.

– Мне все равно.

– Самира…

Она отступила на шаг и, дотянувшись до застежки, расстегнула пояс. Он упал у ее ног. Верхняя часть ее одеяния распахнулась и с шуршанием соскользнула с ее плеч, оставив ее в одном нижнем платье. Шелковая ткань плотно облегала ее стройную фигуру, хоть и покрывала почти целиком. И все же это зрелище показалось Феррану настолько сексуальным, что он едва не задохнулся.

Самира начала расстегивать длинный ряд пуговиц, и наконец одеяние упало на пол, открыв следующий слой одежды. Нижняя юбка с плотным, расшитым бисером поясом низко сидела на ее бедрах, скрывая ее ноги полосами тонкой, почти прозрачной ткани. При каждом движении в разрезах между полосами материи проглядывала загорелая кожа ее стройных бедер.

Бюстгальтер оказался точно таким, как она описала. И все же ее слова не подготовили его к изумлению и шоку, которые охватили его при взгляде на него. Сверкающие нити бус лежали на ее загорелой коже, повторяя волнующий изгиб грудей и не особенно скрывая их.

Феррана заворожило отнюдь не сияние драгоценностей. Он смотрел только на Самиру, которая была прекраснее любой драгоценности.

– Сядь на кровать, – произнесла она. – Я хочу воплотить свою фантазию.

– Фантазию? – удивился Ферран.

– Да. Мастер Ан по вечерам сдавал свой зал в аренду учителю танцев. Я никогда не занималась с ним. Но я смотрела. Сядь на кровать.

Он подчинился, не отводя от нее глаз.

– Сними рубашку, – приказала Самира.

Он сдернул рубашку, бросив ее на кровать.

Она медленно начала двигать бедрами – вперед, потом назад, плавно и уверенно.

– Иногда я практиковалась у себя в комнате, – произнесла она и, поведя плечами, одним движением распустила волосы. Они хлынули ей на спину сияющей волной. Ее бедра продолжали двигаться, подчиняясь ее собственному внутреннему ритму. Но Ферран чувствовал его, как будто он невидимой волной передавался от ее тела к нему.

Запрокинув голову, она ритмично трясла плечами, волнообразные движения словно текли через руки к запястьям и дальше, затейливо изогнутым пальцам. Ферран ерзал на кровати, чувствуя, как волна желания смывает его защитные бастионы.

Те самые, на которые он только и мог полагаться.

Она встретилась с ним взглядом – и запрокинулась назад, опуская голову и плечи все ниже и ниже, до тех пор, пока он не стал всерьез опасаться, что она упадет, если наклонится еще чуть-чуть. Но она твердо стояла на ногах. Наконец она медленно приняла прежнее положение.

Какая же дикая сила таилась в ней!

Она сама была словно тигрица за решеткой.

– Ты не зря наблюдала за уроками, – только и смог выговорить Ферран.

– Не зря, – согласилась Самира. – Но раньше мне не доводилось танцевать на людях. Не для кого было. А теперь… теперь я могу танцевать для тебя. Я сама не понимаю, как ты сумел стать самым важным человеком в моей жизни. Я с трудом отрываюсь от тебя.

– Я тоже с трудом от тебя отрываюсь, – произнес Ферран. Он с трудом подавлял в себе желание потребовать, чтобы она замолчала. Чтобы не соблазняться тем, что она предлагала ему. И не умолять ее о большем.

Самира медленно приблизилась к постели. В каждом ее движении плескалась страсть, разбивая остатки его обороны. Протянув к нему руку, она провела по щеке кончиками пальцев. Это прикосновение, словно искра, воспламенило его тело, разожгло огонь желания, грозивший выйти из-под контроля. А Самира тем временем щелкнула застежкой – и цепочки бус, прикрывавшие грудь, упали на талию. Еще немного повозившись, она избавилась от них окончательно и, уперев одно колено в кровать между бедрами Феррана, нависла над шейхом. Ее великолепные груди покачивались прямо перед его лицом. Ему достаточно было лишь слегка приподнять голову, чтобы обхватить губами ее сосок цвета жженого сахара.

Но стоит ему сделать хоть одно движение – и он уже не узнает, что еще она придумала для него.

Это искушение было пыткой. Волшебной сладкой пыткой. Он сдерживал свои страсти много лет, но ни разу не испытывал ничего подобного. Никогда еще желание не причиняло ему физической боли. Видеть перед собой воплощение физической красоты, удерживая себя от того, чтобы коснуться ее… это было словно доза яда, словно доселе неизведанный и особенно опасный вид лихорадки.

Самира медленно склонилась над ним, взявшись руками за его ремень. От близости ее сосков рот Феррана наполнился слюной. Тем временем ее проворные пальцы справились с пряжкой ремня, она стянула с него брюки и обхватила ладонью его эрегированный член. Не удержавшись, он застонал.

– Все в порядке? – озабоченно спросила она. – Я не сделала тебе больно?

– Нет, – отозвался Ферран. – Но… да. Просто в последний раз это было так давно… хотя время здесь ни при чем. Дело в тебе. Ни с кем я не чувствовал ничего подобного.

Она улыбнулась, сверкнув глазами. Она смотрела на него как на бога. Или героя. Не как на врага. Мысль о том, что он этого не заслужил, вонзилась Феррану в самое сердце. Что он сделал для нее? Дал ей убежище, потому что у нее не было крыши над головой? Предложил ей замужество как альтернативу тюрьме? Нет, он должен остановить ее!

Но нет. Он не заслужил ее – и все-таки примет все, что она ему предлагает.

Он слишком слаб.

– Я хочу… попробовать… – Она грациозно опустилась на колени между его бедер, опустив руку на его вздыбленный член. – Хочу попробовать тебя. На вкус.

– Самира… – Нет, он не должен позволять ей это!

– Ну пожалуйста! – Она кинула на него умоляющий взгляд, и он понял, что не в состоянии сопротивляться. Да и какой мужчина смог бы? Точно не он. Впрочем, он уже признался, что слаб.

Быть может, на одно мгновение он полностью отказался от своих защитных барьеров. Позволил себе дойти до конца. Запустив пальцы в волосы Самиры, он потянул ее к себе, твердо удерживая ее голову.

Она нагнулась над ним. На секунду он потянул ее назад. Чтобы перевести дыхание. Чтобы полностью насладиться предвкушением момента, когда ее губы коснутся его члена.

Но когда это произошло, он уже не смог сдерживаться. Он не был готов к слепящему, яростному наслаждению, охватившему его, когда он почувствовал прикосновение ее горячего языка к своей мужской плоти. К ее неумелым движениям, которым она, однако, отдавалась душой и телом. Ради него.

Опустив голову ниже, Самира все глубже заглатывала его член. Одной рукой он крепко держал ее за волосы, другой изо всех сил цеплялся за покрывало, пытаясь удержать сознание, неумолимо ускользавшее от него.

– Самира… – Ее имя звучало как предостережение. Как богохульство. Как молитва. Он должен остановить ее. Нет, ни за что!.. Она продолжала ласкать его член языком и губами, и, пока она делала это, прошлое уходило, и ему начинало казаться, что его страсть не столь уж неправедна. Как и он сам.

Наслаждение поднималось в нем мощной волной. Жаркое, опасное, неконтролируемое.

Он потянул ее голову назад, стараясь перевести дух, взять себя в руки, потушить огонь, пылавший в крови.

– Нет, не так. – Его хриплый голос гулко прозвучал в тишине спальни. – Я хочу войти в тебя. Ты сказала, что хочешь именно этого.

– Да, хочу.

– Покажи мне это, habibti. Покажи мне.

Она медленно поднялась. Взявшись за расшитый бисером пояс нижней юбки, она медленно стянула ее через ноги и, перешагнув через ворох ткани, предстала перед ним обнаженной.

– Ты – словно глоток воды в пустыне. – Ферран притянул ее к себе, уткнувшись лицом ей в живот. Запечатлев на ее нежной коже поцелуй, он пощекотал ее пупок кончиком языка. – Ты – само совершенство.

Упершись коленом в матрас рядом с его бедром, Самира обхватила руками его шею:

– Я хочу тебя, Ферран Башар. Ты мне не враг.

Он не заслужил этих слов. И никогда не сможет их заслужить. Но он был не в силах оттолкнуть ее.

Нависнув над ним, она опустилась на его член, впуская его в себя. Медленно. Очень медленно. Он боялся, что его голова взорвется от этой пытки. И не только голова. Но он мечтал дождаться конца. Увидеть ее лицо, исказившееся в оргазме. Если он увидит это еще раз… быть может, потом он сможет восстановить свои защитные бастионы, надежно заперев за их стенами это воспоминание.

Он завороженно смотрел на то, как она, закрыв глаза и распахнув губы, насаживается на всю длину его члена. Это наслаждение было пыткой для самолюбия. Он не заслужил его – и все же был готов отдаться ему до самого конца.

Одной рукой он обхватил ее талию, положив ладонь ей на бедро, другую положил ей на грудь и стал ритмично вонзаться в нее, резко двигая бедрами. Она застонала и широко открыла глаза, встретившись с ним взглядом.

– Да, – прошептал Ферран. – Смотри на меня, Самира. Смотри на меня.

Продолжая удерживать ее за талию, он положил вторую руку ей на шею и, дотянувшись большим пальцем, медленно провел им вдоль ее губ. Слегка наклонившись, она укусила его, и этот легкий укус словно высек сноп искр, ожегших его кожу.

Она ритмично двигалась вместе с ним. Он крепко удерживал ее за талию, готовясь к тому, что вот-вот должно было произойти.

Наконец он пронзил ее сильным, резким рывком, и она, вскрикнув, затряслась в экстазе. Мышцы ее влагалища туго обхватили его член. Пока она дрожала в последних судорогах оргазма, он продолжал водить пальцем по ее губам. Наконец, притянув ее к себе, он впился в ее рот жадным поцелуем и, вздрогнув в экстазе в последний раз, откинулся на спину, растворившись в собственной страсти, сжигавшей его, как ослепительное пламя, заставлявшей кипеть его кровь и очистительной волной смывавшей с него прошлое.

Когда все было кончено, он крепко прижал ее к себе, чувствуя, как ее сердце бьется в одном ритме с его собственным.

– Не прогоняй меня, – прошептала Самира, уткнув шись в него лицом.

– Я не могу заставить тебя сделать то, чего ты сама не хочешь, – отозвался Ферран.

– Не знаю. – Она крепче приникла к нему. Ее грудь прижималась к его обнаженной коже, и в нем вновь вспыхнуло желание. И дело было не в долгом воздержании. Причиной была Самира.

– Быть может, однажды мы сможем вернуться в тот дворец на берегу океана, – задумчиво произнесла она. – Может, мы сумеем наполнить его новыми, счастливыми воспоминаниями. Я помню, что любила его. И наверное… почти любила тебя.

Эти слова, словно удавка, сдавили его горло. Нет, он недостоин этого! Видения прошлого вставали перед ним. Да, она уже знала, что он убил ее отца. Но она не знала, что он чувствовал в тот момент. Ярость. Великолепную холодную ярость, с которой он вонзал нож в спину ее отца, чувствуя себя победителем…

– Не уверен, что нам стоит туда возвращаться, – медленно проговорил он.

– Ферран, мы не должны позволить прошлому взять над нами верх. Ты сам так говорил. Ты пробудил во мне желание жить по-другому…

– Я не должен был пробуждать в тебе такие мечты, маленькая гадюка.

Кто он? Всего лишь ее тюремщик. Человек, всю жизнь правивший железной рукой и без смущения проливший чужую кровь.

Он должен оставить ее.

Ферран попытался подняться, но Самира крепко вцепилась в него. Он почувствовал, как ее горячие губы прижались к его спине.

– Не надо, – шепнула она. – Пожалуйста.

Повернувшись, он подмял ее под себя и впился в ее губы жадным поцелуем. Затем, устроившись между ее бедер, стал целовать ее шею, плечи, грудь…

– Хорошо, я не уйду, – проговорил он. – Ведь нам есть чем заняться.

– Ферран, нам надо поговорить.

– Я не хочу говорить, – прохрипел он. – Не хочу.

– Почему?

– Потому что… – Он поцеловал ее вновь. – Слова опасны. Они опаснее, чем я… Мне не нужны разговоры…

До рассвета они не сказали друг другу ни слова.

Глава 13

День их свадьбы быстро приближался. Но Самире по-прежнему казалось, что она спит с человеком из камня.

Ферран Башар казался бесчувственным, как мраморное изваяние. Он не хотел ни говорить, ни слушать ее. Он хотел секса. Часто. Очень часто. Впрочем, Самиру это устраивало. Но ей хотелось другого. Хотелось большего.

Она хотела, чтобы он разделял ее чувства. Но, как ни старалась, Самира не могла понять, что он чувствует, о чем думает. Казалось, она ломилась в каменную стену.

Она с трудом помнила, какой была всего месяц назад, охваченная гневом и безнадежностью.

Теперь впереди у нее была целая жизнь. Жизнь с Ферраном. Но Самира боялась, что она так и пройдет в молчании. До того, как они оказались в постели, они хотя бы разговаривали. По крайней мере, они пытались общаться. Теперь же Ферран, казалось, хотел видеть ее лишь по ночам.

Самиру это не устраивало. Она хотела иного. Когда выбрала его, она надеялась жить полной жизнью. Лишь этого ей хотелось. И, черт возьми, она этого добьется. Она устала всю жизнь чувствовать лишь голод, холод и усталость. Устала довольствоваться лишь самым необходимым для выживания.

Она хотела большего. Как можно большего. И только вместе с Ферраном. Теперь она чувствовала себя в силах отправиться в мир и жить так, как ей хочется. Стать другой. Но она не желала быть рядом с кем попало.

Рядом с Ферраном был ее дом. Ему принадлежало ее сердце. И поэтому она чувствовала себя вправе добиваться своего.

…Именно с этими мыслями она входила в спортзал, где как раз тренировался Ферран. Вероятно, он хотел позаниматься в одиночестве. Что ж, ей придется его отвлечь.

Она все-таки надеялась проломить эту каменную стену.

– Привет, hayati, – небрежно произнесла она. – Hayati, жизнь моя…

Да, это было правдой. Она постарается сделать то же самое для него.

Ферран обернулся к ней. Его широкая грудь блестела от пота. Самира облизнула губы. Таким он ей нравился. Это напоминало о том наслаждении, которое они испытывали в постели. Именно таким он был после секса – задыхающимся, выбившимся из сил. Да, они были спортивной парой не только в зале. Эта мысль заставила ее покраснеть.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он.

– Ты хотел позаниматься в одиночестве? Извини.

– А если и так? – изогнул бровь Ферран.

– Если так, прости, но я все равно не уйду. – Она сложила руки под грудью, склонив голову набок. – Я хочу бороться с тобой. И в случае победы я потребую награду.

– Неужели?

– Да. Я хочу задать тебе вопрос. И получить на него честный ответ.

Она увидела, что его ноздри раздуваются от гнева.

– Да что ты? Правда?

– Чего ты боишься, Ферран? Моей победы? Ты знаешь мою технику, к тому же ты куда крупнее меня. Только давай договоримся, что укусы запрещены.

– И каковы правила?

– До пяти очков.

– А что полагается мне в случае победы?

– Чего бы ты хотел?

– Если выиграю? Чтобы ты больше не задавала мне никаких вопросов, – исподлобья глядя на нее, произнес Ферран.

– Это нечестно. Я прошу у тебя ответа лишь на один вопрос, а ты хочешь вовсе отказать мне в праве спрашивать тебя о чем-либо.

– Я не обязан отвечать на твои вопросы, – глухо произнес Ферран. – Так что тебе придется сражаться ради одного ответа. Я не хочу жить по чужим правилам.

– Хорошо. – Самира встала в боевую стойку. – Договорились.

Ферран тоже занял позицию, не отводя от нее мрачного взгляда:

– Готова?

Да. Она была готова вновь биться за жизнь. За жизнь с этим мужчиной.

– Готова, – отозвалась она и тут же, без предупреждения, нанесла удар ему в шею. – Один!

Сузив глаза, он молниеносным движением схватил ее за кисть и, дернув на себя, обозначил удар ладонью по щеке:

– Один!

– Черт! – Самира вывернулась из его рук и, отскочив, нанесла удар слева в корпус и тут же пробила ему снизу в подбородок: – Два, три!

Он вновь попытался схватить ее за руку, но она, увернувшись, ударила его в бок:

– Четыре!

Ферран, развернувшись, пошел в контратаку, но она моментально блокировала удар. Тогда он схватил ее за пояс и, оторвав от пола, потянул к себе. Извернувшись, она громко вскрикнула, и он от неожиданности ослабил хватку. Этого оказалось достаточно: вырвавшись, она в прыжке быстро перескочила через него, точно встала на ноги и впечатала ступню точно между его лопаток:

– Пять!

Он повернулся к ней. Грудь его вздымалась, дыхание с хрипом вырывалось из нее. Она понимала, что выглядит не лучше. Пот стекал по ее шее, заливал спину. Но это того стоило. Она должна была пробить этот каменный фасад.

Она поклонилась, демонстрируя уважение к поверженному противнику. Ферран отвесил ей ответный поклон.

– Итак, ты должен мне один ответ, – проговорила она.

Он поднял на нее глаза, лишенные всякого выражения:

– Что ж, спрашивай.

– Чего ты боишься?

– Тебе правда кажется, что я чего-то боюсь?

– Я знаю, что это так.

– Только того, что во мне.

– В каком смысле?

– Это уже второй вопрос, – сказал он. – Впрочем, я отвечу. Я должен сохранять контроль над собой. Любой ценой. Потому что в тот день я узнал не только о том, что за человек твой отец. Я понял, что я сам за человек. Знаешь, почему я все еще остаюсь тигром, запертым за решеткой? – Он приблизился к Самире и положил руку ей на горло. – Потому, что, если тигра выпустить, он уничтожит все на своем пути.

– Ферран, ты не…

– Не говори об этом, Самира.

– Буду, – в отчаянии сказала она, понимая, что не в силах растопить лед в его глазах.

– Нет, потому что это уже случилось однажды. А значит, может повториться. Если я не буду держать себя под контролем.

Он опустил руку и отвернулся. Мука сжимала ее сердце. Она мучилась из-за него, страдая от его душевных ран, которые так и не затянулись. Теперь ей казалось, что эти раны, от которых страдали они оба, навеки останутся неисцеленными.

Может, ее мечта о новой жизни так и останется лишь мечтой? Может, счастье и впрямь недоступно для них с Ферраном?

В день их свадьбы в ясном небе ярко светило солнце. Впрочем, такая погода не была редкостью для этой части страны, и Ферран не видел в этом какого-то предзнаменования.

Ферран не позволял себе ложиться в постель с Самирой с того самого разговора в спортзале. С тех пор, как он признался, что больше всего на свете мечтает стереть самый мрачный эпизод своего прошлого.

Церемония была не слишком людной: Самира все еще боялась толпы. На свадьбу были приглашены лишь высокие сановники и проверенные журналисты. Феррана это тоже устраивало. Он все еще чувствовал себя слишком уязвимым. Признавшись Самире в своем самом страшном грехе, в своей главной слабости, теперь он был полон решимости восстановить свои защитные бастионы.

Чтобы вновь стать сильным.

Чтобы ничто не могло вывести его из себя.

Он вышел из своей комнаты и двинулся к залу, где должна была состояться свадебная церемония. Было слишком жарко, чтобы устраивать празднование под открытым небом. Это можно было сделать в оазисе или на берегу океана, но Ферран не видел смысла отправляться туда.

Когда Ферран вошел в зал, гости, рассевшись по местам, уже ждали. Он прошел мимо них, не слыша звучавшей в зале музыки. Лица присутствующих сливались, неразличимые между собой. У него не было родных, так что в зале не было никого, кто был бы по-настоящему важен для него.

Он встал на свое место и, сцепив пальцы, ждал. Через несколько мгновений в дверях появилась Самира. Ее волосы обвивал богато украшенный золотой обруч, на голову было наброшено белое прозрачное покрывало, расшитое золотыми нитями. В покрое ее белого платья сочетались западные и восточные мотивы.

Она выглядела как подобает невесте. Она была женщиной, достойной лучшего мужчины. Не того, чья жизнь была сломана окончательно и бесповоротно.

Но ей достался он. Ферран задумался, сделал ли он ее жизнь хоть в чем-то лучше, предложив ей брак вместо тюрьмы.

Она поднялась на возвышение и взяла его за руку, твердо глядя перед собой. Ферран внутри весь дрожал, но Самира была гордой и невозмутимой, как всегда.

Церемония для Феррана прошла как в тумане. Он не помнил ни что говорил сам, ни что говорила Самира. Он твердо знал лишь одно: они все-таки поженились. Теперь Самира останется его женой до тех пор, пока смерть не разлучит их. От этой мысли он испытывал лишь чувство вины.

Он ничего не мог дать ей. Иначе ему придется открыться, и в итоге он разрушит все.

Они вместе прошли через толпу гостей. Ферран не слышал, аплодировали им или нет.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказала Самира, как только они вышли в коридор.

Ферран сразу понял, что отделаться от нее не получится. Ее лицо излучало решимость.

– Нас ждут на торжественном приеме, – попытался напомнить он.

– Подождут.

– Гости голодны.

– Они могут начать без нас. Я хочу задать тебе один вопрос.

– Я не соглашался еще на один вопрос.

Схватив Феррана за руку, Самира потянула его в небольшую гостиную и плотно закрыла за ними дверь.

– Мне все равно, соглашался ты или нет. Вот мой вопрос. Ты знаешь, почему я вышла за тебя замуж?

– Чтобы избежать тюрьмы. Чтобы вновь стать шейхой. А может быть, чтобы втайне готовить новое покушение на меня?

– В первый момент, когда я согласилась, я действительно хотела лишь избежать тюрьмы. И еще раз попытаться отнять у тебя жизнь. Потом я отказалась от этой мысли и захотела стать шейхой и оставить жизнь, полную страданий, позади. Но все это было давно, в самом начале. Знаешь ли ты, почему я вышла за тебя сегодня?

– Клянусь, не понимаю, – ответил Ферран.

– Я раньше тоже этого не понимала. До сегодняшнего утра. Сегодня, одеваясь, я осознала, как мне не хватает тебя. Не удовольствия, которое ты способен мне дать, а тебя самого. Ты мрачный и угрюмый, с тобой трудно разговаривать. Но ты старался сделать так, чтобы я улыбалась. Никто не пытался сделать этого до тебя. Я танцевала для тебя – для тебя и больше ни для кого, потому что ты вызвал во мне желание танцевать. Ты сделал мою жизнь яркой и наполненной, какой она никогда не была. И вот сегодня, когда я готовилась произнести супружеский обет, я поняла, почему она стала такой.

– Почему же? – напряженно спросил Ферран. Во рту у него вдруг пересохло.

– Я люблю тебя, – проговорила Самира. – Да, я люблю тебя.

– Самира, нет.

– Да. И от того, что ты отказываешься признать это, мои слова не перестанут быть истиной.

– Ты сама не знаешь, что говоришь.

– Знаю. Я вышла за тебя сегодня, потому что хочу быть с тобой. Даже если бы ты распахнул передо мной двери дворца и сказал, что я вольна идти куда угодно, я все равно осталась бы с тобой.

– Когда я сегодня женился на тебе, я не знал, что ты способна говорить такие глупости. Ты что, забыла, что я говорил тебе? Я могу убить тебя. Что, если я снова потеряю контроль над собой?

– Это ты говоришь глупости. Во всем был виноват мой отец.

– Ты не права.

– Почему ты так исступленно веришь в это?

– Потому что это правда. И я никогда, никогда не соглашусь допустить это вновь, – решительно произнес Ферран.

– При чем здесь моя любовь?

– Я не хочу твоей любви. Я не могу ее принять. Как ты не понимаешь?

– Слишком поздно.

– Это была ошибка, – сокрушенно сказал он.

– В любом случае жалеть о ней тоже поздно. Мы женаты. Быть может, у меня будет ребенок, мы ведь не предохранялись.

– Я не собираюсь разводиться с тобой. Не устраивай драму.

– Ты отвергаешь мою любовь – а я даже не угрожаю убить тебя за это. С учетом того, как складывались наши отношения, это никак не назовешь попыткой устраивать драму. Скорее, наоборот, – я даже слишком спокойна.

Ферран стиснул зубы. Боль тлела в груди, жгла сердце, словно раскаленный уголь.

– Мне не нужна твоя любовь, – произнес он. – Я не люблю тебя, Самира, и никогда не полюблю.

– Что?

– Я больше никого не буду любить. Никогда.

– Но как же все, что было… то, как ты хотел, чтобы я улыбалась?

– Это не любовь, habibti. Это больная совесть. Я не могу любить, зато чувства вины у меня хоть отбавляй.

– А как же наши дети?

Уголь, тлевший в груди Феррана, казалось, вспыхнул ярким пламенем, сжигая сердце нестерпимой болью.

– А что я могу им предложить? Отца-убийцу? Отца, в гневе теряющего человеческий облик?

– Трус! – с чувством произнесла Самира. – Ты прав, ты слаб. Но не в том, о чем ты думаешь. Ты прячешься. Все еще прячешься.

– Я давно перестал прятаться. Я отомстил! Ты что, забыла?

– Нет. – Самира покачала головой. – Часть твоей души осталась там, в прошлом. И она все еще скрывается. Ты сам живешь и борешься, но твоя душа осталась позади.

– И не просто так. В любом случае поздно жалеть об этом. Я не могу дать тебе то, что ты просишь. – Он положил ладонь ей на щеку, провел пальцами по шелковистой коже. Его сердце рвалось от боли. Ему казалось, что он дотрагивается до нее в последний раз. – Наш брак никогда не станет браком в полной мере.

Самира отступила на шаг.

– Скажи это еще раз, – потребовала она.

– Я не люблю тебя.

Из ее груди вырвалось рыдание. Ее пальцы дрожали.

– Ну конечно, – дрожащим голосом проговорила она. – Меня никто никогда не любил. Почему ты должен стать первым?

– Самира, ты не любишь меня, – проговорил шейх. – Ты лишь думаешь, что это так. На самом деле ты пленница. Просто у тебя давно не было близкого человека, вот ты и решила, что полюбила меня. Но это всего лишь фантазия, глупая мечта. На самом деле сегодня ты стала моей пленницей – пожизненно, без права помилования. И теперь это уже не исправить.

– Не пытайся объяснять мне, что я чувствую!

– Нет, я должен тебе объяснить. Если ты думаешь, что жизнь в заключении, за решетками дворца, в плену моей постели – любовь, кто-то должен объяснить тебе истину.

– Ты просто боишься! Ты…

– Я не боюсь тебя. Я просто должен позаботиться о тебе.

Самира отпрянула от него. Ее руки дрожали.

– Мне… мне нужно выйти, – пробормотала она.

– Нас ждут на торжественном обеде.

– Мне наплевать. Я… я должна идти.

Самира чувствовала, что ей необходимо остаться одной. Прийти в себя. Да, она была права. У них с Ферраном никогда не будет счастья.

Вспышка радости, которую она испытала сегодня утром, осознав, что любит его, растаяла. Тогда она вдруг поверила, что ее любовь превозможет все. Теперь, глядя в пустые, безжизненные глаза Феррана, она осознала наивность этих своих мыслей.

Он предпочел остаться в прошлом. Спрятаться за своими защитными укреплениями. И пока он не передумает, ей до него не достучаться.

– Я не могу идти на торжественный обед один, – глухо проговорил он.

– А я не могу сидеть рядом с мужчиной, который только что отверг мою любовь. И не буду. Не переживай, я не собираюсь тебя убивать. – Развернувшись, она направилась к двери, но вдруг обернулась: – Купайся в своих страданиях. У нас ведь могло что-то получиться. Мы могли жить полной жизнью! И лично я не собираюсь от этого отказываться.

Самира спрятала от него глаза. Ей не хотелось, чтобы он видел, как она страдает. Что ж, любовь и потери всегда идут рука об руку, и она – не исключение.

Только что она произнесла брачные клятвы – и через считаные минуты потеряла всякую надежду на то, что их однажды свяжет что-то большее, чем официальные клятвы.

Теперь она была замужней женщиной. Хозяйкой огромного дворца, полного слуг, обладательницей великолепных платьев, женой человека, готового делить с ней постель. И все же она еще никогда не ощущала себя такой одинокой.

Ферран не сразу понял, что имела в виду Самира, заявив, что уходит. Ее не было ни в ее покоях, ни в его комнатах. Ее вообще не было во дворце.

Его охватила паника. Куда она ушла? Теперь она была его женой. Ей было некуда идти. Он рванул воротник парадной туники, чувствуя, что задыхается.

Появившись на торжественном обеде, он извинился за Самиру, сказав, что она плохо себя чувствует. А когда гости разошлись, он обнаружил, что она исчезла.

Что ж, ему следует радоваться. Он не должен удерживать ее рядом с собой, человеком, способным уничтожить ее.

И все же мысль о том, что он может потерять ее, была непереносима.

– Лидия! – закричал он, ворвавшись в помещение для слуг.

Испуганная Лидия выскочила из кухни:

– Да, ваше величество?

– Где моя жена? – со страхом спросил он. В его голосе сквозило отчаяние и страх. Страх за женщину, которую он не любил.

Конечно, не любил. Он не мог любить ее. Он держал ее в плену, он заставил ее выйти за себя.

Он был недостоин ее.

– Где моя жена? – вновь в отчаянии крикнул он.

– Она уехала в ваш оазис. Я помогла ей собраться. Она сказала, ей нужно побыть одной. – Лидия смотрела на него серьезно и слегка осуждающе.

– Спасибо, – рявкнул он.

В дверях он остановился, схватившись за грудь. Ему казалось, что он умирает. А может, именно так чувствует себя душа, которая отчаянно пытается пробиться сквозь каменную стену?

Он не знал, чего бояться больше, – того, что стена устоит, или того, что она рухнет.

Прошло два дня, но Самире не стало легче. Она в отчаянии бродила по дому, думая о Ферране. О том, что ему пришлось пережить. О той ответственности, которую он чувствовал за действия ее безумного отца.

Остановившись в дверях, она, не мигая, смотрела на расстилавшееся за окном озеро.

А она хоть однажды попыталась заставить Феррана улыбнуться?

Нет. Он дал ей так много – но под конец испугался отдать ей всего себя. Теперь она понимала – почему. Она спрятала лицо в ладонях, отчаянно стараясь подавить рыдания, рвущиеся из груди.

До встречи с Ферраном она практически не плакала. Но он научил ее желать большего. Теперь ее жизнь не сводилась к бесконечному стремлению выжить ради поставленной цели. Ее желания стали сложнее, глубже, их переполняли чувства.

Она так хотела его!

Она хотела, чтобы он ее любил.

Она хотела, чтобы он улыбнулся.

Самира решительно подняла голову. Она не должна сидеть здесь и прятаться от него. Прятаться от реальности.

Подумать только: она обвиняла его в трусости!

Ее жизнь многие годы переполняла ненависть к нему. Ненависть, не требовавшая доказательств его вины. Не должна ли ее любовь быть такой же? Не следует ли ей любить его, не требуя отдачи? Не требуя ответного чувства? Ведь именно такой должна быть истинная любовь.

В груди у нее заныло. Да, она хотела от него любви. Но настоящая любовь – такая, как у нее, – не требует ответного чувства. Она не пленница. Ферран считал ее слабой, но она не слаба.

Она должна сказать ему об этом.

Должна вернуться.

Она отвернулась от окна – и, едва успев заметить мужскую фигуру, тут же приняла боевую стойку. Но, вглядевшись в лицо мужчины, она с облегчением выдохнула:

– Ферран?

Он сделал шаг к ней. На его лице явственно читалось беспокойство.

– Я приехал за тобой, – неуверенно сказал он.

– Прости меня. Я как раз собиралась домой.

– Не извиняйся, не надо. Чтобы приехать к тебе, мне пришлось осознать, что прошлое и впрямь крепко держало меня. Я думаю… думаю, это – лучшее место, чтобы кое-что сделать.

– Что? – недоуменно спросила она.

– Я боюсь, – произнес Ферран. – Но я должен сказать. Я держал тебя в плену. Но теперь ты можешь уйти. Я освобождаю тебя от этого брака. От себя. Я дам тебе все необходимое, чтобы ты могла начать новую жизнь. Теперь ты можешь сама принять решение. У тебя масса возможностей. Живи полной жизнью. Вдали от меня.

С бешено колотящимся сердцем она шагнула к нему:

– Неужели ты не понял? Ты – это жизнь, которую я выбираю. Ты – мужчина, который мне нужен.

– Я тебе не верю. – В темных глазах Феррана застыл страх. – Я убийца.

– Нет. – Она опустила ладонь на его щеку. – Ты – тот, кто выжил. Как и я. Мы оба пережили невообразимое. То, что сломало бы других. Но мы не сломались.

– Я сломался, – сказал Ферран.

– Ты просто боишься стать собой прежним.

– Это так. Потому что я боюсь превратиться в монстра.

– Здесь нет монстров. – Самира огляделась вокруг. – Больше нет. И мы не допустим их в нашу жизнь. Я – не мой отец. И не моя мать. Я – шейха Самира Башар. И моя верность принадлежит только тебе.

– Не уверен, что я вправе принять ее.

– Не оскорбляй меня отказом. Тем более ты уже оскорбил меня, отвергнув мою любовь.

– Я не хотел оскорбить тебя. Просто… для меня это единственный способ доказать мою любовь, – проговорил Ферран. – Я должен быть уверен, что ты хочешь быть со мной. Что это – твой свободный выбор. Не потому, что ты – моя пленница. А если ты решишь остаться, я хочу отдать тебе свою страсть. Отдать тебе все. Потому, что ты этого хочешь, а не потому, что я вынудил тебя.

– О, Ферран! – Обхватив его за шею, Самира приникла к его губам глубоким, долгим поцелуем. – Я тоже… тоже тебя люблю.

– Я не заслужил этого, – хрипло проговорил он.

– А я пыталась убить тебя. Так что меня тоже сложно считать достойной твоей любви.

– Самира… я сам себе не верю.

– А я тебе верю. – Она отступила на шаг и, взяв его за руки, положила его пальцы себе на шею. – Верю. Я знаю твою душу. Я видела, как ты отнесся к своей незадачливой убийце. Я слышала, как ты отомстил за мать. Должно быть, ты безумно любил ее, если решился на подобную месть. Тебе свойственны сильные, прекрасные страсти.

– Никогда не думал, что в страсти есть что-то прекрасное.

– И я тоже. До того, как встретила тебя. – Она сильнее прижала его руку к своему горлу. – Неужели ты сможешь сделать мне больно?

– Никогда, – сипло сказал он, осторожно касаясь ее шеи. – Но наши дети…

– Я знаю, ты никогда не причинишь мне вреда. Ни мне, ни нашим детям. Я знаю, что твои руки в крови. Ты испачкал их, мстя за тех, кого любил. Ферран, ты никогда не сделаешь зла своим родным. Но, если понадобится, ты сможешь убить ради них. И здесь нечего стыдиться.

– Я… я никогда не думал об этом.

– Я понимаю. Потому что знаю тебя. Ты воин. Как и я. Вместе мы сможем встретить лицом к лицу любое зло.

– Я всегда боялся, что зло – это я.

– Раньше и я так думала. И сама чуть не стала злом. Но ты спас меня.

– Мы спасли друг друга.

– В мире всегда будет зло. Но любовь к тебе – самое прекрасное, что когда-либо случалось со мной. Наконец-то у нас с тобой есть нечто чудесное. – Слеза скатилась по ее щеке и капнула на руку Феррана. – Не бойся своей страсти. Я хочу ее. Я ее жажду.

– Ты помогла мне оценить ее, – отозвался Ферран. – Хотя раньше я думал, что это невозможно. Когда-то ты рассказала мне, что желание отомстить заставляло тебя отчаянно держаться за жизнь, продолжать дышать. Когда ты ушла, я ощутил то же самое. Я продолжал дышать ради тебя. Ради того единственного, что имело для меня значение. И тогда я понял, что это и есть любовь. И что за нее я могу отдать все, что угодно. Ты стоишь любой жертвы. Именно поэтому я должен был предложить тебе уйти, хотя мне отчаянно хотелось, чтобы ты была рядом. Должен открыть себя навстречу тебе, даже если меня это пугает. Я разрушил свою защиту – для тебя. Потому что лучше быть беззащитным рядом с тобой, чем провести остаток жизни под защитой надежных стен – но без тебя.

– О, Ферран… я рада, что выбрала брак вместо тюрьмы.

Он засмеялся, и сердце Самиры затрепетало от радости.

– Я тоже рад, – произнес он. – Приятно, когда тебя предпочитают темнице.

– Ты улыбнулся, – заметила Самира.

– И ты.

– Ты даешь мне много поводов для улыбок.

– Обещаю давать тебе их каждый день.

Эпилог

Было что-то невероятное в том, что они с Самирой произвели на свет новую жизнь. Пережив столько потерь и боли, они сумели дать миру нечто новое.

Ферран, опустив глаза, посмотрел на своего сына, уютно устроившегося на руках у матери, и почувствовал, как его сердце распирает от радости. Он погладил Самиру по порозовевшей щеке.

– Я никогда не перестану радоваться тому, что ты со мной, – проговорил он. – Я ведь до сих пор помню момент, когда я был уверен, что прикасаюсь к тебе в последний раз.

Подняв на мужа глаза, Самира улыбнулась:

– Ты будешь прикасаться ко мне еще много, много лет.

– Что ж, спасибо за это судьбе. Я хочу взять на руки своего сына. – Он взглянул на малыша, и горло его сжалось.

– Конечно.

Нагнувшись, Ферран осторожно взял туго спеленатый сверток. Какой же он маленький и хрупкий! И все же Самира спокойно отдает его ему. Точно так же, как без страха вручила ему себя год назад.

– Он прекрасен, – произнес Ферран.

– Я знаю, – улыбнулась Самира.

– Кто бы мог подумать, что твоя месть закончится именно так? – спросил он. – Вместо того, чтобы забрать жизнь, ты создала новую.

– Не одну, а две, – поправила она. – Моя жизнь тоже началась в тот день. До этого было лишь выживание.

– Тогда уж три жизни. – Ферран нежно провел пальцем по щеке сына. – Я словно застыл в прошлом и проснулся, лишь когда появилась ты. А теперь моя жизнь только начинается.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg