«Ночной Купидон»

Ночной Купидон (fb2) - Ночной Купидон 431K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алена Любимова

Мария Барская Ночной Купидон

I

Глазам своим не поверила! Доехала от Янкиной дачи до собственного дома за каких-то сорок минут! Небывалый случай! Вот что значит подняться в пять утра, не позавтракать и сразу сесть за руль. Шоссе пустынное, и город тоже, словно после атаки марсиан. Мне-то казалось, расстояния в городе непостижимо увеличились. Ехать до Янкиной дачи в обычные дни часа два, как минимум, а порой и все три. Нет, расстояния те же, прежние, только препятствий на дороге теперь много. Сплошные пробки на всех направлениях. Вот и кажется, будто нашу благословенную столицу за последние годы кто-то растянул в разные стороны, как кусок резины.

Задержись я часа на два, не скоро бы мне оказаться в родном дворе. А так, вот он родименький! Оглянуться не успела. И даже еще до конца не проснулась.

Припарковалась на привычном месте. Опять маленькое чудо: никто из соседей не позарился. Поставила машину на ручник. Вышла. Потянулась. Красота! Солнышко светит! Первая неделя сентября, а еще совсем тепло.

Закинула сумку на плечо и полезла в багажник. Вчера с Янкой и ее мужем Трофимом грибов уйму насобирали, почистили, отварили, чтобы не испортились, и я полную кастрюлю с собой увезла. Сегодня закатаю. Время, конечно, займет, но зато как вкусно!

Вытащила кастрюлю. Повернулась, соображая, куда ее лучше поставить, пока багажник закрывать буду, и чуть в результате не выронила.

Передо мной стоял… мужчина! Совершенно голый, если не считать грязной газетки, которой были обернуты его бедра.

«Маньяк! — пронеслась паническая мысль. — Сама виновата! Куда меня в такую рань понесло, когда на улице ни единой души, кроме этой, маньячной, нет!» Треснуть его по голове кастрюлей? Хорошо бы, но не подниму, слишком тяжелая! Нет, уроню лучше ему на ноги. Он ведь босиком, ощутимо выйдет. На несколько минут болевой шок обеспечен. Успею скрыться в подъезде. Правда, машину жаль. Ее запереть не успею. А она у меня совсем новая. Но все-таки жизнь и честь дороже.

— Помогите мне, пожалуйста, — жалобно простонал маньяк, стуча зубами.

Я похолодела. Сейчас набросится!

— Предупреждаю: я больна. Вы можете от меня заразиться, — всплыла у меня в памяти рекомендация из лекций по выживанию в большом городе.

Тип продолжал агрессивно стучать зубами.

— Вы неправильно меня поняли, — с трудом выговорил он и вцепился в кастрюлю.

«Да он вроде не меня хочет, а поесть! — обрадовалась я. — Решил, бедный, что там суп!» Разочаровывать мужика не хотелось, но и грибы стало жалко.

— Вот сейчас мы с вами поставим кастрюлю обратно в багажничек, я развяжу бинтик, подниму крышечку, и тогда вы сами убедитесь, что эти грибочки пока совершенно несъедобны, — принялась терпеливо объяснять, одновременно осторожно пятясь к багажнику. «Никаких резких движений, — вспомнила еще одно наставление лектора, — чтобы не вызвать агрессию».

От страха речь моя почему-то заизобиловала уменьшительно-ласкательными суффиксами.

— Давайте я вам лучше дам денежек, вы с ними пойдете в магазинчик, там купите себе хлебушка, колбаски и покушаете.

Мы мирно поставили кастрюлю на дно багажника, как раз к тому моменту в моей речи профигурировали хлебушек и колбаска. Я было взялась за бинтик, но тут глаза у маньяка злобно сверкнули, и он схватил меня за руки.

Резкий порыв ветра сорвал с мужчины газету. «Все кончено, — обреченно подумала я. — Сейчас меня изнасилуют! Возможно, в багажнике, непосредственно на грибах! В шесть часов утра! В собственном дворе!»

Я закрыла глаза. Хоть не увижу этого ужаса. Сопротивляться я была не в силах. Колени вдруг стали ватные.

— Вы явно не так меня поняли, раздраженно повторил маньяк.

Какой разговорчивый. Вероятно, для него это часть ритуала! В обморок бы, что ли, грохнуться?

— Я п-прошу вас п-помочь мне. М-меня ог-грабили.

— Это шутка? — спросила я, все еще не веря в свое счастье.

— Н-нет, серьезно. М-мне холодно.

— Так сразу и нужно было сказать.

— С-сами бы п-попробовали, если бы т-так замерзли.

Только тут я наконец поняла. Лицо «маньяка» я уже не раз видела на экране телевизора.

— О боже! — вырвалось у меня. — Вы Виталий Ливанцев?

Он молча кивнул, громче прежнего выбивая дробь зубами.

Мои глаза непроизвольно устремились вниз. Сработало женское любопытство.

Несколько месяцев назад в одной из популярных московских газет вышло интервью с Беллой Саблиной, которая в тот момент из гражданской жены звезды телеэкрана Виталия Ливанцева превратилась в его бывшую девушку.

Чувства ее еще не остыли, поэтому интервью получилось крайне откровенным. Впрочем, ничего особо нового Белла читателям не сообщила, за исключением одной сенсации. Ею была обнародована чрезвычайно интимная деталь телосложения экс-любимого. Именно крайне малый размер сей важнейшей в интимных отношениях детали и явился, согласно Беллиной трактовке, причиной их разрыва. Похоже было: девушка устала ждать и надеяться, что деталь вырастет. В противном случае мне, например, непонятно, зачем она с ним целых четыре года жила. Не понравилась деталь, уходи сразу, коли только от одного отношения и зависят.

И вот, волей судьбы, сейчас мне представилась уникальная возможность проверить, глаголила ли истина устами мадемуазель Саблиной? Каюсь, не удержалась. Взглянула. Наглая ложь! Видно, Виталий чем-то сильно достал девушку! Даже сейчас, в сильно съежившемся от холода состоянии, деталь смотрелась вполне внушительно. А если еще отогреть…

— И в-вам не стыдно? — простучали зубами над моей макушкой. — Такая с виду приличная девушка…

— Вы тоже на экране казались приличным, — отбила выпад я. — А потом, как почитала… — Я спохватилась, и мне стало стыдно. Нашла время и место хамить. Человек замерзает. Неизвестно, что с ним стряслось. — Сейчас, сейчас, — начала я рыться в багажнике. — Вот, Возьмите плед и сапоги.

У меня всегда в машине на всякий случай лежат мужские резиновые сапоги. Очень удобно, если в грязи завязнешь. Прямо на обувь натянуть можно.

Виталий мигом завернулся в плед и засунул ноги в сапоги.

— Спасибо.

Теперь я шарила в сумке, ища мобильник.

— Сейчас в милицию позвоним…

— Никакой милиции! — взвыл Виталий. — С ума сошли?

Я недоуменно уставилась на него. Неужели он сбежал от какой-то бабы, к которой муж не вовремя вернулся? Хотя нет, Виталий ведь сказал, что его ограбили.

— Что вы на меня таращитесь! — возмущенно воскликнул он. — Сами не понимаете, какой костер раздует пресса из моего приключения!

— Ну а что тогда делать? — Я растерялась.

— Отвезите меня… — Он умолк, видимо соображая куда.

— В таком виде? — хмыкнула я. — Знаете, если вас увидят, пресса распишет это еще интереснее. В сравнении с этим информация из милиции об ограблении — детский лепет.

Настала очередь растеряться ему.

— Пожалуй, вы правы.

Виталий топтался на месте, зябко кутаясь в плед. Я приняла решение. Следовало как можно скорее убраться со двора, пока мы не попались кому-нибудь на глаза.

— Виталий, пойдемте ко мне домой. Примете душ. Выпьете что-нибудь горяченькое, а там и обмозгуем дальнейший план действий. Попробую даже найти вам какую-нибудь одежду.

— У вас, значит, есть муж? — с надеждой осведомился он.

— В таком случае разве я пригласила бы вас. Ни один муж не поймет, если его жена вернется поутру с чужим голым мужиком, пусть даже известной телезвездой, — нервно усмехнулась я. — У меня был бойфренд, с которым мы некоторое время назад разбежались. Уходя, он забыл кое-какое барахло. Сапоги его я теперь вожу в машине, а вот одежду запихнула на антресоли.

— Пойдемте, пойдемте! — С этими словами я заперла машину. — Грибы подождут. После заберу.

Мы с Виталием вошли в подъезд. Большая в данном случае удача, что у нас нет консьержки. Вот бы про меня интересные слухи пошли! Докатилась Настя Танеева. Бомжей домой водит.

В лифте я облегченно перевела дух. Лифты у нас берут пассажиров только по пути вниз. Значит, внезапный попутчик исключается. Оставалось преодолеть последнее препятствие — лестничную площадку. Одна из соседок имеет обыкновение очень рано гулять с собакой. Есть шанс нарваться.

Виталий молча стучал зубами. Похоже, его барабанная дробь достигла чуткого уха пса. И тот залился свирепым лаем. За дверью послышался женский голос:

— Рекс, перестань.

— Присядьте, — прошипела я Виталию. — Иначе она вас в глазок увидит.

Он покорно выполнил приказ, но мы опоздали.

Дверь приоткрылась ровно на ширину цепочки. В щель просунулись нос пса, а чуть выше — нос хозяйки. Псина угрожающе рычала. А хозяйка принялась верещать:

— Ой, Настенька, это вы! А я думаю, что это Рекс разбушевался? Рекс, фу! Это же наша Настя! Неужто не узнал? — В следующее мгновение она взвизгнула: — Господи, бомж! На нашем этаже! Так и знала! Сколько твержу: давайте скинемся и наймем консьержку! Так нет, всем плевать. И вот, пожалуйста! Дожили! Сидит, голубчик. А ну, брысь! Брысь! Иначе сейчас собаку спущу и милицию вызову!

Насчет собаки я была спокойна. Ни на кого наша Зинаида Васильевна своего бешеного двортерьера Рекса не спустит. Она трясется над ним, как над ребенком. А вот в милицию позвонить — это запросто.

— Не беспокойтесь, Зинаида Васильевна, я сейчас с ним сама разберусь. Только прикройте, пожалуйста, дверь, а то он вашего Рекса боится. Видите, весь дрожит.

Дверь закрылась, однако голос соседки не затихал:

— Настенька, вы только осторожней. Это очень опасный народ. И болезней у них всяких много. Надо потом тщательно обработать пол антисептиком…

Я распахнула дверь своей квартиры и молча кивнула Виталию. Тот стремглав промчался в прихожую и затих.

— Зинаида Васильевна, он ушел. Можете больше не волноваться, — сочла я своим долгом успокоить соседку.

Дверь распахнулась. И Рекс устремился к моей двери. Но я все-таки успела захлопнуть ее перед самым его носом, а сама осталась на площадке. Пес залаял и принялся скрестись.

— Рексик, детонька! — взвыла соседка. — Не ходи туда! Там от плохого дяди бяка осталась. Блохи всякие, вши.

Я с готовностью подхватила версию:

— Да, да. Заберите его отсюда. Вдруг у этого жуткого типа какая-нибудь чесотка.

Соседка с трудом затолкала свое сокровище обратно в квартиру. Рекс упирался, рвался назад и даже едва не тяпнул хозяйку за руку.

— Ох, ну и перевозбудился! — причитала Зинаида Васильевна. — Никак не успокоится! Рексик, Рексик, дядя ушел.

Но Рекс-то знал свое дело и по-прежнему бесновался. Пришлось придумать причину:

— Зинаида Васильевна, все понятно: запах-то после бомжа остался.

Соседка, высунув нос на площадку, несколько раз втянула воздух.

— Точно. Воняет. Ох, Настенька, какая же вы храбрая! Ничего не боитесь! Виртуозно с ним справились! Слова ведь не сказали, а он удрал.

Вот я растяпа! Надо было поорать. Не сообразила.

— Зинаида Васильевна, вы же сказали про милицию. Вот он и понял. А я еще на него посмотрела.

— Молодчина! Молодчина!

Настала пора распрощаться.

— Извините, пойду. Дел по горло.

— А ты откуда так рано? — Любопытный нос снова высунулся на площадку.

Ее-то какое дело! Вежливо, однако, объяснила:

— На даче была, у друзей. Вот и решила до заторов проскочить.

Зинаида Васильевна оглядела меня с ног до головы, и глаза ее остановились на моей сумке. Кажется, поверила, успокоилась.

— Ну, ну.

Я осторожно вошла в квартиру и заперла дверь.

В прихожей от Виталия остались только пустые резиновые сапоги. Сам он обосновался в кухне. Включив электрический чайник, он дожидался, пока закипит вода, а пока задумчивым взглядом изучал содержимое холодильника.

— Идите сперва в душ! — распорядилась я. — Сейчас принесу полотенце.

— А что, я правда пахну? — поинтересовался мой гость.

— Пока нет, — усмехнулась я. — Просто наша Зинаида Васильевна — женщина с сильно развитым воображением.

— И явно с большим резервом свободного времени, — добавил Виталий.

— Не без этого.

Я принесла полотенце. Он, не заставив дальше себя уговаривать, заперся в ванной.

— Кипяточек! Какое блаженство! — почти немедленно донеслось оттуда сквозь шум воды.

— Грейтесь, грейтесь, — прокричала я в ответ и полезла на антресоли.

II

Узел со шмотками экс-бойфренда, как назло, оказался в самом дальнем углу. Уже вскоре прихожую заполнило огромное количество вещей. Глядя на них, я изрядно озадачилась, отчего многие вещи не отправились прямиком в помойку? С какой радости берегу, например, этот огромный алюминиевый чайник? Хотя, с другой стороны, до эпохи электрических чайников мы кипятили в нем воду. Как-никак, память. Смотрю на этот алюминиевый реликт, и сразу вспоминаю покойную бабушку. Скучаю по ней! А вот кашпо точно следует выкинуть. У него кусок сверху отколот. Возле двери поставлю. Когда на улицу буду выходить, в помойку вынесу.

Та-ак, что же у нас в узле? Рубашка, футболка… О, аж две пары трусов! Ими, боюсь, Виталий побрезгует. Хотя все стираное. Джинсы. Драные. Естественным путем. Однако сейчас это модно. Кто знает, что дырки на левой штанине сделаны не каким-нибудь модным дизайнером, а мой бойфренд продрал их, неловко прислонившись к гвоздю в заборе у Янки с Трофимом на даче. Сколько раз мы туда ездили!

Вспомнила, и взгрустнулось. Хорошее было время! А потом у нас с Володей все пошло вкривь и вкось. Теперь у него вместо меня пони с хвостиком. Девица с лошадиной физиономией, но роста мелкого, и ноги короткие. Поэтому не лошадь, а пони. И волосы у нее длинные, она их в хвост собирает. Никогда не носит их распущенными. Сильно подозреваю, хвост у нее фальшивый. А ну ее! И его тоже. Главное, штаны сохранились. Очень кстати. Хорошо, что не выбросила!

Дверь ванной комнаты громко стукнулась об алюминиевый чайник. Я вздрогнула и едва не свалилась со стремянки.

Виталий высунулся из-за двери:

— Уборку решили устроить? Весьма своевременно.

Он тут еще иронизировать будет! Хамство с его стороны!

— Между прочим, вам одежду ищу!

— Ну и как? — поинтересовался он.

— Успешно. Чужие трусы наденете?

— Негусто же вы нашли. — По-моему, он расстроился. В общем-то, его можно понять. В трусах, разумеется, лучше, чем окончательно нагишом, однако машину на улице не остановишь. Вряд ли кто решится. И со стороны прохожих внимание наверняка обеспечено.

Бог с ним. Ведет он себя, конечно, по-хамски, но это по причине стресса. Порадую его. Только не сразу.

— Трусов две пары, — исподволь начала я.

— Предлагаете одни надеть куда надо, а вторые в качестве чепчика?

Надо же, даже в такой ситуации у мужика чувство юмора не пропало! А он продолжил:

— А трусы-то какие, плавки или семейные?

— Плавки.

— Хуже. Семейные можно за шорты выдать.

— Это излишне. Имеются еще джинсы. Почти целые. Вот только с размером не уверена.

— Черт с ним, с размером! — возликовал Ливанцев. — Главное, чтобы я в них влез!

— Влезете, и скорей всего еще место останется. Я, знаете ли, люблю крупных мужчин.

— Ну, это, пожалуй, лучше, чем мелких.

— А еще есть майка и рубашка.

— Ой, Анастасия, значит, я полностью одет! Спасибо вам большое! Дайте я вас поцелую.

— Лучше помогите мне вещи обратно на антресоли засунуть.

— Но сначала мне надо трусы надеть.

— Пустое, — хмыкнула я. — Не стесняйтесь. Я уже и так все ваши прелести видела.

— Как вижу, вы теперь не забудете этого до конца жизни.

— Не каждой ведь выпадает такое счастье. Ладно уж. Одевайтесь. — Я кинула ему узел, и он скрылся с ним в ванной.

Я начала, пока суть да дело, освобождать прихожую.

— Ну, как я вам? — удовлетворенно спросил Виталий, войдя на кухню.

Я поглядела.

— На экране вы выглядите элегантнее. Должна заметить, костюм вам больше к лицу. А это, скорее, стиль «гранж».

Виталий подтянул Бовины джинсы чуть ли не до подмышек.

— Судя по объему штанов, не «гранж», а «хип-хоп». Ну да ладно. Не до жиру, быть бы живу.

— Живу-то вам, как вижу, удалось остаться. Расскажите хоть, что с вами стряслось. Или это романтическая тайна?

— Ничего романтического, — поморщился он, в очередной раз подтягивая спадающие джинсы. Фигура у него была лучше, чем у Вовы. — Я ехал на новой машине. Остановили. Вытащили из салона. В кустах донага раздели. Двинули как следует. Пока очухался, ни их, ни машины. А куда в таком виде денешься? Даже до милиции не дойдешь. Тем более я ваш район вообще не знаю. Хорошо еще, в кустах газету старую обнаружил, а потом — вас.

Мне порядком надоели его обреченные манипуляции со штанами.

— Сейчас ремень вам найду;

— Отлично, — пробормотал он. — Тоже остался от бойфренда?

— Нет, на сей раз мой собственный.

Он с сомнением воззрился на нижнюю часть моего туловища.

— Вы уверены, что он мне подойдет.

— Я его на бедрах ношу.

— Тогда есть шанс.

— Только эту вещь вы мне обязательно вернете, — предупредила я.

— Честное пионерское. Клянусь. И все остальное привезу тожу.

— Мужские вещи можете оставить на память.

Пояс ему подошел.

— О, теперь я парень хоть куда. Вот еще бы чайку.

— Может, хотите что-нибудь покрепче? — спросила я.

— Не откажусь. Знаете, все же стресс пережил.

Присмотревшись к Виталию, я ахнула:

— Ой, у вас фингал под глазом наливается!

Он досадливо отмахнулся.

— Да видел уже.

— Как же вы работать будете?

— Гримеры замажут. Кстати, можно я сперва позвоню.

— В милицию? — полюбопытствовала я.

— Да нет. В нашу службу безопасности. Ох, черт! Мобильник-то тоже пропал! Ни одного телефона наизусть не помню! — Он с мольбой посмотрел на меня. — Настя, может, вы будете так добры, довезете меня до дому? Живу я недалеко. А дома у меня все телефоны есть. Разумеется, я вам заплачу.

Нет, голый он мне нравился больше. Похоже, вместе с одеждой, пусть и совсем неказистой, к нему начали возвращаться не только уверенность в себе, но и высокомерие, снобизм… Называйте, как хотите!

— Спасибо большое, конечно, за лестное предложение, но отвезу я вас совершенно бесплатно.

— Ну что вы. И так столько со мной возились. Мне неудобно.

— Если уж настаиваете на благодарности, предпочла бы получить другим.

Виталий глянул на меня с нескрываемым ужасом. Что уж там ему пришло в голову — не знаю.

— Чем?

— Пообещайте выполнить одну мою просьбу.

Еще больший ужас в глазах.

— Что же?

Надо срочно его успокоить.

— Не волнуйтесь, ребенка от вас не хочу. И сексуально вас домогаться тоже не собираюсь.

Видели бы вы, какое облегчение появилось у него на лице!

— Что же вы, Настя, хотите? — почти весело спросил он.

— Интервью с вами. Эксклюзивное.

Покачнувшись, он схватился за краешек стола. По-моему, Виталий готов был грохнуться в обморок.

— Вы… журналистка? Ну повезло. По полной программе.

Теперь я знаю, чего сильнее всего боятся настоящие мужчины. Журналистов. Уверена! Он предпочел бы, чтобы его еще раз ограбили, только бы не давать мне эксклюзивное интервью. Однако куда денешься. Его судьба была сейчас целиком в моих руках.

— Ваша взяла, — с неприязнью изрек он. — Только одно условие: пока не дам интервью, о произошедшем — ни строчки. И интервью разрешаю опубликовать не раньше, чем сам его завизирую.

— Виталий, меня абсолютно все устраивает. Пить будете?

Я достала початую бутылку виски.

Но гость мой явно зажался:

— Пить, пожалуй, все-таки нет. Мне требуется ясная голова. Чашку чаю выпью, и отвезите меня домой.

Мы быстро в полном молчании выпили чай, он опять натянул резиновые сапоги, и мы спустились во двор, где моментально встретились с Зинаидой Васильевной, которая выгуливала Рекса.

Соседка, разинув рот, уставилась на нас. Рекс зарычал.

— По-моему, она в еще большем шоке, чем я, — сказал Виталий, когда мы уже садились в машину.

— Одна надежда, — откликнулась я, — что она в этом экзотическом наряде вас не узнала. А если признала, весь двор начнет обсуждать, что я теперь любовница самого Виталия Ливанцева.

— Почему сразу же любовница? — удивился он.

— Потому что, если мужчина и женщина находились хоть пять минут наедине в одной квартире… Пылкое воображение, сами понимаете.

— Час от часу не легче, — устало произнес он. — Ладно. Мне уже сотни любовниц приписывали… Одной больше, одной меньше, это, в конце концов, роли не играет.

Резко развернувшись, я выехала на проспект. Обо мне он, конечно, не подумал. Или считает, что для меня считаться его любовницей уже большая честь. Да, похоже, налицо все признаки звездной болезни. Тем лучше. В своем интервью оторвусь по полной!

Виталий руководил, куда ехать. Мне ничего не оставалось, как послушно следовать его указаниям. Двадцать минут спустя добрались до одного из переулков неподалеку от проспекта Мира.

Новострой с огороженной и охраняемой территорией. Подъехали к воротам.

— Зайдем ко мне, — сказал Виталий. — Хочу сразу вернуть вам вещи.

— Лучше запомните мой телефон. Вы еще не забыли, что нам предстоит интервью.

По выражению его лица поняла: он предпочел бы забыть.

— Да, и это тоже, — с неохотой процедил он.

К нам подошел охранник:

— Вы к кому?

— Девушка ко мне, — барственным тоном ответил Виталий. — Откройте ворота. Она машину во дворе поставит.

Ни один мускул не дрогнул на краснокаменной физиономии охранника.

— А сами-то вы кто?

— Я здесь, между прочим, живу.

— В таком случае предъявите пропуск. Правил не знаете?

— Нет у меня с собой пропуска. Именно потому мне и нужно срочно попасть в квартиру.

— Кстати, — вмешалась я в их милую беседу, — ключи-то от квартиры у вас есть? Как вы домой попасть собираетесь?

— Ч-черт! — взревел Ливанцев.

Охранник шарахнулся.

— Ключи тоже сперли, — уже не агрессивно, а потерянно добавил Виталий. И, высунувшись в окошко, осведомился у охранника: — В семьдесят первую за последнее время никто не приезжал? Я имею в виду, с моим пропуском и моими ключами.

— А я что, спрашиваю? — вяло пожал плечами охранник. — Мое дело смотреть, чтобы пропуск соответствовал лицу, которое его предъявляет.

— Так на бумажке номер квартиры написан.

— А я что, всех помнить должен? Ездят тут взад-вперед. А что у вас случилось-то?

— А, — махнул рукой Виталий. — Ничего. — И, повернувшись ко мне: — С этим роботом бесполезно разговаривать. Настя, вы меня в Останкино не подбросите?

— В таком виде? И без документов?

— Проклятие, — опять взвыл он и схватился за голову. — Что же мне теперь делать?

— Так. У кого-нибудь есть запасные ключи от вашей квартиры?

— Какая же вы умная! — с благодарностью воскликнул он.

Ура, я удостоилась от звезды первого комплимента!

— Есть, — с восторгом продолжал он. — У мамы. — И вдруг снова приуныл. — Только ее нельзя волновать. Она очень больной человек. Мне нельзя появляться у нее в таком виде.

— Может, еще у кого-нибудь есть?

— Нет, — отрезал он. — Раньше были, — Виталий немного скривился, — у Саблиной. Но с тех пор я замки поменял.

— Значит, другого выхода нет. Придется ехать к вашей маме, — подытожила я.

Его лицо просветлело:

— А давайте мы вот как поступим. Я сейчас позвоню маме и скажу, что вы к ней подъедете. Совру, что свои ключи случайно в квартире захлопнул, у меня срочные дела, сам подъехать не могу, а вы моя новая помощница, и ключи заберете. Кстати, у вас документы при себе есть?

— Ну, права, паспорт, — растерялась я. — Зачем вам?

— Мне не надо, а вот маме… Она же вас не знает, поэтому обязательно проверит. — Он хмыкнул. — Папарацци боится. Они ведь за мной постоянно охотятся.

— Хорошо, — кинула я на него многозначительный взгляд. — Я это сделаю, но вам придется мне дать очень большое и сверхэксклюзивное интервью.

— Шантажистка. — Хорошо хоть у него хватило такта улыбнуться.

— Не шантажистка, а профессионалка, — возразила я. — Едем. Командуйте куда.

— Сначала позвонить.

Он протянул мне руку, как нищий за подаянием, и я вложила в нее свой мобильник. Он быстро набрал номер и фальшиво-бодрым голосом воскликнул:

— Мамусик, доброе утро! Уже встала?.. Ах, еще лежишь. Как себя чувствуешь?.. Ах, неважно. А лекарство принять не забыла?.. Еще не принимала. Тогда встань и обязательно прими… Встать тяжело? Может, врача вызовешь… Ну, если считаешь, что обойдется, тогда хорошо. Мама, ты понимаешь, тут у меня неприятность случилась… Нет, нет, не волнуйся, ничего страшного, просто ключи в квартире захлопнул… Конечно, глупо, но, что поделаешь, торопился… Да, да, ты совершенно права: замок неудачный… Ой, сам подъехать никак не смогу, уже опаздываю на важную встречу. Пришлю к тебе сейчас девушку. Это моя новая помощница, Анастасия… — Прижав к груди телефон, он шепотом спросил у меня: — Фамилия?

— Танеева.

— Анастасия Танеева, — произнес он в трубку. — Мама, ты дай ей ключи и два разовых пропуска… Нет, ехать с ней тебе совершенно излишке, тем более ты чувствуешь себя плохо… Да, да, совершенно надежная и проверенная… Хорошо, прямо сейчас едем… То есть она к тебе едет. Минут через десять зайдет.

И мы пустились в дальнейший путь. Утро, кажется, обещало быть долгим, и скорого моего расставания со звездой не предвиделось.

III

Виталий остался караулить машину, а я пошла к Элеоноре Карловне. Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, человек действительно попал в беду, его не бросишь, надо помочь. С другой — не покидало ощущение, что меня используют, и притом самым циничным образом. Я Ливанцева приютила, отогрела, помыла, одела, а теперь вожу по всему городу, ключи ему ищу. А кто он мне, собственно, такой? Разве у него нет друзей, которые могли бы заняться тем же самым? Но Виталий не захотел к ним ехать. На меня заботу о себе свалил. Ему надо, и точка. А у меня, между прочим, тоже есть свои планы. И работа моя не волк и никуда не убежит. Обязательно нужно в редакции появиться. А вместо этого я, как последняя идиотка, вожу по городу ограбленную звезду! И не уверена даже, что в благодарность получу интервью. Судя по тому, что я слышала, Ливанцеву ничего не стоит отказаться от данного слова. Мол, и не думал ничего вам обещать.

Ладно, возьму сейчас у его мамаши ключи, отвезу домой и… Нет, в квартиру я с ним все-таки поднимусь. Любопытно до ужаса посмотреть, как живут телезвезды! Однако на большее пусть не рассчитывает. Пусть друзей своих эксплуатирует, если они у него, конечно, есть!

Поднялась. Ожидала увидеть немощную старушку, едва держащуюся на ногах. Как бы не так. Мне открыла крепкая и бодрая пожилая дама с тщательно уложенной прической, накрашенная, в платье, туфлях на каблуках и даже в жемчужном ожерелье. Сперва я заподозрила, что мама Ливанцева, пока мы ехали, позвала на помощь подругу, компаньонку или соседку. Однако бодрая дама оказалась мадам Ливанцевой собственной персоной.

Она цепко оглядела меня с ног до головы, властно потребовала документы, тщательно сличила мой светлый образ с фотографией в паспорте и, вернув его мне, недовольно отметила:

— Я думала, вы моложе.

Ей-то какое дело до моего возраста! Элеонора Карловна тем временем продолжала:

— Обычно у Виталика в помощницах молоденькие девочки работают.

Я неопределенно пожала плечами. Что тут ответишь.

Элеонора Карловна еще раз обшарила меня взглядом. По-видимому, что-то во мне ей казалось крайне подозрительным. Неохотно, но все же она вручила мне связку ключей и два листочка с круглыми печатями.

— Берегите как зеницу ока, — проруководила она мной. — Вы сейчас прямиком к Виталику?

— Естественно, — совершенно честно ответила я.

— Передайте, чтобы он мне сразу перезвонил.

Учет и контроль. А то еще воспользуюсь ключами и пропусками в корыстных целях!

— Он вам обязательно перезвонит, — пылко заверила я. — Передам ему, что вам стало лучше. Вы замечательно выглядите! — Я все-таки не удержалась от маленького реванша!

Элеонора Карловна побагровела. Но я уже нажала на кнопку, и створки лифта за мною захлопнулись.

Ливанцев спал, откинув голову на подголовник сиденья. Пробудился, лишь когда я открыла дверцу.

— А! Вы! Ну, как?

— Успешно.

— Давайте скорей пропуска, — потянулся за бумажками он. — Сейчас заполню, чтобы не терять времени. Ручка есть?

— В бардачке поищите.

Нашел и потребовал у меня сумку, иначе, видите ли, писать неудобно.

— И паспорт, пожалуйста.

— Это еще зачем? — возмутилась я. Ну и семейка! Что мамаша, что сын! — Тоже мою личность решили проверить? — ехидно так спрашиваю.

— Нет, в пропуск обязательно нужно вносить данные какого-нибудь документа, устанавливающего личность.

Я рассмеялась:

— Вы что, на территории секретного объекта живете?

— Дело в другом, — вполне серьезно откликнулся он. — У нас несколько месяцев назад ограбили две квартиры. Подчистую. Вот правление нашего ТСЖ и постановило ввести строгую пропускную систему. Сам, дурак, двумя руками ратовал. А теперь вот познал…

Я хохотнула:

— Тут уж одно из двух: либо демократия и свобода, либо безопасность, но тоталитарный режим.

Ливанцев, никак не отреагировав на мою шутку, принялся сосредоточенно заполнять вторую бумажку.

— А эту-то на кого? — не поняла я.

— На себя. Иначе не пропустят.

Вскоре выяснилось, что он зря старался. Его с бумажкой не пропустили. Меня с удовольствием, а его — нет.

— Без документа, подтверждающего вашу личность, никак не могу, — бесстрастно бубнил охранник.

— Значит, ее можете, а меня нет, — скрипел зубами Виталий.

— Так точно, — подтвердил страж порядка. — У этой гражданки имеются пропуск по всей форме и документ.

— Но этот пропуск я заполнил! — У Ливанцева был такой вид, словно он вот-вот убьет пышущего здоровьем красномордого детину.

— Правильно, — невозмутимо продолжал тот. — Заполнение согласно инструкции. Я сличил подпись владельца квартиры господина Ливанцева. Совпадает.

— Так, значит, это я и есть! — По лицу Виталия ходили желваки, и оно покрылось красными пятнами.

— Ничего это не значит, — покачал круглой головой охранник. — У вас документ отсутствует.

— Вы же меня постоянно по телевизору видите! — взвился Виталий.

— Во-первых, мало ли кого я там вижу, а во-вторых, я его вообще не смотрю. Неохота время на ерунду тратить. Я читать люблю.

— Слушайте, господин филолог, не проявляйте тупости и пропустите меня наконец домой!

— А вы меня, гражданин, не оскорбляйте. Я нахожусь при исполнении и действую строго согласно инструкции, утвержденной на общем собрании жильцов.

Ливанцев зарычал, а затем как гаркнет:

— Звоните председателю! Пусть он меня опознает.

— Председатель убыл в город, — был короткий ответ. — Гражданин, не пойму, что вы так волнуетесь. Дама ведь может пройти. Если вы действительно здесь проживаете, пусть она мне принесет любой ваш документ с фотографией, и я вас пропущу.

Полагаю, в первый момент Ливанцев собирался его задушить. Затем, видимо, взвесив последствия, решил повременить и, отведя меня в сторону, сказал:

— Настя, делаем так: берете мои ключи. — Он протянул мне связку. — Этот ключ от верхнего замка, а этот — от нижнего. Остальные ключи вам не нужны. Откроете дверь, и тут же снимаете квартиру с охраны. — Он заставил меня записать номер телефона и то, что я должна сказать диспетчеру и какие кнопки в каком порядке нажать на пульте. — После этого идите в мою спальню. Там над рабочим столом висит картина. За ней найдете сейф. — Тут Ливанцев помялся, но потом обреченно махнул рукой. — Ладно, записывайте шифр.

— А поближе у вас ни одного документа нет? — поинтересовалась я.

— Все украли. Остался один военный билет. А он в сейфе. По крайней мере, мне так кажется. Если не обнаружите военный билет, несите мобильник. Он лежит на столе. Слава богу, в нем записная книжка продублирована. И одежду из шкафа прихватите поприличней. Это тоже, если военного билета не отыщите. В противном случае не мучайтесь. И мобильник мне свой оставьте. Если возникнут проблемы, звоните. Ну, Настя, с Богом.

— Возможно, за это время кто-нибудь выйдет и вас опознает, — сказала я.

— Сомнительно. Я тут почти ни с кем не знаком. Кроме председателя. Да и внимание привлекать не хочется.

— Ясно. Конспирация превыше всего.

С проникновением в ливанцевскую квартиру я справилась на твердую пятерку, и с пультом охраны справилась виртуозно, после чего, наконец-то смогла перевести дух и оглядеться.

Звезда обитала во вполне подобающих ее статусу условиях. Правда, можно было ожидать и большей роскоши, тем не менее квартира оказалась приличной, просторной, хотя и всего-навсего двухкомнатной. Огромная гостиная, объединенная с кухней. Чистота стерильная. Кажется, жили здесь мало, а гостей принимали еще реже. Спальня была поменьше гостиной. По одну ее стену тянулся встроенный шкаф. Сдвинув створку, убедилась, что это не совсем шкаф, скорей гардеробная. Шмоток тьма тьмущая! Ладно, с ними потом разберемся. Первым делом следует сейф найти.

Вдоль другой стены расположились широченная кровать и рабочий стол, над которым висел весьма сносной работы московский пейзаж. Попутно отметила: то ли Ливанцев сам в живописи что-то смыслит, то ли это заслуга дизайнера, оформлявшего квартиру.

Осторожно сняв с гвоздя пейзаж, устроила его на кровати. Вот он и сейфик, родименький! Ох, рискует Ливанцев. Неровен час я воровкой окажусь! Вот ведь как вышло: с потрохами влез мужик ко мне в кабалу. Хотя пока, по сути, я у него в кабале. Однако зависит от меня он.

Набрала шифр. Дверца сейфа покорно щелкнула. В голову поневоле полезли шальные и грешные мысли. Правда, в сейфе никаких сокровищ не оказалось. Одни бумаги. Ну-ка, что у нас тут припрятано. Я на мгновение замешкалась. В чужих секретах копаться нехорошо, но это же моя профессия! Как-никак, журналистка! И не взламывала его сейф. Сам попросил туда слазить. И вообще, может, это мой шанс. Проявлю щепетильность, упущу. И потом, мне надо отыскать в этой куче его военный билет.

Успокоив свою совесть, я качала перебирать папочки. Договора какие-то. В них вчитываться времени нет. Вроде какой-то кредит. Ага! Свидетельство о браке! Вот это уже любопытно. Пятнадцать лет назад вступил в брак с некоей Корчагиной Людмилой Дмитриевкой. Очень любопытно! Об этом браке Ливанцев никогда не упоминает. Всегда считалось, что он холостой. Единственной его женой, правда гражданской, числилась Саблина. Теперь я лихорадочно просмотрела все папки. Нигде не оказалось свидетельства о разводе! То есть он до сих пор женат? Кстати, вот и его военный билет.

Еще раз пересмотрела содержимое папок, теперь тщательно. Нет, не прозевала: свидетельство о разводе отсутствует. Эх, сейчас бы ксерокопнуть этот документик! Вот вышла бы сенсация!

Вздохнув, убрала свидетельство о браке на место. Человек мне доверился, пусть и вынужденно. Запихнула папки обратно. Заперла сейф. Уходить, однако, не торопилась. Устроила себе обзорную экскурсию по квартире.

Ванная огромадная. С окном, джакузи… Сказка! Сама о такой мечтаю, однако в моей квартире не развернешься. Такого простора не добьешься. Прошла на кухню. Заглянула в холодильник. Надо же, кастрюльки! В одной супчик, в другой тефтельки. Сам, что ли, готовит? Не похоже. К плите, по-моему, никто никогда не прикасался. Мама, что ли, еду привозит?

Прошла к стеллажам в гостиной. Посмотрела, что он читает, смотрит и слушает. Стандартный набор тридцати пяти — сорокалетних. Ничего примечательного. И такое все новенькое, свеженькое, нетронутое… Похоже, кто-то ему подбирал. Нуда. У самого-то времени нет. Хотя такие вещи люди обычно сами, на свой вкус, собирают.

Да, гостиная явно отдает гостиницей. У спальни гораздо более обжитой вид!

Напоследок еще раз заглянула в гардеробную. Пригляделась, какие марки любит носить. Пригодится для будущего интервью. Одежду он явно любит известную. Что ж, подкинем ему пару вопросиков на эту тему.

Плотоядно покосилась на ливанцевский ноутбук. Стянуть бы и распотрошить. Хороший специалист найдется. Нет. Неэтично. Настя, руки прочь! Неэтично.

Дольше задерживаться я сочла неприличным. Спустилась вниз.

— Ну, сколько можно? — встретил меня свирепым вопросом Виталий.

— Сколько нужно, — огрызнулась я. — Поглубже бы еще зарыли свой военный билет. Еле отыскала.

Он вырвал из моих рук свой единственный сохранившийся документ и сунул под нос охраннику.

— Надеюсь, это вас удовлетворит?

Тот невозмутимо перелистнул странички, сличил фотографию с подлинником и, протянув обратно Виталию военный билет, бросил:

— Теперь можете проходить.

Виталий, бормоча себе что-то под нос, кинулся к подъезду. Я устремилась следом. Влетели в квартиру.

— Можете пойти и сварить себе кофе, — махнул он рукой в сторону кухни и закрылся в спальне.

Несколько секунд спустя до меня донесся его взволнованный голос:

— Анатолий Сергеевич, у меня беда… — Дверь спальни неожиданно распахнулась. — Что стоите? Я же велел вам кофе готовить!

Мне ничего не оставалось, как ретироваться на кухню. Щеки пылали от ярости. Совсем мужик обнаглел. И зачем я ему, дура, помогала? Все утро на него угрохала, а он со мной обращается как с рабыней. Девчонку на побегушках нашел! Кофе ему вари! Может, ему еще в ванной спинку потереть? Или тайский массаж сделать? Да пошел он!..

Достала из холодильника бутылку воды, налила себе полный стакан, плюхнулась на диван и, обнаружив перед собой пульт, включила телевизор.

Долго блуждала по каналам, и только нашла интересную программу, как тут на кухню влетел Виталий.

— Вы что расселись?

— А мне надо было пол помыть? — Я уже не на шутку разозлилась.

— Я попросил кофе.

— Вот и варите. Вы хозяин. А я в вашей технике не разбираюсь.

С этими словами я нахально ухмыльнулась.

Он явно не привык к такому обращению. Лицо его снова пошло красными пятнами. Однако ничего, проглотил.

— Ладно, — говорит, — ко мне сейчас приедут. Пойду одежду вашу сниму, отдам вам, и можете домой отправляться.

Так сказать, разрешил! Можете быть свободны, я в ваших услугах больше не нуждаюсь. Но ты, братец, не на ту напал!

— А расписочку? — спрашиваю я нагло.

Он так и замер в дверях.

— Какую еще вам расписочку?

— Такую, знаете, простенькую, на бумажечке, вами собственноручно написанную. Я, конечно, вхожу в положение и понимаю, у вас голова сейчас плохо работает, поэтому могу продиктовать текст. Берите ручку и записывайте; «Я, Виталий Александрович Ливанцев, обязуюсь не позднее восьмого сентября сего года дать эксклюзивное интервью Анастасии Романовне Танеевой — специальному корреспонденту газеты «Желтая правда». Подпись. Число.»

— Что-о? — взревел Ливанцев. — «Желтая правда». Эта вонючая газетенка! Да ни за какие блага на свете ни одного моего слова в ней не появится.

— Вы же обещали! — У меня снова получилась замечательная ухмылка.

Его охватила такая ярость, что слова иссякли, и он лишь беззвучно разевал и захлопывал рот. Я поспешила его успокоить:

— Виталий, я пошутила. Я работаю не в «Желтой правде», а в «Воскресной неделе».

— А без подковырок вы, значит, не можете, — обиженно пробубнил он. — Ладно, ваша взяла. Сейчас напишу расписку. Или насчет ее вы тоже пошутили?

— Насчет ее — нет. А то станете потом от меня скрываться, а так — хоть документ будет.

— Сейчас принесу.

Вскоре он и впрямь вернулся. В своих собственных, великолепно сидящих на нем джинсах и рубашке. Вручил мне пакет с Вовиной одеждой и, хмыкнув, сказал:

— Берегите, может, еще для кого пригодится.

— Типун вам на язык! С меня сегодняшнего утра хватит.

— Вот расписка, — протянул он мне листок бумаги. А вот визитка со всеми моими телефонами. И сапоги не забудьте забрать. Кстати, они отвратительно пахнут.

IV

Держа в одной руке пакет с одеждой, в другой — сапоги, я выбежала из квартиры. Метросексуал проклятый! Сапоги ему, видите ли, не понравились. Когда голый был, натянул их с удовольствием, не принюхивался. А чуть отмылся, так немедленно нос принялся воротить. Ну, сапожки-то, естественно, не новые, и я в них сто раз прямо в грязных ботинках влезала, а до этого в них Вовка на даче своими ногами потел. Извините, господин Ливанцев, так уж вышло. Не догадалась, в силу своей природной ограниченности, заготовить для вас свеженькие, прямо из бутика и «Диором» их опрыскать! Надобно заметить, однако, что в момент, когда вы мне столь оригинально представились, от вас тоже совсем не им пахло, а так, знаете, легонько тянуло помоечкой. Не знаю уж, почему. Видимо, от газетки, коей вы стыдливо обернули свои чресла. Правда, в отличие от вас, я человек самокритичный, и вполне допускаю, что неприятный запах, исходивший от вас, был плодом моего чересчур развитого, как у любого творческого человека, воображения. Тем не менее тело ваше было отнюдь не стерильно, что, впрочем, не помешало мне принести на алтарь вашего спасения как плед, так и эти злосчастные сапоги!

Свой возмущенный монолог я произнесла про себя, ожидая лифт, который упорно не появлялся, сколько я ни давила на кнопку. Лифтов было два, но оба то ли где-то стояли, то ли гуляли.

Приложила ухо к створке, прислушалась. Откуда-то сверху, как мне показалось, доносились женские голоса. Вечная история: кто-то стоит в лифте и треплется с человеком на площадке! У нас дома тоже так бывает.

Постучала кулаком по створке. Ноль эффекта. Я уже немного успокоилась и вдруг подумала: «А может, не стоит торопиться? Наоборот, подожду, погляжу, кто Ливанцева придет спасать». Хотя скорее всего я этого человека не знаю, какой смысл тогда дожидаться. Но я ведь моту его сфотографировать, у меня камера есть в мобильнике. Кстати, а где мобильник?

Вытрясла из пакета одежду. Зажилил, гад, мой телефон. Хотела надавить на кнопку звонка, но рука моя в последний момент замерла в воздухе. Ни в коем случае! Подожду еще немного, я потом вроде как за телефоном вернусь. А если этот человек быстро приедет? Нет, мобильник нужно изъять заранее.

Позвонила. Открывать Ливанцев не торопился, а когда наконец открыл, я ахнула: он был полуголый, и физиономия наполовину в пене, наполовину побрита. Нарцисс! Но… вынуждена признать: чрезвычайно сексуальный! Особенно когда как сейчас: в одних джинсах и без майки.

Увидел меня. Выбритая щека злобно дернулась.

— Что вам еще?

— Имущество не додали, — улыбнулась я.

— Все ваши вещи сложил в пакет. — Щека опять дернулась. — Или трусы забыл?

— Про трусы вам виднее, — не осталась в долгу я. — Но без них я бы обошлась, a вот без телефона никак.

— Оставайтесь здесь, — рявкнул он и скрылся в спальне.

Бред какой-то. На порог теперь не пускает! А что скрывать? Я и так уже всю его квартиру осмотрела.

Вынес мой мобильник.

— Вот, возьмите.

— Спасибо.

— Не за что, — сказал он, вытесняя меня на площадку.

Хорошенькое не за что! Я бы на его месте поблагодарила. Без моего телефона он даже маме позвонить бы не смог. Но ему, естественно, уже не до меня. Жизнь налаживается, и Ливанцев снова ощущает себя звездой.

— Извините за беспокойство, — язвительно проговорила я в закрывающуюся дверь.

Процесс закрытия приостановился. В щели опять показалась его физиономия.

— Ну, что вы, что вы, Настенька, все в порядке.

После этого дверь закрылась окончательно.

Я пристроилась в засаде у лифта. Ждать долго не пришлось. Створки раскрылись. На площадку ступил широкоплечий мужчина. Средних лет, среднего роста и усредненной наружности, лишенной особых примет. Явно из службы безопасности. Не сосед по этажу. Этот дом для данного персонала слишком шикарен.

Сняла его и запрыгнула в лифт. Мужчина было обернулся, но створки уже закрывались.

Теперь я могла со спокойной совестью и чувством выполненного долга ехать на работу. Могла, но не поехала. Предпочла заскочить домой и привести себя в порядок. Кто-то на моем месте, вероятно, явился бы в редакцию и соврал, что прибыл прямиком из пампасов, но я после утренних приключений чувствовала себя крайне дискомфортно. Мне уже чудилось, будто от меня скоро начнет пахнуть, как от Вовкиных сапог. Кстати, убедилась: из них и впрямь попахивает. Доеду до своего двора и, пожалуй, выброшу в помойку. Не настолько я сентиментальный человек, чтобы хранить столь вонючий сувенир.

Дома быстренько сполоснулась под душем, облачилась в свеженькую одежду, нарисовала личико, позавтракала чашкой кофе с парочкой бутербродов и отправилась в редакцию.

На работе первым делом заперла в сейф ливанцевскую расписочку, затем забила в память мобильника его телефоны.

Целый день язык чесался, так хотелось похвастаться коллегам новым знакомством. Взяла себя в руки. Удержалась. Лишь главному пошла намекнула, что наклевывается сенсационный материал. В его ответном унылом взгляде на меня уловила большое сомнение. Мол, все вы мне вечно сенсации обещаете, а в результате получаю сплошную жвачку и перепев материалов из чужих газет. Чуть приоткрыла завесу над тайной, намекнув: героем сенсации будет известная телезвезда.

Он скривился, как от незрелого яблока, и рукой махнул:

— Да ладно тебе, Настя. Всех телезвезд уже перепахали вдоль и поперек. И все правды написали, и все неправды. Что еще к этому можно добавить. Что какой-нибудь из них липосакцию не в том месте сделал.

— Юрий Михайлович! — возмутилась я. — При чем тут липосакция! У меня будут факты из личной жизни! Неизвестные не только широкой публике, но даже близким друзьям.

— Так тебе звезда и расскажет!

— А мне не надо рассказывать. И так уже знаю.

— В таком случае звезда не согласится на интервью.

— Согласится. У меня расписка есть с обязательством.

Главный несколько оживился и заинтригованно оглядел меня с ног до головы.

— Как тебе удалось. Дала ему, что ли?

— Юрий Михайлович, что за цинизм! То есть я ему дала, только не то, о чем вы подумали.

Главный еще сильнее заинтересовался.

— Вот только не понимаю, что другое у тебя может быть, чего у звезды нет? Кстати, это мужик или баба?

— Секрет. Можете считать это ответом на оба ваших вопроса.

— Интриговать ты, Танеева, научилась. Может, и из интервью что-нибудь путное выйдет. Жду с нетерпением.

Одно хорошо: теперь могу неделю, как минимум, в редакции появляться, когда заблагорассудится, отговариваясь, что работаю над сенсацией.

Вернулась в свою комнату. Посмотрела на снимок того типа в мобильнике. Показала ребятам. Вскоре установили: и впрямь глава службы безопасности телекомпании, в которой работает Ливанцев. На всякий случай перекачала снимок в компьютер. Глядишь, и пригодится.

Вечером не удержалась. Нахвасталась Янке про утреннее знакомство. Правда, без имен, что подругу мою изрядно обидело. Я бы на ее месте тоже обиделась. Но она, хоть и близкий мне человек, но тоже журналистка, и я не могла рисковать. Тем более что и ее муж Трофим журналист. Правда, его специальность — «горячие точки», но черт его знает. И на старуху бывает проруха. Короче, изложила в общих чертах. Пикантные подробности тоже пришлось опустить, иначе Янка мигом бы вычислила, о ком речь. В результате никакого удовольствия. Лучше бы вовсе не рассказывать.

Чтобы хоть как-то себя успокоить и расслабиться, остаток вечера провозилась с грибами. Слава богу, вспомнила, что их надо вытащить, когда заехала от Ливанцева домой. Накрутила пять банок. Полнейший, конечно, атавизм при нынешнем изобилии в магазинах, но домашние маринады вкуснее.

Упражнение оказалось оздоровляющим. Легла — и уснула как убитая. Утром проспала. Здоровый мой организм скомпенсировал вчерашний ненормально ранний подъем. Прихожу в редакцию, а в нашей комнате сенсация. На моем столе алеет огромный букет роз, а вокруг него кудахчут обзавидовавшиеся бабы. Любопытно, кто это сподобился? Вовка решил вернуться от своей понихи?

Нет, цветы — не его стиль. Скорей он явился бы собственной персоной да еще с бутылкой, и не в редакцию, а домой. Но больше вроде и некому. Остальные до стадии цветов не дошли. Однако, вот он, букет, значит, кто-то его прислал. Может, по ошибке?

Нашла в цветах карточку. Начала читать, а бабы мне в затылок дышат. «Настя, спасибо вам за все. О своем обещании помню, и слово сдержу. Ваш В. Л.»

— Владимир Ленин, что ли? — хихикнула возле самого моего уха Зося.

— Нет, Феликс Дзержинский, — огрызнулась я.

Молодец Ливанцев, что ограничился инициалами. Иначе его инкогнито было бы раскрыто.

— Насть, ну скажи, что за мужик, — канючила Зося.

— Мужик как мужик. Обыкновенный, — равнодушно бросила я.

— Оно и чувствуется, — с подчеркнуто кислым видом проговорила Татьяна. — Букетик будто для дамы постбальзаковского возраста. Кто же такие розы могильные девушке дарит.

— Ну, Настасье нашей тоже давно не восемнадцать, — внесла свою лепту Зося.

Приятно, знаете ли, работать с доброжелательными людьми!

— Небось чиновник какой-то, — выдвинула версию Таня. — Где ты недавно интервью брала? В мэрии или в префектуре? Ты еще рассказывала, что там кто-то на твои ножки в мини-юбке заглядывал. Угадала?

— Почти, — ответила я, стремясь поскорее закрыть тему.

— Ну! — Татьяна победоносно глянула на Зосю. — Говорила же тебе, нет у Натальи нового мужика!

Я возмутилась:

— А чиновник, по-вашему, уже не мужик, и его нельзя завести?

— Ну, судя по твоим словам, этого завести можно с пол-оборота. А мужик или не мужик, определяется уровнем должностей и доходов. Тот, про которого ты рассказывала, кажется, не высоко прыгнул.

— Ну, если цветы присылает, значит, все-таки… — начала было Зося, но Таня перебила:

— Вид, значит, был обманчивый, и Настя не раскусила. Собираешься встречаться?

Умирает от зависти, поняла я. Оно и понятно: Татьяне, несмотря на пышный бюст, ни один чиновник, даже самый замухрышистый, не прислал ни одного букета за всю ее долгую журналистскую карьеру. И о возрасте, между прочим, кто бы говорил. Мне не восемнадцать, а ей уже и не тридцать пять, и даже не сорок!

Пристроила в вазу. Приятно-то как! Знала бы Татьяна, от кого букетик! Двойной разрыв сердца был бы обеспечен!

Позвонить, что ли, Виталию и спасибо сказать. Приличия вроде требуют, но нельзя. Девки непременно подслушают. А если СМСку кинуть?

Достала из сумки мобильник. «Виталий, спасибо! С нетерпением жду нашей встречи! Настя». Перечитала. Весьма двусмысленный текст. Хотя ладно. После вчерашнего все сойдет. Голым его видела. В ванной он у меня мылся. Даже с мамой его познакомилась. Большего интима, пожалуй, удостаиваются только жены. Его свидетельство о браке видела. Если еще увижу свидетельство о разводе, можно тут же замуж за него выходить. Ха-ха! Нажала на кнопку. Отправила.

Пять минут спустя мой мобильник пульсирующе запищал. СМСка! От Виталия! Надо же! Мы ведь такие занятые. Открыла: «Настя, цветы-то хоть свежие? Очень волнуюсь, как бы не сухой веник. Заказал по Интернету из того, что было. Виталий».

Хи-хи-хи! Он уже волнуется! И цветы неужели сам заказывал? У него же там целый штат молодых помощниц. Ах да, небось конспирацию соблюдает. А меня задабривает, чтобы гнусное интервью не сделала. Но все равно приятно. Порадую человека. Опасливо косясь на Татьяну с Зосей, набила ответ: «Цветы чудесные. Народ завидует!».

На сей раз ответ пришел через минуту: «Надеюсь, мое инкогнито сохранено?» Ясненько: испугался! А вот на этот вопрос я ему сразу не отвечу. Пускай поволнуется!

От Таньки не укрылись мои манипуляции с телефоном.

— Вижу, купилась, Настасья, на цветочки. С чиновником своим любезничаешь? Решила, стоит того?

Вот ехидна!

— Стоит или не стоит, время покажет, — ответила я.

— Вот и умница, — вроде как похвалила, но лучше бы отругала. — Правильно, отработай его по полной. Глядишь, на что и сгодится. Да и вообще: лучше паршивенький мужик, чем вообще никакого. А то засиделась в девках.

Вот человек! Так и ищет больную мозоль, чтобы изо всех сил наступить!

— Откуда ты так уверена, что я одна? — спросила у Таньки. — Или частного детектива следить за мной наняла?

— Да ладно. По бабе всегда видно, есть мужик у нее или нет. Взгляд у тебя голодный.

Воображает, что у нее сытый! Посмотрела бы на себя, когда любое свежее мужское лицо заходит к нам в комнату! Калькулятор в Танькиных глазах включается в первую же секунду. Цифорки так и мелькают! Мечты распределяются в следующей последовательности: выйти замуж за богатого; попасть к богатому на содержание; хоть с кем-нибудь раз в жизни классно трахнуться. До сих пор Танькин калькулятор работает абсолютно вхолостую. Ой, да что это я завелась? Нет мне до нее никакого дела. Вот ей до меня почему-то есть. Но не стану ей отвечать. Лучше пошлю СМСку Виталию. Он уже, наверное, издергался по поводу своего инкогнито. Не стоит слишком человека нервировать.

Успокоила. Он снова ответил: «Вы не против завтра встретиться?»

Надо же, звезда сама падает мне на голову! На интервью напрашивается. Или стремится поскорее от меня отделаться, Как бы там ни было, сенсация у меня, считай, в кармане. Отказываться, понятное дело, не стану.

«Согласна. Где? На нейтральной территории?»

Ответ прилетел со скоростью молнии:

«Нет. Давайте у вас. Вечерком. Адрес помню».

Еще интереснее! Что ему так понравилось у меня дома? Написала, что готова. Он сообщил, что будет у меня ровно в девять.

Поглощенная перепиской, потеряла бдительность и не заметила, что Татьяна встала у меня за спиной и читает текст СМСок. Перевернула мобильник, но это уже не играло никакой роли.

— Она уже дома его принимает, — с кривой ухмылочкой сообщила Татьяна Зосе. — Ох, что-то дешево продавать себя стала! За букет цветов! Если бы хоть колечко с бриллиантом подарил.

— А если уже подарил, — безмятежно откликнулась я. — И не только колечко.

— Врешь, — не поверила Татьяна, однако от меня не укрылось: трясется от ужаса. Вдруг я сказала правду? Тогда ей как дальше жить?

План мести созрел мгновенно. Завтра же… нет, завтра я встречаюсь с Ливанцевым… тогда послезавтра одолжу у Янки ее шикарное бриллиантовое кольцо вместе с еще какой-нибудь побрякушкой и добью Таньку. Хоть отстанет от меня со своим ханжеским сочувствием. Любому терпению есть предел!

V

Весь вечер я готовилась к интервью. Начала с того, что сходила в магазин и купила хорошего кофе, хорошего печенья и бутылку хорошего коньяка. Разорилась. Нельзя же ударить лицом в грязь перед звездой! Тем более выпьет — расслабится. Сам за руль он вряд ли сядет, права у него тоже украли. А рисковать Ливанцев не станет. Лишние неприятности ему сейчас не нужны. А учитывая, что у него фингал красуется на полфизиономии, запросто могут остановить. А у него из документов — один военный билет.

Тщательно проверила оба диктофона. А то вдруг звезда придет, а записывать ее не на что. Второй шанс Виталий мне наверняка не даст. Поэтому полагаться на авось не могу. Готовность требуется стопроцентная. Побубнила в один диктофон, потом в другой. Нормально работают. Кстати, один диктофончик поставлю, как обычно, на журнальный столик, а второй спрячу на полке между книгами и включу его, как только Ливанцев в дверь позвонит. Вполне возможно, он самое интересное скажет, когда будет думать, что его не записывают.

Поставила диктофон на полку, походила по комнате, поговорила. С любой точки достаточно чутко берет. Ну, держись, звезда!

Остаток вечера набрасывала вопросы. Старалась, конечно, изобрести по возможности острые и заковыристые. И, разумеется, с учетом интересов нашей аудитории. Был женат, не был женат, а вот я слышала, правда ли… Ну, и так далее, в том же духе.

Подумала, что начать следует с самого простенького и невинного. Ливанцев расслабится, успокоится, тут-то я его и начну манежить! Первая заповедь профессионала: не спугнуть объект раньше времени. Пусть лучше решит, что я полная наивность, ничего в журналистике не понимаю и решила сделать сладко-восторженное интервью.

Ох, до чего же я умная! Даже самой приятно! А Ливанцев, он же явный нарцисс. Следовательно, сперва сделаем упор на внешность. Повосхищаюсь, поспрашиваю, каким образом он умудряется всегда так восхитительно выглядеть. Как за собой ухаживает. Какие марки одежды предпочитает. На этот счет, уверена, соловьем разольется. Говорят, пара люксовых фирм бесплатно его одевает за то, чтобы он их всегда упоминал. Кстати, заодно и проверю. В гардеробной-то у него сборная солянка. Ни одна из марок не превалирует. На экране он тоже вроде в разном. Одно время, правда, писали в конце передачи: одежда предоставлена фирмой такой-то. А потом прекратили. Между прочим, тоже хороший вопрос. Мол, с чем это, Виталий Александрович, связано?

Далее запулю блок вопросиков про квартиру. Удобно ли ему в ней, кто ее оформлял, картины каких художников висят на стенах. Замечательный трамплин, с которого перепрыгнем из материального в духовное: художники, книги, музыка, кино.

В моем воображении интервью выстроилось с начала до конца. Нет, я действительно большой молодец. Только сейчас заметила: абсолютно шовинистическое выражение! Существует исключительно в мужском роде. Видать, мужик, который его пустил, не сомневался, что женщины молодцами быть не могут. В лучшем случае мы, с их точки зрения, можем быть умницами, однако каким покровительственным тоном это обычно произносится. Так и ловишь в подтексте: вообще-то на самом деле ты дура, но я парень вежливый, и тебе правды не скажу. Смейтесь, смейтесь, господа представители сильного пола. Последнее слово все равно останется за нами.

Вот и о мужском шовинизме тоже Ливанцева порасспрашиваю, но лишь на десерт, после основных вредных вопросов, Иначе зажмется. Все мужики зажимаются, когда им этот вопрос задают. Ощетиниваются, как ежи, словно их собираются лишить мужского достоинства!

Ну, вопросов вроде достаточно напридумала, не стану дальше на них и времени тратить. По ходу интервью, разумеется, что-нибудь стихийно возникнет, тогда и поимпровизирую.

Уже ночью залезла в Интернет и принялась штудировать прежние интервью с Виталием. Во-первых, чтобы не повториться, я во-вторых, в надежде побольше о нем узнать. Вполне возможно, нащупаю какую-нибудь интересную зацепочку.

Интервью нашлось не так уж много, учитывая известность персоны. По-видимому, Ливанцев усиленно избегал контактов с прессой. Чудненько. Котировки акций под названием «Анастасия Танеева» росли на глазах. Если еще получится вытрясти из него что-то сенсационное… К примеру, про его загадочный брак. Интервью были достаточно стандартные. То ли Виталий заранее отбирал вопросы, на которые соглашался ответить, то ли его пресс-служба сама предоставляла готовые материалы.

Наибольший интерес, пожалуй, представляли интервью Саблиной, которая, выйдя из-под Ливанцевского контроля, много чего наговорила. Но, как я уже самолично установила, на самую интересную тему она наврала. Выходит, и в остальном ей нельзя доверяться. Кстати, при всей злобе, которая сквозила в каждой строке, про брак Ливанцева Саблина не обмолвилась ни словом. То ли это была такая тайна, за разглашение которой грозила серьезная кара, то ли Саблина была не в курсе. В остальном же она по полной программе Виталию напакостила. Если ей верить, достоин пожизненного заключения, а то и смертной казни, на которую у нас ныне наложен мораторий. И эгоист, и нарцисс, и жмот, и садист… Список можно продолжать долго, но я воздержусь. Противно!

На следующий день я пораньше ушла с работы. Обе мои соседки по комнате, как назло, присутствовавшие при моем отбытии, проводили меня понимающими взглядами. Они не сомневались, что мне предстоит интимное свидание с тем самым чиновником. Естественно, разубеждать их не стала. После поймут, как ошиблись, вот тут-то я и возьму реванш! Зоя, та отнеслась ко всему происходящему поспокойнее, а Татьяне, убеждена, минимум на три ночи бессонница обеспечена.

Дома приняла освежающий душ, вымыла голову, тщательно уложила волосы и, конечно, нарисовала свежее личико. Может, мне показалось, но вроде бы стала выглядеть на все сто. Не то чтобы собралась Виталия соблазнить, но, когда хорошо выглядишь, появляется зверская уверенность в себе.

Оделась нейтрально: джинсы и футболка. Я же дома.

К девяти была полностью готова. Ненавижу ждать! Интересно, Ливанцев пунктуален или нет? Оказался почти пунктуален: опоздал только на пять минут.

Домофон запищал, я открыла и вышла на лестничную площадку встретить его. Едва Виталий вышел из лифта, Рекс за соседней дверью точно взбесился. Понятное дело: учуял знакомого бомжа! Я принялась подавать Виталию знаки, чтобы он поскорее миновал опасную зону, но поздно. Дверь открылась, как всегда, на ширину цепочки, в щели возникла любознательная физиономия Зинаиды Васильевны.

— Ах, это вы, Настенька?

Взгляд при этом мимо меня на Виталия. Глаза ее тут же расширились, брови взлетели высоко на лоб. А Ливанцев не нашел ничего лучшего, как повернуться к ней и воскликнуть:

— Здравствуйте, Зинаида Васильевна!

Пока она молча открывала и закрывала рот, хлопая глазами, я успела втолкнуть гостя в квартиру.

— Логика у вас, — прошипела. — От других требуете соблюдения вашего инкогнито, а сами…

— Да она все равно уже меня заметила. В таких случаях предпочтительней не скрываться, только больше внимания привлечешь. Гадостей мигом насочиняют. А теперь она станет рассказывать совсем другое. Мол, такой вежливый молодой человек, едва меня увидит, сразу здоровается.

— А это для вас, значит, важно? — ехидно глянула на него я.

Он не смутился:

— Естественно. Поддержание положительного имиджа.

— Тогда еще букетик ей купите, совсем растает.

— А вот это как раз излишне, — ответил он. — Заподозрит, будто мне надо ее умаслить.

— С чего это вам ее умасливать?

— Ну, мог что-нибудь нехорошее задумать. В отношении вас, например.

— Стратег, — сказала я, а сама подумала: «А ведь и сама вчера решила, что он меня своим букетом умасливает! Нет, он отнюдь не такой дурак, за какого его пытается выдать Саблина!»

— Стратег не стратег, а опыта накопил достаточно. Ну, Анастасия, куда мне проходить? На кухню?

«Черт! Растяпа! Совсем забыла включить диктофон, спрятанный на книжной полке!»

Я начала валять дурочку:

— Ну, если хотите, можете по старой памяти сперва в душ… А если угодно выпить кофе, пойдемте на кухню. Поможете мне варить. Заодно расскажете, как продвигается дело с поимкой грабителей. Если это, конечно, не тайна за семью печатями.

— Настя, вынужден вас немного огорчить, — в тон мне откликнулся Виталий. — Душ на сей раз я успел принять дома. А вот от кофе не откажусь.

И без дальнейших слов он прошел прямиком на кухню. Я подключила электрический чайник, достала из шкафчика молотый кофе и френч-пресс.

— Накладывайте, Виталий, по своему вкусу, а я сейчас вернусь.

Влетела в комнату, нажала на кнопку, и обратно.

Ливанцев сидел и послушно засыпал мерной ложечкой кофе в стеклянную колбу.

— Люблю покрепче, — объяснил он, — но с сахаром и со сливками.

— Вы это прямо во френч-пресс положить хотите? — перепугалась я.

Он засмеялся:

— Нет, потом, в чашку.

— Сливки, сахар, а как же фигура? — поинтересовалась я.

— Имеет же человек право на маленькие радости. Да и фигура не от этого портится. Есть надо поменьше.

— И вы этому правилу следуете?

— По-разному.

— А в интервью признаетесь?

Он пожал плечами.

— А почему нет. Ведь это не криминал.

— Не скажите. Для некоторых личностей, мне знакомых, это как раз криминал почище убийства.

— Интересные, смотрю я, у вас знакомые. С оригинальным взглядом на жизнь.

— Будто у вас таких нет. Подозреваю, еще больше, чем у меня.

Он хмыкнул:

— Возможно, вы правы.

Чайник вскипел. Виталий залил кипяток во френч-пресс и поглядел на часы.

— Три минуты выжидаем.

Я достала печенье, которое загодя переложила в вазочку, сахар и сливки. Ливанцев терпеливо и медленно додавил поршень до дна и наполнил наши чашки.

— Ну, пошли в комнату? — спросила я.

— Как вам удобнее. Можем и на кухне остаться.

Ну до чего он сегодня скромный! Похоже, изо всех сил старается казаться воспитанным.

— Да там удобнее.

Он взял свою и мою чашки. Я подхватила остальное.

Устроились. Он в кресле, я на диване. Диктофон на столе оставался пока невключенным, поэтому я смело спросила:

— С машиной вашей что-нибудь выяснилось?

— Шутите! — воскликнул он. — Ее было бесполезно искать, даже когда мы с вами только что встретились. Да я особо и не переживаю: она застрахована.

— Рассчитываете, вам выплатят страховку? — Я недоверчиво усмехнулась.

— Мне… выплатят, — тоже с усмешкой ответил он. — Тем более что глава компании — мой старый друг.

— Хорошо иметь таких полезных друзей.

— Когда мы с ним подружились, даже не подозревал, что он когда-то станет «полезным». В те годы от него были одни неприятности. Очень, знаете, энергичный был молодой человек и вечно в какие-нибудь передряги попадал, а мне приходилось его вытаскивать.

— Фамилию, конечно, не скажете.

— Угадали. Зачем солидному человеку репутацию портить. А в остальном, можно сказать, отделался легким испугом. Документы мои сейчас восстанавливают»…

— Значит, обидчики ваши останутся безнаказанными? — перебила я.

— Этого я вам не говорил, Надеюсь, их найдут.

— Сами-то вы успели их разглядеть?

— Снова не скажу. Нечего вам в эту историю лезть. Кстати, ваше инкогнито сохранил.

— Зачем? — совершенно не понимала я.

— А вам разве надо, чтобы наша служба безопасности взяла вас в разработку.

— Меня-то с какой стати? Я же вас спасала.

— Да у них такой принцип: доверяй, но проверяй. Спасали не спасали… Почему спасали? С какой целью оказались во дворе в столь странное время? Тем более журналистка. Вдруг специально подстроили ограбление, для сенсации…

— Вы серьезно?

— Вполне. Знаю, как они работают. Изучат всю вашу подноготную до седьмого колена. Вот я вас и уберег.

— Нда-а, — протянула я. — Знать бы, что мне грозит, поостереглась бы спасать.

— Я вам, Настя, конечно, благодарен, — откликнулся он. — Однако на будущее позвольте дать совет. Если с вами опять какая-нибудь подобная история приключится, бросайте все и бегите подальше. В такой кошмар можно вляпаться!

— А как же любовь к ближнему? — спросила я.

Он вздохнул:

— К ближнему? Вот и любите своих действительно ближних. А человек из кустов может оказаться кем угодно. Оглянуться не успеете, как сами окажетесь голая в кустах, и хорошо, если живая. Вот представьте, за нами бы кто-нибудь гнался и догнал. Пристрелили бы нас обоих. Запросто. Оба журналисты. Воображаете, какая сенсация! Искали бы между нами связь. Гарантирую, что нашли бы. Нравится вам такая перспектива?

— Мрачновато, — вынуждена была признать его правду я. И как мне самой до сих пор не пришло в голову взглянуть на вчерашнее приключение с этой стороны?

А Виталий тем временем, не дав мне опомниться, новый вариант событий подкинул:

— Или на моем месте оказался бы не я, а какой-нибудь бандит, с которым какие-нибудь соратники разборку затеяли.

— Ну, я-то, если честно, сперва решила, что вы маньяк и собиралась в целях самообороны уронить на вас кастрюлю с грибами.

— В следующий раз не собирайтесь, а роняйте.

— Так я вас вовремя узнала, на ваше счастье. Кастрюля была тяжелая. Перелом был обеспечен.

— Грибы-то живы остались? — с интересом осведомился он.

— Выжили, я даже успела их замариновать. Хотите попробовать?

— Очень, — просто проговорил он. — Только вот с чем? — Он растерянно посмотрел на недопитую чашку. — С кофе вроде не очень монтируется.

— У меня коньяк есть.

— Грибы-то лучше под водку, но сегодня как-то вроде…

— Водки у меня нет.

— Ладно. Давайте коньяк.

— Могу картошки к грибам отварить.

— Хочу! — с воодушевлением воскликнул он.

— Тогда возвращаемся на кухню. Буду чистить и ставить.

— А я тогда, может, пока за водкой сбегаю? — как-то задумался он.

— С вашим известным лицом, на котором такой фингал, я бы не посоветовала.

— Пожалуй, вы правы. Лучше не рисковать. Будем пить коньяк.

Я чистила картошку, он мне рассказывал, как ускоренным методом лечат его фингал. Очень смешно рассказывал. А я смеялась и думала, что до интервью мы никак не можем добраться. И хватит ли у меня самой теперь духу задать ему некоторые из тех вопросов, которые вчера придумала? Уж больно мы мило и здорово сидим, и жаль разрушать хорошее настроение.

VI

Грибы удались. Ливанцев уплетал их за обе щеки вместе с вареной картошкой. Вот вам и гурман, привыкший обедать и ужинать в дорогих гламурных ресторанах! А если учесть к тому же, что он запивал мое немудреное блюдо дорогим французским коньяком и крякал от удовольствия, то легко понять, что образ его, почерпнутый мною из интервью, поддался изрядной корректировке. Передо мной сидел живой и весьма приятный человек. Да что греха таить, чертовски привлекательный мужчина. И даже фингал под глазом придавал ему опасный, этакий пиратский шарм.

Жуя, он параллельно травил анекдоты, то ли действительно очень смешные, то ли под настроение попали, но я хохотала и не могла остановиться. Даже мышцы живота заболели. В общем, он вел себя как обычный нормальный мужик, а не глянцевый персонаж.

Однако, справившись с угощением, Виталий резко преобразился. Весь подобрался и совсем другим, суховато-деловым тоном изрек:

— Ну, вкусил я вашего гостеприимства, премного благодарен, пора мне и долги отдавать. А то время идет.

Я просто ошалела. Ну и переключается человек! Словно кнопку на пульте нажали. Только что смотрели развлекательный канал, а теперь уже «Деловая Москва» в эфире! А я-то расслабилась! Нет, с этой публикой нужно держать ухо востро! Тут меня и осенило: да это же он специально мне представление устроил. Вроде как своим в доску парнем прикинулся, надеясь нейтрализовать наиболее острые вопросы. На своего-то ставить капканы рука не поднимется. И мужское обаяние, конечно, на полную громкость включил. Знает ведь, что неотразим. Ну, ничего, голубчик, ты умный, но и я не дура. Для моего интеллекта ты слишком рано переключился. Время тебе стало жалко. А меня без длинной прелюдии не зажжешь. Вот сейчас и поплатишься за свое жмотство. Эк себя бережешь, понапрасну не растрачиваешься.

Мы перешли в комнату. Когда он уселся в кресло, я хотела включить диктофон на журнальном столике, но он перехватил мою руку.

— Подождите, Настя, хочу вам еще кое-что сказать, если так можно выразиться, в неофициальном порядке.

Я выжидающе на него смотрела.

— Знаете, я согласился вам дать интервью не только в благодарность за помощь. Меня поразило, как вы себя вели. Не впали в панику, не закатили истерику, не задавали никаких лишних вопросов. Быстро, хладнокровно делали то, что я вас просил. Меня это восхитило.

Ох, как мягко стелет! Наверное, сообразил, что на кухне немного недоработал, и устроил добавочный сеанс. Отметил проявленные мною хладнокровие и благородство. Замечательный прием! Красавец-мужчина восхищен моим благородством и самопожертвованием. Теперь мне должно быть неудобно предстать перед ним в ином свете. Следовательно, я поневоле сглажу все острые углы. Не могу же я разочаровать такого обаяшку, который к тому же мной восхищается!

— Ну вот, Настя, я просто хотел, чтобы вы знали, как я к вам отношусь, — вроде бы даже немного смутившись, добавил он и бегло глянул на часы.

Ну, вот. Второй сеанс охмурения тоже закончен. И ведь была бы чуть поглупее, наверняка купилась бы!

— Можем начать? — спросила я.

Он кивнул.

Я включила диктофон и начала задавать вопросы по списку. Сперва следовали расслабляющие. Он на мою уловку купился! Хвост распушил. Принялся разглагольствовать про свои занятия в фитнес-клубе, про то, что любимого парфюма нет, предпочитает пользоваться разными запахами, в зависимости от настроения. Попутно поинтересовалась, как Виталий относится к шведской инициативе запретить в общественных местах пользоваться любыми пахучими средствами, начиная от дезодорантов и кончая духами. Он подивился, согласившись, однако, что избыточное применение парфюмерии тяжело выносить окружающим, а особенно аллергикам.

— С другой стороны, — усмехнулся он, — у иных людей такой природный запах, что неизвестно, где большее зло. А вот запрет на курение в публичных местах полностью поддерживаю, — продолжил Ливанцев. — Действительно, почему я некурящий, должен дышать чужим выхлопом. Если сами хотят гробить здоровье, их дело, но почему они считают себя вправе гробить мое. — Он вдруг ухмыльнулся: — Надеюсь, вы, Настя, не курите?

— Если только за компанию, — успокоила его я.

— Тогда смею считать, что вы меня поддерживаете.

Я промолчала, усмотрев в его словах очередную попытку дать мне почувствовать: мол, мы с тобой одной крови.

Впрочем, Ливанцев продолжал расслабляться, с удовольствием отвечая на мои ласкающие его честолюбие вопросики. Конечно, не преминул заметить, что поддерживает внешний вид и физическую форму исключительно из уважения к своему зрителю.

Про одежду выдал мне целый трактат. Даже слушать устала. От самого интересного вопроса, почему раньше писали, какая фирма его одевает, а теперь не пишут, небрежно ушел. Мол, это какие-то там тонкости взаимоотношений канала со спонсорами, в которые он не вникает, а его никто не посвящает. Я, однако, не отставала:

— Выходит, вы теперь в собственных костюмах работаете?

— Иногда и так, но чаще мне наши стилисты что-нибудь подбирают. Сам я, поверьте, этим не занимаюсь. Времени нет.

— А любимый бренд? Ну, в который бы вам хотелось одеться с ног до головы.

Он ухмыльнулся краешком рта.

— Настенька, зачем себя ограничивать. Сейчас такой широкий выбор. Ныне никто и не одевается с ног до головы в одну марку. Это моветон. — Он брезгливо поморщился. — Но вообще, если честно, для меня в одежде главное — удобство.

— Ну, если следовать такой логике, лучше всего, наверное, ходить в камуфляже, — позволила себе выпад я. — Нигде не тянет, немарко, неприметно…

— Настя, зачем брать экстремальные варианты. Одежда должна соответствовать твоему занятию. На своих передачах я в костюмах. У вас, как можете видеть, в джинсах с пиджаком, менее формально и к месту. А на охоте, между прочим, и в камуфляж одеваюсь.

Отличная тема! Сам, между прочим, подбросил!

— Значит, охотиться любите, пострелять в братьев меньших?

Виталий дернулся, Кажется, поспешила. Боюсь, сейчас зажмется. Вон какое официальное лицо сделал!

— Знаете, Настя, охота для меня в основном повод вырваться на природу и пообщаться с друзьями.

— Но вы же в животных стреляете. Не жалко?

— Знаете, лис даже полагается время от времени отстреливать. Когда популяция превышает критическую численность, начинает распространяться бешенство. Так что необходим некоторый отбор. Только не подумайте, будто я пуляю по животным направо и налево.

— И трофеями своими не кичитесь?

— Нет, да и нечем, — улыбнулся он. — Если честно, я чаще промазываю, и даже рад этому.

Что-то частенько он повторяет «если честно». По утверждению психологов это значит, что человек врет. Правда, в его квартире я и впрямь не видела ни одного трофея. Может, они на даче, как у генерального директора нашего холдинга. Сама в его загородном доме, конечно, не была (кто бы меня пригласил), однако видела по телевизору передачу про эту самую дачу, и генеральный так гордо показывал, кого за свою жизнь подстрелил. У него там в каждом углу по чучелу или по голове с рогами. Почти Ноев ковчег, только со знаком минус. Ной спасал, а генеральный наш убивал. Медведи всех расцветок, носорог, волки, лисицы, кабаны, буффало, зебра. Последняя аж в трех экземплярах, не в виде чучел, а шкурами, наброшенными на диван и кресла. А в сортире у него продемонстрировали чучело удава, которое двусмысленно свисает откуда-то с потолка. Короче, теряюсь в догадках, когда у него находится время на управление холдингом. Судя по количеству убиенных тварей, наш генеральный круглый год сафарит по всему свету. Холдинг, однако, наш ничего, пока жив.

— А дача у вас есть? — продолжила интервью я.

Он отчего-то очень удивился.

— Нету у меня своей дачи. Пока как-то не обзавелся. У мамы есть домик на шести сотках.

— Значит, вы там свои охотничьи трофеи держите?

— А-а, вот вы к чему. Нет, там нельзя ничего хранить. Там люто воруют. Каждую зиму в дом залезают.

— Виталий, а домик дачный у вашей мамы давно?

— Давно. Родители его построили перед тем, как я в школу пошел.

— Наверное, вы там в детстве каникулы проводили.

Его губы тронула нежная улыбка.

— Да. С бабушкой. Счастливое было время.

— У вас было счастливое детство?

— Очень. — Видно было: Виталий не прикидывается, а вспоминает об этом с удовольствием. — Счастливое детство обычного московского мальчишки.

Пошла на обострение:

— Виталий, откуда же у вас тогда такой драйв?

Он удивленно на меня посмотрел. Я пояснила:

— Обычно считается, что такой пробивной энергией обладают провинциалы, приехавшие в Москву. Уезжают из родного города, сжигают мосты, терять им нечего, идут напролом к своей мечте.

— Еще скажите, по трупам.

— Случается и так. Но вы, мальчик из благополучной московской семьи… Что помогло вам пробиться на телевизионный Олимп?

— Да я особо и не пробивался. — Он пожал плечами. — Видимо, со мной произошел тот редкий случай, когда человеку сопутствует удача. Все сложилось само собой. Работа шла в руки, а я от нее не отказывался. Выкладывался, правда, по полной.

— Но не один вы выкладываетесь, а не все превратились в звезд, подобных вам.

— Стечение обстоятельств и факторов.

— Каких, например.

— Естественно, в первую очередь способности. Скажу без ложной скромности, что хорошо делаю свое дело. Кроме того, я трудоголик и не стыжусь этого. Обучаемость. Тоже важно. Без нее невозможно вперед двигаться. И фактор внешности со счетов не сбросишь. Я хорошо на экране выгляжу.

— Вы себе нравитесь? — Замерла в ожидании.

Он ухмыльнулся.

— Не всегда, — потыкал он пальцем в фингал под глазом. — Однако в эфире всегда стремлюсь выглядеть должным образом. Говорят, камера меня любит. А самому судить объективно трудно. Ведь знаю свои недостатки. — Выдержав короткую паузу, он спросил: — А вы, верно, надеялись услышать, что я считаю себя красавцем?

Вот паразит! Смутил меня! Почувствовала, что краснею, и пролепетала в ответ:

— Просто мне было интересно ваше мнение. — И немедленно огорошила его коварным вопросом: — А мальчиком вы были симпатичным? Ну, девочки в школе в вас влюблялись, бегали за вами?

Ответом мне был очень странный и задумчивый взгляд. Обычно мужики с удовольствием вспоминают свои школьные победы, особенно если пользовались успехом у девочек. Неужели Ливанцев в детстве был страшненьким? Прямо не верится. Хотя иногда бывает: в школьные годы задохлик, а к тридцати откуда что берется. Гадкий утенок превращается в импозантного мужчину. У меня был такой одноклассник. Тощий, лопоухий, носастый, на голове пук соломы. Кошмар! Заикался от застенчивости. А недавно на улице встретила и не узнала. Он меня узнал и остановил. Почти красавец. Раздобрел, правда, но в меру. Зато, выступавшие прежде части пришли в соразмерность и соответствие. Без малейших пластических операций. Знаю точно: не удержалась, спросила его. Он так обиделся. Едва успокоила. Полчаса ему пела, как он похорошел. Мне, между прочим, он ничем подобным не ответил. Вот и не знаю теперь, какой ему показалась — постаревшей, подурневшей или прежней? Хоть узнал, спасибо. Уже неплохой признак.

Ливанцев, еще немного помедлив с ответом, напряженным голосом произнес:

— Да, по-моему, девочки обращали на меня внимание не больше, чем на остальных одноклассников.

— А у вас была школьная любовь?

Этот вопрос ему совсем не понравился. Кажется, я нащупала какую-то болевую точку. В подобных ситуациях медлить нельзя. Нужно загонять добычу в угол, пока она не очухалась.

— Ну, наверняка же кто-то нравился. Или она теперь стала женой большого человека, и вы не хотите ее компрометировать.

Взгляд его стал тяжелым, и он сухо бросил:

— Без комментариев.

— То есть не хотите отвечать.

Губы зло поджались.

— По-моему, я все, что хотел, на эту тему ответил.

— Виталий, вам не кажется, что это смешно? Не так ведь трудно разыскать ваших одноклассников и расспросить.

— Попробуйте. — В его голосе прозвучала неприкрытая угроза.

— Не хотите отвечать, будем считать, что вы оберегаете ее честь. Но давайте все же поговорим о любви.

— Сейчас не весна, — явно хотел отшутиться он.

— Но ведь любовь прекрасна, в какое бы время года она ни случилась. Или вы придерживаетесь иного мнения?

Он заметно расслабился и расцепил пальцы.

— Любовь, бесспорно, прекрасное чувство, однако она так редко случается. Я имею в виду, не мимолетную увлеченность, а настоящее чувство.

— Неужели вы никогда по-настоящему не любили.

— Любил, — коротко бросил он, скрестив руки на груди.

Защитный жест! Он от меня защищается! Но почему?

Я решила чуть свернуть в сторону:

— Но вот когда бываете влюблены, какие подарки дарите любимой?

Он несколько успокоился. Руки легли на колени. Глаза хулигански блеснули.

— Настя, разумеется, в первую очередь себя.

— Это я догадалась. Но обычно девушки любят получать и другие знаки внимания.

— Цветы люблю дарить, — многозначительно подмигнул он мне.

— Красные розы? — подхватила я.

— Нет. Любимым девушкам я дарю орхидеи.

Что ж, Настенька, получила по носу!

— А как вы относитесь к популярной фразе, что лучшие друзья девушек — бриллианты?

— Никак не отношусь.

— Почему?

— На том основании, что я не девушка.

— Однако дарите девушкам бриллианты.

— Могу себе позволить, и иногда дарю.

— Если девушка того заслуживает?

— Ну, это же не награда, а подарок. При чем тут заслуги.

— И давно вы последний раз дарили бриллианты?

— Не очень.

Похоже, последней была мадемуазель Саблина.

— Только не спрашивайте кому, все равно не скажу, — предвосхитил он возможные с моей стороны уточнения.

А я продолжала жать:

— Ну а какие-нибудь там, к примеру, ключи от «Феррари»?

— Слушайте, мы вроде начали о любви. То есть о высоком чувстве, а вы все о материальном. Этак, глядишь, вообще скатимся к разговору о презренном металле.

— А что, по-вашему, любовь? С милым рай и в шалаше?

— Бывает, что и в шалаше. Правда, если люди хотят, чтобы семье было комфортно, они постараются превратить шалаш в каменный дом.

— И станут сидеть вечерами у камина.

— И еще куча детей рядом, — добавил он.

— Это и есть любовь?

— Это счастье, — грустно проговорил он.

И я нанесла заготовленный удар:

— А когда вы женились, вы именно о таком счастье мечтали?

Что с ним сделалось! В первый момент я решила, что он меня убьет! Взвившись с дивана, он схватил диктофон, бросил его на пол и принялся топтать каблуком.

— Что вы делаете? Там интервью! — истошно орала я.

Он зверем воззрился на меня.

— Интервью не будет. Деньги за сломанный диктофон, разумеется, вам верну.

— Почему интервью не будет? — ошарашенно хлопала я глазами. Всего ожидала, но только не этого.

— Потому что вы воспользовались моим доверием, — голос его звучал глухо и по-прежнему яростно.

— Я не называла никаких имен. Только спросила… — Мне не верилось, что все кончено.

— Есть вопросы, которые нельзя задавать.

Нагнувшись, он поднял с пола обломки моего диктофона и запихнул их в карман пиджака.

— Повторяю, не беспокойтесь, деньги я вам верну.

— Но я же не знала. — Я еще надеялась спасти положение.

— Теперь знаете. Только не приведи Господь вам воспользоваться этим знанием. Можете меня не провожать. Всего наилучшего. И постарайтесь не попадаться мне на пути.

— Сволочь! — Я швырнула ему вслед чашку. — Жалко, тебя грабители не добили!

Дверь хлопнула. Я осталась ни с чем.

VII

Выйдя из столбняка, я разрыдалась. Мне было горько и обидно. Так по-идиотски профукать собственную удачу! Но Ливанцев-то хорош! Подумаешь, вопрос не понравился! Не нравится, не отвечай. Скажи свое любимое «без комментариев», и едем дальше. Чем мой несчастный диктофон виноват! Какое он имел право его крушить, да еще в моем собственном доме! А интервью, даже и без его женитьбы, получилось бы вполне приличное. Пусть и не очень сенсационное, зато живое и для него необычное. Виталий ни с кем еще не был столь откровенен. Продолжили бы, глядишь, еще что-нибудь из него вытянула.

Вопрос ему мой не пришелся! Рассердилась наша звездулька, ножками засучила! Пусть скажет спасибо, что ему порядочный человек на помощь пришел! Попалась бы вместо меня какая-нибудь оторва из «Желтой правды», свистнула бы его брачное свидетельство, даже не задумалась бы. А я всего-навсего посмотрела, и то случайно! Кто его заставлял, если уж он так свой брак скрывает, все документы в куче держать! Главное, и спросила-то я его деликатно, а могла бы прямо в лоб: мол, знаю, что вы женаты. Вот так бы и надо! Нечего с ними миндальничать! Они-то тебя лбом о стенку никогда не постесняются долбануть. А я ему еще грибочки, картошечку. Лучше сама бы съела!

И перед главным теперь оправдываться. Нахвасталась про сенсацию, а ее у меня и нет. Хотя почему это нету?

Бросилась к книжной полке, на которой продолжал спокойно себе работать мой супер-дупер запасной диктофон. Вот молодец я, что не пожмотничала, купила с самым большим объемом памяти. Все, умница моя, записал, вплоть до моих рыданий! Значит, интервью сохранилось! Расписка у меня тоже имеется. В случае чего, Ливанцев даже судиться со мной не сможет!

Слушать все интервью не стала. Меня еще трясло от его голоса. Вытерла слезы. Подобрала осколки разбитой чашки, вымыла посуду, вроде немного и успокоилась. Но все-таки в душе слишком много за последние три дня накопилось. Надо было на кого-нибудь выплеснуть.

Звякнула Янке, но она где-то тусовалась. Вокруг нее так все гремело и орало, что я ее едва слышала. Договорились: завтра после работы я к ней заеду. Оно и лучше не по телефону, а с глазу на глаз. Трофим ее убыл в какую-то очередную «горячую» командировку. Он у Янки стрингер — ездит за новостями во всевозможные опасные места. Адреналин ловит. Я бы на Янкином месте давно с ума сошла. А она ничего, привыкла и абстрагируется.

Сколько раз у нее допытывалась:

— И как ты можешь оставаться такой спокойной? Это же твой любимый муж. Я бы, наверное, сидела и только о нем и думала, пока он не вернется.

— И на третьей его командировке попала бы в психушку, — отвечала мне Яна. — Именно поэтому, когда Трофима нет, я о нем вообще не думаю и таким образом выживаю.

Словом, так они и живут. Зато каждое возвращение Трофима домой превращается в праздник и новый медовый месяц.

На работу я, конечно, опоздала. Проспала после вчерашнего стресса. Ну, и рев мой горестный тоже на физиономии отразился. Как ни тщилась нарисовать себе красивое личико, последствия все равно остались.

Татьяна с Зосей недостатки в моем внешнем виде восприняли сугубо по-своему. Танька злобно и завистливо бросила:

— Чувствую, девушка, вы вчера от души погуляли. Небось сегодня опять букетика ждать или чем посущественней отдарился?

— Отдарился, — с подтекстом произнесла я и подумала: «Вот одолжу сегодня у Янки брюлики!..»

Зося заволновалась:

— Действительно, ничего мужик? Щедрый?

— И щедрый, и в другом отношении полный порядок. Так что, Зоська, не всеми чиновниками надо пренебрегать.

Татьяна скорчила ханжескую физиономию:

— До чего же ваше поколение циничное. Готовы продавать себя направо и налево.

Интересный поворот! Прежде Татьяна именовала нас троих как «наше поколение», а теперь вот изображает целомудренную женщину!

— Мы как-то больше о любви думали, — продолжала она.

Мне захотелось стереть с нее самодовольное выражение:

— А я его обожаю!

— Кошелек ты его обожаешь, — скривилась Татьяна.

Я призадумалась: чем бы ее теперь поэффектнее лягнуть? Вот поди ж ты: дура дурой, ханжа ханжой, а загнала в тупик. Скажешь, что мой вымышленный чиновник не богат, только радость Татьяне доставишь, тогда и завидовать вроде нечему. А коли богат, значит, я купилась на деньги.

Применила двойной удар:

— Таня, да, он богат, но я его обожаю за то, что он красивый.

Позеленела, и Зося тоже потухла. Только Зося осталась молча страдать, а из Татьяны стерва наружу полезла:

— Красивый — это хорошо, но ведь сбежит.

— Пока со мной, понаслаждаюсь.

В коридоре столкнулась с главным. Он, естественно, поинтересовался, как там дела с моей сенсацией. Напустила тумана, сообщив, что временно откладывается. Он с сожалением посмотрел и, хмыкнув, сказал:

— В общем, я так и думал.

Я рассердилась:

— Юрий Михайлович, вы совершенно не правы! Интервью у меня частично уже имеется, однако по ходу возникла необходимость в дополнительном расследовании.

— Ну, ну, — с чуть меньшим скепсисом бросил он. — Только не очень там увлекайся.

— Халтурить, Юрий Михайлович, не привыкла. Сами ведь учите: проверяй каждое слово и подтверждай документально. Нам что, нужны лишние судебные процессы?

Он даже оживился.

— Неужели так серьезно?

— Вот именно, — подтвердила.

— Ну, если интересно получится, проси хоть полосу, — пообещал он и, похлопав меня по плечу, удалился.

Я запоздало принялась корить себя: ну зачем снова расхвасталась? Какое расследование! Как я его буду проводить? Теперь ведь, если действительно интересный материал не выдам, главный мне больше никогда не поверит.

Приехала к Янке в совершенно расстроенных чувствах. В квартире у нее полуразгром. Не успела прибраться после вчерашнего отбытия Трофима. Впрочем, это она сама извинилась за разгром, а я ничего особенного не заметила. У Янки всегда порядок.

Прошли на кухню. Там у нее уютный уголок. Диванчик мягонький, над ним абажурчик розовенький. Этакий милый мещанский уют в самых лучших его проявлениях.

— Хорошо, что выбралась, — похвалила меня Янка. — У меня после Трофима полный холодильник еды остался. Одной никак не съесть. Вот ты мне сейчас и поможешь. А-то ведь пропадет. Для чего я старалась.

Старалась она для Трофима. Когда он был дома, Янка готовила — много, вкусно и разнообразно. Стоит ему, однако, уехать, она это занятие сворачивает. Для себя одной готовить ей неинтересно. Такие периоды у нее называются разгрузочными днями.

Стол мгновенно покрылся разнообразными плошечками и тарелочками, на плите забулькало и зашкварчало, по кухне понеслись аппетитные запахи.

Янка налила нам вина и сказала:

— Колись! Вижу ведь, что ты сейчас взорвешься.

Выложила историю с Ливанцевым со всеми трагическими подробностями.

Янку рассказ мой настолько ошеломил, что у нее на плите едва не пригорело горячее. В последний момент спасла. И, застыв со сковородкой в руках, выдохнула:

— Ну, ты, Танеева, даешь! Главное, все эти дни от меня скрывала.

— Ян, но я же не совсем скрыла. Это во-первых, а во-вторых, не знала, что он такой сволочью окажется.

— Надеялась, что он принц на белом коне с букетом в руках и с шикарным жезлом на причинном месте?

— Ни на что я не надеялась.

Янка хитренько на меня посмотрела:

— Кстати, о причинном месте: у него там и впрямь? Хорошо рассмотрела? Или, как говорится, у страха глаза велики?

— Хорошо, Янка, порядок там полный. И даже вроде несколько более того.

— Так и знала, что эта блудина Саблина врет! — злорадно воскликнула моя подруга. — Жаль, Настя, опробовать тебе не удалось. А то вдруг не работает.

— Тут уж ничем не могу помочь, — развела руками я. — Но и Саблина ведь про это не говорила. А самое-то ужасное, Янка, другое. Понимаешь, он мне понравился!

Янка хихикнула:

— Кто, Виталий или его «дружок»?

— Перестань. Я серьезно. Конечно, Виталий.

— Влюбилась? — округлились Янкины синие глаза.

— Да не влюбилась, но… Он вот сидел, как сейчас ты, уплетал мои грибы с картошкой. Как обычный мужик.

— Ага, — скептически покачала головой подруга. — И ты вообразила, что он у тебя после этих грибов прямо на кухне и останется.

— Янка, ну как ты не понимаешь! Он со мной так нормально разговаривал, такой душевный контакт был… У меня только с Вовкой так получалось, и то в лучшие наши времена.

— Настя, тебе замуж надо, а ты за звездами гоняешься. Пора уже осесть. Возраст, дорогая моя. Биология свое требует.

— Нельзя же просто решить — и выйти замуж. Выходят ведь за кого-то. А я пока достойного кандидата не нашла.

— Может, ищешь не там? Или запросы слишком большие? — спросила она.

— Какие запросы! То есть запросы, конечно, есть. Хочу такого мужика, чтобы я его любила, а он любил меня. Чтобы поговорить с ним было о чем. И чтобы он понимал, о чем я говорю, а не бубнил в ответ «угу» из-за развернутого «Спорт-экспресса». И еще, чтобы аккуратным был.

Янка расхохоталась:

— Последнее твое требование самое простое.

— Они вроде бы все простые, а найти сложно. Яна, ведь ты знаешь: ни за богатством не гоняюсь, ни за известностью.

— Ври больше: запала ты на телезвезду!

— Да запала я как раз не на его звездность, а когда он начал вести себя как обычный мужик.

— Самообман, — отрезала Янка. — Ливанцев твой даже на унитазе остается звездой. Уж если до верха дошел, это, считай, навсегда. Пусть даже вытурят. Позолота, конечно, потускнеет, но совсем не исчезнет. Нет, Настя, ты не подумай, вполне тебя понимаю. Мужик харизматичный, к тому же живьем у тебя на кухне сидит, кому ж не захочется. Такой в любом вкусе.

— И в твоем, значит, тоже? — полюбопытствовала я.

— Мой вкус вполне Трофимом удовлетворен, — решительно пресекла мою вылазку Янка. — А вот тебе теперь срочно надо решать, как ты намерена обойтись с говнюком Ливанцевым.

— Даже не знаю, — сказала я. — Так зла на него! И интервью жалко.

— Ну и действуй, — подбодрила Яна. — Интервью есть. Запись сохранилась. Расписка на месте…

— Но самого интересного-то не вышло.

Янка задумалась:

— Вижу два пути. Либо сама распутай эту тайну ливанцевского двора. Тут, естественно, и повозиться придется, и результат неочевиден. Проще загнать информацию в «Желтую правду». Они уж точно раскопают. Кстати, помнишь в каком загсе свидетельство выдано?

— Нет, Ян, не обратила внимание. Только фамилия и имя жены в глаза бросились, и год заключения брака.

— Это хуже. Но у «Желтухи» такие связи, что и по фамилии накопают вагон и маленькую тележку. Могу, если хочешь, позвонить. Да ты и сама, впрочем, можешь. Инессе, нашей с тобой сокурснице. Она там теперь в дамах главного ходит.

При воспоминании об Инессе меня передернуло. Мерзейшая, скользкая тварь! Стучала на весь наш курс! Кажется, она наконец нашла себе достойное место.

— К Инессе это попадет только через мой труп! Не вздумай ей хоть словом обмолвиться.

Яна посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты что, и вправду влюбилась? Не узнаю тебя, Настюха. Раньше бы ты за такое из любого мужика фаршмак сделала.

— Я не влюбилась. Просто хочу как следует разобраться, в чем дело, а не помои потом из «Желтухи» хлебать. Вдруг у Ливанцева есть причина так себя вести? Вот сперва выясню, а там и решим, что с этим делать.

— А тебе не приходит в голову, что ты из-за этого Виталия могла вляпаться в крайне нехорошую историю?

— В каком смысле?

— А в таком, дорогая, что я основную прессу регулярно каждый день читаю. И вот, Настасья, ни в одной газете ни намека на то, что у Ливанцева украли машину и тем более при таких пикантных обстоятельствах.

— Ну и что удивительного? Он к этому и стремился, не заявлял никуда.

— Вот это и любопытно. Как он собирается страховку получить без заявления в милицию?

— Не знаю. Он мне сказал, что застрахован в компании старого друга.

— Даже если и так, какой-нибудь документ, что машину украли, он все равно должен представить. А едва Ливанцев или его представитель появятся в милиции, об этом гарантированно узнают журналисты. Сама посуди: сенсация дня, кто же упустит подобное. И еще одна странность: другие публичные фигуры, наоборот, трубят на каждом углу, что у них авто украли. Узнают жулики чей, глядишь, и вернут. А если и нет, хоть бесплатный пиар звезда поимеет. А Ливанцев почему-то не воспользовался. И к выводу я прихожу одному: он чего-то боится. Подозреваю даже, что это была акция устрашения, и теперь, если он, уж не знаю что, не выполнит, ему грозят гораздо более суровые неприятности. А прибежал он, получается, к тебе. Значит, тебя могли запросто взять на заметку. Если же за ним постоянно следят, то наверняка знают, что он и вчера к тебе приходил. Улавливаешь, куда ветер дует?

— Янка, ты и насочиняла!

— Может, и насочиняла, а может, и нет. Шоу у Ливанцева какое? Острое. Социально-политическое. Мало ли кого мог задеть? А ты теперь к этому причастна.

— Но у него ведь не личная передача.

— А там, — она указала пальцем на потолок, — тоже группировки борются между собой. Вдруг кто-нибудь пожелал заткнуть рупор противника?

— Ой, не знаю. Мне кажется, над Ливанцевым столько еще людей, что от него мало зависит.

— Только, вероятно, не все это понимают. Либо припугнули его, чтобы воздействовать на кого-то гораздо более крупного. Сама посуди: он ведь тебе даже подробностей нападения не рассказал.

— Да он в таком шоке был.

— Или хотел тебе показаться в шоке, а на самом деле прекрасно собой владел.

— В таком случае он просто железный мужик.

— А кто говорит, что нет. Чтобы добиться таких высот, нужны титановые нервы. Ясно нам с тобой пока только одно: ни ты, Настасья, ни я о нем вообще абсолютно ничего не знаем.

VIII

Мы с Янкой еще долго перемывали Ливанцеву косточки, но так ничего и не придумали. Каждая осталась при своем мнении. Янка считала, что Виталия следует проучить, а я все сильнее склонялась к тому, что надо сперва раскрыть его тайну. Подруга еще раз пять меня обвинила: мол, я в него влюбилась. Мне даже возражать ей надоело. И почему она на него так взъелась? Будто он не меня, а ее оскорбил, и к тому же в два раза сильнее, чем это случилось со мной. В результате полюбопытствовала, не пересекались ли часом когда-нибудь их дорожки? Она возмутилась. Оказывается, вообще живьем его ни разу не видела, и переживает исключительно по моему поводу. Спасибо ей, конечно, однако не чересчур ли бурная реакция? И с каких это пор она к «Желтухе» так прониклась?

Спросила. Янка вознегодовала еще сильнее. В плане: за кого я ее принимаю? «Желтуху» терпеть не может, и от Инессы ее тошнит еще с журфаковских времен. Просто, по ее, Янкиному, мнению, чтобы поганца дерьмом обмазать, годится только дерьмо. А дерьмовей «Желтухи» с Инессой ничего в голову ей не приходит.

В результате по обоюдному согласию забыли о теме. Негоже из-за одного мужика, пусть звезды, старую дружбу портить. Распили еще бутылочку вина и легли спать, так как с утра обеим надо было на работу. Перед сном вспомнила про Татьяну.

— Янка, не одолжишь на денек свои брюлики?

Узнала зачем, одолжила. Неохотно, правда. Велела ни в коем случае не терять, потому как это подарок Трофима. Я даже удивилась. Янка моя совсем не жмотина. Видно, какой-то особый подарок Трофима с глубоким значением.

Утром при полном параде прибыла на работу. Татьяна, однако, сперва отметила мой внешний вид. Бросила лишь один взгляд на меня и выдала:

— Гляжу, ты гулять продолжаешь. Сегодня дома не ночевала.

— С чего ты взяла?

— Так ведь во вчерашней одежде пришла.

— Ну и что?

— Да ладно, зачем скрывать. Мы ведь тут все свои.

— А я ничего и не скрываю.

Села… Татьяна как следует на меня глянула и ахнула:

— Е-мое! Зоська, ты глянь! Мужик-то и правда расщедрился! Это сколько же, интересно, карат? Дай посмотреть!

Пальцы с длинными ярко-красными ногтями хищно потянулись к кольцу. Вот молодец, Трофимушка! Хороший брюлик выбрал! Правда, не мне, но это роли не играет. По-моему, я наконец уложила Татьяну на обе лопатки. Та и про нравственность, и про продажность забыла.

Полчаса Янкино кольцо мерила. Потом эстафету Зоське передала. Та, добрая душа, молча страдала, однако из глаз ее лилось такое страдание, что меня начала совесть мучить. Нельзя, наверное, уж так, наповал!

Забрала кольцо и взялась за работу.

Вечером, когда возвратилась домой, встретила Зинаиду Васильевну и, конечно же, Рекса.

— Ой, Настенька, — затараторила соседка. — Как хорошо, что застала вас.

Ну, думаю, влипла. Нечего делать тетеньке. Сейчас заболтает до полусмерти! А она продолжает трещать:

— Вы меня только поймите правильно: конечно же, я бы его к себе посидеть пригласила, я, в общем, и пригласила, только он отказался, и Рексик почему-то очень разнервничался, так рычал!..

О чем это она? У меня от ее сбивчивой скороговорки ум за разум зашел.

— Зинаида Васильевна, извините, не понимаю.

— Да что там не понимать. Я Рекса уже отругала. Нехороший пес на такого приятного дядю рычать!

Сбрендила тетка, заподозрила я, вот что одиночество с людьми делает!

— Какого, Зинаида Васильевна, дядю?

— Ах вы, кокетка, Настенька, — расплылась в сладчайшей улыбке моя соседка. — Конечно же, речь вдет о вашем ухажере! Целый час, бедный, сидел и вас дожидался! Я даже табуреточку ему дала. А то он, несчастный, сперва на полу сидел. Вы поссорились?

У меня мелькнула безумная мысль:

— Володя, что ли?

Та глянула на меня с ужасом:

— Этот? Что вы! Я говорю… про Ливанцева, — с придыханием выпалила она. — Настенька, у вас с ним роман?

— Ливанцев сидел здесь, на площадке? — ошеломленно пролепетала я.

— Да, — энергично кивнула Зинаида Васильевна и с волнением продолжала: — Нет, вообще он был в темных очках, но ведь я его с вами уже несколько раз видела.

— Правильно, могли видеть. Только вчера… вряд ли.

— А я говорю вам: это был он. Ах, какой приятный, обходительный!

— Что же ему было нужно? Он не сказал?

— Нет. И я не спрашивала. Подумала, вы сами знаете.

Чудеса в решете!

Я распахнула дверь и шагнула было в квартиру.

— Настенька, куда же вы! Самое главное: он же вам оставил!

Она ринулась в глубь квартиры и почти тут же вернулась, держа в руках коробку в яркой подарочной упаковке.

— Вот. Возьмите. И еще записку. Это он у меня бумагу с конвертом взял. И еще — цветы. Только я их в воду поставила, боялась, иначе погибнут. Вас ведь все не было и не было.

— Цветы оставьте себе. Меня все равно целыми днями нет дома. А вы хоть полюбуетесь.

— Неудобно. Это же от вашего молодого человека…

— Вполне удобно, — заверила я. — Он мне другие подарит, а эти ведь вы спасли.

— Цветы от самого Ливанцева! — захлебнулась от восторга Зинаида Васильевна. — Я их, пожалуй, потом засушу и сделаю панно!

— Единственный вопрос! Какие цветы?

— Дивные хризантемы! — сообщила соседка, с опаской поглядывая на меня. Похоже, опасалась, что я в последний момент передумаю и заберу себе.

— Спасибо вам, Зинаида Васильевна!

— Это вам, Настенька, спасибо!

Она поторопилась захлопнуть дверь, но я успела услышать:

— Рексик, Рексик, у нас теперь есть цветочки от самого Ливанцева! Это, знаешь, тот самый красавец, передачи которого мы с тобой всегда смотрим! А ты на него, шалун, рычал, когда он здесь на табуретке сидел.

Войдя к себе, я первым делом разорвала конверт: «Настя! Заехал, но вас не дождался. Телефоны ваши не отвечают. Простите, если можете, за вчерашнее! Компенсацию прилагаю. Виталий».

Я заглянула в конверт. Денег в нем не оказалось. О какой, интересно, компенсации он говорит? Вспомнила про коробку. Развернула и остолбенела. Супер-пупер диктофон, намного круче того, что у меня остался в живых!

Вот тебе и Ливанцев. Никак не похоже на повадки зарвавшейся звезды! Я полагала, он в лучшем случае деньги мне с кем-нибудь передаст, но чтобы такое… Да мой разломанный диктофончик в подметки этому не годился! А главное ведь, тратил время, искал. Пусть даже не сам, а поручил какой-нибудь помощнице, но все равно ведь подумал, велел не абы какой, а самый хороший.

Или обхамил, а после испугался и решил загладить вину, чтобы не понаписала о нем гадостей? Тогда его дежурство под моей запертой дверью выходит за рамки логики. Проще просто прислать с нарочным диктофон. А еще проще, чтобы кто-нибудь мне пригрозил. А он сам притащился и битый час здесь сидел, физиономию звездную свою засвечивал.

Только тут до меня дошло: о моем участии в его приключении никто не знает. Ливанцев до сих пор тщательно утаивает мое существование. Может, действительно, потому, что это опасно? В таком случае что же? Он обо мне заботится и меня оберегает? Не поленился сам ради этого приехать?

Я совсем запуталась. До того, что начала болеть голова. Вот и Зинаида Васильевна приняла Ливанцева за моего поклонника. И впрямь, так обычно ведут себя мужчины, когда в чем-нибудь виноваты и хотят прощение вымолить. Нет, кто бы поверил: Ливанцев торчал под моей дверью на табуреточке! А сперва вообще сидел на полу! По собственной воле! Просто бальзам на мою самооценку. То есть получается, я ему нравлюсь? Или опять пустил в ход обаяние, стараясь меня нейтрализовать?

Пока я с большей или меньшей уверенностью могла предположить лишь одно: хамить мне во время интервью совершенно не входило в планы Ливанцева, и сорвался он к полной неожиданности для самого себя.

Удивительно: так спокойно держался, перенеся ограбление, избиение и унижение, а от пустякового вопроса сорвался. Выходит, я нащупала крайне болевую точку. Но почему? Почему он до такой степени старается скрыть свою женитьбу? Подумаешь, что не разведен, но давно не живет с женой! Эка невидаль в наше время и в его-то окружении! А он повел себя так, будто я военную тайну раскрыла. Может, он ее убил?

Я потрясла головой. Ну и глупости на ум лезут! А если не глупости, что же на самом деле? Встретиться с ним еще раз и попытаться поговорить начистоту? Бесполезно. Не скажет Кто я ему, и с какой стати он обязан выворачивать передо мною душу! Попытаюсь разузнать своими силами.

Первым делом, однако, решила поблагодарить Виталия. Затеплилась надежда на то, что удастся восстановить отношения.

Ливанцев ответил совершенно отрешенным голосом.

— Виталий, спасибо за диктофон.

— Ах, это вы, — крайне холодно отозвался он. — Простите, сейчас совершенно не могу говорить. Перезвоню, ладно?

Он отключился. Я злилась на себя. Разбежалась, дура! Рассчитывала, что он, услышав мой голос, умрет от счастья! А он откупился и успокоился, и я еще ему сейчас уверенности добавила. Теперь он уже не сомневается, что все в порядке. Или просто занят? Ну да. У него ведь завтра очередной эфир. Человек в цейтноте, а я на него всех собак навешала!

Ну, вот. Кажется, снова запуталась. Права Янка: надо выкинуть из головы этого Ливанцева. Многовато я что-то о нем думаю. Так и впрямь недолго влюбиться.

Попыталась отвлечься на домашние хлопоты, однако Виталий из головы не шел. И еще розы его на глаза попались. Стоят и не вянут. Говорят, такое бывает, только если подарено от чистого сердца, ну и, конечно, если цветы были свежие.

Подрезала стебли и поменяла воду. Пускай постоят подольше, что там ни говорила по их поводу Танька. Нет, как ни крути, а отношение Виталия ко мне интересное. Одними практическими соображениями не объяснишь.

Вытянулась на диване и как-то незаметно начала себе представлять, как бы у нас было, если бы он действительно в меня влюбился, ну и я, естественно, в него.

В какой-то момент поймала себя на этих мыслях и разозлилась. О чем я думаю! Какой роман с Виталием! Подобная идея способна зародиться лишь в больном мозгу Зинаиды Васильевны.

Где я и где Виталий? На него барышни гроздьями каждый день вешаются. Нужна ему средней руки журналистка! Всю жизнь спал и видел! Хотя влюбляются ведь не в профессию, а в человека. Да и Виталий, чай, не наследный принц. Если слегка копнуть, выяснится: мы с ним приблизительно из одной среды, так сказать, средней московской интеллигенции. Оба университет закончили с разницей всего в несколько лет — он исторический факультет, а я — журналистику. Теоретически даже в своей альма матер могли пересечься. Тогда бы у него не было причин взирать на меня сверху вниз.

Стоп! А он разве смотрит? Ничуть! Вон как по-простому грибы уминал! С кем-то, вероятно, он свой гонор и проявляет, но только не со мной. Это я сама комплексую. Начиталась статей про него. Но в них-то он публичный, а со мной совершенно другой.

Нет, простым, как правда, его, конечно, не назовешь, но он вполне адекватный. За исключением одного вопроса, который касается его женитьбы. Между прочим, и вопрос о школьной любви ему не понравился. Или и то и другое связано?

Ну да. По времени вполне может быть, что Ливанцев женился на своей школьной любви. Что же у них потом-то вышло? Разбежались? Но тогда вряд ли он так дергался бы. Она его бросила? Ближе к теме. Такие мужики, как Ливанцев, с одной стороны, избалованы женским вниманием, а с другой — плохо и крайне болезненно переносят поражения на любовном фронте.

И что же у нас получается? В моем воображении мигом возникла этакая голливудская картинка: самая красивая девочка в классе и самый красивый мальчик в классе. Он в нее влюблен, провожает домой, приглашает в кино. Там они первый раз и поцеловались… Фу, пошлость какая! Но ведь могло же быть? Вполне могло. Вопрос, что случилось потом? Встречались, встречались, поженились. Теперь мне отчего-то представилась свадьба и кислое выражение лица ливанцевской мамаши. Тоже, между прочим, вполне реально. Такие мамочки обыкновенно убеждены, что любые невесты недостойны их сыновей! Ладно, проехали мимо свадьбы, но дальше-то, как ни крути, снова черная дыра, и в начале телевизионной карьеры Виталия жены на горизонте не имеется.

Нашла в интервью одно из самых ранних, где Ливанцев прямо заявляет, что холост. Мол не встретил еще такой девушки, которая готова терпеть его рядом с собой. Я тогда восприняла это как большое пижонство.

Видимо, стоит выйти на клуб выпускников. Наверняка сокурсникам Ливанцева про его женитьбу известно, Не может быть иначе. Не в вакууме ведь они с женой жили! У меня есть знакомые с факультета журналистики, но не его года выпуска. Вполне вероятно, сумею через них выйти на друзей Виталия. Завтра же этим займусь! Янку тоже озадачить? Нет, ее вмешивать не стану. Чересчур уж она настроена против Ливанцева. Обойдусь собственными силами. Только вот не забыть, вечером брюлики завезти. Может, еще у кого-нибудь одолжить? Если стану каждый день менять драгоценности, Татьяну инфаркт хватит. Впрочем, своей цели я уже добилась: одиночеству моему она теперь не сочувствует. Завидует. Смачно, от всей души. Теперь не знаю, что хуже. Давящая атмосфера зависти меня тоже не вдохновляет, тем более что к ней добавляется угрюмость Зоси. Теперь они меня обе ненавидят. Раньше тоже ненавидели, но по-другому — с чувством собственного превосходства. О господи! Какая тоска! Уйти, что ли, из этой «Воскресной недели»? Недавно мне предлагали место в аналогичном издании. С той же зарплатой. Я подумала и отказалась. Смысла нет, шило на мыло менять. Тут я уже вроде привыкла. Теперь вот даже жалею. Все-таки свежие лица. Хотя… Наверняка ведь опять окажусь в компании тех же Тань и Зось, только с другими именами. Уходить, так хоть с повышением. Но заманчивых предложений пока не поступает.

Мне стало совсем тоскливо. Носишься, носишься, стараешься, делаешь, а потом смотришь — оказывается, на самом деле стоишь на месте, и ничегошеньки в твоей жизни не меняется! У ровесников какие достижения. Кто в карьере преуспел, кто на семейном поприще: муж, жена, дети. Есть одна одноклассница, так она троих уже родила и говорит, что останавливаться на достигнутом не собирается. А я живу точно так же, как десять лет назад. Приблизительно та же работа, та же квартира, зарплата… Да раньше, пожалуй, даже больше зарабатывала, потому что еще в трех местах сотрудничала. Задор молодой не иссяк. Вовки тогда еще не было, а сейчас уже нет. Как была одна, так и осталась. Разве что опыта жизненного прибавилось, но, по мне, лучше бы его и не было, потому что он в основном отрицательный. Неужели и дальше так будет? Но это же ужас. Проснешься однажды и поймешь, что навсегда уже одна или в лучшем случае как Зинаида Васильевна, в обнимку с песиком! Мороз по коже! Я тоже хочу пожить как люди! И работа чтобы была интересная, а главное — чтобы было кого любить! Пусть сидит каждый день у меня на кухне и лопает мои грибы!

Мои душевные терзания прервал звонок телефона, и я услышала в трубке голос Виталия:

— Настя, простите, что не смог сразу поговорить! Перед завтрашним эфиром такая запарка!

— Да я понимаю, ничего страшного. — Звонок его меня очень обрадовал.

— Моя компенсация вас устроила?

— Даже очень. В следующий раз, пожалуй, кину вам под ноги еще что-нибудь старенькое, требующее замены.

— Согласен! — в тон мне откликнулся он и хохотнул. — Только, боюсь, если, например, холодильник, у меня сил не хватит его раздавить.

— В чем проблема. Его можно не давить, а в окно выкинуть, я вам даже помогу. Но, к сожалению, холодильник у меня совсем новый.

— Тогда займемся телевизором. Они хорошо из окна падают. Шума много, соседям, так сказать, радость. Причем, предлагаю заранее, сперва привезти новый, а уж после разобраться со старым!

Интересно, это намек? Для выяснения я решила прозондировать почву:

— Виталий, значит, я могу надеяться на продолжение интервью?

Створки раковины резко захлопнулись, и моллюск снова укрылся в своем убежище. И куда только девался игривый тон!

— Об интервью забудьте.

— Но почему?

— Не хочу!

— Виталий, обещаю не задавать вам… — замявшись, подыскивая наиболее деликатное выражение, я добавила: — Сложных для вас вопросов. Если хотите, обговорим заранее темы.

— Не хочу, — вновь отчеканил он.

— Давайте я вам вообще пришлю вопросы заранее, по Интернету, и вы отберете только те, которые вам нравятся, — пошла я на последний, отчаянный шаг.

— Для меня нет вопросов, которые мне нравятся или не нравятся. Просто я не хочу вам давать интервью.

— Но почему? Вы ведь обещали.

— А вы, я вижу, готовы на все ради такой ерунды, как интервью.

— Это моя работа!

— Вот и найдите для нее другой объект. На мне свет клином не сошелся.

И он бросил трубку.

IX

Слезы брызнули у меня из глаз. Этот козел опять заставил меня плакать! Да по какому праву? Издевается! Неприкрыто издевается! Поманит, а как только я поведусь, по носу щелкает! Зачем виниться, если не собираешься мириться, а продолжаешь стоять на своем? И я сама тоже хороша! Иду у него на поводу! Таю от его первого же вежливого слова! На что я рассчитываю?

Все! Хватит! Запрещаю себе о нем думать! Выбрасываю из головы и занимаюсь другими делами! А дел у меня и без него вагон и маленькая тележка. Пошел он со своим интервью подальше!

Вроде бы успокоилась. Однако три минуты спустя поймала себя на том, что продолжаю думать о его тайне. Наваждение, да и только! Ливанцев укоренился в моем мозгу и пустил там развитую корневую систему. Сорняк проклятый! Сколько ни выпалывай, опять прорастает!

Пожалуй, вот как сделаю: сперва разберусь с черной дырой в его биографии, а после уж окончательно выкину из своего сознания и своей жизни.

Весь следующий день убила на поиск ливанцевских однокурсников. Цепочка выстроилась довольно длинная. И ведь с каждым надо поговорить как следует, вспомнить молодость, особенно с теми, с кем я в свое время достаточно близко общалась. Дальние звенья требовали меньших усилий, ибо были мне незнакомы. С ними я ограничивалась прямыми вопросами, В довершение ко всему приходилось соблюдать конспирацию.

Танька, к счастью, в редакции отсутствовала, однако я и Зоську не собиралась информировать о своем расследовании. Ведь узнает и не выдержит, доложит Таньке. А это равносильно тому, что оповестить всю газету.

К вечеру титаническими усилиями (устала зверски) удалось-таки добыть телефон нужного человека. Через десятые руки на него вывели. Телефон домашний, поэтому решила звонить из дома. Вечером больше шансов застать, да и никто не подслушает.

Пришла и сразу набрала номер. Не ответили. Ладно. Попытаюсь позже. Сделала два бутерброда, заварила чай, уселась перед телевизором. Включила, а там Ливанцев крупным планом. Никуда мне от него не деться!

Гримеры славно над ним поработали. Даже я не могла разглядеть фингал, хотя и знала, что он есть. Нет, но до чего же хорош! Хотя живьем он мне гораздо больше нравится. На экране он весь какой-то натянутый. Как струна. Раньше не замечала, а теперь, пообщавшись с ним в обычной домашней обстановке, могу сравнить. И движения у него на экране не такие естественные. Странно. Прежде Виталий мне, наоборот, казался на экране очень органичным. А познакомившись, понимаю: в жизни он совершенно другой.

Настя, хватит смотреть на него и о нем думать! Заруби себе на носу: он никакого отношения к тебе не имеет и никогда не будет иметь!

М-м-м, а розы его до сих пор стоят! И сегодня не завяли! Может, по примеру Зинаиды Васильевны засушить их и сделать панно? Шутка, конечно. Память о нем у меня останется куда более весомая: диктофон. Если, конечно, еще какой-нибудь другой козел его не растопчет.

Ну что за навязчивая идея! Опять о нем думаю! Заставила себя переключить телевизор. Попала на очередной отечественный сериал. Две головы, мужская и женская, длинно и нудно выясняли отношения. Потом реклама пошла. После рекламного блока мужик выхватил из рук своей собеседницы букетик ландышей и принялся варварски топтать его ногами. Вылитый Ливанцев! Даже если ей подарил эти цветы другой мужчина, сами ландыши-то не виноваты. Они вообще, между прочим, в красную книгу занесены! Если ты такой ревнивый и так обозлился, пойди и начисти морду сопернику, тетке этой, в конце концов, двинь, коли она до того обнаглела, что вертит перед твоим носом чужими подношениями и еще хвастается, кто автор подарка. Разумеется, бить женщин нехорошо, но хоть логика в действиях будет прослеживаться. Так нет. Потоптал, козлина рогата, беспомощные цветы, которые ему не могли дать сдачи, задрал нос и гордо удалился; как впоследствии, после рекламного блока, выяснилось, в компанию друзей. Где немедленно принялся обниматься с какой-то бабой.

Бред собачий! Лучше смотреть Ливанцева. Рука потянулась к пульту, однако номер канала Ливанцева нажимать не стала. Попала на кабельный. С юмором. В студии куча известной публики. Дружно смеются. На сцене их развлекают молодые люди, почти беспрестанно матерящиеся. Ужас. Однако все же лучше того желто-зеленого сериала про поссорившихся влюбленных. Кстати, они помирятся или нет?

На минуту вернулась к мелодраме, но там две подружки-подушки что-то у кого-то во рту освежали. Этот аноним какой-то гадости наелся, а они чистили. Короче, очередная реклама жвачки.

Глянула на часы, выключила звук у телевизора и набрала номер однокурсника Ливанцева.

Подошел. Мужик оказался бойкий и словоохотливый. Мигом обнаружили с ним массу общих знакомых, помимо человека, который направил меня к нему. Разговор плавно и ненавязчиво перешел на Виталия. Однокурсник ничего утаивать от меня не собирался. Ясно было: Ливанцева он не любит и завидует ему. При этом откровенных гадостей отыскать в нем, похоже, не может. Два самых сильных обвинения: возносил себя Виталий уже в институте достаточно высоко, а к обстоятельствам умел приспосабливаться.

— Преподаватели его любили. — Воистину смертный грех!

— А девушки? — Я повернула разговор на интересующую меня тему.

— По-разному, — ответил мой собеседник. — Но спросом пользовался.

— Куча романов, наверное? Менял девчонок как перчатки?

— А вот это нет, — вдруг огорошил меня он. — Хотя, конечно, мог. Только у него какая-то девушка постоянная была. Не из наших, журфаковских, со стороны. То ли в школе вместе учились, то ли в одном доме жили… деталей не помню, но несколько раз в компаниях с ней пересекались.

— А как ее звали?

— Забыл: имя какое-то обычное. — Он задумался. — То ли Лена, а может, Катя… Нет, врать не буду. Не зафиксировалось.

— То есть, хотите сказать, девушки Виталию на шею вешались, а он ни с кем не…

— Вешались, слишком сильно сказано, — перебил меня он, — Не таким уж он бешеным успехом пользовался. Это сейчас Виталий стал таким особенным, а тогда были у нас мужики и покруче. Кто внешностью брал, кто родителями, а кто и талантом. — Мягкий нажим на последнем слове. Наверняка себя имеет в виду. Вечная песня неудачников: середнячки локтями работают и наверх вылезают, а истинно одаренные остаются в тени! — Ливанцев тогда не особо выделялся. Да и про его даму сердца всем было известно, Может, кто из девиц и вздыхал, но понимали, что бесполезно.

— А мне казалось, он из бурных романов не вылезал, а получается, был женатым человеком?

Произнеся это, я затаила дыхание, однако ответ ливанцевского сокурсника не оправдал моих чаяний.

— Нет, они вместе не жили. С обеих сторон были строгие родители. И времена не теперешние. И Виталий, и его девушка ждали, когда институт окончат.

— Значит, потом поженились?

— Да нет. Первые годы после защиты я с Ливанцевым много общался. Даже работали одно время вместе на радио. Так вот, к тому времени этой девицы уже при нем не было. Что у них вышло, представления не имею. Он отмалчивался, а мне наплевать, кто там из них кого бросил? Время настало лихое, веселое. Деньги шальные сами в руки текли. Вот тут Виталий вразнос и пошел. Компенсировал предыдущие годы воздержания. А потом наши пути разошлись, Его на телевидение занесло, а я ушел в политический пиар.

— То есть Ливанцев так ни разу и не женился?

— По-моему, общеизвестный факт. Сперва на одной не женился, потом — на другой, но это по мелочи. А вот, что не женился на Саблиной — это, считайте, по-крупному. Сильно баба его скрутила! Но и она не справилась. Я тут недавно с ней виделся. Ни о ком, кроме Ливанцева, до сих пор говорить не может. А подруга ее мне рассказывала, будто Саблина заказала дубликат резиновый… — Он замялся. — Ну, того самого, о чем она в своем интервью всему миру поведала, и теперь всем, кто домой к ней приходит, демонстрирует. Подруга уверяет: маленький, как у мышки.

— Вранье! — вырвалось у меня.

Он заинтересовался:

— Вы-то откуда знаете?

— Видела, — некуда было отступать мне.

— Где?

— В бане.

Он захихикал:

— Я, между прочим, тоже с Ливанцевым в баньке парился и подтверждаю: Саблина врет! Да оно и понятно: надо же бедной брошенной бабе чем-то утешиться.

— А точно, что это он ее бросил?

— У них там сам черт не разберет. Я три версии слышал. Уверен: ни одна не соответствует действительности.

— Какие три? — заинтриговал он меня.

— Первая: блондинка, вторая: брюнетка, третья: рыжая! — совсем развеселился однокурсник Виталия. — Я думаю, просто достала Виталия. Она, когда не в кадре, жутко истеричная! Не понимаю, как Ливанцев столько времени с ней продержался. Ей слово скажешь, а она в ответ все подряд о стенку колотить начинает. Некоторым, правда, нравится адреналин гонять, а я от подобных, разминок в депрессняк впадаю.

Понятно теперь, от кого Ливанцев научился диктофоны топтать! Школа Саблиной!

— Словом, не удивительно, что Виталий от нее в результате сбежал. Слыхал, у него уже новая пассия. Ждем дальнейших откровений. Он ее тоже наверняка кинет. У него явная аллергия на женитьбу. Полагаю, и свою первую бросил, когда она его окончательно к двери загса приперла. Да я не осуждаю, скорей, понимаю. Сам такой: свободу ценю превыше всего. Куда спешить? Жениться можно и в семьдесят лет.

— И даже в восемьдесят. — Этот тип начал мне порядком надоедать.

— О-о, — протянул он. — Чувствую, затронул больную тему. И почему вы, женщины, так не любите нашу мужскую свободу?

— Да ваша свобода меня, если честно, совсем не волнует.

Он, кажется, обиделся:

— Понятно. Ведь я не Ливанцев. Лицо, так сказать, не медийное. Со мной интервью делать не будете.

— Отчего же, — ответила я. — У нас разные темы бывают. Возможно, и вы подойдете.

— А вы, извините, Настенька, сами в каком статусе? В замужнем?

Врать не имело смысла. Чересчур у нас много общих знакомых.

— Нет.

— Ага, — оживился он. — Разведены, наверное?

— Нет.

— Тогда ясно, откуда сарказм. Ни один такой, как я, не женился.

— Я не вышла замуж.

— Один черт.

— Совсем не один. Это мой сознательный выбор.

— Тогда вы должны бы меня понимать. Тоже цените свою свободу.

— Да, понимаете, не для кого свободой жертвовать. Мужской пейзаж крайне унылый.

— Так уж и унылый. По-моему, есть люди в наше время.

— В ваше, может быть, есть, а в моем что-то не проглядываются.

— Настя, а что это мы с вами все по телефону? — послышались в его голосе зазывные нотки. — Вот, например, вы сейчас чем-нибудь заняты? Давайте пересечемся, посидим где-нибудь в уютном красивом местечке, обсудим проблемы пейзажа. Возможно, друг друга и разглядим. Вдруг я еще что про Ливанцева вспомню. Время-то еще детское.

Я задумалась. Мужик, конечно, самодовольный и нагловатый. Наверняка липучий, но и сама я не маленькая, пошлю, если не понравится. А завести контакт полезно. Политпиарщик тоже может пригодиться. И про Виталия вдруг дополнительная информация всплывет.

А главное, так надоело дома одной сидеть! Вот возьму и соглашусь!

— Ну, можем и встретиться.

На другом конце провода выражение полного счастья. Не знала, что могу доставить столько радости другому человеку.

Свидание он мне назначил в наимоднейшем месте — клубе «Фокстрот». Место модное, потому что недавно открылось и еще не успело никому надоесть. Я, правда, туда попасть пока не успела. Вот и чудненько: схожу полюбуюсь. Люблю совмещать приятное с полезным!

Встретились на стоянке перед входом. Дима оказался плотненьким, коренастеньким, со смазливой физиономией. Этакий херувимчик с подрастерявшимися в процессе жизни золотистыми кудряшками, однако и они еще в достаточной мере наличествовали.

Совершенно не мой тип мужика, но показаться с таким в общественном месте совсем не позорно. И одет крайне стильно, и средство передвижения у него достойное.

Судя по Диминым замаслившимся глазкам, я у него фейс-контроль тоже прошла. Он подхватил меня под руку и торжественно ввел в заведение.

У Димы оказалась клубная карта, и нас прямиком провели в VIP-зал. Диванчики мягкие, музыка бьет по ушам не с такой силой, как в зале для народа. Словом, жить можно.

Устроились в интимном уголочке.

— Что будем пить? — спросил Дима.

— Исключительно соки-воды. Я за рулем.

— Ну, немножко-то можно.

— Нет, Дима, пожалуй, воздержусь.

Он посмотрел на меня с сожалением, но настаивать не стал. Сам, однако, от алкоголя не отказался. Двойную порцию виски для себя попросил, а мне принесли безалкогольный «Мохито». Хорошо, что я на собственных колесах. В любой момент могу уехать, когда надоест!

Дима долго ждать не стал и надоедать начал очень скоро. Явно привык брать девушек нахрапом.

Ручонки его шаловливые быстренько переместились в область, если так можно выразиться, моего личного пространства. Я попыталась нейтрализовать его вылазку, заведя новый разговор о Ливанцеве.

Дима недовольно надул пухлые губки:

— Дался тебе этот мен. Неужели у нас с тобой не найдется более интересной темы.

Та-ак, мы уже с ним на «ты», выходит!

Дима тем временем продолжал убивать Ливанцева:

— Настюха, сама посуди: ну, торгует человек лицом, но это не делает его богом. Турнут с экрана — и конец. Сколько таких богов с Олимпа уже свалилось. Кто их теперь помнит. И Ливанцева забудут. А без света софитов он ведь никто.

Ух, какой у нас подтекст мощный! Подразумевается, что он, Дима, ого-го как кто! Ярчайшая индивидуальность!

А самое противное, что ручки его шаловливые снова пошли в ход. Такой тип мужиков отчего-то пребывает в твердой уверенности: если девушка с ним куда-то выйдет, то она согласна на все.

Вынуждена была его разочаровать. Он удивился, но не расстроился.

— Нет так нет, — легко принял отказ он. И, хохотнув, добавил: — Наше дело предложить, ваше — отказаться. Хотя, если честно, не прослеживаю мотивации. Оба мы с тобой люди свободные, без отягощения. Почему бы и не провести вечерок вместе.

Мне надоело ходить вокруг да около:

— Дима, одна только мелочь: ты не в моем вкусе.

— Так бы прямо и сказала.

— Вот я прямо и говорю.

— Да я, Настя, тоже предпочитаю двадцатилетних телок с ногами от ушей. Мозги в таком деле особо не нужны.

Это была явная месть за мою несговорчивость. Задела мужика за живое. Не удивлюсь, если он теперь начнет мне названивать. Или, наоборот, гадость какую-нибудь сделает. Такие считают, что всему миру должны нравиться.

Разговор постепенно завял и затух. Поглядев на часы, я сказала:

— Дольше не могу. Мама ждет.

Дима хмыкнул:

— Ну и езжай… к маме. А я еще посижу, пожалуй.

Понятно: один он уезжать домой не собирается. Вот уйду, и снимет кого-нибудь. Тут выбор большой, как раз в его вкусе.

Села в машину. Настроение отвратительное. Зачем только поехала. С самого начала было ясно, что это за тип! И конечные цели были уже по телефону понятны. Разве что доказала себе, что еще вполне нормально выгляжу. Проблема моя явно в другом: я хочу нравиться по-человечески!

Кажется, Янка права: пора мне замуж. Но тут встает прежний проклятый вопрос: за кого? Для легкой интрижки кандидатов завались. А для серьезных отношений желающих не найти.

Проклятие! Опять вспомнила, как Ливанцев на моей кухне грибы жевал! Эх, если бы так каждый день! И даже не обязательно он. Пусть будет просто хороший, спокойный, домашний, уютный мужик, чтобы каждый день сидел напротив меня, жевал. Может даже молчать. Бывает ведь этакое удобное, уютное молчание, когда люди вполне понимают друг друга без слов!

Прежде подобные мысли наводили на меня тоску. Как это так, он один всю оставшуюся жизнь станет сидеть передо мной и жевать? Кошмаром и ужасом мне представлялась эта картина! Потому мы с Вовкой разбежались. Не могла я представить его единственным в моей жизни. А теперь такое постоянство представляется мне верхом счастья. Старею, что ли?

X

Общение с ловеласом-Димой ни на йоту не продвинуло моего журналистского расследования. Выяснила я наверняка лишь одно: в студенческие годы у Виталия была любимая девушка. Затем, в период, к которому относится обнаруженное мной свидетельство о браке, любимая девушка исчезла, и далее он шагал по жизни в совершенно определенном, я даже сказала бы, ярко выраженном холостом состоянии.

Ни намека на официальный брак! Дима, если бы знал, непременно раскололся! Он Ливанцева терпеть не может. Ясно как божий день. Следовательно, остаются две версии. Ливанцев встречался с любимой девушкой, по окончании института женился на ней, но практически сразу по каким-то причинам расстался. Либо версия номер два. По окончании института, так и не женившись, расстался с ней из-за того, что женился на какой-то другой. Вполне допускаю, женился назло. Предположим, не он, а она его бросила. Вот Ливанцев ей таким образом и отомстил, однако жить с женой не стал и быстро развелся. Дима об этом мог запросто и не знать. Как говорится, и свадьбу не играли, и развод не праздновали. Вроде как ничего и не было.

Допустим. Однако, сколько ни скрывай, хоть одна живая душа, кроме самого Ливанцева и его бывшей жены, должна была знать. Кстати, еще одна маленькая польза от Димы. Он мне назвал имя ближайшего друга Виталия. Буду теперь искать подходы к этому Юрию.

Следующим утром, благо был выходной, пустилась на поиски. Полное разочарование. Оказалось, Юрий давно уже живет за границей, и координат его мне сообщить никто не смог. Как я поняла, если он еще и поддерживает тут с кем-то отношения, то лишь с самим Виталием. Цепочка оборвалась. Тупик.

Решила, что следует попробовать с другой стороны и копнуть более ранний пласт. Если эта девушка — школьная любовь Ливанцева, буду искать одноклассников. Только в какой он школе учился? Вероятно, это знает Дима. Но звонить ему душа не лежала. Наступив на собственную гордость и неприязнь, все-таки набрала его номер.

Обрадовался, урод!

— Классно, — говорит, — мы с тобой вчера посидели!

Он случайно меня ни с кем не спутал? В корыстных целях ему подыграла, выдавив из себя:

— Да, Дима, приятный вечерок получился. И клуб супер.

Еще сильнее возликовал:

— Открою тебе, Настюха, один секрет. Я в «Фокстроте» соучредитель.

Оно и чувствуется. По атмосфере. Вот почему нас там так облизывали! Едва не в пояс кланялись! И звонок мой однозначно воспринял: пожалела, что вчера отказалась продолжить вечер!

— А хочешь, я тебе клубную карточку сделаю?

И впрямь еще на что-то надеется. А мне как поступить? Согласиться — вроде бы получится, что и на остальное согласна, а отказаться — обидится и на вопрос отвечать не станет.

Была не была: согласилась на клубную карту.

— Отлично, Настенька! — Не голос, а подсолнечное масло «Олейна», оливковое не хочу обижать, очень люблю его. — Давай прямо сегодня оформим.

— Сегодня, Димочка, никак не получится. Статью пишу… — так ласково говорю, журналистка я, в конце концов, или нет:

— Про Ливанцева?

— Нет, по нему только материал собираю. Кстати, может, ты знаешь? В какой он школе учился?

Он задумался.

— Ты бы меня еще про детский сад спросила. В институте я, может, и знал, но столько лет ведь прошло. А ты в архиве университетском поспрашивай. Остались какие-нибудь знакомства с твоего факультета?

— Ну да. Одногруппница преподает.

— Так чего проще. Выйди через нее на архив. Личные дела, по идее, должны сохраняться. Дальше, полагаю, учить мне тебя не надо.

— Дима, ты гений! — Действительно, как сама о таком простом пути не догадалась? Тупеешь, Танеева!

— Никогда не сомневался в своей гениальности. Вот познакомимся ближе, поймешь.

Блажен, кто верует. Ну пусть в иллюзиях поплавает!

— Димочка, отвечаю, как статейку в понедельник скину, мигом поедем карточку оформлять.

— Забито.

Закончила разговор, побежала мыть руки. Затем принялась искать телефон одногруппницы. Лет десять уже с ней не виделась. Знала только, что она на факультете продолжает работать.

Остаток дня ушел на телефонные переговоры. Вышла на нее лишь к вечеру. Условились о встрече в понедельник днем.

Старые связи — дело полезное. Столько лет не виделись, а Лидка встретила меня, как родную. И косточки всем однокурсникам перемыли, и узнала много интересного, сильно, оказывается, я отстала от жизни. И с архивом Лида меня связала. Нарыли мне там личное дело Ливанцева!

Там и нашла номер школы!

На другой день отправилась туда. К директрисе пробилась с трудом. Еще большего труда стоило заполучить список ливанцевских одноклассников. В результате дали, однако безо всяких координат. У нас, мол, нет, разыскивайте сами. И на том спасибо!

На всякий случай спросила про учителей. С ними обстояло хуже. Классная руководительница Виталия умерла, а остальные давно уже в школе не работали.

Выйдя из школы, пробежала глазами список. Подарок! Вот она! Корчагина Людмила Дмитриевна собственной персоной. Действительно, оказалась его одноклассницей. Значит, мне надо искать других одноклассников… Боже! Еще одна знакомая фамилия! И имя совпадает! И по возрасту! Ленька Фролов учился в Институте стран Азии и Африки, и у нас была общая компания. Он даже одно время пытался за мной ухаживать, но отношения ни во что не вылились. Надо же, как узок мир! Вряд ли это простое совпадение. Он совершенно точно заканчивал английскую спецшколу где-то в центре.

В одной из старых книжек у меня точно есть его телефон. Позвоню наудачу. Вдруг не переехал или даже и переехал, но на старом месте кто-то из родственников живет.

Домой добралась не быстро. Пробки ужасные. Вся извелась от нетерпения. По дороге не переставала думать: надо же, наши пути с Ливанцевым постоянно пролегали где-то рядом, а пересеклись лишь сейчас. Ну кто бы мог предположить, что они с Ленькой Фроловым одноклассники! А он ведь даже демонстрировал мне себя на выпускной фотографии. Отчетливо помню. А там наверняка и Ливанцев был, и Людмила Корчагина.

Только бы Леньку тоже куда-нибудь за границу не занесло. Он ведь китаист! До Китая мне сейчас никак не добраться!

Вот он, мой дом, наконец. Сразу же принялась искать старые записные книжки. Всю комнату перерыла. Нет! Но ведь совсем недавно мне на глаза попадались. Вспомнила! На антресолях, когда для Виталия одежду искала.

Взвилась на стремянку и повторила подвиг недельной давности. Опять завалила весь коридор, но нашла. Вот она, дорогая записная моя книжечка канувших в Лету журфаковских времен. А ведь и впрямь кому рассказать: университет-то в прошлом веке закончила. Фролов, Фролов, Фролов… Ух ты! Сразу два телефона — его и его бабушки, он у нее, помнится, жил, когда у них в квартире ремонт делали. Отличные его бабушка пироги пекла! Она была родом откуда-то из Сибири. С черникой пирогами угощала, с яблоками, капустой, а один раз я у нее пельменями объелась.

Ну, Настя, рискнем. Ушам своим не поверила: после третьего гудка в трубке послышался Ленькин голос.

— Привет, — говорю, — не узнаешь?

Он там, у себя, поперхнулся.

— Танеева, ты? Какими судьбами?

— Скорей не судьбами, а сложными извилистыми дорожками, — отвечаю. — Как живешь-поживаешь?

— Нормально, Продвигаю нашу дружбу с Китаем по экономической линии.

— То есть востребован?

— Не без этого! Ты-то как?

— Тоже по-прежнему журналистикой занимаюсь. В «Воскресной неделе».

— Извини, Танеева, не читаю, но теперь буду. Или ты теперь уже… не Танеева.

— Пока все еще она самая.

— Дети? Муж?

— Ответ отрицательный.

— Не верю.

— Так уж сложилось.

— А у меня двое детей. Мальчик и девочка. Все по правилам.

— Ну хоть у тебя в этом плане удачно.

— Да вроде не жалуюсь. Хорошо, что позвонила. Надо увидеться, пока я снова в Китай не отбыл. Но, подозреваю, ты не просто так спустя столько лет на моем горизонте возникла. Говори, не стесняйся, что нужно?

— Да если честно, сущую ерунду. Ты в школе в Уланском учился?

— Точно, — с удивлением отозвался он. — А что?

— В одном классе с Виталием Ливанцевым.

— Понятно, откуда ветер подул. И как ты, Танеева, только вычислила?

— Случайно. Мне одну вещь надо уточнить… — Я задумалась, как сказать лучше, а потом, плюнув, решила действовать напролом. Ленька свой, должен понять. А скрыть захочет, так по-любому скроет. — Про Ливанцева и Людмилу Корчагину.

— Ну, любовь у них случилась. Она к нам только в десятом классе пришла, и у них с Виталькой тут же роман начался. Родители с обеих сторон с ума сходили. Деткам в институты готовиться, а у них на уме одни чувства.

— А потом что?

— Потом вроде продолжали встречаться. Только кончилось все трагически. Не в смысле, что с Виталием по-нехорошему разбежались. Людмила погибла.

— Как погибла? — воскликнула я. — С собой покончила?

— Да нет. Под машину попала. Возле самого дома. Представляешь, насмерть!

— В каком году? Через сколько лет после их женитьбы?

— Танеева, кто тебе такую чушь сказал? Они так и не поженились!

— Уверен?

— Абсолютно. Ни свадьбы, ничего подобного не было. И его, и ее родители насмерть стояли. Против — и все!

Я была полностью ошеломлена. Что угодно предполагала, кроме такого драматического финала.

— Ленька, только строго между нами. Не могу сказать откуда, но точно знаю: они точно были расписаны.

— Того, кто навешал тебе на уши эту лапшу, можешь смело посылать на три буквы, — заверил мой старый приятель. — Виталик маму беспрекословно слушался. А она при любом упоминании Людки ему тут же инфаркт выдавала. А у него еще и отец был жив. Жесткий такой мужик. Военный. А у Людки родители из сферы торговли были. В общем, что твои Монтекки и Капулетти. С той только разницей, что Виталька выжил и звездой стал. Кстати, большой молодец. Один из немногих на нашем ТВ, которого уважаю. Ты, Танеева, уж пожалуйста, пожалей человека, не публикуй непроверенных слухов. Его и так Саблина с ног до головы грязью облила.

— Ленька, я потому и решила выяснить.

— Правильно. Значит, годы тебя не испортили. Оставь мне свои координаты для состыковки.

— Да они прежние. И у тебя, кстати, тоже. Редчайший случай.

— Потому что мы с тобой два исключения. Само постоянство во всем.

Разговор с Ленькой сильно меня озадачил. Он явно был совершенно искренен, и действительно ничего не знал про брак Ливанцева. Или я сошла с ума, и мне пригрезилось в сейфе это свидетельство?

Нет, свидетельство я видела собственными глазами. Иначе откуда в моем сознании возникло бы имя Людмилы Корчагиной. Жуткая какая история! Теперь ясно, отчего Виталий так болезненно отреагировал на мои вопросы. Наверное, для него это до сих пор незажившая рана. Они долго любили друг друга, им не давали пожениться, им это все-таки удалось сделать, и Людмила практически сразу погибла! Представляю, что пережил Виталий! Видела я его маму! Небось потом ему пеняла: предупреждали, мол, тебя, что не надо на ней жениться!

Ужасно! Пережить такую трагедию… Но, между прочим, молодчина. Другие звезды малейшие свои несчастья для пиара используют. А тут такая история… Трагедия любви, пережитая в юном возрасте! Иной бы на его месте растиражировал на весь мир. А Виталий скрывает даже сам факт женитьбы. Оберегает память любимой от неизбежных посягательств.

Но я-то хороша! Вцепилась словно пиранья! Меня ожег стыд! И еще на него злилась. Выпендривается, видите ли, не так себя повел! А он еще передо мной извинялся, новый диктофон купил. Я бы, на его месте, вообще разговаривать не стала. И все-таки безумно интересно до конца выяснить, как это произошло! Тайна женитьбы Ливанцева по-прежнему не давала мне покоя!

«Воскресная неделя» огорошила меня новым «интересным» заданием. Поручили освещать день рождения эстрадной звезды Лилиты. У нее в последнее время начался новый виток раскрутки, пошла брать новую гонорарную высоту. Все ради сей возвышенной цели пошло в ход. Вот уж кто, в отличие от Ливанцева, себя не пожалел. Сперва развод с мужем. По полной программе — с мордобоем, последующей демонстрацией переломов и синяков, похищением и даже одним небольшим пожаром. Фотографии всех любовниц мужа выставила на всеобщее обозрение как в Интернете, так и в прессе. Затем Лилита сделала пластическую операцию. Про это сняли целый фильм, чтобы любой мог увидеть «до» и «после». Следом необычайно посвежевшая Лилита засобиралась вторично замуж. Разумеется, публично. И вот теперь назревал ее день рождения.

Ехать мне предстояло с фотографом. Кто бы сомневался: все Лилитой схвачено, за все Лилитой проплачено! И, главное, где бы, вы думали, должно было состояться торжество? Разумеется, в славном «Фокстроте»!

Меня сразу посетило нехорошее предчувствие. Я была уверена, что господин учредитель Дима столь пышное торжество не проигнорирует и будет присутствовать там собственной персоной.

Но я Диму недооценила. Нарисовался он на моем горизонте гораздо раньше.

Позвонил:

— Ну, как, Настюха, за карточкой собираешься?

— Ой, как собираюсь! — зачем-то игриво воскликнула в ответ. — Послезавтра. Освещать буду ваше мероприятие.

— Которое из? — Заинтересовался. — Что у нас там, дай бог памяти… — Прикидывается, словно забыл. Никогда не поверю! — Ах да, у нас Лилита. — Ну конечно, напрягся и вспомнил!

— Именно, — подтвердила я.

— Замечательно! Там и встретимся. Вручу тебе твою вип-карточку.

— Даже вип? — встревожилась я.

— Обижаешь. Супервип!

О-е-ей-е-ей! Как же ему хочется-то, а? Беда, что мне определенно не хочется, а он ведь на отработку рассчитывает. И сказать, что не надо, уже не могу. Чего доброго, обозлится и в клуб не пустит. А у меня задание. Пригласительный билет, конечно, имеется, но потом стой и доказывай, что не поддельный! Нет, до Лилиты не стану портить отношения с Димой, а на месте уж сориентируюсь и как-нибудь выкручусь.

Настал вечер «икс». Постаралась одеться построже, чтобы своим официальным видом хоть немного охладить Димин пыл.

Приехали. Народу тьма. Даже известный физик зачем-то прибыл. С дамой, между прочим. Вот уж и впрямь очевидное невероятное! Никогда бы не подумала, что он попсой увлекается, считала, он больше Бетховена слушает. Так нет, видно, тоже пригласили. Ага, и Ливанцев здесь! Один. Увидала его — сердце екнуло. Обрадовалась, и почти тут же вспомнила, что мы в ссоре. Едва удержалась, хотелось подойти и попросить прощения. Но тогда объяснять все придется. Пожалуй, не стоит. Тем более он меня не заметил. Ну и ладно.

Знаменитостей полон зал! Переписала, кого в лицо узнала. Лилита прыгала в каком-то коротком платьице а ля невинная пастушка. А Димы, по счастью, нигде не наблюдалось. То ли опаздывал, то ли решил проигнорировать мероприятие. Уф, пронесло! Хоть работать не помешает.

День рождения проходил своим чередом. Поздравления, подарки, выступления… Но я слишком рано успокоилась.

Гости уже весьма сильно разогрелись горячительным, официальное веселье плавно перешло в неофициальное. Тут-то в зале и появились новые действующие лица, разогретые куда сильнее присутствующих. Я глянула, и меня пробрала дрожь. В первых радах компании выступал… Дима.

Я попыталась спрятаться, но не успела. Димины спутники кинулись с поздравлениями к Лилите, а он устремился ко мне. И ладно бы незаметно, а то так демонстративно, словно это я день рождения отмечала.

Миг — и я очутилась в его медвежьих объятиях. Он принялся целовать меня. Я попробовала деликатно отпихнуть его от себя — не устраивать же скандал на публике. Слабое мое сопротивление, увы, лишь раззадорило его.

— Пошли, Настюха, будем торжественно карточку тебе вручать. В интимной обстановке. — Его ладони уже опустились ниже моей талии, а сам эдак ненавязчиво раскачивался.

Я заметила: мы уже привлекли интерес присутствующих. Меня начала охватывать паника. Что делать? Попыталась уговорить его:

— Димочка, сперва тебе следует Лилиту поздравить. Она ведь виновница торжества.

Но, видимо, количество алкоголя в Диминой крови достигло критического уровня, а возможно, и не только алкоголя. Как бы там ни было, он явно не контролировал свои эмоции.

— Лилита? Да пошла она! Хочу общаться с тобой!

Снова припав к моим губам, он потянул меня к выходу из зала. Пришлось оказать более активное сопротивление. Однако мои попытки самообороны провалились. Сила у Димы была молодецкая.

На нас уже смотрели во все глаза. Блеснуло несколько ярких вспышек. Снимают, в панике отметила я, еще немного, и вместо Лилиты, в завтрашних газетах окажусь я! Вот наш главный обрадуется! Уволит в два счета! И больше никуда не возьмут. Разве только в «Желтуху». Там скандалы любят.

Дима продолжал меня волочь к выходу из зала, а я, из последних сил отбиваясь, прощалась со своей репутацией.

Внезапно Дима отлетел от меня. Последовал ураган фотовспышек. Ничего не понимая, я начала озираться и обнаружила подле себя… Ливанцева с лицом, перекошенным от ярости.

Он схватил меня за руку:

— Настя, с тобой все в порядке?

Новый залп вспышек.

— Пойдем отсюда? — Он продолжал сжимать мою руку.

Взгляд мой упал на Диму. Он тяжело поднимался, держась рукой за скулу. Сейчас они подерутся, а виновата окажусь я!

Мгновенно представила заголовки и фотографии на первых полосах желтых газет.

— Пойдем.

И мы, по-прежнему держась за руки, двинулись к выходу. Спиной я чувствовала: на нас все смотрят и продолжают снимать!

Наконец мы с достоинством вышли в спасительный коридор.

— А теперь бегом, — скомандовал Ливанцев.

На улице он потащил меня к огромному джипу. Распахнул заднюю дверцу. Я шмыгнула в салон. Дверь клуба резко открылась. Из нее, шатаясь, вывалился Дима в сопровождении двух охранников, однако шофер Ливанцева уже рванул с места.

— Ушли, — удовлетворенно изрек, сидевший рядом со мной, Виталий.

— Струсил? — истерично хихикнула я.

— А ты предпочла бы кровавую драку. — Он хмыкнул. — Да, понимаю. Тогда бы ты точно прославилась. Представляю заголовки в нашей славной прессе! «Кровавый фокстрот Ливанцева». — Он нервно усмехнулся. — Или: «Битва за папарацци». «Девушка раздора» — тоже неплохо. А еще лучше: «Ливанцев наносит удар».

— Боюсь, каких-то заголовков завтра точно не избежать, — откликнулась я. — Видел, они же все снимали. Теперь выгонят меня. Сорвала задание. Вместо того, чтобы зафиксировать очередной скандал с Лилитой, сама стала главной героиней.

— С этим уже ничего не поделаешь. — Он помолчал. — А может, я зря вмешался. Может, с Димой хотела прогуляться?

— Вот уж спасибо! — с гневом воскликнула я.

— А кстати, куда мы едем? — обратился Виталий к водителю.

— Вперед, — с уверенностью отозвался тот.

— Тогда, Василич, первым делом девушку домой отвезем, — распорядился Виталий и без запинки продиктовал мой адрес.

Бальзам на сердце. Помнит ведь! Не забыл!

XI

Я смотрела на него, он с довольным видом ухмылялся.

— Знаешь, Настя, я давно мечтал это сделать.

— Ты о чем?

— Дмитрию врезать по морде, да вот достойного повода до сегодняшнего дня не представлялось.

— Экий ты, оказывается, воинственный!

Он снова взял меня за руку.

— Не нравлюсь?

Знал бы он, насколько нравится!

— Кстати, ты этого гнусного типа давно знаешь?

Соврать? А завтра Дмитрий возьмет и расскажет Ливанцеву о наших разговорах. Отомстит. Мол, вместо того, чтобы меня бить, знай, с какой бабой имеешь дело. Она под тебя копает.

Будь что будет, скажу правду!

— Недавно познакомились.

— Вот как. — Теперь Виталий пристально глядел на меня. — По работе?

— Ну, в общем, да. Знаешь, мне необходимо поговорить с тобой.

— Кажется, мы это и делаем.

— Не здесь, — указала я взглядом на водителя.

Он резко помрачнел.

— Ясно. Поднимусь к тебе, если, конечно, ты не против.

Я совсем не была против.

Возле моего дома Виталий отпустил водителя.

— Как же ты потом доберешься? — спросила я.

— Что-то мне подсказывает, что нам предстоит долгий разговор, — тихо ответил он, — Зачем человека мучить. Поймаю потом частника или такси вызову.

Мы в полном молчании поднялись на мой этаж. Я была страшно напряжена, и он, по-моему, тоже.

Мы зашли.

— В комнату или…

Он вдруг резко притянул меня к себе и хотел поцеловать, но я вывернулась.

— Давай сначала поговорим. Вдруг тебе потом не захочется целовать меня. — А в голове моей идиотской билось: «Дура честная. Так бы хоть на одну ночь стал твоим…»

Глаза у Виталия сузились, губы сжались в две белые ниточки.

— Ты с этим говнюком спала?

Я вспыхнула:

— За кого ты меня принимаешь! Дело совсем не в этом! Он, конечно, очень хотел, но я отказалась… то есть, не совсем отказалась, потому что мне нужно было сегодня работать в клубе, вот я от карты сразу и не отказалась и… — Я осеклась. Господи, что я несу!

Он продолжал внимательно смотреть на меня.

— Яснее, пожалуйста. Было или не было?

— Да говорят тебе, не было!

Губы его расслабились и, наконец, обрели цвет.

— Слава богу! Иначе я бы его вообще убил. Так в таком случае что ты мне собираешься рассказать?

— Сядь! — втолкнула я его в комнату — Собственно, это в какой-то мере касается и того, как я познакомилась с Димой.

Он опять напрягся.

— Только, Виталий, договоримся: пока все не скажу, не перебивай. Потом выскажешься. Хорошо?

— Идет. — Он опустился в кресло, не сводя с меня глаз. — Выкладывай!

И я ему без утайки рассказала все, что я делала, и все, о чем думала, после того, как мы с ним последний раз поссорились. В лицо ему смотреть не могла. Пока говорила, в окно глядела.

Потом повернулась. По лицу Виталия ходили желваки. И губы опять стали белые. Он поднял на меня тяжелый взгляд.

— Собираешься это публиковать?

— С ума сошел? Я ведь когда влезла в эту историю, ничего не знала. А теперь ни за что на свете! Если только ты сам не захочешь.

Он покачал головой.

— Не захочу. Эта часть моей жизни умерла. Не будем тревожить Людин покой.

— Ты сильно ее любил?

Он отвел от меня глаза и кивнул.

— Только все было против нас. И родители, и время. А я был тогда молодой, глупый, слабый. Страшился взять на себя ответственность.

— Но все-таки вы поженились.

— Тайком. Ни одна живая душа не знала. Пошли в загс, расписались и… струсили. Надеялись потихоньку родителей подготовить. А пока каждый вернулся к себе домой. Хотя, если родители наши за шесть лет не смирились, что могли изменить несколько дней? Уходить нам надо было от них в собственную жизнь. Но мы, как назло, оба были домашние, неприспособленные ни к чему, и родителей каждый своих жалел… В итоге Люда оказалась сильнее меня. Рассказала своим. Поругались они страшно. Она покидала в сумку какие-то вещи и выскочила из дому, ко мне побежала. Тут ее машина и сбила… — Он помолчал. — А я, гад трусливый, своим так и не осмелился признаться. Мать до сих пор не знает. Людины родители меня даже на похороны не пустили. Вот такое я, Настя, чудовище. Так что, кто кого не захочет целовать, еще большой вопрос.

— И ты столько лет носил это в себе? Никому не рассказывал?

— Я не мог. Понимаешь, немыслимо признаться в этом ужасе.

— Да в чем ты виноват? Это же рок, случайность, несчастный случай. Добежала бы она до тебя, наверняка построили бы свою жизнь. Может, детей родили, а может, уже развелись бы. Весь кошмар в том, что она погибла.

— Из-за меня.

— Почему из-за тебя? Ты ее до такого состояния довел? Нет, ее родители. В конце концов, вы шесть лет встречались. Чем ты им был плох? Не бандит, не алкоголик, мальчик с высшим образованием, из приличной семьи…

— Они считали, я не смогу обеспечить ей должного уровня жизни, сватали ей сына какого-то высокопоставленного знакомого. И сынок был согласен, и его предки, а тут такой пассаж; неизвестно за кого замуж выскочила. Родителям Людиным пришлось бы унижаться и отдуваться перед друзьями. Они и взбеленились.

— Виталий, перестань себя корить.

— Да сейчас уж не корю почти. Просто жалко ее ужасно.

— Потому ты так больше ни с кем… ни на ком…

Он перебил меня:

— Да. Как до женитьбы доходило, будто барьер передо мной возникал, и переступить через него не мог. А потом, будущей жене ведь надо признаться, что был женат. И этого тоже не мог. Сомневался, что меня поймут и простят. И главное, мама… Узнай она спустя столько лет… Это она с виду бодрая, а сердце в очень плохом состоянии. Кардиостимулятор уже два раза меняли.

— А не боишься, что я расскажу? — пошутила я.

Глаза у него предательски заблестели, казалось, вот-вот разрыдается. Но он улыбнулся:

— Нет, ты у меня кремень. Такой компромат на меня держала и ни разу не воспользовалась.

— Я… у тебя?

— Да. А ты разве не поняла? То есть, конечно, если ты против, скажи. Я сейчас же уйду.

— Только попробуй теперь уйти! Вот тогда и выпущу весь компромат!

— Шантажистка, — выдохнул он. — Моя… любимая…

Больше мы долго ничего не говорили. Не до того было. Прогоняли призраков прошлого…

Я проснулась оттого, что Виталий смотрел на меня. Не сон, а явь! Любимые глаза. Любимое лицо. Как долго я не хотела признаваться в этом самой себе!

— Я ведь всю жизнь тебя ждала, — шепотом сказала ему.

Глаза Виталия потемнели.

— Я тоже долго к тебе шел.

Мы потянулись друг к другу, но тут зазвонил городской телефон.

— Ну его. Не подходи, — взмолился Виталий. Я послушалась, однако телефон, едва смолкнув, вновь зазвонил.

— Нет, подойду, — спустила я ноги с кровати. — Мне редко рано утром звонят. Боюсь, что-то случилось.

Схватила трубку. Янка! У меня похолодело внутри. Неужели с Трофимом беда?

— Что у тебя стряслось? — спрашиваю.

— У меня? Это у тебя случилось. Шороха со своим Ливанцевым на всю Москву навели! Вот и решила поймать тебя перед работой, чтобы выяснить всю правду из первоисточника.

— Янка, откуда ты знаешь?

— Инесса из «Желтухи» среди ночи позвонила. Она твой номер телефона забыла и пыталась у меня выведать. Я не дала. Цени! И про Ливанцева молчала, как партизан. Дурочкой прикинулась. Мол, мы с тобой давно не виделись.

— Спасибо тебе! Молодец, Янка!

— Ну-ка, в награду рассказывай подробнее.

— Извини. Сейчас никак не могу.

Она удивилась:

— Что это так?

— Ну… я не одна.

— У тебя там… Ливанцев? — У Янки аж голос сел.

— Именно.

Пауза, а затем совсем хрипло:

— Ну ты, Настена, даешь. Не верила, что у вас так закончится. Поздравляю. Ладно. Освободишься, позвони.

— Обязательно. Только, Янка, умоляю: держи рот на замке!

— Обижаешь. По-моему, мы давно с тобой дружим.

— Да я просто на всякий случай.

— Ничего не знаю, ничего не слышала, ничего даже не предполагаю, — словно клятву произнесла Яна. — Но в «Желтухе» уверяют, что очень яркие снимки вышли. Становишься светским персонажем.

— Вот это как раз меня абсолютно не радует.

— Понимаю. Могут быть неприятности.

Распрощавшись с подругой, я вернулась в постель.

— Что, уже поздравляют с боевым крещением? — веселился Виталий.

— По-моему, ничего смешного. — Я не разделила его игривого настроения. — Первые полосы нам с тобой обеспечены. Про «Желтуху» уже точно знаю.

— Нейтрализуем. — Его, кажется, совершенно не смутили мои слова.

— Каким, интересно, образом? Всем рот не заткнешь. Тем более мы с тобой такой лакомый кусочек поднесли.

— Забить можно только одним способом: если информация, которую сообщим мы, покажется горячее той, на которую они ставили.

— И что ты им можешь предложить? — скептически отреагировала я. — Встречу с инопланетянами?

— Да нет. Гораздо более интересное и реальное. — Теперь Виталий взирал на меня с каким-то хитрым и хулиганским видом.

— Неужели решил рассказать про свой брак? Не надо, прошу тебя! Не стоит того!

— Я хочу рассказать про наш с тобой брак.

— Про наш? — уставилась на него я.

— Ну да, — продолжал он. — Тебе не кажется, что это будет куда более сногсшибательная новость, чем набитая морда Димки?

— Бесспорно, только зачем врать?

— Врать? Ты отказываешься выйти за меня замуж?

— Я… но… мы… — в полном замешательстве бормотала я. — Мы только-только познакомились…

Он нетерпеливо перебил меня:

— Знаю, знаю. Вот поженимся, и познакомимся поближе. Надеюсь, ты не разочаруешься. Хотя, по-моему, мы и так достаточно хорошо знакомы. Даже через некоторые испытания прошли, достойно их выдержали. Я из-за тебя даже успел человеку морду набить, ты меня спасла, причем два раза. Первый раз физически: обогрела, одела, накормила. А второй — морально: честно промолчала. Сколько и чем нам еще надо проверять свои чувства?

— Иными словами, ты делаешь мне предложение? — не веря своим ушам и внутренне обмирая, спросила я.

— Да. Делаю тебе предложение своей руки, сердца и всего движимого и недвижимого имущества.

— А мама? Ты и меня собираешься от нее скрывать?

— О, на этот счет можешь быть спокойна. Ты маме очень понравилась.

— Ты… ты… неужели заранее ей сказал, что собираешься на мне жениться?

— Нет, конечно! — Он засмеялся. — Но она сама мне в тот день сообщила: «Наконец-то на тебя работает нормальная, серьезная женщина, а не эти свистушки». А потом посоветовала обратить на тебя внимание, потому что, судя по паспорту, ты не замужем.

— У-у, — скорбно протянула я. — Оказывается, ты так торопишься сделать мне предложение не потому, что влюбился, а потому, что я единственная женщина, которую одобрила твоя мама?

— Мнение мамы — важный аргумент, — хихикнул он. — Только если бы я в тебя до такой степени не влюбился, никакая поддержка мамы не помогла бы, — возопил он. — Я так и не понял: ты согласна или нет?

— Согласна, хотя и боюсь.

— Чего? — удивился он.

— Жизнь изменится.

— Моя, между прочим, тоже.

— И тебе не страшно.

— Вовсе нет. Я хочу ее поменять. И я очень счастлив!

Я обняла его.

— И я тоже очень счастлива. Но все равно мне немножечко страшно.

— А казалась мне такой храброй.

— Потому что настоящая храбрость — это хороню преодоленный испуг.

— О-о, а ты, оказывается, еще и философ. Тогда мы с тобой точно не пропадем.

Он вскочил с кровати.

— Сейчас пресс-секретарю позвоню.

— Может, сперва маме? — спросила я.

— Как ты о моей маме заботишься! Нет, сначала пресс-секретарю, а потом мы маме не позвоним, а просто к ней нагрянем.

— Вообще-то мне на работу нужно, — робко напомнила я.

— Ничего. Задержишься. — Эге! Он уже начинал мной командовать!

Впрочем, я и сама не особо рвалась в «Воскресную неделю». Ничего хорошего меня там не ждало. Вчера надебоширила, материал о Лилитином дне рождения не готов, а о грядущем замужестве сама сообщать не собиралась, пусть из прессы узнают! Или от ливанцевского пресс-секретаря. Больше впечатления произведет.

Виталий, держа в руках телефон, опять захихикал:

— Ой, я сейчас до того нашу пресс-службу обрадую! Они ведь давно меня уговаривали себя попиарить. Убеждали: хоть придумайте что-нибудь про себя. Вот и пускай теперь наслаждаются.

— Если честно, я предпочла бы это сделать тихо.

— Я тоже, — заверил он. — Но сейчас наш единственный с тобой выход — сделать это не просто громко, а очень громко, чтобы стереть осадок от вчерашнего вечера. Да и друзья, родственники и знакомые столько уже ждут моей свадьбы, что не простят, если я зажму ее. В общем, придется тебе набраться мужества и потерпеть.

— Чего не сделаешь ради любимого! — воскликнула я. — Даже замуж за него публично выйдешь.

— Рад, что у тебя здоровое чувство юмора, — одобрил мою реакцию он. — Уверен, оно тебе еще очень пригодится в нашей, надеюсь, долгой семейной жизни.

— Какие мрачные предсказания.

— Совсем не мрачные. Я тебя таким образом деликатно готовлю к тому, что жизнь со мной может оказаться не очень простой, как-никак, я — публичный человек.

— Постараюсь справиться.

— Кто бы сомневался, только не я!

Пресс-служба, повизжав от восторга, принялась за работу, а мы с Виталием поехали к его маме.

Элеонора Карловна не завизжала, однако и в обморок не грохнулась. Короче, обошлись без скорой. Твердо глядя мне в глаза, она сказала:

— Теперь я за Виталия спокойна. — И, переведя взгляд на сына, добавила: — Наконец-то он понял, на ком надо жениться. Видно, дорос наконец. Теперь есть надежда дожить до внуков.

Тут мне стало ясно: не только моя жизнь с Виталием грозит быть непростой, но и отношения со свекровью, при всем ее одобрении моей кандидатуры, будут не без нюансов. Ну да к трудностям не привыкать. И мне не двадцать лет. В случае чего постою за себя, а когда надо, на компромиссы пойду. Жизнь и этому научила. И вообще, все это ерунда и мелочи, если любишь! А я люблю!

На работу, по совету Виталия и по здравому собственному размышлению, решила в тот день вообще не ходить. Позвонила, сказалась больной, материал о Лилите обещала написать и переправить по электронной почте.

Разговаривали со мной настороженно. Видно, информация о вчерашнем вечере дошла только неофициальная, и оргвыводов еще не делали. И впрямь, лучше мне отсидеться.

Виталий уехал к себе домой, потом — на работу, а я в состоянии полной эйфории попыталась заставить себя писать. Основную часть материала настрочила на автомате, а вот как дошла до себя, дело застопорилось. Писать, что из-за меня возник скандал или не писать? И если да, то как? Впрямую, с именами, или намеками? От первого лица, словно со стороны? Никогда с подобным не сталкивалась!

Гадала, гадала, в результате, отложила статью и отправилась в магазин. Вечером Виталия кормить надо!

Вернулась — оба телефона как с ума сошли. Надрывались один громче другого. Схватилась за городской. В мобильнике определитель. Могу после позвонить кому надо.

Естественно, Инесса из «Желтухи». Легка на помине!

— Настюшенька, — просюсюкала. — Прими мои самые горячие поздравления!

— С чем? — ошалела я.

— С грядущей свадьбой, естественно. Так за тебя рада! Уж как рада!

— Никак пресс-конференцию успели собрать?

— Нет, пока действуют конфиденциальные источники. Надеюсь застолбить эксклюзив по старой дружбе.

Тоже мне старая подруга! Тем не менее вежливо отвечаю:

— Извини, не могу. Эксклюзив уже своей газете обещала. Сама понимаешь, иначе неэтично.

— Но ты мне, между прочим, обязана. Я притормозила материал про вчерашний вечер.

— Спасибо тебе, конечно, огромное, но ведь не я тебя просила, а, насколько понимаю, конфиденциальный источник?

— В общем, да, — нехотя призналась она. — Но, может, все-таки эксклюзивчик?

— После свадьбы, — отрезала я.

— Честно? — аж задохнулась она от счастья.

— Честно. — Кто знает, хоть она и отвратительная баба, но вдруг еще понадобится. В одном мире варимся. А поссориться с ней я всегда успею.

— Еще один, последний вопросик, Настюшенька. Клянусь, не для печати.

— Давай.

— Саблина-то тогда в интервью врала… ну, насчет…

— Можешь не продолжать, — перебила я. — Абсолютная чушь и клевета!

— Я тогда и сама так решила, — вздохнула Инесса.

А я подумала: «Похоже, этим ужасным вопросом меня теперь будут мучить до конца жизни! Придется все-таки дать интервью для «Желтухи»».

Телефон звонил не переставая. Все знакомые журналисты жаждали поговорить со мной, кто по поводу фокстротного побоища, а кто уже и по поводу замужества. Конфиденциальные источники работали на пределе возможностей. Потом пришел Виталий, и я решительно выключила оба телефона.

На другой день, стоило мне появиться в редакции, последовал вызов к главному.

— Ну, Танеева, обещала ты мне сенсацию, и она вполне состоялась. Такой загогулины не ожидал от тебя. Правда, что ли, за Ливанцева выходишь, или это его пиар-ход?

— Правда, Юрий Михайлович.

— Поздравляю, — дежурно произнес он и тут же скороговоркой добавил: — И морду он в клубе бил?

— Да у вас ведь должны быть фотографии.

Он погрустнел:

— Накладка со снимками вышла. У фотографа нашего камеру как раз в этот момент заклинило.

Ну, Генка! Вот человек! Ведь меня решил прикрыть! Родина, Гена, тебе этого не забудет!

— А, да теперь не важно, — махнул рукой главный. — Ты как, Настасья, со свадьбой и прочим, надеюсь, о родной газете не забыла.

Вот он, час торжества моего!

— Я ведь давно обещала сделать эксклюзив.

У него даже рот раскрылся:

— А, ты тогда в этом смысле?

Пришлось приврать! Главный остался в полном восторге и сатисфакции. Не уверена, что в таком же восторге будет пресс-служба Виталия, но, надеюсь, уговорим и их.

Танька, увидев меня, расплылась в сладчайшей и фальшивейшей улыбке.

— Ну, ты, Танеева, лиса! Хитрюга-а. Всех обманула. Чиновник у нее из московского правительства завелся! А это, оказывается, Ливанцев ей бриллианты покупает. А я-то думаю, что это с чиновниками случилось? Кто это из них так расщедрился. Теперь-то понимаю. Но, Настька, размах у тебя для меня неожиданный. Самого Ливанцева у красотки Саблиной увела. Мы-то гадали, почему он ее бросил? А его сердце, выходит, простая девушка покорила.

— Ни от кого я его не уводила.

— Расскажи кому-нибудь другому.

Больше я с ней не спорила. Бесполезно. Танька в своей правоте уверена. Ее не переубедишь. Она продолжала засыпать меня вопросами про Виталия. И какая у него квартира, и сколько машин, и какие родители, и где собираемся жить, и собираюсь ли работать после замужества… Еле успевала отвечать. Наговорила на большое интервью.

Мне показалось, что Зоська, как обычно, молча вздыхает и страдает, однако я ошиблась.

Через месяц я принесла Зосе и Таньке приглашения на свадьбу. Зося, зардевшись, спросила:

— Настя, а можно я не одна приду, а с Геной. — Это она имела в виду того самого фотографа, который меня прикрыл. Я выдала ей еще одно приглашение.

— Конечно, Зося, буду очень рада. Он отличный мужик.

Зося зарделась сильнее прежнего.

Пока мы с Виталием готовились к свадьбе, жили в основном у меня. Нам здесь хорошо было, хотя и не всегда удобно, потому что Виталию приходилось за каждой ерундой мотаться к себе. Но нас и это не особо тяготило. Потом решим квартирный вопрос. После свадьбы. Большой и громкой. Приглашено пол-Москвы. Ничего не поделаешь. Отрабатываем ливанцевский статус. Жаль мне только одного: никто из моих родных не дожил до этого прекрасного дня. Не увидят они моей свадьбы.

XII

В день свадьбы, пока Ливанцев плескался под душем, я вдруг вспомнила про бабушкин чайник. Пусть он станет и нашей с Виталием семейной реликвией. Неспроста ведь он выплыл на свет в тот день, когда мы познакомились. Вот достану сейчас и поставлю на почетное место в кухне!

Взобралась на лестницу и начала вынимать вещи из антресоли. Чайник в дальнем углу оказался. Посреди полного разгрома дверь ванной распахнулась, и из нее вышел Виталий, обмотанный полотенцем. Вышел и застыл на месте.

— Ну, — говорит, — и дежа вю! Неужели опять мне чужие трусы подбираешь? Смею напомнить, у меня теперь здесь своих полно.

— А вот и не угадал, — отвечаю. — Я чайник доставала.

Он уставился на него, как баран на новые ворота.

— Я им пользоваться не собираюсь. Просто хочу поставить на кухне. Будет семейная реликвия. Во-первых, это первое совместное приобретение моих дедушки и бабушки. А во-вторых, я его снова нашла в тот день, когда тебя спасала.

— Помню. — Теперь он взирал на чайник с нежностью. — Правильно, Настя. Поставим его на почетном месте и станем детям, а потом внукам рассказывать, как я голый выскочил на тебя из кустов, а ты, вместо того, чтобы испугаться и убежать, привела домой, отогрела и вышла замуж. Давай-ка помогу тебе остальное закинуть обратно!

Оглавление

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg