«То свидание в Кембридже…»

Розали Эш То свидание в Кембридже…

Глава первая

Торжество крещения собрало множество людей, радость их освещала этот солнечный день в Тоскане. Полли сразу поняла, что здесь ей рады.

Две плетеные кроватки стояли в тени искривленной глицинии у стены каменного коттеджа. Полли подошла к кроваткам, где лежали два крошечных темноволосых младенца. Близнецы, племянницы Марко. Они были в белоснежных крестильных рубашках. Черты лица крошек, цвет волос и кожи напоминали ей о Бене, когда тот был малышом. Все внутри у нее сжалось.

Не стоит притворяться перед собой: она уступила требованию отца, приняв приглашение семьи Даретта посетить церемонию крещения. Очевидно, ее приездом он хотел доказать, что с конфликтами между английской ветвью Гамильтонов и сицилийскими Даретта покончено. А поскольку Марко, единственный представитель семьи Даретта, с которым у нее были проблемы, занимался судебным процессом в Лондоне, по словам ее сводной сестры Софи, то она согласилась поехать в Италию.

Но кого она обманывает? Причины ее появления здесь были и очень личными. Марко Даретта приходился дядей этим малышкам. Уступка отцу, желающему объединения семьи, на деле была лишь оправданием ее нестерпимого желания увидеть новое потомство семьи Даретта, сравнить с сыном.

Она всматривалась в спящих детей. Сестра Марко, Мариетта, была наполовину англичанкой, так же как и он, а ее муж — итальянцем. Семейные черты Даретта проявлялись даже в этих крохотных, сформировавшихся личиках. Гены Даретта, замешенные на темной сицилийской крови, были, несомненно, доминирующими.

— Полли.

Не ожидая услышать голос Марко, она вздрогнула и обернулась. Потребовалось немалое усилие, чтобы сохранить спокойное выражение лица. Но уж что-то сказать представлялось совершенно невозможным. Она лишь посмотрела на него. Ее сердце бешено стучало.

— Ты не собираешься поздороваться? — спросил Марко. Иссиня-черные глаза смотрели с вежливым недоумением.

У него были необыкновенные глаза, глубоко посаженные, под густыми черными бровями, в их зрачках затаился намек на синеву.

Она нервно провела языком по губам.

— Привет, Марко.

— Наконец-то мы встретились. Как поживаешь, Полли? — Он оглядел ее с ног до головы. — Все в порядке?

Много-много раз в последние четыре года она репетировала встречу с Марко. Пару раз совсем было решалась на нее, но всегда в последнюю минуту передумывала.

И вот сейчас она почувствовала, что дрожит с головы до ног. Словно ее ударили в солнечное сплетение. Легкий ветерок, наверно, спутал волосы, светлый льняной костюм, должно быть, измялся в поездке. А он теперь рассматривает ее юбку, скромно заканчивающуюся чуть выше колена, замшевые туфельки, приподнимающие ее обычные пять футов четыре дюйма еще на три дюйма. Когда же он поднял глаза, задержавшись на вырезе платья под пиджаком, она ощутила предательский отклик своего тела.

Полли посчитала себя недостаточно привлекательной под критическим взглядом Марко, подумала, что он невольно сравнивает ее с Софи. Конечно, по сравнению с неотразимой Софи она просто блеклая тень.

Полли и Софи имели англосаксонский тип внешности. Обе светловолосые, с голубыми глазами, с немного вздернутыми носами и полными губами, с невысокими хрупкими фигурами. Казалось, все схоже, но на самом деле между ними была удивительная разница.

Софи обладала чем-то еще, что сводило мужчин с ума. Ее фигура была более округлой, она была чуть выше, цвет волос — более ярок, а уверенность в своей сексуальной привлекательности — просто легендарна. Стоило только Полли подумать о своей сводной сестре, как она видела ее в объятиях Марко. Так, как увидела их пять лет назад в Сицилии. А по постоянным рассказам Софи, они и по сей день проводят время вместе.

Полли медленно вдохнула, заставляя себя успокоиться.

— Со мной все в порядке, спасибо. Ты хорошо выглядишь, Марко, — вымолвила наконец она.

Элегантно одетый, он выглядел прекрасно. Полли печально рассматривала его атлетическую фигуру.

— Не ожидала, что ты сегодня здесь будешь, — сказала она, когда молчание затянулось.

— В самом деле? Но это мой дом. Почему я должен пригласить к себе гостей и не прийти сам?

Полли не знала, что этот деревенский дом, окруженный кукурузными полями, виноградными и оливковыми рощами, принадлежит Марко. Приглашение пришло от Мариетты, а по телефону она говорила с ее матерью, тетей Руфью.

Она не подумала, что дела в лондонском суде не могли бы удержать Марко. Он чрезвычайно серьезно относился к семейным делам. И, как все сицилийцы, свято чтил семейные узы.

— Полли, дорогая! Ты здесь! — Радостное восклицание тети Руфи разрядило нарастающее напряжение. Мать Марко обняла ее. — Моя дорогая, я так рада, что ты приехала!

— Я тоже, — сдавленно ответила она. — Жаль, что папа и Софи не смогли.

— Не беспокойся, я все понимаю.

— Папа сейчас разбирает одно из своих дел, — сказала Полли, — а у Софи контракт.

— Твое появление все компенсирует. Ты дочь моего сводного брата, Полли. А сколько раз за все время мы встречались?

— Ну… — Полли слегка улыбнулась. — Раз или два?

— Дважды. Один раз в Лондоне — тебе было около тринадцати. Ну, и на Пасху, когда вы приехали на отдых в Сицилию, перед тем как тебе начать учиться в университете, — напомнила Руфь. — Я надеялась, что детки Мариетты дадут всем предлог для большого семейного слета. Я была бы счастлива, если б и мой брат был сегодня с нами.

— Я знаю. — Полли прикусила губу. — Давно вы виделись?

Руфь уныло покачала головой.

— Кажется, десять лет прошло с тех пор, как я видела Гарри, и это не была счастливая встреча. Я приехала повидаться с матерью, показать Марко его бабушку. Она вышвырнула нас вон.

— Папа хотел приехать, тетя Руфь, — сказала Полли.

И это было правдой. Ее отец давно уже не чувствовал никакой неприязни к семейству Даретта. Пять лет назад он не возражал, чтобы Полли и Софи провели каникулы в Сицилии. Приглашение же на крестины давало ему, гордому человеку, возможность восстановить отношения с сестрой Руфью, которая двадцать девять лет назад вызвала большое недовольство Гамильтонов, выйдя замуж за сицилийского повара.

— Папа и Софи очень огорчены, что не смогли поехать, — продолжала Полли. — Они посылают свою любовь и поздравления. — Она приподняла сумку с подарками из известнейшего лондонского магазина. — Дети просто чудные!

— Да, моя дорогая! Два маленьких чуда. Хочешь подержать какую-нибудь?

— Осторожно, мама, — сказал Марко, посмеиваясь. — Мариетта сказала, что если ты еще раз разбудишь детей, чтобы показать их кому-нибудь, то она заставит тебя неделю подниматься к ним ночью.

Руфь сразу присмирела.

— Боже правый, они опять спят? Я никогда не видела таких сонь. Марко, дорогой, разве не замечательно, что Полли смогла приехать?

Последовала пауза.

— Великолепно, — мрачно ответил он. — Учитывая ее способность ускользать от встреч. — Марко положил свои крепкие руки ей на плечи и дружески поцеловал в каждую щечку, и Полли почувствовала, как кровь прилила к лицу.

Она замерла, впитывая тепло его рук, щекой ощущая покалывание щетины, вдыхая цитрусовый запах одеколона, особенный запах Марко.

Удивительно, как сильно он ее волнует. Но так было всегда. Она вспомнила, как встретила его впервые десять лет назад. Ей было тринадцать, ему двадцать один. Высокий, атлетически сложенный, с легкими движениями, он как вихрь выскочил из особняка Гамильтонов после того спора, о котором только что упомянула тетя Руфь.

Полли возвращалась из школы. Увидев его на ступенях дома Гамильтонов, она остановилась как вкопанная и попала бы под колеса велосипеда мальчишки — разносчика газет, если бы Марко молниеносно не оттащил ее с дороги. Мальчишка грохнулся с велосипеда, а поднявшись, забормотал извинения. Марко, придерживая Полли за плечи, спросил ее, все ли в порядке. Он говорил еще что-то, но она уже не слышала. Восхищенно любовалась жгучими темными глазами, копной растрепавшихся волос и породистыми чертами лица.

Как жаль, что бабушка Гамильтон не дожила до сегодняшнего дня, мелькнуло у Полли в голове. Она смогла бы убедиться, что брак ее дочери с поваром из Сицилии создал крепкую, сплоченную семью. Увидела бы своего внука Марко, преуспевающего юриста.

Известно, что самое важное для любого родителя — знать, что их дети, внуки здоровы, преуспели в жизни, счастливы и любимы!

Мысли Полли резко оборвались. Семейное счастье не было в ее жизни сильной стороной.

— Я поймал Полли, когда она кудахтала над младенцами, — сказал Марко с ухмылкой. — Никогда не думал, что у нее могут быть какие-либо материнские чувства.

Она затаила дыхание. Ее бросало то в жар, то в холод, ей стало плохо от страха.

Неужели он знает? Полли попыталась отгадать это по выражению глаз, но его взгляд был совершенно спокоен. Да нет, не знает, подумала она. Если бы знал, то не держался бы так благодушно, скорее можно было ожидать холодной неистовой злости, которую она, возможно, и заслужила.

— Почему ты думаешь, что у меня нет материнских чувств, Марко? — спросила она, стараясь не выдать волнения. — Мы годами не виделись.

— Моей вины в этом нет. Кроме того, ты уж слишком внезапно исчезла с моего горизонта в последний раз.

— За четыре года многое могло измениться.

— Знаешь, ты действительно изменилась, Полли. — Его глаза опять оглядели ее, отмечая все детали: длинные шелковистые волосы пшеничного цвета, падающие на плечи, большие серо-голубые глаза. — Ты выглядишь взрослее. Серьезнее. Тебе идет.

— Неужели? — Это было все, что ей удалось выдавить из себя: горло внезапно пересохло.

Она считала, что поступила правильно, не сказав Марко о своей беременности. Он совершенно определенно дал ей тогда понять, что не желает никаких осложнений. А признаться ему после того, как Бен родился… невозможно. Она непроизвольно задержала дыхание, вспомнив агонию этих мучительных прошлых решений.

Бен был зачат в опрометчивый, бездумный миг, по крайней мере так было со стороны Марко. Даже если он и хотел бы большего, она должна была отказать ему, потому что Марко — собственность Софи.

Софи давала это понять каждый раз, приезжая в особняк Гамильтонов. Если она и замечала сказочную схожесть Бена и Марко, то ничем этого не показывала. И никогда не переставала рассказывать Полли о том, как часто Марко звонит ей из-за границы, как проводит ночь в ее лондонской квартире, как покупает ей эротическое нижнее белье или дорогие украшения на день рождения.

Полли сделала немыслимое — вступила в любовную связь с любовником своей сводной сестры.

Но об этом никогда не упоминалось. В ту ночь Марко выразился достаточно прозрачно, что их сексуальные отношения были следствием порыва и эту ошибку лучше поскорее забыть.

Ее мучило, что в эту самую минуту, пока она в Италии, там, в Англии, под присмотром друзей, находится маленький мальчик, их сын, ее и Марко, о котором он даже не подозревает.

— Марко, предложи Полли бокал вина, — строго приказала Руфь сыну. — Посмотри на нее, она проделала долгий путь из Англии. Пусть почувствует себя дома.

— Не изображайте меня такой мученицей, тетя Руфь, — засмеявшись, ответила Полли. — Ради того, чтобы увидеть близнецов Мариетты, не страшно проделать и не такой путь!

Одна из малышек зашевелилась и издала легкий писк, и тут же проснулась вторая. Обе хором закричали. Появилась Мариетта, рыжие отблески в длинных темных волосах были единственным признаком, по которому можно было сказать, что она унаследовала частицу английской крови матери.

Полли подумала, что на всем потомстве Даретта лежит печать жгучей сицилийской красоты и сицилийская наследственность сильно доминирует над английской.

— Мама, ты опять их трогала?

— Клянусь честью, Мариетта, я и близко к ним не подходила, — запротестовала Руфь. — Марко, ну скажи же!

Все рассмеялись, когда Мариетта быстро отдала одну крошку Марко, а вторую — Полли.

— Вы стояли ближе всех, когда они проснулись, значит, придется вам с ними немного понянчиться! — сказала она, начав распаковывать сумку с подарками. Восклицания восторга вызвал каждый подарок.

— Это от нас всех.

— Не знаю, как и благодарить. — Мариетта переключилась на Марко, который с озадаченным видом разглядывал визжащего младенца у себя на руках: — Пора бы тебе иметь собственную практику в этой области, братишка, внять молитвам отца и подарить ему внука!

Руфь взглянула на дочь неодобрительно.

— Мариетта, ты прекрасно знаешь, что твой отец и так на седьмом небе от счастья от близняшек-внучек. Кроме того, я бы предпочла, чтобы Марко вначале нашел себе жену.

— Ну, это будет несложно, — сказала его сестра, — в последние годы ему на шею вешалось вполне достаточно разных красоток со всей Европы.

— Грубое преувеличение, — безучастно ответил Марко. — Даже если это было так, зачем же спешить?

— Ты, как всегда, прав, бедный мой Марко. Жизнь стоит тратить только на идеальную женщину, да?

Полли внутренне поморщилась. Она была хорошо знакома с этой философией Марко: никаких уз, никаких обязательств. Из собственного опыта она знала его реакцию на даже отдаленную возможность попасть в ловушку. Как только Софи это терпит? — удивлялась она. Впрочем, Софи сама предпочитает свободу. Она вращается в блистательной сфере моды, много путешествует, ей, должно быть, подходит видеться с Марко тогда, когда их расписания совпадают.

Марко тряс ребенка, но все усилия справиться с его воплями были безуспешными.

У Полли ребенок быстро успокоился. Синие глаза, обрамленные черными ресницами, немигающе уставились на нее с невинным младенческим любопытством. Она поймала взгляд Марко и не могла уже сдержать свою веселость.

— Как это у тебя получается? — спросил Марко. Он вновь начал разглядывать девочку, чье красное личико все больше искажалось яростью, при этом не было ни единой слезинки.

Сжалившись над ним, Мариетта взяла дочку и отправилась на поиски бутылочек со смесью. Повинуясь неожиданному порыву, Полли осторожно переложила девочку на руки Марко. Малышка улыбнулась ему.

— Похоже, что одна из моих племянниц меня одобряет, — облегченно вздохнул Марко. — Я уж начал думать, что утратил свои способности.

— Способности?

— Дети меня любят, как правило. — Он усмехнулся, передавая ребенка своей матери, раскрывшей объятия внучке. Его достоинство и самоуважение сохранены, подумала Полли. И сейчас же отругала себя за беспокойство о Марко. Он не очень интересовался ее чувствами…

— Полли, дорогая, пойди найди что-нибудь перекусить, — улыбнулась Руфь, баюкая ребенка. — Марко приглядит за тобой.

— Не смею отказаться, — ответил тот, уводя Полли за собой.

Он привел ее к длинному, покрытому белой скатертью столу, стоящему в тени глицинии. Очевидно, все гости и семья уже поели. Небольшая группка пожилых родственников задержалась, разговаривая за стаканом вина.

Марко отодвинул для Полли стул с другой стороны стола.

— Малышки удивительно милы, правда? — сказала она, попытавшись смягчить натянутость.

— Естественно. Они дети Даретта, — отвечал Марко. — К тому же они мои крестницы.

Она насмешливо округлила глаза.

— Так ты теперь не только дядюшка, но и крестный?

Выражение его лица сразу утратило теплоту. Полли пожалела о своем легкомысленном тоне.

— Да. Это великая честь. Я собираюсь серьезно отнестись к своим обязанностям. Очень жаль, что ты опоздала к началу трапезы, — жестко заключил он.

— Мой рейс отложили. — Сев неестественно прямо, она смотрела, как он подносит к ее краю стола спагетти, хлеб, сыр и вино, расставляя все вокруг нее.

Лучше бы он сейчас ушел и оставил ее в покое.

— Действительно чудо, что ты здесь, — сухо заметил он, — а я подумал, что судьбе угодно откладывать нашу встречу до следующего воплощения. Итак, приветствую тебя в моем доме, Полли. Вот, попробуй немного кьянти. — Он налил в ее стакан красного вина, затем плеснул немного себе. — Как тебе нравится мой тосканский дом?

Она оглядела древние каменные стены и красноватые ставни, редкостной красоты пейзаж с яркими цветами, синим небом, темно-красной землей.

— Мне нравится это место, — искренне отозвалась она. — Ты часто здесь бываешь?

— Не очень, — признался он. — Приходится проводить в городах слишком много времени.

— Не представляю, как можно от всего этого оторваться.

— Все ведь тут и останется к моему возвращению. Это место заставляет забыть о времени. Может, это связано с особенностями освещения именно здесь, в Тоскане.

— И запахом, — согласилась она. — Травы, и цветы, и теплая земля.

Она проследила за его взглядом, устремленным к холмам. Они простирались до самого горизонта, покрытые полями спелой кукурузы, виноградниками и оливковыми рощами.

— Как картина Джорджоне, — пробормотала она, — на всем лежит золотой отблеск. А где живет Мариетта?

— У Мариетты с мужем маленькая квартирка во Флоренции. Мои родители сейчас перекрывают крышу на своей вилле, она находится ниже по холму. Мой дом оказался идеальным местом.

— Ты давно его приобрел?

— Около шести месяцев назад. — Прищурив глаза, он огляделся. — Думаю обновить его и старинный бассейн, а также террасу.

— Сложно все исправить за шесть месяцев. Ты ведь, наверно, загружен работой?

Он слегка кивнул.

— В Лондоне я всегда мечтал о том, чтобы иметь собственность в Италии. Здесь я расправляю крылья. — Внезапно он замолчал, не отрывая от нее взгляда. — Как твой отец?

— Здоров. Только слишком много работает. Отец дважды овдовел, теперь вся его жизнь в работе.

— Судьи, как правило, поздно выходят на пенсию, — бесстрастно сказал Марко.

— Ты встречаешься с ним? Я имею в виду, по работе?

— Редко, так как моя профессиональная деятельность проходит вне Англии. Когда я вижу его в суде, он всегда в добром здравии. У него репутация хорошего судьи, мудрого и добросовестного. — Марко говорил сухим тоном. — А ты чем занимаешься? — добавил он.

— Я вернулась в особняк Гамильтонов. У меня… собственный бизнес.

— Правда? Не знал. Софи ничего не говорила об этом.

— Вы все еще видитесь с ней? — Промолвив это, она готова была откусить себе язык. Неужели надеялась, что Софи выдумывает о своей близости с Марко? Когда бы она ни встречалась со сводной сестрой, имя Марко постоянно упоминалось. Хотя они в последнее время не часто виделись. Сказывалась взаимная неприязнь. Софи, дочь второй жены Генри Гамильтона, была двумя годами старше ее. Мать Полли погибла с группой альпинистов в Индии, когда Полли было десять лет. А мать Софи умерла во время поздних родов. Все надежды Полли обрести старшую сестру в лице Софи не оправдались: обе с трудом терпели друг друга.

— Видимся? Мы разговариваем по телефону, встречаемся, когда одновременно бываем в Лондоне. Пару месяцев назад она была здесь, хотела посмотреть на мой новый дом. А что? Ты не одобряешь этого?

Полли почувствовала ревнивое отчаяние, она ненавидела себя за это.

— Не одобряю? Какое мне дело?

Пристальный его взгляд доставлял ей неудобство.

Никогда ее не покидало чувство вины, стыда за случившееся в Кембридже. Она и тогда знала, что Марко связан с Софи…

— Ты как-то натянуто ведешь себя, Полли. Мама сказала мне, что ты остаешься только на одну ночь у нас. Разве тебе нельзя остаться подольше? — спросил Марко.

— Нет.

Может быть, он не понимает, насколько сильно ранил ее тогда, четыре года назад. У него и мысли нет, что он — причина хаоса в ее жизни. И она не может, не смеет открыть ему глаза.

— Мне сложно уезжать надолго, — добавила она, чтобы сгладить резкость отказа.

— От твоего бизнеса?

— Да. Я организовала свое генеалогическое агентство. Отслеживаю родословные…

— Да, я знаю, что такое генеалогия.

Она увидела его живую улыбку и хмыкнула в ответ.

— Извини. Ну конечно, ты знаешь.

— Значит тебе это нравится? И как подвигается бизнес? Хорошо?

— Да — на первый вопрос. Мне нравится. Что касается второго… Это зависит от того, что ты понимаешь под словом «хорошо». Богатства он мне не принесет. Затраты у меня минимальные, я ведь работаю дома. Я переделала одну из конюшен в офис.

Обсуждение с Марко деталей своей жизни и работы заставляло ее нервничать. Неизвестно, куда приведет нить разговора. Она быстро затараторила:

— Папа был очень доволен, генеалогия — его давняя страсть. Он поэтому и купил особняк Гамильтонов. Ты знаешь, он проследил семейное древо Гамильтонов до тринадцатого века, а затем купил старинный фамильный дом!

— Предки, видимо, были в восторге, — сказал Марко. — Возвращение к истокам.

— Поосторожней, — она старалась сохранить игривость тона. — Мне всегда казалось, что ты легкомысленно относишься к вопросам наследственности.

Губы его вдруг превратились в тонкую полоску.

— В самом деле? — с усмешкой спросил он. — Думается, нельзя поставить мне в упрек отсутствие знаний о собственных предках по ветви Гамильтонов.

— Не вороши старое, Марко. Раны никогда не заживут, если человек не перестает их тревожить.

— Твоя правда, — пробормотал он, скривив рот. — К тому же мы отклонились от темы.

— От какой темы? — нахмурилась она.

— Я пытался устроить тебе маленькие каникулы. Что тебе мешает остаться дольше в Тоскане?

— Мне бы не хотелось уезжать так надолго из дома.

— Почему бы не провести несколько ночей не дома, урвать хоть немного солнца, доставить себе удовольствие?

— При нашем последнем свидании ты советовал мне поменьше думать об удовольствиях, Марко.

Колкость вырвалась непроизвольно. Она залилась краской.

— Поскольку последний раз мы встречались на балу в Кембридже, видимо, речь шла о разумном равновесии, — предположил он.

В его голосе звучала подчеркнутая холодность. Неожиданная волна воспоминаний захлестнула ее. Осторожно улыбнувшись, Полли трясущейся рукой взяла бокал и отпила глоток.

— Нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом? — попросила она робко.

Марко встал, подвинул стул к ее креслу и сел, положив руку на его спинку. Тепло мужского тела привело ее в состояние близкое к панике. Задерживая дыхание, она пыталась справиться с неистово бьющимся сердцем.

— Ты, — проговорил он медленно, — в том, что произошло, не виновата, в этом вина только моя. Если бы у меня было немного больше самообладания, то это никогда бы не случилось. По правде говоря… — он глубоко вдохнул, сдерживая закипающее негодование, — я рад, что ты подняла этот вопрос, Полли. Ты убежала тогда, даже не попрощавшись, у нас не было возможности поговорить начистоту.

Она прикусила губу. Близость Марко очень беспокоила ее, а то, о чем он говорил, прорывало все барьеры ее обороны.

— Мы опять возвращаемся к воспоминаниям, Марко. Оставим их в прошлом. Забудем.

— К сожалению, это забывается с трудом.

— Не хочешь же ты заставить меня думать, что хоть раз об этом вспомнил!

— Почему ты так говоришь?

Возникла пауза. Гордость заставляла ее хранить молчание.

— Я не глупец, Полли, — голос Марко прозвучал жестко. — Ты постоянно избегала любой возможности встречи со мной. Хочешь верь, хочешь нет, но забыть тебя мне не удалось.

Полли поднялась. Ноги ее сделались ватными.

— Прости, я, пожалуй, пойду, возможно, Мариетте нужна помощь…

Марко тоже встал.

— Извини, Полли. Похоже, ты находишь то, что произошло… непристойным. Но ты начала этот разговор. Не тебе же винить меня в том, что я сохранил воспоминания.

Находить это непристойным? О чем он говорит? Это был один из самых замечательных моментов ее жизни, навсегда запечатленный в сердце. Ей захотелось сесть в машину и уехать в аэропорт. Можно вынести Марко, не одобряющего ее, Марко поддразнивающего. Но видеть Марко, которому как будто… действительно небезразлично то, что произошло, — в это невозможно поверить.

Он рассматривал ее раскрасневшееся лицо, чуть прикрыв глаза.

— Оставайся и на завтрашнюю ночь, Полли, — тихо предложил он. — Мне бы хотелось показать тебе Тоскану.

Остаться? Не пришло ли время сказать правду?! Как-то наладить отношения с Марко? Бен ведь когда-нибудь узнает все.

Марко позвали к телефону, он нахмурился, пожал плечами.

— Извини, Полли. Я сейчас вернусь.

Она присела, предчувствуя надвигающуюся катастрофу. Не надо было приезжать. С ее стороны настолько рисковать — настоящее сумасшествие.

Она так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, когда внезапно перед ней вырос Марко.

— Это тебя. — В его голосе появилась насмешливая нотка.

— Меня? Кто?

— Ребенок, — ответил он. Теперь он наблюдал за ней.

— Только что я имел увлекательную беседу с очень развитым и разговорчивым мальчиком, которого зовут Бенедикт Гамильтон и которому три с половиной года.

Полли на миг замерла, пытаясь отгадать по выражению лица Марко, что он подумал. Потом помчалась к дому, отдавшись во власть беспокойства.

Может быть, что-то случилось с Беном? Но ведь это он звонит…

Марко догнал ее, взял под руку, помогая продираться сквозь толпу, и ввел ее в кабинет.

— Телефон на столе.

Глава вторая

— Бен? — Она чувствовала напряженность в своем голосе. — У тебя все нормально?

— Конечно. А кто этот веселый дядя?

Полли оглянулась через плечо. Марко сидел, скрестив ноги, в огромном темно-красном кресле и прислушивался к разговору. От его пристального взгляда она вздрогнула.

— Этот… веселый дядя — мой кузен, Марко. Теперь я хочу знать, почему ты мне звонишь, дорогой. С Джени все в порядке?

— Ага. У Бонни щенки. Я хочу желтого с розовым носом. Слышишь? Он мой башмак жует.

Она невольно улыбнулась.

— Бен, можно мне поговорить с Джени?

— Ага… Джени!

— Все в порядке, Джени?

— Лучше не бывает. Присматривать за одаренным проказником трех с половиной лет — увлекательное занятие!

— Боже мой, надеюсь, он не свел вас всех с ума. Постараюсь поскорей вернуться.

— И не думай! Оставайся подольше, отдохни! Вилл говорит, что не развлекался так много долгие годы.

— Да? — Полли улыбнулась.

— Твой отец волнуется за успех твоей миссии мира, — добавила Джени. — Я видела его сегодня, он приезжал повидать Бена. Как все проходит, кстати?

— Все нормально. — Ей мешало разговаривать присутствие Марко.

Прикрыв на секунду глаза, Полли пыталась собраться с мыслями. Она не представляла, как выбраться из создавшегося положения. Поспешный отъезд теперь не представлялся лучшим выходом. Нужно время, чтобы попробовать как-то сгладить появившиеся, вероятно, у него догадки. Она взяла себя в руки и почти спокойно сказала:

— Вообще-то у меня был такой вариант — остаться еще на ночь, но раз у тебя там появился целый выводок щенков, за которыми тоже надо приглядывать…

— Бонни прекрасно справляется. Никакого беспокойства, Бен что-то хочет тебе сказать…

Бен подробно рассказал ей о своих занятиях за последние двадцать четыре часа, которые они не виделись.

Когда Полли закончила разговор, в кабинете царила мертвая тишина. Напряжение, возникшее между ней и Марко, казалось, возросло во много раз.

— Видимо, я должен извиниться, — вырвалось у Марко.

Она посмотрела на него, в горле опять пересохло.

— За что?

У нее было ощущение, что она приросла к полу. Он встал, пересек комнату и остановился перед ней.

— Немного ранее я позволил себе пошутить по поводу отсутствия у тебя материнских чувств, Полли. Я был очень далек от истины. Ты оказалась любящей, заботливой мамой. — Глаза его скользнули по ее левой руке. — Без мужа?

— Без. — Она сомневалась, что может выстоять до конца. — Без мужа. Я независимая женщина, — гордо добавила она.

— И чье же это решение — твое или его?

— Не поняла? — Она смотрела на него со все нарастающим смущением.

— Я имею в виду отца. Видимо, это Пол? И на кого похож ребенок? Со светлыми волосами, как у тебя? — хрипло настаивал он. — Или у него черты Пола?

— Марко, я…

— У Пола ведь рыжие волосы, да? — Он невесело улыбнулся. — Я как-то спрашивал у Софи, как выглядит парень, к которому ты от меня сбежала…

Она обняла себя руками. Ей хотелось сжаться в комочек, спрятаться от невыносимого допроса.

— Описывать то, что произошло, как… как мой побег от тебя — нелепо, и ты это знаешь. Это был… уход. Ты не хотел ничего знать. И я не собираюсь ничего обсуждать, — осторожно закончила она. — На самом деле… это тебя не касается, Марко.

— Может, и так. — Он угрюмо скривил губы. — Я интересуюсь, потому что мы одна семья, Полли.

— Не начинай снова! — резко вскрикнула она. — Мы даже не кузены по крови, а тебя послушать, так мы брат с сестрой!

Воцарилось напряженное молчание.

— Если бы это было так, то произошедшего между нами в Кембридже не могло бы случиться.

— Совершенно верно, — процедила она сквозь зубы.

— Но ведь в этом не было ничего преднамеренного или заранее рассчитанного, Полли? — Губы его чуть изогнулись. — Что касается меня, то в тот момент я, скорее всего, не смог бы остановиться…

Она издала короткий злой смешок.

— Ты считаешь, что я во всем виновата, мое провоцирующее поведение?

Несколько мгновений он смотрел на нее молча.

— Ни в коей мере. Если это необходимо, то я беру вину на себя. Довольно о прошлом. Поговорим о настоящем, Полли. Почему так вышло, что я ничего не знаю о твоем сыне?

Вспышка гнева заставила ее задохнуться.

— Почему ты ничего не знаешь? — эхом повторила она. Голос ее дрожал от подавляемого возмущения. — А почему ты должен знать?

— Софи могла бы мне сказать, — хрипло ответил он.

— Да, вероятно, могла бы, но как ей было догадаться, что ты хоть немного заинтересуешься этой информацией?

Марко не ответил. Прислонившись к краю стола, он глубоко засунул руки в карманы. Она невольно обратила внимание на его сухощавые бедра, туго обтянутые тканью костюма.

Полли быстро отвела взгляд, но он успел его заметить. Лицо ее загорелось от смущения.

— Ты не рассказывал ей о том, что произошло между нами? — выпалила она, внезапно ужаснувшись этой мысли.

— У меня нет привычки оглашать детали личной жизни, — высокомерно сказал он. — А ты не теряла времени, а, Полли? В Кембридже ты была девственницей, принимающей противозачаточные средства, как ты меня уверяла. Потом ты уехала в Америку с Полом и перестала их принимать, так я понял?

Щеки ее пылали.

— Марко… пожалуйста!

— Ты живешь с ним? Это с ним ты оставила сейчас сына?

— Нет. — От учиненного допроса все мысли разбежались, в голове осталась пустота. Сделав усилие, она сказала: — Пол и я не живем вместе.

— Значит, есть кто-то другой?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь.

— Ты растишь сына одна?

— Да… нет… у меня есть хорошие друзья. — После колебания она продолжала: — Пол и я до сих пор близки. Он живет в деревне — преподает в местной школе.

— Удобно устроились. Воспитываете по очереди? И ты думаешь, этого достаточно, чтобы сформировать у малыша понятие о настоящем отце? — Марко был сама язвительность. — Детей надо растить в стабильной семье.

— Да, конечно. — Его спокойно высказанное осуждение разъярило ее сверх всякой меры. — Не надо читать мне проповедей, Марко! Я сделала все, что могла. Я люблю сына. У него есть все, что нужно.

— Кроме полноценного отца. А как насчет тебя самой? — последовала резкая смена голоса. — У тебя тоже есть все, что нужно? Благодаря шаткому соглашению с человеком, который даже не хочет взять на себя ответственность за своего сына?

— Я совершенно… счастлива.

— Не могу представить тебя счастливой в такой сомнительной ситуации. — Голос его прозвучал хрипло. — Разве только ты ухитрилась подавить свою страстную природу…

— О чем ты говоришь? — Все ее тело обдало жаром.

— У тебя разве не страстная натура, Полли?

— Ну, вообще-то нет.

— Нет? Мне надо напомнить?

— Перестань! — взмолилась она. — Зачем ты это делаешь, Марко?

— Что делаю? — Он придвинулся ближе. Каждый нерв ее тела затрепетал от его близости. — Говорю правду!

— Марко, я… — Она умолкла. Он медленно, но властно притянул ее к себе. Не успела она запротестовать, как он подавил этот протест, жестко и требовательно прижавшись губами к ее рту. Она яростно сопротивлялась. Потом его поцелуй стал нежным, ласкающим, обволакивающим.

Она беспомощно раскрыла губы и поцеловала его в ответ. В голове все смешалось. Прошлое отодвинулось. Осталось только сильное тело Марко, его руки, обнимавшие ее. Она прильнула к нему ближе, чувствуя всем телом нахлынувшую страсть…

— Полли… — его голос звучал приглушенно. Он приложил ее руку к своей груди. Она слышала, как быстрыми толчками билось его сердце. Казалось, что оно гонит по жилам ее собственную кровь.

— Перестань, — ее голос прерывался. — Зачем ты, Марко?

— Зачем? Хочу доказать тебе кое-что, — ответил он, снова прижимая ее к себе, опуская рот к ее губам.

Язык его проник глубже, встречаясь с ее языком, овладевая ее ртом. В его поцелуе был бешеный чувственный голод, и Полли содрогалась от яростного нападения. К тому времени, когда он отпрянул от нее, она пылала, охваченная страстью.

— Ну, и что ты доказал? — Она была близка к слезам.

— Бог знает, — прозвучало в ответ. — То, что ты все еще меня хочешь! Даже несмотря на то, что ушла и родила ребенка от другого мужчины!

Нереальность происходящего заставила ее покачнуться.

— Что?

Ирония, несправедливость упрека чуть не заставили ее необдуманно открыть свой секрет.

— По-твоему выходит, будто это я отвергла тебя!

— Разве нет? — сказал он. — Как еще можно описать твое поведение, Полли? Твой отъезд из Кембриджа? Твой скоропалительный отлет в Америку с приятелем?

Мгновение они не отрываясь смотрели друг на друга. Полли первой опустила глаза и, повернувшись, побрела к стулу и рухнула на него как подкошенная.

Тогда ей не хотелось возвращаться из Кембриджа домой. Она пробыла пару дней в университете, а после уехала к Полу в Лондон, откуда они отправились на летние заработки в калифорнийский лагерь. Отцу она тогда сказала, что слишком много мороки возвращаться из Восточной Англии в Девон. Но реальная причина была в том, что она не могла без стыда смотреть в глаза Софи.

— Ладно, вышло как вышло, — сказал Марко грубовато, раня ее циничностью тона, — возможно, благодаря твоему поступку я не совершил самой большой ошибки в своей жизни.

— Какой?

— Не принял твое детское любопытство за искреннее чувство.

Кровь бросилась ей в лицо. Насмешка вызвала приступ ярости.

— Искреннее чувство? Сомневаюсь, что ты распознаешь его, даже если столкнешься нос к носу, Марко! Какое право ты имеешь выставлять меня в худшем свете, чем я есть на самом деле? Это была ужасная ошибка.

Лицо Марко побелело.

— Ты так считаешь, Полли?

— Как же иначе? — выкрикнула она срывающимся голосом. — Я плохо соображала… — Она смолкла, заметив, что лицо его заволокла темная туча.

— Очевидно, — сказал он в звенящей тишине, — тебе и впрямь надо было быть не в себе, чтобы оказаться в постели с кем-то из клана Даретта.

Марко направился к двери.

— Извини, Полли. Мне надо позвонить. Оставайся здесь. Подожди меня…

Оказавшись в одиночестве, она какое-то время сидела, упершись взглядом в закрывшуюся дверь. Затем, закрыв глаза, попыталась обдумать ситуацию.

Непонятно, что означает горечь, пронизывающая все слова Марко. Ясно лишь одно: нельзя позволять себе никаких романтических бредней о высокой любви и счастье, расстроенном злыми кознями и непониманием. Тогда, в своей университетской комнате, Марко достаточно прозрачно выразил свое отношение, выскочив из комнаты, бросив ее как ненужную вещь. Ему были отвратительны и он сам, и она, вот почему она, не теряя времени, уехала, проложив между ними расстояние, настолько большое, насколько это было возможно. Что бы он теперь сказал, узнав всю правду?

Она снова вернулась к тем памятным выходным.

Полли училась в университете в Норвиче и по приглашению подружки, слушающей курс медицины в Кембридже, приехала к ней на Летний бал. Она не знала, что Марко будет там как один из приглашенных выпускников, которым на это время университетом предоставлялись комнаты.

На балу парень по имени Руан из группы студентов-медиков упорно ухаживал за Полли. Он был симпатичным, но ей совсем не нравился. Ее отталкивало его развязное поведение. Но после выпитого бокала шампанского она оказалась в темном углу университетского двора во власти потных рук Руана. В голове ее шумело, ноги подкашивались, глаза заволакивало пеленой.

Смутно она осознавала, что Марко присутствует на балу.

Они не видались с Пасхи, когда вместе с Софи были в Италии.

На балу Марко увидел Полли, когда она отошла от стойки и пьяной походкой направилась к выходу из зала. Что-то его обеспокоило. Кратко переговорив с ее друзьями, он последовал за ней. Покуда он разбирался с Руаном, Полли, как потом ей рассказали друзья, сползла по стенке и замерла на траве.

На следующий вечер, когда Полли проснулась, она увидела, что лежит полуголая под простынкой на какой-то кровати. На двери висело ее бальное платье.

Появился Марко с чашкой чая в руках. Она поднялась и побрела в ванную. После этого снова рухнула в постель.

Сейчас Полли вспоминала свое состояние, когда, лежа в кровати, она тряслась от непонятного недомогания, испуганная и растерянная. Мозг словно омертвел. Было жутко неприятно осознавать, что она не помнит ничего, что случилось с ней за последние сутки.

По мнению Марко, это был неудачный дебют наивной студентки-первокурсницы, пытающейся произвести впечатление на свою группу. Он считал, что из-за экспериментов с какой-нибудь запрещенной травкой в соединении с алкоголем и произошла такая драматическая развязка.

Предположение Марко было несправедливым. Она помнила, что лишь пригубила второй бокал шампанского. Полли разрыдалась, сотрясаясь всем телом.

Марко с суровым лицом присел к ней на кровать и ободряюще притянул ее к себе в объятия. Возможно, его слова чересчур нравоучительные, сказал он. Но очень уж он беспокоился. Всю ночь пролежал в спальном мешке на полу рядом с ее кроватью, на случай если ей станет плохо и потребуется помощь. Эти объяснения вызвали теплую волну благодарности в ее сердце.

В какой-то момент их разговора простыня съехала на бок, оставив ее полуобнаженной в его объятиях. Через некоторое время выражение, с которым он смотрел на ее грудь, полную, высокую, увенчанную крепкими коричневыми сосками, изменилось. У рыцаря-утешителя в глазах загорелся огонек страсти, какой-то темной жажды…

До этого ее постоянно отделял от старшего кузена барьер, несмотря на годы скрытого восхищения, даже обожания. Во время поездки в Сицилию тайное и невостребованное восхищение лишь возросло. Здесь она увидела, как Марко добр, умен, удивлялась его образованности и веселости, хотя он уделял внимание одной лишь Софи, обращаясь с Полли как с ребенком.

Будто преодолев наконец этот постоянный барьер, она не смутилась, а прильнула к его телу, обхватив руками за шею, и потянула за собой в постель…

Полли печально поежилась. И думать нечего, этот эпизод никогда не стереть из памяти. «Унижение» — слишком слабое слово, чтобы описать ее тогдашнее состояние. Марко ужаснулся от произошедшего, ругал себя за то, что «был как животное». Она не вымолвила ни слова. Боль от его реакции была нестерпимой.

Воспоминания вызвали у нее долгий, дрожащий вздох. Полли плотно закрыла глаза, обхватив себя руками. Она не думала, не оценивала своих действий. Просто поддалась потребности, физическому притяжению человека, о котором так давно мечтала, с которым каким-то чудом оказалась в постели и который дал ей повод думать, что разделяет ее желание.

В их соединении была неистовая, взаимная тяга. Задыхаясь от желания, они переплелись друг с другом. Рот ко рту, грудь к груди, бедра, слитые воедино. Сознание ее было мутно, но сейчас она могла воспроизвести в мыслях мгновение, когда, в секундном колебании перед тем, как войти в нее, он отпрянул, вглядываясь ей в лицо, собственное его лицо было искажено страстью, а она потянулась за ним дрожащими руками, касаясь верхней губы, стирая с нее капельки пота, и увидела темную, свирепую страсть в его глазах.

А позже, после мимолетной боли и неописуемого наслаждения и экстаза, она вернулась обратно на землю, попав под власть шока и унижения. Его лицо было искажено гримасой самобичевания и угрызений совести. Он безжалостно бранил себя за то, что она может забеременеть. И, потому ли, что было уже слишком поздно и не стоило подкидывать дров в это пламя покаяния, охватившее его, она горько сказала, что он может не беспокоиться — она принимает таблетки.

А теперь Марко ведет себя так, будто бы это она тогда сожалела о случившемся, печально подумала Полли. Возможно, для него удобнее, оглянувшись назад, увидеть себя в роли безупречного, но отвергнутого любовника…

Звук открываемой двери заставил ее быстро обернуться. Вернулся Марко. В руках у него был поднос с кофе и с кусочками пирога. Он кротко посмотрел на Полли.

— Мне подумалось, что мы можем поговорить за кофе и пирогом.

— Как хочешь, — ответила она, опуская глаза. — Только я не уверена, что нам есть о чем говорить, Марко.

— А по-моему, у нас осталась масса тем для разговора, — ответил он, разливая по чашкам кофе.

— Только сливки. Спасибо. — Взяв чашку, она сделала быстрый глоток.

Полли казалось, что он затеял с ней игру наподобие кошки с мышью.

— Попробуй немного маминого исключительного пирога, — настойчиво пододвинул он тарелку. — Я его очень люблю.

— Когда ты женишься, то передашь жене мамин рецепт в качестве приданого, раз уж не можешь жить без маминой стряпни.

— «Не можешь жить» — слишком сильно сказано. Я и сам неплохой кулинар. Надеюсь, это поможет мне завоевать сердце моей избранницы.

— Зависит от того, что именно ты способен приготовить. Большинство мужчин из тех, что я знала, считали, что могут совершать чудеса на кухне только потому, что умели разбить на сковородку пару яиц.

— Без сомнения, ты знала многих мужчин?

Полли уставилась на него. Выражение его лица ни о чем не говорило. Чернильно-черный взгляд казался непроницаем, на лице была маска вежливого любопытства.

— Мы составляем каталог? — спросила она как можно спокойней. — Тебе требуются даты и точные описания?

Лицо Марко неожиданно осунулось. В натянутом молчании они смотрели друг другу в глаза, затем он медленно отпил из чашки.

— Я жду от тебя перечень твоих любовных побед не более, чем готов предоставить тебе свой собственный.

— Так-то лучше, Марко, — с горячностью вырвалось у нее, — не стоит особенно интересоваться моими моральными устоями лишь потому, что я мать-одиночка.

Он резко вскочил на ноги, неотрывно глядя на нее.

— Я не собираюсь обсуждать твои моральные устои. Полли, можешь этому не верить, но мне сложно привыкнуть к мысли о том, что у тебя есть ребенок, а мне никто об этом не сказал…

— Неудивительно — мы были недостаточно заинтересованы жизнью друг друга, чтобы поддерживать близкий контакт все эти годы! — с горечью ответила она.

— Я чертовски желал поддерживать с тобой контакт, Полли. Похоже только, что ты считала иначе?

Затаив дыхание, она смотрела на него, это было как в кошмарном сне, когда за тобой погоня, а ты утыкаешься в тупик, из которого нет выхода.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, что и думать, Полли. Я предполагаю, что простая вежливость требовала от тебя как-то откликнуться в тех случаях, когда тебя не было дома во время моих звонков и визитов. А когда мы могли бы встретиться у общих знакомых, у тебя неизменно оказывались неотложные дела. Не знаю, что тут можно было сделать. — В его позе сейчас была окаменелость, присущая статуям, кулаки намертво сжаты, мрачный, темный взгляд упорно прикован к ее лицу. Потом глаза его скользнули вниз, почти физически, как ей казалось, лаская с головы до ног ее фигуру. — Но зато я прекрасно знаю, что бы хотел сделать сейчас.

— Марко… — Под прицелом его взгляда она скованно поднялась, чувствуя, что ноги не слушаются ее. — Перестань.

— Я хочу оказаться с тобой в одной кровати, — сказал он неумолимо. — И отучить шутки со мной шутить.

— Что? — Она с трудом дышала, сердце бешено колотилось. — По-твоему, любую проблему можно решить при помощи секса?

— В данном случае секс сам представляет проблему. Не стану отрицать, что нахожу тебя сексуально привлекательной, Полли. Та ночь в Кембридже…

— Премного польщена. — У нее защемило в груди.

— Той ночью в Кембридже… до этого со мной подобного не случалось, да и после тоже. Я совершенно потерял голову. Она отвернулась, дрожа.

— Не ты один. — Каждое слово болезненно отдавалось в сердце. — Теперь мне ясно, что со мной тогда было, почему многие события выпали у меня из памяти. К твоему сведению, я узнала, что этот развратный студент-медик…

— Я тоже узнал. После того, как ты уехала, — тихо прервал ее Марко. — Он добавил тебе в шампанское лекарство.

— Откуда тебе стало известно? — осторожно поинтересовалась она.

— Подслушал, как группа студентов обсуждала это в баре колледжа. А ты?

— Моя кембриджская подружка узнала. Он где-то взял этот препарат. Прямое его назначение — подготовка больного перед анестезией. Если его растолочь и растворить в напитке, то он безвкусен, а действие практически мгновенно. Ну а в некоторых кругах он известен как таблетка, предназначенная для того, чтобы переспать при первом же свидании.

— Как мерзко я себя почувствовал после того, как узнал… — В уголке его рта залегла горькая складка.

— Почему? — она пожала плечами. — А мне стало гораздо легче. Насколько я понимаю, помимо помрачения рассудка и вялости это лекарство имеет и определенные возбуждающие свойства, так что у меня есть некоторые оправдания для моего разнузданного поведения в последующую ночь.

Повисло молчание. Глаза Марко помрачнели.

— У меня другие сведения, — четко выговорил он. — Возможные возбуждающие свойства должны были бы проявиться раньше, а не позже.

Она покраснела.

— Намек понят. Дескать, нечего валить вину на какие-то лекарства за то, что я затащила тебя в постель и трогательно предложила свою невинность.

— Мне более лестно думать, что ты просто не смогла передо мной устоять.

— Давай помиримся на том, что мое сопротивление было на редкость слабым.

Он положил руки ей на плечи, заставив нервно вздрогнуть.

— Прости меня! — прозвучало мягко, но настойчиво. — Все эти годы я чувствовал себя чертовски виноватым.

Она беспомощно смотрела на него.

— Тут нечего прощать, Марко.

— Значит, ты останешься ненадолго?

Надо сказать «нет». Атмосфера между ней и Марко слишком накалена, чтобы так рисковать. Но что-то заставило ее принять иное решение.

— Хорошо, — услышала она свой невнятный ответ. — Но только на одну ночь. Бен будет скучать. Нам с Джени надо принять решение по поводу щенка, которого он требует.

— Джени?

— Моя подруга в деревне. Бен сейчас у нее. Марко, мне надо… привести себя в порядок. Ты можешь показать мне мою комнату?

— Да, конечно, пойдем. — И, проведя ее по коридорам, он открыл одну из дверей. — Устраивайся, вот твоя спальня.

— Спасибо. А ты возвращайся к гостям.

Как только он ушел, она в изнеможении упала на кровать. Ее мучили сомнения и недовольство собой. Не надо было оставаться. И надо было сказать ему правду. Сколько можно себя мучить? Возможностей хоть отбавляй — просто сказать: «Бен твой сын».

Трусиха ты, лгунья. Она ненавидела себя.

Но ты бы так же ненавидела себя, если бы разрушила отношения Софи и Марко. Если Марко любит Софи, то ей с Беном придется нелегко, окажись он связанным с их жизнью.

Глава третья

На следующее утро Полли проснулась очень рано. Она испытывала чувство радости. Это ощущение она помнила с раннего детства: когда ты знаешь, что тебя любят, защищают. Безопасность — это ощущение не приходило к ней со смерти матери, когда отец женился на матери Софи. Появление Софи неуловимо расстроило ее надежный маленький мир.

Почему же сегодня ей так радостно? Что произошло? Неожиданный звонок Бена и реакция на него Марко.

Наблюдая прошлой ночью за луной, она думала о Бене и о своей жизни этих четырех лет. И заснула она с туманными мыслями о том, как все могло бы быть, если бы…

«Если…» — крохотное слово, которое способно так сильно мучить.

Если бы она сказала Марко, что беременна, если бы сказала, когда родился Бен…

Прошлой ночью она погрузилась в фантазии о том, что они втроем проводят все время вместе. Возможно, потому и проснулась такой счастливой. Но мечты сменились суровой действительностью.

Полли решила, что ей поможет утренняя прогулка, чтобы собраться с мыслями. Она спустилась вниз. В воздухе царил густой запах глицинии. Она замерла, впитывая в себя свежие ароматы раннего тосканского утра.

— Как спалось? — спросил Марко.

— Спала как убитая. Меня разбудило солнце. Я собиралась немного погулять…

— Сначала пойдем позавтракаем, — пригласил он.

— Хорошо. — Пожав плечами, она неохотно проследовала к накрытому для завтрака столу. — Ты всегда завтракаешь так рано?

— Я рано встаю — бегаю по утрам. — Он все время, прищурившись, глядел на нее. — Ну а сегодня даже раньше, чем обычно, — ночью плохо спалось.

— Как жаль. Ты не заболел?

— Нет. Просто крутились в голове разные мысли. Налить кофе?

— Пожалуй. — Возникла неловкая пауза.

После завтрака Марко пошел звонить в аэропорт, чтобы по просьбе Полли заказать билет на следующий день. Возвратился он с известием, что отложил ее отлет до конца недели.

Втайне она была довольна, но заставила себя поворчать.

— Сделай перерыв, отдохни, — спокойно посоветовал он. — Удивительно милая картина. Мы сейчас за завтраком похожи на супругов, давным-давно женатых. — В тоне слышалась ирония.

— Никакого сходства не вижу. — Ее слова прозвучали резче, чем ей бы хотелось.

— Ну конечно. Тебе двадцать три, мне тридцать один. Назвать нас старыми пока нельзя. Да и супругами тоже.

— Совершенно верно. — От его взгляда по всему ее телу разливалось тепло. — По совести говоря, мы даже хорошо не знаем друг друга. Ты можешь сказать, сколько раз мы встречались? На протяжении всей жизни?

Увидев, как он задумался, Полли слишком поздно сообразила, что Марко, пожалуй, может припомнить ей ряд случаев, когда она была причиной их несостоявшихся за последние четыре года свиданий. Она покраснела.

Блестящие глаза Марко поймали ее взгляд.

— Три, — ровным голосом ответил он. — Когда тебе было тринадцать, я столкнулся с тобой около особняка Гамильтонов. Когда тебе было восемнадцать, ты ездила с нами в Сицилию на Пасху. А когда тебе было девятнадцать, мы случайно встретились на балу в Кембридже.

— Блестящая память, — промямлила она.

— Я помню все подробности наших встреч, Полли. Даже мое первое впечатление, полученное на ступенях особняка Гамильтонов.

— Ну и какое оно?

— Испуганный зайчишка.

— Спасибо! — сказала она сердито.

— Волосы, заплетенные в косичку, на зубах пластинка, а смотрела ты на меня так, словно я был дьяволом во плоти.

— Вот и нет! Просто ты меня испугал тогда, выскочив из дома. От неожиданности я застыла на месте и чуть не попала под колеса велосипеда.

— А я тебя спас.

— Правда. — Она слегка улыбнулась. — Но вид у тебя был такой злющий и растрепанный, что я решила — не иначе, это преступник, которого бабушка поймала на краже ее серебряных ложек.

— Дело в том, — пробормотал он с явной холодностью, — что суть обвинений твоей бабушки сводилась именно к этому.

— Она назвала тебя преступником? — с недоумением спросила Полли.

— Практически так. — Марко нахмурился. — В качестве доказательства она привела мои родственные связи в Сицилии.

Глаза Полли округлились от ужаса. Она знала о семейной ссоре, но подробности ей были неизвестны.

— В каком смысле? — осторожно задала она вопрос.

— Не строй невинное лицо, Полли. Ты наверняка все знаешь. Мой отец родился в Сицилии. И когда моя мать решила выйти за него замуж, твоя семья была против него не только потому, что он работал простым поваром. На нем было клеймо места его рождения.

— Бабушка Гамильтон не могла говорить этого серьезно…

Лицо Марко превратилось в циничную маску.

— Моя мама огорчила весь клан Гамильтонов, когда вышла замуж за отца. Он был беден, он родился в Сицилии, он опозорил ее беременностью до свадьбы. Все отношения с ней прекратились после того, как она покинула дом. Мама приезжала к бабушке, надеясь помириться. Она думала, что теперь, когда отец поднялся от повара до хозяина сети пиццерий и способен заплатить за мое образование в одной из лучших английских школ, ее гнев смягчится. Однако бабушка обвинила отца в том, что он заработал деньги нелегальным путем. Более того, утверждала, что я последую по стопам отца, несмотря на то, что изучаю юриспруденцию в Кембридже. Очевидно, имелось в виду, что я стану мальчиком на побегушках в ресторане либо гангстером.

Полли стало очень стыдно.

— Марко, я даже не представляла.

— Семейная распря говорит сама за себя, Полли, — неумолимо продолжал он. — Почему старые поколения Даретта и Гамильтонов все эти годы вели себя как чужие? Я пытался не замечать этого, но у меня не всегда получалось. Но лучше оставим это. Если нам кажется, что мы недостаточно хорошо знакомы, то ничто не мешает наверстать упущенное.

— Что ты предлагаешь?

— Для начала отправимся гулять, — его глаза просияли в ответ на ее робкую улыбку. — Поедем во Флоренцию.

— А как же твои гости?

— Мое дело — обеспечить пристанище. А уж развлекать гостей — это дело мамы и Мариетты. Тем более что большинство гостей уедут сразу после завтрака. Наше отсутствие даже не заметят. Так что ты решила?

— Звучит заманчиво.

— Сколько времени тебе надо на сборы?

— Десяти минут достаточно, — быстро ответила она.

Это был волшебный день. Ничто не предвещало тех мучений, что приготовила ей судьба, нигде не проявилось ни единого намека на грозу, вот-вот готовую разразиться после возвращения.

Серебристо-голубой спортивный, с откидывающимся верхом автомобиль Марко несся мимо утопающих в цветах деревень, солнце мягко светило в лицо.

Марко в роли гида был бесподобен: остроумный, спокойный, располагающий к себе, подчиняющийся всем ее капризам.

В Уффици они долго бродили, наслаждаясь искусством эпохи Возрождения.

— Я собиралась съездить во Флоренцию, когда слушала институтский курс по истории, — сказала Полли.

— В таком случае приношу извинения за дерзкое предложение оставить культуру за бортом, — ухмыльнулся Марко. — Предлагаю сначала ленч, передохнем, а потом в Баргелло!

— Обязательно. — В ее улыбке отразилась готовность следовать всем его указаниям.

Усевшись под полосатым зонтиком, они ели и беседовали об искусстве и истории. Глубина его знаний удивила ее.

— Для юриста ты неплохо разбираешься в искусстве, — поддразнила она.

— Не всегда же мне копаться в пыльных сводах законов.

— Само собой. Но меня ты просто поразил.

— Ты верно поступила, найдя себе занятие, связанное с твоей любовью к истории. Но закончить учебу тебе не удалось?

— Да, — подтвердила она. — Но давай лучше не вспоминать об этом.

— Договорились. — Марко лучезарно улыбнулся. — Расскажи мне о своей жизни в Англии, Полли. Как ты выкручиваешься?

— У меня есть Мэри, она каждый день приходит помогать по дому. От Джени большая поддержка, и с «Семейным древом» и с Беном. Мой папа, к сожалению, слишком часто бывает в суде, чтобы подолгу возиться с Беном.

— «Семейное древо»? — Он улыбнулся. — Это название твоей фирмы?

— Да. Нравится?

— Очень. А как свободное время проводишь?

— Я секретарь местного исторического общества. Раз в неделю занимаюсь йогой. С Беном мы ходим плавать, много гуляем по пляжу, по скалам. Я совершенно счастлива.

— Уверен, что так и есть, Полли.

— В общем, ты советуешь при первой возможности добавить к моему имени «Анна»?

Он откликнулся улыбкой на улыбку, но вряд ли вспомнил, о чем она хотела сказать. Когда-то он наградил ее прозвищем «Поллианна», именем наивной оптимистки из детской книжки, этим как бы устанавливая ее детсадовский статус.

Ну а ей этого никогда не забыть. Это было пять лет назад в Сицилии. Они отправились в Прицци смотреть знаменитый Танец дьяволов. Тогда-то она безнадежно влюбилась в Марко. До этого он был, скорее, плодом ее тайных девичьих фантазий. Но в Сицилии она увидела живого, настоящего, привлекательного Марко.

Она покраснела, вспомнив о заветной фотографии, сделанной в Прицци. На ней они сняты вдвоем, смеющиеся и счастливые. Она вставила фотографию в рамку и повесила над кроватью. Полли знала, что Марко никогда не будет принадлежать ей. Это было очевидно, так как всю неделю в Сицилии он глаз не сводил с Софи.

В последний день каникул она увидела Марко и Софи, целующихся в глубине двора. И поразилась, какую острую физическую боль доставило ей увиденное.

— Иногда слишком долго приходится вращаться в кругах, где давно перестали ценить простые радости, — говорил между тем Марко. — Я завидую патриархальной жизни, которую ты ведешь.

— А твоя жизнь так сложна?

Он пожал плечами.

— Большую часть времени я провожу в малопривлекательном судебном мире, а иногда случается так, что приходится защищать людей, которым я не доверяю.

— Ты сейчас работаешь в Лондоне?

Он покачал головой.

— В Риме.

— Но Софи… — Она запнулась. Странно, что Софи указала местопребывание Марко неверно.

— Что Софи?

— Нет, ничего. Ты выступаешь защитником или обвинителем?

— Обвинял. Последний процесс закончился на прошлой неделе.

Она ожидала продолжения, но его не последовало.

— А что за процесс?

— Тебе не захочется вникать в его грязные подробности, — заверил он ее с недоброй улыбкой. — Выпьем кофе здесь? Или отправимся в Баргелло?

— Последнее предложение мне больше нравится, — рассмеялась она.

К вечеру они мчались назад во Флоренцию, Полли была утомлена, но очень счастлива.

Ей с Марко никогда не приходилось столько разговаривать.

Она узнала, что он любит кино, особенно фильмы итальянского режиссера Бертолуччи; что он бегает, плавает и играет в теннис, катается на лыжах в Италии; ему нравится бродить по скалам в Англии; что готовить он научился у отца; любит читать триллеры, имеет обширную коллекцию компакт-дисков от «Битлз» до «Оазиса» и подборку джазовых записей, включая весь репертуар Глена Миллера.

— Я тоже люблю Глена Миллера! — воскликнула она и рассмеялась при виде его удивления.

— Это решает вопрос, — торжественно объявил он. — Я приезжаю в гости, приглашаешь ты меня или нет.

В течение дня все шло замечательно, между ними установились естественные и непринужденные отношения, порой у нее возникало желание сказать правду: «У нас растет сын…»

— Мы можем отправиться в ресторан или пообедать дома, как хочешь? — предложил Марко. — Сейчас дом должен быть в полном нашем распоряжении.

— Мне все равно. Как хочешь.

— Могу приготовить тебе специальное тосканское блюдо, — предложил он, — с говядиной и грибами. Ты сможешь устроиться на софе с бокалом вина, включим какую-нибудь итальянскую музыку, чтобы достойно завершить нашу культурную программу. Как звучит?

Полли взглянула на него, пока он разворачивал машину и глушил двигатель.

— Марко, как получилось, что ты до сих пор не женился и не ведешь ту самую простую патриархальную жизнь, о которой мечтаешь? — поддразнила она его.

Он смотрел на нее так долго, что ей стало жарко.

— Почему ты спрашиваешь?

— Рассказывая о том, что ты собираешься приготовить на обед, ты выглядел так… по-домашнему! — умудрилась она сохранить легкость тона, хотя в горле пересохло.

Взгляд его сузившихся глаз внезапно стал холодным.

— Идеальный муж для любой женщины? — вкрадчиво спросил он. — Ты как моя мама. Кто знает! Возможно, идеальная женщина не подпала под мои чары в свое время? — Теперь голос его звучал натянуто. — Буду продолжать поиски. Нельзя торопиться с такими вещами, Полли. Ты бы должна это знать.

Она не идеальная женщина для Марко.

— Ну так что мы решим? — напомнил он сорвавшимся вдруг голосом. — Обед в ресторане или рискнем проверить мои кулинарные способности?

— Как можно устоять перед искушением домашней кухни? Не возражаешь, если я позвоню в Англию, Марко?

— Пожалуйста. Я пойду приму ванну и надену свой колпак шеф-повара.

Полли пошла к себе. Приняла душ. Оделась и стала рассматривать себя в зеркале. Легкий загар не оживил ее кожу. Она сделала минимальный макияж: немного теней, чуть-чуть пудры и темно-персиковой помады, духи «Eau d'Issey». Она вновь поглядела в зеркало: совсем другое дело!

Опустившись на стул около кровати, она набрала лондонский номер.

К удивлению, телефон Джени не отвечал. В Англии сейчас около шести вечера. Бену самое время принимать ванну, пить чай и укладываться в постель. Нет, не стоит волноваться. Если бы что-то случилось, то ей обязательно бы сообщили.

Как только Марко увидел ее, появившуюся на террасе через полчаса, его брови взлетели вверх.

— Что случилось, Полли?

— Нет, ничего.

— Ты дозвонилась?

Она покачала головой, с благодарностью приняв предложенный им бокал с вином.

— Не отвечают. Вероятно, ушли куда-нибудь на целый день.

Марко подошел и присел с ней рядом, от его близости она сразу сжалась.

— И поэтому ты так беспокоишься? Ты уж слишком любящая мамочка. Не волнуйся, все будет прекрасно.

— Я просто… никогда не была так далеко от Бена. Сердце из-за этого не на месте.

— Помню твое лицо, когда он вчера позвонил, — проговорил Марко. — У тебя, вероятно, привычка предполагать, что случилось самое худшее.

— Возможно. Когда-то мне сказали, что, если ты не способен успокоиться в сложных ситуациях, тебе не надо заводить детей.

— Может, ты номер набрала неправильно?

— Может быть… — Она отыскала записную книжку, проверила номер Джени. — Да нет. Номер правильный…

Последовала краткая пауза.

— Бен не был запланирован, как я понимаю? — тихо сказал Марко.

Она оцепенела.

— Нет.

— Когда ты узнала о своей беременности, должно быть, это оказалось ужасным ударом.

— Сейчас могу сказать определенно, что ни за какие сокровища в мире я не отказалась бы от Бена…

Марко потянулся и дотронулся до ее руки.

— Полли…

— Ммм? — Низко склонив голову, она надеялась, что ее пылающие щеки скрыты длинными волосами.

— Посмотри на меня… — Голос звучал сдавленно.

— Марко, пожалуйста…

— Что пожалуйста? — Двумя пальцами он поднял ей подбородок и заглянул в глаза. — Не пытаться приблизиться к тебе?

— Не пытайся воспользоваться удобным соседством.

Он на секунду замер, недоумение в глазах сменилось ледяным холодом.

— Вот как ты обо мне думаешь! — выговорил он наконец.

— Я не знаю, что думать, — пробормотала она.

— Даже если это правда, то разве у тебя есть основания меня упрекнуть?

— О чем ты?

— Не могу похвалиться, что ты находилась в удобном соседстве от меня на протяжении последних четырех лет, — отметил он с грубоватым смешком. — Ты покинула Кембридж не сказав ни слова. И даже теперь избегаешь меня. Теперь, когда ты рядом, грех не воспользоваться этим.

Он склонился и поцеловал ее. Поцелуй был настойчивым. Руки его скользнули на ее затылок, гладя волосы, пока она со стоном не обмякла и не раздвинула губы. Поцелуй стал мягче, язык его жадно скользнул ей в рот, и физическая жажда охватила ее с ног до головы, заставив бездумно, в слепом самозабвении приникнуть к нему.

— Полли, счастье мое…

Разгоряченная и сконфуженная, она смотрела на него. Он отодвинулся, не отрывая от нее взгляда.

— Пора бы мне поумнеть, а я не могу ничего с собой поделать: я так хочу тебя, что это сводит меня с ума. — В голосе его звучало неприкрытое отчаяние.

Все в ней стремилось к нему навстречу, желание пронизывало насквозь. Она хотела ответить ему, но вдруг увидела, что выражение его лица изменилось, он весь напрягся и отпрянул от нее, уставившись куда-то вниз.

Она проследила за его взглядом. Он смотрел на пол. Кровь хлынула ей в лицо. На полу лежала фотография Бена, выпавшая из ее записной книжки.

Марко поднял ее и теперь рассматривал портрет маленького мальчика, беззащитно улыбающегося в камеру широко открытыми глазами. Фото было невинным и жутко обвиняющим одновременно.

Так выглядел бы сам Марко двадцать восемь лет назад.

Глава четвертая

Молчание повисло как грозовая туча. Полли пыталась заговорить, но язык словно присох к небу.

— Так это Бен? — Голос Марко был неестественно спокоен.

Она подняла голову и сразу же снова опустила. Прикованный к ней взгляд горел яростным пламенем.

— Да. Это Бен. — Слова ее приходили откуда-то издалека. Она обхватила себя руками. Дрожь никак не унималась.

Глаза Марко буравили ее, жесткие, холодные.

— Он мой. — Горечь его была неподдельной. — Ведь так, Полли?

Она сглотнула. Тысячу раз она представляла это объяснение, прокручивая его в голове. Но ничто не подготовило ее к реальности.

— Ну? Так как? — с трудом сдерживая ярость, спросил он. — Ради бога, Полли. Я имею право знать!

Сердце ее стучало как молот. Марко отпустил ее и поднялся, возвышаясь над ней.

— Предупреждаю, — бесстрастно сказал он, — я сделаю анализы крови. Не лги.

— Он твой сын.

Воцарилось молчание. Наконец он с леденящим спокойствием вымолвил:

— Почему ты мне ничего не сказала, Полли?

— А как ты думаешь?

— Я не уверен, но кое-какие мысли у меня имеются, — вкрадчиво проговорил он. — Мне начать отгадывать? Это такая игра, Полли? Выложить тебе все мои предположения, почему ты из Кембриджа так поспешно удрала, почему не удосужилась сообщить мне о том, что забеременела от меня, почему скрывала от меня само существование моего сына больше трех лет?

— Марко…

— Чего ты боялась? Недовольства семьи? Показаться на глаза отцу и бабушке с выродком Даретта?

— Не смей говорить это слово! Мой сын не выродок!

— Это точно отражает положение вещей. И все по твоей вине! Таинственность Гамильтонов! Все что угодно, только бы не признать одного из Даретта отцом своего ребенка. Ну как, правильно я отгадал?

Злыми глазами он глядел на нее.

Дрожащая ее рука непроизвольно прижалась ко рту. Ее пугал его все возрастающий гнев, но еще хуже был темный знакомый взгляд, на краткий миг в его глазах проглянули годы болезненной ярости, вызываемой тем пренебрежением, которое выказывали его матери. Он и ей приписывает те же предубеждения, то же снобистское отношение к нему…

— Нет, — прошептала она почти неслышно, — ты не прав.

— Не прав? — Он стоял на краю террасы и смотрел на нее с такой яростью, что ей стало плохо. — Тогда объясни свое загадочное молчание! Почему ты ни разу не ответила на мои письма?

— Какие письма?.. Писем я никогда не получала.

— Пожалуйста, избавь меня от лжи, — выпалил он ядовито.

Полли дрожащей рукой провела по лицу. Голова гудела.

— Марко, — осторожно начала она, стараясь ухватиться за любую здравую мысль, — до того, как наш разговор… зайдет слишком далеко, подумай о… о той ночи в Кембридже. То, что случилось между нами тогда, — это минутная слабость. Я все еще была одурманена принятой таблеткой. Ты же… ты сказал, что почти не спал всю ночь, беспокоясь обо мне. А потом ужаснулся тому, что между нами произошло. Твои чувства были мне понятны. Ты ведь связан с моей сводной сестрой, Софи, и я не могу обвинять тебя…

— Связан? — недоуменно прервал Марко. — Что ты имеешь в виду?

— Не старайся притворяться! — отрезала Полли, раздраженная его тоном.

Она почувствовала себя опустошенной. Он считает ее дурочкой! Она видела, как они целовались. Софи до сих пор щебечет о нем в тех редких случаях, когда они встречаются. И разве только вчера он не признался, что Софи приезжала сюда, чтобы побыть с ним?

— Тебя интересует, почему я не сообщила тебе о Бене? Потому что ты бы почувствовал себя ответственным за то… к чему не хотел бы быть причастным!

— Ты думала, что я не захочу быть причастным к судьбе собственного сына?

Кровь отлила от ее лица.

— Это мой сын, Марко. Его зачатие — ошибка с твоей стороны. Когда ребенок планируется, зачинается в любви… это другое. А Бен оказался побочным результатом легкомысленно проведенных выходных. Насколько я поняла по твоей реакции в Кембридже, какой-либо интерес ко мне у тебя отсутствует, а следовательно, и к нему.

Лицо Марко стало таким мрачным, что она отшатнулась, со страхом подумав, что он ее ударит.

— У тебя извращенное понимание ответственности, — сказал он хрипло. — Когда я сказал, что беспокоюсь, как бы ты не забеременела, ты сказала, что принимаешь таблетки. Лгала?

Она покраснела.

— Я принимала, — неуверенно ответила она. — Мне их прописали из-за проблем с месячными. — Чувствуя, что краснеет все больше и больше, она рассердилась на себя. — А потом прекратила принимать.

— Зачем же ты солгала?

— Потому что это было то, что ты хотел услышать! — вырвалось у нее. — Не кажется ли тебе, что я и так была достаточно унижена той ночью? Я позволила себе отдаться, не думая о последствиях; я все еще была под воздействием лекарства. А когда ты понял, что я была девственницей, — разразился праведной лекцией о моей глупости и о своей потере самообладания. Ради твоего же спокойствия я сказала, что принимаю таблетки. Чтобы успокоить твою драгоценную совесть!..

— Очень продуманно с твоей стороны, — сухо отвечал он. — Потом ты исчезла в Америке со своим бойфрендом, а вернувшись, всякий раз оказывалась в противоположной части страны, когда бы я ни позвонил. И все письма мои игнорировала.

— Я и в самом деле не получала никаких писем. — Она ощущала волну поднимающегося возмущения.

— Видимо, их кто-то коварно похитил, — с иронией проговорил Марко.

Полли пожала плечами, почувствовав слабо шевельнувшиеся сомнения. Возможно ли, что кто-то и впрямь перехватил письма, адресованные ей? Кто? Отец? Она тут же откинула эту мысль…

— Ну а что помешало тебе самой набрать телефонный номер? Или черкнуть пару строк?

Она прерывисто вздохнула.

— Я уже сказала, Марко. Я думала, что ты не хочешь знать. И конечно, мне не хотелось навязываться, давить на твое чувство долга!

Негодованию его не было границ.

— У меня, значит, все-таки есть чувство долга? Превосходно, это единственный комплимент, который я сподобился услышать, — он невесело усмехнулся. — Правда, с запозданием. Что же, лучше поздно, чем никогда. Мой сын прилетит в Италию и получит итальянское гражданство сразу же, как я смогу оформить все бумаги.

— Не поняла…

— Ты прекрасно слышала. Первые годы своей жизни мой сын провел в Англии, теперь он переедет в Италию, где ему самое место.

— А если мать твоего сына хочет, чтобы он оставался в Англии?

Он смерил ее глазами с головы до ног.

— В данный момент на твоем месте я бы не высказывал свое мнение… — со значением посоветовал он.

— Как ты смеешь так говорить?

— Ты лгала мне, преднамеренно лишив меня того, что могло бы стать самыми памятными мгновениями моей жизни. — На секунду его голос сорвался. — Бен — мой сын. Он Даретга. Его отлучили от отца. Теперь ему необходимо быть здесь. Со мной.

Не веря своим глазам, она смотрела, как он развернулся на каблуках и ушел.

Несколько минут она стояла замерев. Затем с тяжелым сердцем последовала за ним.

Он был в гостиной, наливал себе виски. Каждый мускул его тела был напряжен.

— Марко?.. Нам надо поговорить… Нельзя сделать подобное заявление и уйти!..

Он повернулся к ней. В комнате было темно — горела лишь настольная лампа, но она с ужасом увидела на его лице слезы.

— О… Марко… — Ее горло перехватило, слова произносились с трудом.

— Возвращайся на террасу. — Он провел рукой по глазам. Она приблизилась, коснувшись его плеча, и ощутила пробежавшую по телу судорогу.

— Нет… я не могу, мы должны объясниться до конца, — неуверенно прошептала она.

— Не сейчас, Полли. — В его взгляде сквозила мука. — Мы обговорим все позже. Сейчас мне нужно побыть одному…

— Мне ведь тоже было нелегко, — принялась объяснять она. — Воспитывать Бена одной…

— Но он у тебя был. — Голос его внезапно сорвался. — А меня его лишили. У меня был крошечный сын, а я и не знал об этом. Не уверен, смогу ли я тебе это простить, Полли…

Боль, которую он испытывал, казалось, по воздуху передалась ей и полностью ее поглотила. Она шагнула вперед и обвила руками его шею. Марко задержал дыхание, не откликаясь на ее прикосновения. Движимая слепой жаждой, она потянулась к его губам.

С приглушенным проклятием он сжал в ладонях ее голову и порывисто вернул ее поцелуй, она раскрыла губы, и он проник внутрь. Их языки соприкоснулись, чувства накалились до предела. Казалось, их тела сейчас расплавятся.

— Пожалуйста, не надо ненавидеть меня… — с рыданием произнесла она почти не отрываясь от его губ. — Пожалуйста, я не вынесу этого…

— Я не ненавижу тебя… — Его голос был наполнен болью. — Видит бог, должен бы, но не могу…

Она с трудом дышала. Ее груди набухли от прихлынувших соков желания, снизу по всему телу разливалось тепло. Его руки бродили по ее спине, бедрам; она ощущала силу его возбуждения — он чуть не пронзал ее. Возможно, что он жутко зол на нее. Но физически, по крайней мере, желал ее по-прежнему…

У нее вырвался глухой возглас, когда он дрожащими пальцами начал расстегивать пуговки, затем, распахнув на груди платье, стал поглаживать теплую плоть с жадностью, наполнившей ее желанием. Она приникла к нему. Он отодвинул кружева ее лифчика и прильнул губами к потемневшему соску. Напряжение страсти обострялось подавленной яростью.

— Как мне недоставало тебя… — прошептала она, дрожа и пламенея от желания. — О, Марко, ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало…

— Не хватало? Не лги, Полли, — прорычал он, потом вдруг резко, словно внезапно придя в себя, оттолкнул ее. Он тяжело дышал, гнев его возрастал с каждым мгновением.

— Я всегда был в пределах досягаемости. Требовался единственный телефонный звонок и недальний перелет!

Нет, не был. Ты принадлежал Софи!

— Ты вынашивала моего ребенка. Неужели тебе не приходило в голову, что я имею право знать? Ты сознательно избегала меня, скрывая свою беременность, пряча моего сына от меня все это время. Боже мой, Полли, как ты могла?..

— Марко… о, пожалуйста… — Она не могла больше сдерживать слезы, они обожгли ее глаза, потекли по щекам.

Оцепенелыми пальцами она пыталась застегнуть пуговицы.

Некоторое время Марко наблюдал за ее усилиями, потом грубо откинул ее руки и застегнул их сам.

— Все в порядке, не плачь. — Голос его был хриплым. — Ты права, нам надо поговорить. Ты хочешь выпить что-нибудь покрепче?

— Нет… да, пожалуй…

Он плеснул ей виски и подал стакан. Его глаза опять стали холодными.

— Первое, относительно чего нам следует договориться, — это как доставить сюда Бена, да поскорей…

— Я полечу обратно. — промямлила она.

— Нет. — Что-то в его голосе напугало ее. — Я не выпущу тебя из-под надзора, — четко проговорил он. — Я попрошу Софи привезти его сюда.

— Что?!

Ей внезапно стало жутко холодно. Он хочет, чтобы Софи привезла Бена в Италию… трудно поверить в такую бесчувственность.

— Это наилучшее решение, — голос его звучал невозмутимо. — Она его тетя; этим утром я проверю, какие действия нам надо для этого предпринять. Срочные документы оформляются в тот же день. Софи надо захватить его свидетельство о рождении. Ты помнишь, где оно находится?

— Дома. В бюро. — Она пригубила виски, пытаясь успокоиться. — Но, Марко, я не хочу, чтобы Бен прилетел сюда и присутствовал при том, как мы будем… сражаться или…

Марко глядел на нее непроницаемыми глазами.

— Я не сделаю ничего, что повредило бы нашему сыну, Полли, ни в коем случае. Его благополучие полностью на моей совести. Но я хочу, чтобы он был здесь. И ты тоже. Я не доверяю тебе и не отпущу тебя в Лондон. Пускай его привезет Софи.

— И что потом? — Она с трудом верила, что он взял на себя смелость так дерзко всеми распоряжаться. Вовлекая Софи, должен бы знать, насколько непереносимо это будет для нее…

Но вина смягчала ее гнев. Ярость Марко оставила ее совсем без сил, она чувствовала себя полностью опустошенной…

— Давай обсудим это в другой раз, а? — холодно ответил он. — А сейчас неплохо бы пообедать. И в данных обстоятельствах лучше не здесь, а в городе.

Следующие сутки прошли как в тумане. Все необходимые формальности были выполнены. Полли понятия не имела, как Марко уговорил Софи отложить работу и привезти Бена. Он сам решил все проблемы с перелетом и организовал два резервных места из Хитроу во Флоренцию на следующий вечер.

И на протяжении всего времени вел себя как вежливый незнакомец. После того взрыва чувств, который она спровоцировала, он старательно избегал любых проявлений близости. Видимо, преградой между ними встали мысли о скором свидании с Софи и о знакомстве с сыном, думала Полли.

Она старалась приспособиться к невыносимой ситуации, в которой оказалась.

Тетя Руфь и дядя Тино ездили встречать Софи и Бена в аэропорт. Марко настоял, что первая его встреча с сыном должна произойти в доме, а не в аэропорту.

Полли, услышав подъехавшую машину, подбежала к двери. Марко уже был здесь. Все его мускулы были напряжены, глаза направлены на маленькую фигурку рядом с Софи.

— Ciao, Марко! Поллианна, приветик! — прозвучал холодный, высокий голос Софи.

Марко наконец медленно вышел навстречу прибывшим. Полли осталась на месте. Сцена распадалась на серии живых картинок. Вот Софи подошла ближе. Полли увидела фальшивую улыбку на ее лице, прекрасные фиалковые глаза блистали слишком ярко, лихорадочно. Она тащила за собой Бена. Быстро шагнув к Марко, Софи обняла его и расцеловала. Маленькая демонстрация прав владения, специально для Полли.

Полли почувствовала боль, тянущую, тяжелую. До этого момента она сомневалась, действительно ли оправданны были мотивы ее бегства от Марко. Но сейчас поняла, что поступала верно. Как она права была, скрывая существование Бена.

Маленькая фигурка отделилась от Софи и с громким возгласом припустилась бежать.

— Мама! Мама! Мы летели на самолете. Софи сказала, что мне дадут попробовать итальянские спагетти! — Возбужденный голос Бена разорвал кокон нереальности, в котором пребывала Полли. Рванувшись навстречу, она задохнулась от радостного восклицания, схватила сына в охапку, подняла вверх, целуя нежные щечки, смеясь в ответ на его смех.

Потом повернулась, чтобы посмотреть на остальных.

Тино, отец Марко, такой же смуглый и черноволосый, был удивительно похож на сына.

Тетя Руфь улыбалась, но легкое облачко неуверенности омрачало ее лицо. Она быстро и нервно докладывала о том, как они доехали, пытаясь сгладить возникшее напряжение. Полли взглянула на Марко. Он все еще стоял около Софи. Та обвила его своей рукой, как бы предлагая молчаливую поддержку в момент эмоционального кризиса.

Его взгляд остановился на Полли, затем опять сосредоточился на маленьком темноволосом мальчике у нее на руках.

— Это Бен, — хрипло сказала она безо всякой в этом нужды.

Взгляд Марко был теплым и одновременно невероятно гордым, когда он улыбнулся Бену.

— Да. Я понял. Привет, Бен.

Она медленно спустила мальчика на землю, взяла его за руку и беспомощно посмотрела на Марко.

Казалось, что Софи приподнялась на цыпочки, всматриваясь по очереди то в одного, то в другого. Она выглядела роскошнее, чем обычно.

Полли с усилием собралась.

— Может, стоит показать Бену, где он будет спать? — предложила она. — Время укладывать его спать давно миновало…

— Да, конечно… — Марко на мгновение растерялся. Затем резко покинул Софи и направился к Бену. Присев на корточки, он серьезно всмотрелся в личико ребенка. Сделав видимое усилие, чтобы расслабиться, он улыбнулся сыну. — Как насчет покушать, а затем мыться и в постель, а, Бен? Твоя постель находится прямо рядом с кроватью мамы…

Бен в задумчивости сунул большой палец в рот, изучая Марко. Так он и остался стоять, замерев, глядя с бесстрашным любопытством. Полли наблюдала за обоими, сердце ее билось болезненными толчками. Она всегда знала, как они похожи.

Но увидеть их двоих вместе, лицом к лицу было поистине откровением. Бен был двойником Марко. Ее чувства опять претерпели резкую, стремительную перемену. Несмотря на гордость, несмотря на Софи, как она, Полли, посмела так долго держать их вдалеке друг от друга?

Бен, худенький, с оливковой кожей, выглядел таким малюсеньким, уязвимым рядом с Марко, дышащим полноценной мужской мощью… Она почувствовала, как в уголках глаз у нее закипают слезы, и быстро их сморгнула.

— Кто это, мама? — спросил Бен.

— Марко Даретта, — раньше, чем она нашлась что ответить, представился Марко. — Мы с тобой уже однажды разговаривали по телефону.

Бен поглазел еще несколько мгновений, затем кивнул.

— Мамин кузен Марко. — Он нашел нужное гнездо в своем ограниченном мирке и поместил туда Марко.

— Точно. Теперь вот что… — Поднявшись на ноги, Марко окинул взглядом всех присутствующих и обратился к матери: — Мама, тебя не затруднит проводить Софи в ее комнату? А я возьму Бена наверх и покажу ему его постель…

— Нет. — На лице Бена отобразилось крайнее упрямство. — Я остаюсь с моей мамочкой.

Полли было хорошо знакомо это его состояние. Бен явно устал, перевозбудился и чувствовал разногласия среди взрослых. Его нижняя губа выдвинулась вперед и предательски задрожала. Теперь было достаточно одного неверного слова, чтобы он разразился потоком слез, а это было бы ударом по его гордости.

— Конечно, ты останешься с мамой, Бен, — спокойно согласилась она, подхватывая его и прижимая к себе, чувствуя, как крепко обхватил он ее за шею своими ручонками, цепляясь как за последнюю опору. — Но… помнишь, ты как-то спрашивал меня, где твой папа?

Легкий ветерок у щеки ознаменовал кивок, которым Бен подтвердил, что помнит. Его сердце забилось чуточку быстрее, и она прижала его к себе.

— Марко твой папа, Бен. Поэтому давай-ка пойдем все вместе и посмотрим, где мы будем спать, ладно?

После продолжительного молчания Бен повернулся и очень внимательно посмотрел на Марко.

— Если ты мой папа, — сказал он наконец, — почему ты не живешь с моей мамой?

Следующий час был одним из самых неприятных в жизни Полли. Все взрослые много говорили и смеялись, играли с Беном, создавая иллюзию счастливой семейной жизни, в то время как подспудно бурлил вулкан злости, обвинений, вопросов, готовых вот-вот выплеснуться.

Когда Бен наконец был уложен в кровать, Полли, совершенно опустошенная, вышла из комнаты и натолкнулась на Марко. Он стоял, прислонившись к стене, поджидая ее.

Дрожащей рукой она провела по волосам.

— Нам надо поговорить, — тихо сказал он.

— Не здесь, — прошептала она чуть слышно.

— Нет… — Он оттолкнулся от стены и, взяв ее под руку жестом одновременно интимным и ободряющим, повел в спальню, находившуюся дальше по коридору.

— Здесь нам не помешают…

— Твоя комната?

— Не беспокойся, — пробормотал он. — Сегодня ночью я не собираюсь тебя пожирать, Полли.

— Все равно… — Она стояла посередине комнаты, пугливо оглядываясь по сторонам. Спальня Марко была большой. Кровать была огромной, казалось, что она стоит на постаменте и символически доминирует в ней…

— Лучше спуститься в сад…

— Тебе не понравилась моя спальня? — Его глаза были непроницаемы, но на губах лежала тень улыбки.

— Не то чтобы… — Она почувствовала, что ей становится жарко. Кажется, она жаждет оказаться в его объятиях. Неужели у нее совсем нет гордости?!

В наступившей паузе Марко поглядывал на нее сквозь прищуренные глаза.

— Хорошо, — согласился он, — пойдем в сад…

Полли мельком увидела Руфь, Софи и Тино, сидящих около французского окна; освещенные лампой лица повернулись в их сторону, когда они проходили мимо.

— Он невероятен, — медленно проговорил Марко.

Полли попыталась придать мыслям некоторую упорядоченность.

— Да, так и есть. — Проглотив сухой комок в горле, она повернулась к Марко.

— Не думаю, что он затаит обиду на меня за столь долгое отсутствие.

Бену необходимо время, чтобы его принять, это вполне понятно, но каким-то образом сам этот факт усиливал ее вину.

— Ты ему уже понравился, — сказала она быстро. — Обычно он не очень доверяет незнакомцам…

— Какая ирония, я незнакомец для собственного сына.

— Марко, я…

— По крайней мере он Даретта до мозга костей, — добавил Марко без колебаний. — Он сможет увидеть сходство, когда подрастет. Отец говорит, что он выглядит совсем как я в его возрасте.

— Да, ничего от Гамильтонов, я согласна. Но он остается моим сыном, Марко…

— Конечно. Хорошо еще, что природа так явно продемонстрировала, что он мой сын. Иначе я бы до сих пор не знал, что я отец. — Голос его зазвучал горько. — У тебя ведь не было намерения сообщить мне об этом? Пол так и играл бы свою роль, узурпировав мои законные права. Верно?

Сердце ее замерло. Сегодня ночью гнев Марко был спокойным и чуть тлеющим, но почему-то тревожил больше. Она не успела ответить, что Пол ничего не значит ни в ее жизни, ни для Бена, когда вдруг громко прозвенел голос Софи:

— Марко? Полли? Где вы?

Через несколько секунд появилась и она сама.

— А, вот вы где! Полли, Бен проснулся и спрашивает о тебе.

Полли побежала к дому. У террасы она оглянулась — Марко и Софи не было видно.

В груди кольнуло. Вот она, хваленая преданность сыну. Как только появилась Софи, его внимание оказалось занято ею полностью. Ничего не изменилось с той недели в Сицилии.

Она ворвалась в дом, перескакивая через две ступеньки. Бен, закутанный в одеяло, спокойно сидел на коленях у Руфи. Он выглядел счастливым, не было и намека на слезы. Руфь ему читала. При виде Полли его глаза заблестели; он помахал ей рукой и вновь стал слушать Руфь.

— Еще?.. — с надеждой произнес он, когда Руфь умолкла.

— Теперь надо спать, Бен. Скажи маме спокойной ночи.

— Я не хочу спать, мама, почитай еще, — пробормотал он. Руки его потянулись к Полли. Она подняла его и прижала к себе.

— Ну хорошо, еще одну сказку. Если ты пообещаешь мне закрыть глаза и постараться после этого заснуть.

Он почти спал в ее объятиях. Она уложила его в постель и тихо начала читать. Он уснул раньше, чем ей удалось покончить с третьей страницей.

Полли всматривалась в спящего сына. Он был таким трогательным, нежным и теплым… Предчувствие, что она может потерять его, сжимало ей сердце. Последние несколько часов перевернули всю ее жизнь. Она в чужой стране, ее тайна раскрыта, Марко бушует от подавляемой ярости, Софи и Марко бродят сейчас вдвоем где-то в темном саду…

Чем они занимаются в эту минуту? Обсуждают свой следующий шаг?

Может, Марко попробует забрать себе Бена и женится на Софи?

Яростное чувство протеста сменило страх. До сих пор Бен зависел только от нее. Она защищала его, боролась за него, умерла бы за него, если б потребовалось… Что там Марко ни планирует, она поставит на первое место интересы Бена, а уж потом свои. Но никогда не позволит забрать у нее сына…

Полли нехотя сошла вниз по лестнице.

Тино и Руфь сидели в большой, слабо освещенной гостиной; Тино, заметив ее, улыбнулся, Руфь отложила роман и позвала Полли к себе.

— Дорогая, садись рядом. Ты выглядишь совсем разбитой. Иди поговори со мной.

Полли колебалась; ей так хотелось уткнуться лицом в плечо тети Руфи и выплакаться. Но Руфь — мать Марко. С ней надо быть настороже: потенциальная союзница может стать врагом.

Она напряженно улыбнулась Руфи и присела в стороне от нее. Пальцы ее нервно затеребили одежду, затем руки привычно обхватили плечи.

— Я беспокоюсь, что Марко хочет удерживать Бена здесь, в Италии, — дрожащим голосом сказала она. — Не думаю, что он прислушается к каким-то доводам.

— Дорогая, не волнуйся. Дай ему время. Он пока не может опомниться. Да и мы все… тоже. Кстати, где Марко? — Руфь огляделась по сторонам, нахмурившись.

— Не знаю. Где-то на улице. — Полли прерывисто вздохнула. — Видимо, с Софи.

— Марко упрям. Он остынет, — сказал Тино. — У него появился сын, о котором он и слыхом не слыхивал. Ему не требуется слов, чтобы удостоверить отцовство, достаточно одного взгляда… — Тино прижал руку к сердцу, его темные глаза засверкали от волнения. — А у меня есть внук. Это дарит мне величайшую радость и величайшую печаль. Потому что я до сих пор об этом не знал. Мы, Даретта, живем тесным кругом, Полли. Мы боремся за своих, понимаешь это?

— Да, конечно, она понимает, Тино, — прервала его излияния тетя Руфь. — Полли достаточно претерпела за последнюю пару дней. Смотри, она белая как простыня и вся дрожит, ей не требуется твоих лекций о семейном единстве…

— Все в порядке, тетя Руфь. Уверена, что Даретта сомкнут ряды и защитят своих. — Полли резко поднялась, собираясь выйти.

Руфь вскочила и поймала ее за руку.

— Присядь, моя дорогая. Тино, налей-ка Полли что-нибудь ободряющее, пожалуйста…

Тино виновато поспешил к столу с напитками.

— Полли, чего ты хочешь?

— Не знаю… — Ей хотелось одного — зарыдать как ребенок.

— Крепкий джин и тоник, — твердо предложила Руфь, обняла Полли за талию и, успокаивая, прижала ее к себе.

Тино принес ей бокал.

— Спасибо.

— Di niente, Полли. Прости меня, моя милая. Успокойся, все образуется. Дай Марко время, он…

— Он что?.. — Голос Марко внезапно ворвался в их разговор через открытую стеклянную дверь. Он стоял, глядя, настороженно и без улыбки, одной рукой обнимая Софи. Та обеими руками обвила его тело, прильнув к нему, словно не в силах отлепиться. — Я услышал, что упоминали мое имя, — подсказал Марко. — Что же я сделаю, папа? По прошествии времени?

— Верный шаг, — сказал Тино мягко. — Хотя мне кажется, что твоя жизнь гораздо сложнее, чем мне представлялось раньше, сынок.

Марко на минуту скрестил глаза с отцовскими, в его взгляде горел вызов, затем взглянул на Софи, безмолвно цепляющуюся за него.

— Софи упала и подвернула ногу на ступеньках террасы, — быстро пояснил он, его глаза метнулись к Полли и замерли на ее побледневшем лице.

— О, Марко, я же говорила тебе, что надо починить эти ступени! — Руфь подошла к Софи. — Тебе очень худо?

— Лодыжка болит, — сказала Софи мученическим голосом. — Не могу на ногу ступить.

— Попробуй подняться со мной наверх, Софи, — предложила Руфь, — мы сделаем для ноги холодную ванну и поищем в аптечке бинт…

Софи сделала попытку с помощью Руфи подойти к двери, но тут же вскрикнула от боли.

— Так не получится. Пусть Марко донесет меня наверх, — простонала она, протягивая к нему руки.

Полли почувствовала, что ее лицо каменеет.

Марко легко подхватил Софи на руки и поднялся вместе с матерью наверх.

Когда они ушли, в гостиной наступило неловкое молчание.

— Кажется, — медленно сказал Тино, — я вижу проблему, сага.

— Да? — Полли едва узнавала свой голос, в нем звенели слезы. — Вы хотите сказать, что ваш сын с ума сходит по моей сводной сестре?

Тино погрузился в раздумье.

— Я вижу, что твоя сводная сестра с ума сходит по моему сыну. И что ты ревнуешь его к ней. Но это не доказывает, что ты права.

— Поверьте мне, дядя Тино, я совершенно права, — Полли пыталась говорить спокойно, смаргивая слезы, — я не так глупа…

— Ты не глупа, — прозвучал за ее креслом голос Марко. Он вошел так тихо, что она не услышала его.

— Когда ты прекратишь, Марко?

— Что?

— Подкрадываться и… и подслушивать.

— Нельзя сказать, что я подкрался, — заметил он, усаживаясь в кресло напротив. — Я просто вошел в гостиную. И поскольку ты только что заявила о своем уме, Полли, ты не станешь спорить, когда я предложу решение нашей проблемы.

— Ну и в чем заключается твое решение? — с горечью процедила она. — Я благополучно бросаюсь под автобус, оставляя вам с Софи свободу построить для Бена счастливый дом?

Глаза Марко смотрели на ее бледное лицо с обманчивым спокойствием.

— Фантазируя о моих отношениях с Софи, ты не облегчишь свою совесть относительно Пола. А что очевидно, так это то, что нам надо пожениться.

Глава пятая

Полли ошарашенно уставилась на Марко, затем вскочила и выбежала через стеклянную дверь на террасу.

Спустившись во двор, она побрела, шатаясь, по пыльной дорожке, ведущей через лес в виноградные рощи. Услышав позади голос Марко, она побежала.

— Полли, погоди.

Он быстро догнал ее и, с трудом переводя дыхание, поймал за руку.

— Оставь меня в покое… — Она сердито дернула руку, но он не отпускал.

— Не глупи. Ты не можешь вот так убежать, Полли…

— Бен в полной безопасности с Руфью и Тино. — злобно сказала она.

— Я не за Бена беспокоюсь. Тоскана спокойное место, но я не рекомендовал бы тебе одной прогуливаться ночью.

— Уйди, Марко… — От гнева она вся тряслась.

— Я уважаю твое право на одиночество, — сухо заметил он, — но в чистом поле ночью тебе придется смириться с моей компанией.

Он пошел рядом, не выпуская ее руки. Видимо, у нее нет выбора. Несколько минут они шагали в полном молчании.

— Не могу поверить, — начала она, — что ты ожидаешь моего согласия на брак.

— А наш сын не заслуживает двух любящих родителей вместо одного? С этого дня Бен будет получать нормальное воспитание, с двумя родителями. Лучший способ обеспечить это — пожениться, Полли…

— В какой же обстановке он будет расти, если отец и мать едва выносят друг друга?

— Я тебе противен? — Взяв за плечи, он притянул ее к себе. — Это противоречит твоему вчерашнему поведению…

Полли задержала дыхание; его близость настолько волновала ее, что она затрепетала.

— Это нечестно, Марко…

— Разве? Прошлой ночью у меня сложилось впечатление, что ты была бы счастлива продолжить наши отношения на более… интимном уровне. — Он склонился к ней. Задрожав, она непроизвольно открыла губы; электрические искры желания пробежали по ее венам. — Ну? — требовательно спросил он. — Я ошибся?

Полли молчала. Жестоко с моей стороны, подумал Марко, использовать ее слабость, она и так смущена своей неспособностью скрывать от меня свои чувства и желания.

Он внезапно отпустил ее, стянул куртку и расстелил ее под дубом. Затем потянул девушку вниз, усаживая рядом с собой, и она послушно подчинилась, словно под гипнозом. Рука его обвилась вокруг ее талии, она чувствовала прикосновение упругих мужских мускулов.

— Полли, что бы ты ни говорила, я думаю, ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, — сказал он мягко. — Сага, с того момента, как ты приехала сюда, я одержим одной мыслью — заняться с тобой любовью.

Она вдруг подумала о Софи, уютно устроившейся в комнате для гостей. Это придало ей сил. Она внезапно поняла, что´ поможет ей выпутаться…

— Вожделение трудно назвать надежной опорой для брака, Марко. Пожалуй, не стоит лгать, что мне противен твой вид… — Признание далось ей с трудом. — Но то, что ты возбуждаешься… сексуально из-за кого-то, — этого недостаточно… неужели ты думаешь, что мы можем дойти до заключения брака, если никто из нас не свободен?

Она почувствовала, как жесткое мужское тело напряглось с ней рядом, и прикусила губу, пытаясь не выдать своего страдания.

— Ты говоришь о Поле, насколько я понимаю, — произнес Марко. — И ты спишь с ним?

— Я не обязана тебе рассказывать обо всем. Как и ты не обязан докладывать, спишь ли ты с моей сводной сестрой…

Он изогнулся, вглядываясь в нее из-под полуопущенных ресниц.

— Basta! Достаточно, Полли! Меня уже тошнит от Софи. Надоело слышать ее имя, связанное с моим.

Она видела его лицо, неясно вырисовывающееся в лунном свете, и смаргивала сердитые слезы.

— Как я могу убедить тебя, что между нами ничего нет? — проговорил он мрачно.

Чтобы спрятать смущение, она прикрыла глаза.

— С большим трудом, — прозвучал наконец ответ, — поскольку поступки говорят громче слов.

— Какие бы поступки ты ни имела в виду, — отчетливо выговорил он, — но твоя сводная сестра и я — просто друзья. Есть такое понятие, как выводы, основанные на ложных предпосылках, Полли…

— В этом ты специалист по роду своей деятельности. Похоже, что ты эксперт по вопросам превращения доказательств обвинения в оправдательные?

Мысли беспорядочно кружились в голове. Ей отчаянно хотелось ему поверить.

— Так ты твердо решила выставить лжецом именно меня? — настаивал Марко. — Не стоит ли обсудить то, как ты обманывала меня на протяжении последних четырех лет? Если бы не фотография, я бы до сих пор не узнал о сыне. Верно?

Лицо ее вспыхнуло и побледнело опять. Она уставилась в землю.

— Да если бы для лжецов было предусмотрено наказание, ты давно получила бы по высшей мере. — Горечь его голоса болью отдавалась в ней.

Сейчас она чувствовала себя настоящей преступницей.

— Ясное дело. Ты просто мечтаешь упечь меня за решетку. Но, раз не получается, собрался на мне жениться, — произнесла она. — Как романтично.

— Мальчику нужен отец, Полли. — Мягкость тона скрывала сталь. — Я не хочу разлучать его с тобой, а следовательно…

— Но если потребуется, то попытаешься? — прервала она. Слезы подступали к горлу, душа ее, злые, колючие слезы, которые она уже не могла сдержать. — Наверняка ты думаешь, что твое юридическое образование поможет тебе в этом. Так вот учти: я буду бороться с тобой до последнего, Марко…

— Полли… — Он повернулся к ней. И, заметив слезы, пробормотал проклятие и обхватил ее, прижимая к себе. — Вы только послушайте нас! — У него вырвался короткий смешок. — Угрожаем друг другу разными немыслимыми карами, как заклятые враги. Солнышко мое, давай перестанем сражаться и подумаем о Бене…

— Пусти меня…

— Не раньше, чем ты сдашься. Бену требуется узнать отцовскую любовь, но ему нужны мы оба, Полли. Выходи за меня… Пожалуйста!

— Нет…

Его поцелуй прекратил их спор, лишив ее способности логически мыслить, погрузив в горячее, темное забвение. Она сопротивлялась его объятиям столько, насколько хватило силы воли, потом это стало бесполезным. От его настойчивых и жадных рук и губ не было спасения.

— Полли… — Голос Марко стал низким от желания; он разбередил в ней все тщательно залечиваемые раны памяти. Тело ее изогнулось от нестерпимой жажды, руки сплелись у него на шее, слепо нащупывая опору. — Сердце мое… — прошептал Марко. — Полли, родная, ты так прекрасна… Как я хочу тебя…

— Правда? — прошептала она. — Если бы я могла тебе поверить…

Это Бена он хочет, болезненно отдалось у нее в мозгу. Я лишь средство для достижения цели…

— Поверь… — Марко целовал ее шею, его пальцы забрались ей в волосы, вороша их с такой нежной страстью, что сопротивление ее развеялось как дым.

— О, Марко… — Она шептала его имя как заклинание, впитывая дрожь, которой он откликался на ее прикосновения.

— Поверь мне, — повторял он, — я хочу тебя… — Он расстегивал ее блузку, его сильные, проворные руки проникли внутрь. — Ты не знаешь… солнышко мое, ты не представляешь, как сильно…

Ее блузка распахнулась, Марко отодвинул шелковистую ткань и дотронулся до ее груди. Полли таяла от его прикосновений. Он отбросил в сторону бюстгальтер. Ночной воздух охладил ее кожу. Под весом его тела она опрокинулась назад, твердое, как железо, бедро оказалось у нее между ног. Она крепко закрыла глаза, желание поднималось в ней как прилив. Он жадно бродил взглядом по ее телу, одновременно лаская маленькие твердые выступы грудей, пока их кончики не стали как каменные. Тогда он наклонил к ним голову, целуя каждый по очереди со все возрастающим пылом. Полли задержала дыхание, вдруг ее жажда выплеснулась наружу громким стоном.

— Марко, я не… я не могу… — Слова звучали как бессвязный лепет.

— Не тревожься… все будет хорошо… доверься мне, солнышко, все будет хорошо… — Его хриплый шепот околдовывал. Он провел руками по ее телу, спустившись к поясу джинсов, раскрыл молнию и потянул материю вниз с бедер, затем угнездился сам между ее голыми ногами старым как мир мужским движением. Пальцы его накрыли теплый холмик у нее между ногами, изучая его через тонкие атласные трусики. Она вздохнула, когда язык его погрузился в ее рот в тот самый момент, когда он просунул палец под влажный атлас, обнаружив набухший, горячий тайник ее тела.

Полли низвергалась вниз и вниз, в темную пучину страсти, такую же неизмеримую и загадочную, как и глубины океана. Трезво мыслить она уже не могла. Был ли он или не был любовником ее сводной сестры — все потеряло смысл, растворилось в тумане…

— Марко? — Ее чуть слышный незаконченный вопрос повис в ночном воздухе.

— Разреши мне войти, милая… — слетела с его губ прерывистая мольба. Он стянул ее маленькие трусики по бедрам, в то время как она, всхлипывая и извиваясь, трясущимися руками расстегивала пуговицы его рубашки. Расстегнув ремень на джинсах, она пыталась спустить язычок над выпуклостью такой твердой, что ткань натянулась до предела. Кровь пульсировала в ее висках, и она сдалась. Он закончил раздеваться, содрогаясь от нетерпения, и вернулся к ней, горячий, сухощавый, жесткий, чтобы, разведав путь, погрузиться в обволакивающее, призывное тепло, подавляя ее крики страсти своим ртом.

Это было как возвращение домой, как раскрепощающее освобождение, заставляющее ее рыдать горячими, дикими слезами, пока наконец он не довел ее до неистового завершения и тут же и сам не взорвался внутри ее со сдавленным возгласом триумфа.

В изнеможении они распластались на смятой ткани куртки. Полли лежала как поломанная кукла, она слышала свое прерывистое дыхание, ощущала руки Марко, поглаживающие ее волосы, ласкающие спину, намеренно удерживая ее как можно ближе.

Долгое время они так и лежали, переплетясь телами. Глухой стук его сердца отдавался у нее в ушах, мощные объятия убаюкивали своей безопасностью. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

— Ты принимаешь таблетки на этот раз? — спросил он. Слова его были наполнены иронией.

— Нет…

— Прекрасно. Я не хочу, чтобы мой сын был единственным ребенком.

Полли замерла. Дерзкое поддразнивание Марко спустило ее с небес на землю. Все тело напряглось от нарастающей ярости. Надо быть совершенно сумасшедшей, чтобы допустить до этого; если ей недоставало прежних доказательств, то теперь ее худшие опасения сбылись. Марко никогда не был привязан к ней. Он ценит ее только как мать его сына, с такой властностью предъявляя свои права на нее, что просто дыхание перехватывает. В то время как она втайне так тянется к нему, что отдала бы все на свете за ответную любовь.

И это дает ему слишком много власти над ней. Полли резко села, нащупывая блузку и джинсы, внезапно погрузившись в бездну унижения и отвращения к себе: она снова потеряла контроль над собой.

У нее никогда не возникало подобных проблем с другими мужчинами, подумала она, прижимая руки к горячим щекам. Влияние же Марко на нее безраздельно. Почему из всех мужчин ее угораздило выбрать Марко, который был влюблен в другую?

— Полли, милая…

— Не называй меня так.

— Послушай, я виноват. — Марко поднялся, застегивая рубашку и натягивая джинсы быстрыми, ловкими движениями. — Мне не стоило шутить насчет таблеток. Извини.

В глазах его она разглядела шутливое покаяние. На секунду ей захотелось рассмеяться, бросить легкую реплику, разбить лед снова. Что угодно, лишь бы удержать ту короткую неистовую близость, которую они только что разделяли. Но в груди у нее как будто захлопнулся невидимый клапан. Ее уступка Марко, потворство собственной похоти, теперь предстала перед ней во всей жалкой неприглядности. А с того их чудесного вольного дня, проведенного вдвоем, казалось, прошло не несколько дней, а много-много лет.

— Вернемся в дом, — предложил он тихо и, накинув куртку ей на плечи, медленно погладил ее по руке, слегка нахмурившись от беспокойства. — Надо бы поесть; надеюсь, Анджелина соберет нам что-нибудь.

— Я не голодна, — ответила она, отбрасывая его руку, — особенно в большой семейной компании. Я устала и пойду к себе.

— Тебе надо поесть. Ты слишком худенькая.

— Ты намерен откармливать меня, чтобы я вынашивала здоровое потомство?

Он осторожно посматривал на нее все время, пока они спускались вниз.

— Похоже, что, когда мы будем вместе, у нас станут возникать проблемы с темой для разговоров после любовных игр.

— Может, потому, что нам не предназначено быть вместе?

— Тогда почему нам это так нравится?

Ее щеки снова начали заливаться пунцовой краской.

— Мне не… — начала она неубедительно.

— Лгунишка. — Его мягкий укор был совершенно оправдан. — Мы занимались любовью лишь дважды, Полли. И оба раза ты так же сильно желала меня, как и я тебя.

— Перестань хвастать!

— Я не хвастаю. Разговор лишь о взаимности чувств. — Он остановился и поймал ее руку, поворачивая ее к себе. — Веришь мне или нет, но у меня нет привычки соблазнять девственниц, ни секунды не заботясь о предохранении, я также не бросаюсь на женщин al fresco, чтобы заняться с ними сексом на собственной куртке. — Его губы слегка покривились, когда он взглянул на нее сверху вниз. — Похоже, дело тут в серьезном сексуальном притяжении. Полли, ради Бена, не убегай от меня сегодня. Нам надо поговорить наконец.

Ей было дурно от желания довериться ему. Каждая частица ее тела требовала от нее уступить этому порыву, но гордость восторжествовала.

— Вчера ты не был уверен, что сможешь когда-нибудь меня простить. А недавно хотел упрятать меня за решетку! Извини, если я нахожу такую смену тактики слегка подозрительной!

Легкое смущение, промелькнувшее у него в глазах, наполнило ее кратким торжеством победы.

— Я был рассержен. — Голос его звучал на грани срыва. — Я говорил дикие вещи. Не стоит так уж сильно винить меня за это, Полли.

— Не стоит? Ну а как насчет твоих отношений с Софи? Ты и моя сводная сестрица встречаетесь годами; я не хотела разрушить вашу связь, объявив о том, что у меня будет ребенок! Поэтому не выставляй меня в таком неприглядном виде, как единственно виноватую. И прошу, не оскорбляй голословными утверждениями о том, что между вами ничего нет. Я не слепая. И не дурочка. Даже твой отец заметил, что что-то происходит…

— Полли, черт возьми, она подвернула ногу.

Закипающий гнев в его голосе не остановил ее.

— Даже если это и правда, в чем я сомневаюсь, ей не было нужды так обвиваться вокруг тебя! Да все, что бы ты ни сделал, говорит об одном и том же. Она автоматически оказалась тем человеком, которого ты выбрал для того, чтобы сопровождать Бена в Италию…

— Это был очевидный выбор!

— Джени могла прекрасно с этим справиться, если бы ее попросили. Но ты выбрал Софи. Ты просто из штанов выпрыгиваешь при виде ее! Она пожирает тебя глазами. Ты даже не побеспокоился заглянуть, чтобы узнать, все ли в порядке с Беном, предпочтя наслаждаться ее обществом в саду.

— Мы просто разговаривали, — раздраженно откликнулся Марко.

— Как скажешь. Только разреши мне этому не поверить…

— Ты говоришь, что любишь Бена. — Он отчаянно пытался переубедить ее. — Даже если ты считаешь меня лжецом, человеком без принципов, то должна понимать, что мой сын нуждается в отце…

— Это мой сын!

— Он наш сын. Может, войдем в дом, Полли?

Она последовала за ним, стягивая на груди полы куртки. Слезы опять щипали глаза, пытаясь пролиться горестным потоком.

Обед оказался тягостным испытанием. Софи объявила, что ей намного лучше: вызванный доктор профессионально наложил бинты. Страдалица дохромала вниз, чтобы присоединиться к ним. У нее нашлось время обновить макияж, томные фиалковые глаза выделялись еще сильнее, обведенные карандашом, соблазнительный пухлый ротик был густо намазан помадой прелестного розового тона. Она переоделась в коротенькое черное платье, обнажавшее ее прелести.

Сидя рядом с ней, Полли ощущала себя дурнушкой, находящейся здесь, чтобы оттенить этот прекрасный цветок.

Анджелина и Руфь приготовили то самое блюдо, которое Марко обещал сделать для них двоих, но это осталось только обещанием. Блюдо было так восхитительно, что к Полли вернулся аппетит.

Глядя, как она ест, Тино, одобрительно кивая, налил ей громадный бокал красного вина. Руфь настойчиво предлагала овощей и соуса. Полли ощущала себя инвалидом, только что поднявшимся с постели после продолжительной болезни.

— Хорошая еда, хорошее вино и крепкий сон ночью, — жизнерадостно провозглашал Тино, — лекарство ото всех неурядиц, вот мое мнение.

— Если бы все в жизни было так просто, — пробормотал Марко.

— Должна ли я принести свои поздравления, Поллианна? — После молчания, наступившего за словами Марко, саркастический тон Софи заставил всех встрепенуться.

— Не сейчас, Софи… — предупреждающе пробормотал Марко.

— Но Тино и Руфь говорили, что ты сделал Полли предложение. — Софи пожала плечами. — Теперь, когда секрет выплыл наружу. Относительно Бена, я имею в виду.

— Мне жаль разбивать твои иллюзии, но у тебя слишком упрощенный взгляд на вещи, Софи, — тихо сказала Полли. С громадным трудом ей удавалось сохранять достоинство и самообладание. — У нас есть некоторые препятствия. Ни Марко, ни я не свободны, чтобы заключить брак…

— Да, как верно! Но в настоящий момент оба вы должны думать лишь о Бене, не так ли? — не унималась Софи. — Вы принесете свои привязанности ему в жертву. Но должна заметить, что все известные мне пары, поженившиеся ради ребенка, нельзя назвать прочными…

Полли смотрела на сводную сестру, не веря своим ушам. Широко распахнутые невинные глаза Софи не сочетались с мстительной улыбкой, блуждающей на губах.

— Нам с Полли надо о многом поговорить, — тихо сказал Марко. — Мы сами все решим. Без помощников.

— Я надеюсь, что вы получите папино благословение, — сладко продолжала Софи. — Он недавно говорил, что было бы славно, если бы старая семейная ссора могла прекратиться с заключением очередного брака между кланами. С другой стороны, брак с тем, кого не любишь, — дорогая цена за прекращение старинных распрей, верно?

— Ради бога, Софи, — взорвался Марко, его смуглое лицо исказилось от досады, — перестанешь ты, наконец, мутить воду?

— Мутить воду? — Софи была сама невинность. — Очаровательно. Изо всех сил пытаешься оказать практическую помощь и поддержку.

Марко медленно прошел вдоль стола и взял Полли за руку. Она попыталась выдернуть руку, но Марко еще крепче сжал ее и потянул Полли за собой.

— Извините нас. — Он окинул всех холодным взором, затем твердо обратился к Тино: — Сегодня уже слишком поздно, но не заберешь ли ты отсюда Софи к себе завтра утром? Полли и мне требуется побыть одним.

— Si, si. Va bene.

— Марко, это не самый дружественный жест. — На матовых щеках Софи появились два ярких пятна.

— Возможно, но у меня сейчас нет времени для дружественных жестов, — огрызнулся он.

— Что ж, прекрасно. После всего, что я ради тебя претерпела…

С Полли было достаточно.

— Не отсылай Софи из-за меня, — ледяным голосом сказала она. — Все, что мне требуется, — это заказать билет, и мы с Беном первым же самолетом улетим в Хитроу…

— Возможно, это было бы самым мудрым решением, — вкрадчиво проговорила Софи.

— Basta. — Рычание Марко стало зловещим. — Пошли, Полли…

Он вывел ее из столовой и, усадив на один из стульев у двери в сад, уселся напротив, глядя на нее.

— Неужели ты разрешишь выгнать себя прочь? — хрипло проговорил он. — Это именно то, что она пытается сделать, Полли. Я знал, что вы не ладите, но и понятия не имел, насколько это серьезно…

Она едва слышала его слова. У нее едва хватало сил, чтобы скрыть злость, кипящую внутри.

— Ты знал, что мы не ладим? Откуда? Из многочисленных интимных бесед с моей сводной сестрой?

— Не надо придираться к этому. Ведь ты сама избегала контакта со мной все эти годы.

— По причинам, которые более чем ясны! Подумай, Марко, ведь Софи права! Ты не любишь меня, и… и я не люблю тебя! Совершенно очевидно, что ты должен жениться на Софи…

— О моей женитьбе на Софи не может быть и речи, — жестко бросил Марко. — Если бы я хотел на ней жениться, то сделал бы это годы назад. Мне нужна ты, Полли.

— Тебе нужен Бен. Будь же честен!

— Вы оба, — мягко сказал Марко, жадно вглядываясь в нее.

Сцена в столовой была настолько унизительной, что она с трудом выносила его оправдания…

— Послушай меня, Полли. Возможно, ты не любишь меня, но мы создадим семью для Бена. Ты и я. Если не сумеем, то пострадает в первую очередь Бен… — Он говорил с такой настойчивостью, с такой страстной убежденностью, что она поневоле прислушивалась к его словам. — Иначе он познакомится со всеми недостатками существования ребенка в неполной семье, мальчика без отца. — Он наклонился вперед, уперев локти в колени, его темные глаза впились в нее. — Это не то, что я хочу для своего сына. А ты?

Глава шестая

— Неужели ты не понимаешь, что наш брак был бы притворством, которое повредило бы Бену больше, чем теперешнее положение? — Полли внезапно замерла: что она делает? Отвергая предложение Марко, она вовсе не защищает интересы Бена, а пытается защититься сама.

Ясно ведь, что Марко будет прекрасным отцом для Бена. С детьми он умеет обращаться замечательно.

А Бен как раз в том возрасте, когда дети начинают задавать вопросы: есть ли у него папа и где он сейчас. Теперь, когда Бен обрел отца, он никогда не простит ее, если она вторично оторвет их друг от друга…

Это эгоистично с ее стороны. Ею движет страх, что ей снова сделают больно, призналась она себе.

— Успокойся. Тебе делают не самое худшее предложение. — Налив себе и Полли в бокалы бренди, он остановился у открытого окна. — Ты права в одном. Сердце мое несвободно, как ты выразилась. Возможно, как и твое. Но многие женщины сразу бы увидели преимущества для себя в создавшейся ситуации и воспользовались бы ими. Ты не будешь голодать или как каторжная трудиться, чтобы воспитать Бена. У тебя всегда будут деньги, еда, одежда — все, что потребуется. Что касается секса… — Глаза его прищурились, насмешливо блеснув. — В этом вопросе мы, без сомнения, придем к соглашению.

Она стояла потрясенная. Он сам признался, что несвободен. Что любит Софи, но считает себя обязанным поступить правильно ради Бена.

— Вот о сексе можешь позабыть, — горько сказала она. — Сегодняшний вечер был последним.

— Дань прошлому?

— Думай как хочешь.

Марко красноречиво пожал плечами.

— Не представляю, чтобы мы поженились и вели после этого монашеское существование. Но возможно, ты предпочитаешь представлять себя в роли жертвенной овечки? Яростно ненавидеть каждое мгновение секса, но мужественно ложиться под меня и думать об Англии?

Она до того разозлилась, что потеряла дар речи. В молчании они пожирали друг друга глазами, когда зазвонил телефон. Марко снял трубку. Он поговорил по-итальянски, потом по-английски, затем протянул трубку ей.

— Это тебя. Джейн Чарчвелл.

Подскочив, Полли схватила трубку.

— Полли, дорогая! Все в порядке? Бен прибыл благополучно?

— Все прекрасно… — Полли взглянула на Марко, он вышел, громко захлопнув за собой дверь.

— Полл? Ты здесь?

— Да, я здесь. Извини, просто ожидала, пока меня оставят одну. О, Джени, как я рада слышать твой голос!

— Я решила, что позвоню тебе узнать, как обстоят дела. У тебя голос какой-то грустный. Ты уверена, что все в порядке, дорогая?

— Нет, не совсем.

— Ты хочешь поговорить об этом? Полли тяжело вздохнула.

— Марко настаивает, чтобы я вышла за него замуж.

Повисло молчание.

— И?.. Он ведь отец Бена, так? Ты ведь собираешься принять предложение?

— Нет… Не знаю… Я не могу выйти за него, Джени! Он… — Полли осеклась. — О боже, извини. Я не могу говорить об этом…

— Он что? Садист? Кровавый убийца? Гангстер? — воскликнула Джени в притворном ужасе.

— Прекрати. — Полли чуть не расхохоталась, несмотря на стоящие у горла слезы. — Я просто не могу выйти за него, только и всего…

— Я не положу трубку, пока ты не расскажешь мне, в чем дело!

Полли долго-долго смотрела в потолок.

— У него уже много лет связь с Софи. Вот почему я не сказала ему о Бене. А теперь он настаивает, чтобы мы поженились для создания Бену стабильной семьи. Но между ним и Софи до сих пор что-то происходит…

— Полли, дорогая… — голос Джени звучал напряженно. — Мне жаль…

— Если бы Бен не радовался так обретению отца, а Марко не упорствовал бы в своем стремлении познакомиться с ним поближе…

— Ну и что ты собираешься делать?

— Не знаю! — Полли сжала трубку. — Все эти годы я убеждала себя, что поступаю абсолютно правильно, оберегая Бена от Марко, храня все в секрете, а теперь…

— Теперь ты увидела, что Бену нужен отец?

— Да… и Марко с ним просто бесподобен.

— Дорогая, хочешь, я приеду к тебе?

— Господи, нет! Здесь и так полно народа! Родители Марко, и Софи, конечно…

— Лезет во все щели?

— Конечно… хотя ей приходится нелегко…

— У Марко есть свои права, Полл. Он отец Бена. Не забывай этого.

Лицо Полли запылало.

— Я знаю… Просто не могу смириться с нелепым положением, в которое меня ставят, только и всего…

— Не принимай поспешных решений, — посоветовала Джени. — Дорогая, мне надо идти. Позвони мне попозже, ладно?

— Да, обязательно. Спасибо, Джени. От звука твоего голоса мне стало куда легче…

— Береги себя, милая…

Полли положила трубку и долго стояла задумавшись. Когда позади нее открылась дверь, она вздрогнула.

— Закончила? — проговорил Марко.

— Как видишь. А ты подслушивал под дверью?

— Естественно. — Он посмотрел на нее ледяным взглядом. — Это так похоже на меня, верно?

— От тебя всего можно ожидать!

Марко тихо выругался и, резко схватив ее за плечи, прижал к себе.

— Пойдем, тебе надо лечь в постель. — Затем с натянутой улыбкой отстранился.

Когда она резко дернулась, он ответил ей сердитой гримасой и вяло успокоил:

— Не со мной. Ты вся дрожишь. Теплая ванна и хороший ночной отдых — это то, что тебе требуется.

Она подчинилась.

— Тебе ничего не нужно? — тихо спросил он, проводив ее к спальне. — Может, горячего шоколада?

— У меня все есть. Спасибо. Спокойной ночи.

Она несколько секунд смотрела на него, затем закрыла дверь у него перед носом.

— Погоди… — Он придержал дверь.

— Марко, ради Бога!.. — прошептала она яростно.

— Я просто хочу поглядеть на Бена.

Она отступила назад, Марко наклонился над спящим сыном. Он так загляделся на него, что ей казалось, будто она слышит его мысли. Его сын. Его родная кровь. Зеркальное отражение.

— Он удивительный, — прошептал Марко нежно.

— Да, я знаю.

Марко поднял на нее растроганный взгляд.

— Мне надо наверстать упущенное время, — сказал он тихо. — Не отталкивай меня, Полли…

Когда Марко шагнул ближе и обнял ее, Полли непроизвольно скрестила руки у него на шее, и он тут же откликнулся на ее движение. Ее глаза закрылись, когда он слегка коснулся ртом ее губ.

Его руки хозяйски поглаживали ее по спине, прижимая все крепче. Все ее тело впитывало ощущения от прикосновений к его груди, животу, затвердевшей плоти. Она часто дышала, пульс бился как сумасшедший. Ей хотелось оставаться в его объятиях вечно.

— Мы можем справиться с этой задачей, — сказал он. — Я хочу жениться на тебе, Полли. Я ничем не связан с Софи. Можешь ты просто поверить? Я никогда не любил Софи…

— Но ты сказал… — ее шепот прервался, сердце внезапно наполнилось радостью. Сердце его занято. Может, это значит… Она едва осмеливалась поверить этому, но в душе пробудилась слабая надежда; на мгновение ей показалось, что сердце его принадлежит ей, что все можно исправить и они могут быть счастливы…

— Лучше я позволю тебе лечь в постель. — Он тихо застонал. — Если я останусь чуть дольше, то за себя не ручаюсь…

Она чуть не взмолилась, чтобы он остался, просто прилег с ней рядом, удерживая в своих объятиях. Но Марко медленно отпустил ее.

— Мы можем разбудить Бена, — прошептала она, убеждая себя вместе с Марко.

— Тебе надо поспать, — сказал он, целуя ее в припухшие губы. — Увидимся утром. Тогда и поговорим…

Посмотрев на спящего сына, он повернулся и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Полли спала очень плохо. Ей было жарко и беспокойно. Может быть, каким-то чудом Марко любит ее? Или, что более вероятно, не любит ее по-настоящему, но желает ее и надеется, что появится и любовь. Если это даже только ради Бена, то уже хорошо.

Потому что она любит его. Она призналась в этом наконец самой себе. Она заметила его тогда, в тринадцать лет, а окончательно влюбилась в Сицилии. После же, в Кембридже, разрешила ему овладеть собой не потому, что находилась под влиянием наркотика, а просто любила его и никогда не переставала любить…

И этой любви должно хватить на двоих… разве не так? Она поразилась этому откровению. Марко любит Бена, а она любит Марко так сильно, что у нее все внутри болит…

Некоторые браки строятся на более шаткой основе, чем эта…

Минуты складывались в часы, и ее мысли становились все более лихорадочными и запутанными. Несколько раз ей удавалось задремать, чтобы тут же проснуться, услышав бормотание Бена.

В третий раз ее разбудил едва различимый стук на площадке. В изнеможении она попыталась забыться сном, как вдруг стук раздался снова. Она села, подумав было, что кто-то стучится к ней в комнату. Потом поняла, что стучат в одну из дверей, выходящих на площадку. Потом раздался голос Софи, произносящий имя Марко. Дверь отворилась, послышался неразборчивый разговор. На трясущихся ногах, с бешено бьющимся сердцем, Полли подошла к своей двери и приоткрыла ее.

Она увидела, как Софи исчезает в комнате Марко.

Медленно, как во сне, Полли побрела в ванную комнату, сорвала с себя ночную рубашку и встала под горячий душ, надеясь унять колотившую ее дрожь. Немые рыдания рвали ее на части. «Выплачься хорошенько, — вспомнила она слова матери. — Пусть все выйдет со слезами. После тебе станет лучше».

Она плакала яростно, горько, грудь ломило от боли, голова раскалывалась. Когда она вышла из ванной, на улице щебетали птицы и бледный свет зари просачивался сквозь занавески. Она упала на постель и провалилась в глубокий сон.

Ей снились Марко и Бен. Они играли вместе на широком пустынном пляже. Марко тихонько бил по мячу, посылая его Бену, а тот неловко замахивался ножкой и промазывал. Наконец он расстроился, сел на песок и заплакал. Всхлипывая, он звал ее: «Я хочу к моей мамочке». Потом стал твердить: «Я хочу к папочке». Слова звенели снова и снова, как заклинание, и тогда Марко взял Бена на руки, и малыш, перестав плакать, захлопал ручонками и захохотал.

— Хочешь сказать «Здравствуй, папа» по-итальянски?

— Да.

— Ciao, Papa.

— Чав, папа.

— Si, va bene. Ciao, Papa. Molto bene!

Отец и сын смотрели друг на друга, обмениваясь одинаковыми хитрыми улыбками. Потом Марко повернулся и пошел по пляжу, неся Бена, а тот счастливо прижимался к нему, обвив его руками за шею. Она смотрела, не в силах двинуться с места, пока они не превратились в неясное пятнышко на горизонте.

— Мольто бенни? Что это значит?

— «Очень хорошо». Твой итальянский очень хорош.

Полли открыла глаза. Голоса из сна были настоящими. Разговор происходил у нее в спальне. Марко сидел на полу рядом с кроватью Бена.

— Мама проснулась! — радостно возвестил малыш. Выпрыгнув из кровати, он взобрался к ней, уселся верхом и, возбужденно подпрыгивая, захлебываясь, сообщил: — Мама, папа здесь. Он теперь с нами навсегда останется.

— Доброе утро, — кротко поздоровался Марко. — Хорошо спала?

Полли осторожно высвободила руку из-под покрывала и отбросила упавшие на глаза волосы.

— Что ты здесь делаешь? — тихо прошептала она пересохшими губами.

— Не слишком радушная встреча. Я принес тебе чашку чая. — Марко кивнул на маленький столик у кровати. Над голубой фарфоровой чашкой аппетитно поднимался пар. — С молоком, без сахара. Правильно?

— Да. Спасибо…

— Папа принес мне шоколадное молоко. — Бен показал на ярко-красную чашку, почти пустую. — Он сказал, что научит меня плавать. Пей чай, мама.

— Если ты перестанешь скакать по мне, то я попытаюсь, — ответила Полли, ловя его и целуя смуглое раскрасневшееся личико. Сев, она слишком поздно вспомнила, что после душа не надела ночную рубашку, и натянула на грудь покрывало, но Марко уже заметил ее наготу.

Полли отвела глаза.

— Бен, будь добр, сходи в ванную и принеси мою рубашку.

Бен пристально изучал ее.

— Разве она не на тебе?

— Нет.

— Почему нет? Ты всегда носишь свою ночную рубашку…

— Возможно, маме ночью стало жарко? — предположил Марко. Он поднялся и, заглянув в ванную, появился с небольшим кремовым комочком в руках. — Вот это?

— Да. — Она сжала зубы. — Передай ее мне, будь так любезен.

— Утро очень теплое. Ты уверена, что она тебе требуется?

— Марко, дай ее мне, пожалуйста!

— Мама совсем раздета, — важно вставил Бен. Он приподнял краешек покрывала и удостоверился, что так оно и есть. — Дома она иногда ходит без одежды.

Марко приблизился к постели, его глаза безжалостно изучали ее голые плечи и мягко обрисовывающуюся грудь.

— Я уверен, что мама очень красиво выглядит совсем без одежды.

— Луиза говорит, что ее папа с мамой почти всегда не носят дома одежду…

Луиза была старше Бена на год.

— Она говорит, что в спальне они никогда ничего не надевают…

— И правильно делают. — Марко глубокомысленно кивнул, присаживаясь к Полли на кровать и наблюдая за ее пунцовым лицом и прищуренными глазами. — У мам и пап есть такой обычай.

— Марко, я совершенно серьезно говорю, отдай рубашку. — Она никогда не чувствовала себя такой беззащитной. Зачем он флиртует? Когда сам прошлой ночью резвился с Софи…

— Извини. — С ухмылкой он подал ей рубашку. — Я заболтался с моим сынишкой и вел себя как школьник.

— Неужели? Твое поведение я бы не стала описывать подобным образом.

— Нет? — Глаза Марко потемнели, сузились в щелки.

— Описание слишком невинное. — Она ледяным взглядом смотрела на него.

— Надо понимать, ты не выспалась? — пробормотал он, заглядывая в ее хмурое лицо.

— Почему ты так решил?

— Откуда тогда дурное настроение? Или у тебя в обычае ложиться с одним настроем, а вставать с совершенно другим?

— Разве только у меня? А теперь, может быть, ты освободишь мою комнату? Я хочу принять душ и одеться.

— Не думаешь ли ты, что пора бы познакомить Бена с реалиями жизни?

— Нет, не думаю!

— Хорошо, я удаляюсь. Увидимся позже.

— Увидимся позже, — эхом повторил Бен, печально наблюдая, как Марко идет к двери.

— Не забудь про плавание, — сказал Марко.

Лицо Бена просияло.

— Конечно, не забуду, — сказал он важно. — Мама, а с кем папа меня хотел познакомить?

* * *

— Мне хочется знать, как это происходило.

Полли повернула голову к Марко, недоуменно глядя на него. Они грелись на солнышке на краю бассейна, отгороженного зарослями винограда. Марко настоял, чтобы они отправились en famille, взяв с собой все необходимое для пикника.

Бен радостно плескался в прохладной зеленой воде, на руках его блестели синие надувные нарукавники, а талию обхватывал желтый резиновый пояс. Они были одни, втроем. Верный своему слову, Марко отослал Софи к своим родителям сразу после завтрака, оставив только Анджелину. Экономка, добросердечная женщина, уже завоевала доверие Бена, постоянно подкармливая его конфетами за спиной у Полли.

Полли с трудом удавалось сохранять на лице маску безразличия после того, чему она была свидетелем прошлой ночью.

Ради Бена она должна делать вид, что все в порядке…

— Как что´ происходило? — спросила она.

— Ну, твоя беременность. Вынашивание ребенка. Роды. — Вопросы Марко звучали с неподдельной заинтересованностью. — Все, что я должен был бы знать.

Полли взяла стакан с апельсиновым соком и осторожно отпила глоток.

— Если ты хочешь знать, как рождаются дети, то поговори с Мариеттой, — холодно ответила она.

— Ты хорошо себя чувствовала во время беременности? — Казалось, он не заметил ее грубого тона.

— Прилично. Если тебе так уж необходимо вникать во все детали, то могу сообщить, что беременность протекала нормально. Я принимала витамины и аскорбинку, посещала курсы подготовки беременных. Схватки длились двадцать четыре часа, накладывали щипцы, потому что Бен шел неправильно. К счастью, его мозг не пострадал, как ты можешь видеть сам… Марко, нам надо поговорить…

— Мы и говорим. Полли… солнышко, просто не верится, что ты вынесла все это одна. Если бы ты только сказала мне, я был бы рядом… — Голос его дрогнул. — Ну а потом? Тебе, должно быть, приходилось нелегко…

Она ожесточила свое сердце, чтобы не думать, что он действительно сочувствует ей. Все эти эмоции посвящены исключительно его сыну…

Она сидела, поглядывая на Бена в бассейне, думая о кошмаре тех первых месяцев после его рождения, зависти к другим матерям с их любящими мужьями.

Ее отец был чрезвычайно добр, стараясь помочь; Мэри, их экономка, помогала ей во всем. Однако ей никогда не удастся стереть из памяти воспоминания о ночах, проведенных в полном одиночестве и в слезах.

— Но мне хочется обсудить настоящее, — резко сказала она. — Наши отношения, будущее Бена…

— Полли, ты исключила меня из всего, кроме момента зачатия. Не думаешь ли ты, что мне хочется бросить хотя бы беглый взгляд на вашу с ним жизнь?

— Хорошо, было сложно, но я была счастлива. Как только я увидела своего ребенка, я полюбила его так сильно, что готова ради него на все. Понимаешь это? — Она говорила сквозь зубы, приглушенно, не желая быть услышанной Беном.

— И ты думаешь, что его надо было защищать от меня?

— Я… да. В то время я имела все причины считать, что ты будешь несколько раздосадован создавшейся ситуацией. А тут еще Софи… О боже, Марко, мы уже все обсудили, ты должен понимать, почему я не могу выйти за тебя замуж.

— У тебя нет выбора, — сказал он без всякого выражения.

— Нет есть! — злобным шепотом прокричала она. Сцена прошлой ночи исключала любые уступки. — Я возвращаюсь в Англию, и Бен едет со мной. Ты можешь приезжать когда угодно.

— Бен остается здесь. Так же как и ты. Я уже сказал, Полли, спорить бессмысленно. Мы поженимся. — Голос его звучал с безжалостной решимостью.

— Нет…

— Я обратился за судебным решением, тебе не позволят забрать Бена из Италии.

— Ты что?.. — Сердце ее перестало биться.

— Кроме того, твой паспорт у меня в надежном месте. Я поговорил с твоим отцом, который рад нашему браку, видимо, ситуация эта его давно беспокоила. У него были подозрения о том, кто отец Бена. Ты должна понять — не стоит сопротивляться неизбежному. Ты потеряла свое право на независимость, выносив моего сына и утаив его от меня.

Она онемела от этих утверждений, совершенно растерянная. Ее паспорт у него?

— Ты больше ни о чем не хочешь поговорить? — подсказал он, тщетно прождав ее ответа. — Я ведь предложил тему, не помнишь? Мне хотелось бы услышать о твоих отношениях с Полом.

Ее мрачную задумчивость словно прорвало. Дикими глазами она поглядела на него. От ее вида Марко, казалось, несколько смутился.

— Ты ведь об этом упоминала за обедом? — поспешно уточнил он. — Говоря о том, что никто из нас не свободен для предстоящего брака.

— Пол? — быстро произнесла она, бешено пытаясь что-то придумать. — Между нами существует понимание…

— Его необходимо забыть.

— Ты совсем сдурел, Марко, считая, что тебе все позволено… — Полли поднялась, слишком вымотанная для того, чтобы продолжать сражение. Бен лежал на спине, дрыгая ногами и руками со страшной скоростью. — Надеюсь, что вода не настолько грязна, как выглядит, — бросила она через плечо. — Мне бы не хотелось, чтобы он подцепил инфекцию.

— Я менял воду две недели назад. А вместо хлорирования используется другой препарат, более надежный и менее пахучий, — сухо отвечал Марко.

— Мама, гляди! Я уже плаваю! Смотри на меня! Смотри!

— У тебя прекрасно получается, Бен, — весело откликнулась она.

— Он естественен. — Марко появился рядом. Он успел раздеться, оставшись в темно-синих плавках. Обняв ее рукой за плечи, он сказал: — Тебе, наверное, жарко. Погляди, может, тебе подойдет бикини Мариетты?

— Мне не жарко. Я просто посмотрю…

Перед тем как нырнуть, Марко взглянул в ее сторону и чисто, без брызг вошел в воду. Он, конечно, знал, что она наблюдает за ним.

— Научи меня так. — Бен смотрел круглыми от восхищения глазами. — Мама, иди в воду. Пожалуйста, мама…

Она, сердясь, отправилась в раздевалку, надела купальник и вышла к бассейну.

— Bellissima. — Марко присвистнул. — Мама у тебя красавица, Бен.

Полли окунулась, чтобы охладить пылающую кожу, а вынырнув, оказалась лицом к лицу с Марко. Бен взобрался к нему на плечи, хохоча и размахивая руками как крыльями.

— Я не буду называть тебя Марко, как мама; теперь ты всегда будешь папа. — Бен хихикал и вертелся, как уторь. — Я хочу папу навечно…

У Полли перехватило дыхание. Да, Бен заслуживает того, чтобы расти в полной семье, с матерью и отцом.

— А у Луизы папа такой же смешной, как и ты. И тоже говорит, что у меня мама красивая, — беззаботно болтал Бен, покуда руки отца опускали его в воду.

Улыбка на лице Марко мгновенно полиняла.

Отпустив Бена, он смотрел, как тот по-собачьи гордо удаляется вдоль бассейна.

— Папа Луизы? Еще одна причина? — вполголоса проговорил он.

Полли пожала плечами.

— Папа Луизы женат на маме Луизы. Мои с ним отношения сводятся к редким встречам в деревенском магазине. По секрету, папа Луизы напоминает мне тебя, — добавила она с сарказмом. — Он не может быть верен одной женщине даже под страхом смерти.

Взгляд Марко приобрел тот вопрошающий прищур, который она уже научилась распознавать.

— Чем именно я на этот раз заслужил твою немилость, Полли?

— Ты мог бы стать блестящим актером. Говорят, что у актеров и адвокатов много общего. — Ее голос дрожал от негодования. — Прошлой ночью я видела, как Софи входила к тебе в спальню. После… Боже мой, после того, как ты уверял меня, что не связан с нею, почти заставив поверить!

— Полли, погоди минуту… — Черты его лица обострились.

— Пожалуйста… Не надо больше лжи! Не рассказывай мне баек, Марко, мне неинтересно.

— Вот как? — настаивал он с мягким нажимом. — То есть я осужден и приговорен без права на защиту?

— Я сказала, что мне все равно, что ты делаешь.

— Полли…

— Но я не буду сражаться с тобой больше, — говорила она, собрав все свои силы. — Я выйду за тебя замуж.

Наступило напряженное молчание.

— Выйдешь? — Его голос был обманчиво мягок, в глазах играли зловещие искорки. — Ты выйдешь за меня замуж, Полли?

Она стояла, сама пораженная немыслимостью своего решения.

— Ради Бена. Да, я это сделаю. Ты был прав. У меня нет выбора. — Она встретила его вопрошающий взгляд яростными слезами.

— Только ради Бена?.. — Марко весь подался вперед, ожидая ответа. — Милая…

— Да. Ты нужен ему, ему нужна нормальная семья. Теперь я вижу, что ошибалась все эти годы. Я лишала Бена отца и лишала тебя сына, значит, теперь сама должна расплачиваться за это…

И ты любишь Марко, звучал тихий, робкий голос внутри. Ты любишь его слишком сильно, чтоб упустить шанс стать миссис Марко Даретта…

— Полли, солнышко…

От охрипшего голоса Марко ее сердце дрогнуло.

— Бен должен обрести отца. Но на одном условии, чтобы ты и близко ко мне не подходил, когда мы будем оставаться одни.

— Полли, милая…

Она вздернула подбородок, голос ее задрожал.

— Я серьезно говорю. Я не собираюсь спать с тобой, Марко. Никогда.

Глава седьмая

Свадьба мисс Полли Гамильтон и мистера Марко Даретта была, по мнению Полли, излишне шумной и расточительной процедурой.

Она стояла у алтаря в кремовом платье без рукавов, с венком из кремовых роз на распущенных волосах, рядом с ней — Марко в черном костюме. Она размышляла о том, что три церемонии слишком много для нее. Первая — это гражданское бракосочетание во Флоренции, затем в Англии они получили благословение в ее местной деревенской церкви. Теперь третья — здесь, в величественной церкви во Флоренции. С величайшей помпой и торжественностью они обменивались клятвами, требуемыми итальянскими католическими обычаями.

Слева от нее, чуть позади, стоял ее отец, высокий, полный достоинства, и, несмотря на давние конфликты семейств, всем своим видом выражал одобрение. Бен, гордый и сосредоточенно нахмурившийся, маленьким часовым застыл поблизости, костюм его был точной копией костюма Марко.

Церковь была полна — со стороны жениха и невесты присутствовало множество гостей.

Полли взглянула на Марко, высокого, темноволосого, профиль его казался выточенным из камня. Может быть, ее любовь одолеет все препятствия, может быть, раз Марко так любит Бена, Софи сдастся, и тогда их брак превратится в тот радостный союз, ради которого и произносятся эти клятвы.

— Что с тобой? — послышался над ухом шепот Марко.

— Ничего.

— Ты вся побелела. Словно собираешься упасть в обморок.

— Я прекрасно себя чувствую.

— Тогда хотя бы постарайся принять вид цветущей невесты, — заботливо посоветовал он.

— Извини. Я постараюсь, — голос ее звучал чуть слышно. — Я должна испытывать благодарность, не так ли? Раз уж лишила Софи удовольствия изобразить цветущую невесту.

Полли скорее почувствовала, чем увидела, как искривились губы Марко.

Внезапно ей захотелось убежать со своей свадьбы. Глаза наполнились слезами. Это все для Бена, упрямо повторяла она. Для его будущего, для его безопасности…

И для тебя, напомнил негромкий, но отчетливый внутренний голос. Потому что ты любишь Марко…

Выйдя из церкви, Марко сжал ее руку так крепко и властно, что вырваться из его тисков было невозможно. Она глядела в объектив беспрерывно щелкающего фотоаппарата. Глаза Марко были черны и непроницаемы.

На башне звонили колокола.

— Ты мне делаешь больно, — пробормотала она.

— Извини. — Он посмотрел на нее без всякого выражения. И не отпустил.

Фотограф улыбался, бурно жестикулируя, что-то кричал гостям.

— Что он говорит? — заинтересовалась Полли.

— Он хочет, чтобы мы поцеловались перед камерой, — перевел Марко. Склонившись ближе, он добавил: — В данных обстоятельствах мы не должны огорчить его, верно, дорогая?

Он прильнул к ее сжатому рту своими холодными губами, дразня и терзая, пока она не вздохнула. Он тут же воспользовался моментом, сделав поцелуй более глубоким и страстным, заключив ее в объятия с чувственностью настолько явной, что Полли понимала — все вокруг ее видят. Когда он отпустил ее, она вся дрожала. Он обвил рукой ее плечи и подарил улыбку, заставившую ее смущенно закрыть глаза.

— Маленькая притворщица. Сначала запрещаешь тебя касаться, а потом прожигаешь меня своими поцелуями до мозга костей. Постарайся выглядеть сияющей на фото, дорогая. Бен будет разглядывать его, когда вырастет.

Она заставила себя улыбнуться, несмотря на ярость, смешанную с любовью и томлением, рвущими ее на части.

Гости столпились вокруг них, поздравления сыпались со всех сторон. Золотое кольцо на левой руке Полли блестело на солнце. Традиционный символ любви между мужчиной и женщиной — или знак, удостоверяющий право собственности…

Полли так хотелось, чтобы правдой было первое, что она, закрыв глаза, вознесла краткую молитву в голубое небо над ними.

Когда она открыла глаза, перед ними стояла Софи в костюме от Версаче. Она держала Бена за руку и улыбалась.

— Мои поздравления, — произнесла она ломким голосом. — Надеюсь, что вы будете очень счастливы!

— Спасибо, Софи. — Марко откликнулся без излишней радости и, гибким движением подняв Бена, посадил его к себе на бедро.

— Ты теперь мой правильный папа? — потребовал ответа Бен, изучая Марко так пристально, словно ожидал волшебных превращений.

— Можно поклясться. И мы отправляемся на торжество, чтобы хорошенько это отметить. — Марко переместил Бена себе на плечи, и они пустились сквозь толпу к ожидающему их «мерседесу». Полли улыбалась Бену, идя рядом. Ее сердце было полно счастьем с привкусом печали. Что бы ей ни пришлось претерпеть в новой роли, все это стоило того, чтобы видеть Бена таким ликующим.

— Осторожней с ним, — испуганно предостерегла она, когда Марко внезапно сделал вид, будто роняет Бена.

— Я стану беречь его пуще жизни, — почти беззвучно проговорил Марко. — А теперь, когда ты стала моей женой, и тебя, сага mia, — добавил он тем же тоном.

Усадив их, шофер захлопнул дверцу. По улицам Флоренции они понеслись к отелю, в котором должен был состояться прием. Благодарная Бену за безостановочную болтовню, Полли сидела, притаившись, как мышка, заняв оборонительную позицию; всеми силами души она желала, чтобы эта мучительная процедура уже закончилась. Ей хотелось оказаться в одиночестве. Хотелось быть дома в Девоне, только она и Бен.

На приеме, проходившем во дворе старого монастыря, превращенного в отель, шампанское лилось рекой. Круглые столики стояли под огромными белыми китайскими зонтиками, защищающими гостей от солнца. Везде были цветы.

Полли двигалась сквозь жужжащую толпу словно во сне; друзья и родственники подходили поздравить ее, а Полли улыбалась и улыбалась. После двух бокалов шампанского она позволила себе поверить, что счастлива, что женитьба и впрямь пожизненный договор, заключенный ради настоящей любви и поддержки.

— Удовлетворена? — От шипения Софи она вздрогнула. Полли присела за столик, Софи скользнула на стул рядом.

— Не слишком, — вымолвила Полли. — А ты бы была?

Софи прищурила фиалковые глаза, на щеках ее загорелись яркие пятна.

— Могу поклясться! Меня тошнит от твоего нахальства! Раз уж ухитрилась совершить невозможное, заманив Марко Даретта под венец, так имей совесть признаться, что тебе повезло! — Каждое слово было пропитано ядом.

Полли побелела. Последние недели она избегала Софи. Это не было слишком сложной задачей. После того как она согласилась выйти замуж за Марко, он отправился в Рим по делам, а без него у Софи не было причин надоедать ей своими визитами…

— Мне очень жаль, Софи. Но повезло в основном Бену. — Голос Полли звучал неестественно ровно. — У него теперь есть оба родителя…

— Бедная мисс страдалица. Меня ты не обманешь. Ты получила то, что хотела. Думаешь, я не знаю, что ты годами по нему сохла? Неплохой способ, однако, сыграть на дурацких отцовских инстинктах.

Полли бросало в жар и в холод. Она знала, что Софи испытывает горькое разочарование, но такого потока оскорблений не ожидала.

Марко и Бен стояли в центре большой группы.

Ее маленький сын выглядел взрослым рядом с отцом; в руке у него был бокал с лимонадом, волосы разлохматились, пиджак он снял и распустил галстук по примеру Марко. А тот разговаривал и смеялся, жестикулируя с горячностью, отличающей настоящих итальянцев. Было ясно, что темой разговора был Бен. Лицо Бена раскраснелось, темные глаза блестели от удовольствия и осознания своей важности при виде того шума, который вокруг него поднимали.

Полли поняла, что Софи проследила за ее взглядом.

— Не пойму, почему я не догадалась давным-давно, — заметила Софи, — что он от Марко. Они похожи как две капли воды.

— Я думала, что ты знаешь, — тихо откликнулась Полли.

— Ну… какие-то подозрения у меня были, — слегка пожала плечами Софи.

— Я не пойму, почему в сложившихся обстоятельствах ты согласилась привезти его в Италию? — спросила Полли.

Софи потянулась за своей золотистой сумочкой и вынула сигарету.

— Когда Марко меня о чем-то просит, я не могу отказать. Кроме того, я подумала, что, если буду здесь присутствовать, когда разразится крупный скандал, у меня появится шанс… проследить за ситуацией. Я не рассчитывала, что Марко способен на такое сильное отцовское чувство.

Цинизм ее признаний покоробил Полли. Марко посмотрел в их сторону и поспешил подойти.

— Все в порядке? — прошептал он Полли на ухо. — Мне показалось, что сестринской любовью здесь не пахнет…

— У нас все замечательно. — Полли лучезарно улыбнулась ему, но не удержалась от того, чтобы не заметить ядовито: — Возможно, ты почувствовал определенную неловкость при мысли, что мы можем тут проводить сравнительный анализ?

— Не пойму, анализ чего? — спокойно спросил он. Присев рядом с Полли, он положил руку ей на плечи. Его холодный взгляд остановился на Софи. — Предупреждаю тебя, Софи, не вмешивайся в мой брак. — В голосе Марко звучала неприкрытая угроза. Софи вскочила, нервным движением затушив сигарету. Полли достался ненавидящий взгляд.

— Не беспокойся. Я подошла пожелать Полли удачи. Оставляю вас ворковать наедине.

Полли сидела, удерживаемая рукой Марко, и глядела, как к Софи подходит высокий русоволосый мужчина. Он что-то сказал ей и улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Софи ответила и неуверенно улыбнулась в ответ. Вместе они направились к официанту с подносом шампанского.

— Лучано присмотрит за ней, — пробормотал Марко.

— Кто он?

— Лучано Липпи. Юрист. Из Пизы. Временами мы вместе занимаемся альпинизмом, катаемся на лыжах. Он хороший парень, я тебя представлю.

— Так ты пристраиваешь своих отставных любовниц? Обеспечиваешь друзей?

Его взор, искоса брошенный в ее сторону, был темен. Он погладил ее обнаженное плечо. Ее ужаснуло, что грудь мгновенно отреагировала на его ласки. Близость Марко, чистый мужской запах его тела, теплые прикосновения пальцев действовали на нее губительно.

— Ты недооцениваешь моего друга, — сказал он с коротким смешком. — Неужели у него вид человека, которому требуется помощь в таких делах?

— Нет, — признала она, разглядывая привлекательный профиль Лучано и обратив внимание на галантность, с которой тот ухаживал за Софи.

— Кроме того… не могу назвать Софи своей отставной любовницей, — продолжал Марко, чуть растягивая слова.

Жаркая волна прихлынула к сердцу Полли. Как низко с его стороны напоминать о двусмысленности их положения! Жениться на одной сестре, чтобы иметь возможность общаться с сыном, в то же время не собираясь прерывать отношения с другой. Никогда бы не подумала, что он может быть так жесток. Нестерпимое страдание затуманило слезами ее глаза.

— Ты… негодяй, — прошептала она ломающимся голосом.

Она встала и попыталась уйти, но Марко успел задержать ее. Поднявшись на ноги, он повернул ее к себе.

— Полли, может, ты успокоишься?

Полли смаргивала слезы с глаз, заставляя себя собраться.

— О, боже мой, Марко. Я не могу показаться Бену в таком виде… обними меня, сделай вид, что целуешь или что-нибудь…

Марко задумчиво посмотрел на нее, затем наклонился ближе.

— Как скажешь, солнышко, — пробормотал он совсем рядом с ее губами, а затем овладел ртом, прижимая ее к себе нетерпеливым страстным жестом. Поцелуй был обжигающим, будил самые низменные желания, его руки властно бродили по ее телу, показывая всем, что она его собственность. — Ну как я справился? — лукаво поддразнил он. — Был ли достаточно убедительным?

— Возможно, — сказала она, чуть шевеля пересохшими губами, — особенно для людей, не знающих, что происходит на самом деле…

— Включи меня в их число, — сухо пробормотал он.

— Не можете дождаться медового месяца? — подмигнула Мариетта.

Марко ухмыльнулся, бросив на Полли огненный взгляд. Медленно отпустив ее, он поднял сына с гордостью, не заметить которую мог бы только слепой.

— Ciao, mio figlio, — сказал он, смеясь в серьезное личико Бена, находящееся на одном уровне с ним, и легонько надавливая пальцем ему на нос.

— Ciao, Papa, — Бен в точности повторил движение, надавив на нос Марко, и все вокруг рассмеялись.

— Ты будешь слушаться бабушку и тетю Мариетту, когда я увезу твою маму на медовый месяц?

— Конечно, будет, — сказала Мариетта, взлохмачивая волосы малыша. — Он будет помогать мне заботиться о близняшках.

— Я буду помогать их купать, — добавил Бен, энергично кивая. — Мама, что означает медовый месяц?

— Ну… — Полли растерялась.

— Это выходные, которые люди устраивают себе после свадьбы, потому что они обычно очень от нее устают, — помогла ей Джени, с беспокойством замечая лихорадочное возбуждение Полли. — А глядя на тебя, Полли, сразу скажешь, что с выходными ты сильно припозднилась…

— Не беспокойся… — Марко слегка улыбнулся Джени. — Я прослежу, чтобы она расслабилась.

— Надо постоянно лежать в постели, — объявил вдруг Бен, его глаза расширились от сознания важности сказанного. — Моя подруга Луиза говорит, что ее старшая сестра проводила в постели все две недели своего медового месяца…

В коротком молчании, которое последовало за этим заявлением, было слышно лишь сопение близняшек, одна из них принялась размахивать руками наподобие мельницы, другая тут же последовала ее примеру, и все снова рассмеялись.

— Подружка Бена Луиза просто неистощимый источник информации, — прошептал Марко жене, усмехаясь. — Что она собой представляет?

— Маленькая девочка во дворе. Ей четыре.

— А высказывания как у четырнадцатилетней, — хихикнула Джени.

— Я думаю, нам пора, — напомнил Марко. — Наш рейс через час. Ну как, малыш, разрешишь мне увезти твою маму на недельку?

— Дедушка Тино говорит, что я смогу есть шоколадный крем каждое утро на завтрак. — Бен успокаивающе кивнул. — Со мной все будет в порядке.

Полли посмотрела на своего сына, и ее сердце сжалось, хотя на лице сияла улыбка. За последние несколько дней Бен позволил втянуть себя в семейство Даретта, как маленькая капелька втягивается в губку. Новые дедушка с бабушкой и Бен просто обожали друг друга. Полли три года была в его жизни самым главным взрослым, и сейчас она понимала, что этим как-то обделяла его. Но как трудно смириться с грядущими переменами.

— Va bene? — мягко спросил Марко.

— Si, va bene, Papa, — согласился Бен, гордо демонстрируя свое знание итальянского.

Одинаковые глаза встретились в молчаливом понимании. Полли знала, что нелепо чувствовать себя исключенной, но так оно и было.

Полет в Трапани, в Сицилию, был непродолжительным. Полли сидела у окна в маленьком самолете на двенадцать мест, упорно отворачиваясь от своего мужа, и наблюдала, как внизу проносились итальянские пейзажи.

Марко настоял, чтобы у них был традиционный медовый месяц. Никакое сопротивление не могло сломить его упорство. По его словам, это укрепит их союз в глазах семьи и друзей, в зародыше раздавит всяческие пересуды.

— Я возьму тебя в Сицилию, — твердо решил он. — У меня есть друзья, у которых вилла на Фавиньяне. Это маленький остров на западном побережье. Там тихо и никто нас не будет тревожить, — пояснил он в ответ на ее вопросительный взгляд.

— Если так необходимо куда-то ехать на медовый месяц, — холодно откликнулась она, — то я предпочла бы шумные места.

Где-нибудь, где шумят толпы народу, где можно будет уклониться от доверительных бесед, где их постоянно будут отвлекать, не оставляя много времени на то, чтобы побыть вдвоем, подумала она. Битва постоянно шла как бы с одной стороны: Марко вел себя галантно, не переставая предвосхищать все ее желания, она постоянно чувствовала себя в положении ребенка, предъявляющего по-детски дурацкие претензии.

Они делали покупки во Флоренции: он решил, что она должна себе составить гардероб, подходящий для его жены. Ее заставляли тратить безумные суммы денег на явные излишества. Вовлеченная в этот немыслимый кутеж, она постоянно возмущалась производимыми тратами, хотя иногда покупаемые вещи приводили ее в неописуемый восторг. Какие бы раны порой ей ни наносились, какой бы злющей она ни чувствовала себя, но быть замужем за Марко, независимо от обстоятельств, так долго было ее тайной мечтой…

Так они и проводили все время до свадьбы в шумной подготовительной суете, в поездках за покупками, и Полли словно стала другим человеком: настоящей… итальянкой. Девон, ее жизнь там, ее бизнес, который Джени согласилась временно вести вместо нее, — все куда-то отдалилось.

— Не хочешь поделиться со мной своими мыслями? — спросил Марко с ноткой вызова. Он пытался завязать разговор, когда они оказались в самолете, но она отвечала односложно. Марко сдался, погрузившись в чтение юридических документов, взятых с собой.

— Навряд ли они тебя заинтересуют, — отвечала она холодно.

— Мы просидели в полном молчании целых тридцать минут. Рискни.

— Я мечтала о том, чтобы эти семь дней пролетели так быстро, как только можно.

— Не слишком романтичное отношение к медовому месяцу, signora Daretta.

— Это была твоя идея. Мы прекрасно могли бы обойтись без этой демонстрации…

— Мы уже договорились, что ради Бена наш брак должен выглядеть совершенно нормальным, — сказал Марко, поднимая руку, чтобы привлечь внимание стюардессы, разносящей напитки. — Только что поженившиеся пары устраивают себе медовый месяц.

— Можно было найти оправдание…

— Бен прекрасно проведет время, родители будут его баловать. А мы имеем право на недельные каникулы. — Он нарочно выговаривал слова очень отчетливо, его голос стал жестким. — Они дадут нам время отдышаться. Заключить мирное соглашение.

— Да. Совершенно справедливо. Пока я буду напоминать себе, что все происходит ради Бена, я смогу преодолевать подступающие волны тошноты, — сказала она нетвердым голосом.

Марко на секунду смешался и бросил на нее печальный взгляд.

— Ты ловко умеешь нанести удар в самое больное место, — хрипло сказал он. — Что же такое Софи порассказала тебе во время приема?

— А что? — Она сжала руки в кулаки, тупо глядя на побелевшие костяшки. Тоскливые глаза Марко переворачивали ее душу.

— Мне кажется, что ваша милая беседа повлияла на твое поведение со мной.

Стюардесса, смуглокожая итальянская девушка с пышными формами, склонилась к Марко. С явным интересом она изучала его сухощавую фигуру. Он обратился к Полли:

— Что ты будешь пить?

— Ничего, спасибо.

— Моя жена выпьет сухого белого вина. А я буду виски. Со льдом, без воды, — заказал он по-итальянски. — Спасибо.

Он сделал огромный глоток виски и обернулся к Полли.

— Ну? Я прав? Софи опять придумала какую-нибудь гадость, а ты поверила?

— Если тебя тревожит нечистая совесть, то не стоит в этом винить меня, — резко заметила Полли. — Софи просто сказала правду.

— И что за правда? — Его темные глаза заблестели.

— Что, отбив ее дружка, заведя от него ребенка, я не улучшу взаимоотношений в семье.

Марко произнес что-то очень звучное по-итальянски. Потом глотнул еще из своего стакана и ненадолго прикрыл глаза. Открыв их, он впился в Полли напряженным взором.

— Я говорил, что не буду больше отвергать ложные обвинения, — сказал он наконец. — Похоже, в этом нет смысла, поскольку ты дала ясно понять, что не доверяешь мне. В последний раз говорю: Софи не моя подружка. Что бы она ни говорила тебе все эти годы, она никогда не была моей любовницей…

— Но я видела вас вместе, на Пасху в Прицци. Я видела, как ты целовал ее в последнюю ночь. А после этого Софи никогда не делала секрета, что ты постоянно звонишь ей, остаешься у нее, покупаешь ей подарки и приглашаешь в Италию.

— Послушай… — Его лицо исказила мрачная гримаса. — Это нелегко говорить, это звучит грубо и не слишком уважительно по отношению к твоей сестре… но Софи всегда ясно давала понять, что не отказалась бы стать моей любовницей. На Пасху в Прицци… да, она кокетничала со мной.

— Ты с удовольствием отвечал на ее флирт. — Полли бросило в жар от болезненных воспоминаний. — Вы постоянно вместе выезжали обедать.

— Только потому, что ты отказывалась присоединиться к нам. — Марко улыбнулся, бросив взгляд на ее разрумянившиеся щеки. — Вы мои английские кузины; мои родители просто ликовали, видя, что налаживается контакт с гамильтоновской ветвью семьи. Что мне было делать? Сказать Софи, что она не мой тип, и отослать ее читать журналы?

— Софи только о тебе и говорила всю дорогу в Англию, — срывающимся голосом пролепетала Полли. — Она сказала, что вы переспали в ночь перед отъездом, что собираетесь поддерживать дальнейшие отношения…

— Это неправда, Полли. Я не спал с нею. Я хотел, чтобы мы стали друзьями, а не врагами. — Внезапно на его лицо легла тень усталости. — Как ты не понимаешь? Впервые за много лет раздоров приняв оливковую ветвь, понимая, что означает примирение для моей матери, мог ли я грубо оттолкнуть Софи? Она достаточно прозрачно намекала, что хочет сексуальных отношений, когда превратила дружеский поцелуй в щечку в то, чему ты стала свидетелем. Я пытался мягко объясниться с ней, но, обнадеживая ее в части дружеских отношений, надеялся укрепить семейные связи…

— Это звучит так правдоподобно. — услышала Полли свой напряженный голос. — Но мне не забыть, что я видела вас двоих вместе совсем недавно, Марко. Я видела, как ты уединялся с ней в саду в ночь, когда приехал Бен. Видела, как Софи висела на тебе, когда вы появились в дверях после этой прогулки. Видела… — она проглотила горький комок в горле, — я видела, как ты впустил ее в свою комнату той ночью, когда предполагал, что я крепко сплю.

Марко долго глядел на нее молча.

— Если я скажу тебе, что она пришла ко мне в комнату и потребовала отчета обо всем, что касается меня, тебя и Бена… что выглядела она так, словно забьется в истерике у моего порога, если я не впущу ее… ты, очевидно, не поверишь!

Полли прикусила губу. Ее трясло. Как хотелось верить ему!

— Не знаю, — печально пролепетала она. — Я не знаю, что и думать.

— Сага… — Он потянулся за ее рукой и сжал пальцы.

— Не надо! Не называй меня так… — Полли смотрела на него затуманенными от слез глазами, страстно желая оказаться где-нибудь в другом месте. Самолет явно не был предназначен для выяснения отношений. — Что… что ты имел в виду, говоря, что не стоит называть Софи твоей бывшей любовницей? Это случайно сорвалось с языка?

— Полли… — В его голосе было недоумение. — Чтобы иметь право называться моей бывшей любовницей, надо быть какое-то время просто любовницей… А ты что подумала? Что я решил не прерывать связь с нею?

Полли судорожно сглотнула.

— Да.

— Ты, похоже, далеко зашла в своем презрении ко мне, а? — наконец проронил он тихо. — Это потому, что я Даретта?

Она непонимающе захлопала глазами.

— Я Даретта, не помнишь? — с горечью вырвалось у него. — Способный на все. Как выразилась твоя бабушка, с врожденными криминальными наклонностями.

— Нечего приплетать сюда эту дурацкую семейную распрю, — нетерпеливо отмахнулась она. — Ты видел, как дружески общались твои родители и мой отец на свадьбе. Все хотят позабыть об этом, кроме тебя! Ну а что касается твоих слов о любовницах… я неправильно поняла… я сожалею…

Он отвернулся, схватил свой стакан с виски и осушил его.

— И я, — без всякого выражения сказал он.

Он вынул пачку документов из кейса и начал их читать. Удрученная и подавленная, Полли поняла, что за несколько минут он опроверг все ее обвинения и теперь в виновных оказалась она.

Ее охватила растерянность.

Уставившись в иллюминатор, Полли глотала злые слезы унижения.

Глава восьмая

Вилла на Фавиньяне оказалась маленьким белым строением, возвышающимся над песчаным пляжем. На верхний этаж можно было подняться по внешней лестнице. Шезлонги, стульчики и стол были разбросаны по большой террасе. Под нависающим балконом стояла софа.

Одна из больших нижних комнат, в которую Полли заглянула через щель в ставне, была, очевидно, кухней, столовой и гостиной одновременно.

Спальни, должно быть, располагались внизу. Полли их пока не видела и поднялась наверх. Отсюда открывался вид на море, скалы, усеянные зелеными кустиками, и бледный полукруг пляжа. Воздух был теплым и густым.

— Нравится? — Марко незаметно подошел и встал позади нее. От его присутствия спокойствие как ветром сдуло.

— Это не то, чего я ожидала.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Я представляла… что-то более грандиозное.

— Мне показалось, тебе нравится простая жизнь. Прогулки по скалам, собирание раковин. Или ты предпочитаешь роскошный отель?

— Нет! — Она обернулась, нахмурившись. — Я не это имела в виду. Я люблю тишину… — Она умолкла.

Это вроде бы не в стиле Марко. Но что она знает о его вкусах? Если он проводит массу времени, живя в Риме и Лондоне, как того требует его специальность адвоката, это еще не означает, что в свободное время он одержим жаждой роскоши. Вот только трудно представить себе здесь Софи, подумалось ей.

— Любишь? — тихо повторил Марко. — Как ты думаешь, научишься ли ты любить меня, Полли?

Она вздрогнула.

— Что за странный вопрос? Как можно научиться любить кого-то?

— Браки по расчету не такая уж редкая вещь. Если даже два незнакомых человека могут полюбить друг друга, то у нас гораздо более радужная перспектива. Мы отнюдь не чужие, Полли. Нас связывает крепчайшая цепь.

— Бен.

Он слегка кивнул.

— Ты пытаешься шантажировать меня? Дескать, если тебе дорог Бен, то, будь добра, научись любить его отца? Гораздо лучше, если бы мы были незнакомцами, Марко. — Глаза ее блестели гневом. — Тогда у меня не было бы причин не слишком доверять тебе.

— Я могу попытаться научить тебя доверию.

— В самолете мне показалось, что ты не хочешь больше со мной разговаривать, — дрожащим голосом сказала она.

— Обмен оскорблениями — не лучшее начало медового месяца.

— Это не обычный медовый месяц.

Он насмешливо поднял брови.

— Попробуем устроить стандартный медовый месяц?

Спускаясь по ступенькам, он сжимал ее руку, направляясь на нижний этаж. Оказавшись внутри, в полумраке комнаты с окнами, закрытыми ставнями, она не сразу разглядела ее после яркого солнечного света. А разглядев, едва не ахнула: нижний этаж представлял собой одну огромную спальню с примыкающей к ней ванной комнатой и колоссальной кроватью.

Полли словно приросла к полу. Марко между тем открывал окна, убирая накладные деревянные ставни. Солнечный свет хлынул в комнату. Большие окна смотрели на море, двери выходили на террасу.

— Не знаю, как ты, а я умираю от жажды, — спокойно сказал Марко, открывая дверцу одного из шкафов. Это оказался холодильник, наполненный бутылками минеральной воды, белого вина, пива, фруктовых соков, в глубине розовела половина огромного арбуза, запечатанного в прозрачную пленку. Еще там была бутылка шампанского. — Что пожелаете? — Другое отделение шкафа скрывало ряды стаканов, тарелок, кухонные принадлежности.

— Просто… воды, пожалуйста. — Полли присела на кровать. — Марко, это единственная комната?

— Да. Хочешь принять душ или еще что-нибудь до того, как начнем распаковываться? — Марко протянул ей стакан воды со льдом.

Она отпила чуть-чуть, рука ее, державшая стакан, дрожала.

— Ты ожидаешь, что мы будем спать в одной кровати? Всю неделю?

Он жадными глотками осушил стакан, затем направился к другой стороне кровати и, попробовав прилечь, слегка покачался на матрасе.

— Размеры просто королевские, и довольно удобно, — высказал он свое мнение.

— Меня не беспокоит, королевских размеров кровать или лилипутских, — взорвалась Полли. — Я не собираюсь спать в этой чертовой постели с тобой всю эту чертову неделю! Понял?

Марко встал, потянулся и направился в ванную.

— Если ты не спешишь, — как ни в чем не бывало спросил он, — то я пойду первым?

Она закрыла глаза и выпила свою воду, считая про себя до десяти, чтобы успокоиться. Затем заметалась по комнате, мысленно обдумывая возможные варианты отступления. Вышла на террасу. Море накатывало пенные волны на пляж. Она попыталась подавить приступ истерики. От одной мысли о том, что всю неделю каждую ночь она будет спать с Марко в этой большой кровати, ее бросало то в жар, то в холод.

У Марко не было никакого права ставить ее в такое затруднительное положение. Она ведь предупреждала его! Высказалась достаточно прозрачно о том, на каких условиях выходит за него замуж. Может, просто потребовать, чтобы один из них спал где-то в другом месте?..

— Извини, что так долго. — Марко прервал ее лихорадочные размышления, легким движением руки проведя по ее спине. — Твоя очередь, солнышко. Душ тебя оживит.

Она обернулась к нему. В нем не было ни капли лишнего жира, одни мышцы и сухожилия, формирующие тело прекрасное, как у греческого бога. На нем было коротенькое полотенце, прикрывающее бедра. Схватив свои туалетные принадлежности, Полли метнулась в ванную, стремительно захлопнув за собой дверь. Даже без защелки, испуганно отметила она. Как фурия она выскочила назад, на ходу высказывая свои претензии, но слова замерли. Марко стоял уже совершенно обнаженный, старательно расчесывая волосы. Он прервал свое занятие, весело глядя в ее разгоряченное, перекошенное лицо.

— Какие-то проблемы?

— Дверь не запирается. Ради бога, надень хоть что-нибудь…

Он с невозмутимым видом поднял бровь.

— Зачем? Мне не холодно. И мы теперь женаты. Женатым парам разрешается ходить в спальне без одежды, не так ли?

Едва не задохнувшись от возмущения, Полли вернулась в ванную, яростно хлопнув дверью.

— Не смей сюда являться, — прокричала она и, включив душ, встала под благодатную освежающую струю.

— Успокойся, — ответил Марко. — Мама научила меня, что невоспитанно врываться в ванную, когда там дама.

Спасибо тете Руфи, подумала Полли и внезапно едва не разразилась хохотом.

Как-никак все это уже смешно. Она нарочно медлила. Раздался легкий стук в дверь.

— Ты не можешь просидеть там всю неделю, Полли.

— Я и не собиралась… — огрызнулась она. Обернувшись в громадную белую махровую простыню, она осторожно приоткрыла дверь. Марко стоял перед ней, поблескивая глазами. На нем снова было все то же крохотное полотенце. Когда она попыталась проскользнуть мимо, он перехватил ее по дороге так, что она оказалась в кольце его рук, тесно прижатая к его телу стальными объятиями.

— Ты восхитительно пахнешь, — выдохнул он у ее шеи.

— Марко, перестань… — дрожь сотрясала все ее тело.

— Твоя кожа как теплый шелк…

— Это нечестно… — вырывалась она, голос осекся, когда он шагнул назад, увлекая ее к постели. — Марко, отпусти меня, ты обещал…

— Я ничего не обещал, — невнятно пробормотал он, опрокидывая ее на кровать и ловко отрезая ей путь, когда она попыталась выкатиться из-под его тела. — Кроме моих сегодняшних обещаний в церкви…

— Мы оба знаем, чего они стоят… — Непролитые слезы душили ее.

Он между тем обнажил ее грудь и нежными пальцами провел по набухшим соскам. Затем стянул с нее простыню совсем и поднялся на колени, чтобы оглядеть свою добычу.

— Я говорила, что выхожу за тебя с условием — мы не спим вместе, — настаивала она, пытаясь мобилизовать остатки сопротивления. — Я думала… думала, ты будешь считаться с моими чувствами…

— Я не могу, — хрипло выдохнул он, трепет прошел по его членам, он провел ладонями вдоль всего ее тела, следуя взглядом за руками. — Я не могу находиться рядом с тобой и не мечтать о сексе…

— О Марко… о боже всемогущий… — Она не позволяла себе закрывать глаза, пытаясь использовать накопившуюся ярость, чтобы не захлебнуться в волне страсти и желания, исходящей от него. Это не помогло, ее тело не слушалось, как всегда предавая ее, подыгрывая этому мужчине. В ней словно открывалась бездна томления по нему, требующая, чтобы ее заполнили, и тогда она становилась глуха и слепа ко всем доводам рассудка.

— Признай, ты хочешь того же…

— Нет…

Он провел ладонью по ее животу, опускаясь все ниже, пока его пальцы не нырнули в шелковистые завитки. Глаза при этом не отрывались от ее лица, а пальцы нащупывали доказательство ее возбуждения.

— Нет? — Его голос осип от желания. — Ты говоришь, что не хочешь меня, одновременно так откликаясь на мои прикосновения?..

— Это на физическом уровне. — выдавила она, застонав от жажды и стыда. — О… о… пожалуйста, Марко…

— Ты на всех мужчин так реагируешь… на физическом уровне? — Его губы жадно бродили по ее грудям, рассыпали поцелуи по животу, пальцы и руки исследовали самые потаенные уголки ее тела. — Или только на меня, моя милая?

— Только… о, пожалуйста… только на тебя…

— Полли… родная… — голос его обволакивал, каждый нерв у нее вибрировал, как натянутая струна; она полностью капитулировала.

— О боже, Марко… — беспомощно прошептала она. — Я никогда не умела сопротивляться тебе…

— Тогда и не старайся, милая… — Слова прозвучали на хриплом выдохе; их глаза встретились, и понимание, так и не достигнутое на словах, казалось, пришло с соединением взглядов — соединением, разбудившим бешеное, глубочайшее вожделение, подчиняющееся лишь древнейшим инстинктам…

Судорожно изогнувшись, Полли притянула Марко к себе, открываясь в бездумном желании, чувствуя, как его тело неистово содрогается в ответ и резким внезапным толчком наполняет ее. Послышался хриплый стон его победы, она вскрикнула и задохнулась в затопившем ее наслаждении…

— Чтобы поверить, надо сначала попробовать. — Марко поставил перед нею блюдо спагетти по-болонски.

— Это означает очень вкусно или очень невкусно? — Она принюхалась к соблазнительному аромату, слегка улыбаясь в свете свечей. Пахло замечательно. Марко, уверенный в себе, настоял на том, что сегодня ночью ему принадлежит право на роль шеф-повара.

— Не желает ли синьора снять пробу?

— Если il patrone так усиленно рекомендует, отказаться невозможно.

Они ели на накрытом белой скатертью столе при свете большой противокомариной свечи. Ночной воздух казался очень жарким даже здесь, на террасе. Вокруг царили темнота и тишина.

— Кажется, мы одни во всем свете, — пробормотала она, следя за ароматным дымком, поднимающимся от блюда.

— Не считая полудюжины сов и двадцати миллионов цикад и кузнечиков. Не говоря о комарах.

— Я не принимаю во внимание мир животных и насекомых.

— А должна бы. Все они Божьи создания. — Он внезапно шлепнул ее по руке.

— Ой! За что?.. О черт!.. — Расплющенный комар был бесцеремонно сброшен на пол.

Марко рассмеялся.

— Сицилийский комар никогда не упустит своего шанса.

— Похоже на одного моего знакомого сицилийского мужчину… Вообще я побрызгалась спреем…

— Это говорит лишь о том, насколько ты неотразима. Вот видишь, всех влечет к тебе — не только меня.

Встретив его блестящие глаза, Полли потупилась и принялась за спагетти.

Их необузданная страсть совершенно выбила ее из колеи на пару часов; когда она наконец проснулась, Марко принес ей охлажденное шампанское и накормил крошечными кусочками арбуза. А потом они снова занялись любовью, долго и медленно, переживая агонию наслаждения, имеющего вкус шампанского и арбуза…

— Нам надо поговорить, — сказал он, разливая по бокалам красное вино.

— Разговор закончится тем, что мы наговорим друг другу кучу гадостей и отправимся утешаться в постель, — предупредила Полли, откладывая вилку и нож и берясь за бокал. — Действительно очень вкусно, Марко. Спагетти по-болонски теперь одно из моих любимых блюд. В следующий раз я приготовлю для тебя что-нибудь из английской домашней кухни, которую ты вроде бы любишь.

— Ловлю тебя на слове. Итак, будем притворяться, что все идет прекрасно и никаких разногласий не существует? — Он не поддался на ее явную попытку увести разговор в сторону. — Есть вещи, которые необходимо обсудить… Свежие персики, мороженое? — спросил он, исследовав содержимое холодильника.

— Персики, пожалуй…

Он вернулся с вазой персиков и, взяв нож, уселся их чистить.

— Так ты хочешь поговорить о… нас? — смиренно напомнила она.

— О нас, о сыне. О нашем… соглашении.

— Мне хотелось бы, чтобы Бен вырос счастливым и здоровым… — осторожно высказалась она.

Марко откинулся в кресле.

— И я этого хочу. Потому-то и работаю так много, чтобы обеспечить Бену наличие двоих родителей.

Полли хмыкнула.

— Это такая тяжелая работа?

Тень улыбки коснулась его губ.

— Я думаю, ты и сама знаешь ответ.

Она беспокойно заерзала на стуле. Каким-то образом эти разговоры с Марко постоянно заставляли ее чувствовать себя виноватой. И это ее злило. Все время выходило так, что это он должен ее простить, и никаких других вариантов не предвиделось.

— Назвать ее легкой нельзя, верно? — добавил он с иронией.

Это зависит от того, что он имеет в виду, подумала Полли, мрачнея; затащить ее в постель оказалось унизительно легко.

— Просто, когда бы мы ни завели об этом разговор, я чувствую себя как подсудимая… а я считаю, что у тебя нет права осуждать мои действия, — напрямик сказала она.

Марко изучал персиковые косточки на столе. После паузы он медленно произнес:

— Что ты собиралась говорить Бену? Он уже начал задавать вопросы, правда?

Она кивнула.

— Я бы сказала ему, что его отец живет за границей…

— В какой-то мере это правда.

— И что папа… — она проглотила комок в горле, — очень его любит, но он очень занятой человек…

Его сдержанность внезапно прорвалась безграничной яростью.

— Великолепно. Значит, Бен должен был расти, зная, что его отец слишком занят даже для того, чтобы приехать и посмотреть на него? Знать, любят тебя твои родители или нет, — самое важное в жизни каждого человека, Полли.

— В твоих лекциях об ответственности родителей нет нужды. — Она была близка к слезам.

— Извини… я не собирался читать лекций. Мне хочется рассказать тебе, что случилось с одним из моих друзей, Луи, парнем из университета. Ему было двадцать два, когда он нашел своего настоящего отца. Луи всегда удивлялся, почему человек, которого он считал отцом, не любит его, хотя прекрасно ладит со своими двумя другими сыновьями. Он услышал правду от матери незадолго до ее преждевременной кончины. Его отцом был испанский рыбак. Уже будучи замужем, мать Луи завела с ним короткую интрижку; муж обнаружил это, пообещал, что воспитает мальчика как своего собственного, но так никогда и не сумел преодолеть своей антипатии к нему.

— Марко, как это грустно… — Полли впилась ногтями в ладони.

— Отец Луи знал о нем, но у него не было денег — ничего, что он мог бы предложить ребенку, кроме бесконечной отцовской любви. Перед своей смертью мать Луи отдала ему пачку писем, получаемых ею годами, спрятанных от мужа, с адресом и телефонным номером Испании. Луи позвонил, и ответивший мужчина подтвердил, что у него есть сын в Англии. Заливаясь слезами, он говорил, что ожидал этого телефонного звонка всю жизнь. Луи отправился навестить его, а после рассказывал мне, что впервые в жизни почувствовал, что у него есть место, где он родной, в первый раз узнал, что такое отцовские ласки. Он говорил, что в первые полчаса они сидели и плакали, как дети.

— Слава Богу, они встретились. — Полли издала короткий смешок, скрывая смятение. — Я уж подумала, что ты ведешь к драматической развязке — например, его отец умер, не дожив до приезда несколько дней…

— Трагедия Луи в том, что он вырос без отцовской поддержки и любви. — Марко пожал плечами. — Его отец неважно себя чувствовал, когда они встретились. Он умер через шесть месяцев после этого. Луи мог только горько сетовать на потерянные годы. У него был нервный срыв, он завалил выпускные экзамены и последующие несколько лет регулярно посещал психотерапевта. Возможно, все зависит от того, как ты смотришь на такие вещи, Полли…

— Да. Да, я понимаю… — Она прерывисто вздохнула.

— То, что случилось с Луи, легко могло бы быть и моей судьбой. На мою мать оказывали невероятное давление, пытаясь заставить ее прервать отношения с отцом и выйти замуж за приличного англичанина.

Они встретились взглядами, в которых отразились воспоминания о годах взаимных раздоров и обид.

— Теперь ты видишь, — сказал Марко тихо, — у меня очень серьезные мотивы, чтобы бороться за своего сына.

В наступившем молчании неожиданно затрезвонил мобильный телефон. Потом Полли вспоминала об этом как о совпадении, подстроенном дьяволом.

Марко скорчил гримасу.

— Я в конце концов выключу эту штуку насовсем, — пробормотал он. Брошенное им в трубку имя прозвучало неприветливо. — Соф… — не договорив, он отвернулся от Полли и вошел внутрь дома.

Знакомая тошнотворная боль возникла у нее в животе, боль отверженности и унижения…

Через несколько минут Марко присоединился к ней. В полном молчании он выдержал ее взгляд.

— Как я понимаю, это была Софи? — спросила Полли.

— Да. — Марко глубоко вздохнул и тяжело сел.

— В Тоскане все в порядке? — продолжала она. — Как Бен?

— Да. Да. С Беном все хорошо, Полли.

— Как твоя мать? Отец? Сестры? Никаких эксцессов в жизни семейства Даретта?

Его лицо потемнело, он настороженно смотрел ей в лицо, побелевшее от гнева.

— Полли…

— Так откуда же у Софи номер твоего мобильника? — Слова падали с холодным бесстрастием. — Почему она считает возможным звонить во время твоего медового месяца, Марко?

— В ответ могу сказать, что не знаю, откуда у нее мой номер; должно быть, она позвонила ко мне в офис и получила его от секретаря, — тихо сказал Марко. — Полли, не смотри так: Софи будет невероятно довольна, что своим звонком вызвала разлад между нами. Но у нее легальное оправдание — она отложила ради меня выполнение обязательств своего модельного контракта, когда привозила Бена в Италию…

Полли невидяще глядела на него. Красный туман поднимался перед ее глазами, лишая одновременно возможности слышать. Она не могла более сражаться с ревностью и подозрениями. Слова Марко, его объяснения звучали правдоподобно, но с каждым новым вмешательством Софи в их жизнь червь сомнения опять шевелился в ее душе, отравляя краткую иллюзию счастья…

— Раньше ты говорил, что нам надо обсудить наше соглашение. Я теперь прекрасно понимаю. Ты хотел обсудить то, что даже после нашего брака и независимо от наших обязательств по отношению к Бену ты собираешься видеться с Софи! — выпалила она горько.

Наступила звенящая тишина. Даже цикады притихли.

— Нет. — Голос Марко неожиданно стал ровным и безжизненным. — Это не то, что я хотел обсудить, Полли.

— Извини… — У нее вырвался короткий безрадостный смешок. — Как нетактично с моей стороны! Дурная привычка — атака как лучший способ обороны.

— К черту! — проскрипел зубами Марко. — Ты права, нам не стоит разговаривать. Как ты сказала? Мы наговорим кучу гадостей и отправимся в постель? Пожалуй, так и поступим. Это единственное место, где мы понимаем друг друга, точно?

Ярость ослепила ее. Проглотив горячие слезы, она подтвердила:

— Точно. Секс — это все. Так чего желала Софи на этот раз? Детального описания подробностей медового месяца? Ты удовлетворил ее любопытство? Ведь вам двоим нечего стесняться?

Даже сквозь пелену злости она увидела, что зашла чересчур далеко. Никогда лицо Марко не было настолько мрачным.

— Трудно поверить… — Он встал, нависнув над ней, цепляясь руками за край стола, впившись глазами в ее белое лицо. — Ты думаешь, что для сына я собираюсь притворяться верным мужем, — слова вырывались как сдавленное рычание, — а на деле буду лгать и изворачиваться, не имея ни стыда ни совести? Вплоть до того, чтобы продолжать интимные отношения на стороне, пренебрегая неудовлетворенной супругой?

Полли поднялась, тяжело дыша.

— Это чудовищно… — прошептала она. — Теперь я понимаю… совершенно ясно… что из этого никогда ничего не получится. Я не позволю тебе так со мной обращаться… Я не желаю терпеть подобные издевательства…

Марко грубо ухватил ее за кисть, на которой тут же проступили синяки.

— Даже не думай покинуть меня, Полли, — проскрежетал он, угроза была совершенно неприкрытой.

— Я не могу остаться с тобой… в подобных условиях.

— Если ты уйдешь, то Бен останется. Запомни это. Хорошенько запомни.

— Чтобы вырасти без любви и поддержки своей матери? — Ее голос сорвался. — Ты этого добиваешься, Марко?

Всхлипнув, она вывернулась и убежала, вслепую отыскивая тропинку от виллы к темнеющим скалам, пытаясь спуститься к пляжу.

Ночь была черным-черна; сердито смахнув с глаз слезы, она отыскивала на небе луну и ничего не видела. Ночь прядильщиков лунных нитей, вспомнила она детскую сказку. В такие безлунные ночи животные могут безопасно выходить из убежищ, потому что лунные прядильщики собирают лунные лучи, оставляя вокруг полную темноту.

Она сама чувствовала себя преследуемым животным. Марко выступал в роли охотника. Он поймал ее и не собирался выпускать на свободу. Найдя наконец дорожку, она пошла по ней, едва различая путь под ногами; воздух был пропитан ароматами трав и соли, горячий, без единого дуновения ветерка. Низкие кусты задевали за ноги. Недалеко шумело море, набегая и откатываясь от берега. Цикады притихли, только где-то во тьме ухала сова.

Полли перевела дыхание и чуть не упала, внезапно попав с дорожки на мягкий песок. Проваливаясь в него по щиколотку, она пошла к краю моря. Темное пространство воды простиралось до самого горизонта.

Сердце ее ныло от тоски по Бену, по дому, по обычной жизни. Как продолжать жить дальше? Она с ума сойдет… Марко находится под влиянием навязчивой идеи, решила она, в сотый раз отирая слезы тыльной стороной ладони. Его обуяла мания обладать своим сыном, создать идеальную семью для Бена. Незначительные помехи типа его отношений с Софи или ее собственных чувств отметены как досадное недоразумение, не стоящее внимания. Предполагается, что ее личное несчастье — наказание за попытку утаить Бена, а возможно — и месть всем Гамильтонам… Две важнейшие вещи сицилийской культуры — семья и честь, так говорила тетя Руфь. Главные мотивы поведения сицилийского мужчины.

Казалось, теперь Марко ничем другим и не руководствовался. Нынешнее ее обольщение было частью плана — зачем проводить медовый месяц в спорах и ссорах, когда можно насладиться неделей сексуальных удовольствий с безотказной партнершей?

— Полли?.. — Его хриплый голос внезапно прозвучал сзади. Она испуганно отшатнулась. — Не смотри на меня так, — сердито сказал он, ловя ее за плечи и легонько встряхивая. — Что, ты думаешь, я собираюсь сделать? Задушить тебя и бросить акулам?

— Оставь меня в покое, — прошептала она, стараясь освободиться.

— Нет. Не сейчас. Возвращайся в дом.

— Нет.

— Пойдем, Полли… — Теперь она ясно слышала в его голосе отчаяние. — Ты… переутомилась. Я не могу оставить тебя тут…

— Я просто хочу побыть одна, мне надо подумать…

— Мы оба устали, — настаивал он. — Мне определенно нужно немного поспать. Думаю, что и тебе не помешает. Возвратимся в дом.

Мягко, но решительно он повел ее назад по дорожке. Как тряпичная кукла, она покорно позволила тащить себя к огням виллы… в спальню.

Спальня казалась приветливой и уютной; прикроватные лампы бросали пятна теплого золотистого света на сосновые тумбочки. Марко расправил постель. Не глядя ему в глаза, она собрала свои туалетные принадлежности, ночную рубашку и направилась к двери.

— Куда тебя черт несет?

— Наверх. Я посплю на софе, на террасе…

— Ты с ума сошла. Комары тебя живьем съедят.

— Тогда… посплю в одном из кресел внутри, — сказала она через плечо.

Он стоял посередине комнаты, следя за ней, лицо было темным и безразличным.

— Нет нужды в этом. — Его уверенность заставила ее заколебаться. — Можешь остаться в спальне. Я пойду наверх.

Она отрицательно покачала головой. Быстро подойдя к ней, он положил руку ей на плечо.

— Полли, как насчет компромисса? Мы ложимся на разные стороны кровати, накладывая вето на любые сексуальные домогательства? Я поклянусь своей честью, устраивает? — вкрадчиво добавил он.

— Своей честью? Ты такой честный человек? Не смеши меня, Марко…

Она уже собиралась скрыться в ванной, когда он внезапно заступил ей дорогу и, схватив на руки, понес к кровати.

— Марко, пусти… — сопротивлялась она.

— Зачем же? Я ведь, по твоим словам, настоящий злодей, — поддразнил он. — Будь я проклят, если отпущу тебя в самый интересный момент…

Теперь она боролась по-настоящему. Колотила кулаками, пока он не поймал ее кисти в одну руку и не приподнял их у нее над головой. Она попробовала лягаться, но голые ноги ударяли не слишком сильно, а он тут же опустился на нее, прижав своим телом.

— Полли, перестань… перестань сопротивляться мне, дорогая… — выдохнул он, осыпая поцелуями подбородок, шею, находя пульсирующие жилки над ключицами, дразня и возбуждая ее, пока она не изогнулась под ним со смешанным чувством паники и желания. Ну вот, тело снова предавало ее…

Он между тем ласкал ее, нежно, но жадно, как будто она была врагом, которого нужно победить чувственностью; его пальцы перемещались по ее шее, ощупывая по дороге впадинки и выступы, повторяя форму груди, стягивая бретельки платья с плеч.

В последней попытке сопротивления она попыталась ускользнуть, когда он снимал платье, но сделала это недостаточно быстро. Ее поймали, и с сердцем, трепещущим от желания и стыда, она снова оказалась под его жестким и теплым телом.

— Убери от меня свои руки, — сдавленно прошипела она.

— Ты действительно того хочешь? — Дрожащими руками он ласкал ее плечи, спуская материю с груди. Ненавидя свою слабость, она чувствовала, как кожа покрывается мурашками там, где он проводил пальцами, задерживаясь на набухших сосках…

— Ты обещал! Марко!..

Он склонился, прильнув губами к крепкому, трепещущему холмику, и она не смогла сдержать стон невыносимого желания.

— Нет, я сказал лишь, что могу пообещать. Только честный человек может выполнять свои обещания. Разве не так, сага mia?..

— Марко… — У нее вырвалось рыдание. — Секс не решит наших проблем…

— Может, и нет… но он хорош, верно? Зачем лишаться его? — бормотал он, лаская ее трепещущее тело, пока горячая волна желания не разлилась внутри нее широко и неодолимо. — Если мы разговариваем, то все портим. Это способ нашего общения, помнишь? Нам разрешено это делать, дорогая, благодаря священным узам брака, предназначенного для зачатия детей… По всем законам мы должны быть вместе, ты и я, любящие и ненавидящие, возможно, это одно и тоже…

— Нет, Марко… не одно и тоже. — рыдала она, извиваясь под его настойчивыми ласками, пытаясь совладать с собой, но тут же проваливаясь в горячую пучину страсти и томления, чувствуя неодолимость своей жажды…

— Тогда… может, мы поладим, называя это взаимным притяжением, Полли… Скажи, что ты хочешь меня… скажи…

— Нет…

Она плакала слезами страсти и смятения, боролась из последних сил, слепо отталкивая его от себя. И ощущала дрожь, сотрясавшую все его тело.

— Скажи это, Полли…

— Нет, нет!.. — Откуда-то у нее нашлись силы уже без колебаний отвергнуть его. Слова вырывались у нее с яростными всхлипами. — Марко, я не хочу тебя, потому что не могу доверять тебе даже в наш медовый месяц. Ты слышишь? Перестань, перестань… пусти меня…

Внезапно он отпустил ее. Она скатилась с кровати, дрожа с ног до головы, и схватила платье, чтобы прикрыть грудь.

Он медленно поднялся, провел нетвердыми руками по шевелюре, затем невидяще оглянулся. Лицо его ничего не выражало, глаза все еще были темны от сексуального голода. Найдя свои джинсы, он натянул их, затем надел футболку.

— Ради бога, возвращайся в кровать, — угрюмо сказал он, направляясь к двери. Теперь лицо его выражало презрение — к ней или к себе, Полли не могла понять. — И не смотри так испуганно. Твои пожелания приняты к сведению.

— Куда ты? Он обернулся.

— У меня назначено свидание с комарами.

Глава девятая

Когда Полли проснулась, часы показывали четверть одиннадцатого. Она немного полежала, не двигаясь, устремив глаза на потолок. Вентилятор до сих пор крутился, но медленнее: должно быть, Марко заглядывал и переключил его.

Марко. Она медленно повернула голову, сфокусировав внимание на ярких полосках света, просачивающихся сквозь жалюзи. Подробности прошлой ночи снова вернулись к ней. Она свернулась в комочек, подтянув колени к груди и обняв себя за плечи.

Всю ночь она спала очень плохо: усилия, потребовавшиеся для того, чтобы отвергнуть его, совершенно лишили ее сил, оставив страдать от неудовлетворенного желания…

Полли коротко всхлипнула, погружаясь в мрачное отчаяние.

Ради Бена она позволила втянуть себя в эту путаницу безнадежно сложных отношений. И как бы ни убеждала себя, что сможет остаться сторонним наблюдателем, вчерашний день показал обратное.

Она села, рассматривая свое отражение в зеркале напротив. Светлые волосы неряшливо сбились, под глазами залегли темные круги. С тяжелым сердцем она приняла душ и оделась. Было жарко; наверное, они пойдут на пляж. Поверх бикини она накинула коротенький сарафан. Темные очки надеть просто необходимо. Полли вышла в пекло утра, приготовившись к поискам своего мужа.

На лестнице она услышала трель мобильного телефона. Марко сидел за столом на террасе, стол перед ним был накрыт для завтрака. Он что-то быстро говорил на итальянском.

Увидев ее, он выключил телефон.

— Доброе утро. — Его глаза смотрели невыразительно, слова звучали протяжно. — Я купил свежие рогалики в деревенской булочной. Твои стоят теплые в печке. И сварил свежемолотый кофе.

— Спасибо.

— Какие-нибудь мысли относительно программы на день?

Она слегка пожала плечами.

— Нет.

— Хорошо. Думаю, мы поплаваем и позагораем. А потом отправимся в Трапани обедать. В порту есть хорошие рыбные рестораны. К вечеру можно будет туда добраться на катере, а большую часть дня провести на пляже. Как тебе это?

Полли опять пожала плечами. Сегодня Марко казался изменившимся, вежливым и отстраненным. Она почувствовала себя на зыбкой, опасной почве.

— Ну… я думаю… прекрасно.

— Хорошо. — Он пристально поглядел на нее ничего не выражающими глазами.

Она снова поднялась, собираясь взять свой завтрак. Марко мягко усадил ее на стул.

— Сиди. Я принесу. — Он помедлил, потом поднял темные очки с ее глаз и несколько минут изучал ее лицо. — Как ты себя чувствуешь сегодня, Полли?

— Прекрасно, — быстро ответила она. — Спасибо за то, что позаботился о завтраке…

— Это самое меньшее, что я мог сделать.

— Неужели? — Она сглотнула, неуверенная, какая роль отводится ей перед лицом этой внезапной подчеркнутой заботы. — Как комары?

— Странным образом заинтересовались моей левой ногой. К счастью, у меня в машине оказалось противокомариное средство.

Он исчез в кухне и вскоре возвратился с блюдом рогаликов и кофейником горячего кофе.

Наступило молчание. Марко налил кофе и откинулся на стуле, наблюдая за Полли прищуренными глазами. Она почувствовала, что по телу разливается жар, не имеющий никакого отношения к сияющему солнцу.

— Марко, относительно прошлой ночи… — начала она.

— Я извиняюсь. Это не повторится снова, — перебил он бесстрастно.

Она вздернула голову в удивлении. Встреченный взгляд был холоден как лед.

— Я был разозлен, — коротко объяснил он. — Этого оказалось достаточно для… сексуальных посягательств. Комаров я вполне заслужил, Полли.

— Я знаю, что ты был сердит… — Она отложила рогалик и посмотрела на него, внезапно потеряв аппетит. — Это из-за моих слов о честности?

— А как ты думаешь?

— Я думаю, из-за них. — Она отодвинула тарелку. — Это была провокационная фраза… Извини.

— Ты извиняешься? Значит ли это, что обвинение снято?

— Ты имеешь в виду, считаю ли я тебя честным человеком?

— Если тебе угодно так выразиться. Так как?

В его голосе была холодность. Вот откуда эта вежливая, отстраненная манера его сегодняшнего поведения, поняла она. Он отгородился от нее.

— Если ты хочешь сказать, что я согласна закрывать глаза на то, что ты делаешь, и удовлетворяться тем, как ты это объясняешь… то я стараюсь, Марко, но…

— Ты стараешься? — Сарказм его усилился.

— Марко… — хрипло начала она.

— Я обманывал себя, думая, что наше уединение сработает, — проговорил он холодно. — Нам надо будет как-то все устроить, когда мы вернемся в Тоскану. Ну а пока, чтобы избежать кривотолков по поводу медового месяца, попробуем извлечь из него максимум возможного.

— Что именно устроить? — робко спросила она.

— Без доверия мы не сможем создать нормальную семью, — тихо ответил он. — Возможно, я был слишком наивен, надеясь на что-то другое.

Слезы подступили к ее глазам.

Он встал.

— Заканчивай завтракать, Полли. Нам пора на пляж.

Полли почувствовала, что этот короткий разговор повлек за собой крушение всех надежд. С трудом сдерживая слезы, она поднялась из-за стола.

Ночной Трапани бурлил жизнью, ресторанчики были зазывно разбросаны вдоль всей гавани. Вокруг царило оживление, и она была рада этому. Наверное, Марко специально выбрал это место. Они могли успешно притвориться счастливой парой.

День прошел на удивление быстро, они плавали, загорали, читали, Полли собрала целую горсть перламутровых раковин в ближайшей бухточке. Марко взял напрокат моторку и катал ее вдоль берега, показывая пещеры в скалах. Пришлось признаться себе, что ей приятна его компания. Чтобы заполнить чем-то молчание, он рассказывал истории о древних финикийцах, приносящих отвратительные жертвы своим богам, о чем свидетельствовали полученные данные при раскопках около аэропорта Трапани…

— Теперь выбирай место, где пообедаем, — предложил он, когда они медленно брели по набережной. Толпы отдыхающих итальянцев наслаждались своей ежедневной предобеденной прогулкой. — Покажи ресторан, вид которого тебе нравится…

— Выбери сам. Ты знаешь здесь все, — сказала она, стараясь не дергаться, когда он взял ее под руку.

— Хорошо, — согласился Марко. — Мы пойдем в мой самый любимый ресторан. У них исключительные омары…

— Марко! Ciao, Марко… — К ним с восторженными восклицаниями проталкивались мужчина и женщина. Начался обмен приветствиями на итальянском. Полли смотрела, как Марко расцеловал женщину в обе щеки, потом долго обменивался с мужчиной дружескими похлопываниями по плечу и по спине.

— Моя жена, Полли. — Марко перешел на английский. — Полли, это Марио, мой старый друг и коллега, и его жена Джулиана.

— Piacere, очень приятно, — пробормотала Полли.

— Вы говорите по-итальянски? — спросила Джулиана, улыбаясь. Эта смуглолицая итальянка была очень изящна и удивительно хороша.

— Не до такой степени, чтобы поддерживать беседу.

— Ничего, мы будем говорить по-английски. Марко сказал, что вы совсем недавно поженились. Наши поздравления, мы так рады за вас!

— Вы должны пообедать с нами, — настаивал Марио, направляясь к ярко освещенному шумному ресторану. — Это двойной праздник, Марко! Только что жениться и одержать одну из самых внушительных побед на профессиональном фронте. Что вы чувствуете, Полли, будучи женой одного из самых храбрых юристов Италии?

— О чем разговор, Марко? — спросила Полли с любопытством, в то время как официант вел их к лучшему столику в ресторане.

— Марио любит преувеличивать, — неохотно отозвался Марко. — Он говорит о судебном процессе, который закончился на прошлой неделе. Ничего интересного.

Джулиана удивленно взглянула на нее, усевшись напротив.

— Вы не знаете? — Казалось, она в замешательстве. — Конечно же, вы были так заняты свадебными приготовлениями, что… — Она сбилась, вероятно, не в силах понять, что могло бы вызвать такую неосведомленность Полли.

— Не все в Италии разделяют наш интерес к сицилийским проблемам, — сухо сказал Марко, — а Полли совсем недавно прибыла из Англии. Она понятия не имеет о наших внутренних… недоразумениях и политике…

— Но ведь… — Марио сбился, заметив предостерегающий взгляд жены, и резко переменил тему, заговорив о новостях и об общих друзьях. Они беседовали в основном на английском, для Полли, но она чувствовала, что им с трудом удается обходить животрепещущую для всех тему.

Испытывая неловкость, Полли сосредоточилась на еде. Марко рекомендовал местный рыбный суп и омара. Тот оказался превосходным. Мужчины незаметно перешли на итальянский, оживленно жестикулируя с поистине южным темпераментом. Полли разговаривала с Джулианой, которая, как выяснилось, была учительницей.

— Я мечтаю о собственном ребенке, — делилась с ней Джулиана. — Марио и я женаты четыре года, мне уже тридцать два. Я начинаю беспокоиться, что время уходит. Ты хочешь детей, Полли?

Возникла краткая пауза.

— Ну… — Полли не знала, что ответить.

— У Полли уже есть ребенок. Мой сын, — просто сказал Марко. — Ему три года.

Реакция итальянской пары была настолько естественной и доброжелательной, что они начали нравиться Полли. Она подружится с этими людьми, сразу решила она.

В конце трапезы вопрос о судебном процессе возник снова. С шумом и приветственными восклицаниями к их столику подкатили серебристую тележку с бутылкой марочного вина и бокалами в форме тюльпанов. Хозяин ресторана торжественно подошел к столу и, произнеся маленькую цветистую речь, поднял бокал за принципиального и храброго Марко, сумевшего вывести на чистую воду шайку опасных преступников.

— Он наш собственный ангел-хранитель, — добавил он гордо.

Полли не могла опомниться от изумления. Люди за соседними столиками поворачивались и поднимали свои бокалы. Выбраться из ресторана было трудно, на это ушло больше двадцати минут. Только ссылки на медовый месяц и необходимость попасть на последний катер позволили им ускользнуть.

— Я что-то пропустила в итальянских газетах? — сказала она уже на набережной, где причаливал катер на Фавиньяну.

— Возможно. — Марко смотрел прямо вперед. Катер подходил к ним в темноте, его огни отражались в воде.

— Так что именно?

— Я же сказал, ничего интересного.

— Но почему ты так знаменит? — настаивала она.

Марко издал смешок.

— Знаменит? Несколько друзей поздравили меня с успешным завершением дела, Полли.

— Мне так не показалось. И другие люди в ресторане знали об этом.

Он нетерпеливо вздохнул.

— Ну хорошо, ты хочешь, чтобы я отчитался в своей скучной профессиональной деятельности? В качестве обвинителя я смог убедить довольно влиятельного преступника, что в его интересах стать pentito…

— Кем?

— Дать показания, раскаяться.

— Ты хочешь сказать, что он дал информацию, чтобы смягчить собственное наказание?

— Совершенно верно.

— И?..

— И в результате это привело к возможности предъявить довольно многочисленные обвинения. Статьи по поводу окончания дела вышли под крупными заголовками. Некоторые газеты пустили в ход прозвище «ангел-хранитель»…

Катер пришвартовался, пассажиры спускались на берег. Они с Марко стояли вместе с другими ожидающими.

— Звучит так, что ты сделал себе имя на этом, — мягко предположила она. Внезапно ее сердце перевернулось. — Ангел-хранитель? Так… я так понимаю, что ты подвергаешься опасности, Марко? Ты не значишься у кого-нибудь в черном списке?

— Уже нет, — спокойно заверил он. — А что, ты беспокоишься за Бена? Думаешь, что безответственно с моей стороны в таких условиях объявлять о сыне? Уверяю тебя, что ни ты, ни Бен не находитесь в опасности. Дело было завершено еще до крестин, Полли…

— На самом деле я не думала ни о Бене, ни о себе… — Лицо ее внезапно вспыхнуло.

— Не хочешь ли ты сказать, что заботишься о моей безопасности и благополучии? — фыркнул Марко.

— Неужели ты думаешь, что я хотела бы твоей смерти? — хрипло прошептала она.

— Это могло бы решить твою проблему, — уколол он. — Хоть теперь-то ты перестанешь подозревать меня в связях с криминальным миром? Неужели одно из предубеждений Гамильтонов наконец кануло в небытие?

Слезы застилали ей глаза.

Зазвонил мобильный телефон, Марко ответил сначала на итальянском, затем внезапно перешел на английский. Полли слушала невнимательно, потом, заметив тревогу на его лице, прислушалась и внутренне похолодела.

Пассажиры уже начали подниматься на катер, но они не двинулись с места.

— Что случилось? — осевшим голосом спросила она.

— Бен в клинике во Флоренции; насколько я понимаю, несчастный случай на воде…

— Случай на воде? — слабо повторила она. — Каким образом? Где? — Холодный ужас сжимал ее своими клешнями.

— Он был с Софи. Неясно, что в точности случилось…

— Марко, с ним все будет в порядке?

— Да, конечно, не бойся; но нам надо немедленно возвращаться, дорогая.

— Да, несомненно… — Она чувствовала, что близка к истерике.

— Полли, солнышко… — Марко говорил тихо. — Отец сказал, что Бен без сознания. Есть риск, что он может впасть в кому.

Последующие события происходили как во сне. Полли была оцепенелым, отстраненным наблюдателем. Лихорадочные телефонные переговоры. Мучительное ожидание рейса.

Короткий полет, казалось, длился бесконечно, поездка в такси через Флоренцию — как ночной кошмар. Неожиданно начался дождь с градом, градины были величиной с куриное яйцо и стучали по ветровому стеклу как снаряды. Водитель такси беспрерывно чертыхался. Полли прижималась к Марко, ища утешения, и слышала глухой стук его сердца.

Больница. В приемной вся семья Даретта, Софи — все бледные и нахмуренные, тихо плачущие. В комнате рядом, на огромной кровати, крохотное неподвижное тельце. Мониторы и капельницы, подключенные к нему, не позволили Полли броситься к сыну, схватить на руки, вдохнуть в него жизнь и здоровье.

Она снова и снова повторяла его имя, говорила разные глупости, которые после даже и вспомнить не могла, а слезы потоком лились из глаз.

Бен спал.

Она с трудом оторвала глаза от сына и взглянула на Марко. На его напряженном белом лице темнели черные глаза. В них она увидела отражение своих собственных чувств.

Слезы неудержимо подступали к горлу, душили. Как бы ни были сложны их с Марко отношения, но их объединяла любовь к Бену, страх за его жизнь.

— Иди поговори с доктором, — сказал он тихо.

— Я нашла его плавающим лицом вниз в воде, — сказала Софи тусклым голосом.

— Ты нашла его? — Марко говорил с подчеркнутой холодностью. — Что ты имеешь в виду? Ты не была с ним?

— Естественно, я была с ним. Просто… отвернулась на секундочку, только и всего!..

Полли и Марко долго разговаривали с врачом о шансах на полное выздоровление Бена. Врач сказал им, что на данном этапе прогноз неопределенный. Если Бен придет в себя в течение ближайших нескольких часов, то опасность сведется к минимуму. Если же останется в коме, то возможно повреждение мозга.

И вот теперь, так и не в силах выйти из состояния оцепенения, Полли сидела в маленькой приемной, мелкая дрожь сотрясала все ее тело. Рядом с ней сидели Марко, Руфь, Тино и Софи, которая пыталась объяснить, что же случилось.

Софи предложила приглядеть за Беном, пока Руфь и Тино отправились по магазинам, а Мариетта кормила близняшек. Бен заявил, что хотел бы отправиться в бассейн. Не видя в том большой беды, Софи отвезла его в дом Марко, там и приключился несчастный случай.

— Значит, ты отвернулась на несколько секунд, и за этот срок мой несмышленый сын добежал до бассейна, поскользнулся, ударился головой, потеряв сознание, упал в воду и пробыл там неопределенное время?

Полли предостерегающе положила ладонь на руку Марко. Софи побледнела. Она, несомненно, была сильно огорчена; белое как мел лицо придавало ей сходство с куклой.

— Побережем свою энергию для Бена, — запинаясь, прошептала Полли мужу. — Обвинять Софи теперь бесполезно. Я уверена, что ей и без того нелегко…

Но Марко не отрывал глаз от Софи.

— Все так и было, Софи? — допытывался он со злобой.

Полли насторожилась, заподозрив, что Марко уже разговаривал с Тино и Руфью и знает что-то, неизвестное ей…

Софи огрызнулась:

— Я следила за ним все утро, а отвлеклась на чуть-чуть — только поговорить с Лучано…

— Поговорить с Лучано? Он был с тобой?

— Нет, конечно, но…

— Ты хочешь сказать, что звонила ему по телефону? У тебя был сотовый?

— Ну, нет… — Софи слегка покраснела.

— Так ты пошла звонить в дом? До дома от бассейна пять минут ходьбы. Как ты могла оставить трехлетнего ребенка у глубокой воды без присмотра?

— Ты просто ревнуешь, потому что я звонила Лучано! — Наступившее молчание опустилось на собравшихся как пелена, мешая дышать.

— Я всегда считал наши отношения дружескими. — Марко тщательно, со скрытой угрозой выговаривал слова, превратившись в разъяренного сицилийца. — Лишь недавно я обнаружил свою ошибку. Ты не знаешь, что такое дружба, Софи.

— Марко…

— Не в обычаях друзей преднамеренно портить друг другу жизнь, — начал он безжалостно. — Они не пытаются разлучить человека с матерью его ребенка. Они не стараются спровоцировать неприятности в день свадьбы. Не станут звонить по сотовому телефону, чтобы отравить ему брачную ночь. И самое главное, никогда не смогли бы пренебречь безопасностью его сына, болтая по телефону в то время, как им поручена забота о его жизни. С нашей дружбой покончено, Софи.

Лицо Софи от унижения налилось кровью, она вскочила на ноги и рванулась прочь из комнаты. На трясущихся ногах Полли ринулась следом. Ей удалось догнать ее.

— Погоди! Софи, постой.

Софи остановилась; глаза ее были единственным живым пятном на застывшем лице.

— Иди к своему драгоценному мужу, Полли, — сказала она угрюмо. — Яснее ясного — ты победила. Давай беги — он тебя заждался!

— Не уходи так, — взмолилась Полли, утирая слезы. — Не думай, что мы обвиняем тебя в том, что произошло… Марко не хотел, он просто… просто слишком переживает за Бена — он знает его так недолго, и… он просто испуган… просто боится, что… — Она не могла заставить себя закончить фразу, назвать все своими именами.

Софи начала плакать.

— Я думала… О черт, Полли, я так виновата, это был просто несчастный случай, но, наверное, я должна была получше следить за ним… о боже мой, Полли… он ведь поправится, правда?

— Ты сделала ошибку, Софи, — проговорила Полли, обнимая ее, — но ничего не изменится, если ты будешь мучить себя. Не будь так строга к себе…

— Сама мягкость и всепрощение. На твоем месте я никогда бы не простила! Да, я была большой дрянью… — Наступила краткая пауза. Софи отступила назад, и поток слов полился с новой силой: — Марко прав, я… я лгала. Ему, тебе. Мы всегда были лишь друзьями, но мне хотелось… А он… он поощрял дружеские отношения из-за семьи, не желая переносить ссору в следующие поколения, как он выразился, и… и я не могла вынести этого, когда поняла, что он нацелился на тебя! Я просто не могла смириться с этой мыслью…

Выражение лица Софи было таким виноватым, что Полли стало ясно — она не лжет.

— Так, значит, все эти годы ты притворялась? Что вы с Марко любовники?

— Да, да! Потому что я хотела его! Понимаешь? — горько призналась Софи, смахивая слезу.

— Думаю… понимаю… — услышала свои слова Полли. Но понимала ли она? Ей было понятно отчаяние того, кто отвергнут любимым. Но как можно понять бесконечную ложь, которой она, Софи, за эти годы принесла столько вреда…

— Я украла письма, которые он писал тебе, — выпалила Софи.

— О, Софи… — Внезапно у Полли кончились последние силы.

— Я знаю, что вела себя ужасно. Возможно, боги решили наказать меня. Если с Беном что-то случится, то не представляю, как я буду жить с этим дальше. — Софи отчаянно надеялась услышать, что все не так плохо.

— Софи… то, что случилось с Беном, было ненамеренно, я знаю. Но вставать между мной и Марко… — От усталости и ярости она еле держалась на ногах. — Почему, Софи? Почему ты всегда меня так ненавидела?

Лицо сестры побелело. Она передернула плечами.

— Я ревновала.

— Ко мне? — Полли покачала головой. — Но почему?

— Из-за отцовской любви, я думаю. — Софи опять передернула плечами. — Мой папочка сбежал до развода моих родителей. Он никогда не затруднял себя общением со мной. А когда моя мама вышла замуж за твоего отца, я только и слышала от него: «Полли то, Полли се…» Ты была умницей, поступившей в университет, я — дурой, пытающейся стать моделью… Марко стал последней каплей… — Софи криво усмехнулась.

Полли перевела дыхание.

— Софи, возвращайся со мной. Ты не должна уходить. Марко остынет…

— Нет уж, я лучше пойду. Позвоню Лучано. Скажу, что мне нужно плечо, на котором можно выплакаться, — сказала Софи, нацепив снова маску обычной своей беззаботности. — Я, пожалуй, останусь у него сегодня ночевать; лучше не показываться нынче в семейном кругу, а? Позвоню завтра, узнаю, как Бен…

Со смешанными чувствами Полли проводила ее взглядом.

Поспешив обратно в палату, она встретила Руфь. Заливаясь слезами, та озабоченно глядела по сторонам, словно ища кого-то…

Полли на долю секунды приросла к полу, парализованная страхом. Невероятное случилось…

— Полли! — Руфь устремилась к ней и схватила ее в объятия. — О, моя дорогая, я искала тебя… Все замечательно — Бен проснулся! Он проснулся!

Марко выбежал из палаты как раз в тот момент, когда мир закружился у Полли перед глазами.

Глава десятая

— Полли? Как ты? — Голос Марко… Он обнимал ее, положив ее голову себе на плечо. Приходя в сознание, она попыталась подняться на ноги.

— Бен — я должна видеть его… — начала она и прижала руку ко рту, чувствуя внезапную тошноту. — В ванную…

Полли моментально отнесли в ванную комнату, где ее вывернуло наизнанку. Марко крепко поддерживал ее. Она ополоснула лицо холодной водой, прополоскала рот.

— Я должна видеть Бена, — сказала она дрожащим голосом. — Не знаю, отчего меня вырвало.

— Шок, — мягко пояснил Марко, помогая ей выйти из ванной.

Бен лежал на больничной кровати, глаза были все еще закрыты, капельницы и мониторы также оставались на месте. Руфь и Тино сидели возле внука в тех же позах. Полли повернулась к Марко, чувствуя, как сжимается сердце. Его рука обняла ее крепче.

— Все хорошо, дорогая. Бен проснулся лишь на несколько мгновений. Но он поправится. Врачи говорят, он крепкий малыш.

Наконец, обретя силы, она подошла, чтобы взять крохотную ручку сына, приложила свою щеку к его щеке, нежно обняла его. Ее сердце затрепетало, когда она почувствовала слабое шевеление, а потом тихий голос прошептал: «Мама…»

С приездом Бена Анджелина нашла свое настоящее призвание. До этого она была просто экономкой, теперь же превратилась в преданную няньку, использующую каждую возможность, чтобы побаловать малыша, ревнуя ко всем окружающим.

— Я стараюсь не ранить ее чувства, — весело говорила Полли мужу, когда они сидели за предобеденным аперитивом. — Пару минут назад я собиралась отнести Бену апельсиновый сок и сама не заметила, что спрашиваю у нее разрешения.

Она покосилась на Марко, сидящего рядом. Он старался выглядеть беззаботным, но с лица не исчезало напряженное выражение, которое так и осталось со времени происшествия с Беном; нет, подумала она, оно появилось со времени их ссоры на Фавиньяне.

Возвратясь в коттедж, они жили каждый в своей комнате; когда Бена вчера привезли домой, его уложили на кровать рядом с Полли, как и раньше. Все шло так, словно они никогда и не были женаты.

Сейчас они сидели на террасе под глицинией. Вечерний свет начинал угасать. Анджелина, выполнив свой долг няни, счастливо ворковала на кухне, колдуя над обедом.

— Случай с Беном кажется сейчас нереальным, — сказала Полли, медленно потягивая вино. — Все, что напоминает о нем, — пластырь на лбу.

— Он крепкий парень, — согласился Марко. — Даретта.

— Он наполовину Даретта, а наполовину Гамильтон.

Опять повисло неловкое молчание. Полли с легким звоном поставила бокал на стол и повернулась к Марко.

— Ты многое унаследовал от английских предков, — тихо сказала она.

Его взгляд оставался непроницаемым.

— О чем ты?

— Эта леденящая англосаксонская невозмутимость. — Она слегка улыбнулась, хотя сердце болезненно забилось. — А нам требуется немного горячего темперамента для того, чтобы прояснить ситуацию…

— Прояснить ситуацию? — Он не скрывал иронии. — Разве мы не занимаемся этим постоянно, Полли?

— Надо что-то предпринять. Эти постоянные недомолвки разрывают мне душу, Марко. Ты отгородился от меня стеной. Как незнакомец. Ты… вежлив и воспитан… но твои улыбки предназначены лишь Бену…

Марко повернулся к ней.

— А чего ты ожидала? — В его голосе была спокойная горечь. — Что я упаду на колени, возблагодарив небо за то, что Софи соизволила открыть тебе правду, а ты наконец поверила мне?

Она растерялась, не зная, что сказать. Но слова нашлись сами собой:

— Марко… Мне очень жаль, что я не доверяла тебе. Мне очень жаль. Это все, что я могу сказать.

— Я знаю. Мне нужно побыть одному, — произнес он безразлично. — Подумать. — Он встал, лицо его исказилось мрачной гримасой. — Мне нужно время. Чтобы разобраться в тебе, в себе, во всем… У меня дела в Риме. Я буду отсутствовать две, возможно, три недели…

— В таком случае мне бы хотелось получить обратно свой паспорт. Дней через десять Бен будет в состоянии перенести путешествие. Мне надо ненадолго поехать в Англию. С Беном.

Она встретила его взгляд со всей твердостью, на которую только была способна.

— Повидаться с Полом?

— Думай что хочешь, — горько ответила она.

Он долго смотрел на нее и наконец сказал:

— Передай Анджелине, что я пообедаю где-нибудь в другом месте, ладно?

Развернувшись, он ушел.

Спустя три недели Полли сидела, скрестив ноги, на чердаке, под самой крышей особняка Гамильтонов. Бен занимался тем, что разорял сундук, в котором хранились костюмы для новогодних семейных торжеств. Он нацепил треуголку, сдвинув ее набок, старую меховую накидку и пластмассовый меч.

Полли читала письма Марко. Ей было трудно оправиться от удивления, вызванного этой находкой.

Дождливая погода навела Полли на мысль привести Бена на чердак, где хранились старые игрушки времен ее детства и сундук с маскарадными костюмами. Бен среди груды тряпья обнаружил письма и бросил их на пол у ног Полли, продолжая поиски занимательных сокровищ.

— Мама! У тебя пыль на лице. Ты из-за этого плачешь?

— Нет, солнышко, не из-за пыли, — сказала она, проводя рукой по щеке и смахивая слезы. — Я читаю грустное. Только и всего…

— Сказку?

— Гм… нет, дорогой, не совсем… — Сказка, подумала она, тяжело вздыхая, печальная сказка о чувствах Марко, слишком грустная сказка, написанная сразу после того, как они расстались в Кембридже.

Марко и впрямь было не все равно. После той памятной ночи он понял, что «не хочет ее терять». Это было написано четко и ясно. И еще: он надеется, что она относится к нему так же. Он в тот момент слишком переживал о том, что потерял контроль над собой, в то время как она, видимо, не пришла в себя после опьянения. Но он отчаянно хочет видеть ее, чтобы поговорить с ней…

«Веришь ты этому или нет, но я люблю тебя, Полли. Я думаю, это началось в Прицци. Ты была такой милой и прелестной, но я никак не мог перестать думать о тебе как о своей кузине, все еще недостаточно взрослой. Но прошлая ночь заставила меня прозреть, осознать, как много времени я потерял…»

Взглядом, затуманенным слезами, она возвращалась к этим невероятным словам: «Я люблю тебя, Полли…» Все время письма лежали здесь, прочитанные лишь Софи. Только сейчас Полли полностью осознала тот вред, что сознательно нанесла ей Софи.

Дрожащими пальцами она сложила письмо. Марко писал от всего сердца. Что он должен был подумать, когда она не ответила? Трудно представить, какую рану это нанесло его гордости.

Сохранилось еще два письма. Второе было написано неделей позже, в нем говорилось, что он собирался написать ей в Америку, по адресу, полученному от ее отца, но узнал от Софи, что она отправилась туда на все лето с Полом. Третье, написанное спустя две недели, было душераздирающе коротким и холодным, в нем говорилось, что если у нее возникнут какие-либо претензии и осложнения в связи с их сексуальным опытом, то она всегда знает, где его найти.

— Если это не сказка, тогда что? — Бен разглядывал ее с нарастающим любопытством.

— Это… это письма, которые написал твой папа…

— Почему они грустные?

— Потому что я не знала, что он написал их… — Полли сделала усилие и поднялась, сунув письма в карман.

— Как они попали в ящик для одежды?

— Это трудно объяснить, дорогой…

— Когда папа приедет? — Бен вытащил меч из ножен и начал неистово атаковать сундук. — Он сказал по телефону, что скоро приедет, чтобы повидать меня. Я хочу, чтобы папа приехал. Я его люблю.

— Я тоже его люблю, — печально согласилась Полли, направляясь вслед за ним к лестнице.

От звучного голоса, обращенного к Мэри из холла, сердце ее бешено забилось. Бросившись к перилам, она увидела Марко, стоящего в холле у подножия лестницы.

— Марко!

— Папа!

Полли едва-едва успела схватить Бена за руку, чтобы он не бросился бежать вниз по лестнице. Они вместе медленно спустились вниз.

Марко наклонился, поднял Бена на руки, прижал к себе и расцеловал в обе щеки. Потом, отодвинув от себя, выразил искреннее восхищение его нарядом. Бен принялся неудержимо трещать о том, что произошло с ним сегодня, а Марко протянул руку Полли. Она сжала ее в своей и нежно заглянула ему в глаза.

— Как поживаешь? — мягко спросил он. — То, что ты превратилась в замарашку, я уже вижу.

— Скучаю по тебе. — Она провела рукой по лицу и со смехом посмотрела на свою грязную ладонь. — А ты?

Голос Марко стал хриплым.

— Скучаю по тебе.

— Папа, ты не слушаешь!

— Извини, Бен… — Марко подбросил извивающегося от смеха Бена высоко вверх и улыбнулся ему. — Не слушать — это величайшее преступление, — торжественно заявил он, опуская мальчика. — Так же, как не доверять и не прощать…

Кровь хлынула Полли в лицо.

— Бен… — Она сняла меховую накидку с плеч сына. — Дорогой мой, маме и папе надо о многом поговорить; помоги Мэри с обедом, ладно?

— И в самом деле, мой милый, — хлопотливо сказала Мэри, протягивая Бену руку. — Скоро придут Пип и Дави; поможете мне лепить пирожки, хочешь?

Пип и Дави были двумя представителями многочисленной оравы племянников Мэри, приятелями Бена.

Бен засунул большой палец в рот.

— Папа опять уедет?

Полли взглянула на Марко, ее сердце сжалось. В его темных глазах она прочитала немой вопрос.

— Нет, — сказала она Бену, слезы блеснули и пропали. — Я не думаю, что папа опять уедет.

— Бен прекрасно выглядит, — сказал Марко.

— Да. Он носится с племянниками Мэри по пляжу, как совершеннейший дикарь.

— Так у него не появился страх воды?

— Об этом и речи нет.

После первых минут нескрываемой радости они снова говорили с осторожной вежливостью. Как пара незнакомцев, подумала она, ощутив укол беспокойства. Марко снова пытался держаться от нее на расстоянии.

— Я решила немного ослабить свой надзор за ним. Но его любовь к приключениям растет пропорционально мастерству пловца. — Она слегка улыбнулась. — Я пытаюсь не слишком опекать его, но это очень тяжело.

Смыв с лица пыль и паутину, она провела Марко в маленькую гостиную, выходящую окнами в палисадник.

— Я не был в этом доме десять лет, — пробормотал он. — С тех самых пор, как бабушка Гамильтон бросила мне в лицо оскорбления.

Ее сердце дрогнуло в груди.

— Не надо, Марко… — напряженно вырвалось у нее. — Не возвращайся снова к старому…

— Не беспокойся, не собирался. Просто странно себя чувствую, только и всего. Полли, иди сюда. — Он сел на край кушетки. Лицо его было непроницаемо.

Ее охватила паника. Наверное, он заехал сказать, что все кончено. Марко намекал на это на Фавиньяне. Они обязаны все распутать, сказал он тогда. Нет, она не позволит ему уйти.

— Пока тебя не было, я не сидела без дела, — быстро заговорила она, остановившись перед ним, в волнении обхватив себя руками. — Мэри мне помогала с Беном, а я смогла разобраться с «Семейным древом», думаю, что при достаточном компьютерном обеспечении смогу продолжить эту работу и в Тоскане…

— Очень хорошо. Полли…

— И Джени говорит, что справится с работой в Англии. Мы можем использовать электронную почту, чтобы поддерживать контакт.

— Замечательные новости. — В его глазах мелькнула искорка, значение которой она не смогла распознать. — Полли, я буду счастлив обсудить планы продолжения твоей карьеры, но, может, об этом позже? Не стоит ли сейчас поговорить о наших отношениях?

Полли затаила дыхание. Она была не подготовлена для разговора, от результата которого, возможно, зависела вся ее семейная жизнь.

Марко взял ее за руку и притянул к себе.

— Дорогая… твои слова… — начал он неуверенно. — Ты как будто уверена, что наш брак состоялся?

Ее сердце дрогнуло. Он сжал ее руку крепче.

— Да, — сказала она вызывающе. — Это не так?

Он закрыл глаза.

— Я не заслужил тебя, любимая, — прозвучал тихий ответ. — Простишь ли ты меня?

Она глядела на мужа, словно не видела его не три недели, а три года. Вокруг его глаз и губ залегли тени, взгляд пристально и вопросительно был устремлен на нее. Сердце ее переполнилось любовью.

— За что же?

— За то, что вел себя как недоразвитый, самовлюбленный негодяй, за то, что уехал в Рим, за то, что так обращался с тобой.

Ее глаза опустились на их соединенные руки.

Она тихо проговорила:

— Не спорю, мне было больно. Почему ты уехал?

— Потому что не соображал, что к чему, — признался он. — Даже после того, как ты рассказала мне об откровениях Софи. Я думал худшее: что ты проигнорировала мои попытки наладить отношения после Кембриджа, что ты влюблена в студента Пола, что ты прятала от меня Бена потому, что знать меня не хотела… — Он глубоко вздохнул. — Простишь меня? Мне так стыдно, дорогая, что я оставил тебя и Бена в ту самую минуту, когда был нужен больше всего…

— Да, я прощу тебя. Но только если ты возвратился, чтобы никогда больше не уезжать.

— Есть еще один вопрос, на который я хотел бы получить прямой ответ, — продолжал он осипшим голосом. — Ты любишь меня, Полли?

Она замерла. Глаза их встретились.

— Конечно, да, — просто ответила она. — Теперь твоя очередь.

— Полли, сага… Я люблю тебя так давно, что забыл, когда не любил. Не могу поверить, что сам чуть все не испортил…

— Ты с ума сошел? — взорвалась она. — Просишь моего прощения, когда большая часть вины моя! И Софи! Все эти годы я не знала о них… — Она дрожащими руками протянула ему письма. — Помнила лишь твой ужас тогда, в Кембридже…

— Я ужаснулся лишь самому себе. Ведь ты была девственницей. Да еще в таком состоянии, что не могла мыслить трезво, не отдавала себе отчет в том, что делаешь…

— А я думала, что ты принадлежишь Софи. И считала, что навязываться тебе со своей беременностью значило испортить ваши отношения…

Оба на минуту замолкли.

— А Пол? Почему ты уехала с ним в Америку?

— Пол был… и остается просто другом… — Она подавила короткий виноватый смешок. — Поездка с Полом была запланирована задолго до бала в Кембридже. Его сексуальные предпочтения лежат в другой плоскости, — сказала она, покраснев под прищуренными глазами Марко.

— Голубой? — Марко глядел недоверчиво, затем покачал головой. — Все эти годы я ревновал тебя к нему! Софи говорила мне, что у вас серьезный роман… — Он криво усмехнулся. — Рассказывала, что вы как любовники поехали в Америку…

— Меня теперь не удивит ничего, что бы Софи ни рассказывала. — Ее лицо покраснело еще больше. — Твои письма открыли мне глаза, понимаешь?

— Почта у вас просто никудышная. А ведь я наклеивал первоклассные марки.

Она кивнула, рассмеявшись.

— Подозреваю, что не обошлось без вмешательства свыше. Бен нашел их в сундуке с одеждой на чердаке. Извлекая из груды тряпок треуголку, он уронил их мне прямо под ноги.

Марко глянул недоверчиво.

— Софи не сказала, куда их дела?

— Нет. Говорила, что забыла.

Недолгое его молчание сменилось озорной улыбкой.

— Действительно вмешательство потусторонних сил. Хотя и не уверен, что мне приятно, когда читаются мои любовные признания четырехлетней давности…

— Ты хочешь сказать, что сейчас чувствуешь по-другому?

Он торжественно кивнул, затем взял ее лицо в свои ладони.

— Я лучше узнал тебя. И чувства мои стали глубже.

— Я читала твои признания прямо перед твоим приходом, — прошептала она, полусмеясь-полуплача. — О, Марко, я разделяла твои чувства. Знай: я любила тебя с тринадцати лет!..

Марко застонал, притягивая ее к себе.

— А я полюбил тебя тогда, когда ты приехала в Прицци с Софи…

— Что было не так в тринадцать лет?

Он затрясся от смеха, прижимая ее крепче.

— Скобки на зубах, косички.

Она извернулась, пытаясь возмутиться. Он поцеловал ее; этот долгий, жадный поцелуй прервал разговор, заставляя вспомнить о желаниях, угрожающих овладеть обоими.

Когда они оторвались друг от друга, Полли сказала, что у нее такое чувство, будто они существовали врозь долгие годы, а не недели.

— Марко, я с ума сходила…

— Я тоже, — сказал он хрипло, обхватывая ее за талию, лаская живот над шортами. — Милая Полли… мне так жаль. Это все гордыня. Я пытался забыть то, что ты говорила мне во время ссоры. Думал, ты вышла за меня только из-за Бена. А потом Лучано сказал, что Софи говорила ему, как ты любишь меня…

— Софи? — Полли моргнула, на губах появилась легкая улыбка. — Ну что ж, если она смогла сделать хоть что-то, что послужило исправлению причиненного вреда, то не такая уж она плохая.

— Ее последний шанс оправдаться? — усмехнулся Марко, блестя глазами. — Может быть. Полли, ты любишь меня?

— Беспредельно. Почему, ты думаешь, я вышла за тебя замуж? — Счастье пьянило ее. — А ты любишь меня?

— Всем сердцем.

Она притянула его темную голову, погрузила пальцы в густые волосы и поцеловала с такой нежной страстью, что он подхватил ее на колени и, не прерывая поцелуя, принялся ласкать обнаженное тело под майкой, пока она не задохнулась от нарастающего возбуждения.

— О, Марко… — Она стала снимать с него рубашку, чтобы чувствовать его обнаженное тело. — Возьми меня… милый… Я так хочу тебя…

Он оглянулся на дверь и, на секунду оторвавшись от Полли, повернул ключ в замке. Мгновение спустя она снова была в его объятиях. Он снял с нее майку, прильнул губами к ямочке на шее, одновременно спуская шорты. Расстегнув белый кружевной бюстгальтер, он уставился на ее груди так, словно никогда до этого не видел ее обнаженной.

— Ты так прекрасна, — сказал он хрипло. — Прекрасна как никогда. — Опустив глаза вниз, провел рукой по ребрам. — Правда, становишься слишком худенькой… — Он спрятал лицо у нее на груди, она вздрогнула, когда его губы коснулись чувствительного кончика.

— Последнее время у меня не было аппетита. Наверно, я сохла по тебе.

— Мне нравятся именно такие женщины, как ты, — заверил он ее, спуская с нее трусики и целуя мягкий живот. Полли вдруг ахнула, вспомнив что-то, удивляясь, как могла забыть об этом раньше. Он почувствовал внезапное напряжение и остановился. — Что, солнышко? Все в порядке?

— Да… да! — Она тихо рассмеялась, прикусив губу в смущении. — О, Марко, твой приезд отвлек меня так, что я совершенно забыла о чем-то очень важном, я… — Она запнулась от возбуждения и счастья.

— Полли, дорогая, — он нежно прижимал ее к себе, — расскажи мне об этом, пока я не взорвался от нетерпения.

Она обвила руки вокруг его шеи.

— Это что-то, из-за чего я в скором времени прибавлю в весе…

— Ты беременна! — Чувства его били через край.

Она утвердительно кивнула.

— Милая! У тебя все нормально? Я имею в виду, ты хорошо себя чувствуешь? Ты была у доктора?

— Да, конечно. Все в порядке. Я никогда не была в лучшей форме.

— Так ты счастлива, что у тебя будет ребенок? — настаивал он мягко.

— Еще один ребенок. Да. Очень счастлива. Разве ты не видишь?

— Что ты счастлива? — пробормотал он голосом, низким от страсти, властно проводя рукой вдоль ее тела, осторожно исследуя изгибы груди, талии, бедер и ног. — Или что ты беременна?

— И то и другое… — Сияя от восторга, она привлекла его к себе. Каждый дюйм ее тела трепетал от желания.

Ее призыв не оставил его равнодушным. Накрыв ее рот своим и уютно расположившись между ее ногами, он торжествующе и жадно овладел ею, гася ее мягкие вздохи наслаждения, и Полли закрыла глаза, уносясь душой и телом в страну блаженства…

На семейном празднике крещения сельский дом в Тоскане был переполнен радостно возбужденными людьми. Ничего не напоминало о прошлых ссорах. Даже Софи была здесь.

— Вырвалась на денек, — сказала она. Ко всеобщему удивлению, она до сих пор оставалась с Лучано.

Полли с распущенными по плечам светлыми волосами, как больше всего нравилось Марко, позировала в семейной группе фотографу. Стоя прямо перед ней, Бен гордо держал на руках свою трехмесячную сестренку в крестильной рубашке.

Полли вспомнила крестины близнецов. Тогда она была сторонним наблюдателем, озабоченная своей тайной.

А сегодня она в центре семьи, среди родни и друзей. Счастливые дедушка и бабушка суетились и улыбались. Здесь были и Джулиана с Марио, с которыми Полли теперь крепко подружилась.

Джулиана стала крестной новорожденной. Она объявила, что через семь месяцев сама ждет пополнения семейства, заметив, что этим обязана прежде всего Полли.

— Ты принесла мне удачу, сага, — ворковала она, стоя рядом с Полли. — В ту же минуту, как ты попросила меня стать крестной, я забеременела!

Полли повернулась, улыбаясь своему мужу, и он поцеловал ее. Нежный поцелуй был пронизан такой чувственностью, что они на миг забыли обо всем на свете.

— Подумай, что случилось бы, если бы тебя не было той ночью в Кембридже? — широко распахнула Полли глаза.

Фотограф бегал, стараясь сгруппировать их наиболее выгодным образом.

— Немного передвиньтесь. — Он указывал рукой. — Бен, подними крошку чуть выше… вот так… прекрасно…

Они наклонились убедиться, что Бен, насупленный от гордости, надежно удерживает малышку, и в этот момент, проснувшись, Рашель Анжела Даретта выбросила в воздух кулачки, довольно глядя на отца, мать и братишку по очереди, открывая миру большие серо-голубые глаза на личике сердечком.

— Она ничего, хорошенькая. Почти как мама, — заметил Бен. — Только у мамы зубов больше.

— Улыбнитесь, пожалуйста, — потребовал фотограф.

Камера сработала в тот момент, когда смеющиеся глаза Полли и Марко встретились. Долгие годы их любовь будет теперь сиять со страниц фотоальбомов.

КОНЕЦ

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Розали Эш То свидание в Кембридже…

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg