«Лицо ангела»

Дороти Иден Лицо ангела

1

Прошло пять лет с тех пор, как Мег побывала на этой вилле близ Флоренции. Все так же горячо пекло солнце, иссушая оливковые деревья и перекрашивая их листву в желто-коричневый цвет. Видневшиеся невдалеке черепичные крыши Флоренции были по-прежнему рыжевато-коричневыми. Все осталось, как прежде, и только на дом время наложило свой отпечаток.

Уже пять лет назад вилла выглядела пустынно, эдакое уединенное убежище для молоденькой девушки, но руины, которые Мег увидела на сей раз, привели ее просто в смятение.

Вместо окон зияли черные дыры, крыша обвалилась, сорняки почти полностью закрывали облупившиеся и покрытые ржавыми потеками стены.

Вилла пострадала во время войны, и в том, что она, того гляди, могла рухнуть, не было ничего удивительного. Но что случилось с Анжеликой?..

Мег видела ее последний раз в прошлый отпуск, проведенный во Флоренции. Анжелика жила с бабушкой в трех или четырех уцелевших комнатах. Ей было всего шестнадцать, и она почти ничего не помнила о войне, кроме того, что в это страшное время погибли ее родители и брат, и только им с бабушкой удалось уцелеть. Бабушка, почтенная дама, которую переполняла семейная гордость и фанатическая преданность прежним порядкам, пыталась, несмотря на унизительную нищету, воспитать Анжелику в лучших традициях аристократических семей. Однако будущее внучки было предметом ее постоянного беспокойства. Девочка обещала со временем превратиться в красавицу. До войны ничто не помешало бы найти для нее блестящую партию. Но теперь все изменилось. У Анжелики не было ни родителей, ни денег, только разрушенная вилла да выжившая из ума бабушка. Тогда она была очаровательным созданием, готовым шагнуть в большой мир.

Мег, юная англичанка, оказалась на вилле случайно, отчасти чтобы спросить, как добраться в город, отчасти из любопытства к странному, призрачному дому. Но ее приняли необычно радушно и, в конце концов, предложили остаться на ночь. Анжелика почти не говорила по-английски, зато бабушка владела языком свободно. Оказалось, что Мег всего на три года старше Анжелики.

Дама стала осторожно расспрашивать, что в этом странном новом мире могла делать девушка из хорошей семьи, которую оберегали от забот и тревог. Анжелика росла на свободе, как крестьянка. Ей бы следовало посещать балы и вечеринки, но ей не во что было одеться. Наряды девушки скорее походили на лохмотья. Все ее существование было спартански простым.

Мег вспомнила дешевое красное вино и сыр, темпераментную речь старой женщины с пергаментной кожей и сверкающими глазами и застенчивую молоденькую девушку. Нежный овал бледного лица, гладкие темные волосы и необыкновенно стройное тело могли принадлежать манекенщице, может быть, кинозвезде. Скорее всего, она могла бы получить низкооплачиваемую, но респектабельную работу где-нибудь в картинной галерее или туристическом агентстве. Мег попыталась дать какой-то практический совет. Но в то время она была ошеломлена величием Флоренции и легко представила себе эту стройную девочку одетой в прекрасные старинные одежды во дворце Медичи.

Ей не довелось тогда узнать, что же случилось с Анжеликой, и вот теперь, когда ей наконец предоставилась такая возможность, ее встретил лишь пустой заброшенный дом.

Нет, не совсем заброшенный, ибо как только Мег повернулась, чтобы уйти, из сарая за домом неожиданно появился старик. Резким голосом он спросил Мег, чего она хочет. Собрав все жалкие запасы итальянских слов, она спросила про Анжелу. Бабушка уже, вероятно, умерла. Но где Анжела и что случилось с домом?

В него попала молния, ответил старик. Однажды ночью разразилась гроза, и крыша обвалилась. Но в то время в доме уже никто не жил. Анжелика вышла замуж, а бабушка, как и предполагала Мег, умерла.

— А за кого она вышла замуж? — спросила Мег, подумав о тихой, безмятежной красоте девушки, ждавшей только подходящего случая, чтобы вырваться в блестящую жизнь.

— За одного богатого англичанина, — довольно улыбнулся старик, его лицо орехового цвета собралось морщинами. — Маленькая синьорина хорошо устроилась, в конце концов.

Англичанин, вероятно так же случайно, как и Мег, заехал на виллу, увидел Анжелу, которой в ту пору было девятнадцать, и немедленно влюбился. Вскоре состоялось бракосочетание. Медлить было нельзя, потому что бабушка уже чувствовала свою близкую кончину. Эта встреча оказалась счастьем для всех: несколько дней спустя разразилась гроза, и ветхий старый дом был разрушен.

— А вы не помните имя того англичанина? — Мег страстно хотелось, чтобы Анжела, подруга тех чарующих дней, была счастлива. Но кто знает, где искать ее в Англии?

Старик ответил, что жених был как-то связан с искусством. Он приехал во Флоренцию, чтобы посетить галереи. Он очень богатый. Его имя? Какое-то иностранное. Что-то вроде Уилтон. Клавдий Уилтон? Свадьба была очень тихой. Никого, кроме священника, бабушки и друга синьора Уилтона на ней не было.

Мег поблагодарила старика и постаралась запомнить имя англичанина. Миссис Клод Уилтон, которая стала теперь богатой молодой женщиной, возможно, могла бы купить и ее картины. Для маленькой тихой девочки с распускающейся нежной красотой и трагической судьбой эта история была похожа на сказку. Мег решила приложить все усилия и найти ее. Может быть, удастся увидеть ее фотографию в светской хронике! Дерек связан с миром искусства, возможно, он знает Клода Уилтона. Как счастлива, наверное, была бабушка, так выгодно выдав замуж свою маленькую Анжелику…

В Лондоне Мег опять ожидали сплошные неудачи. Она давно знала, что у Дерека не было серьезных намерений в отношении нее. В заграничное путешествие она отправилась, чтобы забыть о своей любви, которая каждый день причиняла ей только боль. Мег уезжала всего на три недели и не ждала, что Дерек соскучится по ней так, чтобы с нетерпением ждать ее у двери.

И он на самом деле не ждал. Первый вечер Мег провела в привычном ожидании звонка. Она стояла возле окна до тех пор, пока совсем не стемнело, надеясь увидеть на улице знакомую высокую фигуру. Дерек забыл, когда Мег должна вернуться, хотя она послала ему открытку. А может быть, он сознательно это забыл? Ведь он неоднократно напоминал ей, что, как бы сильна ни была его любовь, он не хочет заводить семью еще в течение нескольких лет. Мег готова была ждать эти несколько лет, веря, что они любят друг друга. Но в глубине души она понимала, что Дерек имеет в виду совсем не это. Он не любит ее. Иначе встретил бы ее на вокзале или прислал цветы, или по крайней мере позвонил.

Мег заморгала глазами, твердо решив не плакать. Жалеть себя казалось ей отвратительным: к чему сидеть в одиночестве и плакать о том, что случилось, чего уже не поправить. Она не должна показывать, что ей больно, не должна цепляться за него.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Мег начала перелистывать телефонный справочник в поисках фамилии Уилтон. Если Клод Уилтон жил в Лондоне, она могла бы позвонить ему и спросить про Анжелику. Это было бы очень забавно. Мег интересовало, выучила ли Анжелика английский и насколько этот брак прибавил ей уверенности в себе.

В книжке имени Клода Уилтона не оказалось. Это означало, что молодая чета жила, по всей вероятности, далеко за городом, как это стало теперь модно. Но зато Мег обнаружила, что на Гросвенор-стрит существовала галерея «Уилтон». Принадлежит ли она именно Клоду? Может быть, позвонить туда утром и справиться о Клоде?

Все это немного напоминало детективную историю. Если Уилтоны очень знаменитые люди, то они вряд ли захотят принять дружбу скромной секретарши. Хотя Мег была уверена, что Анжела не такой человек.

Как раз в тот момент, когда она задергивала шторы, телефон все-таки зазвонил. Мег тяжело вздохнула. Она оглядела комнату, думая о том, что если ей действительно придется расстаться с Дереком, она тут же съедет с этой квартиры. Здесь слишком многое было связано с его именем: забавные обои с красными и белыми грибами, две настольные лампы, купленные в лавке старьевщика, непрактичные белые коврики, о которых Дерек сказал, что они очень «стильные»…

Все это промелькнуло у Мег в мозгу, когда она сняла трубку и услышала знакомый голос.

— Привет, дорогая! Ты хорошо провела время? Извини, я не мог тебя встретить, был очень занят…

Он не сказал чем, и Мег поняла, что прошли те счастливые дни, когда она могла не задумываясь спросить, что он делал.

— Где ты сейчас?

— Дома. У меня был нелегкий денек. Когда ты выходишь на работу?

— В следующий понедельник, а что?

— У меня приглашение на открытие выставки завтра.

У Мег заколотилось сердце. Это означало ленч, потом примерно час на осмотр картин, а дальше прогулка по парку. Блаженство…

Но Дерек продолжал:

— Я не могу пойти туда сам, у меня дела. Но, мне кажется, тебе это понравится. Ты только что из Флоренции, у тебя, наверное, появился аппетит к таким занятиям.

Мег подавила разочарование.

— Может быть, я даже пресытилась, — ответила она холодно. — Не думаю, что смогу пойти гуда, спасибо. Мне очень много надо сделать.

— В самом деле? Какая жалость. Это в галерее «Уилтона».

— Что?! — Дрожь пробежала по ее телу, это было предопределение, может быть, судьба.

— Это тебя заинтересовало?

— Да, немного. Просто совпадение. Владелец галереи Клод Уилтон?

— Нет, Клайв. Ты знаешь его? Всегда такой учтивый, обходительный. Никогда не знаешь, чего от него ждать.

Имя «Клайв» было похоже на «Клод» или «Клавдий», как сказал тот старик. Он, вероятно, перепутал иностранные имена.

— Он женат на итальянке? — спросила Мег, пытаясь скрыть волнение.

— Я ничего не знаю о его личной жизни, но я думаю, он женат. А в чем дело, дорогая? Ты говоришь так, как будто нашла давно пропавшего друга.

— По-моему, так оно и есть. Я знала его жену, когда она еще девочкой жила недалеко от Флоренции. Я думаю, что воспользуюсь приглашением.

— Отлично. Тогда оно твое, я пришлю его по почте.

— О! — У Мег еще была слабая надежда, что Дерек сам принесет приглашение. — Дерек, когда я увижу тебя?

— Когда я выберусь из этой суматохи.

Немного помолчав, Дерек спросил:

— Как ты выглядишь?

— О, я загорела.

— Смотри, не потеряй загар, прежде чем я увижу тебя. Спокойной ночи, любимая. Приятной встречи с итальянской принцессой.

2

Мег смешалась с толпой нарядно одетых людей, вскользь бросая взгляды на картины. Она искала миловидное спокойное личико Анжелики, удивляясь тому, что поиски оказались такими простыми. Бабушка сказала бы, что это рука провидения вновь свела девушек вместе.

Поскольку Дерека на выставке не ожидалось, Мег не особенно заботилась о своей внешности. Она надела льняное платье с короткими рукавами, длинные, светлые волосы небрежно собрала в пучок. Не считая подчеркнутой простоты платья, Мег выглядела почти так же, как и в тот день, когда она впервые увидела Анжелику.

Но Анжелики здесь не было. Мег огорченно пробиралась сквозь толпу. Через несколько минут она почувствовала, что пока она искала Анжелику, кто-то искал ее. Вне всякого сомнения, тот коренастый человек с изможденным лицом пристально ее рассматривал. Мег поторопилась затеряться в толпе, ощущая странную неловкость. С какой стати кто-то должен смотреть на нее? Ей показалось, что мужчина затерялся в толпе, и она облегченно вздохнула. Но через мгновение кто-то взял Мег за руку, заставив ее вздрогнуть. Обернувшись, она увидела того самого странного человека, который не сводил с нее пристального взгляда темных глаз.

— Простите меня, но я просто обязан поговорить с вами, — в низком голосе слышался иностранный акцент. — Вы похожи на ангела с картины Боттичелли.

Мег смущенно рассмеялась, пытаясь быстро сообразить, как ей вести себя с этим возбужденным человеком, откинувшим всякие условности.

— О, я думаю, вы преувеличиваете…

— Я совсем не преувеличиваю. Клайв! — необычный человек кивнул кому-то еще. — Клайв, подойди сюда!

К ним тут же повернулся стоявший неподалеку высокий стройный человек с темными горящими лазами. Игривое выражение привлекательного лица отражало живость его натуры. У Мег учащенно забилось сердце. Значит, это и был тот самый Клайв Уилтон, человек, который женился на очаровательной молоденькой Анжелике. Она хотела встретиться с ним, но не при таких необычных обстоятельствах, когда она сама стала объектом внимания.

— Клайв, здесь девушка с лицом ангела.

Клайв Уилтон подошел чересчур быстро, как будто его потревожили. Мег интуитивно почувствовала, что для Клайва не существовало небесных гостей. У него не было времени на что-нибудь еще, кроме сиюминутных земных забот. Об этом ясно говорило его подвижное тело.

— Я не знаю, как ее зовут, — продолжал человек, — но разве я не прав? Это ангел Боттичелли.

Мег была озадачена и более чем смущена его возбуждением. Она не знала, что для художников это обычно. Ей казалось, что в такой ситуации небольшое объяснение было бы необходимо.

— Меня зовут Маргарет Берни, — обратилась она к Клайву Уилтону. Я здесь не совсем гость. Я подруга Дерека Мура, но он прийти не смог и поэтому отдал приглашение мне. Очень приятно встретиться с вами, мистер Уилтон. Мне кажется, я знаю вашу жену.

Темные глаза Клайва вспыхнули. Было ли в них еще что-то, кроме удивления?

— Мою жену? — переспросил он резким голосом, проглатывая слова.

— Да, я встретила ее во Флоренции, в том полуразрушенном доме, где она жила с бабушкой. Это было пять лет назад. Но когда я приехала туда этим летом посмотреть, живут ли они еще там, то нашла дом абсолютно пустым.

— Боюсь, что я не знаю, о ком вы говорите, мисс Берни. — Голос Уилтона звучал вежливо, но холодно и безразлично. — Моя жена приехала сюда из Рима.

— Анжелика?

Мег была ужасно огорчена. До этой секунды она даже не подозревала, сколь велико было ее желание вновь увидеть Анжелику.

— Ее зовут Луиза. Вы, должно быть, говорите о ком-то другом.

— Но старик сказал, что Анжелика вышла замуж за англичанина, который был как-то связан с искусством. Некто Клавдий Уилтон. Я подумала, что это, вероятно, «Клод», а это имя не сильно отличается от «Клайв», не так ли?

Смущение заставило Мег говорить очень эмоционально. Она не сразу заметила, как хозяин галереи беспокойно нахмурился.

— Он, очевидно, перепутал имена. А, может быть, это вы не поняли его акцент. Клавдий… — Он слабо улыбнулся. — Это мне льстит. А, Ганс? Почти как император. Но мне и в самом деле приходится заботиться о небольшой империи. Прошу прощения, мисс Берни.

Он отошел от них. В тот же момент Мег заметила, что за ней наблюдает небрежно одетый широкоплечий молодой человек с рыжеватыми волосами. В его карих глазах светилось восхищение, а, может быть, это было всего лишь любопытство человека, подслушавшего разговор. Как только он заметил, что Мег увидела его, он тут же отвернулся.

Мег едва прислушивалась к словам собеседника до тех пор, пока его последние слова не заставили ее опомниться.

— Не сердитесь на Клайва, мисс Берни. Его жена действительно итальянка из Рима. Но ему сейчас очень тяжело говорить о ней. Она серьезно больна и лежит в больнице.

— О, я прошу прощения.

— Вероятно, тот человек перепутал английские имена. Может быть, он никогда не слышал их раньше. Он, наверное, из деревни.

— Он крестьянин. Не похоже, чтобы он мог знать о браке, если бы тот был заключен в Риме.

— Мог. Об этом много говорили. Луиза из хорошей семьи. Она была очень красива.

— Была?

— Она очень больна, бедняжка. Хроническая болезнь. — Мужчина покачал головой, на лице появилось трагическое выражение. — Так что, вероятно, ваша маленькая Анжелика более счастлива со своим мужем, кто бы он ни был.

Мег минуту помолчала, все еще сбитая с толку. Могла ли она перепутать имя, которое ей назвал старик-итальянец? Может быть, это он ошибся? Возможно ли, чтобы такой утонченный и удачливый человек, как Клайв Уилтон, женился на молоденькой лохматой девочке из полуразрушенного дома? Даже если она обещала стать красавицей?

— Меня зовут Ганс Кромер, — сказал человек, стоящий рядом с Мег. — Это мои картины. Не очень, вы говорите? Я и сам знаю, что они недостаточно хороши. Но Клайв мой друг. Он согласился выставить парочку.

Мег посмотрела на незамысловатые акварели. Конечно, они достаточно привлекательны. Они бы неплохо подошли для календарей. Но это вряд ли были вещи, которые можно вывесить на столь изысканной выставке современных художников.

— Что я действительно хочу, — продолжил ее собеседник, — это писать портреты. Это похоже на то, как если бы худой человек пытался выйти из толстяка. Ему это не удается, но он не оставляет попыток. Боюсь, я неудачник.

— О, нет, мистер Кромер. — Мег не знала, почему она должна выслушивать его признания, но она умела сочувствовать и ее беспокоила грустная покорность художника. В его темно-карих глазах была боль. Так же как и у Анжелики, его прошлое постоянно напоминало о себе.

— Да, и только дружба с Клайвом дает мне силы выжить. Мы соседи, знаете? Живем в одной деревне. Вот почему я так глубоко сочувствую Клайву и его бедной милой жене.

— Она уже давно в больнице?

— Да, несколько месяцев. Клайв живет сейчас с экономкой в своем шикарном особняке. Луиза была украшением дома.

— Она умирает? — встревожилась Мег.

— О, нет, нет, — по его лицу пробежала тень.

Вокруг картины столпились люди, кто-то заговорил с художником. Значит, и у него, при всей его уверенности в себе, была своя трагедия. Она уже начинала жалеть, что пришла. К Мег вернулась ее депрессия. Надежда найти здесь Анжелику угасла, а современная живопись ее не интересовала. Она ничего не понимала в ее технике, а знаний у Мег хватило только на то, чтобы почувствовать всю неумелость акварелей Ганса Кромера среди других картин. Клайв, должно быть, действительно был хорошим другом.

— Вы интересуетесь искусством, мисс Берни?

Внезапное появление Клайва рядом заставило Мег вздрогнуть. Он скептически посмотрел на нее, голос звучал так же. Мег подозревала, что Клайву совсем не нравилось ее присутствие здесь. Она почти не разбиралась в искусстве и вносила диссонанс в атмосферу изящества его галереи, воспользовавшись чужим приглашением. Клайв хотел видеть людей, которые могли быть ему полезны, или тех, на кого он мог произвести впечатление. К тому же, он не любил, когда его спрашивали о жене.

Конечно, Мег поступила бестактно, но, в конце концов, она ведь не знала, что его жена так серьезно больна.

— Мистер Кромер рассказал мне о болезни вашей жены, — заговорила Мег. — Я прошу прощения. Вас, должно быть, это сильно беспокоит.

— Она поправляется, — коротко ответил Клайв. — Я надеюсь, вы найдете свою подругу, мисс Берни.

— Анжелику? У меня теперь нет никакой зацепки. Я была уверена, что она вышла замуж за вас. Но такое совпадение было бы очень необычным. В один день услышать о ее муже, а на следующий — встретить его.

— Да, это было бы слишком необычно. Жизнь не так проста.

Маленький разговор получился неудачным. Мег была уверена, что по какой-то причине у Клайва зародилась неприязнь к ней. Она казалась чересчур настойчивой и импульсивной. Ему нравились утонченные женщины, и по этой причине он действительно не мог жениться на простенькой юной Анжелике с ее ломаным английским. Но оставалась еще одна непонятная вещь. Он не любил расспросов о жене. Потому что она больна? Или он предпочитал забыть о ее существовании среди этой элегантной толпы?

Мег заметила, что широкоплечий лохматый человек снова наблюдает за ней. На этот раз не было никаких сомнений в том, что он заинтересовался ею. Казалось, он собирался подойти и поговорить с ней, но, избегая любых разговоров с незнакомцами, Мег спряталась в туалете. Выйдя оттуда через несколько минут, она услышала приглушенные голоса в фойе. Один из них принадлежал Гансу Кромеру. Спрятавшись за полуоткрытой дверью, Мег прислушалась.

— Тебе не кажется, что с тебя уже достаточно? — в голосе Клайва слышалось раздражение. — Ты наверняка можешь обойтись и без этого.

— Но не сейчас, когда предоставляется такая возможность. Ты должен понимать это.

— Но риск…

— Ах, это пустяк, как и все остальное. Давай заниматься этим, когда оно появляется.

— Нет! — резко ответил Клайв. — Это не пустяк. Это случается слишком часто. Сейчас ты, вероятно, зашел чересчур далеко.

— Но ты не понимаешь, мой дорогой Клайв. Это все изменит. Это как раз то, чего я ждал. Это дает мне последнее вдохновение. Я просто не могу позволить себе упустить такой шанс. Кроме того, при подобных обстоятельствах не будет ли лучше…

Голоса удалились, и Мег успела расслышать только: «…слишком много знает».

Когда Мег вышла из-за двери, оба собеседника уже вернулись в галерею.

Выйдя на улицу, девушка попала под проливной дождь. Глупо было выходить из дома, не взяв плаща или зонтика. Но утро выдалось настолько прекрасным, что Мег подумала, будто весь день будет теплым, как в Италии. Она в нерешительности стояла у дверей галереи, прикидывая шансы поймать такси. Мег не замечала того самого молодого человека, который наблюдал за ней, пока он не заговорил.

— Швейцар сейчас ловит мне такси, — сказал он. — Вы позволите мне вас подвезти?

У Мег зародилось смутное подозрение, что он ждал, когда она уйдет, и умышленно последовал за ней. Но этого не могло быть, так как швейцар, укрывшись от дождя под огромным зонтом, уже был на углу улицы. Тем не менее чего не могло случиться в этот странный день? Теперь вот и дождь добавился ко всем остальным сложностям.

— Я думаю, дождь скоро кончится, — сказала Мег.

— Только не такой ливень. Он будет продолжаться не менее часа. А на вас нет даже шляпки.

— Да, это так глупо, — пробормотала Мег.

— Я еду в Челси. Может быть, я подброшу вас куда-нибудь по дороге? Вы, должно быть, из южного Кенсингтона.

Мег внимательно посмотрела на него и решила, что ему можно более или менее доверять. В его прямом взгляде не чувствовалось вероломства.

— Из Дрейтон Гарденс, — ответила она. — Я буду очень благодарна, если вы подвезете меня, раз это по пути.

— С удовольствием. А вот, кажется, и такси. Вы, наверное, замерзли, — заметил он, посмотрев на ее открытые руки.

Неожиданно для себя Мег улыбнулась.

— Немного, но что бы вы предложили?

— Мы могли бы сесть поближе, чем это принято с незнакомыми людьми.

Он открыл ей дверцу и сказал водителю, куда ехать. Затем, улыбаясь, устроился рядом. Он был старше, чем казался на первый взгляд: лицо прорезали глубокие морщины, на висках появилась ранняя седина.

— Мы не должны быть незнакомцами. Саймон Сомерс.

— Меня вы знаете, — прохладно ответила Мег. — Вы же подслушивали наш разговор с мистером Уилтоном или я ошибаюсь?

— Тронут. Мне льстит, что вы заметили меня. Я думал о том, как вы озарили все вокруг, и, естественно, мне захотелось услышать ваш голос.

— Что еще? — Теперь все казалось Мег подозрительным. — Надеюсь, вы не про ангела говорите?

— Ангела? — Он пристально посмотрел на нее, внезапно посерьезнев.

— Я познакомилась с одним ненормальным художником, Гансом Кромером. Вы знаете его?

— Да. Мы из одной деревни.

Мег с интересом повернулась к попутчику, забыв о подозрениях, хотя это было еще одно совпадение.

— В самом деле?

— Да, из Френчли. Это в Кенте, на побережье. Клайв Уилтон тоже живет там. Поэтому я и попал на эту выставку. Я приехал в Лондон, чтобы продать пару мейсенских статуэток на аукционе Сотбис, и подумал, почему бы не заглянуть к Клайву.

— Тогда вы знаете его жену. Скажите мне, какая она?

Саймон удивленно поднял брови.

— Откуда такой интерес к жене человека, которого вы почти не знаете?

— Мне кажется, я встречала ее. К Клайву Уилтону лично это не имеет никакого отношения, будь у него хоть шесть жен. Но, хотя он говорит, что это не так, у меня чувство, что это все-таки Анжелика. — Мег заметила непонимающий взгляд собеседника и объяснила: — Эта девушка, которую я встретила пять лет назад в Италии. Когда я приехала туда на прошлой неделе, то узнала, что она вышла замуж за богатого англичанина, интересующегося искусством. Но Клайв сказал, что его жену зовут не Анжелика.

— Ее имя Луиза. Она действительно итальянка. Но больше этого я вам сказать не могу, потому что никогда не видел ее.

— Никогда не видели ее?! Но вы же сказали, что живете в одной деревне.

— Клайв с женой переехали как раз накануне несчастного случая. С тех пор бедная девушка не покидает больницу.

— Но неужели совсем никто ее не видел?

— Местные жители — нет. А вот Ганс Кромер, конечно, видел. Он очень близкий друг Луизы.

— Какая трагедия для мистера Уилтона.

— Трагедия?

— Что вы имеете в виду?

— Это трагедия для той девушки, Луизы, Анжелики или кто она там, — хладнокровно заметил Саймон. — Но Клайв находит пути возместить потери. Он замечает хорошеньких девушек. Разве вы не обратили внимания, как он смотрел на вас?

Мег бросила на Саймона холодный взгляд.

— Он, наоборот, едва смотрел на меня. И то, что он увидел, ему не понравилось.

— О, Клайв очень хитер. Он гораздо хитрее бедного старика Ганса, который всего лишь художник. Или меня, например.

Саймон говорил правду. В его восхищенных глазах не было никакого коварства.

— Это очень мило с вашей стороны, что вы предложили мне такси, — сухо сказала Мег. — Но давайте оставим все, как было.

Саймон наклонился к ней.

— А у меня была глупая надежда, что вы пообедаете со мной сегодня.

— Но у меня свидание, извините.

— Действительно свидание? И вы действительно извиняетесь?

Мег кивнула, подумав о Дереке, который мог и позвонить, а мог и не беспокоиться о том, как она проведет вечер. Но в любом случае, почему простая поездка на такси в дождливый день не может остаться всего лишь поездкой.

— Это очень плохо. Я вижу, что надеялся на невозможное. Конечно, у меня ни денег, ни внешности.

— О чем вы говорите? Ведь я вас совсем не знаю.

— А мне бы так хотелось стать вашим другом. Я увижу вас снова?

— Я не думаю, что это возможно, — холодно ответила Мег.

— Даже если Клайв Уилтон вспомнит ваше милое личико?

И вновь он озадачил ее этим заявлением, которое имело какой-то скрытый смысл.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Если вы хотите мне что-то сказать, то, пожалуйста, говорите на понятном мне языке.

— Хорошо, так же сильно, как я хочу увидеть вас во Френчли, я не хочу, чтобы вы встречались с Клайвом. Это все равно, что играть с оголенным проводом.

Мег была окончательно сбита с толку, но по телу снова пробежала странно приятная дрожь возбуждения. В ее ставшей скучной жизни что-то произошло. Или только начиналось.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я не собираюсь встречаться с Клайвом Уилтоном.

— Вы, вероятно, правы, — мягко сказал Саймон. — У меня оригинальное мышление. Дженни это подтвердит.

— Дженни?

— Дженни Хауэрд. Вы встретитесь с ней, если приедете во Френчли. Но вы не должны ревновать к ней. Она думает, что влюблена в Ганса, а не в Клайва.

Такси завернуло за угол.

— Здесь я выхожу, — с облегчением сказала Мег. — Я не поняла ни слова из того, что вы говорили, и я думаю, что вы довольно нахальный. Спасибо, что подвезли меня. Надеюсь, вы встретите какую-нибудь девушку, которая поймет вас достаточно для того, чтобы пообедать с вами сегодня вечером.

— О, я буду обедать с матерью, — обреченно ответил Саймон. — Ей очень нравится меня просвещать. Она серьезно опасается, что женщины не любят меня.

— И не без оснований, — парировала Мег.

Саймон ухмыльнулся.

— Я все равно вас найду. Хотите, поспорим? Но я даже жалею, что у вас такое очаровательное личико. Красота может быть очень опасной. Вы знали об этом?

И опять, хотя голос звучал насмешливо, глаза Саймона были серьезными.

Дерек все-таки позвонил в тот вечер. Сердце Мег радостно забилось, но она сдержала себя и притворилась равнодушной.

— Привет, дорогая! Я слышал, ты имела большой успех.

— У кого? У того забавного маленького иностранца, который рисует плохие акварели?

— Нет, у самого маэстро.

Мег охватило странное возбуждение, к которому примешивалась тревога. Неужели Саймон был прав?

— Дерек, не говори глупостей. Я ему даже не понравилась. Я задала несколько бестактных вопросов о его жене и сделала ужасную ошибку. Он понял, что я пришла туда только из любопытства.

— Ты не напомнила ему о времени, когда его жена бегала босиком?

— Его женой оказалась совсем другая женщина, но, как ни странно, он женат действительно на итальянке. Это все довольно загадочно, но я полагаю, что вряд ли когда-нибудь найду разгадку.

— У тебя будут все шансы, моя радость. Он попросил номер твоего телефона.

— Это не Клайв Уилтон!

— Разве ты меня уже не любишь?

— Какое это имеет отношение к разговору?

— Мне послышалось волнение в твоем голосе.

— Удивление, — холодно ответила Мег. — Даже интерес, наверное. Если Клайв Уилтон хочет увидеть меня, то у него есть какой-то скрытый мотив.

— Дорогая моя, неужели ты никогда не видела себя в зеркале? И разве я не говорил, что ты красивейшая девушка Лондона?

Дерек уже давно не делал ей комплиментов. По крайней мере, хоть что-то хорошее Клайв Уилтон сделал для нее, сам того не желая.

— Быстро ответь мне, Дерек. Я сегодня ничего не делала, кроме участия во всех этих странных разговорах. Чего хочет от меня этот человек?

— Даже не догадываюсь. Может быть, он хочет пригласить тебя на ленч.

— О!

— Ты пойдешь?

— Конечно. Я никогда не отказываюсь вкусно поесть, — дерзко ответила Мег.

— Он также задал кучу вопросов о том, кто ты, где работаешь, какая у тебя квалификация, где живет твоя семья.

— Но зачем, Дерек? — спросила Мег уже серьезно, она была по-настоящему озадачена.

— Я думаю, он хочет сделать тебя своей секретаршей. Или любовницей.

Если Дерек рассчитывал, что Мег рассмеется в ответ на эту шутку, то его ждало разочарование.

— Ты хорошо знаешь Клайва Уилтона? Я имею в виду лично.

— Совсем не знаю. Я встречался с ним только по делу. Он один из тех хитрых молодых людей, которые быстро делают себе громкое имя на торговле произведениями искусства. Я думаю, что он очень тщеславен, и, как ты видела, он заметная фигура в обществе. Но кроме этого я о нем ничего не знаю.

— А его жена когда-нибудь посещала вечеринки? До того, как заболела?

— Этого я тоже не знаю. Думаю, что Клайв не устраивал вечеринок до недавнего времени. Если тебя интересует, поразила ли она Лондон своей красотой, то с уверенностью могу сказать, что нет. Но почему ты не задала эти вопросы самому Клайву Уилтону?

Мег вцепилась в трубку:

— Дерек, когда я увижу тебя?

Она не хотела задавать этот вопрос. Слова сами прорвались сквозь напускное безразличие. Перед глазами стояло его лицо, на котором всякий раз появлялось едва заметное выражение тревоги, когда Мег становилась слишком серьезной.

— Я должен поехать к Брауну на уик-энд. Прости, золотко. Может быть, пообедаем во вторник? Можем пойти в кино.

— Разве ты не против моей встречи с Клайвом Уилтоном, каковы бы ни были его намерения?

— Конечно, против. Мне невыносима сама мысль об этом. Но ты помнишь наш договор? Никаких пут. Мег, птичка моя, я люблю тебя. Счастливо.

Мег медленно положила трубку. Глупо было бы думать, что Дерек бросил ее перед лицом опасности. Она просто капризничала.

Когда Клайв Уилтон позвонил ей на следующее утро, Мег притворилась оживленной и довольной, как будто он мог видеть ее на другом конце провода. Она ответила, что с удовольствием примет приглашение на ленч. Какой сюрприз! Она не думала, что мистер Уилтон вспомнит о ней.

Низкий голос Клайва в трубке звучал неторопливо, в нем чувствовалось что-то волнующее. Как это сказал о нем тот нахальный молодой человек, Саймон Сомерс? Оголенный электрический провод? Сравнение показалось ей удивительно точным.

— Вы недооцениваете себя, мисс Берни. Я долго искал кого-нибудь вроде вас. Хотя, боюсь, что должен сделать всего лишь деловое предложение. Я надеюсь, вы согласитесь. Как насчет «Шато-Блие» в тринадцать ноль-ноль, в следующую среду?

3

В тот день появилась новая сестра, которую Луиза прежде не видела. У нее было приятное лицо и добрый голос. Задумчивая, она говорила медленно, и Луиза понимала все. Другая сестра либо не успевала, либо забывала произносить слова четко, поэтому Луиза никогда не знала, что происходит и что она должна делать.

Она обязательно скажет Клайву, чтобы он не дарил той сестре подарок, когда придет время выходить из больницы.

Когда придет время выходить…

Никто не хотел ответить Луизе, когда она сможет покинуть больничную палату. Доктор Леннокс просто сказал:

— Вы не должны беспокоиться, моя дорогая миссис Уилтон. На все требуется время.

Пожилая сестра ответила с присущим ей безразличием:

— Вы всегда так нетерпеливы, дорогая. Сколько вам лет? Двадцать один год? Господи, если бы мне был двадцать один, я бы заставила мужа подождать немного. Для этого еще достаточно времени.

Последней фразы Луиза не поняла, но она, должно быть, означала что-то смешное, потому что сестра помоложе захихикала и спрятала глаза.

Сам Клайв в свои редкие визиты вообще не брал на себя никакой ответственности.

— Это не в моих силах, дорогая. Ты должна доверять врачу.

— Клайв, я не могу оставаться здесь месяцы и годы…

— Ты и не должна. Глупенький ангелочек. Вспомни, ведь тебе еще повезло, что ты осталась в живых.

Повезло? Все так часто говорили ей об этом. Луиза полагала, что должна верить им. Но откуда они знали? Очутиться на небесах могло быть гораздо лучше, чем лежать на больничной койке неделю за неделей, ждать Клайва или писем от него, вглядываться в его лицо, прислушиваться к изменениям его голоса и доводить себя до изнеможения мыслями о том, насколько она могла ему доверять.

Новая сестра, очевидно желая подбодрить ее, сказала, что доктор Леннокс очень ею доволен.

— Он сказал, когда я смогу вернуться домой? — нетерпеливо спросила Луиза.

— Он сказал, что некоторое время, проведенное дома до следующей операции, могло бы пойти вам на пользу, но это зависит…

— Зависит?

У сестры был немного взволнованный вид. Она как будто испугалась, что сболтнула лишнее.

— Ну, это зависит от ваших домашних обстоятельств, миссис Уилтон.

Довольно спокойно Луиза заметила:

— Вы имеете в виду, захочет ли этого мой муж или нет?

— О, миссис Уилтон! — девушка была потрясена. — Что вы такое говорите? Он же обожает вас. Это все знают. Посмотрите на цветы. Каждый день свежие. И письма. Знаете, у меня и сейчас есть для вас письмо. Я оставлю его вам, когда сделаю все, что нужно. Оно поднимет вам настроение.

Эта девушка была добра. Луиза решила попросить Клайва купить ей браслет. Звенящий золотой браслет. Молоденькие девушки любят все, что звенит. Она сама любила такие вещи. И она тоже была молода. Ей только двадцать один.

Клайв не будет возражать против браслета, раз он предназначен кому-то другому. Только ей он не разрешал носить украшения. По крайней мере такие, которые надевают напоказ. Наряды настоящей леди никогда не должны бросаться в глаза. Но ему, казалось, нравилось любоваться подобными вещичками на других женщинах.

— Так не больно, да? — сестра постоянно что-то говорила, чтобы отвлечь Луизу от боли. — Вы быстро поправляетесь. Муж не узнает вас. Когда он приезжает?

— Я не знаю. У него важная выставка в Лондоне. Если она окажется удачной, то продлится еще некоторое время.

Упорная и сосредоточенная работа сделала английский язык Луизы совершенным. Ей только следовало всегда помнить о том, что говорить надо медленно. От этого фразы казались обдуманными и весомыми.

— Ему очень хочется, чтобы выставка имела успех, — добавила она.

— Но что бы ни делал ваш муж, все обязательно должно оканчиваться успехом, правда? Он именно такой человек.

— Да, он очень тщеславен, — пробормотала Луиза.

— Какая захватывающая жизнь вас ждет, когда вы поправитесь. Мне так хочется встретить кого-нибудь, похожего на вашего мужа. Где вы познакомились с ним, миссис Уилтон?

— В Риме. Был очень жаркий день, — Луиза улыбнулась воспоминаниям. — Мы оба гуляли в садах Боргезе. Клайв пригласил меня выпить кофе.

— Вы хотите сказать, что познакомились на улице?

— Разве это плохо?

Какое-то мгновение Луиза была счастлива. Она вспомнила тот сияющий день и англичанина, который не сводил с нее горящих глаз. Луиза была очень молода, грустна и одинока. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, и какая удача, что первый мужчина, который заговорил с ней, оказался так мил и искренен. Луиза не могла поверить, что это происходит наяву. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— В вашем случае это, кажется, неплохо, — ответила сестра. — Более счастливого конца и не придумаешь. Если у него, конечно, не было привычки подбирать хорошеньких девушек. Не смотрите на меня так, миссис Уилтон, я только пошутила.

Луиза заставила себя улыбнуться. Не было смысла рассказывать этой милой сосредоточенной девушке о том, как обстояли дела сейчас. Она должна лишь помнить о том, что вышла замуж слишком молодой и слишком невинной. Становясь старше, она могла бы удачнее справляться с трудностями. Она бы научилась больше доверять Клайву или, как это делают мудрые женщины, закрывать глаза. Она сумела бы избавиться от этого постоянного страха, который висел над ней. Об этом, по крайней мере, можно было мечтать, но представить себе, что Клайв возьмет ее в Лондон и посвятит в дела, Луиза не могла.

— Ну вот и все, — коротко сказала девушка. — Остался еще один раз. — Она собирала свои вещи и готовилась уходить.

Луиза схватила ее за руку.

— Сестра, скажите мне правду. Я сильно изменилась?

— Я не видела вас до того, как вы заболели, миссис Уилтон. Но я полагаю, что нет. Вы, конечно, сильно похудели, но это поправимо.

— Я выздоровею? Это действительно так?

— Так говорит доктор Леннокс. Я лично это слышала.

Глаза Луизы наполнились слезами. Она была до глубины души благодарна этой милой девушке с таким очаровательным нежным лицом. Она обязана попросить Клайва купить ей браслет. Настоящую хорошую вещь. Как тот, который кто-то оставил возле раковины в туалете ресторана, и вернулся с криком как раз в тот момент, когда Луиза взяла его в руки. Она всегда помнила о нем. Но Клайв остался безучастен к ее рассказу и сказал, что предпочел бы увидеть на ней красивую брошь, которую он, конечно, купил ей, и которую она, конечно, надела, чтобы доставить мужу удовольствие. Но Луизе брошь показалась грубоватой и старомодной.

— А теперь я оставлю вас наедине с письмом, — сказала сестра. — Думаю, в нем говорится, что ваш муж скоро приедет.

— Может быть, он пишет, что я могу вернуться домой, — прошептала Луиза, достаточно тихо, чтобы сестра ее не услышала. Она не могла позволить себе признаться кому-нибудь в своей уверенности, что Клайв не хочет ее возвращения домой.

Письмо начиналось обычными для Клайва словами.

«Дорогой Ангел!

Когда ты получишь это письмо, надеюсь, ты будешь чувствовать себя гораздо лучше и счастливей, чем когда я видел тебя в последний раз. Доктор говорит, что нет причин для расстройства, поэтому будь хорошей девочкой и верь ему. Я посылаю тебе еще несколько книг, которые, надеюсь, поднимут тебе настроение. Одна из них — новая книга о Риме, но не позволяй ей будить в тебе желание вернуться на родину. Выставка имела успех, хотя мне не удалось продать то количество картин, на которое я рассчитывал. Но важно то, что о ней говорят. Я уже присмотрел большую галерею на Бонд-стрит, но здесь требуется терпение.

Мне очень жаль, что работа так задержала меня в Лондоне. Выставка закрывается на следующей неделе, и тогда я смогу надолго вернуться домой. Я буду иметь возможность навещать тебя каждый день, если только мои визиты не заставят тебя грустить, как это было прежде. Это делает нас обоих несчастными. Мне кажется, будет лучше, если я буду подальше. Но я уже писал об этом раньше и уверен, что сейчас ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы верить и мне, и врачу, и всем остальным.

Буду счастлив вернуться домой подышать чистым морским воздухом. В Лондоне все это время было жарко, сухо и пыльно.

Кстати, мои долгие поиски девушки, которую можно сделать моей ассистенткой, наконец, увенчались успехом. Временно она будет работать секретарем, пока я не обучу ее достаточно для того, чтобы она могла самостоятельно принимать посетителей в галерее, а также быть хозяйкой выставок и деловых ужинов. У нее подходящие манеры и внешность, но все, конечно, покажет время. Я полагаю, что через полгода она выйдет замуж, хотя она горячо заверила меня, что это не так. Ее зовут Маргарет Берни. Ей двадцать четыре года. Надеюсь, она тебе понравится и станет приятной компаньонкой, когда ты вернешься домой, но это, конечно, в то время, когда мне не потребуется ее присутствие в Лондоне.

Я привезу ее к нам в следующий понедельник и, если это заинтересует тебя, то приведу ее в больницу познакомиться с тобой. Она очень мила и умна, и, я уверен, все закончится хорошо. По крайней мере, она будет не хуже ужасной мисс Джонс. Ты согласна?

Вот, пожалуй, и все. В понедельник я приеду слишком поздно, чтобы навестить тебя, но на следующее утро я приду как можно раньше. Всего доброго, мой ангел. Тысяча поцелуев!

Твой Клайв».

Ей следует не забыть, безразлично подумала Луиза, сказать Клайву, чтобы тот не называл ее ангелом. Это имя было слишком неподходящим. А может быть, как раз наоборот, подходило как нельзя лучше?

Луиза гневно скомкала письмо в руках. Предыдущую девушку он, по крайней мере, не приводил в дом. В деревне она была, но ее все-таки прятали в библиотеке. Не зная, как обращаться с книгами, она, тем не менее, продолжала работать, потому что Клайв умел уговорить людей делать то, что ему хотелось. Дженни Хауэрд с ее вздернутым носиком и улыбкой на красивом, но маловыразительном лице.

У Клайва не было необходимости говорить Луизе, была ли новенькая, Маргарет Берни, хороша собой или нет. Должно быть, была, иначе у Клайва не возникло бы тщеславных планов в ее отношении.

Луиза притихла. Глаза потемнели от гнева и обиды. Клайву было удобно держать ее здесь так долго, беспомощной, препорученной заботам медсестер. Слишком удобно. Он полагался на ее безоговорочное подчинение доктору и медсестрам и на свое собственное желание.

Может быть, он действительно любил ее. Он достаточно часто говорил ей об этом. Но у Клайва были другие планы, и он не хотел ее в них посвящать.

Почему Луиза должна позволить такое? Она все еще была его женой. Даже подурневшая, она занимала свое место в его жизни и хотела его сохранить. Она не будет беспомощно лежать здесь, позволяя другой женщине, юной и привлекательной, хозяйничать в ее доме.

Клайв мог зайти чересчур далеко. Он слишком полагался на ее застенчивость и неуверенность, а также прежнюю слепую преданность ему.

К тому же, вероятно, пришло время показать мужу, что она не такая робкая, как он думает. Удастся ли ей сделать это?

Луиза лежала так довольно долго, размышляя о трудностях и той колоссальной энергии, которая потребуется на их преодоление. Клайв мог рассердиться. То же самое могло случиться и с доктором Ленноксом и сестрами. Таким образом, Луиза могла затянуть свое выздоровление.

Но одна мысль о том, что Клайв с его обычным дружелюбием принимает в доме — ее доме! — постороннюю девушку, причиняла Луизе нестерпимую боль.

В Луизе пробудились долго дремавшие твердость и решимость, она нажала кнопку звонка.

4

Мег посмотрела на себя в зеркало в туалете поезда и в который раз поинтересовалась, был ли прав Дерек, когда сказал: «Я думаю, что его интересуют в тебе не секретарские способности. Он наверняка взял тебя не из-за этого».

Дерек говорил с подозрением, присущим любому человеку. Слова Саймона Сомерса опирались на личные впечатления: ведь он жил с Клайвом Уилтоном в одной деревне.

Предупреждения обоих только подогрели в Мег интерес к тому, что ее ожидало. Потому что по всем отзывам у Клайва Уилтона была прекрасная жена, и он не мог проявить меньше интереса к Мег, когда забавный и довольно патетичный художник Ганс Кромер с таким энтузиазмом восхищался ею. Ему, возможно, больше нравились брюнетки. Конечно, когда он пригласил Мег на ленч, он изучающе смотрел на нее, но в этом взгляде не было личного интереса. Он оценивал ее внешность только с точки зрения бизнеса. Если широко расставленные ярко-голубые глаза и прямые светлые волосы не производили на него впечатления, то на большинство остальных мужчин они могли производить совершенно противоположный эффект. Мег стала бы своеобразным украшением галереи. При этом она была умна. Во всяком случае, для него, в чем Клайв удостоверился, задав ей несколько вопросов, касающихся дела.

Клайв Уилтон был само обаяние. Все внимание он сосредоточил на Мег. Он сказал, что долго искал кого-нибудь вроде нее, но тогда, на выставке, был слишком занят, чтобы познакомиться с ней поближе. Он оценил мисс Берни по достоинству позже, вспомнив ее уравновешенность и ум.

— Я полагаю, что ваша нынешняя работа немного скучновата, мисс Берни? Вы можете ее оставить и перейти ко мне? У вас привлекательная внешность и способности к секретарской работе. К тому же, вы интересуетесь искусством.

— Я не говорила вам, что интересуюсь искусством.

— Но вы просто обязаны. Вы же говорили, что только что вернулись из Флоренции.

Он ободряюще улыбнулся. Маленькие темные живые глаза излучали тепло и дружелюбие. Сейчас в нем не было ничего от того отчужденного и рассеянного человека, которого она встретила накануне. Клайв даже сказал, что раз она говорит по-итальянски, его жене будет приятно встретиться с ней, когда та поправится.

Ничто в его словах не вызывало подозрения, и сердце Мег радостно забилось в предвкушении перемен. Она была так несчастна. Чтобы избавиться от Дерека и его очаровательной нерешительности и безответственности, ей был нужен не просто отпуск за границей, а полная перемена обстановки и работы. Этот шанс был как будто дарован судьбой. А если Клайв Уилтон заинтересован не только в ее секретарских способностях, как полагал Дерек, ну что же, если оно так и окажется на самом деле, то не принесет ей вреда.

Но Дерек и Саймон, должно быть, ошибались, потому что в обращении Клайва к ней не сквозило абсолютно ничего личного. Дерек хотя бы страдал от того, что его чувства были забыты, и поделом ему. Упрек на его лице казался почти забавным. Он был таким эгоистом! Может быть, это научит его не относиться к ней, как к чему-то привычному. А может быть, он мгновенно забудет о Мег.

— Я не думал, что ты поступишь так опрометчиво. Во всяком случае, я полагал, что ты любишь меня.

— Господи, ведь не жить же я собираюсь с этим человеком. И потом, это ты установил правило свободы от всяких «пут».

Дерек никогда не узнает, чего ей стоило говорить так беспечно. Его укоризненный взгляд причинял ей удовольствие и боль одновременно, но Мег знала, что Дерек не будет страдать. Через пару дней он почувствует себя абсолютно свободным. Появились ли на его лице черты раздражительного и потакающего своим желаниям постаревшего человека? Забудет он ее или нет, она должна его забыть, потому что их отношения никогда не придут к счастливой развязке. Мег была достаточно мудра, чтобы ухватиться за возможность избавиться от Дерека, не считаясь с тем, что эта возможность пробуждала в ней дурные предчувствия.

— Во всяком случае, Клайв Уилтон любит свою жену, — добавила Мег, правда, без особой уверенности, потому что так и не смогла уговорить Клайва рассказать о жене, о той загадочной Луизе.

— Она в больнице. Думаю, пробудет там еще несколько месяцев.

— А что с ней? Мне не хотелось спрашивать Клайва, и он сам не рассказывал.

— Я не знаю. Что-то вроде несчастного случая.

— Какая трагедия для него! Должно быть, поэтому он и не хочет говорить о ней.

— Не сочувствуй ему! — язвительно заметил Дерек. — Потому что следующим делом ты влюбишься в него.

— Не говори глупостей. Я же сказала тебе, он смотрит на меня только как на секретаршу.

Но так ли это, и не для того ли она теперь так тщательно прихорашивалась перед тем, как пойти в вагон-ресторан, чтобы в темных глазах Клайва проснулся личный интерес к ней.

Мег не знала. В ней жила лишь решимость выбросить саму мысль о Дереке из сознания. Эта история закончилась. Несмотря на его возмущенные протесты. Дерек тоже хорошо это понимал. Чем дальше от Лондона она была, тем лучше. Неважно, где или в чьей компании.

Клайв уже ждал ее в вагоне-ресторане, но он был не один. Вместе с ним за столиком сидел тот самый молодой человек с растрепанными волосами и ленивыми карими глазами, пристально разглядывающими Мег. Сердце ее подпрыгнуло, но только от удивления. Итак, Саймон Сомерс был уже здесь. Мег предвидела встречу с ним во Френчли, но не так скоро. Она не знала, рада была или возмущена его неожиданным вторжением. Но одно Мег поняла сразу: Клайв был недоволен.

Хотя Мег знала Уилтона лишь поверхностно, но уже научилась распознавать изменения его голоса. Сейчас он звучал отчужденно, как и тогда в галерее, когда Ганс Кромер подтолкнул ее вперед.

— Мег, это мой сосед из Френчли Саймон Сомерс. А это мисс Берни, моя секретарша, Саймон.

Молодой человек поднялся, улыбаясь Мег.

— Вообще-то мы уже немного знакомы. Мы встретились у тебя на выставке, Клайв. Мы даже заключили пари, которое я, кажется, выиграл.

Мег вздрогнула, а Клайв вежливо спросил:

— Это интересно. А какое было пари?

— О, что-то вроде цены на товар. Это не твоя картина, Клайв. Но как приятно опять встретить вас, мисс Берни. Френчли ужасно маленькая и скучная деревушка. Мы будем очень рады появлению нового лица.

Что было в этом безобидном замечании, что заставило Клайва слегка нахмуриться? Да и нахмурился ли он? Мгновение спустя он спросил в своей легкой непринужденной манере:

— Немного кофе, Мег? Ты выпьешь с нами кофе, Саймон? Ты можешь рассказать нам, что происходило во Френчли, пока я был в Лондоне. Как Дженни?

— С Дженни все в порядке. Дженни Хауэрд — это наш библиотекарь, — объяснил он Мег. — О том, чего она не знает о книгах, можно написать еще одну книгу. Она, очевидно, прямой потомок той Хауэрд, которая потеряла голову.

— У Дженни прекрасная голова, — заметил Клайв. — А Саймон неправ. Она ее не потеряет, она достаточно умна.

— Будем надеяться, что по крайней мере физически она ее не потеряет, — весело ответил Саймон. — Но больше я ничего гарантировать не могу.

Оба говорили снисходительно, но там, где в голосе Клайва слышалась умышленная насмешка, в голосе Саймона звучала любовь. Дженни, вероятно, была местной достопримечательностью.

— Ты надолго домой, Клайв? — продолжал Саймон.

— Не думаю. Надеюсь, на несколько недель. У меня много работы, которую мы с Мег должны спокойно сделать дома. И, конечно, я хочу видеть свою жену как можно чаще.

— Как она?

— О, по ее письмам, очень неплохо. Но на подходе следующая операция. Боюсь, это очень долгая история. Ее нельзя торопить.

Клайв говорил вежливо, но лицо его потемнело. Он резко сменил тему разговора.

— Как бизнес, Саймон? Ты ведь привез прелестную парочку мейсенских статуэток.

— Я продал их очень выгодно на аукционе «Сотбис».

— Саймон — владелец лавки старых вещей, — объяснил Клайв Мег. — Прости, старина, я должен сказать — антикварной? Он тщательно прочесывает местность в поисках старины.

— У меня глаз наметан на красивые вещи, — лениво вставил Саймон. — К сожалению, я не единственный.

В раздраженных двусмысленных словах слышалось снисхождение. Последняя фраза, Мег была уверена в этом, предназначалась ей. Потому что, несмотря на его кажущуюся вялость, человек чувствовал себя рядом с Саймоном, как под микроскопом. Мег почти могла прочитать мысли в этих внимательных глазах: зачем Клайв Уилтон везет домой хорошенькую секретаршу, пока его жена в больнице? Почему он не оставил ее в Лондоне? Почему она так охотно поехала с мужчиной, которого едва знает? Она слишком наивна или ее это просто не волнует? Или она делает это из показной храбрости? А, может быть, она убегает от чего-то?

Мег не знала, читает ли Саймон, в свою очередь, ее мысли, но он неожиданно сказал:

— Я был у матери. Она сказала, что я должен жениться. Ей хочется внуков. Неужели каждой женщине хочется иметь внуков?

— Я полагаю, сначала хочется иметь детей, — ответил Клайв. Ему, казалось, было скучно, и он раздумывал, как улизнуть. Он посмотрел на пустую чашку.

Мег поняла намек и встала.

— Мы уже приехали?

— Еще минут десять или около того. Может быть, пойдем соберем вещи?

Саймон поднялся.

— Вас встречают? Мне вас подвезти?

— Нет, спасибо, старина. Я договорился о машине.

— Ты еще долго не сможешь водить машину? — голос Саймона звучал безразлично, но на этот раз не было никаких сомнений в том, что Клайв немного нахмурился.

— Нет, не долго, — коротко ответил он. — Пойдемте, Мег.

— Это просто неудача, старик. Вся эта история была простой нелепостью. — Веселый голос Саймона донесся им вслед со странной настойчивостью.

— Что он имеет в виду? — не могла удержаться Мег от вопроса, когда они с Клайвом шли по коридору. — Что это за неудача?

— Лучше я расскажу вам, раз вы и так все скоро узнаете. Я сидел за рулем, когда случилась та ужасная авария, в которой сильно пострадала моя жена. Я на год лишился прав.

— О, прошу прощения!

Это объясняло темную тень, пробегавшую по его лицу, и его нежелание говорить о болезни жены. Он страдал от этой тяжкой вины перед ней, причиной которой, как он, вероятно, представлял, была его собственная небрежность.

— Спасибо, Мег, — в голосе слышалась благодарность к ее искреннему сочувствию. — Вы увидите, что во Френчли не все так добры.

— О чем вы?

Он отвернулся, лицо стало жестким.

— Полагали даже, что авария была умышленной.

— О, нет! Ведь вы тоже были в машине!

— Меня удачно отбросило. Я отделался лишь переломом руки. Жена получила то, что называют многочисленными повреждениями.

Мег дотронулась до его руки. Дружелюбие Клайва, побудившее его обращаться к Мег по имени, позволило ей эту небольшую фамильярность.

— Может быть, вам только кажется, что люди так говорят. И вы напрасно мучаете себя.

— В самом деле? Интересно. Дело в том, что этого действительно не должно было произойти. Я ехал слишком быстро, дело было ночью, а дорога была скользкой. Мне не надо было так спешить. Но мы опаздывали, я устал, и у нас возник небольшой спор. Я чувствовал себя очень напряженно, разозлился и потерял контроль над собой. Случилась авария, и я тому виной. Но я не делал этого умышленно.

— И вы полагали, что я поверю этим ужасным сплетням, мистер Уилтон?

— Спасибо, Мег. Но вы услышите их так же, как и Саймон. Может быть. Он их даже повторяет.

Мег непроизвольно оглянулась посмотреть, не идет ли за ними следом тот огромный молодой человек. Во внимательных карих глазах его не было ни тени злобы. Но нельзя было отрицать, что он сделал акцент на том, что Клайв не мог водить машину. Как будто хотел, чтобы Мег услышала эти сплетни.

Пытался ли он предупредить ее о чем-то? Было ли действительно что-то странное в Клайве, его семье и его прошлом? А может быть, Саймон просто завидовал ее удаче? Могло ли быть последнее правдой? Ведь Саймон видел ее всего два раза. Мег невольно улыбнулась. Как ни странно, эта мысль не показалась ей слишком неприятной.

5

В мастерской становилось темно, но Ганс ни за что не хотел зажигать свет, потому что любил писать при естественном освещении. Дженни не нравилась темнота, она предпочитала яркий свет, много шума и веселья. Полумрак всегда подавлял ее, а в этом доме он казался ей даже зловещим.

Она пошевелилась и спросила:

— Сколько мне еще здесь сидеть?

— Еще немножко, пожалуйста.

— О, Ганс! Ты ведь даже не захочешь показать мне, что ты сделал. Ты заставил меня страдать в этом тесном платье. Я медленно умираю. Я не могу дышать. У меня талия двадцать четыре дюйма.

— Ну и отлично.

— Да, но у этого платья талия двадцать два, если не двадцать.

— Прости, дорогая. Это единственное платье, которое у меня есть, и слишком туго оно на тебе сидит или нет, но выглядишь ты в нем прекрасно.

Дженни, сидевшая на высоком стуле в холодной обшарпанной мастерской, опять вздохнула. Если бы Ганс не был так мил, она ни минуты бы здесь не просидела. Она находилась в таком положении уже несколько часов, и ей казалось, что позвоночник вот-вот переломится. Но Дженни была без ума от Ганса, от его забавного, всегда обеспокоенного лица, больших влажных глаз и ласкового голоса. Она не видела ничего подобного прежде и думала, что действительно могла быть влюблена в него. Как жаль, что Ганс так беден. Он жил в холодном, кое-как обставленном доме, в котором не было ни капли уюта. Более ужасающей бедности Дженни не могла себе представить. Он пытался жить за счет живописи, но он не был хорошим художником и вряд ли когда-нибудь им станет. Все так говорили, даже Клайв Уилтон, хотя Клайв был хорошим другом и пытался продать картины Ганса.

Сама Дженни позировала Гансу, потому что он был ей очень симпатичен и говорил ей такие замечательные слова.

— У тебя необыкновенное лицо, Дженни, дорогая. Я знаю, конечно, что я плохой художник, но во мне всегда живет страстное желание запечатлеть прекрасные лица и сохранить их на века. Может быть, твой портрет станет шедевром, а?

— А что такого необычного в моем лице?

Дженни никогда не нравился ее внешний вид. Бледное овальное лицо с маленьким пухлым, ротиком и темными, слегка навыкате глазами казалось неинтересным и почти грубым. Она всегда завивала и взбивала свои абсолютно прямые волосы, пока Ганс не уговорил ее расчесать локоны и убрать волосы назад. Такая прическа выглядела старомодной, но художник пришел в восторг.

— Какая изысканность. Ты похожа на свою предшественницу.

— Мою предшественницу?

— Ту леди, которая любила развратника-короля и поплатилась за это головой.

Дженни была озадачена, но слова ей понравились.

— Среди моих предков ее не было, и я обещаю тебе, что никогда не полюблю такого опасного человека, каким был Генрих.

— Но ведь тебе немного нравится опасность? Она заставляет твои глаза заблестеть.

Какое странное замечание. Хотя это и правда и сердце ее забилось быстрее. Дженни обожала комплименты. Она была готова надеть странные старомодные одежды, узкое, затянутое в талии платье с пышными рукавами из потускневшей красной парчи, убрать волосы искусственным жемчугом, и часами сидеть неподвижно ради того, чтобы услышать порой нелепые, но волнующие слова Ганса в ее адрес. Он на самом деле был немного сумасшедшим. Он часами работал над портретом, в то время как единственное, что ему удавалось, были пейзажи. Нельзя сказать, что они получались очень хорошо, но Дженни они казались довольно приятными. Ганс был очень беден и не мог позволить себе купить хорошую мебель или отремонтировать дом, который уже буквально рассыпался на части. Помощь он получал только от эксцентричной пожилой мисс Берт, которая не требовала денег, пока у нее и ее кошки была крыша над головой.

Убирала и готовила мисс Берт, мягко говоря, небрежно. У нее была навязчивая идея, что она может ослепнуть, поэтому, чтобы не напрягать глаза, она поддерживала во всех комнатах полумрак и никогда не выходила на улицу в солнечную погоду. Никто не стал бы о ней беспокоиться, кроме доброго и снисходительного Ганса.

— Бедная старушка, пусть делает, как ей нравится. Она очень хорошо мне подходит. Если ей хочется иногда остаться в постели, я могу и сам управиться.

Такое положение дел подходило и Дженни. Ведь это означало, что мисс Берт не будет из любопытства заглядывать в мастерскую, и если Ганс захочет поцеловать ее, когда закончит работу, их никто не побеспокоит.

Дженни опять пошевелилась на стуле и сказала:

— Дорогой, ну разреши же мне слезть отсюда. Я сейчас упаду в обморок.

— Еще чуть-чуть. Который час?

— Уже почти пять вечера. Я должна идти открывать библиотеку.

Ганс отбросил кисть.

— Тогда я должен закончить, потому что сейчас прибывает поезд.

— Поезд? А кто приезжает?

— Клайв и его новая секретарша.

— Ты никогда не говорил мне, что он собирается взять новую секретаршу. Что с прежней?

— О, от нее не было никакого проку. Ни ума, ни внешности.

Дженни удивленно подняла брови.

— Я полагаю, она даже не умела печатать. А эта умеет? Или он забыл спросить? Почему он привез ее к себе домой?

— Чтобы работать, конечно.

— Он никогда не привозил домой ту, другую.

— Насколько я знаю, он собирается больше работать дома, чтобы быть поближе к жене. Во всяком случае, прежняя секретарша не подходила для работы дома.

— Но он заведет с ней роман, пока Луиза в больнице!

— О нет, романа не будет. Только работа.

Ганс, конечно, был слишком наивен. Или только притворялся. На его темном лице было какое-то странное выражение. Возбуждение? Предчувствие чего-то?

— Ты видел эту девушку? — ревниво спросила Дженни. — Она хорошенькая.

— Да, видел. Она действительно хорошенькая. Блондинка, голубые глаза. Она выглядит очень невинной, хотя, может быть, она совсем и не такая.

— Держу пари, что это не так. Как ее зовут?

— Маргарет Берни. Мег. Но что случилось, дорогая? Почему ты так рассердилась? Ты ревнуешь Клайва к его новой секретарше?

— Но ведь это не Клайв следил за прибытием поезда, а ты. — На лице Ганса появилось выражение вины и раскаяния.

— Прости меня. Ты права. Меня всегда так волнует появление нового лица. Ты знаешь это. Но ведь это не означает ничего, кроме моего желания запечатлеть его на холсте. Я такой плохой художник, но я сильно стараюсь. Ты должна простить меня, Дженни, а не сердиться. Неужели ты думаешь, что меня заботит смазливое личико этой девушки? Меня оно не волнует. Мне нравятся темные волосы и темные глаза. Иди сюда, моя маленькая.

— Нет, подожди минутку! Сначала я хочу выбраться из этого платья, а не то ты представишь себя Генрихом VIII.

Ганс подошел к Дженни.

— Я мог бы, — он шутя схватил ее за горло.

— Подними ширму, — приказала Дженни. — И подожди, пока я переоденусь.

Голос девушки звучал спокойно, тело ее охватила дрожь. Отчасти от возбуждения, отчасти от страха. Ганс произвел на нее впечатление, она не могла этого отрицать. Все мужчины казались Дженни скучными. Ее тянуло в этот тихий темный дом, даже когда он вызывал в ней странное необъяснимое опасение.

Пока Дженни расшнуровывала тяжелое парчовое платье, зазвонил телефон. В этом ей почудился какой-то скрытый смысл, потому что Ганс быстро вышел из комнаты, не извинившись, как будто он ждал этого звонка. Он некоторое время находился внизу, и Дженни, одетая уже в просторный свитер и юбку, беспокойно ходила взад и вперед. Она украдкой бросила взгляд на портрет. Лицо получилось странным и несовременным. Глаза были сильно навыкате, а нос очень тонкий. В жизни она выглядела совсем не такой. Бедный Ганс действительно был плохим художником. Нечего удивляться его нежеланию показать ей работу. Что еще он мог спрятать в этом месте? У него была куча вещей, которые никто не хотел покупать. На что он жил?

Дженни просмотрела пыльные холсты, прислоненные к стене. Никогда раньше она не оставалась в этой комнате одна. Теперь у нее появилась возможность осмотреться. Из любопытства Дженни отодвинула один из занавесов и увидела, что тот закрывал не окно, а дверь. Интересно, что за ней скрывалось, шкаф или другая комната? Девушка повернула ручку, но дверь оказалась заперта. Может быть, ее плотно заело от пыли и времени.

— Что ты делаешь?

Внезапно раздавшийся за спиной громкий голос Ганса заставил ее быстро повернуться. В сгущающихся сумерках она не могла отчетливо видеть его лицо, но оно показалось ей темным и зловещим. У Дженни перехватило дыхание.

— Ничего. Я просто поинтересовалась, куда ведет эта дверь.

— За ней ступеньки в подвал. Будешь плохо себя вести, я спущу тебя по этой лестнице.

— Ганс! — Дженни была потрясена и напугана.

Но Ганс уже улыбался.

— Этот старый дом полон всевозможных сюрпризов. В том числе и неприятных. Здесь сыро, он весь изъеден червями, на лестницах легко сломать себе шею. А теперь иди сюда, моя маленькая, я хочу тебя поцеловать.

Дженни охотно приблизилась. Ганс был уже немолод. Ему было не меньше сорока. Обычно Дженни влюблялась в более молодых мужчин. Даже Саймон Сомерс, который оставался равнодушным к ее попыткам завязать отношения, был моложе. Но в Гансе чувствовалось что-то особенное, в его поцелуе, его настойчивости, в том волнении, которое вызывали его прикосновения. К этому примешивалось и его желание видеть ее в средневековом платье и те странные чарующие слова, которые он говорил. Дженни понимала, что не сможет долго держать Ганса на расстоянии.

— Кто тебе звонил?

— Клайв.

— Он привез эту девушку?

— Ты имеешь в виду, привез ли он домой свою новую секретаршу?

— Не думаю, чтобы это было очень хорошо с его стороны, когда Луиза в больнице, — справедливо заметила Дженни. — Я полагаю, тебе не терпится увидеть эту девушку?

— Я обедаю у Клайва сегодня вечером.

Дженни отодвинулась.

— Вот как. Тебе действительно не терпится встретиться с ней!

— Я встречаюсь с Клайвом, потому что ему наконец удалось продать мою картину. Причем за хорошую цену. Мы должны это отметить.

— Поздравляю, — угрюмо проговорила Дженни.

— И если эту маленькую блондинку пригласят за стол, я буду смотреть на нее лишь как художник. Не так, как сейчас на тебя. Дженни, Дженни, почему у тебя такое волнующее лицо? Я не могу забыть его, даже когда тебя не вижу.

Дженни стало легче. Так-то лучше. Она верила, что Ганс говорит правду. Но почему, почему она должна терять голову из-за этого нищего художника? Она просто сумасшедшая.

Немного спустя Дженни отправилась домой, громко попрощавшись с мисс Берт, которая ей не ответила.

На улице Краун у Дженни была квартира, выходящая окнами на узкую Хай-стрит. Напротив находился антикварный магазин Саймона Сомерса. Она заметила, что в комнате Саймона горит свет, и высунулась из окна.

— Эй, привет, Саймон? Как ты навестил матушку?

Саймон показался в окне.

— Прекрасно, спасибо, Дженни. А как твоя читающая публика?

— Ужасно. Их дурной вкус меня всегда раздражает. Даже викарий читает детективы.

— Где ты была, Дженни? У тебя краска на лице.

— О, это Ганс. Я позировала ему.

Дженни лишь едва различала в сумерках лицо Саймона, его густые волосы.

— Ты уверена, что Ганса интересует только живопись?

Как всегда его голос звучал лениво, но в нем слышались провокационные нотки. Что оставалось делать девушке, если все мужчины были такими, как Саймон Сомерс: довольные, немного циничные наблюдатели жизни? Они всегда досаждали своими предупреждениями, как старые девы. Кроме того, Саймон ничего не знал о Гансе и судил о нем понаслышке.

— Если Ганс думает, что может стать хорошим портретистом, то почему бы ему не попробовать, — сердито спросила Дженни. — В конце концов, ты ведь пытаешься добиться успеха в своем деле.

— Конечно.

— Не говори так, как будто ты уверен, что Ганс ничего не добьется в жизни.

— Я не уверен, что Ганс ничего не добьется, где бы он ни планировал найти свой успех.

Дженни пожала плечами.

— Я знаю, Ганс одержим идеей писать картины. Честно говоря, я не знаю, чего он хочет больше: рисовать красивые лица или целовать их. Он немного запутался, но это лишь повод, — рассуждала Дженни. — Ему пришлось пережить ужасное время немецкой оккупации. Он мог бы стать великим художником, если бы у него была возможность заниматься живописью в юности. Во всяком случае, он уже продал одну картину. Ганс узнал об этом от Клайва Уилтона, который только что вернулся.

— Я знаю. Мы ехали одним поездом.

Дженни тут же с интересом подалась вперед.

— С новой секретаршей? Какая она? Такая же хорошенькая, как говорит Ганс?

— Дженни, крошка, я смотрю на вещи не так, как этот честолюбивый портретист.

— Но у тебя ведь есть чувства. Ты тоже собираешься в нее влюбиться?

— Тоже?

— Ну, Клайв, должно быть, уже сделал это. Иначе зачем ему было привозить ее сюда? Почему она приехала?

— Возможно, она на самом деле думает, что получит хорошую работу. Вероятно, так оно и есть на самом деле. Почему бы и нет?

— С лицом ангела? — скептически спросила Дженни. — Я не думала, что это непременное условие для секретарши.

— А у тебя, Дженни Хауэрд, — резко оборвал ее Саймон, — лицо стряпухи шестнадцатого века.

6

Миссис Кумб, экономку Клайва, предупредили по телефону о прибытии хозяина и его новой секретарши. Она подготовила одну из свободных комнат для Мег и приняла ее достаточно вежливо, но весь ее вид выразил неодобрение.

Клайв сказал, что его экономка — вдова, пользующаяся всеобщим уважением. Он попросил Мег не удивляться: миссис Кумб всегда держала людей на расстоянии. Но эта трудолюбивая и надежная женщина была очень предана жене.

— Луиза называет ее Лена. Мне бы никогда не хватило бы храбрости так обратиться к ней.

Когда Мег очутилась в доме, ей очень захотелось увидеть фотографию Луизы. Фотографии должны быть обязательно, не говоря уже о портрете. Клайв никогда не женился бы на женщине, которая не могла бы вдохновить художника. Мег уже достаточно хорошо знала хозяина дома, чтобы быть уверенной в этом. Она не могла избавиться от смутного подозрения, что Луиза была на самом деле Анжеликой, но Клайв по какой-то причине держал это в секрете. Возможно, ему хотелось предать забвению тяжелое и трагическое детство Анжелики. Мысль о том, что женитьба на Золушке станет достоянием гласности, была ему невыносима.

— Как себя чувствует миссис Уилтон, — спросила Мег Лену, когда та проводила ее в спальню, которая оказалась одной из лучших комнат в доме.

— Она уже поправляется, спасибо, мисс.

Несмотря на явное нежелание экономки отвечать на вопросы, Мег решила расспросить ее обо всем.

— Она уже может принимать кого-нибудь? Я имею в виду незнакомых людей. Мне бы очень хотелось навестить ее.

— Надеюсь, вы скоро встретитесь. Можете пользоваться ванной для гостей, мисс. Я приготовила полотенца. Вторая дверь направо.

Лена собиралась уходить. Она почти ничего не сказала Мег.

— Мне не хотелось спрашивать мистера Уолтона, но скажите, пожалуйста, его жена сильно пострадала?

— Она пострадала так, как кому-то хотелось.

Теперь экономка действительно направилась к двери. Она ничего не сказала и в то же время сказала все, подчеркнув слово «кому-то». Конечно, речь шла о Клайве. А может быть, судя по тому, как гневно сверкнули ее глаза, она имела в виду саму Мег?

При всем своем желании полюбить новую работу и окружение, Мег стало не по себе. Неужели эта несносная подозрительная женщина в самом деле полагала, что Мег приехала с намерением занять место Луизы?

Но Клайв действительно никогда раньше не приводил секретаршу в дом. Он сам говорил ей об этом. Но он сказал также, что у него такой объем работы, что он не сможет навещать жену каждый день, если останется в Лондоне. Клайв не обманывал ее. Но, хотя он был очень мил с Мег с того совместного ленча, она постоянно ощущала его отчужденность.

Нет сомнений, что о них пойдут сплетни. Судя по тем ужасным рассказам о Клайве, которые Мег уже услышала, здесь любили посплетничать. Ей придется приложить все усилия, чтобы рассеять подозрения. К тому же ей очень хотелось подружиться с Луизой — или Анжеликой. Бедная девушка, пострадавшая так сильно, что никто не осмеливается сказать ей правду, должна была нуждаться в людях, способных стать ей друзьями.

Мег распаковала вещи в маленькой, но симпатичной спальне. Окна выходили в поле, за которым виднелись деревенские крыши. Затем она приняла ванну и оделась к обеду.

Клайв сообщил, что пригласил Ганса Кромера. Ганс обязательно захочет увидеть Мег, раз он так восхищался ею. Кроме того, у них небольшое торжество по случаю продажи одной из акварелей Ганса.

— Не смущайтесь, если Ганс будет слишком эксцентрично вами восторгаться. Он всегда такой в присутствии красивых женщин. У него есть только одно желание — запечатлеть их на полотне. Но, к сожалению, это желание гораздо больше его таланта.

— Он захочет меня написать? — спросила Мег.

— Вполне вероятно. Но не позволяйте ему досаждать вам. Мы все стараемся веселить его, памятуя его трагическое прошлое. Он пережил оккупацию и был единственным из семьи, кто выжил. Все это накладывает глубокий отпечаток на человека.

— Вы так добры к нему, мистер Уилтон.

— О, нет. Не более, чем кто-либо.

Клайв действительно казался открытым, добрым и честным. Мег не хотелось судить о нем превратно, но в памяти все еще крутился подслушанный разговор, когда Ганс просил Клайва сделать что-то, уверяя, что риск был ничтожным. Речь шла о ней? Но на следующий день Клайв все-таки позвонил ей и так поразил приглашением на ленч.

Все происходящее было как раз тем, что хотела получить Мег, чтобы забыть о Дереке: все немного интриговало и казалось загадочным. Дерек казался ей уже очень далеким, хотя в сердце еще оставалась боль. Внезапно в голове Мег промелькнула мысль, что Саймон Сомерс знал лучший способ лечения разбитых сердец, чем интриги Клайва или Ганса. Просто Саймон не желал, чтобы его игнорировали и все.

Мег уже была готова к обеду, и если устрашающая Лена находилась на кухне, как тому положено быть, то можно пройти по нижним комнатам в поисках фотографий.

В гостиной фотографий не оказалось. В строго обставленной комнате не было никаких признаков симпатии хозяина дома. Интересно, любила ли Луиза современные картины над камином с их яркими кричащими красками или холодные линии удобной, но неуютной мебели. Здесь ни к чему не прикасалась рука женщины, во всем чувствовалось влияние Клайва. В этой комнате не было места сентиментальным фотографиям. Мег должна была поискать их в другом месте.

Ей очень хотелось попасть в спальню Луизы. Если бы ей удалось удостовериться, что Лена на кухне, а Клайв внизу…

Как только Мег подумала об этом, до нее донесся голос Клайва, разговаривавшего с кем-то по телефону в своем кабинете, а звон посуды свидетельствовал о том, что Лена действительно была на кухне.

Мег потребовалось мгновение, чтобы быстро проскользнуть наверх и пройти по коридору в поисках спальни. Окна ее должны выходить в сад.

Мег глубоко вдохнула и открыла дверь.

Внутри стояла двуспальная кровать, покрытая тяжелым стеганым атласным покрывалом. На полу лежал роскошный тяжелый ковер. Рядом с кроватью стоял белый туалетный столик. На полу Мег увидела открытый чемодан Клайва.

На столике оказалась фотография в рамке Мег быстро подошла, чтобы взглянуть на нее, но, к великому разочарованию, на фотографии был только Клайв. Он не улыбался и казался еще красивее, чем в жизни. Фотограф нашел способ польстить своему элегантному клиенту. Он также запечатлел определенную жестокость. А может быть, во взгляде было простое тщеславие?

Мег огорченно посмотрела вокруг. Больше фотографий в комнате не было. Если у Клайва и оставалась фотография жены, то держал он ее где-то в другом месте.

Устыдившись своего любопытства, Мег на цыпочках вышла из комнаты и направилась вниз. В конце концов, если бы она случайно обнаружила, что Луиза действительно была Анжеликой, то что она должна была делать или говорить? Это не ее дело.

Тем не менее эта мысль не давала ей покоя. Клайв зашел в гостиную и предложил выпить коктейль.

— Что будете пить? Смешать вам мартини?

— Да, спасибо. Очень милая комната.

— Вам нравится? У меня страсть к комнатам, в которых царит порядок. Я отдаю предпочтение современным дизайнерам. Надо дать им шанс. Что сталось бы с Уильямом Моррисом или Чиппендейлом, если бы их современники не дали им шанс творить. Большинство женщин, конечно, не любят крайностей.

— Ваша жена тоже? — осторожно спросила Мег.

Клайв казался спокойным.

— О, Луиза очень молода. Она все предоставила мне. Мы не могли воссоздать классический итальянский стиль в английской деревне, поэтому она доверилась моему вкусу.

Анжелика тоже была молода, промелькнуло у Мег в голове.

— Ваша жена красива? У вас есть ее портрет?

Клайв сосредоточенно смешивал коктейль.

— Нет, здесь нет. У меня есть несколько фотографий в Лондоне. Здесь у меня есть сама Луиза. Попробуйте и скажите, нравится ли вам это.

Мег послушно взяла стакан и сделала глоток. Она поняла, что Клайв уклонится от всех вопросов, и ей ничего не удастся узнать.

Несколько минут спустя появился Ганс. Мег услышала его разговор с Клайвом в передней.

— Как хорошо, что ты вернулся, Клайв. Надеюсь, путешествие было приятным?

— Да, спасибо.

— Как Луиза? Какие новости?

— Как и ожидалось, хорошие.

У Мег зародилось подозрение, что эта обычная вежливая беседа предназначалась для нее, потому что через мгновение Ганс понизил голос и что-то быстро сказал.

Клайв коротко ответил:

— Это тебе решать.

Ганс, вновь заговорив внятно, продолжал:

— Все в порядке. Я не мог ошибиться. Я знаю.

Как только они подошли к двери, Клайв отчетливо произнес и опять для Мег:

— Как чудесно, что нам удалось продать твою картину. Ее купила жена биржевого маклера из Суррея, хвала ей. Заходи, посмотрим, помнишь ли ты еще мою новую секретаршу. Думаю, должен, раз ты так восхищался ею на выставке.

Оба вошли в комнату. Ганс поприветствовал Мег. Он удерживал ее руку в своей мгновение дольше положенного.

— О, приятно видеть вас здесь, мисс Берни. Я ставлю себе в заслугу, что открыл вас для Клайва.

— Спасибо, старина. За мной долг, — весело ответил Клайв и перевел разговор на выставку.

Хотя Ганс делал вид, что внимательно слушает друга, он не сводил глаз с Мег.

Та почувствовала себя неловко от его пристального внимания. Разве Клайв не замечал, как Ганс смотрит на нее? Самым странным было то, что внимание это казалось скорее оценивающим, чем восторженным. Он как будто прикидывал, сумеет ли она пройти какую-то проверку. В Лондоне Ганс выглядел безобидным и довольно патетичным с его огромными восхищенными карими глазами и смирением перед неудачами. Но сейчас в нем не было и намека на неудачника. Наоборот, перед Мег стоял триумфатор.

Лена уже ждала их возле стола, как всегда хмурая, но расторопная. По выражению ее лица Мег подумала, что экономке и дела нет до Ганса. Но она вообще, казалось, направляла все свое внимание на хозяйку. Возможно, она ненавидела других людей за то, что они были здоровы и могли наслаждаться искусно приготовленными ею блюдами в то время, как Луиза была больна.

Несмотря на блюда и напитки, которые могли бы помочь Мег расслабиться и получить удовольствие от приятного вечера, у нее возникло чувство неопределенности, подавленности и тревоги. Или тому виной были эти двое мужчин?

Во что она ввязалась? Оба друга, — Ганс открыто уставившись на нее, а Клайв незаметно, — наблюдали за каждым ее жестом, вызывая в ней сравнение с двумя большими котами, следящими за беззащитной мышью… Вслед за этим появилось глупое предположение, что и Луиза была для них такой же мышью.

— Давайте выпьем кофе в другой комнате, — сказал Клайв. — Я не предлагаю вам, Мег, больше вина, потому что хочу еще немного поработать.

— Сегодня вечером? Ты заставишь ее работать сегодня вечером? — недоумевал Ганс.

— Это несправедливо, Мег? Я люблю работать по ночам. По этой причине я и захотел, чтобы секретарша жила у меня дома.

В это время раздался телефонный звонок.

— Я должна ответить, мистер Уилтон? — спросила Мег.

— Если хотите. Лена, мы будем пить кофе в гостиной.

Мег поспешила в холодный кабинет, откуда раздавались настойчивые звонки. Она услышала в трубке чей-то резкий голос.

— Это дом мистера Уилтона? Скажите, пожалуйста, могу я поговорить с мистером Уилтоном?

— А с кем я разговариваю?

— Это больница города Рай. Старшая сестра хотела бы поговорить с мистером Уилтоном.

Мег положила трубку и поспешила к хозяину с сообщением. Клайв встревожился, Ганс тоже. Мег заметила, как они переглянулись.

— Плохие новости? — спросил Ганс.

— Надеюсь, нет, — ответил Клайв и вышел из комнаты.

Ганс посмотрел на Мег; он явно был озабочен и встревожен заботами Клайва.

— Видимо, что-то неприятное? — поинтересовалась Мег. — Мистер Уилтон кажется очень взволнованным.

— Еще бы. Это его жена. Ему пришлось столько пережить. Если у Луизы рецидив, он сойдет с ума. Клайв такой чувствительный. Он мучается вместе с женой.

— Она сильно пострадала?

— О, да, очень серьезно. Но сейчас это, скорее всего, последствия действия шока. На ее мозг, вы понимаете?

— О! Так это поэтому… — Мег замолчала, как только до нее дошел смысл слов Ганса: если у Луизы был поврежден рассудок, то ничего удивительного, что Клайв избегал расспросов о ней. Они угнетали его. — Мистер Уилтон во всем винит себя, — добавила она.

Ганс кивнул.

— Но это был просто несчастный случай. Это могло произойти с каждым. И она была так прекрасна! Ничего удивительного, что Клайв в отчаянии.

Ганс говорил это и прежде всего с такой же меланхолией в голосе. Но он, конечно же, был одержим женской красотой. Потеря красоты ему, несомненно, казалась более трагичной, чем потеря разума.

Клайв вернулся обратно.

— С ней все в порядке, — сообщил он. — Ничего не случилось. Луиза просто знает, что я буду дома сегодня вечером, и хотела передать что-то.

— О, как замечательно, Клайв! Я так рад. Как она?

— Сестра говорит, что ей лучше. Немного бренди, Ганс? Мег?

Только тот, кто хорошо знал Клайва или был так же любопытен и наблюдателен, как Мег, уловил бы напряжение в его спокойном голосе. Он зажег сигарету и нервно курил, крепко держа ее пальцами.

Если с больницей так легко было связаться, почему Луизе приходилось звонить? Почему сам Клайв не позвонил жене?

— Нет, бренди я не буду. Спасибо, мистер Уилтон. Ведь мы собираемся работать, — сказала Мег.

— Да, я собирался, — ответил Клайв, возясь со стаканом возле бара. Он даже не повернулся к ней. — Но я передумал. Немного устал. И вы тоже, как я вижу.

— А я должен идти домой, выпускать кошку, — сказал Ганс. — Моя экономка очень нервная женщина, — пояснил он Мег. — Она боится открывать дверь после десяти вечера. Днем она не выходит на улицу: боится, что солнце ослепит ее. У нее это превратилось в манию. Очень эксцентричная женщина. Но она так много делает для меня, нищего художника.

— Не верьте ему, Мег, — вставил Клайв. — Он самый настоящий благодетель для мисс Берт. Кроме него ее никто не взял бы.

Ганс замахал руками.

— Она просто живет в одной из моих комнат. Вместе с кошкой. Мисс Берт почти всегда помнит о том, что надо прибраться и приготовить обед. Если она забывает, я делаю все сам. Она не доставляет хлопот, эта бедная одинокая душа. К тому же, я не могу позволить себе такую искусную экономку, как твоя Лена, Клайв. Я боюсь ее и должен признаться, что предпочитаю свою глупую мисс Берт, которая почти ни с кем не разговаривает, кроме своей кошки. Я так рад, что Луизе лучше, — Ганс поднялся, чтобы уйти. — Спасибо за прекрасный обед, Клайв. Надеюсь, что ты когда-нибудь отпустишь мисс Берни ко мне на несколько часов.

Мег удивленно посмотрела на него. Клайв улыбнулся.

— Ганс хочет написать ваш портрет, Мег.

— Сейчас я работаю над портретом маленькой Дженни Хауэрд из библиотеки. У нее потрясающее лицо елизаветинской эпохи. Мисс Берни будет представлять здесь итальянский Ренессанс. В ней столько покоя и чистоты. Пожалуйста, не принимайте меня за сумасшедшего, мисс Берни. Мои портреты отвратительны. Но я все равно должен стараться. Когда-нибудь все получится, говорю я себе.

— Я уверен, Мег не откажется уделить когда-нибудь тебе немного времени, — сказал Клайв.

— Да, — отозвалась Мег. Она не понимала, что происходит. Если портреты Ганса были так плохи, почему Клайв поощрял его? Но если она согласится, то увидит мастерскую Ганса и выжившую из ума мисс Берт с ее кошкой. И может быть, Дженни Хауэрд. Это было так необычно и волнующе. Мег не могла вообразить, что с ней могло бы случиться что-то более интересное. Она готова была согласиться на что угодно.

Когда Ганс ушел, Клайв сказал:

— Идите спать, Мег. Мы начнем рано утром. Хорошо выспитесь. Не пугайтесь, если услышите ночью какой-нибудь шум. Я иногда гуляю по ночам. Лена делает то же самое.

— Да, мистер Уилтон.

Он все еще был поглощен своими мыслями и выглядел усталым. Мег решила, что он думает о жене, и добавила:

— Я так рада, что вашей жене стало лучше. Надеюсь, что смогу скоро ее увидеть.

— Конечно, это пойдет ей на пользу. Луизе нужны молодые друзья. Мы очень хорошо поладим. Я уверен.

Казалось, он успокаивает ее. Или это только игра ее воображения? Клайв был беспокоен и напряжен, ему не терпелось, чтобы Мег ушла наверх и оставила его одного.

— Заприте дверь, Мег, чтобы мы не потревожили вас.

— Хорошо, мистер Уилсон. Спокойной ночи.

Поднявшись к себе в спальню, Мег неторопливо разделась, бросив одежду на стул. Серьги и золотой браслет она оставила на туалетном столике. Мег достаточно устала, чтобы сразу уснуть, но все произошедшее с ней за день было таким странным и необычным, что сон не шел к ней.

Мег уже лежала в постели, когда услышала, как остановилась машина, а затем хлопнула дверца. Окно спальни выходило на задний двор, и она не могла узнать, к этому ли дому подъехала машина или нет. Но в любом случае, это было не ее дело. Подавив в себе порыв открыть дверь и прислушаться, Мег перевернулась на другой бок и твердо решила уснуть.

Ей почти удалось это сделать. В полудреме она услышала чьи-то голоса — может быть, это кричали совы — потом ей показалось, что кто-то отпер дверь спальни. Мег тут же проснулась, при слабом свете луны ей удалось рассмотреть, что дверь закрыта. Поднимающийся ветер раздувал занавески. Кто-то возился за дверью.

И тут Мег увидела, что ручка двери поворачивается! У девушки перехватило дыхание, когда дверь открылась. Ей хотелось крикнуть: «Кто это?», но она не могла произнести ни звука. Оцепенев от ужаса, Мег продолжала лежать в постели и наблюдать за призрачной тенью, появившейся в комнате.

Кто это был? Мужчина? Женщина?

Существо, кажется, не имело лица. Только неразличимое бледное пятно. Белая гладкая голова была похожа на яйцо. У Мег из груди вырвался сдавленный крик. Возле двери кто-то ахнул и пробормотал:

— Извините. Я не хотела вас будить.

Легкий и как будто задыхающийся голос мог принадлежать только женщине.

Мег встрепенулась.

— Кто вы? Что вы хотите?

Фигура скрылась в дверном проеме. Мег стремительно вскочила с постели. Женщина не должна была исчезнуть.

— Не уходите! Скажите, что вы ищете. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет, нет.

Мег осенило.

— Вы Луиза, да?

— Откуда вы знаете?

— Кто же еще это может быть? Но я думала, вы лежите в больнице.

— Я вернулась домой сегодня вечером, — неохотно и даже немного угрюмо проговорила женщина. — Муж говорит, мне не следовало этого делать. Он был… расстроен. Но я уже хорошо себя чувствовала и просто сказала сестре, что ухожу.

— Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы двигаться, то вам, конечно же, надо быть дома, — заверила Мег. — Я уверена, что ваш муж на самом деле очень рад.

Мег пыталась продолжить разговор, ей не хотелось, чтобы незнакомка уходила.

— Да? Вы действительно так думаете? — В скептическом голосе послышались страсть и надежда.

— Но разве вы не знали, что я здесь? — продолжала Мег. — Вы думали, комната пуста? Если вы искали здесь что-то, возьмите.

Последовала небольшая пауза, затем женщина, по-прежнему невидимая в темноте, подавленно сказала:

— Я знала, что вы здесь. Я пришла, чтобы посмотреть на вас. — Враждебность, с которой Луиза произнесла эти слова, заставили Мег задуматься. Что сказали о ней этой бедняжке? Ее заставили ревновать?

— Мы не видим друг друга в темноте, — начала Мег. — Подождите, пока я найду выключатель. Я тоже хочу увидеть вас, потому что уверена…

— Нет, не надо! Не включайте свет! — в панике оборвала ее Луиза. Она ринулась к кровати и схватила Мег за руку, как раз когда та собиралась повернуть выключатель. Мег видела только неясное бледное пятно вместо лица собеседницы.

— Но почему? — недоуменно спросила она.

— Вы будете шокированы.

Мег была взволнована: голос Луизы, говорившей на почти совершенном английском, был ей несомненно знаком.

— Я уверена, что вы Анжелика. Ваш муж говорит, что это не так, но я помню ваш голос.

— Кто такая Анжелика? — произнесла холодным голосом после короткой паузы женщина.

Мег смешалась. Она была так уверена, что интуиция ее не подвела.

— Я думала, что вы Анжелика. Меня зовут Мег Берни. Разве вы не помните, как я гостила у вас во Флоренции? Я разговаривала с вами и вашей бабушкой. Я прощу прощения, если ошиблась, но ваш голос ужасно похож на голос Анжелики. Позвольте мне увидеть вас!

— Нет, нет!

У Мег зародилось подозрение.

— Я ничего не скажу вашему мужу, если вы не хотите, чтобы он знал о нашей встрече. Вы отрицаете, что вы Анжелика потому, что вы никогда не говорили ему этого? Не хотите, чтобы он знал, как вы были бедны? И как рухнул ваш дом?

— Дом рухнул…

— Я полагаю, вы не знали об этом. Вы уехали оттуда до грозы, правда?

Неясный силуэт застыл на месте. Женщина ничего не сказала, не показывая и виду, понимает она или нет, о чем говорит Мег. А та нетерпеливо направилась к ней.

— Вы сказали, что хотели увидеть меня. Но вы не можете сделать это без света.

— Вы… очень хорошенькая? — спросила Луиза голосом испуганного ребенка.

Как мог такой утонченный человек, как Клайв Уилтон, взять в жены такое неуверенное в себе существо?

— Если вы Анжелика, вы должны помнить, какая я, — огорченно ответила Мег. — Нет, я не хорошенькая. Так думает только Ганс.

— Ганс.

Луиза застыла. Мег не поняла, что ей послышалось в голосе хозяйки дома, удивление или испуг.

— Он уже был здесь? Он не теряет попусту время, не так ли?

— Почему вы так думаете?

— Я не знаю. Не знаю. Муж говорит, я очень нервная. У меня бывают странные фантазии. Или сны. Я не знаю, что именно. Но то, что случилось, — не сон. Посмотрите на меня! Зажгите свет и посмотрите на меня! В конце концов, вам лучше увидеть.

Мег пошарила рукой в поисках выключателя. Лихорадочное состояние Луизы передалось и ей. Руки Мег дрожали.

В свете, озарившем комнату, Мег увидела забинтованную голову с прорезями для глаз, рта и носа. Больше ничего. Ни волос, ни черт лица не было видно…

— Ох! — выдохнула Мег. — Бедняжка!

С порога раздался резкий и рассерженный голос Клайва:

— Луиза! Что ты здесь делаешь? Разве я не говорил тебе, чтобы ты оставалась в своей комнате?

7

Маленькая фигурка Луизы прижалась к туалетному столику. Клайв обрушил на нее весь свой гнев, не обращая никакого внимания на Мег.

— Где Лена! Разве она не приготовила тебе постель? Ты должна лежать после такого путешествия. Что скажет врач? Сначала ты убегаешь из больницы, а потом слоняешься по дому. Ты что, не хочешь выздороветь?

Невозможно было понять, плакала Луиза или нет. Она покорно опустила голову и проговорила:

— Я только хотела увидеть нового секретаря. Ты писал мне о ней. Я хотела быть дома, когда она приедет.

— Ты могла встретиться с Мег утром. Какая необходимость пугать ее ночью.

— Пугать? — запинаясь, пробормотала Луиза.

Мег натянула халат.

— Она не делала этого, мистер Уилтон. Она просто пришла поговорить со мной.

— Она слишком нетерпелива. Разве не так, моя радость? Могла бы подождать до утра. Для этого дня хватило уже одного твоего бы возвращения домой. Вполне достаточно, чтобы не нарушать покой мисс Берни.

Мег посмотрела, как Клайв обхватил рукой слабую фигурку. «Будьте добры к ней, будьте к ней добры!» — умоляла она про себя.

Но к Луизе вернулось самообладание и чувство достоинства.

— Со мной все в порядке, Клайв. Мне намного лучше. Врач сказал, что время до следующей операции, проведенное дома, пойдет мне на пользу.

— Но тогда, моя дорогая, надо было сказать мне, и я бы приехал за тобой.

— Мне хотелось сделать тебе сюрприз.

Клайв задумчиво посмотрел на нее. Мег ужасно хотелось узнать, какие мысли скрывало это спокойное выражение лица. Думал ли он, что Луиза намеренно выбрала это время и приехала домой поздно вечером без предупреждения, чтобы посмотреть, чем занимается Клайв с новой секретаршей?

— Ты ведь не сердишься, правда? Мне так хотелось быть с тобой. — В голосе Луизы опять послышалась неуверенность.

— Сержусь? Дорогая моя, я счастлив, что ты опять дома, — мягко ответил Клайв. — Дело только в том, что мне надо было самому позаботиться привезти тебя сюда. Подумать только, ты возвращаешься домой на такси в такой поздний час одна. Но это все неважно… Сейчас ты должна лечь в постель и отдохнуть.

Когда супруги покидали комнату, глядя, как Луиза прижалась к мужу, можно было подумать, что между ними существует только нежная привязанность. Но всего минуту назад Клайв был рассержен. Лицо казалось каменным. Луиза же была нервной и почти испуганной.

Почему Клайв не сказал раньше, что Луиза возвращается домой? Ведь он знал об этом, его предупредила по телефону медсестра. Почему он не вернулся в гостиницу и не сказал об этом Мег и Гансу, вместо того чтобы держать новость про себя? Он не хотел беспокоить Мег поздно ночью? Или шокировать ее сообщением о том, что у его очаровательной жены были страшные повреждения на лице, требующие серии операций? Может быть, ему хотелось держать Луизу в отдалении от Мег, увезя жену рано утром обратно в больницу и не признаваясь Мег, что Луиза была дома?

Последняя мысль больше всего не давала Мег покоя. Она не могла уснуть и все еще сидела на краю кровати, когда вернулся Клайв. Он постучал и вошел с разрешения Мег.

— Я очень сожалею обо всем, Мег. Вы, должно быть, испугались. Мне не хотелось, чтобы вы увидели Луизу до утра. Для всех и всегда встреча с ней была потрясением.

— Она сильно изуродована?

— Была. Сейчас уже идет на поправку. Конечно, ее это очень беспокоит. Луиза не хочет, чтобы ее увидели без повязки. Хирург пообещал создать новое лицо, почти такое же прекрасное…

— Это трагедия.

— Я знаю. Знаю.

Клайв выглядел таким расстроенным, что Мег забыла свои подозрения…

— Теперь я понимаю, почему вы не хотели говорить о ней.

— Да. Я должен предупредить вас, что она еще не оправилась от шока. Иногда она говорит странные вещи. Вы не заметили ничего необычного в разговоре?

— Нет. Она только хотела увидеть меня.

— О, да. Я написал ей о вас. Она очень заинтересовалась. Луиза так одинока, бедное дитя. Она слишком мало прожила в Англии до несчастного случая, чтобы успеть завести друзей. Мег, вы будете добры к ней?

— Конечно!

— Спасибо, моя дорогая. Вы так отзывчивы. Поговорите с Луизой о Риме. Она все еще тоскует по дому.

— Ей придется вернуться в больницу? — спросила Мег.

— Я поговорю с врачом завтра. Очевидно, он думает, что некоторое время, проведенное дома, пойдет ей на пользу. Но если она останется здесь, Мег, я прошу вас, будьте к ней терпимее. Я уже говорил, у нее есть склонность к фантазиям…

Браслет сверкал в лучах солнца на столике возле кровати. Это было первое, что Луиза увидела, открыв утром глаза. Она быстро вскочила и стала надевать браслет на руку, когда в комнату вошел Клайв, завязывая галстук.

— Клайв, это для меня?

— Нет, дорогая, я только оставил его, чтобы ты посмотрела.

— Но почему… — запинаясь, пробормотала Луиза. — Чей же это, если не мой?

— Ты действительно не знаешь?

— Конечно, нет, Клайв. Я никогда его раньше не видела.

— Это браслет мисс Берни, Мег.

— Браслет Мег! Но почему он здесь?

— Может быть, тебе лучше себя спросить?

— Но я не брала его, Клайв. Честное слово! — Луиза была в панике. Прошлой ночью я зашла к Мег только посмотреть на нее. Ты говорил, она хорошенькая. — Луиза опять запнулась.

— Тем не менее он был в кармане твоего халата.

— Но я не помню… Я не могла…

— Ты никогда не помнишь. Так ведь, милая? — Клайв смотрел на жену сверху вниз. Утомленное лицо было добрым и понимающим. — Это одна из проблем.

Луизу охватили ужас и сомнение.

— Я хотела попросить тебя купить золотой браслет для замечательной новой сестры. Но не такой, как этот. Мне хотелось бы необыкновенный. Поэтому я не могла и думать об этом… — Она в нерешительности замолчала. Она так любила привлекательные вещички, которых у нее никогда не было. Серьги и колье, лежащие за тяжелым стеклами витрин, ювелирных магазинов или иногда случайно оставленные на столах в домах, куда они с Клайвом ходили в гости. Она знала, что эти вещи роковым образом притягивали ее к себе.

— Клайв, не говори мисс Берни…

— Если я дам тебе это обещание, ты должна обещать мне кое-что.

Он все еще смотрел на Луизу добрыми и сочувствующими глазами, как будто он действительно любил ее и хотел защитить.

Луиза с готовностью кивнула.

— Я обещаю. Я знаю, о чем ты собираешься попросить меня. Не разглашать секретов.

— Ты никогда не видела Мег раньше?

Казалось, он просто задает вопрос, но Луиза понимала, что Клайв проверяет ее.

— Где бы я могла видеть ее раньше? В Англии я прожила только два года, шесть месяцев из которых я провела в больнице.

— А в Италии?

— Конечно, нет, Клайв.

Клайв мягко похлопал ее по руке.

— Я незаметно подброшу браслет ей в комнату. Если она обнаружит пропажу, мы скажем, что его смахнула Лена, когда вытирала пыль. Не волнуйся, любимая. И я обещаю купить еще один браслет для сестры.

— О, Клайв…

— Не плачь. Послушай, дорогая, какая надобность сейчас в этих бинтах? Их нужно снять. Ты ведь даже не смогла наложить их правильно.

Луиза отшатнулась.

— Но я выгляжу совсем по-другому. Тебе это не понравится.

— Дорогая, у тебя всего несколько шрамов, которые почти незаметны. После следующей операции даже они исчезнут. А внутри ты какая же, как и прежде: девушка, в которую я влюбился. Не будь глупенькой. Не убегай больше из больницы и не бери драгоценностей, которые я всегда могу купить тебе, и не воображай себе того, чего не было…

В тихом голосе слышалась угроза. Луиза согласно кивнула. Она уже убедила себя, что станет счастливой. Клайв действительно должен любить ее, иначе он не был бы так нежен и чуток.

— Не усложняй для меня ситуацию, — продолжал Клайв. — Я знаю, это была моя вина. Мне придется всю жизнь нести на себе этот крест.

— Это был несчастный случай, — запротестовала Луиза.

— Которого можно было избежать. Даже я понимаю это теперь, когда слишком поздно. Ну, что? — Он поднял брови. — Ты будешь хорошей девочкой? Хорошо относись к Мег. Никаких выходок.

— Она в самом деле твоя секретарша?

— Боже мой, да! А ты что думала?

— Не знаю.

Клайв пристально посмотрел на жену.

— Чего ты боишься, Луиза? Я уверен, ты не думала, что я привез сюда Мег, потому что заинтересован в ней лично. Не считая всего остального, ты ведь знаешь, что меня интересуют брюнетки.

— Она очень хорошая секретарша?

— Она как раз такая, какую я хотел.

— Ганс собирается писать ее портрет?

— Вероятно. Он без ума от ее внешности. Ты же знаешь, какой он. Бедняга Ганс.

— Не позволяй ему, Клайв.

— Не позволять! — Клайв был немного удивлен. — То, что делает Ганс, меня не касается. Точно так же меня не заботит, чем занимается Мег в свободное время. К тому же он сейчас поглощен Дженни Хауэрд. Господи, помилуй, Луиза, я надеюсь, ты не воспринимаешь Ганса всерьез?

— Я просто не понимаю, почему ты так беспокоишься о нем, — пробормотала Луиза. — Он плохой художник, ты это знаешь. И он… вселяет в меня страх.

— О, дорогая! Это опять твои фантазии. Сейчас я скажу Лене, чтобы она принесла тебе завтрак. Если ты будешь хорошо себя вести и выбросишь эти глупые мысли из головы, я обещаю, что ты останешься дома до операции.

Луизу обрадовали эти слова.

— Правда? Ночью ты говорил, что это невозможно, и я должна немедленно вернуться в больницу.

— Ночью я был рассержен твоим дурачеством. Но пришел другой день. Сейчас я должен идти работать. Нам с Мег предстоит много сделать сегодня утром. Я пришлю ее к тебе пожелать доброго утра, чтобы суметь подсунуть ей браслет. Но не задерживай ее. Помни, она приехала сюда работать.

Когда Клайв ушел, Луиза начала медленно разматывать неумело наложенные бинты. Она действительно чувствовала себя неуютно без них. Та милая сестра, мисс Грин, пошутила над ней и небрежно забинтовала голову, сказав, чтобы Луиза сняла перевязку, как только приедет домой.

— Вы должны привыкнуть к тому, что люди будут смотреть на вас, миссис Уилтон. Только тогда вы полностью поправитесь. Вы вообще-то неплохо выглядите.

Оставшись одна в своей комнате, Луиза достала зеркальце и посмотрела на свое лицо.

Действительно, как и говорила сестра, страшного ничего не было. Первая операция восстановила подбородок и нос, хотя теперь они были не совсем такие, как раньше, а следующая должна была убрать длинный шрам на левой щеке.

Один глаз казался больше другого из-за перетяжки кожи, поэтому у Луизы был немного странный вид. Волосы только начали отрастать, и вместо привычной массы густых темных волос Луиза видела растрепанные пряди.

Она никогда не станет снова красивой. Ей придется смотреть на других, не отмеченных несчастьем женщин, таких, как Мег, красивых и ярких, и думать, почему это случилось с ней, а не с ними. Всю оставшуюся жизнь она будет ненавидеть их. Ей придется видеть неизбежное восхищение в глазах мужчин и знать, что оно вызвано другими. Так же, как когда-то, она завидовала красивым нарядам и украшениям других девушек, теперь она будет завидовать их неизуродованным лицам. Она лишена была возможности поддаться искушению украсть красивое лицо, но она была способна думать о горе, старости и болезни, которые в конце концов их изуродуют. Или даже о несчастных случаях.

В глазах Луизы появилось коварство. Она поджала губы. Она не сможет вынести восхищенных взглядов Клайва на Мег. Поэтому, может быть…

В дверь тихо постучали, затем она открылась и вошла Лена с подносом в руках.

— Доброе утро, мадам. Надеюсь, вы хорошо спали.

— Спала! — Луиза пожала плечами в ответ на озабоченное выражение грустного лица Лены. — Поставьте поднос, Лена. Уберите зеркало. Смотрите, я сняла бинты.

— Я вижу, мадам.

— Вы бы подумали, что я такая же, как прежде? Я сильно изменилась?

Лена угрюмо посмотрела на хозяйку.

— Вы почти не изменились, мадам. Я бы везде узнала вас.

— Вы говорите неправду, Лена. Я не похожа на себя прежнюю. Никто не узнал бы меня. Даже мой муж, если бы встретил меня где-нибудь на вечеринке.

— О, мадам! — притворно удивилась Лена, будто разговаривая с ребенком. — Вы слишком преувеличиваете.

— Это правда. Правда! Где та моя большая фотография. Я покажу вам.

— Она пропала, мадам.

— Пропала?

— Ее убрали. Я не знаю, где она.

— Вы имеете в виду, ее убрал мой муж? Порвал ее?

— Я не думаю, что он порвал ее, мадам. Просто убрал куда-то.

— Значит, никто не узнает меня, — прошептала Луиза. — Девушка, которую он встретил в садах Боргезе, исчезла навсегда…

Утром все показалось Мег более ясным, хотя не прибавило понимания. Клайв не хотел, чтобы она встречалась с Луизой. Он приложил все усилия, чтобы исправить ситуацию, когда встреча все-таки состоялась. Но если бы Луиза осталась в своей комнате, как он и приказал ей, ее вернули бы в больницу рано утром, и никто не узнал бы о ее визите домой.

Только по этой причине Клайв никому не сказал, что его жена возвращается домой. Было так странно, что он получил сообщение, но утаил его. Только предупредил Мег, чтобы та заперла дверь.

Теперь, когда было слишком поздно, и Мег все-таки увидела Луизу, он позволил жене остаться ненадолго дома до следующей операции. Но почему он был так скрытен вначале? Он не хотел, чтобы посторонние видели изуродованное лицо жены, которая пострадала из-за его неосторожности? Это он погубил прекрасное любимое лицо. А может быть, он боялся, что Луиза могла признаться Мег в том, что на самом деле была Анжеликой?

— Ты несносна! — гневно сказала Мег самой себе. — Ты постоянно прокручиваешь в голове одно и то же. Даже Луиза отрицает, что она Анжелика. Значит, это не может быть правдой.

Но Мег не могла забыть, как дрогнул голос Луизы, когда она услышала о старой вилле, разрушенной в войну, и которую время в конце концов превратило в руины.

Но по крайней мере, все это было очень загадочным и невероятно интересным, и Мег осознала, что, когда она проснулась, ее первой мыслью не была мысль о Дереке, как обычно. Ей нравилось находиться в деревне и готовиться к первому рабочему дню на новом месте работы.

Вскоре Мег убедилась, что Клайв пригласил ее действительно для напряженной работы. Ему, несомненно, была нужна секретарша, потому что он получал огромное количество писем, обработка которых занимала у них обоих много времени. Он также готовил несколько новых проектов и, казалось, был рад тому, что мог обсудить их с кем-то.

Все утро они работали в маленьком кабинете. В одиннадцать Лена принесла кофе. Длинное мрачное лицо было, как обычно, недовольным, и, не сказав ни слова, она поставила поднос возле машинки Мег.

— Спасибо, Лена, — вежливо поблагодарил Клайв. — Миссис Уилтон уже встала?

— Она все еще в своей комнате, сэр.

— Хорошо. Я полагаюсь на вас, Лена. Я надеюсь, вы не позволите ей перегружать себя. Я говорил, что Луиза находится дома временно, и если у нее случится рецидив, врач никогда снова не отпустит ее домой до операции. Передайте жене, что я скоро поднимусь к ней.

Голос Клайва был голосом встревоженного, но заботливого мужа. Он вряд ли заслуживал вспышки презрения, а может быть, и гнева в глазах Лены.

Час спустя Клайв положил ручку.

— Думаю, на сегодняшнее утро достаточно, Мег. Отдохните перед ленчем. Поднимитесь повидаться с Луизой. Это поднимет ей настроение.

— Да, конечно.

Мег удивила просьба Клайва, еще больше она поразилась, когда тот продолжал:

— Расскажите ей о девушке, за которую вы ее приняли. Как ее звали?

— Анжелика.

— Да. Луизе это будет интересно. Вы говорили, она тоже вышла замуж за англичанина? Как жаль, мы не знаем где она. Ее прошлое так похоже на жизнь Луизы. Они могли бы стать подругами.

Клайв так открыто и прямо смотрел на Мег, что невозможно было прочитать еще что-нибудь в этом взгляде. Но что-то все-таки заставило Мег продолжить расспросы.

— А Луиза тоже потеряла родных во время войны?

— Да, у нее никого не осталось. Когда я нашел ее, она жила в очень бедном квартале Рима, и кроме огромной семейной кровати, нескольких скульптурок и еще какого-то хлама у нее ничего не было. У той другой девушки была, по крайней мере, еще и бабушка, и она жила на вилле, как вы рассказывали.

— Теперь не осталось ни бабушки, ни виллы.

— Но вместо них появился хороший муж, да? — Клайв подарил ей ослепительную улыбку. — Спросите, не захочет ли Луиза, чтобы вы сделали что-нибудь для нее. Может быть, ей что-то нужно в деревне. Я бы хотел, чтобы вы зашли к Гансу после ленча и отнесли ему чек за картину, которую я продал. Он всегда в нужде, бедолага. Ему наверняка хочется получить поскорее деньги. Попросите его показать вам мастерскую. Она покажется вам очень интересной. У Ганса все замашки удачливого художника. — Да, кстати, — добавил он, когда Мег поднялась. — Я уговорил Луизу снять повязку с лица. Бедняжка очень переживает, но лицо выглядит на самом деле не так страшно. Я знаю, что могу полагаться на вас. — Он задержал взгляд на безукоризненной коже Мег чуть дольше положенного. — Вы будете тактичны.

— Я постараюсь, мистер Уилтон.

— Отлично. Какое счастье, что я встретил именно вас.

Когда Мег выходила из комнаты, зазвонил телефон.

— Вы ответите? — попросил Клайв.

Мег вернулась и сняла трубку. Голос был ей уже знаком.

— Это мисс Берни? Говорит Саймон Сомерс.

— Здравствуйте, мистер Сомерс. Как поживаете?

Голос Мег был немного напряженным. Ее слышал Клайв, и она все еще не знала, считать ли ей Саймона своим другом или нет.

— У меня все в порядке. Надеюсь, у вас тоже.

— Конечно.

— Замечательно! — Энтузиазм Саймона казался преувеличенным. Неужели он думал, что с ней могло что-то случиться?

Мег непроизвольно улыбнулась, но в этот момент перехватила нетерпеливый взгляд Клайва и быстро сказала:

— Если вы хотите поговорить с мистером Уилтоном, то он здесь, мистер Сомерс.

Клайв вскочил.

— Что он хочет?

Медленный голос в трубке продолжил:

— Да, я поговорю с ним. У меня появилась старинная картина, которая могла бы его заинтересовать. Но вы не убегайте, мисс Берни. Кстати, не мог бы я называть вас Мег, как все остальные?

— Я не могу помешать вам называть меня так, как вам хочется, — сухо ответила Мег, чувствуя на себе взгляд Клайва.

— Значит, Мег. Когда вы собираетесь заглянуть ко мне в магазин? Заходите сегодня днем на чашку кофе.

— Боюсь, сегодня мне надо много работать, мистер Сомерс.

— Саймон.

— Ну, Саймон. Секунду, это мистер Уилтон.

Мег передала трубку Клайву. Щеки у нее порозовели. Она приехала во Френчли не для того, чтобы отбиваться от заигрываний Саймона Сомерса или Клайва Уилтона или кого-нибудь еще. Она хотела только работать и привыкнуть к новой жизни. Но намек на ухаживание подзадорил ее. Это было неплохо для ее состояния, подумала Мег и вновь собралась с мыслями.

Выходя из комнаты, она услышала, как Клайв сказал:

— Не подлинник, говоришь? Нет, вряд ли кто-нибудь может так подумать. Какой период? Начало семнадцатого века. А какая рама? Это может меня заинтересовать. Остальное, я думаю, ценности не имеет. Надеюсь, ты не очень много за нее заплатил? Хорошо, я как-нибудь загляну…

8

Поднявшись наверх, Мег нашла Луизу в ее комнате. Она сидела у окна и смотрела в сад. Сегодня Луиза надела красивый розовый пеньюар, который ей очень шел. Она казалась очень молоденькой, а коротко остриженные волосы и тоненькая шея делали ее похожей на мальчика. В ней не было ничего от юной Анжелики с ее густой копной темных волос. Когда Луиза повернулась к Мег, та не увидела и прекрасного лица Анжелики.

Луиза подняла руку, спрятав лицо. Настороженная, она походила на раненое животное. Но за исключением большого шрама, Мег не увидела тех ужасных повреждений, о которых ее предупреждали. Покрытое шрамами лицо казалось искусственным. И все.

— Мой муж много работал с вами сегодня? — спросила Луиза неестественным голосом. — Он может быть обворожительным, когда хочет добиться своего.

— Да нет, не очень. Он предложил зайти к вам узнать, не могу ли я сделать что-нибудь для вас.

— Для меня все делает Лена, — ответ был вежливым, но в нем слышалась враждебность.

Луиза не возражала против услуг пожилой некрасивой Лены, но от юной прелестной Мег никогда.

— А разве я не могу поговорить с вами немного? — спросила Мег, почувствовав жалость к Луизе.

— Зачем? Клайв думает, что мне одиноко?

Опять в голосе зазвучала та упрямая гордость, выдающая боль, скрывать которую Луизу заставляла ее обидчивость.

Но Мег не отступала.

— Я поеду попозже в деревню и могу привезти что-нибудь для вас.

— Хорошо. Возьмите мне книжку в библиотеке. Что-нибудь простое. Я пока не понимаю сложных английских книг.

— Но вы прекрасно говорите по-английски, — заверила ее Мег.

В темных глазах девушки появилось странное хитрое выражение.

— Так же, как ваша подруга Анжелика?

— О, намного лучше.

— Но если бы Анжелика прожила в Англии два года, она бы тоже говорила на совершенном английском. Меня учил муж. Он проявил большое терпение при этом.

Появившаяся помимо ее воли мягкость в голосе выдавала Луизу. Мег поняла, что та была сильно влюблена в Клайва. А теперь ей приходилось сидеть здесь, смотреть на свое изуродованное лицо и раздумывать, не отпугивает ли оно ее любимого мужа. Действительно ли она настояла на возвращении домой, потому что знала о том, что Клайв взял красивую секретаршу? Поэтому ли она пришла в комнату Мег ночью, надеясь, что та на самом деле не была хорошенькая?

Луиза не проявляла дружелюбия, и только одиночество заставляло ее продолжить разговор.

— Я обязана была научиться хорошо говорить по-английски, элегантно одеваться, Клайв собирался устраивать большие обеды и приемы и с гордостью показывать меня там. А потом произошла эта авария. Ему пришлось найти кого-то другого, кто играл бы для него подобную роль.

— Значит, вы не очень часто бывали в обществе? — Мег не знала, как быть тактичной в такой ситуации.

— Нет, я должна была стать большим сюрпризом. Он хотел заставить всех друзей завидовать ему.

Трудно было понять, преувеличивала Луиза или просто была наивной. Но в голосе, несомненно, звучала горечь.

— Но вам тоже все это вскоре предстоит, — мягко сказала Мег. — Ваше лицо выглядит великолепно, а после следующей операции…

— Не лгите мне, мисс Берни. Теперь вы будете выполнять эту работу.

Луиза не спустилась к ленчу. Лена с негодованием посмотрела на Мег и сказала, что хозяйка чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы выйти из своей комнаты. Очевидно, визит Мег слишком утомил ее. Когда экономка ушла, Мег резко повернулась к Клайву.

— Мистер Уилтон, скажите мне, пожалуйста, определенно, каково мое положение здесь.

— То, о котором я и говорил. Разбирать почту. Позже мы будем вместе работать в Лондоне. Я же объяснял вам, что ожидаю вашей помощи на выставках.

— Но не на обедах?

— На обедах? — Брови Клайва поползли вверх. — Что вам говорила моя жена?

— О, ничего, кроме… Она думает, что я займу ее место. Я имею в виду в обществе.

— Конечно, нет. Она будет сидеть на своем месте за столом, когда поправится.

— Тогда прошу прощения, мистер Уилтон, но вам нужно сказать об этом Луизе. Она беспокоится о подобных вещах.

Нахмурившееся лицо Клайва и ставшее от этого в одну минуту жестким и безжалостным разгладилось. С огромным облегчением, как показалось Мег, он сменил угрюмое выражение лица и стал обаятельным и симпатичным.

— Мне следовало догадаться об этом самому, и гораздо раньше. Проблема в том, моя дорогая Мег, что вы слишком красивы. Луиза это естественно понимает. Да и какая женщина не заметит?

Мег уже хотелось, чтобы ее лицо стало таким же простым и бесцветным, как у Лены.

— Но для меня она все та же милая девушка, на которой я женился, — продолжал Клайв. — Я считал само собой разумеющимся, что Луиза знает об этом. Надо было разговаривать с ней почаще. Я… — Он на мгновение закрыл лицо руками. — Я тоже в каком-то смысле выздоравливал. Много думал о себе. — Клайв взглянул на Мег, в этот момент выражение его лица вызывало сочувствие. — Помогите мне, Мег. Конечно, я не хочу, чтобы вы заняли место моей жены. Мы вместе переубедим ее.

Сразу после ленча Клайв отправился в комнату Луизы. Но какие бы доводы он ни приводил, успеха он не добился, потому что, когда Мег уже собиралась выйти из дома, Луиза позвала ее.

— Вы уходите, мисс Берни? Не забудьте взять мне книгу в библиотеке.

— Я помню об этом, миссис Уилтон.

— Присмотритесь к библиотекарше. Она подруга моего мужа. Это он добился для нее места в библиотеке.

— В самом деле? — Мег ощутила прежнюю неловкость. Теперь предупреждение Саймона Сомерса звучало не так мелодраматично. Но Клайв был человеком с хорошим вкусом. Его невозможно было заподозрить в отсутствии такового, раз он наполнил деревню девушками по своему выбору.

— Я никогда ее не видела, — продолжала Луиза. — Лена говорит, что она некрасивая, но мне не верится. Ее зовут Дженни Хауэрд.

— Миссис Уилтон, а вам не кажется, что это только ваши фантазии?

— Но она здесь, — просто ответила Луиза. — Это факт, не так ли? Я не думаю, что за этим что-то скрывается. Просто муж любит окружать себя красивыми людьми. Теперь вам надо идти, да?

— Да. Мне еще надо заглянуть к мистеру Кромеру.

— К Гансу? Вы идете к нему в мастерскую?

Неужели Мег только показалось, что у Луизы перехватило дыхание, а в глазах появился страх? Должно быть, она ошиблась, потому что впервые Луиза улыбнулась.

— Простите, если вы думаете, что я плохо к вам отношусь, Мег, я могу называть вас Мег? Клайв говорит, что я пролежала все эти месяцы в постели, постоянно что-то себе воображая. Вероятно, это так. Но не позволяйте Гансу…

— Не позволять Гансу что?

Луиза опустила глаза.

— Готовить вам чай, если вы разборчивы. У него полуслепая экономка. Я однажды видела ее на кухне.

Луиза вскинула руки. Ее притворный ужас выглядел вполне убедительно, но она скрывала еще какое-то чувство. Мег показалось, что это страх.

Узкий трехэтажный дом, в котором жил Ганс, находился на грязной улочке. Все дома в округе нуждались в покраске и ремонте. Двери выходили прямо на тротуар. Балки домов осели, и приходилось не зевать, чтобы не удариться головой об них. Мег позвонила, и прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась.

Появился Ганс, слегка приоткрыв дверь, как будто он думал, что за дверью стоял коммивояжер или еще кто-то, кого не следовало пускать в дом. Мег почувствовала неловкость. Ганс походил на нервного кота, который показывал только один глаз и одно ухо. Но когда он понял, что звонившей была Мег, он широко распахнул дверь. К нему вернулась его обычная экспансивность.

— О, мисс Берни! Я не ожидал, что вы зайдете. Какой приятный сюрприз. Вы ослепительно выглядите. Заходите, посмотрите мой свинарник.

На Гансе был перепачканный краской костюм. Вымазанные краской руки он сжал так крепко, будто не хотел, чтобы Мег видела, в каком они виде. Облик завершали перепутанные волосы и капли пота на лбу.

Такой растрепанный вид был вполне естественным для художника, который только что отошел от мольберта. Но отчего он вспотел? От жары или от возбуждения? День был совсем не жаркий. Может быть, оттого, что ему пришлось спешить вниз по узкой лестнице?

Мег не смогла бы объяснить, почему она была так наблюдательна в тот день или почему она чувствовала неловкость.

— Мистер Уилтон просил передать вам вот это, — сказала она, протягивая Гансу конверт.

— Что это?

— Чек, я думаю.

— О, да, конечно. Как это мило со стороны Клайва. Но заходите же, мисс Берни. Разве вы не хотите войти и посмотреть мою мастерскую?

Ганс вновь чувствовал себя уверенно. Сознание того, что пришедший человек не вторгался в его личную жизнь, успокоил его. По крайней мере, именно так Мег поняла его улыбку и гостеприимство. Ганс выглядел страстным и немного раболепным.

— Вы уже знаете, как я хочу написать ваш портрет, мисс Берни. Может быть, в скором времени вы проявите великодушие и уделите мне внимание. — Он протянул руку вперед. — Вы знаете, для человека с таким желанием творить, как у меня, отсутствие способностей — это трагедия. Но я верю, что в один прекрасный день у меня все получится. Я чувствую это внутри себя. Лица, подобные вашему, прожигают меня насквозь. Боже мой, какую чепуху я несу! Поднимайтесь, мисс Берни.

Отказаться было бы неприлично. Мег пошла вслед за маленьким человечком в потрепанной одежде — какая мощная шея и голова и такие сильные и короткие руки! — вверх по узкой темной лестнице. Где-то в доме отчаянно мяукала кошка, как будто была заперта. Или голодна.

Поднявшись, Ганс открыл одну из дверей и провел Мег в мастерскую со скошенным потолком. Она занимала весь верхний этаж. На стенах висело несколько акварелей, нарисованных Гансом для рождественских открыток. В ней также было сооружено возвышение для натурщицы, что казалось данью тщеславию посредственного художника, который сам признавал, что не может быть хорошим портретистом.

— А я могу увидеть какой-нибудь портрет? — спросила Мег.

— Да, конечно.

Ганс перебрал несколько холстов и достал портрет, написанный маслом, на котором Мег узнала Клайва Уилтона, сурового, напряженного и безжизненного. Затем он достал еще один портрет тучной женщины, которая тоже казалась примерзшей к холсту.

— Это барменша из «Крауна», — объяснил Ганс. — Вы понимаете мои проблемы. Я улавливаю сходство, но жизнь и душа от меня ускользают. Я постоянно тренируюсь. Мисс Берни, у вас такой замечательный свет в глазах. Может быть, ваше лицо принесет мне успех.

Портреты были выполнены довольно профессионально, Мег это видела. Но слова Ганса были абсолютной правдой: портретам не хватало жизни. Они производили гнетущее впечатление. Никто не мог понять, почему Ганс настаивал или просто думал, что однажды в эти портреты каким-то чудом можно будет вдохнуть жизнь.

— Вы когда-нибудь писали миссис Уилтон? — как бы невзначай поинтересовалась Мег.

Ганс резко повернулся.

— А почему вас это интересует?

— Вы же сказали, что не пропускаете случая написать красивое лицо. А Луиза была красавицей.

Ганс раздумывал, что ответить. Затем он медленно произнес:

— Да, я писал ее. Она была хорошей моделью, но результат, — тут он пожал плечами, — не был оценен.

— Можно посмотреть? Я хочу узнать, как она выглядела до аварии. Я искала ее фотографию в доме, но там, похоже, нет ни одной.

— Я думаю, Клайв их уничтожил. Он считал, что будет лучше не напоминать Луизе, как она выглядела прежде. То же самое и с портретом. Клайв настаивал, чтобы я отдал картину ему, несмотря на то, что она была неудачной. Постепенно Луиза привыкнет к новому лицу, а старое он хранит в своей памяти.

— Но он наверняка должен был сохранить одну фотографию для себя. Это хорошая мысль, я полагаю, но память не так надежна, как все остальное.

Мег говорила с определенной уверенностью, и Ганс бросил на нее многозначительный взгляд.

— Вы, вероятно, пытаетесь вызвать из памяти лицо какого-то любовника, мисс Берни? Я понимаю, что вы имеете в виду. Черты лица ускользают от того, кто пытается их вспомнить. — Голос Ганса был мягким и понимающим, в нем не было ни капли дерзости. — Но Клайв решительный человек. Он хотел, чтобы все было сделано именно так. Возможно, он думал, что таким путем и ему будет легче принять новую Луизу. Вся эта история была огромной трагедией для них обоих.

— Она так любит его, — непроизвольно вставила Мег.

Ганс посмотрел на нее и ничего не ответил. Он не сказал, что Клайв тоже, в свою очередь, любит жену. Только начал поворачивать картины обратно к стене. В этот момент снова замяукала кошка, ее пронзительные вопли раздавались по всему дому.

— Кошка где-то заперта? — спросила Мег.

— Это кошка моей экономки. Мисс Берт куда-то вышла, а кошку в таких случаях мы запираем в безопасном месте, пока мисс Берт не вернется. Я не знаю, почему мисс Берт думает, что кошка, которую так хорошо кормят, захочет убежать. Старушка немного эксцентрична. У нее полно всяких причуд и фантазий. Она всегда чего-то боится. У нее падает зрение — это так естественно для ее возраста — поэтому она ни за что не выйдет на улицу, если день не пасмурный, как сегодня. Она думает, что яркий солнечный свет вреден. На самом деле, она начинает проводить все больше времени в своей комнате и запускать и дом, и меня.

— И вы оставляете ее у себя?

— Пока да. Я надеюсь, что у нее это пройдет. Если нет, то нам придется расстаться. У мисс Берт есть сестра в Норфолке, которую можно уговорить забрать ее. Но я не буду делать этого, пока не появится настоящая необходимость. Я люблю это забавное создание и не обращаю внимания на ее причуды. В конце концов, они есть у каждого. Просто некоторые их лучше скрывают.

— Я думаю, это жестоко — заставлять кошку так кричать, — с трудом выдавила Мег. В доме всего-навсего мяукала кошка, но девушке этот звук казался жутким.

— Будь благословенно ваше доброе сердце. — В глазах Ганса появилось восхищение, которое почти смутило Мег. — Теперь я понимаю, почему в ваших глазах светится душа. Мне бы очень хотелось еще раз попробовать написать по-настоящему хороший портрет. Я могу договориться с Клайвом, чтобы он предоставил вам некоторое время для позирования. Пожалуйста, скажите «да», мисс Берни. Тем самым вы проявили бы ко мне большее участие, чем вы думаете.

Ганс казался таким невинным и страстным, как маленький мальчик, что Мег добродушно ответила:

— Хорошо, да, если вы действительно так сильно этого хотите.

Было бы замечательно, если бы Ганс все-таки сумел создать хороший портрет. В его страсти не чувствовалось ничего, что могло дать Луизе повод для дурных предчувствий. В доме все выглядело обычным, за исключением одиноко кричащей кошки и рассеянного вида Ганса, когда он открыл дверь. Но сейчас хозяин был таким естественным и раскованным, что Мег легко могла представить себе его возбуждение.

Когда Мег уходила, то подумала, не встретит ли она полуслепую мисс Берт, возвращавшуюся домой. Но улица была пуста. Мег дошла до конца улицы и только тогда обнаружила, что идет не в ту сторону. Деревенская площадь, церковь и библиотека были в другом конце. Мег поняла это по церковному шпилю, видневшемуся невдалеке. Ей пришлось опять пройти мимо дома Ганса, и она непроизвольно взглянула на темные окна.

За кружевной занавеской в окне маленькой гостиной Мег увидела рыжую кошку, которая вспрыгнула на подоконник и выглянула на улицу. Должно быть, это и была кошка мисс Берт, Ганс наконец выпустил ее, невзирая на предупреждение хозяйки. Наверное, он не смог дольше выносить ее мяуканье. Но почему он не сделал этого, пока Мег была в доме?

Девушка в библиотеке подняла темные, немного косившие глаза и холодно посмотрела на Мег. Прежде чем та успела открыть рот, библиотекарша сказала:

— Не говорите мне ничего. Вы — новая секретарша.

— Откуда вы знаете?

— Разве вы не заметили размеров нашего местечка? Кем же еще вы можете быть? — в голосе не было враждебности, но при этом слышалось циничное удовольствие. — Кроме того, в вас каждая черточка выдает, что вы из Лондона. Мне нравится это платье.

— А вы, конечно, Дженни Хауэрд.

— Почему «конечно»? Не говорите, что Клайв рассказывал вам обо мне. Не думаю, что он один из тех, кто хвастается своими неудачами. — Внезапно Дженни заинтересованно наклонилась вперед. — Скажите, как вы можете его оценить? Для меня он был большой загадкой.

— Но я приехала сюда не оценивать. Я только секретарь.

— Вы такая хорошенькая, как и говорил Саймон.

— Саймон? Он рассказывал вам обо мне?

Дженни внимательно посмотрела на Мег.

— Да, и я могу добавить, что не в его правилах говорить о женщинах. Значит, вы действительно произвели впечатление.

— Мне кажется, здесь каждый житель говорит о другом. Но это явно ничего не значит.

— Когда как, — загадочно ответила Дженни, все еще продолжая внимательно рассматривать Мег. — Но вы блондинка. Не темная, как я. Я просто не могу разобраться в Клайве. Естественно думать, что если Клайв предпочитает темноволосых женщин, то и окружает себя такими.

— Я же сказала, что я только секретарь, — ответила Мег с долей раздражения. Она посмотрела на загадочно улыбающуюся Дженни и добавила: — Кем были вы?

— О, не выдумывайте, никем. Я была так же наивна, как и вы. Ну, в действительности не совсем такая же. Вы, кажется, до сих пор верите в добрые намерения Клайва. Я никогда этого не делала.

— Но вы приехали.

Дженни пожала плечами.

— Ну и что? Когда он нашел меня, я разносила чашечки кофе в баре. Он сказал, что библиотека Френчли нуждается в молодой и привлекательной библиотекарше. Таковы были его слова, честное слово. Он пообещал устроить мне это место, если я захочу жить в деревне. Клайв даже упрашивал меня. Мне тогда казалось, что все остальное лучше бара. Нельзя отрицать, что Клайв производит впечатление. К тому же, я действительно люблю книги. Когда-то изучала литературу в университете, но мне не хватило терпения. Должна заметить, что я не ревнива.

— Ревнива! Ко мне?

— Конечно, я обязательно начала бы ревновать, если была бы неравнодушна к Клайву.

— Послушайте, вы ошибаетесь. Я на самом деле только секретарь мистера Уилтона. Я, как рабыня, трудилась сегодня все утро. К тому же дома его жена.

Дженни тут же вскочила.

— Не может быть!

— Это правда. Я пришла попросить книгу для нее. Кстати, почему бы ей не быть дома?

— Особых причин, конечно, нет, кроме той, что никто не верил, что когда-нибудь Луиза все-таки вернется домой.

— Вы хотите сказать, все ожидали, что Луиза умрет?

— Нет, она не настолько серьезно пострадала. Люди просто не надеялись, что она вернется к Клайву. Или он примет ее обратно.

— Потому что… она боялась возвращаться? — Мег произнесла эти слова, сама не желая того. Она даже не поняла, почему они пришли ей в голову.

— Здесь ходили слухи, о которых я не знала до тех пор, пока не приехала сюда. Полагаю, вы тоже имеете о них представление.

— Об аварии, которая случилась по небрежности Клайва?

— Некоторые говорят, более чем небрежности.

— Но почему? Луиза была так красива! По крайней мере, по рассказам.

На лице Дженни появилось циничное выражение.

— Мужчина хочет не только хорошенькое личико. А, вероятно, это было единственное, что имела Луиза. Скажите мне, как она сейчас выглядит?

— По-другому, я полагаю. Но, на самом деле, не так плохо. Мне бы, конечно, не хотелось, чтобы подобное случилось со мной. Бедная Луиза так переживает из-за своего лица.

— Ей, должно быть, невыносимо ваше присутствие в доме.

Мег встревожилась.

— Но она, конечно, не думает… Я имею в виду… Неужели Клайв именно такой? Он даже не пытался прикоснуться ко мне, не говоря уже о каких-то предложениях. Он только начальник.

— Вы почти не проверяли его, правда? Держу пари, он не знал, что Луиза возвращается домой.

Мег замолчала, осознавая смысл произнесенных только что слов. Но признаваться в этом Дженни необходимости не было. Какая часть из того, на что она сейчас лукаво намекала, была правдой? Саймон Сомерс говорил то же самое. Но Дженни призналась, что Клайв не относился к ей так, как ей казалось, он должен был относиться к Мег. Вспоминая напряженное лицо, на котором застыло выражение одиночества, Мег не могла поверить в плохое.

— Хорошо, что хочет почитать прекрасная Луиза? — спросила Дженни. Она поднялась, худое чувственное тело было искусно скрыто черным свитером и юбкой. — Она любит романы? Нет, я полагаю, бедняжка уже из них выросла. Может быть, ей понравится детектив? Нет, опять не то. Это должен быть ужасный роман о супружеской неверности.

— Мне кажется, вы несете фантастическую чепуху, — взорвалась Мег.

Дженни рассмеялась.

— Наверное, вы правы. В таком глухом местечке, как это, приходится самой сочинять мелодрамы. Здесь только Саймон, Ганс и Клайв все оживляют.

— О, Ганс, — вставила Мег. — Я только что заходила к нему. Он хочет написать мой портрет.

Дженни резко повернулась к ней. Лицо ее оживилось, глаза вспыхнули.

— Держитесь подальше от Ганса!

— Почему? — В Мег вновь появилось странное напряжение. Луиза говорила то же самое. Или намекала на это. Чего вообще можно было опасаться в Гансе или в его темном доме, кроме мяукающей кошки?

— Потому что он мой, — коротко и неожиданно ответила Дженни.

— И это все?

— Что вы подразумеваете под «это все»? Это очень много. Я влюблена в него, только Бог знает, почему. Поэтому я осталась здесь. Поэтому я не расстроилась, когда надежды Клайва на меня не оправдались.

— Но он хочет только написать мой портрет, — сказала Мег, желая ее успокоить.

— Это все, что он хочет и от меня. Но вы можете часами оставаться в студии наедине. Экономка уходит из дома. Ее никто не видит. Кстати, она сумасшедшая.

Теперь пришла очередь Мег смеяться.

— Не надо глупостей, Дженни. Ганс не в моем вкусе.

— Я тоже так думала о себе. Но он заводит приятную беседу, у него такие замечательные руки. Вы заметили? Действительно замечательные, — поежилась Дженни. — О, я догадываюсь, что немного помешалась. Клайв, который намного красивее, оставляет меня равнодушной, а в такое недоразумение, как Ганс, я влюбилась.

Дженни была странно привлекательна, и Мег ушла из библиотеки довольная тем, что у нее здесь появился друг. Довольная? Она еще раз повторила слово про себя, чтобы убедиться в том, что оно действительно подходит. Мег чувствовала себя очень неловко и даже немного чего-то боялась с тех пор, как Луиза таким странным образом вернулась домой. Конечно, она была секретарем Клайва, и работа для нее действительно много значила. Но при этом постоянно возникали все эти подводные течения. Ганс хотел запечатлеть ее на холсте, как ангела… А Дженни не делала секрета из своей ревности.

Взяв книгу, которую Дженни выбрала для Луизы — путевые заметки об Испании, — Мег вышла на улицу, все еще поглощенная своими мыслями, и тут же столкнулась с Саймоном Сомерсом, который нес большую картину и выглядел немного рассеянным.

Его лицо моментально расплылось в довольной улыбке, он преградил ей дорогу.

— Хорошенькая секретарша!

Мег попыталась остаться холодной и равнодушной.

— Я в вашем вкусе?

Саймон ухватился за фразу и с интересом спросил:

— А какая вы еще?

— Ганс думает, что я ангел, — весело ответила Мег.

К ее удивлению, Саймона это не развеселило. Он задумчиво прищурил глаза. Но все, что он сказал, было:

— Ганс — мечтатель. Ему надо брать уроки у старых романтиков и писать вас с голубем в руках и небесным хором, растворяющимся в небе.

— Боже мой, вам самому надо быть художником. Или вы уже занимаетесь искусством?

Мег посмотрела на картину в его руках. Саймон повернул ее поудобнее, чтобы Мег увидела темное потрескавшееся полотно, фигуры на котором были почти неразличимы.

— Я занимался искусством не более, чем этот парень два столетия назад.

— О, эта та самая картина, раму от которой хочет иметь Клайв? Красивая рама, правда? Когда ее отчистят, она будет прекрасно выглядеть.

Саймон дотронулся до тусклой позолоты.

— Здесь есть несколько испорченных фрагментов, которые можно восстановить. У Клайва есть смышленый мастер, он все сделает. Затем в раму вставят хорошую картину и дорого ее продадут. Вы же знаете, как люди помешаны на подлинном антиквариате, старинных монетах и прочих подобных вещах. Клайв заставляет меня рыскать повсюду в поисках старинных картин.

— Вы их часто находите?

— Такие старые, как эта, не часто. Я приобрел ее на аукционе вчера в одном доме. Сама картина абсолютно не имеет ценности.

— Но иногда вы можете найти подлинник старого мастера.

— Вряд ли. Не в наш коммерческий век. Большинство людей знают, сколько стоит их состояние, до последнего пенни. А Клайв слишком практичен, чтобы предаваться несбыточным мечтам. Вы возвращаетесь домой? Можно я пройдусь с вами?

— Эта улица слишком людная.

— Я называю это скрытым согласием. А вы действительно похожи на ангела. Вы разрешите Гансу написать ваш портрет?

Мег посмотрела на спутника в замешательстве.

— Почему возникают все эти разговоры, из-за желания Ганса написать мой портрет? Сначала Клайв, потом Луиза, потом Дженни, а теперь вы. По-моему, он самый избалованный художник в Англии. Особенно при том, что он таковым не является.

И опять Мег увидела задумчивость в глазах Саймона.

— Позировать Гансу. Это может стать очень интересным экспериментом. — Он остановился и, казалось, собирался сказать что-то еще, но передумал. Мгновение спустя он произнес: — Не позволяйте Гансу особенно восхищаться вами.

— Восхищаться?

— Простите меня. Не возмущайтесь, пожалуйста. Вы ведь не Дженни Хауэрд.

— Дженни влюблена в него, — жестко ответила Мег.

— Да, — согласился Саймон опять со странной осторожностью. — Это так. Это облегчает Гансу жизнь. И еще одно: если вы все-таки согласитесь позировать, дайте мне знать об этом.

— Зачем?

— Верите вы или нет, но меня интересует, чем вы занимаетесь. Вы не возражаете?

— Это все? Вы тоже думаете, что Ганс совершает какое-то преступление? — Мег говорила весело и была поражена горячностью его ответа.

— Неужели вы думаете, что я позволю вам попасть в настоящую беду?

Забытая теплота шевельнулась в Мег. Какое дело было до нее этому молодому человеку?

— Здесь все говорят загадками. Но это местечко так мало, что вы и так скоро услышите, чем я занимаюсь.

Они шли вниз по узенькой улочке, на которой жил Ганс. У Мег было желание рассказать Саймону о кошке, запертой в комнате мисс Берт, но она упустила момент. Вообще, происшествие казалось ей очень незначительным. К тому же, в окне мисс Берт наверху горел свет. Она, должно быть, вернулась, чтобы покормить и приласкать кошку.

Уже темнело, когда они свернули на тропинку, ведущую к дому Клайва на окраине деревни. Саймон начал расспрашивать Мег о возвращении Луизы, которое удивило его не меньше, чем Дженни. Кажется, сплетни, ходившие по деревне, были направлены против Клайва, чтоб было очень несправедливо.

— Скажите мне, не говоря о ее изменившейся внешности, вы все еще надеялись, что Луиза была той девушкой, которую вы встречали в Италии?

— Я не знаю, могла ли она ею быть? Она это отрицает. С чего бы ей лгать?

— А вы довольны, что она не Анжелика, или как там ее звали?

— Анжелика, — заколебалась Мег. — Да, довольна. Какой смысл Луизе скрывать что-то?

— Кто знает? — ответил Саймон.

— Луиза говорит на хорошем английском, а Анжелика его почти не знала. К тому же Анжелика была во Флоренции, а Луиза приехала из Рима.

— Так нам сказали, — заметил Саймон с прежней рассудительностью. — У Анжелики были какие-нибудь особенности?

— Не думаю. Я не очень хорошо ее знала. Я провела на вилле всего одну ночь и по большей части разговаривала с бабушкой. Но должна признаться, что это очень странно…

— Что?

— Что они обе вышли замуж за англичан.

— Впечатлительные англичане! Ну что же, теперь у вас есть возможность познакомиться с Луизой поближе, раз она дома. Если, конечно, позволит Клайв.

— Конечно, позволит. Он хочет, чтобы я разговаривала с Луизой и пыталась поднять ей настроение.

— Я просто подумал, что он может загрузить вас печатной работой, — мягко заметил Саймон.

— Откуда в вас столько сарказма по отношению к Клайву? — требовательно спросила Мег.

— Зачем вам вообще думать о нем? — ответил Саймон вопросом на вопрос. — Расскажите мне о себе. Где ваша семья? Как они вас любят?

— У меня брат в Индии, а отец живет в отеле в Торки.

— У вас есть любовник?

— Какое вам дело?

— Думаю, большое. Хочу я того или нет, — он взял руку Мег в свою. Из голоса исчезла дерзость, и на мгновение он крепко сжал ее руку. Мег увидела над собой его грубоватое и доброе лицо. — Я могу вам понадобиться, Мег. Запомните это. Но, по крайней мере, — неожиданно он беззаботно расхохотался. Саймон, к которому вернулась привычная насмешливость, — теперь я понимаю, почему вы согласились поехать с Клайвом. Вы были совсем не так наивны, правда? Вы хотели вырваться из своего прошлого. Мудрая девушка. Вы выбрали верный путь.

— К Клайву, — подчеркнула Мег.

— О, мы сумеем с ним справиться.

Мег собиралась позвонить в дверь дома Клайва, когда увидела, что та не заперта. Она толкнула дверь, приглашая Саймона внести картину. Свет не был зажжен. Пока Мег искала выключатель в еще незнакомом доме, из кабинета донесся голос Клайва. Она замешкалась, думая, что у того посетитель, но потом поняла, что он разговаривает по телефону.

— Ты, чертов дурень! — прорычал резкий голос. — Дурак! Что на тебя нашло? Да, я думаю, мне надо приехать, черт бы тебя взял!

В мгновение ока Саймон схватил Мег за руку и вытолкнул обратно на улицу. В следующее мгновение он бесшумно закрыл дверь.

— Теперь нажмите на звонок, — приказал он.

— Что вы делаете?

— Оберегаю вас от неприятностей. Нажмите на звонок.

Мег изумленно повиновалась. Прошло несколько секунд, прежде чем раздались шаги. Вспыхнул свет, и Клайв отворил дверь.

— А, Мег, — сказал он. — И Саймон с новой находкой. Мне не терпится ее увидеть. Входите же.

Голос был вежливый, жесты неторопливы и обдуманны. Только в тот момент, когда Мег увидела Клайва при полном освещении, она поняла, что он не смотрел на картину, которую устанавливал Саймон. Он вообще ни на что не смотрел. Непроницаемые глаза были обращены внутрь. Что-то только что произошло или вот-вот должно было произойти…

9

В тот же день, когда Мег ушла, Ганс ринулся в комнату мисс Берт, чтобы утихомирить несчастную кошку. Ее крики действовали ему на нервы. Он распахнул дверь, и толстое избалованное существо проскользнуло мимо его ног и помчалось вниз по лестнице. Кошка была не голодна, потому что в комнате всегда оставляли блюдечко с молоком, а в тот день на полу на обрывке газеты лежал кусочек сардины. Животное мяукало только от одиночества. Мисс Берт с обычной осторожностью запирала кошку в своей комнате, когда отлучалась куда-нибудь. Она боялась потерять ее, как и все остальное, что у нее было: зрение, например. Одинокая старая душа, она, как о ней говорили, была не в своем уме.

Но кошка доставляла неприятности. Внизу она все равно продолжала мяукать, и Ганс пошел вслед, уговаривая ее:

— Бедная кошечка. Хорошая кошечка. Иди ко мне, я тебя поглажу. Садись ко мне на колени.

Ему казалось очень важным помириться с кошкой. Даже если потребуется еще полчаса, чтобы подружиться с ней. Только после этого она позволяла взять себя на руки и начинала мурлыкать и тереться большой, почти квадратной головой о жилет Ганса. А тот неподвижно сидел в кресле, поглаживая кошку. Он очень устал, как будто не отдыхал уже много недель.

Так он и сидел с тяжелой кошкой на коленях, пока в комнате не стало холодно и темно. Ганс не любил темноту. Он не любил ее с тех пор, когда в юности ему приходилось, дрожа от страха и волнения, выходить после комендантского часа на полные опасностей улицы в поисках еды. Мать и младшие сестренки всегда были голодны. Они думали, что он храбрый и что ему нравились ночные вылазки.

В конце войны с холодной и циничной страстью он поклялся себе, что всю оставшуюся жизнь будет брать все, что ему захочется, везде, где он сможет это взять. Любыми средствами…

Он будет подчинять людей своей воле. Если он увидит лицо и захочет его написать, то получит его. Вот и сейчас появилась молоденькая мисс Берни. В ее лице было все, о чем мечтал Ганс. Огромные голубые глаза. От волос исходило золотое сияние.

Дом был тих. Ганс с кошкой в руках поднялся наверх в комнату мисс Берт. Он не зажег свет, и когда в углу что-то шевельнулось, Ганс вздрогнул от ужаса.

Могла ли мисс Берт незаметно пройти в дом? Тело Ганса покрыла испарина. Он потянулся к выключателю, зажег свет и рассмеялся. В окно дул сильный ветер, а двигающимся предметом было всего-навсего ее черное пальто, висевшее на вешалке.

— Ах ты, старая развалина! У тебя слишком длинный нос! — Ганс подошел к окну, чтобы задернуть шторы. В тот же момент раздался звонок в дверь.

В доли секунды Ганс выключил свет и застыл в напряжении, понимая, что кто бы ни стоял возле двери, он видел, что свет горит в комнате мисс Берт, а в деревне каждому было известно, что она открывает дверь, только когда ей захочется.

Ганс не двигался с места.

В дверь застучали, а потом раздался чистый и уверенный голос Дженни:

— Поторопись, Ганс. Я знаю, что ты дома. Я видела тебя в окно.

Он медленно вышел из комнаты, заперев в ней кошку. Когда он подошел к входной двери, ему казалось, что он сумел взять себя в руки так же, как в тот момент, когда пришла Мег.

Но быть пойманным таким образом два раза в день… Он не выдержит такого напряжения.

— Дженни! Любовь моя! Какая неожиданная радость!

— Ты слишком долго идешь к двери. О чем это ты разговаривал с мисс Берт?

— Наоборот, говорила мисс Берт, а я только слушал. Она вернулась после долгой прогулки. Сейчас она очень устала, поэтому ужин сегодня я готовлю себе сам.

— Почему она не кормит кошку? — спросила Дженни. — Бедное животное уже сходит с ума от крика…

— Она просто избалованная. Дженни, ты зайдешь?

— Конечно, если мисс Берт не собирается готовить тебе ужин, этим займусь я. Ты тоже избалованный.

Ганс опустил голову.

— Я знаю. Это так мило с твоей стороны, Дженни, но я не могу долго принимать тебя сейчас. Мне надо уйти.

— Уйти? Куда?

— К Клайву.

— Но ты же был у него вчера.

— Да. Но его жена неожиданно вернулась домой. Я должен увидеть ее. Так надо, Дженни, дорогая. Бедная Луиза. Ей надо оказать самый теплый прием. Пошли, я сначала провожу тебя домой. Ой, подожди, я должен предупредить мисс Берт, что ухожу.

Он подошел к лестнице и громко крикнул:

— Я выйду на часок, мисс Берт. Я приготовлю себе ужин, когда вернусь обратно. Не волнуйтесь.

Подождав мгновение, как будто прислушиваясь, он пожал плечами:

— Вроде не волнуется.

— Почему ты не избавишься от нее? — спросила Дженни. — Зачем такие долгие страдания?

В темном зале Ганс увидел ее бледное манящее маленькое личико и неожиданно притянул к себе.

Через минуту Дженни выгнулась.

— О-о. Ты делаешь больно. Ты держишь меня так, будто боишься, что я убегу.

— Ну, нет. Я тебе не позволю. Теперь я храню все, что мне нравится. Это один из уроков, которые дала мне жизнь.

— Мудрец, — Дженни взъерошила его волосы, потом отклонилась, чтобы взглянуть на Ганса, и вздохнула: — Один Бог знает, почему меня так тянет к тебе, Ганс. Ты уже не молод и некрасив. Чаще всего ты похож на собаку, с которой дурно обращаются. Но ты прикасаешься ко мне, и я чувствую возбуждение в твоих объятиях. Такого у меня больше ни с кем не было.

— Это страсть, — решительно ответил Ганс.

Он дошел вместе с Дженни до «Крауна», и она уговорила его зайти выпить, прежде чем расстаться. Ганс быстро поцеловал ее и сказал:

— Я должен лететь, любовь моя.

Окольным путем Ганс вернулся к себе домой. Когда он открыл дверь, то вздрогнул от мяуканья кошки.

Значит, мисс Берт еще не вернулась… Он может заняться планами.

Клайв настоял, чтобы Саймон остался выпить с ними. Что бы ни волновало его, он быстро взял себя в руки и выразил восхищение картиной. Вернее, не столько картиной, которую он определил как неудачную работу одного из последователей Рембрандта, сколько ее рамой. Прекрасный экземпляр начала семнадцатого века, да еще и в хорошем состоянии. Немного работы для реставратора, и в нее можно будет вставить прекрасное старое полотно.

— Раз так, тогда по рукам, — сказал Саймон. — Я заплатил за нее всего пять фунтов.

— Друг мой, ты никогда не сумеешь заработать, если будешь таким честным. Я бы поверил, даже если бы ты сказал «двадцать пять». Возьми с меня хорошие комиссионные. Выпей еще. Вы с Мег где-то встретились? Как вы управились, Мег? Вы быстро нашли дорогу?

— Да, спасибо, мистер Уилтон.

— Как старик Ганс? Возится с красками и холстами?

— Он действительно хочет написать меня. Если вы не возражаете, мистер Уилтон.

— Не возражаю. Я ожидал этого. Если вы захотите уделить ему время, Мег, то пожалуйста. Может быть, он даже создаст шедевр. По крайней мере, модель того стоит. — Клайв улыбнулся ей. — Ты согласен, Саймон?

— Она заслуживает лучшего художника, чем Ганс Кромер, — отозвался тот.

— Возможно. Но у меня все равно есть надежда на Ганса. Мне кажется, у него кризис и он страдает от этого. Когда-нибудь для него все прояснится, и он увидит нечто новое. Интуиция меня не подводит.

— Ты думаешь, что Мег может оказаться тем, кто сотворит чудо?

— Я думаю, на это способен любой субъект, который рождает вдохновение. В особенности Мег, потому что Ганс восхищен ею. Она, должно быть, сама рассказала тебе об этом. Ты знаешь, — с энтузиазмом продолжил он, — если бы Гансу удалось создать шедевр, то портрет Мег можно было бы вставить в эту раму.

— Но я не такая старая, как эта рама, — запротестовала девушка. — Я не была мертва на протяжении двух столетий.

Мег шутила, но ни один из мужчин не улыбнулся. Лениво прищурившись, Саймон смотрел на Клайва. А тот встревожился.

— Мег, дорогая моя, какие ужасные вещи вы говорите.

Это была только шутка, и странно, что он не понял этого. Может быть, при всем его уме и утонченности, у Клайва не было чувства юмора? Или это относилось только к шуткам, касающимся смерти?

— Мне жаль, что я не увидела эксцентричной экономики Ганса, — сказала Мег, решив сменить тему разговора. — Ганс, кажется, работает няней ее кошки.

— О, да, мисс Берт совершенно выжила из ума. От нее следует избавиться. Не знаю, почему Ганс предпочитает мириться с ней.

— Он сказал, что ему, вероятно, придется отправить ее к сестре.

— Ему придется поторопиться с этим, пока она окончательно не впала в маразм.

Клайв оставил эту тему и повернулся к Саймону.

— Мег уже сообщила тебе хорошую новость? Луиза дома. Она вернулась из больницы.

— Как она себя чувствует?

— Совсем не плохо. Да, Мег? Я поговорил с врачом, и тот сказал, что несколько дней, проведенных дома до операции, как раз то, что ей больше всего нужно. Ей пора вернуться к жизни. Она очень чувствительна, конечно, но этого следовало ожидать.

— Конечно.

— Боюсь, я так и не смогу в течение какого-то времени уговорить ее встречаться с людьми. Но она уже поправилась и следующая операция, слава Богу, последняя. После этого я увезу ее в долгое путешествие. Луизе хочется на несколько недель попасть в Италию. Вероятно, туда мы и отправимся. Затем, — он глубоко вздохнул, — жизнь вернется в обычное русло, я надеюсь.

— Значит, ты здесь ненадолго, — заключил Саймон.

— Это зависит от того, сколько времени займет операция. Когда мы вернемся из Италии, Луиза может захотеть начать жизнь где-нибудь в другом месте. В таком случае я продам дом. В какой-то мере я и сам хотел бы этого. Я не нашел счастья в этой деревне. — Клайв залпом осушил стакан и быстро договорил: — Но это все в будущем. Впереди еще достаточно времени, чтобы написать портрет Мег, например. Я уверен, она не пожалеет, если даст Гансу еще один шанс.

За дверью послышался какой-то слабый звук и движение. Затем голос Луизы отчетливо сказал:

— Ты думаешь, нам следует позволять Мег позировать Гансу, Клайв? С тех пор, как я это сделала, меня преследуют несчастья.

Раздался звон разбитого стакана. Клайв тихо чертыхнулся и достал носовой платок, чтобы перевязать порезанный палец. Затем он нежно сказал:

— Луиза, ты меня напугала. Почему же ты не заходишь, дорогая, если ты слушаешь наш разговор. Здесь только Саймон, — ободряюще добавил он. — Я рассказывал тебе о нем. Заходи, познакомься.

Медленно, но с большим достоинством, Луиза вошла в гостиную. Она была очень худенькая, а черное платье подчеркивало ее хрупкость. Легкая вуаль закрывала лицо.

— Вы один из друзей моего мужа? — обратилась она к Саймону. — Я спрашиваю только потому, что встречала лишь немногих из них. Только Ганса и…

— Луиза, дорогая, мы ведь переехали сюда прямо накануне аварии. Когда бы ты успела познакомиться с людьми?

— Да, я знаю, — послушно кивнула Луиза. — А до этого я училась правильно говорить по-английски. Это понятно. Теперь я хорошо говорю. По крайней мере, так сказали сестры в больнице. И Мег тоже. — Луиза взглянула на Мег и весело добавила: — Разве не странно, что Мег думала, будто встречала меня в Италии? Но это не так. Там был кто-то другой.

— Луиза, любимая! Доктор сказал, что тебе нельзя волноваться.

Луиза невинно распахнула глаза.

— А что, я очень много говорю? Наверное, да. Так замечательно быть нормальной или, во всяком случае, так себя чувствовать.

Клайв взял ее за руку.

— Если ты останешься внизу, то сиди тихонько, — голос был мягкий и спокойный.

Саймон поставил стакан.

— Ну, я должен идти. Я так рад, что познакомился с вами, миссис Уилтон. Вы прекрасно выглядите. Действительно прекрасно.

— В самом деле? — внешняя уверенность Луизы исчезла. Голос дрогнул.

Саймон взглянул на нее.

— Не позволяйте никому говорить вам что-нибудь другое.

— Но вы не видели меня до аварии, — лицо Луизы стало грустным. — Никто не знает, как он счастлив, пока не станет слишком поздно. Вам надо пристально всмотреться в лицо мисс Берни, чтобы запомнить его на случай несчастья.

— Луиза! — воскликнул Клайв.

Медленно и невозмутимо Саймон ответил:

— Я уже сделал это. И собираюсь продолжить это занятие. Ганс или Клайв будут теперь каждый день видеть меня у порога своего дома.

В медленном голосе не слышалось ни нотки предупреждения!

Немного холодно Клайв ответил:

— Мы будем только рады тебе в нерабочие часы. Ты уже уходишь? Мег, скажите Лене, чтобы она накрыла обед на полчаса раньше, если сможет. У меня есть работа на сегодняшний вечер. Луиза, ты должна делать то, что велит доктор, а значит, пойти отдохнуть. Ты ведь не хочешь вернуться в больницу раньше, чем это необходимо?

Клайв тоже решил обойтись без предупреждений. Лицо было напряженным и замкнутым, как будто он держал свои эмоции под контролем. Он ни разу не посмотрел на Луизу прямо. У Мег возникло странное ощущение, что если бы он это сделал, то в его взгляде был сдерживаемый гнев. Ему явно не хотелось, чтобы Луиза находилась в доме, присутствие ее оказалось некстати. Но почему?

Луизе казалось, что единственное, что приятно во время ее пребывания дома, были хлопоты Лены вокруг нее. Обычно мрачное лицо экономки в такие минуты становилось по-матерински нежным и заботливым. Она бережно сняла с Луизы платье и надела на нее черную ночную рубашку и бледно-розовый халат. Затем она уложила ее в постель и так же, как Клайв десять минут назад, сказала:

— Вы должны отдохнуть, мадам. Вы и так уже слишком возбуждены. Спуститься вниз! Разговаривать с посторонними! Вам надо быть более спокойной.

Луиза схватила Лену за руки. Темные глаза ее смотрели загадочно.

— Я хотела там быть и рада, что была. Тот молодой человек влюблен в мисс Берни?

— Я не знаю, но не удивилась бы. Иногда мужчины замечают только хорошенькое личико.

— Как хорошо быть любимой, — с легкой завистью заметила Луиза.

— У вас достаточно причин быть любимой самой, мадам, — грубовато ответила Лена.

— В самом деле? Даже с таким лицом? Интересно, как бы это понравилось мисс Берни, если…

— Если что?

— О, ничего. Она счастлива, я полагаю. С ней такого не случится. Скажите мужу, что я хочу его видеть, пожалуйста, Лена.

Когда немного позже к ней в комнату вошел Клайв, Луиза знала, что он очень сердит. Но ее это не заботило. Она была дерзкой, беспечной и довольной. Она отплатила мужу за ту шутку, которую он сыграл с ней утром с браслетом Мег. Луиза была уверена, что это был обман.

А может, это было…

Глаза Луизы затуманились, она отвела взгляд от разъяренного лица Клайва.

Если бы он только мог каким-то образом убедить ее, что все еще любит ее. Что он не захочет, как Саймон Сомерс, не сводя глаз смотреть на прекрасные и неизуродованные лица, как у Мег Берни или Дженни Хауэрд…

— Прости, дорогой, — пробормотала она.

— Что тебя заставило туда спуститься? Ты что, спятила? Говоришь такие вещи о Гансе, например. Он мог бы подать на тебя в суд за дискредитацию.

Луиза обиженно показала на свое лицо.

— Это правда. Несчастье со мной случилось после того, как он написал мой портрет. У меня появилось тогда странное чувство к нему. Ты знаешь об этом. Он пугал меня.

— Луиза, ты просто слишком впечатлительна. У тебя богатая фантазия и склонность к истории.

— О, Клайв! — дерзость и чувство удовлетворения Луизы растворялись под его гневным взглядом. — Не смотри на меня так. Это все было совершенно безобидно. Если бы ты знал, сколько мне потребовалось храбрости, чтобы спуститься вниз и поговорить с незнакомым человеком… — голос ее стал слабым. — Но ты не понимаешь этого, да? Ты всегда сдержан. Никого не боишься.

Клайв встряхнулся, как будто хотел избавиться от раздражения и напряжения, и нежно улыбнулся.

— Бедняжка. Конечно, я понимаю. Но не делай этого снова. Это совсем не смешно, когда люди думают, что ты подслушиваешь.

— Да, я это делала, — призналась Луиза. — Но я прошу прощения. Я никогда не буду так делать.

— Отлично. А сейчас Лена принесет тебе обед, потом ты поспишь. Пускай тебе приснится наше путешествие в Италию через несколько недель.

Луиза тут же села в постели.

— Мы на самом деле туда отправимся? Ты это хотел сказать?

— Конечно. Мы поедем посмотреть на твой старый дом.

— Ты думаешь, он все еще стоит?

— Я уверен, что он все еще стоит на своем месте. Даже если в нем живут только ящерицы. Шесть недель мы сами будем ящерицами.

— Клайв! Если бы я только могла в это поверить!

— Можешь поверить в это, если с тобой будет все в порядке. Ты обещаешь? Ты не будешь вести себя так, как сегодня вечером?

— Обещай, Клайв. Правда.

Луиза призналась себе, что верит ему, и что он на самом деле так нежен и заботлив. Она не смогла бы жить без этой веры.

Когда Клайв спустился к обеду, Мег заметила, что он совсем выбился из сил. Он с трудом притворялся, что ест. Как только обед кончился, Клайв вскочил и попросил его извинить.

— У меня очень важное дело.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мистер Уилтон?

— Нет. Ложитесь пораньше спать. Ваша помощь потребуется мне завтра.

Даже если бы она в течение долгих месяцев искала путь освободиться от несчастной любви, более подходящего, чем этот, Мег не сумела бы найти нигде. Эти два дня, проведенные в деревне, так заинтересовали, заинтриговали и более чем взволновали ее, что у Мег просто не оставалось времени для сожалений и грусти. У нее не возникло ни малейшего желания написать Дереку. Пускай ждет, подумала она.

Ее положение в доме Клайва, вероятно, имело какое-то значение для жителей деревни. Саймон, несомненно, его внимательно анализировал. Но Мег была уже слишком утомлена, чтобы самой подумать об этом. День выдался не из легких. Так как теперь некому было беспокоить ее по ночам, Мег могла позволить себе крепко уснуть. Она даже не захотела обдумать тот странный резкий разговор Клайва по телефону, который они подслушали вместе с Саймоном. Клайв обещал куда-то прийти и говорил при этом очень сердито и взволнованно. Но потом он вел себя так, как будто ничего не произошло.

Но тем не менее что-то действительно произошло, потому что Мег думала, что проспала уже всю ночь, когда ее разбудил шум машины, очень медленно и осторожно въезжающей в гараж.

Гараж находился прямо под ее окном. Любопытство заставило Мег встать с постели и выглянуть на улицу. По светящимся стрелкам часов она определила, что была половина четвертого.

Тихо щелкнув, дверь гаража закрылась, и в бледном предутреннем свете появился Клайв. Он постоял мгновение, как будто не был уверен в том, что делал, а затем, спотыкаясь, как пьяный, пошел к задней двери.

Заинтересованная и немного обеспокоенная, Мег вернулась в постель. Происходившее ее не касалось, но она не могла не прислушиваться к шагам на лестнице. Ничего не было слышно, хотя прошло полчаса.

Мег начала волноваться. Клайв заболел? Может быть, он упал и заснул внизу? Если так и случилось, то это ровным счетом ничего не значит, кроме того, что Клайв вряд ли захотел бы, чтобы Лена с ее лицом обвинителя обнаружила его там утром.

Затем внезапно раздался тяжелый глухой удар.

Он, должно быть, упал! Этого было достаточно, чтобы Мег, натянув на себя легкий халат, слетела вниз по лестнице.

— Мистер Уилтон!

В кабинете горел свет, и Мег вошла туда, беспокойно прошептав:

— Мистер Уилтон, с вами все в порядке?

Клайв сидел за письменным столом. Напротив него стояла бутылка виски и стакан. Лицо побелело, обычно живые и блестящие глаза помутнели. Посередине комнаты валялся стул. Клайв, вероятно, споткнулся об него, и именно этот удар услышала Мег.

Когда Клайв увидел Мег, лицо его стало жестким. Пьян он был или нет, гневный голос звучал твердо.

— Какого черта вы здесь делаете? Подглядываете?

— Я услышала шум. Подумала, что вам плохо. — Мег вздрогнула при слове «подглядываете». Такое ей даже не приходило в голову.

Но Клайв абсолютно точно был более чем пьян. Он не понимал, что говорил. Глупо было на него обижаться.

— Я не болен, внимание мне не нужно. Вам лучше вернуться обратно в постель.

— Если вы уверены… Может быть, я приготовлю вам кофе?

С легким стуком Клайв поставил стакан. Неожиданно Мег вспомнила, как немного раньше, вечером, в его руках хрустнул другой тонкий хрустальный стакан, когда вошла Луиза. Клайв был напряжен. Даже спиртное не давало ему возможности расслабиться.

— Нет, не надо, спасибо. Вы мой секретарь, а не нянька.

— Простите, — смущенно сказала Мег, пятясь назад. Но что-то в этой напряженной фигуре удерживало ее. Он, несомненно, от чего-то страдал, что бы это ни было.

Интуиция не подвела Мег, потому что неожиданно враждебность Клайва немного ослабела.

— Со мной все в порядке, Мег. Идите спать. Можете никому не рассказывать об этом. Я ездил сейчас на машине, как вы, вероятно, уже поняли, а без прав это нарушение.

— Вы были вынуждены это сделать? — не могла не спросить Мег.

— Нет. Если это и было принуждение, то только моральное. — Клайв поколебался, а потом твердо сказал: — Я ездил на то место, где случилась авария и где пострадала Луиза. — Клайв слабо улыбнулся. — Возвращение Луизы опять напомнило мне все это. Но теперь все в порядке. Вы прелестное дитя, Мег.

Клайв подошел и встал рядом с ней. Он был достаточно близко, чтобы обнять ее, если ему хотелось, или поцеловать. Они были одни, никто не мог им помешать. Это был тот самый немного мрачный и одинокий час в ночи, когда особенно остро ощущалась потребность если не в любви, то хотя бы в душевном покое.

Если бы Клайв Уилтон был распутным человеком, как пытался уверить ее Саймон, он, не колеблясь, сделал бы это. Но он даже не пошевелился. Казалось, он и не видел ее, хотя гнев исчез с его лица. Он смотрел на что-то внутри себя. На что-то другое…

10

Саймон позвонил на следующее утро. Мег находилась в кабинете и сняла трубку. На этот раз он был очень осторожен и спросил, была ли она одна.

— В настоящий момент, да.

— Как Клайв?

— Я его не видела сегодня утром.

— Я просто поинтересовался, не вернулся ли он поздно ночью.

— Откуда вы знаете?.. — Мег замолчала: инстинктивная доброжелательность к своему шефу заставила ее солгать: — Понятия не имею.

— О, не надо, Мег, не рассказывайте мне, что вы об этом не знаете. Я не переоцениваю вашу сообразительность или любопытство.

Мег понизила голос:

— Но это действительно не наше дело, чем занимается мистер Уилтон. Кроме того, я не могу разговаривать с вами сейчас.

— Конечно, нет. Но мне бы очень хотелось встретиться с вами. Вы можете попозже выбраться из дома?

— Могу. Но не для того, чтобы сплетничать о моем шефе, — добавила она.

— Тогда только для того, чтобы встретиться со мной. В мире существует масса тем для разговора помимо Клайва Уилтона.

— А что может нас объединять? Вы, кажется, льстите себе.

— В самом деле? — В голосе послышалось легкое сожаление. — Тогда, может быть, я смогу заинтересовать вас вращающимся стулом пятнадцатого века или грузинским ковшом?

Мег рассмеялась и смягчилась.

— Мне бы хотелось их увидеть. Но не сегодня. Я очень занята.

— Вы идете к Гансу?

— Это зависит от мистера Уилтона.

— Идите, если сможете. Поговорите с его экономкой. Попросите о встрече с ней, если она сама не появится. Заставьте Ганса показать вам, что он напишет.

— Саймон, вы самый любопытный человек в мире.

— Простите, Мег, дорогая. Это моя особенность. Я ею даже наслаждаюсь.

На лестнице послышались шаги. Мег поспешно сказала:

— Я должна идти.

— Я понимаю. Клайв подошел. До встречи. И еще, Мег.

Перед тем, как повесить трубку, Саймон сказал совсем другим тоном, который привлек внимание Мег:

— Будьте осторожны!

Он повесил трубку первым, и Мег постаралась выразить беспечность на лице, когда вошел Клайв.

— Кто это был?

— Это звонили мне, мистер Уилтон. — Заметив, что он нахмурился, Мег быстро добавила: — Это всего лишь Саймон Сомерс. Он становится очень назойливым.

Мег сама не поняла, зачем она добавила это скромное объяснение. Что она пыталась сделать, защитить Саймона или обмануть Клайва? Что бы там ни было, но хитрость ее удалась, лицо Клайва разгладилось.

— Я не могу винить его, Мег. Но я не могу позволить ему монополизировать вас.

— Вам нечего бояться этого, мистер Уилтон.

Клайв сел за стол. В это утро он выглядел вполне нормально, на лице не было ни одного признака усталости и подавленности, которые видела Мег несколько часов назад. Глаза его были ясны, он был тщательно причесан и полон уверенности.

— Ну, давайте поработаем? А потом у вас будет время, чтобы уделить часок бедняге Гансу. Но и ему не позволяйте слишком брать над вами власть. Кстати, Мег, я думаю, мне не нужно просить вас не говорить о том, что произошло ночью. Помимо вождения машины без прав, я не могу допустить, чтобы Луиза что-нибудь знала об этом.

— Конечно, — мягко сказала Мег. — Вы можете поверить мне, мистер Уилтон.

Это обещание означало, что любопытство Саймона не могло быть удовлетворено. И поделом ему.

Но это не объясняло, с кем разговаривал Клайв по телефону прошлым вечером и почему он с таким отчаянием и злостью сказал: «Ты, чертов дурень!»

В тот день Ганс сказал Дженни:

— Сегодня не надо надевать это платье. Мне осталось добавить только несколько штрихов на лице.

— Значит, мне больше не придется позировать?

— Нет, дорогая.

— Но я могу еще приходить сюда, Ганс?

Ганс, одетый в свой запачканный краской костюм, прекратил работу и изумленно посмотрел на нее:

— Конечно. Кто сказал, что ты приходишь сюда только для того, чтобы я писал твой портрет? Я люблю тебя.

Дженни смущенно улыбнулась.

— Тогда хорошо. Я просто подумала, что ты забудешь обо мне, когда начнешь писать портрет Мег.

— Какая чепуха! Я ведь не собирался влюбляться в Мег.

— Откуда я знаю, насколько могу доверять тебе?

— Я абсолютно надежен в этом отношении. Но что касается писания портретов… — Ганс задумчиво уставился на полотно, прикрепленное к мольберту. Неожиданно он взмахнул рукой и начал размазывать краску по холсту.

— Что ты делаешь? — встревоженно крикнула Дженни, — портишь мой портрет?

— Он уже был испорчен, — грустно сказал Ганс. — Он не отражает твою сущность. Ни капли. Он ужасен.

— Но ты даже не показал его мне, — запротестовала Дженни.

— Можешь посмотреть сейчас, если хочешь.

— О, Ганс! — Дженни посмотрела на смешанные на холсте краски. И это после столь длительной работы. Особенно платья и всего остального.

— Да. Как ты сказала, после столь длительной работы.

Ганс уныло опустил плечи.

— Я не понимаю, почему я продолжаю попытки что-то сделать.

— Не вешай нос, милый. Может, с Мег тебе повезет.

— Может быть. Может, она не будет для меня так много значить. Твой портрет должен был стать совершенством.

Дженни обняла его и прижала его лицо к своему.

— Старый дурачок. Мне ведь все равно, что ты не так хорош, как тебе хочется. Но не позволяй таким мыслям сжирать себя. Раз не получается из тебя хороший портретист, ну и черт с ним. Я все равно люблю тебя. — Дженни поцеловала его и продолжила: — Ты не думаешь, что нам надо пожениться?

— Пожениться?

— Люди иногда совершают такое. Заметь, я не хотела этого вначале. Мне просто хотелось приятно провести время. Но я не знаю, меня не покидает чувство, что я могу тебя потерять.

Ганс все еще был удручен.

— Может быть, тебе и стоит именно потерять меня, малышка?

— Почему? Потому что ты не попадешь на первые полосы газет? Я никогда не хотела выйти замуж за печально знаменитого человека. К тому же, за тобой пора как следует присматривать. Я уверена, что мисс Берт не кормила тебя сегодня завтраком.

Ганс сладко улыбнулся:

— Нет, не кормила. Она сегодня не выходила из своей комнаты.

— В самом деле? Почему же ты не избавишься от нее? Ладно, пусть ты не можешь позволить себе хорошую экономку, но я могу стать ею бесплатно. Я очень хорошо готовлю.

— Дженни, есть еще кое-что, о чем я должен подумать. Ты в самом деле хочешь выйти за меня замуж?

— Ты понимаешь английский язык, не правда ли? Я намекала тебе на это последние шесть недель, старый ты дуралей.

Дженни поцеловала его в лоб, ощутив и его чувства в этот момент. Бедный Ганс. Он совершенно не понимал некоторых вещей. Даже простых, вроде той, что можно обзавестись одной женщиной на всю оставшуюся жизнь, а не встречаться от случая к случаю с разными.

— Ты думаешь, что это все, чего ты хочешь, — пыталась Дженни переубедить Ганса. — Но взгляни на вещи по-другому.

Дженни столкнулась с Мег, когда уходила из дома Ганса.

— Привет! — дружелюбно сказала он. — Вы теряете время, идя сюда. Ганс только что уничтожил мой портрет. Сказал, что он недостаточно хорош.

— Вы его видели?

— Пару раз, и то мельком. Ганс не хочет, чтобы его работы долго разглядывали. Должна сказать, что то, что я увидела, было довольно странным. Но, может быть, с вами ему повезет. Во всяком случае, ему это доставляет столько удовольствия.

Если она теряла даром свое время, подумала Мег, почему все уговаривали ее позировать. Клайв, Саймон, даже Дженни. Казалось, это стало уже почетной обязанностью — позировать Гансу, чтобы доставить ему удовольствие.

А сам Ганс после небольшой депрессии, вызванной приходом Дженни, моментально оживился, темные глаза засверкали. Он потратил много времени, чтобы найти подходящее положение для Мег.

— Я хочу, чтобы завтра вы надели простое белое платье. У вас есть?

— Да. Льняное без рукавов. Такое подойдет?

— Это именно то, что нужно. На сколько вас отпустил Клайв?

— Можно не торопиться. Мы будем с ним работать только вечером.

— Отлично. Мы еще сможем выпить чаю попозже. Вы поможете мне его приготовить. Моя экономка осталась сегодня в своей комнате. День слишком яркий для ее глаз, хотя солнце светит едва-едва. Все, что я могу сделать, это оставить ей еду возле двери и проследить, чтобы она не умерла с голода.

— Вы хотите сказать, что сегодня она вообще не выйдет?

— Нет. Хотя, может быть, попозже она и появится, потому что я видел, как она кормила птичек из окна. Это знак надежды. В плохом настроении она этого не делает.

— Она выпускает кошку, — заметила Мег, взглянув на большое рыжее существо, растянувшееся на кипе холстов и наблюдавшее за ними большими желтыми глазами.

— О, да. Она производит столько шума, когда ее запирают. Мне пришлось настоять, чтобы мисс Берт ее выпустила. А теперь, мисс Берни, — Ганс встал к мольберту, внимательно разглядывая ее, — мы будем продолжать беседовать. Мне хочется, чтобы ваше лицо было подвижным и выразительным. Поэтому, может быть, вам захочется рассказать о себе? Каждая молодая женщина любит поговорить о себе, полагаю.

— У меня очень незамысловатое прошлое.

— Для любого человека его прошлое кажется незамысловатым. Вчера вы вспоминали знакомое лицо. Любовника, да?

— О, нет, просто симпатичного мне человека.

— И что-то случилось? Он оставил вас или вы оставили его? Или вы все еще хорошие друзья?

— Мы не ссорились, — сдержанно ответила Мег.

— Но вы совершенно очевидно не испытываете счастья, вспоминая о нем. Это нелегко, когда человек молод. Ваша семья переживает из-за вашего несчастья?

— Они ничего об этом не знают. Я не живу с ними. У меня только брат и отец. Брат уже несколько лет живет в Индии, а отец женился снова. Я никому из них не нужна. Каждый из нас идет своим путем.

— Это очень мудро. Человек должен расти. Он должен вырастать из первой любви, так же как и из других вещей. Я думаю, тот молодой человек не стоил вас.

Мег удивилась незначительности своей боли. Ганс прав. Она должна была перерасти Дерека, и ей это удалось, хотя она этого даже не ощущала. Мег была готова возродиться к жизни. Перед ней открывалось так много новых возможностей.

— Так-то лучше, у вас в глазах появился яркий свет, — заметил Ганс, энергично работая.

— Дженни сказала, что вы уничтожили ее портрет.

— Да, он не удался. У Дженни особое лицо. Я приложил усилия, но он оказался моим очередным провалом.

— Как и портрет Луизы?

— Нет, тот был лучше. Даже я могу это признать. Но он все равно был недостаточно хорош, хотя Клайв не показал и виду, что он ему не понравился. Было бы странным, если бы он сохранил картину. Авария дала ему повод уничтожить ее, не затрагивая моих чувств.

Его постоянное уничижение начало раздражать Мег.

— Пожалуйста, не будьте таким пессимистом.

Ганс вздохнул и пожал плечами.

— Вы абсолютно правы, мисс Берни. Я не должен быть таким пессимистом. Этот портрет может стать моим триумфом. Если бы вы чуть-чуть подняли подбородок. Пожалуйста, скажите, когда вы устанете. Тогда мы выпьем чаю.

После часа работы они приготовили чай на темной холодной кухне. Мег настояла на своем и вымыла гору немытой посуды, подумав про себя, что со стороны Ганса было очень глупо мириться с таким положением вещей в доме. Затем она отнесла поднос с чаем в мастерскую, пока Ганс ставил поднос поменьше возле двери мисс Берт. Он громко постучал:

— Мисс Берт! Ваш чай! А как вы себя чувствуете? Вы можете выйти?

Голос Ганса был сочувственным и терпеливым. Мег немного удивила и опечалила маленькая пародия, потому что мисс Берт даже не потрудилась ответить на настойчивые расспросы Ганса, хотя Мег слышала, как та двигается по комнате. Что-то гремело внутри, как будто женщина и впрямь была слепа и постоянно на что-то натыкалась. Но дверь так и не открылась, пока возле нее стоял Ганс.

Он пришел в мастерскую.

— Сейчас она заберет свой поднос. Не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии. Я сказал ей, что вы придете, и она стала еще более неуловимой. Если это подходящее слово. — Он подмигнул Мег. — Мисс Берт подкармливает птичек, а я кормлю ее, как большую птицу. Жизнь такая странная штука.

Во всяком случае, в этом доме, подумала Мег и обнаружила, что стала такой же любопытной, как Саймон в отношении мисс Берт.

— Я могу поговорить с ней через дверь? Может быть, она впустит меня в комнату, поскольку я женщина. Откуда вы знаете, что она на самом деле здорова?

— Вы слышали, как она ходит. Она здорова, за исключением рассудка. Если в этот раз она станет еще хуже, я отправлю ее к сестре. Я больше не могу нести за нее ответственность.

Мег не удивилась, когда увидела Саймона на другом конце улицы, выйдя из дома Ганса. Она догадалась, что он будет за ней наблюдать. Мег не понимала, почему ей должно было доставлять удовольствие его присутствие, так как его внимание занимала не только она. Его интересовали и другие вещи. Ночная деятельность Клайва, например, или развитие способностей Ганса.

Никто в деревне не мог понять, что из себя представлял Ганс, кроме мисс Берт, слонявшейся по комнате. И ее Мег не смогла увидеть…

Саймон разговаривал с пожилой женщиной, но когда заметил, что Мег подошла, он прервал беседу и направился к ней.

— Ну что, ангел?

— Не называйте меня так! — попросила Мег.

— Тема становится слишком утомительной? Как поживает маэстро?

— Прекрасно.

— Как удались подготовительные этюды?

— Он мне их не показал.

Саймон кивнул, ничему не удивившись.

— Вам следовало настоять. Я вам говорил об этом.

— Зачем? Чего бы я этим добилась?

— Полагаю, вы правы. Пока ничего. Вы хорошо разбираетесь в живописи.

— Вообще не разбираюсь.

— Жаль, — коротко ответил Саймон.

— Саймон, что это? Вы постоянно подстерегаете меня и засыпаете кучей вопросов. Это сбивает с толку.

Саймон улыбнулся, глаза весело сверкнули.

— Вы встретились с мисс Берт?

— Нет.

— Вы пытались?

— Ее дверь была заперта. Я пыталась попасть в комнату, пока Ганс не видел. У меня была всего минута. — Мег взглянула на лицо Саймона, теперь внимательное и спокойное. — Вы думаете, ее не было в комнате? Она была. Я слышала, как она там ходила. Она взяла свой поднос с чаем. Но кошка была в студии, — добавила Мег задумчиво.

— Я только что разговаривал с соседкой из дома напротив, — сказал Саймон. — Она иногда может видеть, что происходит в комнате мисс Берт. Она говорит, что видела только старую женщину, стоящую там. Но она, похоже не двигалась. С другой стороны, — сейчас Саймон, казалось, оценивал свидетельства, — птичкам, как обычно, насыпали корм на подоконник. В старой леди был элемент садизма. Она кормила птиц, чтобы ее кошка могла ловить их.

— Но кошки в комнате не было, — напомнила Мег.

— Так вы мне сказали.

— Все равно, Саймон, это не наше дело. Если Ганс предпочитает мириться с такой эксцентричной дамой, это его проблема. Что происходит в доме Ганса, нас не касается.

— Да, вы абсолютно правы. И если Клайв хочет зайти к нему поздно ночью, чтобы забрать один из шедевров Ганса, это тоже нас не касается.

— Так он этим занимается ночью? — воскликнула Мег.

Саймон от души рассмеялся.

— Я вас заинтриговал. Значит, Клайва не было дома, и вас это заинтересовало. Но вы достаточно честны, если не хотите об этом говорить.

— Это его дело! — настаивала Мег. Но в ней снова проснулось интуитивное подозрение. Она внезапно увидела Клайва, сидящего за столом, усталого и задумчивого. Если он всего-навсего перевозил картины, почему он был так расстроен? Может быть, одна из них была с изображением Луизы. Тот самый портрет, про который Ганс сказал, что он недостаточно хорош… Может быть, он решил спрятать его.

Саймон дотронулся до ее руки.

— Старина Ганс — это Синяя Борода. Он начинает ненавидеть женщин, которых не может написать так, как ему хочется, поэтому он увозит их в мешках.

Несмотря на то, что Мег поняла, что Саймон опять шутит, она вздрогнула.

— Вы болван! Это совсем не смешно. И во что втянут Клайв?

— Действительно, во что? Это загадка.

Несомненная серьезность в голосе Саймона взволновала Мег. Но через мгновение он весело сказал:

— Пойдемте, выпьем вместе с Дженни. Она развеселит нас.

Дженни сидела в баре «Краун» и была уже готова веселить кого угодно. Она достаточно много выпила, щеки ее горели.

— Я сделала это, — сообщила она, — я сделала предложение. Вы можете себя представить? Я, которая говорила, что в мире могут быть только развлечение и никаких связей и что меня только силой можно привести к алтарю.

— Дженни, только не Ганс!

Дженни, немного надувшись, посмотрела на Саймона.

— А кто же еще? Ты говоришь так, будто тебе не нравится мой выбор.

Но Саймон отреагировал моментально. Он пожал плечами и весело сказал:

— Ты идешь своим светлым путем. Это не мое дело, как говорит Мег. Но скажи нам, пожалуйста, каков был ответ Ганса?

Дженни хихикнула.

— О, он немного встревожился, бедняга. Но какой же ответ может дать мужчина? Он не так плохо воспитан, чтобы отказать. — Дженни допила коктейль и опять хихикнула. — Я возвращаюсь к нему в дом, чтобы оформить сделку. Я, конечно, не знаю, на что мы будем жить до тех пор, пока Ганс не создаст шедевр. Мне придется остаться в библиотеке.

— Вы уже все обдумали, — заметила Мег.

Дженни кивнула, глаза ее сияли от счастья.

— Я все-таки практична в какой-то степени, даже если вы думаете совсем по-другому. Но, Боже мой, я никогда не думала, что могу влюбиться в такого человека, как Ганс. Человек иногда откалывает странные номера, не правда ли?

После еще одного коктейля с Мег и Саймоном Дженни совсем не хотелось проводить тоскливый вечер в библиотеке, меняя книги людям, которым хотелось обсудить очередное торжество в церкви или свои болезни. Кроме того, ей не терпелось узнать, как отнесется к ее предложению Ганс. Вряд ли можно было ожидать, что Ганс сам примчится в библиотеку. Он был не такой человек. Какие бы ужасные вещи ни случались с ним в юности, они не могли убить в нем доверия. Конечно, он полюбит ее. Он не мог этого не сделать. Но он слишком медлителен и застенчив, чтобы сделать предложение. Дженни должна была повторить его. И лучше было не терять попусту время. После двадцати четырех часов раздумий были все шансы предполагать, что осторожность Ганса победит. Вполне вероятно, что он может ответить, что он не тот человек, который может взять ответственность за жену. Как он мог содержать ее?

У Дженни не было ответа на этот вопрос. Они были просто двумя одинокими людьми. У Дженни были только дальние родственники в Шотландии. Для них с Гансом главным было быть вместе, а не успех и деньги. Конечно, ей нравились красивые вещи, элегантная одежда, дорогие автомобили и хорошие рестораны. Ей хотелось выйти замуж за человека, который даст ей все это. Но теперь она обнаружила, что хотела совсем не этого или не так сильно, как ей хотелось быть с Гансом, с его низким глубоким голосом и заботливыми руками.

На самом деле было совсем не трудно уговорить его. Не потому что сейчас был вечер и в их распоряжении был весь дом, за исключением полоумной мисс Берт, которая все равно ни во что не вмешивается. Дженни охватила дрожь от возбуждения и предвкушения удовольствий. Или это только спиртное на нее так подействовало?

Она опять улыбнулась насмешливо. Глупенькая Дженни. Она всегда знала, как позаботиться о себе, но сейчас она была готова связать себя с нищим иностранцем. Она была готова на все…

В доме Ганса не было ни одного огонька, но Дженни знала, что он дома, потому что передняя дверь была не заперта. Тщетно прождав Ганса после звонка в дверь, Дженни нажала на ручку, и та повернулась.

Но это было так странно, что Ганс не ответил на звонок. Ее это немного встревожило. Конечно, он мог уйти, и в доме оставалась только мисс Берт. Она не подумала об этом.

— Ганс! — тихонько окликнула она. — Это я, Дженни. Ты дома?

Откуда-то раздался приглушенный звук, как будто кто-то подметал пол жесткой метлой. Дженни подумала, что мисс Берт пришло в голову прибрать в доме. Конечно, давно пора.

Но в доме не было света. Неужели мисс Берт подметала пол в темноте, потому что боялась, что ее глаза не привыкнут к свету? Дженни подошла к лестнице с решимостью взять дело в свои руки. Она не собиралась жить в одном доме с такой чудачкой. Ганс был слишком податливым.

— Мисс Берт! — крикнула Дженни. — Можно мне войти?

Не размышляя долго, она включила свет и увидела, что дверь в комнату мисс Берт была широко открыта. В комнате было тихо, и она казалась абсолютно пустой. Звуки, которые она услышала, должно быть, доносились из кухни или из подвала.

Но раз Дженни была здесь, она должна была удостовериться, что мисс Берт, это старое глупое существо, не прячется за дверью.

Дженни вошла в комнату и потянулась к выключателю.

— Это не причинит вреда вашим глазам, мисс Берт. Если вы здесь, я бы хотела поговорить с…

Голос ее затих. Она уставилась на темную фигуру возле окна, которая и не думала поворачиваться. Поношенное черное пальто и еще более потрепанная шляпа, нахлобученная на голову. Дома… Как это чудно, напялить на себя пальто и шляпу, когда она вряд ли собиралась куда-то выходить.

— С вами все в порядке, дорогая? — запинаясь, спросила Дженни.

Она неуверенно нащупывала выключатель. На каменных ступеньках раздался топот чьих-то ног.

— Кто здесь? — хрипло спросил голос Ганса.

Дженни истерично захихикала. Значит, это Ганс работал в подвале метлой. Бедный Ганс опять занимается домашними делами, пока его экономка, как пугало, стояла у окна своей комнаты.

— Это только я! — крикнула она, подражая дрожащему фальцету мисс Берт. — Я хотела узнать, что вы хотите на ужин, мистер Кромер. Я спускаюсь. — Если глупая старая мисс Берт подслушивала в темноте, поделом ей. Пора было уже ей все объяснить.

Ганс, спотыкаясь, поднимался по лестнице. Дженни взглянула на его лицо, полное смятения, и, расхохотавшись, нажала на выключатель в комнате мисс Берт.

Зажегся свет, она влетела в комнату и закрыла дверь, прячась от Ганса.

— Простите, мисс Берт, — задыхаясь, сказала она. — Я не хотела…

Дженни не договорила: темная фигура мисс Берт возле окна даже не шевельнулась. Дженни видела только старое черное пальто и шляпу, надетую набекрень, как будто мисс Берт была пьяна…

— Что-то не так? — неуверенно начала Дженни.

У нее за спиной открылась дверь. С медленной и странной осторожностью.

— Этого достаточно, liebchen, — тихо сказал Ганс.

Пальто мисс Берт колыхнулось от сквозняка. Шляпа съехала в сторону, открывая…

Теряя сознание, Дженни смутно почувствовала, как чьи-то руки подхватили ее…

11

Несмотря на то, что было уже позднее утро, Мег обнаружила, что библиотека закрыта. Клайв сказал, что ему надо сделать много звонков в Лондон и ему не требуется ее помощь в течение некоторого времени. Поэтому она решила пойти поменять книгу для Луизы. Женщина из соседнего магазина услышала ее стук и высунулась.

— Вы никого там не найдете, мисс. Мисс Хауэрд уехала.

— Уехала?!

— Это то, что я узнала.

— Но она не могла уехать. Я разговаривала с ней вчера вечером, и у нее не было намерений отсюда уезжать.

— Но она уехала. Неожиданно, правда? Первым же поездом, я слышала. Говорят, ее соблазнил тот иностранец-художник. Так что она только упаковала вещи и уехала, — проницательные глазки женщины скользнули по Мег. — Ничего удивительного. Вы, городские девушки, не можете приспособиться к таким маленьким местечкам, как это. Интересно только, почему вы приезжаете.

— Мы приезжаем работать, — коротко ответила Мег.

— Ясно! Книг сегодня никто не получит. Мистер Клегг не может так быстро найти замену. Он с ума сходит, скажу я вам.

— Но вчера вечером Дженни была так счастлива. Я просто не могу в это поверить.

— Вы можете спросить в «Крауне», где она останавливалась. Они вам скажут.

Хозяйка «Крауна», та самая пышная розовощекая дама, портрет которой писал Ганс, была расположена поговорить.

— Вы не первая, кто спрашивает о ней, мисс Берни. Здесь был еще мистер Саймон Сомерс. Он точно так же озадачен, как и все мы.

— Но она сказала, почему так поспешно уезжает?

— О, да. Она была вся в слезах из-за этого. Она, кажется, была влюблена в Ганса Кромера и хотела выйти за него замуж, а он отказался. Никогда нельзя верить этим иностранцам.

— Не думаю, чтобы Дженни сделала это только из-за этого брака, — пробормотала Мег. — Этого недостаточно, чтобы умчаться так быстро.

— Это было более, чем поспешно, мисс Берни. Я думаю, они поссорились. Я ей сказала, чтобы она выспалась и забыла об этом к утру. Но она твердо решила уехать. Для чего ей тут оставаться? Чем быстрее она уедет отсюда, тем лучше. Муж говорит, что она уехала рано утром, первым поездом. Кстати, вы счастливы у Уилтонов?

Мег удивленно посмотрела на женщину.

— Да, вполне, спасибо.

— Просто у меня теперь освободилась комната, она могла бы вам понравиться.

Мег быстро сообразила:

— Можно мне на нее взглянуть?

— Конечно. Я провожу вас наверх. Извините за беспорядок. У нас мало рабочих рук. Рози еще не привыкла к работе.

Именно такой Мег ожидала увидеть комнату, которую Дженни покинула с первыми лучами солнца. Она не знала точно, чего особенного она хотела в ней найти. Во всяком случае, там ничего не было. Неприбранная кровать и следы поспешного отъезда производили гнетущее впечатление.

На прикроватном столике лежала книга, заложенная на странице, где Дженни остановилась. На туалетном столике валялись шпильки, а на полу Мег нашла скомканный носовой платок.

Сумки и одежда, да и сама Дженни исчезли. В этом не было никакого сомнения. Она собиралась в необычайной спешке и в слезах. Никто бы не подумал, что Дженни была из тех, кто может убежать. Но она все-таки это сделала.

Мег стояла возле окна и обнаружила, что смотрит вниз на антикварный магазин Саймона Сомерса. Внутри горел свет, и она видела, как он там двигается. Неожиданно Мег почувствовала огромную благодарность к его благоразумию. Она поняла, что должна поделиться своей тревогой за Дженни с ним, и он ее успокоит.

— Спасибо, миссис Мартин, — поблагодарила она хозяйку. — Я думаю, что не буду переезжать прямо сейчас. Но спасибо за то, что вы дали мне посмотреть комнату.

Когда они спустились в бар, их окликнул хозяин гостиницы.

— Лейла, там с тобой не мисс Берни? Ты отдала ей письмо Дженни?

— Я не знала, что она оставила письмо.

— Конечно, оставила. Она передала его Рози. Вот оно.

Он взял письмо, прислоненное к сифону, и передал его Мег.

Мег не хотела распечатывать его под пристальным взглядом двух пар любопытных глаз. Она поблагодарила их обоих и вышла на улицу. Она перешла через дорогу и направилась прямо в магазин Саймона, как будто ее тянуло туда магнитом.

— Саймон, Дженни уехала.

Он улыбнулся неожиданно теплой улыбкой, которая выражала только удовольствие от ее появления.

— Привет, Мег, дорогая. Как мило с вашей стороны зайти ко мне. Да, я знаю, что Дженни уехала. В шесть пятнадцать этим утром. Я поинтересовался об этом у носильщика.

— Откуда вы знали, что надо идти на станцию. Вы что, следили за ней?

— Ну, нет! Я не из тех, кто встает вместе с ранними птицами. Я узнал об этом позже.

— Потому что вы тоже не думали, что она может так умчаться?

— Нет. Я думал, у нее больше выдержки. Я даже не думал, что мужчина может так расстроить ее. Она привлекательная девчонка. Но Ганс, должно быть, здорово ее напугал. Она уехала с первым поездом, и была совершенно одна.

— Вы думаете, Ганс мог быть с ней?

— Сначала я думал, что он мог уговорить ее бежать вместе с ним. Но он не сделал этого. Что это у вас за письмо?

— Это мне оставила Дженни.

— Так откройте же его! — нетерпеливо вскричал Саймон. Мы тут теряемся в догадках, а вы держите ответ в своих руках.

По непонятной для нее причине Мег обнаружила, что у нее дрожат руки, когда она открывала конверт. Но с разочарованием она увидела, что наспех написанное письмо ничего не объясняло. Там только говорилось:

«Дорогая Мег!

Держитесь подальше от Ганса ради вашего спокойствия, поверьте мне.

Дженни».

На строчках расплылась огромная клякса. На письмо, вероятно, капнула слеза.

— Что там? — спросил Саймон, внимательно глядя на нее.

Мег понимала, о чем он спрашивает. Собиралась ли она всерьез следовать предостережениям Дженни? Предостережениям ревнивой девушки?

— Неужели она думает, что меня интересует Ганс? — язвительно поинтересовалась Мег. — Если он ее не хочет, ей лучше забыть о нем.

— Значит, вы думаете, что она имеет в виду именно это? — спросил Саймон. — Считаете, она только ревнует?

— Что же еще она может иметь в виду?

— Не знаю. Хотите выяснить?

— Саймон, не делайте из себя посмешище. Я пришла сюда, чтобы вы проявили хоть немного здравого смысла.

— Чего бы я хотел, — заметил Саймон с явной невозмутимостью, — так это переговорить с мисс Берт.

— Вы имеете в виду, допросить ее об отношениях между Гансом и Дженни?

— Я бы хотел поговорить с ней о разных вещах, — задумчиво ответил Саймон. Он отбросил волосы назад. — У меня, наверное, мелодраматический склад ума.

— Но о чем вы думаете? — Мег была сбита с толку и теряла терпение. — Мисс Берт почти всегда запирается в своей комнате и я никогда не вижу ее.

— Но она действительно там, как вы думаете?

— Конечно, там. Я говорила вам, я слышала шаги. А вам соседи сказали, что видели ее в окне.

— Да, — неожиданно улыбнулся Саймон. — Хорошо. Если она там, то она не может оставаться в своей комнате всегда, не правда ли? Меня, кстати, интересует, это она запирается в своей комнате, или ее запирает Ганс?

— Если ее запирает Ганс, то как она открывает дверь, чтобы взять поднос с едой?

— Да, конечно. Если это только не Ганс открывает дверь на минутку. Только тогда она может попробовать вырваться, правда? Это все очень глупо, не так ли? Когда вы собираетесь к Гансу в следующий раз?

— Он ждет меня сегодня.

Саймон подошел и взял ее за руки.

— Будьте начеку, но если вы начнете нервничать, хотя бы немного, сразу уходите.

— Саймон, вы не хотите сказать, что Дженни убежала, потому что Ганс напугал ее!

Он еще крепче сжал ее руки в своих.

— В этом побеге есть еще что-то очень странное. Я подозревал нечто в течение долгого времени и чувствую, что для многих очень важно выяснить, что произошло. Единственный способ сделать это — проникнуть в дом. А вы единственная, кому повезло туда войти.

Мег посмотрела на него широко раскрытыми глазами, не желая верить в то, что он говорит, хотя и она предчувствовала какую-то опасность.

— Как бы мне хотелось сделать это вместо вас, — продолжал Саймон. — Но я буду рядом. Вы всегда найдете меня там. Вы придете ко мне, правда, Мег?

— В экстремальных случаях, конечно. — Мег пыталась говорить весело. — Если я смогу.

— Конечно, вы сможете, — резко сказал он. — Я не думаю, что вам грозит какая-то физическая опасность. Но мне также очень хотелось бы, — добавил он, — чтобы вы приходили сюда, потому что вам этого хочется.

— Если я не должна доверять Гансу или Клайву, почему я должна доверять вам?

Он опустил руки и тихо засмеялся.

— Вы льстите мне, Мег. Я никогда не предполагал, что могу производить впечатление злодея.

Злодей! Какое слово! Тем не менее Мег опять захлестнуло беспокойство, заставляя ее сердце застучать быстрее.

— Это, может быть, подходящее слово. Я не знаю, но мы это выясним. Постарайтесь добиться у Ганса встречи с мисс Берт. Скажите ему, что не поверите, что мисс Берт в комнате, пока не увидите ее.

— Шаги. Кошка. Исчезнувший поднос, — повторила Мег. — Я полагаю, что Ганс волшебник.

— Вполне может быть. Но к черту Ганса. И Дженни тоже. Я иду ставить чайник. Оставайтесь на чай. Вы почти не видели моего магазина. Разве это не восхитительный склад барахла?

Мег огляделась в темном магазине с низким потолком. Он был заполнен массой средневековых предметов, китайским фарфором, стеклом, серебром, подсвечниками, медными шлемами, покрытыми ржавчиной мечами и даже огромных размеров ухмыляющимся носовым украшением корабля.

Мег взяла в руки розовый венецианский кубок.

— Здесь не все барахло. Это замечательная вещь.

Саймон одобрительно улыбнулся.

— У вас безошибочное чутье. Вы интересуетесь антиквариатом?

— Я помешана на нем.

Саймона тронул такой ответ.

— А вы, к тому, же, украшаете магазин. Кубок в ваших руках выглядит вдвойне прекраснее.

Его внимательность заставила Мег почувствовать теплоту.

— Я не собираюсь здесь оставаться.

— А мне бы хотелось, чтобы было именно так.

Саймон подошел к ней. Глаза были прикованы к ее губам. Мег понимала, что он собирается поцеловать ее.

На мгновение перед глазами всплыло лицо Дерека, вызвав в нем чувство сожаления. Потом оно исчезло. Этот молодой человек, при всем его небрежном тоне, обладал способностью поглощать все внимание. Он как будто уверенно отодвигал Дерека в сторону.

Мег отошла, когда Саймон приблизился к ней и собирался обнять ее.

— Нет, — инстинктивно ответила она. — Не надо этого. Как я могу воспринимать вас серьезно, по крайней мере, более чем Ганса или Клайва?

Руки у него опустились. На лице появилось выражение боли.

— Я научил вас быть подозрительной.

— Я уверена, ради моего блага.

— Во многом ради вашего спокойствия. По крайней мере, там, где присутствуют Ганс и Клайв. Чайник уже кипит. Вы доверите мне приготовить вам чашку чая?

В тот день увидеть мисс Берт возможности не представилось, потому что Ганс отправил ее к сестре в Норфолк. Он попросил у Клайва машину, чтобы довезти ее до Мейдстоуна, где он посадил ее в поезд до Лондона. По телефону Ганс предупредил ее сестру, чтобы та встретила мисс Берт на вокзале королевы Виктории. Когда пришла Мег, он объяснил ей, что с мисс Берт уже невозможно стало справляться.

Раньше она никогда не оставалась в своей комнате больше чем на один день, но в этот раз она отказывалась выходить или разговаривать почти целую неделю. Когда Ганс уже договорился с ее сестрой, ему пришлось почти силой вывести мисс Берт из комнаты и посадить в машину. Соседи подтвердят это, так как один из них даже спросил, не нужна ли Гансу его помощь. Он отказался, потому что мисс Берт могла еще больше разволноваться, а к тому времени ему уже удалось уговорить ее сесть в машину без сопротивления. Ганс хотел довезти ее до Лондона, но когда они доехали до Мейдстоуна, мисс Берт покинуло ее обычное настроение, и к ней вернулся рассудок. Перемена обстановки и возбуждение вернули ее в нормальное состояние, и она настояла на том, что вполне способна продолжить путешествие одна.

— После этого ей оставалось только сойти с поезда на вокзале Виктория, — объяснил Ганс. — Она не могла ошибиться. Эта задача посильна и ребенку. Я думаю, что и так сделал для нее слишком много, взяв на себя все эти хлопоты. Слава Богу, я отправил ее, пока она еще сама в состоянии двигаться. Я позволил ей оставаться здесь слишком долго.

Мег прислушалась к тишине в доме. Теперь в комнате мисс Берт не слышно было шагов. Она никогда не видела эту старую женщину, и у нее возникло чувство, будто та никогда не существовала. Птичек на подоконнике кормила чья-то невидимая рука, невидимые шаги стучали по полу.

— Теперь вы потеряли обеих: мисс Берт и Дженни, — заметила Мег. — Вы знали, что Дженни уехала, да?

Ганс выразительно пожал плечами. Он выглядел очень грустным.

— С Дженни тоже стало трудно справляться, хотя мне очень жаль об этом говорить.

— Разве она вам безразлична, Ганс?

— Она мне очень нравилась.

— Что же вы сделали, чтобы заставить ее уехать так быстро?

— Мы оба потеряли терпение, — неохотно ответил он. — Дженни восприняла все слишком серьезно. — Помолчав минуту, Ганс раздраженно продолжал: — Женщины слишком многого хотят! Они пугают меня. Я полагаю, что был несправедлив к маленькой Дженни. Но я не хотел. Она сама заварила эту кашу своими невыполнимыми требованиями. Я должен был говорить с ней откровенно. Вот… — Ганс опять пожал плечами. — Жизнь продолжается. С Дженни все будет хорошо. Она знает, как позаботиться о себе.

— Но разве вам нисколько не жаль ее? — настаивала Мег. Не было ли его философское сожаление чересчур наигранным?

По лицу Ганса пробежала тень гнева. Это произошло так быстро, что Мег могла подумать, ей это показалось. Только одно мгновение она могла видеть, каким может быть Ганс, если его действительно рассердить. Затем Ганс вновь заговорил мягким голосом:

— Мег, давайте не будем слишком вдаваться в личные переживания. Каждый может испытывать боль. Я хотел только написать ваш портрет, а затем заниматься вскрытием трупов.

Мег было немного стыдно за свое неприкрытое любопытство. Она слишком много слушала Саймона.

— Простите, Ганс. Конечно, это не мое дело.

— Все в порядке, моя дорогая. Все об этом говорят. Точно так же, как о Клайве и Луизе.

— Но Дженни не пострадала!

— Ах, нет. Во всяком случае физически. Я только хочу сказать, что это очень болтливая деревня. А теперь, пока есть дневной свет, я должен работать.

В одну ночь из жизни Ганса исчезли две женщины. Не существовало никаких доказательств, что в их отъезде было что-то мистическое, хотя Мег не покидало ощущение присутствия опасности. В тихом доме? В молчаливой, внимательно разглядывающей ее кошке, которая видела все, но ничего не говорила? В самом Гансе, который казался поглощенным своими мыслями, в глубоких морщинах на его лице?

Мег сказала, что не может оставаться у него долго, потому что утром у нее был всего час, и хотя сам Клайв разрешил ей прийти сюда, он хотел сделать кое-какую работу до обеда.

— Тогда мы выпьем чай пораньше, — коротко отреагировал Ганс. — Я тоже сегодня не в настроении. Слишком многое случилось. Я думал, что работа меня успокоит, но я только начинаю все делать хуже. — Он бросил кисть. — Побудьте здесь, Мег, пока я приготовлю чай.

— Могу я вам помочь?

— Нет, нет, поговорите с кошкой. Она так одинока теперь, когда потеряла свою хозяйку.

Мег погладила кошку по голове. Но та была слишком отчужденной и не выразила удовольствия. Она села на старый сундук, аккуратно поджав под себя лапки. В глаза ей светило полуденное солнце, заставляя их гореть. Солнце также блестело в оконных стеклах, на запыленных полах и горело красным пламенем на какой-то ткани, выглядывавшей из сундука. Мег неожиданно увидела ее, и сердце ее сильно забилось.

Она не могла бы объяснить, почему она чувствовала такую напряженность в этот день в мастерской Ганса. В воздухе как будто витал страх или горе.

У Дженни было красное платье, вспомнила Мег, которое подчеркивало ее чувственность.

Но Дженни уехала из Френчли. Это знал каждый. Люди в «Крауне» и даже носильщик на вокзале подтвердили это.

Мег внезапно похолодела от дурного предчувствия. Она осторожно сняла кошку с сундука, но затем никак не могла решиться открыть крышку.

Когда она наконец это сделала, то испытала чувство облегчения, а потом восхищения. Красная ткань была частью юбки парчового платья. Настоящее прекрасное платье, выполненное в средневековом стиле. В сундуке были еще туфли, маленькая черная шапочка и тяжелые связки жемчуга.

Ганс, наверное, использовал их для работы. Бедный Ганс с его невероятными амбициями. Полная возбуждения, Мег решила надеть платье и жемчуг. Быстро, до возвращения Ганса.

Жесткая ткань шуршала. В талии платье было слишком мало. Мег задержала дыхание и застегнула крючки. Черная бархатная шапочка скромно пристроилась на ее светлых волосах. Мег двинулась к помосту, на котором она должна была сидеть. Кошка, не мигая, следила за ней. Ганс хотел, чтобы на ней было чисто белое платье. Но она испытывала гораздо больше эмоций в этом старинном платье. Ганс согласится, когда увидит ее.

Мег села спиной к двери в ожидании Ганса.

Наконец зазвенели чашки, дверь распахнулась.

— А вот и мы… — начал Ганс и резко остановился.

Мег продолжала сидеть к нему спиной, не двигаясь. Затем, не дождавшись ни единого звука, она со смехом повернулась.

— Я удивила вас? Мне оно очень понравилось… Ганс, в чем дело?

— Снимите его!

Мег неуверенно поднялась. Она не могла понять, почему его лицо стало таким злым и угрюмым.

— Но я думала… Вы сердитесь на меня?

— Все вы очень любопытные! — взорвался он. — Все вы! Это платье было в сундуке. Крышка была закрыта. Вы нашли его. Как? Где еще рылись?

— Нигде, — оцепенев, ответила Мег. — Просто ткань торчала из-под крышки. Это такой потрясающий цвет. Извините, если вы не хотели, чтобы я видела это. — Она посмотрела на его суровое лицо и холодно добавила: — Если я должна его снять, то попрошу вас оставить меня на пять минут.

Но с большим усилием Ганс уже взял себя в руки. Он поставил поднос и опять философски пожал плечами.

— Я прошу прощения, Мег. Это не имеет значения, видели вы платье или нет. Я просто расстроился на мгновение. Принял вас за Дженни.

— О! Дженни носила его?

— Однажды она его примерила и выглядела в нем прекрасно. У нее лицо той эпохи. Вы, должно быть, заметили.

— Ганс, но вы в самом деле любите Дженни! — воскликнула Мег. — Почему же вы позволили ей уехать?

— Я знаю, это была моя ошибка. Мы поссорились. Я больно ударил ее.

— Может быть, она вернется.

— Нет, она уже никогда не вернется. И это лучшему. Мы оба переживаем это. Ее брак со мной не привел бы ни к чему хорошему.

— Но почему, Ганс?

Опять внезапно изменившись, Ганс рявкнул:

— Вы не могли бы не задавать мне вопросы о тех вещах, которые вас не касаются? А теперь снимите это чертово платье!

Он вышел, и Мег медленно расстегнула крючки. Пальцы ее немного дрожали. Она неожиданно позавидовала кошке, которая, не шевелясь, наблюдала за ней. Гневные слова пролетали у нее над головой. То, что она видела, ничего для нее не значило. Но Мег поняла, что это не грусть сделала Ганса таким мрачным и хитрым…

12

Луиза в тот вечер спустилась к обеду. На ней было простое черное платье, и она, очевидно, провела много времени, приводя в порядок лицо и волосы. Она выглядела великолепно. Робкий блеск в глазах выдавал живость, которой она когда-то обладала.

В этот вечер на покрытом шрамами лице появился облик Анжелики. Мег была убеждена в этом.

Но неожиданно ей расхотелось еще раз проверять это. Она боялась того, что могла обнаружить. В ушах все еще звучал голос Ганса: «Нет, она никогда не вернется обратно».

Он говорил о Дженни. Но, может быть, однажды он сказал это и об Анжелике, и вместо нее появилась странная женщина по имени Луиза?

— Вас что-то беспокоит, Мег? — дружелюбно спросила Луиза.

— Нет, — встрепенулась Мег.

— Вы были так заняты весь день. Не выпить ли нам, не дожидаясь Клайва? Сегодня я чувствую в себе гораздо больше сил. Замечательно опять иметь возможность вести себя, как все нормальные люди. Вам шерри или еще чего-нибудь?

— Шерри, спасибо, миссис Уилтон.

Луиза наполнила стакан и протянула его Мег.

— Смотрите, я даже не пролила ничего. Мои руки так дрожали раньше, но сейчас стало лучше. Вы взяли мне книгу в библиотеке?

— Нет. Я прошу прощения. Библиотека сегодня закрыта.

— Сегодня? Но ведь сегодня среда. Дженни заболела?

— Нет. Она уехала.

Мег старалась говорить непринужденно, спрашивая себя, почему ее интересует реакция Луизы. Она начинала относиться ко всему с осторожностью.

— Очевидно, они с Гансом поссорились. Она очень огорчилась. Ганс, я думаю, тоже.

Вспоминая поведение Ганса, Мег не сразу заметила, что в глазах Луизы появилось напряжение. Но побелевшее лицо и неожиданное оцепенение было явным.

— Куда она уехала? — спросила Луиза.

— Я не знаю. Наверное, в Лондон.

— Вы имеете в виду, что она вообще никуда не уехала?

— Нет, уехала. Первым утренним поездом.

— Вы точно знаете?

Почему Луизу оставила ее осторожная манера держаться? Почему она опять превратилась в неуверенную испуганную девочку? Мег заметила, как из ее стакана выплеснулось немного вина. Руки ее опять дрожали.

Очень осторожно Мег сказала:

— Мисс Берт тоже уехала. Бедный Ганс. Теперь у него никого не осталось.

Огромными взволнованными глазами Луиза уставилась на Мег. Но прежде чем она могла что-то сказать в ответ, на пороге раздался голос Клайва:

— Девушки, вы опять сплетничаете о Гансе? Но вы должны знать, что его ничто не беспокоит, кроме его навязчивой идеи писать портреты.

Луиза повернулась к нему. Голос ее стал твердым и в то же время умоляющим.

— Клайв, ты знал, что Дженни уехала?

— А кто же об этом не знает? Это очень маленькое местечко.

— А мисс Берт?

— Конечно, я же говорил тебе, что Ганс брал мою машину, разве ты не помнишь? Ему следовало избавиться от этой ненормальной старухи уже давно.

— Ты не говорил мне, — тихо сказала Луиза.

— Говорил, дорогая. Как раз перед ленчем. Я просил тебя не удивляться, если ты услышишь шум машины. Но за рулем был не я. Может быть, ты спала?

Луиза молча на него посмотрела. Она опять ничего ему не возразила, но взгляд ее был недоверчивым. Наконец она сказала тихо:

— А куда уехала мисс Берт?

— К сестре в Норфолк, так сказал Ганс. Ее должны были встретить на вокзале Виктория. Ганс посадил ее в поезд. И я должен добавить, дорогая, что это не наше дело. Или мы тоже должны сплетничать, как все остальные? У меня уже и так был неприятный разговор с Клеггом из-за того, что я порекомендовал для библиотеки ненадежного человека. В следующий раз он возьмет местную девушку. Мег, вам надо еще выпить, потому что я собираюсь проработать с вами до поздней ночи. В конце концов сегодня вы весь день отдыхали.

— Вы позировали сегодня Гансу, Мег? — спросила Луиза, голос ее был напряжен.

— Да, немного. Ганс так расстроился отъездом Дженни, что не мог сосредоточиться. А потом, я еще имела глупость одеться в ее платье…

— В ее платье! — Глаза Луизы расширились. — Что вы имеете в виду?

— О, просто старое парчовое платье, в котором ее писал Ганс. Я надеюсь, вы не подумали, что я надевала платье, которое на самом деле принадлежало Дженни? Откуда бы он его взял?

— О, да, конечно, — воскликнула Луиза. — Как глупо с моей стороны. Я только подумала, что с Дженни могло что-то случиться.

— Дорогая моя, твои нервы все еще не в порядке, — заботливо сказал Клайв. — Все, что случилось с Дженни, я полагаю, это то, что ей удалось вырваться из объятий Ганса и не дать ему изнасиловать себя.

— Но из его объятий она как раз не хотела вырываться, — непроизвольно вставила Мег.

Она зашла слишком далеко. Голос Клайва был вежлив, но холоден.

— Я не думаю, что ваше поверхностное знакомство с Дженни может дать вам повод так думать о ней. Она очень умная молодая женщина. Она разыграла свои карты по-своему.

— А какие ей достались карты? — В голосе Луизы отчетливо слышалась странная обреченность.

Клайв подошел к жене и поцеловал ее:

— Я надеюсь, ты не понимаешь буквально английские идиомы?

— Вероятно, нет. Но скажите нам, Мег, что говорил вам Ганс, когда вы надели то платье?

— Он сказал, что оно принадлежит Дженни, а не мне. — Мег не хотелось вспоминать мрачное лицо Ганса. — Он хочет, чтобы я позировала в белом.

— Не ходите больше в его дом одна, — неожиданно страстно сказала Луиза.

Клайв приподнял брови. Потом он рассмеялся.

— Дорогая, ты льстишь Гансу. Неужели он так опасен для женщин? Полагаю, только женщина может ответить на этот вопрос. Что вы думаете, Мег? Вы бы бросились ради него за борт? Так, как это сделала Дженни, например?

— Ты глуп! — прошептала Луиза. — Ты ведь знаешь, что я не это имею в виду.

Клайв взял ее за руку.

— А я думаю, что ты немного устала. Смотри, у тебя дрожат руки. Лена!

Экономка была недалеко, так как она немедленно появилась, лицо ее по-прежнему ничего не выражало. Она подслушивала, подумала Мег.

— Я думаю, Луизе лучше пообедать наверху.

— Да, сэр. Я все время говорю ей это, но она все-таки спускается вниз.

Луиза надулась. К ней вернулось выражение обиженного ребенка.

— Беги наверх, дорогая. Тебя там ждет подарок.

— Подарок!

— Кое-что, что ты так давно хотела иметь. Я хотел отдать тебе его перед тем, как ты вернешься в больницу, но сегодня был очень хороший день. Если ты тоже хорошо себя вела.

Клайв обращался с ней, как с любимым ребенком, Луиза отвечала ему как ребенок. Сначала она выразила любовь за неожиданный подарок, надеясь, что наконец доставила удовольствие мужу и что он все еще любит ее. Но за ее радостью скрывалось еще какое-то совсем не детское чувство. Мег пыталась определить, какое. Пристальный вопросительный взгляд, который Луиза не сводила с мужа, был еще и подозрительным.

Но это местечко было переполнено подозрением и слухами. Мег уже устала от них.

— Мег, еще что-нибудь выпьете? — спросил Клайв, когда они остались одни. Себе он налил чистого виски. — Как вы видите, моя жена еще не в порядке. У нее пока не прошли эти необычные фантазии. Я не могу понять, откуда у нее такая неприязнь к Гансу. Я уверен, он и пальцем ей не погрозил. В переносном смысле, конечно. Я могу это объяснить только тем, что он был последним, кто знал, как Луиза выглядела до аварии. Это и вызывает ее подсознательную обиду. Он хотел писать ее тогда, а не сейчас. Она уязвлена и завидует женщинам, чьи портреты он пишет. Кстати, на вас он не действует как-нибудь особенно?

— Нет, — медленно ответила Мег. Ей опять не хотелось вспоминать зловещую атмосферу дома Ганса или, уподобляясь Луизе, все преувеличивать. — Очень странно, — добавила она. — Но Дженни оставила мне записку, в которой просит меня держаться подальше от Ганса.

Она заметила интерес на лице Клайва, которое он через мгновение скрыл осторожным удивлением.

— Еще больше мелодрамы? — весело спросил он.

— Я думаю, просто ревность. Бедная Дженни.

Клайв проглотил спиртное. Лицо его ничего не выражало.

— Тема Дженни становится однообразной, вы не думаете? В этот момент она, вероятно, обедает в приятной компании где-нибудь в поезде. А вся эта чепуха о разбитом сердце — наши выдумки. Дженни земной человек.

Конечно, Клайв сам подобрал Дженни где-то в кофейном баре. Он принял ее за беспечного человека. Возможно, он был прав. Причиной для той страстной маленькой записки: «Держитесь подальше от Ганса ради вашего спокойствия»— было что-то еще. Но Мег была слишком сбита с толку и утомлена, чтобы выяснить это.

Саймон сделает это для нее. Мысль о Сайме неожиданно согрела и успокоила ее. Он доберется до сути происходящего…

Луиза не спала, когда три часа спустя Клайв поднялся к ней. Она ждала подарок. Она не позволяла себе думать ни о чем, кроме того, что это могло быть. Ни о своих предчувствиях в отношении Ганса и Дженни, ни о Мег с ее невинным личиком. Мысль о том, что Дженни может лежать где-то с сильно изуродованным лицом, могла явиться только в самом страшном ночном кошмаре. Луиза так долго представляла себе подобные вещи, что Клайв был прав: она уже почти не могла отличить реальность от фантазии.

Но у Клайва был для нее подарок. Это было реальностью.

В комнату зашла Лена посмотреть, не нужно ли Луизе что-нибудь.

— Вам надо заснуть, мадам. Я выключу свет.

— Нет, не надо. Я не устала. Я жду мужа.

— Он работает с мисс Берни, — проворчала Лена. — Он, может быть, до полуночи не поднимется.

— Мне все равно. Я буду ждать. Он придет, потому что обещал принести мне кое-что.

— Тогда почему он заставляет вас ждать так долго?

Луиза упрямо не позволяла испортить ей приятное ожидание.

— Он знает, как я люблю ждать чего-нибудь приятного. Лена, вы хуже, чем сестры в больнице.

Лена обиженно прибрала в комнате и поставила кувшин со свежей водой возле постели Луизы.

— Я стараюсь присматривать за вами, мадам, но все усилия пропадают даром.

— Да, Лена. Я знаю, что вы ухаживаете за мной. Иногда мне кажется, что вы единственная, кто знает это. — Эти предательские слова вырвались неожиданно. Луиза тут же пожалела о них и нетерпеливо сказала: — Идите, Лена. Со мной все в порядке. Муж придет через минуту.

Он пришел почти в полночь. Она знала, что он специально держал ее в напряжении. Но вид его стройной фигуры и живого улыбающегося лица сделали свое обычное дело. Луиза знала, что если ей придется заплатить за подарок, что бы там ни было, она заплатит. Не потому что она была так больна, а потому что навсегда была им очарована.

— Ты все еще не спишь, дорогая? — заботливо спросил Клайв.

— Ты обещал мне подарок, Клайв.

— Да, конечно. Какой же ты ребенок, Луиза. Ты даже не могла дождаться утра.

— Ты обещал сегодня вечером.

— Да, и ты его получишь.

Клайв достал небольшую квадратную коробочку из кармана и бросил Луизе на кровать.

Она быстро открыла ее и разочарованно произнесла:

— О, это только браслет для мисс Грин.

— Нет, это для тебя. Для мисс Грин у меня есть другой. Конечно, он не такой дорогой, как этот, но для тебя должно быть все самое лучшее. — Клайв сел к Луизе на кровать. — Ну, дорогая, тебе нравится?

Луиза подняла золотую цепь со звенящими украшениями.

— О, Клайв! Это действительно для меня? Это же то, что я так давно хотела.

— И демонстрировала мне это два раза самым ужасным способом, — мягко сказал Клайв.

Луиза быстро посмотрела на него.

— Но теперь я не буду делать этого. У меня есть свой. Если бы ты подарил мне браслет в самом начале, у меня не появилось бы искушения. Честное слово, я не уверена, что браслет Мег…

Она затихла под хладнокровным взглядом Клайва.

— Я хотел, чтобы ты преодолела свою слабость, Луиза, но ты этого не сделала. Не волнуйся, мы никогда ей об этом не расскажем, если ты будешь хорошо себя вести. Следи за тем, что ты говоришь.

— Значит, это была плата за браслет. Он подарил ей его не из любви и признательности. Лицо Луизы стало каменным.

— Ты говоришь про Ганса, да?

— Ганс — мой друг. Я не хочу слышать то, что ты о нем говоришь.

— Но я ничего не сказала.

— Прошу прощения. Ты только намекнула. Но это тоже плохо. Если ты его не любишь, то это еще не причина говорить, что он чудовище.

— Зачем ему понадобилось писать портрет Мег? — спросила Луиза. — Куда делась Дженни?

— Я узнал. Она в Лондоне.

— Ты узнал!

Клайв одарил жену широкой ослепительной улыбкой. Такой, какой он очаровал ее в садах Боргезе. Казалось, это было так давно, в другой жизни.

— Дорогая, Дженни для меня ничего не значит. Я достаточно часто тебе об этом говорил. Но я действительно знаю, что она в Лондоне, и это правда, что она уехала из-за ссоры с Гансом. Перестань волноваться о ней. Что она для тебя? Когда-то ты ненавидела ее, потому что думала, что я за ней ухаживаю.

— А разве нет? — прошептала Луиза.

— Только по-дружески, а этого женщины понять не могут. Милая моя, неужели мне опять надо начинать убеждать тебя в том, что ты единственная женщина на свете, которую я люблю? Чем скорее я увезу тебя из Англии обратно в твою солнечную страну, тем лучше. У меня огромная надежда, что девушка, в которую я влюбился там, вновь окажется рядом со мной. Так и будет, правда, радость моя?

Луиза поиграла браслетом. Его прохладное прикосновение наполнило ее чувственным наслаждением. Она была сосредоточена только на нем и нежном страстном лице Клайва. Он действительно говорил то, что думал. Она была уверена в этом. Она забудет Дженни и Мег и странную опасность, которую таил в себе Ганс, и свои грядущие мучения в больнице. Она будет думать только о солнце, освещающем оливковые деревья и старые дома. Она будет вспоминать любимые звуки своего родного языка.

— Ты в самом деле хочешь этого? — спросила она Клайва. — Ты сдержишь свое обещание? Даже если следующая операция не оправдает наших надежд?

— Я сдержу свое обещание, если ты, в свою очередь, сдержишь свое. Больше никаких глупых разговоров.

Луиза послушно кивнула. Клайв нежно поцеловал ее, а затем еще раз, долгим и теплым поцелуем. Он впервые целовал ее так после аварии. После того, как Клайв ушел, Луиза еще долго лежала без сна в постели, вспоминая пережитое наслаждение. Но, прежде чем она заснула, к ней вернулись ее сомнения.

Почему он не подарил ей такую простую вещь, как золотой браслет, который ей очень хотелось, раньше? Он прятал его от нее, потому что надеялся, что она не выдержит приступа клептомании и ему удастся выудить у нее любое обещание?..

Слезы еще текли у Луизы по щекам, когда она наконец уснула.

На следующее утро Лена передала Мег конверт, который, как она сказала, оставил для нее мистер Сомерс. Он хотел увидеть ее, но Лена сказала ему, что мисс Берни занята с мистером Уилтоном. Ее нельзя беспокоить.

Удлиненное лицо Лены, как всегда, выражало недовольство. Но она была честной, что было известно Саймону, и выполнила его поручение.

В письме оказалась вырезка из местной газеты. Она называлась «Загадочная походка» и сообщала следующее:

«В прошлый вечер двое школьников сделали странное открытие в заросшем котловане в десяти милях от Мейдстоуна. То, что они сначала приняли за тело, оказалось не страшнее, чем манекен, который используют портнихи. Происхождение находки, а также причины ее попадания в котлован остаются неизвестными. Может быть, какая-нибудь домашняя портниха, слишком растолстев, отчаялась и решила избавиться от напоминания о своей когда-то стройной фигуре? Или кто-то просто освобождал чердак? Мы предлагаем быть более аккуратными с такого рода мусором».

Внизу Саймон написал только: «Сумасшедшая мисс Берт? Или я еще хуже?»

13

Как только у Мег появилась возможность, она помчалась в магазин Саймона.

— Вы с ума сошли, Саймон. Почему вы говорите такие странные вещи?

Саймон приветливо улыбнулся. На лице было только удовольствие.

— Это единственный способ заставить вас прийти ко мне.

— Но, Саймон, вы, должно быть, шутите. Вы не можете верить в такие фантастические вещи.

— Это фантастично, не правда ли? Но это может объяснить странную неподвижность мисс Берт. Гансу надо было посадить ее в машину, как сказала соседка, которая предложила свою помощь, но Ганс отказался и заверил, что справится сам. Если бы это была настоящая мисс Берт, которая не хотела садиться в машину, как бы он справился без посторонней помощи? Но портновский манекен, на котором было надето старое черное пальто и шляпа, другое дело. Это требует напряжения нервов, но не физической силы.

Мег побледнела.

— Тогда где же мисс Берт? Она не в комнате, потому что дверь туда широко открыта, а кошка постоянно сидит в мастерской.

— Вы хорошо играете? — спросил Саймон.

— Играю? Что вы теперь от меня хотите?

— Вы можете в течение некоторого времени говорить чужим голосом?

— Да, с легкостью. Я всегда играла какие-нибудь эксцентричные роли в школьных спектаклях.

— От вас сейчас этого не требуется. Я просто хочу, чтобы вы позвонили Гансу и сказали, что вы сестра мисс Берт из Норфолка. Скажите, что мисс Берт прекрасно доехала, что с ней все в порядке и она счастлива. Что-нибудь вроде этого. Прислушайтесь к его реакции.

— Но Саймон! — прошептала Мег. — Если вы думаете — что бы вы там ни думали — почему бы вам не сообщить в полицию?

— О манекене в котловане? Они подумают, что я брежу. Кстати, как дела у Уилтонов?

— Хорошо. Кроме подводных течений, конечно. У меня такое чувство, будто Луиза боится собственной тени, но я не знаю почему. Клайв обещает увезти ее в Италию после следующей операции. Я надеюсь, что она будет удачной, потому что тогда она опять станет красивой. Она так переживает об этом. Мне кажется, что единственное, что ей необходимо для счастья, это опять стать красивой.

— Италия, — задумчиво протянул Саймон. — Интересно, почему.

— Наверное, потому, что Луиза хочет поехать туда. Это сделает ее счастливой.

— Неужели вы когда-нибудь думали, что Клайв Уилтон может поставить такую незначительную вещь, как счастье жены, выше своих интересов?

— Что вы предлагаете? — теряя терпение, спросила Мег.

— Дорогая Мег, если бы вы вышли за меня замуж, то захоти вы, я отвез бы вас на Южный полюс. Но мы говорим о Клайве, самом холодном и амбициозном человеке из всех, кого я встречал. Если он везет Луизу в Италию, то это больше нужно ему, чем ей.

Мег села в старое пыльное вращающееся кресло.

— Я сдаюсь. Я думаю, мне надо вернуться в Лондон.

— Зачем?

Мег широко открыла глаза.

— Вы говорите сейчас обо мне, не о Гансе или Клайве, не о Луизе или Дженни или манекене, которого называли мисс Берт?

— Я бы говорил о вас все время, если бы вы позволили. К чему вы можете вернуться в Лондон? Другая работа, менее загадочная, но гораздо более скучная? Кто-то вас ждет? Скажите мне. Я хочу знать.

— Помимо своей воли, Мег не могла сдержаться:

— Меня никто не ждет.

Саймон внимательно посмотрел ей в глаза.

— Это делает вас несчастной?

Так ли это было на самом деле? Мег обнаружила, что думает о Дереке, как думают о старых, давно забытых друзьях. Она не чувствовала никакой горечи. Как долго могли бы продолжаться их отношения, если она, сама того не желая, использовала его только как объект любви, потому что это необходимо было иметь девушке? Но мысль о полном одиночестве была не из приятных.

— Я могу справиться с этим, — тихо ответила Мег.

Саймон взял ее руки в свои.

— Вы можете попробовать сделать со мной то, что Дженни пробовала сделать с Гансом. Я более отзывчив, чем он.

— О, Саймон, будьте серьезны! Сейчас неподходящий момент. Нам надо подумать о других вещах.

Прежде чем ответить, Саймон неожиданно поднял Мег на руки и прижал к себе.

— Для нас нет ничего более важного, чем любовь, — сказал он и поцеловал ее прежде, чем она успела оказать сопротивление. Это было так непохоже на холодные поцелуи Дерека. Его тень медленно ускользала из жизни девушки…

Через мгновение Мег, задыхаясь, проговорила:

— Саймон, опомнитесь! Мы же на виду у всей улицы.

— А кому какое дело? — Руки Саймона крепко обнимали ее. — Я хотел сделать это вчера, но вы мне не позволили. А сейчас я использую свой шанс. — Он опять поцеловал ее. — Не возвращайтесь обратно в Лондон, Мег.

— Я и не думала об этом, — призналась она.

— Мне не нравится, что вы живете в доме Клайва Уилтона, и невыносима мысль, что ходите в мастерскую Ганса. Но вам придется пойти туда еще раз. Это может быть очень важно. Для Дженни и мисс Берт. И для Луизы тоже. После этого, я обещаю, мы не будем думать ни о ком, кроме нас самих. А пока давайте попробуем позвонить Гансу. Затем вы отправитесь прямо к нему и посмотрите, как он будет приходить в себя.

Мег отстранилась от Саймона, в ней опять пробудилось дурное предчувствие.

— О чем вы думаете? Я должна сделать это, потому что Луиза тоже чего-то боится? Я решила прошлой ночью, что больше не буду позировать Гансу. В этом доме есть что-то зловещее. Но если вы думаете, что это очень важно для Дженни и для мисс Берт… — Мег внимательно вгляделась в лицо Саймона. — Или вы просто наслаждаетесь игрой в детектива?

Мег увидела, как легкомыслие исчезло с лица Саймона, оно стало угрюмым. Она медленно проговорила:

— Хорошо. Я сама вижу, что там что-то неладно.

— Отлично, Мет. Но помните, что я буду поблизости. Сейчас дайте мне пятнадцать минут, чтобы заскочить к Клайву, затем позвоните Гансу. Скажите, что раз он был всегда так добр к вашей бедной сестре, мисс Берт, то вы думаете, что он беспокоится о том, как она доехала.

— А она доехала?

— Да.

— А зачем вы идете к Клайву?

— Не задавайте вопросов. Я встречу вас у дома Ганса через полчаса. Скажите ему, что вы не можете сегодня долго позировать, потому что я зайду за вами.

— Вы хотели, чтобы я только посмотрела, как он будет выглядеть? Или делать?

— Да.

Сердце Мег бешено колотилось, когда она набирала номер Ганса. Ей пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем заговорить с ним. По телефону в его голосе еще отчетливее слышался иностранный акцент.

— С кем я разговариваю?

— Это мистер Кромер? — спросила Мег высоким голосом.

— Да.

— О, мистер Кромер, — начала она словоохотливо. — Я так рада услышать ваш голос. Я хотела сказать, что Элани приехала вчера. Спасибо вам.

— Элани?

— Моя сестра, мисс Берт. Вы были так добры, что посадили ее в поезд. Спасибо за ваше терпение и понимание. Она такой сложный человек.

— В самом деле? — Голос Ганса был почти не слышен.

— Вы долго терпели ее. Она говорит, что вы были очень добры.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Кто вы? — неожиданно закричал Ганс.

Мег подпрыгнула и отстранила трубку от уха.

— Я же сказала вам. Я сестра мисс Берт. Я звоню вам сообщить, что она благополучно добралась…

— Добралась… — прошептал Ганс.

Затем раздались гудки: он повесил трубку.

Мег трясло. Цель звонка была достигнута, но она чувствовала не ликование, а ужас. Девушка готова была делать, что угодно, только бы не проходить мимо дома Ганса. Но Саймон сказал, что это очень важно.

Мег выпрямилась, пробралась через многочисленные предметы, наполнявшие магазин, и закрыла за собой дверь.

Когда она позвонила в дверь Ганса, он открыл не сразу. Мег казалось, что она слышит его голос внутри. Затем отчетливо раздался телефонный звонок, и через минуту дверь открылась.

— А, Мег! Я так и думал. Вам не кажется, сегодня очень жарко? — Ганс вытирал пот. Он избегал встречаться с Мег взглядом и так суетился вокруг нее, что ей не удалось увидеть выражение его лица. — Хорошо, что вы пришли. Я собирался уезжать. Мне нужен еще один сеанс с вами. Лучше бы несколько, но у меня очень важные дела.

— Плохие новости? — участливо спросила Мег.

— Да. Близкий друг в Амстердаме. У меня нет семьи, это заставляет меня все больше ценить друзей.

«Но не Дженни, — подумала Мег. — Ей он позволил уехать».

— Что вы будете делать с кошкой?

— С кошкой? — тупо посмотрел он на нее.

Мег поняла, что Ганс почти не слышит, что говорит. В ней проснулся страх. Почему его так расстроил телефонный звонок? Он был почти в панике.

— Кто-нибудь возьмет ее.

— А мисс Берт не захотела взять ее с собой? Или не могла?

Манекен, прижимающий к себе кошку! Мег хотелось истерично расхохотаться. Она заметила, что Ганс бросил на нее долгий испытующий взгляд, наполненный неким тайным смыслом, и попыталась говорить весело.

— Я не могу сегодня долго позировать. Через полчаса за мной зайдет Саймон.

— Полчаса? Что я могу сделать за такое время?

— Я пришла только из признательности к вам. Я не обязана вам позировать. К тому же сегодня неудачный день.

Мег в ужасе стала подниматься по ступенькам, чтобы пройти мимо комнаты мисс Берт в мастерскую. Что-то вынуждало ее делать это. Она должна была пройти все до конца, не расслабляясь. Саймону было бы стыдно за нее. Ей казалось, что она стоит на пороге разгадки многих странных событий.

— Но я прошу вас сделать день ненадолго удачным. У нас мало времени. Я хочу, чтобы ваш портрет получился. Здесь спешить нельзя. Позвольте мне сделать то, что я могу.

Мег медленно поднималась по лестнице, стараясь говорить вежливо и непринужденно.

— Вы очень огорчились из-за друга. Вы уверены, что можете работать?

— Я могу работать всегда, — свирепо ответил Ганс. — Работа для меня все. Друзья и все остальное после. — Он попытался улыбнуться. — Теперь вы понимаете, почему Дженни оставила меня. Я — чудовище.

Улыбающееся лицо опровергало его слова, но они были правдой. За его осторожной улыбкой скрывалось выражение опасного и немного помешанного человека. Луиза пыталась предупредить ее об этом. Чудовище, скрывающееся в нем…

Клайв сам открыл дверь Саймону.

— Привет! Чем могу служить?

— У тебя есть время поговорить? Мне кажется, я напал на след одной картины.

— Подлинник?

— Надеюсь.

— Входи. Боюсь, не могу с тобой долго разговаривать. Жду звонков из Лондона.

Саймон прошел за ним в кабинет и удобно уселся, вытянув длинные ноги.

— Кстати, к какому времени относилась последняя картина?

— Конец восемнадцатого века.

— О, нет, я уверен, семнадцатый.

Клайв улыбнулся.

— Я не спорю с тобой, но я уверен, что восемнадцатый. К тому же картина невероятно плохая и абсолютно ничего не стоит. А рама прекрасная. Если тебе попадется что-нибудь более раннее, меня бы это очень заинтересовало.

Саймон отметил, что Клайв настаивает на более поздней дате. Конечно, он врал. Он знал, чем обладал, лучше Саймона. Но у того тоже было достаточно знаний. Не считая доказательств, которые можно было дать с помощью рентгена, он знал, что полотно относится к семнадцатому веку.

Но Клайв по какой-то причине отрицал это, хотя более ранняя дата могла только добавить ценности картине.

— Где же новая? — спросил Клайв.

— В Хадстон Холле. Не очень ценная, но я выбрал ее. Распродажа на следующей неделе.

Саймон замолчал, когда зазвонил телефон.

— Интересно, — заметил Клайв, снимая трубку. — Извини, Саймон. Это звонок из Лондона. Алло! Да, это Клайв Уилтон. Это ты? Не узнал тебя сразу. Что случилось?

Саймон закурил трубку. Он, казалось, не заметил, как Клайв отошел от него, повернувшись спиной и прижав трубку к уху.

— Это невозможно! Это твои фантазии!

Реакция на то, что он слышал в трубке, была абсолютно непосредственной. Но он взял себя в руки, вспомнив, что не один в комнате. Голос стал спокойным и тихим. Саймон не мог не оценить его самообладания.

— Я не могу с тобой сейчас разговаривать, но думаю, ты заблуждаешься. Ты слишком много работал. — Он помолчал мгновение, прислушиваясь. Затем воскликнул, не скрывая возбуждения. — Скоро, дурак. Не теряй голову!

Он положил трубку, прижав ее рукой, и мгновение стоял спиной к Сайму.

— Прости. О чем ты говорил? Слушай, я сейчас очень занят. Один из моих людей провалил сделку. Приходи ко мне, когда будут ясны подробности. Я могу заинтересоваться картиной. Сейчас я не планирую покупать много. Я хочу повезти жену отдохнуть.

— Я думал, ты сделаешь это после операции.

— Да, я так и думал. Но пересадка кожи требует много времени, а небольшие каникулы за границей принесут ей пользу. Если бы мне только удалось уговорить ее путешествовать сейчас.

Саймон поднялся.

— Я думаю, ты сумеешь уговорить ее делать что угодно.

Клайв бросил на него суровый взгляд. Лицо сжалось и стало похожим на обезьянью мордочку.

— Почему ты так думаешь?

— Будто ты не знаешь, на что готова женщина из-за любви.

— О, да, Луиза любит меня, несмотря ни на что.

Этот человек был талантливым актером. Но скромность не была чертой его характера. Саймон заговорил, скрывая неприязнь.

— Значит, ты зря привез сюда мисс Берни.

Клайв широко открыл глаза, враждебность в них можно было только вообразить.

— Я не обязан отчитываться секретарю об изменении планов. К тому же Мег все поймет. Она прекрасный человек.

Саймон надеялся, что к этому времени Мег действительно все поймет. Он непринужденно попрощался, но как только отошел от дома, бросился бежать. Он знал, что должен делать, и не мог терять ни минуты.

Луиза услышала, как хлопнула входная дверь. Чуть позже к ней поднялся Клайв.

— Кто приходил, дорогой?

— Саймон. Отнимает время, которого у меня нет. У меня для тебя сюрприз.

— Еще один? Какой?

— Мы отправляемся в Италию. Не будем ждать следующей операции. Я только что поговорил с доктором Ленноксом. Он одобряет.

Но Луиза нервно откинулась:

— О, нет, я не могу путешествовать в таком виде, хотя мне очень хочется, — сказала она с сожалением.

— Не доводи все до абсурда. Наденешь вуаль, и никто ничего не заметит. Солнце сотворит чудеса. Врач со мной согласен. Но я должен идти. Я напал на след важной находки. Очень важной. Мне только что звонили об этом из Лондона.

Луиза посмотрела на его оживленное лицо. Он был очень возбужден. В такие минуты он был неотразим, для него не существовало препятствий. Таким он был, когда она протестовала против скорого брака с иностранцем. Клайв сказал, что везде можно добиться успеха, если вкладывать душу.

И Луиза вся погрузилась в этот неожиданный и необычный план. Она опять увидит Италию, древнюю Флоренцию, знакомые крыши и башни, оливы и кипарисы, холмы, растворяющиеся в летнем небе…

Но позволит ли он ей увидеть Флоренцию? Это была ловушка или он шел по следу своей находки?

— Разве ты не хочешь помочь мне? — спросил Клайв. — Помимо огромной пользы для тебя, я собью со следа других дилеров, если отправлюсь в отпуск с женой.

— Они верят в это больше, чем я? — цинично спросила Луиза.

Клайва это задело.

— Луиза! Что ты говоришь! Мы мечтали о поездке еще до того, как я узнал про картину.

— В самом деле?

— Да, мне только что звонили из Лондона. Дорогая, не создавай трудностей. Я бы еще хотел успеть на самолет. Нам нельзя терять времени. Я сказал Лене, чтобы она собрала вещи. Пойду помогу Мег.

— Мег?

— Да, она летит с нами.

— Но не во Флоренцию, Клайв! Ты обещал, что мы одни поедем туда.

— Мы туда и едем. Мег мы можем на время оставить в Риме. Но это детали. Собирайся.

Клайв говорил отрывисто. Что-то сделало его неестественно возбужденным. Конечно, это могла быть картина. Но он брал и жену с собой? Луиза должна ухватиться за малейшую возможность получить удовольствие.

— А что это за картина?

— Они думают, что это подлинный Жан де Рит. Неизвестный старый мастер. Ты понимаешь, что это означает? Если я куплю ее по низкой цене, нам улыбнется фортуна.

Ничего удивительного, что он был так возбужден. Открыть неизвестного мастера — мечта любого торговца картинами. Но окажется ли картина подлинной после тщательных проверок: рентген, датировка холста, подлинность трещин, натуральные средневековые краски.

— Де Рит станет сенсацией.

— Как она называется?

— Мадонна.

Клайв бросил это слово, выходя из комнаты. Луиза притихла и задумалась. Когда они впервые встретились, Клайв взял ее лицо в свои ладони, пристально посмотрел на нее и тихо сказал: «У вас самое совершенное лицо мадонны, которое я когда-нибудь видел».

Но теперь — Луиза провела пальцами по шраму — мадонну в ней узнать уже было нельзя. Клайв нашел ее на картине…

В комнату суетливо вошла Лена, лицо ее оживилось от возбуждения и неодобрения.

— Миссис Уилтон, надеюсь, вы не поступите так опрометчиво! Лететь в Италию! Вы не можете! Врач с ума сойдет.

— Нет, Лена, муж говорил с ним по телефону. Он согласен. К тому же это так чудесно — выбраться ненадолго из больницы. Я могу надеть вуаль.

— Я не верю, что врач мог разрешить такое, — заявила Лена. — Вы падаете от небольшого усилия. Вас вынесут из самолета. Это безумие. Мег тоже едет. Почему я должна собирать ее вещи?

— Лена, не создавайте трудностей. Делайте, что вам говорят. У нас мало времени.

Луиза поиграла браслетом. Если они действительно попадут во Флоренцию, то, может быть, ей придется скрывать от Мег, кто она такая. Вернутся ли они вместе в старый дом и вспомнят бабушку и долгий ее разговор с хорошенькой англичанкой? Может ли она наконец вести себя честно? Или Клайв готовит очередную хитрость?

Лена с шумом двигала ящики.

— Путешествовать в таком состоянии. С ума сойти. Я не верю, что доктор Леннокс согласился. Я должна ему сама позвонить.

— Пожалуйста, если это доставит вам удовольствие. В самом деле, Лена, вы обращаетесь со мной, как с ребенком.

Женщина пристально посмотрела на Луизу.

— По крайней мере, один человек заботится о том, что с вами происходит, мисс Уилтон. Даже если это такая дура, как я.

У Луизы пересохло во рту.

— Что вы имеете в виду, Лена?

— О, ничего, кроме того, что хозяин все делает по-своему, не так ли?

— Это дерзость с вашей стороны, Лена. Я могу рассердиться.

Луиза попыталась говорить спокойно. Она думала о том, как долго заставит ее Клайв ждать такой простой вещицы, как звенящий браслет, который доставлял ей столько удовольствия.

— Если вам это принесет облегчение, Лена, позвоните врачу. Послушайте собственными ушами, что он скажет.

— Я сделаю это сейчас же, мадам, — выпрямилась Лена.

Она отправилась в кабинет и пробыла там дольше, чем Луиза могла выдержать. Это было предательством по отношению к Клайву — позволять экономке испытывать сомнения. Но Луиза знала, что еще не готова к путешествию. Одна только мысль о нем отнимала у нее последние силы, хотя она и убеждала себя, что долгожданная поездка с любимым мужем пойдет ей на пользу.

Она была слишком слаба, чтобы самой одеться до прихода Лены. А когда та вернулась, то поняла, что никуда не едет. Лицо экономки выражало триумф.

— Странно говорить вам это, мадам, но доктор Леннокс не разговаривал сегодня с вашим мужем. И он запрещает такую бредовую идею. Даже не мечтайте выехать из дома, он будет здесь завтра утром.

Луиза вцепилась в кровать.

— Лена, это правда?

— Почему я должна вам лгать, мадам? Вы знаете, я готова встать перед вами на колени, бедное дитя. Кто-то должен присматривать за вами и любить вас.

У Луизы задрожал голос.

— Что это за бумага у вас в руках?

— Я нашла ее на столе и не могла не взглянуть. Если бы все не началось так неожиданно, он бы не оставил ее так беспечно. Но его напугал телефонный звонок. Так я думаю. Прочтите, мисс Уилтон. Это не любовное письмо. Но запомните мои слова, если вы и мисс Берни поедете в Италию, ни одна из вас не вернется.

14

Мег была напугана тем, как Ганс был поглощен работой. Его угловатая фигура, склоненная над мольбертом, говорила, что у него не было минуты свободного времени. Иногда он бормотал:

— Да, вот так. Летящий взгляд. Поднимите подбородок. Нет, не так высоко. Так лучше. Думайте о чем-нибудь приятном.

На его лбу выступил пот. Лицо покрылось глубокими складками. Больной друг в Голландии, беспокойство по поводу Мег, — почему же он продолжает писать? Откуда эта резкость с ней, как с незнакомой? Если бы Саймон не сказал ей, как это важно, она бы ни за что здесь не осталась. Хотя сейчас она решилась выяснить, что происходило.

— Когда я увижу, что вы делаете, Ганс?

— Вероятно, никогда.

— Но после того, как я отдала вам столько времени…

— Я говорил, что вы увидите его, если он будет достаточно хорош.

Нервное напряжение заставило Мег продолжить разговор.

— Но если вы завтра уезжаете, как я узнаю, получился ли он?

— О женщины! Везде суют свой нос! То, что я пишу, только мое дело. Что вы делаете?

— Я ухожу, — твердо сказала Мег. — Я сделала вам одолжение, придя сюда. Я не хочу слышать грубости.

Ганс смягчился. На гневном лице появилась слабая улыбка.

— Мег, не обижайтесь. Я очень раздражен сегодня. У меня много хлопот. Но я должен закончить. Это важно. Только вы это знаете.

Мег вернулась на место. Она опять вспомнила, что Саймон просил ее остаться.

— До тех пор, пока не придет Саймон.

— Да, ваш молодой человек. А почему он должен прийти? Он думает, вы в опасности? Я могу быть опасен, только когда моей работе что-то угрожает. Пожалуйста, сидите тихо. Вы в безопасности.

Впервые Мег пришла в голову мысль, что Дженни могла убежать от страха. Вероятно, на это она намекала в записке. Мег жадно ждала звонка в дверь, но вместо этого зазвонил телефон.

Несмотря на погруженность в работу, Ганс, должно быть, очень его ждал. Он бросил кисть, пробормотал: «Хорошо!» и выбежал из комнаты.

Мег подумала, что ее обещание не пытаться увидеть портрет уже ничего не значило. Она подошла к мольберту.

С недоумением она увидела, что Ганс его даже не начинал. Только сделал несколько эскизов головы. Первые были в точности похожи на нее: белое платье, гладкие волосы, улыбка. Но сегодняшний был совсем другим. Это была голова ангела, от которой исходило сияние. Опущенные глаза и улыбка казались совершенством. Даже в первоначальном варианте это была работа мастера.

Мег хотела только взглянуть и вернуться на место, но застыла в изумлении. Она даже не слышала, как Ганс тихо подошел и спросил:

— Ну?

Мег виновато встрепенулась.

— Я посмотрела. Это великолепно! Вы никогда не говорили, что можете так писать.

Ганс стоял очень близко и свирепо смотрел на нее. Пальцами он крепко схватил ее за руку. Она слышала его тяжелое дыхание. Мег вся напряглась. Казалось, он хотел наброситься на нее за неподчинение. Мег не должна была видеть работу. Она наткнулась на какой-то секрет, который не могла разгадать.

Она прикинула расстояние до двери. Сумеет ли он поймать ее, если она бросится бежать? Вспомнит ли он, что Саймон мог прийти в любой момент?

Мег сделала робкое движение, но Ганс еще крепче вцепился в нее. Но все, что он сказал, было:

— Вам нравится?

Мег сумела спокойно ответить:

— Похоже на портрет из галереи Уффици. Ангел Боттичелли.

— Это не Боттичелли! Это Ганс Кромер! Теперь вы будете знать.

Гордость и триумф сделали его голос резким. Мег поняла, что восхищение работой усмирит его гнев. Она заставила себя с энтузиазмом сказать:

— Ганс, если вы так работаете, то вы великий художник.

— Конечно, великий. Миру остается только признать это. Я обещаю вам, так и будет.

Мег немного расслабилась. Некоторые загадки разрешились.

— Вот почему вас поддерживает Клайв. Он знает.

— Клайв — проницательный бизнесмен. Но вернемся к работе. Времени нет.

Он подтолкнул ее к стулу. Мег поняла, что должна подчиниться. Теперь, когда он успокоился, лучше не противоречить ему. Когда Ганс снова уйдет в работу, она улучит момент и выскользнет за дверь. Во всяком случае, там уже будет Саймон. Если бы Ганс оставался до тех пор спокойным…

— А с Дженни тоже получился хороший портрет? Она видела?

— Видела. Подумала, что он ужасен. У нее нет вашей проницательности.

— В том великолепном платье?

— Ей казалось, что она выглядит в нем сварливой и старомодной.

— А Луиза? — спросила Мег, и тут у нее перехватило дыхание. Во всем этом было что-то, что она могла давно понять. Если Ганс написал прекрасный портрет Луизы, то его не могли спрятать или уничтожить. Вероятно, его не уничтожили. Может быть, это Луиза, которая была вместо…

— Сейчас звонил Клайв, — начал Ганс, будто читая ее мысли. — Он требует, чтобы вы немедленно вернулись домой, но я ответил, что задержу вас ненадолго.

— А что он хочет?

— Он получил неожиданную информацию о картине, за которой давно охотится. Он, может, получит ее, если немедленно отправится в Италию. Но я сказал, что пятнадцать минут ничего не изменят.

— В Италию?.. — Мег все еще было тяжело дышать.

— Он хочет взять вас и Луизу.

— И Луизу?

Ганс наблюдал за ней из-под опущенных век. Глаза его мрачно блестели.

— Во Флоренцию, — хитро сказал он.

— Нет! — вскочила Мег. — Это неправда.

— Правда. Вы должны ехать. Я не думаю, что Клайв позволит вам отказаться. Он всегда делает по-своему. Подумайте, какое замечательное путешествие для вас, когда вы так чувствительны к шедеврам.

Мег не могла выдержать его взгляда. Лицо Ганса сморщилось, глаза злобно блестели…

Она опять прикинула расстояние до двери. Позволит он ей уйти?

— Ганс, я должна идти. Мистер Уилтон не любит, когда его задерживают. В конце концов, я только секретарь.

— Он подождет. — Ганс снова взял кисть.

— Но…

— Он не будет вашим хозяином вечно, — таинственно произнес Ганс. — Я покажу ему. Сядьте.

Мег неуверенно продолжала стоять.

— Садитесь, — скомандовал Ганс. — Вы хотите, чтобы я вас заставил, как остальных?

— Остальных?

— Вы это знаете. Вы не глупы. Не так глупы, к сожалению. Я могу быть мягким, но это только видимость. Садитесь.

Мег повиновалась.

— Ганс, пожалуйста, отпустите меня.

— Когда закончу.

— Значит, Дженни и Луизу удерживали против их воли?

— Нет, только старушку. — Ганс лихорадочно работал. Он не поднял глаз. Слова были случайными, как будто он не думал, что говорил.

— Старушка! Вы имеете в виду… — Мег не скрывала ужаса. — Мисс Берт?

Ганс неожиданно ласково посмотрел на нее.

— Мисс Берт? О чем вы говорите? Разве я могу захотеть написать эту развалину. Вы слишком много болтаете. Сидите тихо.

В этот момент раздался звонок в дверь и Мег вскочила.

— Это Саймон. Слава Богу!

Ганс гневно вскочил, но быстро взял себя в руки.

— Не торопитесь, Мег. Это некрасиво по отношению ко мне. Вы уверены, что это Саймон? Почтальон тоже может прийти.

Мег не собиралась ждать, пока Ганс выяснит, кто там. Заметив, что внимание его ослабло, она проскользнула мимо него и помчалась вниз, прежде чем он смог удержать ее.

— Сай…

В тусклом свете Мег увидела на пороге Клайва.

— Я пришел за вами, Мег. У нас мало времени. Разве Ганс не сказал вам?

Он казался таким естественным и дружелюбным, что Мег не могла понять, чего она боялась. Всему виной дом Ганса. Злобная атмосфера его переносила девушку в полную нереальность.

— Я рада видеть вас, мистер Уилтон. Ганс до смерти меня напугал. Клайв бросил быстрый взгляд на Ганса.

— В самом деле, старый черт? Не бойтесь, Мег, я должен был предупредить вас. Для него вся жизнь — мелодрама. Теперь пошли.

— Извините, я не могу. За мной должен зайти Саймон.

Доброта исчезла с лица Клайва.

— Вы работаете у Саймона?

— Нет, но…

— Тогда пойдемте. Ганс передаст ему. Или вы позвоните из дома. Но мой вам совет, забудьте о нем.

— Почему?

— Не просите меня сейчас объяснять. Я должен был предупредить и о нем тоже. Но сейчас нет времени. К тому же, это не имеет значения. Случаются неожиданности, и мы должны успеть на самолет. Лена собирает вещи, ваши тоже.

Мысли путались у Мег в голове. Она упрямо держалась за свое.

— Что с Саймоном?

— Неужели вы думаете, что он зарабатывает на пыльном магазине? Ганс мог бы рассказать вам, но мы должны спешить. Поговорим в самолете. Разве вы не хотите поехать? Мне нужно, чтобы вы присматривали за Луизой и помогали мне. Я хочу, чтобы вы тоже увидели картину. Она вам понравится.

У Мег закружилась голова. За последние полчаса случилось слишком многое. Она не могла не почувствовать, что все каким-то образом было связано: раскрывшаяся способность Ганса, странная настойчивость Саймона, чтобы она пришла к нему, теперь эта поездка в Италию.

Кому она могла верить? Саймону? Гансу? Клайву? Или никому? Единственной ясной мыслью было вырваться из этого дома и что она не могла куда-то ехать, и в Италию или даже в Лондон, не сказав об этом Саймону. Если он не позвонит, она подчинится. Мег поняла, что собирается во всем слушаться Саймона, не считаясь с мнением Клайва или еще кого-нибудь.

— Но невозможно так сорваться с места, — смущенно сказала Мег.

— Возможно. — Лицо Клайва опять стало мягким и добрым. — Единственная невозможная вещь — это не ехать.

15

Миссис Мартин из «Крауна» прибежала в магазин Саймона.

— Ну наконец-то я вас нашла, мистер Сомерс. О, прошу прощения, я не заметила, что у вас посетитель.

В полумраке довольно полная фигура женщины в черном была незаметна.

— Все в порядке, — ответил Саймон. — Она подождет минутку. Что случилось?

— Вам звонят.

— Мне?

— Дженни Хауэрд. Говорит, что пыталась дозвониться в магазин, но ей никто не отвечает: это очень важно.

Саймон ринулся к двери.

— Я сейчас приду. Она ждет?

— Боже мой! Вы просто так оставляете посетителя? Телефон в баре. Торопитесь? Я не знала, что вам так нравится Дженни.

— В этот момент я готов расцеловать ее. Я думал, она мертва.

Как только они вышли, что-то шевельнулось в темноте магазина.

— Кор, — сказал сержант полиции, вытирая лоб. — Какая игра!

Женщина в черном ничего не ответила и даже не пошевелилась.

Мег вернулась домой вместе с Клайвом, потому что это был единственный способ избавиться от Ганса, раз Саймон не пришел. Она видела, как Ганс кипел от злости, пока Клайв говорил с ней. Он мог сорваться с женщиной, но когда имел дело с мужчиной, то терялся. Многие вещи требовали объяснения, но сначала надо было уйти от Ганса, а потом позвонить Саймону.

Клайв так торопил ее домой, что она едва дышала и все еще была смущена. Мег решила отказаться от поездки в Италию без предварительного разговора с Саймоном. Нельзя уезжать, не сказав никому. Клайв предложил послать открытку из Рима и удивить всех.

— Где же ваша страсть к приключениям?

Мег знала, что неделю назад, до начала всех событий, она поступила бы так, как он говорил.

— Поговорим в самолете, — сказал Клайв. — И о Гансе тоже. Я давно знал о его необычайных вспышках таланта. У него как будто что-то заблокировано в мозгах и только время от времени приходит озарение.

— Он мог из осторожности скрывать свой талант.

Клайв кинул на нее косой взгляд.

— Почему он должен скрывать то, к чему стремится? Сомневаюсь, что у него есть способности к серьезной живописи, но он очень интересный. Посмотрим, что будет. Я делаю для него все, что могу. Надеюсь, он не сильно вас напутал. Он бывает очень эксцентричным.

— Да, и я хочу узнать обо всем этом как можно больше, прежде чем уехать с вами.

Клайв похлопал ее по плечу.

— Вы узнаете все, что можно узнать. Ничто не должно волновать вас ни в малейшей степени. Но поспешим. Мы отправляемся менее чем через час.

Они не могут заставить ее уехать, уверяла себя Мег. Она должна позвонить Саймону. А если Саймона нет в магазине…

— Куда вы, Мег? — раздался голос Клайва рядом, когда она направилась к телефону. — У вас нет времени на звонки. Можете позвонить из аэропорта.

Мег различила подчеркнутую команду в тихом голосе, и ее осенила мысль, что Клайв был по-своему опаснее Ганса.

— Это займет меньше минуты.

Если бы она могла дозвониться до Саймона, и тот пришел…

— Вы хотите, чтобы я потерял картину? Единственный шанс в жизни? Каждая минута на счету, вы понимаете?

Он говорил так серьезно, что Мег заколебалась: а если он не лгал? Она тоже могла загореться поисками картины. Лишить Клайва такой возможности было бы ужасно.

— Кто художник? — неуверенно начала она.

— Жан де Рит.

— Это вымышленное имя. Вы говорите про неизвестную картину?

— Если она подлинная, но надежные источники подтверждают это. Я вижу, вы изменились.

— Где ее нашли?

— Я скажу вам, — раздался голос Луизы.

— Луиза! — разъярился Клайв. Бешенство исказило его лицо.

— Нет, Клайв, не прерывай меня. Уже поздно. Я прочитала твои записи.

Луиза стояла на ступеньках, высоко подняв голову. Падающий сзади свет делал повреждение на лице незаметными. Перед ними была гордая красавица, та самая, которую Мег встретила во Флоренции.

— Картину еще не нашли, Мег. Но найдут. На старой семейной вилле возле Флоренции.

— Анжелика! — прошептала Мег.

— Да, Луиза Анжелика. Муж хранил это в секрете в интересах бизнеса. Но теперь вам можно открыться, раз знаменитого де Рита собираются найти среди развалин моего дома. Вероятно, это возможно. В прошлом наша семья покровительствовала художникам. В войну некоторые полотна были спрятаны на чердаке и избежали разграбления.

— Но дом разрушен. Я видела.

— Клайва это не остановит, — холодно сказала Луиза. — Послушайте, что он уже приготовил для газет.

Клайв сделал резкое движение, но Луиза, в которой проснулась властность, читала:

«Торговец картинами из Лондона, Клайв Уилтон, нашел среди руин итальянской виллы работу старого мастера. Он убежден, что это подлинный Жан де Рит. Голландское полотно семнадцатого века является одним из замечательных шедевров де Рита, оценить которое невозможно. На картине изображена мадонна в сопровождении ангелов. На переднем плане фигура женщины в костюме той эпохи. Согласно традиции де Рита изображать своих жен на полотнах, эта женщина, предположительно, четвертая жена художника. События, приведшие к находке, так же романтичны, как сюжет картины. Два года назад Клайв Уилтон женился на юной итальянке, единственной, кто уцелел из семьи Сегрони, которой принадлежала вилла».

Луиза остановилась и посмотрела на мужа.

— Но ты не закончил эту выдумку, милый. Ты не сказал, что случилось с прекрасной итальянкой, на которой ты женился. Публика захочет узнать.

Мег подбежала к Луизе и схватила ее за руку.

— А кто мадонна на картине? Кто?

Луиза сдержанно улыбнулась.

— Клайв сказал бы, что она из моих предков. Это объяснит сходство тому, кто меня помнит, — голос ее сорвался.

Мег, в ужасе сжавшая руку Луизы, услышала мягкий голос Клайва.

— Достаточно драмы. Собирайтесь, девушки.

Мег, обхватив Луизу за талию, чувствовала, как та дрожит, и поняла, чего ей стоила эта сцена.

— Мистер Уилтон, неужели вы думаете, что мы после этого поедем с вами? — Мег больше не боялась. Если Луиза повела себя так бесстрашно, она тоже была на это способна. — Лицо Луизы изуродовано. Дженни исчезла. А я, — я — ангел, чего должна ожидать?

— Вас пока никто не трогал, Мег, и так будет, пока вы подчиняетесь мне. — Ловким, незаметным движением Клайв достал из кармана револьвер. — Я не причиню вам вреда. Надеюсь, повода не будет. Делайте то, что я скажу.

— Мы не вернемся, — прошептала Мег. — Мы знаем слишком много.

— Вините в этом мою жену. Именно она рылась в моем столе.

— А вы именно тот, кто слишком торопился, — раздался скрипучий голос Лены. — Да, мистер Уилтон, вы именно тот, кто ошибся. Вы поторопились передать словами свой замысел. Это я рылась у вас в столе. Я умру сама, но не позволю убить Луизу.

Угрюмая пожилая женщина заслонила собой Луизу.

Клайв вздохнул. Терпение его кончалось.

— Ну что ж вы тоже теперь замешаны в этом, Лена. Я думал, у вас больше здравого смысла. Никто не будет убит. Просто вы все будете молчать и делать то, что я вам скажу.

— Что вы скажете! — воскликнула Лена голосом обвинителя. — Вы разработали этот дьявольский план, перед тем как жениться на невинной девочке. Я необразованна, но вижу, что происходит. Вы пытались убить ее, когда она была уже не нужна.

— Это был несчастный случай.

— К счастью для вас, у нее пострадало лицо. Все во Френчли нашли очень странным, что вам удалось выпрыгнуть из машины в самый подходящий момент.

Клайв побледнел. На его лице не было злобного выражения. Изящный светский человек, он застыл на месте.

— Я не могу пропустить самолет. Двигайтесь. Вы, Лена, не единственная, кто очень любопытен. Ганс расскажет вам еще кое о ком…

Он не закончил фразы, так как раздался звонок в дверь.

Клайв запаниковал. Глаза его сверкнули. Он торопливо прошептал:

— Только один звук…

Они едва дышали. Уйдет ли звонивший, наивно полагая, что дома никого нет? Мег молила, чтобы это был Саймон. Пусть он заглянет в окно!

Звонок опять зазвенел громко и настойчиво. Лена пошевелилась. Клайв направил на нее револьвер, и в этот момент услышал голос Ганса.

— Клайв, открой дверь!

Как по волшебству лицо Клайва прояснилось.

— Дурак, почему ты сразу не сказал, что это ты? Что ты прибежал сюда, как испуганный заяц? Я же сказал, чтобы ты уехал…

Дверь открылась, но на пороге стоял не Ганс, а тучная женщина в потрепанном пальто и бесформенной шляпе. Она наклонилась и упала на руки Клайва, посеревшего от ужаса. Тут у него сдали нервы. Он с отвращением отбросил ее.

— Ганс, что за шутки? Ты же знаешь, что эта сумасшедшая старуха мертва.

— Да целых четыре дня, если быть точными, — сказал Саймон, стоявший позади сгорбившегося Ганса. — Ты помог похоронить ее, не так ли, Клайв? Поздно ночью вывел машину и направился к дому Ганса вдоль железной дороги. Надеясь, что никто из соседей не заметит, как вы ее увозили.

— Ганс, ты предатель! — хрипло сказал Клайв.

Саймон вошел в холл, случайно толкнув манекен, с которого уже слетела самодельная шляпа. Следом за ним — Ганс и двое полицейских.

— Они заставили меня это сделать, Клайв, — скулил Ганс. — Ворвались в мой дом. Увидели картину. Уничтожили труд моей жизни.

— Труд твоей жизни! — истерично закричал Клайв. — А я? Это ты виноват. Тебе было нужно лицо ангела! С другими не было риска. Так нет, — он с ненавистью посмотрел на Мег. — «Это живое лицо ангела, невинные голубые глаза, которые не способны ничего заметить».

— Достаточно! — вмешался Саймон.

Один из полицейских шагнул вперед.

— У меня ордер на ваш арест, мистер Уилтон. Мой долг предупредить вас, что все ваши слова могут быть использованы как свидетельства против вас.

— Клайв! — закричала Луиза и упала на руки Лены.

Она была без сознания и не знала, что муж покинул дом, даже не взглянув на свою юную жену-итальянку.

16

Мег самой казалось, что она умерла. Прошло значительное время, прежде чем лестница, холл и открытая дверь, за которой теперь были только душистые весенние сумерки, перестали плыть перед глазами.

— Лена, надо отнести ее в постель.

— Да, мадам. Слава Богу, этот злодей ушел. Я всегда его подозревала. Поэтому и оставалась здесь. Никогда бы этого не сделала, но кто-то должен был защитить это несчастное дитя. Я знала, что когда-нибудь буду ей очень нужна. Буду присматривать за ней, если позволит.

— Мы все будем с ней. Да, Саймон?

Саймон склонился над Луизой.

— С ней все будет в порядке. Она молода, все забудет. Давайте я отнесу ее наверх.

Когда они уложили Луизу в постель и оставили на попечение Лены, Мег схватила Саймона за руку. Она не могла сдержать слез.

— Саймон, мы уже почти были в Италии. Даже я поверила в картину.

— Все уже кончилось.

— Мисс Берт мертва?

— Да, уже несколько дней.

— Но она была в комнате. Я слышала шаги.

— Думаю, это был Клайв. Необходимо было в течение некоторого времени поддерживать иллюзию, будто мисс Берт дома, поэтому Клайв пробирался в дом следом за вами, забирал поднос с чаем и так далее. Ганс кормил птичек на подоконнике, чтобы убедить соседей. А фигуру в окне распознала Дженни. Манекен в одежде мисс Берт стоял там по той же причине. Дженни испугалась, хотела сообщить в полицию. Но Ганс упросил ее не делать этого. Он сказал, что сдал ее в дом для престарелых, и если Дженни уедет и подождет, он женится на ней, как только закончит дела. Он сказал, что вот-вот заработает большие деньги.

— Откуда вы все это знаете?

— Дженни позвонила мне полчаса назад и связала все концы. Она сказала, что Ганс не причинил ей вреда и уговорил довериться ему. Но она беспокоилась, что вы могли тоже что-нибудь обнаружить, но Ганс уже не оказался бы таким добрым. Она поняла, что не может любить такого эксцентричного человека.

— А что случилось с мисс Берт?

— Она раскрыла тщательно оберегаемый секрет Ганса. Он работал над картиной, которую собирались поместить в доме Луизы во Флоренции и якобы обнаружить там. Помните старые рамы, которые я искал для Клайва? Ему нужны были не рамы, а холсты, которые можно было расчистить и использовать вновь, так чтобы датировка казалась убедительной. Вы еще не узнали, что Ганс хороший художник?

— Узнала. Сегодня.

— Клайв тоже это знал. Единственным препятствием было желание Ганса иметь живые модели. Он делал с них в мастерской эскизы, а потом, оставшись один, работал над полотном. Жалобы на то, что он плохой художник, должны были сбить людей с толку. Он прятал картины в маленькой комнате наверху, откуда ступеньки вели в подвал. Он всегда запирал эту комнату, но однажды он был слишком беспечен, а мисс Берт слишком любопытна. Она рассматривала полотно и восклицала, как прекрасна была на нем миссис Уилтон, вся в голубом, как мадонна. В панике Ганс схватил ее за горло, она скатилась с лестницы и сломала шею. Ганс не знал, что делать с телом. Он не мог выдать это за несчастный случай, так как на горле мисс Берт остались следы его пальцев. Он позвонил Клайву и сказал, что выдаст весь план, если тот не поможет.

— В ту ночь, когда Клайв вывел машину?

— Они выехали за Дангенес и похоронили старушку на пустыре за предупреждающими знаками. Там заброшенные шахты.

— Жаль, что они не попали в шахту. Хотя бы часть их красоты пострадала. Но как же глупы они были. Гансу пришлось разыгрывать отъезд мисс Берт.

— Ему пришлось после угрозы Дженни. Он больше не осмелился рисковать.

— Вы заставили меня вернуться туда.

— Я был вынужден. Но я знал, что вы в безопасности, пока Ганс работает. Как только я понял, что трюк с телефоном сработал и они оба попали в ловушку, я знал, как действовать. Я не могу выразить, как я сожалею о тех ужасных минутах и как я волновался за вас. Но выхода не было.

Мег улыбнулась.

— Я бы не вернулась из Италии, да? Я знала слишком много. Например, то, что Луиза была Анжеликой. Наверное, я не узнала бы себя среди ангелов, но я была одной из немногих, кто мог узнать Луизу. Какой хладнокровный план. Но я уверена, что Клайв по-своему любил Луизу.

— Нет, он не способен на любовь. Он слишком тщеславен.

— Картина действительно хороша?

— Если вы сможете вынести это, то должны увидеть. Это шедевр. Ганс знал свои возможности. Он знал, как смешать краски, чтобы получить этот необыкновенный небесно-голубой оттенок, например, как очищать полотно от прежней картины и писать по старым трещинам. Конечно, в ней могли узнать подделку, но Гансу это сошло бы с рук. Дом Луизы, как достоверное место находки, было грандиозным шансом. Ганс не мог смириться с тем, что его не признают великим. Война и другие вещи сыграли против него. Он решил доказать, что может работать не хуже предшественников. Он заявил, что является потомком знаменитого Жана де Рита, хотя на самом деле думал, что он возродившийся де Рит. И страдал от этой иллюзии.

Для Мег еще оставалась загадка.

— Луиза могла подозревать что-то неладное. Почему она никому не сказала? Слишком любила Клайва?

Подошедшая Лена ответила на этот вопрос.

— Я могу ответить, почему она молчала. У бедной девочки есть слабость: она забирает себе блестящие украшения, в том числе и драгоценности. Как можно осуждать Луизу, если она так много голодала в детстве. Но муж использовал это в своих интересах. Он рассказал ей, что делает британская полиция за такие преступления, но обещал никому не говорить, если она будет слушаться. Он терроризировал ее.

— Она все еще крадет вещи? — спросила Мег.

— Иногда. Она не может сопротивляться этому. Говорят, клептоманы не осознают, что делают.

— И все ради ужасной картины.

— Картина прекрасная, — подчеркнул Саймон. — Но она не совершенная. В ней не хватает лица ангела, и его там никогда не будет, потому что, — он взял ее лицо в свои ладони — ангел мой, и я отменил все права пользования.

У Мег навернулись слезы на глаза.

— Саймон, он действительно прекрасно писал.

— Дорогая, если ты хочешь заплакать, положи головку мне на плечо. Если мы отдаем должное Гансу, то я благодарен Клайву за то, что он привез тебя сюда. Они оба страдали манией величия и получили по заслугам.

Он крепко обнял ее. Мег почувствовала, как слабеет напряжение внутри нее и приближается момент блаженства.

— Саймон, ты знаешь, что сделает меня счастливой?

— Если я поцелую тебя.

— Если я смогу прийти в твой магазин и отполировать это замечательное старинное серебро и медь. Это принесет мне покой и счастье.

Ей было немного больно в его объятиях, но она была счастлива.

— Слава Богу, Мег, ты нашла себе работу до конца жизни.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg