«Волшебные слова»

Рут Валентайн Волшебные слова

1

Ты будешь моим, никуда ты от меня, голубчик, не денешься!

Аделайн Бидс довольно улыбнулась. Первый раунд она выиграла, это бесспорно. Устроиться на работу в «Купер индастриз» дело не из легких, конкурс на место личного помощника главы и хозяина фирмы просто бешеный. Проще даже в космос полететь.

Аделайн усмехнулась. Разумеется, это гипербола, но, пожалуй, недалеко от истины. Слава богу, я подсуетилась, и теперь у меня такие рекомендации, что комар носа не подточит. Конечно, пришлось кое-чем пожертвовать, но игра стоила свеч.

Она с отвращением вспомнила Ричарда Шеридана, вице-президента компании, в которой работала до того, как устроилась в «Купер индастриз». Его плоские остроты, вечно мокрые губы и суетливые пухлые потные руки, его жирное тело… Аделайн тошнило при одной только мысли, что придется переспать с ним, и не раз, но она заставила себя — ведь на карту была поставлена карьера. Ибо за многочисленные прегрешения ей грозило увольнение с волчьим билетом. Однако при всех своих недостатках толстяк Шеридан оказался человеком слова, и Аделайн получила-таки вожделенные рекомендации.

После того как Аделайн «пропустили через сито» отдела кадров и несколько собеседований, ее новый шеф, Харви Купер, не стал затевать проверок, а ограничился внимательным изучением бумаг претендентки и своеобразным фейсконтролем. Аделайн с наслаждением вспомнила, какую скромницу разыграла, какими нежными были модуляции ее голоса, какой грациозной — походка, каким элегантным — костюм. И Харви Купер клюнул! Не мог не клюнуть!

Откуда ему было знать, что волоокая соискательница на место его личной помощницы пришла не просто так, что она давно следила за ним, по крупицам собирала информацию о нем и о его личной жизни…

Да, Харви это и в голову не пришло, самодовольно подумала Аделайн. Вот уже три месяца мы с ним работаем бок о бок, и наши отношения становятся все теплее и теплее. Он и не заметит, как окажется в моей постели, а потом и у алтаря. Мужчина, который несчастлив в браке, как правило, легкая добыча. Главное, заманить его в сети, скомпрометировать и… Нынешней миссис Купер останется только рвать на себе волосы, злорадствовала Аделайн. И поделом ей: мужчину не удержишь, если он видит в жене только заботливую мать своих детей и добропорядочную хозяйку дома. От такой преснятины любой сбежит! Миссис Купер забыла, что ее муж — здоровый мужчина в расцвете лет, ему нужен хороший, регулярный секс и чтобы жена не лежала бревном, а проявляла изобретательность.

Разумеется, это ханже миссис Купер неведомо, усмехнулась Аделайн, зато я знаю про мужчин все. Харви не уйти от меня. Я подарю ему то, чего он лишен в семье, прикую к себе цепями — кандалами! — плотской любви и тогда…

Тогда я стану одной из богатейших женщин штата. А потом, умело сыграв на честолюбии Харви, заставлю его баллотироваться на пост губернатора. Затем — президента страны.

Аделайн зажмурилась, пытаясь унять сердцебиение. Да, я смогу это сделать. У моих ног будет лежать весь мир!

И она приступила к реализации второго этапа своего коварного плана.

2

Посмотреть со стороны, так семейная жизнь Оливии Купер сложилась на редкость удачно. Замечательный дом, стоящий прямо на берегу океана в пригороде Лос-Анджелеса. Трое очаровательных ребятишек — два мальчика и девочка. Муж, о котором могла бы мечтать любая женщина, если… если судить только по его внешности. Харви был высок ростом, темноволос, потрясающе красив и достаточно богат, чтобы вести независимый образ жизни, то есть жить так, как ему хочется.

Да, «внешне» в данном случае ключевое слово. Именно внешне брак Оливии казался едва ли не идеальным. Но, если приглядеться, все обстояло отнюдь не так благополучно. Постепенно Оливия стала разочаровываться в семейной жизни. В ней поселился страх перед будущим: а чего, собственно, ей еще ожидать? Конечно, ничего. У нее есть собственный дом, семья и вроде бы даже муж. Есть-то он есть… Но у Харви была своя собственная жизнь, которая, как казалось Оливии, проходила совершенно в стороне от ее жизни. Это ощущение поселилось в ней давно и не покидало даже тогда, когда муж находился рядом. Вот как сейчас, например.

Сегодня на обед она приготовила его любимое блюдо — телячьи эскалопы в белом вине. Он сидел на противоположном конце стола и явно наслаждался едой, но наслаждался в одиночку. Ни любящего взгляда, ни слов благодарности. Фактически все старания Оливии угодить мужу и на этот раз ни к чему не привели. Столь плачевный результат явно не мог служить иллюстративным материалом для журнальных статей о том, как хорошая трапеза сближает супругов и оживляет брак.

Ее попытка изменить свой имидж тоже окончилась полным провалом. Если Харви и заметил какие-либо перемены в ее внешности, они, по-видимому, оставили его равнодушным и нисколько не подтолкнули к тому, чтобы снова видеть в ней желанную женщину. Наверное, мне следовало бы проявить больше смелости, подумала Оливия и вздохнула.

Да, со смелостью у нее плоховато. Сколько времени она лелеяла мысль о том, чтобы отрезать волосы — они у нее всегда были длинные, — но так и не решилась. Подумать только, ее роскошные каштановые волосы будут валяться сиротливыми безжизненными кучками на полу парикмахерской, а потом их сметут и… Нет-нет, пусть лучше все останется как есть.

Умелые руки парикмахера рассыпали волосы по плечам Оливии густыми волнами, явив всю их красоту, силу, блеск и здоровье. Искусно нанесенный макияж придал янтарным глазам Оливии оттенок таинственности. Ее заверили, что красновато-коричневый цвет губной помады и лака для ногтей является в высшей степени притягательным.

И все это зря, ничто, оказывается, не произвело на Харви ни малейшего впечатления, даже ее новый наряд, каждая деталь которого была тщательно продумана и выверена.

Брючный костюм, состоявший из черных атласных брюк и желто-коричневого жакета из набивного шелка, казался Оливии весьма элегантным и сексуально привлекательным. Но Харви и глазом не моргнул. Может быть, оденься она не так скромно, да и веди себя посмелее… Но — чего нет, того нет. Самостоятельность и смелость не в ее характере.

Мать-англичанка с детства внушала своей драгоценной маленькой Олли, что та должна вести себя и одеваться как настоящая леди. Добродетельная девушка никогда не станет выставлять напоказ свое тело, надевая слишком открытую одежду. Одежда должна украшать женщину, а не обнажать ее тело. Мать умерла, когда Оливии было всего семнадцать лет. Возможно, поэтому Оливия не могла отвергнуть ее наставлений или забыть их — она никогда не чувствовала бы себя уверенно и комфортно. Тем не менее временами ей очень хотелось быть похожей на женщин, которые не стыдились ни того, что на них надето, ни того, что на них надето слишком мало.

Хотя, размышляла Оливия, даже смена стиля, скорее всего, не заставила бы Харви по-новому взглянуть на меня. Подобная перемена осталась бы для него чисто внешним фактором — ну, к примеру, как если бы я поменяла в комнате обои. Тебе нравится? Что ж, пожалуйста. Но это никоим образом не повлияло бы на его мысли, чувства и поведение.

Вот и сегодня: Оливия попыталась создать за обедом романтическую обстановку, а что получилось? Заметив на столе вазу с экзотическими красными лилиями и золотистые свечи, Харви осведомился, не экспериментирует ли она в расчете на какой-нибудь званый обед? Он обратил внимание, что Оливия заменила розы лилиями, счел это новаторством. И только. Ему и в голову не пришло, что она сделала это специально, чтобы доставить радость им обоим.

Впрочем, кроме свечей и необычных цветов, в сервировке стола и в самом деле не было ничего романтического. Стол как стол. Харви никогда не придерживался принципа выставлять все лучшее лишь для гостей или вообще беречь красивую посуду и потому не пользоваться ею, как поступала мать Оливии. Каждый вечер во время ужина на столе были серебряные приборы и посуда из фаянса от Доултона или фарфор от Споуда. Когда Оливия выражала опасение, что что-нибудь из посуды может разбиться, Харви всегда отвечал одно и то же: «Посуду покупают, чтобы ею пользоваться, а не для выставки». И неизменно добавлял: «Нет ничего такого, чего нельзя было бы заменить». Правда, с последним утверждением мужа Оливия позволила себе не согласиться.

Она вяло ковырялась в своей тарелке, так как у нее начисто пропал аппетит. Ее очень беспокоило, как, когда и почему между ними вырос этот барьер взаимного отчуждения; Его не было, а возможно, он был не особенно заметен в тот период, когда у них с Харви один за другим родились трое детей, и забота о них поглощала все их свободное время. Оба очень любили своих детей. Но любил ли когда-нибудь Харви ее саму? Оливия начала сомневаться в этом. И, что еще хуже, стала задаваться вопросом: а не находит ли ее муж то, чего и не пытался найти в ней, в какой-нибудь другой женщине?

— В воскресенье я улетаю в Египет, — небрежно сообщил Харви. — Может быть, есть какая-нибудь проблема, которой мне следует сейчас заняться?

Этот вежливый вопрос задел Оливию за живое. Ей захотелось крикнуть в ответ: «Да, есть! Это я, я сама!» Но когда она подняла глаза от тарелки и встретилась с Харви взглядом, то прочла в его глазах лишь равнодушное ожидание стандартного ответа. Это подействовало на нее как холодный душ. Конечно, он имел в виду проблемы, связанные с домом, с автомобилем или с детьми, ничего более. Просто проверял. На всякий случай.

Оливия тряхнула головой, чтобы выбросить из нее тревожные мысли, и включилась в игру.

— Ты ведь едешь на неделю, как обычно? — поинтересовалась она.

— Совершенно верно. Все мои деловые встречи уже расписаны по дням. Надеюсь, все пройдет хорошо.

— Я тоже надеюсь. А если возникнет что-то неожиданное у меня, я тебе позвоню.

Харви удовлетворенно кивнул и вновь сосредоточился на еде.

— В этот раз я остановлюсь в гостинице «Оберж де пирамид», — сообщил он после некоторого молчания. — Перед отъездом оставлю тебе контактные телефоны. — И Харви, как ни в чем не бывало, снова принялся поглощать эскалоп.

Оливия же с трудом удержалась, чтобы не отодвинуть от себя тарелку. Аппетит пропал окончательно. Женский инстинкт подсказывал ей: что-то здесь не так, здесь таится какая-то опасность. Эта деловая поездка мужа в Египет чем-то отличается от всех предыдущих.

Глупости, старалась успокоить себя Оливия, поддаваясь малодушному желанию не вступать в конфликт: меньше всего ей хотелось выглядеть дурой. Поездка как поездка, Харви часто ездит в Египет, он покупает там хлопок, что это мне взбрело в голову? Однако в глубине души Оливия чувствовала, что ее опасения небезосновательны. И Харви только что невольно подтвердил это.

— Новая гостиница? — спросила она, стараясь говорить как можно беззаботнее: обычный интерес, проявляемый женой, которой не о чем беспокоиться, — все в ее личной жизни отлажено до последнего винтика.

Харви озадаченно взглянул на Оливию. По-видимому, размышлял, как удобнее будет связаться с ним, если дома произойдет что-нибудь чрезвычайное. Поэтому он, вопросительно поднял брови, ожидая от жены разъяснений.

— Ты всегда останавливался в «Хилтоне». Я думала, тебя там все устраивало, — пояснила Оливия, с равнодушным видом пожимая плечами: нужно же как-то скрыть свою тревогу и показать, что ее вопрос всего лишь праздное любопытство.

— Конечно, устраивало, но, знаешь ли, я и «Хилтон», мы слишком давно знакомы и немного поднадоели друг другу, — усмехнулся Харви. — Захотелось чего-то новенького.

«Слишком давно знакомы… поднадоели друг другу… чего-то новенького»… Неужели я настолько подозрительна, что могу отнести эти слова и к себе? Чушь какая-то!

Остро ощущая дистанцию, разделяющую их, и чувствуя, что опять ударилась о стеклянную стену, Оливия наблюдала, как Харви снова склонился над своей тарелкой, раз за разом с хирургической точностью отрезая кусочек мяса и невозмутимо отправляя его в рот. Он делал это в таком хорошо отработанном ритме, что, казалось, ничто не способно выбить его из колеи.

Его самодостаточность, абсолютная уверенность в себе временами обескураживали Оливию. Такое же ощущение появилось у нее и сейчас. И, пренебрегая тем, понравится Харви это или нет, она продолжила:

— Никогда не слышала об «Оберж де пирамид». Чем привлекла тебя эта гостиница? Каким образом ты узнал о ней? Вычитал в каком-нибудь буклете? — допытывалась Оливия.

— Какое это имеет значение? — удивился Харви. — Не бойся, я оставлю тебе номера телефонов. Обещаю, никаких проблем у тебя не будет до конца дней твоих, — закончил он с саркастической, как Оливии показалось, усмешкой.

Снисходительность тона вкупе с иронической интерпретацией высоких слов брачного обета возмутили Оливию, и она перешла в наступление:

— Харви, тебе что, трудно ответить на совершенно естественный вопрос жены?

Харви с изумлением посмотрел на нее, и на его лице появилось несколько смущенное выражение. Он даже покраснел слегка. Для Оливии было совершенно несвойственно разговаривать в таком тоне.

Харви Купер был старше жены на целых одиннадцать лет — ему скоро стукнет сорок, а Оливии месяц назад исполнилось всего двадцать восемь. Он был зрелым мужчиной с большим жизненным опытом, к тому же весьма удачливым бизнесменом. Харви создал крупную фирму, занимающуюся экспортом-импортом хлопка и изделий из него, задолго до того как встретил Оливию и женился на ней. Он был человеком мгновенных решений, никогда в себе не сомневался и считал, что может справиться с любой задачей.

Все прошедшие годы Оливия была счастлива следовать тем путем, по которому Харви ее направлял. В конце концов не так уж трудно привыкнуть к тому, что можешь иметь все, что пожелаешь, — Харви приучил ее к этому с первого дня их знакомства. Так оно и шло — до сегодняшнего дня. И дело было не в безропотности Оливии, просто ей казалось неуместным задавать вопросы. Но сейчас она изменила своему правилу.

Прошло более шести лет, почти семь, поправила она себя. Похоже, понятие «синдром семи лет» стало штампом не без причины. Как ни обидно это сознавать, но Оливия ощущала, что Харви теряет, если не потерял, интерес к ней как к женщине. После рождения их последнего ребенка, долгожданной дочери, занятие любовью незаметно превратилось в случайный акт. Будто завершился последний этап планирования нашей семьи, подумала Оливия: я выполнила свое природное предназначение и теперь навсегда останусь для Харви только матерью его детей.

Безысходность и отчаяние, которые Оливия безуспешно пыталась подавить в себе в течение многих месяцев, охватили ее с новой силой. И все же никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной.

Перехватив удивленный взгляд мужа, Оливия с вызовом уставилась ему прямо в глаза, не заботясь о том, что он может подумать о ее словах. Ей нужен ответ. Она не собирается до конца своих дней жить так, как они живут сейчас. Ей всего лишь двадцать восемь и до старости еще далеко. И ничего особенного ей не нужно — только бы они стали ближе друг к другу, только бы исчезла эта невидимая стена, разделяющая их жизни.

Взгляд голубых глаз, всегда такой живой и властный, когда Харви сосредотачивался на какой-то проблеме, стал задумчивым.

— Что тебя расстроило? — спросил он, отодвигая в сторону тарелку с остатками телятины и поднимая бокал с вином.

Харви терпеливо ждал, когда Оливия поделится с ним своими заботами. На его лице появилась ободряющая улыбка.

Неожиданно для себя Оливия оказалась в положении капризного ребенка, которого взрослый собирается облагодетельствовать своим вниманием и готов уделить столько времени, сколько будет необходимо, чтобы разобраться в его делах. Именно так. Харви готов ее выслушать. Как и всегда. Тем не менее всякий раз каким-то непонятным образом получалось, что обратной связи не возникало, Харви заставлял Оливию рассказывать ему о ее проблемах, конструктивно решал их, но практически никогда не делился с ней своими заботами.

Оливия привыкла считать эту сосредоточенность на ее нуждах и желаниях в высшей степени лестной для себя, ибо она демонстрировала степень заботы мужа, что обеспечивало ей душевный покой и вселяло чувство безопасности. Но постепенно пришла к выводу: такого рода безопасность обеспечивают взрослые ребенку, который еще не в состоянии постигнуть трудности, подстерегающие его за пределами того мирка, в котором он живет. Теперь такое отношение показалось Оливии оскорбительным и совершенно неприемлемым — этакая штора, за которой Харви полностью скрывал свои сокровенные мысли, свой внутренний мир.

— Ты хоть понимаешь, что в последнее время мы с тобой говорим только о детях?! — выпалила Оливия, возбужденно всплеснув руками. Она решилась наконец взять быка раздора за рога. — Или о покупках: что я приобрела для дома, что для сада, для себя, для тебя… Словом, исключительно о делах домашних. Этакие тривиальные мелкие эпизоды семейной жизни.

Брови Харви недовольно сошлись на переносице, но, когда после краткого размышления он заговорил, голос у него был ровный.

— Я вовсе не нахожу их ни тривиальными, ни мелкими. Я прекрасно помню, как ты уверяла меня, что главной мечта твоей жизни создание семьи и что больше всего на свете ты хотела бы стать хорошей хозяйкой, матерью семейства.

Это и в самом деле было так. Он говорил правду. И теперь Оливия подозревала, что именно поэтому Харви женился на ней, молодой, способной к воспроизводству потомства женщине, которая всей душой желала создать семью и завести детей, чего не могла дать Харви его первая жена.

И дальше спокойным, уверенным тоном Харви сообщил, что Оливия необъективна в своей критике, но это неизбежный результат семейной жизни. Оливия попыталась оправдаться, однако, пока она подыскивала нужные слова, чтобы точнее выразить свою мысль, Харви снова заговорил:

— Разве что-то идет не так, как ты ожидала? — В его голосе послышались резкие нотки.

— Не будем говорить обо мне! — возмутилась Оливия. — Сейчас будем говорить о тебе. Я хочу больше знать о твоей жизни. Почему ты отмахиваешься от моих вопросов? Разве тебе трудно на них ответить?

— Скажи, чем я обидел тебя? — Тон Харви явно смягчился. — Я и не знал, что в тебе живет такое жгучее любопытство.

Но Оливию одолевало вовсе не жгучее любопытство. Конечно, он старается представить ее вздорной и обидчивой девчонкой, но она не находила ничего вздорного в своих опасениях и тревогах. Они свидетельствовали о том, что их с Харви отношения лишены чего-то существенного, важного для нее. При чем тут жгучее любопытство?

Оливия глубоко вздохнула и заговорила, тщательно взвешивая каждое слово, — она не хотела, чтобы ее вопросы казались глупыми и потому остались без ответа.

— Я спрашивала тебя о гостинице «Оберж де пирамид».

— Да, я помню, — ответил Харви, с трудом сдерживаясь.

Оливия заскрежетала зубами. Она не допустит, чтобы от нее отмахнулись, как от назойливой мухи.

— Чем она тебя так привлекла?

— Я уже объяснил тебе. Мне просто хотелось сменить обстановку.

— И в чем же выражается перемена?

— По сравнению с «Хилтоном» это небольшая гостиница. «Оберж де пирамид» не такая безликая, в ней все приспособлено, чтобы гости чувствовали себя, как дома, — сухо ответил Харви.

— Звучит многообещающе. Должно быть, там будет уютно.

— Надо надеяться, — произнес он тоном, не допускающим возражений и предполагавшим, что любопытство Оливии теперь полностью удовлетворено.

Оливии не нравился ни выбор ее мужем этой уютной гостиницы, ни то, что он отправляется в деловую поездку со своим личным помощником, Аделайн Бидс, холеной блондинкой тридцати с небольшим, безусловно, очень сексапильной. Эта женщина посвятила свою жизнь карьере. Она не была замужем и, как поговаривали, не имела постоянного партнера. Можно не сомневаться, Аделайн считала Харви весьма привлекательным мужчиной.

И дело было не только в той ауре власти, которая завораживала всех женщин. Харви был потрясающе красив, и — странное дело — казалось, годы лишь прибавляют его красоте новые краски: она стала более мужественной и в то же время утонченной. В его черных блестящих волосах не было ни единого седого волоска, а на крепком, мускулистом теле — ни одной дряблой мышцы.

Аделайн работала у Харви уже три месяца. Когда она пришла на собеседование и Харви ознакомился с представленными ею документами, то был просто поражен. Только явный идиот отказался бы взять на работу человека с такой квалификацией. С другой стороны, должность личного помощника Харви Купера считалась в высшей степени престижной, на это место претендовало множество крепких профессионалов. Оливия же, впервые встретившись с удачливой претенденткой, пожалела в душе, что та стройна, изящна и обладает утонченными манерами.

Возможно, это просто совпадение, но именно в последние три месяца они с Харви все больше и больше отдалялись друг от друга, по крайней мере, Оливии так казалось. Не связано ли это с появлением Аделайн Бидс? Не она ли подала Харви идею насчет того, как поуютнее устроиться в Каире?

— А эта гостиница и в самом деле небольшая? — дрожащим голосом спросила Оливия, опасаясь услышать утвердительный ответ. — Несколько номеров, модные магазинчики в холле?

Желая покончить с этой темой раз и навсегда, Харви дал в ответ исчерпывающее, с его точки зрения, описание отеля:

— В этой гостинице нет номеров в обычном смысле этого слова. «Оберж де пирамид» специализируется на номерах-люкс, их около двух десятков, не помню точно. Гостиница обеспечивает полный набор секретарских и офисных услуг. Круглосуточно работает и система обслуживания в номерах, в случае необходимости организуются приемы, вечеринки, встречи. В таких условиях приятно заниматься бизнесом.

И, конечно, Аделайн превосходно сыграет роль хозяйки, ревниво подумала Оливия. Она вовсе не считала разговор на эту щекотливую тему законченным.

— Ну что ж, надеюсь, ты сделал правильный выбор, — сказала Оливия, стараясь быть объективной. — Вы с Аделайн займете по отдельному люксу и будете окружены заботой и вниманием персонала.

Харви перевел взгляд на бокал, который держал в руке, и, словно пытаясь разглядеть цвет вина, начал медленно вращать его. На его лице вновь появилось непроницаемое выражение. Оливия с трудом сдержалась, чтобы не выплеснуть наружу свое раздражение.

Она так и не смогла заставить мужа открыть ей свою душу. Возможно, Аделайн Бидс тут ни при чем. Никакие чары не могли бы заставить Харви делать то, чего он не хотел делать. Выбор он всегда оставлял за собой. Тем не менее, Оливия нутром чувствовала: что-то здесь не то. «Оберж де пирамид» не просто уютная и удобная для работы гостиница — у Харви на уме другое, то, в чем он, возможно, не хотел признаваться даже себе.

— Не два, а один люкс, — поступила первая поправка. — Номер состоит из двух спален, гостиной, ванной комнаты… Этакий дом вдали от дома. Поэтому нет никакого смысла бронировать два люкса.

При этих словах, произнесенных насмешливым тоном, у Оливии непроизвольно свело мышцы живота, словно ее ударили в солнечное сплетение. Сделав два быстрых вдоха, чтобы прийти в себя, она решилась задать вопрос, который вертелся у нее на языке.

— И ты собираешься делить этот «дом вдали от дома» со своим личным помощником?

— Но для того эта гостиница и существует, — небрежно пояснил Харви.

— Надо думать… — Голос Оливии немного окреп, теперь в нем явственно прозвучало возмущение: — А тебе не приходило в голову, что я могу возражать?

— С какой стати? — удивился Харви, оценивающе глядя на жену.

— Потому что я не желаю, чтобы ты жил с еще одной женщиной! — взорвалась Оливия.

— Это всего лишь деловая поездка. Я живу здесь. С тобой. И уезжаю по делам. Но я всегда возвращаюсь к тебе. Какие у тебя могут быть возражения против того, чтобы Аделайн была под рукой, когда мне надо заниматься делами?

Сколько снисходительности в этой хорошо продуманной маленькой речи! — накручивая себя, негодовала Оливия. У него самого, может быть, — только может быть! — и нет никаких тайных помыслов, но, кто знает, какие мысли вертятся в очаровательной головке его суперличного помощника? И не сам ли Харви дал Аделайн повод к таким мыслям? Поселиться в одном номере, на другом конце света…

— Это Аделайн Бидс предложила тебе остановиться в «Оберж де пирамид»? — запустила Оливия пробный шар, твердо решив выяснить истину.

— Да, она, — без колебаний ответил Харви, и в его голосе не было ни тени вины. — Там обычно останавливался один из ее бывших работодателей. Она подумала, что мне тоже будет полезно там пожить.

— Не говоря уж о ней самой! — вырвалось у Оливии.

На лице Харви появилось каменное выражение, то самое, которое появлялось всегда, когда он хотел утихомирить расшумевшихся сыновей.

— Тебе не к лицу так говорить, Оливия. Во время этой поездки у Аделайн, как и у меня, работы будет выше головы, а может быть, даже больше. Ей бы только с ней справиться.

Пусть бы она только с этим и справлялась, злобно подумала Оливия. Ее пылкое воображение тут же нарисовало длинноногую блондинку, извлекающую максимальную пользу из ситуации.

Оливия подняла свой бокал и, пытаясь взять себя в руки, сделала один большой глоток: нужно научиться контролировать свои эмоции, как это делает Харви.

Ей не понравилось, что он попенял ей на неподобающее поведение. Может быть, у нее и старомодные взгляды, но Оливия считала, что неподобающим образом ведет себя ее муж, когда заявляет о намерении жить в одном номере с другой женщиной. А все рассуждения насчет интересов дела — просто чушь, выеденного яйца не стоят. Она вряд ли может потребовать, чтобы Харви отказался от поездки, но устранить причину ревности стоит попытаться.

— Я хотела бы поехать с тобой, Харви. Это ведь еще не поздно устроить, не так ли? Пусть даже мне придется вылететь другим рейсом, — решительно произнесла Оливия.

— С какой стати? — удивился Харви, будто она сказала совершеннейшую глупость. — Если ты хочешь слетать в Египет, пожалуйста, я все устрою. Тебе организуют интересную поездку. Попутешествуешь с комфортом и посмотришь все, что пожелаешь.

— Я хочу сопровождать тебя в этой поездке. Просто, чтобы быть с тобой, — продолжала настаивать Оливия, твердо решив не отступать.

Харви начал терять терпение. Он тяжело вздохнул и пристально посмотрел Оливии прямо в глаза. И, пока он говорил, его взгляд, ставший вдруг стальным, ни на секунду не оторвался от ее лица.

— Все эти дни я буду занят по горло. Поэтому тебе нет никакого смысла лететь со мной. Я не смогу развлекать тебя. — Он тщательно выбирал слова, чтобы быть абсолютно уверенным: все, им сказанное, дойдет до жены.

Намек на то, что Оливия не в состоянии позаботиться о себе или сделать что-нибудь самостоятельно, только подлил масла в огонь.

— А меня и не нужно развлекать, Харви! Я умею развлекаться самостоятельно. Привыкла этим заниматься, пока ты занят. Но зато я смогу сделать так, чтобы наш люкс действительно стал для тебя домом вдали от дома.

— И счет за это мне уже подан, — подвел итог Харви, ставя свой бокал на стол и поднимаясь из-за стола. — Это просто смешно, Оливия. Брось свою затею, будь хорошей девочкой.

Разбрызгивая вино, Оливия поставила бокал на стол и бросилась наперерез направляющемуся к дверям мужу.

— Я не ребенок! — взвизгнула она.

Харви остановился и холодно взглянул на нее. Их взгляды встретились и высекли искру.

— В таком случае и веди себя соответственно. Подумай о детях. Ты еще никогда не оставляла их одних. Лететь к черту на кулички, повинуясь мимолетному капризу! Если хочешь расправить крылышки, делай это, по крайней мере, с разумной предусмотрительностью, а не под влиянием мимолетного собственнического порыва, — резко произнес Харви.

Давая понять, что разговор окончен, он демонстративно вышел из столовой и направился, без сомнения, в свою комнату, где обычно отдыхал, листая какой-нибудь альбом по искусству или слушая музыку.

«Собственнический порыв»… Почему он придал этим словам такое мерзкое звучание? Разве я не имею на него никаких прав? Он ведь мой муж.

Оливия села и постаралась обуздать бушевавшую в душе бурю эмоций. Обида, страх, неуверенность, пугающая неопределенность и жгучая ревность… Какие только чувства не обуревали ее!

Я хорошая мать. Я хотела быть хорошей женой. Разве одно исключает другое?

Конечно, я никогда не оставила бы детей с чужими людьми, но это вопрос решаемый. И потом, речь идет всего лишь о двух неделях. Разумеется, дети будут скучать, но это не смертельно, размышляла Оливия. Пусть желание ехать с Харви и в самом деле глупость с моей стороны, блажь, каприз, однако я уже не могу заставить себя отказаться от нее. Так или иначе, но эта поездка станет решающей для нашего брака, пришла к выводу Оливия. Настала пора взять судьбу в свои руки и во что бы то ни стало постараться изменить характер отношений между нами. Харви должен видеть во мне, во-первых, личность, во-вторых, женщину и, в-третьих, жену.

Оливию совершенно не устраивала роль всего лишь матери детей Харви. Она жаждала большего!

3

Рука Оливии, сжимавшая щетку для волос, застыла в воздухе, сердце бешено стучало — на лестнице послышались шаги Харви, поднимавшегося в спальню. Шаги медленные, тяжелые. Так может идти человек, мечтающий лишь добраться до кровати и спокойно уснуть.

А если он и вправду устал? — вдруг подумала Оливия. Ведь время позднее, стрелки часов вот-вот сойдутся на двенадцати. Тогда я попаду в неловкое, даже унизительное положение. Мысли метались в ее голове. Может, лучше отложить свой план? Может быть, завтра представится более удобный случай?

Оливия перевела взгляд на огромную, королевских размеров, кровать. Кровать была настолько широкой — бес попутал ее приобрести, честно признавалась себе Оливия, — что они с Харви, лежа на ней, только случайно касались друг друга.

Верхняя простыня густого кремового цвета была призывно откинута. У Оливии оставалось достаточно времени, чтобы нырнуть под нее. Запаниковав в последний момент, она вскочила, в спешке едва не зацепившись ногой за пуфик, на котором сидела. Оливия была уже на полпути к кровати, когда вдруг сообразила, что все еще держит в руке щетку, которой бездумно водила по волосам весь последний час.

Стремительно бросившись назад, чтобы положить щетку на туалетный столик, она увидела себя в трехстворчатом зеркале: сразу три испуганных женщины с бегающими глазами. Это моментально привело ее в чувство. Оливия аккуратно положила щетку и быстро скользнула в постель.

А чего, собственно говоря, я боюсь? — размышляла Оливия. Жена хочет показать своему мужу, что жаждет его, что радостно предвкушает физическую близость с ним. Что в этом предосудительного? Он устал? Что ж, он должен видеть: я готова заняться любовью и жду, пока у него появится желание.

Оливия тихонько вздохнула и погладила прохладный шелк коротенькой ночной рубашки, соблазнительно обнажающей значительную часть тела. У Харви не должно остаться сомнений в том, что я с нетерпением жду его. И грош мне цена, если я не смогу провести всю сцену хладнокровно и уверенно. Тогда я просто безнадежна, и рассчитывать мне больше не на что.

Кроме того, мне важно увидеть его реакцию, тогда я пойму, что происходит с моим браком, — действительно ли существует серьезная угроза, или все это мои измышления. Я должна прояснить ситуацию до того, как муж отправится в деловую поездку с Аделайн Бидс. Оставить все, как есть, спрятать голову в песок или под подушку — значит проиграть. Кипи гневом, не кипи, этим делу не поможешь.

Оливия решила перейти Рубикон. Больше никаких трусливых отговорок и отступлений. Ей нужна правда, голая правда. Такая же голая, как она сама, раскинувшаяся на широченной супружеской кровати.

По лицу Оливии скользнула ироническая усмешка. Впрочем, я-то не совсем голая. Какой бы открытой ни была моя ночная рубашка, она позволит мне сохранить достоинство, если Харви не обратит на меня внимания или не догадается о моем стремлении соблазнить его.

Стараясь вести себя как можно естественнее, Оливия непринужденно закинула руку за голову. Дверь, которую она оставила приоткрытой, внезапно распахнулась, и Харви вошел в спальню. Оливия всегда оставляла лампу на прикроватной тумбочке мужа включенной, поэтому интимно-приглушенный свет в комнате нисколько не насторожил Харви.

Харви выглядел утомленным и непривычно подавленным. Будто неожиданно обнаружил, что мир, в котором он живет, оказался вдруг не самым лучшим местом обитания, мелькнуло в голове Оливии. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, жилет расстегнут, узел галстука ослаблен, пиджак небрежно переброшен через плечо.

Наконец до Харви дошло, что в спальне что-то изменилось. Он резко расправил плечи, на лице появилось настороженное выражение. Подождав, пока глаза адаптируются к царящему в комнате полумраку, Харви огляделся.

Он нашел Оливию взглядом и стал пристально рассматривать. Напряженность, сквозившая во взгляде мужа, казалось, обрела физические очертания и повисла прямо над ее головой. Оливия заметила, что щека Харви нервно дернулась, губы сжались, твердый абрис подбородка стал еще жестче. Харви поспешно закрыл за собой дверь и с видом человека, вдруг увидевшего нечто диковинное, прислонился к косяку, уставившись на лежащую в соблазнительной позе Оливию.

Во всяком случае, Оливии хотелось надеяться, что выбранная ею поза соблазнительна. Но — увы! — во взгляде Харви не было ни одобрения, ни любопытства, не говоря уж о возбуждении. Зато в его глазах можно было легко прочесть: «Мне стыдно за тебя, Оливия». Она почувствовала себя уличной проституткой с выставленными напоказ прелестями. Ее охватило смятение, лицо и шея залились густой краской стыда, во рту появился противный металлический привкус.

Плевать Харви на все мои ухищрения, с досадой подумала Оливия, и на новую рубашку, и на все намеки на что-то весьма интимное. Под пристальным взором мужа Оливия почувствовала себя совершенно беззащитной, от ее уверенности не осталось и следа, она просто лишилась дара речи. Ничего себе соблазнительница! — пронеслось у нее в голове. Перед ней открылась ужасающая реальность — она допустила какую-то страшную, может быть, непоправимую ошибку.

— А, значит, ты все-таки удосужилась понять, что я еще и мужчина, — медленно произнес Харви. — Осмелюсь предположить, было нелегко перевести меня из поставщика материальных благ… обладающего запасом спермы, в другую категорию.

Оливия открыла рот от изумления. Харви обвиняет меня в меркантильности?! Господи, да с чего он взял?! Она лихорадочно подыскивала ответ, способный хоть в малой степени выразить обуревавшие ее чувства.

— Но я вовсе не воспринимаю тебя… таким! — пробормотала она наконец.

— Слишком грубым, приземленным? Или ты классифицировала меня более элегантно? В качестве отца троих детей, например. Ну, так это то же самое.

Такой поворот событий окончательно выбил ее из колеи, Оливия не знала, что сказать. А она-то полагала, Харви подобным образом думает о ней!

— Могу представить, сколько усилий ты затратила, чтобы предложить мне свое тело, — с издевкой продолжал Харви, небрежно указав на злосчастную ночную рубашку, с помощью которой Оливия собиралась соблазнить его. Он направился к стулу, стоявшему с его стороны кровати. — Извини, что не оценил твои труды по достоинству. Наверное, тебе пришлось здорово поработать над собой. Думаю, ты решила, что необходимо спасать наш брак, вот и… принялась действовать. Хотелось бы, чтобы ты выбросила из головы глупости и не создавала лишних трудностей ни для меня, ни для себя, — закончил Харви, холодно глядя на нее.

У Оливии появилось ощущение, что в легких не осталось воздуха. Странное состояние: как будто бежала, бежала, и на полном бегу пришлось остановиться — на пути неожиданно выросла стена. Ее взгляд был устремлен на Харви, но думала Оливия не о том, как достойно ему ответить.

Она хотела, чтобы муж раскрыл перед ней душу, поделился самым сокровенным, хотела узнать правду о том, какое место занимает в его жизни, и вдруг… это немереное море горечи, которую таила его душа… И еще — ложное, неверное, искаженное понимание ее побудительных мотивов!

Может, он пил в своей комнате? Иногда Харви позволял себе рюмку-другую хереса. Но, если алкоголь развязал ему язык, возможно, Харви и вправду думает именно так, как говорит?

Харви повесил пиджак на спинку стула, снял галстук и положил его на пиджак. Каждое действие он выполнял нарочито спокойно, не торопясь. По внешнему виду никак не скажешь, что Харви сжигает яростный, вулканический гнев. В замкнутом пространстве спальни сгустились электрические разряды. Достаточно искры, чтобы произошел взрыв.

— Расслабься, Оливия, — бросил Харви с насмешливой улыбкой. — Нашему браку ничто не угрожает. Как ты нуждаешься во мне, чтобы содержать детей, так и я нуждаюсь в тебе, чтобы у меня была семья. Так сказать, союз взаимно заинтересованных. Твоему положению в качестве моей жены абсолютно ничего не угрожает.

Оттенок горечи, прозвучавший в его словах, побудил Оливию обиженно запротестовать:

— Я не хочу создавать тебе никаких трудностей! Как ты можешь так говорить?! Разве я когда-нибудь давала тебе повод…

— Что, тебе неприятно это слышать? Слишком резко для твоих ушей? — перебил ее Харви, сердито швыряя жилет на сиденье стула и принимаясь расстегивать пуговицы рубашки. — Да, именно так я расцениваю эту ситуацию. Ты же, вероятно, понимаешь ее по-своему. Пусть, дескать, все исходит от него.

Оливия умоляюще протянула к нему руки. Ей было трудно определить, какое чувство преобладало в ее душе — обида или жалость.

— Харви, я счастлива, когда ты…

— Счастлива удовлетворять мои мужские потребности, когда я в этом нуждаюсь?

— Я имела в виду, когда мы занимаемся любовью…

— Брось, Оливия, когда это ты занималась со мной любовью? Разве ты когда-нибудь брала на себя инициативу? Ну, кроме сегодняшнего эксперимента с новой рубашкой. — Харви брезгливо ткнул пальцем в ее обновку. — Хотя и это, я думаю, всего лишь сигнал, не более того, а в действительности ты не собираешься проявлять никакой самостоятельности.

Такой оборот разговора поверг Оливию в полное замешательство. Харви не считает ее полноценным сексуальным партнером, это очевидно. И все же ей было непонятно, в чем она виновата. Мать внушала Оливии, что порядочная женщина никогда не должна проявлять инициативу, это прерогатива мужчины. Он ведет, женщина следует за ним. Именно мужчины являются охотниками, преследующими добычу. Женщине же полагается только говорить «да» или «нет». Все воспитание Оливии основывалось на подобных принципах.

Но ведь Харви знал, как она реагирует на его ласки и поцелуи. Знал и то, что физическая близость с ним доставляла Оливии огромное удовольствие. Иногда она постыдно теряла над собой контроль, едва представляя, что с ней происходит, — эмоции захлестывали ее. Неужели Харви не видел, не понимал этого? А крики восторга он что, принимал за крики страдания?

— Что же ты все-таки хочешь от меня? — спросила Оливия, совершенно сбитая с толку, — хоть бы какая-нибудь подсказка, какой-нибудь совет, чтобы противостоять его обвинениям!

Харви уже занимался своими ботинками и носками, потеряв к жене, казалось, всякий интерес.

— Хватит об этом, — буркнул он, не поднимая головы. По его тону чувствовалось, что он сыт по горло выяснением отношений. — Желание или есть, или его нет. По-другому не бывает.

Кого он в данном случае имел в виду — себя или ее?

Харви заблуждался, если полагал, что Оливия не хочет его. Обнаженное по пояс мускулистое тело в мягком золотистом свете выглядело весьма соблазнительно. Да и любовником он был весьма и весьма искусным. Весь прошлый месяц Оливия лежала долгими ночами, не смыкая глаз и желая только одного — чтобы Харви потянулся к ней, дотронулся до нее. А что, если сейчас она сама дотронется до него, сама проявит инициативу?

Тем временем Харви снял с себя брюки и трусы. Никакого возбуждения, поняла Оливия, он не испытывает. Опасаясь выглядеть в его глазах еще большей дурой, она подавила нахлынувшее на нее желание встать с постели и подойти к мужу. Харви бросил на нее холодный взгляд и выпрямился, будто выставляя напоказ свою вызывающе великолепную наготу.

Оливию охватило чувство собственной неполноценности. Ну что она за женщина, если не может сделать то же самое? Почему всегда нужно носить какую-то одежду, прикрывающую интимные части тела? Ох уж эти нравственные запреты, впитанные с молоком матери! Умом и сердцем Оливия понимала, что брачные отношения нельзя считать греховными, если супруги любят друг друга. Но на деле…

— Я очень сожалению, что… что не подхожу тебе, — горестно пробормотала Оливия.

— Не стоит так переживать. Это ведь не конец света. Всего лишь конец взаимного притворства.

— Нет, Харви, ты не прав! — горячо возразила она. — Ты все не так понял!

— Попытайся хоть раз быть честной перед собой! — с нескрываемой насмешкой посоветовал он. — Как мужчина я тебе не нужен. И в то же время ты не хочешь, чтобы кто-то еще видел меня в этом качестве. Не правда ли? Твоя логика проста и понятна: я должна дать ему «это» или он получит «это» от Аделайн Бидс.

В словах Харви была большая доля правды, поэтому Оливия пришла замешательство. Она отчаянно не желала, чтобы у мужа появилась какая-то другая женщина, об этом и говорить нечего. Но основной целью ее была потребность близости, душевной и физической.

— Разреши мне кое-что тебе сказать, — продолжал Харви, презрительно оглядывая ее с головы до ног. — Сексуальность — это не рискованная одежонка из шелка и кружев. И даже не едва прикрытое женское тело. Сексуальность — это состояние ума. — Немного помолчав, он постучал себя ладонью по лбу, а затем осуждающе ткнул в Оливию пальцем: — Это то, что громко жужжит в клетках мозга. То, что полностью сфокусировано на другом человеке. С тобой такого никогда не бывало. Ты всегда сосредоточена только на себе самой.

— Неправда! — воскликнула Оливия, отчаянно пытаясь остановить поток ужасных обвинений.

Харви презрительно махнул рукой.

— Даже эта твоя рубашка — вероятно, ты надела ее, чтобы доставить мне удовольствие, — имеет целью привлечь мое внимание к тебе. К тебе, — подчеркнул он.

— Но… но это совсем не так. Я намеревалась показать, что хочу тебя, — пробормотала Оливия.

— Конечно-конечно, что же еще! — Харви саркастически усмехнулся. — Ты так сильно хочешь меня, что сидишь здесь часами, прихорашиваясь и расчесывая волосы. — Он направился в ванную комнату, примыкавшую к спальне. — У тебя что-нибудь случилось с ногами, Оливия, поэтому ты не смогла прийти ко мне? Или ты вдруг потеряла голос и поэтому не смогла сказать мне о своем страстном желании? — с раздражением спросил он.

— Я не хотела мешать тебе и получить отказ… если ты занят чем-то важным, — пролепетала готовая разрыдаться Оливия.

Харви недоуменно взглянул на нее.

— А что может быть для меня важнее страстного желания моей жены? — В его голосе послышались отдаленные раскаты гнева. — Я понимаю, мы с тобой по-разному смотрим на одни и те же вещи. Но если бы ты спустилась вниз в этой ночной рубашке, устроилась бы у меня на коленях, обняла бы меня за шею и, горячо поцеловав, сказала, что хочешь меня прямо сейчас…

Он щелкнул пальцами, подобно фокуснику, выполняющему магический трюк.

В эту минуту Оливия горько пожалела, что ей недостало смелости и уверенности в себе поступить именно так.

Харви подошел к двери ванной и повернулся к Оливии, чтобы высказать свою окончательную оценку:

— Но мы оба хорошо знаем: твое желание так далеко не простирается. Куда проще ждать, пока Харви сделает дело, если у него подходящее настроение. А потом ты просто откинешься на подушки и будешь думать об «Оберж де пирамид» и о Египте.

Гнев, прозвучавший в его словах, как заслонка, перекрыл все возможности дальнейшего обсуждения этой темы. Услышав столь дикую аргументацию, Оливия лишь печально покачала головой, но даже это ее движение вызвало у Харви новый приступ ярости. Его голубые глаза сверкнули гневом.

— Я уверен, ты не будешь возражать, если мы прекратим эту в высшей степени неприятную сцену. После нее мне хочется принять горячий душ.

Завершив свою речь этим оскорбительным пассажем, сдобренным изрядной порцией едкой иронии, Харви рывком открыл дверь в ванную и поставил окончательную точку в разговоре:

— Эта твоя мерзкая ночная рубашка, этот твой проклятый эгоизм и твои убогие предположения и жалкие признания абсолютно меня не тронули! — злобно рявкнул он и, будто желая поскорее отделаться от Оливии, захлопнул за собой дверь.

Оливия не ощущала ни злости, ни раздражения. Пустота. И нервная дрожь, сотрясающая тело.

Ужасающие откровения мужа буквально парализовали ее. Оливия лежала, бездумно уставившись на дверь ванной, и ей казалось, что все происшедшее относится не к ней — она лишь зритель отвратительного тягостного спектакля.

Однако инстинкт самосохранения ни на секунду не покидавший ее, подсказывал: ты должна войти в эту дверь, должна заставить себя. Ведь Харви совсем не понимает тебя, и, если ты прямо сейчас не докажешь ему, что он ошибается, у тебя больше никогда не будет возможности сделать это. Поэтому нужно встать, подойти к этой проклятой двери, открыть ее и…

Что произойдет потом, Оливия совершенно не представляла, хотя ни минуты не сомневалась: что-то непременно произойдет. И это «что-то» будет лучше, чем то «ничего», с которым ее оставил Харви.

4

Оливия хорошо знала, что если позволит себе размышлять, то неминуемо струсит. Только действуй постепенно, шаг за шагом, говорила она себе. И не размышляй о том, что делаешь, или о том, что подумает Харви. У тебя есть законное право войти в ванную комнату, как в любую комнату в твоем доме.

Так Оливия и сделала. Она чувствовала бы себя намного хуже, если бы ее внимание не отвлекали звук льющейся воды и великолепный интерьер заново отделанной ванной комнаты.

Вода струилась по кафелю, роскошным итальянским плиткам, отливавшим перламутром. Стены, облицованные ими от пола до потолка, казались ниспадающими каскадами мерцающего нежного цвета. Пар вырывался клубами из душевой кабины, заволакивая стекло туманными узорами, так и соблазняющими что-нибудь нарисовать на них пальцем.

Вся из стекла, прекрасно оборудованная душевая кабина была достаточно просторной, чтобы вместить двух человек. Правда, Оливии никогда еще не приходилось делить ее с мужем.

Главное — выбрать подходящий момент, подумала она. Поторопишься — и все испортишь, а потом… Но Оливия тут же одернула себя: все это отговорки, за ними обыкновенный страх или скорее постоянно живущее во мне чувство неловкости.

Природные застенчивость и стыдливость Оливии только усилились после того, как она начала одного за другим рожать детей. Она стеснялась своего торчащего вперед живота, своей потерявшей эластичность кожи, налившихся молоком грудей, вздувшихся вен, синими линиями проступавших на бедрах. Столько лет она под тем или иным предлогом скрывала от глаз Харви свое тело!

К счастью, сейчас она в отличной физической форме. Ей нечего больше стыдиться своего обнаженного тела. Скорее наоборот. Необходимо лишь преодолеть глупое чувство стыда, а это не так уж трудно. Смогла же она справиться с собой во время медового месяца! Тогда Харви убедил ее, что нагота — естественное состояние человека. Но это было до того, как Оливия впервые забеременела. Почему бы не попробовать еще раз стряхнуть с себя оковы ханжества? Действительно, почему бы?

Харви никогда не стыдился своей наготы. Оливия смотрела на него сквозь стекло, восхищаясь тем, как великолепно он сложен. Сильная струя воды била его по голове и плечам, отскакивая от тугих мышц. Его глаза были закрыты, губы плотно сжаты. Чувствовалось, что горячая вода так и не смогла избавить его от напряжения.

Даже сейчас, стоя под тугими струями, Харви выглядел так, словно вот-вот взорвется. Было ясно, что чувства, бушевавшие в его душе, искали выхода. Оливия знала: муж умел держать себя в узде и то, что сегодня он потерял над собой контроль, говорило о многом и прежде всего о том, насколько он недоволен ею.

Волна парализующего страха вновь накатила на нее, добравшись до самых потаенных уголков души. И Оливия опять поникла под грузом мучительных сомнений. А что, если во мне нет ничего, чем я могла бы поделиться с Харви? Он ведь особенный мужчина. Все признают это. А я… Что такое я? Он выбрал меня в качестве матери своих детей, и только. Теперь это совершенно ясно. Я только что окончила университет и даже не успела найти работу, когда появился Харви и перевернул всю мою безмятежно протекавшую жизнь. Тогда-то у меня и появилась цель в жизни — создать семью. Что же теперь?

Оливия чувствовала себя совершенно потерянной. Так не должно было случиться, сокрушалась она, я ведь люблю его. И любила всегда. А он чувствует себя обманутым. Значит, он ожидал от меня большего, значит, ему нужны не одни только дети. И сегодня вечером я это поняла. Что ж, лучше поздно, чем никогда, успокаивала себя Оливия. Слава богу, что притворство наконец отброшено, и теперь я обязана, просто обязана, попытаться изменить ситуацию, хотя не знаю, как это сделать.

Харви откинул голову, глубоко вздохнул и резко повернулся, давая выход обуревавшим его чувствам. При этом он открыл глаза и увидел Оливию, стоящую совсем рядом и разглядывающую его сквозь стекло. Харви замер. Судя по выражению его лица, он был разгневан столь бесцеремонным вторжением в его уединение.

Оливия почувствовала себя в положении зайца, выхваченного из темноты ярким светом фар: на него надвигается смерть, а он замер в оцепенении, не в силах вырваться из слепящей волны. Так и она — ни шагнуть вперед, ни отступить назад. И все же необходимо войти к нему, чтобы избавиться наконец от того душевного одиночества, которое стало просто невыносимым.

Красиво рассуждаю, мелькнуло в голове Оливии. Заяц, оцепенение, душевное одиночество… А получилось-то — просто подглядывающая за обнаженным мужчиной девчонка…

Харви вдруг наклонился, резко открыл дверь душевой кабины и оказался почти рядом с Оливией. Горячее, исходящее паром мускулистое тело, протянутые к ней руки и сверкающий взгляд, в котором читалась вызывающая насмешка.

— Неужели ты хочешь меня, Оливия?

Голос был резкий и злой, чувствовалось, что Харви просто взбешен.

Сильные пальцы, подобно тискам, стиснули запястье Оливии и втянули внутрь душевой кабины. Харви словно хотел сказать: в таком случае тебе придется следовать за мной до конца.

Оливия не сопротивлялась.

Харви схватил ее за запястье другой руки и поставил под струю воды. Его глаза загорелись торжествующим блеском, когда тщательно причесанные волосы Оливии поникли, а злосчастная ночная рубашка вмиг промокла и прилипла к телу.

— Ну что, может, передумаешь? — не скрывая насмешки, спросил Харви, с преувеличенной любезностью освобождая руки Оливии.

Оливия окончательно пала духом. Ей стало ясно, что не стоит рассчитывать на понимание и отзывчивость. Он просто горел желанием морально уничтожить ее. И все же, если она хочет стать нужной своему мужу, войти в его жизнь, она должна остаться и выдержать все до конца, отринув страх и нелепую, глупую, смешную стеснительность.

— Нет, — хрипло сказала Оливия. — Я останусь здесь до тех пор, пока ты не выслушаешь меня.

Возможно, ее настойчивость покажется ему капризом или нелепым упрямством, но ей уже на все наплевать. Ничто не могло ее теперь остановить. Каким-то шестым чувством Оливия поняла, что достигла черты, дальше которой отступать нельзя.

— Смотри, Оливия, опасно искушать дьявола! — грозно предупредил Харви.

— Я хочу тебя, правда хочу. Ты все неправильно понял, Харви, — умоляюще залепетала Оливия, убирая с лица мокрые волосы. Ее уже не беспокоило, как она выглядит, самое важное — разубедить Харви, заставить понять, что он заблуждается, что она действительно любит его.

В глазах Харви появилось неприкрыто циничное выражение.

— Что ж, посмотрим, насколько это соответствует истине, — чуть ли не враждебно сказал он.

С этими словами Харви взялся за вырез ночной рубашки и рывком разорвал ее до самого пояса. Злорадство отразилось на его лице при виде того, что стало с рубашкой, оскорбившей его лучшие чувства.

— Это поможет тебе показать мне, насколько сильно твое желание, — с той же холодной враждебностью продолжал Харви.

Неожиданная агрессивность мужа ошеломила Оливию. Однако это лучше, чем если бы он просто отвернулся от меня, сообразила она. Мои слова для него пустой звук, но Харви дал мне возможность подтвердить их на деле.

Оливии не нужно было зеркало, чтобы представить, сколь ужасно она выглядит, но все же, собрав в кулак всю свою волю, она сумела справиться с овладевшим ею смятением. Взявшись дрожащими руками за скользкую мокрую ткань, она с отчаянной решимостью рванула ее, и то, что пять минут назад было сексапильным дамским бельем, жалкой кучкой легло у ее ног.

Харви был потрясен. Оливия видела, как взлетели вверх его брови и округлились глаза. И Оливия, впервые за много лет, ощутила дурманящее торжество. Я добилась своего! Харви удивлен и растерян. Но этого триумфа недостаточно: теперь мне предстоит любой ценой перечеркнуть образ холодной, эгоистичной женщины, который сложился в голове моего мужа.

Ощущение своей силы выдавило из Оливии страх, породило робкое чувство уверенности — все будет хорошо, ее план удастся. Оливия вскинула голову. Сейчас надо уговорить себя, что ее тело принадлежит смелой, наглой, бесстыдной женщине, которой нравится демонстрировать его. Такой женщине совсем не трудно выставить напоказ набухшие обнаженные груди.

Харви опустил глаза вниз. Казалось, он не мог оторвать взгляда от бесформенной тряпицы, лежащей на полу. Оливия переступила через нее и ногой небрежно отшвырнула в сторону. С этим покончено. Надо переходить к следующему этапу.

Странно, как четко и ясно заработал ее мозг, полностью подавив хаос в чувствах, который еще несколько часов назад вызвал бы у Оливии глубокое замешательство, выбив ее из колеи. У нее стучало в висках, шумело в ушах, сердце билось у самого горла, но ум был свободен, светел и готов дать точную оценку любой реакции Харви. Совершенно необычное ощущение. Наверное, результат шока, подумала Оливия.

Каждой клеточкой своего тела она ощущала, что наступил переломный момент, и вся ее будущая жизнь будет зависеть от того, что произойдет сейчас. Самое обычное действие может иметь необычные последствия. Корни некоторых таких действий, не поддающихся осмыслению, возможно, уходят прямо в темное царство инстинктов, глубинных примитивных инстинктов, заложенных природой.

Итак, ночной рубашки подействовавшей на Харви, как красная тряпка на быка, больше не существовало. С лица Харви исчезло выражение удивления. С непроницаемым видом он разглядывал обнаженную фигуру Оливии.

— Ага, подарочек, который мне пытались всучить, наконец-то развернут! Теперь мне полагается поиграть с ним?

Собственно говоря, ничего не изменилось, поняла Оливия, Харви не собирается предпринимать что-либо. Никакая сила не заставит его хотя бы коснуться меня, не говоря уж о том, чтобы поцеловать, если я, как обычно, буду пассивно стоять, ожидая, когда он проявит инициативу, и всем своим видом показывая, что лишь выполняю свой долг. Теперь твоя очередь, женушка, явственно говорил взгляд Харви, и ты уж постарайся не допустить промаха.

Оливия так и не поняла, что заставило ее действовать — отчаяние или вдохновение. Она потянулась за мылом.

— У тебя очень напряженные мышцы, — промурлыкала она хрипловатым от нервного возбуждения голосом, поспешно намыливая руки. — Думаю, если помассировать тебе плечи, ты расслабишься…

Харви вопросительно посмотрел Оливии прямо в глаза. Когда она, приступив к массажу, подалась вперед, ее груди слегка коснулись груди Харви. Он вздрогнул, но эта мгновенная, инстинктивная реакция на ее прикосновение тут же сменилась полной неподвижностью. Однако в этой неподвижности, чудилось Оливии, таилось нетерпеливо кричащее ожидание: ну и как далеко ты собираешься зайти, долго ли сможешь играть эту роль? Что движет тобой: собственный интерес или искреннее желание отдаться любимому мужу?

Сосредоточься на Харви, только на Харви, яростно внушала себе Оливия. И заклинание помогало! Запреты и ограничения, которые так часто подавляли ее инстинкты, не вызывали сейчас противоречивого хаоса чувств и эмоций. Она поставила им заслон, направив всю свою энергию на то, чтобы доставить Харви такое же наслаждение, какое он доставлял ей, занимаясь с ней любовью.

Все же Харви тысячу раз прав в своих претензиях ко мне, вдруг подумала Оливия. Только он всегда был источником наслаждения, я же — никогда. И лишь сегодня вечером мне со всей очевидностью стало ясно, что именно в этом и состояла моя ужасная ошибка.

Легкими движениями она массировала его плечи, затем ее руки, скользкие от мыла, мягкие, чувственно ласковые, коснулись его груди. Ее ладони, как бы поддразнивая, потирали соски Харви, но Оливия не знала, вызывает ли это у него острые ощущения, однако неистово желала, чтобы каждая клеточка его тела задрожала, зазвенела от нетерпения и возбуждения. Она чуть наклонилась, чтобы провести языком по его соскам, но Харви отстранил ее.

— Нет! — вырвалось у него. — Ты не должна заставлять себя делать это, Оливия. В этом нет никакой необходимости.

Она поняла причину этого вымученного страстного отказа: Харви не мог принять желанной ласки, потому не верил в искренность побуждений ее, своей жены.

— Разве ты не понимаешь? — хрипло произнес он, и Оливия прочитала в его глазах затаенное страдание. — Слишком поздно!

— Но мне хочется сделать это, — мягко настаивала она, искренно желая доставить ему удовольствие.

— Почему вдруг? Потому что тебе страшно посмотреть правде в глаза? — Харви зло усмехнулся. — Потому что ты боишься за свое будущее?.. — Его голос прервался. — Проклятье! Я же сказал: тебе не о чем беспокоиться, твое будущее обеспечено, — добавил он, еще не полностью восстановив дыхание.

— Плевала я на обеспеченное будущее! — взорвалась Оливия. — Я хочу знать, как сделать, чтобы тебе было хорошо!

— Что? Значит, ты построила в своей хорошенькой головке простенькое уравнение: если я отдамся ему три раза в неделю…

— Нет-нет, — поспешно возразила Оливия, — меня действительно волнует, что ты ощущаешь. Я хочу, чтобы ты получил удовольствие.

— Прекрасно! Тогда приступим к делу без промедления.

Он схватил одну ее руку и положил на свою шею, заставив таким образом Оливию обнять его, а другую опустил вниз, к своей плоти.

— Возбудить мужчину совсем нетрудно. Для этого требуется всего лишь небольшая искусная манипуляция. Несколько поцелуев — для раззадоривания. Покажи мне, как сильно ты Меня желаешь, Оливия. Начни с поцелуев. Ну же, целуй меня!

Это была команда, которой нельзя не подчиниться, ибо Харви хотел проверить, насколько тверда решимость Оливии и не отступит ли она, когда дойдет до дела. Шокированная неожиданным поворотом разговора, Оливия крепче обняла мужа за шею и постаралась дотянуться до его губ. Но сосредоточиться на поцелуе она не могла — ее внимание было отвлечено тем, что в этот момент рука Харви обучала ее руку возбуждать мужскую плоть. Нельзя сказать, что поцелуй совсем не удался, но все же он получился не таким проникновенным и чувственным, как хотелось бы Оливии.

— Этот поцелуй возбуждает не больше, чем мокрая тряпка, — брюзгливо пробормотал Харви.

В ответ Оливия приникла к его губам, и язык Харви невольно откликнулся на трепетные движения ее языка. Каким-то колдовским образом возбуждающие прикосновения обнаженных тел и бешено пульсирующие удары двух сердец задали необходимый ритм поцелуям, доставлявшим Оливии все больше удовольствия и понемногу разжигавшим ее страсть.

Она чувствовала, как возбуждается под ее рукой плоть Харви, и ее движения стали резче, настойчивее, побуждая губы и язык к тому же быстрому, лихорадочному темпу.

Совершенно новое, упоительное ощущение близости, единства желаний…

Казалось, оба поднимаются к неведомым доселе вершинам, где души и тела обретают невыразимое словами ощущение общности, близости, слияние… И вдруг Харви поднял голову, прекратив жадный поток поцелуев, и приподнял Оливию, прижав спиной к душевой кабине.

— Почему?.. Почему?.. — недоуменно бормотала она, словно пробудившись от сна.

— Раздвинь ноги и обхвати мою талию. Быстрее, быстрее… — резко, чуть ли не грубо командовал Харви.

Оливия машинально повиновалась, крепко ухватившись за его плечи, и почувствовала в своем лоне энергичные движения плоти Харви. Все в ней затрепетало — каждый нерв, каждая мышца ожила и откликнулась на это неожиданное, едва ли не враждебное вторжение. Оливия почувствовала, что ей не хватает воздуха, и судорожно вцепилась в Харви.

— Ты сама хотела этого, — тяжело дыша, сказал он, словно оправдывая свою грубость.

Невероятное, удивительное, волнующее ощущение…

— Да… — Оливия задохнулась от новых, ни с чем не сравнимых ощущений, охвативших ее. — Да… Тебе так нравится?

Харви рассмеялся, не прекращая страстного любовного акта. Сквозь головокружительный бурный поток, обрушившийся на Оливию, смогла пробиться единственная мысль: «Сколько же в нем энергии…»

Оливия ликовала: ей все-таки удалось преодолеть себя и навязать ему это неожиданное свидание в ванной. Теперь Оливия поняла: Харви было необходимо расслабиться после всех многочисленных стрессов, которые наполняли его день.

Однако она все еще не могла до конца поверить в реальность происходящего. Заниматься любовью стоя, да еще под струями воды! Какая восхитительная распущенность! Конечно, на кровати было бы гораздо удобнее, но…

Неожиданно Оливия поняла, сколь интересен может быть новый опыт, любая освежающая перемена. И не просто освежающая, а дерзкая и бесстыдная! И она совсем не возражала против этого. Нисколько не возражала!

Оливия закрыла глаза, наслаждаясь упоительной свободой. Свободой от всех сковывающих запретов и условностей. Все забыто, ушло, отступило… Осталось божественное ощущение полного слияния в чувственном экстазе, воспламеняющие вспышки эмоций, пронизывающие ее тело…

Волна ранее не испытанного наслаждения несла Оливию за собой. И она еще крепче обняла ногами талию Харви, готовясь к победительному всплеску, который должен вознести ее на самый гребень этой волны. И вскоре, обессилевшая и счастливая, растворилась в стремительном потоке чувственной стихии…

Харви, тяжело дыша, привалился к стенке душевой кабины, ожидая, пока они оба придут в себя.

— Что ж, начало положено, — прохрипел он и, откинув голову, с насмешливой улыбкой взглянул на Оливию.

Она похолодела: неужели даже сейчас я не смогла растопить лед, которым подернулись наши отношения?

— Начало? — машинально повторила она.

— Ну да, можно сказать, затравка или разминка. Главное здесь — снять напряжение, заморить червяка, — пояснил Харви. В его глазах читалась откровенная насмешка: он явно презирал невежество жены в вопросах мужской сексуальности. — Продолжим? Или с тебя уже хватит?

— Продолжим? — удивилась Оливия. — И до каких пор? — спросила она, но, спохватившись, тут же умолкла.

Нужно поглубже спрятать свое удивление, быстро сообразила она, иначе мне не изменить его отношения — он по-прежнему будет смотреть на меня с презрением.

А Харви продолжал развивать свою мысль:

— Мне кажется, несколько уроков верховой езды могли бы достойно завершить наш сегодняшний вечер. Не говоря уже о кое-каких небольших одолжениях, которые ты могла бы сделать, если бы захотела. Нет-нет, я вовсе не призываю тебя нарушать очерченные тобой границы. Миссия любящей жены, которую ты старательно выполняешь, меня вполне устраивает. Если хочешь, давай остановимся на этом, я тебя пойму, — завершил он свою изрядно сдобренную ядом речь.

Значит, все осталось по-прежнему, горестно подумала Оливия. И его раздражение, и его цинизм, и его презрительно-насмешливое отношение к моей сексуальности. Это читается в его глазах, слышится в голосе, не говоря уже о несправедливых, ранящих до глубины души словах. Итак, никакой переоценки ценностей не произошло. А теперь он собирается устроить мне испытание на выносливость. Ему нужно выставить меня в неприглядном свете, изобразить неискренней или просто ни на что не способной. Да к тому же он хочет убедить в этом и меня, чтобы я впредь никогда не предъявляла ему никаких претензий!

Если секс — поле битвы, где разворачивается сейчас сражение за мое будущее, будущее женщины и жены, я сумею справиться со всем, что бы ни предложил Харви.

Все тело Оливии трепетало в предвкушении грядущих сражений. Кровь лихорадочно стучала в висках. В глубинах ее женского естества закипела вдруг первобытная потребность противостоять мужской агрессии. Оливия засмеялась, услышав предложение Харви отступиться, и с ее губ сорвалось бесшабашное:

— Если кто и скажет: «С меня довольно!» — то это буду не я!

5

Оливия проснулась очень поздно. Она поняла это, как только открыла глаза. Яркий солнечный свет пробивался даже сквозь плотно задернутые шторы. И тишина. Абсолютная тишина. Оливия лежала, погруженная в воспоминания о прошлой ночи, и прислушивалась к себе.

Какая странная легкость во всем теле! Нет, неточное определение. Скорее легкая тяжесть. Да-да, верно! Легкая тяжесть!

Оливия улыбнулась. Подумать только, чем мы с Харви занимались всю эту ночь! Странно, что я пошла на это, но еще более странно, что, не имея никакого опыта сексуальных игр, оказалась на высоте. Жаль, что ночь промелькнула, как одно мгновение. Какое, оказывается, блаженство может дарить нам наше тело, как откликается оно на умелые прикосновения, способные подарить истинное наслаждение!

Некоторые воспоминания о событиях прошедшей ночи заставили ее густо покраснеть. И все же, удивляясь невероятной смелости собственного поведения, Оливия сделала несколько приятных для себя выводов, основной из которых: наконец-то ей удалось стряхнуть с себя оковы многочисленных страхов и запретов, подавлявших ее природные инстинкты.

Оливия представила себя утлым суденышком, несущимся по бушующему океану. Бешеное течение бросает его то вверх, то вниз, безрассудно направляя на рифы и в последний момент отводя в сторону. Страшно, упоительно страшно. Но если закрыть глаза… Внезапно Оливия снова закачалась на волнах восхитительных ощущений.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и твердо решила покончить с излишней стыдливостью. То, что она пережила этой ночью, было великолепно. Подобная степень интимности не может не сблизить мужа и жену еще больше, не говоря уже о физическом наслаждении.

Оливия повернулась на бок. Харви не было. Видимо, он уже на работе. Интересно, а что ощущал он сегодня утром? Стала ли минувшая ночь потрясением и для него? Испытал ли он удовлетворение? Понял ли, что эта ночь открыла новую страницу наших отношений? И самое главное: стал ли он сильнее любить меня?

Его сторона кровати была в полном беспорядке. Обе подушки, по-видимому поднятые с пола, валялись в изголовье. Измятая верхняя простыня сбилась. Присмотревшись, Оливия обнаружила, что прикрыта еще более мятым пикейным покрывалом. Да, умей вещи говорить, подумала с улыбкой Оливия, они могли бы рассказать немало интересного.

Она уснула обнаженной. Это с ней случилось впервые, потому что мать приучила ее ложиться в постель исключительно в пижаме или в ночной рубашке. Ощущение собственной наготы было необычным и неожиданно приятным. Легкое ощущение свободы — вот что она чувствовала, лежа на белых шелковых простынях.

Привыкай к этому, сказала себе Оливия. Ведь ты хочешь идти навстречу всем желаниям Харви, которые он подавлял в себе на протяжении многих лет нашей семейной жизни. Лениво потянувшись, Оливия усмехнулась. Пусть-ка Харви скажет теперь, что мне далеко до настоящей женщины, или попробует отвергнуть меня! С этого дня я начну познавать жизнь во всех ее проявлениях, и рядом всегда будет мой муж.

Оливия поняла, что им следует гораздо откровеннее делиться друг с другом своими мыслями и чувствами.

Ее взгляд остановился на часах, стоявших на прикроватной тумбочке. Боже, почти половина одиннадцатого, а она еще не выходила из спальни!

Оливия поспешно спустила ноги с кровати. Очевидно, Харви предупредил домочадцев, чтобы ее не беспокоили.

Она быстро приняла душ, не преминув отметить, что разорванная ночная рубашка исчезла. Интересно, что Харви с ней сделал?

Туалет не занял много времени. Она надела новые песочного цвета вельветовые джинсы и красивую клетчатую рубашку в тон, очень удобную и модную. На волосы лучше было не смотреть — вчерашний душ явно не пошел им на пользу. Решив не тратить время на прическу, Оливия перехватила их лентой.

Прежде чем сойти вниз, она сняла постельное белье и запихнула его в трубу, ведущую в подвальное помещение, где находилась прачечная.

— Надо будет постелить свежее белье, — сказала она.

В приподнятом настроении Оливия спустилась вниз и отправилась на поиски детей. Она нашла их на кухне, где они завтракали под присмотром няни Пруденс и экономки Ребекки.

Линнет, восседая на высоком детском стульчике, со вкусом уплетала шоколадное пирожное и запивала его молоком. Ей было около полутора лет, и у нее прорезались еще не все зубы. Несмотря на испачканный шоколадом рот, выглядела девчушка восхитительно. Ее густые вьющиеся каштановые волосы были перехвачены розовой лентой, в больших карих глазах светился живой интерес ко всему, что ее окружало.

Шалун и непоседа Фил сидел на столе, зажав в коленях большую миску, из которой извлекал пальцами глазурь, приготовленной для очередной партии шоколадных пирожных.

В свои неполные четыре года белокурый, голубоглазый, круглолицый и розовощекий Фил казался настоящим ангелочком. Однако он был невероятно озорным и подвижным ребенком, которого ни на секунду нельзя было оставить без присмотра.

По-видимому, утро прошло без происшествий. Опытный взгляд Оливии определил, что в данный момент неприятный сюрприз может преподнести разве что Фил со своей миской. Пруденс была занята приготовлением пирожных, а Ребекка стояла к мальчику спиной, ожидая, когда закипит чайник.

Громко поздоровавшись со всеми, Оливия выхватила миску у сына, который при ее появлении на мгновение утратил бдительность.

— Мамочка, но я еще не все вылизал! — запротестовал Фил. — И вообще, что ты тут делаешь? Ты же должна лежать в постели.

— Мама, мама! — радостно залепетала Линнет, простирая к Оливии ручонки.

Имею ли я право оставить детей надолго? — задалась вопросом Оливия, вспомнив неодобрительную реакцию Харви на свою импульсивную просьбу взять ее в Египет.

— Это пластиковая миска, миссис Купер, — успокоила ее Пруденс, не поворачивая головы.

Оливия взглянула на белую миску из толстого пластика и облегченно вздохнула.

— Теперь я и сама вижу. Извините, Пруденс. Привычка. За ним нужен глаз да глаз.

— Ничего, из-за миски можно не беспокоиться, — отозвалась та.

Пруденс выросла в семье, где было тринадцать детей. И хотя ей исполнилось всего двадцать лет, она уже четыре года работала няней. Сельская девушка, родившаяся и выросшая на ферме, отличающаяся завидным здравомыслием, Пруденс появилась в доме Куперов после рождения Линнет. Оливия полностью доверяла ей, не боясь оставлять на нее даже Фила. На Пруденс можно было положиться.

Оливия вернула миску юному шалуну, обняла его и поцеловала, затем сняла Линнет со стульчика и взяла ее на руки.

— Невил ушел в школу вовремя? — спросила она Пруденс.

В свои пять лет Невил ревностно относился к своему положению старшего брата и, что более важно, школьника, который знает намного больше, чем брат и сестра, и каждый день познает новое.

— Да, мистер Купер сказал, что отвезет его сам, — ответила Пруденс и, выразительно взглянув на Оливию, добавила: — Он велел вас не беспокоить.

— Я как раз собиралась подать вам в постель завтрак, вдруг вы неважно себя чувствуете, — вступила в разговор Ребекка и многозначительно покосилась на живот Оливии.

Оливии стало ясно: Ребекка решила, что ее хозяйке пора снова забеременеть.

Энергичная экономка, у которой любое дело горело в руках, досталась им от предыдущих владельцев дома. Ребекка жила здесь же, над гаражом, в небольшой квартирке, которую привыкла считать своей. Экономка была свидетельницей трех продолжительных периодов утренней тошноты у Оливии, потому строгое указание Харви не беспокоить жену, натолкнуло ее на мысль, что дело пахнет еще одним ребенком.

— Спасибо, Ребекка, я с удовольствием выпью чашечку чая. Мы с Харви поздно легли, вот я и заспалась, — пояснила Оливия, слегка покраснев при воспоминании о некоторых моментах, связанных с событиями прошедшей ночи. — Должно быть, он подумал, что мне нужно отдохнуть.

Ребекка понимающе кивнула.

— Наверное.

В свои сорок с небольшим Ребекка, мать двух взрослых сыновей, следила за своей фигурой и элегантно одевалась. Раз в две недели непременно посещала парикмахера, который делал ей красивую стрижку и красил чуть тронутые сединой волосы в светло-каштановый цвет с легким золотистым отливом.

В списке увлечений Ребекки на видном месте стояли мужчины, но, будучи зрелой женщиной, она была очень разборчива в знакомствах и устраивала свою личную жизнь по собственным правилам. Тем не менее Ребекка много раз говорила Оливии, что все еще способна, если захочет, пуститься во все тяжкие.

Каждый раз Оливия рассеянно улыбалась, не совсем уверенная, как следует понимать слова Ребекки. Теперь же при виде веселых огоньков, блестевших в глазах экономки, Оливию вдруг осенило: она поняла, что Ребекка имела в виду, ибо сегодняшняя ночь приобщила ее к сонму женщин, которые занимались «этим» и получали удовольствие.

— Жаль, что мистеру Куперу пришлось отправиться на работу, — заметила Пруденс, бросив на Оливию лукавый взгляд. — Он выглядел слегка осунувшимся. Думаю, ему не мешало бы поспать еще часок-другой.

Пруденс права, подумала Оливия, Харви следовало бы отдохнуть. Уже забрезжил рассвет, когда нас сморил сон.

Оливия очень надеялась, что сегодняшняя ночь оставила у Харви кроме усталости и приятные воспоминания. А распоряжение не беспокоить ее утром свидетельствовало о том, что отношение к ней Харви изменилось.

— Ой! — радостно вскрикнула Пруденс, внимание которой переместилось от плиты к окну. — Робин пришел!

Ребекка подмигнула Оливии.

— Поразительное совпадение! Как только Пруденс делает шоколадные пирожные, появляется садовник.

Оливия ухмыльнулась, включаясь в игру. Робин появился у них месяц назад. Это был великолепный образчик мужчины: пышная грива выгоревших на солнце белокурых волос, свисая беспорядочной массой, доходила до плеч, под загорелой кожей перекатывались прекрасно развитые мышцы.

Робин обычно носил короткие, плотно облегающие шорты, выразительно обрисовывающие то, что Пруденс с замиранием сердца называла «самой привлекательной задницей в мире». Робин знал себе цену и потому принимал обожание Пруденс с ленивой снисходительностью кумира, дозволяющего поклонницам вдоволь любоваться собой.

— Смотри, не пропусти момент, Пруденс, — посоветовала Оливия. — Робин ведь приходит лишь раз в неделю.

Пруденс покраснела до корней волос и поспешно отвернулась. Ребекка и Оливия рассмеялись.

— Он обычно разговаривает с Филом, а не со мной. Мне этот парень не пара. Я ведь не какая-нибудь красотка, — невесело улыбнулась девушка.

— Ты ошибаешься, — задумчиво произнесла Оливия, внимательно разглядывая Пруденс.

Молодую няню и вправду нельзя было назвать красивой, но лицо Пруденс совершенно преображалось, когда живые карие глаза загорались радостью. Коротко подстриженные волосы красиво обрамляли симпатичное личико со вздернутым носиком и усеянными веснушками щеками. Улыбка же Пруденс была просто лучезарной. В девушке жила особая привлекательность, свойственная людям с доброй широкой душой. Неудивительно, что трое детей Оливии боготворили свою няню.

— Да и что можно знать заранее? — сказала Оливия, думая о тех истинах, которые открыла для себя прошлой ночью. Если каждый будет сдерживать свои чувства, не захочет или побоится сделать шаг навстречу, то как можно найти взаимопонимание? — Пруденс, Фил и Линнет побудут со мной, а ты отправляйся в сад, заведи с Робином разговор. Волей-неволей слушать ему придется. Не может же он уйти, пока не закончит работу.

Пруденс страдальчески взглянула на Оливию.

— А о чем мне с ним говорить?

— О чем? Возьми тарелку шоколадных пирожных и предложи Робину. Спроси перед этим, не сидит ли он на какой-нибудь диете. Скажи, что он великолепно выглядит, и поинтересуйся, каким видом спорта он занимается. Не стоит полагаться только на обстоятельства, стоять в сторонке и ждать, когда тебе повезет. В этом мире, если хочешь получить что-нибудь, надо проявить инициативу.

Этот урок я извлекла из событий прошлой ночи, закончила про себя Оливия, но, разумеется, ничего подобного не сказала.

— Ты вечно жалуешься на свою худобу, — принялась поучать девушку Ребекка. — Вот и спроси, не думает ли он, что женщинам следует развивать мускулатуру. Может, Робин захочет потренировать тебя.

— Давай же, Пруденс, иди, — настаивала Оливия. — Попытка не пытка. Ничего с тобой не случится.

— Ладно, — тяжело вздохнув, согласилась Пруденс и начала накладывать на тарелку пирожные. — Значит, еда и мускулатура.

Повторяя эти слова, она покинула кухню.

Ребекка накрыла для Оливии стол к завтраку и уставилась в окно, наблюдая за развитием событий.

— Если честно, я и сама не прочь заполучить такого молодца, — неожиданно сказала Ребекка. Такой парень пригодился бы любой женщине.

Оливия рассмеялась.

— Ты хочешь сказать, что не прочь позабавиться с ним?

— А почему бы и нет? — Ребекка лукаво взглянула на хозяйку. — Молчун, который не будет пререкаться с тобой по любому поводу, не скоро надоест.

Оливия пожала плечами. Счастье совсем не в этом. Людям нужно взаимопонимание и уважение. Ну что за радость в отношениях, где все роли заранее распределены и ограничены определенной сферой?

— Раз вы здесь, пойду уберусь наверху, — сказала Ребекка, неохотно покидая свой наблюдательный пост и направляясь к двери.

— Я сняла постельное белье в спальне. Постели, пожалуйста, свежее, — краснея, попросила Оливия.

— Хорошо, — с готовностью отозвалась нисколько не удивленная замешательством хозяйки Ребекка. — О, Фил занялся пирожными… — бросила она напоследок.

— Господи! Этого еще не хватало! — вскрикнула Оливия и повернулась к сыну. — Фил, ты должен сначала спросить разрешения.

— А Робин никогда не спрашивает. Почему тогда я должен спрашивать? — запротестовал мальчик, воинственно глядя на мать и поспешно заталкивая в рот огромный кусок пирожного.

— Робин — наш гость.

— Он не гость. Он работает, ухаживает за нашим садом. Если ему можно есть пирожные, то можно и мне, — рассудительно ответил вымазанный шоколадным кремом малыш и потянулся за следующим пирожным.

— Соколат, соколат, мне! — закричала Линнет, пытаясь копировать наставительный тон брата. У нее было сильно развито чувство справедливости, особенно, когда дело касалось ее братиков.

— Передай ей поднос, Фил, — велела Оливия, не готовая к очередному спору с младшим сыном. Доведись мальчику выступить в суде, он мог бы свести с ума и судью, и присяжных.

— Она только испортит пирожное, — проворчал Фил, с большой неохотой выполняя приказание матери.

— Я доем за ней, — успокоила его Оливия.

— Тебя опять будет тошнить, — предупредил Фил.

— Меня не тошнило.

— Тошнило, тошнило. Папа так сказал.

— Когда он это сказал?

— Утром. Я слышал, он говорил это Невилу.

— Ты, наверное, ослышался, Фил.

— Нет, не ослышался. Потом он еще сказал, чтобы мы не шумели и не поднимались наверх, пока ты не встанешь.

— Из этого не следует, что меня тошнило.

— Но так сказал папа, — настаивал малыш. — Пруденс занималась с Линнет, а Невил и папа собирались в школу. Я пошел за ними до двери, чтобы попрощаться, и тут Невил и спросил папу…

Маленький дьяволенок весьма похоже передразнил брата. У Оливии не осталось сомнений, что такой разговор действительно имел место.

— Потом папа сказал… — На личике Фила, копировавшего в данный момент отца, появилось выражение, напоминающее раздраженное нетерпение. — «Ты только не волнуйся, Невил. Не успеешь оглянуться, как твоя мама будет в полном порядке».

Фил воспроизвел циничные слова отца с такой бесхитростной точностью, которая не оставляла сомнений в правдивости передачи того, что и как было сказано.

И новый светлый мир Оливии дал трещину.

Слезы затуманили ей глаза, и она отвернулась, чтобы дети ничего не заметили. На душе у нее скребли кошки. Как Харви мог говорить обо мне с Невилом в таком пренебрежительном тоне? До чего же несправедливо и нечестно! То, что между нами произошло, ничего для Харви не значило. Он, видимо, решил, что у меня временное помрачение рассудка…

Оливия печально покачала головой, потрясенная тем, что Харви не придал никакого значения событию, которое она считала жизненно важным для их дальнейших отношений.

Я так ничего и не добилась. Абсолютно ничего.

От утреннего приподнятого праздничного настроения не осталось и следа.

Ну что ж, подумала Оливия, придется начать все сначала. Ничто не изменится к лучшему, пока мне не удастся доказать мужу, что я всерьез хочу изменить свой подход к семейной жизни. Не быть сторонним наблюдателем, раз и навсегда очертившим для себя круг обязанностей, а вместе с Харви принять ответственность не только за здоровье детей и благополучие дома, но и за всю нашу совместную жизнь.

Инициатива. Именно о ней я прожужжала Пруденс все уши. Мне следует показать Харви, что я способна на реальные действия. На поступки. И чем больше их будет, тем лучше. Пусть Харви поймет, что ошибся. Очень, очень ошибся!

6

Корзина роз?

Мне?

Харви нахмурился и вопросительно взглянул на Аделайн Бидс, придерживавшую, чтобы рассыльная могла войти в кабинет, открытую дверь. Дородная женщина не без труда протиснулась внутрь, крепко обхватив руками нечто монументальное и весьма экстравагантное с виду, присланное, без сомнения, каким-то дорогим цветочным магазином.

По-видимому, Аделайн никак не собиралась комментировать появление неожиданной гостьи. Не скрывая своего недоумения, она молча стояла у двери и, переводя взгляд с рассыльной на босса, ожидала реакции последнего на появление доставленного явно не по адресу подарка.

Озадаченность Аделайн только усилила раздражение Харви, накапливавшееся с первого часа отвратительного начавшегося рабочего дня. Какого черта Аделайн впустила эту женщину?! — негодовал он. Забыла, что в ее обязанности входит не пропускать ко мне незваных визитеров?

Рассыльная тем временем водрузила огромную корзину цветов на стол, заваленный деловыми бумагами. Эта крупная и шумная женщина явно относилась к типу людей, которых никто и ничто не может выбить из колеи и которые любят оставлять за собой последнее слово.

Харви резко отодвинул кресло, в котором сидел, и вскочил на ноги, намереваясь проявить твердость и без лишних слов выпроводить неожиданную посетительницу.

Между тем рассыльная неспешно осмотрела его с головы до ног, словно пытаясь определить, относится ли он к категории тех мужчин, которым посылают розы. Густой аромат цветов повис в воздухе. Судя по всему, роз было не меньше трех дюжин. С какой бы целью ни были присланы эти роскошные цветы, на что бы ни намекал тот, кто послал их, шутка, по мнению Харви, выходила за рамки дозволенного.

— Боюсь, вы ошиблись адресом, — резко сказал он. — Я не жду ничего подобного.

— Никакой ошибки. Вот, посмотрите сами. — Рассыльная протянула Харви лист бумаги. — Здесь написано, что цветы следует вручить мистеру Харви Куперу. Адрес: фирма «Купер индастриз», Линкольн-стрит. Это как раз здесь, да и вы сами тут. Так что все верно. Никакой ошибки.

— Похоже на то, — неохотно согласился Харви.

— «Вручить лично мистеру Харви Куперу». Таково было пожелание клиентки. На этом она особенно настаивала.

С самодовольной улыбкой толстуха повернулась к Аделайн, всем видом показывая, что считает свою миссию успешно выполненной. Затем она положила на стол квитанцию и протянула Харви ручку.

— Я была бы вам весьма признательна, мистер Купер, если бы вы расписались в получении. Ваша подпись будет подтверждением того, что заказ выполнен.

— Кто все-таки… — начал было Харви, намереваясь расспросить женщину, но вовремя спохватился — лучше не давать рассыльной повода к продолжению разговора. Очевидно, таинственная клиентка цветочного магазина просто хотела сыграть с ним шутку. В высшей степени безвкусную шутку.

— Там для вас записка в конверте, — словно прочитав его мысли, сообщила женщина и, с легкостью повернув корзину, указала на белый конверт, прикрепленный лентой.

— Спасибо, — буркнул Харви, и, быстро расписавшись на квитанции, с кислой улыбкой вернул ее рассыльной. — Вот вам подтверждение.

— Прекрасно. Работа у меня скучная, а тут вдруг хоть и небольшое, а развлечение, — язвительно прокомментировала она. — Мало кому из мужчин посылают цветы. Кстати, вы у меня — первый.

— Замечательно. Очень рад, что помог вам приобрести новый опыт. А сейчас, если вы не возражаете…

Неожиданно огромный живот словоохотливой толстухи заколыхался от смеха. Ее взгляд остановился на ширинке брюк Харви, и маленькие глазки блеснули.

— Думаю, вы, мистер Купер, и в самом деле мастак насчет… приобретения нового опыта. Взять хотя бы эти красные розы… — И она направилась к двери, довольно качая головой и захлебываясь смехом.

Потрясающая шутка!

Аделайн даже не сделала попытки проводить рассыльную, так и осталась стоять у двери. Было очевидно, что эта сцена произвела на нее такое же сильное впечатление, как и на Харви.

Чего же она ждет? — с раздражением подумал Харви. Неужели надеется выяснить что-нибудь? Хочет узнать, кому пришла в голову мысль послать мне розы? Не исключено, что Аделайн рассматривает себя в качестве вероятного кандидата на приобретение этого самого нового опыта, и эти невесть откуда взявшиеся цветы нарушили ее планы.

Харви никогда не давал обещаний, которые позволяли бы его помощнице питать подобные иллюзии. Более того, он все еще не был уверен, хочет ли получить от Аделайн то, что она так искусно и ненавязчиво предлагает ему. Правда, он благосклонно отнесся к ее идее поселиться в гостинице «Оберж де пирамид». Этот факт она могла истолковать по-своему: если не как зеленый свет, открывающий путь осуществлению ее планов, то как указание, что она должна оказаться на перекрестке, когда этот самый зеленый свет загорится.

Как бы то ни было, у Аделайн нет на меня никаких прав, заключил Харви. И ей не следует думать, что когда-нибудь она их получит.

— Что-нибудь еще, Аделайн? — спросил он, намеренно глядя ей прямо в глаза.

Она посмотрела на розы, затем перевела взгляд на Харви.

— Я подумала, может быть, вы захотите передать их куда-нибудь. В больницу, например, или в дом престарелых…

— Я дам вам знать.

Это было явное указание на то, что она может идти. Аделайн опустила голову и вышла из комнаты — она умела отступать, если чувствовала, что наступление провалилось. Кроме того, Аделайн Бидс умела решать любые сложные задачи. И Харви высоко ценил ее за то, что она знала, как облегчить ему жизнь. А так уж ли мне это необходимо? — спросил он себя впервые с того момента, как принял ее на работу.

Утро и без того сложилось не слишком удачно. А теперь еще эта дурацкая корзина роз. Харви оказался в идиотском положении, и это отнюдь не улучшило его настроение.

Кто же, черт возьми, решил поразвлечься за мой счет?

Харви нетерпеливо потянулся к конверту, прикрепленному к корзине, уколол палец и чертыхнулся. Заполучив наконец конверт, он надорвал его, извлек листок почтовой бумаги и, желая поскорее покончить с загадками, взглянул на текст.

«В знак любви и благодарности за фантастическую ночь. Оливия».

7

Когда Оливия поднималась по лестнице на второй этаж, намереваясь нанести неожиданный визит Харви, в ее ушах все еще звучал комплимент, сделанный ей охранником:

— Как вам идет этот оранжевый цвет, миссис Купер!

Эти слова прибавили Оливии уверенности.

Вчера она весь день пребывала в нерешительности: покупать приглянувшееся платье, смело облегающее фигуру, или нет. Сегодня она решительно вошла в бутик, надела платье и, расплатившись, вышла в нем на улицу. Яркое, немного экстравагантное, но мне к лицу — так она оценила обновку.

Поднявшись на второй этаж, где располагались апартаменты мужа, Оливия глубоко вздохнула и, открыв дверь, вошла с высоко поднятой головой, без тени страха на лице. Бросив взгляд на часы, она убедилась, что сейчас ровно двенадцать. Самое подходящее время для ланча.

Розы должны были проложить ей путь. Владелица цветочного магазина заверила ее, что цветы вручены лично Харви, как Оливия и просила. Поэтому можно не опасаться, что ее визит окажется нежелательным. К тому же она хорошо выглядит.

На этот раз Оливия действовала быстро и решительно. Все ее помыслы были сконцентрированы на одном. Она четко представляла, что следует делать и ради чего. Ею двигало непривычное для нее «сейчас или никогда». Трудно сказать, было ли это стремление интуитивным, надуманным или естественным результатом подспудной аналитической работы ее ума, но Оливия четко поняла — необходимо действовать. Именно это ощущение и руководило всеми ее поступками.

Аделайн Бидс, восседавшая за своим столом в приемной, выглядела как классическая секретарша. Белокурые волосы красиво уложены, макияж — искусно подобранное сочетание пастельных тонов. Темно-розовая блузка привносила женственность в элегантную простоту ее делового костюма.

Аделайн выглядела блестяще, напоминая прекрасную, нежную английскую розу. Неужели именно такой имидж больше всего по вкусу Харви? — подумала Оливия. Она покачала головой, осуждая себя за минутную слабость. Теперь путей к отступлению у нее нет.

Оливия решительно двинулась вперед, готовая пройти огонь и воду. По крайней мере, Харви не сможет больше не замечать ее.

— Как поживаете, Аделайн? — бодро спросила Оливия. — Вы всегда выглядите изумительно, но сегодня определенно превзошли самое себя. Вы напоминаете мне жемчужину.

К тому моменту, когда Оливия подошла к двери кабинета Харви, Аделайн успела встать из-за стола и застыла с вытянутой рукой, словно желая преградить Оливии дорогу.

— Миссис Купер…

— Зачем так официально? Зовите меня просто Оливией. Я почему-то уверена, что вы называете моего мужа Харви. Мне бы хотелось, чтобы вы так же запросто обращались и ко мне. И, ради бога, не отрывайтесь из-за меня от работы. Я просто решила по дороге заглянуть к мужу, — продолжая улыбаться, сказала Оливия.

Чтобы Аделайн не успела ей помешать, она, не переставая говорить, рывком распахнула дверь, вошла и поспешно закрыла ее за собой.

Оказавшись лицом к лицу с Харви, Оливия бодро улыбнулась ему. Она так волновалась, что сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди, но разум работал четко и ясно. Главное, не тушуйся, подсказывал он, продолжай вести себя как можно увереннее.

Харви полулежал в своем кресле, положив ноги на стол. На лице его застыло злое, если не сказать свирепое, выражение. Застывший взгляд был устремлен на корзину великолепных роз, украшавшую угол его стола.

Неожиданное появление жены застало Харви врасплох. Его ноги соскользнули со стола, кресло дернулось вперед, и он вскочил. На его лице отразилась целая гамма чувств: удивление, гнев, горечь, ирония. Но все они быстро сменились откровенной настороженностью. Его вид будто говорил: ну, что еще мне от тебя ожидать?

Ответной улыбки Оливия не дождалась. Харви пребывал в явном замешательстве, не зная, как реагировать на ее улыбку, на присланные розы, не говоря уже о внезапном появлении в кабинете. По какой-то необъяснимой причине его смущение придало Оливии уверенности, достаточной, по крайней мере, для того, чтобы двинуться вперед. Инициативы — вот чего он хотел от нее. Что ж, ее появление здесь и есть одно из проявлений этой самой инициативы.

Оливия не спеша подошла поближе к столу и, постаравшись придать своему голосу мелодичность, с улыбкой проворковала:

— Сегодня утром я чувствовала себя такой счастливой. Вот и подумала: тебе будет приятно узнать об этом. — Она указала на злополучную корзину. — Кроме того, мне хотелось приятно тебя удивить.

— И тебе это, безусловно, удалось, — пробурчал Харви, так и не выйдя из-за стола.

Недружелюбный прием возмутил Оливию. В ее ушах до сих пор звучали его полные презрения слова: «У тебя что-нибудь случилось с ногами, Оливия, поэтому ты не смогла прийти ко мне?» Теперь Харви не может обвинить ее в том, что она не пришла к нему.

Борясь с охватившим ее волнением, Оливия сказала:

— Я много думала над твоими словами, Харви. Ну, насчет того, что все время занимаю пассивную позицию, предоставляя тебе играть роль активного любовника. И вспомнила, какое удовольствие доставили мне когда-то присланные тобой розы. Вот мне и захотелось, чтобы ты тоже почувствовал: я тебя люблю, ценю и постоянно о тебе помню.

На щеках Харви появились красные пятна.

— Видишь ли, когда дело касается мужчин, тут все обстоит по-другому, — пробормотал он, не вдаваясь в объяснения.

Что это с ним? — подумала Оливия. Он смущен? Расстроен? Или чувствует вину за то, что не догадался послать мне розы? Как бы там ни было, я не позволю ему отмахнуться от меня, словно от назойливой мухи.

Она обошла стол и приблизилась к Харви.

— Почему же по-другому? И в том и в другом случае цветы — символ любви.

— Неужели? — с насмешкой переспросил Харви. В его тоне сквозила подозрительность, но никак не радость.

— А чем же еще они могут быть?

Оливия почувствовала, что у нее перехватывает горло: как же ей необходим хоть какой-нибудь знак одобрения, хоть какая-нибудь поддержка с его стороны!

— Частью игры, — коротко ответил Харви, глядя ей прямо в глаза. — Они помогают манипулировать людьми.

— К чему этот цинизм?! — возмутилась Оливия.

Она положила на стол свою сумочку и протянула к Харви руки, намереваясь обнять его.

«А может, ты вдруг потеряла голос и поэтому не смогла сказать мне о своем страстном желании?»

Оливия поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать Харви. Он напрягся, его тело окаменело, а взгляд стал холодным и колючим.

— Давай вместе позавтракаем, а потом займемся любовью, — прошептала Оливия, пытаясь смягчить его. — Я сняла для нас номер…

— Во имя всего святого, Оливия, хватит! — закричал Харви, глаза его сверкнули яростью. Он рывком снял ее руки со своей шеи и прижал их к ее бедрам. — Нельзя изменить за одну ночь свою натуру. Я не дурак, моя дорогая. Прекрати, иначе я перестану тебя уважать.

— Уважать?.. — тупо повторила она.

Харви вздрогнул, выпустил ее и быстро отступил назад. Немного помешкав, он обошел стол и остановился с противоположной его стороны. Только теперь, когда их разделял стол, он снова заговорил, размахивая от волнения рукой:

— Послушай! Я очень сожалею о том, что произошло ночью. Понятно? Мне действительно очень жаль.

Харви швырял в Оливию эти слова короткими взрывными очередями, как будто сам ненавидел то, что произносил.

А мне не жаль, и я ни о чем не сожалею, подумала Оливия, но не смогла заставить себя высказать это вслух. Что произошло? Когда я попыталась соблазнить собственного мужа, все закончилось тем, что он еще больше отдалился от меня. И это несмотря на то что я следовала его наставлениям! Видимо, меняй я свою жизнь, подстраиваясь под Харви, или не меняй — мне никогда не выиграть. И как только другие ухитряются в обоих случаях вытащить счастливый билет?

— Мне не следовало вести себя подобным образом, — продолжил Харви. — Ты не заслужила такого обращения. Утром я был сам себе противен. — Он печально вздохнул и закончил, сердито сжав кулаки: — Тебя не следовало посвящать в такие вещи. Лучше бы тебе ничего этого не знать.

Выслушав мучительные признания мужа, Оливия покачала головой.

— Так вот почему ты распорядился, чтобы утром мне дали подольше поспать… Ты осуждал себя и не хотел встречаться со мной.

— Я не хотел, чтобы, увидев меня, ты вспомнила о том, что произошло ночью.

— Не понимаю, честно, не понимаю, почему ты казнишь себя за то, что позволил мне узнать о своих желаниях?

— Будь я проклят, Оливия! Я фактически изнасиловал тебя, полностью утратив над собой контроль! Но ведь я столько времени… — Харви замолчал, будто устыдившись того, что собирался сказать. Он не мог ни объяснить свое поведение, ни оправдаться.

Оливия видела, как искренни и глубоки его переживания.

— А тебе не кажется, что это принесло облечение нам обоим, помогло нам? — нежно произнесла она, всей душой желая приласкать его, облегчить его душевные муки, избавить от чувства вины.

— Кто знает!.. — прошептал Харви. Гримаса отвращения появилась на его лице при воспоминании о том, о чем ему хотелось забыть навсегда. — Я все пытаюсь втолковать тебе одну вещь: ты не должна думать, что обязана обслуживать меня или потакать моим желаниям. Я ненавижу любую фальшь. И выхожу из себя при одной лишь мысли о том, что ты заставляешь себя угождать мне.

Оливия была в замешательстве. Неужели Харви до сих пор не понял, что значит любить? Что отдавать означает одновременно и получать?

— Но… мне нравится угождать тебе, — ласково произнесла она.

— Послушай, Оливия! — возмутился Харви, негодующе взмахнув руками. — Я не ребенок, не надо меня баловать, нежить и говорить, что я хороший мальчик!

Оливия прикусила язык, опасаясь, что Харви может разойтись еще больше. Его голубые глаза сверкали обидой и возмущением. Все, что она говорила, уходило в песок, а потом еще и обращалось против нее.

— И почему ты ни с того ни с сего прислала мне розы? — обрушился он на Оливию. — А твой внешний вид? Ты что, решила вдруг выглядеть сексуальной и раскованной? — Харви на мгновение замолчал, подозрительно оглядывая ее платье. — О чем ты, интересно, думала? Хотела предложить мне поразвлечься прямо тут, на рабочем столе? Впрочем, до такого ты еще не докатилась. Тебе пришло в голову нечто более благопристойное — снять для нас номер.

Эти оскорбительные для Оливии слова сопровождались нервным смехом.

Густая краска стыда залила щеки и шею Оливии. Она никак не ожидала подобного унижения.

— О господи, Оливия! Не принимай все на свой счет! — неуклюже попытался оправдаться Харви, закрывая глаза, чтобы не видеть оскорбленного лица жены. — Это я не тебя бичую, Оливия. Себя. Именно из-за того, что я совершил, ты считаешь необходимым делать то, что делаешь.

— Ты ничуть не оскорбил меня, — спокойно возразила Оливия, хотя была просто в ужасе от того, как глубоко Харви переживает и мучается от осознания своего «постыдного», как он считал, и оскорбительного для нее поступка.

Харви отрицательно покачал головой и мрачно посмотрел на жену.

— Ты ведь хочешь поиграть в притворство? Давай притворимся, что прошлая ночь всего лишь дурной сон. И тогда все могло бы остаться так, как было.

— Но наши проблемы… — напомнила Оливия. — Тогда ведь останутся и они.

— Я смогу жить с ними и дальше.

— Ты считаешь, что можно жить, подавляя свои желания и потребности?

— Это не твоя забота, Оливия, — уклончиво ответил он, избегая ее взгляда. — И никогда ею не станет, я позабочусь об этом.

Внезапно Оливию охватило дурное предчувствие. Что-то подсказывало ей: Харви так и поступит, будет жить, как жил раньше, а ее поместит в заплечный мешок с надписью «Мать моих детей». Нет, она должна окончательно прояснить ситуацию!

Оливия глубоко вздохнула и, не желая больше скрывать своих подозрений, задала мучивший ее вопрос:

— Может, ты собираешься найти какую-то иную возможность для удовлетворения своих желаний и страстей?

— Не придирайся к моим словам, — оборвал он Оливию, явно раздосадованный вопросом. — Не беспокойся об этом. В твоей жизни ничего не изменится.

Бог ты мой! Так он на самом деле подумывал о других возможностях! Оливию передернуло при одной лишь мысли о том, что ее мужу придется искать какую-то женщину для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Неужели он всерьез считает, что это никак не затрагивает ее?

Оливия кипела от негодования. И как он только посмел думать об этом! Да что он обо мне знает? Ему, видите ли, лучше известно, что мне надо, а чего не надо!

Однако, несмотря на гнев, Оливия постаралась взять себя в руки. В данный момент от ее собранности и решительности зависела их дальнейшая жизнь. Необходимо стереть — нет, вытравить — бредовую идею из головы мужа, пока она еще не захватила полностью его ум и воображение.

— Харви, а почему ты думаешь, что я довольна своей жизнью, что меня устраивает та роль, которую ты отводишь мне?

Он нахмурился, не вполне понимая, куда клонит Оливия. А она решила продолжать наступление, не давая ему передышки, тем более что у нее наконец-то наладилось дыхание.

— Почему ты считаешь, что я была счастлива до прошлой ночи? — повторила она, несколько видоизменив свой вопрос.

Харви осуждающе покачал головой, будто Оливия сказала большую глупость.

Глаза Оливии гневно сверкнули. Она решила бросить открытый вызов этому всезнайке.

— Может, ты очень постараешься и припомнишь, что я умоляла тебя остановиться? Давай, попробуй!

— Нет, — тихо ответил он, опустив глаза и явно стыдясь воспоминаний. — Думаю, ты просто хотела испытать себя на выносливость.

— Нет, дорогой, вспомни закон перехода количества в качество. Это, пожалуй, ближе к истине! — горячо возразила Оливия. — До прошлой ночи я не имела понятия о том, что может происходить между мужчиной и женщиной. Теперь я это знаю. Время нельзя повернуть назад, Харви. И более того — я совсем этого не хочу!

Вот оно! — обрадовалась Оливия. Нужные слова нашлись сами собой. Именно это я и пыталась втолковать Харви. В этом и заключалась правда, и я не намерена позволить своему мужу игнорировать эту правду. Впрочем, судя по выражению его лица, он уже начал кое в чем сомневаться, а это как раз то, что мне нужно. Я помогу ему избавиться от глупых ошибочных убеждений. И тогда он быстро поймет, что никакой другой женщины ему не надо. Ни за что на свете.

В дверь коротко постучали, и, прежде Чем кто-либо из них успел раскрыть рот, в кабинет просунулась голова Аделайн Бидс. Весь вид образцовой помощницы говорил о том, что ей крайне неудобно беспокоить босса и его жену, но приходится. Она с извиняющимся выражением взглянула по очереди на каждого из них, тактично начав с Оливии, чтобы Харви успел принять свой обычный начальственный вид.

— Прошу меня извинить. Я хотела узнать, как быть с ланчем. В четверть первого мы собирались пойти позавтракать.

Оливия и Харви одновременно взглянули на часы. Аделайн известна своей пунктуальностью, припомнила Оливия, раздосадованная внезапным появлением помощницы мужа. Сейчас всего двадцать минут первого. Аделайн вполне могла бы еще немного подождать, прежде чем прерывать их разговор.

— Пойдем в половине первого, — решительно произнес Харви. — Я еще не закончил разговаривать с женой.

Оливия не верила своим ушам. Он собирается пойти на ланч? В самый разгар столь важного для них обоих разговора? Разговора, от результата которого может зависеть характер их будущих отношений?

— Конечно, конечно, — ответила Аделайн, тепло улыбнувшись Харви, и закрыла за собой дверь.

Ее улыбка задела Оливию за живое. Она и без того уже не чувствовала в себе прежней уверенности, и теплая улыбка хорошенькой женщины снова возродила все опасения Оливии относительно прочности ее брака. Улыбка свидетельствовала о существовании между Аделайн Бидс и Харви определенного взаимопонимания.

— Смена приоритетов? — обрушилась на Харви Оливия, не в силах сдержать свой гнев.

— Что-что? — недоуменно переспросил он, выбитый из колеи совершенно непривычным для него поведением жены.

— Прошлой ночью ты сказал, что для тебя не может быть ничего важнее твой жены, пришедшей к тебе, потому что она хочет тебя, — напомнила Оливия. — Теперь же оказывается, что ланч с подчиненной для тебя гораздо важнее жены. И ты без колебаний наплевал на мое приглашение позавтракать вместе.

— Я думал, мы уже договорились на этот счет, отозвался Харви, сохраняя невозмутимость.

— Следовательно, ты не желаешь завтракать со мной? — констатировала Оливия.

— Как-нибудь на днях мы обязательно… — начал было Харви.

— И не хочешь заняться со мной любовью?

Оливия понимала, что ведет себя слишком нахраписто, но не могла остановиться. Харви глубоко вздохнул и предложил:

— Думаю, нам лучше отложить разговор до вечера.

Он просто от меня отделывается! Отделывается! Вот и награда за все мои попытки укрепить наш брак! Он даже не пытается сделать шаг мне навстречу!

— Полагаю, для тебя нет ничего важнее дела, — сердито буркнула Оливия. — Может быть, за те несколько минут, которые у нас остались, ты соизволишь посвятить меня в свои дела и расскажешь, что это за важный ланч, который ты не хочешь проигнорировать.

Его лицо стало непроницаемым.

— Я должен сдержать слово.

— Прекрасно. Цельность натуры всегда вызывает уважение. И перед кем же ты держишь слово, Харви? Перед кем-то, от кого зависят твои будущие успехи и будущее счастье?

У него дернулась щека.

— Давай на этом закончим, Оливия. Поговорим обо всем вечером.

Но она не могла на этом закончить. Бесчувственность мужа вывела ее из себя.

— Назови мне имя! — потребовала Оливия. — Имя этого человека, чтобы я могла подумать. Да-да, подумать и понять, почему мой муж не хочет пропустить с ним ланч. Или, может быть, с ней?

— Да, с Аделайн.

Чувство горькой обиды обожгло сердце Оливии.

— У нее сегодня день рождения, — пояснил Харви.

— У нее сегодня день рождения… — ошеломленно повторила Оливия.

У Аделайн день рождения! И какое Харви дело до жены, родившей ему троих детей! Какое ему дело до нашего брака, который мог бы вчера ночью пережить второе рождение!

— Я обещал Аделайн этот ланч неделю назад, — сухо продолжал Харви. — День рождения есть день рождения.

— Значит, ей отдается предпочтение, — резко произнесла Оливия.

У нее вновь появилось ощущение, что все ее усилия пошли насмарку, что ее мнение по-прежнему ничего для Харви не значит.

На лице Харви появилось недовольное выражение.

— Я не вижу причин разочаровывать Аделайн, — сказал он, отметая критику жены.

Оливия громко расхохоталась, но смех этот был деланным и нервным.

— Лучше и не скажешь. Это, безусловно, характеризует твою шкалу ценностей, с которой ты подходишь к окружающим тебя женщинам.

— Не надо делать из мухи слона, — попытался урезонить жену Харви.

Не сводя с него глаз, Оливия взяла со стола свою сумочку и направилась к двери.

— Этот день рождения делает Аделайн еще на год ближе к тебе — и по опыту, и по компетенции, — бросила она на ходу. — Тебе, вероятно, не придется ничему ее обучать. Она ведь тебя и так устраивает, не правда ли?

Харви бросился к Оливии.

— Пожалуйста, послушай… — начал он.

— Нет, это ты послушай, Харви! — Голос Оливии дрожал от нескрываемой ярости. — И заруби себе на носу. Иди и насладись ланчем с этой женщиной. Но не дай бог, если от тебя будет пахнуть ею, когда ты явишься домой сегодня вечером. В день нашей свадьбы ты взял на себя определенные обязательства. Да поможет тебе Господь, если ты когда-нибудь забудешь о них!

Ее страстная тирада ошеломила Харви. Никогда прежде жена не разговаривала с ним в таком тоне, особенно, когда дело касалось сексуальной стороны их брака.

Оливию тоже потрясла собственная смелость. Ей не верилось, что она способна на такой выпад. Тем не менее она не взяла бы назад ни единого слова.

С высоко поднятой головой Оливия подошла к двери, рывком открыла ее и оказалась лицом к лицу с Аделайн, ожидавшей, когда выйдет Харви и они отправятся на ланч.

Ни за что на свете Оливия не могла бы позволить сопернице заметить, что она расстроена или уходит, не добившись своего.

Улыбка, уверенная Легкая походка…

Боже, помоги мне! Не оставь меня своей милостью!

И вдруг в голове Оливии будто щелкнуло: «Оберж де пирамид», Каир.

Теперь дальнейший путь был ясен.

— Аделайн, мне очень жаль, но придется отнять у вас еще минутку, — ласково обратилась к ней Оливия с извиняющейся улыбкой. — Я не сомневаюсь, что агент бюро путешествий, услугами которого пользуется Харви, оставил вам свою визитную карточку. Вы не могли бы показать ее мне?

— О, конечно, пожалуйста! — с готовностью отозвалась Аделайн.

Она открыла стоящую на столе коробочку для визитных карточек и ловко отыскала ту, которая требовалась.

Оливия протянула руку и взяла карточку.

— Большое спасибо, — поблагодарила она, и потом, боясь, что эти стандартная фраза застрянет в горле, добавила: — Желаю приятного ланча. Счастливого дня рождения.

Расхожее пожелание, обычная вежливость, но до чего же иногда трудно даются слова!

— Зачем тебе понадобилась визитка?

Голос Харви был резким, громким и возбужденным. Очевидно, Харви уже настолько пришел в себя, что мог вновь контролировать свою жену.

До предела взбудораженная Оливия решила, что еще один шок не повредит ее мужу. Когда она повернулась к Харви, на лице ее сверкала ослепительная улыбка.

— Разве ты не помнишь, дорогой? Ты же сказал прошлой ночью: если я захочу посмотреть Египет, нужно будет тщательно все спланировать. Думаю, твое агентство мне поможет. — И Оливия, стараясь двигаться грациозно, покинула офис.

Она очень надеялась, что ее последний выпад лишил Харви не только аппетита.

8

На столе тихо зазвонил телефон, возвращая Харви к действительности. Надо было заниматься текущими делами, а его мысли витали далеко за пределами кабинета. До сих пор он пребывал в полной уверенности, что его личная жизнь более или менее устоялась. Теперь же в ее плавное, привычное течение вмешались новые обстоятельства, над которыми Харви был не властен.

Харви взял трубку.

— Харви Купер.

Это имя было равнозначно верительной грамоте, его хорошо знали в деловых кругах. Оно принадлежало человеку, который сам пробил себе дорогу в жизни, и теперь олицетворял собой успех, успех и успех.

— Это Нэнси Тротвилл.

Харви охватила тревога. Неужели разъяренная Оливия собирается лететь в Египет? Бог ты мой, неужели она все-таки на это решилась?

Не может быть. Скорее всего, разговор пойдет о каких-то деталях его поездки. Этим занималась Аделайн, она уже обо всем договорилась, но в данный момент ее не было в офисе. После ланча Харви оставил Аделайн в городе, разрешив посвятить остаток дня своим делам. Ему, видимо, тоже не следовало возвращаться на работу, так как ничего путного из этого не получилось, ведь мысли были заняты совсем другим. Хотя ехать домой тоже не имело смысла — прежде следовало хорошенько разобраться во всем, что произошло сегодня, и определить линию поведения по отношению к Оливии.

— Как поживаете, Нэнси? — любезно отозвался Харви. — Чем могу служить?

Нэнси, высококвалифицированный и хорошо знающий свое дело агент бюро путешествий, всегда точно выполняла все указания Харви, а если возникали непредвиденные обстоятельства, умела оперативно решить любой вопрос.

— Ничего особенного, Харви. Просто я не смогла связаться с вашей женой, а сейчас уже пять, и мне надо уходить. Поэтому я решила сообщить вам, что все идет нормально. Мы уже заказали билет и получили подтверждение.

У Харви неприятно засосало под ложечкой. Так и есть, его худшие опасения оправдались.

— Билет? — удивленно спросил он.

Ответом ему было молчание, нарушаемое прерывистым дыханием.

— Вы не знали, что ваша жена приходила ко мне, чтобы уладить все детали, связанные с вашей совместной поездкой? — не совсем уверенно спросила наконец Нэнси.

Харви стиснул зубы. Только большим усилием воли ему удалось разжать их, чтобы дать Нэнси мало-мальски разумное объяснение. В какое же дурацкое положение он попал!

— Я знал, что она должна была зайти к вам по поводу поездки в Египет. Но, честно говоря, понятия не имел, что она собирается ехать именно сейчас. Наверное, ей хотелось преподнести мне сюрприз.

— Какая жалость! Угораздило же меня влезть и все испортить. Мне очень жаль, Харви.

В голосе Нэнси слышалось не только сожаление, но и озабоченность. Харви хорошо знал, что бизнес, связанный с организацией деловых поездок, требует особой деликатности, особенно когда речь заходит о мужьях, путешествующих с секретаршами или с помощницами. Здесь необходимо проявлять величайший такт и осмотрительность.

— В любом случае Оливия все равно рассказала бы мне о своем сюрпризе сегодня вечером, — попытался Харви успокоить Нэнси. Ему было неприятно думать, что кто-то может догадаться о его семейных проблемах. Свою частную жизнь он считал делом глубоко личным. — Если я правильно вас понял, вам удалось забронировать место для моей жены на тот же самый рейс, что и для нас с мисс Бидс.

— Да, именно так. Хотя, к сожалению, в первом классе свободным оказалось лишь место у центрального прохода, через три ряда от ваших мест. Возможно, мисс Бидс согласится поменяться местами с вашей женой…

— Я уверен, мы все уладим. Благодарю вас, Нэнси.

— Ой, чуть не забыла! Напомните, пожалуйста, вашей жене, что завтра мне понадобится ее паспорт. Необходимо получить визу, а времени осталось в обрез.

— Обязательно напомню, — заверил Харви.

— Превосходно! Замечательно, что на этот раз вы будете вместе. Ваша жена рассказала мне, что годами была занята детьми, поэтому до сих пор ни разу не имела возможности сопровождать вас во время ваших поездок. Она сказала, что для вас обоих эта поездка будет вторым медовым месяцем.

— Да, это была отличная идея, — с трудом выговорил Харви. — Благодарю вас, Нэнси.

— Если я смогу сделать ваше путешествие более романтическим, полностью располагайте мною. А сейчас — всего хорошего!

Харви положил трубку и встал из-за стола. Так… Сначала розы. А теперь еще и второй медовый месяц! И Оливия даже не спрашивает моего мнения!

Вот теперь я готов идти домой. Меня не устраивают все эти закулисные игры, и Оливии лучше узнать об этом, прежде чем она сделает следующий шаг.

9

Оливия услышала, как «шевроле» Харви въезжает в гараж, и ее сердце учащенно забилось. Она начала машинально перебирать кубики льда, которые только что достала из холодильника. Оливия собиралась порезать лимоны, лежавшие на кухонном столе рядом с высокими бокалами, наполненными джином с тоником. Однако руки дрожали так, что она задалась вопросом: а удастся ли мне справиться с этим пустяковым делом, не порезавшись?

— Похоже, мистер Купер приехал, — заметила Пруденс, снимая пробу со сладкого соуса для детского обеда.

— Сегодня он вернулся домой раньше обычного, — добавила Ребекка, которая в этот момент искала в буфете крекеры к паштету, купленному Оливией.

Намного раньше обычного, с тревогой подумала Оливия.

А это могло означать множество вещей, причем Оливия сильно сомневалась, что среди них найдется хоть что-нибудь доброе для нее.

У Оливии неприятно засосало под ложечкой, мышцы свело от напряжения. Она стояла у раздаточного стола, находившегося между кухней и общей комнатой, наблюдая за тем, как дети играют с бабушкой, матерью Харви.

Мне тоже предстоит игра, пронеслось в голове Оливии, только куда более опасная, можно сказать, игра с динамитом.

Фелисити Купер была очаровательной женщиной, настоящей леди и самой лучшей свекровью, о которой только можно мечтать. В свои шестьдесят с небольшим лет она была вдовой и вела активную светскую жизнь, будучи членом клубов игроков в бридж и садоводов-любителей, а также пела в местном хоре. К тому же она участвовала в работе целого ряда общественных и благотворительных организаций. Ее голубые глаза светились энергией и жизненной силой. Фелисити была склонна к полноте, что избавляло ее от излишних морщин, всегда модно причесана и потому выглядела лет на десять моложе своего возраста.

Привлекая свекровь на свою сторону, Оливия не испытывала никаких угрызений совести. Она сделала это вполне сознательно, прекрасно зная, что Харви ни в чем не откажет своей матери. Оливия перетасовала колоду так, чтобы у нее оказалось как можно больше козырей. Вот почему свекровь оказалась в их доме.

Оливия понимала, что идиллическая картина, которую она сейчас наблюдает — дети, играющие с бабушкой, — в любой момент может быть разрушена, стоит только Харви узнать о ее недавних действиях.

Последние полчаса, начиная с того момента, как она позвонила в бюро путешествий и помощница Нэнси Тротвилл заверила, что место на нужный авиарейс забронировано, Оливию не покидало чувство страха. Не слишком ли далеко я зашла? Вряд ли Харви понравится, что я действую через его голову.

В ней снова вскипело возмущение. Если Аделайн Бидс ни при чем, то почему же поездка в Египет в сопровождении жены категорически не устраивает Харви? Я учла его замечание насчет детей, их действительно нельзя надолго оставлять только на прислугу, и приняла необходимые меры, что он вскоре и обнаружит. Больше не существует разумных оснований для того, чтобы отказать мне в этой поездке.

Оливия вновь заставила себя заняться лимоном. Сейчас Харви выйдет из гаража, поднимется на галерею, соединенную с гаражом, потом спустится по лестнице и…

Все предшествующие годы она во всем искала одобрения мужа и всегда находила его. Харви был неизменно добр и внимателен к ней. Согретая его заботой, она чувствовала себя в лоне семьи в полной безопасности.

Но прошлой ночью этому пришел конец. Может быть, они слишком долго играли свои роли: хорошая жена, хороший муж. Сейчас искусно сотканные покровы спали, и правда вышла наружу. Они должны взглянуть ей в лицо, а не притворяться, что все идет по-прежнему. Только так можно изменить их зашедшие в тупик отношения. Харви должен это понять.

Оливия положила нож на стол и стала раскладывать по бокалам ломтики лимона. Теперь напитки готовы, но она была настолько взвинчена, что не могла заставить себя двинуться с места. Пусть на этот раз Харви сделает первый ход, возмущенно подумала она. Ее сердце билось подобно испорченному метроному, взгляд был прикован к двери, через которую Харви мог в любой момент войти.

И дверь наконец открылась.

Харви стоял на галерее и смотрел на Оливию. Ей почудилось, что остальные члены семьи находятся в каком-то ином измерении. Она слышала их, видела их силуэты, но они пребывали за пределами мощного электрического поля, внезапно возникшего между ней и Харви. У Оливии появилось совершенно иррациональное ощущение: с одной стороны, это мощное поле накрепко соединяет их, а с другой — между ними лежит пропасть, на противоположной стороне которой стоит совершенно незнакомый ей человек.

Внутреннее женское чутье подсказывало Оливии, что такой же незнакомкой видится Харви и она. И эта ее неузнаваемость выводит его из себя. Харви кажется, что каким-то странным образом его обманули, подставили его взгляду чужую женщину.

А может, так оно и есть? — горестно подумала Оливия. Может быть, я и в самом деле вышла замуж, влюбившись в мною же созданный образ? Так же, как и Харви, между прочим. И теперь эти придуманные образы рушатся у нас на глазах.

Эта мысль привела ее в ужас. Нет, она не позволит, чтобы, прожив столько лет, они оказались знакомыми незнакомцами. Они любят друг друга, просто нужно изменить характер их отношений, которые должны стать более искренними и честными. Иначе…

Нет, никаких «иначе»! Об этом она и думать не хочет.

И все же Оливии было очень страшно.

— Папа, папочка! — закричал Фил, взрывая своим воплем плотную наэлектризованность атмосферы.

Разведя руки в стороны и громко жужжа, — он изображал самолет, — мальчик помчался по лестнице, ведущей на галерею, чтобы первым перехватить отца.

— Пап, пап, пап… — защебетала сидевшая на коленях бабушки Линнет, размахивая ручонками.

— Папа, а у нас бабушка, — с важностью заявил Невил. — Она останется с нами, пока вас с мамой не будет.

— Харви, я так рада, что ты берешь с собой Оливию! — вступила в разговор Фелисити. — Ты, конечно, будешь занят, но все же она увидит Египет. Сказочная страна!

Взгляд Харви мгновенно переместился с Оливии на мать. Фелисити ласково улыбнулась сыну. Ей очень хотелось быть ему полезной. Конечно, она обожала своих внуков и баловала их, но все же главным для нее было доставить удовольствие Харви.

Фелисити только что призналась Оливии, что две ее дочери постоянно обращались к ней с какими-то просьбами, но Харви — ни разу, а ведь он всегда был для нее надежной опорой, особенно после смерти мужа. И ей очень хотелось бы хоть как-то отблагодарить своего мальчика за заботу. И потом, каждой матери приятно осознавать, что она нужна детям. Хотя бы немного.

Оливия вспомнила эти рассуждения Фелисити, когда, затаив дыхание, ждала, как поступит Харви. Ведь и каждой жене приятно знать, что в ней нуждаются, что она желанна, что ее любят! И сейчас Оливия опасалась, что Харви, возмущенный ее чрезмерной самостоятельностью, поднимет скандал и вдребезги разнесет ее идиллические мечты. Над ее головой навис меч возмездия, и Оливия уже ощутила легкий ветерок, когда слегка направляемый опытной рукой, он качнулся, начиная свое страшное движение! Но… случилось чудо. Меч остановился, а потом и вовсе был вложен в ножны.

— Мы очень признательны тебе, мама, что ты согласилась на время заменить нас, — произнес Харви с несколько натянутой улыбкой.

Но все же с улыбкой, отметила Оливия.

— Мне так приятно… Мы с детьми замечательно проведем время. Я в этом совершенно уверена, — радостно сказала Фелисити.

Тем временем Фил, продолжая гудеть, приземлился у ног отца. Харви, быстро наклонившись, поднял его и посадил к себе на плечо — в надежде, что, совершив посадку, этот самолет наконец-то затихнет.

— Надеюсь, тебе будет не слишком трудно? — спросил у матери Харви, крепко держа за ноги неугомонного сынишку.

— Не беспокойтесь, мистер Купер, — раздался голос Ребекки, появившейся в дверях кухни. — Втроем мы отлично справимся, не так ли, Пруденс?

— Не волнуйтесь, мистер Купер, все будет в лучшем виде, — бодро подтвердила преданная няня.

— И в самом деле, Харви, почему ты беспокоишься? — пожурила сына Фелисити. — Можно подумать, что у меня нет никакого опыта! Ты и твои сестры были сущим наказанием, но, как видишь, я все же справилась с вами.

— Ладно-ладно, вижу, что женский клуб уже распределил обязанности и приступил к работе, — снисходительно произнес Харви, спускаясь по лестнице с сыном на руках и демонстрируя всем своим видом, что относится к происходящему с юмором. — В конечном счете все падет на ваши головы, мне-то что? — уже с более искренней улыбкой добавил он.

Пожалуй, он мог бы упомянуть еще и женский заговор, подумала Оливия, вспоминая, как гневно сверкали глаза Харви, прежде чем ему удалось взять себя в руки. Чувствовалось, что внутри у него все кипит, но он сумел подавить гнев. Возможно, трусливо нашептывало ей сердце, на время, потому что Харви не позволит себе дать волю чувствам в присутствии матери или прислуги. Особенно в присутствии матери. Но потом…

Оливия поежилась, затем решительно тряхнула головой и улыбнулась. Как бы то ни было, шоу под названием «Прочный брак» продолжается, по крайней мере, для посторонних. Небо безоблачно, на горизонте не видно ни тучки, а там — посмотрим!

— Это так увлекательно! — с завистью в голосе произнесла Пруденс. — Миссис Купер увидит знаменитые пирамиды…

— Мамуля обещала привезти уйму фотографий, — объявил Невил, уже мечтающий похвастаться ими в школе — пусть все ему завидуют!

Он больше похож на меня, чем на Харви, подумала Оливия. Не только внешне, но и характером: слишком нуждается в одобрении. Фил совсем другой, предприимчив, всегда поступает по-своему и твердо знает, что и как ему делать.

— Па-па, меня-меня! — потребовала Линнет, съезжая с колен бабушки. Она завидовала Филу, которого отец приласкал первым.

— Посиди с бабушкой, солнышко. — Харви улыбнулся дочери. — И ты, Фил, спускайся. Сдается мне, что мама приготовила какие-то напитки, и я не прочь выпить.

— Самолет, самолет, реактивный самолет!.. — закричал Фил и ринулся вниз, едва только его ноги коснулись пола.

Надувшаяся Линнет снова стала взбираться к бабушке на колени.

— Это «Джи» и «Ти», — пояснил Невил отцу, направлявшемуся к столу, возле которого все еще стояла Оливия. — Это значит «джин с тоником», папа. Мама сделала один и для бабушки, она тоже любит «Джи» и «Ти».

— Мне кажется, сегодня этот «Джи» и «Ти» понравился бы и маме, — заметил Харви, переводя взгляд на Оливию. В его тоне звучала явная насмешка. — Не так ли, дорогая?

У Оливии перехватило горло. Она покачала головой и подтолкнула к нему два бокала, тем самым показывая, что один бокал Харви должен передать матери — нужно же сохранять видимость семейной идиллии.

Харви взял бокалы, но не двинулся с места. И снова Оливия явственно ощутила, как накаляется в комнате атмосфера, как набирает силу возникшая между ними напряженность.

— Похоже, сегодня днем ты занималась очень полезными делами, — небрежно обронил Харви, пытаясь скрыть бушевавшие в его душе чувства.

У Оливии задрожали руки, но она тут же одернула себя: перестань волноваться, немедленно! У тебя были все основания поступить так, как ты поступила. И хватит сомнений!

На ее щеках появился яркий румянец, янтарные глаза приобрели цвет расплавленного золота и вызывающе сверкнули.

— Я предпочла бы заниматься чем-нибудь еще более полезным с тобой, — Оливия понизила голос, чтобы ее не услышали остальные, — но ты предпочел свою помощницу. Что же мне оставалось делать?

Глаза Харви зажглись холодным голубым огнем.

— Мне кажется, мы сумеем наверстать упущенное попозже, вечером.

— И ты будешь в форме? — поддела Оливия, все еще глубоко переживая обиду, которую Харви нанес ей сегодня днем.

— Неожиданно я обнаружил в себе огромный запас энергии. Возможно, ее разбудила перспектива второго медового месяца, о котором ты говорила Нэнси Тротвилл.

У Оливии упало сердце. Значит, ему все уже известно. Видимо, поэтому он и вернулся домой раньше обычного. А тут еще один сюрприз — неожиданно нагрянувшая мать. Есть от чего прийти в бешенство. И ни при чем тут второй медовый месяц. С трудом сдерживаемая ярость — вот источник энергии, о которой говорил Харви.

— Папа, папа! — закричала Линнет, устав ждать, когда же Харви наконец обратит на нее внимание. Она сползла с колен Фелисити и потопала к отцу.

Заметив это, Харви подошел к Невилу, углубившемуся в книгу, и проговорил:

— Передай бабушке ее бокал, сынок. Мне надо кое-что сказать твоей маме.

Оливия напряженно следила за мужем. Она могла только догадываться, о чем пойдет речь, раз Харви так тщательно готовит почву, чтобы без помех поговорить с ней.

Харви вручил Невилу бокал, и тот с энтузиазмом бросился выполнять поручение. В это время Линнет успела доковылять до отца, который, поставив свой бокал на стол, взял девочку на руки и повернулся к Оливии, держа дочь так, чтобы та могла победно смотреть через его плечо на своих братьев.

— Нэнси попросила меня напомнить тебе, чтобы ты утром принесла ей свой паспорт, — вкрадчиво начал Харви.

Оливия поняла, что ему доставляет примитивное удовольствие поиграть с добычей, прежде чем ее съесть.

— Когда ты говорил с ней? — поинтересовалась она. Ей почему-то показалось важным уточнить время.

— Около часа назад.

Ага, и, вероятно, после этого сразу отправился домой, подумала Оливия.

— Интересно, Аделайн Бидс знает об этом? — с вызовом спросила она и в ту же секунду, глядя на исказившееся гневом лицо мужа, поняла, насколько было Харви неприятно оказаться в дурацком положении, особенно по ее милости.

— Нет, не знает. — Тщательно подбирая слова, чуть ли не шепотом, он стал объяснять ей ситуацию: — После ланча я отпустил Аделайн до конца дня, так что, когда позвонила Нэнси, я был один. Мне повезло, иначе бы трубку сняла Аделайн и узнала, как моя жена действовала за моей спиной…

— Пока ты завтракал с ней, — подсказала Оливия.

— В ее день рождения, — возразил Харви.

— Значит, завтра Аделайн ждет сюрприз, не так ли?! Ее путешествие с тобой будет проходить в присутствии твоей жены. Я не собираюсь менять свое решение, Харви.

На его лице появилось выражение непреклонной решимости.

— А я не намерен менять свои планы, Оливия.

— Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, с кем ты будешь делить спальню.

— Оливия, для чего ты все это затеяла? — спросил Харви, глядя на нее с ядовитой улыбкой. — Чего ты добиваешься? Неужели ты всерьез думаешь, что сможешь жить в соответствии со своими новыми принципами?

— Я готова ответить тебе на этот вопрос в любое время. Именно ты сегодня уклонился от этого.

— Не уклонился, просто отложил на время. Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя утром. Возможно, тебе придется изменить свое мнение.

Оставив последнее слово за собой, Харви, ласково разговаривая с Линнет, направился к софе, где сидела Фелисити. Та сказала, что переночует в одной из комнат для гостей, чтобы понаблюдать, как проходит утро в доме.

Глядя на беседующих мужа и свекровь, Оливия поклялась себе, что ни один пункт плана, намеченный ею на сегодня, не будет изменен.

А Харви в течение всего вечера продолжал с блеском играть роль хорошего сына и хорошего отца. Потом, когда Пруденс увела детей, чтобы уложить их в постель, он превратился в хорошего мужа и хозяина дома, не устающего развлекать за ужином своих домочадцев. Правда, в его поведении иногда чувствовалось показное оживление и деланная веселость, но Фелисити вполне могла приписать это некоторому волнению, связанному с предстоящей поездкой.

Однако Оливия знала истинную причину.

Без сомнения, все это время Харви прикидывал про себя, что будет делать и говорить, когда останется наедине с женой в спальне. Это явственно читалось в его глазах всякий раз, когда он останавливал на Оливии свой взгляд. И чувствовалось, что Харви смотрит на нее не так, как смотрят на мать своих детей.

Наверное, Фелисити, подумала Оливия, заметила, что я тоже взволнована. Взволнована, оживлена, весела. Так оно и есть. Харви уже давным-давно не уделял мне столько внимания, а следовательно, я на верном пути. Совершенно очевидно, что он напрочь забыл о Аделайн Бидс, ему сейчас не до нее.

Атмосфера за столом резко контрастировала с той, что господствовала во время вчерашнего ужина. Втайне от гостьи Оливия и Харви обменивались вызывающими взглядами. Страх, преследовавший Оливию, отступил. Она ликовала. Я не повержена, не побеждена! У меня есть плацдарм для маневра, и я обязательно воспользуюсь им.

Оливия с надеждой смотрела в будущее.

10

Харви стоял на верхней площадке лестницы, крепко держа Оливию за руку, будто опасался, что она вырвется и убежит. Они только что дружно пожелали спокойной ночи Фелисити, которая отправилась в свою комнату. Проводив мать взглядом, Харви стронулся с места, и они пошли по широкому коридору в сторону спальни. Харви молчал, ступал неторопливо, он словно наслаждался одиночеством в обществе Оливии. И, видимо, напряженно о чем-то думал.

Харви собирается полностью контролировать мою жизнь. Как раньше. Только зря он на это надеется, пронеслась в голове Оливии мятежная мысль.

Боевой дух, вселившийся в нее утром, нимало не был сломлен. Оливия не собиралась занимать ту нишу, которую, как она догадывалась, отвел ей муж.

— А я и не знал, что ты столь страстно желаешь делить со мной ложе, — сардонически заметил Харви. — Мне казалось, ты считаешь это уже пройденным этапом и только по инерции выполняешь свой супружеский долг.

— Интересно, почему ты так думаешь? — спросила Оливия, честно пытаясь понять, отчего у Харви сложилось это совершенно ложное представление.

Да, она совершила ошибку, не пытаясь показать Харви, как желает его, но ведь и ни разу не намекнула, что им следует иметь отдельные спальни. Даже когда была беременна.

— Хорошо, я скажу. Начнем с того, что ты выбрала кровать, на которой можно просто потеряться, — нарочито медленно заговорил Харви, иронически глядя на Оливию. — Мы с тобой давно спим фактически раздельно, хотя кажется, что ложе, похожее на футбольное поле, наоборот, располагает к любовным баталиям.

Так вот каково его мнение о кровати, которую я сразу невзлюбила! — подумала Оливия, однако, задетая неуместной иронией мужа, возразила:

— Кровать выбирала женщина-дизайнер, специалист по интерьеру. Она сказала, что столь большая комната нуждается в очень широкой кровати, это вопрос пропорции. Я тут ни при чем.

— Тогда почему ты не избавилась от этой кровати? — спросил Харви с явным недоверием.

— В то время я не нашла лучшей.

— Оливия, у нас с тобой было почти семь лет, чтобы разобраться с проклятой кроватью! Да между нами можно положить слона, и он даже не коснулся бы никого из нас! Только не говорил, что ты никогда этого не замечала.

— Мне наша кровать нравится не больше, чем тебе, — огрызнулась Оливия, уязвленная его сарказмом.

Они уже подошли к двери спальни. Харви взялся было за ручку двери, как вдруг повернулся к Оливии и посмотрел ей прямо в глаза.

— Ты полагаешь, что ложь поможет тебе в конце концов одержать верх?

— Я не лгу! — запротестовала она.

Холодный взгляд голубых глаз ни на секунду не оторвался от ее лица, пока Харви выстраивал неумолимую логическую цепочку:

— За семь лет, Оливия, ты могла в любой момент избавиться от ненавистной кровати. Ты сменила почти всю мебель, которая тебе разонравилась. Всеми деньгами, которые идут на содержание дома и участка, распоряжаешься только ты, я в это совершенно не вмешиваюсь. — Он ехидно поднял бровь и нанес завершающий удар: — Если тебе не нравилась эта кровать, почему ты не удосужилась приобрести новую?

Оливию передернуло от его тона, но она вынуждена была признать, что Харви прав.

— Не знаю…

Харви открыл дверь спальни и чуть ли не втолкнул Оливию в комнату. Увидев эту широченную кровать, она внезапно поняла, почему не захотела расстаться с ней.

Кровать поменьше никогда не смотрелась бы так хорошо, как эта. Поставь она другую, сразу начались бы расспросы, почему предпочтение отдано менее впечатляющему ложу. Но даже если никто и не удосужился бы задать нескромный вопрос, все равно стало бы совершенно ясно, что это шаг к созданию более интимной обстановки, а как сообразуется подобный факт с правилами поведения настоящей леди, Оливия просто не знала.

Она мысленно перечислила все причины, определявшие ее отношение к проблемам секса, сексуальности и брачного ложа. Воспитание матери, монастырская школа, безмятежная жизнь единственного в семье ребенка, которому нечасто разрешалось бывать вне стен дома и общаться со сверстниками, полное невежество, как и у любой девственницы, относительно половой жизни… Ничего удивительного, что Оливия просто не имела представления, как следует вести себя в браке.

Дверь захлопнулась, отрезав Оливию и Харви от внешнего мира.

— Ты мог бы сказать мне, что недоволен кроватью, Харви! — взорвалась Оливия, поворачиваясь к нему. — Почему ты этого не сделал?!

Вполне уместный вопрос. Тем более что Харви значительно старше и опытнее ее.

— Видишь ли, я отношусь к тем, кто извлекает уроки из своих ошибок, — спокойно ответил он.

— Каких ошибок? — в замешательстве спросила Оливия.

Он с насмешливой галантностью поклонился ей.

— К примеру, вторжение на территорию своей жены.

Оливия в недоумении смотрела на него: у нее никогда не было собственной территории, тем более такой, на которой Харви не был бы желанным гостем.

Видя, что она не понимает, о чем идет речь, Харви попытался объяснить:

— Я хорошо знаю про все грехи, которые приписываются мужьям: попытки получить от жены больше, чем та хочет дать, нарушение ее прав как личности, вмешательство в принимаемые ею решения… И не приведи Господь захотеть что-нибудь узнать о ее планах.

Оливию поразила горечь, звучавшая в его словах.

А Харви, возмущенно фыркнув, продолжал:

— А что уж говорить об обещаниях, данных жене! Женщина, видите ли, имеет право менять свои решения, но вот мужчина…

— Я никогда не обвиняла тебя ни в чем в подобном! — взволнованно прервала его Оливия. — И не жаловалась, что…

Харви засмеялся, но в глазах его застыла печаль.

— А я и не давал тебе повода. Я совсем не хочу, чтобы мой второй брак постигла печальная участь первого.

Какие же бури терзают его душу, если Харви обратился вдруг к своему прошлому, наглухо забытому, похороненному, не имеющему отношения ко мне, подумала Оливия. Харви никогда не упоминал о своей бывшей жене и ничего не рассказал о ней даже тогда, когда они увидели ее в какой-то телевизионной передаче.

Харви считал разрыв с первой женой и последовавший развод естественным результатом непримиримых противоречий: для него семья была едва ли не важнее работы, для нее же в жизни существовала только карьера. И вот теперь тень его первого неудачного семейного опыта упала на отношения, сложившиеся со второй женой.

— Я всегда шел навстречу твоим желаниям. — В голосе Харви вновь зазвучали нотки раздражения. — Я делал все, чтобы исполнить их, давал тебе деньги, чтобы ты могла их осуществить.

— Я не похожа на твою первую жену, — чуть ли не молящим голосом сказала Оливия.

— Надеюсь, — усмехнулся Харви. — Именно это и привлекло меня в тебе. Между нами существовало определенное сходство: мы с тобой оба хотели одного и того же. — Его слова прозвучали так, будто в конечном счете Оливия обманула его ожидания. Харви поднял с кровати одну из декоративных подушечек и крепко сжал ее в руках. — Разве я хоть раз не выполнил своих обещаний? Не дал тебе денег, например, когда ты их просила? — резко спросил он.

— Нет, ты всегда был добр ко мне, — спокойно ответила Оливия, надеясь, что муж поделится с нею чувствами, которые все эти годы скрывал в тайниках своей души.

— И, согласись, до прошлой ночи твоя семейная жизнь протекала спокойно и гладко. Разве не так?

— Так. Даже чересчур спокойно и слишком гладко, — подтвердила Оливия, не скрывая иронии.

И тут гнев, тлевший в душе Харви, превратился вдруг в жаркое пламя.

— Но когда однажды — всего лишь однажды! — что-то пошло не так, как тебе хотелось, ты решила, будто тебе позволено не только вторгнуться на мою территорию, но и передвигаться по ней по своему усмотрению! — Харви перестал терзать подушечку и швырнул ее в кресло. — Ты стала вмешиваться в мои решения! — гневно выкрикнул он, беря с кровати следующую подушечку. — Позволила себе требовать от меня отчета в моих действиях! — Вторая подушечка полетела в то же кресло. — Хотя я заверил тебя, что твои позиции в нашем браке абсолютно неколебимы. И я говорю чистую правду, Оливия. Я не лгу.

Да, он действительно не лгал. Все его слова были чистой правдой. Оливия никогда не слышала, чтобы с губ ее мужа сорвалась хотя бы невинная ложь.

Харви схватил с кровати очередную подушечку и стал молотить по ней кулаком, словно по боксерской груше.

— Ненавижу нечестность! Особенно если с ее помощью вымогают что-то у других, ставят этих других в дурацкое положение, добиваются личных выгод! Я говорю это о себе, о себе, о себе!.. — Харви в последний раз ударил по подушечке, и она тоже полетела в кресло. Рассекая рукой воздух, он продолжал свою обличительную тираду: — Я еще раз повторяю тебе, Оливия: ты ничего не должна делать против своей воли…

— Но я…

— Выслушай меня! У тебя есть полное право оставаться самой собой, такой, какая ты есть. Я не могу настаивать на том, чтобы ты изменилась, и всегда буду с уважением относиться к твоему стилю жизни. С должным уважением, — уточнил он, словно стараясь запечатлеть эти слова в собственной памяти. И в памяти Оливии тоже. — Ты больше не услышишь от меня ни слова критики в твой адрес. Мы с тобой муж и жена, таковыми и останемся.

— Боже мой, какое потрясающее великодушие и какая справедливость!.. — с горькой иронией вскричала Оливия.

— Да, справедливость — мой пунктик. Так же, как и ответственность за свои поступки и слова. Даже когда дело касается приглашения на ланч сотрудницы, работу которой я высоко ценю.

— И, собираясь жениться, ты полагал, что брак должен основываться на чем-то вроде Билля о правах?! — гневно вопросила Оливия. — Впервые о таком слышу. Я всегда думала, что священные узы брака покоятся на любви.

— Безусловно, если верить сказкам! — с издевкой ответил Харви. — А в жизни… Считай, что тебе повезло, если ты встретил женщину, с которой можно спокойно, без драм, договориться: я делаю это, ты делаешь то, а вот это мы делаем вместе. — Иллюстрируя свою мысль, Харви схватил еще две подушечки и, ударив ими друг о друга, швырнул в кучу уже валявшихся в кресле. Потом, прежде чем Оливия нашлась, что ответить, он выбросил вперед руки, сжал их в кулаки и с силой произнес: — У нас с тобой, дорогая моя жена, разумно построенные семейные отношения, и я вовсе не собираюсь портить их, пытаясь найти в них то, чего найти нельзя. Искренне надеюсь, что ты тоже не станешь этого делать. Пойми: в этом мире нет места для сказок. Главное — правильно использовать то, что выпало на твою долю!

Его цинизм подействовал на Оливию, как красная тряпка на быка.

— Я не позволю тебе навязывать мне свои мнения и оценки! Это ведь и моя жизнь. Я пришла к тебе сегодня днем…

Харви перебил ее:

— Ты пришла потому, что тебе показалось: над твоим маленьким уютным мирком нависла опасность и для его спасения тебе надо что-то предпринять.

Это правда, но отнюдь не вся, подумала Оливия.

— Повторяю еще раз: тебе не следовало этого делать, — продолжал Харви. Теперь он говорил спокойно, с глубокой, горькой иронией. — Ты хороша такой, какая есть. Что же касается прочности брачных уз… Разве дети не связывают нас крепкой неразрывной нитью? Ты подарила мне детей, и, как я догадываюсь, мужчина вряд ли может требовать от женщины большего.

Харви выдавил из себя улыбку, по-видимому означающую признательность.

У Оливии опустились руки. Как же пробить эту непроницаемую стену разочарования?

Харви сделал глубокий выдох, и поманил ее к себе.

— Давай будем считать все происшедшее прошлой ночью и сегодня обыкновенной несдержанностью, — предложил он. — Могут же люди погорячиться…

Но я-то ни за что на это не соглашусь, упрямо подумала Оливия.

— Давай придумаем какой-нибудь благовидный предлог и перенесем твою поездку в Египет на более подходящее время, — увещевал Харви. — Думаю, моя мать не станет возражать, так что здесь у нас проблем не будет.

Он принял решение, опасное для нашего брака, мгновенно пронеслось в голове Оливии. Потрясенная всем услышанным, она лишь молча покачала головой.

Между тем Харви продолжал излагать свое видение их будущего:

— Мы будем, как и раньше, спать по разные стороны кровати, — сказал он, бросая последнюю декоративную подушечку в кресло. — К тому времени, когда я вернусь из Египта, все неожиданные осложнения в наших отношениях станут уже достоянием прошлого.

— Нет, — твердо ответила Оливия.

Она поняла, что решать все надо прямо сейчас, другого случая не представится. А вдруг уже поздно? — мелькнула у нее страшная мысль. Нет-нет, даже не хочу об этом думать. Ни за что не поверю, что наш брак обречен. И Харви не позволю в это поверить.

— Завтра же этой кровати не будет, — решительно заявила она. — Какую ты предпочитаешь — двуспальную или полуторную?

Харви состроил досадливую гримасу, как будто Оливия сказала глупость, не имеющую отношения к теме разговора.

— Ради бога! Разве мы говорим сейчас о размере кровати? Ты же понимаешь, речь совсем о другом: если сказать грубо — о том, как мы используем эту кровать. Почему ты продолжаешь упорствовать?! — раздраженно воскликнул он.

— Потому что ты не прав! Абсолютно не прав!

— Я не прав?.. — с тихой яростью осведомился Харви.

— Да, не прав! — бесстрашно подтвердила Оливия. — Я пришла к тебе сегодня, чтобы показать: я хочу быть ближе к тебе, я…

— Так давай, показывай! — закричал он, гневно сверкая глазами: его возмущала сама мысль, что Оливия отвергла предложенное им разумное, справедливое соглашение об условиях брака. — Значит, ты собиралась продемонстрировать мне, что можешь дать?

— Именно так. Я хотела сделать все, что в моих силах, чтобы доставить тебе удовольствие! — с жаром произнесла Оливия. — Хотела дать тебе почувствовать, что хорошо нам обоим, а не только одному тебе, хотела повторить прошлую ночь.

— Так вот почему ты явилась ко мне в офис? Теперь понятно. А потом, значит, когда не последовало ожидаемой тобой реакции, ты начала за моей спиной строить козни. И все из-за глупой ревности и эгоистических интересов, и плевать тебе, Оливия, как это скажется на мне. Спасибо, дорогая женушка, — закончил Харви с едким сарказмом.

Его грудь ходила ходуном, как будто гнев истощил все запасы кислорода в его легких.

Но Оливия не собиралась мириться с несправедливыми упреками. Может быть, у него в офисе она и вправду вела себя небезукоризненно, но и Харви тоже хорош!

— Ты не хотел слушать меня. Теперь же я заставила тебя, по крайней мере, прислушаться к моим словам. Возможно, ты даже поймешь, что я тебе говорю.

Харви не просто рассердился — Оливии показалось, что муж потерял над собой контроль. Рывок — и покрывало полетело на пол, за ним отправилась подушка, которую Харви до этого швырнул на середину кровати в качестве разделительного барьера.

— Это все слова, Оливия. Ничего не значащие слова, грош им цена, — процедил он сквозь зубы. — Даже букет роз — обыкновенная дешевка, коль у того, кто их дарит, нет недостатка в деньгах. Не дороже и обещания, не подтвержденные делом.

Харви выпрямился, опустив сжатые кулаки, и пристально посмотрел на Оливию. В его глазах она прочла откровенную насмешку.

— Если я, как ты уверяешь, не прав, докажи это! Дай мне почувствовать вкус второго медового месяца, о котором ты толковала Нэнси Тротвилл. Покажи мне, много ли я потерял, отклонив твое предложение заняться любовью в разгар рабочего дня, за что, собственно говоря, я сейчас и расплачиваюсь.

В Харви бушевала целая гамма чувств: возмущение, недоумение, обида… Оливия понимала: нелегко противостоять человеку, когда он в таком состоянии, и все же разум настойчиво подсказывал ей: не упускай свой шанс! будь смелой и решительной! покажи ему!

Ее тело стало чужим, непослушным, а ноги утратили способность двигаться. Она так нуждалась в одобрении, в поддержке, в любви!..

— Давай же, Оливия, давай, — вкрадчиво произнес Харви. — Проверь, не пахнет ли от меня духами Аделайн Бидс?

Эти оскорбительные, жалящие, как укус пчелы, слова привели Оливию в чувство. В ее душе запылал огонь, который расплавил бы и сталь. Неукротимый гнев придал ей решимости действовать. В этот момент Оливия не испугалась бы и рассвирепевшего быка.

— Ты сильно пожалеешь об этом, если я его почувствую! — прошипела Оливия, сбрасывая туфли и устремляясь к мужу.

Ее намерения не вызывали сомнений.

Харви тихо засмеялся, словно провоцируя Оливию. Но смех его тут же прервался: Оливия схватила его за рубашку и рванула так, что пуговицы полетели во все стороны. Затем резко задвинула колено между ног Харви, приготовившись заняться его брюками.

— Нет-нет, не надо! — вскричал Харви, хватая ее под локти.

Оливия почувствовала, что куда-то летит, и в следующий момент оказалась на кровати, и теперь уже колено Харви оказалось между ее ног, а сам он навис над Оливией.

— Тебе хочется выступить в роли стервы. Ладно, я подыграю тебе, — с угрозой произнес Харви.

Взбешенная тем, что игра идет не по ее правилам, Оливия изо всех сил ударила мужа кулаками по плечам, заставив сдвинуть в сторону руки. Яростно изогнувшись, она потянула Харви вниз, а сама слегка откатилась в сторону и ловко оседлала его. Харви даже не мог пошевелиться.

Сделав два глубоких вздоха, Оливия яростно закричала:

— Давай начнем!

Харви схватил ее за запястья.

— Я не мазохист, мне не требуются телесные повреждения, чтобы получить удовольствие от секса!

— Мне тоже. И пора бы тебе перестать думать обо мне самое плохое.

— Но коленом в пах…

— У меня же не три руки… Я не могу раздевать тебя и одновременно возбуждать в тебе желание, — любезно пояснила Оливия.

Харви сделал глубокий выдох, и на его лице медленно расплылась озорная улыбка.

— Так вот оно что?.. Если бы ты передвинулась чуть повыше, я смог бы раздеться сам. А ты тем временем сможешь расстегнуть свое вызывающее оранжевое платье и слегка поманить меня видом того, что оно прикрывает. Конечно, если это не вызывает у тебя возражений.

Глаза Харви сверкали. В него словно вселился бес.

Предложение мужа возбудило Оливию. Теперь у нее есть индульгенция на то, чтобы предаться самым безудержным сексуальным играм. Такое развитие событий ее вполне устраивало. Теперь она сама контролировала ситуацию. Ей нечего терять, а выиграть можно все.

Долой все границы, пределы, заслоны! Я буду делать все, что заблагорассудится!

— Отпусти мои руки, — нежно попросила она Харви, удовлетворенно улыбаясь.

Харви послушно разжал пальцы, но по тому, как напряглось его тело, Оливия поняла, что он готов перехватить инициативу, если она допустит малейшую оплошность. Харви все еще ей не верит. Оливия остро ощущала, что он проверяет ее. Но она получила шанс, у нее был опыт, приобретенный прошлой ночью, и это придало ей уверенности в себе.

Оливия подумала, что в ней уже ничего не осталось от девицы, воспитанной в монастыре. Никакой чопорной скромности и стыдливости. Харви бросил ей вызов, Оливия видела написанное на его лице циничное неверие в серьезность ее намерений.

Новый выброс адреналина в кровь заставил затрепетать ее тело. Повинуясь насмешливому инструктажу мужа, она встала на колени, продвинулась вперед и под оценивающим взглядом Харви начала расстегивать то самое рискованного фасона оранжевое платье, которое неожиданно привлекло его внимание.

— Тебе нравится цвет моего платья? — спросила Оливия. — Не кажется ли тебе, что оно выглядит очень сексуально?

Оливия едва могла поверить, что эти слова слетели с ее языка, — они звучали восхитительно порочно.

— То, что надо! Так ты этого сама хочешь или просто дразнишь меня? — спросил он хрипловатым голосом, стягивая с себя брюки.

— И то и другое, — рассмеялась Оливия, рывком расстегнув платье сверху донизу. — Ну-ка, взгляни, что под ним. Тебе нравится?

Глаза Харви скользнули по черному кружевному бюстгальтеру, почти не скрывающему грудь, спустились на опоясывавший бедра Оливии узкий пояс с резинками, на котором держались чулки, и наконец остановились на черных шелковых трусиках, отделанных кружевами.

— Да, все это делает женское тело более соблазнительным, — скучным голосом подтвердил он, отделавшись от ботинок, со стуком упавших на пол. — Хотя… — Харви помедлил, — не советую заниматься показухой. Будучи одетой, каждая может ломать комедию.

— Ломать комедию? Какая женщина, если она в здравом уме, конечно, станет наряжаться подобным образом? Такое белье неудобно в носке, — с наигранной беззаботностью пояснила Оливия, начиная расстегивать пояс. — Подобные тряпочки надевают с одной-единственной целью — соблазнить мужчину. Разве ты этого не знал?

— А что они заставляют чувствовать тебя, эти тряпочки? — язвительно спросил Харви.

Оливия поспешно сняла с себя платье и швырнула его на пол, чтобы не дать Харви опередить ее, раздевшись первым.

— Они пробуждают во мне потрясающую чувственность. И все-таки до чего приятно избавиться, например, от бюстгальтера!

И названный предмет туалета полетел на ковер. Оливия улыбнулась Харви и стала неторопливо поглаживать свои груди. В одном из недавно виденных ею фильмов это проделывали исполнительницы эротических танцев.

Харви может быть сколько угодно язвительным и циничным, если ему это нравится. Пусть. На меня это никак не действует. Я докажу ему, что он заблуждается относительно моей сексуальности, — я получаю удовольствие от своей шаловливо-чувственной игры.

— Хочешь знать точку зрения мужчины? — спросил Харви, пожирая глазами роскошное обнаженное тело жены, оказавшееся прямо перед его глазами.

— Я предпочла бы знать твою собственную, — ответила Оливия, которую действительно интересовало только то, что касалось лично ее.

— Быть сексуальной вовсе не значит демонстрировать обнаженную грудь. Сложение, движения, манера держать себя — вот что делает женщину сексуально привлекательной. Груди, ягодицы — если мы переходим на личности, — у тебя просто замечательные.

Зависть, которую Оливия всегда чувствовала по отношению к высоким стройным женщинам типа Аделайн Бидс, мгновенно улетучилась. Если Харви нравится именно ее фигура, почему она должна кому-то завидовать?

На ее лице сияла довольная улыбка — свидетельство того, что она получала удовольствие, чувствуя пробуждающееся в ней желание. И Харви вряд ли сможет испортить это удовольствие. В его глазах, заметила Оливия, появился вопрос, которым он никогда не задавался раньше: неужели эта женщина — моя жена, неужели она и вправду способна на то, что обещает?.. Так истолковала Оливия неожиданно появившееся на лице Харви выражение.

Ей страстно захотелось прильнуть к нему источающим чувственный жар телом, почувствовать в своем лоне настойчивый напор его плоти. И тогда она скользнула вниз и с тихим ликованием ощутила силу возбуждения Харви.

Оливия прерывисто вздохнула и спросила:

— Тебе хорошо?

— Да… — прохрипел он.

И Оливия отдалась порывистым бурным ласкам, которыми осыпал ее Харви. Она отвечала с тем сладостным неистовством, какое, оказывается, накопило ее тело за долгие семь лет не узнанной до конца, не познанной им страсти. Вожделение, влечение, зов плоти, манок… Каких только слов ни напридумывали люди, но ни одно из них не могло выразить того, что чувствовала Оливия. Что чувствовали они оба.

И в самый сладостный, в самый высокий момент их любви в Оливии неожиданно пробилось глубинное примитивное собственническое чувство: вот он — мой муж, мой мужчина, мой любовник…

Все-таки я доказала Харви, что достойна его!

11

Оливия молча наблюдала, как Харви одевается. Он догадывался, что она ждет каких-то слов, что ей хочется знать, например, получил ли он удовольствие? Но Харви молчал — его по-прежнему одолевали сомнения: настоящие ли это чувства или Оливия просто манипулирует им.

Харви ненавидел себя за эти сомнения, но они не оставляли его.

Неужели его женой движет лишь одна ревность? Тогда можно только удивляться, на что это чувство способно подтолкнуть женщину. Фантастический секс этой ночи и Оливия — невероятно, немыслимо и… пугающе. Она напрочь отбросила все привычные формы любви, забыла о сковывающих ее запретах и условностях — и ради чего?

Это непонятное обстоятельство крайне тревожило Харви.

Когда же Оливия была настоящей? Разительная перемена, произошедшая с ней, вызывала недоверие.

Игра, думал Харви, просто игра, иного быть не может. И сколько же она продлится? — спрашивал он себя. И тут же отвечал: наверное, до тех пор, пока Оливия не убедится, что Аделайн для нее больше не опасна.

Харви недоумевал, почему упоминание им «Оберж де пирамид» стало чем-то вроде детонатора, взорвавшего мирное, тихое течение их семейной жизни. Теперь Оливия ни за что не отступится. Придется брать ее с собой в Египет, если он не хочет, чтобы их брак распался. А он этого не хочет.

— Харви, ты когда-нибудь занимался любовью в бассейне?

Он завязал шнурки и выпрямился. Оливия лежала на его стороне кровати, совершенно обнаженная, крепко прижимая подушку, словно это было его, Харви, тело. Харви вновь ощутил сладострастный жар и чертыхнулся про себя — вот уж нашел время…

Моя первая жена умело использовала секс в качестве оружия. Неужели таковы все женщины? Вот уж не думал, что Оливия из их числа, мелькнула у него мысль.

Харви был безмерно удивлен, что Оливия решила заняться с ним любовью после того, как он фактически дал ей отставку. Что ее к этому побудило? Гордость, боязнь уронить свое женское достоинство, сомнение относительно защищенности ее будущего? Или что-то более глубинное, первозданное, некое ощущение на уровне безусловных инстинктов?

— Что за чушь тебя интересует? — резко ответил он. — Я бы советовал тебе переключиться на более серьезные проблемы. Если ты собираешься вместе со мной в Египет, в ближайшие дни у тебя будет масса хлопот.

Лицо Оливии прояснилось.

— Значит, ты не против, чтобы я летела с тобой?

Харви жестко взглянул на нее.

— Только не надейся, что я буду перестраивать свои планы. Этого не жди. Ты вынудила меня взять тебя с собой. Именно вынудила. Так уж потрудись не мешать мне заниматься делами.

— Разумеется, — быстро согласилась она, даря Харви лучезарную улыбку. — Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Обещаю.

В ответ он кивнул и вышел из спальни, совершенно неуверенный в том, что их отношения и в самом деле изменились к лучшему и что это надолго.

Не загадывай больше чем на одну ночь, предостерег себя Харви. Очень скоро все прояснится.

12

Оливия почувствовала огромное облегчение, когда они наконец добрались до комнаты отдыха для пассажиров первого класса авиакомпании «Пан Америкэн». Это заняло довольно много времени, так как комната находилась в торце огромного здания аэропорта. Оливия чувствовала себя неловко, поскольку все мужчины откровенно заглядывались на нее, многие оборачивались ей вслед. Впервые в жизни она так остро ощущала внимание сильного пола к ее скромной персоне.

— Не советую надевать что-либо облегающее или ограничивающее свободу движений, — предупредил ее Харви. — Мы проведем в воздухе более двадцати часов, так что оденься поудобнее.

Оливия выбрала для путешествия джинсы. Но джинсы носят все, вряд ли они привлекли к ней внимание мужчин. Видимо, дело в бледно-голубом пуловере, точнее, в том, что под ним ничего нет.

Харви сказал как-то, что не стесненная бюстгальтером грудь придает женщине особую сексуальность. Желая показать мужу, что прислушивается к его мнению, Оливия решила обойтись без этой детали туалета. Но она совершенно не подумала, что это заставит ее сгорать от стыда.

Харви устремился в безлюдный в этот момент уголок комнаты отдыха, где стояли удобные кресла. Оливия сразу же села в кресло, обращенное спинкой к комнате, и с трудом удержалась от искушения свернуться в нем калачиком. Но напротив нее уселась Аделайн Бидс, поэтому гордость не позволила Оливии показать, что ей неуютно.

— Что-нибудь выпьешь, Оливия? — спросил Харви вполне доброжелательно.

— Я с удовольствием выпила бы чашечку кофе, — благодарно ответила она.

— Аделайн?

— Я пойду с вами. Помогу принести кофе.

Личный помощник лично помогает, печально подумала Оливия.

Правда, она была довольна, что у нее будет немного времени, чтобы побыть одной и немного прийти в себя. Как я не додумалась положить бюстгальтер в ручную кладь?.. — сокрушалась она. Одно дело выглядеть сексапильной наедине с мужем, но совсем другое, когда на тебя все пялятся.

Оливии понравилось обходиться без нижнего белья: легко, свободно, ничто не стягивает грудь. Но, конечно, она позволяла себе такую вольность только дома. Она все больше и больше смелела, и Харви это определенно импонировало. Однако он продолжал держаться от нее на расстоянии, все еще с недоверием относясь к внезапным переменам, сломавшим привычный стереотип поведения жены.

Оливия понимала, что до победы еще далеко. Более того, ей казалось, что Харви только и ждет, когда она оступится, что он не верит в глубину произошедших в ней перемен, хотя с готовностью принимает все ее дары и наслаждается ими.

Она чувствовала, что один ее неверный шаг, и пылкая страсть, вспыхнувшая между ней и Харви, сразу превратится в антарктическую стужу. Хотя Харви и согласился взять ее с собой, Оливию не покидало ощущение, что в душе его по-прежнему бушуют гнев и возмущение: как ни крути, она вынудила его пойти на уступку.

Конечно, рассуждала Оливия, поступила я не совсем порядочно. Но это тот случай, когда цель оправдывает средства. А цель моя такова: показать Аделайн Бидс, что постель Харви давно и прочно занята, а самому Харви — что предложение о втором медовом месяце реально. Нам в самом деле следует уделять друг другу больше внимания, чтобы укрепить свой брак.

Аделайн и Харви принесли чашечки с кофе и целую тарелку весьма аппетитно выглядевших бутербродов. Аделайн, до этого момента что-то оживленно щебетавшая, обратилась к Оливии, напустив на себя снисходительность, словно видела перед собой не жену босса, а избалованного ребенка.

— Нэнси Тротвилл сказала, что вы хотели бы поменяться со мной местами, когда мы поднимемся на борт самолета.

— Я ей этого не говорила, — мгновенно отреагировала Оливия. — Это предложение самой Нэнси.

— Неважно. Меня это нисколько не затруднит. Даже не вспомню, сколько раз я все это видела, — продолжала Аделайн, жеманно пожимая плечами. — Да и Харви, смею надеяться, не составит труда перегнуться через проход, если возникнет необходимость поговорить о делах, связанных с завтрашними переговорами. Я предупрежу стюардессу.

— Нет-нет, пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась Оливия.

Аделайн удивленно подняла брови, будто намекая, что Оливия начала утомлять ее своими капризами.

— Мне и в голову не приходило претендовать на ваше место или вмешиваться в ваши деловые планы, — попыталась объяснить Оливия.

— Но я нисколько не возражаю, — твердила свое Аделайн.

— Упаси бог, я не собиралась покушаться на время, необходимое на подготовку к важным встречам, — поспешно сказала Оливия, которая не хотела давать повода для подобных обвинений — ее и так с трудом терпели. — У меня есть место, и оно меня вполне устраивает.

— Но разве вы не хотите сидеть вместе с Харви? — продолжала настаивать Аделайн.

До чего же я тебя ненавижу, куколка! — злобно подумала Оливия.

Конечно, ей хотелось сидеть рядом с Харви. Но еще больше хотелось не совершить во время этой поездки ни одной фатальной ошибки, поэтому она повернулась к Харви и обратилась к нему, страстно желая, чтобы он поверил ей:

— Я уже говорила тебе, дорогой, что сама о себе позабочусь. Мне будет очень неловко, если я соглашусь занять место Аделайн. Милый, я ведь обещала тебе, что не буду вмешиваться в дела и создавать ненужные проблемы. Поэтому, прошу тебя, пусть все останется, как есть.

— Как хочешь, — раздраженно буркнул Харви, которому надоели препирательства.

Оливия растерялась. Разве я поступила неправильно? Разве от меня ожидали другого? Как бы мне хотелось, чтобы Харви высказался более определенно — я так нуждаюсь в его одобрении!

В самолете Харви окружили повышенным вниманием стюардессы, готовые исполнить любое его желание. Но его раздражала эта предупредительность. Харви слышал, как Оливия оживленно болтает со своим соседом, и клял себя за невозможность изменить положение, которое он сам же и создал.

Оливия добросовестно выполнила все его пожелания: не вмешиваться в его дела, не отнимать у него по пустякам время, не мешать ему готовиться к предстоящим деловым переговорам и вообще больше заниматься своими делами. «Не нарушай мои планы», — твердо сказал он ей. И вот теперь он летит в самолете, потягивая восхитительное шампанское с таким видом, словно это уксус. Харви был очень недоволен собой и сложившейся ситуацией. Рушился установившийся уклад его жизни.

В самолете Харви хотел бы сидеть рядом с Оливией. Это было первое ее путешествие за океан, и Харви предвкушал, какой радостью будет сиять ее лицо. Она умела радоваться жизни. Эта черта характера жены всегда нравилась Харви. Он считал, что именно поэтому она и была превосходной матерью, лучшей и желать нельзя. И Харви все время пытался дать понять Оливии, что это качество ее натуры значит для него больше, чем сексуальные утехи, которые — пожелай он того — можно легко найти и на стороне.

Однако ничего искать на стороне он не хотел. И даже представить не мог, что где-нибудь еще может получить такое удовольствие, которое он получал последние четыре ночи, занимаясь любовью с Оливией. И это приводило Харви в растерянность. Он уже успел смириться с ходом своей семейной жизни, знал, что можно и чего нельзя ожидать от своей жены, и вдруг…

Поведение Оливии нарушило все его представления о ней. Перед ним предстала совершенно другая женщина, не та, с которой он прожил семь лет и к которой привык. Будто все ее чувства, намертво запеленатые, вдруг вырвались на свободу, мстя за свое длительное заключение.

Одежда, которая сейчас была на Оливии, будоражила воображение Харви. Плотно облегающие джинсы подчеркивали пленительные бедра и восхитительно длинные ноги. А уж от пуловера с глубоким вырезом нельзя было отвести глаз.

Каким-то непостижимым образом свободный пуловер подчеркивал отсутствие на Оливии бюстгальтера. У Харви не выходила из головы мысль о том, что могло бы его ожидать ночью, когда путешественники опустят спинки своих кресел и в салоне погаснет свет.

Сейчас же…

Харви перевел взгляд на Аделайн, невозмутимо сидевшую рядом с ним и смотревшую в иллюминатор. Аделайн, по-видимому, понимала, что босс расстроен, встревожен и в плохом настроении. Один бог знает, как она воспринимает создавшуюся ситуацию. Не то что Харви это беспокоило, но ему необходимо поставить все точки над «i», прежде чем самолет приземлится в каирском аэропорту и они доберутся до «Оберж де пирамид».

Одежда Аделайн тоже подчеркивала ее сексуальность, хотя и не столь откровенно, как у Оливии. На Аделайн была длинная темно-синяя юбка с разрезом на боку, доходившим до середины бедра, откуда начинался ряд пуговиц, поднимавшихся до талии. Юбку дополняла облегающая блуза в тон, на которой было не меньше пуговиц, чем на юбке, — для того, чтобы привлечь внимание. Что же касается фигуры, то тут Аделайн заметно уступала Оливии.

Вероятно, почувствовав его взгляд, Аделайн с вопросительным видом повернулась к Харви.

— Какая-нибудь проблема? — В ее голосе прозвучали сочувственные нотки, приглашающие Харви поделиться с ней тем, что его беспокоило.

Харви никогда не разговаривал с Аделайн о своей жене и не собирался нарушать это правило сейчас. Его отношения с женой не касались личной помощницы. Даже тогда, когда он подумывал, не переспать ли с Аделайн, он не прибег к стереотипному аргументу всех неверных мужей: «Моя жена меня не понимает». Харви знал, что, если бы и решился на адюльтер с Аделайн, все равно никогда не позволил бы любовной интрижке повлиять на прочность своего брака. Его семейная жизнь священна и неприкосновенна. Так было, есть и будет.

— Нет-нет, все в порядке, — поспешно заверил Харви, плотно захлопывая дверь перед вопросами, которые легко прочел в проницательных серых глазах помощницы.

Аделайн была женщиной сообразительной и толковой, схватывающей все на лету. Отсутствие гармонии в семейной жизни босса было для нее очевидным фактом, но ответ Харви поставил точку на обсуждении этой деликатной темы.

— Я подумала, может быть, мне лучше переехать в отдельный номер в «Оберж де пирамид» или остановиться где-нибудь поблизости? — высказала она предположение, бросив на Харви многозначительный взгляд, перед которым не устояло бы большинство мужчин.

Намек был весьма прозрачным и недвусмысленным: Аделайн приглашала босса поразвлечься, не придавая это огласке, если он ничего не имеет против.

Харви всегда гордился своей честностью, но, похоже, чуть не стал настоящим лицемером. Ведь он частенько задумывался, не завести ли ему небольшую интрижку на стороне, как делают многие, — самый обычный способ удовлетворения сексуальных потребностей. Какое счастье, что Оливия полностью изменила ситуацию и ему не придется вступать в конфликт с собственной совестью!

— Я не вижу причин отказываться от зарезервированного номера, — твердо сказал он и подумал, что у него есть масса оснований не делать этого. — Оливия решительно настроена ни во что не вмешиваться и, вероятно, будет очень расстроена при одной лишь мысли о вашем переезде, Аделайн. Решит, что это из-за нее.

Оливия не только расстроится, но и заподозрит неладное, добавил он про себя. Наверняка заподозрит. А мне очень не хотелось бы этого. Особенно сейчас, когда для подозрений нет никаких оснований, — о супружеской измене не может идти и речи. А что касается Аделайн, надеюсь, она поймет все правильно.

Размещение в одном номере-люкс с Аделайн вполне устраивало Харви по чисто деловым соображениям. Так он объяснил Оливии, так это и есть.

— Хорошо. Но если вы все-таки передумаете, Харви, я буду счастлива оказаться вам полезной, — вкрадчиво произнесла Аделайн, намекая, что ее приглашение остается в силе.

— Посмотрим, — коротко ответил он.

Ее настойчивость разозлила Харви. Ему захотелось поставить Аделайн на место, рявкнуть: «Кончайте с этим, леди!», — но он сам был во всем виноват, так как позволил, чтобы в служебные отношения проникли элементы сердечности и панибратства. Взять хотя бы ланч в день рождения Аделайн… Оливия была совершенно права, когда заявила, что отношения Харви с другой женщиной становятся слишком уж близкими. Тогда он подумал, что жена зря кипятится, но, как выяснилось, нельзя было обмануть женские инстинкты Оливии, которые сразу проснулись, когда под угрозой оказались ее интересы. Они помогли Оливии проникнуть в самую суть дела.

Оливия — его жена. Жена. И она недвусмысленно дала ему это понять.

Харви не сомневался, что именно упоминание об «Оберж де пирамид» и проживании в одном номере с Аделайн произвело переворот в кажущемся безмятежным течении их семейной жизни, высветив скрытое недовольство супругов друг другом. Несмотря на внешний скептицизм, Харви все-таки допускал, что за ревностью и собственническим инстинктом Оливии могло скрываться искреннее желание уделять больше внимания именно обязанностям жены, а не матери и не хозяйки дома.

Что, если Оливия и в самом деле хочет сделать так, чтобы интимные отношения доставляли радость им обоим? И тогда у них появится реальный шанс, сделать свою семейную жизнь более многогранной. В глубине души Харви страстно желал этого. Почему бы не поверить, что это возможно?

Нельзя не признать, продолжал размышлять Харви, что Оливия принимает близко к сердцу все мои слова и с такой готовностью следует моим советам, что, безусловно, заслуживает поощрения и ободрения, какими бы мотивами она ни руководствовалась.

Харви отставил фужер с шампанским и встал. Аделайн вопросительно взглянула на него. Он холодно извинился и вышел в проход.

Оливия смотрела на мужа с томительным ожиданием, страстно желая, чтобы он подошел к ней. Внезапно, словно прозрев, Харви увидел, как же красива его жена. На него нахлынули воспоминания: Оливия в день их первой встречи в торговом центре, гордая тем, что ей доверили продавать детские книжки, и радостно взирающая на счастливых матерей и их детишек, Оливия в день их свадьбы, вся светящаяся любовью к нему, сияющая Оливия держит на руках Невила, их первенца…

И став матерью троих детей, Оливия не утратила свой чистый невинный взгляд. Какая она все-таки красавица!

Харви улыбнулся Оливии широкой мужской улыбкой, адресованной красивой женщине, каковой и была его жена.

И Оливия ответила ему счастливой улыбкой, ее прекрасные янтарные глаза вспыхнули радостью.

Харви облегченно вздохнул.

Сосед Оливии, с которым она весело болтала несколько минут назад, с любопытством взглянул на нее, потом на Харви, потом снова на Оливию. Но Оливия даже не заметила этого. Направляясь к ней по проходу, Харви не сводил глаз с прикрытых пуловером мягких округлостей, а руки у него так и чесались нежно погладить и поласкать их.

Оливия густо покраснела. Встретившись с ней взглядом, Харви прочел в ее глазах мучительную неуверенность. Он сразу понял: у Оливии на душе неспокойно, она полна страхов и сомнений. Но вот Оливия уловила уже знакомый ей огонек желания, загоревшийся в глазах Харви, увидела его взгляд, остановившийся на ее груди, и просияла. Она словно получила ответ на мучившие ее вопросы: правильно ли она поступает, все ли делает, как надо, и вообще — Что такое «правильно»?

Оливия расслабилась, бросила на Харви ласкающий взгляд, в котором он уловил интимное напоминание о прошедшей ночи.

Харви наклонился и поцеловал ее, свою жену, которая стала для него манящей и притягательной. Губы Оливии, мягкие, теплые, призывные, вновь разожгли в нем чувственное пламя. С трудом овладев собой, Харви выпрямился и спросил:

— Как ты, у тебя все в порядке?

— Да, — радостно отозвалась Оливия. Ее глаза светились счастьем. — Мистер Зааза, — она указала на своего соседа, — был очень добр ко мне. Он мне столько рассказал о Каире…

— Спасибо за то, что позаботились о моей жене, — тепло произнес Харви.

Египтянин был в полном замешательстве и, вероятно, задавался вопросом, почему эти двое сидят не вместе. Однако довольно быстро он пришел в себя и вежливо улыбнулся.

— Не стоит благодарности. Мне было очень приятно побеседовать с миссис Купер. У вас замечательная жена, сэр.

— Не могу с вами не согласиться. Мне с ней очень повезло, — ответил Харви, снова широко улыбаясь Оливии. — Когда начнут разносить обед, обязательно возьми икру, дорогая. Она просто великолепна. Не отказывайся и от рюмки водки. Поверь, икра хороша не с виски и не с ромом, а именно с водкой.

— Обязательно все попробую. Спасибо, дорогой. — Оливия счастливо улыбнулась.

Ну и осел же я! Упрямый, самонадеянный осел, выругал себя Харви, подумав о том, каким бы счастливым мог оказаться этот полет, поведи он себя по-другому.

А что, если все это короткая интермедия в длинном спектакле под названием «Семейная жизнь»? — пронеслось у него в голове. Но он тут же отмел эту мысль: лучше хоть что-то, чем ничего.

Харви вернулся на свое место в приподнятом настроении.

Немного погодя он услышал, как Оливия заказала себе икру, и это еще больше улучшило его настроение.

С кем бы они ни сидели, их связывали нити взаимной привязанности.

Возможно, эти нити стали бы очень крепкими, если бы Оливия не пыталась так настойчиво навязывать мне свою волю, подумал Харви. Пусть бы и дальше проявляла себя, свою столь неожиданно раскрывшуюся натуру, но эта ее активность… И все же я готов дать ей шанс. Если Оливия всерьез собирается превратить эту поездку во второй медовый месяц, я с радостью пойду ей навстречу. Надежда всегда умирает последней.

13

Самолет совершил посадку в каирском аэропорту рано утром. Оливия легко перенесла многочасовой перелет, который показался ей волнующим и увлекательным и подарил множество приятных воспоминаний.

Она ликовала в душе, чувствуя постоянное теплое, заботливое внимание мужа. Он часто подходил к ней убедиться, что Оливия ни в чем не нуждается, и каждый раз его взгляд, поцелуй или простое прикосновение вызывали у нее приятное возбуждение. Все эти знаки внимания, надеялась Оливия, говорили о том, что Харви принадлежит только ей. Оливия даже пожалела, что не поменялась местами с Аделайн Бидс. Хотя, кто знает, как бы отреагировал на это Харви? Может быть, этим самым она вышла бы за рамки поведения, установленные для нее Харви?

Сложившаяся ситуация ее вполне устраивала. Теперь она убедилась, что поступила правильно, отправившись в Египет вместе с Харви, и перестала беспокоиться о том, как пройдут следующие две недели в совершенно незнакомой обстановке. И отношение Харви к ее участию в поездке коренным образом изменилось — никаких признаков недовольства или самых незначительных примет того, что он терпит ее присутствие исключительно ради сохранения мира в семье. Возможно, инициатива Оливии начала приносить свои плоды, потому что Харви менялся буквально на глазах. У Оливии складывалось впечатление, что он решил сделать эту поездку максимально приятной для нее.

Однако по прибытии в «Оберж де пирамид» настроение Оливии изменилось, поскольку Аделайн Бидс взяла бразды правления в свои руки. Она уже останавливалась в этой гостинице и сразу же приступила к исполнению своих служебных обязанностей: утрясла с администрацией все детали проживания, заказала легкий завтрак на восемь утра, показала Харви и Оливии их спальню и предложила Харви первым принять душ, напомнив о том, что в восемь тридцать они отправляются на первую деловую встречу.

Оливия почувствовала себя лишней.

Старательно успокаивая себя тем, что это деловая поездка, а не развлекательное путешествие и все идет так, как шло бы и без нее, Оливия в который уже раз решила быть благоразумной — не возмущаться и держаться в стороне. Она распаковала свой багаж и багаж Харви, разложила его одежду, чтобы, выйдя из ванны, он мог быстро переодеться.

Главная спальня была, безусловно, велика для двоих. Оливия не могла не усмехнуться при виде огромной кровати с целой горой подушек. Да, на такой кровати при желании легко потеряться. Но такого желания у Оливии не было. И не будет. По крайней мере, до тех пор, пока Харви захочет видеть в ней женщину. А она со своей стороны сделает все, чтобы он воспринимал ее именно так.

Комната была меблирована роскошно и комфортабельно. Рядом с громадным платяным шкафом стоял солидных размеров комод, у окна — внушительный туалетный столик с зеркалом, а по обеим сторонам кровати — очень симпатичные старинные тумбочки с не менее симпатичными ночниками.

Обои «под гобелен», множество безделушек и расставленные там и сям вазы с цветами придавали комнате домашний вид, уют, какого не найти в современных больших отелях.

В номере Оливия обнаружила вазу с фруктами. Она выбрала самый большой персик и, положив его на бумажную тарелочку, отправилась в гостиную, которая выглядела просто очаровательно. Обивка софы, на которой лежало множество подушек, гармонично сочеталась с экстравагантными шторами. Ваза с тюльпанами украшала низкий продолговатый столик, по обеим сторонам которого располагались два великолепных кресла, обитые тем же материалом, что и софа. Книжный шкаф был полон книг, а письменный стол прямо-таки приглашал сесть за него и написать несколько писем или открыток.

Оливия подумала, что вряд ли можно найти более приятное, скрытое от посторонних глаз место для отдыха и развлечений. Кроме того, царившая здесь домашняя атмосфера располагала к работе. Аделайн ничуть не преувеличивала, говоря об этом.

Однако когда Аделайн вышла из душа и, направляясь во вторую спальню, зашла в гостиную, Оливия поняла, что только здравый смысл может удержать Харви от неверного шага.

На Аделайн был белый пушистый купальный халат, который не оставлял никаких сомнений в том, что под ним ничего не надето. Капельки воды блестели в ложбинке между ключицами. От Аделайн исходил мускусный запах дорогих духов. Шелковистые белокурые волосы она подняла вверх и закрепила изящной заколкой. Другими словами, вид у помощницы Харви был самый домашний.

Аделайн провела в ванной комнате довольно много времени и наложила превосходный макияж. Она была едва одета, но потрясающе накрашена. И к тому же излучала огромную жизненную энергию. Глядя на нее, Оливия вдруг поняла, как утомил ее многочасовой перелет.

— Ванная свободна, можете ее занимать, — сообщила Аделайн, снисходительно улыбаясь. — Сожалею, что задержала вас, но мне очень важно произвести сегодня хорошее впечатление. Ради Харви. Вам, конечно, не надо объяснять, что его партнеры прежде всего обратят внимание на то, какой у мистера Купера личный помощник.

— Не сомневаюсь, что Харви будет гордиться вами, — холодно ответила Оливия.

— Но они не оставят без внимания и его жену, — продолжила Аделайн, искоса поглядывая на пуловер Оливии, которая так и не успела переодеться. — Я могла бы дать вам несколько советов, что на Востоке считается хорошим тоном, а что нет, поскольку Харви собирается кое-кого пригласить сюда на днях.

Оливии с трудом справилась с возмущением. Как смеет эта женщина критиковать меня?! Да еще и заявлять, будто ей лучше известно, что требуется Харви! — подумала она, и в ее глазах блеснули гневные огоньки.

— Вы занимайтесь своими делами, Аделайн, а я займусь своими, — ледяным тоном отчеканила Оливия, давая понять, что разговор окончен.

В ответ — понимающая улыбочка. Стервозная, поганенькая улыбочка.

— Я всего лишь стараюсь вам помочь. Ведь дела Харви, безусловно, и ваши дела.

Оливия стиснула зубы, чтобы не дать вырваться душившему ее гневу. По какому праву эта женщина фамильярничает?!

— Я совершенно уверена, что Харви в состоянии справиться со своими делами без моей, и даже без вашей помощи, — не без ехидства отозвалась Оливия. — Думаю, так будет и на этот раз.

— Всегда лучше подстраховаться, — последовал вкрадчивый ответ. — Даже тот, кто обязан всем самому себе, время от времени нуждается в поддержке.

— И вы специализируетесь на предоставлении такого рода поддержки, не так ли?

Интересно, что эта особа вкладывает в слово «поддержка»? — негодовала Оливия. Поддержка мужского самолюбия, эгоизма и всех остальных отрицательных черт?

— Надеюсь, что да. За это мне платят. Моя задача — заботиться о мелочах, устранять препятствия, сглаживать противоречия, словом, делать так, чтобы все шло без сучка без задоринки.

— Другими словами, смазать машину, — резюмировала Оливия елейным тоном.

Аделайн самодовольно кивнула.

— Можно сказать и так.

— А есть ли лимит на услуги, которые вы оказываете? — Разговор уже начал действовать Оливии на нервы, но каким бы неприятным ой ни был, она вынуждена продолжать его, чтобы выяснить все до конца, пусть даже ей предстоит узнать самое худшее.

В глазах Аделайн появился озорной блеск.

— Это зависит от моего работодателя. Должна сказать, что Харви довольно тактичен и внимателен. И великодушен.

Оливии с трудом удавалось подавлять клокочущую в ней ярость. Конечно, ей сразу же вспомнился ланч в день рождения Аделайн, и это воспоминание было для нее подобно удару кнута. Но все же она попыталась в свою очередь изобразить снисходительную улыбку.

— Да, таков уж его характер. Не следует воспринимать это как что-то личное.

— Возможно. В любом случае мне нравится работать с Харви, — ответила Аделайн, ее глаза предательски блеснули — она поставила соперницу в невыгодное положение и была этим очень довольна.

Внезапно Оливия похолодела. Мелькнувшая у нее в голове мысль вытеснила даже бушующую в ней ярость. Что имела в виду эта белокурая красотка, сказав «работать с Харви»?

— Мне никогда еще не приходилось работать со столь сердечным, отзывчивым человеком, — продолжала между тем Аделайн. — Харви уделял вам столько внимания во время полета… Наверное, потрясающе приятно быть его женой.

Она произнесла слово «жена» с такой интонацией, словно речь шла о человеке второго сорта, и при этом выразительно посмотрела на Оливию. Что стояло в ее глазах: жалость, презрение?

На душе у Оливии заскребли кошки.

Аделайн еще раз снисходительно улыбнулась ей и сказала:

— Я всегда считала, что великодушие компенсирует множество грехов.

Да, жалость и презрение.

— Если вам потребуется моя помощь, пожалуйста, дайте мне знать, — предельно вежливо закончила Аделайн.

Да уж, ты поможешь… перерезать мне горло, подумала Оливия, слишком потрясенная, чтобы ответить.

В комнату вошел Харви, поразительно красивый в своем лучшем костюме-тройке. Глядя на мужа, Оливия подумала, что большинство женщин наверняка не устояло бы перед соблазном добиться его благосклонности. Аделайн Бидс, однако, захотела добиться большего: женить Харви на себе. С этой целью она и вышла на ринг.

И Харви вольно или невольно, тоже оказался на ринге, согласившись забронировать этот номер-люкс. Именно поэтому Аделайн и решилась на подобную фамильярность. Озарение снизошло на Оливию внезапно, не оставив ни малейшего сомнения: так оно и было, Харви тоже включился в игру, которую предложила Аделайн.

А меня так растрогали знаки внимания, которые он оказывал мне в самолете! И как давно это все продолжается?

С тех пор как Харви принял на работу Аделайн Бидс, он несколько раз совершал деловые поездки по стране: вылетал на три дня в Чикаго, на неделю в Денвер, на столько же в Хьюстон. И я даже ни разу не поинтересовалась, брал ли он с собой своего личного помощника! Так было до тех пор, пока не всплыл вопрос об этом самом «Оберж де пирамид». Как же я была слепа! Вот уж правда: жена всегда узнает все последней.

Уставшая после длительного перелета, еще не освеженная душем, Оливия горестно подумала: а стоит ли овчинка выделки? Имеет ли вообще смысл вступать в борьбу?

— Я, пожалуй, выпил бы минеральной воды, дорогая, если, конечно, она есть в холодильнике, — с улыбкой обратился к ней Харви.

Оливия подняла серьезный взгляд на мужа. На обманывающего ее мужа. Странно устроен человек. Он может знать что-то чисто теоретически, но, столкнувшись с этим в жизни, оказывается совершенно не подготовленным к реальности.

Харви нахмурился и сердито взглянул на Аделайн, которая все еще пребывала в гостиной.

Эта женщина ничего не делает просто так, подумала Оливия. Она нарочно заговаривала мне зубы, дожидаясь, когда появится Харви. Хочет использовать удачно сложившуюся для нее ситуацию — в этот момент она выглядит куда более свежей и соблазнительной, чем я. Однако сейчас не время и не место для открытого противостояния, решила Оливия. И никоим образом нельзя выяснять отношения с Харви в присутствии Аделайн.

Оливия поспешно встала с заваленной подушками софы и подошла к холодильнику-бару. Внутри у нее все кипело.

— Есть как раз такая вода, какую ты любишь, милый. — Собственный голос казался ей доносящимся откуда-то издалека. — Сейчас принесу лимон, я видела в соседней комнате…

Оливия почувствовала, что Харви смотрит ей в лицо, причем очень внимательно. Но даже это не заставило ее поднять на него глаза. Она не хочет ничего видеть. Ей достаточно знать, что именно здесь и должно было все произойти. Это горькое знание поселилось в ней почти случайно, но уже пустило глубокие корни. И Харви ничем не мог ей помочь.

Он протянул было руку, чтобы коснуться Оливии, когда она проходила мимо, но Оливия инстинктивно отпрянула. Ее реакция поразила Харви, его рука замерла в воздухе.

Поскорее бы выбраться отсюда, пронеслось в голове Оливии, подальше от них обоих.

После ухода Оливии в комнате воцарилось гнетущее молчание.

— Вам пора идти, Аделайн, — отрывисто бросил Харви. — Через пятнадцать минут принесут завтрак, который вы заказали.

— О, мне нужно только одеться и причесаться, это не займет много времени! — ответила она неприлично веселым тоном.

— Немедленно займитесь этим, я не желаю опаздывать! — раздраженно приказал Харви.

Оливия услышала, как щелкнули «язычки» двух замков — захлопнулись две двери: одна, вероятно, в комнату Аделайн, а другая — в гостиной, когда Харви отправился на поиски ее, Оливии.

Она торопливо разрезала лимон и стала выжимать из него сок в стакан с минеральной водой, как любил Харви. Она чувствовала себя обиженной, ненужной, лишней… Ей хотелось плакать. Она молила Бога, чтобы Харви на время оставил ее в покое: ей надо разобраться со своим браком, который, оказывается, мог пострадать гораздо сильнее, чем она предполагала.

Как же нужно не уважать меня, негодовала Оливия, чтобы поселить под одной крышей со своей любовницей, или будущей любовницей?! О каком уж тут втором медовом месяце можно думать?!

Оливия впервые в жизни осознала в полной мере смысл много раз слышанного выражения: «Земля уходит из-под ног»…

— Аделайн тебе что-то сказала? Ты выглядишь расстроенной, — донесся от двери озабоченный голос Харви.

Что она могла ответить? Бессмысленно повторять слова Аделайн. Они звучали вполне безобидно, даже хвалебно, но их звучание и контекст, в котором они были произнесены… Именно это придавало им убийственный оттенок.

Кроме того, начни Оливия сейчас обвинять Аделайн, Харви опровергнет все ее утверждения, и она окажется в глупейшем положении. Поэтому Оливия решила промолчать.

— Нет-нет, совершенно ничего.

Ей до смерти хотелось, чтобы Харви так и остался стоять там, в дверях: Оливия боялась, что не справится с собой, если он к ней подойдет. Сейчас ей нужно только одно — время. Потом, позже, она подумает и примет какое-то решение.

— Но ты же чем-то расстроена, — настаивал Харви, которому явно не нравилось состояние Оливии.

Слово «расстроена» совершенно не выражало обуревавших Оливию чувств. Преданная мужем, одинокая, испуганная, в чужой стране, лишенная надежной опоры семьи… Какое уж тут «расстроена»!

— Я как-то внезапно… почувствовала усталость, — ответила Оливия. У нее и вправду было такое ощущение, что она держит на своих плечах весь мир. — У меня все кости болят, — добавила она, чтобы придать своему объяснению большее правдоподобие. — Думаю, мне необходимо как следует отмокнуть в ванне, раз уж вы оба освободили ее, — закончила она.

Харви направился к ней, чтобы взять стакан, и Оливия быстро протянула его мужу. Пусть их разделяет хотя бы стакан воды.

Оливию била нервная дрожь — она столько тепла и нежности, столько душевных сил отдала Харви за последние несколько дней, а в результате он позволил этой Аделайн Бидс занять такое положение, которое оскорбляло его жену, и унижало ее достоинство.

Харви с тревогой вглядывался в лицо жены.

— Оливия, тебя очень утомил перелет?

— Думаю, мне просто нужна горячая ванна. Она взбодрит меня, — ответила Оливия, отчаянно желая найти себе какое-нибудь убежище. Ни за что на свете она не могла бы сейчас заставить себя взглянуть в лицо Харви или Аделайн, не говоря уже о том, чтобы увидеть их вместе.

— Оливия, если тебя что-то тревожит…

Беспокойство Харви было настолько очевидным, что, казалось, его можно потрогать руками. Он явно не хотел терять то, чего добился, демонстрируя Оливии свое хорошее отношение во время полета. Так она расценила его озабоченность.

— Все будет в порядке, — с наигранной веселостью заверила Оливия, глядя на дверь в ванную комнату. — Теперь моя очередь.

Она скользнула мимо Харви, закрыла за собой дверь ванной и даже заперла ее. Затем Оливия подбежала к кранам и открыла их на полную мощность, чтобы шумом льющейся воды заглушить любые слова Харви — если он что-то скажет, — и не дать ему услышать, как она разрыдается.

Охваченная горестными раздумьями, Оливия присела на край ванны. Какая же я дура, вертелось у нее в голове, самая настоящая дура! Еще меньше часа назад, по дороге из аэропорта, сидя с мужем на заднем сиденье наемного лимузина, я парила над землей, согреваемая надеждой, что наш брак находится на пути к выздоровлению.

Но как выжить надежде там, где царствует обман?

Теперь от надежд Оливии не осталось и следа, они утекли вместе с водой, льющейся в сливное отверстие ванны.

14

Харви уставился на дверь ванной, понимая, что его туда не пустят. Между ним и Оливией явно намечалось взаимное отторжение, и закрытая дверь символизировала это весьма недвусмысленно. Харви понимал это, как и то, что Оливия что-то скрывает. Еще один защитный бастион, возведенный ею, чтобы удержать меня на расстоянии, подумал Харви, безмерно удивленный странным поведением жены.

Еще неделю назад он бы даже не заметил такого пустяка, как нервозность жены. Счел бы это посягательством на свой образ жизни и просто отмахнулся как от сиюминутного каприза, который пройдет, никак его не затрагивая. Он научился строить свою жизнь так, чтобы, по возможности, избегать всяческих волнений. Если нельзя изменить установившийся порядок вещей, то лучше к нему приспособиться.

Но в последнее время привычное, упорядоченное течение их семейного уклада изменилось. И ему стало очень важно, чтобы символическая дверь, долгие годы разгораживающая их жизни и только недавно приоткрывшаяся, вновь не закрылась.

Харви не на шутку встревожился. У него застучало в висках, неприятно свело желудок. Почему Оливия вдруг отшатнулась от него? Ни с того ни с сего, вдруг. Он почувствовал себя слизняком, к которому ей неприятно притронуться.

Он похолодел при одной лишь мысли, что новые чувства, новые ощущения, дарованные ему женой, уже иссякли, так и не позволив ему насладиться ими до конца. Все в Харви взбунтовалось против такой перспективы. Нужно остановить этот процесс, пока тот не стал необратимым.

Что бы ни говорила Оливия, все упирается в Аделайн, решил Харви. Ведь именно Аделайн и «Оберж де пирамид» дали толчок к началу благостных перемен. И вот мы в «Оберж де пирамид» вместе с Аделайн. Женщины оказались вдвоем в гостиной до того, как я успел войти. За столь короткое время настроение и отношение Оливии не могли резко измениться без какой-либо серьезной причины. Харви хорошо помнил, что именно Аделайн пробудила в Оливии инстинктивное ощущение угрозы, заставившее ее энергично вмешаться в жизнь мужа. Значит, сейчас что-то произошло.

Возможно, продолжал размышлять Харви, Оливия, дав волю чувствам, делает из мухи слона, но выяснить, что же все-таки произошло между дамами, необходимо.

Харви взглянул на часы, с нетерпением ожидая появления Аделайн, которая могла прояснить ситуацию. До завтрака оставалось всего пять минут, так что ждать осталось недолго.

Стакан с напитком, приготовленным Оливией, он поставил на стол, так как у него пропало всякое желание пить. Ведь Оливия оказала ему эту мелкую услугу с явной неохотой. Воспоминание о том, как вела себя Оливия до злополучного разговора с Аделайн, сделало произошедшую в ней перемену еще более разительной. Всю дорогу из аэропорта в гостиницу Харви любовался Оливией, которая просто светилась счастьем. Какое было удовольствие держать ее руку и слушать, как она восторгается поездкой и строит планы на сегодняшний день! В этот момент их ничто не разделяло, его прикосновения не вызывали у Оливии желания отдернуть руку. Под влиянием нахлынувших на нее чувств ее пальцы переплелись с его пальцами, и время от времени Оливия машинально сжимала их…

Необходимо узнать, что же происходит с Оливией, и попытаться исправить положение, еще раз сказал себе Харви.

Он вспомнил, как вошел в гостиную, обдумывая детали предстоящей деловой встречи. Ничто в этот момент не насторожило его. Оливия и Аделайн были, по-видимому, заняты разговором.

Харви попытался восстановить в памяти этот эпизод. Оливия сидит на софе, перед ней тарелочка с персиком. Аделайн в сногсшибательном купальном халате стоит возле кресла. Кажется, Аделайн предлагала Оливии всяческое содействие в чем-то. Говорила она вполне миролюбивым тоном. Поэтому для Харви было полной неожиданностью то, что произошло, когда он попросил у Оливии стакан воды.

А как она посмотрела на него!..

Так, будто вместо мужа увидела перед собой абсолютно чужого человека, которому не доверяла и с которым даже не хотела стоять рядом. Потому-то так поспешно укрылась в ванной.

Беспокойные размышления Харви были прерваны звонком в дверь — прибыл завтрак, второй за этот день. В первый раз они завтракали в самолете, но с того времени прошло уже более трех часов. Он бы с удовольствием съел рогалики, которые заказала Аделайн, если бы от нервного напряжения у него не заболел желудок.

Одновременно с официантом, открывавшим дверь в гостиную, через другую дверь вошла Аделайн и сразу стала играть роль хозяйки. Харви пристально посмотрел на помощницу — никаких признаков того, что между ней и Оливией мог произойти какой-то неприятный разговор.

Дверь в ванную комнату продолжала оставаться зловеще закрытой, из-за нее все еще слышался шум льющейся воды.

Официант снял с тележки тяжело нагруженный поднос и поставил его на стол. Аделайн внимательно наблюдала за его действиями.

Харви постучал в дверь ванной.

— Оливия, завтрак принесли. Ты могла бы принять ванну попозже…

— Нет. Я не голодна. Спасибо.

Такой ответ не оставлял места для уговоров. Харви хотелось спросить, все ли у нее в порядке, но он подозревал, что услышит примерно то же. Разговаривать через закрытую дверь не имело смысла.

Харви попытался повернуть ручку — дверь была не просто закрыта, она была заперта.

Пока он стоял, пытаясь понять, что это может означать — скорее всего, ничего хорошего, — Аделайн выпроводила официанта. Так как она была единственной, кто мог бы ответить на его вопросы, Харви направился в гостиную.

— Миссис Купер не присоединится к нам? — невинно осведомилась Аделайн.

— Нет. Она не голодна.

— Что ж, она сможет поесть в любое удобное для нее время.

В отличие от нас, загруженных работой, говорил ее взгляд.

Харви возмутила столь бесцеремонная демонстрация Аделайн некоего единения с ним, хотя в данной ситуации и небезосновательного. Однако в ее тоне было столько самодовольства, что сразу становилось понятно: она хотела сказать, что присутствия Оливии вовсе и не требовалось. Более того, оно нежелательно — нечто вроде лишнего багажа, без которого вполне можно обойтись.

Харви отодвинул стул, помогая Аделайн сесть за стол.

Его охватило глубокое чувство вины. Вероятно, он сам задал тон всему этому недоразумению, категорически заявив Оливии, что эта поездка деловая, и не более того. А потом она неумышленно обострила ситуацию, отказавшись поменяться с Аделайн местами в самолете. Тем не менее Харви очень не нравилось, что Аделайн почему-то решила, будто значит для него больше, чем его жена, хотя у него даже в мыслях не было ставить их на одну доску.

Когда Аделайн садилась, запах ее духов ударил Харви в нос. Это был тяжелый приторный запах. Слишком назойливый, подумал Харви. Ему захотелось открыть окно и вздохнуть полной грудью, чтобы избавиться от этого запаха. Такой же назойливый, как и их хозяйка, пришел он к выводу.

Харви тоже сел, выбрал баночку с английским мармеладом и разрезал рогалик. Занимаясь всем этим, он обдумывал свой следующий шаг.

— Могу я налить вам чаю?

Харви сделал усилие над собой, чтобы не ответить грубостью. Аделайн явно переигрывала, она ему не жена.

— Не надо. Я налью сам, чуть позже.

Возможно, я был слишком мягкосердечен, корил себя Харви. Если так, то больше я таким не буду. Я категорически не хочу, чтобы Аделайн играла роль какой-то псевдожены.

Теперь ему стало понятно, что он совершил ошибку, согласившись забронировать этот номер-люкс. Принимая это решение, он думал, видимо, не головой, а совсем другим местом. Какой-то сексуальный идиотизм.

— Я еще раз обдумал ваше предложение относительно раздельных номеров, Аделайн, — медленно произнес Харви. — И решил прямо сейчас позвонить портье и выяснить, нет ли у них свободного номера для вас.

Что промелькнуло в ее глазах? Прежде чем снять трубку телефона, стоявшего на столике позади него, Харви успел заметить реакцию Аделайн. Удивление, удовольствие, триумф…

Впрочем, ему это совершенно безразлично. Харви уже понял, что Аделайн умелый игрок и на три хода вперед просчитала все его возможные действия.

На организацию переезда Аделайн ушло несколько минут. Харви крупно повезло. Во второй половине дня освобождался номер с одной спальней.

Аделайн казалась очень довольной. Впрочем, Харви это ничуть не интересовало, так же как и то, чем его помощница будет заниматься после работы. Аделайн заверила, что успеет уложить свои вещи еще до того, как они отправятся на деловую встречу, она едва распаковала чемодан. Будучи опытной путешественницей, она не взяла с собой ничего лишнего. В отличие от моей жены, подумал Харви, в громадном чемодане которой мог свободно уместиться платяной шкаф.

Ну и что в этом такого? — подумал Харви. У Оливии не было никаких причин ограничивать себя. И если ей нравится путешествовать в окружении любимых вещей, зачем ей от них отказываться? Второй медовый месяц не включал никаких ограничений. Ни в чем.

— Вы что-нибудь планировали утром с моей женой? — спросил Харви, надеясь выудить у Аделайн интересующие его сведения.

— Нет. Да и как я могла? Я же буду все время занята с вами, — ответила она с легким оттенком самодовольства.

— Мне кажется, я слышал, как вы предлагали ей какую-то помощь…

— Но только в общем плане. — Аделайн улыбнулась. — Это ведь ее первый приезд сюда.

— И это все, о чем вы говорили?

— Ну… — Аделайн взглянула игриво, — еще я сказала, что ванная освободилась. Ваша жена выглядела так, словно ей нелегко дался этот продолжительный перелет.

Нет, не то. Что-то еще повлияло на поведение Оливии. Харви понимал: усталость, даже после двадцатичасового пребывания в воздухе, отнюдь не главная причина.

Он взглянул на привлекательное личико Аделайн, на котором застыло выражение услужливости, и понял, что не доверяет ей.

Для него это было еще одним неприятным открытием.

В его голове мгновенно сработал защитный механизм. Харви стало ясно, что, доверив Аделайн столь ответственный пост, он, мягко говоря, оказался в весьма щекотливом положении, и теперь ему надо вести себя очень осмотрительно. В противном случае Аделайн может причинить ему немало вреда. Пример тому — сегодняшнее утро. Один бог знает, что она наговорила Оливии, хотя придраться к ее словам совершенно невозможно.

До конца завтрака Харви обсуждал с Аделайн детали предстоящих деловых встреч.

Когда она отправилась в свою комнату, чтобы собрать вещи, Харви снова подошел к двери ванной. Он не сомневался, что Аделайн заставила Оливию почувствовать себя посторонней, хотя Оливия и не собиралась ни во что вмешиваться. Именно Аделайн причина его неожиданных осложнений с женой.

Харви постучал в дверь ванной. Ему хотелось уладить отношения с Оливией до того, как на весь день уедет по делам.

— Оливия, у тебя все в порядке? — с тревогой спросил он.

— Да, наслаждаюсь ванной, — довольно резко ответила она после некоторой паузы.

— Можно мне зайти на минутку? Я должен уезжать.

Более длительная пауза.

— Я как раз мою голову и не хочу выходить. Ты лучше поезжай. Желаю удачного дня.

Дверь была добротной. Оливия не собиралась ее открывать и даже, пожелай Харви показать себя настоящим мужчиной и взломать проклятую дверь, ему это не удастся. Если же барабанить в нее, тоже ничего хорошего не получится. Шум привлечет внимание Аделайн, а Оливия скорее умрет, чем обнаружит свои чувства в ее присутствии.

Харви до смерти не хотелось оставлять жену в скверном настроении. У него даже мелькнула мысль, не отправить ли на переговоры одну Аделайн, но он тут же одернул себя: дело есть дело. Это во-первых. Во-вторых, время всегда расставляет все по своим местам и исправляет перекосы.

— Оливия, я переселил Аделайн в другой номер, — громко произнес Харви, надеясь, что это сообщение улучшит настроение жены. — В гостинице освобождается номер. Во второй половине дня портье пришлет боя за ее вещами. Я обо всем договорился. В этом номере мы остаемся вдвоем. Тебя это устраивает? Ты меня поняла?

Из ванной комнаты послышался какой-то приглушенный звук.

Может, Оливия и в самом деле моет голову, решил Харви. Ничего страшного, поговорю с ней позже. И непременно скажу, как она мне дорога. Семья — Оливия и дети — для меня все!

— Я напишу номера телефонов, по которым ты сможешь отыскать меня в течение дня, — громко сказал он. — В блокноте, который лежит около телефона в спальне. Не стесняйся, звони, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время. Оливия? Я предупрежу, чтобы тебя немедленно соединили со мной, где бы я ни находился.

Никакого ответа.

— Оливия?

— Да? — неохотно отозвалась она.

Беспомощное положение, в котором он оказался, не только нервировало Харви, оно затрагивало его гордость. Смешно весь день торчать под запертой дверью!

— Обо всем поговорим вечером, — твердо сказал он, давая понять, что настроен решительно.

А он и в самом деле принял решение непременно поговорить с Оливией, выяснить, в чем дело. Они должны слышать друг друга, только так можно разрешить все проблемы. Переселение Аделайн тоже пойдет на пользу их отношениям. Это гарантия, что никто не станет вмешиваться в их личную жизнь. Оливия наверняка поймет, насколько муж ценит ее мнение, и все таким образом уладится.

Тем не менее тишина, царившая по ту сторону двери, действовала Харви на нервы. Будем надеяться, подбодрил себя он, что вечером у Оливии будет более благодушна.

Он прикинул, что еще можно сделать, чтобы поднять ей настроение, но в голову ничего не приходило. Только когда они с Аделайн вошли в лифт, его осенило.

В холле Харви подошел к дежурному администратору.

— Вы не могли бы заказать для меня цветы?

— Безусловно, могу, мистер Купер, — любезно ответила администратор.

— Корзину алых роз. Три дюжины. Пусть их доставят в мой люкс и поставят на туалетный столик в главной спальне.

— Непременно. Лично за всем прослежу, — с готовностью откликнулась администратор, делая пометку в блокноте.

— Я хотел бы, чтобы к корзине прикрепили записку.

— Вы сами ее напишите, сэр?

— Да.

Администратор открыла ящик стола, достала из него плотную карточку из веленевой бумаги и нарядный конверт и с улыбкой протянула Харви.

Он подумал секунду-другую и написал: «Жду не дождусь сегодняшнего вечера. Я люблю тебя. Харви».

15

Оливия вылезла из ванны, быстро вытерлась, оделась и, вернувшись в спальню, стала перебирать разложенную на кровати одежду, раздумывая, что бы надеть. Затем, поначалу чуть ли не машинально, она начала укладывать в свой громадный чемодан то, что успела из него вытащить. Вот сейчас она попросит вызвать такси, доедет до аэропорта и попробует вылететь домой первым же рейсом.

Но пока она упаковывала вещи, ее мысли прояснились и ясно представились все последствия этого демарша: недоуменные вопросы близких и детей, суды-пересуды знакомых…

Нет, на это пойти нельзя. По крайней мере, в настоящий момент. Прежде всего надо обдумать сложившуюся ситуацию и прикинуть, что делать дальше. Главное — не совершить опрометчивого шага.

Но оставаться здесь Оливия больше не могла. Этот номер, эта гостиница наглядно свидетельствовали о коварстве Харви. Прочь, прочь отсюда! И как можно скорее. Пока он не вернулся и ей ничего не надо объяснять: ее душевная рана еще слишком сильно кровоточила.

Оливия быстро прошла в гостиную и взяла со стола тяжелый справочник на английском языке. Отыскивая нужный раздел, она неожиданно вспомнила о «Хилтоне» — гостинице, в которой обычно останавливался Харви до того, как появилась Аделайн Бидс, и он окончательно махнул рукой на свой брак. По крайней мере, знакомое название, решила Оливия. Гостиница большая, пожалуй, найдется место и для меня.

Оливия разыскала в справочнике нужный номер телефона, позвонила в «Хилтон» и тут же забронировала один из свободных номеров.

Ну вот, теперь у нее есть убежище, пусть даже и временное.

Приободрившись, Оливия закончила укладывать вещи. Все, можно ехать. Она окинула спальню взглядом — не забыла ли чего-нибудь. Неожиданно ее глаза задержались на прикроватной тумбочке. На ней рядом с телефоном лежал блокнот, в котором Харви записал номера своих контактных телефонов.

Интересно, думает ли он обо мне? Пусть не сейчас, а вообще? Или его волнует только то, что происходит с его детьми?

Слезы застилали глаза Оливии. Лучше бы она отпустила его одного, ей не следовало сюда прилетать. Это была ужасная ошибка. И причина ее — слепая надежда, что их брак может обрести второе дыхание, стать иным. Настоящим, а возможно, даже каким-то особенным. Она понимала, что Харви постепенно отдалился от нее, но, оказывается, он все еще продолжает отдаляться.

До сих пор Оливия этого не понимала, но теперь до нее дошло. Потому-то он упрямо не хотел верить в то, что Оливия искренне пытается наладить их отношения. Даже как-то сказал, что уже слишком поздно вносить какие-либо изменения в их брак. И то, что он уделял ей много внимания во время полета, было всего лишь попыткой сделать хорошую мину при плохой игре, замаскировать то, от чего не уйти.

Жалкая, доверчивая дура, охотно проглотившая предложенную ей приманку, сказала себе Оливия. И все, хватит, больше со мной такого не случится. Я сыта по горло всем этим. Лучше бы мне ничего не знать, лучше бы я осталась дома, лучше бы… Но что сделано, то сделано, не воротишь.

До чего же Харви наивен, если думает, будто, переселив Аделайн Бидс в другой номер, решил проблему, успокоил жену. Это не тот случай, когда «с глаз долой — из сердца вон». Совсем не тот. Боже, с негодованием думала Оливия, и он еще посмел обвинить меня в обмане и притворстве!

Она вытерла слезы, удивляясь тому, что они никак не хотели останавливаться: Оливия полагала, что все выплакала еще в ванной…

Что ж, она готова. Почти готова. Остается решить — извещать ли Харви о том, где она собирается остановиться, или нет. Пожалуй, лучше известить, исчезнуть без следа было бы слишком жестоко по отношению к нему. Ей вовсе не хотелось, чтобы он волновался за нее. Ей нужно только, чтобы ее оставили в покое.

Боже, до чего же тяжело! Но откуда-то, из глубины подсознания, выплыла неожиданная мысль: а все-таки я молодец — не растерялась, смогла собраться с духом и принять правильное решение. Ну, может, и не совсем правильное, мысленно уточнила Оливия, но уж точно необходимое.

Блокнот с номерами телефонов Харви продолжал притягивать ее взгляд, хотя она по-прежнему не хотела разговаривать с мужем. Не могла. Пока не могла.

В конце концов Оливия взяла со столика блокнот, и, вырвав из него листок, написала короткую записку, не допускавшую, по ее мнению, никаких ложных толкований. Из бювара, лежавшего на столе, она вытащила конверт и вложила в него записку. Конверт оставлю у дежурного администратора, решила Оливия.

Затем она вызвала коридорного.

Внизу за стойкой регистрации сидела уже другая женщина-администратор. Заступила новая смена, поняла Оливия, очень довольная тем, что не придется давать никаких объяснений. Она отдала запечатанный конверт администратору, попросив вручить мистеру Куперу, а не его помощнице.

Коридорный поставил громадный чемодан Оливии на тротуар и остановил такси. Пока шофер укладывал вещи в багажник, к гостинице подъехал цветочный фургон и из него выбрался рассыльный с потрясающей корзиной роз.

Алых роз любви.

При виде цветов на душе у Оливии стало еще тяжелее. Ей вспомнилась ее недавняя попытка — глупая и смешная — послать похожую корзину роз Харви в знак начала их новых отношений.

Она торопливо села в такси.

Итак, любовь ушла. Мой брак приказал долго жить.

Господи, когда же мое раненое сердце перестанет кровоточить!

16

Харви сидел на мягкой плюшевой банкетке в небольшом алькове с входом в виде арки. Подобные альковы располагались по периметру главного зала самого фешенебельного каирского ресторана «Лорд Астор».

Каждая минута ожидания увеличивала нервозность Харви. Если Оливия не придет сегодня вечером, он просто не представляет, что ему делать дальше.

Последние пять дней Харви не общался с женой. Он оставлял записки в «Хилтоне», но Оливия ни на одну не соизволила ответить. Харви подумывал даже перехватить Оливию в вестибюле гостиницы, когда она спустится из своего номера. Однако воспоминание о том, как она отпрянула от него, мешало Харви пойти на это. Он понимал: Оливия сама должна решить, когда ей с ним встретиться. Ничего хорошего не получится, если он попробует заставить ее делать то, чего она делать не желает или… к чему еще не готова.

Его душу жгли слова записки, оставленной Оливией: «Мне нужно некоторое время побыть одной. Пожалуйста, не мешай мне. Мне не следовало прилетать сюда. Это было ошибкой. Мне очень жаль…»

Особую боль причинило Харви то обстоятельство, что Оливия во всем винит себя. Это была его ошибка, а не ее! Он пытался сказать об этом в одном из своих посланий, но читала ли Оливия хотя бы одно из них? Знает ли она о том, что сейчас он сидит в этом ресторане, ожидая, надеясь, мечтая о ее приходе?

Харви снова взглянул на часы. Три минуты девятого. Может быть, она застряла в уличной пробке? Оливия помешана на пунктуальности. Она никогда не могла понять, как можно куда-либо опаздывать. Для нее опоздание равносильно нарушению долга.

Харви начал овладевать страх, который он тщетно старался перебороть. Чем дольше будет сохраняться трещина в их отношениях, тем труднее будет ее заделать. Не слишком радужная перспектива.

Предполагалось, что сегодня их последний день пребывания в Каире. Завтра им предстоит вернуться домой. Если Оливия не приедет сюда, то, может быть, подъедет сразу в аэропорт? А если нет, что же, черт возьми, тогда делать?

Харви нервно провел рукой по лбу, отчаянно стараясь что-нибудь придумать. Потирая усталые глаза, он молил Бога, чтобы прямо сейчас в дверях появилась Оливия, снова сделав его счастливым. Ну приди, приди, яви милость! — молил Харви.

— Мадам, пойдемте, пожалуйста, за мной.

Оливия кивнула, слегка смутившись при виде величественного, одетого в черный костюм с галстуком-бабочкой метрдотеля, который вызвался проводить ее к столику мужа. И одновременно почувствовала огромное облегчение: значит, Харви пришел раньше.

Перед тем как войти в ресторан, она некоторое время топталась у входа, решая — в который уже раз! — все тот же вопрос: нужна ей эта встреча или нет. И в конце концов все же вошла: им все равно придется встретиться — хотя бы для того, чтобы решить вопрос об обратной дороге домой.

Какой потрясающий зал! Куда ни посмотришь, везде дорогое полированное дерево. Бар, мимо которого они прошли, был просто великолепен. Красивые лампы отбрасывали теплый желтый свет. И чего только ни висело на стенах: рисунки, картины, портреты и карикатуры на знаменитых людей. Покрытые крахмальными белыми скатертями столы в окружении стульев с темно-красной обивкой, сверкали серебром и хрусталем. Множество официантов неслышно скользили по залу.

Великолепно. По крайней мере, будет куда перевести взгляд, если не смогу смотреть на Харви, подумала Оливия.

Метрдотель подвел ее к алькову, в глубине которого Оливия увидела стол и около него обитую плюшем банкетку. На ней сидел мужчина, ради которого она пришла сюда, мужчина, за которого она вышла замуж по любви в надежде на счастливую семейную жизнь. Как же тяжело смотреть на него, зная, что все надежды развеялись как дым! — пронеслось в голове Оливии.

Харви неожиданно поднял голову, и взгляды их встретились. Ноги Оливии стали ватными. Какую сложную гамму чувств она прочла в его взгляде! И радостное удивление, и потрясение, и облегчение, и жадную страсть. Эти чувства обрушились на нее, пугая своей силой и заставляя сжиматься сердце.

У Харви был вид путника, увидевшего после многих дней скитания по пустыне зеленый оазис. Он так стремительно поднялся с банкетки, что Оливия подумала: сейчас он бросится на меня, схватит в охапку и унесет отсюда.

Но Харви остался стоять у стола, вежливым жестом пригласив Оливию занять место напротив.

Под пристальным испытующим взглядом мужа она осторожно двинулась вперед. Харви не отрывал от нее глаз. Казалось, для него не осталось в мире никого, кроме нее одной. Оливия не могла припомнить, когда еще ощущала с его стороны такое внимание — разве что в самолете…

На ней была та же самая одежда, с помощью которой она пыталась однажды стать привлекательной и сексуальной — брючный костюм, состоявший из черных атласных брюк и полосатого желто-коричневого жакета из набивного шелка. То, что Харви буквально ел ее глазами, смущало Оливию, хотя, с другой стороны, — что греха таить! — льстило ее самолюбию и придавало уверенности.

Но все это слишком поздно, уныло подумала Оливия, глядя на мужа.

Харви выглядел великолепно. О таких, как он, говорят: настоящий мужчина. Пожалуй, мой муж самый красивый мужчина в ресторане, решила Оливия. Ей всегда льстило, что Харви неизменно притягивает всеобщие взгляды. Даже сейчас, несмотря на его предательство, она все-таки гордилась им. И более того — в ее душу закралось трусливое желание, чтобы вернулось прошлое, то далекое счастливое прошлое, когда он действительно ее любил.

— Спасибо, что пришла. — В голосе Харви слышалась искренняя благодарность.

Оливия не могла вымолвить ни слова. Она кивнула и поспешно уселась на банкетку по другую сторону стола — ее не держали ноги. Не дай себя обмануть, сердито напомнила она себе. Конечно, Харви волнует то, что произошло между нами, как и то, что должно произойти сейчас. Он по-настоящему любит свою семью, но ни на минуту нельзя забывать, как он поступил со мной.

Харви сел. Официант наполнил фужер Оливии шампанским и удалился. Оливия медленно, не отрывая глаз от фужера, потягивала шипучее вино: ей требовалось время, чтобы прийти в себя. К тому же это позволяло не встречаться глазами с Харви, который находился теперь в опасной близости.

— Как прошла неделя? — светским тоном спросила Оливия, решив быть предельно вежливой.

— Ужасно, — ответил он, не скрывая волнения.

Она бросила на него нервный взгляд.

— Мне очень жаль, что я доставила тебе столько неприятностей. Я совсем не хотела этого. Просто пыталась найти выход из положения, — торопливо пояснила Оливия.

— Я знаю. Сожалею, что тебе пришлось все это пережить. Это было моей непростительной ошибкой. Я вел себя в высшей степени глупо и необдуманно.

Заранее отрепетированный текст, сказала себе Оливия, стараясь не поддаться искушению поверить. Никакие слова не могут ничего изменить. Исходя из этого мне и следует действовать дальше.

— Мне кажется, Харви, ты привык игнорировать меня и мои чувства, — спокойно сказала она, как бы извиняя мужа за нравственную слепоту. По ее губам скользнула насмешливая улыбка. — Жена, ставшая непременным атрибутом твоей семьи. Ее существование считалось само собой разумеющимся, пока она не взбунтовалась и не проявила характер.

— Это совсем не так! — резко ответил Харви.

Оливия пристально, с недоверием взглянула на мужа.

— Ты ведь не собираешься притворяться? Иначе наша встреча станет простой формальностью, напрасной тратой времени. Или это как раз и входит в твои планы? — неприязненно осведомилась Оливия.

Харви посмотрел на нее так, словно видел впервые, потом в замешательстве покачал головой.

— Ты прочла хотя бы одну из моих записок? — в полном отчаянии спросил он. — Я оставлял их тебе каждый день.

Нет, он определенно не хочет меня понять! Поэтому лучше снова отгородиться от него и его обычной самоуверенности.

— Я же просила тебя оставить меня в покое, — сказала Оливия, не желая продолжать спор. Ее глаза сверкнули гневом. — Мне показалось, что в создавшейся ситуации я требую немного.

— Но создавшаяся ситуация вовсе не такова, какой ты ее представляешь, — ответил Харви с болью в голосе.

Не веря своим ушам, Оливия укоризненно покачала головой и взмолилась:

— Пожалуйста, не начинай все сначала! Это ниже нашего достоинства.

— Ты и в самом деле не прочла ни одной моей записки, — печально констатировал Харви.

— Кроме сегодняшней, — поправила она, не желая быть незаслуженно обвиненной. — Именно поэтому я и здесь. Завтра мы должны ехать домой и…

— Ты поедешь со мной?

В душе Оливии поднялась волна возмущения, смешанного с презрением. Подумать только, он считает, что я после всего могу сесть с Аделайн в один самолет!

— Нет, не поеду, — холодно ответила она. — Я пришла сюда только потому, что подумала: нам следует все прояснить, попытаться понять друг друга.

— Попытаться понять друг друга… — насмешливо повторил Харви. — Именно этим нам и следует заниматься, когда существование нашего брака находится под угрозой! Особенно, если жена неизменно отказывается вступать со мной в контакт.

Его слова уязвили Оливию, и она спросила:

— Так ты хочешь понять, в чем заключались твои ошибки?

— Я считаю, что подобные разъяснения мне не требуются, — с пафосом заявил Харви, не скрывая своего разочарования. — Вот чего я не понимаю, так это почему ты с такой легкостью спешишь разрушить наш брак.

— Я… разрушить?! — с возмущением воскликнула Оливия. Что за чудовищное обвинение! Вот уж чего она никак не ожидала. — Ты разве забыл, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды? Ты пытаешься совместить несовместимое. Думаешь, сошло раз, сойдет и в другой? Надеешься, что я закрою глаза на твою супружескую неверность? Пусть и дальше все продолжается, меня ведь это не касается, так?

— Оливия, о чем ты говоришь? О какой супружеской неверности? — безмерно удивился Харви.

У Оливии перехватило дыхание от столь наглого лицемерия. Харви явно лжет. От возмущения она едва смогла сформулировать свою мысль:

— И ты думаешь, я поверю тебе, после того что мне сказала Аделайн Бидс? После того как она вела себя со мной? Может быть, мне еще забыть и общий номер-люкс в «Оберж де пирамид»? Не говоря уже о том ланче, с помощью которого ты продемонстрировал мне, какое место я занимаю в твоей жизни!

Голос Оливии едва не сорвался на крик, и, чтобы успокоиться, она поспешно схватила фужер с шампанским.

— Я знаю, что сам во всем виноват, — признал Харви.

— Потрясающе! Как благородно с твоей стороны! — с сарказмом воскликнула она, не скрывая обиды. — Бог ты мой! Тебе даже не захотелось дать нашему браку шанс! Ты решил, что как женщина я не в состоянии удовлетворить твои сексуальные аппетиты, поэтому стал прикидывать, не поискать ли кого-нибудь на стороне. Именно в этом и заключается суть нашего теперешнего конфликта, не так ли?

Харви тяжело вздохнул: видно, трудно ему вести этот разговор.

— Оливия, я ни разу не нарушил супружеской верности, — спокойно повторил он. — Да, такие мысли у меня были, но я не сделал этого.

— Почему же? Потому что я все узнала?! — взорвалась она.

Хотя Харви, по его словам, изменял ей только в мыслях, Оливия все равно не верила ему.

— Потому что не хотел этого, — последовал ответ.

Возможно, и так. В том эгоцентрическом мире, в котором он обитал, в конце концов имело значение только его желание.

— Но отнюдь не из-за меня, — насмешливо уточнила Оливия.

— Исключительно из-за тебя, — с нежностью в голосе заверил Харви, глядя Оливии прямо в глаза. — И заботясь об интересах нашей семьи.

— А мне так не кажется, — возразила Оливия, которая была уверена, что только она проявила заботу об их браке и интересах семьи и предприняла в связи с этим определенные практические шаги, а Харви всячески препятствовал ее усилиям, когда те шли вразрез с его планами. — Пожалуйста, помолчи. Я не хочу этого слышать!

К чему бессмысленное препарирование того, что случилось с их браком?..

— Оливия, если ты дашь мне шанс…

Его попытки найти приемлемый компромисс действовали ей на нервы. Оливии казалось, что теперь их браку уже ничего не поможет. К тому же, честно сказать, она не понимала Харви.

— Но это же бесполезно, совершенно бесполезно! — вскричала она. — Давай поговорим о чем-нибудь более существенном.

Он тяжело вздохнул.

— И о чем же?

— Например, как мы будем вести себя в присутствии детей, когда вернемся домой, — предложила Оливия, поскольку этот вопрос ее очень волновал. — Не знаю, звонил ли ты детям на этой неделе. Я говорила с ними только о своих туристских впечатлениях.

— Да, звонил. И у меня отлегло от сердца, когда я услышал, что они говорят со мной так же, как и всегда.

Оливия нахмурилась. Неужели Харви настолько плохо ее знает, что мог подумать, будто она будет восстанавливать против него детей? Они ведь так любят своего отца. Именно поэтому ей было трудно решиться на разрыв. Невозможно представить, как они останутся без отцовской помощи и заботы, в которой нуждаются постоянно.

— Не поступай так с нами, Оливия.

Тон, которым были сказаны эти слова, поразил ее до глубины души. Но все-таки она сочла их чистой воды лицемерием, попыткой переложить всю ответственность на нее, хотя ей не в чем было себя упрекнуть. Оливия сделала все, что было в ее силах: избавилась от многих комплексов, связанных с сексуальными отношениями, искренностью чувств постаралась компенсировать нехватку опыта в науке любви. И ни к кому не обращалась, чтобы получить то, чего не получала от своего мужа: понимания и участия.

Оливия крепко сжала ножку высокого хрустального фужера и, слегка покачивая его, любовалась блеском хрусталя. Хорошо бы швырнуть его в лицо Харви. Неужели так предопределено природой, что ради сохранения семьи мужчине должны прощаться все его грехи?

— Давай попытаемся еще раз, — настаивал Харви, протягивая через стол руку, чтобы коснуться ее руки. — Обещаю тебе…

— Где ты оставил Аделайн Бидс, приехав сюда? — выпалила Оливия, пронзая его взглядом, полным негодования. Всем твоим обещаниям грош цена, если ты решишь, что эти обещания мешают тебе, говорил этот взгляд.

Оливия поспешно поставила на стол фужер и убрала руку — ей не хотелось, чтобы Харви дотрагивался до нее. Она сжала пальцы в кулак и опустила его на колено.

Харви поморщился.

— Понятия не имею, где сейчас находится Аделайн Бидс. Она у меня больше не работает, я вычеркнул ее из своей жизни.

— И давно?.. — спросила Оливия, не скрывая удивления.

— Я понял, что она чем-то расстроила тебя, но не был до конца уверен, пока не поговорил с ней по душам вечером, когда прочел твою записку. Я был потрясен, узнав, что она собой представляет, и сразу решил отделаться от нее. На следующий день я рассчитал ее в соответствии с условиями контракта, и мы расстались.

— Рассчитал? — растерянно переспросила Оливия.

Ей не верилось, что Харви действовал так быстро и решительно. Почему, что им двигало? Неужели он уволил Аделайн только за тот утренний разговор? А может быть, он почувствовал, что его брак оказался под угрозой?

— Оливия, что бы Аделайн Бидс ни наговорила тебе, я не имею к этому никакого отношения, — продолжал Харви. — У нее были свои планы и свои цели.

Аделайн, безусловно, хотела бы устранить меня с дороги, подумала Оливия, в то время как Харви не мог позволить себе, да к тому же и не хотел, потерять мать своих детей.

— В то утро, прежде чем отправиться по делам, я заказал корзину алых роз и попросил администратора поставить их в нашу спальню. В записке к цветам, я написал, что люблю тебя и с нетерпением жду вечера. Ты можешь проверить это в «Оберж де пирамид». Ни о какой Аделайн Бидс я и не думал. У меня к ней никогда не было никаких чувств.

Корзину роз? Ту самую, которую выгрузили из фургончика, когда я уезжала? Что за ирония судьбы: точно так же, но чуть раньше, я пыталась убедить Харви в своей любви, с горечью подумала Оливия. Впрочем, не исключено, что он в самом деле выбросил Аделайн Бидс из головы и сердца, но та все-таки продолжала бороться за него.

— По-видимому, ты дал ей повод думать… — начала Оливия.

— Нет-нет! — с жаром прервал ее Харви. — Люди часто принимают желаемое за действительное. Я был с ней любезен. Но не более того.

Да, конечно, теперь он пытается оправдаться, что ему еще делать?

— Но «Оберж де пирамид»…

— Аделайн постаралась описать эту гостиницу как можно привлекательнее. И тут она не солгала: лучшего места для работы не найти. Но мне не следовало соглашаться на проживание с ней в одном номере. Это слишком приблизило ее ко мне, сделало меня уязвимым. У меня могло быть много неприятностей, если бы ты не полетела с нами.

— Неужели? — с некоторой долей иронии сказала Оливия.

— Она подготавливала почву для шантажа. Для начала занялась тобой, попыталась ограничить твое влияние на меня, убрать тебя с дороги.

Оливия не верила своим ушам.

— А зачем Аделайн шантажировать тебя? — с недоумением спросила она.

— Все дело во власти. Есть люди, которые буквально помешаны на ней. Аделайн из их числа, — с горечью признал Харви. — Я связался с ее бывшим работодателем и рассказал, насколько ненадежной она оказалась. Тогда он фактически признался, что Аделайн пыталась оказать нажим и на него. После этого разговора я позвонил в Лос-Анджелес и строжайше запретил пускать Аделайн в офис.

Оливия была озадачена. Услышанное никак не вязалось с тем, что Харви еще совсем недавно рассказывал о своей помощнице.

— Но ты же говорил, что у нее блестящие рекомендации, — растерянно сказала она.

Харви презрительно фыркнул.

— Я выяснил, как ей удалось их заполучить. Работник она, конечно, толковый, но и интриганка отпетая! Оливия, у этой женщины нет никаких сдерживающих центров. Главная ее цель — победить любой ценой. Ничто иное ее не волнует.

Должно быть, так оно и есть, подумала Оливия, вспоминая радостный блеск в серых глазах Аделайн, когда та вела с ней свой оскорбительный двусмысленный разговор.

— Она очень опасная женщина, — подытожил Харви.

Да, зло — питательная среда всех пороков, Оливия всегда это знала.

Она вздрогнула, представив, что Аделайн Бидс и в самом деле могла бы манипулировать их жизнями, получи она такую возможность. Как ни горько это признавать, но интриганке все же удалось вогнать клин между ними. Правда, это свидетельствовало, что в их отношениях многое было не в порядке. От этой горькой истины не уйти.

А почему бы действительно не попытаться наладить свою семейную жизнь, теперь, когда нам обоим хочется этого и никто не стоит поперек дороги? — размышляла Оливия. Но насколько искренно желает этого Харви?

Оливия вопросительно взглянула на мужа.

Реакция Харви была мгновенной, будто все его существо было настроено на то, чтобы не пропустить первый, еще слабый росток надежды. Он наклонился вперед, положив руки на стол ладонями вверх и не сводя с Оливии горящего взгляда. Было видно, как ему хочется, чтобы Оливия поверила его взволнованным и страстным словам:

— Клянусь тебе, в мире существует лишь одна женщина, которая мне нужна. И эта женщина — ты.

17

С точки зрения Оливии, приход официанта, принесшего меню, оказался весьма кстати. Откровения и заверения Харви всколыхнули в ней целую бурю противоречивых мыслей и чувств. Ей требовалась передышка, чтобы прийти в себя. Она очень боялась сделать какой-нибудь неверный шаг, о котором впоследствии пришлось бы сожалеть.

Слишком много пережила она за последнюю неделю, чтобы сейчас свалить всю вину за это только на Аделайн Бидс. Или же счесть несколько пылких фраз, произнесенных Харви, неким чудодейственным средством, которое может в один миг все исправить. Вопреки ожиданиям Оливии ситуация складывалась не так уж плохо, но принимать окончательное решение было еще рано.

Оливия вовсе не собиралась тут же упасть в объятия мужа, позабыв о своих душевных ранах, о своем одиночестве, о глухом непонимании с его стороны. Есть ли надежда, что теперь Харви будет воспринимать ее по-иному?

Безусловно, их сексуальные отношения изменились за последнее время просто фантастически, а они сами стали ближе друг другу, но Оливии этого было мало. Больше всего она нуждалась в том, чтобы ее любили.

Занятая своими мыслями, Оливия вполуха слушала, как официант с энтузиазмом перечисляет фирменные блюда, которыми славился ресторан. Особенно экзотически звучали названия блюд из даров моря. В другое время Оливия не избежала бы соблазна досконально изучить меню, но сейчас ей было не до этого — в данный момент еда ее совершенно не интересовала. Она наугад выбрала два блюда и вернула официанту меню. Харви последовал ее примеру, и официант удалился.

Харви твердо решил снова завоевать ее расположение. Теперь, когда вопрос об Аделайн Бидс был снят с повестки дня, у него были основания надеяться на успех.

Он наклонился вперед, но Оливия тут же откинулась в кресле, не желая поддаваться его обаянию.

— Все не так просто, Харви, — предупредила она мужа, сердито глядя на него.

— Так чего же ты все-таки хочешь? — спросил он после некоторого молчания.

Оливии было трудно облечь свои мысли в слова. На каком-то этапе их семейной жизни Харви замкнулся в себе, отдалился от нее. Она чувствовала себя потерянной, словно путник, бродящий в одиночестве по незнакомой местности. Ей так хотелось, чтобы Харви взял за ее руку, сказал слова любви и помог обрести чувство уверенности. Но как можно спокойно жить, если не понимаешь, почему тебя бросили на произвол судьбы без всякой помощи, без поддержки?

— Ты сильно любил Далси Дуглас, Харви?

Неожиданный вопрос Оливии произвел эффект разорвавшейся бомбы. Харви резко откинулся назад, его лицо превратилось в маску, на которой застыло выражение сдержанного неодобрения. Весь его вид говорил о том, что, по его мнению, Оливия перешла границы дозволенного, нарушила правила хорошего тона. Холодный непроницаемый взгляд как бы воздвигал между ними стеклянную стену и предупреждал: нет смысла развивать эту тему дальше.

— Довольно, Оливия. С меня хватит, — сдержанно произнес Харви. — С этим давно покончено.

Как всегда категоричен. Как всегда, отметает все возражения. Но сегодня я не подчинюсь тебе, мрачно подумала Оливия и заявила:

— Нет, не покончено.

— Уверяю тебя… — раздраженно начал Харви.

— Будь с этим покончено, ты бы не стал оглядываться на нее, чтобы судить о моих действиях. — Оливия намеренно подчеркнула слово «моих». — Твое к ней отношение, ее поступки являются тем критерием, с которым ты подходишь ко мне, Харви.

— Ничего подобного. Мое прошлое никак не может определять наших отношений, — поспешно ответил он, нахмурившись: Харви явно не понравился собственный ответ. — Да пропади все пропадом! Ты совсем другое дело, Оливия.

— Тогда скажи, почему ты навязываешь мне правила, которые, совершенно очевидно, относятся к твоему первому браку? Вся эта чушь насчет «твоей» и «моей» территории, насчет разделительной полосы — разве не из прошлого? Кстати, а как обстоит дело с такими понятиями, как «отдавать» и «брать»?

Харви сардонически улыбнулся.

— Могу сказать, что Далси прекрасно освоила все, что связано с понятием «брать». Что же касается «отдавать», она так и не смогла понять, что это такое. Вероятно, мне показалось, что и ты не собираешься ничего отдавать, — произнес он извиняющимся тоном. — Вот я и ступил на проторенную дорожку.

— Ты любил ее? — спросила Оливия, которую давно волновал вопрос, куда же уходит любовь.

Харви явно не хотел отвечать, но после длительного молчания все же решился.

— Это было совсем другое, Оливия. И я тогда был другим. В тот период моей жизни только успех и быстрое продвижение по службе занимали мои мысли, кружили мою голову. Что ты еще хочешь знать?

— Все, — решительно сказала Оливия. — Я хочу знать все. Временами ты реагируешь на какие-то вещи так, что мне остается только удивляться. Если ты расскажешь о том, куда ты не допускаешь меня, я буду лучше тебя понимать.

У Харви гневно блеснули глаза. Казалось, он вот-вот снова захлопнет приоткрывшуюся было дверь.

Оливия замерла. Она понимала: сейчас решается жизненно важный вопрос — доверяет ей муж или, руководствуясь своими представлениями, по-прежнему держит на расстоянии. Если бы ей удалось заставить Харви открыть душу, это было бы огромным шагом вперед.

Оливия продолжала выжидающе смотреть на него. Теперь это уже не «его территория», теперь это их общая земля. Харви сам начал ворошить прошлое, связывать его со своим вторым браком. Этот вопрос надо закрыть раз и навсегда, отчетливо понимала Оливия.

— Видишь ли, моя жизнь с Далси и моя жизнь с тобой — это… Между ними нет ничего общего, уверяю тебя.

Это был призыв оставить все как есть, не ворошить пепел прошлого, но Оливия не отступала.

— И все же давай поговорим об этом. На прошлой неделе ты поставил меня в положение своей бывшей жены. Пойми, я не желаю, чтобы это когда-нибудь повторилось. Мне не нравится, когда ты начинаешь вымещать на мне свою досаду и обиду за то зло, которое причинила тебе другая женщина.

Последовала долгая пауза.

— Что ж, твое требование справедливо, — сказал он наконец и с выражением легкого отвращения на лице начал исповедь: — Мы оба, Далси и я, были большими честолюбцами, когда встретились на одной из вечеринок. Мы самонадеянно полагали, что завоюем весь мир, положим его к нашим ногам, возьмем то, что считали тогда главным: деньги, успех, славу… Мы часто встречались на различных приемах, коктейлях и других сборищах. Потом сблизились физически и оказались неплохими сексуальными партнерами. Затем пришло решение пожениться. Наша свадьба была похожа на свадьбу какой-нибудь знаменитости. Это надо было видеть… Мы стали одной из самых красивых пар.

Оливию неприятно поразило, с каким цинизмом Харви все это излагал. Он поведал, как с первой женой бездумно прожигал жизнь: случайные знакомства, полезные контакты, закрытые клубы, престижные автомобили… Но постепенно такой образ жизни его все больше разочаровывал, и в конце концов он понял, что зашел в тупик.

Время пролетело незаметно. Когда Харви заканчивал свой рассказ, принесли кофе.

— Таким образом, отвечая на твой вопрос, могу сказать: на самом деле вопрос о любви у нас с Далси не стоял. Каждый из нас думал только о себе, на первом плане и у нее, и у меня было собственное «эго». Мне нечем здесь гордиться. — Харви взял Оливию за руку и пристально посмотрел в глаза. — Все это не имеет ничего общего с нашими отношениями, Оливия.

На этот раз Оливия не стала вырываться. До чего же приятно ощущать идущее от Харви тепло, улавливать токи его тела!

— Что тебя привлекло во мне? — спросила Оливия, сама не зная почему возвращаясь к той далекой их встрече, которая определила ее жизнь.

Она выполняла тогда общественное поручение — продавала в рождественские праздники детские книжки. Ее прилавок располагался рядом с фонтаном, находившимся в середине торгового центра. Прилавок поставили сюда намеренно, чтобы привлечь внимание покупателей. Харви, однако, таковым не являлся, он сидел со своей матерью в небольшом кафе, располагавшемся в нескольких ярдах от того места, где Оливия бойко торговала книжками.

Когда Фелисити отправилась по своим делам, Харви подошел к прилавку и купил первую попавшуюся книжку — якобы для племянницы, а на самом деле, чтобы познакомиться с Оливией. Это ему удалось, и он с ходу назначил ей свидание. А так как очаровательные принцы встречаются в жизни отнюдь не каждый день, ошеломленная Оливия, конечно, согласилась. Ей даже в голову не пришло, что можно отказаться. Она только спрашивала себя, не приснился ли этот красавец.

И вот он сидит напротив нее — уже почти семь лет ее муж. По его губам скользит мечтательная улыбка, во взгляде теплота и нежность. Боже мой, удивилась Оливия, неужели это тот человек, который несколько минут назад смотрел на меня с холодной отстраненностью?

— Ты спрашиваешь, что привлекло меня в тебе? То, как ты улыбалась детям, — ответил Харви, с улыбкой вспоминая тот день. — Ты была очень красива, но я видел много красивых женщин, и они не производили на меня впечатления. Однако твоя улыбка… Она тронула мое сердце. Ты буквально излучала заботу и внимание. Настоящую трогательную заботу. — Внезапно глаза Харви весело блеснули. — От твоей улыбки у меня поехала крыша. Не улыбка, а многоцветная радуга, она весь день стояла у меня перед глазами. И весь день меня не покидала шальная мысль: парень, ты нашел клад. Скорее протяни руку и подними его.

Оливия не могла удержаться от смеха. Затем она горестно вздохнула: Харви и в самом деле мог быть очаровательным принцем. Когда хотел.

— А что ты скажешь о себе, Оливия? — нежно спросил Харви. — Что привлекло тебя во мне?

— Трудно так сразу сказать… — Она нерешительно улыбнулась. — Ты можешь подумать, что я глупая.

— Нет, не подумаю, — с серьезным видом заверил Харви. — Расскажи, пожалуйста.

Оливия тяжело вздохнула — она не умела говорить о своих переживаниях. Именно эта особенность характера и привела их брак в теперешнее плачевное состояние. Откровенность, душевная открытость — вот чего им всегда не хватало и не хватает сейчас.

— Когда ты впервые заговорил со мной, когда ты взглянул мне прямо в глаза, у меня затрепетала каждая клеточка тела. Казалось, ты коснулся меня волшебной палочкой, и я проснулась.

Харви с нежностью посмотрел на нее.

— И я все еще могу заставить трепетать каждую клеточку твоего тела? Неужели, Оливия?

— Да. Честно говоря, такое случилось во время полета, когда ты в первый раз встал со своего места и подошел ко мне посмотреть, все ли у меня в порядке. Ты тогда взглянул на меня так… Мне показалось, что ты видишь меня впервые, хотя каждый день смотрел на меня… — Оливия смущенно улыбнулась и почти шепотом закончила: — Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду.

— Понимаю, — так же тихо откликнулся Харви. — Знаешь, когда появляется такое ощущение? Когда ты уверен: этот человек нужен тебе и ты нужен ему. А что касается того, что я смотрел на тебя, но, по твоему мнению, тебя не видел… Я очень об этом сожалею. Но, сказать по совести, я потерял ощущение того, что нужен тебе. Мне казалось, дети заполняют твою жизнь без остатка и…

— Ты мне действительно нужен, Харви. И всегда был нужен, — прервала его Оливия.

— Но это никогда не выражалось так, как хотелось бы мне.

Оливия кивнула.

— Сейчас я понимаю это. Но от кого, по-твоему, я должна была узнать об этом? Ты был первым мужчиной в моей жизни. Выходя за тебя замуж, я была девственницей. Мой отец никогда не говорил со мной о сексе. Моя мать считала себя настоящей леди и не позволяла себе говорить о половой жизни в моем присутствии. От кого мне следовало бы узнать обо всех этих вещах, как не от тебя, моего мужа?

— Мне казалось, все произойдет само собой, если нас соединяет настоящая любовь, — медленно произнес Харви.

— Я была лишена того, что ты назвал бы свободным воспитанием в единении с природой, — с легкой усмешкой продолжала Оливия. — Все, что так или иначе касалось секса, было под запретом и тщательно от меня скрывалось. Естественно, я с детства усвоила подобное отношение к чувственной стороне любви, и мне очень трудно от него отрешиться.

Харви горестным вздохом выразил обуревавшие его чувства и искренне заверил:

— В этом отношении у тебя все получалось замечательно, Оливия. Очень сожалею, что не помог тебе.

— Нет, это я виновата. Три беременности сделали меня еще более стеснительной. Я выглядела ужасно, и мне даже не приходило в голову, что ты можешь желать меня. Со временем у меня вошло в привычку прятать от тебя свое тело.

Харви, с изумлением взглянув на нее, возразил:

— Ты же выглядела настоящей красавицей! Я уж не говорю о том, что беременность украшает любую женщину. Но ты… ты просто расцветала.

— Как ты можешь так говорить? — На лице Оливии появилась укоризненная улыбка.

— Но это правда, — настаивал Харви, все еще не придя в себя от изумления. — Оливия, с точки зрения любого мужчины, ты потрясающе красивая женщина. И особенно в период беременности. Для меня ты всегда была самой красивой женщиной в мире. Королевой моей жизни!

Оливия, потрясенная, молчала.

Харви удрученно покачал головой.

— Какую же глупую — нет, преступную — халатность я проявил. Я в самом деле никогда не говорил тебе о необходимости секса, не посвящал в детали половой жизни. Для меня это было настолько очевидно, что… — Он махнул рукой и тяжело вздохнул.

— Виноваты мы оба, — поправила его Оливия, душа которой пела и ликовала: оказывается, как женщина она никогда не была безразлична Харви. — Нам следовало значительно чаще делиться своими мыслями друг с другом.

— И чаще касаться друг друга, Кстати, ты помнишь ту комнату, что сняла для нас? — лукаво взглянул на нее Харви. — И свое предложение средь бела дня заняться любовью, которое я так глупо отверг?

Оливия стыдливо зарделась.

— Просто я пыталась достучаться до твоего сердца и улучшить наши отношения.

— Впредь можешь рассчитывать на мою полную поддержку. И чтобы доказать, что наши желания совпадают, я…

Их взгляды встретились, сладострастное вожделение охватило Оливию. Хорошо бы прямо сейчас, сию минуту, утонуть в волнующих ощущениях, возносящих к вершинам блаженства, когда стихает разум и остаются только чувства!

Харви нежно сжал руку жены.

— …я хочу заняться с тобой любовью. Прямо сейчас. Могу я отвезти вас, миссис Купер, в гостиницу?

Оливия отчетливо понимала, что чувственное влечение, физическая близость — всевластная, манящая, всепоглощающая — лишь одна составляющая любви, лишь одна ипостась семейной жизни, и все-таки… Все-таки в данный момент именно это представлялось ей лучшим началом долгожданных новых отношений, отношений без недомолвок, умолчаний и скрытых обид.

— Да, — твердо сказала она. — Да, можешь.

18

«Королева моей жизни…»

Эти чудесные слова, глубоко запавшие в душу Оливии снова пришли ей на память, когда она расслабленно лежала среди пышных подушек, лениво поглядывая на потрясающие портьеры, со всех сторон закрывавшие кровать. До чего же эротично лежать обнаженной среди сказочно богатой обстановки номера-суперлюкс гостиницы «Гезира», подобной которой она никогда в жизни и не видела!

Когда Оливия заметила, что Харви ошибся и привез ее не в ту гостиницу, он ответил:

— Этот номер твой на всю сегодняшнюю ночь. — Голос Харви стал хрипловатым от желания. Харви пожирал Оливию взглядом, который говорил ей, что она для него — самая красивая женщина в мире, единственная, которой он хотел бы обладать. — Я хочу, чтобы ты полностью ощутила себя королевой моей жизни.

Роскошные апартаменты, снятые им в надежде снова завоевать ее расположение и отпраздновать незабываемое начало их второго медового месяца, должны были показать Оливии, насколько она дорога Харви, и стать символом их обоюдной веры в будущее брака.

Харви понял, что первый, самый долгий и сложный период налаживания их отношений остался позади, исчезли разделявшие их барьеры, они снова стали неделимым целым и что все страхи, опасения и сомнения Оливии растворились в могучей волне любви.

— Хочу воздать должное своей королеве. И начну с того, что буду целовать твои ноги… — бормотал Харви, целуя ступни Оливии.

— Хватит, с меня уже хватит… — запросила она пощады.

— Ну уж нет, до конца еще далеко… Потом буду подниматься выше.

У Оливии перехватило дыхание. Она знала, какие штучки способны проделывать губы и руки ее мужа. И как это ей нравится. Сегодня Харви, кажется, собирается доставить ей максимум удовольствия.

Упиваясь ответными ласками, Харви заставлял трепетать каждую клеточку тела Оливии. Он нежно поглаживал чувствительные ямочки на ее лодыжках, скользил кончиками пальцев по изящным контурам длинных красивых ног и, целуя нежную кожу, поднимался все выше и выше. Затем он ласково раздвинул ноги Оливии и встал на колени. Его глаза говорили: «Я стою на коленях перед тобой, королева моей жизни».

Ее поклонник, любовник, супруг, муж…

Затем он подался вперед, и Оливия почувствовала, как жаркая нарастающая волна возбуждения подхватила ее и возносит все выше и выше, туда, где не остается ничего, кроме нетерпеливого, страстного, горячего желания слиться в единое целое. Все исчезло. Никаких преград, препятствий, бед и тревог. То была настоящая, почти безумная страсть обладания.

«Король моей жизни»…

Неожиданно Оливия подумала: то, что произошло между нами сегодня ночью, наша страсть, доверие, нежность друг к другу — они не должны уйти, превратиться в воспоминание. Нет, они должны стать нашей повседневной жизнью, той общей «территорией», за которой нам обоим надо постоянно ухаживать.

Наш брак — наше королевство, и мы, страшно подумать, чуть было не потеряли его! Об этом нельзя забывать, как и о том, что «брать» и «отдавать» — две стороны одной медали, и всегда следует отдавать именно то, что больше всего нужно другому.

Харви, притянув Оливию к себе, крепко обнял ее и поцеловал. Поцелуй получился долгим и страстным. Вот оно, счастье. Слова, которые муж шептал ей на ухо, казались Оливии неземной музыкой:

— Королева моей жизни…

Оливия была беспредельно счастлива. Она чувствовала себя не только самой красивой — она чувствовала себя любимой.

19

Как приятно снова оказаться дома!

Харви со счастливым видом наблюдал за хаосом, царившим в гостиной. Сувениры, карты, буклеты, открытки и путеводители, заботливо собранные Оливией во время путешествия, в беспорядке валялись на полу. Дети были на седьмом небе от счастья, и это доставляло Харви огромное удовольствие.

Невил рассматривал альбом фотографий с видами Египта. Он ежесекундно поднимал голову и засыпал мать вопросами. Фил немедленно перемерил все пять футболок, привезенных родителями. А Линнет со счастливым видом сидела на колене у отца и разглядывала игрушечного верблюда, теребя украшающие сбрую разноцветные кисточки. Она была в таком восторге, что растеряла все слова, радостно повторяя одно и то же:

— Посмотри, папочка… Папочка, посмотри!..

Всегда приятно возвращаться домой, подумал Харви, но сегодняшний день не сравнить ни с каким другим. Страшно представить, что все это я мог потерять: изумительное ощущение семейной гармонии, семейное счастье и благополучие, в основе которых — настоящая любовь.

Харви твердо решил: он никогда никому не позволит перерезать ту волшебную нить, которая связала воедино всю его семью, ту нить, что они любовно сплели вместе с Оливией. Прошлого не вернуть и не изменить. Но память о том, сколько счастливых дней он потерял из-за собственной чувственной глухоты, станет для него предупреждением на будущее. Теперь он знает, как легко разрушать и как трудно собирать по крохам разрушенное.

— Бабушка, я хочу надеть мою новую футболку, когда мы завтра пойдем в гимнастический зал, — объявил Фил.

— В гимнастический зал? — усмехнувшись, переспросил Харви, ехидно взглянув на мать, сидевшую на софе рядом с Оливией и рассматривавшую ворох фотографий. — Вы ходите в спортзал?

Мысль о том, что его полноватая, с большим чувством собственного достоинства мать занимается спортом, повергла Харви в изумление.

— Не вижу ничего смешного, Харви, — невозмутимо отозвалась Фелисити. — А Робин говорит, что если я выдержу и новую диету, соблюдать которую не составляет особого труда, то…

— Эта диета и вправду легкая, — донесся из кухни голос Ребекка. — Мы все сейчас сидим на ней. Она богата протеинами и в ней мало жиров. Главное — никаких крахмалосодержащих продуктов после четырех часов дня. Вам, миссис Купер, она очень подходит.

— И лучше спишь ночью, — с энтузиазмом добавила Пруденс. — Даже Фил спит теперь мертвым сном.

— Робин утверждает, что обмен веществ утром происходит значительно интенсивнее, чем днем или вечером. К вечеру наш организм требует отдыха, — со знанием дела сообщила Фелисити. — У меня появилось намного больше энергии, и мне доставляет истинное удовольствие делать гимнастику и работать с эспандером.

— С эспандером? — переспросил Харви, не веря своим ушам.

— Ну да, чтобы поддерживать в форме мышцы, — пояснила Фелисити.

— Ты накачиваешь мышцы? — опять переспросил огорошенный сын.

— Ну да, да! Не хочу больше мириться со своими дряблыми мышцами. Мне ведь всего шестьдесят, и я хочу быть стройной и гибкой. А почему бы и нет?

— А в самом деле, почему бы и нет? — широко улыбнулся Харви. — Не отступай, мама. Тебе возраст не страшен. Ты будешь стройной и гибкой и в семьдесят.

— Боже мой! — Фелисити даже порозовела от удовольствия. — Как приятно, сынок, что ты меня одобряешь! Твои сестры думают, что в моем возрасте глупо ходить в гимнастический зал.

— Они просто тебе завидуют. У самих-то просто воли не хватает, — усмехнулся Харви.

Фелисити, довольная, улыбнулась.

— Должна сказать, знакомство с Робином многому меня научило. Он умеет превосходно мотивировать свои советы.

Покрасневшая Пруденс вполголоса взволнованно поведала Оливии о том, как продвинулась в своих отношениях с Робином:

— Робин пригласил меня на танцы в пятницу вечером! — похвасталась она. — И говорит, что я хорошо вожу.

— Смотри, Пруденс, не забывай: кто не рискует, тот не пьет шампанского, — улыбнувшись, громко сказала Оливия, переводя взгляд на Харви.

Они поняли друг друга: уж кому-кому, а им эта истина хорошо известна.

— Мы все без ума от Робина, — высказалась Ребекка.

Оливия улыбнулась мужу. Только не я, говорил ее взгляд. В мире существует лишь один мужчина, который мне нужен и которого я хочу. И этот мужчины — ты.

Харви глубоко вздохнул. В данный момент его занимала одна мысль: как бы затащить Оливию в постель и заняться с ней любовью. Но с этим придется подождать до вечера. Неделя, проведенная ими вне дома, убедительно показала ему, что теперь они не могли обходиться друг без друга. Потрясающее открытие, подобное яркой звезде, озарившей темное осеннее небо. Нет, не звезде, а маяку, постоянный яркий свет которого должен озарять всю их жизнь.

— Хочу, чтобы у меня были такие же мускулы, как у Робина. Он мне поможет? — требовательно спросил Фил у Пруденс.

— Думаю, тебе лучше поговорить об этом с твоим папой, — ответила девушка, с улыбкой глядя на Харви. — Он знает все и подскажет тебе, что делать.

Нет, к сожалению, я знаю далеко не все, подумал Харви.

И теперь, болтая с сыном, любознательность которого не имела границ, он размышлял о вещах, о которых раньше никогда не задумывался, и о том, какой вред нанес этим своей семейной жизни. Оказывается, он совершенно не знал собственной жены и так плохо разбирался в людях, что принял на работу Аделайн Бидс и даже проявил к той определенный интерес. За последние две недели Харви убедился, что реальная жизнь далеко не всегда совпадает с представлениями, которые у него сложились.

Ничего не знал он и о матери. Оказывается, уверенная в себе моложавая женщина так страдала от своей полноты, что даже стала посещать гимнастический зал.

Харви понял: можно знать очень много, но не подозревать о существовании самых необходимых вещей, без которых невозможно прожить. Устоявшийся стереотип мышления — отнюдь не заслуга и не добродетель, пришел он к выводу.

Харви пристально посмотрел на свою мать и подумал: нужно бы получше ее узнать. Она не просто мать, она личность.

Он посмотрел на своих детей и решил, что обязательно поможет им разобраться в сложном, трудном и прекрасном мире, называющемся жизнь.

Харви взглянул на свою красавицу жену, свою Оливию, королеву его жизни.

Она подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, счастливо улыбнулась.

Любовь, только любовь помогла им понять смысл жизни.

— И что же ты теперь будешь делать, Аделайн? — с плохо замаскированным под сочувствие злорадством спросила Джорджина Хоуп.

Услышав в трубке веселый смех подруги, Джорджина поморщилась: Аделайн толстокожа, как слон. Надо же, еще одно ее начинание потерпело фиаско, а она хохочет! Другая бы волосы на себе рвала…

— Джорджина, дорогая, ну вышла осечка, подумаешь! Лос-Анджелес большой город, на Купере свет клином не сошелся. Как же я просчиталась с ним! Представляешь, прежде чем меня выгнать, он затеял разговор по душам. Ну, я и решила: пробил мой час. Жена его из гостиницы уехала, и не без моего участия… Короче, я поторопилась раскрыть карты. Я сделала все, чтобы соблазнить его, святой бы не устоял…

— Да уж, представляю! — хмыкнула Джорджина.

— Нет, дорогая, не представляешь! — строго одернула ее Аделайн. — Я…

— Ты исполнила стриптиз, танец живота и…

— Да перестань перебивать! Если тебе неинтересно, я могу ничего не рассказывать!

— Нет-нет, — спохватилась охочая до сплетен Джорджина, — я внимательно тебя слушаю.

— Так вот, когда на мне остались только туфли, Харви и говорит: «Зря старались, мисс Бидс. Я люблю свою жену и собираюсь счастливо прожить с ней до конца дней своих. А вы… Вы не стоите даже ногтя на ее прелестном мизинчике! Довожу до вашего сведения, что с этой минуты вы больше у меня не работаете. Завтра утром получите расчет, надеюсь, что никогда больше вас не увижу». Представляешь, Джорджина?! Сравнить меня — меня! — с этой наседкой, которая кроме своих детей никого и ничего не видит, которая понятия не имеет, как ублажить мужчину! Где-то я допустила ошибку, но где?

Ты недооценила противника, хотелось сказать Джорджине. «Наседка» оказалась настоящей женщиной, дала тебе сто очков вперед. Но при твоей самовлюбленности такой простой ответ даже не придет тебе в голову.

— Так что же ты собираешься делать? — повторила свой вопрос Джорджина, изнывая от любопытства. Она не сомневалась в изобретательности подруги, знала, что та недолго будет оставаться не у дел.

— О, у меня есть кое-кто на примете! — оживилась Аделайн. — Времени на обработку тратить не придется! Конечно, он не так богат, как Харви Купер, но, думаю, вполне может побороться за кресло мэра Лос-Анджелеса. Пока, дорогая! Обязательно позвоню тебе на следующей неделе, расскажу новости. Целую!

Едва положив трубку, Аделайн тут же взяла ее снова и набрала номер, который помнила наизусть.

— Ричард Шеридан, — отозвался абонент.

— Дикки, дорогой! — промурлыкала Аделайн. — Я так по тебе соскучилась! Мне столько надо тебе рассказать! Давай встретимся сегодня и поужинаем вместе?

— Конечно, малышка! — Судя по голосу, Ричард очень обрадовался предложению. — Заеду за тобой в восемь.

Попрощавшись, Аделайн повесила трубку и перевела дух. Я сыграла свою партию как по нотам. Ты будешь моим, никуда ты от меня, голубчик, не денешься!

И вдруг она остро, до сердечной боли позавидовала Оливии Купер — любящей и любимой.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg