«Деловое предложение»

Леона Шелл Деловое предложение

Пролог

— Поклянись мне, что сохранишь Спрингхолл!

Именно эти слова прохрипел перед смертью Тимоти Рокуэлл, и Агнес, заливаясь слезами, пообещала выполнить то, что завещал дед.

Спрингхолл всегда был для нее домом. Мать Агнес, Кэролайн, умерла при родах, и отец, Уильям Рокуэлл, выбравший, как и дед, военную карьеру, привез новорожденную дочку в фамильное имение и оставил на попечении графа Тимоти Рокуэлла и его незамужней сестры, тетушки Джулии.

Когда девочке исполнилось четыре года, отец женился второй раз, но поскольку он нес службу в британских частях, расквартированных в Азии, Агнес увиделась с ним, только когда Уильям Рокуэлл с новой женой-итальянкой Луизой решили провести в Спрингхолле короткий, как дыхание, отпуск.

Луиза, добродушная и жизнелюбивая по природе, пыталась найти с Агнес общий язык, но девочка, выросшая в обществе отставного генерала и его незамужней престарелой сестры, лишь шарахалась от ее объятий и сжималась в комок при каждой попытке мачехи поговорить с ней по душам.

Агнес и после окончания школы оставалась такой же нелюдимой и замкнутой. Правда, она покорно поехала в Лондон, где по рекомендации деда получила место в каком-то издательстве, но когда после смерти тетушки Джулии граф Рокуэлл приказал ей вернуться в Спринг-холл и взять в свои руки бразды правления поместьем, девушка охотно приехала и с головой ушла в новые, но такие понятные и близкие ей обязанности.

Тимоти Рокуэлл, несмотря на преклонный возраст и последствия ранений, за которые он получил в свое время ордена и медали, каждое утро после завтрака с точностью и постоянством заведенного хронометра отмеривал неизменные пять миль по периметру спрингхоллского парка.

В то морозное утро старый граф, как обычно, отправился на прогулку, прихватив с собой рыжего сеттера Мартина.

Агнес проводила их до дверей и долго глядела вслед. Сердце у нее щемило при виде того, с каким трудом передвигается дед. Тимоти Рокуэллу шел восемьдесят первый год. Он стал непереносимо сварлив, страдал: вспышками раздражительности, но Агнес любила его до сердечной боли, ведь по большому счету дед был для нее единственным родным человеком.

А через некоторое время раздался настойчиво повторяющийся звонок в дверь. Агнес прошла к парадному ходу и обнаружила стоящего на крыльце незнакомого мужчину, поддерживающего под руки деда, который громко, не переставая, стонал. Выяснилось, что Тимоти поскользнулся и сломал шейку бедра. Как это часто бывает у стариков, именно травма, приковавшая его к постели, и привела последнего из графов Рокуэллов к медленному угасанию и смерти.

А Гордон Стэмфорд, доставивший его домой, стал частым гостем старика. Он регулярно, два-три раза в неделю, заходил проведать Тимоти и с увлеченностью школьника играл с ним в шахматы. Во время игры они запросто разговаривали на любые темы.

Поразительно, что подозрительный и недоверчивый дед до такой степени сблизился с человеком, который был моложе его в два с половиной раза и происходил совсем из других слоев общества. Тридцатипятилетний выходец из низов, Стэмфорд, благодаря своей бешеной энергии, деловой хватке и невероятной работоспособности, пробился в десятку богатейших людей Англии.

Граф Тимоти Рокуэлл, дед Агнес, был, что называется, человеком старой закваски — суровым, сдержанным, чопорным джентльменом. В прошлом кадровый офицер, он очень гордился традициями рода и заслугами предков перед Англией и был безоглядно предан ряду неписаных правил, среди которых на первом месте стояла ответственность за поместье Спрингхолл и благополучие жителей поселка, раскинувшегося менее чем в миле от усадьбы.

Собственно говоря, поселок существовал задолго до того, как Чарльз Рокуэлл, соратник короля Вильгельма Завоевателя и родоначальник семейства, обосновался в этих местах. Но именно под его руководством на месте деревушки Спрингхолл, представлявшей собой несколько ветхих, грязных лачуг, была выстроена графская усадьба и церковь в нормандском стиле с высокой квадратной колокольней, горделиво взирающей на волнистые равнины Уорикшира.

Внутри церкви над местом захоронения первого из Рокуэллов возвышалось классическое средневековое надгробие с каменной фигурой отдыхающего воина и свернувшимся в клубок любимым охотничьим псом у ног хозяина, а рядом — изваяние супруги Рокуэлла.

Жена графа Чарльза была, по преданию, дочерью знатного сакса Конрада. От нее женщины семейства Рокуэллов и унаследовали, по-видимому, пшеничный цвет волос. Впрочем, Агнес свою белокурую шевелюру втайне считала копной жухлой, выцветшей соломы. Ей куда больше импонировали волосы цвета воронова крыла и южный румянец Сьюзен, приемной дочери Уильяма Рокуэлла — отца Агнес.

Сьюзен находилась в одной машине со своей матерью и отчимом, когда в результате нелепой дорожной аварии в горах Северной Италии Луиза Рокуэлл, урожденная Беретти, лишилась жизни, а ее муж, Уильям, впал в состояние комы и, так и не придя в сознание, оставшиеся несколько месяцев жизни пролежал в реанимации.

Отец умер через несколько дней после смерти деда, так и не узнав, что унаследовал графский титул. Сьюзен тогда позвонила Агнес, только что похоронившей Тимоти, и сообщила прискорбную весть, прибавив в конце: «В каком-то смысле это даже к лучшему. На больницу уходила куча денег, а папа, в конце концов, все равно ничего не осознавал и не чувствовал».

В той роковой поездке Агнес должна была сопровождать отца, но дед был прикован к постели, и она осталась дома, чтобы присматривать за ним. Когда судьба лишила ее всех близких людей, единственное, что у нее осталось — это их родовое поместье.

На лечение отца ушли последние деньги со счетов Тимоти, а после их смерти над Спрингхоллом, как дамоклов меч, нависла необходимость выплаты двойного налога на наследство. Агнес была в отчаянии, не имея представления о том, как сдержать обещание, данное ею деду.

1

— И это невеста? Что за тряпки она на себя напялила? — пренебрежительно фыркнула Сьюзен. — Сказать по правде, Агнес, если бы граф Тимоти Рокуэлл узнал, во что ты превратила его родовое гнездо, он бы в могиле перевернулся от возмущения. Это ж надо, придумать такую… — Она поморщила свой тонкий с горбинкой носик, подбирая слова, — такую…

— … статью дохода? — сухо предложила свой вариант Агнес, не глядя на сводную сестру.

Девушки стояли у окна библиотеки, традиционно выполнявшей для владельцев имения Спрингхолл роль рабочего кабинета, и смотрели на приближающуюся свадебную процессию. Для проведения церемонии родители молодоженов арендовали старинный приусадебный парк, и именно в этот момент невеста, чье прелестное подвенечное платье только что охаивала Сьюзен, под руку с женихом проплыла по газону парка в огромный шатер, на разбивку и обустройство которого Агнес и работники поместья потратили весь прошлый день.

— Может быть, все это и приносит доход, но старик Тимоти, уверена, не одобрил бы этого. А если бы я знала, что у тебя в парке устраивается этот балаган, то ни за что не приехала бы сюда на уик-энд, — скривив губы, продолжала Сьюзен.

— А зачем, если не секрет, ты приехала? — сдержанно поинтересовалась Агнес.

Это был ее стиль общения — сдержанность и твердость. С первого взгляда многие не обращали на нее внимания, такой застенчивой и молчаливой она была. Но за потупленным взглядом и тихой речью таилась решительность, переходящая порой в упрямство, и Агнес не раз говорили, что она унаследовала немалую долю упрямства старика Тимоти.

— Я рассчитываю получить аванс в счет моего месячного содержания, — небрежно бросила Сьюзен и, увидев, как вытянулось лицо Агнес, резко добавила: — Только не надо этих гримас! Гордон — душечка, и он не имеет ничего против того, чтобы выделить мне…

— Он, может быть, и не против, но мне не по душе, что ты так запросто берешь у него деньги, — сухо заметила Агнес.

— А почему бы и нет? Он распоряжается тем, что принадлежит нам. Конечно, все могло быть гораздо проще, и я до сих пор не понимаю, зачем Тимоти Рокуэллу понадобилось обставлять передачу наследства всеми этими формальностями. Ежемесячные выплаты до замужества, фиксированная денежная сумма — после… Я бы предпочла получить свою долю разом. Кстати сказать, я собираюсь поговорить на эту тему с Гордоном.

— По-моему, не стоит делать этого. Во-первых, так сказано в завещании, во-вторых… — сказала Агнес резче, чем собиралась.

Из окна библиотеки было видно, как последние гости зашли в свадебный шатер. Агнес была приятно удивлена коммерческим успехом своей маленькой инициативы, хотя прибыль была не так уж и велика, и ее едва хватало, чтобы выплатить жалование прислуге. Но ведь это было только начало, первый маленький шажок на пути к желанной финансовой независимости…

Агнес и ее сводная сестра отличались друг от друга не только внешне. Сьюзен унаследовала от родителей-итальянцев пламенный темперамент и неистовый нрав и, подобно своей матери, Луизе, тратила деньги с чисто южной беспечностью и изяществом.

Обладая броской внешностью и имея большой успех у мужчин, Сьюзен рано и успешно начала карьеру манекенщицы и с ранних лет хорошо зарабатывала. Она одна спускала денег больше, чем Агнес со всем ее штатом, а потому претензии сестры по поводу нерегулярности выплаты субсидий, предусмотренных завещанием деда, раздражали молодую хозяйку Спрингхолла.

Сьюзен, казалось, не могла, да и не желала понять, в каком сложном финансовом положении находится поместье. В определенных вопросах она могла дать сто очков вперед Агнес, которая была старше ее на три года. Но, при всей ее искушенности, Сьюзен, кажется, и в голову не приходило, что жалованье, за которым она, собственно, и приезжала, выплачивается не из доходов поместья, а из кармана душеприказчика деда, Гордона Стамфорда.

Самое печальное, что, если указать сестре на щекотливость ситуации, та без тени смущения заметит, что для Гордона это не деньги, он может запросто выплачивать суммы в десять раз большие, особенно если речь идет о такой шикарной женщине, как она, Сьюзен.

И это, увы, было совершенной правдой.

В последние месяцы жизни деда Агнес гадала, что означают постоянные визиты Гордона в Спрингхолл, и находила им одно единственно возможное объяснение: Гордон увлекся ее сестрой и собирается посвататься к ней.

А чем еще можно было объяснить ту странную, почти противоестественную связь, которая возникла между старым графом Рокуэллом и молодым разбогатевшим плебеем, объявившимся в Уорикшире всего три года назад?

Стэмфорд купил себе особняк в дальнем конце поселка. Разумеется, его появление само по себе вызвало массу толков среди местных жителей.

До Агнес доходили некоторые из этих слухов, не говоря уже о том, что каждый шаг Гордона освещался вездесущими репортерами центральных лондонских газет. Но представить себе, что он станет близким другом ее деда, она не могла. И даже не потому, что страдала снобизмом, — просто граф Тимоти Рокуэлл был слишком замкнутым человеком, чтобы на старости лет завязывать отношения с новыми людьми, а острый язык старика и раньше отбивал охоту у окружающих иметь с ним дело.

Впрочем, возможно, никакого знакомства не состоялось бы, если бы не та роковая прогулка, когда дед поскользнулся и сломал шейку бедра.

…Обещания, данные у постели умирающего, отдают романами Диккенса, подумала Агнес. И вот теперь она в тупике и совершенно не представляет себе, что предпринять, чтобы не нарушить клятву.

Но ведь она и так делала все, что могла!.. Эти свадьбы приносили в бюджет имения пусть маленький, но устойчивый доход, помогая содержать прислугу и давая молодым жителям поселка возможность подработать в выходные.

В ее планы входила организация пансиона для приезжих в стенах усадьбы, но для этого необходимо было отремонтировать и заново оборудовать весь дом. Вряд ли стоило рассчитывать на то, что люди станут платить свои кровные за холодные спальни, продуваемые насквозь ванные комнаты без горячей воды и прочих удобств, допотопную кухню и обшарпанную столовую.

Вспомнив про эти планы, Агнес быстро суммировала свои маленькие доходы, пытаясь понять, осилит ли она обустройство трех комфортабельных спален к Рождеству. Слава Богу, с рабочей силой не было никаких проблем, — Тимоти Рокуэлл завещал, чтобы старая прислуга осталась при имении и получала жалование от наследницы Спрингхолла, хотя, по большому счету, такому количеству людей нечего было делать в усадьбе и раньше, а тем более теперь.

К чести Агнес, она каждому смогла найти применение. Томас Барнет, плотник, собственноручно изготовил столы. Джон Коллинз, садовник, поставлял живые цветы и помогал с оформлением букетов и гирлянд для свадебных церемоний. Миссис Хокс, экономка и повар в одном лице, отвечала за меню. И все вместе они искренне радовались, если могли хоть чем-то помочь Агнес, денно и нощно хлопотавшей о том, чтобы сохранить усадьбу, которая давала им средства к существованию.

Лет двадцать назад этим людям, из поколения в поколение служившим в семье Рокуэлл, не так уже и трудно было бы найти хорошо оплачиваемую работу в соседних крупных городах, Бирмингеме или Ноттингеме, но времена экономического бума в Англии миновали, неквалифицированный труд стал привилегией приезжих эмигрантов из Африки или Индии, и молодым людям из деревни стало трудно найти себе применение. Редкую неделю к Агнес не обращались с просьбой найти хоть какую-нибудь работенку для «нашей Мэри» или «нашего Джона».

Служащие в усадьбе платили чисто символическую плату за проживание в коттеджах, разместившихся на территории поместья, но и эти домики отчаянно нуждались в ремонте. Но самое главное, Агнес безуспешно ломала голову над тем, как оплачивать содержание своего раздутого штата зимой, когда нельзя будет больше организовывать свадьбы на открытом воздухе.

Она было подумала о том, что можно сдавать большую гостиную и бальный зал для танцевальных вечеринок, но будет ли спрос на такое предложение? Тихая, дремотная окраина Уорикшира не пользовалась особым вниманием богатых английских семейств, и на этот проект вряд ли стоило особо рассчитывать, в особенности, если учесть, что рядом находился куда более популярный среди любителей развлечений Ковентри с его суперсовременным отелем.

Свадьбы — это совсем другое дело. Трудно было придумать для торжественной церемонии бракосочетания лучшее место, чем древний роскошный спрингхоллский парк, и более живописные декорации, чем старинная георгианская усадьба, в решетчатых окнах которой сверкало, рассыпаясь на миллионы осколков, солнце.

Свой современный вид особняк обрел во времена наполеоновских войн, когда Эдвард Рокуэлл перестроил главное здание, придав фасаду импозантность и добавив к нему крылья-флигели. Один из них соединялся с конюшнями, от другого пролегала крытая дорожка к оранжерее. Теперь она стала ветхой, зияющей черными провалами на месте стекол, и оттого производящей особенно унылое впечатление на зрителя…

— Мне нужно спуститься и посмотреть, как там идут дела, — сказала Агнес сестре, наблюдая за тем, как ее подчиненные, разодевшиеся по случаю свадьбы в старинные ливреи с париками, торжественно задергивают вход в шатер.

Сьюзен сколько угодно могла глумиться над невестой, но родители новобрачной, не скупясь, заплатили за возможность отпраздновать свадьбу в старинной английской усадьбе. А чувство долга, унаследованное Агнес от деда, требовало, чтобы мероприятие, за которое она взялась, было проведено на самом высоком уровне.

— А что, они дополнительно платят за то, чтобы хозяйка имения лично прислуживала им за столом? — со смешком поинтересовалась Сьюзен. — На их месте я бы обязательно потребовала, чтобы эта услуга была в ассортименте.

Чаша терпения Агнес переполнилась. Она слишком долго пребывала в напряжении, волоча на себе воз обязанностей, и сносить насмешки по этому поводу не собиралась.

— Не стоит кусать руку дающего, Сьюзен, — холодно заметила она. — В конце концов, эти люди приносят нам то, за чем ты сюда и прикатила, — деньги. Если они, в отличие от тебя, богаты, это не их вина.

Впрочем, Агнес тут же ощутила угрызения совести, потому что глаза Сьюзен совершенно неожиданно наполнились слезами.

— Почему ты так жестока, Агнес? — дрожащим голосом сказала она. — Разве я виновата в том, что ненавижу бедность? Мама уверяла меня, что как только я вырасту…

Девушка осеклась, но Агнес и без того поняла все, что хотела сказать сестра: Луиза внушила дочери, что как только она станет взрослой, в ее распоряжение перейдут все богатства Рокуэллов. Жизнь, однако, распорядилась иначе…

— Ты же знаешь, — вздохнула Агнес, — что Тимоти по старой аристократической привычке любил пустить пыль в глаза и всегда делал вид, что дела идут — лучше некуда, хотя все обстояло с точностью до наоборот. А потом эти две смерти подряд, двойной налог на наследство, который мы до сих пор никак не можем выплатить… — Агнес остановилась. По непреклонному выражению на лице Сьюзен было видно, что ее не впечатляют доводы сестры. — О чем я рассказываю? — тихо сказала она. — Ты же видела все это своими глазами!..

— А по-моему, — сварливо оборвала ее сестра, — все дело в том, что Тимоти всегда был скрягой. Если дела идут так плохо, надо подумать о близких, поступиться своей чертовой гордостью и продать имение! Это решило бы все проблемы, обеспечив и мне, и тебе целое состояние. И вообще, это несправедливо, нечестно и гадко с его стороны — оставить все наследство тебе, — взорвалась она. — Я такая же наследница Рокуэллов, как и ты, и хочу иметь свою половину, а не жалкие подачки, которые к тому же приходится выпрашивать у Гордона.

Агнес, тяжело вздохнув, приготовилась к очередному скандальному объяснению. Она была хорошо знакома с этими вспышками гнева у Сьюзен и знала, что сестра быстро отходит. Истинная итальянка — и по характеру, и по внешности. Рядом с ней Агнес всегда ощущала себя бледной тенью и считала, что у сестры и без того была масса преимуществ — молодость, красота, ум, успех у мужчин, блестящая карьера в модельном бизнесе!.. И все равно, имея все это, Сьюзен была недовольна. Почему? Только потому, что Спрингхолл по завещанию перешел не к ней!

Главная трудность состояла в том, что Агнес, щадя самолюбие сестры, не могла напрямую указать ей причины, по которым дед принял именно такое решение, хотя объяснение было предельно просто.

Тимоти с самого начала не одобрял второй брак сына. А когда он узнал, что у новой невестки есть ребенок от первого мужа и других детей заводить она не собирается, то его гневу не было предела. «Где внук, которому я мог бы передать по наследству титул? Кто будет новым графом Рокуэллом?» — метался он по библиотеке, как зверь в клетке, вопрошая тетушку Джулию. Дед был потрясен, он не смог простить Луизе, что та не пожелала позаботиться о наследнике для Спрингхолла.

И, хотя Уильям удочерил Сьюзен, она и мать оставались для деда пришлыми нахлебниками, прожигательницами жизни, способными ради своих удовольствий пустить с молотка поместье, усадьбу и всю многовековую историю рода Рокуэллов. Не желая такой перспективы для Спрингхолла, он, в случае вероятной смерти сына, завещал имение и титул правнуку, который в будущем родится у Агнес, а саму ее до того времени назначил распорядительницей имения.

Иначе говоря, Тимоти Рокуэлл предполагал, что его родная внучка обязательно встретит мужчину, который женится на ней и возьмет на себя заботу об имении и сыне, будущем графе Рокуэлле.

К сожалению, в глубине души Агнес понимала всю весомость претензий, высказанных Сьюзен. Действительно, имение и усадьбу можно было без проблем продать богатому покупателю или местным властям, тем, кто мог бы отремонтировать и содержать его, а полученную сумму разделить с сестрой, обеспечив себя до конца жизни.

И все же Агнес скорее вырвала бы себе сердце, чем согласилась бы на это. По-видимому, она была похожа на деда куда больше, чем сама себе в этом признавалась. Кроме того, девушка с детства приучила себя ставить Спринг-холл и все, что с ним связано, выше себя и своих потребностей.

Агнес отдавала себе отчет в том, что дед завещал ей имение не из любви, — для него, представителя древнего рода, привязанности и симпатии не играли никакой роли, когда принималось подобное решение. Нет, он всего лишь видел в ней хранительницу традиций, человека, обязанного сохранить поместье и усадьбу для последующих графов Рокуэллов.

Только вот в состоянии ли она выполнить его завет? Сейчас она не представляла себе, как это сделать, но должна была попытаться.

Впрочем, Агнес действовала. Успех предприятия зависел от двух вещей: упорства и везения. И если с первым все было в порядке, то второго фатально не хватало.

По совету Рональда Ламберта, друга детства и семейного адвоката, она обратилась в государственный фонд национальной опеки, но ответ был отрицательный. Ей сообщили, что возможности фонда ограниченны, и он не в состоянии принять под опеку даже здания, имеющие куда большую архитектурную ценность и историческую значимость, чем ее усадьба.

Проблема состояла в том, что Спрингхолл был слишком велик, чтобы использовать его просто как жилье, но слишком мал для того, чтобы сделать из него историко-культурный заповедник и туристский центр.

Ситуация обострялась с каждым днем. По мере невыплаты налога на наследство накапливались проценты, а деньги на банковский счет имения притекали таким жалким ручейком, что в скором времени имущество могло быть арестовано и пущено с молотка в порядке взыскания долга.

Агнес делала все, что могла, но единственный источник доходов — свадьбы — прибыли давал немного, а сил отнимал сверх всякой меры. Временами она начинала мечтать, что накопит денег и на следующий год купит собственный шатер, вместо того чтобы всякий раз брать его напрокат, и таким образом хоть на чем-то сэкономит… Но стоило ей вспомнить о процентах и о том, что до следующего года она, возможно, просто не дотянет, как ею снова овладевало отчаяние.

— …Ты меня слышишь или нет? — вывел ее из забытья голос Сьюзен. — Я спросила тебя, где Гордон. Чувствую, мне снова придется брать деньги у него.

— Где, где, — раздраженно ответила Агнес. — Вероятно, у себя дома, в поселке.

Сьюзен рассмеялась. Снисходительно взглянув на Агнес, она самодовольно сказала:

— Признайся, сестра, что с детства его терпеть не можешь. Гордон — это алмаз, но для тебя, аристократки в двадцатом колене, слишком грубый, не обработанный ювелиром. Между тем от него веет такой волнующей сексуальностью, что дух захватывает! Интересно было бы проверить, каков он в постели.

— Сьюзен! — возмущенно воскликнула Агнес.

— Бедняжка! — снисходительно покачала головой та. — Ты такая праведная — только нимба не хватает. Запомни, милочка, секс — это вещь, которой никому в этой жизни не удается избежать. Конечно, тебе это неизвестно, но уж мне-то можешь поверить. У Гордона сексуальности — выше крыши. Сексуальности и денег!.. Божественное сочетание! — Сьюзен томно зажмурилась, покачала головой и тут же, снова открыв глаза, едко заметила: — Прости, если оскорбляю твои самые святые чувства. Ты ведь у нас такая правильная, такая… архаичная. Живое ископаемое, да и только. Тебя, наверное, коробит от того, что я первая лечу на свидание с Гордоном, ведь мне, по правилам хорошего тона, следовало бы подождать, пока он сам пригласит меня в гости. Да и вообще не стоит одной приходить в дом к мужчине, ведь мало ли что… Бедная, глупая сестричка, скольких радостей жизни ты лишилась из-за своего пуританства!..

Увы! Агнес очень хорошо представляла, о чем говорит Сьюзен. Она предпочла бы обойтись без тех пошлых выражений, которыми пользовалась сестра, но суть дела от этого не менялась. От Гордона веяло такой неистребимой, если не сказать звериной, жизненной силой и мужественностью, что вряд ли могла найтись женщина, не заметившая этого. При этом сам Гордон прекрасно осознавал впечатление, которое он производил на слабый пол, и не стеснялся его использовать.

Он обращался с женщинами, увивавшимися вокруг него, как охотник с добычей — по-хозяйски властно и небрежно. Он то и дело появлялся в поселке с очередной стройной красоткой, прижимавшейся к его плечу, а светские разделы лондонских газет время от времени печатали фотографии, на которых роскошно одетые, вернее, раздетые дамы цеплялись за своего кавалера, как утопающий — за последнюю соломинку.

Агнес, правда, казалось, что при всем внешнем правдоподобии в этих фотографиях просматривается некая режиссура: если женщина, — то обязательно хрупкая блондинка, если Гордон, — то всегда в темном официальном костюме и снят в таком ракурсе, чтобы выгодно смотрелся его хищный орлиный профиль. Впрочем, возможно, в таком однообразии были виноваты фоторепортеры, лишенные дара творческого воображения.

Глядя на эти фотографии, трудно было поверить, что когда-то Гордону приходилось ходить в лохмотьях и даже воровать, чтобы не умереть с голоду.

Сейчас лишь раскатистое «р-р-р» в произношении, свойственное жителям северных графств Англии, напоминало о его прошлом, но и эта привычка, на взгляд Агнес, отдавала лукавством. Гордон на лету схватывал все новое и, как ей казалось, без труда мог бы освоить местный беглый выговор, когда, например, разговаривал с ее дедом. Но из каких-то своих, непонятных ей, соображений он не делал этого. Скорее всего, его целью было ненавязчиво напомнить людям о том пути, который ему пришлось пройти.

На одном из званых вечеров, куда были приглашены и Рокуэллы, Гордон потряс женскую половину общества, когда в ответ на вежливо-безразличный вопрос Агнес о его детстве в подробностях расписал жизнь, которую пришлось вести детишкам из его семейства. Он яркими красками живописал, например, как они вынуждены были копаться в помойках одного из глухих английских городишек, расположенных рядом с Плимутом, чтобы найти что-нибудь съестное. Гордон не щадил дамского уха, и Агнес невольно содрогнулась — не из брезгливости, а, скорее, от сочувствия к несчастному ребенку, который рос без материнской любви, в голоде, холоде и нищете…

Гордон заметил ее реакцию, но, судя по всему, неправильно ее истолковал и на пути домой, подвозя Рокуэллов на своем «роллс-ройсе», подтрунивал над чрезмерной благовоспитанностью Агнес. Поскольку именно он был душеприказчиком деда, Агнес могла представить, что произойдет, если Сьюзен скажет ему, что завещание не выполняется и что она требует для себя более справедливой доли при разделе имущества…

Агнес на всю жизнь врезалось в память выражение лица Гордона в те минуты, когда адвокат зачитывал посмертную волю покойного графа Тимоти Рокуэлла: губы молодого человека сжались в тонкую белую линию, глаза стали жесткими и непроницаемыми. Агнес сразу уловила, что он гневается, но не могла понять, на что. Странно, ей удавалось моментально почувствовать малейшие перемены в его настроении, а вот объяснить их она не могла.

— Ну, — небрежно бросила Сьюзен, — мне пора идти, если я хочу застать Гордона… Надеюсь, сестренка, ты позволишь мне воспользоваться твоим автомобилем?

— Сьюзен, — хмуро сказала Агнес, — я бы предпочла, чтобы ты не делала этого… К тому же сегодня выходной, вполне возможно, что у него… гость и присутствие посторонних будет нежелательно.

— Гость? — Сьюзен недоуменно посмотрела на Агнес, а потом, все поняв, звонко расхохоталась. — Ты хотела сказать — гостья, не так ли?.. Думаю, он совсем не обидится, скорее наоборот. Ему наверняка до смерти надоели эти его дурочки и хочется пообщаться с девушкой не просто красивой, но и умной! Жаль, у меня всякий раз мало времени, а то бы я его раскрутила, чтобы проверить, чего стоит его хваленая сексуальность…

— Сьюзен, я запрещаю тебе говорить о частной жизни Гордона в таком тоне! — взорвалась Агнес.

Сьюзен остолбенела, изумленно уставившись на сестру. Вдруг лицо ее расплылось в торжествующей улыбке.

— Ушам своим не верю! — воскликнула она и радостно захлопала в ладоши. — Ты влюблена в него? Боже, какая же ты дурочка! Сестричка, на таких, как ты, он даже не оглянется! Гордон — малый не промах, и если выбирает себе дамочку, то это должен быть высший класс!

Сьюзен пренебрежительно окинула взглядом Агнес. Нет, старшая сестра была, разумеется, по своему привлекательна: ее фантастической гриве светлых волос можно было только позавидовать, а овальное лицо с огромными серыми глазами и твердо очерченным носом обладало той безмятежной красотой, которая могла бы притягивать к себе взгляды, если бы не…

Беда Агнес состояла в том, что она совершенно не способна была себя преподнести, не умела эффектно одеться, не знала, как держаться с мужчинами. А дело было за малым. Современная вызывающая прическа, туфли на шпильках, прибавляющие роста, какое-нибудь облегающее платье, чтобы подчеркнуть линии фигуры, — и Агнес Рокуэлл выглядела бы в миллион раз аппетитнее… но все равно недостаточно интригующе, чтобы заинтересовать такого сердцееда, как Гордон.

— Тебе бы подошел какой-нибудь добропорядочный молодой человек вроде этого вашего адвоката, Рональда… Как, кстати, его дела? — снисходительно поинтересовалась Сьюзен.

Сама она находила молодого адвоката, ведавшего делами Рокуэллов, ужасно скучным, но он, на ее взгляд, вполне подходил для Агнес. Кроме того, Сьюзен знала, что сестра одно время была будто бы увлечена Рональдом. Если бы они поженились, возможно, этому юноше хватило бы ума уговорить Агнес продать усадьбу, и тогда Сьюзен могла претендовать на свою долю, а может быть, и на пересмотр завещания с тем, чтобы поделить состояние поровну… О, тогда бы весь мир лежал у ног Сьюзен! Она могла бы бросить работу, путешествовать, сколько душе заблагорассудится, заводить самые блистательные романы, проще говоря, упиваться свободой и независимостью, вместо того чтобы, спустив все деньги за неделю, клянчить субсидию у старшей сестры или Гордона.

— Понимаешь, — проникновенно сказала Сьюзен, — мне нужно сделать все как можно быстрее, одна нога — здесь, другая — там. В четыре я должна быть в Лондоне. За мной заедет Бобби, и мы отпразднуем в «Ритце» день рождения одного из его друзей.

— Бобби? — свела брови Агнес. — В прошлый раз ты говорила об Алексе.

— Это было в прошлый раз, — не моргнув глазом ответила Сьюзен. — Бобби — телерепортер, мы познакомились с ним на презентации новой коллекции нижнего белья.

— Сьюзен, может быть, тебе не стоит ехать к Гордону? Мне с трудом удается удерживать Спрингхолл на плаву, и потому…

— С трудом удерживать! С трудом удерживать! — злобно бросила Сьюзен. — Кому он нужен, твой Спрингхолл, кроме тебя и деда, который давно уже в могиле! Зато я — живу, и мне нужны наличные деньги! Кстати, — насмешливо добавила она, — хочу тебе сообщить, что твоя затея возродить Спрингхолл не придает тебе блеска в глазах Гордона. Он — человек разумный и, насколько я поняла из общения с ним, всю эту твою возню со свадьбами и прочими игрищами не одобряет.

Агнес вспыхнула. Сьюзен, иронизируя, давала ей понять, что она куда более осведомлена о настроениях Гордона, чем сама Агнес. Это и понятно: с кем охотнее будет откровенничать мужчина — с бесцветной занудной девицей или с красавицей-манекенщицей, притягивающей каждый мужской взгляд?

Но терпеть и дальше уколы Сьюзен было выше ее сил. Агнес слишком много перенесла за последние восемь месяцев, прошедшие со времени смерти деда и отца. Она слишком ожесточенно боролась за то, чтобы выполнить обещание, которое дала Тимоти, и несла на своих плечах бремя двойной ответственности за судьбу имения и людей, которые в нем работали. Поэтому девушка не желала выслушивать попреки сестры, не имевшей ни малейшего представления о тяжести финансовой ситуации. Субсидии, о которых она говорила с такой легкостью, будто речь шла о само собой разумеющемся деле, выплачивались ей вовсе не из доходов имения, как она, вероятно, полагала, а из кармана Гордона. Самое унизительное, что Агнес не могла ни воспротивиться этому, ни сказать сестре всю правду, и вынуждена была хранить постыдное молчание, безмолвно принимая благодеяния со стороны постороннего человека.

Как душеприказчик деда, Гордон имел предельно четкое представление о финансовом положении имения; впрочем он наверняка представлял его задолго до того, как официально вошел в курс дела.

В последние месяцы жизни Тимоти, когда стало ясно, что он долго не протянет, именно Гордон придавал старику силы жить. Дед доверял ему так, как никогда не доверял ни сыну, ни даже самой Агнес. Впрочем, для Тимоти она была всего лишь женщиной, слабым созданием, которому нужна опека и руководство.

Гордон — иное дело. Он не просто мужчина, а мужчина в квадрате. Однажды — это было за неделю до смерти деда — тот, дребезжа старческим смехом, пересказал Агнес историю Гордона о том, как он, еще подростком, подделав свидетельство о рождении, в качестве матроса объехал вокруг света на гигантском нефтеналивном танкере.

Тимоти тогда объявил: «Этот малый скроен из той же материи, что и сэр Чарльз Рокуэлл. Он из тех, кто играет только по своим правилам. Он, конечно, немного прохиндей, зато гнет свою линию, не отступая. Иначе говоря, он мне нравится», — заключил дед и взглянул на Агнес так свирепо, будто ожидал, что она начнет спорить с ним.

Именно потому, что Агнес знала родословную Гордона, намеки Сьюзен на то, что он не одобряет ее усилий по спасению Спрингхолла, вывели ее из себя, и она запальчиво сказала:

— Он может считать, как ему угодно, но имение принадлежит мне, и я делаю с ним все, что хочу! И не Гордону Стэмфорду диктовать мне условия! — добавила девушка, злясь, что так болезненно реагирует на шуточки сестры.

— Все это верно, но только отчасти, — донесся сзади низкий мужской голос, и Агнес почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Инстинктивно прижав ладонь к губам, она обернулась.

— Гордон!.. Я даже не слышала, как ты вошел, — сказала она еле слышно, залившись румянцем. Красная как рак девица с белесыми патлами — какой контраст со смуглой, цветущей брюнеткой Сьюзен, — критиковала себя девушка.

Смуглая, цветущая брюнетка, как ни в чем не бывало просеменила через комнату и картинно бросилась в объятия Гордона. Точнее, собиралась броситься, потому что в последний момент тот отстранился, как бы делая легкий поклон, и протянул Сьюзен ладонь для рукопожатия. Та, чуть надувшись, потрясла его руку и игриво склонила голову.

Ах, если бы можно было хоть на минутку стать такой, как она!» — с отчаянием подумала Агнес.

— Гордон, как замечательно, что ты пришел! — зазвенел серебристый голосок Сьюзен. — Мне как раз нужно поговорить с тобой! Кстати, если не секрет, как ты узнал, что я здесь? — кокетливо поинтересовалась она.

— Я и не подозревал о вашем приезде, Сьюзен, — сдержанно заметил Гордон. — Мне нужно было увидеться с вашей сестрой…

— Ну, если я украду тебя на время, она на нас не обидится. К тому же Агнес только что собиралась идти к шатру развлекать гостей. Не будем мешать ей в этом благородном деле. Кстати, ты видел невесту? Редкостное чучело, и платье, надо думать, сшито мамочкой на дому — ни стиля, ни вкуса. Ну, мы пойдем, пока, Агнес!

И Сьюзен, не переставая болтать, схватила Гордона под руку и увела из комнаты.

Агнес, разом помрачнев, посмотрела им вслед. Какая блистательная пара из них могла бы получиться, подумала она. Оба стройные, высокие, черноволосые. Гордон — гибкий и мужественный, в кожаной куртке, небрежно наброшенной на плечи, и Сьюзен, одетая по последнему крику моды в какое-то страшно дорогое платье. И рядом она, Агнес!..

Девушка грустно оглядела свои твидовую юбку и блузку. Это были практичные и удобные вещи, но она носит их добрых шесть лет, поскольку никак не подворачивается возможность купить что-то новое. Что заставило ее выбрать этот темно-бежевый тон? Не что, а кто! Разумеется, тетушка Джулия! Сестра деда имела твердо устоявшееся мнение о том, как должна одеваться и вести себя молодая девушка из благородного семейства.

Агнес исполнилось восемнадцать, когда были куплены эти вещи. Она тогда только что закончила колледж и получила место в маленьком книжном издательстве, владелец которого был старым другом деда. Готовясь выйти на работу, Агнес обратилась за советом к тетушке Джулии, и та постановила, что лучшего платья для девушки-клерка не найти.

В результате гардероб Агнес пополнился еще одним нарядом, таким же скучным и дорогим, как и вся ее прошлая жизнь…

Она вышла из дверей библиотеки и услышала хрипловато-возбужденный смех Сьюзен. Склонив голову на плечо Гордону, она удалялась прочь, и боль, которую Агнес научилась за эти годы держать в себе, с новой остротой сжала ее сердце.

Гордон Стэмфорд! Мужчина, в которого ей, бесцветной мышке, меньше всего на свете стоило влюбляться. И надо же было такому случиться, что Агнес выбрала именно его, хотя с самого начала отчетливо понимала, что шансов на успех у нее нет никаких!

Она впервые увидела Гордона три года назад, когда тот доставил домой сломавшего ногу Тимоти Рокуэлла. Незнакомец был одет в короткие спортивные шорты и трикотажную куртку, его темные, жесткие, вьющиеся волосы влажно поблескивали от пота, загорелая кожа отливала бронзой.

При виде его она забыла обо всем на свете. Просто стояла и смотрела, как идиотка, словно впервые в жизни видела живого мужчину. Вид у нее, вероятно, и в самом деле был на редкость глупый, потому что Гордон, холодно взглянув на нее, заметил вполголоса: «Прошу прощения, леди, за мой вид, но ваш дед то ли подвернул, то ли сломал ногу. Могу я пройти в дом?»

Густо покраснев, Агнес молча пропустила его внутрь и побежала за аптечкой, приказав Стентону вызвать по телефону врача. В ушах у нее звучало издевательское обращение «леди», а перед глазами стояло полное презрения лицо Гордона. Тогда Агнес впервые поняла, что она непривлекательна как женщина, и с благодарностью оценила школу тетушки Джулии, научившей ее сохранять выдержку в любой ситуации.

С этого дня ей суждено было влачить свой крест, разыгрывая предначертанную свыше роль серенькой, неинтересной, незамужней наследницы старинного рода, твердо знавшей свое место, а потому всеми силами скрывавшей от Гордона чувства, которые он в ней пробудил.

И до сих пор, кажется, ей это удавалось.

2

Ко вторнику свадебный шатер был свернут, столы и стулья водружены на свое законное место в усадьбе, и изумрудная лужайка перед домом снова предстала в своем первозданном великолепии.

С удовольствием поглядывая из окна библиотеки на аккуратный газон, Агнес подводила баланс за месяц. Она вела финансовые документы очень тщательно, с некоторым удивлением открыв в себе способности бухгалтера, но, к сожалению, этот талант, как и прочие ее достоинства, не помогал ей решить главную проблему — сохранить Спрингхолл. Выплатить умопомрачительный налог на наследство и содержать имение и усадьбу мог в современной Англии только владелец могущественной финансовой империи, человек такого калибра, как Гордон.

Агнес еще раз проглядела аккуратный столбик цифр, только что внесенных ею в бухгалтерскую книгу, и расстроенно вздохнула. Несмотря на все ее попытки урезать расходные статьи, сэкономив даже на самом необходимом, прибыль была мизерной. Между тем сезон свадеб близился к концу, на носу были холода. До сих пор ей удавалось содержать и кормить работников имения, но что будет с наступлением зимы?

У ступеней парадного входа поблескивал в лучах осеннего солнца «даймлер». Агнес вспомнила, что ей придется съездить в Ковентри, получить кое-какие денежные переводы от предыдущих клиентов. Машине было всего два года, и о покупке такой дорогой модели она и мечтать не могла. Но дед настоял, чтобы она приняла «даймлер» в качестве подарка ко дню рождения, объявив, что, коль скоро врачи не разрешают ему водить машину, внучка будет его личным шофером.

Сейчас, при взгляде на автомобиль, Агнес начала было мысленно прикидывать, сколько можно выручить, продав его, но тут же рассердилась на себя. Расстаться с последним подарком Тимоти? Нет, на это она не пойдет!

Разумеется, при ее финансовом положении ездить на «даймлере» было не просто нелепо, но даже вызывающе, да и вообще этот автомобиль был велик для нее и не особенно удобен, но…

Агнес устало откинулась в кожаном кресле, смежив веки, но, вздрогнув, открыла их снова, потому что услышала язвительное замечание незаметно вошедшего в комнату Гордона:

— Ты не находишь, что кресло деда великовато для тебя, равно как и ноша, которую ты на тебя взвалила?

— Гордон? Откуда ты взялся? — Агнес торопливо выпрямилась, смущенная тем, что он застиг ее врасплох. Слишком многое ей приходилось скрывать в его присутствии.

Забавно, — подумала она тут же. — К Сьюзен он обращается исключительно на «вы», а со мной с первого дня перешел на «ты». Что бы это значило?

Скорее всего, перед Сьюзен он робеет, втайне засматриваясь на нее, а с Агнес не считает нужным считаться, хотя при случае может издевательски обратиться к ней: леди Рокуэлл.

— Конец квартала, леди Рокуэлл, — словно читая ее мысли, произнес Гордон. — Неужели запамятовала, Агнес?

— Конец квартала?.. Ну, конечно! Граф Тимоти Рокуэлл, сам живший с размеренностью старинных настенных часов, распорядился в завещании, чтобы в последний день каждого квартала Агнес предоставляла хозяйственные счета Гордону.

— Ах да! Я как раз подвела баланс!

Она торопливо поднялась, уступая Гордону место за столом. Тот сел, открыл бухгалтерскую книгу и, повернувшись к девушке, жестко заметил:

— На тебе лица нет, Агнес. Такое впечатление, что ты не спала целый месяц. Что случилось?

— Ничего особенного, — поспешила ответить девушка и, запнувшись, добавила: — Единственное, о чем мне бы хотелось тебя попросить, это не держать Сьюзен в приятном заблуждении, будто она получает субсидии из доходов имения.

— В этом случае она потребует продать Спрингхолл и немедленно выплатить ей всю предусмотренную в завещании сумму, — сказал Гордон, внимательно посмотрев на нее. — Ты в курсе, что она недовольна завещанием и считает, что вполне могла бы претендовать на равные с тобой права?

— Да, — проговорила сквозь зубы Агнес.

— Нам с тобой хорошо известно, что Тимоти никогда не считал Сьюзен представительницей рода Рокуэллов, а потому все права на имение передал тебе в надежде сохранить его для потомков. Но современный суд не сентиментален, и, если Сьюзен подаст иск о пересмотре завещания и заявит, что Тимоти в свои восемьдесят лет выжил из ума и не ведал, что диктовал нотариусу, исход дела может быть непредсказуем.

Агнес судорожно сглотнула, пытаясь понять, что он имеет в виду. Может, он разделяет точку зрения Сьюзен?

— Дед и в страшном сне не мог представить, что имение Рокуэллов пойдет с молотка, — путаясь в словах, заговорила она. — Он не желал, чтобы род окончился на нем, и подозревал, что Сьюзен, едва получив наследство, тут же промотает его.

Агнес отвернулась, чтобы смахнуть с глаз не вовремя подступившие слезы. В отличие от своей сводной сестры, она не обладала способностью театрально рыдать, вызывая к себе всеобщее сочувствие окружающих. Даже на похоронах Тимоти она просто стояла у стены, безмолвно переживая утрату. Зато Сьюзен рыдала на всю церковь, громко, но аккуратно, следя за тем, чтобы не испортить макияж. Она прижималась к гробу покойного и, казалось, была без ума от горя, — правда, лишь до тех пор, пока Рональд не зачитал завещание Тимоти. Лицо ее сразу вытянулось, глаза сделались сухими и злыми, и, топнув ногой, она выбежала из библиотеки, так что ее пришлось долго уговаривать успокоиться.

Сьюзен поплакала еще немного у Гордона на плече, вытерла глаза и успокоилась, а Агнес наблюдала эту сцену, разрываясь от ревности и сознавая, что Гордон все равно никогда не поглядел бы на нее как на женщину. За три года их знакомства лишь однажды, на Рождество, в ее сердце затеплилась было надежда. В сочельник вечером Стэмфорд заехал в усадьбу, чтобы поздравить деда. Агнес открыла ему дверь, и он, окинув взглядом украшенный гирляндами холл, остановил свой взгляд на ее лице. Сердце у девушки бешено заколотилось, потому что она поняла: сейчас он поцелует ее.

Твердые и теплые губы Гордона поймали ее в плен, и Агнес затрепетала как осиновый лист, оказавшись в его объятиях. Он мгновенно уловил ее смятение. Отступив на шаг, Гордон взглянул на нее с недоумением и насмешкой и собрался, казалось, что-то сказать, когда в холл, на счастье Агнес, въехал в инвалидном кресле дед.

С этого времени Гордон ни разу не прикоснулся к ней, даже руки не подал, и Агнес совершенно не могла осуждать его за это: она не считала себя женщиной в его вкусе, и не рассчитывала на то, что когда-нибудь сможет привлечь его внимание…

— Полагаю, что в отношении твоей сводной сестры Тимоти был недалек от истины, — с кривой усмешкой заметил Гордон. — Сейчас она получила от меня очередную сумму и на время утихомирилась, но кто знает, что будет дальше? Твой дед мечтал о продолжении рода, и тебя, Агнес, рассматривал лишь как орудие для достижения этой цели, — безжалостно сказал он.

— Да, именно так, — глухо ответила девушка, пряча глаза. — Он так и не смог простить отцу, что тот не позаботился о рождении сына-наследника.

— Так тебе известно, какую роль уготовал тебе Тимоти? — возвысил голос Гордон.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Агнес.

— Ты обязана обеспечить продолжение рода Рокуэллов, что же еще? — усмехнулся Гордон. — Выйти замуж и родить правнука, который унаследует Спрингхолл и графский титул Рокуэллов.

— У деда не было таких планов, — отозвалась Агнес. — И вообще, времена, когда родители устраивали браки детей, давно уже канули в Лету, разве не так?

— Не знаю, Агнес! Тимоти был фанатично предан традициям родовой аристократии и способен на самые несовременные поступки. Тебе известно, что за полгода до смерти он просил меня жениться на тебе?

Агнес застыла, не в силах вымолвить и слова. Гордон, не дождавшись ответа, мрачно продолжал:

— Понимаю, тебе оскорбительна сама мысль о браке с человеком неблагородного, мягко говоря, происхождения. Но все изъяны моей родословной компенсирует одно достоинство, которое приобретает особое значение в данной ситуации: у меня есть деньги — много денег, достаточно для того, чтобы спасти Спрингхолл от краха… Что с тобой, Агнес?

Агнес, зарывшись лицом в ладони, пробормотала в отчаянии:

— Боже, как он мог так поступить, как он мог?..

— Очень даже просто, — спокойно ответил Гордон. — Для человека, озабоченного продолжением рода, такой шаг представлялся идеальным способом разрешения всех существующих проблем.

Агнес почувствовала, что ее оскорбили и предали. Она не ожидала, что дед мог до такой степени не считаться с ее чувствами, и готова была умереть от стыда, догадываясь, как веселился Гордон, услышав это предложение. Если бы он и в самом деле собирался найти себе жену, то Агнес оказалась бы в списке невест последней.

Опережая его насмешки, она первой бросилась в атаку:

— Какая чушь! — неестественно громко засмеялась она. — Бедный дед! Кажется, Сьюзен не так уж и ошибается…

— Только не надо измышлений! — поднял руки Гордон. — Здравостью и остротой ума старик Тимоти не уступал никому из нас, и, если потребуется, я готов подтвердить это под присягой. Но почему ты так нервничаешь, Агнес? Ты покорно взвалила на себя тяготы управления поместьем, выбиваешься из сил, пытаясь спасти Спрингхолл, идешь на все мыслимые и немыслимые жертвы, а когда появляется возможность одним махом разрешить все проблемы, ты открещиваешься от нее, как от какого-то наваждения?..

— Появляется возможность? Какая возможность? — в отчаянии спросила Агнес, все еще не понимая, что он имеет в виду.

— Конечно, — с циничной усмешкой продолжал Гордон, — тебе больше пришелся бы по сердцу другой вариант. Например, брак с адвокатом вашего семейства Рональдом Ламбертом… Я ничего не имею против этого молодого человека — он хорошего происхождения, друг вашей семьи, приятен в обхождении, скромен, и оттого, может быть, не столь удачлив на юридическом поприще… В общем, идеальный жених. Однако его заработков не хватит для того, чтобы заплатить налог на наследство, не говоря уже о дальнейшем содержании Спрингхолла. Передо мной лежат бухгалтерские книги, но и без них я могу сказать со всей определенностью, что если не предпринять решительных мер, то самое позднее в феврале имение пойдет с молотка.

— Каких решительных мер? О чем вообще идет речь? — не выдержала Агнес.

— По-моему, я выразил свою мысль предельно однозначно. Выход только один. Либо ты выходишь за меня замуж, либо имение будет продано.

— Я выхожу за тебя замуж? — Глаза Агнес округлились. — Гордон, а нельзя ли обойтись без шуток? Мне вовсе не до смеха.

— Я не шучу, — почему-то помрачнев, ответил он. — И жду вразумительного ответа на свое предложение.

— Но… для чего это тебе? — дрожащим голосом спросила Агнес.

— Обойдемся без фарисейства, Агнес, — саркастически сказал Гордон. — Неужели это нужно объяснять? Я — человек, который сам себя сделал. И, пробившись из нищеты к вершинам финансового успеха, теперь желаю в придачу к своему состоянию заполучить благородное происхождение. Разумеется, не для себя лично — в глазах аристократии я как был, так и останусь выскочкой, — но ради своих детей, и, в первую очередь, ради сына-первенца.

Он помолчал и, словно бы смущенный собственной патетикой, счел нужным пояснить:

— Помимо этого, брак с представительницей аристократического семейства открывает мне доступ в те круги, куда всем остальным он заказан. А это дополнительные возможности, козырь в борьбе с конкурентами… Впрочем, твои интересы, Агнес, тоже ничуть не будут ущемлены. Во-первых, это означает спасение имения. У меня хватит денег на то, чтобы заплатить налог на наследство, привести усадьбу в порядок и содержать ее в будущем. Во-вторых, наш с тобой сын, Агнес, унаследует титул графа, который при ином повороте событий канет в Лету за отсутствием наследника…

Агнес слушала его, совершенно уверенная в том, что это розыгрыш. За те три года, в течение которых этот человек был вхож в их дом, он ни разу не показал, что хотя бы немного завидует хозяевам, напротив, держался совершенно свободно и независимо. И вот оказывается, что он всегда мечтал о дворянском титуле и готов ради этого пойти на такую жертву, как брак с Агнес.

А впрочем, виноват во всем был Тимоти. Именно он первым вложил эту нелепую мысль в голову Гордона, и тот долго ее вынашивал. Если только… если только он не издевается над нищетой скучной и занудной аристократки.

— Гордон, я не могу принять твое предложение, — срывающимся голосом сказала она.

«Наш с тобой сын»… От одних этих слов перехватывало дух. Иметь сына от мужчины, в которого без памяти влюблена, жить с ним вместе, быть его частью… Но это невозможно! Он не может любить такую женщину, как она! Преступно даже мечтать о такой возможности!..

А потом, если быть точной, речь шла вовсе не о союзе по любви, а о сделке, браке по расчету, где на кон были поставлены деньги с одной стороны, и титул и имение — с другой.

— Я всего лишь предлагаю способ наилучшим образом исполнить предсмертную волю Тимоти Рокуэлла, — невозмутимо заявил Гордон. — Твое согласие, Агнес, означает решение всех проблем.

Вне сомнения, Гордон понимал, что делал, когда взывал к ее чувству долга. Это была жестокая, но правда: он действительно по-своему выполнял волю ее деда.

— Нет, это невозможно, — еле слышно прошептала Агнес.

— Невозможно? В таком случае, боюсь, и мне не остается выбора. Как опекун Сьюзен, я не вижу иного выхода удовлетворить законные требования твоей сестры, кроме как поддержать ее требование о продаже имения Спрингхолл с аукциона. Если для этого понадобится обратиться в суд, я готов сделать это. Разумеется, возможен компромисс: например, можно выплатить ей всю предусмотренную завещанием сумму в обмен на письменный отказ от ежемесячных субсидий и вообще каких-либо иных притязаний на наследство, но для этого мне необходимы личные стимулы…

— Но это же шантаж! — вспыхнула Агнес.

Гордон насмешливо приподнял бровь.

— Скорее — позиция силы в переговорах, — возразил он и поправил запонки манжет. — Никто не сможет обвинить меня в том, что я не помогал хозяйке Спрингхолла или хотя бы на дюйм отступил от воли покойного. Напротив, я предлагаю последний и окончательный выход из положения… В общем, так, Агнес! Сегодня вечером у меня деловая встреча в Лондоне. Утром я снова буду в поселке, и ты сможешь дать окончательный ответ на мое предложение.

Безжалостный делец, вот кто он! — думала Агнес, сидя у холодного камина в обнимку с Мартином.

Сеттера подарило Тимоти Рокуэллу местное отделение общества охотников, и при жизни деда пес не отходил от хозяина ни на шаг. Когда старик умер, рыжий пес, казалось, не хотел жить: он несколько дней отказывался принимать пищу, не обращая никакого внимания на заботу Агнес. Мартин вообще относился к ней, как к женщине, безразлично и презрительно. Зато, стоило появиться Гордону, как он пристраивался у его ног, не упуская случая лизнуть в руку или в нос. Агнес вообще подозревала, что только существование Гордона подвигло сеттера на то, чтобы жить дальше.

Сегодня, однако, Мартин почувствовал, что хозяйке плохо, пришел и сел рядом, положив морду ей на колени, и Агнес зарылась лицом в собачью шерсть, снова и снова осмысливая сказанное Гордоном.

Он со всей определенностью дал понять, что у нее нет иного выбора, как принять протянутую ей руку помощи — в обмен на имение и графский титул для его… для их сына. Он не счел нужным скрывать, что лично Агнес его вовсе не интересует. И стоило ли его за это осуждать? Для Гордона, бизнесмена и миллионера, самостоятельно сколотившего свое состояние, все отношения между людьми укладывались в формулу «деньги — товар». Товар — графский титул и имение Спрингхолл, деньги… С деньгами все понятно.

Зазвенел телефон. Агнес вскочила на ноги и бросилась к аппарату. Оказалось, ничего срочного. Звонила жена викария, напоминала, что в выходные привезет очередную пару молодоженов и после венчания в церкви отправит их в усадебный парк, где должен быть готов шатер, а в нем — накрытый свадебный стол.

Если бы кто-то мог дать ей совет, вразумить, подсказать решение. У Агнес была замечательная подруга со школьных лет, но она сейчас жила под Оксфордом с мужем-врачом и, кроме их общего ребенка, воспитывала двух детей Майкла от первого брака. В свое время Джейн стоило немалых усилий решиться на брак с вдовцом, отцом-одиночкой. В те дни телефон у Агнес не смолкал, пока наконец все обдумав и взвесив, Джейн не приняла предложения Майкла.

Ныне подруга Агнес была совершенно счастлива. Любящая и самоотверженная натура, а к тому же и привлекательная женщина, она целиком и полностью заслужила это счастье. И все же, при всей своей любви к Джейн, Агнес так и не решилась рассказать ей о своих чувствах к Гордону, по-детски уверовав в то, что если делать вид, будто никакой влюбленности нет, то ее и не будет.

Но сегодня, после того как Гордон сделал ей предложение, не подозревая, вероятно, как ранит девушку его жесткость и цинизм, скрывать от себя очевидное не представлялось возможным. Она любила Гордона, и от этой истины нельзя было ни уйти, ни спрятаться!

Это немыслимо — выйти за него замуж на таких условиях. А с другой стороны, как можно отказаться? Агнес дала клятву, что сохранит поместье и передаст титул наследнику Рокуэллов, а значит, с самого начала ставила задачу спасения Спрингхолла выше личных амбиций, желаний и интересов. Так имеет ли она право в критический момент отказываться от спасительного предложения, на которое, по большому счету, не смела даже надеяться?

Проще всего было бы сказать себе, что такие клятвы — архаизм, совершенно неуместный в наши дни, что не все обещанное можно выполнить, что никто не станет порицать ее за отказ от брака по расчету, и, в конце концов, правы французы — такова жизнь! Проще простого было ответить Гордону «Нет!» и умыть руки, но… Агнес не способна была так поступить. Гордость, упрямство, привязанность к родовому гнезду — все это и многое другое не позволяло ей сбросить со своих плеч ответственность и капитулировать перед обстоятельствами. По-видимому, от своих безрассудно храбрых предков она унаследовала не только внешность, но и готовность с открытым забралом отвечать на вызов судьбы.

Чтение утренних газет повергло Агнес в шок.

Гордон, по-видимому, не счел нужным дожидаться ее ответа и перешел в решительное наступление. «Глава финансовой империи, известный предприниматель и мультимиллионер Гордон Стэмфорд объявил, что намерен в ближайшее время жениться, и открыл имя своей невесты. Ею является не кинозвезда Мэрион Боули, как предполагали репортеры, и не фотомодель Сандра Тремпс, с которой его видели в ресторане, а внучка его покойного друга, графа Тимоти Рокуэлла, леди Агнес, нынешняя владелица поместья Спрингхолл. Сенсационная свадьба состоится, по словам мистера Стэмфорда, в ближайшие месяц или два», — сообщала «Морнинг кроникл».

Совершенно обессиленная, Агнес откинулась на спинку кресла. Ей показалось, что она спит и видит странный, нелепый сон. Как он посмел принимать решения за нее, растоптав ее чувства, гордость, независимость?

Отодвинув от себя тарелку с овсянкой, она потянулась за кофейником. Необходимо заставить себя собраться с мыслями. Разумеется, после такого поступка Гордона о браке не могло быть и речи, вопрос заключался лишь в том, как она объявит ему об этом.

Но тут же взгляд ее упал на стопку писем, лежавшую на подносе, и при виде знакомого до боли штампа налогового департамента сердце у нее упало. Осторожно, словно перед ней была бомба, Агнес вскрыла конверт. Ей сообщали, что если до января следующего года она не выплатит двойной налог на наследство (далее следовала астрономическая цифра), то имение с усадьбой и всем находящимся в ней имуществом будет арестовано и продано для уплаты за долги.

Агнес выронила из рук письмо и растерянно огляделась. В глаза ей бросилось светлое пятно на одной из стен. Некогда здесь висело полотно кисти Гейнсборо. Картина была продана после смерти прадеда для того, чтобы Тимоти Рокуэлл смог уплатить налог на наследство. Сейчас продавать было нечего — кроме себя самой…

Агнес зазнобило. Господи, ну почему Гордон не захотел облегчить ей выбор, не притворился, что питает к ней хоть какое-то подобие интереса и уважения. Пусть бы им обоим было ясно, что это всего лишь игра, притворство, но ей было бы легче пойти на этот неизбежный шаг. Но он не посчитал нужным щадить ее и недвусмысленно дал понять, что женится не на ней, а на имении и титуле, который она передаст его сыну.

Загремел телефон, и, не успев даже поднести к уху трубку, Агнес почему-то уже знала, что звонит Гордон.

Так оно и оказалось.

— В двенадцать я буду в Спрингхолле, — сдержанно, с характерным северо-английским выговором заявил он, — и счел возможным заранее договориться с этим вашим адвокатом, Ламбертом. Пусть он будет рядом. Поскольку речь пойдет о помолвке, ему сразу же придется заняться оформлением брачного контракта и других необходимых документов.

Гордон спешил. Он не оставлял ей времени на то, чтобы все хорошенько обдумать, и почти насильно принуждал к шагу, в разумности которого Агнес по-прежнему не была уверена. Она хотела сказать ему об этом, но он уже повесил трубку.

Агнес отчетливо представила, как будет происходить их объяснение. Он, в своем изысканном деловом костюме, решительным шагом войдет в комнату. Гордон вообще любил дорогую одежду, и она ему шла, но никакой наряд не мог скрыть того, что Тимоти назвал однажды флибустьерским нутром — чисто мужское высокомерное пренебрежение к любой опасности и любому препятствию, которое может оказаться на его пути. Аккуратная стрижка, рот, изогнутый в тонкой усмешке — хотя других женщин он одаривал ослепительной улыбкой, — таким он явится в ее дом за тем, чтобы на выгодных условиях купить ее душу и тело…

Агнес взволнованно поднялась из кресла и выбежала из гостиной. Мартин, виляя хвостом, понесся за ней.

Девушка вышла на парадное крыльцо. Стоял один из тех прозрачно-холодных сентябрьских дней, когда мороз и запах дымка смешиваются в воздухе, небо — ясное и бледно-голубое, а лучи солнца пронизывают золотую листву дубов и кленов, рассыпаясь в ней ослепительными пятнами.

Агнес хотелось прогуляться, и она задумалась, куда бы пройтись. Направо располагалась обветшавшая оранжерея, а слева — конюшни и псарня, где когда-то стояли верховые лошади и свора гончих. Агнес в былые времена любила ездить верхом, а вот если и охотилась за чем-то, то разве что за журавлем в небе. С младенческих пор ее отличало трепетное отношение ко всякой, пусть даже самой маленькой, жизни, и она всегда радовалась, когда охотники и гончие возвращались в Спрингхолл с пустыми руками.

Тимоти Рокуэлл, разумеется, не разделял девичьего прекраснодушия внучки. Для него, аристократа и военного человека, охота была истинно мужским видом спорта, а затравленный зверь — законной добычей, предметом гордости. Незадолго до его кончины, в разгар святок, члены местного охотничьего общества собрались в Спрингхолле. Прежде чем, оставив деда в усадьбе, выехать в лес, они пустили по кругу прощальный кубок с напитком, изготовленным по древнему рецепту Рокуэллов, пришедшему, согласно легенде, из Франции вместе с женой сэра Эдварда Рокуэлла. Род Жозефины д'Эрвез, изгнанный французским королем Генрихом IV из страны, был связан с могущественным французским кланом де Гизов, а значит — с дядьями Марии Стюарт по линии ее матери-француженки.

Охотники были в восторге и от напитка, и от легенды, и от оказанного им приема. Интересно, подумала Агнес, захочет ли Гордон продолжать традицию охотничьих сборов? Вполне возможно, коль скоро он собирается породниться с аристократической линией и подарить своему сыну ко дню его рождения титул графа.

Вопреки сложившемуся мнению, Агнес не страдала снобизмом и в душе восхищалась талантами и успехами Гордона. Если у нее и были сомнения по поводу предстоящего брака, то они не имели ничего общего с тем, что он вырос в трущобах Плимута, а она все свое детство и юность провела на полном обеспечении в родовом поместье.

Девушка взглянула на часы: уже десять. Гордон сказал, что придет в двенадцать. Одновременно должен появиться Рональд. То, что Гордон пригласил их семейного адвоката, означало серьезность его намерений.

Бедняга Рональд!.. Он так и не научился вести дела с такими прожженными дельцами, как Гордон, а потому, по-видимому, был обречен оставаться до конца жизни в должности скромного сельского адвоката. Агнес подозревала даже, что Рональд боится Гордона и прячет свой страх за чопорностью и формализмом, более приличествующими старой деве или пятидесятилетнему старцу, нежели двадцатишестилетнему молодому человеку в расцвете сил и возможностей.

Как и Агнес, Рональд был взращен в атмосфере уходящих традиций и едва ли не с колыбели знал, что будет адвокатом Рокуэллов. Детьми они дружили, а в старших классах школы Агнес показалось, что она влюблена в него. Но вскоре настали тяжелые времена, и неспособность Рональда помочь ей, слабохарактерность и прямо-таки женская склонность к меланхолии проявились в нем настолько явственно, что девушка быстро забыла о своих чувствах. Она по-прежнему хорошо относилась к нему как к любому из служащих поместья, за благосостояние и будущность которых отвечала. Тем не менее слух о ее симпатии к молодому адвокату прошел по поселку и, судя по всему, продолжал жить, хотя ни она, ни Рональд не питали никаких иллюзий относительно друг друга.

Агнес решила принять Гордона не в библиотеке деда, как обычно, а в крохотном салоне, выходящем окнами на север. На протяжении трех веков эта комната принадлежала хозяйкам Спрингхолла. Ныне она пустовала, о чем свидетельствовал толстый слой пыли на старинном французском секретере. Агнес провела по нему пальцем, открывая взору изящную инкрустацию из цветного дерева. Секретер некогда составлял часть приданого Анны, второй по счету французской невесты в роду Рокуэллов, чей портрет присутствовал среди других в галерее. Это была робкая, пугливая четырнадцатилетняя девочка, которая умерла через год после свадьбы при родах.

В сыром, промозглом воздухе комнаты ощущался запах затхлости и тления. Агнес увидела в окно подъезжающую к парадному подъезду машину Гордона, и ее охватила дрожь.

Гордон приехал сегодня не на «роллс-ройсе», а на «астон-мартине», сливовая окраска которого отлично гармонировала с его синим костюмом.

Его упругая походка и надменно вздернутая голова свидетельствовали о стопроцентной уверенности в себе, а на лице нельзя было прочесть даже намека на сомнение. Агнес со смешком подумала, что случайный приезжий, возможно, решил бы, что это Гордон здесь хозяин, а она — его гостья.

Прислуга в доме пунктуально придерживалась порядков, господствовавших еще при Тимоти Рокуэлле. Престарелый Эндрю Стентон, в прошлом денщик деда, а после его отставки — дворецкий, был очень недоволен тем, что Гордон после смерти Тимоти завел манеру приходить к хозяйке без уведомления.

Напротив окна, выделяясь на фоне выцветших шелковых обоев, располагался туалетный столик, украшенный позолоченными цветами, над ним висело резное зеркало.

И в зеркале этом Агнес с беспощадной ясностью увидела самое себя: не то чтобы совершенная уродина, но и определенно не из тех красавиц, с которыми постоянно видели Гордона.

Она не замечала, что у нее правильные черты лица, на удивление черные и густые ресницы вокруг ясных серых глаз и белоснежная кожа, идеально смотревшаяся на фоне вымытого дождем блеклого неба Британии. Девушка видела одну лишь бледность размытых красок, разительно контрастировавшую с броской красотой сестры-итальянки.

В старших классах Агнес, подобно другим девочкам-подросткам, экспериментировала с косметикой, подражая моделям из женских журналов, но ей так и не понравился яркий макияж, и, став постарше, она в лучшем случае подводила губы бледно-розовой помадой.

На прошлое Рождество, во время их последней встречи, Джейн пыталась затащить ее в косметический салон. Она убеждала подругу, что теперь стало модно использовать пастельные тона, которые пойдут Агнес куда больше ярких красок, столь обожаемых молоденькими девчонками и жгучими брюнетками наподобие Сьюзен. Но девушка отказалась — в немалой степени из-за нежелания выслушивать колкие комментарии сестры по поводу ее, Агнес, неумелого кокетства.

Были, правда, еще светлые длинные густые волосы, но Агнес не считала, что они ее украшают, и на протяжении всей своей жизни безжалостно заплетала в тугие косы и свивала в два аккуратных кольца, ниспадавших на хрупкие плечи…

…Дверь внезапно отворилась, и без стука вошел Гордон. Девушка метнулась от зеркала и, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, хрипло сказала:

— Я думала, что Стентон доложит о тебе.

Гордон чуть нахмурился и холодно заметил:

— Раньше мы обходились без этого, и тебя это не смущало. Я собираюсь стать членом семейства Рокуэллов и вправе чувствовать себя здесь по-домашнему.

Агнес от волнения ощутила слабость в ногах. Вцепившись пальцами в крышку стола, она прошептала:

— Ты сказал Стентону, что я выхожу за тебя замуж?

— А разве это не так?

У Агнес пересохло в горле. Отведя взгляд в сторону, она почти умоляюще спросила:

— Гордон, у меня остается хоть какой-то выбор?

— Абсолютно никакого, — хладнокровно ответил он. — Говорю это как искренний друг вашего семейства! Что касается Стентона и всех остальных, то я не говорил им, что леди Рокуэлл собирается за меня замуж. Ты, вероятно, пожелаешь лично сообщить своим подчиненным радостную новость…

В голосе его совершенно не чувствовалось иронии, и слова о «радостной новости» прозвучали на удивление естественно. Впрочем, для работников поместья это и вправду было спасительное известие.

Агнес вдруг подумала, что, возможно, впервые за время своей самостоятельной жизни Гордон выступает сейчас в непривычной для него роли просителя, ожидающего ответа на свое предложение. Если она ответит положительно…

И тут, покраснев, она поняла, что, никак не отреагировав на статью в газете, которую, скорее всего, прочитали и жители поселка, и работники усадьбы, она, по сути дела, уже дала ответ…

Гордон, словно читая ее мысли, улыбнулся и кивнул.

— Все правильно, — заметил он. — Дело сделано, и уже поздно идти на попятную. Если же…

В дверь постучали. В комнату вплыла миссис Хокс с подносом в руках.

— А вот и кофе! Спасибо, миссис Хокс! — поблагодарил Гордон, забирая поднос из рук раскрасневшейся от удовольствия старушки и улыбаясь ей с такой искренностью и приветливостью, что сердце Агнес кольнула ревность.

— Не за что, мистер Стэмфорд, — кокетливо ответила та и, перед тем как уйти, с чувством сказала хозяйке: — Как я рада, мисс Рокуэлл, как я рада!

— Прошу! — с прежней холодной учтивостью Гордон протянул Агнес чашечку кофе.

— Я не заказывала миссис Хокс кофе, — сказала девушка, закипая от раздражения. Ее глубоко задело то, что он с такой легкостью брал в свои руки бразды правления домом, еще не став его хозяином и даже не получив от нее окончательного ответа.

— Не заказывала? — приподнял брови Гордон. — Ах да, совершенно верно, это сделал я. Когда Стентон сообщил, что ты ждешь меня в салоне, я решил, что горячий кофе очень даже не помешает. Ведь дом плохо отапливается, а в этой комнате холодно просто как в склепе. Неудивительно, что именно здесь при родах отдала Богу душу эта ваша французская невеста-мученица.

Агнес удивленно посмотрела на него, и Гордон рассмеялся.

— Ах, Агнес, неужели ты и вправду полагаешь, что я совершенно не сведущ в истории семейства, с которым собираюсь породниться? За время нашего знакомства Тимоти поведал мне всю историю Рокуэллов, в том числе и этот эпизод… малая гостиная, она же салон, была заново обустроена для Анны, скончавшейся менее чем через год при родах, разве не так?

— Совершенно верно, — еле слышно отозвалась Агнес.

— Бедняжка Анна! В четырнадцать лет — замужество, материнство и смерть. Какая несправедливая судьба. Вероятно, она больше времени проводила в детских молитвах и игре с куклами, нежели в постели с мужем… Ну, ничего, в нашем браке все будет совершенно иначе, за это я ручаюсь, Агнес!

Девушка изумленно вскинула глаза и тут же, покраснев, опустила их.

— Речь идет о наследнике графского титула? — спросила она тихо. — Разумеется, ты желаешь иметь сына…

— И не одного, — безапелляционно заявил Гордон. — И не только сыновей. И, не только физическую близость во имя продолжения рода. Я хочу иметь полноценную семью, и она у меня будет.

— А вдруг я не разделяю твоей точки зрения? — усмехнулась Агнес и подняла на него глаза.

— Только не надо никого дурачить, — благодушно и снисходительно откликнулся он. — Ты создана для того, чтобы быть женой и матерью, и не можешь жить, не принося себя в жертву… И если Рональд Ламберт в свое время не понял этого, тем хуже для него…

— Рональд? При чем тут Рональд?

— Не важно. Я в курсе твоей увлеченности им — и от Тимоти, и от местных жителей, но это уже не имеет значения. Ты не хуже меня понимаешь, что он, возможно, смог бы кое-как содержать жену, но не имение, а значит, ты должна выбросить его из головы!

Полная неуместность его намеков лишь еще больше разозлила Агнес, и вместо того, чтобы опровергать домыслы Гордона, она вызывающе ответила:

— Что выбросить из головы, а что оставить, я как-нибудь разберусь сама!

Гордон лишь невесело рассмеялся.

— Увы, с сегодняшнего дня я получаю на тебя некоторые права, Агнес, а значит, могу выдвигать условия. Но и в обмен я предлагаю немало. Подумай сама, наш с тобой брак означает решение всех твоих проблем. Конец одинокой жизни в огромном, холодном, нетопленом доме! Конец мучительной экономии на самом необходимом! Конец бессонным ночам и страху перед неумолимым будущим!

Все сказанное Гордоном было абсолютной правдой, но он не понимал многого другого. Конец одних мучений означал для Агнес начало новых. Решив проблему спасения Спрингхолла, она сталкивалась с еще более неразрешимой: как жить с любовью к мужу, не надеясь на его взаимность!

Вот и сейчас, обсуждая с ней возможность брака, он не сделал ни малейшей попытки прикоснуться к ней, обнять, дать ей почувствовать, что им руководит не один только холодный расчет и стремление совершить выгодную сделку.

Гордон, судя по всему, воспринял ее молчание как знак согласия и уже в более деловом тоне продолжил:

— Вот и славно!.. Но за оставшееся до свадьбы время нужно многое сделать. Прежде всего, купить тебе подвенечное платье и вообще обновить гардероб. Ты получишь кредитную карточку и сможешь снимать деньги с одного из моих счетов. Скорее всего, для этого придется на пару дней съездить в Лондон. Тебе потребуются помощь и совет. Я попрошу Лору, мою… мою секретаршу, заняться этим вопросом…

Агнес вспыхнула.

Лора? Та самая красотка-секретарша, о возможном романе которой с Гордоном давно судачили в поселке? Если он хотел оскорбить свою будущую жену, то действовал более чем успешно.

Но что совершенно вывело Агнес из себя, так это пренебрежение, с которым Гордон оглядел ее нынешний наряд. Возможно, он был действительно старомоден, но зачем Гордону понадобилось с первого же дня помолвки столь открыто подчеркивать отсутствие у невесты вкуса, демонстрируя, насколько непривлекательной она ему кажется?

— Покорнейше благодарю, — ледяным тоном ответила она, — но я не нуждаюсь в обновках. Меня вполне устраивают мои вещи.

— Я бы ничего не имел против них, если бы ты была учительницей на пенсии, — сказал он сдержанно. — Но в двадцать с небольшим лет носить твидовые юбки и блузки, от которых отказались даже члены королевской фамилии… Агнес, очнись, живи сегодняшним днем!

«Он меня стыдится! — с болью подумала девушка. — Я слишком отличаюсь от женщин, с которым он привык иметь дело!»

— Покорнейше прошу прощения, если мой нынешний вид тебя не устраивает, — с притворным смирением сказала она. — Мне искренне жаль, что тебе приходится тратить время на утомительную возню с какой-то там дурнушкой! — И, не давая ему сказать ни слова, продолжила: — Может быть, тебе стоит подыскать какой-нибудь другой вариант? Что скажут люди, когда увидят Гордона Стэмфорда с такой серенькой и неинтересной женой?

Гордон издал короткий смешок.

— И не надейся, Агнес! Решение принято, и тебе не удастся ускользнуть от меня, как бы ни надеялись на это ты, Рональд, кто угодно!

Агнес озадаченно посмотрела на него. Кажется, Гордон всерьез поверил в ее романтические отношения с молодым адвокатом. «Пусть думает все, что хочет, — возмущенно подумала она, — но обращаться со мной, как с несчастной бесприданницей, я не позволю!»

— Не надо воспринимать происходящее как трагедию, — продолжал Гордон. — Тимоти с гордостью рассказывал мне о блестящих браках, которые заключали Рокуэллы в прошлом, о богатых невестах, которых они приводили в дом. Например, женитьба на дочери фабриканта-миллионера спасла имение где-то вскоре после битвы при Ватерлоо. Правда, насколько я помню, ее сын вырос заядлым картежником и спустил все состояние матери, и если бы не очередное удачное сватовство…

Агнес отрешенно слушала, безуспешно выискивая в лице Гордона хотя бы намек на нежность, хотя бы искру сочувствия и понимания, но видела лишь холод и напряженное высокомерие. «Я ничего для него не значу, — с болью подумала она. — И я скорее умру, чем дам ему понять, как люблю его!»

Гордон взглянул на часы — старинные, золотые, в форме луковицы на золотой цепочке:

— Пока не пришел адвокат, давай обсудим кое-какие вопросы. Разумеется, ты вольна оставить всю обслугу, которая состоит при имении, тем более что этого требует завещание Тимоти. Со своей стороны я намерен отвести в доме место для моего шофера и секретаря — эти люди могут понадобиться мне в любое время, и им нужно выделить спальни, чтобы они в случае необходимости могли ночевать здесь. Полагаю, официально въехать в дом мне будет удобнее после свадьбы, а сейчас нужно заняться его ремонтом и оформлением. Я пришлю людей, которые сделают все необходимое… Сколько тебе потребуется времени, чтобы подготовиться к венчанию? Полагаю, месяца хватит. За это время Рональд успеет составить и заверить текст брачного контракта и все прочие документы.

Гордон взглянул на нее, утер лоб и сказал с легким вздохом:

— Все должно пройти на высшем уровне, Агнес. С кредитной карты ты сможешь получать столько денег, сколько потребуется. Речь идет не только о гардеробе — нужно привести в порядок имение и усадьбу, чтобы в дом не стыдно было пригласить несколько десятков гостей… Кстати, Лора передаст тебе список тех, кого хочу пригласить я, она же поможет решить все организационные вопросы.

— Гордон, — неуверенно обратилась к нему Агнес. — А нельзя ли провести свадьбу тихо… по-домашнему? Без лишнего шума?

— А зачем нам прятаться? — надменно приподнял он брови. — Разве мы совершаем что-то предосудительное? Полагаю…

Он замолчал, потому что вошел Стентон и, осуждающе взглянув на Гордона, торжественно объявил:

— Сэр Рональд Ламберт!

— Агнес! — с порога воскликнул молодой человек и кинулся к ней, но на пути его возник Гордон.

— Можете поздравить меня, мистер Ламберт, — сказал он с ослепительной улыбкой. — Мисс Рокуэлл согласилась стать моей женой, свадьба состоится через месяц!..

Рональд, совершенно потрясенный, некоторое время не мог проронить ни слова. Когда же дар речи вернулся к нему, он грустно взглянул на Агнес.

— Это правда?

— Да, — еле слышно ответила она.

Девушка заметила, что Гордон, пристально наблюдая за ними, поглядывает на часы.

— Мне нужно уходить, поэтому предлагаю сразу перейти к делу, мистер Ламберт, — объявил он, по-хозяйски обняв за плечи Агнес. — Необходимо составить брачный контракт, основные положения которого я вам сейчас продиктую.

Девушка стояла на месте, не в силах шелохнуться. Она чувствовала себя совершенно раздавленной.

Перечислив все подробности, Гордон в заключение назвал умопомрачительную, на ее взгляд, сумму:

— Эти деньги выделяются с моего счета в пользование мисс Рокуэлл, — пояснил он.

— Они останутся в ее распоряжении в случае расторжения брака? — поинтересовался Рональд.

Глаза Гордона недобро блеснули.

— Если что-то и расторгнет наш брак, то только смерть, — холодно заверил он адвоката.

Собрав бумаги, тот повернулся к девушке.

— Агнес, — спросил он с отчаянием в голосе, — ты уверена в том, что поступаешь правильно?

— Да, — после короткой паузы тихо сказала она. Если бы советы Рональда могли помочь ей сохранить Спрингхолл, не прибегая к такой крайней мере, как вынужденное замужество, не было бы сегодняшнего разговора.

— Вы, кажется, удивлены, мистер Ламберт? — усмехнулся Гордон.

— Ваши мотивы мне совершенно понятны, — уныло пробормотал Рональд. — Но что касается Агнес… Что она получит от этого? Неужели только деньги?..

Воцарилось зловещее молчание. Гордон нарушил его, с ослепительной улыбкой заметив:

— Отчего же только деньги? Самое главное, что она получит меня!..

Агнес окаменела. Неужели Гордон знает о ее любви к нему? Неужели он все это время изощренно издевался над ней, а когда она попала в совершенно безвыходную ситуацию, заставил ее принести в жертву собственную гордость и достоинство?

— А потом, мистер Ламберт, — цинично добавил Гордон, — мисс Рокуэлл получит не просто деньги, но очень большие деньги, а это, поверьте мне, имеет немалое значение.

Агнес вспыхнула, но в то же время испытала облегчение. Гордон ничего не знал о ее чувствах и женился на ней из сугубо меркантильных соображений. Впрочем, намного ли ей легче от этого? Она и сама не знала ответа на этот вопрос…

Рональд, совершенно убитый и подавленный, попрощался и вышел. Агнес смотрела, как он, сгорбившись, бредет к машине, открывает дверцу, оборачивается и смотрит в окно…

В этот самый момент Гордон, стоявший сзади, обнял ее за талию, коснувшись затылка губами. Агнес приглушенно вскрикнула и задрожала всем телом. Никто не целовал ее так раньше, не обнимал с такой властностью, словно они и вправду были если не мужем и женой, то, как минимум, страстными любовниками.

Словно сквозь туман Агнес увидела, как Рональд с мертвенно-бледным лицом сел в машину, захлопнул дверцу и, нажав на газ, рванул с места.

Едва его автомобиль выехал за ворота, Гордон отпустил ее и отступил на шаг.

— Какого черта ты устроил эту сцену? — вне себя от гнева спросила девушка.

— По праву жениха и будущего мужа, — невозмутимо парировал Гордон.

— Ты сделал это, чтобы досадить Рональду!

— Нет, чтобы убедить его в окончательности и бесповоротности произошедшего, — ответил Гордон. Он снова поглядел на часы и сказал, словно раздумывая вслух. — Кстати сказать, надо будет немедленно послать официальное объявление в газеты… Об обручальном кольце я позабочусь. Впрочем, это можно поручить и Лоре. Я велю ей связаться с тобой…

3

— Леди Рокуэлл? Меня зовут Лора, я секретарь-референт Гордона.

Голос в трубке звучал холодно, самоуверенно, и Агнес мгновенно представила себе холеную, элегантную девицу, восседающую за письменным столом и деловито, хотя и со скучающим видом, выполняющую поручение босса.

По голосу трудно было определить ее возраст, но девушке показалось, что в нем звучит излишняя искушенность, и это ее насторожило. «А впрочем, — подумала она, — почему эта женщина должна с восторгом относиться к предстоящему браку Гордона, особенно если их отношения действительно выходят за рамки чисто служебных?»

Последние несколько дней ее телефон трезвонил не смолкая. Репортеры из Лондона буквально осаждали Спрингхолл, стремясь взять интервью из первых уст, и традиционное хладнокровие мало-помалу начинало покидать Агнес.

— Гордон просил узнать, свободны ли вы в ближайшие несколько дней, — невозмутимо продолжала Лора, — Если да, я готова поехать с вами, позаботиться о номере в гостинице и помочь в поисках и покупке новой одежды. А вот относительно подвенечного платья я бы хотела посоветоваться с вами…. Насколько я понимаю, — с плохо скрытой усмешкой в голосе сказала Лора, — вы предпочитаете вещи попроще, не слишком броские…

Будь Агнес колченогой горбуньей, она бы и тогда не позволила этой самодовольной девице говорить с собой свысока. Фамильная гордость Рокуэллов взыграла в ней, и, словно со стороны, Агнес услышала свой голос, в котором зазвучали ледяные интонации покойной тетушки Джулии:

— Я освобождаю вас от обязанности подбирать для меня одежду, Лора. Я уже договорилась со своей подругой, а ее вкусу я полностью доверяю.

— Понятно, — последовал после короткой паузы сухой ответ. — Я проинформирую мистера Стэмфорда о том, что вы отказались от моих услуг.

Ябедничай, ябедничай! — с усмешкой подумала Агнес. — Кто бы сомневался, что ты сразу побежишь доносить о нашем разговоре своему боссу!

Гордон был в Лондоне, но вечером обещал приехать в Спрингхолл — обсудить, как идут приготовления к свадьбе. К сожалению, Агнес мало что успела сделать за эти несколько дней. Только договорилась с викарием о том, чтобы через месяц в церкви состоялась церемония венчания. Звонок нахальной секретарши вывел Агнес из состояния ступора и заставил действовать.

Поездку к подруге она придумала по ходу разговора, чтобы отбрить Лору, но сейчас эта мысль показалась Агнес на редкость удачной. В самом деле, кто, как не Джейн, сможет помочь ей подобрать подвенечное платье и прочие тряпки?

Она быстро набрала номер телефона Джейн.

— Агнес, какая радость!.. — зазвенел в трубке жизнерадостный голос подруги. — Не прошло и ста лет, как ты мне позвонила! Как твои дела, дорогая?

— Джейн, хочешь верь, хочешь нет, но я вот уже два дня как помолвлена! — набравшись духу, выпалила Агнес.

На том конце провода воцарилось молчание.

— Дорогая, ты имеешь в виду этого симпатичного молодого человека, вашего семейного адвоката? — осторожно поинтересовалась Джейн. — Если так… я рада за тебя…

— Нет, это вовсе не Рональд, — сухо сказала Агнес.

— Вот как? А кто же?

— Гордон Стэмфорд.

Джейн присвистнула и, помолчав, тихо осведомилась:

— Ты уверена, что не ошиблась? Мне казалось…

— Джейн, не продолжай. Я понимаю, что ты хочешь спросить. Да, я уверена, что поступаю правильно, но прошу тебя о моральной поддержке и реальной помощи. Мне нужно обновить гардероб, а кто, как не ты, способен помочь мне в этом?

Джейн обожала покупать тряпки как для себя, так и для других. Она всегда тонко чувствовала цвет, линию и фасон, и в этом Агнес могла на нее положиться. О вкусе же зловредной Лоры она, ко всему прочему, ничего не знала.

— Что именно тебя интересует? — деловито поинтересовалась Джейн.

— Все. Мне нужно купить массу вещей и, разумеется, позаботиться о подвенечном платье… самом роскошном и броском, которое только возможно!

— О-о, это совсем другое дело, — оживилась Джейн. — На твое счастье, я знаю одну лавчонку, в которой торгуют платьями для золушек, выезжающих на королевский бал. Там есть наряды на любой вкус, работы лучших модельеров мира… Когда свадьба?

— Через месяц.

— Так скоро? — Джейн снова помолчала и осведомилась вполголоса: — Ты, случаем, не беременна?

— Нет, что ты! — испуганно вскричала Агнес, и в следующую секунду чуть не расхохоталась. Гордон, вожделеющий ее, — такое было просто невозможно представить. — Нет, можешь успокоиться, — заверила она подругу.

— Когда тебя ждать?

— Я могла бы приехать в понедельник и несколько дней быть в твоем распоряжении.

— Отлично, двух-трех дней, я думаю, должно хватить. Вот уж мы с тобой отведем душу, подружка! Здесь, в Оксфорде, есть такие потрясающие места!

— Ты прелесть! — рассмеялась Агнес, пытаясь представить себе Джейн: растрепанные рыжие волосы, широкий лягушачий смеющийся рот, гибкое тело в джинсах и старом свитере мужа, и при этом стопроцентная женственность и чувственность. Неудивительно, что Майкл был по уши влюблен в жену. — Как там твои дети? — поинтересовалась она.

— Ну, младшая — просто чудо: шумная, шаловливая, временами просто невыносимая, но чудесная. У Вэнди все в порядке, а вот Гарри нас с Майклом беспокоит. Он ничем не показывает, что переживает второй брак отца, но, судя по тому, что в школе у мальчика немалые проблемы, он все еще мучается.

— Но ведь они оба любят тебя, Джейн!

— Любят и оттого страдают еще больше. Им кажется, что тем самым они предают покойную мать. С Вэнди чуть проще, она способна говорить вслух о своих переживаниях, но Гарри сейчас как раз в том возрасте, когда ребенок замыкается и не склонен ничем делиться со старшими… Во сколько ты приедешь?

— Сразу после ланча.

— Отлично. До вечера у нас будет время пошушукаться, а со вторника начнем обход магазинов!

В субботу в парке проходила последняя в этом году выездная свадьба, и два дня ушли на приготовления к ней. Агнес с головой погрузилась в хлопоты, радуясь тому, что у нее почти не остается времени на раздумья.

Гордон объявился в пятницу вечером, когда она уже почти перестала ждать его. Девушка стояла в холле и расставляла в вазе последние в этом году астры, когда старик Стентон открыл ему двери. Гордон вошел своей обычной упругой походкой, но сегодня в нем чувствовалось какое-то напряжение.

Агнес видела его в таком беспокойном состоянии духа всего раз или два за время знакомства, и тогда причиной тому были тяжелые переговоры в связи с открытием нового дела.

— Прошу прощения, — коротко извинился он и швырнул на пол свой кейс. — Я планировал появиться здесь после ланча, но меня срочно вызвали на деловую встречу.

— Все в порядке? — осторожно поинтересовалась Агнес.

— Более чем, — откликнулся он и, помедлив, с насмешкой спросил: — А ты бы хотела иначе? Надеешься, что я разорюсь и ты обретешь свободу?

Девушка удивленно посмотрела на него.

— А что мне это даст? — спросила она, пожимая плечами.

Она давно уже поняла, что ей не избежать этого брака, и мечтала лишь о том, чтобы Гордон ничего не узнал о ее любви. После долгих раздумий она решила, что безразличный тон в общении с ним поможет ей скрыть свои истинные чувства. Однако такие решения было легко принимать в тишине бессонной ночи. Куда труднее следовать им, оказавшись лицом к лицу с Гордоном.

— Подумай сам, в каком положении я окажусь, если ты разоришься, — отшутилась Агнес. — Не так-то легко будет найти второго такого миллионера.

Гордон нахмурился, недобро поигрывая желваками.

— Думаешь, мало таких же, как я, охотников за аристократическими титулами?

— Не знаю, я знакома пока что только с одним, — опустив глаза, сообщила Агнес и вдруг поинтересовалась: — Ты не проголодался? У миссис Хокс сегодня выходной, но я могла бы приготовить легкий ужин.

В золотистых глазах Гордона промелькнула растерянность, которая тут же сменилась подозрением.

— Похвальная забота о женихе, — заметил он с любезной улыбкой. — Ты, кажется, всерьез готовишься к роли жены. Но, к сожалению, я вынужден отклонить твое предложение. Я сегодня ужинаю в другом месте.

«Где?» — чуть было не вырвалось у Агнес, но она вовремя прикусила язык. Подозревая, что в жизни Гордона было много женщин, девушка наивно верила в то, что после помолвки они должны исчезнуть.

— Ах, да, конечно! — покачала она головой. — Мне следовало самой догадаться, что этот вечер, как и все остальные, занят у тебя другими людьми.

— Другими людьми? — негромко переспросил Гордон.

Агнес нервно покрутила в руках цветок астры, неловко сломала стебель и отшвырнула цветок в сторону.

— Да, другими людьми, — подтвердила она. — Если, конечно, ты считаешь женщин людьми.

— По-твоему, я иду на свидание к женщине? — с непонятной усмешкой поинтересовался Гордон.

— Не знаю… И не хочу знать. Твоя личная жизнь меня не касается! — делая вид, что занята букетом, небрежно бросила Агнес.

— Не карается? — переспросил он, поймав и стиснув в железных пальцах ее запястье, так что девушка невольно вскрикнула от боли.

С Гордоном произошла удивительная перемена. Лицо у него побелело, он отдернул руку, отступил на шаг и, отвесив церемонно-насмешливый полупоклон, смиренно произнес:

— Миллион извинений! Я совсем забыл, что в глазах потомственной аристократки пока еще не являюсь истинным джентльменом. Ты вовремя поставила меня на место, Агнес. Как истинной леди, тебе глубоко чуждо мое прошлое, и это правильно… Лора сообщила мне, что ты собираешься покупать одежду самостоятельно, — неожиданно сменил он тему разговора.

— Да, — ответила Агнес, потирая все еще ноющее от боли запястье. — И для этого мне придется провести несколько дней со школьной подругой в Оксфорде. Джейн поможет мне подобрать гардероб.

— Джейн? — задумался Гордон, но тут же лицо его прояснилось. — Ах да, та жизнерадостная рыжеволосая молодая женщина!.. Прекрасная мысль! Надо будет успокоить Лору. И вообще, думаю, небольшая поездка пойдет тебе только на пользу… Кстати, сразу хочу извиниться за неудобства, создаваемые журналистами. Думаю, через пару дней они утолят свое любопытство и оставят тебе в покое. Если же они выйдут за рамки приличий… Я попросил Стентона сообщить мне об этом, чтобы я имел возможность немедленно принять меры.

Агнес удивленно подняла глаза.

— Стентон ничего не сказал мне о твоем поручении, — пробормотала она. — Может быть, ты заодно поручил ему следить за мной?

Глаза Гордона недобро сверкнули.

— Я просил его не беспокоить тебя без особой надобности, и он согласился с разумностью такого решения, — сдержанно заметил он. — Когда ты уезжаешь в Оксфорд?

— В понедельник утром. Завтра в усадьбе отыграют последнюю в этом сезоне выездную свадьбу, и я буду свободна, как птица.

— Возьми мой «роллс-ройс», я воспользуюсь другой машиной.

— Это излишне, — холодно заметила Агнес. — У меня есть «даймлер», и я в состоянии сама добраться до Оксфорда.

— Кстати, об автомобиле, — невозмутимо продолжил он. — Я куплю тебе новый. У тебя есть пожелания на этот счет?

— Нет, — отрезала Агнес. — Меня вполне устраивает машина, подаренная дедом.

Губы Гордона скривились в тонкой усмешке.

— Не так давно тебе нравилось и твое нынешнее платье, — заметил он. — Машину тоже пора обновить. С того времени, когда я купил этот «даймлер», прошло уже несколько лет…

Когда Агнес поняла смысл сказанного, лицо ее исказилось.

— Ложь! — крикнула она. — Этот автомобиль купил мне ко дню рождения дед!

— На мои деньги, — скромно добавил Гордон. — Тимоти не сразу согласился подарить машину от своего имени, но я убедил его, что так будет лучше для всех нас.

Агнес подавленно молчала. Выходит, все эти годы она разъезжала в автомобиле, купленном ей Гордоном, и не подозревала об этом.

— Прости, Агнес, что выдал эту маленькую тайну, — холодно сказал Гордон. — Всему виной твое упрямство. Я сам с детства знаю, как унизительно жить за счет других и зависеть от них. Тогда-то я и решил, что наступит время, когда я буду делать подарки сам, и только сам. На сегодняшний день мне не хватает двух вещей: собственной семьи и уважения родовой аристократии. И то и другое подаришь мне ты… Последний вопрос: ты составила список приглашенных?

— Да, — мертвым голосом отозвалась Агнес. — Он в библиотеке.

— Блестящие имена, — сказал Гордон, пробежав список глазами. — Но почему так мало?

— Гордон, если ты хочешь пригласить на свадьбу всю палату пэров, тебе следовало венчаться в Вестминстерском аббатстве, а не в провинциальной церквушке! Смотри, как бы твое тщеславие не ударило по тебе бумерангом и не сделало предметом всеобщего посмешища. Не уподобляйся мольеровскому мещанину во дворянстве!

— И за что же надо мной станут смеяться, Агнес? — спросил он жестко. — За то, что я не даю старинному английскому роду кануть в Лету? За то, что я спасаю от краха старинную усадьбу? За то, что я хочу влить молодую кровь в жилы вырождающейся аристократии? За то, что я, подобно основателям вашего и подобных ему родов, имею смелость из ничего прорваться к вершинам влияния и почета? Что ж, если кто-то и будет смеяться над моим происхождением, над моим выговором, над отсутствием у меня университетского диплома, так пусть! У моего сына все это будет, и когда он пойдет в Итон с детьми тех, кто потешается надо мной, посмотрим, кто будет смеяться!

Агнес ошеломленно слушала его! Она даже не подозревала, что вопросы родословной так остро задевают Гордона. Саму Агнес это совершенно не волновало; впрочем, возможно, в ней говорила снисходительность потомственной аристократки, ведь ей не пришлось, в отличие от Гордона, пройти путь от нищеты к вершинам богатства.

Гордон, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Что-то я разговорился! — сказал он с легкой досадой. — В конце концов, я пришел сюда не за этим. Вот! — И, вынув из кармана обтянутую бархатом квадратную коробочку, протянул ее Агнес.

Девушка попыталась открыть ее дрожащими от волнения пальцами и чуть не уронила на пол. Гордон процедил сквозь зубы тихое ругательство, отобрал коробочку и сам открыл ее.

У Агнес перехватило дыхание. Она предполагала, что он подарит ей дорогое, но скромное кольцо с неизбежным для такого случая бриллиантом, вроде того, что он сам носил на правой руке, но действительность обманула ее ожидания.

В коробочке лежало, мерцая на свету, массивное кольцо литого червонного золота с большим сапфиром в центре, обрамленным сверкающими, как морская рябь на солнце, бриллиантами.

Агнес недоверчиво оглянулась на Гордона.

— Это — мне?

— Да, — подтвердил он с легким самодовольством в голосе. — Узнаешь?

— Откуда? — удивилась она.

— И ты меня спрашиваешь об этом? Кто из нас двоих Рокуэлл, ты или я? — И, видя, что она по-прежнему ничего не понимает, он сказал: — Пойдем!

Гордон провел ее из библиотеки в большую столовую, которой на памяти Агнес пользовались всего два-три раза. Они остановились у нетопленого камина, над которым висел портрет графини Шарлотты Стерн, в девичестве — Блэкстоун, единственной в роду Рокуэллов женщины, ввязавшейся в большую политику.

Судьба графини была достойна романа. В шестнадцать лет ее, единственную дочь бедного дворянина, выдали замуж за северо-английского табачного магната Стерна, который был старше отца Шарлотты и умер через полгода после свадьбы, оставив юной жене немыслимое состояние.

Оставшись одна, Шарлотта ощутила вкус к политике и стала одной из самых активных участниц мятежа 1745 года. К сожалению, в борьбе между принцем Чарли Славным и Георгом II Ганноверским она встала не на ту сторону — поддержала принца, и не только тайно, деньгами и людьми, но и публично, в салонах Лондона, где оповестила о своем отношении к Георгу, узурпировавшему английский престол.

После того как мятеж был подавлен и Чарли Славный бежал, король приказал арестовать молодую вдову. Земли ее были описаны в пользу короны, конфискованные богатства пополнили казну короля, а сама Шарлотта томилась в одной из королевских тюрем, ожидая суда, который без сомнения приговорил бы ее к смерти, если бы в дело не вмешался сэр Джеймс Рокуэлл.

Он влюбился в Шарлотту с первого взгляда, но род его к тому времени обеднел и шансов на успех у него не было. Во время мятежа Джеймс рьяно поддерживал короля Георга, хотя и не одобрял жестокости королевских войск в отношении шотландских горцев. Герцог Кумберленд, в свите которого он состоял, похвалил Рокуэлла за храбрость во время битвы при Гленкоу и предложил любую награду. Джеймс с быстротой и решимостью, сохранившими ему жизнь в сражении, а теперь спасшими и Шарлотту, попросил разрешения жениться на вдове Стерн.

Агнес знала эту историю наизусть и тысячу раз рассматривала портрет этой женщины, но до сих пор обращала внимание лишь на печальную складку у рта и усталые глаза Шарлотты. И лишь сейчас, когда Гордон подвел ее к портрету, она увидела на безымянном пальце левой руки графини то самое кольцо с сапфиром.

— Его подарил ей перед свадьбой первый муж, — сообщил Гордон. — Сэр Джеймс выкупил его у короля потому, что оно напоминало ему цвет глаз Шарлотты. Кольцо переходило из поколения в поколение, и Тимоти должен был вручить его твоей бабушке, но ему пришлось продать его, чтобы заплатить налог на наследство… Нелегкая эта ноша — из поколения в поколение влачить на себе крест ответственности за имение!..

— Это участь всех аристократических семейств, — пожала плечами Агнес, чувствуя, как взволнованно колотится у нее сердце.

— Мне удалось проследить историю кольца и выкупить его, — сказал Гордон. — По ходу дела я узнал некоторые любопытные подробности, но о них как-нибудь позже. Главное в другом. Я бы хотел, чтобы ты носила это кольцо как символ нашего общего будущего.

Агнес улыбнулась — с благодарностью и грустью одновременно. Она была рада прикоснуться к вещи, которая принадлежала ее легендарной прародительнице, но горькая ирония судьбы состояла в том, что кольцо, являвшееся свидетельством безумной любви, вручалось ей человеком, который не испытывал к ней ничего подобного.

— Сдержанность и самообладание, — язвительно заметил Гордон. — Надеюсь, после того как ты станешь моей женой, я дождусь от тебя чего-то большего, чем уклончивой благодарности и безликих улыбок.

— Ты получишь от меня все, о чем мы договорились, — устало сказала Агнес. — Ты хотел иметь от меня сына?

— Да, а дети, как известно, рождаются на свет не сами по себе.

— Я это знаю. И не надо пугать меня браком и всем, что с ним связано, — вспылила Агнес. — Давно прошли те времена, когда девушки из благородных семейств до самого замужества оставались ничего не сведущими в сексе!

Гордон выпрямился и настороженно посмотрел на нее.

— Что ты хочешь этим сказать? — хрипло спросил он.

Зловещую тишину нарушил пронзительный телефонный звонок.

— Извини! — Агнес торопливо взяла трубку.

Звонила Сьюзен, и это было само по себе удивительно, потому что сестра давала знать о себе лишь в те моменты, когда ей срочно требовались деньги.

— Агнес, что, черт возьми, происходит? — без обиняков начала она. — Эти газетчики, по-моему, рехнулись. Не может быть, чтобы ты действительно собиралась замуж за Гордона.

— И тем не менее это так, — отозвалась Агнес, не испытывая никакого злорадства по поводу того, что утерла нос самодовольной красавице Сьюзен. — Хорошо, что ты позвонила. Свадьба намечена на конец месяца, и я бы хотела, чтобы ты была в числе гостей.

— Ты предлагаешь мне быть подружкой невесты? — мгновенно успокоившись, спросила Сьюзен. — Гляди, как бы я не увела Гордона из-под самого венца!.. Ладно, ладно, успокойся, обещаю, что сделаю все, дабы не затмевать тебя на свадьбе. Гордон здесь? Я бы хотела задать ему несколько вопросов личного характера.

Агнес ощутила невольный укол ревности.

— Сейчас позову его, — сказала она сухо. — Жду тебя на свадьбе.

Она передала трубку Гордону и собралась уйти, но он остановил ее:

— Погоди! Мы еще не закончили.

— У меня куча дел, — неприязненно отозвалась она. — Завтра приезжают новобрачные, и мне предстоит крутиться весь день как белка в колесе. Кроме того, как я поняла, тебя ждут на каком-то ужине?

— Ах да, я и забыл.

— Ничего страшного, я тебе всегда напомню.

— Сколько холода! — покачал головой Гордон. — Интересно, ты будешь такой же и в постели? Закроешь глаза и постараешься убедить себя, что делаешь это ради поместья?

— Не я предложила этот брак, и не мне задумываться над такими проблемами, — парировала Агнес. — Впрочем, если ты передумаешь…

— Никогда! Даже не думай о том, чтобы улизнуть от меня, — с угрозой в голосе сказал Гордон. — Алло, Сьюзен! Да, это я, Гордон… Слушаю вас!..

4

— Как здорово, что ты приехала, Агнес! Проходи, дай мне поближе рассмотреть тебя!

После бурных объятий, громогласных возгласов и поцелуев Джейн наконец отпустила подругу, и они двинулись по тропинке, ведущей к дому.

— Дом Джейн и Майкла Фергюссон располагался в нескольких милях севернее Оксфорда. Это был запущенный, покосившийся коттедж, принадлежавший прежде приходскому священнику, со старинным садом, отделенным от дороги живой изгородью.

У крыльца в тени яблони спала в коляске маленькая Пегги.

— Только что уснула, — с гордостью сообщила Джейн. — Спит строго по расписанию. У нас есть около часа, чтобы всласть поболтать, и я хочу знать абсолютно все. Пройдем на кухню… Вот уж, что называется, в тихом омуте черти водятся, — продолжила она. — Не обижайся, Агнес, но ваш с Гордоном союз никак не укладывается у меня в голове. Я и представить себе не могла, что между вами может быть хоть что-то общее, и на тебе! Откуда что взялось? Любите ли вы друг друга? Как давно это продолжается?

— Это продолжается ровно неделю. Возникло на ровном месте и, скорее всего, может быть названо браком по расчету, — на одном дыхании сообщила Агнес. — Кажется, я разом ответила на все твои вопросы, Джейн.

— Брак по расчету? — Джейн так и замерла у столика с кофейником в руках. — Поясни, пожалуйста!

— Речь идет о типичной сделке, учитывающей интересы обеих сторон, — с иронией в голосе сказала Агнес. — Гордон не прочь передать своему сыну графский титул и права на Спрингхолл, а я, со своей стороны, хочу воспользоваться его финансовыми возможностями для того, чтобы сохранить имение и дать возможность его обслуге и дальше зарабатывать себе на хлеб.

— Типичная сделка! Брак по расчету! О Боже! — всплеснула руками Джейн. — Агнес, ты сошла с ума! Тоже мне, Скарлетт О'Хара выискалась! Узнав о вашей помолвке, я решила, что ты наконец-то влюбилась, и обрадовалась за тебя.

— Влюбилась! — со вздохом подтвердила Агнес. — С первого же дня знакомства. Просто ничего тебе не говорила.

— Это же прекрасно! — просияла Джейн.

— Возможно, только вот он меня не любит и не полюбит никогда.

— А вот это уже хуже, — задумчиво протянула подруга и, отставив кофейник в сторону, обняла Агнес. — Ты уверена, что поступаешь правильно? Учти, дорогая, жизнь — это не женский роман, где все кончается благополучной развязкой. Ты отдаешь себе отчет в том, на что идешь?

— Более чем, — нахмурилась девушка, — И я вовсе не такая дурочка, чтобы тешить себя надеждой на возможную любовь Гордона. В такую, как я, не может влюбиться нормальный, знающий себе цену мужчина.

— Нет, ты все-таки дурочка, но совсем по другой причине, — покачала головой Джейн и уселась рядом с подругой. — Как бы то ни было, ты уверена, что способна до конца жизни выполнять взятые на себя обязательства?

— Выхода нет, — пожала плечами Агнес. — А потом, всегда можно что-нибудь придумать.

— И ты уже придумала? — скептически поинтересовалась Джейн.

— Пока что нет, — призналась та. — Но я обещала Тимоти, что после его смерти сделаю все возможное…

— Для того чтобы сохранить поместье, — закончила за нее подруга. — Тимоти в могиле, а тебе еще жить и жить. Как можно требовать от человека, чтобы он отрекся от себя ради земли, усадьбы, титула и прочих неодушевленных вещей?

— Не я первая, не я последняя, — сказала Агнес. — И не отговаривай меня, решение принято, и точка!

Джейн покорно подняла вверх руки.

— Хорошо, сдаюсь, больше ни слова по поводу твоих или его намерений. И все же… Ах, Агнес, Агнес!.. Семейная жизнь может оказаться тяжелым испытанием даже тогда, когда двое любят друг друга, а тут…

— Я же сказала, что справлюсь, — упрямо оборвала ее Агнес.

— Молчу, молчу! — поспешно сказала Джейн и взяла руку подруги, собираясь что-то сказать. Но тут же ее глаза расширились от благоговейного ужаса. — Святые небеса, какое кольцо! — закричала она. — Признавайся, откуда у тебя это великолепие!

Девушка неохотно рассказала о том, как Гордон вручил ей кольцо, и поведала подруге историю этого фамильного украшения.

— Сказка! — восхищенно выдохнула Джейн. — И ты так уверена, что он к тебе равнодушен?

— Вне всякого сомнения, — отрезала Агнес, чувствуя себя оскорбленной таким вопросом. — Полагаю, он выкупил это кольцо для того, чтобы иметь возможность когда-нибудь вручить его своему сыну-графу.

— И почему в наше время нельзя приобрести за деньги дворянский титул? — пожала плечами Джейн. — Представляешь себе такую пару: сэр Гордон Стэмфорд, леди Элеонора Рокуэлл.

За окном послышался шорох шин. Джейн выглянула из окна и энергично помахала кому-то рукой.

— Это свекровь, — сообщила она Агнес. — Она приехала, чтобы посидеть с ребенком и дать нам возможность прогуляться по Оксфорду.

— Да, кстати, — спохватилась Агнес. — Как поживают старшие дети?

— Вэнди после школы отпросилась в гости к подруге, а вот Гарри… — Она вздохнула. — Мы отвезли его на несколько дней к тетке в Ланкашир. У него сплошные проблемы в школе. Преподаватели жалуются, что он задирает младших ребят, а это совершенно на него не похоже — он всегда был таким благородным. По ночам его мучают кошмары. Бедный мальчик! — покачала головой Джейн. — Если бы я могла хоть чем-то помочь ему!.. Впрочем, Майкл скорее всего прав: парнишке нужно просто сменить обстановку и немного развеяться. Тетка Клер — сестра его матери, мужа и детей у нее нет, и она в племяннике души не чает, как и он в ней… А вот и Памела!

Джейн представила Агнес своей свекрови, милой полной женщине лет шестидесяти, и заверила ее:

— Мы на час-другой, не больше!

— Не беспокойтесь и чувствуйте себя совершенно свободными, я позабочусь о Пегги, — сказала Памела.

— Итак, приступим, — заявила Джейн, припарковав свою машину в самом центре Оксфорда. Она вылезла из автомобиля, собираясь запереть его, но вспомнила, что оставила ключи в салоне; снова забралась внутрь, долго искала их и только через несколько минут смогла торжествующе захлопнуть дверь. Агнес взирала на эту сцену с улыбкой: Джейн была в своем репертуаре. Удивительно, что при всей своей неорганизованности и суматошности она в конечном счете все успевала.

— Место, где мы купим тебе подвенечное платье, мне уже известно, так что не будем тратить на это время, — заявила молодая женщина. — Сделаем ознакомительный тур. Пока ты, спящая красавица, сидела взаперти в своем замке, мода так далеко ушла вперед, что и представить себе невозможно. Что конкретно ты ищешь?

— Гордон хочет, чтобы я полностью обновила гардероб, — пожаловалась Агнес. — Мой нынешний его, по-видимому, не устраивает.

— Слава Богу, нашелся человек, который сообщил тебе это! — воздела руки к небу Агнес. — Взгляни правде в глаза: твои тряпки больше подходят отставной школьной крысе, так и не удосужившейся выйти замуж. А ведь ты со своей фигурой можешь носить абсолютно все. От кого ты прячешься под этими ужасными свитерами и толстыми твидовыми юбками?

— Этот костюм отличного качества и к тому же очень практичен, — попыталась заступиться за свой наряд Агнес.

— Гробы тоже бывают отличного качества, — парировала Агнес. — Но ты — живой человек, да к тому же женщина!.. Во что ты собираешься наряжаться во время медового месяца?

Агнес ошарашенно посмотрела на нее.

— А разве будет медовый месяц? — еле слышно пробормотала она. — Гордон ничего про это не говорил.

— Он сказал, что медового месяца не будет?

— Н-нет…

— Значит, все в порядке. Если жених попросил тебя к свадьбе полностью обновить гардероб, то следует беспрекословно выполнить его указание. В противном случае, он перестанет просить об этом, а то и запретит… Какой образ жизни ты предполагаешь вести после замужества?…

— Я как-то не задумывалась… Впрочем, наверняка придется участвовать в благотворительных мероприятиях и посещать званые обеды… Самой принимать гостей…

— Сугубо светский образ жизни, — констатировала Джейн. — Кажется, я уже знаю, что тебе может понадобиться… Придется потрудиться. Зря ты отослала свой лимузин — это, конечно, не грузовик, но он все же вместительней моего «фиата».

— Я не хочу чувствовать себя обязанной человеку, который меня не любит.

— Это ты про Гордона? Но шофера ты могла бы и оставить. Я бы с удовольствием прокатилась по Оксфорду на «роллс-ройсе», а Хэмфри — так, кажется, зовут шофера? — помог бы нам переносить вещи… Ну, ладно, — решительно сказала она, — хватит теории. Видишь вон тот магазин? — Она указала на вывеску в маленьком переулке. — Там специализируются на продаже модельной одежды таких фирм, как «Монди», «Эскада» и тому подобное.

Агнес, впервые услышавшая названия этих марок, чуть скривилась. Джейн рассмеялась.

— Ручаюсь, тебе они понравятся, — успокоила она подругу. — «Эскада» — это стильная и элегантная одежда для аристократов. «Монди» — более молодежный и яркий вариант. Поскольку ты у нас молодая аристократка, тебе пойдет и то и другое. И, заверяю: практичности им не занимать.

Торговый зал магазина оказался на удивление большим. Джейн повела подругу в секции товаров от «Монди», и Агнес, представлявшая, что увидит пару-другую моделей, обомлела, столкнувшись с целой коллекцией разнообразных стилей, цвета, покроя.

— Вот это, кажется, подойдет тебе, — объявила Джейн, схватив красную плиссированную юбку.

— Никогда не носила и не собираюсь носить красного, — оскорбилась Агнес. — Мне не идут яркие цвета.

— Вот именно, — не слушала ее Джейн. — Юбка, блузка и… свитер, разумеется… За дело!

Невзирая на протесты подруги, она подозвала продавщицу, и через минуту Агнес уже стояла в идеально чистой примерочной.

Юбка — самого маленького размера из имевшихся в магазине — поразительно шла ей, строгие линии подчеркивали стройную фигуру девушки. В свою очередь мягкая шерстяная блуза приятно ласкала кожу, а свитер, который протянула Джейн, оказался того же ярко-красного цвета, что и юбка, только украшен аппликацией.

С недовольной гримаской Агнес вышла из примерочной и пока Джейн с продавщицей обсуждали вопрос покупки и небольшой переделки юбки, бросила взгляд в зеркало на другой стороне торгового зала. На нее смотрела молодая женщина, одетая точно так же, как и она, Агнес. На этой девице костюм выглядел просто потрясающе: плиссированная юбка ниспадала до середины изящных икр, подчеркивая прелестные, крохотные лодыжки, а красный цвет идеально оттенял светлую, сияющую кожу. И вдруг, шевельнувшись, Агнес поняла, что женщина в зеркале — это она сама.

— У тебя совершенно ошеломленный вид, — заметила Джейн. — Ну, что, есть какие-нибудь возражения?

Девушка лишь отрицательно мотнула головой.

Нечаянное открытие придало ей уверенности, и, согласившись с покупкой красного костюма, Агнес с готовностью приняла предложение Джейн примерить серый выходной наряд от «Эскады», а затем темно-синий — для официальных приемов.

Свитер, шарфы, ремни, бижутерия мало-помалу сложились в огромную кучу на столе у кабинки. Агнес выбрала еще один костюм, но теперь уже сама. Впрочем, Джейн и продавщица без колебаний одобрили ее вкус: аккуратную прямую юбку оливкового цвета в паре с трикотажным плащом. Тут же был подобран жакет с большим вырезом и белым воротничком, скроенный так, что при каждом шаге полы его колыхались.

— Отличное начало! — констатировала Джейн, когда они снова оказались на улице. — Но это только цветочки, ягодки будут впереди, — предупредила она подругу. — Тебе совершенно необходимы пальто, плащ и сапоги, не говоря уже о вечернем туалете, а если Гордон увезет тебя на медовый месяц куда-нибудь на юг, то никак не обойтись без пляжных принадлежностей. — Она в упор посмотрела на Агнес. — А самое главное: не на голое же тело ты все это наденешь!

Та испуганно затрясла головой, но Джейн категорически заявила:

— Успокойся, я не предлагаю ничего сверхъестественного, а тем более — фривольного, но разве у тебя не вырастут крылья, когда ты наденешь под новое платье ажурное нижнее белье? В двух шагах отсюда расположен магазинчик, специализирующийся именно на женском белье. — Она оросила взгляд на наручные часы. — Сегодня мы туда не успеем… А завтра утром у нас на очереди подвенечное платье… В таком случае, нижним бельем займемся после того, как решим более глобальные вопросы. Сегодня мы и без того погуляли за милую душу! Господи, спасибо тебе за то, что ты подарил мне такую замечательную свекровь, не говоря уже о муже, детях и моей подруге! — воскликнула она, воздев очи к небу, и потащила Агнес к автостоянке.

Они вернулись домой с опозданием всего на десять минут. Малышка Пегги только что проснулась и жизнерадостно гулила на коленях у бабушки. Увидев свою мамочку, она засияла, заулыбалась и потянулась к ней.

— Здравствуй, сладкая моя!.. — пропела Джейн и водрузила малышку на руки Агнес: — Ну, крестная мама, поиграй со своей подопечной, пока я провожу свекровь.

Малышка оказалась весьма и весьма тяжелой. За те восемь месяцев, что Агнес не видела ее, Пегги заметно подросла. Недавно Джейн позвонила чуть ли не в двенадцать ночи и торжественно сообщила, что ее сокровище начало ходить.

— Привыкай, привыкай, — сказала Джейн, сразу направляясь к плите. — Скоро самой возиться с маленьким.

— Она у тебя просто прелесть! — играя с ребенком, сообщила Агнес.

— Большую часть времени я тоже так думаю, — засмеялась молодая женщина, — но временами она мне кажется самым несносным созданием на свете..: Кстати, как я поняла, вопрос с наследником вы с Гордоном не собираетесь откладывать в долгий ящик?.. Да ты можешь отпустить ее: она же у нас великий ходок.

Агнес послушалась. Едва оказавшись на полу, Пегги ухватилась рукой за перегородку манежа и попыталась встать на ноги. Сделав несколько неуверенных шагов, она засияла.

— Так что насчет ребенка? — напомнила Джейн.

— Все, как ты и сказала, — вздохнула Агнес. — Гордону нужен сын — ради этого он все и затевает.

— И ты идешь на это потому, что любишь его? — негромко поинтересовалась Джейн, повернувшись к подруге. — Никогда и ни за что не поверю, что ты способна спать с мужчиной, а тем более рожать ему детей за деньги.

Девушки дружили с детства и, по сути дела, не имели секретов друг от друга. Агнес была единственной советчицей Джейн, когда та влюбилась в Майкла, а сейчас они поменялись местами.

Агнес и сама не смогла бы точно ответить на этот вопрос. Она просто надеялась, что, пользуясь безразличием Гордона, она сможет скрывать от него свои истинные чувства. Девушка не боялась, что Гордон причинит ей боль или принудит ее к близости силой. Ее больше беспокоило то, что, как знаток в сексе, он, не дай Бог, пробудит в ней страсть, которую она уже не сможет скрывать.

— Не знаю, — с тяжелым вздохом сказала она.

Джейн, по-видимому, поняла ее состояние, и до самого возвращения мужа больше не упоминала о предстоящем замужестве подруги.

Майкл приехал домой после семи, когда Пегги уже выкупали и уложили спать. Он крепко обнял и поцеловал жену, затем с широкой улыбкой потряс руку Агнес.

Агнес встречалась с ним всего несколько раз: на свадьбе, крестинах Пегги и во время тех немногих визитов к Джейн, которые она могла себе позволить. Тем не менее ей казалось, что она давно знакома с этим славным человеком. Спокойный, улыбчивый, чуть флегматичный, Майкл идеально дополнял неуемную Джейн. Он первый раз женился, еще будучи студентом медицинского колледжа, а сейчас в свои тридцать три был всего на семь лет старше Джейн.

— Ну, я, пожалуй, пойду распакую вещи, — деликатно сказала Агнес, не желая мешать супружеской паре.

— Что ты, Агнес! — рассмеявшись, остановила ее Джейн. — Майкл с радостью воспользуется возможностью ускользнуть в гостиную и за кружкой пива посмотреть телевизор. Каждому мужчине иногда хочется отдохнуть от болтовни любящей жены, не так ли, дорогой?

Тот смущенно хмыкнул и пробормотал что-то невнятное.

— Иди, иди, — великодушно махнула рукой Джейн. — Никто тебя не осуждает, тем более что нам самим хочется немного посекретничать. Я позову тебя, когда будет готов ужин.

Подруги сервировали стол в маленькой солнечной комнатке, примыкавшей к кухне.

— К следующему твоему приезду я окончательно отремонтирую дом, и тогда мы будем ужинать в настоящей столовой, — пообещала Джейн.

Майкл улыбнулся во весь рот и как бы между делом поинтересовался у Агнес, не смущает ли ее хаос на втором этаже.

— Это вражеский выпад, — ревниво заявила Джейн. — Майкл намекает, что я никогда не заканчиваю начатого дела. А все дело в том, что в разгар ремонта я забеременела и не смогла переносить запах краски. Все пришлось на время прервать. Но ничего, как только Пегги подрастет…

— Ты снова забеременеешь, — полушутливо закончил Майкл.

Джейн, густо покраснев, замахала на мужа руками.

— Если будешь кормить нас, то отчего бы и нет, — парировала она и снова обратилась к Агнес: — Учти, что одну комнату я все-таки успела отремонтировать, и тебе выпала честь спать в ней этой ночью.

Агнес уже побывала в своей спальне, и ей там очень понравилось: белые в лимонно-желтых разводах стены, узорчатая лента-бордюр на уровне карниза, мягкая мебель голубых тонов. Джейн от природы отличалась художественным вкусом и нисколько не утратила его за время супружества.

— В этом старом доме стены абсолютно неровные, и обычные обои не подходили, — рассказывала хозяйка. — Мне пришлось пойти на курсы декораторов, и это были три дня истинного наслаждения. Так что, если вам потребуются услуги дизайнера, — шутливо сказала она, — могу по дружбе проконсультировать без всякого гонорара.

Агнес слушала и смеялась. Ей было радостно и грустно одновременно. Радостно оттого, что она находилась в обществе этих замечательных людей, и грустно потому, что между нею и Гордоном никогда не будет таких любовно-дружеских отношений.

— Ты можешь поверить, Майкл, что сидящая напротив тебя пай-девочка в школе была упрямой, как дюжина ослов? — спрашивала Джейн мужа, а тот посмеивался и отрицательно качал головой.

Агнес и в самом деле могла быть упрямой, и теперь, когда на повестке дня стояла семейная жизнь, ей, вероятно, рано или поздно пришлось бы вспомнить об этом своем качестве. Наверняка возникнут вопросы, которые будут касаться их обоих, например, ремонт и оформление усадьбы. И если Гордон собирается превратить Спрингхолл в подобие своего роскошного безликого особняка, она скажет свое веское слово.

— …Агнес, ты нас слышишь или нет? Вернись на грешную землю! — воскликнула Джейн и помахала рукой перед носом подруги. — О чем ты так задумалась, если не секрет?

— О ремонте усадьбы, — честно призналась та. — Мне очень неудобно снова нагружать тебя хлопотами, но, кажется, я вынуждена буду взять напрокат твои дизайнерские мозги, Джейн. Гордон хочет обновить усадьбу, и я подозреваю, что у нас могут быть разные мнения по этому вопросу. Если так, мне нужно быть во всеоружии. У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

У Джейн был целый ворох мыслей плюс список агентств, занимающихся реставрацией старинных зданий. Они просидели целый вечер, споря о достоинствах и недостатках реставрации тех или иных архитектурных памятников, о том, как произвести реконструкцию, сохранив уникальность георгианского стиля, и в то же время сделать дом современным и комфортабельным.

Агнес легла спать, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо за последние восемь месяцев. Чуткость и отзывчивость друзей помогли ей восстановить душевное равновесие и воскресить подзабытый оптимизм.

Она поняла, что будущее — в ее руках. От нее, и только от нее зависело, превратится ли их совместная с Гордоном жизнь в кошмар с непрерывным выяснением отношений и жалобами на несправедливость судьбы или в деловой, созидательный союз, где каждый, уважая самостоятельность другого, будет действовать в интересах семьи и дома.

Но едва она залезла под одеяло, собственноручно сшитое Джейн, как ее снова начали обуревать сомнения. Сможет ли она спать с Гордоном, не выдавая своей любви к нему? Хватит ли ей сил вести себя как сторонний наблюдатель, хладнокровный деловой партнер?

Насколько проще был бы их брак, если бы не необходимость физической близости, подумала Агнес. Впрочем, тогда бы он никогда не женился на ней.

А потом, разве она сама не хотела иметь детей — от любимого человека?

Боже, за что ты меня так наказываешь? — прошептала она.

— Эй, соня, ты забыла, что у нас сегодня куча дел?

Агнес, заснувшая только под утро, с величайшим усилием открыла веки. Перед ней стояла Джейн с подносом, на котором дымилась чашка кофе и лежали тосты с мармеладом.

— Боже, ну зачем же столько хлопот! — сокрушенно промолвила Агнес, потягиваясь и зевая. — Зачем приносить мне завтрак в постель, когда у тебя и без меня полно дел!

— Сегодня я свободна, как пташка, — объявила сияющая Джейн. — Спасибо лучшей свекрови на свете. Памела приехала чуть свет и забрала Пегги себе, так что в нашем распоряжении целый день. Как бы то ни было, чем раньше мы начнем, тем больше успеем.

Через час они уже мчались в Оксфорд. Был прозрачный осенний день, солнце сияло в свежем воздухе, за окном мелькали побелевшие от инея поля. Агнес рассеянно смотрела по сторонам. По настоянию подруги она надела новый красный костюм и чувствовала себя немного скованно.

— Для начала нам нужно что-то сделать с твоими волосами, — задумчиво сказала Джейн, когда они вышли из машины в Оксфорде.

Агнес невольно подняла руку к своим тугим кольцам.

— Джейн, — нервно сказала она, — для тебя нет ничего святого. Во-первых, волосы у меня прямые и ничего с ними не сделаешь, а во-вторых, такая прическа…

— …практична и удобна, — закончила за нее Джейн. — Я познакомлю тебя со своим парикмахером, он даст тебе пару-другую рекомендаций. В конце концов, под венец ты просто обязана идти с другой прической, разве не так?

Пока девушка переваривала последний аргумент подруги, они уже оказались в парикмахерском салоне.

Стилист Крис Ньюмен, пожилой, бородатый мужчина, сразу же очаровал Агнес своей улыбкой, и она чуть приободрилась. Но когда он усадил ее в кресло, расплел косу и отступил на шаг, задумчиво изучая волосы, с дрожащих губ Агнес слетело умоляющее:

— Я не хочу короткой стрижки.

— А это, скорее всего, и не потребуется, — оживился Крис. — Полагаю, можно лишь чуть-чуть подровнять концы. Сейчас в моде длинные распущенные волосы, а материал настолько хорош, что можно сделать массу причесок, не совершая никакого насилия над природой… Сейчас я вам вымою голову, а пока изучите эти каталоги.

Женщины на фотографиях показались Агнес верхом красоты и совершенства. Она и думать не смела, что сможет выглядеть так же, но через несколько минут стала свидетелем сотворения чуда.

Крис собрал ее волосы на затылке в гладкий пучок, перевязав их ярко-красным бантом в тон костюма и оставив открытыми правильные черты нежного лица. Ничего проще и вместе с тем изысканней нельзя было придумать. Самое ценное, что Агнес без труда могла воспроизвести эту прическу сама.

— Что касается свадьбы, то я должен сначала взглянуть на подвенечное платье, — сказал Крис. — У меня есть пара идей, но пока не будем спешить… На досуге посмотрите вот это, может быть, вам что-то понравится…

Он вручил Агнес буклет с фотографиями невероятно стильных и, судя по всему, потрясающе простых по исполнению причесок.

— Кстати, — сказал напоследок стилист, — если вам нравится носить косу, предлагаю попробовать такой вариант. — И он сложил волосы вдвое, скрепив их большим бантом. — Спортивно-деревенский стиль, — пояснил он, — идеально сочетается с джинсами.

Джейн рассмеялась.

— Агнес, а у тебя есть джинсы?

Подруга попала не бровь, а в глаз. Тимоти и тетушка Джулия не одобряли современной привычки женщин ходить в брюках, а потому даже зимой во время прогулок по заснеженному парку единственным нарядом Агнес была тяжелая твидовая юбка и сапоги на меху.

Джейн, войдя во вкус, вещала о достоинствах той или иной марки джинсов, пообещав в заключение, что перед тем, как Агнес покинет Оксфорд, в багажнике ее «роллс-ройса» будет лежать несколько пар брюк.

Когда они вышли из салона, подставив лица осеннему солнцу и холодному ветерку, Агнес показалось, что сегодня она словно родилась заново.

И это было только начало. В магазине для новобрачных их уже ждала приветливая женщина лет тридцати.

— Мне так неудобно… — неуверенно сказала Агнес, когда персонал магазина окружил ее.

— Не слушайте ее, — рассмеялась Джейн. — И вообще, Агнес, привыкай. Запомни, что на свадьбе именно ты будешь в центре внимания…

Агнес вспомнила про Сьюзен, но не стала спорить.

— Дороти, если я не ошибаюсь, у вас было что-то божественное из атласа, — обратилась Джейн к хозяйке салона.

— Отличное платье, но оно не всем идет… — кивнула та. — Зато у меня есть одна вещица, очень необычная, и сейчас, кажется, именно такой случай…

Дороти вышла из примерочной и вернулась с пакетом в руках.

— Итальянская модель, — пояснила она, доставая и развертывая платье.

— Боже, Агнес, — выдохнула Джейн. — Я не верю своим глазам!

Длинное, до щиколотки, платье было сшито из белоснежного шелковистого джерси в стиле начала двадцатых годов и расшито бисером и жемчугом.

— Это самый маленький из имеющихся размеров, но, как мне кажется, оно идеально подойдет для вас, — сказала Дороти. — Хотите примерить?

Агнес нерешительно облизала пересохшие губы и кивнула.

Несмотря на воздушный вид — тонкие бретельки, полупрозрачный верх, мерцание света на вышивке и отделке — наряд оказался тяжелым, но при этом идеально сидел на хрупкой фигуре Агнес.

Мечта, а не платье, восхищенно призналась себе девушка, взглянув на свое отражение в зеркале. Разумеется, никакие ухищрения не могли помочь ей завоевать любовь Гордона, но все равно в этом наряде она чувствовала себя превосходно.

— Прическу придется сменить, — деловито заметила Дороти. — Сюда нужно что-нибудь в духе прерафаэлитов, — распущенные волосы, венок из живых цветов, — и композиция завершена.

— Венок? В моем-то возрасте, — запричитала Агнес, и все присутствовавшие в зале не смогли удержаться от смеха.

— Мне бы ваш возраст, — утирая слезы, сказала Дороти. — Я бы с удовольствием сыграла свадьбу по второму разу, особенно если бы могла надеть это платье.

На ланч Джейн привела подругу в популярный среди молодежи винный погребок, где было полно парней и девушек студенческого возраста.

После ланча, заглянув еще в несколько магазинчиков, они вернулись к автостоянке — забросить в задний салон и багажник кучу пакетов и коробок с фирменными этикетками. Теперь у Агнес были три пары джинсов, майки, рубашки, блузки, деловой костюм и два прогулочных, два вечерних платья — одно из черного бархата, идеально облегавшее тело, другое — из мягкого атласа с оборками по лифу.

— Обувь, аксессуары и нижнее белье — завтра, — устало сказала Джейн. — А теперь возвращаемся к Крису — проконсультируемся с ним по поводу свадебной прически.

— Но до церемонии еще несколько недель! Прическа не может держаться так долго!

— Правильно! Поэтому ты всего-навсего выберешь с его помощью то, что тебе понравится, а непосредственно перед свадьбой съездишь сюда.

Крис пришел в восторг от платья и немедленно выложил перед Агнес фотографию молодой женщины. Ее пышные длинные волосы ниспадали на плечи сплошной волной.

— Не слишком ли экзотично? — оробела Агнес.

— Безыскусно, как сама правда!.. Но вы можете все хорошенько обдумать и зайти ко мне утром. Кстати, завтра здесь будет наш мастер по макияжу, и у вас будет возможность одновременно взять консультацию у нее.

Девушка, отбросив все свои сомнения, ответила:

— Договорились.

Она чувствовала себя Алисой, оказавшейся в стране чудес, и уже не удивлялась тому, что происходило с ней и вокруг нее.

Агнес вдруг с изумлением обнаружила, что наслаждается собственной расточительностью, позволяя холить, лелеять и одевать себя, словно куклу. «И откуда у меня эта тяга к сибаритству? — с улыбкой подумала она. — Если бы при этом еще не зависеть от Гордона и его денег, я была бы просто счастлива!»

Отстав от Джейн, она застыла возле витрины антикварной лавки.

— Отличный магазин, — одобрила Джейн, подходя ближе. — Но я сюда не ходок. Моя неуемная троица в один миг сокрушит все, что сделано не из железа или бетона… А что ты так внимательно рассматриваешь?

— Помнишь наш обеденный фарфоровый сервиз девятнадцатого века?…

— Тот, что тебе не нравился? С дурацким аляповатым орнаментом и позолотой?

— Да. Вон там, в витрине, стоит такой же.

— Хочешь пополнить коллекцию?

— Наоборот, — рассмеялась Агнес. — Хочу избавиться от обузы, а заодно решить вопрос с наличностью. Понимаешь, Джейн, мне бы не хотелось за все мои покупки платить из кошелька Гордона. У нас дома есть еще несколько старинных, куда более ценных сервизов, и продажа одного из них ничего не решает.

— Значит, нам нужно зайти и спросить, сколько они дадут за твой сервиз, — логично заключила Джейн. — Вперед.

Через полчаса они, весьма озадаченные, вышли из магазина. Оказалось, что сервиз с витрины был не далее как сегодня днем продан какой-то сумасшедшей американке. Оценщик прямо из магазина позвонил в отель «Плаза», где остановилась эта любительница старины, и выяснил, что американка с радостью купит еще один полный сервиз, «поскольку в ее доме на приемах собирается до трех десятков гостей».

Американка тут же назвала и цену, от которой у девушек просто захватило дух. Разумеется, всякая сумма относительна, и предложенных денег не хватило бы для того, чтобы заплатить налог на наследство, но сделать предсвадебные покупки и приготовления Агнес теперь было вполне по плечу.

Они договорилась, что торговый агент из магазина приедет в один из ближайших дней в Спрингхолл, проинспектирует состояние сервиза, и, если все окажется в порядке, деньги будут немедленно переведены Агнес.

— Исключительно успешный день! — воскликнула Джейн через час, когда подруги уже сидели на кухне и играли с ребенком, только что привезенным из дома бабушки. — В котором часу ты завтра уезжаешь?

— Шофер обещал подъехать после обеда.

— Отлично, успеем собрать вещи и сделать то, что запланировали. Правда, для этого придется встать пораньше.

Агнес застонала и схватилась за голову. Джейн лишь рассмеялась в ответ:

— Затеяла свадьбу — терпи!

5

Агнес стояла перед зеркалом. По настоянию подруги она надела синий костюм, подчеркивавший белизну ее кожи и светлый цвет волос.

— Потрясающе! — восхищенно воскликнула Джейн. — Тени на веки, и — полный порядок!

— Зачем? — уныло спросила Агнес. — Что толку красить такое бесцветное лицо? Я вообще не понимаю, зачем ты заставила покупать меня сразу несколько косметических наборов.

— Для твоего же блага. Надо ценить то, чем одарил тебя Бог.

— Лучше бы он меня ничем не одаривал… А кроме того, одно дело, когда тебе делает макияж специалист…

— Всякая женщина рождается специалистом по макияжу, — безапелляционно заявила Джейн. — Просто некоторые из них забывают об этом. Все предельно просто: смотри и запоминай!

— И действительно, — пробормотала Агнес через несколько минут, разглядывая себя в зеркале. — Но я не смогу повторить этого.

— Сможешь!

— Сьюзен меня высмеет…

— Когда Сьюзен увидит тебя в этом костюме, с новой прической и макияжем, она умрет от зависти.

— Не сыпь соль на раны. Я не соперница сестре.

— А кто сказал, что ты должна с ней соперничать? — приподняла брови Джейн. — Я не хочу сказать о Сьюзен ничего плохого, она привлекательна, умеет со вкусом одеваться и так далее, но твоя красота совсем другого свойства. Будь хороша на свой манер, оставайся самой собой, и тогда тебе никогда в жизни не придет в голову мысль сравнивать себя с сестрой и вообще с какой бы то ни было женщиной!..

К дому подъехала машина, и Джейн, прервавшись, выглянула из окна.

— И почему я так люблю «роллс-ройсы»?! — воскликнула она. — Наверное, в детстве я не доиграла в игрушки… Агнес, а кто должен был приехать за тобой?

— Хэмфри, — рассеянно сказала Агнес, поворачиваясь у зеркала и разглядывая себя. — Отличный парень!

— Отличный парень отдыхает, — сообщила Джейн. — За тобой приехал не кто-нибудь, а твой жених собственной персоной!

— Ой! — вскрикнула Агнес и тут же зажала рот ладошкой.

— Он самый. Давненько я его не видела…

— Гордон хочет доказать мне, что я без него шага ступить не могу, — мстительно сказала Агнес, подавив взрыв ничем не оправданной радости. В конце концов, рассудила она, в основе каждого поступка ее жениха лежит точный расчет. Остается лишь подождать и посмотреть, для чего он приехал сюда, вместо того чтобы прислать шофера.

Они вышли на крыльцо, и Джейн приветствовала Гордона с такой легкостью и дружелюбием, что Агнес ощутила что-то вроде ревности. Сама она на такую легкость была совершенно неспособна.

— А мы ждали шофера, — заметила Джейн, провожая гостя на кухню.

— У меня выдалось свободное время, и я решил съездить в Оксфорд сам, — спокойно пояснил Гордон.

Он, казалось, не замечал Агнес, а у той от его близости закружилась голова. Одетый по-домашнему в джинсы, рубашку с расстегнутым воротом и свитер — пышущий здоровьем, бронзово-загорелый, он совершенно не производил впечатления человека, большую часть дня проводящего в офисе. Спокойно, без суеты, как свой человек в доме, он уселся за стол.

— Раз уж вы приехали, Гордон, я требую, чтобы вы пообедали с нами! — заявила Джейн.

Агнес не сомневалась, что он откажется, сославшись на свою занятость. Но, к ее удивлению, Гордон ответил:

— Идея отличная, но я бы не хотел становиться для вас обузой, Джейн. Предлагаю пообедать в каком-нибудь ресторанчике, думаю, вы с Майклом можете порекомендовать такое заведение?

— По рукам! — немедленно согласилась хозяйка.

— Вот и отлично, — кивнул Гордон и повернулся, наконец, к Агнес: — купила все, что запланировала?

— По-моему, да, — запинаясь и краснея, ответила она.

— Мы купили целый грузовик одежды, так что вы не узнаете свою невесту, — тут же пришла к ней на выручку Джейн.

— Я уже не узнаю, — пробормотал Гордон, оглядывая Агнес. — Спасибо вам, Джейн!

— Не стоит благодарности, — великодушно отозвалась та. — Во-первых, я сама получила удовольствие, а во-вторых, одеть красивую женщину не так уж и трудно.

— Только трудно уговорить ее пойти на это, — с еле заметной улыбкой сказал Гордон. — Как вам это удалось, Джейн?

— Нужно видеть в женщине красавицу, и тогда не будет никаких проблем, — немедленно ответила молодая женщина.

— Так я и поступаю, — негромко сказал Гордон. — Не правда ли, Агнес?

Девушка поперхнулась и, покраснев, кивнула.

— И вообще, мы заключали союз на основе полного равноправия партнеров. А уж кто окажется лидером в доме, покажет время.

Намекает, что, как только мы поженимся, он мне и пикнуть не даст, — мрачно подумала Агнес. — Ничего, лишь бы он не понял, как я его люблю!

Все четверо поужинали в местном ресторанчике неподалеку от дома Майкла и Джейн.

Кухня была превосходной, но Агнес, потеряв аппетит, лишь вяло ковыряла вилкой очередное блюдо. Она все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Ну, какая из меня невеста? — раздраженно думала она, краем глаза наблюдая за Гордоном, и тут же добавляла: — А какая будет жена? Одно посмешище!

— Что-нибудь не так? — негромко поинтересовался у нее Гордон, воспользовавшись тем, что Джейн и Майкл о чем-то говорили друг с другом. — Я неправильно держу вилку или пользуюсь салфеткой?

— Нет, — удивленно сказала Агнес. — Ты все делаешь правильно.

— А я уж было ощутил себя плебеем, — саркастически заметил Гордон.

Агнес вспыхнула и хотела что-то сказать в ответ, но в этот момент Майкл обратился к Гордону с каким-то вопросом, и ей пришлось промолчать.

Майкл рассказал, что был поздним ребенком у своих родителей, страдал от их излишней опеки и, поступив в медицинский колледж, взбунтовался и ушел из дома.

— Разумеется, это был юношеский максимализм, — сказал он с улыбкой. — Я считал себя совершенно самостоятельным, но на деле оставался зеленым юнцом. А вот когда я гляжу на сегодняшних мальчишек, они кажутся мне ужасно взрослыми — даже слишком, так что я, несмотря ни на что, не завидую им.

— У меня были совсем другие проблемы, — усмехнулся Гордон. — Агнес в курсе этой истории. Мать забеременела мной, когда ей едва стукнуло шестнадцать. Отец, ее ровесник, тут же исчез, и с тех пор никому о нем ничего не известно. В результате меня воспитывали дед и бабка, и я был старше своей родной тетки на четыре года. Когда матери исполнилось восемнадцать лет, она сбежала из дома. Сейчас она живет в Австралии, обзавелась семьей, имеет взрослых детей… Какое-то время мы с ней переписывались, а потом перестали делать и это. Да и какая она мать, если я ее даже не помню? У бабки, кроме меня, было восемь своих детей, дед пил и постоянно был без работы. Правда, он считал своим долгом воспитывать меня и периодически порол — не со злобы, а для науки. В остальном я рос, как трава в поле, и, наверное, пошел бы плохой дорожкой, если бы не учитель в школе. За моей драчливостью и заносчивостью он разглядел проблески ума и характера… Ты не проголодалась, Агнес? — вдруг спросил он.

Агнес, смахнув с глаз предательские слезы, жалко улыбнулась:

— Нет, спасибо. Совсем нет аппетита.

— Предсвадебная лихорадка, — поставил диагноз Майкл. — Я сам ею переболел. К этому торжественному моменту я настолько исхудал, что Джейн впору было самой переносить меня через порог.

Агнес засмеялась. Она завидовала тому, что друзья, в отличие от нее самой, могут накоротке общаться с ее женихом. Впрочем, Гордон показал себя сегодня с совершенно не знакомой ей стороны — простым и человечным.

Когда он, поглядев на часы, объявил, что им пора ехать, Майкл настоял на том, чтобы Агнес выпила напоследок чашечку кофе с ликером, «который здесь готовят просто отменно». Гордон, как водитель, и Джейн, как кормящая мать, отказались от спиртного и прошли к машине.

Агнес не остановилась на кофе и, по совету Майкла, заказала бренди. Она выпила рюмку залпом, хотя со школьных лет знала, что легко пьянеет. Но сегодня ей хотелось отключиться от реальности и не думать о том, что происходит.

— Ты пила спиртное! — тоном прокурора констатировала Джейн, когда поддерживаемая под руку Майклом Агнес появилась перед машиной. — Нет, не на заднее сидение. Поедешь рядом с Гордоном, — заявила она, открывая переднюю дверь. — Сзади сядем мы с Майклом.

Покупки давно уже были загружены в багажник. Гордон высадил Майкла и Джейн у дома, еще раз пригласил их на свадьбу, и «роллс-ройс» покатил по шоссе.

Ни Агнес, ни Гордон не проронили ни слова. Она чувствовала себя совершенно пьяной, а Гордон, вероятно, молчал потому, что ему нечего было сказать такой неинтересной спутнице. Правда, если она так уж плоха, непонятно, почему он за ней приехал? Кажется, она уже высказывала какие-то соображения по этому поводу?.. Агнес поняла, что ее мысли путаются, и перестала размышлять об этом.

Ей хотелось одного: как можно скорее оказаться дома. Она прикорнула на сидении, вдохнула грудью запах кожи, смешанный с ароматом одеколона, которым пользовался Гордон, поморгала, как бы отгоняя накатывавшие на нее волны сна, но потом, пробормотав что-то невнятное, капитулировала и провалилась в пропасть сна.

Она спала безмятежно, как ребенок, откинув голову в сторону. Гордон взглянул на ее приоткрытый рот, и лоб его пересекла морщина. «Это безумие, — подумал он. — Я впутался в самую опасную игру из всех, в которых когда-либо участвовал. И тут на кону не только твоя судьба, но и жизнь другого, невинного, человека! Для чего это тебе?..»

Он выругался сквозь зубы, когда встречный автомобиль на мгновение ослепил его светом фар. «Слишком поздно, — подумал он, выравнивая ход машины. — Поздно сомневаться и размышлять. Ставь себе недостижимую цель и добивайся успеха — так, кажется, говорил учитель?»

Дважды в жизни Гордону крупно повезло. Первый раз — с учителем, который самоотверженно отдавал свое время и внимание хулиганистому подростку, увидев в нем характер и интеллект. Он помог юноше прийти к пониманию того, что возможна жизнь, отличающаяся от той, которую он видел вокруг себя. И второй раз — когда Гордон, уже встав на ноги и немыслимо разбогатев, смог помочь семье. Правда, родственники его так и не захотели менять свой уклад жизни, довольствуясь его денежной поддержкой. И теперь, когда дед с бабкой умерли, ничто не связывало его с прошлым.

Интересно, — подумал Гордон, — что бы сказал дед, если бы он узнал о предстоящей свадьбе? Сколько раз, воспитывая внука кожаным ремнем, он предрекал, что тот плохо кончит. «А может быть, он был прав?» — подумал Гордон, криво усмехнувшись.

Впрочем, на мрачные мысли времени не было. На следующий день были намечены переговоры с одной из японских корпораций, и Гордон начал продумывать тактику своего поведения.

За стеклами машины сгущались сумерки.

С еле слышным урчанием лимузин остановился у парадного крыльца. Агнес чуть шевельнулась во сне и снова свернулась в клубочек на сиденье.

Гордон, подумав, не стал ее будить. Расстегнув ремни безопасности, он вылез из автомобиля, обошел его и легко подхватил девушку на руки.

Старик Стентон уже открывал двери. Гордон усмехнулся, увидев замешательство на лице дворецкого.

— Мисс Рокуэлл просто уснула, — вполголоса пояснил он. — Не стоит ее будить. Ее комната на втором этаже?

Стентон, поколебавшись, кивнул. Не сказав ни слова, Гордон понес свою ношу дальше. Несмотря на то, что он положил служащим поместья оклады, в два раза превышавшие старые, они по-прежнему воспринимали Гордона как гостя.

Впрочем, это было вполне понятно: они служили при поместье из поколения в поколение и в какой-то степени прониклись снобизмом своих хозяев, с гордостью прислуживая мистеру или миссис Рокуэлл и воротя нос от всяких там Стэмфордов, какими бы миллионерами они ни были.

Спальня неприятно поразила Гордона сыростью и холодом, пахнувшими на нош, едва он открыл дверь. Он осторожно уложил Агнес на кровать, накрыл одеялом, с минуту рассматривал ее исхудавшее за последние месяцы лицо и вышел.

Он не знал, правильно ли поступает. Это должно было показать время.

На лестнице к нему подбежал, виляя хвостом, Мартин. Гордон потрепал его по загривку и вдруг, задумавшись, повернул назад. Расположение комнат он хорошо знал со времени своих визитов к Тимоти.

Найдя нужную дверь, он толкнул ее и вошел в большую угловую комнату, выходившую окнами на парадный подъезд и в парк. Воздух в помещении был пропитан затхлым запахом пыли и тлена. У стен стояли разобранные кровати, обшарпанная мебель была покрыта толстым слоем пыли. Прямо из спальни двери вели в ванную комнату, гардероб и маленькую гостиную.

Это были графские покои, где по традиции обитали хозяева Спрингхолла. Когда-то здесь жил и Тимоти, но после смерти жены, бабушки Агнес, он переселился в другие покои, и с тех пор помещение пустовало.

Гордон попытался представить их совместную с Агнес жизнь в этих комнатах и, к своему отчаянию, не смог. Тем не менее идти на попятную было поздно. Во-первых, он обещал Тимоти, что не даст пропасть его внучке, а во-вторых…

Скрипнув зубами, он стремительным шагом вышел из заброшенной спальни, с силой захлопнув дверь.

У парадного входа стоял, ожидая, пока он уйдет, дворецкий.

— Не закрывайте пока что дверь, Стентон, — коротко приказал Гордон. — Мне нужно занести в дом покупки, которые сделала мисс Рокуэлл. И… попросите миссис Хокс не будить ее утром. Она очень устала, и ей как никогда нужно выспаться и отдохнуть.

Агнес чуть приподняла ресницы и бросила взгляд на часы. Уже десять! Какой ужас!

Она вскочила, чтобы одеться, и увидела, что проспала всю ночь в своем новом наряде. Агнес решительно не могла вспомнить, когда и при каких обстоятельствах оказалась в постели, и заподозрила, что ее перенес сюда Гордон, — может быть, при помощи Стентона.

Она торопливо сбросила помятый костюм, переоделась в старую юбку и свитер и, случайно взглянув зеркало, задумалась. Какими допотопными казались ей теперь эти вещи! Хотела она того или нет, но несколько дней, проведенных в Оксфорде, открыли ей глаза на многое, в том числе и на саму себя. Впервые за долгое время она ощутила себя женщиной, и теперь ей не терпелось поскорее одеться в новые джинсы и яркую рубашку. Впрочем, вероятно, они остались в багажнике «роллс-ройса».

Агнес стремглав слетела по лестнице и ворвалась на кухню.

— Миссис Хокс, почему вы меня не разбудили? — мягко спросила она.

— Мистер Стэмфорд сказал, что вы очень устали, мисс Рокуэлл, и просил вас не будить, — смущенно призналась экономка.

Агнес отказалась от завтрака, сварила себе чашечку кофе и удалилась в библиотеку. Гордон мало-помалу прибирал к рукам дом: вот уже и прислуга выполняла его, а не ее приказания. Впрочем, чего еще ожидать, если у тебя есть самолюбие, но нет денег?

Агнес разбирала почту, когда зазвонил телефон, и женский голос поинтересовался:

— Могу я поговорить с леди Рокуэлл?

— Я у телефона, — ответила Агнес.

— Чудесно!.. Я звоню по поручению секретаря Гордона Стэмфорда, мисс Лоры. Мне заказали эскизы новых интерьеров для усадьбы. Могу ли я подъехать и взглянуть на дом?

Агнес онемела от изумления и гнева. Как Гордон посмел сделать это, не посоветовавшись с ней? В конце концов, она вполне могла сама найти дизайнера. Да что там, если на то пошло, она вообще могла сделать эту работу собственными руками! Девушку так и подмывало послать собеседницу ко всем чертям, но, во-первых, эта женщина была ни в чем не виновата, а во-вторых, Агнес была слишком хорошо воспитана, чтобы выказывать чувства в столь грубой форме, а потому ограничилась тем, что холодно произнесла:

— Боюсь, сейчас это невозможно. Если вы оставите номер вашего телефона, я вам перезвоню.

Агнес уже решила, что объяснит дизайнеру, что в ее услугах, к сожалению, уже нет необходимости. «Меня можно силой взять замуж, я способна, как последняя дура, любить человека, который не отвечает мне взаимностью, я могу разрешить близкой подруге подобрать для меня гардероб и прическу, но никому на свете я не позволю диктовать мне, как должен выглядеть мой дом!» — гневно подумала она, опуская трубку на рычаг.

В ту же секунду, постучавшись, вошел дворецкий и доложил о прибытии мисс Лоры.

— Насколько я понял, это помощница мистера Стэмфорда, — неодобрительно добавил он.

Секретарша Гордона собственной персоной!

Агнес не успела и рта раскрыть, как в комнату вплыла элегантная брюнетка.

Мгновенно оценив Агнес беглым взглядом синих, как льдинки, глаз, она осмотрела комнату и, насмешливо подняв бровь, сообщила:

— Гордон говорил мне, что дом сильно запущен, но что до такой степени… Здравствуйте, мисс Рокуэлл. Я, собственно, по поводу предстоящей свадьбы. По поручению Гордона я подготовила меню свадебного стола в шатре — в соответствии с вашими вкусами. Насколько мне известно, вы предпочитаете нечто скоромное и не слишком дорогое, — с еле заметным сарказмом в голосе сказала она, — так что вас вполне должен устроить суп из шампиньонов, семга, клубника со сливками…

Она зачитывала меню с таким видом, будто это был решенный вопрос, и терпение Агнес лопнуло:

— Погодите, милейшая, — осекла она ее и по нахмуренному лбу Лоры поняла, что попала в точку. — Не надо так спешить… Мистер Стентон, не будете ли вы так любезны попросить миссис Хокс приготовить для нас кофе?

— Но я вовсе не хочу… — начала Лора, но Агнес снова оборвала ее:

— Спасибо, мистер Стентон.

Едва дверь за дворецким закрылась, Агнес скрестила руки на груди и ледяным тоном сообщила:

— Во-первых, милейшая, вы не потрудились подождать, пока вас пригласят войти, а я между тем занималась другими делами. Во-вторых, список, который вы зачитали, — совершенный анахронизм. Не знаю, из каких псевдосветских журналов вы его выкопали, но, скажем так, он мог бы худо-бедно сойти для свадьбы, проходящей летом. А если вы потрудитесь выглянуть в окно, то заметите, что на дворе поздняя осень. В-третьих, в шатре проходили заказные свадьбы приезжих гостей, а я, как-никак, хозяйка Спрингхолла. Поэтому вся церемония будет проходить в танцевальной зале.

По мере того как слова слетали с ее губ, Агнес все больше изумлялась собственной смелости. О, небо, что с ней происходит? По лицу Лоры видно было, что она поражена не меньше. Красные пятна выступили на изящно очерченных скулах, миловидное, холеное лицо сразу стало старше и жестче.

— Хорошо, — срывающимся голосом промолвила она, — но что же вы предлагаете взамен? Учтите, Гордон привык, чтобы все было на высшем уровне, и свадьба — не исключение. Гостями будут крупнейшие предприниматели страны, и их надлежит принять так, чтобы они не почувствовали себя разочарованными.

Агнес вся кипела от ярости, но по-прежнему держала себя в руках. Как Гордон посмел прислать эту развязную девицу в мой дом? Она ведет себя здесь как хозяйка! — подумала она в бешенстве. — Даже если наша свадьба — всего лишь сделка, это не означает, что его подчиненные могут командовать мной!

— О меню можете не беспокоиться, — холодно сообщила она. — Полагаю, надежнее будет, если я возьму его на себя… А теперь, если у вас нет ко мне других вопросов…

— Минутку, — прервала ее Лора. — Я пришла сюда по поручению мистера Гордона и намеревалась посвятить вопросам подготовки свадьбы весь этот день.

— Вы имеете возможность заняться иными, более неотложными делами, — с любезной улыбкой отрезала Агнес. — Со своими личными делами я как-нибудь справлюсь сама.

— Хорошо, — нервно сказала Лора. — Я, разумеется, передам Гордону, что вы отвергли мою помощь…

— Передайте, передайте, — улыбнулась девушка.

— Не думаю, чтобы он был в восторге. В конце концов, за все платит он…

— И он просил вас передать мне это? — высокомерно вздернула голову Агнес.

По лицу секретарши пробежала тень. Она, кажется, поняла, что сказала лишнее.

— Нет, — неуверенно ответила она. — Просто…

— А раз нет, займитесь своими непосредственными обязанностями. Я не нуждаюсь в вашей помощи и советах, и если бы вы поинтересовались моим мнением заранее, то не попали бы в такую неприятную ситуацию. До свидания!.. А, вот и Стентон. Мистер Стентон, проводите гостью!..

Едва Лора вышла, Агнес, совершенно обессиленная, упала в кресло. Ее трясло, как после встречи со смертельной опасностью. А еще через час в библиотеку ворвался мрачный, как туча, Гордон.

— Почему ты выставила Лору за дверь, да еще в такой грубой форме? — без обиняков спросил он.

— Для начала не мешало бы поздороваться, — холодно сказала Агнес. — С некоторых пор ты и твои люди взяли манеру врываться в мой кабинет, не утруждая себя приветствием. А что касается Лоры, то я обойдусь без ее услуг. Я шесть лет заведую хозяйством в Спрингхолле, без малого год изыскиваю для него источники финансирования, лично организовала в парке двенадцать выездных свадеб, и уж свою собственную в состоянии подготовить сама. Ты мог принудить меня к браку с тобой, но подчиняться твоей секретарше я не буду никогда и ни при каких обстоятельствах!

— Но она прекрасный работник и исключительно умелый организатор, — возразил Гордон.

— В том, что ты ценишь ее очень высоко, я нисколько не сомневалась, — колко заметила Агнес.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Гордон.

— Ничего, кроме того, что ты мог бы сначала поинтересоваться, нужны ли мне услуги этой женщины. Я бы сразу сказала тебе, что нет. Я сама в состоянии подготовить свадьбу, а также найти дизайнера и строителей для ремонта усадьбы. Не ты ли говорил о том, что мы — равные партнеры в браке? Разумеется, если исходить из того, что все делается за твой счет, как передала мне Лора…

— Она сказала тебе такое? — возмущенно воскликнул Гордон.

— Так это не твои слова? — тут же спросила Агнес и, не дождавшись ответа, высокомерно заявила: — Если ты доверяешь своей секретарше больше, чем мне, может быть, тебе лучше жениться именно на ней, а меня оставить в покое?.. Она не родит тебе сына-графа, но разве это самое важное в браке? Конечно, не мне судить о том, какую роль она играет в твоей жизни, но я не позволю ей вмешиваться в свою… какие бы ни были у вас отношения.

Агнес впервые осмелилась открыто высказать подозрение в том, у него связь с Лорой. Слухи об их чрезмерно близких, почти родственных отношениях ходили в поселке уже давно, но после первой же встречи с этой женщиной Агнес почти уверилась в этом. Слишком явный вызов в холодных, расчетливых голубых глазах, слишком отчетливое и надменное стремление доказать свое превосходство, слишком открытая демонстрация близости между ней и ее боссом.

— Как бы там ни было, — глухо сказал Гордон, — Лора — мой помощник, и я попрошу тебя впредь обращаться с ней более уважительно. Тем более, — с легкой усмешкой заметил он, — ты сама сказала, что наши с ней отношения тебя не касаются… А то мне уже начало казаться, что ты ревнуешь!..

Агнес прямо-таки затрясло. Она одновременно и злилась, и боялась, что он разгадает ее тайну. Пытаясь хоть как-то защитить себя, она прибегла к оружию, которым до сих пор остерегалась пользоваться.

— Ревную? — чуть приподняв бровь, переспросила она. — К женщине, которая все свои знания о светском приеме черпает из бульварной прессы? Едва ли!..

Гордон помрачнел еще больше.

— Да, она не графиня и не баронесса, — сказал он жестко, — но это не повод для того, чтобы выставлять ее из дома, когда она пришла по моему поручению. Она имеет право на уважение, как и любой другой человек…

Агнес лишь усмехнулась.

— Право на уважение надо заслужить, Гордон, — покачала она головой. — Его нельзя навязать силой, купить, передать по наследству, если угодно… У тебя еще есть, что мне сказать? — спросила она, опережая новые его вопросы.

— Нет, — бросил Гордон, круто развернулся и вышел.

Последнее, что прочла Агнес в его глазах, была ненависть.

6

До свадьбы оставался месяц, и Агнес решила в полной мере продемонстрировать Гордону свои организаторские способности, чтобы у того впредь не возникало желания обращаться к секретарше или наемному дизайнеру.

Впрочем, помимо этого, она была рада возможности с головой уйти в дела, чтобы как можно меньше времени оставалось на раздумья о серьезности предстоящего ей шага.

Гордон позвонил ей и напомнил о том, что после свадьбы им обоим придется поселиться в хозяйском крыле дома. Агнес сухо сообщила ему, что давно уже занимается этим вопросом. Вооружившись идеями Джейн, Агнес собрала в библиотеке работников поместья, чтобы выяснить, насколько она может рассчитывать на собственные силы.

Выяснилось, что прислуга, привыкшая за годы жизни в Спрингхолле браться за любую работу, с энергией и желанием возьмется за ремонт и сделает все, что велит им хозяйка.

После возвращения из Оксфорда Агнес трое суток просидела над эскизами интерьеров, планом ремонтных работ и сметой расходов. Позвонив в лондонские фирмы-поставщики, которые посоветовала ей Джейн, она заказала по оптовой цене обои и прочие строительные материалы. Часть заказов Агнес разместила прямо в поселке. Так, миссис Тайлер, одна из немногих в графстве все еще владевшая секретами ручного ткачества, взялась вместе с дочкой и племянницей соткать и сшить шторы, покрывала и чехлы для хозяйских комнат.

Ознакомившись с эскизами и фотографиями, отобранными Агнес из каталогов и фотоальбомов, миссис Тайлер крепко призадумалась, но через день позвонила в усадьбу и сообщила, что справится. У Агнес после этого звонка словно крылья выросли. После трех дней непрерывного труда и раздумий над планом реконструкции она чувствовала себя выжатой, как лимон, и даже немного упала духом, испугавшись грандиозности задачи, за которую взялась, но теперь снова горела оптимизмом.

И в самом деле, — подумала она, — если я сдамся сейчас, что будет дальше? Он же из меня веревки вить будет. Еще, чего доброго, заберет от меня детей и заявит, что поручит их воспитание кому-то другому, коль скоро я ничего не могу сделать без посторонней помощи.

Агнес с удивлением открыла в себе бойцовский дух, о существовании которого не подозревала. Неужели все это — от ответственности за ребенка, который не только еще не родился, но даже не зачат? — с иронией подумала она, заметив, что способна часами бродить по галерее, всматриваться в лица предков на портретах и гадать, на кого из них будет похож ее будущий первенец.

Ее сын!.. Агнес бросило в дрожь от этих слов. В перерывах между звонками и руководством ремонтом она мысленно держала на руках младенца со смуглой, как у Гордона, кожей, ребенка, которого она заочно любила уже за то, что он будет похож на своего отца… Но она тут же осаживала себя. На кого бы ни был похож сын, он вырастет Личностью с большой буквы, а не бледной копией одного из своих родителей.

Через четыре дня после возвращения Агнес из Оксфорда в Спрингхолле уже вовсю кипели работы. В четверг утром наспех сколоченная ремонтная бригада из числа служащих поместья сдирала старые обои в хозяйских покоях, вытаскивала старую мебель, мыла окна, циклевала и покрывала лаком паркет.

Агнес буквально рвалась в бой, окончательно уверовав в то, что способна отреставрировать усадьбу не хуже женщины-дизайнера, с которой Гордон, по ее настоянию, расторг контракт.

Она наслаждалась долгожданной свободой действий. Избавленная от бремени надвигающегося банкротства, Агнес обрела возможность вложить накопленные за этот год средства в возрождение Спрингхолла. Более всего ее радовало, что в случае продажи сервиза она получит возможность покрыть часть расходов.

Пока бригада строителей трудилась на втором этаже, миссис Хокс под руководством хозяйки колдовала над меню свадебного стола. Изучив вдоль и поперек толстенные тома поваренных книг, часть которых принадлежала еще прапрабабушке Агнес, женщины составили список блюд, который мог бы удовлетворить вкусы самых взыскательных и капризных гостей.

К пятнице хозяйские комнаты были подготовлены к оформительским работам: со стен ободраны старые, выцветшие обои, с окон — пыльные шторы, с деревянных панелей удален потемневший и растрескавшийся от времени лак. Комнаты стали удивительно светлыми и просторными.

Из поселка периодически звонила миссис Тайлер и сообщала, как движется работа над тканью для старинного балдахина, — Агнес выбрала для нее нежный персиковый цвет в сочетании с парижской лазурью. Стены предполагалось оклеить обоями в тех же тонах.

Упрямство деда и тетушки Джулии, выступавших против всяких технических новшеств, неожиданно обернулось положительной стороной. Проконсультировавшись у специалистов, Агнес узнала, что сантехника начала века снова вошла в моду и пользуется бешеным спросом в антикварных магазинах и на аукционах. А поскольку ванная была довольно большой, оставалось только подвести горячую и холодную воду и заново обшить панелями стены, чем сейчас и занимался плотник.

Для маленькой гостиной, входящей в хозяйские апартаменты, Агнес выбрала более строгие обои — но тоже светлые, пастельных тонов, с изящным, неброским узором.

Бродя по голым комнатам и глядя на мебель, сдвинутую к центру и закрытую пыльными шторами, Агнес пыталась представить, как все это будет выглядеть. Дело двигалось успешно, душа у нее пела, и лишь изредка сердце ёкало от мысли: вдруг что-нибудь да не получится? Но она тут же отгоняла от себя паническое настроение, повторяя вновь и вновь, что отступать уже поздно.

Для большой светлой гостиной на первом этаже, выходящей окнами на юг и обставленной викторианской мебелью, Агнес выбрала в качестве основного тона сочетание небесно-голубого и терракотового оттенков и втайне надеялась, что Гордон одобрит ее вкус.

На первом этаже требовали ремонта библиотека и столовая. Правда, по зрелом размышлении, Агнес решила, что красивые обои из китайского шелка можно и не менять — только чуть-чуть обновить. Еще несколько комнат можно было пока оставить в покое, — если все получится и ей удастся выполнить требования Гордона, можно будет заняться их ремонтом попозже.

Она ждала жениха в пятницу вечером и весь день просидела как на иголках, но после обеда он позвонил и сдержанно сообщил, что на десять дней улетает в Японию для ведения срочных переговоров.

Агнес вздохнула — разочарованно и облегченно в одно и то же время. Конечно, ей не терпелось показать Гордону плоды своих трудов, но в то же время она страшно боялась ему не угодить. Как бы то ни было, она получила отсрочку, и надо было пользоваться этой возможностью.

Зато в субботу вдруг появилась ее сводная сестра, прибывшая в Спрингхолл с очередным кавалером — застенчивым и, судя по всему, богатым молодым человеком.

— Дорогая, — томно сказала Сьюзен, — к моему величайшему сожалению, я не смогу быть подружкой на твоей свадьбе. Меня не будет в Англии в это время, потому что мы с Лео собираемся на море, в Италию.

— Ты ничего не говорила о свадьбе сестры, — удивленно сказал ее приятель. — Мы могли бы перенести поездку…

Сьюзен локтем двинула его в бок и очаровательно улыбнулась. Лео, смутившись, умолк и потупился.

— Милый, пойди прогуляйся, — сладко пропела Сьюзен.

— У тебя на редкость милая сестра, — заметил молодой человек и, увидев выражение лица своей подруги, добавил: — Я уже вышел.

Оставшись наедине с Агнес, сестра без всяких предисловий заявила:

— Собственно, я приехала за небольшой ссудой.

— Эти вопросы решает Гордон, — сухо ответила Агнес.

— Да что ты, милочка! — приторно улыбнулась Сьюзен. — Я же в курсе того, что ты свободно снимаешь деньги с его счета. Что тебе стоит взять для меня каких-нибудь несколько тысяч фунтов.

Каких-нибудь несколько тысяч! Агнес, еще недавно считавшая каждый пенни, была совершенно ошеломлена.

— Нет, — покачала она головой. — Это невозможно. Обращайся к Гордону и с ним обо всем договаривайся.

— Послушай, дорогая, — прищурившись, сказала Сьюзен. — Не надо делать вид, будто ты выходишь за Гордона по любви. Наверняка он щедро заплатил за возможность получить в наследство имение и графский титул. Не жадничай, поделись хотя бы толикой со своей сестрой!

— Сьюзен, — стояла на своем Агнес, — я не считаю себя вправе распоряжаться чужими деньгами. Приедет Гордон, с ним и переговоришь.

— Я с ним уже все обговорила, — огрызнулась Сьюзен. — Так ты мне дашь деньги или нет?

— Нет.

— Тогда в гробу я видала тебя и твою свадьбу.

И она ушла, оглушительно хлопнув дверью.

Агнес, как ни странно, ощутила некоторое облегчение от того, что их отношения с сестрой наконец-то обрели определенность. Смутное подозрение, что единственной причиной, заставлявшей Сьюзен поддерживать с ней отношения, была жажда денег, подтвердилось, и теперь Агнес, по крайней мере, точно знала, что сестра — чужой для нее человек.

Гораздо больше ее беспокоило то, что и другие люди могли увидеть в их с Гордоном браке сделку. И, хотя это была почти правда, Агнес не желала, чтобы все об этом узнали. Как бы плохо ни относился к ней этот человек, она его любила, а потому мысль о том, что их союз навеки получит клеймо брака по расчету, была для нее глубоко оскорбительна.

Впрочем, со стороны, вероятно, бросалось в глаза ее собственная несостоятельность как невесты и будущей жены Гордона. Да, она стала одеваться красиво и модно, но все равно не шла ни в какое сравнение с его прежними подругами, и это было очевидно.

Оставшееся до конца дня время она посвятила тому, что еще раз просмотрела и подписала приглашения на свадьбу, лично отнесла их на почту и вернулась домой.

Воздух был пропитан осенним морозцем, темные силуэты голых деревьев четко вырисовывались на фоне заката. Около почты стайка оживленно болтающих женщин обернулась при ее появлении. Агнес хорошо их знала и в другое время не придала бы их вниманию никакого особого значения, но сегодня, задетая за живое намеками Сьюзен, она съежилась и торопливо прошла мимо, ограничившись скупым приветствием.

В выходные от Гордона не было никаких известий, зато непрерывно звонили люди, уже получившие приглашения, и среди них — крестная Агнес. Ее муж, старый друг Тимоти, был лордом-наместником графства. Женщины долго болтали, уточняя детали предстоящей свадьбы. Леди Макферсон познакомилась с Гордоном во время последней рождественской вечеринки у Тимоти и поэтому была особенно оживлена.

— Я всегда подозревала, что он питает к тебе возвышенные чувства, — с волнением в голосе произнесла она. — Слава Богу, милая, что вы решили не откладывать свадьбу, это ни к чему хорошему не приводит.

Конечно, леди Макферсон предложила свои услуги, и, разумеется, Агнес с благодарностью от них отказалась. Она любила крестную, но та, как натура романтическая и увлекающаяся, смотрела на жизнь сквозь розовые очки, и девушке не хотелось целыми днями выслушивать ее высокопарные сентенции о любви навеки, свете семейного очага и прочих правильных, но бесконечно далеких от реальности вещах.

Она уже собиралась отправляться в постель, когда телефон зазвонил снова. Агнес подняла трубку и услышала холодный голос Гордона:

— Агнес, это ты?

— Гордон! — растерявшись от радости, воскликнула она. — Разве ты не в Японии?

— Я и есть в Японии, — со смешком сказал он. — Просто позвонить отсюда не составляет никакого труда. — И уже более сдержанно поинтересовался: — Как дела с подготовкой к свадьбе?

Его изменившийся тон мгновенно остудил радость Агнес. Дурочка! — с досадой подумала она. — Обрадовалась внезапному звонку. А он всего лишь проверяет, все ли ты правильно делаешь, чтобы при случае упрекнуть в том, что ты не воспользовалась помощью Лоры!

— Все идет прекрасно, — деланно бодрым тоном сообщила она. — В пятницу я выслала приглашения, и многие уже позвонили и подтвердили, что приедут. Правда… — она запнулась, а потом продолжила, — я не нашла в списке никого из твоих родственников…

— Я уже говорил, — резко прервал ее Гордон, — что я иду своей дорогой, а они — своей. Это их выбор, и я его уважаю.

— Но…

— Представь себе, как они будут чувствовать себя в обществе аристократов и миллионеров, какой это будет стресс для них? Нет, Агнес, надо быть милосердными…

— Я…

— Кстати, ты не еще передумала выходить за меня замуж?

Агнес удивилась и насторожилась.

— А ты решил, что я обязательно передумаю? — ответила она вопросом на вопрос.

— Вообще-то, нет.

— Вот как? — с нервной усмешкой спросила девушка.

— Видишь ли, не в обычае Рокуэллов отказываться от данного ими слова.

— Ну, отчего же, — сказала она. — Сьюзен, например, отказалась быть моей подружкой и вообще присутствовать на свадьбе.

— А она что, приезжала? — резко спросил Гордон. — И просила у тебя денег. Ты ведь теперь богатая!..

— Я ей отказала…

— Тогда понятно, почему она не хочет приезжать на свадьбу. Нет, Тимоти был трижды прав, подозревая, что его приемная внучка никогда не станет истинным представителем фамилии Рокуэллов!..

— Она считает, что я выхожу замуж за деньги, а ты женишься на мне ради титула и прав на Спрингхолл.

Воцарилось молчание.

— И что? — спросил наконец Гордон.

— Мне бы хотелось, чтобы после свадьбы никто не мог обвинить нас в том, что мы женимся только ради корысти… По-моему, мы должны сделать что-то, чтобы над нами и нашими детьми не висел призрак брака по расчету.

Гордон молчал, и тишина становилась все более непереносимой. О чем он думает? — в панике спрашивала себя Агнес. — Что собирается сказать? Неужели отвергнет ее предложение? Высмеет ее наивность? Или все-таки согласится?

— Союз по любви? — рассмеялся Гордон. — Между мной и тобой? Ты действительно полагаешь, что людей так просто провести?

Агнес чуть не закричала от отчаяния и боли. Возможно, он был прав и, кроме романтически настроенной крестной, никто не поверит в то, что Гордон Стэмфорд способен влюбиться в серую, неинтересную и скучную Агнес Рокуэлл. Но, даже если так, он мог бы пощадить ее самолюбие, успокоить ее раненое сердце, пролить бальзам на ее ущемленную гордость, притвориться, что все у них получится!..

— Нет… — процедил сквозь зубы Гордон. — То, что ты предлагаешь, — просто чушь!..

Агнес медленно опустила трубку на рычаг.

Последующие пять минут телефон властно и настойчиво звонил, но она просто сидела, скрестив руки на коленях и глядя в пустоту.

Единственный раз в жизни она о чем-то попросила его, и он не просто отказал, но и выставил ее полной идиоткой. А все потому, что она расслабилась, позволила себе поверить, будто между ними могут быть какие-то неформальные, если не любовные, то по крайней мере дружеские отношения.

Теперь она знала, что этого не может быть, — потому что этого не может быть никогда!

Сон Агнес скорее походил на тревожный бред, и, когда она проснулась, сердце болезненно колотилось, а в ноздри бил запах свежей краски.

Мрачная, раздраженная, она ходила по дому, и все ей не нравилось. Она даже огрызнулась на позвонившую ей днем Джейн.

— Предсвадебная лихорадка, — рассмеялась подруга. — Ничего, это не смертельно! Как подготовка к свадьбе?

— Не так уж плохо, — буркнула Агнес. — Графские апартаменты практически готовы. Сегодня будем вешать новые шторы, которые сшила миссис Тайлер, а в конце недели из Лондона должны привезти ковры. — Замечательный магазин, специализировавшийся на чистке антикварных ковров, ей, как всегда, помогла открыть Джейн.

— С тобой все в порядке? — озабоченно спросила Джейн. — Я что-то тебя не узнаю.

— Все нормально, — смягчив тон, ответила Агнес.

Разумеется, она не была и не могла быть в порядке! «Как я буду жить с Гордоном, если один телефонный разговор с ним начисто выбивает меня из колеи?» — подумала с отчаянием девушка.

— Между прочим, никогда не поздно передумать, — деловито заметила Джейн. — В конце концов, на Спрингхолле и графском титуле свет клином не сошелся!

Агнес прикусила губу. То, что предлагала Джейн, казалось выходом из ситуации, и в какой-то момент она чуть было не поддалась искушению, но тут же себя остановила.

— Не могу, Джейн! — срывающимся голосом сказала она. — Я связана словом — и не только перед Гордоном, но и перед дедом!

— Агнес, дурочка, хотя бы раз в жизни подумай о себе, — вздохнула подруга. — Кстати сказать, вчера Майклу пришло в голову, что ты могла бы взять банковский кредит под залог имения для выплаты налога на наследство… Но дело даже не в этом! Я беспокоюсь не за имение, а за тебя, Агнес! Зная тебя и немного представляя себе Гордона, я боюсь, что вы способны отравить друг другу жизнь.

— Способны, — скорбно признала Агнес. — Но если и так, что ж… По крайней мере, мои дети не смогут упрекнуть меня в том, что я лишила их того, что получила от предков.

Слишком поздно было поворачивать назад. Мосты к отступлению были сожжены. И если бы даже Агнес попыталась отказаться от своего слова, Гордон никогда бы не понял, что она сделала это из любви к нему.

— Изумительно, миссис Тайлер! — воскликнула Агнес, когда после ланча они вместе со швеей повесили на окна новые шторы.

Яркие, сочные краски прямо-таки пылали на фоне новых светлых обоев. Для этих комнат Агнес со всего дома собрала самую ценную и лучше всего сохранившуюся антикварную мебель: любимое бабушкино инкрустированное бюро стояло у стены, напротив — тяжелый комод. Кровать была отполирована до блеска, а вместо допотопного бугристого матраса, которому, как подозревала Агнес, было не меньше полувека, она заказала новый.

Далее миссис Тайлер представила на общий суд огромное пуховое стеганое одеяло, накидки на подушки и чехлы для кресел.

— Покрывала для софы и шторы в гостиную тоже готовы, — сообщила она, — но я подумала, что вам, мисс Рокуэлл, захочется предварительно взглянуть на них. Может быть, потребуется что-то переделать.

Тишина, воцарившаяся в доме после ухода команды строителей, практически закончившей ремонт нижних комнат, казалась немного пугающей. Агнес по-прежнему оставалась в комнате одна.

Выросшая в атмосфере суеты и шума, она вспомнила вдруг, как одиноко чувствовала себя в родном доме. «Мой ребенок никогда не узнает такого одиночества, — твердо пообещала она себе. — У него будет семья, а не просто родственники, от которых не добьешься ни понимания, ни ласки, ни слов любви!»

Семья… Да, именно об этом она мечтала. Иметь семью, родных, радоваться возможности любить и быть любимой…

— Агнес!

Девушка вздрогнула. Голос Гордона? Но он в Японии и вернется не раньше чем к концу недели.

Ущипнув себя за локоть, она обернулась и увидела стоящего в дверном проеме Гордона Стэмфорда собственной персоной.

— Миссис Хокс сказала, что ты здесь, — сказал он хмуро и двинулся к ней.

Агнес вспыхнула от радости, но тут же спохватилась и погасила сияние в своих глазах.

— Да, — уклончиво ответила она. — Мы с миссис Тайлер только что закончили развешивать шторы, и я смотрю, что получилось.

— По-моему, просто замечательно, — похвалил Гордон, окинув взглядом комнату.

— Действительно? — насторожилась Агнес.

— Можешь мне поверить, — пожал он плечами. — Но миссис Хокс сказала, что последние рабочие ушли полтора часа назад…

Агнес изумленно заморгала.

— Полтора часа? — с недоверием в голосе переспросила она. — Неужели?

— Представь себе, — сказал он, и рука его как бы сама собой легла на ее талию. — Ты мечтала о нашей жизни после свадьбы?

Покраснев, Агнес опустила голову и попыталась уйти, но он удержал ее.

— Ты куда-то спешишь? — спросил он хрипло.

Девушку охватила странная дрожь.

— Да, — солгала она. — Дел невпроворот.

— Нужно давать себе отдых, особенно после того, как ты добилась такого блестящего результата, — вкрадчиво прошептал Гордон. — Отделывая эту комнату, ты думала о том, что мы будем делить ее с тобой на двоих?

Агнес снова вспыхнула и отвела взгляд. Гордон засмеялся низким, хриплым смехом, от которого ей вдруг стало жарко. И тут, словно со стороны, она услышала собственный, до неузнаваемости изменившийся голос:

— Я не думала, что ты вернешься так скоро…

— Мне захотелось вернуться как можно скорее, и я, сумел сократить программу переговоров.

— Все прошло успешно?

— Да.

— Когда ты прилетел?

— Сегодня днем.

— Устал?

— Немного… Агнес, я много думал над твоими словами, — негромко произнес Гордон, — и решил, что ты права: мы должны заставить окружающих поверить, что наш брак основан на любви.

Девушка изумленно вскинула голову. Ее робкая мольба была услышана?

Но Гордон, словно прочитав ее мысли, добавил:

— Существует такое понятие, как достоверность. Чтобы люди убедились в нашей искренности, недостаточно слов. Влюбленных всегда выдает некая интимность. Это проявляется в том, как они глядят, прикасаются друг к другу, целуются…

Он привлек ее еще ближе, и Агнес замерла, ощутив жар и силу его большого, сильного тела.

— Гордон! — попыталась протестовать она.

— Все в порядке, Агнес, — пробормотал он возле самых ее губ. — Я просто хочу поцеловать тебя. В конце концов, мы с тобой собираемся убедить весь мир в нашей любви, разве не так?

Он коснулся ее губ, и этот легкий, непритязательный поцелуй пронзил ее насквозь.

— Агнес, — с тихим смешком прошептал он. — Не сжимай губы во время поцелуя, иначе никто нам не поверит.

Его голос и теплое дыхание околдовывали девушку.

— Гордон! — еле слышно пролепетала она. — Мне нужно идти. Миссис Хокс подумает…

— …что мы занимаемся любовью?

Агнес покраснела до корней волос, потому что она собиралась сказать совершенно иное. Гордон взглянул на ее лицо и усмехнулся.

— Твои глаза красноречивее всяких слов, — пробормотал он, отбрасывая со лба прядь волос. — Удивительно! Я женюсь на женщине, которая не в состоянии скрыть свое отвращение ко мне.

— Но, Гордон, это неправда! — сорвалось у нее с языка.

— Неправда? — оживился он. — Тогда поцелуй меня по-настоящему, а не так, как маленькая девочка целует противного родственника.

Агнес, задрожав, закрыла глаза и ощутила тепло его дыхания у самых своих губ. Она сжалась в комок, приготовившись к тому, чтобы перенести это испытание и ничем себя не выдать.

Но ничего не произошло.

Ресницы ее вспорхнули вверх. Гордон смотрел на нее в упор.

— Ты неправильно поняла меня, Агнес, — сказал он тихо. — На этот раз твоя очередь поцеловать меня.

Девушка побледнела.

— Бедняжка! — усмехнулся Гордон. — Сколько страха!

— А ты чего хотел? — попыталась отшутиться Агнес. — Откуда я знаю, вдруг ты кусаешься?

— Торжественно заверяю тебя, что не кусался, не кусаюсь и никогда не буду этого делать.

— И я должна этому поверить? — тянула время девушка.

Лицо Гордона помрачнело.

— Как еще убедить тебя? — спросил он глухо, и глаза его мрачно блеснули. — Что мне остается? Силой доказать, что под твоей ледяной надменностью скрывается неутоленная страсть?

Агнес задрожала всем телом, но не от страха или холода.

И в то же мгновение его губы пленили ее рот, на этот раз — жадно и требовательно, познавая его вкус и форму, наслаждаясь сладостью единения.

Все ее чувства ожили, тело заныло от наслаждения, от прежней сдержанности и благоразумия не осталось и следа. Руки Агнес сами собой взлетели вверх и обвились вокруг его могучих плеч, пальцы, пробежав по груди, скользнули под пиджак.

Гордон напрягся и прижал ее к себе так крепко, что она ощутила его возбуждение. По телу Агнес пробежал огонь, глаза закрылись. Она таяла от его ласк, как снег под лучами майского солнца…

— Привет, Гордон!.. Так вы, значит, здесь?.. — как гром с ясного неба раздался голос Лоры.

Агнес в панике отпрянула назад, а Гордон, помедлив, поправил волосы и обернулся.

— Вы велели подготовить к отправке несколько писем. Я напечатала их и решила показать вам. Вы предупредили меня, что это срочное поручение, вот я и решила найти вас сама… Кстати, сегодня вечером прием… Вас там ждут…

Она говорила, обращаясь к Гордону, но глаза ее были прикованы к чуть припухшему рту Агнес.

Никаких извинений по поводу того, что ворвалась без стука, — раздраженно подумала Агнес, — никаких сомнений в собственном праве нарушать наше уединение… Никакого сомнения в том, кто из нас двоих обладает большей властью над Гордоном… Она вдруг поняла, что, высокомерно отказав секретарше в праве руководить подготовкой свадьбы, она нажила себе опасного врага.

Разумеется, они и без того не могли быть подругами, но Агнес, возможно, следовало действовать чуть тоньше, не так открыто демонстрируя свою ревность. Но, что сделано, то сделано, и теперь, когда Лора открыто стала на тропу войны, Агнес оставалось лишь гордо вздернуть подбородок и двинуться прочь, бросив через плечо:

— Кажется, я здесь лишняя… Пойду помогу миссис Хокс еще раз просмотреть свадебное меню.

— О! Комнаты отремонтированы! — воскликнула Лора, оглядевшись. — Гордон, вы сами нашли дизайнера?

Агнес приостановилась, ожидая его реакции. Вообще-то, с ее стороны было неразумно задерживаться. Она и без того выдала себя сегодня, и теперь оставалось надеяться лишь на то, что Гордон спишет ее пылкость на обычное сексуальное томление, на голос тела, не имеющий ничего общего с чувствами.

Что ее изумило, так это страстность самого Гордона. Для мужчины с его сексуальным опытом и искушенностью она казалась, мягко говоря, необъяснимой. Агнес подумала, что он, возможно, просто имитировал желание, дабы обмануть ее, и от этой мысли ей стало не по себе.

Тем временем Гордон, забрав из рук секретарши бумаги, заметил:

— Ты недооцениваешь таланты моей невесты, Лора. Все, что ты видишь, сделано ею и под ее руководством.

Девица поджала губки и, когда Агнес проходила мимо нее, прошипела:

— Надеюсь, мисс Рокуэлл, вам хватит ума не влюбляться в Гордона? Меньше всего на свете он нуждается в любящей женушке.

— Я ни в кого не собираюсь влюбляться! — парировала Агнес, охваченная холодным бешенством, как вдруг заметила, что Гордон, оторвавшись от бумаг, прислушивается к их словесной дуэли.

Судя по всему, он слышал каждое их слово, и рот его сжался в тонкую белую линию. Агнес хотелось закричать, броситься ему на шею, объяснить, что в ней говорит задетое самолюбие, но в присутствии секретарши, не спускавшей с них наглых глаз, она не могла позволить себе быть откровенной.

Если на то пошло, он должен был сам поставить на место эту зарвавшуюся девицу, какой бы полезной работницей она ни была, а раз он этого не делал, вывод мог быть только один: Лора — его любовница.

И, надменно вскинув голову, Агнес сказала самым любезным тоном, на какой была способна:

— Не смею вас задерживать. Судя по всему, вам многое нужно обсудить. Проводить вас?

Только железная выдержка, воспитанная в ней тетушкой, удержала Агнес от того, чтобы в слезах не взбежать вверх по лестнице и запереться в своей спальне.

Вместо этого она церемонно проводила Гордона и секретаршу до дверей. Когда они ушли, девушка без сил опустилась в кресло и устремила взгляд на свадебный наряд в целлофановом чехле, пытаясь понять, как ей прожить остаток своей жизни.

7

После ухода Гордона мир показался Агнес серым и пустым. И хотя меньше всего на свете она стремилась увидеться с ним, вопрос о том, почему он так спешно вернулся из Японии, не давал ей покоя.

Когда он сделал ей предложение, она втайне уверила себя в том, что даже если между ними не может быть любви, то искренняя и чистосердечная дружба и взаимопонимание все же возможны. Агнес грезила о тихих вечерах, когда он, возвратись домой, будет делиться с ней своими проблемами и, возможно, даже спрашивать у нее совета.

Теперь она поняла, как жестоко ошибалась. Гордон не собирался посвящать ее в свои дела, для этого ему вполне хватало секретарши.

Агнес сжала пальцами виски. Боже, как она кривила душой, бросая Гордону в лицо, что ее не волнуют его отношения с Лорой, как сожалела она теперь об этих неосторожно вырвавшихся словах! Он согласился с тем, что их союз должен казаться всем браком по любви, но как убедить окружающих в этом, если он и секретарша будут и дальше, не таясь, демонстрировать свои особые отношения?

Но с другой стороны — этот жадный поцелуй… эта пьянящая страсть… Неужели это была лишь искусная игра?

Агнес стало дурно, и она поспешно встала. Ей вдруг пришло в голову, что менее чем через полмесяца комната, в которой она жила с детских лет, перестанет быть ее спальней и после ремонта перейдет к кому-нибудь другому, возможно — той же самой Лоре, если та будет ночевать здесь. Сама же Агнес переберется вместе с Гордоном в хозяйские апартаменты и будет спать с ним в громадной старинной кровати, которую графы Рокуэллы делили с женами со времен правления Карла II.

И уж конечно, Агнес будет далеко не первым представителем рода, вступившим в брак по расчету, став жертвой и заложницей своего происхождения. Более того, среди сильных мира сего это было обычным явлением.

Так почему все в ней восставало против шага, который для многих, если не для большинства, показался бы разумным и освященным традицией? Почему ей так хотелось хлопнуть дверью и раз и навсегда заявить «нет»?

Может быть, все дело в ней самой. В том, что она не верит, что Гордон женился бы на ней, если бы она была не леди Рокуэлл с родословной, титулом и историей, уходящей корнями в прошлые века, а обычной, ничем не примечательной Агнес Смит.

По большому счету Агнес следовало из гордости разорвать помолвку с Гордоном, но она знала, что неспособна на такой шаг, потому что слишком любит этого человека. Именно это и приводило ее в ужас, потому что ей предстояло найти в себе силы нести крест неразделенной любви до конца жизни.

Зная Гордона, она почти не сомневалась, что он не станет специально причинять ей боль, не того склада и не того масштаба он был человек. Но существовал другой, главный, источник такой боли — она сама со своей безответной любовью. Он разделит с ней постель, но лишь из стремления заполучить наследника, из чувства долга, из желания уверить окружающих, что в их семье все в порядке. Но к ней самой он был абсолютно равнодушен. Ведь даже делая ей предложение, он ничем не продемонстрировал, что хочет ей помочь, что ему близки и понятны ее заботы, не проявил ни внимания, ни чуткости.

Да и вряд ли она поверила бы ему. Вот ситуация так ситуация — Гордон, разыгрывающий из себя влюбленного кавалера. Агнес, наверное, пришлось бы тоже сделать вид, что она ему верит…

А как же ее гордость и твердость? Нет, остается одно: работа, работа и еще раз работа! Вот единственное спасение от всех проблем!

В маленькой прохладной столовой, примыкавшей к хозяйским комнатам, миссис Хокс оставила ужин, но Агнес, и раньше не отличавшаяся хорошим аппетитом, практически не притронулась к еде. Она рассеянно смотрела на обшарпанные панели, прикидывая, как лучше отремонтировать эту комнату.

Так и не доев ужин, Агнес поставила тарелки на поднос и сама отнесла его на кухню, такую же старомодную и неприветливую, как и весь дом, хотя миссис Хокс и говорила в утешение Агнес, что с удовольствием готовит на этой допотопной плите, поскольку, дескать, выросла с ней.

У экономки был выходной, и Агнес сама вымыла посуду, методично вытерла все и разложила по местам. В планах реконструкции усадьбы стояла, помимо прочего, покупка мойки и нового холодильника. Нынешний был куплен с рук лет пять назад, когда Агнес убедила деда, что ей надо где-то хранить фрукты и овощи, выращенные на маленьком приусадебном огороде.

Вся обстановка кухни состояла из массивного дубового кухонного шкафа, на полках которого размещался фарфор и стекло. Что касается продуктов, то они хранились в кладовой, на полках. Агнес подозревала, что если порыться там, то можно найти банки с вареньем и соленьями, оставшиеся еще от тетки. К каждой них была аккуратно прикреплена бирочка с названием продукта, годом и месяцем изготовления. Миссис Хокс и сейчас частенько варила джем и мармелад, но когда речь заходила о свежих фруктах, большой и вместительный холодильник был просто незаменим.

Сойдя с коврика на каменные плиты кухни, Агнес поежилась. Если хватит денег от продажи сервиза, она позаботится найти более практичное и теплое покрытие для пола. Миссис Хокс не становилась моложе, и было бы нечестно и дальше требовать от нее, чтобы она работала в таких, мягко говоря, некомфортных условиях.

Остановившись на минуту, Агнес закрыла глаза и представила себе светлую просторную кухню, оборудованную по последнему слову техники, с множеством шкафов и буфетов, большим столом, за которым так удобно играть детям, пока мать готовит обед или ужин.

Дети… Их с Гордоном дети… У Агнес сладко заныло все тело, так ей захотелось, чтобы эта мечта сбылась. Она будет любить их, но не удушающей любовью жены, неинтересной собственному мужу. Они вырастут внутренне свободными, способными самостоятельно принимать решения и не попадать в ловушки вроде той, в которую угодила их мать… Гордон говорил о частной закрытой школе, о пансионе для детей аристократов. Но может быть, Агнес удастся доказать ему, что такие заведения — не лучшее место для развития ребенка, если, конечно, ты желаешь ему счастья…

Агнес пришла в возбуждение. Столько вопросов, которые им придется обсуждать и решать, а она почти ничего не знает о нем, не имеет представления о его привычках и пристрастиях, о том, что он любит на обед, какие книги и газеты предпочитает…

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Стентон, скорее всего, спал, и она поспешила к выходу.

На пороге стоял Гордон.

Он хмуро оглядел Агнес, и она сообразила, что так и осталась в рабочей одежде. Гордон, напротив, переоделся в джинсы, клетчатую рубашку и кожаную куртку.

Он вошел в дом и вместе с ним вплыл запах осеннего дымка и первого мороза. Закрывая дверь, Агнес посмотрела на двор в поисках машины, на которой он приехал, но ничего не увидела.

— Я пришел пешком, — криво усмехнувшись, пояснил Гордон. — После многочасового перелета через океан хочется немного размяться.

Она закрыла дверь, повернулась и чуть не столкнулась с ним. Гордон стоял возвышаясь над ней, как башня.

Агнес вдруг поняла: либо сейчас, либо никогда. Набрав в легкие воздуха, она зажмурила глаза и выпалила:

— Извини, Гордон, но я должна сказать тебе… В общем, я не могу быть твоей женой. Ничего не получится. Мы слишком плохо знаем друг друга, мне не по душе некоторые вещи, например, твоя секретарша, и я…

— Агнес! — возвысил он голос, обрывая ее. — Что с тобой? Ты словно в истерике. Если тебе так хочется поговорить со мной, пройдем куда-нибудь, где нас никто не услышит.

Она послушно кивнула и двинулась в сторону библиотеки, но Гордон остановил ее:

— А что, разве наша гостиная не окончена?

— Наша гостиная? — не сразу поняла его Агнес.

— Та, что рядом с графской спальней.

— Гостиная… Еще нет… Не совсем, — запинаясь, ответила она.

— Ничего страшного, пройдем туда, — сказал он. — Там мы начали сегодня разговор, там его и закончим.

Агнес решила, что он обвиняет ее, и запальчиво возразила:

— Это твоя секретарша прервала наш разговор, а я тут ни при чем!

— Я тебя ни в чем не виню, — удивился Гордон. — Не обращай на Лору внимания. Она никак не может привыкнуть к мысли, что я скоро буду женатым мужчиной… — Итак, — продолжил он, когда они оказались в хозяйской спальне, — ты не хочешь выходить за меня замуж. Из ревности к Лоре или из-за собственной любви к Ламберту?

— При чем тут Рональд? — широко раскрыла глаза Агнес. — Он всего лишь один из служащих поместья, и если мы были друзьями с детства, то это ничего не меняет в моем отношении к нему.

— Итак, Рональда ты не любишь!

— Совершенно верно.

— А кого ты любишь? Не хочешь же ты сказать, что любишь меня?

Агнес онемела. Гордон попал в самую точку.

— Молчишь? — угрюмо сказал он. — Твое молчание красноречивей всяких слов, Агнес!

— Гордон, ну зачем так! — вздохнула она. — Зачем ты все переворачиваешь с ног на голову?

— Я переворачиваю? — в бешенстве спросил он. — Не ты ли пять минут назад сказала, что не желаешь выходить за меня замуж? Что же мне остается предположить, как не то, что ты решила вернуться к своему сердечному дружку, махнув рукой на поместье и обещания, данные деду?

— Гордон!

— А может быть, в тебе говорит страх девственницы, робеющей перед решающим шагом? — продолжал Гордон, не слушая ее. — Почему ты так изменилась в лице? Думаешь, трудно догадаться? Что ж, если тебе это поможет, я готов лечь с тобой в постель немедленно — и тогда ты забудешь обо всех своих сомнениях, включая этого несчастного Ламберта!

Его голос звучал хрипло и жарко, гипнотизируя ее. Сердце у Агнес часто забилось, по жилам пробежал огонь.

— И не бойся, что я возьму тебя силой, — бормотал он, не отрывая взгляда от ее рта, и губы Агнес, к ее изумлению и досаде, с готовностью приоткрылись. — Я просто хочу помочь тебе принять то, от чего уже нельзя уйти. Я не зверь, не чудовище и остановлюсь сразу, как только ты попросишь. Но если ты познаешь это, тебе будет легче, гораздо легче…

Он был совсем рядом, и когда Агнес подняла глаза и увидела его над собой, под ногами у нее поплыла земля, столько страсти и решительности она прочла в его золотистых глазах. Он был словно хищник, настигший свою жертву.

— Нам суждено стать мужем и женой, — шептал он, — и тебе лучше знать, что такое мужчина, чтобы не бояться будущего, от которого все равно не уйти…

Агнес встрепенулась, уловив в его тоне насмешку, и хрипло возразила:

— Гордон, мне двадцать четыре года, и я уже не ребенок.

— Уже не ребенок, — тихо согласился он, — но еще не женщина. И это вижу не только я, но и окружающие, которые спрашивают себя: отчего она так скованно ведет себя в присутствии жениха? Уж не потому ли, что они женятся исключительно из соображений материальной выгоды?

Агнес хотела сказать, что понятие «женщина» не сводится к одному только наличию или отсутствию сексуального опыта, но ей было нечего возразить на другие его аргументы, и она смолчала.

— Так может быть, — продолжал Гордон, — нам стоит поближе познакомиться друг с другом, лучше понять друг друга?

— Гордон, — жалобно откликнулась Агнес, — когда я говорила о том, что плохо знаю тебя, я вовсе не имела в виду секс! — На самом деле, она и это имела в виду, но сейчас ей было не до логики. — А если бы я действительно захотела выяснить, каков ты в постели, — расхрабрившись, сказала девушка, — я бы давно могла это сделать, не так ли? На худой конец, я всегда могла бы получить справку по этому вопросу у твоей секретарши!

Только когда глаза его блеснули яростью, она сообразила, что играет с огнем.

— Дурочка!.. — закричал он, крепко встряхнув ее за плечи. — Запомни раз и навсегда: Лора не была и не может быть моей любовницей!

— Не понимаю почему, — с притворной покорностью произнесла Агнес, — но дело не в этом. Почему ты раньше не сказал мне этого? Почему позволял ей обращаться со мной, как с бедной родственницей? Почему ни разу не поставил ее на место в моем присутствии?

— Для начала, ты ни о чем меня не спрашивала, — хмуро напомнил Гордон. — А что касается ее поведения… Со временем ты все поймешь…

— Со временем… Боюсь, этого времени не будет. Когда я соглашалась выйти за тебя замуж, то совершенно не подумала о том…

— …что тебе придется спать со своим мужем? — саркастически поинтересовался Гордон. — Обрадовалась, что можно не ломать голову над тем, как спасти Спрингхолл? Поздно, Агнес, время колебаний прошло. Ничто на свете не заставит меня отменить нашу свадьбу, запомни это!..

— Завтра же объявлю о разрыве помолвки и отмене свадьбы…

— Ты этого не сделаешь! — негромко сказал Гордон.

— Почему же? — вызывающе спросила Агнес и тут же, увидев, как он движется к ней, все поняла. — Гордон, не надо!..

— Думаю, если первый ребенок появится чуть раньше срока, это не испортит его родословной… если, конечно, ты не захочешь рожать его вне брака…

— Пожалуйста… Я сделаю все, что ты захочешь…

— Ты это уже обещала, но отреклась от своих слов. Теперь мне нужны более веские гарантии…

Подойдя вплотную, он начал медленно раздевать ее. Агнес не сопротивлялась, все силы ее уходили на то, чтобы противостоять дикому страху, овладевшему ею. Если Гордон ожидал, что она будет кричать или умолять о пощаде, то он ошибся: в ней не было ничего, кроме оцепенелой покорности…

Первая ночь с Гордоном представлялась Агнес совсем иной: мерцающие огоньки свеч, легкое опьянение от шампанского, свадебные одежды, медленно ниспадающие на пол…

Действительность же оказалась шокирующей и оскорбительной. Она — в рабочей одежде, заляпанной краской и штукатуркой, он — скорее насильник и хищник, чем жених. Она не испытывала сейчас и сотой доли того сладостного возбуждения, которое пережила днем, — ни наслаждения, ни предвкушения блаженной развязки, только глубочайшее потрясение и подступающие к глазам слезы жалости к своей судьбе.

Устремив немигающий взгляд в потолок, Агнес молча покорилась своей участи. Вдруг она почувствовала, что Гордон накрыл ее одеялом.

— Боишься, Агнес? — спросил он тихо. — Зря. Я не намерен брать тебя силой и вообще не собираюсь причинять тебе боль. Просто я хочу, чтобы ты поняла: я вовсе не хочу терять тебя, кто бы ни был тому причиной — Лора, Ламберт или кто-то другой…

Не хочет терять ее?.. Он, наверное, хотел сказать, что не хочет терять титул?

Агнес вдруг обнаружила, что он не держит ее и она могла бы свободно уйти, если бы… если бы не подкашивались ноги, если бы не смешанная с истомой слабость, охватившая все ее тело.

Она знала, что Гордон, совершенно голый, лежит рядом, но упорно смотрела в сторону, как бы не замечая его.

— Стыдишься взглянуть на раздетого мужчину, Агнес? — со смешком спросил он. — Поистине пуританская скромность. Трудно поверить, что в Англии еще остались такие девушки. Собственно, с девушками в Англии вообще плохо.

Агнес, вспыхнув, повернула голову, чтобы ответить резкостью, но не смогла вымолвить ни слова. Перед ее глазами было обнаженное тело Гордона: сильное, мужественное, бронзово-загорелое, с рельефными, мощно играющими под кожей мускулами. Она и не представляла себе, как он красив. Только сейчас она уловила чистый, свежий запах мыла, за которым ощущался тонкий мускусный аромат мужчины, обостряющий ощущение близости, тревожный и сексуальный, пробуждающий в каждой клеточке ее тела благоговейный трепет.

Гордон наклонился к ней так близко, что можно было разглядеть маленький белый шрам на его верхней губе.

— Не бойся, — прошептал он успокаивающе. — Я ничего плохого тебе не сделаю, просто хочу, чтобы ты поняла: я тебя не отпущу никогда и ни при каких обстоятельствах.

Агнес, пытаясь унять стук сердца, раздумывала над тем, не сказать ли Гордону правду. Она стала сомневаться, что сможет жить с ним, страдая от неразделенной любви. Но, встретив его твердый и, как ей показалось, безжалостный взгляд, она передумала откровенничать. Тяжело было любить его без взаимности, но еще страшнее было бы признаться ему. Ведь, узнав о ее любви, он получит над ней неограниченную власть.

Что же за страсть владеет им, страсть, выжигающая в душе всякую способность к состраданию и сочувствию, не говоря уже о чем-то большем? — спросила себя Агнес.

И сама же себе ответила: честолюбие! Честолюбие и уязвленная гордость выходца из бедных кварталов Плимута!

Самое удивительное, что именно эта страсть в свое время руководила ее предками. Они сражались и убивали, гибли во имя чести и предавали, трудились и рожали наследников, — и все для того, чтобы имя их, пройдя через столетия, осталось на скрижалях человеческой памяти.

Возможно, это были ложные цели, но и она, Агнес, человек другого времени и иной традиции, с детства впитала идеи преемственности рода и фамилии. Ее отличало только одно: она готова была пожертвовать вековой славой предков, титулом, имением, самой собой ради любви Гордона!

Она очнулась от задумчивости, почувствовав на своем плече его осторожный поцелуй.

— Тебя колотит, как в ознобе, — пробормотал он тихо и отбросил прядь с ее лица. — Ты меня боишься?

Агнес промолчала. Странно, но страх покинул ее.

Гордон коснулся губами ее стройной, белоснежной шеи.

— Как ты похудела! — прошептал он еле слышно и, как показалось Агнес, — с сожалением.

Удивившись тому, что Гордон заметил изменения в ее внешности, она украдкой подняла глаза и вздрогнула, увидев в его взгляде нежность.

— Я совершенно не собирался спешить, Агнес, — сказал он мягко. — Но кто его знает, может быть, это даже и к лучшему. Мы дали друг другу слово, от будущего нам не уйти, так зачем убегать от него? Неужели тебе и вправду вбили в голову, что секс — это грех?

Агнес почувствовала себя задетой.

— Ты мог бы обойтись и без насмешек, Гордон, — с болью в голосе произнесла она. — Возможно, мне не хватает опыта интимной близости, но это не значит, что я не понимаю, что секс — одна из самых больших радостей человеческой жизни.

— Если так, почему ты не стремилась к этой радости прикоснуться?

— Не знаю, — беспомощно пожала плечами Агнес. — А ты предпочел бы, чтобы твоя жена не была девственницей?

— Агнес!.. — угрожающе возвысил голос Гордон.

— Вот видишь!.. Возможно, я просто не встретила того, кто пробудил бы во мне женщину. И если…

Она не успела закончить, потому что губы Гордона пленили ее рот. Руки его ласкали тело Агнес с такой жадностью и искушенностью, что оно судорожно изогнулось в предвкушении наслаждения. Надо было отогнать от себя эту волну чувств, но вспыхнувшую страсть не так-то просто оказалось заглушить.

Гордон, оторвавшись от ее губ, нежно провел по ним пальцем. Агнес издала слабый стон, и, словно бы только и ожидая этого, Гордон припал к ней всем телом, хрипло бормоча ее имя, снова и снова целуя ее губы, веки, шею, плечи.

Агнес казалось, что она сходит с ума. Где ее сдержанность, решимость оставаться холодной как лед, ничем не выдавая своих чувств Гордону?

Она все еще мелко дрожала, опасаясь, что в следующий момент он оттолкнет ее, продемонстрировав, чего стоит ее аристократическая холодная сдержанность. Но Гордон, казалось, был захвачен страстью не меньше ее, и рука его, скользнув ниже, уже ласкала ее грудь.

— Я хочу тебя, Агнес! — хрипло пробормотал Гордон.

Он придвинулся ближе, и Агнес получила осязаемое и убедительное свидетельство его возбуждения, но почему-то вместо испуга ощутила сладостное томление и гордость оттого, что своей женственностью смогла пробудить в нем столь неукротимое желание.

Соски ее грудей напряглись и заныли, огонь пробежал по жилам, тело таяло от страсти.

— Гордон, ну же!.. — умоляюще простонала она.

Агнес сама была потрясена своей реакцией. Она готовилась к тому, что будет желать его, но не с такой исступленностью, когда гордость и самоуважение отброшены в сторону и одного прикосновения достаточно, чтобы она принадлежала ему целиком и немедленно!

— Тсс! — прошептал он. — Все в порядке. Не спеши!

Мужчина, лежащий рядом с ней, не имел, казалось, ничего общего с тем Гордоном, которого Агнес знала раньше, — жестким, холодным, бесчувственным дельцом, не способным ни к жалости, ни тем более к нежности и ласке.

— Ничего не бойся, — пробормотал он. — Я просто хочу увидеть тебя такой, какая ты есть!

Он осторожно отодвинул одеяло, и слабый молодой месяц, пробившись сквозь темноту, озарил хрупкое тело девушки загадочным серебристым светом. Агнес не узнавала себя: она с удивлением открыла, что у нее удивительно тонкая и изящная талия, крутые бедра, полные и соблазнительные груди…

А рядом смугло переливалось бронзой мужественное, сильное тело Гордона. Агнес, не отрываясь, смотрела на него, любуясь могучим разворотом плеч, гладкой твердостью ягодиц, силой и мощью бедер.

Губы Гордона медленно опустились к розовому соску, венчавшему ее грудь.

— Боже, Агнес! — пробормотал он, и она, должно быть, вскрикнула от острого наслаждения, потому что Гордон напрягся и накрыл грудь рукой, словно сдерживая себя.

Лоб Агнес покрылся бисерными капельками пота, глаза ошеломленно округлились.

— Я никогда не чувствовала ничего подобного, — хрипло призналась она, дрожа всем телом и больше всего боясь, что Гордон остановится, пощадит ее в тот момент, когда она меньше всего этого желала.

И, словно читая ее мысли, он порывисто прижал ее к себе, так что девушка невольно вскрикнула от боли.

— Не бойся, Агнес, ничего не бойся! — прошептал он, медленно отпустил ее и чуть отодвинулся в сторону.

Она чуть не вскрикнула от острого разочарования и протеста. Он не желает ее! Он больше не хочет заниматься с ней любовью!

И почти тут же Гордон поймал ее груди и принялся ласкать их губами, сначала нежно, потом все более и более жадно. Агнес выгнулась, по-кошачьи впилась ногтями в его плечи, царапая их и постанывая от наслаждения. Она ничего не видела и не слышала, чувствуя только, как губы Гордона мучают соски ее грудей, а пальцы лихорадочно ласкают самые сокровенные уголки ее тела.

И лишь когда он, перекатившись, оказался под ней и, чуть приподняв ее за талию, начал медленно опускать вниз, навстречу своей восставшей плоти, она краем сознания вернулась в реальность и невольно напряглась.

— Не бойся, Агнес, — хрипло сказал он. — Просто так ты сможешь чувствовать, видеть и контролировать все, что происходит между нами.

В самых необузданных мечтах Агнес не могла вообразить, что ее расставание с девственностью будет происходить именно так, что она вознесется над ним, глядя в его лицо и ощущая, как плоть его медленно проникает в нее.

И вдруг она закричала от острой боли, но звук этот был заглушён губами Гордона. Он целовал и ласкал ее так, словно знал, когда боль исчезнет. Рукой придерживая ее бедра, он помогал ей приноровиться к ритму собственного тела.

Внутри ее вспыхнула неизведанная острая страсть, неодолимое стремление к неведомой цели, и все ее тело задрожало от неистового желания достигнуть вершины наслаждения.

— Чуть помедленнее, Агнес, чуть помедленнее! — хрипло выкрикнул Гордон.

Удивительно, но он был прав. Когда она позволила своему телу следовать ритму, заданному Гордоном, то ощутила, как волнами набегает на нее наслаждение, как оно нарастает, погружая ее в безумный водоворот…

Агнес оторвалась от Гордона, тяжело дыша и ощущая, как стихает внутри нее пульсация плоти Гордона. А что, если я уже забеременела? — промелькнуло у нее в голове, но мысль эта показалась ей несущественной в сравнении с тем блаженством, которое она только что открыла для себя.

Испытала бы она что-либо подобное, если бы не любила Гордона? Вряд ли!

От этой мысли Агнес мгновенно пришла в себя. Она почувствовала, как Гордон шевельнулся и, повернувшись, увидела, что он одевается.

Ну, конечно! Теперь, когда он добился своего, нет смысла оставаться с ней, обиженно подумала она. Он привык к другим женщинам, страстным и искушенным. Агнес не раз слышала, что опытные мужчины не очень-то охотно занимаются любовью с девственницами.

Гордон уже наполовину оделся. Что ж, у нее есть своя гордость!.. Но едва Агнес шевельнулась, как он, быстро накинув на себя рубашку, закутал ее в одеяло и подхватил на руки.

— Гордон, что ты делаешь? — пролепетала она.

— Собираюсь отнести тебя в твою спальню, — сообщил он. — Утром миссис Хокс придет будить тебя, так пусть она обнаружит свою хозяйку на привычном месте.

— Но я и сама могла бы дойти, — резонно возразила Агнес.

— Верно, — улыбнулся Гордон, и она с трудом удержалась от того, чтобы не коснуться рукой его губ. — Но поскольку жить с тобой до свадьбы не позволяют обычаи, позволь мне хотя бы такую вольность.

Агнес невольно оглянулась на кровать, и он успокоил ее:

— Не волнуйся. Я обо всем позабочусь перед тем, как уйти.

Легко, словно перышко, Гордон поднял ее на второй этаж, но, войдя в спальню, нахмурился.

— Здесь сыро, как в погребе! — заметил он резко.

— Тетушка Джулия считала, что в спальнях отопление ни к чему, — вздохнула Агнес. Она ожидала прощального поцелуя, но Гордон разочаровал ее. Быстро выпрямившись, он сказал:

— Теперь уж ты от меня не уйдешь! Считай, что сегодня мы подписали брачный контракт.

И, мягко прикоснувшись губами к ее животу, он вышел из комнаты.

Агнес так и заснула, закутанная в одеяло. Разбудил ее яркий солнечный свет, и, взглянув на часы, она поняла, что миссис Хокс снова не разбудила ее.

Вообще-то, Агнес должна была рассердиться, но ее занимали совершенно другие мысли и ощущения.

Никогда прежде она не спала в кровати нагишом, никогда прежде поутру не обнаруживала на теле следов бурной ночи, никогда не испытывала такой блаженной усталости и насыщения.

Она не спеша, со вкусом приняла душ, медленно вытерла тело и высушила полотенцем волосы, долго одевалась перед зеркалом и все это время думала о Гордоне и о том, как они снова будут заниматься любовью.

Сердце у нее пело, а в душе расцветала надежда, что, может быть, не все так безнадежно и наслаждение, которое они дарят друг другу в постели, однажды перерастет в любовь.

А почему бы, собственно, и нет?

8

Возвращение на грешную землю оказалось ошеломляюще быстрым и мерзким.

При виде подъезжающего к дому «роллс-ройса», Агнес почувствовала, как тело ее сладко заныло в предвкушении свидания с Гордоном, но вместо него из автомобиля выплыла Лора.

Подавив свое разочарование, Агнес спустилась вниз, чтобы встретить секретаршу Гордона. Та, как всегда, была одета в дорогой и элегантный костюм, в то время как на Агнес, помогавшей миссис Тайлер примерить вновь сшитые чехлы к мебели, были джинсы и спортивная куртка.

Как и обещала Джейн, эта одежда оказалась одновременно практичной и привлекательной, но под презрительным взглядом Лоры Агнес почувствовала себя нищенкой.

— Гордон поручил заказать вам кредитную карту, и мне необходимо получить вашу подпись, — сухо сказала Лора.

Агнес жестом предложила ей пройти в библиотеку и, не проронив ни слова, быстро подписала документы.

— Бедный Гордон, — с еле заметной усмешкой заметила Лора. — После минувшей ночи он, видимо, до смерти боится свидания с вами.

Агнес подумала, что ослышалась. Но Лора, указав на графу, где тоже следовало поставить подпись, продолжила:

— Бедняжка! Всего одна ночь — и его не узнать. Я посоветовала ему расслабиться, в конце концов, мало ли в его жизни было женщин…

Это было чересчур! Агнес резко поднялась, швырнула бумаги Лоре и, задыхаясь, сказала:

— Вы выполнили поручение. Если это все, попрошу вас удалиться!

Она нажала на кнопку звонка и, когда появился Стентон, сказала:

— Стентон, эта леди просит показать ей выход.

Вытянувшееся лицо секретарши немного утешило Агнес, но, оставшись одна, она почувствовала себя оплеванной.

У нее не укладывалось в голове, что Гордон мог запросто делиться с секретаршей своими впечатлениями о прошедшей ночи. Он уверял, что Лора ему не любовница. Возможно и так, но любой заметит, что она относится к нему, как к своей собственности. Может быть, Гордон выдал Лоре их секрет, сам того не заметив? Это было бы еще хуже. На такое, по мнению Агнес, мог быть способен только безвольный человек.

Этой ночью она увидела в его глазах если не любовь, то желание. Хотя ведь он предупреждал, что берет ее в жены только ради титула и прав на имение. И только доверчивая дурочка могла принять зов тела за голос души.

Но как, как мог он обсуждать с Лорой такие вещи? Как мог сообщать секретарше о близости с другой женщиной?

Нет, теперь не могло идти и речи о том, чтобы выйти за Гордона замуж! Не могло?.. Агнес тут же вспомнила про обещание, данное деду, а рука ее непроизвольно легла на живот. Что, если она уже носит ребенка Гордона? Аборт был невозможен, а воспитывать ребенка одной, не имея законного мужа, Агнес не хотела, памятуя о своем собственном детстве. Она восхищалась теми женщинами, которые шли на это, но не находила в себе мужества для такого шага.

В полдень в Спрингхолл приехал инженер-теплотехник, которому Гордон поручил осмотреть усадьбу на предмет подключения ее к центральному отоплению. И хотя Агнес терпеть не могла промозглую сырость комнат и не разделяла убеждения тетушки, что природный холод полезен для здоровья, ее рассердило то, что Гордон снова принимал решения, не посоветовавшись с ней.

Поручив Стентону показать теплотехнику дом, она снова принялась за чистку ножей и вилок. Для заказных свадеб в парке она брала столовые приборы и сервизы напрокат, но для своей собственной приказала достать с антресолей ящики с серебром, которыми последний раз пользовались на свадьбе деда.

Едва уехал инженер, как прибыл агент из магазина антиквариата. Агнес, с нетерпением ожидавшая его появления, сразу же провела гостя в столовую, где давно уже был выставлен фарфоровый сервиз, и стояла, терпеливо ожидая, пока он не проверит каждый предмет.

— Изумительно, — объявил наконец антиквар. — Моя клиентка будет в восхищении. Я уполномочен предложить вам… — он назвал совершенно умопомрачительную сумму. — Это, разумеется, цена полного сервиза, — предупредил он. — Крайне редко удается найти его целиком, да еще в таком превосходном состоянии. Такое впечатление, что вы ни разу им не пользовались.

Агнес не стала объяснять гостю, что сервиз сохранился так хорошо, потому что она его терпеть не может. Действительно, какое значение имели чьи-либо симпатии или антипатии, когда речь шла о такой сумме.

Миссис Хокс помогла агенту упаковать сервиз, а долгожданный чек перекочевал в верхний ящик письменного стола.

Агнес, стоя на коленях, заворачивала последний из предметов, когда в столовую вошел Гордон.

Она была совершенно не готова к его появлению, и тело ее пронзила волна желания. Стоя на коленях, она с трепетом ждала, как он отреагирует на царящий в комнате хаос.

— Что тут происходит? Срочная эвакуация? Бегство?

Агнес смешалась, а агент, деловито подхватив последнюю из упакованных коробок, сказал на прощание:

— Еще раз благодарю вас! А если вы пожелаете предложить нам что-нибудь еще… — Он положил на стол визитную карточку, улыбнулся Гордону, официально потряс руку Агнес и удалился в сопровождении миссис Хокс.

— Кто этот человек и что именно ты собираешься ему предложить? — спросил Гордон. — Боишься, что муж будет держать тебя на голодном пайке? Или откладываешь деньги на случай, если я разорюсь? Делаешь запасы на черный день? Отчего ты не отвечаешь, Агнес?

Гордон был в бешенстве, хотя, на взгляд Агнес, не имел на это никакого права.

— Тебе не кажется, что с любой точки зрения — моральной или юридической — этот дом со всем его содержимым наполовину мой? — бушевал Гордон. — Уж не потому ли ты с такой поспешностью распродаешь свои пожитки до того, как мы официально поженимся? Интересно, что еще ты предполагаешь продать или заложить?.. Может быть, мне стоит провести предварительную инвентаризацию имущества?

Агнес молчала, возмущенная несправедливостью его обвинений.

— Ты и в самом деле думаешь, что я буду спокойно стоять и смотреть, как ты распродаешь наследство нашего сына? — не унимался Гордон. — Если тебе нужны деньги, можешь сказать об этом мне!

Агнес уже не могла больше сдерживаться.

— Как ты смеешь диктовать мне, что я должна делать со своим имуществом? — в ярости вскричала она, сверкнув глазами. — А потом…

Сейчас она просто ненавидела этого человека. Он презирает ее, не отвечает ей взаимностью, он присвоил себе право командовать ею, наконец, он предал ее, обсуждая их близость с Лорой. Ей хотелось уязвить его, сделать ему больно, и в порыве гнева она ухватилась за самое сильное оружие, которое было под рукой:

— …А потом, любой мало-мальски грамотный человек знает, что проданный сервиз не имеет абсолютно никакой исторической ценности. По сути дела, это вульгарная позолоченная поделка, товар широкого потребления, который мог себе позволить любой в меру зажиточный англичанин того времени. Если бы ты хотя бы немного…

— …если бы я хотя бы немного? — зловеще спросил Гордон, и Агнес почувствовала, что зашла слишком далеко. — Если бы я хотя бы немного? — тихо повторил он. — Продолжай, Агнес!.

— Если бы ты хотя бы немного разбирался в фарфоре, — снова вспыхнув, закончила Агнес, — то не устраивал бы этой сцены.

Она не стала уточнять, что фарфор, помимо исторической, может иметь коммерческую ценность и что свои нынешние знания она почерпнула из закончившейся полчаса назад беседы с агентом. Стремясь хоть как-то смягчить свои слова, она хрипло добавила:

— Гордон, этот сервиз был просто уродлив. Если бы я продавала севрский фарфор, я бы еще могла понять твои эмоции…

Он словно врос в землю, и только желваки играли на лице.

— Поняла бы мои эмоции? Куда уж плебею вроде меня видеть эту разницу! Хорошо, что ты сказала мне, что сервиз уродлив, а то бы я невзначай ляпнул при людях, что он восхитителен. Что делать, если обычные, ординарные люди вроде меня, без многовековой родословной, привыкли думать, что все старинное обладает ценностью.

Агнес было больно наблюдать это показное смирение, скрывающее под собой оскорбительный цинизм. Гордон смотрел на нее, как на существо, недостойное презрения. Но она не могла простить ему откровенности с Лорой. Этому поступку не могло быть оправдания.

— Уж не потому ли ты отвергла моего дизайнера? — продолжал Гордон. — Еще бы, ведь его нашел и нанял я, и он мог сотворить какую-нибудь безвкусицу в стиле современных нуворишей! Уж не потому ли ты отказалась говорить со мной утром по телефону, Агнес? Я-то решил, что в тебе говорит девичья стыдливость, естественное смущение, возможно, даже смятение… Ну, не дурак ли я был? Ты же просто кляла себя за то, что позволила себе получить удовольствие от секса с каким-то проходимцем и выскочкой, за которого вынуждена выйти замуж!

— Гордон! Не надо! — вскрикнула она. — Ты не прав, я…

В его холодных глазах не было даже намека на жалость или сочувствие.

— Я не прав? Зато абсолютно права ты, Агнес. Мы с тобой слишком мало знаем друг друга, но… уже поздно идти на попятную. В конце концов, возможно, ты уже носишь моего ребенка.

— А если нет? — стиснув зубы, спросила Агнес.

Гордон помрачнел, в глазах его засверкали молнии.

— Тогда мой долг — исправить эту ситуацию. В конце концов, разве цель нашего брака не в том, чтобы произвести на свет наследника твоего рода и моего богатства? — говорил он с таким ожесточением и болью, будто это он был жертвой, а она — предательницей.

После того как он ушел, Агнес долго сидела в холодной сырой гостиной, пытаясь понять, почему такая мелочь, как продажа ненужного сервиза, могла привести его в ярость, и вспомнила, что были тому и другие причины. Он упомянул про телефонный звонок. Звонок, на который она якобы не ответила. Что это — намеренная ложь или… чей-то обдуманный шаг? Его секретарши, например…

Она окаменела. Потом бросила взгляд на телефон, стоящий на столе возле дивана, но, потянувшись к нему, поняла, что это бессмысленно. Какое имеет значение, звонил Гордон или нет? Он поведал Лоре, что спал со своей невестой и не получил от этого удовлетворения, хотя самой Агнес ничего не сказал.

Только сейчас она с оглушительной ясностью представила, какой будет их совместная жизнь. Гордон тоже знал об этом, но все-таки отказался отпустить ее. Впрочем, свадьбу можно отложить, а там будет видно… Но тут же Агнес поняла, что Гордон на это ни за что не пойдет. Он был твердо настроен на скорую свадьбу, и ничто не могло его остановить.

Отправляясь спать, она вдруг неожиданно для себя самой прошла в хозяйскую гостиную.

Девушка села на диван и коснулась его рукой, не веря, что здесь они с Гордоном занимались любовью, и он заставил ее поверить, что может быть заботлив и нежен, что хочет ее…

Теперь же ей трудно было представить, что все это было на самом деле. Казалось, это произошло не с ней, а с кем-то другим… Наслаждение и счастье, пережитое в его объятиях, куда-то испарилось.

Агнес чувствовала себя опустошенной и одинокой. Жизнь кончилась, — подумала она. — Начинается существование!

9

— Агнес, дело сделано, и поздно что-либо менять!

Девушка, вздрогнув, повернулась к Джейн.

— Я не могу нарушить обещания, — пожала она плечами.

Менее чем через три часа ей и Гордону предстояло встать перед алтарем и дать торжественную клятву, сдержать которую они заведомо были не в состоянии.

— Агнес, на тебе лица нет, — скептически заметила Джейн. — Ты страшно похудела, осунулась, да и Гордон выглядит ничуть не лучше. Что, в конце концов, происходит между вами?

Джейн и Майкл прибыли днем раньше и вчера за ужином не могли не заметить напряженности в отношениях между женихом и невестой.

С той ночи, когда они впервые были близки, Агнес и Гордон почти не разговаривали друг с другом. Когда он приходил в дом, девушка церемонно подставляла щеку для поцелуя и, если Гордон позволял себе прикоснуться к ней, вежливо, но непреклонно отстранялась. Вероятно, она вела себя глупо. Любая другая невеста на ее месте устроила бы страшный скандал и потребовала объяснений по поводу того, что он обсуждает их интимную жизнь с посторонней женщиной, но Агнес лишь высокомерно молчала. Скорее всего, она просто не знала другого способа защитить себя, но, наткнувшись на ее ледяное презрение, Гордон стал таким же отчужденным, как и она.

И только вчера вечером, воспользовавшись присутствием Майкла и Джейн, он на правах жениха впился Агнес в губы и отпустил лишь тогда, когда она начала задыхаться.

Сегодня утром, в день свадьбы, Агнес встала раньше всех обитателей Спрингхолла и первым делом прошла в бальную залу, которую вместе с прислугой готовила к приему эти два дня.

Покрытый свежим лаком паркет сиял в лучах осеннего солнца; взятые напрокат стулья сгрудились вокруг столов, как птенцы вокруг наседок; от стены к стене тянулись гирлянды из живых цветов, перевязанные яркими шелковыми ленточками. Работники поместья под руководством садовода украсили цветами и церковь.

Агнес имела полное право гордиться тем, что подготовила свадьбу на самом высшем уровне, не хуже, а может быть, и лучше секретарши Гордона, но удовлетворения она не испытывала.

Скорее наоборот — она ощущала себя совершенно опустошенной. Упорно, до изнеможения работая все эти дни, она ухитрялась отгонять от себя мысли о будущем, но вот оно подошло совсем близко. С сегодняшнего дня им придется не просто изображать из себя любящих супругов, но и спать вместе, зная, что они друг другу чужие.

От этой мысли кровь стыла в жилах и опускались руки.

— Агнес, очнись, — окликнула ее Джейн. — Пора собираться в церковь.

Подвенечный наряд Агнес, эта сказка из атласа, кружев и жемчуга, висел в спальне, ожидая, пока его наденут, а чемодан был упакован для медового месяца. Джейн сообщила, что по завершении торжеств Гордон и Агнес немедленно уедут, но куда именно — она не знала. По ее словам, Гордон держал маршрут в секрете — хотел преподнести молодой жене сюрприз. Отправимся на какой-нибудь экзотический курорт, — скептически подумала Агнес. — Там вокруг нас будут люди, и ему не придется все свое время проводить наедине со мной.

Опять-таки по поручению Гордона Джейн, даже не позволив подруге взглянуть на них, собрала и упаковала в дорогу вещи, которые он купил невесте в преддверии медового месяца.

После раннего завтрака, к которому Агнес, несмотря на все увещевания подруги, даже не прикоснулась, они с Джейн выехали в город. В парикмахерском салоне Агнес сделали свадебную прическу, и теперь ее волосы мягкой светлой волной ниспадали на плечи.

Джейн помогла ей облачиться в свадебный наряд. Внизу шумели и толпились работники имения, родственники и жители поселка. Все ждали, когда невеста спустится вниз и предстанет перед ними.

Агнес понимала, что уже давно пора появиться на людях, но что-то продолжало сдерживать ее. Она стояла у зеркала и безразлично смотрела на свое отражение, пока Джейн поправляла фату и свадебный венок. На мгновение Агнес показалось, что жизнь кончена, и она больше не будет счастлива. Ей захотелось никогда не выходить из этой комнаты, но это было невозможно.

— Агнес, пора идти!

Девушка перевела отрешенный взгляд на подругу.

— Свадебный экипаж уже подан к крыльцу, — громко и внятно сказала та.

В церковь Агнес должен был доставить празднично украшенный «роллс-ройс», а сопровождать невесту взялся муж ее крестной, лорд-наместник графства Уорикшир. На эту роль вполне подошел бы и Майкл, но Агнес отказалась от его услуг: ей было слишком тяжело, и она не хотела, чтобы кто-либо из близких видел ее состояние.

— А почему лорд-наместник? — удивился Гордон.

— Ты же сам хотел, чтобы все было как можно более представительно! — холодно ответила Агнес.

— Ты все еще стыдишься меня, Агнес? — как-то странно взглянув на нее, спросил он с невеселой усмешкой.

— Отнюдь, — парировала она. — Я и лорда-наместника выбрала, чтобы угодить тебе.

— …Агнес!

Вздрогнув, девушка обернулась к подруге. Та снимала с шеи переливающийся в лучах солнца золотой медальон в форме сердечка, усыпанного жемчугом.

— Нужно обязательно надеть на себя что-то, перешедшее по наследству от предков, — сказала она, застегивая цепочку на шее невесты.

Агнес дотронулась до медальона и вяло улыбнулась:

— Спасибо, Джейн!

— Благодари не меня, а Гордона. Это он попросил передать его тебе и сказал, что эта вещь когда-то принадлежала его прабабушке.

На глаза Агнес набежали совершенно неуместные слезы. Почему-то ее до глубины души тронул этот жест Гордона — она и подумать не могла, что он может быть сентиментальным.

— Ты просто красавица! — сказала Джейн, отступив на шаг и любуясь невестой, и по голосу подруги Агнес поняла, что еще секунда — и та разревется.

— Ты права, — торопливо сказала Агнес. — Пора уже спуститься вниз.

Работники имения и жители поселка, толпившиеся в холле, при появлении невесты испустили дружный возглас удивления и восхищения, и Агнес впервые за это утро сбросила с себя оцепенение и вернулась к реальности.

— Агнес, милая, ты выглядишь просто чудесно! — воздев руки, воскликнула леди Макферсон, крестная девушки. — Какое восхитительное, божественное, очаровательное платье! В жизни ничего подобного не видела!

— Истинная правда! — крякнул, крутя ус, лорд-наместник. — Я прямо-таки горжусь, что мне выпала честь отвезти тебя в церковь!

Агнес улыбнулась словам сэра Сэмюэла Макферсона. Она с детства любила этого немногословного, но на редкость добродушного человека, бывшего военного, друга деда. Но, несмотря на всеобщее восхищение, она не могла избавиться от мысли, что выходит за человека, который не ее любит.

Осеннее солнце заливало каменный фасад древней церкви, у которой уже теснился народ. Под громкий и радостный перезвон колоколов Агнес под руку с лордом Макферсоном вошла внутрь.

После яркого утреннего света глаза какое-то время привыкали к полумраку, царившему под сводами церкви. В толпе собравшихся стояли шаферы — те из коллег Гордона, кого он считал своими друзьями.

Зазвучал орган, и под его торжественные аккорды Агнес медленно прошла к алтарю, где уже ожидал ее жених.

Викарий церемонно взял девушку за руку и провел к алтарю. Церемония началась.

Агнес была как во сне.

Тихие и проникновенные слова викария… Торжественный гимн и молитва о дне грядущем… Взаимные клятвы о вечной любви, холодное, как лед, и тяжелое, как кандалы, обручальное кольцо Гордона на безымянном пальце левой руки… Короткое и безрадостное соприкосновение их губ, жесткий взгляд его ледяных глаз…

Дрожащие руки, свидетельство о браке, девичья фамилия… Подпись жениха, подписи свидетелей — леди Макферсон, Джейн и Майкла…

И снова — торжественно гремящий орган, рука Агнес — в руке Гордона, ослепительное солнце на улице, перезвон колоколов, обступившие их со всех сторон люди, смех, поздравления, восхищение по поводу ее платья…

Но сердце Агнес словно превратилось в кусок льда. Она не чувствовала ни торжественности происходящего, ни святости только что данного обета. Да и какая святость, если отныне и до конца жизни ее супружеская жизнь будет сплошной профанацией и издевательством над любовью!

Гордон провел ее через толпу к «роллс-ройсу» и помог забраться в салон. Агнес расположилась на заднем сиденье, подтянув и подоткнув платье, словно в кокон завернувшись.

— Так ты все-таки надела его!.. — негромко заметил Гордон, усаживаясь рядом с нею.

На мгновение Агнес показалось, что он говорит о подвенечном платье, но она тут же поняла, что речь идет о медальоне.

— Да, — безучастно сказала она, и это были единственные слова, которыми они обменялись друг с другом в течение всего свадебного пиршества.

На столах были расставлены изысканные яства, и в глазах гостей мелькнуло изумление и подобие зависти, но Агнес даже это не обрадовало.

Начались поздравления и тосты, на большом столе в дальнем конце залы выросла гора из свадебных подарков.

Друг жениха, коллега Гордон по бизнесу, специально ради свадьбы прервавший заграничный отпуск, произнес остроумную, судя по взрывам смеха и аплодисментам, речь, но Агнес не услышала из нее ни слова.

Далее шафер начал читать поздравительные телеграммы, но лишь однажды Агнес вздрогнула, услышав:

— «Гордону и Агнес с любовью и наилучшими пожеланиями от всех членов его семьи…» Я не стану зачитывать весь список имен…

— Это твои штучки? — сквозь зубы поинтересовался Гордон и с ослепительной улыбкой поклонился в ответ на чье-то приветствие.

— Мои, — спокойно ответила Агнес. — Это твои родственники, Гордон, и, даже если никто из них не присутствует на свадьбе, они имеют право поздравить тебя.

— А есть с чем поздравлять? — тихонько осведомился он.

Агнес осеклась и отвела взгляд в сторону. Она не стала говорить, что пыталась связаться и с его матерью, но не нашла адреса. Впрочем, может быть, Гордон был прав, отказываясь возобновлять отношения с этой женщиной? Одна ее знакомая несколько лет подряд искала мать, но, найдя ее, обнаружила, что гораздо больше общего имеет со своими приемными родителями, нежели с этой чужой и незнакомой женщиной.

Была зачитана последняя поздравительная телеграмма, и началась новая пытка: новобрачные, взявшись за руки, должны были обойти гостей.

Улучив момент, когда Гордон отвлекся разговором с кем-то из своих коллег, к Агнес неуверенно пробрался Рональд Ламберт. Судя по его заплетающемуся языку и неуверенной походке, он был изрядно навеселе.

— Ну, вот, каждый получил свое, Агнес, — сказал он с виноватой и жалкой улыбкой. — Он — тебя, ты — деньги, все — чин по чину, лучше некуда!..

— Рональд, — предостерегла его Агнес, — ты, кажется, заговариваешься!..

Она шагнула было вперед и протянула ему руку, как вдруг между ними вырос невесть откуда взявшийся Гордон и крепко взял Рональда за плечо.

— Я всего-навсего хотел поздравить миссис Стэмфорд… Агнес… — пролепетал, путаясь в словах, Рональд.

— Поздравили? — резко спросил Гордон. — Тогда проваливайте!..

— Гордон!.. — изумившись его тону, воскликнула Агнес, но муж прервал ее:

— Забудь этого человека, Агнес! С сегодняшнего дня ты — моя жена, и я не позволю никому издеваться над клятвой, которую мы дали друг другу в церкви.

— Но я совершенно не воспринимаю его как мужчину! — попыталась возразить Агнес. — Когда-то он был моим другом детства, но последнее время нас не связывало даже это!

Муж внимательно посмотрел на нее и, видимо удостоверившись в ее искренности, отвел глаза в сторону и сердито буркнул:

— Тебя, возможно, и не связывала. Но он явно живет этими воспоминаниями и в душе еще не утратил надежды на твои ответные чувства. Не надо давать ему повода надеяться.

— Я вовсе не давала ему повода, — возмутилась Агнес, но в этот момент Гордона отозвал в сторону какой-то из его знакомых, и она осталась одна.

Оглядевшись, она не нашла Рональда среди гостей: судя по всему, он последовал совету Гордона и ретировался. Воспользовавшись паузой, Агнес незаметно проскользнула за колонну одной из арок, чтобы хоть немного прийти в себя и собраться с духом.

Мимо прошли три элегантные дамы, от облика которых так и веяло дорогими лондонскими бутиками, французскими духами и средиземноморским загаром.

— Умница Гордон, — промурлыкала одна из них. — Гилберту понадобилось сто тысяч фунтов стерлингов и пятнадцать лет ожидания, чтобы получить из рук королевы рыцарские шпоры и попасть в список дворян, причем без права передачи титула по наследству. Гордон добился куда большего за какие-то четыре года и почти бесплатно.

— Молодец парень! Его всегда отличали быстрота и решительность, — согласилась с ней другая.

— Пойдемте к столу, — сказала третья, — я не попробовала и одной десятой того, что на нем выставлено.

— А как же наши фигуры? — поинтересовалась первая.

— Забудем о них хотя бы на один день!

Мы так старались убедить публику в нашей любви, и вот он — глас народа! — с горькой иронией подумала Агнес, провожая их взглядом.

— Агнес! Ты здесь? Я из сил выбилась, разыскивая тебя, — подошла к ней очень серьезная Джейн. Сегодня она была при исполнении. — Пора переодеваться!

Агнес вздохнула и позволила подруге отвести себя в спальню. Там, покорная, как кукла, она дала натянуть на себя ярко-красное шерстяное платье с черным бархатным воротничком, заметив, что его не было среди ее покупок.

— Это платье от Рудольфе Валентине, — таинственным шепотом сообщила Джейн. — Гордон лично выбрал его для тебя — разумеется, под моим чутким руководством. Пару недель назад он позвонил мне и попросил приехать в Лондон, чтобы помочь купить тебе кое-какие вещи.

Агнес окаменела. Ее так и подмывало сорвать с себя платье и вышвырнуть его в окно. Она не будет носить наряды, купленные Гордоном. В конце концов, разве не достаточно того, что он купил ее дом, титул, ее самое!..

— Что-то не так? — встревожилась Джейн. — Тебе не нравится?

Агнес сообразила, что отвергнуть платье означало обидеть подругу, которая вложила в его покупку душу и сердце.

— Отчего же, — с деланной улыбкой сказала она. — Оно очень даже милое!

На самом деле это было самое красивое платье, которое она когда-либо видела в жизни, — оно просто идеально сидело на ней, а красный цвет выгодно оттенял ее белоснежную кожу и пшеничные волосы.

Прическу тоже пришлось сменить: собрать и перевязать волосы бантом, шитым жемчугом. Когда Джейн предложила ей подвести губы помадой того же оттенка, что и платье, девушке оставалось лишь вздохнуть и согласиться.

— Ну, с Богом! Счастья тебе! — прошептала Джейн сквозь слезы и поцеловала подругу. — И не забудь, я буду крестной твоего первенца…

Агнес, улыбнувшись, кивнула и помедлила, в последний раз оглядывая свою девичью спальню. Когда они с Гордоном вернутся после медового месяца в Спрингхолл, у нее будет другая спальня, а эта комната, безмолвный свидетель ее детских слез и переживаний, станет всего лишь одним из помещений обновленной усадьбы.

Мысленно перекрестившись, Агнес открыла дверь и двинулась вниз.

Гордон ждал ее у лестницы. Он успел переодеться в шелковистый шерстяной костюм и ослепительно белую рубашку с шелковым в полоску галстуком.

Молодые простились с гостями — коротко и дружески. Единственное, что неприятно поразило Агнес, это поведение Лоры. Та при прощании поцеловала Гордона прямо в губы и, вынув из сумочки изящный кружевной платочек, прямо-таки по-родственному вытерла оставшийся от помады след.

Тот нахмурился, уклоняясь, но Лора сделала вид, что не замечает этого. На глазах у всех она подхватила Гордона под руку и, прижавшись к нему, сказала со значением:

— Адрес ты мне оставил, так что в случае необходимости я тебя найду…

Свидетели этой сцены обменялись многозначительными взглядами, в то время как Агнес бросало то в жар, то в холод.

Когда молодожены вышли на крыльцо, она холодно спросила Гордона:

— Так ли это было необходимо?

— Что именно? — не понял он.

— Эта сцена… с твоей секретаршей.

Агнес нарочито придала своему голосу холод и отвращение — ей не хотелось, чтобы он заметил, как она уязвлена.

— Ревнуешь, дорогая! — устало усмехнулся Гордон. — А все потому, что она не боится показать себя женщиной, а ты страшишься этого больше всего на свете.

Агнес, на мгновение оторопев, все же смогла натянуто улыбнуться и, повернувшись к гостям, помахать им на прощание рукой.

В дорогу они отправились все на том же «роллс-ройсе». На этот раз машину вел сам Гордон. Агнес еще раз поразилась его способности играючи брать барьеры, которые другим могли показаться непреодолимыми. Этот человек проделал свой головокружительный путь с городского дна до вершин социальной лестницы, не имея ни преимущества в рождении, ни денег, ни положения. Но он держался так естественно, пожимая руку шоферу и искренне благодаря за тяжелый труд собравшихся вокруг них служащих имения…

Агнес отметила эти черты его характера буквально с первого же дня знакомства, и для нее они были ценнее любых денег и происхождения.

Так почему же, даже после того, как они стали мужем и женой, Гордон был так холодно вежлив с ней, так жесток? Ведь он не мог не понимать, что ей сейчас трудно, как никогда. А может быть, он только теперь осознал, какую страшную ошибку совершил? Может быть, даже ему стало ясно, что брак без желания и любви — это ад, каким бы внешним комфортом он ни был обставлен?

Ослепительно улыбаясь, Гордон распахнул перед ней переднюю дверцу, и только играющие на скулах желваки выдавали всю глубину его раздражения и недовольства.

Как бы то ни было, гости, кажется, уверились в правдоподобии разыгранной перед ними семейной сцены и проводили их прощальными возгласами.

Едва они отъехали, улыбка сошла с лица Гордона.

— На твоем месте я бы поспал, — сухо предупредил он. — Нам предстоит долгий путь.

Куда? — хотела спросить Агнес, но гордость помешала ей сделать это. Если он дает ей понять, что не хочет разговаривать, то не услышит ни слова.

И все-таки, куда же мы едем? — подумала она вяло и окинула тусклым взглядом серое полотно дороги. Наверное, в аэропорт Хитроу, а оттуда — на один из фешенебельных морских курортов, где пополнят ряды скучающих супружеских пар и где их отчуждение будет не так бросаться в глаза.

Покоряясь судьбе, она откинулась в кресле и смежила веки. В голове царила сумятица мыслей и образов: она сама в подвенечном платье перед зеркалом, шум голосов в бальном зале, череда незнакомых лиц, обрывки разговоров, посвященных преимущественно финансовым проблемам.

Что я наделала? — подумала вдруг Агнес. — О Господи, что я наделала? Но у нее уже не было сил даже на отчаяние. Ею овладело ощущение безграничной усталости и морального опустошения. Прислушиваясь к равномерному урчанию мотора, она устроилась поудобнее и не заметила, как заснула.

— …Агнес!

Тяжелая рука осторожно легла ей на плечо, возвращая к реальности. Открывать глаза не хотелось, но Гордон настойчиво повторял ее имя, и она неохотно приподняла веки.

Агнес услышала шум набегающей морской волны и, всмотревшись в темноту, разглядела белый борт большого судна.

— Где мы? Неужели это Хитроу? — смешавшись, пробормотала она.

— Разумеется, нет. Мы в Дувре, ждем погрузки на паром.

— И куда же мы едем? — спросила Агнес, выпрямляясь и протирая глаза.

— В Нормандию, в Шато-де-Флер! — сказал Гордон.

Агнес недоуменно посмотрела на него.

— Это старинный замок на севере Франции, в переводе с французского — «Замок цветов», — пояснил он. — Я снял его на месяц.

— А я думала, что мы улетим куда-нибудь в тропики, — сказала Агнес.

— А ты бы предпочла тропики? — поинтересовался Гордон.

Агнес лишь пожала плечами и не проронила в ответ ни слова. Всю дорогу, пока они плыли через Ла-Манш, а затем снова ехали в автомобиле по северной Франции, она провела в полудреме. Только сейчас ей стало понятно, до какого истощения она довела себя за этот месяц, вместивший в себя столько событий.

Она очнулась от забытья, когда машина остановилась и мотор затих. Агнес подняла голову и увидела дорожку из гравия, залитую призрачным светом полной луны.

— Почему ты выбрал именно это место? — сухо спросила она.

— Видишь ли, Агнес, — мягко проговорил Гордон, — я решил навести справки о французских предках Рокуэллов и выяснил, что отец Чарльза Рокуэлла был сеньором Шато-де-Флер. Замок достался старшему сыну, а сэр Чарльз, получив в наследство от отца острый меч и горстку слуг, отправился с такими же, как он сам, нищими сорвиголовами под командой Вильгельма Незаконнорожденного, герцога Нормандского, искать славу и титул в соседней Англии. Французская линия его родственников вскоре пресеклась, а о том, что стало с его предками в Англии, ты знаешь сама. Этот замок — один из немногих, которые сдаются внаем, и я решил, что ты не будешь против того, чтобы провести какое-то время на земле своих предков.

У Агнес перехватило дыхание. Ей хотелось броситься в его объятия, так она была растрогана его чуткостью и изобретательностью, его явным стремлением угодить ей. И она сделала бы это, если не воспоминание о Лоре…

Она была благодарна Гордону и за то, что ей не придется играть на людях роль счастливой невесты.

Гордон вышел из машины, обошел капот и, открыв дверцу, протянул ей руку. Агнес, молча отстранившись, выбралась из машины самостоятельно. Она видела, как заиграли желваки на красивом лице мужа, но если что-то и почувствовала, то только злорадство. Пусть узнает, что это такое, когда пренебрегают твоими самыми искренними душевными порывами.

На фоне бархатисто-черного неба перед ними стоял освещенный луной замок. Черепица островерхих башен, трубы каминов, зубцы крепостных стен и кованые флюгера на башнях поблескивали в неверном свете, а вокруг замка расстилался парк, прекрасный, несмотря на то что листья с деревьев давно опали и лишь голые ветви буков и вязов извивались, устремляясь навстречу ночному светилу.

Едва они подошли к парадному крыльцу, дверь приоткрылась, и навстречу им вышел пожилой мужчина.

— Мсье и мадам Стэмфорд? — спросил он с сильным французским акцентом. — Рад видеть вас. Меня зовут Мишель. Я и моя жена Флоранс сделаем все, чтобы вы весь этот месяц чувствовали себя в Шато-де-Флер, как дома.

Мишель провел их в замок, в овальную гостиную с мраморным полом. Шелковые обои с узором из геральдических знаков чуть повытерлись, но все равно поражали изысканностью и красотой.

Из гостиной они по беломраморной лестнице поднялись наверх. Там их уже ждала Флоранс — смуглая, коротко стриженная брюнетка с типично французской внешностью и очень плохим английским. Она с любопытством оглядела пару новобрачных и провела их в парадные апартаменты.

— Ужин будет готов через десять минут, а утром я подам вам завтрак, — разумеется, только после того, как вы позвоните, — тонко намекнула она.

Агнес покраснела, но ничего не сказала.

Парадные апартаменты состояли из гостиной, обеденной комнаты и спальни с огромной кроватью, двумя гардеробами и ванной, оформленной в красных тонах с позолотой. Как с гордостью сообщила Флоранс, огромный ковер, расстеленный в гостиной, был соткан руками ее прабабушки.

Наверняка аренда этого дворца, да еще на целый месяц, влетела Гордону в кругленькую сумму. Зачем же он сделал это? — спросила себя Агнес. Чтобы показать, что на деньги можно купить все, — включая и прошлое ее семьи?

Флоранс внесла поднос с ужином, и запах еды вернул Агнес к реальности.

— Боже, как я устала! — выдохнула она. — Какой бесконечно длинный день! Гордон, надеюсь, ты не возражаешь, если я сразу пойду спать?

— Ты хочешь сказать, что собираешься спать одна? — с кривой усмешкой спросил он. — Но, во-первых, в спальне всего одна постель, а, во-вторых, с сегодняшнего дня мы — муж и жена. Разумеется, — добавил он, заметив, как она вздрогнула, — я позабочусь о том, чтобы не слишком часто докучать тебе своим вниманием, но полностью исключить нашу близость невозможно, если мы действительно хотим быть семьей.

Боже, сколько женщин были бы счастливы разделить с ним постель, — с горечью подумала Агнес. — А я, несчастная, даже не смею подумать об этом!

— Пойду разденусь, — с притворной небрежностью бросила она.

Гордон сардонически усмехнулся.

— Тебе не кажется, что раздевать свою жену — обязанность и право мужа?

— Как скажешь, милый, — храбрясь, согласилась Агнес.

В его глазах вспыхнул недобрый огонек.

— А впрочем, ты права, — пробормотал он, сунул руки в карманы и отошел к окну.

Агнес отыскала свой чемодан, уже лежавший в маленьком стенном шкафу рядом с кроватью, и подняла крышку. «Джейн и Гордон явно спелись», — подумала она, окидывая взглядом пару вечерних платьев, туфли на низком каблуке, идеально подходящие для сельской местности, теплый жакет и — нижнее белье, которого Агнес, как она помнила, не покупала.

Чуть разрумянившись, она достала из чемодана ночную рубашку из темно-розовой прозрачной ткани с низко вырезанной спиной и лифом из тончайших кружев.

Агнес никогда прежде так не одевалась. Дрожащими от волнения руками она взяла рубашку и прошла в ванную комнату — огромное, с высоким потолком, помещение, где можно было разместить целый взвод.

Она долго мылилась под струями горячей воды, тщательно вымыла голову, насухо вытерлась громадными махровыми полотенцами и только после этого облачилась в ночной наряд. Рубашка идеально облегала тело, подчеркивая и делая соблазнительной каждую его складку, каждый изгиб. Сквозь кружева жемчужно сияла кожа, а вышитые цветки еле-еле прикрывали кончики грудей.

Она слышала, как Гордон, не находя себе места, ходит по спальне, но не решалась предстать перед ним в таком виде. Агнес никак не могла поверить, что эта принцесса в сказочном наряде — она, Агнес Рокуэлл, гадкий утенок из имения Спрингхолл.

Вспомнив о том, что он видел ее и полностью обнаженной, она наконец открыла дверь и вышла в спальню…

Гордон стоял у окна с бокалом шампанского.

— Обычно в день свадьбы шампанское пьет для храбрости невеста, а не жених, — усмехнулся он, оборачиваясь, да так и замер.

— Нравится? — хрипло спросила Агнес. — Это выбрала Джейн, — тут же на всякий случай поспешила оправдаться она.

— Это выбрал я, — пробормотал он, не сводя с нее глаз. — Я не сомневался, что этот наряд будет хорош на тебе, но ты выглядишь просто божественно…

— Спасибо, — механически ответила Агнес и вздрогнула, увидев, как лицо Гордона исказилось гневом.

— И это все, что ты можешь сказать мне, о моя сверкающая, как жемчужина, и холодная, как лед, жена? — саркастически спросил он, доливая в бокал шампанского. — Неужели тебе доставляет удовольствие обращаться со мной так высокомерно и презрительно? Или все правильные жены таковы? Хотя нет, что я говорю!.. Оказавшись в одной постели с мужчиной, эти холодные аристократки становятся такими горячими, такими страстными, такими нежными!..

— Замолчи! — не выдержала Агнес. — В конце концов, разве не ты предложил заключить этот брак?

— А ты на него согласилась, потому что это означало решение если не всех, то очень многих твоих проблем, — напомнил Гордон, залпом осушив бокал.

Он кивнул на бутылку с шампанским, предлагая ей присоединиться, но она отрицательно покачала головой.

— Нет? Правильно! От пьяного мужа легче отделаться, если сама при этом не выпила ни грамма… Ну, с Богом! — Он снова наполнил бокал, поднес к губам, но тут же швырнул его на пол, разбив вдребезги. — Ты — первая, с кем мне пришлось напиться, чтобы лечь в постель… Снимай рубашку!

Взглянув на ее испуганное лицо, он невесело рассмеялся.

— Что ж ты не торопишься? Мне казалось, ты хочешь как можно скорее покончить с этой неприятной процедурой. А ведь я покупал эти шелка и кружева в надежде медленно раздевать тебя, наслаждаясь твоим телом, открывающимся взору!

Он пьян! — сообразила Агнес. Только так можно было объяснить его высокопарность. Впрочем, он тоже устал, в течение дня почти не ел, и неудивительно, что захмелел от нескольких бокалов шампанского.

Куда больше ее удивило, что Гордону пришлось напиться, чтобы решиться прикоснуться к ней. Она читала о подобных вещах в книгах, но ей не верилось, что такое может произойти в жизни, — в особенности с таким человеком, как он.

Неожиданно лицо его смягчилось, глаза заблестели. Протянув руку, он провел пальцем по шелковой бретельке рубашки. Хотя он даже не коснулся тела, грудь у нее сладко заныла, а соски затвердели и приподнялись. Пытаясь держать в себя в руках, она чуть отступила назад, но Гордон опередил ее, оказавшись совсем близко.

— Я знал, что ты будешь выглядеть именно так! — хрипло сказал он, медленно спуская бретельки с плеч и открывая груди Агнес взорам и — поцелуям. — Именно так, Агнес!

Золотистые глаза его горели страстью, и, когда в следующее мгновение он поцеловал ее, она изогнулась в сладостной судороге и только успела отметить, что от его благих намерений и твердых обещаний не поддаваться соблазнам тела не осталось и следа…

Холодный свет утра принес с собой мучительное отрезвление. Агнес разом вспомнила все, о чем должна была подумать, прежде чем отдаваться Гордону.

Ее мужу пришлось выпить изрядную порцию шампанского, чтобы решиться приблизиться к ней. Чем это можно было объяснить, если не отвращением к ней?

Гордон, по-видимому, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Он хмурился, безупречно вежливо отвечал на ее любезные вопросы и просьбы, и оба они держались, как незнакомые люди, вынужденные терпеливо сносить общество друг друга.

После ланча Гордон объявил, что ему нужно поработать, и Агнес, чутко уловив намек, отправилась осматривать парк. Было холодно, дул пронизывающий ветер, и, как ни тянула она время, вскоре ей пришлось вернуться в замок.

Гордон резким тоном разговаривал с кем-то по телефону. Когда он швырнул трубку на рычаг и объявил, что вынужден срочно вылететь в Токио, Агнес совершенно не удивилась и не стала возражать.

10

— Ты, случаем, не забеременела?

Агнес быстро посмотрела на Сьюзен, и у нее засосало под ложечкой от предательского страха. Они с Гордоном были женаты уже больше месяца, но, вопреки подозрениям сестры, она не носила под сердцем ребенка. Более того, вероятность того, что это может произойти, была невелика, — после возвращения из Франции муж ни разу не прикоснулся к ней.

Он почти не бывал дома, большую часть времени проводя в Лондоне или Токио. Гордон сильно осунулся, и Агнес не сомневалась, что он горько раскаивался в своем необдуманном решении взять ее в жены.

— Пока что нет, — с притворной небрежностью ответила она сестре.

— А где Гордон? Я надеялась застать его в Спрингхолле.

— Он в Токио.

— Как, опять? Ты не боишься, что у него там кто-то есть? — цинично спросила Сьюзен и, заметив, как побледнела Агнес, высокомерно сказала: — Не думала же ты, что он будет свято блюсти долг верности по отношению к жене…

Она явно хотела добавить «особенно такой, как ты», но не решилась и, зевнув, добавила:

— Впрочем, я надеюсь выяснить это до того, как уеду отсюда. Возможно он догадается сделать мне подарок — как-никак, на носу Рождество. Если честно, Агнес, я давно мечтаю о соболином манто… Кстати, ты не в курсе, где он собирается провести Рождество: здесь или в Токио? — многозначительно поинтересовалась она.

Кое-как выпроводив сестру, Агнес испытала одновременно облегчение и чувство вины. Ей было совестно, но не перед сестрой, которая вела себя, как злобная фурия, а перед Гордоном. Она не могла понять, когда ей лучше: с ним или без него. Бывая дома, он держался от нее на расстоянии, и, хотя они по-прежнему делили одну постель, за все это время он ни разу не сделал попытки прикоснуться к ней. Но стоило ему уехать, как Агнес начинала тосковать и молить небо о скорейшем его возвращении, продолжая надеяться…

Но чудо не свершалось.

Агнес сидела в гостиной и подписывала поздравительные открытки к Рождеству, когда за окном послышался шум подъезжающего автомобиля.

— Гордон! — вскрикнула она и бросилась к дверям.

Но, выбежав на порог, она столкнулась с Лорой — как всегда, безукоризненно одетой, элегантной и величественной.

— Можете радоваться, леди Агнес, — презрительно сказала она. — Вы всегда мечтали избавиться от Гордона. Что ж, ваш час пробил!

— О чем вы? — изумленно спросила Агнес, на мгновение забыв даже о своей неприязни к секретарше Гордона.

— Только не притворяйтесь, что ни о чем не знаете! — холодно усмехнулась Лора. — Финансовая империя Гордона под угрозой. Месяц назад он вложил значительные деньги в рискованный проект, хотя многие, в том числе и я, отговаривали его от этого. Не знаю, что за упрямство на него нашло. Как бы то ни было, партнер неожиданно забрал свою долю, акции стремительно пошли вниз, и сейчас ему либо надо срочно выплатить деньги пайщикам, либо объявить о своем банкротстве. Банки отказываются дать ссуду, так что второй вариант, увы, более, чем реален.

— Боже! — в ужасе прошептала Агнес.

— Не переживайте, леди Агнес, — с иронией заметила Лора, — вам бояться нечего. Налог на наследство уплачен, и никто не пустит ваше имение с молотка, чтобы заплатить долги Гордона, потому что собственницей Спрингхолла по-прежнему являетесь вы…

— Так Гордон в одно мгновение может снова оказаться нищим? — воскликнула Агнес.

— На какое-то время — да, — жестко сказала Лора. — Разумеется, он снова встанет на ноги, но достичь нынешних высот ему, скорее всего, не удастся. Впрочем, вас это не должно волновать: зная Гордона, я думаю, что он сам предложит вам развод. Он слишком горд, чтобы оставаться нищим мужем аристократки. Я уже звонила вашему адвокату, и он заверил меня, что в случае необходимости сделает все для того, чтобы развод состоялся как можно быстрее и безболезненнее для вас.

— Но зачем вы сообщаете мне все это? — ошеломленно спросила Агнес.

— Чтобы избавить брата от необходимости самому сообщать вам такие известия. При его гордости…

— Минутку, — остановила ее Агнес. — Вы сказали: брата?!

— Если выражаться точнее, то племянника, — с раздражением ответила Лора. — Я прихожусь ему теткой, хотя и родилась на два года позже его. Я единственная из нашей семьи присоединилась к нему, но до поры до времени мы не хотели афишировать наше родство. Теперь это уже не имеет значения…

— Так именно поэтому он открывал вам свои самые сокровенные тайны? — медленно произнесла Агнес.

— Не могу сказать, чтобы он слишком откровенничал, но я знаю его с детства и о многом догадываюсь сама, например, о том, что его любовь к вам обернулась сплошной мукой… Впрочем, наше родство, леди Агнес, оказалось скоротечным, а потому — до свидания.

— Но куда вы? — крикнула ей вслед Агнес.

— Вылетаю в Токио, — бросила Лора через плечо. — Я должна поддержать брата в это тяжелое для него время.

Агнес неподвижно стояла на крыльце, не чувствуя порывов ледяного ветра.

Гордон был не виноват! Более того, он спас имение от банкротства, а теперь, когда сам стоял на грани разорения, готов был пойти на все, лишь бы она не пострадала. «Его любовь к вам обернулась сплошной мукой»… Так он ее любил? И не это ли неразделенное чувство заставило его сделать какую-то непоправимую ошибку?

Впрочем, почему непоправимую? Лора сказала, что ему как воздух необходим кредит. Банки не дают ссуду финансисту, оказавшемуся в тяжелом положении, но если предложить им в качестве залога Спрингхолл?.. Проблема состояла в том, что она не знала телефона или адреса Гордона в Японии, да и вообще не была уверена, примет ли он помощь из ее рук, даже если речь идет о спасении всего, что он имел…

В приемной управляющего Гордона сидела незнакомая секретарша.

— Мистер Берджес принять не может, — объявила она, узнав, что договоренности о встрече не было, и доверительно улыбнулась: — У нас и так слишком много проблем.

В этот самый момент из кабинета вышел сам Энтони Берджес. Он был на свадьбе, а потому мгновенно узнал жену шефа.

— Миссис Стэмфорд! — приветливо и устало улыбнулся управляющий, и секретарша до смерти перепугалась, сообразив, что только что отказала в приеме супруге самого Гордона Стэмфорда. — К сожалению, наши дела очень плохи, — сдержанно сказал Берджес. — Тем не менее я рад вас видеть. Вы по делу?

— Да, — решительно заявила Агнес. — Скажите, ссуды, которую можно получить под залог поместья Спрингхолл, хватит, чтобы выйти из кризиса?

На лице Берджеса мелькнул испуг.

— Конечно, хватит, — торопливо ответил он. — Но это же ваше родовое поместье, леди Агнес, и Гордон никогда…

— Поскольку, как вы только что справедливо заметили, это мое родовое поместье, я вправе распоряжаться им по своему усмотрению, — остановила его Агнес. — Я намерена заложить его, а полученную ссуду немедленно перевести на счет мистера Стэмфорда и его компании…

— Н-но… — заикаясь, попытался возразить управляющий, однако Агнес снова не дала ему сказать ни слова.

— Я сделаю это в любом случае, но, если вы будете долго думать, мой шаг окажется запоздалым и ненужным, — категорично заявила она. — Вы же не желаете, мистер Берджес, чтобы моя жертва оказалась напрасной и наш с Гордоном наследник остался и без денег отца, и без имения матери?

Вся гамма разноречивых чувств промелькнула на лице управляющего, и он, улыбнувшись, махнул рукой:

— Хорошо, миссис Стэмфорд! Я все сделаю! Вы действительно всех нас спасаете. Наверное, вы очень любите своего мужа!

— Да, очень, — твердо, без малейшего колебания сказала Агнес.

— Документы на Спрингхолл, разумеется, хранятся у вас дома?

— Нет, я взяла их с собой. И если необходимо присутствие моего адвоката, он будет буквально через десять минут.

— Пройдемте в кабинет, леди Агнес! У нас очень мало времени и очень много дел, если мы действительно хотим спасти положение.

Гордон появился в Спрингхолле вечером, никого не предупредив о своем приезде. Агнес только что закончила готовить ужин и села за стол, чтобы просмотреть в газеты.

Когда дверь в гостиную открылась и на пороге возник Гордон, Агнес вскочила, беззвучно произнося его имя. В то же мгновение он бросился к ней и сжал в объятиях, осыпая поцелуями. Это было, похоже на сон, в котором исполняются все желания.

— Всего один вопрос, Агнес, — сказал он, отстраняясь и заглядывая ей в глаза. — Несмотря на все глупости, которые я вытворял, несмотря всю боль, что я тебе причинил, ты… хотя бы немного любила меня?

Лицо Агнес ответило ему лучше всяких слов.

— Господи, почему ты молчала? Почему ты все это время делала вид, будто я тебе безразличен?

— Потому что думала, что это я тебе безразлична! — призналась она, подняв счастливые глаза.

Гордон похудел, на лице его появилось выражение какой-то беззащитности. Агнес прикоснулась к его заросшему щетиной подбородку и замерла, когда он, поймав ее запястье, начал целовать один за другим пальцы.

— Все, что мне нужно в этой жизни, — это ты! — пробормотал он. — Не леди Рокуэлл, а ты, маленькая и бесконечно сильная, глупенькая и бесконечно мудрая Агнес. Я полюбил тебя с первой встречи и, приходя в гости к Тимоти, завидовал тому, что он может запросто общаться с тобой, а я — нет. Ты не представляешь, что со мной творилось. Твой дед каким-то образом догадался об этом и перед смертью завещал мне позаботиться о его внучке. Разумеется, он надеялся, что я, женившись на тебе, возьму на себя заботу об Спрингхолле, но, по-моему, он желал счастья и тебе самой…

— Он знал, что я люблю тебя?

— Так ты действительно меня любила?.. Господи, так он и здесь был прав…

— Но ты заявлял, что берешь меня в жены ради титула и прав на имение для своего сына?

— А как еще я мог убедить тебя принять мое предложение? Ведь я был убежден, что ты презираешь меня как плебея? На чем еще я мог сыграть, как не на твоем чувстве долга и обещании, которое ты дала деду? А потом, я так боялся, что ты выйдешь за Рональда…

— За Рональда? Какая чушь!

— Это теперь я понимаю, что чушь, а когда Сьюзен во время своего визита в Спрингхолл заявила между делом, что ты собираешься замуж за своего адвоката…

— Еще бы, ведь она мечтала сама выйти за тебя.

— Совершенно верно. От Сьюзен я отделался, а от страха потерять тебя — не смог.

— Выходит, нужно поблагодарить сестру за то, что она, сама того не желая, соединила нас?

— Выходит, что так! — улыбнулся Гордон.

— А ведь она меня уверяла, что такой мужчина, как ты, даже не взглянет на такую дурнушку, как я… И вправду, Гордон, как ты мог полюбить меня? Ведь я не красива, как Сьюзен, не элегантна, как эти твои женщины с фотографий в газетах, не остроумна, как…

— Ты — прекрасна, — просто сказал Гордон, — и этим все сказано. А потом, ты с ранних лет проявляла такую самоотверженность, самостоятельность и чуткость, которая твоим сверстницам и не снилась. До переезда в Уорикшир я был уверен, — что никогда никого не полюблю и брак мне противопоказан.

— Тем более что рядом с тобой была тетка, которая заботилась о тебе…

— …как сестра и мать одновременно. Кстати, именно поэтому она так ревновала тебя ко мне. Она боялась, что ты не сможешь любить меня так, как любит она… Когда я встретил тебя, все мои представления о жизни перевернулись. Я вдруг обнаружил, что не все сводится к успеху, и в особенности — к успеху финансовому, что самое дорогое и самое труднодостижимое — это внимание и любовь другого человека. Я совершенно не надеялся на взаимность, во-первых, из-за разницы в нашем с тобой происхождении, во-вторых, из-за твоей отчужденности и холодности ко мне…

— Я боялась, что, выдав свои чувства к тебе, стану предметом твоих насмешек.

— Какие глупцы мы с тобой были, Агнес! — воскликнул он, прижимая ее к себе.

— После той самой первой ночи с тобой я готова была открыть правду, и, если бы ты зашел или позвонил, все открылось бы. Но появилась Лора…

— Прости ее, Агнес, — вздохнул Гордон, целуя ее волосы. — Лора по-своему боролась за мое счастье. Она уже поняла, что была не права, и хотела исчезнуть из моей жизни, но я сказал ей, что ты — необыкновенно чуткая и добрая душа и простишь ее …

— Я постараюсь, — пообещала она. — В конце концов, она не бросила тебя в самый тяжелый момент твоей жизни…

— Да, — согласился Гордон. — Скажи, Агнес, ты действительно… готова была пожертвовать своим поместьем?

— Конечно, — сказала Агнес. — Кстати, как твои дела?.. Нет, нет, ничего не говори, — воскликнула она, увидев, как он напрягся. — Я вышла замуж за тебя, а не за твои миллионы. Если честно, Гордон, я готова была отречься от имени, поместья, титула своего будущего сына, от всего на свете, если бы ты позвал меня. И когда я узнала об угрозе банкротства, мне на мгновение стало даже легче, ведь в этом случае никто не смог бы упрекнуть меня в том, что я вышла за тебя по расчету.

— Но вышло как в поговорке: не было бы счастья, да несчастье помогло. Самое главное: мы оба знаем теперь, что любим друг друга. Кроме того, я не просто устоял, но и получил крупный выигрыш, правда, совсем в другом деле, — такое сплошь и рядом бывает в финансовых играх. Сегодня я богаче и могущественнее, чем когда-либо в прошлом, но весь мой капитал не стоит одного твоего пальчика, Агнес.

— А почему ты не прикасался ко мне с той ночи в Шато-де-Флер?

— Мне было мучительно стыдно, что я силой принудил тебя к близости, и я боялся, что если еще раз сделаю это, то потеряю тебя навсегда. Я был уверен, что ты не любишь меня…

— Но теперь-то ты знаешь, что это не так?

— Да, мое сокровище!..

— Так чего же мы ждем, Гордон? Мы и так столько времени потратили впустую!..

Эпилог

Агнес сидела в саду в лучах закатного солнца и с улыбкой смотрела на спящую малютку Элизабет.

Несмотря на то, что Гордон когда-то мечтал о сыне-первенце, который унаследовал бы графский титул Рокуэллов, он не только не был разочарован рождением девочки, но, судя по всему, полюбил ее больше всех на свете.

Правда, когда к ним в гости приезжала Джейн, он все время заводил разговор р том, что она, как крестная его дочери, должна уговорить своего мужа быть восприемником сына, который непременно родится у них с Агнес.

Глядя на мужа, Агнес никак не могла поверить своему счастью и, только поймав его влюбленный взгляд, успокаивалась. Она, в свою очередь, ничего не имела против второго ребенка, особенно если учесть, что для этого нужно было сделать…

Она все чаще вспоминала деда и мысленно благодарила его за то, что он взял с нее клятву сохранить Спрингхолл. Ведь именно это в конечном итоге и привело ее к счастью.

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg