«Водоворот страсти»

Рене Бернард Водоворот страсти

Пролог

Тот, кто обретает любовь, пережив горе и страдания, исчезает в пустоте, принимая тысячи новых обличий.

Руми

Бенгалия, Индия

1857 год

Их окружала плотная непроницаемая темнота. Настолько плотная, что они ощущали себя не столько людьми, сколько голосами. Они были пленниками одного индийского раджи, который бросил всех захваченных англичан в старое и глубокое подземелье под своим дворцом. Их дальнейшая судьба была покрыта мраком в прямом и фигуральном смысле. Их было восемь человек: Гален, Майкл, Джосая, Эш, Джон, Дариус, Роуэн и Стерлинг. Они выходцы из разных социальных слоев. Однако жизненные пути сперва привели их в Индию, а потом пересеклись в подземной темнице.

Узнавали они друг друга по голосам, поскольку разглядеть лица в кромешной тьме не было никакой возможности.

— Никто из нашей группы путешественников больше не был захвачен. Хотя все произошло так быстро, что я не уверен.

— Как долго вы сидите здесь?

— Не знаю. Я потерял счет времени. Но не более недели.

— Это возмутительно. Мы подданные Британской короны! Наше похищение не пройдет незамеченным. Нашим похитителям придется ответить перед британскими властями…

— Сейчас у британских, властей и без нас хлопот полон рот! — вдруг раздался твердый густой голос, сразу положивший конец возникшим возмущениям.

— Черт, где мы находимся?

— Заброшенное хранилище для воды, я так полагаю. Стены внутри вогнутой формы, камни плотно подогнаны.

Хлюпающая под ногами грязь служила веским подтверждением этим словам.

— Тут, несомненно, есть вода.

— Но нас здесь не похоронят заживо?

— Вполне возможно. Впрочем, мне также, как и вам, ничего не известно о намерениях наших хозяев.

— Джентльмены, у нас, судя по всему, всего два выхода. Либо нас скоро убьют, видимо, кое-кому нравится истязать и мучить англичан. Известное дело, месть сладка.

— Либо? — спросил другой голос, как, будто они играли в вист и речь шла о ставках.

— Либо нам предстоит долгая и упорная борьба за жизнь, учитывая оказанный нам прием и гостеприимство.

— Черт, мне как-то не по душе ни тот ни другой вариант.

— В таком случае могу вам предложить третий, совсем неправдоподобный. Наверное, у раджи есть восемь прекрасных дочерей, и каждый из нас вскоре женится на одной из них и будет жить словно принц. Сюжет дешевого любовного романа.

— Последний вариант ничем не лучше предыдущих двух.

Сдержанный смех на минуту развеял тягостное уныние.

— Неужели мы все погибнем?

Повисшая в воздухе тишина послужила довольно красноречивым ответом. Наконец чей-то голос прервал молчание:

— Ничего не поделаешь. Однако не будем унывать, может, нам повезет, и мы, старые и поседевшие, еще будем сидеть у горящего камина в старой доброй Англии, кто знает?

— К черту такое везение! По возвращении на родину я первым делом прижму к себе какую-нибудь горячую девицу, чем буду греться у грязного камина.

— Тут дело вкуса. Хотя если вам удастся убежать, то своим появлением вы перепугаете до смерти любую девушку.

Все рассмеялись.

— Верно! Для того чтобы показаться на глаза девушке, надо иметь тяжелый кошелек за поясом.

— Интересно, как много нужно денег, чтобы добиться признательности некоторых дам?

Все опять рассмеялись, но металлический лязг и шум шагов заставили всех смолкнуть. Дверь наверху, у узкой лестницы, идущей вдоль стены до самого низа, распахнулась. В проеме засияли огни факелов. Вошедшие стражники ударами и пинками подняли пленных на ноги и заставили идти следом за ними.

Они так долго шли по запутанному каменному лабиринту, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз по ступенькам, что совсем утратили чувство времени и пространства. Наконец их привели в темницу, состоящую из четырех смежных камер. На грязном полу тут и там валялись кучки соломы, воздух был затхлым, стены липкими от слизи.

Четверых англичан приковали одной рукой к кольцам, вделанным в стены камер. Но с других кандалы сняли. Стража вышла, унося факелы, оставляя пленных снова в кромешной темноте.

Прошло немало времени, пока один из пленных не решился пошутить:

— Теперь можно сколько угодно строить планы, глядишь, и время пройдет быстрее.

В ответ кто-то горько рассмеялся, кто-то тяжело вздохнул.

Глава 1

Лондон, 1859 год

Голова у Галена Хоука гудела, — нудная тягучая боль предвещала мучительный день. Гален кое-как встал с огромной кровати, потянулся, прогоняя прочь накопившуюся за ночь мышечную скованность. В Лондон он приехал недавно, но и здесь ночные кошмары не оставляли его. Гален протяжно и прерывисто вздохнул, скорее даже простонал как бы задавая себе вопрос: когда же прекратятся эти жуткие видения, сотканные из тьмы и ужаса?..

— Приснилось что-то страшное?

Гален поморщился, — сразу после пробуждения женский голос неприятно резал слух. Как он мог забыть, что спал не один?! Возле окна стояла куртизанка в почти прозрачной сорочке. Свет освещал все ее волнительные изгибы. Ее намерения были ясны как божий день: она пыталась пробудить в нем чувственность. Однако яркий свет раздражал глаза Галену, да и дурное настроение явно шло вразрез с ее намерениями.

— Я никогда не вижу сны. Но ты так храпела ночью, что у меня разболелась голова.

Куртизанка презрительно фыркнула и тряхнула головой так, что ее длинные локоны взметнулись кверху легким облачком. Она решительно отошла от окна и села возле столика, на котором стоял поднос с завтраком и утренней почтой. Скользнув взглядом по столику, Гален сразу понял, — его верный камердинер уже заходил в спальню. «Черт, опять Брэдли будет с укоризной смотреть на меня, И вполне заслуженно. Сколько раз я клялся!.. Черт, я забыл, как зовут эту глупышку».

Его гостья принялась обмахиваться взятой с подноса газетой словно веером.

— Говорите что хотите. Другая вам такого наговорила бы в ответ, но поскольку вчера вы вели себя как лапочка, я все пропускаю мимо ушей.

Вчера она показалась ему гораздо привлекательнее. Но выражать свое недовольство — о нет, с его стороны было бы глупо продолжать разговор в таком ключе. И все же…

— Как ты великодушна! — Он откинул назад свои черные непослушные кудри, а затем взял халат. — Не хочешь ли чего-нибудь поесть, прежде чем уйти?

Слова, слетевшие с губ, прозвучали не только бестактно, а даже грубо. Но сейчас он больше всего хотел остаться в одиночестве: какая уж тут вежливость, если надо побыстрее спровадить ночную гостью?..

— Может, чаю? Позвонить? — Он все-таки попытался загладить оплошность.

С шумом развернув газету, девушка принялась читать, игнорируя его предложение. Гален даже был рад, что разговор прекратился. Головная боль слегка отпустила. Он налил себе сладкого напитка из ячменного отвара и фруктового сока.

Нельзя сказать, что вчера он перебрал. Откровенно говоря, Гален всегда завидовал тем, кто бесстрашно и без меры пил крепкие напитки, не опасаясь последствий. В отличие от них он с трудом переносил даже глоток крепкого спиртного. Когда он в юности впервые попробовал ликер, ему стало очень плохо, настолько плохо, что он почти заболел. Именно тогда Гален с горечью вынужден был признать: крепкие напитки, одна из мужских забав, — не для него; голова сейчас у него болела скорее не от выпивки, а от табачного дыма и от бессонной ночи. Слишком много времени он провел вчера за карточным столом среди игроков, многие из которых не выпускали изо рта сигар. После игры он рассчитывал, что немного постельных забав довершат начатое дело и настолько измочалят его, что никакие кошмары не посетят его во сне. Увы, его мечтам не суждено было сбыться.

Течение его мыслей прервал неожиданный вопрос:

— Вы, случайно, не дружите с мистером Гастингсом?

— С какой стати? — Гален осторожно поставил стакан на столик. «Черт побери, при чем здесь Джосая?»

— Очень любопытная заметка. Взгляните! — Она протянула ему газету. — Какой-то тайный клуб?!

Гален даже не взглянул.

— Чушь! Не стоит все это читать.

— Неужели? — По ее губам скользнула ехидная улыбка. — Какая же это чушь, если все вокруг только и сплетничают о загадочном клубе?.. Говорят, леди Бэрроу взяла этих «Отшельников», так они называют себя, под свое крылышко, а она не из тех дам, которые покровительствуют призракам.

— Не буду отрицать или возражать, я не так близко знаком с этой леди. Но сама посуди, разве можно доверять слухам? Какой же это тайный клуб, если везде говорят об этом? — Гален откинулся на спинку кресла, уверенный, что разговор на этом закончен.

Куртизанка надула хорошенькие губки, похоже, по привычке — из кокетства.

— Мистер Хоук, ну намекните хоть чуточку. Любопытно узнать: есть ли такой клуб на самом деле? Или ваш приятель все выдумал, ну, чтобы слегка встряхнуть наше городское болото?

«Джосая допрыгается, я все-таки сверну ему шею».

— Скажи, пожалуйста, почему ты решила, что я могу ответить на эти вопросы? — спросил Гален с ледяной вежливостью.

— Пожалуйста, — ответила она слегка настороженно. — Я слышала об «Отшельниках» как о небольшой группе мужчин, слишком мрачных, но вынужденных быть любезными ради собственного же блага. А вы — восхитительный человек, но в то же время самый угрюмый из всех, кого я когда-либо встречала.

Тряхнув головой, она встала.

— Мистер Хоук, если вы не один из них, то должны к ним присоединиться!

Она принялась быстро одеваться. Гален молча смотрел, как девушка надевала на себя один предмет женского туалета за другим, выказывая, к его удивлению, немалую ловкость и сноровку. У него мелькнула мысль, — не мешало бы предложить помощь или вызвать горничную, но в данных обстоятельствах лучше всего было сохранять дистанцию. И он сразу остыл. Что-то сказав на прощание, куртизанка поплыла к дверям. Провожая ее взглядом, он не без иронии для себя подумал, что она могла запустить ему в голову туфли, — поступок вполне разумный в ее положении. К его счастью, подобная мысль не пришла ей в голову.

Дверь хлопнула. И девушка исчезла.

Гален с облегчением закрыл глаза и подумал про себя: «Какое завидное начало у сегодняшнего дня».

Он небрежно взял газету и пробежал глазами вышеупомянутую заметку.

— Черт, какой же это я угрюмый?.. — фыркнул он.

— А разве нет? — раздался голос от дверей. На пороге стоял ухмыляющийся Джосая Гастингс. — Брэдли пропустил меня, сказав, что ты вряд ли будешь против.

Он оглянулся через плечо на удалявшуюся гостью, затем опять взглянул на друга.

— С тех пор как мы вернулись в Англию, ты замкнулся в угрюмом уединении, месяцами живешь за городом.

— Я болел.

Это была полуправда. Гален не мог никакими словами описать ту мрачную тоску, которая овладела им после возвращения домой и никак не проходила. Вместо бурной радости он не ожидал в будущем ничего хорошего для себя. Он находился в плену воспоминаний, окружавшем его подобно страшным демонам, чувствовал себя растерянным и подавленным.

— Послушай, поезжай в город. Думаю, там тебе будет намного веселее. Тут такая тоска, а ты прогнал прочь даже прелестного мотылька.

— Я не предлагал ей гостить в моем доме, — сухо ответил Гален. — Если она тебе понравилась, думаю, ты успеешь ее перехватить.

Джосая оторвался от дверного косяка и прошел на середину спальни.

— В другой раз — обязательно! — с жаром воскликнул он.

Гален помахал в воздухе газетой:

— Отшельники!..

Джосая пожал плечами и уселся в кресле напротив.

— Мне нравится это прозвище. Оно так идет всем нам. Хотя я не собираюсь печатать его на своей визитной карточке.

— А сообщать прессе, по-твоему, это лучше? — Галену не понравилось стремление друга обратить все в шутку.

— Никто из наших и не думал об этом, — твердо ответил Джосая, пододвигая к себе поднос с яйцами и хлебцами. — Только не вздумай жаловаться мне на неуместность слухов. Майкл с его нытьем уже надоел мне до чертиков.

— Но откуда поползли слухи? — спросил Гален более спокойно. Страдания друзей, испытавших на своей шкуре назойливость Майкла Резерфорда, были близки его сердцу. Резерфорд был одним из «Отшельников», именно благодаря его кипучей энергии им всем удалось бежать из Индии. Вечно активный Майкл никак не мог отказаться от роли вожака и не хотел понять, что его дружеская поддержка, без которой пятеро его товарищей вряд ли выжили бы в заточении, больше им не нужна.

— Черт, меня словно провели вокруг пальца! Какой-то сплетник, должно быть, подслушал разговор у Клайва. Уверяю тебя, лично я не проболтался. Вероятно, — вздохнул Джосая, — это была просто досадная оплошность. Ты же знаешь, молчать лучше, чем ворчать.

Гален улыбнулся:

— Сегодня ты умен, как никогда.

Джосая пожал плечами:

— Хотя здесь нет ничего страшного. Всего лишь краткая заметка. Шестнадцать слов. Но я держу пари на десять фунтов: к концу недели несколько юных щеголей захотят стать членами нашего клуба.

Улыбка потухла на лице Галена.

— Не захотели, если бы знали, какой вступительный взнос заплатили основатели клуба.

— Ты недооцениваешь тайну, ее привлекательную силу, мой друг.

— Зачем нам кого-то привлекать к себе?

— Затем, — выражение лица Джосаи стало мягким и добрым, — что нам надо как-то устраиваться в этой жизни, играть по ее правилам. Хотя мне наплевать на то, что о нас говорят. Вспомни Шекспира: роза, как ее ни назови, все равно пахнет розой.

— Удачное сравнение, и как много общего. Вряд ли Шекспир имел нас в виду, — хмыкнул Гален. — У нас достаточно причин не привлекать к себе лишнего внимания.

Он рассеянно скользнул взглядом по подносу с завтраком и газете. Как хороша дружеская беседа, она помогает забыть об окружающем мире, отгородиться от жизни. Да, он и его друзья стояли особняком. Сколько же они вынесли, но испытания не сломили, а, напротив, только закалили их. Впрочем, никто из его товарищей не сумел опять стать своим в светском обществе. И, несомненно, они чуждались общества, а свет чуждался их.

«Может, мы просто выросли из коротких штанишек, — званый чай, коктейли, светская болтовня, рассуждения о политике и ценах на хлопок». Неожиданно у Галена перехватило дыхание. На газетной странице он увидел знакомое имя.

Мисс Хейли Морленд.

Рой воспоминаний поднялся в его голове. Неприятных воспоминаний. Гален словно услышал над ухом голос Джона Эверли. В полной темноте, тихо, чтобы не слышала стража, Джон рассказывал о своем доме. Он был прирожденным рассказчиком. Его истории увлекали, заставляя забыть о темнице. Чаще всего Джон рассказывал о девушке, которую он любил всю жизнь, по его словам — она была настоящим ангелом. Он намеревался жениться на ней, если бы удалось бежать…

Имя той девушки было Хейли Морленд.

«Мисс Хейли Морленд, недавно помолвленная…»

Гален принялся сосредоточенно читать объявление, не веря своим глазам. Неужели это та самая девушка? А если это так, то что есть любовь и верность? Как она могла так быстро забыть своего возлюбленного?..

«Мисс Хейли Морленд, недавно помолвленная с достопочтенным мистером, Гербертом Трамблом, делает первые шаги в светском обществе. Лондонский сезон только начался, но ее красота уже успела привлечь к себе всеобщее внимание. Мисс Морленд, или будущая миссис Трамбл, обещает стать одной из первых светских красавиц…»

— Что с тобой, Хоук? Ты слышишь меня? — Джосая тряс его за плечо.

— Прости. — Гален резко встал, отстраняясь от друга. — Я задумался.

Он рукой смял газету, пытаясь сдержать охватившее его волнение.

— Гален, ты в порядке? — В голосе Джосаи звучала неподдельная тревога.

— В порядке. Извини, дружище, я совсем забыл об одной важной встрече. Не хочу выглядеть невежливым, но мне надо одеваться и ехать. Дело не терпит отлагательства. Заходи в другой раз. Я всегда рад тебя видеть.

Его извинения звучали фальшиво и резали слух, но Гален и Джосая, как настоящие друзья, понимали друг друга с полуслова. Никто из них не стал бы обижаться из-за подобных пустяков. Кроме того, они когда-то поклялись помогать друг другу, не задавая лишних вопросов.

Джосая отвесил намеренно насмешливый поклон — так, как кланяются актеры в театре.

— Удаляюсь, удаляюсь. Без лишних слов. Если бы я знал, то не посмел бы прервать твое утреннее одиночество.

Проводив друга, Гален остался один.

Мисс Хейли Морленд! Светлый ангел, по словам Джона, вдруг превратился в падшего ангела. Всего восемь месяцев минуло после их возвращения в Англию, после того, как он известил ее о гибели Джона. И вот она уже опять помолвлена и выезжает в свет. Лично он не был знаком с мисс Морленд. Его письмо отвез нарочный.

Представляя, как она посещает балы и рауты, смеется и танцует, напрочь забыв о погибшем возлюбленном, Гален разозлился. Изменница! Жалкая тварь! Он принялся торопливо одеваться. Его руки дрожали, перед глазами все потемнело от охватившего его гнева. Джон Эверли был настоящим другом, добрым, веселым. А его рассказы?!

Всего два дня, и Джон Эверли был бы спасен. Они бежали, они уже были на свободе. До аванпостов английских войск оставалось всего два дня.

«Черт, я должен был на руках донести Джона. Если бы у меня были силы…»

Перед его мысленным взором опять возникла Индия. До конца своих дней он будет помнить все, что там случилось!

Непрерывно шел дождь. Промокшие, продрогшие, почти выбившиеся из сил, восемь беглецов упорно шли вперед. Джон упал и никак не мог встать. Нести его было очень тяжело. Гален сильно ослабел, но друга не бросал.

Наконец было решено сделать привал. Обессиленные, они оба повалились прямо на мокрую и грязную землю. Из их груди вырывалось хриплое свистящее дыхание. Гален взглянул в полузакрытые глаза друга и по их лихорадочному мутному блеску понял — Джон умирает. И ничем ему нельзя помочь. Единственное, что он мог сделать, — притвориться, что ничего не замечает, и своим спокойствием облегчить другу его последние минуты жизни.

Джон улыбнулся. Но от искривленной улыбки, более похожей на жуткую гримасу, Галену стало страшно.

— Обещай мне, Гален.

— Не надо так говорить, Джон. Ты дойдешь до цели вместе с нами. Ты увидишь Англию, вдохнешь знакомый с детства запах пирожков с бараниной, да еще всех нас переживешь.

Однако лихорадочный блеск в глазах Джона начинал постепенно гаснуть, их застилала туманная пелена надвигающейся смерти. Он положил руку на грудь Галена и прерывисто зашептал:

— Поклянись… что увидишь ее. Передай Хейли, что я… желаю ей счастья. Я люблю ее… Поклянись, Хоук.

Никто из остальных не слышал его слов. Они прозвучали слишком тихо, еле слышно, почти невесомо — и пронзили страшной невыносимой болью сердце Галена. И он поклялся — что ему оставалось делать?

— Я увижу ее, Джон. И все ей передам. Клянусь.

В ответ Гален услышал хриплый предсмертный стон. Джон еще раз вздохнул и затих. Навсегда. Через минуту Гален встал и, шатаясь, пошел вперед, Следом за ним потянулись остальные. Все настолько измучились, что Никто не смог сказать ни одного прощального слова.

Одернув на себе сюртук, Гален посмотрел на свое отображение в зеркале. Три года в Индии оставили свой отпечаток, даже клеймо; он изменился, — это было очевидно.

Мисс Хейли Морленд.

Разве можно было забыть данное им обещание? Надо найти ее и проверить, помнит ли она последние слова Джона, который так любил ее. Он слишком долго откладывал их встречу, то ли из чувства вины, то ли из-за стыда. «Я увижу ее, Джон».

Да, он обязательно «свидится с ней». Скрытая угроза проступила в его намерении. Обозлившись на неведомую английскую девушку, Гален словно заново родился, от былой вялости и лени не осталось следа. Он рвался отомстить ей во что бы то ни стало.

«Поглядим, мисс Морленд, кто кого. Думаю, ваш первый лондонский сезон станет для вас последним. Я преподнесу вам неприятный сюрприз, уж я позабочусь об этом. Вы на себе узнаете, что такое предательство. Думаете, что можно безнаказан но играть чужими чувствами и сердцем? Ну что ж, тогда будьте готовы к тому, что кто-то сыграет с вами в точно такую же игру. Я разобью вам сердце и растопчу вас. Я буду смеяться над вами, мисс Хейли Морленд, когда вы будете валяться у меня в ногах, плакать и умолять о любви. Бедный Джон Эверли! Как он вас любил, а вы не пролили даже слезинки о нем.

Вы будете моей! А затем…»

— Почему ты не позволишь ему по крайней мере купить тебе шляпку?! — Недоумению тети Элис не было границ. Они стояли в магазине дамских шляпок, и тетя как раз держала в руках восхитительный образец, украшенный лентами и цветами, очень напоминавший собой клумбу.

— Не могу! — отрезала Хейли. — Мне совсем не нужна новая шляпка. Если бы она мне была нужна, я все равно не стала бы просить мистера Трамбла купить ее. Но если ты настаиваешь, я могу попросить мистера Трамбла купить шляпку для тебя.

— Пф! — возмущенно фыркнула тетя Элис и положила шляпку на прилавок. — В таком случае я бы предпочла новую, серую в яблоках, выездную лошадь! Хейли, моя работа как раз состоит в том, чтобы придавать блеск богатству, пусть все видят — кто есть кто. А что ты делаешь? Твоя скромность ставит в тупик всех твоих близких, они просто не знают, как им быть, разве не так?

— Хорошо, тетя. Я постараюсь доставить им как можно больше хлопот, — с лукавой улыбкой ответила Хейли.

— О Боже, сколько раз я это уже слышала от тебя!

Взяв под руку Хейли, тетя направилась к выходу из магазина дамских шляпок. Улица, на которую они вышли, была застроена фешенебельными магазинами и деловыми конторами, жизнь на ней буквально кипела. Наемная карета, куда чинно сели дамы, медленно тронулась вдоль этой улицы.

— Дорогая, что тут зазорного, если мужчина хочет обеспечить будущую жену приданым? Пусть ты очаровательно выглядишь в тех нарядах, которые носишь, ну и что? Берегись, изображая из себя воплощение бережливости, кто знает, возможно, после свадьбы муж может подумать, что на содержание жены нужно не так уж много денег. А когда ты разохотишься до покупок и новых нарядов, он может вежливо напомнить, что раньше ты как-то обходилась без всего этого.

— Дело не… — Хейли прикусила язык, ей вовсе не хотелось говорить о том, как она несчастлива и что ей ничего не надо, но вовремя спохватилась — Ты права, тетушка.

Тетя, уговорившая племянницу пройтись по магазинам под предлогом, что ей надо купить новые пуговицы для ее любимой накидки, прекрасно знала о причинах, побуждавших Хейли быть столь экономной, Пошатнувшееся положение семьи вынудило Хейли отказаться от прежней, некогда праздной, жизни. Однако тетя Элис помнила и о богатстве мистера Трамбла, и о его огромном кредите и все время подталкивала свою племянницу к покупкам и к пониманию перемен.

Но Хейли не надо было ничего. Роскошные лондонские магазины не привлекали ее, более того, но это она держала в тайне от всех, ей было глубоко безразлично богатство будущего мужа. Хотя она скрепя сердце приняла предложение Герберта, но все же пыталась сохранить хотя бы иллюзию своей независимости. Через несколько месяцев ей придется подчиниться его требованиям по части нарядов, да и во всем остальном тоже. Став женой мистера Герберта Трамбла, богатого промышленника, она станет его собственностью, о которой он будет не столько заботиться, сколько ею управлять. От подобной мысли холод пробегал по спине. Но тетя Элис, видя ее тревогу, постоянно твердила, что настоящая любовь как раз и возникает в результате подобной заботы со стороны мужа.

— Хейли, ты должна наслаждаться жизнью. Ты молода, красива, светский сезон только начался, лучшего невозможно желать. Если бы мой брат Альфред…

Резко отвернувшись, Хейли дала понять, что не желает слушать очередную порцию грустных, но бесполезных сетований на тему, куда привела их семью слабохарактерность ее отца.

Человек слаб, мечтать исправить его природу, так же глупо, как стремиться достать луну с неба.

Ее отец лорд Морленд вряд ли согласился с ней и привел бы дюжину примеров, когда он, по его мнению, держал едва ли не весь мир в кармане, начисто забывая о нынешнем обедневшем положении их семьи. Витать в облаках для Хейли было непозволительной роскошью, но поскольку отец больше всего любил предаваться именно пустым мечтаниям, ей пришлось взять ведение домашнего хозяйства в сбои руки.

О лорде Морленде принято было говорить сдержанно. Он страстно любил жену и, не жалея денег, делал ей многочисленные щедрые подарки. Он растратил огромное состояние только для того, чтобы доставлять, так он считал, как можно больше удовольствия жене. Мать Хейли, видя радость мужа и не желая его огорчать, никогда не отказывалась от безумно дорогих даров мужа. В конце концов, все закончилось очень печально, благосостояние семьи сильно, пошатнулось.

Впрочем, леди Маргарет не дожила до столь мрачных времен, она внезапно скончалась. Горе лорда Морленда было неподдельно велико, он настолько ушел в себя, что все друзья и соседи-дворяне лишь недоуменно качали головой. Без нее жизнь потеряла для него всякий смысл, он никого не хотел видеть и куда-нибудь выезжать. Замкнувшись в четырех стенах, отгородившись от всего мира, он топил горе в вине.

Еще будучи ребенком, Хейли заметила, как безумно щедр отец к матери. Но только после похорон матери — Хейли как раз исполнилось пятнадцать — она оценила чудовищные размеры его расточительности. Хейли обнаружила кучу сундуков, набитых доверху платьями, которые мать ни разу не надевала, кружевами, лентами, туфлями и другими вещами. Она увидела груды коробок с шляпками, чулками, перчатками. Нарядов было так много, что хватило бы на целую армию. Хейли находила красные платья одинакового покроя, отличавшиеся лишь оттенками красного цвета. Видимо, отец, не зная, какой оттенок красного больше всего подойдет его любимой Маргарет, заказывал платья из разной ткани.

Настоящее безумие и напрасная трата денег! Хейли обожала мать, но только после ее кончины поняла, насколько шатким было их финансовое положение. Слепота отца и эгоистичное желание потакать своим прихотям уязвляли ее. Если леди Маргарет все время отворачивалась от суровой правды, то Хейли волей-неволей пришлось взглянуть правде в глаза и схватиться за голову. Она добровольно взвалила на себя всю ответственность. На хрупкие плечи пятнадцатилетней девочки легла тяжелая ноша, раздавившая все ее наивные житейские представления и положившая конец ее безмятежному детству.

Первым делом Хейли очистила конюшни, распродала лишние экипажи и лошадей, сообразив, что отцу, выпустившему нити управления из рук, но почти не выпускавшему из рук бутылки с вином, ни до чего нет дела. Домоправительница миссис Копли стала ее верной союзницей. Штат прислуги был безжалостно сокращен, они рассчитали всех лишних или ленивых слуг и служанок. Вместо управляющего Хейли сама начала объезжать близлежащие деревни, присматривая за арендаторами, чем несказанно их обрадовала. Местные жители и арендаторы — все в один голос благословляли новый порядок; движимые чувством признательности и верности, они ласково прозвали ее «маленькой хозяйкой».

К сожалению, признательность и верность не были той валютой, которая могла бы пополнить карманы как самих хозяев поместья, так и их слуг.

Нужда в наличных деньгах стала настолько острой, что Хейли не на что было выезжать в свет. Если бы не чудесное появление мистера Трамбла, который арендовал на время охоты замок, расположенный по соседству с Фростбрук-Мэнор, то неизвестно, на что они все жили бы дальше. Хейли не надо было напоминать о благодарности, которую должна была испытывать бесприданница, выходящая замуж не просто за состоятельного, а за очень богатого человека, Когда он сделал ей предложение, она должна была бы быть на седьмом небе от радости, но вместо этого Хейли грустно улыбнулась и заплакала. От счастья — подумал мистер Трамбл и пошел сообщить радостную весть ее отцу.

А что она могла ему ответить? Разве она могла отказать? Тогда ее отца из-за долгов вскоре выгнали бы из родового гнезда, и ему пришлось бы остаток дней провести в роли приживальщика у состоятельных родичей его умершей жены. Ни одна дочь, хоть чуть-чуть любящая отца, не смогла бы поступить иначе. Конечно, мистер Трамбл не был красавцем и звезд с неба не хватал. Он был самым заурядным человеком, педантичным до мозга костей, зато очень любезным.

Хейли всем сердцем молилась о том, чтобы ее тетя Элис оказалась права, чтобы она в конце концов полюбила этого человека, способного непринужденно вести беседу лишь о скрещивании собак и о достоинствах коллекционного оружия.

— Нет ничего хуже на свете, чем любезный муж, — мрачно пошутила Хейли.

— Что ты имеешь в виду, дорогая?

— Ничего. Просто подумала, какая я счастливая. Мистер Трамбл очень добр. Как можно не отдать должного его великодушию и щедрости? Поэтому, тетя, я не хочу докучать ему мелкими просьбами, разве не ясно? Дом, конюшня, прислуга — разве мы могли бы все содержать, если бы не его деньги? Он сделал для нас так много, что как-то неудобно приставать к нему с пустяками.

Тетя Элис со вздохом ответила:

— Дорогая, я все понимаю, даже больше, чем ты думаешь.

Хейли опустила окно, ей было неуютно в низкой и тесной карете. С детства она испытывала непонятный страх перед маленькими помещениям. Но никому не говорила об этом ни слова, ей было стыдно признаться, что ее воображение сильнее голоса рассудка. Если среди достоинств леди главным считалось самообладание, то в случае непредвиденных обстоятельств это качество могло ее легко подвести.

Тетя Элис издала драматический стон.

— Как бы там ни было, но одна-две шляпки никак не могут перевесить чашу весов. Хейли, ты должна привыкнуть баловать себя.

— Тетя, неужели именно этому в первую очередь обучают своих воспитанниц компаньонки? Досаждать просьбами и баловать себя? — дразнящим тоном спросила Хейли.

— А как же! Для чего еще нужны гувернантки, как не для того, чтобы пробуждать у своих воспитанниц как можно больше желаний? — рассмеялась тетя Элис. — Для верности можно заглянуть в несколько руководств для леди, но поверь мне, все светские дамы в радиусе тридцати миль согласятся со мной.

— Неужели? Хотелось бы мне послушать, о чем судачат между собой все эти леди!

— Пф! Сейчас нам следует немного поспать. Кроме того, какая это морока собрать вместе столько дам; Сколько они выпьют чаю и съедят сандвичей. Кошмар! Лучше поверь мне на слово, так будет проще.

Насмешливая беседа помогла скоротать путь до дома. Войдя в красивый особняк из коричневого камня, тетя Элис, сразу извинившись, сказала, что идет отдохнуть, и попросила ее не тревожить до вечернего чая. Хейли осталась одна, чему была только рада. Она уже предвкушала, как, усевшись в уютной гостиной, продолжит чтение начатого романа.

К удивлению, Кресло возле окна, ее любимое место для чтения, занял отец.

— Твоя мать обожала любовные романы! — воскликнул он, отрывая взгляд от книги, которую держал в руках. Его глаза были влажными от слез. — Она так много читала, уткнувшись носом в книгу, что я иногда ревновал ее.

Хейли покачала головой и ласково отняла у отца книгу.

— А еще чаще она сидела рядом с тобой, уткнувшись носом тебе в щеку или плечо. Я все помню, отец.

— Верно, верно, я тоже помню! — Он откинулся назад, и Хейли с недовольством заметила, что пуговицы на его сюртуке застегнуты не в надлежащем порядке, явное свидетельство, что отец с утра выпил гораздо больше, чем следовало.

— Папа, ну как же так? — Хейли уселась рядом и принялась переставлять пуговицы из слоновой кости, застегивая их правильно. — Если бы Мартин увидел, как ты наискось застегнул сюртук, он пришел бы в ужас.

— Да, поверь мне, Мартин лучший лакей в мире.

— Конечно. Только не забывай почаще напоминать ему об этом, — улыбнулась Хейли. — Вот теперь ты выглядишь как настоящий денди.

— А где твои покупки, Хейли? Ты же сегодня выезжала в город, ходила по магазинам. — Вспыхнувший у отца интерес смутил и вместе с тем обрадовал Хейли. Она обожала отца, ценила его внимание — эти улетающие, драгоценные мгновения, самые лучшие мгновения на свете.

— Да, ходила. Но ничего не понравилось, — ответила Хейли. — Мне показалось, тетя Элис огорчилась больше, чем я.

— Вряд ли тебе это показалось. Когда Элис расстроена это сразу заметно. По-видимому, отсутствие покупок сильно огорчило ее. — Он положил руку на ее ладонь. — В другой раз опустоши все магазины, дорогая. Разве все наши неприятности не позади?

Она мягко убрала ладонь и встала.

— Почти позади, папа.

— Ты слишком практична, — вздохнул отец и неуверенно приподнялся.

— Если бы вместо меня у тебя был сын, ты вряд ли сказал бы ему такое. — Она поддержала пошатнувшегося отца за локоть. — А почему бы нам слегка не перекусить перед званым вечером?

Отец равнодушно пропустил ее слова мимо ушей. Его взгляд был устремлен на столик, где стоял хрустальный графин с красного цвета жидкостью.

— Я не голоден. Ступай наверх и лучше отдохни. Увидимся перед тем, как ты и Элис поедете на вечер.

— Папа, поедем вместе с нами? Неужели ты не хочешь…

— Я не хочу, чтобы мной командовали. Оставьте меня в покое! — рассердился отец. Нетвердым шагом пройдя к столику, он налил бокал вина и выпил. Его поступок был настолько красноречив, что сразу стало ясно — просить его дальше совершенно бессмысленно.

Хейли взяла роман и направилась к выходу, как вдруг отец остановил ее.

— Скажи на вечере, что я нездоров… из-за погоды.

Принеси мои извинения. Сделай все, что полагается.

Она улыбнулась через силу:

— Конечно.

— Хейли, и пожалуйста, надень красное платье. В нем ты так похожа на мать.

На глаза отца навернулись слезы.

— Хорошо, папа. — Хейли торопливо вышла из гостиной сделав вид, что не замечает отцовских слез, чтобы не расстраивать его еще больше.

«Нет ничего хуже на свете, чем любезный муж. Будь я похожа на мать, тратила бы я деньги также безудержно и бессмысленно?»

Задумчиво качая головой, Хейли поднялась наверх. «Мечтать о невозможном так же глупо, как мечтать достать луну… Боже мой, нельзя же все время думать об одном и том же!»

Глава 2

Больше всего на свете Хейли не нравились вечера, на которых царило настоящее столпотворение. Для того чтобы сохранить хладнокровие, она оперлась рукой в чудесной белой перчатке на руку мистера Трамбла. Несколько недель назад на первом светском вечере она настолько разволновалась, что мистер Трамбл потом шутливо жаловался, будто у него остались синяки, так сильно ее пальцы сжимали его руку. С тех пор Хейли стала более уверенной в себе, она приобрела известный лоск, Но все равно каждый выход в свет казался ей пыткой. Любой ее промах, любой проступок, а иногда просто желание унизить вызывали у какой-нибудь леди с давно увядшей красотой насмешку над ее «провинциальными манерами».

Вытянутый в длину зал был заполнен гостями, которые толпились, переходили из одного угла в другой или собирались небольшими группами, что-то тихо обсуждая между собой. Вдоль одной из сторон зала шла галерея, по всей видимости, предназначенная для музыкантов. Покрытые позолотой арки галерей были украшены резвящимися мифологическими фигурками. Хейли стало интересно, как давно амурам и купидонам доводилось слышать звуки забористой кадрили. Мистер Баскомб, нынешний хозяин дома, не скрывал неприязни к танцам, отдавая предпочтение картам и светской беседе. Несмотря на это, откуда-то сверху доносились величавые звуки одинокой виолончели — видимо, для того чтобы создать благоприятный звуковой фон, мистеру Баскомбу пришлось пойти на уступки.

— Мисс Морленд, у меня просто нет слов! — раздался пронзительный женский голос, сразу привлекший к себе внимание Хейли и нескольких других гостей, оказавшихся поблизости. Из-за их спин тут же появилась леди Прингли со змеиной улыбкой.

— Умоляю вас, скажите, кто шьет вам такие наряды? О, не будьте такой жестокой и эгоистичной, раскройте нам эту небольшую тайну.

Кровь прихлынула к щекам Хейли. Комплимент ее наряду прозвучал двусмысленно и колко. Она слегка растерялась, не зная, как лучше всего отразить направленный в нее выпад.

— Ваша светлость слишком добры. Мое платье не идет ни в какое сравнение с вашим чудесным нарядом.

— Разумеется! — усмехнулась леди Прингли. — Мой наряд не наглядная иллюстрация из журнала мод.

— А для меня почти нет никакой разницы между дамскими нарядами, — вставил мистер Трамбл. — Все наряды кажутся мне одинаковыми. Однажды мои три сестры перессорились из-за одной ленты в каком-то платье, представляете? Женская тайна, не так ли?

В глазах леди Прингли отразилось явное удивление: как незнакомый мужчина посмел заговорить с ней, она ведь не к нему обращалась. Ее наигранное удивление выглядело комично. Хейли поспешила сгладить неловкость во избежание большего недоразумения.

— Леди Прингли, неужели вы забыли — это мой жених, мистер Трамбл, Мой отец имел удовольствие познакомить вас с ним на приеме, который проходил в вашем саду.

— Да, припоминаю, — сухо отозвалась леди Прингли и тут же метнула очередную ядовитую стрелу в Хейли. — Ваш отец здесь?

— Увы, нет, ваша светлость, — ответила Хейли., Она не успела подобрать слова для оправдания, чтобы придать ему вежливую и убедительную форму, леди Прингли опередила ее.

— Мисс Морленд, неужели ваш отец так неважно себя чувствует, что не нашел сил посетить такой прелестный вечер? — с откровенной насмешкой спросила она. — Он опять нездоров, не так ли?

— Если бы вы знали, как он был недоволен, что остается дома. Боюсь, воздух Лондона плохо влияет на его здоровье, — Хейли радушно улыбнулась, делая вид, что принимает за чистую монету тревогу леди Прингли о здоровье ее отца. В ее голосе не было слышно ни злости, ни раздражения на старую сплетницу, которая обожала совать нос в чужие дела. Сохранить в тайне порок отца было нелегким делом.

— Неужели он собирается пропустить мой бал, который будет очень скоро и который вы украсите своим посещением? Вы должны позволить мне послать к нему моего врача! Доктор Роуэн Уэст очень искусный и опытный врач. Поверьте, он поставит вашего отца на ноги за одно посещение. — Леди Прингли взмахнула рукой, как бы отметая прочь любые возражения. — И не будем больше говорить об этом!

— Вы очень добры, ваша светлость, — растерянно проблеял мистер Трамбл. — Не оправдали, мисс Морленд?

— Слишком добры, — решительно ответила Хейли. — На моего отца пользует очень хороший врач, леди Прингли, Думаю, через день или два ему станет лучше, и тогда я обязательно передам ему ваше настойчивое желание увидеть его на вашем балу. Этот бал станет самым замечательным событием светского сезона, его кульминацией.

Леди Прингли подозрительно сощурилась, но комплименты сыграли свою роль, она невольно смягчилась.

— Да, на нем будут все сливки светского общества. Все, кто достоин… — Она бросила на мистера Трамбла покровительственный взгляд, как бы давая понять, что, несмотря на состояние мистера Трамбла, быть приглашенным на ее бал — это высокая честь для него. — Или все, кто хочет показать себя с лучшей стороны.

Мистер Трамбл понял и просиял:

— Кто же не хочет показать себя с лучшей стороны?

— Вот именно! — надменно кивнула леди Прингли и отошла, выискивая глазами очередную жертву для своего злого языка.

— Вы видели, мисс Морленд? — Восторгу Герберта не было конца. — Леди Прингли выказала нам явный интерес. Мой отец любил повторять: человек, стоящий внизу, никогда не поднимется вверх, он может лишь вытягивать шею, чтобы взглянуть наверх. И вот я здесь! Для меня открыты все двери. Вы только посмотрите, кто там!

Сам мистер Баскомб, не так ли?

Хейли взглянула в ту сторону, куда указывал Герберт.

— Я не совсем уверена…

— Да, это он и с ним мистер Мелроуз. Пойду, представлюсь. Если он стал членом палаты общин, принесу ему свои поздравления. Кроме того, я слышал, что пекинесы — его страсть!

Он оставил невесту и устремился навстречу члену палаты общин и любителю пекинесов. Хейли от досады закусила губу. В карете она просила его не оставлять ее одну на бале. И что же? Как только дело касалось его увлечений, он сразу забывал о данных им обещаниях. И так каждый раз!

«Крошечные, как игрушки, собаки и коллекционные ружья! Судя по всему, я никак не могу конкурировать с его увлечениями…»

В зале уже скопилось столько гостей, что нельзя было шагу ступить. Врожденный страх перед тесным и замкнутым пространством овладел Хейли. Неумолчное жужжание гостей, усиливающаяся духота, туго стянутый корсет — все вместе пробуждало в ее душе странные и спутанные чувства. Она оглянулась, выискивая приметные желтые перья, украшавшие голову тети Элис. Однако вокруг колыхалось целое море разноцветных перьев, — найти тетю среди такой пестроты представлялось совершенно невозможным. Тетя Элис как сквозь землю провалилась, очевидно, всецело положившись на мистера Трамбла, она решила оставить племянницу в его обществе.

Тогда Хейл и постаралась придать своему лицу выражение холодной отчужденности, одновременно выискивая взглядом укромный уголок, где можно было укрыться, или какую-нибудь знакомую, дружески расположенную к ней.

Размеренный шум светской болтовни, то возраставший, то утихавший, иногда прерываемый сдержанным смехом, не успокаивал натянутые нервы Хейли, а, напротив, лишь усиливал ее нервное возбуждение. Шум в зале звучал в ее ушах все неприятнее, визгливее и назойливее.

Увидев, какими надменно-насмешливыми взглядами окидывают ее время от времени леди Прингл и ее собеседники, Хейли решилась действовать. Она вовсе не собиралась становиться мишенью для издевок и колкостей со стороны светских сплетниц. Бросив мимолетный взгляд на балкон, она поняла, где можно обрести убежище, чтобы вернуть себе душевное спокойствие. Не подавая виду, что она растерянна и взволнованна, Хейли как ни в чем не бывало из гостиной направилась в зал. Вскоре она приметила небольшую лестницу, очевидно, предназначенную для слуг, и поднялась по ней на галерею.

Тихая пустынная галерея показалась Хейли самым подходящим местом для того, чтобы успокоиться. Она думала, что, если чуть-чуть отдохнет здесь в тишине и одиночестве, ей удастся пересилить все страхи и волнения. Кроме того, она надеялась увидеть отсюда тетю Элис и мистера Трамбла, чтобы своевременно присоединиться к ним, прежде чем они заметят ее отсутствие.

В узкой галерее было темно, проход освещали лишь отблески света снизу. От мысли, что она видит всех, а ее никто, что она превратилась в невидимку, Хейли развеселилась. Впрочем, если бы кто-нибудь удосужился задрать голову кверху и внимательно всмотреться в темную галерею, они могли бы заметить таинственную фигуру.

Не ощущая на себе ничьих пристальных оценивающих взглядов, Хейли непринужденно прошла вперед.

Больше всего в светском обществе ее раздражала необходимость держаться все время начеку. Ни на секунду нельзя было забывать об осторожности. Ей приходилось взвешивать любое слово пли поступок, чтобы не попасть в неловкое положение. «Скорей бы все закончилось», — думала Хейли и считала про себя дни до ее свадьбы. Она никогда не могла предположить, что узы приближающегося брака окажутся глотком свободы по сравнению с ее нынешним положением в обществе. Она покачала головой — слишком нелепой показалась ей эта мысль — и направилась к одному из стульев, выстроившихся вдоль стены. «Все, что ни делается, делается к лучшему. Согласие на брак с Гербертом, мучительный выход в свет, ах, если бы только вести как можно более незаметное существование, то…»

Ход мыслей вдруг прервался. Хейли замерла на месте от неожиданности, увидев, что в конце галереи одна темная тень вдруг сдвинулась с места. Оказывается, на галерее, кроме нее, был кто-то еще. То, что по ошибке она приняла за тень от столба арки, оказалось человеком. Он стоял к ней спиной, очевидно, созерцая то, что происходило внизу.

Незнакомец занимался именно тем, чем она хотела в конечном итоге заняться. Хейли охватила мгновенная вспышка раздражения, тут же сменившаяся лукавой усмешкой. «Что можно сказать в свое оправдание? В его глазах я, наверное, выгляжу незваной гостьей».

Мелькнула мысль о поспешном отступлении, но тут же на смену ей пришла другая — а вдруг он повернется и увидит, как трусливо она убегает, — и это сразу все изменило. Хейли поняла: лучший выход из положения — во всем объясниться и принести извинения. Она подошла к тени поближе, чтобы говорить с незнакомцем как можно тише, не привлекая внимания гостей внизу.

— Прошу извинить меня за невольное вторжение, — извинилась она.

Он резко повернулся в ее сторону, вскинул руки, словно готовясь отразить или нанести удар. От неожиданности Хейли отшатнулась назад. Он напоминал хищника, которого застали врасплох, готового защищаться до последнего. От осознания опасности, у Хейли перехватило в горле. Однако, увидев перед собой леди, незнакомец сразу обмяк. Бальное платье и туфельки явно не представляли никакой угрозы. Хейли вдруг удивленно заморгала. Никогда в жизни она не видела столь красивого мужчины. Черные, густые и непослушные волосы обрамляли продолговатое аристократическое лицо. Высокие скулы и крупные черты придавали ему оттенок мужественности. В темноте нельзя было разобрать цвет его глаз, но на первый раз было достаточно и того, что она увидела. Перед ней стоял умопомрачительно красивый мужчина, к тому же скорее всего очень обаятельный и сердце Хейли внезапно страшно забилось. Он развел руки, то ли в поклоне, то ли показывая свои мирные намерения.

— Если вы скрывались здесь, сэр, для…

— Я ни от кого не скрывался, — перебил он ее.

— Нет, конечно же, нет. Хейли подавила невольную улыбку, слишком поспешно и как-то обидчиво прозвучал его ответ. Шум от разговоров, доносившийся снизу, придал ей смелости, и она с насмешкой прибавила: — Увидев вас, скрытого в тени, я, видимо, ошиблась в своем предположении. Если бы вы прятались за портьерами, тогда у меня было бы больше оснований так думать.

— Я не прячусь. — Он выпрямился, скрестив руки на груди. В уголках его рта затаилась улыбка. Настроение незнакомца явно улучшилось.

— Если надо укрыться от посторонних глаз, то я посоветовала бы воспользоваться небольшой библиотекой на втором этаже.

— И откуда вам известно о библиотеке?

Хейли пожала плечами:

— Впервые приехав в Лондон, нам надо было снять дом. Среди прочих нам показали и дом мистера Баскомба. Так вот, во время осмотра мне показалось, что мистер Баскомб как-то забыл о том, что у него есть библиотека.

— Он не любит читать, не так ли?

— От чтения он чихает. Помнится, он что-то говорил о книжной пыли. — Хейли торопливо выдавила улыбку. Ей пришла в голову неожиданная мысль: а вдруг незнакомец — приятель мистера Баскомба?

— Хотя я уверена, что он хорошо осведомленный и знающий человек.

— Разумеется. Любой человек, вынужденный часто высказывать свое мнение, должен проявлять осведомленность.

— Конечно, — ответила она. Он улыбнулся мило и обаятельно. От волнения и щемящего страха у Хейли засосало под ложечкой. В голове поднялся вихрь мыслей. Что она тут делает? Ей пора давно уносить ноги! Эта беседа слишком интимна и неприлична… и чем-то напоминает флирт.

Она отошла на шаг назад.

— Я хотела бы принести извинения за… вторжение. — Хейли присела в неуклюжем реверансе, колени плохо слушались ее. — Я возвращаюсь в зал, чтобы не мешать вам.

— А вы тоже поднялись сюда, чтобы спрятаться?

— Нет. Я только хотела здесь немного передохнуть, вернее, отдышаться. — Хейли смутилась. Слишком смешным выглядело ее оправдание: подниматься наверх на Пыльную галерею для того, чтобы отдышаться. — Всего хорошего!

Она направилась к лестнице, но оглянулась из любопытства. Он стоял, не шевелясь, на том же самом месте и смотрел ей вслед.

— Однако вы не сказали, для чего забрались на галерею? — Она все-таки осмелилась задать мучивший ее вопрос.

— Нет, не сказал.

Наступила тишина. Он явно не спешил отвечать на ее вопрос. Хейли не отступала.

— А если бы я спросила прямо?

— Тогда бы я ответил, что тоже забрел сюда, чтобы отдышаться. — Он саркастично усмехнулся. И опять от его улыбки кровь прилила к ее щекам. Хейли прикрыла лицо рукой и пошла вниз.

Итак, знакомство не состоялось. Спрашивать его имя было глупо и неприлично, не говоря уже о том, чтобы назвать свое, и его поведение казалось весьма странным. Разве джентльмен будет прятаться в темной галерее и никак не объяснять свой поступок? Да, он был одет безукоризненно — так, как положено быть одетым джентльмену. «Вдруг это грабитель? — мелькнуло у Хейли страшное подозрение. — А я даже посоветовала ему укрыться в библиотеке мистера Баскомба!»

Но, припомнив его аристократизм и язвительный выпад по поводу причин ее появления наверху, она откинула прочь подозрения. «Ну почему я не могла сослаться на духоту в зале или толкотню, на какой-нибудь приличный и невинный повод? А потом сказать комплимент хозяину дома, да и всему вечеру в целом…»

Внизу, перед тем как выйти в зал, Хейли на миг остановилась перед дверью. Глубоко вздохнув, она решительно шагнула вперед. Задерживаться дольше было опасно. А что, если кто-то откроет двери? Или тот незнакомец сверху спустится вниз? Нет, надо поторапливаться.

К счастью, несколько гостей, стоявших в примыкавшем к залу коридорчике, не обратили никакого внимания на ее внезапное возвращение. Приняв совершенно невозмутимый вид, Хейли неторопливо прошла мимо. Очутившись в зале, Хейли принялась разыскивать глазами тетю Элис. Ей повезло, она вскоре заметила среди других голов качающийся желтый пучок перьев, а вскоре до ее слуха долетели обрывки разговора между тетей и одной из дам по имени миссис Бьянка.

— Я еще ничего не знаю о том, где они будут жить. Хотя надеюсь…

— Только не допустите того, чтобы они уехали на север! Мистер Трамбл — известный делец, но подумайте, каково будет вашей племяннице? — с откровенным испугом говорила миссис Бьянка. — Знаете, моя юная кузина оставила Лондон и поехала в какую-то дыру на севере. И вскоре сильно заболела.

Тетя Элис первая увидела Хейли и вежливым толчком указала своей товарке, что лицо, о котором они так оживленно судачили, почти рядом с ними.

— Вы не знакомы с моей племянницей? Это мисс Морленд.

К чести миссис Бьянки, она хорошо владела собой, и ее лицо не выразило ни малейшей растерянности.

— До сих пор нет. Но теперь буду рада познакомиться.

— Я тоже счастлива познакомиться с вами, — ответила Хейли и протянула руку, рассматривая дружелюбную миссис Бьянку и ее ласковые карие глаза. Судя по всему, она была немного моложе Хейли, однако уже смело судила о жизни и людях. Выказывая нерасположение к дельцам и промышленникам, миссис Бьянка была отнюдь не одинока в своем мнении. Светское общество свысока относилось к недавно возникшему поколению предпринимателей и к их «быстрым» деньгам. Титул отца Хейли и их положение в свете открывали перед ней многие двери. Но, собираясь выйти замуж за мистера Трамбла, Хейли понимала, что все изменится — как ее положение, так и отношение к ней высшего общества.

— Какой приятный вечер!..

— О да. У мистера Баскомба редкий талант, он умеет собрать вместе столько интересных людей! — Миссис Бьянка привычным жестом раскрыла веер. — Один из гостей, признаюсь по секрету, попросил меня, чтобы я представила его вам. Ваша тетя была крайне заинтригована такой просьбой. Речь идет о небезызвестном мистере Галене Хоуке!

Тетя Элис так энергично закивала головой, что желтые перья закачались в такт ее движениям.

— Верно, верно. Обычно джентльмен хочет познакомиться с юной леди после того, как увидит ее. Но мистер Хоук изъявил желание познакомиться с тобой, даже не зная, как ты выглядишь.

Тетя шумно вздохнула, и в ее глазах мелькнула усмешка.

— Ах, если бы мужчины моего возраста были столь же энергичны и предприимчивы!

Хейли шутливо отозвалась:

— Раз он не знает меня, то почему бы миссис Бьянке не представить мистеру Хоуку вместо меня вас, тетя, под именем мисс Морленд? Ты была бы не менее очаровательной мисс Морленд, чем я.

Обе дамы рассмеялись от столь забавной шутки. Сквозь смех миссис Бьянка заметила:

— Не думаю, что ему понравится такой розыгрыш.

Глядя куда-то в сторону, миссис Бьянка взмахнула несколько раз рукой так, будто кого-то подзывала к себе.

— Кроме того, я не возьму на себя смелость лишить его возможности познакомиться с такой очаровательной леди, как вы, мисс Морленд.

— Вы его хорошо знаете? — спросила тетя Элис.

— Нет, не очень, — призналась миссис Бьянка. Но затем более уверенно прибавила: — Однако его отец граф Стэмфорд в очень хороших отношениях с нашей семьей. А брат моей кузины служит в их приходе викарием. Хотя мистер Хоук не самый старший сын, а лишь второй, этот род пользуется влиянием и уважением в высшем свете, так что к его просьбе не стоит относиться свысока.

То, как миссис Бьянка подавала своего протеже, не произвело сильного впечатления на Хейли. Скорее даже наоборот: ее излишне напыщенные описания сына графа Стэмфорда вызвали у Хейли неприязнь. Кроме того, шум и суета в зале изрядно надоели Хейли, и ей не особенно хотелось знакомиться с кем бы то ни было.

— Право, не знаю. Если вы найдете его здесь, передайте ему мои сожаления, что вы не смогли выполнить его просьбу. Извините, но мне надо найти своего жениха и…

— Так скоро уходите? — За спиной Хейли раздался приятный низкий мужской голос. Она вздрогнула от неожиданности, голос показался ей знакомым. Не может быть, чтобы это был он!

— Я бы… — Хейли запнулась, чувствуя, что голос не повинуется ей. Она обернулась и увидела того самого незнакомца с галереи. Он стоял почти вплотную к ней. И у него были изумрудного цвета глаза. Потрясающе!

— А, мистер Хоук! — с довольным видом воскликнула миссис Бьянка. — Позвольте представить миссис Шоу и мисс Морленд. А это Хоук.

Тетя Элис зарделась как маков цвет, словно девушка при первом свидании, и протянула руку в перчатке.

Хоук галантно склонился в поклоне, целуя предложенную руку, и вежливо обронил:

— Очень рад нашему знакомству.

Хейли не последовала примеру тети, она изо всех сил сдерживала охвативший ее нервный смех. Надо же так попасться! Если он заикнется о галерее, что же ей говорить в свое оправдание?..

Он взглянул на нее, и по спине Хейли опять побежали то ли холодные, то ли горячие мурашки.

— Надеюсь, вы извините то нетерпение, с каким я стремился познакомиться с вами, мисс Морленд. Я даже не предполагал, что наша встреча будет такой неожиданной.

Негодующий вздох Хейли прошел незамеченным на фоне веселого смеха, поднятого дамами.

— Что тут прощать? Мисс Морленд высокоуважаемая особа, и то, что вы захотели встретиться с ней, лишь подчеркивает ее достоинства, вы согласны со мной, миссис Шоу? — на одном дыхании произнесла миссис Бьянка.

— Я также рада встрече, — заметила тетя Элис. — У нас так мало знакомых в Лондоне.

От столь откровенного признания у Хейли едва глаза не полезли на лоб. Но что было делать: слово не воробей, вылетело — не поймаешь. Раздражаться было глупо. Хейли решила сохранить остатки спокойствия, оно ей было просто необходимо, при ярком свете красота мистера Хоука слишком бросалась в глаза.

— Ну что в этом такого? Просто знакомство, и вы, по-видимому, уже Прощены. Итак, о чем мы могли бы поговорить?

— Мисс Морленд, как вы находите Лондон? Банальная фраза, но он сказал это так, будто они находились наедине, а не среди толпы гостей. Он смотрел на нее, словно вокруг, кроме них, не было никого.

Внезапно, сама не зная почему; Хейли заговорила с ним доверительно:

— Я предпочла бы остаться у себя дома. Только не говорите об этом никому, мистер Хоук.

— Не волнуйтесь, я никому не выдам вашу тайну.

— О чем вы тут шепчетесь? Какие тайны скрываете? — шутливо воскликнул подошедший Герберт, разгоряченный спором с мистером Мелроузом о наилучших способах разведения собак, и протянул руку мистеру Хоуку. — Что касается меня, сэр, то чужие тайны мне не очень интересны. По правде говоря, столько всего надо помнить, что я иногда просто теряюсь. Где-то надо промолчать, а где-то сказать. Знаете, это такая морока. Поэтому откровенно предупреждаю — держите подальше от меня свои тайны. — Он рассмеялся, а затем дружелюбно произнес: — Я мистер Герберт Трамбл. А вы?

Но тут в разговор торопливо вмешалась миссис Бьянка:

— Это мистер Гален Хоук. Я его только что представила мисс Морленд и миссис Шоу.

— К вашим услугам, мистер Трамбл. — Гален вежливо кивнул, сохраняя на лице бесстрастное выражение, в то время как возбужденный Герберт продолжал беспорядочно трясти руку мистера Хоука. — Мисс Морленд рассказывала о том, какое впечатление произвел на нее Лондон.

— Она обожает его! — Герберт едва ли не сиял от удовольствия. — Какой даме не понравятся его изысканность и утонченность?

Хейли мягко коснулась руки Герберта:

— Не пора ли вам… отпустить руку мистера Хоука?

— Ах да, — Герберт спохватился и тут же выпустил его руку, — совсем забыл, сэр. Прошу извинить меня. О Боже, надеюсь, я не слишком долго тряс руку мистеру Мелроузу! Среди такой тесноты так и хочется инстинктивно ухватиться за что-нибудь в надежде выскочить из подобной давки, не так ли?

— Инстинкт — неплохая штука, особенно когда тонешь.

Хейли растерялась от скрытой колкости, прозвучавшей в словах Хоука. Он опять взглянул на нее — пристально и значительно. Его взгляд не только волновал, но и ободрял, под таким взглядом она чувствовала себя слабой, но в то же время удивительно сильной.

К счастью, Герберт не улавливал подобные выпады или не придавал им значения.

— Точно, точно! Но вот беда — я умею плавать!

— Миссис Шоу говорила, что вы хотели бы расширить круг знакомств в Лондоне, — сменил тему беседы Гален.

— Да, да, вы правы! Мистер Баскомб очень приятный и любезный джентльмен, но, как это ни странно, у него очень мало знакомых в Лондоне, — согласился Герберт. Хейли стало не по себе, слишком ловко вел себя мистер Хоук, слишком быстро он входил в доверие и выведывал их маленькие тайны. Так недалеко и до неприятностей: надо было как можно скорее заканчивать разговор. Рядом с мужественным и красивым мистером Хоуком ее низенький и пухленький жених очень сильно проигрывал в сравнении, но Хейли поспешно отогнала непристойные мысли. Мистер Хоук казался в ее глазах все более и более опасным человеком. Но едва Хейли поклялась сама себе, что никогда больше не увидит его, как вдруг с ужасом услышала его слова.

— Поверьте, я приложу все усилия, чтобы расширить круг ваших светских знакомств. Уверен, что в самом скором времени вы получите достаточно приглашений и завянете новые связи, благодаря которым вы надолго запомните нынешний сезон, — с дьявольской, лукавой усмешкой сказал Гален и поклонился.

— Как вы добры! Благодарю вас, мистер Хоук! Уверен, мисс Морленд не менее счастлива и благодарна, чем я! — Герберт буквально сиял от радости.

— Слишком добры! — решительно вмешалась Хейли. — Мне не очень хочется быть навязчивой. Кроме того, вы почти нас не знаете.

— Хейли! — укоризненно воскликнула тетя Элис и тут же повернулась к мистеру Хоуку. — Вы не представляете, как не спеша принято обзаводиться знакомыми в провинции. Моя племянница до сих пор не может привыкнуть к бешеному ритму столичной жизни. Мы чрезвычайно рады: вы так любезно распахиваете перед нами двери в светское общество, взяв на себя роль провожатого.

Возмущению Хейли не было границ. Тетя умудрилась выставить ее перед всеми как стеснительную дурочку, которая ошеломлена блеском и огнями большого города. Кое-как она выдавила улыбку.

— Да, я очень обрадована, мистер Хоук. И если это для вас не обременительно, то, пожалуйста…

— Очень признателен. Надеюсь увидеть вас вскоре, мисс Морленд. — Он опять склонил голову в вежливом поклоне и растворился в окружавшей толпе.

Миссис Бьянка вздохнула:

— У его семьи такие связи!.. Меньше чем через месяц вы могли бы сидеть за одним столом с высшей знатью. А какой он джентльмен! Само совершенство!

Инстинкт подсказывал Хейли: столь расхваливаемое совершенство мистера Хоука — предмет весьма спорный, но она благоразумно помалкивала. Герберт был вне себя от радости, вечер принес «неслыханную удачу», поэтому Хейли решила не омрачать его настроение своими подозрениями насчет великодушия нового знакомого. «Возможно, я слишком возбуждена. Все выглядит как совпадение». Она случайно столкнулась с ним на галерее, а затем последовало знакомство. «Возможно, он даже не догадался, что я пряталась наверху. И что в том дурного, что он предложил расширить круг наших знакомств?»

Он сделал вполне невинное предложение, но отнюдь не с невинным видом. Ее смущала двусмысленная, едва ли не коварная улыбка, которая пряталась в уголках его губ. Он не обращал ни на кого внимания и разговаривал с ней так, будто ему нет никакого дела до остальных. Хейли инстинктивно чувствовала, что если мистер Хоук что-то задумал, то она непременно убедится в этом в ближайшие дни.

И что же тогда делать с этой «неслыханной удачей», которая так обрадовала мистера Герберта Трамбла?!

Глава 3

Гален миновал толпу, осторожно обходя знакомых, которые могли втянуть его в беседу. Сейчас ему ни с кем не хотелось говорить. Он прошел прямо в холл, взял у слуги свой плащ и шляпу и выскользнул на улицу.

В его голове крутились разные мысли, вызванные первой встречей с той, которой он обещал отомстить.

Удивительно, но мисс Морленд совсем не походила на тот образ, который он нарисовал в своем воображении.

Более того, он был настолько уверен в своем предубеждении, что не сомневался в том, что сверху с галереи сразу узнает эту расчетливую и коварную красавицу. Джон описывал ее очень нежными и теплыми словами, но Гален нисколько не обольщался на ее счет. Перед его мысленным взором возникал обычный светский мотылек, беззаботно порхающий по светским гостиным и предающийся одним лишь светским развлечениям. Он рисовал в голове и другие образы, под маской которых могла скрываться коварная, бессердечная мисс Морленд. Он почти уже выбрал одну леди в желтом, которая как нельзя лучше подходила под образ, созданный его воображением, как вдруг она так сильно испугала его что едва не поплатилась за это жизнью.

В тот момент он не был уверен, что это она. Но что-то все-таки подозревал.

Тут же всплыл новый образ. Ведь Галену казалось, что любимая девушка Джона обладает хитрым и коварным умом. Ей больше нравится прятаться в тени, чем в открытую прокладывать себе путь в высший свет. Хоть бы и так…

Насколько все-таки смешон мистер Герберт Трамбл! Отсутствие в нем светского лоска рассказало Галену очень и очень многое о характере мисс Морленд, в том числе и о ее откровенном намерении выйти замуж за мешок денег.

«Черт, все-таки есть справедливость на свете! Брак с таким бесцветным павлином — хорошее наказание!» От подобной мысли у него сразу полегчало на сердце. Но он быстро опомнился и опять принялся обдумывать жестокий план своей мести. Слишком легким наказанием ему показалось такое замужество, без любви, без счастья, предвещавшее долгую скучную жизнь.

Ну что ж, он добился своей цели — познакомился с прекрасной мисс Морленд, а теперь ждал продолжения затеянной им игры. Не то чтобы с удовольствием, как ни странно — нет. Когда он стоял перед ней в зале и следил за тем, как она заливается краской при каждом его комплименте, он не чувствовал к ней ни малейшей неприязни. Высокая, стройная, она выглядела очаровательно, но вместе с тем в ней было нечто такое, что заставляло мужчину держать свои похотливые мысли при себе, это нечто было посильнее, чем настороженные глаза ее компаньонки. У нее были классические черты лица, никогда не выходившие из моды, кожа фарфоровой белизны, темно-каштановые волосы отливали красноватым оттенком, а не золотистым — цель, к которой стремились другие светские красавицы. Но больше всего в ней его привлекали ее синие глаза, в глубине, которых мелькали темные точки, предвещавшие бури и штормы, с которыми, по мнению Галена, мог справиться не всякий мужчина. Ее глаза взирали на мир широко и открыто, что тоже шло вразрез со светской модой, требовавшей, чтобы девушка смотрела с невинно-притворным равнодушием, из-под полуопущенных ресниц. Распахнутые глаза, в которых светились ум и насмешка, поразили Галена, — неужели вот таким образом могла отражаться во взгляде коварная и низкая душа? Просто невероятно!

Но больше всего его удивляло поведение мисс Морленд, которое сразу выделяло ее из окружавшей ее толпы гостей. В отличие от знакомых ему дам она не пыталась ни льстить, ни заискивать. Она откровенно говорила правду, даже не думая о том, чтобы приукрасить ее или смягчить. Ее непосредственность и прямота удивляли его, он задавал себе вопрос — как далеко могут завести ее эти качества? Будет ли она так же откровенна в своих желаниях? Когда страсть овладеет ею, будет ли она вести себя также естественно? Обольщение, на взгляд Галена, обещало немало удовольствия, чему он был только рад.

В ней удивительным образом сочетались две разные ипостаси — мисс Морленд в галерее нисколько не походила на мисс Морленд среди толпы гостей. Первая, словно озорная девчонка, ничего не боялась — ни темноты, ни его. Другая в зале вела себя очень сдержанно, сохраняя спокойствие, несмотря на все его попытки разозлить ее. Видимо, за эти черты характера и любил ее Джон.

Ну что ж, надо будет вывести ее из душевного равновесия.

В душе Галена шевельнулась жалость и сразу умерла, едва он вспомнил ее кричащее платье красного цвета. Темно-красный, рубиновый оттенок наряда подчеркивал ее обаяние, прелесть и жизнелюбие. Она представляла собой зримое воплощение силы и Красоты и в то же время походила на драгоценный камень — холодный и бездушный. Она напоминала сирену-соблазнительницу, сластолюбивую и порочную. Она возбуждала желание.

Если бы в ее наряде была хотя бы одна траурная деталь, хоть намек на траур или сожаление — черная лента или скромное платье сдержанного оттенка… Но вместо печали он видел буйство красок и радость жизни; не имевшие ничего общего со слезами и скрытыми переживаниями. Каждая складка шелкового платья кричала о ее полном равнодушии. Галена так и подмывало сорвать с нее изящный наряд, оскорблявший его кричащей яркостью.

«Ничего, скоро вы сами по моему указанию сбросите с себя платье, мисс Морленд».

Карета остановилась, и Гален сам выскочил из экипажа, не дожидаясь помощи слуги, который уже привык к странностям своего господина.

Гален поднялся на крыльцо, перемахивая сразу через две ступеньки. Очутившись в прихожей, он разобрал негромкий гул голосов, долетавших из библиотеки. А войдя в украшенные резьбой двери, облегченно вздохнул, оказавшись в привычной дружеской обстановке.

— А Гастингс уверял, что вы сегодня не появитесь, — сказал сидящий возле камина Роуэн и прибавил: — Он молол какую-то чушь, будто вы поехали к Баскомбу на вечер.

— Думаю, доктор Уэст, предполагая, что Джосая рехнулся, был очень мягок в своем суждении. — Эш встал и протянул Галену руку. — Присаживайтесь и помогите мне выиграть пари.

Гален помотал головой:

— Я лучше постою.

Он подошел к столу, уставленному освежающими напитками и закусками, и налил себе бокал лимонной воды. Час был поздний, званый вечер утомил его, от усталости у него дрожали руки.

— И на что вы поспорили, мистер Блэкуэлл?

— Несмотря на твердую уверенность Роуэна, что вы скорее позволите содрать с себя кожу, чем будете ходить в вечернем костюме среди разряженных ослов, я вдруг понял, что это может оказаться правдой. — Эш опять уселся, вытянув ноги. — Гален, вы всегда поступаете вопреки всем ожиданиям.

— В таком случае я выгляжу невыносимо скучным! — Гален поставил бокал на стол. — Но сейчас вынужден признаться, защищая честь Джосаи и его здравый ум, да, я был у Баскомба.

— С какой стати? — спросил Эш. — Только не уверяйте нас, что вам захотелось побеседовать уж я-то знаю мистера Баскомба!

— У меня были на то причины. — Гален не хотел открывать свою тайну.

— Не забывайте об осторожности, — спокойно вставил Роуэн. — У Баскомба и его приятелей крепкие связи с Ост-Индской компанией. В данный момент не стоит привлекать к нам лишнее внимание.

— Да ладно, ничего страшного. — Эш беззаботно махнул рукой. — Давайте лучше расспросим его, как восприняли светские мамаши, мечтающие выдать замуж своих дочерей, его неожиданное появление в свете.

— Пожалуй, не надо! — шутливо воскликнул Гален. — Они, как обычно, старались как можно быстрее убрать с моего пути своих дочек.

— Бедняга Гален! Над ним тяготеет проклятие второго сына в роду! — драматично произнес Эш, приложив руку к сердцу. — Никто не падает к его ногам! Но если бы они знали о том, как быстро растет ваше состояние, вы бы и шагу не могли ступить, чтобы вам не бросилась наперерез какая-нибудь мамаша, подталкивая дочь в ваши объятия.

— Им ничего не известно обо мне, Блэкуэлл, да я и не хочу, чтобы они знали, — не скрывая раздражения, ответил Гален. — Меня нисколько не волнуют попытки некоторых светских девиц найти для себя подходящую жертву.

— Хватит, Эш, говорить об этом. Хоук прав, — вмешался Роуэн. — Дружище, вы можете посещать любой званый вечер, какой захотите, и не надо оправдываться ни перед кем.

Эш пожал плечами:

— Я немного огорчен, так как подозреваю, что потерял любимого спутника.

Роуэн рассмеялся:

— Ах да, конечно. Это повод для волнений! Блуждать вместе по Лондону в поисках приключений и вызволять из всяческих передряг друг друга.

— Гастингс, вот кто может составить вам компанию, — сказал Гален, внезапно поняв, что нельзя оставлять без надзора двух самых отчаянных товарищей, в противном случае они могли натворить черт знает что. — Уверен, Джосая с радостью присоединится в качестве провожав того к вашей компании.

Эш, сомневаясь, покачал головой:

— Я скорее предпочел бы дьявола в роли провожатого.

— Думаю, дьяволу и без нас хватает хлопот! — рассмеявшись, возразил Роуэн. — А как насчет Дариуса? Если только оторвать его от любимых книг, то он сумеет предотвратить самые буйные ваши выходки.

— Торна, как обычно, нет в городе! Он опять разыскивает какую-то редкую книгу, ее первое издание. Невероятно, как можно забивать себе голову сухими философскими мыслями или скучными научными рассуждениями? Так и до апоплексического удара недалеко!

Гален сочувственно взглянул на Роуэна, поскольку он разделял любовь Дариуса к книгам, в том числе и к научным.

— Доктор Уэст, неужели причина апоплексического удара именно в этом?

— Вряд ли, — усмехнулся Роуэн и назвал ёще одного кандидата на роль провожатого. — А что вы скажете насчет Майкла?

— Нет, только не Майкл! — запротестовал Эш. — Я предпочитал Галена, потому что он никогда не обращает внимания на то, как живут те или другие, и не обзывает их ничтожествами. Майкл же никогда не упускает подобной возможности, и черт возьми, разве это может доставлять радость?

— Ого, можно сказать, кое-кто вырос из коротких штанишек! — Гален хлопнул товарища по плечу.

— Конечно, я лучше сам присмотрю за собой, а если понадобится, то и за остальными. — Эш поднял бокал с шутливым видом. — Правда, я не надеюсь, что все прелестные леди, какие только есть в Лондоне, будут жаждать моего внимания.

Все, кто когда-то сидел в небольшой библиотеке доктора Роуэна Уэста, отдавали должное ее теплу и уюту. Здесь всегда царила непринужденная, дружеская атмосфера. Каждый раз, когда Гален без уведомления приходил сюда, он встречал тут одного или двух товарищей. Хотя дом Роуэна не был слишком красивым или просторным, за его стенами каждый гость чувствовал, что все его жизненные невзгоды отступают назад. В докторском кабинете было полным-полно удобных кресел и кушеток, что вызывало у всех желанное чувство покоя и комфорта. В роду доктора Уэста было немало отважных искателей приключений, им удалось собрать множество книг и ценных вещей, которые скорее указывали на желание владельцев приобрести новые знания, чем деньги. Как это ни грустно, но семья Роуэна никогда не могла похвастаться богатством. Видимо, поэтому Роуэн вынужден был отказаться от науки и заняться торговлей. Огромное количество сувениров, фигурок и разных безделушек, о каждой из которых Роуэн мог бы рассказать любопытную, если не волнующую историю, — вне всякого сомнения, приводило в отчаяние служанку, которой приходилось убирать пыль и наводить здесь порядок.

Но даже здесь, в библиотеке, перед мысленным взором Галена то и дело возникало темно-красное шелковое платье, а в уголке сознания проклевывалась хитрая мысль, что миссис Шоу, пожалуй, поможет ему завоевать доверие мисс Морленд. Если бы мисс Морленд не была обручена, то ее старшая наперсница глаз бы с нее не спускала. Обычно второй сын в роду не слишком удачная партия для девушки, мечтающей выйти замуж. Но поскольку мисс Морленд была помолвлена, то светские условности уже не так сильно давили на нее, хотя и забывать о них не стоило. Намеки от миссис Бьянки, что мистер Трамбл хочет занять более высокое положение в свете, звучали заманчиво. И вряд ли мистер Трамбл будет жаловаться, если он, Гален, будет все время рядом с его невестой. Потому Галену просто крайне необходима поддержка этого вульгарного болвана, если он хочет добиться успеха в задуманном.

Вряд ли стоило рассчитывать на быстрый успех, но все-таки почему бы и нет?

—…шутки ради, Гален.

Гален выпрямился в кресле, смущенный своей невнимательностью.

— Прощу прощения. Что вы сказали?

Эш вздохнул:

— Я попытался увлечь вас на стезю порока. На мой вопрос вы не ответили, но по вашему виду я понял, что мысленно вы находились за много миль от Лондона.

Гален отрицательно помотал головой, лгать ему не хотелось, слишком он был увлечен своим планом. «Черт! Мне совсем не нужно благословение «Отшельников», я и сам прекрасно справлюсь».

— Эш, я плохо сплю, поэтому мало на что годен.

— Никто из нас не очень-то годится для хорошей компании, — понимающе кивнул Роуэн.

Любому из них были хорошо известны причины мучительной бессонницы и душевного беспокойства, может быть, поэтому они так любили приходить в библиотеку, чтобы скоротать длинный вечер. Здесь не надо было ничего объяснять, — их всех соединяло прошлое. Все относились друг к другу сочувственно, и никто тут не досаждал приторной жалостью, никто не бросал на них Странные взгляды, как будто они были пришельцами из другого мира.

Эш встал:

— Ну что ж, если нам не спится, то почему бы в таком случае не нанести визит веселым леди?

— Нет, благодарю. — Гален вытянул перед собой руку, как бы загораживаясь от других подобных предложений. — Уже поздно, и я совершенно не готов для развлечений.

— Ну что ж, сделаю все, что в моих силах, чтобы ваше отсутствие выглядело как можно менее заметным. — Эш с усмешкой поклонился. — Может быть, сегодня сестры-близняшки не заняты!

Роуэн и Гален недоуменно покачали головами, как только за их приятелем закрылась дверь.

— Никто так не уходит, как Эш, — заметил Роуэн.

— Думаю, что с его уходом может сравниться лишь приход Джосаи, — отозвался Гален и встал, тоже намереваясь уходить.

Роуэн вежливо проводил его до выхода и у самых дверей спросил:

— Не хочу быть навязчивым, но ваше возвращение в свет, вероятно, можно считать благоприятным признаком?

— Поживем — увидим, — честно признался Гален. — Но я не намерен бросать начатую мной светскую жизнь — хотя бы ради того, чтобы вы больше не заключали проигрышные пари.

— Верно подмечено! — рассмеялся Роуэн.

Однако к тому моменту, когда они вышли в прихожую, его веселость как рукой сняло. Перед расставанием он, откашлявшись, сказал:

— Предупреждения насчет агентов Ост-Индской компании не беспочвенны. Они всегда готовы наложить лапу на чужое богатство. Если они что-то заподозрят, то неизвестно, чем все закончится.

Дело в том, что у «Отшельников» имелась одна большая тайна, проведав о которой жадная Ост-Индская компания умерла бы от зависти. Индийский раджа, к которому они попали в плен, кроме узников, прятал в подземелье своего дворца огромные сокровища. Когда его подданные взбунтовались, пленным англичанам удалось бежать. Выбираясь по извилистым закоулкам из подземной темницы, они случайно натолкнулись на помещение, где в украшенных искусной резьбой сундуках хранились сокровища раджи — драгоценные камни и золото. Не обременяя себя лишними муками совести, бывшие пленники не только набили карманы драгоценностями, но и сделали из верхнего платья, лежавшего в сундуках, импровизированный мешок, в который ссыпали все то, что не поместилось в карманах.

Но осознание огромной ценности похищенных сокровищ пришло только тогда, когда они очутились на борту судна, плывущего в Англию. Собравшись в каюте Майкла, они пересчитали все, что унесли с собой из бенгальских джунглей, и поняли, что разбогатели. От потрясающего зрелища — на расстеленном одеяле мерцали и переливались алмазы, изумруды, сапфиры, рубины и невероятно большие жемчужины — захватывало дух. Неслыханная удача! Но вскоре бурную радость сменили тревожные опасения. Их со всех сторон поджидали неприятности. Что будет, когда раджа заметит потерю сокровищ, а если он, погиб, то пропажу заметят его приближенные, которые захотят их вернуть. С другой стороны их подстерегала не меньшая опасность — жадная и корыстолюбивая Ост-Индская компания, которая прибирала к рукам все богатства Индии. Их интерес к непонятно откуда взявшемуся состоянию был бы продиктован вовсе не праздным любопытством. Их всех могли запросто подвергнуть многочисленным расспросам. Но поскольку никто из них не горел таким желанием, то они поклялись держать все в тайне и как можно дольше скрывать подлинные размеры украденного богатства от глаз и ушей Ост-Индской компании. Каждый из них обязался с величайшей осторожностью распоряжаться своей долей сокровищ.

— Майкл был немногословен, но совершенно ясно дал понять, что ходят какие-то смутные слухи и нам следует держать ухо востро.

— Ясно, впредь буду вести себя осторожнее. Хотя, на мой взгляд, в толпе безопаснее всего, не так ли?

— Пора бы уже очнуться.

Гален сразу напрягся:

— Что вы имеете в виду?

Роуэн промолчал, скрестив руки на груди.

Гален понял, что хотел сказать ему друг.

— Да, и еще не пришел в себя. Но кажется, я принял правильное решение, которое позволит мне избавиться от лишней тревожности.

— В таком случае рад за вас. Хорошо, что вы выбрали лекарство не в темных, зеленого цвета бутылках. Больше не буду надоедать вам.

— Вы настоящий товарищ, доктор Уэст. — Гален с признательностью кивнул. — Говорите что угодно, но я даже на миг не могу представить, что вы больше не будете беспокоиться о каждом из нас.

Прощаясь, Роуэн махнул рукой и еле слышно буркнул себе под нос:

— Тут на кону стоит ваша жизнь, дружище.

Глава 4

Хейли нежно провела рукой по куску шелка зеленого цвета и бросила взгляд на картинку, которая стояла на рабочем столике. Затем она принялась перекалывать на корсаже с одного места на другое кружева, пытаясь подобрать для них наивыгоднейшее положение. Она сама шила себе наряды, кропотливо подбирая и составляя вместе все части туалета.

Образцы нарядов она черпала из модных журналов и цветных иллюстраций, больше доверяя собственному вкусу, чем изыскам французской моды. Заимствуя вдохновение и детали от всех тех нарядов, которые достались ей по наследству от матери, она сама творила свои платья. Хейли надеялась, что миссис Прингли никогда не узнает о том, кто действительно шьет ей наряды.

Все платья она шила у себя дома, подальше от посторонних любопытных глаз. Делала она это не только из-за экономии, ей нравилось шить, за работой она забывала обо всем, работа дарила ей душевный мир и спокойствие. Переехав в Лондон, она не оставила своего увлечения. Постепенно ее гардероб становился все больше, разнообразнее и красивее. Ей уже было из чего выбирать, когда надо было показаться в обществе, особенно перед светскими львами, тонкими ценителями прекрасного.

Она присела на корточки и еще раз взглянула на куски зеленого шелка, разложенные вокруг нее на полу. В этой мешанине, на взгляд неискушенного зрителя, Хейли видела будущее готовое платье во всем блеске его красоты. Да, ей будет в чем пойти на предстоящий концерт, на который ее пригласил мистер Трамбл. Время от времени у нее мелькала мысль, что зеленый цвет ее платья очень напоминает цвет глаз одного небезызвестного ей джентльмена.

«Интересно, отчего я была так взволнована? Оттого, что у него был такой головокружительный вид, или под влиянием опасности, исходившей от него?»

Хейли пожала плечами, пытаясь отогнать прочь навязчивую мысль о человеке, до которого ей вроде бы не было никакого дела. Она опять задумалась. «Может быть, пока не поздно, сшить коричневое платье?» Оно тоже отлично бы смотрелось на ней и ни о ком бы не напоминало.

— В этом наряде ты будешь выглядеть потрясающе! — воскликнула тетя Элис, едва войдя в комнату. — Собираешься на бал?

— Нет, на концерт. На следующей неделе. Я выбрала стиль редингот, но слегка смягчила его строгий покрой кружевами. — Приподняв воздушные ажурные кружева, Хейли показала их тете.

— Они придадут очарование и привлекут внимание. Удачное решение.

Хейли зарделась:

— Зачем мне привлекать чье-либо внимание?

— В самом деле — зачем? — Тетя Элис, как бы удивляясь, покачала головой, — Хотя я знавала одну леди, которая в отделке корсажа использовала крошечные колокольчики. Каждый мужчина, слышавший непонятный звон, смотрел… сама догадываешься куда.

— С тобой нельзя говорить серьезно! — возмутилась Хейли и опять принялась прикалывать кружева к лифу. — Ты это говоришь нарочно, чтобы подразнить меня?!

— Упаси Боже! Я случайно вспомнила эту любопытную историю из моей юности. Но как знать, может, ты воспользуешься моим советом и спрячешь пару колокольчиков под корсажем. Они сделаны из серебра и просто прелестны. Кажется, у меня сохранилось несколько колокольчиков. Они должны лежать в одном из ящиков моего бюро.

— Тетя Элис!

— Ладно, ладно, больше не буду, — шутливо согласилась она. — Думаю, мистер Хоук сдержал обещание.

Невероятно, сколько у нас теперь визиток и пригласительных карточек. Он очень любезен, ты не находишь?

Хейли покачала головой:

— Вряд ли он все это делает исключительно в порыве великодушия. Наверное, его интересует возможность вложить деньги в предприятия мистера Трамбла или…

—…или, — перебила ее тетя Элис, — как настоящий джентльмен, он делает то, что обещал.

— Не очень-то правдоподобно. — Хейли встала и переложила шелк немного иначе. — Люди редко делают добро без тайного умысла.

— Боже мой! — всплеснула руками тетя Элис. — Вот такие мысли вызывают денежные затруднения. И все по вине твоего отца. Не будь такой циничной! Цинизм не к лицу юной леди.

— Я не цинична, я осторожна.

Увидев комичную гримасу недоверия на лице тети, Хейли поспешила отшутиться:

— Хорошо, хорошо! Мистер Хоук настоящий святой, и при следующей встрече я забросаю его словами искренней признательности. Тетя, ты довольна?

Вот теперь — да.

Послышался осторожный стук в дверь, на пороге возникла фигура горничной.

— Мисс Морленд, пришел мистер Трамбл. Он внизу и приглашает вас посетить выставку.

— Благодарю, Агнес. Сейчас спущусь. — Хейли торопливо поправила платье, пригладила волосы. — Моя дорогая наперсница, не хочешь ли ты поехать вместе с нами?

— Ничуть. С мужчиной, который не знает, где у женщины зад?! Тут, наверное, не помогут даже колокольчики.

— Как я погляжу, тебе так и хочется вогнать меня в краску. — Хейли села в кресло рядом с заупрямившейся тетей и принялась ее уговаривать: — Пожалуйста, поехали. Думаю, прогулка тебе понравится. Говорят, там экзотические растения из Южной Америки. Не хочешь взглянуть?

— Только этого мне не хватало! — Тетя, как бы извиняясь, похлопала Хейли по руке. — Хотя уверена, мистер Трамбл даже не заметит моего отсутствия, а если заметит и воспользуется удобным моментом, разве не будет это чудом? Наконец-то появится надежда, что он питает к тебе хоть какое-то чувство.

Хейли осторожно убрала руку, ей стало стыдно. Она не замечала в поведении Герберта никаких намеков на чувство, не говоря уже о страсти, более того, ее собственные чувства не были потревожены.

— Он ухаживает как настоящий джентльмен, и я благодарна ему за подобную сдержанность.

— Прости меня, моя дорогая, — вздохнула тетя Элис. — Кажется, я невольно огорчила тебя. Но рассматривать какие-то колючки и выслушивать разглагольствования ученого сухаря — это выше моих сил.

— Тетя Элис, не понимаю, как я могла выбрать тебя в компаньонки?! Но сегодня у меня нет настроения спорить! — Хейли встала, взяла шляпку и, стоя на пороге, сказала: — Пожалуйста, передай отцу, что я вернусь до обеда.

— О, не думаю, что он заметит твое отсутствие. Развлекайся и наслаждайся жизнью. Ты слишком юна, моя девочка. Дела по хозяйству, порядок в доме… Боже мой, что за скука!

— Обещаю, тетя, веселиться, шалить и даже влезть в какую-нибудь неприятную историю, как только предоставится возможность, — пошутила Хейли.

— Только сдержи слово! — просияла тетя Элис.

Задорно вскинув подбородок, Хейли спустилась вниз. Тетя и остальные пеняли ей за излишнюю практичность и рассудительность, но в этом она не видела ничего плохого. Испортить себе жизнь каким-нибудь необдуманным поступком было бы глупо. Однако ее все чаще и чаще одолевали дурные предчувствия. «Возможно, я больше похожа на мать, чем того бы хотелось. Как иногда трудно удержаться от желания купить красивую вещь, а тут еще постоянные мысли о джентльмена, который неизвестно почему прятался на балконе…»

Герберт бросился ей навстречу.

— Вы, как всегда, точны. А я недавно в кофейне хвастался перед мистером Баскомбом, что вы никогда не задерживаетесь и не опаздываете. Для жены точность — незаменимое качество.

— Да, пунктуальность — чудесное качество. Благодарю вас, мистер Трамбл. — Хейли уже привыкла к странным комплиментам мистера Трамбла. Он никогда не хвалил ее внешность, вероятно, считая это нетактичным. Мистер Трамбл ухаживал очень сдержанно, в присущей ему манере, иначе он не умел.

— А где ваша тетя? — Он с тревогой взглянул наверх. — Неужели она опять опаздывает?

— К сожалению, сегодня она не может пойти вместе с нами. У нее разболелась голова.

— Угу, очень жаль, очень. — Он одернул полы сюртука, как бы беря себя в руки. Отсутствие компаньонки явно представляло для него неожиданное и серьезное испытание.

— В таком случае нам остается одно — в полной мере насладиться плодами экспедиции по Амазонке, которую совершили мистер Миллстейн и мистер Браун. Позвольте предложить вам руку? — Он выставил локоть, Хейли взяла его под руку, и они вышли на улицу.

Хейли с удивлением и радостью увидела, что их ждет открытый; элегантный экипаж. Праздничное и светлое настроение охватило ее. Возможно, тетя Элис была права по крайней мере в главном, если отбросить детали. Если хочешь быть счастливой, будь ею.

— Какой чудесный день, мистер Трамбл! — воскликнула Хейли, усевшись в экипаж и расправив юбки.

— Ветер дует в нужном направлении. Хотя воздух в Лондоне не отличается свежестью, но сегодня, похоже, нет повода для жалоб… Особенно в таком обществе… — Мистер Трамбл на миг замешкался, не зная, сесть ли ему рядом с девушкой или нет. — Надеюсь, никто не подумает, что я похитил вас.

Ему было явно неловко без тети Элис, и это сразу бросалось в глаза. От волнения его даже бросило в жар, на верхней губе и лбу выступили капельки пота. Он вынул платок и промокнул лицо.

— Да, это нельзя считать непристойным, все-таки мы помолвлены… Тем не менее в Лондоне довольно строгие правила насчет того, что прилично, а что нет. Ну что ж, надо как можно поскорее встретить знакомых, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Зачем ненужные пересуды?..

Он отодвинулся чуть-чуть подальше от Хейли, словно опасаясь, что соприкосновение его брюк и ее платья может быть кем-то дурно истолковано.

— Разумеется, в первую очередь я беспокоюсь о вас, — промолвил он, то поднося руку с платком к лицу, то опуская ее. Он очень походил на епископа, который, проезжая в открытом экипаже по городу, приветствует паству, размахивая платком.

— О, как вы благоразумны, мистер Трамбл.

— О человеке судят по манерам так говаривал мой отец. — Волнение мистера Трамбла понемногу спадало. — Полагаю, именно благодаря моим манерам я так многого добился и даже сумел проникнуть в высший свет.

Хейли согласно закивала головой, не зная, что сказать. Несмотря на все потуги, мистер Трамбл никак не служил образцом изысканных манер. Причин, по которым их благосклонно принимали в свете, было две: состояние жениха и титул ее отца. Манеры мистера Трамбла, которыми он так гордился, явно были ни при чем.

— Даже мистер Баскомб вскользь обронил, что нам сильно повезло, — любезно произнес мистер Трамбл.

— В самом деле? — переспросила Хейли.

— На него произвело сильное впечатление наше знакомство с мистером Хоуком. По его словам, это редкая удача, едва ли не милость Божья. Хотя он что-то не замечал, чтобы мольба к Всевышнему помогала обзаводиться нужными связями. Мистер Баскомб даже интересовался, как мне это удалось. Я объяснил, что вы вдвоем о чем-то секретничали, должно быть, это все и решило.

— Ни о чем мы не секретничали.

— A-а, вот и приехали!

Он протянул руку, чтобы помочь ей выйти из экипажа.

— В подобных делах я прислушиваюсь к мнению сестры Мелроуза. Она должна быть здесь. Как тонкий знаток приличий, она считает, что эта выставка — прекрасный повод для юной леди показаться на людях.

— По какой же причине? — удивилась Хейли, не понимая, какая может быть связь между тропическими растениями и девушками, выходящими замуж.

— Ну… — Мистер Трамбл сдвинул брови от мысленного усилия, как вдруг его лицо неожиданно просияло.

— Все леди обожают цветы.

Объяснение прозвучало нелепо и смешно, но Хейли не стала с ним спорить. Опершись на предложенную руку, она вышла из экипажа.

Они поднялись по низким ступенькам в выставочный зал. Перед ними открылось потрясающее зрелище, приведшее Хейли в изумление. Казалось, устроители выставки привезли в Лондон кусок настоящих джунглей. Глядя на густые тропические заросли, невольно возникал вопрос — оставили они хоть что-то несчастным туземцам Амазонки или выскребли все подчистую? За аккуратными веревочными ограждениями и табличками-указателями вздымались причудливые растения, вились лианы, цвели цветы — поражая зрителей, заставляя забыть о том, что всего в нескольких шагах от них — Риджентс-парк.

Но поскольку Герберт все время нервно оглядывался, рыская глазами по сторонам, было очевидно, что он увлечен не столько красотой тропических растений, сколько желанием побыстрее найти знакомых. Хейли деликатно семенила рядом с ним. Но ее жених все время стремительно бросался то вперед, то резко замедлял шаг, увидев, что это вовсе не знакомые люди, — так что совсем измучил ее.

— Ой! — Она споткнулась, когда мистер Трамбл опять резко изменил ритм их прогулки.

— Прошу простить меня, мисс Морленд! — Герберт снова промокнул платком вспотевшее лицо. — Никак не ожидал увидеть здесь столько народу. Выставка явно пользуется успехом у лондонской публики.

— Наверное, это единственный шанс увидеть воочию красоты Амазонки, не забираясь на другой край света, — Пошутила Хейли, игнорируя посторонние удивленные взгляды: видимо, их скачки то вперед, то назад вызывали недоумение у прохожих. — А не лучше ли будет, если просто прогуливаться, пока нас не увидят знакомые?

Мистер Трамбл на миг задумался.

— Не думаю. Среди такой толпы трудно разглядеть кого-нибудь… — Внезапно его лицо прояснилось. — Дорогая, давайте побережем наши силы и ваши ноги. Здесь находятся помещения для отдыха. Там есть скамейки. Вы пока побудьте там, а я постараюсь встретить кого-нибудь из наших знакомых. А затем мы все вместе осмотрим выставку.

— Как скажете, — вздохнула она. Боже, сколько надежд она возлагала на прогулку! Сидеть в тишине и покое намного лучше дома, для этого не стоило выезжать. «Меня все считают домоседкой, пожалуй, я соглашусь с этим мнением». — Вы очень деликатны, мистер Трамбл.

— Вот и чудесно! Здесь вам будет покойно, а я вернусь через несколько минут. Хорошо бы встретить мисс Мелроуз! — И с этим пожеланием он исчез. Хейли с насмешкой посмотрела ему вслед.

Увы, она опять была предоставлена самой себе. Минута проходила за минутой, ожидание становилось утомительным. От нечего делать она принялась рассматривать посетителей, ходивших по залу. Перед ее глазами мелькали люди из самых разных слоев лондонского общества, Хейли пыталась получше запомнить наиболее заметные типажи, чтобы потом подробно и колко описать их тете Элис, когда та начнет расспрашивать о выставке.

Толпа посетителей представляла увлекательное зрелище, от которого невозможно было оторваться. Вскоре Хейли приметила изысканно одетых мужчину и женщину, которые сразу привлекли ее внимание. Они шли рука об руку, смотря друг другу в глаза так, будто вокруг никого не было. Обоюдные знаки внимания, согласованные движения рук, походка — они словно ступали по облакам, — выдавали влюбленных с головой. Их не смущали условные правила приличий, они шли так, будто их соединяла неразрывная связь, сильнее которой нет на свете.

Хейли смотрела и не в силах была оторваться от влюбленных. Она едва ли не утратила дар речи, когда мужчина рукой коснулся щеки девушки и откинул локон с ее лица, а затем кончиком языка незаметно для остальных провел по уху своей возлюбленной. От такой интимной ласки Хейли растерялась, удивилась их непосредственности, а потом неожиданно для себя позавидовала. Интересно, что испытываешь, когда тебя ласкают таким образом? А тот, кто так смело касается своей спутницы, неужели ему безразлично, где он и что о нем подумают окружающие?

— Мне кажется, мисс Морленд, вы тоже страдаете небольшой слабостью — подглядывать за посторонними!..

Хейли чуть не подпрыгнула от испуга и соскочила со скамьи. О ужас, быть уличенной в таком неблаговидном занятии, — и кем, мистером Хоуком!

— Нет, нисколько. Я просто любовалась… — Кровь прилила к ее Щекам. Она совершенно растерялась, не зная, что сказать в оправдание. Ни одно название растения, которым она якобы любовалась, не приходило ей в голову. — …зеленью, — запнувшись, наконец-то выговорила она.

— Неужели?

Однако его голос звучал не насмешливо, а дружески и чуть-чуть дразняще.

— Я очень люблю зелень, — улыбнулась она, еще не оправившись полностью от смущения. — А вы?

Он подошел к ней почти вплотную.

— Думаю, мистер Миллстейн и мистер Браун просто помешались на папоротниках. Вероятно, в чем-то они правы, считая, что людям нравится любоваться красивыми растениями из экзотических стран, не отходя далеко от порога своего дома.

Его голос звучал вкрадчиво и провокационно. Хейли чуть вздрогнула оттого, как это было сказано, а еще больше от странного блеска в его глазах.

— Разумеется, вы правы. Разве увидишь такие папоротники в Гемпшире?..

Гален оглянулся через плечо на пару влюбленных, что привлекла их обоюдное внимание.

— Вы когда-нибудь были влюблены подобным образом, мисс Морленд?

— Что за неприличный вопрос, мистер Хоук?

— Разве он неприличный? — Хоук пожал плечами и жестом предложил ей опять сесть на скамейку. — Выпытывать чужие секреты? Боже меня сохрани!

Хейли осторожно присела, мысленно напоминая себе, Что они на людях. Держалась она напряженно и настороженно.

— Я рада, что вы это понимаете, сэр.

Однако пристальный взгляд Хоука говорил об обратном, более того, он неприятно волновал ее. Рядом с ним Хейли чувствовала себя беззащитной и растерянной, ее хваленое благоразумие изменяло ей. В его изумрудно-зеленых глазах светилось что-то нехорошее, пагубное, греховное, нечто такое, что никак не подобало слову «джентльмен». Его внешность как джентльмена была безукоризненна, но то, что скрывалось под его элегантным видом, плохо увязывалось с тем, что сквозило в его взоре.

Вдруг в его взгляде промелькнула неприязнь, причем быстро, что Хейли даже засомневалась — не почудилось ли ей?

Он присел рядом с ней.

— Что вы делаете, мистер Хоук?

— Пытаюсь понять вас лучше, мисс Морленд. Вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд. — Он склонил голову набок, будто решая сложную задачу. — Неужели любовь такая запретная тема, что об этом нельзя говорить?

— Нет, не запретная… — Хейли замялась. — Но говорить об этом очень сложно, легко быть неправильно понятой.

— Возможно, я поторопился, задав подобный вопрос. — Гален выпрямился, опять заговорив в дерзко-легкомысленном тоне. — Когда вы смотрели на влюбленных, на вашем лице возникло такое выражение, будто вы сожалели об утерянной любви или мечтали о любви. Вы выглядели точно нищий попрошайка возле дверей булочной.

— Да как вы смеете! — Она едва удержалась, чтобы не отвесить ему пощечину. — Я не выпрашиваю любви как милости.

Заслонив на всякий случай лицо рукой, он рассмеялся.

— Прошу извинить меня, мисс Морленд, за бестактность. Но разве можно не завидовать этим влюбленным, пусть даже втайне?

Неприятные мурашки пробежали по спине Хейли.

— Тут нечему завидовать. Любовь — это глупость. Девушка должна держать мысли при себе, если она хочет избежать… — Она закусила губу, пытаясь подобрать подходящее слово. — …если она хочет избежать несчастья.

— Вот именно, несчастья. — Гален склонился к ее уху и, понизив голос, насмешливо произнес: — Думаю, любящий вас человек будет рад пожертвовать всем, что есть на свете, лишь бы только избежать, как вы совершенно справедливо подметили, несчастья.

Одновременно он как будто случайно дотронулся рукой до ее платья, так что его пальцы коснулись ее бедра. Хейли едва не подскочила на месте, легкий наряд не был надежным щитом. Дрожь пробежала по ее телу, но хуже всего было то, что она была не в силах ни встать, ни отодвинуться.

— Не надо мне…

Он как ни в чем не бывало положил руку на спинку скамьи. От его столь близкого движения Хейли на миг утратила нить мыслей.

— Да? — вежливо спросил он.

— Не надо мне никаких жертв. Мне не нужна… — Она запнулась, не решаясь произнести слово «любовь», но заменить его каким-нибудь другим сразу не получалось. Она сидела совершенно беспомощная, разом лев от странного чувства. Более всего ей хотелось, чтобы он не сводил с нее возбуждающего взгляда, не убирал бы руки от ее бедра, она согласилась бы даже на большее: пусть то загадочное, прекрасное существо, Которое пряталось внутри его и смотрело на нее такими глазами, делает что угодно, — если бы не последствия. — Не каждый способен на жертвы, мистер Хоук.

Гален покачал головой и тихо ответил:

— Вы самая скрытная дама, которую я когда-либо встречал.

— Я ничего не скрываю, мистер Хоук.

— Нет?

— Нет.

Для того чтобы доказать свою искренность, Хейли призналась:

— Если хотите знать, я просто люблю побыть одна — посидеть в тишине.

— Отдышаться, — лукаво напомнил он. — Теперь я понимаю, как кое-кто мог ошибаться, принимая обычную привычку за нечто другое.

— О, вы знаток чужих душ. — Ей нравилось это взаимное подшучивание.

— Можно взглянуть на вашу руку?

— Зачем? — растерялась она, застигнутая врасплох.

— Для науки, мисс Морленд.

— Для науки?.. — словно эхо отозвалась она. — Не уверена, что ради науки я могу позволить незнакомцу держать меня за руку на виду у многочисленной публики. И поверьте, я вовсе не собираюсь крутить с вами любовь на виду у толпы зевак. — Решив смягчить резкий ответ, Хейли проговорила более дружелюбно: — Неужели все ради одного любопытства?

— Вашу руку, пожалуйста.

Она протянула руку в перчатке, не вполне понимая, что ему надо.

Он покачал головой:

— Мне нужна ваша ладонь… и без перчатки.

«Вот так точно можно вляпаться в какую-нибудь неприятность…» Однако она сняла перчатку и протянула руку ладонью вверх. Хейли молча поздравила себя, — она согласилась выполнить его необычную просьбу. Со стороны, наверное, это выглядит странно, зато нет ничего скандального.

Он внимательно всматривался в ее ладонь с таким видом, будто перед ним была раскрытая книга, а не рука. Хейли смутилась.

— Мистер Хоук…

— На Востоке я познакомился с одним человеком, который уверял, что любое перенесенное испытание оставляет на руке след. Каждая линия на ладони скрывает в себе сведения о прошлом или будущем, надо только уметь их читать. — Гален провел указательным пальцем по ее ладони, словно нащупывая невидимые отпечатки судьбы. Хейли едва не зажмурилась от удовольствия, настолько легким и приятным было его прикосновение.

— Если вы когда-нибудь любили, мисс Морленд, то это непременно откроется.

— В самом деле? — прошептала она.

— Любовь обязательно оставляет след, не так ли? — Он продолжал водить пальцем по ее коже, и его прикосновения оказывали на нее очаровывающее действие. — Или какое-то сильное чувство; очень похожее на страсть. Должна быть какая-то отметка, какая-то неизгладимая царапина, это точно. Но похоже, это была не любовь. Скорее вам удалось избежать какой-то опасности. Несчастье миновало вас, беда прошла стороной.

— Вы романтик, мистер Хоук.

— Нисколько. — Он выпустил ее ладонь, но приятные мурашки еще продолжали бегать по ее руке. — Только что мы убедились, что наш восточный мудрец ошибался.

— Да? — Она опустила руку, удивленная его разочарованием.

— Никакого следа любви, но вам, несомненно, известно, что такое любовь.

— В самом деле? — Хейли искренне удивилась и едва не выдала себя, но вовремя спохватилась. — О да. Несомненно.

Наградой за ее признание стал его порочный взгляд, он наклонился вперед, словно хотел в чем-то признаться. Сердце Хейли учащенно забилось, она чуть повернулась в его сторону, приготавливаясь выслушать, как вдруг…

В проходе возникла знакомая фигура Герберта.

— Ах вот где я вас оставил! О, вы сами нашли знакомого без моей помощи! Отлично!

Лицо мистера Трамбла сияло от удовольствия. Хейли и Гален из вежливости встали. Хейли от чувства вины, что ее застали в обществе мистера Хоука, растерялась и торопливо натянула перчатку, молясь об одном — чтобы Герберт не стал ни о чем ее расспрашивать.

— Я обегал всю выставку, надеясь встретить кого-нибудь из знакомых. Как дела, мистер Хоук? — И Герберт протянул руку.

— Отлично, — ответил Гален и пожал его руку.

— Вы уже осмотрели выставку, сэр? Будем рады, если вы присоединитесь к нашей компании. Тетя мисс Морленд не смогла поехать вместе с нами, так что мы рассчитываем на…

— О, к сожалению, я уже осмотрел здесь все, что хотел увидеть, — перебил его Гален. — Кроме того, у меня назначена встреча, так что мне придется покинуть вас.

Гален вежливо улыбнулся. Однако в его словах чуткая Хейли уловила скрытую иронию.

Толстокожий мистер Трамбл ничего не заметил.

— Досадно, право! Тогда в другой раз, хорошо?

— Хорошо. — Гален галантно поклонился, намеренно не глядя на Хейли. — В другой раз непременно.

Кивнув, он вышел из комнаты. Хейли от досады закусила губу: до чего додумался Герберт — пригласить лису сторожить курятник!..

— Да, вот это настоящий джентльмен! — Открытое восхищение было написано на его лице. — Было бы неприлично расспрашивать его о клубах, которые он посещает, но думаю, он не будет против, если я сошлюсь на знакомство с ним при удобном случае.

Хейли промолчала. Она думала о другом. Разве может джентльмен так волновать чувства девушки и приводить ее в душевное смятение? Разве может джентльмен смотреть на леди с откровенным вожделением и одновременно разговаривать с ней? Разве джентльмен способен, пренебрегая приличиями, заставлять ее вести себя так, будто приличия вовсе не обязательны? «Какое мне дело до приличий, когда он смотрит на меня такими глазами?»

— Вы не согласны, мисс Морленд? — спросил мистер Трамбл, заметив ее молчание.

— Да, не согласна, — Хейли решила воспользоваться моментом, чтобы раз и навсегда покончить с мистером Хоуком. — Разве у вас мало хороших знакомых, которые при случае могли бы поручиться за вас? Полагаю, вам незачем ссылаться на мистера Хоука, если вам захочется вступить в какой-нибудь клуб. Намой взгляд, это совершенно излишне, мистер Трамбл.

Он снисходительно похлопал ее по руке, словно она провинилась, как маленькая девочка.

— Вы просто прелесть. Сразу видно, что вы воспитывались в провинции, светские условности для вас темный лес. У мужчин голова лучше соображает, когда речь заходит о таких вещах, как деловые связи, знакомства, бизнес. Дружба с сыном графа — это не шутка. Я не настолько глуп, чтобы упускать подобную возможность.

— Мистер Трамбл, я не считаю…

Но он перебил ее вежливо, но твердо:

— Не надо мне напоминать о том, что у меня нет светского лоска. Я не уроню своего достоинства в обществе людей, которые выше меня по происхождению или положению. Я не забываю о тех преимуществах, которые сулит брак со знатной леди. Но мне не нравится, когда кто-то сомневается в моих способностях завязывать нужные знакомства и связи, к тому же к моей собственной выгоде!

Настроение у Хейли окончательно испортилось. Герберт никогда столь откровенно не признавался в своих честолюбивых намерениях. Если раньше она надеялась» что их связывают какие-то взаимные чувства, то теперь все ее иллюзии исчезли. Он разрушил их. Да, разрушил одним взглядом и самодовольной улыбкой, пытаясь сгладить неприятное впечатление от столь резких слов.

— Недопустимо говорить в таком тоне, мистер Трамбл.

— Лучше поговорим об этом чуть позже. Но не думаю, что ваша тетя поддержит вас в этом споре. Более того, лучше все прояснить сейчас, пока мы ничем не связаны, не так ли?

— Да, так будет лучше всего. — Хейли взяла его под руку, и они вышли в зал.

Хейли не знала, что и подумать. На протяжении всей беседы с Галеном она чувствовала себя не в своей тарелке. Но всякий раз, коша она видела, что он преступает границы дозволенного, она не решалась остановить его и указать на недопустимость подобного тона. Она чувствовала себя капризным ребенком, который увлекся опасной игрой, не зная ее правил.

Она ясно видела, что мистер Хоук проявляет к ней явный интерес. Для того чтобы пробудить в нем желание, не надо было пришивать колокольчики, — это единственное, в чем она не сомневалась.

Глава 5

Во сне его опять мучили кошмары, от которых не было спасения, преследовали страшные видения. Иногда ему удавалось избавиться от этих жутких призраков и на короткое время погрузиться в сон, но мрачные сновидения не отступали, они давили и терзали его душу; изнемогавшую в тяжелой борьбе вместо покоя.

— Не хотите ли чаю, Гален?

На улице шел дождь, на ней было простое платьице, совершенно мокрое, отчего ее грудь и все изгибы ее тела виднелись сквозь прилипшую к коже материю. Один ее вид уже возбуждал в нем желание. Богиня под дождем…

Хейли предлагала ему чай. Она сидела на шерстяном одеяле, рядом с ней стояла корзинка для пикника. Между ними были разложены фарфоровые тарелки, серебряные вилки и ножи. Но он не мог взять предложенную чашку чая, потому что у него на руках умирал Джон.

— Нет, благодарю вас.

Его голос звучал словно издалека и как-то неуместно. Но все, что было вокруг него, было некстати — сандвич и салфетки для пикника, дождь и кровь.

Вдруг на Хейли оказалось не белое, а кроваво-красное платье, точно такое, какое было на ней во время первой встречи. В нем она была еще красивее.

— Вы должны съесть сладкое, Гален.

Джон стонал, корчился от боли, и Гален с трудом удерживал его. Неожиданно ее платье превратилось в потоки крови, которые текли по ней и заливали все, что находилось на одеяле, — чашки, тарелки, а затем землю вокруг нее. Но хуже всего было то, что он не в силах был отвести от нее глаз. Она казалась ему самой желанной женщиной на свете. А тело Джона становилось все тяжелее, наконец он не удержал его, и Джон выскользнул из его рук.

— Я не могу…

Хейли улыбалась, глядя на него, и кровь стекала с ее волос. Капли дождя обжигали ему кожу. И она начала смеяться…

Гален проснулся от собственного удушающего крика, полного страха и боли. Ему сразу же стало неловко. Он стыдился даже перед собой своей слабости, которая вынуждала его кричать и плакать, словно он был маленьким ребенком, который боится темноты. Сон казался бессмысленным, однако от пережитого кошмара он весь вспотел, а от эротических видений в лице мисс Морленд пришел в возбуждение.

Гален отбросил одеяло и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Потом он поднялся и принялся ходить взад и вперед по спальне.

Наконец усталость положила конец его душевным терзаниям. Однако вряд ли такой способ лечения можно было назвать удачным, все равно надо было ложиться спать, но страх перед ночными кошмарами мешал снова лечь в постель. Гален скользнул взглядом по часам на камине. Еще не наступила полночь. Он взъерошил волосы, удивляясь, как можно так разволноваться из-за женщины.

Сегодня в выставочном зале он внимательно следил за ней, пытаясь найти следы пережитых страданий. Но похоже, она была довольна как своим выбором, таки всей жизнью. Более того, она смеялась над любовью, считая ее глупостью, причем с такой наивной самоуверенностью, от которой перехватывало дыхание. Но когда он смело заигрывал с ней, она краснела и смущалась, словно невинная девушка, выказывая любопытство и наивный интерес к его прозрачным намекам. Его отчаянный флирт выглядел рискованно, она могла испугаться и удалиться от него, но он выиграл, она явно прониклась к нему симпатией, — награда за его смелость. Когда же появился «дорогой» мистер Трамбл и очень кстати прервал их разговор тет-а-тет, Гален, к своему удовольствию, заметил явное раздражение, мелькнувшее в ее глазах.

Надев халат, Гален прошел к конторке возле окна.

— Пора выходить из тени, Хейли, — произнес он вслух и зажег лампу. — Да и вашей тете пора принять участие в нашей игре, уверен, что она только и мечтает об этом.

Вынув из ящика лист писчей бумаги, он на минуту, задумался, а затем принялся писать. Скрип пера о бумагу оказывал успокаивающее действие, прогоняя остатки ужасных сновидений вместе с тревогой.

«Дорогая миссис Шоу.

Надеюсь, что, обращаясь к вам с письмом, я не позволяю себе лишнего, поскольку только недавно был представлен вам и вашей племяннице. Не могу не выразить вам своего беспокойства: сегодня днем я узнал, что вы не совсем здоровы и поэтому не смогли посетить выставку вместе с мистером Трамблом и мисс Морленд.

Я также хотел бы воспользоваться возможностью заверить вас, что сделал все от себя зависящее, чтобы ваш светский календарь был заполнен. Пожалуйста, сообщите мне, если можете, от кого вы получили приглашения, чтобы я мог поторопить тех, кто опаздывает с приглашениями. Вы и ваша прелестная племянница не вправе отказывать себе в удовольствиях, на которые так богат лондонский сезон. Я весь к вашим услугам, буду признателен, если вы ими воспользуетесь.

Не хочу, чтобы вы думали, что мой интерес вызван желанием выглядеть лучше в глазах небезызвестной вам леди. Вот поэтому я убедительно прошу вас ничего не говорить вашей племяннице о нашей переписке. Мне кажется, она несколько болезненно воспримет мою помощь по причине врожденной тактичности и гордости, но я не имею ничего против. Леди с таким утонченным чувством гордости достойна восхищения и самого деликатного обхождения. Как я уже говорил, она кажется слишком прелестной девушкой, чтобы пропустить то лучшее, что может предложить лондонский сезон.

С глубоким почтением, эсквайр Гален Хоук».

Гален внимательно перечитал письмо, чтобы убедиться в точности выбранного им тона, колеблющегося на грани между сдержанной вежливостью и откровенным приглашением к тайному заговору. Это была тщательно спланированная, хотя и грубовато задуманная игра с целью не только расширить круг светских знакомств Хейли. Миссис Шоу не была глупа, она, конечно же, понимала, что он мог бы все осторожно разведать и получить нужные сведения, не отправляя никакого письма. Но такая просьба раскрывала его истинные намерения. И он надеялся обрести в ее лице союзника.

— Если я вас правильно понял, миссис Шоу, то вы, как большинство женщин, обожаете заговоры и интрижки.

Гален аккуратно сложил письмо и запечатал его личной печаткой.

— О каких интрижках вы тут говорите?

Гален как пружина распрямился и взглянул в темный угол, откуда раздался неожиданный вопрос. В тени недалеко от дверей стоял Майкл Радерфорд, его внушительную фигуру можно было узнать даже в сумраке.

— Черт, это вы Майкл?.. Могли бы постучать, прежде чем войти!

Майкл осклабился:

— Ха, и лишить себя такого удовольствия? Кроме того, я не хотел тревожить напрасно вашу прислугу. Ведь должны же они отдыхать?

— Не слишком ли поздно для светского визита? — Гален решил напускным ворчанием замаскировать тихую радость по поводу внезапного вторжения друга в спальню. Спрашивать же Майкла б том, как ему удалось проникнуть сюда, пройти через весь дом и остаться незамеченным, было бесполезно. Майкл был крепкий орешек!

— Перестань прятаться в тени. Лучше присядь, как и подобает приличному гостю.

Майкл пожал плечами и вышел на середину.

— Да, согласен, что несколько поздно. Но, проходя мимо, я заметил огонек в окне и понял, что вы не спите.

Он подошел к потухшему камину и нагнулся, как будто хотел погреться у воображаемого огня. — Чуть раньше я натолкнулся на Эша, и тот сказал, что ищет Джосаю. По твердому убеждению Эша, Джосая единственный из нас, кто не утратил вкуса к развлечениям.

— Да, они оба умеют извлекать пользу из нашего общего недуга. Пусть их осуждает кто хочет, но только не я. У меня самого… рыльце в пушку.

— Все мы не ангелы, — согласился Майкл, отходя от камина. — А о какой интрижке вы только что говорили?

Галену очень хотелось соврать, но, глядя в стальные, серого цвета глаза Майкла, он понял, что ему не удастся обмануть друга. Майкл обладал безошибочным чутьем на ложь. Кроме того, Галену не хотелось подвергать их дружбу опасности из-за подобного пустяка. Ему было неприятно, что он скрыл все от Роуэна.

— Так, пустяки, Радерфорд. Хочу кое-кому слегка отомстить.

Майкл скептично ухмыльнулся:

— Месть нельзя считать пустяком, Хоук.

— Вероятно, вы правы. Но в любом случае это мор личное дело, я не хочу вовлекать в него никого из вас.

— Вас кто-нибудь обидел? Кто-то нанес вам личное оскорбление? — настойчиво расспрашивал Майкл, присаживаясь напротив Галена.

— Я обещал Джону и действую от его лица.

Майкл откинулся на удобную спинку кресла и задумчиво переспросил:

— В самом деле? Даже так?

Гален вздохнул: ему ничего не оставалось делать, как пуститься в дальнейшие объяснения.

— Перед смертью он попросил меня позаботиться о его невесте. По возвращении в Англию я еще не успел разыскать ее, как она сама дала знать о себе. В светской хронике промелькнуло сообщение о том, что она помолвлена и начала выходить в свет.

— Понимаю.

— Неужели? Едва вернувшись, я послал ей известие о гибели ее жениха. С того момента еще не прошло и года. Точнее, всего восемь месяцев. И вот настоящая любовь Джона как ни в чем не бывало падает в объятия другому кавалеру, даже не поплакав для приличия… — От возмущения у Галена перехватило горло. — Это самое настоящее предательство. Я не намерен равнодушно стоять в стороне и смотреть за тем, как мисс Морленд попирает память Джона.

— Гален, я не думаю, что… — Майкл внезапно остановился, а потом заговорил мягко и осторожно: — Ну зачем вам это надо? Она сделала свой выбор. Пусть вы презираете ее, за такой поступок, но это же ее право — выбирать.

— Да, ее. А мое — не выступать в роли равнодушного зрителя. Только не сейчас, Майкл. Если мисс Морленд пренебрегает приличиями, то я не вижу причины, почему бы мне не поступить точно так же.

— Что вы намерены сделать?

— Я выставлю ее как бездушную стерву, а потом пусть она живет так, как хочет.

— Выставите?

Гален подошел к столу и вытащил из верхнего ящика бумаги. Бегло просмотрев их, он передал бумаги Майклу.

— Пока это все наброски и черновики. Художник, которого я нанял, набросал карикатуру, но если понадобится, он усилит впечатление согласно моим указаниям. Когда наступит час, текст под рисунком довершит начатое.

— Боже мой! — воскликнул Майкл. — Вы хотите выставить ее на посмешище в газетах?!

— Пресса обожает шумиху. Когда все будет готово, этот факт из жизни мисс Морленд станет пикантным событием! — Негодование по-прежнему душило Галена. — Каждому воздается по его заслугам, чем же она лучше других?

— Боже, от кого я это слышу! Гален, по какому праву вы присвоили себе роль судьи, свидетелей и палача?!

— Это не я, это Джон дал мне право.

Майкл отдал назад бумаги, казалось, они жгут ему пальцы.

— Вы берете на себя слишком много, Гален.

— Я беру на себя ровно столько, сколько считаю нужным. Майкл, пусть она немного умерит свою прыть и вспомнит о Джоне.

— Джон мертв. Думаю, что ему все равно.

Гален злобно нахмурился.

— Зато мне не все равно. Я обещал ему позаботиться о ней. Видит Бог, я позабочусь, но так, как умею. В конце концов, Майкл, это же не ваше дело. Но ведь именно о ней Джон думал до последней минуты. И как же она отплатила ему за его любовь? С головой ушла в светскую жизнь, как будто ей ни до чего нет дела!

— Не похоже ли это на историю с вдовами из Лакхнау? И все из-за того; что кто-то распустил слухи о том, как они веселятся. Иногда женщины ведут себя не так, как от них ожидают. Возможно, мисс Морленд, гм… просто бросилась в объятия веселой жизни, вместо того чтобы горевать до конца дней о смерти Джона. — Несмотря ни на что, Майкл пытался убедить друга оставить нелепые планы мести.

— В объятия жизни, говорите?! — Придя в негодование, Гален вскочил и принялся ходить взад-вперед по комнате. — Скорее в объятия толстой пачки денег! Она пренебрегла сердцем одного из самых благородных людей, которых я знаю, и ради чего? Ради денег! Конечно, в Лондоне еще не такое увидишь! Но оставаться в стороне я не могу, понимаете, Майкл?

— Но почему, Гален?

— Не могу! — злобно закричал Гален, прекрасно понимая, как глупо, наверное, выглядит на фоне хладнокровного и рассудительного Майкла, поэтому все-таки попытался взять себя в руки. — Не могу, Майкл! Может быть, я не очень хороший человек, но, думая о Джоне, я не могу поступить иначе.

Майкл встал медленно и аккуратно, как будто боялся неловким движением еще больше разозлить Галена. Но его глаза светились твердо и решительно, в них не было ни тени сомнения.

— В ваших карикатурах был грубый намек, что она не прочь выйти замуж и в третий раз. Неужели ради этого вы намерены знакомить ее с молодыми людьми? Или вы сами хотите принять участие, Гален?

Гален промолчал, но его молчание было красноречивее любых слов.

Майкл вздохнул:

— А если мисс Морленд не: попадет в вашу ловушку? Тогда вы наконец-то успокоитесь и примиритесь с ее выбором?

— Попадет. — Глаза Галена сверкнули, словно у хищного зверя перед прыжком. — Скоро она будет у меня в руках. После чего отпадет необходимость слушать рассуждения о ее хорошей репутации и сомнительных предпочтениях, не так ли?

Майкл покачал головой и направился в сторону выхода для слуг, откуда и пришел. Но не успел он выйти, как его окликнул Гален:

— Майкл, прошу вас держать язык за зубами. Даже если вы не согласны со мной, дайте клятву, что не будете мешать.

Майкл обернулся и вопрошающе взглянул на друга. Сколько испытаний они вместе вынесли! Гален мужественно — лучше, чем другие, — выносил все, что выпадало на их долю. Он заботился о Джоне в тюрьме, ободрял его, утешал. Майкл подозревал, что Джон чем-то напоминал Галену младшего брата, умершего в детстве. После нескольких месяцев тюрьмы, страданий и пыток, после их невероятно удачного побега смерть Джона стала для Галена тяжелым ударом.

И вот теперь он одержим странной мыслью, что можно все исправить, если наказать одну невинную девушку, — за то, что она не горюет по погибшему жениху? За то, что она не осталась верной Джону? За то, что не разделила вместе с Галеном скорбь по погибшему? Майкл знал, что здесь сошлось много необъяснимых причин, причем было очевидно, что некоторые Гален не хотел называть.

Проще возненавидеть эту девушку и, отвлечь себя мыслями о мщении, чем добровольно смириться с судьбой. Майкл задумался. Он нутром чувствовал, что Гален не прав, но переубеждать его в обратном было совершенно бессмысленно. Слишком много схваток он видел и не хотел участвовать в очередной, исход которой был заведомо предрешен. «Я вот только боюсь, Гален, не зашел ли ты слишком далеко… но даже если ты попадешь в ад, то я как настоящий друг последую за тобой и сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы вызволить тебя из беды».

— Клянусь, что не стану мешать вам в вашей игре. Что касается «Отшельников»…

Гален улыбнулся, услышав, что Майкл упомянул остальных друзей.

Майкл заметил улыбку и сурово повторил:

— Да, «Отшельников». Я буду держать наш разговор в тайне, но если меня спросят, я не стану изворачиваться и лгать. Я буду помалкивать, но, судя по всему, скоро ваша тайна станет известна широкой публике, не так ли?

— Когда все будет сделано, то да. — Гален с довольным видом скрестил руки на груди. — Благодарю вас, Майкл.

— Не надо меня благодарить, Гален. Будьте осторожны.

Он поспешно вышел, стремясь закончить не слишком приятный разговор.

Галену хотелось смягчить неловкость, но он не стал удерживать друга. Просто Майкл не все понимал. Да, эта затея не очень благопристойна — от нее дурно попахивает, и хвастаться тут нечем.

Раздался сильный стук в дверь.

— Вам что-нибудь нужно, сэр?

Даже сквозь толстую дверь в голосе Брэдли явственно слышалась тревога.

— Входите, — грустно вздохнул Гален. — Входите и убедитесь, что со мной все в порядке. И мне ничего не надо.

Брэдли тут же вошел с тяжелым медным подсвечником в руках. Брэдли держался настороженно и приподнимал подсвечник, как бы защищаясь им от возможного нападения.

— Я услышал шум. Мне показалось, что к вам проникли грабители.

Гален покачал головой:

— Опасность, уже прошла, добрый Брэдли. Лучше опустите подсвечник пониже. Как бы случайно не загорелся ваш ночной колпак.

— Значит, ночные кошмары? Плохо спали, сэр? — Брэдли никак не мог успокоиться, хотя опустил подсвечник пониже, так, чтобы пламя свечей ничем не угрожало его ночному туалету. — Может, послать за доктором Уэстом?

— Брэдли, вы же не сиделка. Не надо так волноваться. Но Брэдли был неумолим.

— Позвольте приготовить вам чай? Вам же очень нравится зеленый чай. Возможно, он успокоит ваши нервы, сэр.

Гален подавил улыбку. Как ни странно, мысль о зеленом чае ему понравилась.

«Черт возьми! Так часто я твержу о своей независимости, а все-таки услужливость Брэдли тоже отличная вещь. Придется повысить ему жалованье».

— Хорошо, — согласился Гален. — Заодно принесите чего-нибудь к чаю. Слегка перекушу. Только не надо будить ради этого повара!

— Все будет исполнено! — Брэдли поклонился и вышел.

— Даже завидно! — саркастично воскликнул Гален. — Как это у всех так ловко получается? Гости, слуги входят и выходят, когда им вздумается, и все шито-крыто… Только у меня получается не все так гладко…

Глава 6

Под сводами бального зала звучали светлые, радостные, искрящиеся весельем звуки концерта Моцарта. Граф Марчфилд, известный меломан, устраивал для гостей музыкальный вечер. Тетя Элис настояла на том, чтобы сесть в заднем ряду на тот случай, если у нее разболится голова, — чтобы тогда незаметно выскользнуть из зала. Хейли заметила, что в последнее время тетя весьма часто ссылается на головную боль и, очевидно, неспроста — она явно преследовала какие-то особые дели. Но отказать своей наперснице она никак не могла, поскольку догадки и подозрения еще не есть уверенность.

Поначалу Хейли с возмущением прислушивалась к размеренному похрапыванию мистера Трамбла, сидевшего рядом с ней. Мысль, что кто-то из слушателей, раздраженный неприятным храпом, может возмутиться и разбудить ее жениха, испортила ей все наслаждение, доставляемое музыкой. Впрочем, мистер Трамбл сидел, склонив голову на грудь таким образом, что невольно создавалось впечатление, как надеялась Хейли, что он целиком погружен в чудесный мир звуков.

Она нагнулась вперед, пытаясь поймать взгляд тети Элис, которая сидела по другую сторону от мистера Трамбла. Напрасно она надеялась найти в ней сочувствие. В отличие от мистера Трамбла тетя Элис, будучи настоящей леди, искусно маскировала свою сонливость: по ее лицу блуждала рассеянная улыбка — и, конечно, никакого похрапывания.

«И как еще смеют заявлять, что классическая музыка возвышает душу?! По-видимому, я одна из немногих, которая не спит на этом концерте».

Хейли раскрыла веер и оглядела украдкой тех, кто сидел впереди нее и по бокам. Она хотела убедиться, права ли она в своем категоричном суждении. Не было ничего удивительного в том, когда слушатели, утомленные длительным сидением на одном месте, принимались клевать носом, но если чья-либо сонливость мешала наслаждению других слушателей, это воспринималось как самое настоящее оскорбление.

Обведя зал глазами, Хейли облегченно вздохнула: никто не оглядывался на них и не бросал в их сторону осуждающих или удивленных взглядов. Но тут в голову Хейли пришла другая мысль. А не ущипнуть ли мистера Трамбла за руку? Но если он от неожиданности закричит от боли, не будет ли тогда еще хуже, еще унизительнее?..

Кто-то слева слегка откашлялся, и Хейли от испуга застыла на месте. Когда она немного успокоилась и взглянула в ту сторону, откуда послышался кашель, — да, это был он. Он стоял, прислонившись к стене. Его расслабленная поза и поблескивающие зеленые глаза напоминали затаившегося ягуара. Должно быть, он немного опоздал и случайно оказался рядом с ними.

Хотя трудно было поверить, что столь близкое соседство — это чистая случайность. Хейли верила и не верила. Она быстро отвернулась от мистера Хоука и уставилась на виолончелиста. В этот миг Герберт, как нарочно, шумно всхрапнул, отчего Хейли зарделась от смущения.

Спустя минуту, которая для Хейли показалась вечностью, она опять оглянулась назад. Ей было любопытно, не ушел ли он, — ей тогда было бы не так стыдно. Но он стоял на прежнем месте и пристально смотрел прямо на нее.

Гален терпеливо ждал, наблюдая за наклоняющимся вперед — все сильнее и сильнее — мистером Трамблом. Мистер Трамбл бессовестно уснул, причем среди самого изысканного общества, среди новых знакомых, к дружбе с которыми он так стремился. Гален не без тайного злорадства наблюдал за тем, как жених и компаньонка мисс Морленд то и дело клевали носом. Но глядя на саму мисс Морленд, красивую, гордую и величественную, которая как ни в чем не бывало слушала музыку, делая вид, что ничего неприличного не происходит, он неожиданно для самого себя проникался к ней уважением. На ней было изумрудного цвета вечернее платье, отделанное зелеными кружевами под цвет наряда, Глубокий вырез обнажал красивые плечи и шею, от которых он был не в силах оторвать глаз. Высокую прическу поддерживал изящный гребень в форме павлина. О, как ему хотелось вырвать этот гребень, чтобы ее чудесные каштановые волосы рассыпались по ее обнаженной спине.

Она опять оглянулась, покрасневшая, видимо, от смущения, но он не отвернулся из деликатности, а, напротив, открыто и прямо взглянул ей в лицо. Он наслаждался ее красотой, его разгоряченное воображение рисовало самые непристойные картины. Гален не отводил от нее внимательных глаз, уверенный, что его эротические желания так или иначе должны передаться ей и смутить ее еще сильнее.

«Здесь нас только двое, вы да я! Какое нам дело до всего, что происходит вокруг?! Отпечатывающиеся на вашем лице мысли и чувства, мисс Морленд, я читаю словно открытую книгу. Вы мне не верите? Напрасно! Знаете, чего мне больше всего хочется? Испортить вам прическу, растрепать ваши волосы, гладить их, а затем целовать вас до тех пор, пока вы не узнаете, что значит целоваться по-настоящему. Как возбуждает меня ваш невинный вид! Сразу видно, что вам глубоко безразличен увалень, сидящий рядом. Разве можно сравнивать его и меня? Сколько мне еще ждать, чтобы вы, забыв о чувстве приличия, предпочли меня вместо него? Я намерен целовать и ласкать вас до тех пор, пока вы сами не позволите мне расстегнуть ваше платье, все эти крючки и пуговицы…

Я буду раздевать вас, снимая одну часть туалета за другой, пока зеленое платье не упадет на пол. Я намерен, изучить каждую складочку, каждую родинку на вашем теле, а затем с восхищением буду наслаждаться его великолепием».

Воображение Галена разыгралось не на шутку. Он весь напрягся, представив, как она сладострастно стонет, лежа под ним, как он жадно, словно дикарь, лобзает ее груди. Ее порочные раздвинутые бедра…

Тысячи дразнящих, возбуждающих образов теснились в его воображении.

«Вы будете моей, мисс Морленд. Вы будете принадлежать мне — вся. А тогда поглядим, что вы будете делать, когда вас, как тигрицу, загонят в западню…»

Ее дыхание явно стало глубже и чаще впрочем, ее волнение можно было приписать бурному крещендо. Было видно, как слегка вздрагивали ее пальцы, она прижала руку к груди, пытаясь успокоить сердцебиение и заодно как бы прикрыть сердце от его нескромных взглядов. Она упорно не оборачивалась в его сторону.

«Ты так желанна, я хочу тебя. Очень хочу».

Он мысленно твердил эти слова, настойчиво и сознательно повторяя их в такт музыке, стремясь, чтобы она уловила их и покорилась его желаниям.

Хейли ощущала на себе его взгляд и не знала, хватит ли у нее сил выдержать испытание и не оглянуться. Но с каждой минутой ей становилось все тяжелее выносить этот таинственный и волнующий взор. Ей все больше хотелось взглянуть назад и увидеть теплый, струящийся из его глаз свет, который манил и притягивал к себе. Она должна была счесть его поведение неприличным и даже оскорбительным, но холодные доводы рассудка отступали под натиском пробудившихся чувств. Его взгляд нисколько не походил на те косые и похотливые взгляды, которыми смотрели на нее невоспитанные мужланы на улице. В его глазах горел настоящий первобытный огонь желания, этот огонь она заметила во время их встречи на выставке. Когда он смотрел на нее так, как сейчас, Хейли казалось, что его горящие глаза видят ее обнаженной, словно на ней ничего нет. Она почти ощущала, как эти ненасытные глаза ощупывают и ласкают ее тел о, от них невозможно было ничего скрыть. Она не могла не понимать, что означает такой взгляд, и ей становилось страшно. Но страх тут же уступал место другому чувству, неизвестному и пьянящему. Тело помимо ее воли откликалось на молчаливый, но ясный призыв, оно жаждало подобной ласки, более того, оно умоляло и требовало чего-то большего и манящего.

Странные это были мысли, не менее странные и удивительные, чем немой диалог между ними. Концертный зал, похрапывающий рядом жених — все отошло куда-то далеко, сжалось, стало мелким и незначительным. Он и она, она и он — и вокруг никого!

Разыгравшееся воображение Хейли подсказывало, что может последовать дальше, если она уступит, если позволит ему не только взгляды. Она смутилась, покраснела и опять приложила руку к сердцу, которое билось, что едва не выпрыгивало из груди. Любая девушка может утонуть в глубине этих чарующих глаз и даже не позвать на помощь. Как неприлично долго он смотрит на нее!.. «Несмотря на всю непристойность, мне очень приятно, да, меня это волнует, возбуждает и страшит одновременно… Но мне же следует быть…»

Вспышка протеста тут же утонула под влиянием странного сладкого томления, охватившего все ее тело.

Приятные мурашки побежали по спине и шее, а внизу что-то вспыхнуло и как будто опалило пламенем.

Хейли начала вставать, хотя дрожащие ноги плохо ей повиновались. Она хотела выйти, чтобы положить конец этому невыносимому безобразию, но в этот момент конверт окончился мажорным финалом и в зале раздались аплодисменты. Герберт тут же проснулся, не забыв напоследок как следует всхрапнуть, и как ни в чем не бывало присоединился к рукоплесканиям. Тетя Элис спокойно открыла глаза, словно очнувшись от сладких грез, навеянных музыкой, столь некстати прерванных хлопками слушателей.

Хейли, не успев встать, опять присела, делая вид, что усматривает кого-то впереди. «Если мне повезет, то он, воспользовавшись удобным моментом, исчезнет, прежде чем Герберт или кто-нибудь еще заметит его. В конце концов, не может же он не понимать, что нельзя вот так стоять и привлекать к себе внимание… пристально глядя в меня?»

— Славно, славно! Конец получился лучше всего — очень бодрящим! — воскликнул Герберт, потягиваясь. — О, мистер Хоук! Как это я вас раньше не заметил?

Герберт повернулся лицом назад и протянул руку, но так неуклюже, что наступил Хейли на туфли и подол платья, вынуждая ее отодвинуться назад, еще ближе к мистеру Хоуку.

— Прекрасное исполнение, не правда ли?!

— Восхитительное, — согласился Гален, с сочувствием взглянув на Хейли, которая пыталась выйти из неловкого положения, в которое ее поставил Герберт. — Удивительно прекрасное исполнение, мистер Трамбл.

— Вы не останетесь? Не хотите ли присоединиться к нашей небольшой компании? — спросил Герберт. — Лорд Морленд не соблаговолил поехать на концерт, и, как видите, у нас нехватка кавалеров. Уверен, миссис Шоу с удовольствием разделит ваше общество.

Сердце у Хейли тревожно забилось. Герберт хватался за мистера Хоука, словно щенок за любимую игрушку. Согласиться с его предложением она никак не могла, в противном случае она рисковала попасть в крайне неловкое и затруднительное положение. Но видимо, все, кроме нее, были согласны, по крайней мере никто не был против.

— Думаю, тетя Элис настолько устала, что…

— Чепуха! Я слегка вздремнула и сейчас чувствую себя, словно мне шестнадцать лет, не больше! — Тетя Элис улыбнулась, хотя в ее глазах мелькнуло опасение, не перегнула ли она палку.

— Сегодня вам никак нельзя дать больше! — вежливо сказал Гален и поклонился.

Тетя Элис хихикнула.

— Настоящий джентльмен знает, как завоевать расположение дамы.

— Все довольны, вот и хорошо, — подхватил Герберт. — Думаю, в гостиной уже подают освежающие напитки. Не направиться ли нам туда?

Когда все направились в гостиную, то Герберт по рассеянности взял под руку Галена, но последний тактично исправил его оплошность. Он мягко отстранился, повернулся и взял под руку тетю Элис, предоставив Герберту право поухаживать за своей невестой.

— Прошу извинить меня, мисс Морленд, — пробормотал Герберт. — Вся эта суета немного выводит из равновесия, не так ли?

Хейли кивнула, не зная, что сказать, и ужасом представляя, свидетелем скольких промахов станет мистер Хоук, Слишком велико было различие между двумя мужчинами, столь яркий контраст бросался в глаза и болезненно воспринимался Хейли. Настроение у нее окончательно испортилось, она чувствовала, что вечер складывается совсем не так, как ей бы того хотелось. Притворяться, поддакивать, играть роль, которая была ей глубоко противна, — более мучительное и противное занятие трудно было себе представить.

Гостиная примыкала к бальному залу и представляла собой просторное помещение. Везде стояли удобные диваны, стулья, ломберные столики, — все было предусмотрено для салонной беседы и для салонных игр. Возле одной из стен располагался внушительного вида буфет, на стойке которого поблескивали разные бутылки, в том числе и шампанское. По залу бесшумно скользили вышколенные слуги с подносами, на которых стояли бокалы с вином и закусками, и предлагали угощение всем гостям, чтобы каждый из них мог удовлетворить жажду или голод.

Когда они подошли к свободным стульям, Герберт выпустил руку Хейли и предложил всем сесть.

— Здесь так уютно, не правда ли? Не хотите ли чего-нибудь, миссис Шоу? Может, пирожное?

Тетя Элис покачала головой:

— Мне ничего не хочется, но, возможно, вы чем-нибудь угостите Хейли. В последнее время она очень мало ест, боюсь, как бы она не упала в обморок и не пропустила бы самую интересную часть вечера!

Хейли едва не задохнулась от возмущения.

— Я… я не из тех, кто теряет сознание. — Она взмахнула веером, пытаясь резким движением дать понять тете, что не следует болтать всякий вздор. — Я никогда не падаю в обморок.

— Во времена моей юности, мистер Хоук, — тетя Элис как ни в чем не бывало повернулась к своему визави, — падать в обморок было настоящим искусством. Признаюсь, я владела им в совершенстве. К сожалению, теперь оно ушло.

Гален улыбнулся:

— Не скрою, мне было бы любопытно взглянуть, как это делается.

Тетя Элис бросила на него кокетливый взгляд, который годился для дамы как минимум в два раза моложе.

— Вы именно тот мужчина, ради которого я добровольно согласилась бы затянуть как можно туже мой корсет, мистер Хоук.

— Тетя Элис! — с мольбой воскликнула Хейли. — Нельзя же так… Мистер Хоук может не оценить ваш юмор. Пожалуйста, не надо.

— Напротив. — Гален взглянул на Хейли, почти наслаждаясь ее явным замешательством. — Ваша тетушка просто очаровательна, но мне кажется, что нюхательная соль скорее может понадобиться мистеру Трамблу, чем ей.

Увлекательная беседа об искусстве падать в обморок сильно смутила мистера Трамбла. Глядя на него, можно было подумать, что разговор идет о нижнем дамском белье. Бедняга вспотел от таких подробностей, его лицо даже приобрело бледно-сероватый оттенок. Привычным жестом он промокнул вспотевший лоб платком.

— Нет, нет, ничего не нужно! — поспешно ответил он. — Мне надо отойти и принести что-нибудь. Я слышал, что графу вечер обошелся недешево, не хотелось бы думать, что эти деньги потрачены напрасно.

Он резко повернулся и тут же растворился в толпе гостей.

Хейли вздохнула с некоторым облегчением, но тут же задумалась, не зная, о чем следует говорить дальше.

Однако тетя Элис, нисколько не растерявшись, без всяких колебаний легко продолжила беседу:

— Как вы находите наряд моей племянницы? Изумрудный цвет ей идет, не правда ли?

— Очень идет, не спорю, — ответил Гален и бросил на Хейли пылкий взгляд. — Я бы не очень удивился, если бы она разбила сердца всех молодых людей в Лондоне.

— Мистер Хоук, я не привыкла играть чужими сердцами, — возразила Хейли.

— Приятно это слышать. — Его глаза внезапно потемнели. — В отличие от вас многие светские дамы обожают покорять мужские сердца, для них это просто увлекательная игра, забава, коллекционирование безделушек…

— Ха! Это все пустые слова и суесловие, — прервала его тетя Элис. — Скажите на милость, где и как можно охранить такую коллекцию? Впрочем, будь я поумней в свое время и вместо сердец собирала бы драгоценные безделушки, то сейчас была бы богатой пожилой леди.

Хейли закусила щеку изнутри, чтобы не взорваться. Тетя ведет себя словно молоденькая девушка, — нельзя же забывать о правилах приличия!

Но тут возник Герберт с блюдом и обещанным угощением и так громко закричал, что все стоявшие вокруг гости вздрогнули от испуга.

Посмотрите, кого я встретил возле стойки с сандвичами. Какой неожиданный и приятный сюрприз!

Возле Герберта стоял и улыбался сам Рэнд Баскомб, судя по его виду, не менее довольный, чем Трамбл.

— Нет ничего удивительного, что мы увиделись с мистером Трамблом, но от этого наша встреча не стала менее приятной. Но возможно ли это? Неужели это неуловимый мистер Хоук?

— Да, да, вот именно. — Герберт буквально сиял от удовольствия. — Мистер Хоук… мистер Баскомб всего несколько дней тому назад устроил прием в своем доме, на котором мы познакомились. Когда я впервые попал в Лондон, Баскомб любезно предложил пожить в его городском особняке мне, моей невесте и моим будущим родственникам до тех пор, пока я не снял подходящий дом. Теперь я навеки у него в долгу.

— Ну, не навеки, мистер Трамбл, — тактично поправил Баскомб. — Хотя в этом и в следующем сезоне мне, возможно, понадобятся ваши услуги.

Он повернулся к Галену:

— Наконец-то мы встретились, мистер Хоук. Очень приятно.

Гален вежливо кивнул:

— Мне тоже.

Баскомб взмахом руки подозвал одного из лакеев, разносивших шампанское.

— Давайте выпьем за ваше возвращение, мистер Хоук.

— А я и не знала, что он куда-то уезжал, — заметила миссис Шоу, однако мистер Баскомб не обратил на нее никакого внимания.

— Какая прекрасная мысль! Давайте произнесем тост! — восторженно воскликнул Герберт.

— Да, вернулись… и где же вы были в Индии? — спросил Баскомб, и на миг его взгляд стал острым и пронзительным.

Гален притворился, будто не расслышал вопрос, и отрицательно помахал рукой, делая знак, что отказывается от шампанского, хотя Герберт уже торопливо схватил бокал.

— Благодарю, но я не пью.

Чуть помедлив, Рэнд все-таки взял бокал с шампанским.

— Вы глубоко верующий человек, мистер Хоук?

— Нет. — Гален медленно, помотал головой.

— Не стоит насмехаться, мистер Баскомб, — вставила миссис Шоу. — Кроме того, разве Господь Бог запрещает иногда выпивать бокал хорошего вина?

— Мистер Мелроуз как-то обронил, что не верит людям, которые не умеют владеть собой после одной или двух бутылок вина, — пошутил Герберт. — Тогда ему пришлось бы не верить очень и очень многим, потому что я не встречал ни одного человека, который способен устоять на ногах после двух бутылок очищенного спирта! Я сам после двух стаканов спирта почти ничего не соображаю. Спрашивается, какой же смысл во всем этом?

— Смысл очень простой — в умеренности, — очень тихо произнесла миссис Шоу так, что ее услышала только Хейли.

Вы, по-видимому, любите музыку, сэр? — спросил истер Баскомб. — Неужели любовь к музыке заставила bac покинуть убежище, где вы скрывались словно отшельник?

— Вам показалось, что я прячусь, — возразил Гален.

В уголках его губ затаилась усмешка, и Хейли сразу догадалась, что он вспомнил их первую встречу на темном балконе.

— Неужели? Перед отъездом в Индию, можно сказать, вы все время вращались в свете, но после возвращения, не странно ли, вас нигде не было видно. Вот только последние две недели стали исключением. Даже интересно, почему вы опять стали появляться в светском обществе, хотя сезон уже давно начался, — сказал Баскомб, как бы рассуждая вслух. — Разгоняете слухи, мистер Хоук? Или, наоборот, пытаетесь вызвать новые?

Столь откровенные расспросы, да еще в таком тоне, покоробили Хейли, и она тут же встала на защиту Галена.

— Мистер Хоук, как настоящий джентльмен, не будет обращать внимания на злые сплетни, мистер Баскомб.

— В самом деле? — Баскомб взглянул на Хейли, как будто только сейчас заметил ее. — Ах да, конечно, мисс Морленд. Я всего лишь пошутил.

— Водить дружбу с политиками нелегкое дело, — с улыбкой заметила тетя Элис. — Никогда не знаешь, когда они шутят или какой смысл вкладывают в свои слова.

Герберт расхохотался.

— Клянусь, тогда все, кого я встречал в Лондоне, — политики. Понять, когда кто-нибудь говорит о чем-нибудь, почти невозможно.

— В таком случае, мистер Трамбл, вам надо обзавестись переводчиком, — улыбнулся Баскомб, но глаза его холодно блеснули. — Хотя, возможно, будет лучше, если вы останетесь в блаженном неведении.

Гален напрягся от подобной дерзости, хладнокровие изменило ему. Но не успел он ответить резкостью на резкость, как Трамбл рассмеялся:

— Вы снова шутите! Только будьте осторожней, а то у наших дам может создаться впечатление, что мы с вами больше не друзья.

Баскомб кивнул и, взяв шампанское с подноса, который держал проходивший мимо лакей, протянул бокал Галену.

— В таком случае давайте, Хоук, выпьем за дружбу.

Гален даже не пошевелился.

— Я ведь говорил, что не пью.

— Сделайте сегодня исключение. Такое хорошее общество и такой чудесный вечер, — весело настаивал Герберт, даже не заметивший, как в воздухе повисло неприязненное напряжение.

— Всего доброго. — Гален, нахмурившись, повернуться к дамам, намеренно игнорируя обоих мужчин. — Надеюсь, что вскоре мы снова увидимся.

Он взял руку Хейли и, склонившись, поцеловал, метнув исподлобья на нее нежный взгляд.

— До скорой встречи.

Он выпустил ее руку и, не говоря больше ни слова, пошел прочь.

Наступила долгая томительная пауза. Тетя Элис первая прервала затянувшееся молчание.

— Какой он все-таки вежливый джентльмен, — обронила она, притворяясь, что не замечает раздражения, написанного на лице мистера Баскомба. — Как он напоминает мне моего мужа, храни Господи его душу!

— Чем же напоминает? Неужели ваш муж был таким же скучным и угрюмым трезвенником? — съязвил Басомб, но тут же опомнился. — Прошу извинить меня. Дело в том, что мне крайне любопытно узнать, что делал истер Хоук в Индии, когда там произошло восстание, и держится очень замкнуто и ничего не рассказывает о событиях, по крайней мере не всем.

— Зато он с удовольствием беседуете мисс Морленд, — очень некстати влез, в разговор Герберт. — Они секретничают и шепчутся словно маленькие дети.

— В самом деле? Не расскажете ли, мисс Морленд, какие же это секреты?

Хейли уже надоел такой разговор. Взглянув на тетю, она знала, что могла рассчитывать на ее поддержку, поэтому решила — пора дать отпор столь неприличной настойчивости. С треском закрыв веер, Хейли резко ответила:

— Если я заслужила доверие мистера Хоука, то это вовсе не дает вам права, мистер Баскомб, думать, что я могу злоупотребить им под давлением вашей прихоти.

Увидев растерянное выражение на лице Герберта, она пришла в еще большее раздражение.

— Я немного устала, и мне хочется отдохнуть.

— Так… так рано? — Герберт совсем потерялся. — Но ведь вы даже не попробовали лососины, которую я принес.

— Пожалуйста, оставайтесь, мистер Трамбл, вечер замечательный, и грех лишать себя подобного удовольствия, — сказала тетя Элис, беря Хейли под руку. — Я поеду с племянницей и довезу ее до дома, а вы возвращайтесь попозже, когда вам будет удобнее. Все складывается как нельзя удачно, мне не надо придумывать благовидного предлога, чтобы доставить мои разболевшиеся кости домой до полуночи. Вы не против?

— Разумеется, нет. — Герберт вздохнул с явным облегчением. — Если нет возражений, то я останусь. Отдыхайте, мисс Морленд, вы действительно выглядите утомленной.

Хейли нахмурилась. Признаваться в том, какова истинная причина ее мнимого утомления, ей совсем не хотелось. Когда мистер Хоук удалился, она с трудом удержалась от того, чтобы не броситься вслед за ним.

— Хорошо, я не против. Развлекайтесь, мистер Трамбл. Всего доброго, мистер Баскомб.

Она присела в реверансе так; будто ноги не совсем слушались ее, а затем удалилась, поддерживаемая тетей Элис.

Они уже успели довольно далеко отъехать от особняка Марчфилда, но тетя Элис все еще хранила молчание. Однако Хейли знала, что терпения у ее наперсницы хватит ненадолго. Так оно и случилось.

— Да, какой интересный вечер. — Тетя Элис первая прервала молчание.

Хейли кивнула, боясь, как бы ее согласие, выраженное вслух, не прозвучало слишком живо.

— Мне нравится мистер Хоук, — продолжала развивать свою мысль тетя Элис, нисколько не обескураженная молчанием Хейли. — Заметь, что не только благодаря его удивительным глазам! Клянусь, в какой-то момент мне показалось, что он ударит мистера Баскомба, и, между прочим, это скорее говорит в его пользу, а не против.

У Хейли рот открылся от удивления.

— Тетя Элис?!

— Перестань! Ты же сама все видела. Должно быть, ты тоже втайне надеялась увидеть, как этот занесшийся хлыщ получит по заслугам.

— С какой целью ты мне это говоришь? — Хейли не могла сдержать лукавой улыбки. Какое это было бы восхитительное зрелище! Баскомб своим огромным задом падает на пол, причем на виду у всех. — Я ничего не хочу слышать о мистере Хоуке.

— Понятно, — вздохнула тетя Элис, расправляя накидку. — Ну что ж, молодая леди имеет право держать свои мысли при себе.

Хейли хотела было заметить, что она нисколько не думает об этом человеке, но не решилась.

— Благодарю.

Возникла пауза, но весьма короткая.

— Думаю, мистер Хоук самый приятный джентльмен из всех, которых я когда-либо видела. Знаешь, у меня наметанный глаз на такие дела.

— Тетя, разве мы не договорились больше не обсуждать мистера Хоука?

— Нет, мы согласились, что ты не будешь говорить о нем. Я же не давала таких обещаний. — Тетя Элис поправила локоны и перо в прическе. — Я уже в таком возрасте, что имею полное право говорить все, что мне вздумается.

Хейли скрестила руки и поглубже забилась в угол кареты, как бы давая понять, что не хочет больше разговаривать.

Тетя Элис улыбнулась в темноте.

— Перестань. Лучше сознайся в том, что он тебе нравится.

— Ни за что! Я ведь помолвлена… и скоро свадьба. Или ты забыла о таком пустяке?

— Ни о чем я не забыла, дорогая, — усмехнулась тетя Элис, а затем прибавила, но уже не насмешливо, а серьезно: — Я не забыла, какой раньше ты была веселой и шаловливой девочкой. Потом я еще долго замечала счастливый блеск в твоих глазах, напоминавший мне ту девочку, которая, подобрав юбки, бежит по полю, сияя от радости. Как беда все меняет!

— Если это очередная жалоба на несчастья, то я…

— Да, мой брат разорил тебя, он причинил тебе слишком много зла, ты этого не заслужила, Хейли. — Тетю Элис словно прорвало. — Ты сполна заплатила за чужие ошибки, вот поэтому теперь ты такая практичная и расчетливая. Клянусь, у меня, сердце обливается кровью, глядя на тебя.

— О, — раздался в ответ еле слышный вздох.

— И вот ты помолвлена. Дорогая, если вдень свадьбы ты меня о чем-нибудь попросишь, то я готова на все — размахивать флагом или стоять на ушах! — Тетя вдруг привстала и села рядом с Хейли. — Но что, если в день свадьбы ты не сможешь быть такой же счастливой и веселой, как та беззаботная девочка из далекого детства?

Хейли прижалась щекой к плечу тети.

— Тетя, ты такая же мечтательница, как и отец.

— Я — компаньонка, и, как каждая компаньонка, я кое-что разузнала. Мечтательница я или нет, но я достаточно пожила на свете, чтобы вовремя дать нужный совет.

Хейли вскинула голову и с тревогой спросила:

— И что ты разузнала?

— Мистер Хоук, как тебе известно, второй сын в роду. Я выяснила, старший брат, лорд Уинтер, великодушно выделил ему скромный до неприличия доход. Лорд Уинтер прожигает жизнь, на ее фоне блекнут все лондонские похождения Галена.

Тетя Элис улыбнулась:

— Но есть новости и получше. По всей видимости, средства, вложенные в Индии, приносят их семье хороший доход. До меня дошли слухи, что в их поместье начался ремонт и масштабная перестройка, новая конюшня и дорогие лошади, все там растет и кипит.

— Дорогая тетушка, — Хейли чуть отстранилась, — мне нет никакого дела до материального положения мистера Хоука. Какое имеет значение, богат ли он как Крез или…

— Огромное значение. Если он искренен в своих чувствах, то никто не посмеет ни в чем упрекнуть тебя, Хейли. Итак, если он искренен, то союз с богатым и знатным родом поможет тебе и твоим родным забыть о своих несчастьях. — Тетя Элис ласково взяла руки Хейли в свои. — Преимущества столь же очевидны, как и замечательно благородной формы нос на его лице.

— Тетя, вы подталкиваете меня к безрассудству! Изменить мистеру Трамбл у и отбросить…

— Настоящее безрассудство, если ты до сих пор об этом не думала! А если это сердечное равнодушие, тогда мне страшно за тебя. Я знаю, как ты относишься к чести, но изменить отношение, — это не значит обидеть или нанести оскорбление. Подобное происходит чуть ли не каждый день.

Возражать было бессмысленно. Беседа носила очень откровенный характер, но игнорировать сложившееся положение было больше нельзя, «Если он искренен? Неужели возможно столь счастливое разрешение всех наших семейных затруднений? Постой! Как можно думать об этом, когда я стольким обязана мистеру Трамблу?»

— В жизни нельзя без риска, моя дорогая. Даже самые рассудительные и практичные люди иногда рискуют. Но если тебе повезло и выпало редкое счастье — настоящая любовь, то смело хватай ее обеими руками и держи изо всех сил. — Тетя Элис ласково похлопала Хейли по руке. — Иначе ты всю жизнь будешь сожалеть о своей ошибке. В любом случае выбирать тебе.

Хейли пересела на скамью напротив тети и погрузилась в размышления. Перед ее мысленным взором возникли горящие глаза Галена. Она не знала, насколько приятные воспоминания о чарующей глубине его глаз заставят ее лучше отнестись к тетушкиным словам. В ее воображении возникла картина званого вечера, и она идет с Галеном под руку, а вот она уже в его объятиях…

От подобных видений у нее на глаза навернулись слезы. Для практичной мисс Морленд это было слишком.

Но разве можно было забыть о судьбе матери? Разве могло из этого получиться что-нибудь хорошее? А что в конце — одни муки и лишения… Тетя Элис говорит о страсти так, как будто это огромное счастье, какая-то якобы непреодолимая сила, сломавшая, между прочим, жизнь отцу и заодно ее жизнь. Да что же мечтать о несбыточном?..

Впрочем, в одном она не сомневалась: у мистера Трамбла и тети Элис точки зрения расходились, уж ему-то точно не нужна была непрактичная жена. Но как легко поддаваться очарованию тетушкиных фантазий и горящим глазам мистера Хоука…

Глава 7

На следующее утро погода выдалась восхитительная, как нельзя лучше подходящая для конной прогулки по Гайд-парку, Здесь собирались сливки светского общества, сюда приезжали, чтобы и себя показать, и других посмотреть: прогулка по Гайд-парку — это демонстрация на свежем воздухе самых последних веяний в моде, прекрасная возможность стать предметом зависти или восхищения. Во время лондонского сезона Гайд-парк — место, где завязываются новые знакомства, обмениваются приглашениями, намечаются или рушатся будущие браки.

Густая вуаль закрывала лицо Хейли. Она ехала на лошади в одиночестве по дорожке, сожалея, что для свидания выбрано не самое малолюдное место. Однако в записке мистера Хоука значился именно Гайд-парк. После встречи на вечере, после бессонной ночи Хейли решила: им необходимо встретиться, чтобы покончить со всем раз и навсегда.

— Большинство гуляющих по парку, мисс Морленд, приезжают сюда покрасоваться. Однако я думаю, что вас я узнал бы в любом одеянии, даже если вы были бы укрыты с головы до пят.

Она едва не вскрикнула от испуга, настолько неожиданным было его появление; Он словно возник из воздуха.

— Мистер Хоук, я предпочла бы остаться незамеченной.

— В таком случае вам следовало оставить вуаль дома. Лучше всего скрываться под обычной внешностью и делать вид, что ни от кого не прячешься, — пошутил он.

Она улыбнулась:

— Да, это вы умеете, как никто другой.

— С тех пор как я встретил вас, мисс Морленд, я только и делаю вид, что ни от кого не прячусь.

Она едва не рассмеялась.

— С какой стати я должна вам верить?

— Я ничего не выдумываю.

Хейли покачала головой и отвернулась. Находясь рядом с ним, она совсем забыла о цели, ради которой согласилась прийти на свидание. В костюме для верховой езды он был неотразим. Темная куртка поверх белой рубашки подчеркивала его широкие плечи и узкую талию. Замшевые брюки плотно облегали стройные бедра, которыми он небрежно и грациозно сжимал бока жеребца. Невозможно было поверить; чтобы такой красавец не был тщеславен. Поймав себя на подобной мысли, Хейли попыталась найти изъяны в его безупречной внешности. Оглядев его, она поняла, что ее надеждам не суждено сбыться. Кроме небрежно повязанного галстука, его ни в чем нельзя было больше упрекнуть.

Хоук свернул с главной дорожки на боковую и, натянув поводья, остановил коня. Он хотел посмотреть, поедет ли она за ним.

— Следуйте за мной, мисс Морленд. Ведь вы сами изъязвили желание укрыться от чужих глаз. Посмотрим, не найдется ли где-нибудь укромное местечко для беседы.

Хейли заколебалась. Если их увидят или подслушают, то по городу непременно поползут слухи, что нанесут вред ее репутации, так что осторожность была вовсе не лишней. Да, а вдруг он захочет воспользоваться их уединением?..

Мистер Хоук, словно прочитав ее мысли, с насмешкой сказал:

— Можно поговорить на большом скаковом круге, тогда нас будет окружать сотня кумушек-сплетниц.

Натянув поводья, Хейли направила лошадь следом за ним.

— Я не боюсь вас, мистер Хоук.

— Приятно слышать. — Он пришпорил коня, переходя на легкую рысь.

Несколько минут они ехали в молчании между деревьями, пока не выехали к неглубокой лощине, поросшей молодым лесом. Отличное место для уединенной беседы!

— Ну как вам здесь? Не страшно? — спрыгнув с коня, Спросил Хоук. — Мы в городском парке, но тут нас никто не увидит.

Хейли тоже соскочила с лошади и, полная решимости начать разговор, которого боялась, откинула вуаль.

— В вашей записке… — Она запнулась, но тут же сбивчиво продолжила: — Я согласилась на встречу только ради того, чтобы положить конец… Пора все прекратить и оставить!

— Что именно прекратить и оставить?

Речь, которую Хейли готовила почти всю ночь, вылетела у нее из головы.

— Вы сами знаете, что именно. — Это было все, на что она оказалась способной.

Лицо Галена приняло наивно-изумленное выражение.

— Боюсь, я не смогу что-либо прекратить или оставить, если не буду знать, что вы имеете в виду, мисс Морленд, — Он вопросительно поднял бровь. — Не могли бы вы кое-что уточнить?

— Да как вы… — Она топнула от негодования ногой. — Ваш откровенный флирт и внимание, вот что! Пока никто не заметил, но скоро все это увидят, и мне не хочется…

— Флирт? — притворно удивился Гален. — До сих пор никто не обвинял меня во флирте, тем более в откровенном. Неужели я переступил грань дозволенного? Может, мне стоит посоветоваться по этому поводу с мистером Трамблом? Ведь я никогда не видел, чтобы этот достойный джентльмен хоть раз целовал вам руку. Возможно, он просветит меня?

— Ни о чем таком вы не будете его расспрашивать.

— Я спрошу его тогда, когда сочту нужным, если только вы не согласитесь ответить на один мой вопрос. — Хоук подошел на шаг ближе. — Мисс Морленд, я не часто прибегаю к шантажу, но если нет иного выхода, то почему бы и нет?..

— Всего один откровенный ответ? Не очень-то большая плата. Будь вы настоящим джентльменом, то согласились бы держать все в тайне, не требуя ничего взамен. — Хейли скрестила руки на груди. — Итак, что за вопрос?

— Почему Герберт?

Хейли зарделась от смущения.

— Да, мистер Трамбл не тот мужчина, который способен вскружить голову… или заставить сгорать от страсти. Но в отличие от поэтов, воспевающих любовь, я не считаю трагедией обычный брак, основанный на практичности и лишенный безудержной страсти. В нашем мире опасно жить, питаясь несбыточными желаниями, мистер Хоук.

— Мисс Морленд, поверьте мне, вы созданы для того, чтобы сгорать от страсти. Вы одна из тех редких и страстных натур, жизнь которых без любви лишена смысла. Более того, я уверен в том, что вы сами безотчетно хотите этого больше всего на свете.

— Вы меня совсем не знаете.

Гален шагнул к ней. Хейли почти физически ощущала его близость: фигура, мужественное лицо, блеск изумрудных глаз, даже каждая пуговица на его куртке — все излучало невыразимое очарование. От его кожи исходил запах душистого мыла, обещавший что-то сладостное, ее ноги внезапно стали ватными, а колени едва ли не подгибались. Он был близко, но все-таки не совсем… — Тогда считайте меня лжецом, мисс Морленд.

— Да вы… — Обидчивые слова едва не слетели с ее губ, — помешал взметнувшийся вихрь чувств и мыслей.

Кто же он такой? Странный, удивительный человек… рядом с ним внутри то полыхает огонь, то все сжимается от холода!

— Итак, я…

— Вы грешный, испорченный тип. Между нами нет Ничего общего.

В его взгляде промелькнуло откровенное удивление.

— Неужели? Вы так уверены? — Он подошел к ней вплотную. Высокого роста, он возвышался над ней как скала, а она едва не упиралась носом в его грудь. Его окружал необычный запах, запах мужчины, приятный и волнующий. — Так как же насчет вас, мисс Морленд?

— На что вы намекаете?

— Если вы считаете, что я испорчен, тогда что можно сказать о вас?

— Вы переходите все границы!

— Что же я могу думать о женщине, которая не сводила с меня глаз вчера на концерте у Марчфилда? Ведь вы больше ни на кого не обращали внимания, дорогая.

— Мне было… не по себе.

Оправдание прозвучало нелепо и смешно. У Хейли мурашки побежали по коже. Он смотрел на нее сегодня точно такими же глазами, как и вчера, страстными, бесстыдными, в которых явственно угадывалась откровенная страсть. Хейли ужаснулась, — ее тянуло к нему не меньше, чем его к ней.

— Ну, так в чем же дело? Я стою слишком близко и вполне заслуживаю пощечины, мисс Морленд. Но вы не торопитесь поставить меня на место и не убегаете. — Он нагнулся над ней так низко, что его горячее дыхание коснулось ее кожи. — Мы с вами очень похожи. Осмелюсь предположить, что вы также догадываетесь об этом.

Она едва не задохнулась от возмущения.

— Ваши предположения чересчур смелы! Я помолвлена, мистер Хоук. Я скоро выйду замуж.

— Но сейчас вы здесь вместе со мной. О предположениях и догадках давайте поговорим в другой раз. — Он взял ее за плечи и ласково привлек к себе, на практике показывая, что знает ее тайное желание, — Поцелуйте меня, Хейли. А потом, если вы ведите мне уйти, я послушно удалюсь — навсегда.

— Почему вы думаете, что я соглашусь… на ваше условие, а не попрошу вас уйти прочь прямо сейчас?

— Потому что послушание — это плата за согласие. Кроме того, разве моя дерзость не дает вам прекрасный повод доказать на деле, что вам безразличны мои ухаживания? Всего лишь один поцелуй!..

Гален с любопытством следил за тем, как потемнели от негодования глаза Хейли. Он понимал, какое смятение вызвали его слова в ее сердце. Вечный спор между «да» и «нет».

«Да! Мисс Морленд, скажите «да». Вы всегда будете говорить мне «да»».

Он нагнулся к ней и, наслаждаясь одержанной победой, поцеловал ее в первый раз.

Первый поцелуй вышел очень нежным. И тут же Гален обнаружил, каким магическим воздействием обладает мисс Хейли Морленд. Она целовалась совсем не так, как большинство других женщин; Она не покачнулась, не уцепилась за него, потому что у нее якобы закружилась голова, не прижалась «случайно» к нему, чтобы сильнее его соблазнить. Ее поцелуй совсем не походил на поцелуй леди, притворяющейся невинной девушкой. Это был настоящий поцелуй невинной девушки, пробующей впервые свои чары на мужчине. Их сила и обаяние были несомненны.

Никогда прежде он не ощущал ничего подобного. Хладнокровие оставило его. Кровь вскипела и бурной волной побежала по его жилам.

Поцелуй не содержал намека на мнимую скромность, на разыгранный испуг и желание прервать его. Это был не тот поцелуй. Она словно ощупывала его губы, пробовала их на вкус, и в какой-то миг Галену показалось, что он задохнется от огромного наслаждения, охватившего его.

Язык у нее был словно шелковый. Он касался его, играл с ним, испытывая не меньшее наслаждение, чем она. Галену хотелось вызвать у нее большее доверие, пробудить уверенность в собственных силах.

Поцелуй превратился в десяток поцелуев. Одной рукой Гален обвил ее стан и нежно привлек к себе. Другой ласково провел по лицу, шее, захватил, играя, кончики ее волос. С тихим вздохом она поддалась его ласкам. Ему, хотелось большего, хотелось расстегнуть платье, но он понимал, что у ее смелости тоже есть границы. Их уединение в любой момент могло быть нарушено каким-нибудь проезжающим всадником. Минутная решимость мисс Морленд вот-вот должна была уступить место рассудительности и осторожности. Кроме того, столь быстрое развитие событий расходилось с его тайными планами. Но в этот миг он потерял голову и решил — будь что будет, но не стоит упускать столь благоприятный момент.

Похоже, благоразумие оставило их обоих.

Хейли тихо застонала и Гален впился губами в ее губы. Дрожь пробежала по его телу. Не выпуская Хейли из объятий, он увлек ее назад, пока она спиной не прислонилась к широкому дубу. Теперь он мог перейти к еще более тесному общению. Перед его взором возникла обольстительная мисс Морленд, прижавшаяся к нему всем телом… дальнейшие видения были еще более сладострастными…

Гален осыпал поцелуями ее щеки и шею. Горячее дыхание Хейли говорило о не меньшем возбуждении. Гален принялся ковать железо, пока оно было горячо. Он просунул колено между ее ног и прижался подрагивающим бедром к ее телу. Губами он опять приник к ее рту, побуждая всеми известными ему способами окончательно забыть обо всем и целиком отдаться ему.

Но вдруг она оттолкнула его. Ему не хотелось отпускать ее, но голос благоразумия возобладал. Разыгрывать из себя дикое необузданное животное — большей глупости нельзя было вообразить.

— Не могу! Я никогда не соглашусь на это, мистер Хоук! Слышите? — Она бросилась в сторону и упала бы, если бы он не поддержал ее.

— Простите меня. В свое оправдание лишь замечу, что ваши поцелуи очень сладостны, — сказал Гален.

Во взгляде, который она бросила на него, отразились слитые воедино страх, радость и желание, и ему сразу стало легче на душе. «Я взволновал ее… так быстро… но мной овладело сильное желание».

— Я вам очень признательна, мистер Хоук.

— Признательны? — Он удивился, но это еще мягко сказано.

— Мне хотелось узнать… что чувствуешь, когда целуешься с вами. — Она умолкла. Ее глаза заблестели от навернувшихся слез. Однако она сумела взять себя в руки, а когда заговорила, ее голос звучал твердо: — Прошу меня простить, если я ввела вас в заблуждение. Впредь ничего подобного не повторится. Как бы ни было велико искушение, мне следует помнить о Герберте и моей репутации. Я не наивная дурочка и не собираюсь портить себе жизнь из-за глупости.

— Понятно, — стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Гален. Какими бы горькими ни были ее слова, доля правды в них точно была — она никак не была дурочкой. Что же касается всего остального, то это прозвучало очень забавно, даже смешно, но он согласно закивал, это был более чем разумный поступок в сложившемся положении. «Какая же вы очаровательная лгунья, мисс Морленд». — Как вам будет угодно.

Она подошла к лошади и сделала две неудачные попытки забраться в седло.

— Позвольте предложить вам помощь, мисс Морленд, — сказал Гален, подойдя к ней сзади.

— Благодарю вас, — отозвалась Хейли, не оборачиваясь.

Гален улыбнулся; «Вы не смотрите на меня, потому что боитесь, что мы опять поцелуемся. Но как же тогда быть с теми возвышенными словами, которые вы только что сказали?»

Он рукой слегка поддержал ее за талию, довольно нахально, но помощь вовсе не была лишней. Не успела Хейли испуганно вскрикнуть, как уже оказалась в седле. Он встал и поправил на ней платье.

Судя по всему, роль грума пришлась ему по вкусу. Груму дозволялись те вольности, которые не были позволительны джентльмену. Гален взял ее ногу и поставил в стремя, затем, обхватив за талию, посадил поудобнее в седло. Вел он себя осторожно, не переступал границ приличия, но вместе с тем действовал твердо и уверенно.

— Мисс Морленд…

— Да?

— Вы хотите услышать ответ на свой вопрос?

— Какой вопрос? — спросила Хейли дрожащим голосом. Тревожный взгляд и припухшие от поцелуев губы выдавали ее внутреннее смятение.

— Помните, вы просили меня прекратить и оставить? — Он протянул ей поводья.

— Конечно, помню.

Он улыбнулся, напрасно пытаясь отогнать дурные, но такие приятные мысли и желания.

— Так вот, мой ответ — нет.

Он хлопнул рукой по крупу лошади, и та помчалась вперед прежде, чем Хейли успела что-либо возразить.

— Тебе понравилась прогулка верхом, дорогая? — спросил отец, ласково целуя дочь в щеку. От него, как обычно, пахло бренди. Неприятный запах, но Хейли уже смирилась с ним.

— Папа, почему бы тебе не прогуляться? — как можно мягче сказала она. — Сегодня такой чудесный день. Не стоит сидеть в четырех стенах.

— Пф! — весело откликнулся он. — Любоваться солнечной погодой можно из окна. Для чего же их придумали, как не для этого?! Кроме того, я был не совсем один.

— У тебя были гости? — спросила Хейли с надеждой, что тетя Элис сумела вмешаться в нужный момент и помогла удержать отца в рамках приличия, по крайней мере, чтобы он не пил при посторонних.

— Нет. Только Трамбл! — Он вытянулся на диване, уставившись бессмысленным взглядом в потолок. — Небольшой деловой разговор между джентльменами. Тебе нечего волноваться.

— Деловой разговор? — удивилась Хейли.

— Да, да… теперь тебе больше не надо беспокоиться и заниматься финансовыми делами. Почему джентльмен не может взять взаймы у будущего зятя? И я не хочу слышать никаких возражений. — Он внезапно встал, возбужденный, покрасневший, словно ребенок, пытающийся оправдаться перед родителями за содеянную шалость..

Его слова поразили ее словно удар молнии. Еще один заем. Еще больше долгов. Боже, когда же прекратится этот кошмар? Судя по всему, никогда. «А я… я вела себя так опрометчиво, забыла о Герберте, о наших долгах, о пьющем отце. Я целовалась с Хоуком и в этот прекрасный момент забыла обо всем. Нет, никогда больше такое не повторится. Ручаюсь!»

— Я часто ездил верхом с твоей матерью. Как прекрасно она держалась в седле! — Он вздохнул. — Помнишь, у всех купленных мной лошадей масть была под цвет ее любимому наряду для верховой езды?

— Конечно, помню. — Она стиснула руки, не зная, что говорить дальше.

— Герберт сказал, что абонировал на завтра ложу в опере. Обязательно надень красное платье. В нем ты так похожа на свою мать…

Хейли замерла на месте, погруженная в свои мыслив и не обращая внимания на глуховато звучавший, печальный отцовский голос.

— Я попрошу повара приготовить для тебя что-нибудь. Отец, тебе необходимо поесть. Если я понадоблюсь, то я в своей комнате.

— Мне ничего не надо… — В голосе отца явственно слышалось раскаяние. — Ладно, я поем что-нибудь.

Хейли повернулась и вышла, не в силах больше выслушивать очередную порцию сожалений или утешений. Слишком ее взволновала сегодняшняя встреча с мистером Хоуком. Вкус его губ еще не выветрился из ее памяти.

«Нет, я не такая наивная дурочка, чтобы потерять голову от страсти и все погубить… Или я обманываю себя?»

Глава 8

Из небольшой ложи открывался прекрасный вид на сцену, а также на весь зал, заполненный до отказа. Куда бы она ни обратила взор, повсюду блестели драгоценности, наряды и театральные бинокли. Дамы из соседних лож, партера и бельэтажа, поворачивая головы, оценивающе осматривали платья, в которых блистали светские красавицы, пожалуй, их больше интересовали наряды, чем само лицедейство. Между ними словно царил дух невольного соперничества, соревнования — кто кого превзойдет нарядом или украшениями. Однако Хейли не могла оторвать глаз от того, что происходило на сцене.

Рядом с ней сидела тетя Элис, Герберт — позади, он дремал на протяжении почти всего представления. Хейли целиком погрузилась в мир грез и романтических переживаний, царивший на оперной сцене. Божественное пение, нарядные костюмы актеров отвлекали ее от тревог и забот.

Несравненное сопрано мисс Беатрис Лэнгстон едва начала очередную арию, как тетя Элис наклонилась и прошептала:

— Бетси — это чудо, не правда ли?

— Да, такая печаль в голосе и такой мягкий тембр, просто удивительно, — согласилась Хейли.

— Странно, почему в опере всегда поют так грустно и трагично? Неужели, кроме разбитого сердца и смерти, больше не о чем петь? — Тетя Элис украдкой из-за веера прошептала: — Возможно, более живой, энергичный стиль исполнения удержал бы мистера Трамбла от сонливости.

Хейли слегка поморщилась. Сознание послушности долгу все равно не приносило ей покоя: сколько раз она давала себе обещание больше не позволять мистеру Хоуку никаких вольностей, но сердце все равно не подчинялось. Неуклюжие манеры простодушного мистера Трамбла действовали ей на нервы. Каждый его промах или бестактность вызывали у нее странное чувство неотвратимой угрозы. Каждое его неуклюжее прикосновение пробуждало в ее памяти тот самый первый поцелуй…

Прошло два дня, но воспоминания о поцелуе не ослабевали, а, пожалуй, даже усиливались. В ее сознании вспыхивали волнующие переживания, услужливая память припоминала все, что произошло между ними, не упуская ни одной подробности, ни одного его прикосновения. Иногда она с еле заметной улыбкой и без всякого страха задумывалась над тем, каково быть «той женщиной», женщиной, лишенной практичности.

«Как это смешно и нелепо! Я не первая и не последняя девушка, которая выходит замуж не по любви. Но еще до того, как тетя Элис принялась восхвалять мистера Хоука, она сотни раз укоряла меня за лишнюю рассудительность, считая, что мое сердце на поводке у головы. Разумеется. Теперь все ее советы сводятся к одному и тому же — забыть о благоразумии и осторожности. И будь что будет…»

Она взволнованно обвела глазами соседние ложи, желая проверить, сдержал ли мистер Хоук обещание не прекращать своих преследований. Он появлялся всегда так неожиданно, что сегодня Хейли даже стало досадно: почему его нигде не видно?

«Боже, что я делаю? Мечтаю о нем и готова пожертвовать ради встречи с ним последней иллюзией покоя!..» Усилием воли она заставила себя опять взглянуть на сцену, но суета актеров и блеск огней больше не увлекали ее и не отвлекали от грустных мыслей.

«Меня продают словно скаковую лошадь из конюшни моего отца. Скорей бы все уже закончилось. Сделка заключена. Я дала слово. А я дочь джентльмена. Когда я увижу мистера Хоука, непременно напомню ему об этом». Хейли вздохнула, ловя себя на мысли, что опять невольно вернулась к мистеру Хоуку.

Опера близилась к концу. Публика разразилась аплодисментами, разбудившими Герберта. Он с живостью присоединился и, пожалуй, даже громче многих кричал «браво».

Тетя Элис с насмешкой посмотрела на проснувшегося театрала.

— Мистер Трамбл, ведите себе сдержанней. Вдруг мисс Лэнгстон захочет обсудить с вами сюжет оперы, тогда вы попадете в неловкое положение.

Герберт весело рассмеялся, пропуская мимо ушей шпильку в свой адрес.

— Я ей отвечу, что потерял Дар речи от ее пения. Вряд ли она сочтет меня льстецом.

Он встал и подал руку Хейли.

— Давайте сходим к актерам. Прикоснемся к их жизни. Хотя, наверное, там будет много народу.

Хейли с радостью встала.

— Думаю, что не очень. Если вопреки ожиданиям там будет много гостей, тогда уйдем, ладно?

— Да, да, конечно.

Они вышли из ложи и направились на первый этаж, туда, где в малом зале в честь артистов был устроен небольшой званый вечер.

— Я никогда раньше не встречался с артистами, но все говорят, что они очень веселые и приятные люди. — Герберт явно радовался в предвкушении новых знакомств.

— О да, — подхватила тетя Элис. — Артисты удивительно дружелюбны, даже слишком.

Хейли оглянулась через плечо и заметила лукавую усмешку на лице тети. Наверняка у той был наготове неприличный рассказ из далекой тетиной юности, в котором речь шла об актере, безумно влюбленном в тетю.

Точно так же как и ее брат, тетя Элис сильно любила мужа, но после его смерти, а это случилось всего через год после свадьбы, тетя предпочла затворничеству жизнь веселой вдовушки. Однако Хейли не знала, насколько правдивы тетины истории. Дело в том, что с каждым годом ее любовные похождения, с ее слов, становились все более пикантными и шокирующими.

Они сошли вниз как раз вовремя. Артисты только что пришли, многие из них даже не стали переодеваться. Их необычный вид придавал званому ужину оттенок театральности и возбуждал интерес. Светские дамы жеманно прикрывались веерами, маскируя интерес к актерам. В отличие от них джентльмены почти не скрывали своих намерений и восхищенными глазами разглядывали актрис, хотя некоторые из них, соблюдая правила приличия, вели себя более достойно.

Герберт чуть не свернул себе шею, высматривая кого-то в толпе.

— Почему-то я не вижу мисс Лэнгстон.

— О, не волнуйтесь так. Она ведь примадонна и обязательно придет, — сдержанно заметила тетя Элис. — По-видимому, она хочет, чтобы ее появление выглядело как можно более торжественно.

— Да, да, понимаю, — торопливо сказал Герберт и тут же захлопал в ладоши от возбуждения. — Вы правы, вот и она… Как же она восхитительна!

— Не хотите ли вы, чтобы я вас представил? — вдруг предложил один из стоящих рядом джентльменов и поклонился. Одного взгляда на его пуговицы, в центре которых блестели фальшивые брильянты, хватало, чтобы увидеть в нем человека из актерской среды.

— С удовольствием! Я — Герберт Трамбл, это моя невеста мисс Морленд, а это миссис Шоу, ее тетя. — Герберт схватил протянутую руку и по привычке крепко пожал ее. — Очень рад!

— Меня зовут Эдмонд Блейкли. Я антрепренер мисс Лэнгстон.

Затем мнимый джентльмен раскрыл глаза и с притворным удивлением воскликнул:

— Неужели вы Герберт Трамбл, глава фирмы «Текстильные изделия Трамбл»?

— Да, да, тот самый. — Герберт сиял от гордости. — Вижу, что вы наслышаны о компании моего отца.

— Помилуйте, сэр, кто же не знает о текстильной империи «Трамбл».

Герберта буквально распирало от чувства собственной значимости. Хейли закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Мисс Лэнгстон подошла к ним, повинуясь взмаху руки антрепренера. Хейли пришлось немного отступить, поскольку Герберт, выпустив ее руку, сделал один-два быстрых шага навстречу певице.

— Какая честь, мисс Лэнгстон!

— Позвольте представить — мистер Трамбл и его спутницы. Мисс Лэнгстон, — сказал антрепренер.

Представление прозвучало небрежно и обидно, тетя Элис, стоявшая позади, даже фыркнула от возмущения. Герберт не удосужился поправить антрепренера, он не сказал, что рядом с ним будущая миссис Трамбл, жена магната текстильной империи.

— Неужели, мистер Трамбл, вам понравилось наше незатейливое пение? — кокетливо спросила мисс Лэнгстон.

— Вы еще спрашиваете? Вы сирена! У вас божественный голос! — Герберт изливал комплименты словно вулкан.

— А! У вас тонкий вкус! Только тот, кто ценит искусство, разбирается в нем, — напыщенно произнес Блейкли. — Ах, если бы другие инвесторы разделяли вашу страсть к искусству, мистер Трамбл!

Тетя Элис наклонилась к уху племянницы:

— Какой интересный поворот, не правда ли? Теперь Герберт почувствует себя как рыба в воде. Какие же мы наивные простушки, а вот умные люди умеют найти подход. Будь уверена, эти хитрецы получат от него все, что захотят.

— Думаю… ему нравится непринужденная, ни к чему не обязывающая беседа. — Хейли попыталась оправдать Герберта.

— О, слишком непринужденная. Но почему бы тебе тогда не принять в ней участие? В конце концов, можно отнестись к такому обществу благосклоннее, чем к светскому на других званых вечерах и обедах. Здесь по крайней мере намного веселее.

Хейли прошипела в ответ:

— Мистер Трамбл волен выбирать себе друзей, и тебе не следует злиться до тех пор, пока он не начнет грубо игнорировать…

— О, она будет в восторге! Не так ли, мисс Морленд? — Сияющий Герберт повернулся к Хейли, но она ничего не могла понять, потому что потеряла нить беседы.

— Прошу извинить меня. От чего я буду в восторге? — Хейли слегка покраснела от смущения.

— Небольшая увлекательная прогулка за кулисы театра! Как выразился мистер Блейкли, для того, чтобы окунуться в таинственный и загадочный мир. Он любезно предложил свои услуги в качестве провожатого.

— Это настоящий лабиринт, но клянусь, что верну вас назад в привычный мир. — Мистер Блейкли радушно взмахнул рукой; делая приглашающий жест.

У Хейли не было ни малейшего желания бродить по темным и узким проходам. Театральные задворки сулили мало чего интересного. Но не успела она возразить, как тетя Элис с радостью воскликнула:

— Путешествие! Это так интригующе!

Хейли задумчиво покачала головой:

— Право, не знаю. Лучше я останусь здесь. Мне как-то уютнее… в привычном для меня мире.

— Чепуха! — Герберт, никак не ожидавший ее отказа, удивленно уставился на Хейли. — Было бы невежливо отказываться от столь радушного приглашения. Вы же не хотите обидеть наших друзей?

— Конечно, нет, — отозвалась Хейли. — Только обещайте, что не оставите меня.

— Никогда! — с довольным видом обещал Герберт.

Затем весело взглянул на мисс Лэнгстон и как ни в чем не бывало протянул ей руку. — Вы позволите?

Актриса оперлась на нее, а Хейли едва не лишился дара речи от удивления. Но Герберт уже удалялся за кулисы, ведя мисс Лэнгстон. Тетя Элис начала что-то с сочувствием говорить Хейли, но тут мистер Блейкли, в свою Очередь, предложил ей руку, и тетя, сразу же забыв обо всем, взяла его под руку.

Несчастная Хейли скрепя сердце последовала за двумя парами, а что ей еще оставалось делать?

Все оказалось намного хуже, чем она предполагала. Через несколько минут низ ее платья зацепился за какой-то гвоздь, и пока она отцепляла подол, четверка отважных путешественников скрылась в глубине темных коридоров.

«Разумеется, тетя Элис вскоре обнаружит мое отсутствие», — попыталась утешить себя Хейли. Прошло две минуты, но никто не появлялся. Ей вдруг стало ясно, тетя, увлекшись беседой с красноречивым мистером Блейкли, который, по-видимому, осыпал свою даму комплиментами, совершенно потеряла голову. Если бы вдруг возник пожар, тетя не обратила бы на это никакого внимания.

Хейли стало страшно. Сбывались ее наихудшие опасения. Стоявшие вдоль коридора старые декорации создавали впечатление клаустрофобии. Стены как будто надвигались, наваливались на нее, отчего страх лишь усиливался. Она шла, но узкие проходы и лестницы, сваленные по темным закуткам старые декорации действительно представляли собой лабиринт, из которого, как ей казалось, не было выхода. Хейли охватил панический страх.

В отчаянии она попыталась позвать на помощь тетю. Но от ужаса у нее перехватило в горле. Жуткие тени выглядывали из-за каждого угла и казались то страшными великанами, то ожившими чудовищами из детских сказок. Липкий страх овладел ее сердцем.

«Какая чепуха! Разве я маленькая девочка, чтобы бояться сказочных чудовищ и привидений?! Надо взять себя в руки и повернуть назад. На званый вечер в зале. Потом, когда они вернутся, я просто извинюсь, и все!»

Она пошла назад, но обратный путь казался ничуть не легче. Те же самые тени-чудовища, старые декорации, узкие закоулки и давящие стены по-прежнему надвигались на нее, как будто пытаясь схватить.

От страха у нее сдавило в груди. Дышать становилось все труднее. От нехватки воздуха Хейли стало еще страшнее. Она остановилась и оперлась рукой о какую-то старую рабочую лестницу, прислоненную к стенке.

«У меня все хорошо. Вокруг много воздуха…»

Неожиданно ее пальцев коснулось что-то шерстистое и шершавое. Огромная крыса, махнув хвостом соскочила со ступеньки лестницы куда-то вниз. Хейли вскрикнула и упала в обморок.

* * *

Гален с радостью наблюдал за тем, как затрепетали ее ресницы. Она постепенно приходила в себя. На ней опять было чудесное красное платье, цвет которого так напоминал цвет индийских рубинов. Он положил потерявшую сознание Хейли на обитую бархатом кушетку, чуть-чуть приподнял ноги и опустил голову, чтобы она быстрее очнулась. Когда она открыла глаза, он по ее взгляду понял, насколько ей неловко. Смутившись, Хейли опять закрыла глаза.

— Для леди, которая никогда не падает в обморок, я бы сказал, вы очень искусно изобразили его.

Хейли тут же взглянула на него, по сердитому блеску в ее глазах стало ясно, что ей хочется в ответ тоже сказать какую-то колкость.

— Где я? Что это за комната? — Приподнявшись, она оглянулась по сторонам. Ее глаза раскрылись от удивления. В углу комнаты стояла ширма, на которой висели предметы женского туалета вплоть до нижнего белья. Не было никакого сомнения, что она находилась в уборной одной из актрис.

— Театральная уборная мисс Лэнгстон, — ответил на ее немой вопрос Гален, скрывая улыбку. — Это самое спокойное и самое удобное место. Лучше не найти. Мне показалось, что вам не помешает побыть немного в тишине.

— Что вы здесь делаете?

— Как обычно, прячусь. — Он явно поддразнивал ее. — Ладно, сознаюсь. Я опоздал на представление, но решил не уходить, потому что надеялся встретиться с вами. Хотя я никак не предполагал увидеть вас за кулисами театра и в таком положении. Вы здоровы, мисс Морленд?

— Да, здорова. — Она нервно поправила на себе платье, провела рукой по гребням из слоновой кости, проверяя, не помялась ли ее прическа. Все было в порядке. — Я не люблю тесных помещений.

Мгновенно в памяти Галена мелькнула индийская темница, темнота и цепи, но видение тут же растаяло, и он сочувственно закивал головой.

Хейли встала, он тоже.

— Мне бы хотелось вернуться назад, на званый вечер, и подождать там.

— В таком случае позвольте составить вам компанию. — Гален вежливо протянул ей руку.

Она с тревогой и явным колебанием взглянула на него.

— А что, если нас кто-нибудь увидит? Что мне тогда говорить в оправдание?

— Объясняйте все простой случайностью. Я тоже был в театре, а чтобы не вызывать лишних слухов намекните, что я, по-видимому, находился в уборной мисс Лэнгстон. Услышав шаги в коридоре, я, думая, что это она, вышел наружу, а там вы!

Гален бестрепетно выдержал ее взгляд, в котором сперва мелькнуло удивление, а потом возмущение.

— Но ведь это означает, что вы… — Глаза Хейли раскрылись от негодования. — Вы дожидались ее здесь?

— Неужели вы ревнуете?

— Нет!

Она лгала. Гален знал это так же точно, как и сама Хейли. Она замялась.

— Впрочем, какое мне до этого дело? Встречайтесь хоть со всеми актрисами из всех театров на Стрэнде.

— Спасибо за совет. Непременно им воспользуюсь! — В его глазах прыгали насмешливые чертики.

— Я думала, что после того поцелуя в парке вы выкинете подобные глупости из головы. Вы же обещали.

— Обязательно выкинул бы, если бы вы прямо так и сказали. Но помнится, поцелуй не вызвал у вас ни единого возражения.

— Зато теперь вызывает.

— Увы, слишком поздно. Как только вы уехали, предложение утратило свою силу.

Глаза Хейли метали громы и молнии, если бы они были настоящими, то испепелили бы Галена на месте.

— Но я готов повторить предложение. Если вы опять поцелуете меня, потом можете послать меня хоть на край света. Обещаю навсегда исчезнуть из вашего поля зрения.

Предложение Галена звучало очень соблазнительно. Я никогда не соглашусь на подобную глупость, мистер Хоук! Что вы на это скажете?

— Гален.

— Что? — Глаза Хейли округлились от удивления.

— Меня зовут Гален. — Он пружинисто балансировал на мысках, как бы подчеркивая свою готовность приступить к действию, если она согласится. — Клятвы по отношению к предмету воздыхания следует давать, называя его по имени. Это известно даже из английской истории.

— Вы явно пытаетесь спровоцировать меня на глупость.

Голос Хейли звучал тихо, глаза потемнели. Гален замер, как охотник, заметивший дичь.

— Да.

— Зачем?

— Потому что мне нравится, как меняется цвет ваших глаз, когда вас… охватывает страсть.

Это была чистая правда. Гален решился на откровенность, понимая, что подобное признание вызовет у нее более сильную привязанность к нему.

— Благодаря такой уловке, мисс Морленд, можно увидеть ваше подлинное лицо. Если вы поддадитесь на «провокацию», даже неясно, как далеко вы можете зайти.

— Как далеко… могу зайти? — прошептала она и бессознательно лизнула языком губы, тем самым как бы подавая ему знак, что она не против поцелуя.

— Трудно даже представить, — ответил он, подходя к ней вплотную; его руки по-прежнему висели вдоль тела, но было заметно, каких усилий это ему стоило. — Впрочем, позвольте надеяться на переменчивость взглядов.

— Я…

Смущение придавало облику Хейли невыразимое очарование. Зардевшиеся щеки, блестящие глаза, вздымавшаяся от волнения грудь — она была прелесть как хороша. Но Гален решил не торопить события.

— Пойдемте. Я провожу вас обратно. — Он протянул ей руку. — Поскольку скандал нам ни к чему, обещаю оставить, вас, как только мы подойдем поближе к залу, где проходит званый вечер. Уверяю вас, ни одна душа не узнает, каким образом вам удалось выбраться из театральной преисподней.

— Благодарю вас, мистер Хоук, — Хейли слегка оперлась на его руку.

Гален понимающе улыбнулся.

— Наши предположения подтвердились. Кажется, он неравнодушен к одной леди. Ее зовут мисс Хейли Морленд. Но судя по всему, кроме нас, им интересуются еще и другие.

— Ничего удивительного.

— Они следят за ним.

— Пусть следят. Они нам не опасны.

— Так-то оно так. Но если они вытянут из него то, что он знает… До сих пор нам удавалось сохранять тайну от непосвященных, но если они узнают о месте нахождения сокровищ…

— Не узнают. Мы опередим их и побеседуем с «Отшельниками» раньше, чем они. А потом воры получат по заслугам. И унесут с собой тайну в могилу.

— Да, да.

— Дождись удобного момента. А.пока следи за ним.

Помни, что отвечаешь за него головой.

— Хорошо.

Глава 9

Лорд Морленд с гордостью вел дочь под руку. Он был почти трезв.

— Разве она не чудо, Трамбл?

Герберт окинул Хейли внимательным взглядом.

— Совершенно верно! Я только что вспомнил. Леди Прингли опять спрашивала меня о том, кто же шьет вам наряды. Если вам не трудно, напишите мне, как зовут портниху, чтобы я имел возможность при встрече с леди у Прингли назвать ее имя.

Хейли слегка сжала локоть отца, пытаясь дать понять ему, чтобы он помалкивал. Увы, ее сигнал оказался не замеченным.

— Зачем писать? Вы не поверите, но моя дочь сама шьет себе наряды! — Лорд Морленд с нескрываемым удовольствием похлопал дочь по руке. На ней было шелковое бальное платье с голубоватым оттенком, украшенное бесконечным количеством оборочек и кружев. Юбка была вышита серебряными цветами. Серебро переливалось и мерцало при каждом шаге Хейли, казалось, что она идет, окруженная серебристым туманом. В волосах поблескивали серебряные украшения, завершавшие наряд.

— Дорогая, все это, конечно, замечательно, но… — Вид у мистера Трамбла был какой-то странный — то ли озадаченный, то ли осуждающий.

— Что — но? — возмутился отец Хейли. — Она выглядит словно королева.

— Королева, лорд Морленд, не шьет сама себе платья. — Трамбл нахмурился. — Что же я скажу леди Прингли?

— Скажите, что не знаете имени моей портнихи, — тактично вмешалась Хейли. — Поскольку у меня таковой нет, значит, вы никого не обманываете.

— Да, это может сойти с рук, но…

Герберт глубоко вздохнул, задумался, но через секунду просиял от радости.

— На будущее прошу вас, пользуйтесь услугами самой лучшей лондонской портнихи. Тогда отпадет всякая необходимость во лжи, даже самой невинной. Не обижайтесь, дорогая, но моя жена не будет шить сама себе наряды, тем более что в этом нет никакой необходимости. В конце концов, я женюсь не на какой-нибудь… гм-гм… легкомысленной девице.

— Но, мистер Трамбл, мне нравится шить себе платья. Вы не представляете, какое это огромное наслаждение. Кроме того, погружаясь в работу, я радуюсь, что создаю…

— Уверен, ваш отец согласится с тем, что на свете есть немало занятий, которые дарят не меньшую, если не большую радость. Думаю, вскоре вы поймете, что гораздо приятнее совершать покупки в магазинах. Я ведь открыл для вас кредит, мисс Морленд, и надеялся, что вы уже воспользовались всеми его выгодами.

Хейли взглянула на отца, но поняла, что тот на стороне ее противника.

— Но ведь многие женщины сами шьют себе платья, — в отчаянии прибегла она к последнему доводу.

— Но только не настоящие леди! В любом случае после свадьбы у вас не будет времени для подобных глупостей. — Он самодовольно выпятил грудь. — Как вашему будущему мужу, мне хочется доставлять вам одни удовольствия.

— Дорогая, ты заслуживаешь, чтобы тебя носили на руках, — поддержал будущего зятя отец. — Точно так же, как я баловал твою мать.

Как бы ни было горько на душе у Хейли, она притворилась, что очень довольна. Но тут к ним присоединилась тетя Элис, и они все вместе направились к выходу, к поджидавшему на улице экипажу.

— Никак не могу понять, как я здесь очутился, — буркнул Майкл Радерфорд и одернул на себе полы сюртука; по его недовольному внешнему виду было видно, как ему неловко в подобном наряде. — Было бы лучше, если бы вместо меня вы пригласили Джосаю.

— Я не видел его несколько дней и, честно говоря, начинаю беспокоиться. — Гален обвел внимательным взглядом зал, явно кого-то высматривая. Он с Майклом приехал на бал пораньше, чтобы убедиться в том, что среди приглашенных непременно будет мисс Морленд. — расслабьтесь, Майкл. Походите по залу, может, увидите нашего приятеля. Признаюсь вам по секрету, не только не хотелось, чтобы вы поехали вместе со мной.

— Черт побери, какие уж тут секреты? Я тоже хочу найти его! Как бы я обрадовался, если бы Джосая нашел пусть даже среди этой толпы ряженых.

«Толпой ряженых» Майкл обозвал бал герцога Беллхэма, иначе говоря — один из самых элегантных светских балов. Молодая жена герцога была абсолютно уверена, что имеет полное право распоряжаться деньгами своего мужа, как ей заблагорассудится. Она обожала балы, поэтому решила устроить бал, который превосходил бы все остальные своей роскошью и размахом.

В этом году герцогине удалось превзойти саму себя. Ходили слухи, что бал удостоит посещением дочь королевы. Огромный особняк сиял благодаря газовому освещению. Повсюду блестела позолота, сверкали драгоценные украшения, усыпавшие дамские и мужские наряды.

Гален разделял взгляды Майкла, отличавшегося здравой долей цинизма, окружающий мир был далеко не совершенен, а его обитатели слишком много внимания уделяли внешнему блеску, а не внутреннему содержанию. Но переполнявшая его месть заставляла с нетерпением ожидать появления мисс Морленд.

— Ну что ж, делайте что хотите. — Гален запнулся, заметив мисс Морленд. — Я отойду. Увидимся чуть позже.

Взволнованный предстоящей встречей, он оставил Майкла и направился в сторону Хейли. Она шла под руку с незнакомым ему пожилым джентльменом: Он не увидел поблизости от нее Трамбла, что очень его обрадовало. Трамбл навевал на него откровенную скуку, напоминая чем-то неуклюжего щенка, радующегося непонятно чему.

Подойдя поближе, Гален уловил сходство между ними, из чего сделал логичный вывод об их тесном родстве. От его острых глаз не ускользнули следы пагубной привычки к вину, но никакого осуждения она не вызвала. В светском обществе пристрастие к вину не порицалось, считаясь привычкой людей благородной крови, даже возникавшая вследствие пагубного пристрастия подагра почиталась благородной болезнью.

Но не успел Гален пересечь зал, как внезапно появившийся Трамбл увел мисс Морленд танцевать. Гален на секунду задумался, но тут же решил воспользоваться удобным моментом.

Нет лучше способа узнать женщину, чем узнать поближе ее отца. Какой избитый совет! Но если бы Генрих VIII удосужился посидеть в компании Томаса Болейна, то история Англии приняла бы совершенно иной оборот.

— Добрый вечер, ваша светлость. Я имею удовольствие быть знакомым с вашей дочерью и мистером Трамблом, поэтому позвольте мне лично представиться. Я Гален Хоук.

— А, мистер Хоук. Элис очень лестного мнения о вас, но я считал вас чуть постарше. — Лорд Морленд дружески протянул руку. — Однако ваша молодость вряд ли спадет вас. Моя сестра отчаянная кокетка.

— Миссис Шоу очень любезна, любой мужчина, в таком бы возрасте он ни был, должен быть польщен ее вниманием.

Лорд Морленд одобрительно закивал головой:

— Вам тоже нельзя отказать в любезности.

Пытаясь усилить благоприятное впечатление, Гален сделал еще один комплимент:

— Она ваша сестра, лорд Морленд. Вряд ли бы вам понравилось, если бы я не оценил ее по достоинству.

— Верно! Вы умеете подобрать нужные слова, в противном случае мне пришлось бы вступиться за честь сестры и одернуть вас надлежащим образом.

— Вы правы. — Гален заложил руки за спину и принялся рассматривать танцующих. — Мисс Морленд сейчас танцует?

— Да, вместе с женихом. — Лорд Морленд указал на них. — Вон она в бледно-лиловом платье. В нем она так похожа на свою мать. Мистер Трамбл очень богат, и я весьма доволен выбором Хейли.

— Как давно они знакомы?

— Недавно, — задумчиво произнес лорд Морленд. — Он познакомился с ней вскоре после приезда в свое поместье. А через несколько недель они решили переехать в Лондон. Время у влюбленных течет иначе, чем у остальных.

— Совершенно справедливо.

Гален наблюдал за танцующей Хейли, размышляя над только что услышанным. Несколько недель. Но почему что-то внутри его так хочет, чтобы все было иначе? Что от этого изменится? Если бы этот увалень ухаживал за ней очень и очень долго, а она кинулась бы к нему за утешением, узнав о смерти Джона… Да, плачущая Хейли на плече Трамбла — картина не очень правдоподобная, но еще труднее вообразить, чтобы между ними вспыхнула настоящая страсть. Итак, как обычно, все решают деньги…

Удивленный молчанием Галена, лорд Морленд повернулся к нему.

— Моя дочь заслуживает всего самого лучшего. Трамбл готов исполнять любые ее желания. Разве она не достойна этого?

— Наверное…

— Вот будете отцом, тогда меня поймете. Для своего ребенка вы будете готовы на все, поверьте мне. — Он взглянул на Хейли. — Как я буду жить без нее, даже не представляю.

— Думаю, до свадьбы еще много времени, чтобы смягчить тяжесть разлуки. — Гален попытался отвлечь старика от горьких мыслей. — Не пройти ли нам в бар и не выпить чего-нибудь, пока молодые танцуют и веселятся.

Глаза лорда мрачно сверкнули. Подозрения Галена целиком и полностью оправдались после того, как старик хриплым голосом сказал:

— Я обещал Хейли не слишком усердствовать, но не кажется ли вам, что будет невежливо не воздать должного гостеприимству герцога, не правда ли?

— Джентльмен обязан держать слово. Если вы дали обещание дочери, то…

— Выпить один бокал вовсе не значит нарушить слово. Я знаю меру. Кроме того, я не обещал ей весь вечер пить один лишь чай, — сварливо прибавил старик. Он повернулся и зашагал к бару. На его лице застыло выражение как у ребенка, который знает, что нарушает запрет, но не в силах противиться искушению.

Гален ощутил укол совести. Он невольно увлек старого человека не туда, куда следовало, но исправлять ошибку было уже поздно. Гален дал себе слово, что проследит за старым лордом, чтобы тот точно не переусердствовал, а заодно выведает у него еще кое-что о Хейли.

К сожалению, услышав вежливый отказ Галена выпить что-нибудь, лорд Морленд решил на деле показать ему, насколько неуместно подобное поведение в баре. От вина у него быстро развязался язык, и Гален заскучал.

Больше всего ему хотелось, чтобы Майкл увидел его и присоединился к их компании.

Хейли с ловкостью ускользнула от Герберта и заодно от тех знакомых, беседой с которыми он попытался ее занять. Бесконечные разговоры о развитии текстильной Промышленности и о преимуществах машинного производства были ей нисколько не интересны. Гудевшие от усталости ноги после трех утомительных танцев с мистером Трамблом отбивали напрочь охоту говорить о чем бы то ни было.

Особняк герцога Беллхэма поражал бьющей в глаза роскошью. Вокруг было столько позолоты, что, казалось, вы находитесь не в лондонском особняке, а во дворце царя Мидаса. Хейли удивленно покачала головой: сколько же денег все это стоило? «На те деньги, которые герцогиня истратила за один вечер, я бы перестелила крышу в поместье, да и на ведение хозяйства средств хватило бы на много лет вперед. Наверное, один оркестр обошелся в кругленькую сумму, которой хватило бы мне на новый сад!»

Она еще какое-то время стояла, удивляясь и подсчитывая чужие затраты, а также вежливо отказываясь от приглашений. Но болевшие ноги напомнили о себе, и она решила немного посидеть, — лучше всего в каком-нибудь тихом и укромном месте. Вряд ли бы Герберт заметил ее долгое отсутствие. Она не сомневалась, что, увлекшись разговором, он еще долго будет рассуждать на столь любимую им тему.

Пожалуй, большее беспокойство внушал отец, но, не видя его нигде поблизости, она понадеялась, что с ним все в порядке. Тетушка тоже куда-то исчезла, вне всякого сомнения, в поисках приключений. Но уж за кого-кого, а за тетю Элис тревожиться точно не стоило.

Ходить по огромному дому, выискивая тихий уголок, представлялось Хейли непростой задачей. Как вдруг ей на глаза попались застекленные двери, которые вели на закрытую веранду, выходящую в сад. Лучшего места для укрытия нельзя было и придумать. Хейли тихо проскользнула сквозь двери, и ее сразу охватила ночная прохлада.

К счастью, ночь выдалась безлунной, а чуть раньше прошел небольшой дождь, отпугнувший других любителей природы и уединения. Свет, лившийся из огромных окон в сад, освещал прилегавшую к дому дорожку и пышные заросли ухоженного сада. Внизу чуть в стороне Хейли заметила небольшую застекленную беседку в виде греческого храма. Там она могла отдохнуть, а в случае если бы ее начал искать Герберт, тут же вернуться в особняк.

«Греческая беседка намного удобнее балкона для музыкальных вечеров. Кроме того, я уверена, что там точно не встречу никакого зеленоглазого джентльмена!» Она не заметила его в бальном зале. Однако он всегда появлялся внезапно — в самый неожиданный момент, когда она меньше всего ждала его появления.

Бросив взгляд на застекленную дверь, проверяя, видит ли кто-нибудь, куда она направляется, Хейли торопливо сбежала по лестнице в сад. По скрытой в сумраке дорожке она пошла медленнее, чтобы дать глазам возможность привыкнуть к темноте! Вскоре она достигла желанной цели. Хотя беседка предназначалась, судя по всему, для чтения в полуденные часы, она вполне подходила для утомленной гостьи, не желавшей слушать про странных рассуждений о болезни хлопка, вызываемой долгоносиком.

Она осторожно присела на скамью и с наслаждением стала вдыхать чистый и прохладный ночной воздух. Сад, покрытый легкой дымкой, словно плыл по воздуху. Приглушенные звуки музыки, долетавшие из дома, усиливали сладостное настроение, охватившее Хейли. Она вздохнула, наслаждаясь красотой ночного сада.

Ее взгляд упал на мерцавшую в темноте серебристую ткань платья. Какое чудо! И Герберт еще смеет упрекать ее — какое, мол, это неподходящее занятие для его будущей жены. А ей очень нравится придумывать фасоны платьев, их отделку. Разве он способен понять то громадное удовольствие, с которым она отдается творчеству, создавая из обычной материи настоящие произведения искусства… В какой-то степени своим талантом она была обязана отцу, который с такой любовью и с таким вкусом подбирал для жены наряды и украшения.

Однако у Герберта было свое мнение насчет того, что должно нравиться его жене. Точно так же как и отец, который всегда утверждал, что ему лучше всех известно, что больше всего любит его дочь…

Тетя Элис тоже не отставала, она знала, что нравится племяннице, а что нет. Похоже, все вокруг лучше ее самой знали, что ей надо для счастья. Все, за исключением… Галена Хоука.

При одном воспоминании о нем Хейли улыбнулась и рассеянно опустила глаза вниз. Всякий раз, когда он смотрел на нее, она забывала обо всем на свете. Она ничего не могла поделать. Его теплый любящий взгляд оказывал на нее волшебное действие. Внутри ее словно оживало странное удивительное существо, которое мечтало совершать глупости. Если Гален был радом, ее хваленое благоразумие, призывавшее к осторожности, сразу съеживалось и девалось непонятно куда.

Интуитивно она знала, насколько опасно подобное сближение, но наперекор всему она словно мотылек летела на огонь, грозивший ей неминуемой гибелью.

Она специально встретилась с ним, чтобы положить конец их свиданиям, а в результате ее увлеченность, скорее даже страсть, разгорелась с большей силой. Ей хотелось быть практичной, здравомыслящей женщиной, способной выбросить всякие глупости из головы, внять голосу рассудка и не мечтать о несбыточном. Сезон близился к концу. Впереди маячила свадьба с Гербертом. Но она все чаще и чаще задумывалась над тем, что имел в виду Гален, говоря, что не оставит ее в покое. К чему могли привести подобные преследования? От таких вопросов на душе у нее становилось и радостно, и тревожно.

Она огляделась по сторонам, загадывая желание, как в детстве, — пусть придет мистер Хоук. Это была невинная уловка, которой ее научила одна из гувернанток: думать о каком-нибудь человеке, желая, чтобы он пришел, но не называя его по имени. Только повзрослев, Хейли раскусила хитрость гувернантки. Это был всего лишь способ заставить ребенка посидеть спокойно хотя бы несколько минут, чтобы несчастная воспитательница смогла немного прийти в себя. Но до сих пор в сердце она сохраняла уверенность, что только благодаря таким мыслям ей удавалось получить у отца то, что ей хотелось, или правдоподобно объяснить неожиданный приезд подруг или друзей в гости.

«Итак, где же вы, Гален Хоук? Я здесь, в темноте, одна. Самое подходящее место для вашего неожиданного появления. Я хочу, чтобы вы пришли. С моей стороны это безрассудство, ну и пусть. На мне новое платье. Когда я надевала платье для бала, я думала, понравится оно вам. Я укладывала прическу и тоже думала о вас. Наряжаясь перед балом, я только и делала, что думала о вас… и о том поцелуе».

Вдруг на веранде показался силуэт, показавшийся ей лакомым. Неужели он? Сердце у Хейли забилось со страшной скоростью. Да, он. Она узнала его по широкому развороту плеч и по особой походке. Он ходил крадусь, словно большая хищная кошка. Он шел, как будто кого-то разыскивая.

«Удивительно! Я только подумала о нем, как он сразу появился! Нет, это просто совпадение. Сейчас он поверится и зайдет обратно в зал…»

Вместо этого он начал спускаться вниз в сад. Хейли вскочила и едва не бросилась бежать. Больше всего она мечтала о встрече с ним. И вот ее желание почти исполнилось, но от волнения, причем приятного волнения, она совсем растерялась.

Куда-то надо бежать и скрываться.

Но было уже слишком поздно. Убегать на его глазах словно трусиха — означало выдать себя с головой, пожалуй, он решит, что она боится его. Нет, она останется, возьмет себя в руки и покажет ему, что он ей, в сущности, безразличен. Хейли сама удивилась своей наивности. Лгать самой себе было бессмысленно. Она опять вернулась к мысли — бежать куда-нибудь, но теперь эта мысль не казалась ей глупой. В конце концов она так и осталась стоять на месте, раздираемая противоречивыми чувствами.

Он подошел совсем близко. Хейли прижалась к одной из колонн, надеясь, что в темноте ее не видно.

— Мисс Морленд! — раздался его голос. На фоне прохода в беседку четко выделялся его силуэт. — Вы опять прячетесь?

— Я… гуляю по саду. — Слова слетели с ее губ невольно, Хейли сама удивилась, как же легко лгать. — А вы? Вы тоже вышли полюбоваться на розы?

— Я пришел сюда, чтобы увидеть вас.

От подобной откровенности у нее перехватило дыхание.

— Вы, должно быть, неправильно меня поняли, мистер Хоук, раз допускаете подобные высказывания. Я же сказала вам, что не хочу вас больше видеть.

— Здесь так темно, что вряд ли можно разглядеть, кто стоит перед вами, даже если бы вам очень того хотелось.

— Не стоит так плоско шутить. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Да, понимаю. Но вы никогда не говорили мне ничего подобного, — преспокойно возразил он.

— Не говорила? — От такой дерзкой уверенности Хейли едва не потеряла дар речи.

— Нет, не говорили. Вы просто дал и обещание — не толкать меня на дурной путь, мне это показалось очаровательным. Ах да, еще вы потребовали, чтобы я перестал флиртовать с вами. Я подумал над вашей просьбой, да, возможно, вы правы, и ваше требование не лишено оснований.

— Итак, вы считаете… что я права?

— Да. — Он подошел к ней на шаг ближе. Его окружал знакомый сладостный аромат сандалового дерева, и ее решимость опять куда-то исчезла. — В основе флирта, мисс Морленд, лежит легкомысленное желание, которое зачастую ни к чему не приводит. Но смею вас заверить, мисс Морленд, что я питаю к вам самые серьезные намерения.

— Мистер Хоук, — Хейли медленно вышла из-за колонны, полная решимости расставить все по местам, — хотя мне очень хотелось бы… обсудить двигающие вами мотивы, я все-таки считаю своим долгом как можно скорее вернуться в бальный зал, прежде чем кто-нибудь заметит мое отсутствие, тем более что я не одна и разговариваю с вами…

Хейли запнулась. Внезапно опять пошел дождь, как бы отгородивший их от гостей в доме и заодно заметно усложнивший ее возвращение.

Как же никто ничего не заподозрит? Как только на балу появятся двое промокших людей, все сразу это заметят, тут же пойдут разговоры, и ее репутации конец.

— О, едва не забыл! — с непередаваемым сарказмом воскликнул он. — Я пришел сюда, чтобы предупредить вас о надвигающемся дожде.

— Какая досада! Что же вам помешало сообщить об этом пораньше? — Она едва сдержала улыбку.

— Все по вашей вине.

— По моей?

— Вы отвлекли меня. Разговаривать с вами в темноте — это такое искушение, мисс Морленд, особенно когда вы начинаете намекать, что только безупречная леди способна испытывать чувства или пробуждать страсть. — Он присел на скамью. — Видимо, нам ничего не остается, как развлекать друг друга беседой, пока не закончится дождь.

Что оставалось Хейли? Только соглашаться. Но ведь она сама втайне мечтала о том, чтобы он пришел, сел с ней рядом и завел легкую, насмешливую беседу.

— Хорошо. — Она села напротив. — Вы предпочитаете уединение, мистер Хоук?

— Нет. Кто вам сказал?

— Многие так считают, — уколола она его. Разговор, о котором она мечтала, начался. Шелестевший снаружи дождь отгородил их от всего окружающего мира. Хейли успокоилась и опять задала вопрос: — Но не на пустом же месте возникло такое мнение?

— После возвращения в Англию я несколько месяцев жил уединенно. Вероятно, это и послужило поводом, — объяснил он. — Но скорее я должен быть польщен. Неужели в светском обществе скучают обо мне?

— Вокруг только и говорят о вашем затворничестве. Но странное дело, куда бы я ни пошла, везде натыкаюсь на вас.

Он тихо рассмеялся.

— Вот какое у вас создалось впечатление обо мне. Как быстро развеялся миф о моем затворничестве.

— Что же так повлияло на вас, мистер Хоук?

Он чуть помедлил, а потом сказал:

— Смерть друга.

— Простите. Мне очень жаль. — Она положила ладонь на его руку, выражая ему сочувствие. — Как вам, наверное, надоели глупые вопросы об уединении…

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, мисс Морленд. Вечер довольно унылый. Разве нужен нашей компании призрак?.. — Он ласково провел пальцами по ее руке. От прикосновения мурашки побежали по спине Хейли, сердце подпрыгнуло и ускоренно забилось.

— Хорошо. — Она умолкла, не зная, какую бы тему повеселее придумать. — Каким образом вы догадались, где я?

— Это так вам свойственно.

— Простите, не поняла?

— Я никогда раньше не встречал в высшем свете леди, которая с такой настойчивостью стремилась бы к уединению, мисс Морленд. Вы либо прячетесь от всех на балконе, либо подпираете стены. Знаете, где вас точно нельзя найти — в центре бала среди веселящейся толпы. — Он принялся снимать сюртук. — Но в театре вы объяснили причину столь Необычного своего поведения.

— В самом деле?

— А кто говорил, что не любит тесных и узких помещений?.. — С этими, словами он набросил на ее обнаженные плечи сюртук. Ткань еще сохраняла тепло его тела, что было еще приятнее. Хейли сразу согрелась. — Едва я увидел переполненный бальный зал, так сразу понял, что искать вас надо в другом месте. Наиболее подходящим мне показалась веранда. Уединенная и пустынная. Я вошел туда и заметил, как вы скользите по садовой дорожке.

— Мистер Хоук, неужели вы все замечаете и ничего не забываете?

Он кивнул:

— Мисс Морленд, я помню каждое ваше слово.

— Тем лучше, тогда позвольте мне обратить ваше внимание вот на что…

— Не позволю. Не лучше ли открыто высказать все, что вам не нравится? Если я вам мешаю, то скажите прямо в лицо, и я в ту же минуту оставлю вас, несмотря на то что на улице идет дождь.

Хейли сжалась внутри сюртука, наброшенного ей на плечи. Его слова поразили ее. «Мне никогда в голову не приходила мысль прогнать его. Ну и хитер же он! Он говорит те самые слова, которые на моем месте сказала бы любая благоразумная девушка».

— Мистер Хоук, если вы промокнете и заболеете, я буду ругать себя на чем свет стоит.

— Ага, значит, я вам все-таки не безразличен! Возражать что-либо было совершенно бесполезно.

Лгать тяжело, да и бессмысленно. Мир, в котором царили такие понятия, как долг и благоразумие, свернулся и ушел в сторону.

— Неужели вы думаете, что я способна желать кому бы то ни было зла? Оставайтесь, мистер Хоук. Вы сложный человек, но вас не за что прогонять.

— Осторожней, мисс Морленд. — Он понизил голос, и Хейли невольно вытянула шею, чтобы расслышать его слова. — Когда вы признаетесь самой себе, что влюбились, то вы уже не сможете устоять.

— Устоять перед чем? — Она отодвинулась от него, скорее по привычке, чем от боязни.

— Перед желанием потанцевать со мной.

Хейли открыла рот от изумления. Не ослышалась ли она? Ведь она ожидала услышать очередную дерзость или хитрость, вроде поцелуя в Гайд-парке. Не успела она придумать какой-нибудь остроумный ответ, как он встал и протянул к ней руку.

— Потанцуйте со мной, мисс Морленд.

Как раз в это момент оркестр в доме заиграл новый танец. Все вокруг каким-то чудесным образом помогало ему. В глазах Хейли он выглядел настоящим волшебником. Она встала и подала руку. Последняя капля благоразумия оставила ее.

Гален мягко обхватил ее, удивляясь тому, насколько грациозно ее тело, насколько тонко чувствует оно его движения. Повинуясь малейшему нажиму его пальцев, она двигалась именно в ту сторону, куда он вел ее. Сначала танец доставлял ему невинное наслаждение. Сделав несколько кругов внутри беседки, Гален привлек ее к себе вплотную. Они представляли собой две крепко склеенные половинки. Трудно было передать словами то наслаждение, которое охватило Галена. Кровь у него вскипела и стремительно побежала по жилам, приводя его в еще большее возбуждение.

Ему захотелось поцеловать ее. Вечная игра между мужчиной и женщиной увлекла его, ему хотелось соблазнить ее, и он с трудом сдерживал свой порыв.

— Не подарите ли вы мне поцелуй, мисс Морленд?

— Нет, Гален, не надо.

Его губы скользнули по ее волосам, виску. Он тихо прошептал у нее над ухом:

— Хорошо, можете не целовать меня. Но тогда позвольте мне поцеловать вас. Тем самым вы не нарушите клятву. И вам не надо будет укорять себя.

Логика была удивительной, но устоять против нее было невозможно.

— Позвольте поцеловать вас так, как мне хочется… вы можете просто стоять и ничего не делать…

Предложение было дерзким. Согласиться было бы крайне опрометчиво и безрассудно. Будь они в освещенном бальном зале, вряд ли бы он решился на подобное. Но здесь в полутемной беседке между ними возникло удивительное притяжение, которому нельзя было противиться.

Хейли тихо вздохнула в знак согласия. Безудержная радость, подобная снежной лавине, охватила его сердце. Опьяненный счастьем Гален был не из тех, кто упускает подобный случай.

Начало было вполне невинным. Он поцеловал ее в лоб. Но затем он принялся ласково целовать ее глаза, щеки, нежный завиток уха. Дыхание Хейли участилось, возбуждение внутри ее явно нарастало. Охваченная желанием, она прижалась к нему, что лишь подхлестнуло Галена. Он осыпал поцелуями ее обнаженное плечо, нежную впадину на границе между шеей и плечом. Хейли задрожала, подалась к нему, но тут же слегка отстранилась.

— Что вы делаете?

— Как что, мисс Морленд? Целую вас.

— Я думала, что это будет просто поцелуй. — Она уже плохо владела собой, хотя пыталась собраться с мыслями. Но Гален не дал ей времени опомниться. Увидев перед собой раскрытые губы, он впился в них. Ему тоже изменила выдержка. Бурная страсть все сильнее овладевала им, й противиться ей становилось все труднее и труднее.

Правой рукой он обхватил ее и приподнял, возбужденно прижимаясь к ней. Она не сопротивлялась. Ее тело послушно шло навстречу его желаниям. Гален незаметно увлек ее на стоявшую рядом скамью.

Пьянящая близость ее тела сводила его с ума. Ему хотелось обнажить ее грудь и осыпать ее поцелуями, но все-таки известная доля осторожности не покидала его. Если бы в туалете Хейли гости заметили беспорядок, то все могло бы закончиться ненужным скандалом. Он принялся ласкать ее бедра, действуя аккуратно, так, чтобы не мять ее платье.

Хейли тихо застонала от удовольствия. Внутри ее волнами вздымалось неведомое наслаждение, становясь все выше и сладостнее. Но когда его рука скользнула под юбку и коснулась нежной кожи между бедрами, она едва не закричала.

Осыпаемая ласками, она тянулась к нему, словно цветок к солнцу. Непонятно откуда возникший жар, вспыхнувший внутри, заставил Хейли крепче обнять его, и она прижалась к нему.

Галена тоже нельзя было обвинить в бездействии. Его горячие губы безудержно целовали ее плечи, руки ласкали ее обнаженные ноги. Его ласки сводили ее с ума. Она дрожала, податливо изгибалась под его горячими ладонями. Хейли хотелось чего-то большего. У нее уже не было сил противиться.

Ласки не утихали, и от сладостного возбуждения Хейли закричала. В этот самый счастливый миг она вдруг поняла, что благоразумие и осторожность не в силах справиться с охватившим ее чувством. Против такого взрыва рассудок был бессилен.

Язык не повиновался ей, и только тихие стоны выкрывались из ее горла.

Его дыхание было таким же горячим и прерывистым, как у нее. От мысли, как далеко он может зайти, у Хейли перехватило дыхание. Ей стало страшно.

— Мистер Хоук, я… — вдруг сказал кто-то.

Моментально он прижал пальцы к губам Хейли, как бы преграждая путь пугливому вскрику.

— Мистер Хоук! Вы здесь? — На пороге веранды возникла фигура тети Элис.

От ужаса Хейли закрыла глаза. От стыда она не знала, что делать, как быть. Зато Гален не потерял самообладания. Он расправил плечи и решительно шагнул навстречу тете Элис, не давая ей войти внутрь и закрывая от ее глаз лежавшую на скамье Хейли.

— Да, миссис Шоу, я здесь. Вышел на свежий воздух. Захотелось покурить.

— Вы не видели моей племянницы?

— Нет, честно говоря, не видел.

Хейли едва не вскрикнула от столь беспардонной лжи. Но вовремя сообразила, что в темноте веранды вряд ли можно было разглядеть ее. «Я погибла или почти погибла! Мне даже жаль, что нам помешали. Кем же мне себя считать?»

— Ну что ж, если увидите ее, то передайте, что ее отец неважно себя чувствует и ему пора домой.

— Если увижу, передам, миссис Шоу.

Он постоял несколько минут и, только убедившись, что опасность миновала, повернулся к Хейли.

— Да, мы были в шаге от больших неприятностей.

Хейли встала, пытаясь взять себя в руки. Что бы она говорила в свое оправдание, если бы ее увидели, лежащую с задранными юбками, более того, она вовсе не противилась этому, а, напротив, сгорала от желания продолжить. Однако прохладный ветерок смягчил ее волнение. Она понемногу успокоилась и только теперь заметила, что дождь прекратился. Когда же он перестал? Ведь можно было уйти, и тогда ничего не было бы…

— Мисс Морленд? — спросил подошедший Гален. — …С вами все в порядке?

Это было выше ее сил. Она вскочила и бросилась к дому. Она бежала что есть духу, словно пытаясь положить между ними как можно большее расстояние. Чем дальше она находилась от Галена, тем в большей безопасности она себя чувствовала.

Выйдя из сада, Гален как можно осторожнее вошел в особняк, стараясь быть незамеченным. Он тихо отворил двери и оглянулся по сторонам — не заметил ли кто-нибудь из прислуги его возвращения? И тут же вздрогнул от неожиданности. Прямо за дверями стоял Майкл Радерфорд.

— Черт бы вас побрал, Майкл! Как вам удается быть таким незаметным с вашими габаритами?

— Не знаю! — мрачно отрезал Майкл.

— Я думал, что вы давно уже уехали.

— Признаюсь, мне очень хотелось уехать. Но беспокойство о вас заставило меня задержаться.

— Не надо обо мне тревожиться, Майкл.

— Нет, надо. Вы в опасности, но не обращаете внимания.

— Неужели общество мисс Морленд кажется вам опасным?

— При чем здесь она? — фыркнул Майкл и окинул его настороженным, твердым как сталь взглядом. — Вы так увлеклись девушкой, что не видите ничего, что творится вокруг. Баскомб, друг Трамбла, один из видных дельцов в Ост-Индской компании. Он неспроста проявляет повышенный интерес к вам и слишком много задает вопросов. Этим нельзя пренебрегать. Он обладает большим влиянием, и дело может принять скверный оборот. Вас могут вызвать для допроса.

— Он болван. У него ничего нет против меня. Я ему не по зубам.

— Раньше я бы не стал спорить. Но сейчас, когда вы ослеплены мисс Морленд и, кроме нее, больше ничего не замечаете, я не могу вам доверять.

— Майкл, с чего вы так переполошились? Баскомба нет среди гостей.

— Он есть. Я более чем уверен, что он заметил возвращение вашей растерянной и смущенной возлюбленной из сада.

Гален весь напрягся.

— Но меня он же не видел?

Майкл покачал головой:

— Какая наивность. Возможно, вам следует оставить ваше намерение и…

— Ни за что.

Тяжкий вздох вырвался из груди Майкла.

— Хорошо. По крайней мере мне следует обратить ваше внимание на одно обстоятельство.

— Извольте.

— Ваши ухаживания за девушкой слишком бросаются в глаза. Люди не слепые, они все видят. Одно неверное движение, и вы рискуете испортить ее репутацию. Ведь вы не хотите погубить девушку, Гален. Смотрите, чтобы позже вас не замучила совесть.

— Совесть, — задумчиво протянул Гален. Мысли о Хейли туманили сознание. Он начинал забывать о тех причинах, которые подвигли его на ухаживания за ней. Вокруг словно витал ее аромат, а перед глазами стоял ее образ, и все это вместе отодвигало прочь его намерение отомстить. В ушах Галена звучала пьяная болтовня отца Хейли. Лорд Морленд что-то говорил об умершей жене, об огромных каминах и еще более огромных конюшнях.

Весь этот бред как-то смешивался с корыстными соображениями насчет состояния будущего зятя и мнимой возможностью распоряжаться, как ему, лорду Морленду, будет угодно, всеми деньгами зятя.

Но больше всего его огорчил отзыв лорда Морленда об умершем Джоне Эверли. По словам лорда, он был хорошим парнем, однако горевать о Джоне не стоило, ведь дочь сумела заполучить завидного жениха. Богатство Трамбла как бы затмило сознание бедного лорда, он явно нисколько не сожалел о минувшем. Кроме того, когда он, Гален, назвал Хейли имя Джона, она не выразила никакого сожаления, как будто тоже не испытывала ни малейшей горечи утраты.

Ничего, ей придется за все ответить. Он расшевелит ее холодное черствое сердце, она еще пожалеет, что так быстро забыла о Джоне. «Еще одно или два заигрывания на глазах у светского общества, и тогда я скажу ей в лицо все, что о ней думаю. Все завидуют чужому счастью, а лондонский свет очень охоч до скандалов. Я брошу ее на растерзание злым языкам без малейшей жалости…»

Но странное дело, сегодня он неожиданно для себя встал на защиту ее чести. Он не позволил возникнуть грязным сплетням. Объяснить, почему он поступил именно так, а не иначе, он не мог.

Его внутренний монолог прервал Майкл:

— Хоук, побыстрее делайте то, что задумали. Я больше не в силах равнодушно смотреть за тем, что происходит.

— Вы намерены вмешаться?

Взгляд Майкла был красноречивее любых слов. Если Мы на месте Галена был кто-нибудь другой, то от страха он затрясся бы как осиновый лист.

— Нет, Гален. Пока нет. Но мне не дает покоя совесть, так что действуйте как можно быстрее. В противном случае я не ручаюсь за себя. Или отстаньте от девушки, или скорее доведите до конца то, что задумали.

Майкл повернулся и пошел прочь. Гален остался наедине со своими мыслями. Он размышлял, но ни один из вариантов, упомянутых Майклом, почему-то ему не нравился.

Глава 10

Горничная терпеливо ждала, когда же леди подаст знак расстегивать платье. Вдруг Хейли вымолвила:

— Я сама справлюсь, Эмили. Ступай-ка спать. Да, завтра не надо рано вставать. Сегодня у тебя выдался нелегкий день. Ты вполне заслужила небольшой отдых.

— Благодарю вас, мисс Морленд. — Эмили, улыбнувшись, присела в реверансе. — Вы так добры.

Эмили вышла, и Хейли наконец-то осталась одна. Она не раздевалась, а по-прежнему стояла посередине спальни, перебирая в памяти события прошедшего вечера. Медленно тянулось время, а она все никак не могла успокоиться. В ее голове вдруг зазвучали строчки из Китса: «То ли видение, то ли сон. Все промелькнуло, как музыки звон. Сплю я еще или в грезах витаю?»

Обычно то, что происходит во сне, исчезает при дневном свете, поэтому Хейли убедила себя: все, что случилось, — это иллюзия. Она уснула в греческом храме, и сон ее был так чудесен. Но в уголке сознания тихо и внятно звучал голос, отвергавший выдуманный ею мифологический сюжет. Это был голос рассудка, упрекавший и осуждавший ее за то, что она поверила в безумную наивную мечту, о которой ей рассказала тетя Элис, в мечту, которая сулила ей огромное несказанное счастье.

Идти вперед или отступить.

Оба пути казались ей небезопасными. Как вдруг ей в голову пришла одна мысль.

Герберт, как муж, будет касаться ее точно так же, как это делал Гален. А как же иначе? Более того, Герберту будет дозволено даже больше.

От одной лишь мысли, что ее и Герберта свяжут брачные узы, ей стало дурно. Магического огня брак с Гербертом не предвещал. И что станет с тем горячим чувством, которое пробудил в ней Гален Хоук?

Каждое прикосновение, каждый взгляд, брошенный в ее сторону, отнюдь не были вызваны обычной светской учтивостью. Если она еще чуть-чуть уступит, он завоюет ее, вернее, она будет принадлежать ему всем сердцем и телом. Она не сможет устоять.

«Без риска в жизни нельзя. До настоящего момента я прислушивалась к голосу рассудка. Но сейчас наступил решающий момент. Следует смотреть правде в глаза. Мои отношения с Гербертом слабеют с каждым днем. Но если я ошибаюсь в Галене, то рискую потерять больше, чем честь…»

Однако она чувствовала, что не в состоянии отказаться от Галена.

«Нет, это не сон, не видение. Никто не заставляет меня идти прямо в ловушку. Сказала же тетя Элис: разве можно винить девушку за то, что она влюбилась в такого человека? Я знаю ответ. Во всем виновато мое глупое сердце».

Гален сидел в библиотеке и задумчиво пил зеленый чай. В камине уютно трещали поленья, недавно подброшенные Брэдли. Приятное тепло окутывало комнату и тело Галена. Он расслабился, его мысли витали далеко, но в основном это были приятные мысли.

Несмотря на свой вздорный характер, у Галена хватало ума признать собственные недостатки. Он видел, что Брэдли нянчится с ним словно нянька. «Он носится со мной, как наседка с цыпленком. Если бы он был менее поворотлив, то еще неизвестно, как долго он прослужил бы у меня…»

— Мистер Хоук, прошу извинить меня. — В дверном проеме возник, легок на помине, сам Брэдли. Он держался, как всегда, очень достойно и внушительно, если бы не кое-как застегнутая рубашка, тем не менее внешний вид дворецкого говорил, что он готов выполнять обязанности даже в час ночи.

— Я думал, что вы легли спать, мистер Брэдли! — удивился Гален. — Уж не хотите ли вы предложить мне пирожки к чаю в столь поздний час?

Гален поставил чашку на мраморную полку камина и недоуменно взглянул на Брэдли, ожидая ответа.

— Вас хочет видеть юная леди… — Брэдли замялся. — Я пытался отговорить ее, указав, что время для визитов слишком позднее… она вела себя очень вежливо…

Объяснение звучало не очень убедительно. Но Гален интуитивно догадался, кем была его поздняя гостья.

Вежливая? Да она способна вскружить голову любому, не только Брэдли. Если она попросит, ей никто не в силах отказать. Если бы это была одна из дам Эша, то он услышан бы ее возмущенные крики на улице, куда ее непременно выставил бы Брэдли.

Но, черт побери, зачем мисс Морленд пришла сюда ночью?

— Проведите ее наверх, Брэдли. А потом ступайте спать. Вам все ясно?

Недовольный Брэдли вышел, чтобы привести «вежливую юную леди». Гален слышал, как дворецкий что-то бурчал себе под нос.

«Оберегая ее честь, он, наверное, готов подсыпать мне в чай мышьяк! Чудеса! Верный Брэдли, можешь не «волноваться, обещаю, что пальцем не трону эту бедную овечку».

Но едва на пороге возникла Хейли, как все его благие намерения сразу исчезли. На ней было то же самое бальное платье, она показалась ему даже более прекрасной, чем на вечере. Он замер от восхищения. Опомнившись, Гален проговорил:

— Довольно поздний час для визитов, мисс Морленд.

Она кивнула и, вынув шпильку из волос, уронила ее на пол.

— Неужели?

— А вас не будут искать родные?

Она покачала головой, и другая серебряная шпилька упала на пол. Затем еще одна.

— Мой отец спит так крепко, что хоть из пушки пали, он не проснется. Что касается тети Элис, то она ни за что е станет поднимать шум, если заметит мое отсутствие.

— Какая у вас замечательная тетя, даже завидно. — Гален улыбнулся. Она вынула последнюю шпильку, и густая каштановая грива рассыпалась по ее плечам.

— А ваша прислуга? Все слуги обожают судачить!

Она подошла к нему совсем близко.

— Теперь мы поменялись ролями, мистер Хоук. Раньше я думала, что быстрому сближению в первую очередь препятствует женщина.

Услышав столь решительное вступление, Гален опешил.

— Мисс Морленд, если вы пришли, чтобы отправить меня куда подальше, то вы…

— Я пришла для того, чтобы закончить то, что мы не успели завершить.

Гален застыл. Неужели он ослышался?

— Не стоит меня дразнить, мисс Морленд. Такими вещами не шутят. То, что произошло в саду, едва не погубило вашу репутацию, а также вашу помолвку. Придя сюда ночью, вы вряд ли отдавали отчет, какие это может повлечь последствия. В свою очередь, я не могу поручиться за себя. Если вы сделаете еще один шаг…

— Мистер Хоук…

— Да?

— Вы весьма своеобразный человек. А я…

Хейли решительно тряхнула головой.

— А я напрочь забываю об условностях, когда нахожусь рядом с вами.

— Судя по всему, нас волнуют одни и те же проблемы. — Он смотрел на нее и не верил своим глазам.

— Слишком долго я жила, подчиняясь одному лишь рассудку. Все пыталась быть той, какой мне никогда не суждено было стать. Благоразумной и практичной. Надеюсь, вы простите мой необдуманный поступок…

Она сделала ему навстречу еще один шаг. На лице Хейли застыло решительное и спокойное выражение, поразившее Галена. Ее движения были грациозными и плавными, она напоминала языческую богиню. Он подхватил ее на руки и воскликнул:

— Прощаю, конечно, прощаю!

Он поднял ее и прижал к груди. Она испуганно вскрикнула. Его неожиданный порыв показался ей чудесным. Крепко прижимая ее к груди, Гален понес Хейли из библиотеки в спальню.

— Я сама могу идти, — лукаво улыбнувшись, сказала она.

Он пропустил ее слова мимо ушей. Гален шел, нет, скорее, летел, держа в руках драгоценную ношу, в этот миг он никому не мог бы доверить ее. Он боялся мимолетности выпавшего на его долю счастья и ни за что на свете не хотел его упускать.

Он распахнул двери спальни и влетел внутрь. Теперь они были одни, никто не мог им помешать. Глаза Хейли стал и большими и неподвижными. Быстрота, с которой она очутилась в его спальне, слегка напугала ее. Гален немного пришел в себя, понимая, что излишняя торопливость может только навредить.

Он принялся целовать ее нежно и страстно. Едва ли не половину спальни занимала огромная кровать. Сквозь полузакрытые веки Хейли с немым восхищением разглядывала ее.

— Я…

— Вы колеблетесь? — встревожено спросил Гален.

Сердце у него сжалось, потому что он понял, что ни за что на свете не выпустит ее отсюда.

Хейли улыбнулась и отрицательно помотала головой.

— Раньше, мистер Хоук, мы всегда целовались едва ли не на людях.

Вздох облегчения вырвался у него из груди.

В чем же, на ваш взгляд, разница?

— Почти ни в чем. Разве что не хватает свежего ветра или дождливой погоды.

— Боюсь огорчить вас, мисс Морленд, но здесь вы не встретите ни того, ни другого, — пошутил он.

Он целовал ее, а в это же время его жадные руки ощупывали платье, тесемки, кружева, пытаясь прорваться к ее восхитительному телу. Они действительно были не в саду, и он хотел в полной мере насладиться выпавшим на его долю счастьем.

Хейли опять улыбнулась:

— Я могу раздеться сама.

Он ухмыльнулся, поглаживая рукой ее округлое бедро.

— Мисс Морленд, какое восхитительное хладнокровие. Моя несдержанность посрамлена.

Она рассмеялась, но теплые грудные ноты в ее голосе стихли, когда он положил ее на кровать, а затем быстро и ловко снял с нее платье. Начав расстегивать рубашку, Гален вдруг увидел, что она лежит, закрыв глаза, словно боясь чего-то.

— Вы собираетесь всю ночь лежать с закрытыми глазами, мисс Морленд?

— Хейли.

— Ах, извините, — шутливо произнес он, удивляясь неожиданному ходу ее мыслей.

— По закону, когда обсуждаются имущественные отношения, следует обращаться друг к другу по имени.

Гален усмехнулся.

— Вам смешно, мистер Хоук?

— Что вы, Хейли, нисколько.

— А так в самом деле звучит намного приятнее.

— Простите, не понял.

— Мое имя. Мне понравилось, как вы назвали меня.

Ее глаза потемнели еще больше, в них застыла странная печаль. Он присел рядом с ней.

— Как легко угодить вам, Хейли. Неужели это все, что вам нужно?

— Боюсь, что нет. Вы, наверное, тоже рассчитываете на нечто большее.

— Я уже перестал надеяться на нечто большее. Но зачем же глаза закрывать? Давайте взглянем на все несколько иначе.

— К чему вы клоните?

— Почему бы вам самой не раздеть меня? Тогда вы сможете открывать и закрывать глаза по вашему желанию. Итак, решайте. Что захотите, то и увидите, а что не захотите, то нет.

— Какое безнравственное предложение!..

Но ее блестевшие глаза говорили об обратном. Судя по всему, Хейли понравилось такое предложение. Гален соскользнул с кровати, чтобы упростить ей задачу.

— Ну, идите же ко мне, Хейли.

Она пододвинулась к краю постели, встала на колени и положила ладони ему на грудь. Несколько секунд они смотрели в глаза друг друга, наконец Хейли решилась и начала развязывать галстук. Ее рука скользнула за воротник, и от ее прикосновения мурашки побежали по спине Галена.

— Какая у вас горячая кожа, — тихо сказала она.

— Умоляю вас, Хейли, нельзя ли чуть-чуть побыстрее? А то я не ручаюсь за себя.

Озорная улыбка засверкала в глазах Хейли. Она принялась ловко расстегивать одну пуговицу за другой. Ее пальцы скользили по волосам на его груди, ласково касаясь. Спустившись ниже, она оробела, и ее движения стали растерянными. Но Гален пришел ей на помощь и сам вытащил рубашку из брюк.

Пальцы Хейли опять живо забегали по обнаженным плечам, груди и животу Галена. Его напряжение нарастало.

— Я причиняю тебе боль? — удивилась она.

— Что ты! Нисколько! Твои прикосновения так приятны.

Гален следил за тем, как она, совсем неопытная, но стараясь изо всех сил, гладила руками его кожу. Он тоже не дремал и тоже гладил ее тело, причем действовал так, чтобы движения их рук совпадали, словно отражаясь в зеркале.

Он положил ладони на ее округлые груди и замер от восхищения. Хейли застонала, и ее пальцы крепче прижались к его груди. Они не спешили. Очевидно, подобная неторопливость нравилась им обоим.

— Мне почему-то неловко, Гален. Какое-то странное смущение.

— Это как раз и входит в мои намерения.

Она проигнорировала его слова, отвечать остротой на его остроту не хотелось. Хейли боялась разрушить удивительное ощущение близости, охватившее их обоих. Она и он попеременно вздрагивали, когда их руки касались друг друга. Ласки доставляли все большее чувственное наслаждение. Тепло мужского тела вместе с возбуждением через пальцы передавалось Хейли. Любовный танец ее рук оказал на Галена такое же возбуждающее влияние, как и его ласки на неё. Не спеша она вступала в чудесный мир новых ощущений. Начало было восхитительным, а от мыслей, что ждет ее впереди, у нее замирало сердце.

Тело Хейли не слушалось ее. Оно жило своей обособленной жизнью и мечтало лишь об одном — о продолжении того, что началось в беседке в саду. Предвкушая что-то очень приятное, Хейли задрожала. Она походила на необузданную кобылицу, которая вырвалась из тесной конюшни на волю и теперь смело несется навстречу ветру и солнцу. Хейли ничего не боялась. Меньше всего в данный момент она думала о Герберте. Она хотела быть с Галеном — и ни с кем другим.

Руки Хейли скользнули по его животу, стремясь все ниже. Но тут она замерла от смущения, ей страшно было снимать брюки.

— Хейли, ведь так можно умереть от мучений, — пошутил Гален.

— Поглядим, что можно сделать для того, чтобы спасти тебе жизнь, — прошептала она и начала осторожно расстегивать пуговицы на брюках. Когда она справилась с задачей, возбужденный пенис Галена выскочил наружу, как боец, готовый к сражению. Его появление вызвало у Хейли более чем откровенный интерес. Она раньше видела его на статуях греческих героев, которые не были прикрыты из ложной стыдливости фиговыми листочками. Но то были холодные мраморные изваяния, а перед ее глазами с горделивым видом вздымался живой, из плоти и крови, фаллос. Забыв о девической скромности, она жадно рассматривала его.

Гален, новый Адонис, отшвырнув одежду в сторону, стоял перед ней в чем мать родила. Она с прежним любопытством разглядывала его стройное мускулистое тело. В отличие от других мужчин его фигура не была перегружена ни жиром, ни грубыми мышцами. Более того, вокруг него витал аромат, очень приятный и волнующий.

Внутри Хейли — внизу живота — что-то сжалось, неведомая сила влекла ее к нему. Дольше медлить ни он, ни она были не в силах. Гален поднял ее на руки, прижал к груди, поцеловал и осторожно улегся вместе с ней в постель. Он пожирал ее глазами. Ничто не ускользало от его взгляда, начиная от стройных лодыжек и кончая спутанной гривой волос. Все Соблазнительные изгибы и округлости ее тела манили его. Для Галена она представляла собой пьянящий любовный напиток, чем больше он пил его, тем больше ему хотелось.

Она лежала перед ним, открытая, доверчивая, жадная до любовных ласк. Он не мог обмануть ее. Его вездесущие руки ласкали ее кожу. Он приподнялся и еще раз окинул всю ее взглядом.

— Постой, — вдруг прошептала Хейли.

— В чем дело? — встревожено спросил он.

— Поцелуй меня так, как только ты умеешь…

— Твое желание закон для меня, — с довольным видом ответил он.

Она, закрыв глаза и чуть приоткрыв рот, ждала поцелуя в губы. Но Гален с хитрой ухмылкой, нежно касаясь губами ее кожи, начиная от груди и до самого живота, поцеловал ее прямо в лоно. Не теряя даром ни секунды, он принялся языком расчесывать ее черные волосы, не забывая о поцелуях. Бедра Хейли начали сладострастно дрожать. Она стонала, умоляя его не останавливаться ни на минуту. Он ласкал ее губами, языком, а затем пришла очередь и пальцев. Дрожь начала сотрясать тело Хейли, и Гален понял, что заветный миг уже близок.

Он жаждал ее, но все-таки не хотел торопиться. В интимных отношениях с женщинами Гален всегда вел себя по-рыцарски, считая, что удовольствие должно быть обоюдным.

— Гален, — выдохнула она, — разве это был поцелуй?

— Конечно, поцелуй. А что же еще? — Он приник к ней. Но теперь он действительно поцеловал ее в губы. И он, и она застонали от вожделения. Бедра Хейли раздвинулись, она жаждала слияния. Но Гален не спешил, он не забывал о том, что она девственница. Он неторопливо вводил пенис, и от подобной несколько непривычной медлительности его наслаждение нарастало все сильнее и сильнее. Хейли тоже ждала момента полного слияния. Обхватив его мокрые от пота плечи, она едва не кричала от нетерпения. Он же, едва сдерживаясь, по-прежнему действовал медленно, но решительно, хотя знал, что у его выдержки тоже есть предел.

Глава 11

Гален весь дрожал от страсти, но не терял самообладания.

Черт возьми! Даже святой не смог бы взять и уйти, оставив ее на волосок от высшего наслаждения. Он попал в западню, откуда не было обратного пути, а была лишь одна дорога вперед. Он начал ритмично двигаться в такт ее судорожным движениям, погружаясь внутрь ее все глубже и глубже, пока не достиг девственной плевы.

Гален почти не сомневался в том, что Хейли была девственницей. Уж слишком был робок Джон, который едва ли не боготворил свою возлюбленную, а Трамбл был чересчур скован внешними условностями. Не желая причинять ей боль, Гален стал еще нежнее. Он даже замер на минуту. Хейли, видимо, тоже почувствовала болезненность и вся напряглась.

— Гален, пожалуйста…

Гален с осторожностью вошел в нее. Преодолев последнее препятствие, он с новой силой принялся осыпать ее ласками. Он задыхался от наслаждения. Открыв рот, он вдыхал ее аромат, желая взять от нее как можно больше. Когда он опять сильно прижался к ней, она начала извиваться под ним, как бы прося его о чем-то большем. Гален застонал, он уже не владел собой. Мощный поток страсти неудержимо нес его к конечной цели. Он двигался все быстрее и быстрее, словно летя на крыльях безудержного счастья. Еще один миг, он содрогнулся раз, другой и мер, обессиленный, опустив голову ей на грудь. Хриплое прерывистое дыхание вырывалось из его рта.

А Гален осторожно лег на бок рядом с ней и откинул с лица прядь волос, устало вздохнув.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Немного разбитой, немного уставшей… — Она улыбнулась. — Но я не могу сказать, что мне это не понравилось. Впрочем, меня смущает лишь одно…

Хейли запнулась. Больше всего на свете ей хотелось продолжить их любовные забавы, но благоразумие все-таки возобладало.

— Да? И что же?

— Нельзя, чтобы дома заметили мое отсутствие.

Она встала и принялась искать сорочку. Гален тоже вскочил, быстро натянул рубашку, затем брюки.

— Могу я помочь моей госпоже?

— Не знаю. — Хейли замялась. Услуги такой горничной вызывали у нее сладостное головокружение. Но сейчас ей было не до глупостей.

— Как же легко все это расстегивается и как трудно все это привести в порядок, — пробурчал Гален, застегивая крючки и завязывая тесемки на платье Хейли.

— Никогда об этом не задумывалась, — весело отозвалась она, поеживаясь от ласковых прикосновений его пальцев.

— Нигде не видно ваших туфель, — признался Гален, тщетно пытаясь их найти.

— Глупый, они ведь остались внизу, в библиотеке, — усмехнулась Хейли. — Там, где началась наша беседа.

Зеленые глаза Галена лукаво блеснули в ответ.

— Ах да.

Он подхватил ее словно перышко и прижал к груди.

— Придется вернуть вас назад точно таким же способом, как я доставил вас сюда.

— У меня вполне достаточно сил, чтобы самой спуститься по лестнице.

— Чепуха! — Гален понес ее на руках из спальни. — Носить женщину на руках — одно из самых больших удовольствий для мужчины.

— Мне совсем не нравится, что меня носят, словно какую-то вещь, из одной комнаты в другую, — пошутила игриво Хейли.

— Не говорите так. Если учесть тот восхитительный вид, который открывается моим глазам, когда я держу на руках, гм-гм… Удовольствие видеть столь близко ваши прелести с лихвой вознаграждает меня за все. Он внес ее в библиотеку и поставил почти на то же мое место, с которого унес ее наверх. Пока он искал ее туфли, Хейли принялась собирать на ковре заколки для волос, выполненные в форме серебряных цветов.

— Когда-то я со злости сказала тете Элис, что скорее брошу к вашим ногам цветы. Однако я имела в виду сосем другое.

— Другое? — удивился Гален и опять подхватил ее на руки. — Но идея мне все равно нравится.

— В самом деле? — поддразнила она его и тут же поцеловала в щеку. Она была счастлива и не скрывала своих чувств. Но пора было уходить. Прическа, наряд, туфли — все было на месте, как будто между ними ничего не произошло. Неожиданно на лице Хейли явственно впечаталось волнение. Она встревожилась — что ждет впереди?..

— Помнится, Юлию Цезарю бросали к ногам цветы, когда он как победитель входил в Рим.

— Верно. А потом те, кто бросал цветы, закололи его кинжалами, — насмешливо уколола его Хейли.

— Приму к сведению, — весело сказал Гален и, наклонившись, заглянул ей в глаза. — А когда мы опять встретимся?

— Конечно, встретимся. Я думала… мы… я предпочитала… что ты… — У Хейли перехватило дыхание. Ей было страшно. Зачем он спрашивает? Неужели до этой ночи он не думал о встрече с ней? А что, если она ошиблась и неправильно истолковала его намерения?

Но тут Гален ласково провел пальцами по ее щеке.

— Мисс Морленд, ничего не бойтесь. О моем желании мне следовало бы говорить вежливее и не столь прямо, но я от вас просто без ума. Обещайте быть доброй. Обещайте, что не передумаете.

Хейли вздохнула с облегчением.

— Для меня это все так… непривычно.

Внизу послышался цокот копыт и стук колес подъезжавшей кареты.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы остались здесь, Хейли. Но уже скоро рассветет.

— Не волнуйся. Я сумею проскользнуть к себе в дом так, что никто не заметит. — Голос у Хейли зазвучал твердо и решительно. — Я собираюсь обо всем рассказать Герберту.

— Нет, не надо, — торопливо возразил Гален.

— Но ведь это вопрос чести.

— Постойте, Хейли. Не торопитесь. Думаю, что он ни о чем не догадывается. Ну, о том, что произошло между нами. Но если он узнает, то произойдет грандиозный скандал. Он расстроит вашу помолвку.

— Но я не умею лгать, Гален. Совсем не умею.

— Выслушайте меня. Трамбл скорее всего ничего не заподозрит. Но если он узнает и разозлится, то вы или ваш отец…

— Он не злой.

— Конечно, нет. Но не забывайте о том, что он деловой человек. Если он оплачивал все ваши расходы во время сезона…

— А-а… — Хейли смутилась и покраснела.

Она быстро подсчитала в уме все ее расходы и испугалась. В груди все похолодело от страха. Если Герберт потребует возврата долгов, то она погибла. Они с отцом разорены.

— Я не думала об этом.

— Ничего страшного. Если взяться за дело с умом, то думаю, он или ничего не заметит, или притворится, что ничего не заметил.

— Вы полагаете?

— Да. Я слишком хорошо знаю светское общество. Поверьте мне, Хейли. Если вы внезапно разорвете помолвку с Трамблом, а на другой день появитесь вместе со мной под руку в обществе, нам этого никогда не простят.

— И как же нам быть?

— Надо немного подождать. А пока нам ничто не мешает видеться друг с другом. В свое время вы расскажете, Трамблу, что передумали. Но ни в коем случае о том, что влюбились в другого человека. Если вы ему не безразличны, он не станет мстить ни вам, ни вашему отцу. Но Боже упаси вас открыть ему правду…

— А когда я разорву помолвку с ним, что дальше?

— Дальше выждем, пока не улягутся сплетни. А потом я сделаю вам предложение, и все станет на свои места.

Хейли с надеждой взглянула на него.

— Как я мечтаю об этом, Гален.

— Я тоже, — невозмутимо отозвался Гален, приняв самый серьезный вид. — Но спешкой мы только навредим себе. Если наша тайна выплывет наружу, боюсь, на Нас будут косо и даже неприязненно смотреть. А мне не хочется причинять вам даже малейшие неприятности.

Гален словно читал ее мысли. Она доверилась ему. Она зашла слишком далеко, дороги назад для нее не было. Ее положение было крайне двусмысленным и опасным, однако Гален делал все от него зависящее, чтобы успокоить ее, подавить ее внутреннюю тревогу.

Его уверения произвели нужное действие. На смену тревоге в глазах Хейли пришла уверенность. Она с радостью схватила его за руку.

— Это всего лишь помолвка, и ее можно нарушить.

— Да, можно. Кроме того, наша небольшая тайна сулит нам немало радости. Надо только извлечь из нее выгоду. Как вы думаете?

— Думаю, мне уже удалось извлечь одну, нет, даже две выгоды.

— Вот и хорошо. Доверьтесь мне, и все будет хорошо.

— Да, Гален, я доверяю вам полностью.

Карета мчалась по пустынным лондонским улицам. Поездка казалась Хейли чудесной и сказочной. Ей было нисколько не стыдно, напротив, все, что случилось сегодняшней ночью, вызывало внутри ее огромную радость и ощущение свободы. У нее все-таки хватило смелости ухватить счастье обеими руками и послать к черту благоразумие. Хейли знала, что поступила правильно, более того, ее не покидала уверенность — иначе она не могла поступить.

Гален четко обрисовал их положение этой ночью. Он почти сделал ей предложение. А в случае необходимости обещал позаботиться о ней. Вопреки всем ее опасениям он доказал ей свою любовь, более того, они скоро опять встретятся.

Восторгу Хейли не было предела. Да, ею двигала запрещенная, недозволенная страсть. Если бы тетя Элис узнала об этом, она наверняка гордилась бы племянницей. Но Боже упаси рассказывать ей о случившемся. Слишком уж у тети длинный язык.

«Кроме того, теперь будет о чем рассказать внукам». От последней мысли настроение Хейли, и без того отличное, стало еще лучше.

Швырнув остаток сигары на мостовую и растоптав ее ногой, незнакомец проводил взглядом карету, исчезнувшую в темноте. Если Гален действительно один из «Отшельников», как полагал Баскомб, тогда он обладает большими возможностями. «Отшельники» сильны, спаяны вместе дружбой, никому не доверяют своих тайн. Более того, у компании нет точного списка членов этого клуба, что лишь осложняло задачу. Однако благодаря женщине ситуация могла в корне измениться. Галену волей-неволей придется выйти из тени, и он не будет вести себя так же осторожно, как и прежде.

Ну что ж, надо набраться терпения и чуть-чуть подождать. Глядишь, Гален сам приведет их к нужной цели прежде, чем вмешаются убийцы из Индии.

Кроме того, Баскомб обещал помочь — использовать девчонку для достижения их целей.

А если дело у Баскомба не выгорит, у них есть свои собственные идей насчет того, как прижать Галена к ногтю.

Глава 12

— Вам записка, мисс. — Эмили протянула изящный серебряный поднос, на котором лежало запечатанное письмо. Хейли скользнула взглядом по надписи. Почерк был красивый, хотя и незнакомый, но Хейли интуитивно догадалась, от кого оно. Конечно, от Галена. Она торопливо распечатала письмо и развернула бумагу.

«С момента нашего расставания прошло всего несколько часов, а я уже жду не дождусь нашей встречи. Будьте завтра в десять часов утра на Белл-стрит под предлогом, что вам надо кое-что купить в тамошних магазинах. Я буду ждать вас в моем экипаже. Приходите».

Обрадованная Хейли прижала письмо к груди. Нет, это не мечта! Он держит свое слово! Он действительно любит ее!

— Меня пригласил секретарь мистера Мелроуза окунуться в местную жизнь, — весело сказал Герберт, входя без всякого доклада на правах жениха. — Выставка собак! Там будут опасные и редкие породы. Не часто можно увидеть подобное великолепие!

Столь неожиданное вторжение не только напугало Хейли, но и вызвало у нее смутное раздражение. Она незаметно спрятала в карман платья письмо, от которого исходил еле ощутимый запах Галена. В ее голове промелькнули все обещания, которые она дала Галену. Однако самоуверенный вид Герберта, его щегольской наряд настолько раздражали, настолько выводили ее из себя, что она решилась поговорить с ним начистоту.

— Герберт, я хотела вам сказать…

— Потрясающе! Я слышал, что недавно вывели породу собак очень маленьких размеров. Говорят, что эти собаки могут помещаться в кружке из-под пива. — Вдохновение Герберта не убывало. — Хотя думаю, устроители выставки могли вместо собак подсунуть морских свинок, чтобы заработать несколько лишних гиней на олухах, которые ничего не смыслят в собаководстве.

— Герберт, вы слышите меня?! — с отчаянием воскликнула Хейли. — Я хочу…

— Увы, женщин туда не пускают! — Герберт вскинул руки вверх и отрицательно замахал ими из стороны в сторону. — Мне повезет, если секретарь Мелроуза не сдерет с меня лишние деньги за посещение выставки…

— Я вовсе не собираюсь идти туда, Герберт, — прервала его Хейли. — Мне надо кое-что вам сообщить.

Герберт спохватился, до него наконец дошло, что они говорят на разных языках.

Хейли глубоко вздохнула, собираясь с духом. Доверяя Галену и понимая, насколько он прав, тем не менее она не хотела водить Герберта за нос. Лучше всего рассказать все начистоту; она считала — так будет лучше и для Герберта, и для ее будущего с Галеном. Она надеялась, что Гален поймет ее. Искренность ее намерений искупала все возможные, пусть и неприятные последствия.

— Мне кажется, вы поймете… и простите меня, мистер Трамбл. Дело в том, что я не могу выйти за вас замуж. Я надеюсь на ваше благорасположение и доброту. Думаю, вы понимаете.

— Что такое, мисс Морленд? Воля ваша, но я ничего не понимаю! Что повлияло на столь неожиданное решение? Если только…

— Что — если? — встревожилась Хейли, думая, что Герберт заподозрил правду.

— Если до вас дошли слухи, что я вложил деньги в остановку с участием мисс Лэнгстон, то это пустое. Просто мне показалось, что вам не понравится моя затея. Но смею вас уверить, я советовался со знающими людьми, это очень выгодное вложение. Более того, даже члены королевской семьи дают деньги на поддержание искусства. — Герберт покраснел от волнения.

— Я так решила, Герберт. Все взвесила и решила. — Она взяла его за руку, чтобы придать большую убедительность своим доводам. — Чем дольше я нахожусь вместе вами, тем больше прихожу к мнению, что не могу ставить ваше счастье. К сожалению, я вам не пара, стер Трамбл.

— Что за чушь! — возмутился Герберт. — Вы из благородной, всеми уважаемой семьи. Именно такая жена мне и нужна. С вашей помощью я займу подобающее положение в высшем свете. Да, мне не хватает внешнего лоска. Благодаря вашей красоте, изяществу и такту мой недостаток не будет так сильно бросаться в глаза. На мой взгляд, мы идеально подходим друг другу!

Хейли подняла руку. С ее губ слетел довод, который ей казался самым убедительным.

— Вы не любите меня, Герберт.

— Что за ерунда?! Я потратил сотни фунтов! Я предоставил кредит вашему…

— А я не люблю вас, мистер Трамбл, — прошептала она. Ее слова поразили Герберта словно молния.

Он резко повернулся к ней спиной и уставился в окно. Потом произнес:

— Со временем полюбите.

— Не думаю. Внутренний голос подсказывает мне — вряд ли.

Герберт обернулся к ней лицом. На смену обиде и досаде пришла злость.

— Это все женские капризы, мисс Морленд. Мои сестры тоже страдают этим недостатком. Они часто меняют свои решения, а потом со слезами признаются в своей неправоте. — Он одернул сюртук и, вскинув голову, надменно произнес: — Я даю вам три дня на размышления. О своем окончательном решении сообщите мне в записке. Это избавит нас обоих от мучительных объяснений.

— Мистер Трамбл, поверьте, это лишнее…

— Итак, три дня. Слышите? Надеюсь, взвесив все как следует, вы оцените преимущества нашего брака. Я добрый человек, мисс Морленд. Обещаю, что в дальнейшем после женитьбы не стану укорять вас за столь неожиданную переменчивость ваших желаний.

Он неловко поклонился и быстро вышел.

Хейли замерла в растерянности. Все вышло не так, как она рассчитывала. Герберт не стал спорить, возмущаться, устраивать сцену, а попытался сохранить все, как было раньше. Впрочем, она надеялась, что со временем он поймет, что между ними все кончено, и смирится с неизбежным.

А тем временем у нее есть в запасе три дня. Три дня блаженной нерешительности, можно отложить на потом разговор с отцом, забыть на время об их финансовых затруднениях и просто ждать.

— Мисс! — Голос горничной вывел Хейли из задумчивости. — Мисс, вас спрашивает отец. Сегодня утром он чувствует себя неважно.

Хейли со вздохом встала — как же она устала! Больше всего ей хотелось побыть одной и отдохнуть, а вместо этого надо было идти к отцу, мучающемуся от похмелья, и выслушивать его надоевшие жалобы.

— Сейчас подойду, Эмили. Передай ему.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, Хейли вошла в спальню отца. Несмотря на то что уже был полдень, в спальне было темно. Окна были плотно закрыты гардинами. Из глубины доносились жалобные стоны отца.

— Папа, тебе помочь?

— Угу! Похороните меня поскорее… Нет больше сил так мучиться.

Хейли улыбнулась и, наклонившись над тумбочкой возле кровати, зажгла лампу.

— Погаси немедленно. Свет режет глаза, а голова так и раскалывается.

— Не говори глупостей. — Она намочила полотенце и положила его на горячий лоб отца. — Сейчас тебе станет легче.

С благодарностью взглянув на нее, он опять принялся ворчать и жаловаться:

— Какого же я вчера свалял дурака. Зачем я пил вместе с мистером Хоуком?

— Мистер Хоук не пьет. — Хейли удивилась, услышав знакомее имя.

— Да, да, верно. Несчастный он человек, — сказал отец. — Быть лишенным такого утешения в этой мерзкой жизни. Да, ему можно лишь посочувствовать.

— Папа, вряд ли мистер Хоук жалеет о том, что не пьет. Что касается сочувствия, то жалеть надо не его, а тебя.

— Не смейся надо мной! — напыщенно произнес Морленд. — Может быть, это мои последние часы на этой грешной земле.

— Папа, никто еще не умирал от похмелья. — Хейли улыбнулась. — Если только несчастного не удушат родные, разозленные тем, что он опять нарушил слово и набрался больше, чем следует.

Лорд Морленд надул губы, словно обиженный ребенок.

— Как ты жестока! — Его голос деланно задрожал. — Я был так одинок на балу. Никому там не было до меня никакого дела. И вот от отчаяния, от горя… Надо же мне было как-то успокоиться.

Хейли устало вздохнула. Любя отца, она прощала ему его слабость. Но в последнее время его дурная привычка, его вечное недовольство и жалобы все сильнее и сильнее раздражали ее.

— Папа, — взяв его за руку, попыталась она успокоить его, — что в тебе больше всего нравилось маме?

Он улыбнулся:

— Сердце, больше всего, по ее словам, она любила мое сердце.

— А теперь?

Улыбка погасла на лице лорда Морленда. Он смутился.

— Теперь?

— Да, теперь. Что сказала бы она, войдя сейчас в комнату и увидев тебя в таком состоянии? Как ты думаешь, ей бы это понравилось?

— Не надо читать мне нотации. Я не мальчик, — сварливым тоном отозвался он.

Слезы навернулись на глаза Хейли.

— Я тоже больше всего люблю твое сердце, папа. И я не собираюсь читать тебе нотации. Я только хочу, чтобы ты перестал вспоминать прошлое и маму в качестве оправдания. Я не хочу, чтобы ты почитал ее память именно таким способом.

Она направилась к дверям. Задержавшись при выходе, она обернулась.

— Ты прав, прошу у тебя прощения. Конечно, ты не мальчик, но и я не твоя мать. Запомни: впредь я буду поступать так, как мне заблагорассудится, и независимо от того, плохо это или хорошо. Предоставляю тебе полную свободу. Живи как хочешь.

Пораженный лорд Морленд привстал на постели. У него едва не отвисла челюсть. Хейли, стоя уже на пороге, закончила:

— Я больше никогда не буду просить тебя отказаться от вина.

Придя к себе, Хейли без сил повалилась на постель. Слишком много переживаний выпало на ее долю за прошедший день и ночь. Более того, она еще не совсем понимала, как далеко она зашла и чем все это может закончиться. Она полюбила и подвергла риску свое будущее, разорвав помолвку с Трамблом. Зато теперь она знала, что такое настоящее счастье. Она была свободна и счастлива.

Более того, она сняла со своих плеч моральную ответственность за отца и сказала ему то, что давно хотела сказать.

Несмотря на отдельные тучки, будущее казалось ей счастливым и радостным. Она представила себя лежащей в объятиях Галена, и на сердце у нее стало тихо и радостно.

«Ну что ж, наконец я узнала, что такое любовь. Теперь я ничего не боюсь. Такое бывает разве лишь во сне. Но если это все мне приснилось, то я не хочу просыпаться».

Глава 13

В очередной раз Гален бросил нетерпеливый взгляд на часы и нервно застучал носком ботинка о тротуар. В который раз он пытался убедить себя, что зря он так поторопился, напрасно назначил встречу с Хейли так быстро после того, что случилось.

Но голос рассудка был бессилен.

Он смотрел на проезжавшие мимо экипажи, на идущих пешеходов, но Хейли не было нигде. Он начинал волноваться все сильнее и сильнее, хотя причины беспокойства были глубже — его мучило чувство вины. Гален обвинял себя в том, что поступил с Хейли не совсем честно. Для того чтобы заглушить голос совести, он напоминал себе о Джоне, которого бросила и забыла ветреная Хейли. Зато теперь она попала к нему в руки. Все шло так, как он предсказывал. Не зря он обо всем рассказал Майклу.

Несмотря на удачу, его мучила непонятная тоска. Желание отомстить за друга не покидало его, но, как это ни странно, жажда мести утратила былую остроту. Вместо этого он все чаще представлял Хейли, которая лежала рядом с ним и в порыве страсти выкрикивала его имя.

Он настолько погрузился в свои мечты, что не сразу заметил, как кучер спустился с козел на землю, собираясь открыть для кого-то двери кареты. Она наконец-то пришла. Взмахом руки он отпустил кучера и сам распахнул дверцу кареты.

— Вы опоздали, — упрекнул он. Задернув занавески на окошке кареты, он ощутил внезапный жар, вспыхнувший внутри. Стукнув в стенку, он подал знак кучеру ехать.

— Я пришла, как только смогла. — Хейли едва ли не оправдывалась. — Ты не представляешь, насколько нелегко…

— Сними шляпку.

— Гален?!

Не говоря больше ни слова, Хейли сняла шляпу и пододвинулась к нему. Его тело тут же мучительно заныло, снедаемое страстным желанием.

— Черт возьми! — невольно выругался Гален. Он почти не владел собой.

Одной рукой он провел по ее волосам, а другой, обхватив за талию, привлек к себе. Она источала благоуханный аромат, как драгоценный напиток, ему не терпелось выпить этот напиток весь до последней капли. Он впился в ее рот жадными губами и, не отрываясь, пил и пил этот благоуханный напиток. Она ответила на его поцелуй столь же страстно, и он совсем обезумел.

Обхватив ее лицо ладонями, он осыпал его поцелуями. Уже не владея собой, он приподнял ее юбки и овладел ею. Он вошел в нее, а она, нисколько не сопротивляясь, отдалась ему. Он двигался все быстрее и быстрее, пока взрыв огромного, освобождающего блаженства не охватил все его тело.

Все произошло настолько быстро, настолько чудесно, что он совсем растерялся. Все ее движения, ее стоны и хриплое дыхание говорили, что она испытывала не меньшее наслаждение, чем он. Их обоих подхватил и понес в неведомую даль мощный поток страсти, перед которой они оба были бессильны.

— Гален!.. — окликнула она.

— Да… прошу извинить меня. Я не смог удержать свои чувства. Но обещаю, что в следующий раз не буду торопиться, буду нежнее… Теперь можно поехать ко мне домой, где хмурый Брэдли будет осуждающе молчать. Иногда он выглядит таким забавным.

Хейли лежала на его кровати, покачивая ступней. На душе у нее было светло и тихо, в голове кружили радостные мысли. Насколько же Гален был восхитителен, пылок и неудержим. Его порыв в карете не только поразил ее, но и привел в восхищение. Подумать только — все произошло в центре Лондона. От глаз публики их отделяли тонкие стенки кареты и непроницаемые шторки на окнах. Они занимались любовью, и она с трудом удерживала себя, чтобы не закричать от наслаждения. А какими глазами он смотрел на нее!.. Точно такими же, как на музыкальном вечере и на балу. Да, он хотел ее. А она не имела сил противиться его желанию. Да, Гален был прав, разговаривая с ней в Гайд-парке. Если выбить землю из-под ее ног… В карете ей показалось, что она действительно проваливается в какую-то бездну. А потом все повторилось. И в его взгляде по-прежнему была видна неуемная страсть.

О чем вы задумались, Хейли?

— Даже не верится, неужели я настолько испорчена. Все это так не похоже на меня. Когда вы смотрите на меня такими глазами, невозможно представить, чтобы я могла вести себя иначе. — Хейли закрыла глаза. Нет. Я не сошла с ума. Но разве не глупо зайти так далеко и до сих пор терзаться сомнениями?..

— Тут нет ничего удивительного. Прививаемые с детства правила хорошего тона не могут исчезнуть за несколько мгновений.

— Глядя на вас, не скажешь, что вас сдерживают приличия.

— Я знаю, чего я хочу.

Примостившись в постели рядом с Хейли, Гален принялся ласково поглаживать ее округлости длинными музыкальными пальцами. От его ласковых прикосновений мурашки побежали по ее спине.

— Что вам угодно? — лукаво спросила Хейли. — Пожалуйста, будьте точны в своих выражениях и поступках, сэр.

— Как и любому другому мужчине — немного.

— Для меня вы не какой-нибудь любой мужчина, Гален. Никто из мужчин до сих пор не смотрел на меня такими влюбленными глазами.

— Неужели я смотрю на вас именно так? — спросил Гален, продолжая ласкать ее тело. Сладостная дрожь пробежала по ее телу. Хейли изогнулась и тихо застонала.

— С того самого мгновения, когда я увидела вас на балконе, я сразу поняла, какая у вас сильная и страстная натура. Вы мне показались греческим божеством. Тогда подумала: если вами овладеет страсть, вряд ли можно сбудет устоять против ее напора. — Хейли улыбнулась. Неужели я так слаба?

— Как и любая женщина, но только в самом лучшем и самом очаровательном смысле.

— Мне хочется кое о чем спросить. Зачем вы искали меня в тот вечер, когда мы впервые повстречались на балконе?

Вопрос застал его врасплох.

— В гостиной я слышал, как некто расхваливал вашу красоту. Эта похвала пробудила во мне любопытство.

— А что побудило вас прийти на тот вечер к Баскомбу? Вы его презираете, а если учесть то, что он говорит о вашей неприязни к светским развлечениям…

— Мне передали, что на том вечере должен быть один мой старый приятель. Я подумал, было бы неплохо нам встретиться. Это все, что вы хотели узнать, мадам инквизиторша? Пожалуй, мне известна отличная пытка, с помощью которой можно получить все необходимые сведения.

Он вошел внутрь ее, наполняя все ее существо сладостной и мучительной истомой. Хейли изогнулась и застонала, пробуждая в нем ответное желание.

— Да… но я забыла, о чем хотела спросить.

— Ага, в таком случае готовьтесь. Пытка начинается.

Он стал двигаться быстрее, проникая все глубже, пробуждая в ней острое желание и заставляя ее подчиняться старому как мир ритму.

Хейли сняла шляпку. Пальцы скользнули по развязанным лентам. Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела улыбающаяся и счастливая женщина. Женщина, которая не только любит, но и любима. Сперва она даже не поверила собственным глазам. Ей показалось, что на нее смотрит ее мать.

— Вам ничего не надо, мисс Морленд? — раздался вдруг с порога голос горничной. — Я только что сметала ваше новое платье. Не хотите ли взглянуть?

— Уже сметала? Как быстро! — удивилась Хейли. — С удовольствием взгляну.

Эмили подала платье, и Хейли принялась рассматривать ровность швов и чистоту покроя.

— Как здорово все получилось. У тебя настоящий талант, Эмили! — Внезапно Хейли нахмурилась, заметив осунувшееся лицо горничной и темные круги под глазами. — Да вы, похоже, не спали всю ночь. Наверное, шили, не смыкая глаз.

— Я действительно много работала, но с огромным удовольствием. Кроме того, я думала, а вдруг оно вам вскоре понадобится.

Хейли внимательно рассматривала отделку платья. «Да, в последние дни я настолько увлеклась, что забыла предупредить Эмили — незачем спешить с платьем. Надо бы дать ей отдохнуть».

Вдруг в голову Хейли пришла неожиданная мысль.

— По забывчивости я лишила вас сна. Так вот, ради справедливости, Эмили, закончите эту работу, подогнав размеры платья под вашу фигуру. Это вам подарок. А потом мы придумаем для вас выходное платье.

— Д-для меня? — удивилась Эмили. — Новое платье?

Обычно леди отдавали своим горничным поношенные наряды, и в этом не было ничего зазорного. Однако Гардероб Хейли после приезда в Лондон почти полночью обновился, поэтому у нее не было выбора, что отдавать. Хейли по натуре была доброй девушкой. Видя внимание и заботу со стороны горничной, она не могла не благодарить ее. Впрочем, невысокой и округлой Эмили надо было изрядно постараться, чтобы подогнать платье по своей фигуре.

Глаза Эмили стали влажными от слез.

— Благодарю, мисс Морленд.

Вдруг в дверном проеме возникла тетя Элис, которая с недоумением уставилась на расплакавшуюся служанку. Эмили торопливо вышла вместе с подаренным платьем.

— Слезы? Надо же! Отчего так расстроилась горничная?

— Зачем такое наигранное удивление? Ты прекрасно знаешь, что я не могла ее обидеть. — Хейли прошла к туалетному столику.

— А, догадываюсь, — протянула тетя Элис. — Ты так совсем избалуешь прислугу.

— Нисколько! — парировала Хейли. — До сих пор ведь никто не жаловался на плохую работу прислуги, и ты тоже, тетя.

— Верно. А вот сейчас проверим! — Тетя Элис провела пальцем по верхней крышке одной из полочек и поднесла палец к глазам. На нем не было ни пылинки. — У тебя действительно образцовая прислуга. Миссис Байрон поет тебе дифирамбы и спрашивает, возьмешь ли ты с собой в новый дом прежних слуг и служанок.

— В какой новый дом? — удивилась Хейли.

— Как в какой? — подозрительно взглянула на нее тетя Элис. — Тот самый, куда ты переедешь после замужества.

— Ах да… — Удивление Хейли не было притворным. Мысленно она находилась далеко отсюда, но замечание тети заставило ее вернуться на землю. Лгать и выкручиваться она не любила, да и не видела в этом особого смысла. Рано или поздно — все и так выплывет наружу.

— Честно говоря, я как-то об этом не думала.

— Неужели? Значит, я не напрасно тревожилась. А ведь тебя это касается в первую очередь. Ты же не собираешься доверить мистеру Трамблу ведение домашнего хозяйства? Мужчины обладают широким кругозором, но на мелочи не обращают внимания. Кухня и хороший повар — все это, как правило, ложится на женские плечи.

— Я помню об этом, — приняв серьезный вид, сказала Хейли. Но видимо, недостаточно серьезно. Тетя с сомнением покачала головой:

— Я знаю, ты считаешь меня занудой, которая все время пилит тебя за то, что ты не умеешь тратить деньги, как их положено тратить девушке в твоем положении. У тебя довольно мягкий характер, Хейли. Несмотря на все наши вылазки в магазины, что-то не заметно, чтобы положение улучшилось. Ты по-прежнему не делаешь никаких покупок, не видно никаких новых вещей и никаких поставщиков из магазинов. Разве так можно, Хейли? — Тетя с деланно возмущенным видом присела. — Бережливость — хорошее качество, но и оно должно иметь меру. Ну, будь умничкой и наконец успокой свою жадную, избалованную тетю. Растряси деньги жениха. Разве можно отказывать себе во всем? Нет, куда же это годится?!

Хейли закусила губу, чтобы не рассмеяться. Отказывать?! Как бы тетя удивилась, если бы узнала, как она ни в чем себе не отказывала всего несколько часов назад.

— Не стоит так волноваться.

— Нет, ты ответь! Что удерживает тебя? Почему ты не хочешь заполнить карету покупками, модными платьями да просто драгоценными безделушками?

— Если тебе не терпится узнать, так послушай. Я еще осматриваюсь и приглядываюсь. Что касается нарядов, То я сама их шью себе, и это доставляет мне неизъяснимое удовольствие.

Выражение лица тети еще более омрачилось.

— Но ведь Герберт ясно дал понять, что подобное положение его не устраивает. Или после этого ты разговаривала с ним? Может, что-то изменилось, а я об этом ничего не знаю?

— Тетя, пока я не замужем, я буду поступать так, как мне нравится. — Хейли сама удивилась своей дерзости. — И что за беда, если я веду себя именно так, а не иначе? Что в этом предосудительного?

Улыбка осветила лицо тети Элис. Она словно помолодела на несколько лет.

— Если бы ты вела себя предосудительно, я бы указала тебе на дверь и послала бы работать продавщицей в одном из лондонских магазинов.

Хейли покраснела от стыда и отвернулась.

— Тетя Элис, как я рада, что именно ты моя компаньонка.

— Не подлизывайся! Но помни: если не перестанешь держаться скромницей, я от тебя не отстану.

— Хорошо, тетя.

Глава 14

На следующий день Хейли и Гален опять уединились в его особняке. Широкая кровать в спальне казалась им самым уютным уголком на свете. В обществе друг друга им не приходилось скучать.

Гален ласково водил пальцами по шелковистой коже Хейли, наслаждаясь ее мягкостью и упругостью. Чем больше он узнавал ее, тем сильнее его влекло к ней. Иногда ему становилось страшно: она приобрела над ним удивительную власть, которой он не мог сопротивляться. Она казалась ему редким экзотическим цветком, источавшим пленительный аромат и нектар. Она сводила его с ума… но в этом он боялся признаться.

Хейли лежала рядом, закрыв глаза и наслаждаясь его ласками. Ее влекло к нему даже сейчас, после сладострастных минут близости. Она никак не могла насытиться. Его ласки были настолько тонки и изощренны, что нисколько ей не надоедали. Каждым прикосновением он словно дергал за невидимую ниточку, которая связывала се с ним. Ее охватывало возбуждение, а затем ее подхватывал поток безграничного наслаждения, вздымал высоко-высоко, унося в бесконечную даль.

— Гален, — прошептала Хейли, — иногда мне кажется, что наслаждение, которое ты мне даешь, больше того, что ты получаешь.

— Чепуха! — отозвался он. — Но если моя госпожа начинает вести подсчет…

— Да, иногда я думаю, что мы не в равных положениях… Ведь мы почти не говорим друг с другом.

— Разговоры — это пустая трата времени.

— Ну, не совсем пустая, — улыбнулась Хейли. — Если ты будешь скрытничать, мне известна та пытка, которая поможет развязать тебе язык.

— Ах вот как! Ты собираешься меня пытать? Но зачем ворошить прошлое? Хотя, признаюсь, мне хотелось бы кое-что узнать о твоей юности.

— Человека вообще нелегко понять. Люди подобны хамелеонам — все постоянно меняются.

— Неверность и вероломство — два неотъемлемых качества любого из нас, разве не так? — не смог удержаться Гален.

— Нет! — рассмеялась Хейли, ласково пихая рукой в его грудь. — Мальчики в восемь лет часто хотят быть похожими на сказочных принцев, но когда вырастают, они вдруг понимают, что живут в ином мире, где нет места сказке.

— Но свои обещания надо все-таки держать.

— А ты всегда держал свои обещания? — спросила Хейли, кладя ему голову на грудь и заглядывая прямо в глаза.

«Хороший вопрос… Я всегда держал свои обещания? Боже мой, которые? Те, которые я давал умершим братьям и погибшим друзьям, или те, которые дал тебе, Хейли?»

— По крайней мере стараюсь их держать.

— Ты почти ничего не рассказываешь о себе.

— Это нисколько не интересно.

— Мне очень даже интересно, — возразила Хейли.

— Я хорошо знаю, что тебе интересно. Хотя могу сообщить по секрету: я никогда не мечтал быть сказочным принцем.

— А сейчас о чем ты мечтаешь?

Гален поцеловал ее, чтобы отвлечь от вопросов, которые начинали его раздражать.

— Завтра придешь?

Она покачала головой:

— Мой отец начинает задавать вопросы, отчего я так увлеклась магазинами.

— Приходи завтра, Хейли.

— Мне самой очень хочется, Гален. Но тетя Элис собралась вместе с нами осмотреть диораму в Риджентс-парке. А затем нас пригласили на званый вечер. Любой предлог, какой бы я ни придумала, вызовет подозрения.

Она мягко высвободилась из его объятий, соскользнула с кровати и принялась одеваться.

— Боже, мне надо спешить домой, уже полдень.

— Завтра! — Гален не унимался.

— Вряд ли. Хотя если ты сумеешь получить приглашение на вечер у леди Маклеан… Кроме того, откровенно говоря, Гален, у меня что-то неспокойно на душе. Все стало как-то иначе.

— Иначе?

— Мистер Хоук, иногда вы мне кажетесь очень опасным, особенно за закрытыми дверями, — улыбнулась Хейли. — Впрочем, на вечер к леди Маклеан придет немного гостей, пожалуй, вам не стрит являться туда и пугать всех своим загадочным видом.

Гален тоже улыбнулся: кое в чем она была права — иногда он вел себя весьма вызывающе.

Ночью, лежа в спальне, он размышлял.

«Мне следует радоваться победе. У меня должно быть прекрасное настроение. Вместо этого я предаюсь мечтам, витаю в облаках и думаю о несбыточном».

Не то чтобы над ним витала смертная тень Джона, как бы благословляя его любовь к Хейли. Им владело какое-то странное противоречивое чувство. То ли удовлетворение? То ли душевное облегчение? Или достижение цели?

Смутная тревога вкралась ему в душу, а равномерное Иканье часов на камине не приносило желанного успокоения.

Проснувшаяся совесть не давала ему покоя. Слишком он низко поступил с Хейли. Она могла забеременеть, внебрачный ребенок окончательно погубит ее репутацию. Предупреждение Майкла о том, что совесть будет учить его, похоже, сбывалось.

Нет, хватит! С какой стати ему волноваться о Хейли Морленд, даже уколы совести его не остановят, но все-таки она превзошла все его ожидания. Она владела его помыслами, пробудила в нем фантазии. Из нее вышла восхитительная любовница. Нежная, чувственная, открыто наслаждающаяся плотскими утехами и стремящаяся к еще большим наслаждениям.

Он закрыл глаза, представляя рядом с собой Хейли. Запах ее тела, упругость кожи, прерывистое дыхание, сладострастные стоны и крики.

В его распаленном воображении возникала чудовищная по бесстыдству картина. Обнаженная Хейли делает ему фелляцию. Она лижет, сосет его пенис. И это доставляет им обоим невыразимое наслаждение.

Его удивлению не было предела. Какую неожиданную власть она приобрела над ним. Нет, надо кончать с этим, пока его увлечение не переросло в безудержную, ничем не ограниченную страсть.

Надо просто оставить ее.

Но чуть погодя.

Не теперь.

Наемный экипаж остановился на оживленной улице. Впереди на перекрестке Хейли поджидала ее карета. Незамысловатая хитрость, подсказанная Галеном, позволяла сохранять их связь в тайне.

Хейли шла к своей карете, любуясь выставленными в витринах драгоценностями, украшениями, нарядами.

— Мисс Морленд, — раздался вдруг за ее спиной мужской голос.

Хейли испуганно оглянулась.

— Совершаете покупки? — Перед ней стоял Рэнд Баскомб. — А где ваша горничная или уважаемая миссис Шоу? Позвольте мне проводить вас до вашего экипажа?

— Моя тетя… — Хейли запнулась. Притворяться она так и не научилась. — Наша карета понадобилась ей для дел, поэтому я взяла наемный экипаж.

— Позвольте мне помочь вам. Вы не возражаете, если я временно стану вашим сопровождающим? — Баскомб протянул к ней руку. — Вы закончили ходить по магазинам или нет?

— Да, уже закончила, — еле-еле притронувшись к его руке, осторожно вымолвила Хейли. Понимая, что не стоит болтать попусту, она предусмотрительно держала язык за зубами.

— Лондон не такой город, чтобы леди могла гулять по нему в одиночестве, мисс Морленд. Нельзя не отдать должного вашей сообразительности и проницательности, но для девушки из провинции вы ведете себя на редкость самостоятельно.

Комплимент прозвучал весьма странно и двойственно. Хейли даже на миг растерялась.

— Мистер Баскомб, здравый смысл такая же неотъемлемая принадлежность женщины, как и мужчины.

— Конечно. Я более чем уверен, что мистер Трамбл по достоинству оценил вашу искренность, прямоту и здравомыслие. Мистер Трамбл полон желания занять достойное место в высшем свете, поэтому он так разборчиво выбирает себе друзей.

Слухи о том, что она разорвала помолвку, видимо, еще не дошли до ушей Баскомба, но поправлять его Хейли не спешила. Тем не менее ей опять стало неловко, и она попыталась сгладить шероховатости.

— Он очень хороший человек.

— А вы, мисс Морленд, окружаете себя точно таким же избранным кругом друзей, достойных всяческого восхищения.

Хейли не понимала, куда клонит Баскомб. — Думаю, каждый из нас вправе выбирать себе друзей, которые ему нравятся.

— Да, согласен. Но что вы скажете о мистере Хоуке? Каково ваше мнение о нем?

Хейли едва не вздрогнула от удивления. Вопрос застал ее врасплох. Внутри у нее все сжалось от страха.

«Он ничего не знает. Но если я начну говорить сбивчиво и запинаться, то тем самым выдам себя. Именно об этом меня предупреждал Гален».

— Он очень интересный человек. Впрочем, за время пребывания в Лондоне мы познакомились со многими интересными людьми.

— Да, мистер Хоук крайне любопытная фигура. — Баскомб слегка замедлил шаги. — Его со всех сторон окружает таинственность. Я подозреваю, что во время индийского восстания он вел себя как настоящий герой. Более того, ходят слухи о каких-то невероятных приключениях.

— Как герой?! — едва ли не восторженно переспросила Хейли.

— Вот именно. Но он ничего не рассказывает, видимо, из скромности. Говорят, он даже нашел там сокровища. Впрочем, рассказывают также и много зловещего, что не делает ему чести.

— Как вы смеете предполагать такое? — забыв об осторожности, возмутилась Хейли.

Баскомб остановился. Он с таким пристальным вниманием смотрел на Хейли, что она смутилась.

— Мне трудно судить об этом, тем более когда он наотрез отказывается говорить о своих приключениях в Индии и упорно отказывается от любых светских приглашений, если… — он сделал многозначительную паузу, — если только в списке приглашенных нет вашего имени.

Хейли замерла на месте, боясь проронить слово. Ей стало жутко, — она не знала, что последует дальше.

Однако Баскомб лишь вежливо улыбнулся:

— Вероятно, простое совпадение. Я вел себя глупо, однажды попросив вас рассказать о тех секретах, которыми поделился с вами мистер Хоук. Надеюсь, вы простили меня, мисс Морленд?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— А вот, кстати, и приличный экипаж для вас! — Он взмахнул рукой, делая знак кучеру остановиться. Протянув ему золотую монетку, Баскомб указал, куда следует отвезти пассажирку. Когда он повернулся назад, на его лице возникло такое добродушное выражение, как будто они с Хейли лучшие друзья на свете.

— Мисс Морленд, надеюсь, мы теперь с вами друзья. Буду рад любой встрече с вами, где бы это ни случилось, на званых вечерах или обедах… — Тут он немного замялся, но скрыл замешательство за поклоном. — Надеюсь, что вы и впредь будете блистать в свете, наслаждаясь всеми теми удовольствиями, которые там можно найти.

— Благодарю вас, мистер Баскомб.

Больше Хейли не проронила ни слова. Она молча забралась в карету, стараясь выглядеть как можно более невозмутимой и уверенной. Совесть мучила ее, но она не подавала виду, насколько глубоко задели ее намеки мистера Баскомба.

Она была не в духе. Говорить ни о чем не хотелось, кроме того, это было опасно. Если Баскомб догадывался о ее связи с Хоуком, то следовало держать язык за зубами, чтобы ненароком не выдать себя, не проговориться, а если он ничего не знал, то тем более надо было держаться осторожнее, чтобы не вызвать подозрений.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Однако эта неожиданная встреча лишь подкрепляла необходимость соблюдать как можно большую осторожность до тех пор, пока в этом отпадет надобность. Когда карета тронулась с места и поехала вдоль улицы, Хейли облегченно вздохнула. Как бы там ни было, но неприятная встреча с Баскомбом подтверждала ее магазинное алиби. Теперь ни у кого не возникнет сомнения в том, где она находилась днем.

«О Боже! Я становлюсь все изворотливее и хитрее! Я меняюсь, это ясно, причем не в лучшую сторону?!» Хейли сомневалась во всем, она даже не доверяла самой себе. Единственное, в чем она была уверена, так это в своих чувствах к Галену. Вспоминая о его ласках, она, забывая обо всем на свете, замирала от наслаждения. «Да, представляю себе возмущение папы, когда он узнает о расторжении помолвки. Но потом он будет доволен мной, когда узнает о Галене. Я поступаю правильно: я не обманываю Герберта и пока держу все в тайне. Мне нечего стыдиться. Что же касается Баскомба, пожалуй, его нечего опасаться».

Глава 15

— Какая приятная неожиданность, мистер Хоук! — из вежливости удивилась миссис Маклеан. Краешком глаза Гален заметил, как зарделась от смущения Хейли.

Достать приглашение было нелегко, но увидеть Хейли, стыдливый румянец на ее щеках — это искупало все трудности. Дополнительной наградой за приложенные им усилия стал ее наряд. На ней было то самое элегантное красное платье, в котором она являлась перед ним в его эротических видениях. Гален намеревался просто наблюдать за Хейли, любоваться ею, в беседе слегка подразнить ее, но так, чтобы не привлекать к ним внимания. Но, увидев ее, столь прекрасную и столь желанную, он забыл о своих благих намерениях. Подобное искушение было выше его сил.

Тетя Элис обрадовалась его появлению и, как обычно, сделала все от себя зависящее, чтобы посадить его рядом с племянницей.

— Какое счастье, что вы оказались здесь! К сожалению, мистер Трамбл занят, он не смог сопровождать Хейли. Если бы не вы, то она осталась бы сегодня без кавалера.

«К счастью для меня», — подумал Гален, склоняясь в поклоне перед хозяйкой дома. Миссис Маклеан провела его на место мистера Трамбла. Он оказался чуть в стороне от восхитительной мисс Морленд, что отнюдь не мешало ему любоваться ею.

Она вела себя очаровательно. Ее остроумные высказывания заинтересовали ее соседа, пожилого полковника, который начал с воодушевлением рассказывать об увлекательной и опасной службе в Африке. Еще один джентльмен, вдовец, сидевший по другую сторону от Хейли, тоже подключился к беседе. Оживленные лица мужчин, их явное желание блеснуть умом — все говорило о том, что они в восторге от столь юной, красивой и неглупой собеседницы. Похоже, они точно так же, как и Гален, считали отсутствие мистера Трамбла настоящей удачей.

Было смешно и забавно наблюдать, как вдовец изо всех сил пытался не обращать внимания на заигрывания и прозрачные намеки миссис Шоу, которая напрямую заявила, что любому вдовцу необходимо опять жениться, но только на женщине, которая пожила на свете и хорошо знает, как лучше всего угодить мужчине. Полковник и лорд Маклеан, сдерживая смех, опустили глаза вниз, но не стали опровергать спорное утверждение тети Элис.

После обеда, когда гости перебрались в гостиную.

Гален осторожно подошел к оконной нише, возле которой сидела Хейли.

— Откуда у вас, мисс Морленд, такое довольное выражение? Вы словно кошка, всласть наевшаяся сметаны, — негромко, чтобы не привлекать к ним внимания, спросил он.

— Вы, сами того не подозревая, случайно оказались у меня в руках, — лукаво ответила Хейли.

— Каким образом? — опешил Гален.

— Сейчас мы у всех на виду, и это вынуждает вас вести себя прилично — поддерживать светскую беседу, любезничать. Сейчас ваши магические чары бессильны, мистер Хоук.

— Вы так полагаете? — усмехнулся Гален. Он смотрел на нее, бесстыдно заглядывал за корсаж, как будто мысленно раздевая взглядом, и все его желания явственно отпечатывались на его лице.

Заметив его взгляд, Хейли зарделась от смущения.

— Возмутительно, мистер Хоук! Перестаньте так смотреть на меня! Это могут заметить.

Пожав плечами, он усмехнулся:

— Я просто попробовал свои силы. Было бы крайне невежливо, если бы я не оценил по достоинству вашу красоту.

— Гален! — забыв обо всем, воскликнула Хейли, но тут же опомнилась. — Не будем больше об этом, мистер Хоук.

Она склонила голову, словно размышляя.

— Подобная уклончивость не может не навести на одну мысль. Вы явно что-то скрываете.

— Ничего я не скрываю.

— Да, да, вы всегда так говорите. Тем не менее меня не покидает ощущение, что это неправда.

— Хорошо, мисс Морленд. Итак, спрашивайте меня о чем хотите. Я весь к вашим услугам. Только скорее. Леди Маклеан поглядывает в нашу сторону, а она обещала показать мне альбом с рисунками своего сада. Или вы боитесь?

Хейли заколебалась, в задумчивости поглаживая шелковое платье.

— Даже не знаю, с чего начать.

Она метнула на него взгляд, и он замер от немого восхищения, так был пронзителен взгляд ее сине-зеленых глаз. Гален внутренне подобрался, готовясь к любому ее вопросу. Ему вдруг стало неловко.

«Черт побери, он ведет себя словно влюбленный мальчишка! В конце концов, это всего лишь светская беседа, а не разговор по душам!»

— Начнем с легкого, — улыбнулась она. — Какое ваше любимое стихотворение? Или любимая забавная история из вашего детства? Нет, лучше всего будет рассказ о вашем первом поцелуе.

Гален нахмурился. Говорить с Хейли на какую-нибудь тему было отнюдь не легко. Она пробуждала в нем столько мыслей и чувств, как никакая другая женщина.

— В последнее время мне чаще всего приходит на память двадцать седьмой сонет Шекспира. Он посвящен бессоннице. Признаюсь, сплю я неважно.

— В самом деле? — В ее голосе звучало неподдельное участие. — И сонет помогает?

— Не очень. Хотя его размер и величественный тон вставляют задуматься о смысле страданий. В три часа ночи это даже кстати.

— Обязательно хочу познакомиться с сонетом!

Ее грудной, цепляющий за душу голос, как обычно, производил чудесное завораживающее действие.

— Когда будет угодно, но только не сейчас! Читать стихи здесь в гостиной не совсем удобно. — Он нагнулся и тихо прошептал над ее ухом: — А вас не предупреждали, как опасны стихи для молодых девушек?

Хейли кивнула:

— Конечно, все только и твердят об этом в один голос. Но до сих пор я никак не могу понять, в чем же их опасность, — с хитрой улыбкой прошептала она. — Перед вами невозможно устоять. А если вы еще начнете читать стихи, то вообще будете неотразимы.

В этот миг больше всего ему хотелось поцеловать ее, но он все-таки удержался.

— Данный опыт, мисс Морленд, давайте проделаем как-нибудь в другой раз.

Внезапно подошедшая к ним миссис Шоу едва не застигла их врасплох.

— Не хотите ли вина, мистер Хоук? Почти все джентльмены удалились в библиотеку, чтобы с наслаждением выпить там бокал-другой.

— Я не пью вина, миссис Шоу.

— Ах да, вы как-то упоминали, но я забыла. Иногда я разделяю вашу неприязнь к дружеской компании, — весело прощебетала тетя, усаживаясь на ближайший диван. — Возьмем Рэнда Баскомба — даже шампанское не может скрасить его общество.

— Тетя Элис! — Хейли закатила глаза от притворного негодования. — Нельзя же так!

— Что нельзя? — Не обращая внимания на племянницу, тетя Элис повернулась лицом к Галену. — Мистер Хоук, разве я веду себя предосудительно?

— Ни в коей мере, миссис Шоу, — как ни в чем не бывало отозвался Гален, усаживаясь в кресло возле стола и как бы приглашая Хейли тоже принять участие в беседе. Он решил расспросить компаньонку о Хейли, кое-что выведать, но тетя Элис опередила его.

— Как вам Индия? Где вы были во время восстания?

— Мне не хотелось бы говорить об этом. Индия есть Индия. — Гален мрачно покачал головой. — Одни с удовольствием рассказывают об экзотических красотах этой страны, но я не из их числа. Индия всегда казалась мне чужой, а жизнь и законы там совсем другие. Давайте не будем об этом. Теперь я предпочитаю поездки не дальше Бата или Бристоля.

— А, что вы скажете на то, что многие интересуются, что вы там делали? — спросила тетя Элис.

— Неужели?

Хейли немного отвернулась, и по ее напряженному виду он понял: она что-то от него скрывает.

— Мистер Баскомб был очень настойчив. Трудно понять, почему он проявляет такой откровенный интерес или даже озабоченность…

— Скорее всего причина кроется в характере того, кто задает подобные вопросы, — стараясь говорить как можно непринужденнее, заметил Гален. — Думаю, Баскомб, Как человек, мало путешествовавший, сгорает от желания испытать острые ощущения и заодно придать живость застольной беседе.

Тетя Элис рассмеялась:

— Верно, от одного-двух забавных анекдотов светская беседа лишь выигрывает.

— Точно так же, как и наша! — Галек наклонился вперед, посматривая на нее намекающим взглядом. — Вы производите впечатление живой остроумной дамы, которой не надо пересказывать чужие истории. Я подозреваю, миссис Шоу, что вы легко можете вспомнить одну-две забавные истории из вашей жизни.

— Одну или две! Конечно, могу, вот, например, одна…

Тетя Элис продолжала говорить, но Хейли не слушала ее, хотя делала вид, что слушает. Легкое безоблачное настроение внезапно оставило ее. Она инстинктивно почувствовала, что он одинок и мало кого впускает внутрь своей души. Он напоминал ей раненое животное, прячущееся от чужих глаз, чтобы никто не узнал о его ране и не воспользовался его слабостью. От боли за него слезы навернулись у нее на глаза.

Вдруг ей захотелось приласкать его, как это делает мать, лаская маленького ребенка, чтобы утешить.

«Всякий раз, когда я завожу разговор об этом, он или начинает меня ласкать, или ловко меняет тему разговора. Он словно боится подпускать меня ближе. Несмотря на наше взаимное влечение, между нами существует какая-то незримая стена».

Хейли вздохнула и с нежностью взглянула на Галена, он как раз повернулся к ней профилем. Она любила его больше всего на свете, более того — от него зависело все ее будущее.

Глава 16

Приложив ухо к замочной скважине, Элис подслушивала, о чем мистер Трамбл говорит с ее братом. В основном до нее долетал лишь громкий голос брата, в котором явственно слышалось возмущение:

— Черт подери, да как она смеет?! Она ни о чем мне не говорила!

В ответ раздался приглушенный голос мистера Трамбла, и Элис, с трудом разобрав отдельные слова, стала догадываться, о чем шла речь.

— Боже мои, не может быть! — удивилась она.

Потом мужчины начали говорить чуть тише, хотя напряженность в их голосах не пропадала. Ее брат стонал и едва ли не плакал, а мистер Трамбл вроде пытался его утешать.

«Голову даю на отсечение, что помолвка расстроилась. Вопрос только в том, в чем причина и какое отношение к этому имеет мистер Хоук?»

Элис не успела опять приникнуть ухом к замочной скважине, как дверь неожиданно распахнулась внутрь отчего она едва не упала прямо в объятия мистера Трамбла, который стремительно вышел из библиотеки и, не обратив на нее внимания, удалился. Тетя Элис отскочила в сторону, смущенная и растерянная, пожалуй, не меньше, чем участники подслушанного ею разговора.

— Я случайно проходила мимо и невольно услышала, как ты о чем-то громко разговариваешь с мистером Трамблом, — стараясь выглядеть искренней, сказала Элис, входя в библиотеку.

— Не надо, — махнул рукой мрачный Альфред. — Наверное, опять подслушивала у дверей?

— Да, но почти ничего не услышала. — Перестав притворяться, Элис уселась в кресло напротив брата. — Сначала вы оба едва ли не кричали, но потом начали так тихо говорить, что я даже расстроилась. Невозможно было ничего разобрать.

— Это невыносимо! Какой ты была, такой и осталась, — огорченно обронил Альфред. — Почему до сих пор тебя никто не удушил?

— Милый Альфред, ты забыл, порой я бываю очень очаровательной. Но что случилось с мистером Трамблом?

— Он сказал: Хейли разорвала помолвку. Она сообщила ему об этом три дня назад. Вернее, он дал ей три дня на размышления, но она… — Альфред запнулся.

—…ничего больше ему не сказала, — закончила за него Элис.

— Вот именно. Он прождал три дня, но не получил от нее ни письма, ни записки, вообще ни единого слова. Вот он и пришел ко мне сообщить о том, что помолвка разорвана! — громко возмутился Альфред. — Как она могла? Все мои надежды, мои планы — все разлетелось в одно мгновение. Неужели она мстит мне? И все потому, что я был плохим отцом? Потому что я…

— Успокойся, — прервала его Элис. — Видимо, ты совсем расстроился. Разве можно обвинять нашу девочку? Она же так поступила не из-за злобы.

— Хорошо, я слегка погорячился. Но ведь уже прошло три дня, как уверяет Трамбл… — Он закрыл лицо ладонями. — А она ни о чем даже не жалеет. Ни слез, ни сожалений. Как можно пренебречь такой удачной партией? — Внезапно он опустил руки и с подозрением взглянул на сестру. — Элис, ты ничего не хочешь мне сообщить?

— Даже не знаю, — тяжко вздохнула Элис.

— Элис, умоляю тебя — не заставляй выуживать из тебя правду по крупице. Говори все, что знаешь, ничего не утаивая.

— Вот что я могу сказать тебе в утешение. Впереди маячит еще более завидная партия, — сказала Элис, стараясь говорить как можно серьезнее, в то время как у нее в крови от радости словно вскипали пузырьки шампанского. — Думаю, ты одобришь ее выбор. У того человека достаточно денег, чтобы наш семейный корабль не пошел ко дну.

— Ты уверена?

— Более чем. В конце концов, Хейли мне доверяет. Это не похоже на безумное увлечение каким-то безденежным шалопаем, не погоня за призрачными мечтаниями.

Слабая улыбка забрезжила на лице Альфреда.

— Ты умышленно пытаешься нарисовать все в более радужном свете.

— Вовсе нет! Ты же меня знаешь, я умею хранить чужие тайны. Но, заглядывая вперед, могу сказать: новый жених вскоре даст о себе знать.

— Ну что ж, надеюсь, что он скоро объявится. Трамбл великодушно согласился оставить нас пока в доме и не, увольнять прислугу. Впрочем, он заранее все оплатил. Однако он надеется, что ему возместят убытки… — Альфред закрыл глаза. — Боже мой, а мои долги! Что-то мне стало не по себе.

— Может, глоток бренди?

— Нет. — Он потряс головой. — Ни капли бренди!

— О! — Глаза Элис округлились от удивления. — Все, что ни делается, к лучшему. Не волнуйся! Хейли не надо занимать здравомыслия. Доверься ей и ее выбору.

— Довериться? Но как? Ты действительно знаешь, как зовут нового претендента на ее сердце и руку, из-за которого мы все вляпались в такую неприятную историю?

— Вероятно, да. Но не будем торопиться с догадками, а то ты вдруг возьмешь да наделаешь разных глупостей. Давай немного подождем и посмотрим, как все пойдет дальше. А когда наступит счастливый конец, тогда изобразишь удивление и радость.

— Изображать мне ничего не понадобится. Я точно буду удивлен!

— Вот и прекрасно! — Элис хлопнула в ладоши, как бы заканчивая разговор. — А теперь поглядим, пойдешь ли ты в ее комнату, чтобы устроить там скандал? Для любовного чувства, особенно зарождающегося, вряд ли будут полезны угрозы и проклятия.

Альфред вздохнул.

— Ладно, оставим все как есть. Хотя мне не очень нравится, когда со мной разговаривают, будто с пятилетним мальчишкой.

— Просто ты молод сердцем, братец. — Элис ласково похлопала его по руке. — Впрочем, это одно из твоих лучших качеств. А теперь позволь мне пройти к племяннице и проверить, оделась ли она к предстоящему вечеру…

— Это правда? Ты разорвала помолвку с мистером Трамблом? — без всякого вступления обрушилась на племянницу тетя Элис.

Хейли вздрогнула от испуга, но туг же взяла себя в руки.

— Ну и что такого?! Как мне кажется, я поступила правильно.

— Но почему ты ничего не сказала мне? — кипятилась тетя Элис. — Разве я не поняла бы тебя, кто, как не я?..

— Мне не хотелось никому сообщать об этом. А сейчас я вообще не расположена говорить на эту тему, — ответила Хейли и покраснела.

— Нет, ты должна мне все объяснить. Ты бросила Трамбла из-за Хоука?

Хейли решительно выпрямилась.

— Я никому ничего не должна объяснять, и тебе в том числе. Тетя, я люблю тебя, но до сих пор нет никакой ясности. А если об этом узнает отец, все станет только хуже.

— Разумеется. Боже мой, так, значит, вот в чем скрывалась тайна внезапного увлечения магазинами. А я тоже хороша, ни о чем не подозревала! — Тетя Элис едва не задохнулась от возмущения. — Где же были мои глаза? Я ведь не замечала ни одной новой ленты, ни одного украшения и не обращала никакого внимания.

— Прошу тебя, тетя Элис…

— Хорошо, только ты обо всем мне расскажешь, иначе я буду чувствовать себя круглой дурой. Что касается Альфреда, то я заверила его: как только ты сделаешь выбор, твой избранник предстанет перед его глазами. Поэтому он согласился подождать. Не знаю только, на долго ли хватит у него терпения. Ну, что теперь ты скажешь своей стареющей тетушке?

— Он не сердится?

— Ха?! Лучше оставить его в покое на весь вечер. Пусть посидит, позлится, поворчит. Хотя сознаюсь, для человека в его положении он принял известие довольно спокойно. — Лукавая, хитрая улыбка скользнула по губам Элис. — Это Гален, не так ли?

— Да.

— Ага! Так я и знала! Я видела вас вместе сидящими у Маклеан, причем выглядели вы оба как два влюбленных Голубка. — Она всплеснула руками. — Боже, как романтично! Тайная страсть! Вскоре он сделает предложение, вы поженитесь. Ты выйдешь за мужчину своей мечты.

— Только это пока должно оставаться в тайне. — Хейли судорожно стиснула руки тети. — Поклянись мне, что и кому не скажешь ни единого слова.

— Клянусь, обещаю — буду нема как рыба! Если я проболтаюсь, пусть мне отрежут язык! — весело щебетала тетя Элис. — Как долго продлится эта неприятная неопределенность?

— Достаточно долго, чтобы пригладить растрепанные крышки после разорванной помолвки. По крайней мере ухаживание Галена не должно бросаться в глаза, чтобы не набросить тень на меня. Он не хочет, чтобы обо мне поползли злобные слухи, что я…

—…что ты, будучи помолвленной, влюбилась в другого?

— Боже, тетя! Когда ты произнесла вслух то, в чем я боялась признаться самой себе, у меня сердце сжалось отболи.

— Просто молодой человек слишком щепетилен. Что вовсе не плохо. Ха! А пока ты можешь наслаждаться своей первой горячей страстью.

— Первой и последней! — шутливо передразнила Хейли тетю. — Хотя в моем положении было бы разумнее ускользнуть от бдительного надзора моей тетушки-компаньонки.

Тетя Элис хихикнула:

— Понятное дело. Старая подслеповатая компаньонка, которая не замечала бы, что ты крутишь шашни, подходила бы намного лучше.

На мгновение Хейли стало страшно. Но тут они обе разразились веселым смехом как ни в чем не бывало.

В библиотеку вошел Брэдли.

— К вам мистер Блэкуэлл, сэр. Что я должен ему сказать? Вы принимаете или нет?

Гален поморщился. Он знал, что Брэдли недолюбливал Эша.

— Брэдли, для мистера Блэкуэлла я всегда дома.

— Всегда?! Гм, надо запомнить. — Брэдли вышел, чтобы пригласить гостя.

Гален отложил в сторону письмо, встал и направился навстречу приятелю.

— Эш, неужели вы пришли сообщить мне, что нашли наконец-то наставницу. В последнее время подобная мысль кажется мне все более и более разумной.

— Оригинальное решение — ничего не скажешь! Пожалуй, стоит нанять какую-нибудь страшную мегеру, чтобы она держала меня в ежовых рукавицах, тогда и в светском обществе обо мне будет ходить меньше всяческих некрасивых сплетен, — усмехнулся Эш. — Но сейчас я пришел с другим известием. Джосая нашелся.

— С ним все в порядке?

— Более или менее! Это как смотреть… Последнее время он прятался на заброшенном чердаке в одном из бедных лондонских кварталов вместе со своими красками и кистями. Я уже сообщил Майклу, и он прекратил поиски.

— Слава Богу!

— Говорите вы одно, а сами очень походите на дьявола.

— Вы мне льстите. Даже не знаю, что бы я делал, если бы у меня не было таких друзей, — усмехнулся Гален.

— Дариус однажды обмолвился: если ваши друзья стесняются говорить вам правду в глаза, значит, мир изменился в худшую сторону.

— Примерно так же считает Торн, — подытожил Гален. — Кроме того, вы же знаете, что я страдаю бессонницей.

— По-прежнему?

— Да, по-прежнему. — Гален не стал вдаваться в подробности. — Хотите выпить, Эш?

— Разумеется! Гален, дружище, как приятно, что вы не забываете о других, хотя сами не пьете.

— Стараюсь как можно лучше играть роль радушного хозяина. Помните старую мудрость — что одному в тягость… — Он протянул Эшу бокал с виски, — …другому в радость, — радостно подхватил Эш, беря виски. — Но расскажите мне лучше о той даме. Горят, что вы строите козни.

— Кто говорит? — У Галена дрогнула рука, он как раз наливал себе ячменный напиток. Часть виски пролилась на ковер.

— Майкл, кто же еще. — Эш пожал плечами. — Хотя он особенно не распространялся. Но с его слов я понял, что она полностью вам не подходит. Проще говоря, я волнуюсь за вас.

— Но вопрос не в том, подходит она или нет…

— А в чем же вопрос?

— Ни в чем! — отрезал Гален.

— Постой, но ведь речь идет о женщине?!

— Да, о женщине, — вздохнул Гален, чувствуя, что наступает самая неприятная часть разговора.

— Если вы преследуете дочь лорда Рассела, тогда я не совсем понимаю, почему Майкл настолько мрачен и угрюм. Черт! Он никогда так не вздыхал, когда я рассказывал о том, как ухлестываю за половиной хористок Королевского театра.

— Смею, предполагать, ничего иного от вас, Эш, никто и не ожидает, — поддразнивая, заметил Гален.

— Что поделать! Видимо, у меня на роду написано быть повесой и бездельником. Это фамильное проклятие, скажу я вам.

— При чем здесь проклятие, просто надо изменить свое поведение.

— Верно. Но у каждого из нас есть свой, так сказать, жизненный стимул, не так ли? — Эш опрокинул бокал с виски, вид у него был снисходительный и даже всепрощающий. — Хорошо, что у меня сон как у младенца. Гален не очень-то поверил ему на слово, но не стал спорить.

— Думаю, у каждого из нас есть свой способ… возвращения в окружающий мир.

— Естественно! Дариус зарылся в книгах, Роуэн с головой ушел во врачебную практику, Джосая — в живопись. У меня плотские удовольствия. Майкл следит за порядком среди «Отшельников». Что же касается вас, Гален, не знаю…

«Месть». Гален сделал глоток ячменного напитка, от всего сердца желая, чтобы Эш оказался не столь проницательным, а еще лучше — таким глупцом, каким пытался выглядеть.

Эш окинул его внимательным взглядом, словно хотел прочесть тайные мысли Галена.

— Одиночество, мой друг. Разве не так? Могу поклясться, вы всегда держитесь чуть отстраненно, не подпуская никого к себе чересчур близко. Даже среди «Отшельников» вы ведете себя слишком настороженно, как будто что-то скрываете.

— Эш, да вы стали настоящим философом. Должно быть, сказалось влияние Дариуса во время нашего многонедельного заточения.

Дело в том, что Дариус и Эш сидели вместе в одной камере подземелья. Несмотря на разность в характерах, они удивительным образом подходили друг другу.

— Откровенно говоря, трудно держаться от женщины на расстоянии, особенно если переспал с ней…

— Эш, — прервал его Гален, — я сам разберусь со своими делами.

— Ладно, — Эш поставил пустой бокал, — любой мужчина, который сумеет «разобраться» с женщиной, должен поделиться столь ценным опытом с нами. Хотя я еще ни разу не встречал мужчину, который сумел бы справиться с этой задачей.

— Но ведь вы, Эш, справляетесь.

— Ничего подобного. Я всего лишь выбираю из огромного букета наиболее красивые цветы. Сказать, что я всем управляю, язык не поворачивается. — Глаза Эша озорно блеснули. — Вполне возможно, что именно моя покорность приносит столько счастья всем моим любимым цветочкам.

— Ах! Как же можно позабыть о вашей покорности, лорд Гарденер?

Эш грациозно вскочил со стула.

— Лорд Гарденер… да, не стоит забывать столь высокое звание. Оно как раз пригодится для следующего бала масок. Благодарю вас, Гален, блестящая идея. Пойду в гости к Роуэну. Обрадую его, что с нашим художником все в порядке, но, наверное, он уже знает.

— Так рано уходите?

— Не притворяйтесь, что вас огорчает мой скорый уход, — улыбнулся Эш. — Недавно я заходил к вам днем, думая, что вы скучаете в одиночестве, но…

Эш помрачнел, его лицо стало серьезным и печальным.

— Я надеюсь, что рядом с этой девушкой вы изменитесь, Гален. Хотя при одном лишь упоминании имени мисс Морленд вы надеваете на лицо маску равнодушия и холодности, мне все равно верится в ее благотворное влияние на вас.

Ее имя, слетевшее с уст Эша, произвело эффект разорвавшейся бомбы. От неожиданности Гален растерялся, не зная, что сказать. Уходивший Эш тоже больше не промолвил ни слова. Тем не менее его прощальные слова заставили Галена задуматься. Ему не давало покоя положение, в котором он оказался.

Однако Гален нашел в себе силы встряхнуться и немного прийти в себя. «Она повлияет на меня, но каким образом? Протянет руку помощи, утешит, исцелит истерзанную душу, поможет опять стать обычным человеком с крепким сном? У меня тоже будет сон как у младенца, Эш! Что касается ее дальнейшей судьбы, то я уверен: каким бы ни был нанесенный мной удар, она оправится от него, ведь у нее нет сердца».

Однако в образе и поведении Хейли не было ничего, что намекало бы на холодное и равнодушное бессердечие. Она ни в чем ему не отказывала, ничего не скрывала, за одним исключением — своих отношений с Джоном в прошлом, Ему не раз хотелось напрямую просить о ее помолвке с Джоном. Но она могла легко что-нибудь соврать в ответ или просто все отрицать. Ему не хотелось омрачать светлый образ Джона. Но вот беда: чем дольше длилась их связь, тем крепче он привязывался к ней и тем тяжелее, Гален это ясно чувствовал, было расставаться с ней.

Глава 17

— Мистер Уиверс от моего лица благодарит вас, госпожа, за вашу заботу. Он сказал, что ни один из его бывших хозяев не проявлял такого внимания к прислуге, — сказала миссис Байрон, ожидая списка необходимых работ до окончания недели.

Хейли покачала головой:

— Большое ему спасибо за благодарность, но, пожалуйста, передайте ему, что меня не надо больше благодарить.

— Любая из служанок или горничных, можно сказать, души в вас не чает, особенно Эмили. Ведь вы помогли сшить ей новое платье. — Миссис Байрон улыбнулась. — За все время пребывания в этом доме никто из прислуги не услышал ни единого слова упрека.

— С какой стати мне упрекать кого-нибудь из вас? — Хейли смутилась и слегка замялась. — Вы все так трудолюбивы и внимательны к причудам моих родных.

— Можете ни о чем не волноваться, мисс Морленд. — Миссис Байрон шептала из-за боязни, чтобы их не подслушали. — Вся прислуга любит и поддерживает вас. Можете не сомневаться в нашей преданности.

Не говоря больше ни слова, она вынула небольшой медный ключ.

— Вот ключ от старой служебной двери. Сейчас там никто не ходит. Думаю, ключ и дверь вам пригодятся.

— О! — воскликнула Хейли от удивления и взяла ключ. — Неужели никто?

— Мне надо передать повару все ваши указания. Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать, — сказала миссис Байрон, делая вид, что ничего не замечает, и с этими словами вышла.

«О Боже! Значит, я была не так осторожна, как мне казалось. Миссис Байрон знает, да и остальная прислуга тоже».

Ее пальцы стиснули заветный ключ.

Все стало невероятно просто. Прежде, даже благодаря покровительству тети Элис, ей было нелегко днем уходить из дома под разными надуманными предлогами. Но, возвращаясь из города, она всегда приходила с пустыми руками, что не могло не вызывать подозрений у прислуги. Если миссис Байрон сказала правду, то теперь можно будет выскальзывать из дома и приходить домой совершенно незамеченной. От радости осознания неожиданной свободы у Хейли стало легко на сердце. «Теперь я смогу приходить к нему и ночью. Папа устает и рано ложится. Как только он уснет, я тихо выберусь, а потом вернусь, и ни одна душа не заметит моего отсутствия».

Хейли взяла листок бумаги и тут же написала записку: «Сегодня ночью, моя любовь, мы увидимся».

Его опять со всех сторон окружал черный, непроницаемый мрак. Мрак обволакивал, давил и душил его. Гален ненавидел мрак. В полной темноте человек перестает быть человеком. Ты забываешь, кто ты есть на самом деле, особенно если слишком долго находишься во мраке. Гален жил в полной темноте очень долго. Но тут в темноте подземелья возникли огненные блики факелов.

Гален испугался. Факелы предвещали пытки. Его мучители опять будут кричать на него на непонятном, лающем языке, что-то требовать и пытать до тех пор, пока от боли он не потеряет сознание.

— Они идут, — доносится из мрака нежный и мелодичный голос Хейли. Галену ее голос отнюдь не кажется странным. Он привык слышать его во сне. Она появлялась во всех его эротических снах. Она представала в них одновременно прекрасным ангелом, и сладострастным демоном. Редкий сон обходился без ее участия.

— Да, — согласился он, чувствуя вокруг себя липкий вонючий запах темницы.

— Закрой глаза, так будет легче, — прошептала она. Факелы уже совсем близко. В темных глазах Хейли застыл ужас. Он пытается утешить ее. Он хочет погладить ее по щеке, поднимает руку и видит сорванные ногти на пальцах, а в гниющем мясе ползают личинки. Она тоже видит его руки… но он все-таки касается ее, и она кричит от ужаса.

— Гален, проснись! Да проснись же!

Он дернулся и ощутил рядом с собой ее теплое тело. Ее прохладные длинные пальцы коснулись его лица, и он тут же вернулся в обычный мир.

— Меня мучили кошмары.

Хейли присела возле него, приподняла его голову и прижала к груди. Тихо что-то шепча, она, пальцам и гладила его волосы, щеки, глаза.

— Ты кричал во сне. Как же ты меня напугал! Никогда в жизни мне еще не было так страшно. Что случилось?

Гален открыл было рот, чтобы что-то объяснить, как вдруг удивился: прежний страх, который охватывал его при кошмарах, исчез, пропал. Они занимались любовью, а потом он уснул. Раньше, просыпаясь после кошмара, его сердце колотилось как бешеное, а от страха перед темнотой ему приходилось зажигать все лампы в спальне. Но сегодня все было иначе. Сердце билось ровно, и на душе у него было спокойно. Запах ее волос и тепло ее кожи успокаивали.

— Ничего особенного.

— Ничего? Не может быть!

Он уставился в темноту, не веря в то, что происходит с ним. Удивительно, но он не испытывал приступа страха. Теперь не надо было уходить из спальни или вызывать звонком Брэдли. Неужели все дело в Хейли?

— Призраки и кошмары утратили надо мной прежнюю власть. И все потому, что ты рядом, Хейли, и я вижу тебя.

— В темноте не много-то разглядишь. Но все равно приятно. — Она поцеловала его в лоб чисто по-матерински. Однако на Галена ее поцелуй, каким бы он ни был, подействовал возбуждающе.

Он приподнялся и, будучи массивнее и сильнее, поменялся с ней ролями. Теперь он прижимал ее к себе, а не она его.

— Я помню, Хейли, все изгибы твоего тела, каждую родинку и складку на коже. Я не против освещения, но и без него я могу путешествовать по твоему телу вслепую.

— Какой ты… находчивый, — едва ли не простонала она, изгибаясь всем телом. Его опытные руки гладили ее и ласкали. Его возбуждение передалось Хейли. Соски ее грудей стали твердыми и упругими.

— Каждый дюйм тела запечатлен в моей памяти.

— Неужели каждый? — Ее голос прозвучал странно и как будто стыдливо. — Было бы лучше, если бы какая-то моя часть осталась для тебя загадкой.

— Не бойся, Хейли, твои тайны останутся при тебе! — Он развернулся и начал целовать пальцы на ее ногах, ступни, длинные и стройные лодыжки.

— Гален, что ты делаешь? — удивилась она.

— Изучаю местность, чтобы не заблудиться, — ответил он.

— О, продолжай. Мне по душе такое путешествие.

Гален с удвоенным рвением принялся за дело. Он целовал ее ступни и бедра, живот и нежную плоть, а она, извиваясь под ним от нетерпения, сжимала его бока скользкими от пота ногами, то устремляясь навстречу его движениям, то отступая назад. Потом они менялись местами.

Когда страсти немного улеглись и они оба слегка устали, Хейли с интересом уставилась на его промежность. Чуть поколебавшись, она принялась ласково поглаживать пальцами его утомленный пенис. Тот задрожал и ожил буквально на ее глазах. Гален напрягся и весь вытянулся. Не теряя времени даром, она приникла ртом к пенису, обхватила его губами и начала ласкать. Из груди Галена вырвался сладострастный стон.

— Тебе больно? — испугалась Хейли.

— Нет, нет, продолжай.

И она продолжала ласкать его пенис ртом до тех пор, пока у него еще были силы терпеть. Гален задыхался от охватившего его наслаждения, он чувствовал, что готов взорваться. Но за минуту до финала он с силой приподнял ее, опрокинул на спину и взял ее. Она была готова встретить его. Они слились воедино, и вскоре произошел тот самый взрыв, неудержимый и желанный, его ударная волна взметнула их высоко наверх, и они замерли от невыразимого блаженства.

Потом они лежали в полной темноте и смотрели перед собой ничего не видящими глазами. «Как мы похожи на Купидона и Психею», — мелькнуло в голове Галена. Тут же из уголка сознания выползли мрачные тени ночных кошмаров. Но он прижал к себе Хейли, и страшные чудовища опять скрылись. «Нет, Хейли, я не хочу, чтобы ты видела, каким я иногда бываю на самом деле».

Гален нервно ходил из одного угла в другой, лишь изредка останавливаясь, чтобы потрогать руками какую-нибудь безделушку из коллекции Роуэна.

— Вы не думаете, что на найденных нами камнях лежит проклятие?

— С какой стати, дружище? Неужели вы полагаете, что мы набили свои карманы несчастьем?

— Вовсе я так не думаю, а скорее наоборот. Но так хочется, Роуэн, чтобы все закончилось хорошо. Так хочется верить, что в мире есть справедливость.

— Вам хочется верить, Гален? Боже мой, куда катится мир!..

— Все туда же, Роуэн. Просто мне надо во всем разобраться, все понять. Древнегреческие парки или слепое провидение, которое вершит нашими судьбами, мне не по душе.

— Вы вообще-то спали в последнее время?

— Немного. — Гален улыбнулся. Ему было как-то неловко признаваться в том, что причиной его недосыпания в последние дни была прекрасная и обольстительная мисс Морленд.

— Я же послал вам пакет с лекарством. Все написал. Заливать горячей водой и пить по чашке, когда у вас плохое настроение.

— Помнится, вы были против тонизирующих средств.

— Я и сейчас против. В их состав входит спирт. А спирт вам противопоказан, Гален. Он сведет вас в могилу скорее, чем вы думаете. Посланное мной лекарство состоит из трав, и еще я добавил немного чая. Если вам не понравится вкус, можете положить немного меда. — Роуэн говорил в привычной для врача назидательной манере.

— Нет ничего удивительного в том, что пациенты вас обожают, доктор Уэст, — сказал Гален, усаживаясь в кресло. — Вы кого угодно достанете своими указаниями и заботой.

— До сих пор никто не жаловался, — раздался вдруг с порога веселый голос Дариуса. Он вошел с радостным выражением на лице.

— Поверьте мне, еще как жалуются и хнычут, — возразил Роуэн.

— Почему-то меня не покидает ощущение, что все мы стоим на краю пропасти, куда вот-вот можем свалиться, как будто несчастье, которого мы избежали на другом конце света, до сих пор подстерегает нас…

Роуэн вздохнул и отпил маленький глоток бренди.

— Даже не знаю, что сказать. Думаю, в душе каждого из нас живут черные демоны, пришельцы из мрака. Их нельзя изгнать, страдания тут ничего не решают… И вдруг словно с небес к нам в руки падает сокровище. Кое-кто из нас тайком продал часть драгоценных камней, другие, соблюдая договоренность, выжидают. Большая часть драгоценностей по-прежнему у нас на руках и ждет своего часа. Но все мы люди, поэтому не можем не тревожиться о будущем. Судьба крайне переменчива.

— Демоны или бесы… — задумчиво заметил Гален. — Неужели именно они погнали вас в Индию?

— Да.

Гален бросил на Роуэна немой вопрошающий взгляд, но Роуэн не промолвил ни слова. Он взглянул на Дариуса, но тот лишь покачал головой. Не выдержав, Гален задал вопрос, который не давал ему покоя:

— Может ли человек обмануть судьбу?

— Древние греки так не думали, — вставил Дариус.

— А вы что думаете, доктор Уэст?

— То, что я думаю, вас нисколько не интересует, Гален.

— Но все же?

Роуэн одним залпом выпил бренди и, нахмурившись, сказал:

— В судьбу я не верю. Я верю в то, что каждый из нас способен проявлять как лучшие, так и худшие душевные качества. А демоны, Гален, питаются злобой и всем плохим, что живет в наших душах, так что мы сами выращиваем их. Если бы я все время жил под грузом своих ошибок или разочарований, — Роуэн запнулся и задумчиво уставился перед собой, но затем улыбнулся, как будто вспомнив что-то приятное, — каким бы мрачным занудой я выглядел среди вас, друзья.

— А что говорит философия, Торн? — спросил Гален.

— Думаю, греки были правы, просто их взгляд несколько отличается от вашего, — осторожно заметил Дариус. — Тут более уместно такое слово, как «рок». Скорее всего это именно наш путь, и не только потому, что нам удалось увильнуть от наказания, подобно провинившимся детям. Как знать, может быть, хуже всего то наказание, когда мы не реализуем скрытые внутри нас божественные возможности, и тогда судьба или греческие парки буквально гонят нас на наш путь.

Гален покачал головой:

— Друзья, как же я вас люблю. Не важно, каких взглядов вы придерживаетесь и в каком настроении обретаетесь. Я благодарен вам за то, что вы так терпите мое дурное настроение.

Он встал и подошел к полке, на которой стояла невысокая статуэтка египетского бога Гора.

— Но мне все-таки боязно. Не слишком ли много я уступил всему плохому, что есть в моей душе, или тому самому черному демону? И если это путь, по которому я иду, то не заблудился ли я в глухом лесу? Мне все труднее узнавать в себе того самого человека, каким я стал. — Он обернулся ко всем с вопросом: — Есть ли у негодяев друзья?

— Вы не негодяй, Гален, — ответил тут же Дариус.

Роуэн так же быстро протестующе воскликнул:

— Гален, вы переживаете из-за вещей, которые, как вам кажется, умаляют вас.

Роуэн тоже встал и подошел к Галену.

— Точно также я отношусь к людям, которые не знают, в здравом ли они уме или нет. Они уходят в себя, часто бормочут что-то себе под нос, но они не спрашивают мнения друзей, оно их не волнует.

Роуэн на миг задумался, затем улыбнулся:

— У вас богатый дар воображения, Гален.

— Хоук, — голос Дариуса звучал серьезно и строго, — вы почти ничего не рассказываете нам о том, что вас тревожит. Из уважения я никогда не принуждал вас быть более откровенным. Но если вы хотите искупить какую-то собственную вину, то тут никто вам не в силах помочь.

— Искупить вину, — протянул Гален, как бы пробуя горький вкус слов.

— Внутри вас живет демон, Гален, и вам решать — что с ним делать. — Роуэн, скрестив руки, присел на край стола. — Я не буду оригинален, если посоветую вам избавиться от него, а избавившись, обрести счастье и спокойный крепкий сон.

— Удивительно, как просто вы все излагаете, доктор Уэст.

— Вы не прокляты, Хоук, вы страшно упрямы, — глубокомысленно брякнул Дариус, смягчив сказанное улыбкой.

— Подобно дьяволу! — буркнул себе под нос Гален.

Все дружно рассмеялись. В их смехе сквозила суровая правда.

По дороге домой Гален размышлял. Закрыв глаза и упершись затылком в стенку кареты, он раздумывал над словами Роуэна. «Мой демон… все зависит от моей воли, неужели?»

Гален внезапно выпрямился. С его глаз как будто спала пелена, и он прозрел. «Неужели все так просто? Да, я хочу быть вместе с ней, я люблю ее. О Боже, я люблю мисс Морленд».

Он нахмурился, открывшаяся перед ним правда была нелицеприятна. Хейли по его вине оказалась в сложном и двусмысленном положении. Она пошла навстречу ему, выполняла все его прихоти и пожелания. Целиком и полностью доверившись ему, она ждала, что он сделает ей предложение.

«Ведь мне ничто не мешает сделать его!»

Неожиданно в глубине его сознания зазвучал противный и лживый голосок мести, — он же поклялся отомстить ей. Но Гален отмахнулся от него. «Разве это имеет какое-нибудь значение? Я желаю ей счастья. О Боже, я готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы Хейли Морленд была счастлива».

Глава 18

Повинуясь безотчетному порыву, Гален велел кучеру остановиться квартала за два до своего дома. Прошлой ночью Хейли была невероятно нежна к нему, возможно, поэтому ей удалось прогнать прочь его демонов. Больше ему не хотелось лгать ни перед ней, ни перед самим собой. Гален чувствовал себя воришкой, и, надо признаться, подобное ощущение не приносило ему никакого удовольствия. Каждая минута вместе с Хейли таила в себе притягательную привлекательность, — это уже нельзя было отрицать.

Хейли вопросительно взглянула на него.

— Вы что-то задумали?

— Ничего особенного. Просто захотелось немного пройтись при свете луны. Сейчас ночь, бояться нам нечего, вряд ли мы кого-нибудь встретим.

— Я только и мечтаю о том, чтобы пройтись вместе с вами, Гален.

Он улыбнулся, радуясь ее непосредственности. В его предложении не было ничего необычного, но он все-таки понимал, что прозвучало оно довольно глупо, но нисколько не переживал из-за этого.

— Ну что ж, давайте прогуляемся. Посмотрим, что у вас получится.

Выбравшись первым из кареты, он подал Хейли руку.

На небе висела полная луна. Она заливала все вокруг тусклым желтым светом, который придавал внешнему виду городских улиц некую загадочность. Пятнистые, неровные тени от деревьев усиливали впечатление таинственности и ночной красоты.

— Благодарю, мистер Хоук. Вы истинный джентльмен.

— Мой отец обрадовался бы, услышав подобный комплимент в мой адрес.

На душе у Галена было светло и весело, как никогда раньше. Слова слетали с его губ легко, без всяких усилий. Вдруг он понял, что коснулся запретной темы. С отцом он враждовал. Лорд Стэмфорд, раньше считавший второго сына мотом и бездельником, недавно помирился с ним, как только узнал, что Гален со старшим братом ведет общий бизнес и сделал ряд удачных инвестиций. Именно у старшего брата Тревора возникла идея отправить Галена в Индию. И Гален поехал, поскольку считалось, что Тревор незаменим. Однако за время его отсутствия отец разобрался, кто есть кто. Первую роль в тандеме братьев, как выяснилось, играл вовсе не Тревор, более того, отец оценил «великодушие и щедрость» Тревора к младшему брату. Все поняв, лорд Стэмфорд приехал в порт встретить Галена, приплывшего из Индии, чему последний немало подивился.

— Неужели ваш отец не видит, что вы за человек? — искренне удивилась Хейли.

— Несколько лет тому назад у него сложилось обо мне не очень лестное представление. С тех пор, как мне кажется, оно почти не изменилось, — сказал Гален. — Впрочем, тут нет ничего особенного. Это свойственно родителям. Заметив у выросших детей дурные наклонности, они создают в уме некий образ и потом не меняют его, даже если этот образ уже не соответствует действительности. Вероятно, таким образом отец ограждает себя от боли, которую ему доставляет его блудный сын.

— А ваша мать?

— Скончалась давным-давно. — Гален сжал ее руку. — Она умерла, когда тяжело заболел мой младший брат, и ей…

— Хоук!

Гален резко обернулся на возглас, одновременно прикрывая своим телом Хейли. В тот же самый миг он понял, какая страшная опасность угрожает им обоим. Из-под тени вяза возник человек, он двигался к ним, в руках он держал нож, лунный свет играл на его широком и длинном лезвии.

Человек прошипел что-то сквозь зубы. Гален сразу узнал эти слова, на языке хинди они означали — вор и ублюдок. Его мир сразу сузился: перед собой он видел блестящие глаза бандита, его пригнувшуюся фигуру, готовую к нападению. Но Гален смотрел не на нож, он знал, как молниеносны движения ножа и что за ними невозможно уследить. Гален смотрел на глаза, на плечи бандита, пытаясь таким образом определить, с какой позиции будет нанесен удар.

Наемный убийца крепко сжимал в руках рукоять ножа, он явно не собирался его метать. Как бы там ни было, но в предстоящей схватке у Галена почти не было шансов избежать удара, более того, об этом было даже смешно думать.

Мысли вихрем вертелись в голове Галена. Как обезоружить бандита? Как увернуться и отскочить в сторону, чтобы нож не вонзился между ребрами? Оставалось надеяться на везение и на собственную ловкость.

Он быстро снял сюртук и обмотал им левую руку. За спиной Хейли начала звать на помощь Брэдли, до дома Галена было рукой подать. Бандит вздрогнул и метнул в ее сторону взгляд. Гален тут же воспользовался обманным моментом и бросился на него. Левой рукой защищая тело, он извернулся и нанес правым локтем удар в челюсть, а затем попытался перехватить руку с ножом.

Однако бандит лишь покачнулся, а затем нанес удар. Гален не стал парировать его, а просто увернулся в сторону. Удерживая руку с ножом и направляя ее от себя, он обхватил убийцу, и они оба повалились на землю.

Схватка была короткой, но яростной. В пылу борьбы Гален вдруг ощутил, что нож вонзился во что-то плотное. Он взглянул в лицо убийце и заметал, что оно искривилось от боли. Нож каким-то чудом попал не в тело жертвы, а в тело бандита.

— Добро пожаловать в Лондон! — прошептал Гален и оттолкнул от себя убийцу. Они оба вскочили на ноги. Убийца, пригнувшись и припадая на ногу, скрылся в ночной тени. Преследовать его Гален не собирался. Он отряхнул грязь с одежды. Но тут он вспомнил о Хейли и оглянулся назад.

Замерев на крыльце его дома с поднятой рукой — по-видимому, она барабанила в дверь, — она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Их взгляды встретились.

— Прошу извинить меня, обещанная романтическая прогулка не получилась.

— Гален! — прошептала она и, сбежав по ступенькам, бросилась ему на грудь.

— Грабители, — стараясь, чтобы его слова звучали как можно веселее, сказал он. — Сущее бедствие для Лондона.

— Он же мог убить тебя!

— Нет! Он просто хотел напугать, — солгал он. — Ты же сама видела, что для бандита он слишком неловок. Он не мог бы срезать палку с дерева, не повредив при этом себе палец. Сейчас он, наверное, в каком-нибудь кабаке и успокаивает себя выпивкой. В другой раз он, наверное, предпочтет ограбить какого-нибудь деревенского увальня.

— Но все выглядело очень странно, Гален… — Растерявшись, она отвела взгляд вбок.

— В самом деле? — притворно удивился Гален. — А мне это показалось обычным, правда, неудачным ограблением.

— А, на каком языке он говорил?

— Наверное, на валлийском? — Он пожал плечами.

Хейли нервно засмеялась, но тут свет от уличного фонаря упал на подошедшего Галена, и она вскрикнула.

— Гален, ты же весь в крови! Ты же ранен!

Гален не без удивления взглянул на рубашку, она была вся в грязи и в крови.

— Нет, на мне нет ни царапины. Это кровь грабителя. — Он надел сюртук, а затем нежно привлек Хейли к себе. — Должно быть, грабитель поранился во время схватки. Какой же он грубиян, моя рубашка безнадежно испорчена.

— Ты действительно не ранен?

— Не веришь, тогда убедись сама. — Гален нагнулся и поцеловал ее. Его губы ласково скользнули по ее щеке уголку рта, а затем плотно и крепко прижались к ее губам. Поцелуй вышел долгим и страстным. Когда Гален со вздохом оторвался от ее губ, он опять выдохнул: — Ни одной царапины.

— Но ведь он знал твое имя. Это явно не случайное нападение. Надо обратиться в полицию.

— Пустое. Он мог подслушать мой разговор с кучером. Признаюсь, мое предложение прогуляться при лунном свете — это не самая лучшая идея. Я никак не ожидал, что оно окажется таким опасным. Давай забудем о случившемся, теперь надо привести себя в порядок. По возвращении домой у тебя должен быть такой вид, будто ничего не случилось.

Но едва они вошли в дом, как Хейли истерично зарыдала. Гален обнял ее, прижал к груди и принялся успокаивать:

— Все прошло. Ты в безопасности. Все хорошо. Я рядом с тобой.

Из темного коридора вышел Брэдли, вид у него был встревоженный.

— Сэр, с вами все в порядке? Я слышал какие-то странные крики…

— Прежде всего, дорогой Брэдли, проверьте — осталась ли горячая вода. Мисс Морленд хочет принять ванну.

Брэдли ринулся выполнять указание хозяина, а Гален подхватил Хейли на руки и понес ее наверх. Да, ей нельзя было отказать в проницательности. Нападение было спланировано, и в этом у него не было ни малейших сомнений. Но он не хотел пугать ее.

«Черт! Нож намного опаснее любых ругательств, на каком бы языке они ни произносились. Пожалуй, дело приняло очень скверный оборот».

Надо было обо всем как можно скорее рассказать Майклу. Но тревога о Хейли вытеснила на время все прочие мысли.

Он поднялся, держа ее на руках, в свою ванную, проклиная про себя тот душевный переполох, который внес в его жизнь наемный убийца. Он осторожно положил ее на широкое кресло.

Облегченно вздохнув, он увидел, как постепенно тревога покидает ее обезумевшие глаза.

— Со мной все в порядке, — прошептала она. — Я не теряла сознания, просто минутная слабость.

— Конечно, — он слегка улыбнулся, — я не забыл, ты ведь никогда не падаешь в обморок.

— То, что случилось в театре, не в счет, — начала оправдываться Хейли. — Там была такая здоровая крыса!..

— Ну да?! — воскликнул Гален, придав лицу самое серьезное выражение.

Она шутливо стукнула его по руке, но в ее глазах стояли слезы.

— Если бы с тобой что-нибудь случилось, я не знаю, что бы я делала дальше…

— Но ведь ничего не случилось! — Он вынул платок и вытер ее мокрые от слез глаза. Затем ласково обнял ладонями ее голову и, глядя прямо ей в лицо, прошептал: — Пока я рядом, ничего плохого не случится.

Да что там нож, Гален, не колеблясь, встал бы на пути пули, чтобы только Хейли не грозила никакая опасность, чтобы с ней не стряслась беда. Майкл уже давно пугал всех «Отшельников» какой-то туманной опасностью. Однако Гален настолько привык к словам Майкла, что уже не придавал им значения. Он сам настолько запутался в сплетенных им самим хитроумных сетях, что не мог ни о чем рассказать мисс Морленд. Он не мог оставить ее, слишком много она для него значила. Но как только он решил, что призраки прошлого больше не властны над ним, как они неожиданно выплыли из темноты.

Гален встал и пошел помогать Брэдли наполнять ванну. Как бы ни торопился Брэдли, ему все равно нужна была помощь, а ванна в качестве успокаивающего средства была просто незаменима.

Когда все было готово, в том числе полотенце и халат, Гален вылил в горячую воду немного ароматного масла.

— Ну вот, пора. — Он опять встал на колени и начал снимать с нее туфли.

— Теперь ты выполняешь роль слуги?

— Думаю, да, — улыбнулся он. — Помнится, моими услугами в роли камеристки ты была не очень довольна.

— Конечно, ты же все перепутал. Вместо того чтобы одевать, ты принялся раздевать меня.

Что поделать? Такой уж я бестолковый.

— Но мне не хочется принимать ванну одной.

— Хорошо, только при одном условии. Рядом с тобой я забываю о прошлом. Расскажи, как это тебе удается…

— Зато я ничего не забываю.

Ее слова прозвучали как сладостное обещание.

Глава 19

— Я хочу тебя. Я хочу пробовать тебя на вкус, Гален.

Она обожала его тело. Одного взгляда на его возбужденный пенис хватило, чтобы внутри ее вспыхнул огонь желания. Хейли обхватила ладонью его пенис и принялась его поглаживать.

Она целовала и расчесывала языком его волосы. Она слизывала языком «сочившийся нектар». А затем, обхватив губами, принялась сосать его пенис. Гален стонал от наслаждения.

Хейли воспользовалась тем же самым способом, который применял он. Она возбуждала самую чувственную часть его тела.

— Хейли, постой… Я больше не могу…

Но на этот раз она не собиралась отступать назад. Она еще активнее начала ласкать пенис, и в конце концов он извергнул сладкий нектар прямо ей в рот. Восхищение овладело ими обоими. Она лежала в ванне поверх него, и они, охваченные блаженством, расслабились.

— Это было божественно, — прошептала она.

— Да, а теперь моя очередь, — отозвался Гален и принялся всеми возможными способами доказывать ей свою любовь. Его ласки были неисчерпаемы, руки — вездесущими, пальцы — всепроникающими и ласковыми, любовный пыл — неутомим. Он овладевал ею снова и снова, и каждый раз он и она вместе поднимались на еще одну ступень выше в их любовном обоюдном экстазе. Они сливались и растворялись друг в друге, казалось, их наслаждению не будет конца.

— Такой ты мне нравишься больше всего, прекрасная и бесстыдная, — слегка отодвинувшись, прошептал он. — Мне никогда не надоест любоваться тобой.

Он обернул ее в длинное турецкое полотенце и на руках донес до постели.

— Гален?

— Да? — переспросил он.

— Помнишь, ты шутил, глядя на мою ладонь, что гадание не всегда сбывается. Но твое предсказание оказалось верным. Я действительно раньше не знала, что такое настоящая любовь.

Лицо Галена застыло словно маска.

— Неужели? Но кто-то же должен был быть у тебя до этого. Ты слишком прекрасна, чтобы не изведать, что такое любовь, до меня.

— Я прислушиваюсь к голосу моего сердца, Гален, и сердце меня не обманывает. Неужели в это так трудно поверить?

— Ты говоришь, что я первый, кто завоевал твое сердце. Вероятно, ты полагаешь, что тут скрывается нечто большее. А что, если ты ошибаешься? Если ты признаешься, что раньше была влюблена в кого-нибудь…

— Да ни в кого я не была влюблена. — Она звонко поцеловала его в щеку. — Бедняжка Гален! Наверное, тебя раньше кто-то обидел, если ты до сих пор так подозрительно косишься…

Он промолчал, задумчиво поглаживая рукой ее волосы.

— Я люблю тебя, Гален, — сказала Хейли.

Он поцеловал ее так нежно, с таким глубоким чувством, что на глазах у нее выступили слезы. Но это были слезы счастья, которое неудержимо рвалось наружу, удержать их не было никакой возможности. Хейли лежала в его объятиях. Блаженство, охватившее ее тело и душу, казалось настолько всеобъемлющим и всепроникающим, что превосходило все ранее испытанные мгновения счастья.

Его дыхание стало мерным и ровным, очевидно, он уснул. Рядом с ним ей было хорошо и покойно. Все тревоги и заботы ушли далеко-далеко, как бы перестали существовать.

Как знать, может быть, сегодня ночью он спас ей жизнь. Вспомнив нападение бандита, Хейли вдруг стало страшно. Гален вел себя очень смело, пожалуй, даже безрассудно. Он словно не боялся смерти. Подобное равнодушие испугало ее, видимо, он не дорожил своей жизнью, и это было очень страшно.

«Я люблю тебя, Гален. Ты для меня все».

Настенные часы в соседней комнате мерно и глухо пробили три раза. Неужели уже три часа ночи? Она никак не ожидала, что уже так поздно. А ведь повар встает в четыре часа! И хотя у Хейли был ключ от черного хода, она не хотела напрасно рисковать.

Уходить не хотелось. Тем не менее она осторожно выбралась из-под одеяла так, чтобы не потревожить Галена. Яркий свет луны, проникавший сквозь черные окна, освещал комнату, бросая на ее пол сеть из серо-желтых пятен. Тихо ступая босыми ногами, она прокралась в соседнюю ванную комнату, где осталась ее одежда.

Быстро одевшись, она замотала волосы в пучок на затылке, чтобы не возиться с прической.

Приведя себя в порядок, она крадучись вернулась в спальню и с любовью взглянула на спящего Галена, на его мускулистую руку, выпростанную из-под простыни.

На глаза ей попалось бюро возле окна. Хейли решила написать коротенькую записку, объясняющую ее исчезновение.

Бесшумно выдвинув ящик, она вынула несколько бумаг. Ей нужен был всего лишь чистый лист, но, мельком взглянув на бумаги в ее руках, она окаменела, а сердце забилось быстро, гулко и тревожно.

Перед ней были карикатуры. Точно такие она видела в «Таймс». Нарочито грубые и вульгарные, они не могли не привлекать внимания, и на карикатурах была изображена она. А чтобы не осталось никаких сомнений, внизу были выведены ее инициалы. На рисунке темноволосая женщина, задрав высоко юбки, перелезала с небольшого гнедого цвета пони на высокую и крепкую лошадь, а позади паслась еще одна. Подписи были ужасными. Лошади означали женихов, каждый из которых был богаче предыдущего, и они должны были «довезти к банку». Конюх, стоявший рядом и с почтением смотревший на всадницу, как бы говорил, что она «Самая искусная наездница во всей Англии. Никогда не видал такой пронырливой искательницы наследства и денег».

Искательница денег и блудница!

Это был набросок карандашом. У Хейли защемило в груди от невыносимой боли. Внизу рукой Галена была приписка: «Отправить карикатуру в «Таймс»».

А Листы упали на пол. Хейли задрожала, колени у нее подогнулись, и все закружилось перед глазами. Невольно опершись о бюро, она сохранила равновесие. Закрыв глаза, она стояла, пытаясь совладать с чувствами. Но перед ее мысленным взглядом по-прежнему стояла краснощекая улыбающаяся красотка с карикатуры.

Ей хотелось плакать, и она зарыдала бы, если бы не холодное безграничное отчаяние, овладевшее ее душой. «Я призналась ему в любви. Ради него я была готова на все, а он…»

Ее сознание не могло вместить чудовищности всего того, что случилось. Однако холодное отчаяние, заполнившее душу, высушило ее слезы. Оказывается, он все время лгал ей.

«Ничего, выплачусь позже. Позже, когда буду одна…» Она не могла ступить и шагу, настолько она обессилела от отчаяния. Хейли стояла и ждала, когда же к ней вернутся силы. Наконец что-то шевельнулось в ее омертвевшей душе, ноги опять стали послушными, и тогда она повернулась и вышла.

Гален вздохнул и сладко потянулся. Последние светлые сновидения рассеивались. Обыденная реальность постепенно проступала сквозь улетавший сон.

«Боже, как сладко я спал. Никаких ужасов и кошмаров! Наконец-то ко мне вернулся чудесный сон. Никакой бессонницы и никакого зеленого чая, поданного Брэдли в четыре часа».

Он открыл глаза и приподнялся. Да, и этим чудом он обязан Хейли. Гален хотел как можно скорее обо всем рассказать Хейли. Он присел в постели и огляделся по сторонам, разыскивая ее. Но ее нигде не было видно. Яркий свет заливал спальню. Утро давно уже наступило.

— Хейли?! — окликнул он ее. — Хейли, ты в ванной? Завернувшись в простыню, он прошел в ванную, но и там ее не было. Гален позвонил, вызывая Брэдли, и усмехнулся, представив, с каким удивлением старый слуга поспешит к своему заспавшемуся господину. Однако больше всего ему хотелось поделиться радостью с Хейли.

«Все, с прошлым покончено! Я люблю ее и хочу как можно скорее признаться в своей любви. А когда Майкл попытается опять втолковать мне прописные истины, я с удовольствием пошлю его ко всем чертям. Мне следовало признаться ей еще вчера…»

Гален вдруг заметил листы бумаги на полу возле бюро и помертвел от ужаса. Земля закачалась у него перед глазами. На деревянных ногах он подошел к бюро и поднял листы со столь хорошо знакомыми карикатурами.

Гален понял, что все кончено.

Она ушла.

Глава 20

Около полудня дверной колокольчик в особняке Галена сотрясся от сильного удара. Брэдли с льстивой улыбкой ввел миссис Шоу в гостиную. Но ему не пришлось извещать хозяина о гостье, Гален сам сбежал вниз в безумной надежде, что, быть может, пришла Хейли.

— Миссис Шоу, — разочарованно произнес он. По выражению ее лица он понял, что ей все известно. Собравшись с духом, он приготовился к неизбежному объяснению. — Могу себе представить, какое обо мне у вас сложилось мнение.

— Молодой человек, не стоит высказывать подобные предположения! — со злостью ответила она. — Я преисполнена желанием сказать вам в лицо все, что о вас думаю.

— Если бы вы дали мне возможность объяснить, я смог бы…

Миссис Шоу подняла руку в перчатке, чтобы он замолчал. Она походила на офицера, приказывающего провинившемуся новобранцу заткнуться и внимательно слушать начальство.

— Как же можно без объяснений, особенно после того, как человека уличат в неблаговидном поступке?! Нас, женщин, обвиняют в легкомыслии, но мужчины, как мне кажется, далеко нас обогнали. Разве не удивительно то, как мужчины, не думая о последствиях, совершают низости, но едва становится ясно, что вы самые злобные и неблагодарные создания на свете, как вы сразу бросаетесь в объяснения. И откуда только тогда берется красноречие?

— Принимается без возражений, — покорно склонил голову Гален. Он понимал, что в его положении оправдываться глупо и бесполезно.

— Принимается? — Миссис Шоу гневно сдвинула брови. — Неужели вы думаете, что я шучу? Или вы считаете меня мелкой сошкой в ваших любовных интригах?

Не желая добавлять масла в огонь, Гален молча помотал головой.

— Я не новичок в подобных играх, мистер Хоук. Вы мне сразу понравились, моя племянница увлеклась вами, но я не мешала развитию… — Миссис Шоу остановилась от негодования то ли на Галена, то ли на саму себя. Глубоко вздохнув, она продолжила: — Надеюсь, Хейли найдет еще любовь и обретет счастье. Откровенно говоря, я пришла бы сюда, даже если бы вы были никчемным шалопаем без гроша за душой, но я пришла, потому что считала вас благородным человеком.

— Никогда…

— Оставьте ваши оправдания при себе, мистер Хоук. — Миссис Шоу надменно вскинула подбородок. — Меня интересуют пасквили, которые вы прячете в вашем рабочем столе.

Гален покорно закивал головой. Внутри у него мучительно заныло сердце; при одной мысли, что Хейли опять увидит карикатуры, ему стало горько и больно.

— Разумеется, миссис Шоу. Поверьте, никто их не видел. Пусть это послужит хоть слабым, но утешением. Несколько недель назад мне в голову пришла эта чудовищная идея, но сердцем я всегда был против. Никогда я…

— Рисунки, мистер Хоук. — Она перебила его и ткнула пальцем в грудь. — Рисунки. Я заберу их.

В ту же минуту Гален вышел. Ужасные мысли вертелись в его воспаленном сознании. «Мне следовало уничтожить их еще тогда, когда я случайно проговорился Майклу. Позже я тоже мог бы их уничтожить. Глупец, болван! Вместо этого я забыл о том, что они лежали в моем бюро».

Вернувшись, он протянул конверт с карикатурами.

— Здесь все.

Раскрыв конверт, она взглянула внутрь, проверяя, нет ли здесь обмана.

— Сожгите. Сожгите их прямо сейчас у меня на глазах…

Гален покорно бросил бумаги в камин на решетку и с радостью наблюдал за тем, как вспыхнула бумага, как, свертываясь, чернели ее края, как осыпался пепел. Жаль, что в огне вместе с бумагами не сгорели все воспоминания о его подлом поступке. — Увы, стереть в памяти его поступок было не так легко…

— Нет ли копий? Или чего-нибудь другого в: подобном духе, о чем Хейли не знает? — Миссис Шоу решительно доводила дело до конца.

— Нет, здесь было все.

— В таком случае прощайте, мистер Хоук.

— Миссис Шоу, умоляю, прошу вас.

— Умоляете? — Она с откровенным удивлением взглянула на него. — Разве вы не знаете правил игры?

— Это вовсе не игра, миссис Шоу.

— Конечно, игра! Позвольте мне рассказать вам о том, как вы будете вести себя в ближайшем будущем. Сперва вы притворитесь рассерженным, — надо же, такое несчастье и все из-за того, что вас просто неправильно поняли. Вы станете утверждать, бия кулаком в грудь, что вы невиновны. Не исключено, что из трусости начнете угрожать нам с Хейли, чтобы мы ни словом ни обмолвились насчет ваших грязных пасквилей. Хотя в положении Хейли об этом даже нечего думать. Вы будете ворчать и пыхтеть, пока не вспомните о своей мужской гордости, и начнете искать себе очередную жертву, какую-нибудь красивую девушку, которая не устоит перед вашим обаянием. Вы тоже разобьете ей сердце. Вот игра, какую вы ведете, мистер Хоук. Неужели вы намерены грустить и предаваться меланхолии? В таком случае вам следует лучше выучить правила игры!

С негодующим видом она выплыла из гостиной, затем мимо ни в чем не повинного Брэдли, который еле-еле успел раскрыть перед ней двери.

Вернувшись домой, тетя Элис застала плачущую Хейли на кровати в спальне.

— Как можно быть таким жестоким? Как ужасно… — Она приподняла голову и с отчаянием взглянула на тетю. — Он умышленно хотел погубить мою репутацию. Он никогда не выказывал своих намерений. Насколько же я была слепа и глупа! Я даже не предчувствовала никакой угрозы.

Она опустила голову и закрыла глаза.

— Нет, это не так. Я чувствовала смутную угрозу, но все время убеждала себя, она пройдет стороной. Я не верила, что он способен причинить мне боль.

— Он не обещал жениться на тебе, дорогая?

Хейли подскочила как ужаленная.

— Как я ненавижу себя за то, что послушалась тебя! Ты виновата во всем, что случилось!

— Я? — удивилась тетя Элис. — При чем здесь я?

— А кто мне прожужжал все уши о пришитых колокольчиках и любовных приключениях? Кто советовал мне обеими руками держаться за неожиданное счастье? — Хейли вся покраснела от гнева.

Элис твердо посмотрела ей в лицо.

— Я думала… Говорят, лучше испытать свое сердце, чем вообще не знать его. Я ведь желала тебе только счастья.

— Как я могла забыть о том, что если тебе чего-то очень захочется, то все остальное теряет значение?

— Я желала тебе только хорошего. Ты еще слишком юна, чтобы…

— А когда я повзрослею, тетя Элис? Что тогда? Пришивать тайные колокольчики к корсажу, понимая, что у меня нет будущего и никаких надежд на замужество? Ты когда-нибудь думала об этом? Разве ты думала о том, что всегда делала не то, что надо, и в конце концов осталась у разбитого корыта?

— Я… — Тетя Элис вздохнула. Возражать было бесполезно, слова Хейли попали в цель.

Но в этот же миг Хейли обвила руками шею тетушки и горько заплакала:

— Прости меня! Сама не знаю, что я говорю. Мне так тяжело! Я совсем растерялась и совсем не знаю, как мне жить дальше. Прости меня.

Тетя пригладила спутанные волосы племянницы, и у Хейли сразу стало легче на сердце: тетя не обижалась на нее.

— Знаешь, моя дорогая девочка, тебя не за что прощать. Я сваляла глупость. Худшей компаньонки, чем я, не сыскать на всем свете, но… — она приподняла подбородок Хейли вверх и взглянула ей прямо в глаза, — …я по-прежнему твой самый преданный друг. Ничто и никто не разубедит меня в том, что я не желала тебе добра.

— Все равно я погибла, — вздохнула Хейли.

— Нет, ты не погибла! — с жаром воскликнула тетя, и ее глаза вспыхнули от приступа странной решимости. — Терпеть не могу этого слова! Его придумали мужчины для того, чтобы упрекнуть, обидеть женщину, когда она уходит, все бросает и идет своей собственной дорогой.

— Тетя Элис…

— К черту это словечко! — Пожилая дама топнула ногой. — Я пошлю к черту всякого, кто скажет его при мне.

Хейли от удивления застыла на месте. Впервые в ее присутствии тетя чертыхалась.

— Никто не скажет, никто не посмеет так сказать!

Давай жить так, как будто ничего не случилось. Ты всего лишь разорвала помолвку с мистером Трамблом. И только! Никто за пределами этой комнаты не посмеет тебя упрекнуть в чем-нибудь… Что же касается его, он будет держать язык за зубами, если дорожит жизнью.

Слезы заблестели на глазах у Хейли.

— Тетя Элис, ты самый настоящий наемный убийца.

— Это образное выражение, но в остальном я нисколько не кривлю душой. Наобещал кучу всего, обманул, но это ему не сойдет с рук.

— Он меня не обманывал, — прошептала Хейли.

— Что? Конечно, обманывал. Он должен получить…

— Нет, он был со мной искренен. Сегодня утром я вспомнила все наши разговоры: он никогда мне не лгал.

— Ладно! Разве это имеет сейчас значение? Теперь ты не пропустишь ни одного званого вечера, ни одного бала! Не то чтобы скандал, даже тень скандала не должна коснуться твоего имени.

— Даже не знаю, сумею ли я так притвориться, чтобы никто ничего не заподозрил. — Хейли опять повалилась на кровать. — Что мне делать дальше? Я… люблю его. Я люблю его всей душой. Я ослепла и поглупела от любви. Разве можно было быть такой наивной? Сколько лет я с усмешкой взирала на трогательно-смешное отношение отца к памяти моей умершей матери. И вот теперь… Если бы мне кто-нибудь предложил настойку опия, я бы без колебаний приняла ее!

— Чушь! Поверь мне, я сама часто несу невесть что, я знаю, что говорю, — сердитым голосом прервала ее тетя Элис. — Пора кончать рыдать, но прежде ты должна как следует выплакаться, а потом начисто забыть о слезах. Слезы — это роскошь. И не стоит ими злоупотреблять.

— Роскошь! — захлебываясь от рыданий, отозвалась Хейли.

— Я скажу прислуге, что у тебя головная боль и что к тебе пока не надо заходить. А теперь я спущусь вниз и принесу тебе что-нибудь перекусить. Когда выплачешься, тебе станет легче. Это старая, проверенная истина.

— Ты думаешь?

— А потом займемся твоим нарядом, в котором ты появишься завтра на балу у Сомерсетов.

— Я не поеду.

— Еще как поедешь! — рассердилась тетя Элис. — Раньше ты никогда не пасовала перед трудностями, и я е вижу причин, чтобы сейчас вести себя иначе. Запомни, мужчины берут только то, что им дают. Он завладел твоим сердцем только потому, что ты сама подарила ему свое сердце. В любой момент ты можешь забрать назад свой подарок. То же самое можно сказать о гордости, уважении, чести. Понятно?

«Мое сердце, моя гордость и честь. Отдавать и брать назад? Да, пожалуй, так и надо. Пусть я поняла это поздно, но все-таки лучше поздно, чем никогда. Но вот вопрос — в прежнем ли виде они вернутся ко мне? Нет, в истерзанном, изломанном, исковерканном».

Глава 21

Гален вышел из дома через несколько минут после драматического ухода миссис Шоу. Он отчаянно нуждался в дружеской поддержке и утешении после горьких, но справедливых упреков в свой адрес. Совсем запутавшись, он даже не представлял себе, каким образом вернуть привязанность Хейли, если это вообще возможно… Но надежда не оставляла его. Из всех «Отшельников» наибольшую симпатию ему внушал спокойный и рассудительный Роуэн. К нему-то и направился Гален.

Но, придя к другу, он понял, что выбрал не самый лучший момент для визита. Растерянный слуга провел его к Роуэну. На пороге библиотеки Гален остановился как вкопанный.

В комнате был устроен настоящий погром. Все было переломано, разбито, растоптано и раскидано по полу. У него неприятно засосало под ложечкой от столь жуткого зрелища. Его внимание привлек шорох в дальнем углу. Он взглянул и увидел Уэста за опрокинутым столом, тот, сидя на корточках, собирал с пола осколки вазы.

Раньше Роуэн шутил: на свете, мол, нет более уродливой вазы, чем эта, — но сейчас он собирал ее осколки с таким видом, будто это была драгоценная китайская ваза эпохи Мин.

— Надеюсь, мне удастся склеить осколки. — Роуэн поднял голову и горько вздохнул. — К сожалению, не могу предложить сесть.

— Что случилось? — с тревогой спросил Гален.

— Это не грабители. Мой дворецкий мистер Коттон, да и прислуга не заслуживают упреков в свой адрес. Со слухом у них все в порядке, и они не позволили бы грабителям произвести такой погром. Вы видите перед собой последствия официального обыска.

— Не может быть!

— Полиции намекнули, будто я являюсь главой воровской шайки. Они пришли с обыском проверить, не укрываю ли я краденое… не занимаюсь ли контрабандой… Когда пришли полицейские, меня не было дома, бедный мистер Коттон, возможно, не все правильно, понял. — Роуэн пожал плечами. — Хотя вряд ли мое присутствие помешало бы им произвести обыск. Вы еще не видели спальни. Там везде пух. Они разрезали перину и подушки, пух покрывает пол словно снег.

— Но кто им подсказал такую сумасбродную идею?

— Вероятно, враги «Отшельников». Они, по-видимому, надеялись, найти что-то интересное. — Роуэн задумался. — Несмотря на то что они не предъявили никакого ордера на обыск, я не пойду жаловаться властям. Не хочу поднимать лишнего шума.

— А я прошлой ночью имел стычку с наемным убийцей. Он точно родом из Индии. Мне повезло, отделался лишь легким испугом. Я уже известил обо всем Майкла, но, честно говоря, не думал, что у этой истории будет продолжение.

— Будем надеяться, что на этом все и закончится.

— Мне кажется, у вас слишком оптимистичный взгляд. Гален нагнулся и поднял с пола книгу, под которой лежала уцелевшая маленькая гравюра.

— Слава Богу, что они не рвали книги. Надо будет их собрать и расставить по полкам. Что касается семейных сувениров… — Голос Роуэна задрожал и пресекся при виде разбитых вдребезги безделушек, валявшихся на полу. — Ладно, попробую склеить, восстановить все, что только возможно.

— Они не нашли ваших драгоценностей?

Роуэн отрицательно помотал головой:

— По иронии судьбы я спрятал их не здесь в доме.

— Черт! — выругался Гален, переворачивая опрокинутое кресло и ставя его на ножки. Сиденье и спинка были разрезаны, вещь была безнадежно испорчена. — Мое любимое кресло!

— Лучше давайте поговорим о чем-нибудь другом. Эш как-то обмолвился, что вы влюбились в какую-то девушку, которая только что появилась в свете.

— Сейчас мне не хочется говорить об этом.

— Сейчас, Гален, мне нужно как-то отвлечься. Глядя на ваше опечаленное лицо, я бы сказал, что вам не повезло в любви. — Он поискал в баре бокал, к счастью, один целый там нашелся. Плеснув бренди, он поднял его: — За вас, дружище. И за ваши страдания.

— Я выше всяких страданий, Роуэн. — Он решительно тряхнул головой.

— Не смешите меня, Гален, вы ведь пришли ко мне не для того, чтобы острить и смеяться. Эш обмолвился, что вы совсем запутались в своих чувствах к одной девушке, но тогда я не придал значения его словам.

— Запутался? — переспросил Гален. — Даже как-то странно слышать подобные слова.

— Так это правда?

— Роуэн… — Гален тяжело вздохнул, не зная, как приступить к столь щекотливому для себя делу. — Я виноват перед ней. Она ушла от меня из-за моей глупости.

— Но вы, дружище, совсем не похожи на глупца.

Гален горько улыбнулся, в нерешительности присел на корточки и начал подавать с пола книги Роуэну, a тот ставил их на полку.

— Я преследовал ее, мучимый злобой и ненавистью. Я сильно заблуждался, но ненависть ослепила меня. Мне хотелось унизить и оскорбить ее.

— Оскорбить? Унизить?

— Да, из-за Джона Эверли. Он любил ее, а она даже думать забыла о его существовании.

— О-о! — Роуэн от удивления утратил дар речи, продолжая брать и ставить книги. Две или три минуты прошли в молчании.

— После того как она стала моей, после того как она полюбила меня всем сердцем и душой, я начисто забыл о своей ненависти.

— Трудно вас винить, Гален, в том, что вы наделали. Вы же простили. Что тут такого? Ненависть проходит, и возникает любовь. Джон все понял бы, — заключил он спокойно.

— Боже, как мне его не хватает! Но все-таки что бы сказал Джон?

— Ах вот что вас тревожит! Вы вините себя в том, что обрели счастье с женщиной, потому что раньше ее любил Джон?

От мучительной боли в сердце Гален закрыл глаза.

— Меня беспокоит то, что между нами все кончено. Мне невыносимо больно, так как она обнаружила, что я хотел причинить ей зло. Я совершенно подавлен, нельзя отрицать правду, лгать бессмысленно! Неужели нет никакой возможности вернуть ее доверие?!

— Вы хотели причинить ей зло? — В голосе Роуэна послышался упрек.

— Точнее, ее репутации, милый доктор. Я хотел выставить ее в неприглядном виде в газетах как беспринципную, хищную искательницу денег. Сами понимаете, насколько это далеко от благородных и возвышенных помыслов!..

Роуэн поставил книгу и присел на край спинки перевернутого кресла.

— Признаюсь, вы неприятно удивили меня, Гален. Я вас не узнаю, хотя теперь лучше понимаю тот давешний разговор. Но вы же не смогли так поступить.

— Нет, не смог, несмотря на всю зловещую привлекательность моего чертова замысла. Но когда я как следует узнал Хейли, тогда уже было поздно рассказывать правду. Тогда я убедил себя, что надо все скрыть. Я преследовал ее, ухаживал, и наконец она стала моей. Что в этом такого плохого? Разве не могло все закончиться бракосочетанием? Вот только…

— Только ваша тайна неожиданно выплыла наружу, и теперь в ее глазах вы выглядите настоящим дьяволом-искусителем, — заключил Роуэн и, опрокинув бокал, осушил его до дна. — Ну что ж, теперь мне более или менее все понятно.

— Мне следовало бы порадоваться, что она собирается замуж за почтенного и состоятельного джентльмена. Так нет же, я никак не могу перестать думать, что толстенький коротышка мистер Трамбл ей не пара.

— Ну что ж, по крайней мере одной проблемой меньше.

— Что вы имеете в виду?

— От леди Прингли я слышал, что помолвка расстроилась. По всей видимости, очаровательная мисс Морленд по неизвестным причинам разорвала помолвку. Впрочем, по слухам, в разрыве виновата не она, а мистер Трамбл. Говорят, нашел себе кого-то еще.

— Помолвка разорвана? — прошептал Гален. — Когда?

— Буквально на днях. — Роуэн участливо заглянул в побледневшее лицо Галена. — Неужели вам ничего не было известно?

— Нет. Я был настолько поглощен собственными мыслями и планами и так увлечен… — Гален сначала растерялся, а потом совсем расстроился. Известие об отставке мистера Трамбла не столько обрадовало, сколько огорчило его. Выходило, что он виноват во всем, он погубил, сломал ей жизнь. Наивная иллюзия, будто все, что происходит между ними, касается только их одних и никого больше, разлетелась вдребезги.

— Что посоветуете, дорогой доктор?

— А вам действительно нужен мой совет? — решительно спросил Роуэн.

— Да, — не менее решительно ответил Гален и взглянул в глаза другу. — Только учтите, сейчас я немного не в себе, поэтому не могу дать клятву последовать в точности вашему совету. Но я с удовольствием выслушаю его.

— Когда она обнаружила ваши козни?

— Вчера ночью.

Роуэн переплел пальцы и в глубокой задумчивости уперся в них подбородком.

— Да, не стоит торопиться.

— Простите, что?

— Рано разговаривать с ней. Она слишком расстроена и вряд ли с пониманием воспримет ваши слова. Боюсь, вам сейчас не стоит торопиться и пытаться объясниться с ней. — Роуэн кивнул, как будто соглашаясь с самим собой, — Да, будет лучше, если вы подождете несколько дней, пока она не остынет и не придет в себя.

Схватив руку друга, Гален принялся трясти и горячо пожимать ее.

— Извините, Уэст, что оставляю вас здесь, в этой разгромленной комнате, но мне надо идти. Вы сообщите обо всем Майклу?

— Судя по всему, вы не собираетесь ждать, Гален?

Решительное выражение на лице Галена ничуть не изменилось.

— Известите Майкла. Всего доброго, Роуэн. Если вам потребуется моя помощь, сразу дайте мне знать. — Поклонившись, Гален быстро вышел из библиотеки.

Он еще не знал, что будет делать, но чтобы вернуть ее, он был готов на все. Интуитивно понимая, что на свете нет ни слов, ни оправданий, которые помогли бы перекинуть ему мост через страшную пропасть между ними и примирить ее с ним, он чувствовал, что ему нельзя сидеть сложа руки.

В его голове пульсировала одна четкая, ясная мысль.

Нельзя ждать, надо действовать.

Глава 22

— Какое чудесное платье! Одно загляденье! — Комплимент молодой и прекрасной леди Жаклин Форрестер был особенно приятен Хейли. — Могу поклясться, никогда раньше не видела столь элегантного покроя рукава. Никогда раньше я не видела такой легкой, почти воздушной отделки!

— Это моя выдумка, — призналась Хейли, польщенная столь искренней и теплой похвалой юной Жаклин, — Мне очень нравится шить себе наряды.

— Ну что ж, до меня не раз долетали завистливые слухи, что ваши наряды вам шьет какая-то искусная портниха, — отозвалась Жаклин, дружески похлопывая Хейли по руке. — Я сохраню вашу тайну, можете не волноваться.

— Благодарю вас, леди Форрестер. Как жаль, что я не повстречалась с вами несколько недель назад…

— О, не обольщайтесь. Вряд ли я смогла бы сохранить ваш секрет так долго. Зато теперь мы друзья, чего же лучше! Я выгляжу в ваших глазах достойной и умеющей держать язык за зубами особой, таким образом, все мои пороки оказались скрытыми, — пошутила леди Форрестер.

— И какие же у вас могут быть пороки? — в таком же шутливом тоне спросила Хейли.

— И не спрашивайте. Я никогда не скажу! — весело рассмеялась Жаклин. — Мой муж говорит, что никогда в жизни не встречал более невыносимой и более любимой женщины, чем я, таким образом, мне нельзя не быть ужасной.

Невольное упоминание о муже омрачило настроение Хейли. Ее веселость сразу улетучилась, а сердце сжалось от щемящей боли.

— Нет, вы вовсе не ужасны.

— Давайте лучше танцевать. Я с удовольствием познакомила бы вас с моим кузеном Вилбуром, но он самый никудышный танцор во всем Лондоне. Он даже поклялся, что больше никогда не будет танцевать. — Она покачала головой. — С одной стороны, хорошо, что ноги моих подруг больше не будут отдавлены, но с другой стороны, нет ничего хорошего в том, что он, подобно одинокому альбатросу, скитается по углам бальных залов.

— Честно говоря, сегодня у меня нет настроения танцевать.

— Неужели? — Глаза Жаклин округлились от удивления. — Надеюсь, тому виной не рассказ о моем злосчастном кузене? Но все-таки это удивительно.

— Ну что в этом удивительного? Мне просто не хочется танцевать.

— Удивительно другое, если, конечно, это правда. Ходят слухи, что вы разорвали помолвку с самым богатым промышленником в Англии. Совершив столь смелый или безрассудный поступок, не знаю, как его назвать, вы должны вести себя так, будто ничего не случилось. Вы должны веселиться и радоваться, словно впереди вас ждет еще более счастливый и удачный брак.

— И ради этого танцевать?

— Вот именно! — Леди Форрестер окинула взглядом толпу гостей, как бы прикидывая, кто из джентльменов лучше всего подошел бы Хейли. — Вы слишком хороши собой, чтобы подпирать стены на протяжении всего бала. Поверьте мне, я хорошо разбираюсь в тех, кто и почему подпирает стены. Мои старшие сестры прославились тем, что умели удачно сливаться с фоном гардин. Моя мать страшно нервничала по этому поводу и закатывала страшные истерики. Хотя сестры делали это сознательно, чтобы насладиться представлениями, которые разыгрывала перед ними наша матушка. Но как только они изменили свое поведение, то сумели сделать очень выгодные партии.

— Неужели все так просто? — поразилась Хейли. Слишком невероятной показалась ей мысль, что женщина благодаря решительности может легко изменить свою жизнь.

— Ну, — тут Жаклин закусила губу, чтобы не рассмеяться, — их младшей сестре пришлось немало постараться, чтобы довести до их сведения столь простую мысль. Все очень просто. Младшую сестру намеренно не вывозили в свет до тех пор, пока старшие сестры не выйдут замуж. Поэтому ее не могли не волновать светские успехи ее сестер. В конце концов все образовалось!

Хейли кивала головой и размышляла над тем, что миссис Форрестер, пожалуй, самая очаровательная нарушительница спокойствия, которую она когда-либо встречала. Жизнь вместе с ней, должно быть, казалась лорду Форрестеру удивительно интересной и счастливой.

— Позвольте мне помочь найти для вас кавалера? — напрямую предложила Жаклин.

— Если вам так угодно…

— Угодно, угодно. Посмотрим, кого можно найти среди…

— Мисс Морленд! — раздался со стороны вежливый голос Рэнда Баскомба. — Для меня огромное удовольствие встретить вас здесь на балу. О, леди Форрестер, не так ли?

— А кто же еще? — улыбнулась Жаклин. — Мистер Баскомб, я как раз уговаривала мою новую подругу немного потанцевать.

— И правильно делали. Не хотите ли, мисс Морленд, потанцевать со мной?

Весь вечер подпирать стену или танцевать с мистером Баскомбом, — можно было не сомневаться, какой из двух вариантов предпочла бы Хейли. Но ей не хотелось выглядеть грубой в глазах леди Форрестер, и вместо того, чтобы отказаться, она согласилась:

— Да, благодарю вас.

Вежливо поклонившись леди Форрестер, Баскомб повел Хейли в круг танцующих.

— Вам нравится нынешний бал, мисс Морленд?

— Да, конечно, — ответила Хейли, скорее из вежливости и без особой радости.

— Тогда давайте танцевать. Я слышал, ваша помолвка расстроилась. Очень досадно, мне казалось, что вы и мистер Трамбл такая чудесная пара.

Оказавшись на танцевальном полу, он обхватил ее за талию.

— Мисс Морленд, вам не занимать очарования. Вряд ли ваше одиночество будет долгим. Думаю, очень скоро вы окажетесь в окружении десятка воздыхателей.

— Пожалуйста, мистер Баскомб, не иронизируйте.

— Хорошо, не буду. Вы знаете, что я ваш друг, так вот я хотел бы попросить вас оказать мне любезность взамен на любезность с моей стороны.

— Какую любезность? — насторожившись, спросила Хейли.

— В следующий раз, когда мистер Хоук свяжется с вами или назначит вам свидание, известите меня об этом. Знаете, я считаю вас тем человеком, с которым он охотнее всего поделится кое-какими своими тайнами, а возможно, уже поделился! Поскольку между вами пробежала черная кошка, то теперь вы, может быть, иначе отнесетесь к моей просьбе.

— Мистер Баскомб, да как вы… — быстро, не думая, произнесла она, но тут же ее губы горько скривились, и она запнулась.

— Здесь нет никакого коварства, мисс Морленд, учитывая то, как жестоко он обошелся с вами. Что в этом такого, если бы вы ответили на его письмо, выразив при этом притворное прощение? Если бы вы согласились? — Он стиснул пальцы, не позволяя ей оттолкнуть его в сторону. — Если вы поможете мне, то я, в свою очередь, помогу вашему отцу справиться с его денежными затруднениями.

Хейли потеряла дар речи. Несомненно, Баскомб знал о ее связи с Галеном, но столь ужасную мысль трудно было усвоить в течение одного тура вальса.

— Вы не можете…

Выражение лица Баскомба стало мрачным и серьезным, и он еще крепче обхватил ее, словно заключая в стальные тиски.

— Я надеюсь на вас, мисс Морленд. Любой разговор Хоука с вами об Индии, каким бы пустячным он ни был, для меня имеет огромное значение. Любые сведения об Индии для меня и еще кое-кого буквально на вес золота.

Но тут мелодичные звуки вальса оборвались, и Баскомб наконец выпустил партнершу.

— Мистер Баскомб, — задыхаясь от волнения, заговорила Хейли, — не могли бы вы объяснить мне, почему пребывание мистера Хоука в Индии вызывает у вас такой огромный интерес?

— М-да, если бы вы знали, то не стали бы спрашивать, — задумчиво протянул Баскомб. — Впрочем, я не вижу никакой необходимости объяснять вам, зачем мне это нужно. Надеюсь, что вы сохраните в тайне наш разговор. Со своей стороны я тоже обязуюсь все держать в секрете.

— Вы очень серьезны.

— Вне всякого сомнения, мисс Морленд. Теперь у нас с вами общий враг. Теперь мы с вами союзники. Я буду ждать от вас известия. — И с поклоном он отошел в сторону.

Хейли смотрела ему вслед, едва скрывая изумление и смущение.

— Мисс Морленд!

Она резко обернулась:

— Да?

Рядом с лед и Форрестер стоял юноша, ее новая знакомая явно держала обещание и готова была представить Хейли кавалера, чтобы не скучать на балу.

Миссис Форрестер лукаво улыбнулась:

— Позвольте вам представить моего кузена мистера Вилбура Пэриша. Кажется, к нему вернулось хорошее настроение, и он готов пригласить вас на танец.

Угрюмое выражение на лице кузена противоречило льстивым словам Жаклин. Поклонившись, мистер Пэриш произнес:

— Позвольте пригласить вас на следующий танец, мисс Морленд?

Хейли искоса взглянула на Жаклин и по выражению ее лица поняла, что не следует отказываться. Хейли встряхнулась, ее охватила решимость показать всем, что она по-прежнему весела и счастлива, что все ее невзгоды остались позади.

Одно тревожило ее — разговор с Баскомбом. Он упомянул о врагах и прямо намекнул о взаимной услуге. Но Хейли твердо знала: ни за что на свете она никого не предаст по просьбе Баскомба.

Даже если от этого зависела бы ее жизнь.

— Ну? Она поможет нам или нет? — Из угла кабинета Баскомба донеслось глухое ворчание Мелроуза.

— А может, мы зря возимся с ней? Не напрасно ли все это? У нее слишком влюбленной вид, вряд ли она расскажет нам о том, что нас интересует. Не исключено, что Хоук хорошо заплатил ей, чтобы она держала язык за зубами, — сказал другой джентльмен, примостившийся у камина.

— Если бы он заплатил ей, то кредиторы ее отца уже оставили бы его в покое, — разумно заметил третий джентльмен с бокалов виски в руке.

— Когда все будет готово, она известит меня, — прервал общие рассуждения Баскомб. — Не забывайте, что в злобе даже дьявол не сравнится с оскорбленной женщиной. Она обязательно согласится. Месть сладка.

— Не слишком ловкий и тонкий ход, старина! — Из дальнего темного угла раздался холодный безжизненный голос, от которого у всех остальных мороз пробежал по коже. — Вы уже столько времени кормите компанию обещаниями, а дело по-прежнему не сдвинулось с мертвой точки. Взвешивайте ваши слова. Если там наверху устанут слушать ваши обещания, то вы рискуете угодить в черный список. Больше никаких проволочек.

Несмотря на то что голос упал до шепота, каждое еле слышное слово звучало подобно удару молота в ушах побледневшего Баскомба.

— Вы дорого заплатите, если в скором времени не раскроете тайну «Отшельников».

Глава 23

Гален торопливо обежал глазами комнату, выискивая Хейли. Вечер у лорда Кендалла мог привлечь разве только заядлых карточных игроков, но Гален не пропускал ни одного светского собрания, на котором он наделялся встретить Хейли, хотя угадать, на каком вечере будет она, было непросто.

Конечно, скорее всего ее можно встретить на балу, а не на этом полусонном сборище. Однако не стоит терять надежды.

Отказавшись от предложения сесть за карточный стол, он продолжал кружить по комнатам в поисках Хейли. Он ходил вокруг игорных столов и смотрел, как кучи золотых монет переходят из одних рук в другие. Но теперь мысли о выигрыше или богатстве странным образом переплетались с мыслями о Хейли. «Как быстро идет игра. Я могу выиграть целую кучу денег, целое состояние, но при всем при этом по-прежнему буду ощущать себя нищим, Ну почему я не сказал ей о том, как она дорога мне? Она ограбила меня, похитила сердце. Ради того, чтобы вернуть ее, я готов потратить все свои деньги до последнего пенни…»

— Мистер Хоук!

Вздрогнув, Гален обернулся и увидел, как к нему идет улыбающийся лорд Морленд. Выглядел он намного бодрее и здоровее по сравнению с их последней встречей.

— Лорд Морленд, как я рад видеть вас здесь.

— Я тоже, признаюсь вам откровенно. Хотя я не играю. — Он окинул долгим взглядом игроков за столом, затем повернулся к Галену и рассудительно спросил: — А вы, случайно, не играете?

— Только по настоятельной просьбе друзей, лорд Морленд. — Гален вздохнул и с решительным видом приступил к волновавшей его проблеме. — Нельзя ли мне переговорить с вами наедине?

— Конечно, о чем речь. — Лорд Морленд подошел к оконной нише, где они могли без помех говорить о чем угодно. — Думаю, здесь нам никто не помешает.

— Благодарю вас, ваша светлость.

— Только предупреждаю, я ничего не знаю, хоть и вижу, как из дверей моего дома вылетают назад посыльные с вашими записками, которые так и остаются нераспечатанными. Вы всегда были мне очень симпатичны, но если вы хотите узнать у меня, почему так резко изменилось отношение к вам моей дочери, то лучше спросите о чем-нибудь другом.

— Именно о другом и пойдет речь! — твердо сказал Гален, намереваясь узнать кое-что о прошлом Хейли.

— Ну вот и отлично, — облегченно вздохнул лорд Морленд.

— Мне хотелось бы побольше узнать о небезызвестном вам Джоне Эверли.

Лорд Морленд с откровенным удивлением уставился на Галена.

— Эверли на протяжении многих лет были нашими соседями по загородному имению. Это очень уважаемая семья, мы даже позволяли Карлтону Эверли охотиться на наших землях. Он очень мне нравился в отличие от жены, которая была тихой, болезненной дамой. О ней я мало что могу сказать, хотя моя жена часто посылала ей гостинцы с целью поднять ее меланхоличное настроение. О, моя дорогая Маргарет, ты все время заботилась о других!

— А что Джон?

— Он и его брат частенько наведывались к нам, они обычно дразнили Хейли до слез. Но вскоре Джон и Хейли подружились. Они вместе играли и бегали по окрестностям, попадая в разные смешные истории. Однажды Джон даже спас Хейли от сердитого быка, Я был очень рад, что он изменился в лучшую сторону.

— Но ведь они любили друг друга?

— Любили? — Глаза Морленда округлились от удивления. — Разве я хоть словом обмолвился об этом?

Пол закачался под ногами Галена.

— Но раньше вы же так говорили?

— Это была шутка. Какая может быть любовь в их возрасте? Они любили играть вместе, ну и шалить, конечно. Как-то раз Хейли нас очень рассмешила. Она пришла с торжественным видом, вокруг ее талии была повязана новая лента, и сказала, что теперь они с Джоном помолвлены! Это была обычная детская игра, невинная, но очень приятная.

Все поплыло перед глазами Галена.

— Сколько же ей было тогда лет?

— Двенадцать? Нет, тринадцать! Да, именно в тот год я купил моей Маргарет тринадцать шляпок, чтобы отметить день рождения нашей драгоценной дочурки. — Глаза Морленда подернулись легкой поволокой, он как бы всматривался в далекое прошлое. — Но потом семейство Эверли переехало жить в Лондон, этого требовали пошатнувшиеся дела Карлтона. Больше я ничего не могу припомнить. Хотя нет, позже я купил у мистера Эверли конюшню с лошадьми. Содержать их ему было не по карману, так он говорил. Пожалуй, это все.

«Тринадцать лет. Это было всего лишь детское увлечение, а Джон говорил так, будто сделал официальное предложение. Да, он любил ее, но дальше ничего… Боже мой! Как я поспешно осудил ее. Эх, Джон, ты же был совсем ребенком тогда! Ты никогда не любил ее как женщину. Да и помолвки-то никакой не было, всего лишь детская дружба и игра. Это была всего лишь подмена действительного желаемым и грустная ностальгия о прошлом. А я, как жалкий презренный негодяй, погубил ее репутацию».

— Благодарю вас. — Гален помимо воли выговаривал привычные слова.

— Недавно до нас дошло известие о гибели Джона. — Морленд грустно покачал головой. — Вы знакомы с семьей Эверли, мистер Хоук?

Какой неприятный оборот принимает беседа, а солгать просто нет сил.

— Джон Эверли был моим другом, лорд Морленд. Он отзывался о мисс Морленд с глубокой почтительностью.

— О, сочувствую вам. Но ваши слова приятно слышать. Они расстались давным-давно. Столько лет прошло, а он все еще помнил об их детской привязанности. Надо бы навестить Карлтона и выразить ему соболезнования.

— Его родители живут в Честерфилде. Если хотите, я пришлю вам их адрес.

— Благодарю. Позвольте мне задать нескромный вопрос, мистер Хоук. Что произошло между вами и моей дочерью? Какой грех вы совершили? Почему она так настроена против вас?

Сознавая собственную вину, он был готов признаться во всем, лорд Морленд будет вправе убить его, но в последний миг Гален сумел взять себя в руки.

— Я совершил немало грехов, но надеюсь, что мисс Морленд не будет столь злопамятна и простит меня.

Лорд Морленд рассмеялся:

— Хейли ничего не забывает, но у нее большое любящее сердце. Пожелаю вам удачи, молодой человек.

— Благодарю, лорд Морленд, за пожелание. Больше всего сейчас мне нужна именно удача.

Гален вышел в главный зал и нос к носу столкнулся с веселым, красным от возбуждения мистером Гербертом Трамблом.

— Мистер Хоук! Теперь я точно знаю, что очутился в хорошей компании.

Не успел Гален что-то сказать в ответ, как Герберт схватил его за руку и принялся трясти со свойственным ему пылом.

— Только не подумайте обо мне превратно, сэр. Я совсем не играю. Я не такой глупец, чтобы напрасно тратить деньги. Обычно я теряю деньги, если у меня в кармане дыра. Но бросать деньги на игорный стол — нет, увольте!

Гален изо всех сил старался сохранить невозмутимый вид, хотя кое-кто из игроков начал косо посматривать в их сторону. Однако Герберт как ни в чем не бывало продолжал пожимать Галену руку, болтая всякий вздор о том, что игра — это грех и как это глупо — садиться за карточный стол в надежде что-либо выиграть.

— Вы самый благоразумный человек из всех, кого я когда-либо встречал на своем веку, мистер Трамбл. Но позвольте, отпустите мою руку.

— О, простите! — Расстроившийся мистер Трамбл туг же выпустил руку Галена. — Никак не могу избавиться от глупой привычки. Гм-гм, я все время забываю о правилах приличия. — Он обернулся назад и протянул руку к даме, которая с растерянным видом стояла чуть-чуть поодаль. — Позвольте представить вам настоящего ангела. Дорогая, это мистер Гален Хоук. Он мой приятель и во время моего первого лондонского сезона оказал мне немало услуг.

Гален пытался сохранить невозмутимое выражение на лице, хотя живость мистера Трамбла, его неожиданные перемены в настроении могли ошарашить кого угодно.

— Мисс Лэнгстон, очень рад. Каждый ценитель театра знает вас в лицо.

— Герберт очень любезен. Он представляет меня всем своим друзьям, и я тоже рада познакомиться с вами, сэр. — Она протянула ему руку для поцелуя, но Гален, вежливо поклонившись, лишь слегка пожал ее пальцами.

Герберт весь сиял от удовольствия, то и дело повторяя «ангел», но вдруг он как бы смутился. По-видимому, в его памяти всплыли кое-какие детали.

— О, дорогой друг, наверное, это выглядит не очень прилично, разве вы не слышали…

В горле у Галена перехватило от странной горечи. Усилием воли он сглотнул неприятный комок и произнес:

— Да, слышал.

— Ага! Но вероятно, не самые последние известия. Я хочу, чтобы вы одним из первых узнали радостную новость. Мисс Лэнгстон, по неизвестной мне, но чудесной причине, согласилась стать моей женой. Свадьба состоится в конце месяца.

«Чудесная причина, гм?!»

— Герберт, прошу вас, перестаньте. Вы слишком любезны.

Гален с недоумением уставился на актрису, которая была выше своего будущего супруга более чем на десять сантиметров. Он моментально оценил ее благоразумие, хитрость и характер, но в следующий момент он смешался от того, что увидел.

Мисс Лэнгстон покраснела от смущения. Нет, она не притворялась, она действительно вся зарделась как маков цвет. Она держала обеими руками руку Герберта и не сводила с него влюбленных глаз.

— Мои поздравления, мистер Трамбл, — с чистым сердцем сказал Гален. — Надеюсь, что хотя бы один из всех здесь присутствующих обрел свое счастье.

— Благодарю вас, Хоук! Разве она не сокровище?!

— Конечно, даже больше. — Галену было трудно говорить дальше. — Извините меня.

Он отступил назад с поклоном и тут же направился через соседнюю комнату к выходу. Ему хотелось как можно быстрее выйти на улицу. С него хватит, столько щелчков по носу от судьбы за один вечер, — ему во что бы то ни стало надо было передохнуть, осмыслить услышанное и собраться с мыслями, чтобы в другой раз он мог подойти к Хейли не только с извинениями.

Неожиданно его мысли о ней как будто материализовались. Он увидел Хейли в углу комнаты за одним из небольших круглых столов.

Ее профиль, выточенный словно из камня, явно омрачали какие-то мысли, но Гален лучше кого бы то ни было догадывался, какие это были мысли и чем они были вызваны. Бледная словно мрамор, похудевшая, она казалась ему еще прекраснее.

«Я мог бы подойти к ней и заговорить. На людях она не посмела бы никаких резкостей и грубостей в мой адрес. Мог бы, но…»

Мысль пришла и тут же умерла. Он не мог подойти к ней, так как не хотел ее мучить. Доставлять ей неприятности — нет, увольте, до конца своей жизни он зарекся причинять ей боль. Излишне напряженный, пожалуй, даже резкий разговор на глазах у всех скорее всего походил бы на театральный фарс, и как бы он ни повернулся, вряд ли бы она стала его благодарить. «Если бы я честно полагал, что могу пасть ниц перед ней в зале, где играют в карты, и открыть душу перед ней, в то время как рядом находится ее бывший жених мистер Трамбл, то все, можно считать, что я сошел с ума».

Собрав благоразумие и волю в единый кулак, Гален подавил в себе минутное желание подойти к Хейли. Ничего, наступит час, и он обязательно поговорит с ней, но это произойдет в другое время и в другом месте.

— Чудесный вечер, не правда ли? — промолвила миссис Шоу, когда они втроем уселись в карету.

— Замечательный, — вздохнула Хейли, она не стала возражать. Весь вечер она выслушивала рассуждения миссис Грили о том, что лорд Кендалл неправильно расставил игорные столы, что нисколько не прибавило ей веселости. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Несмотря на то что на душе у нее скребли кошки, ей приходилось выезжать в свет и притворяться на людях веселой и счастливой.

— Еще бы! — саркастично заметил лорд Морленд. — Сплошное удовольствие, ни глотка вина ни одной монеты, поставленной на карту. Приятный вечерок, ничего не скажешь.

— Альфред, прошу тебя! — взмолилась Элис. — Может, хватит брюзжать? Ты же мужчина, сделай что-нибудь полезное! Лучше поищи богатую вдовушку, а еще лучше не одну, а двух. Ты все время давишь на Хейли, чтобы она удачно вышла замуж и вытащила нашу семью из болота, куда, между прочим, ты ее затянул. Разве не будет справедливым, если ты первым найдешь богатую жену и пройдешь вместе с ней под руку к алтарю?

— Не дождетесь! — прохрипел лорд Морленд и повернулся к Хейли. — Кто-нибудь появился на горизонте, дорогая?

— Нет, папа. Никто.

— Думаю, ты просто плохо ищешь. Ни за что не догадаешься, кого я встретил сегодня на вечере, — сказал он, не обращая внимания на сестру, которая, притворно закатив глаза, уставилась в потолок кареты.

— И кого же? — спросила Хейли, подыгрывая отцу и не обращая внимания на немую пантомиму тети Элис.

— Мистера Хоука, — торжественно произнес он. — Ты ведь помнишь его, не так ли? Мне показалось, что я видел его карточку в холле и…

— Довольно, Альфред, — торопливо прервала его Элис. — Не смей никогда больше разговаривать с этим человеком!

По спине Хейли пробежали холодные мурашки.

— Мистер Хоук был на вечере у Кендалла?

— А как же? Он сам подошел побеседовать со мной, — заливался соловьем Морленд. — Ты знаешь, мне он очень симпатичен! Не берусь судить, но он очень хорош. Кроме того, я навел кое-какие справки насчет его состояния.

Оказывается…

— Альфред, хватит! — опять вступилась тетя Элис.

— Папа, пожалуйста, — умоляюще протянула Хейли. — Лучше бы ты с ним ни о чем не беседовал.

— Может, вы мне объясните почему? — вкрадчиво произнес лорд Морленд, и Хейли вся сжалась внутри от боли. — Почему ты отправляешь назад все его записки и цветы? Я знаю, что не стоит придавать слишком много значения подобным мелочам, хотя, если трезво взглянуть, все-таки почему?

— Не могу. — Хейли поникла.

— Хорошо, — буркнул отец и метнул в сторону Хейли и сестры подозрительный взгляд. — В таком случае, если предположить самое худшее, думаю, мне придется послать ему вызов.

— Ха, во-первых, дуэли запрещены, и что-то я не припомню, чтобы ты упражнялся в последнее время и стрельбе из пистолета, — едко возразила тетя Элис. — А во-вторых, неужели ты думаешь, что твое самоубийство, иначе эту дуэль никакие назвать, поможет в сложившейся ситуации? В-третьих, если все сбудется, как я говорила, Маргарет там на небесах прямо скажет тебе, что ты выживший из ума болван.

— Тетя Элис! — взмолилась Хейли, тогда как ее отец, огорошенный услышанным, сидел неподвижно, пытаясь прийти в себя. Воцарилось гнетущее молчание.

Наконец лорд Морленд повернулся лицом к дочери и спросил:

— Есть ли что-нибудь, что должен знать глава семьи?

— Нет! — в один голос воскликнули обе женщины.

Хейли ласково взяла отца за руку.

— Пожалуйста, папа. Если ты любишь меня, то не спрашивай больше ни о чем. Ты должен мне довериться. Так будет лучше всего.

Обхватив ее ладонь обеими руками, он взглянул ей в лицо и прошептал:

— Я верю тебе. Хорошо, я выброшу из головы всякие мысли о дуэли и не буду пугать твоих воздыхателей.

— Спасибо тебе, папа. — Хейли облегченно откинулась на спинку сиденья, мечтая лишь об одном — побыстрее доехать до дома, а уж там дать волю душившим ее слезам. От одного упоминания имени Галена ее сердце сжалось от непонятной жгучей тоски. Она поглубже запахнула на груди накидку и уткнулась в нее лицом. Ей хотелось расспросить отца, о чем тот беседовал с Галеном, но от нерешительности не посмела.

«Впрочем, какая теперь разница? Что мне за дело, что сказал Гален? Почему я должна думать о человеке, который ненавидит меня настолько, что готов изображать шлюхой в лондонских газетах?» У нее перехватило в горле, и дыхание внезапно пресеклось от неожиданной мысли. «Но ведь я дочь моей матери. Если я действительно кого-то полюбила, то весь мир перестает существовать для меня. Я просто теряю голову от любовного безумия. Тетя Элис говорит, что можно отдать сердце взаймы, а потом забрать. Отдать и забрать… на словах все просто, но я так не могу. Ведь я также дочь моего отца. И все мы влюбляемся по-настоящему только раз в жизни».

От подобных мыслей ее глаза повлажнели от слез.

Глава 24

«Дорогой сын, с тяжелым сердцем я сообщаю тебе невеселую новость. Твой старший брат тяжело заболел. Врачи единодушно говорят, что очень скоро он может покинуть наш бренный мир и перейти в руки Создателя. Как можно скорее приезжай в родительское гнездо, Гален, твое общество, я уверен, смягчит и утешит мое сердце.

Твой отец, Л.».

Не веря своим глазам, Гален опять перечитал письмо, поражаясь изменчивости судьбы, ее коварству и непостоянству. До письма он не знал, как ему быть: от нетерпения он уже намеревался брать штурмом дом Хейли, чтобы повидаться с ней. Но теперь у него появилась веская причина отложить на время свою сумасбродную идею и не пороть горячку.

Вообще-то он не очень верил в смертельную болезнь Тревора. Недавно, когда он виделся с братом, Тревор ничуть не выглядел больным, напротив, они славно покатались верхом, много разговаривали друг с другом ни о чем и обо всем, как свойственно братьям. Он возвратился в Лондон с твердой уверенностью: что бы ни случилось в мире, с Тревором все будет в порядке. Болезнь брата оказалась полной неожиданностью.

А теперь возле дома ждала карета, а Брэдли бегал по дому, собирая все необходимое для поездки, которая могла затянуться, как если бы пришлось сидеть возле постели больного брата.

Гален отправил срочную записку Майклу, в которой просил его зайти немедленно. Но вот забили часы, подсказывая, что ему пора уже ехать, а друга все еще не было.

В записке было написано, что речь идет о жизни и смерти.

С порога раздался голос Майкла, к великой радости Галена.

— Я покидаю Лондон.

— Это как-нибудь связано с мисс Морленд?

Гален отрицательно помотал головой. «Но разве все, что я сейчас делаю, так или иначе не связано с Хейли? Разве не поэтому я призвал его на помощь?»

— Мой брат тяжело заболел, возможно, он умирает. Надеюсь всем сердцем, что мой отец преувеличил серьезность заболевания. Не зря говорят, у страха глаза велики. Тем не менее мне надо срочно ехать.

— Примите мое сочувствие, Гален.

— Благодарю, — тяжело вздохнув, сказал он. — Тревор всегда был одним из самых сердечных и добрых людей на свете. Будем надеяться, что это все-таки ложная тревога. Возможно, мое отсутствие затянется. Мне нельзя так рисковать. Неизвестно, как повернутся дела в Лондоне. Ведь они…

— Не разрешены?

— Не устроены! В данном случае предпочтительнее такое выражение. — Гален нахмурился. — Я поступил с Хейли как последний мерзавец. Хуже всего то, что моему поступку нет никаких оправданий. Да, Джон любил ее, но это было в детстве. А после того как ей исполнилось тринадцать лет, он вообще ее больше не видел. А я, ничего не зная, попытался погубить ее, потому что обвинял ее в том, что она изменила Джону.

Гален принялся ходить взад и вперед, ругая себя на чем свет стоит.

— Не разобравшись, я делал мерзости. Я не прислушался к разумным советам, которые вы мне давали. В итоге я вляпался в настоящую беду. Даже не знаю, как мне теперь убедить ее выслушать меня и поверить! Все идет хуже некуда!

— Все могло быть еще хуже, Гален.

— Слышу слова настоящего оптимиста, — улыбнулся Гален.

— Давайте посмотрим на все с положительной стороны, — улыбнулся Майкл. — После вашего отъезда наши друзья-недруги из компании перенесут свое внимание на кого-нибудь из нас.

— Какое мне до этого дело, если это не касается мисс Морленд? — Гален вытащил из ящика стола кожаный пакет. — Вот, Майкл, здесь приглашения на те вечера и балы, где, вероятно, будет Хейли. Пожалуйста, Майкл, присмотрите за ней, а при удобном случае поговорите с ней. Мне бы не хотелось, чтобы она думала, будто я бросил ее.

— В таком случае напишите ей письмо. Объясните, что ваш старший брат тяжело заболел. Скажите, что вам очень жаль! Но ради Бога, не заставляйте меня посещать все эти скучнейшие и глупейшие званые вечера!

Не говоря ни слова, Гален всучил пакет Майклу и сжал его руку пальцами во избежание недоразумений.

— Я послал Хейли больше десятка писем и опустошил по крайней мере три цветочных магазина, и все напрасно. Теперь я уезжаю, у меня нет времени. Майкл, я не прошу вас, я умоляю сделать все ради моего счастья до тех пор, пока я не вернусь.

На его щеке задрожал мускул от внутреннего волнения, от страха перед отказом.

— Пожалуйста, сделайте это ради меня.

Майкл молча свернул пакет и сунул его в карман сюртука.

— Хорошо, сделаю все, что в моих силах. Если бы вы предложили, я бы с большим удовольствием согласился похитить ее, вместо того чтобы слоняться по салонам.

— Ну что ж, я подумаю над вашим предложением, — улыбнулся Гален. — Огромное вам спасибо, Майкл.

Майкл без лишних слов вышел из комнаты, понимая, что его друг спешит. Он не хотел задерживать его. Действительно, Галену уже было пора ехать.

— Карета готова, сэр. В нее запрягли наших самых резвых лошадей, они вас быстро доставят до цели, — сказал Брэдли, подавая хозяину пальто. — Кухарка положила туда корзину с провизией. Там все, что нужно.

— Поблагодарите ее от моего имени за заботу. — Гален глубоко вздохнул. — Никак не могу сосредоточиться, Брэдли.

— Вот ваша шляпа, сэр, — ответил невозмутимый дворецкий. — Счастливого пути, мистер Хоук.

— Не знаю, как вас благодарить, Брэдли. — Гален повернулся и направился к выходу, но остановился перед зеркалом, увидев свое отражение. Ha. него из зеркала смотрел какой-то незнакомый человек. «Как любовь меняет нас. Именно об этом я скажу ей при нашей встрече. Этот человек в зеркале… У него не очень-то встревоженный и озабоченный вид. Его как будто мало что волнует». Гален погрузился в раздумья.

— Сэр? — раздался за его спиной удивленный голос Брэдли, его явно поразила странная задержка хозяина возле зеркала. — С вами все в порядке?

«Надо же, я полагал, что, полюбив, нельзя уйти, оставаясь холодным и невозмутимым, точно так же как при прикосновении к огню нельзя не обжечься. И вот я уезжаю даже без единой слезинки на глазах».

Эти размышления невольно рассмешили его, и он с улыбкой отвернулся от зеркала.

— Да, Брэдли, все в прядке. Отныне, дорогой Брэдли, я никогда не буду судить человека по его внешнему виду или по выражению его лица.

— Очень хорошо, сэр, — ответил сбитый с толку дворецкий. Гален быстрым шагом сбежал по ступенькам вниз, ловко запрыгнул в карету, которая тут же исчезла подобно призраку в тумане, окутывавшем улицу.

Глава 25

— Ты поедешь в этом платье?

Хейли закусила губу, чтобы не наговорить резкостей. Они и так уже опаздывали. Выбранное синее платье красиво облегало ее стройную фигуру.

Настроение у отца в последнее время заметно ухудшилось, порой он бывал очень капризным. Его брюзгливое раздражение было вызвано долгами и кредиторами, хотя он пытался по мере сил оградить ее от житейских забот и трудностей и поддерживал в ней намерение найти удачную партию.

— Да, папа.

— Но ты же знаешь, что мне нравится красный цвет, — проворчал он. — В красном ты так похожа на свою мать.

— Не могу же я надевать красное каждый раз, когда выезжаю в свет! — Она подошла к нему и ласково поцеловала в щеку. — Обещаю тебе, на балу у Милтонов я обязательно буду в красном.

— Лучше обещай мне, что скоро кто-нибудь сделает тебе достойное предложение, и тогда можешь носить любые платья, какие тебе нравятся.

Альфред, оставь ее в покое! — В гостиную стремительно вошла тетя Элис. Скажи, пожалуйста, как может девушка найти себе подходящую партию, если ты все время пристаешь к ней и не успокаиваешься до тех пор, пока не испортишь ей настроение?

— Я не… — Лорд Морленд прикусил язык, затем взял дочь под руку и с виноватым видом произнес: — Не обращай внимания на ворчание старика, дорогая. Поезжай и как можно больше веселись на сегодняшнем вечере.

— Спасибо. — Хейли улыбнулась и поцеловала старика в щеку, желая в душе счастья им обоим; она надеялась, что ей удастся найти выход из положения, и, не принося себя в жертву, подыскать выгодную для себя партию.

Для Хейли последние дни прошли в каком-то страшном кошмаре. Если кто-то ей улыбался, она замирала от страха, ей казалось, что над ней посмеиваются, потому что видели те ужасные рисунки, на которых она была продажной тварью, ради денег готовой на все. Воспоминания о Галене не давали ей покоя, он вставал в них как живой до тех пор, пока не приходила очередь той последней ночи, когда она совершенно случайно увидела те самые обидные карикатуры. Иногда в ее сознании всплывало странное предложение Баскомба, но она сразу отвергала его, более того, она колебалась, не зная, стоит ли ей написать Галену об этом разговоре и предупредить его о том, что мистер Баскомб проявляет к нему подозрительный интерес.

Однако сама мысль написать письмо Галену показалась ей невозможной, и она отвергла ее.

Всю дорогу на вечер миссис Прингли она затаенно молчала, вспоминая свой первый и последний поцелуй. Прошлое казалось ей восхитительным, а мечты столь наивными. Однако подъехав к дому миссис Прингли, она успела изгнать мысли о мистере Хоуке из головы.

Вечер, как и обычно, выглядел скучным. Надеяться на что-либо было довольно трудно, слухи о разрыве ее помолвки уже распространились, и многие из гостей с сожалением посматривали на Хейли. Вдруг она увидела миссис Прингли, которая шла прямо навстречу. Скрываться в сторону уже было поздно.

— Мисс Морленд, как эго могло произойти?! Едва я узнала о вашем несчастье, то сразу хотела пригласить вас, но вся завертелась в делах. Вы знаете, дочь моей кузины скоро выходит замуж, поэтому столько хлопот, голова идет кругом! — Она взяла Хейли за руки и окинула ее наряд оценивающим взглядом. — Издалека ваше платье показалось обычным, но, рассмотрев его вблизи, я поражена — какая элегантность, воздушность! Просто чудо!

Комплимент прозвучал банально и смешно.

Хейли выдавила из себя улыбку:

— Ваша светлость слишком любезны.

— Чепуха! — Леди Прингли сжала пальцы Хейли и не без тайного злорадства воскликнула: — Какой ужас! Кошмар! Как он посмел вас оставить!

На секунду Хейли смешалась и от испуга не могла понять, кого именно имела в виду хозяйка вечера.

— Такой богатый фабрикант! Я бы предпочла видеть вас замужем за владельцем магазинов, хотя представляю, с каким облегчением вздохнул ваш отец при такой неожиданной развязке. Заметьте, я раньше хранила молчание, защищая вас.

— Мистер Трамбл прекрасный человек, я желаю ему счастья, миссис Прингли. Вероятно, вы имели в виду то же самое? Вы желаете ему счастья, не так ли? — Хейли держала себя в руках. Из уважения к хозяйке вечера ей не хотелось обмениваться колкостями и насмешками, проще говоря, играть в ту игру, которую обожали светские дамы. «Я и так огорчила бедного мистера Трамбла отказом, так что не стоит усугублять положение и выслушивать разные нелепости от этой ужасной женщины!» Брови леди Прингли удивленно взлетели вверх.

— М-да, нечто подобное, вы правы. — Она нагнулась к Хейли и шепотом, так, чтобы их никто не слышал, сказала: — Что бы там ни было между вами; но он оставил вас в крайне неудобном положении. Одни недоумевают, почему ваш отец согласился на столь неравный брак. Хотя многие начинают поговаривать, что на его решение повлияло тяжелое денежное положение. В таком случае, мисс Морленд, вам, наверное, будет нелегко найти джентльмена, который согласился бы протанцевать с вами даже один тур вальса.

Хейли едва не задохнулась от возмущения. Леди Прингли продолжала с ехидной улыбкой:

— Но вы мне нравитесь, мисс Морленд! Позвольте дать вам один бесценный совет. При каждом упоминании имени Трамбла начинайте кричать, что он бесчестный. Возможно, вам удастся отвлечь внимание от толщины бумажника вашего отца, и тогда какой-нибудь глупец сделает вам предложение.

Миссис Прингли, размахивая с небрежным видом веером, отошла. Хейли молча и грустно смотрела ей вслед.

— Мисс Морленд?

Хейли обернулась и опешила, так как ее взгляд уперся в грудь неизвестного ей мужчины, настолько тот был высок и широкоплеч.

— Да?!

— Мисс Хейли Морленд? — переспросил он.

— Да! — Она присела в реверансе и с природным лукавством ответила: — Я так полагаю.

— Боюсь, я не имел удовольствия… — Незнакомец запнулся и вздохнул. — Я не умею расточать любезности.

— Правда? А держитесь вы очень внушительно и самоуверенно. — Хейли попыталась ободрить его. Несмотря на его внушительные, просто пугающие размеры, он держался очень напряженно и настороженно, как будто находился не посреди бального зала, а в ожидании бешеной кавалерийской атаки.

— Я хотел представиться. Меня зовут Майкл Радерфорд.

— Очень приятно, мистер Радерфорд. Как ваши дела?

Он коснулся протянутой руки Хейли, но так осторожно, как будто она была стеклянной.

— Хорошо.

Однако у него был такой вид, будто он готов броситься с головой в Темзу. Хейли подавила улыбку, боясь, чтобы он не понял ее превратно и не обиделся.

— А вы…

— Хейли, вот ты где! — Тетя Элис появилась, как всегда, некстати и прервала ее. — Твой отец обещал лорду Виллекорту твой первый танец.

Но тут она заметила, с кем беседует Хейли, и изумленно воскликнула:

— О Боже мой! Простите меня, мистер?..

— Мистер Радерфорд. Не так ли? — Хейли попыталась втянуть его в разговор в надежде, что это отвлечет тетю Элис от ее поручения. Она была знакома с лордом Виллекортом, ему, как знала Хейли, было почти шестьдесят лет.

— Именно так. — Сухой ответ Радерфорда не оставлял никакой надежды на избавление от приглашения на танец.

Тетя Элис пожала плечами и сказала:

— Очень приятно было познакомиться. Надеюсь, вы нас извините. Моя племянница приглашена на танец.

Хейли кивнула мистеру Радерфорду, как бы извиняясь. Но тетя Элис, подхватив под руку, уже тащила ее за собой через весь зал.

— Тетя Элис, — тихо сказала Хейли и улыбнулась, чтобы никто не заподозрил, что у нее окончательно испортилось настроение, — когда отец станет серьезным?..

— Не стоит болтать попусту, дорогая. Лучше утешь его своим послушанием и попытайся вести себя непринужденно и весело. Договорились?

— Я начинаю сожалеть, что некогда послушалась тебя, когда ты советовала мне вести себя свободнее.

— Я тоже сожалею. — В голосе тети Элис прозвучало искреннее сочувствие. — Но ведь я не слепая и вижу, в каком тяжелом положении наша семья. Будь умницей, произведи на его светлость самое благоприятное впечатление. Кроме того, не забывай, что отец любит тебя больше всего на свете.

У Хейли перехватило горло. Однако, подойдя к отцу и лорду Виллекорту, она сумела выдавить измученную улыбку.

Как только они вернулись домой, лорд Морленд пригласил дочь в библиотеку для беседы.

— Ты должна поторапливаться! Едва слуги поймут, насколько плохи у нас дела, слухи об этом разнесутся по всему городу. Да, да, так и будет!

— Папа, я стараюсь. Делаю все, что в моих силах.

— Ну и какой результат? Я что-то не заметил, чтобы ты проявила особую теплоту и симпатию к лорду Виллекорту. Даже тетя Элис выказала ему больше внимания и тепла.

— Что ж тут удивительного, ведь тетя Элис почти одних лет с ним! Прошу прощения, что не смогла проявить интерес к его рассказам о разведении овец и болезнях копыт! — Голос Хейли зазвенел от напряжения. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Не знаю. Только делай что-нибудь, да побыстрее!

Она гордо вскинула подбородок.

— Папа, я ведь дочь джентльмена, а не искательница поживы.

— А ты не думаешь, что сотни девушек познатнее Тебя не гнушаются строить глазки? А ведь у многих из них есть приданое, на которое польстится не один болван! Мужчина женится ради денег, когда это возможно!

— Но ведь ты так не сделал.

— Нет, я так и сделал! — крикнул он и тут же покраснел от стыда.

— Ты женился ради денег? — прошептала Хейли и без сил опустилась на диван. — Но ведь ты всегда говорил…

— У твоей матери было приданое, — он присел рядом с ней, — кругленькая сумма. Честно говоря, мне не очень-то хотелось жениться. Однако мой отец настоял, и все было решено между нашими семьями, тогда я был еще безусым юнцом. Она была лучшей невестой графства, хотя я не был ловцом. Когда я уже готов был дать деру, отец заставил меня обручиться.

— Я не могу в это поверить!..

— Да, это правда. Наверное, до свадьбы я и трех раз не говорил с ней, настолько я был раздосадован. Я намеренно держался от нее подальше. Но когда все было завершено, мы поженились. Однажды на каком-то вечере я с мрачным видом стоял в углу, а она начала играть на пианино и петь для гостей. — Он замолк, как будто перед его мысленным взором возникла картина из прошлого. — Вдруг с моих глаз упала пелена. Я увидел перед собой ангела в белом шелковом платье с отделкой из желтой тафты. Она смеялась и улыбалась мне. А я дулся на нее как идиот! Она была чудо как хороша, я не мог устоять. Ты меня понимаешь?

— Ах, папа! — Она склонила голову ему на плечо. — Почему ты раньше ни о чем мне не рассказывал?

— Мне было неловко. Ведь я влюбился в твою матушку по уши и старался не вспоминать, каким я был поначалу ослом. — Он ласково провел ладонью по волосам дочери. — Я желаю тебе счастья, Хейли. Вспоминая о своем прошлом, я полагал, что и ты найдешь свое счастье. Хотя ты упорно не хотела идти замуж за мистера Трамбла, я надеялся на повторение чуда. Вдруг она взглянет пристальнее на него и увидит… — Его голос задрожал и оборвался, затем лорд Морленд усмехнулся: — Самого симпатичного толстого и лысоватого коротышку во всей Англии.

Хейли весело рассмеялась и уткнулась носом, как в детстве, в его сюртук. Однако минута беззаботного веселья промелькнула быстро, суровая реальность жизни опять напомнила о себе.

— Выходи замуж, Хейли. Как можно быстрее.

— За кого? — спросила она, и на ее глазах заблестели слезы. — У тебя есть кто-нибудь на примете?

Отец покачал головой, и тревога исказила черты его лица.

— Никого.

Хейли снова уткнулась лицом в его плечо и заплакала от бессильного отчаяния.

Глава 26

Майкл позвонил в дверной колокольчик и стал ждать, нервно переминаясь с ноги на ногу. Конечно, сначала следовало бы послать визитную карточку, но у него не было ни малейшего желания, ни времени для соблюдения глупых светских условностей. Странное и непонятное дело: зачем для того, чтобы зайти в гости, надо посылать карточку, в которой бы говорилось, что ты собираешься зайти в гости? Тот, кто придумал такие правила, вероятно, имел кучу свободного времени, чтобы, волнуясь непонятно из-за чего, предупреждать о визите, хотя все — и гость и хозяева, кажется, разговаривают исключительно о погоде или вообще ни о чем.

Он опять дернул за колокольчик, но тут дверь отворилась, и Майкл смущенно опустил руку.

Взгляд дворецкого был не столь холоден, как мог бы быть в данном случае. Внушительный вид Майкла, производивший надлежащее впечатление, как всегда, выручил его.

— Я к вашим услугам, сэр.

— Можно мне увидеть мисс Морленд? Если, конечно, она дома. Я подумал, что следует нанести ей визит.

— Она ждет вас, сэр? — Дворецкий не отступал назад и Me пропускал его внутрь. В эту секунду, как бы он ни презирал условности, Майкл пожалел, что не послал визитной карточки.

— Сообщите ей, что Майкл Радерфорд хочет ее видеть. А я пока подожду. — Скрестив руки на груди, он стоял в дверном проеме, как живой монумент, не позволяя закрыть двери.

Из глубины дома раздался чей-то недовольный возглас:

— Кого это нелегкая принесла, Уивер?

В ту же секунду поведение мистера Уивера переменилось.

— Не хотите ли порождать внутри, сэр? Я сообщу о вашем приходе.

Майкл зашел в холл, снял верхнюю одежду, шляпу и передал их слуге.

— Ну что ж, замечательно.

Дворецкий исчез внутри дома, оставив гостя в гордом и неприятном одиночестве. От нечего делать Майкл принялся разглядывать обстановку прихожей, с целью составить мнение о положении хозяев дома. Несмотря на то что занятие было довольно бессмысленным, оно помогало убить время. «Если я когда-нибудь займусь ограблением домов, то вряд ли знатные господа узнают, кто их так подвел. Впрочем, я никогда не запачкаю свои руки, какими бы грязными они ни были, похищением вот этой нелепой картины, где нарисован дедушка семейства с такой морщинистой кожей, что…»

— Мистер Радерфорд? — раздался за его спиной нежный девичий голос.

Он поклонился и окинул ее внимательным, оценивающим взглядом. Прежде всего бросалась в глаза ее красота, не было ничего удивительного в том, что даже замкнутый Гален не устоял перед ее обаянием. Но помимо красоты, в ней было еще нечто такое, отчего Майкл вдруг обрадовался за своего приятеля.

— Да, мы познакомились на балу у миссис Прингли.

— Да, да. Я хорошо все помню.

Она сделала жест, приглашая его пройти за ней в гостиную.

— Мистер Радерфорд, вы такой человек, которого невозможно забыть. Присаживайтесь. Не хотите ли чаю?

— Да, благодарю вас. — Он взглянул на тонкие изящные ножки софы и, слегка покачав толовой, остановил свой выбор на одном из массивных кресел.

— Прошу прощения, что я пришел вот так без… Мисс Морленд, извините меня, но я не светский щеголь и не привык говорить любезности.

Улыбка скользнула по губам Хейли. Она позвонила в колокольчик, чтобы принесли чай.

— Мне нравится ваше прямодушие и непосредственность. Приятно думать, что все, что вы говорите, вы говорите от чистого сердца. Это так не похоже на других.

Присаживайтесь, прошу вас.

— Благодарю вас. — Майкл осторожно присел на выбранное им кресло. Его размеры явно не подходили для изящной гостиной.

— Надеюсь, вы простите меня, если я попрошу вас перейти как можно быстрее к цели вашего визита. — Она села напротив него, бледная, величественная, как королева.

— Я вам признателен за то, что для меня вы сделали исключение, переступив через условности и светские приличия. У меня до сих пор голова идет кругом, едва я вспомню бессмысленный легкий разговор в гостиной миссис Прингли.

Хейли сочувственно покачала головой, словно давая понять, что она если не разделяет его точку зрения, то очень хорошо понимает его.

— Итак, мистер Радерфорд, что же привело вас сюда?

— Меня попросил прийти к вам Гален.

— В таком случае, — она резко встала, — наш разговор закончен, мистер Радерфорд. Извините меня, но я прошу вас немедленно уйти.

Майкл тоже встал.

— Ему пришлось срочно покинуть Лондон. Горе в семье заставило его уехать, в противном случае он ни за что бы не уехал отсюда, чтобы не разлучаться с вами. Ну что ж, если мне указывают на дверь… тогда не буду больше говорить о том, о чем он меня просил. Я как сумел справился с его поручением и ухожу с чистой совестью.

Отвесив неуклюжий поклон, Майкл направился к выходу.

— Постойте! — внезапно крикнула Хейли, и он сразу остановился. — Что вам было поручено сказать?

— Надеюсь, вы меня извините, что я так некстати вмешиваюсь в вашу беседу? — На пороге гостиной возник лорд Морленд, весь побагровевший от какого-то внутреннего беспокойства. — Впрочем, если вы, молодой человек, пришли сделать моей дочери предложение, тогда…

Лорд Морленд намеренно сделал паузу, бросив на гостя странный взгляд, в котором смешивались вместе мольба, надежда и тревога.

— Нет! — Ответ Майкла был резким и быстрым. — Ни в коем случае, ваша светлость.

— Папа! — С не меньшим отчаянием воскликнула Хейли.

— Ну что ж, если он пришел просто с визитом, в таком случае, боюсь, тебе следует попросить его уйти отсюда как можно скорее, Хейли. — Он бросил на дочь такой взгляд, что ей сразу стало ясно — возражать бесполезно. — Ну же!

— Мистер Радерфорд, мне так неловко. Может быть, мы с вами поговорим в другой раз?

— Вот именно — в другой раз! — сардонически улыбнулся отец, идя следом за ними до дверей, побыстрее выпроваживая гостя.

Едва Майкл успел пробормотать что-то нечленораздельное при прощании, как тут же очутился на крыльце в полной растерянности.

«М-да! Скверно, хотя все прошло не так плохо, как я предполагал. Подумать только, а я тревожился, чтобы не выглядеть грубым. Однако манеры у лорда Морленда — прямо спрашивать, не хотите ли вы сделать предложение, а потом при отказе сразу выставлять гостя за дверь — не могут не наводить на тревожные мысли».

Майкл пошел прочь, полный решимости выяснить, что же такое происходит в недрах семьи Морленд, не из праздного любопытства, а ради Галена. Он надеялся, что ему не придется в скором времени посылать Галену еще какое-нибудь печальное известие.

— Что с тобой? Как можно быть таким грубым с незнакомым человеком? — воскликнула ошарашенная странным поведением отца Хейли. — Ты… опять выпил?

— Нет, — мрачно ответил отец, — но с удовольствием бы выпил.

Он подошел к одному окну, затем к другому, задергивая портьеры.

— Мы немедленно покидаем Лондон. Все кончено.

— Что… кончено? — спросила Хейли. В ее ушах вдруг зашумело, она как будто услышала тревожные возгласы, торопливые шаги прислуги, спешно выносящей и даже выбрасывающей вещи из их дома, охваченного огнем.

— Запомни, я ни в чем не виню тебя, дитя. Но время закончилось. Мои юристы прислали мне письмо с грустными известиями. Кредиторы требуют погашения долгов. Надо немедленно уезжать, в противном случае твой отец очень скоро попадет в долговую тюрьму. — Он почти упал в кресло. — Я окончательно разорен.

Хейли присела возле него и, пытаясь утешить, заглянула ему в лицо.

— Прежде всего успокойся. Да, у нас есть долги, но с частью мы сумеем расплатиться, а выплату по другим перенесем на будущее. Положение непростое, но отнюдь не безнадежное.

— Увы! — горько обронил он. — Очень скоро мы будем нищими, и все по моей вине. Я глупец, Хейли. Твой отец, каким бы он ни был, пьяным или трезвым, — наивный глупец. Мне очень жаль.

— Как ты можешь так говорить?! Ты совсем не такой.

— Нет, именно такой. Я одолжил деньги у Трамбла и вложил их в ряд предприятий. Я думал заработать, вернуть ему долг, чтобы снять с твоих плеч тяжкий груз необходимости выйти во что бы то ни стало замуж. Мне хотелось поправить наше положение, быть героем, спасшим нас от разорения и от бесчестья.

— С твоей стороны это очень любезно, — успела вымолвить Хейли, прежде чем почувствовала, как у нее горло сжимается от страха.

— Так вот, все пропало. Все деньги до последнего пенни. Все, что я вложил в дело, все рухнуло, исчезло, Я мечтал отдалить время нашего разорения, но несчастья, как будто сговорившись, стучатся в двери нашего дома. Кредиторы — это не друзья, которые готовы подождать с отсрочкой долга. С кредиторами шутки плохи. Я потратил все наши сбережения, и теперь, если меня схватят как должника… — Не выдержав, он зарыдал как ребенок, поднеся руки к лицу. — Какое счастье, что твоя покойная мать не видит этого позора!..

«Итак, все кончено. Мой первый сезон в Лондоне, мои надежды выйти замуж, да что там, вся моя жизнь — все кончено и разбито».

Хейли стояла, словно окаменев. Вся прежняя жизнь ушла в прошлое. Ей опять придется следить за домашними делами и делать все необходимое, чтобы выжить во что бы то ни стало. Она распрямила плечи и тряхнула головой, прогоняя прочь все ее несбывшиеся мечты и надежды.

— Все, папа, больше ни слова. Давай поднимайся наверх и начинай собирать вещи. Я попрошу Уивера помочь тебе собрать их и спустить к черному входу. Я велю именно туда подать карету.

Она взяла колокольчик и резко встряхнула его.

— Нам надо уехать отсюда как можно быстрее и незаметнее.

Хейли торопливо пошла навстречу миссис Байрон, раскрасневшейся от внезапно возникшей суматохи, но ясно понимавшей всю трудность положения, в котором оказались ее хозяева.

— Миссис Байрон, будьте так добры, велите прислуге паковать только те вещи, которые мы привезли с собой. Все подарки, покупки, которые делались во время сезона, пусть остаются. Я разберусь с ними позже. Однако все мои наряды, как и все аксессуары к ним, аккуратно уложите и срочно отправьте их из дома. Я напишу кучеру адрес, куда надо будет их доставить. Ах да, пожалуйста, сообщите прислуге, что нас ни для кого нет дома. Слышите — ни для кого! Заприте двери и ни в коем случае их не открывайте, вам все ясно?

— Да, мисс Морленд, — кивнула миссис Байрон. — Ваша тетушка уже наверху и помогает горничным укладывать вещи.

— Я иду ей на помощь. — Хейли бросилась вверх по лестнице, но на первой же лестничной площадке остановилась. — Миссис Байрон, проследите за тем, чтобы экипаж для моего отца подали к черному входу. Он должен уехать первым. Пусть возьмет с собой только все необходимое для поездки, обо всем остальном я позабочусь сама. Постарайтесь, чтобы через полчаса он уже выезжал из Лондона.

— Хорошо, мисс Морленд. Я прослежу.

Хейли опять принялась подыматься по лестнице, спокойная и решительная, как будто организовывать быстрый отъезд, спасаясь от кредиторов, для нее было привычным занятием. «Что скажут слуги?! Ладно, не стоит волноваться. Будем надеяться на их верность, на то, что они помогут нам незаметно ускользнуть с нашими жалкими пожитками. Слава Богу, что наше поместье — это майорат и его нельзя отнять за долги. Да, но на что нам жить, у нас нет больше никаких доходов. Ума не приложу, что делать, чтобы не скатиться до бедности. Ничего не остается, как жить среди убогой обстановки нашего родового гнезда».

В памяти невольно возник облик Галена, обнимавшего ее сзади за плечи. Как было покойно в его объятиях, каким миром и безопасностью веяло от него в эти минуты. Даже после всего того, что случилось, она не желала ему зла. Потеря Галена казалась ей самым худшим злом, а все остальное не имело большого значения.

«Да, мне хотелось несбыточного счастья, и я почти держала его в руках. Но нет, мне невыносимо думать об этом».

Глава 27

Дождь лил, не переставая, словно разверзлись хляби небесные. Дороги размыло, грязь стояла непролазная. В такую непогоду благоразумнее всего было бы оставаться дома, но Гален лишь поглубже завернулся в плащ и приник к голове своего коня. Несколько миль назад ему пришлось оставить завязнувшую в грязи карету и пересесть на лошадь. Слишком большой путь он проделал, чтобы бросить все почти на пороге своей цели — увидеть Хейли.

С момента его отъезда из Лондона прошло несколько недель, он скакал, молясь про себя, чтобы его помощь не опоздала. Из письма Майкла он узнал, что лорд Морленд с дочерью выехали из Лондона на следующий же день после его отъезда, причем город они покинули в страшной спешке из-за тяжелых денежных обстоятельств. Злые языки судачили о том, что дела у Морлендов из рук вон плохи, но с особым наслаждением сплетничали о Хейли. После блестящего выхода в свет, после столь обнадеживающего начала мисс Морленд, разорвав блестящую помолвку, оказалась у разбитого корыта. Об этом открыто говорилось в газетной светской хронике. Автор статьи, не назвавший имени, язвительно вопрошал: либо ей изменил рассудок, либо она оказалась бессердечной и эгоистичной девушкой, пошедшей против отцовской воли?..

Все это была чепуха, но читать сплетни было невыносимо. Гален как никто другой знал, кто был виновником всех несчастий, случившихся с Хейли.

Вдруг его лошадь оступилась и захромала. Он немедленно спрыгнул вниз, чтобы облегчить ей ношу и заодно узнать, в чем дело. Ощупав рукой вздувшуюся бабку на передней ноге, он нахмурился: его скакун явно был неспособен скакать дальше.

— Плохи дела, Чосер. Но скажу тебе честно, тут нет ничего удивительного, я всем приношу несчастья. — Он ласково потрепал коня по холке. — Наверное, ты удивлен, — почему мы не остались вместе с каретой, не так ли, дружище?

Жеребец жалобно заржал, словно соглашаясь с хозяином.

— Ну что ж, скорее всего нас никто не ждет, но я постараюсь найти для тебя там хоть какой-то кров. — Гален взял коня под уздцы и повел за собой. — Пошли, словами горю не поможешь, да и погода не станет лучше.

Последние три мили до поместья Морлендов оказались очень тяжелыми. Постоянно налипавшая грязь на сапогах затрудняла движение, более того, Галену то и дело приходилось счищать ее, когда ее накапливалось слишком много. Он старался вести лошадь по более чистой части дороги, отчего его положение осложнялось. Его ноги подвергались, большому риску, и он почти не сомневался, что в ворота поместья Морлендов войдет, прихрамывая, не только лошадь, но и человек.

Наконец-то показалась боковая дорога, обсаженная по сторонам деревьями; по словам хозяина сельской гостиницы, это и был Мэйфилд, поместье Морлендов. Газоны вдоль подъездной дорожки, ведущей к главному входу, густо заросли травой, их явно не касалась рука садовника.

Когда из-за поворота возник дом, Гален замедлил шаги, чтобы как следует все рассмотреть. Огромное здание выглядело мрачно, его унылый серый цвет нисколько не прибавлял веселости внешнему виду. Стекавшая с крыши вода образовала в одном месте громадную лужу, судя по всему, здесь раньше располагался цветник. С одной стороны дом осел и покосился, крыша и стены настолько покривились, что гостю с непривычки было страшно проходить возле них.

«Все намного хуже, чем я думал. Майкл писал о материальных трудностях, но, судя по всему, речь идет о чем-то большем, нежели несколько неоплаченных долгов…»

В темных окнах нигде не было видно света. Из каминных труб, нигде не вился дымок — свидетель жизни, тепла и уюта. Двор поражал тишиной и безлюдьем. Животное он привязал к одному развесистому дереву, которое стало скромным укрытием его лошади.

Давно не чищенный дверной колокольчик прозвенел кашляющим, надсадным тоном. Но все-таки это было лучше, чем если бы его не было. Ожидая, пока прислуга откроет двери, Гален торопливо счищал грязь с сапог и придумывал более или менее правдоподобное объяснение своему неожиданному визиту в такую непогоду. Он мучился от неизвестности — увидит ли Хейли, сможет ли поговорить с ней? Нервы его были напряжены до предела, в горле от волнения стоял ком, и он не знал, как вообще будет говорить.

Наконец послышался шум отодвигаемого засова. Он глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки.

Дверь открылась, и в проеме он увидел не слугу, а саму Хейли. На ней было бледно-голубое платье с вышитыми желтыми птицами. В ее завязанных в пучок волосах не блестело ни одно украшение, на щеке красовалось черное пятно от сажи. Несмотря на мрак в холле и такой внешний вид, она показалась ему самой прекрасной девушкой на свете.

— Ах! — удивилась она и застыла, поняв, что перед ней не призрак, а живой Гален.

— Можно мне войти? — спросил он, едва удерживаясь от желания обнять ее и прижать к груди. Едва он увидел ее, как его охватила безудержная необъятная радость. Несмотря на дождь и мрачный холл, на душе у него стало светло и радостно.

— Я…

Он почти читал ее мысли. Дождь настолько усилился, что за его пеленой нельзя было разглядеть противоположной стороны двора. Гален оглядел свои грязные сапоги и промокший наряд. В такую непогоду даже самого ненавистного врага не стоило выгонять на улицу.

— Пожалуйста, Хейли, — умоляюще произнес он.

Она отступила назад.

— Только на несколько минут. Пока не стихнет дождь.

Не колеблясь, он быстро прошел мимо нее, благодарный такой неожиданной уступке и возможности остаться с Хейли наедине.

Внутри здания было не намного лучше, чем в холле. Гален сразу заметил отсыревшие стены с прямоугольными светлыми пятнами, где раньше, несомненно, висели картины. Теперь стены были абсолютно голыми, впрочем, как и сама гостиная, никакой мебели там не было и в помине. Был первый или второй час дня, но в доме было еще темнее, чем на улице. В канделябрах и подсвечниках не горело ни одной свечи.

Каким бы богатым и величественным ни был в прошлом Мэйфилд, сейчас поместье выглядело ужасно в своей бедности, безжалостные кредиторы вывезли все, что можно, обобрав до нитки его хозяев.

Внутри царили холод и сырость, но все-таки не так, как на улице.

— Хейли, я хотел отправить письмо, но был почти уверен, что вы не станете его читать. Мне больше ничего не оставалось, как приехать незвано и внезапно.

— Вам это удалось. Меньше всего я ожидала увидеть вас. — Она закрыла двери, прошла следом за ним и, остановившись, взглянула прямо ему в лицо. — Можете снять верхнюю одежду и немного обсохнуть.

Гален кивнул, но больше из-за чувства вины, поскольку под ним на полу растеклась приличная лужа.

— Только позвольте мне самому развесить одежду. Мне бы не хотелось, чтобы вы запачкались.

— Не беда. — Она взяла плащ, шляпу и шарф и развесила все в углу на деревянной штуковине, отдаленно напоминавшей вешалку. — Может, нам стоит пройти внутрь? Там немного теплее и уютнее.

— Хорошо. — Он пошел следом за ней, стараясь не обращать внимания на голые каменные полы я обшарпанные стены. Он шел, судорожно стиснув кулаки. Его окружала неприкрытая бедность, причем, он ясно отдавал себе отчет, в этом была и его вина.

Наконец они пришли в небольшую гостиную, окнами выходившую на восток, где действительно было теплее по сравнению с другими помещениями. Но в камине огонь не горел; судя по всему, когда он позвонил, она убирала золу, пятно на щеке лишь подтверждало его догадку. Стоявшая вдоль стен мебель поражала своей ветхостью и разнообразием, по всей видимости, кредиторы не польстились на это богатство и оставили его за ненадобностью, Несмотря на всю убогость, сиденья кресел и дивана украшали покрывала и подушки с вышивками. Сразу чувствовалась женская рука. Подойдя к дивану, он увидел, что у него не хватает одной ножки, которую заменила стопка книг.

— Можете присесть.

Гален заколебался в нерешительности и пробормотал:

— Боюсь, я тут все намочу.

Слабое подобие улыбки скользнуло по ее губам.

— Ничего страшного. Я более чем уверена, что обивка почти не пострадает, мистер Хоук.

Он немного помедлил, пока она не присела на какой-то колченогий стул, и только тогда осторожно опустился на диван. Минуту или две он просто смотрел на нее, серьезную и холодную, не в силах вымолвить ни слова. Она казалась чужой и незнакомой. После минутного удивления в момент встречи ее лицо теперь поражало полным бесстрастием, если не равнодушием. И тут Гален испугался, Он не сомневался в своих чувствах, но ему в голову вдруг пришла страшная мысль — а не выбросила ли она его из своего сердца?

Нет, нет, это невозможно! Черт возьми, но ведь он приехал сюда не для того, чтобы болтать всякий вздор о дожде. Нельзя терять ни минуты, его могут выставить за двери в любой момент!

— Хейли, мне хочется поговорить с вами о многом. Я даже не знаю, с чего лучше начать. Я лучше, чем вы… — Он запнулся, увидев, что ее сине-зеленые глаза потемнели и в них загорелся нехороший огонек. — Я уже начал забывать, насколько вы прекрасны, Хейли.

— В самом деле? Или это комплимент? — В ее глазах сверкнула молния. — Зато я не так забывчива. Я ничего не забыла, мистер Хоук. Вы еще что-то хотите сказать, или мне следует подать вам вашу одежду, чтобы вы опять могли отправиться в дорогу?

— Нет, нет, я оговорился. — Он прислонился спиной к спинке дивана, делая паузу, точно так же, как замирает опытный охотник, чтобы разглядеть, в какую сторону побежит преследуемый зверь. «Боже, как мне нравится ее темперамент!»

— Вы имеете полное право ненавидеть меня. Я тоже ничего не забыл. Ни одной минуты, проведенной с вами вместе, ни одного поцелуя, ничего, чтобы…

— И вы еще смеете говорить мне о том, что было между нами? Разве это не было частью вашего хитроумного и злобного плана? Разве вы не стремились обидеть, оскорбить меня по своей странной прихоти? — Она вскочила, кипя от возмущения. — Зачем вы приехали? Не для того, чтобы увидеть, в каком жалком положении я очутилась? Для чего же еще, как не для этого?! Чтобы увидеть, куда меня привели ваша забота и внимание, а заодно лицемерно по рассуждать о женской неверности? Разве не приятно быть правым? Прошу прощения, мистер Хоук, за мою резкость, но чтобы вам гореть в аду, когда вы опять приметесь уговаривать какую-нибудь девушку поддаться на ваши ухаживания. Больше я не нуждаюсь в ваших наставлениях.

— Нет, нет, ни за что в жизни! — Гален вскочил, пытаясь во что бы то ни стало успокоить ее.

— Постойте, мистер Хоук. Мне очень хочется узнать, за что вы так меня возненавидели. Раньше, до той встречи на балконе, мы нигде с вами не встречались. Не скажете ли вы мне, откуда у вас столько злобы и ненависти ко мне?

На протяжении многих дней, нет, недель, он готовился к этому разговору. Он придумывал разные повороты и сценарии, запоминал ласковые слова, которые должны были успокоить ее и помочь ему перекинуть мостик через пропасть непонимания между ними, которую он сам же и создал. И вот теперь…

Да, больше ничего не остается, как все честно рассказать и во всем признаться.

Глава 28

— Нет, ты ни в чем не виновата! — горячо воскликнул Гален, очертя голову бросаясь вперед; его сердце бешено застучало, перед глазами все поплыло словно в тумане. — Я совершил ужасную ошибку и по недоразумению думал, что поступаю правильно. Но чувство справедливого возмущения скоро прошло… Нельзя выразить словами, как мне было хорошо с тобой. С тобой я был по-настоящему счастлив. Но я добивался твоего расположения хитростью, побуждаемый дурными намерениями.

Хейли покачнулась, словно теряя сознание. Он упал к ее ногам, пытаясь как можно скорее оправдаться.

— Ты меня слышишь? Потом я убедил себя, что все это нисколько не важно. Я собирался просить твоей руки, Хейли. Никогда и ни о чем ты не узнала бы, я честно собирался сделать все, чтобы ты была счастлива. Если бы не те злосчастные карикатуры…

— В них меня называли шлюхой. Гален, ты изобразил меня охотницей за богатством, деньгами, а я…

Слезы покатились из ее глаз, и Галену стало нестерпимо горько.

— Почему? Почему ты так обо мне думал?

— Я вел себя как болван. Черт, я и сейчас мало чем отличаюсь от него. Произошло чудовищное недоразумение. Я последний негодяй, я сам не понимаю, как могла зародиться в моей голове подобная жестокость. Но, Хейли, если ты меня не простишь, то я не знаю, как мне жить дальше. Прости меня.

— Простить? — прошептала она и гордо взглянула ему в лицо. — Если бы ты знал, что может выдержать человек, то, наверное, удивился бы.

Гален еле заметно улыбнулся, когда услышал полные горечи ее слова. В этом споре он мог бы одержать уверенную победу, но он не стал спорить.

— Нет, я знаю, на что способен человек, и не удивился бы, нет.

Он встал, подошел к окну и взглянул на улицу. За стеклом виднелся сад, насквозь мокрый от дождя. Остатки живой изгороди выглядели как бесформенные чудовища. Откашлявшись и стоя к ней спиной, он хрипло сказал:

— В детстве я тяжело переболел лихорадкой, от которой умер мой младший брат. Я побывал в Индии. Там я перенес болезни, пытки, голод. Я выжил в кромешной тьме каменного мешка. Мне казалось, что я сойду с ума от вечной темноты, иногда мне даже изменял рассудок.

— Гален, — тихо промолвила она.

Он медленно повернулся, весь исполненный внутренней гордости.

— Я выжил, тогда как рядом со мной погибали мои друзья. Именно там, в Индии, я в первый раз услышал твое имя и даже полюбил его. Один из моих друзей верил, что в Англии его ждет ангел, и сама эта мысль согревала душу каждого из нас. Но когда Джон Эверли погиб, для меня это стало самым тяжелым ударом. Он был таким беззаботным и чутким, моя полная противоположность. Я считал, что если кому и суждено выжить из нас двоих, то им должен быть Джон.

— Джон Эверли? — Хейли по-прежнему сидела в кресле, спокойная, только сильно побледневшая. — Я его знала. Мы были друзьями, давно, еще в детстве.

Она нахмурилась:

— До нас дошло известие о его смерти в Индии… Ты был вместе с ним?

— Твой отец ничего тебе не говорил?

— Мой отец? — непритворно удивилась Хейли.

— Я разговаривал с ним о Джоне на балу у Кендаллов.

Она отрицательно помотала головой:

— Он ничего не говорил. — И вдруг зарделась от смущения. — Хотя во время нашей беседы после бала он уже начал было рассказывать, но в горячке спора мы уклонились в сторону.

— Он умер у меня на руках, — Гален опять подошел к Хейли. — Его предсмертные слова были о тебе.

Она едва не задохнулась от волнения.

— Не может быть! Я только хочу сказать, что он был очень милым, но вряд ли он так сильно любил меня…

Галена всего передернуло от услышанного.

— По-видимому, так оно и было.

Он нервно пригладил рукой волосы и начал говорить, надеясь, что хотя бы одно его слово из десяти произведет на нее точно такое же впечатление, какое оказало на него признание умирающего Джона.

— Джон очень часто вспоминал о тебе. От его рассказов у нас поднималось настроение. Но я даже не предполагал, что он воскрешает в своей памяти любовь к тринадцатилетней девочке. Когда он сказал, что по возвращении в Англию он намерен жениться, я решил, что вы помолвлены, что ты ждешь его.

— Жениться? На мне? — удивилась Хейли. — Быть того не может!

— Я познакомился с Джоном в Индии. До восстания никто из нас не знал никого. Познакомились мы только в темнице индийского раджи, который захватил нас в плен. Он держал нас в скрытом среди джунглей замке и, видимо, раздумывал, как ему поступить с пленными — обменять за выкуп у английских властей или… Черт! Никто из нас, пленных, не знал, какая участь нам уготовлена. Раджа был жестоким и сумасбродным правителем. Единственное, чего все мы боялись, как бы не стать жертвами его сиюминутной прихоти или каприза. Мы так долго сидели в полной темноте, что утратили чувство времени. Мы уже не знали, сколько недель или месяцев мы находились в заточении. Нашу жизнь скрашивали рассказы Джона об Англии. Как ни странно, он не пал духом, а рассказанные им истории внушали нам надежду на спасение.

Хейли сочувственно вздохнула, но не осмелилась прервать его исповедь, ожидая, пока он выговорится до конца.

— Он умер на моих руках сразу после нашего побега. Я думал, что вы помолвлены и собираетесь пожениться. Расспросив кое-кого, я узнал, что действительно с детства тебя с Джоном связывали нежные отношения, поэтому я ни в чем не усомнился и не стал наводить больше справок. Но когда в «Таймс» я увидел заметку о твоей помолвке с Трамблом, я был вне себя… Ты нисколько не горевала о смерти Джона, не носила траурного крепа на шляпке, а почти сразу увлеклась другим. Я возненавидел тебя больше, чем кого бы то ни было на свете.

Только теперь Хейли поняла, как все началось.

— Мы так сильно страдали и ради чего? Не могу сказать, как и почему, но в моей душе что-то надломилось, как только я прочитал ту самую заметку. А затем в моем сердце загорелось желание отомстить. Внутри меня проснулся какой-то демон мщения. — Охваченный тягостными воспоминаниями, Гален задрожал всем телом. — Да, я не знал тебя, но в тот момент я решил дать тебе урок, показать, что значит любить и быть брошенной. Но как только я познакомился с тобой, мне показалось, что не я даю урок любви, а его дают мне. Я понял, что такое настоящая любовь. Я получил по заслугам и теперь понимаю, как невыносимо тяжело быть брошенным.

— Не надо так, Гален!

— Хейли, я попал в яму, которую сам же и вырыл. Как же я был слеп! И вот по злой насмешке судьбы я, который раньше пылал от праведного гнева за умершего друга, стою перед тобой и не знаю, как быть. Месяц назад скончался мой брат Тревор. Из-за траура, из-за принятых в свете условностей я не могу делать никакого предложения. Мой отец, узнав о моем намерении, ужасно разозлился. Но поскольку теперь я единственный его наследник, у меня новый титул — лорд Уинтер. Думаю, что он не будет долго на меня сердиться.

— Мне очень жаль. Смерть брата — такое горе для твоей семьи. Майкл говорил о каком-то, семейном несчастье, которое заставило тебя спешно покинуть Лондон.

— Обычная семейная неурядица не заставила бы меня уехать. — Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки его лицо исказила гримаса. — Но речь шла о Треворе, и мне пришлось ехать.

— Итак, все, что случилось, — она беспомощно развела руки в стороны, — случилось из-за Джона?

«Как это ни глупо, но все именно так. Все, что я делал, я делал из-за глупой, мелкой, слепой мести. Я мстил ради Джона и чтобы потешить самого себя, чтобы я мог спать спокойно по ночам и не обвинять себя попусту, что не смог даже похоронить умершего друга».

Весь свой длинный внутренний монолог он закончил одним коротким словом:

— Да.

— Ясно, — еле слышно ответила она. Если бы она закричала на него, ему было бы не так страшно, настолько тихо и жутко прозвучал ее сдавленный голос.

— Но ведь не все потеряно, Хейли. — Он хотел было взять ее за руку, но она отдернула ее.

Не говоря больше ни слова, он вынул из кармана маленькую плоскую коробочку и открыл ее. Изнутри брызнул удивительно яркий свет. На бархатной подушечке лежало ожерелье из рубинов и алмазов, сверкавших разноцветными искрами. Преподнося столь дорогой подарок, Галену хотелось, чтобы она поверила в искренность его намерений и перестала его ненавидеть.

— Хейли, поверь, еще не все потеряно. Теперь ты все знаешь. Да, я был не прав и слеп, но сейчас я хочу все исправить. У меня титул, высокое положение в свете, хороший доход. Скоро я буду графом Стэмфордом. Это не может не понравиться твоему отцу. Я смогу позаботиться о тебе и твоих родных. Больше ты не будешь нуждаться ни в чем. Любое твое желание будет выполняться, ты получишь все, что захочешь. Прошу, прости меня. Забудь о прошлом и позволь мне позаботиться…

Не взяв ожерелья, Хейли встала, отошла за кресло и взялась за спинку.

— Я не продаюсь за деньги, Гален.

— Конечно, я вовсе не это имел в виду.

Она печально покачала головой.

— Да, я согласилась выйти за Герберта Трамбла ради его денег, но, как можешь убедиться, — она провела рукой вдоль комнаты, — я вовремя опомнилась.

— Хейли, я…

— Я выбрала свой путь в жизни. — Ее голос звучал все сильнее. — Поскольку теперь вряд ли мне удастся найти подходящую партию, виной тому тяжелое материальное положение моей семьи и переменчивость моего характера, я намерена на оставшиеся деньги открыть собственное дело — ателье по пошиву дамских платьев. После смерти моей матери осталось столько материала и тканей, что их хватит, чтобы заполнить два магазина дамского платья. Не зря ведь моими платьями восхищались леди Прингли и другие леди. Я покорю Лондон, обо мне еще услышат. Конечно, на первых порах придется шить туалеты для провинциальных дам, но ничего, лиха беда начало.

— Ты хочешь стать портнихой? — откровенно удивился Гален. — Но портниха — это профессия не из легких. Зачем убивать себя тяжелым повседневным трудом, сидеть, скорчившись за пошивочным столом?

— Мистер Хоук, мне лучше знать, что делать. Каждый человек вправе выбирать свою судьбу. Вам, сэр, — она так крепко стиснула спинку кресла, что костяшки ее пальцев побелели, а голос предательски задрожал, — вам больше не следует проявлять обо мне заботу. Вы и так уже достаточно позаботились обо мне.

Не отводя глаз от ее лица, чтобы она не решила, что он смалодушничал, он не оставил попытки уговорить ее.

— Хейли…

— Впрочем, я не хочу винить тебя во всем, Гален. Тут есть и моя вина. Ведь именно я разорвала помолвку с Гербертом, а никто другой. Жить, притворяясь и обманывая, я не могла. После того поцелуя в Гайд-парке я кое-что поняла… Я потеряла голову и не замечала, что происходит вокруг. Я не замечала потертых кружев на платье моей тетушки, не обращала внимания на расходные книги моего отца. Я не видела ничего и никого, кроме тебя. Я наделала глупостей, так поделом же мне.

— Нет, Хейли, все не так.

— Да, очень легко возлагать вину на другого, считать его соблазнителем. Но разве я сама не хотела этого? — Дрожь пробежала по телу Хейли. — Мне так хотелось узнать, что такое любовь, что значит быть желанной. Я никогда не задумывалась о том, какие чувства движут тобой, никогда не проверяла своих. Ты был прав, Гален. Помнишь, тогда на выставке, увидев, как я слежу за парой влюбленных, ты сказал, что я изголодалась по любви.

— Я намеренно искушал тебя, — с горечью признался он.

— Я сама… — Она заморгала, чтобы прогнать навернувшиеся на глаза слезы. — Уходи. Мне надо побыть одной. А я просто не могу сосредоточиться, когда ты стоишь передо мной и смотришь на меня. Гален, пожалуйста, уйди!

Он колебался, не зная, как лучше поступить. Видя ее боль и страдания, он не посмел ослушаться, ибо он был всему виной. Закрыв коробочку с ожерельем, он спрятал ее опять в карман.

— Хорошо, я уйду. Но только сегодня, Хейли.

Он поклонился и вышел, растерянный и подавленный, не зная, каким образом можно вновь вернуть ее расположение. Оставалось надеяться только на чудо.

Но он уже давно не верил в чудеса.

Глава 29

Прошло, наверное не более получаса, как опять задребезжал дверной колокольчик. Хейли вся обмерла, не в силах сделать ни шагу. Если это снова Гален, она не выдержит и разрыдается. После его визита ее мир зашатался, в ее душе все смешалось от волнения. Едва увидев его, промокшего и грязного, но такого же красивого, как и прежде, она потянулась к нему. Ей хотелось прижаться к его груди, ощутить его тепло и нежность, прежнее чувство с новой силой вспыхнуло в ее сердце. Но когда он начал просить у нее прощения, когда он поведал всю горькую правду, включая его ужасное кошмарное прошлое, — для нее это было выше всех сил.

«Сколько времени я пыталась убедить себя, что все позади, что все забыто и кончено. А если я люблю его, то я пропала. Разве не в этом я боялась признаться самой себе? И вот он пришел и сказал, что хочет жениться на мне. Вдруг он это делает, чтобы успокоить муки совести? И зачем столько мучений на мою долю? А что будет, когда его покинет чувство вины и он захочет забыть все плохое и неудачное из его прошлого, и меня в том числе?»

Она нерешительно подошла к дверям, не зная, то ли накричать на него от злости, зачем он вернулся, если обещал уйти, то ли броситься ему на шею и отдаться безумию страсти. Дверь, отворяясь, скрипнула и…

— Мистер Баскомб? — Она взглянула поверх его плеча, еще надеясь увидеть за его спиной Галена. Но там никого не было. Во дворе стояла карета Баскомба, на козлах сидели промокшие кучер и слуга, ожидавшие указаний хозяина. — Какой неожиданный сюрприз!

— Вы мне ни разу не написали, — сразу перешел к делу Баскомб и решительно прошел внутрь, не спрашивая разрешения. Сняв плащ и шляпу, он протянул их Хейли. — Мне казалось, что мы достигли некоторого взаимопонимания, мисс Морленд. Я даже сказал бы — договоренности.

Ватными от внезапной тревоги пальцами она приняла его вещи.

— Мистер Баскомб, я что-то не припомню о какой бы то ни было договоренности между нами. Более того, я что-то не припомню, чтобы вас приглашали в Мэйфилд.

— Боже мой! — нисколько не обращая внимания на ее ответ, воскликнул Баскомб, с презрением оглядывая обшарпанные стены. — Кошмар! Я предполагал увидеть признаки неблагополучия, но то, что я вижу, превосходит самые смелые мои предположения. Я просто не верю своим глазам! А зачем здесь на полу горшок?

— Крыша течет, — с невозмутимым видом ответила Хейли. — А теперь, мистер Баскомб, мне остается лишь поблагодарить вас за визит. Мой отец спит наверху, и мы никого не принимаем…

— Хватит молоть чушь, мисс Морленд! — грубо прервал ее Баскомб. — Проезжая через деревню, я видел вашего отца в таверне в компании каких-то пьянчужек. Он там будет сидеть скорее всего до тех пор, пока не кончится дождь. — По губам Баскомба скользнула глумливая улыбка, от которой мурашки побежали по спине Хейли. — Впрочем, ваш отец волен делать все, что ему заблагорассудится. Я ему не судья. Да, ваша уважаемая тетя, миссис Шоу, уехала погостить к старым друзьям в Котсуолд. По слухам, слуг вы всех уволили, так что вы здесь совсем одна. Более того, я уверен, что я ваш единственный гость за все последнее время.

— Вы очень хорошо осведомлены, мистер Баскомб, настолько хорошо, что я даже удивлена, понимаете ли вы, насколько предосудительно ваше поведение. — Она продолжала держать его мокрые вещи, не зная, что с ними делать. — Но я вам не прислуга. Я здесь хозяйка, мистер Баскомб, пожалуйста, вспоминайте об этом почаще на обратном пути в Лондон. Всего доброго, сэр.

— Никуда я не поеду. Нас связывает одно общее дело. Думаю, вам следует возблагодарить провидение за то, что оно послало вам такой благоприятный шанс в моем лице. — Он не спеша окинул взглядом весь холл. — Особенно учитывая ваши обстоятельства.

Не говоря больше ни слова, она бросила его вёщи на пол и демонстративно скрестила руки на груди. Она никак не могла понять, куда клонит ее гость, но поскольку она не могла выпроводить его силой, ей больше ничего не оставалось, как выслушать его до конца.

— Хорошо, в таком случае пройдемте в мою гостиную.

Очутившись на месте, мистер Баскомб в отличие от Галена повел себя грубо и дерзко, громко выражая даже не удивление, а скорее презрение к окружавшей его бедности. В ответ на приглашение сесть он, недоверчиво оглядев мебель, остался стоять.

— Кошмар! Зимой вы здесь замерзнете от холода.

Закусив губу, Хейли тоже стояла и молча ждала, когда он объяснит цель своего визита.

— Стоит ли мне напоминать, что мы союзники? Я надеялся, что вы хоть что-то сделаете, выполняя мою просьбу относительно мистера Хоука. — Баскомб расхаживал взад и вперед по гостиной, разглядывая ветхую, жал кую мебель. — Особенно если учесть те усилия, которые я приложил для того, чтобы газетчики не узнали все подробности вашей истории. А они землю рыли, пытаясь выяснить причины разрыва вашей помолвки и неожиданного отъезда из Лондона в провинцию. Однако я держал язык за зубами.

— Очень вам признательна. Вы очень добры, — с откровенным сарказмом отозвалась Хейли.

— Еще бы не быть! — Он резко обернулся в ее сторону и весь покраснел от неприкрытой злобы. — По приезде в Лондон вы на первых порах остановились у меня в доме. Я гостеприимно принял вас и всю вашу семью. Когда я заметил, что Хоук увлекся вами, я нисколько не мешал развитию вашей любовной интрижки. Если это не доброе дело, что же это такое, по-вашему?

— Доброе? — Хейли едва не задохнулась от возмущения, услышав такую наглость. — Мне совершенно ясно, что вы почему-то решили сделать меня вашей сообщницей в затеянной вами игре против мистера Хоука. Но ведь я вам еще в Лондоне сказала, что я не шпион. Если вас настолько интересуют дела мистера Хоука, то почему бы вам напрямую не обратиться к нему?

Рэнд с хмурым видом покачал головой:

— Вы даже не представляете, мисс Морленд, насколько высоки ставки в этой игре.

— Скорее, я не представляю, чего вы от меня хотите. Больше я не пользуюсь доверием мистера Хоука.

«Но если бы я им пользовалась, я все равно не поделилась бы ни одним доверенным мне секретом с таким двуличным человеком, как вы, Рэнд Баскомб».

— И вот опять нам помогает рука провидения! — Он сделал один быстрый шаг к Хейли, причем в его глазах вспыхнул какой-то нехороший огонек. — Я слышал от доверенных лиц, что мистер Хоук горит желанием навестить вас в вашем уединении. Что вы скажете?

Изобразить недоумение было легко. Их разговор происходил в странной двусмысленной манере, его смысл прятался за намеками и недомолвками. Благоразумный инстинкт подсказывал Хейли, что ни в коем случае нельзя рассказывать о недавнем визите Галена, не только ради его безопасности, но и ради своей.

— С какой стати ему приезжать сюда?

Баскомб откровенно циничным взглядом окинул всю ее фигуру.

— Как ради чего? Ради ваших прелестей, дорогая мисс Морленд. Будьте уверены, он сделает вам предложение стать его любовницей. Готов биться на что угодно, он снимет для вас дом, у вас будет собственный выезд.

— К чему вы клоните, мистер Баскомб?

— Как к чему? Я забочусь о вашем благополучии, мисс Морленд. Уже в который раз я делаю вам деловое предложение. Я обязуюсь устранить все долги вашего отца, а взамен вы расскажете мне, где мистер Хоук был в Индии, у кого служил, его тамошние приятели, связи, в общем, любая деталь или подробность имеет для меня огромное значение, а также для моих друзей. Разумеется, мы должным образом оценим вашу услугу. — Он подошел к ней совсем близко, так что Хейли вынуждена была отступить назад. — Все очень просто, мисс Морленд. Вы передаете мне интересующие меня сведения, и тогда все ваши трудности и невзгоды останутся в прошлом.

— О каких друзьях вы тут упоминали, мистер Баскомб? И ради чего вы готовы платить?

— Как же вы наивны, мисс Морленд! Впрочем, чем меньше вы будете знать, тем лучше. Однако кое-что я вам приоткрою. Хоук вместе с другими «Отшельниками» похитил в Индии сокровища, а мои друзья очень заинтересованы в том, чтобы получить свою долю.

— «Отшельники»? — удивилась заинтригованная, Хейли. — И весь сыр-бор возник из-за денег?

— Из-за сокровищ! — Он потер ладони. — Итак, вы поможете нам? В конце концов, Хоук больше вам не друг. В свою очередь, я предлагаю вам свою помощь и содействие. Ну, по рукам? Если вы выполните мою просьбу, то я заткну рот самым злобным сплетникам и даже открою двери в домах некоторых моих влиятельных друзей. Вы вернетесь в Лондон и с блеском проведете следующий сезон.

От столь откровенной наглости Хейли на миг потеряла дар речи.

— Не волнуйтесь, мисс Морленд! — Прищурившись, он взглянул ей прямо в лицо. — Ваша репутация не пострадает, ни одна душа не узнает, что вы были любовницей мистера Хоука.

Он присел на то же самое место, на котором до него сидел Гален. Почувствовав мокрое покрывало, Рэнд Баскомб скривился от брезгливости.

Хейли вспыхнула от возмущения и страха.

— Убирайтесь прочь! Вы слишком много себе позволяете, мистер Баскомб! Ничего от меня вы не добьетесь!

— Поживем — увидим! — Он нахмурился. — Впрочем, у меня мало времени, я не могу долго ждать. Как только вы и Гален почти одновременно уехали из Лондона, мне это показалось подозрительным, и я старался держать вас обоих в поле моего зрения. Итак, мисс Морленд, вы поможете мне разобраться с Хоуком. Вы согласитесь, у вас нет иного выхода. В противном случае я беру назад все свои обещания, а вам придется отрабатывать долги отца в работном доме.

— Да как вы смеете угрожать мне в моем доме?! Как вы смеете впутывать меня в свои грязные интриги против лорда Уинтера? Все равно я никогда не соглашусь! Если вам нужны сокровища, ищите их сами. — Она встала и рукой указала ему на выход. — Ступайте! Меня нисколько не волнуют те сплетни которые вы грозитесь распустить по Лондону.

Баскомб подпрыгнул и быстро вскочил, в это невозможно было поверить, глядя на его солидную фигуру, и с силой схватил ее за руку.

— Откуда вам столько известно?

— Что? Отпустите меня! — Хейли испугалась не на шутку.

— Лорд Уинтер? — В его глазах появился страшный холодный блеск, и тут Хейли поняла свою оплошность. — Он уже был здесь. Ваше платье совершенно сухое, а я сидел на промокшем насквозь покрывале. Какой же я болван! Все это время вы мне лгали и водили меня за нос.

— Вы делаете мне больно. — Она пыталась сохранить самообладание, хотя безудержный страх захлестнул ее душу. Она была одна в доме, никто не мог прийти к ней на помощь.

— Черт возьми! — От гнева Баскомб совсем распалился. — Я лишь хотел, чтобы вы задали несколько вопросов, а затем передали мне все, что узнали! Больше я ведь ничего не требовал. Мисс Морленд, за моей спиной стоят люди, чье терпение уже истощилось. Они не могут больше ждать, вы меня понимаете?

— Пожалуйста, отпустите меня, а затем обсудим…

— Время для разговоров прошло. — Он схватил ее за горло другой рукой. — Думаю, Хоук по-прежнему вас любит. В обмен на вашу жизнь он расскажет все, что мне так хочется узнать от него.

Она попыталась вырваться, но ее руки были бессильны против его стальной хватки. Он крепко держал ее за горло и не собирался отпускать. Она почти задыхалась, и от страха у нее все похолодело внутри.

— Отпустите меня! Пожалуйста!

— Вы поедете со мной в Лондон. Разумеется, по собственному желанию, не вынуждайте меня прибегать к грубой силе. А мистеру Хоуку вы отправите коротенькое письмо, хорошо? Вы напишете вашему любовнику, что если он не согласится на мои условия, то я убью вас, хладнокровно и без всякой жалости.

От ужаса Хейли рванулась куда-то в сторону, но натолкнулась на кресло, оно упало, ударилось о печку и развалилось на части. Пальцы Баскомба еще крепче стиснули ее горло, перед ее глазами все поплыло словно в тумане. Она поняла: еще немного, и она потеряет сознание, а затем Баскомб без труда донесет ее до своей кареты. Легкий налет цивилизации слетел словно шелуха. Хейли хищно изогнула пальцы и вцепилась ими в лицо и в глаза ее врага.

Она не промахнулась. С радостью Хейли услышала его мучительный стон, но в ту же минуту он бросил ее на пол, а сам навалился сверху. На миг она потеряла сознание. Все вокруг заволокло серой дымкой.

— Я занимаю одну из главных должностей в правлении Ост-Индской компании, мисс Морленд. Я один из богатейших людей в Англии. Но вы… — Заметив ее безжизненный взгляд, он ослабил хватку. — Вы встали у меня на пути. Вы дорого поплатитесь за свой необдуманный и резкий поступок.

— Он… ничего… вам… не скажет, — задыхаясь, прерывистым шепотом отозвалась она.

— Ну что ж, если вы хотите умереть, мисс Морленд, то я не буду препятствовать вашему желанию. — Рэнд Баскомб отпустил ее горло, встал, безжалостно схватил ее за волосы и поволок за собой по полу. — Думаю, ваш отец нисколько не встревожится и не будет вас искать, если получит известие, что вы возвращаетесь в Лондон, чтобы еще раз попытать удачи с каким-нибудь богатым джентльменом.

— Если вы напишете подобную ложь, то я…

Не говоря больше ни слова, Рэнд обмотал длинные волосы Хейли вокруг кулака и рванул с такой силой, что она закричала от боли. Вытянув руки вверх, она попыталась удержать его. Он лишь замедлил шаги, и это было единственное, чего ей удалось добиться. Она судорожно пыталась найти хоть какой-то выход из положения. Мысли вихрем вращались в ее голове, но среди них не было ни одной подходящей. Еще немного, и он затащит ее в свою карету — и тогда все кончено. Входные двери были все ближе и ближе, и неоткуда было ждать спасения. Хейли зарыдала от бессильного отчаяния, от страха перед будущим.

Глава 30

— Рэнд, мерзавец! — вдруг раздался громкий голос Галена. — Немедленно отпусти ее, сукин ты сын!

Вздрогнув от неожиданности, Баскомб отпустил Хейли. Она упала навзничь и осталась лежать на холодном мраморном полу — беспомощная, но на минуту освободившаяся из лап своего мучителя. Не теряя ни секунды, Гален бросился на Рэнда, пока тот не успел прийти в себя. Подобно тигру он прыгнул на Баскомба, тот постарался уклониться, но не успел.

Они оба повалились на пол и покатились кубарем, представляя собой невероятное сплетение рук и ног. Несмотря на возраст, Баскомб оказался крепче, чем можно было предположить. Однако Гален превосходил его, он был моложе, выше ростом и сильнее.

Баскомб попытался достать противника кулаком, но Гален опередил его и первым нанес точный удар прямо в челюсть. Рэнд застонал от боли и лягнул в ответ ногой. Гален отпрянул и упал на бок. Почувствовав себя чуть свободнее, Баскомб резко оттолкнулся от пола и приподнялся.

Гален откатился и тоже вскочил на ноги. Он стоял, пригнувшись, выставив перед собой кулаки, готовый к нападению и обороне.

И вдруг в руке Рэнда появился пистолет. Кровожадная злобная ухмылка исказила его лицо, а в глазах сквозила неприкрытая жажда убийства. В гостиной стояла тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием.

— Вы не герой, Хоук! Вы обманщик, вор и негодяй.

— Неужели? — стараясь держаться как можно спокойнее, сказал Гален. — Откуда вы это взяли?

— Вы и ваши приятели… почему бы вам не поделиться сокровищами? Что за беда, если вы расскажете все кому следует? Многие сказали бы, что к этому призывает чувство долга и патриотизма. Но судя по всему, мои слова для вас пустой звук, впрочем, как и для мисс Морленд, которую я напрасно пытался подкупить. Безмозглая шлюха! — Рэнд поднял пистолет так, что его дуло смотрело прямо в грудь Галену. — Вот поэтому мы здесь.

Так почему бы нам все не решить цивилизованным путем, как подобает культурным людям, а?

— Почему бы и нет?

— Скажите мне, где спрятаны сокровища, лорд Уинтер, и будем считать дело законченным.

— В самом деле? Итак, я отдаю вам карту, где указаны спрятанные сокровища, и что я получу взамен? — невозмутимо спросил Гален, не смотря в сторону Хейли, чтобы не привлекать к ней внимания Рэнда.

— Вашу жизнь, разве этого мало?!

— Искренне вам признателен, но какие гарантии вы мне даете, что сдержите свое слово, когда получите требуемое?

— Никаких. — Баскомб хищно осклабился. — Но у вас нет иного выхода, если только вам дорога жизнь.

Гален с притворным видом задумался.

— Гм-гм. Бессонные ночи. Наемные убийцы возле дверей моего дома. Близорукие охотники за сокровищами, размахивающие пистолетом перед моим носом. Смутная угроза смерти для всех тех, кто мне дорог, и при этом я должен рассчитывать на честь откровенно неуравновешенного и недалекого человека. — Он стоял, пружинисто покачиваясь на мысках. — Похоже, Баскомб, у меня вообще нет никакого выбора.

Баскомб зашипел от злобы и ненависти.

— Ну что ж, в таком случае поменяем тактику! Черт с вашей жизнью! А как насчет ее жизни? — И он ткнул дулом пистолета в Хейли.

Гален только и ждал этого момента. Он сразу кинулся на Рэнда и обхватил его руку с пистолетом, пытаясь отвести его и от Хейли, и от себя.

— Прочь! — заскрежетал зубами Баскомб. Посреди гостиной шел причудливый танец, один старался высвободить руки с пистолетом, другой мешал ему.

— Угу? Не дождетесь от меня подобной глупости, — саркастично улыбнулся Гален.

От ярости силы Баскомба удвоились, он боролся как исступленный. Но дикая вспышка не испугала Галена, его волновал лишь пистолет, и еще он хотел отвлечь внимание Рэнда от Хейли, пожалуй, больше всего он волновался из-за нее. Расцарапанное до крови лицо Баскомба было не просто страшным, в нем не было ничего человеческого. Галену показалось, что он борется с самим дьяволом, и он внутренне рассмеялся, удивившись прихоти судьбы. Едва его ночные кошмары остались в прошлом, как он воочию увидел одно из тех жутких существ, которые не давали ему спать. Он сражался, охваченный хорошо знакомым пылом борьбы — победить или умереть, иного выхода не было.

Гален зарычал, чувствуя, что чаша весов заколебалась и готова склониться не в его сторону. Впрочем, он надеялся на последнее — повалить Баскомба на пол, в смутной надежде, что при падении ему удастся выбить из его рук пистолет.

Глухой стук удара прервал его тяжелые мысли. Краем глаза он увидел, как подкравшаяся сзади к Рэнду Хейли ударила его горшком по голове. Баскомб внезапно обмяк и упал на пол прямо к ногам Галена.

— Я убила его? — Она с ужасом смотрела на безжизненное тело, распростертое на полу.

Гален выпустил руку Рэнда, все еще сжимавшую пистолет, и, перешагнув через тело, подошел к Хейли.

Нет, нет, ты не убила его, хотя он вполне заслужил подобной участи. После такого меткого удара у него будет болеть пару дней голова, возможно, он будет ходить, покачиваясь из стороны в сторону, впрочем, это уже другая история.

— Ты уверен?

Он опустился на колено и пощупал пульс на шее Рэнда. Уловив тихое биение, он поморщился от досады. Гален не испытывал к Баскомбу ни малейшей жалости. «Черт! По крайней мере хоть она пожалела его».

Поднявшись, он с уверенным видом сказал:

— Поверь мне, он жив. Я немало повидал в жизни мертвых людей и не могу ошибиться. Но ведь ты спасла мне жизнь.

Он взял горшок из рук испуганной Хейли. Она никак не могла прийти в себя, нервная дрожь сотрясала ее тело. Чтобы успокоить ее, Гален обнял Хейли за плечи, потом ласково провел руками вдоль спины.

Он опять повторил свои слова:

— Ты спасла мне жизнь, Хейли.

Выражение ее лица стало более спокойным и осмысленным.

— Ты вернулся. — Она смотрела на него, как будто он был привидением.

— Я не мог иначе. — Гален запнулся, а потом признался: — Моя лошадь сильно захромала, вряд ли бы она дошла до деревни. Я решил вернуться назад. Затем мимо меня проехала карета Баскомба, и я встревожился не на шутку.

— Ты видел его?

— Нет, но я узнал его карету. Она промчалась мимо меня настолько быстро, что ни кучер, ни седок не заметили меня. Когда я подошел к дому, то услышал крики…

— Боже мой, — прошептала Хейли и, наверное, упала бы на пол, если бы Гален вовремя не подхватил ее. На руках он донес ее до той самой небольшой гостиной и положил на диван. Устроив ее поудобнее, он заколебался, ему хотелось остаться с ней, но он ни на секунду не забывал о Рэнде. Надо было довести с ним дело до конца.

— Как хорошо, что ты никогда не теряешь сознания.

— Не стоит шутить над этим сейчас.

Он кивнул в знак согласия:

— Хорошо, больше не буду. Хейли, останься здесь, я сейчас.

Он быстро, вернулся назад к Баскомбу, который по-прежнему лежал без сознания. При виде врага Галена охватило невольное желание пнуть его, а то и задушить, но он сдержался. Он зажмурился от мысли, что он сделал бы с Рэндом, если бы он… Не теряя самообладания, Гален прошел к выходу и крикнул слугам Баскомба:

— Подойдите сюда и заберите вашего хозяина!

— Хорошо, ваша светлость, — отозвались слуги, переглядываясь в недоумении.

— Вот ваш хозяин! — Отступив в дом, Гален схватил безжизненного Баскомба за сюртук и штаны и выволок его наружу, а затем бросил его прямо в грязь возле крыльца. — Держите! Отвезите его назад в Лондон, пусть помнит «Отшельников».

Кучер и лакей подошли, немые от удивления. Они аккуратно приподняли своего могущественного хозяина за руки и плечи и поволокли к карете. Неподвижные ноги Рэнда прочерчивали в грязи две полосы, размываемые водой. Этот след на земле лучше всяких слов напоминал о суетности и тщетности человеческих желаний. Кое-как усадив Баскомба, слуги забрались на козлы, и карета тронулась.

«Ну что ж, негодяй получил по заслугам. Если бы я мог, я убил бы его, хотя не стоит исключать этого, возможно, когда-нибудь я сделаю это… Да, надо обо всем известить друзей».

Внезапно он осознал, насколько скверно создавшееся положение.

В памяти всплыли неоднократные предостережения Майкла о том, что следует быть осторожнее и внимательнее, от которых он так небрежно отмахивался. А в итоге он своими руками навлек опасность на Хейли. Он думал лишь о том, как сильно любит ее, что не может жить без нее. Он сделал ей предложение, наивно полагая, будто брак сможет оградить ее от опасностей.

«Даже в ту ночь, когда на нас напал убийца с ножом, я думал лишь о своей любви. Я вел себя как идиот, я ослеп от любви. Ослепнув, я не понимал, чем грозит ей мое внимание и куда все это может завести… Непростительная оплошность».

— Гален! — За его спиной раздался ее голос. — Если ты будешь все время стоять под дождем, ты никогда не высохнешь.

— Хейли… — От волнения и тревоги голос Галена прервался. — Я никак не предполагал, чтобы кто-нибудь когда-нибудь…

Он едва не задыхался от внезапного чувства жалости к ней. Ее волосы, фигура, улыбка, — он впитывал все малейшие черточки ее лица. В эту минуту она казалась ему как никогда прекрасной.

— Прости меня, я так виноват…

— Гален…

— Мне не следовало приезжать сюда. — Он внезапно весь напрягся. Наступил решительный момент. В этот раз он был готов пожертвовать своей любовью ради ее безопасности, ради ее спокойствия. «До сих пор я вел себя как эгоист и мерзавец! Я мог бы оплатить долги ее отца, скрываясь под маской анонимности. Я мог бы обеспечить ей жизнь, которой она достойна, не приезжая сюда и не притаскивая следом за собой Баскомба».

— Никто, и Баскомб тоже, больше не будет тебе угрожать. Я позабочусь об этом. С этой стороны тебе больше не будет грозить никакая опасность.

Она рукой дотронулась до дверного косяка, как будто ей срочно потребовалось опереться, чтобы не упасть.

— Но ты же не мог знать о намерениях Баскомба! — Она протянула руку. — Зайди в дом, Гален.

Он покачал головой.

— Я пришлю из деревни твоего отца. Ты не должна находиться одна в доме. Больше я не доставлю тебе никаких беспокойств, Хейли.

— Что ты говоришь? — Она шагнула ему навстречу прямо под дождь.

— Трудно представить, чтобы можно было любить женщину сильнее… или думать, что кто-то другой может испытывать то же самое… но я не хочу, чтобы ты из-за меня мучилась и страдала. Раньше я был слеп, но теперь я все понял. Я лучше умру, лишь бы ты больше не страдала. Прощай, Хейли.

Он повернулся и решительно зашагал через двор, не обращая внимания на дождь.

— Гален! — Она, раскрыв руки, как птица раскрывает крылья, устремилась за ним. Схватив его за плечо, она повернула его к себе лицом.

— Немедленно ступай назад! Не хватало еще, чтобы ты простудилась.

Платье на ней уже промокло, но Хейли ничего не замечала.

— Не простужусь. Я ведь не из стекла, мистер Хоук. Но я не могу позволить, чтобы ты, промокший насквозь, шел пешком под дождем. Никуда я не вернусь, пока ты не остановишься. — Она топнула ногой так сильно, что во все стороны полетела грязь. Какой очаровательной, какой соблазнительной она выглядела в этот миг — Гален не мог налюбоваться на нее.

— Я уже остановился, Хейли, причем раз и навсегда. Я ухожу, будь счастлива.

— Счастлива? — Она схватила его за отвороты плаща. В глазах заплясали огоньки боли.

От удивления Гален замер на месте.

— Если ты говоришь правду и действительно любишь меня, то как я могу быть счастливой без тебя, Гален? Как ты можешь оставить меня и уйти, если это правда?

— Ты же слышала угрозы Баскомба. Очень опасно быть рядом со мной. Дело не столько в сокровищах, сколько в слухах вокруг них и вокруг «Отшельников». Все равно кто-нибудь попытается раскрыть эту тайну и отобрать сокровища. А я не уверен, что смогу уберечь тебя от неприятностей.

По небу прокатился густой пушечный раскат грома.

— Если бы ты был на месте пастуха, ты бы так не говорил. Пастух все время тревожится — в безопасности ли стадо или нет. Также и среди людей. Никто не знает, в безопасности ли его близкие или нет. Ты говоришь мне все это только потому, что не любишь меня, потому что не хочешь жениться на мне, не так ли?

— Нет, неправда! — горячо воскликнул Гален. — У меня пересыхают губы от одной лишь мысли о тебе. Ты мне нужна как воздух. Но я законченный негодяй. Зачем я приехал сюда? Для того чтобы покрасоваться, из-за эгоистичного самолюбования. Я нисколько не думал, что подвергаю твою жизнь опасности. Как можно искупить такую вину? Я совершил грех. Я ищу и не могу найти себе оправдания.

— Но ведь ты человек, Гален. Никто из нас не безгрешен. Человеку многое можно простить.

— Я принес тебе столько страданий, и ты говоришь о прощении? Неужели ты можешь простить меня?

— Неужели тебе так хочется, чтобы я простила тебя?

Он начал что-то говорить, сразу спутался и замолк.

Весь его благородный порыв исчезнуть из ее жизни, ради ее собственного же блага, вдруг растаял и перестал что-либо значить для него. Им внезапно овладел острый беспричинный страх, — как будто он стоял у края пропасти и вот-вот был готов сорваться вниз. «Боже, эта женщина… оттяни меня от бездны! Помоги мне обрести уверенность в себе, найти выход из окружающей меня запутанности и неясности».

— Хейли…

На ее глазах заблестели слезы.

— Я прощаю тебя, Гален. Прощаю ради… Джона. Да, он остался там, в Индии, но ведь и ты оставил там часть своего сердца. Я прощаю тебя за то, что ты решил наказать нас обоих, увы, мир, который нас окружает, не идеален и полон жестокости. Я прощаю тебя, хоть ты разбил мне сердце… но я…

Ее руки разжались, отпуская его плащ, и упали вниз. Она больше не удерживала его.

— Если ненавидеть тех, кто слеп, то зачем же тогда любовь? Для меня нет более дорогого человека, чем ты, Гален.

— Тогда держи меня, Хейли.

— Только при одном условии. — Слезы полились из ее глаз, смешиваясь с каплями дождя.

— Какое условие?

— Больше никаких тайн от меня.

Он сразу понял, что она имеет в виду, и его сердце сжалось от тихой, но грустной радости. Хейли, прекрасная Хейли не боялась быть рядом с ним, несмотря на окружавший его по-прежнему мрак. Теперь, когда она будет вместе с ним, ему не надо будет бояться ни темных сил, ни демонов. С ее помощью он одолеет свои страхи.

— Хорошо, любовь моя. Никаких тайн от тебя. Никогда.

Он поцеловал ее нежно и страстно, — больше он ни за что не отпустит ее. Она стояла рядом с ним, плотно прижавшись к нему телом, настолько плотно, что они оба представляли собой одно целое. Они вдруг поняли, что не знают, где кончается он, а где начинается она.

— Я давно хотел признаться, что любил тебя, не переставая, все это время, пока находился вдали от тебя, когда ты прогнала меня прочь.

Она улыбнулась сквозь слезы:

— Что-то я не припомню, чтобы раньше ты был таким послушным. Ты всегда поступал мне наперекор.

— Напротив, я всегда шел навстречу твоим тайным желаниям. — Он крепко прижал ее к груди. — Но теперь, мисс Морленд, можете не сомневаться, не будет на свете более покладистого мужа, чем я.

Она лукаво взглянула на него:

— Звучит многообещающе, но придется проверить.

— Ты спасла мне жизнь, Хейли! — Угадав ее желание, он опять поцеловал ее.

Застонав от сладострастия, она просунула руку ему под рубашку, лаская его кожу. Он застонал от вожделения, причем его руки тоже не оставались в покое. Их движения, совпадали удивительным образом, они отражались друг в друге как в зеркале. Они оба потеряли голову. Наконец Гален подхватил ее, собираясь нести в дом, как вдруг шум от въехавшей на двор брички расстроил все их планы.

На козлах сидел лорд Морленд, его фигура и лицо выражали сплошное удивление.

— Что за черт? Что вы делаете с моей дочерью?

Смутившись оттого, что он собирался сделать с его дочерью, Гален бережно опустил Хейли на землю и тут впервые увидел, насколько же они испачкались в грязи.

— Мистер Хоук?! — Лорд Морленд натянул вожжи, причем его удивление, а возможно, также возмущение, достигло крайних пределов. — Уберите свои лапы от моей дочери!

— Папа, пожалуйста? — торопливо вмешалась Хейли, пытаясь предотвратить ссору. — Он ни в чем не виноват.

— Еще как виноват! — проревел покрасневший от гнева Морленд. — Постой, разве ты не умоляла меня больше никогда не называть его имени, а? Черт, разве Элис не угрожала, что заколотит входные двери моей комнаты гвоздями, если я вмешаюсь? И вот поглядите… он целует тебя?! Под дождем, в грязи! Любой джентльмен прежде всего позаботился бы о зонтике.

Гален с трудом удержал улыбку и вышел из-за спины защищавшей его Хейли.

— Ваша светлость, как никому другому, вам, наверное, известно, насколько упряма ваша дочь. Я просил ее вернуться в дом, но, как видите, и она и я совсем забыли, какая на дворе непогода.

— Гален! — Она толкнула его локтем в бок, как бы указывая, что сейчас не до шуток.

— Молодой человек, вы забыли не только о погоде, вы забыли о правилах приличия! Неслыханно…

— Я попросил руки у вашей дочери, и она дала мне согласие, да будет вам известно.

— Попросил руки? — переспросил совершенно ошарашенный лорд Морленд, как будто не веря своим собственным ушам. — И она дала согласие?

— Причем несмотря на мой титул и состояние, — улыбнулся Гален.

— Папа, я люблю Галена Хоука! — Хейли взяла его под руку. — Кроме него, мне никто не нужен.

Лицо старика просияло от радости, и он покачнулся. Гален с тревогой подумал, как бы бедняга не умер от внезапно обрушившегося на него счастья.

— Ну что ж, тогда выходи за него замуж. — Он поцеловал дочь в лоб. — Пусть дальше все идет своим чередом.

Он взглянул на Галена влажными от слез глазами.

— Это самое быстрое сватовство, которое я когда-либо видел.

Гален подхватил Хейли на руки и от радости начал кружиться вместе с ней на месте. Запрокинув голову назад, она весело засмеялась. Ее счастливый беззаботный смех окончательно рассеял все его тревоги и опасения. В своих руках он держал самое большое счастье, какое только может быть на свете.

Эпилог

В восстановленной библиотеке Роуэна шла веселая пирушка. Высоко вверх вздымались бокалы с шампанским, друзья чуть ли не хором поздравляли Галена с его счастливым браком, новым статусом и недавним окончанием медового месяца.

— За вас, Гален! За новую леди Уинтер!

Хоука переполняло безудержное счастье, подхлестываемое дружескими насмешками.

— Слава Богу, что Джосая отказался держать пари, кто из нас первым обзаведется второй половиной, — шутливо заметил Эш. — В противном случае я бы разорился.

Джосая закатил глаза к небу, но Роуэн все-таки не сдержатся:

— Так-так, а разве не вы говорили, кто первым из нас попадет в брачные сети?

— Да, — с ухмылкой согласился Эш, — я думал, Роуэн, что вы женитесь первым. Ваши обворожительные манеры, душещипательные романтические рассуждения… Признаюсь, я думал, что это произойдет летом, никак не позже.

Дариус согласно закивал головой:

— Да, вы были самым вероятным женихом из всех нас.

— Вот увидите, из всех нас он женится самым последним, — подхватил насмешливо Гален. — А вот вы, Эш, боюсь, скоро последуете моему примеру.

На лице Эша застыло смешное от охватившего его ужаса выражение. Все его друзья покатились со смеху и наперебой стали биться об заклад, когда Эш пойдет к алтарю.

— Я никогда не женюсь! — отчаянно крикнул Эш, поднимая бокал с вином в знак утверждения.

Дариус хлопнул его по плечу.

— Парки опять приготовили очередную жертву! Бесполезно сопротивляться божественной воле, Блэкуэлл. В скором времени боги все равно вынудят вас поступить согласно их желаниям.

— Я вовсе не иду против воли богов, — запротестовал Эш. — Просто я напомню им о том, что как леопард не может переменить свои пятна, так и человеку трудно переделать свою природу.

Допив вино, он пошутил:

— Но если это не сработает, то попытаюсь переключить их внимание на беднягу Джосаю, который прячется за чужими спинами.

— На меня? Я не настолько глуп, чтобы пренебрегать указаниями свыше. Если парки захотят, то дадут очень хороший урок. — Джосая посмотрел на изящную статуэтку Афродиты на полке. — Нет, я не глуп, чтобы идти наперекор судьбе.

— Весьма мудро, — похвалил Майкл. — Не хочу портить всем настроение, однако напомню, что следует с большим вниманием прислушиваться к мнению окружающих. О нас, «Отшельниках», говорят черт знает что.

— Пустяки. Скоро появится какая-нибудь новая сенсация, и о нас забудут, — сказал Роуэн.

— Не уверен. — Майкл с сомнением покачал головой. — Пока ходят слухи о сокровищах, нас не оставят в покое. Люди будут стараться узнать нашу тайну. Мне не хочется хитрить, поскольку деньги всегда деньги, от них немало пользы, но иногда я сожалею, что к нам в руки попали драгоценные камни.

— А вот я нисколько не сожалею. — Эш встал и налил себе еще вина. — Единственное, о чёл» я сожалею, — то, что мы не похитили целый воз драгоценностей. Тогда можно было бы приобрести столько разных забавных и ценных вещей, создать огромный музей с надежной охраной и больше не переживать за коллекцию Роуэна, которую разграбили.

Роуэн с признательной улыбкой поклонился:

— Очень мило с вашей стороны, Эш.

— Все-все, джентльмены, больше ни слова о том, как бы мы поступили в том или ином случае. Давайте решать, что нам делать сейчас? — спросил Майкл.

— Будем держаться так, будто нам нечего скрывать. Чего нам бояться? Мы не преступники. А слухи, больше ничем не подкрепляемые, умрут сами по себе.

Теперь пришла очередь Дариуса с сомнением качать головой:

— Миф обладает собственной энергией. Что бы мы ни делали и ни говорили, всегда найдутся скептики, которые не будут нам верить. Все наши слова будут восприниматься как туман, которым прикрывается правда. Увы, тем самым опасность нисколько не уменьшится. Более того, в наши дела начнут совать нос, что…

— Совершенно неприемлемо, — заключил Майкл.

— Нашим первым инстинктивным желанием было отгородиться от всех, — задумчиво произнес Джосая. — Честно говоря, я не вижу причин, из-за которых нам следует отказаться от первоначального плана. Впрочем, незначительные отступления не исключаются.

— И какие же это, позвольте спросить, отступления? — вставил Роуэн.

— Почему бы нам не удовлетворить самых любопытных сплетников, но так, чтобы это послужило нам на пользу? «Отшельники» выйдут из тени, но очень незаметно. После того, что о нас писали в газетах, почему бы нам не признаться в том, что мы закрытый клуб джентльменов? Известия о нашем знатном происхождении и склонности к уединению поставят нас в один ряд с другими закрытыми клубами. Если затем слухи усилятся, то мы будем посмеиваться как ни в чем не бывало.

Эш улыбнулся:

— Может быть, стоит пустить слух, что любим женское общество и втайне обольщаем здесь девиц?

— Нет, я против! — встрепенулся Гален, вслед за ним послышались возражающие вскрики Роуэна, Дариуса и Майкла.

— Не хватало еще, чтобы моя жена подозревала меня черт знает в чем. Предупреждаю всех, я категорически против того, чтобы мы превратились в некое подобие гедонистского клуба «Адский огонь».

Все расхохотались. Первым открыл рот Дариус:

— В таком случае, Гален, лучше оставайтесь нашим другом, а не членом новоявленного клуба. У «Отшельников» нет столь острого интереса к женщинам, за исключением самого необходимого. Никто из нас не любит вероломных и неверных женщин. Каким бы жестоким ни было подобное утверждение, думаю, что многие со мной согласятся, в том числе и Эш, к которому то и дело пристают мамаши, жаждущие поскорее сбыть своих дочек с рук.

Легкая задушевная атмосфера моментально куда-то улетучилась, и все серьезно задумались о том зерне горькой истины, которое скрывали в себе слова Дариуса. Все имена, которые они с надеждой шептали в мрачной темнице, на поверку оказались призраками, фантомами, исчезающими при ярком дневном свете. Никто, оказывается, не дожидался их на родине. Ни один из вернувшихся «Отшельников» не забыл столь тяжкого урока предательства и потери веры в ближнего. Их душевные раны еще не зарубцевались, и они не спешили опять подвергать свои сердца испытаниям.

— Это звучит как обособленный частный клуб, — заметил Майкл. — Но в общем, это то, что нам нужно.

Джосая встал и поднял бокал с вином:

— За уставших и страждущих, за распутных бродяг. За нежеланных и никому не нужных.

Бокалы сдвинулись вместе, их круг стал зримым воплощением священной клятвы. Все, кто держал вино в руках, несмотря на всю напускную браваду, понимали, что залог их благополучия, залог их спасения скрывается именно в их отчуждении, в их ограниченности избранности. Это был знак небес, и хотя не всегда можно было понять, что хотят от них небеса, в одном не было никакого сомнения: каждый из них был готов умереть за друга.

— За «Отшельников»!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?