«Соловьиная бухта»

Эсси Саммерс Соловьиная бухта

Глава 1

Марго Честертон бережно упаковывала китайскую вазу, но ее мысли были заняты предстоящим разговором. Она думала, что все вопросы, связанные с наследством ее покойного дяди, уже решены, но, по-видимому, обнаружилось нечто важное, раз мистер Силвертон лично просил ее прийти. Глупо тревожиться заранее. Но после двадцати пяти лет ничем не примечательного существования ухе произошло столько всего, что Марго невольно опасалась очередного удара.

Хотя, если честно, ее беспокойство было связано не столько с делами, сколько с Джонатаном, который твердо заявил ей вчера, что она должна принять окончательное решение. Нельзя сказать, что Марго не любила его. Наоборот, она любила его слишком сильно, но не была уверена, что Джонатан отвечает ей тем же. Да, он хотел жениться на ней и завести семью, но… Каждый раз возникало какое-нибудь но. Однако при мысли ответить Джонатану отказом во рту появлялся неприятный привкус.

Марго тщательно нанесла макияж, сбросила коралловый рабочий халатик из нейлона, расшитый черным, и надела столь же яркий жакет. Развязала прозрачный шарф, стягивающий волосы, распустила их по плечам, но потом все же решила оставить как было. Марго вышла из антикварного магазина и оказалась на просторной лондонской улице.

Со стороны она ничем не отличалась от других беззаботных девушек на улице: высокая, с грациозной походкой, с блестящими золотисто-рыжими волосами, темно-карими глазами, идеальным овалом лица, с ямочкой на подбородке, придававшей ей решительное выражение. Никто бы не догадался, какая буря бушевала у нее внутри.

Мистер Силвертон был сама доброта.

— Марго, не стоит заранее беспокоиться: Просто твой дядя решил, что ты должна это знать. Он сам узнал обо всем незадолго до смерти тети и решил изложить все в письме, но просил меня не отдавать его тебе, пока ты не оправишься от удара. Он сказал, что когда ты прочтешь это письмо, то, возможно, уже будешь помолвлена, если не замужем, так что око не очень тебя расстроит. Лучше пройди в мой маленький внутренний кабинет и прочти письмо там. Я буду здесь, у себя, на случай, если ты захочешь повторить, но, думаю, ты уже достаточно взрослая и не станешь сильно переживать.

Марго встала и тихо проговорила:

— Мистер Силвертон, я знаю, что после смерти моей матери, когда мне было всего три недели от роду, тетя Руфь удочерила меня, а потом, когда вышла замуж, дала мне свою фамилию. Вы ведь не хотите сказать, что я… незаконнорожденная, что моей матерью была тетя Руфь? — Марго не дала ему ответить. — Имя моего отца стоит в моем свидетельстве о рождении — Фрэнсис Найтингейл.

— Письмо твоего дяди расскажет тебе обо всем лучше меня. Прочти его.

Марго прочла первый абзац письма дяди Ноэля почти на одном дыхании.

«Марго, милая моя, перед смертью твоей тёти я узнал нечто совершенно удивительное. Полагаю, ты должна была знать это уже давно, но, очевидно, Руфь думала иначе. Возможно, твой отец жив, но не знает, что у него есть дочь». Марго, не веря своим глазам, уставилась на письмо, потом продолжила читать: «Я прошу тебя, не сердись на Руфь. Она сделала это ради твоего блага, думая, что такой непоседливый человек, как твой отец, не сможет вырастить ребенка, что у тебя никогда не будет своего дома. Возможно, именно так она убеждала себя, решив сделать то, что сделала, но, в конце концов, ей захотелось облегчить свою совесть. Думаю, она поступила неправильно, не сообщив Фрэнсису, что у него есть дочь. Я пойму тебя, если ты осудишь ее, но прошу тебя — положи на другую чашу весов все те годы, что она заботилась о тебе. Она любила тебя, как свою собственную дочь.

Руфь откровенно рассказала мне, что, когда ее младшая сестра вышла замуж за Фрэнсиса Найтингейла, она почувствовала себя очень одинокой. Руфь всегда была властной по натуре, но я все равно ее любил. За день до смерти она, плача, рассказывала мне, что разлучила твоих родителей. У Фрэнсиса было мало денег, и Руфь уговорила их поселиться в ее доме. Первая ошибка. Полагаю, твоя мать была милой, но несколько избалованной — сначала своими немолодыми уже родителями, потом сестрой. Руфь не давала молодой чете встать на ноги, а Фрэнсис хотел быть независимым.

Он поссорился с Руфь, и они переехали в отдельную квартиру. Но и там Руфь не оставляла их в покое, постоянно жалела Лору, которой самой приходилось убирать дом и готовить. Это не способствовало миру в молодой семье, и каждый раз после ссоры Лора бежала к сестре за утешением. Фрэнсис, инженер по профессии, от отчаяния согласился на работу в Канаде. Но Лора ужасно скучала по дому. Руфь послала ей денег и посоветовала вернуться обратно. Так Лора и сделала.

Придя домой, Фрэнсис нашел записку, в которой Лора писала: если он ее любит, то вернется в Англию. Он рассвирепел. В Ливерпуле, где корабль делав остановку. Лору ждало письмо от Фрэнсиса. Он писал, что ей придется вернуться первым же пароходом, что место жены рядом с мужем и что она должна выбирать между ним и сестрой.

Лора думала, что Фрэнсис в конце концов сдается, но время шло, а все оставалось по-прежнему. Поток Лора поняла, что беременна. Марго, ты не должна думать, будто она не хотела ребенка. Руфь говорила, что она была в восторге и собиралась вернуться к твоему отцу. Тут Руфь поступила очень нехорошо. Мне она не рассказывала, но я думаю, все происходило следующим образом. В письме Фрэнсис писал: «Я хочу, чтобы ты вернулась лишь по одной причине — потому что не можешь жить без меня. Только это основа счастливого брака». Руфь убедила Лору, что, если она вернется, Фрэнсис решит, будто это из-за ребенка. Лора ей поверила. К несчастью, твоя мать заболела, ей приходилось часто ложиться в больницу. Руфь заявила, будто доктор сказал ей что поездка или эмоциональное напряжение может нанести вред будущему ребенку.

Когда ты родилась, Лора пришла в себя. Она поняла, что ее место рядом с мужем и что она поступила очень глупо. Но ей было всего двадцать один год, Марго. Она написала письмо, в котором просила Фрэнсиса приехать как можно скорее, чтобы, когда она оправится, они сразу могли бы отправиться в Канаду.

Мне неприятно это писать, но твоя тетя не отправила письмо. А потом у Лоры началось обострение, и на этот раз врачи ей помочь не смогли. Руфь сообщила Фрэнсису Найтингейлу, что его жена умерла, но ни словом не упомянула о дочери. У него не было своего дома, денег, чтобы взять няню, тебя могли забросить, решила она и промолчала.

Я пытался выяснить у Руфь, где можно найти Фрэнсиса. Она сказала, что не помнит его последнего адреса в Торонто, но что много лет назад слышала, будто он женился на канадке французского происхождения и переехал в Новую Зеландию, где у него вроде бы есть родственники: в ролу у Фрэнсиса были французы. Это все, что мне известно, Марго. Думаю, Руфь обрадовалась, когда он уехал так далеко. Она всегда боялась, что он узнает о тебе и начнет предъявлять свои права. Поэтому, когда она вышла за меня замуж, дала тебе мою фамилию — Честертон. Я полагаю, эта тайна не должна умереть вместе со мной. Прости, милая, но мне казалось, что ты имеешь право знать. Пожалуйста, не суди свою тетю очень строго. И не думаю, что тебе стоит искать отца. Слишком много воды утекло с тех пор, у него сейчас другая семья. Кроме того, ты выходишь замуж за Джонатана. Мне бы хотелось, чтобы вы жили в нашем доме. У меня больше нет сил писать. Да благословит тебя Господь, Марго. Я всегда любил тебя, как собственную дочь, и после смерти Руфь ты была для меня огромным утешением.

С любовью, дядя Ноэль».

Марго до глубины души было жаль дядю Ноэля, но еще больше ей было жаль отца, который вел себя как настоящий мужчина, — он хотел быть независимым, счастливым, свободным и… потерял все. Жаль было и мать, еще совсем юную девушку, которая так и не успела исправить ошибку. Марго встала, положила письмо в сумку и вышла к мистеру Силвертону, занимавшемуся бумагами.

— Представляете, — криво улыбнулась она, — я всегда думала, что я сирота, но, оказывается, у меня есть отец. Правда, на другом конце света и, возможно, женат, так что мне не стоит о нем думать, верно?

Мистер Силвертон вздохнул с облегчением:

— Умница. Именно на это надеялся Ноэль. В конце концов, в твоем возрасте тебе уже не нужен отец. Скоро у тебя появится своя семья.

Да, наверное, он прав. Но все же один вопрос она должна задать.

— Мне просто любопытно, мистер Силвертон, вы не знаете, где именно в Новой Зеландии живет мой отец? Хотя в общем-то мне все равно. Глупо было спрашивать.

— Думаю, знаю, хотя точно не уверен. Я нашел квитанцию судоходной компании. Вероятно, твой отец посылал за своими вещами. Он не знал, что твоя тетя вышла замуж, потому что она подписалась своей девичьей фамилией, — видимо, не хотела, чтобы он связался с ней. Твой отец, я думаю, также не хотел иметь с ней никаких дел, поэтому указал адрес почтового отделения.

Конечно, Марго было все равно, где живет ее отец, но тем не менее она ощутила странное разочарование и небрежно спросила:

— И какой же это город?

— Акароа, городок на восточном побережье Южного острова. А вообще тебе что-нибудь известно о Новой Зеландии?

Марго покачала головой:

— Почти ничего. Только то, что мы проходили в школе. Я знаю всего четыре города: Окленд, Веллингтон, Крайстчерч и Данидин.

Мистер Силвертон усмехнулся:

— Я знаю немногим больше твоего, и то лишь потому, что вовремя войны оказался в лагере военнопленных в Италии вместе с одним новозеландцем. Мы часто вспоминали о своих детских днях. Тот парень часто рассказывал о каникулах, которые каждый год проводил в Акароа. Возможно, у канадки французского происхождения, на которой женился твой отец, есть родственники в Акароа. Это французское поселение, место слияния культур, по словам того парня, даже с примесью немецкой.

Марго с удивлением взглянула на адвоката:

— Я думала, в Новой Зеландии живут одни британцы и маори. Знаю, что на побережье Тихого океана есть несколько французских колоний — Новая Каледония, Таити, но…

— Эти люди поселились на побережье после того, как маори продали часть земли капитану французского китобойного судна. В старину там водилось много китов. Но когда туда прибыл первый французский корабль, оба острова уже были объявлены британской собственностью. Потом некоторые корабли отбыли на Таити, но большинство осталось. Это почти все, что мне известно. Похоже, там процветают молочное животноводство и туризм.

— Так те вещи предназначались…

— Просто мистеру Фрэнсису Найтингейлу, почтовое отделение, Акароа, Новая Зеландия. В основном это были книги. Ты ведь не собираешься искать его, Марго? Мне кажется, ты можешь нарваться на неприятности. Я хочу сказать, что его жене может быть неприятно появление дочери, о которой она ничего не знала.

— Да, я понимаю, — тихо проговорила Марго. — Просто мне кажется, мой отец несправедливо пострадал. Надеюсь, теперь он счастлив. Я не стану напоминать ему о прошлом.

Она знала, мистер Силвертон доволен ее разумным подходом, но, когда она вышла от него, в ее голове была настоящая мешанина.

День выдался тяжелый и отвлек Марго от мыслей об отце, но к закрытию магазина у нее страшно разболелась голова, и ей ужасно не хотелось идти вечером на лекцию. Марго любила слушать обо всем связанном со своей работой, но, право же, она и так достаточно знает о венецианском, бристольской и уотерфордском стекле.

Однако Роксанна любила, когда ей составляли компанию, к тому же Джонатан дежурил на работе — в лондонском аэропорту Хитроу, так что сидеть на лекции все же лучше, чем скучать дома и думать о родителях, которых никогда не видела.

Марго и Роксанна встретились в Челси, в старом доме, где обычно проводились лекция. Его содержала супружеская пара. Огромная гостиная была уже полна. Когда они с Роксанной Гиллеспи заняли свои места, Марго заметила установленный экран:

— Будут показывать, как делают стекло, миссис Гиллеспи?

— Нет, Марго, сегодня у нас другая лекция. Я сама узнала только после обеда. Жену мистера Лемейна положили в больницу, и он предложил замену. Похоже, на этот раз нечто совершенно особенное. Кто-то из Новой Зеландии. Он не занимается антиквариатом, но, пока учился в университете, работал в музее, а теперь живет в маленьком городке на побережье. Что ты сказала, Марго? Нет, не помню, как называется город. Какое-то маорийское название. Они все для меня одинаковы. Зовут его Пьер Лаверу.

Как поняла позднее Марго, она все почувствовала наперед. В жизни так и бывает, одно влечет за собой другое, ранее незнакомое слово вдруг встречаешь в книге, слышишь па улице…

Пьер Лаверу оказался новозеландцем в четвертом поколении, он живо рассказывал о современной жизни в Акароа, где мирно сосуществуют французы и англичане.

— Наши улицы носят французские названия, а ивы в заливе Такаматуа были привезены с могилы Наполеона. У нас есть свои вина, тутовые ягоды, каштаны, резеда и даже низкорослые оливы. Французское влияние по-прежнему заметно в изящных коттеджах, в сохранившихся домах первых поселенцев.

Постепенно слушатели оказались в этом англо-франко-маорийском городке за тринадцать тысяч миль отсюда.

Акароа был тихим городком, где французские домики мирно дремали среди вечнозеленых деревьев, где с рассвета до заката звенели голоса птиц, где осенью нормандские тополи оттеняли своим золотом зелень садов, а в беседках буйствовали розы. Зимой в городке было пятьсот жителей, летом их число возрастало до двух тысяч. У многих обитателей Крайстчерча были в Акароа прелестные летние домики. Пьер продолжал:

— Эта часть полуострова Бэнкса названа в честь известного натуралиста сэра Джозефа Бэнкса. — Пьер усмехнулся. — Возможно, вы даже знаете его потомка, капитана Стивена Бэнкса, который является, консультантом Британского музея. Итак, этот полуостров представляет собой огромную возвышенность вулканического происхождения с изрезанными берегами, глубокими заливами, похожими на фьорды, но поскольку они не ледникового происхождения, то так их назвать нельзя. Акароа находится на той же широте Южного полушария, что и Ницца в Северном. — Пьер показал карту. Его указка скользнула по изрезанным краям восточных бухт. — Мне особенно по душе вот эта, поскольку се назвали в честь моей семьи. — Затем он показал очередную бухту напротив городка. — Она называется бухтой Росиньолей и похожа на сияющий камень в оправе из зеленой эмали у подножия горы Боссю, что означает «горбун». Это добрый горбун, — заметил Пьер. — Моя мать уверят, что он все понимает. Она каждое утро перед завтраком выходит из дому и говорит: «Доброе утро, Боссю». Но вернемся к нашей бухте, она названа в честь Росиньолей, которые приплыли туда в 1840 голу. Их дом сохранился и по сей день, и он очарователен. Там по-прежнему живет мадам Росиньоль, она вышла замуж за дальнего родственника из Франции и таким образом сохранила свою фамилию. Большинство из нас, конечно, представляют собой смесь французов и англичан, а также ирландцев, и маори. Молодое поколение Росиньолей обрабатывает землю, но дом по-прежнему принадлежит мадам Росиньоль. — Пьер Лаверу показал снимки внутреннего убранства особняка. — Большая часть нашего антиквариата родом из Франции или Англии. Со временем многие из этих ценностей были утрачены — люди стали приобретать современные вещи и избавлялись от старья, но порою что-то и всплывает в каком-нибудь старом поместье.

— Настоящие сокровища! — прошептала Роксанна Гиллеспи. — У меня слюнки текут. Ты видела эти дома с мезонинами? Могу поклясться, они набиты тем, что люди называют рухлядью. Если бы не такая даль, я бы спасла хоть что-нибудь. Смотри, он показывает мадам Росиньоль. Разве она не прелестна? Словно живая миниатюра.

Маленькая дама величественного вида словно была создана для этого дома, но прекрасно вписалась бы и в интерьер французского салона. На снимках мадам заводила красивые французские часы, задумчиво смотрела на портрет своего мужа, Луи Росиньоля, стояла в саду под огромной шелковицей.

— Вам, жителям Европы, может показаться странным, что наша история, точнее история европейской колонизации, так коротка. Мадам Росиньоль восемьдесят лет, она внучка месье Этьена Росиньоля и прекрасно его помнит. У него на руках она слушала рассказы о прибытии первого корабля. И каждый в Акароа знает эту историю. Потому что в Акароа прошлое было только вчера. — Пьер рассмеялся. — Прошу прощения. Я стал сентиментален. Отнесем это на счет ностальгии, порой нападающей на меня. Я бы хотел предложить вам: если в один прекрасный день вы окажетесь в Новой Зеландии, загляните в Акароа. Многие туристы, приезжающие в эту страну, видят лишь гейзеры, озера и горы. Акароа лежит в стороне от привычных туристических троп, хотя находится всего в пятидесяти милях от Крайстчерча, но тот, кто попадет туда, оказывается во вчерашнем дне.

Когда Пьер закончил, Марго услышала, как какая-то женщина произнесла:

— Как интересно. Хотела бы я увидеть Акароа!

Марго прикрыла глаза. Почему Акароа не так близко, как Франция или Голландия? Вот бы пройтись по этим улочкам, побродить по берегам этих бухт и, возможно, в один сказочный момент увидеть на почтовом ящике фамилию Найтингейл. Или просто найти эту фамилию в телефонном справочнике.

Нет, она не намерена знакомиться с отцом, ей хочется просто увидеть, в каком доме он живет, как он выглядит, счастлив ли он. А вдруг ему нужна дочь, — допустим, он одинок, тогда, возможно… Нет, это безумие! Она собирается замуж за Джонатана и должна быть благоразумной. Несомненно, через какое-то время это желание найти отца исчезнет само собой. Время смягчает боль. Да, кроме того, Роксанна уже с любопытством смотрит на нее.

— Простите, миссис Гиллеспи, я замечталась. Что вы сказали? Да, очень похожи на те французские часы, что мы продали леди Бедборо.

За ужином обстановка была самая неформальная, собравшиеся задавали докладчику множество вопросов. Марго почувствовала странное влечение к Пьеру Лаверу. Он говорил с ней о каких-то ценных вещах в комнате, сравнивал их с теми, что видел в новозеландских музеях.

— Я могу болтать об этом без устали. Кто-то должен остановить меня. Знаете, мне очень нравятся маленькие музеи Новой Зеландии, где бережно сохраняются связи с прошлым. В Акароа у нас есть замечательный музей: восхитительный особняк, возможно, самый старый в городе. И что интересно, можно проследить историю всех его ценностей. Они попали в Новую Зеландию с первыми поселенцами из Нанта и Бордо… Вокруг шел оживленный разговор.

— Раз вы работаете в Хитроу и живете неподалеку, то, возможно, знаете Остерли-Хаус? — спросила Марго.

— Это одно из моих излюбленных мест. У меня квартира на Черчроуд в Остерли, недалеко от церкви Сент-Мэри. Вы ее знаете?

— Я хожу в эту церковь, — сказала Марго, — а живу на Джерси-роуд, рядом с Остерли-парк, и обожаю Остерли-Хаус.

— Вы живете одна?

— Не совсем. У меня своя квартира. Со мной временно живет пара из Аргентины.

В этот момент Марго приняла решение, С Джерси-роуд удобно добираться до Хитроу, его работы. Пора, наконец, перестать витать в облаках. Продолжая болтать об Остерли, она скользила взглядом по комнате.

Внезапно Марго увидела, как в гостиной появился сам Джонатан, у нее, как всегда, екнуло сердце. Наверное, он освободился раньше и зашел за ней. Он пробирался сквозь толпу, ища ее взглядом. Марго замолчала, Пьер Лаверу быстро взглянул на нее. В этот миг Джонатан резко остановился, словно его окликнули. Марго совершенно забыла о Пьере — Джонатан смотрел на девушку, стоявшую напротив него.

При виде Джонатана ничем не примечательное лицо девушки преобразилось. Джонатан вспыхнул, его глаза засверкали от радости. Марго, онемела. Затем два действующих лица этой драмы подошли ближе друг к другу, их руки сплелись. Марго приоткрыла рот, но не могла вымолвить ни слова. Она будто заледенела. И что теперь? Но тут Джонатан и девушка заметили, что они не один, и смутились. Потом он отвел ее в сторону и указал на дверь. Марго услышала шепот Пьера Лаверу:

— Вы видели? Конечно, видели. Какая красивая сцена! Как будто эти влюбленные обошли целый свет и, наконец, встретились, правда, мисс Честертон? Девушка казалась такой невзрачной, и вдруг ее глаза засияли, когда она увидела этого парня.

Марго была удивлена, что ее голос звучал вполне спокойно, она даже выдавила смешок:

— Да, верно. Похоже на любовную историю, о которых обычно читаешь в книгах.

Пьер кивнул:

— Вы правы. Интересно, что бы это значило… Попробуем догадаться. Думаю, они расстались и не верили, что встретятся вновь. Или у меня слишком разыгралось воображение?

— Согласна с вами. И мне кажется, мы были единственными свидетелями этой сцены.

— Да, она произошла у всех на виду, но люди были слишком заняты разговорами. Жаль, что мы никогда не узнаем, чем все это кончилось. Боже, я становлюсь сентиментальным! Организаторы выставки заказали для меня машину. Поскольку мы живем рядом, не мог бы я отвезти вас домой? Вам не придется ехать на метро.

Марго, наконец, вышла из оцепенения и поняла, что должна действовать быстро. Конечно, этому есть какое-то объяснение. Не стоит делать поспешных выводов о том, что это и есть настоящая любовь Джонатана. Все этот впечатлительный и романтичный француз!

— Огромное спасибо, но меня подвезут. К тому же мне еще нужно кое с кем встретиться. Кроме того, я могу понадобиться своей начальнице, Роксанне Гиллеспи. Я работаю в ее антикварном магазине. Прошу прошения. Приятно было познакомиться и посмотреть снимки. Хотелось бы, чтобы Акароа был к нам поближе.

Марго выскользнула в сад: она должна найти Джонатана и девушку. Перед домом слишком много машин, слишком много людей и света. Зато сад за домом самое подходящее место для уединения. Там был даже маленький летний домик, весь в зарослях сирени и гортензии. Марго бесшумно двинулась по тропинке.

Она услышала шепот в летнем домике. Смелее, Марго! Нужно смотреть правде в глаза. Возможно, стоит крикнуть: «Ты здесь, Джонатан?» — и войти. Марго уже приоткрыла рот, но вдруг услышала надрывный голос Джонатана:

— Бетти, Бетти, если бы только все сложилось иначе…

Марго застыла. Пусть это и дурной тон, она будет слушать — как иначе она узнает правду? В голосе Бетти звучала покорность.

— Я знаю, Джонатан, знаю. Послушай, мы ничего не можем сделать. Я не должна была приходить сюда, но не смогла удержаться. Я слышала, что тебя не будет, что ты на дежурстве до десяти. Я просто хотела увидеть ее. Узнать, какая она, я имею в виду не внешне. Понять, сделает ли она тебя счастливым. Думаю, да. Я хотела незаметно уйти, но кто-то удержал меня: предложил чаю и говорил без умолку. А когда я обернулась, ты уже шел ко мне. Я не поверила своим глазам. Ты уверен, что Марго не заметила? Нет, нет, не говори ничего. Слишком поздно. Ты сделал ей предложение. Не думаю, что она откажется. Глупо теперь говорить об этом, но, Джонатан, почему мы позволили Джеральдине сыграть с нами эту злую шутку? Мне просто не верилось, что такой человек, как ты, мог полюбить меня: из бедной семьи, без образования, неуверенную в себе. Поэтому я с готовностью поверила в ложь Джеральдины. Но ничего, я справлюсь, Джонатан. Мы не можем разбить сердце другой девушке.

Голос Джонатана звучал глухо:

— Да, я не могу быть подлецом. Марго очень хорошая. У нее были тяжелые времена: в прошлом году она потеряла тетю, а недавно умер ее дядя. Она совсем одна. У тебя, по крайней мере, есть семья. Но, Бетти, если бы ты пришла хотя бы месяц назад! Я дружил с Марго, и все считали, что у нас серьезные намерения, но только пару дней назад я попросил ее дать мне окончательный ответ. Я не влюблен в нее, и я не торопил события, но ты насмехалась надо мной, и это было так не похоже на тебя. Конечно, сейчас я понимаю, это было притворство. Мне бы хотелось свернуть Джеральдине шею. Бетти…

— Да, Джонатан?

— Я не имею права просить об этом, но не исчезай пока, ладно? Пока Марго не даст мне ответ.

— Нет, я не исчезну, но не стану видеться с тобой. Так будет еще больнее. Вот конверт с моим адресом. Иди. Марго могла заметить тебя. Я побуду здесь.

Марго резко отпрянула, огляделась по сторонам и исчезла в кустах, услышав напоследок голос Джонатана:

— Иду… Иду… Бетти, возможно, мы видимся в последний раз. Дай мне еще несколько минут.

Марго побежала по усыпанной листьями тропинке. Меньше всего ей хотелось, чтобы Джонатан стал разыскивать ее. В этот миг она заметила Пьера Лаверу.

— Мистер Лаверу, ваше предложение еще в силе? Вы меня подбросите? Тогда моим знакомым не придется делать крюк в сторону.

— Буду рад, — просто ответил он.

Марго нашла Роксанну и сказала, что ее отвезут домой. По дороге ей удалось спокойно отвечать Пьеру, который, не переставая, болтал о Лондоне. Наконец они очутились на менее оживленной Вест-роуд и направились к Остерли-парку. Когда они подъехали к ее дому, в окнах горел свет, и Марго быстро спросила:

— Может, хотите чашечку кофе? Мне кажется, мистер и миссис Рослин еще не спят. Или вам рано утром на дежурство?

— Нет, я работаю с десяти. С удовольствием приму ваше предложение.

Они попрощались с водителем и вошли в дом.

— Если они уже ложатся спать, я угощу вас кофе в своей гостиной, но думаю, они только недавно вернулись из театра.

Рослины обрадовались встрече с Пьером Лаверу и стали показывать ему сувениры из Южной Америки. Говорили в основном об Акароа и Южной Америке. Марго заставила себя забыть обо всем и стала жадно слушать. Учитывая, что в городке всего пятьсот жителей, Пьер Лаверу может упомянуть Фрэнсиса Найтингейла. Но он говорил в основном о потомках французских переселенцев и китобоях, которые жили на побережье в доколониальные дни, когда киты подходили близко к берегу. Собираясь домой, он сказал:

— Я уже дважды был в Остерли-Хаус. Но хотел бы побывать еще раз. Может быть, составите мне компанию в воскресенье? Вы так много знаете о древностях, поэтому ваше общество было бы мне вдвойне приятно.

Марго с радостью согласилась: нужно же как-то приглушить боль. Кроме того, ей хотелось еще послушать об Акароа.

Глава 2

Зайдя за Марго в воскресенье, Пьер Лаверу, не скрывая своей радости, сказал: — Замечательные новости! Через месяц в Англию приезжают мои родители. На целый год! Отец слишком много работал, и доктор Дюмэн уговорил его отдохнуть. Мать у отца англичанка, и она мечтала, чтобы сын когда-нибудь увидел Англию. И конечно, он хочет побывать в Нормандии. За фермой в это время будет приглядывать его помощник. Мне даже не верится. Они всегда говорили, что не смогут бросить ферму — слишком много забот. Сначала надо было дать образование детям, потом выдать замуж моих трех сестер.

Они шли по усыпанным золотисто-рыжей листвой дорожкам Остерли-парка, постояли у озера, где дети бросали крошки упитанным птицам, и направились дальше. Марго никак не могла перевести разговор на Акароа. Пьер, блестя темными глазами, предпочитал говорить об Остерли.

— Да, где-то около. 1570 года две женщины снимали палисадник и устроили страшный шум. Эхо было во времена сэра Томаса Грешема — основателя Королевской биржи. Он был так богат, что, когда королям обмолвилась, что помещение суда слишком большое и будет красивее, если посередине его разделит стена, ей тут же послал рабочих, и, когда королева проснулась, вместо одного суда было два! Конечно, с тех пор все, сильно изменилось, в основной благодаря Роберту Адаму. Поэтому эти особняки и по сей день кажутся такими жилыми — они не просто образцы какого-то определенного исторического периода, их история продолжается поныне.

Украдкой поглядывая на Марго, он думал: современная девушка в алом свитере с высоким воротником, сером твидовом пальто, затянутом поясом, но ее легко представить в любой эпохе. Идеальный овал лица, ямочка на подбородке, темные глаза и золотисто-каштановые волосы небрежно стянутые прозрачным бантом… Пожалуй, лучше всего она смотрелась бы в восемнадцатом столетии.

— Как жаль, что я не встретил вас раньше, — сказал Пьер. — Ведь я живу здесь уже год. Какая потеря!

Марго быстро взглянула на него. Он понял ее взгляд, и его темные глаза сверкнули.

— Я знаю, о чем вы подумали. Мне уже говорили подобное. Ох уж эти французы! Они постоянно расточают комплименты, и это настораживает. Современные девушки не столь романтичны, они не доверяют комплиментам. Вот в прошлом девушки знали, как их принимать.

— Это слишком обобщенный взгляд на предмет, Пьер Лаверу! — возразила Марго. — Мы только что встретились, а вы…

Пьер поднял руки:

— Сдаюсь! Я смогу вернуть ваше расположение, мадемуазель, если кое в чем признаюсь?

— В чем же?

— Это был комплимент не вашему очарованию, — усмехнулся Пьер, — а вашим знаниям. Я имею в виду ваше знакомство с историей. Некоторые девушки, с которыми я работаю, знают об истории даже меньше меня. Ну что, разве такая откровенность не заслуживает прощения?

— Сдаюсь! — рассмеялась Марго. — Возможно, мы, современные девушки, часто сами лишаем себя романтики, потому что не знаем, как принимать комплименты. Я вас понимаю. Женщина, которая живет с нами по соседству, ни разу не была в Хогарт-Хаус, Чизвик-Хаус и Хэмптон-Корте, а ведь они у нее за порогом. Возможно, я замечаю это потому, что работаю у Роксанны. Она настоящий профессионал, а когда занимаешься предметами старины, то просто обязан интересоваться историей.

— Я удостоюсь вашей похвалы за то, что побывал во всех этих местах? Может, вы сходите со мной еще раз?

Марго медлила. Пьер быстро взглянул на нее:

— Или кто-нибудь будет против?

Она решительно покачала головой:

— Нет. — После того как она отправит письмо, что лежит в кармане пальто, никто не будет против. — Дело не в этом. Просто я могу уехать.

— Неужели насовсем? — Узкие темные глаза тревожно прищурились.

— Нет, но я часто уезжаю закупать предметы старины.

— Вы вернетесь?

— Непременно. — Да, подумала Марго, она непременно вернется. Даже если найдет то, что хочет найти. Ей достаточно будет знать, что в мире есть близкий ей человек. Вот и все.

Перевести разговор на Акароа оказалось нелегко. Они говорили о владельцах Остерли-парка, о побеге Сары-Энн Чайлд яз этого дома с десятым графом Вест-морландским… Наконец Марго не выдержала:

— Все это очень занимательно, но, поскольку я бесчисленное количество раз показывала людям Остерли-парк, то мне для разнообразия хотелось бы услышать об Акароа. Скажите, у вас много переселенцев из Англии, например? Или приезжают в основном из Штатов или Канады?

Пьер покачал головой:

— Люди редко направляются прямо в Акароа. Англичане, например, обычно едут в крупные города и туда, где больше солнца. Никто не знает, какой замечательный климат в Акароа, думаю, в будущем туризм станет нашим основным источником дохода. Марго, давайте поговорим об Акароа сегодня вечером, а пока вернемся к эпохе Елизаветы. Эта конюшня принадлежала Тюдорам, не так ли?

И они вновь говорили об английской истории, и прирожденная любовь Марго к красоте и изяществу отодвинула на задний план мысли о том, что, как только Джонатан получит ее письмо, она навсегда исчезнет из его жизни.

Когда они вышли на улицу, уже стемнело.

— Самое время для горячего тоста и тарелки карри, — заметила Марго. — Но пожалуйста, напомните мне опустить письмо. — Как будто она могла забыть!

Когда они шли по торговому центру, красный почтовый ящик показался ей жадным чудовищем с открытым ртом. Стоит бросить туда письмо, и уже ничего нельзя исправить. Пьер взял ее за руку:

— Давайте я.

— Не стоит. — И Марго сама опустила письмо, потому что Пьер мог знать Джонатана, хотя они и работали в разных отделах.

Опустив письмо, Марго почувствовала странное облегчение, хотя ни минуты не сомневалась, что позднее на нее нахлынут безмерная тоска и одиночество. Хорошо, что сегодня вечером с ней будет Пьер.

Потом, оставшись одна. Марго уселась на пуфике перед камином, обхватив колени руками, и уставилась на пылающие угли. О Фрэнсисе Найтингейле она так ничего и не узнала. Ну и что? Сейчас Марго могла думать только о завтрашнем утре, когда Джонатан получит ее письмо. Как он отреагирует? Из письма он не догадается, что это ее последний подарок ему — свобода. Свобода уйти к Бетти, его настоящей любви, каковой она никогда не была. Марго закрыла глаза, чтобы не вспоминать, каким взглядом Джонатан смотрел на Бетти. На нее он так никогда не смотрел.

Если бы он знал, что она слышала их разговор в летнем домике, то его будущее счастье с Бетти было бы омрачено. А Бетти была так великодушна, что заслуживала настоящее счастье. Лучше, если Джонатан будет вспоминать о Марго как о довольно странной девушке, бездушной и тщеславной, которая предпочла карьеру семье.

«Я обо всем подумала, Джонатан, — написала она, — и приняла решение. Я поняла, что мы не пара. Будущее в роли сельской домохозяйки наводит на меня тоску. Я слишком люблю путешествовать, а такая жена тебе не нужна.

Дело в том, что мне предложили отправиться в очередную поездку, долгую и увлекательную, которая обещает не только хороший заработок, но и возможность дальнейших поездок при условии, что я буду свободна. Такой шанс выпадает раз в жизни, и я не могу отказаться от него. Такова уж я, и нам обоим повезло, что я вовремя это поняла. Я не была уверена, что эта поездка состоится, поэтому и не могла сразу дать тебе ответ. Пожалуйста, Джонатан, не пытайся встретиться со мной. Никакие уговоры не заставят меня изменить решение — лишь причинят нам ненужную боль. Желаю тебе счастья. Уверена, когда-нибудь ты встретить девушку, которая захочет быть рядом с тобой. Прощай».

Марго поднялась и подошла к телефону. Самое время позвонить Роксанне Гиллеспи и все ей рассказать: Роксанна была хорошей женщиной и знавала много бурь в своей жизни, хотя сейчас была счастлива и благополучна. Марго взяла с нее обещание молчать.

Роксанна поняла ее с первого слова, ей было жаль терять Марго, но все же она не стала возражать и даже дала несколько советов.

— Не заказывай билет на прямой рейс, Марго. Сейчас огромный наплыв эмигрантов. Лучше, если ты сначала доберешься морем до Канады, выполнишь там парочку моих поручений, а уж потом, тоже морем, из Ванкувера отправишься в Новую Зеландию. В этом случае ты сможешь взять с собой свою машину. — Она не сказала этого вслух, но подумала: если нахлынет тоска по родине, из Канады Марго сможет легко вернуться в Англию, потому что искать отца — все равно что искать иголку в стоге сена. Если он перекати-поле, то, вероятно, давно покинул Акароа. Да и как ее встретят? Даже если отец все поймет правильно, то что можно сказать о его жене? Только очень великодушная женщина сможет принять дочь из прошлого.

События развивались стремительно. Джонатан позвонил и попросил о встрече, но Марго была непреклонна:

— Я приняла решение, Джонатан, и хочу, чтобы все оставалось как есть. — Она знала, что он позвонил ей лишь из чувства долга, но все равно была ему благодарна.

Времени оставалось так мало, что Марго всего лишь раз увиделась с Пьером Лаверу и не сказала ему, что уезжает. Она все сообщит в письме, которое он получит, когда она уже будет в пути.

В следующее воскресенье, сразу после посещения Хогарт-Хаус, Пьер должен был отправиться на дежурство, что порадовало Марго — у нее тоже были неотложные дела.

Окунувшись в очарование восемнадцатого века. Марго на миг забыла, что потеряла Джонатана, дядю Ноэля и скоро должна покинуть Англию. Они были одни на верхнем этаже автобуса, и оба молчали. Когда автобус подъезжал к Торнбери-роуд, Пьер заговорил:

— У меня жуткое расписание: с двух до десяти. Когда вы уедете, я буду на работе. Но на следующей неделе мы съездим в Хэмптон-Корт. Договорились?

— Давайте пока не будем загадывать. У меня впечатление, что Роксанна собирается меня куда-то отправить. Я дам вам знать. И спасибо, Пьер, за две чудные прогулки.

Он поднялся и помог ей встать.

— Я провожу вас. — Когда Марго шагнула на тротуар, Пьер склонился над ней и поцеловал, ее. Его глаза сияли. — Увидимся в воскресенье, Марго!

Но они не увидятся никогда, потому что, когда Пьер Лаверу вернется в свой родной Акароа, Марго там уже не будет, если… если не случится чуда.

К субботе Марго была готова отправиться в Ливерпуль. В пятницу вечером она написала Пьеру письмо, грустно улыбнулась и сказала себе: «Похоже, прощальные письма становятся девизом моей жизни». Марго не хотела, чтобы Пьер узнал, куда она едет. Даже Рослины. не знали, что она отправляется дальше, чем в Канаду. Пьер, вполне возможно, начал бы их расспрашивать, так могло бы всплыть имя Джонатана и его место работы, а далее… Марго не хотела никаких случайностей и постаралась написать веселое письмо.

«Хорошо, что мы не уговорились о встрече на воскресенье, потому что, когда Вы получите это письмо, я уже буду на пути в Канаду. Я снова еду покупать предметы старины. Но на этот раз не знаю, когда вернусь. Возможно, я проведу какое-то время в Канаде, потом поеду в Штаты, а затем — как решит миссис Гиллеспи. Я должна ехать прямо сейчас, это мой шанс, и я не хочу его упускать. Приятно было познакомиться с Вами, Пьер. Надеюсь, Вы и дальше будете так же приятно проводить время, летая по Европе и Скандинавии.

С наилучшими пожеланиями, искренне Ваша, Марго Честертон»

Марго сказала себе, что грусть, охватившая ее и больше похожая на чувство вины, была всего лишь следствием расставания с Джонатаном.

Новые места благотворно повлияли на Марго. Вокруг нее пылали нарядные цвета осени. Она была очень занята, пытаясь как можно больше сделать для Роксанны, поскольку пароход из Ванкувера в Новую Зеландию отправлялся раньше срока. Но, оказавшись на борту, она опять стала думать об одном: где найти след давностью в двадцать лет?

Ночной пароход доставил ее из Веллингтона в Литтлтон, и, когда рано утром они вошли в гавань, девушка с замиранием сердца смотрела на холмы за гаванью, где, она надеялась, жил ее отец.

Пассажир, направляющийся в Крайстчерч, заметил:

— Большинство туристов хотят знать, что находится в стороне Крайстчерча, а вы смотрите в противоположную сторону, на старый залив.

Марго засмеялась:

— Мне не терпится побывать в Акароа с тех самых пор, как я увидела в Лондоне его снимки. В Крайстчерче я задержусь всего на пару дней.

Ее спутник усмехнулся:

— Что ж, приятно встретить столь любознательного человека. Даже многие жители Северного острова никогда не были в Акароа, а это настоящий райский уголок, просто он спрятался в глубине полуострова.

— Вон та дорога, обсаженная соснами, ведет в Акароа?

— Да, но я бы не советовал вам ехать по ней — слишком долго, высоко и трудно. Нет, из Крайстчерча вам лучше отправиться в Таи-Таоу, потом подняться на Хидлтоп, спуститься к бухте Дювошель и потом вокруг гавани — в Акароа. На всем пути щебенка или асфальт.

— А по той дороге редко ездят? — спросила Марго, подумав, что почему-то по ней мог ездить ее отец.

— Редко, — ответил мужчина. — Слушайте, у меня в машине есть карта. Можете ее взять, она мне не нужна.

Он принес карту, и они принялись вместе изучать ее. Оказывается, ей придется сделать огромный круг, чтобы добраться до места.

— Увидимся! — попрощался с ней ее спутник. Марго улыбнулась. Настоящее новозеландское прощание! Даже если встреча маловероятна. Как будто не хочется прерывать приятное знакомство. — Послушайте, — сказал неожиданно мужчина. — Вы все равно будете в Крайстчерче. Позвоните нам, я дам вам конверт с адресом. Моя жена англичанка, она будет рада встретиться с вами. Сами мы живем в Меривейле, но летом часто бываем в Акароа — детям там очень нравится.

Марго тепло улыбнулась.

Она проехала по новому дорожному туннелю и выехала на равнину с чуть видимыми вдали шпилями Крайстчерча. Внизу, словно белая цепь обледенелых вершин, вздымались Южные Альпы.

На следующий день Марго была в пути. Из канадской осени она ступила в прекрасную новозеландскую весну! Деревни, нет, городки отстояли на большом удалении друг от друга. Марго пришлись по душе дикие холмы, искрящийся воздух и ощущение свободы.

Девушка зашла в придорожную закусочную под названием «Черный тюльпан», взяла чашку кофе, и официантка сказала ей, что дорога от Геббиз-Пасс ведет к Литтдтону. В старину, по этой дороге товары переправляли на эту сторону бухты, а потом в Литтлтон, или Порт-Купер, как его тогда называли.

Да, верно, прошлое здесь было только вчера. Марго охватило непонятное желание — ей захотелось, чтобы все здесь показывал ей Пьер Лаверу. Как нелепо! Ведь в ее сердце должна быть одна мечта — чтобы Джонатан мог насладиться этой красотой с ней. Но она почему-то не могла представить его рядом с собой. Марго допила кофе, расплатилась и вышла. Справа от нее было озеро Эллемир — сверкающее зеркало, доходящее почти до моря. На нем точками чернели лебеди, напоминая австралийских черных лебедей.

У подножия каждого холма лежали богатые, плодородные долины с огромными усадьбами, пристроившимися наверху. Все фермы выглядели добротно, сверкали белой и светлой красками, рядом с каждой был огромный сарай для стрижки овец, и коровник. Крошечные, полуразвалившиеся домики с зияющими окнами — бывшие хижины первых поселенцев — нередко служили для хранения сена.

Дорога свернула налево, в холмы, пробежала мимо сонного городка Литтл-Рнвер и начала подниматься в гору. Солнце палило нещадно. Через пять миль машина взобралась на вершину холма и остановилась у отеля «Хидлтоп», откуда открывался великолепный вид на гавань Акароа. Марго вышла из машины и огляделась. У подножия древних серых холмов покоилась гавань, переливалась всеми оттенками зеленого и голубого, а под водой мерцали полосы темно-красного, винного, цвета — то ли тени, то ли водоросли.

Очертания бухт были мягкими и изящными, и в воду вдавался длинный полуостров. Марго подумала, что эта земля тысячи лет знала, только мир. Легкий ветерок обдул ее горячие щеки. Сердце у нее учащенно забилось. Как прекрасно остановиться здесь, где обрывается дорога. Место, чтобы остаться навсегда. Боже, о чем она думает? Ее отец построил себе новый дом, завел новую семью.

Дорога спускалась к воде, едва касалась бухты Берриз и вновь поднималась вверх, обрываясь у берега Дювошель — сонной бухты, над которой стоял сладкий аромат деревьев и где почти не было зданий, только почта и совет графства.

Внезапно Марго нажала на тормоза. Совет графства? Возможно, там есть инженер? Она войдет и о чем-нибудь спросит. Например, можно попросить карту полуострова. Внешне спокойная и сдержанная. Марго вошла в здание. За столон сидела симпатичная женщина.

— Добрый день, чем могу вам помочь? — с улыбкой проговорила она.

— Я туристка из Англии и слышала, что полуостров очень красив. Мне бы хотелось осмотреть его.

Женщина улыбнулась:

— Значит, вы намерены остаться на несколько дней? За сутки его нельзя как следует осмотреть.

— Судя по тому виду, что открывается из отеля «Хиплтоп», здесь можно прожить и целый месяц. Я здесь на неопределенное время, приехала поработать и отдохнуть. Ненавижу поверхностные экскурсии.

— Согласна с вами. Надеюсь, вам понравится в Новой Зеландии, особенно в Акароа. В мире есть всего два места, где я хотела бы жить, и раз я не могу жить в Англии, то предпочитаю оставаться в Акароа. Я только что заварила чай. Придется пить в одиночестве, потому что секретарь сейчас занят с инженером. Составите мне компанию?

Какое дружелюбие и гостеприимство царит в этих маленьких городках, где нет бешеной суеты! И это волшебное слово «инженер»! Фрэнсис Найтингейл был инженером. Конечно, надежды мало, но один инженер может знать другого, и было бы неплохо выяснить имя этого человека.

— Вы очень добры. Я с удовольствием составлю вам компанию. От морского воздуха у меня разыгрался аппетит.

В окна врывались пение птиц, отдаленные детские голоса и шелест волн, и все это перекрывал шепот ветра в кронах деревьев. Сонный, волшебный День, в который может произойти все, что угодно.

Они пили чай, беседуя об Англии и местах, где обе побывали. Потом появились карты — одна улиц Акароа другая полуострова. К этому времени Марго узнала, что Пруденс Шератон была потомком одного из английских поселенцев.

Карта была испещрена бесчисленными бухтами с замечательными названиями.

— А Соловьиной бухты здесь нет? — поинтересовалась Марго.

Мисс Шератон удивилась:

— В Новой Зеландии не водятся соловьи. Может, вы имеете в виду Голубиную бухту?

— Нет, уверена, что не Голубиная. Вообще-то я знала, что в Новой Зеландии нет соловьев. В корабельной библиотеке была превосходная книга о птицах. Мне казалось, кто-то упомянул Соловьиную бухту, и я решила, что ее назвали в честь человека по фамилии Найтингейл.

Мисс Шератон покачала головой:

— Нет, человека с такой фамилией здесь нет. Но мне кажется, люди с таким именем живут в Крайстчерче. Если не ошибаюсь, это какая-то компания.

Марго махнула рукой:

— Наверное, я не так поняла. Возможно, это в другой части Новой Зеландии. Или даже в Канаде. Я только что оттуда. Но мне казалось, что есть бухта Лаверу. Я ее здесь не вижу.

— Да, она есть, но теперь мы называем ее бухтой Лаверик. Первоначально ее назвали в честь капитана Шарля Лаверу. Это красивая, узкая бухта, там много минералов. Думаю, ее можно было бы назвать Патридж-Бей, так как капитан Шарль Лаверу принял имя Чарли Патриджа. — Женщина совершенно забыла о соловьях. В это время в дверь вошел секретарь в сопровождении инженера. Мисс Шератон весело сказала, — Вам это будет приятно слышать. Вот туристка из Англии, которая собирается прожить здесь месяц.

Она представила их. Марго уже знала, что инженер не мог быть Найтингейлом, но, по крайней мере, это уже начало. Позже она постарается встретиться с ним еще раз, и, кто знает, может, он сообщит ей, что в городке бывал инженер по фамилии Найтингейл. Внезапно в сердце Марго вспыхнула надежда, когда он произнес:

— Я тоже собирался прожить здесь месяц, а потом остался. И живу здесь уже три года.

Если бы только она знала девичью фамилию матери своего отца! Ясно, что Найтингейл — английская фамилия.

Но как бы там ни было, садясь в машину. Марго знала, что у нее появился друг в лице мисс Шератон.

Дорога вилась мимо бухт, застроенных старыми и суперсовременными домами, стоявшими посреди старой плантации миндальных деревьев. Побережье кишело чайками, куликами и зуйками. Залив Робинсона, Такаматуа, потом Акароа со странными магазинами коттеджами, о которых говорил Пьер, со светлыми деревянными домиками, так похожими на европейские, с остроконечными крышами, мезонинами, цветущими кустарниками, пением птиц и жужжанием пчел… Заметив вывеску «Мотели Акароа», Марго остановилась. Ей нравились мотели Новой Зеландии. Они были недешевы, но обладали бесценным преимуществом — уединением. Никаких посиделок в общей гостиной. Можно было самому готовить, хотя при желании подавали завтрак. Номер привел Марго в восторг. За окнами журчал маленький ручеек, как раз в том месте, где, по словам владельца, высадились французы. Огромные стеклянные двери выходили во внутренний дворик со столом, солнечным зонтиком и стульями, которые затеняли бурно разросшаяся розовая и красная герань, плющ и душистые лианы.

Весь вечер Марго изучала буклеты, составляла план действий. Единственную нить к разгадке происхождения своего отца, а может, и своего собственного, она обнаружила в старой шляпной коробке своей тетки. Там лежали шкатулка из красного дерева, перетянутая резинкой, и старая табакерка; украшенная французской эмалью. Восемнадцатый век. Эти вещи могли попасть в Англию с предками ее отца во время французской революции. Наверное, они были эмигрантами. Также она нашла красивую цепочку с жемчужным крестиком. Марго подумала, что, скорее всего, ее привезли с Таити. Пьер говорил, что часть французских поселенцев покинула Акароа и отправилась на Таити. Были еще поздравительная открытка и четки. Открытка чуть пожелтела от времени, но видно было, что выбирали ее с любовью. На ней была изображена гирлянда красных роз, а поперек сделана надпись: «Море. Моя любовь подобна этим красным розам. Фрэнсис».

Марго задумчиво перебирала четки, словно надеясь извлечь из них сущность всех тех молитв, что произносились над ними. Возможно, то были слова благодарности или мольбы о свободе в тревожные времена революции. Марго тряхнула головой: может быть, и для нее они станут символом, символом радости, если она отыщет своего отца и в его жизни найдется местечко и для нее.

Пару дней Марго потратила на изучение восточных бухт. Поскольку заселены они были слабо, она решила первыми исключить их из своего списка.

Затем следовала бухта Лаверик. К вершине холма вела узкая, крутая дорога. Медленно и осторожно Марго въехала на вершину холма, откуда открывался вид на океан, и остановилась. Здесь дорога кончалась, табличка гласила, что дальше идут частные владения. Марго пожалела, что не может продолжить поиски, но она не знала, как в Новой Зеландии действуют законы о нарушении частной собственности, и не хотела привлекать к себе внимание.

На третий день она поднялась на холм, где находилось кладбище. Марго подумала, что если имя Фрэнсис передавалось из поколения в поколение, то его могли переделать на английский манер из Франсуа. Как здесь было тихо, на этом кладбище, где росли кипарисы и спали многие поколения французов, немцев, англичан, ирландцев и шотландцев. Марго переходила от могилы к могиле и записывала имена. Вот имя, упомянутое Пьером Лаверу, — Росиньоль: Шарлотта, Франсуа и Луи Росиньоль.

Тем же вечером Марго сравнила свой список со списком первых французских поселенцев, который отыскала в библиотеке, и поняла, что имя Франсуа ничем ей не поможет. И в списке поселенцев, и на кладбище это имя встречалось чаще всего: Франсуа ле Ливр, Франсуа Росиньоль, Франсуа Руссо, Франсуа Малманш, даже Дж. Адольф Франсуа. Значит, «Франсуа» могло быть как именем, так и фамилией.

Следовательно, ей придется расспрашивать именно о Фрэнсисе Найтингейле, который со своей женой приехал сюда двадцать лет назад, или искать следы его родственников-французов. Ну и задача! Однако нельзя отчаиваться, нужно спокойно продолжать поиски, не вызывая подозрений и не теряя надежды наткнуться на что-то полезное. Она может провести тут месяц, а потом найти работу в Крайстчерче и, вполне вероятно, встретить там людей по фамилии Найтингейл.

Марго не заметила среди могильных надписей ни одной с именем Марго — французская форма Маргарет. Там была только Маргарита. Возможно, это имя не было принято в семье отца, или так захотела назвать его мать. Но тут Марго осенило: ее полное имя Марго Роуз, а на этом кладбище встречалось несколько Роузов. Конечно, это может ничего не значить, но в ее сердце вновь поселилась надежда. Марго легла спать очень поздно надеясь, что заснет сразу же.

Убаюканная шепотом ручейка, бегущего из зарослей папоротника, она и вправду быстро погрузилась в сон.

Но тут начались кошмары: какие-то люди во французских беретах все время толкали ее и насмешливо, кричали: «Я Франсуа! Я Франсуа!»

Потом ей привиделось, что она стоит на вершине Перпл-Пика, глядя на глубокие синие воды Французской бухты, а отец толкает ее вниз и возмущенно спрашивает: «Кто просил тебя приезжать? Кто?» Марго несколько раз просыпалась в холодном поту и, боясь своих ужасных видений, принималась читать. Наконец, разум взял верх. Она вспомнила: в истории заселения этого острова не было жестокости. Значит, и ей нечего бояться, и, возможно, ее миссия вполне выполнима. Тетя отправила вещи Фрэнсису Найтингейлу, значит, он пробыл здесь достаточно долго.

А что, если он вернулся в Канаду? Сердце Марго екнуло при мысли, что придется искать его и там. Не надеясь более снова заснуть, она раздвинула шторы и наблюдала за восходом солнца, нежные лучи которого золотили вершину горы Боссю. Марго махнула. Боссю рукой и пожелала ему доброго утра. Внезапно на сердце у нее стало легко, ей показалось, что рядом стоит Пьер и тоже любуется нарождающимся утром. Но она тут же отвергла эти мысли. Пьер для нее ничего не значит. Он просто помог ей определиться в ее решении.

Музей Ланглуа Этевено, куда ей посоветовала сходить мисс Шератон, был очарователен. Высокая крыша, резные ставни, необычные, открывающиеся внутрь рамы… В буклете Марго прочла, что дом был построен французским архитектором. В самом начале девятнадцатого века в нем недолго жил Лаиглуа. В 1845 году он переехал в Гонолулу и умер в Пуэбло-Сан-Хосе, близ Сан-Франциско. Не был ли он на Таити? Марго хваталась за любую соломинку.

Захваченная очарованием старых залов, она забыла о цели своего приезда. Украшенная драпировкой постель была прелестна — французский имперский стиль в его провинциальном варианте, но сделана она была в Акароа плотником-французом к свадьбе месье к мадам Франсуа ле Ливр в 1851 году. Подставка для чистки обуви, умывальник, канделябры, статуэтка мадонны на стене, большой круглый стол в французском провинциальном стиле начала восемнадцатого века… Марго не знала, отчего у нее покалывает кончики пальцев: от любви к старине или от чего-то более потаенного.

Она вышла из дома и направилась в соседний современный музей, где было собрано множество местных реликвий. Таким музеем мог бы гордиться любой город. Здесь была представлена культура всех поселенцев, включая маори. Французские украшения, фарфоровые туфельки с золоченой отделкой, херувимами и гирляндами, ваза из севрского фарфора с изображением тропических фруктов на покрытой глазурью эмали — подарок Акароа от президента Франции в 1940 году, в честь столетия высадки первых французских поселенцев… И множество других, не менее интересных предметов.

Марго подошла к коробке для пожертвований и опустила в нее двухдолларовую купюру. Ее взгляд упал на книгу посетителей. Она облизнула губы. Что, если, переворачивая страницы, она увидит имя Фрэнсиса Найтингейла? Хранительница музея вышла из своей комнаты и улыбнулась Марго:

— Похоже, вы не пропустили ни одного экспоната.

— Я просто очарована! В Лондоне я работала в антикварном магазине, и больше всего меня интересует французское искусство.

— Как бы вы могли нам помочь, живи вы поближе! Нам приходится ездить в музей в Крайстчерче, чтобы уточнить эпохи и периоды. Наверное, вы здесь долго не задержитесь?

— Пока не знаю. Сейчас я живу в мотеле, но просто влюбилась в этот уголок и, если найду работу, могла бы остаться подольше. Но для сезонных работ, наверное, еще слишком рано? Ведь Рождество здесь приходится на лето, а весь поток туристов прибывает в январе?

— Да, тогда у детей каникулы, но наш сезон длится до Пасхи. Какую работу вы хотели бы найти?

— Ну, такой работы, какой я занималась, здесь нет, но, думаю, я могла бы заняться чем-нибудь еще. Мне не нужна высокая зарплата — только чтобы платить за гостиницу.

— У меня есть кое-что на примете, — сказала женщина. — Но сначала надо все разузнать. Сегодня вечером я зайду в мотель, навещу вас вечерком, если что получится. Тогда вы сможете сразу же приступить к работе.

Марго поблагодарила ее и, взглянув на книгу посетителей, спросила:

— Могу я ее просмотреть? Интересно, откуда приезжают люди?

— Конечно. Мне и самой это интересно. Кое-кто называет наш городок сонным, но к нам приезжают со всех уголков земного шара, К несчастью, не каждый отмечается в книге посетителей. Но все равно за первые три года у нас набралось семнадцать тысяч подписей.

Семнадцать тысяч за три года! Да, задача не из легких, но, если надо, в поисках отца она просмотрит дюжину таких книг.

— Когда открылся музей? — спросила Марго.

— В тысяча девятьсот шестьдесят четвертом.

Тогда в ней, вероятно, нет подписи ее отца.

— Наверное, здесь расписываются только туристы, а не местные жители?

— Не совсем так. Когда музей только открыли к нам хлынули посетители, здесь расписался каждый житель Акароа.

Марго решила сосредоточиться на первых страницах, хотя, скорее всего, это ничего не даст, поскольку мисс Шератон не помнила ее отца. Но если он еще в Новой Зеландии, то, возможно, приезжает сюда отдыхать. Не исключено, что она наткнется на подписи его жены и детей. Ее охватило странное чувство: всю жизнь считать себя сиротой и единственным ребенком у родителей и вдруг узнать, что у тебя могут быть сводные братья и сестры. Но ты им не нужна. Ты будешь захватчицей.

Миссис Эриксок, как и обещала, прибыла в мотель, упала на раскладной стул и заговорила:

— Перейду сразу к делу. Мы пытаемся расширить спектр наших достопримечательностей: в Акароа стало слишком тесно. В бухте Росиньоль построено несколько новых мотелей; Это совсем недалеко отсюда — миль десять — одиннадцать. Мы устраиваем там музей. Дом, предназначенный для музея, — настоящая жемчужина, и в нем по-прежнему живут. Когда семья разрослась, к одному коттеджу пристроили второй. Пожилой даме, которая там проживает, нужна компаньонка. Она прямой потомок первых французских поселенцев и понимает, что нашу историю необходимо сохранить. Она хочет передать один дом Историческому обществу, если мы найдем человека; который бы присматривал за домом и выполнял роль экскурсовода. Работа нетрудная, и ее будет немного, разве что в разгар сезона. Уже проделана большая работа: классифицированы экспонаты и тому подобное. Владелец мотелей очень заинтересован в открытии музея. Когда-то он жил неподалеку, занимался фермерством и после выхода на пенсию хочет управлять мотелями и жить в одном из них. Ваша работа, конечно, не очень высокооплачиваемая, но зато интересная, и вы идеально подходите для нее.

— Меня это вполне устраивает. Дядя и тетя, которые вырастили меня, оставили мне дом в Лондоне. Я сдам его и получу необходимую мне дополнительную сумму. Думаете, меня возьмут? Собеседование состоится скоро?

— Да, меня просили сразу же сказать вам об этом. Считайте, что работа у вас в кармане. Или вы сначала хотите увидеть дом?

— Нет, нет, боюсь, они найдут кого-то еще.

— Тогда я позвоню племяннику старушки, — сказала миссис Эриксон, вставая, — он будет в восторге. Сейчас в доме ночуют дети Фрэнка. — Она подошла к телефону.

Марго сжала руки. «Фрэнк! Сокращенная форма от Фрэнсис. Не спеши, Марго Честертон! Это имя та услышишь еще не раз: Не может быть, чтобы ты сразу же попала к отцу. Это не может быть Фрэнк Найтингейл!»

— Это ты, Жюстин? — сказала миссис Эриксон я трубку. — Фрэнк дома? У меня хорошие новости. Шарлотта и Леони смогут теперь спать дома. Мисс Честертон согласилась с вашим предложением. Она приедет к вам завтра. Хотите поговорить с ней?

Марго взяла трубку и прикрыла ее рукой.

— Как его зовут? Не могу же я называть его Фрэнком.

— О да, конечно. Это Франсуа Росиньоль из бухты Росиньоль.

Марго опустила глаза. Росиньоль! Друзья Пьера. И эта старушка, несомненно, та самая старушка с фотографий, которые он показывал. Боже!

Как и у всех жителей Акароа французского происхождения, в голосе Франсуа Росиньоля не было и следа акцента. Он говорил на чистом английском языке с еле заметным новозеландским акцентом.

— Мы ужасно рады, мисс Честертон. — Его голос звучал радостно. — Очень приятно встретить человека, знающего историю. Моей тете не хочется покидать дом, в котором она прожила всю жизнь. Наши дома находятся рядом, и мы постоянно вместе с ней, но она не желает покидать, особняк. Мысль о музее стала смыслом ее существования. Она обожает общаться с людьми. Туристы часто высказывают пожелание встретиться с каким-нибудь потомком французских поселенцев, с тем, кто помнит своего деда, высадившегося здесь в 1840 году. Это создает впечатление, что история тут совсем рядом. Вы понимаете?

— Да, — согласилась Марго, — в Акароа история как будто свершилась вчера.

— Похоже, вы родственные души. Думаю, тете Элизе повезло. А теперь запишите, как к нам добраться. Доехав до бухты, сверните направо, третий поворот. Море остается слева. Поднявшись немного вверх но холму, вы увидите три-четыре почтовых ящика. На одном из них написано имя Фрэнсиса Бодонэ. Наши владения — первые слева, на маленькой проселочной дороге выше почтовых ящиков. Я хочу, чтобы вы приехали сначала в наш дом, а не в коттедж тети Элизы, который находится чуть дальше. Приезжайте около одиннадцати, заодно позавтракаете с нами. Вещи из мотеля вы сможете забрать позже. Уверен, вы, как и все мы, подпадете под очарование бухты. Это сказочная страна, тот, кто побывал здесь раз, остается навсегда.

Марго повторила указания, потом спросила:

— Интересно, сколько людей по имени Фрэнсис живет в Акароа?

— Немало. Многих из них сначала звали Франсуа. Но тетя Элиза считает, что французское влияние надо сохранять, поэтому мои дочери носят французские имена: Шарлотта и Леони. Моего сына зовут Жюль, а жену Жюстин. Кстати, у вас тоже французское имя или это сокращение от Маргарет?

— Нет, меня крестили Марго. Думаю, это было любимое имя моей матери. Она умерла вскоре после моего рождения, так что я точно не знаю.

— Во всяком случае, ваше имя понравится моей жене и тете. Что ж, ждем вас к одиннадцати. До встречи.

В ту ночь Марго больше не снились кошмары.

Глава 3

На следующее утро Марго проснулась с уверенностью, что кто-то свыше указывает ей путь. Живя в этой тихой бухте, она сможет наблюдать за всем, что происходит вокруг. Конечно, нельзя ждать чудес.

И все же будет приятно знать, что ее отец тоже смотрел когда-то на эти холмы.

Она пошла на почту, радуясь тому, что именно здесь ее отец получил вещи, оставшиеся от его жизни с ее матерью. Марго купила марки и направилась к бухте Росиньоль. Когда-нибудь она заедет к Пруденс Шератон и скажет, что полюбила Акароа и останется там на несколько месяцев.

Бухты были похожи на сказку, но подобраться к ним было нелегко. Все пейзажи были знакомы Марго по снимкам Пьера. Не успела она въехать на вершину холма, как увидела особняк Росиньоль — ослепительно белый, с черной облицовкой и остроконечной зеленой крышей.

Марго свернула к решетчатому ограждению, объехала особняк со стороны старого сада и оказалась перед красивым современным домом, стоявшим на каменных террасах в ослепительном солнечном сиянии. Марго стала подниматься по ступеням к гостеприимно распахнутой широкой двери лимонного цвета. Ей навстречу выбежали две девочки-подростка. В тот же момент из дома выскочил бультерьер и, желая поучаствовать в общем веселье, промчался по верхним террасам и бросился девочкам в ноги. Те в свою очередь с визгом свалились под ноги Марго, которая обрушилась на них сверху. Рыжеволосая девочка схватила ее за руку и постаралась извлечь ее из этой свалки.

— Мисс Честертон, простите нас, вы не ушиблись? Боже, папа будет в ярости! Он так обрадовался, что нашел вас, и велел нам быть с вами особенно вежливыми. Что мы наделали!

Светловолосая девочка оказалась у другой руки Марго.

— Пожалуйста, не думайте, что у нас всегда так, ладно? Мы просто хотели сразу показать вам, что у нас весело. Но эта собака… Хватит, Огаст! Перестань лизать мисс Честертон. Ей это не понравится. Огаст! Нельзя!

— Боже, — с благоговением произнесла Марго, — никогда не встречала собаку по имени Огаст. А как зовут ваших кошек?

— Гортенз и Мармадьок! — хором ответили девочки и рассмеялись.

- Другая на вашем месте очень бы рассердилась, а вы нет, — сказала рыжеволосая девочка и, быстро оглянувшись, добавила: — А вот и папа. Сейчас нам влетит. Папа, папа! — бросилась она к отцу. — Все в порядке, не волнуйся. Она не рассердилась. Смотри, она смеется.

Отец сердито уставился на дочь:

— Возможно, она и смеется, Леони, но она, наверное, очень испугалась. Благодарите судьбу, что у нее есть чувство юмора. Я просил вас встретить мисс Честертон, но не просил сбивать ее с ног. Мисс Честертон, прошу меня извинить. Я…

— Не беспокойтесь, я не ушиблась, — перебила его Марго, пытаясь унять смех. — Уверена, девочкам пришлось хуже.

Мистер Росиньоль был очень похож на светловолосую девочку. Какими разными были обе сестры! Каштановые волосы мистера Росиньоля уже начали седеть, но он был очень красивым мужчиной.

— Как приятно иметь двух таких разных дочерей, — заметила Марго.

— Это все из-за наших смешанных корней, — рассмеялась Шарлотта. — Я похожа на отца, француза. Лео — на маму, рыжеволосую ирландку. А Жюль темноволосый и очень похож на маминого брата. Она клянется, что он потомок испанского моряка, выброшенного на побережье Ирландии.

— Я даже не понимаю, в чем речь, — беспомощно проговорил мистер Росиньоль. — Мне кажется, мы должны извиняться перед вами, а не вести какие-то непонятные разговоры о семейных корнях. Мисс Честертон, вам не повезло — вы сразу же столкнулись с моей безумной семейкой. Но поверьте, мы не всегда такие! И к счастью, тетя Элиза совсем другая. У нее есть все, чего нет у нас, — грация, элегантность и даже величие.

— Прошу вас, мистер Росиньоль, — улыбнулась Марго, — не извиняйтесь. Я очень волновалась перед встречей с вами, но теперь совершенно успокоилась. Мне кажется, у вас очаровательная семья — дружелюбная и интересная.

— Вы не родственница Гилберта Честертона? — спросила светловолосая девочка. — У вас такая необычная фамилия. Мне нравится его стихотворение про осла, а вам?

— Нет, я не его родственница, но мне тоже нравится это стихотворение.

— Шарлотта, хватит, — твердо сказал Франсуа Росиньоль. — Мы не остановимся, если начнем обсуждать наши любимые стихотворения, а между тем тетя с нетерпением ждет приезда мисс Честертон. Думаю, Жюстин уже приготовила обед. Идемте.

— Вам не кажется, что после всего случившегося вы можете называть меня просто Марго? — с улыбкой спросила Марго.

— Вполне в духе нашей семьи. Звучит очень по-французски, — кивнул он.

Он провел Марго через квадратную прихожую с густым темно-алым ковром на полу в угловую комнату, окна которой выходили на три стороны, так что в ней весь день стояло солнце. Вдоль стен, от пола до потолка, тянулись ряды книжных полок.

В углу располагался шахматный столик, на подоконнике лежал несобранный пазл, рядом альбом с фотографиями английской королевской семьи, а в кресле с высокий спинкой сидела дама со строгим, но добрым лицом.

Она поднялась навстречу Марго с изяществом, напомнившим о былых временах. Поднятые кверху седые волосы делали ее выше, на ней было платье с высоким воротником, скрепленным бархатными бантом с жемчужной булавкой, и кружевной вставкой на груди. Серое платье с узором из шелка было длиннее, чем носили сейчас, но оно прекрасно смотрелось на старой даме. Ее руки, морщинистые и очень белые, сверкали бриллиантовыми и опаловыми кольцами.

— Тетя, ты, наверное, слышала… — несколько смущенно проговорил племянник, — девочки и Огаст чуть не уронили мисс Честертон на ступеньки, но, к счастью, она не обиделась.

Тонкие черные брови приподнялись, а в темных живых глазах блеснули веселые искорки.

— Я уже давно перестала удивляться тому, что случается в нашем доме с гостями. Рада, что этой девушке удалось выжить. Мисс Честертон, добро пожаловать. Надеюсь, вы не испугались?

— Ни капельки, — рассмеялась Марго. — В конце концов, девочки пострадали сильнее. Мадам, я очень рада встрече с вами.

Проницательные глаза быстро взглянули на нее.

— Если вам проще называть меня миссис Росиньоль, я не возражаю. Я привыкла к обоим обращениям. Просто, я вышла замуж за выходца из Франции и теперь обращение «мадам» стало уже традицией.

— Мне оно нравится, Я всегда считала, что это самая лучшая форма обращения. Миссис Эриксон сказала мне, что до замужества вы были мисс Росиньоль.

— Верно. Мне не пришлось менять фамилию. Мой муж был тогда атташе, приехал сюда из Веллингтона с французским послом. Они приехали повидаться с ле Ливрами, а когда услыхали наше имя, мой будущий супруг захотел навестить нас. Наша ветвь семьи потеряла связь с французскими родственниками; потому что мой дед был сиротой.

— Как романтично! — воскликнула Марго. — Я думала, он приехал сюда, чтобы найти родственников. Наверное, многие так поступали?

— Да, иногда французский посол в Веллингтоне присылал к нам кого-нибудь как к выходцам из Франции. А вот и Франсуа с Жюстин.

Жюстин оказалась копией Леони, и в ее голосе слышался чуть заметный: ирландский акцент. Она протянула Марго обе руки:

— Я должна была сама встретить вас, а не возиться с обедом, тогда бы все прошло гораздо спокойнее, но грибной соус как раз начал густеть. А теперь прошу к столу. Марго, садитесь, пожалуйста, здесь, справа от тети. Дети, занимайте свои места. Жюль принесет цыпленка. Марго, извините, что он не переоделся к обеду, просто он загонял овец и потом опять займется тем же.

Жюль и в самом деле был похож на испанца. У него были темные, чуть вьющиеся волосы, большие темные глаза и орлиный нос. Марго представила, как бы он выглядел в костюме шестнадцатого века, с остроконечной бородкой.

— Марго, вам не кажется, что он похож на настоящего кастильского дворянина? — лукаво улыбаясь, спросила Шарлотта.

Жюль, поставив перед отцом горшок с цыпленком, усмехнулся:

— Если ты не станешь называть меня Дон Жуаном, я не возражаю. Но все это глупости, мисс Честертон. В нашем роду не было испанцев. Это всего лишь романтические фантазии моих глупых сестер. Если и есть на свете настоящий новозеландец, то это я!

— Действительно, глупо, — передавая племяннику тарелку, сказала мадам. — Жюль, ты не успеешь оглянуться, как эта нелепица станет легендой. Шарлотта, если у тебя такое богатое воображение, то лучше используй его для своих рассказов. Жюль. не больше испанец, чем Пьер Лаверу. В его роду были лишь французы, англичане и ирландцы.

Марго неожиданно покраснела и, чтобы никто этого не заметил, принялась быстро накладывать себе грибной соус. После обеда девочкам велели мыть посуду, а родители и мадам повели Марго в особняк Росиньолей.

— И пока мы все не покажем Марго, не вздумайте спускаться, — сказал отец тоном, не терпящим возражений. — Марго приехала сюда, чтобы присматривать за музеем, а не для того, чтобы развлекать вас, так что вам повезет, если она будет хотя бы терпеть вас.

— Да, папочка, — подмигнула за его спиной Шарлотта. — Леони, идем. Покажем, какие мы послушные.

Они осторожно спустились по ступеням — Франсуа придерживал тетю под локоть, — и по узкой тропинке направились в сад, который был, очевидно, гордостью Жюстин. Отперев белую калитку, они оказались в старом саду со множеством извилистых дорожек. Нарциссы еще не отцвели, но подснежников уже не было. Повсюду виднелись лиловые гроздья сирени, золотистые кисточки ракитника, огромный куст боярышника склонялся над садовой скамейкой. Это был настоящий сад из прошлого. Здесь цвели розы, буйствовала бугенвиллея, виднелись клумбы тюльпанов, незабудок, маргариток… В воздухе стоял аромат цветов.

Марго с восторгом оглядывалась по сторонам. Одна из клумб была густо засажена розовыми гвоздиками, резедой, а в центре ее стоял маленький каменный ангел с пучком зеленого мха на носу.

— Как, очаровательно! — воскликнула Марго. — Мне сразу вспомнилось это известное стихотворение об Акароа.

Мадам смахнула слезу.

— Милая моя, как приятно, что прежде, чем приехать сюда, вы познакомились с нашей поэзией. Но где вы нашли это стихотворение?

Марго смутилась. Она попросила Пьера написать его в тот день, когда они отправились в Остерли-Хаус.

— Я прочла все, что можно, об Акароа в библиотеке Крайстчерча.

— Мне нравится, когда туристы приезжают сюда, вооруженные знаниями. Думаю, вы с тетей поладите, и наши добрые духи вас полюбят, — сказал Франсуа Росиньоль.

Да, добрые духи полюбят ее. Марго чувствовала, что здесь ее дом, здесь она отыщет следы своего отца.

Сначала ей показали старый дом, и, шагнув в гостиную, она сразу очутилась в прошлом веке. Эта комната по-прежнему была обитаема: блестело французское бюро из каштана, письменный столик красного дерева, изогнутый диван, накрытый вполне современной парчой, вышитой в старинном стиле. В углублениях рядом с камином прятались маленькие изящные книжные полки… Рядом лежали пяльцы с начатым вышиванием. Не все в комнате было французским. Марго с удовольствием заметила фарфор челси, бристольское, и уотерфордское стекло, старинный веджвуд. История семьи на протяжении полутора веков…

— Конечно, не все эти вещи появились в 1840 году, — пояснила мадам. — Первые поселенцы не были богатыми людьми, но время всем придало ценности. Однако многое было привезено моим мужем из его дома во Франции. Его семья процветала. Например, этот столик.

Это действительно было сокровище. У столика, изготовленного, вероятно, в эпоху Людовика XVI, были витые ножки и позолоченная столешница с инициалами мастера. Семейные портреты и фотографии рассказывали историю семьи. Марго привлекли две репродукции гравюр и известное имя— Чарлз Мерион. Ее глаза засияли.

— Теперь я понимаю, откуда впервые слышала об Акароа. У хозяйки антикварного магазина есть книга о Чарлзе Мерионе. Я видела его гравюры и эскизы.

— Мы получили эти репродукции сравнительно недавно. Подумали, что туристам будет интересно увидеть, как выглядел Акароа примерно в 1845 году, — сказал Франсуа.

— Он был на борту знаменосцем, младшим офицером, а потом занялся рисованием, — добавила мадам.

— В мансардах много вещей, которые вам нужно посмотреть. Всякий хлам, номы боялись выбрасывать его. Вы сами разберетесь, что имеет ценность, а что нет, — проговорил Франсуа.

Марго сияла от радости. Впервые за два месяца боль от утраты Джонатана притихла. Просто ему не было бы здесь места.

— Главная спальня и кухня в идеальном порядке, — продолжала мадам, — хотя, возможно, вы захотите что-нибудь переставить, а вот в мансардах никто не пытался разобраться. Франсуа, отведешь туда Марго?

Скрытая за дверью лестница вела на крошечную площадку, где было окно, выходящее во фруктовый сад- В углублении стояли прялка и старинная швейная машина. С обеих сторон располагались мансарды с покатыми стенами, забитые сундуками, стульями, коробками, картинами, прислоненными к стенам, старыми часами и церковной утварью.

— Наконец-то я могу заняться любимым делом, — проговорила Марго. — Сортировать, классифицировать и восстанавливать. — Она направилась в комнаты, а Франсуа с женой с улыбкой наблюдали за ней.

— Марго, вы испачкаете ваш прелестный костюм, — забеспокоилась Жюстин. — У меня есть несколько халатов. Девочки помогут вам здесь убраться.

— У меня есть с собой халат. Да это настоящее сокровище! — Она раскрыла жестяной сундук и указала на лиловое парчовое платье с расшитым лифом, отделанными кружевом рукавами, окантованный бахромой зонтик и расшитый передник для маленькой девочки. — Поскольку это дом, а не музей, вам не нужны наряженные в эти вещи манекены, но будь в этих мансардах стеклянные витрины, можно было бы выставить в них несколько платьев. А под окном разместить ящик со старыми мушкетами.

— Посмотрим, что можно сделать. Просто скажите, что вам нужно, — сказал Франсуа.

Они спустились вниз и направились во второй дом.

— Когда мой дед впервые приехал сюда, то ничем не отличался от остальных. Ему выделили пять акров земли. Как же трудно было впервые годы! — рассказывала мадам: — Это уж потом, в 1850 году, мой дед построил в Крайстчерче рынок, на котором продавал свои товары, а затем купил лесопилку. Мой отец, Этьен, был младшим сыном. Когда старший женился, то переехал с женой в первый дом. Идемте, дорогая, посмотрим вашу спальню на первом этаже.

Окно спальни выходило на задумчивые воды бухты, на другом берегу которой возвышались домики Акароа. Когда-нибудь кто-нибудь непременно вспомнит Фрэнсиса Найтингейла, который приехал сюда, подумала Марго.

Окна в комнате были зарешечены, стены оклеены старинными обоями с розовыми бутонами, а на стене висело прелестное круглое зеркало в обрамлении очаровательных-пухлых ангелочков. Комод принадлежал к более поздней эпохе, чем большая часть вещей, у него были выпуклые ящики и красивые ручки. Кровать с огромным пуховым одеялом из выцветшего розового шелка — относилась ко временам переселенцев. На лампе рядом с кроватью был новый абажур, но основание было выполнено из резного алебастра. На столике стояла ваза с лиловыми и алыми анютиными глазками. Марго с трудом сдержала подступающие к глазам слезы: она поняла, как трудно ей будет покинуть этот дом. Это место словно очаровало ее. Но если она найдет отца и ее присутствие будет угрожать его счастью, ей придется уехать. Более того, ей надо уехать прежде, чем Пьер Лаверу вернется домой. Иначе он сразу что-то заподозрит. Ведь она сказала ему, что едет в Канаду за антиквариатом, а сама оказалась здесь. Но во всяком случае, этот год он пробудет в Англии.

Дни летели незаметно. Как-то раз, когда они разбирались во второй мансарде, Жюстин сказала:.

— У тети Элизы появился смысл жизни. Мы боялись, что к нам приедет человек, который не поймет ее или не полюбит. Возможно, даже заставит ее почувствовать себя ненужной. С тех пор как вы приехали, она помолодела лет на десять. Я поняла, что все будет хорошо, когда тетя сказала: «У нее не только французское имя, — она готовить омлет как настоящая француженка».

— Мы должны познакомить вас с соседями; — сказал как-то Франсуа. — Им не терпится встретиться с вами, но они хотели дать вам время устроиться на новом месте. Вы заслужили отдых. Сегодня чудный денек. Тетя Элиза, ты пойдешь с нами?

— Да, мне будет приятно представить им мою протеже. К кому сначала?

— В Патридж-Хилл. Они сказали, что сегодня будут дома.

— Как их зовут? — спросила Марго и, когда Франсуа ответил: «Мердок и Флора Мактавиш», засмеялась про себя. По крайней мере, сегодня встреча с отцом ей не грозит.

— Мы выйдем пораньше, чтобы успеть заглянуть к Бодонэ. Фрэнк пасёт скот, но Мари сказала, что к четырем он вернется. А теперь — в Патридж-Хилл. Они должны быть в мотеле.

Видимо, это та пожилая чета, которая собирается держать мотели после выхода на пенсию, решила Марго. Они пошли пешком.

— Когда-то это была часть поместья Росиньолей, — рассказывал Франсуа. — Тетин дедушка владел целой бухтой. Мы сохранили эту старую дорогу к лесопилке — дом так близко, сразу за холмом. Все эти усадьбы всегда управлялись как одна.

Склон холма был пологим. Дорога ныряла в заросли кустарника, где звенели птичьи голоса и журчал ручеек, через который был переброшен бревенчатый, обитый железом мостик. Марго увидела мотели, разбросанные в тени деревьев и повернутые окнами к солнцу. Перед ними красовались свежезасеянные клумбы, начинали расцветать деревья и кусты, обещая летом буйство красок. У ворот висели два почтовых ящика. На одном было написано; «Мотели Патридж-Хилл», а на другом… Марго широко раскрыла глаза. Анри Лаверу!

— Мне показалось, вы сказали: «Мактавиш», а там написано «Лаверу».

— Мотелями управляют Мактавиши. Анри и Анн Лаверу сейчас в Англии. У Анри началась ангина, и Анн решила, что морское путешествие пойдет ему на пользу. Их сын тоже там. Надеюсь, Анри уже намного лучше. Им повезло, что у них есть Мактавиши, очаровательная молодая пара. Флора охотно присматривает за мотелями. Конечно, и всего-то нужно прибрать номера, когда жильцы съезжают, сменить белье, ну и тому подобное. О, а вот и они…

Марго была словно в полусне. Оставалось надеяться, что старшие Лаверу подольше пробудут в Англии и не сумеют уговорить своего сына вернуться с ними. Неудивительно, что, по словам Пьера, его мать каждое утро приветствует гору Боссю.

Марго взглянула на сверкающий белой краской дом с зеленой Крышей и ставнями и целым рядом слуховых окон. Здесь вырос Пьер. Из своего окна он видел то же самое, что она будет видеть из своего. У Марго возникло странное чувство. Она нахмурилась. И что из того? Она больше никогда не встретит Пьера и не хочет этого. Конечно же не хочет. Ведь он напоминает ей о самых мучительных моментах ее жизни, когда она потеряла любимого человека.

Фрэнк Бодонэ удивил ее своим английским акцентом. Он рассмеялся, и на его широком лице появились морщины.

— У меня французское имя, но родом я из Южной Англии, точнее — с острова Уайт. Мои предки приехали туда из Франции, — бежали от французской революции. Мне ужасно хотелось эмигрировать в Новую Зеландию, и отец предложил мне остановиться в Дрэгон-Хилле, где живет его тетка, которой сейчас почти сто лет. Это настоящий сельский край, куда можно добраться только по реке, которая регулярно разливается. Здесь я встретил свою жену, она работала гувернанткой, но родилась в бухте Росиньоль, поэтому мы поселились в доме ее отца, когда он переехал в Акароа.

— Наверное, многие из тех, что живут здесь, приехали сюда в поисках родных? Кто-то из Франции, кто-то из Англии, как вы. Акароа притягивает людей.

— Я бы так не сказал. Французы обычно едут на Таити или в Новую Каледонию — это французская территория, и они не утратят своих корней. Англичане французского происхождения приезжают сюда. Конечно, муж мадам был французом, но он служил в дипломатическом корпусе. Такая романтичная любовная история…

Марго была разочарована, но взяла себя в руки. Ничего, она будет часто встречаться с Фрэнком и, несомненно, опять заговорит на эту тему.

У них были очаровательные дети: трехлетняя Анжела с золотыми волосами и нежно-карими глазами и Доминик, похожий на отца, такой же темноволосый и смуглый. Анжела сидела у Марго на коленях и играла с ее гагатовыми бусами. Жюстин взглянула на нее и произнесла:

— Так вот кого ты мне напоминаешь, Марго! Я все время смотрела на тебя и говорила себе: «Перестань думать об этом, и ты сразу вспомнишь, на кого она похожа». Смотрите! Те же волосы, тот же подбородок, идеальный овал лица, нет только ямочки.

— Приятный комплимент! Если бы я была хотя бы вполовину так красива.

— Анжела похожа на мою мать, — заметила Мари. — Мы и назвали ее в ее честь — Анжела Роуз.

Сердце Марго заколотилось. И ее зовут Марго Роуз. Возможно ли, что это и есть ключ к разгадке? Но сходство…

- А где ваша мать? Она живет здесь? Ах да, помню, ваши родители переехали в Акароа. Она тоже француженка?

— Наполовину. А наполовину ирландка. Ее девичья фамилия О'Дохерти, но девичья фамилия ее матери — де Мальманш.

Де Мальманш. Один из первых поселенцев, это имя часто встречается в исторических записях. Она должна выяснить, не был ли кто-нибудь из женской части семьи в Англии и не связал ли свою судьбу с Найтингейлом. Пьер сказал правду: в Акароа прошлое рядом. И никто ничего не заподозрит, если она решит заглянуть в него, — ведь она работает теперь в музее Росиньолей и, естественно, хочет проследить историю некоторых экспонатов.

Мари повела Марго наверх. Анжела пошла с ними, доверчиво держа ее за руку. Хорошо бы оказаться членом этой семьи, подумала Марго и тут же одернула себя: «Какая глупость!» Мари за тридцать, она не может быть ее сводной сестрой. Но ее мать могла знать, не приезжал ли сюда двадцать лет назад Франсуа Найтингейл. Он мог приехать в поисках де Мальманшей, де Ливров или других французских родственников. Но как спросить об этом, не выдавая себя? Терпение, Марго. Она заметила отражение свое и Анжелы в большом зеркале. Да, сходство есть. Ну и что? Иногда совершенно чужие люди похожи, словно близнецы. Говорят же, что у каждого есть двойник.

Глава 4

В середине декабря музей был почти готов. Maрго работала без устали, к, хотя у нее не было времени заняться собственными делами — копаться в записях и задавать вопросы, — труд приносил ей неизвестную дотоле радость.

Образ Джонатана потускнел. Иногда ей даже не хватало прежней тоски, она ведь думала, что это будет единственное чувство в ее жизни. Но исцеление наступило, потому что она стала почти что членом очень, большой семьи, стала нужна ей.

Каждый вечер они с мадам ужинали в доме вместе со всей семьей. Начало этому положил Франсуа.

— Мы наняли вас на должность смотрительницы музея, а не кухарки. Мы так благодарны, что вы ночуете с тетей, приносите ей завтрак в постель и готовите легкий ленч — все, что нужно в ее возрасте, хотя Жюстин просит вас приходить к нам и на ленч, когда в музее много работы. Вчера вечером жена сделала мне внушение. Она сказала, что не надо подгонять быстро идущую лошадь.

Марго хихикнула. Ей нравился Франсуа. Он был удивительно терпелив со своими шумными детьми, а поскольку его жена была столь же взбалмошна и непредсказуема, как и дочери, он научился изображать себя многострадальным главой семьи.

— Знаете что, мистер Росиньоль? Я могу приготовить омлет, сделать яичницу с беконом или карри, но у меня совершенно нет опыта в приготовлении ужинов, и это меня беспокоит. Моя тетя, которая меня вырастила, не выносила, когда кто-то появлялся на кухне. Только после ее смерти я начала готовить сама, но до болезни дяди мы с ним всегда ужинали в городе, а перед сном просто готовили легкую закуску у телевизора. Так что если Жюстин не против, мы приходили бы к вам на ужин.

Это сработало. И Жюстин принялась учить Марго готовить, но скоро признала, что у нее врожденный талант.

— Тебе просто нужны опыт и уверенность. Но помни, даже те жены, что полжизни провели на кухне, могут сжечь пирог или недопечь фруктовые булочки. В кулинарии нужна внимательность. Возьмем, к примеру, Шарлотту. Я научила ее готовить, потому что без этого никак нельзя, но она так часто впадает в прострацию, что совершенно не чувствует, когда блюдо начинает подгорать. На днях я сказала ей: «Если ты хочешь стать писательницей, то тебе лучше не выходить замуж, иначе ты сведешь своего мужа с ума!» Не всегда путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и все же он будет намного счастливее со своей женой, если избежит несварения!

— Верно. Не сомневаюсь, Шарлотта научится быть внимательней, когда повзрослеет, а особенно когда выйдет замуж. — Марго замолчала, в ужасе сообразив, что копирует манеру говорить у Жюстин.

Жюстин расхохоталась:

— Ты нас с ума сведешь, Марго! Мы с Франсуа уже заметили: когда ты долго бываешь с тетей Элизой, то начинаешь говорить очень литературно, будто и не знакома с английской фразеологией. Думаю, тетя бессознательно приобрела французский акцент, когда вышла замуж за француза. Естественно, дядя Луи всегда говорил с акцентом.

Марго покраснела:

— Боже, надеюсь, люди не думают, что я делаю это намеренно.

Неслышно появилась мадам.

— Милая моя, это звучит совершенно естественно. Я тоже заметила. Это большая честь для нас. Миссис Хейнрих из Акароа говорит с еле заметным немецким акцентом, однако она родилась и была воспитана в Новой Зеландии. Наверное, ты этого не замечаешь, Марго, но ты похожа на настоящую француженку. Возможно, кто-то из твоих предков был французом?

— Думаю, что да, — вынуждена была признаться Марго. — Правда, я ничего не знаю о своих предках.

— Вероятно, это было еще во времена революции, — заметила мадам. — Многие эмигранты приняли тогда английские имена. Какая фамилия была у твоей матери?

— У мамы была самая английская фамилия на свете, но имени своей бабушки я не знаю — тетя Руфь не любила вспоминать о прошлом. Мне всегда казалось, что у нее не было ностальгии по прошлому. Думаю, самым счастливым временем ее жизни было то, когда она вышла замуж, за дядю Ноэля.

Мадам не заметила, что Марго так и не назвала фамилию своей матери: Лора Ингланд. Ничего французского.

Некоторое время спустя Франсуа сказал Марго:

— Когда мы предложили тебе каждый вечер ужинать в доме, то хотели, чтобы ты не была привязана к кухне и больше общалась с молодежью. Девочки и Жюль очень рады. Девчонки такие взбалмошные… Надеюсь, когда они вырастут, то станут такими же сдержанными, как ты.

— Но ведь им всего пятнадцать и семнадцать. Они такие веселые, естественные, с ними и я перестаю быть серьезной. Вы все время ругаете своих девочек, но уверена, в глубине души гордитесь ими. Они такие добрые, их просто переполняет радость жизни.

Франсуа усмехнулся, его карие глаза потеплели.

— Просто я боюсь их избаловать. Сам я был единственным ребенком и считаю, что большая семья — лучшее, что может быть на свете.

— Мистер Росиньоль, по-моему, вам повезло, что вы встретили Жюстин. Она, как и Леони, веселая и непосредственная и в то же время серьезная и женственная. И всегда в хорошем настроении. Думаю, у нее было очень счастливое детство. Таких людей, как она, мало. И обычно они и других заражают своим весельем.

Глаза Франсуа Росиньоля стали серьезными.

— Да, у нее было счастливое детство и ничем не омраченная юность. Она вышла замуж за юношу, которого любила со школы. Но за неделю до рождения ребенка он умер, а девочка родилась мертвой. Не думаю, что кто-нибудь поймет, через что прошла совсем юная Жюстин.

Она мне как то сказала, что заставила себя жить только ради родителей. Рана Жюстин почти зажила, но я прекрасно знаю, что временами она вспоминает погибшего Саймона и своего ребенка. Марго, ты плачешь, дорогая! Марго шмыгнула носом и покачала головой:

— Простите меня, мистер Росиньоль, просто у меня к горлу комок подкатил. Мне так стыдно. Вообще-то я не завистлива, но в глубине души немного завидовала Жюстин. Мне казалось, что она никогда не знала бед и страданий. Глупо было так думать лишь потому, что она умеет держать себя. По сравнению с ее несчастьями мои беды кажутся ничтожными. Просто все свалилось на меня в один год: я потеряла тетю, потом дядю, затем собиралась выйти замуж за одного человека, но в его жизни появилась девушка, которую он всегда любил. Но с тех пор, как я приехала сюда, все это почти прошло.

— Да уж, нет места лучше, чтобы исцелить разбитое сердце, — улыбнулся Франсуа. — Мы с Жюстин служим тому доказательством. — Он сжал руку Марго. — Ничего, когда-нибудь ты выйдешь замуж, и у тебя будет большая семья. А пока тебе, конечно, хочется иметь близких людей. Считай, что ты их нашла! Мари обожает, когда ты сидишь с детьми, если ей с Фрэнком нужно поехать в город. Флора Мактавиш сказала, что при необходимости ты не против поработать в мотеле, и главное — все уверены, что, работая в нашем музее, ты помогаешь сохранить наследие нашего городка. Я рад, что к нам решил заглянуть французский посол. И некоторые крупные чиновники из Крайстчерча тоже приняли приглашение.

Марго была по-настоящему счастлива, когда однажды Жюстин сказала:

— Я знаю, что ты собиралась путешествовать по Новой Зеландии, но мы привыкли к тебе, и нам очень хотелось бы, чтобы ты осталась. Ты нам нужна. Что, если мы организуем тебе поездку по Новой Зеландии, когда закончится туристический сезон?

Марго, под руководством Жюстин аккуратно раскатывающая тесто для пирога, со смехом ответила:

— Если бы я не была вся в муке, то крепко обняла бы вас. Не думаю, что у меня хватит силы воли уехать. Я полюбила это место, вас, мистера Росиньоля, девочек, Жюля, мадам. И свою работу. В Лондоне мне нравилось спасать от уничтожения предметы старины, но никогда не нравилось ими торговать. Я чувствовала себя настоящей расхитительницей древностей! Совсем другое дело — работа в Музее. Мне бы хотелось прожить здесь хотя бы год. Как же мне повезло! Не могу понять, почему вы все так добры ко мне.

— Первая причина — это ты сама, Марго, а вторая… Я почти никогда не вспоминаю об этом, но Франсуа — мой второй муж. Я вышла замуж в двадцать лет за человека, которого любила с двенадцати. Он заболел еще до рождения нашего ребенка. Ему сделали операцию, но он прожил всего неделю. Мы знали, что он не увидит ребенка, но все равно строили планы. Если бы родился мальчик, мы бы назвали его Саймоном, а если девочка — Марго, в честь его бабушки-француженки. Родилась девочка, но она появилась на свет мертвой. Я никак не могла смириться с этим. И даже теперь я часто смотрю на девочек ее возраста и думаю: «Она была бы сейчас такой же… А сейчас ей было бы двадцать пять». Как тебе, Марго. Когда я произношу твое имя, то у меня возникает странное чувство. Словно тебя прислал сюда сам Господь. Я не хочу навязывать тебе свое мнение, потому что это твоя жизнь, но если ты сможешь остаться с тетей Элизой, то этим заполнишь небольшую пустоту в моем сердце. Я хочу сказать, ту большую пустоту. Так, а теперь положи это тесто на фрукты. Я выбрала неподходящий момент для рассказа.

Марго бережно поставила пудинг, сняла фартук, обняла Жюстин и поцеловала ее в щеку.

— Спасибо, что поделились со мной, Жюстин. В моей жизни тоже есть пустота. Я никогда не шала своих родителей. Мама умерла почти в то же время, когда вы потеряли свою Марго. Ее разлучили с моим отцом.

— И он оставил тебя на воспитание тете? Или тоже умер?

— Он даже не знал, что у него будет ребенок. Жюстин я останусь здесь до тех пор, пока мадам будет нуждаться во мне. — И добавила про себя: «Надеюсь, Пьеру Лаверу так понравится в Англии, что он не захочет возвращаться».

До открытия музея оставалось совсем немного. Крайстчерские средства массовой информации — газеты, телевидение и радио — постоянно напоминают об этом. Почти каждая семья в окрестностях находила предметы старины, и на плечи Марго ложилась задача по их классификации.

Она мечтала создать каталог, потому что у некоторых экспонатов были очень увлекательные истории, передававшиеся из уст в уста. Марго дала интервью на телевидении, и оно было таким удачным, что руководство Кентерберийского музея попросило ее произнести речь во время открытия.

Марго смутилась, но Франсуа Росиньоль добродушно заметил:

— У нас нет никого более образованного в этой области, чем ты. Ты можешь сравнить наши экспонаты с теми, что хранятся в больших музеях и салонах Лондона. И тогда люди поймут, какими сокровищами мы владеем. И это событие совершенно изменит положение с мотелями Анри Лаверу. Этот музей станет настоящей туристической достопримечательностью. Ну как?

Марго не могла отказаться. Иногда, думая о Пьере Лаверу, она испытывала чувство вины. И она была благодарна ему за то, что он заполнил те первые пустые дни, когда она, по существу, уступила Джонатана Бетти — в основном во имя своих родителей.

Наконец настал торжественный день. Марго проснулась в пять утра и подошла к открытому окну. Солнце уже поднялось, его косые лучи освещали Перпл-Пик и сонные крыши Акароа. Над бухтой парили чайки, резко кричала в ветвях деревьев какая-то птица, в прозрачном воздухе сладко пахло жимолостью, гвоздиками и левкоем.

Мадам настояла, чтобы Марго надела выбранное ею нежно-розовое платье. Если не считать длину юбки, то такое платье могла носить и сама мадам в том старом саду, где ее впервые встретил Луи из далекой Нормандии. Уже много дней Марго почти не видела Флору и Мердока Мактавиш. В мотеле было много постояльцев, и Марго показалось, что Флора выглядит уставшей, но ее больше беспокоило, как скажется предстоящее событие на здоровье мадам.

Франсуа признал, что его поразило, с каким энтузиазмом трудились все его дети.

— Я даже не думал, что подростки могут интересоваться историей — обычно это приходит с годами, — особенно если они не являются прямыми потомками.

Марго поняла, что он хотел сказать. У тети Элизы не было детей. Двое ее сыновей погибли во Второй мировой войне. Ни у того ни у другого не было семьи. «Но Франсуа мне как сын, — сказала как-то мадам. — И замечательно, что он носит наше имя».

— Согласитесь, что Шарлотта и Леони стали гораздо сдержаннее, — поддразнила Франсуа Марго. — Думаю, сегодня вы можете ими гордиться. Леони, например, отчистила то железное кружевное ожерелье, которое мы откопали среди рыбных отходов. Адский труд, но теперь, когда он лежит на белом атласе, никто об этом даже не догадается.

Час пробил. Машины подъехавших гостей заполнили берег бухты, первые посетители начали входить в ворота и рассаживаться на приготовленных местах. Хорошо, что не было дождя, только легкий ветерок шевелил кроны тополей, а на вершинах красных эвкалиптов звенели птицы-колокольчики. Золотыми гроздьями цвел ракитник, розовели кларкии, такого же цвета, что и платье Марго со старомодными лентами из коричневого бархата. Нежным аромат разливали белые лилии, заставив Марго поверить, что здесь Рождество действительно наступало летом.

В гостиную вошел Франсуа и провозгласил:

— Пора на сцену. Официальные лица уже прибыли. Жюль, дай руку тете Элизе.

Когда Жюль помог мадам подняться на специально сооруженный помост, по толпе пронесся вздох восхищения. Жюстин попросила ее надеть по этому случаю старинный наряд. Марго подумала, что никогда не видела более элегантной и совершенной женщины, чем мадам Росиньоль в лиловом парчовом свадебном платье своей бабушки. У платья был расшитый лиф, пышные юбки украшали шелковые розы, а кружевные вышитые рукава спадали до самых запястий. На белых руках мадам сверкали бриллианты и опалы. Жюстин высоко зачесала ее прекрасные серебряные волосы и чуть тронула румянами выступающие скулы. На лице мадам четко выделялись черные брови. Ее юбки шелестели, когда она с улыбкой здоровалась со знакомыми. Жюстин взглянула на сына, и ее глаза чуть затуманились. Жюль не стал надевать старинный костюм, но купил в Крайстчерче черный шелковый широкий галстук, что в сочетании с узкими брюками придавало ему очень элегантный вид. За ними следовали Шарлотта в небесно-голубом платье и Леони в золотистом, прекрасно оттенявшем ее медные волосы.

Жюстин попросила Марго идти между ней и Франсуа, но Марго отказалась:

— Я пойду за вами следом, Жюстин. Это праздник Росиньолей.

— Прошу тебя, мне будет так приятно, если в этот день со мной рядом пойдет девушка по имени Марго, — настаивала Жюстин.

Марго встала между ними. Глава министерства по туризму провел на помост французского посла, и, когда он поцеловал мадам Росиньоль руку, раздались аплодисменты. После официальных выступлений Франсуа выступил с краткой речью, а затем пояснил, что успех всего мероприятия зависел лишь от одного человека — Марго Честертон, которая случайно приехала сюда из лондонского мира музеев и антикварных салонов, полюбила этот спрятанный от всего света уголок и почти бескорыстно взялась за его сохранение для следующих поколений. Сейчас она сама выступит перед ними, добавил он.

Легкий ветерок с моря обдувал горячие щеки Марго, но говорила она очень спокойно и естественно, а когда речь зашла о ее любимом предмете, и вовсе оживилась, напомнив, что придут времена, когда уставшие от повседневных трудов люди будут приезжать в этот тихий уголок, чтобы встретиться с прошлым.

— Здесь обитают особые, добрые духи, как прелестно выразилась в одном из своих стихотворений об Акароа Мона Трейси. Мы поместили это стихотворение в подарочный буклет, выпушенный специально к сегодняшнему дню. Надеюсь, вы сумеете включить свое воображение и заглянуть в прошлое.

И, только произнеся последние слова. Марго заметила его. Он стоял рядом с Флорой и Мердоком. Пьер Лаверу! Он единственный не улыбался. Его глаза сверкали презрением. Марго закончила свою речь спокойно и под аплодисменты отступила в сторону. Министр подсказал мадам, что пора отпереть дверь музея и объявить о его открытии, добавив, что, поскольку людей слишком много и не все смогут сразу войти в музея, большинству лучше пойти пока на террасу, где поданы закуски. Три церкви, действующие в Акароа, — англиканская, пресвитерианская и католическая — приняли решение, что организацией праздника будут заниматься женские комитеты. Женщины готовились к нему всю неделю. Жюстин сказала, что ее избавили от этого, предоставив встречать гостей. Мадам попросила Марго быть рядом с ней.

— Иначе я запутаюсь в эпохах. В восемьдесят лет память играет с человеком злые шутки.

Поэтому-то Марго и не смогла подойти к Пьеру. Никто даже словом не обмолвился, что он возвращается домой. А он, разумеется, скажет, что уже встречался с ней в Лондоне. И тогда всем покажется подозрительным, что она ни разу не упомянула о нем. Марго автоматически исполняла свои обязанности, одновременно с ужасом ожидая расплаты. Она даже не вспомнила об отце, который, живи он в Крайстчерче, непременно был бы сейчас здесь. Французский посол сказал ей:

— Я был очень удивлен, мадемуазель, узнав, что вы не из Росиньолей. Вы удивительно похожи на настоящую француженку. Мне показалось, что вы их старшая дочь. Какое совпадение, что вы приехали именно сюда, в этот забытый всеми уголок, где оказались так нужны.

Марго вспыхнула от удовольствия и смущения. Посла кто-то отвлек, и Марго увидела, что рядом с ней стоит Пьер Лаверу.

— Да, какое совпадение! Но мы-то, вы и я, знаем, что это не так?

Краска отхлынула от лица Марго, но она промолчала, а Пьер язвительно продолжал:

— Представьте мое удивление. Всю дорогу от мотелей к музею Флора и Мердок пели дифирамбы девушке, которая ухаживает за мадам. Замечательной девушке, которая возникла ниоткуда, всем сердцем полюбила это место и вдохнула в мадам новую жизнь Девушке, которая не думает о деньгах, которая довольствуется самым малым, которая стала почти что сестрой Шарли и Лео, оказалась отличной наездницей и может преодолевать препятствия почти так же, как Жюль. До чего же мне хотелось встретить этот идеал! Правда, идеалы никто не любит; они заставляют других чувствовать свою неполноценность. Но по крайней мере, их обычно уважают. И что же вышло? Я прибыл как раз в тот миг, когда этот образец человеческих добродетелей представляли публике. Я услышал, что музей обязан всем Марго Честертон, которая случайно здесь оказалась. Но мы же с вами знаем правду, мисс Честертон? Мы знаем, что у вас была очень важная причина, чтобы приехать сюда. И позвольте сказать вам, это произошло потому, что я слишком много болтал. Я знаю, почему вы здесь. Думаете, если бы эти люди знали, зачем на самом деле вы втерлись к ним в доверие, они стали бы аплодировать вам? Но у вас ничего не выйдет. Я об этом позабочусь. Мы все здесь как одна семья, и я не позволю вам причинить вред этим людям. Да, вам удалось обвести Росиньолей вокруг пальца, и не мне их винить. В конце концов, я тоже имел глупость увлечься вами. Возможно, это польстит вашему тщеславию, если я скажу, что был очень обижен, получив от вас ту холодную записку и ни одного прощального слова. Но когда позднее я узнал, какая вы двуличная, то решил, что мне несказанно повезло!

Он повернулся, чтобы уйти. Марго ужасно не хотелось обращаться к нему, но она должна была это выяснить.

— Мистера Лаверу, прошу вас, скажите, кто-нибудь знает, что мы уже встречались?

Пьер сделал презрительную гримасу:

— Нет. И от меня они этого не узнают. Я не хочу, чтобы люди считали меня дураком. «Бедный Пьер! — скажут они. — Он так ничему и не научился».

Глава 5

Радость, переполнявшая девочек и передавшаяся даже Жюлю, помогла Марго взять себя в руки. Ее постоянно отвлекали расспросами. Удивительно как много людей приехали в Акароа на открытие музея. Люди понимали, что теперь множество фамильных ценностей будет сохранено для грядущих поколений.

Наконец празднество подошло к концу, и гости разъехались. Ужин был приготовлен накануне. По приглашению Франсуа и Жюстин многие соседи остались, и, чтобы разместить всех, к стене прислонили огромный раздвижной стол, покрыв его белоснежной скатертью. На столе красовались аппетитные угощения всевозможных цветов, и Шарлотта с Леони украсили тарелки нежными стеблями папоротника и виноградной лозы. Розовые ломтики ветчины и яйца по-шотландски лежали в листьях хрустящего салата, яркими пятнами выделялись корзиночки из помидоров, корнишоны и сладкая кукуруза, сельдерей и разнообразные сыры, хрустящие коричневые буханки ирландского хлеба, испеченного по рецепту Жюстин, раки в картофельном салате и с французским уксусом… К своему удивлению, Марго поняла, что проголодалась, и уселась на подоконнике с тарелкой в руках в окружении Доминика и Анжелы. Через некоторое время она отправилась на кухню, чтобы принести им мороженого и свежей малины, а когда вернулась, подоконник уже занял Пьер.

— Я уверена, мистер Лаверу, что вы найдете себе другое место, — понизив голос, сказала Марго. — Возможно, вы не знали, что я пошла за десертом?

— Наоборот, — насмешливо ответил Пьер. — Мне так надоело слушать похвалы в ваш адрес, что я решил выяснить, как же вам это удалось. Поделитесь со мной секретом.

Марго поставила перед детьми тарелки и посадила Анжелу на колени.

— Попробуйте выяснить это сами. Скажу только: у меня был хороший старт — необходимая для этой работы квалификация.

— И это все? А потом, добившись своей цели, вы уедете, оставив их в затруднительном положении. Лучше уж не затевать таких грандиозных дел, чтобы потом взять все и бросить!

Марго вытерла Анжеле подбородок.

— Я не знаю точно, когда покину Акароа, мистер Лаверу. Очарование этого городка почти непреодолимо. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к вам.

— Как вы можете такое говорить?

— Я ведь работаю на Росиньолей, а не на вас. Не забывайте об этом.

Его глаза сверкнули.

— Неужели вы не понимаете, как мы все тут близки? Неужели родство может быть только кровным? Эти люди, — он легко коснулся золотистых волос Анжелы, — очень мне дороги. Я не хочу, чтобы ваши происки навредили им.

— Что вы имеете в виду? — задохнулась от возмущения Марго.

— Вы прекрасно меня поняли. Вы приехали в Акароа для осуществления каких-то своих амбициозных целей, не так ли?

Марго пододвинула поближе вазочку с клубничным вареньем и вручила ложку Анжеле.

— Вообще-то это моя жизнь…

— Да, верно. Есть такие девушки, которые думают только о себе. Они приходят и уходят, разрушая все на своем пути. Они даже готовы отправиться на край света чтобы…

— Как вы узнали? — перебила его Марго. — Сегодня днем вы сказали, что…

— Что я был поражен, выяснив, что этот образчик добродетели оказался не кем иным, как вами? Верно. Я вас проверял. Я думал, вы признаетесь, зачем сюда приехали. Но я ошибался.

На место смятения пришел гнев.

— Вы смешны! Было бы глупо говорить всем и каждому, почему я здесь. Думаю, вы должны это понимать.

— О, я все прекрасно понимаю. У вас не было бы возможности вынюхивать что и как, если бы люди узнали правду. В конце концов, мы очень близки и всегда защищаем друг друга.

— Тогда почему вы ожидали, что я откроюсь вам?

— Я подумал, что вы испугаетесь моего появления.

Марго взяла себя в руки. Дети могут услышать, хотя они и говорят почти шепотом, а гул голосов гостей заглушает слова.

— Думаю, любой в моем положении воспользовался бы этим шансом.

Пьер презрительно махнул рукой.

— Вы мне не ответили. Я спросила, как вы узнали? — продолжала настаивать Марго. — Только один человек был в курсе всего, но я уверена…

— Вы имеете в виду Роксанну Гиллеспи? Именно от нее я и узнал.

— Не может быть. Я же просила ее никому не говорить!

— Она и не хотела говорить, но я проявил настойчивость и узнал правду. — Пьер иронически улыбнулся. — Знаете ли, всегда есть способ сломить упрямство женщины. Я убедил ее, что увлекся вами, и она мне все выложила.

— Какая наглость! Но ведь я уехала уже давно, а вы появились только сейчас. Откуда вдруг такая необходимость вернуться сюда?

— Моя дорогая мисс Честертон, вы же не станете думать, будто я здесь ради вас? Смешно! Не настолько же вы важная персона!

— Именно это и странно, потому что…

— Сейчас мне даже смешно, — перебил ее Пьер, — но, когда я справился с обидой, получив от вас на прощание лишь ту скупую записку, и возникла необходимость вернуться в Патридж-Хилл, я решил сначала отправиться в Канаду, чтобы увидеться с вами. Я даже подумал, что вы будете рады мне, что в Англии вы не поняли серьезности моих намерений. Когда-нибудь вы над этим здорово посмеетесь! Я попросил у Роксанны Гиллеспи ваш адрес в Канаде. Когда же она уперлась, я придумал эту легенду про романтическое увлечение. Ей пришлось признаться, зачем вы поехали в Акароа. И тут я по-настоящему обрадовался, что еду домой. Мне показалось, что наши семьи нуждаются в защите, в особенности одна семья.

Мысли Марго смешались. Значит, он знает семью ее отца, и помощи от него ждать нечего. Он уверен: если она встретится со своим отцом, то принесет ему только несчастья. Здесь Найтингейлов нет, но они могут жить где-нибудь поблизости. Возможно, в Крайстчерче. И вдруг Марго будто обожгло: Он сказал «здесь». Что он имел в виду: бухту Росиньоль или Акароа в целом? Вероятно, Акароа.

— Я думала, что вы посочувствуете моим поискам, — произнесла Марго чуть дрожащим голосом. — И поймете меня. Что тут такого плохого? Я не собираюсь…

Марго не знала, что этот смеющийся взгляд может быть таким гневным.

— Что тут плохого? Ведь все дело в деньгах, не так ли? Нелепо отрицать, что выделаете это, руководствуясь какими-либо благоразумными интересами. Никто этому не поверит.

Марго сняла с шеи Анжелы платок, вытерла Доминику рот и отпустила детей.

— Что ж, тогда я не буду пытаться вас разубедить. Вы намерены предупредить их?

— Нет, это их звездный час. Я не хочу срывать с них розовые очки. Думаю, в любом возрасте тяжело разочаровываться в людях. Но я буду рядом и стану следить за вами.

— Значит, вы будете препятствовать моим поискам?

— Обязательно.

— То есть вы останетесь здесь?

— А вы надеялись, что я уеду? В таком случае мне пришлось бы их предупредить. Похоже, вы кое-что упустили: дядя Флоры, старый холостяк, оставил ей ферму в северном Кентербери при условии, что они с Мердоком будут там работать. Мердок написал моему отцу и спросил, что ему делать: ведь совмещать управление фермой, с работой в мотелях нелегко. Я не хочу, чтобы мои родители прерывали свое путешествие, поэтому я вернулся сюда. А вот и Франсуа… Идет за вами или за мной. Увидимся позже, мисс Честертон.

Франсуа услышал лишь последнюю фразу и усмехнулся:

— Марго — член нашей семьи, Пьер. Ты можешь называть ее по имени. Марго, один старик хочет что-то тебе рассказать о днях своей юности. Он слышал, что ты собираешься издать каталог. Его дед был китобоем. Пьер, ты ведь знаешь старого Джаспера? Идем с нами. Он обожает, когда его слушают.

— Я пойду поищу Шарлотту. Пусть лучше она ведет летопись, — быстро сказала Марго и добавила: — Прошу меня извинить.

Ночью Марго долго лежала без сна. Что он за человек, этот, Пьер Лаверу! У него не нашлось сочувствия к одинокой девушке, которая приехала на поиски отца, даже не знавшего о ее существовании. Должно быть, его сердце из гранита. А впрочем, какое ей дело до него! И все же Марго почувствовала небывалое, сожаление. Почему она не призналась ему во всем там, в Лондоне, когда они гуляли под деревьями в Остерли-парке? По крайней мере, он не считал бы, что она обманула его, а возможно, даже помог бы ей. Самое обидное то, что он убежден: она ищет отца только ради каких-то корыстных целей. Значит, ее отец достаточно обеспеченный человек. Возможно, так же воспримут ее поиски и другие люди.

Марго ворочалась в постели, не в силах справиться с будоражащими ее мыслями. Сначала она горько упрекала себя за то, что не была откровенна с Пьером, но потом победил здравый смысл. В то время он был просто её новым знакомым, почти чужим человеком, и девушка не знала, сможет ли он сохранить ее тайну. Он вполне мог бы написать кому-нибудь в Акароа что-нибудь типа: «Только представь себе — на днях встретил девушку, которая оказалась дочерью Фрэнсиса Найтингейла. Фрэнсис се не знает. Она его дочь от первого, неудачного брака. Фрэнсис даже не знал, что станет отцом». Нет, незнакомым людям нельзя говорить такие вещи. Она поступила правильно, решив приехать, найти отца и, если потребуется, унести свою тайну с собой.

Марго стало немного легче. Если Пьер знал ее отца, значит, Фрэнсис Найтингейл прожил здесь какое-то время. Сколько лет самому Пьеру? Похоже, лет тридцать. Значит, ему было десять, когда ее отец приехал сюда. Пьер может помнить его. Марго была почти уверена, что ключ к разгадке находится в Крайстчерче. Совершенно ясно, что одна из этих французских семей в Акароа имеет отношение к ее отцу. Вот только какая? Может быть, какая-нибудь ветвь, связанная с бабушкой Анжелы? Ведь Анжела так на нее похожа. Что ж, когда закончится сезон, она поедет в Крайстчерч и снова начнет свои поиски. Возможно, стоит обратиться к списку избирателей.

Марго поняла, что не заснет, и решила сделать себе чашку чая. Ей казалось, что она двигается совершенно бесшумно, но неожиданно появилась мадам с серебристой косой, лежащей на плече и перевязанной голубой лентой, поразительно женственная в кружевном халате поверх расшитой ночной рубашки. В ее глазах мерцал лукавый огонек.

— Я так обрадовалась, когда услышала твои шаги, дорогая. Сегодня у нас был очень хлопотливый день. Мысли мешают мне уснуть, да и тебе, видимо, тоже. Давай вместе выпьем чаю и поговорим, а завтра поспим подольше. Мы это заслужили.

Странно, как благотворно может быть общество другого человека, оно способно заставить забыть на время обо всех неприятностях. Мадам была в хорошем настроении и предалась воспоминаниям. Она говорила о Франции и о путешествии, которое совершила до войны со своим мужем и сыновьями.

— Такое запоминается на всю жизнь. Кто-то сказал нам тогда, что той огромной суммы, которую мы собирались потратить на путешествие, хватило бы, чтобы купить сыновьям фермы, когда у них появятся свои семьи. Но Луи хотел во что бы то ни стало показать мальчикам свои родные места и познакомить их со своими братьями, дядями и тетями. Филиппу и Эжену очень понравилось во Франции. Это были счастливейшие дни их жизни, и я бесконечно рада, что у них было это беззаботное время. Потому что очень скоро им пришлось взвалить на свои плечи взрослые тяготы. А счастливые моменты ничто не властно отнять у человека.

У Марго потеплело на сердце. Ну и что из того, что Пьер Лаверу презирает ее? Мадам так любит ее, что открыла ей свою душу. Марго нужна ей. Теперь старая женщина говорила о Луи, об их знакомстве, состоявшемся в этом саду, о его дипломатической службе в Веллингтоне;

— Мой отец был очень счастлив, что имя Росиньолей не исчезнет. Так и случилось. И хотя мы потеряли наших сыновей, это не отдалило нас друг от друга. Потом у нас появились Франсуа и Жюстин, а перед смертью Луи — маленький Жюль, удивительно похожий на моего мужа. Странно, как фамильное сходство передается из поколения в поколение.

Вернувшись в постель, Марго продолжала думать об этом сходстве: она-то полагала, что Франсуа Росиньоль — сын одного из братьев мадам, а она, оказывается, была единственным ребенком. Значит, он племянник Луи. Правда, он никогда не говорил о Франции. Жюстин была родом из Ирландии. Мадам вышла замуж за своего дальнего родственника и, возможно, имела в виду, что семейное сходство может проявиться и через несколько поколений. Впрочем, люди часто видят сходство там, где его нет. Шарлотта и Леони сказали, например, что Жюль похож на брата Жюстин. И с этими мыслями Марго заснула.

В музей постоянно шли посетители: сейчас, перед Рождеством, было самое оживленное время, намного оживленней, чем в Северном полушарии, потому что; кроме приготовлений к празднику, стояли летние каникулы. Занятия в школах начинались только в феврале. Доминик уговорил Марго пойти на церковный концерт, Шарлотта и Леони пригласили ее на церемонию награждения в школе, а Жюстин попросила ее съездить с девочками в Крайстчерч — взглянуть на квартиры, адреса которых она выписала из объявлений в газете.

— Сама я никак не могу. Сегодня день рождения у тети Роуз, матери Мари, и она устраивает в Акароа маленький праздник. Я позвонила матери. Бриджит Конноли, но, как назло, она тоже собирается на праздник. Ты лучше девочек разберешься, подходит квартира или нет. Они так мечтают жить отдельно, когда будут учиться в педагогическом колледже, что согласятся на что угодно. Все должно быть организовано к середине января. Ты поможешь, Марго?

В последний момент они обнаружили, что у «мини» Марго испорчен аккумулятор. Франсуа лично исследовал его — он был уверен, что ни одна женщина не разбирается в машинах, — и решительно зашагал к дому.

— Пьер мне вчера сказал, что утром едет в город. Я застал его в самый последний момент, — сказал он, вернувшись.

Марго смутилась:

— Но мы можем задержать его. Одна квартира находится в Меривейле, а другая в Риккартоне.

— Не бойся, Пьер не станет возражать, — успокоила ее Шарлотта. — Три дня назад я убралась в двух его мотелях. Кроме того, мы можем взять такси, если он слишком занят, да и Бриджит будет в восторге.

— Почему?

— Она влюблена в него, — хихикнула Леони.

Из дома появилась Жюстин и поцеловала на прощание всех троих.

— Стали почти Что членом семьи? — заметил Пьер, и только Марго поняла, что он хотел ее обидеть.

— Конечно! — воскликнула Шарлотта. — Даже представить трудно, как бы мы жили без Марго. Она разрешила все наши проблемы. Папа с мамой ужасно переживали из-за того, что тетя Элиза почти все время одна. А тетя считала, что мы не можем каждый раз ночевать у нее, ей неудобно нас затруднять.

— А над чем там хихикает Леони? — спросил Пьер. — Надеюсь, вы с Бриджит не собираетесь сыграть одну из ваших дурацких школьных шуточек? Бриджит самый настоящий сорванец. Не забудьте: на будущую хозяйку квартиры надо произвести хорошее впечатление. Некоторые люди недолюбливают студентов.

От этих слов Леони начала хихикать еще громче. Марго подумала: наверное, причина в другом — в том, как удивится Бриджит, увидев Пьера.

— Лучше всего, если бы с нами поехала тетя Элиза. Она способна произвести впечатление на любого, — заметила Марго.

— Ну, вы вполне замените ее, — язвительно проговорил Пьер, — поскольку, без сомнения, владеете подобным даром, так что можно не расстраиваться, что мадам нет с нами. Или мне тоже следует называть ее тетей Элизой?

Щеки Марго порозовели.

— Я всегда называю ее мадам, хотя она сама просила называть ее тетей Элизой. Но иногда в разговоре с девочками я говорю «тетя Элиза». Простите, если это вас задевает.

— Вы что, ссоритесь? — удивилась Шарлотта. — Какая разница, как она ее называет? Я думала, люди, которые видят друг друга всего во второй раз, не могут ссориться.

— Знаешь, говорят, что противоположности тянутся друг к другу с первого взгляда, — пошутила Марго.

— Я в это не верю. Никогда прежде такого не слышала, — вмешалась в разговор Леони.

Так и надо Пьеру, подумала Марго.

— Но это случается. Об этом даже Шекспир писал.

— А я все равно не верю, — упрямо повторила Леони. — То, как разговаривает Пьер, больше похоже… — начала Леони.

— Похоже на что?

— На… Мы подумали… Шарлотта, хватит наступать мне на ногу!

— Понятия не имею, о чем она болтает. А вы понимаете, мисс Честертон? — вздохнул Пьер.

Марго понимала слишком хорошо и решила пресечь это с самого начала.

— У меня такое подозрение, что они решили, будто мы подходящая пара. Я сама занималась этими глупостями, когда училась в школе. Однажды мы пытались поженить двух наших учителей, и в итоге они возненавидели друг друга. Похоже, вы единственный холостяк, а я единственная старая дева. Так что считайте, мистер Лаверу, что вы предупреждены.

К удивлению Марго, Пьер расхохотался. Они въехали в Акароа и остановились у дома Конноли на рю Балжери. Пьер указал на элегантную женскую фигуру у ворот — с пепельными волосами, вьющимися по плечам, в темно-красном костюме из нежнейшей ткани, с ярко-бирюзовым браслетом, сумочкой и перчатками.

— Это кузина Бриджит? Очень похожи, правда?

— Пьер, да что с тобой такое? — удивилась Леони. — Это же и есть Бриджит, идиот! Бедняга, ты думал, что время остановилось, пока ты три года был за границей.

Невозможно было оставаться серьезной в присутствии трех легкомысленных молодых особ. Бриджит, никак не показывала своей влюбленности в Пьера, и они вовсю дразнили его. В городе Пьер заявил, что ему нужно побывать на фирме и кое-что подписать. Квартира на Риккартон оказалась слишком большой и дорогой, так что они отправились на Мернвейл.

— Хорошо бы та квартира вам подошла — оттуда до колледжа рукой подать, — сказал Пьер и, посмотрев в сторону Хэгли-парка, спросил Марго: — Вам это не напоминает Остерли-парк? Только сейчас лето, а тогда была поздняя осень.

Воцарилось изумленное молчание. Если бы Пьер не назвал точного времени года, Марго сумела бы выкрутиться, заявив, что они оба знают Остерли-Хаус! Но теперь Леони торжествующе произнесла:

— Вы были знакомы в Англии! Не отрицайте. Я была права. Люди не могут ссориться, только-только встретившись. Почему ты нам не сказала? Я-то знала, что тут что-то не то.

— Настоящая мисс Всезнайка. У тебя что, шестое чувство?

— Не пытайся меня отвлечь. Что случилось? Почему вы расстались?

— Выкини этот романтический вздор из головы, дитя. Мы не расстались. Я не искал Марго по всему свету. Когда я ее встретил, она была уже помолвлена, правда? — Пьер насмешливо взглянул на Марго. Ему доставляло удовольствие видеть ее страдания.

— Правда, — хриплым голосом ответила она. — Но я решила, что брак не для меня. Я не настолько люблю мужчин, поэтому выбрала путешествия.

К ее удивлению, Шарлотта совсем по-взрослому пришла ей на помощь:

— Может быть, хватит об этой? Жизнь Марго в Англии касается только се. Если она была помолвлена, потом разорвала помолвку и приехала сюда, то нам несказанно повезло. Смотри, Марго, вон старая мельница. Это очень древняя часть Крайстчерча. Но конечно, Крайстчерч не такой старый, как Акароа, — с наивной гордостью добавила ока. — Пьер, лучше тебе ехать По Спрингфилд-роуд, там не так много машин.

Марго была готова обнять Шарлотту. Но Пьер не мог остановиться:

— Мне следовало догадаться, что ты увидишь в этом нечто романтичное. В духе будущей писательницы. Уверяю тебя, сердце Марго не было разбито. Наоборот… Черт побери, куда едет этот парень?

— В один прекрасный день это может случиться и с тобой. Нужно быть терпимее… Особенно за рулем.

Квартира оказалась прелестной. Правда, мебели в ней почти не было.

— Вообще-то я не сдаю студентам, — сказала хозяйка. — Но когда ваша мать позвонила и я поняла, что она та самая Росиньоль из бухты, то не могла ей отказать. Обычно я предпочитаю, чтобы жильцы останавливались на срок подольше.

На полу лежал ярко-оранжевый ковер, стены были оклеены бледно-зелеными обоями, на маленькой, очень уютной веранде можно было разместить два стола, но самое очаровательное — в стены были вделаны иллюминаторы. Заметив их удивление, женщина улыбнулась:

— Мы строили этот дом для моих родителей. Отец был старым моряком, вот он и вделал в стену эти иллюминаторы.

Дом окружал очаровательный садик с крошечным ручейком. Впервые за все время Пьер и Марго были единодушны.

— В усадьбе достаточно лишней мебели, ее можно перевезти сюда, — сказала Марго.

— У Франсуа есть грузовик, — поддержал ее Пьер, — и у меня тоже. Если необходимо, я попрошу и Фрэнка Бодонэ.

Хозяйка заявила, что сдаст дом тому, кто не будет раздумывать слишком долго.

— Конечно, — согласилась Марго. — Я только позвоню мистеру Росиньолю и спрошу его мнение. Не хочется упускать этот дом, но, с другой стороны, они не думали, что придется перевозить мебель. Я могу воспользоваться телефоном?

— Здесь телефон не работает. Я отключила его, когда съехал последний жилец. Но вы можете воспользоваться моим.

Марго прошла на половину хозяйки. Оказалось, что у той была гостья, ее сестра.

— Привет, Марион. Я думала, ты придешь только завтра. Это мисс Честертон, ей нужно позвонить. А это моя сестра, миссис Найтингейл. Дуг не с тобой? — Миссис Дуглас Найтингейл. Не миссис Фрэнсис Найтингейл, но все же… — Я вернусь через минуту, — сказала хозяйка миссис Кили. — Мне надо передать кое-что миссис Робертсон.

Момент настал, подумала Марго, нельзя упустить такой шанс.

— Вы, случайно, не знаете некоего мистер Фрэнсиса Найтингейла? Я родом из Лондона, и много лет назад, когда я была совсем маленькой, мои родители знали мистера Найтингейла, который уехал в Новую Зеландию искать своих родственников. Вы не слышали о нем?

— Нет, мне очень жаль. Я прожила здесь всю жизнь и знаю всех Найтингейлов в Крайстчерче. Значит, он приехал не сюда. Вы не знаете, в какую именно часть Новой Зеландии он отправился?

Марго покачала головой:

— Понятия не имею. Но это не важно, просто я услышала ваше имя и вспомнила. А теперь я должна позвонить в Акароа. Я живу там с октября. Прелестное местечко, правда? И очень много потомков французских переселенцев, — добавила Марго, подумав про себя: если у мужа этой женщины французские корни, то, возможно, она упомянет об этом.

— Да, мы очень любим Акароа. Пару раз мы проводили там отпуск.

Марго поговорила с Франсуа и Жюстин. Они очень обрадовались и попросили внести плату на месяц вперед, чтобы оставить квартиру за собой.

После того как они высадили Бриджит и вернулись в бухту, Пьер неожиданно спросил Марго:

— Вы не видели наш дом на Патридж-Хилл? Хотите посмотрим прямо сейчас? — Он с вызовом взглянул на нее.

Когда они подъехали к дому с зелеными ставнями, Пьер сказал:

— Вы меня удивляете.

— Да? — Марго не спросила почему, тем самым дав ему понять, что ее не интересует его мнение.

— Не хотите узнать почему?

— Не особенно. Тем более я догадываюсь, о чем вы хотите сказать.

— А вы мне начинаете нравиться в роли противника, Марго Честертон, — Хмыкнул Пьер.

— Простите, но не могу сказать того же о вас. Вы пытаетесь принизить меня в глазах этих девочек.

— Скорее я пытаюсь, не выдавая вас полностью, предупредить их, что вы не ангел во плоти, каким вас считают все обитатели этой бухты.

Марго посмотрела Пьеру прямо в глаза:

— Но вам это не удалось. Шарлотта бросилась меня защищать. Думаю, это вы упали в их глазах. Эти девочки обожали вас. Но ваш сарказм им не понравился. Лучше следите за собой. Я не стану делать ничего, чтобы развенчать ваш образ. Вы сделаете это сами. А что касается моей помолвки, то это совершенно не ваше дело.

— Когда-то это было моим делом, — сжал губы Пьер. — Я не имею привычки встречаться с чужими невестами, поверьте мне!

— Значит, вы знакомы с Джонатаном? Надеюсь, он не знает, что я здесь?

— Не знает. И сомневаюсь, что он слышал обо мне. Я узнал о нем от своего коллеги. Так случилось, что мы вдвоем были в Цюрихе. Тогда он и рассказал мне о своем друге, которого бросила девушка.

— Но вы ведь знали, зачем я приехала сюда. Роксанна вам сказала.

Он пожал плечами:

— Эта причина не показалась мне веской. Думаю, что вы польстились на деньги.

Марго грустно подумала, что ее отец, наверное, очень богатый человек. Она надеялась, что он простой труженик и не подумает, что она разыскивала его ради денег. Если он богат, то она не станет с ним встречаться.

— Дело не в деньгах, — вздохнула Марго, — а в самом процессе поиска. Но вы не поймете. Меня что-то ведет.

Пьер посмотрел на нее с легким удивлением:

— Если вас что-то ведет, то почему вы застряли здесь? Не понимаю.

— Я думала, что это вы как раз поймете. В Англии вы говорили, что тоскуете по родине. Возможно, вам покажется это глупым, я ведь не здесь родилась, но бухта меня очаровала, она притягивает меня словно магнит. Хотя я приехала сюда с определенной целью, мне не хочется уезжать. Вы говорили, что полюбили маленькие английские деревеньки вдали от больших городов, деревеньки, оставшиеся нетронутыми. Что странного, если я полюбила Акароа? Когда я приехала сюда, у меня на уме было лишь одно, но теперь моя цель не кажется такой важной. Просто я пока не могу уехать.

— Мне кажется, вы большая эгоистка, — нахмурился Пьер. — Неужели вы не понимаете, что нельзя сначала привязать к себе людей, а потом уехать, бросив их? Если бы не вы, то сомневаюсь, что музей был бы открыт с таким размахом. Мадам в восторге: она может жить в своем доме, быть независимой, любоваться своими сокровищами и быть нужной людям. Наверное, это необходимо, когда тебе восемьдесят. А потом, когда вы всем этим пресытитесь и вам захочется вновь оказаться в элегантной обстановке Лондона, вы уедете, разбив им сердце. Так же как вы разбили сердце Джонатана, даже если он и утешился довольно быстро, как написал мне в последнем письме Тод.

Марго покраснела. А она-то хотела рассказать ему правду: что поступила так ради самого Джонатана, что сочинила эту глупую историю о карьере, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Хотела рассказать этому ненавистному Пьеру Лаверу! И поступила бы очень глупо: Пьер может передать Тоду, Джонатан с Бетти узнают обо всем и будут страдать. Нет, нужно молчать.

— Я рада, что он утешился, — быстро ответила Марго. — На это я и надеялась.

— А когда вы уедете отсюда, то тоже будете надеяться, что кто-то займет ваше место?

— Давайте оставим этот разговор. В ближайшее время я не собираюсь уезжать. Я хочу жить сегодняшним днем: ухаживать за мадам и музеем, чувствовать себя членом семьи мистера Росиньоля и Жюстин. Мне довольно этого.

— Довольно сейчас, пока вам все в новинку. Остается надеяться, что вы не разрушите ничью жизнь. Кстати, — неожиданно спросил Пьер, — почему вы столь фамильярны с женою Франсуа? Называете ее просто Жюстин…

— Жюстин сама просила так ее называть. Мы с ней…

— Вы с ней?.. — Пьер с любопытством взглянул на нее.

— Нет, вы достаточно насмехались надо мной — покачала головой Марго. — И конечно, считаете, что это еще один способ втереться в доверие Росиньолей. Впрочем, — Марго помедлила, — Жюстин не просила меня сохранить это в тайне. Вы знали, что она уже была замужем? Что у нее родился мертвый ребенок, которого она хотела назвать Марго?

— Нет, о последнем я не знал.

Они помолчали, затем Пьер сказав:

— Что ж, давайте осмотрим дом. Уверен, что любопытные Росиньоли забросают вас вопросами, бы должны быть в состоянии удовлетворить их любопытство. Сказать — да, вы видели секретер из розового дерева, бюро из каштана, подставку лая париков.

— Я бы и в самом деле хотела их увидеть! Такие вещи меня интересуют.

— Конечно. Профессиональный интерес.

— Вы говорите так, словно профессиональный интерес унизительнее любительского.

— Просто любитель интересуется стариной из-за красоты, а профессионал оценивает ее в долларах и центах.

— Это самое нелепое замечание, какое я когда-либо слышала, — набросилась на него Марго. — Разве вы не понимаете, что если бы не торговцы антиквариатом, то многие бесценные сокровища были бы навсегда потеряны? Конечно, есть единицы, совершенно лишенные совести, которые не видят ничего, кроме выгоды, но большинство испытывает искреннюю радость от своих находок. Им доставляет огромное удовольствие спасать предметы старины, чистить их, полировать и любоваться красотой. Неужели вы не понимаете, как стыдно прятать прекрасную викторианскую мебель из красного дерева в грязных, сараях, заменяя ее дешевыми вещами массового потребления? Вы ведь не часто встречались с торговцами антиквариатом, да? Иначе бы не стали так обобщать. А я часто видела, как они покупали совершенно ненужный предмет из-за его исторической ценности. Однажды, например, я сама купила коробку для этих нелепых высоких воротничков, которые носили в эпоху принца-регента, купила в память о той эпохе, потому что кто-то в церкви Гроба Господня в Лондоне сказал мне, будто принц-регент сделал многое для отмены публичных казней. Мне удалось выяснить, что, став Георгом IV, он помогал Вальтеру Скотту. Я… — Марго в ярости скрипнула зубами. К ее досаде, Пьер расхохотался, но — она не могла ошибиться — в его глазах мелькнуло восхищение. Марго удивленно уставилась на него. Он ухмыльнулся:

— Мне нравится, когда люди бросаются на защиту того, во что верят, даже если при этом выходят из себя. Вас полюбила бы моя мама. Она смотрит на вещи сквозь призму истории. С ней трудно ходить в церковь. Она начинает петь гимн, а потом вдруг замирает и делает какую-нибудь ошибку. Мы с папой догадываемся, что ее взгляд упал на дату под именем автора. Потом, когда мы едем домой, нам приходится выслушивать целую лекцию. «Вы заметили, — с восторгом говорит мама, — что этот прекрасный гимн о превращении мечей в орала, был написан молодым человеком, который умер в двадцать один год, Майклом Брюсом? И неудивительно: он родился на следующий год после того, как принц Чарлз потерпел поражение в войне».

— Боюсь, я такая же, — улыбнулась Марго. — Мы с вашей матерью родственные души.

— Вряд ли вам может нравиться кто-то, имеющий отношение ко мне, — усмехнулся Пьер.

Марго взглянула ему в глаза:

— Я никогда не думала и не говорила, что вы мне не нравитесь, Пьер. Вы любите то же, что и я, — историю и предметы старины. Но вы разочаровали меня: вы были очень язвительны, вы неверно истолковали мой приезд сюда. Но когда я встречалась с вами в Лондоне, я уже знала, что не выйду замуж за Джонатана.

— И все же мне кажется это странным.

Очевидно, он надеялся, что она все объяснит ему, но Марго не стала этого делать.

— Почему вы молчите? Вы ничего не хотите мне объяснить? — требовательно спросил он.

— Нет. Вы этого не поймете, как не поняли того, что торговец антиквариатом может питать бескорыстную любовь к старым вещам. Кажется, вы думаете, что можно любить лишь то, что принадлежит настоящему, собственной семье, и потому хотите помешать мне…

Марго собиралась сказать «найти моего отца», но Пьер резко перебил ее:

— Само собой разумеется. Не стану скрывать: я не хочу, чтобы кого-то лишили принадлежащего ему по праву.

— Что ж, на это мне нечего сказать, — печально произнесла Марго. Они замолчали. Девушка первой нарушила молчание: — Теперь, когда мы все выяснили, давайте, хотя бы ради Росиньолей, притворимся друзьями. Я тоже не хочу причинять им боль. Так что вы хотели мне показать?

Глава 6

Патридж-Хилл был очарователен. Строили его в сравнительно спокойные времена, потому что предки Пьера Лаверу появились в Новой Зеландии позже первых переселенцев, которым приходилось бороться за выживание на пяти акрах земли — ждать целый год, чтобы собрать первый урожай картофеля и кукурузы.

Было видно, что в доме Лаверу больше ценностей, чем у Франсуа Росиньоля.

— Мама воображает себя коллекционером, — заметил Пьер. — Ее дядя оставил ей немного денег. Она покупала эти вещи в антикварных салонах Окленда, и Веллингтона.

Марго с одобрением рассматривала шератоновский письменный стол. Завороженная, замерла перед настенным шкафчиком из каштана с застекленными дверцами, сделанного, очевидно, где-то около 1710 года. Часть мебели была привезена из Франции и бережно сохранялась. — Марго целиком отдалась разглядыванию предметов. В комнате Пьера стояла крепкая мебель из каштана, изготовленная в Новой Зеландии, но во французском стиле. Это была смесь старины с настоящим: два элегантных столика из Местного дерева и бука, серебряные кубки, полученные от спортивного клуба, школьные фотографии Пьера и цветной снимок французской деревеньки — он сделал его, когда побывал на родине своих предков.

— Я провел там счастливейшие дни своей жизни. Конечно, пришлось подучить французский, отец настоял, чтобы я начал заниматься им еще в старших классах, хотя мне никогда не нравилось изучать языки. Как здорово встретиться со своими родственниками, хотя бы и дальними.

И притом он совершенно не хочет понять ее. Марго отвернулась. Что ж, она ни за что не станет просить его о помощи. Она будет искать отца сама.

Марго взяла в руки маленькую эмалированную коробочку.

— Я храню в ней запонки, — пояснил Пьер. — Отец подарил ее, когда мне исполнилось двадцать один год. Он не зная, когда ее изготовили, просто она хранится в нашей семье уже много поколений.

Марго принялась рассматривать коробочку.

— Восемнадцатый век. Это коробочка для мушек. — Виля недоуменный взгляд Пьера, она пояснила: — Здесь хранили мушки, накладные родинки.

Пьер рассмеялся:

— Какая странная мода, правда? Интересно, откуда она пошла. Наверное, кто-то увидел женщину с красивыми родинками, придававшими еще больше прелести ее светлой коже, и тоже решил подкорректировать природу.

— Мушки носили не только женщины. Иногда их использовали и щеголи мужчины, так же как сегодня они иногда носят сережку в ухе.

— Попади вы на костюмированный бал в восемнадцатом веке, вы бы вскружили всем голову. Вам понадобилась бы всего одна мушка, другая родинка у вас над губой, как на той овальной, миниатюре, которая висит у мадам в спальне, — девушка в голубом со светло-золотыми волосами. Не замечали, что Шарли на нее похожа? И кстати, когда вы в царственном гневе, то очень похожи на Шарли в ярости. Вообще-то она очень уравновешенная, но иногда просто теряет голову.

— Да, Шарли очень похожа на ту девушку на картине. Если устроить большой праздник, то Шарлотта произвела бы сенсацию, появившись в таком же голубом парчовом платье.

В этот момент они услышали, что по лестнице несется Шарли.

— Ужин почти готов. Я сказала, что схожу за вами.

— Ну и зачем ты неслась сломя голову? Что, телефон не работает? — сердито одернул ее Пьер.

Шарлотта поджала губы.

— Я решила вам помешать. Надеюсь, ты привел сюда Марго не затем, чтобы читать ей лекцию. Я не хочу, чтобы ты ее расстраивал.

У Марго потеплело на сердце. Милая Шарлотта!

— Шарлотта, спасибо тебе, но не стоит ссориться из-за меня с Пьером. Просто у нас произошла небольшая размолвка в Англии. Иногда такое случается. Но теперь мы все прояснили: мы оба виноваты.

После своего возвращения Пьер каждый вечер ужинал у Росиньолей, потому что миссис Грендон уехала к своей семье. Марго с неудовольствием поняла, хотя каждый день ее наполнен радостью, она с нетерпением ждет вечера. Жюстин каждый раз упрашивала Пьера остаться.

— Он всегда больше любил путешествовать, чем заниматься фермерством, хотя и закончил Линкольн-колледж и до отъезда за границу многое сделал для Патридж-Хилла. Это была его идея — объездить все курорты Европы и устроить здесь, в Акароа, нечто подобное. Наверное, он скучает по обществу, но, поскольку здесь есть ты и дети, у него, по крайней мере, появилась компания.

Марго любила эти вечера. С каждым днем в ней гасло желание искать отца. Поиски привели ее сюда, здесь она впервые познала настоящее счастье. И нужно быть благодарной судьбе за это. Перед Рождеством работы в музее было совсем мало, и девочки повсюду таскали Марго за собой — собирать ракушки, удить рыбу, изучать птиц…

Но лучше всего были вечера. Они смотрели интересные программы по телевизору, но гораздо охотнее читали и беседовали, тем более что книжные полки были полны настоящих сокровищ. У Жюля был общий интерес с мадам: французская история. Как-то они спросили у Марго про мадам Тюссо.

— Некоторые журналы слишком ярко живописуют, ужасы прошлого, чтобы можно было полюбить ее работы. Больше всего меня поразило, что мадам Тюссо, очень молодой женщине, много лет обучающей искусству сестру Людовика XVI, пришлось делать посмертные маски самого Людовика, а позже Марии-Антуанетты, когда их обезглавили. Хотя, возможно, глупо принимать все это близко к сердцу.

— Но это можно понять, дорогая, — тихо проговорила мадам. — Я почувствовала то же самое, прочитав как-то Верка, что гордой и веселой Марии-Антуанетте пришлось извиниться, когда она, поднимаясь на гильотину, наступила на ногу своему палачу.

Марго заметила на глазах мадам слезы, и у нее сжалось сердце. Эти люди, уже давно считающие себя новозеландцами, в чьих жилах смешалась кровь англичан, ирландцев и других народов, до сих пор грезили о Франции. Так было и с Пьером, хотя он питал особую нежность к английской королевской семье. «Она сплачивает нас, — как-то сказал он. — Наша верность неизменна. Королева всегда с нами, она глава семейства, каковы бы ни были наши политические пристрастия».

Как бы Марго хотелось, чтобы Пьер Лаверу был не столь притягательным, добрым, импульсивным, великодушным, таким близким ей по духу. Однако он не сочувствовал ее поискам, а потому — хватит мечтать.

Марго подошла к книжной полке и взяла книгу Бьюика «Французы в Акароа».

— На днях, — сказала она, — я прочла нечто, что мне очень понравилось. Слушайте: «Очевидно, сын лорда Литтлтона побывал здесь со своим отцом в 1868 году, красота гавани так поразила его, что двадцать лет спустя он заявил: если когда-нибудь его сердце будет разбито от неразделенной любви, он вернется в Акароа, чтобы исцелить рану».

— Когда вы впервые прочли это? Еще в Англии? — спросил Пьер, пристально глядя на нее.

Марго поборола желание сказать ему «да» и твердо ответила:

— Конечно нет. Я впервые увидела эту книгу только здесь. Но отрывок меня очаровал. Интересно, вернулся ли он сюда?

— Да, его потомок, не знаю, прямой или нет, вернулся. Вернулся в качестве нашего обожаемого генерал-губернатора, лорда Кобема.

Пристально глядя на Пьера, Шарлотта произнесла таким тоном, что ее мать с любопытством взглянула на нее:

— Но я знаю, что многие люди поступают по-другому. Они уезжают, если их сердце разбито от неразделенной любви.

— Шарлотта, это очень личная тема, — резко произнесла Жюстин, — Одно дело — обсуждать абстрактные вещи, но совсем другое… Пьер, надеюсь, ты извинишь мою дочь.

Марго удивленно перевела взгляд с одной на другую. Упрек матери не произвел на Шарлотту никакого впечатления. Она смотрела на Пьера и впервые показалась очень похожей на мадам. Марго ожидала, что Пьер набросится на нее, до этого не произошло. Он только усмехнулся:

— Оставь ее, Жюстин. Шарли всегда была самой прямолинейной из всех нас. Тебе не терпится узнать, помогли ли новые места? Ответ положительный. Когда возвратился сюда, то столкнулся с Лизетт в аэропорту, но теперь мне было все равно. Ты довольна, Шарли?

— Почти, — усмехнулась Шарлотта.

— Что еще ты хочешь знать? — притворно вздохнул Пьер.

— Достаточно! — воскликнула Жюстин. — Давайте сменим тему. Не представляю, что вырастет из моей дочери…

— Жюстин, не стоит переделывать Шарли, — проговорил Пьер. — Многие беды происходят от того, что люди не умеют быть открытыми.

Марго поморщилась, но даже не взглянула на него.

— А ведь все мы очень близки, можно сказать — единый семейный круг. Когда-то это была одна собственность. Марго. Отец как-то мне рассказывал, что, когда первый Росиньоль продал землю моему прапрадеду, не возникло потом никаких недоразумений.

— Так и должно быть, — добавила мадам. — Было бы очень трудно жить в такой тесной общине, если бы хозяева земли ссорились из-за границ или забредшего на чужую территорию скота. Когда Эжен Лаверу забрал землю на склоне холма у моего деда, тот сказал, что это решило много его проблем. Так же как приезд Марго решил проблему особняка Росиньолей и дал нам возможность сохранить его. И прошу вас, дети, не говорите, что это простое совпадение. Прожив много лет, я знаю, что совпадения, конечно, случаются, но многое другое устраивается Господом.

— Сейчас Жюстин скажет: «Аминь».

Марго улыбнулась, еле сдерживая слезы:

— Спасибо, мистер Росиньоль. Мне очень приятно быть членом вашей семьи, ведь у меня нет своей. Простите, звучит так… жалко. Приехав сюда, я почти забыла, что значит жалеть себя.

Марго ожидала увидеть презрительную усмешку на лице Пьера Лаверу, но ее ожидания не оправдались. Он даже улыбнулся, и это была его первая добрая улыбка, адресованная ей. Возможно, так он хотел извиниться.

До чего же удивительно праздновать Рождество в разгар лета, но со временем Марго свыклась с этой мыслью. В рождественское утро с подоконника кивали розы, а большие золотистые пчелы жужжали над экзотическими лианами. Она радовалась, что с востока дует прохладный ветерок, потому что раннее утро обещало жаркий и безветренный день. Миссис Грендон пригласила двух работников фермы к себе на обед, поэтому за столом собралась лишь семья Росиньоль и Пьер с Марго. В половине двенадцатого появилась Шарлотта. Она отвела Марго в сторону и зашептала:

— Пьер повесил на дерево кое-что и для тебя. Я решила тебе сказать. В тот день, когда мы ездили за покупками в Крайстчерч, ты ничего не купила ему. Или…

Марго прикусила губу.

— Правда, не купила. Боже, что же теперь…

— У нас есть уйма маленьких подарков для папы. Недавно он сказал, что ничто не сравнится с рождественским чулком, поэтому мы с Леони для смеха сшили огромный чулок и наполнили его подарками. Там есть носовые платки, булавки для галстуков, носки и запонки… Хочешь, я что-нибудь достану?

— Спасибо, Шарлотта, но у меня есть идея. Я кое-что купила еще в Квебеке. Это прекрасно подойдет к той коробочке, в которой он хранит запонки.

— Здорово! Ему понравится. Вы ведь уже не ссоритесь, да? Кстати, я заставила Леони и Бриджит пообещать, чтобы они никому не говорили, что вы были знакомы раньше. Заверни свой подарок, и я повешу его на дерево. А сейчас мне надо делать соусы для пудингов.

Увидев подарок, Шарлотта присвистнула.

— Какая красота! Думаю, ты купила его для себя.

— Нет, просто люди моей профессии не могут удержаться от таких покупок. Ничего личного. — Это было не совсем так. Марго купила эту вещь, потому что она принадлежала к той же эпохе, что и табакерка, которую она нашла среди вещей тети. Ей было и горько, и приятно расставаться с ней.

— Что ты наденешь на Рождество, Марго? Девочки в возрасте Шарлотты всегда интересовались нарядами.

— Наверное, то кремовое платье без рукавов.

— Лучше надень платье, которое тебя уговорила купить тетя Элиза, голубовато-зеленое, хорошо? Папа недавно сказал, что тебе оно идет. Увидимся.

Когда Марго с мадам Росиньоль поднялись по ступеням террасы, им навстречу вышел Франсуа и поцеловал обеих.

— А вот и омела, — заметила мадам, целуя его в ответ.

— Омела? Но она же красная! — удивленно произнесла Марго.

— Это местная омела, она всегда красного цвета, — со смехом пояснил Франсуа.

После ужина все пошли в кабинет Франсуа, где стояло рождественское дерево.

— Когда дети были маленькие, мы вешали им над кроватью чулки с подарками. И эта традиция сохранилась, хотя с тех пор наши дети немножко повзрослели.

— Недавно папа сказал, что мы очень изменились после приезда Марго. Он считает, она благотворно на нас влияет, — хихикнула Леони.

— Что за ужасная привычка передавать разговоры! — застонал Франсуа. — Сам не знаю, почему я так сказал… Пьер, Марго такой же ребенок, как и они. Недавно я шел в лощине, услышал над головой шум и увидел Марго в старом домике на дереве, который соорудили дети.

— Я просто не смогла устоять, — рассмеялась Марго. — Мне всегда хотелось такой домик.

— А теперь приступим к подаркам. Мне не терпится посмотреть, что в том огромном чулке с моим именем.

— Так и должно быть, — широко улыбнулась Леони. — Когда тебе будет неинтересно смотреть подарки, мы поймем, что ты стареешь, папочка. Вот, пожалуйста!

Это был подарок Марго — книга о ловле форели. Глаза Франсуа засверкали. Шарлотта выхватила у него книгу:

— Отвлекись на минуту. Сначала посмотри все подарки, а потом получишь книгу.

Марго не могла вспомнить более счастливого Рождества. Шарлотта порывисто обняла Пьера и принялась разглядывать бумагу, лапки и ленту для пишущей машинки, которые он подарил ей.

— Не люблю все эти нежности, — бросила Леони, — но спасибо, Пьер, за книгу о новозеландских птицах. Какая прелесть!

У Марго на глаза навернулись слезы, когда Жюстин вытащила три одинаковые коробки, перевязанные цветными лентами.

— Для моих трех девочек.

Там были три пеньюара из тончайшего нейлона: голубой для Шарли, зеленый для Леони и нежно-розовый — для Марго. Марго взглянула на карточку и поняла, какое счастье испытывала Жюстин, делая надпись: «Счастливого Рождества, Марго.» Наверное, об этом она мечтала двадцать шесть лет назад, когда был жив ее первый муж и они ожидали рождения ребенка.

Марго дала Жюстин свой подарок — уотерфордское стекло, который искала по всем антикварным магазинам в Крайстчерче, и испытала огромное наслаждение, когда мадам склонилась над крошечным свёртком — его доставили самолетом. Как ни сердилась Марго на Роксанну, она все-таки написала ей: попросила прислать миниатюру с изображением Марии-Антуанетты: Высморкавшись в кружевной, платочек, мадам растроганно произнесла:

— Милая, прости мою сентиментальность, но это так прелестно. Я тоже, как ребенок, обижаю получать подарки. Скажи, это тот сверток, который доставили самолетом на прошлой неделе?

Марго радостно кивнула и увидела, что Пьер бережно положил ей на колени свой подарок. Ее лицо залила краска, когда она склонилась над свертком. Это было прелестное ожерелье из раковин — сияющая звезда, обрамленная серебром, на тонкой серебряной цепочке. Она сверкала всеми оттенками вечно меняющегося океана — голубыми, зелеными, жемчужными, аметистовыми, розовыми…

— Как раз к твоему платью. Марго, — произнес Пьер.

Шарлотта сияла.

— Это все я устроила. Она хотела надеть кремовое платье, но я попросила ее выбрать это. Правда, ловко придумано?

— Очень ловко, Шарли, — подтвердил Пьер и развязал ленту на своем подарке.

Все столпились вокруг него. Шарлотта восторженно ахнула:

— Смотри, это той же эпохи, что и твоя коробочка для запонок. Французская, восемнадцатый зек. Удивительно, как Марго сумела подобрать такую же.

— Очень хорошо. Я бы сказал — изысканно.

Марго уловила неискренность в его тоне, и похолодела. Она почувствовала себя так, словно подарила что то совершенно незнакомому человек, и чуть не сгорела от стыда. К счастью, никто ничего не заметил, все продолжали восхищаться своими подарками, но Марго никак не могла прийти в себя.

Прошло много времени, прежде чем Марго оказалась наедине с Пьером.

Усталая и радостная, она сидела на ступеньках, обхватив руки коленями, полусонно глядя на прелестные очертания далеких холмов на фоне темнеющего неба, когда неожиданно услышала голос Пьера:

— Шарли, мы присоединимся к вам через минуту. Я хочу пройтись с Марго.

Maрго поморщилась, услышав радостное ободрение Шарли. Какой же Пьер идиот! Ему ведь прекрасно известно, какими романтическими глупостями полны головы этих девочек. И она прекрасно понимала, что означает эта «прогулка». Скорее всего, он скажет, что не может принять такой дорогой подарок. Если так, то она сразу же вернет ему ожерелье.

Марго встала, Пьер взял ее под руку и молча увлек в сад. Когда они очутились рядом с каменным ангелочком, он остановился и спросил:

— Где вы это взяли, Марго? Эту французскую вещицу.

— Где я ее взяла? Какая разница? Я думала, вы будете упрекать меня за то, что я сделала слишком дорогой подарок человеку, которого еще плохо знаю…

— Прежде всего мне важно жать, где вы ее взяли. Я…

Теперь Марго перебила его:

— Просто у меня не было другого подарка. Шарли примчалась ко мне и сказала, что вы вешали для меня подарок на дерево. Она знала, что мне нечего вам подарить, и решила, что мне будет неудобно, даже предложила отдать что-нибудь из подарков отца. Внезапно я вспомнила, что у меня есть табакерка того же периода, что и ваша коробочка для мушек. Я не хотела вас обидеть.

— О чем вы говорите? Ваш подарок очарователен. — Он крепко схватил ее за руку. — Я мечтал о таком, но только не за счет других людей.

Марго высвободилась и сжала голову руками.

— Что вы хотите этим сказать, Пьер Лаверу? За счет других людей? Этот подарок лишь за мой счет. Вы ведь тоже купили мне ожерелье, которое нельзя назвать пустячком. Но я не стала возвращать его назад.

— Что я хочу сказать? — помрачнел Пьер. — Вы прекрасно меня поняли. Я не одобряю того, что сокровища, принадлежащие Акароа, распродаются. Сколько вы уже отправили за границу? Сколько вещей вы пообещали Роксанне? Вы используете людей, которым нужны деньги и которые не знают цены этим вещам. Скажите, у какой семьи вы приобрели эту вещь? Я выкуплю ее у вас и верну хозяину!

— Выкупите? Пьер Лаверу, вы сошли с ума! Я купила эту чертову коробочку в Квебеке. И ни у кого-нибудь, а в магазине. Купила потому, что она мне понравилась. Потому что она принадлежит той же эпохе и выполнена тем же мастером, что и табакерка, которую я получила в наследство от своей семьи. Я имела глупость предположить, что вам она понравится больше, чем галстук, который Шарли хотела вытащить из подарков своему отцу. Я не купила здесь ни одной ценной вещи для Роксанны. Когда я узнала, что она выдала меня, то вообще решила порвать с ней, только мне очень хотелось подарить мадам ту миниатюру. У меня нет намерения отнимать у людей их сокровища. Я думаю, все ценности, которые здесь есть, должны остаться в Южном полушарии. Да, я занималась оценкой вещей, но лишь для музея и лишь потому, что люди звали меня в свои дома, спрашивали мое мнение. Как вы можете думать, что я пользуюсь прекрасным отношением людей ко мне?

Марго рассердило, что на последних словах ее голос дрогнул, и она яростно топнула ногой, нечаянно отдавив Пьеру ногу, — он тут же заплясал на одном месте.

— Так вам и надо! — проговорила Марго сквозь стиснутые зубы. — И если вы посмеете подойти ко мне, я сделаю то же самое. Как вы смеете так думать про меня?

Пьер разразился смехом.

— Хватит, Марго! Я прошу прощения. Честное слово! Я бы стал на колени, но вы в такой ярости, что можете схватить этого ангелочка и разбить его о мою голову! Марго, я идиот, я сделал поспешные выводы. Много лет назад, когда была жива моя бабушка, один бессовестный делец воспользовался тем, что она уже не очень хорошо соображала, и мы потеряли многое из наших семейных реликвий. Простите, я пытался найти и в вас те же черты. Я рассердился, когда вы покинули Англию, даже не дав мне возможности с вами попрощаться, не оставив адреса. Когда я приехал сюда, то решил, что вы хотите снять сливки. Потому и подумал, что вы купили эту табакерку у кого-то в Акароа. Простите меня.

— Хорошо, я вас прощаю. Но вам следует искоренять в себе привычку судить других, решать, что для них лучше, считать, что кто-то хочет причинить вред вашему сообществу, что…

Пьер положил руки ей на плечи и рассмеялся:

— Марго, Марго, сейчас же Рождество! Давайте не будем ссориться, тем более в этом прелестном саду, созданном для любви. Здесь Луи Росиньоль впервые встретил свою Элизу.

— Вы сами начали, вы нарочно привели меня сюда, чтобы отчитать! Пьер! Отпустите меня! Слышите?

Глаза Пьера блестели, и он крепко прижал к себе Марго. Она видела как в его глазах отражаются звезды. Потом его губы коснулись ее губ. Марго захлестнул аромат ракитника и дурмана. Ее тело обмякло, но внезапно, она пришла в себя и вырвалась из объятий Пьера. Он схватил се за руку:

— Не убегай от меня. Марго! И не смотри так испуганно. Сейчас мы вернемся обратно, и я не хочу, чтобы они думали, будто я расстрою их любимицу.

— Мне будет очень трудно скрыть свое отношение к тебе, — прошептала Марго сквозь стиснутые зубы: — Но я не стану портить это мирное Рождество. Так что давай сделаем вид, будто вернулись с дружеской прогулки.

— Ну-ну! — безжалостно расхохотался Пьер. — У тебя размазалась помада, то-то Шарли и Леони обрадуются!

— Пьер, ты поощряешь этих девчонок! — застонала от гнева Марго. — Девочки их возраста обожают любовные истории и лучше любой свахи могут подыскать пару кому угодно.

— Поэтому ты так со мной и обращаешься? — хмыкнул Пьер. — Чтобы отвлечь их внимание, ты притворяешься, что терпеть меня не можешь?

— Притворяюсь? Поверь, мне не надо притворяться. Возможно, я могла бы полюбить тебя, у нас одинаковые вкусы, но ты слишком несправедлив ко мне. Терпеть не могу, когда ты подыгрываешь Шарли. Просто потому, что ты француз и жить не можешь без флирта.

— Как приятно узнать о себе всю правду. И ты еще говоришь, что это я склонен к поспешным выводам! Почему ты думаешь, что Шарли не сможет все понять сама? Она ведь на три четверти француженка. И тут ты ей ни в чем не уступаешь.

— Что ты хочешь сказать? — Марго настороженно взглянула на него, думая, что сейчас он проговорится о ее родственниках если бы это было так!

— Я хочу сказать, у тебя на лице написано: ты — как мадам, такая же француженка. Это видно по каждому твоему жесту, каждому движению. Мадам как-то сказала, что даже в комнату ты входишь как истинная француженка.

— Боже мой! Это результат долгой тренировки. В тесных салонах Роксанны нам приходилось двигаться осторожно, даже элегантно. Она сама давала нам уроки. Сначала мне было очень тяжело. Я была долговязая, неловкой школьницей, Роксанне пришлось здорово надо мной потрудиться.

— Ну нет, миледи! Ваш темперамент, ваш язычок — все говорит о том же.

— Разве это не удивительно? — медленно серьезно проговорила Марго, — Я не знаю своих предков. Тебе этого не понять, ведь ты можешь проследить свое фамильное древо на много веков назад. Тетя и дядя, воспитавшие меня, ничего мне не рассказывали. Ты так уверен в себе, потому что знаешь, кто твои предки. История твоей семьи на протяжении целого века оживила для тебя каждую стену твоего дома, каждый предмет мебели. Здесь твое место.

Лицо Пьера стало серьезным. Он взял Марго за руку:

— Какое это имеет значение? Тебя любят все, не только Росиньоли, но и Бодонэ, Дюмэны. Да, я критиковал тебя, но только потому, что боялся, будто ты начнешь расхищать наши сокровища. Мне нравится, что ты ходишь с мадам в церковь, как ты бережно ухаживаешь за экспонатами музея, как ведешь себя с посетителями, которые порой могут быть надоедливы, как ты общаешься с Шарли и Леони.

Впервые в жизни Марго растерялась. Это был совсем другой Пьер. Внезапно она почувствовала, что атмосфера между ними слишком накалилась. Это может быть опасно: она больше не хочет, чтобы ей причинили боль.

— Возможно, ты прав, — тихо сказала она. — Нам приходится учиться у жизни. Пойдем в дом, Пьер. Теперь мне все равно, что подумает Шарли или кто-то еще о нашей прогулке под луной. Я просто хочу быть членом семьи и не хочу, чтобы меня тревожили какие-то сильные чувства. Меня вполне устраивает такая жизнь.

— Хочешь сказать, что ты еще не забыла Джонатана, хотя и утверждаешь, что сама бросила его?

— Возможно. Но это тебя не касается.

— Пора забить о нем, — нетерпеливо проговорил Пьер. — Акароа создан для заживления сердечных ран, а не для того, чтобы хранить в сердце привязанность к мужу другой женщины. Ведь ты сама отказалась от этого человека! Ты считала, что для тебя важнее карьера. А потом, в Канаде, поняла, как много он значит для тебя. Только он уже нашел себе утешение. Так что лучше перестань себя жалеть. Да ты меня не слушаешь! — Пьер быстро взглянул на нее.

— Мужа другой женщины? — переспросила Марго. — Значит, они поженились?

— А ты не знала?

— Нет, но мне следует знать об этом, верно?

— Да, верно. Мой друг сообщил об этом в своем последнем письме. Марго, я долго думал, что люблю Лизетт, а потом узнал, что она обманывает меня с другим, просто выбирает между нами.

— Пьер, не каждый может легко принимать решения. Возможно, она…

— Поверь мне. Марго, ее беспокоило только одно — что я мог бы предложить ей. Я пережил огромное разочарование: Мне она казалась идеалом.

— Но все же она выбрала любовь.

— Да, потому что Остин выиграл значительную сумму, — невесело рассмеялся он. — Она сказала, что это судьба.

— Значит, нечего о ней переживать, — взволнованно проговорила Марго.

— Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Мне уже давно хотелось путешествовать, я мечтал работать в министерстве по туризму и рекламе. И действительно, встречи с новыми людьми, знакомства с новыми местами помогли мне избавиться от душевной боли. Поверь, жизнь не кончается, если тебе не повезло в любви первый раз. Жизнь идет своим чередом, и когда-нибудь ты будешь благодарна, что это случилось с тобой. Иначе ты могла бы пропустить лучшее. Пора перестать скорбеть по Джонатану Уорту. Он женат, а у тебя своя жизнь. Ты считаешь, что сделала ошибку, бросив его. Наверное ты пыталась ее исправить в Канаде, но поняла, что уже не нужна ему, а поэтому решила заняться карьерой и путешествовать по всему свету. У тебя есть будущее, и оно может быть счастливее, если ты перестанешь вечно оглядываться назад. Есть возражения, Марго Честертон?

Марго еще не была уверена, стоит ли рассказывать ему всю правду. Пьер импульсивен, и если он решит, что Джонатан поведал их общему другу Тоду не всю правду, то может написать ему, как все случилось на самом деле. И Бетти с Джонатаном будет неприятно думать, что их счастье стало возможным только благодаря Марго. Она сделала то, что сочла нужным, и пусть пока все так и остается.

— Возражений нет, Пьер. Ты прав. Я и не знала, что это так заметно… мои страдания из-за Джонатана.

Его лицо смягчилось.

— Возможно, многие думают, что причина твоей грусти — недавняя смерть дяди и тети или тоска по дому. Ты много здесь сделала. Должен признаться, я недооценил тебя. Теперь мне кажется, что в Канаде тебе было пусто и одиноко, ты пожалела о своем поспешном решении, з потом вспомнила о своих французских предках и приехала сюда.

Марго подавила желание крикнуть: «Кто, кто мои предки?» — и просто пожала плечами:

— Что ж, раз все решено, пойдем в дом и бестрепетно встретим многозначительные взгляды Росиньолей.

Они мирно поднялись по ступеням террасы, вошли в освещенную комнату и тихо уселись на большой диван. Никто ничего не сказал, потому что по телевизору шла рождественская пьеса только Леони с Шарли многозначительно переглянулись, Пьер тихо прошептал:

— Они заметили смазанную помаду!

Его веселые глаза встретились с глазами Марго, и она тут же забыла обо всём на свете. Даже о том, что когда-то очень любила Джонатана Уорта.

Глава 7

В январе было столько дел, что ни у кого не оставалось времени ни на что, кроме работы. Пьер все дни напролет проводил на ферме и в мотелях, хотя Шарли и Леони взяли на себя обязанность помогать ему, радуясь, что можно подработать дома, а не искать временную работу в Акароа.

Марго нравилось, что в этом маленьком сообществе все делается вместе. Пьер и Франсуа дружно трудились на ферме Росиньолей и в Патридж-Хилле, используя общие сараи, инструменты и трактора. Пьеру помогали студенты из Линкольн-колледжа, а Жюстин и миссис Грендон великолепно справлялись с приготовлением пищи.

У Марго было полно дел в музее, а мадам совершенно расцвела, выглядела намного моложе и настояла, что сама будет водить посетителей в те дни, когда Франсуа, решив, что иногда надо отдыхать, отвозил всю семью искупаться или посмотреть спуск судна на воду. Фрэнсис Бодонэ поговаривал о том, чтобы в следующем году построить пару коттеджей для туристов между ручьем и холмом.

Марго и Мари высадили множество желтых и лиловых ирисов, а также фиалок, примул и подснежников. Это была идея Пьера, он считал, что гостям необходимо предоставлять не только отличное жилье, но и окружать их красотой.

Подавая Пьеру огромную стопку белья, которое выгладили Шарли с Леони, Марго спросила:

— Пьер, ты будешь по всему этому скучать, когда приедут твои родители и тебе придется вернуться к фермерству?

— Как хорошо ты меня знаешь! — усмехнулся он. — Да, я буду скучать, но, скорее всего, к нам переберутся из Хокс-Бей моя сестра Тереза с мужем. Они-то и будут присматривать за фермой, так что я смогу делать все, что мне заблагорассудится.

Будто огромная рука сжала ее сердце, и Марго быстро спросила:

— Ты собираешься вернуться в Англию?

Должно быть, голос выдал ее смятение, потому что Пьер бросил на нее проницательный взгляд и насмешливо произнес:

— А тебе будет жаль меня, мой единственный враг?

Марго покраснела и поспешно начала оправдываться:

— Просто я ненавижу перемены, а мы уже привыкли, работать вместе. Как одна большая семья. Вот и все.

— Разве так уж обязательно разочаровывать людей? Почему бы тебе не признаться, что ты будешь скучать без меня?

— Пьер, прекрати! — Марго прижала ладони к пылающим щекам. — Ты меня смущаешь.

— Приятно это слышать, — рассмеялся Пьер. — Куда же девалось твое хладнокровие!

Пьер взял у нее из рук стопку наволочек, на мгновение удержав ее ладони в своих. Марго попыталась мягко высвободить руки:

— Отпусти, Пьер, хватит говорить глупости.

— Ты считаешь, что должна держать дистанцию? Отлично.

— Отлично? Что ты хочешь сказать?

— Что ты наконец заметила, что я мужчина. Думаю, Джонатан уже перестал быть единственной звездой на небе.

Марго швырнула в него белье, села в свой «мини» и нажала на стартер. Машина не тронулась с места. Пьер положил белье на скамейку, открыл дверцу и нежно сказал:

— Марго, милая, машина заведется, если ты повернешь ключ в замке зажигания.

Он повернул ключ, легко поцеловал ее в щеку, захлопнул дверцу и исчез в мотеле, даже не оглянувшись. Марго чуть не рассмеялась. На Пьера невозможно сердиться, но ей следует быть осторожнее. Возможно, у человека, с которым так обошлась Лизетт, развился комплекс, и теперь он хочет разжечь в ней любовь, а потом бросить. Что ж, опыт учит осторожности и мужчин, и женщин, и она больше ни за что на свете не станет страдать так, как страдала из-за Джонатана.

Февраль оказался самым лучшим месяцем. Туристы приезжали без детей, потому что начались занятия в школах, в основном это были молодожены или пожилые пары. Каждый день школьный автобус отвозил Леони в Акароа, а Шарли с Бриджит переселились на квартиру в Крайстчерче.

— Пьер, может, у меня разыгралось воображение, но мне кажется, что у местных тополей ветви растут более перпендикулярно, чем в Англии.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — Наши тополя выглядят так, словно их подстригли. Возможно, все дело в почве. А ты заметила, что в Англии нарциссы цветут дольше? У нас слишком много солнца и ветра.

— Я приехала сюда, когда нарциссы почти отцвели, так что у меня не было возможности сравнить. Кстати, помнишь ту дубовую рощу недалеко от детского домика на дереве? Туристы обожают там гулять. Ты не думал посадить там крокусы, нарциссы и колокольчики? Старая миссис Форсайт из Акароа говорит, что может дать свои. Ты, я и Жюль могли бы заняться этим. Франсуа сказал, что их надо сажать до конца марта.

Пьер взглянул на Марго в ее ярко-розовом халате с черными узорами, который она носила в музее, и сказал:

— Подумать только! Когда-то я был вне себя, обнаружив тебя здесь!

— Давай больше не будем об этим. Я сейчас очень занята, чтобы спорить.

— Не только спорить, мисс Честертон. Слишком занята, чтобы поехать со мной в театр в Крайстчерче. Разве не так? Думаю, ты просто боишься.

— Боюсь? Чего?

— Больше пятидесяти миль в темноте рядом со мной. Боишься, что я попытаюсь тебя поцеловать.

Марго быстро опустила глаза:

— Я не боюсь…

— Не лги, Марго. Я все равно тебе не поверю. Но тот факт, что ты боишься оказаться со мной наедине, означает, что ты наконец-то начинаешь забывать Джонатана.

Марго промолчала, и Пьер продолжал:

— Скоро я попрошу тебя доказать мне, что Джонатан больше ничего для тебя не значит.

Марш быстро повернулась и поднялась в мансарду. Она услышала, как Пьер рассмеялся, и порадовалась, что мадам не было рядом. Марго подошла к окну и увидела: он оперся рукой об ограду и перескочил через нее. Зачем, ведь ворота открыты? Вероятно, чтобы сжечь энергию, как сказала однажды Жюстин, рассказывая о его детстве. Она следила, как он быстро шагал по прибрежной полосе, насвистывая какую-то мелодию.

Марго не решилась анализировать свои мысли, но знала одно: она счастлива, и поиски отца отошли на второй план. И тут ей вспомнилась мелодия, которую насвистывал Пьер. Это была песня Роберта Бернез «Моя любовь, словно красная роза». Слова, которые ее отец написал на поздравительной открытке для своей жены Лоры, которая умерла, не успев сказать, что любила его и собиралась к нему уехать. И он живет где-то здесь, возможно всю жизнь неся в душе груз вины, считая, что, не будь он таким непреклонным Лора была бы жива. Тяжело нести такое бремя — он должен узнать правду. А она, его дочь, уже начала думать, что ее поиски не имеют смысла, потому что мужчина со смеющимися глазами встал у нее на пути и не хочет сказать, откуда начинать поиски, в какую семью прибыл из Канады человек по фамилии Найтингейл.

И вдруг Марго подумала; да, вначале Пьер был враждебно настроен по отношению к ней. Но теперь все изменилось. Почему бы, воспользовавшись подходящим моментом, не спросить его, где и когда он слышал о Франсуа Найтингейле. Не исключено, что Роксанна все ему рассказала, тогда он может знать это имя. А потому торопиться не следует. Пьер обладает проницательностью мадам. Один намек на то, что она использует его, и он замкнется в себе, а его гнев обрушится на голову Марго. Поэтому, когда семья обсуждала предстоящий церковный концерт в Крайстчерче и Пьер сказал: «Я с удовольствием пойду, хочется услышать пение детей, и возьму Марго», она тут же согласилась.

Пьер немного удивился и перед уходом, когда Марго готовила на кухне чай, предупредил:

— Послушай, не вздумай сказать, что с нами поедет кто-то еще. Я тебя знаю.

— Я и не собиралась этого делать, — безмятежно ответила Марго. — Разве я могу диктовать тебе, кто поедет в твоей машине?

Однако на следующий день появилась Шарли — накануне их неожиданно отпустили из колледжа, и теперь ей предстояло возвращаться обратно. Глаза Марго лукаво сверкнули, когда Франсуа произнес:

— Шарли, тебе повезло — у Пьера есть место в машине. Они с Марго едут в город.

— Ты довольна? — тихо прошептал Пьер. — Но уж домой-то мы поедем одни.

Но тут он ошибся. Марго тоже была расстроена — им редко доводилось оставаться вдвоем. Если в перерыве между встречей посетителей музея, гостей в мотеле и работой на ферме она попросит: «Пьер, я так хочу найти своего отца, хочу просто взглянуть на него, прошу тебя, скажи мне, кто он», он наверняка ответит отказом. Нет, он должен сказать это сам, и сегодня она сделает первый шаг, а через несколько недель Пьер, возможно, все ей расскажет.

— После концерта мы отвезем Шарли в ее квартиру. — Он быстро взглянул на Марго, ожидая возражений, и был удивлен, когда она молча опустила глаза. — Значит, ты больше не носишь траур? Все происходит так, как я предсказывал?

— Скажем, я уже не оглядываюсь назад, хотя не понимаю, что тебе за дело до Джонатана.

— Марго Честертон! — Пьер презрительно взглянул на нее. — Для меня это очень много значит.

— Ты рискуешь, Пьер. Другая девушка могла бы принять это за предложение. Советую тебе быть осторожнее.

Его глаза сверкнули.

— Марго, когда я сделаю девушке предложение, у нее не останется сомнений на этот счет. Но кому хочется идти на свидание с девушкой, которая в глубине души вздыхает по другому?

— Тогда почему ты выбрал меня? Ты бы мог найти девушку, которая будет с восхищением ловить каждое твое слово.

— Как кто, например?

— Ну как Бриджит хотя бы.

— Бриджит? Ты сошла с ума! Я для нее все равно что дедушка. Мне тридцать лет, а ей сколько? Семнадцать?

— Семнадцатилетние девушки обожают мужчин старше себя, — хихикнула Марго. — Ты разве не знал?

— Первый раз слышу. Теперь ты видишь, что я не типичный француз, за которого ты меня принимаешь. Может, поэтому тогда, я Англии, ты решила, что твой отъезд не будет иметь для меня никакого значения? Что ты всего лишь одна из многих других?

Значит, он все еще таит на нее обиду. А зря.

— Именно так я и думала. Мы встретились случайно, Пьер. И ты знаешь, тогда у меня были другие планы — и личные, и деловые.

— Черт возьми! Опять мы вернулись к Джонатану!

Пьер схватил тарелку с пирожными и выскочил из-за стола, забыв о Гортенз, которая в это время терлась о его ноги. Через мгновение Пьер уже лежал на полу, а крем и желе разлетелись во все стороны. Марго не могла удержаться от смеха. Вся семья бросилась в кухню и замерла в дверях. Гортенз в это время, блестя зелеными глазами, жадно лизала крем. Пьер сел, его жилет весь был заляпан кремом.

— Проклятая кошка! Вечно она путается под ногами. А во всем виновата ты. Марго!

— Правда? Каким же образом?

Пьер, не обращая на нее внимания, поднялся, Жюстин принялась вытирать скатерть, а Франсуа начал раскладывать крем на те пирожные, что еще остывали на подносе.

Говоря о своих планах. Марго имела в виду не Джонатана, а своего отца. Пьер мог понять ее переживания по поводу Джонатана, но только не ее желание отыскать отца. Неужели до него не доходит, насколько ей это важно? Что ж, она вступила в игру и будет ее продолжать, чтобы развязать ему язык и заставить сказать все, что ему известно. И к тому же… к тому же флирт пришелся ей по вкусу.

Марго оделась особенно тщательно, и Шарли высоко зачесала ей волосы, украсив бриллиантовой заколкой мадам.

— Детям нравится, когда зрители нарядно одеты. Тетя Элиза, когда у нас будет бал в честь окончания туристического сезона, Марго должна одеться Марией-Антуанеттой. Посмотри, как ей идет высокая прическа!

— Верно, милая, я тоже об этом думала. На ней должно быть парчовое розовое платье с кружевной нижней юбкой и золотые туфельки. И конечно же черная бархатная маска. На щеку мы приклеим тебе мушку. Кстати, у меня есть и подходящий веер.

— Это будет большой праздник? — заинтересованно спросила Марго.

— Очень, гости приедут лаже из Крайстчерча. Дорогая, тебе ужасно идет эта алая юбка. Кажется, она вполне современная, но на тебе все вещи сидят так элегантно, будто они вышли из другой эпохи.

— Согласен, — послышался голос Пьера, — и эта элегантность французская.

Марго почувствовала, что ее щеки заливает краска, и пожала плечами.

— Похоже, вы все мне льстите, — со смехом произнесла она и взяла плащ и сумочку.

Стояла великолепная ночь, и золотой диск луны отражался в море.

— Когда вернемся домой, луна будет уже высоко и станет серебряной, — заметил Пьер.

— А ты, наверное, рад, что домой вы поедете без меня? — лукаво спросила Шарли.

— Очень. Бухта Росиньоль место для встречи с девушкой один на один, а не в сопровождении третьего лица, — не стал спорить Пьер.

Шарли довольно вздохнула, а Марго промолчала.

Концерт состоялся в театре, откуда были видны огни на склонах гор, похожие на светлячков. Церковный хор пел вдохновенно. Это было настоящее волшебство. Пьер легонько коснулся руки Марго. Осторожнее, Марго! Это еще более странный человек, чем Джонатан. И более сложный, возможно, из-за своих смешанных корней: фанатично преданный, непосредственный, склонный к поспешным суждениям, сентиментальный в одних вещих и жесткий и непреклонный в других.

После концерта Пьер потянул Марго за рукав и разочарованно произнес:

— Подумать только! Нам навязался старина Джаспер. Всю дорогу он будет болтать об охоте на китов. Нам придется завезти его к племяннице, чтобы он взял какую-то сумку. Старик в восторге, говорит ему не придется платить за автобус.

Марго не удержалась от улыбки:

— Пьер, он же на пенсии: ты не должен вести себя так, словно он для тебя нежеланный гость. И мне нравятся рассказы Джаспера.

— Ты в любое время можешь пойти в бухту Тикао и послушать их. Марго, обещай мне одну вещь.

— Что, Пьер?

— Что ты приедешь сюда со мной на следующей неделе, мы поужинаем вместе, потом сходим в театр и никому ничего не скажем.

Марго со смехом согласилась.

Они высадили Шарли у начала подъездной аллеи, проводили ее до дверей квартиры. Обратно они возвращались по обсаженной деревьями дорожке. Над их головами склонялись ветви деревьев, в воздухе висел густой аромат цветущих магнолий. На их пути оказался маленький мостик, переброшенный через ручей. Сквозь листву слабо мерцала луна. Пьер остановился и крепко обнял Марго.

— У меня останутся синяки. Ты не знаешь своей силы.

— Я должен быть уверен, что ты никуда не убежишь. — Его губы легко коснулись ее щеки, потом прижались к ее губам.

В этот момент Марго совершенно забыла, что это «подходящий момент». Она была по-настоящему взволнована. Пьер оторвался от ее губ, но по-прежнему не разжал объятий. Она увидела, как в его глазах сверкнула улыбка.

— Даже старому Джасперу не под силу испортить этот миг, — сказал он, и они пошли дальше. — Я думал, что за пятьдесят миль в темноте мы получше узнаем друг друга. Но видно, не судьба. Давай договоримся на вторник?

Пьер сказал, что сначала отвезет Джаспера в Тикао, потом доставит Марго домой, но, когда они оказались в бухте Росиньоль свет в окне мадам все еще горел.

— Должно быть, она не пошла в усадьбу. Мне не хочется оставлять ее одну, Пьер! Она любит горячий шоколад в постели. И уже почти час ночи.

Пьер не возражал. Впереди у них был вторник.

В пятницу Марго была в Акароа у миссис Форсайт. Весь день она поработала в саду, выкапывая колокольчики.

— Мне нравится мой сад, — говорила Маргарет Форсайт. — Надеюсь, что смогу возиться в нем до самого конца. Правда, если я долго копаюсь в земле, у меня начинает болеть спина. Иногда из Крайстчерча приезжает внук, чтобы помочь мне, но я не хочу его затруднять — ему надо учиться.

Марго помогла ей собрать опавшие грецкие орехи и разложила их для просушки на сетке, расстеленной на веранде. Орехи из Акароа славились по всей Новой Зеландии. Миссис Форсайт отправляла урожай со своих шести деревьев на рынок.

— Мне нужны деньги, чтобы платить налоги. Когда Джок был жив, он много извлекал из этого сада: мы оба были на пенсии, а дом постоянно нуждался в ремонте — то надо делать новые рамы, то красить, конца этому нет.

Да, тяжело справляться, когда цены так поднялись, а миссис Форсайт, чувствуется, всегда, была независимой. Марго предложила:

— Может, мне вывезти эту траву на помойку? Пройдет вечность, прежде чем эти сорняки можно будет сжечь.

Похоже, это предложение навело миссис Форсайт на новую мысль.

— Послушайте, в прачечной полно всякого мусора. Может, и для него у вас найдется местечко? — спросила она.

— Конечно. Мистер Росиньоль настоял, чтобы я взяла грузовик. Он сказал, что даже несколько коробок с луковицами займут весь багажник моего «мини». Но позвольте мне самой осмотреть ваш мусор. То, что вам кажется старым хламом, может оказаться настоящим сокровищем для куратора музея!

Марго ехала домой улыбаясь. Ей удалось помочь миссис Форсайт, не обидев ее. Она с нетерпением ждала вторника. И не только для того, чтобы узнать про своего отца. Марго призналась себе, что ей очень хочется пойти на свидание с Пьером.

Но Пьер позвонил в понедельник и сказал:

— Марго? Прости, но наше свидание отменяется. Ничего не выйдет. Хорошо, что я еще не купил билеты.

Марго была разочарована, но постаралась не показать этого:

— Не волнуйся, Пьер, можно пойти и в другой день.

— Это последний день показа. Фильм идет уже давно. Мне надо было сходить раньше. Так хотелось его увидеть.

Марго ждала объяснений, почему не может пойти во вторник. Но ответом ей было молчание. Телефонные разговоры могут свести с ума, потому что нельзя увидеть выражения лица собеседника.

Повесив Трубку, Марго долго смотрела на телефон. Возможно, Пьер все объяснит за ужином. Но за ужином он не появился. Внеся на кухню аппетитный салат, украшенный ломтиками помидоров и дыни, Жюстин сказала:

— Пьер не придет ни сегодня, ни завтра. Похоже, он очень занят.

Марго надеялась, что никто не заметит ее грусти. Но во вторник вечером, после обеда, она не могла унять тревоги. Она помогла Жюлю разложить коллекцию марок, нашла для Леони несколько исторических дат, распутала клубки для Жюстин и проверила несколько цифр для Франсуа, который печально произнес:

— Ненавижу это время года. Приходится готовить отчет для моего бухгалтера. Ты мне очень помогла. Марго. Я закончу через полчаса. Кто-нибудь хочет сыграть в слова?

— Мистер Росиньоль, мне надо кое-что сделать в музее. Не возражаете, если я пойду? Вернусь к ужину. Вы ведь можете сыграть без меня?

— Конечно. Делай все, что хочешь, Марго.

Она вышла через заднюю дверь и обошла террасу, и тут к ней подошел Франсуа с Огастом.

— Этой ленивой собаке пора побегать. Я дойду с тобой до музея.

Марго была в смятении. Она не собиралась идти в музей, ей просто хотелось пройтись, чтобы успокоиться. Но очевидно, Франсуа не хотел, чтобы она одна заходила в темный, пустой дом. Так оно и было. Он шел впереди, зажигая свет.

— Ты выглядишь усталой, — заметил он, взглянув на нее. — Тебе правда нужно работать, милая?

— Не обязательно, но мне хочется.

Франсуа положил руки ей на плечи, повернул к себе и пальцем коснулся ямочки на подбородке.

— Марго, в чем дело? Ты места себе не находишь. Это на тебя не похоже. Мы принимаем как должное то, что здесь ты счастлива, и почти забыли, что до этого у тебя была своя жизнь. Тебя тревожит что-то из прошлого? Знаешь, ты для меня стала такой же любимой, как Шарли и Леони. Можешь рассказать мне, что случилось? Если дело в деньгах?..

— Нет, нет. Дядя Ноэль был достаточно обеспеченным человеком, и я получаю неплохую сумму от сдачи внаем дома в Остерли.

Франсуа вытащил трубку изо рта и пристально взглянул на Марго:

— Ты его не продала? Значит, ты думаешь, что еще можешь вернуться? Мы с Жюстин так надеялись, что ты поселишься здесь насовсем. Даже выйдешь замуж. Что же случилось? Вы поссорились с Пьером?

— Нет, но вы питаете напрасные надежды, мистер Росиньоль, — еле слышно прошептала Марго. — Мы с Пьером совершенно не интересуем друг друга. Не обращайте внимания на Шарли.

— Шарли молчит, как скала, — подмигнул Франсуа. — Мы сами заметили. Не буду совать нос в твои дела, милая. В настоящей любви не всегда все бывает гладко, уж мне ли этого, не знать! Но не принимай все близко к сердцу. Пьер вспыльчив, он может быстро выйти из себя и так же быстро попросить прощения. А примирение бывает таким сладким… Увидимся за ужином, Марго. — Франсуа отечески поцеловал ее, поднял улегшегося Огаста и зашагал прочь.

Марго понимала, что ей необходимо пройтись, чтобы взбодриться. Она выбрала путь через холмы. Физическая нагрузка поможет ей заснуть. Пьер не стоит того, чтобы из-за него не спать по ночам. Марго шла через дубовую рощу, где в субботу высадила множество колокольчиков. Девушка зашла уже далеко, но в этой окруженной морем гавани, где даже ветер был ее другом, она не ведала страха. Свет луны озарял тропинку, усыпанную белыми ракушками.

Вскоре она приблизилась к усадьбе Патридж-Хилл и бросила взгляд на дом. Шторы в гостиной не были задернуты, там горел свет. Она знала, что помощники Пьера уже ушли. Кто же тогда в доме? Марго взглянула в сторону моря, на освещенные окна мотелей. Может, спуститься вниз и попросить кого-нибудь пойти с ней? Но как же глупо она будет выглядеть, если окажется, что кто-то просто забыл выключить свет! В этой мирной бухте невозможны грабители. Да и какие грабители оставят раздвинутыми шторы и включат свет!

Марго бесшумно прошла по лужайке, на цыпочках проследовала по тропинке, вошла во дворик ив освещенном окне, как на экране, увидела: в глубоком кресле перед камином с книжкой на коленях, сидел Пьер Лаверу. Похоже, единственной причиной его отказа от свидания было нежелание ее видеть. Марго ужасно рассердилась и с шумом распахнула дверь. Пьер вскочил, книжка упала на пол.

— Итак, это и есть твое неотложное дело? Жюстин сказала, что ты не придешь к обеду, потому что уезжаешь. Почему ты солгал, Пьер? Почему бы не сказать что ты просто не хочешь сидеть со мной за одним столом? Не знаю, чем я провинилась на этот раз, но позволь сказать тебе: больше никуда я с тобой не пойду, даже если ты будешь молить меня на коленях. Ненавижу непостоянство! Какого черта ты вообще меня позвал и почему не выполнил своего обещания? Это ведь было обычное свидание, которое к тому же назначила не я. Может, ты боишься, что тебя заставят жениться? Неудивительно, что твоя Лизетт так долго колебалась. Ей несказанно повезло! Интересно, что такого я натворила, чтобы так оскорбить ваше высочество?

Пьер нисколько не смутился. Холодное и презрительное выражение его лица не изменилось.

— Неужели ты не догадываешься? Впрочем, ты не могла предугадать, что я все выясню. Так? Отвечай же мне!

— Отвечать?..

— В этот раз даже ты не сможешь найти оправдание, — гневно проговорил Пьер. — Ты провела меня в первый раз. Но знай, сейчас у тебя ничего не выйдет. Больше всего на свете ненавижу лжецов.

Гнев Марго погас, она удивленно смотрела на Пьера. Это еще больше разозлило его — он не кричал, а чеканил каждое слово:

— Думаю, ты этого не предполагала, но вчера утром я побывал у Мег Форсайт. После того как ты рассказали мне, как ей тяжело живется, я заехал к ней узнать, не надо ли ей помочь с дровами или починить изгородь. И она мне рассказала.

— Что рассказала?

Пьер презрительно махнул рукой:

— Опять пытаешься изобразить из себя невинность? Или тянешь время, чтобы придумать оправдание? Ладно, тогда я скажу тебе миссис Форсайт рассказала, что ты скупила у нее множество антикварных вещей за семьдесят пять долларов. Если ты заплатила такие деньги, то, вероятно, почувствовала выгоду. Наверное, эти вещи стоят в десять раз больше, особенно в Англии!

Марго пыталась что-то сказать, но не могла. Злость на лице Пьера сменилась усталостью и отвращением.

— Как ты могла? Впрочем, какая теперь разница? Ты просто лгунья и даешь обещания не моргнув глазом. Но завтра ты вернешь мне все эти вещи, а я заплачу тебе семьдесят пять долларов! Не знаю, как я смогу возвратить их Мег, но уверен в одном: ни ты, ни Роксанна Гиллеспи не получите ни цента. Завтра! Ты слышишь? И если ты не вернешь их мне, я расскажу все Росиньолям, которые считают тебя ангелом, а потом пойду в их дом и верну эти вещи.

Марго побледнела:

— Ты пойдешь и заберешь их сейчас. Сию минуту. Не завтра. И они не в доме Росиньолей. Они в старом сарае за гаражом Франсуа.

— Понимаю! — Пьер презрительно усмехнулся. — Ты не осмелилась отнести их в музей, потому что мадам, даже если она души в тебе не чает, никогда не позволит, чтобы вещи пересекли границу Новой Зеландии. Значит, ты их спрятала? Ладно, идем.

— Да, спрятала. А если ты не пойдешь, я сама притащу эти проклятые вещи и швырну их тебе в лицо!

— Есть одно преимущество: когда ты выходишь из себя, то начинаешь говорить правду.

— Верно, и если тебе не понравится эта правда, Пьер Лаверу, то я не виновата! Ты сам напросился.

Они молча спустились по склону холма. Марго споткнулась о корень, но Пьер не сделал попытки помочь ей, что вызвало у нее новый прилив ярости. Когда они подошли к сараю, Марго распахнула дверь, включила свет и указала на дальний угол, где несколько мешков укрывали груду каких-то предметов:

— Вот! — сказала она, — сокровища Форсайтов под ними.

Глаза Пьера превратились в две черные щелки, голос звучал язвительно.

— Конечно же спрятала, чтобы потом незаметно вывезти. — Он отбросил мешки в сторону и замер. Перед ним лежали: старая медная жардиньерка, мраморные часы без циферблата, набор ржавых каминных приборов, скребок, отвратительная желто-голубая ваза с изображением пустыни, деревянная форма для масла, треснувшая посередине, и переносная плита.

Пьер уставился на Марго. Она с вызовом встретила его взгляд. Наконец он обрел, дар речи:

— Ты заплатила миссис Форсайт семьдесят пять долларов за этот хлам? Я не понимаю…

— Ты никогда не понимал. Тут уж ничего не поделаешь, Пьер Лаверу. Ты всегда хотел верить, что я хуже, чем есть на самом деле. Поэтому и решил, что я ограбила старушку.

Пьер беспомощно переводил взгляд с мусорной кучи на Марго:

— Но почему? Почему?..

— Наверное, я покажусь тебе самодовольной, но только мне приятно было сделать доброе дело. Миссис Форсайт очень независима. Ее дочь вдова и не может помогать ей деньгами. Ей всегда было нелегко содержать дом, а теперь цены вновь поднялись. Я объяснила ей, что смогу найти покупателей на эти вещи, что они могут попасть в какой-нибудь колониальный музей, что я продам их для нее, и выписала eй чек. — Марго вскинула голову. — Надеюсь, ты не сказал ей, что ее обманули? Когда я уходила от миссис Форсайт, она была счастлива. Она может заплатить по счетам и кое-что оставить, себе, не трогая денег от продажи орехов!

Лицо Пьера изменилось. Он подошел к Марго и взял ее за руки.

— Марго, какой же я идиот! Милая, я беру все свои слова обратно. Думаешь, у нее еще есть подобный хлам? Я могу помочь? Слушай, если хочешь, разбей эту печку о мою голову, но только не стой и не смотри так на меня. Я раскаиваюсь… — Пьер со смехом наклонился и поднял тяжелую печку.

Но Марго посмотрела на него с презрением:

— Пьер, ты зря тратишь время. Поставь печку на место. Это единственная вещь, которую можно использовать. Когда-нибудь я воссоздам кухню колониального периода, и эта печка мне пригодится. С меня хватит. Ты так и не сумел преодолеть своего недоверия ко мне. Что ж, оно взаимно. Я больше не верю тебе. Будем встречаться, как обычно, у Росиньолей, чтобы они ничего не заподозрили, но больше я не желаю иметь с тобой ни каких дел. — В дверях Марго обернулась. — И не называй меня «милой»! Это могут позволить себе только мадам и мистер Росиньоль.

Глава 8

Марго и Пьер понимали: Росиньоли считали, что их размолвка ненадолго, и это ужасно раздражало Марго, однако ради всеобщего спокойствия она вела себя так, чтобы их отчуждение не очень бросалось в глаза. Особенно приходилось стараться по выходным, когда дома была Шарли, которая, ничего не подозревая, по-прежнему обращалась с Марго как с сестрой, а с Пьером как с братом.

Больше всего помог Жюль. Ни о чем не догадываясь, он сказал на следующий день:

— Марго, я знаю, что ты хотела посмотреть этот фильм. Хочешь, пойдем со мной? Чтобы не возвращаться домой, мы сможем переночевать в городе, в квартире. Я разложу спальный мешок в гостиной, а ты займешь комнату для гостей.

Марго подавила улыбку. Жюль заглядывался на неожиданно повзрослевшую Бриджит.

— С удовольствием, Жюль! — ответила Марго, надеясь, что Пьер заскрипит зубами от злости. Но почему она должна терять сон из-за Пьера Лаверу?

Был тихий чудесный день, н, хотя календарь уже показывал март — первый месяц осени, — в воздухе чувствовалось лето. Марго услышала, как хлопнула дверца машины и раздались голоса. В музей пришли первые посетители. Марго вгляделась. Не может быть! Три головы показались н растаяли, словно в тумане: светловолосая голова Джонатана Уорта, каштановая — Бетти н иссиня-черная Пьера Лаверу. Марго быстро взяла себя в руки. Джонатан и Бетти были столь изумлены, что не заметили, как она побледнела. Марго призвала на помощь всю свою волю и почти беззаботно произнесла:

— Боже, может быть, Новая Зеландия все же не на другом краю света! Смотрите-ка, кто к нам пришел! Джонатан, как ты здесь оказался? Хотя ответ очевиден: прилетел на самолете.

— Марго! Ты здесь, в Новой Зеландии? Я думал, ты в Канаде. Я приехал сюда повидаться с Пьером, но не знал, что ты тоже здесь.

Приехал повидаться с Пьером! Марго припомнила: когда-то Пьер сказал ей, что в один прекрасный день он заставит ее доказать, будто Джонатан для нее ничего не значит. Так вот что он задумал! Видимо, он узнал от своего друга Тода, что Джонатан и Бетти собираются в Новую Зеландию, н нарочно привез их сюда. Перед глазами Марго поплыл розоватый туман. Она не станет задавать нелепых вопросов, нет, она не позволит, чтобы Пьер заметил, как она потрясена.

Не успел он заговорить, как в комнату величественно вошла мадам в черном платье с бриллиантовой брошью.

— Милая, значит, я не ослышалась? Это твои старые друзья из Англии? Как ты, должно быть, рада! Мы находимся слишком далеко, чтобы к нам неожиданно могли нагрянуть друзья, так что вдвойне рада за тебя. Марго, ты нас не познакомишь?

Марго принужденно улыбнулась и сказала:

— Меня еще должны представить жене Джонатана.

— Марго, это Бетти. Она слышала о тебе, хотя ты ее и не знаешь.

Марго узнала бы это лицо повсюду. «Пьер, как ты мог так поступить со мной, с Джонатаном, с Бетти?» Марго представила их мадам, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно:

— Мы с Джонатаном были близко знакомы в Лондоне. Он, как и Пьер, тоже работал в лондонском аэропорту, хотя они никогда не встречались. Но у них есть общий друг, некий Toд, так я узнала, что Джонатан женился, но понятия не имела, что он проведет здесь медовый месяц.

Джонатан рассмеялся и обратился к мадам:

— Когда ты давно работаешь в авиакомпании, у тебя есть кое-какие преимущества. Сначала мы полетели в Нью-Йорк, провели там два дня, затем еще два в Лос-Анджелесе, а потом пересекли Тихий океан.

Марго не смотрела на Пьера, чтобы не выдать ярость, бушующую внутри нее, — она должна казаться сдержанной и спокойной. Марго механически отвечала на вопросы Джонатана: да, ей понравилось в Канаде, но, хотя она намеревалась путешествовать в поисках предметов старины, ей так полюбился Акароа, что она решила здесь остаться.

Оглядываясь по сторонам, Джонатан произнес:

— Это место идеально тебе подходит, ты ведь терпеть не могла расставаться с вещами, которые тебе полюбились.

— Нам очень повезло, — заметила мадам. — С тех пор как появилась Марго, в нашей жизни много изменилось. Благодаря ей, например, я могу жить в своем собственном доме. Но вам, наверное, хочется осмотреться? Надеюсь, вы останетесь с нами на обед?

Марго покачнулась и оперлась рукой о старый сундук. Вероятно, мадам что-то почувствовала, потому что быстро добавила:

— Но возможно, у вас свои планы?

К счастью, Джонатан ответил:

— Боюсь, что да, хотя мы бы с удовольствием остались. Мы приехали только для того, чтобы встретиться с Пьером и договориться о следующей встрече. Одна семейная пара из Окленда пригласила нас пойти в музей маори. Но мы вам завтра позвоним. Может, вы покажете нам этот музей сейчас? Мы должны вернуться в гостиницу к обеду.

Марго чувствовала, что Бетти хочется уйти. Наверное, она была ошеломлена не меньше ее. Какой девушке приятно встретиться в свой медовый месяц с бывшей возлюбленной своего мужа? Марго казалось, что и Джонатан так же возмущен поступком Пьера, как и она.

— Поскольку сегодня у вас мало времени, то мансарды могут подождать до следующего визита, — вежливо проговорила Марго.

Она механически пересказывала им историю некоторых экспонатов. Пьер был необычно молчалив. Наверное, не нарадуется сделанному. Правда, после их ссоры в этом уже не было смысла. Скорее всего, он организовал все раньше, а потом не успел отменить. Что ж, ему удалось еще больше оттолкнуть Марго. Она искоса взглянула на него. Он казался напряженным. А может, до него, наконец, дошло, что он натворил?

Пока Джонатан с Бетти нахваливали розы, обвившие решетку. Марго направилась к выходу.

— Дом словно моет ноги в воде, — заметила Бетти, забыв свое смущение. — Неудивительно, что ты захотела остаться здесь, Марго.

— А ты, Бетти, на это не надейся, — заметил Джонатан. — Мое место в Лондоне. Возможно, это наш единственный и последний визит сюда, так что наслаждайся.

Пьер быстро взглянул на Марго. Пожав на веранде руки молодоженам и пожелав им всего наилучшего, Марго добавила:

— Если найдете время заехать, будем рады вас видеть. А теперь я должна идти — звонит телефон. Всего доброго. До свидания, Пьер.

Она вошла в дом, не заметив, что мадам недоуменно стоит в дверях. Конечно, не было никакого телефона. Марго сразу же побежала по тропинке к роще. Мадам заметила среди ветвей розовое платье и поняла, куда она направляется. Из музея появился Пьер:

— Где Марго? Куда она пошла?

В другое время мадам удивленно приподняла бы черные брови, но только не сейчас.

— Пьер, ты понимаешь что-нибудь? Почему приезд этого человека ее расстроил?

— Да, понимаю, — сказал он. — Я единственный, кто понимает. Так где же она?

— А где еще она может быть? На Горе Вздохов, конечно. Как-то я сказала ей, что убежала именно туда, когда в 1944 году получила телеграмму о смерти Филиппа. Я заметила розовое платье Марго среди деревьев. Ты будешь добр к ней, Пьер? Бедняжка, у нее никого нет в этом мире. И я так ее люблю.

— Добр? Конечно, мадам, я буду добр. Я и понятия не имел, что она так отреагирует. Не расстраивайтесь, я приведу ее.

Марго не услышала его шагов по мягким сосновым иглам, не знала, сколько времени он стоял там и смотрел, как она лежит под деревьями, рыдая и вырывая пучки травы, словно хотела, чтобы сама земля разделила с ней ее горе. Потом она услышала над собой голос Пьера, почувствовала его руку на своем плече, когда он опустился рядом с ней. Она вскочила на ноги, рванулась от него, словно от дикого зверя.

— Ты! — прошептала она сквозь стиснутые зубы. — Пришел увидеть результат своего плана? Каким же безжалостным может быть человек! Убирайся отсюда! Оставь меня! Как ты посмел привезти Джонатана Уорта в Акароа?

Пьер поспешно отвел ее руки, когда в безмерной печали она попыталась ударить его.

— Марго, я не привозил его. Я и понятия не имел, что он в Новой Зеландии. Это все Тод — хотел сделать мне сюрприз. Я встретил Джонатана у ворот, а Бетти была уже за изгородью. Он запирал машину. Конечно, он меня не узнал и спросил: «Не скажете ли, где живет Пьер Лаверу?» И когда Бетти была уже у дверей музея, я ответил: «Я — Лаверу». Он сказал: Отлично! А я Джонатан Уорт. Тод Мур попросил меня связаться с вами. Мы решили провести тут медовый месяц». Бетти направилась к нам, и я попытался помешать им войти в музей: приглашал их сначала осмотреть ферму, полюбоваться садом, но ей хотелось посмотреть музей. Мне оставалось только идти за ними и надеяться, что мое присутствие хоть как-то сгладит ситуацию. Если бы только они сначала приехали в Патридж-Хилл! Тогда бы я сумел их выпроводить или предупредил бы тебя. Конечно, Джонатан был потрясен не менее тебя. Как и Бетти, но, по крайней мере, они были вместе, а я даже не мог тебе помочь. Да, признаюсь, я был нескольких жесток, Пытаясь убедить тебя забыть Джонатана, но теперь я понял, как ты его любила, и больше не стану вмешиваться. И еще я понял: твое чувство к Джонатану было намного глубже того, что я испытывая к Лизетт. Я не знаю всего. Знаю только, что по какой-то причине ты отказалась от него, но, все равно продолжаешь его любить.

— Продолжаю любить его?! — удивленно воскликнула Марго. — Это не так! Думаешь, я плакала из-за Джонатана? Нет, я плакала потому, что была уверена: ты сделал это нарочно. Мне невыносима была мысль о том, что ты мог проявить такую жестокость. Теперь Джонатан ничего для меня не значит. Я уже давно испытываю облегчение от того, что порвала с ним. Он муж Бетти. Все кончено. Теперь имеет значение только настоящее, моя жизнь здесь, с Росиньолями.

— О, Марго, Марго Роуз! — расхохотался Пьер. — Ты сведешь меня с ума! Я думал, что ты рыдала из-за Джонатана, а оказывается… оказывается… из-за меня.

Марго отступила на шаг, спрятав руки за спину.

— Пьер, не стоит делать поспешных выводов. Я почувствовала бы то же самое, будь на твоем месте любой другой человек. Я имею в виду — из тех, кто стал моей семьей: Жюль, Франсуа Росиньоль, мадам, девочки, Жюстин…

К ее удивлению, Пьер не подошел ближе, не рассердился, как она ожидала. Он мягко произнес:

— Я слишком часто превратно истолковывал твои действия. Но сейчас хочу спросить тебя: почему ты рассталась с Джонатаном? Возможно, теперь, тебе уже не так больно говорить об этом.

Вначале Марго запиналась, но постепенно заговорила увереннее:

— Я была в ужасном состоянии, когда встретила тебя, — две потери за такое короткое время. Да, я любила Джонатана. Не стану этого отрицать. Однако я чувствовала, что он не любит меня так же сильно, как я его. Это ранило мою гордость, но теперь мне уже все равно. Иногда мне казалось, что я бьюсь о каменную стену, в другой раз я говорила себе: я просто, глупый романтик, та любовь, которую я надеялась встретить, существует только в фильмах и на страницах книг. Неужели, это так, Пьер? Неужели это всего лишь иллюзия?

— Было время, когда я тоже так думал, — медленно начал он. — Считая, что все женщины непостоянны, что им неведома настоящая любовь. Но я всегда вспоминаю Луи Росиньоля. Я был всего лишь глупым подростком, когда впервые понял кое-что… что он и тетя Элиза даже после короткого расставания, когда, например, она проводила уик-энд в Крайстчерче без него, встречались как влюбленные. Так что такая любовь бывает не только в книгах. — Внезапно его глаза озорно блеснули. — Марго, ты становишься похожей на невыносимых Росиньолей! Постоянно увиливаешь от разговора, как Леони или Шарли. Почему все-таки ты оставила Джонатана? Могу поклясться, не из-за карьеры.

— Нет. Помнишь то письмо, которое я опустила в почтовый ящик, когда мы шли в Остерли-парк? Я написала в нем все. Понимаешь, это случилось после той лекции в Челси…

Пьер бросил на нес удивленный взгляд.

— Ты все видел сам, только не можешь связать эти два события, — продолжала Марго. Пьер сосредоточенно наморщил лоб. — Когда ты сегодня встретил Джонатана, тебе не показалось знакомым его лицо? Разве ты не узнал Бетти?

— Да, но я решил, что видел его в аэропорту. Но… подожди. Марго. Разве Джонатан не представил тебе Бетти? И откуда я могу ее знать?

— Понимаешь, в тот вечер Джонатан пришел за мной. Наверное, он освободился пораньше, не знаю… Сначала я заметила Джонатана, потом увидела, как оживилось его лицо, а затем толпа расступилась — помнишь? — и она подошла к нему. Бетти. Ты тогда сказал: как будто эти двое обошли целый свет и, наконец, встретились. Так и было, хотя я тогда этого не поняла. Но я должна была все выяснить. Я увидела, как они вышли в сад, и подслушала их разговор. Не знаю подробностей, но, очевидно, они любили друг друга и вынуждены были расстаться из-за чьих-то козней. Она узнала правду, но он уже был помолвлен со мной. Она очень милая, Пьер. Я слышала, как она сказала, что пришла на эту встречу лишь для того, чтобы увидеть меня, чтобы узнать, смогу ли я сделать Джонатана счастливым. Они не хотели обретать свое счастье ценою моих страдании. Джонатан сказал ей, что сделал мне предложение, но я еще не дала ответа. И тогда я поняла, что меня останавливало: я чувствовала, что он не сможет любить меня так же сильно, как я его. Они не знали, что я их подслушивала, поэтому я не стала ничего тебе говорить. Ты регулярно переписываешься с Тодом и мог случайно упомянуть обо мне. В том письме я написала Джонатану, что для меня карьера важнее и я отказываюсь от его предложения. Возможно, я тогда в какой-то мере использовала тебя, не знаю. Я словно окаменела, и лишь ты поддерживал меня. Наверное, это все, Пьер. — Марго слишком устала, чтобы говорить дальше, говорить об истинной причине своего приезда в Акароа. Возможно, позже она сможет и это обсудить с Пьером. Возможно, Роксанна объяснила все как-то не так, невольно заставила его думать, что она хочет разыскать своего отца ради денег.

— Марго, очнись! Послушай меня. — Пьер легонько встряхнул ее.

Ока попыталась сосредоточиться.

— Мне не жаль, что это случилось. Тише, тише, не сердись. Тогда я отдал бы все, чтобы они уехали, не увидев тебя, а ты не увидела их. Но теперь, мне кажется, ты лучше поймешь меня.

Марго широко раскрыла глаза, а Пьер продолжал:

— Помнишь тот вечер, когда ты пришла в Патридж-Хилл и показала мне «ценности» миссис Форсайт? Ты была в ярости, признаюсь, совершенно справедливо. Но ты ведь меня не простила?

— Пьер, если бы ты знал, как мне было больно оттого, что ты мог так обо мне подумать.

— Да, признаю, я слишком вспыльчив, скор на суждения, да мало ли еще что… Мы все становимся такими, когда подозреваем, что нас обманули. Но разве ты поступила иначе? Как тебе могло прийти в голову, что я нарочно пригласил Джонатана с женой, чтобы заставить тебя страдать? Ведь я-то полагал, что ты все еще его любишь, И ты знала об этом.

Марго опустила глаза и услышала его тихий голос:

— Марго, на этот раз ты ошиблась на мой счет. По-моему, теперь мы квиты. Может, стоит начать сначала? Посмотри на меня!

Марго глубоко вздохнула и всхлипнула.

— Поторопись, — добавил Пьер, — потому что я уже вижу мадам, и если она решит, что я не помирился с тобой, то голову мне оторвет.

Марго подняла глаза, их взгляды встретились, и она расхохоталась. Пьер подал ей руку, и они вдвоем направились вниз по тропинке. Пьер первым догнал мадам и протянул ей руку.

— Мадам, вам не стоило так рисковать. Склон очень крутой. Я ведь обещал, что буду добр к ней.

Она быстро взглянула на него, потом на Марго и, покачав головой, улыбнулась:

— Я должна была сама убедиться. Молодые такие неловкие, такие гордые. Я прекрасно помню себя в молодости и ни за что не согласилась бы пройти через это снова. Скажи мне, милая, что произошло, или это имеет отношение только к тебе и Пьеру и еще к этим двум, которые сегодня здесь побывали?

— Марго больно об этом говорить, — быстро ответил Пьер. — Сегодня вечером я зайду к вам и сам все расскажу.

— Теперь мне уже не больно. Просто мы с Пьером были знакомы в Лондоне. Ас Джонатаном Уортом, который был здесь сегодня, я встречались около года, но никак не могла решиться выйти за него замуж: чувствовала, что что-то не так. Оказалось, что на самом деле он любил Бетти, но кто-то помешал им быть вместе. Я узнала про это и решила уйти. Вот и все.

— Мне кажется, это не все? — внимательно поглядела на нее мадам, — но, наверное, остальное касается только тебя и Пьера?

— Разумеется, это еще не все, мадам. Она оказалась смелой и великодушной, а я порой недооценивал ее. Она принесла огромную жертву, очень убедительно разыграла историю о своей карьере, после чего уехала в Канаду, а потом сюда.

Глаза мадам блеснули. Она склонила голову набок и с интересом посмотрела на них:

— Приехала сюда? Потому, что здесь твоя родина. Пьер?

Марго затаила дыхание. Может, сейчас, в добром расположении духа, он скажет, зачем она приехала? Но Пьер, помедлив, беспечно произнес:

— Не совсем. Хотя мне бы хотелось так думать. Я говорил об Акароа как о земном рае, поэтому она тут и очутилась.

— Но кое-чего я все-таки не понимаю. Когда ты убежала из музея, милая, у тебя был такой горестный вил. Я испугалась, потому что решила, что ты любишь этого Джонатана, и послала за тобой Пьера. Нет, это не совсем так, он сам побежал за тобой. А теперь ты выглядишь почти счастливой.

Почти счастливой… Потому что ей надо еще кое-что прояснить. Наверное, у Пьера есть веская причина, чтобы с такой враждебностью относиться к ее поискам отца. Марго не знала, что ответить мадам, но Пьер пришел ей на помощь:

— Мадам, это долгая история, но я обещаю, что скоро вы ее узнаете… как только узнаю я. Скажу одно: Марго убежала, потому что она думала, что я специально привел Джонатана сюда, чтобы проверить, как она к нему относится. Это не так. Я встретил его— их у ворот.

Взгляд мадам смягчился. Она заметила их сплетенные руки и подмигнула:

— Возможно, мне и правда не стоило взбираться па гору, дети мои. Наверное, вам хотелось подольше побыть вдвоем. — Ее прервал гонг к обеду. — Такова жизнь, — вздохнула она. — Проза в разгар мечтаний. Думаю, вам не хочется спускаться с высоты, но Жюстин испекла очень аппетитный пирог с ветчиной и телятиной — Мадам с любовью взглянула на них. — Пьер, я знаю, что тебе хочется тишины. У тебя было столько забот: с туристами, посетителями музея, даже со старым Джаспером! И все в неподходящий момент. Знаешь, где лучше всего побыть одному? Я подскажу тебе: за горой Боссю, на седловине, куда никто не сможет добраться. А я в состоянии сама позаботиться о посетителях. Но если ты поведешь Марго по горной дороге, Пьер, — добавила она, — то никаких споров, пока не дойдете до седловины.

И девушка поняла, что не сможет отказаться.

Глава 9

Хорошо, что остальные ничего не знали об утреннем происшествии. Обычная болтовня за обедом помогла Марго успокоиться, хотя ее время от времени и охватывало ощущение нереальности. Сразу после обеда Пьер увел ее во дворик.

— Марго, давай пока забудем о Боссю. Я бы предпочел отправиться с тобой в горы после того, как Уорты покинут полуостров. А сейчас мне хочется свести концы с концами, иначе говоря, прояснить ситуацию между тобой н Уортами.

— Не надо! — Марго сжала его руку. — Они ничего не знают. Все должно остаться так, как есть. Я хочу, чтобы они были счастливы.

— Я ничего не собираюсь им рассказывать, — успокоил ее Пьер. — Просто когда они появились, ты выглядела такой испуганной, такой несчастной… На тебе лица не было. Черт побери Тода, который прислал их сюда, хотя, конечно, он сделал это из лучших побуждений. Теперь-то я понимаю: ты огорчилась только потому, что решила, будто это я сыграл с тобой злую шутку. Но Бетти и Джонатан могли что-то заподозрить. Поэтому я не удивлюсь, если сейчас Бетти думает, что ты не так уж равнодушна к Джонатану, Как она надеялась. И Джонатан тоже мог заметить твою растерянность, хотя ничего и не говорит.

Вид у Марго был совершенно растерянный.

— Пьер, я об этом не подумала! Я была обижена на тебя. И только.

— Глупышка! Я бы и слова не сказал, если бы не думал, что мы можем рассеять их тревогу. Но мы можем кое-что сделать. Поэтому сегодня мы не пойдем к старине Боссю. После того как ты убежала, я подошел к их машине. Джонатан спросил, не мог бы я показать им и еще одной паре восточные бухты. Я сослался на срочные дела, потому что сначала должен был выяснить, что с тобой. Но теперь у меня есть план. Мы позвоним им, скажем, что я могу поехать с ними, но, конечно, и ты поедешь со мной. Мы будем очень, очень нежны друг с другом, а через день-другой я оброню пару намеков. Они знают, что мы с тобой познакомились на лекции, и подумают, что ты влюбилась в меня с первого взгляда, — его глаза блестели, — сразу поняла, что я — твоя настоящая любовь, но, чтобы разобраться в своем чувстве, когда Роксанна попросила тебя поехать в Канаду, ты сразу все бросила и уехала. Мы переписывались, и я пригласил тебя в Акароа — посмотреть, где я живу. Тогда они не заподозрят, что ты видела их вместе после лекции.

Фиалковые глаза Марго расширились, она рассмеялась:

— Пьер, ты неподражаем! Ты в самом деле этого хочешь? Ситуация может стать очень щекотливой.

— Дурочка! Какой француз откажется от подобного замысла? Кроме того, я кое-чем тебе обязан. Я дважды усомнился в тебе и должен понести наказание.

— Пьер, думаешь, у нас получится? Будет ужасно, если они что-то заподозрят.

Он подошел к ней, его темные глаза сверкали.

— Ты меня мало знаешь. Я буду очень нежен.

Пьер схватил ее и поцеловал, и тут же за ними послышался чуть насмешливый голос Франсуа:

— Прошу прощения, я не знал, что вы здесь.

— Так нам и надо! — рассмеялся Пьер. — Тут есть и более укромные местечки, чем этот дворик, открытый взглядам всех Росиньолей. Марго, я иду звонить им.

Жюстин мыла посуду, а мадам вытирала, и все догадались, что что-то произошло.

— Жюстин, ты сможешь помочь мадам справиться с посетителями? По странному стечению обстоятельств Марго знает ту пару, которую прислал мой друг Тод. Я отложу дела и сегодня днем повезу их вместе с их друзьями — еще одной семейной парой, — в восточные бухты. И будет лучше, если с ними поедет не один местный житель, а двое.

Двое. Наконец-то Пьер перестал считать ее Чужой. Ее охватила радость, но она боялась подумать о том, что это может означать.

— Марго, надень свой новый розовый костюм, — посоветовал Пьер. — И нитку жемчуга. Я всегда считал, что жемчуг тебе очень идет.

При этих словах Жюстин быстро взглянула на Пьера и тут же отвернулась. А на лице Франсуа появилось торжественное выражение. Боже мой, подумала Марго, эта семейка вынашивает матримониальные планы, что может все осложнить. Она поделилась своими опасениями с Пьером, но он только усмехнулся:

— Давай решать проблемы по мере их поступления. После того как мне удалось вернуть тебя к жизни сегодня утром, я уже ничего не боюсь.

— Тебе никто не говорил, что ты чересчур самодоволен, Пьер Лаверу?

— Не припоминаю. Единственный человек, который мог бы мне это сказать, сейчас сидит рядом, но я совершенно уверен, что и он не употреблял этот эпитет.

В их дружном смехе звучала радость взаимопонимания.

— Как ты думаешь, нашим гостям понравится то, что любим мы, — все эти древности? — спросил Пьер. — Полуразрушенные могильные плиты, поросшие мхом, нефритовая дубинка-мере, маорийские реликвии из каменного века…

— Насчет Джонатана я не уверена, — помедлив, ответила Марго. — Его восхищает новизна, но у него нет богатого воображения, он не сможет вернуться в прошлое.

— И прекрасно, — к немалому удивлению Марго, резко проговорил Пьер.

— Почему?

— Не знаю. Никогда не считал себя ревнивым, но… Впрочем, забудем об этом. Некоторые вещи лучше не анализировать.

— Ты уже входишь в роль, да?

— Ну, если ты так считаешь. Но я сказал: давай не будем анализировать. Не сегодня.

Они подъехали к бухте Дювошель, и Марго залюбовалась гаванью, похожей на огромную раковину моллюска. Полуостров Онаве лежал на ее груди, словно медальон из яшмы. Девушка тихо с любовью произнесла:

— Дом Ветра… Ты спросил меня, были ли мы с Джонатаном близки по духу. Думаю, не совсем, иногда мне казалось, что между нами пропасть. Да, у нас было много общего, но то, что восхищало меня, ему казалось глупым. Помнишь, ты как-то сказал мне, что название Дом Ветра означает: среди высоких скал прячется Дух Ветра? А я ответила: возможно, на вершине есть гигантский котел, только в нем вместо жира растапливаются различные краски. Лазурный — для летнего дня, бирюзовый — для такого дня, как сегодня, зеленый ветер для весны, нежно-розовый для рассвета, алый и янтарный для заката.

Пьер быстро взглянул на нее. На лице Марго не было и тени усталости.

— Конечно! Я еще прибавил свои цвета: свинцовый для ветра, предвещающего бурю, алый для предрассветного утра и лиловый для сумерек. А почему ты спрашиваешь?

— Как-то мы с Джонатаном были в Уэльсе, и я спросила его: не кажется ли ему, что у ветра есть цвет? В тот день он был золотой и обжигающий, шевелил пучки сухой травы. «Что за глупости?» — ответил Джонатан.

— И ты приняла это за знак?

Марго кивнула:

— Я никогда не была полностью уверена. Я говорила себе, что это глупо, что всех людей, которые собираются создать семью, одолевают сомнения. Но Джонатан не любил, например, читать. Он предпочитал работать. Я боялась, что, когда мы поженимся, он станет осуждать меня за то, что я слишком много читаю, слишком много денег трачу на книги — на этом я никогда не могла экономить.

Пьер недолго помолчал. Потом с любопытством спросил:

— Может, после того ответа Джонатана ты решила и на мне проверить свою фантазию, насчет ветра?

Марго подняла глаза и тут же опустила.

— Да, — ответила она, но ей не хотелось, чтобы он и дальше расспрашивал ее, а потому перевела разговор: — Смотри, мое любимое дерево найо.

— Опять сбила меня с толку! Да, внушительное дерево, я знаю его всю жизнь. Ладно, Марго, оставим этот разговор. Следующие два дня мы посвятим Джонатану и Бетти, чтобы они не испытывали угрызении совести из-за своего счастья. Мы почти в Акароа, начинай играть роль — смотри на меня влюбленными, сияющими глазами. Надеюсь, это не слишком трудно?

Мартин Ресборо и его жена Лоис были очарованы Акароа. Лоис сказала:

— Я читала об этом городке в школе, но, только приехав сюда, поняла, насколько силен здесь французский дух. Посмотрите хотя бы на эти вывески на двух языках, всех пленила красота восточных бухт.

— Как тут чудесно! — произнесла Бетти. — Никаких сувенирных лавок, каруселей, только мир и спокойствие.

Они бродили по песку, слушали рассказы Пьера о древних развалинах, сняв обувь, плескались в крошечных ручейках, бегущих к морю, смотрели, как на берег набегает прибой, унося с собой причудливые ракушки и обломки вулканических пород, выброшенных вулканом много лет назад. Пьер предложил отполировать их, чтобы они стали вечным напоминанием об этом тихом дне.

— С удовольствием, — отозвалась Лоис, — но теперь я и без этого стану повсюду расхваливать Акароа. Уверена, мало кто из жителей Северного острова был здесь. Акароа — точь-в-точь как те маленькие французские деревушки, которые я видела два года назад. Удивительно, что мадам все еще помнит одного из первых поселенцев — своего деда. Глаза Марго сияли.

— Это потому, что в Акароа прошлое было лишь вчера.

— Вы любите этот городок, — мягко заметила Лоис. — Несмотря на то что родились в Англии. Вы любите его так, словно здесь ваши корни…

— Ее корни здесь и есть, — быстро ответил Пьер, и смешинка мелькнула в его темных глазах.

Марго затаила дыхание и прикусила нижнюю губу. Он признал, что ее предки жили здесь, и, значит, уже не относится враждебно к ее поискам. Но нет, это всего лишь часть игры, потому что он добавил:

— Даже корни пересаженного дерева со временем глубоко уходят в почву, а Марго акклиматизировалась очень легко. И конечно, ее будущее здесь.

Лоис подыграла ему:

— Марго, Пьер сказал, что вы встретились, когда он читал в Лондоне лекцию и показывал слайды. Вы уже тогда влюбились в это место в тринадцати тысячах миль от Англии?

И снова Пьер не дал ответить Марго:

— Вернее, она влюбилась в меня! Наше чувство было взаимным, но я все же настоял, чтобы она приехала сюда и сама решила, понравится ли ей работать на другом конце света. Если нет, я бы остался в Лондоне.

Вот так заявление! Марго решила, что Пьер идет вперед семимильными шагами. Она умоляюще взглянула на него, и он, поймав ее взгляд, добавил:

— Мы еще никому не говорили, так что сохраните это в тайне, хорошо? В апреле, через пару недель, у нас будет бал в честь окончания туристического сезона. Для меня это очень важное событие, потому что на нем официально будет объявлено о моем вступлении в новую должность — управляющего мотелями. У самого побережья наша усадьба соединяется с владениями Росиньолей. Там я построю свои мотели. Жаль, что вас не будет на этом балу. Мы все наденем костюмы во французском стиле. Можете представить себе Марго в розовой парче, совсем как Мария-Антуанетта? Да, вот это будет сюрприз! Мы думаем, кроме того, что бал идеальное место для объявления помолвки.

Он был невыносим. Да, Пьер своего добился, хотя он и не был таким нежным, как надеялась Марго.

Стоял идеальный день для осмотра достопримечательностей — в синем небе мелькали серебристые чайки, к горным вершинам льнули маленькие пушистые облачка. Они были очарованы экспонатами частного музея маорийского искусства, где были выставлены боевые палицы-таиаха, дубинки-мере и короткие дубинки-пату. Некоторые из экспонатов владелец привез из Англии. Например, шкатулку, где хранились драгоценные перья гуйи. Среди других экспонатов были французское кремневое ружье и французский кремневый пистолет, изготовленный в 1822 году. Были еще воловья повозка, легкая коляска с задним откидным сиденьем коляска губернатора, одноместный двухколесный экипаж и коляска на рессорах.

Они посетили церковь Святого Луки, восхищались каменной резьбой и изысканными украшениями из ракушек в маорийском стиле. Когда они вошли за ограду церковного кладбища, Марго, не думая, произнесла:

— Здесь не так много надгробных плит с именем Франсуа…

— Как где? — немедленно спросил Пьер.

— Как на кладбище в Акароа. — Марго увидела, что он нахмурился, и беспечно сказала Бетти: — Похоже, в этих краях это одно из самых распространенных мужских имен. Как и имя Роуз среди женщин. — Она взглянула на Пьера, но его лицо оставалось бесстрастным. Словно он не понимал, зачем она сказала это.

— Как и твое имя — Марго Роуз, — заметил Джонатан. — Разве имя Марго не французское?

— Конечно, французское, — опять ответил за нее Пьер.

— А я и понятия не имел. Неужели у тебя французские корни? Ты мне никогда не говорила.

— Я узнала об этом лишь в тот день, когда встретила Пьера, от семейного адвоката. Французы были в роду моего отца, которого я не знала. И поскольку тетя Руфь его терпеть не могла, то неудивительно, что она ничего мне не сказала.

— Значит, Акароа — самое подходящее место для вас, Марго, — заметила Лоис.

И вновь лицо Пьера осталось бесстрастным.

После того как они посетили Голубиную бухту и Порт-Леви, пришло время возвращаться в отель к обеду. А потом в сумерках они бродили по берегу, и Пьер договорился с ними отправиться на следующий день на рыбалку, пообещал отвезти их в долину, где росли пальмы никау, и пригласил всех на следующий день в усадьбу Росиньолей к ужину.

Похоже, нелегко будет остаться с Пьером наедине, чтобы прямо спросить его, где ее отец. Потом она вспомнила о возвращении домой, после того как они завезут гостей в мотель. Теперь Марго не сомневалась, что Пьер ей все расскажет; Она решила, что заведет этот разговор, когда они окажутся в темной бухте Росиньоль.

Но не успели они отъехать от бухты Такаматуа, как машина сломалась. Им пришлось идти пешком в Акароа за механиком. Затевать этот разговор, когда все мысли Пьера поглощены машиной, было бессмысленно. Поломка оказалась намного серьезнее, чем думал Пьер, так что им еще повезло, что это случилось не на холмах. Они вернулись с механиком, который взял их машину на буксир, и позвонил Франсуа Росиньолю.

Франсуа прибыл за ними в брюках поверх пижамы и свитере с высоким воротником.

— В истинной любви не обходится без неприятностей, Пьер, — засмеялся он. — Даже в старину у повозки могло отвалиться колесо, а то и лошадь теряла подкову. Садитесь в машину. Леони сегодня ночует в особняке Росиньолей. Ты, дорогая, можешь спать в ее кровати. Жюстин уверена, что ты замерзла, и приготовила вам горячий суп.

Суп! Как романтично. Хотя вместо супа могли бы быть нектар и амброзия — несмотря ни на что, день все равно прошел удачно. Благодаря неуемному Пьеру Джонатан и Бетти могли теперь наслаждаться своим счастьем, не испытывая угрызений совести.

Когда они приехали домой, Франсуа спросил:

— Будешь суп, Пьер?

— Нет, я хотел бы только одного.

— Чего именно? Только скажи.

— Пять минут наедине с Марго.

— Какой же я дурак! — расхохотался Франсуа. — Можете быть вместе сколько хотите. Я попрошу Жюстин налить суп в термос.

— Ничего подобного, — твердо заявила Марго. — Не надо никого беспокоить.

Когда они остались одни. Марго сказала:

— Пьер, зачем такие крайности? Уже очень поздно, а ты вытащил мистера Росиньоля из постели. Он очень добрый человек, но всему есть предел. И поскольку здесь нет Джонатана с Бетти, то нет и необходимости…

— Вот как? Думаешь, я стараюсь продлить наше приятное свидание? Ничего подобного. Просто я хочу тебе кое-что рассказать. Пока вы обходили церковь Святого Луки, чтобы сделать более эффектные снимки, Джонатан завел разговор относительно вашей утренней встречи. Он очень огорчен, что испугал тебя, когда они е Бетти появились в музее. По-видимому, решил он, ты не рассказала мне, что когда-то встречалась с ним. Он сказал, что, очевидно, с твоей стороны это была любовь с первого взгляда, вот почему ты отказала ему. И он очень боится, что их приезд может стать причиной ссоры между нами. Меня невольно восхитило его поведение. Он сказал, что я должен знать: ты сама не захотела выйти за него замуж, и он надеется, что его появление ничего не испортило. Я сказал ему, что ты была со мной совершенно откровенна: когда ты встретила меня, то сразу поняла, что должна ему отказать. Такое иногда случается, добавил я. Думаю, он не обиделся, — по всему видно, они с женой счастливы. Я объяснил, что ты просто была ошеломлена неожиданной встречей, вот и все. Он признался, что на самом деле всегда любил Бетти, и, хотя ему казалось, что он может попытаться начать жизнь с тобой, все же лучше, что все сложилось так, как сложилось. И он искренне обрадовался, узнав, что скоро мы объявим о нашей помолвке.

— Пьер Лаверу, ты бесподобен! — улыбнулась Марго.

Торопливо пожелав ему спокойной ночи, она повернулась, чтобы уйти. Пьер догнал ее, когда она уже взялась за дверную ручку.

— Вот это благодарность! Ни одного спасибо.

— Тогда благодарю вас, ваше величество. Теперь я могу идти? — насмешливо произнесла Марго.

— Одну секунду. — Пьер быстро поцеловал ее и сбежал вниз по ступеням.

Следующий день выдался тихим и безмятежным, но Марго не терпелось, чтобы он скорее прошел. Гости были в восторге от проведенного в доме Росиньолей вечера и очарованы рассказами мадам, которые она слышала еще в детстве от своего деда. Пьер был изысканно учтив с Марго и не обращал внимания на ее укоризненные взгляды. Леони широко раскрытыми глазами смотрела на них, и Марго не сомневалась, что перед сном она обо всем подробно напишет Шарли. Франсуа и Жюстин безуспешно пытались скрыть свою радость, и только мадам оставалась спокойной, весело болтая с гостями. Наконец гости разошлись. Сразу же после этого Пьер отправился к себе.

— Увидимся завтра. Марго, около двух. Сразу отправимся к Боссю.

Марго легла в постель и предалась сладостным мечтаниям. На горе они будут одни. У них будет достаточно времени, чтобы все выяснить. Впрочем, остался всего один вопрос — странное нежелание Пьера помочь ей найти отца. На это должна быть веская причина. Потом ее мысли вернулись к прошлому. Теперь Марго твёрдо понимала, почему не могла сказать Джонатану «да». Все очень просто. Дело не в том, что Джонатан любил ее недостаточно сильно. Просто она не любила его, но, чтобы это понять, надо испытать настоящее чувство. Как странно! Всего год назад Джонатан значил для нее очень много. Но сегодня вечером она совершенно спокойно простилась с ним навсегда. Теперь в ее мыслях был только Пьер.

Глава 10

На следующее утро Пьер позвонил, сказал, что заедет за ней в два, и добавил: — Надень свой розовый костюм. Значит, намечается что-то важное. Марго не стала гадать, что именно, а просто оделась с особой тщательностью и вышла к Жюстин, ожидавшей посетителей.

— По-видимому, сегодня работы будет мало, туристов почти нет. Ах нет, вон же они!

Одновременно с туристическим автобусом появилась машина Пьера. Он вышел из нее и стоял, ожидая, пока туристы перейдут дорогу.

В эту минуту маленькая девочка вырвалась из рук матери и бросилась через дорогу. Марго никогда не видела более молниеносной реакции. Пьер стрелой кинулся на дорогу, схватил ребенка и метнулся к обочине. Но удара ему избежать не удалось. Крыло машины задело его ноги; чудовищным рывком Пьеру удалось бросить девочку на траву, затем он сделал кульбит в воздухе и упал прямо на каменистый берег. Машина резко затормозила и, уже на тормозном пути проехав еще несколько футов, врезалась в изгородь. Марго в мгновение ока оказалась около Пьера, неподвижно лежащего на земле. Следом подбежала Жюстин. Мадам исчезла в доме и принялась звонить Франсуа. Они осторожно склонились над Пьером. На его лице уже появился заметный кровоподтек, глаза были закрыты, дыхания почти не было. Жюстин с надеждой прошептала:

— Думаю, он ударился о камни и временно потерял сознание. Осторожно…

Марго сняла розовый шерстяной жакет и бережно подложила его под голову Пьера. Жюстин принялась растирать ему ладони, окликая по имени. Марго тем временем аккуратно ощупала его руки и сказала подошедшему водителю:

— Думаю, ничего не сломано. Но его нельзя передвигать, пока не приедет врач. Помогите мне осмотреть его ноги.

Рядом с левой ногой Пьера растеклась густая красная лужица. Марго принялась разрывать брючину, стараясь при этом не причинить Пьеру ненужных страданий. На бедре виднелась открытая рана. Но Марго догадалась, что рана не очень серьезная, потому что артерия была не повреждена.

Через минуту рядом оказалась мадам, теперь она уже не казалась беспомощной и хрупкой, наоборот, это была активная помолодевшая женщина. Она сняла с кровати одеяла и прихватила стопку свежеотглаженных скатертей.

— Постарайтесь соединить края раны, — посоветовала Марго Жюстин, потом прижала к ране салфетку, сверху накрыла еще двумя и, разорвав скатерть на длинные полосы, забинтовала ногу.

— Врач как раз выходил из больницы, — сообщил подошедший Жюль. — Он скоро будет. Я сказал, что у нас есть микрофургон, можно не ждать машину «Скорой помощи».

В этот момент Пьер открыл глаза, удивленно повернул голову, поморщился и изумленно уставился на огромный, поросший мхом валун. Наконец его сознание прояснилось и, с трудом шевеля губами, он спросил:

— Как она? Девочка?

Марго, с трудом сдерживая слезы, хрипло ответила:

— Всего несколько царапин. Она приземлилась на траву, а ты упал прямо на камни. Но все будет хорошо. Нет, нет, не двигайся, Пьер.

Пьер осторожно пошевелился, тщетно пытаясь изобразить улыбку.

— Похоже, болит все тело, Хоть я совершенно уверен, что ничего не сломано. Если только ребра. — Он глубоко вздохнул. — Все в порядке.

— Не двигайся, — еще раз сказала Марго, — подожди, пока не приедет доктор.

Вскоре появился врач.

— Ну, Питер Патридж, я два года жил спокойно — пока тебя не было. Вижу, ты опять покалечился. Что случилось на этот раз?

Он тщательно осмотрел Пьера, сказал, что кости целы, потом занялся раной на ноге, которая уже почти не кровоточила. Доктор перебинтовал ногу более тщательно и сказал:

— Вижу, вы все приготовили для перевозки. Молодец, Жюль. Ты поведешь машину, а я сяду с нашим пострадавшим. Фрэнк, тебе придется отогнать мою машину к больнице.

— Я тоже еду. Я сяду с Жюлем, — заявила Марго.

Доктор хорошо знал ее: он часто заходил к мадам.

— Если хотите, можете сесть на пол, рядом с Питером. Мои кости уже слишком старые для этого.

Из резинового матраца и одеяла Жюль и Франсуа соорудили носилки и осторожно положили на них Пьера. Маленькая девочка, виновница происшествия, все еще плакала над своей расцарапанной коленкой. Она была слишком мала, чтобы понять, что случилось. Пьер протянул к ней руку.

— Не плачь, малышка. Скоро заживет. В следующий раз держи маму за руку. — И, обращаясь к доктору, пошутил: — Сколько раз вы меня зашивали, доктор?

Врач, усмехнувшись, повернулся к Марго:

— Благодарите судьбу, что не знали его в дни юности. Он то и дело подбрасывая мне работу. Но на этот раз все немного сложнее.

— Доктор, вы что, собираетесь забрать меня в больницу? — в ужасе спросил Пьер.

— Здесь простым наложением швов не отделаешься — повреждена не только кожа. Кроме того, на всякий случай надо сделать снимок головы.

— Через две недели у нас бал, — застонал Пьер. — Мне надо переделать кучу дел!

— Болезнь всегда случается не вовремя. Возможно, ты и сумеешь присутствовать на балу, мой друг, но отплясывать тебе не придется. Я помню то время, — сказал доктор, обращаясь к Марго, — когда его невозможно было заставить принять участие в подобных делах. Похоже, Питер, тебе понравился туристический бизнес, раз ты решил устроить бал-маскарад. Или все дело в девушке?

— Да, все дело в Марго, — просто ответил Пьер.

— Ради бога, Пьер, к чему этот разговор про бал? — взмолилась Марго. — Если бы ты знал, что мы пережили, когда увидели, как ты… взлетел в воздух. А теперь тебе требуются танцы!

— Мне все это тоже не нравится, — усмехнулся Пьер, — но, согласитесь, все могло быть и хуже. Правда, сейчас особенно противно оказаться на больничной койке, ведь я хотел… — Его речь прервалась: начало действовать успокоительное, которое дал ему доктор. Проваливаясь в сон, Пьер схватил Марго за руку и попросил: — Пусть родители ничего не знают. Они черт знает как забеспокоятся и примчатся домой.

Жюль, Франсуа и Марго ждали окончание операции. Они позвонили домой и сказали, что останутся до тех нор, пока Пьер не придет в себя.

Наконец его вывезли из операционной и уложили в палате.

Франсуа, чтобы отвлечь Марго от горестных мыслей и успокоиться самому, принялся рассказывать ей о Пьере и семье Лаверу. В этом Марго уловила особый смысл. Пьер так блестяще сыграл свою роль, убеждая Джонатана и Бетти, что теперь им пока придется продолжать в том же духе. Марго не знала, насколько серьезны его намерения. И, кроме того, когда он выйдет из больницы, первым делом нужно будет выяснить все про ее отца.

Наконец, Пьер пришел в сознание, и их пустили к нему. Он был очень бледен, лежал неподвижно и с трудом мог сфокусировать взгляд. И все же при виде Марго на его лице появилась слабая улыбка.

— Теперь-то ты уже не назовешь меня остряком-французом, думающим только о любви.

— Тебе нельзя разговаривать, Пьер, тебе нужны покой и сон, — отозвалась она.

Он закрыл глаза, но через секунду с усилием открыл их.

— У вас был трудный день. Возвращайтесь домой. — Когда они пожелали ему спокойной ночи, он с трудом произнес: — Извинись за меня перед Боссю. Скажи, я увижусь с ним в другой раз. Пусть не сердится. Он ведь добрый, правда, Марго?

Франсуа с изумлением взглянул на него. Марго погладила Пьера по плечу:

— Да, Боссю все поймет и будет ждать. Спокойной ночи, Пьер, мы вернемся завтра.

На следующий день Пьер проснулся героем и оказался в центре всеобщего внимания. Похоже, все жители Акароа торопились навестить его в больнице, он ни на минуту не оставался один. Марго говорила себе, что это научит ее терпению, что она месяцами ждала подходящего случая. Почему же тогда эта небольшая задержка так раздражает ее? И честно признавалась самой себе: вероятно, потому, что, когда это произойдет, последний барьер между ними будет разрушен. Но время тянулось медленно.

В один из таких мучительно длинных дней Росиньоли получили сообщение от своих австралийских друзей, которые совершали круиз на пароходе, сделавшем остановку в гавани Литтлтона, и отправились показывать им Крайстчерч. Миссис Грендон была занята уборкой мотелей, а Марго составляла картотеку последних приобретений музея. Услышав шум подъехавшей машины, она подошла к двери. Это был Пьер. Похудевший и бледный, он опирался на палочку и чуть волочил левую ногу. Наконец-то он здесь рядом! Марго бросилась было к нему, но на полпути остановилась. Пьер вздохнул:

— Ты никогда не забываешься, Марго Роуз, да? Думаю, когда человек выходит из больницы, он заслуживает более теплого приема.

— Ну прямо на дороге на виду у всех… — засмущалась она.

Пьер обернулся и с любопытством оглядел пустынную дорогу, потом перевел взгляд на берег.

— Один зимородок, три чайки и кулик, сорока: и никого из них не интересует ничего, кроме еды!

Марго рассмеялась, внезапно почувствовав себя легкой и беззаботной. Пьер обнял ее одной рукой и поцеловал. Когда он поднял голову, его глаза странно блестели. Марго вспыхнула:

— Тебе лучше войти в дом и сесть. Пьер, почему ты не позвонил и не попросил заехать за тобой? Тебе не стоило самому вести машину.

— Доктор не возражал. Франсуа позвонил и сказал, что ты будешь одна, если я вдруг сегодня вернусь. Он попросил подежурить в мотелях миссис Грендон — на случай, если кто-нибудь приедет. А мы отправимся на встречу с Боссю.

— Нет, Пьер, только не сегодня.

— Не спорь со мной. Разве ты не знаешь, что больных надо ублажать? И не дай бог, если нам сегодня что-то помешает. Теперь на нас навалится куча дел, ты же знаешь — приготовления к балу, хотя я проделал большую работу по телефону из больницы. Так что сегодня или никогда. Этот день принадлежит нам. Когда я веду машину, то нога совершенно не болит.

Поспешно натягивая коричневую парку поверх твидовой юбки и алого свитера, Марго чувствовала, как забилось ее сердце в сладостном предвкушении.

Когда они ехали по прибрежной дороге к горам, Пьер сказал:

— Я нарочно выбрал маленькую машину, потому что на ней легче преодолеть эту узкую дорогу, хотя большинство людей предпочитают ездить по Ваинуи. Но мне нравится вид с утесов. К тому же Франсуа сказал, что сегодня дорога Ваинуи закрыта. Впрочем, давай последуем совету мадам и, пока не доберемся до вершины, будем молчать. С седловины открывается самый потрясающий в мире вид!

Дорога взбиралась наверх по самому краю обрыва, и Марго невольно закрыла глаза. Желая рассеять ее страх, Пьер сказал:

— Я знаю здесь каждый дюйм и буду очень осторожен на поворотах. — И действительно, Пьер сигналил перед каждым поворотом. — Между нами и островами Чатем в пятистах милях к востоку никого нет. А Южный полюс всего в трех тысячах миль отсюда. Никогда не хотела побывать на Южном полюсе?

— Пьер, пожалуйста, держи руль обеими руками! Нет, Южный полюс не для меня. Я не знала, что дорога такая обрывистая. Наверное, ты к ней привык, но я не вижу ничего, кроме моря внизу и неба наверху.

— Это хорошо, — рассмеялся Пьер. — Хуже, когда ты видишь их вверх ногами! Но обратно мы поедем по другой дороге, — сказал он. — Мы спустимся к Литтл-Ривер. — Пьер посигналил, сделал поворот и вскрикнул: ему удалось затормозить всего в нескольких дюймах от зияющего провала в земле, покрытого тонкой коркой спрессованной гальки и песка.

Если бы не ремни безопасности, они ударились бы о лобовое стекло. Пьер медленно отъехал назад. Марго была в ужасе, но он ее успокоил:

— Ничего страшного, однако придется обследовать дорогу и решить, что делать. Если кто-нибудь поедет навстречу, то будет трудно вовремя убрать машину.

Они вышли из машины, приблизились к неожиданной преграде на их пути и в ужасе обнаружили глубокий провал, на дне которого лежали скатившиеся сверху валуны.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Пьер. — Случись это в лощине, я бы подумал, что на поверхность прорвался подземный ручей. Но там внизу вода. Возможно, это открылась какая-то древняя пещера. На полуострове их множество. Эта яма занимает всю дорогу, нам ее не объехать. Надо что-то предпринять. И побыстрее. Я могу поставить машину поперек, чтобы ее было видно издали. И если кто-то появится с той стороны, он может вернуться и позвонить! А я пока переберусь в лощину и поставлю на дороге предупредительный знак.

— С твоей-то ногой? — изумленно уставилась на него Марго. — Не говори глупостей. Тебе только что сняли швы. Одно неловкое движение, и рана откроется. Что мы тогда будем делать? Если кто-то и пойдет на ту сторону, то это буду я.

Они принялись спорить, понимая, что действовать нужно быстро. Пьер вышел из себя:

— Как, ты думаешь, я буду себя чувствовать, видя, как девушка, которую я люблю, карабкается по этому глинистому откосу, который в любой момент может сползти вниз?..

— А что я буду чувствовать, видя, как по этому откосу карабкается человек с поврежденной ногой, которого я люблю? — перебила его Марго. — Как я вытащу тебя оттуда, если что-то случится? Боже, что я говорю?

Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Пьер свирепо произнес:

— Если звезды когда-то и были против кого-то на этой земле, то это против нас. Черт побери мадам и ее Боссю! Ладно, Марго. По крайней мере, мы теперь знаем, что делать. Я разверну машину и пойду за помощью. Вдруг встречу кого-нибудь по дороге. Если нет, то доберусь до первого телефона. Но сначала я должен убедиться, что ты перебралась благополучно. Будь осторожна!

Марго почувствовала небывалый пролив сил. Ее глаза сняли.

— У нас все получится, Пьер, Теперь я могу сделать все, что угодно. — Внезапно она побледнела. — Развернуться на этой дороге? Нет, Пьер! И пешком ты далеко не уйдешь.

— Марго, я сто раз разворачивался на этих дорогах. Я должен поставить машину так, чтобы перекрыть путь. Ты ведь знаешь, это необходимо сделать.

У Марго пересохло во рту.

— Да, знаю, но сделай это до того, как я перейду лощину. Я не смогу видеть тебя оттуда. И не спорь больше.

Пьер сел в машину. Марго, покрывшись потом, не сводила с него взгляда. Его руки твердо держали руль, слух был напряжен.

Но вот колеса сделали последний поворот, машина развернулась, и Марго с облегчением вздохнула. Пьер укрепил колеса большими камнями, после чего, Хромая и тяжело опираясь на палку, подошел к ней. В его глазах застыло страдальческое выражение.

— Ну а теперь ты. Не будем терять время, от этого могут зависеть чьи-то жизни. Когда ты переберешься, иди прямо до поворота, там тебя увидит любой водитель. Любая машина, если таковая появится, довезет тебя до первого дома. Там знают, с кем связаться, но я все же скажу тебе, что делать, — на случай, если хозяев не будет дома. Пусть водитель останется на дороге и останавливает проезжающие машины. Не волнуйся за меня. Слушай внимательно. Ты должна взобраться как можно выше, подальше от провала. Когда минуешь его и окажешься в лощине, я тебя уже не увижу. Чем дальше ты будешь отходить, тем тверже будет земля, но все равно смотри под ноги. Не думай о дороге, пока не окажешься й безопасности. Я буду внимательно следить за ней и, если увижу машину, зареву, как бык. А теперь в путь!

У них не было времени поцеловаться. Цепляясь за траву, Марго взобралась на сыпучий глинистый склон и крикнула;

— Отсюда земля в лощине кажется твердой, даже с краю!

— Держись подальше от края! Не срезай путь. Так, хорошо, вперед… Я буду наблюдать за тобой, пока смогу тебя видеть.

Им обоим — но, вероятно, больше всего Пьеру, которому пришлось стоять на месте и ждать, — казалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле минуло двадцать минут. Идти было не очень трудно, если не считать одного участка, где почва показалась Марго не очень надежной, — ей пришлось подняться наверх и пробираться сквозь заросли. На склоне горы, скользком и поросшем пучками травы, земля, к счастью, оказалась твердой. Теперь Пьер опять видел Марго. Она махнула ему рукой, неуклюже съехала с обрыва и приземлилась на острой гальке берега.

— Марго, назад! Не так близко к краю! — крикнул Пьер.

Она приложила руки ко рту и крикнула в ответ:

— Хорошо, Пьер, иди и будь осторожен. Отсюда просматривается вся дорога.

Она видела, как он убрал камни из-под колес и медленно поехал к склону. Глупо так бояться, успокаивала себя девушка. Он ведь отлично знает эту дорогу. Перед Марго простиралась половина побережья Южного острова, вот оно — уединение, которого они так искали, но именно теперь ей так хотелось увидеть хотя бы одного человека. Но не было никого, кроме морских птиц и беспечного жаворонка, звеневшего в синем небе.

Однако минут через пять послышался шум приближающейся машины. Марго вышла на дорогу и вытянула перед собой руку. Водитель затормозил и высунул голову из окна.

Марго быстро объяснила, в чем дело, и водитель вышел из машины. Увидев провал, он присвистнул.

— Пьер велел мне идти к первому же дому и сообщить обо всем, — сказала Марго.

— Я как раз там и живу. Но пока я не вернусь, не уходите с дороги.

Водитель вернулся быстро, на этот раз с грузовиком и в сопровождении жены. Они захватили с собой несколько высоких кольев, которые должны были служить временным ограждением, пока не прибудут рабочие из управления дорожных работ. Из кузова водитель вытащил разорванную на куски красную ткань.

— Наша дочка хотела сшить красное платье. Не знаю, что скажет она теперь.

Они привязали красные ленточки к кольям, перегородив таким образом всю дорогу. Минут через двадцать они увидели, как к провалу подъехали грузовики, но, заметив предупредительные знаки, повернули назад. Только один грузовик медленно обогнул поворот и помог пассажиру спуститься с высокой подножки. Пьер!

Дат Бакстон, водитель грузовичка, объяснил, точнее, прокричал, что именно он сделал в ожидании дорожных рабочих.

— Сейчас я вернусь тем же путем! — крикнула Марго.

В ответ Пьер сообщил, что произошел оползень и ей нельзя рисковать.

— Мы пробудем здесь до темноты, — сказал Дат Бакстон. — Бригада из Литтл-Ривера подъедет только к вечеру. Вам придется переночевать у нас. До Литтл-Ривера слишком далеко.

Марго почувствовала страшное разочарование. Теперь, когда все препятствия между ней и Пьером исчезли, их разделял оползень! Но оставалось только смириться. Она приложила руки ко рту и крикнула, что Пьер должен вернуться домой. Марго надеялась, что его нога не пострадала. Конечно, доктор будет в гневе, но, по крайней мере, их глупость спасла не одну человеческую жизнь.

Глава 11

Все оказалось хуже, чем Марго ожидала. Вернувшись на следующий день, она обнаружила, что Пьера забрали в больницу. Увидев его рану, Жюстин тут же отвезла его в Акароа. Но что самое плохое, Жюстин не позволила Марго поехать к нему.

— Если бы ты видела себя, — сурово произнесла она, — то поняла бы, что сегодня тебе место в постели! И не только сегодня, но и завтра. Вам пойдет на пользу, если вы спокойно полежите и отдохнете друг от друга. Скоро бал, и на следующей неделе будет полно забот.

— Марго, когда моя жена в таком настроении, лучше смириться, — хмыкнул Франсуа, — но она говорит дело. В последнее время столько всего случилось. Ты похудела и осунулась. Подготовкой к балу займутся Шарлотта, Леони, Бриджит и Жюль. Они придумали прелестные декорации. Леони прекрасно расписывает стены, а ее класс съездит в лес Бодонэза папоротником, лианами и орхидеями.

Шарли появилась с коробками, в которых лежали платья для Леони и Марго, о чем им вроде бы не полагалось знать.

— Все можно будет посмотреть только завтра, когда закроют музей. Жаль, что нет Пьера, но врач сказал, что завтра он, возможно, приедет.

— И останется здесь, где я смогу приглядывать за ним, — добавила Жюстин. — Не представляю, что скажет на все это его мать. Но ты не виновата, Марго. Я знаю Пьера, он очень упрям. И, как все мужчины, он просто ненавидит болеть.

Марго улыбнулась, заметив, что мадам время от времени бросает любопытные взгляды на коробки.

Наконец все было готово к вечеру. Посуда помыта, огонь в камине ярко пылал, и рисунки, над которыми трудилась Леони, висели над книжными полками.

— Ну, — оказала мадам, — время пришло. Шарли, больше я не в силах ждать.

Шарли перерезала упаковочные веревки на первой коробке и вытащила платье:

— Это мое. Смотрите, нежно-голубое, как у девушки на картине, разве не прелесть? А это для Бриджит. Она будет юной девушкой на балу.

Марго заметила, как Жюль быстро взглянул на Бриджит, потом на платье, и улыбнулась. Бриджит будет очаровательна в платье стиля ампир, с розами на поясе, плиссированным лифом из белого шифона и спадающими золотистыми шелковыми лентами. Глаза Леони засияли, когда появилось платье из зелёной парчи.

— Это мне? — Она прижала платье к себе, ее рыжие волосы заблестели еще ярче на фоне зеленой ткани.

— А это для моей протеже Марго, — тихо произнесла мадам.

Платье было изысканным, настоящий восемнадцатый век. Розовый атлас и кружево, пышная кружевная нижняя юбка, лиф с низким вырезом и спадающей на грудь кружевной косынкой.

Все бросились в спальню мерить платья. Шарли запретила Марго показываться, пока не сделает ей прическу.

— С твоими волосами можно сделать все, что угодно. Позволь мне. Мадам будет приятно. — Волосы Марго от природы вились на концах. Шарли быстро зачесала наверх золотисто-каштановые локоны, которые Марго обычно небрежно завязывала лентами. — Конечно, в ночь бала тебя причешут получше. Мадам договорилась с парикмахером, что он всем сделает прически. Марго, сиди спокойно.

Шарли надела ей на шею бархатную черную ленту со старым, покрытым эмалью кулоном в форме сплетенных роз и с бриллиантовой застежкой. Это была семейная реликвия Росиньолей, обычно хранившаяся в шкатулке мадам. Потом Шарли вдела в уши Марго хрупкие золотые серьги. Глядя на свое отражение в зеркале, Марго почувствовала, как вспыхнули ее щеки при мысли, что Пьер увидит ее на балу в этом наряде. И волна нежности ко всей этой семье захлестнула ее. Она выступила вперед и с сияющими глазами произнесла:

— Наверное, в этом великолепном платье можно сделать реверанс. — И под шелест шелковых юбок Марго склонилась в поклоне.

Бриджит, Шарли и Леони последовали ее примеру. Франсуа не мог скрыть гордости.

— Жюстин, а как же вы с мадам? — поинтересовалась Марго.

— Мы тоже заказали платья, но они пока не готовы, — рассмеялась Жюстин. — Кажется, кто-то стучит. Жюль, открой, пожалуйста.

В комнате появились доктор и Пьер.

— Я сам его привез, — сказал доктор, — и на этот раз лично прослежу, Чтобы он благополучно добрался до дома. О, это что такое? Генеральная репетиция?

— Что-то вроде этого, — радостно ответила Шарли и украдкой взглянула на Пьера. Тот смотрел на Марго с таким восхищением, что она, смутившись, поспешно отвернулась.

— Я не ошибся, это ведь эпоха Марии-Антуанетты? — спросил доктор.

— Совершенно верно, — ответила мадам. — Я скопировала платье с одной из представительниц рода Росиньолей на той картине — помните? — что упала со стены несколько месяцев назад.

Франсуа прищелкнул пальцами:

— Верно, платье точно такое же, и Марго удивительно похожа на девушку с картины. Она мне всегда кого-то напоминала.

Мадам довольно кивнула:

— Я ждала, что кто-нибудь это заметит. Если бы я сама сказала, то вы бы решили, что я просто фантазирую.

— Моя собственная дочь запретила мне возвращаться домой до тех пор, пока я не увижу рисунки Леони. Покажи их, Лео, — попросил доктор.

Леони порозовела от гордости, потому что все знали, что доктор сам хорошо рисует. Здесь были изображены сцены высадки французов, блокгауз, новые дома, поселенцы, занятые ремонтом своих сетей… Все залюбовались очень точной картой полуострова со всеми бухтами, прорисованными до мельчайших подробностей. Рядом с каждой бухтой был изображен ее символ: рядом с бухтой Пауа — раковина этого моллюска, рядом с Голубиной бухтой — великолепный голубь в бронзово-зеленом сверкающем оперении.

Указывая на бухту Лаверик, Марго спросила:

— Что это за птица? Жаворонок? Я думаю, «лаверик» — шотландское название жаворонка…

— Нет, — раздался у нее за спиной голос Пьера. — Будь это шотландское название жаворонка, оно бы писалось «лаверок». Вы забыли, что бухта названа в честь Шарля Лаверу, также известного под именем Питера Патриджа. Обратите внимание, как хорошо обыграла Леони английское название нашей бухты и ее символ. Английская ветвь Росиньолей носила фамилию Найтингейл. Смотри, Леони нарисовала здесь соловьев [1]. Марго, ради бога, в чем дело?

Марго обернулась, ее щеки побледнели, потом вспыхнули, глаза широко раскрылись.

— Найтингейлов? — переспросила она. — Значит, Росиньоль — это то же, что Найтингейл?

— Конечно, — сказал Пьер. — Ты разве не знала? Ведь…

Марго кинулась к Франсуа, схватила его за отвороты пиджака.

— Мистер Росиньоль, прошу вас, скажите мне, скажите, где мой отец, Фрэнсис Найтингейл, он… он был здесь двадцать лет назад, разыскивая своих французских родственников? Пожалуйста, скажите мне! Даже если я никогда не увижу его, я должна знать. Скажите мне, он сюда приезжал? И где он сейчас?

Все стояли неподвижно, затаив дыхание. Франсуа Росиньоль побледнел:

— Твой отец? Фрэнсис Найтингейл? Марго, я Фрэнсис Найтингейл, точнее, был им первые тридцать лет своей жизни. Я изменил имя, чтобы эта земля и дом остались в нашей собственности. — На мгновение он прикрыл глаза. — Но… но у нас с моей первой женой не было детей. Если только… Марго, кто была твоя мать? Хотя это невозможно! Ведь твоя фамилия Честертон?

Пьер успел подхватить Марго под руку и поддержал ее. Фрэнсис Найтингейл все еще не отрываясь смотрел на нее.

— Простите меня, — пытаясь унять дрожь, проговорила Марго. — Я не хотела… — Она обернулась к Пьеру и жалобно произнесла: — Если бы ты сразу мне все сказал, я бы никогда не выдала себя. Неудивительно, что ты делал все, чтобы помешать мне узнать… — Она отвернулась, чтобы не видеть выражение лица Пьера.

В этот момент Жюстин пришла в себя. Она подошла к Марго, по ее лицу струились слезы.

— Я все поняла. Ты как-то сказала, что твою мать звали Лора, что твоих родителей разлучили и отец так и не узнал, что у него родилась дочь! — Взяв ледяные руки Марго в свои, она обратилась к мужу: — Франсуа, очнись! У тебя есть дочь, которую мы уже любим. Дети, у вас есть старшая сестра!

Они бросились к ней, но Франсуа отстранил их и обнял Марго, повернувшись спиной к остальным, чтобы они не видели его слез. Потом он поднял голову и произнес, не замечая никого вокруг:

— Марго… Она назвала тебя Марго Роуз. В честь моей бабушки. Когда-то я сказал, что если у нас будет дочь, то я хочу, чтобы ее звали Марго Роуз. Но когда родилась Шарлотта, я не сказал этого Жюстин, чтобы она не подумала, будто я хочу затмить образ ее маленькой Марго. Но если Лора поступила так, значит, она простила меня.

— Когда она узнала, что ждет ребенка, — тихо произнесла Марго, — то поняла, что ошибалась. Ты был прав, папа. Позже я все тебе расскажу. А теперь ты должен знать: тетя Руфь внушала ей, будто ты подумаешь, что она вернулась к тебе только из-за рождения ребенка. Но когда я родилась, мама написала тебе и попросила тетю Руфь отослать письмо. Об остальном ты можешь догадаться. Тетя Руфь уничтожила письмо. А у мамы опять началось обострение болезни. Тетя Руфь не хотела, чтобы ты знал, что у тебя есть дочь. Она вышла замуж и дала фамилию Честертон — на случай, если ты вдруг вернешься в Англию. Но перед смертью она во всем призналась дяде Ноэлю. Вскоре после этого он тоже умер и оставил письмо своему адвокату. Поэтому я приехала в Акароа. Я хотела найти тебя. Но если бы твоя жена не захотела принять меня, я бы просто исчезла. Сегодня я невольно выдала себя.

Ее сестры и брат бросились к ней.

— Какая же ты дурочка, Марго! — с любовью воскликнула Шарли. — Как будто кто-то может тебя не любить.

— Довольно разумное высказывание с твоей стороны, Шарлотта, — согласился Жюль и обнял Марго.

Она впервые почувствовала себя членом этой большой семьи и взглянула на Жюстин.

— Но поскольку вторая жена моего отца — ты, у меня больше нет сомнений. Жюстин, не плачь, пожалуйста.

— Это слезы счастья. Теперь у меня есть моя Марго.

Марго поцеловала ее и подошла к мадам.

— А у меня есть тетя Элиза.

— У меня были подозрения, — сказала она. — Нет, не насчёт того, что ты дочь Франсуа, такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я подозревала, что у тебя есть дальние родственники среди Росиньолей, о которых ты не знаешь. Мы ведь даже обратили внимание на то, что ты похожа на Анжелу:

— Но это, наверное, совпадение, — заметила Марго.

— Отнюдь нет, дитя мое. Мы всегда говорили, что сходство сохраняется. Ты не заметила, что Анжела очень похожа на Франсуа и… на тебя?

Теперь Марго все стало ясно.

— Я очень удивилась, когда вы сказали мне, что были единственным ребенком в семье, — сказала она, обращаясь к тете Элизе. — Вы ведь говорили, что Жюль очень похож на вашего Луи, а я знала, что Луи родом из Франции. Потом вы упомянули о семейном сходстве. Если бы я только спросила.

В эту минуту послышался чуть обиженный голос Пьера:

— Я был очень терпелив, но мое терпение кончилось. Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Ничего не понимаю…

— Но ты ведь сам говорил, что Роксанна тебе во всем призналась. Ты сказал…

— Ничего этого я не знал. Да, я говорил, что Роксанна все мне рассказала, но она сказала только, что ты едешь искать предметы старины. Я и понятия не имел, что у тебя есть отец!

Доктор патетически воскликнул, что впервые в жизни не понимает, о чем идет речь, и одно его утешает: никто не может понять друг друга.

— Ты не прав, Жорж, — возразила мадам. — Думаю, впервые эти двое, Пьер и Марго, прекрасно поняли друг друга.

— Пьер, я все время думала, что ты знал, — ну, о моем отце — и пытался мне помешать.

— Неслыханно! Как ты могла считать меня таким бессердечным?

— Пьер, прошу, не сердись на меня. Я полагала…

— И все же, перед тем как идти в лощину, ты сказала мне те слова? Помнишь?

Он сообразил, что их слушают, и замолчал.

— Пьер, что она сказала? — взмолилась Шарли.

— А вот этого ты никогда не узнаешь, Шарли, — рассмеялся Пьер.

Доктор радостно потирал руки:

— Это же превосходно! Я всегда считал, что врачи разделяют самые важные моменты жизни своих пациентов: когда они появляются на свет, когда покидают этот мир, а если повезет, то их приглашают на свадьбу, но впервые в жизни я стал свидетелем помолвки!

— Отец, — с улыбкой произнесла Марго, — неудивительно, что я и подумать не могла что ты и есть Фрэнсис Найтингейл. В письме говорилось, что ты женился на канадке французского происхождения. А Жюстин ирландка.

Жюстин улыбнулась.

— После того как я потеряла мужа и дочь, мои родители отправили меня на год к дальним родственникам в Канаду. Там я встретила твоего отца. Франсуа, — обратилась она к мужу, — мы должны изменить ее фамилию на Росиньоль.

— Боюсь, это невозможно, — перебил Пьер. — Совсем скоро ее фамилия будет Лаверу. Марго, я собирался сделать тебе предложение на вершине Боссю, но не успел — та чертова дорога провалилась. Франсуа, могу я взять в жены твою дочь?

— Если только вы останетесь жить в Соловьиной бухте. Я не в силах снова расстаться с ней.

Пьер повернулся к мадам:

— Вы знаете, что я собираюсь строить неподалеку мотели?

— Продолжай, Пьер.

— Если мы будем жить рядом с вами, вам не придется расставаться с Марго.

Мадам быстро опустила глаза, чтобы никто не заметил, как она растрогана.

— Спасибо, Пьер. Я очень хотела, чтобы вы пришли к согласию, но меня ужасала мысль, что когда-нибудь мне придется остаться одной. Я понимаю, тебе не терпится побыть с Марго, но ты все-таки нашел время сообщить мне об этом. Я очень благодарна тебе. И кстати, ты уже давно зовешь меня мадам. Думаю, теперь ты должен называть меня тетей Элизой.

Пьер вопросительно взглянул на Марго. Она вспыхнула и засмеялась:

— Ты как-то сказал, что, когда сделаешь девушке предложение, у нее не останется сомнений в твоих чувствах. Теперь я в это верю.

— Питер, дальше дворика не выходи, — сурово предупредил доктор. — И возьми с собой палку.

— Мне не нужна палка, — сказал Пьер и распахнул дверь.

Они молча ступили в старый сад мадам. Воздух был напоен ароматом поздних роз, жимолости и резеды. Маленький ангел уже видел все это — девушку в розовом платье с сияющими глазами и высокого темноволосого француза. У подножия статуи легкий ветерок шевелил гвоздики, а в ветвях тополей тихо смеялись добрые духи. И две фигуры слились в одну.

Примечания

1

Росиньоль (Rhsignol) — соловей (фр.). Найтингейл (Nightingale) — соловей (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?