«Как забыть Гарри»

Рини Россель Как забыть Гарри

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эмили с трудом верилось, что она гостит в таком великолепном особняке и что она такая бессовестная лгунья. Ну, может быть, пока и не лгунья еще. Но как только появится таинственный владелец острова Греха, она станет лгуньей. Конечно, ей очень хотелось изменить свою жизнь, но превращаться при этом в наглую самозванку в ее планы никак не входило.

Она отклонилась от своего обычного маршрута для пробежки вокруг превосходно подстриженной лужайки и двинулась к пляжу, где белый песок светился и чуть розовел в бледных лучах зари. Тишину нарушал только шорох ее кроссовок и шум прибоя. Говорят, этот тихий рокот действует успокаивающе.

Когда песок под ногами стал влажным, Эмили побежала еще быстрее. Легкие жгло огнем, но она должна была вытравить это ужасное чувство вины. Может, ей повезет, и она умрет от сердечного приступа до того, как придется совершить все намеченное…

Она неслась с головокружительной скоростью, сердце колотилось так сильно, что казалось: еще немного — и оно лопнет. Чтобы уменьшить жжение в легких, она жадно глотала пряный, солоноватый морской воздух. Но это не помогало. Добежав до конца пляжа, она помчалась по дорожке, взбирающейся на холм среди папоротников и кипарисов.

Резкая, сильная боль в голени заставила ее вскрикнуть. Придя в себя, Эмили увидела, что лежит на траве не очень далеко от дорожки. Однако дыхание давалось ей с трудом, тело саднило в нескольких местах, голень страшно болела, бок горел, плечо ныло.

Она приподнялась на одном дрожащем локте, потирая плечо. Обо что, черт возьми, она споткнулась? Эмили застонала, дотронувшись до голени, на которой расцветал огромный синяк.

— Вы не ушиблись?

Она услышала мужской голос и одновременно почувствовала, как кто-то схватил ее руку повыше локтя.

— Встать можете?

Пытаясь вернуть себе ясность мысли и восстановить дыхание, Эмили промолчала, соображая, не галлюцинация ли это.

— Мисс, — послышался снова звучный голос, — вы слышите меня?

Когда ей удалось направить взгляд в ту сторону, откуда раздавался голос, она замерла: такого эффектного зрелища она никогда еще не видела. Перед ней был мужчина. Его лицо оказалось совсем близко, потому что он присел возле нее на корточки. Длинные загорелые пальцы мягко держали ее руку, а угольно-черные глаза были тревожно прищурены. Она уставилась в эти глаза — невозможные, потрясающие глаза, с такими длиннющими ресницами, что в их тени можно спрятаться. А эти губы! Не пухлые, просто полные и абсолютно мужские, они, кажется, созданы только для поцелуев.

Сердце Эмили как-то странно трепыхнулось. Ну и мысль пришла в голову здравомыслящей учительнице биологии относительно самой обычной анатомической детали!

Даже плотно сжатые от беспокойства, губы незнакомца в точности походили на виденные ею в телевизионном ролике, рекламировавшем крем для бритья. Там были только квадратный подбородок и восхитительные мужские губы. У Эмили возникло такое чувство, что, пока этот телемужчина с сексапильными губами все бреется и бреется, женщины хватают сумочки и бегут покупать крем для бритья. Она и сама покупала пару раз этот крем для больного отца. Губы! Вот глупо-то! Но почему же…

— Мисс, — повторил он, вырвав ее из навеянного фантазией оцепенения, — вы понимаете, что я говорю?

Эмили наконец кивнула, чувствуя, что краснеет от смущения. Если не реагировать, он подумает, что у нее травма головы. Как она могла так отключиться?

Черты его красивого лица разгладились.

— А встать вы можете?

Она провела беглую инвентаризацию своих травм и пришла к выводу, что отделалась только синяками и ссадинами, ничего не сломано. Молча кивнув, она попробовала приподняться, но это ей удалось только с его помощью.

У самого уха раздался звучный смешок:

— Были случаи, когда женщины падали к моим ногам, но не в буквальном смысле.

Краем глаза Эмили увидела на середине дорожки серый металлический ящичек. Огляделась и впервые заметила, что попала в укромное место среди скал, отгороженное от пляжа пышной тропической растительностью. Вот, значит, как это случилось: она выскочила из-за поворота и налетела на ящик с инструментами, оставленный этим рабочим.

— Ну, если вам приходится ставить женщинам подножку, чтобы они упали к вашим ногам, то невелика победа, — парировала она.

И тут мужчина выпрямился во весь рост. Он был высок, намного выше шести футов. Ее взгляд метнулся к иссиня-черной пряди волос, упавшей на его широкий лоб. И как раз этот момент выбрало утреннее солнце, чтобы засвидетельствовать почтение незнакомцу, окружив его золотистым ореолом. Зрелище было таким ошеломляющим, таким неземным, что у Эмили перехватило дыхание. Его обнаженную мускулистую грудь покрывали курчавые темные волосы, под обрезанными джинсами угадывались сильные бедра, талию охватывал пояс с отделениями для инструментов.

Переступив с ноги на ногу, он зацепил большой палец руки за рабочий пояс. Движение плечевых мышц, перекатившихся под бронзовой от загара кожей, приковало ее внимание. Эмили сглотнула и откровенно уставилась на него. Эти плечи, в ширину никак не меньше ярда, напоминали изваянное совершенство греческой статуи.

— Извините меня, зря я оставил здесь свой ящик для инструментов, — сказал он. — Обычно на эту часть острова забредает не так уж много народу.

Эмили решила, что, на ее вкус, извинение чуточку запоздало, а нахальное замечание этого типа о падающих к его ногам женщинах вообще невозможно простить.

— И поэтому вы решили, что вольны баррикадировать дорожку?! — возмутилась она, глубоко разочарованная тем, что он не настолько джентльмен, как того требует его внешность. Наверняка ужасно избалован женщинами.

— Я и не думал блокировать вам дорожку. — Мужчина поставил одну ногу на ближайший камень. — На самом деле я собирался завязать шнурок. — (Ее взгляд прошелся по длинной загорелой ноге — шнурок действительно оказался развязанным.) — Убить меня за это мало.

— А может, и в самый раз, — процедила она сквозь зубы, отлично сознавая, за что он ее упрекает: за то, что накинулась на него, не разобравшись. Но, даже понимая его правоту, Эмили не могла заставить себя признать ее. Избегая ироничного взгляда мужчины, она отвернулась в сторону. И там увидела нечто.

Угнездившись высоко над освещаемой лучами зари бухточкой, среди роскошных миртов и пальм на лужайке с яркими дикорастущими цветами стоял недостроенный деревянный коттедж. Часть его выступала над каменистым обрывом, обращенным к морю. Открытый с трех сторон, дом был расположен идеально, чтобы его могли свободно обдувать целительные морские ветра.

Он был прекрасен своей простотой, и Эмили мгновенно в него влюбилась. Как было бы хорошо, если б можно было пожить в этом дивном месте! Ее сердце скорее обрело бы покой в таком мирном, уединенном пристанище. Она крепче сжала губы, чтобы не заплакать.

— Принимаю ваши извинения, — пробормотал незнакомец и наклонился, завязывая шнурок.

Ее взгляд вернулся к плотнику, который, судя по всему, строит этот коттедж для своего загадочного хозяина. Оставалось лишь стоять и кусать нижнюю губу, наблюдая, как он завязывает шнурок. Она не извинилась за грубость, не могла себя заставить.

Она могла только смотреть, размышляя, какой чудесный механизм представляет собой человеческое тело, где каждый гладкий и гибкий элемент работает в согласии с другими. Просто удивительно, как много мышечных движений требуется для такого простого дела, как завязывание шнурка. Она поймала себя на том, что с упоением следит за каждым движением мышц его рук и плеч.

— Я давно подозревал, что бег трусцой некоторым людям заменяет секс, — сказал он, выпрямляясь.

Вырванная из своего транса, она нахмурилась, не зная, послышалось ей или нет. Неужели этому типу хватило наглости намекнуть, что он поддерживает такую невероятную физическую форму с помощью занятий сексом?

— Что… что вы сказали?

Он усмехнулся:

— Я сказал, что бег трусцой заменяет…

— Можете не продолжать! — перебила она, решив не давать ему возможности повторить это еще раз. Вероятно, рискованные замечания помогают ему быстро наладить контакт с женщинами. Но это наглое высказывание лишь разбередило ее и без того потрепанные стрессами нервы. — К вашему сведению, то же самое я слышала о забивании гвоздей!

Она неприятно поразилась самой себе и поняла, что теперь действительно должна извиниться.

Напряженную тишину нарушил раскат смеха. Этот звук вызвал у нее покалывание вдоль позвоночника, и кожа покрылась испариной. Она хотела развернуться и убежать — после того как извинится, — но смех обволакивал и держал ее, подобно каскаду воды из горячего целебного источника.

Морщинки побежали от уголков его глаз, и вертикальные складки прорезали щеки. Это снова напомнило ей рекламу крема для бритья. Захотелось спросить, не приглашали ли его когда-нибудь на телевидение, но потом она решила, что это еще больше раздует его и так уже непомерное самомнение.

— Вы удивительно остроумны, — сказал он, все еще смеясь.

Эмили ощетинилась, и слова извинения замерли у нее на губах.

— Ну а вы — самодовольны, что меня совсем не удивляет.

Его улыбка стала еще шире.

— Вы хотите сказать, что у меня есть для этого все основания?

Он стоял как ни в чем не бывало, смеясь над ней, обращая оскорбление в комплимент. Эмили хотелось залепить ему пощечину и уйти, но мешала одна мысль, от которой она никак не могла избавиться.

Этот парень слишком много мнит о себе, но нельзя отрицать, что от него идут мощные флюиды сексуальности, он явно имеет успех у женщин. Хотя ей до ужаса не хотелось давать подобному павлину повод еще больше распустить хвост, необходимо было использовать знания, которыми он обладал и которые практически афишировал.

Каким бы плохим ни оказалось начало, ей все-таки удалось завязать с ним разговор. И он назвал ее остроумной. Может, он не совсем безразличен к ней? Неосознанным движением Эмили одернула шорты: она не привыкла так сильно обнажать ноги, особенно перед подобными мужчинами. Она с трудом сглотнула, спрашивая себя, хватит ли ей духу сделать то, на что ее давно подбивает лучшая подруга — Мэг.

Сердце колотилось так сильно, что она испугалась, как бы не случился в конце концов инфаркт, но не от бега, а просто от трусости. Черт возьми! На дворе сейчас девяностые годы. Женщины в наши дни сплошь и рядом проявляют инициативу. Они требуют то, чего хотят.

Что, если это судьба с помощью поставленного на дороге ящика для инструментов посылает ей шанс? Вдруг это единственная ее возможность?

Похоже, кое-какие непрошеные советы лучшей подруги начали доходить до нее, иначе она не стояла бы сейчас как вкопанная рядом с этим задавалой, этим самоуверенным и самовлюбленным типом и не помышляла бы о немыслимом…

Эмили внутренне содрогнулась, не зная, как поступить. В этот момент она была способна лишь на то, чтобы не убежать. Может, удастся набраться храбрости?

Втянув сквозь зубы воздух, Эмили решила выиграть время, продолжив разговор.

— Что… о чем мы говорили? — слабым голосом спросила она.

Мужчина посмотрел на нее испытующе, словно хотел прочитать ее мысли.

— По-моему, вы обозвали меня самодовольным.

Взгляд Эмили упал на его зашнурованные кроссовки.

— А… да, верно. — Вся ее решимость пропала, и она стала поворачиваться, чтобы уйти. — Что ж, до свидания.

— Постойте-ка, — сказал он, и она сразу остановилась. — В самом деле, зачем вам этот бег в стиле камикадзе?

Девушка подняла голову и посмотрела ему в лицо, что потребовало от нее неимоверного усилия. Его губы подрагивали от сдержанно-вопросительной усмешки, которая одновременно раздражала и притягивала. Эмили, сейчас или никогда! Она провела рукой по завязанным в хвостик волосам, едва не закричав от досады. Но если она хочет узнать, что именно привлекает мужчин в женщинах, то этот мистер Самовлюбленный Плотник, похоже, ее шанс. Возможно, единственный. Надо лишь набраться смелости воспользоваться им.

— Все очень просто. Я занимаюсь бегом для улучшения фигуры. — Она заставила себя улыбнуться, надеясь, что он не заметит фальши, так как видит ее впервые. Еще шире раздвинув губы в улыбке и боясь, что лицо пойдет трещинами от такого усилия, она повернулась вокруг себя в слабой потуге на кокетство. — Я бегаю уже почти неделю. Что…, как вам кажется?

Одна его темная бровь скептически приподнялась.

— Трудно сказать что-нибудь определенное. Срок очень мал.

Хотя он соизволил дать прямой ответ, она была расстроена тем, что он отверг ее флирт.

— Тренинг — вещь полезная, но не кажется ли вам, что такая скорость опасна? Может, для начала лучше спортивная ходьба?

Ну, все! Мало того, что он отверг ее, так еще и нотацию читает, точно старший брат! Задохнувшись от обиды, она заявила:

— А вам для начала лучше не совать нос в чужие дела.

Он посмотрел на нее так, будто хотел сказать, что она ведет себя странно. И правда: она же сама спросила его мнение. В смущении Эмили резко отвернулась.

— Благодарю за тренерский совет. Не стесняйтесь, пришлите мне счет.

Прихрамывая, она заковыляла прочь, но на каждом шагу ее неотступно преследовало лицо Мэг, выражавшее неодобрение. Не будь такой трусихой, Эмили. Не отступай после первой же попытки. Мужнины-то не отступают.

Отойдя шагов на десять, она неожиданно для себя самой остановилась. К горлу подкатила тошнота. Она учительствовала уже четыре года, да и выросла в семье учителей — прагматичных, прямых людей. У нее не очень получалось быть тонкой или игривой, так что она была в растерянности: как удержать его, как подвести к тому, чтобы…

Он ясно дал понять, что флирт его не привлекает. А прямота? Жесткая прямота срабатывала, когда ей приходилось напоминать своим ученикам, что если они не будут заниматься, то не сдадут экзамена. Но сработает ли это в данном случае? Она вскинула подбородок в новом приливе решимости. На этот раз, встретившись с ним глазами, она не улыбнулась, не сделала ни малейшей попытки пококетничать. Мужчина спокойно за ней наблюдал, и его лицо тоже стало серьезным. Неужели он почувствовал ее смятение?

— Послушайте… — сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно. Голос дрожал, и она прокашлялась. Фу, как унизительно, что приходится просить об этом! — Я… мне просто интересно узнать. Вы бы… как вам кажется, вы и я могли бы… — Щеки пылали, но она торопилась сказать и покончить с этим, пока не струсила окончательно. — Я имею в виду, не хотели бы вы, ну… заняться со мной сексом! — Последнее слово получилось каким-то противно-писклявым, и она сморщилась. А еще хотела изобразить небрежный тон!

На долю секунды у него округлились глаза. Или ей это лишь померещилось?

Мужчина пристально смотрел на нее, и выражение его лица ни о чем не говорило. В груди у нее вдруг появилась такая сильная боль, что сразу забылись все недавно полученные травмы. Пока он молчал, она никак не могла решить для себя, какой ответ хотела бы услышать. Если он скажет «нет», она будет деморализована окончательно. А если он скажет «да»? Боже правый! Что, если он скажет «да»? Неужели она может пойти на такое с первым встречным?

Насмешливая улыбка приподняла уголки его губ.

— Другими словами, вы хотите, чтобы я позанимался с вами сексом, пока не пройдут ушибы и вы сможете снова заняться бегом?

Его глаза, казалось, превратились в искрящиеся озера веселья. Но в них было и что-то еще. Жалость? Может, он прочитал у нее на лице страх и решил пожалеть ее, решил притвориться, будто принял ее слова за шутку? А может, мысль о том, чтобы заняться с ней любовью, настолько ему отвратительна, что он отреагировал в своей обычной иронической манере?

Эмили стиснула зубы. Она просто-напросто подставилась этому типу, для которого, судя по всему, секс — будничное дело, сущий пустяк. Разумеется, он отплатил ей насмешкой. Кровь стучала у нее в висках, и она понимала, что наверняка стала вся красная от стыда и злости.

По правде говоря, Эмили злилась больше на себя, чем на него. Зачем расстраиваться? Ведь она даже не знает этого человека. Тогда почему она чувствует почти такое же унижение, какое испытала, напрасно ожидая жениха на пороге церкви?

Начать с того, что вся эта идея была дурацкая. И зачем она послушалась Мэг? Очевидно, после измены Гарри крыша поехала.

Призвав на помощь всю свою гордость, Эмили пронзила незнакомца взглядом:

— Послушай, парень, не возомни по ошибке, что ты мне нравишься. — Она погрозила ему пальцем, понимая, что вернулась к той старомодной учительской манере, от которой решила избавляться, но сейчас ей было все равно — в ней говорила обида. — Я решила попытаться узнать, как мне стать более привлекательной. И поскольку в тебе есть некоторая привлекательность, мне показалось, что ты мог бы просветить меня на этот счет. К счастью, я опомнилась, ты — самый последний мужик на свете, с которым я бы… я бы… — Почему-то она не могла произнести сакраментальное слово еще раз.

— Вы бы что? — спросил он с интересом.

Она чувствовала жалость в его голосе, и это ранило больнее, чем отказ. Ей и так до смерти надоели сочувственные взгляды и шепот за спиной. Не хватало еще терпеть то же самое от первого встречного!

— Не смейте меня жалеть! — крикнула она и зашагала прочь, морщась от боли в голени, но заставляя себя не хромать.

— А почему вы решили, что вам надо что-то в себе менять?

— Ни почему! — Она не остановилась и не оглянулась.

— Послушайте, моя дорогая! — Ему пришлось повысить голос, так как расстояние между ними все увеличивалось. — Боюсь, что секс с незнакомым мужчиной сделает вас не более привлекательной, а просто дешевой.

Эмили остановилась так резко, что ее даже немного занесло. Он был прав. Но она сомневалась, что подобную мораль он распространяет и на себя. Она зло оглянулась через плечо.

— А, значит, секс с незнакомым человеком делает женщину дешевкой, а мужчину кем? Жеребцом, что ли? — Он поджал губы, но ничего не ответил, потребность отомстить за свое унижение была столь сильна, что она уже не могла остановиться: — Я должна поблагодарить вас, вы помогли мне принять решение. Сегодня же закручу роман с владельцем этого острова. У Лайона Гэлланта я смогу пройти классное обучение по части раскованности и необузданности. Говорят, он всегда рад услужить в этом.

На лице плотника опять появилась ухмылка, от которой что-то странное происходило с Эмили: дыхание прерывалось, в низу живота сладко ныло. В этой усмешке было нечто загадочное, чего она не могла понять. Наверно, и к лучшему, решила она.

— Дайте мне знать, как пойдет совращение.

— Обязательно! — издали крикнула Эмили. — А вы затаите дыхание, пока я не вернусь с новостями. — И со всей быстротой, какую позволяло развить ее побитое тело, она двинулась прочь, дав себе клятву, что отныне будет бегать как можно дальше от этой бухточки — и от одного особенно грубого и противного плотника.

* * *

Приняв душ и надев брюки и простую белую блузку, Эмили спустилась вниз, пытаясь выбросить из головы несостоявшегося тренера по сексу. Как всегда, она зашла к Мэг и ее тетушке Айви в расположенный на первом этаже кабинет домоправительницы, полный солнечного света и изящнейших антикварных вещиц, какие только приходилось видеть Эмили.

— Доброе утро, Эм, — прощебетала Мэг, бесцеремонно восседавшая на краю тетушкиного письменного стола эпохи королевы Анны. В короткой красной юбке, вязаной тунике и сандалиях она казалась прелестной длинноногой девочкой. — Как побегала?

Эмили съежилась.

— Отлично. — Она решила, что чем меньше будет разговоров о ее неудачной попытке совращения симпатичного работника, тем лучше. — Что у нас в программе на сегодня? Пора уже врать или нет?

Смех Мэг всегда удивлял своей звучностью, потому что сама она была довольно миниатюрной. И она, и ее тетка были кукольных размеров, и при своем росте пять футов и шесть дюймов Эмили рядом с ними чувствовала себя неуклюжим динозавром.

— Как раз сейчас тетя Айви говорила мне, что наш неуловимый хозяин пять минут назад улетел на вертолете и проведет весь день в Майами. Так что мы опять получили отсрочку. — В голосе Мэг послышалось сожаление. Бедняжка разочарована тем, что опять не увидит Лайона Гэлланта, хотя провела на острове целых пять дней.

Айви Деллин подняла голову от еженедельника. Ей было за пятьдесят, у нее были такие же, как у племянницы, умные черные глаза и черные волосы, с той лишь разницей, что она носила практичную короткую стрижку. В ее пышной шевелюре не было ни единого седого волоса, и видно было, что это не парик. Узнав Айви поближе за последнюю неделю, она поняла, что эта женщина абсолютно лишена какого бы то ни было притворства. Она совсем не пользуется косметикой, но и без макияжа выглядит потрясающе. Она не только очаровательна, но и очень добра. Эмили была вынуждена отдать мистеру Гэлланту должное: он явно умеет распознавать истинные ценности.

Главное, чем племянница отличалась от тетушки, — неуемное любопытство. Эта черта характера подруги раньше казалась Эмили по-детски подкупающей, но в последнее время привычка Мэгги всюду совать свой нос стала просто невыносимой. На этой неделе она несколько раз устраивала тетке допросы с пристрастием, допытываясь, как выглядит мистер Гэллант. Молва называла его красивым, сексапильным плейбоем, но в доме не оказалось ни одной его фотографии.

Методы коммандос, которые Мэг применяла к тетушке, не давали никакого эффекта. Айви никогда не теряла спокойствия и терпеливо объясняла:

— Мэг, милая, мистер Гэллант ценит свое уединение. Если он захочет, чтобы ты о нем узнала, ты сама это поймешь.

— А он спрашивал о нас? Он хотя бы заметил нас?

— Он ни о чем не спрашивал. Как мы с тобой договорились, я сказала, что из-за сбоя в компьютере дизайнерской фирмы здесь работают два специалиста по оформлению интерьеров, которые заново делают расчеты для нового декора в западном крыле.

— Но ведь драпировки, ковры, обои и все другие материалы будут доставлены точно в срок, — не отставала Мэг. — И тогда он поймет, что на самом деле никакого сбоя в компьютере не было!

Айви пожала плечами, но у нее и это движение получилось изящным.

— Он слишком занят, чтобы вникать в детали ведения домашнего хозяйства. Он просто подумает, что таким образом фирма поторопилась извиниться за причиненное ему неудобство.

Мэг кивнула; похоже, ответ ее удовлетворил.

— И он даже не сочтет, что наше затянувшееся пребывание здесь… ну, несколько подозрительно?

— Я сказала мистеру Гэлланту. что и сама консультируюсь с оформителями, как обновить интерьер у себя и в его комнатах. Ведь эта ужасная кинозвезда, Мона Сабрина, вымазалась с ног до головы краской и прокатилась, словно катком, по стене его спальни! — Милое, всегда спокойное лицо женщины болезненно сморщилось. — Эту нахалку следовало бы высечь.

Мэг расхохоталась:

— Я уверена, Лайон с этим справился.

— Что? — Изогнутые брови Айви изогнулись еще больше.

— Ну, если она хотела, чтобы он ее высек, — пояснила Мэг, похлопав тетушку по кружевному плечу. — Право, тетя Айви, пора бы тебе смотреть на мир открытыми глазами.

Айви встала и разгладила воображаемые морщинки у себя на юбке.

— Личная жизнь мистера Гэлланта меня не касается. Как и тебя, дорогая. Моя забота — сделать так, как он сказал. А он сказал, что ему не нужен автограф тела мисс Сабрины на стене спальни и что, если у моих специалистов по интерьеру будет время, пусть они целиком переделают спальню. Но вам с Эмили не надо беспокоиться, я уже договорилась обо всем по телефону.

— О-ох! Позволь мне заглянуть в его комнату! — умоляющим голосом сказала Мэг, подпрыгивая на месте. — Ну, пожалуйста, позволь! Я должна увидеть его спальню!

— Боюсь, не получится, — помотала головой Айви. — А потом, там тоже нет ни одной его фотографии, если ты на это рассчитываешь.

В приступе досады Мэг перекинула свою длинную толстую косу через плечо.

— Уф! С одной стороны — ты со своей преданностью боссу, с другой — он со своей фанатической жаждой уединения. А у меня от неудовлетворенного любопытства будет язва.

— Ну, это уж твоя проблема, моя милая, — с улыбкой парировала Айви. — А теперь, поскольку мистера Гэлланта сегодня не будет, давайте, девочки, позавтракаем не спеша. — Она похлопала Эмили по руке. — Потом отдохните возле бассейна. Вам надо восстановить силы. — Айви строго, но по-матерински взглянула на племянницу: — А тебе, милочка, неплохо бы помнить, что ты приехала сюда исключительно для того, чтобы помочь поднять моральный дух Эмили, а не для того, чтобы вторгаться в жизнь мистера Гэлланта, И еще: Ларри бы ужаснулся, если б узнал, что, пока он ведет археологические раскопки в Бразилии, его жена…

— Не беспокойся, Ларри в своей стихии, когда откапывает древние кости. А я просто проявляю небольшой клинический интерес к костям посовременнее, вот и все, — возразила Мэг, надув губы. — Моему Ларри абсолютно нечего опасаться за нашу любовь. Он знает, что мне интересно только посмотреть на этого плейбоя, а не вынашивать его младенцев.

— Может быть, так и выйдет — то есть ты увидишь его. Если он захочет. — Айви обняла племянницу за плечи. — У тебя слишком длинный нос, Мэгги, но ты дочка моей дорогой сестры, и я тебя люблю.

Мэг крепко обхватила тетку за талию.

— А ты — симпатичная заговорщица, позволившая нам спрятаться здесь. Очень надеюсь, что тебе за это не влетит.

— Я никогда ни в чем не могла отказать тебе. — Айви ласково улыбнулась племяннице.

Эмили знала, что у Айви, кроме Мэг, нет ни одной родной души на свете и что она сделает все, о чем бы та ее ни попросила. Оставалось только надеяться, что такое явное нарушение строгих устоев этого дома не навлечет на Айви гнев босса.

— Если вас уволят из-за меня, я себе этого никогда не прощу!

— Не переживай, дорогая, — улыбнулась Айви. — Мистер Гэллант очень мало времени уделяет колесованию и четвертованию своих служащих и никогда не вмешивается в мою работу по управлению домом. Кроме того, его почти никогда здесь не бывает.

Мэг застонала.

— Ты точно знаешь, как испортить девушке весь день.

Низкий смех Айви был так заразителен, что Эмили тоже засмеялась, несмотря на плохое настроение.

И они пошли по длинному мраморному коридору к кухне.

— Ладно, тетя Айви, скажи мне хотя бы вот что. — К Мэг опять вернулся привычный инквизиторский тон. — Он блондин или брюнет?

— Повторяю, дорогая, у тебя слишком длинный нос. — Айви покачала головой. — Почему ты не можешь быть такой, как Эмили? Девочка не задала ни единого вопроса о мистере Гэлланте.

Эмили попыталась улыбнуться в ответ, а про себя молилась, чтобы ей никогда не пришлось встретиться с неуловимым мистером Гэллантом.

ГЛАВА ВТОРАЯ

До обеда оставалось еще два часа, но Айви даже и слышать не хотела о том, чтобы ей помогли на кухне. Эмили провела щеткой по влажным волосам, рассеянно глядя в зеркало туалетного столика. В нем отражалась отведенная ей гостевая комната. Общий тон был светлый, а целая стена окон давала обилие воздуха, характерное скорее для веранды, чем для спальни. Но антикварные вещицы восемнадцатого века придавали комнате изысканность и основательность. Девушка восхищенно покачала головой, но, уловив движение, перевела взгляд выше и увидела, что смотрит в широко расставленные сапфировые глаза.

Она стала внимательно рассматривать свое лицо.

Несмотря на лосьон от загара, солнце уже тронуло ее щеки румянцем и проложило дорожку из ярких веснушек на носу. Жаль, что не все достается ей так же легко и просто, как веснушки. Если бы вместо них от солнца проступали обаяние и привлекательность, она уже давно превратилась бы в настоящую femme fatale — роковую женщину.

Хотя Эмили всячески старалась сохранять хорошее настроение и гнать от себя тяжелые воспоминания, она никак не могла забыть письмо Гарри, которое он оставил ей в день свадьбы. Девушка столько раз перечитывала его, не веря своим глазам, что оно врезалось в память помимо воли.

«Прости меня, Эмили. Знаю, что тебе будет больно, но я не могу предать свои чувства. Твоя сестра Элси похожа на тебя во многих отношениях, только она сильнее возбуждает, а это как раз то, чего желает каждый мужчина».

Мэг, лучшая подруга Эмили, была тем надежным плечом, на котором можно поплакать, но в качестве платы за утешение приходилось выслушивать ее советы. «Пойми, — говорила ей Мэг, — мужчины — простейшие создания. Им можно показать, какая ты ужасно умная, но лишь после того, как ты привлекла их внимание упругой попкой и тонкой талией».

Эмили понимала, что подруга права, как бы грубо ни звучало ее высказывание. В родном городе невыносимо было слышать, как шептались у нее за спиной: «Это Эмили Стоун, школьная учительница. Бедняжка не сумела удержать единственного мужчину, которого ей удалось заарканить, и осталась старой девой».

Вот почему она ухватилась за возможность уехать на время, И вот почему она не расспрашивала Мэг, куда они едут, когда та предложила это путешествие. А надо было бы, как теперь оказалось. Если бы она знала, что будет прятаться здесь, выдавая себя за кого-то другого, то ни за что бы не согласилась.

Вспоминая утреннее фиаско в бухточке, она сильнее, чем когда-либо, чувствовала, что не удалась как женщина. Вздохнув, Эмили положила щетку на туалетный столик и провела пальцами по своим каштановым волосам. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть, и она резко повернулась на бархатном пуфе:

— Кто там?

— Король Монго-Понго! — ответил шутливый женский голос. — Кто же еще это может быть, по-твоему?

— Ладно, входите, ваше величество.

Дверь распахнулась, и влетела Мэг. Ее лицо, похожее на личико эльфа, выражало целеустремленность. На ней были розовые шорты и такого же цвета топ, а длинные, по пояс, черные волосы, еще влажные после душа, были заплетены в косу.

— Слава Богу! — Мэг вихрем пронеслась по застилавшему пол ковру. — Из моего окна было видно, как приземлился большой вертолет. А куда все пошли, не понятно. — Распахнув одну из стеклянных дверей, она выскочила на балкон и так далеко высунулась за перила, что Эмили забеспокоилась, как бы она не упала.

— Да что с тобой такое? Что ты делаешь? — Она подошла вслед за подругой к двери на балкон и остановилась, увидев толпу вокруг бассейна.

— Я уверена, что он там, и хочу во что бы то ни стало увидеть его.

— Мистера Гэлланта?

— Они проводят фотосъемку, и я слышала, что фотографию Марго Темпест поместят на обложку. Так что он должен быть там. Ты смотри, сколько старлеток! Где же ему еще быть?

Эмили была сбита с толку. Она слышала о Марго Темпест, последней голливудской сенсации, но больше ничего не поняла из бессвязной речи Мэг.

— Что за фотосъемка? О чем ты говоришь? — Плотнее запахнув халат, она осмелилась выйти на балкон.

— Ну, для «Гэмантс». — Мэг подчеркнула это слово взмахом рук, видимо полагая, что подобного объяснения вполне достаточно.

Эмили выглянула еще раз. Действительно, среди собравшихся внизу людей было несколько стройных женщин в прозрачном белье, едва прикрывающем наготу.

Эмили отступила от перил. Ужасная мысль вдруг пришла ей в голову: а чем, собственно, занимается Лайон Гэллант? Мэг говорила ей как-то, что у него каталоговый бизнес. Эмили представила себе журналы, которые получала раз в полугодие: «Обзор семян и луковиц Бакстера» и «Консервы матушки Андерсон»… Значит, Лайон Гэллант продает совсем не такие безобидные вещи, как конфитюр из винограда и семена барвинков?

Мэг рассмеялась своим звучным смехом и покачала головой.

— Эмили, ты меня удивляешь! Только не говори, что ты единственная в мире женщина, не получающая «Гэллантс»!

— И все-таки, что же продает «Гэллантс»? Фильмы с пометкой «икс»? Если это так, то я и знакомиться с ним не хочу.

— Как это похоже на тебя, Эмили! — Мэг покачала головой. — Не будь такой ханжой.

— Боже правый! Значит, он таки продает эротические фильмы.

— Ну, может, и эротические, но не фильмы. — Мэг отрывисто хохотнула. — Бельишко, Эм. Дорогущее и весьма пикантное белье. А «Гэллантс» — такое престижное издание, что кинозвезды и известные фотомодели буквально дерутся за возможность сниматься для него.

Пока Эмили переваривала услышанное, Мэг перегнулась и сложилась почти вдвое, стараясь получше рассмотреть что-то.

— Марго — это вон та, в красном лифчике и трусиках из двух шнурочков. О! О-о! Она разговаривает с мужчиной в бежевом спортивном пиджаке. Высокий, темные волосы и до смерти красивый. Могу поспорить, это и есть Лайон Гэллант. — Мэг выпрямилась, махнула Эмили, подзывая ее к себе, и сказала, понизив голос до шепота: — Иди сюда скорее. Я уверена, что это он.

Эмили не слишком вникала в экспансивную речь подруги.

— Так он издает каталог белья? — Она выдохнула с облегчением: белье носят все.

— Скорее! Он сейчас уйдет. — И Мэг свесилась с балкона, оторвав одну ногу от пола.

Больше из страха за безопасность подруги Эмили подошла к перилам.

— Черт возьми! — Мэг буквально подскочила. — Он только что зашел вон за те пальмы, по дороге к внутреннему дворику. Господи! Неужели я слишком многого прошу? Просто увидеть его — это что, такой уж страшный грех? — Не ожидая ответа, она перегнулась через перила, заслоняя глаза от солнца.

— Нет, наверное, но ведь это место и впрямь называется остров Греха, — напомнила Эмили, и тут же ей на ум пришла еще одна тревожная мысль: — Почему его так назвали?

— Не из-за мистера Гэлланта, если ты именно этого боишься. Хотя, учитывая его репутацию по части женщин, вполне могло быть и так. Этот остров называется островом Греха, потому что пару сотен лет назад здесь было пиратское гнездо. Ого! Вот и Марго вернулась, — возбужденно показала Мэг.

Наблюдая, как старлетка заползла на трамплин для прыжков в воду и встала в весьма пикантную позу, Эмили задумчиво произнесла:

— В этих штанишках наверняка неудобно.

— Они не для удобства, глупенькая. — С тяжелым вздохом Мэг выпрямилась и отвернулась от сцены внизу. — Ну вот, он ушел. Проклятье! Как по-твоему, он будет сегодня с нами ужинать?

— Когда здесь Марго Темнест? — Эмили с сомнением посмотрела на расстроенную подругу. — Наивной, как видишь, бываю не только я.

— Наверное, ты права. — Мэгги плюхнулась на кровать. — Такая обида — жить в одном доме с миллионером-плейбоем, у которого самая отвратительная на свете репутация, и даже не узнать, как он выглядит. Я обещала массе людей, что загребу все сенсационные новости.

Эмили села на банкетку перед туалетным столиком.

— Может, это и к лучшему, если мы его не увидим. Я бы чувствовала себя премерзко, если бы пришлось смотреть ему в глаза и врать, что я специалист по оформлению интерьеров. Для меня проблема задернуть шторы, а тут речь о том, чтобы их проектировать.

— Зря ты так сильно переживаешь. Если он увидит нас, то, скорее всего, просто кивнет и пойдет дальше. Я только хочу узнать, так ли он красив, как говорят.

Эмили опять запустила пальцы в волосы, рассеянно встряхивая влажные прядки.

— Думаю, он похож на тысячелетнего гнома с бородавками на носу.

— Ха! — возразила Мэг. — Мужчина, которого я видела возле бассейна, отнюдь не бородавчатый гном! Если это был Лайон Гэллант, то он такой потрясный, такой…

Эмили вздрогнула от дурного предчувствия. Мэг в ее двадцать шесть лет приходили порой довольно оригинальные идеи, причем не обязательно разумные. По мере того как расцветала улыбка Мэг, Эмили с замиранием сердца ощущала, что эта идея будет одной из наиболее оригинальных и наименее разумных.

— Эврика! — Мэг вскочила с кровати. — Он подойдет идеально. Лайон Гэллант может научить тебя всему, что тебе необходимо знать о сексе.

Эмили в ужасе уставилась на подругу. Может, так действует морской воздух? Мэг говорит сейчас в точности то же самое, что Эмили сказала утром тому плотнику. Интересно, скольким женщинам в день приходит это в голову? Бедный бельевой магнат! Как он только успевает выпускать каждый месяц по каталогу?

— Даже и не думай, — предостерегающе сказала она. — Я его не заинтересую.

Мэг уперлась кулаками в бока. — Ошибаешься! Ты ни в чем не уступаешь Марго Темпест по красоте и в миллионы раз превосходишь ее по уму. Тебе не хватает лишь уверенности в себе.

— А может, и кое-чего из этого неудобного бельишка, — с иронией пробормотала Эмили.

— Вот именно!

— Ни за что. — Эмили резко отвернулась. — Даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

В ответ Мэг загадочно усмехнулась.

* * *

Эмили любила ночь. Ей нравилось гулять при свете луны, хотя делала она это нечасто. Но сегодня для такой прогулки у нее было две причины. Во-первых, Мэг болтала без умолку об этой глупой затее с совращением Лайона Гэлланта. Во-вторых… ну, в основном то же самое. Мэг ужасно донимала ее, заставляя перелистывать экземпляр каталога «Гэллантс», охая и ахая над пикантными вещицами из кружева и шелка, которые, по ее мнению, Эмили непременно должна купить.

Доведенная до изнеможения, она твердо заявила, что ей надо пройтись. Она знала: Мэг уж точно за ней не потащится, потому что вот-вот начнется ее любимое шоу. И Эмили возблагодарила свою счастливую звезду за эту страсть Мэг к телевизору. Наконец-то ее оставят в покое.

Стояла дивная июньская ночь. Легкий бриз перебирал ее распущенные волосы, принося с собой аромат тропических цветов и солоноватый привкус моря. Пальмы кивали кронами, когда она проходила по тщательно подстриженной лужайке, а звезды подмигивали между торопящимися куда-то облаками. Даже луна, казалось, тоже улыбается ей.

Эмили чувствовала, что находится среди друзей.

Никто не лжет, никто не обманывает, и никто не пытается заставить ее делать то, чего она не хочет… Именно за это она и любит ночь. Спокойный и ненавязчивый дух товарищества…

И только когда было уже поздно что-то исправить, она поняла, где находится. Та самая бухточка!

Какие чары привели ее сюда? Эмили стало ужасно стыдно, однако она тут же опомнилась. Того противного плотника сейчас здесь и быть не может. Для работы слишком темно, и он наверняка в доме для персонала — на том конце острова.

Чернильно-черная поверхность моря мерно опускалась и поднималась. Эмили хотела было снять теннисные туфли и походить по воде, но передумала. Кто знает, что может таиться под темной гладью. Однако в такую теплую ночь побродить по воде в самом мелком месте тихого маленького фьорда совсем неплохо!

Эмили нерешительно вошла в воду прямо в туфлях — и от прикосновения прохладной воды вздрогнула, резко втянула в себя воздух. Но не отступила и похлюпала дальше, пока не оказалась по колено в воде.

От всех этих ощущений настроение ее улучшилось. Дойдя до середины бухточки и заметив, что вода поднялась выше колен, она остановилась и закатала повыше свои прогулочные шорты. Потом продвинулась еще на несколько шагов, и вода поднялась уже до середины бедер. Тогда она остановилась совсем. И увидела слабо белеющий в темноте недостроенный коттедж. Он стоял на холме и был такой молчаливый, как будто ждал превращения в прекрасный сказочный замок.

— Я тебе нравлюсь? — спросила она у ночи.

— А я и не говорил, что ты мне не нравишься, дорогая.

Низкий мужской голос раздался из ниоткуда, из пустоты. От неожиданности Эмили вздрогнула и оступилась. Поскольку стоять на песчаном морском дне, да еще в обуви, было делом непривычным, девушка потеряла равновесие и с испуганным криком повалилась назад. Она захлебнулась и заколотила руками по воде, пытаясь встать на ноги. Здесь было неглубоко, но встать на дно никак не удавалось.

Вдруг она ощутила, как чья-то ладонь поддерживает ее под спину и поднимает. Эмили подавилась, закашлялась. Ладонь поддерживала ее, пока она не встала наконец на колени.

Он был совсем рядом. Его бедро касалось ее бедра, и было ясно, что он либо присел, либо тоже стоит на коленях.

Откашливаясь и прикрывая рот рукой, Эмили искоса взглянула на мужчину. Глаза защипало, и она стала тереть их.

— Вы испугали меня до смерти! — прохрипела она.

— Извините. — Он широко улыбнулся ей, и бледный свет луны высветил белые зубы и полное отсутствие угрызений совести. Его широкие плечи и поросшая волосами грудь блестели. Нижняя часть тела на уровне живота была скрыта колышущейся водой. — Я думал, вы меня видели, поскольку разговаривали со мной.

— Я не с вами разговаривала! — Эмили поморщилась, пожалев о своей неосторожности. Но она вовсе не собиралась объяснять свое душевное состояние этой ухмыляющейся гиене.

— Вот как? Ну, извините. — Одна его бровь поднялась вверх. — Вы можете встать? — Усмешка стала еще шире. — Похоже, сегодня я только это вам и говорю.

— Это что, намек на мою неуклюжесть?! А кто расставляет мне ловушки на дорожках и выскакивает на меня из темноты, словно привидение?

— Сегодня я неплохо поработал, верно? — тихо засмеялся он.

Она понимала, что опять реагирует неадекватно, но осадок от той ужасной утренней встречи все еще лежал у нее на сердце, и от этого возникала потребность защищаться. Даже при слабом свете ночи он был дьявольски красив. Ей не хотелось в этом признаваться, но он действовал на нее как-то странно.

— А вообще, что вы здесь делаете? — требовательно спросила она. — Разве у персонала нет своего бассейна и пляжа?

— Есть и то и другое.

— Ну, так почему же вы торчите здесь ночью?

— Потому что я голый.

Она заранее открыла рот для ответа, думая, что он скажет что-нибудь легкомысленное, вроде «люблю одиночество» или «ненавижу толпу». Но что он скажет «я голый» — такое ей и в голову не могло прийти. Ее губы застыли, округлившись от ужаса.

Мужчина посмотрел на нее — глаза блеснули в темноте.

— Вы хотели что-то сказать?

Она сглотнула, затрясла головой.

— А я подумал, что вы предложите — раз уж я, скажем так, одет надлежащим для этого образом — заняться сексом.

Ее грудь судорожно сжалась, стало трудно дышать.

— Ничего подобного у меня и в мыслях не было! — выпалила она.

— И в мыслях не было? Как жаль, — сказал он, продолжая улыбаться.

Она хотела вскочить и бежать, но не могла даже подняться с колен. Ноги покалывало, и они плохо повиновались, особенно та, которой он касался своим бедром…

Море вокруг них колыхалось, волны набегали и отступали, закрывая ее по грудь, а его лишь по пояс. Одна особенно крупная волна, убегая, обнажила его живот, и Эмили, побледнев, вскинула глаза к небесам, где неслись гонимые ветром облака и луна ухмылялась дерзко и распутно.

— Там что-то интересное? — спросил он.

— А вас не беспокоит, что иногда вода опускается ужасно низко? — Соленая волна шлепнула ее по щеке, забрызгав голову, и Эмили ахнула от неожиданности. — Вот это да!

Вдруг до нее дошло, что одежда на ней вся намокла, и она присела еще ниже, чтобы вода закрывала груди. Даже если удастся сбежать, он все равно успеет увидеть ее так, словно она голая.

— Надо понимать, вы уже договорились об уроках секса с мистером Гэллантом?

Эмили закусила губу, но все-таки кивнула. Такой ответ не требовал пространных объяснений. Если бы она сказала правду — что она незнакома с мистером Гэллантом и знать его не хочет, — то этот мистер Голыш стал бы и дальше дразнить ее, предлагая заняться сексом, благо он, по его собственному выражению, уже одет надлежащим образом.

Почему же она злится в такой романтической обстановке — в залитой лунным светом бухточке наедине с красивым мужчиной? Да, она слишком большая трусиха, чтобы заняться сексом ради секса. Черт бы побрал ее нашпигованную условностями шкуру! Но факт остается фактом.

— Быстро же вы управились, — сказал он, изогнув одну бровь. — Говорят, к мистеру Гэлланту очень трудно попасть. Как вам это удалось?

— Извините, но я промокла.

— Неужели? — Брови опустились, и он, изображая озадаченность, оглядел ее.

Девушка теребила верхнюю пуговицу блузки.

— Эта блузка… тонкая. — Она многозначительно смотрела на него. — Я хочу уйти.

— Это очень интересно.

— О Господи! — раздраженно простонала она. — Вы не могли бы отвернуться?

— Послушайте, дорогая, вы не откроете мне ничего нового. Я уже видел женщин. И мокрых, и сухих.

Мысль о том, что этот голый жеребец прекрасно знаком с женской анатомией, вызвала у нее такой жар во всем теле, что казалось, вода вокруг нее вот-вот закипит.

— Тем не ме… — Она остановилась и прочистила горло, чтобы голос не звучал так визгливо. — Тем не менее я буду вам очень признательна, если вы отвернетесь.

Мужчина не сразу выполнил просьбу, и от его насмешливо-заинтересованного взгляда ей захотелось кричать.

— Меня ждет мистер Гэллант. — Выпалив это, она закусила губу, ненавидя себя за очередную ложь. А все из-за того, что этот тип издевается над ней!

Его точеный подбородок приподнялся и опустился в кивке, а взгляд стал задумчивым.

— Что ж, на урок опаздывать нельзя. Верно? — Он развернулся всем телом, вздыбив толщу воды. — Так вас устроит?

— Вы само благородство, — бросила она, поднимаясь на дрожащих ногах. — Спокойной ночи.

— А как я узнаю, когда можно будет повернуться?

Он просто изводит ее! Постоянно изводит! Сжав кулаки, она крикнула:

— Когда превратитесь в жалкую, сморщенную тряпку!

Он засмеялся, и звук его низкого голоса был таким чувственным, что Эмили вздрогнула.

— Сказать такое голому мужчине — это жестоко, дорогая.

Хотя он смеялся, его слова без оттенка обычной самовлюбленности прозвучали подкупающе, и девушка ощутила какую-то странную двойственность чувств. Одна необычная, в другой тональности произнесенная фраза пробила брешь в неприязни к нему!

Одернув себя, она выбралась на берег и поспешила уйти.

* * *

Прошла неделя, а Мэг была все так же зациклена на устройстве любовного романа для Эмили, чем доводила ее до исступления. Последние несколько дней мистер Гэллант то был на острове, то отсутствовал, и это тоже не дарило душевного покоя. Что, если он попадется им навстречу и увидит, что они вовсе не в западном крыле, не стоят на стремянках, не выкрикивают цифры размеров и не спорят о том, какой именно оттенок красновато-коричневого подойдет для вон той банкетки?

Айви обещала, что предупредит их, если такая угроза возникнет, но Эмили никак не могла отделаться от ощущения, что какая-нибудь неприятность обязательно случится. Несколько раз за последние дни она спиной ощущала чье-то присутствие, но когда оборачивалась, то никого не видела. Она решила, что это ее мучает нечистая совесть.

К счастью, мистер Гэллант был человеком занятым и чаще всего отсутствовал целыми днями, а иногда и ночами. Несмотря на это, она послушно носила с собой рулетку и блокнот, чувствуя себя обманщицей.

— Эм, открой! Скорее!

От отчаянного крика Мэг и от того, как она забарабанила в дверь, Эмили чуть не выронила фужер с водой.

— Что случилось?

— Прочти!

Из соображений собственной безопасности Эмили взяла бежевый конверт из трясущейся руки подруги.

— Зачем? Что за важность такая?

— Оно было у тебя под дверью. Я тоже такое получила. Читай! — Лицо Мэг раскраснелось, а вид был такой, словно она сейчас взорвется от возбуждения.

Эмили развернула листок бумаги, но не успела даже взглянуть на него, как Мэг закричала:

— Вслух! Вслух!

— Мисс Эмили Стоун просят почтить своим присутствием официальный обед, который состоится в Большом салоне в субботу в семь часов вечера. Искренне ваш, Лайон Гэ… — Голос сорвался, и она заморгала, надеясь что это обман зрения.

— Правильно! — Мэг заплясала вокруг нее, словно ребенок, и весело пропела: — Лайон Гэллант пригласил нас пообедать с ним! В субботу, в семь вечера! Как ты думаешь, почему спустя почти две недели он решил в конце концов показаться нам?

Эмили все еще смотрела на приглашение, но вопрос Мэг услышала. Не совсем твердой рукой она вложила листок в конверт.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Я так просто в диком восторге, что наконец-то его увижу. О-о! Тетя Айви говорила: здесь, за углом, гардеробная, где полным-полно всяких вечерних туалетов. После обеда пойдем туда и выберем себе наряды. Так, что у нас получается? Сегодня четверг. Значит, всего через два дня мы увидим хозяина острова Греха собственной персоной и крупным планом. — Она схватила Эмили за плечи. — Слушай, Эм, это и есть твой шанс познакомиться с ним и… — она подмигнула, — ну, ты знаешь!

— Мэг, прикуси язык. — Отступив назад и освободившись от рук подруги, Эмили подошла к кровати, бросила на нее приглашение, потом тяжело опустилась сама. — Если мы с тобой подруги, ты больше никогда не заговоришь об этом.

— Только не трусь! — воскликнула Мэг. — Наша цель уже близка.

— Послушай, если я тебе кое-что скажу, ты мне обещаешь отказаться от этого своего плана?

— Я не могу ничего такого обещать, пока не узнаю, что ты собираешься сказать. — Мэгги скрестила руки, и вид у нее был недовольный. — Вдруг ты поведаешь мне об особенностях брачного ритуала у грибов? Тогда это будет нечестно.

Эмили не удержалась от улыбки:

— Похоже, ты плоховато усвоила биологию в средней школе.

— Почему? Что, грибы не спариваются? Откуда же тогда берутся маленькие грибочки, а? Умница какая нашлась!

— Мэг, я серьезно, — вздохнула Эмили. Мэг с сомнением посмотрела на нее:

— Ладно. Говори. Но я ничего не обещаю, пока не услышу все.

Эмили в сильном смущении провела рукой по волосам. Она не могла смотреть подруге в глаза, поэтому остановила взгляд на океане, видневшемся в отдалении за окнами. Он был похож на огромного серебристого зверя, рыскающего под небом, которое скоро явит миру очередное ослепительное зрелище великолепного заката. Какой безупречный, ничем не омраченный день! Полная противоположность ее настроению.

— Ладно, слушай все как есть. — Она с усилием сглотнула. — На прошлой неделе я предложила одному смазливому здешнему рабочему заняться со мной сексом.

Она так долго не слышала никакого ответа, что не вытерпела и посмотрела на подругу. Мэг сидела совершенно неподвижно и с широко открытым ртом, словно на приеме у дантиста. Вид у нее был настолько комичным, что Эмили невольно улыбнулась.

— Не верю, — выдохнула наконец Мэг. — И… и что же случилось с этим Адонисом в комбинезоне?

Эмили пожала плечами.

— Короче говоря, он сказал «нет». Потом, той ночью, когда он был голый, он сам предложил сделать это, но… — Ее почему-то бросило в дрожь, она вскочила, отошла к окну, потом обернулась к Мэг: — Не хочу еще раз оказаться в подобной ситуации.

Подруга тоже поднялась и подошла к ней.

— Ты предложила голому рабочему заняться с тобой сексом?

Эмили кивнула, продолжая смотреть на океан.

— Да, и в первый раз он отказал мне. Тогда он не был голым. Просто посмеялся надо мной.

— Я хочу услышать про тот раз, когда он был голым! — сказала Мэг с изумлением.

— Ну, он стоял по пояс в воде, но был голый. — Застонав, Эмили покачала головой. — Все дело в том, что он говорил о сексе не всерьез. Просто дразнил меня. — И слабым шепотом прибавила: — Но… но он был так… невероятно хорош собой. Если бы он говорил серьезно и если бы я вообще была способна на такое безрассудство, то это было бы… с ним. — Она прижалась лбом к стеклу.

— Ну и дела! — Мэг сочувственно обняла подругу за талию. — Эм, дорогая, нельзя просить мужчину заняться с тобой сексом. Надо сделать так, чтобы он решил, будто это его инициатива. У мужиков потребность считать, будто они тут главные. Умные женщины с этим не борются, они это используют. — Она похлопала Эмили по руке. — Всегда говори мужчине, какой он гениальный, какую бы чушь он ни порол. Беря его под руку, не забудь легонько задеть его грудью, но при этом делай вид, что едва замечаешь его присутствие… Нельзя быть прямолинейной в этой битве между сильным и слабым полом, дорогая. Древняя истина!

— На мой слух это звучит как призыв обманывать, — скептическим тоном произнесла Эмили.

Мэг повернула ее так, что они оказались лицом к лицу, и широко улыбнулась:

— Ну, слава Богу! Похоже, до тебя наконец дошло! Так, поскольку ты теперь знаешь, как не надо делать, тетя Мэг поможет тебе поймать самую крупную рыбину. — Крепко обняв Эмили, она заявила: — Берегись, Лайон Гэллант! Мы идем.

Ледяной ком страха свернулся у Эмили внутри. Мэг не поняла ничего!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Черт бы побрал этого Лайона Гэлланта! С чего вдруг он решил показаться, хотя игнорировал их целых две недели? После обеда Эмили никак не могла сосредоточиться и выбрать вечернее платье. Большая комната была полна парадной одежды всех фасонов и размеров от кутюрье с мировой известностью.

Мэг почти задыхалась от возбуждения, снимая с вешалок платья одно за другим и относя их к себе в комнату, чтобы примерить. Эмили же думала совсем о других вещах — неприятных и путающих. Например, о том, как ее толкнут в объятия к ничего не подозревающему Лайону Гэлланту, чтобы она с помощью кокетства и разных уловок затащила его в постель.

Она отпросилась у Мэг под предлогом головной боли. Та почти не заметила ее ухода, настояв на том, что сама выберет несколько платьев, а Эмили их потом примерит.

Без какой-либо определенной цели — однако в диаметрально противоположном от бухточки направлении — она пошла по стриженому газону, удаляясь от дома. И через несколько минут оказалась на лугу, мимо которого пробегала несколько раз за эту неделю по своему новому беговому маршруту.

В свете убывающей луны она видела, как качаются и кивают под ветром розовые и белые звездочки цветов. После той катастрофической прогулки на прошлой неделе она несколько дней сидела по вечерам в доме. Но сегодня не выдержала.

Когда Эмили дошла до края луга, ее глазам открылся похожий на белую ленту пляж. Прибой, подобно возлюбленному, с тихим шепотом ласкал белоснежный песок. Этот образ привел ее в смущение, и она решительно прогнала его, намереваясь в такую дивную ночь дать себе отдых от тревожных мыслей.

Сбросив туфли, девушка стала бродить босиком, наслаждаясь ощущением теплого песка между пальцами ног.

— Ну и ну! Она улыбается, — раздался мужской голос.

Опять этот плотник!

— Только не говорите мне, что вы голый! — хрипловатым голосом предупредила она.

Его смешок был таким же реальным и волнующим, как лунный свет, но она постаралась подавить свою реакцию.

— Это не ответ! — Она стиснула зубы, раздосадованная тем, что он опять застал ее в тот момент, когда она разговаривала сама с собой. Ну почему она то и дело нарывается на этого типа?

Эмили уловила движение и увидела, как он выходит из тени. При всем желании она не смогла бы отвернуться. Мозг посылал ей команду зажмуриться. Что, если он опять голый? Но глаза не закрывались. Тогда смотри хотя бы на что-то другое, приказывала себе она, но смогла лишь сделать один нетвердый шаг назад.

— Вы убедились, дорогая?

Кровь отлила у нее от лица, а глаза стали величиной с блюдца. В призрачном свете он показался ей еще выше, еще мужественнее, чем прежде, и она почувствовала в этом угрозу для себя.

Чувствуя неловкость, но не в силах остановиться, Эмили оторвала взгляд от его лица, быстро глянула вниз и, к своему большому облегчению, увидела на нем мокрые плавки. Вид его подтянутого живота и длинных мускулистых ног все равно смущал, и она торопливо перевела взгляд опять на его лицо. Ее поразило, как ярко блестят в лунном свете его зубы.

— Видите, я не всегда голый.

Она ответила ему возмущенным взглядом.

— Интересно, чем вы забавляетесь, когда меня нет поблизости и вам некого дразнить?

— Вы забыли о хождении нагишом.

Он шел к ней с какой-то удивительной для такого крупного мужчины грацией, и в мыслях у нее возник образ катящихся морских валов. Они великолепны, когда на них смотришь, но коварны, если накроют с головой. Серебряный свет луны струился по нему, обрисовывая мускулистую грудь и гибкую талию. Длинные ноги пожирали расстояние, на них вздувались и перекатывались бугры мышц.

— Ну и как продвигаются уроки секса?

Сердце у нее гулко колотилось, но она не отступала. Было ясно, что его путь лежит в противоположную сторону, а при такой скорости они быстро разминутся. Приняв решение, Эмили почувствовала себя более уверенно.

— Моя личная жизнь вас совершенно не касается. — Гордость заставила ее добавить: — Но к вашему сведению, мистер Гэллант мне очень помог, очень. А сейчас прошу меня извинить — я на прогулке.

— Какое совпадение! Я тоже собирался пройтись, — заявил он и пошел рядом.

Эмили ошеломленно уставилась на него:

— Но вы же… вы же шли совсем в другую сторону.

— Ведь это остров, — усмехнулся он. — Все равно, в какую сторону идти.

— Разница, вероятно, составит несколько часов, в зависимости от того, куда хочешь попасть, — пробормотала она себе под нос и добавила громче: — Вообще-то мне хотелось побыть одной.

— Итак, вы хотите сказать, что вас не видно было на беговой дорожке всю неделю, потому что занятия любовью с мистером Гэллантом оказались адекватным заменителем бега? — спросил он, проигнорировав ее пожелание.

Стараясь не показывать, насколько потрясена его вопросом, Эмили уклонилась от ответа:

— Не люблю повторяться, но мои отношения с мистером Гэллантом совершенно вас не касаются. — Не надеясь, что это его остановит, она добавила прямо: — Прошу вас, уйдите.

— Говорят, он не очень силен как любовник. — (Ошарашенная его наглостью, Эмили споткнулась, остановилась и повернулась к нему лицом.) — То есть по сравнению с некоторыми, — закончил он, послав ей соблазнительную улыбку.

Резко отвернувшись, Эмили быстро пошла по пляжу. Дорогу ей преградила морская черепаха, и девушка перепрыгнула через нее.

— И каким же чувственным наслаждениям вы у него научились? — Вопрос прозвучал совсем рядом.

— Например, — не оборачиваясь, ответила она, — я узнала, что если мужчина ведет себя как джентльмен, то это возбуждает гораздо сильнее, чем демонстрация мышц.

— Вот как? — Казалось, он размышляет над ее словами. — Значит, владелец острова Греха — джентльмен?

— Он — само обаяние. Если вам нужно посмотреть это слово в словаре, то я вас не задерживаю. — Она почувствовала, что входит во вкус собственной выдумки. Надо поубавить самомнения этому типу. Почему бы не позабавиться, оказывая при этом услугу всем женщинам на свете? — Собственно говоря, я в жизни не встречала никого обаятельнее Лайона!

— И мне говорили, что я обаятельный.

— Ха! — насмешливо парировала она. — Некоторые деятели тоже говорят, что озоновый слой просто отличный.

— Вы сравниваете меня с гигантской смертоносной дырой?

— Почти без натяжки.

Он с готовностью засмеялся:

— Надеюсь, озоновый слой польщен в должной мере.

Эмили поймала себя на том, что едва не ответила улыбкой на его сдержанный юмор. Разозлившись на себя, она увеличила скорость. Не хватает еще, чтобы его общество начало ей нравиться! В отчаянной попытке добиться того, чтобы он оставил ее в покое раз и навсегда, она бросила через плечо:

— Наверно, это ваше самомнение и повредило озоновый слой.

— Бедные, ни в чем не повинные фторуглероды! Как им не повезло из-за меня!

Ей хотелось сказать что-нибудь отточенно-язвительное, и она уже открыла рот для ответа, но поняла, что воздух в легких ей нужен, чтобы не умереть от удушья.

— Это больше не бег трусцой. Это уже спринт, — насмешливо предостерег он.

— Можете… сойти с дистанции… когда хотите. — Она с шумом вдыхала и выдыхала воздух. — Мне бы не… хотелось создавать трудности для… ваших сексуальных тренировок.

— Кстати, о сексе, — сказал он. — Чему он вас уже научил?

Эмили не поверила своим ушам. Не осознавая, что делает, она остановилась и возмущенно смотрела на него:

— Что?!

— Кажется, я выразился понятно, — пожал плечами мужчина.

— Понятно?! — эхом повторила она. — Вы неточно выразились. Здесь подошло бы слово «грубо»!

— Думаю, вы лжете. Вы наверняка даже не знакомы с Лайоном Гэллантом.

— А вот и знакома!

— Тогда покажите мне, чему он вас научил. — Мужчина окинул взглядом ее лицо из-под полуопущенных век. — Может, он научил вас, как надо целоваться, чтобы быть неотразимой?

В лунном свете выражение мужского лица показалось ей таким волшебно-чарующим, что, уже открыв рот для язвительного ответа, она не смогла произнести ни слова.

— Покажите, — тихо повторил он.

Этот вызов породил в ней страх, желание и еще что-то, похожее на сердечный приступ. Один уголок его рта изогнулся в улыбке, и она поняла, что он уловил ее смятение.

— Я тоже ненавижу повторяться, — подколол он ее. — Но я не верю, что вы с ним знакомы.

Она не позволит загнать себя в угол и не признает, что понятия не имеет, как сделать поцелуй неотразимо соблазнительным. Ее самоуважение понесло серьезный урон от измены Гарри, и еще одного унижения она просто не переживет.

— Если я покажу вам один способ, вы обещаете уйти и оставить меня в покое? Никогда больше не упоминать ни о сексе, ни о Лайоне Гэлланте? И вообще больше никогда со мной не заговаривать?

— Будет ли это считаться поступком джентльмена? Помнится, вы говорили, что я не джентльмен.

Его зубы блеснули в слабом свете, и у Эмили перехватило дыхание. Она протянула руку и уперлась ему в грудь, чтобы он не приближался. Однако от прикосновения к туго натянутой упругой коже вздрогнула и уронила руку, приказывая себе стереть это ощущение.

— Да, будет, — сурово сказала она.

— Ну, тогда продемонстрируйте мне поцелуй повышенной эротичности.

Какую-то долю секунды она колебалась между желанием узнать вкус этих губ и желанием дать ему пощечину.

— Я не говорила, что это будет именно поцелуй.

Его глаза сузились, но она не обратила внимания на бурю, которую в нем посеяла. Стараясь, чтобы площадь физического контакта была как можно меньше, она прикоснулась к его руке.

— Если хочешь дать понять мужчине, что ты… ну, доступна… — она запнулась, вспоминая урок, который несколькими часами раньше преподала ей Мэг, — берешь его под руку. — Она с видимой неохотой просунула свою руку ему под локоть. — Потом… потом слегка прижимаешься к нему грудью. — Не демонстрируя этой части опыта, она отпустила его руку. — А теперь, когда уговор выполнен, всего вам хорошего. — Бросив на него уничтожающий взгляд, Эмили пошла дальше по пляжу.

Почувствовав, как сильные пальцы схватили ее за локоть, она остолбенела, не в силах отреагировать, и через долю секунды оказалась прижатой к твердым мышцам груди, а ее рот начали пожирать горячие, настойчивые губы. Эмили повезло, что ее держали сильные руки, не давшие ей свалиться с края опасно накренившейся планеты.

Где она и что происходит? Ресницы, затрепетали и коснулись его щеки. Оцепенелый мозг отметил, что она так крепко держится за его шею, словно от этого зависит ее жизнь. Мало-помалу она начала осознавать все великолепие и силу обнимавшего ее мужчины, а также тот факт, что ее не засосало в воронку какого-то катастрофического вселенского землетрясения. Ее просто целовали с таким мастерством, что эмоции неудержимо взлетали вверх по спиралям и обрушивались вниз. Губы незнакомца были твердыми и настойчивыми, но в то же время удивительно нежными. Она испытывала пьянящее ощущение восторга и удивлялась тому, что совершенно расслабилась в его объятиях. С той самой ночи в бухточке в ней росло какое-то неподвластное ей влечение, какой-то сосущий голод, о существовании которого она и не подозревала. От прикосновения его губ и рук этот зверь с ревом вырвался из-под контроля. Ни один поцелуй и ни одна ласка, которые она когда-либо делила с Гарри, не вызывали у нее таких томительных ощущений где-то под ложечкой, какие она испытывала сейчас с этим самоуверенным мастером плотницкого дела.

Но, может быть, возражал ей разум, не такой уж он и самоуверенный. Просто он умеет целоваться.

Его губы касались ее губ, и от каждого движения по телу волнами растекался медовый жар, подобного которому она еще не испытывала. Она вздохнула, не прерывая поцелуя, пальцы скользнули вверх, чтобы насладиться ощущением его шелковистых волос. Его поцелуй был настоящим шедевром искусства соблазнять, и девушка почувствовала, что почти готова сдаться.

Но руки, ласково скользившие по ее спине, вдруг охватили ее лицо, а губы оторвались от ее губ. У нее вырвался стон сожаления, она потянулась к нему, не желая, чтобы этот поцелуй кончался, но мужчина отстранился. Перед тем как окончательно отпустить ее, он медленно провел пальцем по ее губам.

Эмили была точно пьяная. Его лицо виделось ей неясно, и она подумала, что ослепла от поцелуя. Она моргнула, перевела взгляд на небо. Луна показалась ей просто светлым смазанным пятном за быстро плывущим облаком.

— Вашего учителя можно поздравить, — пробормотал мужчина немного грубоватым тоном.

Она взглянула на его лицо, все еще скрытое густой тенью. Выражения было не видно, и она не могла понять, есть насмешка в его глазах или нет. Вдруг он опять над ней смеется?

Жестом самозащиты она подняла руку к припухшим от страсти губам, чтобы скрыть их дрожь.

— Это был подлый поступок. — Голос прервался, и ей пришлось приложить усилие, чтобы закончить: — Даже для вас. — Сдерживая готовые хлынуть слезы, она бросилась бежать к дому так, будто сам дьявол хватал ее за пятки.

* * *

Эмили стояла и рассматривала себя в зеркало, впервые замечая, как изменилась за эти последние две недели. Конечно, оттого, что на ней было длинное вечернее платье цвета слоновой кости, ее кожа казалась более загорелой, чем на самом деле. Она понимала теперь, почему люди так стремятся загореть. Хотя загар вовсе не полезен для кожи, по иронии судьбы он придает ей замечательно здоровый вид.

Эмили провела пальцем по щеке, покивала головой своему отражению. От новой порции веснушек она выглядит так, будто ей снова восемнадцать. И еще одно обстоятельство поразило ее: она не надевала вечернего платья именно с того года, когда ей исполнилось восемнадцать лет и когда ее отец был награжден премией как лучший учитель года в штате Айова.

Она вздохнула, вспомнив, как это торжество омрачил побег ее сестры Элси в Нью-Йорк двумя неделями раньше. Это буквально разбило отцу сердце. Эмили пришлось сопровождать отца на прием, так как ее матери тогда уже три года не было в живых Из-за поступка старшей дочери отец не смог в полной мере порадоваться своему успеху. И хотя Эмили постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы подбодрить и развеселить отца, ей никогда не забыть тех дней.

Однако нынешний ее наряд разительно отличался от того по-детски розового платьица с пышными рукавами, которое она одолжила у соседки. Это творение из шелка было похоже скорее на ночную рубашку, чем на платье для вечера, который предстоит провести в смешанном обществе. Облегающий лиф на бретельках, а разрез на юбке открывает ногу выше, чем прогулочные шорты.

Но это было лучшее из всего, что принесла ей на примерку Мэг. Кроме того, в ансамбле с приталенным жакетом оно выглядело респектабельно. Оставалось лишь надеяться, что в большом салоне будет достаточно прохладно и не придется снимать жакет.

Посмотрев на часы, Эмили с замиранием сердца убедилась, что пора идти. Бросив последний критический взгляд на свои выгоревшие на солнце волосы, которые она зачесала назад и скрепила на затылке украшенной жемчугом заколкой, она взяла с кровати жакет и надела его, застегнув единственную пуговицу на талии. Получился элегантный вечерний костюм. Один только жакет стоил, должно быть, несколько тысяч долларов, потому что его перед и воротник были отделаны атласом и кружевом и украшены жемчужинками.

Мэг нашла ей жемчужную заколку для волос, но позаимствовать серьги Эмили отказалась наотрез. Все эти нарядные вещи напомнили ей приготовления к собственной свадьбе, когда вернулась сестра и жила дома ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы увести Гарри…

Эмили резко отвела взгляд от своего отражения. Вместо того чтобы идти на этот дурацкий званый обед, хорошо бы посидеть одной на каком-нибудь уединенном пляже. Жаль только, что она в таком случае сильно рискует нарваться на того нахального плотника с его смущающими душу и тело поцелуями.

Ее настроение стало тревожным. Она считала, что поскольку пользовалась гостеприимством своего невидимого хозяина эти последние две недели, то должна отплатить ему, выполнив его просьбу. И лишь надеялась, что он будет занят другими гостями и не спросит их, как продвигаются работы в западном крыле. Наверняка на обеде будет достаточно старлеток, которых он должен развлекать. Эмили не умела врать и знала, что если окажется загнанной в угол, то сразу выпалит: «Я мошенница! Отправьте меня в тюрьму!» Для Айви это будет просто катастрофой.

Когда она взяла атласную сумочку, собираясь идти к Мэг, в дверь постучали.

— Это ты, Мэг? — спросила она.

— Да, это я, во всей сверкающей мишуре. Жаль, что Ларри меня не видит. Он бы набросился на меня прямо здесь, в коридоре.

Эмили слабо улыбнулась. Бодрящий юмор Мэг был одним из величайших ее приношений на алтарь их дружбы.

— Тогда, может быть, и лучше, что он в Бразилии. — Эмили попыталась представить себе застенчивого очкарика Ларри в образе секс-машины, но у нее ничего не получилось.

Дверь открылась, и в комнату влетела Мэг. Она была сногсшибательна: блестящие черные волосы каскадом ниспадали почти до талии, короткое платье из переливчато-синих блесток плотно облегало фигуру. Такая же сумочка в форме кисета на атласном шнурке болталась на руке.

— Та-да! — пропела она. — Разве я не прелесть? — Она повернулась кругом, и с каждого уха у нее заструился сверкающий ручеек из великолепных бриллиантов квадратной огранки. — Ну разве я не супер-супер?

Эмили улыбнулась, почувствовав себя лучше от энтузиазма Мэг.

— Конечно, ты супер-супер, и даже более чем. Собственно говоря, ты самая потрясающая супер из всех, кого я когда-либо видела.

— Если мистер Гэллант в своем смокинге выглядит хотя бы наполовину так же здорово, как я в этом платье, то я съем свою сумочку!

— Это исключено, — ответила Эмили. Она и на самом деле так думала. — С тобой никто и никогда не сравнится.

— Боюсь, ты права. — Мэг с нарочитым высокомерием вскинула голову. — Но ты и себя не умаляй. Ведь благодаря тому, что у меня отличный глаз на одежду, ты смотришься почти так же великолепно, как и я. — Взяв Эмили за руку, она потянула ее за собой к двери. — Я лопну, если не увижу мистера Гэлланта в ближайшие пять минут. Тебе тоже до смерти хочется его увидеть. — Она лукаво подмигнула. — Правда?

Эмили до крови прикусила изнутри щеку.

* * *

В зале с паркетным полом стол был длиной с автобус, так что даже двадцать пять человек гостей, сидевших на одном его конце, производили впечатление небольшой компании. Обед оказался самым впечатляющим пиршеством для гурманов, какое Эмили только могла вообразить. Единственным недостатком во всем этом великолепии было то, что ей приходилось из последних сил удерживать Мэг, не давая ей вскочить и в буквальном смысле задушить дворецкого, который входил каждые пятнадцать минут и докладывал, что мистер Гэллант еще немного задержится.

Мэг никогда не отличалась терпением и не владела искусством скрывать разочарование. Она вела себя так, что хоть связывай ее по рукам и ногам.

Стараясь отвлечь Мэг и удержать ее от крайностей, Эмили героическими усилиями поддерживала застольную беседу. Она принадлежала к таким людям, которые почти никогда сами не начинают разговор, и эти усилия стоили ей большого труда и напряжения.

Другой неудачной особенностью званого вечера было полное отсутствие старлеток. Помимо Эмили и Мэг, все общество состояло из сотрудников расчетного отдела «Гэллантс» и их жен. Как пояснил вице-президент фирмы Альберт Бентон, мистер Гэллант в летние месяцы дает в знак признательности за хорошую работу обеды поочередно в честь каждого отдела своей фирмы.

Альберт, мужчина лет сорока пяти, вдовец со спокойными манерами, заверил Эмили и Мэг, что ему приятно видеть новые лица на традиционном обеде, иметь возможность поговорить о чем-то новом и интересном. Это замечание повергло Эмили в панический ужас. Предполагалось, что они с Мэг работают оформителями интерьеров, а они и понятия не имели об этом предмете. Очень скоро стало очевидно, что бухгалтерам «Гэллантс» и двум псевдооформительницам почти нечего сказать друг другу.

Один из сотрудников отдела, разведенный мужчина по имени Фарнли Морс, оказался фанатиком телесериала «Звездные дороги», и поэтому, как только разговором завладевал он, речь сразу заходила о дальнем космосе, о Споке, о капитане Кэрке, трехглазых андроидах и всевозможных межгалактических страшилках. Подобные разговоры наводили на Мэг смертельную скуку и могли натолкнуть ее на еще более мрачные мысли. Поэтому Эмили приходилось постоянно уводить Фарнли в сторону от близкой ему темы.

Прошел почти час, и Эмили возблагодарила небо за трех студентов колледжа, которых звали Клод, Лестер и Рид и которые летом работали в компании Гэлланта. Сначала они сидели тихо и казалось, что им здесь так же не по себе, как и Эмили, но спустя некоторое время они преодолели смущение и оказались настоящим сокровищем. Они втроем веселили гостей, рассказывая забавные истории из студенческой жизни.

Как только затухал один сюжет, Эмили была уже тут как тут и заводила разговор о первом, что приходило ей на ум и не имело отношения к смерти, звездам или невнимательным хозяевам, в надежде, что жизнерадостные молодые люди снова придут ей на помощь.

Она посмотрела на часы. Восемь тридцать. Почти все уже покончили с десертом. Когда же наконец кончится эта затянувшаяся пытка?

В этот момент опять появился дворецкий, и разговоры прекратились. Эмили показалось, что все гости разом затаили дыхание.

— Если вам будет угодно выйти в патио, то вы сможете потанцевать под оркестр.

Дворецкий собирался уже удалиться, как вдруг Мэг подняла руку и махнула салфеткой, привлекая его внимание.

— Одну секунду, — громко сказала она, недовольно хмурясь.

— Да, мадам? — Дворецкий вновь принял позу уважительного внимания.

— Мистер Гэллант выйдет к нам туда?

— Не могу сказать, мадам, — ответил образцовый слуга, который не болтает лишнего. — А теперь, если вам угодно, прошу следовать за мной.

Мэг со злостью сжала десертную вилку, и Эмили похлопала ее по руке.

— Полегче, тигрица. Мистер Гэллант обязательно появится. — На самом деле Эмили очень сомневалась в этом. В глубине души у нее постепенно росла неприязнь к хозяину дома, способному до такой степени ни с кем не считаться.

Выйдя во внутренний дворик, Эмили заметила, каким странно неподвижным и душным стал ночной воздух, словно он тоже затаил дыхание в ожидании чего-то. Она закусила нижнюю губу. Скоро ей станет жарко в этом жакете, особенно если начнет танцевать. Так как мужчин здесь больше, чем женщин, ей наверняка тоже придется покружиться по площадке для танцев.

Она повернулась на звуки настраиваемых струнных инструментов, удивляясь, что хозяин дома нанял целый оркестр. Мысль о том, что всех этих музыкантов — человек двадцать — доставили ради этого обеда по воздуху, поразила ее, и она покачала головой. Экстравагантность мистера Гэлланта продолжала приводить ее в изумление.

Она знала, что большой вертолет совершает ежедневные полеты на материк и обратно. А сегодня он улетал и прилетал три раза, она это видела своими глазами. Возможно, мистер Гэллант улетел с острова и еще не вернулся. А может быть, вернулся, когда они сидели за столом, и сейчас переодевается, собираясь выйти к ним. Она предпочла бы совсем забыть о хозяине острова, если бы не Мэг, которая умирала медленной и мучительной смертью от любопытства.

Оркестр заиграл «Алые паруса на закате». Когда пары одна за другой потянулись на площадку для танцев, Эмили отошла к краю террасы, облокотилась на металлические перила и стала смотреть на море. Где-то вдали мерцающие нити молний прошили черный бархат неба. Оттуда надвигался шторм. Она слабо улыбнулась. Еще один шторм готов разразиться здесь, совсем рядом, — ураган по имени Мэг! Хорошо бы мистер Гэллант не оказался абсолютным хамом и все-таки появился в самое ближайшее время.

— Эмили? — нерешительно произнес мужской голос, а секундой позже кто-то облокотился на перила рядом с ней.

Она обернулась, уже зная, что это Клод. Худой как вафля, с копной курчавых рыжих волос, он пытался держаться непринужденно, хотя это ему не удавалось. Эмили заметила, что во время обеда у него развился приступ ученической влюбленности в неё, и потому посмотрела на него с симпатией.

— Отличный обед, правда?

Клод явно нервничал. Он был на год или два старше ее учеников, но казался очень юным и ранимым. Если он боится, что она может отвергнуть его приглашение потанцевать, то очень ошибается. Ее собственная душевная рана была слишком свежа, чтобы оставаться безразличной, видя в чьих-то глазах хотя бы проблеск разочарования.

— Я подумал, что, может быть… — Вопрос замер у него на губах, и она почувствовала, что его внимание привлекло что-то у нее за спиной. Повинуясь любопытству, она повернулась в том направлении, куда смотрел Клод, и сразу увидела, что все взгляды притянуты к стоящей в отдалении величественной фигуре, силуэт которой выделяется на фоне яркого света, льющегося из открытых настежь дверей.

Эмили успела только мельком взглянуть на вновь прибывшего, и его сразу же плотным кольцом окружили гости. Неужели это их неуловимый хозяин, явившийся наконец на свой собственный званый вечер? У нее внутри все сжалось от панического страха.

— Смотрите-ка, — сказал Клод. — Это наверняка мистер Гэллант.

Опять вспыхнула молния, на этот раз почти над головой, и внезапно подул ветерок, принесший запах дождя. Надвигается гроза. Реплика Клода с запозданием дошла до ее сознания.

— Вы что, тоже его раньше не видели?

— Нет. Он почти не заходит в расчетный отдел. А сам я здесь только с мая, когда закончил учебу. — Его лицо выражало нерешительность. — Как вы считаете, мы должны подойти и познакомиться с ним?

— Может, лучше подождать и посмотреть, выживут ли другие?

Он озадаченно воззрился на нее, но потом понял, что она шутит, и засмеялся:

— Да, наверно, я задал глупый вопрос.

Эмили немного подвинулась, чтобы наблюдать за происходящим в другом конце патио, и вздрогнула, увидев, как небольшая группа людей отделилась от толпы и направилась в ее сторону. Мэг оживленно болтала с очень высоким мужчиной, который и был, должно быть, их хозяином. Сердце Эмили подскочило к горлу. Неужели Мэг тащит мистера Гэлланта сюда для того, чтобы познакомить с ней? Умоляю тебя, Мэг! — беззвучно крикнула она. Пожалуйста, говори о дивном обеде или о мягкости гостевых полотенец! О чем, угодно, только не об уроках секса!

Это просто паника. Даже Мэг не способна на такую глупость. Эмили взяла себя в руки и наклеила на лицо любезную улыбку. Пришло время встретиться с хозяином дома, и не пристало с воплем кидаться прочь только из-за того, что он собирается пожать ей руку.

Она заставила себя отвести взгляд от лица Мэг — даже при более ярком освещении она не смогла бы читать по губам. Оставалось лишь положиться на природный здравый смысл подруги.

Клод удивил ее, выступив вперед подобно щенку, который защищает свою хозяйку. Он представился первым и произнес несколько вежливых фраз о том, как он счастлив быть сотрудником фирмы и приглашенным на обед. Эмили воспользовалась случаем, чтобы опять посмотреть на небо. Ветер пригнал тучи, звезды и луна скрылись. Казалось, темнота опускается и давит со всех сторон, влажная и зловещая. По небу прокатился гром, и она не расслышала, что ответил мистер Гэллант. Да это и не имело такого значения, как надвигающаяся гроза. В любую секунду мог начаться проливной дождь.

Она услышала шарканье ног и почувствовала, что Клод отходит в сторону. Наконец раздался голос Мэг:

— Ну а теперь, мистер Гэллант, последняя по счету, но не по значению. Это Эмили Стоун, моя… э… коллега.

Стараясь не показать своего смятения, Эмили протянула руку:

— Здравствуйте, мистер…

Над ними сверкнула молния, превратив ночь в мертвенно-белый день. Всего на один миг, но и его Эмили вполне хватило, чтобы застыть в ужасе. Этот многозначительный вид, эта нахальная ухмылка, искры насмешливого веселья во взгляде темных глаз… Все, все до ужаса знакомо.

Он стоял перед ней, усмехаясь, изысканный и безупречный в черном смокинге. Она не хотела верить своим глазам и несколько раз моргнула в надежде, что это мираж, порожденный странным грозовым освещением.

Хоть бы земля разверзлась и поглотила ее или налетел ураган и унес ее далеко! Она же действительно думала, что он плотник, нахальный и самоуверенный мастеровой, и сказала ему… сказала ему, что у нее роман с…

Вдруг вокруг них зашумело, начали падать крупные, полновесные капли дождя, и гости бросились искать укрытие. Но она не двинулась с места, ей было не до таких пустяков, как сверкающие вокруг молнии. От гнева и унижения у нее выступили слезы.

— Как вы посмели! — Эмили замахнулась, чтобы закатить ему самую сильную и самую заслуженную пощечину за всю историю человечества.

— Вы позволите поддержать вас? — Гэллант схватил ее занесенную для удара руку прежде, чем она успела последовать своему порыву. — Когда мрамор намокает, он становится коварным.

— На этом острове не только мрамор коварен! — Эмили попыталась вырвать руку, но он держал ее крепко. Какую же он сыграл с ней дьявольскую шутку, спровоцировал ее, потом сам и поцеловал, да еще как! Она снова попыталась выдернуть руку, но безуспешно. Содрогнувшись от нахлынувшего отвращения, она воскликнула: — Я скорее дам разорвать себя на куски стае бешеных собак!

Однако он взял ее под руку и крепко прижал к себе. Твердые, словно железо, мышцы уткнулись ей в грудь, и она резко втянула в себя воздух.

— Это будет джентльменский поступок. Вы не находите, дорогая?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Гром, словно рычащий медведь, провожал их до самого входа в большой бальный зал. Слуги уже закрывали двери и помогали музыкантам расположиться на новом месте. Но Эмили была так надежно прикована к хозяину дома, что взбудораженные эмоции мешали ей вообще что-либо замечать.

— Вы еще не отказались от бурного романа с владельцем острова Греха, мисс Стоун? — спросил он ее на ушко.

Она бросила на него полный смятения взгляд:

— Отпустите меня!

— Сначала ответьте на мой вопрос.

— Может быть, вы не совсем в курсе, мистер Гэллант. Вы мне отвратительны, и я надеюсь, что больше вас никогда не увижу!

Он усмехнулся:

— Спасибо, я с удовольствием потанцую.

Не дав ей опомниться, он схватил ее в объятия. Лишь сейчас Эмили заметила, что оркестр успел привести себя в порядок и заиграл томную балладу под названием «Когда мужчина любит женщину». С угрожающей решимостью Гэллант привлек ее к себе и силой заставил прильнуть к нему. Она ахнула, а потом совсем перестала дышать.

— Мы можем начать занятия с того, как сделать простой танец соблазнительным, — пробормотал он, и она ощутила его теплое дыхание у себя на виске.

— Мы можем начать с того, что вы получите коленом в пах, — предупредила она сдавленным от напряжения голосом.

Он засмеялся коротким смешком, еще удобнее устроил свою руку у нее на талии и еще плотнее прижал ее к себе. Нервы Эмили завибрировали, когда его тело потерлось о ее тело. Она понимала, что он провоцирует ее на то, чтобы она привела свою угрозу в исполнение, но не могла этого сделать. Она была не в состоянии даже говорить.

Ей не хватало воздуха. Она задыхалась. Где они — в пещере или в подземелье? Она огляделась кругом. Большая комната, много воздуха. Хотя многочисленные люстры светили еле-еле, было видно, что вся комната белая, если не считать золотых прожилок на мраморном полу и позолоченных колонн, стоящих, подобно дворцовым часовым, в простенках между высокими окнами. В таком огромном зале кислорода должно быть в изобилии, почему же ей так трудно дышать?

За окнами сверкали молнии, стекла дребезжали от громовых раскатов. Но бушевание природных стихий было ничто по сравнению с душевным состоянием Эмили. Его прикосновения, его запах вызывали в ней какие-то незнакомые, томительные ощущения, идущие откуда-то из глубины.

Бунтарский внутренний голос дерзко влез в ее мысли. Ты помнишь его поцелуй, Эмили? К черту предосторожности. Лови его на слове, соглашайся на предложение! На своем горьком опыте она убедилась, что преуспевают в жизни те, кто хватает желаемое. Разве не этот урок преподала ей сестра, когда увела у нее Гарри? Захотев получить то, что есть у Эмили, она просто взяла это, и все. В чем же дело? Этот потрясающий мужчина предлагает научить ее заниматься любовью. Кто она такая, чтобы отказывать себе в этом?

— У вас все прекрасно получается. — Негромко произнесенная похвала отвлекла Эмили от беспокойных мыслей. Она дернулась, чтобы заглянуть ему в лицо, крайне удивленная его словами. Она была уверена, что он подшучивает над ней, потому что танцевала неважно. Гарри в свое время отчаялся научить ее.

— Вы так и будете все время меня высмеивать?

Он задумчиво приподнял одну бровь.

— Я думал, что делаю вам комплимент.

Почувствовав, что озадачена, она нахмурилась. Потом до нее дошло: она действительно танцует с ним, причем очень тесно, даже интимно прижимаясь к нему! Ее бедра двигаются в такт с его бедрами. Их ноги соприкасаются и ритмично трутся друг о друга, и она еще ни разу не наступила ему на туфли. Ее груди как-то уютно разместились у него на груди. У нее даже возникло ужасное подозрение, что ее голова лежала в изгибе его шеи, пока он не вывел ее из задумчивости.

Боже правый! Он не только эксперт по поцелуям, а еще и чудесно танцует — умеет вести и направлять так, будто и она тоже хорошо танцует! Однако у этого таланта есть и отрицательная сторона, которую она открыла сейчас для себя впервые в жизни: мужчина может заниматься любовью с женщиной даже на площадке для танцев. Лайон Гэллант, без сомнения, очень талантлив, ибо ему без единого слова удалось всего за несколько минут подвести ее к полной капитуляции посреди зала в толпе танцующих!

Она с трудом проглотила стоявший в горле комок, стараясь сохранить рассудок.

— Итак, вы получили, что хотели. Теперь, пожалуйста, уходите. — Было нелегко произнести столько резких слов подряд и так, чтобы голос не прерывался, но ей это удалось. Музыка кончилась, и Эмили вскинула подбородок, готовясь повторить свое требование.

— Но, мисс Стоун, мы ведь только начали занятия. — В его взгляде сквозила уверенность в собственных силах, в своей способности к бурному удовлетворению желаний, и ее сердце пропустило один удар.

— Зачем вы… — Его пристальный взгляд действовал угнетающе, и дрожь в голосе выдала ее. Но она мужественно продолжила: — Зачем вы солгали мне о том, кто вы такой?

— Разве я лгал?

— Вы сказали мне, что работаете у мистера Гэлланта!

Пожав плечами, он сунул руки в карманы смокинга с беззаботным видом.

— Я вам ничего не говорил, дорогая. Вы сами так подумали.

— А вы мне позволили! — воскликнула она. — Это еще хуже!

Он неторопливо изучал ее. Сверкнула молния и зажгла огонь у него в глазах. Зрелище было такое, что дух захватывало.

— Честно говоря, меня задело то, что вы придумали историю о романе… со мной. — Наконец он улыбнулся, но веселья в улыбке было мало. — Так вы в самом деле упрекаете меня?

Эти слова заставили ее замолчать. Ей нечем, абсолютно нечем было оправдаться. Он думает, что она дизайнер по интерьерам. Она ненавидела себя за эту ложь, но ничего не могла поделать. Она ощутила в животе какую-то ползучую, тошнотворную тревогу. На одной лжи он уже поймал ее, а на другой, на главной?..

Эмили внимательно посмотрела на него.

— Ладно, хорошо. Давайте считать, что мы квиты, и никогда больше не заговаривать друг с другом.

— Квиты? — с сарказмом повторил он. — Да что я такого вам сделал? Всего лишь предложил то, о чем вы просили.

Она уловила шепот желания, эхом отдавшийся в ней при этих словах, но решительно заглушила его.

— Я скажу вам, что вы сделали! Вы поцеловали меня против моей воли!

Несколько секунд он молчал и, прищурившись, оценивающе смотрел на нее. Эмили начала нервничать, ею овладевало странное возбуждение.

— Если не ошибаюсь, — напомнил он ей тихим голосом, — вы ответили на мой поцелуй.

Она задохнулась от обиды.

— И я… я еще думала, что он… что вы — джентльмен! — Она чуть не подавилась этим словом. Резко повернувшись кругом, она бросилась прочь.

Довольно долго она пряталась в одной из великолепных туалетных комнат и наконец, почувствовав себя глупенькой школьницей, вернулась в бальный зал. Несмотря на неяркое освещение, это было сверкающее, праздничное пространство, полное музыки и смеха. Гости танцевали или стояли вокруг стола с закусками и разговаривали. Она увидела Лайона, вальсирующего с женой кого-то из своих служащих. Он улыбался, слушая болтовню женщины. Потрясающий, идеальный хозяин дома. Мэг тоже была здесь, ее платье искрилось, словно синий фейерверк, — она танцевала с застенчивым Клодом.

Тихо вздохнув, Эмили посмотрела на двери в патио. Они снова были распахнуты настежь, и в зал залетал прохладный после дождя ветерок. Очевидно, гроза прошла, пока она пряталась в туалете. Обойдя по краю толпу гостей, девушка вышла на террасу и вдохнула наполненный озоном воздух. Это ее сразу взбодрило, и она, сбежав по ступеням лестницы, вошла в неосвещенный сад. Там все сверкало и переливалось под струящимся с неба лунным светом.

С роскошной растительности ее взгляд переместился на дом — величественный трехэтажный особняк, расположенный на холме. При всей современности архитектурного решения в этом здании из желтовато-коричневого кирпича было что-то классическое, и оно смотрелось по-особому эффектно на фоне тропического ландшафта с буйной растительностью.

Когда она впервые увидела этот дом, еще с вертолета, он показался ей похожим на египетский храм или на суровый, обнесенный стеной монастырь. Однако потом Эмили убедилась, что его архитектура удивительно современна. Неожиданно ее мысли перескочили на Лайона Галланта, точно в доме отразилась личность хозяина. Современный, но и классический, дерзкий, но и отстраненный.

Эмили резко развернулась в другую сторону, и ей захотелось рассмеяться горьким смехом. Да, он действительно отстраненный, но только пока вы не попались ему на узенькой дорожке в лунную ночь. А тогда он становится…

Она закусила губу, не желая думать, каким он становится. Притягательным, чувственным, неотразимым. Много разных эпитетов промелькнуло у нее в голове, но слова «отстраненный» среди них не было. И не могло быть — ведь все проведенное в ее обществе время он потратил на то, чтобы дразнить и оскорблять ее.

Заметив отражение луны в небольшом пруду в центре пышного сада, девушка ощутила странную слабость. Луна! Лайон всегда появляется при лунном свете. Хотя она только что видела его в доме, доверять ему, стоя под луной, она не могла. Да и себе тоже. В доме безопаснее. А еще лучше — улизнуть к себе в комнату.

Взбегая наверх по ступеням, она чуть не налетела на Мэг.

— А, вот ты где! — Подруга схватила ее за плечи, чтобы удержать равновесие. — Я тебя везде ищу. — Она улыбнулась победной улыбкой. — Хочу угостить тебя отменной «клубничкой». Я знаю, почему мистер Гэллант появился на приеме с опозданием. Он был у Белинды Бейн, этой шикарной кинозвезды, в ее укромном особняке в Колорадо и вел с ней переговоры о возможности ее участия в каталоге. Плохая погода помешала ему вылететь, когда он рассчитывал. — Мэг остановилась, чтобы перевести дыхание, и бросила на Эмили лукавый взгляд. — Но разве мы не знаем, что означает слово «переговоры», если речь идет о Лайоне Гэлланте и красивых женщинах? — Она не стала ждать, что ответит Эмили. — Оно означает бурный, крутой секс!

У Эмили все внутри перевернулось. Увидев, что произвела на подругу нежелательное впечатление, Мэг сжала ей плечи.

— Кстати говоря, у тебя все получилось! Я видела, что он тобой заинтересовался. Но почему ты здесь? Играешь в неприступность?

— О, Мэг… — простонала Эмили, которая была не в силах выбросить из головы образ Лайона Гэлланта и длинноногой суперзвезды, запутавшихся в шелковых простынях. — Этот человек заинтересуется и телеграфным столбом, если на столб нацепить юбку.

— Ну и что тут такого? Ты же не замуж за него собираешься, а просто хочешь кое-чему у него научиться!

— Я решила, что нет ничего такого, чему я бы хотела учиться у мистера Гэлланта.

— В чем дело? — растерялась Мэг. — Он что, извращенец? Хотел, чтобы ты согласилась на какую-нибудь гадость вроде секса втроем? Или что?

Эмили поморщилась, чувствуя, как у нее начинает болеть голова.

— Разумеется, нет. Просто он слишком… слишком… — Она помотала головой, не найдя нужного слова, и почувствовала себя круглой идиоткой. Что с ней происходит? Почему она не может просто переспать с человеком и порадоваться этому? — Слишком он бесцеремонный, наверное.

Мэг театрально выдохнула, подняв глаза к небу.

— Я тебя не понимаю, дорогая. Мы сделали невозможное: достали тебе мужика что надо, одного из самых сногсшибательных в Америке, и он готов заняться с тобой сексом, а ты не желаешь!

— Но… но я как подумаю, что он будет прыгать из постели Белинды Бейн в мою, а из моей в чью-то еще…

— А как, по-твоему, он стал таким искушенным в этом деле? Штудируя самоучитель? — Мэг уперла руки в бока. — Постарайся выкинуть из головы все сказки о том, что заниматься любовью можно только тогда, когда взяты какие-то обязательства. Мы говорим о реальностях жизни, дорогая! И ради твоей реальности необходимо потрудиться!

Конечно, Мэг пыталась помочь ей, но все равно Эмили стало неприятно.

— Я больше чем уверена, что Ларри не был сексуальным маньяком, когда вы познакомились.

— Спокойные натуры по-своему интересны, — хихикнула Мэг.

— Я тоже спокойная натура.

— Ты спокойная плюс закомплексованная! Не очень хорошая комбинация. — Она снова схватила Эмили за плечи и слегка встряхнула. — Сосредоточься, Эм. Позволь Лайону Гэлланту быть твоим учителем. Пойми, ты будешь учиться у эксперта. А потом, когда встретишь свою настоящую любовь, ты будешь во всеоружии и не промахнешься.

— Убийственная метафора.

— Не люблю, когда ты швыряешься в меня своим словарным запасом, — скривилась Мэг и потащила ее в зал.

— Нет, я иду к себе.

Мэг остановилась, внимательно посмотрела на подругу, потом кивнула:

— Может, ты и права. Это заставит его скучать по тебе. — В знак одобрения Мэгги выбросила большой палец и подмигнула: — Нам с тобой никто не страшен!

* * *

Весь день шел дождь. Мэг и Айви засели в комнатах, погрузившись в шахматное сражение. Эмили была в беспокойном настроении и не могла читать, но и выйти на прогулку под луной тоже не осмеливалась. Ни в коем случае, пока Лайон Гэллант на острове. Хотя Айви и сказала, что он принимает гостей. Верная домоправительница никогда бы не выдала секретов своего работодателя, но Эмили сама догадалась, что у него женщина.

У нее вдруг заныло сердце, и она не могла объяснить себе почему. Этот человек ей глубоко неприятен, и если он ведет образ жизни плейбоя, то это совершенно не ее дело.

Настроив себя на более спокойные и светлые мысли, она решила, что поскольку мистер Гэллант «принимает гостей», то можно без особого риска выйти на террасу патио. Его личные апартаменты располагались в другом крыле, на дальней стороне дома, где имелся и отдельный дворик. Вероятность встретиться с ним была очень невелика.

После вчерашнего приема на террасу снова вынесли плетеную мебель с яркой обивкой, но сидеть Эмили не хотелось. Она подошла к перилам, вдыхая пахнущий морем воздух и негу тропической ночи. И вдруг поймала себя на том, что улыбается. Что за славное местечко этот остров Греха! Его надо было бы назвать Небесным островом, или Малым Эдемом, или… Ее размышления прервались, и она нахмурилась, прислушиваясь. Что это, свист? Да, так и есть. Вдалеке кто-то насвистывает мелодию. Она узнала песню, под которую вчера танцевала с этим несносным хозяином дома.

Теперь до ее слуха доносился и звук приближающихся шагов. Дурное предчувствие сдавило грудь. Она обернулась. Это был Лайон Гэллант! Он не спеша направлялся к ней, освещаемый падавшим из окон светом. На нем была белая трикотажная рубашка и белые брюки; золотистая подсветка подчеркивала широкие плечи и узкий таз. Лицо было в тени, но свист показывал, что он в хорошем настроении. Чего она не могла сказать о себе.

— Добрый вечер, мисс Стоун. — Подойдя к ней, он облокотился боком на перила. — Как вам это?

Ей хотелось заплакать, закричать, но она заставила себя сохранить невозмутимость и дерзко парировала:

— Выгибаетесь мастерски, как профессионал. Поздравляю вас.

— Нет, я имел в виду свист, — засмеялся он. — Мне не хотелось, чтобы вы думали, будто я опять выскакиваю на вас в темноте.

Она оцепенела, ощутив ужасную неловкость при этом напоминании.

— Как вы любезны.

— Ну а теперь, может быть, начнем? — Положив руку на перила, он слегка наклонился в ее сторону. — Скажите мне, что вам необходимо знать в первую очередь.

Ее дыхание участилось, стало невыносимо жарко.

— Вам еще не надоело дразнить меня этими уроками секса? — воскликнула она. — Я уже давно выбросила их из головы, и если бы вы были истинным джентльменом, то поступили бы точно так же!

У него в глазах мелькнуло нечто вроде удивления, но быстро исчезло, уступив место легкой иронии.

— Я имел в виду ваш проект.

— Знаю! Вы вечно твердите об этом! Я жалею, что вообще… — Эмили остановилась: какая-то частица мозга подсказывала ей, что надо прервать тираду и задать один важный вопрос: — Какой проект?

Лайон кивнул, и пронесшийся по патио ветерок взлохматил ему волосы.

— Западное крыло, — подсказал он, усмехнувшись. Было очевидно, что он пытается оставаться строго в деловых рамках, но ее эмоции затрудняют задачу. — Ваша коллега, мисс Дилберг, сказала, что вам надо обсудить со мной, причем весьма срочно, какой-то вопрос о новом решении интерьера.

Мэг! Это все Мэг подстроила! Она поклялась себе задушить подругу при первой же возможности. Что же делать? Ведь она не знает ни о каком проекте.

— Ах, ну да. Извините. Дело в том, что… — В памяти мелькнула зацепка: статья, прочитанная в каком-то журнале несколько дней назад, когда она сидела возле бассейна. Статья была о новомодном дизайнере. Работы этого человека ей не понравились, и, вероятно, именно поэтому она так хорошо запомнила статью. Она молилась всем богам, чтобы Лайону Гэлланту этот стиль тоже не понравился. — Я просто… просто хотела кое-что уточнить относительно одной из комнат второго этажа. У меня в компьютерной распечатке сказано, что вы заказали туда золоченую кушетку в стиле барокко, с золотыми кистями и… и черные обои в полоску.

— Похоже, я открываю бордель, — иронически заметил Лайон.

Она сглотнула. Пока все идет хорошо.

— По-поэтому я и спрашиваю. Вы знаете о сбое в нашем компьютере. Так вот, учитывая ваш… ваш классический вкус, я и подумала, что это на вас не похоже.

— Весьма польщен. — Лайон наклонил голову, и выражение его лица из насмешливого превратилось в скептическое. — А на самом деле почему мы здесь?

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать. — Она сделала все, что смогла. Эти несколько слов полностью исчерпали ее запас терминов из области оформления интерьеров. Если он этому не поверил, то ей конец.

— Я хочу сказать, что, насколько мне известно, ваша фирма никогда раньше не допускала таких серьезных ошибок.

На патио было темно, лишь бледная полоска света падала из высоких дверей. Тени от пальмовых листьев метались по его лицу, но она все равно заметила, что взгляд выражает явное недоверие. Девушка провела руками по юбке, расправляя ее и гадая, что у него на уме.

— Что вам нужно, дорогая? — спросил он почти с нежностью. — Еще один поцелуй?

Румянец обжег ей лицо. Она и понятия не имела, что он все еще думает об этих глупостях.

— Разумеется, нет! — задохнулась она.

— У вас неплохие инстинкты. Вызвать меня сюда под таким ничтожным предлогом! Я и не знал, что в вас так много хитрости. — Он придвинулся, встав прямо перед ней, и добавил: — Смело, но как подобает леди.

— Вовсе нет! — возразила девушка. Ее охватило такое смятение, что она и сама не знала, что именно отрицает.

— Вовсе нет что? — Лайон взялся руками за перила по обеим сторонам от нее.

Поймана! Здорово он ее подловил! Какая-то предательская часть ее натуры ликовала, в то время как другая возмущалась. Эмили была уверена, что, начни она сопротивляться, он ее отпустит, даст уйти. Но ей не удавалось вызвать в себе ни малейшего желания уйти. Скованная собственной слабостью, она стояла перед ним побежденная и в то же время полная радостного волнения.

— Что? — тихим эхом повторила она, почти перестав понимать, о чем они говорят.

— Пора провести урок номер два, дорогая. — Его горячее дыхание приятно согрело ей губы. — Во-первых, поднимите повыше подбородок.

Прерывисто вздохнув, она подчинилась, удивляясь самой себе. Ей казалось, будто она беспомощно смотрит на то, как ее тело избавляется от последних обрывков моральной стойкости. Его сильные руки коснулись ее рук. Такие теплые, такие крепкие! Она боялась, что он заглянет ей в глаза и уловит колебание, страх и, что еще хуже, томление…

— Хорошо. Теперь слегка отклонитесь назад, но одарите меня улыбкой.

Ей удалось без труда справиться с отклонением назад, но с улыбкой было хуже. Мозг все еще управлял ее губами, и они отказывались флиртовать.

— Постарайтесь, дорогая, — уговаривал он, и его голос звучал тихо, обезоруживающе. — Мужчине требуется небольшое поощрение.

— Я… я не умею. — Она с удивлением услышала собственный голос, но еще больше удивилась сказанному. Неужели она в самом деле собирается брать у него уроки секса?

— Тогда попробуйте подумать об ударе коленом в пах, — предложил Лайон.

Уголки ее губ тут же вздернулись кверху.

— Отлично. — Белые зубы сверкнули в ответной улыбке. — А теперь представьте себе, будто я — Брэд Питт.

— Кто?

Всякий интерес к тому, кто такой этот Брэд Питт, сразу же улетучился, потому что в следующий момент Лайон завладел ее губами, рассылая по всему ее телу неудержимую волну наслаждения. Рот Лайона был жарок, но нежен, а движения губ дарили сладкую ласку, которая нашла у нее внутри какую-то давно запрятанную пустоту и начала заполнять ее.

Отпустив перила, Лайон сомкнул вокруг нее руки, притянул ближе к себе и сжал крепче, не давая ей почувствовать робости или стеснения. Эмили была поражена, когда оказалось, что и ее руки тоже двигаются и, похоже, сами знают, что надо делать. Его спина была широка, и от прикосновения к мышцам покалывало кончики пальцев.

— Лайон! — раздался в отдалении женский голос. Эмили услышала его тихий стон и поняла, что поцелуй, которым она упивалась, кончается. Он медленно оторвался от ее губ.

— Вы быстро учитесь, — шепнул он. — Для урока номер три потребуется меньше одежды. — И легонько укусил за мочку уха, перед тем как отпустить. — А пока, боюсь, я оставил без внимания свою гостью.

— Лайон! — Теперь голос слышался ближе, из-за стеклянных дверей.

Он отступил на шаг и отвернулся с вежливой улыбкой, будто только что сделал ей комплимент за изысканный вкус в выборе обоев.

— Я здесь, Атена, на террасе, — откликнулся он с едва заметной хрипотцой в голосе.

Словно лишившись стержня, Эмили обессилено повисла на перилах, охваченная чувством утраты. Горло болело от усилий сдержать рыдание. Она почувствовала себя такой дешевой, такой легкодоступной! Это совсем на нее не похоже!

Лайон отступил в сторону, и она увидела двойные застекленные двери и выходящую из них женщину. Даже находясь в таком горестном настроении, Эмили приоткрыла рот в благоговейном ужасе. Гостья Лайона была выше шести футов ростом и обладала изящными, удлиненными конечностями, напоминая дорогую фарфоровую статуэтку. У нее были волосы платинового цвета, коротко, по-мальчишески подстриженные, с зачесанными на лицо прядками. На затылке шелковистые локоны шевелились от легкого ветерка и делали ее похожей на ангела с баскетбольными наклонностями.

Женщина шла к Лайону в облаке из воздушной материи — должно быть, это было нечто надеваемое поверх купального костюма, так как под струящейся прозрачной туникой Эмили видела состоящий из двух деталей белый купальник. По крайней мере она надеялась, что это именно купальник.

У блондинки были полные, чуть припухшие губы, которым особую привлекательность придавал неправильный прикус. Ее скулы были смертельно опасны, веки томно прикрывали глаза, а ресницы были чересчур длинны для настоящих.

— Лайон, — заявила она высоким резковатым голосом, — я хочу искупаться в океане. — В босоножках на огромной платформе она была чуть ниже его. Вероятно, приятный пустячок для женщины, которая постоянно возвышается над большинством людей. — Составишь мне компанию? — Она переплела свои пальцы с его пальцами, и у Эмили создалось впечатление, что этот жест являет собой идеальный образчик жеманности.

— Я не надел плавки, — непринужденно усмехнулся Лайон.

— О, Лайон. Ты такой смешной, — засмеялась она. Голос у красавицы оказался не особенно приятным.

— Мисс Стоун, это моя гостья, Атена, — обратился Лайон к Эмили. — Может быть, вы слышали о ней?

Эмили растерялась.

— Если она греческая богиня[1], то слышала. — При взгляде на эту прекрасную женщину такое предположение не казалось большой натяжкой, если брать за эталон чисто телесную красоту.

Атена вновь издала тот скрипучий звук, который шел у нее за смех.

— Она фотомодель, — пояснил Лайон. — Некоторые сказали бы — супермодель.

— Некоторые? — Атена сделала вид, что недовольна. — А я думала, ты на самом деле хочешь, чтобы я была у тебя в каталоге.

— Атена, это мисс Стоун, мой дизайнер по интерьерам.

— Правда? — Атена впервые посмотрела на Эмили, и ее ленивые веки распахнулись от удивления. — А одеваетесь вы скорее как продавщица в магазине линолеума.

Эмили молчала, не зная, оскорбили ее или нет.

— Я уверен, что Атена сказала это в положительном смысле. — В голосе Лайона слышалась нотка раздражения. — Видите ли, она сама когда-то продавала линолеум.

— Не напоминай мне об этом! — Фотомодель снова засмеялась своим шершавым смехом, потом, похоже, уловила укор в словах Лайона, и улыбка ее потускнела. — О, простите. Я вовсе не хотела вас критиковать. Просто вы одеваетесь как-то немного небрежно для дизайнера. Не обижайтесь.

— Ну как она может обижаться? — мягко пожурил ее Лайон.

Но упрек, казалось, не задел даже волос на голове женщины. Было похоже, что она ничуть не раскаивается. Напротив, она игриво наклонилась к Лайону.

— Так как насчет того, чтобы искупаться? Потом можно будет вернуться к переговорам о моем контракте.

Он улыбнулся своей потрясающей улыбкой, и Эмили разозлилась на то, как эта улыбка на нее подействовала, хотя была адресована не ей.

— Я буду за спасателя, — сказал он Атене. Та хихикнула и захлопала ресницами.

— Предупреждаю тебя: я очень плохо плаваю!

— Спокойной ночи, мисс Стоун, — попрощался Лайон.

Эмили попыталась ответить, но голос пропал.

Она смогла лишь кивнуть. Когда парочка ушла, она в рассеянности провела языком по губам. И поняла, что на них сохранился еще вкус поцелуя. Сердце ее сжалось. Она уставилась на луну укоризненным взглядом.

— Постыдилась бы! — Говоря это, она понимала, что обращается больше к себе, чем к этой светящейся в небе горбушке. Если она чувствует себя подавленной, то сама в этом и виновата: зачем стояла как дура и позволяла целовать себя, хотя знала, как это на нее действует?!

Издали донесся скрежещущий смех Атены, и Эмили вздрогнула. Этого еще не хватает — видеть своими глазами, как Лайон Гэллант и Атена ведут «переговоры» на пляже.

Сжав кулаки, она пошла обратно в дом, намереваясь рассчитаться с Мэг.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Я с тобой не разговариваю, — надув губы, сказала Мэг, порывисто войдя в комнату Эмили. Эмили с недоумением повернулась к подруге:

— Что я такого сделала?

— Ты злишься на меня, а я не разговариваю с теми, кто на меня злится.

— Неплохая тактика, — улыбнулась Эмили. Долго сердиться на Мэг было трудно, и она вот уже несколько часов как перестала это делать. — Но мы провели в Майами целый день, пока Айви делала закупки, и ты вовсю болтала со мной. Непонятно, почему ты решила наказать меня именно сейчас. — Она затянула пояс короткого пляжного халатика. — Особенно учитывая, что я подстриглась, как ты добивалась, и купила этот сапфировый купальник, который подходит к моим глазам, просто ради того, чтобы с тобой не приключился припадок прямо в магазине.

— Ну и что же? Все равно я… О, пока не забыла… — Мэг пошарила в кармане своей кружевной пляжной накидки и протянула ей пластиковый пакетик. — Вот твой корм для рыбок. — Она прищурилась, сосредоточенно разглядывая подругу. — Действительно, когда волосы у тебя мягко вьются и вот так обрамляют лицо, глаза становятся огромными. Ты должна признать, Эмили, эта стрижка идеально тебе подходит. А купальник, хотя он, на мой вкус, чуточку консервативен, смотрится на тебе классно.

Эмили сунула пакетик с кормом в карман, критически оглядывая себя в зеркале. С более короткой стрижкой она действительно стала выглядеть мягче, женственнее. А для лета такая длина даже практичнее. Что касается купальника, он сидит нормально, и ей все равно нужен был новый.

— Но что толку во всем этом? — Изобразив гримаску отчаяния на своем хорошеньком личике, Мэг с размаху шлепнулась на кровать. — Даже когда я толкаю тебя в объятия к мистеру Гэлланту, ты отвергаешь все его ухаживания!

Эмили вспыхнула. Но все равно решила не говорить подруге о вчерашнем поцелуе.

— Мэг, он был с женщиной. Очень красивой фотомоделью. Меня это унизило бы.

— Ладно. — Мэг нахмурилась, обдумывая что-то. Плохой знак. Скрестив ноги, она вертела в пальцах кончик пояса. — Кажется, я придумала запасной план.

Эмили покачала головой, испытывая непривычное ощущение от щекочущих лоб и шею завитков.

— Не надо мне больше никаких планов. Если хочешь поплавать, то пошли. До заката у нас в распоряжении не больше часа.

— В бухточке.

— Где-где?

— В бухточке. — Мэг пожала плечами. — Если тебе не нравится мистер Гэллант, то к твоим услугам всегда есть мистер Секс-Мастер.

У Эмили буквально челюсть отвисла. Она же так ничего и не рассказала Мэг! Захлопнув рот, она покачала головой.

— Боже мой! — простонала она. — Пошли, Мэг. Это длинная неприглядная история.

К тому времени как они дошли до пляжа, Мэг хохотала до слез.

— И ты сказала плотнику, что у тебя роман с мистером Гэллантом, а это был сам мистер Гэллант? — Она развернула свое пляжное полотенце. — Конечно, после этого ты не хочешь иметь с ним ничего общего. Он явно повеселился за твой счет.

Эмили содрогнулась от заново пережитого унижения.

— Ты так деликатна, что хоть сейчас на дипломатическую службу.

— Мы бы тогда все время были в состоянии войны. — Мэг упала на полотенце и разразилась хохотом. — Но именно поэтому меня и любят спокойные натуры вроде тебя и Ларри. Я проста и непосредственна. Не то что вы, глубокомыслящие. — Движением плеч она сбросила пляжный халат. — Уф, я прямо как выжатый лимон от этого смеха. Ты иди, корми рыбешек. А я пока вздремну и погреюсь на солнышке. Но не беспокойся, я что-нибудь придумаю.

— Просто спи, и все, а думать не надо, — предостерегла ее Эмили.

Мэг перевернулась на живот и некоторое время смотрела на подругу, посмеиваясь и изумленно качая головой, потом закрыла глаза.

— Это называется «утешила», — пробормотала Эмили, входя в воду, но тем не менее ощутила, что невольно улыбается. При неуемном любопытстве Мэг и ее страсти во все вмешиваться она легко может поднять настроение. Разве не в этом и состоит истинный смысл дружбы?

Эмили не была хорошей пловчихой, но для плавания с трубкой большого умения и не требовалось. На мелководье она присела на корточки, чтобы надеть маску под водой, и, дыша через трубку, стала рассыпать корм в надежде привлечь красивых пестрых рыб.

Словно колеблющаяся в мелкой воде радуга, рыбки налетали, чтобы схватить горошины корма. Самые храбрые тыкались носами ей в руки и ноги. Ей было щекотно и смешно.

Время летело. Когда закат осветил небо фиолетовым пламенем, Эмили встала и потянулась. Вода была прозрачной, но становилось слишком темно для подводных наблюдений. Она повернулась лицом к берегу, собираясь выйти из воды, и пришла в ужас от того, что там увидела.

Вместо Мэг, которая должна была крепко спать на пляжном полотенце, ей улыбался Лайон Гэллант, стоявший в полосе прибоя, где вода доходила ему до середины бедер. Единственной приятной ей деталью во всей этой картине было то, что он не был голым.

— Мир тесен, — промурлыкал он и двинулся ей навстречу.

Теплый вечерний бриз взъерошил волосы, так что мокрые кудряшки заплясали у нее перед глазами. Эмили нервным жестом смахнула их назад.

— Даже чересчур тесен, — буркнула она.

Он небрежно пожал плечами, и мышцы перекатились у него под кожей.

— Это мой остров. Не стоит удивляться, если время от времени вы наталкиваетесь здесь на меня.

Она проскочила мимо, стараясь не встретиться с ним глазами.

— Мне нравится ваша короткая стрижка.

Вздрогнув от неожиданности, девушка бросила быстрый взгляд в его сторону.

— И купальник тоже красивый.

Он возвышался, стоя в небрежной позе, и от его ленивого взгляда у нее участился пульс. За его спиной закат сиял ослепительной красотой, окрашивая спокойное море в алый цвет. Он стоял перед ней так неподвижно, что был похож на античного бога. Свет струился по нему, обрисовывая четкий рельеф мускулатуры.

Совсем не удивительно, что он отказывается фотографироваться. Ведь иначе его райский остров вечно осаждали бы толпы визжащих женщин с безумными глазами. Они вторгались бы к нему днем и ночью, на всевозможных плавучих средствах, если бы знали, что такой образец мужского совершенства скрывается у них под боком, всего в нескольких милях к югу от пляжей Майами.

Чувствуя неловкость, Эмили переложила маску с трубкой из одной руки в другую.

— Спасибо за сказанное о моих волосах, ну и вообще… — Не зная, что делать дальше, она резко повернулась и вышла на берег. Ее тень косо тянулась по мокрому песку. Через секунду рядом с ее тенью возникла и его огромная тень.

— Помните, что я сказал вчера вечером?

Не оглядываясь, она помотала головой. Он сказал немало, и все это врезалось ей в память, но она не собиралась ему признаваться. Она с усилием сглотнула, пытаясь придумать какой-нибудь ни к чему не обязывающий ответ.

— Я… мне нужно найти Мэг.

— Миссис Дилберг вернулась в дом.

Эмили закусила губу.

— Она попросила меня передать это вам. — Его тон был окрашен ноткой юмора. — Мисс Стоун, вы уклоняетесь от предмета нашего разговора.

— Я отказываюсь обсуждать это с вами. Уходите!

— Почему? Вы нашли кого-то другого, кто преподаст вам уроки крутого секса?

Шокированная его прямотой, девушка резко обернулась:

— Я ни с кем не собираюсь заниматься крутым сексом, ни с кем!

— Вот как? — Он наклонил голову, глаза озорно блестели. — А я было подумал, что, раз вы больше не бегаете по берегу, значит, нашли себе учителя по сексу, которого предпочли мне.

— Ничего подобного! — Его сочный смешок подействовал на нее раздражающе. — Я в диком восторге оттого, что развеселила вас! — Она повернулась спиной и хотела уйти.

— Напротив, я убит горем.

— Оно и видно.

Лайон взял ее руку в свою, и этот небольшой акт обладания пронзил ее словно током. Он не мог бы остановить ее более эффективно, даже если бы связал и заклеил ей рот.

— Дорогая моя, — сказал он, подойдя, — вы очень привлекательны. — Он коснулся пальцем ее подбородка, заставляя посмотреть ему в лицо. — Позвольте мне доказать вам это.

Взгляд его темных, как полночь, глаз встретился с ее взглядом и не отпускал, обещая так много и так красноречиво, что сердце у нее гулко забилось. Она чувствовала, что тает, идет ко дну, теряет всю свою волю. Эмили отрицательно помотала головой, а руки ее сами поднялись и обвили его шею, и пальцы стали гладить волосы у него на затылке.

Словно по волшебству, она вдруг оказалась лежащей на одеяле. Сначала его поцелуи были нежны и нетребовательны, как тот теплый ветерок, который ласково овевал ее, и она охотно отвечала на них, наслаждаясь каждым долгим мгновением.

Он шептал ей ободряющие слова, подсказывал, что делать, и это пробуждало в ней дремавшую до тех пор интуицию. Она следовала за ним в любовной игре и с каждым нежным словом похвалы или ободрения становилась все увереннее в себе. Учительница училась тонкостям искусства соблазнять. Руки, губы, язык, зубы — все эти части тела выполняли свои особые, очень приятные задачи, и Лайон Гэллант в совершенстве знал каждую из них.

Его умелая рука ощупью прокладывала дорожку вниз по ее боку и вдоль бедра, и от этого легкого массажа по всем частям ее тела разбегались токи желания, а его поцелуи тем временем становились все интенсивнее и требовательнее. Он легко скользнул на нее сверху, и касание его кожи опьяняло; кровь застучала в висках и отхлынула от сердца.

Его поцелуи, горячие и сладкие, переместились ниже: она ощущала восхитительное возбуждение у себя на шее, на плече. И сама, словно в зеркале, повторяла его действия, гладя, лаская, пробуя на вкус. Она превращалась в другую Эмили, совершенно не похожую на ту, какой была всего час назад, — в чувствующую Эмили. Причем впервые в жизни. И радовалась своей раскрывающейся, словно бутон, мудрости.

Его губы достигли кромки купальника, и она вздрогнула от неожиданности, услышав стон, родившийся у него в горле. Ей и в голову не приходило, что он испытывает такое же сильное желание, как и она, и от этой мысли замерло сердце. Она ласково провела руками по его твердой на ощупь спине, и ее привело в восторг сочетание жесткости и гибкости, которое она ощутила под ладонями.

Лайон подсунул палец под бретельку, стянул ее с плеча и поцеловал то место, где она была. Его рука спустилась ниже, едва заметно коснулась ее груди, и он пробормотал:

— Начинается урок номер четыре, дорогая.

Один палец скользнул под верхнюю кромку ее купальника, и она задохнулась от этого непривычного, шокирующего контакта. Ее тело кричало, чтобы он продолжал, чтобы занялся с ней любовью по-настоящему и до конца, а разум отчаянно умолял не спешить. Эмили, не далее как прошлой ночью он был с другой женщиной. Это напоминание оказалось для нее жестоким ударом, и она застонала.

Услышав тихий жалобный звук, Лайон поднял голову. Во взгляде у него читалось недоумение.

— Пожалуйста, не надо! — воскликнула она. — Я не могу.

Он долго смотрел на нее; брови опустились и сдвинулись. Он казался расстроенным.

— Не говорите так, дорогая. — Его голос стал хриплым от страсти, и она видела, что на этой стадии ее отказ ставит его в нелегкое положение.

Эмили была не в силах оттолкнуть его от себя. Ей приходилось полагаться только на его честь — она надеялась, что он не лишен благородства.

— Мне очень жаль. Я знаю, что мужчине бывает трудно остановиться…

Он долго не говорил ни слова, и только желваки перекатывались у него на щеках. Эмили совсем лишилась сил; она лишь неотрывно смотрела ему в лицо, в котором было что-то ястребиное, и последние розовые блики заката чуть окрашивали его черты, перекликаясь с отблесками внутреннего огня в глубине его глаз.

Нахмурившись, она пыталась заглянуть в эти темные глубины, и ей виделись там искры раздражения и какой-то подспудной борьбы. Она понимала, что он расстроен. Какой мужчина не был бы расстроен на его месте? Но он ничего не говорил. Не пытался ни запугивать, ни улещивать.

После напряженного молчания она с изумлением увидела, как у него на губах постепенно проступила сокрушенная улыбка.

— Если вы хотите, чтобы я восхищался вашим моральным обликом, мисс Стоун, дайте мне время. — С этими словами он скатился с нее и встал. Она поразилась еще больше, когда он предложил ей руку.

Все еще пребывая в каком-то странном состоянии, девушка молча приняла протянутую руку, и он помог ей встать.

Пока она боролась с головокружением, Лайон вытряхнул полотенце, свернул его и сунул под мышку.

— Все нормально? — спросил он Эмили, легонько подтолкнув ее локтем.

Она очнулась от ступора и кивнула, шагнув куда-то вбок. Лайон поймал ее за руку и потянул в другую сторону:

— Не туда правите, Колумб.

Она посмотрела на него. Лайон ответил непринужденной улыбкой, а ее от этой улыбки бросило в дрожь: как быстро он отмел в сторону то, что чуть не произошло между ними!

— Мой халат… — Почему-то ее мысли вдруг перескочили на такой пустячный предмет.

— Не беспокойтесь, мы будем проходить мимо.

Сбитая с толку, Эмили хмуро смотрела на него:

— Почему вы так дружелюбны со мной? Я думала, вы разозлитесь.

Стемнело, и она могла только догадываться, какое у него выражение лица. Ей показалось, что он сжал зубы.

— На мед ловится больше мух, дорогая. Если я буду мил, то вы, быть может, решитесь взять у меня урок номер четыре. — Он взглянул на светящийся циферблат своих часов и добавил: — А сейчас мне надо вернуться в Майами. У меня поздняя встреча. — Он посмотрел на нее: — Вы уже решили, куда идете?

Внезапно ее охватила какая-то слепая ярость. Как он смеет так легко относиться к тому, что почти произошло между ними! Может, для него это просто еще один случай валяния на песке, но для нее это ведь…

У нее было такое чувство, что после этого вечера она уже никогда не будет такой, как раньше.

— Я точно знаю, куда иду, мистер Гэллант! Подальше от вас!

Его брови удивленно приподнялись, и это еще больше разозлило Эмили. Неужели он такой бесчувственный развратник, что не может взять в толк, на что она обиделась?

— И еще одно! — выпалила она. — Никогда больше не лезьте ко мне с этим… этим… — Она ткнула пальцем в направлении его лица, не находя в себе силы произнести слово «поцелуй», так как ее губы все еще горели от сводящих с ума поцелуев. — Неужели… разве я… — Голос у нее сорвался. Не в силах продолжать, она просто смотрела на него полными боли глазами.

Во взгляде Лайона мелькнула нерешительность, он явно был в недоумении.

Потеряв дар речи от обиды и разочарования и не видя в нем ни малейшего признака раскаяния, она зашагала прочь. Какая нелепая причуда, просто дурацкая блажь — связаться с Лайоном Гэллантом. Конечно, она вовремя остановилась, не дав делу зайти слишком далеко, но можно было не сомневаться, что даром ей эта встреча не пройдет. Она чувствовала, что по крайней мере для нее это событие стало точкой отсчета совсем иного состояния, что оно в корне изменило ее жизнь. Сердце сжалось от страха и сожаления.

Как он может так небрежно к этому относиться? Ответ с болезненной ясностью читался у него на лице — Лайон Гэллант был явно озадачен, ведь для него любовь — это занятие на каждый день, семь дней в неделю. И уж наверняка подобные сцены никогда не обрывались для него так внезапно из-за какой-то насмерть перепуганной девственницы.

Она побежала, чтобы скорее оказаться еще дальше от него. По щекам у нее градом катились слезы, и она с ужасом призналась себе, что почти влюбилась в мужчину, который доступен в сексуальном смысле, но совершенно недоступен в эмоциональном. Как могло случиться, что какой-то плейбой, способный предложить ей только несколько уроков секса, превратил здравомыслящую преподавательницу биологии в распустившую нюни дурочку?

* * *

Эмили читала, сидя возле бассейна, когда услышана шум от идущего на посадку большого вертолета. Из дома выскочила Айви, против обыкновения взволнованная и раскрасневшаяся.

— Эмили, дорогая! — Она отчаянно замахала рукой. — Боюсь, мистер Гэллант вернулся сегодня специально, чтобы поговорить с тобой и с Мэг.

Эмили вскочила с шезлонга, уронив журнал на выложенный плитками пол.

— Со мной и с Мэг? — словно эхо повторила она; по телу змеей скользнул страх. — Но зачем?

Айви покачала головой; вид у нее был явно встревоженный.

— Это касается западного крыла. — Ее голос звучал удрученно. — Совершенно не понимаю, почему у него вдруг возник этот интерес…

— Я переоденусь и сразу туда. Где сейчас Мэг? Что делает?

— Паникует.

— Передайте ей, чтобы ждала меня в западном крыле.

С бешено колотящимся сердцем Эмили быстро надела летнее платье и босоножки и, не найдя рулетки, схватила блокнот и линейку. Может, рулетка есть у Мэг, ведь вряд ли найдётся много оформителей интерьеров, которые для своих измерений пользуются двенадцатидюймовой линейкой.

Добежав до западного крыла, она увидела Мэг, которая махала ей, призывая поторопиться. Мэг была в мини-платье из красного трикотажа. Эмили подумала, что это, наверное, больше похоже на то, как одеваются дизайнеры, не то что ее собственное платье до колен в мелкий цветочек. Но гораздо важнее было другое — у подруги оказалась с собой рулетка.

Когда они забежали в ближайшую комнату, Мэг показала на стопку каталогов, по которым можно было выбирать ткани и обои.

— Сделай вид, что просматриваешь это. А я буду называть тебе размеры.

Эмили кивнула, ненавидя себя за все это, но боясь, как бы Айви не потеряла из-за нее работу. Она опустилась на колени и схватила в руки первый попавшийся каталог. Мэг отбежала к ближайшему окну.

— Давай! — громко сказала она. — Записывай. Семьдесят четыре на тридцать три, — выкрикнула она, разобравшись, как пользоваться рулеткой.

Эмили раскрыла блокнот и тут же состроила гримасу:

— Мне нечем писать!

— Может быть, подойдет вот это? — спросил низкий голос у нее за спиной.

Сердце ухнуло в пятки. Он так бесшумно подкрался! Стараясь казаться беззаботной, она повернулась и выдавила из себя улыбку:

— Ах, это вы, мистер Гэллант, — и взяла протянутую ей золотую шариковую ручку. — О, благодарю вас. Свою я, должно быть, где-то выронила. — Оправдание прозвучало на редкость слабо: даже карандаш было бы легко заметить в этой большой и совершенно пустой комнате.

Чувствуя, как ее щеки покрываются румянцем, она снова повернулась к Мэг:

— Скажи мне еще раз эти размеры.

Глаза Мэг стали совсем круглыми. Ясное дело, она выпалила эти цифры и уже не помнила их.

— Семьдесят четыре на тридцать три, — подсказал Лайон.

Эмили состроила подруге гримасу, и поскольку стояла к нему спиной, то не боялась, что он заметит.

— А, спасибо. — Она стала записывать.

— Какую же ткань выбрали для штор?

Эмили стало дурно. Она с мольбой глянула на Мэг, но та отошла к следующему окну и делала вид, что измеряет его, хотя оно не отличалось по размеру от остальных пяти окон в этой стене. Вздохнув от безнадежности, Эмили ткнула пальцем в какой-то каталог.

— Это здесь. — Она начала листать страницы и вдруг поняла, что указала на каталог обоев.

— Смелая концепция — использовать обои для оконных штор, — заметил Лайон.

— Ну… просто этот каталог похож на… на тот, другой.

— Ах вот как. — Он кивнул, не отводя взгляда, вынуждая ее смотреть ему в глаза. Она увидела там что-то похожее на недоверие, хотя ни в голосе, ни в выражении его лица ничего такого не было.

— Это окно имеет те же размеры.

— Вот так сюрприз. — На этот раз Лайон позволил себе придать тону оттенок иронии.

Эмили чувствовала себя преступницей, делая в блокноте запись: «Окно номер два — те же размеры».

— Так что же с тканью? — напомнил ей Лайон, Эмили посмотрела на каталоги. На обложке одного из них она увидела слово «ткани» и схватила его.

— Вот каталог, который я имела в виду.

— Ну конечно. Этот зелененький как две капли воды похож на тот розовенький, — съехидничал Лайон Гэллант.

Эмили бросила на него боязливый взгляд, но попыталась сделать вид, будто он ничего не говорил.

— Так, давайте теперь посмотрим… — Она судорожно листала каталог, совершенно не зная, что делать дальше. И вдруг наткнулась на камчатную ткань цвета слоновой кости. Ей не было известно, насколько он сведущ в убранстве интерьеров. Если очень сведущ, то поймет, что она городит чушь. Если же нет, то она спасена и место Айви тоже. Но она не любила рисковать, поэтому даже мелкое вранье было для нее нелегким делом. — Вот это смотрится неплохо…

— Да.

Она закусила щеку изнутри. От подобного односложного ответа легче ей не стало, как и от его близости.

— Окно номер три — те же размеры, — прощебетала Мэг, которая, судя по всему, великолепно проводила время, даже не замечая, какому «допросу с пристрастием» подвергается ее подруга.

Опять схватившись за блокнот, Эмили написала неверной рукой: «Окно номер три — те же размеры». Запах лосьона после бритья, которым пользовался Лайон, будоражил ее чувства, и ей было трудно противостоять опасной близости. Он положил руку на страницу блокнота, разглаживая ее, и при этом задел пальцы Эмили. Хотя она быстро отодвинула руку, это прикосновение пронзило ее, оставив тяжесть в груди, от которой было трудно дышать.

— Вы уверены, что это правильно, мисс Стоун? — Вопрос прозвучал возле самого ее уха.

Она сглотнула. В смятении бросила взгляд на Мэг, которая перешла к четвертому окну. Эмили боялась, что если Мэг еще раз пропоет: «Размеры те же», то с ней случится припадок истерического смеха. Взяв себя в руки, она предложила:

— Ну, я могла бы свериться с распечаткой.

— Помнится, вы говорили, что ваш компьютер дал сбой. Какой будет толк от распечатки?

Он затронул больное место.

— Я хотела сказать… по-моему, это именно то, что выбрала Айви. Мне надо просто пойти и проверить по своим записям. — Она неловко поднялась с колен, намереваясь удрать, но он оказался проворнее — вскочил и преградил ей дорогу.

— Окно номер четыре — те же размеры, — объявила Мэг с улыбкой.

Эмили и Лайон одновременно повернулись к ней. Эмили взглядом послала подруге сигнал с просьбой о помощи. Торжествующая улыбка Мэг сразу увяла:

— Что-нибудь не так?

— Я на минутку уведу вашу коллегу. — Он взял Эмили за локоть. — Мне важно узнать мнение эксперта относительно одной детали в моих апартаментах.

— А я вам не понадоблюсь? — спросила Мэг, и Эмили поняла, что подруга умирает от желания заглянуть в комнаты Лайона.

— Вы совершенно необходимы здесь, — не оборачиваясь, ответил Лайон.

Эмили шла по коридорам, которых она раньше не видела и даже не интересовалась, есть они или нет. Она ощущала руку Лайона на своем локте — давление было настойчивым, но боли не причиняло. Словно спасительную соломинку, она крепко сжимала в руках блокнот и ручку и молилась, чтобы ей удалось пройти через это новое испытание, избежав разоблачения. И еще молилась о том, чтобы он не вознамерился в уединении своих апартаментов преподать ей урок номер четыре. Но если честно, то она и не думала, что дело дойдет до насилия. Ему всего-то пришлось бы улыбнуться той неотразимой улыбкой да поцеловать ее парочку раз.

И вот они оказались в вестибюле с полом из черного мрамора и белыми мраморными стенами. Хотя вестибюль был практически пуст, он производил сильное впечатление, словно представляя своего хозяина.

Рядом с двустворчатой дверью футов десять в высоту возвышалась бронзовая статуя помпейского борца. Она смотрелась потрясающе в этом лишенном каких-либо излишеств современном интерьере. Дневной свет с застекленного потолка падал на какое-то роскошное тропическое растение, приветливо раскинувшее свою листву на фоне блестящей мраморной стены по другую сторону двери. Она сразу догадалась, что это и есть вход в личные апартаменты Лайона Гэлланта.

Когда они вошли в эту дверь, у Эмили просто дух захватило от строгой элегантности помещения.

Здесь свет, казалось, исходил от самих стен. И все, что она видела, просто кричало о деньгах и вкусе.

Она почувствовала себя рыбой, вытащенной из воды, и ей захотелось умереть. Но он повел ее дальше — в гостиную, украшенную мраморной античной скульптурой и белой кожаной мебелью. За дверью из тонированного стекла виднелся внутренний дворик, похожий на райский сад.

На белых мраморных стенах висело несколько эффектно размещенных картин — сплошь четкие линии и геометрические формы. Эмили заметила, что среди них не было картин с изображением лиц, как не было и фотографий. Она поежилась. При всей элегантности этой комнаты у нее был холодный и какой-то отшельнический вид.

Ее мысли сбились, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. О чем она думает, ради всего святого? Ведь эта комната, вероятно, стоила миллион долларов, а самые гениальные, самые известные дизайнеры положили весь свой талант на то, чтобы сделать ее именно такой. А она посмела набраться наглости, чтобы критиковать, хотя бы и мысленно. Никогда ей не обмануть этого человека, никогда он не поверит, будто она хоть что-то знает об оформлении интерьеров.

Они миновали еще одну дверь, и ее сердце споткнулось и замерло. Спальня Лайона, как и другие его комнаты, была в сдержанно элегантном стиле. Она была огромна и тоже не изобиловала мебелью. Одна стена была целиком занята группами арочных окон — по три окна в группе. За окнами открывайся вид на его персональный бассейн и уголок чудесного ландшафта. Перед окнами на расстоянии футов шести от стены стояли белые каменные колонны. Пол был из того же черного мрамора, как и везде в его жилище; белые и серебристые прожилки придавали поверхности вид глубокой воды.

Между колоннами, почти в центре комнаты, располагалась огромная кровать на массивном цоколе. Она была застелена покрывалом из мерцающей белой ткани. Казалось, будто кровать плывет, удерживаемая каким-то световым полем. Эмили почувствовала себя во власти поразительного и таинственного ощущения — словно вошла в некий экзотический мир, далекий от плотских утех. Она была уверена, что на лице у нее написан благоговейный ужас.

Единственным изъяном, портившим великолепие этой комнаты, была синяя краска, размазанная по мраморной стене. Местами пятна явно изображали фрагменты женского тела, и Эмили побледнела, поняв, что и вправду пышнотелая нагая женщина прокатилась по поверхности стены.

— Ну, как вам это? — спросил Лайон.

Она вздрогнула от неожиданности, хотя голос его прозвучал негромко, и еще раз обвела взглядом великолепную комнату.

— П-по-моему, все это так… так нереально, — выдохнула она. — Мне никогда еще не приходилось видеть подобной спальни. Это все равно что спать на сцене или в космическом пространстве.

— Я имел в виду синюю краску на мраморе, — засмеялся он.

Ее взгляд скользнул по порнографическому пятну, и она нахмурилась.

— Ужасно. Что вы собираетесь с этим делать? — Она озабоченно посмотрела на него.

Теперь засмеялся он — глубоким звучным смехом, эхо которого согрело и очеловечило огромное пространство комнаты.

— А я хотел задать этот вопрос вам, мисс Стоун. Это ведь вы специалист по интерьерам. — Он помолчал, потом одна бровь приподнялась почти с вызовом: — Не так ли?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Эмили была в шоке и от его коварного вопроса, и от сдержанно-изучающего взгляда, но заставила себя вспомнить, в каком положении оказалась Айви. Домоправительница пошла на большой риск, позволив им с Мэг приехать сюда. Пусть даже Эмили узнала об обмане, когда было уже поздно что-либо менять, это не снимает с нее ответственности, если Айви потеряет работу. Сжимая в руке блокнот, она прокашлялась, всеми силами стараясь выглядеть как настоящий профессионал.

Избегая встречаться взглядом с Лайоном Гэллантом, она подошла к стене и стала пристально ее рассматривать, пытаясь сообразить, что бы мог на ее месте предложить всамделишный дизайнер по интерьерам. Прежде всего приходила мысль о замене облицовки, потому что краска растеклась сеткой по прожилкам в мраморе и окрасила их. Пожалуй, никаким чистящим средством ее оттуда не выцарапаешь, не испортив мрамор окончательно.

Эмили попробовала поскрести краску ногтем.

— Зачем же ваша… гостья так поступила? — В следующую секунду она была готова откусить себе язык. Это уж совершенно не ее дело!

— Понятия не имею, — сказал он, и было похоже, что это на самом деле так.

Не в силах удержаться, Эмили повернулась и посмотрела на него. Он тоже рассматривал краску, и вид у него был озадаченный. Выражение было такое же, какое она видела у него на пляже, когда он не понял, что обидел ее. Вместе с этим воспоминанием к ней вернулись сожаление и огорчение, и она печально покачала головой:

— Может быть, она хотела таким образом оставить след в вашей жизни.

Он искоса посмотрел на нее недружелюбным взглядом:

— Что?

— Вы действительно не знаете, почему женщины на вас обижаются, или же вам просто все равно?

Он не ответил, но его брови грозно сошлись, а взгляд стал жестким.

Очевидно, такому человеку, как Лайон Гэллант, обладающему энергией, динамизмом и острым деловым умом, трудно себе представить, что точка зрения другого человека может радикально отличаться от его собственной или что женщина может испытывать разочарование из-за того, что он не стремится брать на себя обязательства по отношению к ней.

— Может, вы сказали ей, что благодарны за пользование ее телом, но у вас назначена в Майами поздняя встреча и, возможно, вы с ней как-нибудь еще раз увидитесь…

В полночной темноте его глаз вспыхнула и разгорелась искорка гнева.

— Поскольку вы, мисс Стоун, недвусмысленно отказались стать частью моей сексуальной жизни, то я считаю, что это совершенно вас не касается. — Хотя это было сказано спокойным тоном, в словах слышалось что-то угрожающее. — Ну, так что будем делать со стеной? — С суровым видом он поднял одну бровь и тем поставил точку в обсуждении своего образа жизни.

Она кипела от возмущения и понимала, что лицо у нее красное, как у вареного рака. Но она не дурочка. И не собирается с ним спорить, тем более о предмете, о котором ей даже думать не хочется.

Умнее всего — покончить с этим как можно скорее. Доиграть неудачный спектакль и сбежать отсюда, не открывая обмана. Повернувшись лицом к этому акту вандализма, она глубоко вдохнула, чтобы удержать себя в руках. Она не дизайнер, но и не дебил. И наверняка способна дать разумный совет, из которого не будет явствовать, что она самозванка.

— Ну. — начала она, но вместо голоса получилось хриплое карканье, и ей пришлось прочистить горло. — Вы можете заставить его комодом. — (Он молчал.) — Или, скажем, крупным растением. — (Молчание стало угрожающим.) — Или и тем и другим вместе.

Затянувшаяся пауза стала невыносимой, и Эмили осмелилась взглянуть на него. Брови Лайона сдвинулись, но выражение лица было скорее недоверчивым, чем сердитым. Комод! Вот уж сморозила! И о чем она только думает? Здесь поблизости есть, вероятно, огромная гардеробная с таким количеством встроенных шкафов, что там спокойно поместится небольшая страна.

Ну и черт с ним, ей теперь все равно! Он столько раз насмехался над нею, что пусть сам теперь попробует того же варева.

— Говоря откровенно, мистер Гэллант, эта комната безупречна, ее следовало бы поместить на обложки всех журналов по дизайну, какие только существуют в мире. Из нее получился бы первоклассный вестибюль для банка. Но здесь ведь не банк, здесь ваш дом. Чтобы придать ему теплоты, вам следовало бы внести в декор немного натурального дерева. И еще, может быть, цветов. Особенно хороши розы. Моя мать занималась их выращиванием, и я унаследовала ее розарий. Когда они цветут, мой дом всегда полон букетов. Они чудесно пахнут и очень украшают комнату. — Она повела рукой вокруг. — Это холодная комната, мистер Гэллант. Здесь нет ничего живого. — Его ноздри раздулись, и она поняла, что он оскорблен. Это ведь, в конце концов, его жилище. — Простите меня, — пробормотала она, ругая себя за то, что позволила чувству уязвленной гордости взять верх. Но он сам всегда подкалывал и провоцировал ее переступить границы такта. — Вот… — Она состроила гримаску, понимая, что сказанного не вернуть. — Я так чувствую.

С замкнутым, напряженным лицом он прислонился к синему пятну и перевел взгляд на стену с окнами. Черты его лица застыли, и она не могла догадаться, о чем он думает. Уж во всяком случае, не о ее высказывании.

Спустя минуту Лайон мрачно усмехнулся и взглянул ей в лицо.

— Значит, комод и крупное растение? Очень практичный совет. Впервые слышу такое от специалиста по интерьерам, мисс Стоун. Я-то думал, что вы предложите заново отполировать или заменить мрамор.

Она почувствовала, что ее ставят на место. Прислонившись к стене, отметила ее изначальный внутренний холод.

— Разумеется, — пробормотала она, желая себе провалиться сквозь землю, — это самый очевидный вариант.

— Я мог бы также сжечь комнату.

Эмили дернулась и посмотрела на него как раз вовремя, чтобы увидеть блеск улыбки.

— Она стала бы теплее — по крайней мере на какое-то время.

Он принял игру! Слава Богу, значит, она пока еще не разоблачена.

— Если мы здесь закончили, то я бы вернулась и продолжила с Мэг.

— Продолжили что? — Он отошел от стены, поджав губы. — Ваш глупый фарс продолжается достаточно долго. Вам пора сказать мне, чем вы занимаетесь на моем острове. Ну?

Волна ужаса захлестнула ее. Нет, только не это! Наверняка все испортила дурацкая тирада насчет комода! Ну почему она не оставила при себе свою гордость и не сказала просто, что надо заменить мрамор?

— О, прошу вас! — умоляюще заговорила она еле слышным шепотом и коснулась его руки, но тут же отдернула пальцы, поскольку прикасаться к этому человеку было небезопасно. — Пожалуйста, что бы вы ни решили, не увольняйте Айви. Она поплатится за свою доброту, и только. Это я виновата. Я одна! — Голос у нее сорвался, и ее стала бить дрожь — реакция на то, что он обнаружил обман и в глубине его глаз появилось что-то темное, зловещее. Сложив вместе сжатые в кулаки руки, она заставила себя посмотреть с немой мольбой в его осуждающие глаза.

— Айви? — В голосе Лайона звучало скорее удивление, чем гнев на то, что человек, которому он доверял, оказался замешанным в обмане.

— Она хотела помочь мне прийти в себя после того, как Гарри меня бросил… — Эмили закусила губу. Меньше всего ей хотелось вытаскивать на свет тот факт, что она потерпела полное фиаско — оказалась брошенной на пороге церкви.

Вне себя от стыда и огорчения, Эмили поднесла руки к болезненно пульсирующим вискам. Блокнот и ручка со стуком упали на пол. Поворачиваясь, чтобы уйти, она с трудом проговорила:

— Разумеется, я немедленно уеду. Только… только не увольняйте Айви.

— Так вы не из этой бульварной газетенки?

Вопрос заставил ее остановиться, когда она была у двери. Не смея посмотреть на него, Эмили без сил прислонилась к прохладной стене.

— Нет, конечно, нет. Я учительница.

Она слышала, как он подходит ближе, но не могла даже пошевелиться.

— Кто такой этот Гарри?

Все внутри у нее судорожно сжалось, она с трудом выдавила из себя:

— Позвольте мне уйти, мистер Гэллант. — Слеза повисла и задрожала у нее на ресницах, потом скатилась по щеке. Эмили смахнула ее жестом безнадежности. Она не хотела, чтобы он видел ее плачущей.

В панике она снова кинулась к двери, но он остановил ее, положив руку на плечо.

— Кто такой Гарри, черт побери? — Несмотря на мягкий тон, в вопросе прозвучала стальная твердость. Он хотел получить ответ до того, как отпустит ее. — Давайте-ка выйдем в патио и поговорим.

Она попыталась сопротивляться, избежать его прикосновения.

— Я бы предпочла…

— Какой у вас предмет? — Теперь он взял ее за локоть и повел к стене с окнами. От нажатия скрытого рычага среднее окно открылось, и он отступил назад, жестом пригласив ее пройти первой. — Английский? Математика?

Она озадаченно нахмурилась, но потом сообразила, что он спрашивает о ее специальности. Шагнув в тенистый дворик, она ответила:

— Биология.

Лайон издал короткий смешок, и она удивленно оглянулась.

— Что смешного в биологии?

Он указал ей на уголок для отдыха, где стояли две красивые, чугунного литья «скамьи для влюбленных», разделенные кофейным столиком со стеклянной столешницей.

— Половое воспитание явно не ваш предмет, учитывая…

— Неужели нельзя обойтись без этого? — перебила она, удивляясь, что может испытывать еще большее унижение, чем то, которое уже испытала.

Чувствуя себя узником, которого ведут на казнь, Эмили двинулась к скамьям, незаметно оглядываясь в поисках возможных путей для побега. Уютный дворик, казалось, был вырублен в камне. Примыкающий к нему бассейн походил на естественный водоем, ложем которому служила та же скальная порода. По склону холма низвергался водопад, и его сверкающие струи падали в бассейн. Ровный шум и плеск воды очаровывали ощущением покоя, сливались со щебетом птиц.

Это место действительно походило на Эдем роскошным буйством цветущих тропических растений и экзотическими деревьями. Теплый и влажный летний воздух был напоен сладкими ароматами, и она вдыхала его, уже немного успокоенная целительным великолепием природы. Садясь на скамью в тени дома, она даже улыбнулась, несмотря на ужасное состояние духа. Здесь чудесно, подумала она, не отдавая себе отчета в том, что думает вслух, и поняла это, только когда услышала свои слова.

— Спасибо. — Их взгляды встретились, и он улыбнулся ленивой улыбкой. — Может, мне пока отложить сожжение?

Она опустила глаза, снова ощутив неловкость.

— Итак, я не дизайнер интерьеров.

— Вы учительница биологии с предубеждением против жизни в вестибюлях банков. — Он удивил ее тем, что сел рядом. Небрежно вытянул руку вдоль спинки скамьи, задев ее шею. Отстранившись, Эмили оперлась на металлический подлокотник в надежде, что он истолкует эту перемену позы как желание сесть удобнее для разговора с ним. — Ну, так кто же такой Гарри?

Она попыталась уйти от этого настойчивого взгляда. Ее глаза метнулись к мощным плечам, широкой груди, светло-синей трикотажной рубашке, которая скорее подчеркивала, чем скрывала детали его телосложения. На нем были светло-коричневые брюки, и ее внимание привлекло его движение, когда он положил ногу на ногу и лодыжка одной ноги легла на колено другой. Обут он был в бежевые с кисточками мокасины, от которых исходила эманация успеха.

Она поймала себя на том, что разглядывает его голую лодыжку.

Упиваясь каждой линией этой загорелой части его тела, она спрашивала себя, имеет ли он хоть малейшее представление о том, что вот эта структура из кожи и костей, соединяющая его стопу с голенью, является мощным возбуждающим средством. Наверное, не имеет. И все-таки грешно этому человеку обладать таким даром, что даже его лодыжка становится неотразимым лакомством для женских глаз.

— Мисс Стоун, вам действительно понравилась моя нога или вы просто пытаетесь уйти от ответа на мой вопрос? — вкрадчиво спросил он.

Вздрогнув, она подняла глаза и вспыхнула. Он пошутил насчет ноги, но оказался прав, сам того не зная. Беспокойно пошевелившись, она изменила позу, чтобы увеличить расстояние между ними. Усмешка Лайона сказала ей, что он понял смысл ее возни.

— Думаю, вас это не касается, — попыталась парировать она, отвернувшись к водопаду.

— Тот факт, что вы попали на мой остров с помощью обмана, доказывает обратное.

Ей ужасно не хотелось этого признавать, но он был прав. Только сейчас она заметила, что мнет в кулаках свою юбку, и поспешила разгладить ткань на коленях.

— Да, наверное, надо все вам объяснить.

— Вот и объясняйте.

— Я… — Теперь она уже совсем отвернулась от него, ухватившись обеими руками за чугунный подлокотник скамьи. — Я…

— Перестаньте наконец якать, постарайтесь вспомнить и другие местоимения.

Эмили чуть было не улыбнулась в ответ, но потом только пожала плечами. В этой истории не было ничего смешного.

— Гарри был моим женихом, — начала она, запинаясь. — Мы должны были пожениться двадцатого мая. За неделю до этого моя сестра Элси приехала из Нью-Йорка. Пока она жила у нас, они с Гарри… в общем, они познакомились, а потом, в день, когда должна была состояться наша свадьба, он… он и Элси… — Девушка замолчала, не в силах продолжать.

Журчание и плеск водопада подчеркивали наступившую тишину. Стайка шумных птиц в черно-белом оперении пронеслась у них над головами и исчезла из глаз. Наконец Лайон нарушил затянувшееся молчание.

— Итак, этот Гарри сбежал с вашей сестрой в день вашей свадьбы, — повторил он, словно хотел удостовериться, что понял все правильно. Его интонация была совершенно ровной.

Кивнув, она сжала металлический подлокотник так, что стало больно пальцам. Она раньше и не подозревала, что это настолько унизительно — признаваться, что как женщина ты потерпела фиаско. Но если это поможет уберечь Айви от увольнения, то приходится идти и на такой шаг.

— Так вот почему вы решили, что вам следует узнать побольше о том, как быть сексуально привлекательной? — Его низкий голос звучал почти резко.

Ее голова была опущена, тело безвольно обмякло, но, услышав столь прямой вопрос, она рывком выпрямилась, борясь с подступающей дурнотой. Ей хотелось закрыть лицо руками, закричать, заплакать, дать выход чувству стыда и позора, но она должна была продержаться хотя бы столько времени, сколько нужно для отрицания ужасной правды.

Резко повернувшись, Эмили посмотрела на него и с удивлением обнаружила, что видит нечетко.

— Нет… — начала она, но дышать было так тяжело, что разговаривать стало невозможно. Оттолкнувшись от скамьи, она вскочила и шагнула в сторону, понимая, что ее слезы уже сказали ему всю правду. — Знаю, это было глупо, но я просто думала… Пожалуйста, не увольняйте Айви, — прерывающимся шепотом попросила она.

— Сядьте, мисс Стоун, — негромко приказал Лайон.

Она замерла, противясь приказу, но, почувствовав, как подкашиваются ноги, поняла, что ничего другого ей не остается. Не глядя на него, она сделала так, как он велел.

— А миссис Дилберг? Кто она такая?

Эмили шмыгнула носом и вздрогнула от неожиданности, когда перед ней появился носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала она и высморкалась. — Она племянница Айви. Моя лучшая подруга. Она решила, что мне было бы полезно уехать из города. А Айви ни в чем не может отказать ей. Поэтому она и позволила нам приехать сюда. — Вытирая глаза, она улучила момент и взглянула на Лайона. Губы его красивого рта были сжаты с выражением неудовольствия, глаза смотрели остро, оценивающе. — Они просто хотели помочь мне, — прибавила она в последней попытке спасти Айви.

Лайон молча смотрел на нее. Его лицо хранило суровое выражение, а глаза были задумчивыми, словно он решал, верить ей или нет. После бесконечно долгого, как ей показалось, молчания он покачал головой, и один уголок его рта приподнялся.

— Я думал, что вы обе либо самые скрупулезные, либо самые неспособные дизайнеры во всем мире.

Эмили затаила дыхание, боясь загасить лучик надежды. По выражению лица неясно, поверил он ей или нет, но хорошо уже, что не пытается загнать ее в море, угрожая оружием.

— Мы сегодня же уедем, мистер Гэллант, — прошептала Эмили.

Он скрестил руки на груди и еще несколько мгновений смотрел на нее.

— Нет, не уедете.

Ее снова охватил панический страх.

— Что… что вы сказали?

Он пожал плечами.

— Можете гостить у меня, сколько пожелаете. — Неожиданно он поднялся и посмотрел на часы. Лицо стало спокойным и деловитым. — Мне пора идти. — Он уже отвернулся, но вдруг зачем-то остановился и испытующе посмотрел ей в глаза: — Еще один вопрос. Уроки секса были вам нужны, чтобы вернуть Гарри?

Странно — этот вопрос ее шокировал. Она должна была бы уже привыкнуть к его прямоте. Девушка отвела глаза и помотала головой:

— Нет. После такого… — Она пожала плечами, не сумев найти подходящего слова. — Почему вы спросили?

— Потому что Гарри не заслуживает… — он оборвал фразу и выпятил губы, как бы раздумывая, не смягчить ли то, что он собирался сказать, — урока номер четыре. — Как-то странно усмехнувшись, он отошел и через несколько секунд исчез в доме, предоставив ей самой разгадывать смысл негромко сказанных им слов. Урока номер четыре она еще не прошла. Неужели он все еще думает, что…

Девушка вздрогнула, сама не понимая, какое чувство охватило ее — страх или предвкушение.

Избавившись от необходимости обманывать, два следующих дня подружки ездили с Айви в город — больше ради Эмили, чем по какой-нибудь хозяйственной нужде. Мэг и Айви с жаром взялись опекать Эмили, уговаривая ее купить такую одежду, которая выгодно подчеркнет ее фигуру и цвет волос. Эмили чувствовала, что она действительно стала более уверенной в себе, но не только благодаря преобразившему ее гардеробу. Побывав в умелых объятиях Лайона, она кое-что узнала о себе. У него в глазах она видела настоящую страсть, настоящее желание и пришла к выводу, что даже мужчине, знавшему самых обольстительных на свете женщин, она может быть желанной.

Несмотря на все это, она наотрез отказалась покупать белье по каталогу «Гэллантс». Мэг чуть с ума не сошла, когда Эмили не захотела объяснить ей причину. Она не хотела стать еще одной сексуальной победой Лайона Гэлланта, еще одним призом в витрине с его спортивными трофеями.

Мэг это поражение приняла так, как принимала любое поражение. Пилила, произносила тирады и опять пилила. Не достигнув успеха, пошла еще дальше: сама купила такой гарнитур и бросила его Эмили на кровать.

Лайон опять устраивал вечеринку и пригласил их обеих. Эта новость временно отвлекла Мэг от «бельевой войны», и Эмили решила скрыть, что не собирается принимать приглашение. Иначе у Мэг, чего доброго, случится инфаркт.

В девять часов вечер был в разгаре. До Эмили, гулявшей по девственно-чистому пляжу, долетали звуки музыки. Вдалеке виднелся большой дом, похожий на темный драгоценный камень, умело подсвеченный наружным освещением. Золотистый свет лился и из высоких арочных окон первого этажа, и Эмили вдруг ощутила какую-то нелепую грусть: сердцем ей хотелось быть там, внутри, и танцевать с потрясающим мужчиной — хозяином острова Греха. Но мозг продолжал твердить ей, что было бы неразумно позволить себе оказаться в такой опасной близости к этому человеку — слишком большое влияние он имеет на нее. Отвернувшись от дома, Эмили в тысячный раз напомнила себе, что здесь, на воздухе и в одиночестве, ей гораздо лучше, чем там.

Вдруг послышался смех — мужской и женский, потом голоса. Некоторые слова уже можно было хорошо различить, они явно долетали не из патио, а откуда-то с более близкого расстояния. Обернувшись на звуки, она с изумлением увидела, что в ее сторону направляется толпа мужчин и женщин в плавках и купальниках. Похоже, что вечеринка, от которой она так успешно уклонилась, теперь явилась к ней сама.

На растущих поблизости пальмах вспыхнули светильники, и Эмили зажмурилась, словно преступник, пойманный при попытке к бегству из тюрьмы строгого режима. Вот-вот завоет сирена тревоги и вооруженные охранники на вертолетах скомандуют ей лечь лицом вниз и не двигаться.

— Эм! — закричала Мэг. — Вот здорово! Лайон решил, что сегодня будет вечер плавания. А еще будем играть в волейбол.

Эмили видела, что подруга машет ей, торопливо направляясь к пляжу и таща за собой еще какую-то женщину. С боязливым предвкушением Эмили вглядывалась в толпу. Да, вот и он! Сердце трепыхнулось у нее в груди.

Она была не в силах ничего изменить, поэтому просто стояла и смотрела, как он идет по направлению к ней: плавки низко сидели на бедрах, а мускулистая грудь, подтянутый живот и бугрящиеся мышцами ноги с потрясающей рельефностью выделялись при свете иллюминации. Две поклонницы висели на нем — по одной на каждой руке.

— Эм! — окликнула ее уже подошедшая подруга. — Посмотри, кого я встретила!

Эмили оторвала взгляд от широко улыбавшегося хозяина дома и перевела его на стройную рыжеволосую женщину, в которой было что-то знакомое. Когда ей удалось потеснить мысли о Лайоне Гэлланте, она поняла, кто это такая.

— Это не вы делали специальную передачу о тропических лесах пару лет назад?

Женщина сначала удивилась, а потом явно обрадовалась:

— Да, я. Вы ее видели?

— Это была чудесная передача. Я с тех пор всегда делаю пожертвования на спасение этих лесов.

— Смотрите, они натягивают волейбольную сетку! — Мэг потащила Кристмас за собой, знаком приглашая Эмили присоединиться. — Идем, Эм. Знаешь, Крис, в школе я неплохо играла.

Эмили помахала в ответ на прощальный жест Кристмас. Отвечать Мэг она не стала. Та была в таком экстазе от вечеринки, что вряд ли заметила бы отсутствие подруги.

— Приветствую вас. — Симпатичный мужчина лет тридцати пяти подошел к Эмили и, к ее удивлению, заговорил с ней. — Почему я не видел вас в доме? — Он широко улыбнулся, выказывая явный интерес, что было для девушки очень непривычно. — Меня зовут Кевин Этанбарро. Заведую отделом иллюстраций в «Гэллантс». — Он взял ее руку и пожал.

— Здравствуйте. — Она не подскочила от его неожиданного прикосновения, ей удалось даже непринужденно улыбнуться. И это было в высшей степени удивительно. Она проделала все это с такой уверенностью в себе, на какую не могла и рассчитывать. Во всяком случае, так было еще две недели назад.

— Вы, должно быть, новенькая. Я думал, что знаю всех манекенщиц, сотрудничающих с «Гэллантс».

Эмили покраснела.

— Я здесь просто в гостях у Айви Деллин. Я учительница из Айовы.

— Так вы не фотомодель? — удивился мужчина. Оглянулся и крикнул: — Эй, Лайон! Можно тебя на минутку?

Кевин все еще держал ее руку в своей. Она не хотела быть грубой, но решительно освободилась.

— Нет, подождите! — Кевин схватил ее за запястье, желая удержать. — Я поджарю его на угольях за то, что он вас прячет.

Эмили в изумлении уставилась на него.

— Что у тебя, Кев? — спросил Лайон, кивком приветствовав Эмили. — Вижу, ты уже познакомился с мисс Стоун.

Симпатичный блондинистый Кевин ответил широкой улыбкой:

— Черт возьми, Лайон! Она говорит, что учительствует в Айове. Может, нам стоит поискать в Айове в следующий раз, когда нам понадобится всеамериканское лицо и сногсшибательная фигура?

Эмили стояла с открытым ртом, не в силах произнести ни слова. О ком это они говорят?

Лайон бросил взгляд в ее сторону, и от его усмешки у нее запылали щеки.

— Может быть, в этом что-то есть.

— А нельзя ли поставить ее в декабрьский номер? Крис только что сказала мне, что уезжает во Францию, на съемки фильма.

Взгляд хозяина дома прошелся по затянутому в купальник телу Эмили.

— Если таково будет желание леди.

— Мне никогда не отказывают, сам знаешь, — подмигнул боссу Кевин.

Увидев, как Кевин держит ее за руку, Лайон усмехнулся уголком рта:

— Никогда не говори «никогда». — И, взглянув на Эмили, сказал приветливо: — Я рад, что вы к нам все-таки присоединились, мисс Стоун. — Его взгляд задержался на ней еще одно короткое мгновение, но этого оказалось достаточно — она успела уловить в нем насмешливую искорку. Он давал понять, что ему прекрасно известно: она ни к кому не присоединялась, а была втянута против своей воли, а главное — через минуту Кевина ждет первый в его практике отказ.

Как он смеет быть таким всезнайкой! Вот возьму и не откажусь — хороший будет щелчок ему по носу! Эмили замерла, когда он круто развернулся и пошел туда, где начиналась игра в волейбол.

— Ну так как, мисс Стоун? За съемку вы получите тысячу долларов.

Она резко повернулась, ошеломленная, не веря собственным ушам.

— Что вы сказали?

Кевин лучезарно улыбнулся:

— Тысячу. И разумеется, вам останется белье, которое вы будете представлять.

У Эмили округлились глаза. Ее двухнедельная зарплата! Но даже если Лайон и заслуживает того, чтобы проучить его, она никак не может фигурировать в журнале, который читают миллионы людей — не исключено, что в том числе и кое-кто из ее учеников!

Эмили мягко отняла у него руку и улыбнулась, чтобы смягчить отказ.

— Я думаю, это замечательная возможность, мистер… — Она не смогла вспомнить его фамилию и поправилась: — Кевин. Просто я считаю, что демонстрация нижнего белья не совсем мне подходит — ведь я учу молодежь.

Кевин добродушно улыбнулся.

— Чертовски везет этим ребяткам. — Взяв ее под руку, он повел ее туда, где шла игра в волейбол.

Эмили должна была признать, что играть было весело, а Кевин — внимательный партнер. Он научил ее подавать мяч и отбивать через сетку. И у нее неплохо получалось. Хотя выиграла команда Лайона, Эмили все равно чувствовала себя победительницей — она попробовала что-то новое и получила большое удовольствие.

Эмили зашла по колено в набегавший на берег прибой, а Кевин отправился в дальний путь к дому, пообещав принести ей пунша. Впервые после вторжения сюда гостей она стояла одна, наслаждаясь тропической ночью.

— Итак, сможем ли мы увидеть вас на обложке «Гэллантс»?

Она узнала голос Лайона и почувствовала сильное волнение, но постаралась не подавать виду.

— Я решила, что сначала попробуюсь в голом виде в «Плейбое», — колко парировала она.

Он тихонько рассмеялся:

— А знаете, Кевин говорил серьезно.

Она повернулась к нему лицом, и это оказалось ошибкой. Он улыбался своей неотразимой улыбкой, и его взгляд как-то смягчился, стал более доброжелательным.

— Вы прекрасны, дорогая.

Это признание, сказанное тихим голосом, словно расплавило ее — она ощутила странную неустойчивость. Каждый раз, когда вместо имени Лайон употреблял это ласковое обращение, он сводил ее с ума.

— Зачем вы это делаете? — спросила она.

— Что именно?

Он подошел ближе, излучая такое тепло, от которого кружилась голова.

— Ну, иногда вы называете меня «мисс Стоун», а иногда — «дорогая». Почему?

— А вы как думаете?

Шум, создаваемый веселящимися гостями, внезапно стих, и она не сомневалась, что причина — в нем: он обладал способностью поглощать все ее ощущения, до последней капли. Ей стало трудно дышать, она вдохнула.

Лайон усмехнулся:

— А знаете, вы улыбались Кевину той улыбкой, которой я вас обучил!

Ее удивило, что он переменил тему разговора.

— Какой улыбкой?

— Той лукавой улыбкой, которая читается так: «Буду рада дать пинка под зад Лайону Гэлланту». Я польщен, что вы думали обо мне.

Шутка застала ее врасплох, и она невольно улыбнулась:

— Пожалуйста. Всегда рада услужить.

— И это сработало. Он без ума от вас.

Приподняв ее подбородок, Лайон коснулся ее губ почти невесомым поцелуем. И уже повернулся, чтобы уйти, но она, совладав наконец с голосом, спросила:

— Почему вы это делаете?

— Вы о поцелуях? — Он обернулся к ней, глянул прищурившись и словно бы досадуя на себя.

Она облизнула губы. У нее гораздо больше причин сердиться и досадовать, чем у него! Силясь припомнить свой вопрос, она воскликнула:

— Нет! Почему вы называете меня то «мисс Стоун», то «дорогая»?

Лайон усмехнулся половиной рта — получилось не очень весело.

— Потому что иногда вы мисс Стоун, а иногда, вот как сейчас, когда вы так удивились тому, что можете быть желанной для мужчины, вы и есть дорогая.

Он пожал плечами, и от этого движения мышцы волной перекатились у него под кожей.

— Я поцеловал вас, потому что нахожу это ваше качество неотразимым.

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не повиснуть у него на шее, умоляя его заняться с ней любовью.

— Сегодня вечером он будет целовать вас, — испытующе глядя ей в глаза, сказал Лайон. — И будет заниматься с вами любовью, если вы ему позволите.

Эмили смотрела на него во все глаза, не в состоянии не только ответить, но даже и осознать такое чудовищное предсказание.

Лайон смаковал ее оцепенение, и в глазах у него появился насмешливый блеск.

— Но вы же не позволите.

— Я не знаю еще, как поступлю с Кевином, мистер Гэллант. Он ужасно милый, и мне всегда нравились блондины, — соврала она, решив, что он заслуживает небольшого унижения, этот самовлюбленный задавака. — Раз уж вы об этом заговорили, — проворковала она, входя во вкус выдумки, — мне кажется, что из Кевина получится идеальный учитель для урока номер четыре. Как вы думаете?

Глаза Лайона сузились, словно он обдумывал этот новый поворот.

— Откуда мне знать? Я с ним любовью не занимался.

Она засмеялась, найдя его сарказм поистине забавным.

— Ну что ж. — Она пожала плечами и как можно легкомысленнее тряхнула кудряшками. — Поскольку это ваш остров, я, пожалуй, дам вам знать, как все прошло. Утром.

Он как будто хотел что-то сказать, но уловил движение и взглянул на берег.

— Ваш партнер возвращается. — С бесстрастным видом он еще мгновение изучал ее лицо, потом отвернулся и что-то пробормотал. Она, должно быть, ошиблась, потому что ей показалось, будто он сказав «Гарри был отпетый идиот».

Он ушел и унес с собой ее сердце. Она не мигая смотрела ему вслед, потому что именно в этот момент обнаружила, что влюбилась в Лайона Гэлланта — человека, для которого, судя по всему, не возникнет никакой особой проблемы, если она этой ночью переспит с его другом.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Сердце и разум Эмили пребывали в таком смятении, что она не могла заснуть. И ей очень хотелось есть. Она пропустила ужин, так как он был частью устроенной Лайоном вечеринки, а чашка пунша, которую принес ей Кевин, насытить не могла. Она покачала головой, вспоминая, как трудно было убедить пылкого поклонника, что не будет сниматься для «Гэллантс» и что в постель с ним тоже не пойдет.

Он принял отказ как истинный джентльмен, но, к удивлению Эмили, попросил дать ему номер телефона и адрес в Айове. И у нее осталось ощущение, что он позвонит. Странно, подумала она. Всю жизнь она застенчиво простояла у стены, ее почти никогда не приглашали на танец. Очевидно, все эти годы она вывешивала на себе табличку с надписью «Руками не трогать». Это получалось у нее неосознанно, она просто боялась что-то не так сделать или сказать. Поэтому она с головой ушла в занятия, превратив учебу в способ существования. Она думала, что если будет учиться, то научится быть свободной и раскованной в общении с людьми. А получилось наоборот — она лишь ощущала себя все более странной и все менее уверенной в себе.

А когда появился Лайон Гэллант со своими поцелуями и здоровой счастью, то доказал, что в ней много женственности, которая может проявиться, если ею правильно руководить. Поразительно: Кевина, как мотылька на свет, тянуло к ней! Эмили понимала, что всецело обязана этим искусному руководству Лайона.

В желудке у нее заурчало, и она устало выдохнула. Срочно надо поесть! Хотя уже час ночи, хотя она и приобрела непринужденность и уверенность в себе, но до полной раскованности еще очень далеко. Поэтому лучше сменить ночную рубашку на нормальную одежду, чтобы без стеснения бродить по дому. Ее выбор пал на купленные вчера юбку и ультрамодную кофточку: надо попробовать походить в них ночью, когда никто ее не увидит.

Белый облегающий топ из хлопка чем-то напоминал белье викторианской эпохи, хотя по нынешним меркам был вполне скромен. Эмили надела его и зашнуровала спереди, завязав ленточку у глубокого квадратного выреза. Потом надела юбку-клеш в синюю и белую клетку. Обув босоножки из ремешков, она, сама не зная зачем, посмотрела на себя в зеркало и взбила кудряшки, уже почти совсем сухие после душа. Покачала головой своему отражению и понаблюдала, как блестящие колечки пляшут перед глазами. Отведя их назад, она улыбнулась одной стороной рта. Перед ней была не та Эмили, которая приехала сюда три недели назад. Эта Эмили была стройнее благодаря бегу, загорелая. Волосы вились и пушились вокруг лица в сияющем беспорядке, придавая ее облику нечто страстное, неукротимое. Эмили не могла сказать, что ей этот облик нравится, но он явно действовал на мужчин.

Она оглядела себя с головы до ног и почувствовала, как румянец заливает щеки. Благодаря тому что Айви возила их в Майами, а Мэг не скупилась на ценные указания относительно одежды, фигура новой Эмили теперь действительно предстала в выгодном свете. И появился какой-то интересный блеск в глазах.

Какая ирония: один и тот же самодовольный, самовлюбленный тип является причиной обоих выражений ее глаз. Тяжело вздохнув, девушка отвернулась от зеркала. Может, плохое настроение — от голода?

Минуту спустя она толкнула вращающуюся дверь в большую кухню, которая вся сверкала белизной и нержавеющей сталью, и увидела там Лайона. Он был один. Одетый лишь в спортивные брюки, он стоял у плиты и что-то помешивал. Услышав, как открылась дверь, он прервал свое занятие, но не обернулся.

— Нет! Я же сказал вам десять минут назад, что не надо ничего для меня готовить, — проворчал он. — И я не хочу, чтобы меня обслуживали в комнате. И нет необходимости приходить будить меня утром…

Для Эмили было неожиданностью видеть этого властного человека расстроенным. Лайон положил лопаточку на плиту и, сгорбившись, оперся ладонями на поверхность из нержавеющей стали. Ясно было, что он старается держать себя в руках, несмотря на раздражение и досаду.

— Это понятно? — требовательно спросил он.

Почему-то его раздражение и неудовольствие, вместо того чтобы напугать ее, показались милыми и наполнили ее сердце нежностью. Она как бы впервые увидела его ничем не защищенную человеческую сущность.

— Во-первых, действительно кто-то другой должен для вас готовить, потому что у вас уже сгорело.

Он обернулся, и раздражение у него на лице сменилось удивлением. А она продолжала с не совсем уверенной улыбкой:

— Во-вторых, у меня нет ни малейшего намерения обслуживать вас… где бы то ни было. А в-третьих, если у вас на утро назначена встреча, я боюсь, что вы ее проспите.

Лайон быстро пришел в себя от удивления и прислонился к плите, скрестив в щиколотках ноги. Эмили заметила, что он босиком. Неплохие ноги, подумала она и в следующий момент скрипнула зубами, коря себя за такое легкомыслие.

Он наклонил голову, вопросительно подняв одну бровь:

— Ваше полночное ча-ча-ча с Кевом уже кончилось.

Она с обидой взглянула на него:

— Отойдите. Дайте посмотреть, что вы там жжете.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил он.

— Потому что вы сами знаете ответ, как знали и то, что я не буду сниматься для каталога.

— Но вы мне сказали…

— А вы были так чертовски довольны собой, думая, что знаете обо мне все, — перебила она. — Я из гордости так сказала. — Вы любите такую яичницу или нам надо начинать все сначала?

— Нам?

Она посмотрела на него. Он не то чтобы улыбался, однако лицо его стало более приветливым.

— Мне очень хочется есть. Я ведь пропустила ужин.

— А кто в этом виноват? — На этот раз его губы чуть изогнулись с выражением легкой иронии.

Оставив вопрос без ответа, она вручила ему сковороду:

— Поставьте в раковину. Когда остынет, можно будет ее отмочить. А сейчас придется сделать новую яичницу.

— Я взял последние, больше яиц нет, — сказал он, унося сковородку.

— Ну… найдется еще что-нибудь съедобное.

Лайон негромко засмеялся.

— Есть жареное мясо.

— Сделаем сэндвичи. — Она направилась к огромному холодильнику. — А вы найдите хлеб.

— Что-то вы раскомандовались среди ночи.

Эмили открыла холодильник, потом повернулась и посмотрела на него. Вздернула подбородок и самодовольно усмехнулась:

— А вы наверняка не умеете готовить — ни ночью, ни днем. — Она наклонилась, чтобы вынуть все нужное для сэндвичей, а когда повернулась, он уже стоял рядом. Не дав ей опомниться от испуга, взял у нее из рук мясо и специи. — Неужели обязательно подкрадываться? — смогла наконец сказать она.

— Извините. Ходьба босыми ногами по деревянным полам, как правило, бывает беззвучной.

— Нет, — отвергла она это объяснение, идя за ним к длинной кухонной стойке. — От ходьбы босыми ногами по деревянным полам получается шлепающий звук.

Он посмотрел на нее, его глаза искрились. И она улыбнулась, поражаясь тому, что так свободно себя чувствует. Это, наверное, оттого, что над ними здесь не светит луна.

Она разрезала хлеб и пододвинула к нему.

— Вот, намазывайте теперь горчицей.

Лоб его разгладился, и он взял нож.

— Мне нравится ваш наряд.

Его комплимент почему-то смутил ее. Может быть, оттого, что он был так близко, или оттого, что у него в глазах тлела хмельная искра. В надежде, что он не думает о том, как бы раздеть ее и преподать урок номер четыре, она быстро переменила тему:

— Выходит, вы — узник собственного успеха, не так ли?

Он пристально посмотрел на нее.

— Какой поразительный вираж. Что вы хотите этим сказать?

— Вы не вольны даже пережарить яичницу, когда вам этого хочется.

Она бросила взгляд на его руки. Они не двигались, дело изготовления сэндвичей было забыто.

— В мире нет ничего идеального, мисс Стоун, — сквозь зубы проговорил он.

— О, вы назвали меня «мисс Стоун». — Положив нож, она быстро взглянула на него. — Скажите мне, мистер Гэллант, что было бы идеальным с вашей точки зрения?

Он прищурился и посмотрел в сторону, как бы раздумывая.

— Наверно, еще больший успех.

Она была ошеломлена.

— Еще больший? — недоверчиво переспросила она. — Куда же вам еще больше?

— Мой милый папочка учил меня: «Тот, кто умирает с самой большой кучей игрушек, — выигрывает».

Она недоуменно поморгала.

— Ваш отец?

— Он никогда не чувствовал себя счастливым, — продолжал Лайон, рассеянно намазывая горчицу на хлеб, — потому что так и не получил того признания, в котором нуждался для самоутверждения. У него никогда не хватало для меня времени, пока я не принял от него каталожный бизнес и не сделал его богатым.

Эмили удивило, что у нее и у всемогущего Лайона Гэлланта в детстве было столько общего — властный отец и желание заслужить его одобрение. Испытывая к нему нечто вроде родственного чувства, она спросила:

— А где сейчас ваш отец?

— Умер четыре года назад. — Лайон бросил на нее короткий взгляд. — Но умер богатым человеком.

Она снова принялась нарезать ростбиф, но делала это вяло, аппетит у нее пропал.

— И счастливым?

— Более счастливым, чем тогда, когда был беден, — усмехнулся Лайон.

— Стал ли он вас больше любить после того, как вы сделали его богатым?

Он искоса взглянул на нее, темные глаза вспыхнули былой обидой.

— Он знал, что я живу на свете.

Ее сердце затопила волна нежности. Сколько раз отец давал ей понять, что его любимица — Элси? Сколько раз она делала все возможное, стремясь заслужить его одобрение? Лишь после того, как Элси сбежала в Нью-Йорк, он признал Эмили достойной своего внимания. Немного помогло и то, что она стала учительницей, но только немного. Потерю Элси он оплакивал до своего смертного часа.

Эмили захотелось взять Лайона за руку и крепко обнять — словно маленькая покинутая девчушка, утешающая маленького покинутого мальчика. К сожалению, они больше не дети. Они взрослые. И она уже побывала у него в объятиях, уже знает, что такое было бы безумием, какими бы благими намерениями ни диктовалось. Стараясь направить свои мысли в более безопасное русло, Эмили взяла приготовленные им ломтики хлеба, положила на них листья салата, а сверху — куски мяса.

— А ваша мать? — спросила она.

— Мать умерла, когда мне было три года. Я совсем ее не помню.

Руки Эмили замерли. Похоже, с родителями Лайону Гэлланту повезло меньше, чем ей. Она по крайней мере до пятнадцати лет чувствовала любовь и поддержку матери.

— А женщины? Или и о женщинах вы тоже думаете как об игрушках? — Она тут же пожалела, что у нее вырвался этот вопрос. Но ее сердцу нужно было знать.

— О женщинах я думаю как о прекрасных игрушках, охотно участвующих в игре.

На долю секунды она закрыла глаза и подождала, пока к ней вернется самообладание.

— Я, наверно, показалась вам нудной. — Она отвернулась и попыталась проглотить стоящий в горле горький комок. Стараясь выдержать спокойный тон, сказала: — Хорошо бы положить еще ломтик помидора на сэндвич. У вас есть помидоры?

— Понятия не имею.

Заглянув в несколько выдвижных ящиков холодильника, она нашла помидоры и взяла один. Когда она повернулась, Лайон был уже тут как тут и выхватил помидор у нее из рук. Он улыбнулся, и на этот раз она прочла в его глазах откровенное желание обольстить.

— Вы были не такой уж нудной, дорогая. Я уже говорил вам сегодня, что вы прекрасны. Просто у вас старомодные моральные принципы.

Она хотела, чтобы он обнял ее, ив то же время не хотела этого. В ее чувствах царил такой хаос, что она с величайшим трудом сдерживалась, чтобы не закричать и не выбежать из комнаты.

— А вы… а у вас есть лекарство от старомодных моральных принципов, надо полагать?

— Надо полагать.

Она взяла у него помидор и отошла к разложенным на стойке сэндвичам. Откромсав ножом несколько кружков, поняла, что нож повернут тупой стороной. Но было уже поздно. Помидор выглядел так, словно побывал под колесами поезда.

— У нас есть соковыжималка, — заметил он. — Я думал, вы хотите нарезать помидор кружочками.

Она сгребла помидорное месиво с дощечки для нарезки и разложила кучками на сэндвичи.

— Так вам понравится еще больше, — буркнула она, прихлопнув капающую массу куском хлеба. — Готово.

Он взял тарелки и перенес их на стол.

— А теперь что касается моего лекарства от девственности… — Он поставил тарелки рядышком на стол.

Эмили застыла.

— Я никогда не говорила, что я девственница!

Он ответил ей многозначительной усмешкой:

— Вы говорили это тысячей способов, дорогая. — Выдвинув для нее стул, он жестом пригласил ее сесть. — Я ведь целовал вас, не забыли?

Она почувствовала себя униженной. Схватив свою тарелку, перешла на другой конец стола. Она сама не понимала, зачем это сделала, потому что теперь ей просто кусок в горло не полезет. Желудок судорожно сжимался. Почему она не повернулась и не ушла?

— Я такая неспособная, что мне следовало бы поселиться в приюте для старых дев. Так?

Он наклонился вперед. Руки лежали на столе, а длинные загорелые пальцы оказались совсем близко от ее руки. Она тут же убрала руки на колени, чтобы не дать себе сделать какую-нибудь глупость — например, вцепиться в него и умолять о любви.

Хотя между ними не было физического контакта, он взглядом поймал ее глаза и не отпускал их, и от этого ей стало трудно дышать. Эмили снова вгляделась в его лицо, ища признаков того, что он ее дразнит или обманывает, но не находила ничего, кроме искренности. Ее сердце трепыхнулось в груди, тревожно и радостно.

— Если хотите, мы можем снова вернуться к уроку номер четыре.

Она слушала его мягкий, убеждающий голос, смотрела в его обольщающие глаза. Больше всего на свете ей хотелось получить от него урок номер четыре, но она знала, что если этот урок состоится, то она уже никогда не сможет жить так, словно ничего не случилось.

Он уже говорил ей, что женщины для него — игрушки. Приятные, охотно играющие с ним куколки. Она сцепила руки на коленях. Быть для него просто игрушкой — это невозможно!

— Я… я не хочу, чтобы вы занимались со мной любовью, — сказала она сквозь стиснутые зубы, надеясь, что это прозвучало более убедительно, чем было на самом деле.

Лайон хохотнул без всякого веселья и покачал головой.

— Вы умеете сделать парню больно.

— Уверена, что эта боль быстро пройдет. Мир полон куколок, которые охотно поиграют с вами.

Он разглядывал ее с выражением сомнения.

— Хочу убедиться, что правильно вас понял. Вы хотите знать о телесных любовных утехах, чтобы быть сексуально привлекательной, но на пути каждый раз встают ваши моральные принципы. Правильно?

Она кивнула и бессильно откинулась на спинку стула.

— Наверно, глупо надеяться, что можно иметь и то, и другое. — Этот разговор был отвратителен и непристоен. Она чувствовала себя круглой дурой.

— Я знаю способ решить эту проблему, — спокойно произнес Лайон и приподнял брови с лукаво-вызывающим видом. — Он несколько грубоват, зато помог тысячам женщин во всем мире избавиться от девственности.

— Вам, должно быть, приходится немало ездить, — съязвила она.

Он слегка усмехнулся, продемонстрировав при этом обаятельную ямочку на щеке.

— Хотите попробовать?

— И при этом не нужно заниматься любовью?

— В строгом смысле слова — нет.

Он был так потрясающе хорош с этой обольстительной усмешкой, что она почувствовала, как тает ее решимость. Но как же это может быть — заниматься любовью, не занимаясь любовью?

Он смотрел на нее несколько секунд, слегка сдвинув брови. Потом, не говоря ни слова, оттолкнулся от стола и встал. Девушка замерла в ожидании неведомого. Он просто усыпил ее бдительность эквилибристикой слов. Но сейчас ей было совершенно все равно, как он этого добился, просто она знала, что давно жаждет его прикосновения и эта потребность в тысячу раз сильнее страха перед последствиями.

Он не обошел вокруг стола и не притянул ее к себе, как она ожидала. Вместо этого он подошел к шкафчику, достал с верхней полки бутылку, а из другого шкафчика вынул бокал. Вернувшись к столу, наполнил бокал жидкостью, похожей на слабо-заваренный чай.

— Вот, выпейте это. — Со стуком поставив бутылку на стол, он пододвинул к ней бокал.

Эмили понюхала и, растерянно нахмурившись, посмотрела на него:

— Это же спиртное!

— Верно. — Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на голой, невероятно мужественной груди. — Через десять минут после того, как вы проглотите виски, вы не сможете даже стоять, не то что думать о каких-то там комплексах. А когда вы не сможете вспомнить, как вас зовут, мы займемся сексом прямо тут, на столе. — Он небрежно пожал плечом. — И тогда — прощай, старомодная нравственность.

Она сидела ошарашенная, не находя слов. Он с такой равнодушной небрежностью говорил о вещах, которые должны быть сокровенными, что она не могла поверить своим ушам.

Не дождавшись ответа, он поднял руку и посмотрел на часы.

— Пейте же, мисс Стоун. Помните, что у меня рано утром назначена встреча.

Она задохнулась от возмущения, и вся кровь отлила от ее лица.

— Я должна напиться, чтобы покончить со своими устаревшими принципами, да еще и поторапливаться, потому что у вас назначена встреча? — У нее в голове мелькнула шальная мысль, причем так быстро, что не было времени разбираться, умная она или нет. Эмили была слишком больно задета, чтобы что-то анализировать.

Глядя на него злыми глазами, она вскочила.

— Что ж, я никоим образом не хочу вас задерживать! Даже на десять минут! — Она так резко оттолкнула от себя бутылку и бокал, что они свалились на выложенный плитками пол и разбились, потом завернула подол юбки и поставила колено на стол. Довольное выражение его лица сменилось обеспокоенным, когда она забралась на торец столешницы и смела в сторону тарелки. Стуча и гремя, они отъехали на другой конец длинного стола, но каким-то чудом не упали. — Обойдемся без выпивки… дорогой! — свистящим шепотом проговорила она. — Чтобы не тратить зря ваше драгоценное время. Давайте просто покончим с моей устаревшей моралью. — Она резко шлепнулась на ягодицы, потом улеглась на спину и ухватилась руками за края стола. — Ну же, мистер Я-Спешу-На-Встречу! Давайте, делайте меня! И вся недолга!

На этот раз она сама могла бы посмеяться над его ошарашенным видом. Вот дрянь! Ну, она по горло сыта его высокомерием. Она ему покажет! Он и не догадывается, на что способна по-настоящему рассерженная, полная решимости девушка из Айовы.

Его неподвижная фигура нависла над ней.

— Какого черта? Что вы вытворяете?

— Я жду! Время идет, парень. Налетай, пока дешево, потом отправляйся на свою неотложную встречу.

Сузившимися глазами он окинул с головы до пят ее застывшее тело.

— Вы потеряли босоножку.

— Это не единственное, что мне предстоит потерять! — напомнила она сквозь стиснутые зубы. — Что вы увиливаете?

Его ноздри гневно раздулись, но, поколебавшись еще лишь долю секунды, он приблизился. Бесцеремонно снял с нее оставшуюся босоножку и бросил на пол. Прикосновение его руки обожгло ей ногу и послало такой заряд электричества по всему телу, что у нее перехватило дыхание. Эмили взглянула ему в лицо. Он не улыбался, на щеках перекатывались желваки.

— Хотите при свете или без?

— При свете! Или свет вам будет мешать?

— Мне — не будет. — Его глаза яростно сверкали.

Боже правый, он развязывает шнурок на талии! Неожиданно она почувствовала головокружение, а сердце болезненно сжалось.

Развязав шнурок, Лайон зажал его концы в кулаках; от грозного выражения его лица холод пробрал ее до мозга костей.

— Вам придется отцепиться от стола, чтобы поднять юбку, — прорычал он.

Его грубость шокировала ее.

— А вы… вы сами разве не хотите?

— Я же «делаю вас», а не занимаюсь любовью, или вы забыли?

Это презрительное напоминание сокрушило ее. Она вдруг почувствовала себя дешевой и грязной. Он стоял, готовый спустить штаны, но не хотел даже прикоснуться к ней. Она смотрела на него во все глаза: темные прядки волос, нахмуренный лоб, углы губ горько опущены. Кончики ее пальцев покалывало от желания прикоснуться к этим густым шелковистым волосам и долго-долго гладить и ласкать их. Она жаждала ощутить у себя на губах страстный жар его губ, который увлек бы ее от земли к небесам.

Все должно происходить совсем не так! Это же бессердечно, бесчувственно! У нее задрожали губы, и она попыталась зажать их зубами, чтобы скрыть свои переживания. Предательская слеза выскользнула из глаза и проложила дорожку к виску. Поздно. Теперь уже ничего не скроешь, он наверняка обо всем догадался.

— Я… я ошибалась, когда назвала вашу спальню слишком холодной, — воскликнула она слабым голосом. — Вам она подходит идеально.

Его глаза превратились в осколки отшлифованного черного янтаря. Она вздрогнула от вырвавшегося у него грубого ругательства. Завязав узлом шнурок своих тренировочных брюк, Лайон подошел к ней сбоку. Оторвав ее пальцы от края столешницы, заставил сесть.

— Забирайте свои моральные устои и уезжайте к себе в Айову, мисс Стоун, — выдавил он сквозь зубы.

Он смотрел на нее с таким видом, словно хотел продолжить. Но не стал. Раздраженно проведя рукой по волосам, он пробормотал еще одно ругательство и быстро вышел из кухни.

Она долго еще сидела, уставившись на свою босоножку, валявшуюся на боку там, куда он швырнул ее. Едкий запах разлившегося виски жег ноздри и щипал глаза. Но не он был причиной ее слез.

Лайон Гэллант не мог бы выразиться яснее, даже если бы сам посадил ее в вертолет. Она никогда не сможет стать такой женщиной, какая ему нужна. А он не имеет ни малейшего намерения становиться таким мужчиной, какой нужен ей.

Жаль, что знание этого не уменьшало боль, жестоко терзавшую ее сердце.

* * *

Мэг повалилась спиной на постель Эмили, закрыв руками лицо, и театрально воскликнула:

— Значит, ты говоришь, что не позволила Лайону заниматься с тобой любовью и не позволила ему, так сказать, приобщить тебя к таинству? А он предлагал и то, и другое?

Эмили в изнеможении опустилась на пуфик перед туалетным столиком. Ей удавалось хранить свою ужасную тайну только четыре дня, и сейчас, видя реакцию Мэг, она пожалела, что не зашила себе рот.

— Я так и знала, что не надо было тебе ничего рассказывать. — Она сплела пальцы рук и сжала их в коленях.

Мэг перекатилась на бок и сердито уставилась на подругу.

— Эм, милая, проснись и понюхай, чем пахнут девяностые годы, пока они еще не кончились! — Она приподнялась на локтях, от возбуждения не находя себе места. — Хочешь знать, как я потеряла девственность?

— Думаю, что в первую брачную ночь, когда вышла замуж за Ларри.

— Не угадала. Я не говорила тебе, потому что знала, тебя хватит удар. — Мэг снова плюхнулась на спину, глядя в потолок. — Мне было шестнадцать, и я имела дело отнюдь не с симпатичным миллионером под тропической луной. Все произошло в старом драндулете, на грязной проселочной дороге. У меня, наверно, до сих пор остались шрамы от рукоятки скоростей на…

— Мэг! — перебила ее Эмили, пораженная этой запоздалой новостью. — Мне от этого не легче.

Миниатюрная брюнетка вскочила с такой скоростью, что Эмили от неожиданности чуть не свалилась с пуфика.

— Слушай, Эм! — воскликнула Мэг, и в ее голосе послышались нотки раздражения. — Я очень старалась, чтобы тебе стало легче. Я была тебе хорошей и верной подругой. Увезла тебя из города, уговорила самую правдивую на свете женщину солгать, чтобы мы могли приехать сюда! Что еще я могу сделать, кроме того, что уже сделала?

Эмили почувствовала себя неловко и еще крепче сжала руки коленями. Мэг права. Она действительно сделала все возможное и даже невозможное.

— Это ведь только секс, — продолжала между тем Мэг. — Ты никого не убиваешь! — Она подошла, примостилась на пуфике рядом с Эмили и схватила ее за руки. — Эм, помнишь, как ты пошла на этот лягушачий курс в колледже?

Эмили на секунду растерялась, потом сообразила, о чем речь.

— Эволюция амфибий?

— Неважно, — отмахнулась Мэг. — Ты ненавидела профессора, но знала, что тебе нужен этот материал, а преподавателя лучше его просто не было. Верно? — Она сжала пальцы Эмили. — Какая же разница по сравнению с этим делом? Ты всегда стремилась к знанию и просвещению. В чем же сейчас для тебя проблема? Ты хочешь знать, как быть сексуально привлекательной. А Лайон — самый лучший учитель, может, даже во всем мире! Представь себе, что это еще один курс, который тебе необходимо прослушать.

Эмили отвела глаза.

— Но он… он такой… — Она не могла сказать Мэг, что влюбилась в него и что его небрежное отношение к женщинам слишком неприятно, чтобы обсуждать, а тем более испытывать на себе. И помнить потом всю жизнь. Она решила уклониться. — Просто он… не в моем вкусе.

Мэг сердито фыркнула:

— Неслыханно! Все равно как если бы ты сказала, будто тебе вредно дышать.

С этим Эмили спорить не могла и стала разглядывать лежащий на полу восточный ковер. Ей было трудно смотреть в лицо подруге.

— Думаю, он больше не захочет иметь со мной дело. Я слишком резко его отвергала.

— Может, ты и права. Зачем ему тратить время на… — Она замолчала, и Эмили взглянула на нее как раз вовремя, чтобы увидеть у нее на лице выражение раскаяния. — Прости, Эм. Я не хотела, чтобы это так прозвучало.

— Все правильно, — удрученно засмеялась Эмили. — Зачем ему тратить время на какую-то несговорчивую школьную учительницу, когда самые красивые манекенщицы и суперзвезды сами вешаются ему на шею?

Мэг ободряюще похлопала Эмили по руке.

— Ну, если это так, то попробуй еще с кем-нибудь.

Эмили была настолько поражена непоколебимой целеустремленностью Мэг, что засомневалась, правильно ли расслышала.

— Что-что?

Мэг невозмутимо пожала плечами.

— Тетя Айви сказала мне, что завтра Лайон приглашает сюда свой юридический отдел. Мы, естественно, тоже приглашены. Там наверняка будет бродить на свободе добрая дюжина симпатичных адвокатов. — Она пристально смотрела в глаза Эмили, словно хотела пропихнуть свою волю ей в мозг. — Ты на них хорошенько посмотришь, а потом… — Она подмигнула. — Потом дашь понять тому из них, кто тебе больше всех понравится, что к тебе можно подступиться.

Эмили смотрела на нее в полной растерянности, открыв рот. Она не могла поверить тому, что услышала.

— Да не удивляйся так, обдумай все как следует. Это просто идеально.

— Это просто ужасно!

Мэг изменилась в лице, словно ей дали пощечину.

— С тобой невозможно иметь дело! — Она вскочила, вскинув вверх руки. — Я пас! Давай, становись старейшей девственницей Америки! Может, тебе поставят памятник, и тогда холодными ночами ты сможешь греться у него под бочком!

Эмили смотрела на подругу, сраженная ее озлобленным тоном. Мэг сыта ею по горло, и это глубоко ранило Эмили. Глядя на заострившееся лицо подруги, Эмили чувствовала, как та всеми порами источает страдание. Ей вдруг показалось, что Мэг скорбит о двух кончинах — дружбы и миссии. Первая слишком для нее важна, чтобы потерять ее, а вторая слишком пустячна, чтобы терять из-за нее первую. Мэг по любым меркам сделала больше, чем того требовал долг дружбы. А чем она отплатила? Тем, что вела себя как ханжа и трусиха. Как ни поверни, а Мэг права: секс — это просто секс, и не более того.

С усилием проглотив застрявший в горле ком, Эмили быстро приняла решение, зная, что только так и можно в конце концов сделать это — быстро и без раздумий. Ее бедой всегда было то, что она слишком много думала. Другие девчонки сплошь и рядом теряли девственность просто затем, чтобы покончить с этим вопросом раз и навсегда. Ее собственные ученицы шепотом обсуждали именно такие планы — словно речь шла о том, чтобы сходить в кино! А ей, слава Богу, уже двадцать четыре.

Решительно вскочив с пуфика, она схватила Мэг за плечи и дала ей торжественную клятву:

— Ладно. Завтра я выберу себе симпатичного адвоката и… и просто сделаю это.

— Кроме шуток? — После энергичного кивка Эмили лицо Мэг расцвело в улыбке. — Операция «Арканим адвоката» начинается! — Она восторженно чмокнула Эмили в щеку и танцующей походкой выплыла из комнаты.

Ощущая в себе какую-то странную опустошенность, Эмили дотащилась до кровати и плюхнулась вниз лицом.

— Операция «Арканим адвоката», — пробормотала она в покрывало. Закрыв глаза, она прижала ладони к вискам, нисколько не удивившись внезапно возникшей мучительной головной боли.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тишину раннего утра нарушил рев винта идущего на посадку большого вертолета. Эмили сразу решила изменить маршрут своей пробежки. После той сцены на кухне прошло пять дней. Все это время она не видела Лайона и не хотела видеть. Она круто развернулась, намереваясь бежать по пляжу в обратном направлении, но вдруг остановилась, словно споткнувшись.

Хозяин острова Греха не мог находиться в приземляющемся сейчас вертолете, потому что шел по тропинке, ведущей из леса. На нем были только обрезанные джинсы и рабочие сапоги. Пояс с инструментами сидел низко на бедрах, а в руке он нес тот самый металлический ящик, о который она так неуклюже споткнулась тогда, в день их первой встречи. Он наверняка возвращался после работы на своей стройке.

Он не улыбнулся ей. Подойдя на расстояние в несколько футов, остановился и кивнул, окидывая ее оценивающим взглядом:

— Доброе утро, мисс Стоун.

Отчаянным усилием Эмили взяла себя в руки. Хотя от его неожиданного появления внутри у нее все дрожало, она во что бы то ни стало хотела объяснить ему кое-что, и это не давало ей покоя.

— Послушайте, мистер Гэллант. Мой авиабилет не подлежит сдаче. Я не могу улететь обратно в Платвилл раньше, чем через три дня. Извините меня, но это слишком большая роскошь — выбросить билет за пятьсот долларов.

— Я не просил вас покинуть мой остров. Просто хотел сказать, что не надо принуждать себя быть тем, чем вы быть не можете. — Он посмотрел мимо нее в направлении вертолетной площадки. — Мне пора пойти переодеться. Гости уже начали съезжаться.

Эмили сочла это замечание сигналом к концу разговора и побежала прочь, но он окликнул ее по имени. Она остановилась и неохотно снова повернулась к нему.

— Сегодня во второй половине дня на пляже будет пикник. Вы придете?

Она без улыбки пожала плечами, но вспомнила данное Мэг обещание.

— Да… наверно, приду.

— Значит, я вас там увижу.

— Постараюсь не путаться у вас под ногами.

Сверкнули его зубы, и от этой улыбки, даже такой беглой и насмешливой, у нее перехватило дыхание.

— Не беспокойтесь, дорогая.

Ей хотелось поскорее убежать, но она не могла сдвинуться с места, лишь смотрела, как он повернулся и пошел к дому. Вздохнув, она покачала головой. Его замечание можно было понимать двояко, но после их последней, катастрофической встречи она знала, что смысл может быть только язвительным. Лайон не заметит, пришла она или нет, потому что вычеркнул ее из списка закомплексованных школьных учительниц, которым согласен давать уроки секса. Она понимала, что должна быть благодарна за это. Однако трагедия состояла в том, что она была убита горем.

С трудом выпрямившись, она беспомощно глянула на небо.

— Ты бы тоже пошла переоделась, Эмили, — пробормотала она срывающимся голосом. — Тебе ведь предстоит заловить адвоката, чтобы…

То, что она не могла произнести этого слова, никак не меняло сути дела. Она дала обещание Мэг. Она дала обещание себе. И вот сегодня настал день расплаты!

* * *

Такого пикника Эмили никогда не видела и даже представить себе не могла. На краю пляжа в тени высоких папоротников и пальм расположился оркестр. Он играл популярный мягкий рок в гармоничном сопровождении плеска прибоя и щебета птиц. Гладкие раковины сверкали на солнце подобно извлеченным на свет пиратским сокровищам. Несколько храбрых пеликанов, похожих на доисторических крылатых рептилий, летали над самой поверхностью мерцающего океана или планировали в вышине, чтобы поглазеть на людское сборище.

Эмили сидела в одиночестве за одним из десяти столиков, расставленных на пляже. Каждый столик был накрыт белой скатертью и украшен свежими цветами в хрустальной вазе. Расположившись на этой выгодной позиции на краю праздничного веселья, она зарывалась пальцами ног в прохладный песок, вдыхая запах морской соли и водорослей, который смешивался с ароматом жарящихся бифштексов.

Длинный стол посреди лужайки ломился от креветок, омаров, крабов, устриц и копченой лососины. Здесь были тонны фантастических закусок, блюда с ломтиками дыни и другими экзотическими фруктами.

Бифштексы и еще какие-то неведомые деликатесы должны были явиться главным угощением, но есть Эмили не хотелось. Хотя перед ней стояла тарелка с кусочками восхитительного ананаса и веточкой из свежей мяты, съела она совсем немного. Она все время думала о том, что предстояло сделать, и с беспокойством разглядывала собравшихся гостей. Все ее внутренности сводило от страха.

В юридическом отделе у Гэлланта было более чем достаточно сотрудников с приятной наружностью. Мэг сочла своим долгом узнать, кто из них женат, а кто нет. Из ее сообщаемых шепотом донесений выяснилось, что среди двадцати работающих в отделе юристов есть пять холостяков, из которых можно выбирать.

Теперь Эмили оставалось только решить, кто из этой пятерки больше всех подходит для ее целей. Возможно, это окажется не таким трудным делом, как она думала. Трое из этих мужчин ясно дали понять, что не прочь познакомиться с ней поближе. И один из них сейчас направлялся к ней с тарелкой, на которой возвышалась гора креветок.

Она откинулась на спинку стула, стараясь казаться непринужденной и заинтересованной происходящим вокруг. Отпив глоток кока-колы, она следила за неторопливым приближением мужчины. Он был чуть ниже шести футов ростом и плотный, словно футболист. Начинающие редеть светло-каштановые волосы. Приятное лицо с мягкими чертами. Голубые глаза, густые ресницы и аккуратно подстриженные усы. Неплохая улыбка.

Неожиданно для себя она заметила Лайона, появившегося в поле ее зрения. Его было трудно не заметить — он всегда возвышался над своими сотрудниками. Даже когда он сидел, до нее доносился его смех — живой и чистый, как величественный рокот водопада, заставлявший трепетать ее сердце.

Заставив себя не думать о хозяине дома, она приняла небрежный вид, положила в рот кусочек ананаса и через силу проглотила в тот самый момент, когда подошедший мужчина остановился у незанятого стула справа от нее.

— Вы позволите?

Она подняла на него глаза, не забыв при этом чуточку отклониться назад, как бы раздумывая, стоит ли удостаивать его такой огромной чести. Сосчитав до пяти, Эмили улыбнулась ему так, как научил ее Лайон.

— Вы кажетесь не очень опасным, — мягко пошутила она.

— Для адвоката, хотите вы сказать? — Он засмеялся, поставил тарелку на стол и сел. На нем была рубашка цвета чайной розы поверх плавок того же цвета. Рубашка была застегнута, и это порадовало Эмили. Она пока что не готова увидеть так близко от себя чью-то голую грудь. Ей еще надо настроить себя соответствующим образом.

— Боюсь, что не запомнила вашего имени, — слукавила она. Как ей было известно, правила жеманства требовали, чтобы она не проявляла слишком большого интереса. Пусть немного потрудится.

Он протянул руку, и она заметила, что ногти его коротких пальцев хорошо ухожены.

— Уаймон, Брайс Уаймон. — Они пожали друг другу руки, и, как она и ожидала, он не торопился отпускать ее. — А вас зовут Эмили, верно?

Она опять улыбнулась, но убрала руку, взяла свой стакан с кока-колой и отпила глоток.

— Стоун.

Брайс придвинул стул поближе, и при этом его волосатая нога прикоснулась к ее ноге. Она сквозь зубы втянула воздух, но заставила себя выдержать его прикосновение. Когда ей это удалось, Брайс прижал ногу сильнее. Стиснув зубы, она продолжала улыбаться.

— И чем же вы занимаетесь у мистера Гэлланта, Брайс?

Он пожал плечами, очистил толстую креветку и обмакнул ее в лужицу соуса.

— Я бы охотнее поговорил о вас, Эмили. Я точно знаю лишь то, что вы — манекенщица.

Вот как, он это точно знает? Она крутила в пальцах стакан и думала, стоит ли утруждать себя правдой. Ведь с самого начала все в этом приключении было фальшивым, а после того, что случится сегодня, она больше никогда в жизни его не увидит. Так зачем обременять его скучной правдой?

— Вы так проницательны, Брайс, — проворковала она. На самом деле проворковала! Ее ужаснуло, но и чуточку даже восхитило то, что она оказалась на это способна. Она и не подозревала, что обладает геном воркования.

Он сунул креветку в рот и, начав жевать, тут же взял следующую. Однако его нога прижималась к ее ноге с такой силой, что если бы она не держалась за стул, то вполне могла бы свалиться.

— Вы шутите? — Он продолжал жевать. — Каких еще женщин Лайон станет приглашать к себе на остров, кроме манекенщиц и кинозвезд?

Она кивнула, ощущая боль в челюстях от постоянного усилия держать завлекающую улыбку.

— Конечно, вы правы, — согласилась она, придав своему голосу максимум слащавости.

Что-то крупное возникло слева от нее, и она взглянула в ту сторону, уже догадываясь, что к ним идет Лайон. В попытке казаться совершенно безразличной она взяла стакан и поднесла к губам. И больше ничего ей сделать не удалось, так как именно в этот момент его темные глаза встретились с ее глазами и это парализовало ее. Хотя для такой реакции никакой причины не было. На лице у него была написана просто вежливость и сквозило легкое любопытство. Дойдя до стола, он остановился.

— Привет, Брайс. Привет, Эмили.

Она со стуком опустила стакан с кока-колой на стол. Он никогда раньше не называл ее так, и теперь, услышав, как он произносит ее имя своим низким голосом, она ощутила жар во всем теле.

— Отличный пикник, Лайон! — Брайс приветственно поднял свой стакан. — Чего я никак не могу понять, так это как вам всегда удается заполучить и великолепную погоду.

— Связи, связи… — усмехнулся Лайон.

Эмили сделала вид, что любуется цветами в вазе, и потрогала нежный лепесток золотистой лилии.

— А вам здесь весело, Эмили?

У нее опять перехватило дыхание от его фамильярности. Зная, что ей не удастся проигнорировать его, она взглянула в его сторону, приклеив к губам улыбку:

— Брайс такой обворожительный, что пикника я почти и не заметила. — Фу, как невежливо получилось! Это в ней говорили ее собственные боль и обида, и она тут же пожалела о сказанном. Но извиняться все же не стала.

Его глаза сузились, но гнева в них не было, было что-то другое. Озабоченность? Нет, это уж ни в какие ворота не лезет. Кроме того, ей все это могло показаться, и никакого выражения в его глазах она вообще не видела, потому что он уже смотрел на Брайса.

— Я пришел сказать, что, по поступившей ко мне информации, мясо подадут минут через десять.

— Ух ты, я готов! — радостно отозвался Брайс, схватил последнюю креветку и стал чистить.

Эмили смотрела в морскую даль и спрашивала себя, как этот Брайс может впихнуть в себя еще что-то после всего, что уже съел.

— Эмили! — Голос Лайона, словно самый мощный в мире магнит, притянул ее взгляд к его лицу. Когда их глаза встретились, он просто кивнул, прощаясь.

Она тоже кивнула, преодолевая напряжение и ненавидя себя за то, что ей не все равно. Справившись с этим, она перевела взгляд на Брайса и одарила его ослепительным показом зубов.

Пока они ели бифштексы и десерт, разговор тек плавно, без затруднений, поскольку Брайс с удовольствием рассказывал о себе. Она уже успела узнать, что он любит гандбол, ненавидит рыбалку, любит Стивена Кинга, кто бы он ни был, и планирует уйти на отдых в сорок пять лет миллионером и всю оставшуюся жизнь играть в двойной бридж на своем собственном пляже вроде этого. Эмили потратила массу энергии на подавление зевков и на то, чтобы не дать Брайсу спихнуть себя со стула непрекращающимися толчками ног.

Когда слуги начали убирать со столов, ее замутило от страха. Момент начала операции «Арканим адвоката» неумолимо приближался. Брайс смеялся и болтал о пустяках, словно находил ее общество чрезвычайно приятным, и это было странно, потому что за последний час она открывала рот исключительно для еды. Возможно, ее улыбки и кивки говорили ему больше, чем казалось ей, или он считал это достаточным. Эмили решила, что ее тоже устроит, если он не станет пытаться узнать о ней больше того, что видит. Она уже солгала относительно того, чем зарабатывает на жизнь, и ей пришлось бы продолжать лгать, а в этом занятии она была не сильна.

Когда слуги убрали столы и расставили стулья по краям лужайки, пикник превратился в танцы на пляже. Несколько минут Эмили стояла рядом с Брайсом и смотрела, как служащие Гэлланта, разбившись на супружеские пары и тесно прижавшись друг к другу, покачиваются в такт музыке вдоль всего берега. Лайон был, конечно же, среди них и танцевал с одним из своих юристов женского пола. Это была хорошенькая брюнетка, которая тоже вполне могла бы работать манекенщицей. Нечего удивляться, подумала Эмили, что он приглашает к себе на работу самых красивых специалистов, каких можно нанять за хорошие деньги. Она ощутила укол зависти к этой женщине, которая прижимается к нему и с мечтательной улыбкой смотрит ему в лицо.

— Не хотите прогуляться, Эмили?

Она вздрогнула от неожиданности, услышав вопрос Брайса.

— Я бы с удовольствием… — И это было все, что ей удалось произнести ровным голосом.

К счастью, эти слова оказались похожими на законченное предложение. Брайс ухмыльнулся и потащил ее в сторону от толпы. Она случайно увидела Мэг, сидевшую между двумя адвокатскими женами. Мэг наблюдала за ней и Брайсом с лукавой улыбкой на лице. Поняв, что Эмили видит ее, она незаметно показала подруге большой палец и подмигнула.

Эмили ответила очень бледной улыбкой, больше похожей на гримасу покорности судьбе, и повернулась к своему спутнику, полная решимости убедить себя, что он симпатичный и привлекательный.

Она хорошо знала этот участок пляжа — бегала здесь каждое утро с того дня у бухточки, когда споткнулась о ящик с инструментами Лайона. Это место ей очень нравилось. Полоса чистого песка пролегала между лоснящейся поверхностью моря и густой чащей из пальм и дубов, от которой исходил терпкий аромат.

Немного впереди она различила небольшую укромную бухточку, которая не видна с берега. До нее ярдов тридцать, не больше. Интересно, сколько раз Брайс бывал здесь на приемах и знает ли о существовании этой бухточки? И пользовался ли ею раньше с такой целью? Она закрыла глаза. Такое мышление непродуктивно! Она не должна забывать, что просто проходит нужный ей курс — курс секса. Она пройдет его, как прошла эволюцию амфибий, и будет жить дальше.

— Вы красивая женщина, Эмили, — неожиданно сказал Брайс, и она, вздрогнув, повернулась к нему. Потом улыбнулась усталой улыбкой. Разумеется, ему и положено говорить ей комплименты — это часть процесса обольщения.

— Спасибо, Брайс. — Ее задыхающийся голос прозвучал скорее сексуально, чем испуганно, и она посчитала это везением. — Вы и сами… ужасно привлекательны.

Когда они миновали поворот, ведущий к бухточке, он показал ей на укромный уголок, заросший травой и скрытый папоротниками:

— Давайте посидим тут и полюбуемся видом.

Подавив вздох, Эмили опустилась на траву.

Он сел совсем рядом. Его лицо было обращено к ней, а бедром он касался ее бедра. Запах его лосьона после бритья витал вокруг нее, и она решила, что без такого запаха могла бы спокойно обойтись. Она храбро заглянула в его светлые глаза и с беспокойством увидела в них блеск вожделения. Брайс плотоядно смотрел на нее, ошибочно истолковав уступку как согласие.

— Мне везло всю жизнь. — Он придвинулся еще ближе, склонился к ней, уперся ладонью в поросшую травой землю по другую сторону от ее ног, и запястье коснулось ее бедра. Она почувствовала что-то вроде клаустрофобии, но постаралась не показать виду, а он тем временем продолжал: — Но сегодня я просто не могу поверить в свое везение. — Он склонился к ней еще ближе, и теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от ее лица.

Как ни старалась она казаться небрежно-беззаботной, это заставило ее отклониться от него подальше.

— Что вы имеете в виду?

Он хохотнул, ведя пальцем вверх по ее руке и дальше вдоль ключицы.

— Вас. Не думал, что мне представится шанс быть с вами. Но вот мы здесь. Мне нравится эта ваша манера, этот загадочно-манящий вид. Он очень меня возбуждает.

Эмили робко улыбнулась, строго приказывая себе не струсить на этот раз.

— Ну, это всегда у меня срабатывает… — Она поморщилась, недоумевая, откуда ее мозг выуживает подобную ересь.

Палец, гладивший ее ключицу, превратился в ладонь. Сильно надавив, он заставил ее лечь на спину. Она была так ошеломлена быстротой его действий, что лишь уставилась на него округлившимися глазами. Губы Брайса накрыли ей рот, тяжелые и липкие, словно лежалый зефир. Усы оцарапали ей верхнюю губу. В тот же момент его рука скользнула ниже, нашла и стала мять ее грудь. Застонав, он лег на нее.

Эмили ахнула, и его язык использовал эту возможность, чтобы вторгнуться к ней в рот. Это вызвало у нее только одно ощущение — рвотный позыв. Тут что-то явно не срабатывало.

Неужели так же было и у Мэг? Неужели она это имела в виду, когда рассказывала о пикапе и о шрамах от рукоятки скоростей? Конечно, приобщение к сексу не обязательно должно сопровождаться праздничным фейерверком, но так…

Ей все-таки удалось освободить лицо и отвернуться в сторону, и она что было силы оттолкнула руку, тискавшую ее грудь.

— Перестаньте!

— О-ох, детка… — Он похотливо стонал, не обращая внимания на ее требование, явно полагая, что таков ее способ поддержания игры в недотрогу. Его пальцы пробрались обратно и на этот раз спустили вниз бретельку ее купальника, облегчая доступ к груди. Он еще дальше наполз на нее, чтобы опять добраться до ее рта, и пустил в ход язык, стараясь разжать ей губы.

Она попыталась вырваться из-под него, освободила губы и попросила:

— Пустите меня! — Это было сказано дрожащим и задыхающимся голосом, но достаточно громко.

— Ни за какие коврижки. После того как я столько времени потратил, чтобы затащить тебя сюда? Ну уж нет! Игра в дразнилки кончилась, так что просто расслабься и получай удовольствие.

Он подцепил и другую ее бретельку и с силой дернул за обе. Эмили вскрикнула и схватилась за лиф купальника, пытаясь удержать его.

— Прекратите! Я передумала! — Она испытывала унижение и ненавидела себя. Она знала, что Мэг рассердится, но ничего не могла с собой поделать. Когда она лежала перед Лайоном на кухонном столе, было ощущение, что ее вываляли в грязи, но сейчас она чувствовала себя жертвой преступления.

— Ну же, малышка, не упрямься. — Он сопел, губы щипали ее за лицо, его усы царапали кожу. — Хорошенького понемножку. Сперва это было забавно, но сейчас начинает мне надоедать.

Схватив ее запястья, он вытянул ее руки вверх и с силой прижал к земле. Хотя она со стонами вертела головой из стороны в сторону, Брайс впился ей в рот и грубо затолкал внутрь язык. Она заплакала и попыталась пустить в ход ноги, но безуспешно — они были крепко прижаты к земле его ногами.

Ей стало страшно. Она отбивалась, царапала ему руки, но все ее усилия были напрасны. Он был слишком силен. Когда он перенес ее левую руку через голову, чтобы зажать оба ее запястья в одном мясистом кулаке, девушка попыталась сбросить его резким движением бедер, но вскрикнула, поняв, что он освобождает себе одну руку, чтобы содрать с нее купальник. Она ощущала, как эти ухоженные ногти оцарапали ей плечо, когда он сдергивал бретельку, и понимала, что бессильна помешать ему.

Веселящиеся гости далеко и не услышат ее криков за звуками музыки и оживленными разговорами. Он слишком силен, ей с ним не справиться.

Эмили крепко зажмурила глаза и отвернула лицо в сторону. Пусть ей придется вытерпеть насилие, лишь бы не помнить потом этой мерзкой, похотливой и алчной физиономии.

Вдруг рядом послышался возмущенный голос и проклятие. А в следующее мгновение давивший на нее вес Брайса исчез, словно тот внезапно поднялся в воздух силой левитации. Как и почему это могло произойти — этого ее онемевший мозг вычислять не стал. Она осознала лишь, что свободна от его жестокой хватки и от его отвратительной тяжести.

Не успев еще даже открыть глаза, она откатилась в сторону и кинулась к пляжу, скользя и оступаясь от страха. И, лишь почувствовав, как плещущий прибой гладит ей лодыжки, остановилась, сгруппировавшись в низкой стойке, готовая снова рвануться прочь. В страхе оглянулась назад, чтобы посмотреть, гонится ли за ней Брайс, и застыла на месте, не зная, верить глазам или нет.

Не Брайс, а Лайон бежал к ней, и на лице у него застыла гримаса ярости. Она еще больше сжалась, но, прежде чем успела заговорить, он схватил ее за руки.

— Черт побери, Эмили. У вас все в порядке?

Она прерывисто вдохнула, растерявшись от его громового голоса. Она и так в растрепанных чувствах, а тут он смотрит зверем, орет. Только этого ей не хватало! Еще одного разъяренного мужика, рычащего ей в лицо! Она оттолкнулась от него.

— Пустите! Хватит с меня рукоприкладства на сегодня! — На последних словах она всхлипнула, и это подействовало на Лайона — и его взгляд, и выражение лица разом изменились. И вот он уже прижимает ее к своей обнаженной груди и она слышит ободряющий стук его сердца.

— Простите меня, — прошептал он. — С вами ничего не случилось?

Она наслаждалась покоем в надежной гавани его рук, его запахом, ощущением его дыхания на своем лице, но сознавала временность этого убежища. Прижав ладони к его груди, она покачала головой.

— О, Лайон… — Его имя произносить так удобно и приятно — еще одна дурацкая идея, которую надо скорее выбросить из головы. — Все в порядке, правда. Можете отпустить. — Когда он не сделал этого, она не посмела настаивать, мельком увидев выражение его лица: искры бешенства еще вспыхивали у него в глазах. — Где Брайс?

Он бросил взгляд через плечо, потом без улыбки посмотрел на нее:

— Отдыхает.

— Вы его отключили?

Эмили чувствовала себя ужасно из-за того, что произошло, но больше всего радовалась, что всё уже позади. Вытянув шею, из-за плеча Лайона она посмотрела туда, где боролась с Брайсом. Из зарослей папоротника торчала одинокая нога. Совершенно неподвижная.

— Вы не изувечили его?

— Ничего, у него хватит здоровья, чтобы постоять в очереди безработных и предстать перед коллегией адвокатов, когда его будут исключать.

Эмили быстро взглянула в лицо Лайону.

— Не надо так! Я… я сама виновата.

Услышав эти слова, он нахмурился. Испытывая ужасное чувство вины, она попыталась оттолкнуть его, но из-за слабости попытка оказалась безуспешной.

— Отпустите меня, Лайон! — воскликнула она, чувствуя, что силы иссякли. Его мышцы мгновенно напряглись, он удерживал ее еще секунду, потом отпустил и отступил на шаг в сторону. — Я сама виновата, — повторила она, хотя ей было ужасно неприятно признаваться в таком.

— Неужели? — Лайон явно не поверил. — Так, значит, вы сами попросили его повалять вас по земле?

Она схватилась за покрасневшее запястье и стала растирать его, испытывая прилив отвращения.

— Нет. Разумеется, нет!

Он кивнул, поджав губы.

— Как я понимаю, вы говорили нечто вроде «не надо», «довольно» или «перестаньте»?

Она невольно содрогнулась и перевела взгляд на морскую гладь.

— Да-да, я говорила, чтобы он перестал, но он…

— Черт побери, Эмили. А мне вы говорили когда-нибудь, чтобы я перестал?

Этот заданный сквозь зубы вопрос ошеломил ее. Конечно же, говорила. Почти точно в такой же ситуации она просила его тогда остановиться, и он повел себя по-джентльменски. Он отпустил ее — неохотно, но отпустил. Неловко кивнув, она опустила глаза на песок у себя под ногами, не в силах произнести ни слова.

— Ну, так кто же все-таки виноват?

Он прав. Брайс оказался мерзким, порочным куском грязи, и, если бы Лайон не подоспел вовремя, он бы изнасиловал ее! Факты начали вставать на свои места, и ее замутило. Проведя дрожащими руками по волосам, она проговорила прерывистым шепотом:

— Я… мне надо отмыться от его запаха.

Когда она вошла в полосу прибоя, ее шаг вдруг превратился в беспорядочное, безоглядное бегство. Она билась в воде, вздымая фонтаны брызг, и рвалась все дальше и дальше от берега, на глубину, стремясь как можно скорее смыть с себя запах насильника. Она знала, что отныне запах этого лосьона всегда будет вызывать у нее рвотный рефлекс. Когда вода стала слишком глубока, она нырнула, радуясь освежающим струям, упруго скользящим по ее телу. Вынырнув, она жадно глотнула воздух, откинула с лица мешавшие смотреть волосы. Оглянувшись, увидела, что Лайон почти догнал ее. Его стремление оберегать ее и его тревожно-напряженный вид что-то перевернули у нее в сердце. Она почувствовала облегчение и слабо улыбнулась:

— Все в порядке. Правда. Вы можете вернуться к гостям.

— Вы уверены?

Она кивнула.

Лайон усмехнулся — чуть грустно, одним уголком губ.

— Что ж, не стоит благодарности, дорогая. Счастлив был помочь.

— Ох-х… — Его ирония открыла ей правду — она так и не поблагодарила его за спасение. — Как вы догадались прийти? — Ее охватил странный озноб, хотя погода стояла жаркая.

Он протянул ей руку.

— Я думаю, у вас шок, Эмили. Вам лучше бы вернуться. А то еще в обморок упадете.

— У меня нет привычки падать в обморок.

— Постарайтесь не забыть об этом. — Он схватил ее за руку и притянул к себе, поддерживая за талию. — Если у вас начнет кружиться голова, дайте мне знать.

Эти слова так метко попали в цель, что у Эмили возникло дикое желание засмеяться. Ведь голова у нее кружится всякий раз, когда он к ней прикасается! Но она лишь кивнула.

— И… спасибо вам за то, что вы сделали.

Лайон не ответил. Они дошли до полосы сухого песка, и он хотел было вести ее туда, где продолжалось веселье.

— Нет! — Она попятилась. — Я не могу вернуться туда. Не могу никого видеть.

Он молча, внимательно посмотрел на нее, потом кивнул, и они пошли по тропинке через лес к дому.

— Отдохните немного. Около девяти мы будем жечь костер и жарить сосиски. Вы тогда почувствуете себя лучше.

Она изумленно уставилась на него.

— Сосиски? Кроме шуток? Я и не думала, что вам известно о существовании столь заурядных развлечений.

Он звучно засмеялся.

— Когда я был мальчишкой, дорогой папочка сбагривал меня на лето к родственникам в Техас. Я там играл роль дешевой рабочей силы и переел немало горячих сосисок. Извините за бахвальство, но я умею даже выгребать навоз.

— Гармонично развитая личность с коровьей лепешкой на итальянских мокасинах. — Она поймала себя на том, что улыбается. Он никогда еще не казался ей таким настоящим, таким доступным, как в эту минуту. — А я ни разу не ела жаренных на костре сосисок, — призналась она.

— Неужели?

— Папа считал, что это вульгарно.

Лайон мрачно хохотнул:

— У наших папочек явно было много общего.

— Неделю назад я бы ни за что не подумала, что между нами есть что-то общее, — задумчиво ответила она. И вдруг вспомнила свой вопрос, от ответа на который он уклонился. — Кстати, Лайон, как вам удалось подоспеть как раз вовремя?

Он пожал плечами. Она поняла это по тому, как шевельнулась его рука, лежащая у нее на талии.

— За столом вы притворялись игривым котенком. Я знал, что вы собираетесь сделать, и мне не понравился Брайс. — В глазах Лайона мелькнуло укоризненное выражение. — Вам было бы гораздо лучше с Кевином.

Его замечание вызвало у нее в душе укол разочарования. Этот укол разросся в поток разочарования, который быстро разлился в целый океан уныния. На несколько безумных минут она позволила себе побывать в стране Фантазия, где Лайон Гэллант на самом деле был неравнодушен к глупой Эмили! Да, он знает, как должен вести себя с женщиной джентльмен, никто не подкопается. Но он только что дал совершенно ясно понять — в очередной раз, — что не знает, как надо любить женщину. И не имеет ни малейшего желания попробовать.

С усилием она оторвала его пальцы от своей талии и в отчаянном порыве выскочила из круга, очерченного его чувственной аурой.

— Знаете что, Лайон, дорогой? Почему бы вам не составить список подходящих кандидатов для этого дела? — Она повернулась и уставилась на него, дрожа всем телом от ярости. Он смотрел на нее и, похоже, ничего не понимал — этот занятый лишь своей персоной мистер Всезнайка! — А еще лучше — вы, как образцовый хозяин дома, сами выберите и пришлите ко мне в комнату того, кто «сделает» меня без большого шума и беспокойства.

Эмили резко отвернулась. Не в силах больше смотреть на него, она побежала к дому — подальше от несбыточных грез.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Время было за полночь. Эмили смотрела на догорающий костер, а запах жареных сосисок становился, все слабее, как и голоса гостей. Похоже, праздник все-таки закончился. Она ненавидела себя за то, что просидела все это время на балконе своей комнаты, словно капризный ребенок, и жалела, что ее там не было — с ним… то есть с ними. Поджаривание сосисок всегда казалось ей занятием веселым и беззаботным. В детстве она никогда по-настоящему не играла, как другие дети, потому что отец не одобрял бесцельного шума. Ей было трудно отказаться от приглашения Лайона участвовать в этом развлечении, но, оскорбленная его небрежным отношением к себе, она не могла даже думать о том, чтобы оказаться рядом с ним.

Однако все же было любопытно, на что гости насаживали сосиски — на заостренные палочки, которые выстругали сами, как это делали бойскауты в когда-то виденной ею передаче на телевидении, или на серебряные шампуры. Вероятно, на шампуры, если учитывать роскошный стиль жизни Лайона. Эмили тяжело вздохнула. Раз она такая трусиха, то и не узнает, так ли это. Но даже до балкона, откуда она вела наблюдение, долетал прохладный ветерок, доносились запахи дыма и готовящейся на костре еды, смех, негромкая музыка, шепот прибоя — и все это складывалось в картину идиллической беззаботности. Судя по всему, люди именно по этой причине стремятся попасть на тропические острова. В погоне за таким вот возвратом назад, к природе, за босоногим образом жизни. С грустью она отошла от балконных перил, жалея, что не вернулась к остальным гостям, чтобы дождаться и отведать жареных сосисок. На какие-то пятнадцать минут можно было бы избежать встречи с Лайоном.

Кроме того, Брайса здесь давно уже нет. Пару часов назад она слышала вдалеке шум винта вертолета и вой двигателя. Без сомнения, охранники Гэлланта выдворили его не только с приема, но и с острова. По крайней мере можно больше его не бояться, выкинуть его из головы. А как быть, если встретятся другие ему подобные мужчины? Она явно не способна распознавать таких. Гарри оказался обманщиком, Лайон — бессердечным плейбоем, а Брайс — аморальной скотиной.

Она ушла с балкона в комнату, решив, что было нелепо с ее стороны переодеваться в шорты и блузку только для того, чтобы мерять шагами пол и предаваться чувству жалости к своей персоне. Гораздо разумнее было бы надеть ночнушку и лечь спать. Неужели надеялась, что Лайон поднимется к ней и настоит, чтобы она вернулась к гостям?

Внезапный стук в дверь заставил ее резко остановиться. Сердце бешено заколотилось в груди. Неужели это… Глупый, девчоночий оптимизм охватил все ее существо, несмотря ни на что.

— Кто… кто там?

— Мисс Стоун?

Она обессилено прислонилась к двери. Голос мужской, но явно не Лайона.

— Да?

— Извините, я немного опоздал.

Его оправдывающаяся интонация на секунду сбила ее с толку, но вслед за этим догадка врезалась в ее мозг, словно грузовик. Она невольно отступила на шаг — настолько была потрясена. Допустим, она действительно бросила вызов Лайону, предложив прислать ей мужчину. Но он же должен понимать, что она выпалила это в ярости, не имея в виду ничего реального.

— Я… мне ничего не нужно, — напряженным голосом сказала она.

— Извините, мисс Стоун, мистер Гэллант предупредил, что вы можете отослать меня. И сказал, что я должен быть понастойчивее. Это для вашей же пользы.

— Для моей же, пользы? — Не веря своим ушам, Эмили возмущенно смотрела на дверь. — Послушайте, я знаю, зачем вы пришли, и возмущена тем, что вы подыгрываете ему. — Она резко распахнула дверь, чтобы выразить свое «фи», и ее взору предстал рослый молодой человек в белых брюках и рубашке с эмблемой официанта, вышитой золотом у него над сердцем. У него были красиво вьющиеся светлые волосы, большие зеленые глаза и изящно очерченные губы — не хуже, чем у любого киногероя. Эмили со злостью смотрела на него, сжав кулаки. — Ну, вы хотя бы недурны собой.

Молодой красавчик захлопал глазами, но не потерял самообладания.

— Благодарю вас, мисс Стоун.

— И все же я не собираюсь, повторяю, не собираюсь заниматься с вами сексом, как бы там ни настаивал мистер Гэллант!

Глаза молодого человека округлились, а рот открылся, выражая величайшее изумление.

Она начала подозревать неладное. Что-то здесь никак не сходилось. Похоже, этот здоровенный наемный партнер для секса не в курсе своей миссии.

— Ведь мистер Гэллант послал вас сюда, чтобы… чтобы… — Ее охватил липкий озноб. Она была не в состоянии еще раз произнести то слово. Пока она старалась найти какой-то другой способ задать этот вопрос, лицо молодого человека залилось краской до самых ушей. Чувствуя, что и ее собственные щеки начинают гореть, она требовательно спросила: — Ну, так зачем же он прислал вас?

Его кадык дернулся, он отступил на шаг в сторону и открыл ее взгляду сервировочный столик на колесиках, которого раньше не было видно за его могучим торсом. От увиденного Эмили стало дурно, и у нее появилась тошнотворная уверенность, что на подносе, накрытом салфеткой, лежат вовсе не секс-игрушки.

— Ваш ужин, мэм, — опасливо глядя на нее, ответил парень, и она всем сердцем пожалела его. Он явно был в смятении, боясь сексуальных игр, в которые играют богачи и знаменитости.

Она пришла в ужас от самой себя и готова была провалиться сквозь землю, но выражение лица несчастного официанта было таким забавным, что она придушенно хихикнула.

— Простите меня. Я не голодна. — Указав на сервировочный столик с подносом, она махнула рукой: — Уберите это, пожалуйста.

Как ни была она сконфужена, расстроенный вид официанта вызвал в ней раздражение против хозяина дома с его проказами. Приходило ли Лайону в голову, когда он посылал к ней этого симпатичного официанта, что она истолкует его поступок определенным образом? Неужели он заранее спланировал ее унижение?

— Тогда я пойду, — пробормотал молодой человек, ухватившись за столик. Судя по всему, перед лицом ее столь явного сексуального безумия он решил пренебречь указанием хозяина о необходимости быть понастойчивее и удалился с такой скоростью, какую позволила ему развить тележка. Эмили не винила его. Интересно, скоро ли эта история станет известна окружающим?

Закрыв дверь, она прислонилась к ней и начала смеяться. Она хохотала так, что на глазах выступили слезы. Тогда она разрыдалась.

* * *

О том, чтобы заснуть, не могло быть и речи. Следовало бы задушить Лайона Гэлланта, но тогда пришлось бы иметь дело с досадными препятствиями в виде законов. И она решила пройтись. Даже этот огромный дом показался ей слишком тесным, так что очень скоро она вышла наружу и побрела по песку, вдыхая океанский бриз и надеясь, что тишина и покой ночи прольют мир в ее душу.

Мысли перескакивали с предмета на предмет, ни на чем подолгу не задерживаясь. Причину она знала: им хотелось надолго задержаться на Лайоне Гэлланте, а этого позволить она не могла. Поэтому Эмили страшно удивилась, оказавшись возле любимой бухточки Лайона. Она вовсе не собиралась идти туда.

Эмили обвела взглядом купающуюся в лунном свете бухту, потом посмотрела на недостроенный коттедж. Вокруг царила тишина, если не считать шороха листьев от дуновения пассата да тихого шипения скользящей по песку воды. Она была одна в этой лунной тишине. Во всяком случае, полагала, что одна. Она вспомнила, как забрела сюда в последний раз. Думая, что здесь никого больше нет, нарвалась на голого хозяина дома. Поэтому, решив, что подстраховаться не помешает, Эмили громко спросила:

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

Ей ответили лишь голоса океана и ветра.

— Лайон, если вы нагишом прячетесь в темноте, то, пожалуйста, скажите мне об этом.

И опять ей в ответ слышались лишь голоса ночной природы, тихие и приветливые. На этот раз она действительно была одна. Облегченно вздохнув, Эмили стала любоваться темной водой. В лунном свете вспыхивали и мерцали искорки ряби. Ее мысли откатились к тому времени, когда она думала, что поступает некрасиво, закатывая шорты и в таком виде входя в воду этой самой бухточки. Это воспоминание вызвало у нее улыбку. Какая же она была наивная тогда. Неужели это было чуть больше трех недель назад? А ей кажется, что прошла целая жизнь. Сегодня она закатала бы шорты, ни на секунду не задумываясь. И не только это — ей ничего не стоит и разуться. А в тот раз она даже этого не могла сделать.

Поддавшись внезапному порыву, она уселась на траву у кромки песка и сняла теннисные туфли, а потом и носки. Поставив туфли рядом, она взглянула на манящую воду, и в голову ей пришла еще более смелая мысль. Почему бы и нет, решила она, стягивая через голову тенниску и расстегивая лифчик. Встав с травы, она спустила шорты и трусики. Ей захотелось поплавать нагишом.

Она пришла в возбуждение от своей только что обретенной непосредственности, хотя все-таки аккуратно сложила одежду, перед тем как войти в воду. Поймав себя на подобной двойственности, она рассмеялась вслух. Эмили Стоун — сумасбродная аккуратистка. Она опять засмеялась и зашла еще глубже, туда, где вода поднялась ей до середины бедер. Нырнув, она испытала чувство удивительной свободы, словно стала вольной туземкой какой-то первозданной страны. Это чувство было таким раскрепощающим, что, вынырнув, девушка опять счастливо засмеялась.

Лежа на спине, она болтала ногами и разглядывала Лунного Человека. Хотя он плотоядно пялился на нее, Эмили не чувствовала никакого смущения. Она размышляла о себе и нашла, что она вполне достойная личность. Она такой же квалифицированный учитель, каким был ее отец, и такая же привлекательная женщина, как Элси.

Да, у нее старомодные нравственные принципы, но она решила, что это не так уж плохо. Наверняка когда-нибудь ей встретится мужчина, который не окажется ни обманщиком, ни развратником, ни самовлюбленным эгоистом, и для этого мужчины она станет верхом совершенства — вместе со старомодными принципами и прочим.

Потом ее мысли стали более приземленными, и улыбка на лице угасла. Ей хотелось прожить жизнь рядом с хорошим человеком. Она перестала работать ногами и встала на песчаное дно. Ее удивило, как здесь глубоко. Наслаждаясь ласковыми прикосновениями пены к груди, она отвела от лица намокшие прядки волос. Пора возвращаться. Если ее захватит отлив и потащит в открытое море, то она не выплывет.

Эмили повернулась к берегу и обомлела. Там, облитый лунным светом, во всем своем великолепии стоял Лайон, широко расставив ноги и скрестив руки на обнаженной груди. На нем были только плавки. Он, видимо, сразу понял, что она его заметила, так как уперся руками в бока и наклонил голову, словно рассматривая что-то на песке.

— Чьи это вещи, мисс Стоун? — крикнул он издали.

Она закусила губу. Теперь она поняла, почему Лунный Человек так смотрел на нее. Он знал, что Лайон здесь, и находил ее положение ужасно комичным. Черт бы побрал весь род мужской — будь это человеческие существа или мерзко ухмыляющиеся внеземные камни!

— Это ваше белье? — спросил он, наклоняясь. А когда выпрямился, у него на пальце болтался ее бюстгальтер. — Очень ноская вещь, — сухо прокомментировал он.

Эмили побледнела как полотно.

— Положите на место и держите свое мнение при себе! — Хотя там, где она стояла, было глубоко, она инстинктивно прикрыла руками грудь. — Почему вы не в постели с той хорошенькой юристкой?

Лайон тихо засмеялся и уронил лифчик на остальные вещи.

— Разве вы не слышали, какими неприятностями бывают чреваты служебные романы?

Она откинула с глаз мешавшие завитки волос. Как будто его заботят правила поведения!

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — ответила она саркастическим тоном. — У себя в школе я буквально не вылезаю из романов! Преподаватели, учащиеся…

— Дорогая, кто-кто, а я-то знаю, что все это враки.

Упоминание о ее неопытности в сексе напомнило ей, почему она вообще оказалась здесь, и она бросила в ответ:

— Довольно обо мне. Поговорим лучше о той забавной шуточке, которую вы сегодня сыграли! Вышло по-настоящему подло.

— Что за шуточка?

Она презрительно рассмеялась.

— Ну, это вообще класс! Не отрицайте: вы послали того человека в мою комнату специально, зная, что я подумаю, будто он собирается заняться со мной сексом. Какая низость!

Эмили не сводила с него глаз, пытаясь разгадать выражение его лица. Забавляется? Сконфужен? Или сердит?

— Так вы решили, что я подослал к вам Джеффри, чтобы поставить вас в неудобное положение?

— Ах, только не делайте вид, будто это даже не приходило вам в голову.

— Черт возьми, Эмили, я велел ему отнести вам жареную сосиску, раз вы их никогда раньше не пробовали. Джеффри — сын моего начальника охраны и с этой осени поступает учиться на священника. Вы, наверно, перепугали его до смерти.

— Я вам не верю! — в отчаянии крикнула она, надеясь, что он лжет, но боясь, что он говорит правду.

Она мучительно переживала из-за того, что сама виновата в той ситуации, и ей были невыносимы его спокойствие и его вид хозяина положения. Никак не желая позволить, чтобы он стоял и занимался праздной болтовней, она с вызовом спросила:

— И давно вы за мной шпионите?

— Шпионю?

У нее мелькнула ужасная мысль, и она стала с сомнением вглядываться в него.

— Неужели вы прятались в темноте, когда я вас окликнула?

Он не ответил. Или удивлен ее вопросом и не понимает, о чем идет речь, или же просто решил подержать ее в напряжении. Одолеваемая сильным беспокойством, она крикнула:

— Полагаю, вы не сочли нужным ответить, потому что я спросила, не нагишом ли вы, а на вас были плавки. Идеальная лазейка! И не лгите мне!

— У меня и в мыслях этого нет.

Она задохнулась от возмущения тем, как он ушел от ответа. Так видел он ее голой или не видел?

— Бесполезно! Вы все равно скажете то, что вам будет выгодно, — пробормотала она, покачав головой.

— Что? — крикнул он. — Я не расслышал, что вы сказали.

Зло глядя на него, она повысила голос:

— Надеюсь, что вы получили удовольствие!

— Всегда стараюсь, дорогая.

Она шумно выдохнула от досады и разочарования. Так она ничего не добьется.

— Ну и каковы же теперь ваши планы? Собираетесь устанавливать видеокамеру?

В лунном свете она ясно увидела его характерную однобокую усмешку, и ее охватила дрожь.

— Вообще-то я собирался поплавать.

Худшие ее подозрения, похоже, подтверждались, но она все равно спросила:

— Нагишом?

Он небрежно пожал одним плечом, а его зубы все так же блестели в сиянии луны.

— Вы говорите это так, будто вас шокирует сама мысль о такой возможности. — Он сделал несколько шагов вперед. — И это сильно смахивает на лицемерие, не так ли? Если учесть, где находится ваша одежда.

— Но… — Она закрыла рот, потому что не знала, что сказать на это. — Но я же была здесь одна! И ни на какое общество не рассчитывала! — только и могла сказать она.

— И я тоже. — Большим пальцем он оттянул эластичный пояс плавок. — Надо же, какие интересные бывают совпадения.

— Только посмейте!

Он не стал продолжать. Посмотрел на нее долгим взглядом и заметил:

— Эта бухта принадлежит мне. Не забыли?

— Вы могли бы отойти — всего на несколько минут!

— Вот как? — Он убрал палец, но голос его звучал насмешливо. — Зачем?

— Вы шпионите за мной в темноте и еще имеете наглость задавать мне такой вопрос?

— Послушайте, мисс Стоун. Первое правило для пловцов в океане — не заплывать далеко в одиночку. Вы уже не в защищенной бухте. И, простите меня за такое замечание, вы посредственная пловчиха. Мой долг — позаботиться о том, чтобы с вами ничего не случилось.

Неужели он и впрямь беспокоится за нее? Это кажется настолько нереальным, что просто смешно — почти смешно.

— Ну, если это действительно так, то можете не стесняться, заканчивайте игру в спасателя и уходите.

— Не раньше, чем увижу, что вы благополучно выбрались на берег.

Она испустила громкий стон.

— Тогда мы оба останемся здесь навсегда, потому что я не собираюсь дефилировать перед вами в голом виде, даже если вы уже что-то успели увидеть.

— Может, мне отвернуться?

— Может, вам пойти ко всем чертям?

— Вы не в духе, дорогая, — сказал он. — По-моему, с этой стороны я вас еще не знал.

— И вам, вероятно, кажется, что я расстроена из-за нынешнего экономического спада. Вы готовы винить кого угодно, кроме себя!

Он молчал, стоя в потоке лунного света, стройный, с четко обозначенным рельефом мышц. Она смотрела, не отрывая глаз, не в силах ничего с собой поделать. Как этот человек совершенен в физическом смысле и как недосягаем в эмоциональном!

— Я пришел сюда пять минут назад, — сказал он наконец, и она почему-то сразу ему поверила. Пожав плечами, он добавил: — Я подожду вас на спуске, но вам придется непрерывно разговаривать, чтобы я знал, что у вас все нормально.

Она озадаченно нахмурилась.

— Разговаривать?

— Или петь.

— Идите. Я буду разговаривать.

— О чем же?

— О том, как вас ненавижу.

— Что ж, это может быть интересным. — Повернувшись к ней своей великолепной спиной, он зашагал прочь. — Начинайте. Я слушаю.

Она смотрела, как он поднимается по склону. Даже походка у него потрясающая.

— Во-первых, вы думаете, что всегда правы, — крикнула она. — Но это не так!

Он продолжал идти, достиг гребня холма и стал спускаться по противоположному склону.

— И вы слишком увлечены деланием денег. Жизнь — это не только деньги, не только собственность и… и живые игрушки.

Спускаясь, он скрылся по пояс, потом по плечи.

— И еще мне не нравится, как вы… как вы целуетесь! — Тут уж она врала напропалую. От столь наглой лжи на языке остался привкус золы.

Теперь он уже совсем скрылся из глаз, и она решила поскорее выбраться из воды и одеться.

— Вы как раз тот тип мужчины, от которого каждую девушку предостерегает ее мать! — прокричала она. — Сладкоречивый Жестокосердый Охотник за сердцами, вы ломаете женщин, бросая обломки себе под ноги. И даже не замечаете этого!

Она выскочила на берег и стала торопливо облачаться в тенниску и шорты.

— Вы сами признались, что считаете женщин игрушками. Ну так позвольте мне сказать вам, мистер Гэллант, что вы теряете в жизни очень многое. Известно ли вам, что женатые мужчины живут дольше и что самый короткий век — у холостяков?

Она затолкала лифчик в теннисную туфлю вместе с носками, решив, что надевать его вовсе не обязательно. Чем быстрее она уйдет, тем лучше. В темноте он все равно не заметит, что она без лифчика. Поднимаясь вверх по склону, она громко добавила:

— Вы наверняка считаете, что лучше прожить короткую и бурную жизнь, чем долгую и спокойную, так что спорить с вами об этом бесполезно. Честно говоря, меня абсолютно не волнует, женитесь вы когда-нибудь или нет, потому что я, например, ни за что не вышла бы за вас замуж!

Оказавшись на гребне, она увидела его. Он сидел на песке, прислонившись спиной к искривленному стволу пальмы. Ноги он вытянул перед собой, скрестив в лодыжках, и задумчиво смотрел на океан. Когда она закончила говорить, он без улыбки повернулся в ее сторону.

— И это все, что вам во мне не нравится? — негромко спросил он.

Она вызывающе вздернула подбородок. Неужели его наконец пробрало? Отлично!

— Пока и этого вполне достаточно, — сказала она, нерешительно подходя ближе. — Теперь можете раздеваться догола, если хотите. Я сама найду дорогу обратно.

Он встал.

— Мне что-то расхотелось плавать, — сказал он, когда она поравнялась с ним. Схватил ее и притянул к себе. Он с такой страстью впился в ее губы, что у нее перехватило дыхание и не осталось сил сопротивляться, даже если бы такое желание у нее возникло. Она услышала стук — это теннисные туфли упали на песок, — но ее сознание не задерживалось на таких мелких деталях.

Он буквально раздавил ее о себя, подчинил возбуждающей жадностью своего поцелуя. В груди сладко заныло, а руки поднялись и обвили его могучий торс, хотя она никак не ожидала от них такого предательства. Покрытая мягкими волосами грудь была словно небесная твердь, и когда она услышала его тихий стон, то поняла, что он почувствовал ее обнаженные груди под тонкой тканью тенниски.

У нее кружилась голова от страсти, ощущаемой в прикосновениях Лайона, когда его руки мяли, гладили, ласкали ее. Их объятие было слишком тесным, чтобы она могла не заметить, как все сильнее стучит его сердце и как жарко пульсирует его восставшая плоть.

Она знала, что он злится на нее, однако его губы, прильнувшие к ее губам, были мягки и теплы, словно бархат. Его руки, двигаясь по ее спине, прокладывали чувственные дорожки обладания, и от такой сладкой кары, постигшей ее за лживое утверждение, что его поцелуи ей неприятны, у Эмили останавливалось дыхание. Он задался целью доказать, что она лгунья, а она оказалась бессильна перед ним. Она могла лишь повиснуть на нем, отвечая на его поцелуи со всей своей безоглядной любовью.

Неожиданно он отпустил ее и отступил назад. Эмили покачнулась, но устояла на ногах и не упала на колени. Ощущая холод и одиночество, она пыталась восстановить дыхание. Она не могла разговаривать, не могла сформулировать ни одной мысли. Ее мозг превратился в смазанное пятно, а пустые руки до боли просили объятий.

— У вас очень странный способ проявления ненависти, моя дорогая, — прошептал он охрипшим голосом; на его лице застыло суровое выражение. Там, где она ожидала увидеть торжество, она видела только гнев.

Он собирался сказать что-то еще, но резко оборвал себя: Порывисто провел рукой по волосам, бормоча сквозь зубы какое-то проклятие.

— Думаю, мне все-таки надо поплавать.

Не успела она пошевелиться, как он уже исчез.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Весь день шел дождь; он то переставал, то опять припускал, и на душе у Эмили было так же мрачно, как и вокруг. Тоска сжимала ей сердце, и оно нестерпимо болело. Она не знала, на острове Лайон или нет, и жалела, что ей не все равно. Ее охватило чувство ярости и потери, и она застонала, как от сильной физической боли.

— Ну как я могла позволить себе так безнадежно влюбиться в мужчину, который не верит в существование любви?

Ее печальный вопрос потонул в грохоте грома. Окна дребезжали, и это было признаком надвигающегося шторма. Она была бы рада присутствию никогда не унывающей Мэг, но они с Айви опять углубились в свое любимое занятие — игру в шахматы.

Эмили ходила по комнате, смотрела на дождь и избегала смотреть на себя в зеркало, потому что ей было неприятно видеть горестное выражение собственных глаз.

Не зная, что делать, и чувствуя себя прескверно, она машинально выдвинула ящик, где лежало гэллантовское белье, купленное для нее подругой несколько недель назад. Гадая, что за коварное создание вселилось в нее, она достала изящные кружевные изделия и разложила их на кровати.

Если учесть вкусы ничем не смущающейся Мэг, то покупка, которую она сделала для Эмили, могла считаться чрезвычайно консервативной. Лифчик, хотя и малюсенький, был из кружевного шитья, что создавало представление о чем-то очаровательно сельском, и совсем не походил на то, что могла бы носить исполнительница стриптиза. Трусики были тоже из розового шитья. Почему-то этот миниатюрный предмет одежды казался скорее милым, чем бесстыдным. Если и сексуальным, то в каком-то сдержанном стиле. Она должна отдать должное Мэг. Если ей суждено когда-нибудь надеть что-то из каталога «Гэллантс», то пусть уж будет это.

Но она не наденет, не будет носить одежду, какую носят его женщины. Она не желает быть очередной игрушкой Лайона Гэлланта.

Однако, давая себе клятву никогда даже не примерять этого белья, она уже снимала то, что на ней было. Секундой позже она смотрела в зеркало на кого-то, кто был очень похож на Эмили Стоун.

Пикантный лифчик был открытого фасона, с глубоким клиновидным вырезом, специально подчеркивающим ложбинку между грудями. Она смотрела во все глаза, с открытым ртом.

— Вот это да! — изумленно выдохнула она, не узнавая своей фигуры в этом новом стиле. Трусики были вырезаны высоко на бедрах, а эластичный поясок даже не делал попытки сжаться на талии, оставшись далеко под пупком. А сзади эти трусики… ну, сзади их, можно сказать, вообще не было. Она закусила нижнюю губу. Что за бес в нее вселился? До какой же степени она слабовольна, если поддалась порыву увидеть себя такой, какими Лайон привык видеть своих женщин?

Громыхнул еще один раскат грома, и раскачиваемая ветром толстая ветвь ударилась о застекленную дверь, ведущую в патио, но Эмили этого почти не заметила. Словно в каком-то странном трансе, она медленно повернулась кругом и едва не вскрикнула, когда в зеркале появились ее голые ягодицы. Закрыв глаза, она решила, что, кроме нее, никто об этом никогда не узнает. Даже Мэг она не скажет, что поддалась на ее провокацию.

И вдруг со звоном разлетелось окно. Эмили вскинула руки, чтобы защитить лицо, и отшатнулась от неведомой опасности. Что это было? Ураган снес стену дома? Упал вертолет? Холодные струи дождя хлестнули по обнаженной коже, и тут сильный шквал отбросил ее назад. Она выскочила из комнаты, налетела еще на какое-то препятствие и вскрикнула от ужаса, чувствуя, что все вокруг рушится.

— Бог мой, Эмили! — раздался чей-то низкий голос. В ту же минуту ее остановили и поддержали чьи-то сильные руки. — Вы не ранены?

Ее мозг работал с бешеной скоростью, стараясь спасти ее от катастрофы, постигшей этот дом, и ей потребовалась лишь доля секунды, чтобы узнать Лайона. Чувствуя огромное облегчение, она прижалась к нему, а ее руки вцепились в него мертвой хваткой.

— О Лайон! — воскликнула она. — Что… что случилось?

— Я не знаю. Похоже, упало дерево. — Он замолчал, и она поняла, что он изучает степень разрушений с того места перед дверью в ее комнату, где они столкнулись. — Я шел к вам сказать, чтобы вы переселились на нижний этаж на то время, пока дует сильный ветер.

Эмили судорожно сглотнула и подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Вот как. — Ее сердце забилось сильнее, когда она увидела, что на его красивом лице написано беспокойство, и у нее возникло опасение, что тот слепой страх, который душил ее лишь несколько секунд назад, превратился в печальное, безнадежное обожание. Она не должна давать волю эмоциям. Надо держаться от него на расстоянии. Разомкнув обвивавшие его торс руки, она положила дрожащие ладони ему на грудь. — Все… — звук ее голоса напоминал скрежет наждачной бумаги, когда ею водят по шершавому дереву, и она прочистила горло, — нормально. Я только вымокла. — Улыбка стоила ей больших усилий.

Выражение его лица не изменилось, он не отпустил ее, и так прошло несколько блаженных вечностей. Его взгляд передвигался по ее лицу, глаза сузились в раздумье.

— Лайон! — повторила она. — Пожалуйста…

Мольба в ее голосе, казалось, вывела его из транса, и он отпустил девушку. Увидел ее почти обнаженную фигуру и в удивлении приподнял одну бровь.

— Да-а, — протянул он, — это заслуживает одобрения.

— Боже правый! — В полнейшем смятении она прикрылась руками.

С улыбкой, от которой подрагивали уголки его губ, Лайон начал расстегивать свою белую рубашку. Хотя каждая клетка ее существа громко требовала спасаться бегством, она лишь с трепетом смотрела, как он раздевается — с какой-то необыкновенной экономией движений и плавной, возбуждающей мужской грацией. Ее восхищенный взор следил за игрой мышц у него на груди, пока он вытаскивал руки из рукавов. Она во власти безумия от любви к нему. Что он собирается делать? Разве это все еще имеет какое-то значение? Разве она сможет остановить его, даже если бы хотела?

Тепло дорогого хлопка обволокло ее, словно его руки, словно сама любовь. О, если бы это была действительно его любовь, а не сброшенная с плеч рубашка! Ткань прильнула к ней, вбирая в себя оставленную грозой влагу, прогоняя холод.

Лайон взял ее за руку и потянул к лестнице.

— Куда мы идем?

— Туда, где не дует. — Он поднялся на одну ступеньку ближе к ней. Когда она отступила, он остановился, пробормотав какое-то проклятие. — Вы стоите здесь, вся мокрая и красная, такая возбуждающая, а моя рубашка облепила ваше тело там, где положено быть моим рукам, — процедил он с тихой угрозой. — Черт побери, в этом виде ваше место — на обложке «Гэллантс», а этой ночью — у меня в постели.

Она смотрела на него во все глаза, ошеломленная резкостью его тона. Трепетал каждый нерв, напряглась каждая мышца. Она желала его, но боялась того, что произойдет, если она протянет руку и коснется желвака, вздувшегося у него на скуле. Кончики пальцев покалывало и жгло от желания прикоснуться к нему.

Она понимала, что если так сделает, то он получит желаемое — послушную игрушку, а она никогда уже полностью не оправится после встречи с ним. Как он может, как смеет так с ней поступать? Он прекрасно знает о своей чувственной силе, этот проклятый бабник, решивший во что бы то ни стало добиться победы и на этот раз!

Она с вызовом вздернула подбородок.

— Как это любезно с вашей стороны — пожертвовать мне несколько минут вашего драгоценного времени. — Ее голос был слаб, но зато буквально источал сарказм. — Но мне не нужны ваши уроки любви. Мне и так неплохо. Когда-нибудь появится мужчина, который полюбит меня — такую, какая я есть, со всеми моими досадными принципами.

Он нахмурился, по его лицу пробежала тень разочарования и досады.

— А знаете ли вы, что до вас меня еще не отвергала ни одна женщина? — В его низком голосе слышались резкие ноты. Он сжимал ее руку, словно не понимая ее отказа и ожидая, что она последует за ним куда угодно и что бы ни случилось.

* * *

Она улыбнулась, потом хихикнула. Это была истерическая реакция, но она ничего не могла с собой поделать.

— Не переживайте, дорогой. Вы все так же неотразимы. Зачем, по-вашему, я надела это… это треклятое белье? — выпалила она, и ее глаза наполнились слезами. — Затем, что хотела — пусть на одну минуту — посмотреть, могу ли я конкурировать с вашими женщинами!

Она прикусила язык, ненавидя себя за это признание. Ненавидя себя за то, что дала ему оружие против себя. Но Эмили знала, что теперь стала сильнее. Она теперь может сопротивляться искушению совершить в последнюю минуту безрассудный поступок. Сдавшись, она слишком многим рискует. Так что, если Лайон сегодня попытается взять ее силой, она будет драться, она поднимет на ноги весь дом.

Выражение его лица оставалось все таким же недоверчивым и жестким, а эротическое напряжение, скопившееся в пространстве между ними, стало почти осязаемым. Она видела, что ее резкие слова уязвили его и что он силится не потерять самообладания. Во время этой битвы взглядов она уловила, как что-то новое промелькнуло у него в глазах, и у нее возникло очень странное ощущение, что это беспомощность. Встретившись с безоговорочным отказом, он не знал, как ему себя вести. Мистер Сексобог раньше с этим не сталкивался! Пролетело несколько напряженных секунд, и наконец уголки его губ скривились в мрачной усмешке.

— Хоть одно вы усвоили за время нашего знакомства.

Она побледнела.

— Что же это?

— То, что у привлекательности и сексуальности есть и своя отрицательная сторона. Я бы советовал вам, когда вернетесь к себе в Айову, позаниматься на курсах самообороны. Или, как минимум, не разгуливать без одежды публично.

Она резко втянула в себя воздух и с силой вырвала у него руку.

— Вы нравились мне больше, когда были всего-навсего самодовольным мастеровым! — Ей внезапно пришла в голову одна мысль, и она требовательно спросила: — Зачем вы вообще строите этот коттедж?

По тому, как он вдруг наморщил лоб, она поняла, что своим вопросом застала его врасплох. Было похоже, что ему и самому эта мысль уже не раз приходила на ум.

— Это хобби. — Совсем для него нехарактерное смятение оказалось таким милым, что на нее нежданно нахлынула волна теплого чувства к нему.

Должно быть, он уловил в ней эту смену настроения, потому что она и опомниться не успела, как оказалась в его объятиях, а его губы мягко касались ее губ, приводя в восторг, искушая, ослабляя сопротивление.

Его руки разгоняли по ее коже опьяняющий огонь, его пальцы пробрались под рубашку, охватили ее обнаженные ягодицы. Эмили застонала, но ее руки предали свою хозяйку, вцепившись в желанную наготу его плеч. Для нее дороже жизни, дороже уважения к себе стало теперь желание ощутить его напрягшиеся мышцы, когда он притянул ее к себе.

Он подхватил ее на руки, а их губы и языки продолжали свой радостный, самозабвенный танец. Сознание отметило, что ее несут вниз по лестнице. Ей было непонятно, как он может одновременно и целовать ее, и так быстро спускаться по ступеням. Но факт оставался фактом: они миновали один пролет, потом второй, а упоительный поцелуй все не прерывался.

Наконец она догадалась: ведь это она сама не отпускает его губ, это ее руки так крепко обвили его шею, это ее пальцы вплелись ему в волосы. У нее возникло кое-какое подозрение, она приоткрыла один глаз и неожиданно встретилась с его темным взглядом.

Отшатнувшись, она запротестовала:

— Но у вас открыты глаза!

— Кому-то же надо было вести корабль, дорогая, — усмехнулся он.

Серебряные искры триумфа, сверкнувшие у него в глазах, привели ее в чувство. Она была на волосок от капитуляции, а он видел это и радовался.

Еще бы! Ведь его стаж соблазнителя останется непрерывным. Эмили содрогнулась от стыда.

Злясь на себя так, как никогда еще не злилась, она попыталась вырваться, извиваясь и отталкиваясь от его плеч.

— Отпустите меня! Я уже усвоила урок!

Она не удивилась тому, что он и не подумал отпустить ее. Продолжая барахтаться у него в руках, она услышала его вопрос:

— Какой урок?

— Я дам вам пощечину, если вы не отпустите меня сию же минуту!

— Но вы ведь на самом деле этого не хотите.

Его глаза околдовывали, излучая такую волнующую красоту, что на ее месте женщина с меньшей решимостью просто растаяла бы от желания. Зная, что стоит на самом краю пропасти, Эмили, не долго думая, размахнулась и ударила его по щеке со всей силой накопившейся в ней ярости и разочарования. Она гневно смотрела на него, ощущая в руке пульсирующую боль и молча бросая ему вызов: пусть только попробует не сделать так, как она требует.

Он заморгал в изумлении от того, что она на самом деле его ударила, и его губы изогнулись в усмешке:

— Оказывается, вы говорили совершенно серьезно. — Он опустил ее на пол и предоставил самой удержаться на ослабевших ногах.

* * *

Отпрянув к стене, Эмили смотрела на него злыми глазами. Она была готова дать волю своей ярости и уже открыла рот, но остановилась, словно захваченная в плен мощными флюидами. Даже теперь, когда она обещала себе, что будет его презирать, теперь, когда он был явно разозлен, излучение его магнетизма продолжалось, пугая и парализуя ее.

Благодарение небесам, что он не подошел ближе, а то все ее разумные мысли разлетелись бы, словно рой испуганных светлячков, и она бросилась бы к нему в объятия.

— Какой урок? — мрачно повторил он.

— Я… я усвоила, что если заниматься сексом с человеком, который тебя не любит, то потом будешь чувствовать себя опустошенной. Я не хочу этого.

В напряженном молчании прошла, казалось, целая вечность, и она, не выдержав, снова посмотрела на него. Губы Лайона были крепко сжаты, глаза прищурены. С трудом собрав силы, она сказала:

— Я думаю, вы все время чувствуете себя опустошенным, кроме, может быть, того времени, когда строите свою хижину.

Несколько секунд у него было такое выражение, словно его опять ударили, но в следующий миг блеснула улыбка:

— Сколько я вам должен за этот психоанализ?

Сердце у нее дрогнуло и остановилось, из горла вырвался жалобный стон. Совершенно раздавленная, Эмили резко повернулась и побежала прочь, не желая, чтобы он видел слезы ее отчаяния.

В следующий раз она увидела его уже утром. Он стоял возле кустов гардении, усыпанных душистыми цветами. Должна была начаться еще одна съемка, и вокруг него собралась стайка манекенщиц — все явно влюблены в него и все практически голые. Эмили торопливо пошла через лужайку, заставляя себя смотреть только на ожидающий пассажиров вертолет. Вот сейчас они с Мэг сядут в вертолет и улетят в Майами, а оттуда — рейсовым самолетом домой.

Звучный смех Лайона перекрыл женское хихиканье, и она невольно посмотрела в его сторону. Их глаза встретились, он захватил в плен и не отпускал ее взгляд, но широкая улыбка лишь слегка поблекла. Это длилось две-три секунды, потом одна из манекенщиц взяла его под руку, и он отвел глаза от Эмили, позволив ей снова дышать, двигаться, жить дальше.

Она почти не заметила, как Айви обняла ее на прощанье, и даже не старалась прислушаться к болтовне Мэг. Забравшись в вертолет, она откинулась на спинку шикарного кожаного кресла и прижала руку к горлу, ощутив приступ тошноты. Перед ее мысленным взором стоял гипнотический взгляд Лайона, каким-то непостижимым образом соединявший в своей бездонной глубине и ярость, и нежность. Как такое возможно? И тут ее осенило: Лайон Гэллант стал к ней неравнодушен — пусть даже совсем чуть-чуть — и за это возненавидел ее.

Когда вертолет поднялся в воздух, она закрыла глаза и стала думать, как теперь вытравить из сердца это причиняющее боль открытие.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Эмили уговаривала себя почувствовать тот радостный подъем, который раньше всегда испытывала в первый день нового учебного года. Но после возвращения с острова Греха какое-то темное облако опустилось ей на сердце, не пропуская в него почти никакой радости. Что бы она ни делала, глупая тоска по Лайону Гэлланту не проходила.

Спеша по тротуару школьного городка к кирпичному зданию постройки 30-х годов, она чувствовала прикованные к ней взгляды учеников и невольно усмехалась про себя. Наверно, она действительно выглядит иначе в этом костюме строгих линий, с приталенным жакетом и короткой юбкой. Ей показалось, что старшеклассники, подталкивающие друг друга локтями, до сегодняшнего утра даже не догадывались, что у нее тоже есть коленки.

Свернув к главному входу, она споткнулась и застыла на месте — у подножия широкого веера лестницы стоял Гарри. Эмили сделала глубокий вдох, крепко сжала зубы и направилась прямо к нему. Он лучезарно улыбался, но левое веко нервно подергивалось — это бывало у него всегда, когда он нервничал.

Он помахал букетом желтых роз:

— Привет, Эм.

Она подошла к нему и устало улыбнулась:

— Здравствуй, Гарри. Ты ехал мимо?

Его бледное лицо порозовело, но он храбро протянул розы:

— Я хотел вручить тебе это.

Она не стала перекладывать из руки в руку ни портфель, ни сумочку, всем своим видом показывая, что не намерена принимать цветы.

— Гарри, все это мы уже проходили.

Его рыжие брови опустились. Взяв Эмили за локоть, он увел ее с тротуара под тень деревьев.

— Эм, нельзя же быть такой бесчувственной! — взволнованно проговорил он. — Я ведь уже говорил, что сожалею о случившемся. Неужели ты не можешь простить мне одну маленькую ошибку?

Маленькую ошибку? Она высвободила локоть, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Ведь кругом толпились ее ученики, которые не спешили расходиться по классам до самой последней секунды. Ей не хотелось устраивать сцену.

— Гарри, я уже говорила, что прощаю тебя. И мне очень жаль, что у тебя с Элси ничего не получилось. Но и у нас с тобой больше ничего не будет.

Он втянул воздух сквозь зубы, и вид у него был словно у щенка, которого ругают. Раньше она никогда не замечала, насколько он зауряден. Она всегда считала его довольно привлекательным, но теперь почему-то он казался не худощавым, а худосочным и бесцветным. Рыжие волосы были безжизненными, словно тертая морковь, залежавшаяся на тарелке. А она терпеть не может морковь… Неужели теперь каждого мужчину, которого она встретит на жизненном пути, ждет одна и та же печальная участь — сравнение с неким самовлюбленным плейбоем?

— Эм! — Голос Гарри прервал ее мрачные мысли. — Я знаю, что уже говорил тебе это. Просто дело в том, что ты теперь такая… такая непохожая на себя прежнюю. Ты более независимая, ты такая сильная и — ну, я не знаю… Ты такая возбуждающая — вот, наверно, подходящее слово.

Румянец смущения окрасил ее щеки.

— Если умную женщину бросают на ступенях церкви, то она обязательно кое-чему научится и позаботится о том, чтобы больше с ней такого не случилось.

— Больше такого и не случится, солнышко, — сказал он умоляющим голосом.

Она засмеялась, но смех этот был скорее саркастическим, чем приятным.

— По крайней мере в этом ты прав. — Она пристально посмотрела на него и решила, что ему будет полезно услышать кое-что нелицеприятное. — Послушай, Гарри. Я уже не та покладистая, наивная девушка, от которой ты сбежал. Ты очень унизил меня. Я ненавидела себя за то, что я такая неудачница, и хотела измениться. Моим открытием было то, что ты — легкомысленный и безответственный тип. — Он вздрогнул и поежился, но это ничуть не смутило ее. — Второе мое открытие заключалось вот в чем: пытаясь переложить вину за свою неудачу на других, я поняла, что не должна этого делать. За себя отвечаю я сама. Может быть, властный характер папы тоже сыграл какую-то роль, но ведь и у меня, и у Элси отец был один и тот же. Она решилась и уехала из дому, а я осталась, потому что хотела угодить отцу. Теперь я поняла: у меня просто не было такой страсти к путешествиям, я осталась вовсе не потому, что папа угрозами принудил меня к этому. Мне нравится быть учительницей. Единственное, что мне понравилось бы еще больше, — это растить своих собственных детей. — Он хотел что-то сказать, но Эмили нахмурилась: — Даже не начинай, Гарри. Это будут не твои дети.

Его лицо вытянулось и приняло такое трагическое выражение, что Эмили стало его жаль.

— Теперь я знаю, что я — хорошая учительница. А благодаря тому, что ты меня бросил, я узнала, что есть во мне достойного и правильно; оказалось, что я этим горжусь.

— Еще бы. Ты это излучаешь, словно свечка, — жалобно пробубнил он.

Она улыбнулась ему, чувствуя жалость. Бедный, он так страдает. Но помочь ему она ничем не может. У нее в этом плане хватает своих неприятностей.

— Спасибо, Гарри. Надеюсь, мы сможем остаться хорошими знакомыми.

Она смотрела, как у него от огорчения запрыгал кадык.

— И больше ничем мы не можем быть? Ты уверена?

— Уверена. Пожалуйста, не возвращайся больше к этой теме. — Бросив взгляд на часы, она сказала: — Мне надо идти. — И побежала вверх по ступеням в здание. Никто не знает лучше ее, каково это — продолжать жить дальше с разбитым сердцем. Но у нее было ощущение, что Гарри наконец уразумел: пора шагать своей дорогой. И она желала ему удачи.

Разумеется, Эмили сказала ему неправду, что довольна жизнью. После встречи с Лайоном она стала сильнее как личность, но настоящей жизнью это вряд ли можно назвать. Можно говорить лишь о выживании, о попытках справиться с безответной любовью. Какое уж тут счастье!

В коридоре стоял гвалт — ученики собирались кучками, изучая расписание занятий. Одни восторженно вопили, узнав, что попадали в один класс, другие разражались стенаниями и протестами, если оказывались разлученными.

Эмили уже опаздывала и поэтому ускорила шаг. До первого звонка надо успеть написать на доске несколько распоряжений. Повернув за угол в свой кабинет, она резко остановилась и со стуком уронила портфель на поцарапанный деревянный пол. Мужчина — такой высокий, широкоплечий и великолепный, что его никак нельзя было принять за ученика, — стоял, небрежно прислонившись к ее столу. Его лицо было повернуто в профиль и казалось задумчивым.

При звуке упавшего портфеля он повернулся в ее сторону. Потом широко улыбнулся, показав потрясающие зубы, и тогда ее сумочка последовала за портфелем, из нее посыпались пудреница, губная помада и другие мелочи.

Темные глаза блеснули.

— Это такая традиция в Айове — в ознаменование начала учебного года рассыпать по полу аксессуары?

Она сглотнула, не веря собственным глазам. Лайон оттолкнулся от стола и пошел ей навстречу, и она невольно залюбовалась его такой знакомой и волнующей походкой. Когда он подошел, Эмили ухватилась за дверную ручку, не зная, что будет дальше.

Лайон нагнулся и сложил обратно в сумочку рассыпанные вещи. Потом поднял и портфель и отнес все это к ее столу. Она не шевельнулась.

Когда он снова повернулся к ней, веселья у него во взгляде уже не было.

— Эмили! Что означает это выражение лица?

Она молчала, так как голос отказывался служить ей, и все еще старалась понять, что происходит.

Он снова подошел и взял ее безжизненные руки в свои большие теплые ладони. Как только он прикоснулся, кровь бросилась ей в голову, глаза защипало. Но она стояла не шевелясь.

— Давайте попробуем еще раз. — Он втянул ее в комнату, и выражение его лица было мягким.

— Лайон! — Вместо нормального голоса у нее вырвался какой-то писк. — Что… как… — Она не смела спросить, не смела надеяться.

Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал, и всю ее охватил сладкий трепет. Ноги сделались ватными, стало трудно дышать. У нее не было сил отнять руку, хотя она знала, что это было бы самое разумное.

— Эмили, вы оказались правы в тот последний вечер на острове. — Продолжая держать ее руку, Лайон улыбнулся губами и глазами. — Я действительно чувствовал внутри большую пустоту, но даже и не догадывался о причине до тех пор, пока одна застенчивая женщина одним прекрасным утром не споткнулась об меня в поисках того, чего и не теряла.

Эмили услышала хихиканье и оглянулась. В класс заходили ученики, рассаживались, смотрели во все глаза… Но ее взгляд снова вернулся к лицу Лайона. О, эти глаза! В них была нежность, и они блестели так, словно увлажнились слезами.

Он взял ее лицо в сильные и нежные ладони.

— Я никогда не задумывался над этим, но постройка той хижины — как вы ее назвали — приносила мне чувство умиротворения, ощущение цельности, что ли. У меня было все, и эта хижина была мне не нужна, но я нуждался в том, что давало мне ее строительство. — Взгляд Лайона прошелся по ее лицу, и она поняла, что он пытается разгадать, о чем она думает. Она переживала за него и потому не имела ни малейшего представления о том, что написано у нее на лице.

Склонившись, Лайон поцеловал уголки ее губ.

— Когда я обнимал вас в тот день на пляже, то ощутил точно такую же умиротворенность и цельность. Но я сопротивлялся этому чувству к вам. Зачем мне какая-то консервативная женщина? Я мог получить любую красивую игрушку, какую хотел и когда хотел. Мои чувства к вам не имели смысла. Как не имело смысла и строительство хижины.

Она услышала, как кто-то вздохнул: то ли она сама, то ли одна из учениц. Но ей было все равно. Она смотрела в глаза мужчине, который говорил ей нечто невероятное, жившее лишь в самых сокровенных ее мечтах. И говорил совершенно серьезно.

Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука.

Видя, что она продолжает молчать, Лайон покачал головой с выражением неуверенности и недовольства собой:

— Черт возьми, я все болтаю и болтаю, а самого важного так и не сказал. — Он улыбнулся. — Эмили, я люблю тебя, — прошептал он, и в доказательство этих слов она вдруг увидела у него в глазах глубокое, настоящее чувство. — Ты выйдешь за меня?

Раздались восторженные вопли, уханье и смех. Ее лицо стало пунцовым. Похоже, зрители увлеченно следили за происходящим. Лайон бросил на юнцов раздраженный взгляд, потом снова стал смотреть на нее.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Нотка тревоги в его голосе вывела ее из шока.

— Вы… ты любишь меня? — спросила она так тихо, что даже сама не услышала своего вопроса.

Он усмехнулся:

— После твоего отъезда я стал заниматься бегом в одиночку. Нужно ли приводить еще какие-нибудь доказательства?

Эмили почувствовала, как от этого мягкого юмора сердце у нее переполнилось чем-то новым, и всю ее охватила ни с чем не сравнимая радость.

— Ох, Лайон, — выдохнула она. — Я тебя люблю так давно…

— Вот это я и хотел услышать, любимая, — пробормотал он, подхватывая ее на руки.

Словно в бреду, она обняла его за шею. Сочтя это приглашением к поцелую, он повторил свою вечную клятву прямо ей в губы. Раздались хихиканье и аплодисменты зрителей.

Его поцелуй был жарким, жаждущим более полного удовлетворения, и она упивалась силой его желания. Сладкая истома пронизывала все ее существо. Ох, как же она любит этого человека! Ее любовь так же сильна — нет, еще сильнее, — как необходимость дышать.

Когда она поняла, что он вынес ее из класса и собирается вынести из здания школы, она слабо запротестовала:

— Мой класс!..

— Я договорился о замене. — Его глаза лучились преданностью. — В ближайшие несколько лет, дорогая, ты будешь слишком занята нашими с тобой детьми, для того чтобы учить чужих.

Она устроилась поудобнее в его объятиях, почти не веря в происходящее и чувствуя, что переполняющая ее радость вот-вот разорвет ей сердце.

— Ты все предусмотрел?

— Угу. — В его низком голосе она уловила эротичные нотки, и у нее появилось ощущение, что он думает только о том, как бы преподать ей урок номер четыре.

И до нее стала наконец доходить ошеломляющая истина: именно она и есть та женщина, которая завоевала недостижимого Лайона Гэлланта. А ведь ни один человек, пребывающий в здравом уме, не мог бы назвать ее экспертом по обольщению! Теперь, когда ее любит этот мужчина, она больше никогда не почувствует себя неудачницей. Лайон, любимый, молча обещала она, я буду лучшей на свете женой!

Услышав ее смешок, он озадаченно посмотрел на нее, но она лишь нежно поцеловала его и вздохнула.

— Надеюсь, что хижина достроена. Мне хотелось бы провести в ней наш медовый месяц.

— Достроена. — Он куснул ее за мочку уха. — Когда бег не помогал, я стучал молотком.

Дружный смех стал началом их совместной жизни. Застенчивая учительница нашла наконец свою настоящую любовь, а поглощенный своими делами миллионер обрел то, чего ему никогда не смогли бы дать ни богатство, ни власть, — истинное счастье.

КОНЕЦ

Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам

Примечания

1

Европейское произношение имени греческой богини Афины. — Прим. перев.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?