«Под созвездием любви»

Сандра Мэй Под созвездием любви

Пролог

Волны, шипя, накатывали на берег и убегали обратно, обжигаясь о раскаленный белый песок. Высоко в бирюзовом небе парил альбатрос. Или чайка. Или еще какая-нибудь птица.

Пейзаж выглядел нереальным — именно в силу своей… традиционности, что ли? Подобные пейзажи можно встретить на любой почтовой открытке — «Привет с Багам» или «Встретимся на Карибах»…

Пожалуй, единственное, что несколько выбивалось из общего стиля, это двое людей, не спеша бредущих по белому пустынному пляжу. «Несколько выбивалось» — это фигура речи. На самом деле эти двое здесь выглядели так же неуместно, как, скажем, красотки в бикини — верхом на айсберге, мирно дрейфующем среди полярных льдов.

Высокий молодой мужчина, очень загорелый, атлетически сложенный, невозмутимый и бесстрастный, шел чуть впереди. Позади него вышагивал мужчина постарше, дородный и осанистый. Если не знать, что пляж, а соответственно и остров находятся в нескольких милях от береговой линии штата Флорида, США, то второй мужчина подозрительно напоминал типичного английского дворецкого.

Высокий и молодой был в светлых льняных брюках, белоснежной рубашке, застегнутой до самого горла, и в мягких мокасинах из светлой замши. Дородный и осанистый, как и полагается дворецкому, был в черном фраке с бабочкой. Общее впечатление немного портили легкомысленные шорты-бермуды — впрочем, их отлично уравновешивали черные ботинки и носки.

«Дворецкий» нес в руках громадный зонт, стараясь, чтобы тень полностью закрывала молодого мужчину. На лице последнего застыло выражение… очень странное выражение, вот, пожалуй, и все, что можно сказать. Такое ощущение, что мысли молодого мужчины были где-то очень далеко…

Медленно и размеренно эти двое прошагали по пляжу и поднялись на небольшой холм. Здесь в тени гибискуса стоял складной столик, сервированный примерно так, как он мог бы быть сервирован где-нибудь в графстве Кент. Или Девоншир. Или в любом другом английском графстве.

Молодой мужчина сел и дождался, пока «дворецкий» сложит зонт и откупорит бутылку, торчащую из серебряного ведерка со льдом. Пригубив вино, молодой мужчина произнес приятным мягким баритоном:

— Благодарю вас, Арбетнот. Вы можете вернуться в дом. Я посижу здесь до сумерек.

— Простите, милорд, но погода портится и…

— Шторм будет завтра, Арбетнот. Только завтра. Можете идти.

Дородный Арбетнот поклонился и величаво удалился. Молодой мужчина устремил взгляд своих больших черных глаз на океан. Лицо его оставалось столь же бесстрастным и отрешенным, однако губы шептали странное:

— Зачем, Сесили? Зачем? Неужели нельзя было иначе?..

1

Дженнифер Аргайл сломала ноготь на указательном пальце и расстроилась. Этот был одним из самых удачных ее ногтей — в смысле маникюра. Совершенно идеальная миндалевидная форма. Собственно, только на этом пальце и удалось ее достичь — остальные ногти выглядели просто ужасно. Ну то есть… не то чтобы совсем УЖАСНО, просто… когда все время возишься с пыльными книгами и мелкими безделушками, которые надо отмыть, подклеить…

Дженнифер Аргайл было двадцать пять лет, и она совсем недавно стала владелицей крохотного антикварного магазинчика в Старом городе. Саванна в принципе была старым городом, но к самой древней своей части относилась крайне ревностно. Именно здесь в первозданной своей красе сохранились белоснежные особнячки истинных южан, именно по этим улочкам все так же гуляли дамы в шляпках и под кружевными летними зонтиками, а афроамериканцы в Саванне были тихими и почтительными — никакого сравнения с горластыми и опасными рэперами Нью-Йорка.

Про Нью-Йорк Дженнифер знала не понаслышке — училась там и жила целых три с половиной года. Большое Яблоко ей нравилось, но стать там своей она так и не смогла. Зато набралась знаний — и опыта, который пригодился ей в Саванне два года назад, когда погибли в автокатастрофе ее родители и старший брат.

Два года назад она осталась совсем одна на белом свете. Даже страшно представить — ни одного родственника Дженнифер Аргайл на всем огромном земном шаре…

Наследство оказалось на удивление внушительным. Дженнифер приобрела магазинчик и положила на счет в банке вполне приличную сумму — не миллионерша, но и не средний класс. Во всяком случае, на зимние каникулы она смогла съездить в Европу и своими глазами увидеть родину фарфоровых статуэток, стоявших в одной из ее витрин, а также венецианской роскошной люстры, которую никто не собирался покупать по причине ее размеров.

Еще в ее магазинчике были книги, и здесь Дженнифер постоянно испытывала внутренний конфликт: деловая женщина регулярно сражалась в ее душе с девочкой, всем на свете подаркам предпочитающей хорошую книгу…

Читать ее приучил отец, художественный вкус она унаследовала от матери. А от брата Мика… что ж, от него тоже кое-что осталось. Умение лихо, по-мальчишески водить машину и легко управляться с любой яхтой. Яхта, кстати, тоже осталась. «Нелл Гвинн», красавица и умница, хрупкая на вид, но удивительно надежная и ходкая. Жаль только, что в последнее время Дженнифер нечасто удавалось выходить на ней в море.

Первый год после гибели родных она прожила, словно в тумане. Машинально занималась магазином, машинально ела, машинально одевалась-раздевалась и чистила зубы. Пожалуй, только полгода с небольшим назад кончилось ее забытье, потому что в ее жизни появился Дойл…

Дженнифер нахмурилась и посмотрела в зеркало. Из серебряной мглы на нее испуганно таращилась хорошенькая и перепуганная девушка с синими, как небо, глазами, черными кудрявыми волосами и…

И в свадебном платье.

Сегодня Дженнифер Аргайл выходит замуж за Дойла Каннинга. Сегодня наступает конец ее одиночеству. Ура. Ура?

Дженнифер Аргайл с сомнением посмотрела на свою зеркальную визави. Неужели все невесты чувствуют в этот день то же самое?

Дойл появился из ничего, из тумана и пустоты, словно с Луны свалился. Саванна странным образом ухитряется быть и вполне крупным, и на удивление маленьким городком, где все, так или иначе, знают друг друга. По крайней мере, ходят по одним улицам, посещают одни и те же театры и галереи… Дойл Каннинг вошел в магазинчик и в жизнь Дженнифер семь месяцев назад. Просто зашел с улицы, отряхнулся от дождя и улыбнулся своей чарующей улыбкой. Глаза у него были зеленые и нахальные, голос звонкий, улыбка искренняя, и после закрытия магазина Дженнифер обнаружила, что уже согласилась выпить с Дойлом кофе, а на третьем свидании так же легко и незаметно впустила его в свой дом и свою постель.

Дженнифер нахмурилась, вспомнив их первую ночь. Нельзя сказать, что это было так уж… волшебно. Пожалуй, тогда ей даже и не понравилось. Ну… не то чтобы не понравилось совсем, просто… что-то такое было в поведении Дойла… Нет, он не был грубым, не был настойчивым, не был чересчур опытным или слишком неловким, но вот впечатление…

Разумеется, все это ерунда и глупости, уж не с ее сексуальным опытом утверждать что-то наверняка, но Дойл… Он в постели оказался совсем другим. Просто — другим. Существовали два разных Дойла Каннинга — ночной и дневной, и тут даже самая бестолковая девушка на свете вполне способна задать себе вопрос: а какой же из них настоящий?

Впрочем, она таких вопросов не задавала. Она радовалась тому, что больше не одинока, что у нее все, «как у людей», что ее парень красив и обаятелен, что у него есть хорошая работа — правда, жаль, что он вынужден часто уезжать по делам. Словом, она на многое закрыла глаза, а открыла их, фигурально выражаясь, только когда Дойл уже зачитывал список приглашенных на венчание гостей.

Гости были в основном с его стороны, потому что у Дженнифер почти никого из близких не было. Подруга детства Джулия не в счет, она слишком занята собственными проблемами. Дойл Джулии не слишком нравился, но она попросту отмахнулась от этих ощущений, справедливо рассудив, что главное — чтобы Дойл нравился Дженнифер.

И вот теперь этот день настал. Дженнифер Аргайл, одна-одинешенька, сидит в комнатке для новобрачных старинного собора на берегу океана и кусает губы, чтобы не разрыдаться из-за сломанного ногтя. Как-то это… не слишком романтично, не находите?

Если бы Дженнифер Аргайл могла хотя бы приблизительно предполагать, какое количество самой дурной романтики обрушится на ее голову в ближайшие сутки… О, она бы вышла за Дойла не сегодня, а неделю назад.

Впрочем, тогда никакой истории про Дженнифер Аргайл не случилось бы. Собственно, не было бы и самой Дженнифер Аргайл…

Джулия влетела, как всегда запыхавшись и как всегда раскрасневшаяся. Можно было даже не сомневаться, что она ухитрилась застрять в пробке — Джулия Монро находила пробки даже на проселочных дорогах.

Окинув критическим взглядом расстроенную Дженнифер и услышав трагическую историю загубленного маникюра, Джулия нетерпеливо взмахнула рукой, вытащила из сумки косметичку размером с чемодан и принялась выкладывать на столик пузырьки, бутылочки, салфетки и разную блестящую дребедень. Через пару минут Дженнифер была усажена за стол, и Джулия принялась колдовать над ее холодными и дрожащими пальцами.

— Ты как лягушка, Дженни! Взбодрись, сегодня лучший день в твоей жизни.

— Ну… да…

— Не слышу энтузиастических воплей! Можно подумать, сегодня тебя продают в рабство… хотя в принципе так и есть.

— Спасибо за моральную поддержку. Ты всегда найдешь доброе слово, а главное — к месту…

— Не дрожи пальцем! Прекрасная вещь — пластиковые когти.

— Особенно когда они отваливаются и попадают в салат.

— Снял когти — порезал салат — прилепил когти обратно. И вообще, можно подумать, что ты часто готовишь!

— Теперь буду часто.

— Ой, держите меня! Семейное гнездышко, да? Индейка на День благодарения, тыквенный пирог на Рождество… Держите меня, а то стошнит.

— Ничего, что я попросила тебя быть подружкой невесты? Может, еще не поздно отказаться?

— Вот только не надо, ладно? Если тебе охота совершить глупость — соверши и успокойся. Иначе ты до самой смерти так и не поймешь, глупостью ли это было.

— Я вот не пойму, ты же сама говорила про своего Шона…

— Я никогда не говорила, что не люблю мужчин. Более того, я их обожаю. Мне нравится с ними спать, нравится получать от них подарки, нравится устраивать им скандалы и ходить с ними в кино. Но жить с ними в одном доме, не имея возможности просто отключить телефон и притвориться, что тебя нет дома, увольте!

— И ты не хочешь замуж?

— Нет! Возможно, лет через десять — но не сейчас.

Дженнифер вздохнула.

— Знаешь, пока я тут одна сидела… мне вдруг показалось, что и я тоже…

— Что?

— Не хочу. Замуж не хочу.

— Приехали. Впрочем, у невест это бывает. Что-то вроде ПМС. Скажи мне лучше вот что: а ты любишь Дойла?

Дженнифер с недоумением посмотрела на подругу.

— Естественно!

— Правда?

— Джу, я сегодня выхожу замуж за симпатичного, обаятельного молодого человека, который предложил мне стать его женой. Дойл мне нравится, я с Дойлом сплю, наконец, я хочу, чтобы у меня была нормальная семья, дом, где меня ждут…

— Дженни, я прекрасно понимаю, что последние два года дались тебе нелегко. Именно поэтому я спрашиваю: ты выходишь за Дойла, потому что любишь его, или потому, что тебе осточертело приходить в пустой дом и слушать песню под названием «Тишина»?

— А разве это не одно и то же?

— Нет! Любовь — это мурашки от одного прикосновения, это — не спать на рассвете, слушая его дыхание, это — считать минуты до следующей встречи, это — ангелочки с трубами и звездопад средь бела дня, это — ноги, как желе, и кровь, как огонь…

— Джулия! Да ты романтик! Это же мультфильм Уолта Диснея, а не любовь. Разве нельзя любить друг друга спокойно и тихо? Просто уважать?

— Можно. Например, если бы вы с Дойлом ходили в один детский сад, а потом сидели бы за одной партой, а потом впервые поцеловались на школьной вечеринке и потом, в поту от смущения, потеряли бы невинность на заднем сиденье автомобиля, после чего не расставались бы еще много лет и, наконец, решили пожениться — вот тогда хватило бы и простой симпатии. Уважения — потому что вы бы знали друг друга как облупленных. Но даже и тогда все вышеперечисленные ангелочки, звезды и фейерверки в вашей жизни все равно были бы — хоть на том самом заднем сиденье его автомобиля.

— Джулия, ты хочешь сказать, что я не знаю Дойла достаточно хорошо, чтобы…

Джулия решительно сгребла пузырьки обратно в косметичку и энергично подула на законченную работу.

— Ничего я не хочу сказать. Это твое решение. Дойл мне не нравится — но я за него и не выхожу. У меня свое мнение на сей счет, только и всего. Я — развратная молодая особа, но я горжусь тем, что ни разу в жизни не легла в койку с человеком, которого не любила бы. Как ты знаешь, у меня таких было несколько и наверняка будет еще сколько-то. Я — за чувства, а не за разум, за порывы, а не за трезвый расчет. Вот и все, что я могу сказать по поводу твоей свадьбы.

— Вот спасибо!

— Пожалуйста. И знай: пока падре не помахал над вами белым полотенчиком, все еще можно переиграть. Конечно, если ты уверена… Ой, цветы! Я побежала за цветами, их же надо расставить вокруг алтаря. Сиди, сохни!

С этими словами Джулия умчалась, а Дженнифер в бессильной ярости повалилась в кресло.

Самое противное, что эта балаболка права, во всем права! Нет тут никакой страсти, просто Дойл все решил — а она согласилась.

Почему она сомневается? Дойл хороший парень, воспитанный, образованный, прилично одетый…

Боже, какая ерунда. Мама вышла замуж за папу, когда он был хиппи, носил драные джинсы и принципиально не желал работать. Они жили в трейлере, даже когда у них родился Мик. Это уже потом папа стал профессором и стал носить приличные костюмы…

Дженнифер осторожно сжала пальцами виски. В этот момент дверь бесшумно отворилась, и на пороге возникла пожилая, хорошо одетая дама в трауре. Интересно, это одна из родственниц Дойла? Судя по костюму, ее не слишком радует факт свадьбы… Хотя она вполне может оказаться обычной посетительницей церкви.

— Добрый день. Если вы ищете падре Маркуса…

Женщина не сводила с Дженнифер пылающих глаз. Голос у нее оказался хриплым — словно перед этим она долго молчала.

— Мне не нужен падре Маркус. Мне нужны вы — если ваше имя Дженнифер Аргайл.

Дженнифер почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. В этом хриплом голосе звучало что-то жуткое…

— Да, я Дженнифер Аргайл, но я не понимаю…

Пожилая женщина решительно шагнула в комнату. Нам даже как-то неловко об этом упоминать, но именно в это мгновение где-то вдалеке громыхнул раскат грома…

2

Дженнифер попыталась взять себя в руки.

— Послушайте, я сейчас немного занята, в том смысле, что у меня сегодня свадьба и все такое, так что если вы по поводу покупки…

— Я ничего не продаю и не покупаю. Я здесь, чтобы вас спасти.

Приехали. Сумасшедшая старушка из какого-нибудь Общества Невестоотрицателей Пятнадцатого Дня…

— Простите, но… Я могу узнать ваше имя, мэм?

— Мое имя значения не имеет. Значение имеет только одно: вы не можете выйти замуж.

— То есть как это? Почему я не могу выйти замуж, если я именно это и собираюсь сделать?

— Ваше имя — Дженнифер Аргайл…

— И поэтому я не должна выходить замуж? Луна в седьмом доме Меркурия рекомендует мне заняться сегодня стиркой и уборкой? Или девушки, рожденные под моим знаком зодиака, не могут выходить за молодых людей, чье имя начинается на букву Д?

— Значит, инициалы он не поменял?

— Слушайте, у меня нет ни малейшего желания продолжать этот разговор. Пожалуйста, уходите, или я буду вынуждена…

— И как его ТЕПЕРЬ зовут?

— Кого?!

— Вашего жениха.

— Его зовут Дойл Каннинг, и я совершенно…

— Когда он женился на моей дочери, его звали Дермот Катнер.

Дженнифер прикрыла глаза и досчитала на всякий случай не до десяти, а до пятнадцати. Потом открыла глаза и доверительно сообщила зловещей собеседнице:

— Дойл никогда не был женат. Инициалы совпадают у тысяч людей, так что я…

В голове тревожно зазвенело: а откуда ты, собственно, знаешь, что Дойл никогда не был женат? Это он так говорит, но ведь на самом деле ты понятия не имеешь, откуда он взялся в Саванне и какую жизнь вел до встречи с тобой.

Женщина села на стул, достала из серебряного портсигара тонкую сигариллу, закурила, сильно, по-мужски, затягиваясь, кивнула, словно прочитав мысли встревоженной девушки.

— Разумеется, так он вам сказал. Он же не имбецил. Вот, посмотрите сами.

С этими словами она раскрыла сумочку и достала свернутый в трубку пластиковый файл. Дженнифер взяла его, мимоходом отметив, что пальцы трясутся все сильнее.

Это были вырезки из газет и журналов. На некоторых были даты — год назад все это происходило, но газетная бумага уже пожелтела.

Улыбающаяся красотка в пышном подвенечном платье. Влюбленные новобрачные целуются на фоне собора. Жених и невеста смотрят в объектив фотографа, девушка явно привыкла позировать, а у жениха…

А у жениха лицо Дойла.

Вернее, это именно Дойл Каннинг улыбается, целует невесту, выходит вместе с ней из резных дверей собора…

Пол внезапно покачнулся под ногами у Дженнифер Аргайл, хотя она и сидела на стуле.

Дрожащим голосом, полным слез, она пролепетала:

— Это какая-то ошибка… Этого не может быть! Это нелепая, злая ошибка…

— Да. И именно ты, милая, ее совершаешь. В данный момент. А я здесь для того, чтобы остановить и спасти тебя.

— Это не может быть Дойл!

— Это именно он. Я следила за ним. Я видела его несколько раз за последние пять дней. Я фотографировала его из своей машины. Собственно, тут никаких подтверждений и не требуется.

Дженнифер вскинула голову.

— Хорошо. Допустим. Странно, что он изменил имя, но… почему ваша дочь развелась с ним?

— Она с ним не разводилась. Дженнифер вытаращила глаза.

— Вы хотите сказать, что Дойл… Дермот… этот человек все еще женат?!

На тонких, бесцветных губах пожилой женщины появилась страшноватая улыбка.

— Нет, в этом смысле все в порядке. Он не двоеженец. Он вдовец.

— О! Простите… Я не знала… Мне очень жаль…

— Еще больше ты пожалеешь, девочка, когда выйдешь за него замуж. Дермот Катнер убил мою дочь.

Дженнифер почувствовала, как вся кровь отхлынула от ее щек. Чтобы не упасть в обморок, она прижала ледяные пальцы к вискам.

— Послушайте… Если он убийца, то он должен был сесть за решетку, это же нельзя сделать так запросто — женился, убил, переехал, опять женился…

Женщина наклонилась к ней, взяла за руку и зашептала страстно и яростно:

— Он не просто убийца, моя дорогая! Он очень умный убийца. Он изворотлив и хитер, но я — я знаю наверняка. Скажи, ты подписывала какие-нибудь бумаги на этой неделе?

— Я не знаю… это были обычные документы, я в них плохо разбираюсь, вернее совсем не разбираюсь, но Дойл все взял на себя, ведь он юрист, и я…

— Если бы моя дочь меня послушалась, возможно, она была бы сейчас жива. Слушай. Ее дед по отцу оставил ей много денег. Не миллионы, но вполне достаточно, чтобы не работать и валяться на пляже в ближайшие десять лет. Дед, мой свекор, был умным человеком, он очень грамотно составил завещание. Однако моя девочка была влюблена, а этот мерзавец уговорил ее… словом, за три дня до свадьбы она подписала брачный договор. По нему все ее деньги принадлежали бы им с Дермотом в равных долях, а в случае смерти одного из них переходили к оставшемуся… О, это ведь тоже типовой документ, не так ли? Никто не заподозрил ничего криминального.

— У Дойла есть свои деньги, ему незачем…

— Вот именно. Это и успокаивало наших нотариусов. У него большое состояние — около полумиллиона. Жаль, что ни нотариусы, ни ты не хотят понять простую вещь: некоторым людям никогда не бывает ДОСТАТОЧНО денег. — Женщина откинулась на спинку стула и вздохнула. — Словом, они с Карлой поженились и уехали в свадебное путешествие. Через три недели Карла утонула в озере Комо, в Италии.

— Но полиция…

— Полиция, разумеется, провела расследование. Все выглядело достаточно подозрительно, но… с десяток свидетелей показали, что Дермот был на берегу в тот момент, когда аквабайк Карлы перевернулся на середине озера.

— Вот видите! Это был несчастный случай!

— Для всех — но не для меня. Дермот рыдал на похоронах, а сразу после них уехал из города. В неизвестном направлении, не сказав никому ни слова.

— Возможно, он переживал утрату…

— Что ж, тогда он быстро утешился.

— Когда это произошло?

— Семь с половиной месяцев назад. Дженнифер затошнило.

Дойл появился в ее жизни семь с небольшим месяцев назад. И он ничем, ну абсолютно ничем не напоминал безутешного молодого вдовца, трагически потерявшего жену во время медового месяца…

Пожилая женщина неожиданно потянулась к ней и погладила ее по щеке холодными сухими пальцами.

— Девочка, поверь, я вовсе не выжила из ума и не пытаюсь приглушить свою боль, обвиняя во всем Дермота Катнера. Во-первых, эту боль не унять ничем. Во-вторых… у меня больное сердце, и мне осталось не так уж много. В-третьих — я предприняла собственное частное расследование и выяснила, что за последние три года в разных штатах произошло несколько подобных случаев. Ты скажешь, что это совпадение — правда, преступления совершаются ежесекундно, кто с этим спорит? Но меня больше всего заинтересовали те, в которых фигурировал убитый горем муж с инициалами Д и К. Дермот Катнер. Дойл Каннинг. А еще — Дерек Клозингер, Дью Каллахан, Дон Клейвер и Диего Калаброза. Врать не буду, не по всем эпизодам удалось собрать доказательства, но еще за два случая я могу ручаться.

— Боже мой…

— Я не прошу тебя верить мне на слово. Все материалы у меня в Чикаго, я перешлю их тебе, но сейчас я прошу, умоляю тебя только об одном: в память о своих родителях, в память о моей дочери — не спеши выходить за этого человека. Проведи собственное расследование — если хочешь, я дам тебе денег. Убедись во всем сама. Прошу тебя, Дженнифер Аргайл. Карле было всего двадцать лет. Она была красивой и доброй девочкой…

Голос женщины прервался, она порывисто встала и вышла из комнаты. Дженнифер тупо смотрела на газетные вырезки, разбросанные по столу.

В памяти стали всплывать обрывки их с Дойлом разговоров, его расспросы, его внимание к судьбе Дженнифер. Тогда это казалось таким… правильным, таким желанным — на свете нашелся вдруг человек, которого действительно интересовала Дженнифер Аргайл. Так она думала.

На самом деле — сейчас она это вспомнила — Дойл, казалось, совсем не удивился известию о гибели всей ее семьи. Сочувствовал — но как будто уже знал об этом. Больше его интересовало, есть ли у нее другие родственники. И еще он пару раз обмолвился, что профессор Аргайл, по слухам, оставил приличное состояние — а ведь деньги на самом деле были мамины, это же она заработала их на организации аукционов и выставок…

То есть он ЗНАЛ, что Дженнифер, осиротев, унаследовала большую сумму, но не знал подробностей. И она сама выложила ему эти подробности, доверчивая идиотка, потому что даже и в мыслях не могла представить себя в роли богатой наследницы и завидной невесты, за чьим состоянием охотится брачный аферист…

И убийца.

Холодный пот покатился по спине, свадебное платье мерзко прилипло к коже. Дженнифер била крупная дрожь.

Она сама не понимала, что с ней происходит, поэтому и все последующие действия проделала словно в забытьи.

Вскочила, сбросила узкие и неудобные туфли, больно стукнулась бедром о край стола, зашипела от боли — потом распахнула дверь и бросилась вон из церкви.

На счастье, никого в коридоре и на заднем дворике не было, так что никто и не видел бледную, растрепанную, перепуганную до смерти девушку в подвенечном платье и фате, стремительно перебежавшую дорогу и влетевшую на причал, где уже давно пребывала на приколе яхта «Нелл Гвинн».

Пожилой, бронзовый от солнца и ветра дядя Джонни, знавший Дженнифер еще крохой с косичками, недоуменно выпрямился и растерянно всплеснул руками.

— Дженни! Куда, ненормальная?! Вернись, шторм идет!

Шторм уже пришел, дядя Джонни. Шторм уже накрыл Дженнифер Аргайл с головой и разметал всю ее жизнь на мелкие клочки.

Все нужные манипуляции проделались сами собой. Мик хорошо ее выучил. Яхта мягко и покорно вышла на открытую воду и заскользила вдоль причала. Где-то далеко, в тяжелом от духоты синем небе маячило крошечное белое облачко, при виде которого бывалые рыбаки и яхтсмены сокрушенно качали головой и спешили к берегу. Однако Дженнифер Аргайл не смотрела на небо. Единственное, что сейчас имело значение, — успокаивающая незыблемость штурвала и свежий ветер, пахнущий океаном. Остальное — бред, кошмар и наваждение.

Она проплывет вдоль берега, успокоится и вернется. Потом попросит Джулию переночевать у нее, а завтра утром свяжется с полицией и адвокатом.

Она уже взрослая самостоятельная женщина, у нее все получится. В конце концов, сейчас не Средневековье, ее защитят, ей помогут…

Погруженная в свои мысли Дженнифер даже не обратила внимания, что правит в открытое море…

Дойл Каннинг метался по церкви, очень напоминая разъяренного кота, у которого из-под носа удрала полудохлая мышь, приготовленная им на обед. Джулия Монро хмуро смотрела на него, а потом откашлялась.

— Дойл, я думаю, нам всем надо успокоиться.

— Думаешь? Надо же! Она еще и думает! Как можно было так поступить?! Кино она насмотрелась, что ли? Напрасно, Джулия Робертс из нее, как…

— Как из тебя Ричард Гир.

— Джулия, иди к черту! Я не могу думать о хороших манерах, когда от меня сбежала невеста.

— Ты так злишься, словно она еще и прихватила с собой сундук с твоими фамильными бриллиантами.

— Знаешь, а что-то в этом есть! Я все хлопоты взял на себя, я потратился на эту чертову свадьбу, я договорился со священником и оплатил банкет в шикарном кабаке…

— Дойл, мы все еще говорим о твоей нежно любимой невесте? Или о девице трудной судьбы, раскрутившей тебя на бабки и слинявшей вместе с ними?

— Я не понимаю твоей иронии, Джулия, хотя… ты всегда меня недолюбливала. Вероятно, это нормально — ведь тебя замуж никто звать не торопится!

— Дойл Каннинг! Слушать оскорбления я не собираюсь. Будь здоров. Сходи в свой шикарный кабак, напейся с горя, чтоб добро не пропадало. Полагаю, Дженни все же решила еще разок все обдумать, а в таком деле требуется уединение. Молодец — вот все, что я могу сказать. До скорого — либо прощай навсегда. В зависимости от того, до чего она додумается.

С этими словами Джулия решительно покинула церковь. Уже на стоянке машин ее перехватил встревоженный человечек в дорогих очках и неброском сером костюме.

— Виноват, мисс…

— Джулия Монро. Можно просто Джулия. Про фамилию все равно никто не верит, что она настоящая, я же блондинка. Полагаю, вы один из друзей несостоявшегося молодожена? Я видела вас в церкви.

— Я не совсем… то есть даже наоборот… Я, видите ли, адвокат. Занимаюсь делами мисс Аргайл, но недавно. Точнее — с сегодняшнего дня. Сутра. Да. Вот. К сожалению, поверенный их семьи скоропостижно скончался, и меня послали сюда, чтобы принять, так сказать дела…

— О, простите, что приняла вас за одного из друзей этой крысы. Кстати, я дура. Сразу ясно, что вы не из них. У вас открытое, мужественное лицо.

Человечек задохнулся и сделал руками такое движение, словно безуспешно пытался выплыть из водоворота, в который его затягивает. Джулия ослепительно улыбнулась.

— Слушаю вас, мистер…

— Фарелли. Джейк Фарелли. Скажите… Джулия, а вы уверены, что нам не стоит волноваться насчет местопребывания мисс Аргайл?

— Абсолютно! Я знаю ее с детства. Дженни всегда лучше соображала в одиночестве. Мы с ней расстались в церкви, когда она в очередной раз усомнилась, а правильно ли она поступает. Видите ли, в таких случаях мы, девочки, советуемся с мамой или со старшей сестрой, но Дженни ведь сирота, вы знаете?

— Да, конечно, но вы…

— Мы с ней подруги, это правда. Один детский сад, одна школа, все такое — но на подобные темы не всегда хочется откровенничать с подругой. Знаете, ведь в душе все подруги — соперницы. Она могла постесняться высказать свои сомнения мне и потому сбежала. Спряталась, чтобы все обдумать.

Человечек покорно кивнул.

— Вероятно, вы правы. Вы очень… уверенная в себе девушка. Что ж, в таком случае… у меня заодно будет время, чтобы войти в курс дела. Ознакомиться с бумагами, то-се…

Джулия окинула Джейка Фарелли неожиданно задумчивым взглядом. Так портниха высшей категории смотрит на рулон дешевого бархата, готовясь скроить из него эксклюзивный наряд для королевы красоты…

— Кстати, Джейк, а что вы делаете сегодня вечером? Может, хлопнем шампанского? За знакомство, так сказать?

Джейк Фарелли опять попытался выплыть — но водоворот по имени Джулия держал цепко. Тогда молодой человек выпрямился — и Джулия в некотором замешательстве заметила, что у субтильного на первый взгляд адвоката красивые, очень мужские руки с длинными и сильными пальцами, стройная фигура и очень, очень привлекательные темно-серые глаза, а очки — ну что очки! Очки можно и снять…

Это не имеет прямого отношения к нашей истории, но все же заметим, что этот вечер — равно как и все последующие — Джейк Фарелли и Джулия Монро закончили в одной постели.

И очки совершенно никому не помешали!

3

Шторм бушевал почти сутки. После него, как и всегда, остров походил на разоренную свалку — разве что весь мусор тут был почти исключительно органического происхождения. Горы мертвых бурых водорослей на изрытом волнами белом песке, обломки досок, листья, птичьи перья, рыбья чешуя… Даже пальмы как-то покосились и несколько облысели.

Арбетнот выпрямился, давая отдых пояснице, и тяжело вздохнул. Все ж в замке убираться было не в пример проще. Да, там было двадцать восемь жилых комнат, да, фамильные сервизы на шестьдесят персон требовали неусыпного наблюдения — но в замке были Салли, Пегги, Энни, молодой Джордж, Малрой, Пеготи… да кого только в замке не было, чтобы следить за порядком, а вот главным над ними над всеми был он, Арбетнот, краса и гордость английских дворецких!

Золотое было время. До определенного момента.

Арбетнот вздохнул еще печальнее и проделал несколько круговых движений корпусом. Корпус, кстати, тоже уже не тот. Оставшиеся в Англии костюмы будут ему велики… если он — Арбетнот, не корпус, — вообще когда-нибудь с ними, костюмами, встретится. Особенно жаль жилет в голубой цветочек. Очень благородная расцветка — свежо и достойно.

Уильям Арбетнот испустил третий по счету вздох и вернулся к своим занятиям — принялся размеренно подметать бескрайний пляж Острова.

Час спустя Арбетнот, невозмутимый и величественный, уже прислуживал своему господину за завтраком. Милорд был рассеян — как всегда — и как всегда печален. Это длится уже четыре года и конца этому не видать. Арбетнот очень жалел милорда — но никогда не жалел, что последовал за ним в добровольное изгнание. Что бы там ни говорила миссис Соммерс.

После завтрака милорд переоделся у себя в комнате и вышел на традиционную прогулку. Сегодня солнце палило не так яростно, природа все еще приходила в себя после шторма, и Арбетнот не стал брать зонтик. Разумеется, предварительно он посоветовался с милордом.

Они шли по обычному маршруту — как и каждый день в течение этих четырех лет. Через прелестный сад, благоухающий розами и мальвами, через крошечную жасминовую рощу, мимо ажурной беседки, по тропинке вдоль зарослей гибискуса, затем спуститься с невысокого холма — здесь Арбетнот обычно оставлял складные стол и стул, а также корзинку со столовыми приборами. Миссис Соммерс позже принесет сюда ланч. Да, так вот, затем по белоснежному пляжу — четыреста ярдов в одну сторону, четыреста ярдов обратно и постоять у воды, а может быть — искупаться. Разумеется, купался милорд, не Арбетнот. Почтенный дворецкий недолюбливал излишне просторные… просторы. Самое большее, на что он был согласен в смысле купания, — их чудесный пруд в Лайонел-Касл, в графстве Сомерсет. Небольшой, неглубокий, с прозрачной коричневой водой, пахнущей торфом, а на поверхности плавают кувшинки…

Арбетнот размечтался не на шутку, и потому голос милорда прозвучал в точности как гром с ясного неба.

— Арбетнот! Я же просил вас прибраться на пляже!

— Простите, милорд, но я…

— Не так уж много я от вас и требую, Арбетнот. Всего лишь небольшой кусок суши — не ВЕСЬ пляж, разумеется!

— Но я прибрался сегодня утром…

— Да? Тогда как вы объясните вот ЭТО? Она, по крайней мере, жива?

Арбетнот посмотрел в ту сторону, куда величественно указывал изящной рукой сэр Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон. Приходилось признать, что хозяин вовсе не придирается. Это уж совсем из рук вон. Пегги, молодой Джордж или тем более Малрой за такие штучки вылетели бы из замка в два счета.

У самой кромки прибоя, посреди комков спутанных бурых и зеленых водорослей лежала навзничь мертвая невеста. Насчет предпоследнего можно было спорить, насчет же последнего Арбетнот практически не сомневался — сейчас, конечно, очень странная мода, но если на женщине имеются фата, свадебное платье, расшитое жемчугом, и веточки флердоранжа, это почти наверняка чья-то невеста.

Арбетнот вздохнул в сто двадцать восьмой раз — но про себя. Лорд Риджвуд очень не любил бурных проявлений эмоций.

Вот интересно, почему из тысячи примерно островов Багамского архипелага шторм выбрал именно их остров, чтобы выбросить на берег эту особу?

«Оооонннааа пппооо краааайнеййй меее-реее жииивааа???»

Эта странная напевная фраза прозвучала в мозгу Дженнифер, и она по понятным причинам не сразу поняла ее смысл. Когда же поняла — возмутилась, но исключительно вяло и про себя. На большее сил не было.

Вокруг была тьма, на губах была соль, все тело ломило и саднило от боли. Собственно, боль и соль были лучшим доказательством того, что Дженнифер Аргайл жива, что бы там ни гундосил этот странный голос в ее мозгу.

Дженнифер попробовала пошевелиться, но у нее ничего не получилось. Попробовала открыть глаза — на это, по ее собственным ощущениям, сил вполне хватало, но желанного света она так и не увидела. Судя по всему, веки сильно распухли и отекли от морской воды.

Морская вода. Очень много морской воды. Слишком много.

Рев прибоя вдруг показался оглушительным, и Дженнифер заскулила, словно побитый щенок, не в силах убежать от этого страшного гула. Вдобавок ко всему во тьме стали вспыхивать жуткие образы — и от них хотелось уползти, удрать, умереть — лишь бы их не видеть.

Черная воронка смерча в ослепительно-желтом, неестественно ярком небе. Зеленые молнии. Черные волны размером с небоскреб. Аметистовая толща воды, летящая прямо ей в лицо. Собственные пальцы, намертво вцепившиеся в раскрошенный на мелкие щепки штурвал. Треск мачты, похожий на стон…

Дженнифер заскулила громче и поползла прочь из тьмы, ревущей в ушах саундтреком ее собственной гибели.

Потом тьма перевернулась вверх тормашками, сквозь опухшие веки нестерпимо и резко ударило солнце. Дженнифер почувствовала, как ее оторвали от земли, а потом совсем рядом оказалось что-то восхитительно теплое, гладкое, шелковистое и ритмично стучащее. Дженнифер блаженно вздохнула — и вновь провалилась во тьму, на этот раз тихую и безопасную.

Мортимер Риджвуд легко вскинул тело девушки на руки. Она была маленькой — пять футов с небольшим. Очень приятного телосложения. Удобно держать на руках. Хорошо, что она жива, — грудь вздымается довольно бурно, грудь, кстати, тоже весьма и весьма приемлема. Волосы никуда не годятся, но оно и понятно — все же шторм…

Мортимер Риджвуд серьезно и терпеливо посмотрел на мечущегося вокруг и совершенно утратившего свою невозмутимость Арбетнота, после чего кротко заметил:

— Арбетнот, вас не затруднит перестать махать руками? Я нервничаю, когда вы производите резкие движения.

— Милорд, я…

— Вы должны сейчас пойти и предупредить миссис Соммерс. Полагаю, не стоит пугать ее, вваливаясь в дом с утопленницей на руках. Я также полагаю, подойдет Восточная комната. Рядом с моей. Найдите что-нибудь приемлемое в моих вещах. В этом платье ей будет жарко… когда оно высохнет.

— Но, милорд…

— Арбетнот, прекратите, а? Я и без вас растерян и потрясен. Я вполне могу выйти из себя. И кто тогда донесет эту особу до дома? Вы с вашим радикулитом? Миссис Соммерс?

— Простите, милорд. Я уже иду, милорд. Осторожнее на склоне — тропинку размыло…

— Арбетнот!

— Ушел. Бегу. Лечу!

Дженнифер плавала в блаженстве. Изнемогала от него.

Вокруг было тепло и мягко, гладко и невесомо, саднящая боль в изодранных руках и побитых ногах утихла. Глаза по-прежнему не открывались, зато постепенно возвращались чувства.

Аромат лимона и можжевельника. Хороший мужской одеколон? Гладкость ткани, прикасающейся к телу. Батист? Ощущение чистоты на коже и легкости во всем теле. Ее кто-то вымыл… Обладатель дорогого парфюма?! Мужчина?!

Дженнифер самой стало смешно — до того заполошно прозвучал этот внутренний вопль. Разумеется, после всего, что с ней случилось за последние часы, мужчина — это самое страшное.

Она даже хихикнула — и только теперь, в наступившей тишине, поняла, что до этого в комнате кто-то был и с кем-то разговаривал. Охваченная любопытством и легкой паникой, Дженнифер немедленно застонала и пробормотала несколько бессвязных слов, имитируя бред. Голоса возобновились. Три голоса. Женский — мягкий, журчащий; мужской — плавный, обстоятельный; еще один мужской — очень красивый баритон с легкой хрипотцой. Обладатель последнего голоса говорил явно с повелительными нотками.

— Вы полагаете, она выживет, миссис Соммерс?

— О, не сомневайтесь, милорд. Бедняжка вся в синяках, но переломов нет, я посмотрела. Горячая ванна пошла ей на пользу, ссадины я смазала своим бальзамом.

— Осмелюсь заметить, милорд, ее платье никуда не годится. Морская вода его совершенно загубила.

— Арбетнот, меня совершенно не волнует судьба верхней одежды этой молодой леди. Или мисс? Как вы думаете, она утопилась ДО свадьбы или ПОСЛЕ?

— Милорд, я вообще не думаю, что она утопилась…

— Я пошутил, Арбетнот. Просто пошутил. Вот что, миссис Соммерс. Вы позаботьтесь о ней, ладно? Только одно условие — пусть не попадается мне на глаза. Я нервничаю. Арбетнот, если нужно — заприте дверь в ее комнату.

— Слушаюсь, милорд. Разрешите узнать, а когда мы сообщим о бедняжке властям?

— Сообщим? И как мы, интересно, сообщим? Напишем записку, запечатаем в бутылку и бросим в бурные волны?

— Но ведь нельзя же…

— Я ее сюда не приглашал. Рации у нас нет, телефона тоже, вам это отлично известно. Через три месяца капитан Бедекер заберет ее отсюда. Все ясно?

— Да, милорд.

— Да, милорд.

— Я пойду к себе и буду играть на виолончели до двух. Я сильно потрясен. Мне нужно прийти в себя. Я буду стараться сохранять спокойствие.

Шорох, удаляющиеся шаги. Негромкий звук закрываемой двери. Поворот ключа в замке…

Последний звук заставил Дженнифер разом забыть про то, что глаза у нее не открываются, и она немедленно их вытаращила.

Все услышанное смахивало на бред. Или на текст пьесы, которую разыгрывают в любительском театре. На самом деле такого не бывает.

Дженнифер огляделась, стараясь не шевелить головой, которая, оказывается, здорово болела.

Комната была не слишком большой, но очень светлой и чистой. Стены выкрашены кремовой краской, с потолка свисает люстра-вентилятор. Огромное французское окно во всю стену, легкие полупрозрачные занавески. За окном, судя по всему, находилось нечто вроде балкона или галереи — Дженнифер разглядела резные перила.

Обстановка была простой и удобной. Прежде всего кровать: умеренно мягкий матрас, легкое одеяло, пуховые подушки — все ослепительно-белое, пахнущее лавандой и чистотой. Возле кровати небольшая тумбочка, на ней изящный подсвечник с витой свечой, коробок спичек.

Хрустальный графин с водой, бокал из тонкого стекла.

В углу возле французского окна еще одна дверь, по всей видимости в ванную, возле нее изящный туалетный столик с большим зеркалом, покрытый крахмальной кружевной салфеткой. На полу кремовый ковер с густым ворсом, на вид очень мягким. Два стула. Небольшой камин, сложенный из сероватого камня. На каминной полке маленькие фарфоровые статуэтки — опытный глаз антиквара подсказал Дженнифер, что это, пожалуй, английская работа прошлого века…

Обладатель дорогого парфюма и приятного баритона говорил на очень правильном английском языке. В Америке так не говорят. Журчащий голос женщины выдает ирландское происхождение. Второй мужчина тоже, несомненно, англичанин.

Куда она попала, ради всех святых?! Что это за место? Остров или материк, как вопрошал Робинзон Крузо? Кто эти люди?

То, как почтительно обращались мужчина и женщина к третьему собеседнику, знакомое только по книгам слово «милорд», все это наводило на мысли о доброй старой Англии, но откуда бы ей взяться в Саргассовом море, Англии-то? Нет, теоретически шторм мог занести ее куда угодно, но вряд ли так неимоверно далеко. Значит, она все еще в Штатах. Тогда откуда здесь милорд? И при чем здесь виолончель?

Вспомнив последние слова неизвестного англичанина, Дженнифер поежилась. Это уже смахивало если и не на шизофрению, то на фанатичное увлечение аутотренингом, а к таким людям Дженнифер Аргайл всегда относилась с подозрением. Америка — рай для психоаналитиков и их пациентов, но девушке вовсе не улыбалось оказаться под одной крышей с человеком, имеющим столь серьезные проблемы с собственным рассудком.

И что он там говорил про капитана… как его… Бедекера! С ума можно сойти! Капитан, которого зовут так же, как словарь и путеводитель, будет здесь через три месяца, а до этого Дженнифер придется жить здесь?! Значит, все-таки остров.

Да нет, ерунда. Саргассово море, в сущности, очень небольшое. Разнокалиберные суда так и шастают по его овеянным пиратской славой волнам, и потом прибавьте сюда вертолеты береговой охраны, катера пограничной службы, налоговую полицию — да мало ли кого!

Кроме того, ее же будут искать…

На этом пункте оптимизм иссяк. Дженнифер Аргайл вдруг очень ясно осознала, что никто ее искать, скорее всего, не будет. Некому ее искать.

Магазин она собственноручно закрыла на неопределенное время, разослав постоянным покупателям письма по электронке с сообщением, что выходит замуж и на некоторое время удаляется от дел. Медовый, понимаете ли, месяц.

Джулия — Джулия наверняка решит, что Дженнифер сбежала из-под венца, и вполне резонно оставит ее в покое на столь же неопределенный срок. Дойл… О Дойле вообще лучше не вспоминать. Если та женщина сказала правду, тогда самый лучший выход для Дженнифер — спрятаться на таком вот острове и сидеть тихо, как мышь под метлой. Может, Дойл — опасный маньяк?

Правда, в данный момент на роль маньяка имелся куда более подходящий кандидат, а именно — хозяин этого дома.

Дженнифер размышляла, нахмурив брови, но внезапно замок щелкнул, и на пороге появилась та самая женщина, чей журчащий голос выдавал в ней уроженку зеленых гэльских холмов. Миссис Соммерс, кажется?

Дородная и уютная женщина лет пятидесяти стояла на пороге, держа в руках поднос, на котором исходили паром и ароматом серебряные блюда и небольшой кофейник. Лицо женщины было приветливым, румяным и сразу наводило на мысли о булочках, из которых капает горячее масло…

— Слава богам, вы пришли в себя, маленькая мисс. Бедняжка, как вам досталось! Чудо, что вы уцелели. Ничего, я быстро поставлю вас на ноги. Мои отвары творят чудеса.

— Я… простите меня… где я…

— Меня зовут миссис Соммерс. Вообще-то я — Морин, в девичестве Килкенни, но тридцать два года назад подлые шкодники брауни подтолкнули меня под руку, и я брякнула «да» на вопрос мистера Соммерса, не хочу ли я стать его женой. Не надо было этого делать, но так уж получилось. Впрочем, мистер Соммерс давно уже отошел в мир иной, потому как не выдержал неравного боя с бутылкой. Мир его праху, пусть себе отдыхает. Он любил говорить, что алкоголизм — это не отдых, а тяжелый повседневный труд. Ежели так считать, то мой благоверный был трудолюбив, как плотник Иосиф, да простит меня Дева Мария, что я сравниваю ее благочестивого мужа с моим поросенком…

У Дженнифер немного закружилась голова и появились некоторые сомнения в причине смерти мистера Соммерса. Миссис Соммерс могла заговорить до смерти кого угодно…

Впрочем, это вовсе не мешало ей умело и ловко накрывать маленький столик, расставляя на нем тарелку, чашку, бокал с соком, раскладывать серебряные приборы и салфетки, а потом и накладывать из серебряных блюд разные, судя по запаху, вкусности. В животе у Дженнифер заурчало.

— Оказывается, я ужасно хочу есть. Ох, простите. Меня зовут Дженнифер. Дженнифер Аргайл. Я из Саванны.

— Это где львы и антилопы? Я видела по телевизору. Обож-жаю канал Нэшнл Джеогрэфик! Только вот очень жаль бедняжек, когда эти косматые твари ломают им хребет. Я всегда закрываю глаза, когда это показывают. Не люблю, когда мучают живых тварей, даже своего Мориса била тапкой, когда он притаскивал мне задушенную мышь. Морис — это кот, мне его притащил мистер Соммерс, потому что его переехал грузовик — Мориса, не мистера Соммерса, но не до смерти, а чуть-чуть…

— Миссис Соммерс, простите, что перебиваю…

— И на здоровье! Иначе вам никогда не удастся вставить ни словечка. Я ужасная болтушка. Наш пастор — это еще в Англии — даже выгонял меня с исповеди, потому как я никак не могла остановиться, а ему хотелось домой…

— МИССИС СОММЕРС!

— Молчу. Что вы хотели узнать, моя красавица?

— Что это за место? Чей это дом? Как я сюда попала? И как мне попасть домой?

— Та-ак, с чего же начать? Вы ешьте, пока горячее, а я стану рассказывать. Сок попробуйте, это из наших собственных фруктов. Билли посадил их в первый же год…

— Кто такой Билли?

— Билли — это Уильям Арбетнот, наш дворецкий. Я зову его Билли, потому как не могу же я звать Уильямом того, кто дергал меня за косички в воскресной школе? Он хороший человек, только очень скучает по дому и потому важничает. Вот подождите, он еще перед вами развернется, когда вы будете вставать.

— А кто такой милорд?

Лицо миссис Соммерс на мгновение омрачилось, а потом она заговорила значительно тише и медленнее:

— Милорд — это наш хозяин. Сэр Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон.

— Ого!

— Вы находитесь в его собственном доме на его собственном острове.

— А как называется остров?

— Остров называется Остров. Просто Остров. Хозяин не захотел придумывать ему имя. Билли расстроился. Ему-то, дураку, хотелось что-нибудь типа Острова Последней Надежды, или Благодарения, или даже…

— Миссис Соммерс, а далеко отсюда до… даже и не знаю до чего. До цивилизации.

— А я, честно говоря, не знаю. Видите ли, моя дорогая, у меня страш-шнейшая морская болезнь, так что все время, пока мы сюда добирались, я провалялась в каюте. Разумеется, это территория США, из Англии мы сюда прилетели на самолете, но вот по части географии я как-то не очень…

— Ясно. Но как же вы живете здесь, на острове? Совсем одни? А электричество? Интернет? Телефон?

— Электричество есть, у нас в подвале стоит прекрасный движок. Интыр… короче, его нету. И телефона тоже.

— Почему?

Миссис Соммерс грустно взглянула на Дженнифер и тихо ответила:

— Да потому что нам некуда звонить, моя дорогая мисс Дженни. И нам тоже — некому.

Дженнифер торопливо откусила кусок горячей булочки и проговорила с набитым ртом:

— Но… неужели вы никак не связываетесь с Большой землей?

— Ну, не настолько это место похоже на рай. Нам многое требуется, так что приходится связываться. Раз в три месяца примерно сюда приходит большой моторный катер. Может, даже и корабль. Капитан Бедекер привозит нам консервы, лекарства, книги, дизельное топливо для движка — ну и всякое разное барахло, какое понадобится.

Некоторое время Дженнифер жевала и обдумывала услышанное, а миссис Соммерс сновала по комнате, открывая окно, поправляя салфетку на туалетном столике, проверяя ванную комнату и мурлыкая что-то себе под нос. Судя по всему, долго грустить она не умела.

Поев, Дженнифер почувствовала себя лучше и только теперь обратила внимание на свою одежду. Собственно, это была ночная рубашка, кипенно-белая и украшенная кружевами. Всем хорошая рубашка, кабы не ее размеры. В ней вполне могли бы поместиться пять Дженнифер Аргайл.

— Миссис Соммерс, а что с моим платьем?

— Боюсь, его уже не вернуть. Вас сильно потрепало в соленой воде, потом било о берег… насколько я понимаю, это ведь было подвенечное платье?

Дженнифер прекрасно понимала, что достойная домоправительница сгорает от любопытства, но в данный момент у нее просто не было сил рассказывать ВСЮ свою историю. Она внезапно почувствовала слабость и откинулась на подушки.

— Миссис Соммерс… все было очень вкусно…

— Вы очень бледненькая. Спите, вам нужно набираться сил.

— Мне нужна какая-нибудь одежда…

— Скажем так: хуже всего обстоит с бельем. У нас с вами разная весовая категория, да и мой фасон вам вряд ли подойдет. А что касается платья… Билли все устроит. У меня в кладовке лежит полно ткани. Я собиралась шить шторы, заказала муслин и шифон веселеньких расцветок, да только все руки не доходят. А вот Билли у нас мастер!

— Мистер Арбетнот?! Платье?!

— Билли шьет, как какой-нибудь Версаче, прости господи. Всегда любил это дело, его покойная матушка научила его, когда он еще в школу ходил. Понятное дело, мальчишки над ним смеялись, так что он скрывал, что умеет шить, ну, а когда уже поступил в замок на службу и заимел собственные апартаменты — развернулся вовсю. Да что там! Все наши служанки выходили замуж в его платьях!

— Представляю…

— Нет, не представляете. Вот что: как окрепнете, я сниму с вас мерки и засажу Билли за работу. Хотите пари? Вы будете потрясены.

— Идет. Ставлю двадцатку. Только в кредит — поверите?

Миссис Соммерс рассмеялась, запрокинув голову, — точно колокольчики прозвенели. Потом она вдруг подошла к кровати совсем близко и заглянула Дженнифер в глаза. Глаза у ирландки оказались зелеными, словно листья клевера. Дженнифер вдруг почувствовала легкое головокружение, но оно большее не вызывало тошноту, оно было приятным, убаюкивающим, а еще в ушах журчал-переливался весенним ручейком голос Морин…

— А теперь, девочка, ты заснешь. Ты очень хочешь спать. Твои глаза закрываются… боль уходит из твоей кудрявой головки… страх уходит… грусть оставит твое сердце, раны заживут… море споет тебе песню вечной любви, и ты забудешь все печали и невзгоды… Спи, Дженни. Спи, красавица.

Минуту спустя Морин Соммерс удовлетворенно кивнула, осторожно прикрыла крепко спящую девушку тонким одеялом, провела рукой по черным локонам, разметавшимся по подушке. Улыбнулась чему-то своему, шутливо погрозила пальцем присевшей на перила балкона любопытной малиновке. Потом бесшумно собрала посуду на поднос и вышла из комнаты, не забыв запереть ее на ключ.

Когда святые отцы крестили Британию, ирландцы выпросили у самого Бога разрешение немножечко колдовать. Иначе, пожалуй, святым отцам пришлось бы сжечь всех жителей Земли Клевера и Единорога, как ведьм и колдунов.

Морин Килкенни-Соммерс мыла на кухне посуду и мурлыкала себе под нос песню, которой было пара тысяч лет.

Морин Килкенни-Соммерс была куда слабее своих матери и бабки, не говоря уж о прабабке, но даже ее способностей хватало на то, чтобы ясно видеть в кофейной гуще на дне чашки очень хорошее предзнаменование.

Что-то меняется… Что-то изменится… Скоро.

4

Дженнифер Аргайл проснулась от острого чувства голода — и еще потому, что ей приснился абсолютно дурацкий и неприятный сон: она плывет в океане, пытаясь догнать лодку, в которой сидит спиной к ней широкоплечий мужчина и играет на каком-то на редкость пронзительном инструменте. Лодка медленно скользит по волнам, но Дженнифер никак не может ухватиться за борт, а мужчина и не думает оборачиваться. Заунывные звуки разносятся над океаном, и сил у Дженнифер остается все меньше и меньше, а потом вода смыкается у нее над головой, и тогда мужчина поворачивается и укоризненно грозит ей пальцем. Сквозь изумрудную толщу воды она не может разглядеть его лицо, но почему-то знает, что он хмурится…

Короче, абсолютно идиотский сон. И еще это сосущее ощущение в желудке. Дженнифер рывком села в постели, огляделась безумным взглядом.

Судя по всему, она проспала весь день. За окном было темно, небо усыпали яркие звезды, однако комната была хорошо различима, потому что луна над океаном была полной и абсолютно серебряной… Дженнифер нахмурилась. Что-то непонятное: накануне своей неудавшейся свадьбы она не спала всю ночь, смотрела в окно, так вот, луна была еще вполне себе месяцем, толстым таким, но — месяцем. Скажем, до полнолуния ему было дня четыре, а то и пять.

В день своей свадьбы она убежала, уплыла на «Нелл Гвинн» в открытый океан. Шторм налетел ближе к пяти часам, потом, когда сломалась мачта, для Дженнифер наступил перерыв в биографии… Будем рассуждать логически: вряд ли она смогла бы выжить, если бы ее, бесчувственную, носило по волнам больше суток. Значит, на берег безымянного острова ее вынесло утром следующего дня после свадьбы.

Нет, никак не может сегодня быть полной луны! Либо придется предположить, что она спала сутки с лишним. Интересно, а может такое быть?

Организм энергично сигнализировал: может не может, но в туалет надо побыстрее! Дженнифер сползла с кровати и торопливо проскакала к маленькой двери в углу комнаты.

Ванная комната ошеломила ее своим великолепием. Для бунгало, каковым по идее должен являться этот дом, это было слишком роскошно. Белоснежная ванна, изящный умывальник, зеркало в бронзовой ажурной раме, целая шеренга пузырьков и флаконов на полочке. Элегантный унитаз!

Некоторое время спустя Дженнифер принялась разглядывать пузырьки с шампунями и пеной для ванн. Обычный набор, ароматы ягодные и фруктовые. Такие пузырьки продаются по всей стране. Дженнифер повертела в руках большую бутылку с кондиционером…

Ценник был приклеен к донышку, поэтому его и не заметили. Обычная бирка с ценой, штрихкодом и названием магазина… «Диско Тампа».

Тампа. Флорида. До Саванны, соответственно, триста с лишним миль морем. Неплохо она поплавала, прямо скажем.

Дженнифер лихорадочно рылась в памяти, пытаясь припомнить карту южного побережья США. Флорида — это такой длинный отросток, у которого с одной стороны — Саргассово море и Багамы, спереди — мятежная Куба и Карибы, а с другого боку — милый, милый Мексиканский залив, посередине которого славный Юг Штатов, Новый Орлеан, ну, а если от Флориды подняться наверх и правее, то будет Саванна, штат Джорджия, куда Дженнифер и надо вернуться. Нехило ее помотало по волнам! Больше трехсот миль от родного дома… если, конечно, мы все еще имеем в виду Тампу.

Значит, Багамские острова… Что ж, место вполне обжитое. Правда, крутилось в голове что-то неприятное, типа того, что Багамский архипелаг насчитывает до тысячи больших и малых островов, из которых только несколько десятков представляют собой реальный интерес для туристического бизнеса, а остальные необитаемы. Но с чего бы настоящему английскому лорду выбирать именно заброшенный клочок земли и добровольно удаляться от цивилизации? Дикая природа хороша именно тем, что ты точно знаешь: насладившись девственными лесами и нехожеными тропами, можно вернуться в уютный и безопасный отель, принять душ, заказать ужин в номер и забронировать билеты на самолет.

Да нет, не может быть, чтобы у них тут не было совсем никакой связи с большой землей. Наверняка где-то в доме есть телефон. Может, Дженнифер просто приснилось, что дверь заперта?

Приснилось или нет, но дверь оказалась открытой. За дверью было темно, хоть глаз выколи. Дженнифер вернулась к кровати, взяла с тумбочки спички и зажгла свечу, чувствуя себя героиней готического романа.

По темному коридору она вышла в холл, залитый призрачным лунным светом. Здесь тоже были окна во всю стену и тоже с видом на океан. Видимо, дом стоял на самой высокой точке острова. Дженнифер осторожно ступила на лунную дорожку и едва не заорала, когда капля расплавленного парафина упала ей на руку.

Потом оказалось, что это второй этаж. Подойдя к окну, девушка увидела, что на земле лежит яркий четырехугольник света, падающего из окна первого этажа. Видимо, миссис Соммерс все еще хлопочет по хозяйству… нет, перестала. Свет погас. Отлично. Нужно выждать, пока все в доме затихнет окончательно, и пуститься на поиски телефона. По идее он должен находиться либо в холле на первом этаже, либо в комнате хозяина дома. Второй вариант пока явно недоступен, так что начать придется с первого.

Давая миссис Соммерс время заснуть, Дженнифер засмотрелась на океан. Лунная дорожка бежала до самого горизонта, а там небо и вода сливались воедино, и ни одного огонька не горело в этой непроглядной ночи. Ночной ветерок доносил до Дженнифер ароматы грейпфрута и жасмина. Ровный гул океана, пиликанье цикад… на самом деле абсолютной тишины в природе не бывает.

Движок на ночь наверняка выключают, экономя топливо. Потому и свеча на прикроватной тумбочке. Не важно, телефон должен быть с аккумулятором — не кабель же они по дну тянули, наверняка ведь радио… впрочем, в технике Дженнифер разбиралась слабо. Главное — найти средство связи, а потом будем думать, как заставить его работать. Сойдет и рация.

Она свяжется с береговой охраной — у нее единые позывные на всем побережье. Завтра приплывет катер, к вечеру она будет в Тампе, позвонит Джулии, арендует машину и отправится домой. Домой, где ее ждет взбешенный Дойл Каннинг, он же Дермот Катнер… Диего Калаброза, надо же такое придумать.

Порыв ветра с океана вдруг задул свечу. Дженнифер вздрогнула и сдавленно чертыхнулась: спички остались в комнате, идти за ними было неохота. Ладно, достаточно и лунного света. Откуда это полнолуние взялось?..

Оставив ставший бесполезным подсвечник на полу возле окна, Дженнифер решительно направилась к лестнице, ведущей на первый этаж. Босые ноги ступали совершенно бесшумно, безразмерная ночная рубашка корабельным парусом колыхалась вокруг Дженнифер, и девушка невольно хихикнула, представляя себе, как кто-то из обитателей дома случайно выходит в холл и видит беззвучно плывущее в темноте привидение… Интересно, выдержат ли это зрелище расстроенные нервы хозяина дома?

Нижний холл был точной копией верхнего, только окна выходили не на балкон, а на крыльцо, спускавшееся в свою очередь прямо в сад. Поколебавшись минуту, Дженнифер решительно направилась в один из коридоров, уходивших в глубь дома.

Бодрый и крайне музыкальный храп, доносившийся из-за тяжелой двери, подсказал, что это комната миссис Соммерс. Дженнифер миновала этот отрезок пути на цыпочках. Дальше по коридору — и перед ней открылось величественное зрелище: кухня в викторианском стиле.

Посередине просторного помещения стояла громадная плита, в приоткрытую дверцу виднелись багровые и малиновые уголья. Дженнифер немедленно зауважала миссис Соммерс: на газовой или электрической плите да в микроволновке каждый дурак — повар, а вот управляться с подобным раритетом… тут нужны мастерство и опыт. Навесные шкафчики темного дерева опоясывали всю кухню, на окнах висели полупрозрачные легкие занавески, под потолком протянулись громадные гирлянды связок лука, чеснока, каких-то кореньев и трав. Пахло пряно и остро, возбуждающе и умиротворяюще одновременно.

В углу у самой двери стоял громадный холодильник — при виде его Дженнифер приободрилась. Такая штука на керосине работать не будет, электричество все-таки есть и ночью, просто они его экономят. Жужжание в животе усилилось, и Дженнифер осторожно потянула дверцу холодильника на себя.

Через пару минут она сидела за большим разделочным столом и даже постанывала от удовольствия, уплетая громадный ломоть хлеба с ветчиной и запивая все это молоком из большой кружки. Счастье было немыслимым и практически полным — оставалось найти телефон.

Сытая и довольная Дженнифер еще немножко посидела, оглядываясь по сторонам. Кухня была уютной и очень обжитой — чувствовалось, что миссис Соммерс основное время проводит именно здесь, а в комнате только спит. Вероятно, и верный дворецкий Уильям Арбетнот присоединяется к ней, чтобы выпить на сон грядущий кружечку пенистого темного эля… что бы это ни было на самом деле. В английских романах верные слуги всегда коротают вечера в кухне, перед теплой плитой, вполголоса обсуждая дневные дела и добродушно подтрунивая над своими хозяевами.

Из кухни стеклянная дверь вела в столовую, и здесь Дженнифер взглядом знатока смогла оценить дорогую антикварную мебель, массивный дубовый стол, за которым свободно могли усесться человек двадцать, бархатные портьеры на окнах и даже картины на стенах — хотя о том, что на этих картинах изображено, оставалось только догадываться, лунный свет до них не доходил.

Видимо, все комнаты первого этажа шли своеобразной анфиладой, так как из столовой вторая дверь вела в гостиную. В гостиной в свою очередь были уже три двери — одна из столовой, одна вела в холл первого этажа, а третья выходила в коридор, подобный первому. Дженнифер пошла по коридору, чутко прислушиваясь, потом решилась и толкнула первую же дверь.

Полная темнота. Вероятно, здесь вовсе не было окон. Вряд ли это чья-то спальня — судя по особенному, хорошо знакомому девушке запаху, это была библиотека или что-то вроде кабинета. Пахло старыми кожаными переплетами, пылью, хорошим трубочным табаком, мужским одеколоном, кофе… Дженнифер не удержалась и шагнула во тьму.

Вытянутыми перед собой руками она осторожно нащупывала стол, обитый сукном… кресло с резной высокой спинкой… полки с книгами, тоже резные, деревянные, приятные на ощупь…

Внезапно темноту прорезал прерывистый вздох. Дженнифер окаменела. В непроглядно темной комнате кто-то был! Она ожидала чего-то ужасного — вроде ледяных пальцев, смыкающихся на ее горле, вроде тихого безумного смеха из темноты, а быть может, чьего-то вопля ужаса, однако ничего этого не последовало, зато теперь она явственно слышала ровное и мерное дыхание спящего человека. Впрочем, нет: ровным оно не было. Спящий человек всхлипывал во сне, жалобно, по-детски, вздыхал, а потом до Дженнифер донеслись тихие отчаянные слова:

— Зачем, Сесили?.. Зачем? Неужели нельзя было иначе?..

Очень осторожно, стараясь даже не дышать, Дженнифер выбралась из темной комнаты и на цыпочках помчалась по коридору обратно в холл. Пробегая мимо следующей двери, она услышала мерный и величественный храп — вероятно, издаваемый Уильямом Арбетнотом. Таким образом, воспользовавшись методом исключения, следовало предположить, что в темной комнате без окон спал таинственный хозяин этого дома, сэр Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон.

Человек, велевший запереть ее в комнате и не пускать ему на глаза.

Головокружение Дженнифер почувствовала на лестнице, поднимаясь к себе на второй этаж. Ухватилась за перила, боясь упасть, несколько раз глубоко вздохнула. Сердце колотилось в груди так сильно, словно хотело выпрыгнуть. К черту телефоны, графов и темные комнаты, пахнущие книгами! Завтра встанет солнце, завтра она поищет при свете!

Она почти достигла своей комнаты, когда ее внимание привлекла полоска света, выбивающаяся из-под соседней двери. Выходя, Дженнифер не заметила ее, так как шла со свечой, но теперь, в полной темноте свет был виден явственно. Несильный, явно не электрический. Дверь была закрыта неплотно. Дженнифер остановилась. Этот самый граф спит внизу, остальные тоже вряд ли проснутся… будет ли у нее завтра возможность зайти в эту комнату, неизвестно. Дженнифер решительно толкнула дверь.

Комната тонула во мраке, свет мерцал только на высоком мраморном постаменте. Нечто вроде лампад или масляных светильников. Желтые колеблющиеся блики падали на большой портрет, висевший на стене.

На портрете была изображена молодая женщина поистине царственной красоты. Золотистые волосы были уложены в элегантную прическу, шелковое вечернее платье изумрудного цвета ниспадало красивыми складками. На шее красавицы, в ушах и на длинных холеных пальцах искрились бриллианты. Женщина смотрела надменно и величаво, словно королева. Позади нее виднелся какой-то пейзаж, закатное небо, затянутые туманом холмы… Дженнифер замерла, невольно любуясь этой неведомой красавицей. Потом в сердце Дженнифер зародилось странное чувство, очень напоминавшее ревность. Уж больно все это — портрет, лампады, мраморный постамент — походило на алтарь, перед которым хозяин странного дома на заброшенном острове возносил свои странные молитвы! Вероятно, он и впрямь безумен, этот англичанин, вероятно, причина его добровольного бегства от цивилизации таится в этом портрете, в этом алтаре, в этой красивой и надменной женщине с золотыми волосами.

Быть может, она отвергла его любовь, и он унес свое разбитое сердце, даже не пытаясь забыть жестокую и своенравную красавицу? А быть может, она изменила ему, и он добровольно ушел из ее жизни, оставив на память лишь портрет, запечатлевший ставшие ненавистными черты изменницы?

Остатки здравого смысла подсказывали, что Дженнифер Аргайл сейчас мысленно несет полную чушь, но усталость и пережитые потрясения брали свое — Дженнифер решительно не собиралась прислушиваться к здравому смыслу. Готический роман так готический роман! Джен Эйр! Женщина в белом! Даешь романтику!

— ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ?!!

В таких обстоятельствах и статуя не выдержит — завизжит. Дженнифер завизжала от души. Можно сказать, заверещала. И с облегчением повалилась в обморок прямо на руки стоящему за ее спиной человеку.

Мортимер Лайонел Риджвуд немного пометался по комнате, сжимая в объятиях бесчувственное тело нахальной утопленницы, потом положил утопленницу на кушетку и с отвращением на нее уставился.

Еще вчера утром, на берегу, у него было предчувствие, что эта девица сильно осложнит его уединенную жизнь. Жаль, что глупые предрассудки не дают нам действовать здраво и правильно — если бы не они, следовало просто притвориться, что он ее не заметил. Глядишь, отлив унес бы ее обратно…

Так нет же, схватил, принес, поселил в доме — а теперь она выспалась — сутки с лишним, конечно, выспалась! — и шастает по всему дому. Надо теперь полночи делать упражнения, завтра разболится голова, прогулку придется отменить…

Морт вздохнул и еще раз мысленно проклял предрассудки. Что там с ними делают, с этими девицами в обмороке? Водой полить…

Он добросовестно вылил на бесчувственную нахалку воду из графина, и девица немедленно восстала из мертвых — с очередным воплем, заставившим Морта поморщиться. Да еще и уставилась на него с явным негодованием.

— Что вы делаете?! Я мокрая насквозь!

— Вам не привыкать. Ну ладно, ладно, извините. Перестарался.

— Почему вы подкрались? Я чуть не умерла от ужаса.

— Я не подкрадывался. Я шел к себе в комнату, спать. Ночь на дворе, между прочим.

— Кстати, а какое сегодня число?

— Понятия не имею. Меня это не волнует. В смысле дня недели — понедельник.

— Не может быть!

— Послушайте, юная леди, не могли бы вы верещать потише? У меня и так нервы не в порядке. Сегодня понедельник, потому что вчера на ужин была курица в сливочном соусе.

— С ума сойти. Вы все дни недели так отмечаете?

— А как еще их можно отмечать? Зарубками на пальме? По воскресеньям миссис Соммерс готовит блюда из курицы…

— Вы говорили, понедельник!

Морт закатил глаза.

— Сейчас два часа ночи. УЖЕ понедельник. Ужин был ВЧЕРА, то есть в воскресенье. В воскресенье у нас курица. Дошло?

— Допустим. Все равно не понимаю. У меня свадьба должна была быть в пятницу…

— … но вы решили поменять ее на похороны в воскресенье и потому утопились.

— Очень смешно!

— Отнюдь. Если бы вы только знали, до какой степени мне не хочется веселиться!

Дженнифер села и поплотнее завернулась в мокрую ночную рубашку, после чего принялась разглядывать собеседника.

Высокий, очень широкоплечий. Сложение атлетическое, но на спортсмена не похож. Светлые вьющиеся волосы небрежно стянуты в хвост — ему бы очень пошли ботфорты и шпага. Прямо Дункан Маклауд из клана Маклаудов, только блондин. Черные глаза. Или карие — но сейчас кажутся черными. Неприятный взгляд. Чересчур пристальный и чересчур беспокойный.

Руки красивые, сильные, почти безволосые. Пальцы длинные, как у музыканта, но не изнеженные. Мешает то, что он их все время ломает, причем явно бессознательно. Суставами щелкает… Дженнифер ненавидела, когда Джулия так делала. Многим нравится.

Одет аккуратно и как-то… несообразно. Отглаженные светлые брюки, белоснежная сорочка, кожаные модельные туфли — конечно, он граф, но ведь это остров! Курорт, можно сказать.

— Что вы на меня так смотрите? Не надо, не смотрите. Я не люблю.

— Ха! А сами пялитесь на мою грудь. Я, может, тоже не люблю?

— Хорошо, не буду. Я думал, вам все равно.

— А вам, значит, не все равно?

— В принципе хорошая часть тела. Такая… привлекательная.

— Прекратите! Вы вообще кто такой?

— Отлично! Пробралась в два часа ночи в МОЮ комнату и МЕНЯ же спрашивает, кто я такой!

— Должна же я знать, в чью комнату пробралась.

— Ха! Мортимер Риджвуд, к вашим услугам. Граф Уоррингтон.

— Очень приятно. Дженнифер Аргайл. Герцогиня Мальборо.

— Как? Что, правда?

— Шучу! Слушайте, вы сегодня, часом, не выпивали?

— Мисс Аргайл! Я сыт по горло. Что вы здесь делаете?!

— Я ищу… искала телефон. Или рацию. Или факс. Компьютер. Клетку с почтовыми голубями. Тамтамы. Все, что угодно, чтобы связаться с береговой охраной.

— Зачем?

— Угадайте! Я хочу домой. Для этого мне нужно покинуть ваш остров — и заодно избавить вас от своего назойливого присутствия.

— Мне искренне жаль, но это невозможно.

— Жаль?! Вам — жаль?!

— Жаль — потому что ваше присутствие действительно назойливо. Вы выбили меня из колеи. Я чувствую себя совершенно разбитым.

— Так отправьте меня с глаз долой, к всеобщему удовольствию.

— Боюсь, для этого в данный момент существует только один способ — утопить вас еще раз. Заманчиво, но — нет.

Дженнифер вдруг почувствовала страшную усталость. Даже злиться сил не было. На кого злиться-то, он же псих.

— Послушайте, мистер Риджвуд, я тоже не слишком хорошо себя чувствую, поэтому давайте прекратим эту перепалку. Я прошу о простой и естественной в данных обстоятельствах услуге: свяжитесь с Тампой и попросите прислать катер, чтобы я могла уехать на материк. Вот и все.

— Я уже сказал, это невозможно. Я не был в Тампе четыре года и не собираюсь туда в ближайшее время.

— Господи, да вы-то здесь при чем?! Это мне нужно в Тампу!

— Я вам больше скажу: ноги моей в Тампе не будет!

— Я сейчас завизжу…

— Не надо! Хотите бренди?

— Хочу!

Морт с облегчением кинулся к изящному деревянному поставцу, где хранились крепкие напитки. Как же он сразу не догадался…

Дженнифер сердито приняла из рук чокнутого графа пузатый бокал и торопливо глотнула янтарную жидкость. Огонь побежал по горлу, вспыхнул в желудке маленьким костром — и Дженнифер неожиданно успокоилась. Щеки загорелись, напряжение спало, она спустила босые ноги с кушетки и поболтала ими. Мортимер Риджвуд с подозрением косился на нее, усевшись на самый краешек кресла. Дженнифер неожиданно захотелось щелкнуть его по носу или дернуть за пышный хвост… сделать хоть что-то, чтобы он перестал нести чушь и превратился в нормального парня… ну, пусть молодого мужчину. Ему ведь лет тридцать пять, самое большее. Может, и тридцать…

Морт с беспокойством следил за ночной гостьей. Она очень красивая — это факт. Черные кудрявые волосы и синие глаза — похожа на шотландскую ведьму. Красивая и опасная. С того момента, как он увидел ее, лежащую среди спутанных лент водорослей на берегу Острова, Морт знал, что никогда уже не сможет забыть ее облик. Он очень старался держать себя в руках — но на самом деле эта девушка в один миг завладела всеми его мыслями и чувствами. Очень странно. Четыре года, четыре проклятых года он ничего подобного не чувствовал. С того самого дня, как Сесили… Не думать! Не вспоминать! Он совершенно спокоен, он холоден и спокоен, он…

Дженнифер вздрогнула, увидев, как по красивому лицу Мортимера Риджвуда внезапно пробежала страшная судорога. Побелели красиво очерченные чувственные губы, на высоком лбу выступила испарина. Казалось, мужчину пронзила мгновенная нестерпимая боль.

— Что с вами? Вам плохо?

— Я спокоен. Я совершенно спокоен. Я вас слушаю, и я спокоен.

— Очень хорошо. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Задавайте.

— Гм… Хорошо, попробую еще раз. Вы свяжетесь с береговой охраной?

— Нет.

— Почему?

— У меня нет ни телефона, ни передатчика.

— Вы можете отвезти меня в Тампу сами?

— Нет.

— Не можете или не хотите?

— Не хочу и не могу. Не на чем. У меня нет моторки.

— Значит, ни рации, ни телефона, ни лодки… Зачем вы врете, а?

— Простите?

— Я знаю, что вам привозят припасы и необходимые вещи. На корабле. На достаточно большом корабле. Вы хотите сказать, что разжигаете костер на вершине холма, чтобы вызвать этот корабль, а они извещают вас о своем прибытии, паля из пушек?

— У капитана Бедекера нет пушек.

— Так как же вы с ним связываетесь?

— Послушайте, мисс Аргайл… Капитан Бедекер просто привозит все по списку каждые три месяца. Приплывает, выгружает, отплывает. Забирает при этом с собой очередной список. Миссис Соммерс и Арбетнот составляют его заранее, по мере необходимости. Могу вас заверить, что вы сможете отплыть в Тампу на корабле капитана Бедекера, когда он вновь придет на Остров.

— И когда это будет?

— Он был здесь в четверг… Ровно через три месяца.

— Слушайте, вы издеваетесь, да?! Я не могу торчать здесь три месяца! У меня бизнес, у меня друзья, у меня дом, там цветы надо поливать…

— Я сожалею.

Бренди вовсю разгулялось по жилам. Дженнифер взмахнула рукой, едва не разбив бокал о спинку кушетки.

— Жаль ему! Сначала велел запереть меня, теперь выясняется, что отсюда и уехать нельзя…

Морт ловко перехватил бокал, плеснул еще одну порцию алкоголя.

— Не сердитесь. Я очень устал, мне с вами не совладать. Расскажите лучше, как вы оказались в океане?

Одурманенный бренди разум Дженнифер с готовностью перескочил с одной темы на другую. Глотнув живительного огня из бокала, она начала нараспев:

— Не существует проблем, которые нельзя решить. Нужно просто что? Пра-альна! Подумать их… нет! Об-ду-мать их хорошенько. У меня появились проблемы. Я пошла их обдумывать.

— Одна? В открытое море?

— Ну и что? Я всю жизнь выходила в море одна. Если подумать, я вообще всегда одна. Одинешенька.

Дженнифер подперла кулаком щеку и запечалилась. Морт неожиданно почувствовал укол ревности.

— Вас кто-то ждет… дома?

— Никого-то у меня нету… мама, папай Мик — это мой брат — погибли, я одна осталась…

— Но ведь у вас была свадьба?

Дженнифер с отвращением замахала рукой и скривилась.

— Разве это свадьба?! Эт-то… трирл… триллер, а не свадьба! Когда-нибудь я вам расскажу, но сейчас — тсс! Страшная тайна! Фу, не хочу вспоминать. Сама вся в черном, а глаза желтые. Как у совы. И гром.

— Вы помните крушение?

— Уй, это вообще! Кошмар! Бах! Вжжжж! Фьюууу! Ветер… потом волна… потом меня по голове ка-ак… а потом я чувствовала что-то теплое — ой! Я поняла! Это вы меня на руках несли! А то, которое так стучало вот тут, в ухе, — это ваше сердце… вы меня спасли, а теперь не выпускаете. Узница! — Глаза Дженнифер неожиданно закрылись, она причмокнула губами. — Спать очень хочется… Вы не беспокойтесь, я тут на кушеточке, тихонечко, на полчасика…

Через пару минут Мортимер Риджвуд внес сладко спящую Дженнифер Аргайл в ее комнату и бережно уложил в постель. Прикрыл одеялом, осторожно отвел со лба спутавшиеся черные локоны. Грустно и нежно улыбнулся каким-то своим мыслям. Потом неожиданно наклонился и осторожно прикоснулся губами к разрумянившейся щеке спящей девушки. Выпрямился и торопливо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

В мрачной комнате, освещенной двумя лампадами, горевшими перед портретом золотоволосой, Мортимер Риджвуд вновь впал в беспокойное и тревожное исступление. Черные глаза, устремленные на лицо женщины, превратились в два бездонных провала в ад, с побелевших губ вновь срывались бессвязные жалобы:

— Зачем, Сесили? Зачем? Неужели нельзя было иначе?..

Лишь под утро он заснул, во сне бессознательно прижимая к себе подушку, от которой веяло тонким, почти неуловимым ароматом духов загадочной чужой невесты, подаренной Мортимеру Риджвуду самим Океаном…

Дженнифер Аргайл проснулась, когда утреннее солнце залило всю комнату золотым искрящимся светом. Океан за окнами был совершенно изумрудным, пальмы приветливо размахивали своими зелеными листьями, легкий бриз нес в комнату чарующие ароматы неведомых цветов — ничто из вышеперечисленного не могло внести и не вносило в душу Дженнифер Аргайл умиротворения и бодрости. Тело тоже чувствовало себя погано.

Скажем прямо: Дженнифер Аргайл мучилась самым банальным похмельем. Просто она не отдавала себе в этом отчета, так как в прошлой, нормальной жизни никогда алкоголем не увлекалась, разве что пару бокалов шампанского на Рождество, да легкое белое вино на день рождения. Выпитая вчера доза бренди в прежней, нормальной жизни вполне могла сойти за смертельную.

Дженнифер со стоном сползла с постели и потащилась в ванную. Там из зеркала на нее с отвращением уставилась бледная синеглазая девица с всклокоченными черными лохмами на голове. Дженнифер нахмурилась. Надо, надо брать себя в руки, лезть в душ, приводить себя в порядок, посмотреть, что там нашлось из одежды…

Из одежды нашлось немного. Хотя… с какой стороны посмотреть и в каких единицах мерить. Ежели в погонных метрах — то принесенной одежды вполне хватило бы на полк юных дев субтильного телосложения. Если же по сути — миссис Соммерс сделала все, что смогла. На вешалке висели огромная цветастая юбка на резиночке, необъятная белая блуза на пуговичках, соломенная шляпа с широким полями, почему-то шелковый пеньюар и нечто вовсе уж непонятное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся… ну, в общем, нижним бельем. Самым нижним — вы понимаете?

От белья Дженнифер отказалась сразу. Резиночка в юбке оказалась скорее веревочкой, так что девушка смогла вполне комфортно стянуть ее на талии. Скорее даже на бедрах — туже ткань не стягивалась, собравшись в толстые тугие складки. Белая блуза приятно колыхалась вокруг тела, создавая эффект клубящегося вокруг облака. Дженнифер завязала ее под грудью на узел, застегнула пару оставшихся пуговиц и закатала рукава практически до плеч. В результате получилось вполне ничего — романтично так…

Дженнифер вышла на балкон и принялась со сдавленными проклятиями расчесывать спутанные кудри, попутно составляя в уме план действий. План был краток и прост — найти чокнутого лорда Риджвуда и потребовать у него отвезти ее на материк, в Тампу.

Дверь оказалась незапертой — это приятно порадовало Дженнифер. Осторожно ступая босыми ногами по ковру, — ночью она и не заметила, что он тут есть, — девушка пошла по коридору, спустилась по лестнице и направилась в кухню.

При свете дня дом казался больше, чем ночью. Сейчас все окна и двери были распахнуты настежь, поэтому было прохладно и свежо. Грамотно построено — учитывая, что дневная температура в этих широтах даже зимой не опускается ниже двадцати пяти градусов.

Даже если бы она не знала, где находится кухня, ее привел бы туда аромат свежеиспеченных булочек. Миссис Соммерс как раз вынимала из духовки очередную партию — румяные, пышущие жаром… Дженнифер сглотнула и попыталась радостно приветствовать домоправительницу — вышло хрипловато.

— Доброе… ой!.. кхм… доброе утро, миссис Соммерс.

— Привет, моя красавица. Ох, до чего же вы хорошенькая — даже в этом безобразии.

— Да нет, все отлично подошло, просто несколько… великовато.

— Вы добрая девочка, я сразу поняла. В любом случае, придется пока обойтись этими тряпками. Ваш свадебный наряд приказал долго жить, да вы бы в нем по нашей жаре и не выдержали.

— Честно говоря, я и видеть его не хочу. К тому же в корсете совершенно нечем дышать.

— Садитесь, сейчас подам вам завтрак.

Дженнифер покорно плюхнулась за стол и украдкой потерла ноющий висок. Миссис Соммерс бросила на нее выразительный взгляд, отошла к одному из шкафчиков — и через мгновение перед девушкой оказался бокал с ядовито-зеленой жидкостью, остро пахнущей травами.

— Выпейте. Отлично помогает при… головной боли. Покойный мистер Соммерс тысячу раз благословлял меня за этот напиток.

— Ох… а что это?

— Травки. В основном. Не скажу, что вкусно, но полезно — жуть. Лучше пить залпом.

Дженнифер взяла бокал, зажмурилась и выпила ядовитую жидкость, стараясь при этом не дышать носом.

Ощущения были странные. Первое — что сейчас она взорвется. Второе — что перед глазами кто-то зажег фейерверк. Третье… как ни странно, головная боль мгновенно улетучилась. Вполне возможно, за счет новых, разнообразных ощущений во всем организме. Миссис Соммерс ловко подсунула девушке тарелку с чем-то кремообразным и сероватым, а рядом поставила тарелку с сердито скворчащей яичницей.

Дженнифер с подозрением уставилась на первую тарелку.

— Это что?

— Не догадались? Овсянка. Настоящая английская овсянка.

— Я, пожалуй…

— Ешьте. Всего пара ложек — и гастрит никогда не постучит в стенки вашего желудка. Согласна, это не бланманже и даже не пюре, но на самом деле — не так уж и страшно.

Дженнифер осторожно попробовала странную массу. Как ни странно, действительно было не страшно. Склизко, пресновато, практически безвкусно — зато некоторые из разнообразных ощущений затихли после первой же ложки.

На несколько минут в кухне воцарилась относительная тишина. Миссис Соммерс гремела и звенела посудой, Дженнифер ела и смотрела в окно.

Остров оказался небольшим — по всей видимости. Во всяком случае, дом действительно стоял на возвышении, и было хорошо видно, как загибается в обе стороны береговая линия. Пляж просто великолепен — белоснежный, пустынный, чистый… Девушка отодвинула от себя пустую тарелку и придвинула кофе.

— Великолепный вид. Этот остров очень красив. Жаль, что у него нет названия.

— Билли с вами согласится, а вот сэр Мортимер не захотел. Его все и так устраивает.

— То есть… ему все равно?

— Ну, не сказала бы. Было бы все равно — поселился бы в шалаше и нас заставил бы так жить. А он построил такой великолепный дом…

— Сам построил?!

— Они с Билли вдвоем. Материалы доставляли на корабле, а все строительство тянули мои мужчины. Почти весь первый год.

— И вы ни разу за четыре года не были на Большой земле?

— Ни разу.

— И не скучно?

— Ну, мне-то скучать особо некогда. Билли тоже при деле, а что до мистера Морта… я очень надеялась, что ему станет скучно. Очень. Но, судя по всему, его здесь все устраивает. Не исключено, что мы проведем здесь остаток своих дней.

— Какой ужас! То есть… я хотела сказать, это же ненормально! Что же за человек ваш хозяин? Чем он занимался в Англии?

Вопрос, казалось, привел миссис Соммерс в замешательство.

— Что вы имеете в виду, моя дорогая?

— Ну, кем он работал? Купить целый остров, построить роскошный дом — на это ведь нужны деньги, причем большие.

— Ну… в Англии он был лордом. В смысле, у него во владении находятся большие земельные участки, фермы, парочка шахт и всякое такое.

Дженнифер задумалась. Если ты, положим, банкир или промышленник — еще можно устать от суеты и сбежать на необитаемый остров, но если твоя жизнь проходит в загородном имении, если тебе не нужно ходить на службу, тебя окружает, в сущности, та же природа… Непонятно.

— Миссис Соммерс, я не понимаю. Почему же ваш хозяин оставил все это и уехал так далеко от дома?

— Ох, миленькая вы моя! Не могу я вам этого рассказывать, понимаете? Мистер Морт заставил нас с Билли поклясться, что мы никогда и никому не расскажем об этом.

— Он… болен, верно?

— В каком-то смысле можно сказать и так. Его болезнь — сердечного порядка. И больше не скажу ни словечка, хоть режьте.

Дженнифер опять посмотрела в окно. Сердечного порядка… скорее у него проблемы с головой. Или достойная ирландка имеет в виду сердечные раны, связанные с той золотоволосой женщиной на портрете? Великая страсть или великое разочарование помутили его рассудок и погнали на необитаемый остров…

Поблагодарив миссис Соммерс за завтрак, Дженнифер Аргайл решила прогуляться и заодно разыскать загадочного лорда Мортимера Риджвуда. Она предложит ему деньги, она бросится ему в ноги, она уговорит его — пора заканчивать с этим кошмаром и возвращаться домой.

Дом стоял в тени пальм, а вот дальше начиналась настоящая жара. Солнце нещадно жгло остров, отражаясь миллиардами маленьких раскаленных звезд от белого мелкого песка. Дженнифер мысленно еще раз поблагодарила миссис Соммерс за соломенную шляпу и решительно двинулась налево от дома, вдоль по бесконечному пляжу.

Через четверть часа она обнаружила большую кучу сломанных досок, веток деревьев, сухих водорослей и разного другого мусора, аккуратно сложенную на берегу. Видимо, все это было выброшено в разное время океаном, а обитатели острова — предположительно дворецкий Арбетнот — прибрали пляж. Что ж, хорошо: если этот самый лорд снова откажет ей, Дженнифер проберется сюда в сумерках и подожжет эту гору. Такой костер можно заметить хоть и в самой Тампе, а уж береговая охрана точно заинтересуется…

Вежливое покашливание за спиной заставило Дженнифер подпрыгнуть и слегка взвизгнуть — все же белый день, да и до дома не так далеко.

Уильям Арбетнот, величественный и одновременно почтительный, невысокий, пузатенький, благообразный — и одетый, несмотря на жару, в пиджак и сорочку, а также в цветастые шорты, стоял перед ней.

— Добрый день, мисс Аргайл. Меня зовут Арбетнот.

— Ох, простите, вы немного неожиданно появились… Здравствуйте.

— Любуетесь окрестностями?

— Ну… в каком-то смысле да. Красивый остров, но несколько… пустынный.

— Если вам здесь одиноко, я мог бы показать вам свой садик, мисс. Разумеется, если у вас другие планы…

— Какие же у меня могут быть планы, мистер Арбетнот. Я совершенно свободна и действительно одинока. С удовольствием посмотрю ваш сад.

Арбетнот с поклоном указал ей тропинку, по которой они и двинулись в обратную сторону, к дому. Мортимера Риджвуда видно не было, а вот миссис Соммерс помахала им рукой с террасы, на которой развешивала выстиранные простыни.

Зной лился с небес, и дом колыхался, словно пустынный мираж. А потом Арбетнот с гордостью произнес: «Ну, вот и пришли!» — и перед изумленной Дженнифер открылся… рай.

Белые и розовые цветы обвивали стволы фруктовых деревьев. Аккуратно подстриженные кусты жасмина и гибискуса благоухали. Розы всех цветов и оттенков яркими пятнами оживляли изумрудный ковер травы. Птицы восторженно вопили в ветвях, спелые плоды нависали над головой. Авокадо и папайя, груши, апельсины и грейпфруты, тяжелые гроздья винограда — вероятно, здесь было все.

Чуть подальше в тенечке располагалось нечто вроде мини-фермы. Сонные от жары куры лежали в песке, но разноцветный петух зорко охранял свой гарем от чужаков, сурово клекоча и раздувая пышную грудь. Две козы с козлятами увлеченно общипывали какой-то кустик. Доносившиеся из аккуратного деревянного сарайчика характерные звуки и не менее характерный запах указывали на наличие по крайней мере двух свиней…

Дженнифер в полном восторге ухватила Арбетнота за руку.

— Как у вас здесь замечательно, мистер Арбетнот! Настоящий Эдем! Боже, при других обстоятельствах… этот остров показался бы мне настоящим раем!

— Благодарю вас, мисс. Вы очень добры.

— Нет-нет, это чистая правда. Представляю, сколько нужно вложить труда! Вы просто молодец!

Арбетнот скромно потупился.

— Честно говоря, это все ностальгия. Понимаете, мисс Аргайл, я очень привязан к своей малой, так сказать, родине. У нас в Сомерсетшире природа совсем другая, более спокойная… Правда, розы наш садовник ухитрялся разводить куда пышнее. Мне до него далеко. Вероятно, все дело в том, что он шотландец.

— Почему?

— Шотландцы крайне упрямы, мисс. Нашему садовнику Макбрайду говорили, что в нашем климате некоторые сорта роз вырастить невозможно… Одним словом, он их развел из чистого упрямства. А какая у нас тисовая аллея, мисс! Знаете, там абсолютно нет дорожки. Мох, пышный упругий мох. Вокруг все тихо, немного мрачно и торжественно… я очень люблю Лайонел-Касл.

— Вам, должно быть, бывает тоскливо здесь, на острове?

— Честно говоря, да, такое случается. Но я не ропщу. Во-первых, долг. Во-вторых, веление сердца. Феодальная верность в наши времена встречается редко, да и милорд не требовал от нас с Морин… с миссис Соммерс такой жертвы, но разве мы могли оставить его? Я служил еще у его отца, Морин… миссис Соммерс была кормилицей милорда. А после того, что случилось, его нельзя было оставлять одного.

Дженнифер навострила уши и осторожно поинтересовалась:

— Разве… случившееся так сильно повлияло на мистера Риджвуда?

— О, это были страшные дни. Казалось, рассудок к нему не вернется. Между нами, мисс, мне с самого начала казалось, что леди Сесили принесет в наш дом несчастье, но чтобы до такой степени…

— Она оставила его?

— А как иначе — в сложившихся обстоятельствах? Другое дело, что милорду стоило самому сто раз подумать, прежде чем идти на такой шаг. Разумеется, в наши дни на такое смотрят проще, но мы, люди старой закалки, не привыкли к этому. И оказались правы…

Гениально, подумала Дженнифер устало. Наговорить кучу слов — и не сказать ничего. Это талант. Судя по всему, дворецкий любит поговорить, но воспользоваться этим не удалось. Арбетнот сказал много — и ничего. Дженнифер решила провести лобовую атаку.

— Мистер Арбетнот, а вы не могли бы отвезти меня в Тампу?

Краска сбежала с лица достойного слуги. Арбетнот открыл рот — и осторожно закрыл его. Потом, в мгновение ока, он сделался чрезвычайно важен и суров.

— Я очень сожалею, мисс, но у меня есть четкий и недвусмысленный приказ милорда. Мы не должны покидать остров и общаться с внешним миром.

— Послушайте, но это же нелепо! Я должна вернуться домой, понимаете? Ну давайте вы просто довезете меня до побережья, не подходя к причалу, а остаток пути я доплыву сама!

Говоря это, Дженнифер на секунду представила, как это будет выглядеть, и у нее вырвался истерический смешок. Арбетнот и ухом не повел.

— Сожалею, мисс. По поводу таких вещей вам надо обращаться непосредственно к милорду.

— А где он, ваш милорд? Я не могу его найти. Даже странно, остров совсем небольшой…

— Вы уже смотрели на причале?

Дженнифер замерла. Боже, благослови болтливых дворецких! Причал — это лодка, а лодка — это свобода…

— Честно говоря, я еще не знаю, как туда добраться.

— Это очень просто. Вот по этой тропинке пройти с четверть часа, а потом забрать правее. Увидите.

— Благодарю вас, мистер Арбетнот.

— Не за что, мисс. Да, мисс!

— Что?

— Когда у вас будет свободная минутка, расскажите мне, какой фасон платья вы бы предпочли. Думаю, я мог бы начать уже завтра.

Дженнифер прищурилась.

— То есть вы уверены, что ваш хозяин никуда меня не повезет?

Арбетнот вздохнул и возвел очи горе.

— Я бы сказал, скорее всего, мисс. Вы должны его понять. Мир стал ненавистен ему.

— Боюсь, что я могу отравить ему и пребывание на этом острове! В его же интересах отправить меня отсюда побыстрее.

— И все же насчет фасона…

— Полагаюсь на ваш вкус и талант. Кстати, если у вас не дойдут руки, не беспокойтесь. Раз ваш хозяин не берет на себя труд вести себя по-человечески, то и я вполне могу обойтись ночной рубашкой миссис Соммерс. Всего хорошего!

Разъяренная Дженнифер Аргайл покинула маленькую ферму, а Уильям Арбетнот конфузливо покосился на козу. Все же очень распущенная стала молодежь. При мужчине упоминать о ночной рубашке миссис Соммерс… Арбетнот хихикнул. Бедная девочка, она может заблудиться в этом парашюте, который Морин Соммерс зовет ночной рубашкой!

Ничего. Ткань хороша, нитки у Морин еще из Англии. Он сошьет несколько платьев, и одно — непременно вечернее. Пожалуй, подойдет тот лимонный шифон…

6

Рощица закончилась неожиданно, и Дженнифер оказалась на довольно крутом берегу небольшой уютной бухточки. Добротный настил выдавался довольно далеко в океан, доски были положены ровно. Если и это — работа лорда, то приходится признать, что потрудился он неплохо. Имелось даже нечто вроде эллинга — легкий навес, под которым вполне могла укрыться небольшая яхта.

Собственно яхта как раз в данный момент заходила в бухту. Белоснежный парус, изящные обводки корпуса — чем-то она напомнила Дженнифер покойницу «Нелл Гвинн», и девушка вздохнула.

Лорд Риджвуд стоял у руля, исполняя сложный маневр, и смотрел, что вполне естественно, прямо перед собой, но Дженнифер не сомневалась, что, увидев ее, чокнутый англичанин вполне способен развернуться и уплыть обратно в океан. Бешеной собаке семь миль не крюк, как говорится. Поэтому она притаилась в тени мангровых деревьев и стала ждать, когда яхта подойдет к причалу.

Мортимер Риджвуд причалил с ловкостью опытного моряка, перепрыгнул с борта на берег и ловко обмотал швартовочные концы вокруг сваи, вбитой в дно бухты.

Дженнифер внимательно разглядывала своего тюремщика. Сегодня он явился в новой ипостаси.

Мортимер Риджвуд был бос, обнажен до пояса, единственной его одеждой были довольно потертые шорты, когда-то, вероятно, защитного цвета. Светлые волосы по-прежнему стянуты в хвост. Мускулатура несчастного больного поражала воображение. Литые мускулы так и перекатывались под смуглой чистой кожей. Дженнифер и сама неплохо разбиралась в морском деле, а потому знала, сколько сил и сноровки требуется, чтобы вот так изящно и с первого раза пришвартовать даже небольшое суденышко — при сегодняшней мелкой волне и порывистом, неверном ветре с океана. Мысленно она лорду аплодировала — но только за швартовку. Сейчас ему достанется! На этот раз ему не удастся так легко отделаться от нее — ведь бренди под рукой нет!

Морт провел практически бессонную ночь, не выспался, поэтому утром понял, что не в силах притворяться, будто ничего не происходит. Прогулка с Арбетнотом была заменена на прогулку под парусом — а в подобные путешествия он всегда выходил в одиночестве, ибо почтенный дворецкий океан не любил и яхты побаивался.

Зато Морт очень любил подобные прогулки. Эфемерное чувство свободы охватывало его, когда вокруг расстилался лишь бирюзовый океан, а маленький Остров оставался позади. Морт плыл — и представлял, что на Земле больше нет ни единого человека. Он один. Он свободен. Он… невиновен.

В океане отпускала головная боль. Призраки прошлого не тревожили его более. В океане он был снова самим собой, прежним, здоровым и полным сил молодым человеком двадцати девяти лет…

Сегодня все было иначе, и Морт догадывался почему. Причина крылась в девице, выловленной им из океана. В Дженнифер Аргайл.

Начать с того, что и в субботу, и в воскресенье Морт чувствовал себя не в своей тарелке. Как будто его застали голым в собственной ванной. Четыре года добровольного затворничества на Острове не успокоили боль, но принесли определенное чувство безопасности и покоя — хотя бы отчасти. Появление незнакомки грозило этому хрупкому миру разрушением. Дженнифер Аргайл, чужая невеста, сбежавшая с собственной свадьбы и выброшенная океаном на этот белоснежный берег, была приветом из большого мира — и напоминанием: ты не сможешь спрятаться, Риджвуд! Мир слишком мал, чтобы в нем нашлось надежное убежище для таких, как ты.

О том, чтобы самому отвезти девушку в Тампу, не могло быть и речи. В порту надо регистрироваться, его внесут в компьютер… Морт прекрасно знал возможности современной техники. Достаточно один раз расплатиться в супермаркете кредитной карточкой — и на другом конце света узнают, где ты находишься. Возможно, все это — плод его больного, как ни крути, воображения. Возможно, его никто и не ищет. В принципе чисто формально его отпустили даже не под залог, а «за отсутствием состава преступления», но ведь дело не закрыто, а убийца не найден. Судя по газетам, по крайней мере.

Он не ареста боялся, он боялся чужого грязного любопытства. Дело было громким — газетчики шли по его следу, словно ищейки. Если дать им сейчас хоть малейший шанс — они налетят на Остров, словно воронье.

Морт вспомнил, с какими предосторожностями пробирались сюда, в Штаты, к нему, верные Арбетнот и миссис Соммерс. С их стороны это подвиг — бросить тихий Сомерсетшир, пересечь Атлантику и поселиться на крошечном клочке суши, чтобы скрасить жизнь своего несчастного и почти безумного хозяина… А четыре года назад он был именно безумен.

Мортимер Риджвуд никогда не был трусом и потому смело смотрел правде в глаза: три месяца на больничной койке, ретроградная амнезия, головные боли как последствие травмы, лечение мощнейшими анальгетиками и седативными средствами, заключение под стражу и тюремный госпиталь, бесконечные допросы, расшатанные нервы, отчаяние… Не правда ли, отличные составляющие безумия?

Арбетнот не узнал его по приезде, а миссис Соммерс заплакала и обругала американских полицейских очень нехорошими гэльскими словами. Потом эти двое навещали его каждый день, потом, когда Морта уже выпустили, не подпускали к нему газетчиков и выкармливали буквально с ложечки, а потом — потом они все втроем приехали на Остров.

Больше всего ему помог дом. То есть его строительство. Морт и Арбетнот все делали своими руками, это был тяжелейший физический труд, зато после целого дня такого труда он стал засыпать без снотворного и спать без сновидений. В результате за те десять месяцев, которые длилось строительство, Морт, как ни парадоксально, отоспался, физически окреп и начал понемногу возвращаться к жизни. То, что эта жизнь никогда не будет прежней, он понимал, однако надеялся, что новая придется ему по душе…

Так и было — ровно до субботнего утра, когда на белом песке обнаружилась бесчувственная девица в мокром подвенечном платье и порванной фате на черных кудрях.

Морт вспомнил вчерашнюю ночь и невольно усмехнулся. Ужасно смешная она была в этом безразмерном балахоне с кружавчиками. А еще — задиристая, словно воробей, которого загнали в угол комнаты, а он чирикает, топорщит угрожающе мокрые перышки, а сердчишко бьется сильно-сильно, того и гляди, разорвется от страха… Маленький, смелый воробей.

Наверное, в другой жизни он влюбился бы в Дженнифер Аргайл. Собственно, он и сейчас в нее влюбился, с первого взгляда, но это не имеет значения, потому что невозможно в принципе. Через три месяца, измотав ему остатки нервов и возненавидев его, она навсегда исчезнет из его жизни, а Мортимеру Риджвуду придется вновь заниматься аутотренингом… и принимать холодный душ, бром и настойки миссис Соммерс. Потому что, как бы ни был истощен его рассудок, тело Мортимера Риджвуда было телом молодого, полного сил мужчины. Оно реагировало на мисс Аргайл так, как и должно было реагировать.

Может, все-таки запирать ее в комнате?

Мортимер Риджвуд повернулся, чтобы идти домой, — и понял, что попался. Прямо перед ним стояла очень суровая и очень недовольная синеглазая ведьма Дженнифер Аргайл и нетерпеливо постукивала босой ногой по доскам настила.

— Мистер Риджвуд, мне необходимо с вами переговорить.

— Ой, боже мой, за что?.. Доброе утро, мисс Аргайл. Как спалось?

— Издеваетесь, да? У меня было страшнейшее похмелье по вашей милости.

— Сочувствую. Что-то еще?

— Опять издеваетесь? Да, мне нужно кое-что еще. Именно от вас. Именно сейчас.

— Слушайте, ну почему вы такая настырная? Я же ясно распорядился, чтобы миссис Соммерс вам передала: я желаю, чтобы меня оставили в покое.

— А я в десятый раз вам повторяю, я тоже желаю именно этого, поэтому отправьте меня немедленно домой, вернее в Тампу, на Большую землю! Можете даже просто подойти поближе к берегу, я спрыгну и доберусь вплавь.

— Вы отправитесь отсюда на корабле капитана Бедекера. Не могу гарантировать, что он отвезет вас именно в Тампу — я вообще не знаю, что она вам так далась, эта Тампа, — но с Острова вы уедете через три месяца. Точка. Абзац.

— С новой строки! Я не хочу сидеть здесь три месяца. С какого перепугу я должна здесь сидеть три месяца? Вы что, мазохист? Вам же самому ненавистно мое присутствие.

— Ну, не так чтобы ненавистно…

— Хорошо, неудобно. Некомфортно. Раздражает. Бесит. Мешает. Подберите любые определения, только дайте мне возможность покинуть этот проклятый остров!

— Зря вы так, очень хороший островок.

— Вы даже не представляете, насколько он станет лучше, когда я отсюда уберусь!

Она стояла перед ним, раскрасневшаяся, злая, с облупленным курносым носиком, с разметавшимися по плечам кудрявыми волосами… Морт очень старался не смотреть на ее грудь, но это было трудно. Все эти тряпки просвечивают самым соблазнительным образом, и потом эта тонкая струйка пота, стекающая в ложбинку между…

Морт вскинул голову и отчеканил самым противным своим голосом:

— Мисс Аргайл, если вы не хотите осложнить себе жизнь на острове в течение этих трех месяцев, я настоятельно советую вам перестать меня преследовать, не выпрыгивать на меня из-за кустов и не обшаривать мою комнату. В остальном — остров и дом в вашем распоряжении. Я нелюдим — как вы, возможно, уже догадались. Остров не так велик, но места вполне достаточно. Мы с вами можем не встречаться вовсе — и мне кажется, так было бы лучше для всех…

— Мистер Риджвуд, вы просто эгоистичный свинтус!

— Что-о?

— Что слышали! Самовлюбленный капризан, избалованный аристократ, эгоист, бессердечный человек, злой, жестокий, бесчувственный…

— Замолчите!

— Не замолчу! Буду кричать это каждый день с утра до ночи у вас под дверью!

— Послушайте, у меня может быть нервный срыв…

— У вас? Да на вас пахать можно — вон какие мускулы!

И Дженнифер Аргайл с размаху ткнула пальчиком в плечо Морта. Он перехватил ее руку, стиснул в приступе бессильной ярости… Видимо, выражение его лица испугало девушку, потому что Дженнифер Аргайл пискнула, рванулась в сторону — и, разумеется, свалилась с причала в воду.

Глубина здесь была смешная, вряд ли по грудь, но в первый момент Дженнифер ушла под воду с головой, и ее немедленно охватила паника. Вернулись воспоминания о шторме, о крушении «Нелл Гвинн» — и Дженнифер начала тонуть по-настоящему, беспомощно шлепая руками вокруг себя и вереща во все горло. Потом ей удалось встать на ноги, она кое-как отлепила от лица мокрые пряди волос и посмотрела на Мортимера Риджвуда…

Чокнутый лорд стоял, как каменное изваяние имени самого себя, и смотрел на Дженнифер мрачно и осуждающе. Потом он вытянул вперед руку — так и хотелось сказать «простер длань» — и заявил:

— Вы нарочно это делаете, вот что. Вы… хулиганка!

И с этими удивительными словами, более подходящими к ссоре в детской песочнице, лорд Риджвуд ушел, даже не оглянувшись.

Ошеломленная Дженнифер оглядела себя и издала отчаянный стон. Какой позор, господи!

Шифоновая юбка плавала вокруг, самым бесстыдным образом обнажая ноги Дженнифер… скажем, до талии. Мокрая блузка облепила оставшуюся часть туловища. Лучше уж было бы просто раздеться догола — вышло бы менее неприлично. И еще этот Риджвуд… Боже, да она полная идиотка! Ведь ясно же — чердак у парнишки не в порядке. Широко известный факт — у психов повышенная сексуальная возбудимость, а она тут скачет перед ним в непотребном виде! А ведь захоти он что-нибудь с ней сделать…

Тут неожиданно вмешалось подсознание и закончило эту фразу в совершенно бессовестном ключе.

Захоти Мортимер Риджвуд что-нибудь сделать с Дженнифер Аргайл, она бы с радостью согласилась на это.

Пылающая и растерянная Дженнифер выбралась на берег и побрела к дому.

К вечеру начался дождь. Дженнифер — опять в ночной рубашке миссис Соммерс, да еще и в пеньюаре поверх нее — сидела на балконе и печалилась, глядя на серую завесу, скрывшую полмира. Мерный шум дождя навевал тоску.

Мокрая одежда вряд ли высохнет. Дождь завтра вряд ли прекратится. Значит, придется сидеть в комнате или на кухне. Миссис Соммерс ничего ей рассказывать не будет, а вот расспрашивать начнет, и тогда придется вспоминать про Дойла, про расстроенную свадьбу, про страшные слова той женщины… Дженнифер зябко поежилась — и чихнула. Откуда-то слева из темноты немедленно донеслось очень вежливое:

— Будьте здоровы.

— Спа… сибо.

Дженнифер разом забыла про Дойла и перспективы выкладывать грустную историю своей жизни любознательной домоправительнице. Она с любопытством вытянула шею и стала вглядываться в полумрак слева…

Оказывается, балкон шел вдоль всей стены, просто в некоторых местах его перегораживали небольшие перильца. До Дженнифер дошло, что перильца огораживали выходы из комнат, а соседняя с ней комната принадлежала… Мортимеру Риджвуду!

— Это вы?

— Это я.

— А что вы там делаете?

— Ох… Мисс Аргайл, я тут живу.

— Да, дурацкий вопрос… я как-то не сообразила, что мы с вами соседи. Вы уже спите?

— Нет.

— Так выходите на балкон.

— Зачем? Чтобы вы опять довели меня до мигрени?

— Ну, строго говоря, до мигрени я вас могу довести и отсюда. Отсюда даже лучше — вы будете метаться по комнате в бессильной злобе, а я буду завывать на разные голоса «Хочу в Тампу! Вези меня в Тампу!..».

Тихий смешок донесся из темноты.

— Вы действительно хулиганка. А не боитесь, что я впаду в неистовство и…

— И что?

— И придушу вас?

— Знаете, а пожалуй, не боюсь. Вы мне сегодня глубоко неприятны, но я стараюсь быть объективной. На убийцу вы не похожи.

Из соседней комнаты донесся звук, как будто что-то упало. Потом смутный силуэт появился на балконе. Дженнифер на всякий случай попятилась к дверям.

Мортимер Риджвуд был в темном халате и легких брюках, на ногах — кожаные мокасины. Дженнифер немедленно разозлилась — вот пижон, даже в собственной комнате наряды меняет, а у нее ничего, кроме парашюта с кружевами, нет… Но когда Мортимер Риджвуд заговорил, злость улетучилась. Слишком явная тоска звучала в этом красивом глуховатом голосе.

— Знаете, мисс Аргайл, вы очень странная девушка. Вероятно, ваше… экстремальное появление на острове не было случайностью. Я, конечно, скорее склонен рассматривать его в качестве наказания за мои проступки, но то, что это Божественное провидение, — несомненно.

— Даже и не знаю, комплимент ли это…

— И я не уверен. Понимаете… моя жизнь с некоторого времени представляла собой… Помните, что происходит в блендере? В стакан кладутся мирные благопристойные овощи или фрукты, потом туда опускается блендер, кнопку нажимают — вихрь, водоворот, буря, все перемешалось, все разбито вдребезги… Потом стакан отставляют, и вся эта взбаламученная масса оседает, стекает по стенкам. Это уже не прежние, всем понятные овощи или фрукты, но все же это опять нечто устойчивое… Так вот вы — та самая хозяйка, которая не дает этой массе устояться. Вы снова и снова перемешиваете мою разбитую вдребезги жизнь.

— Образ сильный, но немного невнятный. Хозяйка делает это по своей воле, а меня на ваш остров занесло по чистой случайности.

— Ничего случайного не бывает, разве не так?

— Не знаю. Неделю назад я сказала бы, что во всем следует искать логику, но в день моей свадьбы вся логика пошла прахом.

— Наверное, я не имею права спрашивать… и все же — почему вы убежали?

— Я испугалась. Произошло нечто пугающее — и я поступила, повинуясь не разуму и логике, но инстинкту. Он погнал меня прочь от того места… которое вдруг перестало быть привычным и безопасным.

— Ваша свадьба… состоялась?

— Нет.

— Вы узнали нечто пугающее о человеке, с которым собирались связать свою жизнь?

— Да.

— Не хотите говорить?

— Нечего говорить. Я изо всех сил придумывала себе обычную, как у всех, жизнь. Убеждала себя, что это то, что мне нужно. Вероятно, то самое Провидение отчаялось и решило повернуть реальность под другим углом, чтобы я увидела, насколько глупо и необдуманно поступаю.

— Хорошо сказано. Много — и ничего.

— Ну, ваш дворецкий делает это гораздо лучше.

— Вы расспрашивали Арбетнота?

— А вы бы на моем месте не пытались разобраться в ситуации? Она, мягко говоря, нетипична: я вас раздражаю, но вы не позволяете мне убраться подальше. Мазохизм — или просто какая-то иная логика.

— Да, верно. Я отвык от людей. Хотя мне-то стоило бы помнить, что больше всего на свете люди любят выносить суждения.

— Можно, я тоже спрошу?

— Вы же все равно спросите, не так ли?

— Да, но вы можете просто не ответить — или впасть в бешенство и придушить меня, сами сказали. Хочу подстраховаться.

— Я знаю, о чем вы хотите спросить.

— Значит, у вас было время обдумать ответ. Вы любили эту женщину?

— Очень. Больше жизни — так мне казалось.

— А сейчас?

— А сейчас я стараюсь забыть, но у меня не получается.

— Интересный способ забыть, повесив перед носом портрет той, кого, собственно, забыть и хочется.

— Мисс Аргайл…

— Зовите меня просто Дженнифер, ладно? Мы все же на необитаемом острове, глупо как-то…

— Дженнифер… Знаете, жену короля Артура звали так.

— Ее звали Гиневра.

— Ее звали Гуиннифефхр. Кельты славились непроизносимыми именами.

— И она предала Артура…

— Просто он слишком много на себя взял. Решил, что может распоряжаться не только судьбами, но и чувствами. Это опасно.

— Мистер Риджвуд…

— Тогда уж и вы меня зовите по имени.

— Хорошо, Мортимер. Скажите, а она… та женщина… она осталась в Англии?

— Она никогда не жила в Англии. Она американка.

— И она знает, что вы здесь, на острове?

— Думаю… да. Да, наверное, знает. Она теперь знает все.

— Как-то это трагически звучит…

— Она мертва, Дженнифер. Убита. Ей размозжили голову выстрелом из пистолета. С очень близкого расстояния.

— Какой ужас! Простите меня, я идиотка…

— Ее убил человек, которому она доверяла. Подошел к ней вплотную и выстрелил…

— Мортимер! Морт, не надо! Пожалуйста, не надо. Скажите мне лучше, будет ли завтра дождь?

— Дождь? Ах дождь… Нет, вряд ли. Сезон дождей еще далеко. Завтра будет ясно. Сесиль, не правда ли, ужасно, когда идет дождь и некуда девать себя? Тогда приходят мысли… и от них некуда спрятаться. Сесиль, зачем…

Дженнифер почувствовала, как холодный пот побежал у нее по спине. Мортимер Риджвуд слепыми черными глазами смотрел в пустоту и монотонно повторял имя своей мертвой возлюбленной. Дженнифер осторожно попятилась и скользнула в свою комнату. Быстро забралась под одеяло и зажмурилась от ужаса.

Ну кто, кто тянет тебя за язык, бестолковая Дженнифер Аргайл? Зачем тревожить демонов, терзающих душу этого несчастного парня?

Как он красив — и как несчастен. Теперь многое становится понятным и вызывает жалость — и уважение. Мало кто в наше время способен сойти с ума от любви.

Дженнифер заснула и во сне расплакалась, потому что светловолосый и черноглазый король Артур уплывал от нее прочь, а из серой пелены ночного ливня манила его золотоволосая женщина с залитым кровью надменным лицом королевы…

7

Она проснулась резко, словно ее разбудили. Утро было ранним — солнце еще не добралось до комнаты. Дженнифер соскользнула с постели и подошла к окну.

От ночного ливня не осталось и следа, если не считать низко опущенных пальмовых ветвей. Через пару часов солнце высушит их, и они распрямятся, но сейчас перистые листья клонятся к земле.

Океан был искрист и спокоен. Дженнифер присмотрелась. Все верно: на берегу ярким цветком торчал большой пляжный зонт, возле него маячил малюсенький Арбетнот в неизменном фраке. А в нескольких десятках ярдов от берега мощно и плавно двигался великолепный пловец…

Дженнифер прикусила губу, не сводя глаз с Мортимера Риджвуда. Он плыл мощным и красивым баттерфляем, при каждом рывке почти полностью выбрасывая тело из воды, И даже с такого расстояния девушка видела, что он полностью обнажен.

Жаркая волна пробежала по телу, подогнулись колени и болезненно отвердели соски. Дженнифер отпрянула от окна, смущенная реакцией собственного тела, и перевела взгляд на океан. Далеко, у самого горизонта, вдруг появилась белая точка…

Дженнифер заметалась по комнате в поисках спичек. Господи, пусть та куча мусора загорится, пожалуйста! Да, был дождь, но ведь не очень сильный, и те доски, они же прикрыты обрывом, а сверху на них водоросли, их можно скинуть…

Подобрав подол ночной рубашки и все равно путаясь в нем, Дженнифер Аргайл молнией пролетела через холл первого этажа, кубарем ссыпалась по тропинке на пляж, бросила вороватый взгляд на Арбетнота, к счастью смотревшего в другую сторону, и кинулась к заветной куче мусора.

Спички ломались в трясущихся пальцах, а если и зажигались, то с шипением гасли в мокрой древесине. Дженнифер стонала и ругалась сквозь зубы, пока — о чудо! — из-под ее рук не зазмеился довольно уверенный дымок и легкое потрескивание не подсказало, что топливо решило все же загореться. Дженнифер принялась скакать вокруг костра и махать подолом рубашки, стараясь раздуть пламя посильнее. Белоснежный лайнер на горизонте был виден уже вполне отчетливо.

Внезапно на песок упала тень, раздалось сдавленное проклятие, и абсолютно голый Мортимер Риджвуд обхватил Дженнифер Аргайл за плечи, могучим рывком переставил ее подальше от костра и отобрал у нее спички. Сейчас он особенно походил на разгневанного бога — или на разгневанного кельтского вождя. Не обращая на остолбеневшую и взбешенную девушку никакого внимания, Мортимер принялся забрасывать пламя песком. Когда костер окончательно потух, подоспел Арбетнот с большим махровым полотенцем. Мортимер Риджвуд, нимало не смущаясь, завернулся в полотенце и стал еще больше похож на греческого бога. Он вытянул палец и прогремел:

— Не сметь этого делать! Я запрещаю!

— А мне плевать! Я хочу уехать отсюда!

— Никто, слышите? Никто не должен здесь появляться! Ни одна посторонняя душа. Это частная собственность.

— Я все равно подам сигнал! Если надо, я дом подожгу…

Морт повернулся к Арбетноту и отчеканил:

— Как я и говорил: запирать на ночь, спичек не давать, глаз не спускать. На ближайшие три месяца я освобождаю вас от прогулок, Арбетнот. Мисс Аргайл потребует вашего неусыпного внимания.

— Слушаюсь, сэр.

— Мисс Аргайл, попрошу вернуться в дом.

— Ах вы…

Кипя от возмущения, Дженнифер размашисто зашагала в дом. Следом за ней шел ненормальный лорд, замыкал шествие невозмутимый Арбетнот. Внизу дворецкий оставил их, а Дженнифер и Морт прежним строем поднялись на второй этаж. К себе Риджвуд не свернул, проводил Дженнифер до двери. Уже на пороге она обернулась и с яростью уставилась на него.

— Конвой свободен, господин граф! Можете запереть за мной камеру. Индюк!

И с этими словами она, не зная, как еще выплеснуть свою злость и разочарование, сдернула с него полотенце.

Вселенная замерла. Даже чайки, кажется, притихли.

Дженнифер не могла отвести от Морта глаз. Бывают же на свете идеальные тела! Не смущала даже его нагота — ведь не краснеете же вы, глядя на статую Аполлона или Гермеса?

А потом Время судорожно всхлипнуло и возобновило свой ход. Мортимер Риджвуд стремительно шагнул вперед, подхватил Дженнифер Аргайл, прижал ее к себе и жадно, яростно поцеловал ее в губы. После чего буквально втолкнул девушку в комнату и захлопнул за ней дверь.

Она простояла столбом целую вечность. Точнее — минуты две. Потом медленно подняла ставшую чугунно-тяжелой руку и провела пальцами по губам. Посмотрела — кровь…

Дженнифер была не слишком искушена в отношениях между мужчиной и женщиной. Однако даже на основе своего небогатого опыта она смогла сделать вывод, что только что, на пороге своей комнаты, за время безумного и короткого поцелуя, которым ее наградил абсолютно голый и безумный лорд Риджвуд, она испытала самый настоящий и полноценный оргазм.

Вероятно, как порядочной девушке, ей следовало испугаться и возмутиться — но блаженство все еще гуляло в крови сладким ядом, и потому Дженнифер просто глупо и бессмысленно улыбалась в пустоту, снова и снова касаясь пальцами припухших губ…

На кровати лежали сухие и выглаженные вещи. Дженнифер приняла душ и переоделась, потом причесалась перед зеркалом и отправилась завтракать. В коридоре ее ждал сюрприз. Лорд Риджвуд, одетый в безукоризненно выглаженные льняные брюки и белоснежную сорочку, склонил голову при ее приближении.

— Я хочу попросить у вас прощения, мисс Аргайл.

— Мы же договорились — по имени.

— Дженнифер… простите меня. Я был непростительно груб на пляже.

— Полностью согласна.

— Приношу свои искренние извинения. Поймите же и вы меня. Я потратил четыре года, чтобы стать невидимкой. Я не могу рисковать…

— Мортимер, я принимаю ваши извинения, но в остальном… Вы глупости говорите. Ведь есть этот ваш капитан Бедекер, у него есть команда — уйма народу знает о вашем укрытии.

Морт слабо улыбнулся.

— Капитан в некотором роде состоит у меня на жалованье. Пока он хранит тайну, на его счет поступают весьма неплохие суммы. Команда его корабля состоит в основном из его сыновей и племянников. Абсолютно честные и верные люди. Властям штата известно лишь то, что этот остров — частная собственность. Как видите, рассекретить меня способны только вы.

— А почему мне не сделать это через три месяца, когда я окажусь на свободе?

— Но зачем?

— Почем я знаю! Всего три дня прошло, а вы уже кидаетесь на меня в чем мать родила. Может, я на вас в полицию заявлю? За насильственное удержание и сексуальные домогательства?

[Что ты несешь, Дженнифер, что ты несешь…]

— Дженнифер, я…

— Ладно. Я вас прощаю. Кстати, вы тоже извините. За полотенце.

И тут он ее удивил. Покраснел, словно мальчишка, потупил взор и пробормотал:

— Простите меня… сам не знаю, что на меня нашло…

Дженнифер подошла ближе и заглянула Морту в глаза. Улыбнулась абсолютно русалочьей улыбкой.

— Знаете, Морт… А мне сердиться не на что, я считаю. Прежде всего, я еще легко отделалась.

С этой в высшей степени двусмысленной фразой Дженнифер Аргайл покинула раздавленного и побежденного лорда Риджвуда и бежала в кухню, под крыло миссис Соммерс. По дороге ей почему-то очень хотелось проскакать на одной ножке…

Миссис Соммерс невозмутимо сновала по кухне и напевала себе под нос что-то невразумительное. Дженнифер плюхнулась на свое привычное место и придвинула к себе блюдо с булочками. Бежать, бежать отсюда! Иначе через три месяца ее не возьмут на борт по причине избыточного веса.

Миссис Соммерс подмигнула девушке и пропела:

— Сегодня же посажу Билли кроить. Не ходить же вам в этом кошмаре всю жизнь.

— Всю жизнь? Звучит зловеще.

— Это просто фигура речи, моя дорогая. К тому же три месяца на уединенном острове для молодой и красивой девушки — это почти вся жизнь.

Дженнифер зловеще ухмыльнулась. В крови гулял веселящий газ, в голове зрел План Планов. Как и все гениальное, этот план родился совершенно спонтанно. Просто она прыгала по лестнице со второго этажа и вдруг подумала, что раз ей нельзя подать сигнал большим кораблям… тогда можно доплыть до них на маленькой яхте. И все! Проще простого. Главное — удостовериться, что Мортимер Риджвуд не пойдет сегодня в море…

Легок на помине, Мортимер Риджвуд вошел в кухню. Что характерно, на Дженнифер он не смотрел вовсе, словно ее тут и не было. Невозмутимый, надменный, элегантный.

— Миссис Соммерс, я буду завтракать в библиотеке. И обедать тоже. Прошу меня не беспокоить, я намерен поработать с бумагами.

— Слушаюсь, милорд.

Риджвуд кивнул и покинул кухню. Дженнифер не удержалась и показала ему в спину язык. Миссис Соммерс укоризненно покачала головой:

— Вы словно дети малые. Чем вы ему так насолили?

— Пыталась разжечь на берегу сигнальный костер.

— Ого! То-то, я смотрю, Билли велено закопать весь мусор… Странно, что он вас не запер в чулане.

— Он хотел, я не далась. Миссис Соммерс?

Спасибо, спасибо тебе, добрый Боженька! Мортимер Риджвуд сегодня весь день просидит в комнате без окон, дворецкий Арбетнот будет занят ликвидацией кучи мусора, а миссис Соммерс… ей не до того. К тому же яхта стоит слишком далеко от дома.

— Миссис Соммерс, я намереваюсь отправиться в экспедицию по острову. Хоть природой полюбуюсь.

— И правильно, моя милая. День сегодня не такой жаркий, так что прогулка будет приятной.

— Не могли бы вы собрать мне корзинку с парой-тройкой сандвичей и бутылкой воды?

— Ну конечно, дорогая. Все, что угодно. У нас есть специальная корзинка для ланча, ее удобно нести в руках. В свой последний визит капитан Бедекер привез чудесную ветчину, я сделаю вам шикарные сандвичи из ржаного хлеба.

— Спасибо, миссис Соммерс.

Не чуя под собой ног, Дженнифер влетела в комнату и заметалась, пытаясь найти что-нибудь, что может пригодиться в пути. Собственно, у нее ничего и не было… но одну простыню она все же стащила. Мало ли, вдруг придется укрываться от зноя, если случится полный штиль?

Посетив на дорожку туалет и намочив холодной водой голову, она спустилась вниз, захватила на кухне приготовленную корзинку с провизией и независимой походкой двинулась через сад, помахав на прощание миссис Соммерс. Та махнула рукой в ответ и продолжила вытряхивать половики — насколько Дженнифер помнила, таких половиков в доме полно, так что работы миссис Соммерс должно хватить.

Она нарочито медленно прошла через сад, потом спустилась на пляж и некоторое время наблюдала, как дворецкий Арбетнот забрасывает кучу мусора песком. Потом повернулась и пошла вдоль пляжа, загребая песок босыми ногами и всем своим видом демонстрируя полную расслабленность и апатию. Оказавшись же вне поля зрения Арбетнота, припустила бегом.

Мини-ферму почтенного дворецкого, скажем честно, она нашла по запаху свинарника. В жарком воздухе этот запах был, как… как путеводная нить. Куры встревожено покудахтали, козы проводили любопытными взглядами, но в остальном бегство пока проходило вполне удачно.

Яхта, белоснежная красавица, мирно покачивалась на волнах там же, где ее Риджвуд вчера и оставил. Дженнифер огляделась по сторонам в последний раз — и решительно пробежала по настилу в самый конец причала.

Яхта оказалась не только красавицей, но и умницей. Легко слушалась руля, скользила по волнам — сказочное судно. Дженнифер с искренним удовольствием училась понимать новое средство передвижения. Где-то в глубине души ее грызла совесть — ведь она, по сути дела, украла у англичанина его имущество, и недешевое — если Дженнифер Аргайл что-нибудь понимает в яхтах…

Потом все лишние мысли из головы вылетели, и Дженнифер отдалась простору и ветру.

Относительно направления было почти все ясно: правь на север и рано или поздно доберешься до материка. Правда, не факт, что это будет именно Тампа — но Дженнифер была согласна практически на любую береговую линию. Лишь бы добраться до людей, а там уж она позаботится о том, чтобы яхту вернули владельцу, а сама наймет машину и поедет…

Сильный порыв ветра бросил в лицо россыпь соленых брызг. Дженнифер закрепила руль и уселась передохнуть. Адреналин, выплеснувшийся в кровь в первый момент, потихоньку рассасывался, и на смену ему пришел голод. Чисто нервное — ведь менее часа назад она плотно позавтракала, но Дженнифер решила воспользоваться передышкой и съела сочное манго.

Любопытные чайки и буревестники скользили над водой рядом с лодкой. Небо было блекло-голубым, прозрачным и неподвижным.

Дженнифер вытянулась вдоль борта, прикрыла лицо соломенной шляпой. На секунду представила себе, как войдет в управление береговой охраны — маленькая нищенка в несуразных тряпках, с облупившимся носом и босыми ногами.

Потом мысли стали мрачнее. Когда она вернется домой, ей придется что-то решать с Дойлом. Хочется ей этого или нет.

Прежде всего нужно будет связаться с полицией и рассказать им то, что поведала та странная женщина в церкви. Кстати, хорошо бы Дойл не ожидал бы ее дома. Мягко говоря, Дженнифер не была готова давать ему объяснения…

А что, если он действительно преступник? Что, если он захочет отомстить за свое унижение? Прелесть дня немедленно померкла. Дженнифер Аргайл стремительно уплывала от одной проблемы, чтобы напороться на другую. Может быть, заточение на острове, принадлежащем Мортимеру Риджвуду, не так опасно, как возвращение к Дойлу Каннингу?

Потом она вспомнила поцелуй Мортимера и все ее тело вновь пронизала сладостная судорога. Если честно, Дойл никогда не вызывал у нее таких чувств.

Не важно! После всего пережитого Дженнифер Аргайл вполне согласна закончить свои дни старой девой и никогда, никогда более не рисковать, вступая в отношения с мужчинами.

Она представила собственную старость — длинные темные платья, очки на кончике носа, строгий седой кукиш на затылке, туфли без каблука, запах старых книг, три кошки, ждущие дома ее возвращения, любимый фикус в горшке…

Новая пригоршня воды окатила ее, и Дженнифер нехотя очнулась от своих мыслей. Села, огляделась по сторонам… Порыв ветра унес шляпу.

Погода ощутимо портилась. Ветер переменился, солнце скрылось за сероватыми облаками. Яхту неожиданно качнуло — и корзинка с припасами улетела за борт. Будь все спокойно, Дженнифер не слишком расстроилась бы, ведь впереди ее ждала цивилизация, но сейчас ей стало не по себе. Никаких намеков на эту самую цивилизацию не наблюдалось, хотя по времени на горизонте уже должен был замаячить берег…

А потом громыхнуло и сверкнуло, на западе небо позеленело и стало очень ярким, и Дженнифер в бессильном отчаянии сползла на палубу.

Ее несло прямиком на очередной шторм.

— Будь ты проклят, Мортимер Риджвуд! Это все из-за тебя!

Она и сама понимала, что несколько грешит против истины — ведь именно Мортимер Риджвуд был бы категорически против ее выхода в океан, но сейчас логика не работала. Дженнифер метнулась к рулю и налегла на него всем телом. Главное, не очень понятно, зачем — ведь никакого подходящего убежища в обозримом пространстве видно не было.

Очередной порыв ветра сорвал носовой парус. Яхта затрещала и застонала. Дженнифер вцепилась в руль побелевшими от напряжения пальцами.

Потом изумрудный кусок неба почернел, справа от яхты возник небольшой, но вполне зловещий смерч, а еще через пару мгновений Дженнифер перестала что-либо видеть. Мгла упала неожиданно и страшно, закрыв мир неряшливой дымкой, и только волны становились все выше и выше, несли яхту куда-то вверх и вбок, вниз и налево, в тартарары…

Дверь библиотеки распахнулась — и тут же громыхнул раскат грома. Морт поморщился. Слишком мелодраматично — даже для ирландки.

— Миссис Соммерс, я же просил не беспокоить меня…

— Извините, мистер Морт, но я не могла! Это из-за девочки. Она… она…

— Миссис Соммерс, скажите что хотели и дайте мне спокойно дочитать бумаги. Что еще выкинула наша беспокойная гостья? Упала с пальмы?

— Она сбежала!

— Это невозможно, и вы прекрасно об этом осведомлены.

— Вы тоже прекрасно осведомлены о том, что это возможно, мистер Морт! Она забрала яхту.

— ЧТО?!

— Что слышали, я извиняюсь. Она забрала яхту и сбежала.

— Вот чертова…

— Мистер Морт! Вам уже стыдно! Вы говорите о леди.

— Да уж, всем леди — леди! Когда вы заметили?

— Не я, Билли. Он как раз закончил яму закапывать, смотрит — парус. Думал, это вы, но потом присмотрелся, а на корме кто-то в моей юбке. Билли ее знает, юбку-то, он же ее и шил — побежал ко мне, кричит, сбежала девчонка…

— Стоп! А где сам Арбетнот?

— А лодку пошел на воду спускать.

— Зачем?! Мы же не сможем догнать ее на лодке…

— Билли говорит, она держала курс на Затерянные Островки. Наверное, думала, что в той стороне Тампа.

— О господи, да далась ей эта Тампа! Никакой Тампы здесь нет, это ДРУГОЕ побережье Флориды!

— Вот именно, но она же этого не знает. Вы сами виноваты, мистер Морт, сказали бы ей правду…

— И что? Она же ненормальная! Она все равно сбежала бы, что ни говори… Вот что: зажгите весь свет в доме. До темноты мы ее найти не успеем, а к нам идет шквал. Бедная девочка… Она опять может попасть в бурю…

С этими словами Мортимер Риджвуд бросился вон. Миссис Соммерс прильнула к окну. Небо стремительно наливалось зеленью и багрянцем, гром грохотал уже совсем близко.

На остров надвигался ужасающей силы шквал.

8

Арбетнот метался по причалу и совершенно очевидно молился. Морт даже умилился этому страстному порыву чувств старого слуги. Бедняга так боится океана…

Он греб ритмично и мощно, тщательно придерживаясь курса. Лодка с парусом в такую погоду способна двигаться ничуть не медленнее яхты, а вот шансов уцелеть в шквале у нее больше — она маневреннее и легче. Ветер будет просто мотать ее по волнам, главное — правильно рулить.

Морт за четыре года изучил архипелаг вдоль и поперек. Собственно, там и изучать нечего — потому они втроем и звали это скопление кусочков суши в океане Затерянными Островками. На большинстве из них выжить невозможно: при сильном шторме их полностью заливает водой, растительности на них нет, пресных источников тоже. Среди примерно полутысячи островков лишь десяток может сгодиться в качестве временного убежища. Если Дженнифер Аргайл повезет — а она везуча, как кошка, — то она попадет на один из подходящих островков, но времени у нее будет немного. Завтра взойдет палящее солнце, и девушка неминуемо погибнет от перегрева и обезвоживания.

Да и вообще еще неизвестно, сможет ли она добраться до суши. Шквал может унести ее в океан, и тогда она попросту заблудится на просторах Атлантики, сгинет — как сгинули до нее тысячи безвестных мореплавателей, подобно ей не имевших никаких приборов навигации…

Шквал промчался над Мортом, оставив за собой полосу проливного дождя и взбаламученный океан. Оглохший и ослепший от электрических разрядов, Морт лежал на дне своего утлого суденышка и пытался не думать о плохом. После четырех часов поисков он оказался неподалеку от одного из самых крупных Затерянных Островков и нашел явные доказательства того, что Дженнифер Аргайл тоже побывала здесь. Оставалось выяснить, погибла она или нет, — свидетельством являлись обломки яхты Морта, живописно бьющиеся между прибрежных рифов.

Качка стихала, и Морт превозмог боль в разбитом теле. Он сел на весла и стал упрямо пробиваться ближе к земле. Потерять еще и лодку означало бы потерять жизнь, поэтому он напрягал все силы, чтобы вести суденышко между камнями, туда, где вода уже почти успокоилась.

Нашлась небольшая бухточка, и Морт даже смог вполне надежно закрепить швартовочный конец вокруг какого-то камня. Мокрый до нитки, злой и испуганный, он выбрался на берег и заорал хриплым сорванным голосом:

— Мисс Аргайл! Дженнифер! Вы живы?! Отзовитесь же!

В кромешной темноте, поминутно спотыкаясь и падая, он брел по каменистому берегу, все больше впадая в отчаяние, и потому, не стесняясь, заорал от испуга, когда из-за ближайшего камня вдруг выползла какая-то белая фигура. Дрожащий голосок Дженнифер Аргайл произнес вполне бодро:

— Такое ощущение, что вы буквально везде, мистер Риджвуд. Если бы вы знали… как я вам рада!

Он шагнул вперед и заключил дрожащую авантюристку в объятия. Девушка тряслась как осиновый лист, но стояла на собственных ногах и вообще, похоже, легко отделалась.

— Чтоб вы провалились, Дженнифер! Я чуть снова не сошел с ума. Вы же могли погибнуть.

— Я… разбила вашу яхту.

— Вы жизнь мою разбили, я и то молчу.

— Молчите? А кто орал на меня утром?

— Мало орал. Надо было запереть. Куда вас понесло?

— Давайте сядем, а? Ох нет, не выпускайте меня. Очень холодно. И еще москиты… я не знала, что они кусаются в шторм.

— Шторм кончился, а кусаются они всегда. Просто сильным ветром их иногда сносит… Так куда вы собирались?

— В Тампу.

— Тампы тут нет.

— А я СЮДА и не собиралась. Я плыла на север.

— Тогда вы могли бы доплыть, скажем, до Саванны.

— О господи! Мне же туда и надо!

— Серьезно? Вы южанка? Ни за что не подумал бы. Впрочем, вы все равно вряд ли добрались бы до своей малой родины. Туда в некотором роде далековато.

— Подумать только: я бежала от вас, бежала и тут вы появляетесь из темноты.

— Мне уйти?

— Что вы! Вы второй раз спасаете мне жизнь.

— Вы очень везучая, Дженнифер. Два кораблекрушения меньше чем за неделю.

— Просто мне оба раза не повезло с погодой… А далеко до материка?

— Ну… порядочно.

— То есть в принципе вы могли бы отвезти меня и…

— Нет. Не мог бы. И даже не потому, что приплыл за вами на обычной лодке с парусом, который сейчас ни черта не стоит.

Дженнифер отстранилась и умоляюще сложила руки.

— Пожалуйста, Морт! Клянусь, я никому про вас не расскажу…

— Я не могу!

— Не хотите! Ну поймите, я при всем желании не смогу вас выдать. Что я скажу?! За вон тем рифом налево и по прямой пятьдесят миль? Я ведь понятия не имею, где нахожусь.

— Зато береговая охрана прекрасно ориентируется в здешних краях. Пить хотите?

— И пить, и есть хочу. Корзинку с едой смыло в воду еще до темноты.

Морт с трудом выпустил ее из рук и сходил к лодке за бутылкой воды и галетами. Потом просто сидел рядом с Дженнифер и ждал, пока она поест.

— Удивительно…

— Что вам удивительно?

— Как вы… жизнеспособны. Пережить два ужасных кораблекрушения, дважды избежать гибели — и как ни в чем не бывало сидеть и уплетать промокшие галеты… И ваша поразительная удачливость…

— Хороша удачливость! Попасть в плен к лорду-меланхолику, живущему на необитаемом острове. Пытаться бежать в совершенно произвольном направлении — и буквально через пару часов вновь оказаться в руках своего тюремщика.

— А я бы именно это и считал самой большой удачей. Ведь вас могло выбросить на совершенно другой клочок суши. Я мог проплыть мимо. Мог вообще не доплыть до Затерянных Островков…

— Это вы так их назвали? Смешное название. Вернее трогательное. Ну, я поела. Когда мы тронемся в путь?

— Потрясающе! Вы что, полагаете, что мы можем это сделать прямо сейчас?

— А мы не можем?

— Нет! Не можем. Сейчас мы будем спать, причем, боюсь, крепко обнявшись…

— Мистер Риджвуд!

— Я так и знал. Успокойтесь и не кричите, у меня голова и так болит. Я не имел в виду ничего сексуального. Просто иначе мы замерзнем, потому что идет дождь и мы насквозь мокрые.

— А когда…

— Завтра. На рассвете, когда начнется прилив.

— Ох… а я слопала всю еду. Вы, наверное, тоже есть хотите?

— Уже нет. Теперь я хочу только спать. Ложитесь и прижмитесь ко мне.

В полной темноте Дженнифер Аргайл покраснела как маков цвет, но все же улеглась на мокрую гальку. Через мгновение Мортимер Риджвуд обнял ее и прижал к себе. Сразу стало тепло, а еще — понятно, что заснуть она не сможет, это исключено.

Нет, он и в самом деле не имел в виду ничего непристойного. Он сразу заснул — тяжелым и глубоким сном смертельно уставшего человека. Его руки налились тяжестью, тело источало ровный спокойный жар…

Дело было в самой Дженнифер. Ее тоже сжигал огонь, но совсем иного рода.

Жилы словно наполнились расплавленной лавой. Волоски на руках и ногах поднялись дыбом. Казалось, воздух вокруг потрескивает от безумного возбуждения, охватившего девушку.

О нет, ничего подобного с Дойлом она не испытывала. Более того, только сейчас она поняла, что на самом деле чувствовала тогда — желание, чтобы все поскорее кончилось. Сейчас же, на мокром берегу безымянного клочка суши, Дженнифер Аргайл умирала от желания отдаваться и брать, обладать и дарить, задыхаться от нежности и сгорать от страсти.

Она лежала и слушала дыхание Морта, постепенно растворяясь в мерном стуке его сердца. Осторожно, очень осторожно она откинула назад голову, чтобы прижаться ею к груди мужчины.

Она была влюблена в Мортимера Риджвуда, как мартовская шалая кошка…

Морт лежал и страдал. Черноволосая ведьмочка наверняка уже спала, согревшись в его объятиях, а он, Морт, был на грани безвременной кончины от спермотоксикоза… Забытая шутка студенческих лет грозила обернуться горькой правдой.

Неужели нужно было обязательно попасть в шторм, чтобы понять элементарную вещь: он влюбился в эту девушку, он желает ее страстно и неудержимо, он не может жить без нее — и никогда не будет с ней.

Потому что он безумен. Потому что он мертв.

Он умер четыре с половиной года назад, на вилле «Севеноукс» в Калифорнии.

Он не имеет права смущать покой этой маленькой красавицы своей никчемной, нелепой, невозможной любовью. Она уплывет на корабле капитана Бедекера, уйдет навсегда из его жизни, и потому все, что ему осталось, — это лежать, сжимая ее в безгрешных объятиях, желать ее молча и безнадежно, пить ее ровное дыхание и растворяться в стуке ее сердца, чувствуя, как сгорает на медленном огне его несчастное сердце.

О, Сесили, зачем?.. Неужели нельзя было иначе?

Дженнифер проснулась на рассвете и увидела, что Морт уже вывел лодку из маленькой бухточки и теперь колдует над мачтой, поврежденной, по-видимому, во время вчерашнего шторма.

Она села, откинула назад спутанные волосы и украдкой улыбнулась воспоминаниям — грустно и прощально. Вот и закончилась их единственная ночь, так и не ставшая ночью любви. Как странно изменяется все при свете дня: сейчас она вряд ли захотела бы, например, поцеловать лорда Риджвуда…

Возбуждение нахлынуло так сильно и резко, что Дженнифер закусила губу и плотнее запахнулась в обрывки одежды. Господи, это же нереально! Она сидит посреди Атлантического океана, почти голая, без трусов, после ночи, проведенной в объятиях сумасшедшего английского лорда…

… который почему-то сильно побледнел и стал крениться набок. Дженнифер очнулась, вскочила на ноги и подбежала к Морту ровно в тот момент, когда он уже начал падать прямо в воду. Подхватила его, крякнув от натуги, — и в ужасе почувствовала, как он горит.

— Морт… что с тобой? Ну пожалуйста, Морт, ответь!

— Сес… си… ли… Я не буду…

— Морт, мне страшно. Если ты сейчас потеряешь сознание, мы погибнем!

— Уже погиб… давно…

— Морт, у тебя жар. Давай посидим на берегу, а может, ты приляжешь…

Морт вдруг с силой провел рукой по лицу и хрипло произнес:

— Нет, нельзя… Если я сейчас лягу, то уже не встану… черт, как некстати… Слушай меня, Дженни: по всей видимости, у меня малярия. Я могу потерять сознание, тогда тебе придется грести. Сейчас мы должны выплыть подальше от суши, я знаю направление, но тебе придется ориентироваться самой, если я…

— Я умею, Морт! По солнцу! Ты не волнуйся, давай залезай в лодку, а я вытолкну ее из бухты…

— Ты не сможешь…

— Это ты не сможешь, а вот если ты упадешь, то я ни за что не втащу тебя в лодку. Залезай! Вот так, молодец. Сейчас, погоди…

Дженнифер торопливо отвернулась и содрала с себя остатки блузки миссис Соммерс. Потом перетянула юбку на грудь и повернулась к Морту. Он смотрел на нее блестящими от жара восхищенными глазами. Дженнифер постаралась не обращать внимания на этот взгляд и торопливо повязала голову Морта белой тряпкой.

— Все будет хорошо. Я сейчас соображу, как надо грести в правильную сторону, а ты направляй. Держись, граф! Нас ждут великие дела!

— Раз-два, раз-два… теперь понятно, чего они все так боялись галер…

— Ты красивая…

— Да уж! Глазки красные, носик облез, волосы придется состричь — теперь их не расчешешь. Между прочим, я тебя так и не поблагодарила за мое спасение. Спасибо.

— Не стоит. Я бы не смог жить, если бы с тобой тоже… если бы еще одна смерть по моей вине…

— По твоей вине? Ты говоришь о Сесили? О той женщине?

— Почему все так… красное… не могу…

— Морт? Морт! Не засыпай, смотри на меня! Пожалуйста!

— Се… си… ли…

Через шесть часов убийственного путешествия по океану Дженнифер Аргайл оглянулась — и увидела огни Острова. Это зрелище и еще пара нескромных желаний придали ей небывалые силы, и она стала грести с удвоенной энергией. Когда же лодка ткнулась в песок и Арбетнот с миссис Соммерс кинулись к ним, что-то крича и плача от радости, Дженнифер посмотрела на свои окровавленные, стертые до мяса ладони, улыбнулась и мешком повалилась на дно лодки. Она не слышала и не чувствовала, как Арбетнот осторожно поднял ее на руки, как миссис Соммерс помогла вылезти слабому, но уже пришедшему в себя Мортимеру Риджвуду, как ее принесли в спальню… Дженнифер Аргайл крепко спала.

Проспала она на удивление мало. В смысле — всю ночь, но проснулась на рассвете, чувствуя себя удивительно бодрой. И первое, что увидела, открыв глаза, — легкое платье цвета весенней травы, висевшее на стуле рядом с кроватью.

Дженнифер вскочила и стала рассматривать обновку. Уильям Арбетнот заслуживал самых лестных слов. Ровные и хорошо заделанные швы, простой, но изящный крой, вполне современный фасон — возможно, злые языки назвали бы ЭТО сарафаном, но злых языков на острове не было.

Еще чуть позже выяснилось неприятное обстоятельство: платье недвусмысленно давало понять, что на его хозяйке совсем нет нижнего белья. Если с верхом все обстояло нормально, то отсутствие трусов — это как-то…

Дженнифер скорчила рожицу и показала язык своему отражению. Ханжество чистой воды — ведь всем обитателям острова и так прекрасно известно, что у Дженнифер нет и не может быть никакого белья. Те две белые веревочки с розочкой посередине, которые были на ней в день свадьбы, даже и стрингами не назовешь. Дженнифер пришла к выводу, что не станет больше думать об этом, и надела платье.

Когда она появилась на кухне, миссис Соммерс восхищенно поцокала языком, обошла девушку со всех сторон и резюмировала:

— Билли все же молоток! Не утратил навыков. Скажу тебе по секрету, девочка, он готовит тебе сюрприз… из лимонного шифона.

— Мистер Арбетнот очень добр ко мне.

— Не обольщайся. Билли вовсе не признает благотворительности, но в данном случае сошлись необходимость и страсть. Тебе нужны платья, ибо, с точки зрения Билли, леди ДОЛЖНА ходить в платьях, и Билли обожает шить, а возможности делать это был лишен четыре года.

— Он мог бы сшить что-нибудь и вам…

— Чтобы я сообщала Билли Арбетноту, какой у меня объем талии и жо… бедер?! Ни за что!

Морин Соммерс подкрепила свои слова возмущенным фырканьем, и Дженнифер невольно рассмеялась.

Когда кофе был выпит, Дженнифер решила вновь расспросить домоправительницу о Морте. Почему-то ей казалось, что после позавчерашнего бегства и героического возвращения на Остров у нее появилось право знать о Мортимере Риджвуде чуть больше…

— Миссис Соммерс, скажите: Мортимер Риджвуд скрывается от полиции?

— Э-э-э… ну… нет. Нет, определенно нет. Но в каком-то смысле и да.

— Как это?

— Понимаешь, девочка, сложный вопрос. Формально он перед законом чист, но фактически — подозрения с него так толком и не сняты.

— Подозрения в убийстве Сесили?

— Ты уже знаешь…

Сердце Дженнифер затрепетало. Миссис Соммерс поверила! Теперь она расскажет ей всю историю…

— Прямых доказательств не было, потому его и отпустили из тюрьмы.

— А он…

Дженнифер прикусила язык. Миссис Соммерс любит поговорить — но она отнюдь не дура и быстро догадается, что Дженнифер дурит ей голову. Однако домоправительница не обратила никакого внимания на промах девушки и уселась напротив, подперев щеку рукой.

— Дело-то не в том, что доказательства не нашли, а и нашли бы — не важно. Мистер Морт стал как безумный, потому что уж очень он ее любил, эту самую Сесили. И когда все случилось, он как будто потерял частичку себя… Мы за него очень перепугались, потому как он даже с лица переменился. Честно сказать, он только строительством и спасся, вот этого самого дома. Иначе точно в психушку бы попал.

— Значит, полиция посчитала это убийством…

— Ха! А что там считать? Из пальца же такого не сделаешь, верно? Пистолет так и не нашли, а если бы она это сделала сама…

В коридоре раздались шаги, миссис Соммерс испуганно примолкла, а Дженнифер почувствовала, как сильно стучит в груди сердце. Сейчас он войдет, Морт Риджвуд, и улыбнется ей, потому что теперь у них есть маленький секрет на двоих — ночь на безымянном островке…

Морт Риджвуд не вошел в кухню. Шаги стихли в отдалении, миссис Соммерс немедленно стала крайне неразговорчивой и отправилась мыть посуду, так что Дженнифер пришлось выметаться. Она захватила с собой тарелку с ломтиками великолепного сочного ананаса и отправилась бродить по дому. На улице стояла страшная жара, а здесь было прохладно и свежо.

9

Миссис Соммерс пела на кухне, Арбетнот — судя по мерным звукам, доносившимся из сада, окучивал розы, Морт Риджвуд куда-то ушел — Дженнифер решила зайти в библиотеку и выбрать какую-нибудь книгу. Удивительно — она уже целую неделю живет без чтения. Такого раньше никогда не бывало.

Оказывается, окна здесь были, такие же, как и во всем доме, от пола до потолка, просто тогда, ночью, их полностью закрывали тяжелые плотные портьеры. Сейчас одна из них была отодвинута, и Дженнифер был виден кусочек белого пляжа и голубой океан…

Если бы не положение пленницы — она могла бы считать это место раем. Что еще надо человеку для счастья? Океан, небо, белый песок под ногами и уютный дом на вершине холма, полный любимых книг и милых сердцу вещей…

Если уж совсем честно — не так она и страдала от этого вынужденного заточения. Ведь дома, в Саванне, ее образ жизни мало чем отличался от нынешнего. Магазинчик, набитый книгами и безделушками, да маленький домик на тихой улочке. Друзей у нее было мало, Джулия не в счет, потому что у самой Джулии как раз друзей было полно, и Дженнифер была всего лишь одной из многих…

Появление Дойла в ее жизни окончательно взорвало привычный уклад, и сейчас Дженнифер казалось, что выйти за него она согласилась скорее из чувства паники. Вот и допаниковалась…

Она прогнала неприятные мысли о Дойле и огляделась вокруг.

Библиотека была шикарной. Все три стены сверху донизу были заняты книжными шкафами. С одной стороны стояли книги по астрономии, географии, биологии, естествознанию, энциклопедии и атласы; на второй стене разместились научные труды по гуманитарным наукам, а вся третья стена была занята художественной литературой.

Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты, — этот принцип действовал почти всегда, но в случае с Риджвудом оказался бесполезным. Рядом с Шекспиром стоял Рекс Стаут, Вудхаус соседствовал с Прустом и Джойсом, Библия начинала ряд, в котором поместились сочинения Агаты Кристи… Из книг научного содержания тоже нельзя было ничего понять: по-видимому, Морт Риджвуд интересовался практически всем на свете.

Посередине библиотеки стоял письменный стол, возле него — кресло с высокой резной спинкой. Именно в нем, вероятно, спал Морт в ту ночь, когда Дженнифер отправилась на поиски телефона…

А еще в центре стола кушетка, обитая кожей, и небольшой стеклянный столик, на полочке которого видны были бутылки хорошего виски и бренди и несколько хрустальных бокалов разной величины. Очень стильная, очень мужская комната.

Дженнифер уселась в кресло перед столом и сердито побарабанила пальцами по его полированной поверхности. В принципе она, конечно, плохо поступает, но с другой стороны — она же не пытается открыть ящики? Тем более что они все равно заперты.

Она пододвинула к себе стопку пластиковых папок и стала просматривать их. Наблюдения за погодой… зарисовки птиц, довольно удачные… лунный календарь… записи о посадках… А это у нас что?

Из самой нижней папки выскользнул и спланировал на пол листок бумаги. Вырезка из газеты, неприятно напомнившая те, что рассыпала веером на столе перед Дженнифер таинственная женщина в церкви Саванны…

«Вчера вечером полиция обнаружила на вилле „Севеноукс“, Калифорния, тело известной светской красавицы Сесили Долорес Клейборн. Чуть позже был задержан жених погибшей — подданный Великобритании сэр Мортимер Риджвуд. По словам Риджвуда, он обнаружил свою возлюбленную мертвой, но получил сильный удар по голове и потерял сознание. Полиция считает Риджвуда одним из главных подозреваемых…»

Дженнифер похолодевшими пальцами раскрыла папку, начала перебирать вырезки из других газет…

«Сесили Долорес Клейборн, краса и гордость Калифорнии, считалась завидной невестой практически с рождения. Прекрасно понимая, как много любителей поживиться станут претендовать на ее руку, красавица оформила юридически безупречные документы…»

«Первый муж Сесили был автогонщиком. Этот брак продлился всего пять месяцев, после чего был расторгнут по обоюдному согласию. Во второй раз Сесили сочеталась браком с престарелым королем ювелирной империи Карнидис Ставросом Карнидисом, после смерти которого унаследовала контрольный пакет акций и пятьдесят миллионов ежегодного дохода чистыми…»

«Веселая вдова Сесили недолго носила траур и уже в мае 20.. вышла замуж в третий раз. Ее избранником стал простой клерк ее же компании по фамилии Клейборн. Однако уже через полгода в поле зрения красотки попал настоящий британский аристократ, граф Уоррингтон, находившийся в США по делам бизнеса. Сесили Клейборн немедленно подала на развод…»

«… Почему же Риджвуд не спешит удвоить свое состояние, женившись на бриллиантовой вдове? Ответ на этот вопрос мы пытались получить у самой Сесили, на что она заявила: „Спросите у этой крысы Дерека!“. Примечание редакции: Дерек — имя мужа Сесили Клейборн…»

«В четверг адвокат Мортимера Риджвуда сделал заявление для прессы. „Это абсурд — считать, что мистер Риджвуд мог убить миссис Клейборн из корыстных соображений. Состояние моего подзащитного намного превышает состояние Сесили Клейборн. Наша доблестная полиция, как и всегда, хватается за факты, лежащие на поверхности, и делает из них совершенно идиотские выводы. Полагаю, если бы на месте убийства были найдены куриная кость, балетное трико и зажигалка „Ронсон“, комиссар полиции немедленно известил бы нас, что полиция разыскивает курящую одноногую курицу, занимающуюся балетом…“»

«Вчера был отпущен под залог Мортимер Риджвуд. Напомним, что в мае 20.. он был задержан по подозрению в убийстве своей невесты, Сесили Долорес Клейборн. Сумма залога составила восемьсот тысяч долларов. Мортимеру Риджвуду не рекомендовано покидать территорию США. Убийца бриллиантовой вдовы до сих пор не найден…»

Шаги в коридоре заставили Дженнифер подпрыгнуть в кресле. Она стремительно сложила вырезки в папку, папку сунула в стопку, стопку торопливо отодвинула на прежнее место, а сама пулей вылетела из-за стола и встала перед книжными полками, уставившись на собрание сочинений Редьярда Киплинга. Какая-то мысль занозой сидела в сознании, но Дженнифер была слишком взбудоражена…

— Нашли то, что искали? — Голос Мортимера Риджвуда прозвучал глуховато и ехидно.

Дженнифер судорожно выхватила третий том собрания сочинений и повернулась к Морту. Лицо ее пылало, но она очень рассчитывала на то, что Морт примет это за солнечный ожог после вчерашней эпопеи.

Морт любовался этой нахалкой. Вот ведь женщины! Наверняка шарила в его бумагах — но вот стоит, смотрит прямо в глаза, и на обгоревшей симпатичной мордахе ни тени смущения. Сапфирами горят глаза, подбородок выставлен вперед, курносый нос задран чуть ли не до потолка. К Дженнифер Аргайл на хромой козе не подъедешь.

— Между прочим, мы вчера перешли на «ты». В лодке.

— У меня был приступ малярии. В таком состоянии и не то наделаешь.

— То есть все отменяется?

— А вам так хочется быть со мной на «ты»?

— Просто это… удобнее. В конце концов, мы живем в одном доме.

— Логики — ноль, но желание дамы закон. Предлагаю перейти на «ты» сегодня вечером, в торжественной обстановке.

— Ну… я…

— Приглашаю вас на ужин.

— Спасибо, но…

— И учтите, что в вашем согласии заинтересован еще один человек. Вы разобьете ему сердце, если откажетесь.

Дженнифер рассмеялась.

— Мне кажется, я знаю. Это Арбетнот. И он приготовил для меня платье.

— Вечернее, прошу заметить.

Говоря все это, Морт Риджвуд подошел к столу, собрал все папки и сложил их в ящик, после чего с обаятельной улыбкой запер ящик на ключ, а ключ проложил в карман. Дженнифер Аргайл следила за ним, закусив губу. Морт слегка поклонился.

— Все книги в вашем распоряжении. Можете читать их здесь, можете брать их в комнату — как пожелаете.

Развернулся и ушел, несносный аристократишка. Дженнифер смотрела ему вслед почти с ненавистью. Он прервал чтение на самом интересном месте!

Она уселась на кушетку и уставилась на бирюзовый океан за окном.

Немудрено, что никто ей ничего не рассказывает. Кровавая история — и печальная. Судя по всему, Морт действительно любил эту женщину, Сесили, и ее смерть стала для него настоящим ударом. А еще вполне может быть, что он все-таки и есть убийца…

Из груди Дженнифер вырвался истерический смешок. Еще один убийца? Не слишком ли много для ее тихой и бедной на приключения жизни?

И тут она вспомнила, что засело у нее в голове, когда она читала эти вырезки.

Последнего мужа Сесили Долорес Клейборн, скромного клерка, звали Дерек Клейборн. Д и К. Глупость, разумеется, совпадение, и она уже развелась с ним к тому времени…

Или не развелась, а только собралась развестись?

Дженнифер нахмурилась и высунула кончик языка — от непосильного напряжения мозгов. В этот момент Морт Риджвуд снова просунул голову в библиотеку.

— Дженнифер?

— Ай! Что вам еще? Вы меня напугали.

— Не хотел. Я просто… раз у нас торжественный ужин… короче, это вам.

— Я не соби…

Он не стал ее слушать, просто повесил ЭТО на ручку двери с внутренней стороны и ушел. А Дженнифер мгновенно забыла обо всем на свете.

Это был настоящий жемчуг, и он никогда не бывал в ювелирной мастерской. Достаточно посмотреть на слегка неправильную округлость бусин, на их мягкое перламутровое свечение… Они были подобраны лишь приблизительно по размеру, их сверлили осторожно — но своими руками.

Дженнифер на мгновение прижала ожерелье к губам, словно желая ощутить тепло — таким живым казался жемчуг. Эту красоту Морт наверняка нашел и собрал своими руками, значит, она вполне может надеть это один разочек. Максимум два. Когда тут наряжаться-то…

Дженнифер вихрем ворвалась в кухню и закружилась перед оторопевшей Морин Соммерс.

— Смотрите, смотрите, смотрите, какая красота!

— Ох, и верно! Вот проклятье…

— Почему?

— Надо поторопить этого старого дурака, должен же он успеть к вечеру…

— Миссис Соммерс, мне страшно неловко, но… у меня нет белья. Вообще никакого. Конечно, сегодня я обойдусь своими стрингами, но вообще-то они за белье никак не сойдут. Мистера Арбетнота я такими вещами беспокоить не стану…

Миссис Соммерс хихикнула.

— Жаль, мне бы хотелось поглядеть на его физиономию. Шучу, не бойся, моя милая. Я тебя понимаю. Есть вещи, которые женщина никому не должна демонстрировать, кроме своего мужа. Я имею в виду повседневное исподнее. Все эти кружевные трусики и прозрачные лифчики годятся только для легкомысленных свиданок, но нормальные, достойные, из натуральной ткани сшитые трусы… красоты в них нет и быть не должно. Они нужны для удобства. И именно по причине отсутствия красоты их может видеть на женщине только ее законный муж, то есть человек, которому она бесконечно доверяет…

— Миссис Соммерс!

— Прости, заболталась. У меня есть пара выкроек, за эти годы мне приходилось ими пользоваться для себя. Думаю, у нас получится. С завтрашнего дня начнем, а я сегодня посмотрю, что у меня есть из материала.

— Ох, я так вам благодарна…

— Значит, сегодня у нас торжество? Что ж, пожалуй, кстати придутся морепродукты, ананасы, взбитые сливки и кофейный ликер. Беги, девочка, прими ванну и хорошенько отдохни. Обеда не будет!

— Миссис Соммерс, я вас обожаю.

— И я тебя тоже. С твоим появлением на Острове стало значительно веселее. МИСТЕР МОРТ!!! МНЕ НУЖНЫ СВЕЖИЕ КРЕВЕТКИ!!! И ЗАХВАТИТЕ КАКУЮ-НИБУДЬ ГАДОСТЬ…

Из окна холла второго этажа Дженнифер разглядела Морта, который махал миссис Соммерс руками и энергично кивал головой. Потом он развернулся и пошел к лодке, вытащенной на песок, сидевший рядом крошечный Арбетнот поднялся, выслушал какой-то приказ и удалился с поклоном. Морт столкнул лодку на воду и ловко запрыгнул в нее. Дженнифер мечтательно вздохнула. Лорд Риджвуд удивительно подходил к окружающей его декорации, хотя она не сомневалась: и в Белом доме, и в Букингемском дворце, в строгом костюме или во фраке, Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон выглядел бы столь же неотразимым красавцем.

Ванну она принимала долго и с наслаждением, потом стояла под прохладным душем, потом осторожно расчесывала мокрые волосы. Натирала горящую от солнечных ожогов кожу душистым маслом. Охала и сетовала на поломанные ногти. Ужасалась облупленному носу. Словом, вела себя, словно выпускница школы перед балом.

Когда же наконец она вышла из ванной, сходство со школьницей только усилилось, ибо Дженнифер Аргайл завизжала, прижав кулаки к груди, а потом засмеялась и исполнила вокруг кровати языческий танец…

Бледно-желтый шифон невесомым облаком раскинулся по постели. Юбка представляла собой хаотичное на первый взгляд нагромождение неровных лоскутов, которые на самом деле придавали ей пышности. Корсаж был сшит из нескольких слоев ткани, на спине прошит резинкой, спереди — красивый вырез.

Это было настоящее бальное платье, но вполне в стиле острова. Принцесса, потерпевшая кораблекрушение, — пожалуй, так.

Дженнифер торопливо облачилась в платье, подошла к зеркалу — обновка сидела изумительно, как влитая. Дженнифер осторожно взяла с туалетного столика жемчужное ожерелье и надела его на шею.

Даже ей самой понравилось, а уж Морин Соммерс вообще расплакалась при виде всей этой красоты. Потом они вдвоем отправились к Арбетноту, и тут дворецкий впервые утратил свое величие, потому что Дженнифер обняла и крепко расцеловала его в обе щеки. Смущенный и счастливый Арбетнот краснел и отворачивался, чтобы скрыть слезы…

А потом миссис Соммерс взвыла: «Морт идет!», и Дженнифер пулей припустила к дому. Нельзя же, чтобы Морт заранее увидел всю эту красоту!

И настал торжественный момент. Взволнованная и раскрасневшаяся Дженнифер была в последний раз осмотрена со всех сторон миссис Соммерс, после чего домоправительница заявила:

— Абсолютно неотразима! Вперед, принцесса.

И Дженнифер, волнуясь и улыбаясь почти безумной улыбкой, спустилась вниз, в роскошную столовую, где уже был накрыт праздничный ужин.

Морт поднялся ей навстречу, и восхищение в его глазах было столь очевидным, что по спине побежала приятная щекотка. Дженнифер ступила босыми ногами в мягкий зеленоватый ворс ковра и почувствовала себя настоящей Королевой Фей…

Морт был элегантен и неотразим — как всегда. Черные брюки, белая рубашка — ему очень не хватало шпаги и высоких ботфорт, но и в этом своем виде он напоминал средневекового принца или красавца-пирата.

— Мисс Аргайл, позвольте мне сказать, что вы очаровательны. Позвольте предложить вам разделить эту трапезу со мной?

— С удовольствием, граф. Позвольте также вернуть вам и комплимент: вы совершенно не похожи на тирана и самодура, который держит девушек в плену на своем острове.

В душе она сама себя обругала — вдруг обидится? Но Морт не обиделся, а рассмеялся.

— Принцесса, у вас ужасный характер. Вы склочная и злопамятная.

— Как говорится, я не злопамятная, просто злая, и память у меня хорошая.

— Надеюсь заслужить со временем ваше прощение. Что вам налить?

— А если я скажу — шампанское?

— Желание дамы — закон.

Золотые пузырьки побежали вверх по хрустальной тонкой флейте фужера, мгновенно запотевшего. Дженнифер поднесла его к губам и засмеялась от удовольствия. Морт с улыбкой следил за ней.

— Итак, я хочу выпить первый бокал за переход на «ты». Брудершафт, господин граф!

Мелодичный звон, вкус шампанского на губах и веселый ужас, холодком поджимающий сердце, — ведь сейчас им целоваться…

Морт не подкачал, пригубил шампанского и коснулся губ Дженнифер своими, улыбающимися. Потом сел на место и вскинул шампанское в приветственном салюте.

— За тебя, Дженнифер Аргайл!

— За тебя, Мортимер Риджвуд!

— Зови меня Морт. Просто Морт.

— Тогда и ты меня — Дженни. Просто Дженни.

— Что ж, Дженни, теперь прошу сюда.

— На балкон? А как же ужин? Есть хочу — умираю…

Морт засмеялся.

— Терпи, обжора. Я хочу пригласить тебя на самый удивительный сеанс в твоей жизни.

Он оказался прав. Закат на Острове был прекрасен и грозен, величествен и трагичен. Он сверкал всеми оттенками золотого и багряного, постепенно наливаясь пурпуром, а потом лиловел, медленно темнея и угасая по краям… Солнце огромным огненным шаром стремительно катилось за горизонт, и в тот момент, когда его край скрылся, но свечение еще не угасло, из океана в темнеющее небо вырвался пронзительно-зеленый луч, вспышка, осветившая на мгновение все вокруг. Дженнифер вскрикнула и инстинктивно прижалась плечом к Морту. Он замер, наслаждаясь теплом, исходившим от этого прекрасного тела…

— Я знал, что смогу удивить тебя. Правда, не был уверен, что сегодня это повторится.

— Что это было, Морт? Молния?

— Нет, это что-то другое. Я не нашел ни в одной из книг точного объяснения. Единственное — во множестве морских легенд упоминается Зеленый Луч. Моряки верили, что он предвещает появление Летучего Голландца.

— Я читала об огнях святого Эльма, но это вполне объяснимое явление, статическое электричество…

— К счастью, мир все еще полон чудесами, которые не укладываются ни в теорию относительности, ни в эволюционные законы Дарвина.

— Ты — мистик?

— Нет. Но меня вырастила ирландская нянька. Я проводил лето в Шотландии, и на вересковых пустошах часто встречал нечто, не поддающееся логическому объяснению.

— Ой, а баньши? Ты их слышал? Я много читала, но даже не представляю…

Лицо Морта помрачнело.

— И слава богу! Беаннах Ши, дева смерти и слез, плачет обычно близ того места, где кому-то суждено умереть в течение трех ночей. Она никогда не ошибается, и даже если все в семье здоровы… Беаннах Ши найдет свою жертву.

— Ох…

— Ладно, вернемся в комнату. Мы, кельты, склонны к мистике, тут ты права. Обрати лучше внимание на креветки.

— Это не креветки. Это слоны!

— Я старался. Тут неподалеку есть отмель…

Они принялись есть и разговаривали так, словно были знакомы тысячу лет. Морт подливал шампанское, Дженнифер смеялась, а потом в дверях возник Арбетнот в полном своем великолепии и объявил ТОРТ.

Следом в столовую вплыла миссис Соммерс, неся в своих пухлых умелых ручках нечто, благоухавшее ванилью и кофе, огромное и ажурное, витое и глазированное, мерцающее голубыми огоньками ромовых костров. Миссис Соммерс горделиво сообщила:

— Это наш Остров. Я старалась, как могла. Не бросайтесь сразу есть, разглядите получше. Там есть и ферма Билли, и причал, а свет — это в доме…

Морт и Дженнифер, словно маленькие дети, бродили вокруг великолепного торта, ахали и восторгались, находя знакомые детали пейзажа, а потом, когда стихли восторги, они просто отрезали себе по куску этого прекрасного торта.

10

Миссис Соммерс была торжественно провозглашена колдуньей и царицей плиты, Арбетноту была презентована бутылочка старого портвейна, и Дженнифер с Мортом остались одни в полутемной столовой. Оплывали на серебряный шандал догорающие свечи, и все бежали и бежали золотистые пузырьки в недопитом бокале Дженнифер. Морт сидел, откинувшись на спинку стула, и из темноты любовался Дженнифер. Потом, испугавшись, что она тяготится тишиной, заговорил:

— Ты начала рассказывать о себе, будучи не особенно… бодрой, я бы так сказал. Я знаю, что твои родители погибли, но больше, пожалуй, не знаю ничего. Есть у тебя еще родные? Друзья? Кто о тебе беспокоится сейчас?

— Да никто… в смысле, конечно, у меня масса друзей, но родных нет, так что…

— Ты мне не доверяешь, верно?

— Ты, граф, глупости говоришь. Я сижу с тобой, пью шампанское, смотрю на звезды, а ты говоришь — не доверяю.

— Ты боишься говорить искренне. Думаешь: если он узнает, что никто меня не ищет и не ждет, то вообще не отпустит с острова.

— У тебя преступный ум, Морт. Хорошо. Признаю, я немножечко так и думала. Всего минуточку.

— А твой жених?

— Какой еще… а, ты имеешь в виду — жених…

— Я так и не знаю, успела ты выйти замуж или нет?

— Сорвалась с крючка в последний момент. Всегда хотела знать, что значит — сбежать из-под венца. Теперь знаю.

— Испугалась? Обиделась? Почему ты это сделала? Мне казалось, девушкам хочется выйти замуж.

— Во-первых, не всем. У меня есть подруга Джулия, так она считает, что хорошее дело браком не назовут.

— А как у нее с ориентацией?

— О, прекрасно. Скажем так: редкий мужчина ухитряется проигнорировать ее ориентацию. Джулия очень любит мужчин — но не любит формализацию отношений. Она за страсть, а не за разум.

— Ну, замуж выходят и по страсти…

— Не мой случай.

— А твой — какой?

— Не знаю толком. Думаю, все дело в том, что я до сих пор не оправилась от смерти родителей и брата. Этот тип появился в самый подходящий момент, и мне показалось, что он — это правильный выбор.

— А…

— Не хочу больше об этом вспоминать. Давай теперь о тебе. Хорошо ты тут устроился, я тебе скажу. Такого потрясающего ужина я в своей жизни не пробовала. И этот дом — он великолепен.

— Качество жизни важнее, чем ее длина. Кто-то умный сказал.

— А еще один умный сказал: живущий хорошо живет дважды.

— Это Мильтон.

— Ха! Только поэма называлась «Потерянный рай». Выходит, хорошо жить — это не предел мечтаний?

— Вероятно и даже наверняка. Ты любишь стихи, Дженнифер?

— Очень.

— Почитай… из Киплинга?

Проверяет, мрачно подумала Дженнифер. Не верит, что я ходила в библиотеку за книжкой.

— Я больше люблю Оскара Уайльда. «Балладу Редингской тюрьмы».

— Я бы сказал, не женский выбор…

— Ну почему же? Ведь она о любви. О любви и смерти.

И Дженнифер начала читать. Морт при первых же строчках откинулся в тень, только черные глаза сверкали в темноте. Выражения его лица она разглядеть не могла…

Потом он вдруг подался вперед и спокойно прервал ее:

— Ты прекрасно читаешь. Не думал, что встречу среди американцев настоящего любителя поэзии.

— Большую часть своей жизни я провела среди книг. Можно сказать, людей я знаю гораздо хуже. А ты?

— Что — я?

— Судя по твоим книжным шкафам, ты и натуралист, и гуманитарий, и технарь.

— Пожалуй, больше натуралист. Вначале вынужденный, а потом как-то втянулся.

— Ты занялся подробным изучением Острова?

— Вначале я изучал течения, приливы и отливы, дожди, ветра — это все было жизненно необходимо для того, чтобы быстрее построить дом. А потом впервые нырнул на глубоководье и влюбился в подводный мир навсегда.

— Да уж, подобной красоты на суше не встретишь.

— Ошибаешься. Ты удивишься, до чего разнообразны флора и фауна благословенного флоридского края. Не зря же ее так назвали.

— Эй-эй, не забывай, что я уроженка почти здешних мест. Я все знаю про свою родину!

— Нет, Дженни, уверяю тебя, о половине растений ты никогда не слышала, а половину животных никогда не видела.

— Здешняя природа сильно отличается от английской?

— Знаешь, я в Англии вообще этим не интересовался. Совершенно. Ну то есть… я же в некотором роде фермер, так что природа всегда была рядом, но интерес — нет, такого не было.

— Ты скучаешь по Англии?

— Да… пожалуй… смешно — я ведь уехал буквально на минуточку, а оказалось — навсегда…

Уловив в его голосе прежние нотки безумия, Дженнифер торопливо перевела разговор на другую, более безопасную тему.

— Затерянные Островки — они все безжизненны?

— О, ну что ты! Там масса животных и птиц. Не на всех, конечно. Просто там есть с десяток довольно крупных участков суши, их не заливает водой, и потому там сохранился культурный слой почвы…

Мортимер разглагольствовал насчет видов флоры и фауны, а Дженнифер напряженно размышляла. Чего он боится? Она ясно чувствовала, что Морт напрягается, когда она слишком близко подбирается к какой-то теме… только вот непонятно к какой.

Ужасно хочется узнать о Сесили. Уж-жасно!

Миссис Соммерс убрала со стола, и они поднялись наверх, в холл второго этажа, где Морт налил себе бренди, а Дженнифер благоразумно воздержалась, помня, какое убийственное воздействие оказывает на нее алкоголь. Тишина и темнота окутали дом, свет падал лишь из приоткрытой двери в комнату Морта… Дженнифер сама не знала, как вопрос сорвался с ее губ:

— Ты тоскуешь по ней, Морт?

— Я не знаю… Иногда мне кажется, что я ее ненавижу…

Она испугалась этого разговора, инстинктивно чувствуя, что ступает на очень опасную и зыбкую почву. Морт неожиданно поднялся и ушел в свою комнату. На мгновение Дженнифер решила, что он не вернется, но тут зазвучала музыка, и Морт появился в холле уже без бокала.

— Ты танцуешь, принцесса?

— В каком-то смысле… В школе я два раза танцевала котильон. В первый раз вышло ужасно, во второй… просто плохо.

— Ты честная женщина, Дженнифер Аргайл. И не боишься смеяться над собой. Странное и редкое для женщины качество. Идем же.

Он взял ее за руку и потянул за собой. Дженнифер подчинилась, немедленно ощутив, как зажглось где-то внутри уже знакомое пламя желания…

Музыка плыла в ночи, плакали и пели скрипки, шумел невидимый в темноте океан, и одуряюще пахли ночные цветы. Это была ночь, созданная для любви, ночь, когда рушатся преграды и рассыпаются в прах бастионы защиты, построенные людьми в своих сердцах. Ночь грехопадений…

Тепло его тела, крепость его рук — Дженнифер ясно понимала, что влюблена, как кошка, что душу готова заложить, лишь бы не размыкать этих объятий, не расставаться, кружиться в темноте под грустные и завораживающие звуки.

Потом дыхание Морта участилось, и его лицо оказалось совсем близко, так близко, что Дженнифер утонула в бездонных черных очах обольстителя, сама потянулась навстречу, губы приоткрылись и жаждали поцелуя…

Морт Риджвуд, граф Уоррингтон внезапно резко остановился, отстранил от себя девушку и поцеловал ей руку долгим и абсолютно аристократическим поцелуем. Потом произнес:

— Спокойной ночи, Дженнифер. Спасибо за прекрасный вечер.

Повернулся и ушел к себе в комнату, туда, где этот дурацкий алтарь перед портретом золотоволосой гордячки с надменным и холодным лицом.

У себя в комнате Дженнифер Аргайл содрала через голову вечернее платье и поплелась в душ. Прохладные струи остудили разгоряченную голову, но не могли остудить пылающего сердца.

Она страстно желала Мортимера Риджвуда, она мечтала о близости с ним, и невозможность этого ранила куда больнее, чем самый острый на свете клинок.

Утром Дженнифер пришла к неожиданному выводу: ей больше не хочется поскорее вернуться домой. Если еще несколько дней назад она готова была на пальме зарубки делать, считая дни до прихода неведомого капитана Бедекера, то теперь с сожалением констатировала: первая неделя из двенадцати прошла, осталось всего одиннадцать!

Она надела зеленое платье и заплела волосы в косу, напевая что-то крайне легкомысленное. Настроение, несмотря ни на что, было отличным, вчерашний вечер казался прекрасной сказкой и наполнял душу Дженнифер уверенностью, что все будет хорошо.

Миссис Соммерс выглядела мрачной и какой-то отстраненной. Дженнифер подбежала к ней и хотела расцеловать, поблагодарить за великолепный вечер, но что-то в зеленых глазах Морин Соммерс остановило ее.

— Доброе утро, миссис Соммерс. Что с вами? Вы выглядите усталой. Наверное, вымотались за вчерашний день. Клянусь, теперь мы с вами все будем делать вместе. Я вела себя как избалованная девчонка, даже не предложила свою помощь…

— Не обращай внимания, девочка. Я вовсе не устала. Дело не в этом. Это… что-то в воздухе… У меня дурные предчувствия.

— Но почему?

— Если бы я знала почему. От бабки мне это наказание досталось, вот почему. Только она — да и мать моя — были не в пример сильнее по этой части.

— Я не понимаю…

— А тут нечего и понимать. Начнешь понимать — скажешь, с ума сошла старая Морин.

— Не скажу!

— Понимаешь, милая, бабка моя, она была вроде как… ведьма. Вернее — Ведающая. Могла человеку судьбу предсказать, могла предупредить насчет града — чтоб сено вовремя прикрыть. Мать моя уже только про погоду хорошо чуяла. А я и вовсе слабая: просто знаю, что что-то не так, а видеть не вижу.

— Миссис Соммерс, может быть, вы просто предчувствуете шторм?

— Тогда это будет всем штормам шторм, такая буря, которая смоет нас всех с этого острова, и вот тогда мне точно придет конец, потому как плавать я не умею.

— А хотите, я вас научу?

— С ума сошла! Я ж старуха!

— Ну какая вы старуха. Кроме того, было бы здорово сходить искупаться. Погода пока стоит отличная. Вы увидите, как это легко. Соленая вода просто не даст вам утонуть.

Миссис Соммерс фыркнула, постепенно приходя в себя.

— Буду я еще такой ерундой заниматься! Да у меня и дел полно.

Дженнифер допивала кофе, когда в кухне объявился Морт. Он улыбнулся — и сердце девушки запело от счастья.

— Как спала принцесса Дженнифер?

— Лучше всех.

— Прекрасно выглядишь — впрочем, как и всегда. Что скажешь насчет небольшой экскурсии?

— Сейчас?

— Почему бы и нет? Погода изумительная, на море полный штиль…

Миссис Соммерс со всей силы грохнула сковородками. Морт недоуменно взглянул на нее.

— Что с тобой, Морин?

— Не обращайте внимания, мистер Морт. Нервничаю что-то. Только… вы бы не выходили сегодня в море, а?

— Я боюсь, завтра испортится погода, и тогда нам всем придется сидеть в доме. Сегодня хороший день.

— Что ж, тогда я соберу вам еды и налью в термос чаю. Да, Билли собирался сплавать на дальний риф, за травой для своей живности.

Дженнифер вытаращила глаза.

— На риф — за травой?

Морт улыбнулся.

— Арбетнот выяснил, что его свиньи прекрасно едят морскую капусту. Неподалеку есть риф, там целая плантация ламинарий.

— Но ведь Арбетнот не любит плавать. Неужели он ныряет под воду?

— Во-первых, ради своих свиней Арбетнот нырнет хоть в Марианскую впадину, а во-вторых, он, разумеется, вышел из положения по-своему. Приспособил старые грабли и джутовый мешок к большому шесту и косит водоросли, не вылезая из лодки.

— У мистера Арбетнота золотые руки.

— Ага. И швец, и жнец, и на дуде… кстати, он прилично освоил банджо. Попроси его, он тебе сыграет.

Миссис Соммерс вынесла им увесистую корзинку с припасами и долго стояла, глядя им вслед. Лицо ирландки было мрачным и озабоченным, но Морт и Дженнифер этого не видели. Они шли вниз, к бухте, болтая и смеясь.

Уже в лодке Мортимер замолчал и стал с улыбкой вглядываться в лицо Дженнифер. Она неожиданно смутилась.

— Почему ты так смотришь?

— Ты необычная девушка, Дженнифер.

— Чем же?

— Видишь ли, женщины, которых я знал… — Словно облако набежало на лицо Морта. Он с видимым усилием заставил себя улыбнуться и продолжал: — Так вот… эти женщины всегда были помешаны на том, как они выглядят. Прическа, макияж, маникюр — без этого они вряд ли рискнули бы показаться на публике.

Дженнифер заерзала и торопливо натянула подол платья на голые коленки. В самом деле, не слишком ли раскованно она себя ведет? Все дело в том, что неделя, проведенная в ночной рубашке, способна начисто выбить из головы правила приличия… Морт внезапно погрозил ей кулаком.

— Не смей!

— Ты о чем?

— Не смей меняться. Будь сама собой. Ты мила и естественна — это редкий дар в наши дни.

— Морт, ты меня смущаешь.

Некоторое время Морт греб, а потом подул ветерок, и они вместе поставили парус. Теперь лодка и без всякого мотора стремительно неслась по волнам, и Дженнифер охватило пьянящее чувство свободы и счастья. Морт с улыбкой наблюдал за ней.

Когда они достигли первой гряды Затерянных Островков, Дженнифер невольно поежилась, вспомнив свое неудавшееся бегство.

— Они похожи друг на друга, как близнецы. Морт, как ты ухитряешься ориентироваться без приборов?

— Ну, во-первых, компас у меня все же есть. По звездам я тоже ориентируюсь неплохо. А что касается Островков… за четыре года я изучил их, как собственную спальню. И они вовсе не одинаковые. Ты увидишь сама.

Они плыли вдоль берега медленно, и Морт взахлеб рассказывал девушке буквально о каждом дереве или кустике, о мангровых зарослях, о лианах, на которых хищной красотой сверкали яркие орхидеи… Дженнифер была буквально очарована своим гидом. Энтузиазм Морта был искренним, и молодой человек чем-то напомнил ей восьмилетнего Джонни Эспозито — маленького любителя динозавров, который каждую субботу приходил вместе с мамой в магазинчик Дженнифер. Специально для него она выписывала из Нью-Йорка «Детский палеонтологический вестник», и Джонни взахлеб рассказывал ей все, что узнавал из этого журнала…

— Морт, ты мог бы преподавать в университете. Я в жизни не слыхала такого подробного и захватывающего рассказа об обычных деревьях. Подумать только, я ведь тысячу раз видела их и по телевизору, и живьем, но не знала и сотой доли того, что ты узнал за эти четыре года… Напиши книгу?

— Не знаю. Может быть. Когда-нибудь. Вообще-то у меня много записей и зарисовок. Когда я стану старым и дряхлым и не смогу плавать на Островки, напишу, пожалуй.

— Зачем ждать так долго?

— Видишь ли, Дженни… я немного боюсь за эти места. Если об их красоте и девственной чистоте станет известно — о, ты же знаешь! Люди обожают разрушать все вокруг себя. Особенно то, что не ими создано. Сюда набьются толпы туристов, в океане встанет какое-нибудь исследовательское судно, и тогда этому маленькому эдему придет конец. Поплыли? Я покажу тебе другой остров.

По второму острову они гуляли пешком, и Дженнифер вела себя, как городская школьница, впервые попавшая в настоящий лес. Она то и дело бросалась к ярким цветам, рассматривала бабочек, замирала под ветвями, на которых сидели, не боясь человека, разноцветные птички… Морт с улыбкой наблюдал за ней, а потом, когда она все-таки наколола себе ногу, подхватил ее на руки. Дженнифер взглянула ему в глаза — и мир перестал существовать, по крайней мере, на время.

Они целовались, лежа на мягком мху под навесом из зеленых лиан и цветов. Они просто целовались — и эти поцелуи были куда эротичнее любого соития. Они словно пили дыхание друг друга, пробовали на вкус губы друг друга, растворялись друг в друге и возносились в небеса…

А потом Морт, прислонившись спиной к дереву и покусывая травинку, вдруг сказал:

— Знаешь, ты, наверное, колдунья. У меня такое чувство, что я проснулся после долгого и тяжелого сна. Я чувствую себя живым и сильным, и все благодаря тебе.

— Морт…

— Нет, не говори ничего. Выслушай. Я должен тебе это сказать.

Дженнифер замерла, боясь поверить своим ушам. Неужели он признается ей в любви?..

— Дженни, я вел себя, как безумный и капризный ребенок. Я нес чушь, я запер тебя на этом острове… у тебя даже обуви нормальной нет, а я все думаю о своей безопасности…

— Морт, почему ты считаешь, что ей что-то угрожает?

— Уж во всяком случае угроза исходит не от тебя. Это я знаю. И теперь я принял решение. Я хочу доказать тебе, что я вовсе не бездушное чудовище и поэтому… — Он привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб. — И поэтому завтра я отвезу тебя на материк. Как ты и хотела.

Дженнифер стоило огромного труда не разрыдаться от отчаяния при этих словах.

11

Они медленно плыли вдоль последнего из островов, когда Дженнифер вдруг выпалила:

— Не хочу уезжать отсюда!

Морт кивнул.

— Я тебя понимаю. Когда я впервые сюда попал, мне даже не хотелось возвращаться на Остров. Только чтобы Морин и Арбетнот не волновались…

— Ты не понял. Я не хочу уезжать с Острова. От тебя.

— Дженнифер…

— Да, я знаю, леди не должны себя так вести, но я никогда и не была настоящей леди. Я… мне кажется, я влюбилась в тебя, Морт.

— Не говори так!

— Почему? Ведь я так чувствую.

— Я не достоин твоей любви. Я не могу любить — и делаю несчастными тех, кто любит меня.

— Я не верю!

— Миссис Соммерс и Арбетнот всю жизнь прожили в Сомерсете. Для них отъезд в неизвестность был настоящей трагедией, но они последовали за мной, хотя еще не знали, чем все закончится. Они добровольно отправились за мной в изгнание, которому я сам себя подверг.

— Почему ты это сделал? Ты винишь себя в смерти Сесили? Или… или ты действительно виновен в этой смерти?

— Я не хочу об этом говорить! Я никогда об этом не говорю!

— Может быть, настало время нарушить обет молчания? Иногда боль утраты можно облегчить, просто выговорившись.

— Я не могу!

Морт отвернулся, но Дженнифер заметила слезу, скатившуюся по его загорелой щеке. Тогда она стремительно бросилась к нему на шею и впилась в скорбно искривившиеся губы Морта яростным и жадным поцелуем. Он ответил через мгновение, со стоном обняв ее и прижав к себе. Дженнифер отстранилась и, тяжело дыша, произнесла:

— Попробуй только соври, что не любишь меня, граф!

— Я… я люблю тебя, Дженнифер. Но этого недостаточно. Это тебе не поможет.

— Что ты несешь?

— Ты должна как можно скорее убраться отсюда и забыть обо мне. Завтра ты будешь далеко. Уезжай домой и никогда не вспоминай обо мне.

— Я не смогу забыть тебя, и ты это знаешь. Почему именно сейчас, Морт? Почему ты отсылаешь меня теперь, когда мы… когда ты и я…

— Ты должна уехать ради собственной же безопасности.

— Безопасности? Да на свете нет места безопаснее Острова! Слушай, ты же не знаешь, почему я сбежала с собственной свадьбы…

— И не хочу знать. Завтра на рассвете мы отплывем. Ветер благоприятный.

— Я не хочу!

— Поверь, так будет лучше.

— Какая опасность мне может угрожать рядом с человеком, которого я люблю?

— Я. Я сам. Замолчи, прошу тебя. Сейчас мы вернемся на Остров, и ты немедленно ляжешь спать. Надо выспаться перед завтрашней дорогой.

— Морт, я…

— Замолчи! Во имя неба, замолчи!

Испуганная, уничтоженная этими жестокими словами Дженнифер съежилась на дне лодки. Чудесный день на глазах терял свою прелесть. Будущее черным туманом наползало с горизонта…

Морт вел лодку к Острову, изо всех сил стараясь не смотреть на плачущую Дженнифер.

Он любил ее, любил так сильно, что сердце разрывалось от любви, но именно поэтому и следовало поступить так, как он решил.

Все его чувства сопротивлялись — разум одобрительно молчал. Отослать Дженнифер с Острова — это будет стоить ему немалых душевных сил, а возможно, и остатков рассудка. Она пробудила его к жизни после стольких лет одиночества и отчаяния, она принесла в его жизнь свет и радость. Без ее смеха, без ее острого язычка, без ее доверчиво распахнутых синих, глаз мир потускнеет, и Мортимер Риджвуд начнет медленно погружаться в пучину своего безумия.

Он должен отослать ее, чтобы спасти, это вовсе не фигура речи. Дженнифер не знает и никогда не узнает, в какой опасности она находится рядом с Мортом.

Он правил к Острову и не замечал, что по его щекам текут слезы.

Сумерки падали стремительно и неотвратимо, вместе с ними падало и настроение, а тут еще выяснилось, что на причале их встречает миссис Соммерс. При первом же взгляде на нее стало ясно, что утренние дурные предчувствия оправдались на все сто.

— Слава богу, вы вернулись!

— Это что еще за новости, Морин? Почему должно было быть иначе?

— Да потому что этот старый олух Билли не вернулся, вот почему!

Морт побледнел так сильно, словно готовился грохнуться в обморок. Дженнифер схватила его за руку, чтобы поддержать, но он резко высвободился и быстро спросил у миссис Соммерс:

— Когда он обещал вернуться?

— К полудню… ох, нет больше моего Билли…

— Прекрати, Морин. Я понимаю, ты до смерти боишься океана, но Арбетнот совсем не обязан по этому поводу погибать. Он мог высадиться на риф, мог доплыть до одного из Островков, мог заснуть…

Да, скептически поддакнул Морту внутренний голос. А еще его могла укусить змея, могло стать плохо с сердцем, он мог перегреться, мог вывалиться из лодки и утонуть…

— Вот что, идите обе в дом и ждите там. Морин, зажги свет на всем втором этаже.

— Куда вы, мистер Морт?!

— Я поплыву его искать, разумеется.

— Морт…

— Иди к себе, Дженнифер. Тебе надо выспаться перед завтрашним отъездом.

Морин Соммерс воздела руки к небу, но благоразумно промолчала. Есть такие моменты, когда с мужчиной спорить не то чтобы не надо… бесполезно.

Дженнифер походила по комнате по часовой стрелке, потом против часовой. Почитала Киплинга. Бросила. Посидела на балконе, до одури вглядываясь в абсолютно пустые просторы океана.

Цикады почему-то затихли. Тишина наваливалась вязкая, как вата. Дженнифер зябко передернула плечами, вернулась в комнату и сдернула с кровати плед. Подумала — и вышла в коридор.

Дверь в комнату Морта была не заперта. Дженнифер медленно отворила ее и встала на пороге. Все тот же мерцающий свет лампад. Надменное лицо на портрете, казалось, следит за Дженнифер. Странно — вероятно, игра света, но на этом прекрасном и холодном лице явственно различается беспокойство…

Дженнифер потрясла головой и отвернулась от нарисованной Сесили. С кем поведешься, от того и наберешься. Пожалуй, она и сама спятит, как и несчастный граф. Дженнифер пошла в обход по комнате, останавливаясь и разглядывая то, что ее заинтересовало…

Здесь тоже было много книг, самых разных, в том числе и по философии. У кровати на тумбочке лежал католический молитвенник. На столе какие-то папки, набитые, судя по всему, газетными вырезками. Дженнифер немного поколебалась — а затем раскрыла одну из них.

«… Допросы Риджвуда не внесли ясности в расследование этого жестокого преступления. Подозреваемый утверждает, что ничего не помнит. Врачи склонны подтвердить диагноз: ретроградная амнезия, однако окончательное заключение даст судебно-психиатрическая экспертиза…»

«… Покойная Сесили Клейборн отличалась властным и несколько взбалмошным характером. Вся Калифорния наслышана о ее бурных романах, которые хоть и не выходили за рамки приличий, но отличались обилием поистине испанских страстей, что очень странно, ибо сама Сесили — северянка в нескольких поколениях. Долорес — ее второе имя, данное в честь крестной матери, никаких кровных связей с Испанией у погибшей красавицы не было…»

«… По заключению полицейского врача, смерть Сесили К. наступила в результате огнестрельного ранения в голову. По мнению экспертов, выстрел был произведен не менее чем с пяти шагов, что полностью исключает версию о самоубийстве…»

«… На одежде подозреваемого обнаружены частицы пороховой гари и пыли, что может служить косвенным доказательством его причастности к убийству, однако на первом же допросе после выписки из больницы Риджвуд заявил, что „не помнит этих перчаток, хотя и не может утверждать с уверенностью, так как у него амнезия“. Комиссар полиции склоняется к версии, что Риджвуд застрелил свою невесту в состоянии аффекта, после чего потерял сознание и сильно ударился виском, вследствие какового удара и развилась амнезия…»

«… Проклятие Белого Кролика: Безумный Английский Аристократ Убивает Известную Калифорнийскую Красавицу!..»

Дженнифер торопливо захлопнула папку и положила ее на прежнее место. Теперь находиться в одиночестве стало просто невыносимо. Дженнифер торопливо прикрыла за собой дверь и побежала на кухню.

Морин Соммерс встретила ее грустной улыбкой — и чашкой горячего чая.

— Садись ближе к огню, дорогая. В такую страшную ночь лучше сидеть около огня. Как они там…

Дженнифер подошла к окну и стала изо всех сил вглядываться в ночную мглу. Ветер усиливался, в стекло ударили первые капли дождя. Дженнифер задумчиво усмехнулась.

— Похоже, сам Остров не хочет меня отпускать. Как только соберусь отплывать — обязательно шторм. Но сейчас он некстати. Морт… мистер Риджвуд успеет, как вы думаете?

— Не знаю, моя дорогая. Нужно ждать и молиться. Морт хороший моряк, а у Билли… у него сильно развито чувство долга, вот что. Исключительно из-за этого он постарается выжить.

— Даже не представляю, каково им там сейчас, в темноте…

— Ой, что ты! У меня прям сердце заходится, когда я волны вижу. Ничего не скажешь, дом здесь у нас замечательный, природа приятная, фрукты-ягоды, но этот океан, век бы мне его не видеть…

Они сидели возле печки и неспешно разговаривали, скрывая за болтовней свой страх и тревогу. Часы отсчитывали минуты…

Сильный раскат грома грянул неожиданно, поэтому Морин Соммерс вскрикнула, а Дженнифер вздрогнула, но в следующий момент они обе заорали в полный голос, потому что двери, ведущие в сад, распахнулись и на пороге кухни возникло привидение.

Абсолютно мокрый и растерявший всю свою авантажность Уильям Арбетнот стоял в дверях, и вода струилась с него потоками. Зубы Арбетнота стучали.

— П-по-м-моги-т-те… Скорее!.. Мне кажется, мистер Морт… умирает!

Они бросились за Арбетнотом на улицу и увидели, что на плитах дорожки навзничь лежит Мортимер Риджвуд. В голубоватом свете то и дело вспыхивающих молний лицо его казалось мертвенно-бледным, как у покойника.

Втроем они втащили его в кухню и уложили прямо на обеденный стол. Дженнифер торопливо разорвала мокрую рубашку и припала ухом к груди бесчувственного Морта. Стук сердца был слышен совсем слабо, но Морт, без сомнения, был жив. Правда, кожа была очень горячей на ощупь…

— У него жар! Боже мой, наверное, у него снова приступ, как тогда… Миссис Соммерс, ему нужен врач!

— Какой врач, миленькая моя? У нас ни рации, ни телефона, и на лодке в такую погоду выходить нельзя, да и некому…

— Я могу управлять ею!

— Но ты не ориентируешься в здешних водах. Ты просто погибнешь, только и всего. Посмотри, какой шторм начался!

— Морт может умереть…

— Он умрет — или поправится. На все воля Божья. Билли, не стой столбом, понесли мальчика в спальню. Его нужно согреть. Лихорадка бьет его, эх…

Морин и Арбетнот потащили Морта в комнату, а Дженнифер торопливо поставила на плиту еще один чайник. Она понятия не имела, как лечат от лихорадки, но смутно догадывалась, что тепло в любом случае необходимо.

К утру шторм утих, и больному тоже стало легче. Жар немного спал, на лбу Морта выступила испарина, и по ровному дыханию Дженнифер и миссис Соммерс поняли, что он спит. Тогда они спустились в кухню, где Арбетнот до сих пор сидел перед печкой и грел насмерть озябшие ноги.

— Билли, старый олух, это все из-за тебя!

— Не ругай меня, старушка, я и сам в отчаянии.

— Что с вами произошло, мистер Арбетнот?

— Да в том-то и дело, что ничего страшного, мисс Дженнифер. Я надрал полную лодку травы, заболела поясница, ну я и решил высадиться на один из Островков, полежать на горячих камушках…

— Вот теперь тебя скрючит так скрючит! И поделом!

— Наломался я здорово, потянуло меня в сон. Проснулся — а уж вечереет, и ветер поменялся. Я скорее к лодке — а она застряла в камнях. Бился я, бился, но все же отплыл. Темнеет все быстрее, я тороплюсь, вдруг гляжу — парус. Признаться, струхнул, потому как думал, что это кто-то чужой. Потом смотрю — наша лодка, только в ней никого. Тут я совсем от страха ополоумел. Подгребаю — а на дне лодки лежит мистер Морт, весь белый и глаза закрыты. Видно, приступ у него начался. Я прицепил свою лодку на буксир, перелез в лодку мистера Морта и поплыл к Острову, а тут уж и гроза…

— Герой ты мой… старикашка героический!

— Не плачь, Морин. Лучше плесни мне своего зелья, которое на спирту.

— Вот что за народ, а?! Ведь только что с того света вынулся, только что чуть Богу душу не отдал — а про пойло не забывает! Вот и мистер Соммерс, упокой господи его душу, только, бывало, оклемается — сразу к бутылке тянется. Я и полотенцем его, и половником, а он все свое. «Лечиться, — говорит, — желаю! Давай зелье!»

— А что это за… зелье?

— Честно сказать, моя красавица, здесь я и не знаю толком, из чего оно. Дома, в Англии, я точно знала: вот это зверобой, это заячья капустка, это, положим, болиголов, а это страстоцвет. А здесь мне мистер Морт привезет травки — я и глаза вытаращу. Зверобой что твой львиный зев. Горечавка с хризантему размером. А заячья капустка… под ее листьями можно от дождя прятаться.

Дженнифер с интересом понюхала бутылку, из которой миссис Соммерс, несмотря на все причитания, щедро плеснула в кружку Арбетноту темно-зеленой жидкости с душистым запахом.

— Пахнет приятно…

— А тебе я вот этого налью. Успокоительного.

Успокоительное пахло мятой и гвоздикой.

Сразу перестали дрожать и потеплели пальцы, по телу потек жидкий огонек. Дженнифер невольно облизнулась.

— Вкусно. Миссис Соммерс, а Морту вы тоже что-нибудь приготовите?

— А как же! Вот это, думаю, подойдет…

Следующие четверть часа Дженнифер и Арбетнот завороженно следили за тем, как посерьезневшая Морин Соммерс снует по кухне, выдергивая из разных пучков сушеных трав отдельные веточки. Как смешивает в большой каменной ступке разные зерна и порошки, как перетирает отобранные травы, как заливает приготовленный порошок кипятком…

По кухне поплыл странный, дремотный запах. Дженнифер невольно потерла глаза рукой.

— Что это? Прямо глаза слипаются.

— Белена.

— Так это же яд!

— Если его горстями есть, конечно, яд. А так — лекарство. Не мешай мне! Сиди тихо, а еще лучше — иди спать.

— Я не смогу. Когда Морту станет легче…

— Ему станет легче еще не скоро. Ты лучше поспи, а потом сменишь меня.

На рассвете Дженнифер сменила окончательно вымотанную Морин Соммерс и села рядом с постелью, на которой метался в жару Морт Риджвуд. Хриплое дыхание вырывалось из груди, руки беспокойно месили одеяло, рвали рубаху… Дженнифер попыталась успокоить его, взяла за руки, но тут Морта затрясло так, что зубы стали стучать. Он застонал, и Дженнифер разобрала слово «холодно»… Она растерянно огляделась, но ничего теплого больше под рукой не было. Все одеяла, включая собственное одеяло Дженнифер, были навалены поверх больного, но руки и ноги Морта все равно оставались ледяными.

И тогда Дженнифер молча скинула платье и нырнула к Морту под одеяло. Поколебавшись всего секунду, она обхватила его обеими руками, спрятала его ледяные пальцы у себя на груди, прижалась всем телом и стала тихонько мурлыкать ему на ухо детскую, почти забытую колыбельную. Руки Морта вдруг потяжелели, согрелись, скользнули по ее груди, животу…

Утром миссис Соммерс и Арбетнот пришли к комнате своего хозяина, чтобы сменить Дженнифер. Морин первая заглянула в дверь — и тут же закрыла ее, едва не прищемив Арбетноту нос.

— Ты что, сдурела?! Чуть без носа не оставила… Что он там делает?

Морин Соммерс улыбнулась и тихо ответила:

— Выздоравливает, Билли. Выздоравливает.

12

Лихорадка не отпускала Морта еще несколько дней, и все это время Дженнифер неотлучно находилась при нем.

На пятый день он встал и попытался пройти по коридору, но сил хватило всего на несколько шагов, после чего Дженнифер отвела его обратно и погрозила кулаком.

— Рано еще! Ты слаб, как новорожденный котенок.

— Дженни… ты очень красивая.

— Вот! А ты хотел меня прогнать! Жил бы… без такой красавицы.

— У тебя кожа светится.

— Не смущай меня, граф. Я думала, ты не помнишь…

— Здрасте! Я все помню. И знаешь, Дженнифер? Как честная женщина…

— Начинается!

— Ты обязана выйти за меня замуж. Ты меня видела голым.

— Взаимно. Ты меня — тоже.

— Выйдешь за меня?

— Выйду.

— Что?

— Что слышал. Попался? Думал, я откажусь? А я согласна. Я люблю тебя и выйду за тебя замуж.

— Здесь, на острове?

— Да хоть посреди океана.

— А как же Саванна? Ты ведь хотела домой?

— Дом там, где сердце. Берне сказал, а он в этом разбирался. В Саванну поедем… в свадебное путешествие. А в качестве подарка я куплю себе чемодан трусов и настоящие кроссовки.

— Бедная моя девочка. Босая и раздетая.

— Ты куда это руками полез, граф бессовестный? Морт…

— Дженни…

И потянулись дни, полные нежности, любви и разговоров…

— Морт?

— Мм…

— Ты спишь?

— Сплю.

— Врешь, не спишь. Поговори со мной.

— Говорю. О чем?

— Не знаю. Мне хочется знать о тебе все или хотя бы половинку. Я же тебе рассказала про себя. Конечно, у меня вовсе не такая насыщенная событиями жизнь…

— Ты обо мне тоже почти все знаешь. Мне двадцать девять лет. Четыре последних года я живу на Острове. Мне казалось, я обрел покой, и этого вполне достаточно, но теперь я обрел еще и счастье. И понял, как бедна была моя жизнь до тебя.

— А как ты жил до Острова? В Англии?

— Ну… Маму я почти не помню. Меня воспитывал отец. Я с детства был довольно романтичным ребенком, играл в пиратов и Робин Гуда… всякое такое.

— Теперь тоже можешь играть в пиратов.

— Не могу. Разучился. Возможно, со временем…

— Давай дальше. Ты был богатым… кем?

— Сначала я был просто богатым наследником, и мне казалось, так будет всегда. Но когда мне исполнилось шестнадцать, отец умер от сердечного приступа.

— О боже! И ты остался совсем один?

— У меня были хорошие опекуны, друзья отца. Морин с детства заменила мне мать. Арбетнот управлял замком и всем хозяйством. Мне не позволили растеряться и впасть в отчаяние. Я поехал учиться в университет.

— Оксфорд?

— Кембридж. Оксфорд потом, когда магистратура… В общем, в двадцать два я занял место отца в совете директоров и стал акулой бизнеса.

— Ой, надо же. Такой молодой…

— Я в некотором смысле зануда, так что быстро освоился на новом месте. Только вот не нравилось мне это ужасно. Я рвался в Сомерсет, а приходилось мотаться по всему свету, сидеть на совещаниях, встречаться с партнерами. И как-то раз я решил устроить себе отпуск. Все рассчитал.

— Не получилось?

— Не то чтобы не получилось… Мне оставалось только слетать в Лос-Анджелес, встретиться с партнерами — и после этого я должен был вернуться в Англию и провести целый месяц в Лайонел-Касл. Я так мечтал об этом!

— Что же помешало? Случилось что-то?

— Да. Я встретил одну женщину…

— Сесили… Ты встретил Сесили Клейборн?

— Она себя называла Золотой Девочкой. Красивая, звонкая, солнечная, властная — я никогда таких не видел.

— Ты влюбился…

— Да. До беспамятства. Я про такое только в книгах читал. Не мог без нее и часу прожить, все ходил за ней хвостом, ездил по всем ресторанам, по гостям… Она смеялась, представляла меня женихом.

— Ты был счастлив?

— Очень. Так мне казалось. А потом начались проблемы.

— Вы поссорились?

— Нет. Просто я узнал, что она замужем. Собственно, что там узнавать, это всем было известно, кроме влюбленного теленка по имени Морт Риджвуд. Сесили нравилось, что в нее влюблен настоящий английский граф. У нее была слабость к титулам.

— Ты потребовал развода?

— У Сесили никто ничего потребовать не мог. Она по жизни была королева, понимаешь? Все, что она хотела, она получала. Она и сама никакого развода не требовала, просто вызвала своих адвокатов и расторгла брак задним числом. Муж, бедняга, узнал обо всем из газет.

— Ты его видел?

— Д-да… кажется… понимаешь, Джен, я все же не все помню… Был какой-то человечек, волосы светлые, глаза голубые… вполне возможно, что это и не он…

— Рассказывай дальше, а то передумаешь.

— Я про ее развод тоже узнал из газет. А еще там же было объявление о нашей помолвке. Я разозлился.

— Ты не хотел жениться на ней?

— Я был измучен ею, Дженнифер. Она высосала из меня все соки. Ради нее я забыл про все на свете, а она играла со мной, то отталкивала, то приближала, то флиртовала с другими, то приезжала ко мне посреди ночи… Увидев сообщение о помолвке, я разозлился и поехал к ней на виллу. «Севеноукс»…

— Морт, давай-ка передохнем? Закрывай глаза, а я буду гладить тебя по голове.

— Джен, мы не договорили.

— Если ты не хочешь говорить — не надо.

— Я не хочу, чтобы между нами оставались тайны.

— А я не хочу… Морт, а когда мы поженимся, этот портрет…

— Он останется в комнате, но я жить в ней больше не буду. Мы с тобой будем жить вообще в другом доме. Я построю его для тебя. Совсем новый дом… без эха моего бреда, без призраков моей тоски…

— Морт, что случилось, когда ты приехал к Сесили на виллу?

— Ничего. Я прожил у нее на вилле неделю. Она никак не хотела вести серьезные разговоры. То гости приезжали к ней, то она уезжала к подругам… Потом я все же улучил минуту и настоял на разговоре. Мы крупно поругались. Я говорил, что не желаю быть ее игрушкой, что она не вправе распоряжаться чужими судьбами, а она плакала — от злости, исключительно от злости. По-моему, я вообще был первым в ее жизни человеком, который не подчинился ее прихоти. Она достала из стола пистолет и стала кричать, что покончит с собой. Это был отвратительный спектакль, но он мог плохо кончиться, потому что она совсем не умела обращаться с оружием. Я бросился к ней… Я хотел забрать пистолет…

— Морт! Смотри на меня! Говори со мной! Выговори это все! Выбрось из себя! Нужно избавиться от кошмара…

— Я не могу, Дженни… Я дальше ничего не помню… Ее лицо вдруг страшно исказилось. Она выругалась — по-мужски, очень грязно… потом был выстрел… удар по голове… тьма… а потом я очнулся и увидел, что сижу рядом с Сесили, а у нее нет половины лица. Пистолет лежал рядом… Служанка кричала, вызвала полицию…

— Бедный мой! Так ты сомневался, потому что думал, что это ты ее убил?

— Нет! Не то. Дженни, наверное, я все же сумасшедший, но… Я знаю точно, что я не убивал Сесили. Они все говорили про состояние аффекта, про амнезию — а ведь я вовсе не был в такой уж ярости. Я вообще был довольно рассудительным малым, я не кричал и не ругался, я просто выговаривал Сесили… Потому она и разозлилась. Она не любила нотаций. Ее стихия — скандалы с битьем посуды, плачем и бурными примирениями в постели.

— Но амнезия…

— Не так уж многого я и не помню. Мне кажется, был просто удар, после которого я потерял сознание. Вот этого отрезка я и не помню, но это же естественно — раз я был в отключке? Кроме того, мне кажется… я никак не могу ухватить это воспоминание… Сесили отступала к трельяжу, лицо у нее было злое, она ругалась… но не на меня! Она смотрела мне за плечо. А у нее за спиной в зеркале…

— Морт! Ты видел убийцу!

— Вот его-то я и не могу вспомнить. И потому остаюсь единственным подозреваемым в ее смерти. Но ведь убийца-то не знает ничего, кроме того, что я жив и на свободе. Он должен избавиться от меня — и потому я сижу на этом острове, как мышь под метлой…

— Поэтому ты и сказал, что рядом с тобой мне грозит опасность…

— Не только поэтому.

— Почему еще?

— Потому что… надо смотреть правде в глаза, Джен. Я действительно МОГ впасть в безумие и убить Сесили. А это значит, что я опасен для окружающих. Убивший однажды, убьет дважды…

— Я не верю, что ты мог убить. Там был кто-то третий. Сесили узнала его. Именно он ударил тебя, именно он выстрелил, а потом подбросил тебе перчатки со следами пороха…

— Дженнифер Аргайл! Ты опять лазила по моим ящикам?!

— Всего один разочек. Давно. И вообще — имею право, я твоя будущая жена.

— Джен… если ты уйдешь, я умру.

— Я люблю тебя. Я никогда тебя не оставлю.

Были и другие разговоры, только совсем в другом месте.

— Добрый день. Я хотел бы узнать насчет покупки земельных участков… иными словами, мне нужен остров. Небольшой такой островок, не слишком далеко от цивилизации, но и не слишком близко к ней. Мне говорили, тут неподалеку есть архипелаг…

— О, сэр, там вам вряд ли что-то подойдет. Правда, один остров там уже куплен, на нем живет какой-то англичанин, насколько мне известно, но все остальные острова слишком малы и непригодны для проживания.

— Англичанин? Интересно, интересно… а как его фамилия?

— Одну минуту, сэр, я посмотрю по компьютеру… Вот. У. Дж. Арбетнот.

— Вы позволите взглянуть на вашу карту, мисс? Не хотелось бы нарваться на англичанина, так любящего уединение.

— Разумеется. Вот, видите? Это его остров, а архипелаг расположен чуть восточнее. Я бы вам рекомендовала обратить внимание на остров Эльютера и иже с ним. Это все-таки настоящие Багамы, там истинный рай…

— Благодарю, мисс. Я посмотрю ваши предложения в гостинице. Страшно устал.

— Могу я внести вас в список наших клиентов?

— Конечно! Пишите… Дирк Килеман, Айова.

Из оперативной ориентировки для всех полицейских подразделений береговой охраны и прибрежных штатов: «По подозрению в совершении особо тяжких преступлений разыскивается Дойл Каннинг, белый, тридцати лет, волосы светлые, глаза голубые, телосложение нормальное, особых примет нет. Может иметь при себе документы на имя Дермот Катнер, Дерек Клозингер, Дью Каллахан, Дон Клейвер, Диего Калаброза, Дерек Клейборн…»

— Билли, бросай своих поросят, иди сюда.

— Что случилось? Мальчик…

— Мальчик женится на девочке.

— Да ладно!

— Шоколадно. Билли, ты смекаешь, о чем я говорю?

— Нет.

— Олух! Платье! Нам нужно самое прекрасное в мире платье и еще фата. У меня есть белый креп и белый тюль, а цветов надерем с твоих апельсинов…

— Морин, неужели все закончилось? Ты понимаешь, ЧТО это значит, ведьма ты старая?

— Что, Билли?

— Что мы вернемся в Англию! Мальчик здоров — и мы можем вернуться домой!

— А я думала, ты привык к Острову.

— Я? Да я видеть его не могу! Морин, а помнишь, как ландыши расцветают в мае? А тисовую аллею помнишь?

— Медная моя посуда небось вся позеленела. Паршивка Пеготи ее не чистит, зуб даю. А медь надо чистить…

— Мы вернемся домой, Морин. Домой…

В конце недели бледный и похудевший Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон, сделал официальное предложение руки и сердца Дженнифер Аргайл. Дженнифер Аргайл предложение приняла, а вместе с ним — и изумрудное кольцо удивительной красоты, которое Морт надел ей на палец в присутствии счастливо хлюпающей носом миссис Соммерс и еще более величавого, чем обычно, Уильяма Арбетнота, дворецкого. Свадьбу назначили на воскресенье.

Закат был великолепен. Небеса расстарались на славу, и Дженнифер Аргайл ощущала себя в самом настоящем соборе — только громадном и нерукотворном. Океан пел торжествующий свадебный гимн, а последние лучи солнца озаряли белоснежный пляж, словно покрывая его пурпурным ковром.

Миссис Соммерс поддерживала Морта под руку, а он все норовил броситься в дом и поторопить невесту…

Но вот на тропинке, ведущей на пляж, показалась прекрасная пара. Дворецкий Арбетнот почтительно вел под руку… белоснежное облако, в котором застряли цветы апельсинового дерева. Облако, внутри которого угадывалось мерцание жемчугов, коралловый румянец щек, смеющиеся губы — и сапфировые очи, чей блеск затмевал сияние любых звезд, во всяком случае, для Морта Риджвуда.

Он растерянно шагнул по песку навстречу — и Арбетнот важно прогудел:

— Вручаю тебе невесту, ибо ты — жених ее перед Богом и людьми. Берешь ли ты, Мортимер, эту Дженнифер в жены и обещаешь ли хранить и любить ее в болезни и здравии, бедности и богатстве, славе и унижении, до тех пор пока смерть не разлучит вас?

— Да. Да!

— А ты, Дженнифер, берешь ли этого Мортимера в мужья и обещаешь ли повиноваться ему и любить его в болезни и здравии, бедности и богатстве, славе и унижении, до тех пор пока смерть не разлучит вас?

— Да. Да!

Морт заключил Дженнифер в объятия, и она успела заметить, что его глаза полны слез, а потом он поцеловал ее, и мир на некоторое время перестал вращаться…

Когда они отпрянули друг от друга, чтобы еще раз поклясться в вечной любви, последний луч солнца угас за горизонтом, и тогда от океана до неба протянулась мгновенная изумрудная вспышка…

Миссис Соммерс благоговейно перекрестилась.

— Добрый знак, как ты думаешь, Билли?

— Благословение Божье, не иначе, старушка.

Морт поцеловал руку своей молодой жены и произнес:

— Миссис Риджвуд, вы сделали меня счастливейшим человеком на этой земле.

И потянулись дни, наполненные счастьем и любовью. Дженнифер просыпалась на рассвете, но Морта уже не было в комнате, зато к завтраку он всегда приносил ей подарок — огромную перламутровую раковину, жемчужину, веточку коралла или цветок, похожий на бабочку… Они завтракали вместе, смеялись и болтали, а потом рука об руку шли на берег океана.

Морт вспомнил предложение Дженнифер написать книгу и с энтузиазмом отдался этой идее. Они часами просиживали в библиотеке, просматривая записи, сделанные Мортом за эти четыре года, и Дженнифер понемногу редактировала их, переписывая начисто в большую амбарную книгу то, чему предстояло стать научным трудом…

Только об одном они не разговаривали — о возвращении на Большую землю, и Арбетнот с каждым днем становился все мрачнее. Мечта о возвращении домой по-прежнему оставалась только мечтой…

13

Морт уплыл на рифы порыбачить, Арбетнот возился в своем маленьком огороде, миссис Соммерс, напевая, нарезала овощи к обеду. День был жарким и спокойным, делать было нечего, и Дженнифер решила искупаться.

Она решила уйти подальше от дома, потому что купаться предстояло нагишом, а Арбетнот мог вернуться в любой момент. Дженнифер ушла почти на другой конец острова, разделась в тени цветущего дерева и с наслаждением бросилась в голубую воду лагуны.

Она наплавалась вдоль берега, а потом принялась нырять, и за этим занятием не заметила, что отплыла довольно далеко. Вынырнув в очередной раз, чтобы набрать воздуха и поправляя прилипшие к лицу волосы, она почувствовала, что в прядях запутался какой-то странный мусор…

Секундой позже Дженнифер покачивалась на волнах и тупо смотрела на то, что запуталось у нее в волосах.

Окурок сигареты. Довольно длинный, до фильтра еще далеко. Разумеется, совершенно пропитавшийся водой, но не раскисший…

Этот окурок выбросили в воду совсем недавно. И недалеко отсюда — волн на океане почти не было.

Дженнифер в панике огляделась — и тут же ушла под воду почти целиком, с ужасом глядя на берег, по которому неторопливо шагал…

Чужой человек.

Издали она не могла разглядеть лица, тем более что на человеке была бейсболка с длинным козырьком, но человек был молод, нормально сложен, одет в защитные шорты и зеленую футболку, в высокие спортивные ботинки. Дженнифер огляделась по сторонам. Все верно, вот и лодка. Хорошая моторка, развивающая приличную скорость. Незнакомец оставил ее за камнями, так что ни с берега, ни с моря ее заметить было нельзя. Если бы Дженнифер не заплыла так далеко, она бы тоже ее не увидела.

Человек шел аккурат к тому месту, где Дженнифер оставила свое платье. Оставалось надеяться, что он его не заметит.

Она сама не понимала, почему все внутренности скрутило от страха холодным жгутом. Чувство опасности вызвало выброс адреналина, во рту появился металлический привкус. Дженнифер нырнула и стремительно поплыла прочь из лагуны, подальше от чужака.

Полчаса спустя миссис Соммерс чуть не упустила из рук кастрюлю с супом, потому что молодая миссис Риджвуд, абсолютно голая, вся в песке и траве, ворвалась на кухню и завернулась в парадный фартук миссис Соммерс, висевший на крючке. После этого Дженнифер залпом выпила полкувшина воды и выпалила:

— На острове чужой!

— О господи! Патруль?

— Нет. Он один, приплыл на лодке, на моторке. На северном берегу…

— Сейчас, надо вызвать Билли…

Миссис Соммерс торопливо дернула веревку, свисавшую с потолка. Дженнифер уже знала, что это — довольно примитивная, но действенная сигнализация, которой миссис Соммерс вызывала Арбетнота с плантации.

Арбетнот появился через десять минут, Дженнифер к тому времени успела одеться в старую юбку и футболку Морта.

— Что случилось, Морин? Доброе утро, мэм.

— Не до этикета, Билли! На острове чужак. Беги скорее за ружьем мистера Морта…

— Совершенно необязательно и даже нежелательно.

При звуке этого голоса Дженнифер окаменела. Медленно, очень медленно повернулась в сторону двери, откуда донесся этот голос…

Дойл Каннинг, ее несостоявшийся муж, стоял и целился во всех присутствующих из большого черного пистолета. В другой руке он держал скомканное зеленое платье.

При виде Дженнифер он вздрогнул, на лице его появилось выражение почти смертельной злобы.

— Так, значит, вот что за наяда плескалась в волнах той миленькой лагуны? Это твое платье, дорогая? Нет-нет, стой на месте, иначе получишь пулю раньше времени. Вы оба, не шевелиться! Где хозяин?

Дженнифер торопливо крикнула:

— Я — хозяйка этого дома. Больше никого нет.

— Ну конечно. А я — маленькая Русалочка, которой только что подарили человеческие ножки. Вот, пришла познакомиться… Где Риджвуд?!

Морин и Арбетнот так и подскочили при этом крике, а Дженнифер была вынуждена схватиться за край стола руками, но вовсе не потому, что ее испугал крик Дойла. Просто догадка, вспыхнувшая в мозгу, разом лишила ее сил.

— Ты… ты — Дерек Клейборн?

— Пардон, я — Дойл Каннинг.

— И Диего Калаброза. И Дью Каллахан…

— Значит, это все та старая сучка? Я видел ее возле церкви в день нашей с тобой свадьбы, сладкая Джен. Не поверил глазам, а зря. Я думал, она уже сдохла.

— Так она… говорила правду? Ты убил Карлу, ее дочь…

— Карла утонула в озере. Ужасная драма. Я был просто убит. Только твоя красота спасла меня от отчаяния.

— Ты — Дерек Клейборн. Ты был женат на Сесили, а она неожиданно дала тебе развод…

— Вот так и поверишь во всякую возвышенную чушь. Честно говоря, я полагал, что ты утонула, моя ненаглядная, но ты жива, да еще и осведомлена в таких вещах, в которых никто осведомлен быть не может. Кроме разве что Морта Риджвуда. Значит, слепая судьба забросила тебя прямехонько к нему на остров? Смешно. Двух зайцев одним выстрелом…

— Ты искал Морта. Ты хочешь его убить. Значит, это ты убил Сесили и подложил Морту перчатки и пистолет…

— Что ж, ты вполне заслуживаешь правды, красотка Дженни. Все ж не чужие люди. Эй, старик! Свяжи толстуху, а потом покрепче привяжи себя вон к той трубе. Да не мухлюй, я слежу за вами. Так что мы там… ах да. Сесили была обычной нимфоманкой — раз, любила эпатировать общество — два, развелась с предыдущим мужем и была временно свободна — три. Я счел это удачным моментом.

Разумеется, такую бабу пришить не так-то просто, к тому же она не спешила с брачным контрактом, она на них собаку съела. Мне пришлось довольствоваться малым — в случае ее смерти я получил бы всего четверть состояния, но ведь это было состояние Сесили Карнидис, бриллиантовой вдовушки! Я успокоился и стал ждать. Появление английского графа стало для меня неожиданностью, но не более того — ведь Сесили имела по пять любовников одновременно, это мало меня волновало.

А потом я узнаю, что эта сука изменила завещание и переписала брачный контракт задним числом. Да еще развелась со мной, даже не поставив меня в известность. Ты себе не представляешь, Джен, в каком я был бешенстве. Я метался по знакомым, и кто-то мне сказал, что Сесили собралась стать графиней. Выйти за этого англичанина, представляешь? А у него и так были миллионы, ему было наплевать на ее деньги. Мое богатство уплывало от меня.

И тогда я решился на рисковый шаг. Если бы Сесили умерла, я мог бы оспорить завещание и развод, ведь все делалось без моего ведома. Вот если бы она успела выйти замуж за Риджвуда… тогда мне ничего не светило. Я должен был успеть.

Я следил за ними почти месяц, и наконец случай подвернулся. Риджвуд переехал на виллу, потом прочел в газетах, что его уже, можно сказать, женили на Сесили Клейборн… словом, они поругались. Я был в саду, слушал их ругань, и тут мне пришло в голову, что если ее просто укокошить, полиция заподозрит в первую очередь меня. Другое дело, если с пистолетом в руке застанут ее любовника — убил из ревности, вот и все.

Я вошел тихо, как мышь. Встал у него за спиной, прицелился. Первой надо было убить Сесили — она была крепкой бабенкой, шуму с ней не оберешься. Но она меня увидела. Обругала непотребными словами, прицелилась… Этот граф стоял, как теленок, ничего не понимал. Решил, видно, что это она в него целится, но в самый последний момент увидел меня в зеркале…

Я понял, что надо мочить обоих. Саданул графа по башке и выстрелил в свою супружницу. Нужно было, конечно, добить и графа, сымитировать самоубийство — но времени не было. Служанка уже верещала за дверью, пришлось уходить. Я только и успел сунуть ему в карман перчатки.

Дженнифер почувствовала приступ тошноты.

— Дойл… или Дерек… ты омерзителен…

— Да брось, Дженни. Это — вопрос осведомленности, я бы так сказал. Пока я был для тебя Дойлом Каннингом, ты была не против, верно? И в постели тебя все устраивало. Если бы не эта старая ведьма…

— Дойл! А меня ты тоже… собирался?..

— Ну, милая, я же не маньяк, мне вовсе не нравится убивать просто так. Меня интересовало наследство, это верно.

— Ты спрашивал, сколько у меня денег…

— Поверь, Дженни, после Сесили, Карлы и еще кое-кого ты была не самой богатой невестой. Возможно, я бы не стал тебя убивать. Должен же у меня быть дом? Тихая гавань, в которой меня ждет милая женушка с домашними пирогами и жареной курицей? Разве я не заслужил отдыха?

Дойл улыбался своей омерзительной — теперь-то она видела это совершенно ясно — улыбочкой, но дуло по-прежнему было направлено в грудь Дженнифер. Она посмотрела в глаза Дойлу — и тут за его плечом в полумраке коридора увидела неясное движение, смутное пятно…

Морт был в доме. Морт пришел, чтобы спасти их всех. И Морт слышал исповедь отвратительного убийцы.

Дженнифер незаметно переместилась так, чтобы за плечом у нее оказалось зеркало, висевшее над раковиной.

— Дойл, так как же сейчас? Ты убьешь меня?

Он кисло усмехнулся.

— Все-таки ты дура, Дженни. Ну подумай сама, разве я могу поступить иначе в отношении вас троих? Если честно, я ехал сюда за Риджвудом и только. Слуги мне были ни к чему. Риджвуд упокоился бы на дне океана, его не нашли бы никогда в жизни, а убивать лишний раз — зачем? Но теперь все изменилось. Они свидетели, они меня видели, ну а твое появление на острове — вообще дар небес. Как же я могу оставить тебя в живых, Джен, если ты все знаешь?

— Дойл… мать Карлы пошла в полицию. Тебя ищут, Дойл. Все полицейские по всем штатам. Тебе некуда деваться.

— Боюсь тебя окончательно расстроить, но моя бывшая теща скоропостижно скончалась. Кстати, я к этому практически не имею отношения. Я просто немного неожиданно вошел в комнату, она схватилась рукой за сердце — и откинула копыта.

— Почему ты так уверен, что она не сделала этого раньше?

— Потому что все материалы были при ней. Я обыскал старушку и сжег все бумажки.

— Дойл… поцелуй меня?

Он опешил, это было видно. Дженнифер шагнула вперед, опасаясь пули в живот, но Дойл не выстрелил. Дженнифер игриво прикрыла ресницы и потянулась к Дойлу.

— Я скучала по тебе… что ни говори, я ведь собиралась выйти за тебя замуж…

— Детка, ты прекрасно выглядишь, очень соблазнительно и все такое, но мне не до этого…

— Почему? Ты все равно всех убьешь, зачем же отказывать себе в удовольствии?

— Я должен найти Риджвуда.

— Его здесь нет. Он ушел в море, ловит рыбу на рифах. Ты сможешь пристрелить его, когда он будет вылезать из лодки.

— Дженни, ты переигрываешь, малышка! Жестокость не в твоих правилах.

— Мне все равно, что с ним будет. Он силой удерживает меня на этом острове. Я здесь пленница. Возможно, ты мог бы довериться мне, Дойл…

— Зачем, сладкая Джен? Куда удобнее и безопаснее доверяться самому себе. По крайней мере, никто не нанесет удар в спину. Но вот что касается удовольствия…

Он вдруг шагнул вперед и сгреб Дженнифер в охапку. Жадно впился в губы, одновременно не спуская глаз с миссис Соммерс и Арбетнота. Сквозь очередной приступ дурноты Дженнифер разглядела, как большая тень стремительно метнулась из коридора — и Дойл Каннинг глухо ухнул и стал необыкновенно тяжелым. Потом грохнул выстрел, ногу пронзила острая боль, и Дженнифер потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, Морт стоял перед ней на коленях и целовал ее руки. Нога нещадно ныла, и Дженнифер, приподняв голову, увидела, что миссис Соммерс уже перевязала рану. На деревянном полу были видны кровавые разводы, и Дженнифер затошнило в третий раз. Деловитый и невозмутимый Арбетнот доложил с поклоном:

— Негодяй связан и обездвижен, сэр. Прикажете что-то еще?

— Да. Бренди… всем. Дженни, обопрись на меня и поднимайся.

— Он… в меня… выстрелил…

— Скорее, случайно нажал на курок. Мистер Морт врезал ему со всей силы…

— Дженни… я буду молиться на тебя всю жизнь.

— Нет уж! Хватит с меня одного святилища, в твоей комнате. Почему ты так говоришь?

— Я увидел его лицо в зеркале. Это он… это он стоял у меня за спиной в тот день, когда была убита Сесили. Он — убийца.

— Он во всем признался, Морт. Миссис Соммерс и Арбетнот подтвердят это под присягой. Все закончилось.

Морт обвел свое маленькое войско взглядом подозрительно блестящих глаз.

— Выслушайте меня все. Завтра мы с Дженни отвезем этого негодяя в полицию. На этом мое добровольное заточение окончено. Миссис Соммерс… Морин, ты можешь начинать собираться потихоньку… Арбетнот, все ваши животные отправятся с нами в Англию, если вы этого хотите.

— Милорд…

— Мы возвращаемся домой, друзья мои. Дженни, ты… ты поедешь со мной в Англию?

Она рассмеялась, превозмогая дурноту.

— Ты впервые спрашиваешь моего решения, Морт Риджвуд. Ты исцелился. И, разумеется, я еду с тобой, потому что я твоя жена, а ты мой муж.

Дженнифер была уверена, что не сможет заснуть, однако почти мгновенно отключилась, едва ее голова коснулась подушки. На рассвете миссис Соммерс разбудила ее.

— Пора вставать, моя красавица. Океан гладкий, словно зеркало.

— Ох… Мне казалось, я только закрыла глаза…

— Ничего поспишь в пути. Не думаю, что вам захочется разговаривать при этом негодяе.

При воспоминании о Дойле Дженнифер брезгливо скривилась. Подумать только, она едва не вышла замуж за беспощадного убийцу…

Дойл лежал на носу шлюпки, спеленатый, как египетская мумия. Сразу чувствовалось, что Арбетнот вложил в процесс связывания всю душу. Появление Дженнифер Дойл приветствовал глухим ворчанием, а Морта — грязным ругательством. Граф Уоррингтон взвесил в руке весло и подошел к пленнику.

— Если ты думаешь, что меня удержат какие-то дурацкие предрассудки, то — нет, не удержат. Если ты не заткнешься, я врежу тебе этим веслом и буду повторять процедуру по мере надобности. Понятно?

— Понятно. А что делать, если я захочу пи-пи? Твоя баба подержит мой…

Морт несильно замахнулся и врезал Дойлу веслом. Тот закашлялся и умолк. Дженнифер брезгливо наморщила нос.

— По-моему, он уже сделал пи-пи… Морт, я сяду к рулю.

Они отплыли без лишних прощаний и слов. Дженнифер смотрела на медленно уменьшающийся за кормой Остров и думала о том, что здесь она провела самые потрясающие дни в своей жизни. Не говоря уж о том, что нашла здесь мужа…

Она посмотрела на Морта, и он ответил ей улыбкой. Черные глаза искрились надеждой, ветер трепал светлые пряди волос… он был очень красив, ее муж, и она любила его больше жизни.

К полудню стало припекать, и Дойл на носу раскапризничался.

— Я хочу пить! Жестокие людишки, дайте мне воды! Я умру от перегрева.

— Не умрешь. Осталось потерпеть каких-то три часа.

— Я хочу пить!

— Морт, я дам ему воды?

— Только будь осторожна.

Дженнифер пробралась на нос и напоила Дойла из бутылки, стараясь держаться от негодяя подальше. Дойл выхлебал половину и гаденько осклабился.

— Что я вижу, сладкая Джен? На тебе нет трусиков? Как это романтично. Может, порадуете меня напоследок? Займетесь любовью…

— Дойл! Весло!

— Ну бей! Знаешь, а ведь ничего ты мне не сделаешь. Более того, будешь меня беречь похлеще своей бабы. Бабу можно и новую найти, а случись что со мной — ты на всю жизнь останешься подозреваемым.

— Главное я уже выяснил. Остальное не важно. Учти это, Дойл.

— Учту. Да кстати и проверю.

С этими словами Дойл вдруг резко подбросил свое тело вверх, перевалился через борт и исчез среди бирюзовых волн.

Морт выругался, бросая весла. Дженнифер завизжала. Морт рявкнул:

— Держи весла и постарайся пустить лодку по кругу. Я вытащу мерзавца.

Он нырнул, и Дженнифер немедленно представила, как под водой подлец Дойл что-нибудь сделает, и Морт не сможет выплыть, они вместе утонут, а Дженнифер заблудится в бескрайнем океане и погибнет…

В этот момент из воды показалась голова Морта. Словно морской бог, он мощными гребками догнал лодку и втолкнул в нее бесчувственного Дойла.

— Тяжелый, подлец. А еще говорят, оно не тонет… камнем шел ко дну.

— Он… живой?

— Живой, куда денется. Дай руку. Следи за ветром, милая, я попробую реанимировать этого негодяя.

Морт перевернул Дойла лицом вниз, нагнул его голову и нажал на спину. Из груди утопленника вырвался хрип, потекла вода, и кашляющий Дойл сполз на дно лодки.

— Будьте… вы… прокляты… не дал… умереть…

— Уверяю тебя, это очень поганая смерть.

— Да? Ты полагаешь, на электрическом стуле мне будет комфортнее?

— А ты полагаешь, я должен тебя пожалеть?

Больше не разговаривали. Когда на горизонте показалась темная линия, Дженнифер тихонько вздохнула. Здравствуй, большой и недобрый мир. Даже странно вспоминать, как сильно она хотела вернуться в него, а вот теперь жалеет об Острове, где прожила эти удивительные недели…

Полицейские надели Дойлу наручники и увезли в тюрьму, Морта пригласили в полицейское управление, а Дженнифер отвезли в гостиницу на набережной. Морт успел передать ей кредитную карту, и Дженнифер заказала по телефону полный комплект одежды. Больше всего, если честно, она ждала трусы и кроссовки…

Потом, переодевшись во все новое, Дженнифер спустилась вниз и пообедала в ресторане гостиницы, а уж после этого позвонила Джулии. Трубку снял мужчина, что, собственно, не удивило Дженнифер.

— Алло? Кто это?

— Здравствуйте. Говорит Дженнифер Рид… Аргайл. Могу я услышать Джулию?

— О боже! Мисс Аргайл! Какое счастье! Я ваш адвокат, меня зовут Джейк Фарелли, и мне срочно нужно с вами увидеться.

— Минуточку! Я звоню своей подруге, мисс Монро…

— Миссис Фарелли, если уместно в такую минуту… мы с Джулией поженились в прошлую среду.

— О! А! А где она сейчас?

— Честно говоря, не знаю. Не помню. У нее с утра был назначен массаж, потом маникюр, а потом еще что-то на «м»…

— Мезотерапия?

— Точно! Мисс Аргайл…

— Тогда уж, с вашего позволения, миссис Риджвуд. Я тоже вышла замуж, в воскресенье.

— Да? Странно… то есть поздравляю! Просто ваш предыдущий жених, мистер Каннинг…

— Он только что арестован по обвинению в нескольких убийствах.

— А! О! Понимаю. Мисс… миссис Риджвуд, когда вы будете в Саванне?

— Честно говоря, понятия не имею. Мой муж вернется из полиции, и мы вместе обсудим наши дальнейшие планы.

— Везет ему… я хочу сказать, вы вместе обсуждаете, а вот Джулия просто ставит меня перед фактом…

— Она такая. Блондинка, что делать. Вы не переживайте. На самом деле, мне кажется, она вас очень любит.

— Правда? А откуда вы…

— Да уж знаю. Джулия всегда крайне отрицательно относилась к институту брака. Всего доброго, Джейк. Передавайте привет Джулии. Скажите ей, что я счастлива, и еще… только обязательно передайте: и фейерверки, и ангелочки, и серебряные трубы — все было. Она совершенно права. Не забудете?

— Ну что вы! Я же юрист. Да встречи, Дженнифер.

— До встречи, Джейк.

Морта отпустили, когда на набережной уже зажглись огни и пестрые группки праздных туристов загомонили на каждом углу старинного города.

Он шел, жадно впитывая звуки и образы, которых был лишен столько лет. Ему нравилось суматошное кружение лиц, гомон толпы, запах жареной кукурузы, музыка, гремящая из окон кафе и ресторанов… Морт Риджвуд заново открывал для себя жизнь.

Поднимаясь в номер, он вдруг покрылся холодным потом, представив себе, что Дженнифер уехала домой, не дождавшись его. А что, все возможно!

Никуда она не уехала. Она спала на диване в маленькой гостиной, подложив сложенные лодочкой ладони себе под щеку и укрывшись клетчатым пледом. Морт уселся на ковер возле дивана и стал смотреть на свою спящую жену.

Потом Дженнифер открыла свои сапфировые глаза и радостно воскликнула:

— Это ты, любимый?! Как долго тебя не было!

И только тогда, целуя ее, Морт понял, что прошлое похоронено окончательно, а впереди их ждет только счастье.

Эпилог

Морин Соммерс немного полюбовалась на сияющую медную сковородку и повесила ее на место, к подружкам. Последняя медная посудина вычищена, девчонкам всыпано по пятое число, вода в чайнике закипает — можно выйти на крылечко и передохнуть.

Достойная домоправительница вышла на крыльцо, неся в руках две кружки с подозрительной зеленой жидкостью. Сидевший в кресле-качалке Уильям Арбетнот встрепенулся и с благодарностью принял одну из кружек. Морин опустилась на широкую деревянную скамью и блаженно вытянула гудящие ноги.

Неяркое английское солнце заливало лес на горизонте, бескрайние поля, голубую ленту речки, соломенные скирды, кудрявое и белое стадо овечек и садовника в кожаных штанах, любовно окучивающего розу «Дженнифер Аргайл». Эту розу садовник вырастил ко дню рождения молодой хозяйки и исключительно из вредности — по всем законам природы, на которые указывал ему Арбетнот, тропический сорт не должен был прижиться в здешних краях, но садовник не зря был шотландцем…

Морин Соммерс поплотнее закуталась в шерстяной платок. Да, на Острове она даже не думала о нем…

— Ты только посмотри, Морин: июль — а по вечерам холодно, аж кости ломит. Матильда кашляет.

— Билли, истинно тебе говорю, ты свихнешься со своей Матильдой…

— Она очень нежная, Морин. Она же привыкла к другому климату. Я боялся, она вообще дорогу не перенесет…

— Билли, она — свинья, а свиньи не обладают развитым воображением.

— При чем здесь воображение, злая ты женщина! Она же свинья с Багам! Ей холодно. Она кашляет!

— Все, уйди ты ради бога отсюда. Налей ей бренди в пойло. Верное средство.

Посидели. Помолчали. Потом Арбетнот робко заметил:

— А в саду, наверное, ос полно… манго перезрели, виноград опять же. Интересно, кабачки какого размера выросли?

— Билли Арбетнот! Не ты ли рвался в Англию вперед самолета? Что ж ты теперь зудишь, как осенняя муха?

— Ничего, Морин, просто… переживаю, как там дом. Все же четыре года прожили.

— Дженнифер хочет поехать, когда малышу исполнится год.

— Правда? Надолго?

— Ну, наверное, на пару месяцев, не меньше. И то сказать, что здесь делать в феврале? Прямо скажем, до июля сюда лучше не появяться.

— Морин… а как же они там одни?..

— Морт справится и в одиночку, а я поеду с Дженни, естественно.

— Что? А я?

— А что ты? У тебя Матильда!

— Это всего лишь свинья. Она отлично проживет и без меня. Нет, ну как это: они все поедут, а я сиди в холоде? У меня радикулит…

Опять замолчали. Морин Соммерс смотрела на красное закатное солнце и вспоминала бескрайнюю бирюзовую даль океана. Теплый бриз, аромат жасмина и алоэ. И изумрудную вспышку от неба до воды…

Дженнифер Риджвуд, подслушивавшая из кухни перепалку Морин и Арбетнота, вернулась в детскую и подмигнула Ричарду Мортимеру Риджвуду, задумчиво запихивавшему в рот большой палец своей левой ноги.

— Готовься, Дик! Сдается мне, мы все скоро поедем на Багамы.

Ричард Мортимер Риджвуд серьезно и благосклонно выслушал свою мать и решил попробовать запихнуть в рот еще и палец правой ноги. Багамы Багамами, а тут серьезное дело…

Морт Риджвуд неслышно подошел к жене и нежно обнял ее за плечи.

— Дженни… ты очень красивая. Я уже говорил тебе сегодня?

— Говорил. Но ты говори еще, мне нравится.

И он сказал. И повторил тысячу раз. А потом она ответила, и слова были уже совершенно не нужны.

Потому, что слова почти ничего не значат. Важно лишь небо над головой, да звезды твоих глаз, да ветер, несущий с океана аромат неведомых стран…

Важно жить и любить, важно растить детей и слушать их смех, важно рука об руку идти по бесконечной дороге, чтобы в конце ее войти в уютный дом, стоящий на холме, и сказать:

— Мы — дома. Я люблю тебя. И тогда все будет хорошо.

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

6

7

8

9

10

11

12

13

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?