«Чарующий закат»

Джо Келлоу Чарующий закат

1

Лесли Гарднер окинула взглядом купе скорого поезда. Затем, поблагодарив носильщика, закрыла за ним дверь на ключ и заперла ее. Она села у окна и, почувствовав, что по купе гуляет легкий сквозняк, подняла воротник своего поплинового плаща.

Из окна Лесли видела бегущих по платформе пассажиров, торопившихся занять свои места. Посмотрев на часы, она тяжело вздохнула: еще десять минут. Господи, побыстрей бы поезд тронулся, и она смогла бы наконец увидеть чистое небо. Она ненавидела сутолоку железнодорожных станций, ощущая себя здесь будто заточенной в глубоком мрачном колодце. Конечно, десять минут — это совсем немного. При условии, конечно, что вы абсолютно спокойны. А сейчас ее нервы были на пределе. Она не хотела никуда ехать.

До Лесли донесся голос из репродуктора: отправляемся.

Она нервно порылась в карманах в поисках сигарет и, достав пачку "Салем", закурила. Лесли уже трижды бросала курить, но так и не смогла отделаться от этой привычки. Последние двадцать четыре часа Лесли провела в переполненном вагоне поезда Нью-Йорк — Чикаго, и впереди еще семьдесят два по дороге в Портленд. Там был ее дом.

Лесли услышала стук колес набирающего скорость поезда. Она откинулась на спинку кресла и засмотрелась на открывшееся перед ней небо.

Мрачная железнодорожная станция осталась позади, и за окном появились небоскребы, упирающиеся в чистое декабрьское небо. Лесли расслабилась и вздохнула. Наверное, лучше было бы полететь на самолете. Но она просто не могла этого сделать. Никакие транквилизаторы, никакая доза алкоголя, никакая сила на свете не могла заставить ее сесть в самолет. Четыре дня в поезде все-таки лучше, чем четыре часа… там. Лесли слишком хорошо помнила свой последний полет.

За окном мелькали многоэтажки, и она почему-то задумалась над тем, как же люди живут в них в этом холодном краю. Хотя люди вообще-то были странными существами — никто не знал этого лучше, чем она. Будучи антропологом, Лесли уже два года жила в Африке — изучала жизнь аборигенов. Мелькание небоскребов утомило ее. Она представила, что где-то в этом огромном мире старики, женщины или дети страдают от холода. Мысли о чужом горе отвлекали ее от собственного.

Поезд выскочил из Чикаго, небоскребы остались позади, и Лесли опять оказалась наедине со своими мыслями о доме. Это была глупая клятва. Гораздо лучше, если бы она осталась в лагере в Танзании и отпраздновала Рождество с коллегами и знакомыми. Она ехала уже целую неделю, а добралась только до Иллинойса.

Вынув журнал, купленный на чикагском вокзале, Лесли открыла его и начала читать. Точнее, попыталась сосредоточиться на чтении, но ничего не получалось. Всеми мыслями она была в Портленде. Строго говоря, ее дом находился не в Портленде, но там, на вокзале, ее должна была встретить сестра Лорен. Их же огромное ранчо располагалось двенадцатью милями южнее города, ближе к Сейлему. Лесли не была дома со дня извержения Святой Елены, хотя Лорен; сто раз приглашала ее приехать. Горечь захлестнула Лорен. Гора Святой Елены разрушила ее жизнь, а теперь и сама превратилась в груду обломков. Какой же странной бывает жизнь!

Лорен была замужем уже два года, а Лесли до сих пор не познакомилась с ее мужем Дэнни Уилсоном. На фотографии он выглядел этаким крепышом с обворожительной улыбкой. В этой улыбке было нечто такое, что напомнило ей Филиппа. Ну, вот опять! После всех клятв и обещаний, данных себе самой, не думать о Филиппе хотя бы в дороге, Лесли опять вернулась к исходной точке. Но она держалась всю дорогу из Африки в Иллинойс. В конце концов это уже было прогрессом.

Лесли отогнала грустные мысли и погрузилась в чтение, и только стук проводника в дверь, объявившего об ужине, оторвал ее от этого занятия. Чуть позже, в ресторане, уставившись в тарелку, она подумала о том, что вряд ли смогла бы вынесли эту "микроволновую пищу" больше, чем три дня. Три дня — это предел. Кроме того, она сделала открытие, что еда, которую подавали на пароходе, сильно отличается от меню американских поездов.

После ужина под стук колес Лесли навела порядок в своем купе, затем надела свободную длинную блузку и брюки и отправилась в бар. Несколькими минутами позже она, сидя за столиком в баре, играла в джин с пожилым мужчиной, который ехал на Рождество к своему сыну в Небраску.

— Великолепное время года, — сказал он, аккуратно доставая карту из колоды.

Лесли чуть улыбнулась.

— У вас фантастическая память, мистер Андерсон. Мне никогда не приходилось играть с таким феноменальным игроком.

Мистер Андерсон гордо просиял.

— Это приходит с опытом. Хотя, должен сказать, никто не играет в Иллинойсе в джин лучше меня. Просто я всегда считал: если собираешься что-то делать, то делай это хорошо. Этому правилу я учу своих детей. Если делаешь — делай хорошо.

Лесли улыбнулась.

— Отличное правило. Думаю, нам стоит заказать что-нибудь выпить. Вы не возражаете?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо, мисс Гарднер.

После еще двух партий Лесли пожелала своему новому знакомому спокойной ночи и отправилась к себе в купе. Последние тридцать шесть месяцев она пыталась по ниточке распутать клубок своей жизни, а сейчас вдруг поняла, что все снова запуталось. Она теперь очень жалела, что позволила Лорен себя уговорить. Может быть, если бы прошел еще один год… Может, это было бы не так болезненно.

Лесли медленно задернула темную занавеску, затем достала из дорожной сумки пижаму. Через минуту она уже дремала в мягкой кровати. Стук колес отдавался эхом в ее ушах: домой… домой… домой…

На следующий день поезд долго стоял на небольшой станции в штате Небраска. Лесли целый час бродила по магазинам, затем вернулась в купе. Наконец, в полдень, раздался гудок, извещающий об отправлении, и поезд медленно покатился по рельсам.

Посмотрев в окно, Лесли увидела свое отражение. На нее смотрели грустные глаза, серо-голубые, как у всех членов семьи Гейнзов. Она быстро отвернулась — на нее снова нахлынула волна непрошеных воспоминаний.

В семье Гейнзов было четверо детей: Лесли, старшая, затем двое мальчиков, Гюнтер и Кен, и, наконец, младшая, Лорен. Теперь их осталось только трое: Лесли, Кен и Лорен. Лесли вдруг вспомнила, что Лорен в последнем письме ничего не написала о Кене. Она не видела его уже три года. Но сейчас она не могла думать о том, что было три года назад.

Следующей остановкой был живописный Денвер. После этого поезд должен был проследовать дальше на запад, через Юту и Неваду, затем по побережью Калифорнии и, наконец, в Орегон. Еще полтора дня.

Посмотрев на большие часы на здании вокзала в Денвере, Лесли прикинула время прибытия в Портленд. Она была так увлечена подсчетом, что неожиданный стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Да? — крикнула она.

— Мисс Гарднер? — послышался мужской голос.

Встав с кресла, Лесли медленно подошла к двери.

— Да, а что такое? — спросила она, пытаясь понять, что могло понадобиться проводнику.

— Вы Лесли Гарднер?

— Да, — ответила она, осторожно приоткрывая дверь.

К своему удивлению, она увидела мужчину в джинсах и кожаной спортивной куртке. Он был высок, его густые волосы были тщательно причесаны, лицо, на котором выделялись яркие черные глаза, светилось открытой улыбкой.

— Привет, — выдохнул он ей в лицо, — я — Грегори Уилсон.

Весь его восторженный вид говорил о том, что он несказанно рад их встрече.

— Кто? — переспросила Лесли обеспокоенная: она не знала никакого Грегори Уилсона.

— Грегори Уилсон. Брат Дэнни, — его улыбка стала еще шире.

— Дэнни? — ее глаза широко раскрылись от изумления. — Мужа Лорен?

— Да, — подтвердил он, — надеюсь, вы не будете возражать против такой компании? У меня билет в соседнее купе.

Казалось, он наблюдает за ее реакцией с неподдельным интересом.

— Я сейчас положу вещи, а потом мы можем выпить чашку кофе в ресторане. Не возражаете?

Лесли кивнула.

— Хорошо. С удовольствием.

"Может быть, даже с большим удовольствием", — подумала про себя Лесли. Она уже забыла, когда в последний раз была так приятно удивлена появлением кого-либо.

Лесли медленно заперла дверь и, прислонясь к ней спиной, стала размышлять над этим неожиданным жизнерадостным явлением. Затем в ее глазах промелькнула озабоченность. Что он делает в этом поезде? Очевидно, он оказался здесь не случайно. Скорее всего, Лорен и Дэнни сидят сейчас на ранчо за чашечкой чая и подхихикивают над своим "хитроумным" планом. Если и было что-то в жизни, без чего она вполне могла бы обойтись, так это без улыбчивого ковбоя из Денвера, даже если его звали Грегори Уилсон. Лорен! Как только они обнимутся в Портленде, она обязательно скажет пару ласковый своей очаровательной младшей сестрице.

Час спустя, Грегори Уилсон снова появился в дверях ее купе.

— Еще раз здрасьте, — приветствовал он ее. — Готовы?

Лесли внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, является ли он участником заговора или он тоже невинная жертва двух портлендских голубков. Она твердо решила выяснить это.

— Я готова, — она широко улыбнулась и быстро пошла впереди него по коридору.

Сидя за грязным столиком в ресторане, они с минуту внимательно изучали друг друга. Заказав две чашки кофе, Лесли повернулась к нему.

— Какое совпадение, что мы встретились. Я ведь даже не знала, что у Дэнни есть брат.

Присмотревшись к нему, она сделала вывод, что любая женщина нашла бы его привлекательным, любая, кроме одной — Лесли Гарднер. Она не могла позволить себе этого. На вид ему было лет тридцать пять, и главное обаяние его лица состояло в причудливом сочетании ямочек на щеках и сильного волевого подбородка.

— Ну, это не совсем случайность, — неохотно признался он. — Я знал, что вы едете в этом поезде. Я посоветовался с Лорен и Дэнни, и, так как уже лет сто не путешествовал на поезде, решил воспользоваться таким удачным случаем.

Грегори говорил спокойно, глядя ей прямо в глаза.

Теперь у Лесли не осталось никаких сомнений, что это все было подстроено специально. Но ей не нужны сопровождающие, особенно такие, как Грегори Уилсон! Она не рассчитывала на такое знакомство ни в поезде, ни на ранчо. Его присутствие вызывало у Лесли лишь раздражение.

Когда поезд стал набирать скорость, чашки на столе задрожали. От гнева щеки Лесли покраснели. Она разом почувствовала себя беззащитной и больной. Ей было неловко оттого, что ей нечего было ему сказать. Конечно, можно было бы задать массу вопросов, но почему-то не хотелось. Лесли не могла объяснить, почему она впала в какое-то оцепенение, но она испытывала сейчас именно такое чувство. В этот момент она не хотела ничего о нем знать.

И то же самое происходило с ним — она ясно ощущала это. Но, видимо, пересилив себя, Грегори спросил:

— Вы провели пару лет в Африке?

— Да, — быстро ответила она.

Лесли отвернулась к окну, наблюдая, как проплывают мимо силуэты ферм, крыши которых отражают яркие солнечные лучи. На небе до самого горизонта не было ни облачка — лишь снежные вершины гор, упирающиеся в голубую высь.

— Вам нравится работа в Африке?

— Я наслаждаюсь ею.

Она вдруг поняла, что должна собрать все свои силы, чтобы голос не сорвался.

— Вы работали с вашим мужем в одной области?

— Да, — ответила Лесли почти шепотом.

Лорен и Дэнни собрали, наверное, для него целое досье. Что он еще знает о ней?

— Ужасно жаль… — заметил Грегори.

— Да, — согласилась она поспешно. — Если вы не возражаете, мне бы не хотелось говорить на эту тему.

Казалось, он знал о ней все. В этот момент Лесли почувствовала себя раненым зверьком, загнанным в ловушку. Она не ожидала вторжения в свою жизнь раньше, чем через сорок часов, до прибытия в Портленд. Она не ожидала этого и не хотела. Лесли решила прервать этот допрос и резко спросила:

— Вы проведете Рождество на ранчо?

— Да, — ответил он, — Дэнни и я обычно работаем там вместе. Когда такие снегопады, ему нужна моя помощь, а для меня это отдых. Я провел с Лорен и Дэнни два последних Рождества. — Он улыбнулся. — Правда, я не знаю, как Лорен относится к этому. Ведь она большую часть времени остается одна, пока мы работаем.

Лесли медленно отпила кофе и поставила чашку на стол.

— А Кен был дома в прошлом году? — она боялась его вопросов.

Грегори покачал головой.

— Ваш брат? Нет. Я знаю только, что он уже года три не был на ранчо. Вы слышали что-нибудь о нем? — он вопросительно поднял брови.

Не отрывая взгляда от чашки, Лесли вместо ответа покачала головой. И вдруг почувствовала, что случайно под столом задела его ногу:

— Прошу прощения, — вспыхнув, пробормотала она.

— Пустяки, — его глаза с озорством смотрели на нее. — Я думаю, мои ноги стали такими длинными с тех самых пор, когда мы с Дэнни начали работать на лесоповале. Там приходится быстро бегать, чтобы увернуться от падающих деревьев.

Улыбка Грегори становилась еще шире, и Лесли в конце концов тоже улыбнулась.

Хотя она старалась не обращать внимания на его внешность, но рост Грегори очень впечатлял. Она подумала, что красавчиком его, пожалуй, не назовешь, но какая-то истинно мужская привлекательность в нем была. И черты лица правильные. Но главное — глаза, широко поставленные, теплые, живые, иссиня-черные глаза. Когда Лесли заметила ямочки на его щеках, у нее возникла мысль, что в его жилах, должно быть, течет индейская кровь.

— Вы работаете на лесоповале? — поинтересовалась она из вежливости.

Чашка с кофе, казалось, исчезла в его могучих руках.

— Одно время работал. Летом, когда в школе были каникулы. Наш отец держал лесопилку, и у нас с Дэнни вечно были мозоли на руках, — он задумался. — Но это было очень давно, так давно, что даже не верится.

Лесли внимательно посмотрела на его руки. Может, когда-то на них и были мозоли, но теперь они идеально ухожены. Глядя на них, любой бы сказал, что Грегори никогда не брал в руки ни топора, ни пилы.

— Чем вы занимаетесь, Грегори?

— Я преподаю в университете Колорадо.

Она удивленно посмотрела на него.

— …?

— Вы удивлены? Поверьте, не вы одна. Вы бы видели лица моих студентов на первом занятии! — он задумался. — Я, безусловно, не похож на преподавателя университета. — Грегори сел поудобнее. — Но вы знаете, что бывает, если люди заранее создают впечатление о чем-то или о ком-то. Значит, вы считаете, что я не очень-то похож на ученого?

— Не совсем… — она улыбнулась, — просто я не встречала профессоров, похожих на вас.

Но ее улыбка тут же угасла: она вспомнила, что Филипп тоже был профессором. Профессор Филипп Гарднер, доктор антропологии. Лесли совсем не интересовала эта область науки до того момента, когда она, просматривая конспекты на скамейке студенческого городка, вдруг увидела самого красивого мужчину на свете, направляющегося в здание факультета естественных наук. Это было задолго до того, как в ней действительно проснулся интерес к антропологии. А двумя годами спустя это увлечение привело ее к алтарю вместе с человеком, который являлся источником ее вдохновения. Это было двенадцать лет назад. Лесли только исполнилось двадцать лет, и она никогда бы не поверила, что ей будет когда-нибудь тридцать два и она будет… вдовой. Уже три года.

Лесли не сразу поняла, что в ее воспоминания ворвался голос Грегори Уилсона. Она подняла на него глаза:

— Простите, вы что-то сказали?

Грегори холодно ответил.

— Я спросил, не желаете ли вы еще кофе?

— Нет, спасибо.

Он резко встал и, глядя на нее с высоты своего огромного роста, сказал:

— Простите меня, но, я думаю, мне лучше вернуться в куне, оставив вас наедине с вашими мыслями.

Прежде чем она успела что-нибудь ответить, он уже вышел из ресторана.

Лесли сидела изумленная, в полной прострации. Она не сразу поняла, что, снова погрузившись в свою прошлую жизнь с Филиппом, она напрочь забыла о сидящем напротив Грегори Уилсоне. И это рассердило его.

Она не спеша возвратилась в свое купе. Грегори Уилсон должен знать: он не может и никогда не сможет заставить ее прекратить думать о Филиппе.

2

Лесли положила под голову подушку и закрыла глаза. Прошлое опять оживало, и казалось, что все произошло только вчера: память удерживала малейшие детали. Слепая судьба сделала ее прошлое ее же врагом. Некоторые люди за всю жизнь не переживали столько горя, сколько выпало на долю Лесли. Она так и не могла оправиться от трагедии, которая произошла десять лет назад: тогда в один день она похоронила мать, отца и брата. Все они стали жертвами автомобильной катастрофы, заложниками пьяного водителя за рулем грузовика. Лесли так и не могла смириться с мыслью, что этот алкаш сейчас жив и здоров, в то время как она потеряла половину семьи. Почему судьба так жестока к ней? Филипп пытался объяснить ей, что никто не виноват в ее несчастье, но Лесли была слишком помешана на горе, чтобы слышать его слова, — ей было очень плохо. Но время лечило, и Лесли вскоре заметила, что может снова смеяться, они с Филиппом могут шутить и веселиться. Именно Филипп давал ей живительные силы.

Насколько же жестоким было слепое провидение, чтобы забрать у нее и Филиппа! Это случилось три года назад. Они взяли тогда напрокат в Сейлеме самолет, чтобы слетать в Олимпию, к сестре Филиппа. Он был первоклассным пилотом. Как только они поднялись в воздух, пошел снег большими хлопьями. Не буря, а просто небольшой снегопад при чистом небе. Лесли завороженно смотрела на падающие снежинки, в то время как Филипп набирал высоту, чтобы пролететь над горой Святой Елены. Здесь картина прошлого обрывалась, детали путались.

Лесли помнила лишь шепот Филиппа:

— О, Боже, нет!

И даже если он произнес еще что-то, она уже больше ничего не слышала. В следующий момент их самолет начал падать, разрежая воздух, и через мгновение весь мир исчез, погруженный в мертвую тишину. Лесли очнулась, раздираемая болью. Лежа в снегу, она с трудом приоткрыла глаза, чтобы увидеть догорающий самолет и почувствовать, как снег залепляет ей лицо. Затем снова погрузилась во мрак. По счастливой случайности Лесли выбросило из самолета взрывной волной, Филипп же остался внутри… Хотя прошло уже три года, Лесли помнила все мельчайшие детали того страшного дня. Эта трагедия — потеря Филиппа — перечеркнула всю ее жизнь. Она с головой ушла в работу, уверенная, что никогда больше не сможет полюбить никого другого: Лесли слишком хорошо знала, что такое потеря любимого человека: ты теряешь его, чтобы никогда больше не увидеть. Сейчас она уже не страдала. Она вернулась к жизни, но это был ее собственный, никому не доступный мир. Ее лекарством стала работа в Танзании с экспедицией антропологов и археологов. Пока Лесли была в Африке, она почти забыла прежнюю жизнь. Там она нашла свободу, в которой так нуждалась, спасение, которое искала, там она смогла унять горечь. А сейчас Лесли чувствовала, что вновь теряет все это, добытое таким трудом. Перед ней опять стоял заклятый враг — ее прошлое.

Легкий стук в дверь вернул Лесли к действительности. Она положила подушку на кресло.

— Да?

Солнце уже село, и за окном воцарился мрак. При свете маленькой лампы она выглядела моложе и еще беспомощнее.

На пороге купе стоял Грегори Уилсон, лицо его было серьезно.

— Здравствуйте, еще раз, — он говорил тихо, как бы неохотно. — Я не догадался купить в дорогу журналы. Вы не одолжите мне что-нибудь почитать?

— Конечно. Вы войдете? — спросила Лесли спокойно.

Он посмотрел на нее, затем вошел в купе.

Она не хотела признаваться себе, но его появление обрадовало ее. Грегори отвлек ее от мыслей о прошлом, которые повергали Лесли в отчаяние.

Она жестом предложила ему сесть в кресло, в котором только что переживала вновь свою трагедию, и они минуту молча смотрели друг на друга. Они были такие разные: его мужественной привлекательности противостояла ее женственная красота. Его темно-карие глаза светились радостно, в ее — голубых — застыло отчаяние.

— Вы рады, что возвращаетесь домой? — наконец спросил Грегори, не сводя с нее глаз.

— Вообще-то, дом не ассоциируется у меня с концом дождя, но не могу сказать, что еду туда без удовольствия.

— Скажите, а что это за обещание собираться каждое третье Рождество вместе? Лорен только и твердила об этом в прошлом году, уверяя, что вы и Кен обязательно приедете, — его голос был тихим и вкрадчивым, словно Грегори пытался вызвать у нее желание отвечать.

Лесли посмотрела в темное окно.

— Мы дали такое обещание, когда жили еще все вместе. Поклялись, что непременно будем собираться каждое третье Рождество все вместе в нашем доме, — она горько усмехнулась. — Мне, наверное, было тогда восемнадцать, я заканчивала школу, Гюнтеру — семнадцать, Кену — шестнадцать и Лорен — пятнадцать. Папа знал, что мы скоро покинем наше родительское гнездо, поэтому-то он и предложил заключить такое соглашение.

Он слушал с интересом и, когда Лесли замолчала, рассмеялся.

— Ага, значит, ваши родители исправно трудились четыре года подряд!

Она улыбнулась.

— Да, они так и хотели. Мечтали о четырех детях.

Лесли в задумчивости подперла голову рукой. Она старалась не думать о прошлом, а теперь ей пришлось еще и говорить о нем: Грегори принуждал ее к этому.

— У вас была дружная семья…

— Да, это так, — прошептала она и почувствовала, как к горлу подступает комок. Лесли опять отвернулась к окну.

А Грегори продолжил свой допрос самым бесцеремонным образом:

— У вас был кто-нибудь после смерти мужа?

Ее щеки покраснели, голос задрожал:

— Нет, и я к этому не стремилась.

Решив, что этого ответа более чем достаточно, она вновь замолчала. Если бы Лесли знала, что он будет так нагло вторгаться в ее прошлое, она бы не пустила его в свое купе.

Тщательно подбирая слова, Грегори сменил тему.

— Расскажите мне об Африке. Я никогда там не был.

Лесли посмотрела на него подозрительно, но все-таки заговорила:

— Мы работали в очень красивом районе: ровный ландшафт с низкой растительностью, — она с облегчением вздохнула и продолжала: — Мы работаем над теорией о том, что около тридцати пяти миллионов лет назад там обитали наши прародители. Мы и сейчас продолжаем копать вулканический пепел в надежде обнаружить следы, подтверждающие наши предположения. У нас очень симпатичный лагерь. Правда, за его пределами я почти ничего не видела. Я редко уезжаю из лагеря. Хотя в прошлом году провела неделю в Египте, — сказала она задумчиво и быстро добавила: — Но большую часть времени я работаю.

— Вам нравится откапывать горшки и скелеты дядюшки Гоминида? — засмеялся Грегори.

Лесли заколебалась: она не могла понять, о чем он думает. Ей показалось, что он подтрунивает над ее работой, и она нахмурилась.

— Это моя работа, — ответила Лесли обиженно и добавила: — Профессия, которую я люблю…

— И отличное место, где можно спрятаться от жизни, — перебил он ее, — не так ли?

Лесли еще раз с горечью убедилась, что Грегори хорошо осведомлен о ее жизни. Ох уж эта болтушка Лорен! Как она может обсуждать такие вещи с посторонним человеком?! Лесли не нуждалась в жалости Грегори Уилсона, ей вдруг стало просто невыносимо его присутствие.

— Готова согласиться, что Африка — действительно прекрасное укрытие, Грегори, но для меня это всего лишь работа, я ни от кого не прячусь… Но, — прошептала она, — даже если бы я там пряталась, это только моя проблема.

— Сколько времени вы пробудете дома? — бодро спросил Грегори, словно не замечая ее настроения. И вдруг протянул руку через стол и положил на ее запястье.

— До конца января, — она убрала руку и опустила глаза. Ей не понравилось его прикосновение, но что-то дрогнуло в ее душе.

— Многое может произойти за это время, — Грегори хотел вновь прикоснуться к ней, но, передумав, засунул руки в карманы.

Лесли решила не продолжать разговор, боясь, что ее голос выразит отчаяние и гнев, а ей вовсе не хотелось, чтобы он знал о ее чувствах. И, кроме того, ей почему-то не хотелось, чтобы он ушел. В купе воцарилась тишина.

И тут в окне блеснула молния. Это был дождь, настоящий декабрьский дождь.

— Кажется, мы попали в грозу, — сказал Грегори, — еще одна причина порадоваться выбранному мною способу передвижения.

— Да, — подтвердила Лесли раздраженно.

Они сидела в тишине, изредка нарушаемой раскатами грома, и наблюдая, как струйки воды стекают по запотевшему темному стеклу. Наконец она повернулась к нему. Казалось, он находился сейчас где-то далеко-далеко: все его внимание было сконцентрировано на дожде. Но от него веяло таким спокойствием и безмятежностью, что Лесли снова вынуждена была признать: она рада его присутствию.

Грегори повернул голову, поймал ее взгляд и улыбнулся.

— Скорей бы уж доехать до Солт-Лейк-Сити, — сказал он, безуспешно пытаясь вытянуть свои ноги между двух кресел. — Честное слово, когда я долго нахожусь в закрытом помещении, у меня прямо-таки начинается клаустрофобия!

Лесли тихо засмеялась и впервые посмотрела на него с интересом.

— Не надо было вырастать таким длинным. Если бы вы аккуратно пилили, вам бы не пришлось бы бегать так много.

— Вы правы, — подхватил он, — но тогда мы думали совсем о другом.

— О чем же это? — спросила она весело.

Грегори засмеялся.

— Ну, например, о красивых девушках, — улыбнулся он, — кстати, а вы ведь очень привлекательная девушка, Лесли Гарднер, — и продолжал шутливо: — Скажите, а как реагируют на вас мужчины, с которыми вы работаете в Африке? Мне бы было очень трудно сосредоточиться на раскопках пепла, если бы рядом со мной находилось такое прелестное создание. — Он внимательно разглядывал ее лицо.

Лесли, не смущаясь, ответила:

— Они и не замечают, что рядом с ними женщина. К тому же средний возраст наших мужчин — лет шестьдесят.

Ей польстило, что Грегори нашел ее привлекательной, и удивило, что его комплимент, как солнечный луч, проник сквозь стену отчуждения, которую она так тщательно воздвигала за прошедшие со дня смерти Филиппа годы. Лесли долго билась над тем, чтобы не реагировать на подобные вещи и преуспела в этом. Она просто поклялась никогда больше не становиться жертвой любви.

Лесли опустила глаза. Она не хотела, чтобы их разговор продолжался в прежнем тоне.

Он внимательно разглядывал ее еще несколько минут и сказал:

— Я пойду в ресторан, что-нибудь выпью. Вы не составите мне компанию?

Избегая его взгляда, она покачала головой:

— Спасибо, но сегодня был слишком тяжелый день. Я лучше лягу спать.

У двери Грегори обернулся.

— Ладно, но если вы передумаете, то найти меня нетрудно. Я буду сидеть в уголке и пить в одиночестве.

Лесли улыбнулась:

— Спокойной ночи, Грегори.

Они не виделись до остановки поезда в Солт-Лейк-Сити, когда Грегори появился на пороге ее купе.

— У нас есть тридцать пять минут. Давайте прогуляемся по платформе.

На улице было темно, но буря бушевала уже где-то далеко на востоке. Надев пальто и накинув на шею шарф, Лесли вышла из вагона.

Грегори помог спуститься ей на перрон, и они медленно побрели вдоль поезда. На улице было прохладно и тихо: лишь стук колес изредка проходивших поездов нарушал тишину. В воздухе ощущалась прохлада после только что прошедшего дождя.

— Как здорово! — воскликнул Грегори, глубоко вздохнул и взял Лесли за руку.

Это прикосновение вызвало у нее чувство беспокойства и явного дискомфорта. Пройдя еще несколько метров, они повернули обратно.

— Знаете, у меня есть гениальная идея, — сказал Грегори, все еще держа ее за руку.

— Какая?

— Давайте возьмем машину и поедем на ней в Портленд. Это займет не больше времени, чем на этом проклятом поезде.

Лесли удивленно взглянула на него. Он улыбался.

— Это всего шестьсот миль отсюда. Что вы об этом думаете? Хорошая идея?

К ней наконец вернулся дар речи:

— Мы не можем этого сделать. Лорен и Дэнни будут ждать нас на станции. Да и багаж мой в купе.

— Соглашайтесь, Лесли. Я возьму самую большую, самую удобную машину. Это будет намного приятнее, чем это душное купе.

Ее терпение подошло к концу.

— Нет, — резко ответила она, — если вы хотите взять машину, вас никто не задерживает. Я же остаток пути проведу в поезде.

Лесли совсем не прельщала перспектива провести столько времени с ним наедине. Она и так слишком привязывалась к нему.

Грегори больше ничего не сказал. Они поднялись в вагон и в молчании подошли к ее купе. Открыв дверь, она пробормотала:

— Спокойной ночи, Грегори, — второй раз за эту ночь она говорила ему эти слова.

Только сейчас он отпустил ее руку.

Уставшая, Лесли дрожащими руками надела пижаму, приготовленную еще до прогулки. Она чувствовала, что с ней что-то происходит — что-то наполняющее ее душу страхом.

Она резко откинула с лица прядь волос. Лесли не хотела попасть в плен к этому человеку, и сейчас она больше всего на свете боялась именно этого. Она не могла позволить себе дрожать при воспоминании об его сильных руках. Не-мог-ла! Грегори не интересовал ее, и он не должен был интересоваться ею.

Лесли взяла журнал, но что-то снова мешало ей сосредоточиться. В конце концов, она положила его на прежнее место. Ей надо было подумать. Что-то происходило с ней: она была слишком уязвима сейчас. Лесли казалось, что от прикосновения Грегори она распадается на множество маленьких кусочков.

Она уткнулась лицом в подушку, но чувствовала, что усталости нет, и она не заснет.

— Лесли? — послышался голос из-за двери.

Она продолжала лежать молча.

— Лесли, я принес мартини. Вы не хотите?

Она встала и накинула халат. Вдруг мартини поможет расслабиться и она заснет? Открыв дверь, Лесли встретила ироничный взгляд Грегори.

— Спасибо, — сказала она, протягивая руку к бокалу.

— У меня еще одно предложение: не выпить ли нам вместе? — он внимательно смотрел ей в глаза.

— Я так не думаю, я уже легла.

Заглянув ей через плечо, Грегори произнес:

— Я вижу. Но вы могли бы сесть на диван, а я в кресло. Или пойдемте ко мне в купе — я еще не разложил диван. — Он поморщился: — Просто ненавижу пить в одиночестве.

Лесли отступила в сторону, пропустив его. На этот раз она не стала запирать дверь. Он заметил это и улыбнулся.

Лесли села на разобранную постель и отпила глоток сухого мартини. Под его внимательным взглядом она чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Почему вы боитесь меня, Лесли? — неожиданно спросил он.

Она поднесла бокал к губам, не желая отвечать на его вопрос.

Помолчав, Грегори вздохнул:

— Это ведь правда, не так ли?

Его догадка снова не была ни подтверждена, ни опровергнута.

— Я хочу, чтобы мы стали друзьями, — сказал Грегори. — Все вместе — вы, я и Лорен с Дэнни. Чтобы мы вчетвером отлично провели Рождество. Это все, чего я добиваюсь.

В серо-голубых глазах Лесли сверкнули лукавые огоньки, потом она улыбнулась.

— Это все, чего вы добиваетесь? — повторила она.

— Конечно, я никогда бы не стал обманывать даму, которая сидит передо мной в одной пижаме.

Лесли почувствовала, как краска заливает ей лицо. Она хотела бы спрятаться от его горячего взгляда, но не могла. Лесли сделала большой глоток и закашлялась.

— Мартини нужно пить маленькими глоточками, Лесли, — усмехнулся Грегори.

Откашлявшись, Лесли вдруг почувствовала к нему отвращение: он знал, как его присутствие действует на нее, и насмехался.

— Вы мне не рассказали, какой предмет преподаете в университете. Наверное, анатомию? — резко спросила Лесли.

— Я отвечу, но обещайте, что не измените своего отношения ко мне.

— Обещаю, — ей казалось сейчас, что она уже никогда не сможет изменить своего отношения к нему.

Грегори колебался, потом, глубоко вздохнув, произнес:

— Философию. Видите, у нас много общего: вы изучаете происхождение человека, я — его мысли.

Минуту она не находила, что ответить. Философия! Ей вдруг стало почему-то ужасно смешно. Этот грубый, невоспитанный, неотесанный тип преподает философию! Нет, она не могла в это поверить. Ему гораздо больше подошли бы медицина или математика — да все что угодно, но только не философия. Пряча улыбку, Лесли посмотрела на его смущенное лицо.

— Это вас удивляет? — спокойно спросил Грегори.

— Нет, совсем нет, — солгала Лесли, а про себя подумала: "Как мог человек с такой внешностью и телосложением посвятить себя сугубо духовной сфере?"

— Я… я просто не ожидала этого, — добавила она.

Грегори вздохнул и, глядя в пол, сказал:

— Я же вижу, что вы просто умираете от смеха. Смейтесь, смейтесь, чтобы никто не смог сказать, что Грегори Уилсон никогда не позволял дамам смеяться над собой.

— Я не смеюсь над вами, Грегори. Просто я не ожидала такого ответа. Никогда не предполагала, что преподаватель философии может так выглядеть…

Он поднял голову.

— Вам ничего не надо объяснять, Лесли. Я понимаю, что это забавно. Мои студенты всегда смеются на первом занятии, даже коллеги усмехаются — почему же вы должны быть исключением? Я знаю, все представляют нас дряхлыми старичками, обязательно сгорбленными и в очках, с маленькими глазками-бусинками и с постоянным выражением задумчивости на лице. Так что не стесняйтесь — смейтесь.

Поставив свой бокал, он поднялся с кресла.

Улыбка слетела с ее губ, смех застрял в горле, когда Лесли неожиданно увидела близко перед собой его лицо.

— Я не смеюсь, — только и прошептала она.

— Слишком поздно, — ответил он тоже шепотом.

Он обнял ее, его губы скользнули по ее лицу — они обжигали. Лесли попробовала увернуться и встретилась взглядом с горящими глазами. И тут же почувствовала, что не в силах оторваться от Грегори, от его губ, объятий.

— Не надо… — попыталась вымолвить Лесли, но его страстный поцелуй оборвал ее на полуслове.

— Не делай этого, Грегори, — смогла прошептать она, — пожалуйста.

Она старалась не смотреть ему в глаза: если бы она в них окунулась, она не стала бы сопротивляться. У нее просто не было бы сил. Но какое право он имел так поступить?

Грегори чуть отстранился и с нежностью посмотрел на нее. Затем медленно снял руки с ее плеч, повернулся и взял со стола бокал. Он, видимо, хотел ей что-то сказать, но передумал.

Лесли была ужасно смущена.

— Мне жаль, что ты так поступил, — произнесла она наконец.

Допив мартини, Грегори уверенно ответил:

— А мне — нет, — он посмотрел на нее, открыл дверь, и уже в коридоре, усмехнувшись, сказал: — Не забудь запереть дверь.

— Не волнуйся, не забуду, — успела произнесли Лесли.

Выключив свет, Лесли отодвинула занавески: невадская ночь, тихая, с огромными звездами на небе, ошеломила ее. Лесли легла в кровать и задумалась. Ей пришлось признаться себе, что он ей нравился, Грегори Уилсон нравился ей. Он вызвал в ней чувства, которые, как казалось Лесли, давно умерли. Она снова и снова видела перед собой его лицо, ощущала силу его объятий, прикосновение губ. Лесли была поглощена этими мыслями еще несколько минут, а затем пришла к выводу, что все случившееся не заслуживает стольких переживаний. Больше она не сомневалась — отныне она постарается избегать встреч с этим человеком. Неожиданно Лесли подумала: "Как же он помещается на маленьком диване скорого поезда?" Улыбка заиграла на ее губах: она ясно представила, как длинные ноги Грегори свисают с постели.

Лесли усмехнулась. Философ! Бог мой! Преподаватель университета! Так, улыбаясь, она наконец-то погрузилась в сон.

3

Всю ночь ей снился какой-то удивительно яркий, странный сон. И Лесли он не нравился. Несколько раз она просыпалась, вся дрожа и пытаясь отогнать навязчивые образы, но снова засыпала, и сон повторялся.

Все вокруг казалось ей незнакомым. Она находилась то ли в Африке, то ли где-то в Орегоне — но в самом лучшем месте, которое только можно там найти. Шла через поля, леса, слышала пение птиц где-то в вышине. Ей хотелось увидеть птиц, но их не было, хотя она знала, что они где-то тут, на деревьях, ведь она ясно различала их щебет. Вдруг она заметила Грегори Уилсона. Он был совсем рядом и в то же время очень далеко, и, чем ближе она подходила к нему, тем дальше он оказывался. Неожиданно солнце померкло и пошел снег; и Грегори словно исчез за снежной завесой. А невидимые птицы все пели, хотя кругом была зима.

Лесли опять проснулась, и на этот раз твердо решила не засыпать — и не заснула. Рассветало, и теперь она уже могла вспомнить лишь обрывки сна и тех мыслей, что тревожили ее. Она встала, начала одеваться, и наконец освободилась от своего неприятного сна. Она была уверена, что сон этот бессмысленный. Лесли решила, что именно так и будет думать о нем. А лучше — вообще не думать.

Несмотря на то, что ночью она постоянно просыпалась, сейчас она ощущала себя свежей и бодрой. Яркое, симпатичное утреннее солнышко било в окно, обещая хороший зимний денек.

Она несколько раз потянулась, пошла в туалетную комнату, потом выбрала что ей сегодня надеть. Натянув светло-коричневые легкие брюки и ярко-желтый свитер, она уселась за столик и открыла косметичку. Приблизив лицо к зеркалу, она внимательно изучила свою кожу, которая все еще сохраняла гладкость и молодой румянец. В свои тридцать два Лесли выглядела так же, как в двадцать пять: сияющие, как два бриллианта, серо-голубые глаза, густые с глянцевым блеском каштановые волосы. Она знала, что природа щедро ее одарила, хотя давно поняла, что истинная красота внутри, а не снаружи. И все же с радостью удостоверившись, что в ближайшем будущем ей не придется считаться с таким врагом, как возраст, она подкрасилась, надела туфли на низком каблуке и убрала в чемодан косметичку.

Она взяла сумочку, чтобы пойти в вагон-ресторан, как вдруг поймала себя на назойливой мысли о Грегори: "Интересно, встал ли он?" И тут же разозлилась на саму себя за это. Перекинув сумочку через плечо, она вышла в узкий коридор. Лесли прошла через совершенно пустой бар и, войдя в такой же пустой, если не считать официантов, вагон-ресторан, увидела за столиком в углу одинокую фигуру Грегори Уилсона.

Он оторвал взгляд от чашки кофе, чуть заметно улыбнулся и тихо сказал:

— Доброе утро. Хорошо выспалась?

Его лицо было серьезным, но она заметила, как искрятся радостью его глаза.

— Да, — коротко ответила она, — очень хорошо, спасибо.

Он жестом пригласил ее сесть напротив.

— Я тоже, — сообщил он, пока она усаживалась, — правда, стук колес ночью, словно колыбельная?

— Что-то не заметила, — ответила она, смерив его холодным взглядом, и повернулась к подошедшему официанту: — Апельсиновый сок, кофе и тост, пожалуйста.

Она посмотрела на две большие пустые тарелки, стоящие перед Грегори. Вероятно, хорошо поспав ночью, он к утру, мягко выражаясь, проголодался.

— Больше всего люблю поесть за завтраком, — сказал он, заметив ее взгляд.

Она понимающе улыбнулась и кивнула. Поэтому, наверное, он и не пригласил ее вместе позавтракать: видно, боялся, что она раньше времени узнает о его волчьем аппетите. Бедная Лорен! Похоже, все Рождество ей придется простоять у плиты.

— Мы прибываем точно по расписанию, так что ровно через три часа будем на месте, — бодро сообщил он и сделал знак официанту убрать тарелки.

— Вот и хорошо, — сказала Лесли, а то я уже начинаю уставать от этого бесконечного путешествия.

— Ну, если бы мы взяли напрокат машину в Солт-Лейк-Сити, как я предлагал, мы бы сегодня уже завтракали на ранчо, — напомнил он ей тоном "я-сделал-все-что-мог".

— Ничего, три часа я продержусь, — немного резко ответила Лесли.

До Портленда оставалось совсем чуть-чуть. Почти все время после завтрака Лесли провела в баре, составив партию в бридж нескольким пассажирам, включая Грегори. Но чем ближе они подъезжали к Портленду, тем ей все больше было не по себе. В конце концов, попросив извинить ее, она ушла к себе в купе.

Теперь она сидела, крепко сжав руками колено, а проплывающий за окном пейзаж становился все более знакомым. Ей казалось сейчас, что поезд летит слишком быстро и у нее не хватит времени подумать, разобраться в чувствах, вдруг нахлынувших на нее.

Она взглянула на часы. Через пятнадцать минут она будет с Лорен и с Дэнни — своим зятем, которого она никогда не видела. Она с ужасом обнаружила, что заранее испытывает к нему чувство антипатии. Она уставилась на сплошную полосу леса, тянущуюся за окном. Ее мысли были в полном беспорядке. Она чувствовала, что находится на грани истерики, ей хотелось зарыдать. К горлу подступили слезы.

И тут Лесли услышала за дверью спокойный голос Грегори:

— Лесли, можно войти?

Она встряхнула головой и проговорила:

— Да, конечно.

Он вошел и внимательно посмотрел на нее.

— Победа близка. Мы уже почти там, — объявил он, и взгляд его светился нежностью, — доехать туда, значит, выиграть полбитвы, да?

Она отвернулась, снова стала смотреть на деревья за окном и лишь через минуту ответила:

— Наверное.

Лесли поняла, что согласилась с ним по какому-то глобальному вопросу, но по какому именно еще не осознала. Сколько битв ей еще предстоит! Она быстро посмотрела на него, а потом опять взглянула в окно. Его рука легла ей на плечо.

— Я знаю, тебе трудно, Лесли. Поэтому я и решил, что мое присутствие тебе немного поможет.

И он слегка сжал ее плечо. Она чувствовала, как слезы вновь застилают глаза и очень постаралась скрыть их от Грегори.

Они сидели молча, пока поезд не затормозил. Грегори встревоженно смотрел на нее, стараясь понять, что творится в ее душе.

Когда поезд замер, он встал и решительно произнес:

— Вот что я тебе скажу, ты выходи, а я возьму чемоданы и догоню тебя.

— Спасибо, Грегори. Тебе, правда, это нетрудно? — спросила она.

— Нет-нет, — заверил он, — мне это совсем нетрудно.

Она все стояла не двигаясь, будто пыталась оттянуть время встречи с сестрой и Дэнни.

— Я… у меня только один чемодан. Думаю, это не так уж и тяжело.

За окном уже были видны идущие по перрону пассажиры.

— Давай, Лесли, иди.

Это прозвучало скорее как подбадривание, чем как приказ.

Она поднялась, медленно надела пальто и попыталась дрожащими пальцами застегнуть пуговицы. Грегори с минуту наблюдал за ней, потом подошел, быстро застегнул пуговицы на ее пальто и затянул пояс на талии. Затем взял ее шарф со стопки журналов и обвязал ей вокруг шеи; все это время он не отрывал от нее глаз. Теперь его лицо выражало полную подавленность, он глубоко вздохнул. Вдруг он обнял ее, так сильно прижал ее к себе, что на долю секунды у нее перехватило дыхание.

Через минуту он почти вытолкнул Лесли в коридор, проговорив:

— Я скоро приду.

Она улыбнулась ему сквозь слезы, повернулась и пошла к выходу из вагона. Спустившись на перрон, она медленно направилась к зданию вокзала. Проходя мимо двух официантов, стоявших около сверкающего локомотива, она еще раз поблагодарила их. Оба заулыбались и закивали головами. Ее ноги словно окрепли, и она зашагала быстрее.

Увидев веселую блондинку, стоявшую в конце перрона рядом с высоким кудрявым молодым человеком, Лесли вдруг ощутила прилив сил. Она шла все быстрее, большими шагами. Блондинка радостно замахала рукой и побежала навстречу. Лесли замахала в ответ и тоже побежала — смеясь и плача. Всего секунда — и сестры крепко обнялись. Чуть отступив назад, они взглянули друг на друга и снова обнялись, плача и не стесняясь своих слез.

— О, Лесли, как я рада, что ты приехала! Ты такая красивая. Ты никогда еще не была такой красивой! — захлебывалась Лорен. Даже не верится, что ты наконец дома!

Не выпуская Лорен из объятий, Лесли чуть отстранилась.

— И ты еще говоришь "не верится"? Но, Лорен, как ты повзрослела!

Запрокинув голову, она весело рассмеялась. Только три года назад, когда Лорен было двадцать шесть, она казалась совсем юной, а теперь, в двадцать девять, это была уже красивая женщина со счастливыми глазами. Маленькая девочка исчезла навсегда.

Лорен потянула ее за руку.

— Пойдем. Ты должна познакомиться с Денни. Он тебе очень понравится, Лесли. Он такой замечательный!

Почти бегом они дошли до конца перрона, где, застенчиво улыбаясь, стоял Денни Уилсон.

Он смущенно переступал с ноги на ногу, засунув руки в карманы пиджака.

— Лесли, — в голосе Лорен звенела радость, — это Дэнни.

— Здравствуйте, — ответил он улыбаясь.

Лесли тут же пришла мысль, что он очень похож на брата. Не такой высокий, но точно выше шести футов; может быть, не так хорош, но, бесспорно, привлекателен.

— Здравствуй, Дэнни.

Она протянула ему руки и тотчас же оказалась в его объятиях. Она не сразу сообразила, кто кого обнимает: то ли он ее, то ли она его.

— Эй, хватит! — послышался сзади голос. — У тебя уже есть одна сестричка Гейнз! Не жадничай.

Братья быстро обнялись, и Грегори повернулся к Лорен. Подхватив Лорен, как пушинку, он поднял ее и закружил. В этот момент Лесли почувствовала укол ревности. Странно!

Потом они заговорили все вместе.

— Спокойно, спокойно! — Грегори замахал руками. — Давайте-ка внесем элемент организации в наш союз, а то и Рождество проведем на этом перроне.

Все замолчали, а он продолжил:

— Дэнни, там чемоданов пятьдесят, надеюсь, ты не на фольксвагене приехал нас встречать? Лесли упаковала почти все, что было в Африке, и привезла сюда.

Лесли смерила его удивленным взглядом, а Лорен рассмеялась. Он подмигнул сначала Лесли, потом Лорен.

Сидя рядом с Грегори на заднем сиденье, Лесли испытывала неловкость. Ради памяти Филиппа, да и ради самой себя она не должна была поддаваться безмерному обаянию этого человека. Для собственного спокойствия ей лучше сохранять дистанцию с Грегори Уилсоном. В ее жизни уже были любовь и счастье. И она совершенно не стремилась к душевной и эмоциональной близости с кем бы то ни было. Она знала: где любовь и счастье — там разбитое сердце и горе. В ее опустошенной душе было место только для Филиппа, уверяла она себя, сидя рядом с Грегори Уилсоном. И твердо решила, что бы ни думали о ней другие, какие бы планы ни строили, это не изменит ее жизнь. Слишком уж это удобно, уютно: две пары — две сестры, два брата — вместе проводят Рождество. Лесли неожиданно спросила:

— Лорен, ты что-нибудь слышала о Кене?

Лорен повернулась к ней и огорченно покачала головой.

— Нет, — вздохнула она, — весь этот год я пыталась его разыскать, Лесли. Примерно год назад он работал в одной фирме в Сиэтле, и я пыталась через них связаться с ним, но он как будто исчез. Мы с Дэнни прошлым летом даже ездили в Сиэтл, чтобы найти его. Мне так хотелось, чтобы он наконец приехал домой, — у Лорен был несчастный, отчаявшийся вид, — но мне кажется, что он не приедет. Я даже волнуюсь, не случилось ли с ним что-нибудь.

— А я говорю тебе, что это глупо, — жестко и решительно прервал ее Дэнни, — Кэн взрослый человек. Он делает то, что хочет, и, если захочет приехать домой, — приедет.

Кен не приедет домой на Рождество: это Лесли точно поняла, как только автомобиль повернул на дорогу к ранчо. Она так надеялась, подъезжая к станции, что у Лорен есть новости от Кена и что она при встрече скажет, что Кен приезжает домой на Рождество. Но Кен не приедет. Теперь это было очевидно, хотя в глубине души она была давно в этом уверена. Но почему-то сейчас все равно расстроилась.

Некоторое время все молчали.

— Ребята, а елка у вас уже есть? — спросил вдруг Грегори таким веселым тоном, что все сразу ожили.

— Нет, мы ждали вас, — ответила Лорен. — Рождество ведь только через две недели, у нас еще есть время, чтобы выбрать елку.

И снова воцарилась тишина. Лесли взглянула на свои руки, на простенькое золотое обручальное кольцо, которое она все еще носила. За эти три года она несколько раз снимала его, но руки без него были, словно голые, поэтому она надевала его снова. Теперь оно стало и привычкой, и памятью.

— Может быть, мы с Лесли срубим елку сегодня днем, — промолвил Грегори, — после поездки на поезде свежий воздух нам будет очень полезен.

— Хорошо придумано, — бросил Дэнни через плечо, — значит, вам двоим поручается добыть елку.

Черт, что это он такое говорит! Она хотела спросить его, какого черта он это сказал, но не спросила. Вместо этого она высокомерно промолчала и только сжала руками колено. Она и Грегори Уилсон не будут "двоими". Что бы там ни воображали остальные трое, она не собирается составлять кому-то "парочку".

Они все ехали и Лесли отрешенно смотрела в окно. Дорога шла по прекрасному густому лесу, но она взирала на него со странным безразличием. Детьми они часто вчетвером играли в таком вот лесу где-нибудь на склоне горы. Она хорошо помнила, как они играли — бегали, прятались за деревьями, смеялись тем переливчатым смехом, что так недолго хранится в памяти. Как далеко они теперь от тех счастливых дней детства!

— Лесли, ты ведь помнишь Джорджа и Вильму? — повернулась к ней Лорен. Это прозвучало скорее как приглашение к разговору, а не как вопрос; конечно, Лесли их помнила. — Так вот, они до сих пор живут на ранчо. Джордж все так же энергичен, хотя ему пора на пенсию. К концу рождественских праздников приезжает их сын Мартин. Помнишь, как он все время заставлял нас в детстве играть в войну? Он и сейчас играет, только уже по-настоящему, — она весело засмеялась, — а судя по фотографиям, что мне показывала Вильма, он здорово возмужал.

— Он всегда был симпатичным, — заметила Лесли и откинула волосы с плеч. В машину заглянуло солнце, и его золотые лучики заиграли на ее волосах, запрыгали по плечам.

— А в каких он войсках? Ведь ты сказала, он в "армии"? — с интересом спросила она.

Грегори заерзал, зашаркал ногами по полу и посмотрел потемневшими глазами на Лорен, потом на Лесли.

— Да, в армии, точнее, в спецвойсках. Около года он провел в Центральной Америке. Ты помнишь, он с ума по тебе сходил, Лесли! Кажется, он недавно развелся.

Лесли кивнула. Да, она это очень хорошо помнила, но сейчас ей показалось, что пора сменить тему разговора?

— А сколько человек сейчас работает на ранчо?

— Только Джордж и Дэнни. Ну и мы с Вильмой, конечно. Каждый год вместе ухаживаем за садом. Прошлым летом мы два холодильника набили нашим собственным вареньем. Ты только подумай! Два холодильника!

Лесли улыбнулась. Она никак не могла представить себе Лорен за работой в саду или за консервированием фруктов на кухне. Даже сейчас, слушая ее, она с трудом могла такое вообразить.

Они доехали от вокзала до поворота к ранчо за полчаса, и у Лесли чуть сильнее забилось сердце, когда пикап свернул с шоссе на боковую дорогу, ведущую к огромному, в тысячу акров лесов и полей, ранчо Гейнзов. Кругом стояли высокие ровные сосны, все такие же большие и крепкие, скрывая от взгляда поля и луга, простиравшиеся за ними. Проехав еще около мили, они миновали большое озеро, неподвижные воды которого, подобно зеркалу, отражали полуденное солнце.

Дэнни немного увеличил скорость, и машина выехала на подъездную дорожку, посыпанную гравием. Впереди уже виднелся длинный дом из камня и красного дерева. Когда Лесли увидела его, ей снова, как в детстве, показалось, что он бесконечный — дом, растянувшийся на лужайке в пять акров. Она мельком взглянула на амбар и небольшой кирпичный домик — в нем всегда, сколько она себя помнила, жил Джордж, управляющий их ранчо, со своей женой Вильмой. Да, все было так же; ничто не изменилось. Ее сердце колотилось все сильнее, и, когда Дэнни уже остановил машину и все вышли, она все сидела не шевелясь.

— Ну, Лесли, вылезай, пойдем в дом, я приготовлю чай, пока Дэнни и Грег займутся багажом, — крикнула ей Лорен.

Дрожащей рукой Лесли открыла дверцу и медленно вышла из машины. Ее сразу же обдало ледяным суровым ветром.

— А я уж и забыла, какой здесь холодный северный ветер.

Она поежилась и быстро поднялась по ступенькам вслед за Лорен. Они пробежали по веранде и вместе вошли в дом. Лесли остановилась чуть дрожа от холода, оглядывая прихожую и необъятную гостиную, что была справа от входа. И вдруг вспомнила, что Грегори Уилсон не сказал ни слова с того момента, как предложил, чтобы они вместе с ней пошли за елкой — а это было в самом начале их дороги. И даже не обернулся, когда вышел из машины.

— Проходи в гостиную, Лесли, а я пойду поставлю чай. Мы немного отдохнем, и я помогу тебе разобрать вещи.

Лесли кивнула и посмотрела вслед Лорен, которая направилась на кухню. Потом она подошла к двери в гостиную и остановилась на пороге, глядя на такой знакомый толстый коричневый ковер, два роскошных кожаных дивана и старинные ручной работы столики с резьбой — их сделал ее прадедушка в своей мастерской в Бостоне больше ста лет назад. На стене, как и прежде, висели две картины Хантера — красивые, яркие пейзажи, написанные маслом.

Она медленно подошла к огромному камину, где едва тлели поленья, взяла кочергу и поворошила угли. Это была самая милая комната на свете. Самая светлая, самая теплая, и Лесли так любила ее!

— Скажи, где ты будешь жить, я отнесу туда твои вещи, — донесся до нее громкий голос из прихожей.

Она резко обернулась и увидела серьезное лицо Грегори, уже стоявшего в дверях.

— Оставь их здесь, — тихо сказала она, — я потом сама отнесу их к себе.

Он взглянул на нее своими яркими черными глазами и без возражений поставил ее чемодан и дорожную сумку на сверкающий лаком деревянный пол. Потирая руки, он вошел в гостиную. Грегори опустился на корточки около камина и наконец заговорил:

— И вправду холодно. Странно, но я этого никогда не замечал раньше.

— Да, холодно, — прошептала она; в дверях показался Дэнни, посмотрел на них и пошел по коридору, на кухню, к Лорен.

Грегори помолчал, потом повернулся к ней:

— Ты выглядишь так, будто тебе здесь неуютно — это на самом деле так? Если да, то зачем ты сюда приехала?

Она взглянула на него, их глаза встретились и уже не отрывались друг от друга. И она ответила с неожиданной для себя искренностью:

— Не то, чтобы мне здесь неуютно… нет, Грегори. Это же мой дом. Я здесь выросла, — она слегка коснулась кончиками пальцев шарфа, все еще обмотанного вокруг ее шеи, — но мне так грустно, если ты можешь это понять. Я вижу эту комнату, эти стены, картины Хантера…

— Но ведь ты так обрадовалась, услышав, что приезжает старый солдат? — внезапно оборвал он ее, и голос его звучал тихо и жестко.

Она с удивлением взглянула на него и улыбнулась.

— Кто, Мартин? Мартин Дженсен?

— Ну, да тот, который приезжает на праздники к управляющему, как сказала Лорен, — он снова отвернулся, — по-моему, ты довольна перспективой снова встретиться с другом детства.

В глазах Лесли загорелись веселые огоньки.

— Мартин? — она засмеялась. — Боже мой, да я не видела его лет четырнадцать, а то и больше. Он уехал отсюда, когда я еще училась в старших классах.

— Это была твоя первая любовь?

Улыбка сошла с ее лица, и она недоуменно посмотрела на него.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Ну мне показалось, когда Лорен сообщила, что он приезжает сюда на Рождество, вы обменялись каким-то многозначительным взглядом. Так да или нет? — настаивал он.

Она не успела ответить, потому что в комнату вошли Лорен и Дэнни. Лорен несла поднос с чашками, а Дэнни — чайник.

— Грегори, — сказал Дэнни с усмешкой, — сделай, наконец, что-нибудь полезное, мальчик. Например, подбрось дров в огонь.

Грегори нагнулся, достал полено из ящика для дров и положил его в камин. Лесли внимательно смотрела на него: вот ему на лоб упала прядь темных волос, вот натянулась рубашка на могучих плечах, когда он наклонился. Потом она подошла к столу и взяла чашку чая. То, что Грегори так интересовало ее прошлое, еще больше укрепило ее уверенность в том, что ей не стоит оставаться с ним наедине даже ненадолго. Она чувствовала, как он наблюдает за каждым ее движением своими темными, как омут, глазами.

Они выпили чаю, поболтали о том, о сем. Наконец, вытерев салфеткой губы, Лесли тихо произнесла:

— Пожалуй, я пойду к себе в комнату, разберу вещи и немного отдохну.

— Тебе помочь? — с готовностью предложила Лорен.

Лесли отрицательно покачала головой.

— Да нет, я сама. Я потом спущусь и помогу тебе с обедом, ладно?

Лорен улыбнулась и кивнула.

Грегори вскочил.

— Я отнесу твои вещи, — и, когда Дэнни тоже поднялся, он жестом остановил его, — не беспокойся, Дэнни. Скоро я стану непревзойденным мастером по переноске багажа этой леди.

В прихожей Лесли подхватила две легкие дорожные сумки и подождала, пока он возьмет остальные вещи.

Он проговорил теплым, очень близким голосом:

— Иди вперед.

Лесли пошла по коридору, тревожно хмурясь: в душе ее творилось Бог знает что. Ей не улыбалась перспектива остаться наедине с Грегори Уилсоном — даже совсем ненадолго. Она чувствовала себя беспомощной рядом с ним. Лучше бы ей было держаться на расстоянии от его глаз, рук, вообще от него.

Они поднялись на второй этаж. Чуть помедлив, Лесли повернула ручку двери дальней комнаты справа. Войдя, она ощутила внутреннюю дрожь — ведь это комната когда-то была ее личной, неприкосновенной территорией. Как и весь дом, она не изменилась, Лорен только застелила кровать новым матово-белым покрывалом и повесила на окна занавески в тон.

Опустив сумки на пол, она повернулась к Грегори, который застыл в дверях, держа чемоданы.

— Поставь их куда хочешь, — сказала она, очень постаравшись, чтобы голос ее звучал бодро.

Он аккуратно опустил чемоданы рядом с сумками и выпрямился.

— Большое спасибо, — произнесла Лесли.

Он сделал какое-то движение — и она вдруг очутилась в его объятиях. Лесли покраснела от возмущения и попыталась вырваться.

— Отпусти меня, Грегори. Я не хочу провести все праздники, борясь с тобой, — твердо сказала она.

— И не надо, — прошептал он, касаясь губами ее щеки, — не борись со мной.

Она застыла, вся напрягшись и глядя ему прямо в глаза.

— Грегори, — прошептала она, — не делай этого.

— Чего "этого", Лесли? — и прежде чем она смогла ответить, он снова заговорил:

— Ты красивая, волнующая женщина. Как только я увидел тебя, сразу же понял, что мне нужна именно ты.

Он чуть разжал объятия и погладил ее по щеке.

— Разве ты не знаешь, что рана не затянется, пока ты сама этого не захочешь? — спросил он хриплым голосом. — А ты не хочешь. Ты так и живешь с этими ранами, носишь их, будто боевые награды, словно говоря: "Посмотри, мир, посмотри, что ты со мной сделал".

— На надо, — тихо вскрикнула она. Он отпустил ее, но она все равно чувствовала, что не может сдвинуться с места.

Грегори взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. Его глаза заблестели и встретились с ее глазами, и эта таинственная связь была еще прочнее, чем объятия. Его пальцы дотронулись до ее обручального кольца.

— Когда-нибудь ты снимешь это. Однажды ты поймешь, что ты не замужем, что ты опять можешь любить. Только ты сама должна позволить себе стать свободной.

Лесли почувствовала, как внутри у нее разрастается мучительная боль. Ничего не говоря, она смотрела на него с искаженным от страдания ртом. Мука отразилась в ее глазах, она сжала губы.

Он положил ей руку на плечо, сжав его пальцами твердо, но нежно. Другой рукой он чуть приподнял ее подбородок.

— Ты, наверное, думаешь, что я не собираюсь поцеловать тебя? — произнес он, и его губы приблизились к ее губам. — Но это не так.

Он убрал прядь волос с ее щеки. После бесконечной захватывающей паузы он поцеловал ее за ухом, чуть отстранился и снова поцеловал. Затем обнял, прижал к себе и его губы обожгли ей шею.

Она была ошеломлена тем, что ощутила: внезапный взрыв страсти — не вялой, постепенно нарастающей страсти, а долго тлевшего и вдруг вспыхнувшего в ней пламени такой силы, что оно поглотило ее, прежде чем она сумела вымолвить: "Нет, Грегори…" — И в этот момент она обнаружила, что тонет в темной глубине его глаз, его близость позволяла ей ощущать каждое его движение, его тепло, его запах, его легчайшие вздохи при дыхании, от которых вздымалась и ее грудь. Лесли быстро отвела глаза, пытаясь предотвратить опасность, исходящую от его горящего взгляда, и, как только она приоткрыла рот, чтобы заговорить, на нее обрушился поцелуй такой сверхъестественной страсти, что она тихо застонала. Грегори еще крепче прижал ее к себе. Изо всех сил она старалась не отвечать на его поцелуй, не поддаваться ему, но желание уже захлестнуло ее. Она не помнила ничего, кроме его рта, губ, а затем кончика языка, что ласкал ее рот, ее язык, прикасаясь то нежно, то страстно.

Наконец, она обвила руками его шею и, почувствовав под ладонями его мягкие волосы, стала ласкать их дрожащими пальцами, а ее рот жадно отвечал на его поцелуи.

Вдруг ее руки разжались, упали ему на плечи, и она резко оттолкнула его. Она задыхалась.

Лесли замахала руками, словно гоня его прочь.

— Уходи… Убирайся… Уходи…

По ее щекам потоком заструились слезы.

Грегори растерялся, но ничего не сказал, только смотрел на нее недоуменным взглядом. Какое-то время они так и стояли, не понимая друг друга. Потом, тяжело вздохнув, он сжал губы, повернулся и вышел из комнаты.

Все еще рыдая, она случайно взглянула на свое обручальное кольцо. Она была поражена, что прикосновение этого почти незнакомого человека отозвалось такой страстью всего ее существа. Она вдруг почувствовала себя серым пеплом, который скоро унесет свежий ветерок.

Еще долго стояла Лесли не двигаясь посреди своей комнаты, глядя перед собой куда-то в пустоту. Ее глаза были полны слез, а она все теребила колечко на пальце.

4

Лесли наотрез отказалась идти с Грегори в лес за рождественской елкой. Никакие доводы Дэнни и Лорен не могли убедить ее в том, что эта прогулка пойдет ей на пользу. Лесли слишком устала с дороги. За елкой отправились Дэнни и Грегори.

Лесли никак не могла понять смысл того, что произошло сегодня в ее комнате, но главное — своего собственного поведения. Все это поставило ее на грань эмоционального срыва. Душевные переживания отразились даже на ее внешности: волосы в беспорядке спадали на плечи, светлые глаза потускнели и застыли с выражением обреченности.

Они стояли с Лорен у окна, глядя вслед удаляющимся мужчинам. Лесли тяжело вздохнула. Лорен внимательно посмотрела на нее, и Лесли поняла, что сестра заметила ее смятение, а может, и догадалась о его причине.

Лорен обняла Лесли и ласково сказала:

— Я так рада, что ты наконец дома. Кажется, будто ничего не изменилось за эти годы.

С минуту они стояли, прислонившись друг к другу и с болью думая об одном и том же. Вдруг Лорен весело оттолкнула сестру и, хитро подмигнув, предложила:

— Знаешь, что, давай-ка выпьем по бокалу вина, пока мы одни.

Не успела Лесли что-нибудь ответить, как Лорен уже вынула из холодильника бутылку красного вина. Лесли оглядела кухню, и опять воспоминания нахлынули на нее.

Кухня была просторной, самой большой комнатой в доме. Когда-то за старинным массивным столом здесь собиралась их семья, после чего все разбредались по своим делам. Сейчас вся кухня была выдержана в ярких тонах: красная скатерть на столе, бело-розовые занавески на окнах. "Это уж дело рук Лорен: у мамы они были голубые", — подумала Лесли. На стенах по-прежнему висели разные фарфоровые тарелочки, составлявшие семейную гордость. Новый холодильник и микроволновая печь появились недавно, но и они вписались в традиционную атмосферу.

Лесли медленно подошла к камину, в котором колыхались язычки пламени, и засмотрелась на огонь. Камины были сложены во всех комнатах — уж очень часто отключали электроэнергию в этих суровых местах. Взгляд Лесли оставался неподвижным: перед ее глазами вновь и вновь возникало лицо Грегори. Но она заставила отогнать наваждение и взглянула на Лорен, которая уже поставила стаканы на кухонную стойку.

Улыбнувшись, Лорен откупорила бутылку и наполнила бокалы.

— Мы купили вино вчера, и я поставила его на ночь в холодильник, так что, думаю, оно должно быть неплохим.

— Уверена, что оно превосходно, — откликнулась Лесли, садясь на высокий крутящийся стул напротив Лорен.

Отхлебнув глоток, Лесли посмотрела в окно, в котором бушевали розовые и красные отблески исчезающего за горизонтом холодного солнца.

В ее глазах наконец сверкнули радостные огоньки.

— Мне так жалко, что ты не была на нашей свадьбе, — защебетала Лорен. — Мы устроили ее здесь, в гостиной. Из родственников были только дядя Эндрю и тетя Вивьен, — Лорен засмеялась, — конечно, еще Вильма и Джордж, которых я давно уже считаю членами нашей семьи.

— Мне тоже очень жаль, — тихо произнесла Лесли, — что я отсутствовала в такой счастливый момент.

Лорен перебила ее:

— Ради Бога, не извиняйся. Ты и так уже в десяти письмах просила прощения. Когда мы поднимемся в кабинет, я покажу тебе наши свадебные фотографии. Ты все увидишь, — она рассмеялась, и ее щеки раскраснелись. — Сейчас ты здесь, и это — самое главное.

Лесли допила вино и тут же налила себе еще, чувствуя, как по всему телу разливается тепло.

Она улыбнулась:

— Мне очень хочется посмотреть эти фотографии. — Ей вдруг стало легко и весело. Подперев голову рукой, она спросила: — Скажи, чем ты собираешься угостить нас за ужином? Предупреждаю сразу, что я не вынесу больше еду из микроволновой печки. Я питаюсь так уже несколько недель, — Лесли задумалась и вдруг, словно вспомнив что-то необыкновенное, обернулась к Лорен: — Господи, Лорен!

— Что случилось? — от неожиданности Лорен даже вздрогнула.

Лесли быстро зашептала:

— Ты видела, сколько Грегори съел за завтраком?

Лорен заговорщически захихикала.

— Конечно, в этом они с Дэнни очень похожи. Они съедают все, что находится на столе, а иногда мне кажется, что если я чуть задержусь с обедом, то они и скатерть проглотят.

Лесли громко расхохоталась.

— На что же расходуются все эти калории? У них, должно быть, вырабатываются гиперактивные гормоны?

Лорен заразилась настроением сестры.

— Не знаю, как у Грегори, но гормоны Дэнни не слишком-то активны, — она неожиданно покраснела, ее голубые глаза озорно светились: — Господи, что за глупости я говорю!

— Ты все такая же проказница, Лорен.

— Нет, я не проказница. Знаешь, я необыкновенно счастлива! Просто счастлива, — повторила она. — Дэнни для меня все, Лесли. Он самый прекрасный мужчина на свете, и мне иногда кажется, что сильней меня никто любить уже не может, — Лорен посмотрела на сестру. — Я продолжаю жить в этом доме, со всеми призраками прошлого только потому, что рядом со мной есть Дэнни. И с ним я буду счастлива везде. Понимаешь, мы с ним одно целое. Мы мечтаем и расстраиваемся вместе, и, самое главное, мы заботимся друг о друге.

Улыбка медленно сползла с лица Лесли, она упорно рассматривала содержимое бокала, не в силах поднять глаза.

— Это прекрасно. Я рада за вас обоих, — задумчиво произнесла она и добавила: — Только будь осторожна: счастье — опасная вещь.

Но, произнеся эти слова, Лесли тут же подумала о том, что пора ей кончать со своим пессимизмом.

Допив третий бокал, Лесли зажмурилась. Ей вдруг вспомнился поцелуй Грегори, и на губах ее заиграла улыбка. Она не могла не оценить сладость и нежность этого поцелуя — поцелуя, вызвавшего к жизни давно забытые чувства. Она вздрогнула, как от резкой боли, при мысли о том, что так быстро поддалась искушению. Она поежилась. Зов плоти! Как давно это было! Лесли с трудом отогнала наваждение. В конце концов один поцелуй ничего не значит, а второго она уж точно не допустит.

— Давай займемся ужином, — предложила Лорен. — Завтра мы устроим пир, а сегодня обойдемся бутербродами да французским жарким. Не возражаешь? Порежь салат, Лесли, а я позабочусь об остальном. С тобой все в порядке?

Лесли кивнула.

— Конечно. Прекрасная идея. Ой!

Соскакивая со стула, она зацепилась за его ножку и шлепнулась на пол. Лорен изумленно уставилась на нее.

— Я споткнулась, — пробормотала Лесли.

— Ты не ушиблась? — спросила Лорен и тут же расхохоталась так, что у нее выступили слезы.

— Только вино разлила, — смеясь ответила Лесли.

Они обе безумно хохотали, не в силах остановиться до тех пор, пока не хлопнула дверь. Обернувшись, они увидели на пороге Дэнни и Грегори.

— Лесли! — вскричал Дэнни. — Почему ты на полу?

— Я… я споткнулась, — она вновь рассмеялась.

Увидев бутылку вина, Грегори улыбнулся.

— А где елка? — спросила Лорен.

Помогая Лесли подняться, Дэнни весело ответил:

— Грегори не смог найти подходящую, поэтому все елочки остались на своих местах. К тому же мы и оглянуться не успели, как стемнело.

Лесли внимательно посмотрела на Грегори. Его вид еще больше рассмешил ее.

Ни слова не говоря, Грегори взял ее за руку и потянул к двери.

— Куда ты тащишь ее? — вскричала Лорен. — На улице холодно, а она без пальто.

— Ей нужен свежий воздух, — коротко ответил Грегори.

Лесли ощущала себя по-детски беспомощной. Выйдя на улицу, она почувствовала, как холодный воздух наполняет ее легкие. Было очень морозно. Грегори осторожно поддерживал ее за талию.

— Ты хочешь прочитать мне лекцию о пьянстве? — смеясь, сказала она, прижимаясь к нему.

— Нет, — резко ответил он, — я веду тебя в конюшню.

— В конюшню? Зачем? — обиженно вскричала Лесли. — Я вовсе не хочу идти с тобой в конюшню, — она остановилась и попыталась вырваться из его цепких рук.

— Сейчас не имеет никакого значения, чего ты хочешь. Важно то, что ты получишь.

Он резко повернулся к ней, тяжело дыша, и вдруг крепко обнял ее.

— Убери руки! — приказала Лесли.

— Сейчас тебе будет тепло, — прошептал он и сжал ее так, что у нее перехватило дыхание. — Так лучше?

Лесли задыхалась от нежных ласк его сильных рук.

— Нет! Прекрати! — закричала она, снова пытаясь вырваться, — прекрати сию же секунду!

Грегори усмехнулся.

— И не подумаю.

Грегори резко распахнул конюшню. Лесли продолжала упираться.

— Я, конечно, выпила немного лишнего, но я не сумасшедшая! Я не пойду туда с тобой!

Он двинулся в конюшню, увлекая ее за собой.

— Ты уже вошла, — сказал он, включив свет.

Вне его объятий она сразу же замерзла.

— Я иду домой, — произнесла Лесли, стуча зубами от холода.

Грегори огляделся вокруг: три лошадки мирно жевали свой овес, не обращая ни малейшего внимания на вторгнувшихся в конюшню. Он счастливо улыбнулся и шутливо произнес:

— Давай спрячемся от этих любопытных глаз. Я хочу, чтобы нас было только двое.

Она дрожала как осиновый лист.

— Ничто на свете не заставит меня где-нибудь прятаться с тобой. Ты, наверное, думаешь, что я совсем чокнулась, Грегори Уилсон!

Он несколько секунд обдумывал ее слова, затем взял ее за руки.

— Я не думаю, что ты чокнутая. Единственно, в чем я сейчас уверен, — он прижал ее к себе, — так это в том, что ты очень замерзла. Ведь правда?

Она быстро ответила:

— Я не замерзла.

— Ты даже посинела, — он гладил ее плечи.

— Я согреюсь, как только вернусь домой, — сказала она, глядя в его лицо, которое было теперь совсем близко.

Грегори отступил на шаг, но не выпустил ее. Он нежно зашептал:

— Я знаю, что ты не хочешь никого больше любить, Лесли, — его глаза пожирали ее, — но это не остановит меня.

Лесли решила не отвечать. Она лишь посмотрела в его бездонные темно-карие глаза.

Он молча привлек ее к себе. Его пальто было расстегнуто, и она прижалась щекой к мягкому свитеру. От рук Грегори по всему телу разливались теплые волны. Лесли почувствовала, что больше не в состоянии подчиняться голосу разума. Она уже не могла оторваться от его рук, дарящих ей восхитительную сладость. Просто не могла. Всю жизнь Лесли управляла своими эмоциями и никогда не позволяла им одержать верх. Никогда, но не сейчас. Она почувствовала, как ее обволакивает густой, сладкий туман.

Грегори заметил это и спросил:

— Согрелась?

— Да, — услышала она свой ответ.

— Я должен дать тебе уйти, — прошептал он. — Когда-нибудь, может быть…

— Когда-нибудь уже наступило, Грегори, сейчас, — шептали ее губы.

Он смотрел на нее, словно стараясь запомнить навсегда.

— Тебе нечего бояться, Лесли, — его губы были совсем близко, дыхание обжигало. — Что будет, то будет. Мы не можем противиться судьбе, — с этими словами его губы прижались к ней.

Лесли ответила на этот поцелуй. Она не смогла удержаться. Этот мужчина обладал каким-то гипнотизмом: от его губ невозможно было оторваться.

Она нежно обняла его. Грегори не просто согрел ее — она вся пылала. Кровь кипела, а сердце готово было выскочить из груди. Он стал целовать ее шею, лицо, снова губы. Лесли наконец-то опять почувствовала себя женщиной — страсть прорвалась наружу, чувства обрели долгожданную свободу.

Грегори ласкал ее тугие груди, отчего ее дыхание, казалось, вот-вот прервется. Она знала, что хотела его. Сейчас, здесь, в конюшне, в ней проснулась настоящая страсть.

Она пустилась в плавание по морям, где не было прошлого, где не господствовала ее память. В этот миг не существовало ни Филиппа, ни прошлой жизни. Филипп! Лесли почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Но тут же ее вновь захлестнула волна страсти, заставив вернуться в настоящее, к Грегори. Лесли и не заметила, как с ее уст слетело лишь одно слово: "Филипп".

Грегори со стоном отпрянул от нее. На его лице была написана мука. Он молча тяжело смотрел на Лесли и в глазах его застыло отчаяние.

Лесли прижалась к нему.

— Грегори, что случилось? — прошептала она.

— Ты могла назвать меня как угодно, Лесли, но из миллиона имен ты выбрала одно-единственное, которое не должна была произносить в этот момент.

Лесли растерялась, она не знала, что сказать. Она просто не понимала, о чем он говорит.

— Я не собираюсь заменить тебе Филиппа, я не хочу быть чьей-то тенью. Если я для тебя — всего лишь возможность забыться, лучше я оставлю тебя наедине с твоим прошлым, — его голос стал неожиданно злым и жестоким.

Лесли попыталась возразить:

— Я… я не знаю, о чем ты говоришь.

— Я говорю о том, что ты назвала меня Филиппом, — прошипел Грегори.

— Нет! — пронзительно вскричала она: — Нет, я не делала этого.

— Черта с два, ты не делала этого! — его глаза сверкали, сжигая все мосты между ними. — Я пока еще не оглох и прекрасно помню, как меня зовут. Я — Грегори. Гре-го-ри!

Немного придя в себя, Лесли прошептала:

— Прости, Грегори, я не знаю, как это получилось.

Он продолжал смотреть на нее, тяжело дыша.

— Это еще хуже. Делать что-то осознанно — это одно, а вот когда так — это намного серьезнее, Лесли. Ты зажгла свечку после смерти Филиппа и, как бабочка, мечешься вокруг. Ты не допускаешь мысли, что кто-то может занять его место в твоем сердце. Но мне не нужно его место.

Уничтоженная, Лесли в изнеможении закрыла глаза.

— Я уже сказала, мне очень жаль, Грегори. Я не знаю, что еще добавить, — она вновь дрожала от холода. — Может, мы все-таки вернемся домой?

Молча он накинул ей на плечи свое пальто, открыл дверь и пропустил ее вперед. Она снова вдохнула морозного воздуха. На улице уже совсем стемнело, и мириады звезд появились на небе, чтобы светить в ночи, но Лесли, опустив голову, не замечала их.

Ужин прошел спокойно, однако мысли Лесли были далеки от этой безмятежности. Она сосредоточилась на еде, время от времени стараясь поддержать разговор, но упорно избегая смотреть на Грегори.

— Давайте после ужина сыграем в карты, — предложила Лорен, — мы с Дэнни обязательно обыграем вас.

Посмотрев на сестру, Лесли слабо улыбнулась.

— Если вы не против, я бы лучше легла пораньше спать. У меня голова раскалывается от усталости.

— Это оттого, что мы выпили вина на пустой желудок, — поставила диагноз Лорен.

— Возможно, что и так, — пробормотала Лесли.

— В ванной на полочке лежит аспирин, — сказал Дэнни. — Принести тебе?

Лесли покачала головой.

— Нет, спасибо. Я захвачу его, когда буду подниматься к себе в комнату.

Она вытерла губы салфеткой и встала из-за стола.

— Еще раз прошу прощения за то, что вынуждена вас покинуть. Спокойной ночи, — не глядя в сторону Грегори, она пересекла кухню.

— Я могу чем-нибудь помочь тебе? — крикнула ей вдогонку Лорен.

— Не волнуйся, — обернулась в дверях Лесли. — Я уверена, что аспирин и сон полностью вылечат меня.

Она взглянула на Грегори и увидела, как изменилось выражение его лица, когда их взгляды встретились. Лесли быстро вышла.

Закрыв за собой дверь, Лесли, не раздеваясь, легла в постель, не в силах шевельнуться от отчаяния, нахлынувшего на нее. Она хотела справиться с этим чувством, загнать его куда-нибудь подальше, но не могла. Она не знала, что ей делать. За сорок восемь часов Грегори Уилсон разбередил все ее раны: раны одиночества, раны любви. Все, что она так старательно пыталась забыть, вновь ожило в ней, делая ее чувства неподвластными разуму, разрушая крепость, которую она возводила годами. Грегори открыл для нее новый мир — полный опасностей и страхов. Что же ей делать? Как долго они смогут изображать, что ничего не произошло? Больше всего на свете Лесли хотелось сейчас уснуть и проснуться где-нибудь в другом месте, подальше от Грегори. Но Лесли уже поняла, что ей не спрятаться от его любви. Грегори Уилсон, как смерч, ворвался в ее жизнь. Его черные всепоглощающие глаза, открытая улыбка, бархатистый голос разбудили ее. Однако она совсем этого не хотела. Возможно, она просто пыталась выбраться из этого тупика, когда неосознанно назвала его Филиппом. Лицо Лесли сделалось печальным. Филипп. До него у нее не было мужчин. Именно с ним она познала страсть и нежность. Он всегда был так заботлив и ласков… но он никогда не зажигал в ней этого всепоглощающего огня. Лесли познала теплоту его рук, но огня не было. Эта мысль наполнила ее душу чувством вины. Она не хотела этого делать, но бессознательно сравнивала Филиппа и Грегори. Краска стыда залила ей лицо, и она уткнулась в подушки.

Мягкий стук в дверь заставил сердце Лесли учащенно забиться.

— Да? — слабо откликнулась она.

— Можно войти, Лесли? — это была Лорен.

Лесли села на кровати, пригладила волосы и попыталась придать лице выражение спокойствия и легкой усталости.

— Конечно.

Дверь открылась, и Лорен тихонько вошла в комнату.

— Я пришла узнать, как ты себя чувствуешь.

— Со мной все в порядке. Аспирин уже начинает действовать, — улыбнулась Лесли.

Лорен облегченно вздохнула.

— Я очень рада, — радостно сказала она. — Еще я подумала, что, может, Грег сказал что-нибудь неосторожное, когда вы вышли прогуляться?

— Нет, — быстро ответила Лесли. — Присядешь?

Лорен присела на кровать. Они минуту молчали, затем Лорен, собравшись духом, спросила.

— Он тебе нравится, Лесли?

— Кто? Грегори?

Лорен посмотрела на нее.

— Ну да, Грегори, — зашептала она. — Я не была уверена, стоит ли вам встречаться, но мне так хотелось, чтобы вы познакомились! И Дэнни тоже. Он ведь очень привязан к Грегу…

— Да-да, — перебила ее Лесли, — я уверена, что мы вчетвером прекрасно проведем время.

— Ты не представляешь, как я рада услышать от тебя эти слова. Клянусь, я очень волновалась, Лесли, — Лорен произнесла это так кротко, что Лесли тут же вспомнила маленькую Лорен.

— Почему? — прошептала Лесли, обняв сестру.

— Я боялась, что Грегори заочно влюблен в тебя, — Лорен улыбнулась. — Он пересмотрел все твои фотографии, даже детские. Он задал мне тысячу вопросов о тебе.

— И ты на них отвечала?

— Да, а что мне оставалось делать?

Лесли улыбнулась.

— Ладно, все в порядке.

Лорен внимательно посмотрела на сестру.

— Ты не сердишься на меня?

Лесли тихо засмеялась.

— Конечно, нет. Брось ради Бога волноваться. У нас с Грегори Уилсоном не будет никаких проблем, — сказала Лесли, надеясь, что Лорен не заметила того усилия, с каким она произнесла эти слова. В конце концов в них была своя доля правды — она не собиралась создавать проблемы. Их и так уже было хоть отбавляй.

5

Сочетание вина и аспирина дало потрясающий эффект — Лесли спала всю ночь, как никогда крепко, без снов, а проснувшись, почувствовала себя необыкновенно бодрой и полной сил. В комнате было прохладно, и она натянула стеганое одеяло по самый подбородок. Лучи холодного зимнего солнца наполняли спальню мягким светом. Лесли прислушалась: не встали ли остальные обитатели дома? Нет, царила абсолютная тишина, и она тоже решила еще понежиться в постели. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том как странно оказаться в этой комнате вновь, после всего того, что с нею случилось. Ее мысли блуждали, перескакивая с прошлого на настоящее, с Орегона на Африку… и вновь возвращаясь к ее вчерашнему поцелую с Грегори в конюшне. И как Лесли ни старалась думать о чем-нибудь другом, ничего не получалось. Она перевернулась сначала на один бок, потом на другой, кутаясь в одеяло, но на душе ее было все равно неспокойно.

Она ужасно злилась на себя: неужели годы, проведенные в Африке, ничему ее не научили, неужели одиночество было плохой школой? Сколько раз она давала себе слово, что никогда больше не позволит закрасться в свое сердце нежному чувству, и вот вновь влюбилась как девчонка, в первого встречного. Она мысленно представила лицо Грегори: его милый взгляд, правильные черты. Может, она не такая уж и дура, может, это просто он чертовски привлекателен? Да, что ни говори, Грегори так не похож на других мужчин, всех тех, кого она встречала раньше. Темные глаза, глядящие на мир весело и дерзко, сильные руки, обаятельная улыбка — перед этим невозможно было устоять. Как только Лесли впервые увидела его, у нее что-то шевельнулось внутри и она ощутила себя неловко. Теперь же лицо Грегори стояло у нее перед глазами удивительно ясно, а Филиппа Лесли, как ни силилась, никак не могла вспомнить. И с ужасом подумала, что уже начала забывать, как выглядел ее муж.

С кухни донесся шум, и Лесли почувствовала облегчение: наконец-то пора вставать. Она взглянула на часы. Стрелки показывали без пятнадцати семь. Скинув одеяло, Лесли передернула плечами. Непонятно, почему в комнате так холодно?

Быстро одевшись, она поспешила в ванную умыться горячей водой. Приведя себя в порядок, она осторожно приоткрыла скрипучую дверь и, спустившись на цыпочках по лестнице, проскользнула на кухню. Поглощенная утренними заботами, Лорен не сразу заметила сестру, но, обернувшись, тут же забеспокоилась.

— Ой, Лесли, я тебя разбудила, да?..

— Нет, нет, я уже давно проснулась. Давай я тебе помогу.

Лорен поставила в духовку огромный белый пирог:

— С завтраком я сама управлюсь, а ты, если не трудно, разбуди пока братцев. О'кей?

Лесли не слишком улыбалась мысль идти будить Грегори, но отказаться было никак нельзя: сестра могла заподозрить что-то неладное. "Ладно, нужно проще относиться к жизни", — решила Лесли. Дверь в спальню хозяина была первой по коридору, и она обрадовалась, услышав, что Дэнни уже встал. Слегка постучав и услышав невнятный ответ, она просунула лицо в приоткрытую дверь:

— Привет! Нас ждет завтрак.

— Классно! — сказал он весело и застегнул последнюю пуговицу на фланелевой рубашке. — Как ты спала?

— Как убитая, — ответила Лесли и добавила несколько смущенно: — Мне еще нужно разбудить Грегори.

— Ну-ну, — улыбнулся он и, как ей показалось, хитро на нее посмотрел.

И Лесли пошла пожелать доброго утра старшему брату. Но, подойдя к его двери, она вдруг замерла в нерешительности и очень долго не осмеливалась постучать. Внезапно она заметила, что дверь чуть приоткрыта, и заглянула.

Грегори крепко спал, широко раскинувшись на кровати. В его комнате было еще холоднее, чем у Лесли, но он не накрылся одеялом, а лишь накинул на себя простыню — и то только по пояс. Лесли стояла, не в силах оторвать глаз от его крепкого мускулистого тела, сильных рук, густых темных волос, слегка приоткрытого чувственного рта, красивого профиля… Яркие солнечные лучи золотили его смуглую кожу. У Лесли бешено заколотилось сердце. Умом она понимала, что нужно сейчас же закрыть дверь, но почему-то не в силах была это сделать. Ей стало стыдно за те желания, которые в ней вызвал вид Грегори, но стыд не помог ей их подавить.

— Ну что, он там поднялся, этот соня? — услышала она сзади голос Дэнни и быстро захлопнула дверь, залившись при этом краской.

— Не знаю, кажется, нет еще, — пробормотала она, смущенно потупив взор.

— Нечего-нечего ему валяться! Грегори, а ну-ка вставай, бездельник! — Дэнни резко распахнул дверь, а сам пошел на кухню.

Полуобнаженный Грегори вновь предстал взору Лесли, но на этот раз и он увидел ее. Он подскочил на кровати, растерянно натягивая на себя простынь.

— Пора завтракать, — пролепетала она и поспешила вновь закрыть дверь.

— Лесли, — остановил он ее, — подожди!

— Что такое?

— Извини, я не запер на ночь дверь, — объяснил он. — Но я же не знал, что ты придешь меня будить. Я даже представить себе не мог такого счастья.

— Ничего страшного, — ответила она. Только теперь Лесли заметила, что у него настежь распахнуто окно. Ах, вот почему в доме такой дикий холод! — Это ты что, так закаляешься?

Он улыбнулся в ответ, и никогда еще его темные глаза не были такими глубокими и не таили в себе такую загадку. Она покраснела при мысли о том, что всего несколько минут назад любовалась его обнаженным телом. Ей вновь захотелось броситься к нему, обнять его, прижаться щекой к его широкой груди — забыть обо всем на свете, обо всем, кроме того желания, которое охватило ее. Но ничего этого Лесли, разумеется, себе не позволила. Напротив, она поспешила удалиться, но, усевшись за стул на кухне, почувствовала, что та волна страсти, которая захлестнула ее всего на несколько минут, слишком сильна, чтобы о ней можно было легко позабыть.

Наконец Грегори тоже появился за завтраком. Дэнни и Лорен весело поздоровались с ним, пошутив по поводу его привычки спать по двенадцать часов в сутки. Лесли же сидела молча. Когда он кивнул ей, она состроила деланную полуулыбку и опустила ресницы, изобразив всем своим видом, что внимательно разглядывает еду. Еды было немало, хватило бы, пожалуй, на полк солдат, но братья поглощали ее с потрясающей скоростью. Это, впрочем, не мешало им болтать без умолку о том о сем.

Когда с завтраком было покончено, Грегори и Дэнни поднялись, чтобы ехать на южный выгон. И Лесли почувствовала, как ей жаль, что она долго его не увидит.

— Вам собрать с собой ленч? — спросила заботливая Лорен.

Дэнни посмотрел с сомнением на брата, а Грегори ответил за них обоих:

— Нет, спасибо, к ленчу мы вернемся, — он хитро подмигнул Лесли. — Я лично не собираюсь вкалывать как проклятый. Мы с Дэнни хотим предложить вам пойти сегодня во второй половине дня покататься на коньках. Думаю, озеро уже достаточно замерзло.

За ночь сильно похолодало, температура упала до минус девятнадцати. Удобно устроившись на подоконнике, Лесли смотрела в окно. На горизонте появились две фигуры на лошадях. Даже на таком расстоянии Лесли догадалась, который из них Грегори.

— Вон они, — обратилась Лесли к Лорен, склонившейся над вышиванием — своим любимым занятием — из-под ее иглы выходили пестрые разноцветные цветы.

Лорен подняла голову, воткнула иголку в материю и улыбнулась кроткой улыбкой:

— Ты должна помочь мне, Лесли. Я не могу идти кататься на коньках, и нужно придумать какую-нибудь отговорку, в которую поверит Дэнни. Я не хочу раньше времени ему обо всем рассказывать.

Лесли посмотрела на сестру недоуменно и обеспокоенно:

— Что-то случилось?

— Нет, ничего страшного… просто… я не хочу ему говорить об этом до самого Рождества. Пусть это будет для него сюрпризом… И на Рождество не скажу — сам догадается. Знаешь, я связала пару маленьких пинеток и положила их в большую коробку. Думаю сделать ему такой подарок, она откинулась на спинку кресла и, счастливо улыбаясь, посмотрела на Лесли. — Если я не пойду кататься на коньках, Дэнни может заподозрить неладное. Придумай что-нибудь. Ты как-никак моя старшая сестра.

Лесли была ошеломлена ее словами. Она не сразу нашлась что ответить.

— Лорен, неужели у тебя будет ребенок? — проговорила она наконец. Она изумленно глядела на сестру и вдруг радостно рассмеялась. — Боже мой, Лорен, да ведь это же так здорово! У тебя будет ребенок!

— Да. Через семь месяцев, — глаза Лорен сияли.

— Чудесно, просто замечательно! Представляю, как ты счастлива, — Лесли спрыгнула с подоконника и поспешила обнять сестру.

Они стояли у окна и смотрели на приближавшихся к дому всадников. Темнели пустынные пастбища, деревья стояли голые — все, кроме елок, а на фоне серого неба виднелись две фигуры мужчин на лошадях. Около озера братья недолго остановились.

— Что мне ему сказать? — проговорила Лорен задумчиво.

Лесли пожала плечами.

— Подожди, сейчас что-нибудь придумаем. Дай мне только оправиться от столь неожиданного известия… сейчас, постой, — она почесала в затылке. — О, кажется, придумала. Давай ложись в постель, а я скажу Дэнни, что ты упала и ушибла поясницу. Думаю, это будет достаточно веской причиной, чтобы не ходить на каток? А ты как считаешь?

Лорен задумалась, но тотчас покачала головой:

— Нет, это не пойдет. Ты плохо знаешь Дэнни, я и глазом не успею моргнуть, как он схватит меня и потащит к доктору. Нет, так рисковать нельзя.

— О, Боже, Лорен, — в голосе Лесли чувствовалось легкое раздражение. — Почему ты не предупредила меня заранее, почему ты тянула до последней минуты? Ты что, считаешь, что я такая прирожденная врушка, что могу с ходу сочинить все что угодно?

— Я надеялась, что придумаю что-нибудь сама. Мне хотелось сделать сюрприз всем вам.

Лесли задумчиво посмотрела в потолок, потом снова в окно. Братья были уже близко.

— Нужно поторапливаться, — робко предупредила ее Лорен.

— Знаю, знаю, — проговорила Лесли, судорожно пытаясь что-либо сочинить. Неожиданно она хлопнула в ладоши. — Все, есть, придумала! Ну, конечно же, как же мы, две дуры, раньше не догадались! Какая есть женская болезнь, при которой не требуется врач, но и на коньках тоже лучше не кататься?

Лорен недоуменно покачала головой:

— Понятия не имею, Лесли. Но сейчас не время загадывать друг другу загадки!

— Да то, что случается каждый месяц! — она сделала выразительный жест руками.

Но Лорен лишь вздохнула в ответ и густо покраснела:

— Нет, с этим тоже ничего не выйдет, — пробормотала она. — Ни о чем таком мне лучше вообще не упоминать. Он был так занят, что не обратил внимания, что последние два раза… — она покраснела еще гуще.

— О Господи! — не выдержала Лесли. До прихода братьев оставались считанные минуты, и было не до сантиментов. — Слушай, что я тебе скажу. Иди скорее и как можно сильнее намажь нос какой-нибудь дрянью, вроде яркой пудры, и, когда вернешься, постарайся говорить так, будто у тебя жуткий насморк. Покашляй там, ну и все такое. А я сразу, как они придут, сообщу им, что ты простудилась. Думаю, у тебя это получится, а Дэнни сможет полечить тебя апельсиновым соком и лаской. Ни то ни другое, я полагаю, сильно тебе не повредит. — Она хлопнула сестру по плечу: — Ну-ну, поторапливайся. — И крикнула ей радостно вслед: — Знаешь, если у нас получится их разыграть, это будет хорошим знаком.

Лесли осталась в комнате одна. Но едва она уселась с сигаретой в кресло, послышались стук двери и тяжелые шаги по покрытому линолеумом коридору. И, когда оба братца с раскрасневшимися от мороза лицами вошли в комнату, Лесли уже успела принять самое что ни на есть невинное и бесхитростное выражение лица.

Грегори поздоровался первым:

— Привет, Лесли!

Дэнни же обеспокоенно оглядел комнату и спросил:

— А где Лорен?

Лесли потупила взгляд и прикусила нижнюю губу:

— Видишь ли, Дэнни, Лорен что-то неважнецки себя чувствует. Кажется… кажется, она простыла, — продолжала она, взглянув на Дэнни.

Темные глаза Дэнни выражали тревогу:

— Она прекрасно себя чувствовала с утра, ты уверена, что эта обыкновенная простуда?

— Ну да, разумеется, — невозмутимо ответила Лесли.

— Вы померили ей температуру? — вставил Грегори.

Этот вопрос застал ее врасплох, и она ответила уже гораздо менее уверенно:

— Да нет. Я не понимаю, чего устраивать панику? Ну, чихает человек, что с того? Уверена, через день-другой все как рукой снимет.

— Она, по крайней мере, легла? — по тону Дэнни было ясно, что слова Лесли нисколько его не убедили. Он поспешно направился к двери.

Лесли сложила руки на груди, судорожно соображая, как ей спасти их гениальный план. Ведь если Дэнни войдет сейчас к Лорен и увидит, как та гримируется под больную, им уже не отвертеться. Какого черта двое взрослых мужчин так разволновались из-за какой-то пустяковой простуды?

— Она в ванной, — сказала Лесли первое, что пришло ей в голову, надеясь, что ей удастся таким образом выиграть время.

Но тут, к счастью, появилась сама Лорен. Она прижимала к красному носу платок, глаза ее болезненно блестели.

— Привет, — протрубила она явно в нос, посмотрев сначала на Дэнни, затем на Грегори и уже потом на сестру.

С трудом сдерживая смех, Лесли постаралась принять как можно более серьезное выражение лица, села со вздохом в кресло и опять закурила.

— Думаю, коньки придется отложить до лучших времен. Лорен противопоказано куда-либо выползать в такую погоду, — процедила она сквозь зубы. "О, Боже, помоги мне не расхохотаться!"

Грегори посмотрел на нее с явным сожалением, но тут вмешалась сама Лорен:

— Нет, нет, вы идите, я прекрасно посижу дома одна. Полюбуюсь на вас в окошко.

— Да, да, вы идите, а я побуду с тобой, Лорен, — добавил Дэнни.

Лесли чувствовала, что Грегори пристально смотрит на нее, и постаралась не подать вида, что она отнюдь не в восторге от такой перспективы. Меньше всего на свете ей, честно говоря, хотелось оставаться наедине с Грегори. Вот так так! Хотела помочь сестре, а в результате заработала еще одну головную боль! Как же она не подумала о том, чем все это может обернуться? Она настолько была озабочена тем, как помочь Лорен, что совсем позабыла о своих собственных интересах! Ну, разумеется, как может Дэнни бросить больную Лорен дома одну и отправиться кататься на коньках? Никак не может. Значит, с кем суждено Лесли Гарднер разделить компанию?! Ну, конечно же, с Грегори Уилсоном!

"Дура! — мысленно обругала она себя. — Конечно, на катке мы будем на виду, не то что в конюшне, но все равно…" И только она хотела открыть рот, чтобы возразить, как Грегори уже ответил:

— Отлично, мы можем заодно поискать елочку.

Дэнни и Лесли кивнули.

— Правильно, — сказала Лорен в нос. — А вечером мы все вместе ее нарядим.

— Но мы же никогда не ставили елку заранее. А до Рождества еще целых десять дней, — Лесли использовала последний шанс спасти ситуацию.

— Видишь ли, Лесли, придется пойти на компромисс, — объяснил Дэнни, — у нас в семье было принято наряжать елку в первое воскресенье после дня Благодарения, а у вас ждали до самого Рождества. Мы с Лорен решили, что будем ставить елку где-нибудь посерединке между этими числами. Но если ты непременно хочешь дождаться Рождества, мы нисколько не будем против.

Лесли подняла руки вверх.

— Нет, нет, я с радостью поищу елочку, — ответила она с улыбкой.

Грегори тоже кивнул.

— Мы можем даже сгонять на "джиге" на северный выгон. Помнится, в прошлом году мы именно там нашли красавицу.

— Точно, она была хороша, — согласился Дэнни. — Знаешь, этим летом мы с Лорен заприметили одну именно там, примерно милей западнее охотничьей хижины отца. Ты помнишь, дорогая, — обратился он к Лорен, — это было как раз на том памятном пикнике?

— Помню, это превосходная елка.

Лесли не знала, что и сказать. Неужели они не понимают, что делают, посылая ее черт знает куда вдвоем с Грегори Уилсоном?!

— Одну минутку, я только переоденусь, — пробормотала она, а про себя подумала: "Скоро стемнеет, уж лучше отправиться с ним на прогулку засветло".

Грегори сел рядом и заглянул ей в глаза.

— Оденься потеплее, — сказал он заботливо.

— Именно так я и сделаю. — "Будь уверен, я закутаюсь с головы до ног", — хотела добавить Лесли, но не стала и молча вышла из комнаты. "Придется срочно "лечить" сестру, — думала она. — Я помогла ей заболеть, я помогу ей и исцелиться. Если Лорен проваляется в постели хотя бы один день, я просто тихо тронусь?!"

Затем она услышала, как Лорен говорит тем временем Грегори:

— Там в холодильнике есть бутерброд, Грег. Ты можешь перекусить, пока Лесли переодевается.

"Перекусить, ну, разумеется! — усмехнулась про себя Лесли. — У братишек Уилсонов два излюбленных занятия, и жратва одно из них".

Закрыв дверь на ключ, она скинула с себя одежду и с удовольствием увидела в зеркале свое стройное обнаженное тело. Ее кожа была удивительно гладкой, если не считать крошечного шрама, оставшегося после аппендицита.

Лесли натянула теплое нижнее белье — вязаную фуфайку с длинными рукавами и рейтузы, плотно обхватившие ее тело. Сверху она надела ярко-синие брюки и белый шерстяной свитер. Усевшись на стул возле зеркала, она расчесала волосы, завязала их синей лентой в игривый хвостик и, посмотрев на свое отражение, подмигнула себе и показала язык. Ее сердце билось, и она прекрасно знала отчего. Еще минута — и она застегнула куртку, взяла с собой перчатки, лыжную шапочку-маску и спустилась вниз.

Грегори поджидал ее возле дома с двумя парами коньков в руках. Она натянула на лицо маску, на руки — перчатки, поплотней застегнула куртку. Стоял семнадцатиградусный мороз, и на Грегори холодно было смотреть. От стужи его защищали только потертые джинсы и белый вязаный свитер с высоким горлом.

— Ты уверена, что достаточно тепло одета? — тем не менее спросил он, беря ее за руку.

— Думаю, да, — она мило улыбалась сквозь маску, но в глаза ему смотреть избегала, ее взгляд был прикован к облакам.

— Мне не хочется, чтобы ты схватила простуду, вроде той, что у Лорен, — сказал он с усмешкой.

— Ты о чем? — удивилась она.

Его рот расплылся в улыбке:

— Видишь ли, твоя сестрица нас надула. Эта простуда всего-навсего розыгрыш. Когда мы остались с ней на кухне вдвоем, она позабыла о своей роли и заговорила нормально — ничуть не более простуженно, чем ты и я.

— А Дэнни тоже догадался? — испугалась Лесли.

Грегори покачал головой:

— Нет, не думаю. Но не могла бы ты мне объяснить, в чем дело? Если тебе просто хотелось покататься со мной наедине, незачем было придумывать такие дикие предлоги: Дэнни и так прекрасно бы нас понял. Но здесь, видимо, дело в другом, да? — спросил он, сжимая ее руку в своей.

— Разумеется, в другом! — воскликнула она, возмущенная его первым предположением. Но затем добавила уже мягче: Лорен беременна, но она хочет преподнести Дэнни эту новость к Рождеству. Однако на коньках ей лучше не кататься, и мы придумали историю с простудой.

— Ясно, — был его ответ. Они вышли через ворота, отделявшие покрытый сейчас снегом газон перед домом от выгона. Под ногами хрустели замерзшие ветки.

Внезапно до Грегори, видимо, дошло и он расхохотался:

— Ребенок, надо же! Мой маленький братишка станет папой!

Его смех был так заразителен, что Лесли тоже не могла сдержать улыбки.

— Еще несколько месяцев, и моей красавице-сестре придется надолго позабыть о талии. Хотела бы я быть рядом, когда родится малыш. Ведь он будет первым из нового поколения. Первым, — повторила она шепотом.

Неожиданно он остановился и внимательно посмотрел ей в глаза. Улыбка исчезла с его лица. Он с силой сжал ей пальцы:

— Ты вновь собираешься исчезнуть?

Она отпрянула, но он снова приблизился к ней.

— Не исчезнуть, Грегори, а вернуться к своей работе. Которая, правда, довольно далеко отсюда! — воскликнула она с жаром.

Он сощурил глаза:

— Ты можешь спрятаться в Африке, но душа твоя все равно останется здесь, рядом с пеплом горы Святой Елены, и сколько бы времени ни прошло…

— Перестань, Грегори!

— Подумай лучше о сегодняшнем дне! — он смерил ее взглядом, пристально посмотрел ей в глаза, видневшиеся сквозь щелки в лыжной маске. — Ты, отшельница! Прекрасная одинокая отшельница!

Лесли ничего не ответила.

Вдруг он выпустил ее руку, сорвал с нее шапочку-маску, стащив вместе с ней ленту, которой она подвязала волосы.

— Тебе не спрятаться от меня, Лесли, ни за маской, ни в Африке — где бы ты ни спряталась, я все равно найду тебя!

— Я возвращаюсь домой! — возмутилась она.

— Нет, Лесли, нет, — он остановил ее. — Ты пойдешь со мной на озеро, и мы будем кататься на коньках. И не говори мне, что ты не умеешь, я наслышан, что ты катаешься классно. Тебе не уйти от меня, Лесли Гарднер. Ни сегодня, ни завтра. — Его глаза блестели. — Мне нужно твое сердце, — прошептал он. — Твое сердце, Лесли.

Она тяжело дышала, с трудом сдерживая слезы.

Грегори швырнул коньки на замерзшую землю и, внимательно посмотрев на нее, нежно провел пальцем по ее щеке — так осторожно, словно касался лепестка розы.

— Я люблю тебя, — сказал он едва слышно.

— Нет, — крикнула она, — не смей так говорить! Пожалуйста, Грегори!

— Близкие люди называют меня просто Грег, — прошептал он.

Она отстранилась было, но чувства переполняли ее сердце. У нее закружилась голова, земля и небо поплыли перед глазами. Но тут она вспомнила о Лорен и Дэнни, которые наблюдают за ними в окно, и пробормотала:

— Они же смотрят на нас, Грегори…

Он бросил быстрый взгляд на дом, затем вновь взглянул на нее и нагнулся. Она подумала, что он хочет поднять коньки, но нет… не успела она опомниться, как он подхватил ее на руки и поцеловал.

— Нет, Грег, — она попыталась высвободиться.

Он поставил ее на землю и, поцеловав в холодный лоб, поднял коньки. Они вновь взялись за руки и молча пошли к озеру.

Гладь озера крепко сковало льдом, особенно по краям; в середине ледяной покров казался светлее и тоньше. Лесли молча аккуратно зашнуровала коньки. Глядя на озеро, она старалась не думать о Грегори. В Орегон и впрямь пришла зима. Замерзло не только озеро, но и земля, и все вокруг. Над горизонтом нависли тяжелые серые облака, и в любую минуту можно было ждать снегопада. Было очень холодно, но Лесли что-то грело изнутри. Увидев голую ветвь, упавшую на застывшую воду, она неожиданно представила себе, как лежит обнаженная в постели с Грегори. Разволновавшись от одной этой мысли, она вскочила на ноги и понеслась, легко скользя по льду.

— Стой! — крикнул он ей вслед. — Туда нельзя, там еще не… — закончить он не успел.

Послышался треск — лед разошелся прямо под ногами Лесли. Резко повернувшись, она попробовала ступить на более толстый слой, но он оказался не прочнее, раскололся, и Лесли провалилась прямо в холодную воду. Тщетно пыталась она схватиться рукой за кромку — лед всякий раз обламывался. Тяжело дыша, она боролась изо всех сил, но тяжелые ботинки тянули ее вниз. "Грегори! На помощь!" — хотела крикнуть она, но морозный воздух проник уже так глубоко в легкие, что слова застывали в горле.

Еще мгновение, и она почувствовала, как чья-то сильная рука схватила ее за воротник куртки и потащила вверх. Но лед обломился, и она вновь оказалась в ледяной воде, острая боль опять пронзила ее легкие. Рука не отпускала ее, тащила на берег. Лед царапал Лесли лицо и руки, но спасение было уже близко… Она поняла, что теряет сознание… Взволнованный крик Дэнни привел ее в чувства:

— Держись, Грег, я здесь!

Лесли медленно подняла голову: стоя на коленях перед прорубью, Дэнни пытался вытащить оттуда Грегори, но лед трескался под тяжестью его тела. Лесли хотела приподняться, но не смогла, и тогда она отчаянно закричала:

— Грегори, Грегори!

Ей показалось, что она сейчас не в озере, а на горе, лежит, заваленная снегом, видит, как падает горящий самолет, и кричит: "Филипп! Филипп!" На ее глазах погибало ее счастье, а она не в силах была его спасти.

Очнулась она уже в постели. Лорен заботливо накрыла ее одеялом и проговорила:

— Не волнуйся, Лесли, Дэнни подоспел вовремя. С Грегори все в порядке.

Рыдания подступили к горлу Лесли.

— Я не вынесу этого! Не вынесу! — слезы душили ее.

— Лесли, милая, — послышался спокойный голос Грегори. Он склонился над нею. — Это действительно было ужасно, но теперь уже все позади. Мы оба живы и… здоровы.

Его слова нисколько не успокоили Лесли. Страх сменился ужасом. Нет, это был не просто несчастный случай, это предзнаменование! Она с тоской посмотрела на Грегори, на его мокрые черные волосы, темные глаза… "Я не могу любить тебя, Грегори Уилсон, — подумала она. — Я просто не имею права. Судьба не разрешает мне".

За последние три года она прекрасно научилась жить в одиночестве, но сегодня выяснилось то, чего она больше всего боялась. Она не может позволить себе полюбить. Она не переживет, если вновь потеряет любимого человека.

6

Целый час Лесли провела в ванне, каждые пять минут подбавляя горячей воды. Погрузившись в ароматную пену по подбородок, она отдыхала. И все же мысли о Грегори Уилсоне не давали ей покоя. С самой первой минуты их знакомства она почувствовала сильное влечение к этому мужчине, влечение, которое, твердила она себе, следовало подавить. Но она уже позволила чувствам вырваться наружу, и Уилсон явно все понял. "Но больше такого не случится. Никакого потворства своим желаниям. Будь умной, Лесли!" — повторяла она себе.

В течение этого часа к ней дважды заглядывала Лорен, интересуясь, как она себя чувствует. Уже оправившиеся от потрясения, они пошутили и посмеялись. Когда же дверь отворилась в третий раз, Лесли, решив, что это опять сестра, прокричала, — я все еще здесь. — В ответ после небольшой паузы донесся низкий глуховатый голос Грегори:

— Я тут дров принес… Решил развести огонь.

От неожиданности Лесли вскочила. Вода ручьями стекала с ее плеч. Проворно выскочив из ванны, она быстро вытерлась и накинула на себя единственное, что здесь было из одежды, — длинный халат из светло-голубого велюра — и подпоясала его широким поясом. Волосы она закрутила в косу, оставив свободным только концы. Затем толкнула ногой дверь и шагнула в комнату.

Грегори стоял на коленях у камина, в котором уже разгорался огонь. Подняв голову, он приветливо улыбнулся:

— Думаю, тепло тебе не помешает?

Она пожала плечами. Только взглянув на него, она тут же про себя отметила, что на нем безупречно отутюженные брюки цвета хаки и легкий, изумрудного цвета, свитер. И тот же внимательный взгляд, и та же ослепительная улыбка.

Грегори снова попытался вывести ее из задумчивости:

— Ну как? — спросил он, сплетя пальцы рук и выпрямляясь во весь свой могучий рост.

Она кивнула. Он не сводил с нее пристального взора.

— Ты ведь хотела разжечь камин?

Она посмотрела на него, слегка пожала плечами и снова загляделась на гипнотическое пламя. Робкое смущение на лице Грегори казалось маской, которую в шутку нацепил на себя этот бессовестный плут. Впрочем, вскоре оно сменилось выражением полной безмятежности. Он улыбался.

— Я думаю, тебе надо побыть в тепле, после того что произошло сегодня на озере, — сказал он.

— Да, — отозвалась она еле слышным шепотом.

Блики огня с одной стороны и бледные тени угасающего дня — с другой ложились на его лицо. Он приблизился, и рука его медленно поднялась; длинные красивые пальцы коснулись ее губ. Затем он так же медленно опустил руку и, странно посмотрев на Лесли, сказал:

— Ты все время будто закрываешься от меня, Лесли. Ты боишься меня?

Сомкнув руки за спиной, она опять повернулась к камину, вздохнула и ответила:

— Нет, я не боюсь тебя.

Его она действительно не боялась — Лесли знала это точно. Куда больше она боялась себя. Она так хотела еще раз ощутить его прикосновение и так боялась потерять контроль над собой! Из-за незнакомого чувства, переполнявшего ее, она самой себе казалась незнакомым человеком. Осознавая свое неистовое влечение к этому человеку, она не хотела приближать его к себе, ибо потом ей придется испытывать угрызения совести, что она использовала его только ради удовлетворения своего желания. Она не хотела принять его, чтобы затем выкинуть, и уж больше всего она не хотела полюбить его. Лесли представила себе, как темный призрак любви вползает в ее сердце, отравляет его, подчиняет себе, высасывает из нее все соки, а потом она опять остается ни с чем, брошенная и одинокая.

Грегори прервал ее мысли, произнося необычно спокойным тоном:

— Ты ведь знаешь: жизнь так коротка, слишком коротка, чтобы отдать ее во власть разбитого сердца. Ведь правда, Лесли?

Она кивнула и отвела взгляд. Несколько секунд он молча смотрел на нее, а затем, немного повысив голос, продолжил:

— Ты думаешь, что у тебя все в порядке? Ты надеешься, что все рассчитала и будешь жить дальше по своему плану? Но, моя дорогая, это все чушь! Я вижу тебя насквозь: там внутри, под скорлупой порядка и сдержанности, царит невообразимый хаос… И это результат того, что ты подавляешь все свои истинные желания, — добавил он и вдруг, слегка подавшись, вперед, спросил:

— Ты ведь любишь меня?

— Нет, — быстро и резко ответила она. — Нет. Я даже не знаю тебя.

— Ну так узнай и полюби!

Он был так близко, что она невольно попятилась назад.

— Разве это не понятно? Я не могу. Не могу полюбить тебя. И твоей любви не хочу. Грегори, ты знаешь меня не больше, чем я тебя. И давай прекратим этот разговор раз и навсегда.

Он удивленно приподнял брови и шагнул к ней.

— О нет, я знаю тебя.

Лесли опять отступила, а он сделал еще шаг вперед, сокращая дистанцию, но не притрагиваясь к ней.

— Я знал тебя задолго до того, как мы встретились в поезде, — продолжал он. — Я знал тебя, когда ты была совсем маленькой смешной шестилетней девочкой. Как-то раз за обедом ты объявила, что знаешь, как появляются дети: когда взрослые борются друг с другом. Я знал тебя и когда тебе было тринадцать. Ты вычитала где-то, что Софи Лорен сбрила себе брови, а вместо них нарисовала карандашом новые, и ты решила проделать то же самое с младшей сестрой, и она потом выглядела, как маленький вампир, — он улыбнулся. — Так что, не говори, что я не знаю тебя. Я знал тебя и когда ты отправилась на первое свидание в пятнадцать лет. Вернувшись в бешенстве, ты объяснила Лорен, что парень предложил тебе заняться французской любовью. И ты долго не могла понять, что же особенного во французской любви и почему тебе обязательно было встречаться с французом, а не найти простого американского парня. И ты говоришь, что я не знаю тебя! Поверь мне, это не так.

Прошло полминуты. Все это время она стояла молча, задумчиво глядя на огонь. Наконец произнесла:

— Я вижу, ты выяснил все до мельчайших деталей.

— Да, — с нежностью в голосе отозвался он. — Мне очень хотелось знать все об одной прекрасной женщине, которая так неповторимо улыбается. Я хотел понять, почему ее серо-голубые глаза никогда не смеются. Ты заинтриговала меня. Захватила мое сердце. Если бы ты не вернулась домой в этом году, я, наверное, сам поехал бы в Африку, чтобы только взглянуть на тебя. Даже ради этого одного!

Он протянул руки, желая обнять ее. Чувствуя, что, если он только прикоснется к ней, весь водоворот ее эмоций выплеснется наружу, она поспешно отступила назад. И вдруг, споткнувшись, она упала прямо на мягкие подушки дивана. Грегори засмеялся и, приблизившись, наклонился над ней.

— Не надо, Грегори! — воскликнула она.

Его глаза уже загорелись огнем страсти.

— А почему не Грег?

— Я не думаю о тебе как о Греге! Для меня ты Грегори!

Усмехнувшись, он заметил:

— А-га! Значит, ты все-таки думаешь обо мне?

У нее не хватило сил солгать.

— Да, — прошептала она, краснея и с ужасом ощущая, как слабеет под его взглядом ее тело.

Лицо Грегори озарила улыбка. Он склонился еще ниже и коснулся кончиками пальцев ее нежной шеи, затем провел по подбородку.

— И как же ты думаешь обо мне? — продолжал он. — Должно быть, только как о брате Дэнни?

Она кивнула. И хотя лицо ее выражало испуг, она уже до боли во всем теле ждала его прикосновений.

— Или как о зяте Лорен?

Она опять кивнула:

— И так тоже.

— А кем же я прихожусь малышке Лесли? — продолжал он, опускаясь перед ней на колени, не отрывая от нее пристального взгляда иссиня-черных глаз. — Кто я для тебя?

Она встряхнула головой, стараясь отогнать сладостное наваждение.

— Я не знаю, — ответила она чуть слышным шепотом. — Я не знаю… Грег…

— Ты хочешь меня? — спросил он так настойчиво, что она даже содрогнулась, а сердце забилось как бешеное. Его взгляд гипнотизировал ее.

— Я… я не хочу хотеть тебя! — ответила она искренне.

— Я спросил не об этом. Ты хочешь меня, Лесли? — настаивал Грегори.

Она как-то затравленно посмотрела на него и, ничего не ответив, отвернулась. И вдруг ей вспомнился сегодняшний полдень: это покрытое сверкающим льдом озеро! В какой-то миг Лесли снова пережила весь ужас происшедшего. Она видела, как он пытается выбраться из воды — и лед ломается под ним. Она будто слышала, как трещит лед, расщепляясь, раскалываясь под его локтями. Отчаянный страх рос, она уже не могла прогнать его. Что было бы, если бы Лорен и Дэнни не стояли тогда у окна? Что было бы, если бы они не заметили их и не поспешили бы на помощь с веревками и одеялами? Сердце Лесли бешено колотилось, она даже чуть не вскрикнула. Но теперь все позади. Слава Богу, все живы и здоровы.

Снова медленно повернувшись к Грегори, она подумала, что этот разговор — все же лучше, чем те страшные воспоминания. Казалось, прошла вечность с того момента, когда он задал ей вопрос.

— Да, — ответила она и затем твердо повторила еще раз: — Да.

Он обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Я буду ждать, я знаю, наступит такой день, когда ты скажешь, что любишь меня, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Я уверен: такой день придет. Ты скажешь мне это, скажешь сама. Потому что захочешь этого. — Еле заметная улыбка появилась на его губах и тут же исчезла — дрожь возбуждения прошла по его телу.

Пламя камина за его спиной полыхало вовсю. Волшебные блики от огня танцевали по таинственно потемневшей комнате. На фоне огня он выглядел таким прекрасным, что она не смогла удержаться и, протянув руку, коснулась уголка его рта. Восхищенные серо-голубые глаза не моргая смотрели на него.

— Так больно осознавать, что ты боишься полюбить меня, Лесли. Мне начинает казаться, что я могу ранить тебя, хотя я на это просто не способен. Не бойся влюбиться в меня. Прошу тебя. Доверяй мне!

Крепко обняв, Грегори начал нежно целовать ее. Влажные и мягкие его губы скользили по ее лицу, касаясь ее осторожно, словно он действительно боялся причинить ей боль. Через мгновение он оказался на диване рядом с ней, ощущая, что и она дрожит в его объятиях.

— Грегори, — прошептала она. Слова были горячими и влажными, — он чувствовал их своей кожей. — Не здесь, не в этой комнате. Не сейчас.

Словно в трансе, он отодвинулся от нее.

— О чем ты подумала? — заметно бледнея спросил он.

— Не о том, о чем подумал ты, — заверила его Лесли. — Просто я боюсь, что моя сестра или твой брат могут в любой момент открыть дверь.

Он тихо рассмеялся.

— Мне кажется, ты очень осторожна.

Вдруг он посерьезнел и сел, обхватив руками колени.

— Ну, а если я пообещаю ничего не требовать, сдерживать свои эмоции, можно я просто посижу здесь около тебя?

— Думаю, можно, — сказала она в ответ.

— Я могу, конечно, пожалеть о том, что дал такое обещание, — сказал он, сверкнув глазами.

— Но ты уже дал его, — улыбнувшись, ответила она.

В ответ он только усмехнулся. В течение некоторого времени они сидели молча, глядя на огонь.

— Грегори, — произнесла она, когда тишина показалась ей невыносимой, — расскажи-ка мне о своей работе.

Он озадаченно поднял брови.

— О чем?

— Ну, о философии. Как это тебе пришло в голову заняться таким нудным предметом, а потом даже преподавать?

— А как тебе пришло в голову заняться антропологией? — вместо ответа спросил он. — Что привело тебя к ней?

Она помедлила и сказала то, что думала:

— Филипп.

Он сразу стал серьезным.

— Было время в моей жизни, когда у меня накопилось столько вопросов, Лесли, и ни одного ответа! Для того чтобы познать суть чего-то, найти ответ, часто приходится возвращаться назад — во всех смыслах. И я тоже оглядывался, возвращался назад, погружался в себя, в философию, и чем дальше, тем больше я втягивался, — его голос затих.

— Ну, и ты нашел ответы? — негромко спросила она.

Грегори помолчал.

— Я нашел себя. Нашел вдруг внутри себя человека, который сковывал того, кто был снаружи. А ответы?.. Нет. Я не нашел ответов. Только выводы, — он простер руки. — И то, чему я учу — лишь выводы, — добавил он, покачав головой. — Знаешь, мои студенты так чертовски талантливы! Молодые люди сегодня так здорово соображают! Наверное, лучше, чем их сверстники предыдущих поколений. Когда я начал преподавать, считанные ребята имели хоть какие-то воззрения на жизнь. А посмотри на современных студентов! Философия, считают некоторые, прикладная наука. Три четверти моих студентов изучают ее, чтобы найти какой-то смысл в жизни, ответы на самые сложные ее вопросы. Вот, как мне кажется, в чем ее применение.

Ей было интересно, — он понял это по ее глазам, по восхищенному выражению ее лица.

— Ну, а о чем твои студенты чаще всего спрашивают, Грегори?

Его лицо преобразилось.

— Есть ли Бог.

Она коснулась его локтя, нежно провела пальцами по его руке и слегка сжала ее.

— И есть ли он? — прошептала она.

— Я говорю им, — задумчиво произнес Грегори, — что каждый раз, когда я вижу рассвет, мне кажется, я знаю: Бог есть. Потом, когда я читаю газеты, смотрю телевизор, узнаю о страшных катастрофах, войнах, о голоде, о ненависти, я сомневаюсь. Но когда садится солнце и я снова вижу красоту, совершенство, божественное великолепие природы, я опять знаю: да, Бог существует, есть в мире какой-то высший смысл, какая-то высшая правда. Так совершенна наша планета, наша природа, так упорядочена в своем развитии, что сами собой возникают мысли о каком-то высшем разуме, который творит, для которого нет случайности. — Вдруг его руки крепко сжали ее пальцы и, повернувшись к ней, он произнес еле слышно: — И когда я смотрю на тебя, Лесли, когда я думаю о том, что чувствую по отношению к тебе, мне кажется, что я соприкасаюсь с чем-то божественным, словно я близок к неведомому царству красоты и вечности.

— Грегори… — выдохнула она, не в силах оторвать взгляда от его темных как ночь глаз. Она чувствовала, что осторожность покидает ее, ускользает прочь, оставляя лишь какое-то смутное беспокойство. Ей казалось, что Грегори улавливает все оттенки ее настроения. Ее мозг приказывал ей остановиться, но ее тело уже не повиновалось рассудку. Легкий стон вырвался из уст Лесли, когда он коснулся ее губ, а он целовал ее еще и еще, и страсть, до этого момента дремавшая где-то в глубине ее существа, начала пробуждаться в ней.

Его пальцы погрузились в ее каштановые волосы, он наклонил ее голову назад, лаская шею. Глаза Лесли медленно закрылись, и губы вывели одно неслышное слово: "Грегори"…

Так приятно было лежать с закрытыми глазами, отдаваясь приятной истоме, которую порождали сейчас его нежные прикосновения и поцелуи.

Наконец, его губы отчаянно впились в ее чуть раскрытый рот, жаркий язык коснулся ее языка, играя с ним. Словно электрический ток прошел по всему ее телу, заставив сердце учащенно и взволнованно биться. Ее дыхание превратилось в короткие судорожные вдохи и выдохи. Она, не в силах больше быть безучастной, запустила руки под его свитер. Его кожа была горячей, будто прогретой солнцем. Она ощущала его упругую спину, мускулы на ней и извивалась в его объятиях.

В какой-то момент они ослабили руки и просто восхищенно смотрели друг на друга. В его глазах она увидела безудержную страсть и, как всегда, когда она заглядывала в них, у нее перехватило дух. Он попытался улыбнуться, но не смог. Протянув руку, он тронул полу ее халата. Когда халат послушно распахнулся и он коснулся ее груди, она вздрогнула, словно от удара молнии. Халат упал с ее плеч, обнажив гладкое шелковистое тело, и блики камина тут же набросились на него, будто соперничая с Грегори.

Он наклонился, коснулся губами ее соска и начал нежную игру с ее восхитительной плотью. Она обхватила его шею и опустилась на спину, увлекая его за собой. Прижимая его горячую голову к своей груди, она страстно терзала ее и стонала:

— Грегори…

Он смотрел на нее с восторгом и восхищением, которого она никогда не видела на лице мужчины.

— Грегори… — шептала она.

Его пальцы скользили по ее жаркому животу, бедрам, ногам, продлевая сладкие мучения. Он целовал ее запрокинутое лицо, еще слаще и еще нежнее впиваясь в ее губы, заставляя ее задыхаться и терять рассудок.

Ослепнув от страсти, она прижала ладони к его груди, провели ими вниз до его мускулистых бедер, забираясь под грубую материю брюк, пока он не застонал от удовольствия. Теперь она сводила его с ума точно так же, как только что он свел ее.

Вдруг Грегори вздрогнул и прислушался. Лесли испуганно посмотрела на него и прошептала:

— Запри дверь, Грегори.

Он хотел было что-то сказать, но тут из коридора донесся голос Лорен:

— Лесли!

Затем Лорен тихо постучала.

— Ты в порядке?

Вскочив с дивана, Лесли быстро накинула на плечи халат.

— Да! — выдохнула она.

— А Грегори у тебя?

— Нет, — пробормотала Лесли, испуганно глядя на Грегори, который протянул руку и включил в комнате свет. — То есть, да, он тут.

Быстро приведя себя в порядок, он глубоко вздохнул и открыл дверь.

— Привет, — сказал он Лорен, невинно улыбаясь. — Что случилось?

— Ты не хочешь проехаться с Дэнни за мясом? Мы подумали, может, нам сделать мясо на углях? — обращаясь к Грегори, Лорен пристально посмотрела на сестру, которая, застыв как изваяние, сидела на диване. Ну… если вы, конечно, хотите… — ее взгляд обратился к Грегори.

С того самого момента, когда сестра постучала в дверь, Лесли сидела неподвижно, и только сейчас робко взглянула на две фигуры, стоявшие в дверях. Она ждала, что скажет Грегори.

— Конечно, — ответил тот непринужденно, — я с удовольствием проедусь с Дэнни. — Он поколебался, собираясь что-то сказать Лесли, но, так ничего и не сказав, вышел из комнаты.

Лорен вдруг стало неловко.

— Лесли, — произнесла она тихим голосом, стараясь придать ему интонацию понимания, — я помешала?

Лесли мрачно взглянула на нее.

— Конечно, нет.

— Все-таки, мне кажется, что да, — возразила сестра.

— Хватит глупостей, — произнесла Лесли с укором, — разве не достаточно на сегодня? Успокойся, Лорен, все в порядке. Грегори и я… мы… разговаривали. Ты просто прервала нашу беседу. Только и всего.

Лорен хитро усмехнулась.

— Хорошо, я больше не буду ломиться в дверь, если он там. Я не собираюсь мешать, когда вы там… это… беседуете, — довольно засмеявшись, она добавила: — И еще на будущее, Большая Сестра, я уже давно не та маленькая девочка, которой ты привыкла морочить голову. Вот!

Лесли махнула рукой и улыбнулась:

— Иди отсюда!

Лорен уже повернулась было к двери, как вдруг, что-то вспомнив, остановилась.

— Ах да, — сказала она. — Дженсены только что вернулись из Сан-Франциско и привезли с собой Мартина. Так что Джордж здесь, и Дэнни с Грегом будут не так заняты домашними делами, — она оглянулась, и затараторила чуть тише: — А когда Дэнни сказал Мартину, что ты дома, Мартин аж подпрыгнул. Он здоровенный, как медведь. Странно, — добавила она, пожав плечами, — но почему-то он Дэнни совсем не понравился. Дэнни даже сказал мне: "Твой любимый Мартин какой-то придурок". Представляешь?

— Почему? — удивилась Лесли.

— Не знаю. Хотя Мартин очень изменился. Он совсем не тот мальчик, с которым мы дружили в детстве… Совсем не тот.

Когда Лорен ушла, Лесли снова отправилась в душ, по дороге размышляя над тем, что сегодня ей приходится проводить в воде гораздо больше времени, чем обычно.

Она легко смыла соблазнительный запах Грегори, но воспоминание о его прикосновениях было смыть не так-то просто. Хотя его не было рядом, она так отчетливо представляла себе его ласки, что вскоре снова впала в состояние, близкое к эйфории.

"Но разве можно так быстро поддаваться соблазнам?" — весело спросила она свое отражение в зеркале, расчесывая волосы и просушивая их феном. Положив фен, она взяла со стола щипцы для завивки и накрутила на них кончики своих каштановых волос так, чтобы волосы были лишь слегка волнистыми. Сейчас она радовалась, что не постриглась прошлым летом, когда жара была просто невыносимой. Сколько раз собиралась она подстричься под мальчика, совсем коротко!

Она снова встретилась взглядом с собственным отражением в зеркале. "Очевидно, что-то во мне сломалось", — подумала она. Она уже не владела собой. Даже сейчас, думая о нем, она чувствовала, как ее начинает лихорадить. Осторожно подводя глаза и накладывая на веки тени, она старалась заставить себя думать о Филиппе. Но не могла. Ее ум и тело были слишком возбуждены, слишком переполнены Грегори.

Она надела красные брюки и белую шелковую блузку, которую так приятно было носить в теплом доме. Продев узкий ремешок в брюки, она затянула его потуже. И, весело напевая себе под нос, она вышла из комнаты, спустилась по лестнице и оказалась на кухне, где Лорен резала латук для салата.

Лорен прищурилась и усмехнулась:

— Выглядишь великолепно. Есть какой-нибудь повод?

— У тебя ужасно подозрительный характер, сестрица, — ответила Лесли. — Чем бы тебе помочь?

— Выходи замуж за Грегори и оставайся дома, — неожиданно ответила Лорен.

— Лорен! — воскликнула Лесли строго, но, заметив слезы, которые сверкнули в глазах сестры, добавила немного мягче: — Не надо, Лорен.

Та шмыгнула носом.

— Мне так не хватает тебя, Лесли. Тебя и Кена. Я… мне кажется, что вы забыли меня, что вы не любите меня и что я больше не люблю вас… — ее голос дрогнул, и слезы покатились по щекам ручьями. — Я хочу, чтобы Кен вернулся.

Комок подступал к горлу, и Лесли почувствовала, что сейчас заплачет вместе с Лорен.

— Я тоже хочу этого, — прошептала она еле слышно, и слезы хлынули из ее глаз. Они прижались друг к другу. — Я знаю, если он сможет, то обязательно приедет. Ведь еще есть время до Рождества.

Поставив миску с салатом на полку, Лорен вытерла глаза.

— Когда сегодня утром я увидела Мартина, я почувствовала такую тоску по всем родным: по маме, папе, Хантеру…

— Лорен, — умоляла Лесли, все еще всхлипывая, — не надо. Этим не поможешь. Это лишь нагоняет грусть, а ты сама знаешь, как она заразительна. Сегодня был очень трудный день. Давай постараемся быть счастливыми, — она наклонила голову, заглядывая сестре в глаза. — Давай?

Лорен поджала губы и кивнула. Взяв ее за руку, Лесли предложила:

— Покажи-ка мне ваши свадебные фотографии. Пока Дэнни и Грегори не вернулись, нам все равно делать нечего.

Лорен снова кивнула. Держась за руки, они вышли из кухни и направились в гостиную. Лорен принесла туда два альбома и положила их на кофейный столик.

— Верхний — это наша свадьба, а другой — просто разные фотографии: часть Дэнни, часть наших.

Они просмотрели первый альбом. Лорен подробно все объяснила, а Лесли кивала и комментировала. Затем она положила себе на колени второй альбом. На первой странице был портрет знакомого мужчины.

— Тебе придется пояснять мне все, Лорен, — сказала она, прищурив глаза.

— Это отец Дэнни и Грега. Он погиб в результате несчастного случая на лесоповале. Можешь найти много знакомых черт, если посмотришь повнимательнее, — хитро добавила она.

Лесли кивнула. На другой странице она увидела всю семью Уилсонов. Перевернув третью, она вздрогнула: большая цветная фотография изображала Грегори, одетого в визитку с бутоньеркой, рядом с которым в длинном свадебном платье стояла незнакомая изящная блондинка. Рот Лесли медленно приоткрылся.

— Это Грег и Синди, — заметила Лорен.

— Синди? — изумленно прошептала Лесли.

— А ты не знала? — удивилась Лорен, заметив, как изменилось лицо сестры. — Ты не знала, что Грег был женат? Но он давно уже разведен, — поспешила добавить она.

Лесли застыла.

— Нет, я не знала. Так, незначительная мелочь, о которой он предпочел мне не рассказывать, — пробормотала она.

7

Она понимала, что это не имеет никакого значения, но отчего-то ужасно разозлилась. Остальные фотографии прошли мимо ее глаз незамеченными, и когда Лорен поднялась, чтобы убрать альбомы, Лесли продолжала сидеть неподвижно в глубокой задумчивости. Она понимала, что у мужчины возраста Грегори, конечно же, было определенное прошлое, но почему-то до сих пор она совершенно не задумывалась над этим. Она была так поглощена мыслями о самой себе, своими мыслями и желаниями, что ей даже в голову не приходило, что может существовать на свете какая-то Синди — нимфоглазая блондинка, спрятавшаяся на страницах семейного альбома. Лесли была ошеломлена этой новостью. Чего еще она не знала? А где тогда дети? Есть ли на свете маленькие Уилсоны и где они сейчас бегают? Ей хотелось спросить об этом сестру, но что-то ее останавливало.

Она пересела на диван и откинулась на мягкую спинку. Некоторое время в комнате было совсем тихо; затем она произнесла:

— Лорен, пожалуйста, сделай одолжение, не говори никому, что я знаю о Синди, хорошо?

Лорен, что-то разбиравшая в шкафу, обернулась и удивленно спросила:

— Почему?

— Просто мне не хочется обсуждать это, — устало ответила Лесли.

Лорен начала было:

— Я уверена, что он думает: ты знаешь об этом. Ведь Грег не стал бы намеренно…

Лесли тихо, но твердо перебила ее:

— Я не хочу это обсуждать, Лорен. Серьезно.

Лорен посмотрела на сестру умоляюще и покачала головой:

— Если… если он не упомянул о ней, то просто потому, что не успел…

— Пожалуйста, — Лесли повысила голос, — давай не будем говорить об этом! — выкрикнув эти слова, она вдруг снова ощутила себя такой несчастной и беззащитной. Тяжело вздохнув, она взяла журнал и нервно принялась листать его, мучимая мыслью, что сейчас он может войти в комнату и застать ее в смятенных чувствах. — Знаешь, — продолжала она, закрыв журнал и тяжело вздохнув, — сегодняшний день меня просто вымотал. Думаю, остаток вечера мне лучше провести в своей комнате. Не возражаешь, если я возьму этот журнал? — свернув его в трубку, она поднялась с дивана.

— А как же обед, Лесли? Дэнни собирается жарить мясо на углях… Ну, пожалуйста, Лесли! Будь хорошей девочкой, — она приблизилась к сестре.

Но Лесли действительно хотелось побыть одной. Она направилась к двери, бросив на ходу:

— Можешь разделить мою порцию между двумя Уилсонами. Думаю, они оценят это. Я действительно не хочу есть, Лорен.

— Лес-ли… — долетело до нее, когда она уже входила в свою комнату. Заперев дверь, она прижалась к ней спиной и зажмурилась. "Как же я ошибалась! — думала она. — Поддалась чарам совсем незнакомого мужчины!" В эту минуту Грегори Уилсон показался ей совершенно чужим.

Открыв глаза, она увидела, как в камине треснуло пылающее полено: золото с красным. Она еще долго не моргая смотрела на огонь, пока не услышала, как на улице затормозил автомобиль. Ее сердце отчаянно забилось. Лесли старалась сдержать себя, но напрасно. Она ждала его. Она хотела его.

Его образ снова заполнил ее душу, и она, подойдя к окну, выглянула на улицу, где бледный свет фонаря терялся в белом и одновременно темном вихре. Шел густой снег. Лесли казалось, что стоит протянуть руку — и она поймает крохотную снежинку. Она вздохнула. "К утру ранчо совсем занесет снегом", — подумала она. Лесли попыталась вызвать картину из прошлого: что значил для них снег, когда они были детьми? Дни веселья, снежных боев, великолепные крепости, которые сооружал Хантер, снеговики, которых лучше всех лепил Кен. Прошлое. Ушедшие дни. Пронзительные, чудесные, прекрасные дни радости и счастья. Навсегда миновавшие. И никто не сможет вернуть их. Быть может, только крохотная снежинка. Одинокая снежинка, отдыхающая на оконной раме. Только она может воскресить эти дни во всей их естественной красоте и безмятежности.

И эта же крошечная снежинка вдруг напомнила ей совсем иное. Лесли почувствовала, как внутри у нее все сжимается от боли. Перед глазами возник смутный образ горы, покрытой снегом. Но, как только она отвернулась от окна, видение исчезло. Лесли взглянула на ровно горящее пламя камина и крепко сжала зубы.

Опять какое-то непонятное чувство нахлынуло на нее. Острый взгляд зеленых глаз женщины на свадебной фотографии не давал ей покоя. Незнакомка Синди преследовала ее. А Грегори был мужем этой женщины. Он обнимал ее, ласкал ее, улыбался ей — он любил ее. И тут Лесли поняла: ревнует. Эта мысль ошеломила ее. Фотография пробудила в ней ревность — яростную, отчаянную. Но главное — теперь ее еще больше влекло к Грегори. Влекло так, что ей стало страшно.

В дверь громко постучали. Даже не постучали: кто-то колотил с такой силой, что дверь ходила ходуном.

— Лесли! — донесся голос Грегори. — Открой сейчас же!

Но Лесли продолжала задумчиво глядеть на прыгавшую задвижку.

— Открой дверь!

— Я собираюсь провести вечер одна, — отозвалась она, не двигаясь с места.

— Какого черта! Или ты откроешь дверь, или потом придется ее чинить! — яростно закричал он.

Наконец она отодвинула задвижку и широко распахнула дверь.

Грегори был вне себя от бешенства.

— Ты что это устраиваешь? — произнес он тем не менее довольно сдержанно.

Сложив руки на груди, она посмотрела ему прямо в глаза и спросила таким же холодным тоном:

— Мне надо спрашивать у тебя разрешения, чтобы побыть в своей комнате? Или этот вопрос должен решаться на семейном совете?

Его лицо сделалось каменным.

— Тебе никогда не говорили, что у тебя внутри сидит маленькая дрянь? — его брови приподнялись. — А? Нет? Конечно, никто не говорил. Как такое может быть! У прелестной малышки Лесли Гарднер!

Грегори весь кипел. Казалось, еще немного и он задымится. Но, видимо, до конца он еще не высказался:

— Ладно, я тебе вот что скажу: ты могла бы просто меня спросить, — он ткнул пальцем себе в грудь, — лишь один, один крошечный вопрос, и я рассказал бы тебе о Синди! Но нет, какого черта! Ты не хотела ни-че-го знать обо мне. Я тебе вообще не интересен, черт возьми, да! — он вихрем слетел вниз, крикнув напоследок: убирайся обратно, в свою Африку! — и со всей силой врезал кулаком по стене, а затем, пнув дверь, выскочил на улицу.

Он мог бы с таким же успехом ударить и ее. Когда она вернулась в комнату, то опять заперлась. Она не знала — плакать ей или смеяться. Она не знала, как все это понимать. Ей никогда еще не приходилось наблюдать такую вспышку ярости у взрослого мужчины, да еще и профессора философии! Все еще в ошеломлении, она снова вышла из комнаты, спустилась на ступеньку лестницы и зачем-то посмотрела вниз.

Но потом она разозлилась. Его слова снова и снова, как молот, стучали в голове. Она старалась взять себя в руки, но злость закипала в ней все сильнее. Она тряхнула волосами. Ну разве это не смешно? Что он тут наговорил! А ведь единственное, чего он добивался с самой первой минуты их знакомства, — это затащить ее в постель. И чем больше она думала об этом, тем больше разъярялась. Да пошел он сам к черту!

Походив по комнате, она наконец успокоилась и спустилась на кухню, где нашла сидящих за столом Дэнни и Лорен. Оба быстро обернулись.

— Лесли? — удивилась Лорен.

Как ни в чем не бывало Лесли сказала:

— Кажется, я проголодалась, — и, усмехнувшись, добавила: а твой идиот-братец, между прочим, бегает где-то по окрестностям в бурю и без пальто.

Дэнни тяжело вздохнул и поднялся.

— Почему, интересно, я вдруг должен стать его нянькой? Сумасшедший брат бегает по улице как истеричный ребенок, а мне надо найти его, принести ему пальтишко, чтобы он не замерз и не скопытился? Господи, мне кажется, вам обоим еще рано есть мясо: завтра поеду, куплю вам детское питание.

Лесли угрюмо посмотрела на него. Когда он удалился, сняв пальто Грегори с крючка, этот взгляд достался сестре. Лорен же только невинно хлопала своими большими голубыми глазами.

— Что ты на меня так смотришь? — спросила она робко.

— А ты не знаешь?

— Н-е-е-т, — отозвалась Лорен, растянув одно слово в целое предложение.

— Ладно, тогда я тебе скажу. Когда братцы вернулись с прогулки, Грегори спросил: "А где Лесли?" И малышка Лорен ответила: "Она в своей комнате, очень расстроена. Она узнала о Синди". Так ведь? Ты всегда отличалась тем, что умела хранить секреты!

Лорен улыбнулась все так же невинно.

— Зато я никогда не умела врать, даже когда надо. Поэтому-то я и рассказала Дэнни о ребенке.

— Ты уже рассказала ему? — Лесли удивленно округлила глаза.

Лорен пожала плечами и откинула назад свои светлые мягкие волосы.

— Пришлось, когда мы увидели, как ты тонешь в озере. Дэнни сказал: "О Боже, она провалилась под лед!" А я сказала: "Дэнни, я пойду с тобой". И он сказал: "Нет. У тебя же пневмония". Мне пришлось все рассказать ему. Я сказала, что это не воспаление, что я беременна. Удивительно, как вы не утонули, потому что, когда я сказала ему это, он так и застыл с открытым ртом. Пришлось его как следует толкнуть, чтобы привести в чувство. Спорю, никого еще столь ошеломляющее известие не заставало в такой ситуации.

Лесли улыбнулась.

— Ладно уж! Он рано или поздно все равно бы догадался. Ты ведь плохая актриса, Лорен, — вдруг ее лицо стало серьезным. — А у Грегори есть дети?

— О нет-нет, — поспешила ответить Лорен, но продолжить разговор на эту тему не решилась, боясь снова вызвать гнев сестры.

Лесли внимательно посмотрела на нее; ей не понравилась поспешность, с которой Лорен отклонила все дальнейшие расспросы.

— А сколько лет они были женаты?

Такой же торопливый ответ:

— О, года два, — затем Лорен встала со стула. — Знаешь, пойду-ка я лучше сделаю бутерброды. Положу картошку в микроволновку, пока Дэнни не вернулся. Надо бы сделать кукурузный салат. Дай-ка мне ту коробку с полки позади тебя.

Повернувшись, чтобы взять коробку, Лесли протянула руку, и в тот же момент раздался звонок в дверь. Она посмотрела на Лорен.

— Я открою, — сказала та. — Кто бы это мог быть?.. Мы, кажется, никого не ждем.

И вдруг, одновременно охваченные одной и той же мыслью, они кинулись к двери. Кен вернулся!

Затаив дыхание, дрожащей рукой Лорен открыла дубовую дверь. И… разочарованно вздохнула.

— Мартин! Привет, — отступив назад, она повернулась к сестре, — Лесли, посмотри-ка, кто пришел.

Вошел Мартин, и Лесли изумленно взглянула на него. "Боже, — подумала она, — какой большой! Здоровый, как бык. Должно быть, в нем фунтов двести пятьдесят, а может, и больше". Его добродушное лицо, когда он улыбался, было испещрено веселыми морщинками. Каштановые волосы были коротко пострижены, глаза сияли.

Невозможно было поверить, что этот громадный мужчина и был тем самым длинным мальчишкой, которого они знали в детстве, что когда-то худой подросток превратился в такого медведя. А ведь это первый мужчина, который поцеловал ее. Не осталось и тени сходства.

— Я вам помешал? — спросил он густым басом, так гармонировавшим со всем его обликом.

— Нет, — поспешно, но вежливо ответила Лорен. — Заходи. Лесли, почему бы тебе не проводить гостя в гостиную, пока я закончу с обедом. Ты обедал, Мартин?

— Нет. Думал сгонять в Портленд, но снегопад разрушил все мои планы. Я поем с родителями позднее.

— Ну, если хочешь, пообедай с нами, — предложила Лорен.

Мартин кивнул, улыбнувшись:

— Хорошо. Но вы уверены, что это вас не стеснит?

— О, нет. Я думаю, будет чудесно, если ты пообедаешь с нами. Мы ведь столько лет тебя не видели, правда, Лесли?

Лесли чувствовала себя немного неловко, но ответила как можно вежливее:

— Да, конечно. Оставайтесь, Мартин, пожалуйста, — она не знала, как отреагирует на него сумасшедший профессор из Колорадо, но это, должно быть, будет интересно. — Проходи в комнату, Мартин, — сказала она непринужденно, — снимай пальто, я повешу его в шкаф.

Мартин, стоя посреди гостиной, как галантный кавалер, дожидался, пока она не войдет и не сядет, и лишь потом сам опустился на диван. Она же устроилась в кресле напротив. Лесли разглядывала Мартина и никак не могла привыкнуть к тому, как он изменился.

Его же лицо сияло.

— Сколько лет прошло, а, Лесс?

Она улыбнулась. Он был единственным человеком, кроме Филиппа, который называл ее Лесс.

— Да, — согласилась она, — я даже не знаю точно, сколько.

— Шестнадцать этим летом. Помнишь? Мне было восемнадцать, а тебе шестнадцать… Теперь мне тридцать четыре, из чего следует, что тебе где-то около тридцати двух…

Глядя на него, она испытывала странные чувства, словно перед ней сидит совсем другой человек, говорит совсем другим голосом. А ведь это друг ее детства.

— Ты превратилась в очень красивую женщину, Лесс, хотя я всегда знал, что так и будет. Это всегда происходит с красивыми девушками.

— Спасибо, Мартин, — она покраснела, не зная, как ответить на его комплимент, затем наконец сказала: — Ну, и ты очень симпатичный, — и до того, как он, улыбнувшись, смог что-либо ответить, она спросила: — А ты женат? Где ты был? Расскажи что-нибудь о себе.

— Я разведен. Дважды был женат, но что-то не вышло… У меня двое детей в Вирджинии от первого брака: мальчику десять и семь лет дочке. Обычно с ними я провожу Рождество, но теперь у них появился отчим, поэтому я решил, что в этом году они обойдутся без меня, — он говорил спокойно, удобно развалившись на диване. — Кроме того, мне просто надо было приехать домой. Знаешь ведь, мама и папа уже не те, что раньше. Им надо помогать. Ты их еще не видела?

Она покачала головой.

— Нет. Когда я приехала, они как раз отправились за тобой. Завтра увижу. Наверное. Вильма по-прежнему все еще самый лучший повар в мире?

Он рассмеялся:

— Посмотри-ка на меня и поймешь, что в столовой тоже не так-то плохо кормят. Знаешь, я весил сто сорок фунтов, когда записался в армию. Был самым тощим в лагере.

— Трудно представить, — рассмеялась она.

— Вот что я помнил всегда даже лучше, чем твое лицо. Я помнил твой смех. Ты всегда так здорово смеялась, Лесс… — его глаза уставились в пространство, словно уловив смутный образ далекого воспоминания. — Мы были счастливыми детьми, правда? — сказал он задумчиво.

Она слегка кивнула:

— Да, правда.

— И что же с нами стало! — продолжал он. — Во что превратил я свою жизнь… А как жила ты? Когда мы были маленькими, мы ведь не думали о том, что нас ждет в будущем, иначе мы бы не могли быть так счастливы. Я думаю, это прекрасно, когда не знаешь, что будет впереди. Нам повезло, что мы простые люди, а тот, кто старается узнать свою судьбу, просто теряет время.

— Я тоже так думаю, — ответила она шепотом.

Опустив руку в карман, он вытащил пачку сигарет и протянул ей. Лесли взяла, и, вынув одну сигарету, вернула пачку ему. Она протянула было руку за зажигалкой, но он, предупредив ее движения, быстро дал ей прикурить, наклонившись вперед. В тот самый момент, когда она приблизилась к нему, Мартин спросил:

— Ты выходила замуж еще раз?

Выпрямившись, она покачала головой:

— Нет.

— Что-нибудь… — начал Мартин, но остановился, почувствовав, что кто-то стоит в дверях. Одновременно обернувшись, они увидели Грегори. Лицо его было мрачным и неподвижным, ворот пальто поднят, а в волосах снег. Не дождавшись приглашения, он вошел.

Лесли с беспокойством наблюдала за ним, не зная, чего ожидать. Не обращая на нее никакого внимания, он пересек комнату и вежливо представился Мартину:

— Я Грегори Уилсон, — и протянул руку. Даже его мощная рука утонула в гигантской лапище Мартина.

— Мартин Дженсен, — вежливо отозвался он, привстав.

Лесли с тоской наблюдала, как Грегори расстегивает пуговицы пальто. Он ничего не сказал ей и даже не посмотрел в ее сторону.

— Я так понял, вы были в армии? — спросил Грегори, снимая пальто и протягивая его Лесли с кислой улыбкой:

— Лесли, не закинешь ли ты это в шкаф по пути на кухню? Бедная Лорен буквально выбилась из сил, одна пытаясь соорудить обед.

Она посмотрела на пальто в его протянутой руке и поджала губы.

— Конечно, — продолжил он с едким сарказмом, — если у вас с Мартином очень важный разговор, я сам могу помочь Лорен, — он беспечно пожал плечами.

"Ну так, давай!" — подумала Лесли. Но, ничего не сказав, она встала, потушила только что зажженную сигарету и небрежно подхватила его пальто. Натянуто улыбнувшись Мартину, она произнесла сладким голосом:

— Нет, конечно, я пойду помогу Лорен. У меня ведь еще будет достаточно времени, чтобы поговорить с Мартином. Сколько ты еще пробудешь здесь, Мартин?

— До Рождества включительно, — ответил он, — надеюсь, мы успеем наговориться.

Обогнув кресло, она посмотрела на Грегори, и улыбка исчезла с ее лица. Он явно игнорировал ее. Подходя к шкафу, она услышала, как Мартин сказал:

— Трудно поверить, но Лесс была первой девчонкой, которую я поцеловал, и я был ее первым парнем. Эх, приятель, мы были такими наивными, такими неловкими!

На что Грегори заметил:

— Не расстраивайся, она до сих пор ничему не научилась.

Она аж топнула ногой от бешенства. Швырнув его пальто в шкаф, она направилась на кухню, где застала Лорен, сидящую за столом и изучающую поваренную книгу.

— А где Мартин? — спросила та удивленно.

— Мистер Грегори Уилсон развлекает его, — ответила Лесли со злостью. Лорен вздохнула и прошептала, с опаской поглядывая на дверь.

— Дэнни расстроился, что я пригласила Мартина на обед.

Тихим бесстрастным голосом Лесли сказала:

— Не кажется ли тебе, что братья Уилсоны очень похожи? Идиотизм — это у них семейное? Чем больше я на них смотрю, тем чаще прихожу к такому выводу!

Лорен рассмеялась, прикрыв ладонью рот:

— Вполне допускаю, очень даже возможно…

Лесли посмотрела на работавшую микроволновую печь, затем снова на сестру, которая все хохотала, закрыв лицо руками.

— Что же мне с тобой делать? — произнесла Лесли, усмехнувшись. Это, может быть, и было для Лесли загадкой, но что касается Грегори Уилсона, она уже знала, что с ним делать.

Обед получился чем-то вроде комбинации увеселительного представления и поминок. Лесли, Лорен и Мартин смеялись, оживленно разговаривали и беззаботно острили, в то время как Дэнни и Грегори сидели с абсолютно неподвижными постными физиономиями. Так наметилась линия фронта.

Женщины часто таинственно переглядывались, и их это явно забавляло. Дэнни и Грегори упорно молчали, но вскоре и они были втянуты в разговор.

Мартин поинтересовался:

— Вы здесь когда-нибудь устраиваете охоту?

— Нет, — угрюмо ответил Дэнни. — Я не люблю убивать.

Мартин приподнял бровь.

— Ведь это лишь состязание. Человек против зверя. По крайней мере я так это представляю. Это естественный ход событий. Так и должно быть.

— Ну, когда животные тоже будут ходить с ружьями, тогда я, может быть, и займусь охотой. Вот тогда это будет состязанием, — парировал Дэнни, не повышая голоса.

До того как он успел еще что-нибудь добавить, Лорен поспешно вставила:

— Мартин, а на что похожа Центральная Америка? Если я правильно поняла, это там ты провел последние полтора года?

— А, почти как по телевизору: недоразвитая земля, переразвитые женщины. Слушай, — он снова обратился к Дэнни, — странно, конечно, но каждый раз, когда я сталкиваюсь с человеком, у которого такие же взгляды на охоту, как у тебя, это обязательно происходит именно в тот момент, когда он поедает мясо какого-нибудь бедного животного. Ты никогда не задумывался об этом? Какое-то лицемерие получается. Мне так кажется, по крайней мере.

Лесли затаила дыхание, а Дэнни заметно покраснел, но ответил очень спокойно:

— Да, я знаком с этой точкой зрения. Знаешь что, Мартин? — он воздел руки, подобно ведущему телевизионного шоу. — Эта бедная старая корова была рождена на свет с уже предопределенной судьбой — в конце концов встретиться с мясником. Такова ее судьба — никакого выбора. Но у меня есть выбор. Я могу охотиться, могу — нет. И я не выбираю последнее, — он пожал плечами. — Все просто. Я же не говорю тебе, чтобы ты не охотился. Я просто заявляю, что не нахожу в этом ни малейшего интереса.

Мартин повернулся к Лорен.

— А! Вот почему с камина исчезла голова лося, которую повесил твой отец.

Лорен неловко улыбнулась:

— Да…

— А что вы с ней сделали?

— Она в гараже.

— А не хотите продать ее?

— Я… я… — заикнулась было Лорен, но ее перебила Лесли.

— Конечно, — сказала она, — более того, ты можешь просто взять ее. Прими это как рождественский подарок от меня и Лорен.

Тут в разговор наконец вмешался Грегори. Скрипнув стулом, он заметил:

— Если уж зашла речь о Рождестве, Лесли, то не забудь, что у нас еще нет елки. Ты не слышала прогноз погоды на завтра? Думаю, завтра самое подходящее время, если только ты опять не захочешь испытать лед на прочность.

Она метнула на него острый взгляд.

— Я уверена, что завтра будет великолепный день. Думаю, даже снежная буря не помешает нам, — и она постаралась улыбнуться как можно ласковей.

— А где вы собираетесь добыть елку, ребята? — включился в разговор Мартин. — Я обещал маме, что срублю ей елочку. Может быть, возьмете меня с собой?

Лесли только было собралась сказать ему, что они поедут на северный выгон, как Грегори ловко пресек это, спросив:

— А какого размера тебе нужно дерево?

Мартин сделал неопределенную гримасу.

— Небольшое, так фута четыре.

Грегори с пониманием кивнул:

— Ну, такую ты найдешь без труда на южном выгоне, у дороги. Там такие маленькие елочки, просто прелесть! — он откинулся на спинку стула, явно довольный собой.

— И вы тоже туда собираетесь? — простодушно поинтересовался Мартин.

— Кто знает? — ответил Грегори, изобразив улыбку. — Лесли хочет маленькое деревце, а Лорен — аж десять футов, — он пожал плечами. — Может быть, придется ехать в Портленд и покупать там искусственную, если они так и не договорятся. Знаешь ведь, каково это — угодить женщине!

Мартин фыркнул:

— Ну-ну! Да я могу рассказать тебе о женщинах побольше, чем ты захочешь узнать! В свое время я влюблялся в таких милашек! — он посмотрел сначала на Лесли, потом на Лорен. — О, не считая присутствующих здесь, конечно.

Лорен и Лесли одновременно разинули рты. Дэнни не издал ни звука, но Грегори был в восторге. Он буквально зарычал, задыхаясь от смеха, вены у него на шее вздулись от напряжения, рукой он заколотил по столу, не зная, как еще выразить свое веселье. Он то запрокидывал голову назад, то ронял ее на грудь, и Лесли очень надеялась, что он наконец все же трахнется лбом об стол и заткнется.

Глядя на него, Дэнни глуповато ухмыльнулся. Он бы тоже с удовольствием посмеялся над Мартином, если бы Лорен под столом не толкала его ногой. Поджав губы, Лесли наблюдала за кривляниями Грегори.

Десерт был поглощен в полной тишине, прерываемой время от времени хмыканьем с того конца стола, где сидел Грегори, который никак не мог успокоиться.

Когда Мартин ушел домой, они все еще сидели за столом, молча глядя друг на друга. Наконец, Лорен сказала с грустью:

— Бедный Мартин! Стоило кончать колледж, чтобы стать идиотом.

Грегори вскинул правую руку и театрально погрозил ей пальцем:

— Ай-яй-яй, Лорен! Не надо говорить так о первой любви Лесли, — его глаза издевательски сверкнули.

— На ошибках учатся, — отозвалась Лесли.

Грегори осклабился, и она изобразила ему приблизительно то же самое.

Вечером они все вчетвером сидели в комнате, поедая попкорн и глядя на экран телевизора, где шел очередной вечерний сериал. Когда фильм закончился, Лорен зевнула и, потянувшись, сказала:

— Пора в кровать. Все на боковую, завтра трудный день!

Лесли поднялась, тоже зевая. Несколько минут спустя, уже у себя в комнате, она услышала:

— Спокойной ночи, Лесли, спокойной ночи, Грег!

— Спокойной ночи, Лорен, Дэнни, — отозвалась она.

Грегори тоже прокричал:

— Спи спокойно, Лесс-ли! — и рассмеялся.

"Боже мой, — подумала она, — перекличка, прямо как в казарме". Помедлив, она ответила низким и соблазнительным голосом:

— Спокойной ночи, Грегори!

Скинув одежду, она завернулась в халат из мягкого желтого шелка и, усевшись напротив тлеющего камина, стала ждать.

8

Давно уже перевалило за полночь, а Лесли все так же неподвижно сидела в своей комнате, прислушиваясь к малейшим шорохам и звукам. В окно бил ветер, метель заметно усилилась. Всего лишь несколько угольков остались алеть в камине, но ей было тепло — она сама словно превратилась в огонь. Лесли думала о том, как изменилась ее жизнь с тех пор, как она встретилась в поезде с Грегори. Никогда — даже в самых сокровенных мыслях, она не позволяла себе думать о чем-то, что выходило за рамки ее представлений о нормальном поведении. А теперь она задумала совершить такое, что раньше сочла бы немыслимым, и при этом чувствовала себя прекрасно.

Прислушиваясь к неясным звукам, она думала о том, что этой ночью она больше не будет испытывать ни печаль, ни сожаление, ни боль или чувство утраты. И не только этой ночью, но и завтра, послезавтра — всегда. Ожидание теплым облаком окутывало ее.

Прошел час, а она все сидела на ковре. Наконец, поднявшись, она подошла к окну и раздвинула шторы. Кружащиеся снежинки сверкали перед ее глазами, и, даже закрыв глаза, она видела их. Вдруг ей безумно захотелось танцевать, это было какое-то безумство. Но это состояние так понравилось ей, что она подумала: "Как хорошо! Если б так было всегда". А новый день уже начинался.

Пройдя через комнату, она тихо, не издав ни звука, отворила дверь, выглянула на лестницу, шагнула в коридор и с величайшей осторожностью закрыла дверь за собой, стараясь не шуметь.

Неслышно ступая, она спустилась в холл, тускло освещенный проникавшим через окна светом уличных фонарей. Очутившись у двери Грегори, она вздохнула поглубже, задержала дыхание и коснулась холодной стальной ручки одним пальцем. Толкнула дверь, и та, предательски скрипнув, медленно отворилась. Лесли замерла. Ее сердце отчаянно билось, она с трудом могла дышать, словно воздух застревал в легких. Бесшумно, как мышка, она прокралась в комнату, оглядываясь по сторонам и стараясь привыкнуть к темноте. Уличный фонарь вычерчивал на полу светлый квадрат окна. Прикусив язык, она очень медленно закрыла дверь, про себя проклиная старые, рассохшиеся двери этого дома, которые так отчаянно скрипели. В тот момент любой слабый звук был равносилен взрыву десяти тонн динамита.

Стоя лицом к двери, она вдруг услышала, как Грегори шевельнулся. Лесли застыла. Некоторое время спустя она оглянулась через плечо и убедилась, что он по-прежнему спит. Тогда она повернула ключ в замке — щелчок эхом разнесся по всему дому. И снова она испуганно посмотрела на темную фигуру, лежащую на кровати. Никакого движения. Желая подстраховаться, Лесли прокралась на цыпочках к ближайшему креслу и, подняв его, приставила к двери.

Внимательно глядя на спящего Грегори, она приближалась к нему медленными осторожными шагами. Когда ее колени коснулись кровати, Лесли замерла. Взгляд ее упал на лицо Грегори, еле различимое в темноте. Она задержала дыхание и склонилась над ним, разглядывая его, словно увидев в первый раз. Ей захотелось навсегда запомнить его таким, как сейчас. В его лице было что-то мальчишеское, и в то же время оно было мужественным. Темно-карие глаза были закрыты, но она помнила их глубину. Она смотрела на его идеально очерченный нос, чувственные губы, блестящую эмаль зубов в чуть приоткрытом во сне рту. Он выглядел ничуть не хуже, чем тогда, когда она увидела его впервые на пороге своего купе.

Ее губы задрожали, и она прикусила нижнюю, чтобы остановить дрожь. Выскользнув из халата, она подняла одеяло и забралась под него.

Не просыпаясь, Грегори пробормотал что-то невнятное и снова ровно задышал. Она оглядела его с нежной улыбкой и вытянула ноги вдоль его ног, слегка касаясь их. На какой-то миг Грегори замер.

Одним пальцем она легонько дотронулась до его губ, и он непроизвольно фыркнул. Лесли усмехнулась, наблюдая, как его глаза приоткрылись, потом снова закрылись. Она нежно провела рукой по его груди, и тогда он дернулся и завертел головой. Когда эти смешные движения прекратились, она опять положила руку под одеяло и, обнаружив, что он снова безмятежно расслаблен, обвила грудь Грегори и крепко обняла его.

И тут он подскочил, тараща глаза и ничего не понимая. Несколько секунд он просто ошеломленно смотрел на нее, открыв рот.

— Привет, — усмехнулась она, — спим?

Он смотрел на нее так, словно видел ее впервые.

— Лесли?! — прошептал он наконец.

— А ты ждал кого-нибудь другого? — и она наклонилась вперед, горячо дыша. Хотя еще секунду назад он не мог ничего понять, сейчас его руки обхватили ее и прижали к себе.

— О Боже, — прошептал он. В его голосе звучало сомнение. — Если это сон, не буди меня.

Ее трепещущее упругое тело крепко обнимали его сильные руки. Она подняла голову и улыбнулась ему, затем принялась покрывать его щеки, подбородок и уголки рта влажными поцелуями, наслаждаясь слегка колючей бородкой, которая успела проступить на его лице.

Низкий стон вырвался из его груди, и он тут же оказался на ней, а она ощутила, как растет его желание, как подобно раскаленным углям обжигает ее собственная страсть.

Приподнявшись, он гладил ее живот, и тело Лесли напрягалось от желания. Пальцы Грегори скользили внутри ее бедер, мощные руки ласкали ее то с отчаянием, то с трогательным восторгом. Ее тело, все ее существо отвечало ему не меньшей страстью. На какое-то время их ласки прекратились, и Лесли чувствовала лишь мускулистое пульсирующее тело. Ей нравилось сдерживать желание до последнего момента, чтобы в конце концов оно само вырвалось наружу невыразимым потоком чувств. Она извивалась под ним, зная, что скоро настанет самый сладкий момент, когда полностью теряешь контроль над собой.

Ее сердце рвалось из груди, а пальцы впились в его плечи и дыхание стало прерывистым. Обхватив его голову, она притянула ее к себе; ее язык сначала облизал его губы, затем проник внутрь настолько, насколько было возможно. Она изо всех сил прижалась к нему, припав к его губам, поглощая его, как голодный зверь.

Затем все мускулы его мощного тела напряглись в агонии удовольствия, и они слились вместе, как сливаются две половины единого целого. В какое-то мгновение она почувствовала боль, но это была сладостная боль. Кровь кипела, кости словно растаяли, но уже в следующее мгновение она поняла, что сейчас взорвется вся и растворится в пространстве без остатка.

Наконец, тот миг, который она хотела задержать навечно, настал… Горячий водоворот чувств в конце концов стих, и они лежали так спокойно и расслабленно, что снежинки, заглядывавшие в окно, могли подумать, будто эти двое мертвы.

Вдруг она почувствовала величайшее искушение — ей безумно захотелось прошептать: я люблю тебя, Грегори. Я люблю тебя.

Сжав его руку, она проглотила эти слова. Но ей так хотелось произнести их, что они жгли горло. Руки еще крепче обняли его, и слезы увлажнили ее глаза. Судорожно глотнув воздуха, она сдержала слезы, которые вот-вот собирались вырваться наружу.

Он легко перевернулся, освободив ее влажное тело, и растянулся на спине, чуть отодвинувшись от нее и широко раскрытыми глазами уставившись в потолок.

Приподнявшись на локте, она долго изучала странное выражение его лица. Она никогда не видела такого несчастного выражения. Какая-то грусть вдруг сделала Грегори далеким и отрешенным. Тогда она провела рукой по его груди и прошептала:

— Грегори?

Он еле слышно сказал:

— Извини.

— Извини? — вздрогнула она.

Он продолжал неподвижно смотреть куда-то в темный потолок.

— Я что-то сделал неправильно. Я… мне хотелось, чтобы между нами все было безупречно, но почему-то не получилось… — его слова растворились в тишине.

Услышав ее сдавленное всхлипывание, Грегори испуганно посмотрел ей в глаза.

— Я люблю тебя, Лесли. Я так люблю тебя, что мне просто невыносимо, — он даже застонал. — Вчера, когда я увидел, как ты тонешь, я сразу подумал, что я вытащу тебя, либо погибну вместе с тобой. И когда потом в комнате ты ласкала меня, я понял, что Бог услышал мои молитвы. Я так тебя люблю, что ты стала для меня всем. Я злюсь на тебя от ревности. Говорю то, что совсем не хочу сказать. Потому что знаю: как бы я ни любил тебя, не в моих силах заставить тебя ответить на мои чувства, — его взгляд был совершенно беззащитным. — И это так больно!

— Грегори, — она сжала его плечо. — Дорогой, пожалуйста, не надо так, — она с нежностью откинула прядь темных волос, упавших ему на лоб. Господи! Что за сила удержала ее от того, чтобы сказать, как она любит его? Я люблю тебя, Грегори. Почему эти слова было так трудно произнести?! Они душили ее, застревали у нее в горле, но она так и не могла произнести их. В полном отчаянии она уронила голову на подушку.

Так они лежали вдвоем — и порознь, молча, глядя в потолок. За окном выл ветер, его заунывная песня то приближалась, то терялась в вихре снега и вновь возвращалась.

— Поцелуй меня, Грегори, — наконец прошептала она.

Слегка приподнявшись, он обнял ее и нежно прикоснулся губами. Потом потерся щекой о ее щеку, приятно раздражая ее кожу своей щетиной. Затем снова поцеловал в губы и начал медленно стягивать одеяло. Ночной воздух был так прохладен, что она передернула плечами.

— Холодно? — прошептал он и стал покусывать мочку ее уха.

Она придвинулась ближе, промурлыкав:

— Не очень.

Откинув голову, Грегори изучал ее лицо, ее кожу, улыбку на ее влажных губах.

— А почему ты здесь, Лесли? — прошептал он. — Почему ты пришла ко мне? Из-за того, что я сказал тебе вчера днем? Из-за того, что я разозлил тебя? Или ты пришла сюда доказать мне, что можешь делать со мной все что хочешь?

Она невинно улыбнулась в ответ.

— И если я отвечу на это "да", то ты вытолкаешь меня из своей постели?

— Если ты скажешь "да", а я не сделаю этого, то буду еще большим дураком, чем сейчас.

Ответ Лесли прозвучал еле слышно:

— Я здесь потому, что ты нужен мне. Я не могу без тебя. Не могу, Грегори.

Его глаза сверкнули в темноте.

— Ну… в таком случае, думаю, я оставлю тебя.

— Я так надеялась, — улыбнулась она и тут же почувствовала, как новая волна желания рождается где-то в глубине ее существа. Его губы показались ей холодными как лед, поэтому ее поцелуй длился долго-долго, пока его бездонные глаза не наполнились сладкой истомой.

В комнате будто стало светлее, словно мягкий свет снежинок освещал ее. Они снова извивались, стонали и ласкали друг друга, купаясь в волнах новой страсти. Жажда обладания возрождалась с удвоенной остротой. Он целовал изгиб ее бедра, ее колено, пальцы ее ног, она впивалась ногтями в его спину и отчаянно шептала что-то неразборчивое. Открыв глаза, она снова хотела поймать мгновение, запечатлеть этот миг: его тело, выражение его лица, взъерошенные волосы. Она даже заплакала от переизбытка чувств, увлажняя слезами его мощную грудь. Распаленная желанием, она буквально набросилась на него, впиваясь в его волосы, влажные даже в прохладном ночном воздухе. Ее колени разомкнулись, его твердый живот ощутил ее трепещущее тело. Рассудок помутился, и никто не жалел об этом.

— Лесли… Лесли… — стонал он, а она, словно ослепнув, искала его губы.

Она поняла, что сдается, покоряется ему, что она теперь в его власти. Ее тело, ее чувства и ее ум — все это стало его собственностью. Он правил. Он был королем — она же его рабыней. Да, рабыней, жизнь которой сейчас зависит от его воли.

Но вот они снова были равны. Снова лежали неподвижно в полубессознательном состоянии, жадно глотая воздух. Лесли чуть встряхнула головой, словно возвращаясь к жизни. Она почувствовала, как ослабли ее руки, когда дрожащими пальцами вытерла капельки пота с его лба.

Он лежал рядом, не в силах пошевельнуться. Наконец его высохшие губы сложились в грустную улыбку:

— Я все еще люблю тебя, — прошептал он.

— Да? — она изобразила удивление и поцеловала кончик его носа.

Он медленно приподнялся, почему-то посмотрел в окно, уже наполовину занесенное снегом, и на лицо его словно легла тень.

— Ты уходишь? — спросил он; слова его были легкими, как снежинки.

Она вздохнула:

— Ты же знаешь, мне надо возвращаться к себе. Лорен и Дэнни, конечно, люди без предрассудков, но… — она обняла его. Грегори, я хочу, чтобы ты знал: я никогда не забуду эту ночь.

Он покачал головой.

— Но я не хочу быть воспоминанием. Рядом с тобой живой человек. Не уходи. И не только сейчас, но и потом, после Рождества. Я только что обрел тебя, и не хочу расстаться с тобой.

Прошла минута, прежде чем Лесли сказала с болью в голосе:

— Ты ведь не хочешь, чтобы я обманывала тебя?

— Нет, — отозвался он глухо.

— Мне нужно вернуться в Африку, к своим исследованиям. Я дала слово. У меня контракт, и я обязана выполнить его. Это очень важно для меня.

Он промолчал. Его реакция испугала ее.

— Грегори? — попыталась она вывести его из транса. — Ты ведь с самой первой минуты знал, что мне придется вернуться к работе. Разве я когда-нибудь намекала на что-нибудь иное?

— Да, — ответил он тихо. — Да. Когда ты вошла сегодня ко мне в комнату, ты намекнула мне на что-то иное. Ты была такая нежная, любящая, любимая… — он укрыл ее одеялом, затем взял левую руку Лесли и приложил к своей груди. — Что ты чувствуешь?

— Я чувствую, как бьется твое сердце, как ты дышишь. Я чувствую твои волосы и твою кожу.

Он стиснул ее руку так сильно, что ногти больно врезались в кожу ладони.

— Грегори! — испугалась Лесли. Он выпустил ее руку, тяжело вздохнул и, медленно поднявшись, сел на край кровати, спиной к ней. Его плечи тоскливо ссутулились.

— Скажи мне, Лесли, — еле слышно произнес он, — как ты можешь одновременно нести столько радости и столько страданий? Только что я был с тобой на небесах, и вот я рухнул на землю, как Икар.

Ничего не ответив, она некоторое время лежала неподвижно под теплым одеялом, затем вдруг сняла кольцо с пальца и, свесившись с кровати, опустила его в карман халата. Потом, обвив руками сгорбленную спину Грегори, она прижалась щекой к его плечу. Не в состоянии подобрать нужные слова, она пробормотала:

— Грегори, мне пора идти. Скоро светает.

Он не произнес ни слова в ответ, только крепко сжал ее тонкие пальцы. Через минуту она все же опустила босые ноги на прохладный пол и подняла халат. Грегори потянул халат на себя.

— Скоро светает, но еще не рассвело, — он нежно прижал Лесли к себе. — Я позволю тебе уйти только тогда, когда действительно станет светло. Сможешь уйти сразу, как только пропоет петух.

— У нас нет петуха, — тихо сказала она.

— Я знаю, — усмехнулся Грегори.

Она выскользнула в дверь в семь утра, когда ровный белый свет уже заливал всю комнату. Вернувшись к себе, она тут же рухнула в постель и накрылась с головой одеялом, как она любила делать в детстве, когда дневной свет мешал ей спать.

Она ожидала, что сразу заснет, но сон все не шел. Сожалея, что ей пришлось покинуть Грегори, она то беспокойно ворочалась с боку на бок, то лежала неподвижно, пытаясь заснуть. Она старалась не думать о Грегори. Но его образ не исчезал. Она видела его лицо, ощущала его прикосновения. Стоило ей зажмуриться, как она снова была в его объятиях. Она любила его. Да, она влюбилась в него. И не знала, что теперь делать с этим.

Зубы прикусили нижнюю губу, и пальцы крепко сжали одеяло. Любовь не бывает легкой. Дикая и яростная, любовь врывается без приглашения. Эта любовь заставляет сражаться с собой, преодолевать себя. Лесли поняла, что снова стала жертвой любви. Но эта мысль почему-то не вызвала у нее сейчас протеста. Она только подумала: "Какое же это все-таки невероятное чувство — любовь. Способная менять маски, она прокралась в мою жизнь в облике Грегори Уилсона, такого прекрасного Грегори, такого замечательного, такого нежного". Ее веки сомкнулись, и она, наконец, уснула.

9

Когда на следующее утро Лорен заглянула в комнату Лесли, то с удивлением обнаружила, что та еще лежит в постели, с головой накрывшись одеялом. Лорен подошла к кровати и потрясла Лесли за плечо.

— Лесли, вставай. Мы с Дэнни уже приготовили завтрак.

Лесли лежала, не двигаясь, и, по-видимому, не слышала ее. Лорен снова потрясла ее за плечо, на этот раз посильнее.

— Лесли! Пора вставать!

Лесли зашевелилась и попыталась открыть глаза. Наконец, она высунула голову из-под одеяла и, прищурившись, взглянула на Лорен.

— Уже утро? — она поморщилась, не в силах разомкнуть веки.

Лорен удивленно уставилась на нее.

— Да. Уже полвосьмого, — ее глаза пристально изучали Лесли. — Что это у тебя с лицом? — с недоумением спросила она.

Лесли испуганно поднесла руку к лицу и дотронулась сначала до одной щеки, потом до другой. Теперь ее глаза были широко открыты. Она покачала головой:

— Не знаю. А как оно выглядит?

Лорен пожала плечами:

— Может, обветрилось? У тебя жуткие красные пятна на щеках, да и на шее тоже. Они выглядят не очень привлекательно. Намажь лицо кремом.

— Хорошо, — Лесли села, одной рукой придерживая одеяло, а другой прикрывая шею. Весело улыбнувшись ей, Лорен направилась к двери.

— Давай вставай, а то проспишь весь день. Ты ведь не хочешь остаться без завтрака? Грегори и Дэнни уже за столом и могут слопать все, — с этими словами она удалилась посмеиваясь.

Лесли посмотрела на закрывшуюся за ней дверь и снова откинулась на подушку. На мгновение ей показалось, что она не в силах подняться. Затем, отбросив одеяло, она все же попыталась встать, хотя тело яростно сопротивлялось каждому движению.

— Боже, Боже мой! — вздохнула она, направляясь в ванную комнату. На минуту она задержалась у зеркала и угрюмо взглянула на красные пятна, покрывавшие все лицо и шею. — Боже мой, — снова вздохнула она и нетвердыми шагами пошла в ванную.

А секунду спустя, когда по телу мягко заструилась теплая вода, смывая пушистые хлопья мыльной пены, произошло маленькое чудо. Казалось, вода смыла все напряжение прошедшей ночи, от усталости не осталось и следа. Чувствуя огромное облегчение, Лесли вернулась в комнату и принялась одеваться. Хорошо, что Лорен видела только лицо и шею, а то бы сестра могла заподозрить, что ее "обветренное" лицо — отнюдь не результат вчерашней прогулки. Лесли открыла банку с питательным кремом и с легкой улыбкой принялась втирать крем.

Она не могла дождаться встречи с Грегори. Ей казалось, что с тех пор, как час назад она покинула его комнату, прошла вечность. Движения уже практически не причиняли ей боли. Натягивая теплый комбинезон из плотной хлопчатобумажной ткани и дрожащими пальцами застегивая пуговицы на манжетах, она уже предвкушала радость предстоящего дня. Быстро высушив и расчесав волосы, она откинула их назад и перевязала лентой. Затем, наклонившись поближе к зеркалу, она маскирующим карандашом тщательно загримировала следы, оставленные щетиной Грегори на ее щеках и шее. Еще несколько штрихов косметики, капля духов — и она была готова.

Лесли с улыбкой вошла в кухню. Ее взгляд скользнул по лицу Лорен и Дэнни и остановился на Грегори.

— Доброе утро, Грегори, — весело сказала она, занимая свое место напротив Лорен, между Дэнни и Грегори. Даже сейчас, когда она сидела за завтраком в обществе сестры и Дэнни, при виде Грегори ее охватывало желание.

Он великолепно выглядел в своей рубашке золотистого цвета, с расстегнутым воротом. Его лицо было свежевыбрито, глаза ярко блестели. Взглянув на его тарелку, Лесли увидела, что он даже не притронулся к завтраку. Она сидела, не зная, что и сказать.

— Да… — начала Лорен.

— Да? — рассеянно повторила Лесли.

Лорен вилкой указала на еду:

— Ты есть будешь?

Засмеявшись, Лесли взяла сковородку с омлетом, которую ей протягивал Дэнни.

— Ну, конечно, — ответила она, накладывая себе более чем щедрую порцию омлета.

Яркий солнечный свет пробивался сквозь красные клетчатые шторы. Лесли ощущала себя такой бодрой и помолодевшей, что едва могла усидеть на месте. Под столом она почувствовала властное и вместе с тем нежное прикосновение ноги Грегори. Ее сердце бешено забилось, но она старалась не смотреть на него.

— Грегори, — Дэнни нарушил затянувшееся молчание. — Почему бы вам с Лесли не заглянуть в нашу хижину, раз вы все равно собираетесь на северный выгон?

Грегори скосил на него глаза.

— Да, это неплохая идея. Я тоже думал, что мы могли бы взять с собой кое-что из еды и остановиться перекусить в хижине.

Лорен удивленно посмотрела на него:

— Боже, неужели вы собираетесь так надолго?

Грегори пожал плечами.

— Снегу нападало на целый фут. Я не знаю, сколько времени у нас уйдет на то, чтобы добраться туда.

Лицо Лорен выразило разочарование.

— В таком случае, — сказал Дэнни, — мы с Лорен поедем в Портленд и закупим все необходимое к Рождеству. Я думаю, скоро снова пойдет снег, так что лучше сделать это именно сегодня.

Грегори одобрительно кивнул:

— Хорошо. Я думаю, ты прав насчет снегопада.

— Лесли, — радостно сказала Лорен, сразу повеселевшая от предложения Дэнни, — если тебе тоже надо сделать покупки, почему бы тебе не поехать с нами? Я уверена, Грегори не будет возражать и сам добудет елку. — Она повернулась к Грегори: — Ведь правда?

— Было бы лучше, если бы Лесли поехала со мной, — быстро ответил он. — Если ей надо что-то купить, то позже я сам отвезу ее в город.

Затаив дыхание, Лесли внимательно следила за ходом разговора.

Лорен восторженно захлопала в ладоши:

— У меня есть идея! Давайте встретимся в Портленде, где-нибудь поужинаем, может, в кино сходим. Переночуем в городе. Здесь останется Джордж, так что нам не придется беспокоиться о ранчо. А завтра украсим елку. Хорошо задумано, правда?

Лесли улыбнулась и впервые за все время разговора сказала:

— По-моему, хорошая идея. А ты как думаешь, Грегори?

— Замечательная, — с готовностью согласился он. — А где мы встретимся?

Лорен назвала ресторан и добавила:

— Мы приедем пораньше и забронируем номера в гостинице. Я закажу два двухместных номера.

В глазах Грегори заплясали чертики:

— Это звучит действительно здорово, — он шутливо посмотрел на Лесли. — Но, Лесли, обещай мне, что ты будешь держать на своей половине комнаты…

Лорен замахала на него руками:

— Грегори, брось шутить. Мы с Лесли займем один номер, а вы с Дэнни — другой.

На холодном голубом небе начали появляться первые серьге облачка, когда джип выехал из гаража и двинулся в направлении северного выгона. В голове Лесли проносились тысячи вопросов, когда она смотрела на Грегори взглядом, полным нежности.

Было очень холодно. Небо постепенно затягивалось облаками, время от времени резкий порыв ветра срывал снег с вершин сосен и елей, и тогда на землю обрушивался шквал сверкающих снежных хлопьев. Грегори вел машину медленно и осторожно. Колеса джипа оставляли позади две широкие колеи. Хотя за завтраком Грегори непринужденно болтал с Дэнни и Лорен, он не проронил почти ни слова с тех пор, как они с Лесли сели в машину. Как только они отъехали от ранчо, Лесли придвинулась к нему, обхватила его правую руку и положила голову ему на плечо.

— Ты не замерзла? — прошептал он.

— Нет, — тихо ответила она.

Он сжал губы и замолчал. Она смотрела на его лицо, на прищуренные глаза за стеклами солнечных очков. Грегори искоса поглядел на нее и снова перевел взгляд на дорогу, потом улыбнулся, и лицо его просветлело. Внезапно охваченная порывом нежности, она протянула руку и дотронулась до его щеки.

— Грегори, расскажи мне о своей семейной жизни, — вдруг попросила Лесли, не обращая внимания на то, что внутренний голос предостерегал ее: "Не делай этого!"

Он снова взглянул на нее.

— Тут нечего рассказывать, Лесли. Мы с Синди просто не подходили друг другу.

Джип переехал через замерзший ручей. Тонкий слой льда прогнулся под его тяжестью, колеса заскользили на месте, но через минуту джип выполз на заледеневший берег.

В машине стало тихо.

— В каком смысле не подходили?

На мгновение Грегори отпустил руль и развел руками.

— Во всем не подходили, — снова наступила тишина.

Она приподняла голову с его плеча.

— Грегори, ты уклоняешься от ответа. Почему?

Он повернулся к ней и прямо посмотрел на нее.

— Потому, что я не знаю, зачем ты спрашиваешь. Лесли, ты делаешь это потому, что считаешь — тебе следует спросить об этом или потому, что ты действительно хочешь знать?

— Потому, что я действительно хочу знать, — твердо ответила она.

Он глубоко вздохнул, губы его чуть дрогнули. Со спокойным, почти безучастным выражением он сказал:

— Знаешь, Лесли, любовь делает людей слепыми. В другое время, в другом возрасте я мог бы не влюбиться в нее. Но я был молод — мне было двадцать лет, я был стремителен, пылок, упрям и своеволен. Мой отец умер, я был предоставлен сам себе и вел жизнь бессмысленную и хаотичную. Я чего-то искал, искал кого-то, и она оказалась рядом. Я положил к ее ногам все свои чувства — мою любовь, мое счастье, мою печаль. Я делал ее центром своей вселенной.

По лицу Лесли промелькнула тень неудовольствия, потом оно стало серьезным и торжественным. Она не ожидала, что рассказ о Синди причинит ей такую боль.

Грегори продолжал медленно и спокойно:

— У нас с Дэнни никогда не было материальных проблем, однако с детства отец приучил нас к работе. Бизнес отца процветал, и он мог бы нас полностью обеспечить. Но он хотел, чтобы мы научились работать, научились сами зарабатывать деньги. Он учил нас жить самостоятельно.

Грегори смотрел прямо перед собой, глаза его сузились.

— Отец погиб в результате несчастного случая: дерево упало там, где никто не ожидал. Смерть наступила мгновенно. Дэнни было шестнадцать лет, а мне девятнадцать. Внезапно на наши плечи легло управление крупнейшей компанией по заготовке и транспортировке леса, — он улыбнулся. — Кстати, эта компания до сих пор принадлежит нам. Мы просто не смогли продать ее.

Его взгляд посуровел.

— Синди постоянно умоляла меня продать мою часть компании. Ей хотелось путешествовать по Европе, покупать модные платья, драгоценности, автомобили. Она не понимала, что я просто не могу продать свою часть компании. Этому делу отец принес в жертву все, что имел, — даже свою жизнь. Но я старался дать Синди все, что она желает. Мы провели медовый месяц в Европе, купили прекрасный дом, но ей было мало. И через некоторое время после свадьбы у меня будто пелена спала с глаз. Рядом со мной была совсем другая женщина, не та Синди, которую я любил. Но я надеялся, что она изменится, с возрастом она станет умнее, — он медленно покачал головой. — Но этого не произошло.

Его лицо побледнело.

— А потом случилось то, чего никто не ожидал. Она сказала, что ждет ребенка.

Лесли почувствовала толчок в сердце.

Грегори тем временем спокойно продолжал:

— В тот вечер она вернулась от своего врача в бешенстве. Эта новость потрясла ее. Я думаю, она пристрелила бы меня, если бы у нас в доме было ружье. Я никогда еще не видел Синди в таком состоянии. Она с ума сходила от злости, кричала, ругала меня последними словами. Оттолкнув меня, она позвонила своей матери, и тогда мне пришлось выслушивать их обеих. С тех пор я ни разу не дотронулся до нее, она стала мне отвратительна. Но по отношению к будущему ребенку я испытывал теплые чувства. И я сказал ей, что она получит все, что захочет, если отдаст малыша мне. Я всегда хотел, чтобы у нас был ребенок, и я бы действительно дал ей все, что бы она ни попросила, если б она согласилась сохранить ребенка. Но она не отвечала.

Он потер лоб рукой.

— Это случилось в июне. Мне как раз надо было уехать на две недели на лесозаготовки, — у него задрожал подбородок. — Честно говоря, я был рад вырваться из этого ада. Мне хотелось все обдумать, разобраться во всем, привести в порядок свои мысли, составить планы на будущее. Но все это оказалось бессмысленным. Когда я вернулся домой, она встретила меня у порога и объявила, что у нее был выкидыш и что она потеряла ребенка. Плача, она обняла меня и начала говорить, что теперь мы могли бы начать все сначала и что урок пошел ей на пользу, и теперь она никогда не забудет вовремя принять таблетку… — Грегори мельком взглянул на Лесли и продолжал невыразительным тоном. — Но все, что она говорила, уже не имело никакого значения. Один ее вид внушал мне отвращение. До сих пор я не знал чувства ненависти, но в тот момент я действительно ненавидел ее. При виде ее красивого холеного лица у меня стыла кровь в жилах. Единственное, чего я хотел, — никогда больше ее не видеть. Я сказал, чтобы она убиралась из моего дома, из моей жизни. Я собрал все ее вещи, погрузил их в машину и отвез ее к матери. С тех пор я ни разу не видел Синди.

— Даже на бракоразводном процессе? — осторожно спросила Лесли.

Он коротко рассмеялся.

— Даже тогда. Она, видно, испугалась, что я могу открыто сказать на суде обо всем, и не захотела появляться в зале во время слушания дела. Ей пришлось довольствоваться тем, что она увезла с собой в машине.

Его руки крепко сжали руль.

— Но мне понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя. Прошли годы, прежде чем я восстановил душевное равновесие. Именно тогда я и решил заняться философией, — он улыбнулся, — надеялся, что это поможет мне разобраться в моей жизни. Все остальное ты уже знаешь. Я перестал ее ненавидеть, но и жалости к ней я не испытываю. Я вообще ничего не чувствую по отношению к ней. Ей нет места в моем сердце.

Лесли нежно прикоснулась к его волосам.

— А после Синди?

Уголки его рта дрогнули.

— У меня было несколько увлечений. А потом Дэнни женился на Лорен, и так я неожиданно встретил тебя, Лесли. Когда впервые два года назад я приехал навестить их на ранчо, мы смотрели фильм, который сняли ваши родители, когда вы были детьми. Вообще-то я не слишком люблю подобную сентиментальную ерунду, так как по большей части нахожу ее ужасно скучной. Но мне не хотелось обижать брата. И вдруг на экране я увидел прелестную девочку, и Лорен объяснила мне, что это ее старшая сестра Лесли. Я завороженно сидел и смотрел, как на экране Лесли взрослеет.

Чувствуя, как в душе поднимается волна нежности к Грегори, Лесли поднесла его руку к губам и поцеловала ладонь.

— Грегори…

Он осторожно провел пальцами по ее губам и продолжил:

— Кен смонтировал разные кусочки кинопленки, и получился целый фильм о тебе. Я увидел тебя в день твоей свадьбы, с какой нежностью ты смотришь на своего мужа, как ты целуешь его, и как он целует тебя в ответ. Я увидел, как загораются твои глаза всякий раз, когда ты рядом с ним. Я помню слова Дэнни: "Какая она красавица!" И то, как он это сказал, заставило меня вздрогнуть; я даже не смог ответить ему. Я взглянул на Лорен и, заметив, что по ее лицу струятся слезы, подумал: "Неужели с ней что-то случилось? Нет, невозможно! Этого не может быть!" Лорен начала рассказывать об авиакатастрофе — мое сердце остановилось и снова забилось лишь тогда, когда я услышал, что ты жива и работаешь в Африке. В тот вечер, прежде чем отправиться спать, я еще раз посмотрел этот фильм целиком. И, когда в последних кадрах ты поцеловала своего мужа, я будто ощутил твой поцелуй. Я почувствовал это так остро, как если бы ты поцеловала меня. Со мной никогда ничего подобного не бывало. И вместе с тем я прекрасно понимал, что ты любишь его и что ты — его жена.

В голосе Грегори появились едва уловимые теплые нотки.

— И если сейчас, глядя на эти облака, на горы, на снег, ты видишь его лицо и думаешь о нем, я могу это понять. Я знаю, что ты любила его. И я рад, что ты любила его и была любима. Я готов мириться с этим до тех пор, пока я буду уверен, что, глядя на меня, ты не вспоминаешь о нем, что, если я прикасаюсь к тебе, ты мысленно не представляешь себе его лицо.

— Грегори, я никогда так не делаю. Вы с Филиппом совсем не похожи друг на друга, у вас нет ничего общего, — внезапно голос ее сорвался, губы слегка задрожали. — Я не хотела забывать его, и именно это сейчас волнует меня больше всего.

Джип медленно ехал через пастбище. Грегори бросил на нее недоумевающий взгляд.

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

Она поспешно отвела глаза и стала говорить, глядя в окно.

— Я хочу сказать, что в последние годы я старательно загружала себя работой. По утрам я просыпалась с одной мыслью: "Боже, помоги мне не думать о нем сегодня, помоги мне не скучать по нему". Я жила, стараясь не думать о нем. — Вдруг, ужаснувшись своим словам, Лесли зажала рот рукой. — А теперь, Грегори, я обнаружила, что не могу думать о нем. Я пытаюсь, но уже не могу ясно вспомнить его лицо.

Она тяжело дышала. Подавив рыдание, она продолжала:

— И хуже всего то, что я больше не скучаю по нему, — она закрыла лицо руками.

Он остановил джип на середине северного выгона, снял очки и нежно обнял ее. Пытаясь успокоить Лесли, он укачивал ее, словно маленького ребенка, тихо поглаживая по голове. В его объятиях она снова почувствовала себя спокойно.

— Все в порядке, Лесли, — нежно прошептал он, — дорогая, все хорошо. Где бы сейчас ни был Филипп, я уверен, больше всего ему хочется, чтобы ты была счастлива. Он любил тебя, Лесли, и он умер любя. В этом мы с ним похожи. Если ты уйдешь из моей жизни, я всегда буду любить тебя. Мне кажется, если бы волею судьбы мы с Филиппом поменялись ролями в твоей жизни, если бы я полюбил тебя первым, а он — после, я бы не стал завидовать ему, его любви к тебе. Признаюсь, Лесли, я ревновал тебя к нему, ревновал тебя к твоим воспоминаниям, и это была самая ужасная ревность, — он тяжело вздохнул, — и самая безнадежная.

Она посмотрела на него затуманенными от слез глазами.

— Теперь ты понимаешь меня, Грегори, правда?

— Да, — ответил он с болью в голосе, — теперь я понимаю. — Он слабо улыбнулся. — И надеюсь, что теперь и ты понимаешь, как сильно я люблю тебя, — он посмотрел ей в глаза и поцеловал ее. И этот поцелуй был таким же чистым и невинным, как снег, падавший на землю. Она навсегда запомнила этот застенчивый поцелуй, едва скользнувший по ее губам.

— Не покидай меня, Лесли. Прошу тебя.

Она не ответила, только прижалась к нему еще сильнее. По ее щекам тихо катились слезы.

10

Они выбрали прекрасную елку, стройную, около семи футов высотой, и, надежно закрепив ее на крыше джипа, возвращались на ранчо. Пока на ледяном ветру они рубили елку, Лесли так продрогла, что от холода у нее стучали зубы.

Грегори взглянул на нее.

— Я не знаю, следует ли нам останавливаться, — он внимательно посмотрел на небо. — Может быть, снегопад только начинается. Как ты думаешь?

Дрожа от холода даже в теплом джипе, Лесли проговорила:

— Давай все-таки заедем в хижину, затопим камин, перекусим, а потом вернемся. Я промочила ноги и жутко замерзла.

На его лице появилась улыбка, глаза засияли от счастья.

— Если честно, я очень надеялся, что именно это ты и скажешь.

Минуту спустя они уже подъезжали к хижине. Грегори остановил машину, взял корзинку с едой, и они направились к домику. Дверь оказалась незапертой, и они вошли внутрь.

— А почему дверь не запирается? — спросил он, задвигая за собой засов.

— Отец никогда не позволял запирать ее. Он говорил, что если кого-нибудь в этих краях застигнет ночь или непогода, то всегда можно укрыться в этой хижине. И такое не однажды случалось. Много раз охотники, спасаясь от грозы, находили здесь приют.

Грегори зажег лампу и огляделся. Внутри хижина представляла собой добротно построенную комнату, довольно просторную, с деревянными стенами, полом и перекладинами под потолком. У одной стены стояла деревянная скамья, посередине другой был сложен камин, к третьей примыкала небольшая кухня. Мебели было немного. Напротив камина стояли два темно-коричневых кресла, на полу между ними лежал разноцветный плюшевый коврик. Два маленьких окошка по обе стороны от двери входили на юг.

Глядя, как Грегори возится с камином, Лесли не смогла сдержать смеха.

Зажигая спичку, он оглянулся на нее.

— В тот год, — теперь Лесли стала серьезной, — когда отец построил эту хижину, были очень сильные снегопады, и из-за снега они с Кеном и Хантером не могли выбраться отсюда почти неделю. Был февраль, и однажды в субботу они попали в буран. Грузовик застрял в снегу, и единственное, что им оставалось, — это укрыться в хижине. Мама и Джордж смогли добраться сюда лишь в следующий четверг, им пришлось нанимать вертолет. Отец тогда сильно перенервничал. Потом он говорил, что лучше оказаться отрезанным от мира в одном доме с двумя голодными медведями, чем с двумя сыновьями-подростками. Мальчишки дрались все время. Кен ухитрился выбить Хантеру передний зуб, Хантер поставил Кену по синяку под каждым глазом, а отец сломал мизинец, пытаясь их разнять. Из провизии у них было только штук десять банок тушеной свинины с бобами, а вместо воды они использовали талый снег. С тех пор отец всегда держал запас еды в хижине. — Лесли подошла к стенному шкафу и, открыв дверцу, увидела ряды консервных банок. — Я вижу, Лорен и Дэнни поддерживают традицию.

Стоя на коленях перед камином, Грегори свирепо смотрел на огонь, который никак не хотел разгораться. Слабые язычки пламени то и дело возникали то там, что тут, но тепла от них было мало. Вдруг вспыхнуло яркое пламя, и Грегори с надеждой покачал головой. Еще одна яркая вспышка — и огонь потух. Грегори даже зарычал от злости.

Лесли подошла к камину и задорно посмотрела на Грегори.

— Похоже, нам не удастся погреться.

— Почему бы тебе не помочь мне? — отпарировал он.

Усмехнувшись, Лесли опустилась на колени и начала подкладывать в затухающий огонь тоненькие щепочки. Через минуту огонь разгорелся, и яркое пламя взметнулось вверх. Она торжествующе посмотрела на Грегори.

Сузившимися глазами он следил, как она снимает с рук перчатки.

— Какая ты умная, это что-то! — льстиво прошептал он.

Она ответила с легким смешком:

— Так или иначе, но теперь мы точно не замерзнем.

— Пожалуй, становится даже слишком жарко, — хитро улыбнувшись, он скинул куртку.

И в ту же секунду ее охватило безумное и безграничное желание. Но она взяла себя в руки.

— А ты как думаешь, Лесли, не пора ли нам подкрепиться? — он широко улыбнулся.

Она поднялась, подошла к столу и открыла корзину с едой. Грегори сам упаковал ее утром, и Лесли понятия не имела, что там внутри. Заглянув в корзинку, она изумленно улыбнулась: на дне лежали пачка сухого печенья, головка сыра и бутылка сухого вина. Она посмотрела на Грегори и произнесла почти застенчиво:

— Это все?..

Он коротко рассмеялся:

— Я позволил себе слегка перефразировать стихи Омара Хайяма. Он упоминал о краюхе хлеба — сыра там не было, — но вот бутылка вина была на самом деле.

Лесли выложила все на стол и медленно проговорила:

— Омар Хайям писал прекрасные стихи. Мне кажется, он действительно знал, что такое любовь.

Ее голос замер, и она поймала себя на том, что безотчетно повторяет про себя это стихотворение.

Грегори приблизился к ней.

— Может быть, это действительно самое известное стихотворение Хайама, но я бы не назвал его самым лучшим. Из всего "Рубайата" самым замечательным я считаю вот это:

Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?..

Но Лесли, приложив палец к его губам, продолжила за него:

В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим. Как много чистых душ под колесом лазурным Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?

И глядя в его глаза, добавила шепотом:

— Я люблю тебя, Грегори.

Эти слова поразили его. Он приблизился к ней и жадно прошептал:

— Повтори, что ты сказала. Последние четыре слова, повтори их.

Она взволнованно повторила:

— Я люблю тебя, Грегори.

— Лесли, — медленно проговорил он, — только что я стал счастливейшим человеком на свете, — и он страстно привлек ее к себе.

За стенами хижины по-прежнему завывал ветер, но ни Лесли, ни Грегори этого не замечали. Неяркий огонь камина освещал их счастливые лица. Грегори держал Лесли в объятиях, вдыхая нежный аромат ее волос.

Теперь Лесли знала, что и ей открылась тайна любви. Любовь накатывает, подобно тому, как гигантские волны одна за другой набегают на берег. И Лесли полностью отдалась во власть этой стихии. Но это чувство не было невидимым и неосязаемым. Она могла дотронуться до него рукой, рассмотреть его. Это чувство не было бесформенным: оно приняло обличье живого человека, и сейчас этот человек стоял рядом с нею, крепко сжимая ее в своих объятиях. Теперь она знала, что впереди у нее много радостных дней — и они проведут их вместе, что ее ждет новый мир — мир его любви. Все это напоминало ей начало жизни на Земле, когда вся планета существовала лишь для двоих. Странный это был Эдем — из снега и льда, возвышающийся над миром и венчающий землю, словно огромный серебряный шлем. Снег и ветер с севера отрезали их от окружающего мира. Но рядом был Грегори, и ей не надо было другого Эдема.

В машине он улыбнулся ей:

— Я люблю тебя.

— И я люблю тебя.

Наклонившись к ней, он поцеловал ее, затем выпрямился и включил зажигание. Вдруг он коротко рассмеялся:

— Нас так долго не было, что Уилсоны, должно быть, забыли про нас.

— Да, наверное, — кивнула она. — Остается надеяться, что они не волнуются.

— Не думаю, что они беспокоятся. Они же знают, что мы собирались заехать в хижину.

Когда джип подъехал к дому, на пороге их встретила Лорен, всем своим видом выражая недовольство.

— В последний раз в жизни вам разрешили поехать за елкой, — предупредила она, когда они вышли из машины.

Грегори улыбнулся ей и невинно поинтересовался:

— А что тебя не устраивает?

— Да ты посмотри на елку! — возмущенно воскликнула Лорен. — Она же вся заледенела! И потом, как вы ее связали! Ну кто же так перевязывает елку?

Лесли взбежала вверх по ступенькам и поцеловала Лорен в щеку.

— Эта елка особенная. А что, она нам не подходит? — с этими словами она проскользнула в дом. Лорен вошла следом за нею.

— Конечно, нет, — заявила Лорен, а затем подошла вплотную к Лесли и прямо спросила:

— Надеюсь, Грегори вел себя прилично?

Лесли, собравшись с духом, посмотрела Лорен в глаза и изобразила на лице улыбку.

— Ну, конечно. Он вел себя безупречно, — она снова наклонилась к сестре и поцеловала ее в щеку.

Лорен подозрительно посмотрела на нее.

— Знаешь, Лесли, ты ни разу не целовала меня с тех пор, как однажды в детстве я случайно застала вас с Мартином в сарае: вы курили. Тебе тогда было четырнадцать. Помнишь? Ты меня тогда чуть до смерти не зацеловала, пока я не пообещала, что ничего не скажу родителям.

Лесли подняла руку вверх, словно перед присягой:

— Лорен, клянусь тебе, мы с Грегори не выкурили ни одной сигареты.

В этот вечер они вчетвером наряжали елку — не ту, что привезли Лесли с Грегори, а другую, которую Дэнни срубил после обеда. Это была высокая и стройная елочка с равномерно густыми длинными ветвями.

Все четверо дружно работали в тишине. Внезапно Грегори, стоя на нижней ступеньке маленькой лестницы, наклонился к Лорен и спросил:

— Лесли сказала тебе, что мы собираемся пожениться?

Потеряв дар речи, Лорен взглянула сперва на него, затем на Лесли.

— Нет, не сказала, — тихо ответила она наконец. Лорен снова обернулась к Лесли как бы ожидая подтверждения.

— Это правда, — отозвалась Лесли, которая вешала на елку блестящий красный шар.

Лорен в восторге захлопала в ладоши, потом кинулась к Лесли.

— Дорогая, я так рада за тебя!

Дэнни протянул руку Грегори.

— Поздравляю.

— Спасибо, — широко улыбаясь, ответил тот.

Внезапно раздался чей-то голос:

— А вы знаете, что грабитель мог бы легко проникнуть в дом и взять вас всех голыми руками?

Лесли охнула, а Лорен замерла, широко распахнутыми глазами глядя на высокого молодого человека, стоявшего в дверях.

Лесли опомнилась первой и с криком: "Кен!" — бросилась к брату. Лорен зажала рот рукой. Через секунду они обе уже были в его объятиях. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь счастливыми всхлипываниями сестер. Наконец Лорен оторвалась от брата и спросила:

— Кен, где ты пропадал? Никогда больше так не делай!

Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

— Где я только не был! Но теперь снова вернулся домой, — он крепко обнял их. — Я думал, что никогда не смогу вернуться, но чем ближе дело шло к Рождеству, тем чаще я вспоминал о нашей клятве. А потом вдруг понял, что просто обязан вернуться. И мне сразу же захотелось домой, и вот я здесь!

Он погладил Лесли по голове и спросил:

— У тебя все в порядке, Лесли?

— Да, Кен, в порядке, — она поцеловала его в щеку. — Пойдем, познакомишься с Дэнни, мужем Лорен, и Грегори… моим будущим мужем.

— Замечательно! — засмеялся он. — А после Рождества мы вместе поедем в Сиэтл, и я познакомлю вас с моей невестой.

— О! — счастливо воскликнула Лорен и погладила свой живот. — Малыш, ты никогда не вспомнишь этого Рождества, но я его никогда не забуду.

11

Рождественские праздники пролетели невероятно быстро. Впереди был Новый год. На следующий вечер после Рождества Кен уехал в Сиэтл, дав обещание вернуться к встрече Нового года вместе со своей невестой. Лорен назвала целую кучу гостей. Обещали прийти Джордж и Вильма, только Мартин уже уехал в Сан-Франциско.

Рядом с Грегори время для Лесли летело как птица. Хотя каждый день приносил новые доказательства его любви. Лесли с ужасом думала, что скоро придется расстаться с ним. Шесть месяцев — это так долго. Она часами лежала без сна в постели, пытаясь найти и не находя причины, которая помешала бы ее отъезду.

За день до Нового года они с Грегори отправились в Портленд сделать последние покупки. Они покинули ранчо, дав Лорен торжественное обещание вернуться на следующий день к обеду со всеми покупками из ее списка.

— Если с покупками произойдет то же, что и с рождественской елкой, у вас будут большие неприятности, — пригрозила Лорен на прощание.

На пороге в Портленд Лесли улыбалась про себя, думая о том, что из уст Лорен обращение "вы" по отношению к ней и Грегори очень приятно было слышать. Она посмотрела на профиль Грегори, и мысли ее смешались. Желание вновь поглотило ее. Взгляд Грегори был сосредоточен на дороге, но вдруг он посмотрел на нее, обнял за плечи и спросил с улыбкой:

— На двадцать четыре часа мы предоставлены сами себе, что будем делать?

Она нежно провела рукой по его щеке.

— Ничего не могу придумать. Кроме магазинов, разумеется, — рассмеялась она.

— Мы могли бы где-нибудь пообедать, потом пойти за покупками и провести остаток дня в городе: поужинать, сходить в кино или в ночной клуб, в общем, куда захочешь, — предложил он.

Бросив на него испытующий взгляд, она про себя улыбнулась и подумала: неужели он не догадывается, чего она действительно хочет?

— Ну что же, давай так и сделаем, а если останется время, заглянем в парк, — Лесли соблазнительно улыбнулась, чувствуя, как в ней поднимается волна желания.

Десять минут спустя в трехкомнатном гостиничном номере она с восхищением следила за тем, как он дает на чай коридорному и запирает за ним дверь. Она стояла в центре роскошной комнаты.

Сейчас на Лесли было облегающее голубое платье, прекрасно подчеркивающее ее точеную фигуру, и туфли на высоких каблуках. Она откинула волосы с лица и посмотрела на Грегори, который в этот момент стягивал с себя куртку.

Хитро улыбаясь, он произнес будничным голосом:

— А теперь я докажу тебе, что я — человек слова.

Уверенным движением он привлек ее к себе и нежно поцеловал.

— Вот это — твой обед.

Он снова поцеловал ее.

— А это — твой ужин.

Его руки осторожно скользнули вдоль ее спины и расстегнули молнию.

— А теперь, ночной клуб и кино.

Затаив дыхание, Лесли напряженно следила за движениями его рук. Желание стало непреодолимым. Она стояла в мягком свете комнаты в одном полупрозрачном кружевном белье и в тонких нейлоновых чулках. Его руки, дрожа от нетерпения, задержались у нее на талии и скользнули ниже, увлекая за собой трусики. Он опустился на колени перед нею и снял чулки.

— А это — в память о списке Лорен.

— Грегори, мы должны помнить о списке… — попыталась возразить она.

— Я знаю, — с улыбкой согласился он.

Его губы медленно покрывали поцелуями все ее тело. Сердце Лесли бешено забилось, веки налились тяжестью. Ее руки быстро, нетерпеливо перебирали его шелковистые волосы.

— Грегори, — слабо простонала она.

Его губы коснулись ее уха.

— Лесли, ты потрясающая. Просто потрясающая. Но, дорогая, ты же совсем голая!

— Я знаю, — прошептала она и стиснула зубы, стараясь не выдать охватившего ее желания. — Так почему бы тебе не составить мне компанию?

— У меня есть идея получше, — его рука скользнула в карман брюк. — Сейчас я надену на тебя новый наряд.

— Грегори, — хрипло проговорила она, слегка отстраняясь и изумленно глядя на него.

Он тихо засмеялся.

— Лесли, дай мне руку.

— Я не понимаю, что ты делаешь! — она почти плакала от досады.

— Дай мне руку, — повторил он, затем сам взял ее за руку и надел на безымянный палец кольцо с огромным бриллиантом.

— Теперь, Лесли, ты снова одета!

Она была так потрясена, что не могла произнести ни слова. Она просто замерла, глядя на сверкающий бриллиант. Ей никогда не приходилось видеть такого красивого камня.

— Я люблю тебя, — нежно сказал он. — Я хотел тебе подарить это к Рождеству, но не получилось.

Лесли обняла его.

— Грегори, ты избалуешь меня. К Рождеству ты подарил мне золотой кулон и браслет. А теперь это кольцо… Оно такое красивое! Я не могу в это поверить…

Он привлек ее к себе и поцеловал в шею.

— Поверь мне, Лесли. Поверь, что я люблю тебя. И мне страшно при мысли, что у нас осталось лишь несколько коротких дней. Я не могу смириться с тем, что мне придется расстаться с тобой до июля.

Он крепко сжал ее в объятиях.

— Не уезжай, Лесли! Останься со мной. Пожалуйста, любовь моя.

— Грегори, — она побледнела, губы ее дрожали. — Я вернусь, как только смогу. Я тоже не хочу расставаться с тобой, но я же не могу бросить работу, не могу изменить данному мною слову.

Грегори потрепал ее по щеке. Он вздохнул, но спорить не стал. Вместо этого он сказал:

— Надо, значит, надо. Я люблю тебя и буду любить еще больше, когда ты вернешься ко мне. Только обещай, что ты вернешься.

— Я вернусь, — сказала она и повторила: — Я вернусь.

Он поднял ее на руки и понес к дивану. Быстро скинув одежду, он лег с ней рядом.

— Мы кое-что забыли.

— Что? — вздохнула она.

— Прогулку в парке, — сказал он и нежно поцеловал ее.

Она ответила почти беззвучно, так, что о ее словах можно было догадаться лишь по движению губ:

— Так почему бы нам не совершить ее сейчас?

В ответ Грегори издал слабый стон. Лесли вновь ощутила теплоту его тела, его жаркое дыхание, биение его сердца. Она почувствовала, как его сильные руки касаются ее тела, как его губы покрывают горячими, влажными поцелуями ее лицо, шею, плечи, грудь… И вдруг исчезло все: Новый год, Африка, список Лорен, — все растворилось. Не существовало больше ни времени, ни пространства — лишь два тела, слившиеся воедино.

Красивая молодая шатенка сидела в самолете, и по ее печальным серо-голубым глазам легко было догадаться, что она чем-то расстроена. Время от времени она невольно вздрагивала. Глядя в ночное небо на бледные звезды, ставшие вдруг близкими, она вспоминала прошедший день. 27 февраля. Весь день она со слезами прощалась со своими коллегами, с теми, с кем так долго работала бок о бок. Она знала, что этот отрезок ее жизненного пути пройден, и судьбою ей уготовано нечто новое. Но жизнь вечно обманывала ее ожидания — это было единственное, в чем она не сомневалась. Она замкнулась в себе, боясь заснуть и не осмеливаясь заглянуть в будущее. Она очень торопилась попасть домой и поэтому полетела на самолете. Итак, после трех лет она снова в воздухе.

В 6.30 самолет приземлился в аэропорту Денвер. Было солнечное морозное утро, и снег лежал везде, кроме взлетно-посадочной полосы. На такси она направилась прямо в университет. На минуту она заскочила в здание администрации, чтобы узнать, где проводит занятия Грегори Уилсон.

Сразу же после звонка толпа студентов растворилась, и Лесли обнаружила, что она в одиночестве стоит в коридоре на третьем этаже. Быстро отыскав нужную дверь, она заглянула через стекло внутрь аудитории. Грегори что-то писал на доске.

Лесли проскользнула в аудиторию и, усевшись на свободное место, продолжала наблюдать, как он дописывает "Платон — Сократ".

Грегори повернулся лицом к студентам и с так хорошо знакомой ей улыбкой проговорил:

— Если у всех присутствующих есть при себе конспекты, то я предлагаю начать. Слушайте внимательно и вникайте, потому что в пятницу вы должны сдать работу по этой теме.

Студенты же с любопытством оглядывались на Лесли. Грегори не спеша продолжал:

— Некоторые полагают, что Сократ был просто плодом воображения Платона, что Платон выдумал его, чтобы выразить идеи, которые не пользовались в то время популярностью, что Сократ не существовал в действительности.

Он окинул взглядом задние ряды.

— Если кто-то способен выдумать человека, имеющего собственные взгляды на жизнь, и если он сможет оживить его… — взгляд Грегори остановился на Лесли и замер. Через мгновение Грегори уже пробирался между рядами.

Лесли смотрела на него широко открытыми глазами, выдававшими ее волнение.

— Лесли, — неуверенно спросил он, — это ты?

Она не смогла сдержать улыбку.

— Да.

На них было устремлено тридцать пять пар глаз. В аудитории воцарилась мертвая тишина.

Грегори уже собирался что-то сказать ей, как вдруг, вспомнив о студентах, объявил:

— Все могут быть свободны. Отдыхайте.

Когда студенты высыпали из аудитории, он привлек Лесли к себе.

— Дорогая, значит, твоя работа закончена?

— Да, — прошептала она, уткнувшись в лацкан его пиджака.

Он счастливо засмеялся:

— Чудесно! Я никогда не думал, что июль может наступить в феврале.

Он крепко поцеловал ее. А когда наконец отпустил, она слегка отстранилась от него и, сильно побледнев, посмотрела ему в глаза.

— Грегори, — медленно начала она.

Он в ужасе смотрел на нее.

— Не говори ничего, — он поднял вверх обе руки. — Что бы ты ни собиралась сказать, не говори ничего. Я не хочу ничего слышать.

— Но, Грегори, — произнесла она умоляющим тоном, — ты должен выслушать меня, — она шагнула к нему.

Его губы задрожали. Взяв ее руку в свои, он хрипло проговорил:

— Ты обещала мне, Лесли. Этим обещанием я жил последние два месяца, я строил планы… И сейчас ты не можешь сказать мне, что все кончено. Потому что я никогда не поверю в это. Я не знаю, что произошло после твоего отъезда, но что бы это ни было…

— Грегори, — прервала она его чуть не плача, — выслушай меня, пожалуйста.

В отчаянии он закрыл лицо руками.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Говори, я слушаю.

Он опустил голову.

Она просто сказала.

— Последнее время от запаха бекона меня подташнивает.

Он взглянул на нее и переспросил:

— Что?

— Если быть точной, примерно две с половиной недели назад я почувствовала себя как-то странно. Сначала я думала, что это грипп и пошла к врачу… Помнишь ту "прогулку в парке" под Новый год? — она замолчала и облизнула пересохшие от волнения губы. — Так вот, с тех пор мы с тобой гуляем не вдвоем.

Ошарашенно глядя на нее, он хотел что-то сказать и не смог.

— Ну, что ты скажешь? — спросила она.

— Лесли, ты почти напугала меня, черт возьми.

Он обнял ее.

— Не надо так больше делать.

Он снова поцеловал ее, и на этот раз ее губы ответили ему.

— Так ты не огорчен, Грегори? — тихо прошептала она.

— Огорчен? Как только я приду в себя, я буду в восторге! — он наклонился к ней ближе и спросил: — Так ты думала?..

Лесли покачала головой.

— Нет. Но на всякий случай хотела проверить твою реакцию.

Внезапно он рассмеялся:

— Мы мечтали найти причину, которая заставила бы тебя вернуться домой раньше июля, и вот эта причина нашлась.

Он прижал ее руки к своей груди.

— Теперь ты выйдешь за меня замуж?

— Да, теперь выйду…

Яркий солнечный свет струился сквозь окна аудитории. Грегори взял Лесли за руку, и они вышли в коридор, тесно прижавшись друг к другу. Он сказал:

— Знаешь, я договорился с администрацией, и ты можешь приступить к работе, когда захочешь.

Когда они спускались по лестнице, он засмеялся:

— Я думал, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что меня не волнует, сколько нас будет, — двое, трое или шестеро. Главное — чтобы мы все были вместе.

Счастливо улыбаясь, они вышли из здания университета.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?