«Вечный цветок»

Элизабет Хой Вечный цветок

Глава первая

Это было самое сонное время дня; уснули даже надоедливые цикады. Тишина дремала в саду, раскаленный воздух казался золотистым, тени — голубыми. Розы, которые не смогли перенести такую температуру воздуха, прожили всего один день, беззвучно уронив нежные лепестки на изумрудную зелень лужайки. Требовалось много драгоценной влаги, чтобы напоить сохнущие кусты и вернуть им жизнь.

Господи, я словно в сказочной стране, вздохнув, подумала Мэнди. Даже не верится, что такая красота может быть на самом деле.

Вокруг, куда ни кинь взгляд, простиралась безоблачная голубизна неба, сияющая над неровными склонами холмов, ухоженными садами и пальмовыми деревьями, окружающими роскошные виллы. Внизу, среди глубоко увязших в песке скал, обрамляющих золотистые пляжи неподвижного Средиземного моря, вилась дорога. Из открытого окна, возле которого стояла Мэнди, маленькие и яркие солнечные зонтики, которыми был усеян ближайший пляж, казались разноцветными грибами. Никто не лежал под ними в этот час, песчаный берег казался пустынным. Утром, во время получасового перерыва перед ланчем, Мэнди босиком пробежала по горячему песку, чтобы нырнуть в прохладную голубую воду.

С правой стороны на каменном плато, лежащем над небольшой бухточкой, располагался отель «Золотые пески», в котором Мэнди и профессор обычно обедали. Завтрак же им подавался на вилле. Его готовила Джамиля, их приходящая кухарка-прислуга, пожилая арабская женщина, нанятая вместе с виллой Ла Люсьоль, где они жили и работали. К концу первой рабочей недели, проведенной в тунисской деревушке Ла Суза, Мэнди с трудом могла поверить, что действительно находится на службе.

Пока ее жизнь больше напоминала чудесный солнечный отпуск, во время которого, чтобы не было скучно, ей приходилось немного печатать на машинке и разбирать археологические заметки. Осмотр достопримечательностей тоже был частью ее работы, заключавшейся в том, чтобы помогать профессору Ноэлю Крофтвеллу собирать материалы для его «Популярной серии», рассказывающей об остатках римской цивилизации в Тунисе.

Древний город Карфаген или то, что от него осталось, был одним из объектов, интересующих профессора. Все вокруг окрестностей Ла Суза напоминало о прошедших веках. Профессор и Мэнди взбирались на холмы, чтобы отыскать среди современных вилл и особняков признаки затерянной и захороненной роскоши, которой больше двух тысяч лет назад блистал Рим. Казалось, что даже сейчас в местах, где когда-то находились древние храмы, бродили души теперь уже умерших богов и богинь: Юпитера, его жены Юноны, Энея и несчастной Дидоны, погибшей во имя любви. Их именами и историями были заполнены страницы рукописей, которые разбирала Мэнди. Их день и ночь сосредоточенно изучал профессор — массу материала, ужаснувшую ее в первый момент. Слава Богу, ей удалось в течение недели привести всю эту груду в относительный порядок.

В маленькой очаровательной комнатке, выходящей на террасу, Мэнди устроила кабинет. На полках стояли справочники, на столе располагалась пишущая машинка и картотека в картонных папках. Огромный запас бумаги она сделала во время памятной экскурсии в прекрасный город Тунис.

Мэнди неохотно отошла от окна и вернулась к ожидающей ее работе. Шум подъехавшей к вилле машины заставил ее снова подойти к окну. Хлопнула дверка автомобиля, и в саду появился молодой мужчина. Он неторопливо пошел к дому по мощеной дорожке, пролегающей между кустами увядающих роз.

На первый взгляд в нем не было ничего примечательного. Это был широкоплечий, выше среднего роста парень, одетый в вылинявшую голубую рубашку с короткими рукавами и брюки, перепачканные пылью и маслом. Широкополая льняная панама, надвинутая по самые брови, наполовину прикрывала его загорелое худощавое лицо.

Поднявшись на террасу, он шагнул к окну, за которым стояла Мэнди, и подчеркнуто галантным жестом снял выгоревшую на солнце панаму:

— Мое имя — Хирон. Стивен Хирон. Мой дядя дома?

Итак, этот неожиданный гость — племянник профессора, о котором тот неоднократно упоминал. Кажется, он геолог, ведущий исследования где-то в Сахаре. Профессор Крофтвелл предупреждал, что он может приехать к ним, но как-то неопределенно, так, что Мэнди даже не задумывалась над этим. Пустыня Сахара, лежащая на несколько сотен миль южнее, казалась ей чем-то далеким и не реальным.

— Он дома. Прошу вас, — пригласила Мэнди, отходя в сторону и давая ему дорогу.

Снятая широкополая панама открыла каштановые волосы, высокий лоб, брови, имеющие привычку хмуриться, и волнующе-проницательные ярко-голубые глаза. В настоящий момент гость смотрел на нее в упор и, казалось, оценивал девушку, вынося свой собственный неумолимый приговор.

— Профессор у себя в кабинете. — Мэнди открыла дверь, ведущую в холл.

— Благодарю вас, — сказал он холодно. — Я сам найду дорогу.

Нетерпение, прозвучавшее в его голосе, заставило девушку почувствовать себя обиженной. Едва ли это было очень вежливо.

— Стивен Хирон, — иронически прошептала она, — тоже мне наследный принц…

Этот высокомерный молодой человек явно был преувеличенного мнения о себе и не слишком высокого о случайных молодых женщинах, встречающихся на его пути. Из кабинета профессора до нее донеслись звуки восторженной встречи.

Мэнди решительно закрыла дверь, снова уселась за пишущую машинку и попыталась сосредоточиться. На чем же она остановилась? Ах да! Кто именно пересек Альпы? Ганнибал или Гамилкар? Скорее всего Ганнибал, Гамилкар был его отцом.

Теперь голоса доносились с террасы, где стояли удобные тростниковые кресла и стеклянный столик, за которым так приятно было выпить холодный коктейль в перерывах между работой или чашечку кофе после обеда. Но сейчас там пили что-то посерьезнее: Мэнди слышала позвякивание кубиков льда в бокалах и шипение сифона с содовой. Сама не зная почему, Мэнди открыла окно, выходящее на террасу, и прислушалась.

— Значит, ты взял несколько выходных дней, чтобы отдохнуть? — поинтересовался профессор.

— Возможно, я пробуду у тебя пару недель, если ты не возражаешь, конечно, — послышался самоуверенный голос Стивена Хирона. — Я почти закончил работу на последнем участке и теперь должен написать отчет. Эта отвратительная писанина! Я привез с собой в машине целую кучу записей и хотел бы знать: не найдется ли здесь какой-нибудь укромный уголок для того, чтобы я мог поработать?

— Ну конечно, мой дорогой мальчик! — Голос профессора даже задрожал от радости. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе потребуется. Тут множество свободных комнат. Мы можем предоставить тебе отдельный кабинет и спальню.

— Это было бы превосходно. Спасибо.

Снова послышалось позвякивание кубиков льда и шипение сифона, потом Хирон сказал:

— Мне не надо больше содовой, довольно… лучше еще немного абсента. Я люблю крепкие напитки.

Абсент! — подумала шокированная Мэнди. Значит, они пьют в три часа дня! Неужели профессор забыл, какой это крепкий напиток? Бледная зеленая жидкость, на вкус напоминающая добрую старую микстуру от кашля и заставляющая ваш мозг кружиться в золотом тумане после одного или двух глотков. Однажды она попробовала эту гадость… и больше никогда не сделает этого!

А племянничек профессора, похоже, собирается окопаться здесь… Он внесет беспокойство и разрушит их тихий уютный мирок. Конечно, Мэнди знала, что ее жизнь здесь была слишком спокойна и прекрасна, чтобы долго продолжаться. Вздохнув, она попыталась вернуться мыслями к Карфагену и фракийской богине Дидоне. На побережье можно было увидеть небольшую бухту, откуда отплыл ее возлюбленный Эней, покинув несчастную. Не помня себя от горя, Дидона вонзила кинжал в свое разбитое сердце. То, что она была богиней, не смогло защитить бедняжку от мужского вероломства, подумала Мэнди и с раздражением услышала в тихом послеполуденном воздухе голос Стивена Хирона:

— Кстати, кто эта рыжеволосая куколка, которую ты здесь прячешь? Она впустила меня, когда я приехал.

— Долли?[1] — в некотором замешательстве переспросил профессор. — О, ты имеешь в виду мою секретаршу? Но ее имя не Долли. Ее зовут Мэнди, вернее, Аманда, она дочь моего старого приятеля Джона Лаваля. Я уверен, ты должен был слышать о нем — он специалист по восточным религиям, автор «Энциклопедии исламизма». Мэнди была его правой рукой — печатала научные статьи и тому подобное. Когда блистательная мисс Смитерс, долгие годы работавшая у меня в качестве секретаря, решила выйти замуж и покинуть мой дом, я оказался в очень тяжелом положении, поскольку как раз собирался ехать сюда. Мэнди любезно согласилась прийти на помощь. Мне очень повезло, честное слово. Мэнди старательна и трудолюбива. Она раньше занималась историей искусств, собиралась получить степень, но мне кажется, она не годится для кропотливой научной работы.

— Конечно не годится, — убежденно отозвался Хирон. — Если тебе интересно мое мнение, то эта красавица последует по стопам мисс Смитерс и заключит священные узы брака до того, как пройдет много лун. В ее прекрасных зеленых глазах можно отчетливо прочитать «подойди поближе».

Мэнди залилась краской. Какая наглость со стороны этого нахала! Ее волосы вовсе не рыжие, а скорее золотисто-каштановые. Что касается глаз, то они серые. И уж, конечно, в них нет никакого призыва типа «подойти поближе». Вот наглец! Да как он смеет! Ворвался в их спокойную жизнь и пытается ее разрушить-Повинуясь гневному импульсу, она громко захлопнула створки окна. Этот негодяй, находившийся всего в нескольких футах от нее на террасе, услышав этот демонстративный стук, должен понять, что его бестактные замечания были услышаны. Что же! Если этот господин собирается остаться на вилле, ему следует узнать, как она относится к глупым высказываниям плохо воспитанных людей. Если бы он обладал хоть крупицей здравого смысла, то догадался бы, что его насмешливые слова легко могут быть услышаны, поскольку ее комната находится неподалеку. А может быть, он специально сделал так, чтобы она услышала его слова? Да, подобное предположение нисколько не улучшило настроения Мэнди…

Вставив четвертую страницу в пишущую машинку, девушка яростно застучала по клавишам. Чем занимались оба мужчины в оставшуюся часть дня, она не знала, да и не хотела знать. Сквозь стук пишущей машинки до нее доносились шаги в холле и в комнате, предназначенной для гостей. Джамиля, без сомнения, готовила комнату для племянника профессора.

Было уже пять часов, когда к ней в кабинет вошел необыкновенно взволнованный профессор. Ничего удивительного, что он так возбужден, ведь целый день он провел за стаканчиком, ведя приятную беседу. Мэнди улыбнулась. Как же это не похоже на него! Профессор Крофтвелл был весьма воздержанным человеком, как все серьезные ученые, хотя иногда давал себе поблажку.

— Приехал мой племянник, Стивен Хирон, — сказал он, подойдя к ее рабочему столу. — Он поживет здесь какое-то время. Ему надо написать отчет о геологических исследованиях, которые он проводил в пустыне, на границе с Ливией. Послушай, он рассказывает невероятно интересные вещи: Стивен натолкнулся на остатки древней оросительной системы, несомненно римского происхождения. Он предложил мне поехать с ним и показать свою находку. Ты понимаешь, это может стать серьезным дополнением к материалам, которые я подбираю!

Итак, это возбуждение и горячий взгляд скорее были следствием информации о найденной римской оросительной системе, чем результатом выпитого. Так вот что заставило блестеть глаза пожилого человека!

— Сейчас ты познакомишься с ним. — Профессор мерил шагами комнату. — Я, разумеется, пригласил его пообедать с нами сегодня вечером…

— Мы уже встречались, — коротко заметила Мэнди.

— Ах, да, конечно, это ты впустила его. Но едва ли это можно назвать соответствующим представлением. Я убежден, вам будет очень интересно поговорить друг с другом. Стивен бывал на Востоке и, думаю, будет рад возможности обсудить некоторые теории твоего отца об исламских верованиях.

— Могу себе представить, — пробормотала Мэнди.

Нет, вы подумайте! Она кукла с зелеными глазами, призывающими «подойди поближе»! Хорошенькая характеристика, нечего сказать. Скорее всего во время встречи его мысли будут весьма далеки от исламских верований. Впрочем, ему вряд ли помешает и присутствие безобидного профессора.

Однако встреча произошла раньше, чем она ожидала.

Закончив работу, Мэнди захотела выпить чашку чая, который Джамиля обычно подавала ровно в полдень. Приезд неожиданного гостя отвлек служанку от обычных обязанностей. В комнате наверху раздавался шум пылесоса. Джамиля захотела блеснуть своей домовитостью и аккуратностью. Вздохнув, Мэнди решила пойти на кухню и сама приготовить чай. Она уже включила электрический чайник и стала искать заварку и чашку, как дверь, ведущая на задний внутренний дворик, внезапно открылась, и на пороге, держа под мышкой книги, а в руках какие-то бумаги, появился Стивен Хирон.

— Если бы вы видели, чем наполнены мои чемоданы, — начал он, не тратя времени на вступление. — Они битком набиты письмами, требующими ответа, статьями, непрочитанными научными журналами и пачками неразобранных записей… не считая груды грязных носков и рубашек. — Ах, чай! — Его взгляд упал на чайник для заварки, который Мэнди доставала из буфета. — Это именно то, что мне нужно! Нельзя ли к вам присоединиться?

Не дожидаясь ответа или приглашения выпить с ней чая, он кинул книги на стоящий рядом стул и, пододвинув ногой другой, уселся за кухонный стол в ожидании.

Онемевшая от его самоуверенности Мэнди выключила закипевший чайник и заварила чай. Все так же молча она вынула из буфета две чашки с блюдцами и достала из холодильника бутылку молока.

— Милая кухонька… и как много всяких кухонных принадлежностей, — продолжал он неугомонно. — Все так современно. Знаете, последние шесть недель я жил в палатке в пустыне, где было довольно неуютно. Поэтому сидя здесь, рядом с вами, я чувствую себя как в раю…

— Вам положить сахар? — прервала его Мэнди.

— Нет, не надо, спасибо, и не слишком много молока, — добавил он, с преувеличенным интересом наблюдая, как она наполняет его чашку.

Мэнди села напротив и стала пить обжигающий чай, пытаясь не думать о том, что хотя бы из вежливости ей надо что-то говорить. Самоуверенность гостя, казалось, выбивала почву у нее из-под ног.

— А вы не очень-то разговорчивы, — заметил Хирон, помешивая ложечкой чай. — Молчаливость — это, знаете ли, не женская черта.

— Что касается меня, то я считаю, что болтливость мало украшает мужчину, — парировала Мэнди.

Стивен откинул голову назад и громко расхохотался.

— Вы ошибаетесь. Я не болтун. Просто после шести недель одиночества в пустыне общество людей поначалу опьяняет.

Это замечание, сделанное самым искренним тоном, заставило Мэнди задуматься: не слишком ли строга она по отношению к гостю?

— Вы были там совсем один? — поинтересовалась она.

— Не совсем, конечно. Время от времени со мной находилась группа арабов-землекопов, но они после работы отправлялись в свои жилища, и я оставался наедине со своими мыслями и бесчисленными змеями, которым там нет числа.

— Звучит не слишком весело, — согласилась Мэнди.

— Все было именно так. — Голубые глаза смотрели на девушку с какой-то мечтательной отрешенностью. — Аманда, — задумчиво проговорил он. — Это имя не совсем вам подходит. Оно заставляет меня вспомнить о кружевных занавесках, салфеточках и полненьких, жеманных женщинах, носящих кринолины и локоны.

— А Хирон напоминает мне опасную хищную птицу с длинным жестким клювом, — Мэнди посмотрела ему в лицо и улыбнулась, — которая бросается в реку и разрывает в клочья пойманных бедных маленьких рыбок!

Стивен снова засмеялся. Кончиком пальца он прикоснулся к своему носу.

— Он слишком длинный, мой жесткий клюв, не так ли? Но, честное слово, я не бросаюсь в воду и не разрываю руками рыбу, у меня нет такой привычки. Я благовоспитанно ем ее вилкой с жареным картофелем. — Увидев, что Мэнди никак не реагирует на его шутливые слова, он добавил, пожав плечами: — Не самый остроумный ответ, вам не кажется?

— Шутки ваши довольно плоские и не могут развеселить рыжеволосую куколку — Мэнди поджала губы.

— Так вы подслушивали?

— Я услышала случайно…

— Так вот почему вы захлопнули так выразительно окно. — Он отвесил ей легкий насмешливый поклон. — Я могу только извиниться, мисс Аманда, за мои бестактные замечания. Теперь я ясно вижу, что ваши волосы не имеют ничего общего с таким вульгарным цветом, как рыжий. У них чудесный золотисто-каштановый оттенок. Простите меня, ведь первое впечатление часто бывает обманчиво.

Неужели он опять смеется над ней? Нет, не похоже. Его худощавое, немного угловатое лицо серьезно и невозмутимо, в глазах светится неподдельный интерес.

— Итак, вы в некотором роде специалист по восточным религиям? — поинтересовался он.

— Не я, а мой отец.

— Но вы ведь помогали ему в работе, не так ли? Джон Лаваль. Я слышал о его книгах, но признаюсь вам, что не читал. Боюсь, это не совсем то, что нужно мне, пропадающему в геологических экспедициях то в одной стране, то в другой. Изучение русла рек мне гораздо ближе, чем восточные религии. Но мне хотелось бы как-нибудь побеседовать с вами об этом. — Он встал из-за стола. — Спасибо за чай, но теперь надо приступать к расчистке бумажных завалов.

— Не могу ли я помочь вам? — Мэнди почувствовала, что должна предложить свою помощи хотя голос ее прозвучал достаточно равнодушно.

— Очень мило с вашей стороны. — Он наградил ее быстрым благодарным взглядом. — Это больше, чем я заслуживаю. Но я не должен обременять вас. Такие неаккуратные и рассеянные люди, как я, должны в порядке дисциплины сами разбираться в своих бумажках. Это слишком неприятная работа, чтобы навязывать ее такой симпатичной девушке, как вы. — С драматическим вздохом он собрал книги и бумаги, оставленные на стуле, и удалился с ними в свою комнату.

Мэнди вымыла чашки и поставила их сушиться. Во время мытья посуды она видела в окне автомобиль Стивена — старый грязный автофургон, достаточно большой для того, чтобы в нем можно было спать. Именно этот фургон, несомненно, служил Стивену домом, пока тот путешествовал. Шесть недель одиночества! Ничего удивительного, что он ведет себя немного легкомысленно и, на ее взгляд развязно. И хотя этому парню не хватает воспитания, она не должна быть слишком строга к нему, подумала девушка. Если посмотреть сквозь пальцы на его дерзость, неуместные замечания и отсутствие хороших манер, то он вроде бы ничего… Так или иначе, напомнила она себе, хорошие манеры нынче не в моде, особенно если в них содержится элемент притворства. Теперь все говорят то, что думают, и держатся весьма непринужденно даже с незнакомыми людьми.

Конечно, с одной точки зрения, все не так уж плохо, по крайней мере, вам гарантирована искренность, и если вы имеете дело с умными людьми, отношения складываются гораздо проще.

Мэнди почувствовала, что она понимает Стивена Хирона гораздо лучше, чем вежливого профессора Крофтвелла… или Рамона аль Хассана. Будет ли тот ждать ее сегодня внизу на пляже? Утром она пообещала ему, что придет искупаться во второй половине дня. Рамон… юноша-статуэтка с телом как будто выкованным из бронзы. Она повстречалась с ним на следующий день после своего приезда, это оказалось очень волнующим знакомством. Мэнди выронила свои солнцезащитные очки, укладывая вещи в пляжную сумку. Рамон догнал ее, поднявшись бегом вверх по тропинке, и протянул ей пропажу.

На следующее утро они уже по-дружески, с большой симпатией приветствовали друг друга, вдвоем плавали в голубовато-фиолетовом море и лежали рядом на горячем белом песке. С тех пор стало само собой разумеющимся, что они купались и загорали вместе. Но их отношения по-прежнему оставались очень сдержанными, как вступительные фигуры в менуэте… шаг вперед, шаг назад, легкое касание кончиками пальцев и поклон… снова шаг назад и так все время, пока звучит спокойная музыка. Чрезвычайная вежливость и полное самоуважение. Могло ли что-либо больше отличаться от ее стычек со Стивеном Хироном? Мэнди невольно рассмеялась. После десятиминутного чаепития с ним она почувствовала, что знает об этом человеке больше, чем смогла узнать о Рамоне за неделю. И вовсе не потому, что большая часть ее бесед с Рамоном проходила на его родном французском языке, ведь ее приятель был истинный араб по рождению и воспитанию, а потому, что Стивен Хирон сразу же после первой встречи вызвал в Мэнди бурю эмоций.

Рамон жил в отеле «Золотые пески», правда, она не встречала его там, когда приходила обедать с профессором. Может быть, потому, что они ели слишком рано: профессор любил возвращаться домой и ложиться в постель не позже десяти часов. Они обычно заказывали столик в просторном бело-золотом обеденном зале, в то время как все остальные располагались со своими коктейлями на открытом воздухе, рядом с плавательным бассейном. Мэнди издали наблюдала за отдыхающими — изнеженными красавицами, принадлежащими к «сливкам общества», и их свитой, состоящей из уверенных в себе денежных тузов. Вся эта пестрая компания обычно лежала по утрам на пляже и на роскошных автомобилях приезжала в одну из бухт, где можно было заниматься парусным спортом и подводным плаванием.

Рамон находился в приятельских отношениях со многими из этих светских людей, но никогда не делал попыток представить Мэнди своим друзьям. Может быть, Рамон считал, что он и Мэнди еще недостаточно хорошо знакомы… а может быть, относился к ней как к случайной, ничего не значащей приятельнице. Это было неприятно.

Мэнди тряхнула головой, стараясь отогнать беспокойные мысли, и тут, выйдя на порог, заметила, что, перенося вещи от машины к дому, Стивен выронил несколько бумажек, которые разлетелись по внутреннему дворику под легким ветерком.

Девушка поспешила выйти, чтобы подобрать их, и собрала уже половину, когда из кухонной двери появился Стивен и радостно воскликнул:

— Итак, вы все-таки решили пожалеть меня, колючка?

Ей не оставалось ничего, кроме как смириться с создавшимся положением. Добрых полчаса они сновали взад и вперед, перенося бумаги, книги, одежду и несколько набитых саквояжей в необыкновенно чистую комнату, которую Джамиля подготовила для гостя прежде, чем уйти домой. Весь багаж Стивена был разобран Мэнди, героически выполнившей свою добровольную повинность. Ношеные рубашки и носки были брошены в большую корзину для грязного белья в ванной комнате. Бумаги и книги — сложены в стопки на письменном столе и на книжной полке.

— Надо отыскать для вас еще несколько полок, — решила Мэнди, — а также столик для пишущей машинки. Думаю, что я смогу выделить вам пару больших картонных папок для вашей корреспонденции.

Опустившись на кровать, Стивен вытер мокрый лоб.

— Аманда, — вздохнул он, — вы лучшая из женщин, сокровище из сокровищ, бриллиант чистой воды. Что бы я без вас делал?

— Избавили бы себя от приступа произносить цветистые восточные комплименты, — засмеялась она.

— Это все здешняя атмосфера. Древняя земля Карфагена и вдобавок присутствие умной дочери специалиста по Востоку. — Он поднялся. — А теперь было бы недурно принять душ в моей прелестной, выложенной разноцветным кафелем ванной комнате. Шестинедельное уединение, размышления о вечном могут быть прекрасны для души, но не для бренного тела. Чуточку комфорта — вот что мне не хватает. Кстати, — добавил он, когда Мэнди повернулась, чтобы выйти из комнаты, — мне надо знать, не сможет ли дядя Ноэль одолжить мне что-нибудь вроде смокинга. Я слышал, что мы идем обедать в роскошный ресторан, в такое место, пожалуй, не впустят, пока не нацепишь галстук-бабочку.

Оказавшись в своей уютной комнате, Мэнди прилегла на кровать, радуясь возможности отдохнуть пару минут перед тем, как начать одеваться к обеду. Она пропустила свое дневное купание с Рамоном, если, разумеется, он ждал ее, но это не имело большого значения. Между ними не существовало твердой договоренности.

Сейчас же ей надо было решить, что надеть к обеду, который обещал быть более занимательным, чем привычная безмолвная трапеза с профессором, который если и говорил о чем-то, то только о своей работе. Таких разговоров ей обычно хватало в течение дня!

Нет, она не жаловалась на пожилого джентльмена. Он был очень милым, Мэнди просто обожала его, но это человек, одержимый событиями, которые произошли две тысячи лет назад. Слушать в больших количествах эти истории становится скучно.

И все же она была бесконечно признательна ему за то, что он предложил ей сопровождать его в это райское место, в этот чудесный золотой край, где каждый день приносил все большее очарование. К тому же Мэнди имела постоянную оплачиваемую работу и жила совершенно самостоятельно. Это было гораздо лучше, чем сидеть дома, ничего не делая.

Ей нравилось помогать отцу, но она прекрасно понимала, что делает работу, которую так же хорошо могла выполнить любая машинистка. Все усложнилось, когда она оставила университет, окончила курсы секретарей и решила, что больше не будет продолжать учебу. Зачем ей диплом? Будущее пугало ее, потому что в нем не было никакой цели. Искусствоведческое образование казалось слишком неопределенным, большинство обладателей подобных дипломов в конце концов становились простыми учителями. А эта профессия не для нее. Мэнди не представляла, что когда-нибудь ей придется носить скучные строгие костюмы, которые позволят ей предстать перед целым классом развеселых подростков. Она сама еще совсем недавно была такой же.

Поэтому, к разочарованию собственных родителей, она сменила учебу в университете на стенографию и машинопись. Работа секретарем не имела снобистской ценности, позволяющей называть себя бакалавром гуманитарных наук. Но, по крайней мере, обещала разнообразие в знакомствах и возможность путешествовать. Она привела ее сюда, в Тунис.

Спустя короткое время Мэнди стояла перед зеркалом, вычесывая из волос морской песок и жалея, что ей не удалось вымыть голову. Впрочем, ее волосы, уложенные короной вокруг головы и закрепленные зеленой бархатной ленточкой, и так выглядели неплохо. Длинное платье из узорчатого шелка тоже было зеленым и с золотыми крапинками.

Солнце только село, когда они втроем спустились по тропинке к отелю. Вместо того чтобы, как обычно, сразу направиться в обеденный зал, профессор прошел в бар, имеющий форму подковы, изгибающейся между бассейном и пляжем. Клумбы с яркими цветами украшали плиточный пол, густая виноградная лоза оплетала решетчатую крышу, принося прохладу. Плетеные сиденья в баре были очень удобны, а столики застелены белоснежными скатертями. Потягивая ледяной кампари, Мэнди вслушивалась в нежный шепот волн, накатывающихся на ближайший берег. Профессор со Стивеном с большим увлечением рассуждали о затерянных каналах, погребенных под песками Сахары.

Приведший себя в порядок, одетый в выходной профессорский костюм, который, правда, был слегка маловат, Стивен выглядел гораздо более респектабельно, чем сразу же после приезда, но в его внешности все же оставалось что-то отличающее его от других посетителей бара. Загрубевшие от работы руки и широкие запястья, выступая из коротких рукавов пиджака, казались слишком большими, а галстук-бабочка, обязательный элемент одежды, сидел криво. Завитки влажных от жары волос спадали на лоб.

Сам же Стивен, по-видимому, даже не подозревал об этих недочетах. Он смотрел вокруг с милой улыбкой, ожидая от вечера только приятных впечатлений.

Сколько ему может быть лет? — подумала Мэнди. — Наверное, тридцать с небольшим…

Перехватив ее оценивающий взгляд, он поднял бровь и дружески улыбнулся девушке.

— Боюсь, наш животрепещущий разговор о древних каналах Сахары не показался вам слишком занимательным, — извинился он.

— Ничего, все в порядке, — смиренно заметила она. — Я уже привыкла находиться в обществе ученых — немолодых джентльменов, которых не интересуют события, произошедшие позже чем за 500 лет до нашей эры.

Стивен громко рассмеялся и поставил на стол бокал, в котором звенели кусочки льда.

— Я возмущен тем, что меня назвали немолодым джентльменом, — обиженно заметил профессор. — И уж, разумеется, ты не можешь отнести к этой категории Стивена.

— Я и не собиралась этого делать, — успокоила его Мэнди. — Я имела в виду своего отца.

— Древние восточные сокровища, таинственная религия, — кивнул Стивен. — Как-нибудь вы должны рассказать мне о них, хорошо?

Думает расположить меня к себе, решила Мэнди. Как будто она жить не может без разговоров о восточных религиях!

— Я сейчас, мои дорогие… — профессор поднялся, — нам следует пойти в ресторан и позаботиться о желудке.

Еда, как всегда, оказалась превосходной. Так как они пришли в обеденный зал несколько позднее обычного, то к тому времени, как им подали кофе, ресторан был полон. Очарованная Мэнди следила за яркими группами прибывающих гостей, ищущих свободные столики. Стивена, казалось, тоже занимала суета, происходящая вокруг. Он изредка кивал головой мужчинам, проходящим мимо их столика, и один раз даже приподнялся со своего места, чтобы поприветствовать величественного вида даму в бледно-лиловом атласном платье, сопровождающую группу людей к зарезервированному столику.

— Мадам Дюпре, — пояснил он вполголоса, когда снова сел. — Жена высокопоставленного правительственного чиновника, обладающего влиянием, ограниченным пределами этого города.

Как стало ясно, он провел целую зиму в городе Тунисе, читая лекции в университете, и тогда-то и приобрел много новых знакомых.

— Бог мой, это же Рената Кастелла! — воскликнул он через несколько минут, увидев, как в зал вошла высокая, экзотически одетая женщина. Ее сопровождала группа людей, привлекающая столько же взглядов, сколько и она сама.

— Кто она такая? — Мэнди с интересом посмотрела на Стивена.

— Писательница. Живет в великолепном старинном мавританском дворце в предместье Туниса — Медине. Она устраивает роскошные приемы, я бывал на них, они действительно великолепны. Рената живет здесь уже несколько лет — она наполовину итальянка, наполовину американка.

— Замужем? — задала «оригинальный» вопрос Мэнди.

— Была. — Стивен вытер салфеткой губы. — Ее муж, автогонщик, погиб около трех лет назад в Ле Мане. Говорят, они очень любили друг друга. После его гибели Рената никогда не стремилась подыскать ему замену. — Он внимательно следил за продвижением Ренаты и ее спутников по залу. Вдруг Стивен удивленно поднял брови. — Неужели с ней молодой Рамон аль Хассан? Интересно, что он здесь делает?

— Вы знаете его? — воскликнула Мэнди, слегка покраснев при виде своего пляжного кавалера, как всегда вежливого и элегантного, одетого в белый вечерний костюм.

— А вы? — в голосе Стивена слышалось неподдельное изумление.

— Я познакомилась с ним на пляже в Ла Сузе. — Мэнди опустила густые ресницы и занялась засахаренными фруктами, поданными к кофе. — Мы купались и загорали вместе всю эту неделю.

— В самом деле? — чувствовалось, что Стивен не верит ей. — А вы имеете хоть малейшее представление о том, кто он такой?

— Нет. — Мэнди подняла на него недоумевающий взгляд. — Почему столько вопросов? Он какая-то знаменитость?

— Что-то в этом роде. Он старший сын нефтяного шейха, живущего в сказочном дворце. Мы с этим стариком находимся в состоянии постоянной вражды. Видите ли, ему не нравятся мои исследования, он боится, как бы я не оказался чем-то вроде агента, представляющего интересы английской нефтяной компании. Сколько ни бьюсь, не могу ему объяснить, что меня интересуют только затопленные скалы и вода. Как говорится, вода и нефть не смешиваются. — Он рассмеялся над своей не особенно оригинальной шуткой.

Профессор, который уже давно не принимал участия в разговоре, невольно подавил зевок.

— Пора отправляться домой, — скучным голосом произнес он.

Стивен стал горячо протестовать, заявив, что вечер только начинается.

— С каждой минутой я становлюсь все более неотразимым, — усмехнулся он, — банальности так и сыплются из меня. Но если говорить серьезно, я думаю, что Аманде хочется потанцевать? — Он положил свою ладонь на ее руку.

— Ну, конечно же. — Профессор встал. — Оставляю вас, мои дорогие, веселиться, а сам отправляюсь домой. Мне надо перед сном просмотреть кое-какие отчеты.

— Вы ничего не имеете против моего предложения, мисс Аманда? — поинтересовался Стивен, пристально глядя ей в глаза, явно считая, что она до конца своих дней должна быть благодарна ему за это предложение.

Какая самонадеянность! Мэнди уже собиралась ответить «имею», но в последний момент передумала. Появление Рамона в компании с такой женщиной, как Рената Кастелла, заинтриговало ее. Если она останется, он может заметить ее, подойти и заговорить. А если Стивен знаком с Ренатой, они могли бы присоединиться к ним. Да, это было бы здорово!

Мэнди увидела, что Стивен что-то небрежно пишет на клочке бумаги, вынутом из бумажника.

— Мне кажется, будет забавно, если я сам сообщу Ренате о своем присутствии, — пояснил он. — Прошлой зимой мы были добрыми друзьями. Я даже собирался позвонить ей и сообщить, что остановился в Ла Сузе.

— Так вот почему вам понадобилось остаться? — не смогла удержаться Мэнди. — А вовсе не затем, чтобы потанцевать со мной?

Стивен рассмеялся:

— От этих серо-зеленых глаз ничего не спрячешь! Но, клянусь, больше всего на свете я хочу потанцевать с вами, если вы простите мою природную неуклюжесть. Не хмурьтесь! Да, мне действительно очень приятно встретиться с Ренатой. Кстати, пока я буду общаться с ней, вы, без сомнения, сможете насладиться обществом вашего принца пустыни.

Глава вторая

Сложив записку, Стивен передал ее подбежавшему официанту с краткой инструкцией на арабском языке. Когда послание было доставлено по назначению, ее эффект был мгновенным. Прелестное лицо Ренаты осветилось улыбкой, и, взглянув через зал на то место, которое указал ей официант, она приветливо помахала рукой.

— Мадам будет очень рада, если вы и молодая леди присоединитесь к ней, — вернувшись, объявил официант.

Не было причин отказываться от приглашения. У профессора был еженедельный расчет с рестораном, о чем он сообщил племяннику перед уходом.

— Пошли, малышка. Вперед! — взяв девушку за руку чуть пониже локтя, Стивен увлек ее через лабиринт обеденных столиков к заветной цели. Стол Ренаты был большим и круглым, празднично украшенным цветами и хрустальными подсвечниками, в которых горели белые свечи.

— Стивен, мой дорогой, как чудесно! — протянув руки, она привлекла его к себе и тепло расцеловала. — И твоя приятельница… — Ее улыбка, адресованная Мэнди, была ослепительной, но скорее снисходительной, чем дружеской.

— Аманда Лаваль, — представил свою спутницу Стивен. — Дочь знаменитого кембриджского историка.

— Как интересно! Разумеется, я слышала о работах доктора Лаваля.

Мэнди стало любопытно, соответствовали ли слова этой дамы действительности или были просто данью вежливости. Она разозлилась, что Стивен упомянул имя ее известного отца, как будто была необходимость как-то подкрепить ее собственное положение!

Ей еще предстояло узнать, что подобные интеллектуальные ярлычки служили своего рода допуском в круг Ренаты. У Мэнди просто язык зачесался заявить, что хотя она и дочь известного историка, но, кроме того, достаточно квалифицированная машинистка и стенографистка, зарабатывающая на жизнь этой простой, на их взгляд, профессией. Но даже если бы у нее и хватило мужества произнести эту тираду, сейчас явно было не время показывать свои коготки.

— Проходите сюда и садитесь рядом со мной, дорогая, — сказала Рената, протягивая ей руку. — Официант! Еще один стул, пожалуйста.

Стол был достаточно большим, чтобы с удобством разместить вновь прибывших. Мэнди оказалась между Ренатой и Стивеном. Мило улыбнувшись. Рената представила всех присутствующих. Подняв глаза, Мэнди встретила изумленный взгляд Рамона. Юноша, по-видимому, был настолько поражен ее неожиданным появлением, что даже не упомянул об их знакомстве, когда представили его.

Вскоре Мэнди поняла, что каждый из собравшихся чем-то знаменит — тут были известный скульптор, необыкновенно талантливый французский театральный режиссер, недавно женившийся на кинозвезде, восточный нефтяной магнат и американская журналистка неопределенного возраста.

Создавало определенную неловкость то обстоятельство, что Стивен и Мэнди уже пообедали и отказались сделать это еще раз. Им пришлось просто наблюдать за тем, как одни блюда неторопливо сменялись другими, ограничившись только рюмкой вина. Мэнди решила присоединиться к остальным, только когда дело дошло до десерта и мороженого, а Стивен взял персик.

Во время обеда Рамон выглядел так, будто находился не в своей тарелке. Выпив пару бокалов шампанского, он почувствовал, что самообладание вернулось к нему, и смог дружеской улыбкой ответить на очередной вопросительный взгляд Мэнди. Сидя рядом с толстым желтолицым нефтяным магнатом, он выглядел таким юным и прекрасным!

Просто удивительно, какими порой непривлекательными могут быть знаменитые люди! Маленький невзрачный скульптор с большими печальными темными глазами напоминал гнома; лысеющее театральное светило украшали три подбородка, его супруга-кинозвезда была покрыта таким слоем грима, что он полностью скрывал красоту, если, конечно, она ею обладала. Из всей компании только Рената выглядела очаровательно.

Интересно, сколько ей лет? — подумала Мэнди, наблюдая, как искусно хозяйка стола обращается со своими гостями. По-видимому, где-то между тридцатью и сорока годами… ближе к сорока, пожалуй. Но ее возраст выдавал только огромный жизненный опыт, читаемый в ясных глазах. Черты лица Ренаты были тонкими, лицо в форме сердца освещалось удивительно красивыми голубыми глазами. Большой чувственный улыбчивый рот, высокий гладкий лоб, темные волосы уложены греческим узлом на стройной шее, да, она, несомненно, была красива.

Влюблен ли в нее Стивен? Мэнди видела, как действует на ее спутника очарование Ренаты. Без особого труда, весело болтая, она вовлекла его в общую беседу. Но даже полностью монополизировав его внимание, задавая быстрые профессиональные вопросы об экспедиции в пустыню, она ухитрялась доминировать над всеми остальными гостями, включаясь в любой разговор, затрагивающий большей частью специальные и сложные для понимания темы. И какими блестящими ни были бы высказывания других, Ренате удавалось затмить всех. Она казалась солнцем, вокруг которого вращаются планеты, притянутые ее магнетизмом, красотой и сердечностью.

Сама Мэнди не могла не почувствовать, что не внесла никакого вклада в общую беседу. Поэтому она облегченно вздохнула, когда веселая компания покинула стол и перешла в танцзал, где около стен стояли пальмы в кадках, глубокие удобные кресла и диваны, а пол устилал мягкий ковер.

Когда Мэнди заметила, что все направляются к диванам, сердце ее замерло. Неужели предстоит еще одна «приятная беседа»? Ну уж нет! Сидеть и смотреть, как танцуют другие, — это не для нее. Несколько пар уже кружились в вальсе.

Она резко повернулась и увидела рядом с собой Рамона.

— О, Мэнди, я так рад, что ты сегодня здесь! Когда я увидел, как вы подходите к столу Ренаты, то не поверил своим глазам. — Голос его необычно дрожал, темные глаза сверкали. — Это чудо, просто чудо! — горячо воскликнул он. Пылкость его слов была чуть-чуть излишней, но Мэнди польстило его явно восторженное отношение к ней. — А джентльмен, который сопровождает тебя? — Рамон кивнул в сторону Стивена. — Это тот самый профессор, у которого ты работаешь?

— О нет. — Мэнди рассмешила его ошибка. — Мой профессор — седой ученый. Стивен Хирон — его племянник.

— А, месье Хирон, — мрачно откликнулся Рамон. — Англичанин, который ведет геологические исследования неподалеку от дворца моего отца. Я слышал о нем, но никогда с ним не встречался. Как плохо, что ты имеешь отношение к нему. Он не слишком популярен в нашей семье. — Юноша пожал плечами. — Смотри, он уже танцует с Ренатой… пока мы тратим время на разговоры.

Рамон протянул ей руку, и они закружились в вальсе. Впервые он оказался так близко от нее. Мэнди не могла не ощущать волнующую близость его сильного, молодого, стройного тела. Танцевал он, как она и предполагала, превосходно. Они молча кружились по залу. Мэнди казалось, что она уносится куда-то в теплом золотом потоке звуков. Музыка, волшебство вечного танца, красивый партнер, огромный зал со сверкающими огнями, открытые окна, за которыми простиралось таинственное море, — все это кружило ей голову.

Когда музыка смолкла, для Мэнди и Рамона показалось вполне естественным, держась за руки, выйти на террасу.

— Не посидеть ли нам немного? — застенчиво предложил Рамон.

— Конечно, здесь великолепно.

Они прошли по террасе и спустились в заросший цветами внутренний дворик. Рамон указал на скамейку рядом с живой изгородью из гибискуса, залитую светом из окон танцевального зала. Не слишком-то подходящее место для флиртующих парочек, с облегчением подумала Мэнди. Интересно, был ли Рамон во время танца так же взволнован их близостью, как она сама? Она чувствовала, что это так. С любым другим молодым человеком подобное вступление привело бы к уединению под пальмовыми деревьями… и к неизбежным поцелуям.

Но Рамон, сидящий рядом с ней на довольно неудобной каменной скамье, казалось, был поглощен какими-то своими мыслями, свет из окон освещал гордое смуглое лицо, его классический профиль.

Брызги от вращающегося фонтанчика долетали до растений на симметрично расположенных клумбах, от которых распространялся сладкий дурманящий аромат жасмина и левкоев. От Рамона тоже пахло сладковатыми духами… это удивило Мэнди еще во время танца. Стивен после душа воспользовался одеколоном с ароматом сосны, но это не говорило ни о чем, кроме как о его чистоплотности.

К тому же к этому еле уловимому запаху, как заметила Мэнди сидя за столом рядом с ним, примешивался слабый запах нафталина от костюма, одолженного у профессора. Потребовалось бы нечто большее, чем несколько жалких шариков нафталина, для того, чтобы смутить самонадеянного мистера Хирона…

Девушка почувствовала нежное прикосновение к своей руке… Рамон коснулся шелковой ткани ее рукава.

— Такой ты мне нравишься еще больше, — мягко сказал он. — Твое платье прекрасно, ты в нем очаровательна, загадочна… спрятана от посторонних глаз. Не такая, как на пляже в бикини.

В его словах чувствовалось слабое неодобрение ее пляжного костюма.

— Ты предпочитаешь женщин, закутанных в покрывала? — в голосе Мэнди слышалась явная насмешка.

Он покачал головой.

— Неужели я рассердил тебя? Нет, ты не поняла. Я вовсе не желаю видеть тебя закутанной в покрывало. Этот обычай уже отмирает и в моей стране. Но это шелковое платье… оно прекрасно для меня тем, что прячет от пошлых взглядов красоту твоего обнаженного тела.

Когда он склонился к ней, она почувствовала легкий запах вина. Прекрасные черные глаза Рамона подозрительно сверкали. Все это слегка испугало Мэнди. Она не была уверена, насколько далеко хотела бы зайти в отношениях с этим эмоциональным юным арабом. Болтая с ним на пляже, она всерьез не задумывалась над тем, что этот мальчик может влюбиться в нее.

Он еще ближе придвинулся к Мэнди и взял ее за руку.

— Когда я вижу тебя, лежащую на песке рядом со мной, то мечтаю о том, чтобы твоя красота была предназначена только для меня. Я ревную, когда на тебя смотрят чьи-то чужие глаза. Это кажется странным?

— Да, — с легким смехом сказала она. — Думаю, что ты придаешь слишком большое значение вещам, совершенно ничего не значащим. Сейчас люди гораздо проще относятся к виду обнаженных тел. Я хочу сказать, что теперь вид обнаженного тела больше никого не пугает.

— Не пугает? — переспросил Рамон.

— Мне кажется, именно страхом объясняется вся эта загадочность, покрывала… притворная стыдливость. Я думаю, что ты уже отошел от этих предрассудков, ведь ты рос в Париже. В конце концов, такая позиция устарела, поверь мне.

— Возможно. — Рамон со вздохом откинулся на твердое сиденье, признавая свое поражение. — Я много раз во время каникул отдыхал на французской Ривьере… у меня вилла в Каннах, я провел там массу времени и привык к западному взгляду на подобные вещи. И меня не беспокоит, насколько он отражает истину, принимая во внимание мои обычные отношения с девушками. Но сейчас это относится к тебе, Мэнди… — И он замолчал, умоляюще глядя на нее.

Мэнди отвернулась, не в силах вынести этот беззащитный взгляд.

— Не становится ли наш разговор слишком серьезным? — поинтересовалась она. — У тебя восточные представления о том, как должны одеваться женщины, у меня — западный взгляд на такие вещи. Может быть, мы остановимся на середине?

— Нет, — твердо сказал Рамон. — Между нами, Мэнди, должно быть согласие по всем важным вопросам. Это единственный путь, который я могу принять…

Что он имеет в виду? — подумала Мэнди, но сочла за лучшее не заострять внимания на этом предмете. Оркестр в зале заиграл новую мелодию. Девушка встала.

— Не вернуться ли нам? То, что они играют, звучит очень мило.

Но Рамон не двинулся с места.

— Не уходи, Мэнди. Мне так много необходимо тебе сказать. Я не знал, как найти тебя, у меня нет ни малейшего понятия о том, где ты живешь, и я не подозревал, что ты знакома с Ренатой. Ты — женщина-загадка. Видишь ли, сегодня, когда я вернулся в отель после купания, позвонил мой отец и приказал мне немедленно вернуться домой. Возникло несколько неотложных дел, о которых я должен позаботиться. И кроме того, он немного раздражен тем, что я слишком долго живу вдали от дома — сначала в Париже, затем в Каннах и, наконец, здесь.

Мэнди присела рядом с ним на скамейку и слушала его с широко распахнутыми глазами.

— Ты хочешь сказать, что должен вернуться в свой родной дом?

— В Эль Хабес. Это достаточно внушительный оазис, там расположен небольшой город, принадлежащий моему отцу. У него много обязанностей, которые, он надеется, я смогу разделить с ним. Что только я ни делал, пытаясь заставить его понять, что мне лучше жить за границей. — Он помолчал. — Но сейчас это не имеет никакого значения. Главное то, что я бы мог уехать, не известив тебя. Постараюсь примчаться сразу же, как только освобожусь, возможно, в течение недели. Скажи, ты все еще будешь здесь, когда я вернусь?

— Насколько я знаю, — заверила его Мэнди, — профессор еще не закончил местные исследования, прежде чем двигаться дальше, к разрушенному городу Тимгад. Его интересуют остатки древней Римской империи.

— Прекрасно, — пробормотал Рамон, явно не интересуясь остатками никаких империй. — Пообещай мне, что дождешься моего возвращения. Я должен снова увидеть тебя, Мэнди. Должен!

— Но мы увидимся, Рамон. Не стоит так волноваться по этому поводу, — наклонившись к нему, она вдруг быстро и нежно поцеловала его в щеку… и тотчас поняла, что поступила неверно.

Он молча проводил ее обратно в танцзал, где теперь звучала ритмичная музыка, явно не принадлежавшая к числу любимых Рамона, подумала она. Ей не следовало целовать его. «Дарить ласки — право мужчин», — представила она себе его слова. А удел женщины, разумеется, безропотно их принимать. В девушке поднялась волна раздражения. Вся эта восточная напыщенность и ощущение мужского превосходства… на нее это производило впечатление чего-то доисторического! А Рамон бывал за границей, жил в Каннах и в Париже. Но, видно, сила крови — великая вещь!

Тряхнув головой, Мэнди решила не забивать себе голову подобными пустяками. У молодого человека яркая внешность, с ним приятно проводить время… Он так экзотичен, нет, право слово, в нем что-то есть!

На пороге танцзала он задержал ее за руку.

— Дай мне свой адрес, Мэнди, и твой телефонный номер, тогда я не буду чувствовать себя таким дураком.

Если бы он только не делал попыток поднять их отношения на романтический уровень! И все же она дала ему номер телефона.

— Вилла Ла Люсьоль, — сказала она. — Ла Суза, этого адреса будет вполне достаточно… и, разумеется, Тунис.

— Ла Люсьоль, — мечтательно повторил Рамон. — Вилла Светлячок. Ты знаешь, что это означает? Маленький золотой огонек, который летает в тени пальмовых лесов, в летнем мраке, уводя людей все дальше и дальше и всегда ускользая от них. Ты мой светлячок, Мэнди, ты ослепляешь меня своим светом.

— Послушай, Рамон. — В отчаянии Мэнди тронула его за рукав. — Ты, по-видимому, выпил слишком много.

— Ты смеешься надо мной, — печально сказал он. — Ты же знаешь, что я выпил только бокал шампанского… Я пьян от тебя.

Взяв девушку за руку, он по краю переполненного танцзала провел ее к дивану, на котором сидели Рената и Стивен, куривший сигару.

— Ах, вот и вы! — приветствовала их Рената. — Я уже была готова выслать за Районом поисковую партию. — И, повернувшись к юноше, продолжила: — Твой автомобиль прибыл и ждет тебя во внутреннем дворе отеля.

— Так быстро, — огорчился Рамон. — Мне очень не хочется покидать твою славную вечеринку, Рената, но я не могу пренебречь королевским приказанием. Эль Хабес ждет.

— Очень разумно с вашей стороны путешествовать ночью, — заметил Стивен, стряхивая пепел в пепельницу. — Днем жара просто изнуряющая, в этом я убедился на собственном опыте.

— Я всегда путешествую ночью, когда предстоит долгий путь, — вежливо ответил Рамон, — если отец не позволяет мне воспользоваться его новым самолетом.

Итак, у шейха есть свой личный самолет! Приятно, наверное, быть нефтяным королем и иметь кучу денег, подумала Мэнди. И, без сомнения, так же удобно быть сыном такого богача. Хотя, похоже, и тут есть свои минусы. Если тебе приказывают вернуться домой в разгар милой вечеринки, тебе приходится это выполнять.

— Мои извинения, Рената, — говорил в это время Рамон, склоняясь над ней и поднося ее руку к губам. Затем он поклонился Мэнди и Стивену, пробормотав традиционное: — Мисс Аманда! Месье! — и удалился.

Глядя ему вслед, Рената пожала плечами.

— Бедный Рамон, как он не любит, когда его возвращают в семейное лоно!

Мэнди надеялась, что та разовьет свое замечание, страстно желая узнать побольше о семье Рамона. Но в это время танец закончился, вернулись остальные гости, и разговор под веселый звон бокалов с шампанским перешел на другие темы.

Вечеринка протекала очень весело. Разрумянившаяся Мэнди танцевала то со скульптором, то с нефтяным магнатом. После очередного танца, когда она почти без сил опустилась в кресло, к ней подошел Стивен. Снова зазвучал старинный вальс, и лампы были слегка притушены.

— Танцы, — совершенно излишне объяснял Стивен, пригласив ее танцевать, — это не то, в чем я мог бы блеснуть. Мне приходится постоянно считать в уме: раз-два-три, раз-два-три, а это не самая удачная тема для беседы.

— Танцы, — в свою очередь заметила Мэнди, — предназначены совсем не для беседы.

— Вы совершенно правы! — с усмешкой согласился Стивен и привлек девушку ближе. — Держу пари, ваш принц пустыни танцует как бог.

— Что ж, не буду отрицать.

— Тогда приношу вам свои соболезнования.

— По какому поводу?

— По поводу того, что ему пришлось уехать так рано, оставив вас на милость неуклюжего англичанина.

— Не такой уж вы неуклюжий, — рассмеялась Мэнди, — перестаньте все время напрашиваться на комплименты!

— Я нуждаюсь вовсе не в комплиментах, — с преувеличенно драматическим вздохом заметил он, — а в словах утешения.

— По-моему, вам меньше всего необходимо утешение, — воскликнула Мэнди и встретила его смеющийся взгляд.

Как легко она чувствует себя со Стивеном, словно они знают друг друга многие годы! Казалось невероятным, что они познакомились только сегодня.

— Раз-два-три, раз-два-три, — старательно бормотал он. — Вы заметили, что я еще ни разу не наступил вам на ногу? С вами очень легко танцевать, Мэнди, вы как пушинка в моих руках… а ваши волосы пахнут жимолостью. — Он зарылся в них носом.

— Пытаетесь польстить рыжеволосой куколке?

— Перестаньте напоминать мне о моем промахе, — взмолился Стивен. — Я уже принес вам свои извинения. Неужели вы не можете проявить снисхождение к человеку, который провел шесть недель в Сахаре и практически одичал? Помните, я всего лишь трудолюбивый геолог, лишенный изысканности и такта. Все подобные качества я оставляю людям типа вашего красавчика Рамона.

— Рамон превращается у вас в навязчивую идею?

Стивен усмехнулся.

— Так же, как у вас, — загадочно пояснил он. Что он имеет в виду? Но прежде чем девушка успела поинтересоваться этим, танец окончился, и Стивен повел ее обратно.

Была уже поздняя ночь, когда вечеринка закончилась. Но прежде чем они успели уйти, Рената пригласила их на так называемый воскресный вечер в ее тунисском доме.

— Это ее литературный салон, — пояснил Стивен, когда они возвращались домой, поднимаясь по крутой тропинке. — Торжество разума и потоки душевных излияний. Иногда там бывает довольно занятно. Прошлой зимой я посещал все ее воскресные вечера. Она собирает самых разных людей, начиная от зануд-интеллектуалов и заканчивая политиками-интриганами, плюс небольшое количество американских друзей-туристов.

— Возьмите с собой профессора, — посоветовала Мэнди.

— Не уверен, что старик пойдет. А если пойдет, сомневаюсь, что ему там понравится. Насколько я помню, он не относится к числу лиц, легких в общении.

Ночной воздух был прохладным, темнота непроглядной. Когда они шли через маленькую кедровую рощу на вершине холма, Мэнди споткнулась о невидимый в темноте корень. Стивен подхватил ее и взял под руку. В саду вокруг виллы пахло мокрыми от росы розами, в небе таинственно сияли звезды. Когда они вышли из-под тени деревьев, стало светлее. Стивен отпустил руку девушки и заговорил о Ренате… о ее блестящем писательском даре.

— Ее книги так умны, что ставят меня в тупик. Я пытался прочесть некоторые, но всегда бросал, не дочитав до конца.

— О чем они? — поинтересовалась Мэнди.

— Я сам хотел бы знать это, — вздохнул Стивен. — Думаю, о людях… о странных вещах, которые с ними происходят. Мне кажется, там есть что-то мистическое. Один из ее ближайших друзей в Тунисе — марабут… это что-то вроде арабского святого, Сиди бен Ахмад. Он живет как отшельник в маленьком белом домике на окраине города. Марабуты не пользуются большой любовью властей. В воскресенье вы можете встретить его. Он обычно появляется у Ренаты, как и все мы, покоренный ее обаянием.

Они уже дошли до дома, и в свете лампы, горящей в холле, Мэнди увидела мечтательное выражение, появившееся на лице Стивена… его мысли, без сомнения, были полны Ренатой. Он коротко и рассеянно пожелал Мэнди спокойной ночи.

Поднимаясь к себе в комнату, Мэнди почувствовала, как на нее наваливается усталость. Она не могла понять, почему это происходит, ведь это был ее самый замечательный день в Тунисе.

Когда девушка проснулась, солнечный свет лился в ее комнату через окно. Взглянув на часы, она с раскаянием обнаружила, что уже девять. Когда она ложилась в постель, было около трех часов ночи.

Несколько минут она лежала, не в силах отказаться от сонного уюта, у нее возникло детское чувство, что произойдет что-то хорошее, хотя ее ждал самый обычный день — печатание на машинке и прогулка на пляж. Там сегодня она не встретит Рамона, но, возможно, об этом не стоит сожалеть. Его поведение прошлой ночью встревожило девушку. Мэнди отбросила одеяло, решив выбросить из головы юного принца с его чувствами, и вскочила с кровати.

К тому времени как она приняла ванну, предвкушение чего-то радостного вылилось в песенку.

«Золотые яблоки солнца, Серебряные яблоки луны», —

напевала Мэнди строчки, которые слышала где-то. Человек, написавший их, должно быть, думал о Тунисе с его золотыми днями и ночами, озаряемыми серебряным светом луны. Золотые яблоки: не восходят ли они к греческой мифологии? Она вспомнила греческую легенду о трех богинях — Гере, Афине и Афродите, соперничающих в борьбе за обладание золотым яблоком. Как и Дидона, они страдали от любви, лишний раз доказывая, что даже богиням ничуть не проще завоевать сердце любимого.

Мужчины уже завтракали, когда она присоединилась к ним на террасе. С ее появлением прервался серьезный разговор, предметом которого являлись… все те же римляне и то, что они делали для ирригации в Северной Африке, после уничтожения лесов, дающих естественную влагу.

Хотя Стивен привстал, чтобы подать ей стул, он едва бросил на нее взгляд, продолжая разговор с профессором, жадно внимающим ему. Во время работы в Эль Хабесе он натолкнулся, по-видимому, на остатки окаменевших стволов деревьев, свидетельствовавших, что там когда-то существовали леса Эль Хабес… там живет Рамон.

— Как далеко отсюда до этого места? — поинтересовалась она.

— Я как раз собирался спросить, но ты опередила меня, — вмешался профессор. — Как-нибудь мы должны туда съездить. Эти окаменевшие стволы могут оказаться весьма ценной добавкой к моим исследованиям. Как ты думаешь, мы не помешаем, если поедем с тобой?

— Только без Мэнди, — ответил Стивен, бросив на нее странный взгляд. — До тех мест около пятисот миль, и нам придется в пути провести ночь в пустыне.

— Я ничего не имею против ночи, проведенной в пустыне, — заметила Мэнди. — Это было бы забавно.

— И чертовски неуютно, — отрезал Стивен. — Вы сразу же обнаружили бы это. Но не волнуйтесь, вы ничего не потеряете, оставшись дома. Мой лагерь находится в пяти милях от города-оазиса, где живет ваш принц, поэтому маловероятно, что вы встретили бы его.

— Какой принц? — заинтересованно спросил профессор.

— Стивен просто шутит. — Мэнди бросила испепеляющий взгляд на Стивена.

— Понятно, — сказал профессор, хотя ничего не понял, и тут же забыл об этом.

Повернувшись к племяннику, он заявил, что хотел бы поподробнее услышать его рассказ об окаменевших стволах деревьев и фантастических следах каналов, тщательно построенных римлянами, чтобы извлекать воду из земных недр.

Совершенно забытая, Мэнди сосредоточилась на своем завтраке, бросив на Стивена короткий возмущенный взгляд, которого тот высокомерно не заметил. Ей уже начинали надоедать его постоянные шутливые намеки на ее дружбу с Рамоном. В следующий раз она выскажет ему все, что о нем думает, и это доставит ей огромное удовольствие.

Но когда несколько дней спустя у нее появилась такая возможность, действительность оказалась не такой, как она воображала, и этот разговор оставил у нее чувство неловкости.

Был самый обычный день — утро в кабинете, затем прогулка на пляж, чтобы искупаться перед ланчем. Стивен никогда не предлагал составить ей компанию, предпочитал купаться рано утром в одиночестве.

— Тогда, — говорил он, — и вода прохладнее, и пляж не усыпан обнаженными, загорелыми солнечными маньяками.

Он утверждал, что лежание на песке под палящими лучами солнца притупляет разум и чувства — типичное для него самоуверенное заявление.

Поэтому Мэнди теперь купалась одна. У нее было слишком мало времени, чтобы часами лежать под солнцем. Она быстро поняла, что скучает по Рамону. Его милое, ненавязчивое внимание делало их утренние встречи на пляже очень приятными. Правда, он не проявил обычной скромности в выражении чувств в ночь перед отъездом, но теперь, когда она вспоминает его пылкость, ее охватывает волнение. Сын шейха… таинственная фигура, выходящая далеко за пределы ее собственного ограниченного мира…

Однажды, после возвращения с пляжа, она обнаружила, что ее ожидает букет цветов, и именно Стивен известил ее о том, что их прислали для нее. Он сидел на террасе, лениво потягивая аперитив, наблюдая, как она идет к дому по тропинке между кустами роз в коротком пляжном халатике.

— В кабинете вас ждет сюрприз, — сообщил он и, поднявшись из удобного шезлонга, последовал за ней.

Завернутый в целлофан букет лежал на ее столе, и состоял из красных роз и синих дельфиниумов.

— От возлюбленного, — сказал Стивен. — Карточка выпала, когда я взял букет у посыльного.

Карточка одного из первоклассных магазинов, торгующих цветами, была богато разукрашена. Но на ней были написаны слова, от которых к щекам Мэнди прихлынула кровь: «Моему неуловимому светлячку от обожающего Рамона».

— Прошу прощения, — пробормотал Стивен, очевидно из-за того, что она покраснела, — но я не мог не прочитать послание, когда поднимал карточку. — Потом неожиданно воскликнул, внезапно переходя на «ты»: — Послушай, Мэнди! Ты же не поддашься подобным… сантиментам?

За кого он ее принимает? Разумеется, нет! — хотелось ей крикнуть. Но почему-то она не могла предать Рамона, подвергнув его сентиментальный детский взрыв чувств дешевому осмеянию. Поэтому она холодно заметила:

— Слова, не предназначенные для посторонних глаз, похоже, очень тебя развеселили. Было бы мило с твоей стороны держать свои комментарии за зубами.

— Мне очень жаль, Мэнди, — у него хватило такта слегка сконфузиться. — Я знаю, что это не мое дело, но считаю своим долгом предупредить, чтобы ты не слишком увлекалась Рамоном аль Хассаном.

— Только потому, что он не англичанин? — негодующе вскричала она.

— Все совсем не так просто… Ты не знаешь здешних обычаев. Что ты можешь сказать о его личной жизни? Поверь, она не исчерпывается пребыванием в Сорбонне, Париже и участием в вечеринках, на которых присутствует только высшее общество. Он наследник шейха… А это означает такую жизнь и такие обязанности, о которых ты даже не имеешь представления. Поэтому… — его ярко-голубые глаза стали серьезными, — не позволяй своему сердцу увлечь тебя и заставить потерять самообладание.

— Большое спасибо, — огрызнулась Мэнди. — Но когда понадобится совет по поводу моей личной жизни, я скажу тебе. — Это был ответ школьницы, за который ей немедленно стало стыдно.

Пожав плечами, Стивен открыл дверь на террасу.

— Ну, тогда я умываю руки. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Оставшись одна, Мэнди взяла со стола цветы, едва замечая их красоту. В душе у нее была только злость, которую вызвал Стивен. Она прикусила губу, ей очень хотелось плакать.

Глава третья

Профессор Крофтвелл с некоторой долей неудовольствия осознавал, что в воскресенье Мэнди необходим выходной день. Но их пребывание в Тунисе было в определенной степени ограниченным, а оставалось еще столько нереализованных планов Поэтому в ближайшее воскресенье он предложил отправиться на холмы, окаймлявшие береговую линию, в местечко, где имелись доказательства того, что когда-то тут жили карфагеняне.

— Это всего несколько довольно далеко разбросанных друг от друга фундаментов, — немного виновато уговаривал профессор. — Но если покопаться вокруг, кто знает, что там можно найти. Скорее всего это окажутся какие-то хозяйственные мелочи, вроде сломанных гребней или керамики.

Стивен мужественно заявил, что готов принять участие в этой экспедиции. Джамиля отправилась на кухню, чтобы приготовить корзину с завтраком. Мэнди, предвкушавшая ленивое безделье на пляже, неожиданно обнаружила, что тоже включена в эти грандиозные планы.

В последние дни она держалась со Стивеном с холодной отчужденностью, хотя редко встречалась с ним, поскольку большую часть дня он работал в своей комнате, а по вечерам исчезал из дома, чтобы встретиться со своими многочисленными друзьями. Мэнди была убеждена, что среди них не последнее место занимала Рената.

Когда они выехали на дорогу и отправились на холмы, Стивен сам заговорил о своей подруге, напомнив, что вечером она ждет их в гости.

Сидя рядом с ним на широком переднем сиденье, которое вместило всех троих, Мэнди обнаружила, что чувство обиды, которое не покидало ее несколько дней, почему-то испарилось.

В конце концов он же не собирался читать эту дурацкую карточку, а сделав это, удержался от насмешек, если не считать его замечания о «сантиментах». Мэнди поняла, что его забота, хоть и ненужная, была вполне искренней. Может быть, он и считал ее дурой, не способной позаботиться о себе, но с этим следовало, наверное, смириться.

Настоящие мужчины, вроде Стивена, считали, что девушки — это наивные, беспомощные создания, нуждающиеся в защите. Средневековая точка зрения, совершенно устаревшая в наши дни!

Когда они въехали на холмы, солнце поднялось довольно высоко. Прозрачное голубое небо было усыпано крошечными белыми облачками, дул восхитительный бриз. Профессор, щелкая фотоаппаратом, орлиным взором выхватывал достопримечательности — разрушенные колонны храма, груду выжженных солнцем камней, которые когда-то могли быть стенами римского дома. Теперь все эти руины утопали в зарослях ежевики, поросли жесткой летней травой, на которой паслись овцы и козы.

День был в самом разгаре. Они прошли между холмами в густую оливковую рощу, где воздух был напоен ароматами жасмина и цветущих апельсиновых деревьев, позавтракали на залитом солнцем холме в тени разрушенных стен. Далеко внизу сверкало синее море. Стивен показал девушке бухту, из которой отплыл вероломный возлюбленный Дидоны.

— Узнав, что он оставил ее, она собрала все его подарки и здесь на этом холме сожгла их на костре, а потом ударила себя ножом.

Раскинувшись на теплой от солнца траве, он приподнялся на локте и взглянул на Мэнди, пытаясь понять, какое впечатление на нее произвела эта трагическая история.

Но профессор нарушил очарование легенды, заявив, что вся эта история недостоверна и выдумана поэтом Вергилием.

— Более вероятно, что Дидона, жаждавшая власти, совершила самоубийство по политическим мотивам.

— До чего доводит эмансипация! — сказал Стивен. — Несчастные женщины! Если их не убивает любовь, это делает политика.

— Ну, я не собираюсь умирать ни за то, ни за другое, — провозгласила Мэнди. — Зато я хочу подняться на холм и нарвать этих изумительных цветов, похожих на лилии. Интересно, как они называются?

— Асфодель, — сказал профессор.

Мэнди повернулась к нему с широко открытыми глазами.

— Вот уж не думала, что асфодель существует на самом деле. Я считала, что эти вечные цветы — миф. Они, кажется, растут только на полях Элизиума?

— Это и есть поля Элизиума, — сказал Стивен, взяв девушку за руку и помогая ей встать. — Какой еще момент нам нужен? — Он выразительно взмахнул рукой. — Холмы, море, божественная красота, древние руины, тени влюбленных… и вечный цветок, ожидающий, когда мы сорвем его.

— Если его раньше не съедят овцы, — прозаически заметила Мэнди.

— Ты не слишком благосклонно относишься к моему поэтическому настроению.

Мэнди засмеялась:

— Поэзия, как мне кажется, не твой конек.

— Ты уверена? — Он все еще держал ее за руку. — Пойдем сорвем эти асфодели.

Вернувшись на виллу, они решили использовать еду, которую Джамиля приготовила для ланча, прежде чем узнала о предстоящей поездке. Холодное мясо, салаты, фрукты и сыр. Мэнди без особых затей накормила мужчин. Потом она приготовила кофе, и Стивен вынес тяжелый серебряный поднос с чашками на террасу.

Рената не ждала гостей раньше девяти часов вечера. Собираться раньше было не модно.

Расслабленные после долгого пребывания на солнце, они почти не разговаривали. Но молчание было дружелюбным, его нарушали только слабые порывы ветерка да стрекот цикад. Перед ними лежал темный сад, но небо было светлым от звезд. Вдруг Мэнди увидела крошечные золотые огоньки, мерцающие в тени розовых кустов.

— Что это такое? — воскликнула она.

— Насекомые рода пирофорус, — со знанием дела пояснил профессор. — В народе их называют светлячки, обычно они обитают южнее, но какое-то слияние течений воздуха сегодня занесло их сюда.

Стивен, сидящий около Мэнди, не мог не добавить:

— Сверкающие огоньки, которые выглядят так соблазнительно, являются любовными символами. — Он наклонился к ней ближе, в глазах его вспыхивали озорные огоньки. — Что ты еще хочешь узнать, маленький светлячок?

— Я так и знала, что ты не удержишься от плоских шуток. — Щеки Мэнди запылали.

В следующий момент она поднялась из-за стола, сказав, что пора идти наверх переодеться.

Когда девушка спустилась вниз, Стивен уже ждал ее в холле.

— Послушай, Мэнди, — примирительно начал он, — я приношу свои извинения за шутку относительно светлячка. Ты же не собираешься снова ввергнуть меня в немилость? Где же твое чувство юмора?

— Шутка твоя плохого сорта, я не люблю, когда смеются над моими друзьями.

— Хорошо. Это было не очень умно. Признаюсь. Прошу прощения. — Он протянул ей руку. — Надеюсь, я тоже вхожу в число твоих друзей?

Что ей еще оставалось делать, как принять его извинения… и предложенную руку? Но его вопрос девушка оставила без ответа, так как не совсем поняла, что он имел в виду, но спрашивать ей не хотелось. Лучше относиться ко всему проще, подумала она, направляясь вместе с ним к ожидающей их машине.

По дороге в Тунис Мэнди увидела, как над морем поднимается серп молодой луны. Профессор, явно довольный тем, что и его пригласили с собой, переоделся в темно-фиолетовый бархатный пиджак и завязал свободный шелковый галстук. Со слегка длинноватыми седыми волосами он выглядел одновременно респектабельно и романтично.

Мэнди снова надела свое шелковое платье, единственное, которое, как она считала, подходило для вечернего выхода. Хотя, судя по всему, это будет неофициальное мероприятие.

Стивен даже не потрудился переодеться. Он отправился в гости в старой университетской спортивной куртке и довольно мятых серых брюках, в которых ходил весь день.

Дом Ренаты, находившийся в старой части Туниса, был скрыт от посторонних глаз высокой каменной стеной, за которой росли фиговые деревья и цветущие кусты.

В просторной комнате, где она принимала гостей, с резного потолка свисали мавританские лампы, бесценные персидские ковры покрывали мозаичный пол, а дорогие портьеры драпировали окна и двери. При мягком свете ламп гости уютно располагались на низких диванах, расставленных вдоль стен. Всюду валялись восточные подушки, создающие особый колорит, и пуфики, обитые сафьяном. Негромкая музыка струилась из какого-то невидимого источника. В салоне Ренаты царила романтическая атмосфера, да и сама она, вышедшая встретить гостей в необыкновенном восточном наряде, напоминала сказочную принцессу.

Стивен представил своего дядю, который сразу почувствовал себя с Ренатой совершенно непринужденно. Та совершенно покорила его сердце, задав пару вопросов, касающихся проводимых им исследований. Слуга, облаченный в свободную белую одежду с малиновым кушаком, принес поднос с хрустальными бокалами, наполненными шампанским. Рената отдавала необходимые распоряжения и улыбалась вновь прибывшим гостям.

Когда она вернулась в очередной раз, то проводила профессора, которого считала своим самым почетным гостем, на обитый золотой парчой диван, и уселась там рядом с ним. Восседая как королева на своем троне, она милостиво принимала комплименты. Стивен фамильярно примостился рядом с ней на подлокотнике дивана.

Мэнди, незаметно стоявшая в сторонке, с любопытством разглядывала пеструю толпу гостей и слушала разговоры. Ей стало ясно, что каждый из приглашенных что-то представляет собой в литературном или художественном мире. Здесь присутствовали французский скульптор и кинорежиссер, известный киноактер и модельер, писатели и журналисты.

— Что интересного открыл вам Карфаген в этот раз? — спросил профессора сидящий рядом с ним пожилой ученый-математик.

— Меня интересует римское инженерное мастерство, — с готовностью отозвался тот. — Факт, что именно римский акведук сегодня снабжает водой этот район, по-моему, никогда не принимался во внимание, а жаль. Надеюсь найти в других районах страны водопроводные трубы и каналы. Мой племянник, проводивший геологические исследования неподалеку от Эль Хабеса, столкнулся с несколькими любопытными, на мой взгляд, глубокими водными источниками, а также с остатками очень древних лесов. Я рассчитываю съездить туда, если смогу выдержать дорогу, чтобы увидеть все это своими глазами и дать этому оценку.

— Это довольно изнурительный путь, — вмешалась Рената, прервав разговор с какой-то дамой. — Но если вы действительно решили поехать в Эль Хабес, профессор, я могу предложить вам место в самолете, который шейх аль Хассан, отец Рамона, пришлет за мной через несколько дней.

— Как это любезно с вашей стороны… — пробормотал профессор, слегка ошеломленный неожиданным приглашением. Рената и шейх, предоставляющий в ее распоряжение собственный самолет!

— Мы с шейхом старые друзья, — пояснила Рената. — Когда мой муж, который был автогонщиком, приехал в эти края, чтобы попрактиковаться в вождении машины в экстремальных условиях, шейх аль Хассан предоставил свои земли в его распоряжение — огромное пространство тяжелого гладкого песка. Это было то, что надо. С тех пор я поддерживаю тесные дружеские связи с семьей аль Хассана… супруга шейха очаровательная особа. Я приглашена на семейный праздник, — закончила Рената.

— Так вы едете принять участие в семейном торжестве? — поинтересовался профессор. — Но будет ли удобно, если я воспользуюсь самолетом шейха в деловых интересах?

— О нет, я думаю, он будет только рад оказать вам эту услугу. Самолет двухмоторный с салоном для нескольких пассажиров и удобной кабиной. — Она взглянула на Стивена. — Кстати, вы можете полететь все… И ты, Стивен, и, разумеется, Мэнди. Шейх попросил меня пригласить на праздник всех своих друзей. Он отдает в мое распоряжение целый дом для приглашенных.

— Не думаю, что я буду желанным гостем, — сказал Стивен. — У нас со стариком были некоторые разногласия на деловой почве. Боюсь, что Хассан подозревает меня в тайных поисках сокровищ, спрятанных в его землях, — и, весело подмигнув Мэнди, он добавил: — Но я не хочу лишать Мэнди такого приглашения. Даю голову на отсечение, что она страстно желает попасть в Эль Хабес.

— Разумеется, — заявил профессор. — И я тоже. Путешествие на таком прекрасном самолете — просто роскошь!

— Но разве ты не понимаешь, Стивен, — настаивала Рената, — что для тебя это было бы прекрасной возможностью уладить отношения с шейхом? И Мэнди было бы интересно познакомиться с арабской жизнью, не так ли, дорогая? — Она улыбнулась Мэнди.

— Это звучит заманчиво, — ухитрилась вставить слово Мэнди. Она была потрясена открывшейся перспективой. Эль Хабес, личный самолет шейха, встреча с Рамоном!

После небольшого обсуждения все было решено. Они отправятся туда в конце недели, когда торжества достигнут своего апогея.

— Я пробуду там только два дня, — пояснила Рената. — Если вам хватит двух дней, дорогой профессор, чтобы провести ваши изыскания, то я смогу доставить вас обратно на этом же самолете. Но, без сомнения, если вы пожелаете задержаться на более долгий срок, шейх предоставит вам транспорт на обратный путь… вы же знаете, что такое арабское гостеприимство.

Но профессор горячо заверил ее, что двух дней ему будет вполне достаточно.

— Возьмите с собой вечерние туалеты, — предупредила Рената. — Они вам обязательно пригодятся.

Все это было так неожиданно для Мэнди, что ей захотелось побыть одной, чтобы обдумать ситуацию. Снова увидеть Рамона! Конечно, она не влюблена в Рамона, но он ей очень нравится. Да, очень! Его нежное, рыцарское поведение может показаться старомодным, но оно так приятно для женского самолюбия! В отличие от грубого и бестактного Стивена Рамон никогда не оказывал давления на ее чувства, она даже представить не могла, чтобы он вдруг стал издеваться над ней или смеяться. Семья юного принца тоже интересовала девушку: было любопытно увидеть его в окружении родных.

Поднявшись со своего пуфика, она подошла к окну и остановилась, глядя на залитый светом ламп внутренний дворик. Позади нее шум голосов то усиливался, то затихал, как прибой на каменистом пляже. Если бы здесь оказался Рамон… или кто-то еще, с кем можно было бы беззаботно поболтать! Все друзья Ренаты были среднего возраста и казались такими умными — они совершенно не интересовались маленькой Мэнди, ведь она не была знаменита. Хотя Стивен тоже не был мировой знаменитостью, все же он ученый, преподаватель и личный друг Ренаты. Насчет этого не могло быть никаких сомнений: весь вечер он так и провел на подлокотнике ее «трона».

Чувствуя себя слегка заброшенной, Мэнди грустно смотрела на молодую луну, висящую в ясном небе над крышами города. Банкет во дворце шейха, подумала она, и пульс ее участился. Она обязательно должна купить новое вечернее платье… что-нибудь красивое и эффектное. Будет ли Рамон гордиться ею? От этих мыслей ее щеки чуть порозовели, а глаза заблестели.

Внезапно рядом с ней возник человек в струящихся белых одеждах, внимательно смотрящий на нее проницательными темными глазами. Он немного помолчал, но его улыбка наполнила ее душу странным умиротворением. Его тонкие смуглые руки были сложены ладонью к ладони, как у священника, выполняющего обряд.

Это марабут, поняла она, святой человек, о котором ей рассказывал Стивен, Сиди бен Ахмад, который жил в маленьком доме на окраине города.

— Вы одна, — у него оказался глубокий, проникновенный голос. — А вы так молоды… так молоды! — относилась ли нотка сожаления в его голосе к ее юности или одиночеству?

— Разве плохо быть молодой?

— Для вечности не существует возраста, — загадочно ответил он. — Как не существует одиночества в безграничной любви. «Посмотрите, как оживленно бьется пульс Аллаха во всем его мире», — процитировал он. — Это строка из стихотворения вашего поэта Теннисона.

Мэнди не показалось странным, что без всяких предварительных вступлений они смогли погрузиться в эту глубокомысленную беседу.

— Не знаю, читает ли кто-нибудь Теннисона в наши дни, — ответила она.

— Он написал не много поэм, подобных той, которую я только что процитировал: «Мечта Акбара», — заметил марабут. — Но право на истину не монополия Теннисона. К любому из нас приходит свет, если у нас есть глаза, чтобы увидеть его. Свет, освещающий каждого человека, приходящего в мир, — мягко закончил он. — Он и привел меня на этот вечер. Когда я сидел в своей хижине на холме, даже не помышляя о том, чтобы выйти в свет, я неожиданно понял, что должен сегодня прийти в дом Ренаты. Я словно услышал голос! Побуждение изменить свои планы было слишком сильным. И войдя в эту комнату, я понял, что привело меня сюда, потому что сразу увидел вас… Хочу предупредить — будьте настороже!

— Я не понимаю, — пролепетала она. — Вы ничего обо мне не знаете. Кто вы? Почему вы беспокоитесь?

Тонкое лицо цвета пергамента вдруг стало очень печальным.

— Перед вами опасная и трудная тропа, дитя мое. Идите по ней осторожно. Да защитит вас Аллах! — Он поднял руку, словно благословляя Мэнди, и исчез так же внезапно и бесшумно, как появился.

Подходил ли он к ней на самом деле? Или она просто вообразила себе эту встречу? Ну конечно же нет, уверяла она себя. Просто эта большая затененная комната с висячими мавританскими лампами придала его появлению и исчезновению такой эффект. Как понять эти странные слова? Что он подразумевал под «опасной тропой»? Мэнди провела рукой по лбу. Что за неясные предсказания? И все-таки этот человек необъяснимо внушил ей чувство умиротворенности и покоя, несмотря на свое тревожное предостережение. С этой минуты она больше не чувствовала себя Одинокой и заброшенной. «В безграничной любви не существует одиночества» — странные слова, которые могут означать все, что угодно. Но именно они изменили ее настроение.

Было уже далеко за полночь, когда они отправились домой. Тонкая молодая луна исчезла, и небо было бледным от света звезд. Стиснутая на переднем сиденье, Мэнди с непонятным волнением ощущала рядом с собой тепло тела Стивена. Как хорошо было бы опустить усталую голову на его крепкое плечо. Это был долгий и утомительный день: утром — поездка на холмы, потом вечер у Ренаты. В своем углу сонно кивал головой профессор.

— Ну, что ты об этом думаешь? — негромко спросил Стивен, как будто продолжая прерванный разговор. — Ты довольна идеей Ренаты взять нас всех в пустыню?

— Разве для тебя имеет значение, довольна я или нет? — ответила Мэнди не поворачиваясь.

Он бросил на нее сердитый взгляд.

— Что еще можно ждать от неблагодарных маленьких девочек!

— Я вовсе не неблагодарная. Такая поездка, может быть очень занимательной, но ты взял на себя труд принять приглашение Ренаты, не спросив меня. Уверена, что это сделано из самых лучших побуждений… ты, видимо, пытаешься сыграть роль Купидона, не так ли?

— Меньше всего я подхожу на эту роль.

— А какую же? Почему же ты был так озабочен тем, чтобы я тоже отправилась в эту поездку?

— Увидишь, когда попадешь туда, — загадочно ответил он.

Конечно, это не было ответом на ее вопрос, но не последовало и ожидаемых намеков на ее отношения с Рамоном.

— Ну разве тебе не хочется узнать и увидеть что-то новое, познакомиться с интересными людьми?

— Ты думаешь, что я нуждаюсь в новых знакомых?

— Да, я уверен, что кое в чем ты точно нуждаешься. Знаешь в чем? В защите.

Девушка невольно вздрогнула. Словно из тумана в ее сознании всплыли слова марабута «Иди осторожно…»

Почувствовав неприятный укол в сердце, Мэнди раздраженно сказала:

— Почему ты считаешь своим долгом вмешиваться во все мои дела… мне это кажется дерзостью. — Она надеялась, что последнее слово разозлит его.

Но он только улыбнулся:

— Ты меня совсем не понимаешь, Мэнди. Ты так молода, Мэнди, так ранима. — Неожиданно он положил руку на ее колено.

Желание прислониться к его плечу стало почти непреодолимым. Что за безумие, подумала она растерянно. Что случилось с ней сегодня вечером — ее настроение поворачивается, словно флюгер на ветру. Стивен надоедлив, самонадеян, снисходителен… — самое неприятное сочетание человеческих качеств. Но она таяла даже от прикосновения его руки.

— Ты уже второй за сегодняшний вечер, кто сожалеет о моей молодости, — засмеялась она.

— И кто же был первым?

— Марабут. — Она хотела рассказать ему о странной беседе, но замялась, не найдя слов. Словно должна была хранить секрет, касающийся только ее и странного маленького человечка. — Расскажи мне о марабутах, — попросила она. — Почему к ним неодобрительно относятся в Тунисе?

— Их не любят только дураки да рьяные мусульмане. Эти люди не вписываются в обычную систему вещей. Они поддерживают суеверия, потому что обладают таинственными способностями, которые не так-то просто объяснить.

— Внутренний взгляд?

— Точно. Или экстрасенсорное восприятие, как это называется в ученых кругах, начинающих серьезно рассматривать этот феномен. Но почему ты интересуешься? Так что же тебе сказал марабут… относительно молодости и всего прочего?

— Ничего особенного. — Мэнди уклончиво опустила ресницы. — Я не хочу сейчас говорить об этом. Не приставай, ладно?

Автомобиль въехал в ворота виллы Ла Люсьоль. Вечер закончился.

Глава четвертая

Профессор обычно не проявлял никакого интереса к тому, как Мэнди проводит свое время. Ей можно было сбегать на пляж, чтобы быстренько искупаться перед ланчем или отдохнуть на террасе. Но когда сам он работал, а это занимало большую часть дня, профессор любил, чтобы Мэнди была всегда под рукой, если вдруг ему требовалось продиктовать что-либо или отыскать необходимые сведения в справочнике. Ему даже в голову не приходило, что человеку для отдыха нужны не какие-то выкроенные у работы полчаса, а целый выходной день. Сама же Мэнди стеснялась заводить об этом разговор.

В целом отношения между ней и ее работодателем были совсем не официальными и довольно приятными. Она почти не чувствовала себя ущемленной, но только почти. Теперь же она твердо решила, что ей необходим выходной для поездки в Тунис за выходным платьем.

Мэнди начала об этом разговор в послеобеденное время, в понедельник, после воскресного визита к Ренате.

— Мне необходимо сделать кое-какие покупки, — пояснила она, — я хочу иметь достаточно времени, чтобы пробежаться по магазинам. Поэтому, если вы сможете обойтись без меня завтра во второй половине дня…

— Ну, конечно, моя дорогая Мэнди, — сразу же согласился профессор. — Ты не должна позволять мне злоупотреблять твоим милым характером и жестоко эксплуатировать.

В его словах была такая грустная нотка, что девушка рассмеялась.

— Вы меньше всего похожи на безжалостного тирана. Но согласитесь, время от времени хочется иметь свободные минуты, чтобы просто сходить погулять или встретиться с кем-нибудь.

Профессор кивнул головой.

— Ты только скажи мне, дорогая, когда хочешь быть свободной, я уверен, что мы всегда сможем договориться.

— Тогда завтра во второй половине дня, — тут же твердо сказала Мэнди. — Думаю, отсюда есть автобус…

— Тебе нет необходимости толкаться в автобусе, там очень жарко, к тому же он может быть переполнен, — вмешался молчавший до этого Стивен. — Я отвезу тебя в Тунис и обратно. У меня как раз накопилось несколько дел… постричься к примеру. Я должен выглядеть неотразимо, чтобы предстать перед взором шейха аль Хассана.

Мэнди поблагодарила его, хотя предпочла бы отправиться в город самостоятельно. Поездка со Стивеном наверняка ограничит ее свободу. Чтобы как-то поправить положение и не показаться неучтивой, она добавила:

— Если я не буду готова возвратиться домой, когда ты управишься со всеми делами, я смогу вернуться обратно на автобусе.

Но Стивен заверил, что непременно дождется ее.

— Я всегда могу скоротать часок в одном очаровательном кафе на авеню Буржиба. Может быть, ты сама присоединишься ко мне, чтобы выпить чашечку чая.

Это, конечно, было весьма любезно с его стороны, но Мэнди сожалела о таком внезапном приступе вежливости Стивена. Девушку связывало настойчивое обещание во что бы то ни стало дождаться ее. Но ей ничего не оставалось делать, как пробормотать слова благодарности.

— Кстати, что ждет нас во время визита в Эль Хабес? — поинтересовался профессор. Задуматься об этом его, по всей видимости, заставило то, что беззаботный племянник решил сделать себе прическу по этому случаю.

— Ничего особенного, — ответил Стивен. — Наверняка это небольшой домашний праздник — демонстрация силы немногочисленной, но эффективной армии Хассана. Такие смотры позволяют держать солдат и офицеров в боевой готовности.

— Армии? — выдохнула Мэнди в изумлении.

— Армии, — повторил Стивен, бросив на девушку один из своих самых невозмутимых взглядов. — С юным Рамоном в качестве полководца. Зрелище, скорее всего, не для нервных. Ты представляешь своего прекрасного прожигателя жизни на белом коне и с кривой саблей в руке?

— Рамона столь же трудно назвать моим, сколь и прожигателем жизни, — сухо отрезала Мэнди.

Господи, Стивен опять возобновил свои отвратительные шуточки! Теперь ока очень жалела о том, что позволила Стивену уговорить себя на совместную поездку в Тунис. А если он поймет, что она собирается купить новое платье для поездки в Эль Хабес, шуткам не будет конца.

— Я как раз подумал, — говорил Стивен в это время, — что мне не следует лететь в Эль Хабес самолетом шейха. Не спорю, это удобно, но свобода мне дороже. Я вполне могу положиться на свой ветхий автомобиль, который доставит меня в любую точку света. Зато я буду уверен, что у меня есть транспорт на обратный путь в любое удобное для меня время. Я не хочу зависеть от капризов Ренаты. Кроме того, — повернулся он к профессору, — нам же понадобится машина, чтобы объехать территорию, которой ты интересуешься. И еще я могу спать в машине. Мне трудно представить себя желанным гостем в доме этого свирепого старого деспота.

— Ты боишься, что он может подсыпать тебе яду в утреннее какао? — поинтересовалась Мэнди, не упуская возможности съязвить.

— О чем речь? — Профессор не мог взять в толк, о чем говорят его молодые собеседники.

— О всякой ерунде. Все это не заслуживает твоего волнения, — успокоил его Стивен. — Мэнди просто высказала свою тайную мечту.

— Стивен! — запротестовала девушка. — Как ты можешь говорить такое?

— Ах, милая Мэнди, — засмеялся тот. — Ты всегда сразу же глотаешь наживку, не правда ли?

Профессор, оставивший попытки вникнуть в эту явно бессмысленную болтовню, сказал, что ему будет жаль, если Стивен не воспользуется возможностью наладить отношения с шейхом.

Стивен пожал плечами.

— Все не так просто. К тому же это приглашение последовало не от него лично, так что мне придется прокладывать путь к его сердцу под руководством Ренаты. Нет, будет гораздо лучше, если я поеду на машине и буду ночевать в привычном месте. Решено, я отправлюсь туда в среду, — и после минутного размышления добавил: — Если кто-нибудь и может помирить меня с шейхом аль Хассаном, то это Рената. И я знаю, что эта женщина сделает все возможное, она совершенно приручила старика.

Как и любого другого, подумала Мэнди, ощутив неожиданный укол ревности. У Ренаты было так много всего! Красота, материальное благополучие, неотразимое обаяние, усиленное жизненной опытностью. И вдобавок колоссальная физическая энергия, некая разновидность магнетизма, особенно действующая на мужчин. Очевидно, что Стивен тоже попался в ее сети. Но что ей до этого? Просто ее раздражало, что она не может определить, почему он вызвался отвезти ее в Тунис. Постричься он с тем же успехом мог и в Ла Сузе.

Но когда они на следующий день отправились в город, она обнаружила, что в его намерения входил не только визит к парикмахеру.

— Надеюсь, что не заставлю себя ждать слишком долго, — сказал Стивен, когда свернул на главное шоссе. — Мне необходимо провести профилактический осмотр машины, прежде чем отправляться на ней в долгий путь по пустыне. Я предупредил дядю, чтобы он не дожидался нас вечером. Никто не знает, сколько времени может занять работа в гараже. Может быть, нам придется поужинать в Тунисе. Ты ничего не имеешь против?

— Разумеется, нет, — заверила его девушка, но перспектива провести несколько часов в компании Стивена Хирона не понравилась ей.

До сих пор их встречи были непродолжительны, к тому же они обычно находились в компании других людей. С ней ему может стать скучно, подумала она. А может, он сделает ее объектом своих снисходительных насмешек. Это было бы невыносимо! В конце концов все кончится тем, что она ответит ему грубостью, и они поссорятся.

Но в этом мире ничего не происходит так, как ожидается. И хотя, конечно, было несколько щекотливых моментов, в целом этот день и вечер в Тунисе должны были остаться в памяти девушки как очень приятные.

Для начала Стивен провез ее по широкой, красивой авеню Буржиба и показал очаровательное кафе, где они должны будут встретиться после всех дел, чтобы выпить чашечку чая. Свидание было назначено на обширной террасе под тентом, где стояли маленькие столики и играл небольшой оркестр. Тут можно посидеть, объяснил Стивен, и понаблюдать за проходящими мимо людьми всех национальностей: англичанами и французами, итальянцами и американцами, китайцами и японцами. Вокруг этой пестрой толпы подобно бурунам в море пенились белоснежные наряды арабов.

Повернув машину на боковую улочку, он поинтересовался:

— Какие магазины тебе нужны?

Вот оно, начинается, обреченно подумала Мэнди.

— Магазины одежды, — ответила она и увидела хорошо знакомый охотничий блеск в его ярко-голубых глазах.

— Необходимо сногсшибательное платье, чтобы очаровать твоего принца пустыни? — язвительно спросил он.

— Хотя бы и так! — возмутилась Мэнди. — Хоть раз в жизни ты можешь заниматься только своими делами?

— Разумеется. Попробую, может, у меня и получится.

— Мои покупки — это не твое дело!

— В каком-то смысле — мое.

— Что ты имеешь в виду? — рассердилась она.

Стивен повернулся к ней и, положив руки на руль, посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом.

— Дорогая Мэнди, маленькая заблудшая овечка, иногда я сам удивляюсь, почему я так беспокоюсь о тебе. Но, наверное, так мне подсказывает сердце, — и прежде, чем она успела придумать подходящий ответ, он включил двигатель и заявил: — Здесь есть обширный торговый центр, это недалеко — прямо за утлом. Я отвезу тебя туда.

Оставшись наконец одна, она прошлась по огромному торговому центру, не в состоянии сосредоточиться на платье, которое приехала купить. Она продолжала думать о только что сказанных словах Стивена, вызвавших ее гнев. «Почему я беспокоюсь о тебе?» — спросил он. Действительно, почему? По всему видно, что он не влюблен… Скорее всего она даже не слишком-то ему нравится, но он постоянно ведет себя с ней как курица с цыпленком — охраняет и защищает. От чего? Что так беспокоит его в ее дружбе с Рамоном? Слишком просто было бы объяснить это проявление расизма. Стивен, с его многочисленными арабскими знакомыми в университете, был слишком интеллигентен и умен, чтобы быть подверженным расовым предрассудкам. Нет, против Рамона у него должно быть что-то еще. Но она не могла понять, что именно. И было странно, что он сам настоял, чтобы она поехала в Эль Хабес… дом Рамона.

Когда она успокоилась и сосредоточилась, то внимательно осмотрелась вокруг. Мэнди заметила, что магазины на улице, которую рекомендовал Стивен, очень маленькие и в сверкающих витринах выставлены модели, от которых так и веет высокой парижской модой. Не было даже смысла интересоваться их ценой! Мэнди понимала, что не может позволить себе такую покупку.

Ей пришлось довольно долго побродить там, пока она наконец не нашла универмаг, где в секции готовой одежды выбрала платье, цена которого удовлетворила ее, — маленький воздушных наряд с длинной юбкой и большим декольте из голубовато-зеленого шифона.

Выходя из магазина с коробкой в руках, она подумала, что это именно такое платье, какое могла бы надеть Рената, будь она помоложе. Неужели она пытается подражать этой красотке? Большой вырез на платье немного беспокоил ее, она помнила взгляды Рамона на этот счет. Девушку охватило возбуждение при мысли об ожидающем ее приключении… быть гостьей во дворце шейха! Она попыталась представить себе эту картину, но та по-прежнему оставалась для нее таинственным расплывчатым пятном. Из тумана отчетливо выплывало только точеное смуглое лицо Рамона. Восхищенное, нежное, внимательное… Качества, которых был совершенно лишен Стивен Хирон! Но, пожалуй, ей следует поторопиться, чтобы не заставлять столь самонадеянного молодого человека ждать себя.

Когда она, немного запыхавшись, появилась на террасе кафе, Стивен поднялся ей навстречу.

— Я уже думал, что ты потерялась, — сказал он.

— Сожалею, что заставила тебя ждать. Но мне было нелегко найти подходящий магазин. Улица на которую ты меня привез, полна магазинов для миллионеров, все модели прямо из французских салонов мод.

— Но надеюсь, ты все-таки нашла то, что искала. — Он взял у нее из рук коробку и поставил ее на соседний стул.

— Думаю, что да, — рассеянно ответила она, тут же опять вспомнив о низком вырезе платья.

Он улыбаясь смотрел на нее.

— Если бы я покупал для тебя платье, то выбрал бы либо золотое, либо зеленое, а может быть, сочетание того и другого, чтобы подходило к твоим глазам.

Мэнди удивленно вскинула ресницы. А Стивен, все еще глядя на нее, продолжал:

— Знаешь, твои глаза —: зеленого цвета. Я был не слишком далек от истины в день приезда. Но они постоянно меняются, как море, от зеленого до голубого.

Щеки Мэнди нежно заалели, она избегала смотреть на Стивена, пристальный взгляд которого смущал ее. Каким странным он казался сегодня! Она не могла его понять. Наконец принесли чай с ароматными французскими пирожными. Стивен стал рассказывать о своей машине; оказывается, она будет готова только к девяти часам вечера.

— Итак, у нас с тобой есть целый вечер, — каким-то невыразительным голосом произнес он.

Возможно, перспектива прогулки с ней по Тунису в течение четырех часов кажется ему не слишком заманчивой?

— Мы можем прогуляться в Медину, — предложил он. — Ты не была там — в старом городе?

Она не была там и очень хотела бы побывать, поэтому сразу согласилась. Он поднял со стула коробку с платьем.

— Мы можем оставить ее здесь, в гардеробной.

Они медленно прошлись по прекрасной улице шириной в двести ярдов, разделенной двойным рядом высоких роскошных деревьев, между которыми располагались клумбы с красивыми цветами. Роскошные автомобили сновали по проезжей части, в просторных зеркальных витринах магазинов были выставлены самые соблазнительные вещи. Затем внезапно, без всякого перехода, они оказались в старом городе и как будто сделали шаг назад во времени. Здесь на узких улочках вместо роскошных автомобилей встречались груженые ослы и неуклюжие верблюды, презрительно смотрящие на всех. Рыночная площадь, на которую Выходили все улочки, казалась странно маленькой, но здесь можно было найти любой магазин; их владельцы сидели прямо в дверях, окруженные своими товарами — гончарными и ювелирными изделиями, коврами, водопадами ярких шелков. Люди, заполняющие эти улочки, были в такой же степени живописными: мужчины в полосатых одеждах и развевающихся головных уборах, пожилые женщины в свободных накидках. Молодое поколение, одетое большей частью по-европейски, щеголяло в одеждах ярких расцветок и живописных украшениях.

Мэнди задержалась у прилавка старика-ювелира, перебирая ожерелье из медных монеток, состоящее из множества нитей, и яркие, но искусно выполненные бусы ручной работы. Они помогли бы ей слегка прикрыть вырез платья, подумала она. К тому же это подлинные арабские украшения, которые она смогла бы привезти домой. Цена оказалась вполне подходящей.

— Позволь мне купить для тебя ожерелье? — предложил Стивен.

— Но с какой стати? — запротестовала девушка, снова поставленная в тупик и слегка смущенная его неожиданным жестом.

— Мне так хочется, — просто ответил он и протянул, деньги сонному пожилому продавцу, сидящему на корточках среди товаров.

Ожерелье было дано ему без всякой обертки.

— Вы наденете украшение на леди? — спросил старый лавочник с заискивающей улыбкой.

— Это мысль! — согласился Стивен и протянул ожерелье Мэнди. — Смеясь, девушка подняла свои густые волосы, подставляя шею. — Повернись, — приказал Стивен.

Она почувствовала нежное прикосновение сильных пальцев, когда он застегивал его у нее на шее. Ожерелье украсило ее простое белое льняное платье, как сверкающий воротничок.

— Все, что тебе еще нужно для банкета во дворце, — сказал Стивен, отойдя на шаг и разглядывая ее, — это пара тяжелых медных серег и зеленые тени, наложенные на веки.

— Думаю, ожерелья будет вполне достаточно. И я благодарна тебе за этот подарок. Спасибо, Стивен!

— Это просто маленький знак внимания для маленькой девочки, — со своей обычной насмешливостью сказал он.

Что бы он ни делал, что бы ни говорил, девушке все время казалось, что он смеется над ней. Кажется, он постоянно шутит и дразнит ее. Не стоит, наверное, так переживать из-за этого нахального и бестактного человека. И все же с его стороны было очень мило подарить ей это ожерелье.

По живописной кривой улочке они вышли в порт. В этот момент из ближайшей мечети раздался призыв к вечерней молитве. Рабочие в доках, не сходя со своих мест, тут же опустились на колени, склонившись лицом вниз, раскачиваясь взад и вперед в такт поющему голосу.

Ожидая, пока завершится обряд, Мэнди смотрела на голубые воды залива и думала о Рамоне. Как он относится к многократным призывам, предписывающим мусульманам молиться по нескольку раз за день?

Они поужинали в скромном маленьком кафе на Касбахе, оставив в запасе достаточно времени, чтобы добраться до гаража к назначенному часу, захватив по дороге коробку с платьем.

— Какой великолепный город! — сказала Мэнди, когда они усталые ехали домой.

— Да, это верно, — согласился Стивен. — Как-нибудь я свожу тебя в музей Бардо, расположенный во дворце, где раньше находился гарем, а теперь, как это ни нелепо, заседает тунисский парламент. Ты непременно должна побывать в музее. Это такая же достопримечательность, как Биг Бен или Парламентская площадь в Британии. Еще здесь есть великолепные старинные мечети, парк Бельведер…

Захваченный своей страстью экскурсовода, он продолжал перечислять достопримечательности в столице и окрестностях. Их набралось слишком много. Но, возможно, он и не предполагал сам показать ей все эти места, а просто рассказал о них.

На следующий день Стивен уехал в Эль Хабес. Печатая на машинке в своем кабинете, Мэнди слышала, как он много раз ходил из дома к машине и обратно, решая, что брать с собой. Затем в холле последовала страстная дискуссия с профессором о количестве метилового спирта, необходимого для примуса, на котором Стивен готовил свою нехитрую пищу.

Мэнди не увидела, когда он уехал. Ей почему-то казалось, что он обязательно просунет голову в ее дверь и скажет: «До свидания, малышка!» Но он не попрощался, и это неожиданно заставило ее почувствовать себя несчастной. Без его шумного присутствия дом теперь казался тихим и унылым, и Мэнди обнаружила, что думает о нем гораздо больше, чем следует, представляя, как Стивен сидит за рулем своей машины и, по своему обыкновению, насвистывает. Пустыню она представляла себе очень смутно, вспоминая, что там имеется не только песок, а встречаются камни, верблюжья колючка и в руслах пересохших рек даже растет жесткая трава. Она слышала, как Стивен рассказывал об этом. За перекатывающимися дюнами находилось селение бедуинов, откуда Стивен обычно набирал себе помощников. А где-то впереди, за горизонтом, лежал таинственный зеленый оазис, райский уголок с цветами и фруктовыми деревьями, бегущими ручьями и фонтанами, где находился дворец шейха аль Хассана. Ей все еще трудно было поверить, что она скоро увидит все это своими глазами, но девушка уже написала длинное письмо родителям, с восторгом рассказывая о предстоящем путешествии.

Наконец наступил день, когда их путешествие началось В четверг утром Рената заехала за ними на своей роскошной машине и отвезла в аэропорт, где уже ждал самолет шейха. Рената взяла организаторскую работу на себя, и, надо отдать ей должное, все было спланировано до мельчайших деталей. С необыкновенной легкостью она нашла слуг шейха, которые быстро погрузили их багаж в самолет. По словам молодого пилота, это была последняя модель, новинка современного самолетостроения, с герметизированной кабиной, способная развивать скорость до 6 тысяч километров в час.

— Турбореактивный двигатель имеет мощность 425 лошадиных сил, — похвастался он.

— Боюсь, что для меня все это китайская грамота, — признался профессор. — Но сиденья выглядят весьма комфортабельно, — вынужден был констатировать он, войдя в салон.

Когда они взлетели и посмотрели вниз, Тунис показался им белоснежным в лучах заходящего солнца. Но с набором высоты пейзаж становился обычным чередованием расплывчатых пятен селений, квадратиков садов и полей, тонких линий железных дорог. Полет закончился очень быстро, и вскоре самолет приземлился на узкой посадочной полосе. Роскошный лимузин, из тех, на которых обычно разъезжают президенты и члены королевских семей, в мгновение ока доставил их из пустыни в волшебную, сказочную страну. Мэнди восхищенно рассматривала экзотические деревья и растения, окаймляющие город с узкими улицами и низкими стенами. Женщины с кувшинами на плечах толпились у колодца. Лежа в тени высокой белой стены, верблюд с видимым удовлетворением жевал жвачку. Эта высокая белая стена была довольно длинной и заканчивалась огромными узорчатыми металлическими воротами. Их отворил суровый, вооруженный до зубов охранник и впустил машину во двор, обсаженный апельсиновыми деревьями. Несколько охранников отдыхали рядом, в комнате часового. Воины Рамона, подумала Мэнди, и по спине ее пробежал холодок.

Проехав еще через одни ворота, они оказались в великолепном парке, в центре которого находилось главное здание дворца, окруженное более мелкими постройками в мавританском стиле.

Путешественники остановились перед одноэтажным зданием с широкой верандой, где их встретил слуга-араб с внушительным тюрбаном на голове. Рената, которая разговаривала по-арабски, объяснила, что этот человек — управляющий дома. Сейчас их разместят в комнатах для гостей и подадут чай. После отдыха дорогих гостей проводят к шейху, который ждет их.

Комната Мэнди была прелестна. Обитая розовым атласом и бархатом с узором из роз, она напоминала дорогую шкатулку. Вместо привычного голого мозаичного пола в мавританском стиле девушка увидела ковер с ярким розовым узором. В ванной комнате Мэнди обнаружила не только мраморную ванну, но и набор дорогих туалетных принадлежностей — духи, мыло, пудру, пену для ванн и мягкие, как пух, полотенца.

Комната Ренаты, расположенная рядом с комнатой Мэнди, была столь же изысканна. Дальше по коридору располагалась большая, удобная гостиная. Они выяснили, что профессора поселили в мужской половине, свои же комнаты они, смеясь, окрестили гаремом.

Чай подали в гостиную. Рената чувствовала себя как дома — в роскошном неглиже возлежа на белой кушетке. Мэнди отметила про себя, что та, как всегда, неотразима.

— С нами обходятся так, — засмеялась Рената, — как будто мы прошли эти пятьсот миль пешком, а вовсе не были доставлены сюда машиной.

Все было очень мило. Лежа в роскошной мраморной ванне, Мэнди наслаждалась каждой минутой. Затем она надела новое платье и ожерелье, подаренное Стивеном, которое прекрасно смотрелось на ее красивой шее. Волосы она оставила распущенными по плечам, расчесав их щеткой.

Уже смеркалось, когда они в сопровождении слуги-араба пересекали сад. Араб нес фонарь, напоминающий факел. В длинном широком коридоре, освещенном такими же фонарями, их ждал профессор, казавшийся слегка растерянным.

— Вся эта роскошь и восточная таинственность действует на меня подавляюще, — произнес он, с явным неодобрением оглядываясь по сторонам. — Я пытался выяснить, где и когда я могу найти Стивена, но никто не мог мне ответить. В конце концов, я сюда приехал из-за него, в надежде увидеть новые находки.

— Это будет завтра, — утешила расстроенного профессора Рената. — Сегодня вечером мы должны нанести визит вежливости нашему хозяину.

Следуя за слугой, одетым в пышные шаровары и серебряные шлепанцы, они поднялись по лестнице и вошли в длинную комнату с высокими потолками, голубые стены которой были расписаны золотыми звездами и арабскими письменами. С троноподобного возвышения поднялся шейх, чтобы поприветствовать их. В своем разноцветном наряде он казался очень высоким, его темные глаза приветливо улыбались под нависшими бровями.

— Добро пожаловать, тысячу раз добро пожаловать! — сказал он по-арабски. — Протянув руки Ренате, он заставил ту подняться на возвышение. Когда она представила ему Мэнди и профессора, шейх обратился к ним на английском языке. — Я очень рад, что Рената поймала меня на слове и привезла с собой гостей. Она рассказала мне, что вы, профессор, интересуетесь древней историей нашей великой страны. Я рад приветствовать в своем доме столь прославленного ученого.

Вдохновленный таким приветствием, профессор тут же изложил причины, по которым он прибыл сюда, мечтая увидеть уже известные остатки древней римской цивилизации.

— Особенно меня интересует система водоснабжения Древнего Рима. Мой племянник, Стивен Хирон, в настоящее время ведет геологические изыскания в этом районе. Завтра, — закончил он, — я непременно должен увидеться с ним.

— Так, значит, вы дядя Стивена Хирона! — нависшие брови шейха нахмурились.

Шейх производил впечатление решительного, жестокого человека, который умрет, но добьется того, чего хочет. При упоминании имени Стивена лицо его помрачнело. Но как раз в этот момент появился слуга с серебряным подносом, уставленным напитками и сластями. Поклонившись хозяину, он что-то быстро сказал.

Как только слуга удалился, шейх, повернувшись к гостям, объявил, что вскоре к ним присоединятся его сыновья.

Мэнди почувствовала, что ее зазнобило. Через несколько минут здесь появится Рамон. Как он будет удивлен, увидев ее здесь!

Но когда в дальнем конце комнаты открылась дверь, девушка облегченно вздохнула. Появились три симпатичных мальчика от пяти до десяти лет. Двое младших были одеты в арабском стиле, на старшем же ловко сидели серые джинсы и голубая рубашка.

— Рашид, Хазим и Салах, — представил их шейх.

Дети остановились около отца. Он, этот суровый человек, взял младшего из них на руки. Зрелище показалось Мэнди поистине трогательным. Судя по всему, Рената была с ними уже знакома. Когда она протянула руки, чтобы поздороваться с детьми, старший мальчик улыбнулся и сказал ей что-то по-арабски.

К этому времени шейх покинул свое троноподобное возвышение и присоединился к гостям. В центре огромной пустой комнаты стояли диваны с подушками, кресла, низкие резные столики. На один из них слуга поставил поднос с напитками, которые шейх предложил гостям, детям дали сласти. Мэнди поняла, что это были дети от второго брака. Рената говорила об этом во время полета.

Дверь вновь открылась, и в комнату вошла стройная, миниатюрная женщина.

— Моя жена, — представил ее шейх. Он поднялся, чтобы предложить ей руку и провести в комнату. В этот момент он выглядел по-королевски величественно.

Поклонившись гостям, жена шейха села рядом с мужем на мягкий диванчик, держась скромно и сдержанно. Мэнди подумала, что она слишком молода, чтобы быть матерью троих сыновей. Женщина поражала своей красотой. На ней было великолепное платье цвета кофе с молоком, расшитое жемчугом, на шее красовалось жемчужное ожерелье в несколько рядов. На нежном личике ее подведенные глаза казались просто огромными. Лицо поначалу показалось неподвижным, как маска, но когда Рената обратилась к ней с вопросом, молодая женщина вся засветилась, придвинулась к Ренате поближе, и они оживленно заговорили на французском языке.

Шейх и профессор вновь вернулись к теме исследований, которые вел Стивен: профессор все время подчеркивал, что его племянник совершенно не интересуется полезными месторождениями.

— Но что будет, если он вдруг наткнется на нефть? — упорствовал шейх, слегка нервничая.

— Едва ли это случится. У него совершенно другое оборудование, — терпеливо разъяснял профессор.

— Для кого же он проводит эти исследования?

— Это научные изыскания, спонсируемые геологическим обществом Англии, а также тунисским университетом.

Шейх, казалось, немного успокоился.

Затем разговор снова стал общим, и Мэнди узнала, что у шейха есть квартира в престижном районе Туниса, и он часто останавливается там.

А Рамон так и не появился…

Возвращаясь к себе, в домик для гостей, Мэнди упомянула о его отсутствии в разговоре с Ренатой. Та заметила, что он, вероятнее всего, находится на мужской половине дворца, занимаясь подготовкой к празднику.

— Завтра вы, без сомнения, увидите его. Он будет возглавлять религиозную процессию, идущую из мечети. Как вы знаете, пятница — это священный день для мусульман.

Одевшись к ужину, Мэнди встала у окна и посмотрела в темный сад. Тоненький серп луны, который она видела несколько дней назад, теперь пополнел и висел над деревьями, как долька апельсина. Бесчисленные светлячки летали над благоухающими клумбами, где-то тихо журчал фонтан.

Где сейчас Стивен? Что он делает в такую волшебную ночь? Сидит в одиночестве у своей старой машины, готовя на маленькой плитке, видя лишь бездонное темное небо и луну, висящую над головой?

Она вспомнила о нем вновь, когда сидела за красиво сервированным столом в гостиной, обставленной старинной французской мебелью. Предлагаемые арабские кушанья и блюда французской кухни были прекрасно приготовлены и подавались на посуде, не имеющей цены. А Стивен, наверное, ест консервированную фасоль прямо из банки. Почему она пожалела его? А может быть, она просто соскучилась по нему?

На следующее утро Мэнди проснулась с предвкушением чего-то особенного и долго не вставала, с постели, любуясь затейливым узором из роз, которым была украшена ее комната. Потоки яркого солнечного света проникали сквозь решетчатые жалюзи на окнах. Было так тихо, что из сада доносилось журчание фонтана. Слуга-араб внес в комнату девушки завтрак: кофе, тосты, булочки и большую корзину свежих фруктов.

Позавтракав, путешественники отправились посмотреть на процессию мусульман. Самого шейха не было видно. Чтобы добраться до города, его управляющий предложил им автомобиль, хотя расстояние было небольшим. Но Рената предложила пройтись пешком.

— У нас масса времени, — сказала она ему, — а эта прогулка будет прекрасной возможностью полюбоваться вашим великолепным Эль Хабесом.

Это замечание явно понравилось управляющему. Как и многие другие представители мужского пола, он быстро подпал под обаяние Ренаты.

Солнце поднялось уже высоко и немилосердно пекло. Дорога, ведущая от дворца, вначале оказалась довольно пыльной, но быстро свернула в тень лимонных и апельсиновых деревьев.

В городе с его узкими улочками преобладали низкие одноэтажные строения. Двери домов были плотно закрыты, чтобы внутрь не попадал солнечный свет. Город казался пустынным — несомненно, все горожане собрались на праздник.

Наконец заинтригованные путники вышли к мечети. Она занимала северную часть большой площади, открывшейся перед ними. Ее купола и минареты блестели в ярком солнечном свете. Богослужение было в самом разгаре. До церемонии выхода из храма, которой завершались еженедельные молитвы, осталось совсем немного времени.

Они нашли небольшое скромное кафе в тени акации и сели в прохладной тени, потягивая лимонад со льдом, желая хоть чуть-чуть освежиться. В этой восточной стране никто никуда не спешил, здесь не чувствовался бег времени. Можно было целыми днями ждать какого-то события, не осознавая, что тратишь время на пустяки.

Наконец раздался сигнал, и с внутреннего дворика мечети вышла пышная процессия, которая медленно продвигалась из северной части площади на юг, откуда шла дорога к городу. Впереди всех восседал на белом коне шейх в золотом наряде. Над ним несли расшитый серебром и золотом балдахин. Позади шла группа вооруженных воинов, держащих оружие наготове, — это, были его телохранители. Сразу за охраной ехал всадник, возглавлявший отряд конных воинов, живописно смотревшихся в развевающихся нарядах и ярких головных уборах. Площадь наполнилась звуками рога, цокотом копыт, позвякиванием сбруи.

Когда процессия подошла ближе, Мэнди узнала во всаднике Рамона, почти такого же величественного, как отец, в белом плаще, расшитом серебром, таком длинном, что он практически закрывал бока его скакуна. Развевающийся головной убор Рамона был оторочен золотым кружевом и смотрелся как корона. Национальный наряд он носил с огромным достоинством. Этот гордый юноша так отличался от того скромного Рамона, которого Мэнди встречала на побережье, что она не могла поверить своим глазам.

Он не смотрел ни вправо, ни влево, только вперед; горящий взгляд даже не коснулся скромного кафе и его посетителей. Когда он подъехал ближе, Мэнди почувствовала, как заколотилось ее сердце. Неужели это тот юноша, который шепнул ей на вечере у Ренаты: «Я должен увидеть тебя, Мэнди! Должен».

Она была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как к ним присоединился Стивен. Профессор совсем по-детски восторженно приветствовал своего любимца, Рената была более сдержанна.

— Я так и думал, что найду вас где-нибудь здесь, — сказал Стивен, непринужденно целуя Ренату в висок.

Та на мгновение коснулась ладонью его лица, в ее взгляде читалась такая нежность, что Мэнди пришлось отвернуться. Это было еще одно свидетельство их долгих близких отношений.

— Привет, Мэнди! — повернувшись к ней, небрежно бросил Стивен.

Церемония подходила к концу, и профессор заказал бутылку вина.

— Чтобы отметить нашу встречу, — пояснил он Стивену.

Едва ли можно было найти большую противоположность Рамону. Загорелый Стивен в рубашке с открытым воротом, старых шортах всем своим видом демонстрировал презрение к помпезности только что прошедшей религиозной церемонии.

— Как тебе понравился твой приятель в его привычном окружении? — поинтересовался он. — Впечатляет, не правда ли? На таком роскошном скакуне, с висящей сбоку саблей я бы тоже не отказался прокатиться.

— Да, он выглядел просто великолепно. — Мэнди старалась говорить как можно небрежнее. — Но я, к сожалению, не заметила саблю. Мое внимание приковал белый плащ, расшитый серебром.

— Жаль, — сказал Стивен, понизив голос, чтобы его слышала только она. — Этого нельзя было пропускать. Сабля в его наряде едва ли не самое главное.

В его словах таился какой-то намек. Но какой? Ведь Мэнди уже знала, что Рамон возглавляет армию воинов своего отца.

— Мне удалось получить для тебя приглашение на завтрашний банкет, — сказала Стивену Рената. — Мы с профессором говорили о тебе с шейхом аль Хассаном. Думаю, нам удалось убедить этого упрямца, что ты не секретный агент, работающий на конкурирующую нефтяную компанию.

— Хотел бы я им быть, — засмеялся Стивен. — Это было бы гораздо доходнее.

— Так ты пойдешь на банкет? — не отступала Рената.

— Ренате пришлось проявить настойчивость, чтобы получить это приглашение, — вмешался профессор. — Она пустила в ход все свое обаяние. — Он покачал головой. — И старик не выдержал, сдался наконец, сказав в отчаянии: «О, женщина огромной красоты и еще большего коварства! Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать?»

— Да уж, — согласился Стивен. — Красота и коварство — это просто гремучая смесь. Как это на тебя похоже, дорогая, — и вновь они обменялись нежным взглядом. — Спасибо за твои хлопоты, я тронут. Я приду на эту пирушку, но с одним условием — если дядя одолжит мне свой запасной костюм.

— Разумеется, одолжу, — заверил его профессор. — Я захватил с собой лишний костюм, так как предполагал, что он тебе понадобится. Ты можешь принять ванну и привести себя в порядок в домике для гостей, который целиком в моем распоряжении. По правде говоря, не могу понять, почему ты не едешь туда прямо сейчас?

Однако Стивен ответил, что предпочитает свой рабочий лагерь в пустыне золотой клетке, и, сев в машину, они с профессором отправились к месту находок.

Мэнди и Рената вернулись во дворец.

Глава пятая

Остаток дня прошел как во сне, ничто больше не казалось Мэнди реальным. Перед ее мысленным взором как в дымке мелькали события этого утра. Она не могла и даже не пыталась привести свои чувства в порядок. Рамок в белом плаще, отделанном серебром, гарцующий на коне, как будто сошедший со средневекового гобелена, стоял у нее перед глазами. Он был совсем не похож на того Рамона, с которым она купалась и загорала на пляже в Ла Сузе. Да и сам дворец — толпы слуг, роскошные субтропические сады — все представлялось Мэнди гораздо более значительным, чем было на самом деле. Сама же она казалась себе невесомой, почти бесплотной.

— Это все жара, — говорила она себе. — Яркое палящее солнце, от которого никуда не убежать.

Здесь было гораздо жарче, чем в пятистах милях к северу, на Средиземноморском побережье, и все же духота, из-за которой Мэнди впала в сонное полудремотное состояние, не была отвратительной.

После ланча, поданного в гостиной, Мэнди и Рената немного отдохнули.

Ближе к вечеру появилась жена шейха Лейла и повела их осматривать дворец, ту его часть, где жил сам шейх с семьей. Вдоль внутренних двориков и фонтанов располагались низкие белые строения, приспособленные под кухни, прачечные, кладовые, помещения для слуг. Охрана жила в уединенном здании, расположенном на главном внутреннем дворе, через который Мэнди проехала в день приезда.

Все поражало своим великолепием, но сонная Мэнди достаточно спокойно воспринимала бесконечные украшенные мозаикой коридоры, ведущие из одной огромной пустой комнаты в другую, стены со сводчатыми окнами, выходящими на террасы или балконы. В главном банкетном зале бил трехъярусный фонтан, вода с легким шумом стекала в золотую чашу.

Они побывали в женской части дома с зарешеченными окнами. В этот момент женщины, уютно возлежавшие на парчовых подушках, смотрели большой телевизор, по которому шла французская кинокомедия. Телевизор деликатно выключили и представили хозяек гостьям. Женщины были самых разных возрастов, и у Мэнди создалось весьма смутное представление о том, кто они такие, она поняла только, что это родственницы шейха и Лейлы, почти члены семьи.

Был накрыт стол, привели трех мальчиков, сводных братьев Рамона, но Мэнди не удалось уловить никакого сходства между ними. Мальчики выглядели скромно, но отличались не по-детски изысканными манерами.

Большую часть вечера занял длинный церемониальный обед, на котором присутствовали еще какие-то люди. Шейх восседал во главе стола как падишах, окруженный своим гаремом. Единственным, кроме него самого, представителем сильного пола за столом оказался профессор, который провел весь день со Стивеном на жарком солнце и прикладывающий немало усилий, чтобы убедить шейха в безвредной деятельности своего племянника.

Мэнди удалось завязать разговор с двумя молодыми особами, очень мило говорящими на французском. Обе еще учились в школе в Тунисе и явно получали удовольствие от такой взрослой компании.

Позже Рената объяснила ей, что смуглая черноглазая красавица — это сестра Рамона, дочь шейха от первого брака.

— Надеюсь, обед не показался вам слишком скучным? — спросила Рената, когда они достаточно рано вернулись к себе. — Сегодня все было так тихо и благостно, как в Святую пятницу. Завтра мы наверстаем упущенное, хотя это будут всего лишь скачки и турнир, не то что большие праздники, которые устраиваются после месяца рамадана. Тогда уж мусульмане могут повеселиться от души.

— Для меня все здесь полно очарования и не может показаться скучным, — поспешно заверила ее Мэнди. — Огромное впечатление произвела процессия, которую мы видели утром, я просто ошеломлена.

Но Рената продолжала извиняющимся голосом:

— Я пошла на хитрость, — засмеялась она. — Получив приглашение от шейха аль Хассана, я упросила вас и профессора поехать со мной. А знаете почему? Так мне было легче уговорить Стивена тоже приехать сюда. Я стараюсь, чтобы он наконец наладил отношения с шейхом. Тот могуществен, и было бы глупо находиться с ним на ножах. А Стивен слишком дерзко и бесцеремонно ведет себя. Но если завтра вечером он будет на банкете, священные законы арабского гостеприимства сделают свое дело. Я уверена, что, как только Стивен и шейх встретятся, все их разногласия уладятся сами собой.

Таким образом, экспедиция в Эль Хабес замышлялась с единственной целью — помочь Стивену, и Рената была довольна результатом своих хлопот. Видимо, его благополучие очень важно для нее, решила Мэнди, и уже не в первый раз задумалась о том, какие отношения связывают этих двоих.

На этот раз подобные мысли долго не давали ей уснуть. Было уже совсем поздно, когда девушка погрузилась в сон.

На следующее утро она проснулась от деликатного стука в дверь, и высокий молодой араб в белой одежде с алым кушаком вкатил в ее комнату столик на колесиках с завтраком. Прислуги женского пола здесь не было. Только пожилые женщины могли работать в чужих домах. Как объяснила Рената, подобная работа уменьшала шансы молодой девушки выйти замуж.

Наскоро позавтракав, Мэнди приняла ванну и оделась. Чтобы вовремя прибыть на место, где будет проходить турнир, нужно было рано выехать. Они отправились туда в том же самом великолепном лимузине, который доставил их во дворец в день приезда.

Как только они прибыли на место, Рената выключила мотор и с беспокойством осмотрелась.

— Стивен должен быть где-то здесь, — сказала она. — Он обещал мне не опаздывать. Я собираюсь посадить его среди высокопоставленных лиц, чтобы шейх с самого начала вел себя с ним как с почетным гостем.

— Бедные мужчины! — засмеялся профессор. — Когда Рената начинает плести свои сети, у них просто не остается никаких шансов. Но, по-моему, им это только нравится.

Рената загадочно улыбалась.

— А вот и сам Стивен на своей развалюхе, — воскликнул профессор через минуту, указывая на автомобиль, уже припаркованный в тени.

Рената окликнула друга. Улыбнувшись, Стивен помахал им рукой и заторопился к ним навстречу. В чистой белой рубашке и брюках цвета хаки он выглядел чуть более опрятно, чем обычно. Рената похвалила его внешний вид, когда он забрался к ним в лимузин и сел рядом с ней.

— Я потратил много усилий, чтобы произвести впечатление на Его королевское величество, — усмехнулся он.

К этому времени лимузин медленно подъехал к тому месту, где на возвышении, окруженном бамбуковыми креслами, под великолепным балдахином восседал шейх. За его спиной стояли два телохранителя.

Выбравшись из автомобиля, Мэнди обнаружила, что Стивен идет рядом с ней, а Рената и профессор немного впереди.

Взяв девушку за руку, Стивен заставил ее приостановиться и, заметив ее удивленный взгляд сказал:

— Что бы ты ни увидела сегодня, Мэнди, дитя мое, запомни: это просто спектакль. Не пугайся.

— Не буду, — пообещала она, не совсем понимая, что он имеет в виду, но чувствуя, что по какой-то причине Стивен в очередной раз проявляет заботу о ней. Он сам взял на себя роль защитника… и впервые это не вызвало у девушки раздражения.

Наконец они приблизились к возвышению, и состоялась встреча и представление Стивена шейху. Рената, как беспокойная мать, переводила взгляд с одного на другого. Суровый старый шейх с орлиным профилем — с одной стороны, и гордый, неуступчивый Стивен — с другой. Но этикет взял верх: ритуал бы соблюден и Стивену было предложено, может быть, правда, немного суховато занять место среди почетных гостей на самой удобной трибуне.

Представление началось. Раздался сигнал, возвестивший о начале скачек, и сотня великолепных всадников во весь опор понеслись по равнине. Казалось, все они устремились прямо на возвышение под балдахином и вот-вот подомнут его под себя. Мэнди замерла от ужаса, но в последний момент лидер всадников, держа в вытянутой руке саблю, издал гортанный пронзительный крик, от которого кровь застыла в жилах, и направил коня чуть в сторону. Всадники пронеслись в нескольких дюймах от возвышения. Окаменевшая от страха Мэнди наблюдала за бешеной скачкой с сильно бьющимся сердцем. Приглядевшись, она поняла, что этот размахивающий саблей и издающий гортанные крики лидер всадников не кто иной, как Рамон.

Но прежде чем она успела свыкнуться с этой мыслью, всадники вернулись на середину площади и построились в два ряда. Была представлена серия показательных выступлений: комбинированная езда, езда в строю, выездка, когда соревнующиеся, придерживая разгоряченных животных, выражали почтение правителю, сидящему на возвышении.

Кони поднимали облака пыли, порой совершенно скрывающие от глаз зрителей самих всадников.

Рамона почти не было видно. Атмосфера была насыщена тревожным ожиданием; мастерство сменялось еще более совершенным мастерством, картина была захватывающей: яркие одежды мужчин, восседающих на великолепных скакунах, блеск серебряной экипировки наездников, темно-синее небо. Профессор снимал все это на цветную пленку.

Объявили перерыв, очевидно задуманный как комическое противопоставление самому турниру два нелепо одетых наездника пытались сбросить друг друга с лошадей. Им громко аплодировала толпа горожан, стоявших около арены. Затем последовал танцевальный номер: одетые в яркий шелк мальчики под жуткий аккомпанемент рожков и барабанную дробь медленно выполняли какие-то ритуальные движения. Как огромные бабочки, они порхали по арене и наконец растаяли вдали.

На арене вновь появились всадники. Разделившись на две группы, они остановились друг против друга на довольно большом расстоянии. И внезапно ринулись вперед, встретившись в безудержной схватке. Воины издавали крики, кони ржали. Происходящее напоминало неразбериху на футбольном поле, кони и люди сталкивались и боролись, наездники наносили друг другу удары, казавшиеся смертельными. Одного за другим их выбивали из седел, они бросались в рукопашную и, чудом не попав под копыта скакунов, вновь взбирались в седло. Было трудно следить сразу за всем — так много событий происходило одновременно. Но среди этой суматохи Мэнди все-таки отыскала глазами Рамона. Он возглавлял одну из команд и теснил своих противников. Она видела, как он приподнялся в стременах, приготовясь сразиться с лидером команды противника. Лицо его исказилось, он вынул саблю, вложенную в ножны, и нанес противнику несколько ударов по голове и плечам. Тот упал с коня и попал прямо под копыта белого жеребца Рамона. Смерть его была очевидной. Мэнди закрыла глаза руками.

— Все в порядке. Это часть представления, — услышала она тихий голос Стивена. Она даже не заметила, как он придвинулся к ней. — С парнем все в порядке… посмотри сама.

Выглянув в щелочку между пальцами, Мэнди увидела, как упавший всадник покинул площадку. Кровь струилась из его рассеченной брови. Она отыскала взглядом Рамона, находящегося в самом центре сражения. Его конь поднялся на дыбы, Рамон чудом удержался в седле, и как только противник, не выдержав натиска, расступился, издал победный крик. Это, по-видимому, был решающий момент. Толпа бурно приветствовала победителя. Сам шейх поднялся, чтобы крикнуть «Браво!».

Покинув своих воинов, Рамон медленно и торжественно подъехал к возвышению. Он неподвижно сидел на взмыленном жеребце с лицом таким же темным, гордым и жестким, как у отца. Они пристально посмотрели друг на друга, отец и сын, так похожие в этот миг разделенного торжества. Затем шейх сделал короткий жест — благодарный и позволяющий удалиться. Взгляд Рамона, скользнув по зрителям, неожиданно остановился на Мэнди. Когда глаза их встретились, каменная неподвижность исчезла с его лица и сменилась изумленным выражением. Эта перемена была столь внезапна, что показалась бы смешной, если можно найти что-то смешное в этом странном, наводящем ужас представлении. Рамон, разумеется, не ожидал увидеть ее, сидящую среди гостей отца, для него присутствие на празднике Мэнди оказалось полной неожиданностью.

Придя в себя, он сделал быстрый приветственный жест и с неторопливым изяществом направился обратно к своим воинам.

Представление, по-видимому, было окончено. Профессор, сжимая в руках камеру, благодарил шейха за волнующее зрелище, которое они имели возможность наблюдать. Рената тоже время от времени вставляла слово. Как они могут? — недоумевала Мэнди. Но умом она понимала: то, что они видели сегодня, ничуть не страшнее, чем конкурсы на силу и ловкость, проводимые в Англии, — боксерские матчи, игра в регби или скачки, во время которых жокеи рискуют сломать шею при попытке взять высокое препятствие. Все это считалось спортивными состязаниями высшего класса.

Может быть, сегодня она была так взволнована и обеспокоена, потому что в турнире принимал участие Рамон? Вчера, возглавляя религиозную процессию, он олицетворял могущество и высокомерие. Но сегодня в его поведении ощущалась какая-то пугающая жестокость. В нем не было ничего общего с тем милым покладистым мальчиком, с которым она загорала на горячем песке.

На пути к машинам она почувствовала, как Стивен коснулся ее руки.

— Я подброшу тебя до дворца, — сказал он. Сама не понимая как, Мэнди очутилась в его машине. Усевшись на сиденье, она почувствовала, как на душе у нее вновь стало тепло. В Стивене есть что-то надежное, заслуживающее доверия. Сидя рядом с ним, она чувствовала себя так, словно возвратилась домой после долгого утомительного путешествия. Как будто этот парень всегда был частью ее жизни. Хотя это, конечно, смешно, вряд ли он испытывает к ней такие же чувства.

Сначала ей не показалось странным, что он увез ее, оставив всех остальных у лимузина. Но когда машина тронулась и он заговорил с ней с неприятным сухим смехом, она словно очнулась ото сна.

— Ну что? Я не обманул тебя сегодня утром, малышка?

Ах вот в чем дело! От него не укрылось ее замешательство, и он хочет позлорадствовать. Благодарность девушки сменилась чувством негодования.

— А как тебе понравился малыш Рамон, со свирепым видом размахивающий саблей? — поинтересовался он.

Мэнди задохнулась от гнева. Так вот каким, по его мнению, я должна его представлять!

— «Мэнди не должна пропустить это зрелище», — сказал ты, когда Рената любезно предложила мне поехать в Эль Хабес. Зачем тебе это было нужно?

— Да, — холодно согласился он. — Я хотел, чтобы ты увидела настоящего Рамона. Извини, если это причинило тебе боль. Но это лучше, чем стоять в стороне и ничего не знать.

— Большое спасибо! — в бешенстве вскричала она. — А почему ты так уверен, что имеешь право поучать меня?

— Но это ж ясно как дважды два, — спокойно ответил Стивен.

— Что ты имеешь в виду?

— Маленькая наивная англичанка на фешенебельном курорте в Тунисе встречает принца из волшебной сказки. Сказочный принц привлекателен, опасно привлекателен. Маленькая англичанка неминуемо влюбляется и теряет голову. Он называет ее «светлячок», а это напоминает об опасности. Светлячка легко раздавить. Он сгорает в темноте и исчезает.

— Да ты просто сказитель, — тихо сказала Мэнди.

Она взглянула на его гордый профиль, густые волосы, спадающие до бровей. Он смотрел прямо перед собой, лицо его было серьезным, без тени насмешки. Когда Стивен повернулся к девушке, глаза их встретились, и Мэнди почувствовала, что ее как будто опалило огнем. Не отводя от нее глаз, он остановил автомобиль.

Место было зеленым и тенистым. Вокруг росли деревья, слышалось журчание воды. Мэнди Чувствовала, как колотится ее сердце. Откуда такое волнение? Она ощущала необыкновенное чувство, необычное и неожиданное, которому она даже не могла дать определение. Да и о чем можно думать, когда на тебя так пристально смотрят эти голубые глаза? Мэнди почувствовала, что весь мир вокруг нее поплыл и закружился.

— Я рассердил тебя, — услышала она. — Ты злишься. И это благодарность за мою заботу о тебе.

— Я сама могу о себе позаботиться, — непослушным голосом сказала она. — Ты думаешь, что ты все обо мне знаешь. А ведь возможно, я не такая уж наивная, как ты считаешь. В любом случае я не желаю, чтобы ты беспокоился обо мне.

— Я и не стал бы этого делать, если бы не определенные обстоятельства. Мы находимся в чужом владении. Я не могу позволить тебе совершить ошибку. Твое поведение представляет реальную опасность.

— Опасность? — переспросила она. — О чем ты говоришь?

— Ты будешь удивлена, — загадочно начал он, — но, бьюсь об заклад, наш нефтяной шейх аль Хассан имеет далеко идущие планы в отношении своего старшего сына и наследника, и он не позволит маленькой английской мисс нарушить эти замыслы и пустить все прахом.

Сухо сказанные слова задели ее. Мэнди терпеть не могла, когда Стивен называл ее «маленькая мисс», и неоднократно говорила ему об этом. Это сразу заставляло ее вспомнить романы Джейн Остен.

— Моя дружба с Рамоном — мое личное дело, и я сама в состоянии понять, к чему она может привести. И я рада, что видела его на сегодняшнем турнире, — закончила она вызывающе. — По-моему, он просто играл в спектакле.

— Ладно. Будь по-твоему. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал, — сказал Стивен и раздраженно включил двигатель.

До конца пути они хранили ледяное молчание. Когда машина остановилась у ворот сада, окружающего дом для гостей, Мэнди все так же молча слезла с сиденья. Она не собиралась благодарить за то, что он привез ее сюда. Стивен специально затеял все это, чтобы наговорить всю эту чушь о Рамоне, посмеяться над ней, обращаясь как с дурочкой, ничего не смыслящей в жизни.

Отходя от автомобиля, она услышала за спиной его смех:

— Ты очень симпатично сердишься! — он развернул автомобиль на узкой дорожке и крикнул ей через шум двигателя: — Увидимся вечером на пиру!

Существуют люди, которых просто невозможно поставить на место, подумала девушка. Направляясь к дому по тропинке, петлявшей между увядающими кустами роз, она вдруг поняла, что плачет.

Они пообедали вместе с Ренатой в гостиной, после чего отправились в свои комнаты, чтобы переждать там самые жаркие дневные часы. Едва успев прилечь, Мэнди сразу же погрузилась в тяжелый сон. Ей снились мечущиеся лошади, стонущие люди.

Проснувшись, она почувствовала себя больной и разбитой. Сейчас ей хотелось только одного: вырваться из дворца, освободиться от всего, что с ним связано. Мэнди больше не интересовал вечерний банкет. Стивен станет следить за каждым ее движением. Да и без этого ей нелегко будет встретиться с Рамоном. Она не могла забыть испуганное выражение лица, когда он увидел ее, сидящую на возвышении. Она попыталась проанализировать все, что говорил Стивен о ее дружбе с наследником, но не смогла. Что за вздор он болтал о семейных интересах и об угрожающей ей опасности?

С внезапным чувством страха она вспомнила маленького странного человека, которого встретила в салоне Ренаты, — марабута. Каким-то непостижимым образом он почувствовал, что ее ожидает опасность, и предупредил, чтобы она была настороже. Как он мог узнать? У нее и мысли не было затевать с Рамоном роман, просто дружба — вот что их связывало! Как все это могло замкнуться в такой жуткий треугольник?

Сквозь решетчатые жалюзи в комнату проникали тонкие лучи света, в саду монотонно пели цикады; было жарко. Спать оказалось невозможно. Мэнди поднялась, приняла прохладную ванну в роскошной, выложенной розовым мрамором ванной комнате. После этого ей стало немного лучше, и она почувствовала себя готовой встретить все новые сюрпризы, которые наверняка приготовит ей сегодняшний вечер.

Мэнди надела свое красивое шифоновое платье, но когда она увидела Ренату в изысканном туалете, то поняла, что та целиком и полностью затмила ее скромный наряд. Темно-фиолетовое платье Ренаты было украшено золотом. На худых запястьях сверкали тяжелые золотые браслеты, на белой шее — золотые нити бус.

— Это арабский наряд, — пояснила она Мэнди. — Я попросила свою портниху снять для меня фасон.

Со своими черными сверкающими глазами она сама была словно арабская красавица.

Все уже собрались, когда Мэнди, Рената и профессор вошли в большой банкетный зал. При свете свечей женские туалеты казались столь же великолепными и волнующими, как цвета радуги в туманном небе. Наряд многих мужчин тоже был весьма живописен, хотя среди них встречались люди, одеты по-европейски. Видимо, это финансовые воротилы, друзья шейха, подумала Мэнди.

Стоя в дверях просторного зала, они ждали мажордома, который должен был указать им их места. Мэнди с интересом осмотрелась. Очевидно, был задуман восточный вечер: угощение сервировано на низеньких круглых медных столиках, стульями служили диванные подушки. В центре зала бил разноцветный многоярусный фонтан, от которого исходила животворная прохлада. В старинных вазах стояли цветы.

Гости, преимущественно арабы, ходили по залу с напитками в руках, приветствуя друг друга и беседуя; в зале стоял веселый, жизнерадостный шум.

В последний момент появился Стивен, довольно сносно выглядевший в выходном костюме профессора. Он, как обычно, поцеловал Ренату и кивнул Мэнди. Затем их препроводили к столу, за которым сидели шейх и его семья. Блистательный Рамон в красочном наряде с кинжалом у пояса стоял рядом с отцом и встречал английских гостей, — Добро пожаловать, — приветствовал их шейх.

Когда он произнес эти слова, Рамон наклонил голову и бросил красноречивый взгляд в сторону Мэнди. Заняв предназначенное для нее место, Мэнди обнаружила, что сидит прямо напротив него. Стивен расположился справа от девушки. Мэнди опасалась, что не сможет есть арабскую пищу, подаваемую на золотых или позолоченных плоских блюдах, и пробовала от каждого кушанья по кусочку. Угощение было очень обильным, и трапеза, казалось, никогда не закончится. Мэнди сама не знала, как смогла это вынести.

После нескольких неудачных попыток завязать с ней разговор Стивен перестал к ней обращаться и сосредоточил свое внимание на Ренате, сидевшей по другую сторону от него. Шейх то и дело через стол обращался к профессору, реже к Стивену. В конце концов Рената взяла дело в свои руки, она ловко завязала оживленную дискуссию о изысканиях Стивена и целях, стоящих перед ним. Она сумела подать все так, что отношения Стивена с шейхом улучшились.

Что касается Рамона, тот хранил странное, даже зловещее молчание, лишь изредка обращаясь к жене шейха, сидевшей слева от него. С отцом он не обменялся ни единым словом. Но его внимательные взгляды в сторону Мэнди были слишком часты.

Наконец мучительная трапеза подошла к концу. Все сразу оживились, столы были сдвинуты, и центр зала освободился. Гости обрадовались возможности подвигаться. Центральная дверь, ведущая во внутренний дворик, была распахнута, и Многие устремились наружу под усыпанное звездами небо.

У Рамона появился шанс, которым он не преминул воспользоваться. Пробираясь к одной из открытых дверей в надежде глотнуть свежего воздуха, Мэнди вдруг почувствовала его прикосновение.

— Ты не должна была приезжать сюда, Мэнди, — сказал он извиняющимся тоном. — Когда я увидел тебя сегодня утром, то чуть не упал с коня! Если бы я только знал, что ты там будешь… — Он не закончил фразу и посмотрел на нее сверху вниз встревоженными глазами. — Мне даже в голову не могло прийти, что Рената решит привезти тебя в Эль Хабес. Я не хотел, чтобы ты узнала о моей семье и увидела этот дом.

— А почему это тебя так волнует? — спросила девушка, стараясь, чтобы голос прозвучал беззаботно. — У тебя роскошный дом и великолепная семья. Я просто потрясена.

Она заметила, как к ним приближаются шейх со Стивеном, видно, как и остальные, решившие насладиться ночной прохладой. Рамон тоже увидел их и, увлекая Мэнди в сторону, настойчиво сказал:

— Мы не можем здесь разговаривать. Все это слишком серьезно для меня, слишком сложно. О, Мэнди, ты так много должна понять! На следующей неделе я буду в Тунисе. Разреши мне пригласить тебя на обед. Я позвоню тебе в Ла Люсьоль, когда приеду. — Он сильно сжал ее руку. — Скажи, что ты пообедаешь со мной, Мэнди. — Его голос звучал так, как будто он сейчас заплачет. Красивые губы дрожали. Все это было так нелепо, что Мэнди потеряла способность здраво размышлять.

— Разумеется, я пообедаю с тобой, Рамон, — ласково согласилась она и положила ладонь на его плечо.

В этот момент у нее не оказалось другого выхода. Волнение Рамона было очевидным и… очень загадочным. Он снова предстал перед ней в новом свете. Казалось невозможным мысленно объединить этого страдающего юношу и жестокого воина, которого она видела утром.

В зале заиграл оркестр.

— Я должен покинуть тебя и идти к мачехе, — сказал Рамон. Мгновение он стоял неподвижно, не сводя с девушки горящих глаз. — Я позвоню тебе. До встречи.

Уходя, он бросил взгляд на приближающегося к ним отца. Нахмуренные брови шейха говорили о его плохом настроении.

— А, вот где вы все! — раздался веселый голос Ренаты, всегда появлявшейся вовремя. Она взяла шейха под руку и притянула к себе девушку. — Ваша жена пообещала, что сейчас будут танцы!

Битых два часа отсутствующим взглядом Мэнди наблюдала за бесконечными монотонными арабскими танцами и пением. Будь у нее другое настроение, они, возможно, показались бы ей очаровательными, но сейчас ее сердце было переполнено какими-то неопределенными опасениями, смущением и тоской. Она поняла, что ее обычно тихая, бедная событиями жизнь закончилась и начинается совсем другая — неизвестная и тревожная.

Стивен больше не сидел среди высокопоставленных гостей, а, скрестив ноги, расположился на полу с группой молодых арабов, с которыми, казалось, нашел общий язык. Снова и снова взгляд Мэнди обращался в его сторону. Почему-то глядя на него, у нее теплело на сердце. От Стивена исходил какой-то импульс доброты, надежности и мужской силы — все это успокаивало ее мятущуюся душу.

Глава шестая

За необыкновенным путешествием в Эль Хабес последовала самая обычная неделя, без особых происшествий и потрясений. Мэнди все время была занята: она расшифровывала записи, которые профессор привез с шурфов Стивена. Сам Стивен, устроившись наверху в своей спальне, одновременно служившей ему кабинетом, корпел над пишущей машинкой.

Рамон не звонил. Шли дни, и Мэнди почувствовала, что напряжение, охватившее ее, ослабело. Возможно, он сам понял, что их дружба ни к чему не приведет, хотя, безусловно, она нравилась ему. Но если в соображениях Стивена по поводу матримониальных планов шейха относительно своего старшего сына была хотя бы доля истины, возможно, и Рамон сейчас уже смотрит на нее как на «маленькую мисс», которая не очень-то вписывается в его дальнейшие жизненные планы. И чем больше было увлечение ею, тем вероятнее, что ему захочется побыстрее покончить с этим. В принципе Мэнди не имела ничего против того или иного решения, но все равно она испытывала чувство сожаления. Рамон был так мил, и она не осталась равнодушной к его романтической внешности, вежливости и явному восхищению, которое он выказывал по отношению к ней. Его необычное происхождение, повадки воина только придавали ему еще большее очарование.

Если бы он исчез из ее жизни так же незаметно, как и появился, ей следовало только обрадоваться. И она уверяла себя, что рада. С течением времени она все меньше думала о нем. В памяти его образ хранился как приятный эпизод из тунисской жизни. Как цветной снимок, который она возьмет с собой домой и время от времени будет смотреть на него с чувством ностальгии.

Возможно, это было неизбежно — результат постоянного общения — но чем дальше от нее отодвигался Рамон, тем решительнее вперед выступал Стивен. Она держалась на расстоянии от него, умышленно разжигая в себе неприязнь и негодование при воспоминании о том, как он разговаривал с ней в Эль Хабесе.

Стивен же вел себя так, как будто ничего не произошло, и каждый день перед ланчем приглашал ее купаться на пляж. Когда он в первый раз предложил сопровождать ее, девушка удивилась:

— Мне казалось, что ты предпочитаешь прохладную воду в утренние часы?

— Да, — согласился он, — но и второй заход после жарких утренних часов, проведенных за пишущей машинкой, тоже неплох.

Это было резонно, и ей ничего не оставалось, как согласиться на совместный поход. Что она могла ждать от Стивена Хирона, кроме фамильярного отношения взрослого человека к маленькому неразумному существу, нуждавшемуся в его советах и наставлениях?

Тем не менее, скрывая это даже от самой себя, девушка наслаждалась приятными минутами, проведенными вместе в теплой голубой воде, после которых так хорошо лежать рядом на горячем песке. В это время пляж был густо усеян коричневыми телами постояльцев фешенебельного отеля «Золотые пески». Разогретые морем и солнцем, люди расслаблялись, ни о чем не думая. Казалось, солнце прожигает их до самых костей.

Мэнди наслаждалась божественным потоком тепла и света. Всем своим существом она чувствовала рядом с собой присутствие Стивена. Загорелый, мускулистый, он лежал очень близко, положив голову на руки, и девушку охватывало какое-то странное волнение. Иногда они лениво перебрасывались словами, но чаще молчали. И дремлющей Мэнди эта тишина казалась самой приятной вещью на свете.

После возвращения из поездки Стивен редко обедал вместе с ней и профессором, а ездил в Тунис на своей старенькой машине. Он отговаривался тем, что не может позволить себе столь обильные трапезы из-за фигуры и предпочитает перекусить в каком-нибудь бистро по дороге в Тунис, куда он ездит по приглашению своих многочисленных друзей по университету. Но Мэнди считала, что он проводит долгие летние вечера в обществе Ренаты.

Как-то в середине недели за ланчем профессор объявил, что, по его мнению, пришло время посетить алжирский город Тимгад, самый известный археологический центр Северной Африки, который мог дать обильную информацию о жизни римского общества. Там сохранились базилики, купальни, храмы, а также остатки жилищ. Утром он, оказывается, уже звонил в туристическое агентство и выяснил, что туда можно добраться либо на поезде, либо на автобусе.

— Думаю, будет гораздо лучше, — сказал он Стивену, — если ты тоже поедешь со мной и я смогу воспользоваться твоей машиной. Это займет не больше трех-четырех дней.

— Звучит заманчиво, — согласился Стивен. — Мне хотелось бы поехать… отвлечься от бесконечного отчета, над которым я сейчас работаю.

— Думаю, что с тобой будет все в порядке, пока ты будешь здесь одна, — обратился профессор к Мэнди.

— Да, разумеется, — с готовностью сказала та, Хотя в душе была уязвлена. Ей казалось, что она нужна профессору, хотя бы для того, чтобы делать записи и снимать материал на пленку.

— Во всяком случае скучать тебе не придется. Нужно будет привести в порядок мои карфагенские материалы, — напомнил ей профессор, словно прочитав мысли девушки.

— Я знаю, — покорно ответила Мэнди Стивен бросил короткий взгляд в ее сторону.

— Я думаю, что не следует оставлять Мэнди одну, — заявил он профессору, которому явно не понравилось вмешательство племянника.

— Я попрошу Джамилю ночевать в доме. В конце концов, это всего на несколько дней.

Ну, это будет видно лишь на месте, когда мы приедем в Тимгад, — не сдавался Стивен. — Там целое море работы. Не может ли Мэнди перебраться в отель, пока мы не вернемся?

Они разговаривают так, как будто ее здесь нет, с негодованием подумала девушка.

— Думаю, что я сама в состоянии решить, где мне жить в ваше отсутствие, — как можно деликатнее вмешалась она. — Я не собираюсь переезжать в отель. Ну что здесь может со мной случиться? Тем более если рядом будет Джамиля, к тому же телефон всегда под рукой, так что я смогу вызвать полицию, если среди ночи ко мне ворвутся убийцы. — Эти слова были сказаны явно в пику Стивену, проявившему совершенно ненужную заботу о ней.

Но тот даже не улыбнулся. Зато профессор рассмеялся и заявил, что в этих краях едва ли водятся убийцы.

— Тем не менее, если тебе во время нашего отсутствия вдруг станет не по себе, ты всегда можешь перебраться в отель.

Мэнди кивнула.

— Думаю, все будет в порядке. Отель влетит вам в копеечку, дорогой профессор, это совершенно ненужные расходы.

— Да, это дорогое удовольствие, — согласился профессор, довольный тем, что она отвергла идею с переселением.

Стивен хранил мрачное молчание — явный признак неодобрения, и Мэнди облегченно вздохнула, когда ланч наконец закончился. Было решено, что профессор и Стивен отбудут в Тимгад в ближайшие дни.

А на следующее утро позвонил Рамон. Мэнди сняла трубку в своей маленькой комнате, заменявшей ей кабинет. От неожиданности она испугалась, так как в последнее время отгоняла от себя любую мысль о нем. Голос Рамона звучал спокойно, даже скупо, так что все ее опасения по поводу его безумной страсти сейчас показались ей смешными. Она просто слишком поддалась влиянию дурных предсказаний Стивена. Безусловно, у шейха есть свои планы по поводу будущей женитьбы сына, но разве это означает, что Рамону нельзя пригласить на обед старую приятельницу? Она уже дала обещание принять его приглашение, отступать было нельзя, да она и не хотела этого делать. Что скрывать, ей будет приятно провести вечер в его обществе. Вдали от Эль Хабеса он снова станет тем прежним милым Рамоном, молодым человеком, получившим воспитание в Париже и жившим на Ривьере.

После напряженной атмосферы вечной борьбы, которую так умело создавал вокруг себя Стивен, будет приятно ощущать теплое, спокойное отношение и одобрение всех ее слов и поступков. В последнее время она стала ощущать себя неловко в обществе Стивена, правда, отчасти по своей вине. Мэнди испытывала сейчас очень сложные, непонятные ей самой чувства к этому человеку, в которых даже не пыталась разобраться. Чем непонятнее и неопределеннее они казались, тем лучше было для нее. Меньше всего на свете она хотела, чтобы они прояснились.

Мэнди приняла приглашение Рамона, договорившись встретиться с ним в половине седьмого в «Кафе де Пари» на авеню Буржиба. Она немного удивилась, что он не предложил заехать за ней, но, по крайней мере, это предотвратит их столкновение со Стивеном. Тому вовсе не обязательно знать, что она обедает с Рамоном. Можно представить, какой шум он поднимет. Мэнди отпросилась у профессора под предлогом встречи с подругой. Погруженный в раздумья о предстоящей поездке в Тимгад, профессор не задал лишних вопросов, с радостью предоставив Мэнди желанную свободу.

— Боюсь, что я слишком редко даю тебе выходные дни, — извинился он. — Пойми меня правильно. Я просто забываю об этом. Напоминай мне о них время от времени.

Итак, все было улажено самым прекрасным образом. Весь день Мэнди провела в парикмахерской, приводя в порядок волосы. По совету французского парикмахера она завила волосы в романтическом стиле, более короткие завитки теперь лежали на лбу и на висках, а те, что подлиннее, ниспадали на плечи. Мэнди надела простое платье цвета кофе с молоком, украсив его золотистым поясом, и застегнула на шее ожерелье, подаренное Стивеном. Сначала она хотела накинуть новый плащ, но потом решила, что сойдет и повседневный, так будет легче скрыть от Стивена свой наряд, если вдруг столкнется с ним. К счастью, из дома ей удалось ускользнуть незаметно, и Мэнди села в автобус, отправляющийся в Тунис.

Она пришла в кафе немного раньше назначенного срока, но Рамон уже ждал ее. Он поднялся навстречу, протягивая руки, лицо светилось радостью.

— Как ты прекрасна, — скорее выдохнул, чем сказал он.

Рамон не сводил с Мэнди глаз, как будто все не мог на нее насмотреться. Она выглядит еще более обворожительно, чем раньше, заявил он, как будто они не виделись несколько месяцев, а не пару недель.

Когда они наконец немного успокоились, Рамон заказал шампанское. Было самое оживленное время суток: на тротуарах толпились люди, возвращающиеся домой после работы, по широкой улице мчался поток машин, ласково шелестела листва. Мэнди восхищенно оглядывалась по сторонам, очарованная встречей. Потягивая из бокала ледяное шампанское, она чувствовала себя свободной и счастливой. Рамон с восхищением наблюдал за ней большими темными глазами. В модной рубашке и пиджаке он казался прежним Рамоном, юным и по-детски восторженным. Она постаралась забыть того, другого Рамона, грозно несущегося по пустыне с высоко поднятой саблей и издающего гортанные крики.

— Мне так много нужно сказать тебе, Мэнди, — нерешительно начал он. — Прости, что наша встреча у меня дома оказалась такой несуразной. — Во взгляде Рамона сквозило отчаяние, как будто он не находил нужных слов. — Не знаю, поймешь ли ты меня, но я горжусь своими предками. Мой отец — замечательный человек, но наши взгляды по некоторым вопросам расходятся. Мне кажется это неизбежным и… — Он замолчал, как будто окончательно отказавшись от мысли все объяснить ей.

Девушка коснулась его руки.

— Рамон, дорогой, давай не будем говорить об этом в такой прекрасный вечер. Просто насладимся настоящим: зеленью деревьев, нарядными людьми, гуляющими по бульварам, блестящими машинами, розовыми облаками, каких никогда не бывает в небе доброй старой Англии…

Он накрыл ее руку своей теплой ладонью. Возможно, он не слышал ни слова из ее достаточно банальной маленькой речи.

— Если бы ты только знала, что я сейчас чувствую, — произнес он.

Сердце у Мэнди упало. Ну не глупость ли с ее стороны согласиться на этот обед? «Ты играешь с огнем», — предупреждал ее Стивен. А может быть, он прав? Она тряхнула головой, отгоняя надоевшие мысли.

— Слушай, я ужасно проголодалась… Где мы будем обедать?

Это прозвучало довольно неожиданно, но сработало. Рамон засмеялся.

— Я глупый и неловкий, тороплю события, даже не дав тебе возможность перевести дух. Впереди у нас длинный вечер… позже ты выслушаешь меня, хорошо? Думаю, что мы отправимся в «Палас-отель» — правда, он находится за городом, но там отличная еда и очень живописно.

— Звучит заманчиво, — согласилась Мэнди и вдруг увидела направляющегося к ним Сиди бен Ахмада в своем белом облачении. Он пробирался по освещенной солнцем террасе сквозь ряды столиков.

— Мир вам, — поприветствовал он их.

— Да будет мир с вами, — ответил Рамон. — Ваше присутствие — большая честь для нас.

Чувствовалось, что это неожиданное вторжение не очень понравилось Району, но голос его звучал, как обычно, ровно.

Марабут вежливо опустился на стул рядом с Мэнди. Повернувшись к нему, она встретила глубокий горящий взгляд. И вновь, так же, как на вечеринке у Ренаты, она почувствовала, как на ее душу опускается умиротворение. Что же такого было в этом человеке, который в один миг мог изменить атмосферу вокруг нее, отгоняя прочь сомнения и волнения, принося странное чувство уверенности и благополучия?

— Вы выпьете что-нибудь? — поинтересовался Рамон.

— Я тороплюсь на встречу с другом, поэтому не могу остаться с вами. Но, пожалуй, выпью фруктового сока.

Болтали о разных пустяках. Когда принесли абрикосовый сок, Рамон сообщил марабуту, что они с Мэнди собираются пообедать в «Палас-отеле».

— Я немного удивлен, встретив вас сейчас в Тунисе, — сказал марабут, и слова его вызвали явное замешательство Рамона.

— Мне удалось на несколько часов вырваться из дома, — пробормотал он.

Марабут ободряюще улыбнулся Мэнди, как будто чувствуя ее смущение. Он стал рассказывать о местах, которые она непременно должна посетить, находясь в Тунисе…

Вскоре он откланялся, и они, сев в роскошный автомобиль Рамона, отправились в ресторан. Над ними простиралось розовое, с золотыми разводами вечернее небо. Слева блестело море — синее, как сапфир. На смену дневной жаре пришла вечерняя прохлада. Ветер играл волосами девушки, отбрасывая локоны со лба.

«Палех-отель» превзошел все ожидания. Они обедали на террасе, под ними раскинулся освещенный цветными фонариками сад и бассейн. Под электрическим светом трава сияла акварельной зеленью, а розы и лилии, росшие на клумбе, казались искусственными. Специальные фонтанчики били из земли. Воздух был свеж и полон запахов цветов.

Мэнди, услышав песню соловья, отложила в сторону нож и вилку, не притронувшись к омару. Пение то становилось громче, то совсем затихало.

— Как чудесно, Рамон! — прошептала она. — Эта сказочная природа, вечер, роскошная еда, эта божественная птица, и мы вдвоем…

— Соловей! — сказал он по-французски, и в этом слове читалась неподдельная нежность. — Он поет для тебя, любовь моя. — И он еще раз повторил два последних слова: — Любовь моя… — Слова эти застыли в воздухе, как и последние ноты прекрасной соловьиной песни.

У Мэнди сжалось сердце, в эту минуту она окончательно поняла, что ей не следовало принимать приглашение Рамона.

— Мне так хорошо с тобой, — наклонясь через стол, он взял ее за руку. — Мы можем быть вместе, если ты скажешь одно только слово…

— Нет, Рамон! — в ее торопливом голосе прозвучал страх, она отшатнулась, но он с силой сжал ее руки.

— У меня есть вилла на Ривьере, — продолжал Рамон, — небольшая, но удобная квартира в Париже. Я сам не хочу, чтобы ты жила в Эль Хабесе. Этот дворец никогда по-настоящему не станет твоим домом. Я понял это, когда увидел тебя там во время турнира. Зря Рената привезла тебя, честное слово, зря.

— Мне было очень… интересно. — Мэнди в очередной раз попыталась освободить руки.

— Не отталкивай меня, Мэнди, позволь мне прикоснуться к тебе, — с болью попросил Рамон. — Мне спокойнее, когда я держу твои руки. Ты такая хрупкая и нежная. Пустыня с ее суровыми жестокими законами не для тебя. То, что это мой мир, — всего лишь случайность, игра судьбы. Это мой тяжкий груз, который я должен нести. Но я могу бросить все и уехать, если ты поможешь мне! Мы можем уехать очень скоро, прямо сейчас…

— Что ты говоришь, Рамон? — В страхе Мэнди наконец вырвала из его рук свои ладони.

Темные глаза страстно смотрели ей в душу, и в них явно читался упрек.

— Дорогая, ты меня неправильно поняла. Я прошу твоей руки. У меня есть друзья в Ницце. Это мой бывший преподаватель и его жена. Ты могла бы пожить у них, пока мы не уладим все необходимые формальности. А если хочешь, можем полететь в Англию, где ты представишь меня своим родителям, и мы попросим их согласия на наш брак. У тебя благородная семья, я знаю. Я не причиню тебе боли и не стану нарушать ваших обычаев. Я буду оберегать и защищать тебя как сокровище.

Слова Рамона были бессвязны, глаза горели, губы дрожали.

— Мэнди! Мэнди! — умолял он.

Именно в эту минуту словно из-под земли на террасе появились Стивен и Рената.

Для Мэнди это был словно удар грома, она растерялась так, что просто онемела. На мгновение она перехватила взгляд Стивена, остановившийся на ожерелье, и похолодела.

— Привет вам обоим! Какой сюрприз увидеть вас здесь! — сердечно поздоровалась Рената.

Но ее слова прозвучали слишком наигранно, чтобы быть искренними. Может быть, они со Стивеном следили за ними? Через минуту Мэнди уже была уверена в этом.

Стивен взял два стула из-за соседнего столика, и как только они уселись, непринужденно сообщил, что они с Ренатой уже пообедали и заехали сюда совершенно случайно выпить по чашечке кофе.

Но в заведениях подобного типа посетители не сидят за столиками просто так, заказав лишь чашку кофе. Как будто прочитав ее мысли, Рената заметила:

— Мы со Стивеном часто заезжаем сюда. Я в хороших отношениях с управляющим.

Интересно, с кем Рената не была в хороших отношениях? У нее в друзьях были шейхи, официанты, марабуты. Ага! Вот в чем дело: марабут. Он сказал, что торопится на встречу с другом, заехал к Ренате и сообщил ей, что Рамон и Мэнди собираются обедать в «Палас-отеле».

Мэнди вздохнула. Странный маленький человек с горящими глазами! Как он догадался, что ей в этот вечер может понадобиться помощь? Стивен и Рената появились исключительно вовремя. И если это было спланировано заранее, и то Стивен не смог бы рассчитать точнее. Бедный Рамон! Его прервали в тот момент, когда он делал предложение любимой девушке!

Откинувшись на спинку стула, юноша находился в полной растерянности и казался таким юным и беспомощным, что Мэнди на мгновение стало жаль его. Сейчас уже было трудно вообразить, что несколько минут назад этот пылко влюбленный молодой человек склонял ее к совершенно невероятным поступкам. Интересно, подозревал ли Стивен, от чего спасает свою приятельницу?

Подошел официант. Рената одарила его ослепительной улыбкой:

— Мы вообще-то уже пообедали, Карло… (ну конечно, она знает его имя, усмехнулась про себя Мэнди)… но будьте так добры, принесите нам два коньяка. Ты не возражаешь, Стивен? — Она положила тонкую руку на его запястье.

— Это было бы чудесно. Ты прекрасно изучила мои вкусы.

— Не хотите ли по чашечке кофе к коньяку? — предложил Рамон, приходя в себя и с врожденным достоинством принимая на себя роль хозяина. Нежданные гости согласились.

Рамон с Мэнди тоже заказали по чашке кофе с ликером; ситуация больше не была столь неловкой, как вначале. За кофе Рената беспечно болтала, поздравляя Рамона с удачным выступлением в турнире. Мэнди почувствовала, что Рамону меньше всего хотелось бы сейчас слышать об этом. Он преимущественно молчал, отвечая только на те вопросы Ренаты, которые требовали прямого ответа.

— Ты надолго приехал в Тунис?

— Только на сегодняшний вечер, — ответил юноша. — На рассвете я уезжаю обратно.

— Краткий визит? — полюбопытствовала Рената.

Рамон кивнул.

— Я приехал сегодня специально, чтобы пригласить Мэнди пообедать со мной.

Эти слова были произнесены с явным подтекстом, из которого любому бы стало ясно, что появление Стивена и Ренаты совсем не предусматривалось. Рената не могла пропустить это мимо ушей и сделала попытку извиниться:

— Извините, если мы со Стивеном нарушили ваше уединение. Ради Бога, простите нас. Вам стоит сказать только слово, и мы оставим вас одних. Исчезнем с ваших глаз, как утренний туман…

И эти слова были обращены к арабу, воспитанному на священных традициях гостеприимства, заложенных в Коране.

— Ну что вы, — мужественно запротестовал Рамон. — Мы всегда вам рады… для нас большая честь… — Он бросил на Мэнди взгляд, полный отчаяния.

Она не помнила, как прошел остаток вечера. Она была так взволнована и благодарна Стивену за его неожиданное вторжение, что простила ему прошлые грехи.

Время шло. Рамон был мрачен как туча. Мэнди ощущала всю неловкость сложившейся ситуации. Но Рената и Стивен прилипли к ним намертво. Ренате даже удалось увлечь всю компанию с террасы в зал, где выступало кабаре.

Наконец наступило время расходиться. Они подошли к автомобилям — роскошному лимузину Рамона и запыленной машине Стивена. Положив руку на плечо девушки, Стивен стал подталкивать Мэнди к своей машине.

— Поскольку Рената едет в Тунис, а мы с Мэнди возвращаемся домой, нам лучше разместиться подобным образом, — объявил он тоном, не допускающим возражений.

— Неплохая мысль, Рамон, ты не возражаешь? — и не дожидаясь ответа, Рената села в его лимузин. Рамон бросил на Мэнди умоляющий взгляд.

— Я позвоню тебе утром, возможно мы еще увидимся, ведь я уеду не раньше полудня.

Мэнди стало жаль его, и она протянула ему обе руки. Рамон с чувством сжал их.

— Я буду ждать твоего звонка, — сказала она и, поддавшись внезапному порыву, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Но в тот же момент поняла, какую сделала глупость. Радость, вспыхнувшая на лице Рамона, испугала ее. Господи, ну почему он так настойчив! Сейчас предложение руки и сердца казалось ей настолько невозможным, что ей с трудом верилось, что все это происходит на самом деле. Слава Богу, скоро он возвращается в Эль Хабес. Завтра, дождавшись его звонка, она будет с ним очень сдержанной, а если он опять заговорит о браке, то в резкой форме ответит, что ценит их дружбу, но совсем не влюблена.

Если уж быть до конца откровенной, со вздохом призналась она себе, садясь в автомобиль, влюблена-то она в нахального, самонадеянного типа, вихрем ворвавшегося в ее жизнь и, к сожалению, интересовавшегося только собственными чувствами.

— Ну что? — сказал нахальный и самонадеянный тип, усаживаясь на сиденье рядом с ней. — Я вытащил тебя из довольно дурацкой ситуации, не правда ли?

— Вы с Ренатой следили за мной, — начала она свое обвинение, внезапно разозлившись.

— Конечно, — спокойно подтвердил Стивен. — Я был у Ренаты, когда к ней зашел Сиди бен Ахмад. К слову, он сообщил, что встретил тебя в обществе Рамона на авеню Буржиба и что вы будете обедать в «Палас-отеле».

Итак, она не ошиблась в отношении марабута. Но почему он тоже так обеспокоен ее любовными делами?

— Но какое ему дело до нас с Рамоном? — спросила она. — И почему он так разволновался, увидев нас вместе, и побежал докладывать все Ренате?

— Во-первых, потому что какое-то необъяснимое внутреннее чувство заставило его изменить свой обычный маршрут и пройти по авеню Буржиба именно в это время. А во-вторых, он знал — у Рамона нет никаких дел в Тунисе, и его насторожило, что тот приехал лишь угостить обедом хорошенькую англичанку. Извини, если это звучит грубо. Но я предупреждал тебя, что опасно шутить с таким парнем как Рамон аль Хассан.

— А с чего ты взял, что я шучу с ним? — Щеки Мэнди пошли красными пятнами.

В его взгляде появились тревога и озабоченность.

— Ну если это не шутка, тогда… Бог тебе в помощь. Не думаешь же ты, что у Рамона могут быть серьезные намерения в отношении тебя?

Мэнди обидело презрение, проскользнувшее в его голосе.

— Дело в том, — холодно начала она, с трудом сдерживая торжество, — что в момент вашего театрального появления Рамон делал мне предложение.

Она не смогла сдержаться, но это послужит Стивену хорошим уроком, впредь он не будет совать нос не в свои дела.

Заявление Мэнди возымело свое действие, и Стивен на мгновение даже онемел. Впрочем, он быстро пришел в себя.

— Мэнди, — пробормотал он, — ты вгонишь меня в гроб! Не знаю, какое предложение делал тебе Рамон, но вряд ли речь шла о замужестве. Если только он не сошел с ума. Это надо же — пойти против воли своего всемогущего папочки! Ведь Рамон уже помолвлен. Его невеста — дочь нефтяного шейха, с которым старик Хассан надеется не только породниться, но и выгодно поделить сферы влияния.

Рамон помолвлен с дочерью шейха! И опять Мэнди как будто сбросили с головокружительной высоты на грешную землю. Дело было не в том, что помолвка Рамона имеет большое значение для нее, просто с его стороны необъяснимое безумие приехать в Тунис да еще сделать ей предложение. А может быть, это было бегством от самого себя? Она вспомнила его слова о том, что наследство — это обуза, которую он не хочет брать на себя. «Я бы мог уехать отсюда, если ты поможешь мне», — сказал он.

— Откуда тебе известно о помолвке? — набросилась она на Стивена.

— Ты сомневаешься в моей осведомленности или… не хочешь верить этому? С какой стати я буду тебе врать?

— Ты с самого начала не одобрял моей дружбы с Рамоном.

— Не одобрял — мягко сказано. Неужели ты до сих пор не понимаешь, в какое осиное гнездо ты попала?

— Осиное гнездо? Послушай, Стивен…

— О, Мэнди, не притворяйся дурочкой. Одно дело бегать с Рамоном купаться и совсем другое — встречаться с ним наедине, зная, что он обручен. И уж поверь мне, эта церемония у арабов — не шутка. Она так же, как и брак, накладывает определенные обязательства. Вот почему Сиди бен Ахмад был так изумлен, увидев вас вместе.

— А он знал о помолвке?

— Марабут все знает. Рената тоже в курсе, поскольку она близкий друг семьи шейха. Так что нет ничего удивительного в том, что мы нарушили ваше уединение. А ты нарядилась по такому случаю на славу… локоны и все прочее.

Девушка вспыхнула.

— У меня нет никакого желания обсуждать с тобой свои дела. Если бы ты не совался куда не просят, я прекрасно уладила бы все сама. Прежде чем я успела спокойно поговорить с Рамоном, появились вы с Ренатой… все получилось очень неловко. Теперь я не знаю, что делать и что говорить. Я не засну всю ночь, предвкушая объяснения с Рамоном по телефону завтра утром.

Она так разволновалась, что не заметила, как машина подъехала к воротам виллы Ла Люсьоль. Выключив мотор, Стивен с тревогой взглянул на девушку:

— Ты ставишь меня в тупик, Мэнди. — Он коснулся пальцем ее распустившегося локона. — Бедняга Рамон! С твоей стороны жестоко прийти на свидание такой красавицей и заявить, что не любишь его.

— Все было совсем не так, — начала она, но в словах Стивена чувствовалась доля истины, и ей нечего было возразить.

Мэнди поняла, что Стивену невозможно объяснить, что она не любит Рамона; ей нравится совершенно иной тип мужчин. Глаза ее наполнились слезами и, желая скрыть свое состояние, она быстро вылезла из машины.

— Спасибо за заботу. Я знаю, ты хотел сделать так, как лучше… извини, если из-за меня твой вечер с Ренатой был испорчен, — последние слова прозвучали не очень-то оптимистично — она боялась заплакать.

Глава седьмая

Проснувшись на следующее утро, Мэнди стала размышлять — что же она скажет Рамону, когда тот позвонит. Так или иначе она надеялась, что ей удастся все уладить, не задев его гордости. Разумеется, сна вовсе не водит его за нос. В ее поведении, разговорах не было и намека на то, что она готова выйти за него замуж. Неужели ему незнакомы обычные приятельские отношения между мужчиной и женщиной? Если у него есть вилла в Каннах, значит, он бывал на знаменитых побережьях Франции. Конечно, облик Рамона совсем не вязался с представлением о многочисленных легкомысленных связях. В его красивых темных глазах чувствовались искренность и порядочность. Ей следовало бы догадаться об этом раньше.

А вместо этого она не задумываясь, с удовольствием — проводила время в его обществе, купалась, танцевала. Для нее Рамон всего лишь часть новых впечатлений, экзотика. Он же неверно истолковал ее дружеские чувства, возможно потому, что в таких местах, как Эль Хабес, подобные отношения между мужчиной и женщиной недопустимы. В глубине души осталось признать, что ее поведение было очень глупым. Стивен пытался вразумить ее — Рената только нагрубила в ответ.

Она оделась и спустилась к завтраку, каждую минуту с тревогой ожидая телефонного звонка. Второй раз за время их знакомства она ждала звонка от сына старого шейха аль Хассана. Но часы шли, а телефон молчал. Были ли его чувства такими же противоречивыми, как и у нее? Каков он настоящий — Рамон, обитатель роскошных курортов Средиземноморья, или Рамон, размахивающий саблей, предводитель отряда всадников на ритуальном празднике? Она мысленно увидела темные глаза с длинными ресницами, смотревшие на нее с мукой и мольбой. Может быть, он не звонит потому, что вчера вечером по дороге обратно Рената постаралась убедить его, что своим поведением он бросает вызов отцу, а это добром не кончится.

Но все равно, даже если он внял предостережениям Ренаты, казалось странным, что он может просто исчезнуть, не дав никакого объяснения. Тут Мэнди еще раз напомнила себе, что чувства и поведение арабов были для нее книгой за семью печатями. Что ж, пусть так!

Дни шли за днями, а от Рамона по-прежнему не было вестей. Мэнди чувствовала одновременно и облегчение и некоторое беспокойство. Впервые в своей жизни девушка столкнулась с подобной ситуацией.

Прошла неделя, образ Рамона постепенно отступил на задний план, становясь все более расплывчатым, девушке стало легче уходить от воспоминаний о нем.

Профессор готовился к поездке в Тимгад. Целые дни он отвечал на наиболее важные письма и заканчивал главу своей последней книги. Мэнди тоже приходилось принимать посильное участие во всем этом. После своего отъезда профессор попросил ее заняться длинным и сложным алфавитным указателем — работой скрупулезной, требующей абсолютного внимания и полной сосредоточенности.

Она редко встречалась со Стивеном, который целые дни проводил наверху, в своей комнате, сидя за машинкой. Встречаясь с Мэнди за ланчем, он держался с ней с обычным холодным дружелюбием. Если ей случалось поймать его взгляд, она видела, что мысли Стивена блуждают где-то очень далеко. Он больше не ходил с ней купаться, а по вечерам обычно уезжал в Тунис, без сомнения, чтобы встретиться с Ренатой.

Накануне отъезда Стивен неожиданно заявил, что у него дела и он не может сопровождать дядю в Тимгад. Зайдя в кабинет Мэнди, которая сосредоточенно изучала последние страницы книги, Стивен объявил, что обсудил этот вопрос с профессором, и тот не против, чтобы отправиться в путешествие без сопровождения. В конце концов римские руины находятся не среди дикой пустыни, а в центре, пользующемся успехом у туристов.

— Профессор будет только рад прокатиться на туристическом комфортабельном автобусе, а не на моей развалине, — закончил Стивен. — А у меня еще куча работы над отчетом.

Застигнутая врасплох этим внезапным решением, Мэнди на мгновение лишилась дара речи. Остаться на вилле вдвоем со Стивеном! Это было слишком неожиданно и все осложняло. Девушка почувствовала, что краснеет. Она ненавидела себя за эту слабость, за неспособность скрыть свои чувства, и также ненавидела Стивена, который с удовольствием отметил ее смущение.

— Если тебя заботят приличия, — усмехнулся он, — то в качестве компаньонки у тебя остается Джамиля.

— Нет, дело не в этом, — стала оправдываться Мэнди, — я не думала ни о чем подобном. Просто я очень удивлена, что ты решил не ехать в Тимгад.

— Надеюсь, это решение не отобьет у тебя аппетита? — сухо спросил Стивен. — Даю слово, что не буду тебе мешать. Думаю, что у нас обоих достаточно работы.

С каким видом это было сказано! Вернувшись к своим бумагам, Мэнди никак не могла сосредоточиться. Как глупо так волноваться оттого, что она на несколько дней останется на вилле вдвоем со Стивеном! И еще глупее (да это просто безумие!) надеяться, что это как-то изменит их отношения.

Она будет редко видеть Стивена — это его идея! Они будут вместе только завтракать и обедать, а вечера он будет проводить со своей дорогой Ренатой. Что ж, так лучше, она будет сама себе хозяйка. В утренние и дневные часы можно поработать над сложным указателем, выкроив, правда, время для купания. Вечером — поужинать в «Золотых песках» с новыми друзьями по фамилии Джексон: семейной парой и их детьми — двумя девушками примерно ее возраста и мальчиком-школьником. Так что ей не придется скучать в одиночестве.

Все именно так и было бы, если бы профессор, уезжая в Тимгад, не сказал одну фразу, от которой у Мэнди сразу испортилось настроение.

Сев в такси, профессор неожиданно взял Мэнди за руку и сказал:

— Вообще-то я рад, что Стивен остается: ему очень не хотелось оставлять тебя здесь одну. Присматривай за ней хорошенько! — бросил он Стивену, даже не подозревая, какую сумятицу в душу Мэнди вносит своими словами.

В тяжелом молчании они направились к дому. Подойдя к двери, Мэнди повернулась к Стивену и сердито спросила:

— Что твой дядя имел в виду?

— Только то, что сказал, по-моему, — пожал плечами Стивен. — Он выразился достаточно ясно.

— Значит, ты отказался от путешествия в Тимгад потому, что считаешь меня недостаточно благонадежной?

— Послушай, Мэнди, дядя имел в виду совсем не это — и я уверен, тебе все прекрасно известно. — Они подошли к террасе, на которой стояли плетеные бамбуковые стулья. — Присядь на минутку, — сказал Стивен, и его слова прозвучали скорее как приказ, чем просьба.

Девушка опустилась на ближайший стул. Стивен сел рядом с ней и внимательно посмотрел ей в глаза.

— У тебя нет никаких известий от Рамона, с тех пор как он вернулся в Эль Хабес, не так ли? — начал он без всякого вступления.

— Тебя это совершенно не касается.

Но вопрос Стивена, прозвучавший скорее как утверждение, озадачил ее, даже вывел из равновесия. Может быть, он прослушивает ее телефонные разговоры? А может быть, располагает какой-то дополнительной информацией, например от Ренаты, и эта информация дает ему право так разговаривать с ней?

— Скажи, Стивен, скажи честно, ты не поехал в Тимгад из-за моей истории с Рамоном аль Хассаном? — поинтересовалась она. — Ты не слишком большое значение придаешь всему этому?

— Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что мне нравится исполнять роль сиделки при твоей особе. Да, я остался здесь именно из-за твоих отношений с Рамоном и пошел на это потому, что больше этого сделать некому.

— Ну хорошо, объяснение принято, — сказала Мэнди, стараясь не обращать внимания на то, как бешено заколотилось сердце. — Я по-человечески понимаю тебя, ты считаешь священным долгом благородного, сознающего свое превосходство англичанина защитить бедную крошку от диких чужеземцев, окружающих ее. Но неужели ты думаешь, что такой человек, как Рамон, представляет какую-то опасность? Это плод твоего больного воображения!

— Временами, — глубоко вздохнув, сказал Стивен, — мне становится жаль, что ты уже не в том возрасте, когда тебя можно было бы хорошенько отшлепать. К несчастью, ты не ребенок, хотя порой ведешь себя именно так. Пора тебе трезво взглянуть на вещи, дорогая.

Когда Рената с Рамоном вернулись в Тунис, в доме Ренаты они встретили шейха, дожидавшегося ее возвращения. До этого шейх побывал на квартире сына и, не найдя Рамона, приехал к его подруге в надежде, что ей что-либо известно о нем. Он был в ярости, поскольку сын покинул дворец, не сказав никому ни слова, и сам отправился на его поиски. Между отцом и сыном произошел крупный разговор на повышенных тонах. Они говорили по-арабски и слишком быстро, поэтому Рената поняла не все. Но твое имя определенно фигурировало. После длительного объяснения Рамона шейха чуть не хватил удар. Рената сказала, что оба так кипели от злости, что совершенно забыли о ее присутствии.

Неожиданно шейх вдруг вспомнил о ней, извинился за доставленное беспокойство и постарался замять дело. Он объяснил, что Рамон поставил всех в неловкое положение, укатив в Тунис после обручения, что, без сомнения, является мальчишеской выходкой. Но теперь все будет в порядке. Они немедленно вылетают самолетом в Эль Хабес, и все будет забыто и прощено.

Но видя, как Рамона увезли в сопровождении двух мускулистых телохранителей шейха, усевшихся в машине по обе стороны от юноши, Рената забеспокоилась. Рамон был явно в бешенстве, и всем своим видом показывал, что не собирается мириться с волей папочки.

Мэнди выслушала его и ужаснулась.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Я надеялся обойтись без этого рассказа. Но поскольку ты так решительно воспротивилась моему присутствию здесь, пришлось сделать необходимые объяснения.

— Извини меня, Стивен, — начала она. — Я знаю, что ты заботишься только обо мне — это очень благородно с твоей стороны, наверное, я не заслуживаю этого. Но, по-моему, теперь, когда Рамон уехал в Эль Хабес, мне ничего не угрожает. Он там уже почти целую неделю и даже не попытался связаться со мной. Видимо, он уже смирился с неизбежным.

— Под давлением, — напомнил Стивен. — А о степени этого давления мы можем только догадываться. Но нам точно известно, что этот упрямец весьма решительный молодой человек, почти такой же, как его папочка. И не имеет никакого понятия о твоих истинных чувствах к нему. Ты сказала, что у тебя не было возможности просветить его на этот счет. Зато последнее его воспоминание о тебе — нежный прощальный поцелуй. Это большая оплошность с твоей стороны. Этим ты даже меня ввела в заблуждение.

У Мэнди внутри все оборвалось. Она совсем забыла об этом прощальном поцелуе.

— Будь я на его месте, — со странным упорством продолжал Стивен, — я перевернул бы и небо и землю, чтобы вернуться к тебе, и пренебрег бы советами Отца. А если он сделает это?.. — Вопрос Стивена повис в воздухе. — Шейх аль Хассан не из тех, кто терпеливо наблюдает, как рушатся его планы.

— А что он может сделать, если Рамон будет продолжать упорствовать?

— Не знаю, — покачал головой Стивен. — Но нам следует быть настороже в ближайшее время. И боюсь, что тебе, малышка, придется потерпеть мое постоянное присутствие. Ты все еще не выбралась из дебрей, детка. И дело может принять самый неприятный оборот.

Странный холодок пробежал по спине девушки, она передернула плечом, как будто желая избавиться от чувства страха, овладевающего ее душой. Стивен, конечно же, все усложняет. Она сказала ему об этом и добавила:

— Ну что могут Рамон или его отец сделать? Мне уже исполнился двадцать один год, я европейская женщина и совершенно свободна. Ни любовь Рамона, ни ненависть его отца — ничто не должно повлиять на мою судьбу. И если за пятьсот миль отсюда между ними происходит семейная ссора, какое мне до этого дело? О чем я не премину им сообщить… если мне представится такая возможность.

Взгляд, который Стивен бросил из-под бровей, пока она с чувством произносила эту речь, должен был бы насторожить ее.

— О Господи, Мэнди! — взорвался он. — До чего же ты иногда бываешь глупа! Почему не хочешь признать, что, связавшись с Рамоном аль Хассаном, ведешь себя столь неразумно? Тебе не нравится результат твоего легкомыслия? Мне тоже. Но нам обоим следует сделать выводы, не правда ли? Короче, в ближайшие несколько дней я не выпущу тебя из виду. Это неизбежно, и тебе лучше сразу согласиться. Что ты так на меня смотришь?

Мэнди выбежала, хлопнув дверью. У себя в комнате она упала на кровать и разрыдалась. Это были слезы ярости, горя и отчаяния. Что за наказание — провести несколько дней со Стивеном, который находит ее ужасно скучной. Сколько раз он говорил ей об этом! Да, она скучна, глупа, бестолкова — полная противоположность умной, красивой, блистательной Ренате.

Если бы она могла равнодушно отнестись к этой истории! Но это невозможно. Мэнди больше не хотелось скрывать от себя, что ее волнует все, что имеет отношение к Стивену. Вся кутерьма, вызванная отношениями с Рамоном, показалась ей сущим пустяком по сравнению с той болью, которую причинили слова Стивена: «О Господи, Мэнди! До чего же ты иногда бываешь глупа!»

Не в силах больше выносить эту боль, она быстро надела купальник и пляжный халатик. Долгий заплыв принесет ей облегчение.

Однако не успела она дойти до калитки сада, как Стивен крикнул из окна своей комнаты:

— Постой, Мэнди. Подожди минутку. Я пойду с тобой!

Итак, он собирается повсюду ходить с ней. На мгновение ей захотелось броситься бегом по дорожке, игнорируя его предложение или приказ. Да кто он такой, чтобы приказывать? Все-таки голос рассудка взял верх. Какой смысл еще больше осложнять ситуацию, отвергая все то, что говорит и делает Стивен, вообразивший себя ее защитником? Ей надо собраться, постараться забыть о том, какой обузой для него она является, и помнить, что с его стороны было очень благородно взять на себя заботу о ее безопасности.

Стивен спустился к ней по тропинке в спортивной рубашке и плавках. Мэнди, торопясь уйти из комнаты, не успела ликвидировать следы слез, поэтому, взглянув на нее, Стивен улыбнулся.

Спускаясь вместе с ней по каменистой тропинке, он, как обычно, положил руку ей на плечо.

— Давай вести себя разумно, Мэнди, — дружелюбно сказал он. — Мы с тобой сейчас живем в божественном месте, у нас есть работа, спасающая нас от многих неприятностей, вокруг полно интереснейших мест, которые можно посетить в свободное время. В Тунисе и окрестностях горы работы для исследователя, поэтому давай не будем тратить время на бесплодные споры.

Она торопливо кивнула, понимая справедливость сказанных слов.

— Я как раз думала об этом, когда ждала тебя у калитки.

Стояло золотое утро. Ветерок не трогал листья пальм и акаций, не рябил гладкую поверхность голубой воды; замерли даже цикады. Было очень жарко. Побережье представляло собой песчаную насыпь в форме полумесяца, усеянную распластанными телами отдыхающих.

Торопливо осмотревшись, Мэнди радостно отметила про себя, что Джексонов поблизости нет. Сейчас Мэнди хотелось, чтобы Стивен принадлежал только ей одной. Признавшись в этом себе, она испытала чувство облегчения. Быть до конца откровенной с кем-либо бесполезно и не всегда приятно. Пробираясь между бронзовыми обнаженными телами, они наконец нашли свободное местечко и постелили на песок свои полотенца.

— Все эти груди и бедра, — вздохнул Стивен философски, — их так много, что они сами подавляют друг друга.

Мэнди вспомнила, что Рамон тоже находил безвкусным чрезмерное обнажение тела, и понадеялась, что ее бикини не выглядит для Стивена слишком вызывающим. Но тот смотрел на море и, казалось, не проявлял к ней никакого интереса. Минут через десять он поднялся на ноги, протянул ей руку и рывком поднял с песка.

— Пошли! — поторопил он девушку. — Давай искупаемся и вернемся домой, если собираемся, конечно, сегодня работать.

Они побежали рука об руку по горячему песку и бросились в голубую воду. Около берега вода была теплой, но энергично работая руками и ногами, Мэнди скоро достигла приятных и прохладных зеленых глубин. Лежа на спине, она смотрела в необъяснимую бездну неба, которое притягивало и полностью растворяло ее в себе. Мэнди покачивалась на волнах, как в невесомости, ощущая покой и умиротворение. Не существовало ни Стивена, ни Рамона, никаких проблем, только обволакивающая тело вода и бесконечное пространство неба над головой. Какой маленькой песчинкой казалась она в сравнении с космической бесконечностью, какими незначительными были ее проблемы!

К ней подплыл Стивен, его каштановые волосы были мокрыми и гладкими. Длинные волосы Мэнди тянулись за ней как клубок водорослей.

Рассекая воду мощными взмахами рук, Стивен поднырнул под нее и, вынырнув, заметил:

— А ты хорошо плаваешь.

Легким движением она оттолкнулась от него и поплыла. Он двинулся за ней.

— Если бы можно было остаться здесь навсегда! — воскликнула девушка.

— Если бы! Если бы! — странным эхом отозвался Стивен. Затем, повернувшись к ней, бросил: — Выходим на берег. Не забывай, что мы не рыбы, а служащие. Лично мне надо продолжить работу над отчетом.

— И ты боишься оставить меня одну даже здесь, в море? Ты воображаешь, что из морских глубин вынырнет Рамон и как водяное чудовище утащит меня в пучину?

Она снова почувствовала у себя на плече его руку, и через мгновение волны сомкнулись у нее над головой. Когда она вынырнула, глотая воздух, Стивен сказал:

— Это тебе за дерзость.

Но глаза у него смеялись, и она тоже рассмеялась. Смех как бы сгладил напряжение, которое все время ощущалось между ними, и с этой минуты все стало проще.

— Плывем к берегу! — с вызовом крикнула она. Конечно, он приплыл первым и торжествовал как мальчишка.

Подобные счастливые минуты ждали Мэнди во все последующие дни — завтрак на террасе вместе со Стивеном, обсуждение новостей из утренних газет. Конечно, он говорил, а она слушала. Традиционный заплыв перед ланчем, а после ланча — работа.

Джамиля, которая готовила для них и хлопотала по хозяйству, по-своему истолковала просьбу профессора пожить вместе с Мэнди. Она привела с собой кучу родственников: дочь, престарелую сестру и несколько малолетних внуков. Мэнди не знала, где они все спят, но вся эта толпа постоянно толкалась на кухне, поглощая пищу и разговаривая гортанными голосами. Все были необычайно уравновешенны и предупредительны, даже маленькие дети.

Стивен, воспринимающий это вторжение как само собой разумеющееся, пояснил Мэнди, что арабские женщины большое значение придают узам родства и поэтому прикладывают все усилия, чтобы как можно больше времени находиться вместе с родней.

— Вот увидишь, они оставят все после себя в идеальном порядке, — сказал он. — И я уверен, что они сами покупают себе еду, чтобы не обременять бюджет моего дядюшки.

Слушая Стивена, Мэнди еще раз с сожалением отметила, как она мало знает арабов, их образ мыслей и жизни.

Вечерами они со Стивеном ездили в Тунис, где ужинали в недорогом, но хорошем ресторане. Они долго засиживались за кофе, и Стивен погружался в чтение газет, купленных неподалеку. Он непременно покупал один-два журнала для Мэнди.

— Чтобы ты сидела тихо! — говорил он.

Большую часть времени находясь рядом с ним, слушая его, ощущая постоянную заботу, пусть и вынужденную, Мэнди чувствовала, как на нее снисходит умиротворение. Но иногда какое-либо слово или интонация, прикосновение его руки в ту минуту, когда они переходили дорогу, заставляли ее испытывать странное разочарование, ощущение полной безысходности. Стивен был таким далеким от нее. Он никогда не говорил с ней о том, что действительно имело для него значение — тщательно поддерживая их отношения на общепринятом вежливом уровне. Помня свое обещание, он показал ей музей Бардо, который когда-то был дворцом. Его уникальные мозаики просто завораживали, особенно после того как Стивен поведал ей романтические истории, связанные с изображением. У большинства этих легенд была трагическая развязка. Почему любви так часто сопутствуют слезы?

Как-то вечером они отправились в парк Бельведер, чтобы оттуда полюбоваться закатом. Взобравшись наверх по крутой тропинке, обсаженной различными тропическими растениями, они подошли к апельсиновой рощице. При вечернем освещении фрукты напоминали золотые шары, и, вспомнив популярную песенку, Мэнди стала напевать:

«Золотые яблоки солнца, Серебряные яблоки луны…»

Они достигли вершины холма и как зачарованные любовались красотой вокруг. Стивен положил руку ей на плечо и стал декламировать стихотворение, которое она только что напевала. Когда он замолчал, девушка почувствовала, как к горлу подступил комок. Зачем он прочел эти волнующие строки о любви? Думал ли он о Ренате, о своей безмятежной любви к ней?

Мэнди постаралась отбросить от себя эти мысли. Она не будет портить драгоценные часы, проведенные со Стивеном, позволяя увлечь себя глупой ревности. Ей нужно как можно больше взять от времени, проведенного вместе с ним, и постараться не думать о том, что эта их близость вынужденная. Одинокими вечерами, которые ждут ее впереди, она будет оглядываться на это счастливое время и вспоминать каждую его секунду.

Воспоминания о Рамоне все больше отходили на задний план. Как бы ни развивалась семейная ссора аль Хассанов, все выглядело так, что к Мэнди это не имело никакого отношения. Однако Стивен не терял бдительности.

На следующий вечер он предложил заглянуть к Ренате.

Та встретила их с восторгом.

— Какой чудесный сюрприз! Я думала, что ты в Тимгаде, Стивен! — воскликнула она, спускаясь по лестнице в элегантно обставленную гостиную и приветствуя их.

— Я все-таки решил не ездить, — сказал Стивен, целуя ее. — Было бы неразумно оставить крошку Мэнди одну на вилле в такое смутное время.

— Ты как всегда прав! — поддержала его Рената, глядя на Стивена с нежностью.

Мэнди не могла без сердечной боли смотреть на них, опьяненных радостью встречи. И ей показалось неприятным, что Стивен назвал ее «крошка Мэнди».

— Ты думаешь, мое решение верно? Рената протянула руки Мэнди.

— Давайте сядем, выпьем чего-нибудь, и я все расскажу вам.

Они уселись на обитый золотистым шелком диван, перед которым стоял столик с напитками. Рената объявила им, что днем у нее состоялся телефонный разговор с шейхом аль Хассаном.

— Бедный старик был страшно взволнован. Он перехватил два письма, которые Рамон ухитрился передать через охрану.

— Охрану? — в ужасе повторила Мэнди. — Значит, с ним обращаются как с пленником?

Рената пожала плечами.

— Думаю, что он находится под тщательным наблюдением.

— А что с письмами? — напомнил Стивен.

— Первое, и к нему был приложен чек, адресованное туристическому агентству, содержало просьбу забронировать два места на самолет, вылетающий в Париж. Другое письмо было к вам, Мэнди. — Рената взяла девушку за руку. — Он просил вас в любую минуту быть готовой к отъезду. Он писал, что выберет удобный момент и, как стемнеет, придет на тропинку за виллой Ла Люсьоль. Он не назвал ни точной даты, ни точного времени, говоря, что будет подавать вам сигналы карманным фонариком. После этого вы должны, не говоря никому ни слова, вместе с ним улететь в Париж.

У Мэнди упало сердце.

— Вот видишь, — торжествующе сказал Стивен. — Так ли я был не прав, решив ни на минуту не оставлять тебя одну?

— Рамон не из тех, кто быстро сдается, — заметила Рената.

Мэнди сразу вспомнила Рамона — гордого, сильного, сурового, уверенно идущего к победе.

— Но это же так глупо. Он неправильно понял меня, — вскричала она. — Я не давала ему никакого повода для таких действий. Почему он решил, что я поеду с ним в Париж и вообще…

— Очевидно, у него сложилось такое мнение, — сухо сказала Рената и повернулась к Стивену. — Шейх был просто вне себя от ярости, он интересовался, что я знаю о дружбе Рамона и Мэнди, упрекал меня даже за то, что я представила их друг другу. Я оправдывалась, говоря, что они познакомились раньше, но он даже не слушал меня.

— Как ты думаешь, почему он позвонил тебе, когда и так все ясно? — спросил Стивен.

— Думаю, чтобы выпустить пар, — ответила Рената, — и выяснить, что из себя представляет Мэнди. — Она опять сжала руку девушки. — Я сказала, что Мэнди хорошо воспитанная английская девушка, которая придет в ужас при мысли о том, что натворила.

— Спасибо! — с кривой гримаской Мэнди отняла свою руку. — Только я вовсе не уверена, что именно я причина всех бед… просто сумасшедший Рамон все запутал до невозможности, я ведь не люблю его. Может, мне имеет смысл написать ему?

Стивен и Рената переглянулись и какое-то время обсуждали такую возможность, затем Рената сказала:

— Возможно, если его почта проверяется, это письмо никогда не попадет к нему в руки.

— А если даже и попадет, — добавил Стивен, — он может подумать, что тебя заставили его написать. Думаю, что самое лучшее, что ты можешь сделать, — это молчать. В конце концов тебе осталось жить в Тунисе недолго.

— Разве профессор снял Ла Люсьоль не на все лето? — поинтересовалась Рената.

— Нет. Он достал все материалы о Карфагене, и когда покончит с Тимгадом, богатейшим источником информации по интересующему его периоду, вернется в Англию, чтобы обработать собранный обширный материал. Дядя сказал мне об этом на днях, накануне отъезда.

Но Мэнди профессор не говорил ничего подобного! У девушки потемнело в глазах, когда она услышала об этом решении. А она-то думала, что это будет продолжаться вечно… А как же Стивен? Неужели это конец? Но даже если они с профессором останутся, Стивену все равно скоро надо будет уезжать.

Настроение у девушки стало еще хуже. Рената настояла, чтобы они остались к ужину, который был великолепен. Большую часть вечера Мэнди просидела молча, слушая непринужденную беседу Стивена с Ренатой. Они хорошо чувствовали себя друг с другом, имели столько общих интересов, что между ними царила полная гармония. Подобные отношения могут быть прекрасной основой для брака. Если Рената и старше Стивена, то вряд ли для него это имело значение — ее элегантность и ум будут вечно юными.

История с Рамоном за столом больше не упоминалась, только когда они стали уходить, Рената, обняв Мэнди, сказала:

— Не беспокойтесь, моя дорогая. Все пройдет и забудется. Арабы своеобразный народ. Рамон и его отец понимают друг друга лучше, чем вы или я могли бы понять кого-либо из них.

По дороге домой Стивен сказал почти то же самое:

— Я тоже думаю, что мы можем сейчас спокойно вздохнуть. Рамон, возможно, поймет безуспешность своих начинаний и успокоится.

Ночь была невыносимо душной, издалека доносились раскаты грома. Когда они приехали на виллу, в холле их ждала Джамиля, которая боялась идти спать из-за надвигающейся грозы. Она призналась, что боится молний.

— Ну, теперь мы дома, и все будет в порядке, — заверил Стивен пожилую женщину, и та, успокоенная, поверила ему. Она отправилась в свою спальню, расположенную рядом с кухней, в которой уже спали ее родственники.

— Наша бедная ответственная Джамиля, — пробормотал Стивен, глядя ей вслед. — Если бы она только знала, что ее присутствие в этом доме сейчас лишнее.

Они стояли в холле у лестницы, и, кивнув Стивену, Мэнди стала подниматься наверх. Что-то простое и интимное было в этой ситуации: двое людей, поднимающихся по лестнице в спальню. Она чувствовала, что Стивен идет за ней. Остановившись у двери в свою спальню, она хотела пожелать ему спокойной ночи. Но Стивен положил руки ей на плечи, посмотрел на нее своими голубыми глазами. И это был не обычный отсутствующий взгляд, а нежный, в нем читался какой-то вопрос.

— Спокойной ночи, Мэнди, — сказал он и поцеловал ее в висок.

Девушка вздрогнула. Она положила руку на горло, ощущая, как сильно колотится ее сердце.

— Зачем ты это сделал? — почти прошептала она.

— Ты такая встревоженная. Сегодня вечером тебе пришлось поволноваться, моя дорогая. Но худшее для нас уже позади.

Для нас! Они вместе шли по запутанной, извилистой дороге этой интриги. И ей совсем не хотелось, чтобы эта дорога кончалась. Если бы он только знал, как мало значит для нее Рамон и как счастлива она находиться под надежной защитой.

— Ты очень добр ко мне. Надеюсь, ты не считаешь меня неблагодарной?

— Ну конечно же нет, — слишком быстро ответил он. — Едва ли все это можно назвать развлечением, но, по моему мнению, все теперь позади, и скоро ты будешь в безопасности на родине.

Меньше всего ей сейчас хотелось именно этого. Если бы он только знал! Но он не должен об этом даже догадаться.

Позднее, лежа в постели, она прислушивалась к отдаляющимся раскатам грома, завершающим длинную цепь событий этого дня. И вдруг ей пришло в голову, что все эти дни она думала только о себе… и о Стивене. Но кто действительно находится в незавидном положении, так это Рамон. Ему столько пришлось вынести! Рамон считает, что она любит его, и терзается, находясь вдали от нее. Господи, чем же это все закончится? Была ли здесь часть ее вины, ведь порой она действовала так необдуманно? Ренате легко говорить, что все пройдет и забудется. Возможно, когда-нибудь так и будет, но сейчас Рамон страдает.

Было уже поздно, когда она задремала. Спала она беспокойно, измотанная жарой, усталостью и духотой.

Глава восьмая

Пробудившись от тяжелого сна на следующее утро, Мэнди услышала, что идет дождь. Потребовалось несколько минут, прежде чем до нее дошло, что это не заурядный английский дождь. Она находится в Тунисе, здесь раскаленное небо и сухая, выжженная земля. К тому же сейчас середина лета — время, когда дождь, насколько ей известно, редкость. Тем не менее этим утром он лился на землю, и воздух был напоен прохладой и влажностью.

Поежившись, она натянула на себя одеяло. Окружающий мир показался Мэнди серым и печальным. Взглянув в окно, она заметила, что оно закрыто. Отправляясь в постель прошлой ночью, Мэнди специально открыла его, чтобы впустить хоть немного ночного ветерка, освежающего знойную духоту комнаты, и даже тщательно закрепила створку крючком, вбитым в стену, чтобы окно случайно не захлопнулось. Кто закрыл его? Стивен? Мэнди была слишком сонной, чтобы размышлять над этим.

Девушка посмотрела на часы: четверть десятого. Она проспала. Поспешно соскочив с постели, Мэнди подбежала к зеркалу и пригладила волосы. Она чувствовала себя растерянной и подавленной. В такой дождливый день можно только работать, ни о каком купании не могло быть и речи. И сознавать это оказалось очень грустно. А эта история с Рамоном? Бедный Рамон! Мэнди надеялась, что не слишком сильно расстроила его, но угрызения совести продолжали мучить ее. Приняв ванну, она оделась и спустилась вниз.

В холле Стивен надевал на себя дождевик.

— Значит, ты все же решила проснуться? — засмеялся он. — Как ты могла спать при такой грозе, я не понимаю!

— А была гроза?

— Дьявольская. Гром, молнии, потоки дождя… Джамиля и ее семейство испугались до смерти и несколько часов просидели под лестницей, накрывшись одеялом. Я стучал в твою дверь несколько раз, чтобы узнать, все ли у тебя в порядке. Так и не получив ответа, решил, что мне лучше войти и закрыть твои окна, прежде чем ты утонешь. Из своей комнаты я видел, как вода течет по балкону…

— Так это ты закрыл мои окна?

Стивен кивнул.

— Кто же еще? Ты представляла собой воплощение невинности, когда крепко спала: розовые щечки, волосы, разметавшиеся по подушке…

Девушка почувствовала, что краснеет.

— Пожалуйста, — попросила она, — избавь меня от подробностей.

— А что я такого сказал? — улыбнулся он. — Я уже позавтракал, конечно, и собираюсь в деревню, чтобы купить сигарет, прежде чем начну работать. Будь хорошей девочкой, пока я не вернусь. Я быстро.

Открыв дверь в залитый потоками дождя мир, он выскочил наружу с непокрытой головой. Мэнди смотрела, как он шел по тропинке мимо мокрых, поникших кустов. Когда он исчез за поворотом, она вошла в столовую и обнаружила там Джамилю, ожидавшую ее со свежесваренным кофе.

Они немного поговорили о грозе. Джамиля в ужасе поднимала руки к небу, рассказывая, какой опасности они избежали по милости Аллаха этой ночью. Вскоре она вернулась на кухню, а Мэнди, допив горячий кофе и съев булочку, почувствовала себя лучше.

Если бы она проснулась раньше, то могла бы вместе со Стивеном спуститься в деревню. Было бы забавно скользить вниз по крутой тропинке под струями дождя. Она тоже не стала бы ничего надевать на голову, позволив мягким дождевым струям промывать волосы от морской воды. Дождливый день вдруг стал бы гораздо привлекательнее. Почему бы ей не прогуляться под дождем? Настроение Мэнди от этой мысли сразу улучшилось.

Несколько минут спустя девушка бежала по садовой тропинке, в первый раз надев свой новый дождевик. Она подставляла лицо дождевым струям и чувствовала, что ей хочется петь. Сердце у нее радостно билось, а жизнь казалась прекрасной.

Вдруг она увидела, как огромный сверкающий автомобиль остановился под мокрыми акациями. Мэнди застыла в тревоге, увидев, что из него вышли два араба в широких светлых одеяниях. За поясом у них торчали кинжалы. Окинув девушку проницательными взглядами, они направились к ней.

— Вы английская мисс? — обратился к ней один на ломаном английском. — Мадемуазель Лаваль?

Сердце ее дрогнуло от нехорошего предчувствия, но она заставила себя сказать:

— Да!

Значит, ее собираются похитить! Доставят к Рамону, насильно увезут в Париж. Но нет, Рамон не стал бы так поступать с ней. Это семья Рамона хочет избавиться от нее. Ее увезут в глубь Сахары и бросят в песках умирать. От этих мыслей у нее помутилось в голове, и она задрожала. Более высокий мужчина показал на ожидающий их автомобиль и сказал:

— Вы поедете с нами, мадемуазель…

— Но я не понимаю, — нерешительно сказала девушка, пытаясь выиграть время.

Мужчина, говоривший на более привычном для него французском, снова заговорил по-английски:

— Вас хочет видеть шейх аль Хассан. Он находится в Тунисе и просит вас оказать ему такую любезность.

Шейх! В Тунисе! Это неожиданное известие лишило Мэнди дара речи. Этот неприятный старик, безжалостно устраняющий любые препятствия на своем пути! Что ему надо от нее? Он хочет ее уничтожить?

Порывшись в складках своей одежды, высокий араб достал кремовый конверт из дорогой бумаги и, поклонившись, подал его Мэнди.

— Это письмо для вас.

Непослушными пальцами Мэнди как можно медленнее вскрыла конверт. Если бы только ей удалось задержать этих мужчин до прихода Стивена! Она с надеждой бросила взгляд на пустую тропинку.

«Дорогая мисс Лаваль, — писал шейх по-английски красивым почерком. — Я нахожусь здесь, в Тунисе, и был бы рад, если бы вы навестили меня. Есть определенные проблемы, которые я хочу обсудить с вами. Фактически мне нужна ваша помощь в очень важном для меня семейном деле. Я посылаю за вами личного телохранителя и с нетерпением жду вашего приезда». Письмо было подписано: «Искренне ваш, Махмуд аль Хассан».

Мэнди перевела дыхание и попыталась успокоиться. Если дело заключается только в том, что шейх хочет поговорить с ней о ее отношениях с Рамоном, она легко сможет убедить его, что произошло простое недоразумение. Но почему он сам не приехал на виллу, чтобы увидеться с ней… зачем он послал двух вооруженных мужчин? Сердце Мэнди снова сжалось от страха.

— Прошу вас, мадемуазель, — приказал высокий мужчина, открывая дверцу автомобиля.

— Но я должна вернуться в дом, чтобы объяснить свое внезапное исчезновение… — начала она.

Во взгляде мужчины вспыхнуло нетерпение.

— В этом нет необходимости. Вас скоро привезут обратно.

Так и есть, в отчаянии подумала Мэнди. Они не хотят упускать ее!

Девушка почувствовала слабость в ногах. Если они увезут ее, она исчезнет! Записка от шейха была просто приманкой, чтобы заманить в ловушку. Девушкой овладела паника, она почувствовала дикое желание убежать от этих людей, вернуться в дом и закрыться на ключ. Но едва она повернулась, как почувствовала на плече тяжелую руку.

— Я не шучу, — свирепо прорычал мужчина. — Поехали!

У Мэнди было такое ощущение, будто она тонет и над головой смыкается вода. Но внезапно послышались легкие шаги.

— Подождите! — крикнула она своим похитителям. Еще немного! Невероятное облегчение нахлынуло на нее: — Прошу одну минуту! Это месье Хирон…

Нет, сам архангел Гавриил не мог быть столь прекрасен, как эта мокрая фигура в дождевике, поднимающаяся по обрывистой тропинке!

— Стивен! — закричала она диким голосом, видя, что арабы не собираются отпускать ее. Что если они затащат ее в машину и увезут, несмотря на появление Стивена? Но воображение завело ее слишком далеко — арабы спокойно и уважительно ждали.

— Во имя неба, что здесь происходит? — обратился Стивен к мужчине, все еще держащем руку на плече девушки. — Почему вы находитесь здесь и что вам надо от этой леди? — И он разразился потоком возмущенных арабских слов.

Похитители приняли вид оскорбленной невинности и, судя по интонации, стали извиняться. Мэнди сделала вывод, что они дали удовлетворительное объяснение своего поведения. Во всяком случае, лицо Стивена прояснилось.

— Это от шейха, — пояснила Мэнди, протягивая конверт. — Он находится в Тунисе и хочет меня видеть.

Стивен открыл конверт и внимательно изучил послание, бросив Мэнди острый предупреждающий взгляд.

— Прекрасно, — резюмировал он. — Кажется, тебе представляется неплохая возможность объясниться со стариком. Но я поеду вместе с тобой.

Арабы не произнесли ни звука, когда он уселся в машину вместе с девушкой. Понимая, что похитители прислушиваются к любому шороху за спиной, Стивен и Мэнди разговаривали вполголоса.

— Надеюсь, после случившегося ты отнесешься серьезно к моим предостережениям? — не смог удержаться от колкости Стивен.

— Все это не имеет ничего общего с твоими страхами, — заметила Мэнди. — Ты думал, что я должна опасаться Рамона.

— Если бы он приехал, то натворил дел…

— Так ты серьезно думаешь, что отец держит его взаперти? — в ужасе спросила Мэнди.

Стивен пожал плечами.

— Не вызывает никаких сомнений, что его свобода так или иначе ограничена.

— Интересно, зачем шейх хочет меня видеть? — задала Мэнди мучивший ее вопрос.

— Разумеется, чтобы предупредить тебя о последствиях необдуманных поступков.

— Я надеюсь убедить его, что в подобном предупреждении нет никакой необходимости.

— Сомневаюсь, что он вот так, сразу поверит тебе, — криво усмехнулся Стивен. — Но как бы то ни было, я рад, что шейх решил провести встречу с тобой в Тунисе. Он мог приказать доставить тебя к нему во дворец за пятьсот миль отсюда.

— И я должна была бы поехать?

— Было бы неразумно оказывать сопротивление, — мрачно буркнул Стивен. — Планы могущественного нефтяного шейха относительно женитьбы старшего сына не так просто разрушить, я уже говорил это тебе.

Дождь прекратился, когда они подъехали к великолепному современному зданию. Около дверей их встретил охранник, увешанный оружием, и проводил их к позолоченному лифту, в котором было огромное зеркало. Мэнди подумала о том, какую странную картину представляет их компания, отражаясь в нем, — Стивен с беззаботным и дерзким видом, двое зловещих вооруженных мужчин и она сама, с непросохшими волосами цвета меди, спадающими на плечи. Рядом с тремя рослыми мужчинами Мэнди показалась себе маленькой и жалкой.

Пройдя по коридору, устланному толстым персидским ковром, они остановились перед дверью с матовым стеклом, украшенной металлическим орнаментом. Один из арабов позвонил в колокольчик, почти сразу же дверь отворилась, и они оказались в большой светлой комнате, обставленной очень современно — низкие кресла и пуфики, обитые мягкой матовой кожей, белые ковры из меха, непонятные скульптуры из дерева медового цвета, украшения из жадеита — все смешалось, как в калейдоскопе Одна из стен была алого цвета, две другие — белые, окно драпировали занавески из муслина.

В этой футуристической обстановке фигура шейха в арабском одеянии казалась совершенно неуместной. Встав из-за бюро времен Людовика XV, единственной антикварной вещи в комнате, он направился навстречу прибывшим.

— Мисс Лаваль, как любезно с вашей стороны приехать ко мне, — приветливо сказал он. — Рад вас видеть, мистер Хирон. Я польщен тем, что вы смогли оторваться от ваших важных дел, чтобы навестить меня, — в голосе старика явно сквозила насмешка.

Не слишком многообещающее начало, подумала Мэнди, вспомнив, что шейх со Стивеном еще недавно были в натянутых отношениях.

— Прошу простить меня за то, что я решил сопровождать мисс Лаваль, — сказал Стивен довольно дерзким тоном. — Но у меня для этого были причины. Я не счел возможным позволить мисс Лаваль поехать одной с двумя незнакомыми мужчинами. И я вижу, — он огляделся вокруг, — что здесь тоже нет дам. Вы хотите принять мисс Лаваль наедине?

Глубоко посаженные глаза шейха вспыхнули, но он постарался подавить злость, поскольку, по его собственным убеждениям, этот упрек был вполне справедлив.

— Приношу мои извинения, мистер! — Голос шейха был ровен и спокоен. — Но я не уверен, что в данном случае нарушил ваши обычаи. Вы, англичане, предоставляете вашим женщинам слишком много свободы, позволяя им вольность в мыслях и делах. — Он пожал плечами. — Пожалуйста, садитесь. — Он жестом указал на большие кресла.

Опустившись в ближайшее из них, Мэнди почувствовала, что тонет в его глубинах. Откинувшись назад, она могла бы улечься в нем, поэтому ей пришлось сесть на краешке, прислонившись к правому подлокотнику.

Было нестерпимо жарко. Девушка пожалела, что не сняла плащ. Дождь уже прекратился, и солнце заливало ярким светом ослепительно белую комнату. Повернув голову, Мэнди обнаружила голову и плечи Стивена, торчащие из соседнего кресла. Не слишком-то выгодное положение для спора — шейх знал, куда их посадить.

Шейх, усевшийся на высокий резной стул, явно занимал более выгодную позицию.

— Могу я предложить вам выпить чего-нибудь освежающего? — спросил он, когда слуга вкатил позолоченный столик с запотевшим кувшином фруктового сока, в котором позвякивали льдинки, и хрустальными графинами вина.

— Благодарю вас, мне ничего не нужно, — ответил Стивен, явно чувствуя себя неловко.

Это был не самый тактичный ответ: отказ от угощения являлся для араба оскорблением. Но шейх сгладил ситуацию, сказав:

— Но я настаиваю. Мы должны выпить вместе, ведь мы друзья, не так ли? Сегодня мы должны поговорить сердечно и по-дружески. Вы не против? — он вопросительно взглянул на Мэнди, которая приняла бокал с ледяным ананасным соком.

Стивен, поколебавшись, взял бокал с белым вином. Шейх, как истинный мусульманин, предпочел сок.

— За наше взаимопонимание и добрую волю! — сказал он, поднимая бокал.

Стивен пробормотал соответствующие слова, после чего воцарилась тишина. Первым нарушил молчание шейх:

— Прошу извинить меня, мистер Хирон, но я хотел бы поговорить с мисс Лаваль наедине. Не будете ли вы так любезны оставить нас одних…

Мэнди почувствовала озноб. Ей не хотелось оставаться наедине с этим страшным стариком! С облегчением она услышала слова Стивена:

— Вы свободно можете разговаривать в моем присутствии. Все, что касается мисс Лаваль, касается и меня.

Шейх поднял брови.

— Вот как? Откуда такая забота, ведь мисс Лаваль просто служащая вашего дяди?

Но Стивена не так-то легко было поставить на место. Он возразил:

— Она дочь одного из ближайших друзей моего дяди, известного кембриджского преподавателя.

Приподнятые брови опустились.

— Ах, понятно, друг семьи. В таком случае…

— В настоящий момент мой дядя находится в Тимгаде, собирая материал для своих исследований. В его отсутствие я являюсь опекуном мисс Лаваль и отвечаю за ее благополучие.

— Понятно, понятно! — нетерпеливо перебил его шейх. — Заверяю вас, что мисс Лаваль ничто не грозит. Если вы желаете послушать то, что я хотел бы сказать ей, не будем терять времени. — Он с серьезным видом повернулся к девушке. — Я уверен, вы понимаете, почему я послал за вами, мисс Лаваль. Мой сын объявил мне, что намерен жениться на вас. Мне очень жаль, но я должен сказать, что это совершенно невозможно.

— Ну разумеется. — Мэнди постаралась, чтобы голос ее прозвучал как можно невозмутимее. — Все это просто недоразумение. Я не собираюсь выходить замуж за вашего сына. У меня и мыслей таких не было… Я… я не люблю его, — закончила она неуверенно, ее храбрость испарилась под возмущенным взглядом старика.

— Мисс Лаваль! — оскорбленно сказал он. — В моей стране женщины не ведут разговоров о своих намерениях — выходить замуж или нет. В подобных случаях инициатива принадлежит мужчине, а мой сын ухаживал за вами. Вы имели с ним дружеские встречи наедине. Вы катались в его автомобиле, обедали в загородном ресторане. Следовательно, вы благосклонно относились к его ухаживанию.

— Но ваш сын неправильно истолковал мое дружеское отношение, — настаивала Мэнди.

— Подобное недоразумение легко объяснить. Мой сын, — шейх повернулся к Стивену, желая включить его в беседу, — молодой мужчина с сильным и решительным характером. Это первый случай, когда наши желания серьезно разошлись. Для меня это большое горе… Рамон мой старший сын. Я любил его мать так, как можно любить только раз в жизни. Она умерла в молодом возрасте, и Рамон стал для меня всем. Согласен, я был слишком снисходителен к нему… баловал и потакал ему во всем. Все эти годы Рамон был мне самым близким человеком. Я пытался дать ему все, чтобы он был счастлив… европейское образование, возможность уезжать и приезжать домой, когда ему вздумается, деньги. И теперь, когда я в первый раз потребовал от него послушания, он проявил открытое неповиновение, заявив, что собирается сделать своей женой эту английскую девушку…

Он говорит так, как будто меня нет в комнате, подумала Мэнди.

— А мои желания вообще не принимаются в расчет? — не смогла она удержаться от вопроса.

Шейх неодобрительно посмотрел на нее. Он явно не любил, когда его перебивали.

— Вы не знаете наших обычаев, мисс Лаваль. Мой сын оказал вам огромную честь. — Он снова повернулся к Стивену. — Он решил отказаться от наследства, не хочет помогать мне в моих делах. Он заявляет, что желает жить в Париже и не хочет иметь ничего общего с жизнью в Эль Хабесе. Он явно утратил рассудок. И ради его спасения я должен проявить жестокость.

Он взял бокал и отпил сок. Возникла пауза. Стивен кашлянул.

— Я уверен, если вы перескажете сыну то, что сказала сегодня мисс Лаваль… — начал он.

— Я могу написать ему, — перебила его Мэнди, — и объяснить, что он ошибочно истолковал мои чувства…

Шейх окинул ее ледяным взглядом.

— Существует единственный способ решить дело, мисс Лаваль. Вы должны немедленно покинуть Тунис и вернуться в Англию. Только это даст положительный результат. — Он достал из ящика бюро чековую книжку. — Разумеется, я компенсирую вам потерю работы у профессора. Назовите сумму, которая удовлетворит вас… Мое единственное условие — вы должны вылететь в Англию не позже сегодняшнего вечера, подписав бумагу, в которой откажетесь от любых претензий к моему сыну.

Мэнди почувствовала, что сияющая белая комната закружилась вокруг нее. Ее охватила ярость. Этот старый дурак думает, что может купить ее!

— Назовите вашу цену, — требовательно повторил шейх.

— Это просто неслыханно! — Стивен вскочил на ноги и подошел к бюро. Он покраснел от гнева, глаза его сверкали. Стивен явно с трудом сдерживал себя. — Вы нанесли нам жестокое оскорбление, сэр, предлагая деньги! Если мы не разбираемся в ваших обычаях, то вы совершенно определенно ничего не понимаете в наших. Я думаю, вы должны извиниться перед мисс Лаваль… да и передо мной тоже, поскольку все, что имеет отношение к ней, касается и меня. Хотя официально это пока не объявлено, но мы помолвлены и собираемся пожениться!

Если бы разверзлись небеса, Мэнди бы так не удивилась. Слова Стивена буквально потрясли ее. На минуту она даже потеряла дар речи и застыла с широко распахнутыми глазами. Стивен склонился и взял ее за руку.

— Прости, что я вынужден был сказать об этом, не посоветовавшись с тобой, моя дорогая. Но в подобных обстоятельствах это оказалось необходимым. — Поднимая девушку из недр кресла, он обнял ее и прошептал на ухо: — Смелей, Мэнди! Поддержи меня!

— Вы помолвлены с мистером Хироном, мисс Лаваль? — в голосе шейха слышалось явное недоверие.

— Да, это так! — поспешно согласилась Мэнди, чувствуя, как рука Стивена сжимает ее пальцы.

— Тогда почему об этом не было официально объявлено? — настойчиво допытывался шейх.

— Потому что нас не слишком заботит соблюдение формальностей. Мы люди другого типа, — бойко ответил Стивен. — Наша помолвка произошла недавно, у нас просто не было времени сделать официальное объявление.

Рассказывай, подумала Мэнди, с трудом сдерживая смех. Хотя с тем же успехом могла бы и разрыдаться! Объятия Стивена были такими сильными, такими надежными. Но все это только игра, предназначенная для того, чтобы одурачить этого отвратительного старика. Неужели шейх действительно держит Рамона под замком? Он приказал ей покинуть страну, хотел купить ее!

Злость придала ей новые силы. Отодвинувшись от Стивена, она вдруг ощутила уверенность в себе. Этот старик, одержимый манией величия, сидящий на позолоченном стуле и представляющий себя на воображаемом троне, он же смешон!

Вздернув подбородок, Мэнди сказала:

— В моих отношениях с вашим сыном не было ничего такого, что выходило бы за рамки обычных дружеских отношений между молодыми людьми. Очень жаль, что он воспринял это иначе, если в этом есть моя вина, то приношу свои извинения.

Шейх склонил голову.

— Это очень любезно с вашей стороны, мисс Лаваль. Я тоже должен выразить сожаление, если обидел вас в своей попытке спасти своего глупого сына. То, что объявил только что мистер Хирон, решительно меняет положение дел. Я сообщу о вашей помолвке сыну, но должен попросить у вас каких-то конкретных доказательств, иначе он подумает, что я придумал эту историю, чтобы обмануть его. Вы можете без промедлений поместить объявление о вашей помолвке в местной ежедневной газете? Оно будет помещено на первой странице в завтрашнем утреннем выпуске. Я немедленно свяжусь с редактором. — Он подвинул к себе стоящий на изящном столике телефонный аппарат и повелительно взглянул на Стивена. — Каков должен быть текст объявления?

В первый раз Стивен растерялся.

— Это не совсем удобно, сэр, — сказал он. — Понимаете, мы еще не поставили в известность ни родителей мисс Лаваль, ни моего дядю, который сейчас находится в Тимгаде…

— Но вы же сказали, что не заботитесь о соблюдении формальностей, — напомнил шейх, в голосе которого явно чувствовалась ирония, указывающая на то, что он не введен в заблуждение их внезапно обнаружившейся помолвкой.

Стивен свел брови. Он взял Мэнди за руку, заставив ее подойти к нему поближе.

— Моя невеста и я должны обсудить текст объявления. В важности этого момента для нас не может быть сомнений. К тому же мы должны связаться с родителями мисс Лаваль в Лондоне по телефону или телеграфу. Дело здесь совсем не в соблюдении формальностей, поступить иначе было бы невежливо, уверен, что вы понимаете это. Я дам объявление в «Кларион», когда будут извещены наши родственники. Обещаю вам, что оно появится в ближайшие дни.

— Вы даете мне честное слово? — подозрительно спросил шейх.

— Слово англичанина, — надменно заявил Стивен.

Шейху больше ничего не оставалось, как согласиться с этим.

Глава девятая

— Не говори пока ничего! — приказал Стивен, когда они спустились вниз на лифте. Он слегка прикоснулся к губам Мэнди указательным пальцем, как бы запечатывая их. — Может быть, ты хочешь выпить что-нибудь? — Он поспешно перевел ее на другую сторону улицы, взяв под руку. — Здесь за углом есть прекрасное кафе. Мы сможем там перекусить и выпить.

Они нашли столик на прохладной застекленной террасе, откуда можно было наблюдать окружающий мир, но не слышать его шума.

— Бокал шампанского и порцию шотландского виски, — заказал Стивен. — Извини, что я не посоветовался с тобой, но сейчас тебе необходимо выпить, — объяснил он Мэнди. — К тому же я знаю, что ты любишь сухое шампанское.

— Необходимо что-то предпринять. — Мэнди попыталась как-то среагировать на случившееся. — Я чувствую себя так, как будто меня переехал автобус.

— Бедная Мэнди! — засмеялся Стивен. — Но ты доблестно выдержала экзамен, хотя события сегодняшнего утра потрясли тебя гораздо больше, чем меня.

— Ты хочешь сказать, что ждал чего-то в этом роде?

— Я был бы удивлен, если бы вся эта история закончилась только перехватом писем. У обоих — Рамона и его папочки — очень упрямые характеры.

Подошел официант с заказом. Мэнди сделала большой глоток пенящейся золотой жидкости и глубоко вздохнула.

— Лучше? Девушка кивнула.

— Все это так смешно. Этот ужасный старик предлагал мне деньги, приказывая немедленно уехать из страны, просил подписать дурацкое заявление с отказом от моих «претензий» к Рамону! — Щеки Мэнди вспыхнули от негодования.

— Поэтому я сделал единственный ход, который помог в создавшейся ситуации, заявив, что мы с тобой собираемся пожениться.

Румянец на щеках Мэнди стал малинового цвета.

— Это было весьма любезно с твоей стороны, — дрожащим голосом проговорила она. — Но я боюсь, что ты поставил себя в затруднительное положение — ведь шейх настаивает, чтобы было сделано официальное объявление о нашей мифической помолвке?

— Разумеется, я сделаю это. — Стивен допил свою рюмку. — Я уверен, что старик вряд ли поверит мне на слово. Он славится своим восточным коварством. Нам придется действовать очень осторожно, Мэнди. — Он наклонился через стол и взял ее левую руку. — Здесь, на этом прелестном пальчике, должно сверкать кольцо. Надо какое-нибудь присмотреть, когда мы отправимся в редакцию газеты.

Мэнди отняла свою руку.

— Послушай, Стивен, не надо увлекаться этой игрой. Ты поступил очень любезно, но это может привести Бог знает к чему. Из создавшейся глупой ситуации должен быть какой-то другой выход. Например, я могу уехать… улететь домой сегодня вечером или завтра утром, оставив твоему дяде записку, объясняющую, в какую дурацкую историю я попала…

Подошел официант, и Стивен повторил заказ.

— Мне возьми то же самое, — попросила Мэнди и сразу же пожалела об этом. Будет ли это ее последний бокал шампанского в Тунисе… со Стивеном, облегченно вздохнувшим при мысли, что удачно сбыл ее с рук? Ей вспомнился Стивен, объявивший шейху, что они помолвлены. Это заявление прозвучало так уверенно, как будто все было решено давным-давно.

А сейчас Стивен внимательно смотрел на нее через стол, и теплота в его взгляде заставляла ее сердце сладко сжиматься.

— Ты не отдаешь себе отчета в происходящем, любовь моя. — Он укоризненно покачал головой. — Если ты сейчас уедешь в Англию, то Рамон подумает, что от тебя откупились, и тут же кинется за тобой. Ты можешь вообразить себе все последствия? В твой милый сердцу Кембридж прибывает Рамон с ищейками отца на хвосте. Честное слово, не соскучишься…

— Ах, Стивен, ты действительно думаешь, что дела обстоят так плохо?

— Разумеется. Неужели ты воображаешь, что я позволил бы устроить маскарад с помолвкой, если бы в этом не было необходимости? — Маскарад любви. Мэнди внутренне содрогнулась. — И нам надо хорошо сыграть свои роли, — предупредил он. — Никто ничего не должен заподозрить, понимаешь? Мы должны вести себя как парочка голубков, ведь за нами теперь все будут наблюдать. Тунис — это город сплетников, скоро ты сама увидишь. Как считаешь, ты справишься?

Девушка кивнула, не в силах вымолвить слово. Стивен, изображающий пылкую страсть! Может ли быть что-нибудь более мучительное?

— Но что обо всем этом скажет Рената? — произнесла она непослушным голосом.

Легкая улыбка тронула губы Стивена.

— Рената все поймет как надо. К тому же она — единственный человек, которого я могу полностью посвятить в нашу тайну. Я уверен, что она с юмором отнесется к этой истории, но определенно будет на нашей стороне и сможет здорово помочь. Если, например, шейху придет в голову поделиться с ней сомнениями, она сможет сказать то, что нужно. Думаю, будет лучше, если я сейчас же отправлюсь навестить ее. Вот только зайду в редакцию «Кларион».

Мэнди в отчаянии смотрела на тарелку с бифштексом, стоящую перед ней. Господи, он собирается посвятить в это дело целый свет, для него все — забавная шутка… Как же это жестоко, как отвратительно!

— Но ты не собираешься звонить моему отцу и рассказывать о наших делах?

— Думаю, что не стоит этого делать. Да и как я буду объяснять ему всю эту галиматью по телефону? Твой отец решит, что я сумасшедший.

— Мне помнится, он собирался уехать в Шотландию на какую-то научную конференцию.

— Прекрасно, это позволит нам выиграть время, если шейх потребует доказательств нашего решения, — кивнул Стивен. — Мэнди, дитя мое, никогда больше не устремляй своих прекрасных мечтательных глаз в сторону эмоциональных арабских мальчиков, эта затея плохо кончается!

— Пожалуйста, не придумывай лишнего!

— Вот и прекрасно, — сказал Стивен. — А теперь нам надо расстаться. Я собираюсь заехать к Ренате. Думаю, что мне лучше было бы поговорить с ней наедине.

— Да, конечно, — уныло согласилась Мэнди. Шутка шуткой, но, похоже, Стивен всерьез взялся за это дело. Конечно, сейчас она ему только помеха. Невеста без места… Мэнди горько усмехнулась. — Ты не должен беспокоиться обо мне. Я пройдусь по магазинам, мы встретимся, когда ты освободишься. Прогулка по городу — что может быть невиннее для твоей невесты, дорогой? Думаю, все останутся довольны моим примерным поведением.

— Вот и умница. Нам лучше соблюдать осторожность в эти дни, — заметил Стивен. — Надо дать старику время вернуться в Эль Хабес и сунуть под нос бедному Рамону объявление о нашей помолвке. Интересно, как он к этому отнесется?

Да, он прав, подумала Мэнди. Я не имею понятия об этих играх. Самое лучшее положиться в этом деле на Стивена.

— И еще, — добавила она. — Я хочу, чтобы мне вымыли голову и сделали прическу.

Голос Мэнди звучал все так же уныло. Состояние волос совсем не интересовало девушку. Но Стивен нашел эту мысль неплохой и вызвался проводить ее до салона.

— Я оставлю тебя там на часок, а потом мы отправимся к ювелиру.

— Нет, Стивен! — резко воспротивилась она. — Купить кольцо — значит зайти слишком далеко. У меня есть старинное кольцо с сапфиром, принадлежавшее еще моей бабушке. Думаю, оно подойдет.

— Прекрасно! — с явным облегчением сказал Стивен. — Слава бабушке!

Позже, сидя под сушилкой в парикмахерском салоне, Мэнди взглянула на свое отражение в зеркале и увидела в глазах грусть. Ее лицо казалось маленьким и осунувшимся. Как будто прошло много лет с тех пор, как она вышла из дома после завтрака, надеясь встретить Стивена, поднимающегося по крутой тропинке. Мэнди попыталась восстановить в памяти серию потрясений, обрушившихся на нее в этот удивительно безразмерный период времени, и все показалось ей совершенно нереальным. Спокойная жизнь — она была так далеко от нее сейчас… целые годы отделяли ее от спокойного существования. Только Стивен встал между ней и неясной угрожающей опасностью. Пожалел ее. Она оказалась в чудовищной ситуации и сама виновата — надо сначала думать, а потом делать. Сейчас Стивен, сидя в гостях у Ренаты, наверняка смеется над дурочкой Мэнди…

«Не смотри так мрачно, — приободрил он ее, когда привел в парикмахерскую. — Скоро все кончится, мы вернемся в Англию и будем вспоминать наши тунисские приключения. Ты сможешь забыть обо всем: о шейхе аль Хассане, его непослушном сыне… и о нашей мнимой помолвке. При желании можешь больше никогда не встречаться со мной…»

Как будто эти слова могли принести ей утешение! Что бы он сказал, если бы узнал, какую острую боль приносит ей мысль об их мнимой помолвке? Но он никогда этого не узнает…

Когда Стивен появился у дверей парикмахерской, чтобы забрать ее, она увидела, что он приехал на одолженном у Ренаты маленьком белом автомобиле.

— Рената хочет, чтобы мы вместе вернулись к ней, — заявил он. — У нее гостят друзья, и она решила, что если мы присоединимся к их компании, то избавимся от грустных мыслей. Эти ребята — англичане, они путешествуют по Тунису, и им наплевать на чужие помолвки.

— Слава Богу! — облегченно вздохнула Мэнди. — Ты отнес объявление в редакцию «Кларион»? — вдруг вспомнив, спросила она, когда они подъезжали к дому Ренаты.

Стивен кивнул. В это мгновение его лицо показалось Мэнди каким-то чужим.

— Да, все написано и доставлено по назначению — я сделал объявление как можно короче.

«Объявляется помолвка между Стивеном, сыном мистера и миссис Турсби Хирон из Литл Бертона, Сассекс, и Амандой, единственной дочерью доктора Лаваля и миссис Лаваль из Кембриджа, Англия». Он повернулся к девушке и вопросительно взглянул на нее. — Все правильно?

— Да, думаю, что так.

— Тебе не по душе вся эта затея, правда?

Но у нее уже не было сил отвечать на этот надоевший вопрос — машина въехала в открытые ворота у дома Ренаты. Два шикарных автомобиля были припаркованы рядом с домом.

Рената вышла им навстречу, как будто слышала, как они подъехали. Она, как всегда, казалась элегантной и очаровательной.

— Мое бедное дитя! — сказала она, протягивая Мэнди обе руки. — Я так жалею, что вы втянуты в эту неприятную историю.

— Благодарю вас, — пробормотала Мэнди. «Благодарю вас за то, что вы не смеетесь надо мной», — хотелось ей сказать. — Было очень любезно с вашей стороны пригласить меня сегодня вечером. Но я одета не совсем подходящим образом. Дело в том, что я вышла из дома утром во время дождя, и у меня не оказалось возможности переодеться.

— Пойдемте в мою комнату и поболтаем, — предложила Рената. — Стивен, ты найдешь дорогу в гостиную, не правда ли? Ты можешь сам представиться гостям — это мои юные друзья Роксби и Динарды. Они путешествуют на машинах по Тунису и мечтают пересечь Сахару. Можешь дать им несколько деловых советов, ведь ты известный путешественник.

Как легко она управляется со всеми делами, подумала Мэнди, следуя за Ренатой по широкой лестнице в большую, великолепно обставленную спальню. Хотя еще не было темно — на потолке горели лампы.

— Это такая темная комната, — пояснила Рената. — Садовые стены слишком высоки, а вокруг много высоких деревьев, бросающих тень на окна.

— Ваш дом великолепен, — сказала вежливо Мэнди.

— Он расположен в старом Тунисе. Я уверена, что когда-то он принадлежал какому-нибудь богачу. Выбирайте все, что вам подойдет из косметики, моя дорогая. — Она указала на стеклянный туалетный столик.

Мэнди сняла плащ и оказалась в мятом хлопковом платье.

— Я просто в замешательстве, — смущенно сказала она. — У меня даже не было времени вернуться в дом и взять сумочку, поскольку… — Она заколебалась.

— Поскольку вы были похищены людьми аль Хассана, — закончила Рената., — Мне все известно. Стивен рассказал мне. — Сидя перед зеркалом, Мэнди критически оглядела себя. — По крайней мере, вам не надо беспокоиться о волосах, они выглядят чудесно, — успокоила ее Рената.

— Я только что сделала прическу, — пояснила Мэнди.

— Думаю, здесь вы найдете все, что вам необходимо. — Открыв ящик, Рената достала большую коробку. — Здесь крем, салфетки, пудра, различные тени для век. Я держу все это для гостей, попавших в затруднительное положение.

Какая предупредительная, завистливо подумала Мэнди.

— Может быть, вы хотите остаться одна? — спросила Рената.

— Нет, пожалуйста, не уходите, — вежливо ответила Мэнди, хотя, честно говоря, она предпочла бы остаться одна.

Интересно, почему Рената не торопится присоединиться к гостям? Она решила провести доверительную беседу? Мэнди испугала такая перспектива, но постепенно, сидя в тишине в мягко освещенной комнате перед зеркалом среди дорогих безделушек и косметики, она начала оттаивать. Рената, уютно устроившаяся в белом бархатном кресле, делала отдельные замечания, касающиеся внешности Мэнди. В конце концов, Мэнди даже сама не поняла, как они заговорили о Рамоне.

— Вы думаете, Стивен напрасно поднял шум и вся эта история не стоит выеденного яйца? — спросила девушка.

— Вы имеете в виду его заявление о вашей помолвке? Нет, мне кажется, что это гениальный ход с его стороны. Уверена, что его поступок прекратит войну между Рамоном и его отцом… Простите меня, моя дорогая, но я скажу, что эта ситуация возникла не из-за вас, хотя уверена, что Рамон действительно влюблен по уши. Сознает он это или нет, в вас сфокусировался смысл его жизни. Он слишком долго жил в Париже, впитал чуждую культуру, стандарты западного образа жизни, и по этой причине отдалился от родины… и от своего отца. Рамон понимает, что женитьба по приказу отца навсегда захлопнет за ним дверь темницы, и хочет спастись от подобной участи. Ему нужна свобода, он хочет поступать по-своему. И вы, как кажется Рамону, можете открыть перед ним дверь в новую жизнь.

— Ах, бедный Рамон! — вздохнула Мэнди. Рената хорошо поняла сложившуюся ситуацию и многое объяснила Мэнди. — Я упрекаю себя за то, что не сразу разобралась в его отношении ко мне, — добавила она. — Я позволила событиям выйти из-под контроля…

— Не браните себя, моя дорогая, — мягко попросила Рената. — Может быть, это не так лестно для вас, но если бы вы не появились на горизонте этого юноши, конфликт рано или поздно все равно произошел бы. Конфронтация между Рамоном и его властным отцом была неизбежна. Я не знаю, как они решат эту задачу, но уверена, что все будет в порядке, — они искренне любят друг друга. Настало время найти компромисс между идеями отца и более современными взглядами сына. Все должно закончиться хорошо — как в сказке, вы не согласны?

Мэнди почувствовала, как огромная тяжесть свалилась у нее с плеч. Она повернулась от зеркала и благодарно посмотрела на Ренату. В глазах у нее стояли слезы.

— Я так благодарна вам, Рената. Вы не знаете, как мне стало легко после разговора с вами!

— Я очень рада. — Рената встала. — А сейчас, если вы уже готовы, давайте спустимся вниз и присоединимся к гостям. Вы выглядите прелестно, моя дорогая.

— Особенно в старом хлопковом платье.

— В вашем возрасте и с вашей внешностью, — с легкой завистью сказала Рената, — вам можно не беспокоиться о своих туалетах. Даже если бы на вас было платье из мешковины, то вы все равно были бы восхитительны.

Возможно, это просто грубая лесть. Но она поднимала настроение, возвращала уверенность в себе. Как чудесно, что у нее такие друзья — Рената и Стивен! Сердце девушки переполнила благодарность, она словно на крыльях спустилась с хозяйкой вниз по лестнице.

Следующие часы пролетели незаметно. Роксби и Динарды оказались двумя парами новобрачных, совершающих свадебное путешествие. Мэнди позабавило, что они отнеслись к ней как к старожилу, засыпая вопросами о местных достопримечательностях. Она не является специалистом в подобных вопросах, призналась девушка и рассказала им об исследованиях, проводимых профессором в Карфагене и Тимгаде. Ребята были в восторге. Возможно, они включат Тимгад в свой маршрут, заявили они. Достав дорожную карту, они вместе со Стивеном принялись горячо обсуждать изменение маршрута, особенно дороги, ведущие через дикие пустынные места.

Рената настояла, чтобы Стивен и Мэнди остались на ужин. Стол был сервирован в зале со стенами, выложенными мозаикой, и резным потолком. Призраки давно ушедших калифов и эмиров витали под арками, выходящими во внутренний дворик, где бил неизбежный фонтан.

Когда вечер подошел к концу, Рената предложила Стивену вновь воспользоваться ее маленьким автомобилем, объяснив, что ее шофер может подъехать на автобусе и забрать машину утром от виллы Ла Люсьоль. Со столь заманчивым предложением грех было не согласиться, и Мэнди оказалась рядом со Стивеном, ведущим автомобиль по ночной дороге. Откинувшись на сиденье, любуясь сверкающими африканскими звездами, она наконец почувствовала душевное спокойствие, которого ей так недоставало. Своим разумным объяснением Рената внесла покой в ее мятущуюся душу. История с Рамоном перестала казаться ей значительной. Стивен вел машину молча, боясь нарушить умиротворенное настроение Мэнди. Казалось, он целиком и полностью сосредоточился на ведении автомобиля. Когда они добрались до Ла Люсьоль, Мэнди поспешила в дом, а Стивен поехал ставить автомобиль в гараж. Когда он вернулся, Мэнди уже поднялась в свою комнату. Услышав его шаги на ступеньках, она почувствовала непреодолимое желание сказать ему «спокойной ночи» и поблагодарить за все, что он сделал для нее.

Глядя на Мэнди сверху вниз, он приподнял рукой ее подбородок и заставил отклонить голову назад. Глаза их встретились. Девушка почувствовала, как по телу пробежала дрожь, а ноги будто приросли к полу. Сейчас Стивен поцелует меня, с волнением подумала она. Сердце в груди стучало так, словно было готово выпрыгнуть. Но никакого поцелуя не последовало. Со вздохом Стивен погладил ее по щеке.

— Спокойной ночи, прелестная Мэнди, — прошептал он, уходя. — Моя призрачная возлюбленная!

Следующие несколько дней были настолько бедны событиями, что Мэнди почувствовала себя разочарованной. День начинался и заканчивался удивительно однообразно. Место приключений заняла скучная и, казалось, бесконечная работа. Стивен старался не выходить из своей комнаты, печатая последние страницы своего отчета. Скоро, очень скоро он покинет виллу Ла Люсьоль, думала Мэнди.

— Поскорей бы вернуться домой, в Англию, — как-то сказал он.

И с облегчением прибавил, что тогда их мнимая помолвка будет забыта. А пока делал вид, что ничего не произошло.

Больше его не заботила ее безопасность — на пляж Мэнди теперь ходила одна. Значит, это была только игра. Он забавлялся с ней как кошка с мышкой. А теперь она ему надоела, и Стивену захотелось домой.

Иногда полезно бывает отдать себе полный отчет в происходящем, думала Мэнди. Надо поменьше думать о пустяках, а побольше о работе.

Теперь они со Стивеном редко завтракали или обедали вдвоем. Когда же они встречались, то Стивен рассказывал ей об исследованиях вблизи Эль Хабеса, но делал это только потому, что она сама приставала к нему с расспросами. Она живо интересовалась этой стороной его жизни. Его рассказы заставляли увидеть воочию картины пустыни — источник, куда, пользуясь вечерней прохладой, подходили верблюды, чтобы напиться, женщин, набирающих воду в курдюки. Стивен рассказывал об огромных пространствах, покрытых песчаными волнами, меняющих свой цвет в течение дня, о небе, проглядывающем сквозь дым от нефтяных скважин, лишающих пустыню ее первозданности.

— Человек слишком недальновиден, — сожалел он во время одной из подобных бесед, — нефть когда-нибудь закончится, но на ее поиски потрачены миллионы, в то время как колодцы и каналы, прорытые в песках Сахары, находятся в преступном небрежении. Если эти источники не восстановить, перспектива голодной смерти может встать очень остро. Люди не могут есть нефть или золото. В конце концов именно к земле и к тому, что на ней растет, должны мы вернуться, если хотим выжить.

— Но ведь ты ищешь воду во время своих изысканий, — сказала Мэнди. — Профессор тоже увлечен древней системой водоснабжения. Люди, подобные вам, помогут этому миру выстоять.

— Маленькая романтичная девочка, — засмеялся Стивен. — Этому миру требуется гораздо больше, чем мои жалкие исследования или остатки римского водоснабжения. Но с твоей стороны очень мило считать, что мы приносим пользу.

— А разве это не так? — она подумала о нефтяных интересах, в жертву которым приносился Рамон. Но в разговорах они не касались этой темы, боясь ворошить прошлое. К тому же по мере того как проходили дни, вся эта история начинала казаться Мэнди все более нереальной. Она успокоилась. Поставленный перед фактом ее помолвки со Стивеном Хироном, Рамон наверняка смирился и подчинился требованиям отца.

Но потом тревога вдруг вспыхнула вновь…

Забыв о своих проблемах, Мэнди проводила время на пляже с Джексонами, английской семьей, жившей в отеле. В последний день своего пребывания в Тунисе они пригласили ее на ланч, поэтому, когда она вернулась на виллу, было уже далеко за полдень. Увидев лицо Стивена, Мэнди поняла — произошло что-то неприятное. Стивен сидел на террасе, явно ожидая ее возвращения.

— Есть новости, Мэнди. — Он встал ей навстречу. — Зайдем в твою комнату, и я расскажу тебе.

— Профессор вернулся! — радостно воскликнула Мэнди, увидев кучу вещей, с обычной небрежностью брошенную в холле: чемодан, саквояж, плащ, оборудование для фотосъемок.

— Да, он здесь, — сказал Стивен, почти силой заталкивая девушку в ее комнату. — Я должен поговорить с тобой, прежде чем мой дядя доберется до тебя.

От этих слов сердце у Мэнди замерло. Бросив на стул пляжную сумочку и полотенце, девушка повернулась к нему.

— В чем дело, Стивен? Почему ты так встревожен?

Он потер лоб рукой.

— Я думал, ты уже не вернешься домой до вечера, — сказал он. — Я не мог понять, куда ты исчезла на такое время. Надо предупреждать меня в подобных случаях.

— Я осталась на ланч с Джексонами, — объяснила Мэнди. — Неужели мое отсутствие так обеспокоило тебя?

— Да. Сядь… и послушай.

С растущей тревогой девушка опустилась в кресло, в то время как Стивен осторожно прикрыл дверь.

— Профессор, — начал он, — вернулся совершенно неожиданно около полудня. Он сгорает от нетерпения принести свои поздравления по поводу нашей помолвки. Ему как-то попал в руки роковой номер «Кларион», и он увидел объявление. Но я не знаю, что делать…

— Боже! — в ужасе вскричала Мэнди. — Такое мне даже не приходило в голову.

— Мне тоже, — грустно сказал Стивен. — Когда я думал об этом, то представлял, что он вернется из Тимгада, когда все уже будет кончено. Во всяком случае, он не должен был узнать об этом.

— Ты объяснил ему, что помолвка ложная?

— Нет. — Стивен покачал головой. — Это не так просто, и мне показалось, что разумнее будет, если мы отложим наши объяснения на будущее. Зачем его расстраивать, ведь он так рад.

— Господи, я думала, что все уже закончилось.

— Как видишь, нет. Кстати, я просто не говорил тебе, но многие из моих университетских приятелей в Тунисе тоже видели объявление о нашей помолвке и уже звонили с поздравлениями.

— Но совершенно невероятно, что твой дядя будет обсуждать с кем-нибудь из них этот вопрос!

— Напротив, это вполне вероятно. Он уже упоминал о том, что ему надо провести несколько дней в университетской библиотеке. Но это не самая худшая новость, девочка моя, — сказал он, меряя шагами ее комнату. — Наш приятель шейх снова в гневе…

Глаза девушки расширились, лицо побледнело.

— Но ведь его же нет здесь, правда? — дрожащим голосом спросила она.

— Нет, но он опять навестил Ренату. Видишь ли, Рамон, похоже, не поверил объявлению о нашей помолвке. Он догадался, что это просто трюк, и решил встретиться и из твоих собственных уст услышать, как обстоит дело. Он убежден, что ты любишь его так же сильно, как он сам, и заявляет, что никакие слухи о дурацких помолвках не заставят его отказаться от тебя. Отец в своем гневе дошел до крайности и обратился за советом к Ренате.

Красивая, мудрая, готовая помочь советом Рената, к которой даже нефтяные шейхи обращаются со своими проблемами! Ничего удивительного, что Стивен любит ее, подумала Мэнди мрачно.

И Рената, разумеется, не была бы Ренатой, если бы у нее не возникла чудесная идея.

— Она устроит вечер в честь нашей помолвки, — продолжил Стивен. — Торжественный вечер, и Рамон тоже будет на него приглашен. Таким образом он убедится, что наша помолвка настоящая. Мои университетские друзья, поверившие во все от чистого сердца, придадут ситуации правдоподобность… а мой дядя провозгласит тост, в это невозможно не поверить.

Мэнди прижала руку к губам и воскликнула:

— О нет, Стивен!

— Да! — твердо сказал он. — Боюсь, что тебе придется смириться с этим. Боюсь, ты не придумаешь ничего лучшего. Кстати, должен тебе напомнить, ты тоже приложила руку к этой истории. — В глазах девушки читался неподдельный страх. — Ну как, согласна? — торопил ее с ответом Стивен. — Или у тебя есть другой план?

Она покачала головой.

— Нет, — почти прошептала она.

— Итак, мы оставляем моего дорогого дядю в заблуждении относительно наших отношений. Он очень доволен моей предстоящей женитьбой. Он, похоже, мечтал об этом уже давно и решил, что именно ты будешь идеальной женой для меня. Поэтому будь готова к его объятиям и поздравлениям по поводу вступления в брак.

Если бы только в его словах не чувствовалось такой горечи! Как ему, должно быть, отвратительно все это, в отчаянии подумала Мэнди. Наверняка теперь он проклинает себя за то, что поддался рыцарским побуждениям и сделал попытку спасти ее от необдуманных отношений с Рамоном аль Хассаном.

— Вы так добры ко мне, — дрожащим голосом проговорила она. — Ты и Рената. Смогу ли я хоть как-то отблагодарить вас?

— Оставим пока слова о благодарности, — сухо сказал он. — А если ты на деле хочешь продемонстрировать свою благодарность Ренате, то самое лучшее — поддержать ее попытки помочь тебе. Сделать так, чтобы вечер, который она дает, имел успех. Боюсь, тебе придется приложить много усилий, чтобы казаться счастливой. — Он сделал нетерпеливый жест. — Если ты сможешь заставить себя продемонстрировать хотя бы немного любви ко мне, начни это делать сию минуту, ведь сейчас нам надо поздороваться с дядей. Прекрати изображать из себя оскорбленную невинность, хорошо?

Мэнди покраснела. Странно, чем сильнее она любила Стивена, тем больше злилась на него.

— Я произвожу такое впечатление? — Мэнди возмущенно вздернула нос.

Он усмехнулся, нисколько не раскаявшись в своих словах.

— Ну, возможно, это небольшое преувеличение. Но ты стараешься держать меня на расстоянии, не так ли?

— А что я, по-твоему, должна делать?

— Не имею понятия, — пожал плечами Стивен. — Я никогда еще не был женихом. Все, о чем я могу просить, так это чтобы ты как можно естественнее вела себя на людях.

Мэнди поднялась, давая понять, что разговор окончен.

— Когда состоится этот вечер?

— Сразу же, как только Рената соберет достаточное количество гостей.

— Разве это не потребует от нее огромных расходов? — осмелилась спросить Мэнди, в первый раз взглянув в лицо реальной деятельности.

— О, Рената никогда не позволит, чтобы ее планам помешала такая прозаическая вещь, как деньги К тому же она любит устраивать вечера.

— Мне кажется, что за этот вечер должна заплатить я, — сказала Мэнди и со страхом подумала, что будет делать, если ее предложение будет принято.

Но Стивен рассмеялся.

— Дорогая моя девочка, Рената и слышать не захочет о чем-либо подобном. Ты плохо ее знаешь. Она просто упивается этой интригой, с жаром включившись в игру, как ребенок.

— Но как это может быть, — вырвалось у Мэнди, — ведь она любит тебя?

Взгляд Стивена выразил недоумение:

— Кто тебе сказал, что она любит меня?

— Нет, ты ответь — это так? — упорствовала Мэнди, начиная понимать, что ей лучше было бы держать язык за зубами.

Повернувшись к ней спиной, Стивен вышел через открытое низкое окно и остановился, глядя на залитый солнцем сад, засунув руки в карманы.

— Больше всего Рената любит свою свободу, — произнес он, — свою великолепную независимость, положение королевы собственного маленького королевства. Замужество никогда ее не привлекало. Она классическая фигура признанной царицы, всеми обожаемой, отдающей себя всем поровну с невероятной теплотой и нежностью, в то же время она искусно остается отчужденной и недосягаемой, — в голосе Стивена звучала неизбежность, показавшаяся Мэнди непонятной и печальной.

Так, значит, мы оба страдаем от неразделенной любви, подумала Мэнди. Стивен безнадежно влюблен в недосягаемую Ренату… в то время как я сама безнадежно влюблена в него. А сейчас мы должны разыгрывать фальшивую драму, чтобы спасти Рамона аль Хассана от душевных мук.

— Что за жизнь! — тихо прошептала она.

Но Стивен услышал ее и, вернувшись от окна, подошел к ней.

— Ты расстроена, милая Аманда?

Опустив руки ей на плечи, он неожиданно резко притянул девушку к себе. От его прикосновения Мэнди обдало жаркой волной, но если она и хотела возразить, у нее не оказалось такой возможности — Стивен наклонился и впился в ее губы долгим, безжалостным поцелуем. Когда он наконец ослабил объятия и отстранился, девушка почувствовала, что ноги у нее подкашиваются. Голова шла кругом, а сердце, казалось, сейчас выскочит. Это не был поцелуй любящего человека, в нем чувствовалась только злость.

— Маленькая репетиция, — сказал Стивен глухо. — Я понимаю твое возмущение, но постарайся сделать вид, что получаешь удовольствие от моих объятий. Скоро нам придется целоваться на глазах у сотни людей.

Глава десятая

Прижав ладони к горячим щекам, Мэнди попыталась собрать остатки хладнокровия и рассудило тельности. «Постарайся сделать вид, что получаешь удовольствие…» — эти слова эхом звучали в ее ушах, когда она поднималась в свою комнату, молясь, чтобы не встретить по дороге профессора. Необходимо несколько минут побыть одной, чтобы разобраться в том, что сказал ей Стивен. Звуки, доносящиеся из Ванной комнаты, свидетельствовали о том, что профессор купается — смывает дорожную пыль. Слава Богу. Это займет у него какое-то время и даст ей прийти в себя.

Усевшись перед зеркалом, она в отчаянии посмотрела на свое отражение, не видя его. Неужели история с Рамоном никогда не кончится? Что она будет делать, когда встретится с ним на вечере у Ренаты? И будет ли там сам шейх, чтобы не спускать глаз со своего блудного сына? Слишком скоро она вообразила себя свободной от этой семьи. В сотый раз она пожелала никогда больше не слышать о них…

Рената устраивает ради нее изысканный вечер. И хотя Стивен сказал, что та получает удовольствие от подобных затей, Мэнди чувствовала себя неловко.

Она спрятала лицо в ладонях, и щеки ее снова вспыхнули при воспоминании о грубом поцелуе Стивена. «Постарайся сделать вид, что получаешь удовольствие…» Если бы он только знал, что она чувствует!

Звяканье чайной посуды, донесшееся с террасы под окном, напомнило девушке, что ее впереди ждут суровые испытания. И чем скорее она встретится с профессором, тем лучше.

Поспешно причесавшись, Мэнди вышла на террасу. Оба мужчины, уже сидевшие за столом, встали при ее появлении, все получилось очень торжественно. Худшее не заставило себя ждать: профессор заключил ее в объятия и одарил родственным поцелуем.

— Дорогая моя девочка! Я в восторге от вашей помолвки, — радостно заявил он. — Не могу тебе передать, с каким удовольствием я узнал об этом. Стивен не мог сделать более подходящий выбор. Время летит… Ему пора остепениться.

— Мне только тридцать два года. Могу еще погулять… — Стивен засмеялся.

— Ерунда, — со всей серьезностью провозгласил профессор. — Хватит, нагулялся. Пора вить гнездо.

— А я разве отказываюсь? Сдаюсь на милость победителя. — Стивен поднял руки вверх.

Профессор улыбнулся.

— Ты вот все шутишь, а дело серьезное, мой дорогой мальчик. И я от всего сердца рад за вас обоих.

— А как я рад! — Стивен намазал хлеб маслом.

В лукавом взгляде, который он бросил на девушку, плясали смешинки. Он дразнил дядю, разыгрывая доверчивого старика.

— Ты ведешь себя безобразно, Стивен, — упрекнула Мэнди.

Он усмехнулся и намазал второй бутерброд.

— Мой племянник считает, что даже в этом деле нужен научный подход, не так ли? — простил его профессор.

Научный подход! Он ставит на ней эксперимент? Мэнди от злости чуть не расплескала чай.

— Разумеется, еще, наверное, рано говорить об определенной дате, — снова радостно начал профессор. — Но вы, без сомнения, уже думали о предстоящей свадьбе?

— Мы еще Не сообщили об этом даже родителям Мэнди, — заметил Стивен.

— Всему, конечно, свое время, — кивнул профессор. — Хотя должен сказать, что в дни моей молодости с родителями невесты советовались до того, как давать официальное объявление. Как говорится, «другие времена — другие нравы». Сегодня многое изменилось…

— Ты еще ничего не рассказал нам о своей поездке, — сказал Стивен, стараясь увести старого джентльмена подальше от опасной темы.

— О, моя поездка! — допив чай, профессор поставил чашку и приложил к густым усам салфетку. Усевшись поудобнее, он приготовился прочесть продолжительную лекцию.

Константин, Ламбесса, Тимгад; храмы, театры, форумы, бани… высокие мраморные колонны, сияющие в лучах солнца, как рубины и топазы…

— Такой богатый материал! — восклицал он. — Года не хватит, чтобы систематизировать его. Но вместе с Мэнди, думаю, мы справимся, и когда вернемся в Англию, я смогу серьезно им заняться. Думаю, что до нашего возвращения домой не так уж долго. Я понимаю, — добавил он, — что вы оба торопитесь вернуться к родителям, у вас так много дел впереди. Между тем, — продолжил он, не обращая внимания на странное молчание, воцарившееся после его последнего замечания, — я бы хотел пригласить вас в ресторан на праздничный обед. Куда бы ты хотела пойти? — повернулся он к Мэнди. — Ты предпочитаешь французскую кухню или арабскую?

— И та и другая хороши по-своему, — беспомощно сказала та, с каждой минутой все больше и больше ощущая себя мошенницей.

— Что вы скажете относительно ресторана «Багдад»? — предложил Стивен. — Там готовят очень вкусные восточные блюда.

— Значит, это будет «Багдад», — согласился профессор, от всей души радуясь, глядя на них.

Мэнди провела остаток дня, помогая профессору разбирать записи, сделанные во время поездки. Когда пришло время ехать в город, она надела свое шелковое платье, не забыла и бабушкино кольцо, поскольку Стивен настаивал, чтобы она носила его постоянно. Оба мужчины ждали ее в холле и встретили восхищенными взглядами.

Волосы Мэнди свободно распустила по плечам. Время, проведенное в этой стране, не прошло для нее даром — ее кожа приобрела золотистый оттенок. Она чуть-чуть припудрила нос и подвела длинные загнутые ресницы.

— Ты выглядишь как картинка, — сказал Стивен, награждая ее нежным поцелуем.

Профессор одобрительно посмотрел на них.

Жители Туниса и праздные туристы прогуливались по широким тротуарам в поисках вечерних развлечений. Под розовым предзакатным небом двойной ряд деревьев, выстроившихся в центре авеню, казался зеленой стеной. Маленькими глотками отпивая холодный сок в уличном кафе, Мэнди вдруг почувствовала себя успокоившейся и счастливой. Она намеренно отбросила от себя неприятные мысли. Было так радостно находиться в этой яркой экзотической среде, да еще с двумя кавалерами. В вечернем костюме с черным галстуком профессор выглядел помолодевшим и представительным. Что же касается Стивена… взгляд девушки смягчился, остановившись на нем: высокий и загорелый, широкие плечи распирают пиджак, как обычно позаимствованный из гардероба профессора, непослушная прядь волос по-прежнему спадает на лоб. Он был именно таким, каким она его любила, — чуждым условностям, немного мятежным, переполненным энергией и жизненной силой.

Мэнди встретила дерзкий взгляд Стивена, и сердце ее учащенно забилось. Что было в его глазах? Вызов или напоминание о роли, которую она должна как следует сыграть?

Улыбнувшись, она через стол протянула руку.

— Дорогой, — выдавила она из себя, — ты должен непременно до вечера у Ренаты купить себе вечерний костюм. Вещи твоего дяди по крайней мере на два размера меньше, чем тебе нужно.

Он усмехнулся.

— Какая у меня будет заботливая женушка. Ты делаешь успехи, моя девочка!

Зачем она это сказала? Щеки девушки запылали. А профессор сказал:

— Это так естественно для Мэнди заботиться о тебе, мой мальчик. Ты давно уже нуждаешься в руководящей женский руке.

— О благословенные словесные штампы! — засмеялся Стивен. — И благословенная маленькая ручка! — Он перегнулся через стол и поцеловал руку Мэнди. — Разумеется, ты права — гардероба у меня нет, любовь моя. Ты поможешь мне завтра сделать кое-какие покупки?

Что могла она ответить?

— Да, конечно, дорогой, если профессор отпустит меня.

Профессор только ласково погладил Мэнди по волосам.

Когда они прибыли в ресторан, хорошее настроение по-прежнему не покинуло Мэнди и она воздала должное заказанным блюдам: красной икре, крошечным треугольникам из теста, наполненным яйцами и шпинатом, мясу и рыбе. Блюда сменялись одно за другим. На десерт подали необычную смесь из сливок, кефали, лесных орехов — и жареных семян кунжута; вкус этого блюда был восхитительным. Легкое золотистое вино сопровождало обед, а закончилось все обычными маленькими чашечками кофе по-турецки. После этого профессор заявил, что устал и хочет вернуться домой.

— Думаю, мне надо взять такси, — сказал он, — и оставить влюбленных птенчиков одних. Вы можете пойти куда-нибудь потанцевать.

В глазах Стивена снова вспыхнул прежний дерзкий огонек, но Мэнди поспешила сказать, что тоже смертельно устала и предпочитает вернуться. Ее мнимый возлюбленный вынужден был согласиться. В конец концов игра заходила слишком далеко. Если сегодня вечером они отправятся танцевать, то Мэнди больше не сможет скрывать свои чувства. А это сильно осложнит их отношения.

Стивен не стал спорить, но, без сомнений, с облегчением воспринял ее решение. Поэтому они взяли такси и вернулись назад в Ла Люсьоль.

Держа обещание, Стивен на следующий день пригласил Мэнди за покупками в Тунис. Они решили проблему, отыскав легкий темный костюм, подходящий для здешних условий, который мог бы пригодиться и дома, в Англии.

— Правда, он слишком прост для помолвки, — заметила Мэнди и заставила Стивена купить дорогую шелковую рубашку.

— Ну как я тебе? — спросил он, выходя из примерочной.

— Ты неотразим, — бесстрастным голосом сказала Мэнди и отвела взгляд.

— Ты хотела бы видеть своего нареченного так одетым?

— Нет необходимости говорить такие вещи, когда мы с тобой одни, — напомнила Мэнди.

В его улыбке не было раскаяния.

— Ты так доверчиво глотаешь наживку, моя рыбка, когда я поддразниваю тебя.

После этих слов она отказалась принять его приглашение на ланч. На обратном пути, сидя в автомобиле, она чопорно смотрела вперед на дорогу и молчала.

— Перестань дуться, Мэнди. — Стивен протянул руку, стараясь обнять ее.

Ее терпению пришел конец.

— Послушай, Стивен, даже если ты пытаешься помочь мне выпутаться из дурацкой истории с Рамоном, все равно это не дает тебе права распускать руки.

— Понимаю, — ответил он, и Мэнди с удивлением заметила, что он смутился. — Если ты считаешь, что я обидел тебя, пожалуйста прости меня, — холодно проговорил он. — Я постараюсь больше так не поступать.

Остаток пути они проделали в молчании. Мэнди разрывалась между чувством негодования и угрызениями совести. Несколько раз она пыталась заговорить, но слова застревали у нее в горле.

Как могла я так разговаривать с ним, упрекала она себя, оказавшись в своей комнате. Он поставил себя в ложное положение исключительно ради того чтобы помочь мне, а все, чем я отблагодарила его, — это обвинение, что он «распускает руки» Как могла сказать такие ужасные слова? Он никогда не простит меня, в отчаянии думала Мэнди. Если бы конец света предотвратил эту несчастную вечеринку, по-детски молила она. Но, разумеется, земной шар оставался непоколебим, и холодный отчужденный Стивен больше не заботился о том, какое впечатление он производит на романтически настроенного профессора. К счастью, тот был слишком занят своей работой, чтобы отвлекаться на подобные пустяки.

Вскоре последовал телефонный звонок Ренаты, сообщившей Мэнди, что дата вечера назначена и гости приглашены.

— О, Рената, как чудесно! — девушка заставила себя поблагодарить услужливую приятельницу. — Не могу выразить, как я обязана вам за все хлопоты, которые вы взяли на себя!

— Моя дорогая, тут просто не о чем говорить! — смеясь, воскликнула Рената. — Это просто еще один вечер… к тому же особенно увлекательный.

Мэнди передернула плечом. Увлекательный — и только! Когда-нибудь Рената со Стивеном будут смеяться, вспоминая это забавное происшествие.

— Я позову к аппарату Стивена, — сказала Мэнди. — Я знаю, что он хотел поговорить с вами.

Она заметила, как осветилось его лицо, когда он поспешил к телефону. Мэнди оставила Стивена одного в своей рабочей комнате, незаметно выйдя на террасу. Их беседа была долгой. Несколько раз до нее доносился веселый смех, и хотя она не подслушивала, но не могла не отметить нежные интонации любимого голоса. Когда Стивен появился на террасе, вид у него был счастливый — мрачное настроение последних дней исчезло без следа. Бедный Стивен, даже ожидание этой фальшивой вечеринки радует его… потому что означает целый вечер, проведенный в обществе женщины, которую он безнадежно любит.

— Ну, моя девочка, в воскресенье вечером нам предстоит сделать решающий шаг, — заявил он задиристо. — Надеюсь, ты оценишь хлопоты Ренаты, готовой вытащить тебя из заварухи, в которую ты попала из-за собственной глупости.

Она заслужила эти упреки, сказала она себе, и смиренно ответила, что сделает все, что в ее силах, для успеха задуманного вечера.

— Помни о главном госте. Рамон, похоже, уже несколько раз звонил Ренате. Он явно решил предпринять какие-то шаги. Бедняга пытается убедить себя, что ты по-прежнему любишь его и что тебя насильно заставили заключить эту помолвку. Следовательно, мы должны вести себя так, чтобы не могло возникнуть никаких сомнений. Ты обязана заставить Рамона поверить, что я мужчина твоей мечты. Как думаешь, ты справишься?

— Мне кажется, да! — с необычным жаром неосторожно ответила Мэнди, бросив на него пылающий взгляд.

Он посмотрел на нее слегка удивленно, затем спокойно сказал:

— Хорошо. Просто внуши себе, что ты играешь роль в любительском спектакле, и все будет хорошо.

Через два дня Мэнди торжественно сидела между Стивеном и его дядей в машине, направляющейся в Тунис. Она надела то самое нарядное платье, в котором была в тот роковой вечер с Рамоном, — свой единственный праздничный наряд. Свои роскошные волосы Мэнди уложила греческим узлом на затылке.

— Вижу, что сегодня ты отказалась от кудряшек, — заметил Стивен, окинув девушку критическим взглядом. — Мне так больше нравится. Классический стиль идет тебе гораздо больше. Он придает тебе достоинства, которое не менее важно, чем красота. Недурной комплимент, не так ли? — прибавил он смеясь.

— Благодарю вас, сэр! — улыбнулась Мэнди. — Искренние комплименты всегда приятны.

— Разве я когда-нибудь был неискренним? — возмутился Стивен, явно забывая об их отношениях. — Да, кстати, я на днях возвращаюсь в Лондон. Следовательно, после сегодняшнего спектакля ты избавишься от меня, — закончил он.

Пытаясь скрыть смятение, вызванное этим сообщением, девушка небрежно сказала:

— Какое облегчение! — и почувствовала, что сейчас заплачет.

Наконец они въехали в ворота, ведущие во двор дома Ренаты. Управляющий указал Стивену, где можно припарковать автомобиль. Профессор и Мэнди вышли из машины и ждали Стивена у входа. Ночь казалась светлой от многочисленных фонариков, развешанных по деревьям. Воздух был напоен запахом цветущих роз.

Приехал ли Рамон? Сердце девушки от волнения билось неровными толчками. Только бы этот невероятный вечер прошел благополучно, молила она. «Притворись, что ты играешь роль в любительском спектакле», — сказал ей Стивен. Что ж, она последует его совету. Стивен взял ее под руку и ввел в дом как девушку, которую любит и на которой собирается жениться.

Рената встречала гостей на первом этаже. Из маленькой галереи звучала музыка оркестра. Позже предполагались танцы.

Многие гости уже прибыли, и Мэнди со Стивеном вскоре оказались в кольце друзей и знакомых.

— Моя невеста, Аманда Лаваль, — снова и снова представлял ее Стивен.

С раскрасневшимися щеками и сверкающими глазами, девушка бормотала общепринятые в таких случаях слова. Стивен играл свою роль великолепно: обняв ее за плечи, он смотрел на нее с такой явной нежностью в глазах, что Мэнди на минутку усомнилась — игра ли это? Она непроизвольно прижалась к нему теснее, чем намеревалась, словно ища защиты и поддержки. И все это время сердце ее сжималось от плохих предчувствий, ожидая появления Рамона.

В тот момент, когда Мэнди отошла от Стивена, девушка услышала позади приветствие, сказанное по-арабски:

— Мир вам!

Она решила, что это Рамон, и ощутила острое волнение, но обернувшись, увидела рядом с собой марабута. В струящихся белых одеждах с рукавами, напоминающими крылья, он выделялся среди толпы гостей своим необычайным видом. Удивительная атмосфера уверенности и безмятежности окружала его! Встречая его мягкий взгляд, Мэнди ощущала, как будто целительная рука ложится на ее сердце, придавая уверенность и снимая напряженность. Глубокие темные глаза марабута смотрели на девушку, проникая в самую душу.

— Как может быть, что в этот вечер, когда в вашу жизнь вошла любовь, вы так несчастны?

Она так растерялась, что чуть не заплакала. Мэнди поспешила незаметно смахнуть слезинку, но марабута было не так-то просто провести.

— Не плачьте, дитя мое, — сказал он, с жалостью глядя на нее. — У ваших ног все еще лежит капкан, но если вы будете держаться ближе к жениху, все обойдется. Огромная радость ожидает вас. — Он поднял руку, как бы благословляя ее.

Затем так же таинственно, как пришел, марабут исчез. Мэнди больше не видела его в этот вечер и позже удивлялась: был ли он вообще или она вообразила эту встречу? Но в тот момент она была слишком возбуждена, чтобы думать об этом. Пройдя через комнату к буфету, она оказалась рядом с пожилым джентльменом, который попытался втянуть ее в разговор о различных лакомствах.

— Что вы скажете об этой восхитительной икре? — как раз спрашивал он, когда страдающий голос: «Мэнди!» заставил ее сердце сжаться.

Повернувшись, она увидела бледного, но, как всегда, собранного Рамона. В его темных глазах чувствовалась пугающая напряженность.

— Я должен поговорить с тобой, — сказал он, уводя ее от пожилого джентльмена, все еще что-то бормочущего насчет икры.

— Мэнди, ах, Мэнди! — простонал Рамон. — Я столько раз пытался добраться до тебя… но мне всегда мешали. Мне наговорили о тебе столько всякого… — Он настойчиво увлекал ее в сторону от остальных гостей.

— Чего именно? — спросила она, собрав всю свою храбрость. — Если ты имеешь в виду мою помолвку со Стивеном Хироном, то это правда. — Мэнди почувствовала, как Рамон вздрогнул, словно от удара. Глаза его погасли. Было совершенно ясно — он убит этим сообщением. Мэнди почувствовала себя ответственной за эти страдания. — Милый Рамон, — виновато заговорила она, — я искренне сожалею о том, что произошло…

— Я знаю, — прервал он. — Тебя заставили отказаться от меня. Они хотят разлучить нас. Но ничего не выйдет.

— Ах, вот ты где, дорогая! Я ищу тебя. — Это был Стивен.

Слава Богу! С возгласом облегчения она протянула к нему руку и почувствовала дружеское рукопожатие. «Держись ближе к Стивену», посоветовал ей марабут. Как он был прав!

На мгновение воцарилось тяжелое молчание, мужчины смеряли друг друга взглядами. Затем Стивен вежливо сказал:

— Очень мило с вашей стороны, господин Хассан, приехать на вечер в честь нашей помолвки. Надеюсь, вы извините нас, я хочу представить свою невесту старому приятелю, который только что прибыл.

Молча, даже не сделав попытки скрыть свои страдания, Рамон проводил их взглядом.

— Ах, Стивен, это ужасно! — воскликнула Мэнди, когда они отошли достаточно далеко. — Что они делали с ним? Он выглядит как безумный!

— Юноша расстроен крушением любви, — невозмутимо ответил Стивен. — Что ж, не он первый, не он последний. Все пройдет и образуется. Надеюсь, он не наделает глупостей. — Его рука ободряюще сжала плечи девушки. — Не терзайся понапрасну. Он справится с этим. И хорошо, что у его папочки хватило благоразумия не приезжать сюда. Рената рассказывала мне, что он советовался с ней по телефону, и они оба решили, что будет лучше позволить Рамону самому пройти через это испытание и сохранить достоинство.

— Где твой старый приятель, которому ты хотел меня представить? — поинтересовалась Мэнди.

— Я все выдумал. Просто заметил, что ты нуждаешься в дружеской помощи. Давай потанцуем.

Несколько пар уже кружились по залу, оркестр наигрывал популярную мелодию, милую и печальную. Взволнованная близостью Стивена, Мэнди позволила вовлечь себя в гипнотический музыкальный ритм. Он так тесно прижал ее к себе, что она слышала биение его сердца. Она чувствовала, что тает от блаженства, охваченная глупым восторгом. Все мысли о Рамоне вылетели у нее из головы — не было ничего, кроме музыки и объятий Стивена. Ах, если бы сегодняшний вечер оказался настоящим, как бы она была счастлива!

Сразу же после танца подали шампанское, и Рената произнесла маленькую речь в честь жениха и невесты.

— Мэнди и Стивен! — воскликнула она, поднимая бокал, — ваше здоровье! Будьте счастливы!

Все желали им семейного счастья. Боль и смущение снова охватили Мэнди. Она не осмеливалась поднять глаза на Стивена. Профессор последовал примеру Ренаты и в своем слове блеснул классическими цитатами. После этого Стивен произнес несколько сдержанных фраз, делая вид, что преодолевает охватившие его чувства, придавая происходящему ощущение подлинности.

Официальная часть завершилась, вновь начались танцы, и Стивен отправился пригласить на вальс хозяйку дома.

Рамон, казалось, полностью успокоился и танцевал с девушкой, которая мило улыбалась ему. Слава Богу, вечер продолжался без неприятных инцидентов! Поздравления и пышный вечер не должны были оставить у Рамона сомнений относительно подлинности ее помолвки со Стивеном. Он принял свое поражение спокойно, как положено джентльмену. Мэнди решила, что больше волноваться не — о чем, и, подозвав официанта, попросила бокал прохладительного.

Радуясь передышке, она стояла в тени галереи, наблюдая за танцующим Стивеном и Ренатой. Они, казалось, были поглощены друг другом — прелестное лицо Ренаты, обращенное к Стивену, светилось, а он улыбался, глядя на нее сверху вниз. Как могла эта женщина устоять против такого красавца? — удивилась Мэнди. Он был так элегантен сегодня в своем новом костюме и белоснежной рубашке. Возможно, Рената любит его больше, чем Мэнди предполагает.

— Ты станцуешь со мной, Мэнди? — неожиданно послышался рядом с ней голос Рамона.

И Не успела девушка отказаться, как крепкие руки сомкнулись на ее талии и увлекли на середину зала. Он держал Мэнди нежно, взволнованно, как будто она была из стекла. Мэнди попыталась собраться с мыслями, чтобы хоть что-то сказать ему, но не нашла слов. Они продолжали танцевать молча, проскальзывая среди кружащихся пар. Рената и Стивен затерялись в толпе гостей, и Мэнди не могла отыскать их взглядом. Кружась в танце, Рамон вывел девушку сквозь арку, ведущую в освещенный фонариками внутренний дворик под открытое небо.

— Быстрей, Мэнди! — выдохнул Рамон ей в ухо. — Быстрей, любовь моя, мы не можем терять времени!

Еще до того как она смогла понять, что происходит, они пересекли внутренний дворик и углубились в сад, где он схватил ее в объятия и начал целовать с безумной страстью. Мэнди попыталась вырваться, но это оказалось бесполезно: он сжимал ее будто в железных тисках.

— Нет, Рамон, нет! — протестовала она, пытаясь оттолкнуть юношу и чувствуя всю тщетность своей попытки.

Он только сильнее прижимал девушку к себе. В нем словно пробудились дикие инстинкты предков: глаза горели, дыхание прерывалось…

— Дорогая, не бойся! — хрипло прошептал он. — Я знаю, что они пытаются сделать с тобой… с нами обоими. Заставили тебя заключить эту помолвку, но ведь и от меня требуют, чтобы я отказался от тебя. Сегодня у нас еще есть шанс. Поедем со мной, Мэнди! — в призрачном свете звезд она увидела его неистовое юное лицо. — Надо пройти через сад, там нас ждет мой автомобиль. Я заказал два билета на ночной самолет в Париж… мы должны покинуть Тунис в течение часа. Если нам хоть чуть-чуть повезет, мы исчезнем, прежде чем они хватятся нас. Ах, Мэнди, поедем… поедем! — говоря это, он нетерпеливо тянул ее к воротам.

— Нет, Рамон, нет! — в панике она попыталась вырвать свою руку, но он, казалось, ничего не слыша, продолжал увлекать ее по тропинке.

— Любимая, тише! — убеждал он девушку. — Не бойся. Просто положись на меня. Для нас это единственный путь.

Вот и ворота. Мэнди увидела темный силуэт машины, ожидающей их, и шофера, сидящего за рулем. Она просто потеряла голову от всего происходящего, действительность казалась слишком невероятной. Но когда Рамон решительно схватил ее и потащил к услужливо открытой дверце машины, девушку охватил ужас. Ее пронзительный крик: «Стивен!» — прорезал темноту сада.

Шофер, стройный арабский юноша, почтительно стоял, открыв для них дверцу, как будто их возбужденная борьба была совершенно обычным делом.

— Ты сошел с ума, Рамон! — отбивалась Мэнди. — Если ты силой затащишь меня в автомобиль, я буду так кричать, что все сбегутся!

Девушку била нервная дрожь, она с трудом понимала, что говорит. Вдруг по дорожке послышались быстрые шаги, кто-то почти бежал через темный сад.

— Стивен! — не веря своим глазам, всхлипнула Мэнди.

Она бросилась к нему и укрылась в надежных объятиях. Каким облегчением было ощущать сильные руки, прижавшие ее к себе. Стивен погладил ее по волосам.

— Теперь все в порядке, дорогая. Все в порядке. Но она разрыдалась.

— Все это так глупо, — начала она, вытирая ладонью слезы и всхлипывая. — Рамон думал, что я хочу уехать с ним…

— А разве это не так? — послышался голос Рамона, который, не шевелясь, наблюдал за этой сценой.

— Нет, это не так. — Мэнди выразительно посмотрела на Рамона.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, доводя Мэнди до подобного состояния? — угрожающе спросил Стивен.

— Я ничего не понимаю! — Лицо Рамона побледнело. При свете звезд лицо казалось бледным пятном. Сердце Мэнди залила жалость. Бедный Рамон!

— Ты все время видел все в неверном свете, — дрожащим голосом сказала она, — и я ничего не могла тебе объяснить. Ах, Рамон, ты говоришь только о своей любви, но ты ни разу не спросил — а люблю ли я тебя так, чтобы связать свою жизнь с твоей. И сегодня ты появляешься здесь, на моей помолвке, и уговариваешь сбежать с тобой в Париж. Почему ты все решаешь за меня?

— Ты не хочешь выйти за меня замуж? — Рамон все еще не мог прийти в себя. — И никогда не хотела этого? Ты не любишь меня?

— Я люблю Стивена, — со страстной убежденностью произнесла девушка. — Только его одного! — Даже ради спасения своей жизни она не взяла бы обратно эти слова.

— Ну, ладно, ладно! — пробормотал Стивен, скрывая удивление. — Пойдем, Мэнди, господин Хассан, наверное, все понял.

Но Рамон не обратил на него ни малейшего внимания.

— Все это время ты любила месье Хирона? — допытывался он.

— С первой минуты, — заявила Мэнди. — Я люблю его всем сердцем.

— Похоже, я собственными ногами протоптал дорогу в ад, — простонал Рамон.

— Ты определенно выбрал неправильный курс, старина, — согласился Стивен.

— Частично это моя вина, — вмешалась Мэнди. — Мне не следовало ходить с тобой купаться, танцевать…

— И месье Хирон позволял тебе все это? — Голос Рамона звучал все более удивленно.

— Мы не были тогда помолвлены, — пояснил Стивен слегка смущенно. — Я наблюдал, как развиваются ваши отношения, но не хотел вмешиваться. Как теперь оказалось — зря.

— Вы хотите сказать, что ждали, что Мэнди сама сделает выбор? — в изумлении спросил Рамон. — Поистине прав мой отец, когда говорит, что ваши обычаи совсем не похожи на наши.

— Совершенно верно. Такова жизнь. Вы с Мэнди принадлежите разным мирам. Разное происхождение, разное воспитание. Это породило недоразумения, в которых никто из вас не виноват.

Но Рамон все еще не успокоился. С трагическим стоном он закрыл лицо руками.

— Все кончено! Моя прекрасная мечта развеялась, как дым! — Он поднял голову, темные глаза резко выделялись на его бледном лице. — Какой жестокий удар! Как я наказан! Но могло ли быть иначе? Я сам осмелился проявить открытое неповиновение своему отцу. Я, его старший, самый любимый сын… — Он повернулся к машине. — Мне надо уехать. Но не в Париж. Я возвращаюсь домой, где меня ждет отец… Вы передадите Ренате мои извинения? — добавил он уже менее драматичным тоном.

— Разумеется. — Стивен протянул ему руку. — Мы будем очень сожалеть о случившемся. До свидания.

Рамон ничего не ответил, он даже не обернулся. Медленно он прошел по тропинке, сел в автомобиль и исчез.

Какое-то время Стивен и Мэнди молча стояли на темной дорожке. Где-то в темноте, среди деревьев, запела ночная птичка. Наконец Стивен прервал молчание.

— Давай посидим немного на скамейке и придем в себя, — предложил он. — Но может быть, ты предпочитаешь вернуться в дом?

— Ох, нет! — Мэнди перевела дыхание. Никогда еще она не чувствовала себя так неловко. Эти безумные слова о любви — Боже, что она наговорила!

От стыда Мэнди спрятала лицо в ладонях.

Стивен подвел ее к беседке, спрятавшейся за высокими цветущими кустами. Свет праздничных фонариков освещал его лицо, когда он сел рядом. Нежные цветы, напоминающие камелии, в искусственном свете казались восковыми.

Прядь волос выбилась из прически Мэнди. Дрожащей рукой она поправила ее. Стивен молча наблюдал за девушкой.

— Теперь тебе лучше? — спросил он, когда она справилась с непослушным локоном.

От нежности, прозвучавшей в его голосе, девушке захотелось заплакать.

— Со мной все в порядке. — Голос изменил ей-Она отвернулась и попыталась успокоиться. — Я не виновата, Стивен, пойми! Кто бы мог ожидать этого? Рамон со своим безумным планом побега… Представляешь, он заказал билеты на самолет, улетающий в Париж!

— Меня это не удивляет, — сказал Стивен. — Рамон производил впечатление человека, доведенного до отчаяния. Я не спускал с него глаз во время вашего танца. Когда вы исчезли из зала, я сразу отправился на поиски, предполагая, что он выведет тебя во внутренний дворик, чтобы использовать последний шанс. А уж когда ты закричала… Мэнди вздрогнула.

— Я испугалась. Но все это сейчас смешно. Милый Рамон, впавший в неистовство…

— Хотел бы я посмотреть, как бы ты радовалась, если бы он все-таки запихнул тебя в машину.

Мэнди протянула руку и потрогала цветок.

— Понимаешь, он ни минуты не сомневался, что я люблю его и хочу уехать с ним. Я чувствую себя просто ужасно, как будто обидела беззащитного ребенка!

— Не говори чепухи! — возразил Стивен. — Перестань романтизировать эту историю. Рамон оправится от нее гораздо быстрее, чем ты думаешь. Юношам свойственно влюбляться в хорошеньких девушек — вот увидишь, он переживет этот момент и в следующий раз будет гораздо умнее.

У девушки вырвался вздох облегчения.

— Как ты умеешь успокоить, Стивен!

— И это все?

Она почувствовала, что щеки вспыхнули огнем. Намек на ее пылкое признание в любви?

— Что ты имеешь в виду?

— Твое объяснение в любви было очень убедительно. Знаешь, я поверил тебе…

— Но это убедило и Рамона!

— В самом деле, — согласился он.

Какое-то время они сидели молча, прислушиваясь к плеску фонтана. Прогуливающиеся гости с понимающими улыбками поглядывали на них.

— Они смотрят на нас как на пару голубков, — криво улыбнувшись, сказал Стивен. — Если бы они знали правду! Но наконец-то вся эта история закончилась. Совсем скоро мы избавимся друг от друга.

— Ты будешь доволен.

Стивен ничего не ответил. В горле у девушки застыли слезы. Она так много перенесла за этот вечер, но пребывание со Стивеном в беседке оказалось последней каплей!

— Нам, наверное, нужно вернуться к гостям, сказала она. — Рената, по-видимому, удивляется, куда мы исчезли.

— О, она не станет беспокоиться, — небрежно бросил Стивен.

— Тогда, может быть, нам поехать домой? — Голос девушки дрогнул.

Стивен накрыл своей ладонью ее руку.

— Бедная Мэнди! С тебя уже достаточно приключений, да? К сожалению, пока еще рано покидать торжество. Но если это хоть как-то утешит тебя, знай — мне вся эта комедия до смерти надоела!

Как будто он открыл Америку! При других обстоятельствах она разрыдалась бы. Но вряд ли подобная истерика найдет понимание у Стивена. Чтобы взять себя в руки, она попыталась вернуться мыслями к встрече с марабутом и рассказала Стивену, как этот необычный человек внезапно возник рядом с ней в начале вечера, предупредив об опасности.

— Казалось, он знал, что история с Рамоном добром не кончится. Это просто невероятно! Ты думаешь, он действительно видит то, что недоступно другим?

— Возможно. В этом святом человеке так глубоко укоренилась любовь к ближним, что он улавливает малейшие движения их души.

— Он всегда так умиротворяюще действует на меня, — вздохнула Мэнди. — Сегодня он посоветовал, чтобы я держалась поближе к тебе, и тогда все будет хорошо.

— Очень разумно, — засмеялся Стивен. — Надо воплотить этот дружеский совет на практике… — Он привлек девушку к себе, и она почувствовала жаркое и требовательное прикосновение его губ.

— Нет, Стивен! — затрепетав, попросила она, пытаясь вырваться.

— Но почему, Мэнди, почему? — его дыхание стало прерывистым, чувствовалось, что он с трудом сдерживает себя.

— Я не люблю неискренних поцелуев. — Мэнди отодвинулась на край скамейки.

— Как ни странно, я тоже.

Она увидела, как он стиснул зубы.

— Ты казалась очень убедительной, когда прогоняла Рамона, — прошептал он. — Ты сказала: «Я люблю Стивена». Это была игра, Мэнди?

Всхлипнув, она с раскаянием повернулась к нему.

— Прости меня, Стивен. Я не должна была ставить тебя в затруднительное положение… Я слишком увлеклась.

— Но ты вовсе не обидела меня этим заявлением, дорогая. — Взглянув на него, девушка увидела открытый взгляд любящих глаз. — Я нравлюсь тебе? Это правда, Мэнди?

Она кивнула, не в силах вымолвить слово. Надежда и отчаяние боролись в измученной душе. Она не могла поверить тому, что прочитала в его глазах. Чудес на свете не бывает!

— Дорогая моя! — сказал он, приподняв ее подбородок и посмотрев на бледное, встревоженное лицо. — Ты при первой же встрече заинтересовала меня, но я не осмеливался надеяться, что ты испытываешь ко мне такие же чувства.

— Ты имеешь в виду, что… что тоже любишь меня?

— Больше всего на свете.

— Стивен!

Сильные руки сомкнулись вокруг нее, а горячие губы приникли к ее губам в поцелуе, заставившем забыть обо всем. Вдыхая свежий аромат его кожи, ощущая гулкое биение сердца, Мэнди отдалась пьянящему блаженству, не нуждающемуся в словах.

В конце концов оторвавшись от ее губ, он произнес севшим от волнения голосом:

— Ах, Мэнди, моя куколка Мэнди, я думаю, ты покорила меня сразу и наповал. Господи, каким же дураком я был!

— А я все время думала, что ты любишь Ренату…

— Конечно, — добродушно согласился он. — Мы все любим Ренату! Но в этой любви нет ничего похожего на это… или на это…

Жгучие поцелуи, которыми перемежались эти слова, заставили их обоих забыть о Ренате.

— Давай поженимся сразу же, как вернемся в Англию, — заявил Стивен. — Мы и так потеряли слишком много времени…

Мэнди все еще не могла поверить, что все это не сон. Их окружала теплая, благоухающая, божественная ночь. К реальности их вернул бодрый голос профессора.

— Ах, вот вы где! А я повсюду ищу вас, чтобы сказать, что мне пора отправиться домой. Нет, нет, я не собираюсь нарушать ваши планы! Рената вызовет мне такси. Между прочим, — добавил он, — она удивляется, куда это вы исчезли? Мне кажется, что вам следовало бы хоть на минутку показаться гостям. В конце концов, ведь вечер устроен в вашу честь, вы не забыли?

Стивен провел рукой по волосам.

— Думаю, что мы с Мэнди действительно ведем себя неучтиво, — согласился он. — Разумеется, сейчас вернемся к гостям и будем плясать до упаду. Дело в том, что я только что попросил эту девушку выйти за меня замуж. И по-моему, она ответила мне «Да»!

Профессор от удивления высоко поднял брови.

— Но разве это не произошло гораздо раньше? Я считал, что вечер устроен именно по этой причине.

— Теперь это именно так! — заявил Стивен и протянул Мэнди руку. — Пойдем, Мэнди, любовь моя. — Он помог ей подняться. — Пойдем выпьем по бокалу шампанского и начнем праздновать. По-моему, наступило самое подходящее время… и больше не надо никакого притворства!

Примечания

1

Игра слов: в английском языке «долли» — кукла, Долли — женское имя.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?