«Восточные грезы»

Пенни Джордан Восточные грезы

ПРОЛОГ

Она была просто в шоке.

Натали ужасно хотелось сесть, но, конечно же, она не могла себе этого позволить. Во-первых, она все еще находилась в Приемном зале дворца короля Нироли.

А во-вторых… Королю вряд ли понравилось бы такое проявление слабости у невесты, которую он выбрал для своего недавно обретенного наследника. Натали поклялась держать доверенную ей тайну в строгом секрете.

События развивались стремительно. Эта история наверняка привлечет к себе внимание папарацци. Но даже всплеск общественного недовольства не нарушит планы короля Джорджио. И она, Натали, неминуемо выйдет замуж за внебрачного сына короля, принца Кадира Зафара. Она сделает это ради будущего острова Нироли.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Венеция

Как бы Натали ни была привязана к Нироли, Венеция занимала особое место в ее сердце. Легкий бриз играл ее темными локонами. Она ждала катера, не обращая внимания на восхищенные взгляды окружающих мужчин. Только когда один из них остановился и, не сводя с нее прищуренных глаз, промурлыкал Bella, bella donna, она не смогла удержаться и рассмеялась, сверкнув изумрудными глазами. На какое-то время ее мрачное настроение отступило.

Несколько бессонных ночей заставили ее похудеть на несколько фунтов. Она непрестанно задавала себе один и тот же вопрос: правильно ли она поступила, согласившись на предложение короля Джорджио?

Катер прибыл. Подхватив небольшой саквояж, Натали грациозно ступила в неустойчивую посудину.

— Via Венети, Бучесетти СПА-отель, — сказала она водителю.

— Si, сеньора. — В его взгляде читалось откровенное восхищение.

Неторопливое движение по водной глади заставило Наталью горько пожалеть о внезапных переменах в ее жизни. С каждым днем у нее нарастало ощущение, что она ступила на подножку поезда, который слишком стремительно набирает скорость.

Так почему она сразу согласилась? Ведь никто же не заставлял ее.

Никто? Когда король обращается к тебе с просьбой спасти будущее твоей страны, страны, которую ты любишь, разве можно просто повернуться и сказать «нет»? Тем более, если ты принадлежишь старинному роду Карини.

Но как только она сказала «да», список причин, почему в ее собственных интересах лучше было отказаться, начал расти день ото дня.

— Via Венети, — объявил водитель, прерывая ее мысли. — Отель совсем рядом. Он очень красивый. Вы там бывали раньше?

— Да, — сказала Натали.

Ее сдержанный ответ удивил водителя. Но разве могла она объяснить, что ради Нироли ей пришлось продать свой любимый СПА-отель?

Правда, выбор его новых владельцев все же остался за ней. Натали знала, что Майя и Говард будут придерживаться в работе самых высоких стандартов.

Но все же почему она добровольно отказалась от своего любимого детища? Чтобы стать принцессой? Натали рассмеялась. Ослепительная вспышка белых зубов, контрастирующая с алой яркостью мягких губ, заставила водителя вапоретто восхищенно вздохнуть.

К двадцати девяти годам Натали привыкла к эффекту, который она производила на мужчин.

Привыкнуть-то она привыкла, но самой ей так и не случилось никого полюбить. И, похоже, теперь она навсегда лишалась этой возможности. В конце концов, она была не настолько наивна, чтобы думать, будто брак, устроенный королем ради будущего страны между двумя незнакомыми людьми, мог перерасти в любовную связь. Она дала согласие на этот династический союз, лишь чтобы иметь возможность находиться рядом с принцем Кадиром и быть уверенной, что он правит ее страной с мудростью и любовью.

Если бы только она могла обратиться к кому-нибудь за советом!.. Но король строго-настрого запретил ей обсуждать данный вопрос с кем-либо.

Элегантный и современный СПА-отель имел свою собственную пристань. Повернувшись, чтобы взять багаж, Натали заметила высокого мужчину, нетерпеливыми шагами меряющего площадь перед отелем. Будучи высокой сама, она невольно обращала внимание на мужчин, которые были выше ее. Этот незнакомец средних лет был к тому же на редкость хорошо сложен. Его кожа теплого оливкового оттенка и густые черные волосы отливали здоровым блеском, и, хотя с такого расстояния нельзя было различить цвет его глаз, Натали заметила красиво очерченные высокие скулы, тонкий прямой нос и твердый подбородок. Вот это мужчина, с восхищением подумала она.

И словно почувствовав ее интерес, незнакомец остановился, повернул голову и посмотрел на нее. Она по-прежнему не видела, какого цвета у него глаза, но его лицо в фас оказалось еще более красивым, чем в профиль. Должно быть, это от солнца у нее слегка закружилась голова, а не от того, что он смотрел на нее…

Лишь взглянул, вздохнула она с облегчением, когда он снова начал вышагивать по площади. Поднимаясь на причал, Натали подумала, что интерес к незнакомому мужчине — отнюдь не самая разумная вещь для женщины, готовящейся вступить в династический брак. К тому же незнакомец уже ушел, и она вряд ли увидит его снова.

Натали вошла в холл. Майя тут же заспешила ей навстречу, раскрыв широкие объятия.

— Как хорошо, что ты приехала, чтобы помочь нам.

Натали почувствовала себя немного смущенной. Не могла же она сказать Майе, что король Джорджио велел ей держаться подальше от Нироли, пока недавно объявленный наследник трона не прибудет на остров. Вот тогда ей разрешат вернуться, и она будет торжественно представлена подданным Нироли в качестве невесты принца.

— Но почему я должна уехать? — спросила она короля.

— Вы — женщина, и я не могу позволить вам оставаться там, где вас будут искушать нарушить данную мне клятву.

Зная властный характер короля Джорджио, Натали благоразумно подчинилась приказу.

Получив разрешение на отъезд, она вернулась в Венецию, чтобы продолжить передачу дел Майе и Говарду.

Честно говоря, Натали искренне сочувствовала королю Джорджио. Он перебрал всех своих наследников мужского пола и был вынужден отвергнуть их. Испытывая ту же любовь к Нироли, что и он, она прекрасно понимала его противоречивые чувства. Радость, что у него есть внебрачный сын от короткой связи с арабской принцессой, случившейся почти сорок лет назад. И беспокойство, что арабское воспитание и идеи его сына могут не позволить ему должным образом управлять Нироли. И еще она была польщена, когда король Джорджио сказал, что видит в ней ту силу, энергию и добропорядочность, которые напомнили ему о его первой жене королеве Софии.

Каждый знал, как народ Нироли любил и уважал первую жену короля Джорджио и как много она сделала для Нироли. В детстве Натали мечтала вернуться назад во времени, чтобы встретить королеву Софию и быть ей верной помощницей. Сейчас же ей представлялась реальная возможность продолжить работу, начатую королевой. Временами Натали даже казалось, что брак с чужим человеком — не такая уж большая плата. К тому же она никогда не была влюблена, и не было оснований полагать, что это вообще когда-нибудь случиться. Она привыкла думать о себе как о здравомыслящей женщине, и ее все больше привлекала идея заключения брака между двумя людьми, объединенными общими целями и общей работой. Конечно, брак с будущим королем предполагал появление наследников, а это означало, что ей нужно будет спать с ним. Король Джорджио несколько раз упоминал, что объявившийся наследник очень похож на него. А сам Джорджио в свои шестьдесят по-прежнему был очень хорош собой. А значит, принц Кадир тоже по меньшей мере привлекательный мужчина.

Что же касается его личных качеств… Вдруг он окажется таким человеком, которого она просто не сможет уважать? Если так, она просто обязана находиться рядом и исправлять все его промахи.

Нироли, как и многие другие государства мира, находилось сейчас в критическом периоде, когда традиционные ценности пришли в столкновение с современностью. И те, кто, подобно ей самой, ратовали за сохранение уникальных природных богатств, часто конфликтовали с теми, кто не видели причин беречь природные ресурсы или, даже хуже того, хотели лишить остров его уникального природного наследия.

Как у королевы Нироли у нее была бы куда более выгодная позиция, чтобы продвигать свои идеи.

— Я была бы рада передать тебе мои права на некоторые рецепты масел, — сказала она Майе, меняя ход мыслей.

— Мы пользовались образцами масел, которые ты нам так великодушно предоставила. — На миловидном круглом личике Майи появился легкий румянец. — Наши клиенты просто в восторге от них. Глубокий мышечный наполнитель — тот, что ты разработала специально для спортсменов, пользуется особой популярностью, и список наших клиентов постоянно растет. Лыжники, футболисты, игроки в поло — все они приходят к нам по рекомендациям своих знакомых, и Говард уже начал паниковать, что масло скоро закончится.

Натали рассмеялась. Ей нравилось, когда люди одобрительно отзывались о ее лечебных маслах.

— Не беспокойся. Я прекрасно поняла намек Говарда, когда он звонил мне на прошлой неделе. — Хотя ей едва ли удастся заниматься бизнесом, если она выйдет замуж за принца Кадира, от одной вещи Натали все же не собиралась отказываться. Ей нравилось не просто создавать новые ароматы, но и применять их в терапевтических целях. Так же, как музыка и цвет, запахи способны оздоравливать тело и дух, если они определенным образом смешаны и правильно используются. Ее мечтой было создать целую таблицу ароматов, А используя положение королевы Нироли, она могла бы учредить благотворительный центр и раздавать лечебные масла всем нуждающимся.

— Надеюсь, мы сегодня вместе поужинаем, — сказала Майя. — Но сейчас я думаю, тебе хотелось бы немного отдохнуть и побродить по городу, прежде чем мы начнем обсуждать наши дела.

— Такой план меня вполне устроит, — ответила Натали, вспомнив об одном месте, где ей действительно хотелось бы побывать.

Полуденный осенний туман окутал город. Вместе с туманом пришли печаль и меланхолия, таившиеся под веселой карнавальной маской, которую Венеция так охотно надевала для всех, кто не хотел знать ее секретов. Натали направлялась к стоянке катеров, чтобы доехать до маленькой стеклодувной фабрики. Она случайно обнаружила ее много лет назад еще в свой первый визит сюда. Красота маленьких флакончиков тогда просто заворожила ее. И теперь из каждой своей поездки она привозила по одному неповторимому стеклянному чуду.

Она пересекла площадь и заметила, что идет по следам мужчины, которого видела тогда перед отелем. Что заставило ее вспомнить о нем? Не то ли странное предчувствие, что она снова может встретить его, после одного случайного взгляда, которым он ее удостоил? Когда она, можно сказать, уже стоит на пороге своего брака. Мечтать о высоком красивом мужчине, промелькнувшем на улице; было откровенно глупо. Так почему же она не может выбросить его из головы?

— О, синьорина, вы с каждым разом все хорошеете. — Старик Марио подарил ей широкую улыбку.

— А ваши похвалы с каждым разом становятся все более щедрыми. — Натали рассмеялась. Ее глаза, слово глаза ребенка перед Рождеством, притягивали длинные ряды полок, на которых стояли произведения стеклодува.

Марио повернулся, и она уже сделала шаг, чтобы последовать за ним, когда его сын остановил ее.

— Знаете, в этот раз у нас есть кое-что особенное для вас. Это работа моего отца. Думая о вас, он испытал необычное вдохновение…

Натали попыталась скрыть свое разочарование. Она была настроена сама сделать свой выбор, но разве она могла обидеть старого Марио.

Исчезнув на целую вечность где-то в задней комнате, Марио вернулся, держа в руках небольшую коробку.

— Вот, — сказал он, торжественно вручая ей свой дар.

Натали, выдавив из себя улыбку, открыла коробку и осторожно развернула вощеную бумагу. Сначала она могла видеть только радужную игру красок, соединенных между собой золотыми нитями. Она никогда еще не видела такого сверкающего изобилия цветов.

— Возьмите его в руку, — сказал Марио.

Натали осторожно вынула флакончик из коробки.

— Теперь смотрите.

У нее перехватило дыхание. Стекло искрилось, словно внутри него пульсировала невиданная жизненная сила.

— Что… что это? — спросила она восторженным шепотом.

— Алмазное стекло, приготовленное по очень старому и сложному рецепту. Мы больше не используем его, потому что не так легко найти нужные ингредиенты, к тому же эту смесь нужно долго выдерживать в земле, потом нагревать особым способом, что бывает небезопасно и для мастера и для изделия. Как гласит легенда, этот рецепт был похищен у одного восточного калифа, и додж разрешал им пользоваться только для изготовления его собственной посуды.

— Как красиво…

— Возможно, это последнее изделие, выполненное по старинному рецепту, и мой отец сделал его специально для вас. Говорят, когда человек с чистым сердцем держит его в своих руках, он сверкает и переливается всеми цветами радуги, но когда тот, кого обуревают дурные страсти, касается его, все краски исчезают и стекло становится холодным и бесцветным.

Марио быстро сказал что-то по-итальянски. Его сын перевел:

— Отец говорит, что когда бы вы ни коснулись этого флакона, вы всегда будете вспоминать о чистоте вашего сердца и об истинной красоте, которая всегда идет изнутри. Возможно, это укрепит ваш дух и согреет сердце в нелегкие минуты жизни.

Слезы подступили к глазам Натали. Старик стеклодув словно прочитал ее мысли.

Было уже поздно, когда Натали наконец покинула фабрику. Она посмотрела на часы и увидела, что у нее только и осталось времени, чтобы успеть добраться до отеля к назначенному сроку.

Но, как только она зашла в отель, выяснилось, что есть более важный повод для беспокойства, чем ее опоздание. Майя сидела на широкой кожаной софе, ее забинтованная правая рука висела на перевязи.

— Она поскользнулась и, уронив стеклянную вазу, порезала руку, — объяснил Говард.

— И теперь мы в ужасном положении, — вздохнула Майя. — У нас был звонок от одного клиента — еще перед тем как я упала, — он заказал номер на ночь. Он игрок в поло, и его старая травма неожиданно дала о себе знать. Он хотел, чтобы ему сделали массаж — глубокий мышечный массаж, который рекомендован при старых травмах. Ты мне его показывала.

Натали кивнула. Этот массаж был, можно сказать, одним из ее «коньков».

— Когда он последний раз был здесь в прошлом месяце, я ему рекомендовала этот массаж, и он остался доволен. Очевидно, с тех пор он стал проводить больше времени у компьютера, и старая травма снова начала беспокоить его. Естественно, я приняла у него заказ, и теперь он ожидает меня меньше чем через полчаса. Он всегда занимает самый лучший номер в отеле, и нам совсем не хотелось бы его огорчать. Но Джина, единственная из наших массажисток, которая умеет делать глубокий массаж, сейчас в отпуске.

— Я могла бы поработать за тебя, — предложила Натали, поддавшись мгновенному импульсу.

— Правда? — Майя вздохнула с облегчением. — Мы так надеялись, что ты это предложишь, — честно призналась она и шутливо добавила: — А ты уверена, что не хотела бы иногда работать у нас? Разумеется, ты была бы самой ценной нашей сотрудницей.

Ох, не искушайте меня, подумала Натали, но, улыбнувшись, только покачала головой. Она объяснила решение продать СПА-отель желанием сконцентрироваться на развитии своих способностей в области парфюмерии. Еще одна вынужденная ложь — спасибо королю Джорджи о.

— На какое время он записан? — спросила она, переходя прямо к делу.

— На половину восьмого. Осталось двадцать минут. Я уже принесла тебе униформу. Его имя Леон Перез. Поскольку он играл в поло, я думаю, он из Южной Америки. Он хочет, чтобы массаж был сделан у него в номере, но в этом нет ничего особенного, мы сами предлагаем такую возможность. Как бы там ни было, если его поведение начнет выходить за рамки допустимого, просто нажми на кнопку рядом с массажным столом. Мы установили их в каждом номере как раз для таких случаев.

— Неплохое решение, — согласилась Натали.

— Когда ты закончишь, мы вместе поужинаем и продолжим обсуждение наших дел, — сказала Майя, подавая Натали выглаженную униформу.

СПА-униформа была из чистого белого льна, простого покоя с короткими рукавами и воротником стойкой. Ткань была достаточно плотной и совсем не прозрачной. Натали понравилось, что Майя снабдила своих служащих удобной и практичной униформой, которая к тому же ни в коей мере не провоцировала клиентов. За пятнадцать минут она успела принять душ и переодеться. Униформа, правда, оказалась несколько короче той одежды, которую она обычно носила, и слишком облегающей. Но Натали успокоила себя тем, что клиент, скорее всего, будет лежать с закрытыми глазами, а значит, ему не будет дела до того, что на ней надето.

Ей приходилось делать массаж не одну сотню раз, и, казалось, сегодня не было никаких причин для томительного ощущения внизу живота. Нажав кнопку звонка, она застыла перед закрытой дверью.

Через несколько мгновений на пороге появился высокий мужчина в белом махровом халате.

Натали чувствовала себя такой же ошеломленной, как и тогда, когда в первый раз увидела флакон из алмазного стекла.

Это он. Леон Перез. Тот самый мужчина, которого она заметила тогда на площади. У нее закружилась голова. От волнения или от предвкушения?

Мужчина не сводил с нее удивительных зеленых глаз, обрамленных невероятно длинными ресницами.

Она словно утонула в его взгляде, как если бы была подхвачена неведомо откуда взявшимся могучим течением. И в бушующем море чувств она могла ясно уловить только одну мысль — как сильно ей хочется, чтобы он ее поцеловал.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ослепительная вспышка сексуального желания, пронзившая Натали насквозь, грозила смести все доводы разума.

Уходи! Уходи сейчас же, кричал ее внутренний голос. Ты не можешь себе этого позволить. Просто повернись и уйди… Потому что, если ты не уйдешь…

— Вы заказывали массаж?

Слишком поздно, думала она, неуверенно ступая в сумрак маленького холла. Ее нос, всегда такой чувствительный, был атакован множеством запахов. Смолистые ароматы мебели, ковра и тканей — все смешалось вместе. Запах лилий наложился на ее духи, которые она сама составила на основе розовой эссенции, мускуса, вытяжки из зрелых виноградных ягод и терпкой древесной коры. Обычно этот аромат успокаивал ее, но сейчас он был искажен ее страхом, и Натали с удивлением обнаружила, что собственные духи действуют на нее возбуждающе.

— Сюда.

Натали стряхнула с себя наваждение. На какое-то мгновение она захотела его. Ну и что? Вероятно, это естественная реакция ее подсознания на привлекательного мужчину. Или же осознание того, что возможность свободного секса скоро будет изъята из ее меню, сделало незнакомца столь желанным?

Однако он и вправду хорош. Она откинула назад голову и посмотрела ему в лицо. Сколько в нем? Шесть футов и шесть дюймов? Или больше?

Король Джорджио не описал, как выглядит его новоявленный сын. Натали знала лишь, что ему сорок лет, он никогда не был женат, воспитывался как будущий шейх, но после приглашения на трон Нироли передал свою очередность младшему брату.

Со слов короля, принц Кадир был красавчиком. Но бывали дни, когда воображение Натали рисовало ей упитанного приземистого крепыша с большим количеством, золотых зубов.

По контрасту этот мужчина был высоким, с великолепными мышцами и без единой унции жира. Что касается зубов, то они имели безупречную форму и цвет.

Как, должно быть, приятно танцевать с мужчиной, чей рост так идеально подходил к ее росту. Просто танцевать… Что же касается… Она напряглась, отгоняя от себя неуместные мысли. Для такого высокого и сильного мужчины он двигался на удивление легко и в то же время с чувством собственного превосходства. Это вынуждало ее послушно следовать за ним, словно она была женщиной из гарема. Откуда пришло к ней это сравнение? Кажется, Майя говорила, что Леон приехал из Южной Америки?

Майя и Говард обновили интерьер маленького палаццо, создав целостный ансамбль в духе естественного минимализма. Ощущение, комфорта и легкости достигалось путем использования натуральных материалов. В этом номере, самом дорогом в отеле, простые белые стены гармонировали с мраморным полом, и, в дополнение к королевских размеров кровати, в нем, как, впрочем, и в других номерах, стоял массажный стол.

— Вы заказали специальный массаж шеи и общий массаж спины, — уточнила Натали, когда они подошли к столу.

— Да. И мне хотелось бы быть уверенным, что вы хорошо знаете свое дело. — Это прозвучало почти враждебно. К такому отношению Натали не привыкла ни как женщина, ни как профессионал. Но как ни странно, вместо того, чтобы охладить ее лихорадочное возбуждение, надменные слова только усилили его.

Наверно, ей стоило бы упомянуть, что этот массаж проводится по ее собственной методике. Но враждебность Леона лишила ее смелости. Как бы там ни было, он скоро поймет, что она превосходный массажист. У нее была врожденная способность снимать боль прикосновением своих рук.

Она всегда разговаривала со своими клиентами, заставляя их рассказывать о себе до тех пор, пока решала, какую смесь масел лучше использовать. Сейчас у нее не было никакого желания делать это. Она не имела ни малейшего представления, откуда взялась эта инстинктивная потребность защитить себя.

Неужели? — спрашивал ее внутренний голос. Посмотри на него внимательно. Вряд ли какая женщина с горячей кровью могла бы устоять перед его мужественностью, особенно та, которая только что согласилась па холодный династический брак, лишенный истинной страсти.

Неужели это действительно так? Неужели ее реакция на Леона Переза — последняя безрассудная попытка восстать против ее решения, последнее напоминание о том, с чем она вскоре навсегда распрощается? Она никогда не была склонна к беспорядочным связям, так почему же ее чувства, черт возьми, так неожиданно отреагировали на совершенно незнакомого мужчину? Натали сделала решительную попытку осадить их. Она пришла сюда работать.

Отвернувшись от нее, мужчина одним движением сбросил халат на пол. У нее перехватило дыхание, как если бы под халатом у него ничего не оказалось, — а он определенно был достаточно самоуверен, чтобы позволить себе такое. Но это было не так. И трудно было сказать, с облегчением или с разочарованием она увидела на нем обернутое вокруг бедер полотенце. Конечно, для массажа это было лучше, чем нижнее белье. Сколько глупых женщин чувствовали то же, что и она сейчас? Смотрел ли он на них так же безразлично, как и на нее?

Натали обуяла необъяснимая ревность. Она почувствовала, как задрожали ее руки, когда он начал устраиваться на массажном столе. Судя по развитым мышцам бедер, можно было предположить, что он занимался верховой ездой. А что касается игры в поло, для этого у него определенно была необходимая мышечная структура и достаточное количество средств, если судить по неброским, но дорогим часам и лучшему гостиничному номеру в отеле.

Его кожа в полумраке комнаты отливала мягкой бронзой. Если бы она не знала, что он из Южной Америки, то могла бы принять его за итальянца. Манеры его были европейскими и в то же время не совсем. Интересно, сколько времени он провел в Южной Америке? По привычке она отвернулась, пока он устраивался на массажном столе.

Налив небольшое количество масла в мисочку, Натали нагрела его над горящей свечой.

— Этот массаж используется для того, чтобы проработать напряженные участки и снять блокировки с глубоких мышечных волокон, — пояснила она. — Вы можете почувствовать случайные неконтролируемые подергивания тех или иных мышц, зависящие от степени их напряжения, но это абсолютно нормально.

Шумный выдох выразил его нетерпение. Он хочет, чтобы она поскорее перешла к делу. Что ж, ее это устраивало.

Натали начала медленно растирать масло по его коже, определяя тонус и температуру мышечной ткани. Дыхание ее стало медленным и спокойным, она полностью погрузилась в работу. О скольких вещах можно было узнать во время этой молчаливой беседы с его телом… Вот, к примеру, когда-то он, вероятно, упал с лошади, сильно ударившись левым боком. Она чувствовала легкое подрагивание его мышц под пальцами — они словно шептали ей о своих невидимых травмах. Автоматически она ответила на их призыв сначала легким поглаживанием, затем усилила нажим.

Его волосы были густые и темнее, чем ей показалось вначале. Она почувствовала их шелковистую мягкость, когда, пройдясь по спине, снова поднялась к шее. Натали работала уже почти пятнадцать минут, и ее руки начали уставать. Под униформу она надела только короткие шорты — весьма практичное решение, — но сейчас она начала об этом жалеть. Грубая ткань платья, скользя в такт массажным движениям по ее соскам, раздражала их. Да, подумала она, наверно, все дело в ткани.

Но она никогда прежде не касалась мужчины с таким совершенным телом. Ей хотелось бесконечно долго продолжать изучать его. Ее пальцы двинулись вдоль спины, легко обводя каждый его позвонок, и достигли края полотенца, низко спущенного на бедра. Поскольку он заказывал массаж шеи и верхней части спины, ей не было никакой нужды касаться его тела ниже. Но у нее были на то свои причины. Все тела имеют свои достоинства и недостатки, но это тело было столь совершенным, что удовольствие, которое доставляли ей эти прикосновения, действовало на нее подобно наркотику. Ее пальцы машинально спустили вниз полотенце и нащупали маленькие ямочки с каждой стороны его спины прямо над выпуклостью ягодиц. Она закрыла глаза, ее дыхание углубилось, поток наслаждения хлынул в кровь…

— Какого черта?

Его раздраженный голос заставил ее отпрянуть от стола. Натали почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Когда он начал переворачиваться, полотенце соскользнуло с его бедер, и, как бы он ни был зол, эффект ее прикосновений был очевиден.

Натали не могла ни отвернуться, ни отвести от него глаз. Он был вовсе не первым ее клиентом с такой реакцией — в конце концов, это вполне естественная реакция мужчины на прикосновение женских рук. Другое дело, что она сама впервые так реагировала на своего клиента. Наверно, ей следовало извиниться, но что она могла сказать? Что ей понравилось чувствовать под своими пальцами его тело? Вряд ли он захочет это слушать.

Она подала ему халат, пытаясь не смотреть на него, но какая-то неведомая сила заставила ее протянуть руку и провести кончиками пальцев по темной линии волос на его животе.

Она почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Послушайте, — услышала она его резкий голос, — я не хочу… — Неожиданно запнувшись, он оттолкнулся от стола и сгреб ее в охапку.

Каким наслаждением было чувствовать его руки на своей коже! Теплые ладони скользили по ее бедрам, поднимались к округлостям ягодиц. Она думала, что уже давно прошла через период подростковой гиперсексуальности, сменив пристальное изучение своего тела и его реакций на добровольное воздержание, где случайное сексуальное желание отнюдь не приветствовалось. Но сейчас былые убеждения соскользнули с нее, оставив беззащитной перед водоворотом страсти.

Словно по мановению волшебной палочки, из рассудительной, всеми уважаемой Натали Карини она превратилась в обезумевшую рабу любви. Все в Леоне Перезе восхищало ее. Она жаждала не просто коснуться его, но ощутить его вкус, услышать его дыхание в последнюю секунду, когда он потеряет контроль, горя одним лишь желанием овладеть ей. Она хотела почувствовать жаркий запах возбужденного мужчины, когда он, смешавшись с ее запахом, создал бы новый уникальный аромат.

Но больше всего ей хотелось почувствовать его в себе, как его плоть скользит по самым чувствительным ее точкам. Ее забавляло, как она, гордая своей воздержанной зрелостью, могла не только ощущать глубину этой страсти, но и бояться отдаться ей. Почему? Потому что стояла на пороге брака? Потому что у нее давно не было секса? А может быть, все дело в Леоне Перезе?

Из всех трех причин она предпочла бы вторую. Но упрямое сознание отказывалось подтвердить ее правоту.

— Кто вы? Откуда вы? — услышала она его голос. — Хотя зачем мне об этом спрашивать? Я и так знаю ответ. Вы, как и весь ваш пол, состоите из обмана, пустых обещаний, хитрых уловок, всего, чтобы только соблазнить и удержать мужчину так долго, как вам этого захочется.

В его голосе звучало презрение, смешанное с горечью и злостью, но Натали не обращала внимания, как будто у нее больше не осталось чувствительных рецепторов, способных воспринимать обиду. Вся она, казалось, растворилась в темной волне удовольствия. Никогда ее чувства не были так наполнены ни одним мужчиной, и в то же время ей это казалось абсолютно правильным. Он стоял рядом, болезненное напряжение внизу ее живота стало почти нестерпимым. Она наклонилась вниз, вдыхая запах его кожи, ее руки скользнули по его бедрам.

— Нет!

Она отшатнулась. Сердце ее бешено забилось.

— Возможно, вы и привыкли, чтобы мужчина подчинялся вам в ваших наслаждениях, но со мной так не будет. — Его голос звучал резко и предостерегающе. — Там, откуда я родом, мужчина руководит, а женщина подчиняется.

Его руки переместились на ее тело, медленно, слишком медленно двигаясь вверх, наполняя стонами ее дыхание. Когда он коснулся ладонями ее груди, потирая соски кончиками пальцев, она закричала от острого наслаждения.

— Твоя кожа цвета миндального молока, смешанного с солнечным закатом. Она требует уважения от мужчины и ищет возможность подчинить его. Но меня нельзя подчинить.

Натали с трудом смогла уловить это поэтическое сравнение. Она вся горела в огне собственного желания. Она притянула к себе его голову, желая почувствовать его губы на своей коже, и чуть не закричала от разочарования, когда он увернулся.

Но затем он сделал то, чего она никак не ожидала, — поднял ее на руки и легко понес к кровати. Ее рост был не меньше шести футов, и, хотя ее кисти и щиколотки были довольно тонкими, ее фигура имела чувственные формы. А Леон нес ее, словно она была пушинкой. Казалось странным испытывать восторг перед демонстрацией простой мышечной силы, но тем не менее именно это она и чувствовала.

— А сейчас, — сказал он, наклонившись над ней, — сейчас я возьму от вас то, что вы с такой готовностью предложили мне. Даже если мой разум и говорит мне, что на вас лежит клеймо тех, кто владел вами до меня.

Он оскорбил ее, но она была слишком возбуждена, чтобы отплатить ему той же монетой. Он был чувственным сорокалетним мужчиной, а она — женщиной, чей добровольный целибат, как она теперь знала, опасно затянулся. Закрыв глаза, Натали выгнулась под ним, подчиняясь движению его рук, которые искусно дотрагивались до ее интимных мест. Казалось, каждое его прикосновение увлекало ее еще глубже в пучину неземных удовольствий. Словно умелый алхимик, он использовал силы своей сексуальности, чтобы трансформировать ее в свое собственное творение, увлекая в сладостную агонию экстаза, которую раньше она всегда старалась держать в узде.

— Не закрывайте глаз, — скомандовал он.

Подчинившись, Натали открыла глаза, разрешив ему видеть все, что происходило с ней.

Отяжелевшим взглядом она следила за его уверенными движениями. Звук разрываемой обертки вселил в нее уверенность и в то же время немного разочаровал.

Как только Леон вошел в нее, Натали почувствовала, насколько идеально он ей подходит. Каждая ее клеточка просто пела от восторга. Легкая дрожь пробежала по ее телу, когда она подняла ноги и скрестила их за спиной Леона, словно затягивая его как можно дальше в свою глубину. Она могла слышать оглушительные удары их сердец, чувствовать горячий жар дыхания, смешанный с запахом их общего возбуждения. Каждым движением Леон уносил ее все дальше и дальше, до тех пор, пока, наконец, финальный рывок не унес их в саму бесконечность.

Натали блаженно потянулась. Из душа доносились звуки льющейся воды. Она медленно встала с постели и начала натягивать на себя одежду ставшими вдруг непослушными пальцами. На смену эйфории пришло осознание того, что только что произошло. Что она наделала! Никто не должен узнать об этом! Никто! Как она могла быть такой легкомысленной? И ради чего? Ради секса с незнакомцем? Как ужасно это звучало. И как не соответствовало всему, на чем основывалось ее уважение к себе.

Вода в душе все продолжала литься. Ей нужно уйти прежде, чем он вернется. Она уже оделась, и не было никакой причины задерживаться, так почему же она мешкала?

Иди, иди сейчас же, подталкивал ее внутренний голос, прежде чем он вернется и унизит тебя еще больше. Еще больше? Может ли унижение быть большим, чем те слова, которые она услышала, когда прошла последняя волна их удовольствия?

— Так, — сказал он, отстранившись от нее и вставая. — Вы получили то, что хотели, а теперь уходите.

Что она хотела!

Но ведь он тоже этого хотел, верно? Конечно, он хотел, но она первая спровоцировала его.

Она открыла дверь в коридор и с облегчением вздохнула. Коридор был пуст. Слава богу, завтра он уедет. Что случилось между ними, она сохранит в тайне для ее блага и для блага Нироли. А за хруст разрываемой обертки, все еще звучавший у нее в ушах, она должна быть ему благодарна. По крайней мере, это означало, что единственным доказательством этого безумия будут только ее воспоминания.

Но как она могла не чувствовать себя потрясенной? После всего у нее осталось не только ощущение вины и стыда из-за своего поведения, но также и беспокойство о добавившейся ответственности перед ее будущей ролью жены короля Нироли. Как она могла так увлечься своими чувствами, чтобы нарушить все правила и законы, которые автоматически вступили в силу, как только она дала свое согласие выйти замуж за принца Кадира? Как для королевской невесты, так и для королевской жены делом первостепенной важности является блюсти свою честь. Она не сомневалась, что король Джорджио навел справки о ее прошлом и продолжительный период целибата сыграл не последнюю роль в его выборе.

Она не должна вспоминать о том, что случилось. Ей нужно выкинуть из головы это прямо сейчас. Иначе ей пришлось бы пойти к королю Джорджио и сказать, что она не выйдет замуж за принца Кадира. Натали побледнела. Что из того, что она будет свободна? Ведь это не значило, что он… загадочный Леон Перез снова захочет ее. То, что она просто подумала об этом, уже было безумием. Кроме того, она обязана помнить о своем обещании. Она уже сделала свой выбор и не хотела, чтобы ее будущее было наполнено болезненным желанием к мужчине, который ясно дал ей понять, что он о ней думает.

Натали ухватилась за данное слово, как за спасительную соломинку. То, что она сделала, было непростительным и ужасным. Она должна признать это, а потом забыть, списать случившееся на разыгравшиеся перед свадьбой гормоны. Ее проступок остался в прошлом, а ей необходимо смотреть вперед и готовиться к запланированному будущему.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кадир мрачно окинул взглядом пустую комнату. Она ушла. Тихая музыка и приглушенный свет служили слишком хорошим напоминанием о том, что случилось. Запах незнакомки, казалось, впитался в его кожу, несмотря на горячий душ. Это была непривычная смесь чувственной теплоты с оттенком чего-то, что он не мог определить.

Какой смысл терять время и думать о ней? Она для него — ничто. Просто женщина, подвернувшаяся в подходящий момент. Он бы не воспользовался ее предложением, если бы не обещание, данное им у постели умирающей матери, закончить отношения со своей любовницей — и как результат, слишком затянувшийся период воздержания.

К тому же будущему королю и супругу не подобает заниматься случайный сексом с незнакомой женщиной — с массажисткой, черт возьми! Что случилось с его выдержкой? Обычно он довольно легко справлялся со своими сексуальными желаниями. К тому же ему всегда нравились маленькие изящные женщины, а не чувственные амазонки с роскошными формами. Тем не менее, он все же уступил непонятно откуда взявшемуся вожделению.

Во всяком случае, этого нельзя было допускать вновь — ни с одной женщиной.

Кадир не собирался быть одним из тех правителей, которые, размахивая флагом своих высоких моральных принципов, втихаря предаются греху. В его жизни отныне нет места случайным связям. Конечно, у него было немало женщин, особенно в период его спортивной карьеры, но все это уже давно в прошлом. И последние несколько лет он встречался лишь с одной женщиной — Захрой.

Они стали любовниками только после смерти ее мужа. Своего рода это было очень удачное решение. Ему нравился их союз. Он не хотел привносить в их отношения эмоции. Любовница с бьющими через край чувствами его бы вряд ли устроила. Да и жена тоже.

В Венецию он приехал по делам, связанным с недвижимостью его матери, и был рад теперь, что заказал в отеле номер на имя, которым пользовался еще во времена своей спортивной карьеры. Из того, что ему удалось узнать, король Джорджио, его отец, вел довольно свободную жизнь в молодости, но был очень строг в этом отношении к членам королевской семьи, особенно к собственным наследникам.

Кадир нахмурился. Если незнакомка узнает, кто он, тогда, возможно, ему придется отвечать за свой поступок перед отцом. Нечего сказать, приятная перспектива. Как он мог попасть в такую ситуацию? И с кем? С женщиной, обладающей качествами прямо противоположными тем, что он хотел видеть в своей спутнице.

Хорошо, что у него хватило ума позаботиться о мерах предосторожности, в противном случае… О том, что могло бы произойти в противном случае, ему и думать не хотелось. Как такое вообще стало возможным? На нем лежит ответственность не только перед собой, но и перед женщиной, на которой он собирался жениться. Кадир выругался, заставляя умолкнуть свой внутренний голос.

Он начинал жалеть, что вообще приехал в Венецию. Но его мать так любила этот город…

Его губы сжались в тонкую линию. Ему казалось, что он знал свою мать. Он думал, что между ними существовало особое взаимопонимание, но он обманывал себя в этом так же, как и она обманывала его. Меньше всего в эти последние дни, когда она окончательно уступила смертельной болезни, он ожидал услышать, что он вовсе не был сыном своего отца, а появился в результате ее добрачной связи со знатным европейцем. И этим европейцем оказался не кто иной, как король Нироли, глава богатейшей в Европе королевской фамилии.

Кадир превратил миллионное наследство, доставшееся ему от деда, в миллиардное — исключительно благодаря собственным финансовым и экономическим способностям. Нет, ему не нужно было ни богатство короля Джорджио, ни его титул. Все, чего он хотел, — это выяснить, будет ли он чувствовать себя более комфортно в том образе, который неожиданно явила откровенность его матери, чем в том, в котором он пребывал до сих пор.

А если нет? Если он будет таким же чужим в Нироли, каким ощущал себя, будучи шейхом Хадии? Тогда ему придется просто смириться. В конце концов, ему было уже сорок, вовсе не зеленый юнец, ничего не знающий о себе. Нироли могла дать ему возможность развить себя во многих направлениях, в то время как в Хадии у него такой возможности не было. К тому же теперь поздно что-либо менять. Он уже дал обещание своему брату Ахмеду поддержать его заявку на трон шейха Хадии, так же как обещал своему отцу стать будущим королем Нироли.

Но, несмотря на то, что любовная связь матери могла в конечном итоге пойти ему на пользу, он не мог простить ее.

Она утверждала, что на момент встречи с Джорджио уже дала обещание выйти замуж за короля Хадии. Их любовная связь была столь же страстна, сколь и коротка, и ее свадьба состоялась прежде, чем она узнала, что забеременела от короля Джорджио.

— Так почему же ты говоришь мне об этом сейчас, если ты до сих пор не считала нужным это сделать? — спросил он раздраженно.

— Потому что я боюсь за тебя, — сказала она. — Каждый знал, что ты законный наследник шейха, и мне не хотелось лишать тебя этой возможности. Но сейчас… Я стою на пороге смерти, мой сын, и я наблюдала за тобой эти последние недели с тех пор, как умер твой дядя. И как бы ты ни был готов принять ответственность за Хадию, я вижу, что тебе это совсем не по сердцу. Тебе всегда хотелось быть свободным от ограничений нашего маленького королевства, тогда как твой брат вполне способен рассчитывать на годовой доход от добычи нефти и прислушиваться к голосам государственных советников. Ты же никогда бы не смог существовать под ярмом чужого правления.

— Мне бы хотелось, чтобы ты для меня еще кое-что сделал, Кадир. — Она сняла с шеи маленький золотой амулет, украшенный старинной надписью. — Это подарок короля Джорджио. Я хочу, чтобы ты вернул его. Я все время следила за тем, что происходит в его стране, и сейчас, как я понимаю, он обеспокоен, что у него нет прямых наследников. Ты его сын, Кадир. Твое место по праву на троне Нироли, а не здесь в Хадии, где ты никогда не чувствовал себя счастливым.

— Если ты о том, что чиновники берут огромные взятки, в то время как большинство наших людей продолжает жить в бедности… — Ну что ж, меня это действительно возмущает, — сказал он резко.

Она умерла три дня спустя. Кадир не пролил на похоронах ни единой слезинки, чем вызвал немалое удивление своего брата.

Женщины! Какой здравомыслящий человек мог бы доверять им? Он уже давно знал не понаслышке об их двуличии. Ему было восемнадцать, когда оказалось, что его невеста куда как далека от невинности. Ко времени их знакомства у нее уже больше года была связь с ее женатым кузеном. Нельзя сказать, что раскрытие этого обмана разбило ему сердце. Он просто расторгнул помолвку — в конце концов, ее устроили его родные, — но этот случай научил Кадира не доверять женскому полу. Они лгали с их поцелуями и уверениями в любви, но больше всего они лгали насчет их верности. И зная все это, он так легко уступил своему физическому влечению к незнакомой женщине. Почему? Потому, что желание овладеть ею было сильнее, чем ему когда-либо приходилось испытывать? Чепуха, зло оборвал он себя. Она сама соблазнила его. А он просто взял ее. Это было подобно затмению. Воспоминания о незнакомке сотрутся из его памяти, как оставленная стоянка бедуинов исчезает под песками пустыни.

Кадир посмотрел на амулет. Подарок короля Джорджио его матери. В детстве он думал, что мама — самая прекрасная и замечательная женщина во всем мире. И она любила его, но тем не менее хранила свою тайну. Когда она передавала ему амулет, вероятно, перед ее глазами стояла картина возвращения домой странствующего сына.

Но Кадир не спешил возвращаться на родину. Первым делом он просто сообщил по дипломатическим каналам, что ему нужна личная встреча с королем Нироли.

Результатом стал поток писем и телефонных звонков и ДНК-тест, подтверждающий слова матери, без чего встреча с королем была бы просто невозможна.

И он не без оснований полагал, что именно результат ДНК-теста в конечном счете склонил короля Джорджио предложить ему трон Нироли.

В ходе дальнейших переговоров было решено, что его брат вступит на престол Хадии вместо него. В то же время у Кадира появился новый повод для беспокойства. Как примет его народ Нироли в качестве единовластного правителя? Ответом короля Джорджио явилось предложение заключить дипломатический брак между ним, Кадиром, и женщиной Нироли, с радостью принятой народом в качестве королевы. И он согласился.

Утром он должен был отбыть на частном самолете в Нироли. Король настаивал на том, чтобы народ не знал об их родстве до тех пор, пока он сам не представит его как своего сына и будущего короля с незамедлительным объявлением о предстоящей свадьбе на Натали Карини. Но со свойственной ему независимостью Кадир решил прибыть несколько раньше намеченного срока, чтобы увидеть, как отреагирует на это его отец. Он слышал, что король Джорджио был единовластным правителем, не перекладывающим ни на кого свои полномочия и не допускающим инакомыслия в своей стране.

Кадир же собирался дать ему понять, что если он будет править, то на своих собственных условиях.

Он снова посмотрел на дверь. Куда она ушла? В постель к другому мужчине? Кадир горько усмехнулся, испытывая отвращение к самому себе. У него были куда более важные дела, чем думать о какой-то случайной соблазнительнице, которую он никогда больше не увидит…

Натали пересекала площадь, не замечая восторженных взглядов прохожих. Вчерашний туман перешел в мелкий моросящий дождь. Он алмазными каплями сверкал в ее темных волосах, превращая их в непослушные кудри. Она вышла на улицу вовсе не для того, чтобы увидеть Леона Переза, и, конечно же, она не собиралась унизить себя до того, чтобы просмотреть список гостей, уехавших сегодня утром. Нет, она вышла на площадь, потому что ей просто был необходим свежий воздух. Единственным положительным моментом в этой ситуации был тот факт, что Леон Перез использовал презерватив, и ей не надо было беспокоиться о возможных последствиях их близости. Она почувствовала тошноту, только подумав о проблемах, которые могли бы возникнуть, если бы он этого не сделал.

Заметив впереди кофейню, она нырнула в ее уютную прохладу. Ее телефон начал звонить, как только она поставила на стол чашку капуччино.

— Король желает, чтобы вы немедленно вернулись в Нироли, — услышала она голос королевского советника.

— Немедленно? Но почему?

— Я ничего больше не могу вам сказать.

— Но у меня билет заказан только на послезавтра, и я не знаю, смогу ли я…

— Для вас будет организован частный рейс. Все, что вам нужно сделать, — это подойти к специальной стойке в аэропорту.

— Что произошло… — начала Натали, но министр быстро попрощался и повесил трубку.

Снаружи по-прежнему накрапывал дождь. На Нироли же было тепло и солнечно круглый год, почти как на Канарских островах, хотя и с небольшими сезонными переменами в виде моросящего дождя и сильных порывов ветра.

Что скрывалось за этим неожиданным вызовом?

Не изменил ли новый наследник свое решение насчет брака, думала Натали, когда через пару часов ее доставили на борт частного самолета.

— Что бы вы хотели выпить? — улыбаясь, спросил стюард. — У нас есть отличное шампанское.

Натали почувствовала, как самолет стремительно набирает скорость на взлетной дорожке. Ее охватила паника. Вот он, вот ее путь — не просто домой, но к ее будущему и ее незнакомцу-мужу.

— Нет, не надо шампанского, — сказала она. — Только воду, пожалуйста.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Это довольно странно, — выразила Натали свой протест шоферу машины, подъехавшей за ней прямо к трапу. — Я не хочу ехать сразу во дворец. Сначала мне нужно побывать дома.

— Сожалею, но мне приказано доставить вас прямо во дворец, — ответил шофер тоном, не терпящим возражения.

Натали молча уставилась в затемненные стекла. Что происходит? Почему в машине не оказалось никого, кто мог бы ей хоть что-то объяснить?

Машина свернула на скоростное шоссе, соединяющее дворец с аэропортом. Вскоре появились огни города и знакомый купол дворца.

Сделав неожиданный крюк, машина обогнула город и подъехала к заднему входу в королевскую резиденцию.

Натали вздохнула. Ее доставили на Нироли специальным рейсом, но в то же время во дворец она должна была попасть только через задний вход. Темный двор за воротами был холодным, сырым и совершенно негостеприимным.

Шофер вышел из машины и открыл пассажирскую дверцу. Несмотря на раздражение, Натали улыбнулась ему — в конце концов, он только следовал инструкциям.

Старый король любил играть людьми, сталкивая их друг с другом, но Натали все же стала относиться к нему с большей симпатией с тех пор, как он, одного за другим, отверг кандидатов на королевский престол. Он мог быть надменным и гордым, но он был стар и, как она подозревала, начал уже серьезно беспокоиться за судьбу Нироли. Несмотря на все его недостатки, а их было немало, никто не мог бы усомниться в его глубокой любви к своей стране. Любви, которую, как он знал, разделяла и Натали. Он удивил ее, признавшись, что она немного напоминает ему его первую жену королеву Софию. Натали была польщена, зная, как хорошо отзывались о королеве те, кто были знакомы с ней более близко.

Яркий прямоугольник света открывшейся двери обрисовал темную мужскую фигуру. В полусумраке двора Натали не сразу узнала первого королевского министра.

— К чему вся эта секретность и спешка? Что, наконец, происходит? — спросила она.

— Пройдемте, пожалуйста, я все вам объясню по дороге в ваши апартаменты.

Натали, сделав несколько шагов, остановилась.

— Мои… что?

— Так как вы без пяти минут официальная невеста наследника короля, само собой разумеется, что жить вы должны во дворце.

— Но у меня есть собственный дом…

— Не думаю, что теперь это будет удобно. Графиня Фичино уже назначена вашей фрейлиной. Она будет отвечать за организацию вашего дня, за все, что касается вашего гардероба и ваших официальных обязанностей. Также она поможет вам освоиться с правилами придворного протокола. Его высочество принц Кадир предпочел прибыть несколько раньше, чем мы договаривались.

— Принц Кадир уже здесь? Но я думала…

— Вероятно, Его Высочеству так не терпелось поближе познакомиться со своим отцом и исполнить предсмертную просьбу его матери, что он поддался порыву и приехал раньше.

В другой раз чопорное неодобрение в голосе министра ее бы позабавило. Вся жизнь двора была подчинена такой жесткой рутине и всевозможным регламентациям, которые были бы вряд ли уместны даже в прошлом веке. Любой намек на спонтанность не просто осуждался, но и активно подавлялся, и принц наверняка уже был предупрежден о преступной недопустимости отклонения от назначенного времени.

— Король опасался, что будет невозможно долго сохранять в тайне присутствие во дворце его сына. Поэтому он решил перенести на более ранний срок и официальное объявление их родства, и вашу помолвку. Дворцовый пресс-атташе уже предупредил средства массовой информации, что вскоре будет сделано важное сообщение. На площади перед дворцом уже идут подготовительные работы для завтрашней речи короля.

— Завтрашней?

Министр молча указал ей на длинный коридор, увешанный портретами бывших королей и королев Нироли. В конце его на мраморной лестнице, сложив на груди руки, стояла графиня.

Она провела ее дальше по лестнице, затем вдоль еще одного длинного прохода и остановилась возле высоких двойных дверей.

— Ровно к одиннадцати часам вы должны быть в Королевской Палате. Оттуда с балкона король официально представит принца Кадира народу Нироли. Вы подождете пятнадцать минут, прежде чем присоединитесь к ним и получите королевское благословение на вашу помолвку с принцем и последующий законный брак.

Толкнув рукой двери, графиня пригласила ее войти в комнату. Три молодые девушки-горничные почтительно склонили головы. Каждая из них сделала глубокий, реверанс.

Натали поблагодарила девушек и спросила, как их зовут. Графине явно не понравилось такое отступление от правил, но Натали решила проигнорировать ее неодобрение. Настало время впустить свежий воздух в застоявшуюся дворцовую атмосферу.

— Уже поздно, и вам пора ложиться, чтобы быть готовой к завтрашнему утру, но сначала я хотела бы сообщить, что король велел снабдить вас новым гардеробом. Я уже отдала распоряжение горничной подготовить вам платье для завтрашней церемонии. Перед вашим выходом в Королевскую Палату я приду проверить, все ли в порядке. И еще, когда вы будете на балконе, король преподнесет вам драгоценности, которые принадлежали королеве Софии. Вы их наденете и будете носить во время официального приема. Потом вы их вернете мне, чтобы они находились в сохранности.

Новый гардероб, королевские драгоценности. Ей нужно было это предвидеть. Все казалось таким нелепым и устаревшим. Натали вспомнила, какие украшения носила вторая жена короля, и содрогнулась. Зачем все эти церемонии? Ее мечтой было убедить своего мужа разделить богатство королевского дома, известного своей состоятельностью, не только с народом Нироли, но и с нуждающимися людьми всего мира. Но пока окружающие воспринимают ее лишь как куклу.

— А сейчас я вас покину, чтобы вы успели подготовиться к завтрашнему утру.

Это прозвучало так, словно завтра ей предстояло отправиться на гильотину, подумала Натали. В какой-то мере так оно и было. Ее брак с принцем Кадиром проведет черту между ее старой и новой жизнью, положив конец ее сексуальной свободе, право на которую теперь принадлежало каждой незамужней женщине. Почему она подумала об этом только сейчас? Оставалось надеяться, что не из-за прошлой ночи.

— И если вам понадобится что-то еще, — продолжала графиня, — что-то из еды или из книг, вы всегда можете вызвать одну из ваших горничных.

Три горничные облегченно вздохнули, когда Натали отпустила их. Несколько минут она осматривала свое новое жилище.

Кто до нее жил в этих комнатах? Прекрасная инкрустированная мебель была отполирована и блестела под огромной вычурной люстрой, но в целом помещение несло на себе печать заброшенности и меланхолии. Тяжелые портьеры из парчи закрывали окна, той же тканью были обиты позолоченные стулья в стиле барокко и широкая софа, стоящая посередине комнаты. Цвет ей понравился — зеленовато-голубой, он был лишь немного светлее ее глаз.

Узор ковра повторял замысловатую лепнину потолка. Огромное, в позолоченной оправе зеркало висело над камином, отражая элегантные пропорции комнаты с двойными дверьми, расположенными друг напротив друга. Одна пара вела в коридор, другая — в спальню.

Но как ни красива была эта комната, Натали чувствовала себя в ней неуютно.

Декор спальни перекликался с декором гостиной. Огромная кровать была задрапирована переливающейся шелковой тканью. На противоположной стороне комнаты были еще двойные двери. Одна из них вела в гардеробную, другая в ванную.

Кто-то уже открыл и распаковал ее чемодан. А в закрытых шкафах висела одежда, которую король выбрал для своей будущей невестки. Задержав дыхание, Натали открыла дверь первого шкафа. И тут же закрыла ее, бросив один только взгляд на ряд жестких сатиновых платьев и узких приталенных шелковых костюмов, куда более подходящих для королевы Евы, чем для нее. Красно-коричневые, насыщенно-зеленые и ярко-синие — они были совсем не в ее стиле. Натали с тоской подумала о своей одежде, о мягких платьях из натуральных тканей светлых оттенков, свободно облегающих фигуру. Она не могла обидеть короля, отказавшись от его щедрого дара, хотя и не сомневалась, что этот гардероб был подобран, чтобы удовлетворить тщеславие короны, а не ее чувства.

Эта одежда с замысловатым покроем и богатой вышивкой воплощала в себе все то, что ей так хотелось бы изменить в отношениях монархии с народом Нироли. В современной жизни отношение народа к членам королевской семьи зависело от того, как они заботились о своих подданных, а не от того, насколько народ боялся или восхищался их властью, богатством или титулом.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Мой сын… — с чувством произнес король Джорджио, поднимаясь со своего места, чтобы пожать руку Кадиру. — Даже сейчас я не могу в это поверить. Все происходящее похоже на сказку… — Лицо его внезапно стало суровым. — Твоя мать не имела права так долго скрывать тебя от меня. Но таковы уж женщины — очаровательные создания, от которых, однако, нельзя ожидать, чтобы они думали и действовали в соответствии с логикой. Вряд ли можно извинить мужчину, который позволяет женщине управлять собой. Но ты, как я вижу, не из их числа.

Кадир покачал головой.

— Подумать только, все это время, когда я уже отчаялся найти достойного кандидата на престол, ты мог быть рядом со мной. Ты, самый лучший из моих сыновей. Твоя мать оказала нам обоим плохую услугу.

Кадир должен был признать, что раздражение отца перекликалось с его собственными чувствами.

— Твоя мать лишила бы тебя великого будущего, если бы не рассказала тебе обо мне, — продолжал король.

— Многие думают, что стать королем Хадии тоже немалая честь, — заметил Кадир.

— Хадия… — Король пожал плечами. — Как можно сравнивать эти несколько десятков квадратных километров пустыни с Нироли?

— Можно, если принять во внимание то, что лежит под ее песками. На Западе есть немало народов, что с радостью отдали бы свои прекрасные виды за пески Хадии — и ее нефть.

Кадир знал, что королю не понравилось то, что он сказал, но он не хотел позволять своему вновь обретенному отцу помыкать им. Последний шейх, которого он до недавнего времени считал своим отцом, был властным тираном, требовавшим беспрекословного повиновения от всех своих подданных. И тогда как его младший брат воспринимал характер отца довольно легко, Кадиру всегда хотелось отстоять свое мнение.

— Здесь, на Нироли ты унаследуешь не только богатство и власть, — продолжал старый король, — ты унаследуешь права, что принадлежат тебе от рождения.

К сорока годам он уже достаточно созрел, чтобы не поддаться такой откровенной манипуляции, подумал Кадир, но странный блеск в глазах короля и легкое подрагивание его голоса странным образом действовали на него. Несмотря на всю его внешнюю надменность и явное неуважение к тем, кто стоял, ниже его, особенно к женщинам, была в нем какая-то внутренняя уязвимость. Но Кадира нелегко было растрогать. Он провел слишком много лет, скрывая собственные чувства, чтобы испытывать симпатию к чувствам других людей. Он слишком долго выстраивал свою защитную систему, оставаясь в стороне от общества, чтобы так сразу отказаться от нее.

В конце концов, в интересах короля Джорджио было сделать так, чтобы он чувствовал себя как дома, хотя и вовсе не означало, что король действительно испытывал к нему отеческие чувства. По этой же причине Кадир не верил, что только потому, что король Джорджио его родной отец, он будет восторженно принят народом Нироли и что он сам полюбит эту страну так, как любил ее его отец. В конце концов, он вырос далеко отсюда, и у него нет ничего общего пи с этой страной, ни с ее народом.

У него была только непоколебимая уверенность, что здесь, на Нироли, он сможет более полно использовать свои способности руководителя и дипломата. Он надеялся, что Нироли даст ему возможность проявить себя на мировой политической арене так, как Хадия ему никогда бы не позволила. И это помогло бы ему обрести внутренний мир и гармонию с самим собой — те чувства, что всегда ускользали от него.

— Как мне доложили, люди уже собрались на площади, чтобы приветствовать тебя, Кадир. Они тебя примут, потому что я, их король, принимаю тебя, и признают своим наследником. Тем более, когда услышат, что ты женишься на Натали Карини. Она происходит из старинной ниролианской семьи. Натали живет и дышит Нироли. Она научит тебя всему, что ты должен узнать об обычаях и особенностях наших людей.

Образ будущей невесты, нарисованный его отцом, вряд ли мог пробудить мужское желание, цинично подумал Кадир. Не то чтобы для него это имело большое значение, захочет он ее или нет. По крайней мере до тех пор, пока не нужно будет произвести на свет наследника. Он был готов к тому, что его невеста окажется не очень привлекательной физически. Но ведь его никто не обязывает ложиться с ней в постель каждую ночь.

— Не вижу причины оттягивать, поэтому я решил, что твоя свадьба с Натали состоится через десять дней, — объявил король. — Все необходимые приготовления уже сделаны.

Кадир нахмурился.

— Не покажется ли подозрительным столь поспешное объединение?

— Боишься, народ подумает, что ты берешь ее уже с ребенком? В этом нет ничего страшного. Я знаю мой народ. Они примут тебя еще радушнее в качестве наследника престола, если будут думать, что тебе вот-вот родит сына ниролианская жена.

Сначала свадьба, а потом сразу же нужно будет заботиться о наследнике, хмуро подумал Кадир.

— У меня еще остались обязательства перед Хадией, связанные с официальной передачей власти моему младшему брату, которая потребует моего присутствия.

— Это легко можно устроить. Сразу после свадьбы вы с Натали проведете медовый месяц в Хадии.

В дверях показался первый министр.

— Ваше высочество, — обратился он к королю. — Люди уже собрались на площади, и принцу Кадиру нужно переодеться в официальный костюм, чтобы быть представленным народу Нироли.

— Уж не думаете ли вы, что я действительно это надену! — воскликнула Натали, с отвращением уставившись на жесткий шелковый корсет, обильно украшенный драгоценными камнями. Он был похож скорее на орудие пытки, чем на предмет одежды.

— Король лично выбрал вам наряд для сегодняшней церемонии. Это копия того платья, в котором была его первая жена во время помолвки, — сухо сообщила графиня. — Король верит, что, увидев вас в этом платье, люди вспомнят об их любви к королеве Софии и перенесут ее на вас. — Разумеется, как мог король Джорджио упустить возможность сыграть на чувствах своих подданных, с раздражением подумала Натали. Но тут же вынуждена была признать, что благосклонность народа Нироли ей еще понадобится.

Корсет, к которому пристегнули прямую элегантную юбку, затянули так туго, что Натали едва могла дышать. Перед этим она провела целый час с личным парикмахером, убедившим ее поднять волосы и сделать чопорную старомодную прическу. Взглянув на себя в зеркало, она не нашла в своем отражении ни единой знакомой черты. Единственное, что ее немного успокаивало, это привычный запах ее духов.

Раздался стук в дверь, и перед глазами Натали предстала одетая в национальные костюмы стража.

Время идти.

Кадир мог слышать восторженный гул толпы на большой дворцовой площади. Комната с балконом, выходящим на площадь, была традиционным местом, откуда король обращался к своему народу.

Они ступили на балкон, и Кадир увидел яркую радугу конфетти, взлетающую в воздух под звуки торжественного гимна.

Он никогда не знал своего отца, будучи ребенком. Они встретились сейчас как двое взрослых мужчин, каждый со своими планами на будущее. Неожиданная волна эмоций, нахлынувшая на него, захватила его врасплох. Ему уже сорок — совсем не тот возраст, чтобы рыдать от умиления перед несуществующими отношениями.

Король Джорджио сделал шаг вперед и поднял руки, призывая людей к тишине.

— Мой народ, — объявил он. — Я даю вам моего сына.

Натали слышала оглушительный рев толпы, стоя в глубине комнаты, ожидая, когда ее пригласят присоединиться к королю и ее будущему мужу. Внизу на площади, скорее всего, стоит и ее дедушка. Не имело значения, какие ссоры случались между ним и королем в прошлом, все равно они были крепко связаны их общей любовью к Нироли.

Через открытые двери она могла слышать легкую дрожь в голосе короля. От старости? От волнения? Его прочувствованные слова вызвали бурю одобрения у собравшихся.

— Когда один за другим, — продолжал король, — мои наследники лишали себя возможности занять престол, я начал ощущать беспокойство за свой народ. Ведь тогда я еще не знал, что судьба уже выбрала того, кто придет после меня. Сына, о котором я до последнего времени ничего не знал. Случайная встреча много лет назад привела к его зачатию. Но мать моего сына скрыла правду и заговорила лишь на смертном одре. Принц Кадир отказался от престола в Королевстве Хадии, чтобы исполнить здесь свой долг. Ему потребуется помощь, чтобы управлять вами так, как вы этого заслуживаете, и для этой цели мой сын, ваш будущий король принц Кадир, через десять дней женится на Натали Карини, дочери Нироли.

Воздух наполнился гулом одобрения. В ту же секунду графиня подтолкнула Натали в спину. Молодая женщина сделала шаг, затем другой, чувствуя, как оглушительно стучит ее сердце.

Дневной свет после полутьмы гостиной показался ей ослепительным. Она ступила на балкон, стараясь не вздрогнуть от резкого звука труб.

Король стоял в самом центре. Она поклонилась и почувствовала, как корсет врезался в ее тело.

— Натали! Натали! Ты настоящая принцесса Нироли! — Собравшиеся бросали в воздух лепестки роз. Танцоры весело отплясывали под импровизации уличных музыкантов.

— Дочь Нироли, — услышала она голос короля, — дай мне твою руку, чтобы я мог соединить ее перед лицом народа с рукой нашего избранного наследника, моего сына принца Кадира. — Король протянул руку, и впервые Натали увидела стоящего рядом с королем своего будущего мужа.

Мир закружился вокруг нее, словно ее подхватил водоворот сияющих красок. Он! Тот мужчина из Венеции! Леон Перез! Должно быть, произошла какая-то ошибка или у нее разыгралось воображение… Но нет… это он! Принц Кадир и Леон Перез — одно лицо. Невероятно.

Шок прошел сквозь ее сердце, забрал воздух из легких, заставил померкнуть свет перед глазами. Звуки толпы слились в неясный гул, доносящийся откуда-то издалека. Она смутно уловила, как веселое возбуждение внизу сменилось неясным беспокойством. Все недоумевали, почему вдруг она пошатнулась и сделала шаг назад.

Натали не обратила на это внимания. Все, что она могла видеть, был мужчина, который скоро должен стать ее мужем. Он был одет в традиционную форму главнокомандующего армии Нироли. Темно-зеленый плащ из бархата, отделанный горностаем, свисал с его левого плеча. На среднем пальце блестело кольцо с государственной печатью. Но все это не меняло того факта, что он был тем самым мужчиной, с которым она занималась сексом в Венеции.

Сильная рука поддержала ее под локоть, и она почувствовала хорошо знакомый запах. Принц наградил ее убийственным взглядом, заставившим ее желудок сжаться. Процедив сквозь зубы «Держите себя в руках», Кадир широко улыбнулся подданным.

Собрав волю в кулак, Натали повернулась лицом к толпе и тоже улыбнулась. Король вложил ее холодную, как лед, ладонь в руку Кадира.

— Мой народ, — взволнованно произнес король. — Я даю вам моего сына и его невесту, будущих короля и королеву. Пусть их жизнь пройдет в радостном служении нашей стране и пусть они будут награждены детьми, которые продолжат вековые традиции. Я прошу вас подарить им свою любовь и свою преданность, также как они отдадут вам свою. Мой народ, принимаете ли вы принца Кадира как вашего будущего короля и его невесту Натали Карини как вашу будущую королеву?

— Принимаем! Принимаем! — взревела толпа в один голос.

Глас народа, прогремев на площади, должно быть, эхом пронесся по всему острову, подумала Натали. Ее переполняло чувство общности с этими людьми внизу. Она была частью их, а они частью ее в той мере, в какой ни король, ни тем более его сын никогда не могли бы стать. Она рождена среди них и среди них выросла. С этой минуты и до конца своих дней она посвятит свою жизнь служению своей стране.

Толпа уже ревела от восторга.

— Поцелуйте! Поцелуйте ее, Ваше высочество! Поцелуйте вашу невесту!

Кадир наклонился к ней. Натали вздрогнула и отшатнулась, словно была шестнадцатилетней девственницей, а не зрелой двадцатидевятилетней женщиной. Его пальцы с силой сжали ей руку, зеленые глаза сверкнули предупреждением, и твердо сжатый мужской рот коснулся ее губ. Как непохоже было это сдержанное прикосновение на их страстные поцелуи в отеле!

— И еще одно, — продолжал король, с трудом различая собственный голос в реве толпы. — В подтверждение нашей радости видеть Натали женой моего сына, мы хотим публично сделать ей подарок.

Графиня и первый министр вышли на балкон, держа в руках кожаную шкатулку с драгоценностями.

Глаза Натали заболели от сияния солнечного света, отраженного в алмазных гранях.

— Эти бриллианты были подарены моей любимой первой жене королеве Софии, — взволнованно произнес король. — После ее смерти я держал их под замком, не желая видеть на другой женщине. Но сегодня, сегодня я верю, что их с полным правом может носить невеста моего сына, Натали.

Натали наклонила голову и невольно вздрогнула от холодного прикосновения тяжелого алмазного ожерелья.

— Кадир, — король обернулся к своему сыну, указывая на кольцо с огромным бриллиантом, лежащее в шкатулке.

Кадир взял кольцо и посмотрел на нее. Взгляд его зеленых глаз выражал столько презрения, что Натали покраснела.

— Дайте ему надеть кольцо, — прошипела ей на ухо графиня.

Отведя взгляд в сторону, Натали повиновалась. Ее тонкая рука выглядела странно беспомощной на его большой ладони. Кольцо, которое он держал между пальцами, казалось, сияло злорадным блеском. Натали чувствовала, как горит ее лицо. Больше всего на свете ей хотелось просто развернуться и уйти. Но слишком поздно. Надев кольцо, Кадир поднял ее руку вверх, чтобы показать толпе.

Шум одобрения был оглушающим. Король Джорджио не скрывал своей радости. Натали не осмеливалась поднять глаза на Кадира. Ее сердце тяжело билось от страха перед тем, что ее ожидало.

Но поздно сожалеть о случившемся. К тому же ведь не одна она участвовала в маленьком предсвадебном приключении. Но у нее не было никаких реальных объяснений тому, что случилось, никаких причин, чтобы сделать произошедшее более приемлемым. Если только не сказать ему правду. Какую правду? Что она была настолько переполнена желанием, что все остальное для нее просто перестало существовать? Неужели ее будущего мужа обрадует эта новость?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда же все это закончится, устало думала Натали. Она и представить себе не могла, когда графиня сообщила, что за церемонией на балконе последует официальный прием, что ей придется все время стоять рядом с будущим мужем. Кадир не отпускал ее от себя ни на шаг.

Ее голова раскалывалась, и она едва могла двигаться — благодаря конструкции этого чертового платья и изрядного веса королевских украшений.

Кадиру не было никакой необходимости говорить ей, что он о ней думает. Взгляды, которые он время от времени бросал на нее, были яснее всяких слов. Но какое право он имел судить ее? В конце концов, они оба получили то, что хотели. Правда, какой смысл теперь махать флагом равенства? В династических браках испокон веков существовала огромная разница между моральным законом для мужчин и женщин. Исторически сложилось, что мужчина, обладающий властью и положением, женился на девственнице — в таких случаях было гарантировано, что ребенок, появившийся через девять месяцев или чуть позже, был бы его ребенком. Наибольшие надежды возлагались на первенца. Несмотря на все изменения в мире за последние пятьдесят лет, на Нироли все осталось по-старому.

Кадир наверняка рассчитывал, что женщина, носящая его имя, будет принадлежать только ему. Натали это было так же ясно, как если бы он это сказал. И самая большая ее ошибка заключалась не в том, что она сделала, а в том, что она не потрудилась навести справки о своем будущем муже, прежде чем соглашаться на этот неестественный брак.

Их брак, как она уже понимала, не будет просто браком по расчету между двумя людьми, разделяющими идеалы друг друга. Даже без Венеции он не счел бы ее достойной стать его женой. Ее губы скривились при мысли о том, что, несмотря на всю его физическую силу и сексуальность, Кадир разочаровал ее. Он явно считал ниже своего достоинства брать себе в жены женщину, которая не была девственницей.

С детства привыкшая к самостоятельности, Натали всегда делала свой выбор сама и извлекала уроки из неудачного опыта. До Венеции у нее никогда не было отношений, о которых она бы сожалела или которых стыдилась. Она была взрослой женщиной и сама решала, во что ей верить, внутренним чутьем угадывая, что ей нужно, а что нет. Она всегда знала, что отрицание сексуальных потребностей — такой же грех, как и распущенность. А разве можно ее обвинять в распущенности? Единственный раз, когда она нарушила свои моральные принципы, был случай с Кадиром, но как она могла заставить его в это поверить ради их брака и ради будущего Нироли?

И вот они стояли рядом, принимая поздравления от гостей, соединенные рукой короля. Но в их сердцах уже поселилось подозрение и недоверие друг к другу.

Кадир чувствовал, как тугой воротник немилосердно врезается в его шею. Одежда была чужой и неудобной после привычной мягкости арабского халата, который он носил во время официальных церемоний в Хадии. Более того, ему казалось, что он играет роль в какой-то костюмированной пьесе, а не вступает в самую важную часть своей жизни.

Экскурс в историю Нироли, который он предпринял после фатального откровения его матери, показал, что у острова есть все шансы занять довольно хорошую позицию на мировой арене. Его географическое положение было уникальным. Мир менялся, старые силы уступали место новым, и люди с острым умом, достаточно восприимчивые и способные мыслить вперед, пришли бы к выводу, что, умело используя эту уникальность, можно добиться многого. Кадир намеревался со временем расширить свою сферу влияния, чтобы его сыновья могли рассчитывать не только на Нироли. И ему нужна была женщина, которая бы понимала это. Она бы регулярно обеспечивала пополнение его рода, и ему не приходилось бы сомневаться, что все эти дети его. Но как он мог надеяться на женщину, которая, не задумываясь, отдала себя мужчине, сумевшему вызвать у нее вожделение?

Кадир почувствовал ярость, вспомнив, как уверенно Натали вышла на балкон. Его будущая жена оказалась распутной девицей. Она, не задумываясь, отдала себя незнакомцу только ради собственного удовольствия. Каждый раз, когда он думал, с каким презрением она отнеслась к их предстоящему браку, ему так и хотелось сорвать с ее шеи бриллианты, кольцо с пальца, с тела одежду, чтобы она явилась перед всеми в своем истинном виде падшей женщины.

Сколько раз она вот так ускользала из Нироли, чтобы предаться греху? Десять? Сто? Тысячу раз? Сколько она будет ждать после свадьбы, чтобы заняться этим снова? Месяц? Год?

Было немыслимо, чтобы его отец знал правду о ней. Он видел в глазах короля ту же надменную гордость, что была и у него. Но если бы он отказался жениться на избраннице Джорджио, возникшие сложности были бы слишком велики. Он был чужим здесь, ему еще нужно было завоевать доверие народа Нироли. Если он отвергнет одну из его дочерей, это будет воспринято как оскорбление. Нет, ему придется пойти на этот брак, если он хочет получить королевство.

Последние гости, наконец, разошлись.

Кадир был поглощен разговором со своим отцом и казалось, не замечал ее. Специально? Можно ли сомневаться? За время приема у нее было достаточно времени, чтобы оценить неприглядную перспективу своего будущего. Она увидела приближающуюся к ней графиню — без сомнения, чтобы напомнить о ее времени «удалиться», — и устало вздохнула.

Ниролианский придворный этикет не менялся с начала восемнадцатого столетия, когда мужчинам приходилось ждать, чтобы «распустить волосы», до тех пор пока женщины не «удалялись». Судить о том, что происходило после, можно было по старинному барельефу богато украшенной гостиной, своим декором и огромными зеркалами напоминающей танцевальный зал в Версале, Только разговоры между ними, скорее всего, будут о политическом положении Нироли и королевской фамилии.

Графиня подошла и остановилась в ожидании.

— Что мне делать с этим? — Натали дотронулась до ожерелья.

— Король ясно дал понять, что украшения отныне являются вашей собственностью, — деловито пояснила графиня. — Они станут хорошим началом ювелирной коллекции, которая будет вам необходима как жене принца Кадира. Когда он вступит на трон, вы примете корону Нироли, а в Хадии, куда вы поедете в свой медовый месяц, я думаю, вы получите в подарок драгоценности его матери. Вы также можете рассчитывать на подарки к вашей свадьбе от глав других государств. Но сейчас, если вы уже готовы покинуть зал…

Натали кивнула. Графиня проводила ее к королю, чтобы получить разрешение удалиться.

Разрешение было получено. Она с облегчением вздохнула и уже повернулась, чтобы уйти, когда услышала голос Кадира.

— Мне хотелось бы несколько минут наедине поговорить с моей будущей женой.

— Ваше высочество, в завтрашнее расписание уже внесена ваша часовая прогулка с Натали в парке… — начал первый королевский министр, но Кадир жестом остановил его.

— Есть вещи, которые мне нужно обсудить с ней прямо сейчас. С разрешения моего отца, я провожу свою невесту в ее комнаты.

Король Джорджио понимающе улыбнулся.

— Сразу видно, что ты мой сын.

— Ваше высочество, на Натали до сих пор драгоценности королевы Софии. Она…

— Вряд ли мой сын похитит их, графиня. — Джорджио повернулся к Кадиру. — Я даю тебе разрешение проводить Натали в ее комнаты.

Король, должно быть, не понял причину беспокойства графини, подумала Натали. Ему ведь никогда не приходилось носить тяжелые украшения и быть туго затянутым в корсет, от которого, как она подозревала, у нее останутся синяки на ребрах. Придворные, судя по их взглядам, тоже решили, что Кадир собирался обменяться с ней предсвадебными нежностями. Но Натали не испытывала подобных иллюзий. Ничем не выдав своих мыслей, она подала руку Кадиру и позволила проводить себя к выходу.

Два охранника, проводили их взглядом, слуга в коридоре распластался по стене, пропуская их.

— Мои горничные ждут меня в моей комнате, так что, если вы желаете мне что-то сказать, — начинайте.

— Есть ли у меня, что вам сказать? Неужели не ясно, что я хотел бы сказать или, точнее, каких объяснений потребовать?

— Мое поведение до нашей сегодняшней встречи как двух людей, готовых вступить в династический брак, вас не касается, — произнесла Натали спокойным тоном, надеясь, что Кадир не догадается, как неуверенно она себя чувствует. — У вас нет права требовать объяснений, так же как у меня нет намерения вам их давать. Я хозяйка своей жизни.

— Хозяйка. Сейчас вы употребили это слово в его положительном значении. Не удивительно, что оно так легко слетело с ваших губ. Так же легко, как и та ложь, что вы говорили многие, годы, пытаясь скрыть недостатки вашей нравственности. Если бы я знал, что вы были…

Он не скрывал ни своего гнева, ни своего презрения. Натали невольно остановилась и попыталась отстраниться от него. Тут же его рука крепко сжала ее запястье. Натали чувствовала его ярость. Казалось, она заполняла воздух вокруг них. Никогда еще ни один мужчина не заставлял ее ощущать себя такой беспомощной.

— Какая я сейчас, такой была всегда, и мне нечего стыдиться. Я сама могу распоряжаться своим телом. Моей единственной ошибкой, как мне сейчас стало ясно, был неправильный выбор партнера.

— Разумеется, вы вели бы себя иначе, если бы знали, кто я.

— Я совсем не это имела в виду. Моя ошибка состоит в том, что я переоценила вас. Вы меня не стоите. Вы хотите пристыдить меня, обвинив меня в воображаемом преступлении. Мое преступление, если оно и есть, направлено против меня самой. Я слишком поздно осознала, насколько невозможно для женщины моих взглядов иметь какие-либо отношения с таким мужчиной, как вы.

— И это говорите вы? Вы сами вели себя так, как ни одна женщина, имеющая хоть какое-то представление о морали, не стала бы себя вести.

— Имеющая представление о морали? Что вы знаете о женской морали? Все, что вы знаете, вернее все, что хотите знать о женщине, — это ее покорность и послушание. Женская мораль — это тот договор, который она заключает с собой. Только она знает, где лежит для нее граница допустимого. Мои прошлые сексуальнее отношения касаются только меня одной. Наша помолвка стала важным рубежом в моей жизни. Я добровольно приняла ограничения, наложенные на меня ролью жены будущего короля Нироли. В этой роли у меня будут обязанности перед моим народом. И я готова многим пожертвовать.

— Если вы пытаетесь сказать, что тот случай в Венеции был последний кутежом, который должен насытить ваш аппетит на весь период нашего брака, то позвольте заметить, я вам не верю. Женщина с подобным поведением никогда не станет ни хорошей женой, ни хорошей матерью.

Это было уже слишком.

— Как типично, что вы, мужчина, беретесь судить об этом. Женская способность испытывать сексуальное желание не имеет прямого отношения к способности быть хорошей женой и матерью.

Кадир усмехнулся.

— Король Джорджио сказал мне, — продолжала она, — что вы хотите править Нироли, потому что не смогли бы править Хадией так, как ожидал от вас народ. Он сказал, что вы хотели бы использовать более современную форму правления. Якобы вы готовы научиться у меня, что значит быть гражданином Нироли. Но, очевидно, все это неправда. А вы еще смеете стоять здесь и обвинять меня в обмане.

В полумраке коридора она могла видеть, как на его щеках выступили красные пятна.

— Как вы осмеливаетесь…

— Я обязана думать о своей стране. И это единственная причина, по которой я выхожу за вас замуж. — Натали бросила в него последние слова в отчаянной попытке защитить себя.

Взгляд, которым он наградил ее, заставил ее вспыхнуть.

— Единственная причина? А это роскошное платье, это бриллиантовое ожерелье на вашей шее?

— Вы думаете, я этого хотела? О, нет. Побрякушки ничего не значат для меня. Нет, не верно. Они говорят мне о том, что бедняков заставляют работать за гроши, чтобы богачи могли восхищаться собой. Вы сказали, что я обманула ваши ожидания. Что ж, могу ответить вам тем же. Вы совсем не тот мужчина, кого я хотела бы видеть своим мужем и отцом моих детей.

Натали сделала судорожный вдох, когда, сжав ее запястье, Кадир резко повернул ее к свету.

— Вы еще говорите мне о детях? Перед тем, как наш брак будет заключен, я хочу убедиться, что вы не носите в себе ребенка от другого мужчины.

— Последний, с кем я была близка, — это вы. До вас у меня несколько лет не было мужчины.

— Вы думаете, я вам поверю?

— Но это правда. Вы готовы требовать у меня объяснений моему поведению, а разве вас нельзя обвинить в том же? — Она чувствовала себя безумно усталой. Ей так хотелось взять его за руку, позволить себе роскошь быть откровенной с ним. Сказать, что он произвел на нее такой ошеломляющий эффект, что она забыла обо всех своих убеждениях. Могла ли она пойти на риск и признаться, насколько привлекательным находит его? В конце концов, они скоро будут мужем и женой. У нее появилась надежда.

— Я — мужчина, и прошло уже несколько недель, как я последний раз был со своей любовницей…

У него есть любовница? Натали почувствовала себя так, словно ее опустили в ванну с ледяной водой и держали там до тех пор, пока каждая клеточка тела не начала гореть от боли. Конечно, у него есть любовница! Почему она не додумалась до этого простого объяснения, когда он с таким пылом овладел ею?

— В самом деле? Ну что ж, я уверена, она будет рада узнать, что вам не пришлось страдать от неудовлетворенности, пока вы находились вдали от нее.

Кадир мысленно выругался. Зачем он сказал ей о Захре, тем более, что их отношения уже закончились? У него были свои моральные принципы, и он не считал приемлемым иметь любовницу, будучи женатым мужчиной. Где-то в глубине души он надеялся установить нормальные супружеские отношения со своей женой, пусть даже они и не были бы наполнены ни страстью, ни желанием.

Судьба, должно быть, посмеялась над ним. Как можно надеяться на нормальную семейную жизнь, если он не испытывает к будущей жене ничего, кроме презрения?

Натали из последних сил сдерживала слезы. Она не могла позволить вовлечь себя в брак, в котором она будет хотеть мужчину, испытывающего к ней только презрение. Быстрый разрыв, короткая агония, и она снова будет сама строить свою жизнь, если надо, то вдали от Нироли. Скорый отъезд принесет новую боль — ведь она так любила свою страну, — но сейчас не время думать об этом.

— Послушайте, почему бы нам не избавиться от ситуации, которая не устраивает нас обоих? Завтра я попрошу графиню сообщить королю, что я изменила свое решение и не собираюсь выходить за вас замуж…

— Нет! — вырвалось у него. — Вы выйдете за меня замуж и сделаете так, как я сказал. — Не потому, что он хотел ее. Нет. Король Джорджио отверг уже многих претендентов, и он не собирался давать повод отвергнуть и его.

— Это Нироли, а не Хадия. В Нироли существуют законы, защищающие права граждан. Никого нельзя силой заставить выйти замуж.

— Вы выйдете за меня замуж, — продолжал Кадир, как если бы она ничего не сказала, — если не хотите, чтобы весь мир узнал, что я отказался жениться на вас из-за вашего недостойного поведения.

Ее сердце упало. Ее не волновало, что он там расскажет всему миру, но если об этом узнает ее дедушка… Каким унижением станет подобная новость для старого человека.

— Вы выйдете замуж за меня, и до тех пор, пока наш ребенок не будет зачат, я не спущу с вас глаз. За вами будут наблюдать днем и ночью, чтобы вы не повесили на меня какого-нибудь бастарда. Я должен иметь наследника, так что молитесь, чтобы это произошло как можно скорее. Правда, месяц все же придется подождать. Я хочу быть уверенным, что вы не носите под сердцем чужого ребенка.

Он так резко отпустил ее руку, что Натали ударилась о стену коридора. Развернувшись на каблуках, она бросилась в свою комнату.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Натали обвела взглядом спальню. Сегодня вечером Кадир официально даст клятву верности Нироли и королю Джорджио, а король в свою очередь объявит его кронпринцем. Завтра утром состоится их бракосочетание в кафедральном соборе Нироли, и на следующий день они улетят в Хадию.

Сегодня ночью, как и все девять ночей до этого, два охранника будут дежурить возле ее дверей. Кадиру все же удалось убедить графиню в необходимости подобных мер. В течение дня не было минуты, чтобы она оставалась одна. Либо графиня, либо одна из горничных, либо Кадир — что хуже всего — находились с ней рядом.

Графиня объяснила, что принц беспокоился, как бы новые обязанности не оказались для нее слишком обременительными, поэтому попросил ее, графиню, всегда быть под рукой. Присутствие горничных тоже было необходимо, поскольку без их помощи Натали не смогла бы справиться со своей одеждой, словно специально сконструированной, чтобы быть тюрьмой для ее тела. А каждый вечер Кадир жестом собственника брал ее под руку и приглашал на прогулку в дворцовый сад, чтобы получить от нее очередной урок по истории народа Нироли.

После медового месяца они должны были поселиться в комнатах, традиционно принадлежащих наследному принцу, куда через несколько минут она собиралась отправиться вместе с Кадиром и дворцовым смотрителем. И за это иллюзорное существование она отдала свою свободу? За брак с мужчиной, которого она теперь презирала так же, как и он ее, если не больше? Какими наивными стали казаться ей высокие мотивы, заставившие ее согласиться на этот неестественный союз! Какими пустыми — обещания сделать все от нее зависящее ради будущего своего народа!

— Когда последний раз обновляли интерьер этой комнаты?

Натали удивило, что Кадир задал такой вопрос. Она не думала, что в его характере интересоваться столь обыденными вещами.

— Они были подготовлены для сына короля и его семьи.

Не объясняло ли это тот налет печали, что, казалось, покрывал эти пустые комнаты? Королевский первенец, сын королевы Софии, умер при трагических обстоятельствах, а перед этим ему пришлось пережить похищение одного из своих детей-близнецов.

Оставшийся близнец, принц Марко, был счастливо женат на английской принцессе Эмили, но часто говорил о том, что еще в детстве чувствовал себя одиноким и покинутым, и это чувство осталось у него до сих пор. От трона он отказался. Натали совсем не хотелось, чтобы ее дети повторили подобную судьбу. Бремя рождения в королевской семье могло быть очень тяжелым, если не облегчать его любовью и поддержкой родителей.

Из окон комнаты, где они находились, с одной стороны был виден сад, с другой — море. Натали обернулась к смотрителю.

— А нет комнат, окна которых выходили бы в город?

Тот нахмурился.

— Такие комнаты есть, но традиционно члены королевской фамилии предпочитают виды, которые позволяют им чувствовать себя в уединении.

— А что вас, собственно, не устраивает? — услышала она раздраженный голос Кадира.

— Когда-нибудь наши дети станут правителями Нироли, — сказала Натали, обращаясь к ним обоим. — Как они будут править, если вырастут, отвернувшись от своего народа? Как смогут понять, что значит быть гражданином Нироли, если они не будут видеть, как живут обычные люди? Ребенком я свободно бегала по всему городу, исследуя каждый его уголок, врастая в него всей душой. Я с завязанными глазами могла бы найти путь домой.

Она сказала слишком много, подумала Натали, чем еще больше настроила Кадира против себя.

— Впрочем, все равно решать Его высочеству, одобрить или не одобрить комнаты, — сказала она устало.

— Моя невеста права. Человек, углубленный в себя, знает много о себе, но мало о других. Король, который собирается править людьми, должен знать подданных не хуже, чем самого себя. Так что если есть комнаты с видом на город…

Натали не верила своим ушам. Кадир согласился с ней, поддержал ее. Маленький росток надежды взошел в ее душе.

В день бракосочетания на Натали было расшитое драгоценными камнями шелковое платье цвета слоновой кости. Волосы ее покрывала тонкая кружевная накидка. Слегка пожелтевшая от времени, она изумительно смотрелась поверх мерцающего под ней платья.

Натали отвергла белое подвенечное платье. Она была женщиной, а не девочкой, женщиной, которой есть чем гордиться. И если Кадир не способен оценить ее по достоинству — судя по тому презрительному взгляду, которым он ее смерил, когда она присоединилась к нему у алтаря, — то это его дело. Ее совесть чиста.

Чиста ли? Если бы она забеременела в Венеции… Но как она могла, когда Кадир использовал средства защиты?

Его белоснежный костюм, отделанный золотым шнуром, вместо того чтобы вызвать улыбку и показаться нелепым пережитком прошлого, напомнил ей, что когда-то король и его наследники шли в бой впереди всей армии. Она легко могла представить себе Кадира в подобной роли.

Не то чтобы Хадия и Нироли когда-то воевали друг с другом или же она хотела бы этого. Наоборот, Натали надеялась, что Кадир, а затем их дети займут твердую позицию в мирном урегулировании всех спорных вопросов. Так почему же она была так растрогана, представив его в этой роли? Женщин всегда притягивали сильные мужчины, способные защитить их детей, подумала Натали, отводя взгляд от его лица. — Я объявляю вас мужем и женой — Натали растерянно заморгала, обнаружив, как увлажнились ее глаза при первых же звуках Ave Maria, наполнивших кафедральный собор. Кадир поднес ее руку к своим губам.

Свершилось. Она стала его женой. И служение стране теперь должно стать ее основной задачей.

Натали стала его женой. Эта женщина, которую он презирал, но которую желало его тело в темные томительные ночные часы. Кадир оборвал себя. Может, и была пара ночей, когда он просыпался, как и многие мужчины, с телом, жаждущим женщины. Но это вовсе не означало, что он хотел Натали Карини. Теперь уже не Натали Карини, а принцессу Натали, напомнил он себе. Его жена, его партнер в новом предприятии, которому он посвятил себя. Это решение он во многом принял, чтобы оставить в прошлом сложные отношения со своим отцом.

Сколько лет ему было, когда он впервые осознал, что человек, которого он считал своим отцом, не любит его, и что он не может сделать ничего, чтобы заслужить его похвалу? Восемь? Шесть? Или меньше? Но все равно уже достаточно, чтобы понять, что его отвергают, но еще не достаточно, чтобы суметь защитить себя от боли.

Он чувствовал беспокойство матери, когда она молча стояла в тени сада, где они играли с братом. Как только туда заходил отец, по одному ее жесту появлялась горничная, и его уводили, оставляя брата вместе с родителями.

На его протесты всегда отвечали, что ты, мол, старше и тебе надо делать уроки, а твой брат еще совсем маленький. И он еще больше старался заслужить внимание отца и его одобрение, в то время как мать всегда пыталась разделить их.

— Я делала это ради тебя, — объясняла она. — Я хотела защитить тебя, я боялась, что, присмотревшись к тебе, он может увидеть, что ты не его сын.

Ложь. Она хотела не защитить его, а скрыть свой позор. И так поступали все женщины. Они лгали, чтобы защитить себя, а затем притворялись, что делали это для вашего блага. Теперь он мог понять, почему его отец слишком часто, как казалось ему тогда, требовал от него подтверждения преданности Хадии и его способности управлять ею. Его мать клялась, что не открыла свою тайну мужу, и, скорее всего, так оно и было. Шейх не мог ничего доказать, но Кадир чувствовал, что подозрения у него были. Вот наглядный пример, как складываются отношения между мужчиной и ребенком, когда мужчина не считает себя отцом, Кадир не мог допустить, чтобы нечто подобное повторилось в его жизни. Ни один ребенок, носящий его имя, никогда не должен иметь причины сомневаться в его любви.

Они должны были провести первую ночь во дворце, а на следующее утро отправиться в свой медовый месяц в Хадию. Натали стояла посередине огромной гардеробной комнаты, пока горничные снимали с нее свадебное платье. Как бы ни складывались обстоятельства, она чувствовала естественное возбуждение перед предстоящей ночью. Она уже была не в том возрасте, чтобы иметь романтические иллюзии, но какая-то часть ее жаждала интимных отношений, в которых обе стороны стремились бы полностью отдаться друг другу. Она испытывала почти физическую боль при мысли, что никогда не будет по-настоящему близка со своим мужем.

За ее гардеробной находилась ванная, а за ней их общая спальня. С другой стороны спальни — ванная Кадира и его гардеробная. Собирался ли он прийти к ней в их свадебную ночь? Или же твердо решил стоять на своем и ждать целый месяц, прежде чем осуществить их брачные отношения? У нее не было иллюзий. Она знала, что Кадир не шутил, когда сказал, что за ней будут наблюдать день и ночь, пока она не забеременеет. Какая горькая ирония, учитывая долгие годы ее добровольного воздержания. Воздержания, нарушенного внезапно вспыхнувшим желанием к одному мужчине — к самому Кадиру.

Она прошла в ванную. Ее брови удивленно поднялись, когда в ведерке со льдом она увидела бутылку шампанского. Кому в голову пришла эта идея? Сама бы она предпочла стакан белого вина с виноградников Нироли, будь у нее выбор.

Она быстро приняла душ, вместо того, чтобы понежиться в ванне, вытерлась и, накинув халат, вернулась в спальню.

Постель была уже приготовлена, боковые светильники включены, и еще одна бутылка с шампанским стояла рядом с кроватью.

Она посмотрела на пустую половину постели, глубоко вздохнула и, забравшись под одеяло, стала ждать своего мужа.

Прошло два часа. Сначала Натали слышала приглушенные голоса со стороны его комнат, затем все стихло. И тогда Натали поняла, что свою первую ночь проведет одна.

Если бы ей было восемнадцать, его поведение вызвало бы у нее горькие слезы. Но ей было двадцать девять, и она не собиралась позволять Кадиру играть с ней в подобные игры. А что это за тянущая боль внутри? Боль? Она отказывается признавать какую-либо боль, — сказала она себе.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Натали думала, что знает, что такое жара. Но жара в Нироли не шла ни в какое сравнение с тем иссушающим зноем, что ворвался в салон их самолета, когда они прибыли в Хадию. Это было все равно, что стоять перед открытой дверью гигантской печи.

Но в ее личных комнатах во дворце Хадии, выходящих во внутренний сад, была такая планировка, что там всегда гулял легкий ветерок.

Она проснулась утром, вдыхая аромат роз, слушая шум фонтана и легкий шелест голубиных крыльев. Казалось, здесь все было создано для наслаждения. Каждая деталь интерьера радовала глаз, и крепкий кофе, что она пила, сидя в постели, имел необыкновенно изысканный вкус.

Если честно, она была поражена, насколько восточной оказалась Хадия в своих обычаях.

Здесь не могло быть и речи о ее присутствии на официальной церемонии приема, который был дан в честь приезда Кадира как кронпринца Нироли. За всем происходящим ей пришлось наблюдать из-за тонкой витой решетки, отделяющей женскую часть от общественного «дивана».

При таких порядках ей показалось странным, что по закону каждый имел право прийти в «диван» и задать вопрос своему правителю. Но молодая девушка, выполняющая при ней функции гида, объяснила, что сейчас тот, кто хотел бы видеть шейха, сначала должен был получить на это разрешение. Натали понравился такой способ общения монарха со своими подданными. Так можно было узнать о проблемах народа, что называется, из первых рук.

Смогут ли они перенять этот опыт в Нироли?

Горькая улыбка скользнула по ее губам. Вряд ли новобрачным в первые дни после свадьбы полагается проводить столько времени, размышляя о тонкостях местного управления. Но новобрачным обычно и не приходится спать в одиночестве.

В Хадии не было принято, чтобы муж и жена делили одну спальню. Базима, ее служанка, уже сказала ей, что комнаты, находящиеся за ее спальней, как раз предназначены для встреч новобрачных.

— Это было желанием шейха, чтобы вас поместили в апартаментах его матери, — пояснила она в их первый вечер. Сначала Натали думала, что речь идет о Кадире, но потом оказалось, что соответствующее распоряжение отдал брат Кадира, новый шейх Хадии. А кто эта манерная женщина, которая была представлена как дочь почетного гражданина Хадии? Что за чудесная вещь — женский инстинкт. Захра сразу же не понравилась Натали, даже до того, как ей по секрету сообщили, что она была любовницей Кадира. Была? Захра определенно давала понять, что хотела бы продолжить эти отношения.

Где же Кадир провел прошлую ночь? С Захрой? Натали дрожащей рукой поставила на столик флакон для духов, тот, что ей подарили в Венеции и который она, повинуясь внезапному импульсу, взяла с собой в Хадию.

Она видела, как Захра, пройдя через комнату, взяла его со столика, чтобы рассмотреть поближе, и удивилась, заметив, как померкла игра красок, как только ее пальцы коснулись стекла. Передернув плечами, Захра поставила флакон обратно. Сама же Натали очень любила смотреть, как он мерцал и переливался на ее ладони, смягчая боль и придавая веру в свои силы.

Если мыслить логически, почему ее должно волновать, что у Кадира есть любовница? Но эмоции не подчиняются логике. Была ли это ревность жены, что другая женщина играет важную роль в жизни ее мужа? Но разве в ее браке есть место для эмоций? И если она и чувствовала физическое влечение к Кадиру, то это еще ничего не значило. Сейчас ей нужно забыть, что она когда-то тратила время на подобные глупости, и сосредоточиться на ее роли супруги принца Нироли.

Этим утром она, например, собиралась посетить новый колледж для девочек — прогрессивное начинание, инициатором которого выступила мать Кадира.

Двери в комнату открылись, и, словно материализовавшись из ее мыслей, появилась Захра. Блондинка с пышными формами — тот тип холодных и расчетливых женщин, который в глазах мужчин почему-то считается образцом мягкой женской податливости.

— Я сказала Базиме, что составлю вам компанию сегодня утром, — объявила она. — Есть кое-что, касающееся вашего брака, что я хотела бы с вами обсудить.

Натали смерила ее презрительным взглядом.

— Сомневаюсь, — сказала она спокойно, — что опыт любовницы мог бы помочь в отношениях между мужем и женой. Роль жены включает в себя гораздо больше, чем несколько часов, проведенных в постели.

Натали увидела, как вспыхнули глаза Захры.

— Кадир прав, вы не та женщина, на которой он бы женился, оставшись здесь, — парировала она. — Но вам удалось занять эту позицию исключительно благодаря глупости матери Кадира. Если бы она не скрывала свой грех так долго, у Кадира было бы время, чтобы найти себе более подходящую невесту.

— Я не удивлена, что принцесса Амира сочла необходимым хранить свой секрет, не рассчитывая на понимание окружающих, — тихо сказала Натали. — Ну а если более подходящей кандидатурой вы считаете себя…

— Я слишком скромна, чтобы мечтать о подобной чести. — Голос Захры совсем не был похож на голос скромницы. — Мне достаточно того, что Кадир удостоил меня своей любовью.

То есть дорогими подарками и репутацией любовницы принца, подумала Натали.

— Для меня счастье Кадира значит больше, чем мое собственное, — продолжала Захра. — Вот почему я решила пойти против своих чувств и помочь вам стать такой женой, которая нужна Кадиру.

Захра не глупа, подумала Натали. Она хочет борьбы и знает, как ее спровоцировать.

— Послушайте, — сказала она резко, — давайте не будем отнимать друг у друга время. Король Джорджио выбрал Кадира на роль своего приемника. Эта роль ему досталась только благодаря его матери, которую вы так презираете. Король Джорджио выбрал меня на роль жены Кадира потому, что, может, я и не знаю ничего об обычаях Хадии, зато я знаю, чем живет и дышит народ Нироли. Я знаю, что имеет для них ценность, что они думают, что чувствуют, чего они хотят от своего нового короля, а чего нет, потому что я одна из них. Вот почему король Джорджио спросил меня, не соглашусь ли я пожертвовать своей личной свободой и стать женой будущего короля Нироли. И из-за любви к моей стране и заботе о ее будущем я согласилась, И самая большая часть моих обязанностей как жены Кадира заключается в том, чтобы быть уверенной, что он понимает надежды и нужды вверенного ему народа.

Пускай Захра подумает об этом! Она не собиралась позволять ни ей, ни кому-либо еще, и больше всего самому Кадиру, считать себя послушной дурочкой, ослепленной блеском королевского титула. И уж тем более она не намерена терпеть нападки любовницы своего мужа.

— Мне не нужно говорить вам, что этот брак не был выбором Кадира, — снова начала Захра. — Думаете, я не знаю, почему Кадир не пришел к вам прошлой ночью?

Теперь настала очередь Натали втянуть в себя воздух, как если бы она попробовала сочный плод одного из лимонных деревьев, растущих в дворцовом саду.

— Ты очень хорошо говоришь, но ты не обманешь меня. Я вижу в твоем сердце то, что ты хотела бы скрыть. Тебе нужен Кадир как мужчина.

Слова Захры словно били ее наотмашь. Это не могло быть правдой. Кадир ничего не значил для нее. Нет? Тогда почему она так вела себя в Венеции?

Это не имело никакого отношения к самому Кадиру. Она просто…

Она просто что? Просто хотела секса?

Да!

Нет! Потому что если бы это было правдой, как бы она столько лет прожила без него?

Наверно, всему виной затянувшееся воздержание. На месте Кадира мог оказаться любой мужчина.

Ложь. Разве могла она отрицать, что в тот момент, когда она увидела его, сразу почувствовала…

— Неужели вы думаете, что я не догадываюсь о ваших чувствах, — усмехнулась Захра. — Но учтите. С вами он если и будет спать, то из чувства долга. А я вызываю у него истинную страсть. Я буду рядом с ним — все равно, чем бы он ни правил — Нироли или Хадией. Кадир мой, и я не дам ему уйти. Я никому не дам встать между нами.

Как это случилось, что их спор неожиданно сошел с прямой дороги, сделав опасный вираж в сторону? — подумала Натали, услышав в голосе Захры страстную убежденность. Да, эта красотка так легко не сдастся. Может быть, упрямство характерно для всех восточных женщин?

— Ты последняя дура, если думаешь, что Кадир не видит, также как и я, что ты, притворяясь равнодушной, на самом деле просто сохнешь по нему. — Захра снова, поразила Натали, стремительно изменив тактику. — Это вполне можно было предвидеть. Но ему не нужна твоя любовь, он ничего не хочет от тебя. Да и зачем, когда у него есть я? Я та, кого он любит, и он никогда не оставит меня. Никогда.

Натали решительно встала.

— Простите, но я уже опаздываю на запланированную встречу, — солгала она с убийственной улыбкой.

Что за чушь несла Захра? Она не дурочка, чтобы влюбиться в Кадира. Она взрослая женщина, а не какая-то девчонка, чтобы грезить наяву и верить в романтическую любовь… Натали считала, что пара должна думать о том, как устроить жизнь друг с другом. У них должны быть общие убеждения, интересы, общие цели и обязательства. Им нужно, конечно, сексуальное влечение друг к другу, которое послужило бы фундаментом долговечных отношений. Но на одно сексуальное желание полагаться нельзя, ибо страсть, как известно; слишком быстротечна.

— Я хочу поговорить с тобой.

— А я не хочу с тобой разговаривать, — отрезала Натали, когда Кадир, проводив ее в комнату, кивком отослал горничных.

— Ты и так избегала меня весь день, — сказал Кадир, с треском захлопнув дверь.

Они вернулись с последнего запланированного мероприятия этого дня — открытия нового торгового центра. Натали стояла возле выхода в сад, жадно вдыхая в себя воздух, наполненный ароматом роз. Машина, в которой они ехали, казалось, была насквозь пропитана пряным ароматом арабских духов Захры. Натали и сейчас чувствовала этот удушающий запах.

— Так что же ты хочешь? — начала она. — Твоя любовница не давала мне сегодня рта раскрыть. — Она не собиралась давать волю своему раздражению. Но все ее попытки что-то сказать прерывались нескончаемым потоком слов Захры. И даже те несколько арабских фраз, которые она выучила, чтобы поблагодарить всех собравшихся на их собственном языке, так и остались непроизнесенными. У нее появилось чувство собственной незначительности. Видя ее смущение, Захра наверняка еще больше укрепилась во мнении, что она, Натали, эмоционально зависима от Кадира, чего на самом деле не было. Ни сейчас, ни когда-либо. Пускай Захра и привлекает его в определенном отношении, но Натали не собиралась больше позволять унижать себя.

— Зачем приплетать сюда Захру? — огрызнулся Кадир. — Дело не в ней. — Сказать по правде, он был о своей бывшей пассии лучшего мнения. Однако, вернувшись в Хадию с женой, он обнаружил, что Захра продолжала себя вести так, как если бы они до сих пор оставались любовниками. Он собирался в ближайшее время поговорить с ней и напомнить, что их отношения давно закончились.

— Именно в ней все и дело. Ты думаешь, что, навязав мне в компаньонки свою любовницу, ты оскорбил только меня? Ошибаешься. Ты оскорбил трон Нироли, потому что поставил свою любовницу выше меня, твоей жены. Я думаю, король Джорджио не одобрил бы твое поведение.

— Ты собираешься читать мне лекцию о моем поведении? Ты осмеливаешься обвинять меня в нарушении дипломатического протокола? — Кадир был готов взорваться от ярости. — Кто тебе сказал, что Захра до сих пор моя любовница?

— Она сама сказала мне сегодня утром. Она взяла на себя смелость советовать, как лучше вести себя с Вашим высочеством, чтобы произвести лучшее впечатление на тебя и на народ Хадии. Как бы там ни было, ты станешь королем Нироли, а не Хадии. И мне кажется, Захра делает ту же ошибку, что и ты, считая Нироли какой-то провинцией вашей страны просто потому, что вам обоим так хочется. Твое слово вовсе не закон, Кадир, — ты в этом уже убедился здесь. Но ты не хочешь признать собственные ошибки и продолжаешь обвинять свою мать в собственной неспособности стать правителем Хадии. Чем больше я узнаю о твоей матери, тем больше я жалею, что не смогла познакомиться с ней. Как она, наверное, была разочарована, что ты, ее сын, оказался так погружен в собственные обиды, что не смог разглядеть в ней преданно любящую и щедрую натуру.

— Почему ты…

Кадир смотрел на нее так, словно собирался схватить за горло и вытрясти из нее душу.

Но Натали это не волновало. Если у него не хватает порядочности защитить их брак от посягательств своей любовницы, так пускай пожинает плоды. Она искоса посмотрела на него. Свет лампы четко обрисовывал черты его лица: опущенные уголки рта, холодный блеск глаз.

— Как тебе это ненавистно, да? — усмехнулась Натали. — Тебе ненавистно, что ты женат на мне. Но в этом ты должен винить только себя. — Она увидела, как что-то вспыхнуло в темно-зеленой глубине его глаз.

— Я должен винить себя за твою аморальность?

Он также хорошо умел менять тему разговора, как и Захра. Но Натали не собиралась поддаваться на эту уловку.

— То, что ты предпочитаешь считать меня аморальной, еще не делает меня таковой. А вот тебя можно обвинить в том, что ты женился на мне, не считая меня достойной быть твоей женой. Ты зол на меня, но в действительности тебе нужно винить себя.

— Как это типично для женщин использовать слова, как и тело, для обмана.

— Здесь нет никакого обмана, разве что в твоем воображении.

— Ты забыла тот способ, которым ты предложила мне себя?

— Мое физическое влечение к тебе не имеет никакого отношения к моей преданности нашему браку. Как свободная женщина, которой я тогда была, я имела полное право распоряжаться своим телом по своему желанию, и кроме того…

Натали остановилась, не сказав, что на протяжении долгого времени он был единственным мужчиной, которому она отдала себя.

— Как твой муж я имел право ожидать, что ты придешь в нашу брачную постель без определенного рода доказательств, что другой мужчина владел тобой. Я не хочу быть одурачен тем же способом, как моя мать…

— Но ведь не было никакого другого мужчины! И почему всегда все сводится к тому, что случилось с твоей матерью? Ты застрял в прошлом, Кадир. Твоей матери было всего восемнадцать, — воскликнула Натали, готовая защищать молодую девушку, которой выпало так много горя. Настоящий мужчина, любящий сын, должен был иметь сострадание к ее чувствам. — Ты говоришь о моей предполагаемой аморальности — это лицемерие, когда у тебя самого есть любовница. И между прочим, — резко добавила она, — в следующий раз, когда ты захочешь обсуждать с ней мои недостатки, советую упомянуть, что ты уже занимался со мной сексом.

— В какой следующий раз? О чем ты говоришь?

— О чем? Хорошо, я скажу! Захре откуда-то стало известно, что эту ночь я провела одна. Нет, я не опустилась до ее уровня и не испортила ей праздник, когда она дала понять, как высоко ты ценишь ее способности в постели.

— Ты, должно быть, ее не поняла. Я не был прошлой ночью с Захрой.

— Неужели ты думаешь, я тебе поверю?

Не обращая внимания на ее слова, Кадир продолжал:

— Я провел прошлую ночь в пустыне. Мы с братом договорились сходить на могилу матери. — Его голос звучал странно тихо. — Она хотела, чтобы ее похоронили вместе с ее родителями. Мы всю ночь провели в молитве.

Натали почувствовала стыд и сожаление, но не могла позволить себе поддаться этим чувствам.

— Но тем не менее Захра по-прежнему твоя любовница.

— Ты похожа на самую обычную ревнивую жену, а не на женщину, вступившую в династический брак.

Его критика настолько напоминала слова Захры, что Натали стало ясно: они обсуждали ее. Что они говорили? И где? Лежа рядом в постели? Она замерла от боли, чувствуя себя неспособной ни продолжить борьбу, ни отказаться от нее. Необходимо закончить этот разговор, пока ситуация не вышла из-под контроля, предупредил ее внутренний голос. Но она не послушала его. Ее гордость требовала компенсации за нанесенную обиду.

— Я забочусь только об одном, так же как и ты, — продолжала она с чувством. — Хотя бы из соображений гигиены, неужели ты думаешь, что я буду делить с тобой постель, когда ты спишь с другой женщиной?

Она увидела по его расширившимся глазам, что такого поворота Кадир не ожидал. Но он тут же взял себя в руки.

— Я разве просил тебя об этом?

— Захра хотя и считает тебя замечательным любовником…

— А ты нет?

Как ему удалось так близко подойти к ней?

— Я — нет. Но, конечно же, мой опыт в отношении тебя не может сравниться с опытом Захры.

Что она такое говорит? Она могла бы с тем же успехом броситься с какой-нибудь скалы в Нироли. Ее поведение вышло за рамки дозволенного.

— Это звучит как требование исправить несоответствие… — начал Кадир.

— Вовсе нет!

— Конечно, женщина вроде тебя не может долго обходиться без мужчины между ее ног.

— Женщина вроде меня? — Она совсем не заслуживала такого оскорбления. — О таких, как я, ты ничего не знаешь. Захра — вот твой идеал. В ней все фальшиво — от ее крашеных волос через ее мнимую покорность к ее притворным оргазмам, — выпалила Натали и тут же остановилась, почувствовав по его молчанию, что зашла слишком далеко.

Кадир протянул руку.

— Не приближайся ко мне. — Она опасливо попятилась. — Не трогай меня.

— Я твой муж. И имею на это полное право.

— Не приближайся ко мне, — повторила она — От тебя несет ее духами. Меня тошнит от этого запаха.

— Может быть, тебя тошнит от ревности?

Ну вот, опять.

— Нет! Почему я должна завидовать отношениям, которых я никогда не хотела и никогда не захочу? Я твоя жена, и секс с тобой для меня просто обязанность.

— Просто обязанность? Вроде той, что была в Венеции?

Он кружил над ней, словно коршун над добычей. Казалось, воздух в комнате сгустился и придавил ее своим весом.

— Давай посмотрим, насколько отличается секс по обязанности от секса по желанию. — Его голос вдруг стал мягким и вкрадчивым.

Ни одна женщина никогда не вызывала в нем такую ярость, такую настоятельную потребность заставить забрать свои слова обратно. Только одна вещь могла бы излечить его раненую гордость — слезы сожаления и стыда. Натали хочет борьбы — что ж, она ее получит.

— Ты возьмешь назад каждое из своих обвинений прежде, чем закончится сегодняшняя ночь, — пообещал он.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Натали, не двигаясь, лежала на широкой постели. Она не пыталась сопротивляться — это было бы бесполезно, ведь физически Кадир все равно сильнее ее. Ей хотелось только одного: чтобы он оставил ее в покое, даже если бы это и заставило его излить на нее всю свою ярость.

Кадир чувствовал, как гулко стучало его сердце. В свете лампы кожа Натали напоминала теплый мед. Один взгляд на ее тело вызвал череду беспорядочных образов. Ее запах и вкус сводили его с ума.

Но она оскорбила его мужскую гордость, что не могло остаться безнаказанным. И только поэтому он хочет овладеть ею. Сама Натали ничего для него не значит.

Руки Кадира скользили по ее коже, лаская самые чувствительные места. Его прикосновения были невероятно нежными. Он провел пальцами по ее шее, груди, изгибу талии, плоскому животу. Ей нужно было сделать огромный глоток воздуха, но она не хотела, чтобы это было воспринято как проявление ее слабости. Кончики его пальцев коснулись нежной кожи за ее ухом. Дрожь прошла по ее телу. Все из-за прохладного ночного воздуха, уверила себя Натали. А что это за томительная тяжесть внизу живота? Она почувствовала губы мужа на своей коже. Кончик его языка скользнул по мочке ее уха. Откуда он знает? Все ее тело вздрогнуло, словно пронизанное электрическим током. Она подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но он удержал их. Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястий, прижав их по обе стороны от ее тела.

Когда, он коснулся языком ее соска, Натали вскрикнула, умоляя его прекратить.

— Ты уверена? Неужели тебе не нравится то, что я делаю? — усмехнулся он, отпуская запястья и мягко поглаживая рукой ее грудь.

Натали поняла, что ее тело уже ей не принадлежит. Слезы отчаяния стояли в ее глазах. Как она могла так легко уступить ему? Она давно не девочка. Это вовсе не первый ее опыт. Она могла бы удержать себя.

Могла ли? Или все дело в том, что она никогда ничего подобного не испытывала? Ни с одним мужчиной? Нет! Она не позволит себе так думать.

Даже если это правда, она не может и не хочет ее принять, говорила себе Натали, отчаянно пытаясь отсрочить свое поражение.

Он мог бы праздновать свою победу. Он мог бы ликовать, заставив Натали подчиниться его воле. Кадир чувствовал, как быстро она теряет над собой контроль. Только он не праздновал, потому что с каждым прикосновением, с каждым поцелуем, с каждым вздохом его тело и его чувства все больше брали над ним верх. Он больше не мог контролировать свое желание — теперь оно управляло им. Он должен был остановиться, встать и уйти, оставив ее наказание неполным. Даже если бы это означало, что он ушел, так и не ощутив вкуса ее поражения. Не услышав ее мольбы, чтобы он овладел ею. Она никогда не должна узнать, что он чувствовал. Это нарушило бы все правила, которые он установил, чтобы защитить себя. Эти правила были созданы, когда он рос с отцом, казавшимся ему чужим и холодным, а матери, похоже, не было до этого дела. Они научили его не поддаваться эмоциям и не доверять тем, кто пытался их вызвать.

Но сейчас все барьеры, которые он построил вокруг своего сердца, вот-вот будут разрушены. Эта женщина обладала способностью привести его в ярость, ранить его так глубоко, что его гордость взывала заставить ее заплатить за это чем только возможно. Но каким-то образом все обернулось совсем другой стороной.

Он должен остановиться прежде, чем станет слишком поздно. Сейчас, после еще одного прикосновения, еще одного поцелуя, еще одной секунды удовольствия чувствовать на своей коже ее руки…

Пальцы Натали сжимали его плечи, ее голова откинулась назад, тело выгнулось навстречу ему.

Ее аромат будет жить с ним всегда, постоянный и в то же время меняющийся с каждым ее вздохом — в одно мгновение холодный и отстраненный, в другое — жаркий и возбуждающий. Ее плоть пульсировала под его пальцами, послушная его прикосновениям. Вот сейчас он мог встать и уйти, оставив ее неудовлетворенной. Он мог бы сделать это, но ритмичное движение ее тела было больше, чем он мог вынести. Желание, которое он еще недавно контролировал, превратилось в первобытный инстинкт, и он не мог уже ни игнорировать его, ни управлять им.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Нельзя отрицать, что Натали умеет находить общий язык с людьми, подумал Кадир, наблюдая за женой в кругу школьников, собравшихся на дворцовой площади, чтобы приветствовать их возвращение в Нироли. Он видел это и в Хадии, когда она разговаривала с женщинами. Несмотря на то, что они не знали языка друг друга, она все же каким-то образом могла понять их, заставить рассмеяться. У его матери был такой же талант. Его матери!

Кадир оттолкнул от себя эти мысли, как если бы они обожгли его. У Натали не было никакого права так говорить о его матери. Она ничего не знала ни об их отношениях, ни о его детстве.

Он не спал с женой последние две ночи перед отъездом из Хадии. Чего он хотел? Доказать себе, что он может контролировать свое либидо?

— Мой сын, я скучал по тебе! Как хорошо, что ты вернулся. — Король Джорджио был растроган. Показалось ли ему или в самом деле рукопожатие короля стало не таким сильным, как прежде? Кадир почувствовал, как сжалось его сердце. Кроме крови ничего не связывало их, пи общее прошлое, ни прошлое их страны, и тем не менее слова отца глубоко тронули его.

— Мы должны наверстать упущенное время, — сказал король. — Бог отпустил мне долгий срок, но… больше всего мне хотелось бы сейчас, Кадир, подержать на руках твоего сына. Моего внука, рожденного здесь от моей крови и крови моего народа.

Король посмотрел туда, где стояла Натали в окружении детей.

— Короли не всегда женятся по своему желанию, но Натали идеально подходит для ее роли. Когда я смотрю на нее, я вижу мою первую жену, королеву Софию, и твою мать. У нее есть качества, присущие им обеим.

Натали увидела, как одного самого маленького мальчика случайно толкнули, и он начал терять равновесие. Мгновенно отреагировав; она подхватила его и несколько раз подбросила в воздух. Испуг и готовность расплакаться тут же сменились на его лице веселой улыбкой. Кадир видел, что малыш чувствовал себя у нее на руках очень комфортно. Но ведь не эта невольная демонстрация ее умения обращаться с детьми заставила сжаться его сердце?

Ему не надо было спрашивать, что случилось с ним. Он прекрасно знал, что щит, под которым он держал свои эмоции, разбит на части. Из-за Натали? Это она заставила его по-новому взглянуть на обыденные вещи. Он не хотел этого. И ему нужно найти способ избавиться от наваждения.

— Пока ты был в Хадии, — услышал он голос короля, — наш первый министр сделал все приготовления для твоего официального принятия трона. Нам многое предстоит обсудить.

Хотя Натали старалась не смотреть на него, она почувствовала, когда Кадир покинул площадь.

Что случилось с ней? Все должно быть совсем не так. Они с Кадиром рассчитывали на спокойные, дружеские, деловые отношения, основанные на взаимном уважении и желании двигаться к общей намеченной цели. Этот брак предполагал, что обе стороны оставили бы за собой право на свои собственные чувства, а в итоге и на сексуальную свободу. Почему тогда ее душит жгучая ревность от одной только мысли, что Кадир может с интересом посмотреть на другую женщину? Права ли была Захра? Неужели она влюбилась в него? Если так, то нечего удивляться, что у нее до тошноты кружится голова.

— И те средства, что мы получаем от благотворительного фонда, основанного принцем Марио и его женой, позволят нам проводить самую лучшую предродовую профилактику и привлекать высококвалифицированных специалистов в наш госпиталь.

Молодой главврач сиял от гордости, показывая Кадиру и Натали недавно отрытое новое крыло роддома.

Натали бросила осторожный взгляд на Кадира, стараясь угадать, как он отреагирует на упоминание о старшем внуке короля Джорджио, который мог бы вступить на престол после смерти старого короля. К своему удивлению, она не заметила и тени неприязни на его лице. Нет, скорее только ее присутствие вызывало у него раздражение, подумала она, подавив зевок. Не потому, что ей было скучно, просто сегодня она почему-то чувствовала себя усталой.

— Благодаря нашим спонсорам, мы смогли приобрести два самых современных ультразвуковых сканера. Эти приборы способны создавать трехмерное изображение плода, что позволяет врачам предвидеть некоторые проблемы намного раньше, чем было возможно до этого.

Натали вынуждена была признать, что Кадир справлялся со своей новой ролью куда более умело, чем она могла ожидать. На протяжении всего их лихорадочного тура по государственным институтам, фабрикам, виноградникам и другим предприятиям он вел себя безукоризненно. Он ни разу не упомянул Хадию и не провел сравнения между двумя государствами, ни разу не рискнул обидеть гордость старых служащих, чья первоначальная настороженность быстро уступала место радушному гостеприимству. Своими неформальными вопросами и четкими опережающими ответами Кадир завоевал уже немало союзников среди местного населения.

— Он похож на своего отца, короля Джорджио, — услышала Натали одобрительные слова одного деревенского старосты. — Запомните мои слова, он будет править Нироли так, как и следует ею править.

Молодежь Нироли тоже возлагала большие надежды на кронпринца. Джорджио был хорошим королем, но он был королем еще их дедушек и бабушек. Из-за начавшихся проблем со здоровьем он все реже появлялся на людях — не то что принц Кадир, который без устали колесил по городам и весям.

Натали вполуха слушала восторженные рассказы горничной, помогавшей ей снять очередное неудобное платье. Ей пришлось надеть его на вечерний прием, где Кадир был представлен наиболее влиятельным гражданам Нироли и иностранным дипломатам.

Кадиру не нужна была ее помощь ни в разговоре с этими людьми, ни в умелом использовании его дипломатических способностей, чтобы убедить их вкладывать деньги в Нироли. Натали задело, что ее собственная роль как-то стушевалась по сравнению с лидерскими качествами Кадира. В конце концов, она согласилась выйти за него замуж, уверенная, что это послужит на пользу ее стране. Но сейчас казалось, что ему не так уж нужна ее помощь, что он и сам способен завоевать любовь и уважение своих подданных.

Если судить по обрывкам разговоров, которые она слышала, за вечер было заключено немало предварительных договоренностей относительно будущего Нироли. Богатые люди острова согласились помочь Кадиру в его начинаниях.

— Самым лучшим вложением будет вложение в молодежь Нироли. И наступит день, когда наши дети вернут ваши инвестиции, десятикратно умноженные полученными умениями и знаниями.

Натали не была удивлена, когда речь Кадира закончилась овацией.

— Все говорят, нам повезло, что у нас такой красивый кронпринц, — сказала горничная, вешая в шкаф ее платье. — Должно быть, у вас будут очень красивые дети.

Натали рассеянно кивнула. Теперь она мечтала о настоящем браке. Ее новая жизнь была насыщена событиями, но чувства оставались под замком. Теперь, когда перед Кадиром открывались потрясающие возможности, она особенно остро чувствовала свое одиночество. А ведь они могли бы быть счастливы…

Натали моргнула, пытаясь прогнать набежавшие слезы, и вышла из ванной.

Сегодня ночью, как и каждую ночь после их возвращения из Нироли, Кадир будет разделять с ней их огромную постель, но не притронется к ней. До тех пор, пока она не скажет, был ли зачат в результате той близости их ребенок или нет. Натали положила руки на свой живот. Она кое-что заподозрила еще в первые дни их возвращения из Хадии. Но ей пришлось подождать и добраться до своего дома, где она смогла встретиться с их старым семейным доктором, который поклялся держать все в тайне. Он дал ей пройти тест на беременность, и ее подозрение подтвердилось. Но по срокам выходило, что ребенок был зачат не вскоре после их свадьбы, а в Венеции.

Как это могло случиться, ведь он использовал средства защиты?

Погруженная в собственные мысли, она пробыла в ванной дольше, чем обычно, и, вернувшись в спальню, увидела, что Кадир уже в постели.

Он спал без пижамы, и она знала, что именно это заставляет ее испытывать странное томление. Она отвернулась, чтобы не видеть, как мягкий свет лампы играет на его загорелой груди.

— Я должен поблагодарить тебя за сегодняшний вечер, — сказал он, когда она, сев на краешек постели, начала снимать тонкий шелковый халат.

— Я только выполняла свой долг, — сухо ответила Натали.

Его рот сжался, превратившись в тонкую прямую линию.

— Я бы не советовал тебе изображать из себя мученицу, — сказал он. — Это тебе не подходит. Ты умная женщина и хорошо разбираешься в мировых проблемах. Ты могла бы сыграть значительную роль в будущем Нироли.

Натали замерла, пораженная этим неожиданным комплиментом.

Кадир был не только гордым, но и честным человеком. Ему нелегко было признавать свои ошибки, особенно такие, когда он неверно судил о ком-то. Сегодня он наблюдал, как Натали общалась с их гостями во время приема. Он видел, как гармонично сочетались их — столь различные роли и каким бесценным помощником она была бы для него в будущем. По очереди общаясь с несколькими гостями, она каждый раз показывала знание предмета и широту интересов. Она не флиртовала, не кокетничала. Вместо этого она удерживала внимание собеседников своей несомненной интеллигентностью и сознанием собственного достоинства. Все гости были очарованы ею и открыто завидовали ему, но она так держала себя, что заставляла всех относиться с уважением к ней и к ее роли. Натали обладала редкой способностью быть одновременно и самой собой, и той, какой ее хотели бы видеть другие. Он посмотрел на нее, ощущая в теле знакомую боль желания. Они поженились, общее будущее лежало перед ними. Он хотел ее и знал, что может разбудить в ней ответное чувство. Наверно, об этих вещах ему и следует думать, а не терзать себя и ее прошлыми ошибками.

Натали выключила свою лампу и удивилась, когда Кадир тоже щелкнул выключателем.

— Я не хотела, чтобы ты из-за меня прерывал свое чтение, — сказала она.

— Это может подождать. Сейчас у меня есть куда более приятные обязанности. — Он повернулся к ней и дотронулся до ее шеи.

Тело Натали тут же откликнулось на его ласку.

— Возможно, я должен быть благодарен судьбе, что она дала мне такую чувственную жену.

Но дело было в том, что уже не только физическое желание возбуждало ее, призналась себе Натали, все больше распаляясь от чувствительной игры его пальцев на ее обнаженной коже.

— Натали…

Она была поражена, ощутив тепло его дыхания рядом с ее губами, когда поняла, что он собирался поцеловать ее. Этот вид близости не был принят в их отношениях. Сладость жадных поцелуев принадлежала влюбленным, а они никогда ими не были. И все же ее губы приоткрылись на чуть слышном коротком вдохе и стали податливо мягкими под горячими губами Кадира. Как легко было бы сейчас обнять его и оставить прошлое в прошлом. Как легко и как глупо. Но она не могла остановить себя, словно растаяв в его объятиях, в то время как его поцелуй углублялся от медленного осторожного исследования до горячего жадного обладания.

— Натали… моя жена… моя королева, — мягко шептал Кадир, касаясь губами ее губ, зарывшись пальцами в ее волосы. Он целовал ее медленно, томительно растягивая удовольствие, заставляя ее дрожать в предчувствии большего. Он поцеловал уголки ее губ, проследив их линию кончиком языка.

— Аромат твоей кожи навсегда останется в моей памяти, как аромат самой жизни. С каждым вдохом я вбираю его в себя, и я уже до краев наполнен памятью о тебе. Но сегодня ты не воспоминание — ты реальность…

Его язык скользнул между ее губ, пока, наконец, она не сдалась и не ответила на его поцелуй.

Натали чувствовала, как кружится ее голова. Никакая близость, никакой другой поцелуй из тех, что она знала до сих пор, не могли сравниться с этим. Это была ошеломляющая, восхитительная, подчиняющая себе ласка.

— На сегодняшнем приёме многие дали мне понять, что им хотелось бы, чтобы детские комнаты во дворце поскорее заполнились. Но больше всех, разумеется, беспокоился мой отец. Он только вчера напомнил мне, что, возможно, у него осталось не так уж много времени…

Натали похолодела.

Конечно, он собирался заняться с ней любовью только потому, что хотел как можно быстрее произвести на свет наследников, а она была просто дурой, если подумала о чем-то другом. Если? Зачем обманывать себя? Она отвечала ему, как отвечает влюбленная по уши женщина. Права ли Захра? Увидела ли она то, что сама Натали видеть не хотела?

— Что-то не так? — услышала она голос Кадира.

Она не могла позволить ему догадаться о ее чувствах. Ей и без того нелегко выносить его презрение, не хватало еще его жалости.

— Ничего, — сказала она. — Я уверена, придет день, когда король Джорджио похвалит тебя за твое усердие.

Она смеется над ним, подумал Кадир. Натали, должно быть, догадалась о его чувствах. О том, как отчаянно он хочет ее. Скольких мужчин она уже свела с ума? Любила ли сама? Думала ли об одном из бывших мужчин в его объятьях, как когда-то его собственная мать думала о своем любовнике, а не о муже? Неужели каждый принц должен разделять эту горечь от мысли, что женщина, на которой он женился, только терпит его? А чего он вообще ожидал? К сорока годам давно пора избавиться от ненужных иллюзий.

Так почему же он все время борется с двумя противоречивыми чувствами, рвущими его на части? Разве ему необходимо иметь с Натали какую-то эмоциональную близость? Разве необходимо чувствовать то, что он чувствует сейчас? Может, и нет, но он должен быть уверен в ее моральной устойчивости, зная, какое нелегкое бремя возложено на нее. Хотя разве можно ожидать от нее верности, зная, как легко она отдала себя первому встречному, повинуясь какому-то внутреннему капризу?

А если ей нельзя доверять, значит, она должна быть все время под контролем. Уступать своим желаниям — только потакать своим слабостям. Пытаться убедить себя, что он, мог быть не прав в своих суждениях о ней, — худший вид самооправдания. Мужчина в его положении не может допустить промашки. Он не должен позволять ей думать, что уязвим для нее. Со злостью Кадир оттолкнул от себя непрошеную нежность, которая свалилась на него неизвестно откуда.

— Могу тебя уверить, что жду не дождусь того момента, когда мне больше не придется исполнять супружеский долг, — резко заметил он. — Неужели ты думаешь, что у меня есть желание ложиться с тобой в постель?

Его слова причинили ей такую боль, что у нее невольно вырвалось:

— Отлично, тогда можешь больше не насиловать себя.

Наступило молчание. Кадир зажег лампу, чтобы посмотреть на ее лицо.

— И что это значит? — произнес он, четко отделяя каждое слово.

— Это значит, что я беременна, — сказала Натали тихо.

Кадир нахмурился.

— Это, конечно, хорошая новость. Но не слишком ли рано быть уверенной?

У нее еще была возможность отступить — он сам озвучил подходящую формулировку. Какая разница, в конце концов? Она все равно знала, что это его ребенок. Ребенок, рожденный на полмесяца раньше положенного срока, не вызвал бы никаких комментариев, и в данном случае она ничем не рисковала.

Но как она могла солгать Кадиру, чувствуя к нему то, что она чувствовала теперь? Она уже и так знала, как мало он доверял ее полу. И она не была, как его мать, молоденькой девушкой, вынужденной страхом и обстоятельствами навязать мужу ребенка своего любовника. Этот ребенок был его ребенком. И ей не хотелось, чтобы их брак начался со лжи. Кто знает, как будут развиваться их отношения в дальнейшем? Ее молчание насторожило его.

— Когда? Когда это произошло?

Натали сделала глубокий вдох.

— В Венеции. Это случилось в Венеции.

Кадир отбросил в сторону одеяло и встал с постели.

Ее признание оказалось настолько созвучно его мыслям, что оно прозвучало как своего рода предупреждение.

— Это невозможно. Я использовал презерватив, и тебе это отлично известно.

— Я знаю, но он не дает стопроцентной защиты.

— Как удобно, не правда ли? Но я не верю тебе. В конце концов, я не первый мужчина в твоей жизни. Что случилось, Натали? Твой любовник перестарался, и ты решила на всякий случай переспать со мной? Ты специально разыскала меня в Венеции, прекрасно зная, кто я? В конце концов, я пользуюсь своим спортивным псевдонимом уже не один год.

Натали не верила своим ушам.

— Это нелепо, — ее голос дрожал. — Я понятия не имела, кто ты, и, конечно же, никакого другого любовника у меня не было. Я не…

— Что? Никогда не занималась сексом с незнакомым мужчиной?

Натали чувствовала, как горит ее лицо. Она не знала, как ей защитить себя от этого нелепого обвинения.

— Что бы ты ни говорила, тебе не удастся убедить меня, что этот ребенок мой.

Он машинально взял в руку флакон из венецианского стекла. Драгоценный сосуд заиграл всеми красками на его ладони. Как он заставил стекло так ярко сверкать? Должно быть, это ошибка.

— Я не позволю навязать мне чужого ребенка, — повторил он, поставив флакон на стол и отвернувшись.

Кадир едва мог смотреть на жену. Так много надежд он начал возлагать на их брак. Ему хотелось забыть прошлое и здесь, на Нироли, наслаждаться жизнью, строить будущее вместе с Натали и детьми, которых она родит ему.

Он чувствовал на своих губах горечь, где так недавно была сладость ее поцелуев. Сладость? Эта сладость скрывала под собой змеиный яд. Неужели она действительно рассчитывала навязать ему чужого ребенка? Но зачем ей понадобилось идти на такой явный риск? Она могла сказать, что ребенок был зачат уже после свадьбы.

Раздираемый противоречивыми чувствами, Кадир бросился из комнаты.

Натали дождалась, пока за ним с громким треском захлопнулась дверь, и только тогда дала волю слезам.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Она не покажет им своих истинных чувств, думала Натали, глядя как Захара, смеясь, откровенно флиртует с Кадиром.

Неужели кто-нибудь поверил бы, что эта женщина приехала сюда только потому, что собиралась использовать свое недавно полученное наследство для финансирования СПА-комплекса в пустынном оазисе за несколько миль от столицы Хадии? Неужели присутствующие не разгадали коварный план Кадира — привезти свою любовницу в Нироли? И оставить ее здесь насовсем? Неужели три месяца назад мысль о том, что ее тогда еще будущий муж, возможно, имеет любовницу, казалась ей обыденной? Как же она заблуждалась…

Король Джорджио помахал ей рукой, приглашая присоединиться к нему. Заставив себя улыбнуться, Натали направилась через зал и, сделав реверанс, заняла место с ним рядом.

— Хорошо, что Кадир собирается поддерживать с Хадией добрые отношения. Как двум нациям нам есть что предложить друг другу и есть чему поучиться.

— Принц Кадир очень привязан к стране, в которой вырос, Ваше величество.

— Это действительно так, но его дом сейчас здесь, и наши законы — его законы. Насколько я понимаю, тебе уже приходилось встречаться с Захрой Рафик во время вашего медового месяца в Хадии, не так ли?

— Да, — сказала Натали, чувствуя себя ужасно неловко.

К ее удивлению, король ласково потрепал ее по руке.

— Ты хорошая девочка, Натали, и я вижу гордость в твоих глазах. Это вполне естественно, но как бы там ни было, — он сделал паузу, — в жизни я сделал немало ошибок, которые моя гордость не позволила мне тогда признать, и теперь я ношу их на своей совести. Кадир тоже гордый человек, как он может им не быть, когда он мой сын? Для будущего короля Нироли у него есть все, что нужно моей стране. Но даже в мои годы, Натали, бывают неожиданные открытия. Например, я никогда не думал, что смогу полюбить его сразу так глубоко, как если бы он был частью моего сердца с самого начала. И эта любовь заставляет меня сказать тебе, что я не хочу, чтобы он страдал из-за своей гордости, так же, как страдал из-за нее я. Я заметил, как ты смотришь на него, когда думаешь, что никто не наблюдает за тобой. И я вижу, как на тебя смотрит он.

Натали вздохнула.

— Сэр, вам не нужно беспокоиться, что кто-то из нас может вас подвести. Мы оба всецело преданы Нироли. Я, конечно, не могу сказать о самых сокровенных чувствах Кадира, но… — Ее сердце разрывалось от мысли, что его симпатии отданы Захре, — но я знаю, что он не позволит им встать между ним и его обязанностями.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — произнес король.

Одним словом, король Джорджио дал ей понять, что даже он видит, как хотелось бы Кадиру, чтобы его женой была Захра. С трудом владея своим голосом, она наклонила голову и чуть слышно произнесла:

— Сэр, я хотела бы попросить вашего разрешения удалиться.

— Твоя жена ушла. — Улыбнувшись, Захра провела пальцами по его рукаву.

— Тебе не стоило приезжать сюда, — сухо сказал Кадир.

— Как ты можешь так говорить, ведь я же вижу, как нужна тебе!

Кадир покачал головой. Ему совсем не понравилось, когда Захра, представив себя во дворце его близким другом, повсюду неотступно следовала за ним. Якобы все, чего она хотела, — это использовать новые возможности, открывающиеся перед двумя странами. Когда он отчитал ее за опрометчивое поведение, она тут же повинилась, но умоляла его не отсылать ее обратно до тех пор, пока не будут закончены все деловые переговоры. Кадир неохотно согласился.

— Я знаю, что мне нужно найти себе кого-нибудь, — сказала она. — Но как я могу, когда ты единственный мужчина, которого я хочу? Я никогда не буду твоей королевой, но ты все же мог бы найти в своей жизни и для меня место. Пусть я буду той, с кем ты мог бы спокойно провести несколько часов.

— Это все глупые разговоры, Захра, — остановил ее Кадир. — Я женат, должен управлять страной и быть примером для своего народа.

— Но я нужна тебе, Кадир. Нам суждено быть вместе. Мы и были бы вместе, если бы не твоя мать. Она призналась тебе в своем грехе, и ты отстранился от меня. А до тех пор…

— Хватит! Я не собираюсь слушать оскорбления в адрес своей матери. Ты забываешь, что она была твоей королевой. — Он не позволит Захре заставить его чувствовать себя виноватым в том, что их отношения закончились. Он не был ее первым любовником и никогда ничего ей не обещал.

— Твоя мать предала своего мужа, она недостойна была быть королевой.

— Ты забываешь, что она сама была практически ребенком, когда решила скрыть от своего мужа, кто был отцом его первого сына. — Кадир с удивлением обнаружил, что, защищая свою мать, невольно повторил слова Натали.

— Кадир, зачем нам спорить с тобой, когда мы могли бы заняться куда более приятными вещами?

Вот в этом была вся Захра — коварная, чувственная женщина, которая прекрасно знала, что нужно мужчине в постели. Тем не менее, эмоционально она оставляла его совершенно холодным.

Кадир прогнал неподобающие мысли. Не имело значения, какими в прошлом были их отношения, в будущем для них не было места. Он недвусмысленно дал это понять Захре, когда решил принять предложение своего отца.

— Тебе не следовало приезжать сюда, — еще раз твердо повторил он. — Ты должна вернуться в Хадию.

Захра смотрела в сторону, и он не увидел вспышку ярости в ее глазах, когда, наклонив голову, она покорно произнесла:

— Конечно, если ты так хочешь, Кадир.

Кадир знал, что не может нарушить протокол во время официальной встречи. Если он отвергнет Захру прилюдно, это вызовет ненужные слухи. Но он был просто не в силах остановить себя. Отступив в сторону, он стряхнул ее руку со своей руки.

Почему Натали так поспешно исчезла? Он видел, как она разговаривала с королем. Не сказал ли его отец чего-нибудь, что обидело ее? Возможно, он спросил невестку, когда, наконец, услышит от них новости, которые ему так не терпелось дождаться?

— Ты не можешь меня обмануть, Кадир, — снова начала Захра. — Я знаю, что ты меня хочешь. Дай мне быть той, что родит тебе первого ребенка. Дай мне первой подарить тебе сына… приходи ко мне сегодня ночью…

— Захра, ты несешь чепуху и знаешь это, — оборвал ее Кадир. — К тому же ты уже опоздала.

Натали беременна и клянется, что это его ребенок.

Сможет ли он когда-нибудь поверить ей? Ведь, если она говорит правду, это может стать для них новым началом. Он посмотрел на Захру. Что, черт возьми, нашло на нее? Она знала, что восстановить их отношения невозможно, но тем не менее продолжала настаивать. Кадир надеялся, что, сообщив о беременности Натали, он наконец заставит ее образумиться.

Было три часа ночи. Натали так и не смогла уснуть. Где сейчас Кадир? Неужели в постели у своей любовницы? Это было бы неудивительно, ведь он сам настаивал, чтобы она остановилась не во дворце, а на частной вилле.

Натали вздрогнула от неожиданности, услышав щелчок открывшейся стеклянной двери. Впустив в комнату прохладный воздух из сада, Кадир бросил взгляд в сторону постели, где лежала Натали.

— Что случилось? Ты решил, что неблагоразумно проводить всю ночь со своей любовницей?

Почему она это сказала? Она же обещала, что не позволит себе вновь опуститься до банальной ревности. Но, к несчастью, Натали уже начала понимать, что с некоторыми эмоциями бывает очень трудно справиться.

— О чем ты говоришь?

Натали услышала в его голосе что-то еще, кроме раздражения. Усталость? Но она решила не обращать на нее внимание.

— Ты прекрасно знаешь, о чем. Захра — твоя любовница. Она сама сказала мне об этом еще в Хадии. Ты пригласил ее сюда и сегодня вечером показал всем, какого рода отношения вас связывают.

— Я не приглашал ее сюда. — Кадир устало опустился на край постели и так и остался сидеть, повернувшись к ней спиной.

— И ты рассчитываешь, что я поверю тебе?

— Надеюсь. Видишь ли, в отличие от тебя я не лгу.

— В отличие от меня? Ты обвиняешь меня с такой легкостью, как будто все обо мне знаешь. А правда заключается в том, что ты не знаешь обо мне ничего. Потому что, даже если я однажды позволила себе насладиться своей чувственностью — что вполне естественно для женщины моего возраста, — это вовсе не значит, что я ею злоупотребляю. Возможно, тебе будет интересно узнать, что до той нелепой ночи в Венеции у меня не было мужчины в течение пяти лет. И это был мой выбор. Ты, конечно, мне не поверишь. Ты предпочитаешь верить худшему обо мне, поскольку это укрепляет тебя в твоем решении думать плохо о своей матери. Ведь ты не собираешься прощать ее. Она умерла, моля тебя о прощении, которого ты так и не дал ей…

— Нет…

Его сдавленный выдох вернул ее к действительности. Как ни плохо, ей было, это все равно не давало ей права делать ему больно. А кроме того, она слишком любила его, чтобы намеренно причинить боль.

— Я не мог позволить ей умереть непрощенной… Конечно, я сказал, что я ее понимаю. Разве мог я поступить иначе? Ведь она моя мать…

Натали почувствовала, что у нее пересохло в горле.

— Извини… Мне не стоило говорить этого.

— Пожалуй… Что же касается Захры… Да, когда-то мы были любовниками, но после смерти моей матери все изменилось. Ее решение приехать сюда не имеет ко мне никакого отношения, и я ясно дал ей понять, что для нее нет места ни в моей жизни, ни в моей постели.

Неужели Кадир говорит правду? Если так, то эта внезапная перемена от враждебной настороженности к доверию могла бы привести к лучшему взаимопониманию между ними. И возможно, в свое время… он даже полюбит ее.

— Так если ты не был с ней — где же ты был?

— Бродил по саду, размышлял. — Неожиданно он сменил тему. — Ты сказала, что до Венеции у тебя никого не было. Я не дурак, Натали. И знаю, на что может пойти женщина, чтобы защитить своего ребенка. Моя мать говорила, что вовсе не из-за любви к королю Джорджио она врала своему мужу. Якобы она делала это из-за любви ко мне, ее сыну. Она сказала мне, что когда в теле женщины зарождается новая жизнь, ее основной заботой становится эту жизнь сохранить — независимо от того, какие у нее до этого были чувства или моральные принципы. Ты во многом напоминаешь мне мою мать — заботой о других и силой духа.

— И поэтому ты думаешь, я солгала тебе насчет отца ребенка, — это ты хотел сказать?

Казалось невероятным, что между ними идет такой откровенный разговор, когда всего лишь час назад Натали думала, что он держит в своих объятиях другую женщину. И все же Кадир не нашел в себе сил поверить ей. Но, в конце концов, они так мало знают друг о друге. Он попросту испугался и включил свои защитные механизмы.

— Ты лжешь мне. Я знаю это.

— Я говорю тебе правду. Этот ребенок — твой ребенок. Возможно, мне вообще не стоило признаваться, что я беременна, — вырвалось у нее в отчаянии. — Наверное, мне стоило сказать, что я забеременела после свадьбы. Только мне не хотелось, чтобы наши отношения были построены на лжи. — Она положила руку на живот. — Это твой ребенок, Кадир. Если ты не веришь мне, твои сомнения развеет ДНК-тест. Правда, его можно сделать только после того, как малыш родится.

— Мы предохранялись, и этот ребенок не может быть моим, поэтому есть только один выход из сложившейся ситуации.

— Какой?

— Должен быть подготовлен документ, где будет сказано, что этот ребенок не является моим и поэтому не может претендовать на престол после моей смерти.

Натали в отчаянии закусила губу.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она, боясь до тошноты поверить его словам. — Ты действительно думаешь, что я могу подписать этот документ и лишить нашего малыша его прав? Ты действительно думаешь, что я могла бы так поступить с нашим ребенком?

— Твоим ребенком, — поправил ее Кадир. — Этот ребенок не имеет ко мне никакого отношения, и я никогда не приму его. Поэтому ты либо подписываешь документ, либо я иду к королю Джорджио и говорю ему, что расторгаю наш брак.

— Ты не посмеешь, — прошептала Натали.

— Я не хочу этого. И предпочел бы пощадить чувства моего отца. Он очень гордый человек, и правда о тебе унизит его. Если оставить в стороне твои принципы в отношении секса, за то короткое время, что мы женаты, я уже успел понять, как много ты могла бы сделать для Нироли. Вместе мы могли бы дать нашему народу все, что он заслуживает, но я не могу позволить чужому ребенку называть меня своим отцом.

Кадир подумал о тех часах, которые он провел в борьбе с самим собой. Он уже заставил себя признать, как много Натали значит для него и как он хотел, чтобы она была рядом с ним. Но ему никак не удавалось справиться с чувством злобы оттого, что она продолжает навязывать ему ребенка, который, как он знал, не мог быть его.

— Выбор за тобой, — сказал он, вставая с постели.

Натали осталась лежать, глядя в темноту широко открытыми глазами.

Он предлагал ей так много, но за такую ужасную плату. Почему, почему так все случилось? Если бы она только не поехала в Венецию, если бы она только не встретила его до свадьбы… Почему Кадир не мог поверить ей, когда она отдала ему себя в Венеции? Но разве она не знала ответа на свой вопрос? Кадир был не способен доверять женщинам в принципе, и с этим ничего нельзя было поделать.

Но она не могла позволить ему наказать их ребенка. Если он не изменит свое решение, она найдет способ вырастить малыша. В конце концов, достойных мужчин в ее семье хватает. Она будет защищать и любить свое дитя, даже если Кадир решит отвергнуть их обоих.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Нироли переживала один из своих редких периодов плохой погоды. На побережье обрушился шторм, серые тучи закрыли привычно голубое небо. Вид, открывающийся теперь из окон дворца, был уныл и бесцветен. Прямо как ее будущее и будущее их ребенка, подумала Натали.

Она собиралась утром поработать над своими записями, готовясь к предстоящей встрече с молодыми женщинами Нироли. Она собиралась поговорить с ними о многих возможностях, открывающихся перед ними в связи со строительством центра планирования семьи, но слова участия и надежды просто не шли у нее с языка. Все, о чем она сейчас могла думать, — это о ее бедном ребенке и о том, что он будет лишен возможности расти спокойно и счастливо, уверенно осознавая свое место в мире. Может быть, на этой теме и стоило бы построить ее речь — горькой участи детей, рожденных без любви, нежеланных, чьи шансы на удовлетворение самых важных человеческих чувств были безжалостно уничтожены, прежде чем они успели сделать свой первый вдох. Что могло предложить королевство Нироли этим детям?

Натали отложила в сторону бумаги и встала из-за стола. На сегодня не было запланировано никаких официальных мероприятий, кроме поездки Кадира на виноградники, поэтому на ней была ее обычная одежда — белая тонкая шерстяная кофта с длинными рукавами и черная юбка.

Она обернулась, услышав, как открылась дверь. Ее сердце дрогнуло, когда она увидела Захру.

Меньше всего на свете Натали хотелось бы видеть сейчас любовницу своего мужа — его бывшую любовницу, поправила она себя.

По крайней мере, Кадир поклялся, что между ними все кончено. И если она хочет, чтобы он верил ей, то тоже должна ему верить.

— Это правда, что у тебя будет ребенок? — спросила Захра безо всякого вступления.

Ее бесцеремонность слегка смутила Натали, но еще больше ее смутила мысль, что узнать об этом она могла только от Кадира. А это ведь совсем не та информация, которую можно было бы так вот запросто обронить в разговоре со своей бывшей любовницей.

И когда он сказал ей это? Прошлой ночью, когда она, наконец, погрузилась в свой короткий и беспокойный сон? Не пошел ли он тогда к ней искать утешения?

— Так это правда?

Глаза Захры лихорадочно горели, движения были порывисты и не скоординированы, как будто она не вполне владела собой.

— Будет у меня ребенок или нет, это касается только меня, — спокойно ответила Натали.

Захра оставила без внимания ее попытку перевести разговор в русло сдержанного благоразумия.

— У Кадира нет от меня секретов. Он рассказывает мне все. Все! — выпалила она. — Ты это понимаешь? Я знаю, что у тебя будет ребенок, но он, конечно, не хочет его. Да и как иначе?

Натали почувствовала тошноту. До последнего момента она пыталась убедить себя, что Захра преувеличивала степень их близости с Кадиром. Как же она заблуждалась! Кадир назвал ее лгуньей, но на самым деле лгал он.

— Ты ничего не говоришь, но я знаю, что это правда. Твое молчание выдает тебя, — услышала она голос Захры. — Думаешь, ты победила? Думаешь, если ты забеременела от Кадира, значит, он твой? Но он не твой и никогда им не будет. Ты, может, и беременна, но ты еще не родила. Королю нужны сыновья, наследники, живые дети… а ты никогда не выносишь их.

Что-то было не так. Что-то определенно было не так. Натали чувствовала непонятно откуда взявшееся напряжение.

Где же ее горничные и графиня? Теперь уже было поздно жалеть, что она сама попросила, чтобы ее не беспокоили.

— Ты действительно думаешь, что я позволю тебе забрать у меня Кадира? Ты думала, что, узнав о твоей беременности, он предпочтет тебя мне? Если так, то ты просто дура. Потому что этого не будет. Я не позволю, чтобы это случилось. Никогда. Я та, которую он любит и хочет. Я та, которая достойна стоять рядом с ним. Кадир — мой. Наши сыновья будут его наследниками, а не твои.

Внезапно голос Захры понизился до шепота и перешел в леденящее душу шипение.

— Я убью тебя! И убью твоего ребенка. Я перережу тебе горло и вырежу ребенка из твоего живота, но не позволю забрать от меня Кадира.

Она сумасшедшая, в ужасе подумала Натали и бросила взгляд на дверь. Захра заметила это.

— Бесполезно. Тебе не удастся отсюда ускользнуть.

Нужно попытаться ее успокоить, подумала Натали. Если она поддастся панике, это только ухудшит ситуацию и сделает ее игрушкой в руках Захры. Нужно найти способ разрядить ситуацию и выиграть время.

— В кровопролитии нет нужды, Захра, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. — Я не хочу забирать у тебя Кадира. — Если бы ей только удалось проскользнуть мимо Захры во внутренний коридор, закрыться в спальне, а потом позвать на помощь.

— Ты лжешь. Ты любишь его. Я вижу это по твоим глазам. Ты сказала, что носишь его ребенка, чтобы удержать Кадира, но твоя уловка не сработает, потому что ребенка у тебя скоро не будет.

Натали увидела, как Захра вытащила из длинного рукава платья изогнутый нож.

— Сначала мать отговаривала его жениться на мне, — Захра медленно двинулась в сторону Натали, — думая, что я не достаточно хороша для ее сына. А сейчас из-за се лжи ты — европейское ничтожество, на котором его заставили жениться, — стала у меня на пути. Но он не хочет тебя. Он хочет меня. И я хочу его. Только ты стоишь между нами и нашим счастьем. Мой долг — убить тебя, чтобы сделать Кадира счастливым. Только я могу родить ему наследников.

Натали знала, что ей придется добежать до этих дверей, потому что иначе Захра попытается причинить вред ее ребенку или убить ее. Она была выше и сильнее Захры, но не знала, как обращаться с ножом и как защищаться от него.

Но двери очень тяжелые, откроются не сразу, и Захра успеет настигнуть ее.

Что же ей делать? Натали молилась, чтобы Господь дал ей силы защитить себя и ребенка.

Лоза находилась в периоде покоя — ряд за рядом аккуратно подвязанные коричневые побеги. Кадир слушал, как Джованни Карини, дедушка Натали, с любовью описывал все их достоинства и недостатки, как если бы рассказывал о собственных детях.

— А вот эти несколько новых — подарок от Розы Ферецца. — Глаза Джованни светились гордостью. — Их побеги, привитые на наших корнях, дадут самое лучшее вино.

— Вы с такой теплотой отзываетесь о них, как если бы они были рождены на Нироли, — улыбнулся Кадир.

— Для каждого человека естественно заботиться о том, что подарено ему от чистого сердца, — сказал Джованни.

Неожиданно перед глазами Кадира возник образ его матери, какой она была в последние дни болезни.

— Твое правление принесет пользу Нироли, так же как и Хадии, если ты решишься принять свое наследство здесь. Твой брат хороший администратор и честный человек, но у тебя есть воображение и страсть — качества, присущие истинному лидеру. В этом ты очень похож на своего отца. Я прошу тебя, не отворачивайся от него.

Его мать… Как бы она любила Натали. И ребенка, которого она носит. И вдруг Кадир словно наяву услышал рядом с собой тихий материнский голос:

— Не отвергай своего ребенка, Кадир. Не отворачивайся от этого бесценного дара из-за собственного страха.

Неужели он действительно отказывается от ребенка из-за страха? Он прекрасно знал, несмотря на то, что отрицал это перед Натали, что презервативы не всегда надежны. Какой мужчина не знает этого? Во всем остальном Натали доказывала снова и снова свою честность и строгие моральные принципы. В глубине души он хотел верить, что Натали не лжет ему насчет ребенка… Его ребенка. И с каждым днем все больше хотел, чтобы она стала его женой по духу — его партнером, его второй половинкой. И снова он почувствовал этот пронизывающий страх — страх влюбленного человека, который боялся не удержать любовь женщины, потому что в прошлом он всегда чувствовал себя нелюбимым.

Кадир никогда не думал, что отважится заглянуть так глубоко внутрь себя. Но когда человек влюблен, он способен на неожиданные поступки.

Натали утверждала, что он был ее единственным мужчиной на протяжении последних нескольких лет. И только внезапно нахлынувшее желание заставило ее нарушить собственные правила. Неужели ему не хотелось заключить ее в объятия и признаться, как много ее слова значат для него? Кадир посмотрел на часы. Его программа была выполнена лишь наполовину, и пройдет еще несколько часов, прежде чем он сможет вернуться во дворец.

Неожиданно налетел порыв ветра, с неба начали падать тяжелые капли дождя.

— Знаменитые шторма Нироли, — пояснил Джованни. — Они приходят с моря — к счастью, нечасто, — но зато когда приходят… — Он с беспокойством смотрел на свою драгоценные побеги.

— Ваше высочество, думаю, нам следует вернуться во дворец, — сказал один из его сопровождающих. — Мы должны переждать шторм. — Ему пришлось напрячь голос, чтобы Кадир мог расслышать его слова за порывами ветра.

Кадир кивнул. Ему не терпелось поскорее увидеть свою жену. Жаль только, если виноградники Джованни пострадают из-за непогоды.

Натали! Потребность быть с ней поселилась в его сердце, подгоняя его, заставляя его впервые в жизни следовать своим инстинктам и чувствам, а не логике.

Войдя во дворец, Кадир увидел графиню.

— Где моя жена?

— В своих комнатах, Ваше высочество. Она просила, чтобы ее не беспокоили, но если вы хотите, чтобы я сказала ей…

— Нет, не надо, я пройду к ней сам, — поблагодарил Кадир.

— Ты не сможешь уйти, ведь ты знаешь это, — говорила Захра, медленно приближаясь к Натали. — Даже если ты закричишь и кто-то услышит, они все равно не успеют тебе помочь.

Поведение Захры наводило на мысль об одержимости. Натали была раздражена типично мужской неспособностью Кадира увидеть ее истинную натуру за смазливой внешностью и пышными формами. Но и ей самой тоже никогда не приходило в голову, что Захра может решиться напасть на нее. Эта идея казалась ей нелепой.

— Захра, подумай о будущем. Если ты сделаешь это, — начала Натали спокойным голосом, пытаясь придерживаться только фактов, — тебе не удастся выбраться отсюда. Ты отправишься в тюрьму, и как ты тогда сможешь быть с Кадиром?

Но Захру нелегко было смутить.

— Кадир защитит меня. Он стоит выше закона и не допустит, чтобы меня осудили. Кроме того, кто тебя будет оплакивать? Ты — ничто. И когда я рожу Кадиру его первого сына, никто и не вспомнит, что ты когда-то существовала… Но сначала я убью тебя и ребенка, которого ты носишь.

Откуда такая уверенность в праве распоряжаться чужими жизнями? Наверняка только какое-то психическое нарушение могло вызвать подобное поведение, и значит, бесполезно взывать к ее здравому смыслу. У Натали оставался единственный шанс — попробовать добраться до дверей.

Она попыталась оценить расстояние, которое ей предстояло преодолеть. Если она сделает обманное движение в сторону дальних дверей, это отвлечет Захру и даст ей несколько дополнительных драгоценных секунд.

Натали глубоко вздохнула, сосредоточив все свое внимание на дверях. Она должна толкнуть их посильнее…

Внезапно двери открылись. Захра обернулась.

— Кадир… — выдохнула Натали. Хоть он и пригласил Захру во дворец, но, конечно же, не догадывался о ее критическом состоянии.

— Что здесь… — Он бросил быстрый взгляд на развернувшуюся перед ним сцену. — Захра… — начал он, но она не дала ему продолжить.

Не отрывая глаз от Натали, она сказала с ликованием сумасшедшей:

— Все в порядке, Кадир. Скоро она не будет стоять между нами, потому что я убью ее и этого змееныша, который у нее внутри.

— Охрана! — крикнул Кадир.

Захра сделала быстрый выпад в сторону Натали, разорвав ножом рукав ее кофты. Натали бросилась к дверям. Она двигалась быстро, но Захра не отставала. Натали слышала позади себя ее дыхание, острая боль пронзила ее плечо, и, когда казалось, спасения больше нет, Кадир молниеносным броском встал между ними и принял следующий удар на себя.

Последнее, что услышала Натали, теряя сознание, был стон Кадира.

— Ваше высочество, Захра Рафик перехвачена по пути в аэропорт. Она отказалась пройти медицинскую экспертизу в Нироли. Мы связались с полицией Хадии. Они обещали взять ее под стражу в аэропорту и в принудительном порядке отправить в больницу, где будет проведено полное психическое обследование и назначен курс лечения.

Кадир сжал губы. Он знал, что никогда не перестанет винить себя за то, что не разглядел темную душу Захры, скрывавшуюся под ее внешней покорностью. Его недальновидность поставила под угрозу жизнь Натали. И жизнь их еще не рожденного ребенка.

Поблагодарив министра за сообщение, Кадир повернулся к служащему дворца.

— Король Джорджио хотел бы поскорее увидеть вас, Ваше высочество, — сообщил тот. — Ужасная новость о нападении на вас и на принцессу не могла быть скрыта от него. Он очень обеспокоен.

— Пожалуйста, скажите королю, что со мной все в порядке. Я вернусь во дворец, как только переговорю с врачом принцессы.

Кадир не мог покинуть госпиталь прежде, чем увидится с Натали. Ему так много нужно ей сказать.

Он знал, что до последних дней жизни перед его глазами будет стоять картина, которую он увидел, когда открыл дверь в гостиную. Глаза Натали, ее руки, закрывающие живот в попытке защитить малыша. В ту минуту единственной его мыслью было спасти их обоих.

Он понял, когда, казалось, было уже слишком поздно, что никто не может быть отцом ребенка, кроме него самого. Кто защитит их, если не он?

Когда он уже начал терять сознание, его последней мыслью было, что он любит Натали и своего малыша.

В госпитале, с трудом приходя в сознание от большой потери крови, он был потрясен, когда узнал, что Натали находилась в критическом состоянии и едва не потеряла ребенка.

— Вы должны спасти их обоих. Обязательно должны спасти, — повторял Кадир, сжимая от боли зубы, пока обрабатывали его рану. Он просто не сможет вынести, если ни Натали, ни ребенок никогда не узнают, как он любит их обоих.

Лежа в больничной палате, Натали с беспокойством смотрела на врача.

— Мой муж — как он? — спросила она.

— С ним все в порядке. Рана длинная, но не глубокая, — сказал врач. — Он уже ждет за дверью, чтобы увидеться с вами.

Кивнув, Натали с мольбой посмотрела на доктора.

— А вы уверены… насчет… насчет ребенка? — Капельницу уже убрали, но она все равно чувствовала себя слегка сонной из-за мягкого успокоительного, которое ей ввели. — Ошибки не может быть?

— Ошибки нет, — устало ответил врач. У них выдалась тяжелая ночь, — им пришлось спасать кронпринца, принцессу и их ребенка.

Дверь в палату открылась. Поклонившись Кадиру, врач оставил их наедине.

— Спасибо тебе… за то, что спас мне жизнь.

Кадир слабо улыбнулся. Его лицо было усталым и бледным. Он сменил пропитанную кровью рубашку на чистую, его рана была обработана и перевязана.

— Я сделал только то, что был должен сделать, потому что сам невольно поставил вас обоих под удар. Но я понятия не имел, что Захра… она никогда не обнаруживала никаких признаков… Когда я сказал, что ей нельзя больше оставаться на Нироли, и напомнил, что ты моя жена и у тебя будет ребенок, я понятия не имел в тот момент…

Что-то такое искреннее и благородное было во всем его измученном облике, что Натали захотелось протянуть руку и дотронуться до него. Но как она могла, зная, что он думает об их ребенке? Возможно, он хотел, чтобы она потеряла его, если даже и не готов был признаться в этом. Разве она могла забыть, с какой ненавистью он отзывался о малыше!

— Ты не мог знать. Думаю, она и сама не знала о своей болезни, — сказала Натали, чувствуя себя совершенно опустошенной. — Так что не вини себя.

— Напротив, ты моя жена, и моя обязанность — защищать тебя. Я должен был предвидеть…

— Они сказали тебе… о ребенке? — Ее голос звучал очень тихо.

Кадир кивнул.

— Наверное, ты думал, что было бы лучше, если бы я потеряла его.

Она не могла заставить себя поднять на него глаза. В течение долгих часов, когда ее ребенок отчаянно боролся за жизнь, она знала, что Кадир так же отчаянно желал, чтобы этого не случилось. И эта мысль причиняла ей куда большую боль, чем рана от ножа Захры.

— Натали…

Дверь в палату открылась.

— Ваше высочество, — взволнованно начал слуга, — король, король Джорджио здесь. Он не может быть уверен, что вы живы и с вами все в порядке, пока не убедится в этом сам.

Король здесь? Король, который уже давно не покидал дворца и уж тем более не проявлял ни о ком подобного беспокойства? У Натали от удивления округлились глаза. Она уже заметила, что любовь к Кадиру смягчила его сердце.

— Ты должен выйти к нему, — сказала она мужу. — Он старый человек и, наверно, ужасно обеспокоен.

Кадир наклонил голову.

— Хорошо, — сказал он. — Но я вернусь, как только смогу.

Через несколько минут после его ухода в палату вошел врач. В руках у него был большой конверт.

— Это результаты сканирования, — сказал он, положив конверт рядом с ней. — Как вы знаете, мы не используем нашу новую аппаратуру только для определения пола ребенка, чтобы родители заранее знали, в каких тонах оформлять детскую. Но поскольку нам пришлось сделать эти снимки, чтобы проверить, все ли в порядке с ребенком…

Улыбнувшись, Натали протянула руку.

— Я спросил принца, не хотел бы он посмотреть на них, но он отказался.

— Да, — произнесла чуть слышно Натали, — я так и думала…

— Он сказал, что сначала вы должны их увидеть, — пояснил врач. — Но если вы не хотите заранее знать пол ребенка, можете тоже не смотреть.

— Нет, отчего же? Мне бы хотелось.

— Но в любом случае приятно знать, что будущий король Нироли обрадуется как дочери, так и сыну. Когда я предложил ему узнать пол ребенка, он сказал, что пол не имеет значения — главное, чтобы малыш остался жив.

Натали смотрела на него широко открытыми глазами.

Кадир сказал это врачу? Не может быть… Она подавила зевок. Ее предупредили, что в течение нескольких дней она будет чувствовать себя сонной и усталой. Ее телу нужен отдых, чтобы полностью восстановить силы. Она открыла конверт и посмотрела на снимки, внимательно изучая неясное изображение. Слезы выступили у нее на глазах при мысли, что она едва не потеряла этого ребенка.

Натали спала, когда Кадир вернулся в комнату и присел на стул рядом с ее кроватью. Чувства его отца, когда тот, растрогавшись, обнял его, вызвали в нем ответную реакцию. Он протянул руку и дотронулся до плеча жены. Господь дал ему второй шанс. Пройдя через ад долгих ночных часов, страдая от неизвестности, он понял, как дорожит своей семьей.

— Я молился за тебя, малыш, — прошептал он. — Я буду тебе хорошим отцом, как ты уже стал мне сыном.

— Кадир… — Голос Натали дрожал. Она слышала, как он вошел, но не открыла глаз, боясь прочитать на его лице свой приговор.

Он взял ее руку в свои ладони.

— Дай мне сказать, Натали. Я люблю тебя. Тебя, Натали Карини, умную, смелую женщину. Ты показала мне мою собственную слепоту. Я наконец понял, что так отчаянно сопротивлялся своей любви к тебе из-за страха. Страха быть отвергнутым, ведь я так долго жил с мыслью, что женщинам нельзя доверять. — Он прерывисто вздохнул. — Когда я увидел Захру с ножом и понял, что она собирается сделать… Только тогда я осознал, как много вы с малышом значите для меня. Прости, что сразу не поверил тебе. Но теперь все плохое позади. Ты и наш первенец, мой сын, — вы отныне смысл моей жизни.

— Твой сын? — Она сдержала улыбку. Счастье захлестнуло ее с головой. — Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, Кадир. Но в действительности у тебя скоро родится дочь… — Улыбнувшись, она протянула ему снимки.

Она уже знала, что Кадир будет любить свою дочь так, как никогда бы не мог полюбить сына. Позже судьба подарит им и народу Нироли наследника мужского пола, но сейчас знать, что она носит в себе дочь, этот бесценный подарок судьбы, было для нее настоящим счастьем.

— Дочь, — прошептал Кадир, глядя на снимки.

Его глаза блестели.

— Я думаю, мы можем назвать ее именем твоей матери, — предложили Натали. — Я думала о ней, когда… была с Захрой. Я молилась….

Кадир коснулся пальцами ее щеки.

— Я тоже. — Он наклонился к ней. — О, моя любимая, если бы я потерял тебя…

Натали подняла лицо для поцелуя.

— Но ты не потерял… и не потеряешь.

Сестра открыла дверь и, вспыхнув, тут же закрыла ее снова. Кто бы мог подумать, что королевская чета иногда ведет себя так непринужденно…

ЭПИЛОГ

— Гены Ферецци необыкновенно сильные, — услышала Натали голос Эмилии Ферецци, жены принца Марио, стоящей в кругу женщин на дворцовой площади.

Они готовились отправиться в кафедральный собор, где должна была состояться церемония коронации нового короля Нироли.

— Я уже потеряла счет прибывающим новым отпрыскам. — Эмилия повернулась к Натали. — Обязательно скажи мне, если почувствуешь усталость. Кадир заставил меня поклясться, что я не спущу с тебя глаз.

— Вы с графиней очень похожи, — рассмеялась Натали, садясь в одну из карет, составляющих коронационную процессию.

— Никак не могу привыкнуть к этой перемене в короле Джорджио. Никогда не думала, что увижу его таким счастливым и довольным. Марко сказал, что он как будто познакомился с дедушкой, которого никогда раньше не знал, и все это благодаря тебе и Кадиру. Он говорит — только это между нами, — что вы смягчили его сердце.

— Вряд ли это наша заслуга. — Натали покачала головой. — Скорее, король Джорджио сам пришел к выводу, насколько важна любящая семья. Ведь только тот, кто отдает любовь, получает ее от других.

— Кадир будет прекрасным королем, — сказала Эмилия.

Слезы выступили на глазах Натали.

— Ты знаешь, как важно для Кадира иметь надежную поддержку в лице семьи.

— У них с Марко много общего. И в то же время оба они решительные и независимые — настоящие Ферецци.

Мягкая улыбка тронула губы Натали, глаза ее затуманились. Вначале из-за ребенка Кадир настаивал, чтобы они сдерживали свои чувственные порывы. Но прошлой ночью она увлекла его волной своей страсти и уверениями, что занятия любовью совершенно безопасны. Он любил ее с такой трепетной нежностью, что Натали до сих пор согревали воспоминания об этой ночи. Ее кожа помнила жар его поцелуев.

— Однажды я не поверил тебе, — сказал он. — Но сейчас… я так счастлив, Натали, — сказал он, целуя ее шею, поднимаясь выше с нарочитой медлительностью, заставляющей ее мучительно желать скорее почувствовать его губы на своих губах. — У меня есть ты и наш ребенок… отец, который любит меня, страна, отдавшая мне свое сердце. Я чувствую себя таким счастливым.

Натали поняла, что ничего в мире не значило для нее больше, чем этот мужчина и ребенок, которого он дал ей. Одна только мысль о прошедшей ночи заставляла ее тело томиться желанием. Наконец они с Кадиром обрели взаимопонимание. Сегодня она будет держать его в своих объятиях, будет касаться его…

— Принцесса, ваш выход. — Графиня вывела ее из чувственной дремы, кивнув в сторону площади, заполненной людьми.

Не было более важного праздника в жизни подданных Нироли, чем день, когда они приветствовали своего нового короля. Натали слышала непрекращающийся гул одобрения, пока старомодная карета, в которой ехали король и его наследник, медленно следовала по улицам города.

Она будет простым зрителем на этой церемонии, когда король Джорджио передаст корону Кадиру, но позже она и Кадир повторят их клятвы, данные друг другу, перед своим народом.

Восторженные голоса заполнили ниши собора, где над всем этим витал спокойный дух веры, что перемены, происходящие на Нироли, ведут к лучшей жизни.

Король Джорджио и Кадир находились во главе процессии и были слишком далеко от Натали, чтобы она могла разглядеть их лица. Она видела только синий бархат плаща Кадира и его темные волосы.

Звуки хора наполнили воздух, взмывая ввысь. Сегодня Кадир воспользовался ее подарком — одеколоном, который Натали специально приготовила для церемонии, комбинируя самые изысканные ингредиенты.

Король и принц подошли к двум тронам.

Архиепископ Нироли начал службу. Безмолвно внимая торжественным фразам, люди прощались со старым королем, что так долго служил им, и обращали свои сердца к его сыну и наследнику.

— Много лет будь счастлив, наслаждаясь плодами своих трудов, — произнес архиепископ, обращаясь к старому королю.

— И вмешиваясь в жизнь плодов своих чресел, — шутливо шепнула Эмилия на ухо Натали.

Они стали очень близки, особенно после великодушного поступка принца Марко, когда он подарил родильному отделению новейший сканер.

— Король выглядит немного усталым последние два месяца, — сказала Натали, — и хотя он слишком горд, чтобы признать это, думаю, он был бы в отчаянии, если бы до сих пор не нашел себе наследника…

Хор умолк. Король Джорджио встал перед троном и, взяв в руки корону, повернулся к своему сыну.

Стояла такая тишина, словно каждый, не только в соборе, но и снаружи, наблюдая за церемонией на гигантском экране, задержал дыхание.

Вздох облегчения прокатился по площади, когда слегка дрожащие руки короля опустили корону на голову Кадира. Архиепископ начал коронационную проповедь, а затем три раза просил подтвердить Кадира его решение принять корону Нироли.

Едва прозвучало последнее подтверждение, старый король сжал плечи сына и, не в силах сдержать волнение, произнес:

— Мой сын.

Они обнялись, гул одобрения прокатился над присутствующими, набирая силу, заполняя собой кафедральный собор. Люди приветствовали своего нового короля.

— Я не смог бы решиться на это, не будь тебя со мной рядом, Натали.

— Ты смог бы, Кадир, но я рада, что ты разделил со мной свое будущее.

Они стояли на затененном балконе, спрятанные от любопытных глаз гостей, собравшихся на дворцовой площади.

— Ты думал, когда мы первый раз оказались вместе на этом балконе, что когда-нибудь мы будем стоять на нем, как сейчас? — спросила она.

Кадир улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Но ты многому меня научила с тех пор.

— Народ Нироли тебя уже любит.

— Надеюсь. Но они все равно не могут меня любить так, как я люблю тебя и нашего ребенка. Я уже люблю и других детей, которые у нас обязательно появятся. Ты — моя жизнь, Натали.

— А ты моя, Кадир.

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ЭПИЛОГ X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?