«Логово дракона»

Кэтрин Джордж Логово дракона

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В переполненном аукционном зале стояла такая духота, что Наоми не терпелось поскорее уйти, поскольку лоты, которые ее интересовали, закончились. Еще надо было забрать столовый сервиз из девяноста предметов, минтонский десертный сервиз и пару ваз «Чемберлен Вустер». И все эти замечательные вещи ей удалось купить по ценам, которые явно порадуют ее начальника. Для этого и существовал Кардифф, где практически за бесценок всегда можно купить суонсийский и нант-гарвский фарфор и лондонские покупатели редко составляют конкуренцию своим уэльским коллегам. Когда цена на некоторые предметы подскочила до потолка, в аукционном зале воцарилась гробовая тишина.

К нынешнему моменту у Наоми выработался настоящий профессиональный автоматизм, с которым она рассматривала каждый предмет, решая, стоит за него торговаться или нет. Как всегда, она постаралась выглядеть как можно незаметнее. Увидев ее в джинсах и джемпере, трудно было даже представить, какими большими суммами она распоряжается. Но теперь ее участие в торгах окончено, и то, за что она боролась, у нее в руках. Аукционист, бросив аудитории вежливую улыбку, огласил список небольших отдельных предметов, начинавшийся с двух танцующих фигурок для каминной полки. Наоми еще раз тревожно оглядела переполненный зал, но лица, которое она искала, нигде не было видно. Если бы он был здесь, она бы его узнала. Только однажды она видела Брана Ллевеллина, и этой встречи оказалось достаточно, чтобы навсегда запечатлеть в памяти его образ.

Месяц назад ее послали на такой же аукцион сюда же в Кардифф. К ее огромному огорчению, ничего из того, что хотел ее начальник, купить не удалось. А ко всему еще машина решительно не желала заводиться, чтобы ехать назад в Лондон. Наоми разыскала гараж, где пообещали починить машину к завтрашнему дню, позвонила Руперту Синклеру и объяснила ситуацию, а затем, по его же совету, сняла номер в «Парк-отеле», расположенном в двух шагах от Нового театра. Когда девушка узнала, что вечером Уэльская Национальная Опера дает «Богему», все злоключения дня были забыты. Табличка «Все билеты проданы» не остановила Наоми, и она ринулась на поиски лишнего билетика. И ей повезло. К величайшей ее радости, ей досталось место на балконе. Она шла в театр и поднималась по светлой позолоченной лестнице из фойе на балкон счастливая как ребенок, которого неожиданно приласкали. Довольная, что впервые за долгое время надела костюм, Наоми пробиралась сквозь толпу, чтобы усесться наконец на свое превосходное место во втором ряду балкона. Пока оркестр настраивался, она изучала программку, из которой с удивлением узнала, что попала на премьеру постановки молодого многообещающего режиссера, а декорации были созданы знаменитым уэльским художником Браном Ллевеллином.

Радостное чувство охватило Наоми, когда под восторженные аплодисменты поднялся занавес и показалась знаменитая мансарда. В оформлении сцены явно чувствовался индивидуальный стиль художника, даже в том, что на сцене Марселло (баритон) писал хорошенькую полуобнаженную натурщицу, не имеющую в опере собственной партии. Все огорчения дня исчезли как дым. Наоми растворилась в музыке, а когда потрясающий дуэт Мими и Рудольфе ознаменовал конец первого акта, и девушка в мечтательном настроении направилась в буфет, в ее голове все еще звучала эта мелодия. Напитки для тех, кто заказал заранее, уже были выставлены на стойке бара, но Наоми захотелось кофе, и ей пришлось присоединиться к огромной очереди. Там-то все и произошло. Когда она, получив, наконец, чашку кофе, повернулась, на нее налетел высокий брюнет в смокинге и едва не сбил с ног.

Каким-то чудом Наоми удалось сохранить равновесие и даже не уронить чашку. Мужчина ухватил ее за локти. На его красивом лице отразился ужас. Он многословно извинялся глубоким, музыкальным голосом, предлагал купить новую порцию кофе или чего-нибудь выпить в качестве компенсации, но красная от смущения Наоми на все его слова отвечала лишь нервным мотанием головы и поспешила ретироваться, ошарашенная тем, что, судя по фотографии в программке, налетевший на нее мужчина был не кто иной, как Бран Ллевеллин собственной персоной.

Наоми очнулась от своих мыслей, когда аукционист дошел уже до середины списка отдельных предметов. Сердце ее забилось, когда он объявил очередной лот — чудесную цветную лидсо-вскую супницу.

— Изящная вещица для самых тонких ценителей, — сказал аукционист зазывающе и пустился превозносить богатство и чистоту коричневого цвета в этом сосуде ручной работы конца XVIII века, с двумя кручеными ручками в виде цветов и листьев исключительного изящества.

Наоми нетерпеливо завертелась в кресле, крутя головой во все стороны, но нигде в зале и признака не было той несравненной, легендарной личности, которая, по глубочайшему убеждению ее сестры, обязательно должна была здесь присутствовать. Но если только Бран Ллевеллин не замаскировался под стойку для зонтов, его здесь нет. Страстно благодарная ему за это, Наоми расслабилась и сконцентрировалась на торгах, где разгорелась настоящая битва, достигшая кульминации, когда покупатель по телефону предложил за супницу астрономическую сумму.

Поскольку больше не оставалось предметов, способных привлечь внимание знаменитого художника, у Наоми тяжелейший груз свалился с плеч. Просьба сестры постараться втереться в доверие к этому мужчине висела над бедной девушкой как дамоклов меч.

Покончив с формальностями, Наоми приступила к титаническому труду, которому, казалось, конца не будет. Каждую купленную вещь пришлось отдельно упаковывать. Один из портье проникся жалостью к маленькой труженице и предложил помочь снести коробки вниз. Наоми от всей души поблагодарила его, и через пару минут ей удалось втянуть его в разговор о лидсовской супнице.

— А я-то надеялась отхватить эту вещицу, — соврала она, укладывая вустерскую вазу в специальную упаковку. — Теперь, пожалуй, уплывет за границу.

Портье помотал головой и ближе наклонился к Наоми.

— А вот и нет. Совершенно точно известно, что она останется в Уэльсе, ее купил знаменитый художник Бран Ллевеллин.

Наоми выпрямилась.

— Неужели?

Портье важно кивнул.

— Ллевеллин — известный коллекционер. Кстати, — добавил он, — если вы оставили машину на общей стоянке, бегите скорей и попробуйте подъехать как можно ближе к зданию. А я пока спущу ваши коробки. Слишком уж тяжелая ноша для такой малышки, как вы.

Наоми с невероятной живостью проделала все, что он сказал, и умудрилась подогнать машину к самой двери. Когда ее благожелательный помощник уложил все коробки в багажник, Наоми с благодарностью улыбнулась ему.

— Как вы любезны. Большое спасибо. Кстати, — как бы между прочим добавила она, — я ужасно разочарована, что Бран Ллевеллин не осчастливил аукцион своим появлением. А я-то хотела попросить у него автограф.

Портье кивнул.

— Да, обычно он присутствует сам, но на прошлой неделе, когда он карабкался по горам, с ним произошел несчастный случай. Я знаком с одним парнем, который доставляет ему домой краски. Это как раз вблизи Ллантони… — Портье вдруг осекся и с треском захлопнул багажник. Не надо было рассказывать об этом. Вы никому не скажете?

Наоми вздрогнула.

— Не обмолвлюсь ни словечком, — заверила она его, села в машину и, опустив стекло, добавила: — Поскольку он художник, я надеюсь, что у бедняги не пострадали руки.

— Само собой! — Мужчина быстро ретировался, так как на пороге здания появился его коллега. — Ну, счастливого пути!

Наоми никогда не была особой лихачкой, и сейчас ей приходилось напрячь все силы, чтобы сконцентрироваться на том, что она делает, выезжая из Кардиффа к М4. Она заставляла себя не думать о Бране Ллевеллине, пока не попала на более спокойную трассу, ведущую к мосту Северн-бридж и Лондону.

«Как это сестрица упустила известие о несчастном случае?» — думала расстроенная Наоми.

Диана работала в «Кроникл» в отделе сенсаций, поэтому крайне редко пропускала свежие горячие новости. Наоми нахмурилась, надеясь, что художник пострадал не сильно, и в то же время в глубине души она была довольна, что несчастный случай помешал ему лично присутствовать на аукционе. После того как Диана услышала от Наоми рассказ о столкновении с художником в театре, ею овладела навязчивая идея написать о нем статью. Она разработала генеральный план, согласно которому Наоми предстояло встретиться с Браном Ллевеллином во время торгов, напомнить ему о случае в театральном буфете и убедить его дать интервью ее сестре. Этот проект вызывал у Наоми откровенный ужас. Она не только содрогалась от мысли, что ей придется снова встретиться с Браном Ллевеллином, но и прекрасно знала, что он хорошо известен отрицательным отношением к прессе, где в колонке светской хроники ему не раз перемывали косточки.

К тому же, после злополучного происшествия в опере, в глубине души Наоми и сама подверглась наваждению не меньше, чем Диана. Она даже провела небольшое частное расследование и выяснила, что, некоторые специалисты считают его величайшим уэльским художником со времен Огастеса Джона. Его грандиозный успех позволил ему быть разборчивым. Ему равно удавались и портреты, и пейзажи. Но портреты он брался писать лишь в том случае, если образ портретируемого задевал в нем какую-то струнку. И так как успех пришел к нему давно, в последние годы даже простейший рисунок, принадлежащий его кисти, стоил бешеных денег. Кроме мощного художественного таланта судьба наградила его еще и диковато-романтической внешностью и огромным личным обаянием. И это сводило женщин с ума, они слетались к нему как мухи на мед. Но, несмотря ни на что, он до сих пор оставался холостяком. Пока женщины будут так вешаться Лле-веллину на шею, он и не женится, думала Наоми, сердясь на себя за совершенно необъяснимые приступы ревности.

Был уже поздний вечер, когда Наоми приехала в Кенсингтон, чтобы доложить об успешном дне Руперту Синклеру, своему начальнику. Мистер Синклер ждал ее с нетерпением. Начав работать в «Антиквариате Синклера», Наоми многому научилась у этого пятидесятилетнего умного, не без ленцы мужчины, считающегося непререкаемым авторитетом в области фарфора и керамики. По возвращении она обычно брала на себя бухгалтерию, потому что Руперт ненавидел цифры так же остро, как Наоми их любила.

— Умница, — похвалил Руперт, осматривая содержимое коробок. — Ты сама все упаковала?

— А кто же еще? — огрызнулась Наоми. — Спасибо еще, что милейший уэльский портье помог мне дотащить эти чудовищные коробки до машины.

Беспокоясь, успеет ли он подняться домой на семейный обед, Руперт потрепал девушку по темным волосам.

— Поезжай домой на такси, дорогая. Заслужила.

Настырно звонил телефон, когда Наоми ввалилась в тесную квартирку, которую снимала с подругой. Но Клер уехала в отпуск, а это означало, что в доме совершенно пусто и на ужин рассчитывать не приходится. Наоми устало вздохнула и подняла трубку.

— Наоми?

— Привет, Ди.

— Можешь не рассказывать. Я уже в курсе, что ты с ним не встретилась. С беднягой произошел несчастный случай, так что твои мечты не сбылись…

— Ничего подобного. Если ты помнишь, я ездила в Кардифф на аукцион, по поручению Руперта.

Но Диана, весьма целеустремленная дама, когда дело касается ее работы, не дала себя отвлечь.

— К черту Руперта. Ни за что на свете не догадаешься, что я сегодня узнала о нашем художнике! Криспин сказал, что издательство заказало Брану Ллевеллину его автобиографию.

— А Криспин Дакр никогда не ошибается!

— Кроме того, что Криспин мой близкий и преданный друг, он еще и лучший светский репортер и никогда не упустит сенсацию. Так вот, он сказал, что издатели «Диадемы» убедили художника писать историю своей жизни, по главе в неделю. Криспин учился в школе с одним из главных редакторов «Диадемы», поэтому одним из первых узнал, что наш непревзойденный кельт дал согласие на эту работу.

— Потрясающе, — зевая, согласилась Haоми. — А теперь, если не возражаешь, я повешу трубку, приму душ и, завалясь в постель, буду мечтать о трех неделях абсолютного безделья.

— Как раз к этому я и веду, — заявила Диана, и тон сестры очень не понравился Наоми. Даже тревожно заныло под ложечкой. — Послушай, дорогая, как насчет того, чтобы оказать мне грандиознейшую услугу?

Наоми устала как собака. И было от чего. Накануне она долго не могла уснуть и лишь около трех утра забылась тревожным сном, в котором ее преследовал некто ужасный, неумолимо размахивая гигантской кистью.

Диана Берри пришла в «Кроникл» сразу же после окончания университета, вооруженная дипломом филолога и энергией, которой могла бы позавидовать когорта центурионов. Теперь, несколько лет спустя, она стала уважаемым заместителем редактора отдела сенсаций и имела лишь одну слабость — всепоглощающую страсть к редактору того же отдела Энтони Крейгу. Но Крейг, увы, казалось, не замечал ее прелестей, что было весьма странно. Она ведь была по-настоящему хороша: высокая, стройная, с каштановыми волосами и сияющими карими глазами. И основной целью Дианы стало любым способом доказать Крейгу, что она не только ценный, умный и способный работник, но и идеальная спутница жизни для такого человека, как он.

— Все, что мне нужно, — без конца твердила она, — это сделать по-настоящему удачный ход, чтобы подняться в его прекрасных голубых глазах.

Диана чувствовала, что на сей раз удачный ход найден. Но ей необходима помощь сестры.

— Ты что, свихнулась? — закричала в телефонную трубку Наоми. — Ничего я не буду делать.

Но отказом Диану не напугаешь. И даже когда Наоми бросила трубку, она схватила такси и уже очень скоро, удобно развалившись в кресле в квартире у сестры, продолжала ее убеждать. Наоми была готова взвыть от отчаяния.

Теоретически план был очень прост. От Криспина Дакра Диана узнала, что уэльский художник отказался пользоваться услугами биографа. Он поставил издателям условие: или он сам пишет свою биографию, или пусть «Диадема» идет к черту.

— Только мне кажется, он не мог сказать «идет к черту».

Наоми сверкнула глазами на сестру.

— Мне глубоко наплевать, что он там сказал. Не меня же он послал.

Диана продолжила свой рассказ. «Диадеме» пришлось согласиться с требованиями Брана Ллевеллина, и теперь они должны обеспечить его секретарем для работы над книгой. Криспин убедил своего приятеля-редактора дать эту работу Диане. Похоже, художник не может уделить много времени этому проекту, согласно которому должно появиться роскошное издание с некоторыми биографическими подробностями частного характера, иллюстрированное цветными репродукциями его картин.

— Это же сногсшибательно! — восторгалась Диана. — Только подумай, какую статью я могла бы написать, если бы действительно провела пару недель у него в доме, но, Наоми, я не могу.

— Почему?

— Всё за то, чтобы поехать, но сейчас я никак не могу оставить «Кроникл». Понимаешь, помощник Крейга переходит в «Финансовые известия», и у меня появился реальный шанс занять его место. А если бы у меня получилась статья о Ллевеллине, работа точно будет у меня в кармане. — Она поморщилась. — Ты же знаешь, Бран Ллевеллин журналистов на дух не переносит. — Она повернулась к Наоми с обольстительной улыбкой. — Тогда как ты, кисенок, совершенно далекий от прессы человек, прекрасно печатаешь на машинке и, что важнее всего, располагаешь тремя неделями отпуска.

— Который я не собираюсь проводить, работая как каторжная в Черных Горах, — живо отрезала Наоми.

— Откуда ты знаешь, где он живет? — поинтересовалась Диана.

— Сказал портье. Но где бы он ни жил, я намерена держаться от него подальше.

В карих глазах Дианы отразилась мольба.

— Даже если от этого зависит вся моя жизнь?

— Не пори ерунды!

— Нет, правда. Если у меня получится сенсационное интервью с Браном Ллевеллином, то уверена, Крейг будет…

— То есть как это «у тебя получится»? — жарко возразила Наоми. — Ты же хочешь, чтобы это сделала я, но я пас. Я собираюсь поехать домой и провести чудную неделю в лоне семьи, а потом отправлюсь в прелестное путешествие в Озерный край дышать свежим воздухом, причем совершенно одна… — Она замолчала. — Ну что ты так на меня смотришь? — подозрительно спросила она.

— Мне не хотелось бы напоминать тебе, — горестно сказала Диана, — но вспомни: когда ушел Грег, кто собирал тебя по кусочкам?

— Ты, — промямлила Наоми, сразу скиснув.

— Вот именно. И я счастлива была это сделать, потому что ты нуждалась во мне. — Страстная мольба в глазах Дианы могла бы растопить лед. — Ну вот, сестренка, без тебя мне не обойтись. Прекрасно понимаю, что это смахивает на психологический шантаж, но, умоляю, скажи, что ты сделаешь это для меня. Пожалуйста! Это только на пару недель. Возможно, мое счастье, все мое будущее зависит от тебя.

Наоми в отчаянии смотрела на сестру.

— Как я жалею, что вообще рассказала тебе о столкновении с Браном Ллевеллином в Кардиффе. С тех самых пор тебя мучает навязчивая идея — взять у него эксклюзивное интервью. — Она тяжело вздохнула, отворачиваясь от молящих глаз Дианы. — Конечно, я сделаю это. Если это так важно для тебя, разве у меня есть выбор?

Диана обвила Наоми руками и так крепко прижала к себе, что та чуть дух не испустила.

— Ты ангел, я знала, что на тебя можно положиться. Теперь все, что тебе нужно, — это записать на кассету краткую информацию о себе и послать в издательство. А приятель Криспина Майлз Хей передаст ее прямо Брану Ллевеллину.

— Кассету? — взорвалась Наоми. — Ты что, шутишь?

Диана пожала плечами.

— Я что, виновата, что этот бедняга такой эксцентричный — возможно, потому, что валлиец. Он предпочитает кассету, а не письменное заявление. Ну не хмурься, — со вздохом добавила она, а потом ласково посмотрела на Наоми. — Кисуля, я никогда раньше не обращалась к тебе за помощью.

Это было неопровержимой правдой, и потому на следующий день Наоми сделала запись, чувствуя себя чрезвычайно глупо, и отправила кассету Майлзу Хею, в полной уверенности, что Брану Ллевеллину ее голос не понравится. Но через три дня пришло письмо от редактора, который сообщал, что рад предоставить ей временно должность секретаря. В письме была упомянута такая зарплата, от которой у Наоми перехватило дыхание. Не позднее среды она должна была подтвердить свой выезд в «Логово Дракона».

— Должно быть, Брану Ллевеллину понравился мой голос, — кратко сообщила она по телефону Диане.

На какое-то мгновение на другом конце провода воцарилась тишина.

— Это судьба, — сказала сестра с благоговейным трепетом. — Наоми, я никогда не забуду этого.

— Уверена, что я тоже, — ответила Наоми. — Единственное утешение — фантастическая зарплата, которая ни в какое сравнение не идет с теми грошами, что мне платит Руперт. — Ее голос несколько смягчился. — Конечно, ты была со мной, когда я в тебе нуждалась, но все равно ты должна мне отпуск.

— Если все получится, оплачу тебе поездку на Багамы, — пообещала Диана. — И клянусь убедить Руперта отпустить тебя на это время.

— После пребывания в логове дракона отдых мне не повредит.

— Где?

— В доме Брана Ллевеллина. Название его дома «Гуал-э-Дрэг», что в переводе с валлийского означает «Логово Дракона».

— Мне не нравится это название. Как только доберешься, тут же позвони и оставь номер телефона, — приказала встревоженная Диана. — И убедись, что держишь его на расстоянии вытянутой руки.

— Не глупи! — рассмеялась Наоми. — Он, вероятно, и не заметит, что я буду постоянно у него под носом.

— Это ты глупишь. Интересно, а он вспомнит тебя?

— Сильно в этом сомневаюсь. Да, кстати, Крейг знает, что я еду туда?

— Конечно, нет! А ты никому не сказала?

— Не бойся. Руперт меня тут же уволил бы. А все остальные знакомые просто решили бы, что я сошла с ума.

Все время путешествия из Лондона, несмотря на прелестное весеннее солнышко, нервы Наоми были напряжены до предела. Впрочем, после Северн-бридж она ехала довольно спокойно и быстро вплоть до контрольного указателя и даже едва не пропустила нужный ей поворот. Тут совершенно без всякого перехода Наоми почувствовала, будто перенеслась во времени назад. И всего-то съехала с современной магистрали, а очутилась сразу в другом мире. Глядя на девственную, освещенную весенним солнцем природу и едучи по мирной дороге, которая как раз заворачивала к очередному пункту на ее пути, к гостинице «Скиррид», старейшей таверне графства Уэльс, трудно было поверить, что когда-то здесь разыгралась кровавая драма. Неожиданно Наоми смертельно захотелось выпить чаю или лимонаду или чего угодно, лишь бы утолить невыносимую жажду. Но, сообразив, что она просто инстинктивно пытается оттянуть момент встречи с Браном Ллевеллином, девушка проехала мимо гостиницы и, повернув налево по направлению к Ллантони, поехала по узкой крутой дороге, которая ненадолго выравнивалась в долине Эвиас.

По слишком узким местам дороги казалось просто нереальным вести машину даже на самой малой скорости. Слава Богу, встречных машин не попалось, и если бы не нарастающее напряжение, Наоми удалось бы насладиться прелестным пейзажем по обе стороны дороги, обнесенной живой изгородью. Поскольку предыдущие поездки девушки ограничивались Кардиффом и ветреными пляжами Пемброкшира, Черные Горы представлялись ей холодными, суровыми и аскетичными, враждебно и неприветливо встречающими незваных гостей.

Но как она ошибалась! Вместо голых острых пиков ее взору предстали пластично закругленные горы. Такое ощущение, что какие-то мифические гиганты насыпали ряд могильных холмов для своих повелителей, а небольшая речушка, которая приветливо плескалась внизу, своими прихотливыми изгибами диктовала направление дороге.

Совсем не черные и унылые горы были увенчаны бронзовой короной из папоротника, возвышающейся над пурпурным плащом в пятнах яркой зелени в тех местах, где лиственные деревья смешивались с порослью хвойных. А под мантией из деревьев по краям дороги раскинулись прелестные, усыпанные бледно-желтыми нарциссами склоны, похожие на яркое лоскутное одеяло.

Внимание Наоми привлек довольно сильный и своеобразный шум. Проезжая мимо овечьего загона, она опустила стекло, забавляясь необычной симфонией звуков. Теплый, пахнущий весной воздух вибрировал от овечьего блеяния. Девушка съехала на широкую обочину, чтобы оглядеться перед последним рывком.

Когда ей наконец удалось найти «Логово Дракона», то оказалось, что тут заканчивается дорога, которая вилась через хвойный лес, пока в поле зрения не возникла эта усадьба — как мираж, как оазис садов, прилепившийся к склону горы. Тяжелое четырехугольное строение из розовато-медного песчаника, с небольшими окнами в мелком переплете и простой дубовой дверью оказалось не таким большим и величественным, как ожидала Наоми. Но, выйдя из машины, она обнаружила, что позади есть еще одно солидное здание, соединенное с основным домом длинным каменным переходом. Флюгер на крыше с гордо развевающимся уэльским флагом, на котором был изображен дракон, окончательно убедил Наоми, что она у цели.

По мере приближения к дому ледяные руки страха все сильнее сжимали горло девушки, но ей удалось собраться с силами и расправить плечи, напомнив себе о громадных деньгах, которые ждут ее в конце этого опасного приключения. Тем более что все это ненадолго. Она взяла чемоданы из машины и, поставив их перед дверью, позвонила в старомодный железный колокольчик.

Дверь открылась довольно быстро и достаточно широко, чтобы Наоми, к своему огромному облегчению, увидела, что открыл ей не сам художник, а худощавая приветливая женщина в опрятном синем платье. Она вся сияла, протягивая девушке руку для приветствия.

— Добро пожаловать. Вы, должно быть, мисс Берри. Прошу вас, входите, входите. Вы, должно быть, сильно устали за долгую дорогу. Вы из Лондона, не так ли? Следуйте за мной, я провожу вас прямо наверх в вашу комнату, а потом вы сможете спуститься и встретиться с Браном. Он сейчас в своей мастерской, но, когда вы приведете себя в порядок, я сообщу ему, что вы здесь, и вы увидитесь на веранде… Ой, какая же я глупая, забыла представиться. Мейган Гриффитс, здешняя экономка.

— Рада познакомиться, — сказала Наоми, растроганная таким теплым приемом.

Женщины поднялись по массивной лестнице, идущей из небольшой квадратной прихожей.

Мейган отворила дверь и пригласила Наоми войти в солнечную уютную спальню с кроватью под балдахином и занавесками в цветочек на окне, из которого открывался потрясающий вид на парк и долину.

— Надеюсь, вам будет удобно, — сказала экономка, открывая другую дверь. — А здесь ванная. Там же вы найдете поднос с чайником. Так что сможете заварить себе чай в любое время.

— Спасибо, миссис Гриффитс, комната очаровательная. — Наоми тепло улыбнулась женщине.

— Зовите меня Мейган. А Тал — это мой муж — принесет ваш багаж.

— Спасибо еще раз. Если вы дадите мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок, я буду готова встретиться с мистером Ллевеллином, — сказала Наоми, внутренне содрогнувшись от этой перспективы. — Мне самой найти веранду?

— Да, если хотите. Это как раз направо от передней двери.

Оставшись одна, Наоми подумала, что глупо тянуть время. Поэтому быстро умылась, причесалась, слегка подкрасилась, чтобы быть готовой для встречи с хозяином усадьбы. И вот она медленно спускается по ступенькам, скользя рукой по перилам, и вдруг застыла на полпути. Ее взгляд наткнулся на драматический пейзаж на стене. Даже без инициалов «ЛЛ» можно было догадаться, что это работа Ллевеллина. С замирающим сердцем смотрела Наоми на картину и вдруг очень ясно осознала всю гнусность их с Дианой затеи.

Когда глубокий, властный голос отозвался на стук: «Войдите!», девушка открыла дверь и оказалась в тихой комнате с низким потолком, которая, по-видимому, оправдывала свое название только тем, что французское окно в одной из стен выходило в парк. Предзакатные солнечные лучи врывались в комнату, оставляя на ковре желтые полосы у ног мужчины, спокойно стоявшего возле камина.

В первый раз, когда Наоми увидела Брана Ллевеллина, у нее не было времени хорошенько рассмотреть его. Но сейчас она заметила, что для валлийца он слишком высок и крепко сложен. Он стоял, засунув руки в карманы, откинув назад голову. Его иссиня-черные волосы слегка отросли с момента их последней встречи. На нем был темно-зеленый спортивный свитер, заправленный в брюки цвета хаки. И теперь, когда Наоми опять стояла перед Браном, она поняла, что лицо, которое она не могла забыть, вряд ли можно назвать красивым в общепринятом смысле слова. Львиный куполообразный лоб украшали темные густые брови, а глаза под тяжелыми веками широко расставлены по обе стороны внушительного носа. Но самым выразительным на лице был рот, чувственный изгиб плотно сжатых губ. Приблизившись к Брану, Наоми увидела, что с одной щеки недавно сняли швы, и на их месте остался красный шрам.

Девушка прокашлялась и протянула художнику руку.

— Добрый вечер. Меня зовут Наоми Берри.

— Добро пожаловать в «Гуал-э-Дрэг», — отозвался он, не заметив ее руки.

Наоми разочарованно уронила руку. В глубине души она надеялась, что он все же вспомнит ее.

— Спасибо.

Бран Ллевеллин присел в кресло с высокой спинкой, стоявшее сбоку от камина, и указал девушке на другое.

— Расскажите о себе.

— Что бы вы хотели узнать, мистер Ллевеллин?

— Начнем с самого начала.

— Но ведь я послала вам кассету, как вы просили…

— Верно, — прервал он. — Но как бы то ни было, теперь вы здесь лично, поэтому будьте любезны, освежите мою память.

Наоми заставила себя говорить спокойно, рассказывая внимательно слушающему мужчине о том, что родилась в Челтенхэме, получила обычное среднее образование и отправилась в Лондонский университет, потом работала в сфере исследования бизнеса, затем — антикварный магазин.

— Что вас заставило перейти в магазин? — спросил Бран.

— Мне интересна моя нынешняя работа. Я умею работать с цифрами, печатаю на машинке и получаю удовольствие от общения с людьми. Так что обладаю всеми качествами для работы в «Антиквариате Синклера». Время от времени посещаю аукционы, такие, как «Сотби», например… — Она оборвала свою речь, так как ее внимание привлек альков в дальнем конце комнаты, где знакомая супница красовалась среди других изделий из фарфора и керамики.

— Что такое? — спросил Бран.

— Я просто увидела вашу прекрасную коллекцию фарфора. Особенно хороша лидсовская супница. — Наоми обернулась к художнику с вежливой улыбкой на устах.

— Она нравится далеко не всем.

— Не понимаю почему. Лично я обожаю этот глубокий кремовый тон… — Она замолчала, смутившись. — Простите.

— Не нужно извиняться за восторженность. — Уголки его губ опустились. — Если хотите знать, именно ваш опыт по работе с керамикой повлиял на мое решение выбрать вас. Это и еще то, как вы говорите. Нет лучшей рекомендации, чем приятный голос. — Он пожал плечами. — Мне кажется, я мог бы жить рядом с вашим голосом, сколько бы ни заняло изложение моей жизни на бумаге.

— Надеюсь, что это не займет более трех недель, мистер Ллевеллин, — решительно заявила Наоми.

— Почему?

— Потому, что именно на столько меня отпустили с работы. Кстати, это упомянуто в кассете. Мне сказали, что вы торопитесь с этой работой, иначе я не предложила бы свои услуги.

— Понятно, — сказал он нетерпеливо. — Но я уже сделал основную часть работы. Так что дело за вами. Если мы не успеем вовремя, вина ваша.

Наоми едва сдержалась, чтобы не рассердиться.

— Эта опасность вам не грозит, мистер Ллевеллин…

— Отлично.

— Тогда, мистер Ллевеллин, может быть, оговорим порядок работы?..

— Ну, мое первое требование — будем называть друг друга по имени, — ехидно сказал он.

Она кивнула.

— Как скажете. Без сомнения, вы захотите каждый вечер просматривать сделанное за день…

— Нет! — сказал он с такой яростью, что девушка отшатнулась.

— Прошу… прошу прощения!

— Позвольте мне определять порядок работы, — продолжил он. — Начинаете в девять утра, короткий перерыв на кофе, обед и тому подобное и заканчиваете работу в пять.

— Конечно. Но я не возражаю работать дополнительно, чтоб поскорее закончить, мистер… Бран.

— Никаких «мистеров», просто Бран. — Его рот искривился в холодной усмешке. — И не переживайте, Наоми Берри. Вы отработаете свои деньги. По вечерам будете выполнять «домашнее задание», для чего и пригодится ваш приятный голос. После ужина будете читать мне то, что сделали за день.

Наоми сидела очень прямо и спокойно, но тут вдруг ее обожгло подозрение. С тех пор как она вошла в комнату, Бран еще ни разу не посмотрел прямо на нее.

— По затянувшейся паузе догадываюсь, вы начали понимать, — сказал он. — Вы слышали о несчастном случае в горах?

— Да, — сказала девушка, нервно прокашлявшись. — Читала в газетах.

— Я бросил репортерам эту кость, что позволило главное сохранить в тайне. Похоже, вы уже поняли, что я хочу сказать. Этот идиотский несчастный случай на горе, на которую до этого я поднимался десятки раз, сразил меня как художника. Короче, я — слеп.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Совершенно растерявшись, не зная, что сказать, смотрела Наоми в угрюмое, полное горечи лицо.

— Ну? — раздраженно настаивал Бран. — Что, язык проглотили? Более чем уверен, у вас есть что сказать по этому поводу. — Он нахмурился. — Ой, только не говорите, что вы — плакса!

— Конечно, нет, — сказала девушка, беря себя в руки. — Все так неожиданно. Просто я потрясена, вот и все. Я понятия не имела…

— Еще бы, проклятие! — огрызнулся Бран. — Не хватало только сообщить об этом по радио. Так что держите это при себе.

— Конечно. Но я могу спросить, кто еще знает?

— Естественно. Мейган и Тал Гриффитс. К счастью, мое состояние проявилось не сразу, поэтому врачи «Скорой помощи» ничего не обнаружили. Я был доставлен в частную больницу, где специалист диагностировал временную слепоту. — Бран, повернул лицо так, что казалось, он смотрит прямо в глаза Наоми. — Как видите, я счастливо отделался: никакого непоправимого ущерба для лица, не считая шрама, но это не самое страшное, о чем стоит беспокоиться. Тщеславие не относится к числу моих недостатков. Глазник заверил меня, что постепенно, мало-помалу зрение вернется. Черт возьми, я надеюсь, что он не ошибается. А пока, чтобы не превратиться в живой труп, я согласился поработать над автобиографией. — Бран ехидно усмехнулся. — Но, конечно, не только бегство от скуки сыграло свою роль. Какой идиот отказался бы от гонорара, предложенного издательством?

Наоми оцепенело смотрела в его широко поставленные глаза, обрамленные ресницами, по густоте напоминавшими соболиные щеточки. Когда девушка рассмотрела глаза Брана, то на какое-то мгновение даже забыла о шоке, произведенном на нее неожиданным известием. Вопреки ее ожиданиям они оказались вовсе не темного, а ясного светло-зеленого цвета и излучали такой блеск, что его слепота казалась просто блефом.

— А вы неразговорчивы, — заметил Бран.

— Не могу придумать, что бы такое сказать, — призналась Наоми, пытаясь скрыть смущение. В любом случае слепота в той или иной форме — ужасная беда для каждого человека, но для художника это просто катастрофа.

— Тогда скажу за вас. Вы очень честны! — Его рот исказился в усмешке. — Ну что, мое положение несколько поубавило у вас энтузиазма к работе?

Поскольку Наоми не испытывала в данном случае ни малейшего энтузиазма, известие о слепоте не внесло большого изменения в ее настроение. Другое дело — чувство вины, которое девушка испытала из-за того, что обманом проникла в дом Брана Ллевеллина.

— Нисколько. Я в любом случае буду рада помочь, — спокойно ответила она. — Может быть, вы покажете мне, где я буду работать?..

— Вовсе не обязательно делать это прямо сейчас. Я не стремлюсь стать эксплуататором.

— Как хотите. Я просто подумала, что это могло бы сэкономить время. — Наоми поднялась, испуганно думая, что же ей дальше делать, но Бран почувствовал ее замешательство и предложил до ужина заняться чем ей угодно.

— До семи тридцати вы свободны. Обычно я ужинаю позднее, но, похоже, придется поменять привычку, чтобы вы успевали затем прочитать мне записи.

— Спасибо. — Наоми поежилась. Она-то надеялась, что ей подадут ужин в комнату.

— Опять что-то не так, — констатировал Бран. — Как странно. Когда я был зрячим, я редко замечал реакции людей. Сейчас же они будто вибрируют в воздухе. Или я просто настроен на ваши импульсы, Наоми Берри. Вы хорошенькая? — спросил он.

— Нет.

— Скромница. Тогда опишите себя. — Он повернул к девушке лицо, его губы сложились в насмешливую улыбку.

Наоми нехотя повиновалась:

— Я невысокого роста, глаза и волосы — коричневые, кожа — оливкового цвета.

— Во что вы одеты?

— Белая блузка, желтый джемпер, голубые джинсы.

— А на ногах?

В первый момент вопрос поразил Наоми, но потом она напомнила себе, что он — художник и цвет — неотъемлемая часть его жизни.

— Желтые носки, армейские ботинки с белыми шнурками и подошвами.

— Отлично. Вы заслуживаете, чтобы на вас посмотреть. — Он поводил ноздрями. — И пахнете вы хорошо.

Наоми вспыхнула.

— Я свободна?

Он резко помотал головой.

— Я имел в виду ваши духи. Терпеть не могу тяжелые мускусные ароматы, а ваш — цветочный, легкий.

— Подарок к Рождеству.

— Вы всегда выражаетесь в телеграфном стиле?

— Я нервничаю.

— Что же заставляет вас нервничать, не считая, конечно, очевидных причин? — Бран удивленно изогнул бровь. — Вы что, беспокоитесь из-за ужина со мной?

— Не то чтобы беспокоюсь. Просто надеялась, что еду подадут мне в комнату.

На этот раз он горько улыбнулся.

— Не бойтесь. Мейган готовит только то, с чем я могу управиться. И слюнявчик мне не нужен.

Наоми хотелось убить себя.

— Я вовсе не это имела в виду, честное слово!

— Так что, черт возьми, вас беспокоит?

Про себя она мрачно подумала, что более всего ее беспокоит сам факт пребывания здесь. Только подумать, что она должна шпионить за частной жизнью Брана Ллевеллина!.. И это после того, что она узнала о его слепоте. Наоми казалась себе отъявленной преступницей. Но она прекрасно понимала, что стоит ей признаться, как он вышвырнет ее из «Логова Дракона», и вылетит она отсюда со свистом, причем гораздо быстрей, чем проникла сюда. Поэтому она заставила себя напрячься и выдумать какую-нибудь правдоподобную причину своего беспокойства.

— Просто волнуюсь, смогу ли выполнять работу достаточно хорошо, чтобы соответствовать всем вашим требованиям, — неубедительно сказала Наоми.

— Конечно, это не настоящая причина, но совершенно очевидно, что это единственное, что я хотел бы услышать. — Он пожал плечами. — Возможно, мои манеры кажутся вам чересчур бесцеремонными для столь короткого знакомства. Если так, Наоми, то не списывайте это на счет слепоты. Я всегда такой. Никогда не считал нужным терять время на глупые формальности, о которых так пекутся женщины.

— Да уж, наслышана, — не удержалась Наоми.

— О, моя репутация, как всегда, бежит впереди меня. В таком случае позвольте высказать удивление безрассудной смелостью, с какой было принято мое предложение.

— Я тоже удивлена своей смелостью, — выпалила Наоми и покраснела до корней волос, заметив ухмылку на его лице.

— Не бойтесь, Наоми! Со мной вы будете в абсолютной безопасности — если захотите, конечно. — Он повернул голову в сторону часов, пробивших шесть. — Бой часов спас вас. Ладно, идите прогуляйтесь, или примите ванну, или вздремните — в общем, делайте до ужина все, что хотите. Увидимся в семь тридцать.

— Пожалуйста, могу я кое о чем попросить?

— Безусловно.

— Могу я сделать два телефонных звонка? Мои родители и сестра были бы рады услышать, что я добралась благополучно. — Наоми кисло улыбнулась, забыв, что он слеп. — Они не очень-то доверяют моему водительскому мастерству.

— Наоми, звоните кому угодно и в любое время. Почти в каждой комнате есть отводная трубка.

Наоми вежливо поблагодарила художника и отправилась звонить родителям. Затем она позвонила Диане, оставила короткое сообщение на автоответчике и, налив себе чаю, устроила ревизию своего скудного гардероба.

Диана, которую по мере приближения дня отъезда сестры начали мучить угрызения совести, умоляла сестру позволить ей оплатить покупку новой одежды для нее, но Наоми и слушать об этом не желала.

— Я еду работать, а не развлекаться на светской вечеринке, — твердо заявила девушка. — Если хочешь, можешь одолжить мне одну из твоих шелковых блузок и, пожалуй, свитер, но и все.

Поэтому Наоми не долго мучилась над выбором туалета для первого обеда в этом доме. К тому же разве так уж важно, как она выглядит? Бран не мог видеть ее — и даже не догадывался, что однажды видел. Однажды. Наоми печально улыбнулась. Если он все время будет просить, чтобы она описывала свою одежду, то скоро его ждет разочарование. Пройдет каких-нибудь несколько дней, и ей придется повторяться. Взглянув на себя в зеркало, девушка усмехнулась. Отчего же она все-таки так старалась аккуратно уложить свои непослушные вихры? Наверное, это еще раз подтверждает, насколько сильна притягательность этого мужчины, каким бы он ни был: слепым или зрячим. Когда Наоми впервые углубилась в эти глаза цвета морской волны, то все ее тело пронзил электрический разряд. Какая разница, сколько женщин пало жертвами его обаяния! Нет, конечно, даже малейшая возможность пополнить ряды этих женщин казалась Наоми нереальной. Если бы эти зеленые глаза могли видеть, Бран сразу же понял бы, что она не в его вкусе. А с другой стороны, в данный конкретный момент у него не было особого выбора, и она была единственным объектом, на который он может распространять свои сексуальные чары. Значит, ей нужно быть особенно осторожной. Бран таков, каким, по мнению Наоми, и должен быть настоящий мужчина. Его сексуальная привлекательность и в обычном состоянии была достаточно велика, но слепота, по какой-то неведомой причине, не только не уменьшала ее, а делала фатальной.

Раздался стук в дверь, и Наоми поспешила открыть. На пороге стояла Мейган.

— Как вы прелестны, мисс Берри! — восхищенно сказала экономка.

— Пожалуйста, зовите меня Наоми.

— Хорошо. — Мейган вошла в комнату с извиняющимся видом. — Надеюсь, вы выпили чаю. Я так ужасно переживала, что не смогла напоить вас внизу, но Бран хочет видеть вас как можно скорей, а накрыть стол на веранде не позволил. — Она тяжело вздохнула. — Понимаете, он не хотел, чтобы вы увидели, как он неловок с чайными приборами.

— Я все прекрасно понимаю, — заверила женщину Наоми. — Не волнуйтесь, я попила чаю здесь и не смогла отказаться от этих чудных бисквитов. Вы сами их испекли?

— Да, конечно. Бран их очень любит. Тогда ужин через десять минут. Бран будет ждать вас в столовой, дверь налево по коридору. — Мейган колебалась, тревожно глядя на Наоми. — Думаете, вы сможете с ним поладить?

— Боюсь, что дело здесь не в моих желаниях. Поладит ли он со мной, — печально сказала Наоми, но потом улыбнулась. — В любом случае я сделаю все, что в моих силах.

Мейган задумчиво посмотрела на девушку, потом кивнула.

— Уверена, что все так и будет. Я, знаете ли, беспокоюсь за него. То, что случилось, так ужасно… — Она глубоко вздохнула. — Ну, мне пора возвращаться на кухню, присмотреть за ужином. Надеюсь, он вам понравится.

— Конечно. Сама я редко готовлю, но очень ценю хорошую кухню.

— Ничего особенно изысканного, — сказала Мейган и заторопилась на кухню.

Прислонившись к оконному косяку и любуясь на потрясающе красивый закат, Наоми ожидала, когда пройдут десять минут. Солнце медленно садилось за разноцветные горы. Когда она наконец вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице, то чувствовала себя Даниилом, которого снова собираются бросить в львиный ров.

Обстановка на веранде имела явную тенденцию к простоте и аскезе, лишь с легким оттенком роскоши. Столовая же оказалась полной противоположностью ей. Наоми замерла на пороге, потрясенная обилием резной мебели из красного дерева и тяжелыми бархатными шторами, стянутыми шелковыми шнурами, такими толстыми, что их вполне можно было бы использовать на океанском лайнере. Над камином висело старое, тусклое зеркало в массивной позолоченной оправе, а на стенах — две картины маслом в одинаковых рамах. Хорошо отполированный пол покрывал ковер приглушенных тонов кораллового, голубого и желтого цвета. Это выглядело так изысканно, что Наоми едва осмелилась наступить на него.

Бран Ллевеллин уже сидел во главе стола спиной к окну, из которого открывался тот же вид, что и из спальни Наоми. Рядом с ним стоял невысокий, но крепкий мужчина, который шептал что-то Брану на ухо, пока Наоми в нерешительности топталась на пороге.

— Входите же, — приказал Бран. Он удивленно поднял бровь, заслышав стук ее каблуков по натертому полу, прежде чем ее шаги утонули в мягком ковре. — Значит, вы не надели к обеду свои армейские ботинки?

— Нет, — сказала Наоми. — Хотя они нанесли бы куда меньший вред этому ковру, чем мои каблуки. Добрый вечер. — Наоми протянула руку мужчине, стоявшему рядом с Браном. — Меня зовут Наоми Берри.

— А это Талисин Гриффитс, — сказал Бран, меж тем как спокойный улыбающийся мужчина пожимал девушке руку. — С недавнего времени на него свалилось безумное количество обязанностей. Теперь он вынужден быть и моими глазами, и шофером, да еще и ухаживать за садом.

— Рад с вами познакомиться, мисс, — сказал Тал и, прежде чем тихо выйти из комнаты, отодвинул для Наоми кресло.

— Я не поднялся при вашем появлении, — довольно грубо сказал Бран. — Я пока еще не очень уклюж, могу что-нибудь сокрушить.

Наоми удивленно оглядела сервировку стола. Никаких поправок на его слепоту. Все выглядело вполне изысканно: высокие бокалы для вина, роскошные серебряные приборы и прочее.

— Что вы притихли? — спросил Бран.

— Просто я задумалась: может быть, вам было бы удобнее, если б на столе было бы поменьше бокалов, ножей и тому подобного?

— Конечно, — подтвердил он. — Но я категорически отказываюсь принимать послабления. Большую часть своей жизни я стремился к роскоши и собираюсь, слепым или зрячим, наслаждаться ею. По-вашему, это идиотский каприз?

— Нет, ни в коем случае. Я восхищаюсь вами за это.

— Я не стремился вызвать ваше восхищение, — отрезал Бран. — Тал сказал, что подаст ужин через минуту-две. Поэтому, пока у нас есть время, опишите, как вы одеты.

— Вы что, будете меня спрашивать об этом всякий раз? — поинтересовалась Наоми. — Если так, то вам это скоро наскучит. Мой гардероб довольно скуден.

Кончики его рта напряглись.

— Вот грубиян, думаете вы. Но, поверьте, тем же самым я донимаю и Мейган и Тала. Правда, Мейган здорово отчитала меня. Она уже устала повторять, что днем неизменно носит синее платье. Но что делать: мне мучительно хочется видеть людей, хотя бы внутренним зрением.

Наоми почувствовала угрызения совести и попыталась посмотреть на свою одежду глазами художника.

— На мне шафраново-желтая шелковая блузка и узкая черная юбка, на талии перехваченная замшевым поясом. Туфли — на каблуках, тоже замшевые, в ушах — серебряные сережки с топазом грушевидной формы.

— Отлично. Спасибо. — Бран поднял голову уже знакомым Наоми движением. — А вот и ужин.

Тал поставил перед каждым из них по блюду, напоминавшему произведение искусства. В центре зеленой тарелки красовалась маленькая изящная чашечка, наполненная майонезом с сильным запахом чеснока. Вокруг нее по кругу располагались нежно-розовые сочные креветки. Тал встряхнул свернутую салфетку, положил ее Брану на колени, налил в бокалы бледно-золотистого вина и вышел.

— В данном случае ничего описывать не нужно, — сказал Бран и, взяв первую креветку, осторожно макнул ее в соус. — Я отлично знаю, как Мейган сервирует это блюдо. Так что я прекрасно могу видеть еду, поглощая ее. Кстати, — добавил он, отправляя креветку в рот, — Мейган восхитительно готовит майонез. Но если вы не любительница чеснока, будьте осторожны.

— Я его обожаю, — с набитым ртом сумела произнести Наоми. — Амм, замечательно! — С замиранием сердца она смотрела, как длинная мускулистая рука Брана протянулась к бокалу, и он перелил вино в рот, не пролив ни капли. Затем поставил бокал на место и в молчании продолжил трапезу.

— Аплодисментов не будет? — наконец спросил он.

Наоми не смогла ответить сразу, так как ее рот был набит креветками. Она поспешно отхлебнула вина, хоть и не так искусно, как Бран, и тоже поставила бокал на место.

— Аплодисменты? — переспросила она, стараясь оттянуть время.

— Наоми, только не делайте вид, что вы не смотрели как зачарованная на мое представление с бокалом вина!

— Ладно, сдаюсь, я была глубоко потрясена! Ну и что? — с вызовом сказала она и тут же прикусила язычок.

— А теперь что случилось?

— Мне очень жаль…

— Что я слепой?

— Нет. Что я была столь фамильярна. Я должна быть деликатнее, прошу прощения.

— Потому, что я слеп? Вы это имели в виду? Наоми хотелось поскорее закончить этот неприятный разговор.

— Ну да, да, пожалуй, я имела в виду именно это.

— Не надо чувствовать себя виноватой. — Бран отправил в рот последнюю креветку и, вытерев руки салфеткой, повернулся к Наоми. — Давайте сразу же поставим точки над Наоми. Я плачу вам за работу и вовсе не требую скидок на мою увечность. Мы будем общаться с вами гораздо теснее, чем в обычной жизни, но так как наша совместная работа продлится недолго, то имеет смысл отбросить всякие условности. Но пора закончить нотацию. — Он приподнял голову. — Нам уже несут следующее блюдо. И если вы думаете, что я понял это, заслышав тихое позвякивание посуды, то ошибаетесь. Я чувствую запах фирменного блюда Мейган — запеченной говядины.

— Теперь обоняние у вас обострилось? — спросила Наоми между прочим.

— Скорей всего, именно так. И слух тоже обострился. Интересно, останутся ли они такими же, когда я снова смогу видеть. Если, конечно, когда-нибудь это случится.

На этот раз Талу помогала Мейган. Она катила тележку с блюдом, пока ее муж собирал со стола грязные тарелки. Наоми похвалила кухню Мейган, и та просияла от удовольствия.

— Благодарю вас. Надеюсь, что и это блюдо вас не разочарует. — Она ловко выкладывала на тарелке Брана крошечные картофелины и маленькие морковки вокруг куска жирной, ароматной говядины, потом поставила блюда перед Наоми, предлагая ей самой себя обслужить. Тал опять наполнил бокал Брана вином, подал Наоми минеральную воду, оглядел стол, чтобы убедиться, что все на своих местах, и вместе с женой вышел на кухню.

Наоми положила себе всего понемножку.

— Аромат просто божественный, — сказала она восторженно.

Бран слегка улыбнулся.

— Вкусно, да?

— К сожалению, слишком. Если, пока я здесь, я буду так есть всякий раз, то потом все лето придется сидеть на диете.

— Значит, вы не относитесь к тем женщинам, которые питаются исключительно листьями салата, а пудинг считают дьявольским искушением.

— О нет. Я не из той породы. Я снимаю квартиру с отличным поваром, — вздохнув, сказала Наоми.

— Женщиной или мужчиной?

Наоми нахмурилась.

— С женщиной. Так уж получилось.

— Ой, я опять перешел грань дозволенного!

Наоми не стала спорить и просто молча несколько минут наблюдала, как ловко он управляется с едой.

— Восхищены опять? — поинтересовался он.

— Да, — просто ответила Наоми. Бран улыбнулся.

— Знаете, Наоми, я начинаю думать, что для меня это был счастливый день, когда вы обратились ко мне за работой.

Она положила вилку, аппетит вдруг улетучился.

— Это еще неизвестно.

— А что может быть заранее известно? — сказал он с неожиданной горечью в голосе. — Черт подери, я даже не могу в ярости оттолкнуть тарелку, чтобы не свалить чего-нибудь.

— Положить вам еще? Он покачал головой.

— Мейган великолепно готовит пудинг. Хочу оставить для него место. А вы не стесняйтесь, ешьте.

— Нет, спасибо, я тоже хочу пудинга. — Довольная, что Бран не может видеть, сколько еды она оставила на тарелке, Наоми поднялась и осторожно, боясь сдвинуть приборы около Брана, начала собирать тарелки. — Мне позвонить в этот маленький колокольчик? — спросила она.

— Нет. Пока нет. Давайте просто посидим и подождем, когда Мейган придет сама. И все же вы мало ели, — добавил Бран, повернувшись к ней.

— Я… я просто оставила место для пудинга. Обычно мы с Клер довольствуемся на ужин одним блюдом. Дело в том, что мы едим много макарон, что приводит к появлению излишних отложений.

— А по голосу не скажешь, чтобы у вас были излишние отложения. Не та вы девушка.

— Вообще-то да, я не слишком пухлая. И к тому же я вряд ли подхожу под определение «девушка». Мне — двадцать семь.

— Знаю. Я узнал это, прослушав вашу кассету.

— Я думала, вы забыли.

— Я солгал. Мне просто захотелось еще раз услышать это из ваших уст. — Он пожал плечами. — Двадцать семь лет — просто детский возраст по сравнению с моими преклонными летами.

— Так уж и преклонными! Общеизвестно, что вы всего лет на десять старше меня.

Он горько улыбнулся.

— Формально так, но по жизненному опыту я по крайней мере, в два раза старше вас.

Наоми бросила на него гневный взгляд, забыв, что он не может видеть.

— Очевидно, мой голос вводит вас в заблуждение. Достигнуть моего возраста, сохранив детскую чистоту и наивность, невозможно.

— Принимаю упрек, — сказал Бран и поднял голову. — О, наш пудинг уже на пути к нам.

В комнату с подносом вошла Мейган и, заметив еду на тарелке Наоми, неодобрительно покачала головой.

— Вам не понравилось?

— Все было чудесно, — оправдывалась Наоми. — Но я явно пожадничала с первым блюдом, и кроме того, было сказано, что вы готовите превосходные пудинги.

Польщенная Мейган поставила перед ними тарелки.

— Кокосовый пудинг получился нежным и легким, да и фруктовый соус не подкачал. Бран может за это поручиться.

— Святая правда, — согласился он и без тени сомнения взял десертную ложку. — Я бы, конечно, мог изображать светского льва и есть вилкой, но…

— Но тогда соус остался бы на тарелке! — сказала Мейган. — Я накрою кофе на веранде.

— Спасибо, Мейган. — Бран послал женщине воздушный поцелуй, и она, веселая и смеющаяся, вышла из комнаты, катя за собой тележку. Поедая отменный пудинг, Наоми и Бран болтали о том о сем, но наконец он положил ложку и повернулся к Наоми. — А сейчас нам придется разрешить один щекотливый вопрос. Мне позвать Тала или вы сами сможете вывести меня из столовой?

— Постараюсь, — заверила его Наоми, а сердце у нее ушло в пятки. Он встал и отодвинул стул. Потом протянул к ней руки, и она поспешила поддержать его. Прикосновение его теплых, твердых пальцев вызвало цепную реакцию ощущения, поразившего все ее нервные окончания. Она помогла Брану обойти вокруг стола и повела по ковру к двери.

— Как ни жаль, — заметил он, — как бы мне ни нравилось держать вас за руку, оставшийся путь я могу проделать сам. Я не хочу притворяться.

Мускулы живота Наоми напряглись, будто он ее ударил. Она с трудом проглотила слюну и извинилась, ей, мол, необходимо кое-что взять в своей комнате, пусть этот высокий, медленно передвигающийся мужчина сам найдет дорогу на веранду. Она ворвалась в свою спальню и, запыхавшись, уставилась в зеркало, рассматривая отражение своих затравленных глаз. Нет, увы, просто ничего не получится. Мало того что Бран оказался слеп, так он еще способен одним только легким прикосновением превратить ее в жидкое желе. Ей понадобилось время, чтобы кое-как собрать себя по кускам, потом она пригладила волосы и направилась на веранду.

Художник сидел на своем обычном месте, в кресле перед камином. Когда Наоми постучалась и вошла, он повернул голову в ее сторону.

— Что-то вы долго.

— Прошу прощения. Какой кофе вы предпочитаете?

— Крепкий, черный и сладкий.

Молча Наоми до половины наполнила большую чашку, положила сахар и протянула чашку с блюдцем Брану, потом налила кофе себе и присела.

— Знаю, что кофе полагается пить из маленьких чашечек, — неожиданно сказал он, — но для меня такой размер удобней. Спасибо, что не заострили на этом внимание.

Наоми кивнула, потом прикусила губу.

— Я все время забываю, что вы не видите, поэтому кивнула.

— Вам придется научиться говорить «да», если, конечно, такой ответ будет соответствовать вашему ощущению, — добавил он, коварно улыбаясь.

— Постараюсь запомнить.

— Мне кажется, вас что-то беспокоит, Наоми. Неужели мое общество заставляет вас быть в таком напряжении?

— Нет! Ни в малейшем степени. — Наоми лихорадочно перебирала в уме отговорки, чтобы убедить его в своих словах. — Я просто думала, что, будь я на вашем месте, я не смогла бы так твердо держаться.

Складки на его лице стали глубже.

— А, но я не всегда такой. Сегодня я веду себя паинькой, чтобы произвести на гостью хорошее впечатление. Но в иное время темнота сводит меня с ума. Меня мучает клаустрофобия, кажется, я никогда больше не увижу свет… — Он резко прервал свою речь и пожал плечами. — Смахивает на кельтскую мелодраму. Расчет на жалость.

— Чего вам более всего не хватает? — спросила Наоми, приподнимаясь, чтобы взять его чашку.

Бран засмеялся.

— Вы будете шокированы, если я вам скажу.

— Сомневаюсь.

— Тогда не буду и пытаться. — Он немного расслабился и откинулся на спинку кресла. — Не говоря об очевидном отлучении от работы, я скучаю по книгам. Если бы я убедился, что навсегда останусь слепым, я бы начал учиться читать по Брайлю, завел бы себе собаку-поводыря. Но пока мне не до того. Для меня это пока новое состояние, поэтому сейчас мне бы научиться ходить по комнате, не натыкаясь на мебель. — Он помолчал. — Кстати, это важно. А потому, будьте любезны, не передвигайте ничего. У меня в голове четкий план верхних комнат, и я могу в студии подняться к своей кровати, но моя хорошая ориентация целиком основана на том, что у каждой вещи есть свое место. Так что, пожалуйста, пока вы будете здесь, никаких вазочек с цветами, никаких ковриков, чтобы не запутать меня.

Наоми не могла глаз оторвать от его профиля.

— Если это вам поможет, — ласково сказала она, — я могла бы вам читать. Или это ничего не изменит?

Бран, нахмурившись, повернул к ней свое лицо.

— Вы уверены, что вам этого хочется?

— Да. Я могла бы, например, читать вам утренние газеты. Я бы называла заголовки, а вы выбирали бы то, что вас заинтересует. Конечно, если вы не предпочитаете радио.

— До этого момента у меня не было выбора, — задумчиво сказал он. — Возможно, я поймаю вас на слове и воспользуюсь вашим любезным предложением. Давайте попробуем; посмотрим, как получится. Если это окажется слишком затруднительно для вас, я, как всегда, буду слушать радио.

Наоми поставила свою чашку на поднос, размышляя, не настал ли момент удалиться и провести остаток вечера в своей комнате. И опять, как это уже было неоднократно, Бран прочитал ее мысли.

— А теперь вы не знаете, что вам делать: остаться или отправиться в постель, — заметил он.

— Да.

— Ничего. Вы быстро привыкнете. — Он равнодушно пожал плечами. — Если вы устали, даже не сомневайтесь, идите спать.

— Я ничуть не устала. — Она поколебалась. — Чего мне действительно хотелось бы, так это посмотреть место, где я буду работать, и, если я прошу не слишком о многом, побывать в вашей студии.

Бран осторожно поднялся.

— Тогда пойдемте со мной.

Он двигался медленно, но вполне уверенно, трудно было даже представить, что он не видит, куда идет. Наоми послушно шла за ним через прихожую, столовую, прошла через дверной проем, ведущий в узкий коридорчик, в конце которого виднелась двустворчатая дверь.

— В далеком прошлом, когда «Логово Дракона» было фермой, это помещение использовалось как амбар, — сказал он, когда они подошли к дверям.

Бран открыл одну створку, нащупал на стене выключатель. Комната в тридцать футов высотой осветилась. И у Наоми от восторга перехватило дыхание. Северная стена и скошенный потолок пересекались прямо над окном, впереди возвышался помост, на котором Наоми увидела наполовину завершенный портрет молодой женщины.

Студия была заполнена холстами. Они были повсюду: некоторые сложены прямо на полу, другие висели в рамках на каменных стенах вперемешку с рисунками и эскизами, которые Наоми не терпелось рассмотреть. В дальнем конце студии винтовая лестница вела на галерею, где стояла кровать. А в нише под лестницей за китайской ширмой, расписанной летящими цаплями, пряталась старая парчовая софа, покрытая куском желто-коричневого тисненого бархата.

— Ну как? — спросил Бран, приблизившись к девушке вплотную. — Каков будет приговор?

— Похоже на первый акт «Богемы», — не задумываясь, ляпнула Наоми. — Не хватает только печки, в которой Рудольфо сжег свою пьесу.

— Умная девочка. Я именно так оформил недавнюю премьеру в Уэльской Национальной Опере. А вы любите оперу?

Наоми прикусила губу, хорошо еще, что он не может видеть ее залившиеся краской щеки.

— Некоторые. Наиболее мелодичные.

— Тогда вам просто необходимо послушать кое-что из моих записей. Как вы сами понимаете, в моих нынешних обстоятельствах музыка — настоящее благословение Господне.

— Не возражаете, если я осмотрюсь? — смущенно попросила Наоми. — До сих пор мне приходилось видеть только репродукции ваших работ.

— Чувствуйте себя как дома.

Бран прошел между столами, ничего не задев, и присел на софу, пока Наоми изучала это любопытное помещение. Она медленно продвигалась между четырьмя висящими на стенах полотнами.

Два холста — пейзажи — изображали надвигающийся шторм и контрастировали с еще одним морским пейзажем, на котором Наоми увидела жаркое лето в самом разгаре, с золотыми утесами и прозрачным аквамариновым морем. Четвертая картина заставила девушку застыть на месте, ее глаза широко раскрылись, встретясь с глазами художника на автопортрете.

На полотне были изображены голова и плечи более молодого Брана Ллевеллина. С невероятным мастерством художник выписал каждое сухожилие, каждый мускул на обнаженном торсе. Глаза, зеленые и настороженные, как у уэльской горной кошки, пристально смотрели из-под слегка насупленных бровей, рот был сжат, будто художник крепко стиснул зубы, сосредоточенно о чем-то размышляя.

— Вы уже несколько минут стоите неподвижно, — проговорил Бран. — На что вы смотрите?

— На ваш автопортрет, — тихо сказала она, повернувшись к художнику. — Я видела репродукции других ваших работ, но этой — никогда.

— И все по одной простой причине, что ни одна живая душа в мире не знает о его существовании. — Уголки его рта опустились. — Рембрандт так часто писал себя потому, что это было гораздо дешевле, чем нанимать натурщиц, я же никогда не горел желанием копировать свое лицо. Я писал себя только однажды, моя мать попросила меня об этом. Когда она скончалась, портрет вернулся сюда. Здесь он и остался. А я предпочитаю натурщиц, с гораздо более интересными лицами.

Наоми подумала про себя, что за всю свою жизнь она не видела более интересного лица, чем у Брана Ллевеллина, но решила оставить при себе свое частное мнение и направилась к картине, установленной на мольберте. В отличие от его прославленных портретов людей пожилых и побитых жизнью женщина на портрете была молода и безупречно красива. Даже несмотря на незаконченность, картина была великолепна. Бледно-золотистые волосы и прозрачная кожа могли бы показаться безжизненными, но их спасали темные синевато-серые глаза, "которые смотрели на мир с вызывающей самоуверенностью. Вот девушка, которая никогда в жизни не сомневалась в себе, подумалось Наоми.

— Полагаю, вы разглядываете Аллегру, — сказал Бран. — Что вы о ней думаете?

— Она очень хороша.

— В вашем тоне угадывается недоговоренность.

— Которая не относится к мастерству художника. Просто я очень хотела бы иметь хотя бы половину ее блестящей самоуверенности.

— Значит, я преуспел в ее отображении. Аллегра — воплощенная самоуверенность.

— Вполне логично для женщины с такой внешностью.

— А что, своей вы недовольны?

— Конечно, стадо бизонов своим лицом я не распугаю, но… А почему портрет не закончен? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Я почти закончил, когда получил эту травму. На десерт, так сказать. Вместо того чтобы закончить работу, я решил предпринять головокружительный уик-энд.

— Она приезжала позировать сюда?

— Нет, в мою студию в Лондоне. Портрет заказал папочка. Обычная история: дочь влюбилась в художника, а он — в нее. Художник ослеп и перестал интересовать Аллегру. Все. Сказке конец.

— Но наверняка она знает, что это временное состояние?

— Она убеждена, что это навсегда. — На лице Брана залегли горькие складки. — Я еще должен быть благодарен. Ослепнув, я смог ясно увидеть все недостатки Аллегры. Как я могу обвинять ее, если мне самому становится все труднее верить, что слепота пройдет.

— Но вы должны верить! — воскликнула Наоми.

— Тогда, конечно, буду! — Он поднялся. — Пойдемте в кабинет. Правда, это слишком громкое название для уютного уголка, где стоит компьютер. — Он подождал, пока Наоми присоединится к нему. — Полагаю, вы умеете им пользоваться.

Девушка рассмеялась.

— Я опять кивнула. Все время забываю.

— Удовлетворен! Вы не могли бы выключить свет?

Она исполнила его просьбу и, прежде чем открыть дверь, постояла какое-то время с закрытыми глазами.

— Что вы делаете? — спросил он с любопытством.

— Стою с закрытыми глазами и пытаюсь представить, что вы ощущаете.

Он помолчал.

— Вы удивительная девушка, Наоми Берри, — медленно проговорил он. По звучанию его голоса можно было понять, что его это забавляет.

— Не совсем. — Она открыла дверь в тускло освещенный коридор. — В обычных обстоятельствах я не вела бы себя так непринужденно.

— Но так как я слепой, а вы здесь ненадолго, мы опустили некоторые формальности, обычные для недавно познакомившихся людей.

— Точно.

Он усмехнулся и провел ее по коридору прямо к двери, которую Наоми не заметила раньше. Просунув внутрь руку и нащупав выключатель, он включил свет. Взору Наоми открылась небольшая и очень практично обставленная комната.

— До прошлой недели здесь было что-то вроде склада шкафов. Но теперь это ваше владение.

Чувствовался запах свежей краски. На гладком сосновом столе расположился компьютер. Прочую обстановку комнаты составляли пара кабинетных кресел, небольшой приставной столик, полки с пачками писчей бумаги, энциклопедиями и словарями и кассетный магнитофон. Бран сообщил, что окно выходит на заднюю часть сада и небольшую пристройку, где над кухней живет семья Гриффитс.

— Здесь вас никто не будет беспокоить, — добавил он. — Ну как, нравится?

— Восхитительно.

— Отлично. Выпьете чего-нибудь на ночь?

— Если вы не возражаете, я лучше сразу поднимусь к себе. — Наоми печально улыбнулась. — Для протокола: я вам виновато улыбнулась.

Бран затормозил так внезапно, что Наоми врезалась в него. Он протянул руки, чтобы поддержать ее, но она уже восстановила равновесие.

— О, простите, я не знал, что вы так близко. Я просто хотел сказать, как высоко ценю ваше отношение ко мне. Люди обращаются со мной, как будто я фарфоровая ваза.

— Менее всего вы похожи на изделие из китайского фарфора, — заверила Брана Наоми.

Он оперся о дверной проем, закрывая ей проход.

— Наоми, не могли бы вы сделать мне одолжение?

Девушка настороженно посмотрела на Брана.

— Если это в моих силах.

— Только одно. Разрешите мне потрогать ваше лицо. Ощупав его строение, я смогу представить, как вы выглядите.

— Если хотите, — сказала она, преодолевая внутреннее сопротивление.

Бран подошел ближе. Наоми думала только о том, чтобы устоять на ногах. Длинные пальцы художника осторожно двигались по ее бровям и носу, ощупывали щеки, изучали линию подбородка, длину носа, быстро и легко проскользнули по изгибам рта, но всюду, где они прикасались, оставались пылающие следы. Полегчало, только когда он перешел к волосам, пропуская пряди между пальцами.

— Спасибо. А я представлял вас с более короткими и прямыми волосами.

— Они немного вьются, но только на концах. — Наоми боялась шелохнуться, надеясь, что он не понял, насколько его прикосновения взволновали ее.

— Вы смущены, — сказал он, уступая ей дорогу. — Не беспокойтесь, Наоми, я не стану повторять это упражнение. Но не могу поверить, что вы некрасивы. Ваши кости прекрасны.

Когда они вошли в прихожую, она недоверчиво посмотрела на него.

— Довольно странный комплимент.

— От меня — единственно возможный! — Он протянул руку, и она, в неизъяснимом порыве, схватила ее. — Ну что ж, Наоми. — Он загадочно улыбнулся. — Вы благополучно дожили до конца своего первого дня в «Логове Дракона». Как вы думаете, удастся вам выжить в стане врага?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Несмотря на трудность поездки и тяжелое испытание, которое ей устроил Бран Ллевеллин, Наоми не могла уснуть в свою первую ночь в «Логове Дракона». Теперь, когда она познакомилась с художником, чувство вины из-за своей миссии не только усилилось, но к нему прибавилось еще одно, беспокойное и мучительное. Девушка безумно злилась на себя за то, что и ей не удалось уберечься от прославленных мужских чар Брана Ллевеллина. Надо придумать достойную отговорку и сбежать из этого замечательного дома как можно скорее. Но она должна остаться, ради Дианы, ради самого Брана, пыталась она успокоить свою совесть. Но нет. Все ложь, ей просто не хочется уезжать отсюда теперь, когда она познакомилась с Браном. И именно эта мысль не давала ей покоя до рассвета, когда бедняжка, измученная до предела, наконец задремала. Но очень скоро она вновь проснулась. За окном лил дождь, и Черные Горы теперь вполне отвечали своему названию.

Решив, что семь утра — слишком ранний час, чтобы ринуться на поиски завтрака, девушка понежилась в ванне, натянула все те же джинсы и блузку, что и вчера, но замешкалась, выбирая носки. Да, дотошное отношение художника к деталям задело ее. Заправив кровать и проветрив комнату, Наоми спустилась вниз, двигаясь на аромат жареной ветчины, исходивший из двери в углублении под лестницей. Она постучалась и вошла на кухню. Тал и Мейган сидели за чистым длинным столом и доедали весьма существенный завтрак. Наоми виновато улыбнулась.

Увидев ее, супруги вскочили, но смущенная девушка попросила их не беспокоиться.

— Доброе утро. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я просто не знала, чем заняться.

— Входите, входите, — улыбаясь, приглашала Мейган, а Тал спокойно, но не менее радушно поприветствовал ее. — А вы ранняя пташка. Я только собиралась отнести вам поднос.

Наоми энергично помотала головой.

— Нет, не надо. Не могла бы я поесть здесь? Супруги с сомнением переглянулись.

— Бран сказал, чтобы вам относили завтрак в комнату, — сказал Тал. — Таков уж он, мисс, по утрам далеко не подарок.

— Мне гораздо удобнее спускаться вниз, — твердо заявила Наоми.

Мейган вскочила и начала мыть посуду.

— Ну, раз такое дело… Я поджарю вам ветчины.

— Я никогда не ем на завтрак горячее… — начала было Наоми, — но тут так вкусно пахнет. Ничего, если вы просто положите мне немного ветчины на хлеб?

Большая кухня, даже в это скучное и дождливое утро, источала аромат радушия и тепла. Все подоконники были уставлены цветами, традесканции свисали с крюков, ввинченных в потолочную балку. Вскоре Наоми получила сэндвич из хрустящего хлеба грубого помола с душистой ветчиной и с аппетитом принялась за еду. А Тал поставил поднос и начал поджаривать тосты к яичнице, которую Мейган накрыла серебряной крышкой, чтобы не остыла.

— Ты забыл отнести газету! — воскликнула Мейган и тут же прикусила губу, но Тал ласково потрепал жену по плечу.

— Ну-ну, успокойся. Мы просто еще не успели привыкнуть. Да и сам Бран тоже. Я поднимусь, проведаю его.

Мейган принесла чайник и села за стол, чтобы выпить чаю вместе с Наоми.

— Это ужасно, ужасно, — сказала она и вытерла глаза краем передника. — Слава Богу, что матушка его не дожила, чтобы увидеть его таким.

Наоми склонилась и с сочувствием пожала женщине руку.

— Но ведь слепота его временная, Мейган. Мистер Ллевеллин так сказал.

Мейган, всхлипывая, кивнула.

— Да, знаю. И если молитвами можно вернуть ему зрение, то поверьте, скоро все будет хорошо. Не его молитвами, конечно. Моими. — Она вскинула взгляд на Наоми. — Хотите знать, почему Тал и я в таких коротких с ним отношениях?

Наоми улыбнулась.

— Наверное, потому, что вы очень давно знаете его.

— Всю его жизнь! Видите ли, мы хорошо знали его семью, жили с ними в одной деревне в Ронде. Отец Брана, как и Тал, был шахтером, но заболел и был вынужден оставить это ремесло.

— Заболел? — нахмурившись, спросила Наоми.

— Пневмокониоз — угольная пыль в легких, пояснила Мейган. — А миссис Ллевеллин учила детишек в школе. Такая милая женщина была. Когда родился Бран, они были уже в возрасте. Его окрестили Брангвином в честь сэра Франка — человека, который расписывал панели в Брангвин-Холле, что в Суонси. Но у мальчика, когда он родился, были ужасно черные волосы, и его отец сказал, что он очень похож на вороненка, а ворон по-валлийски — «бран». С тех пор так его и зовут.

Наоми увлеченно слушала, по ходу делая заметки для Дианы.

— А Бран был единственным ребенком в семье?

— Ну да. Его матушке было сорок, когда он родился, что и так наделало переполоху в деревне! — Лицо Мейган помрачнело. — Но Хью Ллевеллин умер, когда Бран был подростком, а Олуен — через десять лет после него. Ни отец, ни мать не смогли порадоваться успехам сына. Думаю, Хью был страшно разочарован, что Бран не проявил интереса к карьере учителя или инженера. А мальчик всю жизнь хотел только рисовать; и в конце концов он доказал, что выбрал правильную дорогу в жизни. Разве не так?

— А он давно живет в этом доме?

— Нет. Всего несколько лет, — растроганно улыбнулась Мейган. — Как раз когда он его купил, шахту, на которой работал Тал, закрыли, и Бран предложил нам переехать сюда и приглядывать за домом. — Неожиданно лицо экономки исказилось возмущением. — Только не верьте всей этой чепухе, которую пишут о Бране в газетах, я имею в виду — о женщинах и прочем. Беда в том, что они просто вешаются ему на шею. Разве мальчик виноват, что Господь наградил его такой внешностью?

— Мейган, ради всего святого, — входя в комнату, сказал Тал, — оставь это. — Он улыбнулся Наоми. — Она уверена, что Бран — пуп земли.

— Как будто ты сам иного мнения, — подколола мужа Мейган и посмотрела на поднос. — Сегодня он почти ничего не ел.

— Сегодня у него не лучший день, старушка. — Он повернулся к Наоми. — Он сказал, что на сегодня оставляет вас в покое, мисс, так как вы умеете управляться с компьютером. Он передал мне для вас кассету. Я оставил ее у вас на столе.

С глубокой благодарностью к Брану за то, что в первый день работы он оставил ее одну, Наоми стала знакомиться с оборудованием. Начав печатать, она вдруг обнаружила, что не поспевает за глубоким, музыкальным голосом, заполняющим комнату. Пришлось прерваться и поставить кассету на меньшую скорость. Услышав название будущей книги, «Полет ворона», Наоми улыбнулась.

«Интересно! — подумалось ей. — Стоит ли сказать ему, что я знаю, почему он так ее назвал?» Вряд ли он был бы недоволен, ведь то, что он излагал, мало чем отличалось от истории, услышанной от Мейган. Какое-то время Наоми думала только о том, чтобы правильно воспроизвести его слова на экране, но потом рассказ Брана так поглотил ее, что пальцы сами летали по клавишам.

Наоми настолько отключилась от окружающего, что едва не подскочила до потолка, когда ей на плечо опустилась тяжелая, теплая рука. Дрожь пробежала по спине девушки. Она повернулась и увидела Брана, кивающего ей головой.

— Я, конечно, понимаю, Наоми Берри, что вы торопитесь закончить поскорей работу, но Мейган сообщила мне, что вы уже несколько часов не выходите отсюда. Пора прерваться ненадолго.

Наоми по-совиному заморгала и едва сдержала зевок.

— А я и не знала, что уже так поздно.

— Хорошо, когда есть занятие, благодаря которому время летит незаметно, — грустно сказал

— Бран. — Давайте выпьем кофе. Мейган накрыла в мастерской.

— Может, я выпью кофе прямо здесь? — спросила девушка, с тоской глядя на экран.

— Нет. Надо сделать перерыв. — Бран направился к двери и вышел, принимая как само собой разумеющееся, что она последует за ним, но Наоми задержалась, чтобы дописать последнюю страницу, а потом еще забежала в туалет.

— Замечательно, — сказала она, заходя в мастерскую. — Кофе?

— Да, я не могу сам себе налить, — раздраженно отозвался он.

Наоми сжала губы, протягивая художнику чашку сладкого черного кофе.

— Бисквит?

— Нет. Садитесь и расслабьтесь. Ваше нескрываемое желание как можно скорее сбежать отсюда просто оскорбительно.

— Отнюдь. Вы должны быть польщены, — сухо возразила Наоми.

— Это еще почему?

— Ну как же, ваш рассказ настолько увлекателен, что я не могу дождаться, когда снова вернусь к нему.

Какое-то время Бран молчал, склонившись над чашкой кофе, будто желая впитать в себя его тепло. Одет он был по погоде — в молескиновые брюки и теплый рыбацкий свитер, а на ногах потрепанные замшевые ботинки.

— Ну и как? — угрюмо спросил он. — Грамматически и тому подобное…

— Хорошо. Очень хорошо. Но, честно говоря, я была настолько поглощена тем, что вы рассказываете, что не слишком обращала внимание на форму. В любом случае, перед тем как распечатывать, я еще раз все хорошенько проверю.

— Значит, вы уже дошли до темы «Из грязи в князи»? — подняв голову, усмехнулся он.

— Я с этим не согласна, — твердо сказала Наоми, не желая поддерживать его иронию. — Вы происходите из добропорядочной рабочей семьи.

— Я говорю метафорично.

— Вечная тема талантливого человека, пробивающего себе дорогу в жизни.

— Как вы думаете, книга будет хорошо продаваться?

— Понятия не имею. Но ваш издатель уверен в этом, о чем свидетельствует размер аванса, — напрямик заявила Наоми.

Бран пожал плечами.

— Пожалуй, вы правы. Но если от меня ждут слюнявой истории про любовь, обильно уснащенной именами знаменитостей, то будут сильно разочарованы. А кроме того, если бы я переспал хотя бы с половиной женщин, связь с которыми мне приписывается, у меня не хватило бы никаких сил ни кисть поднять, ни рассказ написать.

Щеки Наоми порозовели.

— Возможно, вам стоит ограничиться рассказом только о тех женщинах, которые послужили источником вдохновения, — что-нибудь в этом роде.

— За последнее время я написал всего несколько женщин, да и тех за хороший гонорар. Я люблю писать возраст, характер и даже страдания. Такой уж я ужасный кельт.

Наоми резко повернулась к портрету на мольберте.

— Вы смотрите на Аллегру, — сказал он.

— Да. И не вижу ни возраста, ни страданий.

— Я был страстно влюблен в Аллегру.

— Заметно.

— Но как бы там ни было, подойдите и поглядите повнимательней на лицо при дневном свете.

Небо к этому времени прояснилось. Солнце, пробиваясь сквозь облака, осветило портрет более живо, чем искусственное освещение прошлой ночи. И красивое уверенное лицо выглядело сегодня по-другому. Наоми стояла прямо перед портретом, заложив руки за спину и оценивающе сузив глаза.

— Говорите, что видите, — приказал Бран.

— При дневном свете все действительно выглядит иначе, — признала Наоми. — Вчера мне показалось, что она моложе меня. Сегодня я сомневаюсь.

— Точно подмечено. А что еще?

— Вы уверены, что хотите услышать что-то еще?

— Да. Будьте честной, скажите, что думаете.

Наоми тщательно рассмотрела портрет вблизи.

— Она выглядит не то чтобы избалованной, но своенравной. Эта женщина не привыкла встречать сопротивление.

— Продолжайте.

— У меня такое ощущение, что ее требования к. жизни слишком велики.

— Прямо в точку. — Его рот горько искривился. — Одно из ее многочисленных требований — иметь любовника со стопроцентным зрением.

— Стоит ли говорить, что вам лучше быть одному, чем с кем-нибудь подобным, — тихо сказала Наоми.

— Вот именно.

Девушка нахмурилась, пользуясь тем, что он ее не видит.

— Мне пора снова браться за работу. Бран указал на газету.

— Но вначале я ловлю вас на слове и хотел бы воспользоваться любезным обещанием почитать для меня. Я услышал по радио интересные новости в кратком изложении и жажду подробностей.

Наоми взялась за газету как за раскаленную ручку сковороды, но, видя, что его вкусы несколько выше, чем у читателей «Кроникл», с облегчением вздохнула.

— Что бы вы хотели услышать?

— Вчера в Лондоне за баснословную цену был продан Каналетто. Я хотел бы узнать подробности.

Наоми, не менее Брана заинтересованная сообщением, начала читать. Потом они обсудили статью, и художник отпустил девушку.

— Ладно, Наоми. Пока я отпускаю вас, но после ужина помучаю подольше.

— К этому времени у меня уже будет готова первая глава, может быть, даже две, — пообещала Наоми, направляясь к двери.

— Минуточку, — властно сказал Бран. — Во что вы сегодня одеты?

— Без особых изменений. Джинсы, все тот же желтый джемпер, та же голубая блузка, только носки сегодня другие.

Его рот искривился в усмешке.

— Наверняка проклинаете тот день, когда приняли мое приглашение, Наоми.

«Да, уж это точно!» — подумала она, радуясь, что он не видит ее лица.

— Что бы я там ни чувствовала, я не забываю о деньгах, которые вы мне платите, — заверила она художника, понизив голос.

— Значит, для вас деньги так важны?

— Только тогда, когда у меня их нет, что происходит с ужасающей регулярностью, как раз перед зарплатой.

Бран нахмурился.

— Ради всего святого, разве вы не можете найти более высокооплачиваемое место?

— Я люблю свою работу, — отрезала Наоми.

— И не лезь не в свое дело, да?

Вернувшись к компьютеру, девушка подумала, что уж очень легко Бран улавливает нюансы ее настроения, и похоже, жизнь в «Логове Дракона» будет куда сложнее, чем она предполагала. Художник вызывал в ней такие чувства, каких не вызывал ни один мужчина. И конечно, Грег не шел с ним ни в какое сравнение. Наоми сидела, уставившись в пространство, и молилась, чтобы локатор Брана не уловил в ней новое нежелательное качество — уязвимость.

По просьбе девушки обед ей подали прямо на рабочее место. А Бран, похоже, не собирался появляться до ужина. Тал повез его на машине «проветриться». По словам Мейган, после несчастного случая такие поездки стали его любимым занятием.

Наоми поела быстро, желая поскорее отредактировать и напечатать первую главу. Было уже далеко за пять часов, когда она закончила и Мейган напомнила ей о времени. Похоже, Бран проинструктировал ее, чтобы мисс Берри не засиживалась за работой слишком долго.

— Он сказал, чтобы вы пошли прогуляться на свежем воздухе, — предупредила Мейган. — Да, кстати, ваша сестра звонила вам и попросила перезвонить ей вечером. Она не позволила мне позвать вас к телефону.

Наоми с облегчением подумала, что у Дианы хватило ума подождать, пока они смогут поговорить, не привлекая постороннего внимания. В любом случае осторожность не повредит. Малейшее подозрение о цели ее пребывания — и Бран выкинет ее отсюда со скоростью света.

Наперекор утренней сырости весенний вечер оказался таким теплым и солнечным, что Наоми смогла вдоволь погулять по парку, разбитому на нескольких уровнях. Как видно, тот, кто первым превратил ферму в имение, насадил здесь деревьев и кустов. И сейчас во всей красе они разделяли парк полосами буковых, хвойных деревьев и конского каштана. То здесь, то там розовели ярко-персиковые японские клены. Голые ветви лириодендрона (тюльпанного дерева) возвышались над кустарником, составляя как бы ограду для самой большой лужайки, в каждом конце которой стояли каменные скамьи. К своему огромному удовольствию, за парком Наоми обнаружила участок густого девственного леса с ковром прошлогодних листьев под ногами. Какая же огромная забота лежит на плечах Тала, думала Наоми, окидывая взглядом все это необъятное пространство. Мейган превозносит доброту Брана Ллевеллина, но для четы Гриффитс работа здесь отнюдь не синекура.

Наоми приняла ванну и, готовая к ужину, решила позвонить Диане.

— Я получила твое послание и просто дождаться не могла, когда ты позвонишь, — поторопилась сообщить сестра. — Послушай, Наоми, я передумала. Я как самая настоящая эгоистичная свинья заставила тебя пройти через все это. А теперь меня мучают дурные предчувствия, так что придумай оправдание и возвращайся как можно скорей.

Наоми едва не бросила трубку.

— И это говоришь мне ты! В любом случае ты опоздала. Я уже вошла в работу. Ко мне здесь все прекрасно относятся. У меня даже есть в комнате персональный телефон, — ехидно добавила Наоми.

На другом конце провода воцарилось молчание.

— Ясно, — наконец безрадостно отозвалась Диана. — Ладно, раз ты должна оставаться — пожалуйста, но береги себя.

— И полагаю, указания твои не изменились? — прямо спросила Наоми.

— Да, конечно, только если это осуществимо.

— Постараюсь. Увидимся, когда я вернусь в Лондон.

— Отлично. Но, Наоми, пожалуйста, будь осторожна.

— Буду, не волнуйся.

Положив трубку, Наоми присела за туалетный столик и чиркнула пару коротеньких фраз в блокноте, которым ее снабдила Диана. Покончив с записями, она убрала блокнот в чемодан и, чувствуя себя отъявленной шпионкой и преступницей, запихнула чемодан поглубже в гардероб. Она не спросила у сестры, что той конкретно хотелось бы выведать, но одно не вызывало сомнений: поскольку никому из журналистов не удалось пробраться в «Гуал-э-Дрэг», можно, пожалуй, просто дать описание дома. Но о слепоте Брана она никому не расскажет. Она обещала хранить секрет — и не нарушит данное слово.

Спустившись в столовую, Наоми нашла там Брана, который сидел в своем обычном кресле со стаканом виски. Заслышав шаги, художник поднял голову. Лицо его было мрачно. Девушка села справа от него.

— Добрый вечер, — сказала Наоми, оглядев Брана. Яркая одежда удивительно контрастировала с его похоронным настроением.

Бран сидел, вытянув под столом длинные ноги, и нервно двигал стакан по столу. На нем была вельветовая куртка цвета насыщенного бордо, кремовая льняная рубашка с распахнутым воротом, а на шее — прусский голубой платок.

— Портрет художника, — сказал он с горечью, чувствуя, что девушка внимательно рассматривает его. — Обычно считается, что художники одеваются в яркие тона.

Наоми откинулась на спинку стула.

— А вы всегда делаете то, чего от вас ждут? Его лицо слегка просветлело.

— Нет. Вовсе нет. Честно сказать…

— За чем следует обычно огромная ложь, — договорила Наоми, не сомневаясь, что он знает, что она улыбается.

— Как это верно! В любом случае то, что я собирался сказать, прозвучало бы как мольба о жалости, поэтому я лучше промолчу.

— А мне любопытно!

Бран пожал плечами.

— Я только хотел сказать, что выбрал сегодня одежду исходя из приятности ощущения, но случайно подобралась забавная расцветочка. Это старая одежда, и я, конечно, знаю ее цвет, но реальный комфорт создает не цвет, а гладкость шелкового платка или мягкость старого вельвета. Понимаешь?

— Еще бы. Я тоже обожаю ощущение хорошего материала на коже.

— Помню. Вчера на тебе была шелковая блузка.

— Мне ее сестра одолжила. И упреждая ваш вопрос: я опять в ней. Единственное изменение в моем туалете — сережки. Сегодня это жемчужные капли.

Настроение Брана заметно поднялось. Он отхлебнул виски и повернулся к Наоми.

— Что бы ты хотела выпить?

— Здесь на столе прекрасная уэльская минеральная вода. Я сама за собой поухаживаю, — быстро отозвалась девушка. — Я вообще-то мало пью.

— Не можешь себе позволить?

— И это, конечно. Но основная причина — в головной боли, которая мучает меня, если я выпиваю больше одного бокала вина.

— Похвальная сила воли, — одобрил, улыбаясь, Бран и приподнял голову. — А вот и ужин. Добрый вечер, Мейган, — приветствовал он экономку. — Чем порадуете нас сегодня?

Мейган вошла в комнату с подносом.

— Ох, Бран Ллевеллин, никак тебя не обманешь. Я так старалась войти неслышно.

— Я все равно узнал бы звук твоих честных шагов… — Мейган поставила перед ним тарелку, он потянул носом воздух. — Что это?

— Дыня в портвейне. Нарезана маленькими кубиками. Есть лучше ложкой.

— Надеюсь, вина не слишком много. Наоми вынуждена ограничить потребление алкоголя.

Наоми рассмеялась.

— Но не настолько, чтобы не попробовать это блюдо. Выглядит просто восхитительно. Мейган — настоящий художник в кулинарии, — добавила она, оставшись наедине с Браном, и замолчала в нерешительности.

— Что такое? — спросил Бран.

— Вероятно, вам следует знать, что сегодня утром Мейган поведала мне кое-что о вашей жизни. Ей казалось, что постороннего человека может удивить фамильярность ваших отношений, и она рассказала, как они попали сюда.

— Никакой филантропии здесь нет, как это может показаться. На самом деле я с трудом представляю, как бы обходился без них. И Бог знает, как бы пережил без их участия и помощи нынешнюю ситуацию.

Остаток ужина прошел более непринужденно. Бран говорил больше на отвлеченные темы; интересуясь основной работой Наоми, расспрашивал ее о керамике…

— Ты могла бы поучаствовать для меня в следующем аукционе, Наоми. Мне почему-то кажется, что меня обдирают как липку.

Наоми сказала, что будет счастлива оказать ему эту услугу, уверенная, что к следующим торгам она будет далеко отсюда, там, где ей и положено быть.

Позднее на веранде Наоми постаралась побыстрее выпить кофе и приступить к чтению первой главы «Полета ворона».

— К сожалению, вторую я не успела закончить, — сказала она Брану. — Я решила как можно лучше откорректировать первую, а к работе над второй вернуться завтра. В любом случае текст в сорок тысяч слов не отнимет слишком много времени.

— Все стараешься поскорее смыться, — уныло заключил Бран. — Неужели моя компания столь обременительна?

— Ни в коей мере, — возразила Наоми, слегка покривив душой. — Просто, прежде чем вернуться в Лондон, я хотела бы пару дней провести с родителями.

Его лицо расслабилось.

— А, понимаю. Тогда, Шахерезада, читайте. Наоми приготовила красный карандаш, чтобы вносить изменения, если Бран захочет. Демонстрируя мастерство владения словом не хуже, чем кистью, Бран Ллевеллин нарисовал весьма живописную картину маленькой деревеньки, где он родился и где основной кормилицей для жителей была шахта.

Мальчик воспитывался в любви и строгости и с молоком матери впитал уважение к учебе. Впервые вкус к образованию он получил в начальной школе, где много лет, до своего позднего и неожиданного замужества, преподавала его мать, хотя Олуен Ллевеллин позаботилась, чтобы ее сын умел писать и читать задолго до того, как сядет за парту. Кроме этого, она обучала его играть на фортепьяно, лелея надежду, что его карьера так или иначе будет связана с музыкой.

«Мама, — писал Бран, — очень сильно надеялась, что я окончу Оксфорд со степенью доктора музыки».

Не было в ранние годы художника ни терзающей бедности, ни притеснений со стороны родителей. В доме царила гармония. Но вот умер отец Брана, и резко оборвался беспечный, словно озаренный солнцем пролог его жизни. В тот сумрачный, с отзвуком траурного колокольного звона вечер, когда гроб отца опустили в могилу, Бран простился с детством.

— Ну, что ты скажешь? — спросил Бран.

— По-моему, великолепно, — сказала Наоми. — А вы довольны? Я слегка подредактировала текст, но только чтобы усилить некоторые места. Если хотите что-то изменить, пожалуйста, говорите.

— Я потрясен. Не знаю, благодаря моему ли литературному стилю или твоим доделкам, но звучит действительно классно.

— Так оно и есть. Впрочем, как и недоделанная вторая глава. — Наоми хихикнула. — Теперь-то вы понимаете, почему меня так трудно было оторвать от работы? Дождаться не могу, когда узнаю продолжение. — Ее взгляд упал на большое пианино в углу комнаты. — А вы все еще играете?

Бран пожал плечами.

— Время от времени. Я, конечно, не виртуоз, но играю весьма приятственно для слуха. Ну что ты, в колледже я был нарасхват. Ребята ставили мне выпивку, чтобы я озвучивал поздние посиделки. А иногда, под настроение, даже просили исполнить Дебюсси. Но не часто.

— Я с удовольствием послушала бы Дебюсси, если бы ты мне сыграл, — вырвалось у Наоми. Она замерла, ожидая отповеди.

К ее огромному удивлению, Бран встал.

— А вы нарываетесь, мисс Писака.

Он направился к пианино и сел на стул. Слегка размяв пальцы, он начал играть.

Наоми сидела смирно, не решаясь даже вздохнуть, когда нежные звуки «Лунного света» заполнили комнату, затем плавно перелились в «Девушку с волосами цвета льна», а потом зазвучали мелодии Равеля. Неожиданным арпеджио вверх и вниз Бран перешел к попурри из мелодий «Биттлз». Грустная интерпретация настолько тронула Наоми, что она долго еще сидела молча после того, как отзвучала последняя нота.

— Что, Наоми, и на этот раз я не заслужил аплодисментов? — Он вернулся к софе и уселся, вытянув ноги на ковре. — Какое же ты непробиваемое создание!

— Просто не хотелось разрушить очарование, — сказала девушка, прокашлявшись. — Ты очень хорошо играешь.

— Скорее, вполне прилично. И это так же верно, как то, что меня зовут Бран. Но если хочешь послушать Листа или Шопена, лучше обратись к моей коллекции записей.

— Наверное, твоя матушка была сильно разочарована, когда ты не выбрал карьеру музыканта?

— Моя матушка была весьма практичная женщина. Когда умер отец, то, чтобы учиться в колледже, я должен был получать стипендию. — Бран пожал плечами. — Поэтому, когда мне предложили стипендию в художественном колледже, все вопросы отпали. Правда, мать не представляла себе, как я смогу живописью зарабатывать на жизнь, но успокаивала себя тем, что, если будет необходимо, я всегда смогу преподавать в школе, как и она. — Он повернулся к Наоми. — Пожалуйста, плесни мне виски. С содовой.

Она налила виски в стакан, разбавила содовой и протянула Брану.

— Спасибо. И что я буду делать, когда ты уедешь? — сказал он шутливо. — Ты здесь всего несколько минут — и уже абсолютно незаменима.

— Незаменимых нет.

— Но одни более заменимы, а другие менее, Наоми.

— К тому времени, когда я уеду, ты уже будешь видеть. А теперь, если не возражаешь, я пожелаю тебе спокойной ночи. Я немного устала.

— Не удивлен. Работа на меня — это тебе не фунт изюма, не так ли?

— Хоть какое-то разнообразие. Не все же возиться с отмывалкой, — усмехнулась девушка.

Бран удивленно нахмурился.

— Отмывалкой?

— Конечно. Когда мой начальник привозит с аукциона партию китайского фарфора, как ты думаешь, кто его отмывает?

— Дай-ка мне руку.

Бран ощупал ладонь Наоми.

— На ощупь не скажешь, что ты часто что-то моешь.

— Руперт снабжает нас кремом для рук, — с трудом выговорила она, вся во власти его прикосновения.

— Нас?

— В магазине мне помогает его жена, а по выходным еще приходят почасовые работники. Вообще-то другие действительно моют гораздо больше меня.

— Почему?

— Я веду бухгалтерию фирмы.

— Какая предприимчивая натура! А что ты еще делаешь?

— Ничего особенного. Вообще-то моя жизнь не слишком интересна, — сказала она и высвободила руку из его пальцев.

Бран засмеялся.

— В моем нынешнем состоянии, Наоми, все, что нарушает монотонность жизни, — все интересно. Даже средство, которым ты моешь китайский фарфор!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В эту ночь Наоми поднималась в комнату, раздираемая противоречивыми чувствами. Самым разумным было бы вернуться в Лондон, и это она прекрасно понимала. Но нет, она не сделает этого. И вовсе не потому, что горит желанием помочь Диане, — просто ей мучительно хотелось остаться рядом с Браном Ллевеллином, хотя бы пока не закончится работа над книгой. Глупо было бы отрицать, что она не очарована его яркой и сильной личностью, причем уже с того момента, когда столкнулась с ним в опере. Узнав о его слепоте, Наоми была потрясена до глубины души, но это обстоятельство только усиливало его притягательность, делая его более доступным, что ли, более человечным. Стоя посреди комнаты, Наоми закрыла глаза, пытаясь представить, как это — жить в темноте, тем более что главным в жизни Брана были цвет и свет и дар переносить их на холст.

Она открыла глаза. Пора было возвращаться на грешную землю, и она вынула блокнот из потайного места. Мечты о Бране Ллевеллине — это, конечно, замечательно, но он всего лишь временный работодатель, а Диана — часть ее реальной жизни, любящая сестра, которая нуждается в ее помощи. Наоми чувствовала, что просто обязана помочь сестре, даже если при этом рискует навлечь на свою голову гнев Брана. Но он, может быть, еще ничего не узнает. Возможно, он вообще никогда не читает «Кроникл». И даже если Диана напечатает статью, он никогда не увидит ее. Но был еще один момент, оправдывающий Наоми в собственных глазах. Она не собиралась передавать Диане сведения личного порядка, решив ограничиться только описанием дома. Все остальные факты все равно скоро станут общеизвестными — благодаря выходу в свет автобиографии. Хотя тайной все же останутся слепота и Аллегра. А Наоми не намеревалась сообщать об этом ни Диане, ни кому-либо еще.

Последующие дни ничем не отличались друг от друга: завтрак с Мейган и Талом, работа на компьютере с раннего утра, кофе с Браном и потом они уже не встречались до ужина.

Чувство вины быстро растаяло, когда она втянулась в спокойную жизнь «Логова Дракона», где самый сильный шум исходил из овечьего загона. Но сейчас даже овцы вели себя довольно тихо, потому что прошло время появления на свет ягнят. Лондон отошел на второй план. Сейчас реальность — это жизнь здесь с Браном Ллевеллином, в уединенном красивом доме в Черных Горах.

— Завтра суббота, — сказал Бран за ужином. — Голосую за то, чтобы выйти на волю. С тех пор как приехала, ты работаешь как каторжная, без перерыва. И выходной тебе просто необходим. Попрошу Тала покатать нас по округе.

Не можешь же ты вернуться в Лондон, не совершив ознакомительного путешествия по земле моих предков, Наоми Берри. Так что решено: посетим мои любимые прибежища, а ты опишешь их мне. Хочу увидеть их твоими глазами.

— Но…

— Никаких «но». В любом случае ты не сможешь печатать, пока я не дам тебе очередную кассету, а я категорически отказываюсь это сделать до понедельника, — решительно сказал художник. Потом его лицо помрачнело. — Понедельник будет в полном твоем распоряжении, и ты сможешь спокойно трудиться в одиночестве. Я поеду к врачу на консультацию.

Вилка и нож Наоми звякнули о тарелку.

— Что-то не так?

— Нет. Обычный осмотр. Мне послышалась нотка сочувствия?

— Да, конечно.

Его рот горько искривился.

— Будь добра, Наоми, никакой жалости. Именно против этого я протестую более всего.

— Постараюсь запомнить, — сухо пообещала девушка.

— Тебя это задело, да?

— Да.

— И это означает, что ты не принимаешь мое предложение покататься?

— Ну что ты! Я была бы круглой дурой, если б отказалась от поездки.

— Какая практичность!

— Качество, которое восхищало тебя в твоей матушке.

Он фыркнул.

— Ты напоминаешь мне ее. Часто.

— Принимаю это как комплимент, — засмеялась Наоми. — И чем же я ее напоминаю?

— Как и ты, она имела привычку спускать меня с небес на землю.

— Вот уж чего я не хотела! — сказала Наоми, свертывая салфетку. — А теперь, если ты закончил с ужином, предлагаю приступить к читке. Сегодня я сделала более обычного, поэтому лучше начать пораньше.

— Но не раньше, чем я допью вино, женщина! Наоми покорилась.

— О, прошу прощения. Сказать Мейган, чтобы подала кофе на веранде?

— Нет. Сегодня я хочу послушать тебя в мастерской.

— Не лучшая перспектива. Именно в этом помещении Наоми как нигде чувствовала, что означает для Брана слепота. Здесь она наиболее глубоко осознавала его трагедию. Среди атрибутов его творчества от этой мысли некуда было уйти. И именно в этом месте совесть мучила Наоми более всего. Ведь, как бы она ни сочувствовала Брану, все же она использовала его в своих интересах. То, что она старалась для Дианы, отнюдь не успокаивало укоры совести. «В конце концов, — думала Наоми с раздражением, идя в мастерскую вместе с Браном, — чем так уж поможет ее сестре эта статья? Всего лишь продвинет ее немного по служебной лестнице. А если Диана действительно верит, что благодаря ей сможет заслужить любовь Энтони Крейга, то она обманывает себя. Любовь приходит нежданно-негаданно. Это Наоми очень хорошо знала по себе. И так же неожиданно чувство проходит, оставляя лишь пустоту внутри. Какой-то замкнутый круг. Без любви и поддержки сестры Наоми не смогла бы пережить, когда Грег ушел из ее жизни, а теперь Диана нуждается в ней.

— Ты сегодня, похоже, чем-то расстроена, — заметил Бран, когда она села на софу в мастерской.

— Да нет, просто немного устала. Задержалась за работой, хотелось закончить главу. — Наоми налила кофе и осторожно, как всегда, протянула чашку Брану.

— Уверен, что Мейган свистала всех наверх ровно в пять, но ты настояла на том, чтобы подольше поработать. — Его рот напрягся. — То, что ты так торопишься поскорее сбежать отсюда, я воспринимаю как личное оскорбление. Наоми, что в Лондоне такого, что так торопит тебя вернуться назад?

— Основная работа.

— А может, одержимый любовник, жаждущий твоего возвращения?

— Моя личная жизнь, мистер Ллевеллин, — мое частное дело, — спокойно ответила Наоми. — А теперь могу я начать?

Он, будто не слыша, поставил чашку на поднос.

— Подожди. Расскажи мне об этом любовнике.

Наоми вскочила.

— Раз ты не расположен работать…

— Садись! — Он простер в ее сторону указующий перст. — Наоми Берри, я решаю, когда я не в настроении слушать, а не ты.

Она умолкла и зашелестела рукописью.

— Ну, хорошо, хорошо, — раздраженно сказал он. — Прекращай дуться — и давай займемся сим великим делом. Если хочешь знать, я и сам хотел бы поскорее покончить с формальностями.

Задетая и обиженная, Наоми начала читать, но очень скоро забыла все обиды и огорчения и втянулась в увлекательнейшее повествование о битве Брана Ллевеллина за свою судьбу. Автобиография дошла до того момента, когда художник влачил жалкое существование в Кэмбервилле, и только денежная поддержка матери давала возможность платить за аренду крохотной мастерской. Из рассказа следовало, что в эти трудные годы он мог бы благодарить судьбу за тот ее дар, который привлекал к нему бесплатных натурщиц.

— Судя по тону, ты смущена, — с вызовом заявил Бран.

— Вовсе нет. Ты уже говорил мне, что никогда не платил натурщицам, по крайней мере деньгами.

— Если ты имеешь в виду, что за позирование мне приходилось оказывать сексуальные услуги, то ты права. — Он засмеялся. — Но, Наоми, говоря начистоту, я никогда не рассматривал это подобным образом. Вся эта возня с щедрыми на любовь девицами была просто частью моей жизни, потребностью выразить мое внутреннее видение на бумаге, на холсте, на чем угодно, к чему я мог бы приложить руку.

К счастью для Брана, на него обратили внимание еще до окончания колледжа. Преподаватели говорили о нем как о подающем надежды, даже блестящем рисовальщике. А раннюю серию рисунков, изображающих его мать и односельчан, Бран продал, еще учась в колледже. А затем один известный актер, потрясенный талантом молодого валлийца, предложил ему попробовать себя в качестве живописца-портретиста. И получилось так удачно, что молодому человеку посыпались заказы. Но он вовсе не собирался превращаться в бизнесмена от живописи. Основной его страстью всегда был пейзаж. Даже тогда, когда он, зарабатывая на хлеб, рисовал молоденьких натурщиц, он мечтал о выставке пейзажей своего родного Уэльса. Его мечта сбылась, и он заслужил признание как наиболее одаренный пейзажист своего поколения.

Следующее утро началось с того, что, казалось, планам Брана насчет прогулки не осуществиться. Когда Наоми пришла на кухню, там царил редкий беспорядок и Мейган нигде не было видно.

Гадая, что же случилось, Наоми нарезала хлеб и заложила куски в тостер. Затем начала уборку, что вконец смутило прибежавшую вскоре Мейган.

— Зачем ты это делаешь? — протестовала она.

— А почему нельзя? — искренне удивилась Наоми. — Что-то случилось, Мейган?

— Тал плохо себя чувствует. Наверное, грипп. Он так ругал меня за то, что я позвонила доктору.

— И правильно сделала. А теперь садись. Я как раз заварила чай.

— Наоми, некогда мне рассиживаться. Надо еще приготовить завтрак Брану…

— Не к спеху, — заявила Наоми, усаживая Мейган в кресло. — Лучше скажи мне, чем я могу помочь.

— Да ты уже помогла! — Мейган с благодарностью подчинилась. — Я так волнуюсь за Тала. У него ведь очень слабые легкие. Та же болячка, что была и у отца Брана, — правда, не в такой сильной форме. Стоит ему простудиться, и он так ужасно кашляет. — Она взглянула на часы и вскочила. — Ой, смотри, который час. Бран уже наверняка психует…

— Скажи, что ему нужно, и я отнесу, — твердо сказала Наоми.

— Не могу тебе этого позволить!

— Мейган, успокойся. Конечно, я все сделаю. У меня сегодня выходной. Послушай, пока я буду есть этот тост, приготовь завтрак для Брана, а я отнесу его в мастерскую.

Только беспокойство за мужа заставило Мейган разрешить Наоми отнести завтрак Брану. Девушка постучала в дверь в конце коридора, осторожно открыла ее и, стараясь не уронить поднос, вошла в мастерскую.

— Тал! — окликнул Бран с галереи. — Ты опоздал. Что-то случилось?.. — Он замолчал, слушая, как Наоми поднимается по винтовой лестнице. — Аллилуйя. Если Тал не приобрел привычку пользоваться духами, то это ты, Наоми.

— Точно замечено, — сказала Наоми. Она поставила поднос на большой стол рядом с кроватью. Бран выключил радио. Наоми внимательно посмотрела на художника, пытаясь определить его настроение. Он сидел с обнаженной грудью, небритый, опираясь спиной на подушки.

— Пожалуйста, не сочти меня неблагодарным, но с какой стати ты заменяешь Тала? — спросил изумленный Бран.

— Он заболел.

— Заболел? — всполошился художник. — Что случилось?

— Мейган думает, что грипп, но она беспокоится из-за легких.

— Если бы ты слышала, как он кашляет, то поняла бы ее беспокойство, — хмуро заметил Бран. — Скажи ей, чтобы немедленно позвонила доктору.

— Она уже позвонила. — Наоми заколебалась. — Мейган приготовила на завтрак омлет. Может, порезать его на кусочки?

— Нет, спасибо. Если поставишь тарелку на перекладину и дашь мне нож с вилкой, я сам справлюсь. Просто намажь хлеб маслом и налей кофе, — дал он указания и выругался себе под нос: — Наши планы насчет прогулки коту под хвост, черт возьми!

Наоми быстро добавила в кофе сахар.

— Вовсе не обязательно. Он нахмурился.

— Что ты хочешь сказать?

— Если ты планировал не слишком дальний выезд, я вообще-то умею водить машину. Но конечно, если ты доверишься моей «мини». Я предпочитаю иметь дело со знакомым механизмом.

Бран задумчиво жевал тост.

— Ты уверена, что справишься?

— Иначе не предложила бы, — резко ответила Наоми. — Послушай, мы таким образом убили бы двух зайцев сразу. Во-первых, оставили бы Мейган в покое, чтобы она могла вволю поухаживать за Талом. А во-вторых, мой выходной не прошел бы впустую.

— В таком случае, — усмехаясь, сказал Бран, — принимаю твое приглашение с удовольствием и благодарностью. — Он помолчал. — В чем дело?

Что-то в небритом Бране, усмешка в его удивительных глазах, вызывало у Наоми уже знакомое паническое чувство. Пытаясь сохранить как можно более официальный тон, она спросила, не нужна ли ему помощь, чтобы одеться.

— Ч то? Предлагаешь потереть мне спинку?

— Конечно же, нет, — вспыхнула она. — Я думала, что могла бы помочь выбрать одежду, вот и все.

Он указал рукой в направлении ванной.

— Спасибо, конечно. Но Тал все приготовил еще вчера вечером. Иногда я встаю, принимаю душ и одеваюсь задолго до того, как он приносит мне завтрак. А иногда нежусь в постели, пока он не придет. Все зависит от настроения.

— Понятно. — Наоми взяла у него тарелку и протянула чашку с кофе. — А сегодня ты в каком настроении?

— Конечно, в хорошем. Разве не видно? Перспектива прогулки в столь очаровательной компании, Наоми, заставляет этот мир сиять всеми красками.

— Очень поэтично, — едко заметила девушка. — Тогда оставляю тебя допивать кофе и доделывать остальные дела.

— В котором часу выезжаем? Сегодня ведь солнечно?

— Да. И весьма. — Она на мгновение задумалась. — Дай мне еще пару часов. Нужно помочь Мейган. Идет?

— Как скажешь! Я весь в твоих руках. Какая отличная идея! — добавил он, хитро улыбаясь.

Наоми предпочла не отвечать и стала спускаться по винтовой лестнице, удивляясь упрямству Брана, отказывающегося воспользоваться другой спальней при данных обстоятельствах. Безумец. Он же рискует сломать себе шею на этой лестнице, где человек и с нормальными глазами чувствует себя неуютно.

Мейган была рада, что Наоми вызвалась вести машину.

— Какое счастье, что ты здесь работаешь, — искренне сказала женщина. И хорошо, что она была слишком занята приготовлением корзинки для пикника, чтобы заметить неожиданную тень, омрачившую лицо Наоми.

Солнце сияло вовсю. Бран осторожно усаживался в «мини». Он выглядел вполне умиротворенным и, на взгляд Наоми, еще более привлекательным, чем обычно, — в старой замшевой куртке, желтом кашемировом кашне и свеженачищенных мокасинах.

— Куда мы направимся? — спросил он, когда Наоми села за руль.

— Если не возражаешь, я предпочла бы не забираться далеко. У меня только одно предложение — прекрасная долина, которую я видела в день приезда. Я хотела бы рассмотреть ее более подробно…

— С моей стороны никаких возражений. — Он повернул к девушке лицо. — Наоми, я бы кое о чем попросил тебя…

— Конечно, пожалуйста.

— Мне бы хотелось, чтобы ты, ведя машину, описывала мне окрестности. Насколько я понял, ты не поклонница быстрой езды, так что это вряд ли вызовет особые затруднения.

— Но, я уверена, ты знаешь долину Эвиас как свои пять пальцев!

— Да. Но мне интересно увидеть ее твоими глазами.

— Хорошо, — ответила девушка, включая зажигание. — Но в таком случае тем более не стоит забираться слишком далеко. Я отнюдь не ас, а если придется одновременно вести машину и комментировать пейзаж, мы будем плестись со скоростью улитки.

Бран засмеялся и откинулся на спинку сиденья.

— Какое это имеет значение, если воздух теплый и пахнет весной, а рядом со мной гид с таким завораживающим голосом?

— Который мне придется повышать до крика, чтобы услышать себя, если мы будем проезжать мимо овечьих загонов. Интересно, это именно уэльские овцы отличаются такими громкими голосами?

— Возможно. Им, как и всем валлийцам, нравится звучание собственного голоса.

Наоми рассмеялась.

— Заметь, это сказал ты, а не я!

Осторожно ведя машину по крутой, извилистой дороге, Наоми неожиданно ощутила подъем духа. Сегодня она не будет вспоминать ни о чувстве вины, ни о причине, приведшей ее на землю Черных Гор. Сейчас ей не хотелось думать ни о чем, кроме солнечного света и приятной поездки в компании этого несравненного мужчины.

— Утром был дождик, — начала Наоми, — и думаю, что впереди нас ждет немало красот, потому что как раз над нами раскинулась радуга, похожая на волшебный полосатый мост, соединяющий вершины двух гор, окруженных серыми грозовыми облаками. Над нами чистое голубое небо, перед нами — мокрые зеленые поля.

Бран кивнул с чувством благодарности.

— Это я и хотел услышать. Дело в том, что Тал блестящий водитель и лучший из людей, но его описания до невозможности лаконичны.

— Я могу отказаться от эпитетов, — предупредила Наоми.

— Но прежде чем выполнить угрозу, скажи, во что ты одета.

— О, давненько я не слышала этого вопроса.

— Потому, что твой туалет редко меняется. В основном это джинсы, блузка и джемпер. Чтобы представить их, большой фантазии не требуется. Сегодня есть какие-нибудь изменения?

— О да. Ведь сегодня у меня выходной. На мне голубые лосины, полосатая бело-голубая блузка и толстый свитер — светло-красный, как почтовый ящик. Да, и сегодня я собрала волосы сзади, перевязала красной лентой, а туфли на мне такие же, как у тебя, только темно-голубые. — Девушка с любопытством искоса взглянула на него. — Отчего этот вздох?

Бран пожал плечами.

— Просто мне очень хотелось бы увидеть лицо, прилагающееся к описанной одежде. Все остальное я вполне ясно могу представить себе. Все, но не лицо. А это чертовски огорчительно!

— Не большая потеря!

— Хватит прибедняться! Ощупав твое лицо, я ничего ужасающего в нем не нашел.

— Конечно, нос у меня не такой, как у Сирано де Бержерака, у меня нет зубов Кролика Бан-ни. Но я — отнюдь не красотка.

— Когда-нибудь я сам с этим разберусь.

«Ну, нет!» — подумала Наоми. К тому времени, когда Бран Ллевеллин снова будет видеть, если к нему вообще когда-нибудь вернется зрение, она уже будет в Лондоне. Там ему ее не найти. А пока она должна рассказывать Брану, что она видит за окном. И этого не мало: с каждым поворотом дороги пейзаж совсем иной.

Обсудив с Браном маршрут, Наоми повернула машину в Ллантонийское аббатство и припарковала «мини» на небольшой автостоянке за маленькой старинной церковью Святого Давида.

— Я не хочу выходить, — живо предупредил Бран. — А ты давай осматривай. Когда вернешься — поделишься впечатлениями. Но только не чувствуй себя виноватой: я бывал здесь сотни раз. У тебя в машине есть радио?

Наоми включила радио и оставила художника наедине с симфонией Шуберта. Сама же поспешила к руинам. Табличка на одной из стен сообщала, что она находится на территории первого строения Августина в Уэльсе, и оно было прекрасно, несмотря на то, что имело разрушенный вид. Сохранился свод из красного камня, возвышающийся прямо над лужайкой — зеленой и ровной, как бильярдный стол. Наоми долго смотрела на небольшую гостиницу с баром, расположенную там, где когда-то был дом аббата. Девушке так бы хотелось спокойно выпить здесь чашечку кофе или еще чего-нибудь вместе с Браном, и у нее вдруг сердце заныло от острой жалости к этому человеку, лишенному даже таких маленьких радостей жизни.

Не желая надолго оставлять Брана одного, Наоми быстро осмотрела крошечную церковь Святого Давида. Подумать только! Эта церковь служила местом поклонения с шестого века. Повинуясь внезапному импульсу, она опустилась на колени и прочла молитву.

— Ну? — спросил Бран. — Понравилось тебе то, что ты видела?

— Кому бы не понравилось? — Наоми скользнула на сиденье и наклонилась, чтобы выключить радио. Она вся напряглась, когда он схватил ее за запястье. — Что такое?

— Это все твои духи. Из-за них я вдруг почувствовал, что мне необходимо дотронуться до тебя, — резко сказал он и отпустил ее руку.

Наоми выпрямилась, сердце ее гулко стучало в груди.

— Может, тронемся?

— А который час?

— Начало первого. Он взял ремень.

— Где он здесь, черт возьми, пристегивается?

— Здесь. — Наоми наклонилась и пристегнула ремень. Комок подступил у нее к горлу, когда она почувствовала, как напряжено его тело. — И куда мы дальше отправимся?

Он глубоко вздохнул.

— Я хотел бы пригласить тебя в гостиницу, но мое лицо здесь слишком хорошо известно.

— О, на этот счет будь спокоен, — заверила его Наоми с натянутой веселостью и включила зажигание. — У нас все с собой. Я поведу машину по дороге, пока нам не встретится уютный пятачок, где можно будет остановиться и устроить пикник.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Следуя инструкциям, полученным от Мейган, Наоми выехала снова на извилистую дорогу, ведущую через долину, и направилась на север. Как сказал Бран, если они проедут подальше, то она приведет их к маленькой белой церквушке Капел-э-Фин.

Задолго до этого места Наоми свернула и, проехав через ворота фермы, укрыла «мини» в безопасном месте. Выйдя из машины, она посмотрела на небо, нет ли признаков надвигающегося дождя.

— Довольно тепло, — обратилась она к своему спутнику. — Я взяла с собой коврик, а вон там лежит очень удобное бревнышко. Хочешь, разместимся там на солнышке, или предпочитаешь остаться в машине?

— Есть кто-нибудь поблизости?

— Ни души.

— Тогда поедим на природе.

Наоми выпрыгнула из машины и обогнула ее, чтобы открыть дверцу для Брана, но он решительно отверг ее помощь, однако оперся на ее руку, чтобы не споткнуться по пути об упавшее дерево. Наоми вынула из машины коврик и раскинула его на траве, потом вытащила корзинку с едой.

— Как умело ты со всем управляешься, — заметил Бран со своего импровизированного сиденья. — Я чувствую себя таким ненужным.

— Ну что ты, — весело возразила Наоми. — Ты — моя компания. А какой же пикник, если есть в одиночку? — Она передала ему салфетку и пластиковую тарелку. — О чем ты размечтался?

— Ставлю один к десяти, что, если скажу, ты тут же уедешь, оставив меня на милость первого встречного.

Наоми сверкнула в него гневным взглядом и рассмеялась собственной глупости. Гневные, убийственные взгляды в данных обстоятельствах — довольно бесполезная трата эмоций. Девушка объяснила Брану, что ее так развеселило, и стала разбирать содержимое корзинки.

— Так. Что нам тут положила Мейган? Ага, сэндвичи с лососиной, предназначавшейся на обед дома, или, если хочешь, маленькие хрустящие рулетики с печеночным паштетом. А можно ветчину с горчицей.

— Сам Лукулл не смог бы потребовать большего, — заявил Бран. — Я отведаю всего понемногу, но, пожалуйста, не все сразу.

И они принялись уничтожать содержимое корзинки. Наоми старалась предупреждать каждое желание Брана и внимательно слушала, как он пересказывает местные легенды. Раз уж не удалось пригласить ее в «Скиррид», придется хотя бы рассказать Наоми об истории этой гостиницы. Она узнала, что первое упоминание о гостинице встречается спустя пятьдесят лет после норманнского нашествия, когда два брата Кроузер были приговорены: Джеймс — к девяти месяцам тюрьмы за ограбление с применением насилия, а Джон — к смерти через повешение на балке гостиницы «Скиррид» за кражу овец.

— В те дни, — сказал Бран, понижая голос, — люди верили, что дьявол бродит вокруг, а хозяин гостиницы держит горшок с «дьявольским варевом» на полке над очагом. Когда уходил последний посетитель, кружку с «пукка» ставили на пороге, чтобы ублаготворить духов тьмы.

— «Пукка»? — переспросила Наоми, не понимая незнакомого слова.

Бран разъяснил:

— Говорят, образ Пэка в «Сне в летнюю ночь» навеян Шекспиру как раз этой легендой.

Наоми засмеялась.

— Ну конечно. Вся жизнь пошла из Уэльса! Как это типично для валлийцев. Похоже, что без дьявола вам никак не обойтись.

Бран загадочно улыбнулся.

— Надо бы тебе знать, что, по преданию, дракон является одним из воплощений дьявола.

Наоми вздрогнула.

— Значит, твой дом можно назвать «Логовом Дьявола»?

Он усмехнулся.

— О, боязливая саксонка! Готов голову дать на отсечение, что если бы ты заранее знала об этом, то десять раз подумала бы, прежде чем переступить порог моего дома.

Может ли быть что-нибудь вкуснее пудинга, приготовленного Мейган из зеленых яблок! Какое-то время они дружно жевали, пока Наоми неожиданно не захихикала. И сказала Брану, что они определенно смахивают на овец, пасущихся на этих крутых склонах.

— Ну-ка повтори!

— Что?

— Похихикай, как маленькая девочка.

— Фу! Звучит ужасающе — игриво и кокетливо.

Бран помотал головой.

— Я не могу видеть тебя, Наоми. Пока. Но я, черт возьми, уверен, что «игривость» — это последнее слово, которое можно к тебе применить.

— За что большое спасибо! Кофе хочешь?

— А что, шампанского нет? — притворно обиженно осведомился Бран.

— Нет, конечно. — Наоми взяла из его рук салфетку и тарелку, но, когда она наливала ему кофе в крышку термоса, Бран повернулся и нечаянно выбил импровизированную чашку у нее из рук. Обжигающий напиток водопадом обрушился на Наоми, которая невольно вскрикнула, когда горячий кофе сквозь толстый свитер и блузку дошел до кожи.

— Что такое? — настойчиво спрашивал Бран, протягивая к Наоми руки. Но, не успев достать до нее, он споткнулся о корягу и потерял равновесие. Инстинктивно ухватившись за Наоми, он, ругаясь на чем свет стоит, неуклюже рухнул на траву и увлек за собой девушку. — Наоми! — взвыл художник. — Черт побери, какая же я неповоротливая скотина. Ты жива?

— Слегка придушена, а вообще цела, — сказала она, едва дыша под тяжестью его мускулистого тела. — А ты как?

Он опять выругался сквозь зубы.

— Все в порядке, не считая моего достоинства.

Она, полузадохнувшаяся, ждала, когда он освободит ее, но он и не думал пошевелиться.

— Бран, тебе помочь? Если бы ты немного сдвинулся, я смогла бы…

— Я и сам могу подняться, но, похоже, мне этого вовсе не хочется. — Бран немного сдвинулся, уменьшая давление своего тела, но отнюдь не намереваясь отпускать девушку.

Краска прилила к лицу Наоми.

— Бран, пожалуйста!

Но он не слушал. Закрыв глаза, он водил рукой по ее пылающим щекам, потом запустил пальцы в волосы и наклонил голову. Губы Брана шарили по щеке Наоми, пока не нашли ее рот. Губы Наоми невольно раскрылись. Он застонал, целуя ее неистово и ненасытно. Руки его сжимали ее как оковы, а он продолжал целовать и целовать ее, пока весь мир вокруг них не пошел ходуном. Он прошептал что-то, но слова заглушились поцелуем. Пальцы двигались все ниже и ниже. До мокрой шерсти свитера девушки все еще было горячо дотрагиваться, и Бран с проклятием отстранился.

— Наоми, ты же вся мокрая! Чертов кофе, должно быть, тебя сварил. Почему же ты ничего не сказала, дурочка маленькая? — хрипло спрашивал он.

Наоми перевела дух.

— Я… я не обожглась. У меня очень толстый свитер.

— Правда?

— Да.

— Дай я пощупаю, — приказал он, но она отстранила его руки и резко вскочила.

— Все в порядке. Правда. — Она постаралась собраться с силами. — И если ты слегка продвинешься вперед — сможешь опереться о бревно. Или тебе помочь?

— Нет, сам справлюсь, — сказал он с неожиданной яростью и поднялся, слегка пошатываясь. — Проводи меня до машины.

В гробовой тишине Наоми подвела его к «мини» и оставила у дверцы, чтобы он сам сел в машину. Живо собрав то, что осталось от пикника, она сложила все в корзинку, которую, сев в машину, забросила на заднее сиденье.

— Полагаю, что ты ждешь извинений, — язвительно сказал Бран, сражаясь с ремнем безопасности. Уж очень ему хотелось справиться без помощи Наоми.

— Конечно, нет. Это чистая случайность. — Ей захотелось разрядить атмосферу. — Сегодня я узнала одну вещь. Кто бы ни сказал: «Просто — как с бревна свалиться», он понятия не имеет, что это такое на самом деле.

— Уволь меня от своей болтовни, — прошипел он сквозь зубы. — Быстрей поехали домой, чтобы ты могла скинуть с себя одежду. — И повысив голос: — Я хотел сказать…

— Я знаю, что ты хотел сказать! — С пылающими щеками вела Наоми машину на огромной скорости. Но казалось, прошли столетия, пока они добрались до дома. И всю дорогу тишина в машине стояла такая, что девушке хотелось заорать.

Когда они подъехали к дому, на пороге показалась Мейган с сияющей улыбкой, которая тут же угасла, как только женщина увидела хмурое лицо Брана.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Наоми расскажет, — бросил Бран, стиснув зубы, так как, чтобы выйти из машины, пришлось опереться на руку Мейган. — Я буду в мастерской. — Неожиданно он остановился, полный раскаяния. — Прости, я забыл. Как Тал?

— Доктор сказал, что это всего лишь простуда. Горячее питье, денек отдыха — и все будет в порядке, — заверила его Мейган и хотела проводить его ко входу.

— Со мной все в порядке. Помоги Наоми. Я облил ее кипятком. — Бран отбросил руку женщины и ринулся в дом.

Мейган бросилась помогать Наоми, которая вытаскивала из машины корзинку.

— Оставь, детка. Боже мой, только посмотри на свой свитер. Иди сними его поскорей.

Наоми нехотя позволила ей взять свитер и блузку на кухню и содрогнулась, услышав, как Бран с грохотом ворвался в мастерскую, оглушительно хлопнув дверью.

— Похоже, мой лифчик уже никогда не будет сиять безупречной белизной, — печально сказала Наоми, глядя на свою грудь. — Но я не обожглась. Только кожа чуть покраснела. И все благодаря свитеру. Он такой плотный, что уберег меня от больших неприятностей.

— Надо же такому случиться, — сказала Мейган, протягивая Наоми полотенце. — Оботрись. Уверена, что волдырей не будет. А вещи я простирну, пока пятна не засохли.

— Спасибо, Мейган. — Наоми покорно вытерлась и тяжело опустилась за стол. — Какой ужас. А ведь было так хорошо, мы отлично проводили время. — Девушка поведала, как это произошло, — естественно, опустив подробности о поцелуях. «Об этом лучше забыть», — с горечью подумала она.

Чтобы спуститься вечером к ужину, Наоми пришлось собрать в кулак всю свою волю. Но Мейган сообщила, что Бран отказался что-либо есть и забаррикадировался в студии. Она предложила Наоми составить ей компанию и поесть на кухне.

— Очень буду рада, — сказала Наоми, вздохнув с облегчением.

— Бран сегодня ужасно не в духе, — посетовала Мейган, накрывая на стол.

Наоми, прекрасно знавшая почему, уклонилась от объяснений. Она понимала, что у бедняжки Мейган и так хлопот полон рот, чтобы обременять ее новыми заботами. Просто ее любимчик лишен привычного сексуального общения.

— Завтра с ним все будет в порядке, — весело сказала она и переменила тему.

На следующее утро Наоми проснулась рано и, лежа в постели, размышляла, что же ей делать с выходным. По многим причинам лучше куда-нибудь выехать. К ее возвращению Бран, возможно, вернется в нормальное состояние. Дурное настроение сейчас для него естественно. Впрочем, вчера, пока не начал целоваться, он был прекрасным компаньоном. При одном воспоминании о поцелуях девушка почувствовала, как горячая волна прокатилась у нее внутри. Смутившись, она соскользнула с кровати и подошла к окну. Глядя на ясный, погожий день, она думала о том, как искусен и жаден Бран в поцелуях. Решено. Наоми окончательно склонилась к мысли выехать из дома. Бран не дал ей работы, и надо с толком использовать свободный день — например, покататься несколько часов, наслаждаясь видом прекрасных уэльских гор.

— Ты уже встала, — сказала Мейган, когда Наоми пришла на кухню. — А я думала, ты понежишься в постельке.

— Думаю, Мейган, сама ты не часто позволяешь себе такое удовольствие, — улыбаясь, сказала Наоми. — Меня разбудил солнечный свет, и я решила воспользоваться выходным для приятной прогулки по окрестностям. А как Тал?

— Сегодня получше. — Рот Мейган крепко сжался. — Чего не скажешь о Бране. Мечется, как медведь в клетке.

— Лицо Наоми передернулось.

— Значит, все еще в дурном настроении?

— Он вообще человек настроения. И слепота тут ни при чем. Все валлийцы таковы, — рассмеялась Мейган. — Не обращай внимания. Ешь свой завтрак, а я приготовлю тебе кое-что вкусненькое для пикника.

— Нет уж! — сказала Наоми и указала Мейган на кресло. — Садись и поешь со мной. А я сама потом что-нибудь приготовлю, если допустишь меня в свое царство.

Мейган благодарно улыбнулась и налила чай себе и ей.

— Бери что хочешь, детка. И приготовь что-нибудь основательное, потому что вечером придется ограничиться холодным ужином. Вечером Тала приедет навестить брат, поэтому присмотр за Браном придется оставить на тебя, если ты, конечно, не возражаешь, — обеспокоенно сказала женщина.

Поежившись от предвкушения ужина вдвоем с Браном, Наоми заверила Мейган, что будет рада помочь. Что ж, еще одна причина, чтобы несколько часов провести вдали от дома, и особенно — от его хозяина. Ей просто необходимо время, чтобы подумать, как быть дальше.

Наоми побыстрее собрала продукты в корзинку и, засунув ее в машину, немного повозилась с правой дверцей, которая всегда закрывалась с трудом. Когда ей наконец удалось ее захлопнуть, девушка осмотрелась и, к своему ужасу, увидела приближающегося Брана со знакомым вопросительным выражением на лице.

— Наоми? — прозвучал властный голос. — Это ты?

Ей захотелось прыгнуть в машину и умчаться, избежав объяснений. Но здравый смысл возобладал. Нехотя она остановилась. При виде хмурого выражения на его лице сердце у нее упало. Незрячие глаза Брана покраснели, а под ними синели тени.

— Уж не собралась ли ты уехать, даже не перекинувшись со мной словом? — кратко спросил он.

— Мне казалось, что ты не желаешь, чтобы тебя беспокоили.

Его лицо прорезали знакомые горькие складки.

— Считаешь, что проще сбежать, не говоря ни слова.

— А я и не знала, что должна докладываться о своих перемещениях, — отрезала она, теряя терпение. — Извините, мистер Ллевеллин. Если у вас нет для меня работы, я воспользуюсь выходным и поеду покататься. Не знаю точно на сколько, но, если вам интересно, Мейган снабдила меня продовольствием, так что если не заблужусь безнадежно, то к ужину буду назад.

У Брана был такой ошарашенный вид, что гнев ее тут же испарился.

— Прости меня, — промямлил он. — Я подумал, что ты совсем уезжаешь.

Девушка вздохнула.

— Как же я могу? Ведь работа еще не закончена.

— Я подумал, что неожиданное пробуждение моих мужских инстинктов испугало тебя. — Он скрипнул зубами. — Стоит ли говорить, как я рад, что ошибся.

— Стоит, — сказала Наоми, — не такая уж я идиотка, чтобы сделать вид, что ничего не было.

— Благодарю за уточнение, — съязвил он. — Скажи, а ты сильно пострадала из-за кофе?

— Нет. Свитер спас. Он очень плотный, почти водонепроницаемый. — Наоми подошла достаточно близко, чтобы дотронуться до его руки. — Произошло недоразумение, не о чем беспокоиться.

— Не считая поцелуев, которые нельзя назвать недоразумением. По крайней мере с моей стороны, — сказал он, направив свои турмалиновые глаза на нее с такой точностью и интенсивностью, что Наоми напряглась как струна. — Что-то случилось? — предположил он.

— Нет. Просто иногда так трудно поверить, что ты не видишь, — сказала она с сильно бьющимся сердцем.

Его рот горько искривился.

— Как бы сентиментально это ни прозвучало, но я и сам не могу к этому привыкнуть.

— Да, — с жалостью сказала Наоми. — И поскольку ты затронул эту тему, самое время упомянуть, что я понимаю.

— И что ты понимаешь?

— Причину.

— Чего?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — отрезала она. — Понимаю, почему ты меня целовал.

— Я целовал тебя, Наоми, только по одной причине. Когда я оказался над тобой, во мне проснулось неистовое желание. И я не мог сопротивляться тому, что сделал бы любой мужчина в подобной ситуации.

— А-а. — Наоми проглотила слюну, слегка отступая. — Ладно. Я… я полагаю, что это вполне естественно при данных обстоятельствах.

Он нахмурился.

— Каких обстоятельствах?

Наоми заколебалась, пытаясь выразиться как можно тактичней.

— У тебя довольно давно не было женщины. Я прекрасно понимаю, что тебе, должно быть, не хватает… — И, едва дыша, ждала реакции.

— Бесплатной натурщицы? — лукаво спросил он.

— Я хотела сказать, женского общества, — пояснила она, покраснев как рак.

— Но своим приездом ты компенсировала это неудобство, — безрадостно улыбнулся он. — На самом деле ты хотела сказать, что мне не хватает женщины, которая делила бы со мной постель и удовлетворяла бы мою дьявольскую похоть.

— Я не стала бы формулировать подобным образом, — с раздражением сказала она. — Но примерно это я имела в виду. Для такого мужчины, как ты, это вполне естественно.

Он сложил руки на груди.

— Что ты, черт подери, хочешь этим сказать?

— Ничего уничижающего. Я имела в виду, что ты не относишься к мужчинам, привыкшим к воздержанию.

— Если ты действительно так думаешь, я крайне удивлен, что ты не сбежала из логова дракона прямо сейчас — и настолько быстро, сколько можно выжать из твоей развалюхи, Наоми Берри!

— Сбегу только тогда, когда закончу работу, ради которой я сюда приехала, — спокойно сказала Наоми.

— Боишься, что скоропалительный отъезд лишит тебя денег?

Наоми проигнорировала его вопрос, хотя ей очень хотелось дать ему пощечину.

— Думаю, что мне пора трогаться.

— Наоми, подожди. Меня трудно простить, — устало сказал Бран. — Я не имею права срывать на тебе свое ужасное настроение.

Наоми слегка смягчилась.

— Да, не имеешь права. Но срываешь. Слава Богу, что не слишком часто.

Он засмеялся и протянул ей руку.

— Кроме моей матери и Мейган, ты единственная безупречно правдивая женщина, которую я когда-либо встречал. Пожмем руки и будем друзьями?

Про себя молясь, чтобы он никогда не узнал, насколько ошибается насчет ее правдивости, Наоми с трепетом вложила свою руку в его. Бран нежно пожал ее.

— Тогда поезжай. И запомни все, что увидишь. К ужину я жду полного доклада.

— Конечно. — Девушка заколебалась. — Возможно, ты захочешь, чтобы я почитала тебе воскресные газеты?

Он поднял брови.

— Как ты великодушна, Наоми. Буду счастлив. Ты, конечно, уже в курсе, что ужин будет холодным. Я попросил Мейган оставить все в мастерской.

Несмотря на то, что Наоми усмотрела в этом намек на создание интимной обстановки, она все же решила промолчать, понимая, что для Мейган так было проще.

— Тогда до вечера.

Удаляясь от дома, Наоми чувствовала, как спадает напряжение, и радовалась, что их отношения с Браном возвращаются в нормальную колею. Однако, спускаясь по извилистой дороге в долину, она нахмурилась, стараясь понять, что же все-таки можно назвать нормальными отношениями с Браном. Иногда ей казалось, она знает его уже многие годы. Она больше не думала о нем как об известном художнике. Его слепота перечеркнула обычные формальности и создала ситуацию, невозможную при нормальных обстоятельствах. И, признаться, иногда Наоми радовалась этому. Она испытывала новое и непростое ощущение зависимости от нее такого мужчины, потому что в обычное время он не зависел ни от кого, кроме Мейган и Тала.

Наоми медленно ехала по дороге, любуясь, как расцветают колокольчики, пришедшие на смену отцветшим нарциссам. И вдруг замерла от неожиданной мысли: к тому времени, когда отцветут и колокольчики, она будет далеко отсюда, что, в общем-то, правильно. Она должна как можно быстрей закончить работу и обеспечить необходимую информацию для Дианы. И все же жаль будет уезжать из «Гуал-э-Дрэг». Ведь она очень привязалась к Мейган, и Талу тоже. Но что хуже всего — разлука с Браном; это она прекрасно сознавала.

При воспоминании о поцелуях Брана щеки Наоми снова запылали. Девушка вспомнила, какой безумный восторг она испытала, когда его руки едва не сломали ей ребра. Она вздохнула. Он сказал, что в нем пробудилось тогда неистовое желание. Хотя чему тут удивляться? У нее есть все то же, что и у других женщин. Но если бы он мог видеть ее лицо, ничего такого бы не случилось. Наоми горестно улыбнулась. Если бы он мог видеть, он бы не упал и они бы просто не оказались в подобном положении. Что, с другой стороны, было бы гораздо лучше. Хотя поцелуи Брана, как бы коротки они ни были, из категории незабываемых.

Свернув на пустынную, залитую солнцем дорогу на Скенфрит, Наоми решила забыть на время о поцелуях Брана и отдать должное пейзажу.

Округлые холмы этой местности, хотя и находились в непосредственной близости от Черных Гор, казались совершенно другими — зелеными и приветливыми. Трудно поверить, что когда-то здесь пролилось море крови.

Сперва Наоми заехала в Уайткасл, первый из трех замков, служивших крепостью на северо-востоке старого Монмутшира. Глубоко потрясенная величественным видом руин, девушка сделала несколько снимков, затем направилась на Скенфрит. От этого замка мало что сохранилось, кроме разрушенной башни и нескольких наружных стен из того же розовато-бронзового песчаника, что и «Гуал-э-Дрэг». Влекомая неожиданным порывом поделиться своим восторгом с Браном, она остановилась у гостиницы «Белл» и пешком направилась через крошечную деревню, чтобы взглянуть на замок еще раз, перед тем как посетить церковь, построенную в неведомом для Наоми архитектурном стиле. Ее башня сильно смахивала на голубятню.

Внутри тихой, приветливой церкви Святой Бриджиды она нашла гробницу Джона Моргана и его семьи, а в стеклянном ящике за занавесью — Скенфритскую ризу, уникальный пример вышивки по бархату XV века. Настоящее чудо, что ей удалось спастись от уничтожения и пережить двух Кромвелей: и Томаса при Генрихе VIII и Оливера, лорда-протектора.

Было уже довольно поздно, когда Наоми вернулась, и ей пришлось поспешить принять ванну и одеться к ужину.

— Судя по виду, ты отлично провела день, девочка, — сказала Мейган, когда Наоми заглянула на кухню.

— Да. В каком же красивом месте вы живете, — восхищенно заметила девушка, забирая приготовленный экономкой поднос. — Я сама отнесу в мастерскую.

— Справишься? Ой, и избалуюсь же я за сегодняшний день, — улыбаясь, сказала Мейган. — Днем мне удалось вздремнуть, пока с Талом сидел Бран, а теперь ты суетишься вместо меня.

— Ничего страшного. За кофе я вернусь позже, — улыбнулась польщенная Наоми. — Только могу я взять чайник, Мейган?

— Все, что захочешь, дорогая, — растроганно заверила девушку экономка. — Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь.

Наоми поторопилась унести поднос, сгорая от чувства вины, которое неотступно преследовало ее со дня приезда. В мастерской она застала Брана, который, развалившись на софе, слушал запись Джерента Эванза в роли доктора Дулкамара в первом акте «Любовного напитка». Звуки драматичного, хорошо поставленного голоса заполняли комнату. Полноценное звучание обеспечивалось не только за счет отличной аппаратуры, но и благодаря высоким потолкам в студии. Увлекшись музыкой, Бран даже не сразу услышал, что вошла Наоми. Он очнулся, только когда она поставила поднос на стол рядом с софой. Он выпрямился и нажал на кнопку перемотки.

— Наоми, ты вернулась?

— Да, конечно, но совершенно не обязательно выключать музыку при моем появлении. В любом случае мне еще надо сходить за кофе.

— Я бы сам должен был сделать это, — мрачно сказал Бран. — Боже, как бы я хотел снова видеть!

— Возможно, завтра ты узнаешь от врача хорошие новости, — твердо отозвалась Наоми. — Да, кстати, а как же ты к нему поедешь? Разве Тал уже достаточно поправился, чтобы вести машину?

— Мейган утверждает, что да, — криво усмехнулся Бран. — И, поверь, она никогда бы не позволила Талу выйти из дома, если бы не была уверена, что с ним все в порядке. А для успокоения совести я настоял, чтобы она отправилась вместе с нами. Ты справишься одна до нашего приезда?

— Уверена, что сумею сделать себе сэндвич и заварить чай, — сказала Наоми и добавила: — Честно говоря, я с удовольствием приготовила бы и ужин для всех нас.

— Так и вижу лицо Мейган, если бы я ей… — Он запнулся, скривившись. — А я вижу! Ты знаешь. Мысленно.

— Конечно, видишь, — весело сказала Наоми. — У нее очень характерная внешность. Ладно, подожди минутку, я только сбегаю за кофе.

— Брат Тала приехал? — спросил Бран, когда девушка вернулась.

— Еще нет. Мейган говорит, что он приедет после богослужения. — Довольная, что от утренней напряженности не осталось и следа, Наоми красочно описывала свои впечатления, при этом не забывая помогать Брану выбирать из огромного числа деликатесов.

— Какая прелесть, — наконец сказал художник, взяв кусочек пирога.

— Фруктовый пирог?

— Нет, ты. Совершенно ясно, что я прощен.

— Послушай, Бран, — напрямик сказала Наоми, — мне нечего тебе прощать, правда.

— Его лицо обернулось к ней.

— Значит, ты не будешь возражать, если это снова случится?

— Я зареклась пить горячий кофе, — парировала она, хотя пульс забился учащенно.

— Ты же прекрасно поняла, что я хотел сказать, — нетерпеливо настаивал он. — Так ты будешь возражать, Наоми?

— Если ты имеешь в виду поцелуй, то, возможно, и не буду, — сказала она чистую правду. — Как ты, наверное, заметил, я особо и не сопротивлялась. Но в принципе — возражаю. Я приехала сюда, чтобы помочь тебе с автобиографией, а не для того, чтобы решать твои сексуальные проблемы.

Брови у Брана поднялись до волос.

— Черт возьми, а ты не держишь фигу в кармане, Наоми!

— Мне нравится, когда все предельно ясно. Хочешь кофе?

— Если больше мне ничего не светит, то да.

— Почему же. Я также с удовольствием почитаю тебе воскресные газеты, — сказала Наоми, протягивая художнику чашку.

— Ты — святая, Наоми.

Она сжала губы.

— Вовсе нет. Святость — это последнее, на что я могу претендовать. Кстати, на эту тему. Сегодня я видела одну из самых прекрасных церквей в мире. — И она с восторгом принялась описывать церковь Святой Бриджиды и была рада узнать, что Бран хорошо знает все три места, которые она сегодня посетила.

Он рассказал ей, что однажды «голубятня» была использована для весьма практической цели: когда границы Уэльса подверглись внезапному нападению, стены колокольни толщиной в пять футов служили складом для продовольствия.

— А ты заметила огромный брус-задвижку на западных воротах? — спросил Бран.

— Да, конечно. — Ее улыбки, он видеть не мог, и потому Наоми дотронулась до его руки. — В Скенфрите так легко представить себе, как все было раньше, когда дома теснились вокруг церкви. Гросмонт, конечно, тоже красив, но там замок более обособлен и выглядит каким-то более утонченным. Возможно, из-за высокой элегантной трубы на более поздней пристройке.

— Дело в том, что в средние века Гросмонт был весьма населенным городом, отсюда и большая церковь. — Бран усмехнулся. — К несчастью, один симпатичный валлиец вроде меня, некто Олуен Глиндур, разрушил город в 1405 году, и с тех пор он так и не был достойно восстановлен.

Наоми засмеялась.

— Крутые ребята вы, кельты.

Вечер пролетел незаметно. Наоми почитала газеты, что привело к дискуссиям на различные темы, пока Бран не решил, что ей пора отдохнуть, и включил стерео, чтобы вместе дослушать первый акт «Любовного напитка». Когда музыка умолкла, Бран осторожно вынул диск из музыкального центра, положил в коробку и поставил к другим коробкам на полке в алькове.

Когда он вернулся на софу, Наоми положила руку ему на запястье.

— Я просто потрясена.

— Наконец-то! — Он наклонился к ее руке, и Наоми не отдернула ее, боясь разрушить атмосферу.

— Откуда ты знаешь, где какой диск лежит?

— Это очень просто. Тал распределил их в алфавитном порядке по композиторам, затем мы вместе пронумеровали их, и я запомнил номера. Когда, например, хочу послушать «Отелло», я просто прохожусь по ряду и вынимаю нужный номер. — Он, улыбаясь, повернулся к девушке. — А засунуть диск в систему совсем легко. Мы живем в мире кнопок.

— С которыми ты прекрасно умеешь управляться…

— Нет, не совсем, — сказал он, крепче сжимая ее руку. — Ты же прекрасно знаешь, какой свиньей я иногда бываю. Если бы я действительно со всем отлично справлялся, то не поддавался бы дурным настроениям.

— А, — лукаво сказала Наоми. — Но Мейган утверждает, что они всегда были тебе свойственны. Ты — бедствие, с которым глупо бороться, а можно лишь терпеть.

— Мейган, — заявил Бран, — слишком много болтает!

— Насколько я успела понять, — предупредила Наоми, — Мейган плохо не сделает.

— Кстати, она такого же мнения о тебе, — сообщил Бран. — Она будет очень скучать, когда ты уедешь. — Голос упал на октаву. — И я тоже.

Наоми сидела очень прямо, глаза ее затуманились, когда она посмотрела на портрет на мольберте.

— Я уверена, это не затянется. Когда к тебе вернется зрение, вернется и красавица Аллегра.

— Сомневаюсь. Она не любит «Гуал-э-Дрэг». Ей он кажется слишком уединенным. — Закрыв глаза, Бран опустил голову на спинку софы. — Аллегра — создание сугубо городское и не мыслит жизни без ночных клубов, театров и бесконечных завтраков с подружками.

— И как же ты с этим мирился?

— Никак. Она позировала для портрета в моей мастерской в Лондоне. Иногда, правда, ей удавалось затащить меня в театр или какой-нибудь ресторан, последний писк моды у ее окружения.

— Ты все еще любишь ее?

— Нет, а может, никогда и не любил. — Бран провел пальцем по руке Наоми. — Просто мы устраивали друг друга в постели. — Он повернул голову и открыл глаза так, что девушка непроизвольно вздрогнула. — Что-то в твоем тоне говорит о том, что ты Аллегру не одобряешь.

— Я не знакома с ней, но я действительно не одобряю женщин, ведущих подобный образ жизни. — Наоми хмуро взглянула на портрет. — Когда любишь кого-то, то уже не замечаешь, слеп он, покалечен, обезображен или еще что-нибудь. Бран удивленно поднял бровь.

— Наоми, какая страстность!

Девушка смутилась.

— Прошу прощения. Я влезла не в свое дело.

— Речь от самого сердца! Ты судишь по собственному опыту? — с любопытством спросил он.

— Если тебе интересно, оставил ли меня кто-то подобным образом, отвечаю «да».

— Но ведь ты наверняка не была слепой?

— Нет, конечно, нет. — Она безуспешно попыталась отнять у него руку. — Моя история слишком тривиальна. Просто я была достаточно глупа, чтобы жить с мужчиной, который сказал, что любит во мне личность, чувство юмора, даже ум, а затем подверг меня самому распространенному типу общественного унижения, оставив ради секретарши в фирме, где мы оба работали. А она презабавная штучка: этакая сплошная эрогенная зона и водопад волос. Ни ума, ни чувства юмора. Но даже Грег не может получить все. А я, видно, сошла с ума, раз выкладываю перед тобой эту историю, — сказала Наоми и кратко добавила: — Хватит наводить тоску.

— Ну, что ты, — нетерпеливо возразил он. — Но я не улавливаю связи. В чем же твой недостаток?

— Внешность, мистер Ллевеллин! В конце концов Грегу показалось недостаточным любить и смеяться с кем-то. Ему захотелось еще любоваться красивым лицом.

— Судя по твоему рассказу, — фыркнул Бран, ты просто связалась с придурком.

— Нечто похожее я сказала об Аллегре, — напомнила Наоми, — но ты, насколько я помню, не согласился.

— Да. Но теперь я, кажется, склоняюсь к твоему мнению. — Он криво усмехнулся. — Возможно, мы должны представить Аллегре твоего бывшего придурка. Отличная получилась бы парочка.

Наоми не смогла удержаться от смеха.

— Это уж точно. Извини, но обычно я не обсуждаю Грега.

— Вероятно, это тот случай, когда моя слепота пришлась кстати, — сказал Бран. — Ведь, помнишь, священник не видит исповедующегося.

— Кто-кто, а ты на священника не похож.

— Отлично. Значит, ты не будешь шокирована. — И прежде чем Наоми осознала, что он этим хотел сказать, она очутилась в его объятиях, и губы Брана нежно прижались к ее щеке, потом двинулись ниже, пока безошибочно не нашли ее рот.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Наоми попыталась вырваться из обнимающих ее рук, но Бран ясно продемонстрировал тщетность ее усилий.

— Почему нет? — дерзко спросил он.

— Я уже объясняла.

— Но, Наоми, я же не пытаюсь затащить тебя в постель. — Все ее сопротивление растворилось его искусных поцелуях. Его язык, проникнув внутрь ее рта, действовал так нежно и умело, что моментально разбил вдребезги жалкие остатки самообороны. Прошло довольно много времени, прежде чем он поднял голову, чтобы ласково потереться своей щекой об ее. — Что дурного в том, что мы доставим друг другу немного удовольствия? — спросил он неверным голосом.

Наоми, набрав в легкие побольше воздуха, перевела дыхание.

— Чистая софистика!

— Нет. Просто здравый смысл, дорогая. Кроме того, — засмеявшись, добавил он, — представляешь себе разрушительные последствия, если я попытаюсь внести тебя наверх по лестнице? Я лишь недавно научился поднимать по ней собственное тело.

Наоми непроизвольно захихикала и больше не пыталась оттолкнуть его. Чувствуя перемену в ее настроении, Бран поднял девушку, посадил себе на колени и стал укачивать, как ребенка.

— Ну вот, разве плохо?

— Я бы выразилась по-иному — крайне неразумно.

— О, мисс Практичность.

— Как выяснилось, не всегда.

Бран, ласкаясь щекой об ее волосы, застонал от удовольствия.

— Мне хорошо, а разумно или нет — какая разница? И сексуальная озабоченность, которой ты меня так ханжески попрекаешь, тут ни при чем. Я хочу только прикоснуться. Только дотронуться до тебя, Наоми. Для меня это то же, что дышать или жить.

— Это немного компенсирует тебе отсутствие зрения?

— Да. — Бран провел рукой по ее виску и скуле. — Чтобы успокоить твою честность, Наоми, слепота — не единственная причина, по которой я хочу дотронуться до тебя.

— Я уже говорила тебе, что вряд ли бы ты чувствовал то же, если бы мог видеть меня.

Он твердо ощупал ее подбородок.

— Почему ты так уверена? Глупо заниматься самоуничижением только потому, что Грег ушел к другой. Возможно, он просто из тех мужчин, которые не могут удовольствоваться одной женщиной. Я сильно сомневаюсь, что с твоим лицом что-то неладно. — Он дотронулся губами до ее лба, потом до носа, щеки и наконец нашел рот. Губы Брана, вначале нежные, потом яростные, будто старались подтвердить его слова. Наоми растворилась в наслаждении, которое, она чувствовала, было обоюдным.

— Возможно, «удобно» не совсем подходящее слово, — сказал он. — Но пожалуй, стоит нам с тобой поговорить. Нет, только не это! — Он резко дернул ее назад, когда она попыталась сесть. — Предпочитаю разговаривать с тобой, когда ты у меня на коленях.

— Это не способствует серьезному разговору, — возразила она, с трудом переводя дух.

— Не согласен. Я считаю, что это наилучший из способов вести беседу. Итак, поговорим о твоем дружке.

— Нет, давай не будем.

— Хорошо. — Бран пробежался пальцами по ее позвоночнику. — Скажи, а сегодня на тебе опять шелковая блузка сестры?

— Нет. Это моя. Мама подарила на день рождения.

— А какого она цвета?

— Малиново-красная.

— А юбка?

— Черная.

— И короткая, — сказал Бран, нащупав колени, которые она тут же сдвинула. И он обнял ее за талию. — Сдаюсь. Это не колени, а пограничный шлагбаум.

— А ты как думал! Слушай, мне правда пора уйти. — Она опять попыталась сесть, но он опять не дал ей этого сделать. — Бран, пожалуйста, мне пора спать.

— Еще нет. Останься совсем ненадолго и расскажи о своей сестре. Она похожа на тебя?

— Ни капельки, — мрачно ответила Наоми. — Диана — высокая рыжеволосая красавица. Ни за что не подумаешь, что мы сестры.

— И чем же занимается красавица Диана? — полюбопытствовал Бран.

Наоми постаралась сохранить спокойствие.

— Она работает в издательстве. — Довольно невинная ложь. Ведь «Кроникл» и правда издается.

— А она замужем?

— Нет.

— Слишком занята карьерой?

— Более или менее. — Наоми слегка высвободилась из его объятий и соскользнула с его колен. — Мне нужно отнести посуду на кухню.

Бран осторожно поднялся.

— Полагаю, бессмысленно стараться удержать тебя. — Он стоял, слушая, как она гремит тарелками. — Но прежде чем ты уйдешь, скажи мне одну вещь.

Она замерла, стоя к нему спиной.

— Что ты хочешь узнать?

— Этот твой дружок… он остался со своей королевой пишущей машинки или ушел к другой? — Бран поймал девушку за руку и повернул к себе лицом, игнорируя ее попытки сбежать.

— Не знаю, — Наоми глубоко вдохнула воздух. — Долгое время я не могла даже слышать его имени. Кроме того, мне не у кого узнавать подробности его личной жизни. Моя подруга, с которой мы вместе снимаем квартиру, никогда не встречалась с Грегом, а мнение Дианы о нем таково, что при ней лучше о нем не упоминать.

— Попробуй все же выяснить, — посоветовал Бран. — Пари держу, он уже сменил пассию. Может, и не раз.

— Сомневаюсь. Сюзи — действительно очень хорошенькая. — Наоми замолчала, сузив глаза. — Но ты разбудил во мне любопытство. Возможно, я даже поинтересуюсь. Или попрошу кого-нибудь сделать это для меня.

— Вот и умница. — Он взял ее за руку, притягивая к себе. — Останься, Наоми.

— Нет, пожалуйста. Я должна идти. — Наоми отняла у него руку и, залившись краской, схватила поднос: легкая улыбка на его лице показала ей, что он-то прекрасно знает, чего ей на самом деле хочется.

— Тогда спокойной ночи, Шахерезада.

— Спокойной ночи. — Она задержалась на мгновение. — Надеюсь, что завтра все пройдет хорошо.

— Помолись за сотворение чуда.

Когда на следующее утро все наконец уехали в Кардифф, Наоми вздохнула с облегчением. Завтракая на кухне, она заметила, как взволнована Мейган. Оказалось, что Бран почти не притронулся к еде. И когда Наоми спросила, не зайти ли ей в мастерскую, чтобы пожелать ему удачи, экономка решительно замотала головой.

— Я бы не советовала, дорогая. Он весь как на иголках. Но разве можно его за это винить? Так что я бы на твоем месте оставила его сейчас в покое. Да, кстати, он попросил меня положить тебе на стол две кассеты.

— А, отлично. Тогда пойду трудиться. — Наоми потрепала Мейган по плечу. — Выше голову.

— Легко сказать «пойду трудиться». Нет, конечно, она без особых сложностей включила процессор и вставила кассету в магнитофон, но сконцентрироваться на работе никак не могла. И вполне понятно. Едва заслышав звук его голоса, она почувствовала, что хочет только одного — побежать к нему, обнять и сказать, что все будет хорошо.

Не удержавшись, девушка вскочила, и тут дверь отворилась, и она столкнулась с Браном. Он обнял ее за талию.

— Куда это мы так торопимся?

— К тебе.

— Я же отдал Мейган кассеты.

— Знаю. Мне просто… нужно было увидеть тебя.

Он прижал Наоми к себе и поцеловал так, как будто от этого зависела вся его жизнь.

— И мне это нужно, — хрипло проговорил он и отпустил ее. — Талисман на весь день.

Наоми крепко сжала его руки.

— Тебе не нужен талисман. Я знаю, все будет в порядке. Когда ты вернешься?

— Где-нибудь около полудня.

— Значит, скоро увидимся.

Скорбные складки появились у рта Брана.

— Хотел бы я сказать то же самое, Наоми.

— Ты обязательно будешь видеть, — с воодушевлением настаивала она, — может быть, не сегодня, но я уверена, что очень скоро. Я чувствую это своими знаменитыми костями.

— Бран! — раздался из коридора голос Мейган. — Ты готов? Тал уже в машине.

— Иду. — Он протянул руку, и Наоми вложила в нее свои и крепко сжала его пальцы.

— Удачи.

И поскольку в доме воцарилась тишина, Наоми смогла приступить к работе, собираясь закончить к концу дня обе кассеты. Дело должно было отвлечь ее от мыслей о том, что происходит в Кардиффе. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь рядовой осмотр, но вопреки тем словам, которыми она подбадривала Брана, она очень боялась, что врач сообщит неприятные известия. А вдруг он скажет, что состояние Брана вовсе не временное и ему придется провести в темноте всю оставшуюся жизнь?

К полудню Наоми расправилась с первой кассетой, и стало предельно ясно, что работа над автобиографией скоро закончится. Девушка быстро вставила в магнитофон вторую кассету и направилась заваривать чай, который выпила на кухне, с ужасом думая, что через несколько дней ей придется покинуть «Логово Дракона» и Брана Ллевеллина. В совершеннейшем расстройстве шла она через холл, где среди прочей корреспонденции, оставленной почтальоном, обнаружила письмо Дианы.

Похоже, сестра опасалась передавать свои просьбы по телефону, боясь, как бы их не подслушали.

«Представляешь, Наоми, Крейг пригласил меня выпить после работы, и я намекнула ему о статье. Он загорелся этой идеей. Поэтому, миленькая, пожалуйста, пришли мне какие-нибудь сведения о доме и жизненном укладе убежища в Черных Горах прямо сейчас».

Заканчивалось письмо наилучшими пожеланиями, поцелуями, а Наоми в страхе уставилась на бумагу.

Вбежав в свою комнату, она схватила трубку и набрала номер «Кроникл».

— Диана? — сказала она, когда сестра подошла к телефону.

— Наоми! Я думала, что ты не можешь говорить…

— Все уехали. И я должна торопиться, пока они не вернулись. Послушай, мне обязательно делать то, о чем ты просишь? Ведь ты сама просила меня вернуться домой!

— Да, знаю, но ты же отказалась, вот я и решила, что ты не будешь против, особенно сейчас, когда это так много значит для меня. — Голос Дианы был неспокоен. — Джек Портер, помощник Крейга, уходит в пятницу, и эта статья может стать решающей — получу я его место или нет.

— Наверняка с не меньшим успехом ты могла бы написать о чем-нибудь другом.

— Ни о чем таком, о чем бы не писали другие газеты! Ты же прекрасно знаешь, Ллевеллин никогда не дает интервью. Обещаю, я буду крайне осторожна. И вообще, это будет не сплетня, просто очерк… — Диана замолчала, потом вздохнула. — Но не можешь, так не можешь, дорогая. Я не стану давить на тебя.

— Ну ладно, — недовольно сказала Наоми. — Только ради всего святого, не выпускай статью, пока я не вернусь в Лондон. Не хочу, чтобы здесь узнали о моей подлости до моего отъезда. Они все так милы со мной.

— В том числе и он?

— Да, так уж случилось. — Наоми стиснула зубы. — Ладно, не волнуйся, я сделаю это только ради тебя. Я подъеду к почте и отправлю тебе все, что у меня есть, сейчас же, до их возвращения.

— А куда он уехал?

— В Кардифф.

— Зачем?

— Откуда мне знать? Я всего лишь наемный работник.

— Сам Господь Бог не мог бы сделать больше, и поверь, я сумею это оценить. Я не забыла про Багамы.

— Не хочу я на Багамы. Но ты можешь сделать для меня кое-что другое.

— Все что угодно!

— Не могла бы ты узнать, что сейчас поделывает Грег и с кем он?

Диана пообещала, и тут ее позвали, поэтому она наскоро попрощалась. Быстро, чтобы не передумать, Наоми взяла свои записи, вложила их в конверт, который адресовала Диане в «Кроникл», затем сбежала вниз по лестнице и поехала на почту. Вернулась назад она со знакомым ощущением острой боли в одной половине головы и жуткой тошноты.

Из прежнего опыта Наоми знала, что ничего нельзя поделать, кроме как лечь в кровать и лежать, пока мигрень не пройдет. «Преступление и наказание», — с горечью подумала она, лежа в темной спальне. Она не могла ни читать, ни писать, ни слушать радио, ни вообще что-нибудь делать. Только терпеть и ждать. Был момент, когда ей пришлось доплестись до ванной, где ее вырвало. После чего Наоми еле доползла до кровати.

Она уже потеряла чувство времени, когда под окнами остановилась машина. Вскоре пришла обеспокоенная Мейган. Она увидела задернутые занавески и поняла, что дело неладно.

— А я искала тебя, детка. Что случилось? Простыла, как Тал?

— Нет, — еле выговорила Наоми. — Мигрень. Мейган сочувственно поцокала языком.

— Какая напасть. И часто тебя прихватывает?

— Случается. Но не беспокойтесь обо мне. — Наоми стоило невероятных усилий приподнять голову. — Как Бран?

— Врач доволен, говорит, зрение вернется уже очень скоро. — Мейган взбила подушки и поправила одеяло. — Ну ладно, лежи спокойненько, бедная девочка. Ой, какой у тебя ужасный вид. А у тебя есть какие-нибудь таблетки?

— Смысла нет их пить. Все равно вырвет.

— Так тебя еще и тошнит? Бедная девочка, давай я принесу тебе чаю…

— Нет, нет! Спасибо, Мейган. — Наоми попыталась улыбнуться. — Лучше предупреди Брана, что сегодня я уже не смогу работать.

Мейган фыркнула.

— Еще бы! Отдыхай как следует. Ну ладно, я пошла, позже загляну.

К огромному облегчению Наоми, после визита Мейган боль начала потихоньку отступать, унося с собой и тошноту. И наконец девушка заснула. Когда она открыла глаза, было уже совсем темно. Она включила лампу и осторожно поднялась, медленно, на дрожащих ногах прошла в ванную. Умывшись, почистив зубы, причесавшись, она вернулась в постель. Лежа на груде подушек, она наслаждалась отсутствием боли, хотя голова все еще оставалась тяжелой и не отпускало знакомое ощущение невесомости. Из прошлого горького опыта Наоми знала, что мигрень всегда возникает у нее на нервной почве, а в данном случае явилась прямым следствием того, что она направила Диане свои заметки.

Вскоре появилась Мейган.

— Я уже поднималась к тебе, — сказала она. — Но ты спала. Как ты себя чувствуешь, бедняжечка моя?

— Спасибо, Мейган, намного лучше. — Теперь Наоми уже могла улыбаться. — Только слабость осталась и головокружение, зато боль прошла.

— Это хорошо. Я принесу тебе поесть.

— О, Мейган, только не сейчас. Я бы просто выпила чаю.

Мейган возмутилась:

— Вот еще. Я приготовила отличный куриный бульон. Сейчас принесу его и к нему хрустящих тостов. Не ляжешь же ты спать на голодный желудок?

К своему удивлению, при упоминании о еде Наоми почувствовала, что голодна, и когда экономка пришла с бульоном, ей не пришлось заставлять себя есть.

Когда Мейган ушла, Наоми включила транзистор и лежала, слушая музыку и размышляя. Очень ли Брану не хватало ее за ужином? Девушка сердилась на себя за то, что так нелепо расклеилась и потеряла целый день общения с Браном при том, что у них оставалось всего несколько дней. Она попробовала читать, но чтение как-то не шло, она отбросила книгу, откинулась на подушки, и неожиданно эта милая уютная комнатка показалась ей клеткой. Ей безумно захотелось быть сейчас с Браном в мастерской, читать ему или просто болтать о том, о сем. «Или лежать на софе в его объятиях», — твердил предательский внутренний голос.

Чтобы отогнать эти мысли, Наоми закрыла глаза и сжала руки в кулаки. Но воображение не унималось. В темноте она ясно видела его лицо, густые длинные ресницы, сияющие зеленые глаза, чувственные уголки губ и потрясающие иссиня-черные волосы. Она села, стараясь поудобнее уложить подушки, но тут послышался стук в дверь. Она замерла.

— Войдите, — неуверенно сказала она, убеждая себя, что это всего лишь Мейган.

Но когда дверь открылась, на пороге возникла высокая, неповторимая фигура Брана Ллевеллина. Девушка смотрела на него, широко раскрыв глаза. На какое-то мгновение ей показалось, что это ее воображение материализовало его, но глубокий голос, который назвал ее по имени, вернул ее к действительности и вызвал счастливую улыбку. О, если б он мог ее видеть!

— Бран, пожалуйста, заходи. — Наоми встала с постели и подала ему руку. — Осторожно, здесь рядом с дверью кресло, и у постели еще одно, на нем сидела Мейган. Проходи и садись. Как ты? Врач и правда нашел улучшение? Ты, наверное, устал от поездки?..

— Эй-эй! — смеялся он, усаживаясь в кресло. — Дай мне вставить хоть словечко, болтушка. Со мной-то все в порядке, а инвалид у нас ты.

— Да нет. Просто у меня был приступ мигрени, вот и все.

— Тогда закрой дверь и ложись в кровать.

Наоми так и сделала, легко коснувшись мимоходом его руки.

— Мне было так одиноко без тебя, Наоми. Она, удобно расположившись на подушках, внимательно смотрела на него. Утром ради посещения врача он был в официальном темном костюме, а сейчас на нем голубая рубашка и темно-красный джемпер, а длинные ноги обтянуты синими вельветовыми брюками.

— Что ты притихла?

— Просто смотрю на тебя. Какой-то ты сегодня новый.

— Должно быть, благодаря приливу оптимизма, дорогая. — Он ослепительно улыбнулся. — Боялся упоминать об этом раньше, чтобы не сглазить, но в последнее время я заметил, что мои глаза стали чувствительнее к свету, а сегодня врач подтвердил это. Он сказал, что ждать осталось недолго, скоро зрение вернется.

Наоми горячо сжала его руку.

— Отличные новости, Бран, я так рада.

Он положил свою руку на ее.

— Правда, да?

— Конечно, — возмутилась Наоми. — Почему же нет?

— Потому, что, прозрев, я смогу наконец увидеть твое лицо. А я этого очень хочу, потому что отказываюсь верить, что голос, который я слышу, может исходить из головки, которую я не захотел бы увидеть.

— В любом случае это не так уж важно, — безнадежно сказала она. — Если зрение не вернется к тебе до субботы, ты никогда не узнаешь, как я выгляжу. К тому времени моя работа над твоей книгой закончится.

Бран сильнее сжал ее руку.

— Ну и что? Если я смогу видеть, смогу и машину водить. Что помешает мне навестить тебя в Лондоне?

У Наоми похолодело под ложечкой. Ей и в голову не приходило, что он захочет ее увидеть после ее отъезда.

— Судя по мертвой тишине, — колко заметил Бран, — моя мысль не встретила достойного отклика.

— Не совсем так.

— Так в чем же дело?

— В общем-то все понятно, сейчас я — единственная женщина рядом с тобой, ну, не считая Мейган, конечно, — начала Наоми, стараясь рассуждать логично. — И мне, конечно, весьма льстит, что тебе приятна моя компания, но в то же время я не хочу себя обманывать. Просто я не уверена, что, когда ты снова станешь видеть, ты не переменишься ко мне. Представляешь, сколько женщин бросятся на тебя, когда ты вернешься к привычному образу жизни?

— Да, Наоми, до чего же красивую картину ты нарисовала, — насмешливо сказал он. — И не отдергивай руку. Я не намерен отпускать ее. Знай же, — продолжил он, понизив голос, — лишь твоя мигрень удерживает меня от того, чтобы овладеть не только рукой.

— Тогда будь благословенна моя мигрень, — отрезала Наоми.

— Но почему? Неужели это столь тебе отвратительно? — настойчиво спрашивал он.

Наоми нетерпеливо вздохнула.

— Ты же прекрасно знаешь, что это не так. По-моему, и прошлой ночью, и этим утром ты убедился, что мне нравится быть в твоих объятиях. Причем более чем должно или разумно.

Бран, не выпуская ее руки, встал и присел на край кровати, достаточно близко, чтобы свободной рукой дотронуться до ее лица.

— Наоми, мы — два взрослых и одиноких человека. Почему бы не воспользоваться случаем и не заняться чем-то, что могло бы доставить нам обоим удовольствие?

— Ты прекрасно знаешь, почему, — стойко держалась она, стараясь поглубже зарыться в подушки. — На следующей неделе мне придется вернуться к другой жизни, и я хочу сделать это без ущерба для себя, Бран Ллевеллин.

— О, леди, — мягко сказал Бран. — Слишком много слов. — И он подался вперед, чтобы поцеловать ее. Но когда девушка подставила его ищущим губам щеку, он вскочил, шумно дыша. — Ладно, Наоми. Оставляю тебя с твоей невинностью и одинокой постелью, а сам отправлюсь в свою. Неохотно, но уйду.

— Я провожу тебя до двери, — быстро сказала она и, соскользнув с кровати, взяла его за руку.

— Мне от этого не легче, — сказал он, когда она вела его через комнату. — Я не могу видеть тебя, но чувствую пальцами твой учащенный пульс, вдыхаю запах твоих духов и ощущаю рядом с собой горячую, возбужденную женщину. И это сводит меня с ума. — Бран решительно остановился и так резко дернул ее за руку, что она упала на него. На этот раз, когда он наклонил голову, его губы впились в ее.

И Наоми сдалась. Она обняла его и прижалась к нему. Ее грудь упиралась в его грудь, которую она чувствовала через легкую ткань ночной рубашки, он пробормотал что-то нечленораздельное, потом стал целовать ее как голодный зверь, и она отвечала ему с таким жаром, что, когда Бран наконец оторвался от нее, оба они едва дышали. Он слегка отстранился и провел рукой по ее лицу и вниз по шее. У Наоми кровь застучала в жилах и в глазах помутилось, когда прямо перед собой она увидела его лицо. А он спустил сорочку с ее плеч и схватил ее за грудь.

Наоми издала хриплый приглушенный стон и ухватилась за Брана, но тот неожиданно поднял голову, прислушиваясь.

— Черт, нет… — Он довольно резко оттолкнул ее. — Быстрей, в кровать.

Наоми запахнула сорочку и кинулась в кровать, закрывшись до подбородка одеялом, а Бран направился к двери. И только он успел к ней подойти, как раздался стук. Переведя дыхание и расправив плечи, он открыл.

— Привет, Мейган.

У Мейган был такой вид, будто ей на голову упал кирпич.

— Бран? Что ты здесь делаешь?

— Пришел проведать нашу болящую, — сказал он.

Мейган взяла его под руку и помогла присесть на кресло у двери.

— Подожди минутку, Бран Ллевеллин. Прежде чем направиться спать, я хочу убедиться, что ты добрался до мастерской в целости и сохранности. — Она пересекла комнату, чтобы взглянуть на Наоми, и нахмурилась, увидев лихорадочный румянец на ее щеках. — Дорогая, как ты? Кажется, у тебя температура. — Она положила руку на лоб Наоми и поцокала языком.

— У меня все хорошо, — сказала Наоми, довольная, что Бран не может поймать ее взгляд. — Головная боль прошла, и торжественно клянусь, что завтра встану.

— Надеюсь, — неуверенно сказала Мейган и взглянула на Брана, лицо которого было достаточно непроницаемо. Наоми-то знала, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Я хотела узнать, не нужно ли чего Наоми. Мне даже в голову не могло прийти, что встречу здесь тебя, Бран.

— Я тоже хотел узнать, как себя чувствует Наоми. Мейган, дорогая, какое удивительное совпадение. — Он поднялся и протянул руку на звук ее голоса. — Но покорно удаляюсь. Бери меня, Мейган, я — весь твой.

— Эй, прекрати пороть чепуху! — тряхнув головой, засмеялась Мейган и обернулась опять к Наоми. — А ты хорошенько поспи, девочка. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Мейган. Спасибо, что зашла. — Наоми чуть не подавилась от едва сдерживаемого смеха, когда к ней обратилось лицо Брана с невинной улыбкой.

— Наоми, ты забыла поблагодарить за визит меня.

— И тебе, Бран, тоже большое спасибо. — Девушка улыбнулась. Глаза у нее сияли, и Мейган вздохнула.

— Ах, Бран, жаль, что ты не можешь видеть ее. Она так мило улыбается.

— Правда? А поверить ей, она страшна как смертный грех.

Наоми была готова убить его, а Мейган недоуменно уставилась на нее.

— Зачем ты это сказала?

— Вообще-то я выразилась несколько иначе.

— Надеюсь, что так. — Мейган подошла к Брану и взяла его под руку. — Поверь мне, у нее очень хорошенькое личико.

— Верю, — охотно согласился Бран. — В данном случае больше тебе, чем ей. — Он улыбнулся через плечо. — Ну, тогда до завтра, Шахерезада. Мне так не хватало сегодня твоей сказки.

— Я все компенсирую завтра, — пообещала Наоми, но тут же раскаялась, видя, что Мейган как-то странно посмотрела на улыбающегося Брана, выталкивая его из комнаты.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Наоми провела ужасную ночь. С одной стороны, она не могла забыть поцелуи Брана, с другой стороны, ее мучила совесть из-за заметок, которые она послала Диане.

— Ну, как ты сегодня? — спросила Мейган, когда Наоми утром пришла на кухню. — Может, ты зря встала? Я была уверена, что ты не поднимешься из-за вчерашней лихорадки.

— Сегодня мне гораздо лучше, — заверила Наоми. Еще хорошо, что добрая женщина не догадывается о реальной причине ее «лихорадки».

— Сейчас, детка, хорошенько поешь и не перетруждайся сегодня. К тому же я уверена, что Бран не будет возражать, если ты немного задержишься с работой.

Наоми жалко улыбнулась.

— Зато я буду. Мне ведь нужно возвращаться к основной работе, не забывай.

Несмотря на обычную после приступа мигрени слабость, Наоми работала с большой охотой. Время бежало так быстро, что, когда Мейган пришла сказать, что Бран приглашает ее выпить кофе, девушка сильно удивилась:

— Неужели уже так поздно?

— Сказано же тебе было — не перетруждайся, — напомнила Мейган. — Прервись.

— Ну, наконец-то, — пожаловался Бран, когда девушка вошла в мастерскую. — Мейган не позволяла раньше прервать тебя.

— Хотела наверстать упущенное за вчерашний день… — Наоми пересекла комнату и, как обычно, поприветствовала его прикосновением руки. Как ты сегодня?

— Теперь, когда ты пришла, гораздо лучше. — Он перехватил ее руку и потянул девушку на софу. — Садись и рассказывай, как ты себя чувствуешь и выглядишь сегодня, как одета, короче, все, что, по-твоему, может представлять для меня хоть малейший интерес.

Наоми рассмеялась.

— Чувствую себя хорошо, а выгляжу примерно так же, как всегда: все те же джинсы, синий джемпер и розовая блузка. Кстати, может, налить кофе? Я только сейчас осознала, как я этого хочу.

— Чего? — спросил он настойчиво. — Кофе или побыть в моей компании?

— И того и другого, — машинально ответила она и тут же осеклась, видя торжествующее выражение на лице Брана.

— Наконец-то ты это признала, — гордо заявил он и освободил ее руку. — Хорошо, разливай этот паршивый кофе, если хочешь. И расскажи, что ты чувствуешь в связи с событиями прошлой ночи?

Наоми дрожащими руками налила ему кофе.

— Какие конкретно события ты имеешь в виду?

— Конечно, когда пришла Мейган, женщина! Бог знает, как я ее люблю, но в данном случае я бы очень хотел, чтобы она была где-нибудь подальше.

Наоми насыпала в кофе сахар и протянула ему чашку.

— Возможно, она пришла как нельзя более кстати.

— Почему? Ты боялась, что я пренебрегу твоими возражениями и поступлю так же, как и с остальными женщинами? — Он повернулся к ней, в его глазах блестел вызов, от которого девушка зарделась.

— Испугалась я только того, что никаких возражений с моей стороны не было, — ответила Наоми, мучась собственной честностью.

Бран сидел очень прямо, улыбка исчезла у него с лица.

— Ты хочешь сказать, что позволила бы мне остаться прошлой ночью?

Она глубоко вздохнула.

— Не знаю. Надеюсь, что нашла бы в себе силы, чтобы позвать на помощь. Но главное, я поняла, что впредь мне следует избегать подобных ситуаций.

— То есть впредь ты не позволишь мне заходить в твою спальню?

— Вряд ли это актуально. Приступы мигрени, к счастью, бывают не слишком часто.

— А с чего ты взяла, что мне нужен повод?

— Не с чего, а из-за кого.

Бран понимающе улыбнулся.

— А, ясно. Ты думаешь, что я не посмею под ястребиным взглядом Мейган.

— Именно так. — Наоми вздрогнула. — Если такое случится и Мейган узнает, тебя она простит, а меня — нет.

— А почему она простит меня?

— Потому, — спокойно сказала Наоми, — что Мейган, как и все прочие женщины, простит тебе все что угодно.

— И ты — тоже? — спросил он сдавленным голосом.

Наоми вложила свою руку в его.

— Не знаю. И, честно говоря, не хотела бы узнать.

Бран сжал ее руку.

— А мне что-то говорит, что я бы простил тебя, Наоми, что бы ты ни выкинула.

Кровь прилила к лицу девушки. Она терзалась раскаянием, а Бран притянул ее к себе. Он потерся своей щекой об ее и, закрыв глаза, стал целовать ее скулы, ища рот. Наконец их губы встретились, и они забылись в долгом поцелуе, оторвавшись друг от друга, лишь когда в легких закончился последний кислород.

— Наоми положила голову ему на плечо. Ее сердце билось так сильно, что сотрясалось все тело. Если бы она могла ему признаться!

Бран, прерывисто дыша, погладил ее по волосам.

— Наоми, я серьезно.

Наоми напряглась и подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Что «серьезно»?

— Серьезно прощу тебе что угодно.

Неизвестно откуда она нашла в себе силы встать.

— Что-то я сомневаюсь, — сказала она. — Ты всего лишь человек, Бран.

— Да что ты! — угрюмо пробурчал он.

— И я всего лишь человек, Бран. — Она дотронулась до его плеча, чтобы смягчить удар, который собиралась нанести. — Так что давай постараемся избегать инцидентов, подобных вчерашнему.

Он помрачнел.

— Значит, ты этого хочешь?

— Не совсем, — честно призналась она. — Но это то, о чем я тебя прошу.

Бран удивленно поднял бровь.

— Никогда, Наоми, я не даю обещаний, которые не могу исполнить. — Он пожал плечами. — А теперь, полагаю, ты собираешься опять сбежать к этому чертову аппарату. Думай как хочешь, человеческая ли это или мужская слабость, но ты представить себе не можешь, насколько я тебя к нему ревную.

Наоми весело захихикала.

— Увидимся за ужином.

— А я думал, что смогу встретиться с тобой и за обедом, — сказал он так нежно и с такой просящей улыбкой, что она едва не согласилась.

— Не выйдет. Я не буду больше прерываться.

— О, жестокая женщина.

— Скорее благоразумная, — твердо сказала она. Если бы он знал, чего ей это стоит.

Последующие два дня Наоми стойко держалась, заканчивая работу над рукописью. Как обычно, они ужинали вместе с Браном, она читала ему очередную главу, потом отрывки из книг по его просьбе. А Брану хотелось просто поболтать с ней, послушать музыку, но обязательно держа при этом Наоми за руку. Он утверждал, что ему это совершенно необходимо.

— Наоми, ты мой свет во тьме, — сказал он ей.

— Безмерно рада, что приношу пользу, — посмеялась она, но в глубине души была бесконечно тронута.

— Я хотел бы, чтобы ты была для меня большим, — вздохнул он. — Но ты меня пугаешь.

— Я тебя пугаю? Каким же образом?

— Я опасаюсь, что, если я позволю себе больше, чем держать твою руку в своей, ты сбежишь. И не прячься за свое благоразумие, — добавил он, — или я за себя не ручаюсь.

— Хорошо, — спокойно сказала она. — Как насчет того, чтобы послушать музыку?

— Хорошо. Но только что-нибудь живенькое и неромантичное. Ни один мужчина не выдержит такого, дорогая!

Время для Наоми летело очень быстро. Скоро, очень скоро наступит пора уезжать. Рукопись была уже почти готова, и, несмотря на предложение Брана провести вместе уик-энд, Наоми прекрасно понимала, что самое умное сейчас — это уехать отсюда как можно скорее.

На следующий вечер Наоми отправилась спать пораньше. Слишком много времени проводили они с Браном наедине в мастерской, напряжение между ними возросло до невероятных размеров, и Наоми прекрасно понимала, что стоит ей хоть на мгновение ослабить самоконтроль, и она окажется в его объятиях. И хотя он обещал не пытаться соблазнять ее, на свой-то счет она не обманывалась. А это уже слишком. Можно бороться с ним или с собой, но сразу с двумя…

Наоми беспокойно опустилась на кровать, кляня себя за то, что поторопилась уйти от Брана. И вдруг раздался стук в дверь. Сердце Наоми ушло в пятки.

— Войдите, — отозвалась она охрипшим от волнения голосом. Но, увидев в дверях Мейган, ощутила, как ее окатило холодной волной разочарования.

— Слава Богу, ты еще не спишь, милочка, — сказала Мейган с таким обеспокоенным видом, что Наоми от неожиданности вскочила.

— Что-нибудь случилось, Мейган?

Та кивнула, утирая слезы.

— Хэйдн…

Слава Богу, не с Браном. Наоми постаралась скрыть вздох облегчения.

— Брат Тала? А что с ним такое?

— Автокатастрофа. Какой-то пьяный водитель наехал на него недалеко от Ньюпорта. Его отвезли в Гуэнт, там есть больница. Тал — ближайший родственник, поэтому ему позвонили из больницы. — Слезы снова брызнули из ее глаз. — Они сказали, что Хэйдн в плохом состоянии. Ты же знаешь, что это означает на их языке.

Наоми выскочила из кровати и обняла экономку.

— Сочувствую вам. Могу я чем-нибудь помочь? Чем угодно.

— В том-то и дело. Я только что заходила к Брану, и он не против, чтобы мы оба, Тал и я, поехали в больницу. Но мне бы не хотелось оставлять Брана… одного…

— Но он не один, — сказала Наоми. — Я здесь. По крайней мере ночью с ним ничего не случится, а утром я приготовлю ему завтрак, если это тебя беспокоит.

— Спасибо. Какая ты хорошая!

«Не такая уж хорошая», — подумала Наоми, краснея.

— Пустяки. Не можешь же ты отпустить Тала одного. Но, пожалуйста, выкрои минутку, позвони мне и сообщи, как там дела.

Экономка, вся в своих переживаниях, заверила Наоми, что будет держать ее в курсе, и заторопилась вниз. Наоми накинула халат и последовала за ней, чтобы узнать, не нужно ли помочь им собраться. Тала она встретила в прихожей. Он возвращался из мастерской. Вид у него был расстроенный. Он сказал Наоми, что Брану до утра ничего не понадобится.

— Надо же такому случиться, — посетовал он, спеша за Наоми на кухню. — Это я вечно чувствую погоду грудью. А Хэйдн у нас крепыш. Такие люди — соль земли. Несправедливо это.

Пока Наоми помогала супругам собираться, Бран не показывался. Она помахала им на дорожку, вернулась в дом и закрыла дверь. Бросив взгляд в сторону мастерской, она напомнила себе, что надо быть особенно осторожной, поскольку они неожиданно получили дом в полное свое распоряжение…

Медленно поднимаясь по лестнице, она неожиданно увидела свет в коридоре. Но знакомая высокая фигура не показывалась. Вздохнув, она вернулась в спальню, закрыла дверь и легла в кровать. Но прежде, чем она успела выключить свет, дверь отворилась и на пороге появился Бран. Он вошел в комнату, закрыл дверь и медленно двинулся к кровати. Наоми вскочила, чтобы перехватить его на полпути, обняла за талию и прижалась щекой к его груди, слыша громовые удары его сердца. Он сжал ее в объятиях.

— Еще бы чуть-чуть, и я бы удержался от соблазна прийти к тебе, — хрипло из-за переполняющих его эмоций сказал он, погружая лицо в массу ее волос.

— Еще бы чуть-чуть, и я сама бы пришла к тебе, — заявила она, и он с облегчением рассмеялся.

— Какая честность, дорогая! — Он наклонился, а она подняла голову, и губы их встретились. Она хотела обнять его за шею, но он поднял ее на руки. — Наоми, я не смогу отнести тебя в мастерскую, но запросто донесу до твоей кровати. — И уверенно, как будто мог видеть, он подошел к кровати и положил ее, сам же выпрямился выжидательно.

Она неуверенно посмотрела на него, и он, чуткий, как всегда, к ее настроению, с ликующей улыбкой расстегнул халат и скользнул в постель, сразу же заключив ее в свои объятия.

— Ты не рассчитываешь, что я снова уйду, поджав хвост? — насмешливо спросил он.

— Мне так показалось на мгновение, — признала девушка.

Бран прижал ее теснее, и она почувствовала на своей щеке тепло его губ.

— Наоми, я знаю твое отношение ко всему этому. Но когда Мейган и Тал были вынуждены уехать, как бы горько для них это ни было, я понял, что это судьба. Так было суждено. И как ни странно, именно сегодня я хотел тебя так сильно, что чуть не сошел с ума.

— Жаль, если бы сошел, — сказала Наоми. Какой бы источник разума угас.

Бран засмеялся и перекатился так, что Наоми оказалась внизу.

— О, Наоми, какое же ты наслаждение!

Так как Бран только что сказал о том порыве, который привел его к ней в постель, Наоми напряглась, ожидая бешеного натиска, который принес бы ему быстрое облегчение. Но Бран не был сопливым юнцом и думал не только о себе. Он целовал и ласкал ее нежно, его руки медленно двигались по ее телу, все сильнее и сильнее возбуждая ее.

— О, дорогая, — прошептал он. — Если бы ты знала, как я жаждал проделать это и это. — Он целовал ее все ниже и ниже. И когда его ненасытный рот достиг места, где начиналась ночная рубашка, Бран не стал срывать ее, а снова вернулся к ее губам. — Моя любимая, я из последних сил стараюсь растянуть удовольствие, — хрипло шептал мужчина. — Ведь я так долго был лишен этого счастья.

Наоми погладила его плечи и пробежалась пальцами по спине, сопровождая эти действия мягкими и нежными поцелуями.

— Аминь, да будет так, — согласилась она.

— Но, дорогая, есть одна проблема. Такое замечательное единодушие, как бы сладко оно ни было, затрудняет осуществление моего намерения.

Наоми тут же раскинула руки в стороны.

— Ладно. Я буду добродетельной.

— Но не слишком, — шепнул он, целуя ее смеющийся рот. А рука его тем временем скользнула по тонкой материи вниз по ее ребрам, его движения замедлились, когда он нащупал очертания ее бедер и потом те обнаженные места, которые напряглись при его прикосновении. — Ты слышала когда-нибудь такое имя — Давид ап Гуилим? — ошарашил он Наоми вопросом.

Она фыркнула.

— Нет, он что, специалист по продлению удовольствия?

— Да нет же! — возмутился он. — Просто это величайший поэт средневекового Уэльса.

— А, тот самый Давид ап Гуилим, — нахально заявила Наоми, прижимаясь ближе.

— Бессовестная саксонка! Давид — типичный представитель средневековья, но его поэзия как нельзя лучше подходит к данному моменту.

Бран крепче обнял девушку и начал читать стихотворение своим глубоким и безумно волнующим голосом. Странно, но строки, написанные несколько веков назад, так подходили к случаю, будто Бран сам их только что сочинил.

— «Даруй мне, жизнь, любви благословенье, — медленно начал Бран, и у Наоми мурашки побежали по спине, — победный поцелуй и тела обнаженье…»

При этих словах он ловко сдернул с Наоми ночную сорочку. Его руки медленно двигались по ее телу, как бы желая запомнить каждый его изгиб.

— «…и долгих ласк немое упоенье, — хрипло продолжал он, — и наконец, двух душ соединенье».

Бран лежал, закрыв глаза. Потом гибким движением скользнул ниже, целуя ее высокую грудь. Наоми вскрикнула от наслаждения. Ее сердце билось как молот под его руками, которые нащупали заветное место, открытое для его ласк. Действия его настойчивых пальцев, губ и языка привели Наоми в экстаз, ее тело билось в конвульсиях страсти, а комната огласилась ее стонами и криками.

Бран ликующе засмеялся и притянул ее еще ближе, целуя с чувством победителя, покорившего цитадель. Наоми дико вцепилась в него.

— Маленький дьявол! — вскрикнул он, целуя ее, и застонал, потому что она наконец начала ласкать его там, где надо. Больше Бран Ллевеллин не мог оттягивать и наконец вошел в бухту, готовую принять его необузданную страсть. Их тела слились в гармоническом движении. Усилия Брана растянуть удовольствие не прошли даром, и Наоми испытала такое наслаждение, какое даже и представить не могла в самых вольных фантазиях.

Умиротворенная долгой любовной игрой, Наоми наслаждалась покоем в объятиях Брана.

— Если бы это описывалось в книжке, — сказал он, покрывая ее лицо поцелуями, — шок от такого наслаждения должен был бы вернуть мне зрение.

Наоми приподнялась и, опершись на локоть, откинула волосы у него со лба.

— А, понятно. Поэтому-то ты так и горел желанием заняться со мной любовью. Надеялся, что я сотворю чудесное исцеление!

Он вновь притянул ее к себе, запустив руку в ее волосы.

— Ох, ведьма, прекрасно же знаешь, что это не так. Просто если бы я не занялся с тобой любовью, то взорвался бы от желания. Только не говори, что мне бы этого не захотелось, если бы я мог тебя видеть.

Наоми тихо лежала в его объятиях, даже не пытаясь возражать. Потом встала и выключила свет.

— Ну вот, теперь и я не могу тебя видеть. — Она нежно провела рукой по его груди. — Пусть пальцы заменяют глаза.

— Если будешь продолжать, — сказал Бран, — я не отвечаю за последствия.

— Мне прекратить?

— Только попробуй!

Наоми засмеялась от обуявшего ее восторга, и Бран снова повалил ее на спину. На этот раз все происходило быстрее, но, пожалуй, даже более восхитительно и страстно. Потом они тихо лежали, взявшись за руки, утомленные настолько, что Наоми почти сразу же заснула крепким сном.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Проснуться на рассвете в объятиях Брана стало новым и опасно блаженным ощущением. Наоми лежала очень прямо, каждым нервом ощущая тепло его тела, щетку его густых волос у себя на плече. Она слегка двинулась, он что-то промямлил и крепче стиснул ее, и Наоми снова пришлось лежать тихо, оставив надежду подняться с постели. Только сейчас она может позволить себе удовольствие понежиться в его объятиях и забыть обо всем остальном мире. Мира сейчас просто не существует.

Наоми смотрела, как солнечный свет заполняет комнату, и как бы заново переживала события прошлой ночи, и вдруг до ее сознания дошло, что все испытанное ею блаженство — прямой результат несчастного случая с Хэйдном Гриффитсом. Господи, как он там? И когда Мейган позвонит, чтобы сообщить об этом?

Когда в начале восьмого зазвонил телефон, Наоми, хотя и ждала этого, вскочила как ошпаренная, потревожив Брана, который машинально стиснул ее. И когда Наоми положила ему палец на губу, он отпустил ее ровно настолько, чтобы она смогла дотянуться до трубки.

Голос Мейган звучал устало и обеспокоенно. Она сообщила, что Хэйдна оперировали и, хотя он все еще без сознания, выяснилось, что благодаря его крепкому сложению последствия травмы не будут такими ужасными, как предполагалось.

— Наоми, мне неловко тебя просить об этом, — говорила Мейган. — Но не могла бы ты справиться одна, если бы я осталась здесь с Талом еще на день? Понимаешь, он хочет дождаться, когда Хэйдн придет в себя. Это ужасная наглость с моей стороны, но не смогла бы ты приготовить что-нибудь для Брана…

— Мейган, ради Бога. Конечно, я все смогу, и не волнуйся за нас, — твердо заверила ее Наоми. — Я предупрежу Брана, что ты останешься в больнице. И не беспокойся, будь там, сколько потребуется. А я хорошенько позабочусь о Бране.

Мейган от души и со слезами в голосе поблагодарила девушку. И, передав привет Брану и дав указания Наоми, она заторопилась вернуться к мужу.

Наоми повесила трубку и попыталась выбраться из постели, но Бран удержал ее.

— Ни с места. Как там Хэйдн? — спросил он и внимательно выслушал отчет.

— Мейган еще позвонит позднее, — закончила Наоми.

Бран поцеловал ее в шею.

— Отлично. Я рад, что Хэйдн выкарабкался. А теперь мы со спокойной совестью можем повеселиться.

Наоми попыталась вывернуться.

— Ты волен делать все, что пожелаешь, — резко сказала она, — а у меня полно работы.

— Нет, — возразил он. — Нам выпала возможность провести великолепный день вдвоем, и будь я проклят, если позволю тебе потратить его в обществе этого чертова аппарата.

— Но…

— Никаких «но». — Бран закрыл ей рот поцелуем. — Наоми, — наконец сказал он тоном, от которого у Наоми мурашки пробежали по спине, — ты помнишь, что сказала?

— А что я сказала? — шепнула она.

— Ты обещала Мейган позаботиться обо мне.

— Конечно! — Наоми попыталась оттолкнуть его. — Послушай, Бран, если ты не отпустишь меня, я не смогу приготовить тебе завтрак, а именно это имела в виду Мейган, попросив меня позаботиться о тебе.

— К черту завтрак. Кто угодно способен приготовить для меня еду, но только ты, моя радость, можешь насытить мою душу.

Бран, конечно, дразнит ее, и ей нужно рассмеяться, думала Наоми, но вдруг из глаз ее брызнули слезы. Бран нахмурился, запустил руку в ее спутанные волосы и начал целовать вначале в щеки, потом в губы так настойчиво, что все мысли о еде исчезли из головы девушки и ответное желание зажглось в ее теле.

Заниматься любовью утром при свете солнца, когда ее ждало столько дел, — такого с Наоми никогда не случалось, в этом было что-то сказочное. Новым было и то, что она могла видеть горящие глаза Брана, его лицо, полное страсти, отражающее накал его чувств, пока тело дергалось в конвульсиях оргазма.

— Останься, — хрипло сказал он, обнимая ее. И Наоми поцеловала его, ей и самой не хотелось с ним расставаться.

— С тобой, — сказал он много позднее, — я чувствую себя так, будто нашел свою половину.

Дрожь пробежала по телу Наоми, и Бран теснее прижал ее к себе.

— Что такое?

— Кто-то наступил на мою могилу. — Она пыталась придать строгость своему голосу. — А сейчас я должна встать, Бран Ллевеллин. Мне нужно принять ванну, позавтракать и выпить по крайней мере литр чаю.

— До чего же неромантичное создание, — насмешливо сказал он и встал, ничуть не стесняясь своей наготы.

— Кто-то должен быть практичным, — пробормотала она, швыряя ему халат, прежде чем накинуть свой. — Если ты дашь мне несколько минут, чтобы принять ванну, я приготовлю тебе завтрак и принесу его в мастерскую.

— Я предпочел бы принять ванну вместе с тобой, — заявил Бран, подпоясываясь. — И не надо так на меня смотреть!

— Как «так»?

— Мне не нужно зрение, чтобы почувствовать негодование в твоих больших темных глазах.

— А откуда ты знаешь, что у меня большие глаза?

— Конечно, благодаря прикосновениям. Так же как я знаю, что у тебя немного вздернутый нос и полные живые губы, которым я не в силах противостоять. Я знаю размер и форму твоей груди, изгибы бедер и нежность твоей…

— Хватит! — вскричала Наоми с пылающим лицом. — Уходи же. Я приду к тебе, как только смогу.

— Тогда поторопись! — Он нащупал дверную ручку. — Пока не вернулись Мейган и Тал, время, проведенное в разлуке, — потерянное время. Подойди.

Наоми подошла к нему, только для того, чтобы он обнял ее и прильнул долгим поцелуем, прежде чем окончательно отпустить.

— Только на пятнадцать минут, — приказал он.

— Держи карман шире!

Наоми быстро приняла душ и оделась с максимальной быстротой, подушилась, завязала волосы лентой и заторопилась вниз.

Она быстро управлялась на кухне, готовя кофе для Брана и чай для себя, порезала хлеб и разбила яйца на сковородку. Но тут неожиданно вошел Бран и закрыл за собой дверь.

— У меня все уже почти готово, — сказала удивленная Наоми. — Возвращайся в мастерскую, и через минуту я принесу твой завтрак.

— Вовсе не обязательно! Не позволю я тебе таскать подносы, когда можно прекрасно поесть и здесь. Мейган, конечно, не разрешила бы, но ты, дорогая, ведь не будешь возражать?

— Само собой. Это все упростит. Что ж, я согласна. Проходи и садись за стол.

Бран криво усмехнулся.

— Требую помощи штурмана. Со дня несчастного случая Мейган не позволяет мне входить сюда, боится, что напорюсь на венчик или что-нибудь в этом роде.

Наоми подскочила к нему и взяла за руку.

— Разреши мне, — весело сказала девушка и проводила его до стула во главе стола. — Вот председатель и на месте. А теперь не болтай и не мешай мне готовить.

Бран откинулся на спинку стула, вытянул ноги. В зеленом тренировочном костюме он выглядел отдохнувшим и полным жизни и так живо следил глазами за ее движениями, как будто мог видеть, как она накрывает на стол.

— Во-первых, — улыбаясь, сказал он, — давай поговорим о вчерашней ночи.

Наоми нахмурилась.

— О вчерашней ночи?

— Да. О самой замечательной, восхитительной и полнокровной ночи в моей жизни, — сказал Бран с пафосом. — Просто я хотел, чтобы ты знала, насколько важно для меня, что ты открыла мне свои объятия.

Наоми начала нервно переворачивать яичницу.

— В отличие от Аллегры, хочешь ты сказать.

— Да нет же, черт побери! — Брана словно громом ударило. — Я и в мыслях не имел ни Аллегру, ни какую-либо другую женщину. Ночью были только ты и я — и умопомрачительное наслаждение. Или я преувеличиваю? — Его лицо вдруг помрачнело. — Может быть, для тебя это не значило так много?

— Конечно же, значило, — сказала Наоми, едва дыша. — И ты это прекрасно знаешь. — Она бросила в яичницу холодную ветчину, положила все на подогретые тарелки, налила апельсиновый сок и села рядом с Браном, который сидел с закрытыми глазами.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — спросил он настойчиво.

Вместо ответа Наоми потянулась к нему и поцеловала в губы.

— Ну что, убедила? — поинтересовалась она, выпрямившись, но Бран вытянул руку и прижал к себе ее голову, чтобы вернуть поцелуй.

— И все же, — сказал он, — я надеюсь на более весомые и убедительные доказательства после завтрака.

— Может, ты уже начнешь есть? — насмешливо спросила Наоми, занимая свое место. — Я что, по-твоему, готовила все это только для того, чтобы полюбоваться на остывшую яичницу?

Бран усмехнулся и приступил к еде, наотрез отказавшись от предложения включить радио.

— Нет, лучше поговори со мной. Лучше после завтрака почитаешь мне газеты, если захочешь.

— Конечно. Все что угодно, — сказала Наоми и тоже приступила к еде. Ее самое удивило и даже слегка смутило, как жадно она набросилась на яичницу.

Утро было уже в разгаре, когда Бран согласился вернуться в мастерскую, но только с условием, что Наоми вскоре присоединится к нему.

— Буду в течение часа, — твердо сказала она.

— Часа! И что, черт подери, ты собираешься делать целый час? — настойчиво потребовал он ответа.

— Приберусь немного. Как я посмотрю в глаза Мейган, если ей придется вернуться в грязный дом?

Бран преувеличенно тяжко вздохнул.

— Ну, если должна, что поделаешь, но поторопись. Я, черт возьми, нуждаюсь в присмотре гораздо больше, чем этот чертов дом.

Глубоко удовлетворенная, Наоми прибралась в основных помещениях и побежала в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. С удовольствием глядя на свое отражение в зеркале, она с насмешкой подумала, что такая жизнь идет на пользу ее внешности. О том, как она будет выглядеть, когда вернется к старой жизни, к жизни без Брана Ллевеллина, она не смела и подумать.

— Ну наконец-то! — пробурчал Бран, когда девушка вошла в мастерскую. — Что, черт подери, ты делала так долго? Отмывала до блеска дом сверху донизу?

— Именно, — сурово ответила Наоми. — И что я должна сделать, чтобы заслужить прощение?

— Сама знаешь. Иди сюда.

— Нет. Я собираюсь почитать тебе газеты, — твердо сказала она и опустилась на софу.

Он бросился в угол софы и оперся на спинку.

— Ну ладно.

На несколько минут воцарился мир, пока Наоми выбирала заголовки, которые, по ее мнению, могли заинтересовать его. Но когда стало совершенно очевидно, что он не слушает, а напряженно выжидает, Наоми сдалась.

— Ладно. Что ты хочешь: чтобы я включила радио или поставила магнитофонные записи?

— Ни то и ни другое. Я хочу, чтобы ты села мне на колени.

— Вот как, — сказала она, втайне польщенная, что стала ему так необходима.

— Но ты этого не делаешь. Понятно, ты — испорченная девчонка. Тогда пойдем, что ли, погуляем, — сказал он, удивив этим Наоми. — Из окна доносится свежий весенний запах, и я хочу выйти на природу. Пошли, ты будешь моим гидом. А на случай, если позвонит Мейган, можно взять радиотелефон.

Наоми радовалась, как девчонка, когда они рука в руке, отсчитывая шаги, спустились в парк и прошли к лужайке. Они сели, прижавшись друг к другу, на каменной скамье под сенью ветвей гигантского дерева. И Бран начал определять различные запахи, демонстрируя недюжинное обоняние.

— Странно, но раньше я никогда не обращал внимание на то, что каждый запах состоит из стольких компонентов, — сказал он. — И как приятно ощутить прикосновение к коже солнечного луча.

— Мда, — согласилась Наоми, — это действительно рай — погреться на солнышке. Я тоже закрыла глаза, чтобы поддержать компанию.

Бран крепко обнял ее за талию.

— Знаешь, я бы примирился со своим положением, если бы ты компенсировала мой недостаток. Ну ладно, не смущайся, я не намерен оставаться слепым до конца своих дней, поверь мне. Но, признаюсь честно, за две недели твоего пребывания здесь все сильно переменилось.

— Возможно, ты бы чувствовал то же самое, если бы приехала другая девушка, — сказала Наоми сдавленным голосом.

Бран что-то коротко и грубо буркнул себе под нос.

— Прошлой ночью я упомянул о душе, — сказал он очень спокойно. — Не думай, что я нес чепуху. У моего отца был довольно приятный голос, и одно из моих самых ранних воспоминаний — это как он поет песню о слепом. До того момента, как ты появилась в моей жизни, я не вспоминал ее, но ты заставила меня по-иному осмыслить слова этой песни. В ней говорится, что Бог отнял у человека глаза, чтобы он мог видеть душой.

Наоми взглянула в его открытые, блестящие глаза, затем резко отвернулась, подавляя желание выложить ему все, что мешает установлению между ними полной гармонии.

— А я вижу, — продолжил Бран, прижимая ее к себе, — что до несчастного случая я был излишне материалистичен. Мне хотелось иметь такие вещи, как вот этот дом, элегантная машина, и вращаться в высшем свете. И я брался писать портреты неинтересных людей только потому, что они платили мне деньги. Я выбрал путь наименьшего сопротивления.

— Но ведь портреты принесли тебе известность, которая позволяет тебе жить так, как ты хочешь. Разве нет? А кроме того, — добавила Наоми, — именно благодаря заказным портретам ты познакомился с Аллегрой, насколько я помню.

— Великолепный довод, чтобы больше не писать портретов! — Знакомые циничные складки появились на лице Брана, и Наоми не удержалась и поцеловала его. — Пошли в дом, — шепнул он.

Но Наоми решительно отказалась.

— Нет, давай еще подышим свежим воздухом, а потом я приготовлю обед.

Это был дивный день для них обоих. Наоми готовила сэндвичи, а Бран восседал во главе стола. Они беспечно болтали о работе Наоми и ее друзьях, о некоторых знакомых Брана, которых он писал, и о его односельчанах. После обеда позвонила Мейган. Она сказала, что брат Тала пришел в себя, но все еще очень слаб, и спросила, сможет ли Наоми управиться до вечера.

Наоми заверила женщину, что у них все в порядке, передала привет Талу и вручила трубку Брану. Тот еще раз заверил Мейган, что они живы и здоровы, и чуть не убил ее наповал, заявив, что они могут оставаться в больнице сколько пожелают.

— Если хотите, остановитесь в гостинице, а домой вернетесь завтра, — сказал он и усмехнулся в сторону Наоми, чувствуя, что она близка к обмороку. Минуту или две он внимательно слушал, а потом опять улыбнулся, но на этот раз победно. — Конечно, можешь, Мейган, дорогая. У нас все в порядке. Наоми отлично справляется с должностью экономки. О, не беспокойся, я заплачу ей за переработку. Успокойся, купи Хэйдну винограда от меня, и увидимся завтра.

Наоми стояла очень прямо, когда Бран повесил трубку.

— Что, Мейган сегодня не приедет?

Бран подался вперед, его глаза сияли от радости.

— Нет. У Тала в Ньюпорте живет кузен. Он пришел навестить Хэйдна и предложил Мейган и Талу остаться у них на ночь. Наоми села за стол.

— Бран, я должна кое-что тебе сказать…

— Нет, не надо, — прервал ее Бран, неожиданно став очень серьезным. — Все, что мне нужно, — это твое общество, Наоми. Конечно, я бы солгал, если бы заявил, что не хочу заняться с тобой любовью. А какой мужчина отказался бы? Но мне довольно, чтобы ты была рядом, болтала со мной…

— И приготовила тебе ужин, — добавила Наоми.

— Ну не будешь же ты готовить несколько часов! Открой какие-нибудь консервы, суп или фасоль, что угодно. — Бран протянул ей руку, и Наоми вложила в нее свою. — Давай вернемся в мастерскую и послушаем музыку, а потом можем еще раз прогуляться.

Наоми, которая была уже на волосок от того, чтобы признаться и рассказать о статье Дианы, отложила исповедь на неопределенный срок. Было бы непростительной глупостью испортить такой замечательный день, дарованный им судьбой. Еще будет время для разоблачений и посыпания главы пеплом. Когда-нибудь потом.

Сказка любви продолжалась. Впоследствии Наоми не могла вспомнить, какую музыку они слушали и какие фильмы и книги обсуждали. Она просто наслаждалась близостью Брана, а он — ее. Весь день Бран ограничивался прикосновениями к ее руке, не претендуя на большее. Но за их смехом и шутками незримо витали воспоминания о прошлой ночи, восхитительной и незабываемой.

На ужин Наоми приготовила баранину с луком-пореем из запасов Мейган, на гарнир крохотные картофелины в мундире. Они поужинали без формальностей на кухне, а на десерт ели виноград без косточек и сыр.

— Боюсь, что я не слишком хороший повар, — призналась Наоми, помогая Брану разрезать сыр. — Слава Богу, что Мейган хранит в холодильнике запасы на целую армию.

— Да, у нее мания заготовок, — согласился Бран. — Я не устаю ей говорить, что в этот дом доступ открыт крайне ограниченному числу посетителей, но разве ее переубедишь.

Она была бы потрясена, найди нас вот так запросто ужинающих на кухне, — сказала Наоми, поднимаясь, чтобы помыть посуду. — Вероятно, она ожидала, что я накрою, так же как она, — в столовой.

Бран засмеялся и откинулся на спинку кресла.

— То, чего она не знает, не может причинить ей боль!

— Да, правда часто оказывается горькой!

Неожиданно атмосфера изменилась.

— Хочешь сказать, что она бы не одобрила то, как мы провели ночь и утро? — спросил Бран.

— Я не ждала подобного вопроса, поэтому не могу ответить.

— Наоми продолжала с грохотом загружать посудомоечную машину. Бран молча наблюдал за ее действиями, пока не настала тишина.

— Ты закончила? — спросил он.

— Да. Только сварю кофе…

— К черту кофе. Давай просто вернемся в мастерскую, послушаем музыку и немного поболтаем. Мне надо кое о чем спросить у тебя.

Наоми вложила свою руку в протянутую руку Брана, с тревогой заглядывая ему в лицо, которое было не более красноречиво, чем деревянная маска. Когда они вошли в мастерскую, там царил мрачно-зеленый полумрак. Солнце исчезло за сгущающимися облаками, и Наоми поторопилась включить свет. Описывая Брану обстановку, девушка дрожала от страха.

— Тебе холодно?

— Да нет.

— Кто-то опять прошел по твоей могиле?

— Что-то в этом роде.

— Тогда иди сюда. — Бран нашел девушку и притянул ее к себе. — В чем дело, Наоми?

— Ты сказал, что хочешь о чем-то спросить.

— И это все? Просто до меня вдруг дошло, что завтра ты закончишь работу над рукописью. И я хотел попросить, чтобы ты не убегала стремительно, как только закончишь, а осталась бы еще на какое-то время.

— Я обещала навестить родителей… — начала она, но он прервал ее:

— Навестишь их на следующей неделе. А назад в Лондон можешь отправиться в понедельник раненько утром.

— Не могу, — возразила Наоми. — Если я и останусь… если только останусь, то мне все равно придется уехать в воскресенье вечером.

— Все-таки лучше, чем ничего, — недовольно сказал Бран и, поймав ее подбородок, повернул к себе ее лицо, ища рот. — А теперь, — прошептал он ей в губы, — больше никаких разговоров, просто поцелуй меня.

Наоми подчинилась. Она обняла Брана за шею, их губы встретились, и он отчаянно прижал ее к своей груди.

Учащенно дыша, он целовал Наоми в лицо, в шею, а пальцы его уже расстегивали ей блузку. Прикоснувшись к ее груди, он застонал от удовольствия и уткнулся в нее лицом. Она вздохнула и сильнее прижала к себе его голову.

Неожиданно Бран вскочил, поднял ее на руки и понес к лестнице, ведущей в спальню.

Наоми попыталась вырваться, но он только сильнее сжал ее и опять поцеловал, затем засмеялся в ее открытый, протестующий рот.

— Я донесу тебя, если хочешь…

— Нет, Бран…

— Ладно, согласен, лучше на своих двоих, любовь моя.

— Это вовсе не то, что я хотела сказать, — отчаянно выговорила она. — Я не уверена, что вообще хочу этого.

Бран выпрямился и выпустил девушку. Весь пыл его погас.

— Наоми, ты лжешь. Я, конечно, не могу видеть, но я прекрасно чувствую твое возбуждение.

— Что поделаешь. — Она обхватила себя трясущимися руками, желая только, чтобы он понял ее. — Вчера ночью все произошло спонтанно и неожиданно. Мы ничего не планировали, ничего не ожидали. Сегодня все по-другому.

Бран провел рукой по волосам. Вид у него был совершенно растерянный.

— Наоми, я не понимаю, кому это повредит, если мы переспим сегодня? Да и в любую другую ночь, раз уж на то пошло?

— Обычно я так не поступаю, — упрямо промямлила она.

— А ты думаешь, я этого не знаю? — Он повернулся, подошел к софе и плюхнулся на нее. На лице его опять появились знакомые горькие складки. — А я-то думал, что между нами возникло что-то совсем особенное. Или просто вчера ты пожалела слепого калеку? — спросил он голосом, который полоснул Наоми по сердцу как бритва.

— Нет, Бран, нет! — в ужасе воскликнула она, бросилась к нему и обняла за шею. Она целовала его, не зная, как заставить его поверить, не чувствуя боли от его объятий, сжавших ее как в тисках.

— Тогда пойдем со мной, Наоми, и сейчас же. — Бран поднялся и повлек ее к лестнице. Тут ему пришлось подталкивать Наоми впереди себя. У кровати Бран задержался. — Ты же понимаешь, что это не просто секс, да? — сказал он голосом, осипшим от обуревавшей его страсти. И Наоми не могла больше сдерживаться. Она крепко-крепко обхватила его за талию и отчаянно кивала, потому что говорить была уже не в силах.

Бран провел своей щекой по ее.

— Наоми, ты нужна мне. До того как ты приехала, я был в отчаянии и безумно жалел себя. Теперь я знаю, что смогу жить, даже если навсегда останусь слепым.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Наоми, довольная, что Бран не видит ее глаз, решила сразу же после завтрака приняться за работу, чтобы к приезду Мейган жизнь вошла в обычную колею.

— Да она приедет еще не скоро. Давай лучше вернемся в постель, — предложил Бран, когда она вела его в кухню.

Наоми помолчала, вглядываясь в его отдохнувшее, довольное лицо.

— Зачем? Хочешь наверстать упущенное за длительное воздержание?

Бран нахмурился.

— Нет, черт подери. По-моему, ночью я доказал тебе… И, — нежно добавил он, — чтобы ты знала, лежать рядом с тобой, держа тебя в объятиях, удовольствие отнюдь не меньшее, чем заниматься с тобой любовью.

— Если ты будешь продолжать в подобном тоне, я немедленно удалюсь в кабинет.

Бран обнял ее.

— А есть у меня шанс убедить тебя остаться?

— Запросто.

— Скажи как, и я обязательно так и сделаю.

— Сам прекрасно знаешь, — сухо сказала она. — Во всяком случае, к полудню Мейган обещала вернуться домой. И мне нужен еще час, чтобы подготовиться к ее приезду. Вчера я разорила ее запасы из холодильника, поэтому ей не удастся приготовить обед на скорую руку.

— О, образец добродетели!

— Вряд ли! — Наоми быстро поцеловала его и ретировалась. — Все. Увидимся позже.

— Эй, а почитать газеты?

— Потом. Послушай пока радио.

— Лучше я послушаю тебя, радость моя. — Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, от которой у девушки защемило сердце, но она не сдалась.

— У меня работы всего на час. Займись пока чем-нибудь. Ведь делал же ты что-то до моего приезда.

Лицо Брана неожиданно помрачнело.

— И чем мне неминуемо придется заняться, когда ты уедешь.

— Но я же пока не уезжаю, — весело проговорила девушка, хотя эта мысль не давала покоя и ей.

Сидя за столом, Наоми трудилась изо всех сил, стараясь сконцентрироваться на работе. Но призрак прошлой ночи мешал ей сосредоточиться. Она вспомнила, как после его объятий лежала подавленная и разбитая, думая о том, что завтрашнюю ночь, как и все последующие в обозримом будущем, будет спать в одиночестве.

Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Наоми работала неистово и яростно и не успокоилась, пока не напечатала, отредактировала и распечатала текст с последней кассеты. Девушка твердо настроилась закончить работу до приезда Мейган и Тала. Она как раз собрала рукопись, когда услышала звук приближающейся машины, и побежала через кухню к двери черного хода, чтобы встретить чету Гриффитсов.

После бурных приветствий Мейган сообщила о состоянии Хэйдна, а Тал отправился прямо к Брану.

Распаковывая на кухне багаж, Мейган забросала Наоми вопросами, и та заверила ее, что хорошо заботилась о Бране.

— Не сомневаюсь, милочка, — сказала Мейган, глядя Наоми прямо в глаза. — Хотя мне, конечно, не следовало так долго задерживаться в Ньюпорте.

Наоми слегка покраснела, кивнув в сторону холодильника.

— В холодильнике остались только сэндвичи от завтрака, а в кастрюльке я разогревала суп из твоих запасов, еще остался вчерашний пирог. В общем, думаю, обед можно не готовить. Ты, наверное, сильно устала.

— Как это мило с твоей стороны, Наоми, но мы отлично выспались в доме родственников Тала.

— Я рада, что мистер Гриффите пошел на поправку.

— Мы тоже, — сказала Мейган и от души вздохнула. — А как продвигается работа над книгой?

Наоми сообщила, что как раз закончила ее несколько минут назад.

— Осталось только прочитать последнюю часть Брану, и все кончено.

— Да, он тяжело воспримет твой отъезд, — хмуро сказала Мейган. — И никаких признаков улучшения зрения?

Наоми покачала головой.

— Но все будет хорошо, Мейган. Я уверена.

— Надеюсь, что так! — Мейган встряхнулась, отбросив подавленное настроение. — Ладно, пойду навещу Брана, прежде чем приготовить еду для вас обоих. — Она пристально посмотрела в глаза Наоми. — Что-то у тебя усталый вид. Плохо спала?

— Да, не очень хорошо, — сказала Наоми, что было сущей правдой, и с пылающими щеками выбежала из кухни, чтобы присоединиться к Брану.

— Наоми, — констатировал он.

— Извини, что заставила ждать. — Девушка села рядом с ним. — Ну, что сказала Мейган? Довольна она моими заботами о тебе?

— Уверен в этом. Она сказала мне, что ты закончила работу.

— Да. После обеда прочитаю тебе оставшуюся часть, внесешь поправки, если захочешь, и все. Работа готова. Дать тебе сэндвич?

— Я не голоден. Только кофе, пожалуйста.

Протягивая кофе, Наоми с опаской посмотрела ему в глаза.

— Хочешь, я прямо сейчас прочитаю тебе оставшиеся главы?

— Может быть, сначала поешь? — сказал он отрывисто— грубо.

— Я тоже не хочу есть.

— В таком случае можешь начать. Может быть, сэкономим немного времени, чтобы потом ты почитала мне газеты.

— Да, конечно. — Беря рукопись, Наоми отчаянным взглядом смотрела на художника. Что-то шло чертовски не так. Любовник прошлой ночи исчез, перед ней опять был тот суровый Бран Ллевеллин, которого она встретила в день приезда.

Чтение не заняло много времени, Бран холодно кивал и наотрез отказался вносить поправки.

— Зачем? Все равно какой-нибудь редактор «Диадемы» перекроит все по-своему. После обеда отошли рукопись.

— Ладно. Хочешь что-нибудь добавить в письме от себя?

— Нет. — Бран дотянулся до газет и подал их Наоми. — А теперь почитай это. Тал сказал, что на пятой странице есть очень интересная статья.

Наоми взяла газету и чуть не уронила ее. Вместо обычного номера «Тайме» Бран дал ей «Кроникл».

Девушка прокашлялась.

— Но это не та газета, которую ты обычно читаешь.

— Нет. Тал купил ее утром в Ньюпорте. Он может читать, что ему угодно.

Сердце Наоми глухо билось в груди. Откуда ей было знать, что любят читать Гриффитсы. Она безнадежно смотрела на номер «Кроникл». Диана клялась, что не опубликует статью, пока она не уедет отсюда, но, судя по тому, как держится Бран, сомнений быть не может: сестричка не сдержала слово. Найти статью труда не составило.

Заголовок бросался в глаза. Над снимком дома, сделанным со значительного расстояния, красовалось жирное название — «Логово Дракона».

— Нашла?

— Да, — прошептала Наоми.

— Тогда читай.

— Бран Ллевеллин, — начала Наоми, но вынуждена была прерваться, чтобы прочистить горло. — Бран Ллевеллин, один из лучших уэльских художников со времен Огастеса Джона, отгородился от мира в горах Уэльса, где живет в живописном месте, напоминающем ему деревню, в которой он родился.

— Несколько напыщенно, но все точно, — прокомментировал Бран. — Читай дальше.

Далее в статье описывался интерьер дома, винтовая лестница и огромные окна студии, выходящие на север. Диана не забыла упомянуть о картинах, развешанных на стенах, в том числе и об автопортрете, который никогда не выставлялся. Она живо обрисовала дикое очарование парка, упомянула о верной чете валлийцев, обслуживающей Брана, затем перешла к несчастному случаю в горах. Статья заканчивалась перечислением его выставок и знаменитостей, которых он увековечил, а внизу еще добавили небольшой анонс автобиографии «Полет ворона».

В комнате повисла убийственная тишина. Дрожащая и безгласная Наоми ждала приговора. Конечно, в статье не было ни лжи, ни клеветы, но достаточно взглянуть на лицо Брана, чтобы понять, что он переполнен холодной яростью.

— Ну, — наконец сказал он, — я улавливаю флюиды нечистой совести, Шахерезада.

— Не понимаю, о чем ты.

— О, перестань, дорогая, — презрительно сказал он. — Давай не будем темнить. Когда Тал прочитал мне статью, было нетрудно догадаться об источнике информации. Если бы статья ограничивалась описанием интерьера и парка, это бы еще ничего, но ни один человек, кроме Тала и Мейган, не вступал в мою мастерскую. И никто не видел автопортрета, Наоми. И никто, даже издатель «Диадемы», еще не знает названия моей будущей книги. Да, только одно упущено в этой скандальной статейке — моя слепота! Интересно знать, почему ты не упомянула об этом! — Он яростно сжал кулаки. — Скажи, это ты делала снимки?

— Нет!

— Значит, кто-то еще проник. А всю остальную информацию предоставила ты?

— Да.

— Надеюсь, тебе хорошо заплатят.

Наоми тяжело вздохнула.

— Я сделала это не ради денег!

— Тогда зачем?

— Не могу сказать.

— И не надо. — Бран улыбнулся дьявольской улыбкой. — Я попросил Тала позвонить в «Кроникл» и узнать, кто написал эту статью.

У Наоми ослабли плечи.

— Ясно.

— Естественно. Даже такому слепцу, как я, теперь все ясно. Мисс Диане Берри посчастливилось иметь сестру, склонную к шпионской деятельности.

Наоми сидела, закрыв лицо руками, не в силах вымолвить ни слова.

— Зачем, черт подери, ты пошла на это?

— Диане нужна была эта информация, — прямо ответила Наоми.

— Не сама по себе эта статья стоит у меня поперек горла. — Его лицо приняло угрожающий вид. — А тот факт, что ты обманом добыла эту информацию. Ты, Наоми, ты, человек, на чью искренность я был готов поставить последний цент.

— Вообще-то я именно такая, — мрачно проговорила она. — Ты, конечно, мне не поверишь после всего этого. Но если я на скамье подсудимых, то ты должен знать все. Приятель Дианы предназначал работу у тебя для нее, но она никак не могла отлучиться из «Кроникл», поэтому умолила меня занять ее место.

Бран нервно провел рукой по волосам.

— И ты согласилась?

— Да.

— Охотно?

— Конечно же, нет!

Рот Брана напрягся.

— Тогда почему?

— Диана уверена, что эта статья обеспечит ей повышение по службе, — упавшим голосом объяснила Наоми. — Она… она очень поддержала меня, когда я нуждалась в помощи. Как же я могла отказать ей, когда она попросила меня единственный раз помочь ей. У меня было три недели отпуска, и я сдалась, согласившись приехать сюда и поработать на тебя, одновременно снабдив сестру информацией, которая для ее карьеры — вопрос жизни и смерти.

— Ну ладно. Теперь я хотя бы знаю, каким образом ты здесь очутилась, — сказал Бран после паузы. Его лицо было неподвижно, как маска, глаза плотно закрыты. — Теперь, когда ты все объяснила, твои мотивы стали довольно понятными. По крайней мере, ты сделала это не ради чертовых денег. — Он резко распахнул глаза. — Но чего я не могу понять, почему, черт подери, ты позволила мне заниматься с тобой любовью?

«Потому, что люблю тебя до безумия и проклинала бы себя всю оставшуюся жизнь, если бы не позволила, — отчаянно подумала Наоми. — Если бы не так, то хлопнула бы дверью у тебя перед носом и плевать хотела, слепой ты или еще что. Тогда все было бы гораздо проще».

— Разве это не очевидно? — неуверенно сказала она.

— Да, я был достаточно глуп и именно так думал. Но больше я так не думаю. Ты что, хотела смягчить удар, когда все всплыло бы наружу? Или решила столь экзотическим способом расплатиться за информацию, которую сумела вынюхать для своей сестрички?

— Ни то и ни другое, — пролепетала Наоми. — Я понимаю, что глупо просить прощения. Но поверь, Бран. Мне действительно очень жаль, что все так получилось.

— Мне тоже, — горестно сказал Бран. — И не из-за статьи. К этому-то я привык. В сравнении с остальной чепухой, которую пишут про меня газеты, в этой статье нет ничего лживого. Но меня мучает то, что ты приложила к этому руку. Ты использовала меня, Наоми. Проникла в мой дом, в сердце и даже в чертову постель — и все для того, чтобы собрать информацию для твоей сестрички!

— Нет, Бран, пожалуйста, не говори так! Что мне сделать, чтобы убедить тебя?

— Сделать? Я скажу тебе, что нужно сделать, мисс Иуда. — Бран вскочил. — Убраться с глаз моих долой!

Он неожиданно бурно расхохотался собственной оговорке, а Наоми отшатнулась, словно он ее ударил. Слезы медленно текли по ее лицу. Она схватила законченную рукопись и выбежала из мастерской. Добравшись до кабинета, она плотно закрыла за собой дверь и только тут дала волю слезам. Прошло довольно много времени, прежде чем она успокоилась, села за машинку и напечатала короткое сопроводительное письмо в издательство. После этого она поставила свои инициалы под именем Брана, положила рукопись в конверт и слегка прибралась на столе.

Минут через пятнадцать все уже было готово к отъезду. Она вынесла в коридор чемоданы и зашла на кухню попрощаться с Мейган, которая была занята приготовлением ужина.

— В чайнике есть немного чаю, дорогая, — сказала Мейган, поглощенная приготовлением соуса. — Бран уехал с Талом на прогулку.

Наоми прокашлялась.

— Мейган, я уезжаю.

— Уезжаешь? — Мейган обернулась. — Наоми! Боже, какой ужасный у тебя вид! Что случилось?

— Статья в газете, — дрожащим голосом проговорила Наоми. — Я во всем виновата. Ее написала моя сестра, а я… я дала ей информацию.

Мейган нетерпеливо кивнула.

— Знаю. Это Тал рассказал Брану. Но ведь никакого вреда она не принесла. Боже мой, в ней же ничего такого нет. Конечно, Бран не любит распространяться о своем доме, но при желании кто угодно может узнать, что он живет здесь.

— Но ведь это был не кто угодно. — Наоми всхлипнула. — Это была я, и Бран велел мне убираться с глаз долой.

— Что за характер у него! — Мейган усадила девушку за стол. — А сейчас успокойся и выпей чаю.

Наоми перевела дыхание.

— Мейган, я только хочу, чтобы ты знала. Я сделала это не ради денег. — Она отчаянно замигала. — А из-за любви.

Мейган кивнула.

— К своей сестре. — Она протянула Наоми чашку. — А теперь будь хорошей девочкой и выпей чаю.

Наоми чуть не обожглась, залпом проглотив чай. Потом встала.

— Спасибо. Мне пора.

Мейган попыталась отговорить девушку, но Наоми была непреклонна в своем желании оказаться как можно дальше отсюда к тому времени, когда вернется Бран. Она наскоро обняла экономку, попросила не провожать ее и направилась к машине. Бросив прощальный грустный взгляд на дом, она включила зажигание и поехала с максимальной скоростью, на какой только осмеливалась ехать по крутой, извилистой дороге. Она чувствовала, что оставляет позади огромную часть себя.

В Лондон Наоми вернулась, проведя пару дней в Челтенхэме, со своими милыми, но не слишком тактичными родителями, от которых узнала, что Диана все-таки получила столь желанную должность, но вовсе не из-за статьи, а потому, что издатель «Кроникл» давно намеревался это сделать.

Эта новость окончательно добила девушку. Весь жаркий длинный понедельник Наоми провела, разбираясь со счетами, которые Руперт вечно умудрялся до невозможности запутать в ее отсутствие. Когда позже вечером они встретились с Дианой, Наоми была так подавлена и так сильно устала, что у нее просто не хватило сил надавать сестре тумаков, когда та с виноватым видом сообщила ей о своей новой работе. Только бросила на нее разъяренный взгляд.

— Значит, в моей командировке в Уэльс не было необходимости?

Диана смущенно кивнула.

— Не то чтобы статья оказалась совсем бесполезной. Крейгу она очень понравилась. Столько статей уже было написано о Бране Ллевеллине, но ни одной о его логове в Черных Горах. Благодаря названию дома получится отличный заголовок.

— Но почему, ради всего святого, ты опубликовала статью на неделю раньше, чем мы договорились? И почему не предупредила меня, что пошлешь фотографа?

Диана посмотрела на сестру умоляющим взглядом.

— Прости, я знала, что ты будешь недовольна, но Фил требовал во что бы то ни стало добыть снимок. И клянусь тебе, когда я показала статью Крейгу, он и слышать не хотел о том, чтобы отложить публикацию на неделю. Мне так стыдно, но я была очень занята и не успела предупредить тебя. Кроме того, ты же сказала, что Бран Ллевеллин не читает «Кроникл», поэтому я не волновалась на этот счет. — Она замолчала, видя изможденное лицо Наоми. — Боже мой, Наоми, краше в гроб кладут. Что, Ллевеллин повел себя как последняя свинья? Помнишь, я говорила тебе, чтобы ты немедленно уезжала оттуда?

— Но тогда ты не получила бы свою выдающуюся статью, — резко парировала Наоми. — А Бран Ллевеллин, да будет тебе известно, очень приятный в работе человек, все было прекрасно, пока не появилась статья. Он позвонил в «Кроникл», узнал, кто написал эту мерзость, вытер об меня ноги и выкинул вон из своего дома.

Диана была ошеломлена.

— Боже, Наоми, как это ужасно и оскорбительно! Честно, дорогая, я что было сил пыталась задержать публикацию до твоего приезда.

Наоми отмахнулась.

— Ладно, что было, то было. И не будем больше об этом говорить. Никогда. Но в следующий раз, если потребуется выполнить какую-нибудь грязную работенку, мисс Сенсация, сделаешь ее сама!

— Поверь мне! Я никогда больше не попрошу тебя о чем-нибудь подобном. — Диана горячо обняла сестру, а потом выпрямилась и внимательно посмотрела ей в лицо. — Если тебе было так противно этим заниматься, почему же ты сразу не вернулась? Могла бы придумать какое-то оправдание.

— Если ты помнишь, — резко ответила Наоми, — к тому времени я уже с головой ушла в работу над рукописью Брана.

— Брана, — задумчиво повторила Диана. — А ты уверена, что не потеряла голову от любви к нему?

— Уверена, — прошипела Наоми.

И хотя Диана, безусловно, осталась при своем мнении, ей пришлось оставить эту скользкую тему.

— Кстати, я выяснила кое-что о Греге.

— О Греге? — Наоми смотрела на сестру невидящими глазами. — А-а, да-да. Не стоило утруждаться. Не знаю сама, зачем я попросила.

— Должна признаться, твоя просьба меня немного обеспокоила. А почему ты хотела узнать о нем?

— Да так, простое любопытство.

— Отлично. А я уж решила, что ты все еще вздыхаешь по нему. Кажется, Грег бросил свою сексуальную Сюзи через пару месяцев их так называемой совместной жизни и стал волочиться за очередной барышней а-ля Лолита, которая еще моложе Сюзи.

— Бедный старина Грег, — засмеялась Наоми. Диана с удивлением уставилась на сестру.

— Он правда больше тебя не волнует?

— Ни капельки. Только знаешь, испытываешь какое-то удовлетворение от того, что он не только со мной не смог ужиться. — Наоми опять засмеялась. — Ладно. Черт с ним. Поздравляю с новой должностью. Хотя лучше бы ты получила ее пораньше недели на три.

— Я бы тоже этого хотела.

— А кстати, как насчет Крейга? Наблюдается прогресс в отношениях?

К удивлению Наоми, Диана вспыхнула.

— Вообще-то да. Вчера он пригласил меня поужинать, поэтому меня и не было, когда ты приехала.

Наоми горестно улыбнулась.

— Душевно рада, что мои жертвы не пропали даром.

— Неужели это была такая жертва?

— Если ты имеешь в виду, чувствую ли я себя как сожженное на алтаре жертвенное животное, мой ответ: да! — Наоми подтолкнула сестру к выходу. — А теперь иди. Я хочу лечь спать до прихода Клер, иначе она полночи будет мучить меня расспросами.

Диана задержалась на пороге.

— Кстати, а Бран Ллевеллин заплатил тебе?

— Все до последнего цента. Правда, из-за «Диадемы» чек я получила только сегодня.

К чеку на сумму вдвое большую оговоренной была приложена карточка, на лицевой черной стороне которой было напечатано: «Бран Ллевеллин», а на обратной стороне была приписка, сделанная от руки, скорей всего Талом: «Примите ваши тридцать сребреников».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Лето в этом году выдалось жаркое. К концу мая Лондон уже плавился от зноя, вовсю цвели каштаны, а аромат сирени густо нависал над аллеей, поблизости от которой Наоми и Клер снимали небольшую квартирку. Наоми пришлось научиться избегать Гайд-парка, где она привыкла устраивать себе обеденный привал. Сейчас же она не выносила вида парочек, гуляющих, взявшись за руки, или развалившихся на траве. Поэтому она решила съесть сэндвич в маленькой полуподвальной конторке, убеждая себя, что рано или поздно Бран станет историей, так же как это случилось с Грегом. Теоретически в этот раз все должно произойти быстрей и безболезненней. Ведь их отношения с Грегом длились год, а с Браном ей было позволено провести всего 18 коротких, но незабываемых дней в Уэльсе.

— Наоми, — сказал ей Руперт, — я далек от того, чтобы вмешиваться в твою жизнь, но мы с Лорой чувствуем, что с тобой что-то случилось. Твоя мордочка худеет день ото дня. Уже одни глаза да скулы остались. Может, мы могли бы чем-нибудь помочь?

— Боюсь, что нет. — Наоми благодарно улыбнулась. — Но, Руперт, это очень мило с твоей стороны. Просто в последнее время я так несчастна.

— Проблемы с мужчиной?

— Можно и так сказать.

— Наоми, найди другого парня и успокойся. — Глаза Руперта заулыбались. — Лора утверждает, что все мы одинаковы, так что от перестановки слагаемых сумма не меняется.

Наоми криво улыбнулась.

— Только не в моем случае. Но не беспокойся, все пройдет рано или поздно.

— Конечно. И чтобы ускорить твое возрождение, предлагаю прекратить добровольное заточение и направиться на пару распродаж.

— Как скажешь.

Руперт потрепал девушку по руке.

— Ну вот и умница. На этой неделе — «Сотби», а в следующий вторник — Кардифф.

Лицо Наоми искривилось.

— «Сотби» — без вопросов, но, Руперт, пожалуйста, только не Кардифф.

Брови Руперта удивленно вскинулись.

— Да? Ну хорошо! В Кардифф поеду я, а ты — в Льюис.

Наоми с благодарностью кивнула.

— Куда угодно.

— К черту Кардифф! — Руперт поднял руку. — И не волнуйся. Такой тактичный и деликатный парень, как я, не станет спрашивать «почему».

— Спасибо, Руперт. Сколько ты хочешь за бристольские вазы?

Спустя три бесконечные недели после возвращения из Уэльса Наоми поддалась уговорам Дианы поужинать вместе, и сестры встретились в итальянском ресторане рядом с магазином «Антиквариат Синклера».

— Выглядишь ты ужасно, — заявила Диана.

— Жара, — коротко отрезала Наоми и переменила тему: — Ну, как у тебя дела с Крейгом?

— Отлично. — Диана прервалась, чтобы заказать рыбный салат. — Конкретно, — продолжила она, — он пригласил меня провести с ним уик-энд.

— Значит, дела идут в гору! Диана вздохнула.

— Мы планировали также отправиться на следующей неделе на литературный фестиваль, но сейчас Крейг сомневается, что сможет поехать.

— Жаль, а ты не можешь перенести поездку на другое время?

— Да, конечно. Но я питаю слабость к литературным фестивалям. Крейг заказал билеты на пару лекций. — Диана улыбнулась. — Слушай, а почему бы тебе не поехать со мной?

Наоми с сожалением покачала головой.

— Не потяну.

— Но Крейг оплатил билеты, а жить мы будем в одном номере. Давай, решайся. Рассеешься немного.

Наоми задумалась. Конечно, на фоне альтернативы провести уик-энд в полнейшем одиночестве в знойном городе предложение сестры выглядело весьма соблазнительным.

— А кто читает лекции?

— Одну — некто по имени Бенедикт Карвер, — торжественно произнесла Диана. — Разговор о керамике XVIII века тебя не волнует?

Глаза Наоми засияли.

— Почему же ты сразу не сказала? В таком случае я еду. А где состоится фестиваль?

— Где-то рядом с Херефордом, — неопределенно сказала Диана. — Пудинг будешь?

Теперь, когда что-то интересное появилось впереди, настроение Наоми заметно улучшилось. Поддавшись убеждениям Клер, она впервые с тех пор, как вернулась из Уэльса, согласилась сходить в кино. Что ж, кризис миновал, и Бран стал потихоньку уходить в прошлое, а временами, когда в магазине было много работы, ей удавалось даже совсем не думать о нем. А ведь после возвращения она каждый день поднимала трубку, чтобы позвонить и извиниться перед ним, в надежде хотя бы услышать его голос. Но каждый раз вешала трубку, так и не набрав номер, боялась, что Бран не захочет с ней разговаривать. О письме с извинениями не могло быть и речи. Не могла она доверить свои душевные переживания листку бумаги, который Брану должен будет прочесть кто-то другой…

Когда ранним утром в субботу Диана заехала за сестрой, Наоми чувствовала себя намного лучше. «Кабриолет» Дианы отсчитывал мили, они быстро катились по М4 вперед к цели, освещаемые утренним солнцем, и впервые за многие недели Наоми ощутила прилив сил. Диана вела машину ровно и осторожно, и через какое-то время Наоми расслабилась. Бессонные ночи и мягкое сиденье сделали свое дело, и она заснула.

Когда она проснулась, то увидела знакомые воды реки под Северн-бридж.

— Постой, Диана, что, черт возьми, мы здесь делаем? — приподнявшись, спросила она.

— Маршрут составил Крейг, — отозвалась сестра, когда они свернули с моста и направились в Чепстоу. — Он сказал, что это самый живописный путь.

— И самый длинный, — сказала Наоми, и тут у нее что-то перевернулось в животе; ведь она снова в Уэльсе, снова вдыхает тот же воздух, что и Бран Ллевеллин. — Безусловно, это не самый простой путь до Херефорда.

— Какая разница, — сказала Диана. — В любом случае то место, в которое мы сейчас направляемся, всего в нескольких милях от Херефорда.

— Диана, — настойчиво спросила Наоми, — куда мы конкретно направляемся?

— Хей-он-Уай, дорогая, там находятся самые классные книжные магазины. Тебе понравится.

Наоми с ужасом посмотрела на Диану.

— Но, Ди, это же в Уэльсе. Хей — это поблизости от Ллантони. Ни за что бы не поехала, если бы знала.

— Поэтому я тебе и не сказала, — заявила Диана без намека на раскаяние. — А теперь сиди тихо, пока я поищу дорожные указатели. Вообще-то мы едем не в самый Чепстоу. Мы поедем кружным путем, где, как сказал Крейг, есть левый поворот на Иттон. И раз ты проснулась, следи за курсом.

Наоми покорилась. Здравый смысл подсказывал ей, что Хей достаточно далеко от Ллантони. Случайно встретить там Брана — один шанс из миллиона. А кроме того, город, наводненный охотниками за предметами искусства, — последнее место, которое он захочет посетить даже в сопровождении своего верного Тала. Она заставила себя не думать о Бране, концентрируя внимание на пейзаже за окном. Они ехали по тихой дороге, кое-где огороженной каменным барьером, вокруг раскинулись зеленые холмистые поля. Наконец она заметила нужный указатель, и Диана свернула налево. Обе девушки были восхищены необычной красотой долины, по которой устремлялась вниз узкая дорога. У Наоми болезненно защемило сердце, когда они проезжали по знакомым местам, но она стойко держалась.

Сестры приехали в Хей-он-Уай как раз вовремя, чтобы выпить кофе перед тем, как прочесать знаменитые книжные магазины. Как узнали девушки, Хей оказался не только раем для библиофилов, но и очень миленьким городком со множеством каменных особняков и крутых улочек, с крытым рынком и кинотеатром, который сейчас использовался не для демонстрации фильмов, а для выставки-продажи книг.

— В котором часу у тебя первая лекция? — спросила Наоми.

Не раньше трех. Так что у нас еще куча времени, можем найти церковь, в которой выступает твой гений керамики, и пообедать, — сказала Диана.

— Отлично, а пока давай зайдем вон в тот магазин. Может, что-нибудь присмотрим для подарка папе ко дню рождения.

Обедая в саду переполненного кафе, Наоми и Диана изучили путеводитель, откуда узнали, что для норманнов Хей был воротами в Средний Уэльс.

— Трудно представить, сколько крови было здесь пролито, — сказала Наоми, покачивая головой. — Вот тут сказано, что в наши дни возмутителями спокойствия в Уэльсе являются только распродажи овец и литературные фестивали.

— Ешь салат, — приказала Диана.

— Не хочу. — Наоми взглянула на тарелку сестры. — Ты тоже не слишком много съела. Какая-то ты сегодня беспокойная.

— Наверное, сенная лихорадка, — отмахнулась раскрасневшаяся Диана. — Кругом эти зеленые поля. Давай поторопимся. Если церковь маленькая, лучше приехать пораньше, чтобы занять передние места.

— Честно говоря, я удивлена, что Крейг заинтересовался лекцией о керамике, — сказала Наоми, когда они пробирались сквозь переполненный город. — Уверена, что это не сфера его интересов!

Вид у Дианы был непривычно смущенный.

— Да нет. Он заказал билеты на эту лекцию, когда узнал, что поедешь ты. Сам-то он хотел послушать лекцию зарубежного корреспондента Би-би-си, которая состоится сегодня вечером в основной аудитории.

Наоми усмехнулась.

— Не сомневаюсь, что и ты тоже! Скажи уж прямо, что ты предпочла бы вернуться в магазины, чем слушать Бенедикта Карвера?

— А ты не обидишься? — Диана виновато улыбнулась. — Ты помешана на древнекитайском фарфоре, меня же он оставляет равнодушной.

Наоми засмеялась, заверив сестру, что с гораздо большим удовольствием послушает лекцию в одиночестве, чем в компании человека, умирающего от скуки.

— Ну хорошо, — сказала Диана, когда они подъехали к церкви. — Вот твой билет. Увидимся в кафе в 4.30. — Она обняла сестру. — Будь осторожна.

Заверив Диану, что вряд ли ей грозит опасность на лекции по керамике, проводимой в уважаемой уэльской церкви, Наоми нашла себе местечко в конце первого ряда. Церковь быстро заполнялась, и вскоре стало очень жарко. И Наоми обрадовалась, что в выборе наряда положилась на сестру. Вместо неизменных джинсов и свитера она надела легкую желтую юбку и насыщенно-зеленую хлопковую блузку, разрисованную лимонами. Когда церковь заполнилась до отказа, сделалось так жарко, что девушке стало трудно дышать, и она обрадовалась, что хоть Бенедикт Кар-вер прибыл точно вовремя.

По ходу лекции Наоми делала пометки в блокноте, зная, что Руперт обязательно потребует отчета. Увлекшись, она даже забыла про жару. Бенедикт Карвер оказался не только отличным специалистом в своей области, но и хорошим, живым рассказчиком, так что Наоми даже пожалела, когда он закончил.

Пробираясь сквозь толпу к двери, она уронила блокнот, а когда нагнулась, чтобы поднять его, кто-то наткнулся на нее сзади, и она чуть не упала. Кто-то поймал ее под руку и поставил на ноги. Но когда она обернулась, благодарная улыбка растаяла на ее лице. Перед ней был Бран Ллевеллин. Потрясенная, она таращилась на него. Потом все вокруг закружилось, и она рухнула прямо в его сильные руки. Когда Наоми пришла в себя, то сидела в первом ряду, поддерживаемая знакомым плечом, а какая-то сердобольная женщина протягивала ей стакан воды.

— Тебе получше, детка? — с состраданием спросила женщина. — Здесь так душно. Ну, извини, мне пора идти.

Наоми тупо кивнула, почти уверенная, что у нее галлюцинации. А Бран заверил женщину, что позаботится о бедной девушке. Когда они остались одни в пустой церкви, он поднял ее голову за подбородок, заставляя смотреть прямо в его красивое, помеченное шрамом лицо, которое преследовало ее во сне и наяву.

— Ну вот, — мягко проговорил Бран, его глаза светились узнаванием и чем-то еще, трудно определимым. — Вот мы и снова встретились. Интересно, какие культурные мероприятия мы выбираем для встреч. Вначале оперу, а теперь обзорную лекцию о керамике XVIII века. Но, клянусь, на этот раз не я сбил вас с ног.

Наоми отчаянно глядела на него, понимая, что произошло чудо и Бран снова видит. И сейчас он принимает ее только за девушку, которую толкнул в буфете оперного театра в Кардиффе.

Наоми попыталась освободиться из его рук, но Бран крепко держал ее за талию.

— Я бы не пытался пока вставать. Обопритесь на меня. Вы неважно выглядите.

«Неважно» выгляжу! — подумала Наоми. Скорее отвратительно. Да, ситуация та еще! Если она заговорит, Бран узнает ее по голосу, а если будет продолжать молчать, он подумает, что она круглая дура, что, в общем-то, не так далеко от истины.

— Поверить не могу в такое счастье — снова налететь на вас, — сказал Бран. — С тех пор как я увидел вас, все мечтаю написать ваше лицо. Строение вашего черепа так и просится на холст. — Он улыбнулся. Его глаза сияли таким светом, что у Наоми голова опять пошла кругом.

Она молча улыбнулась ему и поднялась, надеясь убежать, но длинная рука снова пригвоздила ее к месту.

— Не-ет, Золушка, — отрезал он. — Во второй раз вы от меня не сбежите… — Он поднял взгляд и с иронической насмешкой смотрел, как в церковь торопясь вошла Диана. — А… Вот и тяжелая кавалерия.

— Привет, — виновато улыбаясь, сказала Диана.

— Полагаю, мой друг конспиратор, — сказал Бран, протягивая руку. — Рад с вами познакомиться, Диана.

Наоми затравленно смотрела то на одного, то на другую. Но постепенно в ее глазах появилось понимание. Она перевела дух.

— Значит, Бран Ллевеллин, ты с самого начала знал, кто я. И просто играл со мной как кошка с мышкой, — горько проговорила она. Диана выглядела отчаянно виноватой.

— Я послала ему снимок, помнишь, папа щелкнул нас на лужайке прошлым летом.

— Ты послала Брану фотографию? Зачем? — Глаза Наоми наполнились слезами от злости и от слабости, и она прикусила нижнюю губу.

Бран придвинулся ближе. Его глаза, зеленые и непроницаемые, как бутылочное стекло, смотрели прямо на нее.

— Я попросил Диану сделать это.

Наоми с горьким упреком посмотрела на сестру.

— Почему ты мне не сказала?

Ты представить себе не можешь, сколько сил мне стоило, чтобы не проговориться. — Диана в раскаянии взяла сестру за руку. — Но Бран заставил меня поклясться, что я сохраню все в тайне. Он хотел вначале сам поговорить с тобой. Не сердись, дорогая. По крайней мере это дало мне возможность объяснить ему, что во всем виновата я.

Наоми покачала головой.

— Не совсем. Помнишь, ты уговаривала меня вернуться домой, когда я только приехала в «Логово Дракона»?

— Правда? — с горящими глазами спросил Бран. Наоми покраснела как рак.

— Да.

— И почему же ты не уехала?

— Я… я должна была выполнить работу. Когда я узнала… я имею в виду, что я… — Бран посмотрел ей в глаза, и она запнулась.

— Узнала, что я слеп, — закончил он за нее и улыбнулся, видя ее испуг. — Все в порядке. Диана в курсе.

Диана нахмурилась и оставила руку сестры.

— Не смотри на меня так. Я не ринусь тут же публиковать эти новости в «Кроникл»! Бран поделился со мной по секрету.

Наоми снова повернулась к Брану.

— Когда к тебе вернулось зрение?

— Я начал различать очертания еще до того, как ты сбежала…

— Ты выставил меня!

— И ты меня проклинаешь?

Она печально покачала головой:

— Нет.

Они молча глядели друг на друга, забыв о Диане, которая деликатно кашлянула, напоминая о своем присутствии.

— Послушайте, — сказала она, — думаю, вам есть о чем поговорить. Тем более что у меня назначена встреча с Крейгом в отеле «Лебедь» и мне пора идти.

Наоми удивленно замигала.

— Крейг? Но я думала…

— Бран все тебе объяснит, — сказала Диана и обняла сестру. — Дорогая, у тебя такой скверный вид. Как ты себя чувствуешь?

— Все будет отлично, — уверенно заявил Бран. — Я позабочусь о ней.

Диана посмотрела на него долгим внимательным взглядом.

— Хорошо. Тогда увидимся позже.

Наоми перестала задавать вопросы. Весь день прошел в такой атмосфере нереальности, что она ничуть не удивилась бы, если бы проснулась сейчас в Лондоне в своей кровати и обнаружила, что все это был лишь сон.

— Тебе лучше? — спросил Бран.

— Не знаю, как я себя чувствую, — сказала она, провожая взглядом спешно удаляющуюся сестру, затем смущенно повернулась к Брану. — Кстати, давно уже надо было сказать, что я очень рада тому, что ты снова видишь, Бран. Скажи, у тебя такое же хорошее зрение, как и раньше?

— Теперь да. — Он взял ее за руку и повел к стулу. — Вначале все было смутно и размыто, как в старых черно-белых фильмах. Но мало-помалу все прояснилось, четкость вернулась. — Он хитро заулыбался. — Теперь ты знаешь, что я снова вижу, и я крайне удивлен, что ты до сих пор не задала один очень важный вопрос. Разве тебе не интересно, почему я раньше не встретился с тобой?

— Полагаю, что не хотел, — промямлила девушка, глядя вниз, на свои сжатые руки.

— Наоми Берри, давай проясним кое-что. Когда я крикнул, чтобы ты не попадалась мне на глаза, я имел в виду, чтобы ты ушла на время, пока я не обуздал свой нрав, но я вовсе не требовал, чтобы ты убралась из моей жизни! Вернувшись домой, я чуть с ума не сошел, обнаружив, что ты сбежала. Я был так чертовски зол, что тут же направил Тала на почту с чеком, который ты отослала назад. Когда Мейган узнала об этом, она весь дом утопила в слезах.

Повисла долгая напряженная тишина.

— Это было уже давно, — наконец заметила Наоми.

Бран глубоко вздохнул.

— Знаю. Это-то и подстегнуло меня. Я приказал своим глазам снова видеть, чтобы ринуться за тобой в Лондон и за волосы притащить тебя назад. Но потом понял, что не знаю даже, где ты живешь. Я позвонил в «Диадему» и потребовал твой адрес, но все, что они смогли мне сообщить, — это адрес «Антиквариата Синклера», который ты указала в кассете. А кроме того, я вспомнил, что даже не знаю, как ты выглядишь. Было бы чертовски конфузно ворваться в магазин и схватить не ту девушку!

Наоми слегка улыбнулась.

— Да, Руперту это вряд ли бы понравилось. Представляю его лицо, если бы он увидел, что какой-то мужчина тащит меня за волосы мимо полок с бесценными произведениями искусства. Его хватил бы инфаркт!

Бран усмехнулся.

— Да уж. К счастью для бедняги, я отказался от этого мелодраматического сценария и созвонился с Дианой. Представившись, я прояснил пару спорных моментов и с огромным интересом узнал, что она безумно беспокоится за тебя.

Краска прилила к лицу девушки, но потом она снова побледнела, и Бран кинулся к ней.

Но Наоми, мотая головой, отстранила его руки.

— Не бойся, я больше не упаду в обморок. Просто немного смутилась из-за того, что люди перемывают мне косточки. Обычно Диана не столь любезна с незнакомцами.

Бран рассмеялся.

— Вряд ли меня можно назвать незнакомцем по отношению к тебе, дорогая. Это обстоятельство мне пришлось прояснить прежде, чем твоя сестра согласилась разговаривать со мной. Кроме того, я поведал ей историю о моей слепоте и наконец сумел убедить ее выманить тебя сюда.

Наоми нахмурилась.

— А почему ты просто не позвонил мне?

— Я хотел встретиться с тобой лицом к лицу, а не разговаривать с твоим голосом. — Он усмехнулся. — Но мне понадобилась фотография, чтобы узнать тебя.

Наоми тупо смотрела на него.

— И наконец ты видишь мое лицо.

— Не наконец, Наоми, а снова. — Он улыбнулся как победитель. — Я уже видел твое лицо, помнишь? Я с трудом поверил в такое счастье, что ты оказалась именно той девушкой из оперы.

— Счастье? — Наоми недоверчиво смотрела на Брана.

А он нежно обхватил ее за плечи, их глаза встретились.

— Да. Счастье. Судьба. Называй как хочешь. Увидев твою фотографию, я возблагодарил божество совпадения!

Она покачала головой.

— Совпадение тут ни при чем. С того момента, как я рассказала Диане о случае в опере, она помешалась на мысли взять у тебя интервью. У тебя — человека, который отказывается разговаривать с прессой. Вначале она планировала, что я, поехав на аукцион в Кардифф, возможно, встречу там тебя и уговорю побеседовать с ней.

— Но я не подвернулся под руку.

— К моему огромному облегчению. — Наоми сделала гримасу. — Но Диана так просто не сдается. Прошло совсем немного времени, и она придумала новый гениальный план.

Они молча смотрели друг на друга. Наоми, раздираемая мощным наплывом противоречивых чувств, с трудом выдерживала взгляд его зеленых глаз.

— Наоми, мне бы хотелось, чтобы ты мне позировала, — сказал вдруг Бран.

Она сглотнула слюну, не в силах поверить, что он хочет писать ее.

— Значит, ты снова работаешь? — спросила она, не отвечая на вопрос.

Он небрежно кивнул.

— Поскольку врач дал добро, я решил поразмяться и закончил портрет Аллегры.

Эта новость окончательно добила ее.

— Ах да, Аллегра. Что, она прибежала назад, как я и предсказывала?

— Она хотела. А что? Ты ревнуешь?

— Конечно, нет!

— Тогда зачем спрашиваешь?

Наоми пожала плечами.

— Просто любопытно.

Глаза Брана холодно засверкали.

— Во всяком случае, я был рад увидеть ее снова. Хотя бы потому, что она пришла как данаец, дары приносящий. Ей так сильно хотелось иметь портрет, что я разрешил ей приехать с чеком от папочки в жаркой маленькой лапке и забрать его.

— Она обрадовалась, узнав, что ты снова можешь видеть? — спросила Наоми.

Бран сердито посмотрел на девушку.

— Да. Чертово зрение! Похоже, оно значит больше, чем я сам.

— Как ты можешь так говорить? — горячо возразила Наоми. — Ведь это самое важное в твоей жизни.

— Одна из двух самых важных вещей.

Она напряженно ждала, а его губы медленно расплылись в улыбке.

— Другим важнейшим моментом является вторжение в мою жизнь Наоми Берри, которая оказалась той самой девушкой из оперы, чье лицо вызвало у меня страстное желание написать его. И не смотри на меня так, — поспешил он добавить. — Я говорю истинную правду. Я прекрасно разглядел тебя, когда ты сидела на балконе.

Наоми уставилась на него. Голова у бедной девушки опять закружилась.

— А я тебя не видела.

— Я сидел в глубине ложи и мог сколько угодно любоваться твоим лицом, что очень не понравилось моей спутнице. И она не преминула мне это высказать.

— Могу себе представить, если это была Аллегра. С таким лицом, как у нее, трудно понять, чем тебя так увлекло мое!

Бран молча посмотрел на нее.

— Наоми, что за параноидальные чувства относительно своей внешности? Согласен, ты не безупречно красива. Да, ты отнюдь не такая, как твоя сестра или Аллегра. Но строение твоего черепа великолепно, а в сочетании с широким, полногубым ртом складывается образ для художника куда более привлекательный, чем у множества женщин. — Неожиданно он, заслышав голоса, поднял голову. — Нужно идти, а то нас запрут здесь на ночь.

Он вынул из верхнего кармана пиджака черные очки и поднял со скамьи широкополую шляпу.

— Маскировка? — спросила Наоми, вешая сумку на плечо.

— Нет, защита. Теперь, когда зрение вернулось ко мне, я должен его беречь.

Молодые люди вышли из церкви под ясное дневное солнце. Наоми подумала, какой контраст они представляют. Бран — высокий, импозантный, в дорогом легком костюме от отличного итальянского портного, и она — в дешевой одежке из магазина готового платья, с взъерошенными волосами из-за перипетий сегодняшнего дня.

— Так вот что я собирался тебе сказать, — заговорил Бран, беря ее под руку. — Этот Крейг Энтони сопровождает твою сестру на лекцию, потом они отправятся ужинать в «Лебедь», где и останутся на ночь. Диана сказала, что будет рада, если ты присоединишься к ним, если, конечно, не предпочтешь что-нибудь другое.

Наоми вопросительно посмотрела на него.

— А ты предлагаешь «что-нибудь другое»?

Он улыбнулся сияющей победоносной улыбкой.

— После всей этой детективной возни с заманиванием тебя сюда имею же я, черт возьми, право надеяться!

— Что у тебя на уме? — спокойно спросила она, и Бран встал как вкопанный посреди тротуара, из-за чего поток прохожих был вынужден огибать их. Он посмотрел ей в лицо долгим испытующим взглядом и ринулся вперед, таща ее за собой.

— Я отвезу тебя домой, — сообщил он непререкаемым тоном. — Только скажем Диане и прямиком едем в «Логово Дракона».

«До конца своих дней, — подумалось изумленной Наоми, — я не смогу привыкнуть к стремительным решениям и крутым поворотам, столь характерным для Брана Ллевеллина».

Встреча с Дианой и Крейгом была оживленной, но короткой. Несомненно, Бран не мог дождаться момента, чтобы заполучить Наоми в единоличное пользование, поэтому ограничил разговор представлением и несколькими вежливыми фразами.

— А ты сказал Диане, чтобы она отдала мой чемодан с ночными принадлежностями? — спросила Наоми, когда он тащил ее к автостоянке.

Он усмехнулся в ответ.

— Нет, она проявила инициативу. — Он вызывающе поднял бровь, открывая дверцу машины. — Но я всегда смогу привезти тебя назад, если ты будешь сильно настаивать.

Наоми села на левое сиденье зеленого гоночного автомобиля, с удивлением заметив про себя, что это «лотус эсприт», о котором всегда так мечтал Грег.

— Поживем — увидим, — прошептала девушка. Бран улыбнулся, заводя машину.

— Предупреждаю, что пойду на все, чтобы убедить тебя остаться.

Наоми стиснула зубы, борясь с приливом желания. Она-то хорошо знала, какой способ убеждения имеет в виду Бран. К счастью, восхитительный пейзаж за окном отвлек ее от мечтаний. Они направлялись к югу от Хей по дороге, уносившей их в наиболее высокую часть Черных Гор.

— Это называется Евангельским Ущельем, — сказал Бран, когда Наоми осматривала прекрасные виды, появляющиеся из-за каждого поворота узкой извилистой дороги. — Как гласит легенда, дочь Карактакуса — вождя силурийцев в борьбе против римлян — позвала святого Петра и святого Павла проповедовать Евангелие ее соотечественникам. С тех пор эти горы стали еще красивее, — с усмешкой добавил он, — и думаю, что за прошедшие века не слишком изменились.

— Потрясающий вид. Но слишком много поворотов.

— Не беспокойся, дорогая. Я хорошо знаю эту дорогу. Вскоре мы поднимемся на высоту около 600 метров, спустимся в долину, проедем мимо Капел-э-Фин и окажемся на знакомой территории.

Путешествие по Евангельскому Ущелью произвело на Наоми незабываемое впечатление. Когда мощный автомобиль приблизился к «Гуал-э-Дрэг», Наоми причесалась и подкрасила губы, что сильно удивило Брана.

Заметив его усмешку, девушка улыбнулась и пожала плечами.

— Просто хочется встретиться с Мейган в приличном виде.

Бран заглушил мотор и наклонился, чтобы отстегнуть ремень у Наоми.

— Не хотелось бы разочаровывать тебя, дорогая, но Мейган и Тал наслаждаются очередным отпуском на побережье. Они отправляются туда каждый год в это время.

Новость сразила Наоми, а Бран преспокойно вылез из машины и подошел к дверце со стороны девушки.

— Это означает, что готовить опять придется мне, — сказала она, стараясь сдержать слезы при виде знакомого парка. Лириодендроны, теперь одетые листвой, возвышались над большой лужайкой.

— К сожалению, мы не сможем послать в китайский ресторан, — ласково сказал Бран, отпирая дверь. — Croeso, Наоми, — сказал он, впуская ее в дом.

— Что это означает? — спросила она, когда Бран закрыл за ней дверь.

— Добро пожаловать, Наоми, — ответил он и поставил на пол ее багаж. — Я оставлю это здесь — пока.

Наоми вспыхнула.

— Может, мне подняться в свою комнату… комнату для гостей и принять душ?

Бран улыбнулся и провел рукой по щеке девушки. И сквозь Наоми опять прошел электрический разряд.

— Как говорят испанцы: «Мой дом — твой дом». Поднимайся, делай все, что пожелаешь, а потом спускайся на кухню. Судя по виду, подкрепиться тебе не помешает. Что бы ты хотела?

— Только кофе, — отозвалась Наоми.

Он поджал губы.

— Так я и думал, но только я вовсе не жажду, чтобы ты снова свалилась на меня в обмороке.

— Вообще-то у меня нет такой привычки, — запротестовала она.

— Тогда почему это ты упала сегодня?

— Наверное, из-за жары. И от неожиданности, — ехидно добавила она.

— Из-за встречи со мной?

Наоми посмотрела ему прямо в глаза.

— Да, Бран. Встреча с тобой сразила меня. Я думала, что после всего, что я натворила, ты не захочешь меня больше видеть.

— Как ты ошибалась, дорогая, как ошибалась, — нежно проговорил он, приближаясь к ней. Его глаза начали темнеть, стали совершенно черными. Грудь его бурно вздымалась. Но вдруг он отпрянул назад, качая головой. — Не задерживайся, Наоми. Иначе я приду к тебе…

Девушка радостно улыбнулась.

— Обещаешь?

Но прежде чем Бран успел среагировать, она подхватила свою сумку и побежала наверх.

В знакомой уютной комнате Наоми быстро приняла душ, ощущая безумное и безудержное счастье оттого, что она снова в «Логове Дракона», которому принадлежала ее душа. На мгновение она задержалась у зеркала в ванной. «Принадлежала ли?» Она кивнула своему отражению. По взгляду Брана, там, в коридоре, она поняла, что он чувствует то же, что она.

Наоми причесалась, слегка подкрасилась, надела розовое льняное платье, которое ее заставила принять в подарок Диана, чтобы отметить новую работу. Девушка улыбнулась, вспоминая, что она собиралась надеть его на ужин с сестрой и даже мечтать не могла, что ужинать она будет в другой компании. Мысли о еде заставили ее поторопиться. Она надела розовые туфли, купленные под платье, подушилась, вдела в уши жемчужные серьги, выскочила из комнаты и увидела Брана, поднимающегося по лестнице.

— Извини, я задержалась, — сказала она, — я принимала душ.

— Я тоже. — Он оглядел ее так, что она покраснела. — Выглядишь гораздо лучше. Можно садиться за стол.

— Кстати, нашел бы ты мне фартук. Платье, между прочим, новое, — заявила Наоми, когда они шли на кухню. — Подарок Дианы.

— Фартук не понадобится. Ужин готов, — гордо сообщил Бран и открыл дверь кухни, где на столе были расставлены изысканные закуски.

— Успел и душ принять, и приготовить все это? — удивилась Наоми и рассмеялась от души впервые с того момента, как встретила Брана в церкви.

— Не совсем, — признался он. — Просто я вынул тарелки из холодильника и снял с них крышки, и вот все готово — благодаря утренним стараниям Мейган.

В дом вернулась атмосфера, которая царила здесь, пока Бран не узнал о статье. А к Наоми вернулся аппетит, не уступающий аппетиту Брана. Он стал расспрашивать о тех неделях, что они провели в разлуке.

— Я был уверен, что ты мне позвонишь, — с укоризной сказал он.

— Даже не знаю, сколько раз я поднимала трубку и снова клала ее, боясь, что ты откажешься говорить со мной. Особенно после того, как получила твой чек с сопроводительной запиской, — хмуро сказала она.

— Я был в дикой ярости, мне нужно было как-то разрядиться. — Его рот напрягся. — А уж когда получил чек обратно, без записки и без обратного адреса, вообще чуть с ума не сошел.

Она твердо встретила его взгляд.

— Я не могла даже вынести мысль, что кто-то прочитает мое письмо к тебе. А что касается адреса, то, если бы я его указала, получилось бы, что я умоляю тебя ответить мне, хотя этого не заслуживаю.

Они молча смотрели друг на друга.

— Эти недели без тебя были настоящим адом, — наконец сказал Бран. — Единственным светлым пятном было возвратившееся зрение. Когда я окончательно убедился, что могу видеть, то времени даром не терял, а разработал целую кампанию, как неожиданно захватить тебя и привезти сюда. Вначале я убедил Мейган и Тала взять отпуск на неделю раньше обычного, приурочив его к фестивалю в Хей…

— А зачем? — спросила Наоми.

В глазах Брана появился блеск, от которого у Наоми мурашки пробежали по коже.

— А затем, моя любовь, что я захотел, чтобы дом был в моем полном распоряжении, когда я наконец привезу тебя обратно. Поэтому я и не стал искать встречи с тобой в Лондоне. Поверь, мне понадобилась недюжинная выдержка, но я понимал, что в Лондоне все было бы не так.

— Почему?

— Потому, что я хотел видеть тебя одну, а не в твоем привычном окружении. Тем более не в магазине, на глазах у твоего шефа и еще Бог знает кого.

— А-а…

— Поэтому я и связался с Дианой и убедил ее заманить тебя на литературный фестиваль, за что полностью вознагражден. — Он неожиданно улыбнулся. — И придумал, что подарить ей в знак благодарности.

Наоми посмотрела на него с любопытством.

— Что же ты придумал?

— Скоро узнаешь, — сказал он таинственно. — Сейчас же предлагаю обратить внимание на сыр, а потом выпьем кофе в мастерской. Я даже смогу сделать пару набросков с тебя, пока свет не уйдет.

Глаза Наоми сузились.

— Ты что, серьезно решил писать мой портрет?

Он нетерпеливо нахмурился.

— Конечно, серьезно! У меня полно недостатков, дорогая, но неискренность — не из их числа.

Наоми лучезарно улыбнулась.

— Ладно. Давай оставим сыр и перейдем сразу к кофе. Не могу пить его поздно, не усну потом.

Бран взял ее за руку и поднял, легонько придерживая за плечи, потом нежно улыбнулся.

— Дорогая, а я знаю безотказное средство от бессонницы.

— Да ну! — Она выскользнула из его рук. — Я уберу посуду. А как варить кофе, ты знаешь?

— Понятия не имею, — сказал он без тени смущения и закинул ногу на ногу, наблюдая, как она хлопочет на кухне. — Давай лучше выпьем шампанского.

— А что, нам есть что отпраздновать? — спросила она, когда они направились в мастерскую.

— О да, дорогая, — сказал Бран. Он открыл дверь, и девушка вошла в комнату, которую в последний раз видела сквозь пелену слез.

— А я-то думала, что больше никогда ее не увижу, — сказала она приглушенным голосом и поспешила к стене, приветствуя картины как старых друзей, потом надолго задержалась у автопортрета. Брану даже пришлось нетерпеливо окликнуть ее.

Она повернулась к нему, глядя на него глазами, в которых отражалась вся ее душа.

У Брана перехватило дыхание, и он протянул к ней руки.

— Иди сюда. Сейчас же!

И Наоми пришла, она птичкой влетела в его объятия. Он поднял ее на руки и сел на уже хорошо знакомую софу, страстно целуя Наоми, и это убеждало ее в его чувствах больше, чем все слова на свете.

— Что, черт возьми, ты хотела доказать, сбежав отсюда? — наконец спросил он. — Ты же знала, что я люблю тебя, женщина!

Наоми смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Ты никогда мне этого не говорил, — прошептала она.

Бран нахмурился.

— Нет, говорил, может быть не словами, но, безусловно, мои действия были достаточно красноречивы!

— Но женщинам нужно, чтобы им это говорили, — заявила Наоми.

Бран заулыбался, глядя на ее разрумянившееся лицо.

— Тогда слушай сейчас, любимая, потому что в будущем вдруг на день или на два я забуду сказать тебе это, но я не хочу, чтобы ты снова сбежала. Я никогда не любил ни одной женщины, конечно, если не считать мать и Мейган. Мне нравилось заниматься с женщинами любовью, но с тобой все по-другому. Я чувствую, что ты моя половинка, которая необходима каждому человеку, чтобы его жизнь была гармоничной и полноценной. — Он улыбнулся, и его глаза засияли таким светом, который прямо ослепил ее. — А теперь твоя очередь. Скажи, что ты любишь меня.

Наоми глубоко и прерывисто вздохнула.

— Конечно, я люблю тебя. Все эти жуткие недели без тебя я была так несчастна, что не могла спать, есть. А отчего, ты думаешь, от меня остались одни кости да кожа?

— Таких костей нет ни у кого на свете, — сказал он и опять начал ее целовать. Она неистово отвечала на его поцелуи, под его требовательными ласками ее тело трепетало. Но вот Бран встал, поднял ее на руки и хрипло прошептал: — Я хочу тебя.

Вместо ответа Наоми начала целовать его сильную, крепкую шею, и Бран быстро понес ее вверх по винтовой лестнице. Посадив ее на кровать, он присел у нее в ногах.

— Не волнуйся, — сказал он, усмехаясь. — Я задохнулся не из-за твоей тяжести, а из-за твоей близости.

— Но я и сама могла бы подняться сюда.

Глаза Брана горели желанием.

— Торопился, дорогая, хотел избежать лишних разговоров!

— А я и не собиралась вступать в пререкания, — сказала она, протягивая к нему руки.

Он крепко-крепко прижал ее к себе.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Я хочу «долгих ласк упоенья», которые приводят к «двух душ соединенью», как говорит твой Давид ап Гуилим.

— У тебя уже есть мое сердце, в твоей маленькой ладошке! — Он приблизил свое лицо к ее. — Отдай мне взамен твое, и обещаю, я буду заботиться о нем в здравии и болезни, пока смерть не разлучит нас.

— А ты этого хочешь? — прошептала девушка, с гулко бьющимся сердцем.

— Более чем чего-либо. — Бран нежно поцеловал Наоми, волна желания прошла сквозь их тела. И больше не надо было никаких слов.

Тело Наоми содрогалось от страсти в опытных руках Брана. И на этот раз у них не оказалось ни времени, ни потребности в «долгих ласках», как у поэта. Их тела, души и сердца слились и стали единым целым.

— Я всегда буду благодарен Диане, — заявил Бран много времени спустя.

— За содействие в возвращении меня в Уэльс?

— Нет, за блестящую идею отправить тебя сюда в первый раз.

Наоми приподнялась и, опершись на локоть, посмотрела в его прекрасные глаза.

— Бран, конечно, я люблю Диану и весьма ей обязана за любовь и поддержку в трудные моменты жизни. Но я приехала сюда отнюдь не потому, что она попросила меня.

Глаза Брана сузились.

— Тогда почему?

Наоми лукаво улыбнулась.

— Скажем так: если бы Диана захотела написать статью о ком-нибудь другом, я бы отказалась. Но с тобой, если помнишь, мы уже встречались до этого. И хотя я не хотела бы льстить твоему самолюбию, но одного твоего взгляда оказалось достаточно. Я уже не могла тебя забыть.

Бран вскочил и заключил ее в объятия.

— Хочешь сказать, что…

— Именно! Увидев тебя один раз в опере, я не смогла противостоять соблазну снова увидеть тебя, даже в качестве шпионки Дианы.

— О Боже! Вот уж не думал, что когда-нибудь буду благодарить судьбу, пославшую мне несчастный случай. Ведь именно благодаря слепоте ты, любовь моя, появилась в моем доме. Это с лихвой компенсирует жуткие недели темноты.

Со всей силой страсти она прижалась к нему, благодарная за наивысший комплимент, какой он только мог ей сделать. Бран обнял ее в ответ не менее страстно, и волна очередного наслаждения поглотила их обоих. И страсть их была столь необузданна, что вряд ли средневековый поэт мог даже мечтать о таком. Потом они заснули в объятиях друг друга. Проснулась Наоми от нежного прикосновения его пальцев. Бран ласково трепал ее по щеке.

— Соня, просыпайся, — шептал он. — Просыпайся и позвони Диане в Хей.

Наоми, смеясь, оттолкнула его.

— Дорогой, но в такой час ночи… Он хихикнул в ответ.

— Сейчас только начало одиннадцатого, радость моя. Просто мы отправились в постель пораньше.

Наоми потянулась, зевнула и неожиданно увидела, что все еще светло.

— И все же я не понимаю, зачем звонить Диане?

— Думаю, что мы должны объявить о нашей скорой свадьбе.

Наоми лежала очень тихо. При упоминании о свадьбе сердце у нее замерло. Потом она глубоко вздохнула и потянулась поцеловать Брана в улыбающиеся губы.

— Ты действительно хочешь доверить эту новость Диане? Она ведь там с Крейгом, а они оба — журналисты.

Бран, смеясь, обнял ее.

— В том-то и дело, любовь моя. Это и есть мой подарок твоей сестре в благодарность за все, что она для меня сделала. Могу ли я лучше выразить мою признательность?

— То есть ты подкинешь ей сенсацию, из-за которой светские репортеры готовы глотку перегрызть друг другу?

Бран гордо улыбнулся.

— Именно так. Прямо вижу это сообщение в «Кроникл»: «Уэльский художник женится на красивой специалистке по керамике…»

Наоми захихикала.

— Я — не специалистка. — Она опустила голову. — И отнюдь не красавица.

Бран взял ее голову в свои руки, его глаза неожиданно стали серьезными.

— Никогда, слышишь, никогда не смей так говорить и даже думать. Никогда не забывай, что я смотрю на тебя влюбленными глазами. Для меня ты всегда будешь красивее всех.

Наоми улыбнулась сквозь счастливые слезы.

— В таком случае ничто в этом мире больше не имеет значения.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Кэтрин Джордж Логово дракона

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?