«Нежданное счастье»

Сьюзен Дай Нежданное счастье

Глава 1

— Тебя послал Пасхальный кролик?

Тоненький голосок раздался откуда-то из темноты холла. Проклятия замерли на губах Дэниела Джеймса Уэстбрука Третьего. Через мгновение ему удалось нащупать выключатель в гостиной. Он включил свет и в некотором замешательстве увидел последствия своего вторжения. Три перевернутые пасхальные корзины и их рассыпанное содержимое.

Дэниел предполагал, что старый дом, принадлежавший его двоюродному деду, пуст. Он не думал, что в нем будут три раскрашенные праздничные корзины, полные разноцветных шоколадных яиц и игрушечных кроликов.

И уж совершенно точно он не мог представить, что его встретит маленькая девочка, которая появилась в золотом круге света от лампы в гостиной. Она изумленно переводила свои огромные васильковые глаза с Дэниела на рассыпанные корзины и обратно.

— Ты помощник Пасхального кролика? — спросила она с любопытством. — Мамочка говорит, что иногда Пасхальному кролику нужны помощники, потому что в мире очень много детей, а ему нужно успеть подарить им всем корзины за одну ночь. — Она наклонила голову набок: — Ты наш помощник Кролика?

— Ваш помощник Кролика? — озадаченно повторил Дэниел. Он понятия не имел, о чем говорит ребенок, и не мог этого вспомнить. Его серьезные, прагматичные родители не уделяли внимания глупостям вроде Пасхального кролика или Санта-Клауса.

Он совсем забыл о Пасхе. Кажется, она будет завтра? Судя по пасхальным корзинам у его ног — да.

Другой вопрос беспокоил его гораздо больше. Что этот ребенок делает в доме его двоюродного деда? В доме, который Дэниел унаследовал две недели назад как ближайший родственник Паркера Уэстбрука?

— Кто ты? — нетерпеливо спросил Дэниел, пристально глядя на ребенка. Девочка, в свою очередь, внимательно разглядывала его. На ней была легкая ночная рубашка, из-под которой выглядывали босые ноги. Кажется, она еще не ходила в школу. Но относительно возраста детей Дэниел вполне мог ошибаться.

Она выглядела так, будто бы жила здесь! Невероятно!

Это был его дом. По крайней мере до тех пор, пока он не продал его. Он планировал выставить этот старинный дом на продажу в понедельник утром.

Столетний дом в Грэнбери, маленьком городишке в Техасе, — этого только не хватало Дэниелу. Спасибо, он останется в своем стильном, современном пентхаусе в Далласе, который больше соответствует должности президента «Техас интерьерз» — сети мебельных магазинов, основанной его дедом.

— Что случилось с нашими корзинами? — спросила девочка, не ответив на вопрос Дэниела. — Ты уронил их? — Закусив нижнюю губу, она подняла на Дэниела обеспокоенные глаза.

— Что? Нет, я… — начал Дэниел, но остановился, раздраженный тем, что позволил хорошенькому маленькому эльфу, стоящему перед ним, завладеть разговором. — Кто… — попытался он снова, но потерял дар речи при виде полной женщины лет шестидесяти, неожиданно и стремительно влетевшей в комнату.

— Лорен! — закричала женщина и поспешила к ребенку. Схватив малышку одной рукой, она прижала Лорен к своим пышным формам, облаченным в бело-голубую полосатую ночную рубашку. Ее седые волосы были в розовых бигуди, лицо покрыто толстым слоем крема. В другой руке она держала огромную сковородку.

— Вон отсюда! Вон из этого дома! — Женщина так решительно замахнулась сковородой, что Дэниелу стало не по себе.

У него появилось ужасное предчувствие, что он недалек от смерти. Он даже увидел свой надгробный камень с надписью «Погиб на службе Пасхальному кролику».

Он чуть было не рассмеялся — все это слишком походило на нелепую шутку, но побоялся, как бы женщина не исполнила свою угрозу. Он был бы рад узнать, что оказался незадачливой жертвой дешевого розыгрыша для какого-то комедийного шоу со скрытой камерой.

— Очевидно, здесь какое-то недоразумение, — начал Дэниел самым представительным тоном. Нужно было нейтрализовать ситуацию — и быстро! — Я не знаю, кто вы такие, но это мой…

— Нет, нет, Холди, он от Пасхального кролика! — воскликнула Лорен. — Не обижай его! — закричала она и умоляюще посмотрела на Холди.

В комнату вбежала другая девочка. Ее кудряшки были чуть темнее, чем у Лорен, а синие глаза — чуть светлее. Дэниел решил, что они сестры. Вторая показалась ему несколько старше, но — судя по плюшевому медвежонку, которого прижимала к себе, — ненамного.

— Холди, а что… — Сестра Лорен запнулась, когда ее взгляд упал на Дэниела, а потом на сковородку, которую Холди все еще держала над головой.

— Отойди, Аманда! — приказала Холди строгим, не терпящим возражений голосом.

Аманда нехотя отступила к стене. Ее тонкие ручки только крепче обхватили медвежонка.

Откуда-то сверху, в глубине дома, раздался громкий детский плач, и снова стало тихо.

«Сколько же народу живет в доме прадядюшки Паркера?» — раздраженно подумал Дэниел. И разумеется, продолжились его размышления, эти малышки — не дети Холди. У них должны быть родители.

Может быть, это скваттеры, вдруг осенило Дэниела. Люди, которые обнаружили дом пустым после смерти Паркера и поселились в нем в надежде, что никому до этого нет дела…

Холди решительно отодвинула Лорен себе за спину, поближе к сестре, и взмахнула сковородой в сторону Дэниела.

Дэниел с трудом перевел дух — женщина наверняка весила килограммов на двадцать пять больше его.

— Убирайтесь отсюда сию же минуту! — потребовала Холди. — А не то я…

— Подождите, позвольте мне объяснить, — сказал Дэниел решительно. Он не мог позволить выгнать себя из собственного дома! — Я не причиню вам вреда. Это мой…

— Но, Холди, его послал Пасхальный кролик! — снова всхлипнула Лорен. Взгляд Аманды устремился на сестру, потом опять на Дэниела. Ее глаза были даже больше, чем у Лорен.

— Его послал Пасхальный кролик? — благоговейно повторила Аманда. Она только сейчас заметила корзины, и ее глаза радостно засияли. — Посмотри на кроликов! — воскликнула она. — И конфеты!

— Тише! — прикрикнула Холди. Дети замолкли, и она вновь закричала: — Мария! Мария, вызови полицию! В доме чужой человек!

Дэниел сделал шаг к женщине, чтобы успокоить ее. Но Холди снова замахнулась сковородой, и ему пришлось отступить.

— Мария! — крикнула Холди еще раз, не опуская своего оружия и не отрывая пристального взгляда от Дэниела. Она боялась, что он может напасть на нее или на детей.

«Мария…» Значит, еще один нелегальный жилец. Сколько же их здесь?

— Пожалуйста, позвоните в полицию, — произнес он примирительно, отчаявшись объяснить свое присутствие. Официальное вмешательство было единственным способом доказать, что этот дом принадлежит ему, Дэниелу.

Уже было больше одиннадцати часов вечера. Он смертельно устал, а тут еще общение с престарелой амазонкой, которая приняла его за Джека-Потрошителя, и двумя детьми, уверенными, что он официальный представитель Пасхального кролика.

Он даже не знал, что из этого более забавно. Никогда еще он не попадал в такую ситуацию.

Подобным случаям не было места в той упорядоченной, расписанной по минутам жизни, которой он жил до сих пор. Даже будучи ребенком, Дэниел уверенно шел по дороге, выбранной для него родителями, — частная школа, престижный университет, деловая карьера по стопам отца и деда.

Он должен был предвидеть, что соединение импровизированного отпуска с делами по наследству Паркера приведет к неприятностям. Уже несколько месяцев Дэниел вел интенсивные переговоры относительно покупки «Домашней мебели Холтона», конкурирующей сети магазинов. Наконец старик Холтон сказал, что берет тайм-аут, так как ему необходимо как минимум две недели на принятие решения.

Дэниел решил использовать это время для необходимого отдыха. Чем упорнее и настойчивее он уговаривал Холтона, тем сильнее возрастало в нем странное чувство безразличия к результатам сделки. Чувство, не имевшее объяснения.

Впрочем, объяснение этому было — усталость. У него не было нормального отдыха уже несколько лет.

Глядя на Холди, Дэниел подумал, что в результате своего импульсивного решения оказался во власти старой ведьмы в розовых бигуди. Это было совсем не то, о чем он думал по дороге сюда.

— Мария! — Холди крикнула снова, все еще не отводя взгляда от Дэниела. Она как будто ждала малейшего движения с его стороны, чтобы треснуть сковородкой, и сделала бы это с удовольствием.

Дэниел не двигался.

Он собирался пережить старика Холтона.

Мария Баррет приоткрыла глаза. Звук ее имени наконец прорвался через пелену сна. Часы со светящимся циферблатом, стоявшие на вышитой салфетке на антикварном ночном столике, показывали начало двенадцатого.

Она спала всего полчаса.

— Мария! — донесся голос Корделии Холден — Холди, как все они называли ее с тех пор, когда Аманда была совсем маленькой и не могла выговорить имя их экономки. — Мария, вызови полицию! У нас взломщик!

Мария метнулась к телефону около кровати. Остатки сна мгновенно улетучились. Дети! Голос Холди доносился снизу, со стороны гостиной, а дети ведь должны спать в своих комнатах на втором этаже! Она успокоила себя мыслью, что так и должно быть, но материнский страх все равно не отпускал ее.

Она хотела немедленно бежать в их комнаты, но сдержала свой порыв. Сначала нужно позвонить в полицию. Это займет секунды — а потом она может пойти к детям, зная, что помощь скоро придет. Дрожащими пальцами она набрала телефон полиции.

Она быстро продиктовала информацию оператору, потом полезла под кровать и вытащила оттуда тяжелую бейсбольную биту.

Мария считала, что нужно быть готовой ко всему. Жизнь научила ее этой маленькой мудрости.

Пробежав через спальню, она задержалась на секунду у двери. Из гостиной не доносилось ни звука. Комната малыша была рядом. Мария осторожно заглянула туда. Годовалый Рори лежал, свернувшись калачиком, в своей кроватке.

Он спал.

Успокоенная, Мария поспешила дальше. Умиротворение, однако, оказалось недолгим, так как она увидела открытую дверь в комнату девочек. Она замерла, увидев, что кроватки ее дочерей четырех и пяти лет пусты.

Затем она услышала голоса снизу. Голос Аманды, а потом и голос Лорен.

Сердце Марии бешено заколотилось. В доме чужой человек.

Взломщик — и две ее дочери.

Сжав крепче биту, Мария бросилась к лестнице.

В холле мелькнуло что-то бежевое. Он с трудом удержался, чтобы не открыть рот от удивления… и восторга.

В гостиную вбежала молодая женщина, длинные золотисто-пшеничные волосы летели за ней. У нее было лицо в форме сердечка, слегка вздернутый нос и васильковые глаза. Она была одета в тонкий бежевый атлас, поддерживаемый на плечах двумя узенькими бретельками. Короткая рубашка открывала красивые колени и длинные, изящные икры.

Дэниел с трудом оторвал свой взгляд от ее ног, заставив себя сосредоточиться.

Мария, автоматически отметил он. Мария Крепко Спящая. Но сейчас она проснулась. Проснулась и сжимает в руках бейсбольную биту со всей яростью львицы, защищающей своих детенышей.

— Подожди, мамочка, он от Пасхального кролика! — воскликнула Лорен, вцепляясь в свободную руку матери и сдерживая ее грозное продвижение по комнате.

— Что?! — удивилась Мария. Ее взгляд скользнул с боевого вооружения Холди на умоляющее лицо Лорен. — Что вы делаете в нашем доме? — спросила она Дэниела. Голос у нее был мягкий и глубокий.

Взгляд иссиня-голубых глаз буквально пронзил его. Он почувствовал, будто его ударили в грудь, прямо в солнечное сплетение… Если она, даже вскочив с постели, так прекрасна, то как же она должна выглядеть, когда приведет себя в порядок?

Дэниел напомнил себе, что его не должно беспокоить, как она выглядит в нормальных обстоятельствах. Ему нужно выдворить ее и всю ее компанию из его дома!

— В вашем доме?! — закричал он в ответ, вложив весь свой праведный гнев в этот вопль.

— Вот именно, в моем доме! — повторила Мария. Ее синие глаза вспыхнули. — Убирайтесь отсюда! Я позвонила в полицию. Они будут здесь с минуты на минуту…

В дубовую парадную дверь громко постучали.

— Откройте! Полиция! — послышался низкий голос.

Дэниел метнулся к входу. Он вспомнил, что оставил дверь незапертой, открыв ее ключом, полученным от адвоката Паркера.

Секунду спустя двое вооруженных полицейских ворвались в дом и направили пистолеты прямо в грудь Дэниелу. Он немедленно поднял руки, как законопослушный гражданин.

О Господи, неужели ему суждено быть застреленным при попытке вступить во владение домом Паркера?

И тут начался кошмар. Аманда и Лорен наперебой кричали, что он послан Пасхальным кроликом, одновременно с этим Холди и Мария засыпали полицейских своими измышлениями о несомненно преступных намерениях ночного гостя. Дэниел стоял совершенно неподвижно, опасаясь пошевелиться или заговорить, в то время как один офицер держал его на мушке, другой записывал то, что мог разобрать из слов Холди и Марии.

— Подождите! — приказал наконец полицейский. — Я ничего не могу понять.

Все послушно замолчали.

— Теперь назовите свои имена, — твердо приказал офицер. — Вы. — Он указал на Марию.

— Мария Баррет, — ответила она. — А это Холди, — она замялась, — то есть Корделия Холден. А это мои дочери, Аманда и Лорен. — Она взглянула на Дэниела: — А этот человек — взломщик…

— Позвольте, — перебил Дэниел. — Офицер, — начал он, глядя на пистолет, нацеленный ему в бок, и на сковороду и биту, которые, правда, уже не были угрожающе подняты. — Вряд ли меня можно обвинить во вторжении в мой собственный дом.

— Что? — в один голос воскликнули Мария и Холди.

— Видите ли, офицер, у меня есть ключ, — объяснил Дэниел. Он протянул руку к карману пиджака, но тут же осознал свою ошибку. Офицеры, похоже, были готовы продырявить его, как только он коснется пиджака.

— Медленно, — предупредил один из них.

Дэниел подчинился. Он опустил руку в карман так медленно, что даже улитка опередила бы его, и все-таки достал ключ.

— Как вы думаете, — спокойно заметил Дэниел, пытаясь добавить благоразумия к доказательству, — хоть один взломщик ходит на «работу» в деловом костюме?

Он попытался улыбнуться полицейским. Офицеры не ответили на его любезность. Дэниел украдкой взглянул в испуганные глаза Марии. Он, как обычно по субботам, работал весь день в офисе и был все еще в строгом деловом костюме с абсолютно консервативным красно-синим полосатым галстуком.

Он был уверен, что нельзя быть менее похожим на уголовника, чем в тот момент. Но конечно, он и представить себе не мог, что его примут за близкого друга Пасхального кролика…

— Меня зовут Дэниел Уэстбрук, — продолжал Дэниел, довольный тем, что его больше не перебивают. — Дэниел Джеймс Уэстбрук Третий. И это есть — то есть был — дом моего двоюродного деда Паркера Уэстбрука, который я унаследовал, когда он скончался две недели назад. — Он кивнул на группу, стоящую за ним: — Я не имею ни малейшего представления, кто все эти люди.

Чувство вины внезапно пронзило его, когда он обернулся и увидел смущение, которое отразилось в прекрасной голубизне глаз Марии, постепенно сменив ярость предыдущего момента. Она нервно закусила губу. Это движение напомнило ему Лорен, которая так же прикусила нижнюю губу, увидев рассыпанные корзины. Он почувствовал внезапный странный порыв защитить их всех.

Что, если они действительно скваттеры? И полиция выдворит Марию и ее детей на улицу посреди ночи?

— Вы можете предъявить какой-нибудь документ? — спросил Дэниела один из полицейских. На этот раз они не насторожились, когда Дэниел потянулся к карману пиджака. Тем не менее он очень медленно достал бумажник и передал его одному из офицеров. Тот внимательно изучил его и вернул обратно.

— Мадам, я знал Паркера Уэстбрука, и это был его дом, — сказал полицейский. — А этот человек, похоже, действительно тот, за кого себя выдает.

— У меня есть договор аренды! — заявила Мария.

Ее внезапная горячность создала у Дэниела странное ощущение, что старый дом Паркера почему-то очень важен для этой женщины.

В то же время он знал, как его дед был привязан к этому дому. Дэниел не мог представить, что Паркер сдал дом в аренду независимо от того, насколько привлекательны были Мария и ее маленькая семья.

Привлекательны? Его мысли запнулись на этом слове. Он вряд ли мог бы назвать Марию привлекательной. Она совершенно не была похожа на тех женщин, с которыми он привык общаться, таких, как Соня Роузман, его последняя — и теперь уже бывшая — подруга.

Соня была элегантной, утонченной, изысканной и… холодной, внезапно осознал он, в сравнении с женщиной, стоящей перед ним. Мария Баррет определенно не была холодной.

Нет, Мария Баррет выглядела теплой и уютной — и очень сексуальной, даже с перепутанными со сна густыми волосами и лицом без косметики.

— Я снимала этот дом у Паркера в течение последнего года, — объясняла Мария, когда Дэниел прислушался к ее разговору с полицией. — Я сейчас покажу договор.

Она быстро повернулась, помчалась в сторону кухни и через несколько секунд появилась со слегка смятым листком бумаги в руках. Она передала его одному из офицеров. Тот внимательно рассмотрел листок и вернул обратно.

— Похоже, все в порядке, — сказал полицейский. Он посмотрел на Дэниела, потом снова на Марию. — Мадам, мы, пожалуй, предоставим вам возможность решить все самим. Очевидно, джентльмен просто не знал, что дом был сдан в аренду.

— Вы могли бы сказать это еще раз, — пробормотал Дэниел.

Паркер не посчитал нужным информировать своего адвоката о сдаче дома внаем, предположил Дэниел. Он разговаривал с адвокатом Паркера на похоронах, и тот ни словом не обмолвился о Марии Баррет.

Дэниел пробыл в Грэнбери только необходимое время, и у него не было возможности вникнуть в дела Паркера. Переговоры с Холтоном были тогда в самом разгаре. На похоронах было много народу. Дэниел попытался вспомнить, была ли там Мария со своей семьей. Но скорее всего он их просто не заметил среди присутствующих, тем более что хотел поскорее вернуться в Даллас.

Если бы он задержался тогда, то не был бы так удивлен сегодня. Мысль о том, что Паркер мог сдать дом, привела его в замешательство. Но вообще-то Паркер всегда считался в семье непутевым. Он остался жить в старом доме в провинции с маленьким антикварным магазином на городской площади, в то время как его брат, дед Дэниела, перебрался в большой город, чтобы сколотить состояние.

Это решение привело к серьезной ссоре между братьями. Паркер выкупил у деда Дэниела его долю в антикварном магазине и доме, который построил их отец. Братья так и не помирились. И дед, и отец Дэниела уже отошли в мир иной, а теперь к ним присоединился и Паркер.

А дом перешел к Дэниелу. И перешел не пустым!

И что теперь делать с Марией? И со всеми остальными?

Глава 2

Дэниел наблюдал, как Мария провожает полицейских. Она зажгла свет в холле, вежливо благодаря их и одновременно извиняясь. Холди по-прежнему подозрительно смотрела на Дэниела, держа сковороду в руках. Она еще не решила, стоит ли ему доверять.

Он подумал, что пожилая женщина с большим удовольствием огрела бы его своим чугунным орудием.

Лорен и Аманда занялись пасхальными корзинами. Обе успели засунуть шоколад в рот до того, как мать девочек вернулась в комнату.

— Немедленно положите все обратно! — раздраженно приказала Мария, более недовольная собой, нежели детьми. Она вызвала полицию из-за пустяка и чуть не разбила битой голову своему новому домовладельцу.

Вряд ли они произвели на него впечатление хороших арендаторов.

Сверху опять раздался громкий детский плач.

— О, это Рори. — Мария обратилась к пожилой женщине: — Холди, думаю, мне лучше поговорить с мистером Уэстбруком. — На самом деле Марии ужасно хотелось спрятаться в комнате Рори. — Пожалуйста, уложи девочек в постель, а потом загляни к Рори. Наверное, мы его разбудили. Покачай его, пожалуйста.

— Конечно, дорогая, я все сделаю, — с готовностью сказала Холди, бросив еще один недоверчивый взгляд в сторону Дэниела. Она явно не была довольна, оставляя его наедине с Марией.

В последнюю минуту Лорен вырвалась из объятий Холди и подбежала к Дэниелу.

— Передай Пасхальному кролику, что мы сказали «спасибо»! — прошептала она. Ее глаза восторженно сияли.

— Да, конечно, — пробормотал он в замешательстве.

Что он делает, поощряя ребенка в этих глупостях? Прежде всего ее матери вообще не следовало забивать голову девочке всякой чепухой.

Мария Баррет оказывает на него очень странное влияние, решил Дэниел. Очень хорошо, что их общение будет недолгим.

— Быстро в постель, — приказала Мария, и Лорен выбежала из комнаты вслед за Холди и Амандой.

Мария пристально взглянула на Дэниела.

Теперь они были одни.

— Милые детки, — отметил Дэниел в тишине. И добавил, не дождавшись ответа: — И сколько же вас здесь всего?

Его все еще интересовало, существует ли мистер Баррет. Может, он в отъезде по делам?

— У меня трое детей, — ответила Мария. — Холди — наша экономка, и она присматривает за детьми, когда я на работе.

— А мистер Баррет? — Дэниел решил спросить напрямую.

— Мой муж умер, — ответила она.

Дэниел отметил некоторое напряжение в ее голосе.

— Простите, — смутился он.

В неловком молчании прошло несколько секунд.

— Обычно здесь не так… опасно, — заметила Мария.

Дэниел спрятал улыбку, думая о том, как его встретили.

— Надеюсь, это правда, — сказал он. Уголки его губ дрогнули.

— Здесь не опасно, — повторила Мария. Она очень хотела исправить впечатление, которое создалось у ее нового домовладельца. — Мы хорошие арендаторы. Мы заботимся о доме и всегда платим вовремя.

Дэниел кивнул. Он верил ей без всякой причины, кроме искренности, которую излучали ее васильковые глаза. Он снова ощутил странное и пугающее чувство вины.

Он не нес ответственности за Марию и ее семью. И его не должно волновать, как она воспримет сообщение о продаже дома, в котором так хорошо устроилась. В конце концов, она могла бы устроиться где-нибудь в другом месте.

— Пожалуйста, садитесь, — предложила Мария после паузы.

Приглашающим жестом она указала на диван, и ее рука случайно задела его руку. Прикосновение буквально обожгло его. Мария Баррет невероятно пахла, вдруг осознал он. От нее исходил почти неуловимый сладостный запах… Дэниел внезапно ощутил невероятный прилив желания. Он никогда не испытывал этого с Соней.

Да и с кем-нибудь другим, по правде сказать.

— Простите, — быстро сказала она, отдернув руку.

Волнение в ее ярко-синих глазах навело Дэниела на мысль, что это прикосновение могло обжечь не только его. Оба были удивлены.

Дэниел сел на диван.

— Насчет дома… — начал он, заставив себя вернуться к предмету разговора.

— Да, насчет дома. — Мария попыталась избавиться от ощущения пугающего тепла, вызванного прикосновением к Дэниелу. Она заставила себя направить свои мысли в разумное русло.

Влечение к Дэниелу Уэстбруку, хотя и мимолетное, было неразумным.

— Я уверен, вы хорошие арендаторы…

— Ответственные, — вставила Мария. — Я знаю, мы произвели не очень хорошее впечатление, но на самом деле мы совершенно… — она поискала в памяти подходящее слово и заключила: — приличные.

Произнеся слово «приличные», она случайно опустила взгляд. У нее перехватило дыхание.

Все это время — при полиции, при Дэниеле — она была одета вот так! Одна лишь ночная рубашка, которую она подарила себе на день рождения в этом году!

Предполагалось, что эту рубашку, кроме нее, никто не увидит.

Во всем этом безумии она совершенно забыла, во что одета. Краска залила ее лицо.

Мария подняла глаза на Дэниела.

— Извините меня, я сейчас… — Ее слова замерли. Он смотрел на нее, совсем не помогая сгладить неловкость. — Надену халат, — закончила Мария в отчаянии. Она лихорадочно пыталась придумать способ продолжения разговора. Наконец выход нашелся: — Чай. Я приготовлю чай, и тогда мы сможем поговорить о доме.

Она выбежала из комнаты.

Дэниел посмотрел ей вслед. Ему одновременно захотелось рассмеяться — и швырнуть что-нибудь об стену. Что-нибудь тяжелое.

Выселить Марию, когда она держала бейсбольную биту у него над головой, казалось слишком тяжелым. Но у Дэниела было ощущение, что сейчас, когда она предложила ему чаю в гостиной, это не будет легче.

Но ничего другого не остается, независимо от привлекательности Марии Баррет. Дом, магазин, Мария и ее семейство — от всего этого нужно избавиться.

И чем скорее, тем лучше.

Дэниел надеялся только, что Холди не будет поджидать его в гостиной со сковородкой, когда он сообщит ей новость.

Мария сдернула свой купальный халат с крючка на двери ванной. Завернувшись в толстую голубую махру, она оттягивала время приготовления чая.

Она пыталась убедить себя, что не надо стесняться из-за того, что ее видели в короткой ночной рубашке, а также из-за эпизода с битой и вызовом полиции.

Однако она все-таки чувствовала смущение.

Дэниел сидел на диване, молча наблюдая из гостиной, как она спустилась с лестницы и вошла в холл. Его взгляд скользнул по ее халату и вернулся к лицу.

— Я сейчас поставлю чайник, — сказала она с притворной небрежностью, стараясь держать себя в руках, и скрылась в кухне до того, как он успел ответить.

Тут же появилась Холди.

— Рори снова заснул, — объяснила пожилая женщина. — Лорен попросила воды. — Она достала маленький стакан из буфета, наполнила его до половины водой из крана, поставила стакан на стойку и взглянула на Марию. — Чего он хочет? — резко спросила она.

— Он еще не сказал, — ответила Мария. Она разделяла очевидную тревогу Холди.

— Ему нужен дом?

— Не знаю. — Марию охватил страх, точно такой же, как в тот момент, когда она поняла, что Дэниел — новый домовладелец. Она взяла ярко-красный чайник с плиты и стала наполнять его водой. — Я сказала ему, что сделаю чай и тогда мы сможем поговорить. Разумеется, он не собирается жить здесь, в Грэнбери.

Мой собственный дом, сказал он. Это прозвучало достаточно определенно. Может быть, он рассчитывал поселиться здесь?

Господи, неужели он выбросит их на улицу? У нее есть договор, но он истекает в следующем месяце. Было так трудно найти дом, достаточно большой для них пятерых, да еще в хорошем районе.

Старомодный двухэтажный дом Паркера, построенный в стиле королевы Анны, всего в трех кварталах от городской площади, был похож на воплощенную мечту — просторный, с фронтонами, с пышной отделкой, с огромной верандой и застекленной беседкой на заднем дворе. Мария не могла даже мечтать о более подходящем месте для своей семьи.

Паркер, со своей обычной щедростью, сдал им дом по необычайно низкой цене. Даже сама мысль о том, что придется искать другое жилье, отдавалась в ее сердце болью.

— А разве он живет не в Далласе или в каком-то другом большом городе? — с надеждой спросила Холди. — Он вряд ли захочет жить здесь. — Это прозвучало так, как будто она пыталась убедить в этом и себя, и Марию. — Наверное, он не станет возражать, если мы будем снимать этот дом и дальше.

— Может быть, и нет, если только он не хочет продать дом, — предположила Мария, и неприятный холодок пробежал по ее спине колючей дорожкой. Она выключила воду и, поставив полный чайник на плиту, включила конфорку.

То, что Дэниел намерен продать дом, казалось гораздо более реальным, чем то, что он захочет жить в нем. Из скудных упоминаний Паркера о своем внучатом племяннике Мария сделала вывод, что вряд ли серьезный деловой человек Дэниел Джеймс Уэстбрук Третий — подумать только, третий! — поселится в маленьком городке на севере Техаса, городке, который она называла домом весь прошедший год.

Она задумалась о Дэниеле. Консервативный серый костюм, крахмальная белая рубашка и полосатый галстук — даже внешне он совершенно не подходил к здешней обстановке. Деловой костюм создавал впечатление абсолютной непроницаемости, несмотря на красивые карие глаза оттенка теплого виски и аккуратно подстриженные каштановые волосы, мягкие на вид.

Он был довольно привлекателен — около тридцати пяти, высокий, широкоплечий, с четкими, правильными чертами лица. Странный заряд пробежал между ними, когда она случайно дотронулась до его руки. Это ощущение неожиданно захватило ее, как пламя захватывает сухую солому, воскресив прошлые ощущения.

Воспоминание о реакции на Дэниела вызвало у Марии чувство неловкости, и она попыталась прогнать его из своих мыслей. Последнее, что ей нужно в жизни, — так это Дэниел Джеймс Уэстбрук Третий. Она слышала о нем от Паркера, который очень жалел, что у него не было собственных детей и внуков, чтобы оставить им свои владения.

Нет, Мария собиралась избегать Дэниела — сразу же, как только он продлит их договор аренды. Занимать второстепенное положение в жизни человека, ставящего на первое место карьеру, не слишком приятно.

Нужно постараться продлить договор, напомнила она себе.

Лишь теперь она осознала, как ошиблась, когда приняла Дэниела за взломщика. Печать законопослушного гражданина лежала на всем его облике. Дэниел, очевидно, был на работе весь день — в субботу! Он как будто сошел с рекламного плаката — идеальный бизнесмен-трудоголик.

— Чего бы он ни хотел, он, очевидно, считает нас кучкой идиотов, — проворчала Мария. Она облокотилась на стойку и посмотрела на Холди. — Я натравила на него полицию и чуть не размозжила ему голову битой. А он всего лишь пытался попасть в свой собственный дом!

Взглянув на Холди, она вспомнила воинственный вид старушки — сковородка в руке, бигуди на голове и ночной крем, напоминавший боевую раскраску индейцев.

— А ты — ты захватила его в заложники — и чем!.. — Мария не смогла выговорить слово «сковорода». Напряжение этого вечера прорвалось безудержным смехом.

Холди тоже не выдержала, и они обе чуть не рухнули на пол, смеясь над самими собой. У Марии даже закололо в боку от смеха.

— Он, наверное, думает, что мы совершенно сумасшедшие, — смогла наконец выговорить она. — Лорен и Аманда считают его приятелем Пасхального кролика… — Она внезапно посерьезнела. Воспоминание о детях отрезвляюще напомнило о возможных последствиях приезда Дэниела. — Ах, Холди, ему ни к чему заботиться о нас. Мне обязательно нужно поговорить с ним и убедить его оставить нас здесь, а ведь еще и магазин…

Магазин! Сердце Марии внезапно замерло, а потом заколотилось в панике. Что, если он собирается продать и магазин? Она может лишиться и дома, и работы — места управляющего антикварным магазином.

— Ты же не думаешь, что он собирается продать и магазин тоже? — спросила Холди.

— Возможно, он приехал, чтобы продать все. — Произнесенные вслух, эти слова, как ни горько, были похожи на правду.

Пожилая женщина внимательно посмотрела на Марию. Обе они молчали. Возможность продажи дома и магазина угрожающе нависла над ними, как черная грозовая туча. Последующий ливень мог смыть, уничтожить тот славный маленький мир, который Мария создавала весь предыдущий год.

— Жизнь не может быть так несправедлива! — провозгласила Холди в тишине.

Мария видела, что Холди не очень-то верит в собственные слова. Что же касается ее самой, то она с ранних лет узнала, что в действительности жизнь может быть несправедливой. Очень несправедливой.

За последний год они вместе с Паркером проделали огромную работу, чтобы возродить «Магазин Уэстбрука». В ближайшее время он начал бы приносить прибыль. Но не было никакой гарантии, что новому владельцу, если магазин будет продан, потребуются услуги Марии. Дэниел может даже решить, что выгоднее будет просто закрыть магазин, сбросив все товары из него дилеру, и продать помещение в центре города.

В течение двух недель, прошедших со смерти Паркера, Мария тешила себя надеждой, что ничего не изменится. Что наследник Паркера просто оставит все как есть. И пока наследник не появлялся, было очень легко в это поверить.

По крайней мере ей нравилось верить в это.

Двумя неделями раньше, на похоронах Паркера, она видела Дэниела, но со спины и издалека. Из-за большой толпы соболезнующих и быстрого отъезда Дэниела у Марии даже не было возможности выразить ему свое соболезнование. Она думала, что он остановится в «Уэстбруке», пока будет в городе, но он этого не сделал.

Конечно, Мария продолжала ожидать какого-то официального известия от Дэниела — какой-нибудь бумаги, сообщающей ей, куда пересылать чеки и тому подобное, за дом и антикварный магазин. Но ничего не было.

До сегодняшнего вечера. Зато теперь Дэниел прибыл сам.

Мария была в ужасе от того, что его приезд может снова отбросить ее туда, где она была год назад, когда умер Квентин. Одна с тремя детьми, без работы и без дома.

К двадцати семи годам для Марии стало привычным делом начинать все сначала. Она не любила вспоминать, во скольких приемных семьях она жила ребенком. А потом попытки Квентина сделать карьеру бросали их по всей стране.

Когда он умер, Мария решила в последний раз попытаться начать новую жизнь, выбрав для этого Грэнбери. Привлекательный и уютный, с отреставрированной центральной городской площадью, сверкающим озером и очаровательными старинными домами, он казался идеальным местом для того, чтобы растить ее детей.

Она нашла Паркера и его антикварный магазин — ответ на ее молитвы. Квентин, несмотря на многообещающую карьеру, оставил семью в долгах и без страховки.

В Грэнбери Мария попыталась оставить всю боль в прошлом. Аманда пошла в подготовительный класс, Лорен с нетерпением готовилась поступить туда будущей осенью. А Рори, которому сейчас год — он родился всего за несколько педель до внезапной смерти своего отца, — не помнил, что жил где-то еще.

В прошлом году Мария создала новый мир — для себя, для девочек и Рори, и даже для Холди. Старушка настояла на том, чтобы переехать с ними в Грэнбери после смерти Квентина. Она отказалась от большого жалованья, которое платил ей Квентин, и согласилась на гораздо меньшую сумму, которую могла теперь позволить себе Мария, заявив, ЧТО хочет быть там, где может им понадобиться.

Мария не представляла свою жизнь без помощи Холди. Холди была просто сокровищем — и так же, как и дети, она теперь зависела от Марии.

У Марии онемела спина от напряжения. Она не могла разочаровать свою семью. Она не собиралась сдаваться без борьбы.

— Я бы не сказала, что жизнь так уж справедлива, — вдруг сказала она Холди. — Но я точно знаю, что ее можно сделать такой. Если Дэниел Уэстбрук собирается продать дом и магазин, я просто обязана заставить его передумать.

— Вот и молодец, — поддержала Холди.

Мария начала обдумывать план.

— Семья Уэстбрук обосновалась в этом городе больше ста лет назад, — подчеркнула Мария, думая вслух. — Он должен быть сумасшедшим, чтобы порвать такие узы, связывающие его с прошлым. — Мария была рада, что ее слова прозвучали уверенно. Она не хотела заставлять Холди беспокоиться.

— Конечно! — согласилась Холди. — Кроме того, когда этот парень увидит, как ты все изменила в магазине, он будет поражен.

— Надеюсь, что так. — «Уэстбрук» еще не совсем вышел из кризиса — но Мария знала, что дела пойдут успешно. Если только Дэниел не выбьет почву у нее из-под ног. У всей ее семьи. — Я не хочу начинать все сначала — опять.

Холди ободряюще обняла ее.

— Тебе и не придется, — заявила она, отпуская ее. — Это просто невозможно. Ты уже столько вынесла! — Она улыбнулась, ее широкое морщинистое лицо приобрело обычное веселое выражение. — Если ничего не получится, — добавила Холди, подмигнув, — у нас всегда есть под рукой сковородка. — Она взяла стакан с водой. — Лучше я отнесу это Лорен, пока она сама не прибежала за ним.

Холди покинула кухню с таким видом, будто все в надежных руках — руках Марии. Но у Марии не было такого оптимизма.

Мария смотрела вслед Холди. Беспокойство снова накатило на нее, когда она осталась одна. Она мерила шагами кухню, ее босые ноги мягко и неслышно ступали по гладкому деревянному полу.

Ожидая, когда чайник закипит, Мария остановилась перед огромным, от пола до потолка, окном в обеденной нише. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, она взглянула в темноту за окном и закрыла глаза.

Она солгала Холди.

Мария хотела начать все сначала. Правда была в том, что она не знала, сможет ли.

Дэниел сидел на диване, постукивая пальцами по колену. В кухне стало тихо после внезапного взрыва хохота, донесшегося и до гостиной.

Пожилая женщина присоединилась к Марии, когда та готовила чай. Пройдя туда и обратно через гостиную мимо Дэниела, она не сказала ему ни слова. Над чем это они так смеялись? Над ним — загнанным в угол сковородкой и битой?

Дэниел решил, что не стоит чувствовать себя уязвленным ситуацией. Он не ожидал найти в доме толпу народу. Но поскольку среди них была прекрасная Мария Баррет, как он мог жаловаться?

Она поразила его своим разительным отличием от женщин, которых он знал, — таких, как Соня. Соня как-то заявила ему, что не собирается заводить детей, чтобы не испортить фигуру. Это привело к окончательному разрыву их отношений.

До тех пор, пока Соня не подняла этот вопрос, Дэниел сам никогда особенно не задумывался о детях, всегда слишком занятый карьерой. Он и сейчас не был уверен, что мог бы стать хорошим отцом, но вполне допускал такую мысль.

Материнство, решил он, очень идет Марии Баррет.

При этой мысли Дэниел встал, вышел в холл и прошел дальше в глубину дома. Осторожно приоткрыв кухонную дверь, ОН с интересом заглянул внутрь. Слова застряли у него в горле, когда он увидел Марию, стоящую у окна, прижавшись лбом к стеклу: длинные волосы упали на лицо, обрамляя нежные щеки, глаза закрыты. Ее плечи опустились, как будто бы груз, лежащий на них, вдруг стал слишком тяжелым. Дэниел ощутил растущее чувство вины. Догадывалась ли она о его планах продать дом? Неужели этот дом значит для нее так много?

Он вспомнил ту решимость, с которой она ворвалась в комнату, защищая своих детей. Огонь в ее синих глазах доказывал, что она никому не позволит причинить вред тем, кого она любит. Глядя на нее сейчас, он чувствовал, что этот огонь не вырвется наружу без серьезной причины.

Дэниелу вдруг стало интересно, как часто Марии приходится защищать ее небольшую семью от враждебного мира. Ему не понравилась эта мысль, ведь сейчас он оказался олицетворением того, от чего она должна защищаться. Защищать себя, детей и Холди.

Чайник засвистел. Дэниел юркнул обратно в гостиную.

Он не хотел, чтобы Мария видела его.

И хотел бы никогда не встречать ее.

Глава 3

Мария вошла в гостиную, неся поднос, нагруженный чайником, сахаром, чашками и блюдцами. Несколько пакетиков разных травяных чаев были сложены с одной стороны подноса.

Она поставила поднос на кофейный столик и уселась в мягкое кресло напротив Дэниела, сидящего на диване. Она тут же почувствовала его мужской запах. Так пахнет смесь прохлады и свежести. Так пахнут красные листья, кружащиеся в осеннем воздухе. Это показалось ей ужасно привлекательным и таким же обезоруживающим, как и его глаза цвета виски.

Мария попыталась сосредоточиться на чае, задавая себе вопрос, как долго она сможет сохранять самообладание.

— Какой чай вы предпочитаете? — спросила она. — Есть цветочный с медом, апельсиновый, ягодный.

Он пожал плечами:

— Любой.

Она выбрала цветочный с медом. Неудивительно, подумал Дэниел. У нее васильковые глаза и такой замечательный медовый запах.

Внезапно ему захотелось стать пчелой.

Он чуть было не рассмеялся из-за этой нелепой мысли, но сохранил спокойствие. Тем более что сама она выглядела предельно серьезно, как будто ожидала, что ужасная новость может оглушить ее в любую минуту.

— Я прошу прощения за то, что… вломился и перепутал всех, — сказал Дэниел, стараясь сгладить неловкость.

Лицо Марии слегка порозовело при его словах. Это придало нежным чертам более яркие краски. Она встретилась с ним взглядом, но ее васильковые глаза были холодны.

— Я надеюсь, вы понимаете нашу реакцию, — сказала она, передавая ему чашку. — Мы немного испугались. — Тут Мария улыбнулась. Это была не простая усмешка, а настоящая широкая улыбка. Все ее лицо засветилось, как солнце, внезапно выглянувшее из-за тучи. — У меня довольно тяжелая бита, — пошутила она.

— Я гораздо больше испугался сковородки, — сказал Дэниел и широко улыбнулся ей в ответ. Было невозможно не улыбнуться.

— Холди на самом деле очень добрая. Вы это поймете, как только узнаете ее получше, — пообещала Мария.

Дэниел кивнул, зная, что вся эта болтовня нужна только для того, чтобы оттянуть разговор о цели его приезда в город. Он должен был перейти к делу независимо от того, приятно это или нет.

— Я понятия не имел, что Паркер сдал дом, — сказал он резко, затем сделал глоток чая и внимательно посмотрел на Марию. Ее беззаботная улыбка исчезла, и он снова подумал, догадывается ли она о его намерениях.

— Не думаю, что он сдавал его раньше, — объяснила Мария. — Но по-моему, с тех пор как он не жил здесь, он не видел для этого особых пре…

— Не жил здесь? — перебил Дэниел. — Он жил в этом доме с момента рождения!

Мария взглянула на него.

— Я знаю, — согласилась она. — Он был очень привязан к этому дому. Но после смерти Эммы ему стало тяжело находиться здесь одному. — Жена Паркера умерла всего за год до приезда Марии в Грэнбери.

Брови Дэниела сдвинулись.

— Где же Паркер жил?

— В небольшой квартирке над антикварным магазином. Он не мог вынести жизни в доме без Эммы.

Дэниел удивленно хмыкнул. Он был на похоронах Эммы, но с тех пор почти не разговаривал с Паркером.

— Я этого не знал, — сказал он тихо.

— А вы спрашивали? — мягко поинтересовалась Мария.

Дэниел не хотел отвечать. Он чувствовал себя мерзавцем.

— Мы не были близки, — объяснил он извиняющимся тоном. Он мог сосчитать по пальцам одной руки моменты, когда они с Паркером разговаривали один на один. Они и встречались-то в редких случаях.

— В общем-то это меня не касается, — сказала Мария. — Я просто хотела объяснить, как здесь обстояли дела. — Она взглянула ему прямо в глаза: — Что вы собираетесь сделать с домом?

Ее слова звучали тревожно. Мария как будто боялась его ответа. В глубине ее синих глаз затаился страх. Ему даже отчасти понравилось, что она прямо задала ему вопрос.

Неразумно давать ей беспочвенную надежду, решил Дэниел.

— Я приехал сюда в небольшой отпуск, — начал он медленно, — чтобы изучить местный рынок недвижимости и узнать, в каком состоянии находится дом. — Помолчал и добавил: — Я собираюсь выставить его на продажу.

Вот так, подумал Дэниел. Вот и все. Теперь она должна искать новый дом.

Мария закусила нижнюю губу. Тревога заострила ее черты. Чувство вины Дэниела снова ожило.

Это просто дом, напомнил он себе. Черт возьми, он мог бы даже попытаться помочь ей найти другое жилье, если у нее возникнут проблемы.

— А магазин? — спросила она. В голосе ее была неуверенность.

Слишком сильная неуверенность.

Дэниел прищурился:

— Антикварный магазин? Конечно, я его тоже продам. — Он не слишком много размышлял об этом. Он был в магазине Паркера всего раз или два. «Магазин Уэстбрука» представлял собой пыльное, тесное помещение в центре города, набитое треснувшими тарелками и сломанной мебелью — ничего, кроме бесценного хлама. По словам адвоката Паркера, все последние годы магазин почти не приносил прибыль. Паркер был просто сентиментально ему предан, так же как и дому.

Дэниел смотрел на вещи иначе. Он рассматривал собственность только с точки зрения возможной выгоды. И он был слишком занят процветающим «Техас интерьерз» в Далласе, чтобы отвлекаться на антикварный магазин и старый дом.

— Значит, вы уже все решили, — тихо сказала Мария.

Тревога в ее глазах сменилась болью.

Внезапно его осенило. Адвокат говорил что-то о том, что Паркер в прошлом году нанял нового управляющего…

Дэниел почувствовал себя круглым идиотом.

Марии даже не нужно было ничего говорить. Он знал. Его планы не только лишат ее жилья. Она потеряет и работу тоже!

Фарфоровая чашка Марии дребезжала на блюдце, когда она ставила ее на мраморный кофейный столик. Дэниел воплотил в реальность самый страшный ее кошмар.

— Вы не можете продать «Уэстбрук» сейчас! — Эти слова вырвались у Марии помимо ее воли. Она попыталась взять себя в руки. — Извините, я не хотела кричать.

Дэниел ничего не ответил, просто пристально смотрел на нее, будто ждал продолжения.

— Вы… просто огорошили меня этим известием, — смущенно объяснила Мария, сожалея о своей вспышке.

— Вы ведь и есть тот самый управляющий, который занимался магазином вместо Паркера весь этот год? — спросил он.

— Да, это я, — подтвердила Мария, еще не зная, хорошо или плохо для нее, что он воспринимает все так легко и непринужденно. Кажется, он нисколько не удивился, узнав, что она и есть управляющий.

Она вспомнила, как спокойно он смотрел на Холди, занесшую над его головой сковороду, и на ее бейсбольную биту. И на полицейских.

Его хладнокровие заставляло ее нервничать. Сама она реагировала на события очень эмоционально и импульсивно. Ее заинтересовало, так ли он невозмутим на самом деле, но потом она решила, что задавать себе такой вопрос просто смешно.

Дэниел Джеймс Уэстбрук Третий, без сомнения, был таким же, как все крупные бизнесмены, которых она встречала. У него не было сердца.

— Я понимаю, вы, должно быть, очень заинтересованы в своей работе, — сказал Дэниел. — И я очень сожалею, но мое решение…

— Но «Уэстбрук» совсем не тот, каким был раньше, — прервала его Мария.

Она быстро вычислила, как убедить Дэниела изменить решение. Она должна доказать ему, что магазин может приносить прибыль.

Такие люди, как Дэниел, понимают только деньги.

— И как же он выглядит теперь? — поинтересовался Дэниел. Наблюдая за Марией, он заметил, что упоминание магазина снова сделало ее похожей на львицу, защищающую своих львят. Она снова заставила его почувствовать себя олицетворением зла.

Осознание того, что он выгоняет ее с работы, беспокоило его больше, чем то, что он лишает ее дома. Он знал, что эмоциям не должно быть места, когда речь идет о деловых вопросах, но при Марии Баррет следовать этому правилу было гораздо труднее, чем обычно. Хорошо еще, что ему Легко удавалось скрывать свои чувства. Открытое проявление эмоций не одобрялось в доме Уэстбруков. Дэниел привык всегда держать себя в руках.

— У магазина есть будущее, — уверенно сказала Мария. Она воодушевленно подалась вперед, все ее самообладание растворилось в порыве энтузиазма. — «Уэстбрук» теперь совсем другой, не тот, который вы помните, — повторила она. — Я это точно знаю…

— О, так, значит, он приносит прибыль? — вставил Дэниел, не в силах удержаться от сарказма.

Мария сжала губы. На этот раз она действительно была раздосадована. Она вложила в «Уэстбрук» сердце и душу!

— Он скоро будет приносить прибыль, — спокойно сказала она и добавила: — Конечно, не баснословную. Но она не за горами. Перспективы улучшаются с каждым месяцем. Вы понимаете, это был переходный год.

Уголок рта Дэниела дрогнул, и ей показалось на секунду, что он вот-вот рассмеется.

— Переходный, — повторил он. Его темные глаза смотрели удивленно и насмешливо. — И что же это значит?

Дэниел как будто бросал вызов Марии. Она не могла понять, всерьез или нет он рассматривал будущее магазина.

— Мы вновь открыли магазин несколько месяцев назад, — сказала она ему. Неужели Дэниел действительно ничего не знает об изменениях в бизнесе? Она и представить себе не могла, как мало общались между собой две ветви семьи Уэстбрук.

— Вновь открыли? — переспросил он.

— Ну да, вообще-то магазин был открыт почти весь прошлый год — кроме одного месяца, когда шел ремонт, — ответила Мария. — Но мы не проводили торжественного открытия до тех пор, пока не получили партию товара.

— Партию какого товара?

— Картины, стеганые одеяла, изделия народных промыслов, — перечислила Мария. — Разложенные среди антикварной мебели, они создали такую располагающую атмосферу… — Она запнулась — хмурый взгляд Дэниела заставил ее думать, что она говорит о чем-то несущественном. — Клиентам очень понравился наш обновленный вид. Продажи возросли в несколько раз, — закончила она более конкретным замечанием.

Дэниел продолжал хмуриться, и она не была уверена, удивили его изменения в магазине или его просто раздражало, что дело оказалось более сложным, чем ожидалось. Она надеялась, что если будет продолжать говорить, то сможет убедить его дать «Уэстбруку» шанс.

А если он даст шанс «Уэстбруку», то даст его и дому. По крайней мере она на это надеялась.

— Паркер нанял меня потому, что ему было трудно каждый день работать в магазине, — сказала Мария. — Сначала я не пыталась вмешиваться. Но у меня было множество идей. Это заняло некоторое время, но в конце концов я уговорила его кое-что изменить…

Брови Дэниела приподнялись.

— Паркер никогда не стремился к переменам, — заметил он.

Мария улыбнулась:

— Это было нелегко. Сначала. Но когда я заслужила его доверие, он дал мне шанс.

Ей стало грустно при этих словах. Она скучала по Паркеру. Он был ворчливым, но невероятно щедрым стариком. Он дал ей не только средства к существованию, но и самоуважение, в котором она так нуждалась.

После смерти Квентина Мария неожиданно осознала свою незащищенность. Работа в «Уэстбруке» помогла все изменить.

Она не могла позволить Дэниелу отобрать у нее это.

— И вы воспользовались им и… — вопросительно произнес Дэниел. Он ненавидел себя за то, что приходится охлаждать ее энтузиазм. Смотреть, как она говорит — голубые глаза сверкают, лицо оживлено, — было, без сомнения, приятно.

Однако несмотря на ее слова, он не мог представить себе ничего другого, кроме как продать магазин — независимо от того, что она могла там изменить или как трудно ей будет найти работу. Ему было просто неинтересно возиться со всем этим.

— Я отделила настоящий антиквариат от хлама, который Паркер копил годами, — продолжила Мария, — и избавилась от этого хлама.

Дэниел удивленно уставился на Марию. Паркер позволил ей избавиться от своего обожаемого хлама? Похоже, что Дэниел был не единственным, кто вел себя необычно в присутствии Марии.

— Хлам? — Он обнаружил, что повторяет за ней. — Вы действительно назвали это хламом? — Однажды он употребил слово «хлам» при Паркере — и чуть было не получил по голове от своего обычно такого спокойного двоюродного деда. Невероятно!

Но, предположил Дэниел, на Марию трудно сердиться, и не важно, что она предлагала. Ей достаточно было улыбнуться своей солнечной улыбкой — и Паркер наверняка разрешил ей все, что она хотела.

Ему следовало быть осторожным. Иначе он сам мог оказаться в той же очаровательной западне.

— Ну, я никогда не называла это хламом. — Мария помедлила. — Кажется, я назвала это залежалым товаром.

Дэниел засмеялся.

— Очень изящно, — похвалил он.

Мария заметила, как меняется весь облик Дэниела, когда он смеется. Темные глубины его карих глаз вспыхнули живыми, яркими искорками. Его квадратный подбородок смягчился, когда рот расплылся в широкой улыбке.

Он почти понравился ей, когда смеялся, — но только, напомнила она себе, потому, что на мгновение он, кажется, забыл о деньгах, власти и бизнесе.

Разумеется, он вспомнил обо всем этом в следующую же секунду.

— У вас есть опыт работы в антикварном бизнесе? — спросил Дэниел.

Мария была рада, что теперь он воспринимает ее серьезно.

— Я выросла в этом бизнесе, — ответила она коротко.

Подростком она провела два года в приемной семье, которая владела антикварным магазином в Сан-Антонио. Такой человек, как Дэниел, выросший в роскоши, вряд ли поймет ее тяжелое детство.

— И еще я работала дилером антиквариата до замужества, — добавила она. — Правда, я не занималась этим некоторое время, до того как начала работать у Паркера.

— Понятно. — Дэниел вдруг ощутил внезапно возникшую дистанцию между ним и Марией и то, как односложно она отвечала на его вопросы. Очевидно, не хотела обсуждать свое прошлое, которое возбуждало у него любопытство.

— Вообще-то у Паркера были ценные вещи, — сказала Мария, меняя тему. — Я обнаружила их, когда разгребла то, что действительно было хламом. — Она улыбнулась, вспомнив месяцы, проведенные за обследованием магазина. — Мне было интересно.

Дэниел скептически взглянул на нее:

— У вас, наверное, было много грязной работы. — Его собственная работа была чистой и аккуратной — бумаги, управление, сделки.

— О, меня это не пугает! — воскликнула Мария. — Мне нравится быть среди антиквариата. Я люблю представлять семейные истории, стоящие за старыми вещами…

Мария осеклась, немного смущенная своей откровенностью. Она-то знала, что выдумывает такие истории о старинных вещах, потому что у нее нет собственной семейной истории.

— У вашей семьи такое богатое наследие, — сказала Мария с чувством зависти. Она подняла руку, жестом как бы охватив весь город. — Ваш прадед построил этот дом. А его отец построил магазин на площади. Ваша семья больше столетия живет в этом городе. Вам очень повезло.

Ей казалось странным, что Дэниел, который имел все, какие только возможно, фамильные традиции здесь, в Грэнбери, хотел просто от них избавиться. Ну положим, не просто избавиться, напомнила себе она.

Он хотел продать их. Обратить в деньги.

Это объясняло все.

— Это было очень давно. — Слова Дэниела подтвердили мысли Марии. — Я вырос в Далласе. Грэнбери для меня — всего лишь точка на карте.

Он зевнул.

Чувство вины охватило Марию. Она вспомнила о времени.

— Ох, простите! — воскликнула она. — Вы, наверное, очень устали? А я тут болтаю о пустяках.

— Я бы немного поспал, — согласился Дэниел. Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Насчет магазина и дома…

Он поднял голову, размышляя.

У Марии перехватило дыхание.

— Я думаю, мы застали друг друга врасплох. — Он повторил ее недавние слова. — Я обещаю вам обдумать все, и мы поговорим об этом. Завтра. Идет?

У него просто не хватило смелости сказать ей, что он все равно собирается продать все. После таких прочувствованных ее слов.

В то же время он и не обещал изменить решение. Он всего лишь согласился подумать. Она просто возбудила его любопытство, рассказав об изменениях в магазине. Вот и все.

Лицо Марии мгновенно осветилось улыбкой. Ее васильковые глаза засияли.

— Но никаких обещаний! — добавил Дэниел, ощутив, что теряет почву под ногами. Он обнаружил, что такому оживлению в глазах Марии трудно противостоять, — и это беспокоило его.

Решение продавать или нет магазин и старый дом должно быть чисто деловым. Ничего личного.

— Я понимаю, — сказала Мария, стараясь сдержать свою радость. Ее мысли возбужденно закружились. Он все-таки собирается дать ей шанс!

Все, что она должна теперь сделать, — это убедить Дэниела сохранить «Уэстбрук». Она испытала такое облегчение от того, что он отложил решение о продаже, что не хотела даже думать о деталях. По крайней мере сейчас.

А насчет дома… Она подумала о том, что он назвал Грэнбери просто точкой на карте.

Что, если она сможет изменить все это? Похоже, Дэниела Джеймса Уэстбрука Третьего нужно заново познакомить с его корнями.

— Как долго вы планируете пробыть в Грэнбери? — спросила она, мысленно просчитывая возможные варианты.

— У меня есть две недели, чтобы разобраться с делами Паркера, — сказал Дэниел. Он поставил свою чашку на поднос. — И вообще-то я собирался остаться на ночь здесь…

— Разумеется, вы останетесь здесь! — выпалила Мария, только потом подумав, как это прозвучало. Дэниел проведет ночь здесь?!

То, что она сказала, было так… интимно. А последнее, что она могла позволить себе сделать, — так это сблизиться с человеком вроде Дэниела.

Особенно после той опасной вспышки желания, которую она почувствовала, случайно прикоснувшись к нему.

— Вы не против? — немного удивленно спросил Дэниел.

— Ни в коем случае! — настояла Мария. Отправить человека в мотель посреди ночи? Он был внучатым племянником Паркера, а теперь и владельцем дома.

Чтобы убедить Дэниела не продавать старый дом Уэстбруков, прежде всего нужно было, чтобы он полюбил этот дом — так, как любил его Паркер. Так, как она сама любила его.

Чтобы полюбить его, Дэниел должен хорошо его узнать. А ей просто придется держать под строгим контролем свои чувства и мысли.

И свои физические влечения.

Она справилась со всем, что выпало на ее долю за последний год, и ощутила уверенность в своих силах. Справится и с этим.

Вдруг она вспомнила, что в доме всего четыре спальни. И все они были заняты — у Марии и Холди по одной, Рори в третьей, девочки делили последнюю.

— Если только вы не против спать на диване. — Мария уточнила свое предложение. — Я принесу вам подушки и одеяла… — Она запнулась, чувствуя себя ужасно из-за того, что приходится отправить его на диван. — Извините.

Дэниел улыбнулся.

— Все в порядке, — сказал он. — Поверьте, я признателен вам за это.

Он действительно был не против дивана, уже сравнив количество спален и теперешнее население дома. Его гораздо больше беспокоило, как он сможет заснуть, зная, что в этом же доме находится Мария Баррет.

Ее первое появление в коротенькой ночной рубашке произвело на него сильное впечатление, и теперь его либидо продолжало напоминать о себе, не важно, одета она была или нет.

С другой стороны, у него не было ни малейшего желания — или сил — искать мотель в этот поздний час.

— Так, значит, вы остаетесь?

Дэниел кивнул.

— На эту ночь, — сказал он. — Подожду до завтра и устроюсь в квартире Паркера.

Мария удовлетворенно улыбнулась. Все идет как раз по ее плану, решила она.

Пока Дэниел ходил к машине за чемоданом, Мария застилала одеялами и подушками большой диван, пытаясь сделать его удобным. Закончив, она поправила пасхальные корзины детей и придвинула их к стене.

— Спокойной ночи, — просто сказала она и вышла.

Мария погасила свет в холле и растворилась в сумраке лестницы, оставив после себя только ощущение тепла и уюта. Дэниел поставил чемодан на пол и подошел поближе к старинной фотографии, висящей на стене гостиной. Это был портрет его прабабки Зоэ-Клер Уэстбрук. Она выглядела очень чопорно и внушительно, как это обычно бывает на старинных фотографиях.

На секунду ему показалось, что она смотрит прямо на него — и что она сердится. Сердится, что он продает дом!

Дэниел фыркнул. Что за чертовщина! Как будто бы Зоэ-Клер знала, что он соберется продавать дом.

Он действительно позволил Марии Баррет и ее разговорам о прошлом и семейной истории повлиять на него. Она угрожала ему битой, заставила пить чай посреди ночи, изображать посланца Пасхального кролика и представлять, что его давно умершая прабабка посылает ему сообщения с фотографии!

И все это за каких-то несколько часов.

Что же может произойти с ним за две недели?

Глава 4

Глаза, которые Дэниел увидел, когда проснулся на следующее утро, были синими. Очень синими.

Глаз было шесть.

Он поморгал. Лорен и Аманда сидели, поджав ноги по-турецки, перед диваном. Малыш — Рори, догадался Дэниел — нетвердо стоял прямо перед лицом Дэниела; его глаза внимательно изучали его. Ребенок был прелестный, с нежными светлыми кудряшками, пухлыми щечками и такими же сверкающими, как у Марии, глазами.

У всех троих мордашки были измазаны шоколадом, и Дэниел догадался, что они уже добрались до своих пасхальных корзин. Девочки все еще были в ночных рубашках, на Рори не было ничего, кроме памперса.

Внезапно малыш своей пухленькой ручкой схватил Дэниела за волосы и дернул.

— Ай! — вырвалось у Дэниела. У карапуза отличная хватка!

Ребенок засмеялся, но не отпустил. Девочки тоже рассмеялись.

Мария примчалась со стороны кухни в тот момент, когда Дэниел, неудобно вывернув голову, пытался разжать пальцы ребенка. Она рванулась ему на помощь.

— Рори! Отпусти! — потребовала Мария. Высвободив его пальцы, она неодобрительно взглянула на всех троих детей. На секунду она привычно прикусила нижнюю губу. — Простите, что они разбудили вас, — сказала она Дэниелу. — Девочкам не терпелось получить их корзины. Я просила их не шуметь. — Она покачала головой. — Я не видела, что Рори пошел за ними.

Рори снова потянулся к Дэниелу, и Мария подхватила его на руки. Этот материнский жест ничуть не уменьшил желания Дэниела, которое мгновенно возникло, как только Мария оказалась в поле его зрения.

Потирая свою голову в том месте, где пострадал его скальп, Дэниел разглядывал Марию. Она была в том же пушистом синем халате. И выглядела все так же великолепно. Он был рад, что одеяло закрывает нижнюю часть его тела.

— Все в порядке, — произнес Дэниел, плотнее заворачиваясь в одеяло. Он взглянул на часы: — Все равно уже пора вставать.

Его ждали дела. Он должен найти агента по недвижимости, определить готовность дома к продаже, проанализировать будущее магазина…

— Но вы же в отпуске, — напомнила Мария. Удивленно подняв брови, она смотрела на Дэниела. Господи! Неужели этот человек не знает, как остановиться?

Нет, решила она. Наверняка не может. Казалось, он сейчас выскочит из постели и начнет просчитывать сделки по пути к столу с завтраком. Квентин был точно таким же — неспособным расслабиться, сделать перерыв.

И постоянный стресс убил его.

— Это деловой отпуск, — сказал Дэниел, усаживаясь. Дети все еще тихонько наблюдали за ним, а распростертый на диване, он чувствовал себя уязвимым.

Появление главы семьи Баррет выбило его из колеи. Не совсем представляя, как вернуться в норму, он решил, что лучше всего одеться и поскорее заняться делами.

— Похоже, вы придаете гораздо большее значение деловой его части, — сказала Мария с сожалением в голосе и покачала головой.

— Нужно переделать много дел, — просто ответил Дэниел.

Мария расценила это как намек, что ее собственная работа на этом закончилась. Заставить Дэниела отвлечься и нюхать розы в Грэнбери будет не так уж просто. У него определенно есть проблемы.

— Но вы должны хотя бы позавтракать, не правда ли? — с улыбкой предложила Мария. — Холди готовит черничные оладьи. — За ночь она так и не придумала новых способов убеждения Дэниела в ценности старого дома.

За неимением другого плана она решила проложить путь к сердцу Дэниела через его желудок. Она подумала, что горячая, вкусная домашняя еда в старинной кухне — это хорошее начало кампании по приобщению Дэниела к наследию предков.

— Черничные оладьи? — Воображению Дэниела предстала дымящаяся гора пышных оладий. Он обычно завтракал холодными хлопьями. Это было быстро, питательно и полезно. Черничные оладьи были неспешными, сладкими и непрактичными.

Немного похоже на Марию, неожиданно подумал он. Ему следовало упаковать свои вещи и отправляться прямиком в квартиру над магазином. Он мог бы позавтракать в кафе по дороге. Это было бы что-то остывшее, отдающее картонной упаковкой.

Нечто, совершенно не похожее на Марию.

— Пойдемте, дети. — Мария прервала его размышления, подталкивая детей в сторону кухни. — Нужно оставить Дэниела одного. — Она дошла до холла, девочки шли следом за ней. — Мы приготовим вам место, — сказала она.

Они исчезли в кухне, и теперь до него доносилось только отдаленное детское щебетание. Дэниел смотрел им вслед.

Место.

Это было всего лишь общепринятое выражение, простая фраза. Тем не менее почему же возможное «место» в окружении семьи Марии вызвало у него это непонятное ощущение тепла?

Вскоре Холди водрузила дымящееся блюдо черничных оладий в центр дубового кухонного стола.

— А Дэниел не придет? — спросила пожилая женщина, усаживаясь за стол напротив Марии. Обе девочки потянулись за оладьями, а Рори требовательно стучал кулачком по подставке у своего детского стульчика.

Место Дэниела оставалось пустым.

— Наверное, не придет, — сказала Мария, нарезая для Рори оладью на маленькие кусочки. Она положила их на его тарелку, и он тут же набил ими рот.

Мария уже рассказала Холди о разговоре с Дэниелом прошлой ночью и знала, как оптимистично восприняла это Холди. Первоначальное недоверие сменилось у старушки надеждой. Мария не хотела разочаровывать Холди или детей, хотя тревога ее не улеглась. Она не хотела давать семье несбыточную надежду.

Движение двери привлекло ее внимание. Дэниел вошел в кухню; его темные волосы были все еще мокрыми после короткого душа. Исчез растрепанный соня из гостиной. Только что проснувшийся, он выглядел более доступным. Даже похожим на обычного человека.

Сейчас, в своем темном в тонкую полоску костюме и красном галстуке, он снова был только деловым. Мария подумала: есть ли у него вообще другая одежда? Он надел костюм к завтраку, с ума сойти! Она почувствовала, что они все выглядят как-то по-детски неряшливо в ночных рубашках и халатах. А на малыше вообще только подгузник.

Хотя нет, на Рори теперь были еще и крошки от оладий. И шоколадная улыбка.

Мария представила, что Дэниела вырастил инструктор по строевой подготовке. Его родители, решила она, должны были быть полной противоположностью Паркеру. Совершенно не верилось, что они родственники. Она знала, что ее домашнее хозяйство не соответствует очевидной дисциплинированности Дэниела. Ей нравилось, когда в доме есть некоторая небрежность. Она достаточно хлебнула глупых правил разных людей, пока росла в приемных семьях.

— Доброе утро, — немного нерешительно сказала Мария, когда Дэниел на секунду задержался в дверях. Она занервничала под его взглядом, как школьница. Странная дрожь пробежала по ее жилам. Мария вдруг почувствовала досаду. Почему, черт возьми, этот мужчина так сексуален даже в скучном деловом костюме? — Присоединяйтесь к нам. — Она приложила усилия, чтобы голос прозвучал спокойно. Она могла — она должна была! — преодолеть это притяжение. Интересы ее семьи прежде всего.

— Доброе утро, Дэниел, — пропели Лорен и Аманда и захихикали.

Рори призывно застучал по своему столику. Холди немедленно вскочила и стала суетиться вокруг Дэниела, показывая ему место, накладывая оладьи с сиропом и колбаски. Дэниел едва узнал в ней ту самую женщину, которая прошлой ночью чуть не отправила его на тот свет с помощью огромной сковороды. Она принесла ему стакан свежевыжатого апельсинового сока и налила чашку кофе. Девочки угостили его конфетами из своих пасхальных корзин.

Мария поинтересовалась, хорошо ли он спал.

Дэниел почувствовал, что на него обрушился хаос, и знал наверняка, что совершил ошибку, придя завтракать с этой шумной компанией. Экономка положила ему столько еды, что ее хватило бы на целую страну; дети говорили так быстро, что он не мог почти ничего понять, но он смог уловить, что они благодарят его — его! — за пасхальные корзины, а Мария…

Впрочем, Марии не нужно было ничего делать — она поражала его одним своим видом.

— Я прекрасно выспался, — наконец смог вставить Дэниел, когда все замолчали. Он не упомянул, что у него ныла спина после ночи, проведенной на диване. При сложившихся обстоятельствах это было его наименьшей проблемой.

Он понятия не имел, как вести себя с Марией и ее семьей. Единственный ребенок у деловых, серьезных родителей, он чувствовал себя туристом в незнакомой стране. Потерявшимся туристом.

— Я бы хотел осмотреть магазин, — сказал Дэниел, возвращаясь на твердую почву бизнеса.

Дети, поглощенные своими оладьями, моментально замолкли. Рори быстро залепетал что-то невразумительное.

— Конечно, — согласилась Мария. — Я устрою вам экскурсию по магазину во второй половине дня, и вы сможете просмотреть книги…

— Во второй половине дня? — Дэниел озадаченно уставился на нее.

— Возможно, около трех, — продолжила Мария. Ее васильковые глаза невинно смотрели на него. — Вас что-то не устраивает?

Дэниел отложил вилку.

— Значит, почти весь день пропадет впустую! — О чем думает эта женщина? Неужели она до трех часов не собирается переодеваться из ночной рубашки и халата во что-то… не столь же… сбивающее с толку.

Самым большим желанием Дэниела было видеть Марию в какой-нибудь обычной одежде. Он не мог отделаться от тех фантазий, которые роились у него в голове, когда она сидела рядом с ним за столом в халате.

Это все его воображение виновато, что он находится в затруднении. Но он был уверен, что приятная, разумная поездка сможет помочь ему…

— Потратить впустую день? — Мария не могла представить, о чем говорит Дэниел. — Сегодня воскресенье.

— Сегодня Пасха, Дэниел, — добавила Лорен своим нежным голоском.

— Мы должны пойти в церковь, — объяснила Аманда.

За столом стало тихо. Все внимательно смотрели на Дэниела.

Он почувствовал себя преступником.

— Вы хотели работать сегодня утром? — спросила Мария.

— Ты же не сможешь пойти в церковь, Дэниел, — вставила Аманда с удивлением пятилетнего ребенка, говорящего об очевидных вещах. Ее круглые синие глаза расширились в искреннем недоумении.

— Ты пропустишь охоту за пасхальными яйцами, — пояснила Лорен. Она повернула голову, вилка застыла в воздухе. Липкий сироп падал на тарелку маленькими капельками.

Рори кинул кусочек оладьи. Он приземлился в сироп на тарелке Дэниела, подняв липкие брызги.

Взгляд Марии устремился на Дэниела. Он увидел радость в ее сверкающих глазах. Но где-то в их глубине пряталось беспокойство.

Он вспомнил, какой встревоженной она выглядела прошлой ночью, ее опущенные плечи, когда она стояла, прислонившись лбом к оконному стеклу. Он внезапно понял: она боится, что он отберет у нее все это. Дом или магазин не могли сравниться с этим — с ее семьей, собравшейся вместе за большим столом, счастливой и беззаботной.

Он не отвечает за сохранение этой идиллии, напомнил себе Дэниел. У него есть более важные заботы, например прибыль.

— А почему бы вам не пойти в церковь вместе с нами? — предложила Мария. Она не могла поверить, что Дэниел хочет прямо сейчас окунуться в дела. Она не была уверена, как лучше убедить Дэниела сохранить дом и магазин, но чувствовала, что начинать с бухгалтерских книг — не лучший способ. — А после службы будет пикник в парке и «яичная охота».

По крайней мере, решила Мария, он начнет встречаться с людьми. Людьми, которые знали Паркера. Грэнбери был дружелюбным городом. Если ей удастся просто ввести Дэниела в их круг, они примут его как блудного сына.

Каким, по ее мнению, он в действительности и был.

— А остаток дня мы посвятим делам, — пообещала Мария и улыбнулась.

Дэниел понял, что проиграл. Эта улыбка разила наповал.

— Договорились, — сказал он, и ее глаза удовлетворенно засияли.

Дэниел решил, что не будет слишком суровым испытанием провести немного времени с Марией вне бизнеса. Хороший управляющий должен быть общительным. Пикник мог бы быть удачной возможностью для него оценить управленческие способности Марии.

Он просто не мог поверить самому себе.

Дэниел отказался анализировать это решение. Вместо этого он откусил большой кусок вкуснейшей черничной оладьи.

Он вдруг понял, что совершенно не скучает по своим холодным хлопьям.

— Извините, вы племянник Паркера?

Дэниел обернулся на мягкий застенчивый голос и увидел невысокую женщину с морщинистым лицом, обрамленным седыми кудряшками, которая пристально смотрела на него. Его внимание переключилось на нее с наполненного людьми парка, где он пытался найти Марию. Лорен и Аманда утащили ее куда-то несколько минут назад, пока он разговаривал со священником, и он потерял их из виду.

Забавно, как быстро он привык все время видеть Марию рядом с собой, как это было все утро. Ему даже стало не хватать ее после минутной разлуки. А еще он начал ощущать нетерпение, желая поскорее покончить с Пасхой и заняться делами.

Он не видел смысла во всем этом.

— Внучатый племянник, — поправил он.

Похоже было, что все население города собралось на пасхальный пикник. Маленький парк, ограниченный с одной стороны извилистым ленивым ручейком, был переполнен.

Множество столов, ломящихся от кастрюль, тарелок и домашних угощений, стояло под тенью павильона в центре парка. Сейчас ленч уже был съеден, дети носились повсюду, а взрослые расположились в складных креслах под деревьями или стояли небольшими группами, ведя беседы. Сладкий весенний воздух был наполнен болтовней и смехом.

— Так замечательно встретить нового Уэстбрука, — продолжала женщина, стоявшая перед Дэниелом. — Мой покойный муж и я очень дружили с Паркером и Эммой.

Дэниел кивнул, все еще оглядывая парк. Весь этот восторженный прием, оказанный наследнику Паркера, казался ему незаслуженным. Стоило ему утром войти в церковь с Марией и детьми, как его просто засыпали сердечными приветствиями. Сознание того, что он собирается уехать и никогда не возвращаться, при таком гостеприимстве, заставляло его чувствовать себя мошенником.

Единственным удовольствием этого утра было сидеть рядом с Марией в церкви, наслаждаться мягким, нежным тембром ее голоса, выводящего рулады, вдыхать ее солнечный запах. Мысли, которые она, в своем романтическом персиковом платье с отложным воротником, возбуждала в нем, были отнюдь не безгрешны. Она и сама выглядела как персик на солнце — спелый, сочный, соблазнительный.

— Просто невозможно представить себе Грэнбери без Уэстбруков, — продолжала пожилая женщина, вырывая Дэниела из приятной задумчивости. — Я ведь выросла здесь и знала Паркера всю жизнь.

В толпе, прогуливающейся вдоль ручья, появилась Мария с Рори на руках. Лорен и Аманда бежали следом. Они остановились перед стайкой белых уток и стали бросать в воду кусочки хлеба. На Марии была широкополая шляпа в тон платью, украшенная шелковой розой и лентой. Дэниел видел, как Рори стянул с нее шляпу, и нежный ветерок подхватил ее золотые волосы, разбрасывая их по плечам, заставляя Дэниела представлять, что бы он почувствовал, прикасаясь губами к этим плечам…

У Дэниела пересохло во рту. Он увидел, как Мария ущипнула Рори за нос и забрала у него шляпу. Как может женщина одновременно быть такой соблазнительной и матерински-уютной?

— Семья Уэстбрук — такая важная часть истории Грэнбери. Вы должны этим гордиться.

Дэниел моргнул, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит женщина. Гордиться? Историей Уэстбруков в Грэнбери?

— Я… да, конечно, — сказал Дэниел. То, как женщина смотрела на него, ее горящие глаза на маленьком лице обескуражили его. Он вдруг понял, что почти ничего не знает об истории Уэстбруков в Грэнбери.

Он вспомнил, что Мария прошлой ночью говорила о его семье почти то же самое. Он не мог понять такой очарованности прошлым.

К нему подбежала Лорен — маленькие ножки в изящных туфельках, пышное голубое кружевное платьице делало ее похожей на цветок. Мария с Амандой, в таком же, как у сестры, только розовом, платье, и Рори в матросском костюмчике и шапочке следовали за ней. Пожилая женщина, с которой разговаривал Дэниел, похлопала его по плечу и отошла.

— Ты отведешь меня на яичную охоту? — сразу же потребовала Лорен. — Холди ведет Рори, а мамочка — меня и Аманду. Но я хочу пойти с тобой.

Мария остановилась перед Дэниелом. Наблюдая за ним все утро, она видела, как легко город принял племянника Паркера. Паркер был любимым членом общины, так что Дэниел вошел в этот круг без всяких усилий. Это было очень хорошо, поскольку она не думала, что он станет пытаться сделать что-то, выходящее за рамки обычной вежливости. Однако он все-таки пришел в церковь и на пикник, а это было все, на что она рассчитывала в данный момент. Она заставила его почувствовать дружелюбие города.

Все складывалось удачно. Она заметила только, что Дэниел постоянно поглядывает на часы.

Он и сейчас смотрел на них.

— Вы ведь не против отвести Лорен? — подсказала Мария, когда Дэниел уже собирался с извинениями найти повод для отказа. — Это не займет много времени.

Она надеялась, что не совершает ошибку. Она хотела, чтобы Дэниел вписался в город, а не в ее семью. Но все, что она делала, было ради ее семьи, поэтому она должна была пойти на этот риск.

Лорен поднялась на цыпочки и потянулась к уху Дэниела.

— Я хочу пойти с тобой, потому что я знаю, что Пасхальный кролик сказал тебе, где спрятаны яйца, — произнесла она громким шепотом.

Дэниел не мог отказать ей, особенно когда она смотрела на него так доверительно, с такой надеждой. И его нетерпеливое желание поскорее перейти к деловой части дня вдруг уступило непривычному растущему чувству удовольствия от такой явной нужности ребенку. Он даже не мог заставить себя сказать, что на самом деле не знаком с Пасхальным кроликом.

Дэниел снова порадовался, что разорвал отношения с Соней. Он понятия не имел, будут у него когда-нибудь дети или нет, но восторженное сияние в глазах Лорен сказало ему, что он принял правильное решение, оставив себе эту возможность.

— О'кей, — согласился он. — Но я не могу обещать, что знаю, где спрятаны все яйца!

Лорен бесстрашно ухмыльнулась, и они с Амандой побежали за своими корзинами к Холди, которая сидела под деревом неподалеку, болтая с другими женщинами. Мария опустила Рори на землю, и он заковылял вслед за сестрами.

Дэниел взглянул на Марию. Его согласие обрадовало ее так же, как и Лорен.

Это не должно его удивлять, подумал он холодно. Лучший способ осчастливить Марию — это согласиться отправиться на поиски сокровищ, предположительно спрятанных каким-то Кроликом.

— Вы не обязаны делать это, если не хотите, — сказала Мария, когда девочки уже не могли их слышать. Она не хотела загонять его в угол.

— Нет проблем. — Дэниел пожал плечами. — Ей трудно отказать. — Как и ее матери, подумал он, глядя на веселые огоньки в глазах Марии. Она заставляла его чувствовать себя то злым, страшным волком, собирающимся разрушить ее дом, то прекрасным принцем из сказки, который может спасти ее королевство. — Вообще-то я понятия не имею, на что согласился, — продолжал Дэниел, чувствуя, что сказал правду. Каждый раз, глядя на Марию, он знал, что понятия не имеет, что он делает в Грэнбери. Он знал только, что придется потратить чертовски много времени, чтобы выбраться отсюда. — Так что же нужно делать, когда ведешь ребенка на пасхальную яичную охоту?

Глаза Марии округлились:

— Разве вы раньше никогда не были на пасхальной яичной охоте?

Детство Марии было разорвано на клочки: ей пришлось жить в приемных семьях. Но она по крайней мере знала хоть что-то о праздниках. Правда, она отмечала эти праздники почти каждый год в новой семье и, соответственно, по-разному — но тем важнее стали для нее сами традиции. Пасха и Рождество иногда были единственными стабильными вещами в ее мире.

— Нет. — Дэниел и предположить не мог, что это когда-нибудь ему понадобится. Мария смотрела на него так, как будто он вырос где-то на Нептуне.

— Почему нет?

Она явно его озадачила.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Когда я был ребенком, мы нечасто отмечали праздники. Мой отец целыми днями работал. А праздники были просто обычными днями, как и все другие. — Он пожал плечами. — У моего отца не было времени на всякие глупости.

— Глупости? — ошеломленно повторила Мария. Она начинала понимать, откуда в Дэниеле появились задатки трудоголика.

— Мой отец создавал компанию, — пояснил Дэниел. Он всегда стремился подражать отцу, всегда искал его одобрения. Так же как и отец, он всегда ставил «Техас интерьерз» на первое место.

— А как же семья? — спросила Мария, хотя уже знала, что он ответит.

— Мой отец заботился о своей семье, — сказал Дэниел. — У нас был хороший дом и все, о чем можно мечтать.

Мария разочарованно покачала головой.

— Я говорила не о достатке, — возразила она. — Я говорила о времени, проводимом с семьей. Это больше соответствует понятию полноценной жизни, чем бизнес и успех.

Полноценной. Беспокойство, нараставшее внутри Дэниела в последнее время, прорвалось наружу при ее словах. Вопросы Марии заставили его почувствовать какую-то неприятную пустоту внутри. Ему не понравилось это чувство.

— Как пасхальная яичная охота, я полагаю? — пошутил он, отгоняя от себя неприятные мысли, спровоцированные словами Марии.

Она повернула голову, глядя на него серьезно и задавая себе вопрос, удалось ли ей изменить его мнение о работе и семье. Она надеялась, что да — ради него самого, так же как и ради магазина и дома.

Эта мысль удивила ее. С каких это пор она так заботится о Дэниеле Джеймсе Уэстбруке Третьем?

— Правильно, как пасхальная охота за яйцами. — Она отключилась от своих мыслей о Дэниеле. Прошло несколько секунд. — Я действительно признательна, что вы отведете Лорен, — добавила она.

Дэниел подумал о том, как много это должно значить для Марии. Никому не повредит снисхождение к этой маленькой слабости. В конце концов, она же согласилась перейти к делам сразу, как только все это закончится.

— Я не против, — сказал он.

— Спасибо. — Мария улыбнулась своей чудесной улыбкой.

Дэниел почувствовал себя сказочным принцем.

Он решил наслаждаться этим чувством. Все равно это не может продолжаться долго.

Глава 5

— Мне нравится Дэниел.

Мария вздохнула.

— Не смотри на меня так, Холди, — предупредила она, усаживаясь на один из кухонных стульев, чтобы зашнуровать белые спортивные туфли. Она сменила праздничное платье на удобные леггинсы цвета морской волны и тунику — свою обычную рабочую одежду.

Дети спали после обеда, а Дэниел собирал вещи. Холди, по локоть в муке, месила тесто. И была до такой же степени недовольна, до какой Мария была озабочена.

— А как я на тебя смотрю, дорогая? — невинно поинтересовалась старушка.

— Ты знаешь как, — упрекнула Мария. — Ты говоришь, что тебе нравится Дэниел, а следующее, о чем я услышу, будет, что ты выбираешь приглашения на свадьбу.

Холди уже несколько месяцев уговаривала Марию начать с кем-нибудь встречаться, но Мария боялась любых отношений. Она предпочитала заботиться о себе и своей семье сама, чем повторять ошибки прошлого.

— Я просто думаю, что мы могли поспешить с выводами насчет него, вот и все, — сказала Холди, разминая тесто в большой миске; ее пышное тело сотрясалось в такт движениям рук. — Ты видела, как он…

— Да, он был добр к Лорен, — перебила Мария, вспоминая восторг своей дочери от сегодняшней яичной охоты. Ее корзина была наполнена до краев. Дэниел, Дэниел, Дэниел — малышка взахлеб говорила о нем, когда Мария укладывала ее спать. Более спокойная Аманда, кажется, тоже зауважала Дэниела. А Рори — ну, Рори любил всех на свете.

Но это были дети, а они объедались бы мороженым вместо ужина, если бы остались без присмотра. Мария была взрослой, и она знала, что хорошо для нее.

Дэниел — это не то, что ей нужно. Не важно, как он сексуален, как привлекателен…

О Господи! Похоже, у нее проблемы.

— Я думаю, Дэниелу просто нужен кто-то, кто поможет ему остановиться, поможет расслабиться, — настаивала Холди. — Мне кажется, он очень милый человек под этим костюмом.

— Холди! Я уже это проходила раньше, помнишь? — Завязав шнурки, Мария встала. — Ты меня удивляешь. Я совершенно не хочу связываться с человеком, похожим на Квентина.

Холди перестала месить и подняла свои темные глаза на Марию:

— Девочка моя, не все бизнесмены такие, как Квентин. И кроме того, ты вообще избегаешь мужчин, как я вижу.

Мария скрестила руки на груди, как бы обороняясь.

— Правильно, — сказала она решительно, — меня сейчас совсем не интересуют мужчины. Ни Дэниел, ни любой другой.

— Он ужасно красив, — заметила Холди небрежно.

Мария театрально округлила глаза:

— Хорошо, я сдаюсь. — Она надеялась, что Холди будет довольна этой маленькой победой, но сомневалась в этом. — Дэниел действительно привлекателен.

Шаги за спиной заставили ее резко повернуться. Дэниел, все в том же костюме, стоял в дверях, смотря на них с деланным равнодушием. Слишком деланным.

Мария подумала, что он мог услышать, и почувствовала, как щеки заливаются румянцем.

— Извините, — сказал Дэниел. Марии показалось, что его губы дрогнули, как будто он сдерживал улыбку. — Вы просили меня сообщить, когда я буду готов.

У Марии перехватило дыхание. Она смущенно поправила волосы.

— Конечно. — Или нужно срочно включить кондиционер, или ее лицо станет красным, как свекла. — Идемте.

Холди радостно помахала им.

— Не волнуйтесь, если придется задержаться, — сказала она вслед Марии.

Дэниел наблюдал, как Мария пронеслась через холл, совершенно не заботясь, идет ли он за ней. Она оставила дверь открытой, и он видел, как она летела по тротуару к дороге, будто сам дьявол гнался за ней.

Или как минимум Дэниел. Он улыбнулся.

Так, значит, она считает, что он привлекателен?

— По воскресеньям мы открыты с часу до шести, — сказала Мария Дэниелу, когда вела его к служебному входу в «Магазин Уэстбрука» час спустя. Гравий на аллее хрустел под их ногами.

Ее тон был совершенно деловым. Она предпочитала делать вид, что разговора, случайно подслушанного им в доме, никогда не было, и надеялась, что он будет делать то же самое. К счастью, в дороге у нее было время собраться с мыслями.

Учитывая планы Дэниела устроиться в квартире над магазином этим вечером, они проехали несколько кварталов в разных машинах — Мария в красном мини-вэне, который ей удалось сохранить, несмотря на финансовые проблемы после смерти Квентина, и Дэниел в черном «порше», в котором, казалось, едва хватает места для портфеля с бумагами.

Мария была удовлетворена, увидев оживленный поток машин на улицах, прилегающих к центральной площади, и заполненную автостоянку около величественного старинного здания суда. На тротуарах тоже было многолюдно, и она надеялась, что в «Уэстбруке» будет достаточно покупателей, чтобы произвести хорошее впечатление и поддержать ее ожидания относительно перспектив магазина.

Она почувствовала неприятную дрожь во всем теле. Первое впечатление имеет огромное значение. Дэниелу обязательно должен понравиться магазин.

Если его не устроит общая концепция, то он не даст ей шанс. Ни за что.

— А кто сейчас присматривает за магазином? — спросил Дэниел, когда они прошли широкую аллею позади магазина, где оставили машины, и вошли в здание.

Он все еще пытался забыть, что Мария считает его привлекательным. Проблема была в том, что он тоже считает ее привлекательной.

Это мешало сосредоточиться.

Она притягивала его как магнит, и очень трудно было противостоять этому. Он не знал, почему так происходит, но хотел бы не поддаваться искушению.

Он не был так заинтересован в чем-то или ком-то уже долгое, очень долгое время. Даже в сделке с Холтоном.

— У меня есть помощница, студентка колледжа, которая работает неполный день, — продолжала Мария, на этот раз быстро погрузившись в дела, в то время как Дэниел прилагал огромные усилия, чтобы привести свой мозг в рабочее состояние.

Сконцентрировавшись на происходящем, Дэниел заметил в одной стороне комнаты набор чистящих средств, а в другом углу — обеденный стол. На столе в беспорядке расположились чашки, пакетики чая и кофе.

Он последовал за Марией через комнату к другой двери, которая привела их в короткий коридор. Память подсказала ему, что в комнате слева помещалась контора, а комната справа всегда использовалась под склад.

Мария прошла прямо вперед, через короткий открытый холл в магазин. Она обернулась и посмотрела на Дэниела. В ее взгляде мелькнуло беспокойство.

Он стоял, ошеломленный тем, что увидел.

Его сразу окутал запах корицы и специй. Сладкий и приятный, он напоминал о домашних праздниках и уюте. Запах тыквенных пирогов, сахарного печенья и сидра. Дэниел помнил, что в магазине всегда пахло плесенью и пылью. Как в сундуке, который держали на чердаке и открывали раз в сто лет. Он быстро обнаружил источник запаха: в одном из углов на столике стояли зажженные ароматические свечи, окруженные сухими лепестками цветов.

Что касается остальной части магазина, то от паркеровской «распродажи по случаю» не осталось и следа. Полированная антикварная мебель была умело расставлена, столы и полки украшены различными безделушками. Разложенные среди мебели декоративные изделия ручной работы — от одеял и подушек до чучел животных — придавали магазину домашний вид. Эти предметы, предположил Дэниел, были из той партии товара, о которой упоминала Мария.

По магазину бродили несколько покупателей. Молоденькая девушка с облаком мелких темных кудряшек стояла за прилавком. Она с улыбкой помахала Марии, бросив удивленный взгляд на Дэниела.

Он оглянулся. Мария кивнула девушке, но казалась полностью сконцентрированной на нем — губы сжаты, в синих глазах настороженность.

Ее явно беспокоила его реакция. Дэниел решил облегчить ее состояние. Он кивнул:

— Вы правы, это совершенно не тот «Уэстбрук», который я помню.

Она мгновенно просияла, огонек надежды зажегся в ее глазах. У Дэниела засосало под ложечкой.

Он наклонился к ней и произнес мягко:

— Я еще не изменил решения, Мария. — Она немного поникла, и он не мог не добавить: — Но я поражен работой, которую вы здесь проделали.

Она снова засветилась.

— Я попыталась придать этому месту ощущение тепла и домашнего уюта, — объяснила она. — Я думаю, это помогает людям представить, как эти вещи будут выглядеть в их собственном доме.

Проходя по магазину, она стала рассказывать о разных любимых вещах и распродажах, на которых нашла их. Она гордилась этим местом, и Дэниел мог понять почему. Мария сделала его таким же уютным и привлекательным, как она сама.

Когда они подошли к стойке, Мария представила его Тамре Симпсон, своей помощнице. Они пожали друг другу руки, и Мария повела Дэниела обратно в контору. Она достала бухгалтерские книги и передала их ему, когда он обосновался за старым письменным столом Паркера.

— Я оставлю вас на некоторое время, пока вы будете смотреть их, — сказала Мария. — Тамре скоро пора уходить, так что я должна быть в магазине.

Дэниел кивнул:

— Спасибо.

Мария задержалась в дверях. У Дэниела возникло ощущение, что она не хочет оставлять его одного с книгами.

Напряженность ее взгляда и беспокойные движения рук снова дали ему понять, насколько важен для нее магазин. Он опять почувствовал себя огромным, страшным волком.

Он ненавидел это чувство.

Ее рука потянулась к дверной ручке. Она помедлила.

— Не забудьте, что это был…

— Переходный год, — сказал Дэниел в унисон с Марией. Он усмехнулся, и она покраснела. — Я помню, помню.

Она вышла, но ее солнечно-сладкий запах остался. Никогда еще Дэниелу не было так трудно принять простое деловое решение.

— Я закрываю.

При этих словах Мария показалась в дверях. Дэниел все еще сидел за столом Паркера, обложенный книгами. Перед ним лежал калькулятор, и все выглядело так, будто он провел весь день за анализом размера прибыли.

— Что, уже пора закрывать? — спросил Дэниел, посмотрев сначала на часы, потом на Марию.

Она вошла в контору и протянула Дэниелу ключи от квартиры наверху.

— Уже шесть часов, — сказала она. — Вот ключи от квартиры. — Помедлив, она осторожно спросила: — Ну, как дела?

Дэниел пожал плечами. Проведя несколько часов за книгами, он пришел к выводу, что дела «Уэстбрука» не так плохи, как могли бы быть.

Однако и не так уж хороши.

Факт остается фактом: «Уэстбрук» — мелкая рыбешка по сравнению с «Техас интерьерз». Дэниел не мог заниматься им в ущерб своему процветающему бизнесу.

— Почему бы нам не пойти куда-нибудь поужинать? — предложил он Марии. — Я бы хотел обсудить кое-что.

Мария опять закусила губу. Почему-то даже предложение делового ужина с Дэниелом звучало невыносимо интимно. У нее было чувство, что, проводя больше времени наедине с ним, она теряет почву под ногами.

— Я… я должна позвонить домой, — пролепетала она, желая, чтобы какой-то неожиданный поворот судьбы мог спасти ее. Тогда ей не пришлось бы ни о чем беспокоиться — ни о магазине, ни о ее смешном влечении к Дэниелу…

— Вы обещали посвятить мне все оставшееся время, — напомнил Дэниел.

Он не собирался давать Марии послабление, как это было за завтраком. Ради нее он выдержал пикник и пасхальную охоту за яйцами. Эти занятия даже начали ему нравиться, но это было не то, чего он хотел.

Его желанием был ужин с Марией, не важно, деловой или нет. Он не собирался анализировать свои чувства. Он просто следовал им.

— Конечно, — уступила Мария. Она подошла к столу и сняла трубку телефона. Холди была чрезмерно довольна, услышав о планах Марии провести вечер с Дэниелом. — Все улажено, — сказала Мария, кладя трубку.

У нее было предчувствие, что Холди будет ждать ее возвращения. И будет спрашивать не о магазине.

— Великолепно! — Дэниел был, похоже, доволен не меньше Холди.

Несколькими минутами позже они уже сидели в «порше» Дэниела. В тесном салоне дорогой спортивной машины Дэниел казался слишком близким. Его терпкий мужской запах ударил Марии в нос. Она чувствовала себя дрожащей и лишившейся дара речи, как школьница на первом свидании.

Она понятия не имела, о чем заговорить, и обрадовалась, когда Дэниел включил радио. Зазвучала спокойная классическая музыка.

— Можно найти что-нибудь другое, — предложил он, выезжая на площадь.

Мария нашла станцию, где звучал рок. Она взглянула на Дэниела:

— О'кей?

— Конечно, — улыбнулся Дэниел. Ему следовало догадаться, что Мария предпочитает дикую, необузданную музыку.

Он протянул руку к радио и сделал погромче. Он не слушал рок уже несколько лет.

Ему всегда нравился рок, и он не мог понять, почему перестал его слушать.

Мария показала ему рыбный ресторан на берегу озера Грэнбери. Они попросили разместить их на веранде и получили столик на самом краю. Озеро плескалось у их ног, все восхитительно-золотое в лучах заходящего солнца.

Заказ занял несколько минут. Они выбрали салат и рыбное ассорти. Официантка принесла чай со льдом в высоких стаканах, и они остались одни, внимательно глядя друг на друга.

— Так что вы думаете? — не удержалась Мария.

— О чем? — Дэниел думал, что Мария великолепно выглядит, но вряд ли она спрашивала об этом.

— О магазине.

Дэниел собрался с мыслями.

— Ну, я думаю, что прибыль сейчас очень неустойчива. — Ему ничего не оставалось, как сказать это прямо.

— Но в будущем…

— В будущем она может увеличиться, а может и нет, — заметил Дэниел. Он смотрел, как вечернее солнце золотым ореолом сияло на волосах Марии. В этом мягком сиянии она выглядела невероятно чувственной. Чувственной… и ждущей поцелуев.

— Последние несколько месяцев у нас был устойчивый рост, — подчеркнула Мария.

Дэниел пожал плечами:

— Нельзя оставлять магазин открытым. Это рискованно. — И еще это источник беспокойства, добавил он про себя.

— Любое дело — это риск, — твердо сказала Мария. — Вы хотите сказать, что уже все решили?

— Нет, — ответил Дэниел. — Я просто хочу сказать, что мои планы не изменились. Как вы помните, я приехал в Грэнбери, чтобы продать дом и «Уэстбрук». — Дэниел поднял руку, как бы отклоняя возможные возражения. — Однако я сказал, что подумаю над этим, и я действительно подумаю. Но сомневаюсь, что изменю решение.

Мария подумала, что должна была об этом догадаться.

— Я понимаю, — спокойно сказала она.

Дэниел улыбнулся про себя. Ему показалось, что Мария Баррет не собирается сдаваться.

Официантка принесла заказ, и они приступили к еде. Мария рассказала Дэниелу о своих планах насчет складской комнаты. Она собиралась устроить там выставку работ талантливой местной художницы по керамике.

— Я уверена, ее изделия привлекут многих клиентов, — закончила она. — Это быстро окупит небольшие вложения в ремонт комнаты, а нам там больше нечего хранить — ведь мы избавились от хлама Паркера.

Дэниел кивнул. Он не хотел охлаждать ее пыл напоминанием, что, если он продаст магазин, это будет спорный вопрос.

Официантка убрала тарелки и принесла кофе. Пока они ели, солнце село, и она перед уходом зажгла круглую свечу в центре стола.

— Сохранить дом и магазин для вас действительно важно, не правда ли? — спросил Дэниел.

— Да, очень, — согласилась Мария. Она надеялась, что это станет так же важно и для него.

— Почему? Вы можете найти другую работу, другой дом. — Дэниел гордился тем, что был в первую очередь практичным человеком.

Вместо ответа Мария спросила:

— А как же вы, Дэниел? Почему это не важно для вас? Разве вы можете найти другую семью, другое прошлое? — Она очень хотела бы иметь такую семью и наследие и не могла понять, как он мог так легко отмахнуться от всего этого.

— Вы не ответили. — Дэниел пристально смотрел на Марию. — Ведь это не ваша семья, не ваше прошлое.

У Марии сжалось горло. Она взяла пакетик сахара из вазы на столе и, надорвав его, наблюдала, как белые крупинки с шуршанием падают в кофе.

— У меня нет семьи, — сказала она наконец, подняв глаза на Дэниела. — Я вообще ничего не знаю о моем прошлом.

Дэниел удивленно посмотрел на нее:

— То есть?

— Мои родители умерли, когда мне было четыре года, — сказала Мария, сосредоточенно размешивая свой кофе. Она не любила рассказывать о своем детстве. Но если так можно изменить мнение Дэниела, то нужно сделать исключение. — Конечно, детей усыновляют, но не четырехлетних — если только им повезет, — продолжала она. — А мне не повезло. Я выросла в приемных домах. Их было очень много. У меня даже нет фотографии моих настоящих родителей.

Застарелая боль появилась в глазах Марии, и Дэниел пожалел, что не может обнять ее и хоть как-то утешить. Он ласково сказал:

— Извините.

Доброта Дэниела выбила Марию из колеи. Она решила сражаться с ним его же оружием.

— Вам повезло, — сказала она. — У вас есть прошлое. Почему же вы хотите от него отказаться?

Дэниел напряженно смотрел на нее:

— Мария, у меня также есть и будущее. У меня есть компания, которую нужно развивать. — Почему она не может понять, что это тоже важно?

Мария хотела, чтобы Холди слышала сейчас Дэниела. Как неправильно она судила о нем!

Она чувствовала себя крайне разочарованной.

— Неужели это ваше будущее требует, чтобы вы забыли все о своем прошлом? — Она покачала головой, смущенная его видом. — Без «Уэстбрука», возможно, не было бы сети «Техас интерьерз». Ваш прапрадед одним из первых открыл магазин на площади. Разумеется, тогда это был обычный магазин. Вы знали об этом?

Вообще-то Дэниел не знал. Его отец никогда не говорил о прошлом своей семьи. Дэниел предположил, что для него это всегда было тем, что он сам увидел при первом посещении, — захламленной антикварной лавкой.

— Это ваш прадед сделал из него Мебельный магазин, — продолжала Мария. — И он передал его Паркеру и вашему деду. — Она нахмурилась: — Я так и не разобралась, что случилось потом — почему ваш дед и Паркер пошли разными путями.

Дэниел знал ответ на этот вопрос.

— Они разошлись во взглядах на бизнес, — сказал он ей. — Мой дед решил открыть магазин в Далласе, а Паркер не хотел участвовать в этом. Он выкупил долю моего деда в доме и магазине, и они разделились.

— Это грустно, — заметила Мария. Паркер всегда избегал разговоров о своем брате, и она подозревала, что он очень тяжело переживал семейный раскол — особенно с тех пор, когда понял, что у него не будет детей.

Дэниел пожал плечами.

— Дела пошли хорошо, — сказал он, пытаясь объяснить ей свою точку зрения. — Мой дед основал самый большой магазин мебели для дома во всем Далласе. Мой отец превратил его в сеть магазинов. — Дэниел всю свою жизнь чувствовал обязанность сделать следующий шаг. — Как раз сейчас я работаю над покупкой одной из конкурирующих фирм. Эта сделка превратит «Техас интерьерз» в крупнейшую сеть магазинов мебели для дома во всем штате с филиалами во всех крупных городах.

— О! — Мария не знала, что сказать. — И это сделает вас счастливым?

Дэниел удивленно уставился на нее. Он обычно не задумывался о том, счастлив он или нет.

— Разумеется, — сказал он.

Он обороняется, решила Мария, заметив явную нерешительность в его голосе.

Ее собственный брак доказал ей, как эфемерно счастье, приносимое успехом в делах. У нее было чувство, что Дэниел еще не осознал этого, однако она надеялась, что он скоро поймет. Не только ради самого себя. Ради будущего магазина и дома.

Темнота, сгустившаяся вокруг них, заставила Марию вспомнить о времени.

— Мне пора домой, — сказала она. — Я бы хотела вернуться до того, как дети лягут спать.

Они вышли из ресторана и направились к «порше», чтобы вернуться к центральной площади — Мария оставила свой автомобиль на аллее за магазином.

Мария не могла побороть волнение. В тесном «порше» Дэниел оказался снова слишком близко.

Она никогда раньше не встречала мужчину, способного так хорошо выглядеть в деловом костюме, и надеялась, что никогда больше не встретит. Пытаясь отвлечься от нарастающего возбуждения, она сказала первое, что пришло ей в голову:

— Вы когда-нибудь снимаете этот костюм?

Она не могла поверить, что произнесла это. Разговор становился слишком интимным!

Дэниел рассмеялся. Кажется, он не имел ничего против.

— Конечно, — сказал он. Его глаза потемнели. Он добавил: — Когда ложусь в постель.

Великолепно. Перед ее глазами возник утренний Дэниел — весь взъерошенный, полусонный и такой сексуальный в своей пижаме…

— А что? — продолжал искушать Дэниел. — Чем вам не нравится мой костюм?

Ее беспокоил он. Он сам.

— Дело не в этом, — поспешно сказала она. — Просто костюмы такие… такие скучные.

Скучные! Дэниела никто раньше не называл скучным. По крайней мере насколько ему было известно.

— Я не скучный.

Мария засмеялась. Она определенно задела его.

— Ну, вы могли бы хоть немного расслабиться, быть более непосредственным, спонтанным, — продолжала она, радуясь оживлению разговора. — Может быть, хотя бы надевать свой костюм после завтрака.

Поддразнивание Марии попало в цель. Вся жизнь Дэниела была чередой заранее спланированных событий, всегда происходящих как задумано. Даже сделка с Холтоном была запланированной — достижение следующего уровня успеха, как это сделал до него отец.

— Может быть, вы научите меня расслабляться? — предложил он. Все-таки он был в отпуске. Ему не повредит немного «притормозить» — временно, конечно. Он бы с новыми силами вернулся к покупке «Холтона».

— Научить вас? — Мария все еще играла. Но игра становилась для нее все серьезнее.

— Если только вы не считаете меня безнадежным. Как по-вашему, Мария?

У нее пересохло во рту.

— Нет безнадежных людей. — Тут она подумала о Квентине.

Квентин был безнадежен. Он никогда не расслаблялся, ни на секунду. Мария, конечно, пыталась заставить отца своих детей измениться — но безуспешно.

Она не могла поверить, что повторяет уже пройденное с Дэниелом. Но на этот раз, напомнила она себе, ее чувства не должны быть вовлечены.

— Только у меня есть одно условие, — вдруг выпалила она.

— Какое условие? — Дэниел подозрительно взглянул на нее.

— Если я буду учить вас расслабляться, вы должны выполнять все, что я скажу.

Дэниел задумался над таким условием. Глава компании, он привык сам контролировать все.

— Вы ведь не заставите меня выступать в цирке или что-нибудь в этом роде?

Мария засмеялась:

— Нет.

— Отлично, тогда все в порядке. — Дэниел улыбнулся, довольный. Если способ Марии окажется так же забавен, как она сама, то это будут интересные две недели. А его обычная жизнь была не особенно интересной в последнее время. — С чего начнем?

Мария задумалась.

— Ну, вы могли бы для начала сделать что-нибудь неожиданное. Что-то, чего вы не включили в свой пятилетний план.

Она решила, что, наверное, поставила перед ним невыполнимую задачу. Он теперь, пожалуй, проведет весь остаток отпуска, планируя что-нибудь спонтанное.

— Я могу быть импульсивным, — настаивал Дэниел.

— Правда? — До сих пор она не видела этому никаких доказательств.

Он кивнул:

— Конечно.

Дэниел въехал в аллею и заглушил мотор. Его взгляд встретился в полумраке со взглядом Марии.

Она вдруг осознала, как тихо вокруг. Она слышала биение своего сердца. Взгляд Дэниела околдовывал ее, и она представила…

Потом уже не было времени представлять. Его губы коснулись ее губ, и ее ресницы сами собой опустились вниз. Она желала поцелуя, желала большего, чем легкое прикосновение его губ к своим. Его дыхание пахло рыбой и кофе. И соблазном.

Все, что она чувствовала потом, было тепло. Тепло Дэниела. Она ощущала свое сердце кубиком льда, с шипением превращающимся в лужицу на горячем асфальте. Никогда еще поцелуй не вызывал в ней такого всепроникающего чувственного восторга. Она хотела больше, чем его губы. Она хотела весь его рот. Она хотела ощутить его, хотела…

Дэниел отстранился.

— Мария?

Мария облизнула губы, одновременно онемевшие и пульсирующие изнутри. Она ощущала себя рассыпанной мозаикой и почти боялась увидеть, что получится, когда она соберет все кусочки вместе.

— Как это было? — спросил Дэниел с напускным спокойствием, воспитанным в нем с детства. Внутри он чувствовал себя человеком, пережившим землетрясение, — оглушенным и неуверенным в будущем.

Мария моргнула.

— Что было? — спросила она, пытаясь прийти в себя. — Вы спрашиваете об импульсивности или о поцелуе?

— И о том, и о другом. — Дэниел знал, как бы он оценил поцелуй. Ошеломляющий как минимум.

— Ну хорошо, а вы собирались поцеловать меня? — осторожно спросила Мария, гордясь своим спокойно-деловым тоном. Как будто поцелуй, который они обсуждали, не взорвал ее изнутри.

— Нет.

— Тогда, думаю, я дам вам несколько очков за импульсивность, — сказала Мария. — Что же касается поцелуя… — Она потянулась к ручке дверцы машины и открыла ее. Выйдя из машины и опираясь на дверцу, она солгала: — Это было… нормально.

Мария захлопнула дверцу и направилась к своей машине. Она села в мини-вэн и отъехала, а Дэниел остался в «порше», глядя ей вслед.

Нормально?

Дэниел Уэстбрук никогда в своей жизни не довольствовался определением «нормально». И не собирался делать это сейчас.

Глава 6

— Так дело не пойдет.

Мария, задумчиво постукивая по колену, изучала Дэниела. Это был тяжелый день, необычно тяжелый для понедельника, и ее ноги гудели от усталости. Она уселась на высокий стул, стоящий за стойкой в «Уэстбруке», чтобы подсчитать сегодняшние чеки.

Но что-то продолжало беспокоить ее, постоянно вторгаясь в поле ее зрения.

Дэниел.

— Что не пойдет? — спросил Дэниел, встав напротив Марии с другой стороны стойки. Она изучала его, как жука в банке. И судя по всему, этот жук ей не особенно нравился.

Он работал рядом с ней в магазине весь день и думал, что проделал довольно хорошую работу, принимая клиентов и помогая ей во всем. Он сам был удивлен тому, насколько приятным ему показался этот день. Он ведь привык проводить все свое время за письменным столом.

Вместо целого дня подписывания бумаг, анализа ожидаемых прибылей и диктовки корреспонденции он болтал с горожанами, которые знали его деда, помогал туристке из Нью-Мехико выбирать расшитое звездами одеяло для украшения ее спальни и вместе с Марией изучал образцы резьбы по дереву из ожидаемой партии товара. Он сходил в соседнюю закусочную «Ореховая скорлупа» и принес для ленча сандвичей и кока-колы. Все это было съедено тут же, за прилавком.

Он провел целый день с Марией. Это даже не показалось ему работой.

— Что не так? — повторила Мария. Ну, кроме того, что Дэниел вообще… — Этот костюм, — сказала она.

Отодвинув стул, она обошла стойку и окинула взглядом Дэниела с головы до пят. На нем был очередной темный костюм — их, казалось, у него был неисчерпаемый запас — и черный галстук в мелкую красную крапинку.

Вечно этот энергично-красный цвет.

Как будто бы ему мало собственной энергии, подумала она, вспоминая тот волшебный поцелуй. Дэниел свел ее с ума — без всяких усилий со своей стороны.

Интересно, существуют ли уже защитные кожухи для губ?

— Вам опять не нравится костюм?

— Вы когда-нибудь надеваете другую одежду? — поинтересовалась она.

— Да, — ответил он. — Я уже говорил вам, когда ложусь в…

Постель. О Господи! Она не хотела снова слышать это.

— Это не то, что я имела в виду, — быстро вставила Мария. — Я спрашивала — разве у вас нет другой повседневной одежды? Вы же не можете носить это здесь каждый день. — Она окинула его костюм неодобрительным взглядом. — Вы распугаете всех покупателей. Они подумают, что вы агент ФБР или что-нибудь еще в таком же роде.

Дэниел рассмеялся:

— Да? В Грэнбери так много агентов ФБР?

Мария театрально округлила глаза:

— Конечно! — И добавила серьезно: — Послушайте, я приложила много усилий, стараясь придать этому месту домашний вид. Честно говоря, одна дама спросила меня, не были ли вы сегодня на похоронах. — Она прищурила глаза: — И вообще, вы обещали делать все, как я скажу. Вы никогда не сможете расслабиться в таком мундире.

Дэниел нахмурился:

— Честно говоря, Мария, я не понимаю, как одежда может…

— Я думала, мы договорились, что в этих вопросах вы будете поступать по-моему, — прервала его возражения Мария.

Дэниел вспомнил об условии, с которым согласился вчера вечером. А он был человеком слова.

Он посмотрел, как одета Мария, размышляя над общим впечатлением. На ней был темно-синий комбинезон без рукавов, перетянутый на тонкой талии ремешком. Под комбинезоном белая футболка, на ногах теннисные туфли.

Она выглядела спокойно и удобно. И сексуально.

Может быть, изменить стиль будет не так уж плохо, решил он. Хотя бы на пару недель.

— Я должен пройтись по магазинам, — сказал он.

Мария удивленно уставилась на Дэниела. О Боже! У этого человека действительно есть только костюмы!

— Вы приехали в отпуск и взяли с собой только такие костюмы? — спросила она, все еще сомневаясь.

Дэниел пожал плечами.

— У меня деловой отпуск, — напомнил он ей, как будто это объясняло все.

Мария вздохнула. В конце концов, возможно, он действительно безнадежен.

Нет, она сразу отогнала эту мысль. Она терпеть не могла думать, что кто-то безнадежен. Помочь Квентину было уже не в ее силах. Но, если она могла хоть что-нибудь сделать, чтобы помочь Дэниелу, она знала, что должна попытаться — даже если это продлится всего несколько недель.

— Есть отличный магазин мужской одежды на другой стороне площади, — сказала она Дэниелу. Она дала ему адрес этого магазина и еще одного, в другой части города, на случай, если этот будет уже закрыт. Большинство магазинов в центре закрывалось, как и «Уэстбрук», в шесть часов.

— А потом что? — спросил Дэниел, когда она закончила описывать одежду, которую, по ее мнению, ему следовало купить.

— Вы о чем? — не поняла Мария. Она была действительно удивлена, что он так легко согласился изменить одежду. Она предположила, что для него это игра, отпускное развлечение. Скоро он вернется к своему бешеному образу жизни делового человека.

— Каким будет следующий урок? — спросил Дэниел. Последний урок, поцелуй в «порше», все еще не давал ему покоя. Этот поцелуй закончился не совсем так, как он привык, — по крайней мере с Марией он хотел бы другого.

Он сделал шаг к Марии и, вдыхая ее солнечную сладость, облокотился на стойку. Он был бы не против повторить урок номер один.

Мария подумала, как это типично для Дэниела — ожидать, что она составит расписание. Это очень подходило к его облику трудоголика.

Она рассудила, что Дэниелу нужно забыть о расписании и замедлить ритм жизни. Если бы он мог измениться, то, возможно, начал бы ценить жизнь в провинции. Не говоря уже о доме и магазине в небольшом городке.

— Знаю, — сказала Мария. — Нужно отвезти вас на рыбалку.

— На рыбалку? — Дэниел смотрел скептически.

— Да. На рыбалку. — Мария гордилась собой, найдя такое решение. — Это требует много терпения, много времени, — объяснила она. — И вы должны ловить рыбу ради процесса, а не ради улова — потому что вам может не очень повезти. Вы можете вообще ничего не поймать.

Дэниел сдвинул брови. Он никогда ни к чему не относился нейтрально. Он играл, чтобы выиграть.

Конечно, рыбалка для него — это не привычная чашка чаю. Но по крайней мере он будет вместе с Марией.

Растущее желание провести время с ней обескуражило его. Он понятия не имел, куда может завести его это влечение. Мария была явной поклонницей провинциальной жизни, а у него была компания, ожидающая его возвращения в Даллас.

Увлечься Марией было не слишком разумно.

— Поскольку мы открываемся только в десять, у нас будет уйма времени, чтобы порыбачить утром, — сказала Мария. — Заезжайте за мной на рассвете. — Она поправила волосы, открыв стройную, вызывающую страстное желание поцеловать шею. — И не вздумайте надеть костюм! — сурово сказала она.

Дэниел рассмеялся. Он знал, что не собирается поступать разумно.

Мария медленно покачивалась на качелях, отталкиваясь от крашеного деревянного пола веранды. Она украдкой всматривалась в предрассветный туман, все еще окутывавший улицу. Свежий утренний воздух приятно холодил щеки.

Встав рано, Мария оделась в голубые шорты и желтый, отделанный по краям топ. Она приготовила два рыбацких ведерка, два складных стула, сумку-холодильник с содовой водой и ящик с рыбацкими принадлежностями и сложила их на заднее сиденье мини-вэна. Она была готова.

Несколько часов вдалеке от Дэниела позволили ей собраться с мыслями и взять себя в руки. Действительно, было просто глупо с ее стороны чувствовать к нему такое влечение.

Она еще раз оттолкнулась от пола. Когда движение качелей замедлилось, она пришла к решению, что во всем виноваты гормоны. Она не должна поддаваться своим чувствам. Ее разум говорил, что Дэниел не для нее.

Она почувствовала себя лучше. Гораздо лучше.

Тут она увидела «порше» с зажженными противотуманными фарами. Припарковавшись у обочины, Дэниел вышел из машины.

У Марии перехватило дыхание. Неужели это был Дэниел?

Мужчина, стремительно приближавшийся к ней по тротуару в неясном свете раннего утра, обладал широкими плечами и мощной грудной клеткой. Белая футболка плотно облегала его торс, вытертые джинсовые шорты оставляли открытыми сильные бедра и икры. Яркие новые кроссовки довершали наряд.

Что-то знакомое было в нем — и в то же время неизвестное. Что-то небрежное и самоуверенное и… неотразимое. Кто бы это ни был, она не могла оторвать от него взгляд. Мужчина подошел к веранде, и она смогла его разглядеть. Теперь не оставалось никаких сомнений.

Дэниел.

О Господи! Она создала монстра! Великолепного и очень сексуального монстра.

— Привет, — сказал он, в два прыжка преодолев лестницу на веранду.

Он уселся на качели рядом с Марией, и она чуть не подскочила, когда его обнаженное бедро коснулось ее.

Мария была совершенно ошеломлена.

— Вы… были в магазине, — смогла выговорить она.

Дэниел улыбнулся. Его карие глаза блестели.

— О да! Вам нравится?

Кому бы не понравилось!

— Вы выглядите… идеально, — сказала Мария. — То есть я хотела сказать — идеально непринужденно, — поправилась она.

Идеально! Он как раз не был идеальным. По крайней мере для нее.

У нее появилось предчувствие, что это будет долгое утро.

— Идемте, — сказала Мария, спрыгнув с качелей.

Он последовал за ней. Они сели в машину, и Мария повела ее к небольшому мысу недалеко от моста через озеро. Там было хорошее место для рыбалки, которое ей показал Паркер.

Они выгрузили вещи, и к тому моменту, когда окончательно рассвело, складные стулья были расставлены, а удочки лежали, готовые, на берегу. С фермы на другой стороне озера доносилось приглушенное мычание коров, над неподвижной водой летали птицы.

Они сели у самой кромки воды, и Мария передала Дэниелу удочку. Она предложила ему наживку, и он недоуменно уставился на нее, потом перевел взгляд на Марию.

— М-м, вообще-то я раньше никогда не был на рыбалке, — признался Дэниел.

Он чувствовал себя полным идиотом. Рыбалка всегда считалась мужским занятием, а он собирался просить Марию показать, как насаживать наживку на крючок. Он осознал, что нужно было попытаться притвориться, но было уже поздно.

Мария удивленно подняла брови:

— Правда? — Она рассмеялась, и Дэниел почувствовал себя еще глупее. — Ой, простите, — сказала она, успокаиваясь. — Смотрите, это сырная наживка. — Она протянула ему круглую банку. — Вы должны делать вот так.

Мария наклонилась к Дэниелу, показывая способ прикрепления вязкой массы на тройном крючке на конце лески. Наживка ужасно воняла, но сама Мария пахла, как рассвет, — свежестью, чистотой и новизной.

Когда она наклонилась к нему, ее волосы волной упали вперед, мягко коснувшись его руки. Дэниел почувствовал отчетливую дрожь желания.

— Мария?

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Он захотел поцеловать ее.

— Спасибо. — Он отстранился от нее до того, как его чувства возьмут верх над волей.

Мария улыбнулась своей изумительной улыбкой.

— Теперь вы можете забросить удочку.

Он вопросительно посмотрел на нее.

Она попыталась скрыть улыбку, но это не совсем удалось. Наживив крючок, она забросила удочку. Дэниел посмотрел, как она это делает, и забросил свою.

Они немного подождали.

Потом еще подождали, внимательно глядя на воду.

Дэниел взглянул на часы.

— Я отберу у вас эти часы, — пригрозила Мария. Через минуту она добавила: — Я не могу поверить, что вы не умеете ловить рыбу. — Она пристально посмотрела на него: — Вы никогда не были на пасхальной яичной охоте, не знаете, как ловить рыбу. Чем же вы занимаетесь?

— Я работаю.

— Нет, я имею в виду — что вы делаете вне работы? — Взгляд Марии невольно остановился на его сильных, стройных ногах. — Я же вижу, что вы делаете что-то, чтобы поддерживать себя в форме.

Она подняла глаза на Дэниела и покраснела. Ее пристальное рассматривание его ног не осталось незамеченным.

— Разумеется, — сказал Дэниел. Он ощутил напряжение ниже талии, когда смотрел, как у Марии порозовели щеки. Она выглядела даже еще красивее с этим легким румянцем. — В цокольном этаже здания «Техас интерьерз» у меня есть тренажерный зал.

— О, так, значит, вам даже не нужно выходить из офиса, чтобы попасть туда. — Мария нахмурилась: — Дэниел, когда вы в последний раз были в отпуске?

Дэниел задумался.

— Не помню, — наконец признался он. — Думаю, пару лет назад.

— Неудивительно, что вы не знаете, как нужно правильно отдыхать, — задумчиво проговорила она.

Квентин брал отпуск всего один раз за все время их брака. Они ездили в Галвестон, к морю. Аманда и Лорен тогда только учились ходить, а Рори вообще еще не родился. Мария играла с девочками у кромки прибоя и строила замки из песка, а Квентин сидел в номере отеля, названивал по телефону и отправлял факсы.

Он выбрался на пляж только один раз, перед отъездом.

Ровно через два года он умер от сердечного приступа.

Марии показалось, что она наблюдала смерть Квентина годами. Она пристально посмотрела на Дэниела. Несмотря на его новый непринужденный костюм, когда он вернется на работу, это будет все тот же Дэниел Уэстбрук, каким она увидела его в первый раз.

Такой Дэниел Уэстбрук никогда не будет тем мужем, который нужен Марии, таким отцом, который нужен ее детям. Человеком, который может поставить на первое место семью.

— Вы должны регулярно брать отпуск, — сказала Мария, пытаясь убеждать себя, что она заботится о нем, как и о любом другом человеке. Это не должно означать, что она смягчилась по отношению к нему. — Мой муж очень редко отвлекался от работы, и постоянный стресс убил его. В прямом смысле слова. У него случился сердечный приступ, хотя он был еще довольно молод.

Дэниел внимательно посмотрел на нее. Ее голос был ровным, но в нем слышалась смесь сожаления и безысходности по поводу того, что невозможно изменить. Он хотел что-то сказать, но не знал что.

— Идеальным выходом для такого человека, как вы, — продолжила Мария живо, как будто стряхнула мрачные мысли, — было бы иметь квартиру над одним неплохим магазином в очаровательном маленьком городке, который я знаю. Всего в часе с небольшим езды от Далласа, она была бы отличным местом для коротких поездок на выходные. Конечно, если вы не продадите магазин, о котором мы говорим…

Она улыбнулась.

Дэниел рассмеялся.

— Вы так прямолинейны, — парировал он.

— Прямолинейна? — Мария изобразила удивление. — А мне казалось, я была такой ловкой.

В этот момент она ощутила рывок своей лески.

— У меня клюет! — Она вскочила, резко дергая удочку, чтобы рыба не сорвалась с крючка. От сильного натяжения лески удочка выгнулась дугой.

Дэниел тоже вскочил, глядя на ее борьбу с рыбой.

— Вам помочь?

— Я справлюсь, — отмахнулась Мария. — Я в порядке. — Она с трудом удерживала удочку, но смогла бросить Дэниелу гордую улыбку, которая продемонстрировала ему, какое удовольствие ей доставляет этот процесс.

Дэниел попытался представить себе Соню — или любую другую из женщин, с которыми встречался в Далласе, — сражающуюся с рыбой. Он не смог вызвать в воображении такую картину.

Когда натяжение ослабло, Мария стала наматывать леску на катушку. Вытащенная из воды огромная рыбина отчаянно билась и извивалась. Мария засмеялась.

— Дэниел! В ней не меньше двух килограммов! Мне еще никогда не удавалось поймать такую большую!

Она надела рыбу на проволоку и вернула ее на время в воду, прижав концы проволоки камнем. Дэниел, подойдя к воде, наблюдал за процессом.

— Жареная рыба на ужин! — ликовала Мария.

Она повернулась и посмотрела в глаза Дэниелу. Они были теплые и добрые. И дразнящие.

— Поздравляю, — мягко сказал он.

— Спасибо! — Мария была так счастлива, что ей захотелось броситься к Дэниелу на шею и крепко обнять его. Эта идея немного отрезвила ее. Она мысленно встряхнулась.

— Давайте, — сказала она, подталкивая Дэниела. — Или вы позволите мне выловить всю рыбу?

Дэниел сел на место и смотал леску, чтобы проверить наживку. Увидев ее нетронутой, он снова забросил удочку, пока Мария наживляла свой крючок. Она тоже закинула удочку и села.

— Наверное, чистить рыбу вы тоже не умеете, а? — спросила она. Ее синие глаза все еще светились радостью победы.

— Нет.

Дэниел подумал, что это грязная работа. Воображение внезапно перенесло его туда, где он обычно находился в этот утренний час — за письменным столом, костюм отглажен, галстук завязан.

Ничего грязнее, чем стопка деловых писем.

Он взглянул на Марию, на ее волосы ярче рассвета, на глаза — голубее, чем озеро Грэнбери. На ее улыбку — шире, чем штат Техас.

— Мне не терпится научиться, — сказал он.

— А сколько штук ты поймал, Дэниел? — спросила Аманда, восхищенно глядя на тяжелую связку рыбы, которую Мария несла к задней двери дома несколько часов спустя.

Аманда была одета для школы; ранец небрежно висел на одном плече, в руке пакет с ленчем. Лорен, все еще в ночной рубашке, стояла рядом с сестрой.

Мария постаралась не рассмеяться.

— Они все твои, Дэниел? — спросила Лорен.

Дэниел взглянул на Марию. Веселые искорки в ее глазах не оставляли никакой надежды.

— Я поймал только одну, — признался Дэниел девочкам.

Аманда пристально взглянула на него:

— Которую?

Дэниел вздохнул.

— Вот эту, — сказал он, сдаваясь и указывая на самую маленькую рыбку. От него явно ждали большего.

— А-а, — разочарованно протянула Аманда.

— Ты поймала вот эти три самые большие? — Лорен посмотрела на мать, ее голос благоговейно трепетал.

— Да, — сказала Мария, не в силах сдержать улыбку. Она предположила, что допрос, учиненный ее дочерьми, по крайней мере поможет Дэниелу осознать, что в своих утренних попытках он не достиг ничего, кроме развлечения и отдыха.

И фактически к концу утра Дэниел действительно выглядел совершенно спокойным. Он вообще перестал смотреть на часы и казался таким же счастливым, как и Мария с ее уловом, и по-мальчишески возбужденным своим собственным крошечным призом. Вопреки предостережению разума маленький утолок сердца Марии трепетал от радости, когда она наблюдала такой прогресс.

— Ты победила Дэниела, — постановила Лорен.

— Никто никого не победил, — сказала Мария. Она посмотрела на Дэниела. — Нам просто было весело. Ведь правда?

— Да, — подтвердил Дэниел.

Он чувствовал себя взмокшим от пота и насквозь пропахшим рыбой — и необычайно безмятежным. Его даже не беспокоило, что он поймал только одну маленькую рыбку. Наоборот, он получил огромное удовольствие, глядя на Марию, вытаскивающую свой большой улов, на пляшущие искорки в ее глазах и слушая ее звонкий смех.

Либо за последние пару дней он потерял разум, либо он начал увлекаться Марией Баррет. Увлекаться так, как никогда раньше не увлекался ни одной женщиной.

В дверях появилась Холди с Рори на руках:

— Аманда, пора. Школьный автобус приехал. Лорен, тебе нужно одеться.

Лорен и Аманда вбежали в дом.

— Боюсь, моя репутация подмочена, — пошутил Дэниел.

— Нет, — утешила его Мария, поправляя выбившийся локон. — Ничего страшного, пока вы в хороших отношениях с Пасхальным кроликом.

Дэниел засмеялся, и под руководством Марии они вместе занялись чисткой рыбы.

Приняв душ и переодевшись, к десяти часам они были в магазине.

Дэниел, одетый в легкие брюки и рубашку с короткими рукавами, весь день предвкушал предстоящий ужин с жареной рыбой. Мария, узнав, что он купил джинсы, настояла, чтобы он снова переоделся перед ужином. Он не стал спорить и надел удобные голубые джинсы и другую хлопчатобумажную рубашку.

Он нашел всю семью на заднем дворе, где жарилась рыба в огромной уличной жаровне. За ужином они вместе съели большое блюдо горячей свежеподжаренной рыбы, обвалянной в кукурузной муке со специями, и горы картофельного салата и зеленых бобов. После ужина дети разбежались по двору. Заходящее солнце отбрасывало полоски красновато-золотого света через стволы дубов и заросли орешника.

Дэниел наблюдал, как Лорен бегала за Амандой, а Рори смешно ковылял за ними. Все они весело кричали и смеялись. Это была не та семейная жизнь, которую он помнил из своего собственного детства — тихие, серьезные обеды в парадной столовой, вечера за чтением, не нарушаемые той свободой и весельем, которыми наслаждались дети Марии.

Рори споткнулся недалеко от беседки в центре двора и, упав, заплакал. Дэниел подбежал к нему, подхватил на руки и стал неуклюже гладить малыша по спинке.

Дэниел совершенно не умел обращаться с маленькими детьми, но во дворе остался он один. Мария и Холди мыли посуду, наотрез отказавшись от его помощи. Они настояли, что он будет их гостем в этот вечер.

Убедившись, что падение не причинило Рори вреда, Дэниел сел с ним на скамейку в беседке.

— Все будет хорошо, — сказал он, снова похлопывая малыша по спине.

Мальчик почувствовал себя лучше в нежных объятиях; его полные слез глаза были совершенно как у Марии. Дэниел погладил мягкие светлые волосики Рори, и малыш совершенно успокоился и вдруг улыбнулся, обнажив четыре маленьких белых зуба.

Рори протянул ручку и схватил Дэниела за волосы. Дэниел засмеялся и стал выпутывать пальцы Рори из своих полос, ощущая где-то глубоко в сердце непонятную острую боль, не меньшую, чем на голове.

В сгущающихся сумерках вышли Мария и Холди. Старушка позвала Аманду и Лорен в дом. Дэниел почувствовал странное сожаление, когда она забрала у него Рори и повела детей мыться и укладываться спать.

Он улыбнулся Марии, когда она села на скамейку рядом с ним.

— Очаровательный ребенок, — сказал он. Мария, в переливающемся пурпурном костюме, с волосами, стянутыми сзади золотой заколкой, тоже была совершенно очаровательна, но он удержался от дополнительных комментариев.

Мария засияла материнской гордостью на такой комплимент ее сыну:

— Спасибо.

— Ужин был очень вкусный, — сказал Дэниел.

Мария повернулась к нему:

— Жалко, что вы сегодня почти ничего не поймали.

Дэниел пожал плечами:

— Бывает. — Прищурившись, он посмотрел на нее: — А кстати, кто учил вас рыбачить?

Мария отвернулась, ее взгляд скользил по зеленым виноградным листьям, увивавшим решетчатую раму беседки.

— Один из моих приемных отцов, — сказала она тихо. И добавила, повернувшись к Дэниелу: — Есть одна особенность в почти ежегодном перескакивании из семьи в семью — получаешь разностороннее воспитание.

— Это, наверное, было нелегко, — заметил Дэниел. Ему захотелось взять ее за руку.

— Это было не так уж плохо, — ответила Мария, покачав головой. — Они все были неплохими людьми. Просто никто из них не хотел или не мог удочерить меня. Постоянные переезды и смена приемных семей — вот что действительно было ужасно.

Потом она посмотрела на дом — его двухэтажный силуэт вырисовывался на чернильном небе. Она видела, как Холди зажгла свет у кухонной двери, добавив дому теплого, уютного сияния.

— Наверное, поэтому я люблю этот дом, — мягко продолжала Мария. — Мне нравится думать, что все эти годы, пока он тут стоит, он, как крепость, бережет и защищает одну и ту же семью.

Она вдруг почувствовала острую боль при мысли о возможной потере дома. Она снова посмотрела на Дэниела.

— Вы знаете, что ваш прадед Эдмунд построил этот дом для Зоэ-Клер? — спросила она.

Дэниел покачал головой, снова осознав, как вопиюще невежествен он был в истории семьи. Когда о ней говорила Мария, это звучало прекрасно. Как о сокровище, которое надо благоговейно хранить.

Как саму Марию.

Он поймал себя на том, что жадно слушает.

— Эдмунд построил этот дом для Зоэ-Клер перед их свадьбой, как свадебный подарок, — объяснила Мария.

Пока она говорила, наступила ночь, и последние следы сумерек растворились в темноте. То, что они были вдвоем в беседке, вдруг оказалось таким интимным…

— Он пообещал ей лучший дом в городе, — продолжала Мария. — И в то время так оно, наверное, и было. Они поженились здесь, в беседке.

Она надолго замолчала. Ночные звуки окружали их — стрекотание сверчков, шуршание шин по асфальту, сосед, подзывающий свою собаку.

Глядя в темноту, Мария спросила:

— Дэниел, как вы можете продать этот дом? — Ее голос звучал мягко и настойчиво.

Эти слова больно задели его. Он вспомнил то проклятое чувство, которое появилось в ночь, когда он спал на диване в гостиной, — чувство, что Зоэ-Клер смотрит на него с фотографии укоризненным взглядом.

Дэниел постарался отогнать чувство вины. Да ему просто смешны все эти сантименты относительно дома!

— Как я могу не продать его? — возразил он, обороняясь. — Вы ждете, что я сохраню полуразвалившийся дом в заштатном городишке только потому, что к нему прилагается сентиментальная история?

Мария встала. Чувство ужасного разочарования и боли сжало ее сердце. К горлу подкатил комок. Она понимала Дэниела, даже несмотря на то что ей придется искать новое жилье для своей семьи, если Дэниел действительно выставит дом на продажу в конце этих двух недель.

Сегодня ей действительно показалось, что Дэниел мог бы измениться. Неужели она ничему не научилась за время своего замужества?

— Нет, Дэниел. Конечно. — Внезапно слова оборвались, ей захотелось плакать от злости. Она уделила столько внимания человеку, о котором обещала себе не заботиться никогда. — Как наивно было с моей стороны поверить, что вы вообще можете оставить этот дом, поверить, что вы действительно говорили правду, обещая подумать об этом.

Она оставила его в беседке и быстро пошла наискосок через лужайку, не уверенная, что выдержит в его обществе еще хотя бы минуту. Она вошла в дом, захлопнув за собой сетчатую дверь.

Дэниел расстроенно смотрел ей вслед.

Он был прав, черт возьми! Это она не права! Ну зачем сохранять дом ради какой-то романтической сказочки?

Дэниел чувствовал себя рассудительным и рациональным.

И одиноким.

Глава 7

«Как наивно было с моей стороны поверить, что вы вообще можете оставить этот дом, поверить, что вы действительно говорили правду, обещая подумать об этом».

Слова Марии звучали в голове Дэниела, пока он сидел в беседке, глядя на дверь, за которой она только что исчезла. Стук сетчатой двери все еще отзывался эхом в воздухе. Невидимая рука внутри дома выключила свет перед дверью, а потом во мрак погрузилась и кухня, оставив Дэниела в ночной темноте беседки Зоэ-Клер.

Дэниел посидел там еще немного. Упрек Марии, казалось, разлит во всем: в неподвижности весеннего воздуха, в возвышающемся остроконечном силуэте столетнего дома. Даже сверчки вдруг укоризненно затихли.

Разочарованный Дэниел резко встал и направился к машине.

Почему Мария не может понять, что в сравнении с «Техас интерьерз» дом и антикварный магазин в Грэнбери — это пустяк? Лишняя головная боль. С деловой точки зрения это неразумно.

А Дэниел был прежде всего деловым человеком.

Он остановился посреди лужайки, подняв глаза на зашторенные окна второго этажа. Где-то там Мария сбрасывает с себя переливающийся пурпурный костюм и надевает нежную кремовую ночную рубашку, в которой она была в ту ночь, когда он впервые увидел ее…

За последние несколько дней она заставила его почувствовать себя не только бизнесменом. Она заставила его почувствовать себя человеком. Не больше, но и не меньше.

Просто человеком.

Она заставила его смеяться. Она заставила его чувствовать.

«Как наивно было с моей стороны…»

— Черт! — Дэниел свернул и пошел к задней двери в дом.

Он никогда не был хоть сколько-нибудь неискренним с Марией. Он действительно хотел обдумать возможность сохранения дома и магазина.

Но он не говорил, что собирается отказаться от выгодной сделки ради сентиментальной истории. Он должен был рассмотреть все серьезно, без эмоций. Но, Господи, у него же не было ни малейшего шанса сделать это! Чего же она ожидала?

Дэниел подошел к дому, не утруждая себя анализом, зачем ему вдруг стало так необходимо поговорить с Марией немедленно. Просто нужно, и все.

Открыв сетчатую дверь, Дэниел решительно постучал. Потом постучал снова. Ему никто не ответил.

Он вспомнил, что Холди звала детей, перепачкавшихся во время игр во дворе после ужина, мыться. Она и Мария, предположил он, наверняка на втором этаже, моют детей. Может быть, из-за шума воды они не слышат его стук.

Он взялся за дверную ручку и несколько раз повернул ее. Дом был заперт.

Дэниел полез в карман, вылавливая ключи. У него все еще были ключи, присланные адвокатом Паркера.

Он войдет и позовет Марию. Он мог бы подождать ее в гостиной. В конце концов, это его дом.

Он не собирался уходить, не расставив все по своим местам. И не собирался ждать на улице, в гнетущей тени дома и беседки Зоэ-Клер.

В полной темноте Дэниел ощупью подобрал ключ, а затем с грохотом и дребезжанием попытался его вставить. Безуспешно.

— Черт! — Он принялся искать другой ключ.

Дэниел снова нащупал замок. На этот раз ключ вошел свободно. Засунув ключи в карман, он вошел на кухню, позволив сетчатой двери захлопнуться за ним, затем аккуратно закрыл деревянную дверь.

На кухне была кромешная тьма. Дэниел попытался нащупать выключатель у двери, но не смог найти его. Он бросил это занятие и осторожно пошел через кухню, вытянув руки на уровне пояса в поисках вращающейся двери, которая выведет его в холл.

Его нога наткнулась на что-то тяжелое, и он чуть было не упал, зацепившись за какой-то предмет, который покатился по деревянному полу и с грохотом врезался в стену. Он с трудом восстановил равновесие и снова споткнулся обо что-то еще более тяжелое и крупное.

Игрушки. Чертыхаясь, Дэниел беспомощно пытался найти опору в темноте. Случайно его пальцы нащупали спинку стула, и он вцепился в нее. Ему почти удалось выпрямиться, когда его нога вдруг поскользнулась на чем-то маленьком и круглом. Дэниел полетел назад, стул всей своей массой обрушился на его ногу. Он ударился спиной и головой о деревянный пол, но даже не успел испугаться этому.

Секунду спустя его ослепил свет кухонной лампы прямо над головой. Еще через мгновение он получил мощный удар веником по лицу.

— Что вы здесь делаете? Убирайтесь! Убирайтесь вон отсюда!

Веник снова обрушился на него, и Дэниел едва успел увернуться. Зрение его прояснилось, и он узнал Холди — в ночной рубашке и бигуди, лицо покрыто кремовой маской. Она стояла над ним, угрожающе занеся веник.

— Холди! Это я, Дэниел! — выкрикнул он, все еще пытаясь защититься руками.

Пожилая женщина заморгала.

— Дэниел? — удивленно воскликнула она. — Я думала…

— Холди, что… — Мария остановилась в дверях кухни, ее взгляд метнулся от Холди с веником к Дэниелу на полу, — случилось? — закончила она неуверенно. Ее глаза расширились.

Холди опустила свой веник.

— Дэниел, извините ради Бога! — воскликнула она. — Вы в порядке? Я услышала шум внизу и подумала, что залез грабитель.

— Мне жаль любого грабителя, который попытается к вам залезть, — проворчал Дэниел, вспоминая не только веник, но и сковородку, и бейсбольную биту.

Мария сдержала улыбку, пытаясь не рассмеяться при виде Дэниела, неуклюже растянувшегося на кухонном полу, поверженного веником. Учитывая обстоятельства, при которых они только что расстались, она хотела бы сама держать этот веник.

— В любом случае объясните, что вы здесь делаете? — холодно потребовала Мария, скрестив руки на груди поверх своего голубого халата. Она только что уложила троих свежевымытых детей в постель и переоделась в ночную рубашку, когда шум внизу заставил ее прибежать.

Дэниел с трудом поднялся, поправляя стул.

— Я пришел поговорить с вами, Мария. — Он попытался сказать это с достоинством, что было весьма нелегко.

За всю свою предыдущую жизнь он почти никогда не терял равновесия — ни в прямом, ни в переносном смысле. А здесь, в Грэнбери, этого становилось слишком много. Мария все перевернула вверх дном.

Он чувствовал себя раздосадованным и очарованным.

— Вам не приходило в голову, что можно просто подойти к парадной двери и позвонить? — укоризненно спросила Мария.

— У меня есть ключ, — объяснил Дэниел. — Послушайте, я был на заднем дворе. Я постучал. Никто не ответил. Я подумал, что вы в ванной с детьми или где-нибудь еще и просто не слышите меня. Поэтому я решил войти и подождать вас в гостиной. — Сейчас все это казалось разумным. — Извините, что напугал вас, Холди.

Старушка выдавила улыбку.

— Вам просто повезло, что в руках у меня был веник, а не сковородка! — предостерегла она.

— Мне ли этого не знать! — согласился Дэниел. Он снова взглянул на Марию. Она стояла, скрестив руки, опершись на дверной косяк, одетая в тот самый пушистый халат, который, возможно, скрывал соблазнительную кремовую ночную рубашку. — Мне нужно поговорить с вами, Мария.

Мария пристально посмотрела на Дэниела, не зная, что ответить. Она была зла на него и не собиралась уступать.

Для такого человека, как Дэниел Уэстбрук, имеют значение только бизнес и деньги. Он никогда не поймет настоящей ценности семьи и дома.

Она думала, что с этим придется смириться.

— Вы не уделите мне несколько минут? — попросил он. После всего, через что он прошел ради этого, ему не хотелось легко отступить.

— Я не знаю. — Мария колебалась.

Холди поставила веник в угол и посмотрела на них обоих.

— Я иду спать. — Она исчезла.

Мария сдержала порыв удрать вслед за ней. Она посмотрела на Дэниела, стоящего в полутора метрах от нее, вцепившегося пальцами в спинку стула.

Кухня вдруг показалась ей совсем крошечной, как будто стены обступили их. Она поняла, что и вокзал показался бы тесной каморкой, если бы Дэниел был там. Ему было достаточно взглянуть на нее своими волшебными глазами, чтобы ее пробрала дрожь. Как будто он стоял совсем рядом с ней, совсем близко, касался ее…

Он был опасен.

Ей следовало бы сказать ему, чтобы он ушел.

— Мария. — Дэниел мягко произнес ее имя в тишине. Она выглядела готовой убежать. Он не знал почему. Он был не уверен во многом, что касалось Марии. Он знал только, что должен заставить ее понять, что не нарушил слова, данного ей. Это было важно. — Я рисковал жизнью и здоровьем, чтобы попасть сюда и поговорить с вами. — Он невесело усмехнулся. — Я даже был импульсивен.

Мария должна была посмеяться над этим.

— О'кей, — уступила она. — Не хотите ли чаю?

— Спасибо. — Дэниел сел за кухонный стол, пока Мария готовила чай, наполняла водой чайник и ставила его кипятить.

Прежде чем заговорить, Дэниел подождал, пока Мария сядет за стол напротив него.

— Мария, я пытался быть честным с вами относительно моих планов насчет собственности в Грэнбери, — начал Дэниел тем самым рассудительным тоном, которым стал бы объяснять управленческую политику «Техас интерьерз» новому сотруднику. — Я согласился рассмотреть вариант не продавать…

— Мне показалось, что в действительности вы так не думаете, — прервала Мария. — Вы совершенно игнорировали все, что я говорила вам об истории дома, как будто для вас это не имеет никакого значения. Так не обдумывают.

— Вы хотите, чтобы я основывал деловое решение на сентиментальности, на эмоциях? — возразил Дэниел.

— Разве ваша жизнь состоит только из деловых решений?! — воскликнула Мария, уже почти готовая снова сдаться, так она была расстроена. — Разве вы никогда не делали ничего просто для того, чтобы поднять настроение, потому что это забавно или просто вам нравится? Просто потому, что этого вам хочется?

Дэниел задумался.

— Может быть, когда я был ребенком. — Он покачал головой. — Я не знаю. Работа всегда была для меня на первом месте, сколько я себя помню.

Мария удивленно округлила глаза.

— Вы говорите так, будто вы начали работать с колыбели… — иронично, но задумчиво сказала она.

Дэниел мягко усмехнулся:

— В общем-то так и было. — Поймав недоверчивый взгляд Марии, он добавил: — Мой отец брал меня после школы с собой на работу, когда я был еще очень маленьким. Это было время, которое мы проводили вместе. Мой отец учил меня бизнесу.

— Разве вам никогда не хотелось, чтобы он просто повел вас на футбол вместо этого? — мягко спросила Мария. Обеспеченное детство Дэниела показалось ей ужасно безрадостным. Деньги, деньги и еще раз деньги…

Дэниел смотрел на Марию рассудительно, размышляя над ее вопросом. Он задумался о тех часах, которые проводил в конторе отца. У его отца практически никогда не было времени для Дэниела, кроме того, которое он проводил с ним в офисе. Дэниел был готов скакать через обруч прямо там, чтобы заслужить одобрение своего вечно занятого отца.

— Да, — медленно протянул Дэниел, вглядываясь в нежные васильковые глаза Марии, думая, как она отличается от его отца и даже от матери.

Его мать была деловой, занимающей видное общественное положение женщиной, и у нее было для сына еще меньше времени, чем у ее мужа. Дэниел редко видел ее, даже теперь. Она снова вышла замуж после смерти отца Дэниела и жила в огромном особняке в Далласе, не больше чем в десяти милях от пентхауса Дэниела. И все же они редко говорили даже по телефону.

— Я думаю, мне бы понравилось сходить на футбол, — признал Дэниел. Он ощутил уже знакомую тревогу, растущую внутри его, и внезапно заинтересовался, не уходит ли преследующее его беспокойство корнями глубоко в детство. Не будучи любителем самоанализа, он просто отбросил этот вопрос. — Но мой отец был не таким человеком, — резко сказал он. — Он был хорошим человеком — во всем, что он делал. Очень удачливым.

— И вы, я полагаю, хотите быть похожим на вашего отца, — подколола его Мария.

Дэниел вздохнул.

— Ну, я знаю, что мой отец сделал бы с этим домом, — сказал он, избегая прямого ответа. Он всю жизнь стремился превзойти своего отца — но по какой-то причине здесь, под нежным взглядом голубых глаз Марии, он не мог заставить себя произнести это. Не хотел говорить. — Он бы уже давно продал это место.

— Почему?

— Потому что эмоциям и чувствам нет места в деловом решении. — Отец научил Дэниела этому принципу с самых первых дней.

Мария подалась вперед, опершись руками о стол.

— Но это как раз касается чувств и эмоций, — настаивала она.

— Это касается дома.

— Это касается семьи, Дэниел, — настойчиво сказала Мария. Ее глаза молили о понимании.

Дэниел внимательно вглядывался в глубину ее глаз, в которых затаилась боль. Мария беспокоилась, действительно беспокоилась о доме. Он был для нее не просто удобным жильем, которого она может лишиться в случае продажи. Она действительно заботилась о доме и истории, связанной с ним. А ведь она даже не принадлежала к Уэстбрукам.

Если она так беспокоится об этом, не стоит ли и ему тоже заботиться — хотя бы чуть-чуть?

— Я ничего не знаю о моей семье, Мария. — Дэниел вдруг обнаружил, что говорит это.

Мария, подперев подбородок рукой, смотрела на Дэниела и размышляла. Совсем недавно, после бегства из беседки, у нее было ощущение, что все кончено. Что все шансы сохранить дом и магазин пропали — если они когда-либо вообще были.

И это было почти избавлением. Казалось, она была спасена.

Спасена от опасного присутствия Дэниела. Опасного потому, что независимо от решения относительно дома и магазина Дэниел все равно вернется в Даллас, к своей компании, к жизни, которую Мария ненавидела.

Но сейчас, после того как она практически сдалась, Дэниел, казалось, снова давал ей шанс, давал ей новую возможность показать всю ценность его наследства.

Это могло означать, что она будет проводить с ним больше времени, зная, как он воздействует на нее. Зная, что часть ее души уже поддалась его чарам.

Это могло означать, что придется поставить под вопрос собственное душевное спокойствие ради нормальной жизни ее семьи в Грэнбери.

Мария посмотрела вниз, на игрушки, разбросанные по полу кухни, как символ счастья ее детей. Беззаботного счастья, для достижения которого она прилагала столько усилий.

Она не могла упустить этот шанс. На ней лежала слишком большая ответственность за семью.

Чайник засвистел.

Мария взглянула на Дэниела и решилась.

— Паркер много рассказывал мне о Уэстбруках, — сказала она. — Он любил говорить о прошлом. Если вы позволите, я поделюсь этим с вами.

Дэниел улыбнулся:

— С удовольствием.

Глядя на манящий изгиб губ Дэниела, делавший его лицо таким теплым, открытым и привлекательным, Мария ощутила настоящий страх. А вместе со страхом возник вопрос: сможет ли она спасти дом и магазин — и в то же время спасти свое сердце?

Следующий субботний день застал Марию в «порше», указывающей Дэниелу поворот со скоростного шоссе на петляющую проселочную дорогу, окруженную холмами, деревьями и зарослями травы и цветов. В дни, прошедшие после их разговора на кухне, Мария, обычно в сопровождении детей — в их присутствии она чувствовала себя более уверенно, — посвящала Дэниела в историю Грэнбери.

Каждый день после обеда, когда Тамра сменяла ее в магазине, Мария выступала для Дэниела в роли гида по местным достопримечательностям. Начиная со старой окружной тюрьмы с настоящими плахой и виселицами до здания Оперы, построенного в итальянском стиле девятнадцатого века, Мария погружала Дэниела в мир его предков.

Мария рассказала ему, что прапрадед Дэниела был среди первых поселенцев, которые создали специальную комиссию для определения места будущего города. Место на площади, где был дом Уэстбрука, стало одной из первых строительных площадок, а в самом доме тогда находился магазин. Она украсила свой рассказ, как это делал Паркер, многочисленными описаниями салунов и кегельбанов, которые привлекали ковбоев с окрестных ранчо.

Когда они посетили все исторические места, Мария обратилась к местным легендам и преданиям.

Теперь в ее списке остался всего один пункт. Его она приберегла напоследок. И на этот раз они были одни. Никаких детей, которые могли бы смягчить ее безрассудное влечение.

Оставив Тамру в магазине, Мария разделила с Дэниелом радость, которую всегда находила в поиске сокровищ среди хлама. Отобрав несколько предметов, которые они вместе выбрали, они перенесли их в магазин, потом пообедали в кафе «Ринки тинк» на площади и на машине Дэниела отправились за город.

— Куда мы едем? — спросил Дэниел, когда они преодолевали бесконечные уклоны и подъемы узкой проселочной дороги, кажется, забираясь все дальше и дальше в полную глухомань.

— На кладбище, — ответила Мария.

Он уставился на нее, как будто она только что сказала, что они должны успеть на ближайший корабль на Луну.

— Зачем?

— Разумеется, чтобы посетить вашу семью.

— А, ну да, конечно. — Дэниел поднял брови, выражая сомнение в осуществимости этого плана. — Они нас ожидают?

Мария засмеялась.

— Конечно, — поддразнила она его.

Слева показалось кладбище, и Мария жестом попросила Дэниела свернуть на обочину. Это было старое кладбище рядом с заброшенной церковью.

Мария никогда раньше не была здесь. Паркера похоронили в городе, рядом с женой и ее родственниками, но он рассказывал Марии об этом маленьком старом кладбище за городом, где покоилось так много его предков.

— Идемте, — сказала она, увидев, что Дэниел не торопится покидать машину. — Мы найдем их.

Мария вышла и захлопнула дверь, Дэниел покорно последовал за ней. Они подошли к заросшей травой калитке и открыли ее.

— Ваши прапрапрародители похоронены здесь, — объяснила Мария, когда они вошли на кладбище. — Эдмунд и Зоэ-Клер тоже здесь.

Найти их оказалось сложной задачей.

Через час Дэниел сказал:

— Мария, давайте вернемся. — Ему было жарко, и ноги уже начали гудеть.

Ему нравилось все, что они делали в Грэнбери. Он наслаждался свободой обычной одежды, купленной по настоянию Марии, нисколько не скучая по своим костюмам и галстукам. Он даже обнаружил в себе неожиданное удовлетворение работой в «Уэстбруке».

Ему никогда раньше не приходилось работать напрямую с людьми, наблюдая, что они покупают, что не покупают и почему. Процесс приобретения антикварных вещей на распродажах тоже оказался новым, неожиданно интересным приключением. Он наслаждался всем этим.

Но ему не нравилась сегодняшняя прогулка. К тому же он считал это пустой тратой времени.

— Мы не можем вернуться! — настаивала Мария. Она неодобрительно посмотрела на Дэниела, потом взяла его за руку. — Идемте. — Она повела его по траве, ее маленькая рука была такой мягкой в его большой ладони.

— Мне не нужно видеть их надгробные камни, — проворчал Дэниел, однако был не против держать Марию за руку. — Насколько я понимаю, мы уже давно могли пройти мимо них. Здесь много памятников, на которых стерлись имена и даты. Мы никогда их не найдем.

— Нет. Паркер говорил мне, что поддерживал могилы в хорошем состоянии. — Мария продолжала идти, изучая каждый камень, мимо которого они проходили.

Они подошли к большому дубу. Могильные камни здесь были совсем старые, некоторые из них совсем разрушились, на других стерлись надписи.

Мария начала обследовать группу камней, не осознавая, что все еще держит Дэниела за руку. Вдруг он крепче сжал ее руку. Она взглянула на него — он смотрел на что-то за ней.

Не говоря ни слова, он смотрел вниз. Мария проследила за его взглядом.

«Зоэ-Клер Уэстбрук, любимой жене и матери».

Рядом на маленькой могиле стоял камень, на котором было написано только «Наш малыш» и фамилия «Уэстбрук». Дата смерти была та же, что и у Зоэ-Клер.

— Она умерла родами, — сказал Дэниел, опускаясь на колени, чтобы дотронуться до потемневшего от времени камня.

Мария кивнула, потом, вспомнив, что Дэниел не видит ее, сказала вслух:

— Да. Это был ее третий ребенок, родившийся гораздо позже, чем Паркер и ваш дед. Паркер тогда был подростком. Он говорил, что его отец после этого уже никогда не был прежним. Эдмунд любил Зоэ-Клер до самой смерти.

Дата на могиле Эдмунда показывала, что он пережил свою жену на десять лет.

Дэниел постоял там еще несколько минут. Он нашел рядом могилы своих прапрадедов, первых Уэстбруков, поселившихся в Грэнбери. Мария рассказывала ему, что они приехали на поезде из Джорджии.

Когда они возвращались к машине, Мария с удивлением заметила блеск в глазах Дэниела. Ей показалось, что случилось то, чего она так долго ждала, во что так хотела верить. И то, от чего разум советовал ей бежать, пока еще есть силы.

Спящая человеческая душа проснулась внутри бездушной машины. Наконец-то прошлое Дэниела затронуло его.

И подвергло Марию еще большей опасности, чем раньше.

— Здесь нужно навести порядок, — часом позже сказал Дэниел, обозревая чердачное помещение дома. Холди повела детей на день рождения девочки из класса Аманды, и они еще не вернулись. В доме было абсолютно тихо. — Когда я был ребенком, мы пару раз приезжали в Грэнбери — всегда только на один день. Я помню, как забирался сюда и думал, что здесь водятся привидения. Здесь было темно, тесно и полно всякого старого хлама.

Мария сказала ему о нескольких коробках, которые однажды нашла на чердаке. Она заглянула в некоторые из них и обнаружила там старые фотографии, журналы и одежду — вещи, принадлежавшие Эдмунду и Зоэ-Клер.

Дэниел захотел посмотреть их. Естественно, Мария должна была быть рада такому интересу к прошлому. Но после того, что она увидела в глазах Дэниела на кладбище, у нее появилось чувство, что времяпрепровождение с этим мужчиной — это игра с огнем.

Если ей не повезет, она сгорит.

— Я немного привела в порядок эти вещи, — призналась Мария. — Разумеется, я ничего не выбрасывала. Просто разрезала веревки, и все.

Она прошла по скрипящим половицам и достала коробку. Усевшись перед ней, она заглянула внутрь, чтобы проверить содержимое.

— Это одна из тех, в которые я заглядывала, — сказала она, пододвигая коробку к Дэниелу. Он уселся рядом с ней и стал вынимать вещи и рассматривать их.

Мария встала и открыла другую коробку. Слабый свет просачивался через маленькое окошко, его явно не хватало. Она оставила коробку и прошла через чердак, чтобы зажечь в углу старую лампу под абажуром, а потом устроилась в полуметре от Дэниела и стала рассматривать содержимое коробки.

Убедившись, что там тоже лежат вещи Эдмунда и Зоэ-Клер, она отодвинула ее в сторону Дэниела.

— Это вам, — сказала она и села, притянув колени к груди и обхватив их руками. — Не известно, что вы найдете в других коробках. Если вам это интересно, конечно.

Дэниел положил фотографию, которую держал в руках, и посмотрел на Марию.

— Похоже, вы удивлены, что мне это интересно, — заметил Дэниел, глядя, как свет лампы зажигает искры золотого огня в волосах Марии. Он с трудом подавил желание погладить их, погрузить в них руки.

За последнюю неделю он провел слишком много времени с Марией. Слишком много времени рядом с ней, но не касаясь ее.

— Я действительно удивлена, — сказала Мария, серьезно глядя на него. — Неделю назад вы бы не заинтересовались ими так.

Дэниел наклонил голову, размышляя над ее словами.

— Честно говоря, я и сам немного удивлен, — признался он. Дэниел не ожидал той эмоциональной связи, которую ощутил у могил Эдмунда и Зоэ-Клер. И он совершенно не мог предвидеть нежность, которую чувствовал к Марии. — Прошлое моей семьи никогда раньше не казалось мне таким реальным. Вы сделали его таким. — Он потянулся к ней и накрыл ее руку своей. — Спасибо вам.

Ее кожа была теплой. Мягкой. Нежной. Он смотрел, как ее взгляд скользнул по его руке, затем вернулся к его лицу. Ее глаза были такими ранимыми.

— Я думаю, после всего этого вы могли бы быть человечнее, — попыталась пошутить Мария, пытаясь подавить влечение, вызванное прикосновением Дэниела. Он не убирал руку. Его плоть ощущала мощные волны желания, пробегающие по ней.

Она никогда не знала мужчины, который мог бы зажечь в ней огонь страсти, лишь слегка дотронувшись до нее. Сила его прикосновения пугала и в то же время завораживала ее.

— О, я человечный, — тяжело дыша, произнес Дэниел; его голос стал низким и хриплым. Он придвинулся ближе, потом еще ближе. Опершись одной рукой о пол рядом с ней, другой он стал нежно гладить ее руку, плечо, шею, вызывая дрожь желания. — Человечный.

Его рот обрушился на нее.

Глава 8

Одно немедленно стало очевидным — в этом поцелуе не было ничего нормального.

В этот раз Дэниел не ограничился легким прикосновением к ее губам. Он хотел большего, и Мария не отвергала его, желая и нуждаясь в нем так же, как и он; все ее тело горело желанием. Поцелуй начался медленно и нежно. Оба они как бы исследовали друг друга и наслаждались трогательной нерешительностью.

Мария вдруг обнаружила, что ее руки обвивают шею Дэниела, касаются его коротких темных волос на затылке, погружаются в их неожиданную мягкость. Подавляемые неделю желания вырвались на свободу. Она наконец ощутила его теплую кожу под своими пальцами, почувствовала мятный вкус его пылкого рта.

Трепетная дрожь охватила ее, когда его рука скользнула по ее спине. Поцелуй проникал все глубже, движения его языка вдруг стали более чувственными, более настойчивыми. Страстно обнимая ее, Дэниел прижал Марию ближе к себе. Она чувствовала биение сердец, своего и его. Их обоих. Оглушающее биение.

Поцелуй стал необузданным, страстным, его вихрь унес Марию из ее привычного мира, из чердака в техасском городке туда, где она никогда не была до Дэниела. В черную дыру во Вселенной, безбрежную и не отмеченную на карте. Но в то же время до краев наполненную Дэниелом.

Она не сознавала ничего, кроме этой секунды, этого места, поцелуя этого мужчины. Ей показалось, что так было всегда. Она не могла бы ответить ему ничем меньшим, чем полное безумие, даже если бы хотела этого.

А она не хотела.

Дэниел чувствовал, что не может больше себя сдерживать. Наконец-то Мария была в его объятиях!

У нее был сладкий вкус весны, свежести и соблазна, ее поцелуи были опьяняющей смесью невинности и опыта. Дэниел ощутил нестерпимое желание опрокинуть ее на пол и заняться с ней любовью прямо здесь и сейчас.

Дэниел все больше хотел Марию. Нет, он не хотел Марию горячо, жадно и стремительно.

Он хотел ее медленно. Он хотел растянуть удовольствие.

Он хотел ее где-нибудь в более подходящем для этого месте.

Он отпустил ее губы, одной рукой осторожно приподнял ее лицо, чтобы встретить ее взгляд. Ее васильковые глаза были чернильно-синими от страсти, и он едва удержался, чтобы не прильнуть к ней снова.

Мария смотрела на Дэниела, желание пульсировало в ней. Никто никогда в жизни не целовал ее так.

— Мария?

Она улыбнулась, почувствовав неожиданное удовольствие от своего имени на его губах, от его охрипшего, низкого голоса. Сама она не могла бы вымолвить ни слова. Ее губы онемели и распухли от его поцелуя.

Ее тело горело, возрожденное к жизни новым, неутоленным голодом. Дэниелом.

— Я хочу тебя, — сказал Дэниел мягко. Его пальцы ласкали ее скулы. Его глаза обещали сумасшедшую страсть.

Но не более того.

Мария заморгала, чувствуя, будто пробудилась от сна. Прекрасного, волшебного сна.

Сна, который никогда не станет явью.

Она отстранилась и попыталась отодвинуться от Дэниела, не уверенная в том, что сможет сохранить ясность мысли, если он продолжит ласкать ее. А она должна мыслить ясно. Быть разумной.

— Нам не следовало этого делать, — сказала Мария. Ей едва удалось сделать голос спокойным, ее губы все еще помнили поцелуй Дэниела.

— Почему? — спросил Дэниел. Его голос был одновременно нежным и требовательным, глаза посерьезнели.

— Это было неправильно, — ответила Мария, подыскивая объяснение, которое покажет, как ее испугала собственная реакция, как сильно она боится поддаться чувствам и забыть все предостережения здравого смысла. — Вы скоро вернетесь в Даллас. Моя жизнь — здесь.

Дэниел внимательно посмотрел на нее.

— Я не знаю, как противостоять этому, — тихо сказал он. — Я не знаю ответа. Я только думаю, что у меня есть вопросы. Вопросы о тебе и обо мне. О нас. — Его взгляд пронзал ее до самого сердца, и Мария почувствовала, что слабеет внутри, просто глядя на него, вспоминая его руки, обнимающие ее. — Разве у тебя нет вопросов, Мария?

Дэниел не мог поверить, что все произошедшее между ними — всего лишь стечение обстоятельств. Горячий ответ Марии доказывал что-то иное.

Дэниела удивило ее отступление. Он знал, что не готов так легко отказаться от той страсти, которую они только что делили. Он потянулся к ней, чтобы снова прикоснуться к ее руке, и внезапно увидел страх и боль в глазах Марии.

— Вопросы ничего не изменят, — сказала Мария, отстраняясь. Она услышала, как хлопнула дверь внизу, а затем и звуки голосов. Холди и дети были дома. Ее якоря в реальности. Их приход поддержал ее уверенность, что оттолкнуть Дэниела — единственно правильное решение.

Она боялась, что притяжение к Дэниелу, которое росло внутри ее, может привести только к одному — к разбитому сердцу. Это она уже проходила раньше.

— Так что же вы предлагаете? Чтобы мы забыли об этом? — с нажимом спросил Дэниел, явно разочарованный.

Мария с трудом проглотила комок в горле.

— Да, — твердо сказала она, больше для себя, чем для Дэниела. Она встала и пошла через комнату к лестнице, удивляясь, как хорошо у нее получается идти на ватных ногах.

Дэниел смотрел ей вслед, совершенно смущенный.

— Привет.

При взгляде на дверь у Марии перехватило дыхание. Дэниел.

Дэниел в удобных шортах цвета хаки и мягкой рубашке из хлопка. Расслабленный, сексуальный. Опасный.

— Привет, — удалось ей вымолвить в ответ. Ее пальцы сами собой потянулись к губам, вспоминая горячие поцелуи, которыми они обменивались вчера на чердаке.

Она провела все эти часы, пытаясь забыть их поцелуи. Воспоминание о них не давало ей спать полночи. Она хотела, чтобы все было не так.

Она хотела бы, чтобы все было по-другому. Еще раньше, в другое время и в другом месте. С Квентином. Но прошлого не вернуть. Сейчас она знала, что не хочет снова проходить этот путь. Сейчас она была старше и мудрее.

— Могу я войти? — поинтересовался Дэниел. Он указал на две коробки, стоявшие на веранде рядом с ним, — коробки со старыми вещами, которые он принес с чердака. — Я принес это обратно.

Мария отдернула пальцы от рта. В губах чувствовалось странное оцепенение и покалывание, как будто их только что поцеловали. Это ощущение испугало ее.

— О, конечно, — сказала она, отходя назад, чтобы дать Дэниелу пройти, когда он поднял коробки. — Извините.

Она чувствовала себя по-идиотски. А вдруг он догадался, о чем она подумала?

Мария никогда не умела скрывать свои чувства. Еще одна причина, напомнила она себе, чтобы сократить время, проводимое с Дэниелом. Ей приходится работать с ним в магазине, но в остальное время она должна перестать видеться с ним. Она уже показала ему все, что можно, в городе, рассказала о его семье. Теперь Дэниелу пора принять решение о судьбе своей собственности.

Мария делала все, что могла. Сейчас она должна заняться защитой своего сердца.

Лорен и Аманда вбежали в холл из гостиной:

— Дэниел, Дэниел!

— Привет, девочки, — сказал Дэниел улыбаясь. Он поставил коробки на пол, чтобы ответить на их объятия.

Мария обеспокоенно наблюдала. Девочки очень привязались к Дэниелу — начиная с происшествия с Пасхальным кроликом и заканчивая днями, проведенными в поездках по Грэнбери.

А Дэниел всегда был добр к ним. Но через неделю он уедет.

В дверях показался Рори. Широкая улыбка засветилась на его лице, когда он увидел Дэниела.

— Да-да! — выкрикнул малыш, обхватывая ручонками ногу Дэниела.

Мария вытаращила глаза на Рори.

Холди, стоявшая на пороге гостиной, ахнула.

— Рори! — воскликнула она. — Он заговорил!

Девочки удивленно уставились на малыша.

Да-да? Дэниел наклонился и поднял мальчика на руки. Он взглянул в сторону Марии, заметив, как она побледнела.

— Кажется, он пытается сказать…

— Дэниел, — вставила Мария, прежде чем он успел закончить. — Он пытается сказать «Дэниел».

— Похоже, что он говорит «папа»[1], — сказала Аманда, уперев руки в бока и с вызовом глядя на мать.

— Конечно, нет. — Мария настаивала более энергично, чем требовалось. О Господи! — Маленькие дети не выговаривают все буквы. Он просто повторяет имя Дэниела за тобой и Лорен.

Дэниел широко улыбнулся. Он решил, что Мария, пожалуй, права насчет того, что действительно пытался сказать Рори, но ему нравилось ее замешательство.

С другой стороны, Мария выглядела чрезвычайно настороженной. Она была настороженной с того самого момента, когда увидела его в дверях. Нет, еще до этого.

Она убегала от него, как заяц от лисицы, с тех пор как он вчера поцеловал ее. А он отпустил ее.

Глядя на нее сейчас, такую красивую и матерински нежную, окруженную детьми, он жалел, что не настоял вчера на объяснениях. Он пытался обмануть самого себя, говоря, что просто принес коробки.

Он пришел увидеть Марию.

— Да-да, — снова сказал Рори, ехидно улыбаясь на руках у Дэниела.

Дэниел притворно нахмурил брови.

— Это действительно звучит как «папа». — Он иронично посмотрел на Марию. Он не мог отказать себе в удовольствии немного позабавиться.

Мария проигнорировала его.

— Я думаю, Рори нужно сменить подгузник. — Она потянулась к ребенку. Малыш схватился руками за шею Дэниела и не отпускал. Мария решила не бороться с ним и отступила.

— Это ведь первое слово Рори, ведь правда, мамочка? — спросила Аманда.

Мария выглядела не слишком обрадованной, но кивнула.

— Разве это не чудесно, Мария? — вставила Холди. — Рори наконец-то заговорил.

Мария выдавила из себя улыбку:

— Это великолепно.

— Ты должна записать в его детский альбом, что его первое слово было «Дэниел», — заявила Аманда. Она хихикнула. — И что это было похоже на «папа».

О, еще лучше, проворчала про себя Мария. Память о Дэниеле будет навсегда запечатлена в детском альбоме Рори.

Потом она подумала, что все это не имеет значения. Как будто она когда-нибудь сможет забыть Дэниела.

— Ты пришел, чтобы поехать с нами в кино? — спросила Лорен, чтобы переключить всеобщее внимание на себя.

Мария похолодела. Когда появился Дэниел, они как раз собирались садиться в машину и ехать в кинотеатр на окраине города.

— Дэниел, поедем с нами! — воскликнула Аманда.

Дэниел посмотрел на Марию. Ее глаза испуганно потемнели. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был в кино. Женщины, с которыми он встречался, любили ходить в оперу, на симфонические концерты, в дорогие рестораны. Туда, где можно «и на других посмотреть, и себя показать».

Мария ходила на пасхальную яичную охоту, на рыбалку и в кино. Дэниел нашел это невероятно интересным. Со вчерашнего вечера он думал только о Марии — и пришел к заключению, что ему нужен кто-то, кто мог бы показать ему, что в жизни есть и другие ценности, кроме бизнеса. Кто-то, кто заставит его почувствовать себя живым человеком.

Проблема была в том, что она, похоже, не желала его. Или по крайней мере не хотела признавать, что он нужен ей.

— Я уверена, девочки, что у Дэниела уже есть другие планы, — вставила Мария.

— Ну пожалуйста, Дэниел! — настаивала Лорен. — Мы возьмем одеяло и уляжемся на траве…

— Лорен! Не надоедай Дэниелу! — одернула ее Мария. Она повернулась к Дэниелу: — Вообще-то это детский фильм. Там наверняка будут комары, а из-за крыши они дают скидку…

— Звучит очень заманчиво, — сказал Дэниел. Мария могла не признавать, что он нужен ей, но он знал, что это так. Она слишком страстно целовала его вчера вечером. Он не собирался сдаваться.

Мария с трудом проглотила комок в горле, заметив мальчишеский задор в глазах Дэниела. Ей вообще никогда не следовало позволять этому человеку снимать деловой костюм. Она создала великолепного сексуального монстра и выпустила его на свободу. Впустила его в свое сердце. И за это теперь должна заплатить — провести вечер под звездами, зная, что мужчина рядом — всего лишь творение ее рук, а не настоящий Дэниел. Настоящий Дэниел вновь появится через неделю.

— Только не считайте себя обязанным делать это. — Мария показала ему путь к отступлению в надежде, что он им воспользуется.

— Я действительно хочу пойти, — сказал Дэниел. Он внимательно посмотрел на нее. — Разумеется, если только вы не против видеть меня там. — Этими словами он словно посадил Марию на горячие угли.

Все посмотрели на Марию. Она почувствовала себя загнанной в угол.

— Да-да, — сказал Рори в короткой тишине.

Мария вздохнула и сказала медленно:

— Конечно, я хочу вас… — она замялась, быстро взглянула на Дэниела — он улыбался, веселые искорки плясали в его глазах, — видеть там, — быстро закончила она.

Быстро, но слишком поздно.

Дэниел усмехнулся и посадил радостно кричащего Рори на плечо.

Мария припарковала машину в дальнем конце первого ряда, недалеко от ограды — на ее обычном месте. Старый автомобильный кинотеатр быстро стал одним из ее самых любимых мест в Грэнбери.

Она знала, какие звуковые колонки работают, а какие нет. Она знала, что лучше взять с собой сумку-холодильник с напитками и позволить детям купить только поп-корн. Она прекрасно знала, что лучше приехать пораньше, чтобы занять их любимое место.

И она прекрасно знала, что не нужно было приезжать сюда с Дэниелом. Это было опасно, но так уж получилось.

Лорен и Аманда быстренько расстелили одеяло и улеглись на него. Мария, Дэниел и Холди поставили раскладные кресла рядом с одеялом, а Рори плюхнулся прямо на землю и стал собирать травинки.

— Когда начнется кино? — спросила Лорен, подпирая руками подбородок. Аманда лежала рядом с ней в той же позе, и они выглядели как близнецы со своими совершенно одинаковыми длинными золотистыми волосами и голубыми глазами.

— Когда совсем стемнеет, дорогая, ты же знаешь, — напомнила ей Мария. Она открыла тюбик средства от комаров, который привезла с собой, и выдавила немного крема на ладонь.

Аманда вдруг вскочила с одеяла и встала перед Дэниелом.

— Ты придешь на мой день рождения в субботу? — спросила она его. — Мне исполнится шесть!

У Марии душа ушла в пятки. Она замерла, крем от комаров так и остался на ладони. Ее целью было не впускать Дэниела в жизнь своей семьи, а получилось наоборот. Она посмотрела на Аманду.

— Дорогая, к тому времени Дэниел уже уедет отсюда…

— Я с удовольствием приду на день рождения! — сказал Дэниел. Он посмотрел на Марию: — Я пробуду в городе до воскресенья.

Аманда широко улыбнулась:

— Здорово!

Лорен вскочила и подбежала к матери:

— Мамочка, можно мы сейчас пойдем за поп-корном?

Мария вздохнула. У нее не хватило духу отобрать радость у Аманды, протестуя против присутствия Дэниела на ее празднике. Она просто должна подождать до следующего воскресенья, утешила она себя. Всего лишь одну неделю.

Эта неделя покажется ей вечностью.

— Конечно, — с трудом выговорила она. Свободной от крема рукой Мария вытащила из кармана несколько сложенных банкнот, отдала деньги детям и стала намазывать ноги.

— Я отведу девочек в буфет, — предложила Холди, поднимаясь со своего кресла.

— Спасибо, мамочка, — сказала Лорен.

Аманда улыбнулась Дэниелу:

— Это будет очень весело. Я рада, что ты пошел с нами, Дэниел. Мамочка никогда не ходит на свидания.

Мария почувствовала, что бледнеет, и ей захотелось, чтобы было уже совсем темно.

— Это не свидание, Аманда.

Дэниел поднял брови, с интересом наблюдая эту сцену. Бесполезно, мрачно подумала Мария. Холди просто скрестила руки на груди и не сказала ничего, однако легкое подрагивание губ выдавало ее веселье.

— А вот мама Патти из школы ходила в кино с мужчиной, и Патти сказала, что это было свидание, — объяснила Аманда.

— Ну, это было у мамы Патти, — возразила Мария.

— А в чем разница? — настаивала Аманда.

Мария очень хотела, чтобы этот разговор закончился.

— Это просто семейная поездка. — Она попыталась спасти положение. Взглянув через плечо на буфет в дальней части паркинга, она добавила, чтобы отвлечь внимание: — Смотрите, очередь начинает расти. Вам лучше поспешить, а то вы не успеете к началу фильма.

Уловка сработала. Аманда и Лорен ушли, держась за руки Холди. Рори сидел у ног Марии и выдергивал траву из земли.

— Извините, что так получилось, — сказала Мария своим самым равнодушным тоном.

Дэниел наблюдал, как она спокойно намазывает ноги кремом, явно стремясь убедить его, что ее совершенно не беспокоит этот разговор. Он улыбнулся самому себе. Ему очень нравилось читать открытую книгу чувств Марии.

— Ничего страшного. — Дэниел продолжал смотреть, как Мария растирает крем по своим рукам, которые оставлял открытыми ярко-розовый комбинезон без рукавов. Он бы предпочел помочь ей, чем просто наблюдать, но не думал, что она предоставит ему такую возможность. Закончив, Мария подняла глаза, и Дэниел добавил: — Почему вы ни с кем не встречаетесь?

Мария заколебалась. Со всех сторон до них доносились звуки машин, хлопанье дверей, крики детей.

— О, вы же знаете, дети всегда преувеличивают, — наконец сказала она, стараясь уйти от ответа. Она уронила крем на землю.

— Так, значит, вы с кем-то встречаетесь? — Дэниел подумал, что если она скажет «да», то это будет выглядеть совсем нелепо. До тех пор, пока она будет встречаться с ним.

Мария почувствовала себя пойманной в ловушку. Она никогда не умела лгать.

— Ну хорошо, я ни с кем не встречаюсь. И совершенно не хочу встречаться.

— Вы вообще не хотите ни с кем встречаться? — переспросил Дэниел. — Или только со мной?

— Я этого не говорила, — сказала Мария. Она наклонилась и подняла Рори, прижав его к себе, как щит.

— Но это правда, не так ли? — упорствовал Дэниел.

Мария пожалела, что совсем не умеет лгать.

— Да, — вынуждена была ответить она.

— Почему?

Прежде чем ответить, Мария разжала пальцы Рори и вытряхнула из них несколько травинок. Хоть бы Дэниел не обладал такой сверхъестественной способностью задавать вопросы, даже более трудные, чем у ее детей.

— Мы разные, — сказала она. — Моя жизнь здесь, в Грэнбери, с моей семьей. Ваша жизнь в большом городе, с вашим бизнесом.

Рори удалось слезть с ее колен, и он снова уселся на землю. Дэниел воспользовался возможностью взять руку Марии в свою. Несмотря на все возрастающее количество людей вокруг них, прикосновение было очень интимным — частично благодаря сгустившейся темноте, а частично потому, что малейшее прикосновение Дэниела моментально уносило Марию в мир эротических фантазий.

— Противоположности притягиваются, — мягко сказал Дэниел.

— Это не значит, что противоположности нужны друг другу, — парировала Мария.

Дэниел улыбнулся.

— Но это не значит и что они не нужны, — вкрадчиво возразил он, потом вдруг стал серьезнее. — Мария, именно то, что мы такие разные, привлекает нас друг к другу, — подчеркнул Дэниел, вспоминая ее отказ, когда она убежала с чердака. — Хотите вы этого или нет. — Он внимательно изучал черты Марии и видел, как задрожали ее губы, как испуганно заблестели ее глаза. — Я не знаю, что это такое, как это назвать, но это есть, Мария. И я знаю, что вы это тоже чувствуете.

Мария опустила глаза.

— Да, — прошептала она и отдернула руку. Прикосновение Дэниела было слишком опасным. Слишком соблазнительным.

— Так что же мы будем с этим делать?

Она снова подняла глаза. Это было большой ошибкой. Теплые карие глаза Дэниела манили ее, взывая к тому маленькому непослушному уголку ее души, который жаждал любви.

Мария была сурова к себе:

— Ничего.

Глава 9

— Дом в прекрасном состоянии. — Джессика Кори из «Кори пропертиз» уверенно улыбнулась Дэниелу, когда они стояли в холле, только что закончив осмотр дома. Агент по недвижимости была, соответственно моде, худая, у нее были короткие, тщательно уложенные волосы неестественного платинового цвета и длинные наманикюренные ногти. Одетая в костюм от хорошего портного, она всем своим видом доказывала, что в «Кори пропертиз» зарабатывает очень хорошие средства к существованию. — Это великолепный образец старинного дома в стиле королевы Анны, — продолжала она. — Он просто продает сам себя — декоративные детали фронтонов, витые балясины…

Она указала своим малиновым ногтем в направлении ромбовидного окна над входной дверью. В центре цветного стекла были вырезаны слова «Дом, милый дом».

— Вы знаете, что эти слова вырезал человек, который построил этот дом, — продолжала Джессика Кори. — Эдмунд Уэстбрук. Ваш прадед, кажется. Однажды я узнала эту очаровательную подробность от вашего двоюродного деда. Он всегда открывал это место во время ежегодного экскурсионного тура по историческим домам.

Дэниел понятия не имел, что Паркер когда-либо открывал дом для публичных экскурсий, но был очарован историей надписи. Он смотрел на гравированное стекло, чувствуя странную, щемящую тоску. Дэниел Уэстбрук, обычно такой несентиментальный, представлял, как его прадед вырезает пронзительные слова на доме, который построил для своей невесты.

Джессика Кори продолжала говорить о лепных бордюрах в столовой и других деталях, повышающих ценность дома. «Дом, милый дом». Дэниел все смотрел на надпись.

Без всяких усилий с его стороны надпись привела его к мысли о Марии, к ее естественным золотым волосам, васильковым глазам и невинной сексуальности. К ее преданности дому и семье. Он вспомнил, как ее глаза вдруг погасли, когда он сказал ей вчера, что собирается после работы встретиться с агентом по недвижимости.

Он снова почувствовал себя огромным, страшным волком. Встреча с агентом не означает, что решение продать дом уже принято, объяснил он ей. Это просто изучение рынка.

Это просто не соответствует деловым принципам — не встретиться с агентом. Время, отпущенное на принятие решения относительно дома и магазина, истекает. До конца его отпуска осталось всего два дня. А встреча со специалистом по недвижимости входила в его планы, с которыми он приехал в Грэнбери. До того, как Мария заставила его свернуть с намеченного пути.

Мария и ее мучительно-дразнящие незабываемые поцелуи.

Поцелуи, которые она хотела вычеркнуть из памяти — своей и его.

Последние четыре дня в магазине были для Дэниела адом. Он безуспешно пытался игнорировать, что вопреки всему в нем возникло чувство к этой прекрасной, яркой женщине, которая так сильно отличалась от него самого. А она почему-то упрямо отказывалась признать их взаимное влечение.

Дэниел всегда считал себя джентльменом, мужчиной, который никогда не будет преследовать женщину, ясно дающую понять, что не желает его. Он заставлял себя уважать желания Марии.

Но он не находил никакого утешения в этом рыцарстве.

— Такие старинные дома не слишком часто выставляют на рынок, — закончила агент. — Этот — просто сокровище. Факт, что он со дня постройки принадлежал одной и той же семье, непременно увеличит его стоимость.

Дэниел моргнул, переключая внимание на агента. В ее глазах горел огонек нетерпения, что показалось Дэниелу неприятным.

— Если вы решите продавать, то я приведу покупателей уже завтра, — добавила Джессика Кори.

Дэниел подумал о чужих людях, которые будут расхаживать по дому, о незнакомцах с таким же алчным блеском в глазах, как у Джессики Кори.

Джессика постучала по блокноту, который держала в руках.

— У меня полно людей, которые с удовольствием вцепились бы в местечко вроде этого. Они бы наверняка перегрызлись, чтобы заполучить его.

Она хищно облизнулась в предвкушении.

— Перегрызлись? — повторил Дэниел. Он никогда не думал, что старый дом может вызвать такой интерес. Он считал, что ему повезет, если удастся выручить за него хоть что-то.

Он просто не хотел ввязываться во все эти хлопоты с содержанием, ремонтом, налогами на имущество. Он не собирался получать прибыль от продажи этого места.

— Так вы готовы продать? — торопила агент.

Да! — кричал бизнесмен внутри Дэниела. Он открыл рот, чтобы ответить.

— Ты слышишь хоть что-нибудь? — прошептала Холди Марии. Обе стояли, прижав головы к кухонной двери, и напрягали слух в попытке услышать разговор в холле.

Аманда и Лорен жадно слушали, они втиснулись между взрослыми и прильнули к двери. Рори повис на ноге Марии, раскачиваясь и бессвязно лепеча. Дети, конечно, не понимали всей важности происходящего в холле. Но они знали, что Мария и Холди были озабочены этим, и тоже переживали.

— Я слышу примерно через слово, — пожаловалась Мария. — Хоть бы они говорили громче. Похоже, эта женщина из агентства только и делает, что говорит.

Они снова прислушались, стараясь не слишком сильно давить на кухонную дверь, чтобы она не распахнулась.

— Она говорит Дэниелу, что дом просто великолепен, — печально сказала Мария. Известие о планах Дэниела привести агента по недвижимости, чтобы осмотреть дом, было подходящим завершением этой несчастной недели.

Работа бок о бок с Дэниелом — таким близким, но в то же время таким далеким — оказалась более мучительной, чем она предполагала. Каким-то образом она нарушила обещание, данное себе.

Она взрастила в себе заботу о Дэниеле. Она наблюдала, как внешняя оболочка спадает, открывая спрятанного под ней человека. Чудесного, доброго, чувственного. Человека, который может смеяться над глупым детским фильмом и почти плакать в тишине старого кладбища. Человека, который умеет целовать с головокружительной нежностью.

Однако несмотря ни на что, этот человек через несколько дней вернется в безумный деловой мир, к своим костюмам и галстукам, деловым обедам и грандиозным сделкам.

Этот человек совершенно не подходил Марии, несмотря на всю глубину ее чувств к нему. И именно глубину этих чувств Мария отказывалась обдумывать в течение прошедших дней. Она точно знала, что, признавшись себе в любви к Дэниелу Уэстбруку, будет страдать еще больше.

Ей и так было плохо из-за признаний Дэниела в том, что она интересует его, что его влечет к ней. Инстинкт самосохранения говорил ей, что она будет для Дэниела не более чем отпускным развлечением. Он забудет о ее существовании, как только вернется в Даллас.

Она была замужем за Квентином, и то он преспокойно забывал о ней, как только оказывался на работе. Она наверняка исчезнет из памяти Дэниела еще до второй чашки кофе в понедельник утром.

Все, на что она могла сейчас надеяться, — это сохранить дом и работу.

Подавленная своими мыслями, Мария наблюдала, как Холди отошла от двери и направилась к шкафу. Она достала стакан и вернулась. Приставив его к двери, Холди прижалась ухом к дну стакана. Мария выпрямилась и с любопытством посмотрела на нее.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь что-нибудь услышать.

— Это не поможет, — улыбнулась Мария.

Холди поставила стакан на стол.

— Ну хорошо. Что они сейчас говорят? Послушай. Эти старые уши уже почти оглохли.

Мария снова приложила ухо к двери.

— Эта женщина говорит Дэниелу, что за дом можно выручить большие деньги. Что она может сразу же привести людей посмотреть дом. — Она вздохнула. — Мы пропали.

— Мамочка!

— Тсс, Аманда, мы пытаемся хоть что-нибудь услышать. — Мария неодобрительно взглянула на дочь.

— Но, мама! — Аманда дернула Марию за край шорт. — Я знаю, что нам нужно делать, чтобы Дэниел никогда не продал дом.

— Что, Аманда? — автоматически спросила Мария, все еще поглощенная происходящим в холле.

— Каждый раз, когда кто-нибудь придет смотреть дом, мы с Лорен будем заворачиваться в простыни и бегать по лестнице, как будто мы привидения! — гордо предложила Аманда. Ее глаза расширились. — Мы напугаем всех, и тогда никто не купит дом.

— Да! — согласилась Лорен. — Это будет здорово!

Мария засмеялась и подмигнула Холди.

— Вы, ребята, похоже, насмотрелись приключенческих фильмов? — Мягко ероша волосы Лорен, она добавила, обращаясь к Аманде: — Золотко, этот план вряд ли сработает. Но все равно спасибо.

Она снова припала ухом к двери. Рори, обходя вокруг ее ноги, споткнулся и упал, стукнувшись о дверь.

— Рори! — Она отодвинула малыша от двери. Вдруг ее глаза расширились. — Холди! — прошептала она.

— Что такое?

— Она только что спросила, готов ли он продать дом.

— Мистер Уэстбрук? — нетерпеливо спросила Джессика Кори.

— Вы действительно уверены, что дом вызовет именно такой интерес? — помедлив, сказал Дэниел.

Что за чертовщина с ним происходит? Ведь это простое деловое решение.

Правильно, возразил его внутренний голос. Ничего не было бы проще до встречи с Марией Баррет.

— Абсолютно! — заявила Джессика Кори. Она постучала ногтем по своему блокноту: — Здесь люди, которым я начну звонить сегодня же вечером.

Дэниел колебался. Он знал, что ему следовало бы поддаться на уговоры агента по недвижимости. Он приехал в Грэнбери, чтобы продать дом, разве не так? Он выполнил данное Марии обещание всесторонне обдумать возможность не продавать эту собственность.

Теперь пришло время действовать.

— За это место сразу же ухватятся, вот увидите, — продолжала Джессика Кори вкрадчивым, убеждающим голосом. — И вы получите кучу денег.

Дэниелу показалось, что в ее глазах вспыхивают долларовые знаки.

— Так что если вы решили продать дом… — Ее слова звучали намекающе.

Дэниел снова повернулся к надписи на стекле. «Дом, милый дом». Беспорядочные образы из прошедших двух недель пронеслись в его голове.

Он посмотрел на Джессику Кори.

— Что он сказал? — теребила Марию Холди. — Он сказал, что продает?

— Я не знаю. Я больше ничего не слышу. — Внезапная тишина в холле беспокоила Марию.

Может быть, Дэниел сказал «да». Может быть, он и Джессика Кори вышли вместе, чтобы вернуться в контору и оформить бумаги о продаже. Она могла просто не услышать, как закрылась входная дверь.

Мария покачала головой.

— Я ничего не слышу, — повторила она.

Они все прижали уши плотнее к кухонной двери.

Осторожно ступая, Дэниел в тишине продвигался по холлу. Он чувствовал себя так, будто только что вырвался из зубов пираньи. Никогда раньше он не был так рад видеть чью-то спину, как тогда, когда закрывал дверь за Джессикой Кори.

Дэниел остановился перед кухонной дверью и улыбнулся. Вращающаяся дверь неподвижно зависла, ее край чуть-чуть выступал из дверного косяка. Он взялся за этот край и резко распахнул дверь.

Мария, Холди, Лорен и Аманда сгрудились на пороге, пытаясь хоть что-нибудь услышать. От изумления они застыли на месте, только Рори раскачивался из стороны в сторону, держась за материнское колено, лепетал что-то и улыбался.

— Привет, Мария, Холди, дети. — Дэниел церемонно кивнул каждому, потом его взгляд вернулся к Марии. В его темных глазах плясали веселые огоньки.

Марии захотелось спрятаться в холодильнике. Увы, она не уместилась бы там.

— Дэниел, — выдохнула она, выпрямляясь. Ее щеки горели. Все отступили, когда Дэниел вошел в кухню.

— Ну, что тут происходит? — поинтересовался Дэниел; уголки его губ расплылись в улыбке. Он оперся рукой о спинку кухонного стула и пристально посмотрел на них.

— Дэниел! — Мария решительно подошла к нему. Отчаяние помогло побороть смущение. Она мучилась неизвестностью почти две недели. Она пожертвовала своим сердцем, пытаясь убедить его сохранить дом и магазин. У нее не было настроения играть в игры.

— Уж не подслушиваете ли вы здесь? — Дэниел покачал головой с притворным неодобрением. — Вы же знаете, что так никогда не услышите ничего хорошего о себе.

Марии захотелось его ударить.

— Вы прекрасно знаете, что мы хотели услышать!

— Что? — Дэниел наклонил голову, глядя на нее с выражением, которое могло бы показаться серьезным, если бы не подрагивающие уголки губ.

— Холди, возьми свой веник, — нервно произнесла Мария. — Нет, возьми сковородку!

Дэниел поднял руки вверх в знак поражения.

— Ну хорошо, хорошо. — Его лицо стало серьезным: — Агент из «Кори пропертиз» утверждает, что такой дом можно продать легко — и выгодно. — Он немного помолчал и продолжил: — Я обдумал все, что вы мне рассказали и показали за это время, Мария.

Нижняя губа Марии дрожала. Дэниелу захотелось взять ее за руку, утешить.

— Я был честен с вами с самого начала, — продолжал Дэниел. — И буду честен теперь. Как бизнесмен я обязательно должен его продать.

У Марии оборвалось сердце.

Холди прижала руку к груди.

Аманда и Лорен широко открыли рты.

Мария заговорила:

— Значит, вы…

— Не продаю, — закончил за нее Дэниел и улыбнулся ей мальчишеской улыбкой.

Мария растерянно заморгала. Холди вздохнула с облегчением. Аманда и Лорен захлопали в ладоши.

Рори радостно закричал.

— Вы не продаете? — Мария не могла поверить своим ушам.

— Не продаю, — повторил Дэниел.

— Вы имеете в виду дом? Или дом и магазин? — поспешно спросила Мария.

— И то и другое. И дом, и магазин. — Дэниел улыбнулся. — Ни за пенни, ни за фунт, как говорится.

— Но почему? — Мария все еще не могла поверить услышанному. Она ощутила опасное облегчение в глубине сердца.

Дэниел посмотрел на нее, довольный восторгом, который выражали ее большие синие глаза, и ее изумленной улыбкой. Он точно знал, почему не продал дом и магазин. Обе причины.

Он назвал Марии одну из них.

— Похоже, я в конце концов немного привязался к ним, — признался он.

— Дэниел Джеймс Уэстбрук Третий, вы хотите сказать мне, что позволили чувствам и эмоциям повлиять на деловое решение? — недоверчиво спросила Мария.

Дэниел выглядел смущенным.

— Да.

Мария просияла:

— Вы не пожалеете. — Она нашла его легкое смущение очаровательным.

Глядя на счастливое лицо Марии, Дэниел чувствовал себя героем. Нет — принцем из сказки!

— О, я не пожалею, — сказал Дэниел. Настроение его было великолепным, и он решил поддразнить ее: — По словам агента, этот дом — золотая жила. Я думаю, нужно удвоить арендную плату.

У Марии перехватило дыхание.

— Я пошутил! — рассмеялся Дэниел.

Мария свирепо взглянула на него, потом тоже рассмеялась.

— Все это так чудесно! — воскликнула Холди. Она крепко обняла Дэниела. — Просто чудесно!

Лорен и Аманда с радостными криками убежали на улицу играть. Холди поспешила за ними, приказывая девочкам вернуться и надеть туфли.

Рори на нетвердых ногах обогнул стул и вытащил игрушку из-под стола. Он уселся на пол и стал вертеть в руках пластиковую лягушку.

Дэниел взглянул на Марию.

— Я чувствую себя как на празднике, — тихо сказал он. Пребывание в Грэнбери вдруг показалось ему коротким, слишком коротким. Он не мог позволить этим дням просто закончиться… и позволить Марии уйти.

Он знал, что она чувствует такое же влечение к нему, которое он испытывал к ней. Он не мог уехать, не убедившись в этом. Что-то внутри говорило ему, что Мария была очень важна для него. Он должен был попытаться снова.

Дэниел взял руку Марии в свою. Она была теплой, мягкой, нежной. Бесконечно притягательной.

Мария знала, что ей следует держаться подальше от Дэниела. Ведь, в общем, ничего не изменилось.

Дэниел все так же собирался вернуться в Даллас через пару дней. Он по-прежнему оставался главой «Техас интерьерз». Они по-прежнему были противоположностями по стилю жизни и по приоритетам. Их контакты в будущем ограничатся только необходимой деловой перепиской относительно «Уэстбрука» и ежемесячной отсылкой чеков за аренду дома.

— Отпразднуйте со мной. — Голос Дэниела был низким, хриплым, соблазнительным. Его пальцы трепетно скользили по ее ладони, поднимаясь к запястью. — Я хочу пригласить вас на ужин. Только мы вдвоем. Не то чтобы я не обожал вашу семью. — Он мягко улыбнулся. — Но я хочу отпраздновать именно с вами, Мария.

Он произнес ее имя так нежно, как будто это было прекраснейшее слово в языке. Это сразило Марию на месте. Ее кровь закипела, и она забеспокоилась, что он может почувствовать, как участился ее пульс, ощутить ту страсть, которую вызывает в ней.

— Я же говорила вам, что никогда не хожу на свидания. — Мария попыталась сопротивляться.

— Тогда не будем называть это свиданием.

— Мужчина, женщина, ужин. Патти из класса Аманды назвала бы это свиданием. — Мария знала, как назвала бы это сама. Сумасшествием. Безрассудством.

Поиском неприятностей.

Не сводя глаз с Марии, Дэниел взял ее за другую руку и приблизился.

— Тогда мы не скажем Патти, — мягко произнес он.

Глава 10

Проблемы.

Да, подумала Мария, час спустя глядя на Дэниела, сидящего напротив за маленьким, уютным столиком. У нее проблемы.

Она согласилась поужинать с Дэниелом, и он обещал не называть это свиданием. Они поехали в «Звездный свет» — новый ресторан под открытым небом на окраине города. Кушанья готовили в огромном, похожем на амбар здании, а столики, поставленные в просторном внутреннем дворе довольно близко, были отделены друг от друга старыми высокими деревьями. Атмосфера была теплой и непринужденной. Деревья шелестели листвой. Небо украшала великолепная полная луна. На столиках мерцали свечи.

Негромко играл деревенский оркестр. Гладкая площадка деревянного настила приглашала танцевать.

Это была первая поездка Марии в «Звездный свет». Атмосфера была гораздо более романтичной, чем она ожидала.

Да, у нее определенно были проблемы.

А Патти точно назвала бы это свиданием. Даже Мария не могла бы назвать это «простой семейной поездкой».

Еда, когда ее подали, оказалась очень горячей и восхитительно-вкусной, и время текло быстро, приятно, в непринужденном разговоре.

Негромкая музыка плыла вокруг них. Официантка убрала последние тарелки. Мария чувствовала себя довольной. Женственной. Даже немного более сексуальной. Она могла бы отнести свое приятное расположение духа на счет выпитого шампанского. Но она знала, что это было бы неправдой.

Единственной причиной ее хорошего настроения был Дэниел. Дэниел и его нежная забота, его теплые взгляды, его случайные прикосновения к ее руке.

— Вы рады, что пришли? — спросил Дэниел Марию, когда они потягивали кофе. Она выглядела такой желанной в обхватывающем шею платье с цветочным рисунком. Пламя свечей сверкало на ее нежно-кремовых обнаженных плечах, танцуя тенью в ложбинке между грудями, которую приоткрывал вырез платья.

Дэниел никогда не знал женщины, которая была бы такой соблазнительной без прикрас и ухищрений. Но он знал, без сомнения, что его влечение к Марии больше простого физического желания.

В Марии было что-то такое, что привлекало его, что-то, отвечавшее голодной неугомонности его души. Она излучала простую радость, по которой — он только сейчас стал это понимать — он так сильно тосковал всю жизнь.

Она заставила его думать, что все возможно, что у них есть будущее. Он намеревался убедить ее в этом еще до конца этого вечера.

— Да, я рада, что пришла, — Мария никогда не умела лгать. Как часто она жалела об этом с момента встречи с ним! — И я рада вашему решению сохранить «Уэстбрук» и оставить дом, — продолжала она, пытаясь поставить щит делового разговора между собой и Дэниелом.

С каким удовольствием она забыла бы о делах и думала только о нем! Особенно когда она была рядом с ним, как сейчас, вдвоем в романтической обстановке.

Дэниел выглядел совершенно свободным. Одетый в темные джинсы и стильную, ковбойского покроя желтую рубашку, он был совершенной противоположностью тому Дэниелу, который вломился в ее гостиную в ночь их знакомства. Он выглядел спокойным и счастливым.

Марии было больно осознавать, что всего лишь через несколько дней он превратится в того самого человека, каким приехал две недели назад. В непроницаемого бизнесмена-трудоголика.

— Вы уезжаете в воскресенье? — спросила она, подумав, что уже знает ответ. Ей нужно было напоминание. Это был лишь краткий эпизод в суматошной деловой жизни Дэниела, так же как и волшебный вечер в «Звездном свете».

У Квентина тоже был один такой эпизод. Та поездка в Галвестон, тот единственный день, когда он выбрался на пляж.

Правда, для Дэниела это продолжилось две недели. Но все же это было временно, иллюзорно. Это не была его, Дэниела, настоящая жизнь.

— Да, в воскресенье, — подтвердил Дэниел. Его быстрый ответ прозвучал согласно мыслям Марии.

В воскресенье. Сегодня уже четверг. Он уедет через три дня. Мария представила их будущие взаимоотношения. Деловая переписка и арендные договоры. Насколько болезненны для нее будут эти контакты на расстоянии? Она предпочла бы сохранить их краткими, профессиональными…

— Удачи вам в будущем. — Мария с трудом придала голосу одобрительный тон. Она чувствовала боль. Она должна была бы быть счастлива, что дом и магазин спасены, что тот безоблачный мир, который она выстроила для своих детей, был сохранен. — Я имею в виду сделку, над которой вы работаете. Надеюсь, все пройдет успешно.

— Это звучит как окончательное прощание, — сказал Дэниел. — Как будто мы никогда больше не увидимся.

Мария заморгала.

— Разумеется, мы будем общаться — насчет бизнеса и дома…

— Я говорю не о бизнесе или доме. — Дэниел наклонился вперед, глядя Марии прямо в глаза.

Она ощутила легкую дрожь внутри. Она ненавидела себя за то, что одним взглядом он повергает ее в смятение.

— Я говорю о нас, — уточнил Дэниел.

Мария не нуждалась в этом пояснении.

Она подняла свою чашку с кофе. Чашка задрожала в ее руке, и она поставила ее на блюдце, даже не пригубив.

Она не хотела говорить об этом, но сомневалась, сможет ли снова уйти от этого разговора.

В первые два раза это оказалось слишком трудно.

— Дэниел…

— Только не говорите, что не понимаете, о чем я, — умолял Дэниел, зная, что не может отступить. Не на этот раз.

Он должен победить отрешенность, которую видел в ее глазах. Победить — или потерять Марию навсегда.

— Вы уедете в воскресенье, — напомнила Мария спокойным голосом. Только тоска в глазах выдавала ее состояние. — У вас есть компания, которой нужно руководить, своя жизнь в Далласе.

Все это казалось Марии совершенно очевидным. Они жили в двух разных мирах. Это была насмешка судьбы, что они вообще встретились.

— Даллас не так уж далеко, — сказал Дэниел. — Он меньше чем в полутора часах езды. Это не должно стать концом наших отношений. Я хочу, чтобы это было началом.

— Началом чего? — бросила ему Мария. Ее голос был тихим, но полным отчаяния.

Дэниел покачал головой.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Вы правы, у меня есть жизнь в Далласе, у меня есть там бизнес. — Он внимательно смотрел на Марию. — Но я не хочу терять то, что нашел здесь. Что мы оба нашли.

Мария отвела взгляд от Дэниела. Она посмотрела в темное пространство позади освещенного свечами круга. Они были одни в своем тихом уголке. Приглушенные голоса и мягкая музыка вдруг оказались где-то далеко.

— Мария, — сказал Дэниел, потянувшись через стол, чтобы взять ее руку в свою, заставляя Марию посмотреть на него. Он обнаружил страх в глубине ее синих глаз. — Я полюбил вас, Мария. Глубоко.

— Дэниел, пожалуйста, не надо…

— Почему? — настойчиво спросил Дэниел. Он хотел ответов именно сейчас. — Почему вы так боитесь того, что мы чувствуем друг к другу?

Мария потупилась. Когда она снова взглянула на него, Дэниел прочитал в них неуверенность и застарелую боль.

— Я не могу рисковать, повторяя ошибку своего брака, — наконец сказала она. — Я обещала себе, что никогда больше не вступлю в отношения, где семья будет все время на последнем месте.

Мария замолчала, собираясь с духом. Ее глаза потемнели. Дэниелу захотелось обнять ее, поцеловать, заглушить эту сердечную боль любым способом.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но остановился.

— Квентин был очень амбициозен, — продолжала Мария тихим голосом. — Моя жизнь была неустроенной так долго, что я уцепилась за первую же возможность выйти замуж. Я так хотела иметь семью, мою собственную семью, семью, которая не будет меняться каждые год-два.

— Я могу это понять, — тихо сказал Дэниел, мысленно возвращаясь к тому, что Мария рассказывала ему о своей жизни и череде приемных семей. Он не мог понять только одного — как можно было не ценить эту прекрасную женщину.

— После свадьбы я поняла, что никакой надежности нет, а есть только полная пустота. Квентин был постоянно занят работой и погоней за следующим повышением. Мы часто переезжали — каждый раз, когда появлялась возможность для карьеры. — Она замолчала, опять глубоко вздохнув. Внезапно ее глаза сверкнули. — Я даже не удивилась, когда у него случился сердечный приступ, — прошептала она. — Я просто не хочу пройти через это снова — или заставить детей пройти через это. Если я и буду с кем-нибудь встречаться, то это должен быть человек с такими же приоритетами, что и у меня. Кто-то, кто предпочитает семью работе.

Дэниел молчал несколько долгих секунд.

— И вы думаете, что я не смогу этого сделать?

Мария посмотрела на него с недоверием:

— Разве «Техас интерьерз» больше не требует вашего пристального внимания?

Дэниел усмехнулся:

— Да, но…

— Бизнес вроде вашего требует постоянного внимания. Он отнимает все время. Время, предназначенное для личных отношений. Для семьи.

— Может быть, так было для Квентина. Но это не означает, что я такой же.

Мария с сожалением взглянула на Дэниела.

— Вы даже никогда не были в отпуске. — Она резюмировала: — Вся ваша жизнь — это работа.

— Это была вся моя жизнь, — Дэниел нахмурился. — Я не хочу, чтобы так продолжалось. — Он действительно этого не хотел. Он хотел найти гармонию — гармонию между бизнесом и Марией.

Оглядываясь назад, он чувствовал, что, живя только работой, его отец прожил «половинную» жизнь. Даже отношения между родителями показались ему очень деловыми — шеф крупной компании и занимающаяся общественными делами жена.

— Теперь я хочу большего. Я хочу тебя.

«Я хочу тебя». Мария боролась, чтобы не поддаться мольбе в его теплых карих глазах, когда он произнес эти обманчивые слова.

— Так вы думаете сейчас. Но что будет, когда вы вернетесь к работе? Это ваша настоящая жизнь — не я, не Грэнбери.

— Мария, с тех пор как я приехал сюда, я изменился. — Дэниел снова протянул руку через стол. Нежно касаясь пальцем, он выводил маленькие круги на ее ладони; его прикосновение зачаровывало, завораживало. — Ты открыла мне глаза на то, как много всего есть в жизни, помимо работы.

Мария внимательно посмотрела на Дэниела. Неужели он изменился, действительно изменился? Она должна ему верить после того, что он не продал дом и «Уэстбрук».

Она не была уверена, что Квентин мог бы поступить так же.

Она не была уверена, что Квентин стал бы тратить время на то, что сделал Дэниел за последние две недели, — рыбалка на рассвете, осмотр достопримечательностей, поиски на кладбище. Он никогда не уделял детям и половины того внимания, которое уделял Дэниел.

Даже на нее Квентин обращал меньше внимания.

Он не говорил «я хочу тебя» так, что Мария вся трепетала, а сердце ее билось с бешеной скоростью.

И она не желала его с той жадностью, которую чувствовала к Дэниелу.

Она боялась повторения ошибок прошлого. И боялась совершить новую, еще большую ошибку — прогнать Дэниела.

— То, что происходит между нами, так же реально или даже более реально, чем что-либо другое в моей жизни, Мария. Это слишком много значит для меня, слишком важно. Я хочу, чтобы у нас было будущее.

— Какое это будет будущее? Ты в Далласе, я здесь.

— Я не знаю, но я хочу знать. — Дэниел посмотрел ей в глаза. Он продолжал выводить пальцами околдовывающие круги на ее ладони. — А ты не хочешь?

Мария на секунду зажмурила глаза. Открыв их, она встретила вопрошающий взгляд Дэниела. Она ответила безрассудным шепотом, идущим из самой глубины ее души:

— Я хочу сказать «да».

Он улыбнулся.

— Так скажи это. — Он сжал ее руку.

Он выглядел по-мальчишески нетерпеливым. Мария улыбнулась ему, снова подумав, как сильно он теперь отличается от того застегнутого на все пуговицы мужчины, каким был вначале.

— Что, если я скажу «я подумаю об этом»? — Она не была готова сказать «да», но также знала, что не хочет сказать «нет». Дэниел был прав — что-то большое и настоящее существовало между ними.

Он поднял голову, размышляя над ее словами.

— Что ж, мне придется согласиться.

— И мы не будем торопиться, хорошо? — спросила Мария, вдруг почувствовав ужас.

— Не будем торопиться, — покорно согласился Дэниел. Нужно время, чтобы прорвать оборону Марии. И он был готов потратить время, чтобы найти то, что поможет наконец разбить ту защитную раковину, в которую она спряталась.

Они улыбнулись друг другу, и Мария подумала, что окружающие, должно быть, принимают их за идиотов.

— Пока ты обдумываешь это, не потанцевать ли нам? — Дэниел встал, все еще держа Марию за руку и мягко заставляя ее подняться.

Они прошли, рука в руке, к танцевальной площадке. Под распростертым звездным небом руки Дэниела мягко обняли ее. Она почувствовала их тепло сквозь тонкую ткань платья. Он привлек ее к себе, и у Марии побежали по спине мурашки, хотя ночь была очень теплой. Все в мире зависело от близости Дэниела.

Легко войдя в ритм танца, они двигались под оживленную кантри-музыку. Карие глаза Дэниела стали для Марии единственной связью с миром, его руки — единственным убежищем. Звезды кружились у них над головой, люди превратились в неясные силуэты. Даже музыка, казалось, отступила на задний план. Остались только Дэниел и Мария, и напряжение ночного воздуха, в котором они плыли.

Мария все еще чувствовала головокружение — и не от танцев, — когда они позже садились в машину. У нее кружилась голова от счастья и от безрассудной влюбленности, которая не поддается объяснению.

В сумраке машины она взглянула на Дэниела:

— Мне очень понравилось.

— Мне тоже, — сказал он. — И я не хочу, чтобы это сейчас закончилось.

— Я тоже не хочу, — призналась Мария. Она помолчала. — Но боюсь, я не могу пригласить вас домой. Девочки уже спят, а мне бы очень не хотелось будить их…

— А в моей квартире никого нет, — предложил Дэниел. — Хотите зайти на чашечку кофе?

Мария приказала себе из соображений безопасности сказать «нет». Но, взглянув в приглашающие темные глаза Дэниела, сказала «да». Она знала, что не хочет сегодня безопасности. Она хотела только Дэниела.

Они приехали в квартиру, и Дэниел отпер дверь. Меблировка была простой. Пока Дэниел заряжал кофеварку, Мария стояла, осматриваясь. Везде были разложены бумаги. На круглом обеденном столе стоял ноутбук.

Однако она не хотела думать сейчас о Дэниеле и его работе. Она прошла через маленькую гостиную, чтобы посмотреть из окна на площадь. Уличные фонари лили волшебный свет на старинные здания.

Это особенная ночь, подумала Мария. Она определенно была околдована чарами Дэниела. И не хотела избавляться от них. Не хотела даже пытаться.

Она хотела быть именно там, где находилась, и, когда почувствовала, что он стоит у нее за спиной, молча откинулась назад, прильнув к нему. Она знала, что это совершенно правильно — быть здесь и сейчас.

Дэниел повернул Марию лицом к себе. В полумраке квартиры ее большие глаза встретили его взгляд открыто, ничего не утаивая. Он поднял руку и прикоснулся к пушистой мягкости ее сияющих золотых волос. Все в ней вызывало желание прикоснуться. Он просто умирал от желания, когда танцевал с ней, держа ее восхитительное женственное тело в своих руках, вдыхая ее опьяняющий солнечный запах.

Он провел рукой по ее шее, упиваясь атласной гладкостью кожи, ответным трепетом, который он ощущал под своими пальцами. Она смотрела на него, ее васильковые глаза были невинно-чувственными, жаждущими, зовущими.

Дэниел обнял Марию крепче и прижал свои губы к ее губам. Ее ресницы опустились вниз, и она ответила на его поцелуй; ее рот, податливый и дарящий, открылся ему немедленно, охотно.

Он никогда раньше не желал женщины так — жадно, страстно. Нестерпимо. Он хотел заниматься с ней любовью.

Оторвавшись от ее губ, Дэниел проложил дорожку поцелуев вниз, к ее подбородку, потом ниже, ища ложбинку у шеи и осторожно исследуя ее движениями своего языка.

Мария задрожала, когда Дэниел стал покрывать поцелуями ее скулы, щеки; его руки ласкали ее спину и плечи. Она почувствовала, что хочет лишь одного — отдаться ему. Она чувствовала себя одержимой, все ее тело горело от прикосновений Дэниела.

Он снова поцеловал ее в губы, на этот раз более настойчиво, подбрасывая дров в костер ее желания. Когда он отстранился, ее губы были готовы взорваться, она горела огнем.

— И это ты называешь «не торопиться»? — дрожащим голосом спросила Мария. В этом не было ничего неторопливого. Ее кровь кипела, сердце бешено колотилось.

Дэниел улыбнулся, прикасаясь пальцем к зацелованным губам Марии, проводя им вниз, вдоль линии подбородка.

— Я могу медленней, — предложил он и снова прикоснулся губами к ее рту — нежно и дразняще-неторопливо, а потом опять скользнул языком вниз по ее шее.

— Я не выдержу, если это будет медленней, — прошептала Мария. — Я сейчас взорвусь.

Дэниел поднял голову и посмотрел на нее.

— Тогда чего ты хочешь? — спросил он мягко, нежно гладя ее по спине.

— Не кофе, — автоматически сказала она и покраснела.

Дэниел улыбнулся:

— Я тоже не хочу никакого кофе. — Он рассматривал ее в неярком свете несколько долгих секунд. — Я хочу тебя, Мария, — сказал он наконец.

Мария ощутила дрожь, прокатившуюся по всему телу.

— Я тоже хочу тебя, — выдохнула она.

Они направились в маленькую спальню в глубине квартиры. Когда они вошли туда, Дэниел поднял ее на руки и положил на кровать с такой нежной заботой, что она почувствовала себя бесценным сокровищем.

Он медленно снял с нее одежду, чувственно скользя тканью по ее коже, и отбросил в сторону. За ней последовали туфли и нижнее белье.

Она потянулась к нему и стала расстегивать его рубашку, но ее пальцы так дрожали, что он остановил ее и просто сорвал рубашку, бросил ее на пол вместе с остальной одеждой и лег, обнаженный, рядом с ней в полумраке. Уличные фонари давали неяркий свет, приглушенный полузадернутыми шторами. Он приподнялся на локте и прикоснулся к ее груди. Мария задрожала от наслаждения, когда ее соски затвердели под его нежными пальцами. Он прильнул языком к одному тугому соску, затем к другому, посылая блаженное покалывание к ее нервным окончаниям. Когда он вырос над ней, она потянулась к нему, обвивая его ногами и руками, наслаждаясь ощущением его сильного, крепкого тела.

Страсть волной захлестнула Дэниела, когда он почувствовал, как пальцы Марии пробегают вниз по его спине, бокам и бедрам. Ее руки разжигали огонь на его коже везде, где она дотрагивалась до него. Огонь, воспылавший в самой глубине сердца, дремавший там с самого первого дня, когда он увидел ее. Она стала осыпать поцелуями его грудь, что еще больше возбудило его. Он перекатился на бок, взял ее лицо в свои руки и настойчиво прильнул к ее рту. Ее тихие хриплые стоны возбуждали почти непереносимый прилив желания.

Но он хотел, чтобы это было медленно. Он хотел растянуть удовольствие. И он заставил себя подождать. Оторвавшись от ее рта, он покрыл поцелуями ее шею, грудь и медленно спустился к самому сокровенному месту. Его пальцы нежно ласкали мягкий холмик, прежде чем скользнуть во влажную, жаркую глубину. Она вздохнула; этот сладостный, восторженный звук почти сразил Дэниела, и он стал ритмично двигаться внутри ее, пока она не вскрикнула.

Мария почувствовала, как земля уходит из-под ног, когда умелые действия Дэниела унесли ее куда-то далеко, а потом вернули обратно, в то время как его язык — пылающий источник мучительного наслаждения — двигался поверх ее губ, шепча ее имя. Она потянулась к нему, полная страстного желания вернуть ему то, что он так самоотверженно отдавал ей. Нежно обхватив рукой его возбужденное мужское достоинство, она начала медленное, страстное движение, поглаживая и лаская его до тех пор, пока он уже не смог больше терпеть.

Он поднялся над ней и уверенным медленным движением вошел в нее, не отводя от нее глаз. Она нежно улыбнулась, ее ноги обвились вокруг его спины. Прижимая его к себе, она заставляла его проникать все глубже.

Дэниел входил в нее снова и снова, но на грани оргазма отступил, не желая, чтобы их близость закончилась. Быстрым, но осторожным движением он повернул ее так, что она оказалась над ним. Она уселась верхом на его бедрах, своими движениями возбуждая в нем желание снова овладеть ею, снова унести ее на край вселенной.

Она посмотрела вниз, на него; ее волосы рассыпались по плечам, губы распухли от его поцелуев, глаза сияли. Она прильнула к нему всем телом, припала к его рту и подарила ему долгий, страстный поцелуй. Он стал двигаться в ответ ее танцу, погружаясь глубже в нее, его возбуждение все нарастало.

Внезапно она опять вскрикнула, ее тело задрожало в экстазе. Дэниел потерял всякую способность ограничивать себя, вливаясь в нее со всей жаждой обладания, которую так долго подавлял. Он отдавал ей все, и она отвечала ему тем же — до тех пор, пока он не был опустошен, а она не упала, задыхаясь, ему на грудь.

— О Дэниел! О Боже! — Она уткнулась в его плечо, чувствуя, что у нее едва ли хватит силы поднять голову.

— Это земля перевернулась, или это были мы? — хрипло прошептал он.

— Думаю, это просто мы, — прошептала она в ответ.

Он обнял ее крепче, их влажные разгоряченные тела переплелись. Их слияние было таким чистым, таким совершенным… Мария не хотела разжимать объятий, чтобы не разрушить это ощущение. Но в конце концов она просто устроилась рядом с Дэниелом, положив голову ему на плечо. Он шептал ей на ухо всякую милую чепуху, которая заставляла ее смеяться и краснеть в темноте. Наконец она напомнила себе, что ей пора домой.

Дэниел привез ее к дому, подарив на прощание еще более нежные и страстные поцелуи, после которых у нее появилось желание развернуться и ехать назад в его квартиру. Но она не могла, и они оба знали это, поэтому он уехал. Но воспоминания о том, как они занимались любовью, неотступно преследовали ее, когда она укладывалась спать.

Она сказала ему, что не хочет торопиться, но они не смогли удержаться. Даже недолго. Все произошло быстро, гораздо скорее, чем велел рассудок, — она сознавала это. Несомненно, она не смогла последовать собственному совету. Ею сейчас руководило сердце, а не разум.

Она чувствовала себя как в скоростном поезде, летящем к неизвестной цели. Возможно, он несет ее к вершинам блаженства — или в пучину несчастья.

Только время сможет сказать.

Глава 11

На следующее утро Мария напевала себе под нос, поворачивая ключ в замке, чтобы открыть «Уэстбрук». Войдя через заднюю дверь, она остановилась в небольшом холле, чтобы взглянуть на старую кладовую, которую собиралась превратить в выставку работ талантливой художницы по керамике.

Она улыбнулась. После решения Дэниела сохранить «Уэстбрук» не было никаких причин не делать этого. Она может начать ремонт уже на следующей неделе.

Марии стало грустно, когда она представила себя на следующей неделе работающей в магазине без Дэниела. Он быстро стал частью «Уэстбрука». Его интуиция в переговорах с торговцами антиквариатом и изготовителями ремесленных изделий была ценным качеством, которого не хватало Марии. А еще эта его удивительная способность очаровывать клиентов.

Но это не самая главная причина, почему она будет скучать по Дэниелу. Она будет тосковать по его поцелуям, его прикосновениям. По близости с ним.

Эти мысли угнетающе подействовали на ее настроение, и она перестала напевать. Яркое сияние дня развеяло иллюзорные надежды прошедшей ночи.

Всего два дня до возвращения Дэниела в Даллас. Она не могла отделаться от чувства тревоги, которое вызывал его отъезд.

Внезапно она почувствовала, как чья-то рука нежно погладила ее волосы. Теплые губы прикоснулись к ее шее.

— Доброе утро, — донесся хриплый голос.

Повернувшись, она встретила карие глаза Дэниела.

— Привет… — Она осеклась, глядя на него. Он был одет в один из своих темных костюмов с крахмальной белой рубашкой и самоуверенным красным галстуком.

На полу в холле стоял портфель.

Проследив за ее взглядом, Дэниел произнес:

— Мария, кое-что произошло. Я должен вернуться в Даллас сегодня.

Смятение промелькнуло в глазах Марии. Дэниел ненавидел это стечение обстоятельств, ненавидел саму мысль оставить Марию хотя бы на одну минуту раньше воскресенья. Он хотел забыть обо всем и только заниматься с ней любовью. Но лишь закончив все дела, он мог подумать об их будущем.

Дэниел добавил:

— Да, я думал, что не уеду до воскресенья. Помнишь ту сделку по выкупу компании, о которой я тебе говорил?

Мария кивнула.

— Прошлой ночью, когда я вернулся в квартиру, мне позвонил адвокат. — Дэниел взял руку Марии и не отпускал, пока говорил. — Мария, я добивался этой сделки несколько месяцев. Она сделает «Техас интерьерз» крупнейшей сетью мебельных магазинов во всем штате.

Мария ничего не говорила, и Дэниел продолжал. Ему было важно, чтобы она поняла его.

— Я сделал более чем щедрое предложение владельцу этой компании, — продолжал Дэниел. — Холтон попросил еще две недели на принятие решения, и я приехал в Грэнбери. Сейчас он попросил еще об одной встрече. — Дэниел улыбнулся. — Это хороший знак. Он хочет обсудить будущее его сына и внуков в бизнесе, если мы заключим сделку. «Холтон» — это семейный бизнес, и даже если он заинтересовался моим предложением, он позаботится о руководящих постах для некоторых членов семьи и других долго проработавших в фирме сотрудниках.

— Понятно. — Мария видела в глазах Дэниела только азарт крупной сделки.

— Я должен сегодня утром уехать в Даллас, чтобы потом вылететь в Сан-Антонио для встречи с Холтоном. Это всего на одну ночь. Я вернусь завтра. — Дэниел обнял Марию за талию. — Ты ведь понимаешь?

Мария серьезно посмотрела на него.

— Да. — Она понимала это разумом. Он так долго работал над этой сделкой. Но ее сердце — это совсем другое дело.

С этим поспешным отъездом Дэниела, с его появлением перед ней в костюме и галстуке, готового вернуться обратно в деловой мир из неспешного провинциального Грэнбери, ее тревога возросла. Они еще не говорили о том, какими будут их дальнейшие отношения.

Мария думала не только об этом. Она рассчитывала еще на несколько дней с Дэниелом — на несколько дней, чтобы говорить с ним, видеть его. Надеяться.

Дэниел поднял портфель.

— Я вернусь к празднику Аманды. Я обещаю. — Он запечатлел жаркий поцелуй на губах Марии. Его руки обхватили ее талию, он быстро и крепко прижал ее к груди. — Я буду скучать по тебе, — тихо проворковал он ей на ухо, снова крепко обнимая ее напоследок.

Он вышел из магазина. Мария смотрела ему вслед и касалась своих губ дрожащими пальцами, пытаясь удержать его последний поцелуй.

— Аманда веселится. — Холди отпустила сетчатую дверь, и она захлопнулась за ней, когда старушка вошла в кухню.

Мария, размешивая сок в кувшине, взглянула на Холди, потом посмотрела в окно. Дюжина шестилетних ребятишек носились друг за другом под ярким апрельским солнцем, радостно смеясь. Все деревья были украшены яркими разноцветными воздушными шариками. Большой стол, уставленный цветными картонными тарелками и чашками, ожидал появления торта.

— Да, она выглядит счастливой, — рассеянно сказала Мария. Ее внимание переключилось с Аманды на Рори. Он смеялся, пиная ногой большой красный мяч в огороженном дворе.

Мария прикусила нижнюю губу. Где же Дэниел? Он обещал вернуться к празднику Аманды. Аманда ждала его.

Мария ждала его. Рассчитывала на него. Ей очень хотелось верить ему, когда он говорил, что они могут построить что-то вдвоем, что он действительно может найти в своей жизни место для личных отношений. Что она может доверить ему свою семью. Свое сердце.

Холди взяла в руки поднос с шоколадным именинным тортом.

— Думаю, дети уже заждались, — сказала она и направилась к двери, осторожно балансируя подносом, но остановилась на пороге.

Мария поймала напряженный взгляд Холди и судорожно сглотнула.

— Я знаю, — тихо сказала она. — Я просто надеялась, что Дэниел приедет.

Как он мог не быть здесь? Он обещал, что приедет вовремя. Он знал, как важна для Марии семья, какое значение она придает праздникам и особым семейным событиям.

— Если он не приехал вовремя, — начала Холди, — должна быть веская…

— Я знаю все причины, Холди, — перебила Мария. Нотка горечи сквозила в ее голосе.

О, как хорошо знала она эти причины! Квентин ссылался на них каждый раз, когда он опаздывал или вообще пропускал праздники, важные для нее или детей.

— Мария, ты не можешь судить обо всех мужчинах по тому, что случилось в прошлом, — тихонько напомнила Холди.

Мария встряхнула головой.

— Ты права. Я должна судить о Дэниеле по его собственным поступкам. — Она пожала плечами, разочарование охватило ее. — Его здесь нет. О чем это говорит?

Холди сочувственно посмотрела на Марию. Она поставила торт обратно и подошла, чтобы крепко прижать ее к своей обширной груди.

— Он приедет, как только сможет, — мягко сказала Холди. — Дэниел другой. — Она отпустила Марию и взяла торт.

Дэниел другой? Мария проснулась утром, уверенная, что Дэниел приедет вовремя. Она хотела этого, ей нужно было верить в него. Сейчас они прождали уже слишком долго. Скоро родители приедут за детьми, а они еще не разрезали торт, и Аманда еще не открыла подарки.

Мария почувствовала, что у нее заныло в желудке. Она взглянула на кухонные часы. Сорок пять минут назад дети уже переиграли во все праздничные игры и все это время просто носились по двору.

— Мы не можем больше ждать, — уступила Мария.

Они вынесли сок и торт и были немедленно окружены маленькими личиками, жаждущими взглянуть на ярко украшенное угощение. Когда все собрались вокруг стола, Мария зажгла свечи.

— Подожди! — Аманда с почетного места во главе стола смотрела на мать широко распахнутыми глазами. — Где Дэниел?

— Да, где Дэниел? — повторила вслед за сестрой Лорен.

— Да-да, — ворковал Рори у ног Марии.

Мария вряд ли могла бы ответить — огромный ком подкатил к ее горлу.

— Я не знаю, — сказала она неестественным голосом. Однажды она уже говорила это. На четвертом дне рождения Аманды. — Он приедет, когда сможет. Нам, ребята, лучше продолжать праздник.

Аманда открыла рот, чтобы запротестовать.

Мария быстро начала петь «С днем рождения», и дети подхватили. Аманда на минуту даже забыла о Дэниеле, увлеченная своим положением в центре всеобщего внимания.

Когда песня закончилась, она задула свечи, дети захлопали в ладоши, а Мария смахнула слезы в уголках глаз. Холди разложила подарки вокруг Аманды, пока Мария разрезала торт. Детский смех и счастье не могли заглушить боль, которую она испытывала.

Дэниел был тем, кем он был. Она не могла изменить его, так же как не смогла изменить Квентина. Даже пытаться продолжать это было бы ошибкой — для него, для нее, для ее детей.

Все было ошибкой. И ничто не могло этого изменить.

Даже то, что она любила его.

Дэниел припарковал машину перед старинным домом и вышел, подхватив подарок с сиденья. Закат разливал над огромным двухэтажным домом золотое и оранжевое сияние, делая все вокруг теплым, приглашающим и радостным.

Он опоздал на день рождения, несмотря на то что нарушил все правила дорожного движения, какие когда-либо существовали, в своей бешеной гонке между аэропортом Далласа и Грэнбери. Он не мог дождаться, когда увидит, как Аманда откроет подарок — великолепную куклу. Он надеялся, что кукла понравится ей. Покупка подарка для маленькой девочки была внове для него, но ему понравилось это делать, пусть и в спешке по дороге в аэропорт.

Он поцелует Марию, увидит, как Аманда откроет подарок, съест кусок торта. Снова поцелует Марию и расскажет ей о своей встрече с Холтоном, о том, что он планирует завершить сделку в течение нескольких дней.

Потом он снова будет целовать Марию и займется с ней любовью.

Жизнь прекрасна, решил он, одним прыжком преодолевая лестницу на веранду.

Никто не ответил на его стук, и он пошел к задней двери, гадая, не продолжается ли еще вечеринка. Он нашел Марию одну, собирающую грязные картонные стаканчики и тарелки в мусорный контейнер.

Он улыбнулся, глядя, как легкий ветерок играет прядями ее волос. Желание, моментальное и жадное, наполнило его. Пройдя через лужайку, покрытую мягкой травой, он подкрался к ней сзади и обнял за талию.

— Привет, дорогая, я дома, — шепнул он ей на ухо.

Мария резко повернулась к нему, ее яркие глаза вспыхнули. Он быстро наклонился и нетерпеливо поцеловал ее; его руки снова обвились вокруг ее талии.

Мария резко оттолкнула его, спасая свой рот от его нежной атаки. Дэниел удивленно посмотрел на нее.

— Дэниел, нет, — прошептала она. Ее голос слегка дрожал, но тон был решительным. Глубоко вздохнув, она отступила на шаг, отстраняясь от него.

Брови Дэниела нахмурились. Он наблюдал, как Мария демонстративно разглаживает свой трикотажный топ цвета фуксии, явно собираясь с духом. Ее глаза, когда она снова подняла их, были синими, как арктическое море, и такими же холодными.

Случилось что-то серьезное.

— Мария, мне жаль, что я опоздал, — начал Дэниел, пытаясь найти объяснение той внезапной холодности, с которой она встретила его. Когда он обнял и поцеловал ее минуту назад, она на долю секунды смягчилась, но потом солнечное тепло ее ответа превратилось в горький лед. Дэниел не мог понять, что произошло. — Я пытался вернуться как можно скорее.

— Не беспокойся об этом, — сказала Мария непроницаемым тоном, отводя взгляд. Она снова стала собирать чашки и аккуратно складывать их в мусорный контейнер.

Дэниел шагнул вперед и попытался обнять ее за талию. Она замерла, но не подняла глаз, продолжая смотреть на гору грязных чашек на столе.

Он был готов к ее разочарованию из-за того, что не приехал на день рождения вовремя. Черт, он и сам был этим огорчен!

Но он не ожидал такой реакции. Этого равнодушия. Этой отстраненности.

— Где дети? — снова попытался он.

— Наверху с Холди, принимают ванну.

Ее тон оставался холодным, осуждающим.

— Мария, мне бы очень хотелось быть здесь вовремя, но я просто не смог, — попытался объяснить Дэниел. — Я встречался с Холтоном вчера вечером и снова сегодня утром. Вторая встреча затянулась. — Мария все еще не поднимала глаз. — Черт возьми, Мария, через что я прошел сегодня, чтобы успеть сюда!

Наконец его слова достигли Марии, и она взглянула на него.

— В этом и есть проблема, не так ли, Дэниел? — спокойно спросила она, убирая его руки со своей талии. — Мы не вписываемся в твою жизнь.

— О чем ты говоришь? — спросил Дэниел, чувствуя удар ниже пояса. — Что произошло за эти два дня? Мы же договорились прояснить наше будущее…

— Будущее? — Мария покачала головой, ее глаза горели. — Дэниел, это и есть будущее. Несомненно, бизнес для тебя на первом месте.

Она снова отвернулась, собирая тарелки и чашки и бросая их в мусор. Каждая секунда, когда он смотрел на нее, разбивала ей сердце. Он был добрым человеком, потрясающе красивым, очаровательным и порядочным. Но он не подходил для нее. А она не подходила ему. Ему нужна женщина утонченная, занимающая высокое общественное положение, такая, которая тоже занималась бы карьерой и которую бы не заботило, что бумажная работа и сделки значат для него больше, чем дом и очаг.

А ей нужен мужчина, ценящий семью. Только безжалостная судьба могла позволить ей влюбиться в Дэниела.

— Я думал, ты собиралась дать нам время, — напомнил Дэниел, с трудом сдерживая напряжение в голосе.

— Время ничего не изменит, — отрезала Мария, все еще не глядя на него. Ей не нужно было смотреть. Она точно знала, как он выглядел, когда смотрел на нее.

Его темные глаза манили бы ее, его нежный рот звал бы ее, его сильные плечи поддержали бы ее, если бы она это позволила… Борясь с воображением, она скомкала салфетку и бросила ее в урну.

Дэниел вдруг подался вперед и взял руку Марии в свою, заставив ее повернуться к нему. Теперь ей пришлось посмотреть на него.

— Что происходит, Мария? — упорствовал Дэниел. — Я пропустил всего лишь один день рождения…

— Ты не хотел, — перебила она, зная, как закончится его фраза. — Ты чувствуешь себя ужасно из-за этого. Ты приехал, как только смог. — Она отступила на шаг, высвобождаясь из его рук, которые лишали ее решительности. — Понимаешь, Дэниел, я знаю все слова, которые ты можешь мне сказать. Я уже слышала их раньше. И я обещала себе, что это не повторится. Сегодня был день рождения, завтра будет Рождество. Потом будет школьный спектакль. Это никогда не кончится.

— Сделка с Холтоном очень важна для меня, ты же знаешь, — возразил Дэниел. — Но скоро все решится. Возможно, уже на следующей неделе.

— А после этого будет другая сделка, другой кризис, что-то другое, что потребует внимания Дэниела Уэстбрука, шефа компании. — Ужас нахлынул на Марию, когда она почувствовала жгучие слезы, наворачивающиеся на глаза. Она подавила их. — Квентин всегда говорил одно и то же. После продвижения по службе у него будет время. После следующей сделки у него будет время. После того или этого у него будет время.

Дэниел молча смотрел на нее. Тени деревьев упали на лужайку, протягиваясь к ним, пока они стояли в последних лучах заката.

— Ты придаешь слишком большое значение этому единственному случаю, — сопротивлялся Дэниел. — Ты делаешь из него слишком глобальные выводы. Это несправедливо — выносить приговор мне за ошибки твоего бывшего мужа. Я — не он.

Нет, кричала душа Марии. Дэниел не Квентин. Она не любила Квентина так, как полюбила Дэниела — всем сердцем, всей душой, всем телом.

Мысль, что придется переживать это несчастье день за днем, всегда быть второстепенным интересом, была для Марии невыносима. Возможно, сейчас она могла бы спасти то, что осталось от ее сердца, и продолжать жить. Как-нибудь.

Если она останется с Дэниелом, эта боль никогда не кончится.

— Это не один-единственный случай, — объяснила Мария, отчаянно пытаясь сохранить самоконтроль. — Их будет очень много, если мы свяжем наши судьбы. Я поклялась себе, что никогда не буду встречаться с человеком, для которого семья будет на последнем месте, а бизнес — на первом. Я не могу этого допустить. Лучше остановиться сейчас, до того как мы сделали друг друга несчастными.

— Ты даже не даешь нам шансов…

— У нас нет шансов! — Мария задохнулась от волнения, ее голос задрожал. Она попыталась успокоиться. — Мы никогда… — Она внезапно замолчала и поднесла дрожащие пальцы ко рту. Горячая слеза покатилась по ее щеке. Она крепко зажмурила глаза, пытаясь не зарыдать.

Дэниел почувствовал, что сердце разрывается у него в груди при виде ее слез. Он протянул руку, чтобы нежно, медленно стереть влагу с ее щек. Мария открыла глаза и смотрела на него, уронив руки. Ее глаза блестели от слез.

— Боже мой, Мария, я ведь люблю тебя, — хрипло прошептал Дэниел, прикасаясь к ее мокрой щеке.

— Не надо, — умоляла Мария. Она не могла этого вынести. — Не говори так.

Дэниел внимательно смотрел на нее в течение долгой, бесконечной минуты.

— Почему нет? — мягко спросил он. — Ты же чувствуешь то же самое, Мария. Если это не так, то тебе не было бы так больно.

— Да, — тихо выдохнула Мария, все еще не в силах лгать ему.

Она снова зажмурила глаза, отступив от Дэниела. Она сделала несколько глубоких вдохов, медленно выдыхая и собираясь с силами.

— Это ничего не значит, — произнесла Мария. Ее голос был неровным, но в то же время твердым. — Мы не подходим друг другу. Мы стремимся к разным вещам, мы живем в разных мирах, у нас разные приоритеты.

Глубокое разочарование охватило Дэниела.

— Мария…

— Я знала это с самого начала, — поспешно продолжала она, перебив его. — Я просто потеряла разум, позволив себе мечтать о другом. — Она посмотрела на него, печаль накатила на нее. У нее перехватило дыхание.

— Мария, я хочу попытаться построить будущее вместе. — Слова Дэниела звучали почти как требование. Он снова взял ее руки в свои. Одно только его прикосновение вызвало к жизни неосуществимую фантазию, чарующую мечту, что они могут быть счастливы вместе. В конце концов, мечта была только мечтой.

Мария заставила себя собрать остатки внутренней силы и сказать:

— А я не хочу.

Она держалась решительно, пытаясь не упасть духом, прикусив изнутри нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Дэниел снова взглянул на нее. Выражение его лица стало жестким. В темной глубине его глаз читалось разочарование.

— Ты боишься, Мария, — резко сказал он, швырнув подарок, который держал в руке, на стол. — Тебе однажды причинили боль, и ты боишься доверять. — Его губы сжались в плотную черту, что выдавало, насколько он был зол. Потом он заговорил снова: — Между нами возникло что-то совершенно особенное, что-то, с чего мы могли бы начать. Просто помни, что ты сама отказалась от этого.

С этими словами он повернулся и пошел через лужайку к выходу, исчезая из ее жизни. Когда Мария услышала звук отъезжающего «порше», она разрыдалась.

Глава 12

Дэниел гнал «порше» по трассе на Форт-Уэрт, гнев клокотал у него в груди. Он планировал остаться на всю ночь и не уезжать до вечера воскресенья. Теперь же он не мог дождаться, когда окажется достаточно далеко от Грэнбери и Марии с ее смехотворными ожиданиями.

Чего хочет эта женщина? Неужели она думает, что он должен был просто уйти с переговоров по крупнейшей сделке в его жизни?!

Он был страшно расстроен тем, что пропустил праздник. Но черт возьми, потом будут еще праздники! Он не пропустит ни одного. Мария, очевидно, не доверяет ему. Она не верила ему, когда он убеждал ее, что они смогут найти компромисс между различными стилями их жизни.

Это она не хотела попытаться — не он!

Это он купил по ее прихоти полный новый гардероб, ловил рыбу на рассвете и был осмеян за свой улов, исколесил весь этот чертов город, осматривая его достопримечательности, и это не считая удара веником по голове и того, что его держали на мушке полицейские. Он сделал то, что совершенно не соответствовало всей его предыдущей деловой карьере, — сохранил «Уэстбрук». Он даже отказался от возможности хорошо заработать на продаже дома.

Через полчаса, когда Дэниел оставил скоростное шоссе и въехал в Форт-Уэрт, маневрируя в субботнем потоке машин, справедливое негодование сменилось чувством оскорбленной гордости. Он сделал для Марии все. А она имела наглость осуждать его за то, что он опоздал на одно-единственное семейное торжество, не доверять ему!

Он сжал руль. Его плечи ссутулились в напряжении, когда он всматривался в дорогу за ветровым стеклом, преодолевая сеть шоссе между Форт-Уэртом и Далласом. Она призналась ему в любви и в ту же секунду заявила, что не хочет даже пытаться строить будущее вместе!

Что ж, ему же будет лучше, разочарованно подумал Дэниел, когда наконец въехал в границы Далласа и направился к своему стильному пентхаусу, который был его домом вот уже десять лет. Он не искал любви. Он вообще ездил в Грэнбери не для того, чтобы встретить Марию, и он не нуждался в ней сейчас.

Больше никаких пасхальных кроликов. Никаких яичных охот. Никаких глупых сентиментальных сказочек о прошлом.

Больше никакой Марии.

Он снова был в Далласе, окруженный знакомой упорядоченной системой «Техас интерьерз». Въезжая в подземный гараж под зданием, где находилась его квартира, Дэниел напомнил себе, что у него есть множество дел, на которые нужно направить свою энергию, множество всего, что поможет ему забыть Грэнбери. В ближайшие дни он собирается подписать крупнейшую сделку в своей жизни.

Отец мог бы им гордиться.

Дэниел въехал на свою площадку парковки и, заглушив мотор, уставился в бетонную стену перед собой.

Его отец умер много лет назад. Он больше не был маленьким мальчиком, торчащим в конторе отца в попытке привлечь его внимание и готовым на все ради малейшего знака одобрения.

Или все-таки был?

Дэниел сидел в тишине подземного гаража и смотрел в стену. Он вспомнил разговор с Марией той ночью, когда его второй раз приняли за взломщика. «Вы хотите быть похожим на своего отца?» — спросила его тогда Мария.

Действительно ли он хотел быть таким же, как отец? Его отец всегда был холодным, сдержанным человеком. Дэниел никогда не видел его радостным. Он был человеком, который, как теперь понимал Дэниел, прожил ограниченную, безрадостную жизнь. Жизнь, которая ничем не отличалась от жизни его отца — деда Дэниела, основавшего «Техас интерьерз» после отъезда из Грэнбери.

Были ли когда-нибудь его отец и дед действительно счастливы? Дэниел не мог вспомнить их такими. Он помнил их всегда занятыми бизнесом. Удачливыми. Одинокими.

Дэниел потратил всю свою жизнь, пытаясь стать похожим на отца, заслужить его одобрение. Он никогда не задавал себе вопросов о собственном будущем, своей позиции главы «Техас интерьерз», своих приоритетах.

До встречи с Марией.

Гнев, который он испытывал по дороге в город, исчез, оставив после себя только легкий дискомфорт в желудке — и ужасную пустоту в душе. Это заявляла о себе Мария.

Если бы не Мария, он без размышлений продал бы дом и «Уэстбрук». Она дала ему его наследство. И она открыла ему новую сторону жизни — сторону, состоящую из семьи и простых радостей, к которым его отец питал отвращение, считая их бессмысленными.

Она отдала ему и себя — и это он был тем, кто все разрушил, а не она. Как-то Дэниел подумал, что ее бывший муж совершил глупость, отодвинув Марию на задний план своей жизни, а теперь он уехал и сделал то же самое.

Дэниел с силой ударил кулаком по приборной доске. Он знал, все время знал, чего хотела Мария. Она говорила ему и показывала это всеми возможными способами.

Он потер лоб — у него разболелась голова. Глупец! Мария дала ему шанс доказать, что на него можно положиться, а он все разрушил.

Он захотел прямо сейчас вернуться в Грэнбери, к Марии, убедить ее дать ему еще один шанс, даже если теперь потребуется вечность, чтобы доказать ей, что она может доверять ему.

Но теперь это было не так просто.

— Тебе не обязательно это делать.

Мария обернулась на голос Холди, продолжая втирать лимонный полироль в антикварный дубовый обеденный стол. Они почти не пользовались парадной столовой в старинном доме, предпочитая непринужденный уют кухни.

— Нет, я должна, — сказала Мария, возвращаясь к своей работе. Ее рука уже болела, но ей было все равно. Она чистила, мыла, приводила в порядок дом, красила комнату для керамики в магазине — делала все подряд, лишь бы занять себя в эти две недели после разрыва с Дэниелом.

Несмотря на все попытки отвлечься, она продолжала, лежа по ночам в постели, вспоминать каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое слово — все, что было между ними. Сейчас, уложив детей в постель, она не могла вынести мысль об еще одной ужасной ночи без Дэниела.

— Мария, я натирала этот стол только вчера утром, — сказала Холди. Старушка прошла через длинную узкую комнату и взяла тряпку из пальцев Марии. Мария взглянула в обеспокоенные глаза Холди. — И даже если бы я этого не делала, — многозначительно продолжала Холди, — полировка этого стола не поможет тебе забыть Дэниела.

Мария на секунду зажмурила глаза, пытаясь сдержать внезапно подступившие слезы. Чувство оставалось в опасной близости к поверхности все эти две недели, когда она пыталась смириться с безнадежностью своей любви к Дэниелу.

Открыв глаза, Мария опустилась на ближайший стул. Опершись локтем на блестящую поверхность стола, она положила подбородок на ладонь и посмотрела на Холди.

— О, Холди, неужели я была с ним слишком сурова? — Вопрос, не дававший Марии покоя по ночам, вырвался внезапно, с болью, из самой глубины ее души. — Неужели я просто боюсь? — Последние слова Дэниела, что она разрушает все между ними, не давали ей покоя.

Холди отодвинула стул и села за стол напротив; выражение ее лица было серьезным, когда она обдумывала вопрос Марии.

— И что ты думаешь, дорогая? — сказала она, отвечая вопросом на вопрос.

— Холди, я хочу знать, что ты думаешь.

Холди покачала головой:

— Никто не может решить за тебя. Когда-нибудь тебе придется снова доверять кому-то — если ты захочешь снова полюбить. Всегда есть доля риска. Жизнь никогда не может быть на сто процентов безопасной. Главный вопрос в том, как сильно ты любишь Дэниела.

Мария посмотрела на нее, полная чувств и неясных страхов. Слезы снова подступили к глазам. Одна слеза пробежала по щеке.

— Так и есть, — объявила Холди, вставая. — Ну же, дорогая, успокойся. Я не могу видеть тебя такой подавленной. — Неодобрительно взглянув на лимонное масло, она добавила: — Тебе действительно нужно сейчас отвлечься, но уборка — это не лучший выход. Сейчас по телевизору начинается старый фильм. Пойдем, посмотрим вместе.

Мария сомневалась, что старый фильм или что-либо другое поможет ей прогнать мысли о Дэниеле, но она любила Холди и не хотела огорчать ее. Она вытерла мокрую щеку и попыталась выдавить улыбку:

— Почему бы и нет?

Она последовала за Холди из кухни в небольшой кабинет, где они включили телевизор и уселись на диван. Фильм был снят в сороковые годы. Сентиментальный сюжет заставлял Холди то и дело доставать из коробки носовые платки. Почти против воли Мария тоже увлеклась сюжетом, представляя себя и Дэниела на месте главных героев.

Счастливый конец оказался для нее слишком тяжел. Ей пришлось забрать у Холди коробку с носовыми платками.

— Он так сильно любил ее. — Когда пошли титры, Холди почти рыдала, слезы текли ручьем.

— Это так прекрасно, — прошептала Мария, вытирая щеки.

— Так романтично, — добавила Холди, протягивая руку к коробке на коленях у Марии, чтобы взять платок. Она вытерла покрасневшие глаза.

Мария вздохнула.

— Так нереалистично, — с горечью сказала она, комкая платок в руке, и выключила телевизор.

Счастливого конца, как в волшебной сказке, никогда не бывает в реальной жизни. Никто не знал этого лучше Марии.

Холди положила руку ей на плечо.

— О, дорогая, — нежно сказала она, обнимая Марию.

Внезапно по дому разнесся стук.

— Что это? — Холди отпустила Марию и выглянула из комнаты.

— Кто-то стучит в дверь. — Мария нахмурилась. Было уже больше одиннадцати вечера.

— Кто бы это мог быть в такой час? — удивилась Холди.

Сердце Марии чуть не выпрыгнуло из груди. Она вскочила с дивана, сбросив коробку с платками на пол, и выбежала из кабинета в холл, надеясь, мечтая.

— Не будь идиоткой, — сказала она себе, подбежав к парадной двери и подавляя несбыточные надежды. Это было просто смешно. А виноват во всем этот глупый фильм.

Включив свет в холле, она выглянула в глазок. У нее чуть не остановилось сердце.

Она открыла дверь.

— Привет, Мария.

Дэниел улыбнулся. Его теплые карие глаза зажгли уже знакомый огонь в сердце Марии, заставляя ее пульс беспорядочно, бешено биться.

Он был в джинсовых шортах и футболке. Он выглядел так, будто давно не стриг волосы — их темные концы доставали до шеи. Он выглядел… свободным и красивым. И загадочным.

Мария крепче ухватилась за дверь, боясь упасть. Ее ноги подкашивались.

— Привет, — смогла она наконец выговорить в ответ.

— Дэниел! — приветствовала его Холди, войдя в холл. Она торопливо подошла, чтобы крепко обнять его. Отпустив его, она сказала: — Так приятно видеть вас. — Она посмотрела на Марию: — Знаешь, не думаю, что я здесь нужна. — И, похлопав Марию по плечу, она исчезла на лестнице.

Мария посмотрела на Дэниела.

— Мы можем поговорить? — спросил он.

Бизнес, сказала себе Мария. Он хотел обсудить дела. У него, наверное, есть какая-нибудь идея насчет «Уэстбрука», которую он хочет предложить ей.

Или, может быть, он хочет поговорить о доме. Возможно, он хочет сделать ремонт…

Внезапно он взял ее за руку и повел в гостиную. Там было темно, и Дэниел включил лампу, затем усадил Марию рядом с собой на диван.

Дэниел неохотно отпустил руку Марии: ему хотелось поцеловать ее, но он знал, что у него нет на это права. Он напомнил себе, что удачно попал в дом: ему не угрожали ни бейсбольной битой, ни сковородкой, ни веником. Он был здесь, с Марией. Это стоило ему двух недель сумасшедшей работы, но он не хотел приезжать к ней до тех пор, пока не будет свободен. Действительно свободен.

Он посмотрел на Марию, вдруг став более нерешительным и робким, чем когда бы то ни было в своей жизни. У него не было причин ждать, что она даст ему еще один шанс.

Наслаждаясь тем, как она красива, даже в обыкновенной домашней футболке и леггинсах, с распущенными по плечам волнистыми золотыми волосами, он не мог поверить, что когда-то ушел от нее. Только Бог знает, позволит ли она ему вернуться. Она сидела на самом краешке дивана, как будто собираясь убежать.

— Зачем ты здесь? — спросила Мария. Она должна была знать, должна прекратить эти страдания. Она вдруг поняла, что знает ответ на вопрос Холди.

Она любила Дэниела. Она любила его больше, чем любого мужчину в своей жизни. Она боялась, когда прогнала его. Но сейчас, когда он был здесь, она не хотела снова отпускать его. Она хотела попытаться, рискнуть — сделать все, чтобы удержать его в своей жизни.

Она любила его так сильно! Если бы только он все еще чувствовал то же самое…

— Мария, я люблю тебя.

У нее перехватило дыхание.

Дэниел нахмурился, обеспокоенный ее реакцией.

— Я тоже люблю тебя, Дэниел! — воскликнула она. Все ее чувства выплеснулись наружу. — Ты был прав — я боялась. Я позволила прошлому преградить путь…

В ту же секунду Дэниел сжал ее в объятиях. Он жадно, нетерпеливо поцеловал ее. Этот поцелуй открыл ей больше, чем могли сказать слова о том, что он тосковал по ней так же, как и она тосковала по нему.

— Мария, — произнес Дэниел, неохотно оторвавшись от ее нежного рта, все еще обнимая ее, не желая отпускать ее сейчас, когда она снова была в его объятиях. — Мария, мне нужно тебе кое-что сказать.

Она посмотрела на него.

— Я продал бизнес.

У Марии рот открылся от изумления:

— Ты продал «Уэстбрук»?

Дэниел рассмеялся:

— Нет, «Техас интерьерз». Я сделал Холтону предложение, от которого он — и его сын, и внуки — не могли отказаться. Сегодня «Холтон» стал крупнейшей сетью мебельных магазинов в Техасе.

Мария заморгала. Она не могла говорить.

Дэниел воспользовался моментом, чтобы все объяснить. Он крепко сжал руку Марии, все еще опасаясь, что она исчезнет как сон, что все это может оказаться нереальным. Он никогда раньше не знал, что бывает такое счастье — настоящее счастье, с которым не может сравниться ни одна даже самая удачная сделка. Теперь он будет привыкать к нему.

— Мария, я никогда не думал о том, что делал в моей жизни. До тех пор, пока не встретил тебя. — Дэниел улыбнулся ей, кладя другую руку поверх той, в которой держал руку Марии. — Я родился и вырос в «Техас интерьерз». Нужно было уехать от этого, чтобы понять, какой жизнью я жил все эти годы.

— Но это твоя работа, твоя жизнь. — Мария не могла поверить своим ушам. — Ты не должен был делать этого. Если ты оставил свою компанию ради меня, я боюсь, что скоро ты будешь винить меня…

— Нет. — Дэниел остановил ее, прижав палец к ее губам. — Нет, я сделал это для себя, Мария.

Он не был уверен, одобрит ли Мария то, что он решил продать компанию. Однако он намеревался провести остаток жизни без «Техас интерьерз». Он просто знал, что должен избавиться от своей компании, не важно как.

— «Техас интерьерз» никогда не была моей мечтой, — продолжал он. — Это была мечта моего деда, а также моего отца. Я построил всю мою карьеру, пытаясь соответствовать достижениям отца, заслужить его одобрение. — Дэниел пожал плечами. — Мой отец умер много лет назад, а я все продолжаю, как на автопилоте.

Он улыбнулся, его темные глаза были полны нежности и страсти. Мария почувствовала, как знакомый трепет желания пробежал по ее спине.

— Я больше не автомат, Мария. Я хочу начать новую жизнь.

Новую жизнь? Мария смотрела на Дэниела, смущенная, испуганная.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. Неужели он собирается уехать «искать себя», что бы он под этим ни подразумевал?

— Я хочу работать в «Уэстбруке» с тобой, — сказал Дэниел. — Если, конечно, ты сможешь вытерпеть меня рядом каждый день. Я хочу вернуться к истокам моей семьи, вернуться к началу.

— О, Дэниел, это было бы чудесно…

— Подожди! — улыбнулся Дэниел, потом вдруг стал серьезным. — Есть еще кое-что. Я хочу… — Он остановился и внимательно посмотрел на нее. — Мария, ты… — Он нахмурился. — Подожди.

Он соскользнул с дивана и встал перед ней на одно колено.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Сердце Марии затрепетало. Дэниел смотрел на нее снизу вверх, его глаза были такими нежными и внушающими любовь.

— Да! — прошептала она, почти готовая заплакать, и подумала, что волшебные сказки в конце концов могут стать реальностью. Даже для нее.

Дэниел немедленно вскочил и, подхватив Марию на руки, с радостными возгласами закружил по комнате.

— Представь себе, — сказал он, когда они остановились, слегка запыхавшись, в объятиях друг друга, — у меня нет ни малейшего представления, что готовит мне будущее. — Он улыбнулся. — Никаких прогнозов, никаких пятилетних планов. — Он крепче обнял ее. — Только ты и я. И Аманда, и Лорен, и Рори. И Холди. — Он снова улыбнулся. — И может быть, кто-нибудь еще.

Мария ощутила, как тепло охватывает все ее тело.

— Мне нравится, как это звучит.

Дэниел взглянул из-за плеча Марии на портрет своей прабабки. Он мог бы поклясться, что Зоэ-Клер улыбалась.

Примечания

1

Daddy — папа (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?