«Всеми цветами радуги»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

  В четыре часа пополудни — боже, как же было холодно и темно, впрочем, обычное дело для зимнего дня — перед одной из церквей в центре Лондона остановился большой черный лимузин.

  — Мы немного рановато, тебе не кажется? — проворчал Марк Райленд, мысленно проделав предстоящий ему скоро путь от машины до ярко освещенных дверей церкви.

  — Твоя будущая жена дала мне весьма четкие указания, — ответил Доминик Фицчарлз уверенным тоном. — Так, главной задачей, поставленной передо мной, было полностью исключить возможность опоздания. Вот почему вчера я не дал тебе напиться на мальчишнике, а сегодня доставил на свадьбу на полчаса раньше назначенного времени.

  — Все думают, будто я еще ребенок, — недовольно проворчал Марк.

  — Да что за глупости ты говоришь! — энергично запротестовал Доминик. — Ты просто жених, подкаблучное существо, от которого уже ничего не зависит. Раз решил добровольно распрощаться со свободой, теперь не ерепенься! Веди себя благоразумно и выполняй все, что тебе скажут.

  — Ты настоящий друг, ничего не скажешь! — голос Марка был полон иронии.

  Доминик, не выдержав, рассмеялся:

  — Если верить Саре, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы ты согласился на сегодняшнюю свадебную церемонию, а также не мучился от страшного похмелья. Поверь, твое опоздание могло бы стать последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.

  — Да, характером ее Бог не обидел! Скажет — значит, сделает, — согласился Марк и обреченно вздохнул, заметив, что шофер обходит машину, чтобы открыть ему дверцу.

  Марк приехал в Англию из Гонконга лишь три дня назад, где работал в торговом банке. После того, как они с Сарой решили пожениться, Марк постарался незаметно самоустраниться от подготовки свадьбы, предоставив решение всех организационных и хозяйственных вопросов своей невесте и будущей теще. Однако те постоянно ссорились друг с другом и едва ли были способны найти общий язык.

  К счастью, примерно полгода назад одна из подружек рассказала Саре об одной компании, которая занималась тем, что брала на себя все предсвадебные хлопоты. И перечень предлагаемых фирмой услуг позволял надеяться, что все, от свадебной церемонии до последующего банкета, будет сделано на должном уровне. В результате Сара не только сбросила с себя груз ответственности и хлопот, но и вновь поладила со своей замечательной мамочкой — миссис Тернбулл.

  «Все идет просто великолепно! — с облегчением вздыхала Сара, рассказывая потом подруге о работе, проделанной главой свадебной фирмы. — Хотя я уже знала по твоим словам, что Оливия имеет огромный опыт в организации торжественных мероприятий, она, тем не менее поразила меня своим тонким вкусом и работоспособностью. Она выполняла буквально все, о чем бы я ее ни попросила. Ну, а самое главное, ей удалось убедить мою маму, что надо устроить свадьбу именно так, как я и хотела».

  Да, эта Оливия, похоже, постаралась на славу, думал Марк, отправляясь в Европу. А про меня, видимо, все решили, что я специально безвылазно сидел в Гонконге, чтобы ничем не заниматься. Впрочем, они недалеки от истины. Мне удалось оградить себя от всех проблем.

  Однако судьба распорядилась иначе.

  За несколько дней до свадьбы его младший брат Джеймс неожиданно угодил в больницу с острым приступом аппендицита, и Марк оказался в очень непростой ситуации: ему нужно было быстренько найти кого-нибудь, кто согласился бы стать его шафером на свадьбе. Подходящая кандидатура пришла ему на ум достаточно скоро: ну, конечно же это будет Доминик Фицчарлз, один из лучших его друзей еще со школьных лет.

  — Мы с Сарой очень тебе благодарны, — обратился он к Доминику, вылезая из машины. — Сойти с самолета и узнать, что бедный Джеймс лежит в больнице — это был такой удар для меня! Я, в самом деле, не знаю, что бы мы делали, если бы ты не пришел к нам на помощь.

  — Чепуха! Это самое меньшее, что я мог сделать для своего друга-одноклассника. К тому же мне не в первый раз придется быть шафером и, надо думать, не в последний. — Выйдя из машины, Доминик улыбнулся другу и критическим взглядом окинул его черный фрак, брюки в тонкую полоску, белоснежную рубашку и светло-серый галстук — полное подобие его собственной одежды. — Подожди секундочку... — остановил он Марка и, слегка нагнувшись, поправил покривившуюся в петлице гвоздику.

  — Как выгляжу?

  — На миллион долларов! — Доминик протянул другу черный цилиндр, потом ободряюще хлопнул его по спине, и оба молодых человека стали не спеша подниматься по лестнице, ведущей к церковным дверям. — Кстати, как чувствует себя твой брат?

  — Потихоньку приходит в себя после операции. И, как ты можешь предположить, не слишком рад тому, что вынужден торчать в больнице, когда тут происходит такое эпохальное событие, — усмехнулся Марк. — Твердит, как попугай, что мне следует отложить свадьбу на неопределенное время.

  — Вряд ли это возможно, — скептически заметил Доминик. — Сомневаюсь, что мать Сары допустит, чтобы такое знаменательное событие в жизни ее дочери вдруг отменилось в последнюю минуту.

  Несмотря на то, что Доминик видел миссис Тернбулл всего лишь один раз в жизни, он уже успел понять, насколько ему повезло, что этой упрямой и решительной женщине не суждено стать его тещей.

  — Ты абсолютно прав. Она бы лопнула от злости, но вначале кого-нибудь обязательно прибила бы, — кивнул Марк и улыбнулся: слава богу, после медового месяца на Багамских островах он с женой отправится жить в Гонконг, а значит, окажется вне досягаемости матери Сары. — А как насчет тебя самого, Доминик? Почему ты еще не женат? — внезапно спросил он. — Скажи честно, не подумываешь ли ты в ближайшее время предложить руку и сердце одной из твоих многочисленных очаровательных подружек?

  Доминик резко повернулся и с удивлением посмотрел на Марка.

  — С какой стати я должен жениться?

  — Ну, я просто подумал, — пожал тот плечами, — что тебе необходим наследник, которому ты сможешь передать свое дело.

  — У тебя старомодный взгляд на жизнь, — Доминик издал сухой смешок. — В наши дни подобные глупости уже мало кого волнуют.

  — И что, мать к тебе не пристает? Мол, давай, пора браться за ум... Как можно быть таким эгоистом... Неужели ты не понимаешь, какое счастье — возиться с детьми... Пока у меня есть силы... — засомневался Марк. Его голос посерьезнел.

  Так как они с Домиником вместе учились в Итоне, ему неоднократно доводилось видеть его маму: вдовствующая графиня Тентерден имела самые четкие представления о фамильной гордости и семейном долге. Вряд ли она легкомысленно относилась к подобным вопросам. Ей наверняка нужен был внук — наследник старинного титула.

  — Да... Должен согласиться, моя дорогая мама имеет вполне конкретный взгляд на эту проблему, — как бы нехотя проговорил Доминик, рассеянно кивая по пути своим знакомым, которым предстояло встречать гостей и указывать им их места внутри церкви. — Как бы то ни было, в настоящее время я далек от идеи менять образ жизни. Я еще не готов к мысли о ребенке, а насчет женитьбы... Скажем, я просто пока не нашел идеальную девушку.

  — Да неужели? При таком-то богатом выборе? — воскликнул Марк и цинично ухмыльнулся.

  Доминик, нахмурившись, сделал быстрый шаг вперед и, остановившись на пороге церкви, пристально вгляделся в царивший в ней золотистый сумрак.

  Где бы Марк ни жил, он, тем не менее всегда мог следить за личной жизнью своего друга: о нем охотно писали как в желтых газетенках, так и в толстых глянцевых журналах. Чаще всего рассказывалось, что он появился в свете с очередной красоткой. Быстрая смена партнерш обеспечивала ему постоянное пребывание на страницах периодических изданий.

  И если сорокалетний Доминик Фицчарлз, носивший титул графа Тентердена, еще не нашел идеальной девушки, то это произошло определенно не по его вине. В чем в чем, а в старании сравнивать все новых и новых претенденток на почетное звание его невесты ему не откажешь! Девушки менялись часто, но ни одна надолго не задерживалась.

  Мужчине, конечно, очень трудно оценить другого мужчину. Но было абсолютно очевидно, что, даже не будь Доминик писаным красавцем, женщины все равно находили бы его невероятно привлекательным. У него были волнистые черные волосы, обрамлявшие его смуглое лицо с высокими скулами и римским носом, и такие же черные густые брови, как казалось, всегда насмешливо выгнутые. Картину дополнял хищный взгляд из-под тяжелых век дымчато-серых глаз. Доминик имел, что и говорить, притягательный вид, ну и, кроме того, он не только являлся настоящим английским графом, но и жил в старом, полном романтики замке. Как же он мог не привлекать внимания особ противоположного пола?!

  Эти мысли Марка, не без примеси легкой зависти, были прерваны Домиником.

  — Странно. Очень странно... — протянул он с удивлением. — Я мог бы поклясться... Представляешь, только что встретился взглядом с одной девушкой, показавшейся мне ужасно знакомой, хотя и не припоминаю, где и когда мы с ней встречались. Но... — Доминик пожал своими широкими плечами, — она тотчас словно сквозь землю провалилась.

  — Правда? — Марк не смог удержаться от того, чтобы не поддразнить его. — Может, вчера, стараясь сохранить меня трезвым как стеклышко, ты сам немного перебрал?

  — Вполне вероятно, — с легкой усмешкой согласился Доминик, после чего повел жениха к их местам в первом ряду, справа от главного прохода церкви.

  К несчастью для себя, Оливия Джонсон сразу узнала высокого, темноволосого и привлекательного шафера.

  Еще раньше, когда она стояла в дверях церкви, разговаривая с гостями, ее глаза неотрывно следили за тем, как двое мужчин поднимались по лестнице, ведущей к церкви.

  — Я не могу в это поверить! Господи, что он здесь делает? — спрашивала себя охваченная паникой молодая женщина. Кровь схлынула с ее щек.

  Почувствовав себя чуть ли не на грани обморока, Оливия, слегка пошатываясь, нырнула в темное помещение церкви, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Но вскоре она услышала, как стоявшие у дверей люди приветствуют двух мужчин, и поняла, что только что стала свидетелем прибытия на свадьбу жениха и его шафера. Это означало, что по иронии судьбы именно Доминик заменил брата Марка Райленда. Едва дыша и дрожа от волнения, девушка торопливо направилась вглубь церкви. Присев на скамью и уставившись на слегка колеблющиеся под легкими дуновениями ветра огоньки свечей на алтаре, она попыталась успокоиться и выработать план действий.

  Ладно... хорошо... Его приход оказался для меня полной неожиданностью, от которой я не сразу смогла оправиться. Но я не должна была убегать, это слишком по-детски, так нельзя ничего решить.

  Хотя они с Домиником вращались в разных кругах и у них не было ни одного общего знакомого, Оливия, естественно, понимала, что рано или поздно им доведется увидеться снова. И поэтому страшно глупо было с ее стороны не подготовиться психологически к этой встрече. Как себя вести? Что говорить? Ни одной мысли в голове на этот счет!

  Конечно, ей не хотелось вспоминать о грустном. Ни один разумный человек не станет попусту изводить себя, вспоминая далеко не самые приятные события давно прошедших дней. Оливия не была исключением.

  К тому же прошло, как минимум десять лет с того момента, как она видела Доминика последний раз. Десять лет, которые изменили Оливию до неузнаваемости. К счастью, она уже не была похожа на ту чересчур эмоциональную восемнадцатилетнюю девушку, в голове которой вечно крутились романтические фантазии с темноволосым благородным героем в главной роли.

  По правде говоря, Оливия была далеко не единственной молоденькой дурочкой, очарованной шармом Доминика и его неприкрытой чувственностью. Девушки кружились вокруг него, как мотыльки у огня, привлеченные его обаянием и сексуальностью.

  Какой же наивной она была! Оливия грустно покачала головой при воспоминании о своей неразумной молодости. Любой человек, обладающий хоть капелькой здравого смысла, мог бы сказать, что все непременно кончится разрывом и слезами.

  Так оно и произошло на самом деле, подумала она мрачно, поднимаясь с церковной скамьи и отряхивая свой черный бархатный костюм. Ей нельзя больше отсиживаться в сторонке, надо, как можно скорее продолжить работу. Речь идет о репутации ее фирмы, так что свадьба Сары Тернбулл должна пройти безукоризненно, и никто не в силах ей помешать, даже Доминик Фицчарлз!

  Конечно, знай она заранее, что именно его Марк Райленд назначит шафером вместо своего так неожиданно попавшего в больницу брата, то и подготовилась бы к этому соответствующим образом. Но, как она давно уже поняла, жизнь любит ставить подножки, когда ты меньше всего этого ожидаешь, и теперь ей предстояло на ходу придумывать, как достойно выйти из создавшейся ситуации.

  Несмотря на все благоразумные советы, которые Оливия давала самой себе, она никак не могла успокоиться. Глубоко вздохнув и постаравшись сосредоточиться на работе, девушка решительным шагом направилась к дверям церкви.

  Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы у Доминика Фицчарлза сегодня случился маленький провал в памяти, мысленно повторяла Оливия, надеясь на чудо.

  — Напрасно мы пришли сюда так рано, — пробормотал Марк, нетерпеливо ерзая на широкой деревянной скамье. — Хорошо бы сейчас выпить чего-нибудь крепкого.

  — У тебя просто-напросто предсвадебное волнение, — с улыбкой отозвался Доминик: уж больно смешное выражение было на лице, у без пяти минут мужа Сары Тернбулл.

  — Конечно, чего тебе волноваться, не ты ведь жених! — мрачно прервал его Марк, чувствуя себя не в своей тарелке. — Ничего-ничего, я еще отыграюсь. Рано или поздно наступит день, когда какая-нибудь смышленая женщина потащит тебя к алтарю, вот тогда придет и мой черед вдоволь посмеяться.

  — Не переживай, дружище, — шепнул жениху Доминик, с участием посмотрев на него. — Сара — замечательная девушка, и я уверен, ты не останешься внакладе. Тебе просто повезло. Так что расслабься и получай удовольствие. Ты слишком напряжен.

  Марк кивнул в ответ.

  — Ты прав, извини. Не знаю, что на меня нашло... прости, это с непривычки. В следующий раз уже не буду так волноваться. А скоро все начнется?

  — Осталось ждать недолго. — Доминик попытался приободрить друга. — Кстати, — добавил он, стараясь направить мысли Марка в другом направлении, — как насчет того, чтобы заплатить священнику? У меня с собой есть немного денег.

  — Ни о чем не беспокойся! Сара нашла фирму, которая взяла на себя все предсвадебные, да и свадебные хлопоты. Насколько я смог понять, все сделано по первому разряду.

  — Вот как! Но, наверное, это обошлось вам в кругленькую сумму. — Доминик насмешливо приподнял бровь.

  Марк замотал головой.

  — Да нет. Сара утверждает, что церемония обошлась в значительно меньшую сумму, чем та, которую мы планировали вначале. И к тому же теперь все пройдет именно так, как хотела она сама, а не ее мама.

  — Звучит обнадеживающе, — пошутил Доминик, когда мягкие звуки органа и возрастающий шум возвестили о том, что первые гости уже вошли в помещение церкви. — Ага, — добавил он, явно довольный собой, — я знал, что не мог ошибиться. У меня ведь отличная зрительная память.

  — Ты о чем? — поинтересовался нервничающий жених.

  Его друг кивком головы показал на противоположный конец церкви, где какая-то девушка, взобравшись на скамью, поправляла цветы в вазе, стоявшей на высоком подоконнике.

  — Это как раз та девушка, о которой я тебе говорил, когда мы шли сюда. Я почти уверен, что видел ее раньше, только не могу вспомнить, где и когда.

  — Прости, но ничем помочь не могу, — пожал плечами Марк. — Мне твою таинственную незнакомку раньше видеть не приходилось. Хотя должен отметить, — добавил он, скользнув взглядом по фигуре девушки, особенно задержавшись на стройных ногах, обтянутых черными чулками, — выглядит она чрезвычайно сексуально! Я, признаться, с удовольствием с ней познакомился бы.

  — Ты абсолютно прав, — певуче произнес Доминик. — Но выбрал не самый удачный момент для подобных рассуждений. Минут через пять ты будешь окольцован!

  Марк усмехнулся. Он хотел что-то возразить в ответ, но тут к ним подошли его родители. Взволнованная леди Райленд поцеловала своего сына, а ее муж пожал ему руку и пожелал удачи.

  Доминик рассеянно слушал их разговор, чувствуя легкое раздражение из-за того, что ему никак не удавалось вспомнить, где он видел эту высокую и стройную девушку.

  К тому же, как ни глупо это звучало, он был готов поклясться, что она сознательно избегает смотреть в его сторону и, более того, все время старается встать к нему спиной! Тем не менее, воспоминания о ее лице, увиденном им у входа в церковь, с рыжеватыми волосами и немного испуганным взглядом, не давали ему покоя.

  Оливия, охваченная предсвадебными хлопотами, понимала, что у нее сейчас нет времени думать о Доминике Фицчарлзе.

  — Ты потрясающе выглядишь! — подбодрила она Сару широкой улыбкой, заботливо поправив ее фату и бархатную накидку. — Расслабься и получай удовольствие от свадьбы. Кстати, твой жених уже здесь.

  — Спасибо, все просто замечательно. Мне не терпится поскорее выйти замуж! — По лицу молодой невесты можно было видеть, насколько она благодарна Оливии. — Если бы не твоя помощь, я стояла бы сейчас здесь разукрашенная, как новогодняя елка.

  Обе девушки рассмеялись при воспоминании о бесконечных прениях с миссис Тернбулл.

  — Я хочу, чтобы моя дочь выглядела как настоящая невеста, — заявила та безапелляционным тоном, когда в первый раз пришла к Оливии несколько месяцев назад. — Сара выходит замуж за сына лорда, и мы не должны предстать в их глазах наивными, невежественными людьми. Тем более что у моего мужа в кармане больше денег, чем у них на банковском счету! — ядовито добавила она.

  — Вы совершенно правы, — попыталась успокоить ее Оливия, хорошо понимая, чего опасается эта женщина. Впрочем, совершенно напрасно: на самом деле родители Марка, лорд и леди Райленд, были очень милыми людьми, абсолютно лишенными какого бы то ни было снобизма, и оба пришли в восторг от выбора сына.

  Оливии пришлось потратить немало времени и нервов, чтобы убедить миссис Тернбулл в том, что выбранное ею подвенечное платье не пойдет ее стройной, но не очень высокой, темноволосой дочери. И вообще, как можно заставлять человека носить одежду, которая ему не нравится? Выбранное миссис Тернбулл платье было, конечно, очень дорогим, но одновременно невероятно безвкусным: кружевной верх с рядами жемчуга и бриллиантов и разноцветный низ с еще большим количеством драгоценностей — такое в только страшном сне привидится!

  — Оно выглядит отвратительно! Как будто мороженое с вареньем! — жаловалась Сара Оливии. — Пожалуйста, помоги мне! Докажи моей матери, что платье мне совершенно не идет.

  После долгих уговоров Оливии удалось-таки объяснить миссис Тернбулл, что роскошь далеко не всегда является синонимом элегантности. Пожилая женщина, в конце концов согласилась, что невеста имеет право самостоятельно выбрать себе наряд по вкусу.

  И теперь, рассматривая подвенечное платье цвета слоновой кости и украшенную алмазом фату, Оливия осознала, что старалась не напрасно: ее клиентка выглядела сногсшибательно!

  — Какая великолепная идея — пригласить близняшек быть моими подружками на свадьбе! — воскликнула Сара, увидев двух маленьких девочек с букетиками бордовых и бледно-красных роз, а затем, счастливо улыбнувшись, обратилась к своему отцу: — Как же замечательно они выглядят!

  Действительно, две пятилетние темноволосые дочки старшей сестры Марка, одетые в простые бархатные платья цвета слоновой кости и подпоясанные малиновыми атласными поясами, выглядели очаровательно.

  — Ты права, доченька, — согласился Роберт Тернбулл, нервно поправляя галстук и мечтая оказаться подальше от этой церкви. Он, естественно, души не чаял в своей единственной дочери, но был настоящим йоркширцем, а значит, больше всего на свете любил дом и работу. И хотя найти общий язык с отцом Марка, который показался ему вполне благоразумным человеком, оказалось не так сложно, он с удовольствием сбежал бы с официальной церемонии и очутился бы в своем любимом кресле перед телевизором!

  — Оливия, — внезапно спросила Сара. — Ты уже разглядела шафера Марка?

  — Э-э, да... — пробормотала та, ругая себя за то, что ее щеки внезапно покраснели, как маки. Чтобы скрыть свое смущение, девушка присела, нагнула голову и сделала вид, будто полностью поглощена завязыванием шнурка на ботинке одной из маленьких подружек невесты.

  — Разве этот шафер не убийственно великолепен? — захихикала Сара. — Мне кажется, что половина женщин в этой церкви уже переспала с ним, а остальные мечтают об этом!

  Но тут орган заиграл первые ноты торжественного марша, и невеста судорожно схватила своего отца за руку — церемония началась.

  Когда невеста и ее свита медленно направились к алтарю, Оливия проскользнула к одной из скамеек в задней части церкви. Но и оттуда, несмотря на солидное расстояние, она всей кожей чувствовала присутствие широкоплечего и темноволосого Доминика Фицчарлза, стоявшего позади священника, пока тот соединял Сару и Марка священными узами брака.

  Среди наиболее престижных банкетных залов Лондона, в которых проходили свадебные застолья, Оливия больше всего любила тот, что находился в отеле «Клэридж». Он привлекал ее не только своими великолепными интерьерами, но и опытом обслуживающего персонала в проведении различного рода приемов, начиная от маленьких вечеринок и кончая балами с участием членов королевской семьи. Девушка знала, что может спокойно положиться на метрдотеля и его помощников и банкет пройдет без сучка и задоринки.

  Сегодня гигантский зал для приемов выглядел просто восхитительно: свет хрустальных люстр разноцветными бликами отражался на стенах и бокалах, огромные искусно подобранные букеты распространяли вокруг себя чудесные ароматы, толпа суетящихся официантов была несомненным свидетельством того, что шампанское льется рекой.

  Уже минуло полтора часа после того, как гости приехали в отель. И пока все шло как по маслу. Однако, стоя в углу зала и посматривая то на часы, то на счастливых молодоженов, кружащихся в танце, девушка понимала, что должно пройти еще немало времени, прежде чем ей удастся окончательно расслабиться.

  Так как Марк вернулся в Англию лишь несколько дней назад, перед Оливией и сотрудниками ее фирмы встало несколько дополнительных проблем. К тому же у Сары имелись свои собственные, отличные от представлений ее матери, идеи о том, как следует организовать свадебный банкет.

  — Я хочу, чтобы это было нечто вроде танцевального вечера, — говорила она и добавляла, нахмурившись: — Ума не приложу, как нам быть со всеми пожилыми родственниками и друзьями моих родителей. Но они вряд ли придут в восторг от подобного времяпрепровождения. Им лишь бы вкусно поесть да порассказать друг другу последние семейные сплетни.

  Между тем, тщательно изучив список приглашенных и отметив, что большинство друзей Сары и Марка работают в Сити, Оливия предложила устроить венчание в одной из старых церквей деловой части Лондона в пятницу во второй половине дня.

  — Я понимаю, что это выглядит несколько необычно, — заявила она миссис Тернбулл и ее дочери. — Но зато те гости, которые рядом работают, успеют на венчание, а потом вместе с остальными приглашенными отправятся в отель «Клэридж». Прием можно начать с поздравительных тостов под шампанское и с разрезания свадебного торта. Те, кто успокоится на этом, затем разъедутся по домам, а другая часть гостей, в большинстве своем состоящая из молодых людей, останется на ужин с танцами.

  — Великолепная идея! — одобрила Сара. Даже миссис Тернбулл нехотя призналась, что, кажется, таким образом, они смогут доставить удовольствие всем без исключения гостям.

  Однако теперь, покончив с множеством различных проблем, Оливия вполне осознавала чрезвычайную сложность еще одной и самой волнующей ее проблемы. Доминик Фицчарлз, с первых минут своего появления в церкви бившийся над решением мучившей его загадки, явно намеревался найти к ней ответ.

  — Этот человек упрям как осел, — сказала себе Оливия, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на тяжелый взгляд ясных серых глаз, неотрывно следивших за ней, пока она ходила между гостями. К счастью для нее, Доминик должен был вместе с Сарой, Марком и их родителями встречать гостей, так что какое-то время девушка чувствовала себя в относительной безопасности.

  Но после того, как все гости прибыли, Доминик смог уже гораздо более внимательно наблюдать за Оливией. По крайней мере, так показалось девушке. И она слегка запаниковала. Даже в тот момент, когда Доминик болтал со своими приятелями, он время от времени находил взглядом девушку в толпе гостей, стараясь не терять на долгое время из вида ее стройную фигуру.

  Внезапно Оливия заметила, что он пробирается к ней через толпу гостей. Пришлось срочно спасаться в дамской комнате. Чувствуя себя совершенно утомленной после всех волнений сегодняшнего дня, одной из главных причин которых стал шафер Марка Райленда, она уселась на стул, сняла черную широкополую шляпу и уставилась на свое отражение в зеркале.

  — Ради бога, Оливия, возьми себя в руки, — приказала она себе вслух, обращаясь к девушке по другую сторону зеркала. Та смотрела на нее своими большими зелеными глазами, в которых явно светился страх перед ожиданием чего-то ужасного.

  Оливия, естественно, не имела возможности слишком долго прятаться здесь, однако она воспользовалась ситуацией, чтобы привести в порядок волосы. Тщательно расчесав их и собрав в аккуратный пучок, девушка поняла, что это позволило ей несколько расслабиться, теперь она чувствовала себя гораздо лучше.

  Спустившись на первый этаж отеля, Оливия сдала в гардероб свою шляпу и, удостоверившись, что теперь она приняла обычный вид деловой леди, с глубоким вздохом направилась обратно в банкетный зал, намереваясь провозгласить тост за счастливую и долгую жизнь молодых супругов.

  Оливия уже давно привыкла к таким свадебным речам и могла легко говорить сколько угодно времени, не волнуясь, что ей не удастся найти нужных слов. Войдя в зал, девушка остановилась, посмотрела в ту сторону, откуда доносились чьи-то поздравления и пожелания молодоженам, и увидела Сару, ухватившуюся за микрофон.

  — Мы так счастливы видеть вас сегодня, — с широкой улыбкой обратилась новобрачная к гостям. — Я уже поблагодарила моих родителей и всех, кто принимал участие в нашей свадьбе, но я хочу особо выделить Оливию Джонсон, которая взвалила на себя огромную часть всех забот и проблем. Благодаря ей, мы с Марком могли спокойно готовиться к свадьбе.

  О господи! Для Оливии эти слова прозвучали совсем не так, как для остальных гостей. Она бросила быстрый взгляд на Доминика. Тот щелкнул пальцами, а на его привлекательном лице расплылось выражение удовлетворения. Наконец-то он получил ответ на мучивший его вопрос! Теперь ей не удастся остаться инкогнито и долго скрываться от этого упрямого человека. Пока же Доминик как шафер жениха вышел вперед, чтобы произнести последний тост. В заключение своего выступления он, как и многие до него, пожелал молодоженам здоровья и долгой счастливой жизни. Все нашли речь, произнесенную им, очень удачной, и только Оливия отметила в его голосе циничные нотки, которые проскользнули в тот момент, когда он выразил радость, что благодаря свадьбе у него появилась редкая возможность увидеть так много «старых друзей»!

  Наступил черед свадебного торта. Едва Сара и Марк приступили к процедуре его разрезания, как Оливия заметила рядом с собой высокую фигуру Доминика.

  — Привет, Оливия. Как приятно после стольких лет разлуки снова видеть тебя! — холодно проговорил Доминик, а затем иронически улыбнулся, увидев, как она побледнела. Все-таки ей не удалось избежать встречи с ним!

ГЛАВА ВТОРАЯ

  — Да, много времени утекло с тех пор, как мы видели друг друга в последний раз... — медленно проговорил Доминик.

  — Да уж... — осторожно согласилась Оливия, пытаясь справиться с волнением от его столь неожиданного появления рядом с собой.

  — Чем же ты занималась все эти годы? — продолжал допытываться он.

  Девушка пожала плечами.

  — Ничем особенным.

  — Неужели? — иронически спросил он. — Честно говоря, у тебя сегодня не было ни одной свободной минутки.

  — Да, как ты мог заметить, я занималась делом: устраивала венчание и банкет, — ответила Оливия, делая вид, что рассматривает толпу гостей за его спиной.

  Доминик хмыкнул.

  — Да, признаться, я не сразу узнал тебя. Впрочем, ты, похоже, не слишком этого хотела, — сказал он, даже не пытаясь скрыть сарказм, прозвучавший в его голосе. — И как идут дела? Надеюсь, удачно?

  Оливия снова пожала плечами.

  — Бизнес позволяет мне вести вполне достойную жизнь.

  — Я искренне рад это слышать, — Доминик притворно-сладко улыбнулся, его нисколько не тревожило очевидное нежелание девушки продолжать разговор. — А с личной жизнью у тебя тоже все в порядке?

  — С личной жизнью? — с каменным выражением лица переспросила она. Ее глаза рыскали по залу в поисках путей спасения от настойчивого взгляда высокого темноволосого мужчины, стоявшего близко, слишком близко от нее.

  — Ну, я только хочу узнать, — явно наслаждаясь ее смущением, пояснил он, — счастлива ли ты сейчас, вышла ли замуж? Живешь ли по-прежнему за городом или купила дом в Лондоне? Ничего криминального, — добавил он с усмешкой. — Самые обычные вопросы, которые люди задают друг другу, когда встречаются через большой промежуток времени.

  — Я счастлива, не замужем и живу в Лондоне, — огрызнулась Оливия. — Достаточно полные ответы? Если ты не возражаешь, я пойду, у меня полным-полно работы.

  — Прости, но я возражаю, — без раздумий ответил Доминик и, взяв ее под руку, повел в маленькую нишу в дальнем углу зала.

  Девушка подчинилась с явной неохотой.

  — Но у меня действительно очень много работы, и...

  — Работа подождет, — твердо прервал он, усадив Оливию на скамью в самом уголке ниши и задернув бархатную занавеску. — Мы оба достаточно долго были заняты, так что теперь, мне кажется, мы имеем полное право на небольшой перерыв, — заявил Доминик и, не дав девушке времени ответить, быстро добавил: — Я ненадолго отлучусь, чтобы принести нам что-нибудь выпить. Надеюсь, ты будешь разумной девочкой и не попытаешься убежать отсюда?

  Несмотря на улыбку, в его голосе не было ничего веселого, а в его глазах девушка прочла холодную угрозу. Пристально посмотрев на Оливию, Доминик повернулся на каблуках и, откинув занавеску, быстрыми шагами направился к ближайшему официанту.

  Пока девушка смотрела, как Доминик решительно прокладывал себе дорогу сквозь толпу, она отчаянно пыталась собраться с мыслями и взять себя в руки.

  Однако неожиданное появление в ее жизни человека, который когда-то так много для нее значил, произвело на девушку столь сильное впечатление, что она чувствовала себя не в состоянии справиться с охватившими ее эмоциями.

  Оливия прекрасно понимала, что есть нечто странное и унизительное в ее покорном сидении в этой нише, но встать и уйти она даже не пыталась, хотя никогда не отличалась особым послушанием. Девушка, с одной стороны, ругала себя за робость, а с другой — осознавала, что Доминик вовсе не шутил, когда приказал ей сидеть здесь. К тому же было бы совершенно бессмысленно бегать от него по банкетному залу, ведь до конца свадебного застолья оставалось еще несколько часов. Только насмешила бы Доминика.

  Во всяком случае, главное — это не позволить ему догадаться, насколько опустошенной она себя чувствовала после резкого разрыва их короткого романа. Ей следует солгать и заявить Доминику, что она замужем и счастлива в браке. Или пойти еще дальше и перечислить целую вереницу блистательных мужчин, с которыми у нее якобы были сексуальные отношения.

  Успокойся, успокойся! Тебе нужно собраться. Ты давно уже не маленькая девочка, убеждала себя Оливия. Ты удачливая деловая женщина, тебе двадцать восемь лет, и нет абсолютно никаких причин терять голову из-за какой-то ерунды. Тут Оливия увидела Доминика, возвращавшегося к ней с бокалом шампанского в каждой руке. Он ничуть не изменился, подумала она, ощутив знакомую ноющую боль во всем теле.

  За прошедшие годы он стал держаться еще более уверенно и высокомерно. Но в этом не было ничего необычного, ведь несколько лет назад, уже после их разрыва, он унаследовал со смертью отца, помимо титула, огромный замок в Кенте с десятью тысячами акров земли. В течение тех десяти лет, что Оливия не видела Доминика, она продолжала издали наблюдать за его жизнью, благо он был постоянным героем газетных столбцов и страниц глянцевых журналов. В настоящий момент Доминик входил в управление нескольких крупных компаний, занимавшихся сельским хозяйством, являлся представителем парламента в Кенте и, насколько Оливия знала от своего отца, жившего рядом с ним, был председателем нескольких местных благотворительных обществ.

  Когда Доминик протянул ей бокал с шампанским, она заметила, что, несмотря на его слегка изменившийся внешний вид, он по-прежнему обладал той невыразимой аурой, которая заставляла людей инстинктивно тянуться к нему: от него будто исходили волны спокойствия и уверенности в своих силах.

  — Мы можем рассказать друг другу много такого, чего другой не знает, — заметил Доминик, присаживаясь рядом с девушкой на скамью. — Как поживает, например, лорд Бибери? Я не видел его несколько лет.

  — О, папа в порядке, — быстро ответила Оливия, пытаясь немного отодвинуться от этого широкоплечего мужчины, чье мускулистое бедро оказалось почти прижатым к ее собственному. — Хотя я должна признаться, что он чувствует себя немного хуже, чем раньше.

  — Мне очень жаль это слышать, — тихо произнес он, а потом его губы изогнулись в кривой усмешке: он заметил, как неуютно чувствовала себя Оливия, прижатая к его бедру, и с иронией в голосе спросил: — Тебе неудобно?

  — Да нет, я просто подумала о том, что мой отец, по всей видимости, скоро будет объявлен банкротом, — грустно ответила она.

  Доминик помрачнел.

  — А что случилось? Он потерял много денег?

  — Почти все... — кивнула девушка. — Нам удалось сохранить дом, но, боюсь, через некоторое время наши земли пойдут с молотка.

  — А как к этому относится твоя мачеха? — задал еще один вопрос Доминик. — Вряд ли Памела пришла в восторг от сложившейся ситуации.

  — Ну, конечно, от радости она не прыгала, — невесело фыркнув, согласилась Оливия, разглядывая пузырьки в бокале шампанского.

  Эта худая, как хлыст, амбициозная блондинка полностью подчинила своей воле ее отца спустя всего лишь год после смерти его жены. Она сделала жизнь девочки совершенно невыносимой. И теперь, когда Памела — настоящий тип сказочной злой мачехи — поняла, что ее счастливой жизни пришел конец, она, разумеется, была готова на все, лишь бы снова обрести богатство. Оливию нисколько не удивили ее последующие действия.

  — Памела сразу развелась с папой, — подтвердила она невысказанное Домиником предположение. — И вышла замуж за богатого предпринимателя с севера — Рега Пламли. И теперь называет себя леди Пламли, хотя, на мой взгляд, называться леди она не имеет никакого права.

  Доминик негромко рассмеялся.

  — Да, она страшная женщина. Ей бы на метле летать!

  — И не говори! — кивнула Оливия.

  Как будто и не было этих десяти лет, проведенных без него, подумала она, улыбнувшись. Их схожее чувство юмора и способность находить смешное во всех проявлениях жизни остались такими же, как и прежде.

  — Знаешь, ты нисколько не изменилась за эти годы, — внезапно прошептал он, положив руку ей на талию и притягивая к своему сильному телу. — Я скучал по тебе все время.

  Его низкий голос с мягкими, ласкающими нотками и решительный блеск в глазах заставили ее разум забить тревогу. При первом прикосновении его сильной руки к ее плечам Оливия незамедлительно почувствовала слабость во всем теле, ей стало трудно дышать.

  Как же побороть эту коварную ауру чувственности, исходившую от Доминика и обволакивавшую ее точно так же, как и десять лет назад? Оливия приложила все усилия, чтобы взять себя в руки.

  — Ты ошибаешься! — постаралась как можно тверже сказать она, однако голос ее предательски дрожал. — Я изменилась и совсем не такая, какой ты меня знал. Ты можешь мне поверить на слово: та глупая, незрелая девочка, которой я когда-то была, давно уже мертва и похоронена мной много лет назад. А что касается твоего заявления, будто ты скучал по мне все эти годы... В жизни не слышала подобной чуши! — Оливия поднялась на ноги и спокойно протянула Доминику свой все еще полный бокал шампанского. — Я читала в газетах о твоих любовных похождениях. Скажи мне правду... — она ядовито усмехнулась, — ты на сегодняшнем банкете уже успел переговорить с какой-нибудь молоденькой неопытной девушкой насчет того, чтобы провести с ней ночь?

  — Неужели ты считаешь...

  — Извини, но мне пора идти. — Оливия не стала слушать, что он ей скажет. Она поправила свой черный бархатный костюм и сняла с юбки пушинку. — Мне необходимо посмотреть, как обстоят дела с ужином. Все-таки за него отвечаю я.

  Оливия повернулась и пошла прочь от Доминика уверенными, твердыми шагами, высоко подняв голову. Она сама не ожидала от себя такого спокойствия в момент произнесения своей заключительной речи. Наконец-то поставила на место зазнавшегося самца! Эта маленькая победа доставила ей невыразимое удовольствие, и она не могла не признаться себе в том, что для нее, проведшей весь вечер в тревоге и заботах, с нервами на пределе, ее ответ Доминику был как бальзам на душу.

  Оливия пожалела о том, что так долго трусила.

  Надо было сразу поговорить и поставить жирную точку в их бессмысленном романе. Но, по крайней мере теперь она навсегда перечеркнула все то, что произошло между ними много лет назад. Больше никогда гордый и самоуверенный Доминик Фицчарлз не заставит ее потерять голову.

  Обернувшись на какое-то мгновение, чтобы еще раз насладиться унижением Доминика, Оливия, к своему удивлению, не обнаружила на его лице какой-либо печали или разочарования от столь холодного приема, который оказала ему бывшая подружка. Он смотрел, как она уходит, улыбаясь и насмешливо приподняв бровь.

  Ну и ну! Это становится чрезвычайно любопытным, подумал Доминик. Он не спеша поднялся на ноги и отдал два нетронутых бокала шампанского проходившему мимо официанту. Так, значит, та мягкая, робкая девушка, которую он так хорошо знал в юности, отрастила себе длинные и острые коготки!

  Кроме того, он со все нарастающим любопытством понимал, что Оливия действительно изменилась за десять лет. Было очевидно, что эта девушка со слегка рыжеватыми волосами, уверенно и спокойно ходившая между гостями, привлекала внимание огромного количества мужчин, как женатых, так и нет. Да... все указывало на то, что милый утенок превратился в роскошного, элегантного лебедя.

  Оливия же, хотя и старалась изо всех сил казаться именно такой, какой ее видел Доминик — спокойной и уравновешенной, — на самом деле начинала постепенно впадать в панику из-за новой неожиданной проблемы: молодоженов нигде не было видно.

  — Господи! Куда же они запропастились?

  Все мысли о Доминике Фицчарлзе мгновенно улетучились из ее головы. Единственное, о чем она могла думать, — как бы поскорее найти Сару и Марка. Бог знает, где они могли находиться! Ведь через пять минут им полагалось открывать танцевальный вечер медленным вальсом, и девушка со всей очевидностью осознавала: она должна, во что бы то ни стало отыскать их и привести в зал для танцев.

  — О, слава богу! — просияла Оливия, увидев Марка и Сару, выходивших из лифта. И не удержалась от вопроса: — Где же вы так долго пропадали?

  На лице Марка появился легкий румянец. Молодой человек поправил галстук и пригладил свой пиджак.

  — Дело в том... — начал было он, но Сара не дала ему закончить.

  — Дело в том, что мы решили сбегать наверх и посмотреть нашу комнату. — Глаза Сары улыбались. — Там все грандиозно, я, признаться, никогда не видела такого шикарного номера; но особенно нам понравилась кровать, просто потрясающая, и мы не удержались, чтобы ее не испробовать.

  — О tempora, о mores! — рассмеялась Оливия, не способная более сохранять серьезность. Она быстро поправила платье на Саре и ее ленту для волос, а потом торопливо расчесала ее слегка спутавшиеся черные волосы. — Вы не теряете зря время!

  — Мы тоже так подумали, — согласилась Сара, а потом громко захихикала.

  — Я очень рада видеть вас такими счастливыми, — улыбнулась Оливия. — Но должна вас предупредить: если вы через несколько минут не придете в зал для танцев, мама Сары, которая теперь является и твоей тещей, Марк, начнет крушить все, что попадется ей под руку.

  — О господи! Спасибо, что ты нам это сказала. — Молодой человек схватил свою жену за руку, и они втроем поспешили в бальную комнату.

  — Вам не следовало волноваться, — уверила Оливия миссис Тернбулл, которая была уже готова прийти в ярость от внезапного исчезновения своей дочери. — Саре нужно было немного поправить платье, — соврала девушка, чтобы избежать лишних расспросов.

  К счастью, остаток вечера прошел без всяких сбоев. Единственное, что продолжало смущать Оливию, в целом довольную тем, как проходил банкет, был Доминик. Несмотря на то, что его беспрестанно окружали целые толпы красивых женщин, он то и дело бросал в ее сторону заинтересованные взгляды.

  — Надеюсь, ему сегодня повезет и он уедет отсюда с какой-нибудь девушкой, — твердо сказала себе Оливия. — Но это буду не я.

  Она пыталась уверить себя в том, что ей абсолютно наплевать на Доминика Фицчарлза, когда уже под конец банкета он танцевал с высокой, длинноногой красавицей. Их отношения закончились десять лет назад, и сегодняшняя встреча не заставит время идти вспять.

  Далеко за полночь молодожены отправились к себе в номер. Но прошло еще около часа, прежде чем их молодые гости решили, что им пора ехать домой — в окнах уже забрезжили первые лучи восходящего солнца.

  — Ну что ж, еще одна хорошо выполненная работа, — похвалила себя Оливия, едва ли не последняя покинувшая темный зал для танцев: свет уже погасили. Она спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Девушка посмотрела по сторонам в поисках такси, но, к сожалению, ни одной машины не было видно.

  Все находившиеся рядом с отелем машины наверняка расхватали гости, уехавшие раньше ее, так что ей, видимо, придется довольно долго ждать, когда кто-нибудь подъедет, решила Оливия. Стоя на ветру и притопывая ногами, чтобы согреться, девушка пожалела, что не припарковала днем свою машину на стоянке отеля.

  — Так всегда и бывает. Закон подлости, — пожалел Оливию швейцар, вышедший из отеля. — Когда такси не нужно, их просто не сосчитать, а когда требуется срочно куда-то ехать — ни одной машины поблизости! Надеюсь, что сейчас кто-нибудь да подъедет.

  — Я тоже, — ответила девушка, кутаясь в свой черный пиджак. — Славу богу, хоть дождя нет, — добавила она, поежившись от порыва холодного ветра.

  Наконец из-за ближайшего поворота вынырнул голубой спортивный автомобиль.

  — Ждете такси, леди? — послышался вскоре знакомый голос.

  — Да, я... — растерялась Оливия. Ее глаза широко распахнулись, когда она увидела за рулем остановившейся рядом машины Доминика.

  — Тогда залезай поскорее, — посоветовал тот, высунувшись из окошка. — Если, конечно, не хочешь окоченеть в ожидании такси.

  — Сейчас... — ответила девушка, с надеждой посмотрев по сторонам — вдруг где-нибудь появится другая машина, — но улица по-прежнему оставалась пустынной. — Хорошо, я сяду, — продолжила она, обходя «рэнджровер», но тут ей в голову пришла новая мысль. — Но ты ведь не знаешь, где я живу. Что, если нам не по пути?

  — Не беспокойся, домой я не спешу, а дорогу как-нибудь найду, — усмехнулся Доминик, но, заметив, что она все еще продолжает сомневаться, добавил: — Не будь идиоткой. Ты можешь прождать здесь такси до утра. Впрочем, если тебе все равно, то мне и подавно, не я же подхвачу воспаление легких.

  — Спасибо на добром слове! Ты очень любезен, — проворчала Оливия, но поняла, что он абсолютно прав. Перспектива провести даже полчаса на холодном ветру возле отеля показалась ей пугающей. — Я живу на Холланд-Парк, — поторопилась сказать Оливия, забираясь на сиденье рядом с ним. — Надеюсь, тебе не придется делать очень большой крюк. Кстати, потом ты поедешь в Кент или останешься в Лондоне? — Девушка чувствовала себя в машине Доминика немного не в своей тарелке, но понимала, что другого выхода у нее нет.

  — У меня есть маленький дом в Челси, в котором я и мои сестры остаемся на ночь, если случается задержаться в городе, — ответил он, пока автомобиль набирал ход.

  На ночных улицах было мало машин, так что путь домой обещал быть быстрым и приятным. Некоторое время они ехали молча, и Оливия тщетно пыталась думать о чем-нибудь постороннем. Время от времени она обращала внимание на дорогу и замечала, что до ее дома еще далеко. Наверное, решила она, на нее угнетающе действует присутствие Доминика, и это из-за него ей кажется, что едут они очень медленно.

  У девушки не было никаких причин нервничать, тем не менее, атмосфера в машине пугала ее. Даже когда Оливия заставила себя не смотреть на руки Доминика, сжимавшие руль, и, отвернувшись, принялась вглядываться в предрассветный сумрак за окном, она не чувствовала себя спокойно: легкий аромат дорогого одеколона, исходивший от ее соседа, а также движения его ноги, находившейся от нее в нескольких сантиметрах, не позволяли ей забыть о его присутствии.

  — Ты не могла бы мне сказать, куда сейчас надо поворачивать? — прервал тишину Доминик.

  Девушка объяснила ему, что скоро будет поворот налево, но когда через несколько минут они доехали до него, то с удивлением обнаружили две полицейские машины, закрывающие проезд.

  — Какого черта! — не удержалась от возгласа Оливия. Тут она увидела полицейского, приближающегося к их машине, и Доминик тотчас нажал на кнопку, открывающую боковое окно.

  — Извините, пожалуйста, сэр, — обратился к нему полицейский, — но здесь недавно произошел прорыв водопровода и проезд временно закрыт.

  — О господи, что за невезение... — простонала Оливия.

  — Да, понимаю ваше неудовольствие, мисс, но мы тут ни при чем, — мужчина пожал плечами. — Мне говорили, что в Холланд-Парк часто случаются неприятности такого рода. Остается надеяться, что местные власти разберутся в данном вопросе и примут соответствующие меры.

  — Я слышала от них подобные заявления раз сто, если не больше, — резко ответила девушка, сытая по горло обещаниями заменить старые водопроводные трубы, причинявшие столько неприятностей.

  — Сколько, по-вашему, понадобится времени рабочим для того, чтобы все уладить? — вмешался в разговор Доминик.

  Полицейский снова пожал плечами.

  — Проезд закрыт часа на четыре, но если возникнут дополнительные сложности, то, сами понимаете, придется продлить срок.

  — Спасибо за информацию, — поблагодарил его Доминик, закрыл окошко и, развернув машину, повел ее прочь от Холланд-Парк.

  — Что ты делаешь? Куда ты едешь? — засыпала его вопросами Оливия, пораженная столь неожиданным поворотом событий. Она отчаянно пыталась собраться с мыслями и придумать, где же ей провести остаток ночи.

  — В моем доме имеются две спальные комнаты, — объяснил ей Доминик. — Так что тебе будет лучше остаться сегодня у меня. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я отвез тебя в какой-нибудь отель.

  Девушка резко повернулась и посмотрела ему в глаза.

  — О! Отель — это, конечно, замечательно. Но, во-первых, я вряд ли найду гостиницу, открытую в такой час ночи, а во-вторых, вполне вероятно, в ней не окажется свободных мест.

  Доминик спокойно согласился.

  — Да, ты права. Я просто подумал, что ко мне ты, скорее всего ехать не захочешь, хотя у тебя и не такой уж большой выбор.

  Девушка тяжело вздохнула.

  — Выбора у меня нет никакого.

  Когда Доминик через некоторое время остановился у своего дома, Оливия сумела преодолеть невольное раздражение — она любила все держать под контролем, а тут на тебе, едва не осталась ночевать на улице — и с благодарной улыбкой произнесла:

  — Прости меня, пожалуйста. Мне нужно извиниться за свое поведение. Я была очень груба и несдержанна. Наверное, просто устала, и единственное, чего мне хотелось, — поскорее оказаться дома и заснуть. На самом деле, я очень тебе благодарна за приглашение переночевать у тебя.

  — Тебе нет нужды извиняться, — ответил он, примирительно взмахнув рукой. — Я тебя вполне понимаю. У нас обоих был длинный, трудный день.

  Он снял ремень безопасности и хотел уже открыть дверцу, но Оливия его остановила.

  — Подожди минутку, — сказала она. — Ты точно уверен, что вторая спальная комната в доме действительно существует и это не плод твоего воображения?

  Доминик глухо рассмеялся.

  — Расслабься! У меня в доме, по крайней мере три спальных, ведь кровать есть еще и в комнате для гостей. У тебя будет из чего выбирать, поверь мне! — Он обошел вокруг машины, чтобы открыть ей дверцу, и добавил: — И, конечно, если ты захочешь спать на моей кровати, я буду только счастлив!

  — Если на ней будешь спать и ты, то мой ответ: «Большое спасибо, но нет!», — холодно ответила Оливия, стараясь не смотреть на самодовольное лицо мужчины. Нервы ее снова были на пределе.

  Доминик ничуть не смутился и продолжал улыбаться.

  — Успокойся, дорогая, — сказал он, затем помог ей выбраться из машины и медленно повел по дорожке к входной двери. — Поверь моему слову джентльмена, я и пальцем до тебя не дотронусь.

  — Если ты не выполнишь своего обещания, ты сильно об этом пожалеешь, — ответила девушка, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучала угроза.

  Они вошли в дом, и Доминик пригласил девушку в гостиную.

  Оливия уже на улице поняла, что он немного преуменьшил размеры своего жилища; попав же в эту просторную и аристократическую комнату, она пришла к выводу, что если бы Доминику внезапно пришла бы в голову идея продать дом, то его цена составила бы не меньше миллиона фунтов. Девушка вспомнила о своем действительно крошечном домике, деньги на который она собирала по крохам.

  — Как ты думаешь... — спросил Доминик, медленно и чувственно улыбаясь, и от какого-то ранее неизведанного страха у нее едва не зашевелились волосы на голове, — не выпить ли нам чего-нибудь? У меня есть виски, бренди...

  Оливия нервно покачала головой.

  — Нет, спасибо большое. Я, правда, очень устала за сегодняшний день. У меня не осталось никаких сил, — добавила она быстро. — Если ты не возражаешь, я прямо сейчас пойду в свою комнату, куда ты мне укажешь.

  — Да, конечно. — Он открыл дверь в коридор и пропустил Оливию вперед, кивнув в сторону лестницы, но потом опередил девушку и поднялся вместе с ней на второй этаж. Пройдя несколько метров по коридору, он остановился и широко распахнул дверь комнаты для гостей.

  — Как ты видишь, — сказал Доминик, пройдя комнату и открыв еще одну дверь, но уже поменьше, — эта комнатка для гостей имеет свою собственную ванную. Я сейчас быстренько посмотрю, все ли здесь в порядке. — Он включил в ванной свет и окинул взглядом небольшое помещение. — Здесь полно полотенец, но может не оказаться чего-то, что тебе понадобится. Если возникнут какие-нибудь проблемы, обращайся. Ладно? — Убедившись, что Оливия кивнула в ответ, Доминик улыбнулся и направился к двери, которую потом плотно прикрыл за собой.

  Да, все могло сложиться гораздо хуже, говорила себе девушка через несколько минут, погружаясь в теплую воду, в которую она предварительно добавила ароматических масел. Все волнения и тревоги этого дня, казалось, смываются вместе с грязью с ее усталого тела.

  Хотя ей и не удалось расслабиться в своей собственной постели, зато неожиданно проявивший доброту Доминик предложил ей комнату в своем доме в Челси. Впрочем, обольщаться не следует. Этот человек, без сомнения, не изменился, его двуличие, хитрость и лицемерие остались при нем, напомнила себе девушка. Хищник всегда останется хищником. Когда он сыт и удовлетворен, он не причинит тебе никакого вреда, но если ему что-нибудь нужно, тогда берегись.

  Впрочем, сейчас ей не о чем беспокоиться. Их короткий роман в прошлом, в далеком прошлом, от него не осталось и следа. Она уже давно не глупая девчонка, так что затащить ее в постель ему не удастся, даже если у него вдруг и появится такое желание.

  Да, она, в самом деле была шокирована, когда увидела его на сегодняшней свадьбе. Но любая женщина испытала бы нечто подобное при виде человека, которого когда-то любила. Ее собственная реакция в такой ситуации была абсолютно нормальной. Завтра утром она спокойно и с милой улыбкой попрощается с ним, поблагодарит от всей души за своевременную помощь, чтобы никогда больше не увидеть.

  Довольная собой, Оливия решила, что теперь ей не страшны никакие козни Доминика. На ее настроении, без сомнения, сказалась теплая ванна, призналась она себе, вылезая из воды и кутаясь в большое мохнатое полотенце.

  Тем не менее одна маленькая проблема у нее все-таки осталась. Хотя многие ее подружки имели привычку спать обнаженными, она никогда не решалась залезать без ночной рубашки в холодную кровать. Однако надевать белье, в котором она пробегала целый день, Оливии тоже не хотелось. Ей было абсолютно нечего надеть. Когда она в нерешительности заходила взад-вперед по комнате, завернувшись в полотенце, раздался негромкий стук в дверь.

  — Оливия, ты случайно не заснула в ванной? — насмешливый голос Доминика вывел ее из задумчивости. — Хочешь, дам тебе какую-нибудь ночную рубашку?

  Затянув потуже полотенце, Оливия поспешила к двери и открыла ее.

  — Я как раз думала об этом, — неохотно призналась девушка.

  Доминик, очевидно, тоже принял ванну или душ, потому что его волосы были влажными и немного вились. Естественно, и одет он был по-домашнему: в темно-красный халат, доходивший ему лишь до колен. Пока он шел к огромному платяному шкафу в левом углу комнаты, Оливия обратила внимание, как играют мышцы на его икрах. Надо сказать, это производило впечатление!

  — В шкафу имеется кое-какая одежда, — пояснил он ей, снимая с вешалки длинную шелковую ночную рубашку. — Кроме этой, по-моему, есть еще две или три, так что у тебя будет из чего выбирать.

  — Очень великодушно с твоей стороны, но я не думаю...

  — Ты ошибаешься, — перебил он ее. — Это вовсе не поношенные ночнушки одной из моих подружек. Моя старшая сестра, Констанция, приезжала сюда год назад из Америки и оставила их здесь, чтобы не думать об одежде, когда ей доведется заночевать в этом доме.

  — О! Спасибо большое, — поблагодарила Оливия Доминика, а в душе рассердилась на себя за то, что позволяет ему так легко читать свои мысли. В самом деле, ей не доставило бы удовольствия надеть какую-нибудь из этих вещей, если бы они принадлежали одной из старых любовниц Доминика. У многих из них, к слову сказать, — ей почему-то припомнились фотографии из глянцевых журналов, — были абсолютно невероятные размеры груди.

  — Тебе что-нибудь еще нужно? — спросил он, подходя к ней.

  — Нет, спасибо, — уже, наверное, в сотый раз за сегодняшний вечер повторила девушка.

  Оливия чувствовала, что нельзя позволять Доминику думать, будто она испытывает к нему нечто большее, чем просто благодарность. Ей необходимо держать ухо востро, ведь сам факт пребывания рядом привлекательного и совершенно голого под своим не самым длинным халатом мужчины, обладающего мощной сексуальной энергией, может заставить какую угодно женщину потерять голову. Мягкая ткань его халата обтягивала его красивое тело, подчеркивая ширину плеч и узость бедер, в открытом вороте открывался вид на мускулистую грудь, покрытую вьющимися черными волосками. Оливия почти физически ощущала манящую ауру его мужественности.

  — Я думаю, теперь у меня есть все, что нужно, — беспомощно прошептала она, чувствую непреодолимое желание облизать губы, которые почему-то сделались очень сухими. — Ты, должно быть, устал не меньше, чем я... — Девушка посмотрела на своего визави, но быстро отвела взгляд, заметив в его глазах уже знакомый ей иронический блеск.

  — Ты абсолютно уверена, что больше ничего не хочешь? — медленно проговорил Доминик тихим голосом, и низкие чувственные нотки, прозвучавшие в нем, тотчас привели мысли Оливии в беспорядок. Ей показалось, что ее сердце начало биться с какой-то бешеной скоростью, и она инстинктивно отпрянула подальше от стоящего рядом с ней мужчины.

  Прислонившись к стене, девушка сделала над собой усилие и взяла себя в руки.

  — Я давно не играю в такие глупые игры. — Оливия приложила все свое старание, чтобы ее голос не дрожал. Выпалив эту фразу, она с удовлетворением отметила, что ей почти удалось скрыть свое замешательство; некоторую неуверенность тона можно было списать на трудный день. Что бы сейчас ей ни сказал своим хрипловатым голосом Доминик, ей хватит здравого смысла не поддаться на его провокации. — Так что позволь мне лечь спать, а сам иди к себе в комнату, — быстро добавила она.

  — Конечно, это как раз то, что я и собираюсь сделать, — отозвался он, но почему-то шагнул не назад, к двери, а вперед, к девушке. — Я только хочу поцеловать тебя на прощание, — со своей извечной легкой усмешкой произнес он.

  — Прекрати это немедленно, Доминик! — пробормотала Оливия, почувствовав, как его тяжелое тело прижимает ее к стене. — Ты говорил или мне показалось, что не тронешь меня и пальцем?

  — Ты совершенно права, — согласился он с радостной ухмылкой и демонстративно положил свои ладони на стену с каждой стороны от ее головы. — Я не собираюсь нарушать своего обещания, — прошептал он. Его лицо было так близко, что жаркое дыхание щекотало ей губы.

  Волна острого желания окатила Оливию, и она бессильно опустила руки. Господи! Если он сейчас начнет целовать ее, она не сможет оттолкнуть его...

  — Спокойной ночи, Оливия, — неожиданно произнес он, и движение его языка на ее губах заставило девушку изнывать от страсти. Но он так и не поцеловал ее, а решительно шагнул назад.

  Девушке показалось, что в глазах Доминика промелькнуло новое и какое-то странное, удивительно нежное выражение, однако Оливия решила, что это всего лишь плод ее воспаленного воображения, тем более, что уже через секунду Доминик вновь насмешливо улыбался.

  — Утром увидимся, — сказал он на прощание и, прежде чем выйти из комнаты, ласково провел большим пальцем по щеке девушки.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  Несмотря на усталость, навалившуюся на нее в конце этого необычайно долгого дня, полного тревог и забот, Оливия никак не могла заснуть: она крутилась в постели, переворачиваясь с боку на бок. Наконец легла на спину и уставилась в потолок.

  Не было никаких видимых причин волноваться и мучиться бессонницей. Совершенно одна. Доминик далеко. Кровать очень удобная. И после успокаивающей теплой ванны Оливия должна была бы сразу расслабиться и погрузиться в сон.

  С тяжелым вздохом девушке пришлось признаться себе в том, что она никак не хочет согласиться с очевидным: виновником ее напряженного состояния является Доминик Фицчарлз. Поцеловав ее перед сном, он окончательно выбил ее из колеи.

  Оливия никогда не могла бы предположить, что поцелуй Доминика окажет на нее такое воздействие, ее просто потрясла собственная реакция на теплое прикосновение его губ. Даже теперь, несколько часов спустя, ее тело все еще дрожало от страстного желания, а кровь пульсировала в венах. Именно это болезненное ощущение физического влечения и не давало ей покоя.

  Девушка тут же пристыдила себя за то, что не оказала Доминику достойного сопротивления, не постаралась выскользнуть из-под его сильного, мускулистого тела, прижавшего ее к стене.

  Щеки Оливии покрылись лихорадочным румянцем, едва она в который раз вспомнила жар, исходивший от его тела в тот момент.

  Девушка откинула одеяло, выбралась из постели и, мягко ступая по ковру, направилась прямиком к широкому окну.

  Раздвинув плотные шторы и впустив в комнату лунный свет, Оливия взглянула на маленький садик перед домом. Но какой может быть садик в Лондоне?! Конечно, не те необъятные пространства, холмы и долины в графстве Кент, где прошло детство и ее, и хозяина этого дома.

  Десять лет они с ним не виделись, но всю его предыдущую жизнь Оливия знала очень хорошо. Ее семейные владения находились по соседству с гигантским поместьем Челбери, принадлежавшим отцу Доминика, граница их земель шла по маленькой речушке. Немудрено, что лорд Бибери и старый граф Тентерден являлись близкими друзьями.

  Конечно, с тех пор прошло немало лет. Тогда еще и ее мама была жива, и отец не растратил своего состояния.

  Оглядываясь назад и вспоминая счастливые детские годы, Оливия не могла не признать, что она и ее старший брат Хьюго находились в очень хороших отношениях с детьми графа Тентердена: двумя более взрослыми дочерьми Бланш и Констанцией и их младшим братом Домиником.

  Они частенько впятером бродили по поместьям, играли, справляли вместе Рождество в средневековом замке Челбери. И сколько Оливия себя помнила, она всегда была влюблена в Доминика.

  Он не обращал, конечно, на нее никакого внимания. Да и разве такое возможно, чтобы блестящий молодой человек, гоняющий по округе на роскошной спортивной машине и уже способный разбивать сердца молодым красавицам, обратил внимание на неуклюжую тринадцатилетнюю соседскую девочку. Между Домиником и Оливией существовала непреодолимая пропасть.

  После смерти матери и особенно после появления уже через год в их доме Памелы, жизнь Оливии кардинальным образом изменилась. У мачехи не было ни времени, ни желания уделять своей падчерице хоть какое-то внимание, и девочку вскоре отправили в строгий закрытый пансион.

  В то время, как остальные девушки более или менее подружились между собой, Оливия осталась одиноким, нервным подростком, который был зол на весь мир из-за собственного несчастья. Ее жизнь в школе совсем не походила на рай, но, когда она возвращалась домой на каникулы, ей становилось ненамного лучше, так как отец, добрейший, но слабохарактерный человек, позволил своей новой жене полностью подчинить себя ее воле.

  Тем не менее, теперь, по истечении стольких лет, Оливия понимала, что была гораздо счастливее многих детей с аналогичной судьбой, выросших в городе. У нее, по крайней мере, всегда оставались места, где можно было скрыться от злой мачехи: зимой она любила проводить свободное время на ферме, а летом часто, наскоро позавтракав, седлала своего пони Руфуса и отправлялась кружить по окрестностям.

  Когда ей исполнилось семнадцать лет, у Доминика умер отец. Местные кумушки не переставая сообщали девушке, чем занимается новоиспеченный граф: то он сажает овес в Челбери, то обучается в специальном колледже современным методам управления сельскохозяйственными угодьями. А то, в соответствии с представлениями о поведении богатых молодых людей, использует весь свой арсенал приемов: улыбок, поцелуев, подарков, чтобы разбить сердце еще одной молоденькой девушки.

  Оливия находилась тогда в очень напряженных отношениях с Памелой; девушка изголодалась по любви и ласке, поэтому не было ничего удивительного в том, что образ Доминика, созданный ее воображением, чертовски смахивал на героев популярных любовных романов.

  Будь ее отец в состоянии думать о чем-нибудь еще, кроме своих финансовых проблем, он, возможно, уделил бы больше внимания дочери и нашел бы средство вывести ту из мира грез и фантазий. Но, к несчастью, девушка оказалась полностью предоставленной сама себе и продолжала сочинять одну за другой красивые истории, соединяющие ее с Домиником. Она просто ходила за ним по пятам, как ручная собачонка, и ловила каждое его слово... Какой же она была дурочкой!

  К чести Доминика, он никогда не выказывал ей ни малейшего знака раздражения. А ведь тем летом, перед ее восемнадцатилетнем они чуть ли не каждый день виделись по утрам, когда она вызывалась сопровождать молодого человека во время его прогулок по графским владениям.

  Оливия, конечно же, пребывала на седьмом небе от счастья. Будучи слишком неопытной, она не имела никакого понятия о том, как ведут себя люди в подобных ситуациях. Полностью поглощенная собственными чувствами, чувствами незрелой девочки, она, — это Оливия поняла лишь недавно, — уносилась в розовый мир своих грез, за миллионы световых лет от действительности.

  Доминик обращался с ней всегда очень вежливо и по-доброму, одним словом, как с маленькой сестричкой, и девушка блаженно закрывала глаза на обычные законы жизни. Ей никогда не приходило в голову, что она могла его физически притягивать. Оливия вела себя скромно, но ее красивые длинные рыжеватые волосы, полные груди, узкая талия и мягко округлые бедра свидетельствовали о том, что она уже выросла и превратилась в волнующую мужчин женщину.

  Но ничего бы не произошло, если бы одним солнечным утром после длительной прогулки галопом по лугам Доминик не остановил свою лошадь перед старыми, ржавыми воротами возле границ поместья, которые явно нуждались в ремонте.

  — Надо приказать, чтобы их починили, и как можно скорее, — сказал он Оливии, когда она подъехала к нему, ведь ее маленький пони часто отставал от могучего коня Доминика.

  Осадив Руфуса, она перекинула ногу через луку седла и спрыгнула на землю. Но Доминик инстинктивно выставил вперед руки и поймал девушку. Ее тонкая фигура оказалась прижата к его высокому, крепкому телу.

  Покраснев оттого, что она очутилась в такой близости от героя своих мечтаний, Оливия зачарованно загляделась на его мускулистую грудь.

  — Сладкая моя, — прошептал Доминик и, наклонив голову, завладел ее губами в нежном поцелуе.

  Девушка едва не потеряла сознание от удовольствия и радости. Не задумываясь ни на секунду, она инстинктивно подняла руки и обняла Доминика за шею. Блаженство переполняло ее, ведь для нее это был первый настоящий, «взрослый» поцелуй. Когда Доминик еще сильнее прижал ее к своему телу, эмоции окончательно вышли из-под контроля. Нежный поцелуй превратился в страстный.

  Дрожа от возбуждения, Оливия наслаждалась этими мгновениями, но тут внезапно он поднял голову, с трудом оторвавшись от ее губ, а затем, яростно ругаясь, оттолкнул ее от себя.

  — Черт! — заскрежетал зубами Доминик, с трудом переводя дыхание. Он откинул со лба прядь волос, а потом пояснил изумленной девушке, что они никогда впредь не должны позволять себе ничего подобного. — Господи, тебе только семнадцать, и ты еще совершенно невинна!

  — Но мне исполнится восемнадцать через месяц, — запротестовала она.

  — Да, к несчастью, я хорошо осведомлен об этом факте, — согласился он с хриплым смешком. — Но ты еще слишком молода, чтобы целоваться со всеми подряд. Да и мне не нужно так рисковать.

  — Но я хочу целоваться только с тобой! — воскликнула девушка, не обращая внимания на последние слова. Она протянула руки и, обняв Доминика, уткнулась лицом во впадинку его плеча. — А теперь ты не захочешь больше меня видеть, — простонала она, и слезы хлынули у нее из глаз.

  — Что за чушь! — вырвалось у него. Он нежно вытер ее глаза, клятвенно пообещав, что этот «ненужный инцидент», как он выразился, не помешает их дружбе.

  Несмотря на то, что Доминик тщательно соблюдал данное им обещание не целовать ее снова, скоро стало ясно, что они не смогут общаться между собой так же, как и раньше. Вырвавшиеся у Оливии в тот день слова мешали ей сохранять спокойствие и веселье в его присутствии. Казалось, что и Доминик потерял способность расслабляться вместе с ней. В течение следующих нескольких недель он держал ее на расстоянии, обращаясь с ней подчеркнуто вежливо, отчего девушка втайне страдала, хотя и старалась не подавать виду.

  Приближалась осень, время урожая. Доминик должен был все чаще и чаще выполнять свои обязанности в качестве управляющего поместьем, поэтому их встречи становились все реже и непродолжительней. Оливии, в свою очередь, скоро надлежало вернуться в школу, так что дел хватало и у нее. Теперь они лишь изредка, случайно столкнувшись где-нибудь, махали друг другу рукой в знак приветствия.

  Этим бы все и закончилось, однако, как часто бывает, вмешался случай. Вернувшись домой на зимние каникулы, Оливия решила как-то раз отправиться на охоту. Однако через некоторое время стало ясно, что ее пони не был готов к галопу по замерзшей земле. И захромал. Пришлось спешиться и отправиться домой. Минут через пять — а ей надо было пройти около пяти километров в холодную погоду — она заметила, что большой фургон для перевозки лошадей съехал с дороги и направился в ее сторону.

  — Привет! У тебя проблемы? — спросил водитель фургона, при ближайшем рассмотрении оказавшийся Домиником.

  — Да вот, Руфус захромал. Возможно, я больше никогда не смогу на нем ездить, — печальным голосом ответила Оливия. — Ему пришлось скакать по твердой, скользкой земле. Вот он и не выдержал, все-таки годы берут свое.

  — У меня в кабине лежит мобильный телефон. Хочешь позвонить домой, чтобы кто-нибудь тебя забрал? — предложил Доминик.

  Девушка отказалась, объяснив ему, что ее родители уехали в Лондон пройтись по магазинам.

  — Ну, тогда... — задумчиво сказал он, осматривая захромавшего пони. — Я думаю, тебе не стоит усугублять травму лошади. Лучше давай мы заведем его в кузов моей машины, а ты сядешь ко мне в кабину, и я довезу вас обоих домой.

  Девушка с готовностью согласилась на такое заманчивое предложение и всю дорогу, довольная, болтала с Домиником, забыв обо всех проблемах.

  Казалось, их дружба на глазах возрождалась вновь. Однако, когда уже у конюшни он начал помогать ей вытаскивать пони из машины, девушка внезапно как-то странно занервничала. Ее пальцы задрожали, и она никак не могла развязать упряжь и снять седло.

  — Эй, копуша, давай я тебе помогу, — рассмеялся Доминик и попросил ее принести Руфусу немного свежего сена.

  — Д-да, конечно, — запинаясь, проговорила она и чуть ли не бегом направилась в соседний с конюшней амбар.

  Девушка была одета в свой любимый охотничий костюм, состоящий из черных штанов для верховой езды и черной куртки, надетой на простую белую рубашку. В этой одежде она всегда чувствовала себя необычайно уютно. Сейчас же присутствие Доминика явно выбило ее из колеи. Она села на кучу сена и, закрыв лицо руками, стала лихорадочно думать, что же ей делать. Ей казалось, что она потеряла контроль над своим телом и достаточно бросить на нее один лишь взгляд, как сразу станет ясно, что с ней творится. Ей безумно хотелось сорвать с себя одежду и броситься в объятья Доминика. Нет, ей нужно успокоиться! Кто бы мог подумать, что она окажется столь слабой перед порывом страсти.

  — А, вот ты где! Признаться, я уже начал беспокоиться, куда ты запропастилась, — внезапно раздался его голос рядом с ее ухом. Оливия быстро вскочила на ноги и повернулась.

  — Прости... Я... э-э... должно быть, просто задумалась, — слегка запинаясь, объяснила она и сделала шаг в сторону. Но неожиданно обо что-то споткнулась и полетела на горку сена.

  Доминик улыбнулся, подошел к ней и протянул руку, помогая встать.

  — Глупенькая, — шепнул он, одной рукой прижимая к себе, а второй вытаскивая соломинки из ее рассыпавшихся по плечам волос. — Я всегда сходил с ума от их цвета, — продолжил он, пропуская черные длинные пряди сквозь пальцы. Его голос почему-то стал более хриплым, и девушка почувствовала, как по ее спине забегали мурашки.

  Время, казалось, приостановило свой бег. Оливия слышала в ушах гулкое биение собственного сердца. Она, как в полусне, посмотрела на Доминика, прямо ему в лицо, и увидела его темные, слегка подрагивающие ресницы, легкий румянец на щеках, а в ее ноздри ударил пьянящий аромат его одеколона.

  — Я пытался выбросить из головы все мысли о тебе, — прошептал он, наклоняясь к ней. — Но, знаешь, мне это не удалось.

  Может быть, во всем было виновато ее воображение, но Оливия в самом деле почувствовала через одежду его сердце, которое билось в унисон с ее собственным. Нервный, сухой смешок Доминика заставил ее поднять голову, и девушка, как загипнотизированная, была больше не в силах оторвать свой взгляд от его бездонных серых глаз.

  Как ни старалась потом Оливия, она не смогла заставить себя забыть о том, что в тот день ее неопытность в любовных делах не помешала ей испытать такое же страстное желание, какое испытывал, без сомнения, Доминик.

  Может быть, именно непреодолимое желание девушки, чтобы Доминик любил ее тогда, сокрушило его сомнения и колебания, если таковые и имелись. Как бы то ни было, Оливия и Доминик оказались захваченными безумной страстью, которая начисто лишала их рассудка в последующие две недели всякий раз, когда они оставались где-нибудь вдвоем.

  А затем наступил тот праздничный рождественский день в замке Челбери, который явился концом их короткого романа.

  Оливия не хотела туда идти. Она была настолько поглощена любовью к Доминику, что жила лишь в ожидании тех редких коротких часов, когда им удавалось уединиться и дать выход скопившейся страсти. Остальное время она проводила будто во сне. На празднике же, под острым и внимательным взглядом матери Доминика, ей пришлось бы все время мучиться, стараясь не выдать своих чувств.

  Худая, как щепка и с удивительно прямой спиной, Августа, вдовствующая графиня Тентерден, отличалась на редкость властными манерами и ни за что на свете не одобрила бы чувств молодых людей. Ее хорошо знали во всей округе и боялись, так как знали, что единственный человек, которого она по-настоящему любит, — это ее сын Доминик, родившийся, когда ей уже исполнилось сорок лет и когда она больше не надеялась дать наследника своему мужу.

  Кроме того, за последние полгода Оливия очень выросла и прекрасно понимала, что ей просто нечего надеть на праздник. Все платья были либо слишком короткие, либо слишком узкие.

  К несчастью, она слишком хорошо осознавала тот факт, что у отца плохо с деньгами. А раз так, то нельзя требовать от родителей новых платьев.

  — Не будь идиоткой! — грубо возразила ей мачеха, когда девушка заявила, что не пойдет на праздник в замок Челбери. — Я уже сказала Августе Фицчарлз, встретив ее в деревне несколько дней назад, что ты с нетерпением ожидаешь вечеринки. Надеюсь, я больше не услышу от тебя подобной чуши, — закончила она раздраженно.

  — Но мне нечего надеть, — чуть не заплакала девушка.

  — Как это нечего? А то замечательное голубое шелковое платье?

  О господи, только не оно! — мрачно подумала Оливия, бросая на мачеху через обеденный стол сердитые взгляды. Разговор у Памелы всегда был короток. Ей, наверное, было просто наплевать на то, что ее падчерица будет выглядеть на празднике настоящим пугалом. Платье слишком узкое и сдавит ей грудь, понимала девушка, а главное, оно детское по фасону и не подходит для ее возраста. В общем, если она его наденет, то будет выглядеть просто ужасно.

  И она, к сожалению, оказалась права, говорила себе несчастная девушка несколько дней спустя.

  Когда Оливия вошла в праздничный зал, то не обратила внимания ни на огромные окна в позолоченных рамах, ни на блестящие геральдические флаги, развешанные под потолком, ни на высокие своды старинного нормандского замка. Ее глаза сразу же отыскали в толпе Доминика, и, как она и опасалась, он был окружен толпой модно одетых, красивых молодых девушек, многие из которых были гораздо взрослее и уверенней в себе, чем она.

  Может быть, все было бы не так уж плохо, согласись ее старший брат Хьюго сопровождать ее на вечеринку. По крайней мере, рядом находился бы человек, с которым Оливия могла бы поговорить. И ей не пришлось бы одиноко стоять у стенки, пока остальные гости веселились от всей души. Но ее двадцатилетний брат, учившийся в университете, как назло уехал на праздники к какому-то своему старому школьному другу.

  Оливия время от времени ловила жалостливые взгляды проходивших мимо людей, понимая, что все в душе наверняка потешаются над ее старомодным, инфантильным платьем. Ей не следовало слушаться мачехи и являться на праздник!

  Шли танцы, девушка по-прежнему стояла возле стенки, думая о том, как бы ей незаметно уйти. Внезапно позади нее открылась маленькая потайная дверь, оттуда высунулась рука и затащила ее в темноту. Там оказалась маленькая лестница, по которой Доминик и потащил девушку вверх, перепрыгивая через ступени.

  — Куда мы бежим? — с трудом переводя дыхание, спросила Оливия. Она едва поспевала за ним. — Разве ты не должен быть со своими гостями?

  — Ну, некоторое время они без меня смогут провести, — рассмеялся он и остановился, чтобы поцеловать ее, а затем завернул в какой-то коридор.

  Еще минуту назад глубоко несчастная, теперь Оливия была вне себя от восторга, готовая последовать за Домиником хоть на край света. Но так далеко идти ей не пришлось, так как ее любимый открыл дверь и протолкнул ее в свою спальню.

  — Здесь мы и остановимся, — сказал он, прикрыв дверь, и увлек ее за собой на шикарную старинную кровать с пологом.

  Как и всегда, когда они оставались наедине, Оливия вскоре потеряла над собой контроль и уже была не в состоянии обращать внимание на что-либо, кроме человека, которого она любила всем сердцем.

  Они были полностью поглощены друг другом и совершенно забыли о времени, поэтому не сразу поняли, что происходит, когда дверь широко распахнулась и комната наполнилась гневными восклицаниями.

  Одна из девушек, с которыми Доминик флиртовал в танцевальном зале, стояла в дверях и, вся красная от гнева, истошным голосом что-то кричала. На крики сбежались некоторые гости и, самое главное, мать Доминика.

  Последующие события даже через столько лет не изгладились из памяти Оливии. Безумная спешка, с которой она отчаянно пыталась натянуть свою одежду, ужас, гнев и презрение на лице Августы Фицчарлз... Щеки немолодой женщины горели от стыда и унижения, но она холодно приказала Доминику спуститься к гостям, а потом отдала распоряжение одной из служанок отвезти перепуганную Оливию домой, где ее ожидала дикая сцена, устроенная мачехой.

  Памела явно перегнула палку в оскорблениях падчерицы. Она сумела убедить слишком доверчивого и мягкого лорда Бибери в том, что его дочь ведет себя неподобающим образом и чуть ли не превратилась в местную шлюху.

  Поэтому, мол, совершенно необходимо отправить ее куда-нибудь подальше от семьи и не позволить окончательно опорочить их фамилию.

  Мачеха не давала Оливии покоя, всеми путями пытаясь избавиться от нее, но девушку волновало только одно: она не получала никаких вестей от человека, которого так самоотверженно любила.

  Когда ее семья приняла относительно нее определенные решения, Оливии было уже все равно. Она отчаянно пыталась каким бы то ни было способом поговорить с Домиником, даже вставала по ночам и посылала втайне от всех письма, умоляя о помощи, — ни на одно письмо ответа не последовало.

  Памеле удалось договориться с отцом Оливии, чтобы девушку не отправляли обратно в школу в конце каникул. Ей надлежало вместо этого поехать в Британский институт во Флоренции. Несмотря на слезные мольбы девушки, ее отец занял твердую позицию, может быть, единственный раз в жизни. Возможно, сказался тот факт, что таким образом он избавлялся от необходимости платить весьма значительные денежные взносы в дорогую английскую школу.

  Оказавшись во Флоренции в середине зимы, Оливия почувствовала себя совершенно несчастной и беспомощной. Еще никогда в жизни ей не приходилось ощущать подобного отчаяния, доходящего до мыслей о самоубийстве. Ко всем неприятностям, обрушившимся ей на голову за последнее время, она обнаружила, что в этой части Италии очень холодные зимы и часто дует ледяной ветер, пронизывающий до самых костей.

  Итальянская семья, в которой она жила, преподаватели Британского института, была необычайно добра и внимательна к ней. Но Оливия долгое время находилась как будто в тумане. Привыкала к итальянской жизни. И без конца грустила, так как все ее письма к Доминику с указанным обратным адресом оставались без ответа.

  Теперь, оглядываясь на проведенное в Италии время, Оливия понимала, что этот период ее жизни дал ей немало ценного: она научилась, например, точно ставить перед собой цели и достигать их, а кроме того, выучила наконец итальянский язык. К тому же, когда зима подошла к концу, девушка начала осознавать, в какой красивый город забросила ее судьба. Флоренция — колыбель итальянского, да и мирового Возрождения, настоящая Мекка для всех тех, кто желает увидеть тысячи выдающихся, удивительных памятников архитектуры, живописи...

  Затем Оливии неожиданно для себя пришлось отправиться в Париж — Памела явно прикладывала все усилия, чтобы ее падчерица не скоро вернулась в Англию — и пройти там кулинарные курсы. Постепенно она возвращалась к нормальной жизни.

  Много времени прошло, прежде чем до нее дошло, что ее любовь ничего не значила для Доминика Фицчарлза. Он просто немного поразвлекся со своей симпатичной соседкой, вот и все. Но, несмотря на чувства разочарования и обиды, которые без конца ее преследовали и не давали покоя, Оливия наконец пришла к утешительному для себя выводу: она просто стала жертвой собственной слабости. Ее прежние мысли о том, что она будет вечно страдать и мучиться от любви к Доминику, убеждали ее лучше всяких других доводов, насколько наивной и глупой она была.

  За прошедшие с тех пор десять лет Оливии удалось затолкнуть глубоко в подсознание все воспоминания о том, какой счастливой она была когда-то в объятьях Доминика. Но сейчас, после того, как они вновь встретились, эти воспоминания начали будоражить ее.

  С тяжелым вздохом Оливия отошла от окна и скользнула в постель. Натянув одеяло до самого подбородка, девушка скоро забылась неспокойным сном. Ее последней мыслью было то, что в юности она получила хороший урок, и теперь, когда она стала взрослее, умнее и умеет держать свои эмоции под контролем, она не позволит Доминику Фицчарлзу издеваться над собой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  Когда Оливия утром открыла глаза, она обнаружила, что, во-первых, комната просто утопает в солнечном свете, а во-вторых... что рядом с ее кроватью стоит Доминик.

  — Я подумал, ты не откажешься от чашки чая, — ответил он на ее молчаливый вопрос и поставил на маленький столик у кровати чашку и блюдце.

  Позевывая и чувствуя себя не выспавшейся после такой нервной ночи, девушка поняла, что, должно быть, ее разбудил стук в дверь, после которого Доминик и вошел к ней.

  Несмотря на простой темно-синий тренировочный костюм и синеву небритых щек, он, как всегда, выглядел необычайно привлекательным. Хотя и менее угрожающе, чем вечером, когда на нем был короткий темно-красный халат.

  Но и теперь девушка не чувствовала себя в полной безопасности. Может быть, она вчера и переусердствовала, сопротивляясь Доминику, когда он хотел поцеловать ее на ночь, ведь для него этот поцелуй вряд ли что-нибудь значил, но самое разумное, что она могла сейчас сделать, это одеться и как можно скорее покинуть дом Доминика.

  — Наверное, уже очень поздно? — не удержалась Оливия от вопроса, ведь часы свои она оставила в ванной.

  — Да нет, всего лишь десять с хвостиком, — сказал Доминик, рассматривая полусонную девушку с рассыпанными по подушке волосами.

  — О господи, — пробормотала она. — Обычно я встаю гораздо раньше, я давно должна была быть одетой и...

  —Расслабься! Я только что позвонил в отделение департамента, отвечающее за водоснабжение. Они сказали мне, что дела обстоят хуже, чем ожидалось. Похоже, что тебе удастся вернуться домой не раньше вечера. Кроме того, сегодня суббота, выходной день, — добавил он. — Так что если у тебя не назначено никакого срочного, жизненно важного свидания...

  В ответ Оливия лишь зевнула и отрицательно покачала головой.

  — Прекрасно. Значит, ты никуда не торопишься. Почему бы тебе тогда немного не отдохнуть? А сперва выпей свой чай, — закончил Доминик, повернувшись к двери.

  — А как насчет тебя? Ты был очень добр вчера, пригласив меня переночевать у себя. Но я не хочу злоупотреблять твоей добротой, — остановила она его, предварительно убедившись в том, что одеяло натянуто до подбородка. — У тебя наверняка какие-нибудь дела. Я не хочу мешать тебе.

  — Чепуха! — Он негодующе взмахнул рукой. — Ты мне совсем не мешаешь. Кстати, я тут совершил небольшую пробежку в ближайшем парке. Ты можешь последовать моему примеру, — добавил он с улыбкой. — Расслабься! Сейчас тебе надо выпить чай, пока он не остыл.

  — Ты всегда командуешь по утрам? — спросила девушка, приподнимаясь на подушках.

  — Конечно! Особенно когда рядом люди, которые не обращают внимания на хорошие советы.

  — А что будешь делать ты? — поинтересовалась Оливия. — Отправишься в ближайший гимнастический зал, чтобы позаниматься спортом?

  Доминик рассмеялся.

  — Может быть. Впрочем, после утренней пробежки я себе наметил кое-какие дела: сварить кофе и выпить его, просматривая утренние газеты, а потом принять легкий, освежающий душ. Как ты видишь, я очень занят. А ты, надеюсь, все-таки последуешь моему совету и выпьешь этот несчастный чай.

  После этих слов он отвесил изящный поклон и не спеша вышел из комнаты.

  Решив проигнорировать совет Доминика, Оливия сделала лишь маленький глоточек чаю, а потом откинулась на подушки, пытаясь понять, что скрывается за подобным поведением хозяина дома.

  Вчера, увидев его на свадьбе, она испытала глубокое потрясение. Ее реакция, впрочем, была вполне естественной, учитывая обстоятельства, в которых они расстались. Доминик вел себя тогда прескверно. Он бросил ее в беде и в течение последующих лет даже не пытался найти ее.

  А сейчас, несколько минут назад, они болтали, смеялись и поддразнивали друг друга, как если бы были старыми друзьями, между которыми никогда не пробегала черная кошка и не мелькала искорка любви. Девушка нашла это весьма странным, хотя, может быть, Доминик просто забыл о том ужасном рождественском вечере. Оливия легко могла допустить такое. Ведь с тех пор он наверняка побывал и не в таких ситуациях, на страницах разнообразных таблоидов девушка нередко встречала заметки о его любовных похождениях. Что поделать, он был известной личностью! Вот он и забыл о мелком да к тому же быстро замятом скандале.

  Оливия закрыла глаза, а когда открыла их вновь, догадалась при виде сидевшего на краешке кровати Доминика, что на какое-то время заснула опять.

  — Господи! — пробормотала она. — Я в самом деле не собиралась засыпать, не понимаю, как это случилось.

  Он пожал плечами.

  — По-моему, ты просто слишком устала после вчерашнего вечера.

  От легкого движения его обнаженных плеч в мозгу Оливии снова возникла мысль, что с Домиником надо вести себя поосторожней. Тревога все росла в ней, но она, не в силах побороть искушение, скользнула взглядом по его широкой мускулистой груди, покрытой темными курчавыми волосами. Потом подняла глаза и заметила, что его волосы блестят, видно, он только что принял душ.

  Тревожные колокольчики в ее мозгу зазвонили еще сильнее, когда Оливия нервно взглянула на бедра Доминика, обернутые белым махровым полотенцем. Похоже, ее воле придется выдержать новый суровый экзамен.

  — Который час? — спросила она, взглянув на залитое солнечным светом окно.

  — Где-то около двенадцати. Впрочем, для тех, кто любит субботним днем поваляться в кровати, конечно, еще слишком рано, — растягивая слова, заметил Доминик.

  В его глазах загорелся какой-то странный огонек, а в голосе появились низкие, хриплые нотки. Оливия внезапно почувствовала себя ужасно неуютно.

  — На самом деле, тебе совсем не обязательно вставать, если ты этого не хочешь, — продолжил он. — Я могу приготовить какой-нибудь завтрак и принести тебе сюда на подносе.

  — Ты... приготовишь мне завтрак? — В изумлении она заморгала, сразу же забыв про свою тревогу. — Ты шутишь?

  — Совсем нет, — ответил он. — Яичница-болтунья в моем исполнении — великолепнейшая вещь.

  — Да ну? — усмехнулась девушка. — Никогда бы не могла тебя представить с венчиком в руке.

  — Ха-ха! — Доминик рассмеялся. — Скоро ты увидишь, что я талантлив во всех отношениях.

  — Могу поспорить, ты прав, — сказала Оливия сухо, решив внезапно вести себя с ним построже. Ей надо взять себя в руки и закончить этот бессмысленный флирт.

  Трудно сохранять спокойствие, когда в считанных сантиметрах от тебя находится великолепный мужчина, в глазах которого мерцает чувственный блеск.

  Даже если только половина написанного о нем в газетах — правда, Доминик все равно необычайно опасен. Оливия прекрасно понимала, что, позволь ему одно, он тут же потребует другое. Он ведь опытный ловелас, мужчина, перед сексуальностью которого не могла устоять ни одна женщина.

  А она, подумала про себя девушка, всего лишь слабый человек... И ее тело непроизвольно откликается на эротическую ауру, исходящую от Доминика.

  Так что если она не хочет терять голову, ей надо как-то разруливать сложившуюся ситуацию. И как можно быстрее.

  — Знаешь, мне уже пора одеваться и ехать домой, — сказала девушка резко, не выпуская из рук одеяла.

  — По-моему, это никудышная идея, — отозвался Доминик. — Вот починят водопровод, тогда и поедешь. А это до вечера вряд ли произойдет, — добавил он с хитрой улыбкой. — Я ведь тебе уже об этом говорил. Так что расслабься...

  Девушка прервала его:

  — Мне кажется, ты попросту теряешь время. Я абсолютно уверена, что найдутся сотни шикарных женщин, готовых прыгнуть к тебе в постель по первому твоему зову. Но я к ним не принадлежу. Надеюсь, ты понял?

  — Вполне, — тихо сказал он, сощурив глаза и холодно взглянув на Оливию.

  Девушка поняла, что ему совсем не понравилась ее последняя фраза.

  — «Сотни шикарных женщин»... Что и говорить, звучит многообещающе, — продолжил он. — К несчастью, у меня слишком напряженная жизнь для постоянных свиданий с кем бы то ни было. Но если у тебя есть такая возможность, дай мне, пожалуйста, пару-тройку телефонов, тогда, может быть, я выкрою несколько часиков из своего рабочего графика, чтобы немного отдохнуть.

  — Прости меня, — поспешно извинилась Оливия. — Я явно переборщила с желчью, — согласилась она, пытаясь улыбнуться. Девушка села на кровать, по-прежнему не отпуская из рук одеяла, и в упор посмотрела на Доминика. — Все дело в том, что ты, как мне кажется, не понимаешь, что я уже давно не та глупая, восемнадцатилетняя девочка, неопытная и наивная, которую ты когда-то знал.

  — Догадываюсь...

  — Должна признаться, — перебила она его, — что мне не слишком радостно рассказывать тебе об этом. Но прошло много времени, и теперь я независимая, добившаяся определенных успехов женщина. И не хочу рисковать опять, играя с огнем. Один раз я уже больно обожглась, и мне не хочется еще раз испытать такое.

  Доминик молча сидел, не двигаясь, с непонятным выражением лица, и девушка продолжила:

  — Понимаешь, ты, конечно, и красив, и сексуален, и, несомненно, обладаешь массой разных достоинств, но я не хочу повторять прошлые ошибки.

  Он посмотрел на нее.

  — Спасибо за комплименты. Ты и впрямь столь хорошего мнения о моей внешности? — Он усмехнулся и лениво провел рукой по ее волосам.

  Оливии внезапно пришло в голову, что у Доминика, может быть, и в мыслях не было соблазнять ее. Девушка вся вспыхнула от стыда. Как он поведет себя сейчас?! Она попыталась быстренько оправдаться:

  — Я имела в виду... Ты не должен думать, что я хочу повторения уже давно прошедшего.

  Доминик насмешливо улыбался, с удовольствием глядя на разрумянившиеся щеки Оливии.

  — Есть у меня или нет какие-нибудь «нехорошие» намерения, я тебе не скажу. Но должен признаться, что ночная рубашка, которая на тебе сейчас надета, выглядит просто сногсшибательно. С трудом верится, что это ночнушка моей сестры.

  Оливия бросила взгляд на свою одежду, а затем вновь посмотрела на Доминика.

  — По-моему, достаточно строгая ночная рубашка, — заметила она.

  — Да, — рассмеялся он. — И прекрасно подходящая для строгой молодой леди. Но в то же время, могу тебя уверить, она способна заставить пульс любого мужчины биться с бешеной скоростью.

  — Мне очень приятно это слышать, — натянуто улыбнулась Оливия и затем допустила роковую ошибку: выпустив одеяло, она подняла руки, чтобы отбросить упавшие на глаза волосы.

  Одеяло тотчас же упало ей на ноги, чем и воспользовался Доминик. Быстрым ловким движением он просунул руки ей за спину, обнял и стал мягко притягивать к себе.

  — Не надо... — запротестовала девушка, упершись ладонями в его грудь и пытаясь оттолкнуть от себя. — Я ведь только что сказала, что не хочу повторять прошлых ошибок. И кстати, как насчет твоего вчерашнего обещания не трогать меня и пальцем?

  — Ты правильно заметила — это вчерашнее обещание, а на сегодня мы не договаривались, — хриплым голосом уточнил Доминик. — Кроме того, ты только что живописала меня в роли демонического любовника, при виде которого женщины забывают обо всем на свете и начинают лихорадочно обнажаться, так что мне теперь ни в коем случае нельзя ударить перед тобой в грязь лицом. И наконец, я не собираюсь трогать тебя пальцем.

  — Ха-ха... Очень смешно, — Оливия попробовала рассмеяться, но у нее ничего не получилось: ощущение теплой мужской груди под ладонями заставило девушку содрогнуться с головы до ног. Стараясь, чтобы ее голос звучал как можно решительней, она заявила Доминику: — У тебя больше не получится затащить меня в свою постель.

  — Звучит не слишком убедительно. Забыла, что ты уже в ней находишься? А кроме того, ты прекрасно знаешь, что мне всегда нужно было от тебя не только это. Не стоит сводить наши прежние отношения к голому сексу.

  — Да ну? — насмешливо парировала Оливия. — Тогда почему я ни слова не услышала от тебя за эти десять лет?

  — Это мне нужно спросить у тебя об этом, — разозлился Доминик, резко оттолкнув ее от себя. — Ты же не станешь отрицать тот факт, что ни разу не удосужилась ответить ни на одно из писем, которые я слал тебе. Да что там говорить, даже к телефону не подходила.

  — Подожди минутку! О каких это письмах и телефонных звонках ты говоришь? — спросила она, нахмурившись. — С того момента, как твоя мать вышвырнула меня из вашего дома после той злосчастной вечеринки, и до вчерашнего дня от тебя не было ни слуху ни духу.

  — Не шути так! Ты прекрасно знаешь, что я все время пытался как-то связаться с тобой, — горько промолвил он.

  — Ничего подобного! — Оливия почувствовала себя уязвленной. — Мне нет смысла врать тебе, ты не находишь? — добавила она, гордо подняв подбородок. — А что касается тебя... Я понимаю, нашлось множество причин, от толпы настойчивых подружек до желания примириться со своей мамочкой, чтобы отбросить меня в сторону, как обжигающую пальцы картофелину...

  — Ты говоришь ерунду, потому что не имеешь никакого представления о том, тем закончился тот вечер, — раздраженно перебил девушку Доминик. Он быстрым движением провел рукой по своим волосам. — Уже после того, как все гости уехали с вечеринки, у меня произошла ужасная ссора с мамой. И она во многом была права.

  Доминик сделал паузу, посмотрел в окно, как будто пытаясь что-то вспомнить, а затем продолжил:

  — Мы с тобой оба оказались слишком молоды для такой страстной любви, как наша. — Он посмотрел девушке прямо в лицо. — Но я ведь старше тебя на несколько лет, а в раннем возрасте это серьезная разница, и был просто обязан сдержаться и не портить тебе жизнь.

  — Но...

  — Ты еще училась в школе, — тяжело вздохнув, продолжил он, не дав ей ничего сказать в ответ. — Тебе тогда стукнуло лишь восемнадцать, ты была такая невинная и такая молодая. Слишком молодая.

  За этими словами последовала долгая тишина.

  — И поэтому ты решил обо мне забыть, не так ли? — прервала паузу Оливия.

  — Ошибаешься. Во время ссоры с мамой я говорил о том, что мне необходимо встретиться с тобой и честно объяснить тебе причины, почему нам следует прекратить наши отношения до того времени, пока ты немного не повзрослеешь и не научишься лучше разбираться в жизни.

  — Но ты этого не сделал, — с горечью ответила Оливия, стараясь не обращать внимания на его кажущиеся столь искренними интонации голоса. — Ты не сделал ни одной попытки увидеть меня.

  — Да нет же, я постоянно звонил тебе, но вечно наталкивался на твою мачеху, — возразил Доминик. — А когда понял, что таким образом ничего не добьюсь, однажды отправился на машине к твоему дому, но меня опять-таки встретила Памела и, заявив безапелляционным тоном, что ты не желаешь меня больше видеть, захлопнула дверь перед самым моим носом.

  — О господи! Очень похоже на Памелу, — вырвалось у девушки. — Она просто свихнулась после той вечеринки: заперла меня дома и никуда не выпускала, а потом, договорившись с моим отцом, с позором отправила в Италию. Замечательное отношение к ребенку, не правда ли?

  — Да, странноватое, — кивнул Доминик.

  — Кстати, а как насчет моих писем? — спросила Оливия. — я не осмеливалась звонить тебе в замок, зато писала множество писем, полных жалоб и просьб, одно глупее другого. Я даже написала тебе из Италии. А ты говоришь, что не получал от меня ни строчки.

  — И это правда, — ответил он. — Ни одного письма.

  Оливия поверила в его искренность.

  — Значит, наши с тобой семьи договорились помешать нам вновь наладить контакт, — решила девушка.

  — Похоже на то, — согласился Доминик. — Моя мама, очевидно, как мне ни жаль это признавать, просматривала мои письма и уничтожала все весточки от тебя. Нас обоих обманули, — он пожал плечами и невидящим взглядом уставился в окно. Потом внезапно повернулся к девушке и продолжил: — Но это было давным-давно. Думаю, нам не стоит ворошить столь грустные воспоминания.

  — Ты прав, — сказала Оливия. — Совсем не обязательно. Ведь прошло десять лет.

  — Сейчас у нас несколько другие проблемы, — вдруг напомнил Доминик. — Нам надо позавтракать, — добавил он, а затем быстрым движением взял ее руку и поднес к своим губам. Через мгновение он уже отпустил ее и спокойно встал на ноги. — Если ты хочешь надеть новую одежду, в шкафу есть джинсы и свитера моей сестры. Жду тебя внизу через несколько минут, — сказал он и быстро вышел из комнаты.

  Оказывается, она столько лет ошибалась, полагая, что во всем случившемся виноват Доминик, с горечью подумала она. Хотя, впрочем, может, он намеренно притворяется невинным агнцем, чтобы было легче затащить ее к себе в постель. Как бы то ни было, девушка решила поскорее одеться и после долгих раздумий перед открытым гардеробом остановила свой выбор на синих джинсах и светло-голубой водолазке.

  — Ты замечательно выглядишь, — заметил Доминик, когда она спустилась вниз. Сам он был одет в узкие черные джинсы и темно-синий свитер.

  — Ты тоже ничего!

  — Постой секундочку, — остановил он ее и, достав откуда-то красивый черепаховый гребень, принялся расчесывать ей волосы.

  — Что ты делаешь? — запротестовала Оливия.

  Доминик рассмеялся.

  — Как видишь, расчесываю тебя. Поскольку ты надела одежду моей сестры, я имею право полюбоваться твоими шикарными волосами и потрогать их.

  — У тебя отменная логика!

  — Выпей вот это, — вдруг серьезно произнес он, протянув ей бокал шампанского, и улыбнулся, заметив растерянное выражение ее лица.

  Девушка решила больше не спорить с Домиником. К тому же она поняла, что ей совершенно не противна мысль о еде, так как за вчерашний день ей так и не удалось толком поесть. Но едва она решила спросить у Доминика, может ли она им что-нибудь приготовить, как он, будто прочитав ее мысли, объявил, что они отправляются завтракать в небольшой французский ресторанчик.

  — Ради их свежих круассанов можно и жизнь отдать. Так что поскорее допивай шампанское, ведь, по правде говоря, я тоже ужасно голоден.

  Ресторан оказался очень милым и уютным, может быть, поэтому Оливия чувствовала себя так непринужденно и раскованно в обществе Доминика. Они болтали о тысяче разных вещей, но по молчаливому соглашению не затрагивали тему их старого неудачного романа. Внезапно Доминик пристально посмотрел на нее и сказал:

  — А я ведь даже не знаю, чем ты занималась в течение этих десяти лет, как мы с тобой не виделись. — Он покрутил в руках бокал. — Мне очень стыдно, что я вначале так и не смог встретиться с тобой, а потом не попытался хоть что-нибудь о тебе разузнать. Итак, расскажи мне о своей жизни за эти десять лет.

  — Тебе рассказывать все или что-то можно опустить? — криво усмехнулась девушка.

  Доминик улыбнулся.

  — Ты начни, а там мы уж посмотрим.

  — Хорошо, только это не самая занимательная история, — призналась девушка, прежде чем начала рассказывать о своем обучении в Италии и о кулинарных курсах в Париже.

  — Ты училась на повара? — поразился он. — Значит, я правильно сделал, что не стал кормить тебя едой собственного приготовления. Ты бы нашла ее отвратительной.

  Оливия улыбнулась и покачала головой.

  — Да, нет. Я люблю есть пищу, приготовленную другими людьми.

  — Ну ладно, ври да не завирайся, — скептически протянул Доминик, а затем спросил: — Прекрасно, значит, мы имеем двадцатилетнюю девушку, которая свободно говорит по-итальянски и умеет отлично готовить. Что было потом?

  — Что было, когда я вернулась в Англию? — переспросила она, машинально размешивая сахар в чашке с кофе. — Я нашла своего отца банкротом, а мачеха... В общем, к тому времени она уже перестала быть моей мачехой. Некоторое время я жила у друзей, соглашаясь на любую работу, которую мне предлагали, а потом мы с Хьюго решили попробовать себя на горнолыжном курорте в Швейцарии, ведь мы часто катались на горных лыжах, когда была жива мама.

  — Подожди секундочку, — попросил Доминик. — Я совсем забыл про Хьюго. Чем он занимался в течение этих десяти лет? Вроде бы он учился в университете.

  — Да, и у него ученая степень. Но сейчас историки не слишком нужны. Впрочем, он все равно счастлив. Занимается тем, что ему нравится: он садовник-декоратор. Пока работает над небольшими садами и дворами, но постепенно выходит на более высокий уровень.

  — Я помню, Хьюго был весьма толковым парнем. Значит, у него все получится, — с уверенностью сказал Доминик, а потом попросил ее вернуться к рассказу о своей работе в Швейцарии.

  — О! Это было замечательное время. Единственное, что мне приходилось делать, это утром и вечером готовить еду на восемь-десять человек, зато в остальное время я была предоставлена самой себе.

  — Чувствую, ты там хорошо поразвлекалась, — усмехнулся Доминик. — Что же тебя заставило уехать из Швейцарии и заняться организацией свадеб в Лондоне?

  — Я познакомилась в Швейцарии с одной американской девушкой — Кейт Росс. Она была родом из Нью-Йорка. Как же здорово она каталась на лыжах! — Оливия улыбнулась, вспомнив свою жизнь на горнолыжном курорте. — Так вот, старшая сестра Кейт, Робин, влюбилась в англичанина и собралась выйти за него замуж. Родители жениха были уже довольно-таки пожилыми людьми и отказались лететь на свадьбу в Нью-Йорк. Поэтому Робин со своим женихом решили организовать церемонию в Лондоне и попросили Кейт помочь им. Но у Кейт не нашлось ни одной идеи насчет того, как устроить свадьбу, и она, в свою очередь, попросила меня помочь ей.

  — Значит, таким и было начало твоей карьеры?

  — Что-то в этом роде, — кивнула девушка. — Конечно, мы допустили ужасное количество ошибок, но все прошло вполне сносно. И мы с ней подумали: наверное, существует немало людей, которые по той или иной причине не в состоянии сами организовать свадьбу. И мы оказались абсолютно правы. Попали, что называется, в яблочко.

  Оливия припомнила, как сначала их дело резко пошло в гору и как, после отъезда Кейт в Америку, где девушка вышла замуж за своего старого друга, ей пришлось выдержать очень сложный период.

  — Сейчас, благодаря моей новой помощнице, работа приносит мне и удовольствие и неплохую прибыль. Ну, вот и все, пожалуй, — закончила она свой слегка затянувшийся, как ей показалось, рассказ.

  Однако Доминик неожиданно заинтересовался подробностями ее бизнеса.

  Девушка добавила, что работа действительно складывается очень удачно, умолчав про некоторые проблемы семейного характера. Ведь большая часть денег, которые она зарабатывала на организации свадеб, уходили лорду Бибери, жившему настоящим затворником в их старом доме, да еще домработнице отца, неотлучно находившейся при нем.

  Когда они вышли из ресторана, Доминик предложил заехать домой за теплыми вещами и немного погулять по Гайд-парку.

  Девушка, за все эти годы привыкшая самостоятельно принимать любые решения, почувствовала себя несколько странно, но потом успокоилась и даже нашла в подобном подчинении воле другого человека нечто успокаивающее. Приятно чувствовать себя под защитой!

  Весь день они гуляли по парку, а когда под вечер вернулись к Доминику домой, Оливия решила, что им пора попрощаться. Так как снова ехать в ресторан она не захотела, Доминик объявил, что с удовольствием сделает для нее яичницу-болтунью.

  — Надеюсь, ты любишь яйца, потому что это единственное блюдо, которое я умею готовить.

  — Ну и как? — спросил он ее некоторое время спустя, когда они уже сидели за столом.

  — Ммм. Неплохо... Совсем неплохо, — медленно ответила девушка. — Правда, яйца были слегка недоношенные и, должно быть, некоторое время хранились на северной стороне ферме.

  — Что-что?.. — удивленно переспросил Доминик.

  — Да, и еще зерно, из которого сделаны хлебцы, не до конца созрело, — продолжила она с видом опытного дегустатора, изо всех сил стараясь сохранять серьезность.

  — Господи, замолчи, ужасная женщина, — рассмеялся Доминик.

  — Ладно, шутки в сторону. Я тебя поздравляю, настоящую яичницу-болтунью готовить очень трудно, — сказала Оливия. — Но тебе это удалось.

  — Не беспокойся, я готовлю для тебя в последний раз, — тут он хитро усмехнулся. — В будущем тебе придется стоять у плиты.

  — Мне действительно пора, — сказала девушка, закончив еду. — Я уверена, если позвоню сейчас в службу водоснабжения, мне ответят, что все уже налажено. И мне не впервой сталкиваться с такой проблемой.

  — Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты осталась у меня еще на одну ночь, — с едва заметной иронической улыбкой заметил Доминик. — Но, признаться, до того, как начать готовить яичницу, я снова позвонил в службу водоснабжения, и у них действительно уже все под контролем.

  — Это был замечательный день, — совершенно искренне сказала ему Оливия немного позднее, когда, переодевшись в комнате для гостей в свою старую одежду, спустилась в широкий холл на первом этаже. — Ты устроил мне воистину королевский отдых. Должна признаться, не ожидала, что скажу это, но мне было очень приятно снова тебя увидеть.

  — Ты точно хочешь уехать? У меня нет никаких шансов уговорить тебя остаться? — Доминик в который раз не удержался от этого вопроса.

  Оливия покачала головой.

  — Мне в самом деле надо идти, я... — Тут ее голос смолк, когда она увидела, что он направляется прямо к ней.

  Доминик уже не улыбался и как-то странно, в упор, смотрел на нее сверкающими серыми глазами. Оливия попробовала оторвать от него свой взгляд, но мужчина словно загипнотизировал ее. Тишина в огромном холле становилась все звонче и звонче. А в голове у девушки как будто кто-то стучал железным молотом. Доминик даже еще не прикоснулся к ней, а внизу ее живота уже растекался огненной лавой жар желания. Время, казалось, остановилось, и только маятник настенных часов невозмутимо качался, но почему-то абсолютно бесшумно.

  Как в замедленной съемке, Доминик подошел к Оливии и обнял ее.

  Девушка не могла даже пошевельнуться, ее сковало какое-то загадочное томление, все мысли улетучились из головы, и осталось только ощущение прижавшегося к ней крепкого мужского тела.

  — Моя сладкая Оливия... — прошептал он и зарылся лицом в ее волосы. Чувства девушки тотчас вышли из-под контроля. Теплое дыхание Доминика, его ласковые губы и бешеный стук собственного сердца начисто лишили ее способности трезво соображать.

  — Останься со мной... — глуховато попросил он и страстно приник к губам девушки.

ГЛАВА ПЯТАЯ

  — Я думаю, на сегодня достаточно! Славно поработали, пора закругляться, — сказала Оливия своей помощнице, проверив по блокноту список срочных дел. День в офисе выдался напряженный. — Кстати, тебе удалось достать белый лимузин на свадьбу Фейнстейна?

  — Без проблем, — отозвалась Морин и весело добавила: — Обожаю еврейские свадьбы. Там всегда такая интересная и оригинальная кухня.

  — Да, Мо, я тебя понимаю, — согласилась Оливия, качнувшись на задних ножках стула. Она широко улыбнулась стоящей у ее стола женщине средних лет.

  Что бы Оливия делала последние два года без помощи, советов и поддержки Морин Ховард, которую она звала не иначе как Мо? Фирма постоянно развивалась, и с каждым годом становилось все труднее справляться с делами. Мо быстро освоилась на новом месте, и Оливия чувствовала, что она получает несказанное удовольствие, вращаясь в высшем обществе. Информация, которую ее помощница разыскивала по журналам и газетам, нередко позволяла Оливии вовремя отказаться от организации какой-нибудь крайне сложной или сомнительной свадьбы. А однажды Мо удалось раздобыть для одной экстравагантной парочки, прожившей много лет в Индии, слона. Короче говоря, она была абсолютно незаменимой помощницей Оливии.

  — О, забыла тебе сказать, звонил твой брат, — внезапно вспомнила Морин.

  — Какие-нибудь проблемы? — нахмурившись, спросила девушка.

  — Да, нет. Наоборот, все складывается для него как нельзя лучше, — быстро пояснила помощница. — Богатый клиент решил заняться дизайном своего сада и обратился к нему. Он хотел договориться с тобой о встрече на следующей неделе за ланчем. Я подумала, что в четверг тебе будет удобно.

  — Да, замечательно, — с удовлетворением ответила Оливия, от всей души радуясь за удачу брата.

  Хьюго только год назад перестал пить и начал по-настоящему работать. У него отсутствовала деловая хватка, и ему приходилось рассчитывать только на свое обаяние. В целом он был очень похож на лорда Бибери, и внешностью и характером.

  Оливия всегда, как могла, помогала брату. Это она чуть ли не силком затащила его в медицинский центр анонимных алкоголиков, а потом оплатила из своего кармана учение на специальных курсах, когда Хьюго заявил, что с детства мечтал быть садовником-декоратором.

  — Кстати, как прошла свадьба Тернбулла в пятницу? — поинтересовалась Морин. — Надеюсь, все было замечательно?

  — Да. О лучшем и мечтать нельзя, — ответила Оливия, покраснев под взглядом своей помощницы. — Персонал «Клэриджа» как всегда оказался на высоте.

  — Когда я просматривала газеты, то неожиданно обнаружила, что в последний момент почему-то поменялся шафер, — продолжила тему Морин. — Интересно, каким ветром туда занесло графа Тентердена?

  Оливия пожала плечами.

  — Все очень просто: Доминик Фицчарлз — школьный друг новобрачного. Как бы то ни было, — добавила она быстро, — мы должны быть ему благодарны за согласие присутствовать на свадьбе в качестве шафера, ведь, если бы не он, пришлось бы переносить свадьбу до выздоровления брата Марка Райленда...

  — Подожди секундочку, — перебила ее помощница. — Доминик Фицчарлз — это, случайно, не тот красавец, чьи фотографии с не менее великолепными блондинками можно часто встретить в разных журналах?

  — Да, очень может быть, — еле слышно пробормотала Оливия.

  А Морин, не замечая смущения девушки, продолжала:

  — Я, помню, читала в какой-то газете список двадцати самых богатых и влиятельных холостяков Англии. И он был в их числе. Кстати, ты знаешь, что он потомок короля Чарлза II? Естественно, не чистых кровей. Король напроказничал с какой-то служанкой своей жены. И эта служанка оказалась хваткой женщиной, она потребовала от короля имение для его незаконнорожденного сына. Представляешь, семья Доминика до сих пор живет в старинном нормандском замке.

  Оливия чувствовала, что ее нервы находятся на пределе.

  — Ну и как он? Как он выглядит, я имею в виду? — продолжила расспрашивать ее Морин. — Пожалуйста, расскажи мне про этого красавчика. Он на самом деле такой сексуальный, каким предстает на фотографиях?

  — Ради всего святого, Мо! У меня не было времени рассматривать шафера Марка Райленда. — Оливия произнесла эту фразу несколько резче, чем намеревалась. В чем, собственно, состоит вина Мо? В том, что она устала после долгого рабочего дня и хочет развлечься разговором? Помощница девушки тоже не ожидала от нее подобной реакции: Оливия крайне редко выходила из себя.

  — С тобой все в порядке? — с заботой в голосе произнесла Морин. — Ты, случайно, не подхватила грипп?

  — Нет-нет, я просто очень устала. Прости, что сорвалась, — сказала девушка с извиняющейся улыбкой. И тут же постаралась перевести разговор на другую тему. Она попросила Морин принести папку с информацией об известном киноактере, чья свадьба должна будет состояться через месяц. Но оставшись одна, с папкой на столе, Оливия не заглянула в нее, а откинулась на спинку стула, закрыв глаза. Ей никак не удавалось выкинуть из головы Доминика и субботу, проведенную в его обществе.

  Ты оказалась обычной слабой женщиной, вынесла себе приговор девушка. И почти без всякого сопротивления уступила его обаянию. В ее мозгу снова и снова прокрутились, как в кино, сцены того субботнего вечера.

  Она совершила ошибку, поверив, что все держит под контролем. День действительно прошел относительно спокойно. Но когда, переодевшись перед тем, как уехать, она спустилась в холл и увидела там молчаливо стоящего Доминика, ситуация выскользнула из ее рук. Какой же идиоткой она оказалась! Насколько самонадеянно было с ее стороны полагать, что она способна остаться нечувствительной к чарам этого мужчины. Едва она очутилась в его объятиях, как мигом забыла все разумные слова, которые сама себе говорила. И сразу ответила на его поцелуй, отринув все доводы рассудка. Руки Доминика летали по ее телу, и дрожь страсти охватила девушку с головы до ног

  Возбуждение достигло предела, когда Доминик вытащил ее блузку из юбки, а его руки проскользнули к ней под одежду и дотронулись до груди. Доминик нежно коснулся ее сосков, и это прикосновение отозвалось во всем теле девушки. Оливия понимала, что надо немедленно остановить Доминика. Нельзя верить мужчине, который однажды уже явился причиной ее слез. Страх и воспоминания об обстоятельствах их последней встречи десятилетней давности придали Оливии сил, и она оттолкнула Доминика. Тот спокойно отпустил ее и, скрестив руки на груди, с загадочным выражением лица смотрел, как она в спешке отступает к двери.

  — Несмотря на долгие годы, что мы с тобой не виделись, — сказал он ей твердо, — ничего не изменилось между тобой и мной.

  Это было как раз то, чего Оливия больше всего на свете боялась. Щеки девушки вспыхнули огнем, когда она судорожно засовывала блузку обратно в юбку. Оливия никак не могла успокоиться, она попыталась привести свои волосы в порядок, но пальцы дрожали и не слушались ее.

  Тишина в комнате сделалась абсолютно невыносимой, и Доминик, откашлявшись, громко произнес:

  — Я думаю, нам с тобой есть о чем поговорить, Оливия. Потому что совершенно ясно...

  — Нет, — выдохнула девушка, быстро схватив свою сумочку и накинув ее ремешок на плечо. — Нам не о чем разговаривать, — добавила она, отвернувшись. — Что было, то было. Прошло много времени, мы изменились, но я не хочу дважды допускать одну и ту же ошибку.

  — Не глупи, — резко возразил Доминик. Он подошел к ней и, взяв за руку, развернул лицом к себе. — Кого ты обманываешь? Мы оба знаем, что ты хотела меня несколько минут назад. Как и я тебя. Так зачем же закрывать глаза и отрицать очевидное? Зачем притворяться, будто между нами не существует тесной связи? Может быть, наша страсть и ослабела за десять лет, но сейчас она готова вспыхнуть с новой силой!

  — Мне все равно! — ответила Оливия, чувствуя, как его рука властно сжимает ее запястье. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего, Доминик. Ты всегда приносил мне одни беды. Пожалуйста, пожалуйста, оставь меня в покое! Лучше выбери какую-нибудь из своих подружек, — добавила она вызывающим тоном. — Любая из них прибежит к тебе с распростертыми объятиями. А я ничего от тебя не хочу. Ты мне неинтересен.

  — Надо же, в какую лгунью ты превратилась, Оливия, — медленно, растягивая слова, произнес Доминик. Его, казалось, ни капли не взволновала ее последняя фраза. — На словах ты вольна отказываться от того, что между нами существует, но на деле ты не в силах что-либо изменить. Потому что связь существует, хочешь ты этого или нет.

  — Никогда не слышала подобной чуши! — воскликнула девушка.

  — Поэтому, — продолжил он, не обратив никакого внимания на ее слова, — я не позволю тебе снова надолго исчезнуть из моей жизни. Я обещаю, что найду тебя в ближайшие дни, — закончил он твердо, а затем наклонился и быстро поцеловал ее дрожащие губы.

  Оливия не помнила, как она вырвалась из его объятий, в ее памяти осталось лишь то, как она сбежала по лестнице и, распахнув дверь, выскочила на улицу. Вскоре такси уже увозило ее подальше от этого опасного дома.

  Вспоминая все это, Оливия решительно твердила себе, что отныне ничто в мире не заставит ее иметь дело с Домиником Фицчарлзом.

  — Привет, дорогой. Прости, что немного опоздала, — воскликнула Оливия, пробираясь между столиками недорогого ресторанчика на Холланд-Парк. — Мне пришлось немного задержаться на работе, — объяснила она брату и чмокнула его в щеку. — Как твои дела?

  — Неплохо, — усмехнулся Хьюго, зажигая сигарету. — Да, я прекрасно знаю, что курить вредно, — добавил он, увидев, как недовольно сморщилась Оливия. — Но раз уж я отказался от выпивки, то имею право на какую-нибудь другую вредную привычку.

  — Да я не против, кури, если это тебе так нравится, — легко согласилась Оливия, удовлетворенная тем, что Хьюго не собирается снова начинать пить. — Чур, за ланч плачу я.

  — Все в порядке, сестрица! Я в состоянии заплатить за обед, — возразил он.

  — Я и не сомневаюсь, что у тебя есть деньги, просто я только что завершила долгую и сложную работу и хочу это отпраздновать. Давай возьмем по большущему куску мяса и все гарниры, какие у них есть. Идет?

  — Замечательно! — согласился Хьюго.

  — Расскажи мне все о твоей новой работе, — попросила Оливия брата, когда официант принес им их заказ.

  Хьюго с энтузиазмом описал сестре большой городской сад, которым он занимался.

  — Он принадлежит одному очень известному кинопродюсеру. Ему и его жене так нравится моя работа, что они попросили меня потом заняться их собственным садом в деревне. Знаешь, я сейчас по-настоящему счастлив. Чувствую себя гораздо лучше, чем когда работал в Сити.

  — Я очень рада за тебя, — радостно отозвалась Оливия. — В этом и заключается смысл жизни. Сначала найти работу, которую ты хорошо делаешь, а потом от души заниматься ею. Хотя, должна признаться, в теории это сделать гораздо легче, чем на практике.

  — А как у тебя дела на работе? Ты еще получаешь удовольствие от организации свадеб или, может, тебе это уже наскучило? — поинтересовался Хьюго.

  — Нет, мне по-прежнему все очень интересно. Как ты понимаешь, сейчас очень напряженное время, ведь скоро День святого Валентина и очень многие девушки хотят выйти замуж именно в этот день.

  Хьюго так привык к всегда спокойному, расчетливому поведению своей сестры, что никогда не задумывался о проблемах, которые могли у нее быть. Сейчас же он внезапно понял свою ошибку. Уж больно уставшей выглядела Оливия. Бледная, под глазами черные круги, а вдобавок едва притронулась к еде.

  — У тебя все в порядке? — спросил он, обеспокоенный.

  — Конечно, просто я немного устала, вот и все, — улыбнулась ему сестра.

  — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить твоим словам, — медленно произнес Хьюго. — И я совершенно уверен, что тут кроется нечто более серьезное, нежели простое переутомление. Не таись, расскажи мне.

  — Да нет. Ты зря беспокоишься, — возразила Оливия и отвернулась, чтобы подозвать официанта.

  Хьюго не поверил ей ни на грош. Но раз его упрямая сестричка не желает распространяться о собственных проблемах, он настаивать не будет. Придет время — сама все расскажет!

  — Хьюго, — обратилась к брату Оливия, заплатив по счету и заказав еще одну чашечку кофе. — Я хочу поговорить с тобой по поводу наших отпусков.

  В течение нескольких последних лет Оливия со своим братом каждый год ездили на какой-нибудь горнолыжный курорт, иногда, правда, им удавалось выбраться только на недельку. Чаще всего это происходило в конце февраля — в начале марта, когда у Оливии была немного меньше, чем обычно, работы.

  — Не забудь, в этом году твоя очередь выбирать маршрут нашего путешествия. Надеюсь, ты уже обо всем хорошенько подумал?

  — Да, у меня есть неплохая идейка, — признался Хьюго.

  — Вот и чудненько, — обрадовалась Оливия. — Потому что я до сих пор помню тот ужасный отпуск в Давосе. Не спорь, не спорь, — добавила она, заметив, что ее брат порывается что-то ей ответить. — Покатались мы, конечно, замечательно, но условия проживания были отвратительными.

  — Не будем об этом! Да к тому же теперь я планирую отправиться на курорт в Соединенные Штаты.

  — Потрясающая идея, но не слишком ли дорого обойдется подобная поездка? Да и времени она займет чересчур много.

  Хьюго кивнул в ответ.

  — Согласен. Тогда у меня есть альтернативное предложение. Поехали вместе с моим другом во Францию. Он работает адвокатом в Сити. Так вот, он предложил набрать компанию семь-восемь человек и отправиться в Альпы, где у него есть маленький домик с горнолыжной трассой. Как тебе такой вариант?

  — Честно говоря, пока не знаю, что и сказать, — отозвалась Оливия. — Сначала надо разузнать, каковы там условия проживания.

  — Не сомневайся, все будет на высшем уровне. Да к тому же нам не придется много платить, ведь деньги понадобятся лишь на дорогу туда и обратно и на еду.

  — Хорошо, я подумаю над твоим предложением, — улыбнулась Оливия брату. — Ну, а теперь мне надо бежать. Пока, увидимся!

  Возвращаясь в офис, который располагался на первом этаже ее дома на Холланд-Парк, она продолжала думать о своем брате, довольная тем, что он наконец вроде бы нашел себя. Ему явно не хотелось снова искать спасения в алкоголе, а значит, ей больше не придется следить буквально за каждым его шагом. Хьюго, похоже, не стал брать пример с отца и решил воспитать в себе мужской характер, чтобы почувствовать уверенность в собственных силах. Вспомнив про отца, Оливия сразу погрустнела, ведь ей предстояло на следующей неделе отправиться в родной дом, чтобы посмотреть, как домработница справляется со своими обязанностями.

  Каждый раз, приезжая домой, Оливия находила отца еще немного более постаревшим, и эти встречи оставляли в ее душе осадок горечи. Лорд Бибери превратился в тень того высокого, здорового человека, которым он когда-то был.

  Бедный папа, подумала молодая женщина с состраданием. У ее отца в жизни не было даже такого утешения, как внуки. Еще хорошо, что лорд Бибери не ведал, что его единственный сын был гомосексуалистом! Впрочем, она сама иногда в этом сомневалась. Наверное, потому, что они с Хьюго никогда не обсуждали подобные вопросы. Впрочем, ей так было легче, она до сих пор не определила своего отношения к его сексуальной ориентации. И лишь надеялась, что когда-нибудь отыщется женщина, которая принесет уют и покой в его жизнь.

  Уют и покой — все, что нам нужно, подумала молодая женщина. Но как же трудно этого добиться! И тут же в ее мозгу мелькнула мысль о Доминике Фицчарлзе. Господи, только не надо опять думать о нем! И так каждую ночь она видела во сне его крепкую атлетическую фигуру. Из-за него последняя неделя стала настоящим кошмаром.

  Оливии казалось, что ее дверной звонок звенит не переставая с утра до ночи, поскольку ей приносили один роскошный букет цветов за другим. Он не вкладывал туда никаких записок, лишь иногда оставлял свою визитную карточку, чтобы Оливия понимала, от кого ей принесли очередной букет.

  Ей очень хотелось сказать ему, что она думает по поводу этих нескончаемых букетов, но у нее не было ни малейшей возможности сделать это. Доминик не звонил и не приходил. Лишь через неделю он соблаговолил набрать ее номер, но тогда, когда она меньше всего этого ожидала, так как готовилась ко сну.

  — Какого дьявола ты звонишь мне так поздно? Уже полночь! — не удержалась от крика Оливия. — И когда ты перестанешь слать мне эти букеты.

  — Тебе они нравятся? — спросил он, не обращая внимания на ее раздражение.

  — Да, конечно, — кратко ответила она. — Но мне не нужны сотни цветов. Они, как будто вытесняют меня из дома, — добавила она сквозь сжатые зубы.

  Доминик ничего не ответил ей, но, словно желая добавить жару в ее гнев, тихонько рассмеялся и спросил, когда он сможет ее увидеть.

  — Никогда, — быстро выпалила Оливия. — Мне кажется, я достаточно четко объяснила тебе свою позицию в нашу последнюю встречу.

  — Встречу? — переспросил он. — Знаешь, дорогая, «встреча» не то слово, которое способно передать сладкое тепло твоих губ на моих и благословенную дрожь твоего тела, когда я обнимал тебя. Я уж не говорю об ощущении тонкой, бархатной кожи твоей груди под моими пальцами...

  — Немедленно прекрати, Доминик! — Ее бледные щеки покрыл румянец. Оливия отчаянно пыталась перебороть острый приступ желания, который вызвал в ней его низкий чувственный голос. — Ты не должен говорить подобные вещи...

  — Интересно почему? — спокойно спросил Доминик. — Я был бы еще более доволен, если бы смог сказать их тебе лично, с глазу на глаз. Как ты относишься к тому, чтобы поужинать со мной завтра ночью.

  — Что? Ты сошел с ума! — закричала молодая женщина. — Мне казалось, я все-таки достаточно ясно дала тебе понять в нашу прошлую встречу, что не хочу тебя больше никогда видеть. Ну, хорошо, если случайно до тебя это не дошло, то могу повторить еще раз мой ответ — нет! — С этими словами Оливия с силой опустила трубку на рычаг.

  Телефон почти немедленно снова зазвонил. Она поклялась себе, что не будет подходить к телефону. Рано или поздно Доминик потеряет терпение и отстанет от нее. Но скоро Оливия поняла, что он намерен ждать до тех пор, пока она не подойдет. Высокий, резкий, непрекращающийся звук буквально пульсировал у нее в мозгу. Терпение у нее лопнуло, и она сняла трубку.

  — Оливия! — послышался обрадованный голос.

  — Чего ты хочешь на этот раз? — гневно спросила молодая женщина.

  Ничуть не смущенный ее тоном, он мягко ответил:

  — Успокойся, мне всего лишь нужна небольшая помощь в одной проблеме. Что скажешь?

  — Ну, хорошо! — Оливия тяжело вздохнула. — В чем заключается твоя проблема?

  — В общем, это не только моя проблема, но и твоя. Мне очень хочется знать, почему, когда стало понятно, что мы оба нравимся друг другу, ты упрямо отвергаешь этот факт. И продолжаешь бегать от меня? Почему?

  — Мне казалось, что это очевидно, — сухо ответила она. — То, что произошло между нами тогда...

  — Мы ничего не можем изменить в нашем прошлом, — перебил ее Доминик. — Слишком поздно. Никто не в силах переписать свою жизнь заново, как сильно он бы к этому ни стремился. Но бояться дня сегодняшнего, оглядываясь на вчерашний, — поверь мне, не выход. Подобные действия подходят только бесхарактерным людям. А я никогда не думал, что ты такая трусиха.

  Оливия едва не потеряла над собой контроль. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла немного успокоиться и ответить.

  — Я — бесхарактерная? Да как у тебя язык повернулся такое сказать? — дико зашипела она на Доминика. — Нет ничего трусливого в том, чтобы избегать человека, от которого не дождешься ничего, кроме неприятностей. На мне свет клином не сошелся. У тебя сотни блестящих подружек, Доминик, — добавила она с резким смешком. — Почему бы тебе не пригласить на ужин кого-нибудь из них? Мне не хочется быть дурой в квадрате! Хватит и первого раза.

  — Я не заинтересован ни в одной из моих так называемых «блестящих подружек», — твердо сказал он. — И ты об этом знаешь. А ты мне действительно нравишься, и я тебе нравлюсь, поэтому...

  — Нет, ты мне не нравишься! — воскликнула молодая женщина. — Ты просто высокомерный и самолюбивый мужчина, а...

  — Ты сейчас говоришь неправду, — продолжил Доминик, издеваясь над ней. — Мне стоит только дотронуться до тебя, и ты загораешься в моих руках. И если это хоть немного тебя утешит, моя дорогая Оливия, то знай, я тоже полностью теряю над собой контроль, как только ты оказываешься поблизости. И если ты думаешь, что слышишь меня сегодня в последний раз, то сильно ошибаешься.

  В этот раз уже Доминик резко положил телефонную трубку, не оставив Оливии ни малейшей возможности что-нибудь ответить ему.

  Все еще находясь под впечатлением его слов, молодая женщина села в смятении на постель. Доминик прав, их действительно тянуло друг к другу. Но вместе с тем права и она. Десять лет назад он явился причиной ее стыда и унижения, и трусиха она или нет, но у нее нет сил, пережить весь этот ужас дважды. Доминик утверждает, что у нее нет никаких оснований его опасаться, но если взглянуть правде в лицо, то становится очевидно, что на то есть весьма веские основания. Может быть, не дав ему возможности подчинить ее своей воле, Оливия избавится от окутавшего ее наваждения? Время лечит. День за днем посвящая свою жизнь любимой работе, она выкинет из сердца и из разума болезненное влечение к Доминику, мешающее ей жить. И если Доминик Фицчарлз думает, что Оливия изменит свое к нему отношение, то он глубоко заблуждается.

  Несколько дней спустя Доминик, четырнадцатый граф Тентерден, сидел в одном из отелей Лондона на собрании совета попечителей графства Кент. Он никак не мог сосредоточиться на решаемых проблемах и время от времени отключался от разговора, уходя в собственные мысли. Этот совет впервые созвал еще его дед с намерением более тщательно следить за финансовым состоянием графства. Сейчас эти собрания, разумеется, вряд ли могли иметь значительное влияние на финансовую ситуацию владений Доминика, но так как совет созывался лишь два раза в год, то иногда можно было и потерпеть, дабы не обижать многих почтенных юристов из Сити. Доминик изредка вступал в разговор, а чаще всего просто делал вид, что все происходящее его искренне волнует.

  — Мы надеемся, что вы согласны с нашим решением, господин граф, — вдруг услышал Доминик голос одного пожилого юриста и понял, что он перестал на некоторое время следить за ходом разговора.

  — Простите? Что вы сказали? — переспросил он.

  — Мы спросили вашего разрешения принять на работу в налоговое отделение управления мистера Траскотта, молодого, но весьма и весьма перспективного человека.

  — Конечно, я «за», — согласился Доминик. Он всегда доверял своим помощникам в вопросах набора кадров.

  Через полчаса собрание закончилось, и счастливый Доминик забрался в свой «ренджровер».

  — Мы едем домой, ты доволен. Герцог? — спросил он, повернувшись к большому черному Лабрадору, сидевшему на заднем сиденье.

  Эту собаку ему подарила на Рождество сестра Констанция, пес сразу же привязался к своему новому хозяину и повсюду следовал за ним.

  Доминик на минуту задумался, а потом вновь обратился к Герцогу, добродушно помахивающему хвостом.

  — Как ты думаешь? Будет ли ошибкой, если по пути домой я заеду на Холланд-Парк.

  Собака широко открытыми карими глазами удивленно посмотрела на хозяина.

  — Черт, наверное, ты прав, — пробормотал Доминик. — Лучше избежать соблазна и заняться более простыми и срочными вещами.

  Он улыбнулся псу и завел мотор. Проехав Сити и оказавшись неподалеку от лондонского Тауэра, он понял, что в Кент он приедет не скоро: на дороге, по которой он ехал, образовалась солидная пробка, и сколько времени пройдет, прежде чем она рассосется, было известно только одному Господу Богу.

  Самое время подумать о своих проблемах. Его мыслями сразу же завладела Оливия. Он, никогда не отличавшийся сентиментальностью, сейчас чувствовал, что его прежний, слегка циничный взгляд на мир претерпевал сильные изменения. Эта женщина доставляла ему массу беспокойства и, как никто другой, вносила хаос в его размеренную жизнь.

  Останься у него хоть капля здравого смысла, он отбросил бы сейчас все рассуждения об Оливии и подумал бы о делах, которыми ему предстояло заняться в ближайшие дни. Раньше его жизнью всегда управлял один закон: «Поработал — отдохни», а сейчас Оливия постоянно присутствовала в его мыслях, где бы он ни находился. Доминик начал вспоминать, о чем они говорили во французском ресторане после свадьбы Марка.

  Внезапно он сжал с досады зубы.

  — Черт, как же я сразу об этом не подумал?

  Доминик быстро достал мобильный телефон и набрал номер своего старого приятеля Билла.

  Поговорив несколько минут о том, о сем и выслушав рассказ друга о его жизни с того момента, когда они виделись последний раз, он под конец разговора как бы невзначай произнес:

  — Кстати, Билл, ты помнишь, у тебя была небольшая проблема с одним из твоих служащих, которого ты подозревал в промышленном шпионаже? Мне интересно, у тебя остался номер телефона частного детектива, к которому ты обратился за помощью? Есть? Это просто замечательно, спасибо!

  Записав телефон, он попрощался с другом и тут же набрал записанный номер частного детектива.

  — Здравствуйте, мистер Фостер, — сказал он, представившись. — Ваш телефон мне дал мой старый друг Билл Эндрюс. Вы помогли ему в одном деле. Вы не могли бы и мне оказать услугу? Да? Отлично! Спасибо! А проблема моя заключается в следующем...

  Через полчаса Доминик уже мчался по дороге в Кент — пробка, к счастью, рассосалась довольно быстро. Настроение у него заметно улучшилось.

  Оливия глубоко заблуждается, если считает, что ей удастся легко от него отделаться, подумал он, ухмыльнувшись. Она наверняка забыла старинный девиз их семьи: «Quod Promitto Perficio» — «Что обещано — сделано!»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

  За окном поезда, мчавшегося через равнины Франции к заснеженным вершинам Альп, мелькали великолепные пейзажи, но Оливию они не радовали. Она с грустью думала о том, что ей уже никогда не обрести прежнего спокойствия духа. Ее спокойный и размеренный образ жизни после той встречи с Домиником на свадьбе Марка Райленда бесповоротно изменился, все ее существо, казалось, стремилось к чему-то новому, не подчиняющемуся никаким законам.

  Хотя Оливия уже не разговаривала с Домиником целый месяц, она нисколько не сомневалась по поводу того, кто был причиной ее хандры и бессонницы. Сколько Оливия ни пыталась, она была не в силах забыть ни одну из деталей их последних встреч. Она уговаривала себя перестать думать о нем, уверяла, что теперь никогда больше не увидит его, но где-то внутри нее жила уверенность в ошибочности своих же доводов.

  Изрядно испортил ей настроение и Хьюго, подложивший ей большую свинью. Ну, кто бы мог подумать! Когда он две недели назад позвонил ей и сказал, что обстоятельства вынуждают его изменить свои планы и отказаться от поездки в горы, она была просто поражена.

  — Прости, пожалуйста, — извинился брат. — Но ведь я согласился выполнить срочный заказ и теперь уже не могу отказаться. Сестричка, ты меня понимаешь?

  — Да, конечно, — прошептала она, стараясь, чтобы ее голос не выдал жесточайшего разочарования, которое охватило ее. — Я могу перенести отпуск на осень.

  — Подожди, — прервал ее брат. — Я сказал, что останусь в Лондоне, но не говорил, что ты должна отказаться от своего намерения поехать покататься на лыжах.

  Оливия не на шутку рассердилась.

  — Мне не хочется проводить отпуск с незнакомыми людьми. Особенно тогда, когда все они прекрасно знают друг друга. Тебе не кажется, что я буду чувствовать себя лишней?

  — Нет, не кажется, — воскликнул Хьюго. — Если ты не хочешь ни с кем там общаться, можешь этого и не делать.

  — Да, но...

  — Тебе просто необходимо туда поехать, — настаивал Хьюго. — Жилой дом огромный, находится, как сказал мне Джон Грэхем, его хозяин, в одном из лучших мест Альп. Неплохо ведь звучит! Джон еще с тобой свяжется, — добавил Хьюго. — Кстати, если у него вдруг не получится предложить тебе отдельную комнату, то ты будешь жить вместе с его сестрой, а она, я тебе клянусь, замечательная девушка.

  — Надеюсь, — осторожно сказала Оливия.

  — В общем, — подвел черту под разговором Хьюго, — даже если тебе придет в голову, что ты ненавидишь всех гостей Джона и его самого, то ты сможешь без всяких проблем проводить целые сутки напролет на горных лыжах, благо там масса замечательных трасс — есть из чего выбрать.

  Вскоре после этого разговора Джон Грэхем действительно связался с Оливией. Они договорились встретиться в одном из баров Лондона, удобного и ей и ему, чтобы обсудить все вопросы.

  — Это будет расслабляющая, спокойная поездка, — заверил ее Джон во время этой встречи. — Моя сестра Шарлотта хорошо готовит, так что с едой проблем, думаю, не возникнет. Но, если вдруг вы найдете ее кулинарию не слишком удачной, рядом с курортом находится множество маленьких ресторанчиков, где вы сможете утолить свой голод.

  Поняв, что ей очень понравился друг Хьюго, Оливия наконец-то согласилась поехать.

  — Мы с сестрой поедем в горы на машине, родители попросили отвезти туда кое-какие вещи и белье, так что, к сожалению, — добавил он, — мы не сможем захватить заодно и вас. Однако к нам очень легко добраться на поезде. Вот, например, я думаю, вам подойдет поезд, отправляющийся от станции «Ватерлоо» в девять часов утра в субботу и в пять часов вечера вы уже окажетесь у подножия гор. На вокзале вас встретят и отвезут на место.

  Вспомнив, уже сидя в поезде, этот разговор, Оливия вынуждена была признать, что пока все идет не так уж плохо. Но когда сошла на нужной станции, поняла, что упустила из виду серьезную проблему. Они с Джоном ведь не договорились, кто будет ее встречать на вокзале и как она узнает этого человека или как он узнает ее. Проклиная себя за легкомысленность, молодая женщина решила выпить чашечку кофе в привокзальном кафе — возможно, после того, как народ разойдется и перрон опустеет, они как-нибудь встретятся с этим человеком. Внезапно она услышала, как чей-то голос назвал ее по имени, и, к своему ужасу, поняла, что прекрасно знает, кто ее окликнул.

  — Доминик?! Господи! — в отчаянии воскликнула Оливия. — Что ты здесь делаешь?

  — Встречаю тебя.

  — Не может быть, — говорила она несколько минут спустя, укладывая вещи в багажник «рэнджровера». — Этого не может быть.

  — Не может быть чего? — холодно поинтересовался Доминик, открывая ей дверцу машины.

  — Я так надеялась, что это будет приятный, спокойный отпуск, и тут появляешься ты, как черт из табакерки.

  — Спасибо тебе за ласковые слова, — язвительно проговорил он. — Знаешь, Оливия, ни одна женщина не причиняла мне столько беспокойства, как ты.

  — Приятно слышать, тем более, что ты знал их немало, — проворчала она, пристегивая ремень безопасности.

  В машине наступила долгая тишина, которую прервал Доминик.

  — Я готов объяснить тебе, почему я оказался здесь, во Франции, — сказал он, властно взяв ее за подбородок и повернув ее голову к себе. — Но я не готов выносить твои бесконечные надоедливые замечания.

  — Я терплю и ты будешь терпеть!

  — Все зависит от тебя, Оливия, — продолжил он через некоторое время. — Будем ли мы вести себя как в цивилизованном обществе, или же ты предпочтешь продолжить путь одна. Но тогда тебе придется искать попутную машину. Есть, впрочем, еще один вариант: ты можешь хоть сейчас вернуться в Англию, если тебе так невыносимо мое присутствие. Выбор за тобой.

  Щеки молодой женщины горели, глаза бегали. Доминик прав. Она ведет себя как маленькая капризная девочка.

  — Ну? — Доминик явно ждал ее ответа.

  — Мне стыдно признаваться, но ты прав, — сказала она слабым голосом. — Я просто никак не ожидала...

  И снова на нее нашло то состояние, которое мешало ей при каждой встрече с Домиником. От него исходила такая сексуальная сила, что молодая женщина невольно теряла самообладание.

  Машина наконец тронулась, и Оливия сделала вид, будто она любуется панорамой Французских Альп, которые она никогда раньше не видела. Не разглядела Оливия их и сейчас, поскольку ее голова была занята мыслями о той ситуации, в которую она без своего ведома попала.

  Ей следует успокоиться и собрать всю свою волю в кулак, так как ее чувства снова постепенно уходили из-под контроля. Она искоса взглянула на Доминика: красиво очерченный профиль, устремленный на дорогу взгляд и плотно сжатые, должно быть от злости, губы...

  На самом деле выбора у нее не оставалось. Атмосфера в машине была напряжена до предела, и что-то следовало срочно делать. Ехать с таким настроением Оливии не хотелось.

  — Ты должен извинить меня за несдержанность, но, сказать по правде, я встала сегодня достаточно рано. Мне надо было успеть на поезд. А потом еще восьмичасовая дорога. Наверное, я просто устала.

  — Да, ты права, — согласился Доминик, улыбнувшись ей. — Мне надо было сделать скидку на этот факт. А то мы только и делаем, что ссоримся друг с другом, — добавил он, опять сосредоточившись на дороге. — Но если мы собираемся провести ближайшие две недели вместе, то было бы неплохо устроить перемирие, тебе не кажется?

  Две недели? Молодая женщина еще об этом не подумала. Ей придется как-то согласиться с постоянным присутствием Доминика где-то рядом.

  — Знаешь, любопытное стечение обстоятельств, — перевела она разговор на другую тему. — Я имею в виду, что ты оказался здесь, во Франции, в одно и то же время, что и я. И на том же горнолыжном курорте.

  — Да, могу предположить, что тебе это кажется очень странным, — протянул он.

  Черт возьми! Более чем странным! — испуганно подумала Оливия. Ей хотелось бы верить в простое совпадение, но таких удивительных совпадений не бывает.

  — Ты не хочешь мне рассказать про то, как ты здесь оказался? — спросила она Доминика.

  — С удовольствием, — немедленно отозвался он и включил дворники, поскольку пошел сильный снег. — Все не так загадочно, как может показаться на первый взгляд. Я учился в одной школе с Джоном Грэхемом и еще одним человеком, которого ты скоро тоже увидишь. Джон планировал собрать у себя восемь человек, но внезапно кто-то отказался, и он предложил поехать мне.

  — Гм-м... — Оливия вынуждена была согласиться, что звучит все довольно-таки складно. Но почему-то ее не отпускала мысль, что Доминик скрывает от нее некоторые подробности.

  — Раньше туда собирался поехать мой брат, — сказала молодая женщина. — Ты знал об этом?

  — Джон что-то такое говорил, — спокойно ответил Доминик.

  Оливия поняла безнадежность попыток выведать у него правду. А так как молодая женщина чувствовала себя уставшей после восьмичасовой дороги на поезде, то решила не ломать себе голову над решением столь сложных проблем.

  — Сколько времени ты уже здесь, в горах? — спросила она.

  Доминик пожал плечами.

  — Где-то около часу, — ответил он, не обращая внимания на ее удивление и протягивая ей карту. — Надеюсь, ты сумеешь сориентироваться по ней.

  — Ты имеешь в виду... — молодая женщина не могла поверить своим ушам и глазам.

  — Да. Я, как и ты, ничего не знаю об этом курорте. Я здесь в первый раз. Лучше тебе поторопиться и развернуть карту, — добавил он быстро. — Потому что скоро нам придется с ней сверяться.

  — И как ты добрался сюда?

  — Я приехал на машине, — объяснил Доминик через несколько секунд. — В аэропортах слишком много народу, да и машина в незнакомой местности еще никому никогда не помешала.

  Разобравшись по карте, где они находятся, они повернули направо и поехали по направлению к дому, где им предстояло провести ближайшие две недели. Оливия почти расслабилась, когда ей в голову пришла новая мысль.

  — Послушай... — нахмурившись, она повернулась к Доминику. — Если ты знал от Джона Грэхема, что я приезжаю с тобой в одно и то же время, почему ты не предупредил меня об этом? Я имею в виду, что ты мог бы предложить отправиться сюда вместе.

  — А! Вот это самый интересный вопрос из всех, которые ты мне задала.

  — Ну и?

  — Представь себе такую ситуацию, — со смешком сказал Доминик. — Я звоню тебе и сообщаю о том, что нам придется провести целых две недели вместе. Потом мило интересуюсь, не хочешь ли ты, чтобы я отвез тебя во Францию. Ну, признайся, каковы были бы твои последующие действия?

  — Я бы немедленно отказалась от поездки, — честно призналась Оливия.

  Доминик весело рассмеялся.

  — Мне не составило труда прийти к такому же выводу. И когда я вспомнил, что у тебя был тяжелый год, то понял: я не вправе лишать тебя возможности отдохнуть.

  — Как любезно с твоей стороны, — пробормотала сквозь зубы молодая женщина, с отвращением посмотрев на высокомерное выражение его лица. И между тем у нее не было никаких прав с ним ссориться. Особенно сейчас, когда он вел машину в таких сложных условиях: горы да в придачу еще снег идет.

  Как бы то ни было, Оливия была бессильна что-либо изменить. Потом, когда они приедут и познакомятся с остальными гостями Джона, она, если они ей не понравятся, с чистой совестью спустится вниз с горы и возьмет билет до Лондона. Поэтому пока ей лучше помириться с Домиником и посмотреть, как будут развиваться дальше события.

  Вскоре Оливия поняла, что правильно сделала, приняв перемирие, предложенное Домиником в самом начале их разговора. Ведь им приходилось каждые сто метров заглядывать в карту. К тому же они нашли три места с таким же названием, как у их курорта. И только благодаря тому, что тот курорт, куда они ехали, располагался выше остальных, — это молодая женщина узнала от Доминика, — они в конце концов вроде бы определились с дорогой. Оливия подумала, что — чуть ли не в первый раз за день! — они в чем-то согласились друг с другом.

  Вскоре «рэнджровер» въехал во двор большого дома, сильно занесенного снегом. Фары машины осветили вывеску над главным входом. Доминик громко рассмеялся.

  — Не могу в это поверить!

  Молодая женщина, проследив за его взглядом, увидела, что вывеска, написанная по-французски, гласила: «Мое сердечко».

  — Не вижу ничего смешного, — пожала плечами Оливия. — Как можно так глупо называть свой дом!

  — А мне название кажется забавным, — ответил ей Доминик и еще раз от души рассмеялся, прежде чем открыть дверцу и выпрыгнуть на снег.

  — Добро пожаловать в «Мое сердечко», дорогая Оливия, — с театральной торжественностью объявил он.

  Когда Оливия утром открыла глаза, она почувствовала, что выспалась просто замечательно, ее переполняла энергия. Лежа на спине в своей мягкой кровати, она огляделась вокруг. Ее взгляд скользнул по закрытой двери ванной комнаты, а затем остановился на пустой постели в другой стороне помещения. Значит, Шарлотта Грэхем уже встала и готовила завтрак на всех постояльцев.

  С легкой улыбкой Оливия вспомнила те дни, когда работала поваром на одном из горнолыжных курортов Швейцарии. Почти такую же роль будет играть и Шарлотта. Когда Оливия узнала, что сестра Джона добровольно согласилась готовить еду для всей компании, то пожалела девушку. Той придется вставать раньше всех и суетиться на кухне все утро, пока остальные спят. Естественно, когда гости проснутся, завтрак должен быть уже готов.

  Славу богу, в этот раз готовка на ней не висит, усмехнувшись, подумала Оливия, продолжая валяться в кровати. Ей вспомнился ее вчерашний приезд в «Мое сердечко». Один сюрприз за другим! Сначала встреча с Домиником, а потом уже в самом доме она неожиданно для себя столкнулась с Марком и Сарой Райленд.

  — Ничего себе! — воскликнула Оливия тогда в изумлении. — Что вы тут делаете? Мне казалось, вы собирались после медового месяца поехать в Гонконг.

  — Мы поехали, — рассмеялась Сара. — Но лондонский банк, в котором он работает, перевел его обратно в Англию. Он уже работает на новом месте около шести недель, вот мы и решили, что пора отдохнуть, и приняли приглашение Джона.

  Бросив на Доминика молчаливый, мрачный взгляд, она по выражению его смеющегося лица поняла, что он с самого начала знал о присутствие Марка и Сары. Как бы то ни было, но Оливия очень обрадовалась увидев их здесь, ведь это значило — среди гостей у нее будет по крайней мере два друга.

  Оливия пошла в гостиную, где собирались гости. Там она познакомилась с высоким светловолосым мужчиной, которого звали Джулиан. Он весь вечер просидел, не сказав ни слова, и Оливия все время удивлялась, как можно быть таким молчаливым. В отличие от Джулиана его подруга Трейси, высокая и стройная женщина, наоборот, болтала без умолку. Загорелая, с копной ярко-рыжих волос, Трейси выглядела по-настоящему шикарно. Она была актрисой, а сейчас «отдыхала» в ожидании какой-нибудь новой роли.

  Сестра Джона, Шарлотта, полненькая и веселая, с веснушками, рассыпанными по ее курносому носу, и темными кудрявыми волосами, принадлежала к тому типу девушек, которые на вечерах заботливо бегают вокруг гостей, стараясь изо всех сил, чтобы у каждого были полны бокал и тарелка.

  К сожалению, насколько поняла Оливия, Шарлотта оказалась из тех людей, кто вечно что-нибудь ломает и разбивает. Она умудрилась за один вечер споткнуться о ковер в гостиной, уронить на кухне стакан, который, естественно, разлетелся вдребезги, и опрокинуть за столом на белую скатерть бокал с красным вином, что вызвало бурную реакцию рыжеволосой красавицы. Оливии сразу стало ясно, что Шарлотта и Трейси вряд ли станут близкими подругами. А вскоре Трейси из-за какого-то сущего пустяка ополчилась и на нее.

  Не беда, решила Оливия: большую часть времени она посвятит катанию на лыжах, а по вечерам просто не будет обращать на Трейси никакого внимания. Гораздо сложнее было выбрать манеру общения с Домиником. Все, конечно, зависело от того, сколько времени они будут предоставлены сами себе. Если так получится, что видеть Доминика ей почти не придется, она вполне сможет нормально расслабиться и получить удовольствие от отпуска! Надо только сохранять спокойствие и хладнокровие.

  Пора было вставать. Быстренько приняв душ и одевшись, Оливия решила заняться изучением окрестных мест. Но сначала ее ждал завтрак. Войдя в широкую столовую, молодая женщина с удовлетворением отметила, что встала она не последняя. За столом не хватало Доминика и Джона Грэхема.

  Но, усевшись за стол, Оливия увидела непонятную тревогу на лицах своих соседей.

  — Что произошло? — спросила она, вдвойне обеспокоенная мрачной тишиной, царящей в комнате.

  — Джон и Доминик повезли Шарлотту в больницу, — рассказала ей Сара. — Никто точно не знает, что произошло. Вроде бы бедная девушка вышла на улицу забрать вещи из машины брата, поскользнулась и сломала ногу.

  — Господи! Какой ужас! — с участием воскликнула Оливия.

  Сара кивнула.

  — К счастью, Доминик тоже встал рано и услышал ее крики. Он быстро разбудил ее брата, и они вместе поехали в ближайшую больницу.

  — Какая обида! — заохал Марк со своего края стола. — Бедная Шарлотта. Первый день отдыха, на голом месте повредить ногу...

  Всех горячо тронуло несчастье, приключившееся с девушкой, всех, кроме Трейси, которая, развалившись на стуле, с недовольным видом поглядывала на остальных гостей.

  — Конечно, жалко девчонку, — громко произнесла она, слегка пожав плечами. — Однако от этой неловкой идиотки можно было ожидать нечто подобное.

  — Невежливо с твоей стороны говорить такие вещи! — гневно воскликнула Сара. — И только вмешательство Марка — он схватил свою жену за руку — остановило Сару от продолжения.

  Марк абсолютно прав, решила Оливия. Трейси ей совсем не нравилась, как, впрочем, и большинству людей, сидящих за столом, но им предстояло еще провести вместе целых две недели, и зачем сразу начинать отдых со ссоры.

  — Давайте выпьем кофе, — предложила Оливия, и все дружно поддержали ее.

  Бедная Шарлотта только начинала готовить завтрак, поняла молодая женщина, зайдя на кухню. С трудом найдя кофе и кофеварку среди большого количества кухонной утвари и всякого барахла, валявшегося на полках, Оливия поставила кофе на огонь. Когда она была уже готова нести чашки в столовую, раздался звонок в дверь. Вернулся Доминик. Он сразу же принялся рассказывать о состоянии Шарлотты.

  — Пока неизвестно, сломала ли она ногу, или это растяжение, или, может быть, разрыв связок. Когда я отправился домой, врачи только начали делать рентген. Джон попросил меня заехать за ним после обеда.

  Не в силах ответить на все вопросы, которые отдыхающие бросились ему задавать, когда он закончил говорить, Доминик покачал головой и добавил:

  — Я на самом деле не знаю, сколько времени бедная девушка пролежит в больнице. Но ее отпустят не раньше, чем через три дня. Кроме того, когда Шарлотта вернется домой, ей нельзя будет напрягать ногу, а значит, нам всем придется заботиться о ней.

  За этим мрачноватым прогнозом Доминика последовала долгая тишина, которую через некоторое время нарушил пронзительный, жалобный голос Трейси:

  — Мы все, конечно, очень сожалеем о том, что случилось с маленькой, глупенькой Шарлоттой. Но больше всего меня волнует вопрос, кто теперь будет нам готовить еду.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  — Ну что ж — знакомая работенка... — сказала вслух Оливия, стоя на кухне перед горой неочищенной картошки.

  С того самого момента, как Трейси спросила, кто же из них будет поваром после происшествия с Шарлоттой, Оливия почувствовала надвигающуюся на нее угрозу. И сразу услышала восклицание Сары:

  — Пожалуйста, только не я! Я лишь недавно научилась варить яйца, а больше ничего не умею.

  Тогда Оливия и поняла, что ей скоро придется нарядиться в передник и выполнять в «Моем сердечке» роль и повара и посудомойки.

  Она, конечно, сдалась после короткой борьбы.

  Трейси сразу же заявила, что ноги ее на кухне никогда не будет. Оливия с надеждой устремила свой взгляд на сидящих за столом мужчин.

  — Я совсем не против мужчины шеф-повара, — заявила она. — Не хочет ли кто-нибудь из вас взять на себя эту трудную, но важную и почетную работу?

  Марк, закатив в ужасе глаза, признался, что умеет готовить не лучше своей жены, а Джулиан, как всегда, молча помотал головой.

  А как насчет третьего мужчины, мелькнуло в мозгу у Оливии. Но третьим был Доминик, единственный человек среди собравшихся, прекрасно знавший, что у нее имеется большой опыт готовки. Этот ужасный человек, надо отдать ему должное, предпочел не распространяться на эту тему, хотя в его глазах, когда он взглянул на ее растерянное лицо, Оливия явственно прочла насмешку.

  — Моя дорогая Оливия! Я, конечно, очень хочу всем помочь. Но, увы... мои познания в кулинарном искусстве весьма ограниченны. Наверное, — тут он улыбнулся, — ты предложила готовить мне, потому что вспомнила про мою замечательную яичницу-болтунью.

  Будучи не в состоянии бороться с румянцем, залившим ей щеки при воспоминании о вечере, который они провели в доме Доминика, молодая женщина отвернулась от стола и устремила свой взгляд на противоположную стену. Доминик же торжественно провозгласил, обращаясь ко всем обитателям дома:

  — Поверьте мне, друзья: моя яичница-болтунья — просто пальчики оближешь. К несчастью, это единственное блюдо, которое я умею готовить. Впрочем, если вы не против, есть ее в течение двух недель на завтрак, обед и ужин, то я с радостью продемонстрирую вам свой поварской талант.

  — Спасибо, конечно, Доминик, — расхохотался Марк. — Но, я думаю, нам придется отклонить твое щедрое предложение.

  Теперь Оливия поняла, что у нее нет никаких шансов избежать быть занятой утром и вечером приготовлением еды. Она, к радости собравшихся, согласилась принять на себя обязанности Шарлотты, однако дала всем понять, что не собирается жертвовать ради них своим отпуском.

  — Я согласна готовить и мыть посуду, — заявила она, — но не убираться в доме. Если вы ждете, что я буду вдобавок каждый день мыть и приводить в порядок ваши комнаты, то глубоко ошибаетесь. Да к тому же, — добавила она, — я не думаю, что так сложно содержать помещения в чистоте. Можно, наконец, установить дежурство.

  Все были настолько обрадованы согласием Оливии заменить Шарлотту, что в свою очередь охотно приняли ее условия. Однако уже через два дня после начала отдыха молодая женщина поняла тщетность своих стараний организовать уборку дома.

  В тот день Доминик и Джон уехали в больницу навестить Шарлотту, Райленды отправились за чем-то в город, и в доме, кроме Оливии, остались только Джулиан и Трейси. Был их черед убираться в комнатах, но Джулиана нигде не было видно, и Трейси, удобно устроившись в кресле гостиной, красила себе ногти. Да, эта рыжеволосая красотка явно доставит ей массу неприятных минут, поняла Оливия.

  Трейси заметно скучала на курорте. Ее лицо оживлялось лишь в моменты разговоров с Домиником. При этом она начинала хлопать глазами и старательно выпячивала свою пышную грудь. К сожалению, по выражению лица Доминика нельзя было понять, понравилась ему эта знойная женщина или нет.

  — Трейси — настоящий ядовитый плющ! — высказала свое мнение Сара вечером, когда она присоединилась к Оливии на кухне, чтобы немного помочь ей. — Замечаешь, как она все время крутится возле Доминика? Я просто не понимаю, почему Джулиан позволяет ей это делать.

  Оливия пожала плечами.

  — Может, он понимает, но боится, что она рассердится и вовсе бросит его.

  — Какой ужас! Бедный Джулиан, — прошептала Сара, нахмурившись при мысли о друге Трейси. — Однако Доминику не позавидуешь. Нелегкая для него ситуация.

  — Уверена, он с ней справится, — ответила Оливия, заглядывая в духовку.

  Сара не успокоилась.

  — Она просто с цепи сорвалась. Как ты думаешь, ей удастся затащить его в постель?

  — Кто знает? — Оливия пожала плечами. — Если это ей вдруг не удастся, то явно не из-за отсутствия старания.

  Молодая, лишь недавно вышедшая замуж девушка вздохнула и покачала головой.

  — Я иногда просто не понимаю мужчин. Трейси кажется ужасно глупой, ее даже не спасает великолепная фигура. Как они могут что-то иметь с женщиной, которая не думает ни о чем, кроме секса.

  Оливия негромко рассмеялась, и Сара подняла глаза к потолку, а лицо ее залила краска.

  — Да, — призналась она. — Это был глупый вопрос. Никто не откажется от бесплатной коробки шоколадных конфет. Слава богу, Трейси пока не задалась целью соблазнить Марка.

  Оливия про себя подумала, что, если у Трейси ничего не получится с Домиником, вполне возможно, эта femme fatale[1] примется потом за мужа Сары, как второго по красоте гостя Джона Грэхема. Впрочем, до этого дело, скорее всего, не дойдет, так как Доминик вряд ли откажется поразвлечься с подругой Джулиана, приставания которой становились все откровеннее с каждым днем.

  Но у Оливии не было желания думать о Доминике, поскольку ее чувства к нему не поддавались простому анализу. Для нее стал настоящим откровением тот факт, что она испытывала острые приступы ревности в те мгновения, когда ей приходилось быть свидетельницей попыток Трейси соблазнить этого мужчину.

  Оливия попыталась сосредоточиться на миндальном кремовом торте, который она собиралась сделать к ужину.

  Но едва она насыпала в миску муки, две сильных руки обхватили ее за талию.

  — Господи! Как ты меня напугал! — проворчала Оливия. Она глубоко вздохнула и только потом осознала, что оказалась зажатой между мужчиной и столом, поскольку Доминик всем телом навалился на нее. — О чем ты думал, когда так тихо подкрадывался ко мне?

  — Тсс!.. Я на цыпочках крался к тебе, чтобы меня не заметила Трейси, — шепнул он ей в ухо. — Если быть честным, дорогая, эта женщина вселяет в меня ужас.

  — Да ну! — Оливия саркастически рассмеялась. — Вчера я вас видела, и ты не выглядел особенно «ужаснувшимся». — Тут она внезапно сообразила, что если даст ему понять, как ее коробит подобное бесстыжее поведение этой рыжеволосой женщины, то он может вообразить бог знает что. А ей очень не хотелось выглядеть в глазах Доминика ревнующей или хоть немного озабоченной его отношениями с Трейси.

  К несчастью, он отличался поразительной способностью читать чужие мысли.

  — У тебя нет причин для ревности, дорогая! Верь мне: даже если бы Трейси была единственной женщиной среди нас, я бы до нее не дотронулся. — Сказав это, он наклонил голову и поцеловал Оливию чуть пониже шеи.

  — С чего бы мне ревновать? — как можно равнодушней поинтересовалась Оливия, хотя вся дрожала от сладкого прикосновения его губ к своей коже.

  — В любом случае, — мягко сказал Доминик, позволяя ей выпрямиться, а затем кладя свой подбородок ей на голову, — я пришел сюда говорить не о Трейси. Погляди в окно: нынче такой солнечный, спокойный день — горные склоны так и манят, не правда ли?

  — Ты прав, — тихо ответила она, любуясь картиной, очень похожей на те, которые часто можно видеть на рождественских открытках, только сейчас все было вживую: блестящий на солнце снег, покрывающий и горы, и дороги, и ели с отяжелевшими под его весом ветвями, и непередаваемое ощущение праздника.

  Пораженная открывшейся перед ней красотой, Оливия откинулась назад и скорее почувствовала, чем вспомнила, что сзади стоит Доминик. Он зарылся лицом в ее волосы и тихо произнес:

  — Пойдем покатаемся на лыжах?

  — Я не могу, — отказалась Оливия. — У меня еще не готов ужин. И потом...

  — Ну и бог с ним, с ужином! Все-таки тут не малые дети собрались, не способные себя прокормить. Если они ничего не придумают сами, пусть отправляются в один из местных ресторанчиков, — с легким раздражением заметил Доминик. — Но, конечно, если ты настаиваешь на том, что хочешь остаться на кухне, — добавил он, а его руки забрались к ней под свитер и через тонкую шелковую рубашку начали ласкать ей груди, — то я буду не в силах сопротивляться искушению заняться здесь с тобой любовью и...

  — Хорошо-хорошо, — быстро решилась Оливия. — Пойдем кататься на лыжах, но для этого мне нужно пять минут, чтобы переодеться, — добавила она, вся дрожа от ласковых прикосновений его пальцев к своим напрягшимся соскам.

  — Меня не волнует, сколько времени это займет, — ответил Доминик. — Самое важное, чтобы нас не заметила Трейси, когда мы будем выбираться из дома. Я недавно видел ее в гостиной, она, как всегда, красила себе ногти, но на этот раз каким-то ярко-синим цветом.

  Идя в свою комнату, Оливия старалась найти хоть какое-то оправдание тому, что она не выполняет свои поварские обязанности. В конце концов, она решила кататься не очень долго, а потом вернуться домой и приготовить для всех ужин. Слава богу, времени хватало и для того, и для другого.

  За прошедшие дни отпуска они катались всего лишь два раза, поэтому решили не кататься на сложных участках, а выбрать более простые трассы. Несмотря на это, Оливии вскоре стало очевидно, что Доминик — первоклассный лыжник. И когда он делал ей комплименты, касающиеся ее ловкости, ей было необычайно приятно.

  — Ну что же, замечательно катаемся! — сказал он в один из моментов отдыха, когда они стояли, переводя дыхание. — Поедем к самому низу горы! Хорошо? Давай догоняй! — и с этими словами Доминик направил свои лыжи вниз по склону.

  — Это было великолепно, — выкрикнула она немного позднее, когда, съехав с горы, остановилась рядом с ним.

  — И на тебя смотреть одно удовольствие! — Доминик улыбнулся. На Оливии был модный лыжный костюм темно-зеленого света, глаза лучились от радости, а щеки раскраснелись от мороза и движений. Она выглядела совершенно очаровательно, и Доминик, не удержавшись, чмокнул ее в лоб. А затем неожиданно толкнул в грудь и вместе с ней упал в снег. Тут же Оливия поняла, зачем он это сделал, так как мимо них со свистом пронеслась группа спортсменов.

  Молодая женщина совсем забыла о времени, ведь она проводила один из лучших дней за последний год. И только когда заметила, что начинает темнеть, взглянула на часы и поняла, что по ее вине люди могут остаться без ужина.

  — Мне пора наверх, — со вздохом разочарования обратилась она к Доминику. — Я отсутствовала гораздо дольше, чем предполагала. Даже если, вернувшись, сразу брошусь на кухню, ужин будет готов не раньше чем через час.

  — Тем хуже для них. Перебьются! А я заказал нам столик в чудесном ресторанчике поблизости. И не вздумай отказываться, — твердо пресек он ее возражения. — Мы с тобой во Франции для того, чтобы отдыхать, я не желаю смотреть, как ты целыми днями крутишься на кухне, как Золушка, в то время, как мы с тобой могли бы наслаждаться компанией друг друга.

  — Но если я не... — все-таки попыталась сказать Оливия.

  Но Доминик не дал ей закончить.

  — Пусть остальные накормят себя сами. С голоду они все равно не умрут, — заметил он. — В округе полно ресторанов. Так что мне никого не жалко, да и тебе тоже не стоит из-за этого переживать.

  После заявления, что Доминик приехал сюда лишь для того, чтобы находиться рядом с ней, Оливия совершенно растерялась и не смогла больше сопротивляться.

  — Вот и прекрасно! — объявил он. — Теперь, когда мы пришли к согласию, пора действовать.

  — Как здесь замечательно готовят, — с удовлетворением вздохнула Оливия, положив вилку и нож на пустую тарелку.

  — Хочешь, мы что-нибудь еще закажем?

  — Нет, спасибо, — покачала она головой. — Я больше и кусочка не съем. Но вот кофе выпила бы с удовольствием.

  — Мы сегодня прекрасно отдохнули, не правда ли? — медленно спросил Доминик. Он откинулся на спинку своего стула и с улыбкой смотрел на молодую женщину.

  Та кивнула.

  — Фантастически! И, должна признаться, я тебе очень благодарна еще вот за что: ты убедил меня в том, что мне не нужно каждый день готовить всем еду.

  Если бы не Доминик, она не смогла бы объявить гостям «Моего сердечка», что им придется самим позаботиться об ужине.

  — Я увожу Оливию в ресторан, — придя домой после катания на лыжах, сразу же заявил он всем. — Так что сегодня каждый питается самостоятельно. А ты сможешь наконец заняться делом, — добавил он, обращаясь к Трейси. — А то целыми днями красишь ногти и скучаешь. Смотреть без слез нельзя. Вот и приготовь для всех еду. Ну? Чего ты ждешь? — спросил он ее, так как рыжеволосая женщина в полном изумлении уставилась на него. Было совершенно очевидно, что уже давно с ней никто так не разговаривал. — Там за дверью кухни висит передник. Надень его и займись ужином.

  Оливия не понимала, как ей удалось тогда сохранить невозмутимость. Все собравшиеся тоже долго не могли прийти в себя от удивления, когда Трейси, увидев выражение лица Доминика, и догадавшись, что он не шутит, тихо повернулась и отправилась на кухню. Через некоторое время оттуда донеслись звуки ударов. Возможно, Трейси решила выместить свою злость на кастрюлях и сковородах.

  — Мне страшно подумать, что Трейси могла приготовить на ужин, — сказала Оливия Доминику, вспомнив в ресторане этот эпизод. — К тому же, если честно, мне кажется, ты был с ней излишне строг.

  — Чепуха! Это пойдет ей на пользу, — объяснил Доминик. — Кроме того, Джон собирался завтра отвезти Шарлотту обратно в Соединенные Штаты. Значит, кормить придется на два человека меньше.

  — О господи, — воскликнула Оливия. — Я совсем забыла о Шарлотте. Как я могла оказаться такой бесчувственной.

  — Успокойся, ты навещала ее два раза за последние два дня.

  — Но мне так жалко ее, — с беспокойством призналась молодая женщина Доминику. — Как ее нога? Неужели хуже? Именно поэтому Джон везет ее домой в Лондон?

  Доминик покачал головой.

  — Нет. Шарлотта идет на поправку, никаких осложнений возникнуть не должно. Но насколько я понял... — он замолчал, потому что подошедший официант налил им вина и записал их заказ на две чашечки кофе. — Так вот... Мне кажется, Джон и Шарлотта вместе решили, что ей нечего оставаться здесь в горах после того, как ее завтра выпишут из больницы. Джон еще сказал, — тут в голосе Доминика проскользнули едкие нотки, — что он не сможет быть спокоен, оставляя Шарлотту в доме с «милой» Трейси. Плюс к тому кому-то придется оставаться с Шарлоттой, когда другие будут кататься на лыжах, ведь в противном случае девушка просто умрет со скуки. Мне кажется, достаточно причин, чтобы вернуться в Англию. Там их родители лучше нас присмотрят за бедняжкой.

  — А Джон вернется сюда после того, как отвезет Шарлотту? — спросила Оливия.

  Доминик пожал плечами.

  — Вряд ли он сам знает окончательный ответ на этот вопрос. Но мне почему-то думается, что он не вернется. Ему будет удобнее приехать сюда в конце марта, может быть, опять с четой Райлендов.

  — Они, верно, старые друзья? По крайней мере, между собой они ладят великолепно, — заметила Оливия.

  — Да, — согласился Доминик. — Джон, Марк и я вместе учились в школе. А вот Джулиана никто из нас не знает достаточно хорошо. И мы все сошлись во мнении, что он ведет себя чертовски глупо, мирясь с поведением Трейси.

  — Ну... — прошептала молодая женщина, избегая взгляда Доминика. — Ты должен признать, что она очень привлекательная особа.

  Доминик негромко, но язвительно рассмеялся.

  — Может быть, она и привлекательная, но я достаточно опытен и умею разбираться в женщинах. Так вот, Трейси — это настоящая головная боль. Подожди, я хочу сказать тебе одну важную вещь, — добавил он через паузу.

  Оливия быстро подняла на него глаза.

  — Что-нибудь о Трейси?

  — Да нет, глупенькая... — Доминик усмехнулся. — Мне наплевать на эту женщину. Я хочу поговорить о нас.

  Поколебавшись секунду-другую, он протянул руку и накрыл ладонью дрожащие пальцы Оливии.

  — Я не хочу ворошить прошлое, Оливия. Оно умерло и похоронено. Однако у нас все же был короткий, но страстный роман, когда, как ты помнишь, тебе только исполнилось восемнадцать, а мне — двадцать три. Мы с тобой были абсолютно неопытные люди, ты больше, я меньше, но это не играет никакой роли. Теперь же, через десять лет, мы оба не только повзрослели, но и стали во многом другими людьми. Не настолько другими, чтобы забыть прошлое, но зато равными во всех смыслах.

  — Это... это хорошее начало, — согласилась Оливия, стараясь не обращать внимания на тепло его пальцев, легко поглаживающих ее ладонь.

  — Поэтому я решил рискнуть и приехать сюда, во Французские Альпы, чтобы провести с тобой две недели, — продолжил он уверенно. — То обстоятельство, что ты кажешься мне ужасно привлекательной, конечно, важно, тем более, что мне приходится все время сдерживать свои желания, — признался Доминик с кривой улыбкой. — Но простое вожделение еще не является достаточным аргументом для... — он задумался на секунду-другую. — Скажем иначе: на страсти нельзя построить сильную и долгую дружбу. Вот чего я хочу, Оливия, — добавил он твердо. — Я надеюсь, ты согласишься со мной в том, что следующие двенадцать дней — когда нас не будет отвлекать каждодневная работа — представляют собой замечательную возможность получше узнать друг друга.

  — Д-да... — слегка запнувшись, произнесла молодая женщина. От какого-то непонятного смущения она опустила глаза. — Звучит вполне разумно.

  Однако, когда они возвратились домой и обнаружили всех остальных гостей спящими в своих кроватях, оказалось, что идея Доминика «получше узнать друг друга» включала в себя тесное общение не только при дневном свете, но и при ночном.

  — Оливия, — прошептал он, когда проводил молодую женщину в ее комнату. — Разреши мне, пожалуйста, переночевать у тебя. А не то, боюсь, мне придется провести бессонную ночь, подперев дверную ручку стулом, чтобы не пропустить к себе хищную Трейси.

  — Ты имеешь в виду... — Оливия уставилась на Доминика. Она с трудом верила, что девушка могла действительно прийти к нему ночью.

  — Да-да, именно это я и имею в виду! — сказал он с усмешкой, решив не рассказывать Оливии о том, что ему уже пришлось сегодня утром выпроваживать эту рыжеволосую дамочку из своей ванной, когда она пробралась к нему во время его бритья.

  — А! То есть я спасу тебя от чего-то, что страшнее, чем сама смерть? — прошептала молодая женщина, пытаясь удержать на лице холодную улыбку, в то время как ее ноги дрожали, как будто превратившись в студень, а сердце стучало кузнечным молотом.

  — Совершенно верно! — согласился Доминик. Он притянул ее к себе и впился в ее губы, наслаждаясь поцелуем и одновременно подавляя любой протест, который мог у нее возникнуть.

  Оливия издала слабый стон. Его поцелуй пробудил в ней тысячи разных ощущений, одно лучше другого, и стер все разумные мысли. Ей было так приятно находиться в его объятиях!

  Когда Оливия от нахлынувших на нее чувств выдохнула его имя, из горла Доминика вырвался тихий стон, и через мгновение ока она очутилась у него на руках.

  Он пронес ее через всю комнату и бережно положил на кровать, а затем в течение нескольких долгих минут смотрел на нее при свете настольной лампы с таким восторженным и счастливым выражением лица, что молодая женщина почувствовала, как горячее желание буквально затопляет ее.

   — На нас слишком много одежды! — нетерпеливо воскликнул Доминик. Он с поразительной быстротой расстегнул пуговицы на блузке и штанах Оливии и стянул их с нее, а затем не менее ловко избавился от ее нижнего белья. Оливия с удовольствием отметила, как у него задрожали пальцы и участилось дыхание при виде ее обнаженного тела.

  — Моя сладкая Оливия... — простонал Доминик, когда она выгнула тело ему навстречу, отдавая всю себя без остатка его требовательным губам и рукам. Она ощущала жар его пальцев то у себя на груди, то на нежной коже бедер. Та страсть, которую Оливия часто, находясь рядом с Домиником, пыталась побороть в себе, теперь вырвалась наконец на свободу и, молодая женщина, изголодавшаяся по мужскому телу, молча умоляла теперь о любви.

  Их тела попали в шторм нарастающего возбуждения. Они вместе достигли высшей точки страсти; их как будто настигла большая волна, сначала поднявшая высоко над землей, а затем мягко и плавно вернувшая на землю.

  Позднее, когда они лежали в темноте, обнявшись, Оливия поняла, что никогда еще не была так счастлива. Что бы ни произошло в будущем, ее любовь к этому спящему мужчине, нежно обнимающему ее, будет вечной.

  Следующие десять дней и ночей слились в голове Оливии в одно непрекращающееся чувство блаженства. Это было время, как сказал Доминик, когда они открывали себя друг для друга заново. Они целыми днями гуляли и катались по заснеженным горам, наслаждаясь ощущением свободы.

  Их совместное счастье не осталось, естественно, не замеченным для окружающих.

  Удрученный вид и злобные взгляды, которые бросала на Оливию и Доминика Трейси, яснее ясного дали им понять, что рыжеволосая актриса осознала свое поражение. Саре также пришлось несколько изменить свои представления об Оливии.

  — Извини. Ты, должно быть, обиделась на меня за мои предположения насчет Доминика и Трейси, — сказала она. — Я просто не могла догадаться...

  — ... что у меня, старой девы, есть еще порох в пороховницах? — пошутила довольная молодая женщина.

  — Нет, нет! Я не имела в виду ничего подобного, — запротестовала жена Марка. — Я так рада, что Доминик не достался Трейси. Кстати, она до сих пор целыми днями дуется на тебя за это.

  Оливия была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на Трейси. Ее мысли занимал один лишь Доминик. Конечно, молодая женщина знала — рано или поздно все кончится. Они вернутся в Лондон — как из мечты в реальный мир! — где работа, деловые встречи значительно уменьшат ее ощущение эйфории. Но Оливия все равно не жалела о времени, которое она проводила с Домиником.

  Хорошее, как известно, не может продолжаться вечно. Хотя молодая женщина хотела провести последний вечер в «Моем сердечке» наедине со своим любимым, ей пришлось подчиниться его плану устроить общую прощальную вечеринку в одном из лучших ресторанов города, а потом продолжить праздник в ночном клубе.

  Во время разговора у них произошла небольшая стычка, так как Оливия, не утратившая привычки самостоятельно принимать любые решения, внезапно узнала, что Доминик, не сказав ей ни слова, позвонил на вокзал и сдал ее билет на поезд, после чего забронировал им каюту на корабле.

  — Доминик, в это время года в Ла-Манше дуют сильные ветра, — возмущалась Оливия. — Да, конечно, мне хочется поехать домой с тобой. Но зачем на корабле? И ты мог, по крайней мере посоветоваться со мной, прежде чем принимать решение.

  Доминик принялся ее убеждать, что погода будет замечательной, — он специально узнавал, — а условия великолепными: каюта-люкс, никакой качки и т.д. В итоге молодая женщина решила с ним не спорить, ведь пытаться переубедить Доминика, если он что-то вбил себе в голову, понимала Оливия, занятие пустое.

  К вечеру они уже и не помнили об этой маленькой ссоре. Последний совместный ужин постояльцев «Моего сердечка» прошел как нельзя лучше. Даже Трейси, которая, кстати, выглядела просто потрясающее в золотом обтягивающем платье, старалась не портить никому настроения. Более того, ей удалось сразить наповал всех трех мужчин сразу; Сара и Оливия явились свидетельницами того, как у них вылезли глаза на лоб при виде выреза ее платья, который доходил чуть ли не до талии, и даже почувствовали укол ревности.

  — Пожалуйста, Трейси, — со смехом заметил ей Доминик. — Не поворачивайся в этом платье слишком быстро, а то на всех нас каждый раз будет находить столбняк.

  Рыжеволосая актриса засмеялась, а в следующий момент поцеловала в щеку слегка ошеломленного Джулиана. Оливия подумала, что, похоже, между этими двумя странными людьми начинают налаживаться нормальные отношения. Сару же это не очень волновало: все свои силы она отдавала на то, чтобы отвлекать Марка от лицезрения Трейси.

  — Ее платье просто отвратительно! — объявила она Оливии, когда уже под конец ужина они одновременно оказались в дамской комнате.

  — Успокойся, Сара! — усмехнулась молодая женщина. — Давай скажем откровенно, что у Трейси потрясающая фигура.

  — Да, я знаю, — мрачно проворчала Сара, — вот это меня и беспокоит.

  Оливия рассмеялась.

  — Не нервничай! Мне кажется, что Трейси задумала, приехав в ночной клуб, бросить Джулиана и подыскать себе более красивого и богатого мужчину. — Молодая женщина помолчала, а потом цинично добавила: — И похоже, успех ей сегодня обеспечен.

  — Наверное, ты права, — Сара кивнула. — Впрочем, мне все равно, что она будет делать, лишь бы держалась подальше от Марка.

  Когда они все вместе приехали в ночной клуб и устроились за столиком, Оливия убедилась в том, что она оказалась права насчет успеха Трейси: сразу несколько мужчин с соседних столиков обратили внимание на столь яркую женщину.

  Оглядываясь по сторонам, Оливия заметила несколько знакомых лиц, в том числе и известного французского актера, имя которого она запамятовала. Француз тотчас пригласил Трейси танцевать, и та с радостью согласилась. Когда она ушла, молчавший практически все дни Джулиан — должно быть, под воздействием шампанского — неожиданно разговорился. Он рассказывал одну веселую историю за другой, так что их столик периодически сотрясали приступы смеха. Только Трейси, которая, повиснув на привлекательном французе, танцевала в центре зала, не смогла оценить вдохновение своего друга.

  — Похоже, мы недооценили Джулиана, — тихонько прошептала Доминику Оливия. Внезапно она обратила внимание на то, что Доминик пьет не шампанское, как все, а тоник. Кто-то ведь должен остаться трезвым, чтобы отвезти их домой, объяснил он.

  Вечер продолжался. Когда Доминик и Оливия возвращались с танцплощадки, их догнала недовольная Трейси. Оказалось, что француз пришел в клуб не один, а с женой. Решив, что танец мужа несколько затянулся, она просто поманила его к себе легким взмахом руки, после чего тот послушно распрощался со своей партнершей.

  При виде Доминика, ласково обнимавшего Оливию, лицо рыжеволосой актрисы раздраженно скривилось.

  То ли от чрезмерно выпитого алкоголя, то ли от обиды, что ей не удалось соблазнить Доминика, Трейси повела себя явно неадекватно ситуации.

  — Привет, дорогой Доминик! — томно растягивая слова, произнесла она, прежде чем опрокинуть в рот неизвестно уже какой по счету бокал шампанского. — У тебя получился замечательный отпуск! Правда, Оливия немного взгрустнет, когда, вернувшись в Лондон, ты бросишь ее, как и прежних своих подружек, но что поделаешь, такова жизнь! Извини, дорогая! — Трейси ядовито улыбнулась Оливии. — Надеюсь, ты не наивная дурочка и не думаешь, что он собирается на тебе жениться?

  В наступившей за этими словами тишине только Доминик, похоже, сохранил спокойствие.

  — Мне приятно сообщить вам всем — Трейси ошибается! — сказал он, поднявшись на ноги. Затем неторопливо взяв что-что со стола, он произнес, обращаясь к Оливии: — Я хочу жениться на тебе, и вот тому доказательство. — Доминик усмехнулся, надевая ей на палец алюминиевое кольцо от банки с тоником. — Конечно, к сожалению, это не традиционное колечко с бриллиантом. — Доминик улыбнулся. — Зато вы сейчас, можно сказать, присутствуете при нашей помолвке с Оливией.

  На какой-то момент опять наступила тишина, которую через несколько секунд прервали смех и хлопки, когда, не говоря ни слова, Доминик обнял Оливию и нежно поцеловал.

  Шум за их столиком привлек внимание не только других посетителей ночного клуба, но и одного папарацци, ранее с необыкновенным интересом следившего за французским актером.

  Пораженная до глубины души случившимся, Оливия не сразу сообразила, что ей не следует воспринимать всерьез это удивительное «предложение». Когда она немного пришла в себя, то улыбнулась Доминику, на лице которого мелькали блики от вспышек фотоаппарата, и подхватила шутку:

  — Я согласна! Никто раньше не догадывался предложить мне выйти замуж, подарив колечко от жестяной банки.

  — Когда вернемся в Лондон, мы подберем обручальное кольцо подороже, — пообещал Доминик с широкой улыбкой. Она кивнула:

  — Надеюсь, я доживу до этого момента.

  — Без сомнения! — рассмеялся он и снова заключил в свои объятия.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  — Не будь смешным! Мы оба знаем, что это была не более чем шутка. Конечно, у нас с тобой не было никакой помолвки, — твердо заявила Оливия на следующее утро, когда «рэнджровер» увозил их с горнолыжного курорта. Настроение у молодой женщины было не из лучших: после почти бессонной ночи и неумеренного приема шампанского ее мучила головная боль.

  Оливия повторяла последние слова как заклинание, пока наконец у Доминика не лопнуло терпение.

  — Ради всего святого, помолчи, дорогая! Что тебе сейчас нужно, моя дорогая Оливия, так это принять горячую ванну, выпить бокал шампанского и хорошенько пообедать.

  — О нет! — застонала молодая женщина, придя в ужас от одной лишь мысли о спиртном.

  Доминик рассмеялся и показал рукой на дорогу впереди — они уже приближались к окраинам Реймса. Вскоре, уже проезжая по городу, он заметил большой, кремового цвета замок, окруженный прекрасным садом. Догадавшись по вывеске, что это гостиница, Доминик остановил машину.

  — Я тебя уверяю, — обратился он к Оливии, — что ты будешь чувствовать себя гораздо лучше после бокала искрящегося шампанского. Тем более, что Франция — родина этого вина.

  Гостиница, где они остановились, показалась Оливии самой большой из всех, в которой она когда-либо была. Сразу же после того, как они поднялись в свой номер, Доминик отправил ее чуть ли не насильно в ванную комнату, где она долго лежала, наслаждаясь ощущением теплой воды с ароматическими маслами.

  Гостиница и в самом деле шикарная, думала Оливия: мраморные стены, огромные окна с видом на сад и, наконец, по две ванных в каждом номере!

  Ее мысли были прерваны внезапным появлением Доминика, который вошел, не постучавшись, потому что в каждой руке держал по бокалу шампанского. Он только что принял душ, белое гостиничное полотенце, единственная его «одежда», обтягивало бедра.

  — Это твое лекарство, — усмехнулся он, а потом не выдержал и расхохотался, увидев, что Оливия быстро нырнула в пену, оставив на поверхности только голову. — Дорогая, тебе не кажется, что слишком поздно прятать от меня твое великолепное тело? Если ты помнишь, за прошедшие двенадцать дней у меня было немало возможностей изучить его до мельчайших подробностей.

  — Да, конечно... — прошептала Оливия, заливаясь краской. Она протянула руку и взяла у Доминика бокал. — Мне как-то неудобно быть голой посреди такого великолепия. — Она покрутила головой вокруг себя. — Надеюсь, у тебя есть деньги оплатить всю эту роскошь.

  — Если не будет хватать, мы всегда можем предложить вымыть здесь посуду после ужина, — ответил он, делая серьезное выражение лица.

  Оливия ужаснулась.

  — Не пугай меня так! Скажи, ты ведь пошутил? Хотя у меня есть одна или две кредитные карточки, вполне возможно, что в этой гостинице их не примут.

  Доминик усмехнулся.

  — Дорогая, я просто пошутил, я вполне способен оплатить этот номер. — В течение минуты он, улыбаясь, смотрел на нее. — Знаешь, для меня это совсем новое ощущение: ты одна из немногих знакомых мне женщин, которые не знают, что я ужасно богат. Хотя, конечно, все просто досталось мне по наследству, — быстро добавил он.

  Оливия пожала плечами.

  — Честно говоря, для меня это не имеет большого значения. Я никогда не задумывалась над вопросом, сколько у тебя денег. Я имею в виду, нам надо...

  — Поговорить кое о чем другом, — закончил он за нее. — Ты совершенно права. И вот что я тебе скажу: я способен содержать жену и любое количество детей, в разумных пределах, естественно.

  — О, Доминик, ты прекрасно знаешь, что наша так называемая помолвка — одна из тех, которые случаются часто после вечеринок с большим количеством алкоголя. — Оливия пыталась говорить твердо. — Да, это была великолепная шутка. Но нам пора возвращаться в настоящий мир, тот мир, где ты очень занятой человек, а у меня свой маленький, но уже ставший любимым бизнес.

  — Давай сразу ближе к делу!

  — Хорошо. Хотя я не настолько горда, чтобы не согласиться с тем, что последние две недели были, без тени сомнения, лучшим временем в моей жизни, я не хочу совершать глупых поступков, — в голосе молодой женщины проскользнула грусть. — Это было особенное, драгоценное время. Я всегда буду вспоминать наши две недели отпуска во Франции, как дни постоянной радости и счастья. Но сейчас все кончено.

  — Совершенно с тобой не согласен, — резко ответил он. — Мы связаны судьбой. И должны пожениться!

  — О, успокойся, Доминик! — мрачно отозвалась Оливия. — Ты просто не в состоянии трезво оценить ситуацию. Например, как насчет твоей матери?

  — А что насчет нее? — Он нахмурился.

  Оливия негромко, но очень горько рассмеялась.

  — Вряд ли она примет меня с распростертыми объятиями.

  Доминик высокомерно ответил, что в своем доме он является хозяином и поэтому волен поступать, как ему заблагорассудится. Но после этой фразы он отказался дальше обсуждать их отношения, и Оливии не удалось больше ничего от него добиться...

   Пожаловавшись, что он ужасно хочет есть, Доминик позволил ей одеться, переоделся сам, а затем повел вниз в ресторан. В течение ужина никто из них не промолвил ни одного слова о свадьбе. А когда они вернулись в номер, Доминик в очередной раз продемонстрировал Оливии, какую власть имеет его тело над ее разумом. Кажется, секунду назад она отталкивала его и не давала себя поцеловать, и вот уже сама просит подарить ей еще один горячий поцелуй.

  Ты просто слабая женщина, никакой силы воли и чувства гордости, сказала себе Оливия, проснувшись утром. Она быстро облачилась в темно-синие джинсы, кремового цвета свитер и темно-синюю куртку, понимая, что, когда они приедут в Лондон, там будет очень холодно.

  Оливия еще раз задумалась над возможностью их брака и нашла еще одно важное «но». Она просто не справится с ролью жены лорда. Конечно, как она поняла недавно, с момента их самой первой встречи, еще, когда ей было восемнадцать лет, она никогда не переставала любить Доминика Фицчарлза, но этого явно мало для счастливого брака, грустно подумала Оливия.

  Она не была дурочкой. Принадлежность Доминика к аристократии, его титул и большое поместье вместе с великолепным старым замком, который летом был открыт для посещений туристов, являлись непреодолимым препятствием на пути к их счастью. К тому же Доминик был председателем нескольких благотворительных обществ. Так что его жене, кто бы она ни была, придется оказывать всяческую поддержку в решении всех его многочисленных проблем.

  Оливия тщетно пыталась представить себя в роли жены Доминика. У нее не было сомнений в том, что Доминик, согласись она с его предложением, сразу же попросит ее уйти с работы, продать дом в Лондоне и обосноваться в замке Челбери, как и положено жене графа Тентердена. И там еще постоянно встречаться с его мамочкой...

  Кроме того, подумала Оливия, когда они с Домиником через некоторое время закончили собирать вещи и спустились к завтраку, только их товарищи по курорту были свидетелями того безумного предложения Доминика. Даже если Марк, Сара или кто-нибудь другой из них захочет посплетничать на этот счет, им просто никто не поверит. Скорее всего, через некоторое время Доминик поймет, что она была права, и будет благодарен ей за проявленную сейчас твердость.

  Подобные мысли немного успокаивали Оливию до самого Кале, но на борту корабля их с Домиником поджидал сюрприз.

  Доминик громко расхохотался, а из груди Оливии от ужаса вырвался невольный крик, когда, развернув каждый свою газету, они обнаружили, что свидетелями сцены, происшедшей в ночном клубе во Франции, теперь стали не только их соседи по «Моему сердечку», но и все люди, любящие читать утреннюю прессу.

  — Не могу в это поверить! — простонала Оливия, уставившись на страницу воскресного номера, целиком отданную под эту тему.

  — Посмотри, ты тут очень неплохо получилась, — обратился к ней Доминик, протягивая свою газету с фотографией, где она, откинув голову, смеется, глядя на его улыбающееся лицо. — Хотя мне не очень нравится заголовок: «Граф с жестяным колечком!» — звучит как-то пошло, однако сама статья не так уж плоха, — продолжил Доминик с усмешкой. — Особенно мне польстила одна фраза, где меня называют обходительным и утонченным! — он рассмеялся. — А смотри, что пишут здесь! — он ткнул пальцем в газету.

  — О нет! — протянула в отчаянии Оливия, когда увидела заголовок статьи, на которую он ей указывал: «Как устроить свадьбу? Спросите у Оливии Джонсон!»

  — Они явно недолго гадали с названием статьи. Воспользовались шуткой, лежащей на поверхности.

  — Но, как эти фотографии попали в газеты? Притом так быстро? — спросила молодая женщина Доминика, шокированная количеством всевозможных статей о них.

  — Папарацци, — просто ответил ее спутник. — Как ты помнишь, их много крутилось в ночном клубе. Им, наверное, очень хотелось заснять того французского актера со своей женой, но... — Доминик пожал плечами, — самое интересное произошло с нами. И они оказались, к несчастью для нас, тут как тут. Хотя, с другой стороны, — добавил он, — эти статьи избавят нас от необходимости сообщать всем нашим друзьям о том, что мы женимся.

  Он усмехнулся Оливии, которая с тяжелым стоном обхватила голову руками.

  Конечно, это была случайность, что папарацци засняли их в ночном клубе. Но, если честно, подумал Доминик, сдерживая себя, чтобы не засмеяться, газеты доставили ему огромное удовольствие. Теперь его любимой женщине будет куда труднее увильнуть от западни, в которую она попала.

  — Я пройдусь по палубе, немного подышу свежим воздухом, — сказал он Оливии, которая никак не могла прийти в себя, но перед тем, как уйти, обнял ее и погладил по волосам, попытавшись хоть немного успокоить.

  Выйдя из каюты, он пошел на другую палубу, вынул свой мобильный телефон и позвонил в справочную службу.

  — Здравствуйте, мне бы хотелось узнать телефонные номера редакций газет «Таймс» и «Дэйли телеграф»... Да, да... Спасибо большое, вы мне очень помогли. — Через некоторое время он с чувством выполненного долга отправился обратно к Оливии.

  — Ох, Оливия! Я так заинтригована! — на следующий день Морин просто не находила себе места от волнения. Оливия успела только войти в офис, как ее помощница, не дав молодой женщине спокойно снять пальто, сразу же пристала к ней с расспросами. — Сперва все эти фотографии во вчерашних газетах, а сегодня официальное извещение! Оливия, это... это правда, что граф Тентерден попросил тебя выйти за него замуж, надев на палец металлическое колечко от банки с тоником? Ах, как это романтично!..

  — Пожалуйста, Мо, не надо! — простонала Оливия, чувствуя себя смертельно уставшей после бессонной ночи. — Это была шутка, просто шутка! — добавила она, пытаясь как-то объяснить Мо, что же все-таки произошло в ресторане.

  Морин уставилась на Оливию, явно сбитая с толку.

  — Но... но в сегодняшней газете есть извещение...

  — Какое еще извещение? В каких газетах? — Оливия с трудом поняла, о чем идет речь. Она мелкими глотками пила только что приготовленный кофе, пытаясь прийти в себя и избавиться от сонливости.

  — Вот, посмотри в «Таймсе» извещение о твоей помолвке! — Морин развернула газету на нужной странице и протянула молодой женщине. — Все как нельзя просто.

  Морин была права — в газете черным по белому было написано о ней и Доминике:

  Граф Тентерден, из замка Челбери, графство Кент, и Оливия Джонсон, единственная дочь лорда Бибери, из поместья Лидгейт, графство Кент, сообщают о своей помолвке.

  — Но я не понимаю! Я не давала никаких объявлений в газету! — воскликнула Оливия. — Кто мог это сделать?

  Но, как только ее слова отзвучали в комнате, молодую женщину как током ударило — это дело рук Доминика.

  — Я убью его! — сжав зубы, проговорила Оливия и, вскочив со стула, принялась с такой скоростью носиться по помещению офиса, что Морин пришлось прижаться к стене, в противном случае Оливия попросту сбила бы ее с ног. В глазах у женщины явно читался ужас — ей казалось, что ее работодательница неожиданно сошла с ума.

  — Этот гадкий, низкий, отвратительный двурушник... — кричала Оливия яростно. Внезапно, заметив на столе маленькую вазочку, она схватила ее и изо всех сил швырнула об стену. — Я знаю, что он задумал! Он надеется, что после этого я сразу же соглашусь. Как бы не так! Я еще ему покажу...

  — Оливия... Оливия! — Морин попыталась успокоить ее. — Ради бога, скажи, что происходит!

  Голос помощницы привел молодую женщину в чувство, она попыталась успокоиться.

  — Да... Да... Прости меня... — пробормотала она, глубоко вздохнув, и медленно села опять на свое место за столом. — Извини меня, Мо, — начала она теперь более уверенно. — Я не выспалась, а тут еще такие новости...

  Оливия откинулась на спинку стула и прикрыла на мгновение глаза.

  Морин несколько секунд в замешательстве смотрела на уставшую от такого выплеска энергии женщину, а потом тихо вышла из комнаты.

  Вернулась она через две минуты со стаканом холодной воды и таблеткой аспирина.

  — Выпей это, — с тревогой в голосе попросила Морин. — Выпей, а потом расскажи мне, что тебя беспокоит.

  Оливия кивнула в ответ.

  — Спасибо за аспирин, — она с благодарностью посмотрела на свою помощницу и приняла таблетку. — Знаешь, — сказала она через несколько секунд. — Все так сложно. Я даже не знаю, с чего начать.

  — Почему бы тебе не начать с самого начала? — разумно предложила ей Морин.

  Оливия устало согласилась и рассказала немолодой женщине обо всем, что произошло в течение последних двух недель, а когда закончила, то была поражена реакцией своей помощницы.

  — По крайней мере одна вещь мне кажется совершенно ясной, — Морин смотрела на Оливию с безмятежной улыбкой. — Твоя душа, может быть, и полна сомнений и противоречий, но его светлость точно знает, чего хочет.

  — Нет, он тоже не знает, — молодая женщина отрицательно покачала головой. — Я уже, кажется, объяснила тебе, что это была всего лишь шутка, достаточно глупая, обыкновенный подростковый жест. Я имею в виду, что взрослые, разумные люди так не предлагают выйти замуж. Ты со мной согласна? В моем возрасте, я полагаю, можно ожидать чего-то более утонченного от мужчины, причем довольно состоятельного.

  Морин молча посмотрела на нее.

  — Ты любишь его? — спросила она наконец.

  — Это не имеет значения, — пробормотала Оливия, стараясь не встречаться взглядом со своей помощницей. — Я не желаю, чтобы мной играли, как куклой.

  — Если ты любишь его, тогда это действительно имеет значение, — тихо проговорила Морин. — Если же нет, тогда все становится очень просто. Единственное, что надо сделать, — и я готова об этом позаботиться, — отправить в «Таймс» и «Дейли телеграф» опровержения. Мы ведь раньше уже занимались подобными вещами, когда наши клиенты внезапно отказывались от свадьбы.

  Оливия вздохнула.

  — Да, мы так делали.

  Видя, что на лице Оливии отражается борьба противоречивых чувств, Морин напрямую спросила ее:

  — Ну что, ты хочешь, чтобы я отправила в газеты факсы с извещением об отмене свадьбы?

  Оливия еще раз тяжело вздохнула.

  — Да... Нет... Я не знаю, — беспомощно закончила она.

  — А! Так значит, ты все-таки любишь его?

  — Да, черт возьми! — чуть ли не выкрикнула в отчаянии молодая женщина. — Конечно, я люблю этого отвратительного человека! Но я не хочу, чтобы все происходило именно так. С этими глупыми фотографиями в газетах и не менее пошлыми комментариями. И я никак не могу понять, как после таких замечательных двух недель он не смог придумать ничего лучше, чем предложение с кольцом от жестяной банки!

  — Я не знаю, что тебе ответить, — призналась Морин. — Если, как ты утверждаешь, вы провели вдвоем великолепный отпуск, не беспокоясь ни о чем, то, может быть, он опасался, что, вернувшись в Лондон, ты снова уйдешь с головой в наше безумно трудное дело и будешь вечно занятой. Вот он и торопится со свадьбой.

  — Я давно уже не юная дурочка, — горячо ответила Оливия. — Мы, конечно, провели восхитительное время, но нужно когда-то возвращаться в реальный мир. Поэтому, естественно, я и отказываюсь от этого нелепого предложения. Как можно воспринимать его серьезно?!

  Морин, не говоря ни слова, посмотрела на нее. Тщательно обдумав свой ответ, она наконец заговорила:

  — Не знаю, думала ли ты об этом, но мне кажется, графу Тентердену пришел в голову тот же самый вывод. Этот человек тоже ведь не глупец, верно? Понимая, что в Лондоне у вас будет меньше возможностей быть вдвоем, он, — тут Морин сделала небольшую паузу, — решил ковать железо, пока оно горячо. И к тому же его предложение — это такой романтический жест! Как бы я хотела, чтобы мне сделали предложение подобным образом! — закончила она с легким завистливым вздохом.

  — Да... да... Возможно, ты и права... — Оливия собиралась продолжить, но внезапно раздался телефонный звонок. — Возьми, пожалуйста, трубку, — попросила она свою помощницу. — Я не в состоянии больше ни с кем разговаривать.

  К несчастью, это оказался один из ее старых друзей, поздравлявший с предстоящей свадьбой. Поговорив с ним, Оливия повесила трубку, но телефон зазвонил снова. Но это было только начало: все утро звонки следовали один за другим. Друзья, бывшие клиенты Оливии высказывали в трубку свои поздравления и радовались за нее. Многие, шутя, удивлялись, как это ей удалось заполучить одного из самых видных холостяков Англии, а некоторые женщины даже просили поделиться секретом обольщения.

  Хьюго же стал немилосердно поддразнивать ее, когда, оказавшись не в состоянии дозвониться до Оливии, забежал к ней в офис с бутылкой шампанского.

  — Что за умница! — первым делом сказал он, а потом принес три бокала, чтобы они втроем с Морин смогли выпить за счастливый брак его сестры. — Впрочем, знаешь, Оливия, — усмехнулся он. — Я не могу представить тебя в роли жены графа. Наверное, когда-нибудь ты превратишься в подобие матери Доминика. Будешь старой и злобной...

  — Хьюго, прошу тебя не продолжай! — застонала Оливия. — Я все утро пыталась объяснить Мо, что это просто шутка, вышедшая из-под контроля. Поверь мне, пожалуйста, — добавила она, вскинув голову. — Я все время жду, что Доминик позвонит мне и, испуганный, признается в своей ошибке, после чего будет униженно просить у меня прощения. И ему следует извиниться поскорее, а то я уже почти готова свернуть шею этому нахалу!

  — Не будь идиоткой, Оливия, — ее брат протянул ей бокал с шампанским. — Даже мне ясно, что он без ума от тебя. Так что, если ты продолжаешь считать все это игрой, ты...

  — Подожди минутку! — воскликнула Оливия. Она гневно уставилась на Хьюго. — Когда это ты смог понять, что Доминик без ума от меня? Ты разве с ним когда-либо виделся? Не будешь ли ты так любезен рассказать мне об этом, — какие-то зловещие нотки появились в голосе Оливии.

  Ее брат пожал плечами.

  — Оливия, это не имеет никакого значения. Я даже не могу вспомнить, о чем мы с ним разговаривали...

  — Хьюго! Я знаю тебя всю жизнь, так что не увиливай и ответь мне прямо! — Оливия продолжала в упор смотреть на своего брата. — Когда вы встречались с Домиником?

  — Ну, хорошо, если тебе так хочется это знать — он навестил меня где-то месяц назад.

  — И? — продолжала допытываться молодая женщина.

  — Оливия, сперва успокойся, пожалуйста, — попросил ее Хьюго. В это время Морин, видимо решив, что она лишняя в этой комнате, тихо ушла к себе. — Я тебе клянусь, что причина, по которой он со мной связался, не имеет к тебе никакого отношения. Он даже не упоминал твоего имени, только один раз — уже под конец разговора.

  Оливия задумалась на секунду.

  — Хорошо. А почему ты мне ничего не сказал о вашей встрече? — спросила она затем. — И мне все-таки очень интересно узнать, зачем он тебя нашел.

  Ее брат тяжело вздохнул.

  — Возможно, мне стоило сказать тебе о моей встрече с ним, но он попросил меня ничего об этом не говорить — по причине того, что тебе это могло показаться несколько странным.

  — Ох! — с шумом выдохнула молодая женщина воздух. — Хьюго, сядь, пожалуйста, и расскажи мне все, что ты от меня скрывал раньше!

  Десять минут спустя Оливия устало откинулась на спинку своего стула, выслушав объяснения брата.

  — Доминику, похоже, пришлось изрядно потрудиться, вовлекая нас в свои грязные игры, — горько сказала она Хьюго, когда узнала, каким образом тому досталась последняя работа. Как оказалось, к нему обратилась некая фирма, которая занималась строительством новой, современной деревни по заказу одного клиента. Им был нужен план разбивки садов этой деревни. Хьюго предложил свой вариант, и тут появился сам клиент, — им оказался Доминик, — и одобрил его.

  — Ты не права, Оливия, — немного обиженно протянул ее брат. — Я выиграл конкурс честным путем. Ты можешь мне не верить, но я видел некоторые другие проекты, предложенные вместе с моим. Так вот, мне не слишком трудно поверить, что мой оказался лучшим. На самом деле, — добавил он. — Чтобы никто не подумал, что он выбрал меня только потому, что мы с ним давно знакомы, он и попросил меня не говорить о нашем разговоре. Мы не виделись бог знает сколько лет, я был рад выполнить его просьбу.

  — Гм! — Оливия понимала, что рассказ звучит вполне убедительно, но интуиция подсказывала ей, что все было не так просто.

  — Подожди минутку, — быстро сказала она. — А как Доминик тебя нашел? Ты же только переехал в свою новую квартиру...

  Хьюго покачал головой.

  — Не имею понятия. Как бы то ни было, твое имя прозвучало только один раз. Мы говорили о том, когда мне следует начать работать. Я вскользь заметил, что время, к несчастью для меня, не самое удачное, ибо мы собирались с тобой устроить отпуск на лыжах.

  — Ну и? — Оливия начала понемногу догадываться о том, что произошло.

  — Доминик отнесся к этому сочувственно. Он сожалел, что ему придется оторвать меня от отдыха. Пожелал Джону Грэхему найти кого-нибудь на мое место...

  Оливия громко вскричала от возмущения.

  — О да! И тогда Грэхем вспомнил о существовании своего друга Доминика, — ее голос был полон иронии. — Какой же этот Тентерден лживый мерзавец!

  — Успокойся! Сейчас ты похожа на шизофреничку, — сказал Хьюго тихо и мрачно. — Ради бога, Оливия, неужели тебе надо объяснять, что Доминик по-настоящему умный мужчина. А к тому же он деловой человек и не стал бы рисковать своими деньгами, наняв брата знакомой ему женщины на работу лишь для того, чтобы иметь возможность провести каникулы с этой женщиной. Ты можешь это понять?

  Оливия тяжело вздохнула.

  — Наверное, ты прав. — Она поняла, что во многом Хьюго был недалек от истины: Доминик в первую очередь бизнесмен. Молодая женщина снова обратилась к брату: — Все кажется мне таким странным. В моей жизни никогда не случалось столько «совпадений» — не знаю, как это назвать, — сколько их было за последний месяц. Может, я старею, как наш отец?

  — Не будь идиоткой! — рассмеялся Хьюго. — Между прочим, ты сообщила ему твои последние новости?

  — Господи! Нет еще! — Оливия внезапно почувствовала себя виноватой из-за того, что из-за Доминика совсем забыла о своем отце. — Я не разговаривала с ним со дня своего отъезда во Францию. — Молодая женщина быстро придвинула к себе телефон и набрала номер.

  Через несколько минут, закончив разговор, она повесила трубку.

  — Не понимаю, почему со вчерашнего вечера я ничего не слышала от моего так называемого жениха, — сказала Оливия брату. — Между тем, думаю, тебе будет интересно узнать, что Доминик, оказывается, звонил нашему папе, и, по словам нашей домоправительницы миссис Дуглас, он сейчас весь светится от радости. И требует бокал шампанского, чтобы выпить — я цитирую — «за счастливую пару»!

  — Господи боже! — воскликнул Хьюго. — Похоже, папа совсем вышел из ума.

  — Не самое удачное выражение, — нахмурилась Оливия. — Он, конечно, мыслит не так ясно, как раньше, но он не сумасшедший. Однако, как ты думаешь, зачем Доминик звонил папе, когда лет десять, он небось и не вспоминал о его существовании.

  — Откуда я знаю? — пожал плечами Хьюго. — Может быть, он спрашивал позволения жениться на тебе? Хотя звучит не слишком убедительно.

  Вскоре ее брат ушел, и молодая женщина провела оставшуюся часть рабочего дня, размышляя над странной ситуацией, в которую она попала. Затем она отвезла Морин домой, а вернувшись, решила что-нибудь выпить. В холодильнике стояла бутылка шампанского, принесенная Хьюго, и молодая женщина, взяв ее, уселась с ногами в кресло. Пора разобраться с Домиником! Что за странное поведение, в самом деле? Решив, что она при первой же возможности серьезно с ним поговорит, Оливия тут же услышала настойчивый звонок в дверь.

  — Ха-ха! — воскликнула она мрачно, открыв ее: на пороге стоял Доминик.

  — Здравствуй, дорогая! Пустишь в дом? — улыбнулся он.

  — Привет, разлюбезный женишок! — проговорила она саркастически, отойдя в сторону и позволив ему войти. — Ты, наверное, был чертовски занят сегодня!

  Доминик проворчал что-то непонятное и последовал за ней в гостиную.

  — Дорогой, — не меняя тона, сказала ему Оливия, — ты должен дать мне кое-какие объяснения. У меня накопилась к тебе масса вопросов. Начиная с...

  — Подожди, — Доминик поднял руку. — Я не хочу причинять тебе хлопот, но...

  — Это меняет дело, — молодая женщина взглянула ему в глаза. — Итак, что ты хочешь мне сказать?

  — Я только хочу сказать, что ничего не ел с самого утра. Итак, я обещаю ответить на каждый твой вопрос искренне и как можно полнее, но сначала ты должна переодеться и поехать со мной в ресторан. Поверь мне, я умираю с голоду.

  Оливия с тяжелым вздохом еще раз взглянула на него.

  — Ты невозможен, Доминик. Но я согласна, если ты выполнишь свое обещание.

  — Клянусь, — заверил он ее, а потом быстро наклонился и поцеловал. — Теперь же, пожалуйста, поторопись, я в самом деле ужасно голоден.

  — Насколько я тебя знаю, — говорила Оливия Доминику через некоторое время, когда они сидели за столиком одного маленького, но очень романтического ресторанчика Лондона, — еда у тебя всегда стоит на первом месте, впрочем, как у каждого настоящего мужчины.

  Доминик рассмеялся.

  — Наверное, ты думаешь, что единственная причина, почему я хочу жениться на тебе, — это твое умение прекрасно готовить?

  — Единственная причина? — переспросила она. — Если это действительно так, то, по-моему, проще нанять на работу к себе в дом первоклассного повара.

  Доминик лениво улыбнулся молодой женщине.

  — Ты права, может быть, именно так и стоит поступить, — согласился он, а затем взял ее руку и поднес к своим губам. — Мне почему-то кажется, что сердцем ты всегда знала, как я к тебе отношусь. И хотя порой давала выход своему гневу, понимала, что я искренен в своих чувствах. Или я ошибаюсь?

  — Ну, может быть... — поколебавшись, ответила Оливия. — Однако я не из тех людей, которые пытаются перейти реку, не убедившись на сто процентов, что там есть брод. Ты должен признать к тому же: иногда ты причинял мне немалое беспокойство.

  Она попыталась выдернуть руку из его цепких пальцев, но у нее ничего не получилось.

  — Прошу тебя, не надо, — прошептал Доминик и снова поднес ее руку к губам. Заметив невдалеке официанта, он сделал ему знак свободной рукой.

  — Сначала самое важное, — твердо сказал он ей, когда официант вскоре подошел к их столику с серебряным подносом, на котором лежала маленькая коробочка, обтянутая черной кожей. — Я обсужу с тобой все, что ты хочешь и отвечу на любые вопросы, но сперва позволь мне подарить тебе настоящее кольцо, взамен того из алюминия. — Доминик взял коробочку с подноса и поставил перед ней. — Должен сказать, — продолжил он, доставая свой подарок, что я могу поменять его на одно из четырех других колец, лежащих в сейфе ресторана. Но это мое любимое, поскольку оно лучше всего подходит к твоим огромным зеленым глазам, — с этими словами Доминик надел ей на палец великолепное кольцо с бриллиантом и изумрудом.

  — О, Доминик! — выдохнула от восторга молодая женщина, любуясь фантастически красивыми камнями, переливающимися всеми цветами радуги в дрожащем пламени свечей.

  — Тебе нравится? — прошептал он.

  — Да... — Она с трудом оторвала свой взгляд от кольца. — Я люблю тебя, Доминик, но... но ты совершенно уверен, что хочешь жениться на мне?

  — Всем сердцем, — сказал он ей мягко, а потом заключил ее в свои объятия, награждая за долгое ожидание поцелуем.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  Невидящим взглядом Оливия смотрела в окно, где с неба, уставшего таскать на себе тяжелые свинцовые тучи, лились мощные потоки воды. Молодая женщина печально вздохнула. Ей казалось, что дождь идет без остановки уже четвертые сутки подряд, с того самого дня, когда она была разбужена телефонным звонком миссис Дуглас, домоправительницей их семейного поместья Лидгейт, которая сообщила ей о внезапной смерти ее отца.

  — Бедняга, он был так счастлив все это время. — Миссис Дуглас с трудом сдерживала слезы. — Радовался вашей помолвке. Нам, голубушка, надо утешаться тем, что умер он без мучений. Ночью, во сне. Каждый желал бы себе такой тихой смерти.

  Миссис Дуглас была, без сомнения, права. Когда Оливия, бросив все свои дела в Лондоне, примчалась в Лидгейт, лежащий в гробу отец поразил ее своим безмятежным и чуть ли не радостным выражением лица.

  За эти дни молодая женщина поняла, что очень трудно как следует оплакать смерть своих близких, ибо слишком много времени занимает организация похорон. Кроме того, ей пришлось разговаривать с кучей юристов и, что хуже всего, отвечать на письма с соболезнованиями, количество которых превысило все ее ожидания.

  — Сожалею, что ничем не могу помочь, — извинился перед ней брат, заехавший накануне на несколько часов. — Мы сейчас работаем над большим садом, и мне никто не позволил бы надолго отлучиться, даже если бы я и попросил.

  Хьюго был ужасно мрачен и все время хмурился.

  — Все в порядке, только, пожалуйста, не забудь про похороны, — попросила его Оливия. — Если ты не придешь, это будет по-настоящему плохо.

  — Так странно, — сказал ей брат немного позднее, когда они ходили по дому и с каким-то непонятным любопытством изучали еще не проданные вещи, знакомые с детства. — Я не могу привыкнуть, что ко мне обращаются как к лорду Бибери. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть отца, стоящего за мной... Все эти годы я был просто Хьюго Джонсон, — он пожал плечами. — Я не привык к такому обращению, наверное, в этом все дело.

  — Привыкнешь со временем, — мягко ответила брату Оливия и ласково погладила по голове, спросив, не желает ли он выбрать похоронную музыку.

  Молодая женщина чувствовала себя ужасно уставшей от всех дел, которыми ей приходилось заниматься, принимая одно решение за другим, но, по крайней мере это позволяло ей не думать слишком много о собственной помолвке.

  Когда он пригласил ее на романтический ужин в уютный ресторанчик и подарил потрясающее по красоте кольцо, Оливия незамедлительно сделала вывод, что все ее сомнения смехотворны. Особенно после того, как Доминик пообещал ответить на любой ее вопрос и объяснить некоторые не дававшие ей покоя недоразумения.

  И вначале показалось, что он способен сдержать свое слово.

  — Ты знаешь, я люблю тебя, — сказала она ему, когда им принесли великолепного копченого лосося. — Но я думаю, пора тебе о многом мне рассказать.

  — Не знаю, с чего начать, — Доминик пожал плечами.

  Оливия усмехнулась.

  — Как сказала моя помощница Мо: «Почему бы тебе не начать с самого начала?».

  — Очень разумно, — с легким смешком согласился он. — Знаешь, я не уверен, что при наших только налаживающихся отношениях нужно в первый же настоящий романтический ужин останавливаться на прошлом, давно потерявшем свою значимость.

  Молодая женщина кивнула.

  — Конечно, ты прав.

  — Как бы то ни было, мне кажется, тот юношеский роман оставил след в наших душах, — продолжил Доминик с теплой улыбкой. — И хотя у меня было много других женщин, — я не стану этого скрывать, — ни одна из них не смогла заменить тебя. Моя мама, как ты можешь себе легко представить, вместе с другими родственниками всячески убеждала меня в том, что надо жениться и завести детей, то есть заняться продолжением рода. Я находился под постоянным давлением, но ни разу не был готов выбрать себе вторую половину.

  — Жениться на какой-то девушке только потому, что она была подходящей кандидатурой на роль жены графа, казалось мне немыслимым.

  Доминик замолчал на некоторое время и, машинально взяв Оливию за руку, стал играть ее пальцами.

  — А затем совершенно неожиданно я поймал твой взгляд на свадьбе Марка и Сары, — продолжил он и усмехнулся. — На самом деле я даже сначала не понял, кто ты. Просто мелькнуло какое-то видение высокой стройной женщины, и тут же исчезло. Оливия, скажи мне, а ты меня сразу узнала?

  Молодая женщина кивнула.

  — Я сильно испугалась, — призналась она. — Прошлое всплыло во мне и отозвалось болью. — Оливия не была способна передать состояние, близкое к шоку, которое она испытала, когда через столько лет вновь повстречала свою первую любовь.

  — Ты выросла, — сказал Доминик молодой женщине. — И ты действительно изменилась. Поэтому неудивительно, что я не сразу узнал тебя. Но потом, когда мне открылась правда... и после того поцелуя в ночь свадьбы Марка я понял: без всякого сомнения, ты — та единственная, которая мне нужна. А дальше ты все знаешь...

  — Ничего подобного! — запротестовала она. — Ты так странно вел себя, и...

  — Наверное, оттого, что ты причиняла мне массу хлопот, — он усмехнулся. — То готова была растаять в моих объятиях, то сопротивлялась, как могла, и убегала со всех ног! Честно говоря, не многие мужчины выдержали бы такое изнурительное ухаживание.

  — Ухаживание? Какое ухаживание? — Оливия в недоумении уставилась на него. — И потом, эта подозрительная история с наймом на работу Хьюго...

  — Ах, да... — Какое-то смущенное выражение промелькнуло на его лице. — Должен признаться, что мне вначале просто надо было придумать какой-нибудь способ приблизиться к тебе, Оливия. Вот я и воспользовался помощью частного детектива, чтобы найти адрес Хьюго. Поскольку ты оказалась невероятно крепким орешком.

  — Спасибо, — мрачно поблагодарила его молодая женщина.

  Доминик рассмеялся.

   — Ты знаешь, что я имею в виду. Однако, если возвращаться к Хьюго, должен тебе сказать: он в самом деле очень талантлив. Как только мне удалось познакомиться с его проектом, я сразу сообразил, что поступлю чрезвычайно глупо, если упущу такого замечательного работника. Так что, моя дорогая, я могу клятвенно заверить тебя: Хьюго получил работу только благодаря своим достоинствам. В самом деле, я люблю тебя всем сердцем, но не готов рисковать столь важным и дорогостоящим делом ради одной твоей улыбки.

  — Мне приятно это слышать, — прошептала она, почувствовав удовлетворение оттого, что ее брат оказался прав: он добился своего успеха благодаря труду и таланту.

  — Между тем, — признался Доминик, — именно от меня исходило предложение начать работу, как можно раньше. Да, именно я повинен в том, что Хьюго пришлось остаться работать в Лондоне, после чего Джон Грэхем пригласил меня провести отпуск в его доме в горах вместо твоего брата. Теперь ты знаешь все, — прошептал он, откидываясь на спинку стула, явно посчитав, что объяснил все события последних недель.

  — Гм... — Оливия неожиданно вспомнила еще один вопрос, который собиралась ему задать. — Кстати, вот еще... Зачем ты сегодня утром заезжал к моему папе?

  — Не будь смешной, дорогая, мне надо было спросить его разрешения жениться на тебе, — удивился Доминик.

  — Ну да... — Сообразив, что Хьюго тоже предполагал такую возможность, молодая женщина улыбнулась. — Тебе не кажется это немного старомодным?

  — Я вообще ужасно старомоден, — ответил он с легким смешком и хотел добавить еще что-то, но тут его прервал резкий звонок мобильного телефона.

  Оливия вздрогнула от неожиданности.

  — Прости, пожалуйста, мне казалось, что я выключил эту чертову штуку. — Доминик был слегка раздражен, доставая из кармана телефон. Уже готовый прервать звонок, он вдруг понял по номеру на экране, что ему звонят из Нью-Йорка.

  — Привет, дорогая, — прошептал он в телефон. — Должен сказать тебе, ты нашла не самое удачное время. Я сейчас только что надел обручальное кольцо на палец одной великолепной женщины, и... — Тут Доминик прервался и посерьезнел, наверное, потому, что ему сообщили какую-то неприятную новость. — О господи, Констанция! Как это произошло?

  Оливия, которая почувствовала себя очень неуютно, когда Доминик начал телефонный разговор, сразу расслабилась, догадавшись, что он разговаривает со своей сестрой, живущей в Америке! Доминик мрачнел с каждой секундой, его губы сжались в тонкую линию. Закончив разговаривать, он отключил телефон и застыл, очевидно обдумывая какую-то мысль.

  — У тебя возникли какие-то неотложные дела?

  Он кивнул.

  — Да... Мне придется срочно вылететь в Нью-Йорк, — проговорил он, а затем подозвал официанта и попросил счет.

  — Парень моей сестры, с которым она живет уже несколько лет, — Лорн Видел, известный кинопродюсер, попал в автомобильную аварию. По словам Констанции, он находился на волоске от смерти, да и сейчас его состояние остается критическим. Он может умереть в любой момент. Мне надо поехать ее успокоить.

  — Конечно, ты просто обязан это сделать, — согласилась Оливия, поднимаясь из-за стола.

  Через несколько минут они с Домиником уже выходили из ресторана.

  — Мне очень жалко, что так вышло, дорогая, — извинился Доминик, когда проводил женщину до дверей ее дома. — Я постараюсь вернуться как можно быстрее, но не все зависит от меня. Главное, — добавил он, взяв у нее из рук ключи и открывая входную дверь, — помни, что я люблю тебя. Слышишь? — Он обнял Оливию и нежно поцеловал.

  С тех пор Оливия не видела Доминика. Грустно стоя у окна, она попыталась думать о чем-то другом. Перед ней была все та же скучная, печальная картина: серое небо, дождь и набухшая от воды лужайка.

  Тяжело вздохнув, она направилась в рабочий кабинет отца, но там ей не стало легче. Голые полки шкафов, когда-то заполненные ценными книгами в кожаных переплетах, выступали молчаливыми свидетелями того, каким образом ее отец пытался решить свои финансовые проблемы. Все книги были давно проданы с аукциона.

  Бедный Хьюго: единственная вещь, которую он унаследует от отца, — титул лорда. Титул, который никак не повлияет на его судьбу. Денег Хьюго не получит. Придется даже заложить дом, чтобы восполнить все затраты на похороны и дать небольшую сумму миссис Дуглас в знак признательности за ее доброту и усердие, с которыми она ухаживала за их отцом.

  Да уж, большого наследства никто из них не получит, ни Хьюго, ни она сама, подумала Оливия, но затем поняла, что, может быть, их с ее братом счастье, как раз и заключается в умении самостоятельно добиваться любых вершин. Наверное, она не смогла бы поднять на ноги собственный бизнес, а Хьюго не научился бы своей профессии, если бы у них с самого детства была твердая почва под ногами. Так что, может быть, им и повезло.

  * * *

  Уже наступил день похорон, а Оливия все еще не получила ни одной весточки от Доминика. Она утешала себя тем, что он наверняка не имел ни малейшего представления о разыгравшейся в ее семье трагедии, ведь она уехала из Лондона, едва успев предупредить Мо, что ее какое-то время не будет в городе, и никто не знал, где она находится.

  Оливия стояла вместе с Хьюго в первом ряду прямо перед священниками, читающими молитвы. Торжественные слова ритуальной церемонии сопровождались шумом дождя, как будто сама природа присоединилась к плачу по лорду Бибери. Внезапно Оливия поняла, что многое отдала бы за то, чтобы сейчас рядом с ней находился Доминик — она заметила среди присутствующих на похоронах его мать.

  Со стороны молодой женщины было глупо не сообразить, что вдовствующая графиня Тентерден обязательно придет на поминальную службу в честь ее ближайшего соседа. Позднее, когда уже после погребения, происходившего в дальнем углу церковного кладбища, молодая женщина и ее брат вернулись с гостями домой и стали благодарить тех, кто пришел сегодня поддержать их в трудную минуту и выдержал долгую печальную службу, Оливия чувствовала себя все более и более нервно при мысли о встрече лицом к лицу с матерью Доминика.

  Они могли оказаться в странной ситуации. Доминик поместил объявление о его свадьбе с Оливиеи уже несколько дней назад, и его мать, наверное, ожидала, когда же ей представят ее будущую невестку. Августа заметно постарела. Это была уже не та высокая, вызывающая страх женщина, которую помнила Оливия. В самом деле, ничего не было страшного в том, чтобы разговаривать, смотря сверху вниз, с худенькой, с поседевшими волосами старой леди. Та, однако, все еще была похожа на своего сына: тот же горделиво вздернутый нос и проницательные серые глаза.

  — Здравствуй, Оливия, — отрывисто сказала Августа. — Я очень опечалилась, узнав о смерти твоего отца. Во многих отношениях он был очень хорошим человеком. Кстати, не думаю, что он бы обрадовался, увидев ее! — добавила она, кивнув в сторону дороги позади церкви, где на обочине стоял большой белый «мерседес», а рядом с ним — высокая, стройная блондинка, одетая в не совсем подходящий для этого случая ярко-красный костюм. В одной руке она держала такого же цвета зонтик, а в другой — длинную сигарету.

  — Господи боже мой! — в ужасе воскликнула Оливия.

  — Я с тобой полностью согласна, — с невеселой улыбкой сказала Августа. — Мне кажется, наша дорогая Памела не очень понимает, где она находится. А кроме того, ей надо было раньше позаботиться о твоем отце.

  — Вы совершенно правы! — вырвалось у молодой женщины. В следующий момент она испуганно покосилась на свою собеседницу, поскольку та негромко рассмеялась.

  — По правде говоря, мне пора идти и оставить тебя на растерзание твоей бывшей мачехи, — сказала ей Августа, надевая перчатки, а потом добавила: — Хотя я не могу не признаться, что ваши отношения с Домиником оказались в большой степени для меня сюрпризом, я приглашаю тебя в нашу семью, — пожилая женщина улыбнулась своей привычной быстрой, холодной улыбкой. — Ты, конечно, не совсем та, которую я желала бы видеть рядом с моим сыном, но я думаю, что со временем ты начнешь справляться со своей ролью.

  — Ну и ну... — прошептал Хьюго, когда пожилая леди гордо и величественно пошла прочь от Оливии. — Должен сказать, Оливия, это прозвучало так, будто эта старая драконша тебя одобрила!

  — Пока что были одни цветочки, — нервно ответила брату молодая женщина. — Ты видел, кто там ошибается рядом с церковью?

  — О господи! Ее здесь только не хватало, — простонал он.

  Но, как и в случае с матерью Доминика, разговор получился гораздо менее неприятный, чем они ожидали.

  Памела, очевидно, относилась к разряду толстокожих людей. По крайней мере, она, ни капли не смущаясь, приехала сегодня на похороны. Когда машина подвезла ее к пустому, безлюдному, хранящему воспоминания дому, в ее мозгу, скорее всего, не появилось ни одной грустной мысли. Ей, естественно, даже не пришло в голову, что ее присутствие может вызвать у Оливии и Хьюго в памяти какие-нибудь неприятные моменты, связанные с их жизнью под одной крышей.

  — Здравствуйте, мои дорогие, — нараспев произнесла Памела, поднимаясь по лестнице прямо к ним. — Да, я понимаю, вы, конечно, не слишком рады меня видеть, — продолжила она с резким смешком. — Но, поверите вы мне или нет, мне было больно услышать о смерти вашего отца. Бедняга, он так и не смог найти себя в этой жизни.

  Оливия, которая собиралась вначале попросту вышвырнуть свою бывшую мачеху из дома и не отвечать на любые ее слова, почувствовав в голосе той искреннее сожаление, решила повременить с крайними мерами. Все-таки во фразе, которую сказала Памела, прозвучало много правды. Конечно, молодая женщина и не думала прощать свою бывшую мачеху ни за то, что та превратила жизнь ее отца в ад, ни за то, что и ей самой в свое время приносила одни несчастья. Но как верно заметил Доминик, прошлое становится достоянием истории, а люди должны жить настоящим.

  — Мне кажется, вам стоит пригласить некоторых местных жителей на поминки, — сказала Памела. — Хотя, конечно, я вижу, в каком состоянии находится дом. Кстати, у вас не найдется чего-нибудь выпить? — поинтересовалась она, оглядываясь вокруг

  — Боюсь, мы ничего не можем предложить тебе, — твердо ответил ей Хьюго. Оливия с удивлением обнаружила, что в его голосе больше не чувствовалось, как когда-то раньше, враждебности по отношению к их бывшей мачехе.

  — Ну ладно. — Памела с улыбкой развернулась и приказала своему шоферу достать из багажника и принести в дом большую плетеную корзину. — Я запаслась едой и всякими напитками, решив совершить это путешествие сюда с севера Англии, — объяснила она. Через несколько секунд в дверном проеме показался ее шофер с корзиной в руках.

  До чего же странно это выглядело: Оливия с братом сидели рядом со своей мачехой и ели ее сандвичи, запивая их белым вином!

  — Должна сказать, ты неплохо выглядишь, — прервала молчание Памела, обращаясь к Хьюго. И со смешком продолжила, повернувшись теперь в сторону Оливии: — А ты, я слышала, нашла себе очень неплохую пару! Вот только, как ты собираешься справляться со своей будущей свекровью? Она же настоящая вампирша — будет сосать из тебя кровь и днем и ночью! По-моему, жить с ней в одном доме просто невозможно.

  — Я еще не думала об этом, — прошептала Оливия, зная, что говорит неправду. Памела отнюдь не была дурочкой и затронула по-настоящему серьезную проблему.

  — Кстати, — продолжила мачеха, — мне кажется, я сделала доброе дело, не позволив вам с Домиником встречаться тогда, десять лет назад. Ты думаешь, может быть, что я все испортила и своими руками отодвинула твое счастье на много лет, но, поверь, ваша с ним любовь не продлилась бы долго. Гораздо лучше было пресечь все в зародыше, так как ваш разрыв не причинил тебе столько боли, сколько мог, если бы вы расстались позднее. Мы с тобой тем самым позволили Доминику перебеситься, и теперь он в полной мере осознал, кого ему не хватало эти годы, — добавила Памела. — Так что, выходит, в этой жизни все только к лучшему.

  — В некоторой степени ты, безусловно, права, — согласилась Оливия с кривой улыбкой. Вскоре Памела встала и, заявив, что ей пора уезжать, попрощалась.

  — Господи, какой ужасный день! — простонал Хьюго, смотря вслед исчезающему за поворотом белому «мерседесу». Он помолчал, а потом обратился к своей сестре: — Странно, но я не испытывал никакой особой ненависти к Памеле.

  — Я тоже, — вздохнула молодая женщина. — Время и боль от смерти папы притупили наши к ней чувства. Прости, но мне надо идти, пришло очень много писем с соболезнованиями, — внезапно вспомнила она и отправилась в кабинет, напомнив брату, что ему необходимо приехать завтра на встречу с юристами.

  Уставшая, от этого долгого, тяжелого дня, Оливия скоро отправилась спать. Утром из глубокого сна ее вывели громкие стуки в дверь. Перевернувшись на другой бок, молодая женщина попробовала не обращать на них внимания и заснуть, — она никого не ждала в столь ранний час, — но вскоре окончательно проснулась.

  Оливия приподнялась на постели и взглянула на будильник, стоявший на столике рядом с кроватью, — всего лишь семь утра! Кто бы это мог быть?

  Для Хьюго рановато, ведь он не должен приехать раньше десяти. Может, все-таки не стоит открывать и незваный гость постучит, постучит и уйдет?

  И действительно, вскоре в доме снова установилась тишина. Оливия готова была уже заснуть опять, но тут до ее уха долетел скрип пола, явно доносившийся из соседней комнаты. Все-таки это Хьюго. Господи! Что заставило его приехать так рано?

  — Уходи! Дай мне поспать! — застонала молодая женщина, не открывая глаз, когда услышала звук открываемой двери и приближающиеся к кровати шаги.

  — Прекрасно! Не ожидал, что меня встретят настолько гостеприимно, — раздался знакомый голос. Он был полон веселой иронии. — Я перелетел через Атлантический океан, сразу же из аэропорта помчался сюда, а мне устраивают такой прием. Чуть не пришлось остаться на улице, ждать, когда ты, наконец соизволишь проснуться. Мне повезло — оказался открытым черный ход. Интересно, почему вообще эта дверь не заперта? Ты решила, что нечего красть или просто уже все вынесли?

  — Доминик! — радостно воскликнула Оливия. — О, мне так тебя не хватало!

  Откинув в сторону одеяло, она вскочила и, бросившись на грудь гостю, громко заплакала.

  — Не плачь! — прошептал Доминик, вытирая ее слезы большим белым платком.

  — Я не принадлежу к плаксам, — попыталась оправдаться она, смотря сквозь слезы на красивое лицо Доминика. — Просто... просто, я так по тебе скучала... Мой отец умер, и все было так ужасно, и...

  — Я знаю, дорогая, — тихо произнес он и поцеловал ее соленые от слез глаза. Потом поднял на руки и стал тихо качать ее, как баюкают маленьких детей.

  Впервые за несколько дней Оливия почувствовала себя хорошо. Она с удовольствием вдыхала свежий запах с улицы, исходивший от кашемирового пальто обнимающего ее мужчины. Он наклонил голову и поцеловал ее дрожащие губы.

  — М-м... какая ты теплая и вкусная, — прошептал он ей на ухо, а потом положил обратно на постель. Не мешкая ни секунды, он снял пальто, развязал галстук, а затем избавился от костюма.

  — Что ты делаешь? — удивленно пробормотала Оливия.

  — Во-первых, на улице чертовски холодно, — ответил он, — а твоя постель выглядит чертовски привлекательно, наверняка я смогу в ней согреться. А во-вторых, я целую неделю не занимался с тобой любовью! А ты знаешь, в таком состоянии я готов на все.

  — Да, — Оливия усмехнулась, глядя на него. — Я прекрасно вижу, в каком ты состоянии. Лезь скорей в постель. Не ты один соскучился по любви. Без тебя мир кажется серым, ты вернулся, и он вновь засверкал всеми цветами радуги.

  — О, дорогая, это просто великолепно! — простонал он, крепко сжимая в своих объятиях Оливию и без остановки ее целуя.

  Вот чего ей не хватало в течение последних пяти горестных дней!

  — Господи, я забыла спросить, — пробормотала она, в то время, как он сорвал с нее шелковую ночную рубашку. — Как дела у твоей сестры? Мужчина, с которым она живет... с ним все в порядке? Дорожная авария, я имею в виду, — добавила Оливия.

  Из-за его губ, нежно ласкающих ее горячую кожу, молодая женщина никак не могла собраться с мыслями и сложить слова в правильное предложение.

  — С ней все замечательно. С ним тоже все нормально. Через две недели обещают выписать из больницы. А теперь, Оливия, ради всего святого, помолчи немного! Дай мне спокойно заняться с тобой любовью, — не выдержав, почти выкрикнул Доминик.

  Мягкие, ласкающие прикосновения рук любимого человека, биение его сердца, бьющегося в унисон с твоим собственным, взаимная всепоглощающая страсть — разве этого мало для счастья?

Примечания

1

Роковая женщина (франц.)

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?