«Две сестры»

Виктория Лайт Две сестры

1

Посвистывая и помахивая светло-коричневым кожаным портфелем, по центральной лестнице редакции известной дублинской еженедельной газеты Даблин Ньюсуик поднимался молодой мужчина на вид не старше тридцати – тридцати двух лет. В том, что это был Морис Шеннон, ведущий журналист этого издания, не было никакого сомнения – только он мог позволить себе опоздать на целый час.

Морис весело кивал сотрудникам, сновавшим по лестнице, пожимал руки мужчинам, подмигивал женщинам. Последние очень оживлялись, завидев издалека его темную волнистую шевелюру – Морис считался красавчиком, душкой и весьма завидным женихом. Но он, отвечая улыбкой на все женские авансы, с неизменной ловкостью сохранял свой статус холостяка.

Это был высокий привлекательный мужчина с пронзительными серыми глазами и темными волосами, что, впрочем, не такая редкость для ирландца. Можно было поспорить относительно того, заслуживает ли Морис Шеннон, чтобы его называли красивым, но для слабого пола этот вопрос был решен раз и навсегда. Даже в самих недостатках его внешности – широких скулах, тяжеловатом подбородке, крупном носе с горбинкой – женщины находили своеобразное очарование.

Морис дошел до своего этажа. Настроение у него было превосходное, как и всегда, когда он заканчивал работу над очередной статьей и чувствовал, что она удалась. Он заглянул в большой зал, где за разделенными непрозрачными перегородками столами трудились его коллеги. Где-то в глубине этого муравейника было и его рабочее место, и Морис ощутил прилив сил. Может быть, сегодня он получит новое захватывающее задание и напишет еще одну хорошую статью…

Некоторые не без основания считали, что Морис Шеннон слишком много о себе думает. Но сама жизнь доказывала, что он имеет на это полное право – Морис славился именно тем, что любую скучную тему мог обыграть так, что Даблин Ньюсуик вмиг раскупалась только из-за его статьи.

– Шеннон, у тебя готов материал о бойнях? – кто-то бесцеремонно постучал Мориса по плечу.

Даже не оборачиваясь, Морис знал, что это О’Брайен, отвечающий за подборку материалов каждого выпуска. Это был маленький бледный человечек, измученный постоянной борьбой с журналистами, рекламщиками, читателями и целым миром.

– Почти, – широко улыбнулся Морис, предвкушая реакцию О’Брайена.

Тот закатил глаза.

– Ты понимаешь, что времени не осталось? – прошептал он трагически.

– К обеду статья будет лежать у тебя на столе, – заверил его Морис. – В крайнем случае, вечером.

– Ты обещал мне это три дня назад, – плаксиво произнес О’Брайен.

– Сегодня точно, – вздохнул Морис. – Прости, мне пора. Меня зовет Люси…

Стоя у входа, Морис умудрился разглядеть, что мисс Стивенс призывно машет ему рукой со своего почетного места у массивной двери кабинета высокого начальства. Люси Стивенс была секретарем владельца газеты и одновременно главного редактора.

– Морис, загляни к мистеру Робберу, пожалуйста, – нежным голоском произнесла Люси, как только Шеннон подошел к ней.

– Зачем? – искренне удивился он.

За последние четыре месяца его ни разу не вызывал к себе Джейкоб П. Роббер, гроза всех молодых сотрудников их газеты. Да и до этого его подчинение Робберу носило скорее формальный характер. Морису Шеннону он не осмеливался диктовать свои условия…

– Не знаю, – пожала плечами Люси.

Это была невысокая хорошенькая девушка с большим гладким лбом, старательно зачесанными назад светлыми волосами и наивными большими голубыми глазами. Она совсем недавно работала в Даблин Ньюсуик и еще не очень хорошо разбиралась в хитросплетениях взаимоотношений между сотрудниками.

– Но он очень настаивал, – поспешила добавить она, видя, что Морис не торопится.

– У меня и так дел по горло, – буркнул Шеннон. – Статья про бойни еще не закончена. Знаешь, что мне О’Брайен сделает, если я не сдам ее к сегодняшнему выпуску?

Люси тихонько вздохнула. Она была всего лишь секретарем и просто передавала информацию, и ей было непонятно, как Морис Шеннон, рядовой журналист, пусть даже известный и талантливый, осмеливается не подчиниться указанию владельца газеты.

– Морис, не спорь, – назидательно произнесла она и шутливо погрозила ему пальчиком.

Морис ухмыльнулся. Три месяца назад, когда Люси впервые появилась в их газете, она боялась на него глаза поднять, а сейчас уже пытается управлять им и читать нравоучения!

Женщины, философски подумал он.

– Ладно. Старик у себя?

Люси кивнула, явно покоробленная непочтительным обращением Мориса со святая святых – их шефом. Но Морис уже прошел мимо, небрежно толкнув тяжелую дверь из красного дерева. Помпезная черно-золотая табличка торжественно оповещала всякого, что здесь находится кабинет Джейкоба П. Роббера, владельца Даблин Ньюсуик.

Человек, вызывавший у молоденькой секретарши столь трепетное благоговение, не отличался ни молодостью, ни красотой, ни здоровьем. Роста он был маленького, телосложения рыхлого и неспортивного. Ему не было еще и пятидесяти лет, но все его подчиненные за глаза называли его «Старик».

– Добрый день, Шеннон.

Маленькие глазки-буравчики холодно оглядели Мориса с ног до головы. Морис кивнул в ответ. Он представлял себе, как подобные взгляды могут действовать на неопытных людей, которые впервые сталкивались с Джейкобом П. Роббером. Однако на него самого никакого влияния это не оказывало. Он знал, что является лучшим журналистом в городе, и может позволить себе разговаривать с Джейкобом П. Роббером на равных. Статьи за подписью Мориса Шеннона гарантировали стопроцентную раскупаемость любого номера, и с этим приходилось считаться всем.

– Присаживайтесь.

Морис небрежно опустился в кожаное кресло напротив стола Роббера. Он знал, что шефа раздражает подобная манера поведения, но не мог удержаться от соблазна немного подразнить старого скупердяя. Джейкоб П. Роббер обладал великолепным деловым чутьем и очень много сделал для процветания газеты. Это признавали все. Однако его жадность вошла в пословицу. Морис был одним из немногих, кому прощалось почти все, и он никогда не упускал возможности воспользоваться этим.

– У меня для вас есть задание, Шеннон, – сказал Роббер медленно, смакуя каждое слово. – Надеюсь, что вы сможете его выполнить.

Щека Мориса нервно дернулась. Он никому не позволял сомневаться в своем профессионализме, а уж Джейкобу П. Робберу в первую очередь.

– У вас есть повод для сомнения? – он немедленно ринулся в атаку.

Роббер покачал головой. Видит Бог, он не питает ни капли неприязни к этому милому молодому человеку, но порой тот переходит все мыслимые границы.

– Я просто хотел сказать, что за последние пять лет никому не удавалось сделать то, о чем я сейчас вас попрошу…

Морис выпрямился. Это было по нему. Задания, с которыми не справлялись другие, были вполне в духе Мориса Шеннона. До сих пор он не провалил ни одного поручения, каким бы сложным и щекотливым оно не было. Кто раскопал скандал со злоупотреблениями в городском казначействе? Кто не побоялся бросить вызов влиятельному комиссару полиции и заняться расследованием странных пропаж из Музея Искусств? А ведь все это было на заре его карьеры, когда Морис был всего лишь желторотым юнцом, впервые подвизавшимся на журналистском поприще.

Сейчас ничего в Дублине не могло укрыться от его проницательного взгляда. Если Морис Шеннон брался за дело, то читатели могли быть уверены, что им будет предоставлен детальный и правдивый отчет, щедро сдобренный юмористическими комментариями и язвительными замечаниями, в зависимости от предмета обсуждения. Его статьи узнавали по оригинальному стилю и смелости суждений. Многие дублинские газеты и журналы хотели бы иметь Шеннона хотя бы внештатным сотрудником. Однако Морис оставался верен Даблин Ньюсуик, памятуя о том времени, когда его, еще никому не известного журналиста, облагодетельствовал тогдашний главный редактор.

Хотя, конечно, сейчас все было не так уж гладко. Джейкоб П. Роббер был человеком властным, даже скорее тираническим, и терпеть не мог инакомыслящих. Его раздражало вольное поведение Шеннона, его свободолюбие и независимость. Но будучи умным и расчетливым дельцом, Роббер прекрасно понимал, что обойтись без Мориса Шеннона Даблин Ньюсуик пока не может…

– В чем суть задания? – спросил Морис небрежно, маскируя заинтересованность равнодушным тоном. Не годится показывать старику, что его тон задевает за живое.

Роббер не отвечал, по-прежнему пристально разглядывая Шеннона. Он ощущал холодный азарт. Сейчас он откроет рот, и Морис начнет возмущаться, рассуждать о своей тематике и принципах. Его задачей будет переубедить строптивого журналиста. Не приказать, нет, упаси Бог, а именно переубедить…

Роббер задумчиво пожевал губами, потом полез в карман за толстой коричневой сигарой, но, вспомнив, что решил бросить курить, положил руку обратно на стол.

– Из надежных источников мне стало известно, что в Дублине сейчас проживает Флер Конде, – медленно произнес он. – Надеюсь, вы слышали о ней.

Морис хмыкнул.

– Всю прошлую неделю я не вылезал с дублинских боен, – подчеркнуто учтиво ответил он. – Времени интересоваться светской хроникой у меня не было.

Роббер проглотил это. Лишь нахмуренные брови показывали, что нахальный ответ строптивого журналиста пришелся ему не по вкусу.

– Флер Конде – известная в прошлом французская театральная актриса, – монотонно продолжал он. – Но сюда она приехала как частное лицо. Об этом никто не знает. Я хочу, чтобы вы встретились с ней и взяли у нее интервью. Выпытали, зачем она здесь, что ей надо в Ирландии, каковы ее планы и так далее.

Изумление Мориса было безгранично. Резкие слова так и просились на язык, но он сдерживал себя. Вначале надо выяснить, что стоит за этим заданием. Джейкоб П. Роббер слишком умен, чтобы не понимать, что послать к какой-то там актриске можно любого рядового сотрудника газеты. У Мориса Шеннона есть дела и поважнее.

– Адрес мадемуазель Конде и всю необходимую информацию вы получите у мисс Стивенс, – говорил тем временем Роббер, от души забавляясь реакцией Мориса. Шеннон сбит с толку, в этом нет никакого сомнения, и лихорадочно пытается сообразить, что это все означает. Когда же он начнет возмущаться?

И возмущение не замедлило последовать.

– Послушайте, Роббер, – несколько бесцеремонно прервал его Морис, когда он принялся перечислять газеты, в которых можно найти что-то про Флер Конде. – Я не понимаю одного. Кажется, светской колонкой у нас занимаются Терри Ллойд и Диана. Любой из них был бы счастлив, если бы вы обратились к ним.

– А я обращаюсь к вам.

Взгляд Роббера был холоден и непроницаем. Он явно не собирался пускаться в объяснения своих поступков. Пусть Шеннон не обычный сотрудник, но он пока работает на Даблин Ньюсуик, так что пусть подчиняется, а не задает дурацкие вопросы!

– Это не моя тема, – отрезал Морис. – Таскаться по знаменитостям прерогатива Теренса. У меня и без этого слишком много дел!

– Вам придется их отложить, – более мягко произнес Роббер.

Он видел, что несколько перегнул палку. Шеннон был способен выскочить из кабинета и никогда больше не переступать порога Даблин Ньюсуик. Конкуренты будут этому только рады.

– Морис, почему вы не спрашиваете, зачем я поручаю это вам? Могли бы начать с этого, а не кричать и возмущаться. – Роббер откинулся назад в кресле и сплел толстые пальцы. – Если говорить без обиняков, вы лучший наш сотрудник. За все десять лет работы в Даблин Ньюсуик вы блестяще справлялись со всеми заданиями. Я ценю и глубоко уважаю вас не меньше, чем Чарльз Паррингтон, бывший главный редактор.

Морис насторожился. Если эта лиса Роббер принялся рассуждать о его достоинствах, значит, жди беды.

– Не думайте, что я посылаю вас к заурядной актрисе. Флер Конде – весьма известная личность, и если бы вы больше интересовались культурой, чем политикой и экономикой, вы бы…

– Вот и отправляйте Терри, – буркнул Шеннон. – Он у нас специалист в этом деле.

– Флер Конде не дает никому интервью последние пять лет. Кажется, я уже упоминал о сложности этого задания? – Роббер наконец выложил свой последний козырь. – Вся ее жизнь окружена завесой тайны. Читатели будут в восторге, если вам удастся приоткрыть ее…

Джейкоб П. Роббер чуть прикрыл глаза, не переставая наблюдать за Морисом. На лице Шеннона возмущение явно боролось с интересом, причем последний, кажется, одерживал победу. Что ж, в этом можно было и не сомневаться.

– Значит, вы полагаете, что я смогу ее расколоть? – с сомнением спросил Шеннон. Если смотреть на дело с этой стороны, то оно не казалось уж таким бессмысленным и недостойным.

– Я не полагаю, – покачал головой Роббер. – Я знаю.

Морис чуть покраснел. Он легко переходил от гнева к смущению, от отчаяния к радости. При всей своей неприязни к Робберу, он не мог не уважать его и не считаться с его мнением. Похвала такого человека была особенно приятна.

– А что же мне делать с бойней? – вспомнил он с вызовом, но Роббер чувствовал, что выиграл. Главным было заинтересовать Шеннона, остальное – пустяки.

– Неужели вы не закончите за сегодня? – с легким презрением произнес он. – Поработайте чуть подольше, а завтра с утра снова в бой. Думается мне, что мадемуазель Конде – крепкий орешек, и вы разочарованы не будете. Люси расскажет вам все, что о ней знает.

– Люси – большой специалист? – Шеннон насмешливо фыркнул.

– Да, – флегматично ответил Роббер. – Она увлекается искусством.

– Ну если дешевый кинематограф считать искусством… – протянул Морис, и они с Роббером понимающе переглянулись. Увлечение Люси волшебным миром кино являлось постоянным поводом к подшучиванию для всех сотрудников Даблин Ньюсуик.

– Тем не менее, она вам поможет, – строго произнес Роббер, досадуя, что поддался на уловку Мориса. Обаяние этого мальчишки поистине не знает границ. Стоит ему захотеть, и любое ледяное сердце растает. Пусть теперь испробует свои чары на Флер Конде.

– Хорошо, – беззаботно ответил Морис. вставая. – Но только я начну завтра, сегодня мне надо закончить статью. Я и так отстаю на три дня, О’Брайен в ярости…

– Отлично. – Джейкоб П. Роббер позволил себе улыбнуться.

Он не ожидал, что Шеннон сдастся так быстро, но, видимо, он недооценил его любопытство и любовь ко всяческим вызовам. На будущее надо это учесть…

– Не смею вас больше задерживать, Шеннон.

С видимым облегчением Морис поднялся. Лишняя минута в обществе Джейкоба П. Роббера засчитывалась за день каторжных работ.

– У вас еще будут какие-нибудь поручения? – небрежно спросил он. – Думаю, что завтра – послезавтра я разберусь с этой актрисой…

Глаза Роббера лукаво блеснули.

– Если вы справитесь с этим заданием, то потом можете заняться, чем хотите.

Морис гордо вздернул голову. Он был чрезвычайно чувствителен к различным оттенкам голоса, и насмешка Роббера попала в цель.

– Благодарю вас, мистер Роббер, – сухо процедил он и немедленно вышел.

Джейкоб П. Роббер с внезапной ностальгией смотрел ему вслед. Хорошо быть молодым, красивым, самоуверенным. Рваться вперед и покорять все новые вершины. Сам он никогда таким не был, даже когда жизнь только начиналась. Не зря все девчонки Даблин Ньюсуик без ума от этого парня…

Роббер подавил невольный вздох. Ничего, посмотрим, во что он превратится через двадцать лет, когда восхищенные женские взгляды перестанут сопровождать его повсюду, а парочка крупных неудач заставят его сомневаться в собственных силах.

2

Флер Конде… Шеннон отбросил очередную пожелтевшую газетку и тоскливым взглядом окинул гору других, возвышавшуюся перед ним. Похоже, пять лет назад ни о ком другом и не писали. Величайшая актриса современности! Изумительный дар, ангел, сошедший с небес! Его собственному стилю была чужда любая вычурность, поэтому восторженные эпитеты его собратьев по перу не могли не действовать ему на нервы. Он пытался отбросить восхваления и вычитать нечто конкретное об этой загадочной даме, но дело продвигалось с трудом. Дальше догадок и вымыслов дело не шло, и Морис отнюдь не был уверен, что этой информации можно доверять. Перелопатив кучу газет, он решил больше не утомлять себя, а побеседовать с теми, кто был гораздо лучше его осведомлен по этому вопросу…

– Люси, дорогая, Роббер сказал, что я могу у тебя проконсультироваться, – проникновенно сказал он, подойдя к ее столу.

Люси оторвала глаза от свежего выпуска Даблин Ньюсуик и невольно залилась краской. Ах, этот Шеннон… Когда он говорил с ней таким тоном, она не знала, куда деваться от смущения.

– Конечно, Морис, я всецело в твоем распоряжении, – произнесла она, заикаясь и слишком поздно понимая, что ее слова прозвучали весьма двусмысленно.

Но Морис был далек от заигрывания, поэтому он преспокойно уселся на краешек стола и принялся выспрашивать у Люси о Флер Конде.

– Она прекрасная актриса, – убежденно сказала Люси, чувствуя и радость, и разочарование из-за того, что Морис обращается к ней по рабочему вопросу.

– Я читал об этом, – ответил он с некоторым раздражением. И у Люси одни эмоции, мелькнуло у него в голове. – С чего ты взяла, что она прекрасная актриса? Разве она снимается в кино, и ты видела ее на экране?

– Н-нет.

– Ты ездила в Париж, чтобы посмотреть ее спектакль? – продолжал он язвительный допрос.

– Н-нет.

– Так почему же ты твердишь, что она прекрасная актриса? – резко проговорил Морис, чувствуя, как в нем вскипает раздражение.

– В газетах пишут. – Люси была немного напугана. С Шенноном никогда не знаешь, как себя вести и что от него ожидать. Он меняется каждую секунду!

Морис вздохнул. И почему женщины несут порой такую чушь?

– Ты веришь всему, что пишут в газетах? Разве можно быть такой наивной? – спросил он более спокойно. В конце концов, бедняжка Люси ни в чем не виновата, не стоит нагнетать обстановку.

– Там же не будут врать, – с достоинством ответила она. – Даблин Ньюсуик, например, печатает только достоверную, проверенную информацию.

Морис подавил улыбку, гораздо лучше зная о качестве этой достоверности.

– Ладно, – покорно согласился он. – Как скажешь, дорогая. Тогда перечисли мне все известные факты из жизни Флер Конде, и не распространяйся, пожалуйста, о том, что она ангел или гений.

– Хорошо, – Люси надула губки. – Флер очень известна, но сейчас она почти не играет в театре. Последнее время о ней вообще ничего не было слышно…

– И тем не менее, ее не забыли? – уточнил Морис. – Публика обычно не отличается хорошей памятью.

– Имя Флер до сих пор не сходит со страниц светской хроники, – пояснила Люси. – Она была замужем четыре раза, и ее последний супруг настоящий шотландский лорд!

Морис присвистнул.

– Тогда все ясно. Светская львица, вот кто такая твоя Флер Конде.

– И что в этом плохого? – возмутилась Люси. – Думаешь, перебирать бумажки в пыльной конторе лучше, чем менять мужей и раздавать автографы?

– Я не это имел в виду, – пробормотал Морис, понимая, что нечаянно наступил на больную мозоль. – Продолжай, пожалуйста.

Люси поджала губы. Конечно, когда ему что-то от нее надо, он сразу становится шелковым.

– Первым ее мужем был актер, они вместе начинали играть на сцене. Потом она ушла от него к режиссеру, а от режиссера – к банкиру.

– Неплохая коллекция, – присвистнул он. – Эта Флер, как я понимаю, заурядная охотница за большими деньгами. Обычная история.

– А вот и неправда! – воскликнула Люси торжествующе. На мгновение Морису показалось, что сейчас она высунет язычок в знак презрения и насмешки. – Флер никогда не гналась за деньгами. Она оставалась с мужчиной до тех пор, пока любила его, а потом, когда чувство уходило, они расставались!

– А ты-то откуда знаешь? – спросил Морис насмешливо. – Опять непогрешимые газеты?

– Так сама Флер говорила, – обиделась Люси. – Я читала… вот, посмотри.

Она порылась в столе и протянула Морису новую тонкую газетку.

– Оказывается, я не все тебе отдала, – удивленно произнесла она. – Как раз здесь то интервью, о котором я тебе рассказывала.

– Погоди. – Морис поморщился при виде очередной статьи. – Я обязательно прочитаю это… попозже. Лучше скажи мне, сколько, по-твоему, этой дамочке лет? И почему она прекратила общаться с прессой? Люди такого сорта гоняются за известностью, а не скрываются от нее.

– Точно никто ничего не знает. Говорят, что у нее что-то в семье произошло, и она ушла со сцены. Ты же должен был прочитать об этом.

Люси кивнула в сторону газет на столе Мориса.

– Я надеялся, что ты сообщишь мне нечто более существенное, – сказал он с кислой миной. – Вымыслы газетчиков меня мало интересуют. Кстати, я так и не понял, сколько ей лет?

– Если мне девятнадцать, то ей… – нахмурилась Люси, с трудом подсчитывая про себя. – Никак не меньше тридцати. Где-то тридцать один или два.

– Прыткая дамочка, – улыбнулся Морис. – Тридцать лет и четыре мужа. А я то ни капли не сомневался, что ей не меньше шестидесяти.

– Очень смешно, – огрызнулась Люси. – Побереги свое остроумие для более удачных случаев!

В такие минуты она была готова растерзать Шеннона.

– Не сердись.

Морис протянул руку и потрепал девушку по подбородку.

Люси моментально растаяла.

– Знаешь, Морис, будет изумительно, если у тебя получится взять у нее интервью. Ведь Флер не общается с журналистами так давно! А ты будешь первым, и все об этом узнают…

В голубых глазах Люси светилось неприкрытое восхищение. Морис Шеннон казался ей пророком от журналистики, от проницательного взгляда которого не укроется ни одна сенсация. Она представляла себе с замиранием сердца, как он рыщет по городу в поисках острой темы, рискует собой, вступает в контакт с подонками общества, лишь бы добыть стоящую информацию для Даблин Ньюсуик.

– Ах, Морис, мистер Роббер не зря поручил это дело именно тебе!

– Вот оно.

Морис щелкнул пальцами. В то время, как Люси пожирала его восхищенным взглядом, он пытался вспомнить, что еще он хотел у нее выяснить.

– Люси, ты случайно не знаешь, почему старик вдруг заинтересовался этой актриской?

– Мистер Роббер не посвящает меня в свои замысли, – сухо ответила Люси, оскорбленная в своих лучших чувствах. Для этого человека нет ничего святого! «Пари Реситаль» назвала Флер лучшей актрисой десятилетия, а этому источнику доверять можно!

– А если подумать? – настаивал Морис. – Ты же в курсе многого, Люси. Ничто не проходит мимо тебя.

На самом деле мисс Стивенс говорила сущую правду – Джейкоб П. Роббер предпочитал не посвящать ее в дела, ограничиваясь лишь поверхностными указаниями. Все об этом знали, но Морис рассчитывал польстить ее самолюбию и выпытать что-нибудь стоящее. Вдруг она ненароком услышала что-то важное…

– Он просто вызвал меня и сказал, чтобы я собрала как можно больше информации о Флер Конде, – простодушно пояснила Люси. – Упомянул, что поручит тебе взять у нее интервью.

Она беспомощно пожала плечами, давая понять, что ее осведомленность на этом заканчивается.

– Понятно, – вздохнул Морис. – Спасибо, Люси. Если мне понадобится что-нибудь еще, я буду знать, что мне обязательно надо обратиться к тебе.

Люси зарделась. Интересно, что он имеет в виду под чем-нибудь еще? Она мечтательно подперла подбородок рукой и принялась размышлять на эту весьма приятную тему. О Морисе Шенноне грезили все сотрудницы Даблин Ньюсуик моложе сорока пяти лет.

И зачем только Роббер держит секретаря, который ничего не знает? – с раздражением думал Морис, возвращаясь к своему столу, заваленному статьями о французской актрисе. Люси, бесспорно, славная девушка, но не мешало бы ей быть посообразительней…

Морис Шеннон, конечно, не находился в неведении относительно чувств, которые испытывала к нему прекрасная половина Даблин Ньюсуик, но и не был склонен придавать им слишком большое значение.

Морис родился тридцать четыре года назад в пригороде Дублина в семье ревностных католиков-ирландцев. Он с детства отличался живостью нрава и пытливостью ума, и все попытки родителей воспитать из него воинствующего католика были с самого начала обречены на провал. Морис слишком интересовался жизнью и людьми, чтобы ограничить себя набором догм. Родителей очень огорчал беспокойный характер сына, но в целом Морис не вызывал нареканий. Он хорошо учился в школе, помогал матери с младшими братьями и сестрами, и Шенноны надеялись, что он со временем остепенится, возьмется за ум, пойдет по стопам отца и будет работать в какой-нибудь приличной адвокатской конторе нотариусом.

Решение Мориса стать журналистом было воспринято в штыки. Профессия эта считалась в их кругах малопочтенной и низкодоходной, но Морис упорно стоял на своем. Он будет заниматься только этим делом и никаким другим. Шенноны наконец сдались, но Морису пришлось пережить еще немало унижений и насмешек со стороны родни, прежде чем он добился признания.

В возрасте двадцати четырех лет, уже имея за плечами кое-какой опыт работы и несколько интересных, хотя и спорных, статей, Морис впервые переступил порог Даблин Ньюсуик. Ему отчаянно хотелось работать в каком-нибудь крупном издании, и Даблин Ньюсуик подходила ему не меньше, чем любая другая газета.

Морису повезло. Самоуверенный молодой человек заинтересовал главного редактора, и Шеннон был принят на работу внештатным сотрудником. Не прошло и трех месяцев, как Морис был зачислен в штат, и с тех пор судьбы Мориса Шеннона и одной из ведущих газет Ирландии Даблин Ньюсуик были неразрывно связаны.

Мистер Паррингтон, занимавший в то время пост главного редактора газеты, был одновременно ее оплотом, душой и совестью. Он проводил на работе двадцать четыре часа в сутки, ел там, спал там и даже женился на молоденькой стенографистке, которая каждое утро являлась в контору, чтобы перепечатывать его документы. Джейкоб П. Роббер, единоличный владелец газеты, хлопот не знал с мистером Паррингтоном. Под его руководством Даблин Ньюсуик стала одной из самых известных и читаемых газет города и приносила стабильную прибыль.

Морис Шеннон тоже сыграл свою роль в процветании газеты. Именно с его подачи Даблин Ньюсуик стала затрагивать острые социальные и политические темы, которые не всегда находили отклик в душах сильных мирах сего, но неизменно окупались интересом читателей.

Это были золотые деньки. Морис быстро становился знаменитым, его неоднократно пытались переманить конкуренты, но он оставался верен Даблин Ньюсуик и Чарльзу Паррингтону. Так продолжалось около шести лет, и Морис, который со свойственной ему беспечностью никогда не пытался загадывать на будущее, был уверен, что такое состояние вещей сохранится долго.

Но жизнь полна неожиданностей, на первый взгляд не связанных между собой, но способных повлиять на размеренный ход человеческого существования самым кардинальным образом. В тот год, когда Морис Шеннон праздновал свое тридцатилетие, мэром Дублина был выбран некто Кейси О’Шелли, непримечательный на вид человек, но обладающий серьезными связями в деловых кругах. И вольный тон Даблин Ньюсуик все сильнее раздражал влиятельных приятелей мистера О’Шелли. Джейкобу П. Робберу было сделано внушение. Ему аккуратно указали на то, что его газета в последнее время переходит все границы, что абсолютно неприемлемо в цивилизованном обществе. Роббер все понял с полуслова и не на шутку испугался. Гнев этих людей был чреват ужасными последствиями, и бизнесмен стал уделять Даблин Ньюсуик гораздо больше времени.

Чарльзу Паррингтону такое вмешательство понравиться не могло. Он обнаружил, что хозяин, который раньше смотрел сквозь пальцы на очень многое, стал чересчур внимателен даже к абсолютно безобидным материалам. Роббер требовал, чтобы с ним согласовывали каждую тему, и Паррингтону не составило большого труда догадаться, откуда ветер дует. Он пробовал сопротивляться. Но Джейкоб П. Роббер был непреклонен. Он вовсе не желал, чтобы Даблин Ньюсуик превращалась в оппозиционную газетку.

Кто-то должен был уступить. Джейкоб П. Роббер был моложе, упрямее и богаче, и Чарльз Паррингтон вскоре подал в отставку. На самом деле все знали, что владелец газеты фактически уволил его.

В то время многие сотрудники покинули Даблин Ньюсуик. В их числе был бы и Морис Шеннон, если бы не своевременное вмешательство Паррингтона. Он принимал проблемы Мориса близко к сердцу и всегда старался по возможности помогать ему. Именно Паррингтон посоветовал молодому человеку не горячиться.

– У Роббера есть голова на плечах, – с горечью признавал он неоднократно. – Не спеши, Морис. Не позволяй мелочной обиде взять вверх. Ты и Даблин Ньюсуик неразделимы, а я, наверное, стал слишком стар и не могу идти в ногу со временем…

Морис возмущался, спорил, но в конечном итоге послушался своего наставника и остался.

Первый год тесного сотрудничества Шеннона с Джейкобом П. Роббером был весьма бурным, но со временем они оба научились уступать. Роббер понял, что Шеннону свобода творчества нужна как воздух, а Морис согласился ставить его в известность относительно своих планов. И дело пошло.

Паррингтон оказался прав. Джейкоб П. Роббер постепенно превращался из чисто номинальной фигуры в настоящего владельца, железной рукой управляющего своими подчиненными. Газета процветала, но Морис Шеннон все равно с тоской вспоминал беззаботное удалое время, когда у руля стоял Чарльз Паррингтон…

Чарльз ни за что не отправил был меня брать интервью у актриски на отдыхе, ворчал Морис, пододвигая к себе телефонный аппарат. Он-то прекрасно умел распределять обязанности между всеми.

Морис разглядывал красный диск телефона, машинально отодвигая неприятный момент. Предварительная информация собрана, разведка проведена. Роббер сообщил ему, что Флер Конде остановилась в отеле Меррион, и что с главным портье существует договоренность. Если он сошлется в разговоре на владельца Даблин Ньюсуик, его беспрепятственно соединят с мадемуазель Конде, проживающей в гостинице под совершенно другим именем. Он сумеет убедить эту дамочку побеседовать с ним, возьмет у нее интервью, напишет стандартную статью и забудет об этом мерзком задании как о кошмарном сне. Так чего же он ждет?

3

– Отель Меррион, добрый день.

Морис явственно ощутил, как скулы его невидимой собеседницы сводит вышколенная улыбка.

– Добрый день. Я бы хотел побеседовать с мистером Дарэнхью, – сказал Морис, бросив беглый взгляд на бумажку с именем главного портье.

– Минуточку.

Вскоре в трубке раздался низкий мужской голос.

– Дарэнхью у телефона.

– Вас беспокоит Морис Шеннон от мистера Роббера, – представился Морис. – Я бы хотел переговорить с мисс Флер Конде.

Вот идиотское имя, мрачно добавил он про себя. Так и не знаю, правильно ли я ставлю ударение…

– Сейчас я соединю вас с ее номером, – без колебаний ответил Дарэнхью.

Морис невольно усмехнулся. Интересно, сколько Робберу пришлось отстегнуть, чтобы заставить этих людей раскрыть секрет француженки?

Один, два, три, четыре, пять. Гудки казались бесконечными. В обычной жизни Морис Шеннон не отличался терпением, и если бы он звонил своей сестре или матери, он давно бы в сердцах швырнул трубку. Но сейчас все было по-другому. На работе Морис преображался, и если будет надо, он готов просидеть так хоть весь день, терроризируя мадемуазель Конде бесконечными звонками. Посмотрим, у кого нервы крепче…

– Алло, – ответили на том конце провода.

Морис торжествующе улыбнулся. Всего лишь восемнадцать гудков. Сущие пустяки.

– Здравствуйте, – заговорил он с самими чарующими интонациями, на которые только были способны его связки. – Я имею честь беседовать с миссис Уолтергейм? Меня зовут Морис Шеннон и…

– Я не миссис Уолтергейм, – бесцеремонно прервали его. Женщина говорила на безупречном английском, и лишь изысканная правильность ее речи выдавала в ней иностранку.

– Простите, – извинился ничуть не обескураженный Морис.

Он не сомневался в том, что Флер Конде, зарегистрированная в отелем под именем миссис Уолтергейм, не сама поднимает телефонную трубку. Наверняка это горничная или секретарь. Актрисы любят путешествовать с толпой прислуги, а этот пронзительный грубоватый голос вряд ли может принадлежать звезде французской сцены!

– Что вам надо? – резко спросила женщина. – Миссис Уолтергейм отдыхает.

Значит, она здесь, обрадовался Морис. Что ж, не сегодня, так завтра, но я ее достану.

– Я представляю Дублинское Общество Любителей Древностей, – проникновенно выдохнул он, стараясь говорить вкрадчиво и волнующе. – До нас дошла информация, что миссис Уолтергейм интересуется старинными украшениями и обладает некоторыми весьма редкими экземплярами…

Эту легенду он выдумал только что. Морис вообще предпочитал действовать по наитию. Сколько раз он убеждался в том, что экспромт ему удается гораздо лучше, чем любая тщательно продуманная версия.

– Экземплярами чего? Что вы такое говорите, молодой человек? – Судя по голосу, женщина была сбита с толку. Или ирландский акцент Мориса был слишком силен для ее иностранного уха?

– Драгоценностей, редких, древних украшений, – вежливо уточнил Морис.

Он так и представлял себе свою собеседницу. Скорее всего немолодая и не слишком сообразительная. Капризная актриса всюду таскает ее за собой, потому что она верная сторожевая собака, и на ее фоне так легко чувствовать собственное превосходство.

– Какое вам дело до драгоценностей миссис Уолтергейм? – подозрительно спросила женщина.

Морис выразительно поднял глаза к небу. Она еще глупее, чем он предполагал. Но трубку пока не бросила, это хороший знак. Значит, он на верном пути.

– Наше общество коллекционирует разные древности, вернее полезную информацию о них, поэтому мы всячески заинтересованы в пополнении нашей коллекции. Вы понимаете меня, миссис…

– Мисс Преджиде, – процедила женщина.

Я был прав, ухмыльнулся Морис. Типичная старая дева в услужении у более молодой, богатой и удачливой женщины. Тут любой характер испортится.

Он устроился в кресле поудобнее и принялся излагать мисс Преджиде подробности работы мифического общества любителей антиквариата. Он так и сыпал именами и цифрами, надеясь ошеломить бедняжку и произвести на нее впечатление. Более того, Морис слишком хорошо знал, что его глубокий голос, способный выразить в одном восклицании целую гамму чувств, неотразимо действует на прекрасный пол. Металлические нотки неискоренимого ирландского акцента придавали этому голосу дополнительное очарование. Никто не мог устоять, если Морис Шеннон действительно желал понравиться.

– Ах, вы так интересно рассказываете, – кокетливо сообщила ему очарованная мисс Преджиде, не ставшая исключением из общего правила. – Но я не уверена, что мадемуазель… миссис Уолтергейм захочет встретиться с вами… Она так нелюдима…

Пусть она хотя бы переговорит сейчас со мной, чуть не брякнул Морис. Разительная перемена, произошедшая с неприступной мисс Преджиде невероятно забавляла его и заставляла надеяться на то, что с мадемуазель Конде он тоже справиться без труда.

– Я не сомневаюсь, что если вы передадите миссис Уолтергейм мою просьбу, то ей обязательно захочется заглянуть к нам. Думаю, вы сами не отказались бы составить ей компанию…

Морис замолчал, давая женщине возможность домыслить остальное самой. На несколько минут воцарилась интригующая тишина. Морис мог поклясться, что мисс Преджиде лихорадочно соображает, как бы ей убедить свою строптивую и нелюдимую хозяйку принять предложение галантного ирландца. Наверняка она уже умирает от желания увидеть этого мистера Шеннона воочию!

– Мистер Шеннон, вы знаете, миссис Уолтергейм уже проснулась и зовет меня. Я, наверное, попробую переговорить с ней прямо сейчас. В это время она обычно бывает в хорошем настроении.

– Я был бы вам чрезвычайно признателен, – проникновенно заговорил Морис. – Вы даже не представляете себе, насколько я…

Но удаляющиеся шаги показали ему, что мисс Преджиде уже находится вне зоны слышимости. Будем надеяться, что ей удастся убедить неприступную миссис Уолтергейм, подумал Морис. Он еще не решил, как заставит Флер раскрыть свое инкогнито и встретиться с ним, но пока это было несущественно. Он уже завоевал симпатии одного человека из ее окружения, для первого раза этого было достаточно.

– Мадемуаз… Миссис Уолтергейм согласилась переговорить с вами. – Голос мисс Преджиде прерывался от радости и волнения.

– Спасибо. – Морис постарался сдержать восторг.

Достопочтенному члену Дублинского Общества Любителей Древностей не годится вопить, словно мальчишке. Но оговорки в речи этой милой дамы поистине великолепны. Неужели она не догадывается, что выдает свою хозяйку с головой?

– Алло, я слушаю вас, – раздался в трубке другой голос, и Морису стало некогда размышлять о переменчивости женского характера.

Голос Флер Конде был очень низким, с хриплыми чувственными нотками. Она говорила медленно, с явным иностранным акцентом, правда, несколько иным, чем мисс Преджиде, но это ни в коей мере не умаляло красоты звучания ее речи.

– Простите, что беспокою вас, миссис Уолтергейм, но я хотел бы…

– Все в порядке. Если бы вы беспокоили меня, я бы не взяла трубку.

Мориса прервали с настоящей королевской бесцеремонностью. Эта женщина привыкла повелевать, это чувствовалось и в манере разговора, и в интонации, и в словах. Да, орешек будет покрепче, чем мисс Преджиде, подумал Морис с азартом. Задание Роббера, казавшееся таким скучным и бессмысленным, стало ему нравиться.

– Я представитель Дублинского Общества Любителей Древностей…

– Преджиде уже сказала мне об этом.

Манера этой женщины граничит с невежливостью! Морис нахмурился и решил перейти в атаку. Хватит бархата и меда, пора побряцать сталью.

– Значит, вы согласны на мое предложение? – довольно агрессивно спросил он.

На том конце послышался серебристый смех. Мориса внезапно прошиб холодный пот. Эта женщина словно играет с ним!

– Что смешного в моих словах?

– Простите. Я не совсем поняла, о чем речь, но ваша скорость мне нравится. Я люблю быстрых мужчин.

Это было настолько неожиданно, что Морис позорно закашлялся.

– То есть, вы согласны?

Он быстро пришел в себя после секундной заминки. Очарование ее голоса бесспорно, но Морис решил не терять времени даром. Эта покорительница мужских сердец считает, что может справиться с любым? Естественно, все указывает на это. Резкая смена темы, волнующая откровенность, эротизм в голосе… Вот пусть и попытает свои силы на нем. А он тем временем выполнит задание Роббера, и обе стороны будут довольны.

– Смотря на что… – В голосе Флер прозвучал откровенный намек, призыв, но Морис не посчитал нужным откликнуться на него.

Я с тобой не собираюсь играть в эти игры, мелькнуло у него в голове.

– Я бы хотел встретиться с вами, показать вам наши замечательные экспонаты и послушать о ваших драгоценностях. С вашего позволения я бы сфотографировал их и внес бы в наш каталог…

И тут до Мориса впервые дошло, что его идея с дублинским обществом любителей древностей была далеко не самой лучшей. Любой здравомыслящий человек сразу поймет, что здесь дело нечисто.

– А если у меня нет древних драгоценностей? – весело спросила Флер, отбросив на секунду томность.

Морис расстроенно цокнул языком. Вот и первый здравомыслящий человек.

– Но меня надежно проинформировали, миссис Уолтергейт, что…

– Не Уолтергейт, а Уолтергейм, – ледяным тоном поправила его Флер. – Давайте начистоту, мистер Шеннон. Кто вы такой и что вам от меня надо? И не вздумайте вновь заводить эту историю насчет древностей.

Морис только диву давался. В мгновение ока его собеседница из интригующей соблазнительницы превратилась в грозного судью. Она не спрашивала, она требовала, и не подчиниться этому голосу было невозможно.

– Я бы хотел взять у вас интервью, мадемуазель Конде, – честно признался Морис, поняв, что с играми пора завязывать.

Флер помолчала. Морис затаил дыхание.

– Вы журналист? – спросила она.

Можно было вздохнуть с облегчением. Она не стала ни отпираться, ни возмущаться.

– Да. Еженедельная газета Даблин Ньюсуик.

– Дурацкое название.

– Не более, чем остальные.

Снова молчание.

– Откуда вы про меня узнали?

Голос Флер был напряжен, и Морис невольно пожалел ее. Ведь недаром она старалась скрыть свое настоящее имя… Снова он с отвращением вспомнил о Роббере. Послать его, Мориса Шеннона, заниматься этим гадким делом! Подслушивать и выпытывать…

– Я бы предпочел не раскрывать свой источник, – вежливо ответил Морис. – Но смею вас уверить, что больше об этом никому в Дублине неизвестно.

Он отнюдь не был в этом уверен, но что еще он мог сказать?

– О чем вы хотите меня спросить?

Морис замялся. Он знал, как брать интервью у политиков и адвокатов, преступников и обывателей, но о чем беседовать со светской львицей… Этим занимались другие сотрудники Даблин Ньюсуик, и Морис пожалел, что не сообразил обратиться к ним за советом. Например, Терри Ллойд в два счета набросал бы ему план интервью. Терри славился своим умением найти общий язык с любой капризной звездой!

– Я еще точно не знаю…

– Не знаете? – с издевкой спросила Флер. – Хорошенькое дело.

– Я соображу на месте, – буркнул Морис.

Самая странная беседа из всех, что когда-либо были в его жизни, а уж он немало повидал странностей!

– Почему же вас послали охотиться за мной? – продолжала неумолимая Флер. – Неужели не нашлось никого поопытнее?

Она откровенно смеялась над ним, и акцент в ее речи стал еще заметнее.

– Я не занимаюсь светской хроникой, зато специализируюсь в добывании информации, – запальчиво выдал Морис и тут же пожалел об этом.

– Самое подходящее занятие для газетного писаки, – уничижительно произнесла Флер.

Морис чувствовал, что теряет контроль над собой. Эта дама издевается над ним самым бессовестным образом. В любой другой ситуации, там, где от его хладнокровия зависела судьба важных материалов, он никогда не терял головы. Но сейчас терпеть насмешки… ради чего?

– Я же не называю вас пошлой актриской, хотя кто знает, что я о вас думаю? – грубовато парировал он. – Почему же вы позволяете себе оскорблять меня?

– О-ля-ля, – протянула Флер, – вот так ирландские джентльмены…

Краска бросилась Морису в лицо.

– Простите, я увлекся нашей очаровательной перепалкой, – выдавил он из себя.

Ответ Флер снова заставил его потерять контроль над собой.

– Я согласна встретиться с вами, – заявила она. – Приходите завтра сюда к четырем часам. Я предупрежу, чтобы вас беспрепятственно пустили.

И прежде чем Морис успел что-либо сказать, она повесила трубку.

Вот дрянь, выругался он вслух. Величайшая актриса современности! Тьфу!

Морис встал из-за стола. Хорошо, что его рабочее место отделено перегородками от остальных, и никто из сотрудников не слышал его разговор с Флер Конде. Значит, он может представить им любую версию и выставить себя в самом выгодном свете. Нельзя сказать, чтобы тщеславие Мориса было непомерно раздуто, но кому понравится, когда над ним в глаза смеются?

Морис вышел в главный зал и направился к столу Люси Стивенс.

– Передай Робберу, что завтра в четыре я встречаюсь с Флер Конде, – небрежно бросил он.

Люси вспыхнула.

– Ты с ней говорил?

– Только что.

– И она сразу согласилась встретиться с тобой?

– Не сразу, – хмыкнул Морис. – Но у меня нашлись веские аргументы.

Он и сам не понял, почему Флер внезапно сменила гнев на милость и предложила встретиться.

– Класс… Морис, ты чудо… – Люси смотрела на него глазами, полными собачьей преданности. – Только у тебя могло такое получится. Ни один журналист не брал у нее интервью в течение пяти лет!

Люси молитвенно сложила руки на груди. Она выглядела сейчас необыкновенно хорошенькой, и Морис впервые с удивлением заметил, что мисс Стивенс, пожалуй, самая привлекательная девушка Даблин Ньюсуик. Эти большие голубые глаза, пухлые соблазнительные губки. Фигура, правда, немного полновата, но идеальных людей не бывает… В этой Люси Стивенс определенно что-то есть.

– Кстати, Люси, – Морис чуть наклонился к девушке. – Давно хотел спросить тебя, почему бы нам не поужинать вместе как-нибудь? В итальянском ресторанчике прекрасная пицца, или, если хочешь, можно заглянуть в кабачок дядюшки Тилля, там чудесно готовят мясо.

Люси покраснела от удовольствия.

– Это было бы здорово, Морис…

– Тогда как насчет сегодня?

Люси кивнула.

– У тебя есть несколько часов, чтобы решить, куда ты хочешь пойти, – Морис беззаботно улыбнулся и пошел к себе, оставив Люси наедине со своими мыслями.

Восторг мисс Стивенс не поддавался описанию. Подумать только, сам Морис Шеннон пригласил ее поужинать!

Морис догадывался, что многие женщины находят его привлекательным и отнюдь не прочь завлечь его в свои сети, однако ему всегда удавалось достойно избегать расставленных ловушек. Смыслом его жизни были отнюдь не любовь и хорошенькие женщины, а работа. Когда Мориса упрекали в том, что он слишком мало чувствует и слишком много думает, он отвечал с неизменной улыбкой, что таковым его сотворила природа, и что жизнь его подчинена велению разума, а не сердца.

Дамы находили это обстоятельство весьма досадным. Они не отдавали себе отчет в том, что привлекательность Шеннона лишь увеличивалась благодаря его небрежному отношению. Каждая красотка грезила о том, что именно у нее получится приручить хищника и насладиться его обожанием и покорностью. О том, что же делать с ним дальше, ни одна не задумывалась всерьез.

Морис же с насмешкой взирал на их попытки, считая все это мышиной возней. Хотя поужинать с Люси, конечно, будет очень приятно…

4

Ровно без пятнадцати четыре Морис вошел в отель Меррион. Настроение было радужным, одежда безупречной. В руках он сжимал небольшой букет из фиалок, чтобы смягчить в кокетке дракона и пробудить в актрисе женщину. Причин сомневаться в собственной неотразимости у него не было. Вчера мисс Люси Стивенс вполне наглядно доказала, что перед Морисом Шенноном не устоять ни одной женщине. Если, конечно, он этого захочет.

– Я Морис Шеннон, миссис Уолтергейм ожидает меня, – сказал он немолодому мужчине за стойкой с ключами.

Тот сделал знак рукой, и к ним подошел тщедушный мальчик в ливрее.

– Джимми, проводи мистера Шеннона наверх.

Мальчик кивнул головой и без слов пошел вперед. Морису оставалось лишь удивляться тому, как здесь все было налажено. Если бы у нас также слушались Роббера, беспорядка было бы гораздо меньше, хихикнул он про себя.

В лифте было огромное зеркало, и Морис не удержался и окинул себя пристрастным взглядом. Нельзя опозориться перед этой Флер Конде…

Из зеркала на него смотрел великолепно одетый мужчина в дорогом твидовом пиджаке, одолженном вчера у приятеля, и рубашке в тон. Морис стремился создать образ этакой элитной небрежности, вольготной элегантности, и ему показалось, что он вполне справился с задачей. Он чуть взъерошил густые темные волосы, отчего его лицо приобрело задорное мальчишеское выражение.

Я, конечно, не красавец, заключил он про себя, но женщинам нравлюсь. Не думаю, что между этой Флер Конде и Люси Стивенс большая разница. Все они из одного теста сделаны.

– Вам сюда, – буркнул Джимми. – По коридору направо. Двести пятый номер.

Морису захотелось дать невежливому юнцу подзатыльник, но вспомнив, как он вертелся в лифте перед зеркалом, передумал. Мало ли что думает о нем этот Джимми!

– Держи, это тебе. – Морис протянул мальчику мелкую монету.

Тот взял ее с достоинством и сунул в карман ливреи.

– Удачи вам, – неожиданно сказал он и скрылся в лифте, прежде чем Морис пришел в себя.

Забавный мальчуган, улыбнулся он, но вскоре все мысли о маленьком коридорном вылетели у него из головы. Перед ним была великолепная дверь из темного дуба, и Морис с трудом мог представить себе, какой красоты номер скрывается за ней, и сколько все это может стоить.

Он закрыл и открыл глаза, вздохнул поглубже, тряхнул волосами и решительно постучал. Морис Шеннон был готов к бою.

Дверь открыли не сразу. Вначале послышалась какая-то возня, беготня, и даже звук падающих стульев. Морису стало смешно, и он постучал еще раз. Вскоре раздались шаги, щелкнул замок и…

Морис понял с первого взгляда, что перед ним не Флер Конде. Конечно, он и не рассчитывал, что она лично откроет ему дверь, но все-таки разочарование было слишком сильным. Его небрежная поза и обаятельная улыбка пропали втуне.

Перед ним стояла невысокая рыжеволосая молодая женщина. Ее глаза сурово смотрели на него сквозь толстые стекла очков, толстый слой пудры на лице ясно указывал на то, что она всеми правдами и неправдами старается скрыть дефекты кожи. Мешковатый свитер и потрепанные джинсы тоже не особенно красили ее. Впрочем, женщину легко можно было бы назвать миловидной, если бы не нахмуренный лоб и поджатые губы, изрядно портившие ее.

– Я Морис Шеннон, – представился Морис. – А вы, наверное, мисс Преджиде. Помните, мы с вами разговаривали вчера?

– Я не мисс Преджиде, – на удивление тихо и робко сказала женщина. Нежный голос совсем не вязался с хмурым выражением лица. – Проходите.

Она отступила в сторону, пропуская Шеннона. Ничего не понимающий Морис шагнул вперед.

– Миссис Уолтергейм пригласила меня сегодня, – начал он, чувствуя, что женщина не собирается ничего говорить. – Она не предупреждала вас?

Он не был уверен в том, что незнакомка в курсе инкогнито Флер. Может быть, это просто горничная, убирающая в номере. Хотя для горничной женщина вела себя слишком свободно, да и одета была совсем не в униформу. Но кто знает, какие порядки в этом отеле?

– Флер нет дома, – сказала женщина легкомысленно, не обращая внимания на деликатность Мориса. – А про вас она мне говорила.

– Нет дома? – удивился Морис. – Однако она точно сказала мне прийти в четыре.

Он чувствовал досаду. То-то она так быстро согласилась на встречу. Коварная дамочка попросту посмеялась над любопытным журналистом!

– Ох, от Флер и не такого можно ожидать, – вздохнула женщина. – Я ее сестра, Фрэнсис Ритц.

И она протянула Морису маленькую крепкую руку. Он машинально пожал ее. Сестра? Какой неожиданный поворот… и какой удачный!

– Впервые слышу, что у Флер Конде есть сестра, – сказал он откровенно, оглядывая Фрэнсис с ног до головы.

– Не сомневаюсь, что вы еще массу всего не знаете о Флер, – усмехнулась Фрэнсис.

Морис ощутил приятный холодок азарта. Это был настоящий подарок судьбы. Милая девушка Фрэнсис Ритц, кажется, совсем не собирается поддерживать инкогнито Флер. И наверняка она окажется намного разговорчивее, чем ее томная сестрица.

– Это вам. – Морис протянул ей цветы. – Я принес их для Флер, но…

– Спасибо. – Фрэнсис явно смутилась, но цветы взяла и принялась мять их в руках. – М-может быть, вы подождете? Вдруг Флер скоро вернется…

Уже одно ее заикание свидетельствовало о том, что она сама отнюдь не уверена в том, что Флер придет в ближайшее время. Однако желание задержать его порадовало Мориса. Оно как нельзя лучше соответствовало смелому плану, зародившемуся у него только что.

– А я вам не помешаю?

– Нет, что вы. – Лицо Фрэнсис вспыхнуло от удовольствия. – К нам так редко кто-нибудь приходит. Я буду очень рада… Не хотите чаю?

– Вы так любезны… Это было бы замечательно.

Фрэнсис упорхнула из комнаты, и Морис услышал, как она гремит посудой в соседнем помещении. Он воспользовался одиночеством, чтобы как следует оглядеться вокруг.

Гостиную можно было бы назвать уютной и дорого обставленной, если бы не бестолковое нагромождение всевозможной мебели и безделушек. Повсюду валялись многочисленные подушечки, стояли напольные вазы с цветами и яркие торшеры, изящные статуэтки виднелись в самых неожиданных местах. У Мориса создалось впечатление, что кто-то намеренно захламил эту комнату, так как в расстановке предметов не было ни красоты, ни логики.

Хотел бы я посмотреть на спальню Флер Конде, задумался он. Неужели там тоже бардак?

– Я заварила зеленый чай с жасмином. Надеюсь, вы не против?

В гостиную вошла Фрэнсис, толкая перед собой небольшой столик на колесиках, заставленный расписной глиняной посудой.

– Позвольте, я помогу вам.

Она беспрекословно уступила ему свое место, и Морис довез столик до дивана.

– Я очень люблю зеленый чай, – признался он, не к месту вспоминая наставления отца-католика, что ложь – один из самых страшных грехов.

Ничего, одним враньем больше, одним меньше, не беда, отмахнулся он от совести.

– Я тоже обожаю его, – прошептала Фрэнсис и принялась разливать чай в крошечные глиняные чашечки.

Морис следил за ее проворными движениями. Интересно, как часто ей приходится готовить чай для гостей сестры? И как вообще живется этой девушке в тени своей знаменитой родственницы?

– Вы все время живете с Флер? – спросил он, отхлебнув подозрительный напиток зеленовато-коричневого цвета. – Простите мое любопытство, мисс Ритц, но я никогда не слышал о сестре Флер. А я очень много читал о мадемуазель Конде.

Фрэнсис чуть улыбнулась, и Мориса поразила перемена, произошедшая с ее лицом. Она стала почти хорошенькой. Вот если бы еще очки снять и прическу поменять, невольно подумал он, и Фрэнсис Ритц могла бы считаться весьма привлекательной женщиной.

– Я сводная сестра Флер, – пояснила она непринужденно. – Наверное, она не считала нужным упоминать о моем существовании. Ведь Флер всегда действует так, как ей удобно. К тому же, я живу у нее только несколько месяцев в году, так что…

– Вы не особенно жалуете свою сестру? – вырвалось у Мориса.

– Я люблю Флер. – Фрэнсис снова поджала губы и в мгновение ока превратилась в ту суровую даму, которая открыла Морису дверь.

– Простите, мисс Ритц, я не хотел вас обидеть, – поправился Морис.

– Ах, называйте меня просто Фрэнсис, пожалуйста, – оттаяла она. – Я чувствую себя ужасно старой, когда ко мне обращаются мисс Ритц. Да и Флер пришла бы в ужас, если бы вдруг услышала, что кто-то произносит вслух ее настоящую фамилию.

Морис почуял сенсацию.

– Значит, Конде – это сценический псевдоним? – как можно небрежнее спросил он.

– Естественно. Флер решила, что громкое имя не помешает. Вы даже не представляете себе, как ухватились газетчики за эту фамилию, – глаза Фрэнсис лукаво блеснули. – Несколько месяцев они серьезно обсуждали, не течет ли в жилах Флер королевская кровь. Конде – фамилия французских принцев…

– Я читал об этом, – вежливо прервал Морис ее излияния. – Но неужели никто так и не раскрыл секрета Флер? Ведь она привлекала столько внимания…

– Нет, – покачала головой Фрэнсис. – Она прилагала массу усилий, чтобы скрывать правду ото всех. Эти журналисты гонялись за ней повсюду.

В голосе Фрэнсис послышалось явное осуждение, и Морис невольно напрягся. Пожалуй, ему не стоит упоминать о том, что Флер пригласила его сюда, чтобы дать интервью. Мисс Ритц может пожалеть о своей разговорчивости, если узнает, что он один из презираемых ею журналистов. И вряд ли пожелает продолжить эту очаровательную и поучительную беседу.

– Безобразие, – сочувственно вздохнул Морис. – Никуда не скроешься от людского любопытства. Терпеть не могу желтую прессу.

– Я тоже. Но, правда, я не могу сказать, что Флер это не нравилось, – протянула Фрэнсис. – Она очень переживала, когда в газетах не появлялось о ней никаких статей в течение нескольких дней.

Надо думать, хмыкнул про себя Морис. Наверняка очаровательная мадемуазель Конде сама придумывала половину событий из своей жизни, лишь бы только привлечь внимание репортеров.

– Но вы не должны судить Флер слишком строго. – Фрэнсис неожиданно посерьезнела. – Она очень милая.

– Я в этом не сомневаюсь. Раз так говорите вы…

Фрэнсис покраснела, и Морис спросил себя, не слишком ли он торопится. Мисс Ритц явно не избалована мужским вниманием, он может возбудить подозрение, если начнет осыпать ее преждевременными комплиментами.

– Вы очень добры.

По тону Фрэнсис нельзя было понять, что она чувствует в данный момент, и Морис решил впредь вести себя осторожнее. Настоящая сенсация плывет ему в руки, он будет дураком, если упустит ее!

– Ваш чай изумительно вкусный, – произнес он через пару секунд. – Могу я попросить еще чашечку?

Расчет был верен. Напудренное лицо Фрэнсис радостно вспыхнуло, и она потянулась к чайничку, чтобы налить Морису новую порцию горького напитка.

Морис храбро сделал глоток и причмокнул. Фрэнсис благодарно улыбнулась. Она так явно хотела угодить ему, что Морису стало немного неловко.

– Ваша сестра, должно быть, счастлива, что вы живете с ней и заботитесь о ней, – ловко заметил он, осторожно упоминая о Флер. – Ведь вы же сами ведете хозяйство?

– Конечно. Флер никогда не обладала способностями в этой области, – с гордостью ответила Фрэнсис. – Ей было не до того…

Легкая зависть послышалась в голосе Фрэнсис. Морис почуял след. Несмотря на то, что Фрэнсис говорит, что очень любит Флер, она не может не чувствовать собственную ущербность.

– Но я не сомневаюсь, что вы в своем деле добились не меньших успехов, чем она на сцене, – льстиво произнес он, надеясь вызвать поток откровений.

– Ах, разве можно нас сравнивать, – горько вздохнула Фрэнсис. – Она такая красивая, такая талантливая, известная, а я… От нее все без ума, а я всю жизнь играла роль простой статистки. Флер Конде – поэзия, песня, танец, а я – скучная проза. Да и куда мне…

Фрэнсис небрежно провела рукой по волосам. Если бы вы больше уделяли внимания своей внешности, то выглядели бы намного лучше, чуть не брякнул Морис. Но решил повременить с нравоучениями. Мисс Ритц уже большая девочка, и может сама сообразить, что к чему.

– Мне кажется, вы зря приносите себя в жертву, – твердо сказал он и поставил чашку на столик. – Флер Конде, бесспорно, великая актриса, но вы тоже имеете право на собственную жизнь, на счастье, в конце концов…

– Правда? – глаза Фрэнсис за стеклами очком подозрительно заблестели. Она тоже опустила свою чашку и как-то подалась в сторону Мориса.

Стоп, сказал Шеннон себе немедленно. Еще не хватало устроить здесь сцену соблазнения несчастной сестрички. Это в мои планы никак не входит, и Роббер не вправе требовать от меня такой жертвы.

– К-конечно, – пробормотал Морис, хватая спасительную чашку. – Добавьте мне, пожалуйста, еще.

Фрэнсис кротко улыбнулась и взяла чайник. Минутное напряжение спало.

– Уже пять… – Морис бросил взгляд на наручные часы. – Флер не говорила вам, когда вернется?

– Н-нет. – Фрэнсис выглядела смущенной, и Морис заподозрил неладное.

– В чем дело, Фрэнсис? – спросил он добродушно. – Она предупреждала вас о моем визите?

– Да, конечно, но… – Фрэнсис отвела глаза.

Эта внезапная застенчивость умиляла до глубины души. Морис чуял неладное, но не мог заставить себя рассердиться. В конце концов, вряд ли вина мисс Ритц велика…

– Вы можете быть со мной откровенны, Фрэнсис, – улыбнулся он поощрительно.

– Понимаете, Флер сказала, что придет какой-то джентльмен из Общества Любителей Древностей, но ей неожиданно взбрело в голову купить себе новую шляпку, и они с Гортензией, это мисс Преджиде, отправились по модным магазинам…

Морис выругался про себя. Этого следовало ожидать. Флер Конде намеренно надула его!

– Пожалуйста, не сердитесь, – испуганно произнесла Фрэнсис.

Морис взял себя в руки. Эта бедняжка ни в чем не виновата.

– Мне следовало сразу сказать вам об этом, но мне было так стыдно за Флер, – пробормотала Фрэнсис. – И потом, я раньше очень интересовалась археологией, и я подумала… может быть, я помогу вам и…

Больше ничего разобрать он не мог. Пунцовая Фрэнсис продолжала лепетать слова оправдания, а Морис лихорадочно соображал. Мадемуазель Конде считает себя умнее других, не так ли? А он еще удивлялся, как быстро он согласилась встретиться с ним! На самом деле Флер и не собиралась давать интервью, подбросив ему вместо себя свою затюканную сестричку. Но она еще пожалеет об этом!

Морис оценивающе оглядел Фрэнсис. Пожалуй, в его власти подкинуть мадемуазель Конде весьма неприятный сюрприз, который она, к тому же, вполне заслужила своим возмутительным поведением!

– Не переживайте, Фрэнсис, – сказал он и широко улыбнулся. – Если честно, я даже рад, что Флер не смогла встретиться со мной. Она, конечно, ваша сестра, но я невысокого мнения о человеке, который не держит свое слово. Пообщаться с вами мне было очень приятно, и я надеюсь, что наше знакомство на этом не закончится.

– Да, я… – Фрэнсис в порыве чувств взмахнула рукой и опрокинула чайник. – Какая я неловкая! Хорошо хоть, что весь чай уже выпили.

– Точно.

Морис смотрел на темные влажные листья и с унынием сознавал, что добрая половина содержимого этого чайника находится сейчас у него в желудке.

– Знаете что, Фрэнсис, я приглашаю вас поужинать со мной, – предложил он.

Фрэнсис прижала руки к груди. Она глядела на него такими благодарными глазами, что Морису захотелось растерзать эту Флер Конде. Это ведь из-за нее Фрэнсис больше похожа на испуганную овцу, чем на живую женщину! Ничего, он, Морис Шеннон, попробует исправить ситуацию, а наградой за усилия будет сногсшибательный материал о жизни великой французской актрисы!

– Значит, вы согласны? Я зайду за вами, скажем, в восемь? Годится?

Фрэнсис лихорадочно облизала губы. Морис невольно отвел глаза – настолько неаппетитным ему показался этот жест.

– Нет, заходить не надо, – торопливо произнесла она. – Вряд ли это понравится Флер… Давайте лучше встретимся внизу, хорошо? Здесь неподалеку большой магазин…

– Шеппердс.

– Да… Я буду ждать вас у входа, в восемь часов.

– Договорились.

Морис одарил ее на прощанье своей самой обаятельной улыбкой и в ответ смог полюбоваться новым всплеском краски на бугристых щеках мисс Фрэнсис Ритц.

5

– Ты говорил с ней?

Морис обещал заскочить в редакцию Даблин Ньюсуик сразу после беседы Флер, поэтому неудивительно, что Люси бросилась ему навстречу с этим вопросом.

– Не совсем, – ответил он уклончиво.

– То есть? – Люси была неприятно удивлена. Она так беззаветно верила в гений Мориса Шеннона, что любое несоответствие ее восторженным представлениям казалось катастрофой.

– Она уехала покупать новую шляпку.

– Вот дрянь! – в сердцах выругалась Люси.

Морис едва сдержал улыбку. Надо же, они всего лишь поужинали вместе один раз, а она уже принимает все его дела так близко к сердцу.

– Не переживай, детка. – Он ласково потрепал ее по плечу. – Скажу тебе по секрету…

Он наклонился к разрумянившейся Люси, она подалась к нему всем телом, жадное любопытство было написано на ее хорошеньком личике.

– Сегодня вечером я ужинаю с одной дамой, которая знает очень много о Флер Конде. Обещаю, материал будет сенсационным.

Если Морис ожидал бурю восторгов со стороны Люси, то он сильно просчитался.

– Что за дама? – подозрительно спросила она. – Молодая? Красивая?

Морис только руками развел.

– Какая разница! – воскликнул он с легкой досадой. – Главное, что она сообщит мне о Флер Конде столько, что у меня получится самая изумительная статья из всех, что когда-либо выходили об этой актрисе!

– Но ведь мистер Роббер хочет, чтобы ты взял интервью у самой Флер, – Люси чуть надула губки. Энтузиазм Мориса ей явно пришелся не по вкусу.

– Люси, милая, это будет одно и то же. – с досадой проговорил Морис.

Он уже начал терять терпение. Несомненно, очень приятно, что Люси относится к нему так трепетно, но вот с какой стати ей вздумалось ревновать его?

– Не одно и то же.

– Люси…

– Я думала, ты поужинаешь сегодня со мной!

Она сложила руки на груди и гордо отвернулась от него, принимая беспроигрышную позу оскорбленной добродетели, чтобы Морис как следует осознал свою вину и раскаялся.

Морис покачал головой. Вечная история! Стоит лишний раз улыбнуться женщине, и она считает, что имеет на тебя права. Порода хищниц, иначе не скажешь. Торопятся с выводами, а потом обвиняют во всем мужчину. Уступаешь им – немедленно подпадаешь под их безраздельное владычество; сопротивляешься – зарабатываешь ярлык нахала и эгоиста. Нелегко быть джентльменом в наше время. Особенно джентльменом, желающим сохранить свободу…

– Люси, она не очень молодая и совсем некрасивая, – сдался Морис, в конце концов.

– Правда? – Мисс Стивенс, с нетерпением ждавшая именно этой фразы, сразу сменила гнев на милость. – Я лучше?

– В сто раз, – убежденно произнес Морис, удивляясь извечному женскому желанию всегда быть лучше. Неужели ей не все равно?

– Ах, Морис, ты прелесть! – последовало нелогичное продолжение, и пара нежных ручек обхватила его шею.

Резкий фруктовый аромат духов Люси ударил ему в нос, и он к собственному ужасу обнаружил, что мисс Стивенс буквально повисла на нем на виду у многочисленных любопытствующих зевак.

– Люси, милая, я тороплюсь, – бормотал Морис, пытаясь расцепить ее объятие.

– Но ты же позвонишь мне сегодня? – проворковала Люси, наконец отпуская его.

– К-конечно. Если приду не очень поздно.

И зачем только я пригласил Люси ужинать? – удивлялся Морис сам себе, покидая здание Даблин Ньюсуик. Многие провожали его сочувственными взглядами. Они уверены в том, что у меня с ней роман, хмуро размышлял он. А ведь за все десять лет работы здесь я ни разу не крутил любовь с коллегой. Стыд и позор…

Стоит ли удивляться тому, что когда Морис подходил к большому универсаму Шеппердс, его мысли были отнюдь не радужными? Поведение Люси настораживало. Любое посягательство на его свободу приводило Мориса в ужас, и сейчас голова его была занята скорее отношениями с Люси Стивенс, чем предстоящим разговором с Фрэнсис Ритц.

Когда Морис вошел в огромный холл магазина, то сразу увидел Фрэнсис. Она сменила потрепанные джинсы на прямую черную юбку, распустила волосы и издалека выглядела весьма неплохо. Морис приободрился. С Люси он как-нибудь разберется, не в первый раз. Сейчас предстоит задачка посложнее…

– Фрэнсис, простите за опоздание.

Морис прекрасно знал, что пришел вовремя и извиняться ему не за что. Но надо же было с чего-то начать!

– О, пустяки, – улыбнулась Фрэнсис беззаботно. – Я просто не хотела столкнуться с Флер и вышла на целых полчаса раньше.

Морис отметил про себя, что вне стен номера Флер Конде мисс Ритц ведет себя гораздо увереннее.

– Сестра не знает, что вы ужинаете со мной? – спросил он, сразу уловив основное.

– Нет. – Фрэнсис чуть покраснела. – Я оставила ей записку…

– Неужели Флер будет сердиться? – Морис изобразил изумление.

– Нет, но… – Фрэнсис смущенно отвела глаза, сообразив, что сболтнула лишнее. – Она всегда хочет знать, где я и что я делаю.

– Редкая заботливость, – хмыкнул Морис.

– Она волнуется, – Фрэнсис поджала губы. Насмешка Мориса пришлась ей не по вкусу.

Морис нахмурился. Пожалуй, здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд.

– Как скажете, Фрэнсис. – Он вскинул вверх ладони в знак поражения. – Но мы ведь встретились не для того, чтобы беседовать о Флер, не так ли?

Его ласковый голос достиг желаемого – Фрэнсис снова смутилась и напрочь забыла о сестре. Хотя, впрочем, Морис еще не раз намеревался вернуться к этому вопросу…

– Куда вы хотите пойти? – галантно спросил он, ожидая, что Фрэнсис предоставит выбор ему. В конце концов, он коренной житель Дублина, кому как не ему знать все злачные местечки?

– Кабачок «Брейзен-холидей», – не моргнув глазом, ответила Фрэнсис.

Морис вытаращил глаза. Это заведение было ему хорошо известно. Там редко можно было встретить постороннего человека. Очень мало людей со стороны были в курсе, что в кабачке «Брейзен-холидей» подается лучшее в Дублине пиво. Завсегдатаи отнюдь не желали, чтобы их любимое место отдыха превращалось в очередную достопримечательность для безумных туристов.

– Вас удивляет, откуда я знаю об этом кабачке? – весело улыбнулась Фрэнсис.

Обескураженный Морис кивнул.

– Дело в том, что я родилась в Дублине и прожила здесь почти восемнадцать лет, – непринужденно пояснила Фрэнсис. – Моя мать была ирландкой и…

Фрэнсис пустилась в долгое описание своей родословной. Морис почти не слушал ее. Разные мысли вертелись в голове. Фрэнсис – наполовину ирландка, жила в Дублине… Конечно, восемнадцать лет ей было довольно давно, но все-таки… Вдруг она слышала что-нибудь о журналисте по имени Морис Шеннон? Это было бы весьма неприятно.

– И мой отец очень любил этот кабачок, – продолжала Фрэнсис с упоением. – Морис, вы совсем не слушаете меня!

Шеннон очнулся от горьких размышлений.

– Я весь во внимании, Фрэнсис. Просто вы огорошили меня своими словами. Я-то был на сто процентов уверен, что вы с Флер – француженки, а оказалось, что вы моя соотечественница.

– Наполовину, – лукаво поправила его Фрэнсис. – Но раз мы определились с моей национальностью, то, может быть, мы пойдем?

– Да, конечно, – спохватился Морис.

Битые полчаса они стояли в самом центре Шеппердса, на пересечении длинных торговых рядов и не могли тронуться с места.

– Позвольте… – Морис согнул руку в локте, и Фрэнсис неловко уцепилась за него.

Чувствую себя настоящим коварным соблазнителем из восемнадцатого века, подумал он с юмором. Фрэнсис Ритц так восхитительно дика, что будь она попривлекательнее…

Морис закашлялся. Довольно опасное направление мыслей. Мужчинам вроде него не стоит связываться с женщинами, похожими на Фрэнсис. Слишком разные взгляды на жизнь, неподходящие темпераменты…

Стоп. Морис тряхнул головой. О чем он думает? Ему надо раскрутить Фрэнсис на откровения о ее сестре, а не размышлять об их совместимости!

Он осторожно скосил глаза на свою спутницу. Фрэнсис шла рядом, неуверенно держась за его руку. Дужки ее очков поблескивали на весеннем солнце, маленький чуть вздернутый носик был густо присыпан пудрой. Было бы здорово озаглавить статью «Сестры» и провести несколько ярких параллелей, задумался Морис. Боюсь, только, это будет несколько жестоко по отношению к Фрэнсис.

До кабачка «Брейзен-холидей» было совсем недалеко, и Морис решил прогуляться. Мисс Ритц ничего против не имела – она, казалось, была готова согласиться на любое предложение своего любезного спутника. Морис решил воспользоваться моментом.

– Кстати, Фрэнсис, я так и не понял насчет вас и Флер. Вы ирландка, пусть наполовину, а она француженка? Как так может быть?

– Мы сводные сестры, – спокойно сказала Фрэнсис, и Морис вспомнил, что она уже говорила об этом. – Я младше ее на пять лет. Наш отец познакомился с моей матерью, когда был еще женат на матери Флер…

Голос Фрэнсис дрогнул.

– Он приехал в Дублин на конференцию, он ведь был ученым, и здесь встретил молодую красивую ирландку Эйлин. Я совсем на нее не похожа…

Тут можно было вставить какую-нибудь льстивую глупость, но Морису было неловко. Вряд ли Фрэнсис Ритц обманывается насчет собственных внешних данных.

– Они поженились только когда мне было десять лет, – продолжала Фрэнсис. – После смерти Женевьевы, матери Флер. Тогда я впервые увидела сестру.

– Вы подружились? – осторожно спросил Морис. Фрэнсис настроена на положительную волну воспоминаний, надо это поддержать.

– Не сразу. – Фрэнсис чуть улыбнулась. – Такие вещи не всегда спонтанны.

Морис чувствовал, что она расслабилась, ее рука перестала судорожно цепляться за него, походка стала размереннее и четче. Разговор явно шел ей на пользу.

– Флер было пятнадцать, и она уже тогда была неотразима… – Фрэнсис чуть вздохнула. – Чего нельзя было сказать обо мне. В десять я была настоящим гадким утенком, и Флер не особенно обрадовалась такой сестре. Но потом она привыкла ко мне.

Бесконечно смирение прозвучало в этих словах, и сердце Морис екнуло.

– Сейчас у нас с Флер очень хорошие отношения. Я часто бываю у нее в Париже, она приезжает ко мне в Брей. Мы проводим вместе как минимум полгода…

– Брей? – удивился Морис. – Вы живете в этой деревне? Но почему?

– Все очень просто. Когда мне исполнилось восемнадцать, родители развелись. Отец уехал куда-то в Гренландию в очередную экспедицию, а мама вернулся в свой родной город. Я, естественно, последовала за ней.

– А Флер?

– Флер? Она к тому времени уже была признанной звездой театральной сцены. Какое ей дело до родственных скандалов? Мы регулярно переписывались и…

– Она всегда обращалась к вам, когда ей было нужно, – закончил за нее Морис. – Ваша сестра – стопроцентная эгоистка, Фрэнсис.

Конечно, это было неосторожно. Морис уже успел убедиться в том, что Фрэнсис искренне привязана к сестре. Подобными замечаниями можно спровоцировать лишь бурю протестов, но переживать было слишком поздно.

– Флер – творческий человек, – мягко заметила Фрэнсис. – Может быть, со стороны она кажется немного эгоистичной, но ведь ей пришлось столько выстрадать.

– Зато ей очень повезло с сестрой, – удачно ввернул Морис. – Сейчас я очень жалею, что у меня никогда не было такой защитницы.

Фрэнсис посмотрела на Мориса снизу вверх и благодарно улыбнулась.

Ему внезапно стало стыдно. Если бы Флер знала, где ее сестра, с кем, а главное, что из всего этого получится, она бы вряд ли поблагодарила ее. Наивная Фрэнсис выбалтывает один секрет за другим. Но обратного хода не было. Они свернули в переулок и увидели добротную вывеску кабачка «Брейзен-холидей».

6

– А вот мы и пришли! – торжественно объявил Морис, показывая на вывеску.

– Так быстро? – удивилась Фрэнсис. – За приятной беседой время летит незаметно.

Морис поперхнулся. Ох, лучше бы ему было дождаться Флер Конде… Когда он успел превратиться в человека, не гнушающегося ничем для достижения цели? Кажется, еще вчера он гордился тем, что ни разу не пошел против совести за все десять лет своей довольно бурной карьеры. А сегодня ведет этого теленка на бойню, да еще смеет уверять себя, что действует исключительно из-за жалости к бедной девочке, запертой в четырех стенах!

Ладно, успокоил он себя. Мы только выпьем по рюмочке яичного ликера или по кружке пива, а потом я провожу ее домой и буду добиваться встречи с главной героиней. Это не причинит никому особенного вреда, а потом я обязательно исповедуюсь духовнику.

Тут Морис усмехнулся. Насчет исповедаться, конечно, сильно сказано, но ведь он не совершил пока ничего предосудительного…

– Ах, здесь так прелестно, – ахнула Фрэнсис. – И почти ничего не изменилось. Отец пару раз брал меня в «Брейзен-холидей», я все хорошо запомнила.

Ее радость казалась поистине детской. Она высвободила руку и быстро пошла вперед. Морис с улыбкой последовал за ней.

Было довольно рано, и в кабачке было совсем немного посетителей. Некоторых из них Морис знал, и сейчас он церемонно раскланялся с ними. Толстый Майкл залихватски подмигнул ему, показывая на Фрэнсис, и Морису пришлось состроить гримасу и отрицательно покачать головой. Еще не хватало, чтобы здесь вообразили, что Фрэнсис его подружка. Хотя, надо признаться, в полумраке ее стройная фигурка смотрелась вполне приемлемо.

Они сели за столик. Морис развернул меню и принялся листать потрепанные страницы, изредка поглядывая на Фрэнсис. Если бы не очки, ее вполне можно было назвать привлекательной. Шероховатости кожи сглаживались приглушенным светом, едва пробивающимся сквозь узенькое окошко. Морис знал, что позднее, когда соберется побольше клиентов, здесь зажгут толстые свечи в глиняных горшочках, а пока придется удовольствоваться этим слабым освещением. Но он не возражал. Было приятно воображать себе, что его спутница симпатичнее, чем на самом деле.

Фрэнсис оглядывалась вокруг с жадным любопытством. Ее интересовало все – и низкие деревянные переборки, и громадные пивные кружки на стенах, и угрожающего вида бородатый бармен за стойкой, и редкие посетители, потягивающие хмельное пиво.

Она точно ребенок, подумал Морис. Надо было отвести ее в кафе-мороженое. Он невольно улыбнулся, представив себе Фрэнсис с ее очками и безумными рыжими волосами в компании маленьких детей.

– Я смешно выгляжу? – тихо спросила Фрэнсис, взглянув на него из-под очков.

Морис поперхнулся. Оказывается, она все это время не выпускала его из виду.

– Ни в коем случае. – Он моментально стер улыбку с лица. – Просто вы напомнили мне маленькую девочку, которая впервые очутилась в большом людном месте.

– А я такая и есть, – вздохнула Фрэнсис. – Флер вечно упрекает меня в том, что я слишком слаба и…

– Зато, наверное, она – образец хладнокровия и уверенности, – иронично заметил Морис.

– Флер всегда приходилось рассчитывать только на себя. Ей просто было некуда деваться.

– Не сомневаюсь. Для того, чтобы добиться такого успеха, многим надо пожертвовать.

– Что вы понимаете! – вспылила Фрэнсис.

Это было так неожиданно, что Морис растерялся. Его насмешка была еле заметна, и он надеялся лишь спровоцировать поток откровений, но никак не раздражение.

– Флер необыкновенно талантлива. Если бы ей всю жизнь не вставляли палки в колеса, она стала бы величайшей актрисой мира! Но ее буквально вынудили покинуть сцену! Она ни словом, ни жестом не выдает себя, но я же вижу, как ей тяжело без работы. И так пять лет! Пустых, молчаливых… А вы говорите о жертвах!

– Но я не это имел в виду, – пробормотал Морис. – Я хотел сказать, что ее жизнь нельзя сравнивать с вашей, и что ваш характер просто не может быть, таким же, как ее.

Но вышло только хуже.

– Конечно! – горько воскликнула Фрэнсис. – Вы могли бы и не напоминать мне, что я совсем непохожа на сестру. Красавица Флер Конде и серая мышка Фрэнсис! Даже странно, что у нас один отец…

Морис уже не знал, что сказать, чтобы успокоить ее. Казалось, что внезапно Фрэнсис Ритц потеряла всякий контроль над собой.

– Прошу вас, Фрэнсис, – сказал Морис растерянно. Он подался вперед и взял в руки ее дрожащую ладонь. – Я не думал, что вас так заденут мои слова. Мне очень стыдно, что я заставил вас страдать.

Рука Фрэнсис была холодна как лед. Морис стал машинально поглаживать ее пальцами, пытаясь согреть. Неожиданно он нащупал на мягкой ладони небольшой рубец. Фрэнсис тут же отдернула руку.

– Распорола в детстве, – смущенно пояснила она, потирая запястье.

Морис вздохнул с облечением. Гроза миновала. Надо бы выпытать у нее еще что-нибудь насчет Флер, пока не разразилась новая буря. Но как, если именно эта тема и вызывает столь негативную реакцию?

Однако Фрэнсис сама пришла ему на помощь.

– Вы должны простить меня…

Она замолчала. Официант принес вместительные кружки с пивом и две порции тушеного ягненка. Фрэнсис отхлебнула немного и словно обрела новые силы.

– Поймите меня правильно, Морис. Я действительно люблю свою сестру. Но очень тяжело, когда тебя все время сравнивают с ней. Отец был без ума от Флер. Она так на него похожа… А я пошла в бабушку по материнской линии, хотя некоторые говорят, что мое лицо чем-то напоминает лицо Флер. Чем-то!

Голос Фрэнсис был полон потаенной боли и презрения. Морис превратился в слух. Против воли драма двух сестер увлекала его.

– Флер – чудо! – продолжала Фрэнсис с лихорадочной горячностью. – Ее нельзя не любить. Мужчины сходят по ней с ума. Она способна очаровать любого. Действительно любого. Сколько раз человек, весьма скептически настроенный по отношению к ней, буквально за несколько часов становился ее покорным рабом!

Морис хмыкнул. Мисс Ритц склонна к экзальтации. Это следует ожидать в ее положении…

– Вы не верите мне, Морис, я вижу. – Фрэнсис наклонилась вперед. – Но если вы когда-нибудь встретитесь с Флер, вы вспомните мои слова. Лорд Кэлденрой, ее последний муж, поначалу был ее непримиримым врагом. Если бы вы знали, сколько неприятностей он ей доставил! Такой вздорный, крикливый человек. Ни за что не поверишь, что аристократ. Но зато очень хорошенький…

Она мечтательно покачала головой.

– Зачем же она вышла замуж за своего врага? – саркастически спросил Морис.

– Зачем… – В голосе Фрэнсис прозвучала растерянность. – Он… понравился ей, наверное…

– Наверное? Интересный характер у вашей сестры, Фрэнсис. Странное занятие для женщины – покорять своих врагов и выходить за них замуж.

– Флер не странная. Просто она всегда действует так, как подсказывает ей сердце.

А оно, несомненно, говорит немало глупостей, ехидно добавил про себя Морис, но вслух ничего комментировать не стал.

– Послушайте, Фрэнсис, я предлагаю забыть на сегодня о Флер. Давайте лучше поговорим о вас. Вы тоже весьма загадочная личность…

– Я? – растерялась Фрэнсис.

– Да. Вы ирландка, а говорите совсем не так, как принято в Дублине. Откуда у вас этот безупречный английский?

– Ох, это такой пустяк, – засмеялась Фрэнсис. – Я училась в Лондоне и всеми силами старалась избавиться от акцента. Как видите, у меня вполне получилось.

– А я был уверен, что ирландский акцент неискореним, – рассмеялся Морис. – Меня всегда узнают по моему произношению, где бы я ни находился.

– Оно вам идет, – произнесла Фрэнсис и тут же подняла ко рту кружку.

А девочка-то реагирует на меня, бесстрастно отметил Морис про себя. Что ж, буду ярким впечатлением в ее скучной жизни. Пусть напишет про меня в своем дневнике и помечтает перед сном.

– Спасибо.

– Нет, правда. Когда вы заговорили, я подумала, что в жизни не слышала, чтобы ирландский акцент так красиво звучал…

Морис лихорадочно придумывал, что бы похвалить в ответ, но его обычно весьма буйная фантазия на этот раз отказывалась повиноваться.

– Вы мне льстите, – проговорил он, чувствуя себя весьма по-дурацки.

Однако совершенно неожиданно помощь пришла извне. Ему не пришлось напрягать воображение, потому что их беседу прервали. К столику подошел официант и с многочисленными извинениями сказал, что мисс Фрэнсис Ритц спрашивает по телефону какая-то дама.

– Да, я – Фрэнсис Ритц. Сейчас подойду, – растерянно пробормотала она.

Фрэнсис удивленно пожала плечами и пошла к барной стойке. Нехорошее предчувствие охватило Мориса. Наверняка Флер Конде обнаружила, что ее сестренка легкомысленно согласилась поужинать с ловким журналистом Морисом Шенноном. Надеюсь, эта фурия не будет очень строга с Фрэнсис, хмуро размышлял Морис, чувствуя, что становится противен сам себе.

Его опасения подтвердились. Это действительно была Флер. Когда Фрэнсис вернулась через десять минут, ее глаза подозрительно блестели, а нижняя губа предательски подрагивала.

– Что-то не так, Фрэнсис? – обеспокоенно спросил Морис. – Кто это был?

– Флер.

Голос Фрэнсис был спокоен, но Морис видел, что она едва сдерживает рыдания.

– Что-то случилось? – хрипло спросил он.

Внезапно появившийся комок в горле мешал Морису говорить. Он и не думал, что слезы в глазах Фрэнсис способны оказать на него такое влияние.

Фрэнсис замялась. Морис приготовился услышать самое плохое.

– Она требует, чтобы я немедленно возвращалась домой, – выпалила она.

– Почему?

– Потому что она так хочет! – Фрэнсис нервно теребила ручку сумки. То, что она что-то недоговаривает, было видно невооруженным глазом.

– Но ведь это глупо! Как она нашла нас? – воскликнул Морис.

– Я же оставила ей записку, что иду в «Брейзен-холидей». Если Флер что-то надо выяснить, для нее не существует препятствий.

– Черт, – выругался Морис, но тут же спохватился. – Простите, Фрэнсис.

– Ничего страшного, – жалко улыбнулась она. – Это вы меня простите за то, что испортила вам вечер. Не надо было мне уходить без ведома Флер…

Морис вздохнул посвободнее. Для первого раза информации было достаточно, и задерживать Фрэнсис против воли ее сестры не стоило. Можно возбудить лишние подозрения.

– Неужели вы подчинитесь ей? – спросил он негодующе. – Разве вам нельзя никуда выходить? Или мадемуазель Конде имеет что-то лично против меня? Я недостойный спутник для вас?

Морис возмущался вслух, а сам лихорадочно придумывал, что ответит, если вдруг Фрэнсис Ритц упрекнет его в нечестной игре.

– Нет, ни в коем случае! – испуганно воскликнула Фрэнсис. – Как вы могли так подумать! Флер даже не знакома с вами. Это вы вправе сердиться на нее, ведь она так непорядочно поступила, уехав сегодня за шляпкой! К тому же я не писала ей, с кем я иду…

Последнее предложение Фрэнсис произнесла вполголоса, как не стоящее особого внимания, но Морису надо было слышать именно это. Поводов для волнения не было. По крайней мере, пока.

– Что вы сказали сестре?

– Что сейчас выхожу, – пробормотала смущенная Фрэнсис. – Мне очень неловко, но она так настаивала… А вдруг у нее что-то случилось? И ей срочно нужна моя помощь? Я ни за что не прощу себе, если буду сидеть здесь с вами в то время, когда я необходима Флер.

– Фрэнсис, не будьте ребенком, – вскипел Морис, – вашей сестре невыносима мысль о том, что вы где-то развлекаетесь. Это ведь исключительно ее привилегия, не так ли? Ваша участь сидеть дома и, затаив дыхание, слушать рассказы о красивой жизни. Разве я не прав?

– Вы слишком жестоки, Морис, – прошептала Фрэнсис. – Флер очень добрая, она не заслужила, чтобы о ней говорили такие ужасные слова.

– Это вы не заслужили такой участи! Какой бы великой актрисой не была ваша сестра, она не имеет права подчинять вас своей воле. Вы свободный человек. Позвольте задать вам откровенный вопрос?

Фрэнсис кивнула. Вид у нее был исключительно несчастный.

– Вы когда-нибудь были замужем?

– Какое отношение это имеет к Флер? – негодующе воскликнула она. – Моя личная жизнь тут совершенно не причем!

– Неужели? Так да или нет?

– Вы не имеете права спрашивать меня об этом.

Фрэнсис напустила на себя вид оскорбленной добродетели, и уже по одному этому Морис понял, что его предположение верно. Бедная младшая сестренка всю жизнь зависит от капризов старшей. Действительно, о какой личной жизни тут может идти речь?

– Как скажете.

Морис решительно поднялся.

– Раз уж вам надо возвращаться домой, идемте, – проговорил он сквозь зубы.

– Но вам совсем не обязательно уходить отсюда, – забормотала Фрэнсис. – Я не должна портить вам вечер. Я доберусь до отеля сама, здесь совсем недалеко, пока не очень темно…

– Фрэнсис! – с укором воскликнул Морис. – Вы не понимаете, что говорите! Неужели вы действительно считаете, что отпущу вас одну?

– Да, простите. – Фрэнсис покраснела и принялась вставать, однако либо из-за волнения, либо из-за природной неловкости, она задела соседний стул и он с грохотом упал. – Ах, какая я неуклюжая!

Это точно, подумал Морис, поднимая стул. Вторую такую еще поискать надо. Вещи так и сыплются из рук мисс Ритц. Сколько предметов она уронила за день? Первым, кажется, был чайник…

Обратный путь они проделали в полном молчании. Фрэнсис, видимо, чувствовала себя неловко, а Морис обдумывал детали будущей статьи. Материала у него было достаточно, и он надеялся, что суровый Роббер удовлетворится достигнутым. Конечно, это не интервью, но зато гораздо более правдивая информация. Вряд ли мадемуазель Конде была бы с ним более откровенна, чем Фрэнсис Ритц. Единственное, что не удалось выяснить, так это причину, по котором Флер покинула сцену. Фрэнсис лепетала что-то о кознях недоброжелателей, хотелось бы узнать об этом поподробнее.

Но на это надежды было мало. Флер вряд ли захочет встретиться с ним, да и Фрэнсис она больше никуда не пустит. Наверняка бедняжку ожидает выволочка за сегодняшний вечер. Сердце у Мориса было доброе, и не он не мог не чувствовать сострадания к Фрэнсис, хотя и являлся сам причиной ее будущих страданий.

Когда Флер уедет отсюда, надо будет разыскать Фрэнсис и пригласить ее еще куда-нибудь, решил он про себя в порыве великодушия. Она милая девочка, и немного развлечений ей не повредит. Думаю, она не откажется, а в отсутствие строгой старшей сестры будет вести себя гораздо непринужденнее.

– Вот мы и пришли, – сказала Фрэнсис, нарушив плавный ход мыслей Мориса.

Он огляделся. Они снова стояли у громадных стеклянных дверей Шеппердса, которые ежеминутно пропускали через себя десятки людей. Не самое удобное место для прощания. Слишком людно и шумно, постоянная толкотня, крики, смех. Но Морис видел, что Фрэнсис твердо намеревается расстаться с ним именно здесь.

– Я провожу вас до отеля, – стал настаивать он, но она была непреклонна.

– Я бы не хотела, чтобы Флер узнала, что я была с вами, – Фрэнсис наконец была вынуждена признаться. – Ей не очень понравится, что мужчина, которому она назначила встречу, ужинал с ее сестрой.

– Какой бред… – начал Морис, возмущенный до глубины души, абсолютно забывая о том, что такое положение вещей было как раз в его интересах. Чем дольше Флер Конде будет оставаться в неведении относительно его общения с Фрэнсис, тем лучше.

– Прошу вас, – прошептала Фрэнсис растерянно. – Не настаивайте.

Морис растерялся. Эти полураскрытые дрожащие губы, умоляющий взгляд, большие темные глаза, красоту которых он неожиданно разглядел за толщей стекол, маленькие руки, судорожно прижатые к груди… Было во всем этом нечто непередаваемо волнующее, трогательное, цепляющее за душу, взывающее к самому лучшему.

– К-как хотите, – выдавил он из себя, не понимая, что творится с Фрэнсис.

– Спасибо, – улыбнулась она, судорожно схватила его руку, пожала, чуть задержала в своей и тут же повернулась и исчезла в толпе.

Он постоял несколько минут, глядя ей вслед. Его толкали и отпихивали в сторону, но он не обращали внимания ни на недовольные возгласы. Лицо Фрэнсис стояло у него перед глазами. Лицо другой женщины, совсем не той, которую он впервые увидел сегодня в номере миссис Уолтергейм. Нет, это по-прежнему была Фрэнсис Ритц, с ее нелепым цветом волос и нечистой кожей, резкими неловкими движениями и очками в пол-лица. Но что-то такое промелькнуло в ее глазах, что заставило Мориса Шеннона замереть на месте и потерянно смотреть ей вслед.

7

Утро на следующий день выдалось на редкость хмурым. Как будто весна вдруг решила досадить жителям Дублина и прикинуться поздней осенью. Низкое пасмурное небо грозило пролиться дождем в самое ближайшее время, противный ветер пронизывал до мозга костей. О солнце можно было забыть на ближайшее время. Морис Шеннон всегда добирался до редакции Даблин Ньюсуик пешком, поэтому вполне вкусил все сомнительные прелести погоды.

Морис вошел в холл здания, с наслаждением вздохнул теплый воздух и кивком поприветствовал куривших коллег. Джейкоб П. Роббер, поборник здорового образа жизни, запрещал своим сотрудниками курить где бы то ни было в здании, и им приходилось выходить на улицу. Но в такую погоду особенно не погуляешь, и все стояли в холле, рискуя навлечь на себя гнев высокого начальства.

– Морис, рад тебя видеть!

От группы отделился приятный темноволосый мужчина чуть постарше Мориса. Это был Теренс Ллойд, или попросту Терри, ведущий колонку светской хроники в Даблин Ньюсуик. Это был добродушный и говорливый человек, довольно бестолковый на первый взгляд, однако весьма цепкий во всем, что касалось работы. Они с Шенноном находились в приятельских отношениях, хотя Морис частенько критиковал его деятельность. Он всегда был уверен в том, что Терри, с его неоспоримыми способностями, мог бы заниматься более достойным делом. Копаться в грязном белье знаменитостей Шеннон считал отвратительным занятием.

– Привет, Терри, – сказал Морис и пожал протянутую руку.

– Что новенького? – Любопытство светилось в круглых глазах Терри, и Морис понял, что тот уже пронюхал о его задании.

– Пока ничего, – сдержанно ответил он.

Морис никогда не распространялся преждевременно о своей работе. Было уже несколько случаев, когда излишняя болтливость приводила только к дополнительным трудностям. Конечно, к Терри Ллойду эта предосторожность ни коем образом не относилась, но Морис предпочитал перестраховаться.

– Да ладно тебе! – Терри хлопнул его по плечу. – Старик упомянул, что ты гоняешься за какой-то знаменитостью, француженкой, кажется.

Мориса передернуло. Ну и словечко!

– Ни за кем я не гоняюсь, – процедил он сквозь зубы. Терри вызывал в у него в этот момент нечто, похожее на отвращение.

– Правда? Значит, я как всегда что-то не понял, – Терри озадаченно почесал затылок. Он всегда с легкостью признавал ошибки. – Но если что, обращайся, я тебе поведаю пару приемчиков. Действуют безотказно…

Он залихватски подмигнул Морису и пошел обратно к курильщикам.

И почему Роббер не поручил это Терри? – терзался Морис, пока ехал в лифте. Тот бы использовал свои приемчики и написал бы изумительную статью, а я бы занялся предстоящими выборами. Но Робберу, конечно, виднее.

Двери лифта распахнулись, и Морис шагнул в коридор. Повсюду кипела работа. Очередной номер Даблин Ньюсуик должен был выйти в продажу сегодня вечером, и редакцию лихорадило. Обычно в это время Морис делал последние правки, чтобы включить рабочий материал в номер, но сейчас он чувствовал себя непричастным ко всей этой суматохе. Статья о бойнях уже готова, там доделывать нечего, а с этой Флер Конде он, похоже, завяз надолго. Накануне он просидел до трех ночи, пытаясь выдавить из себя нечто стоящее, но вдохновение упорно не желало приходить. Единственное, что ему удалось – это собрать воедино факты.

Может быть, Роббера это устроит, и он поручит написание статьи кому-нибудь другому, тоскливо думал Морис, входя в большой зал, где располагались столы штатных журналистов. Вот бы было здорово…

Не успел Морис подойти к своему столу, как его остановил Альберт, курьер и местный сплетник. Он ежедневно разносил письма и свежие слухи, и при всей неприязни к Альберту, Морис не мог не признать, что его информации доверять можно.

– Морис, будь осторожен, Люси с утра очень не в духе. Рвет и мечет, бросается на всех с криками, – пробормотал он вполголоса и тут же отошел от Шеннона.

Морис чертыхнулся. Он так и знал, что вчерашнее объятие Люси будет иметь свои последствия. Теперь абсолютно все уверены, что между ними что-то есть, а самое ужасное, что Люси сама так считает!

Морис снял пиджак и со злостью кинул его на стул. Какая чушь! Неужели нельзя уже пригласить женщину на ужин без того, чтобы она не начала воображать себе, что ты в нее безумно влюблен? Подумаешь, он говорил ей комплименты и пару раз поцеловал руку! Это еще не дает Люси права заявлять всему миру, что он, Морис Шеннон, теперь ее собственность. А больше ничего и не было. Морис был довольно лирически настроен в тот вечер и решил не проверять, как далеко Люси готова зайти в своей склонности к нему. Теперь оказывается, что он поступил очень благоразумно.

Все, близко к ней больше не подойду, мрачно решил про себя Морис, разгребая завал бумаг на столе. Надо же было быть таким дураком! Давал же себе зарок не связываться ни с кем на работе. Мало мне было той гадкой истории с Дианой и постоянных скандалов…

У вездесущего Альберта имелись все основания, чтобы предупредить Шеннона. Мисс Люси Стивенс действительно была в отвратительном настроении. Во-первых, вчера она до часу ночи прождала звонка Мориса. Естественно, с нулевым результатом.

Во-вторых, она уже успела поведать всем подружкам, что у нее теперь сногсшибательный роман с самым известным и красивым журналистом Дублина Морисом Шенноном. Они так охали и ахали и так просили Люси привести его на какую-нибудь их вечеринку, что она милостиво согласилась. А сейчас ее мучило подозрение, что Морис придерживается совсем другого взгляда на эти события. Предчувствовать позор и разоблачение отнюдь не приятно, и Люси горела желанием вновь увидеть Мориса, чтобы он развеял ее горестные сомнения и пролил бальзам на раненое самолюбие.

Ну а в-третьих, с самого утра уже успело произойти нечто совершенно ужасное, не укладывающееся ни в какие рамки. Не успела Люси прийти на работу и как следует накрасить пухлые губки, как зазвонил телефон. Люси со вздохом отложила пудреницу и томно проговорила, что у телефона секретарь редакции Даблин Ньюсуик. В ответ женский голос попросил соединить с Морисом Шенноном. Только представить себе! Низкий, хриплый, отвратительный голос, с явным иностранным акцентом! А эти немыслимые развратные интонации? Разве порядочные женщины разговаривают таким тоном? Люси прониклась к невидимой собеседнице немедленной антипатией. Сдержанно проинформировав ее, что Мориса Шеннона пока нет и неизвестно, когда он появится, Люси была готова положить трубку, но женщина сказала:

– Тогда передайте ему, пожалуйста, что звонила миссис Уолтергейм, и что я очень сожалею о том, что произошло вчера. Хочу встретиться с ним сегодня, во искупление вчерашнего вечера.

Люси была поражена в самое сердце. Таких страданий она ни разу не испытывала. Она кинула трубку и разразилась рыданиями. Хочу встретиться с ним сегодня! Не прошу, не готова, а именно хочу! Кто такая эта миссис Уолтергейм? Без сомнения, мерзкая, отвратительная особа. Что, интересно, произошло вчера, раз она очень сожалеет? Чем занимался прекрасный мистер Шеннон в то время, как она не находила себе места в ожидании его звонка?

Демон ревности беспощадно терзал Люси. Она была еще слишком молода и неопытна, чтобы уметь усмирять порывы собственного сердца. Со следами слез на лице ей еще удалось справиться, но вот с терзаниями в собственном сердце, увы, нет. Она допрашивала каждого появляющегося в редакции сотрудника о том, не видел ли он Шеннона, и когда тот должен появиться. Неудивительно, что все, особенно свидетели вчерашней сцены с объятиями, насторожились. Результатом явилось то самое предупреждение со стороны Альберта, который счел своим долгом настроить Мориса на соответствующий лад заранее.

Предупреждение лишним не было. Шеннон, конечно, разозлился, но, по крайней мере, был готов к выяснению отношений. Когда углубившийся в работу Морис, почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит, он ни секунды не сомневался, что это Люси.

– Доброе утро, – процедила она, когда он поднял глаза. – Наконец-то ты соизволил меня заметить! Ужасно тебе благодарна.

– Привет. – Он немедленно встал со стула, не понимая, с какой стати он чувствует себя виноватым. – Ты прекрасно выглядишь, Люси.

Она поджала губы, и Морис увидел, что мисс Стивенс настроена весьма решительно. Он философски вздохнул. Боя не избежать, остается лишь надеяться, что Люси будет благоразумна.

– Почему ты вчера не позвонил мне? – Она уперлась кулаками в крутые бедра и испытывающе оглядывала его с головы до ног.

А я был должен? – захотелось спросить Морису. Ты ничего не путаешь, дорогая моя?

– Я поздно вернулся, – спокойно сказал он вместо этого. Не стоит накалять обстановку.

– Ужин удался, как я вижу.

– Люси, в чем дело? – Морис начал терять терпение. – Ты встала не с той ноги? В чем я провинился?

Лицо Люси пошло красными пятнами.

– Твоя подружка звонила утром и просила тебе передать, что хочет искупить вчерашние ошибки!

Выпалив это на одном дыхании, Люси резко развернулась, но Морис схватил ее за плечо.

– Погоди. О чем ты говоришь? Кто звонил? – нахмурился Шеннон.

Вечно так с этими дамочками! Когда речь заходит о чувствах, работа моментально вылетает у них из головы.

– Некая миссис Уолтергейм. Ах, я так сожалею, ах, я хочу сегодня увидеться, – жеманно произнесла Люси, коверкая манеру звонившей утром женщины. – Лицемер!

– Что точно она сказала? – потребовал Морис, пропуская мимо ушей последнее ругательство.

Люси неохотно изложила подробности.

– И что же у вас произошло такое, позволь узнать? – спросила она под конец. – Только не начинай уверять меня, что это имеет отношение к работе! Женщины с таким голосом и интонациями работают только в одном, определенном месте!

Но Морис уже не слышал ее. Звонила Флер, нет никаких сомнений. Наверняка услышав ее эротичный голос, Люси возомнила себе Бог весть что и сейчас бесится. Но что это значит? Фрэнсис не сказала ей, с кем вчера ужинала? Выходит, что так…

– Морис, ты слышишь меня? – Люси в отчаянии хлопнула ладонью по его груди.

Морис очнулся.

– Знаешь что, детка, – угрожающе произнес он, крепко схватив Люси за локоть. – Мною еще не командовала ни одна женщина, и не тебе это начинать. Моя работа, в отличие от твоей, заключается не в ответах на звонки и варке кофе. Я не лезу в твои дела, а ты не лезь в мои. Понятно?

– Да, но… – Губы Люси искривились. Никто в Даблин Ньюсуик не разговаривал с ней так грубо, и меньше всего она была готова ожидать такого отношения от Мориса. – Но я думала, что мы… что ты…

Морис отпустил ее. Он уже раскаивался в этой внезапной вспышке. Просто ему надо было на ком-то сорвать зло, и тут некстати подвернулась Люси. Впрочем, она тоже частично виновата в его плохом настроении. Еще одно подобное предупреждение со стороны Альберта, и в редакции будет стыдно показаться!

– Прости. – Он попытался улыбнуться. – Что-то со мной неладное творится… Все из-за этого идиотского задания с Флер Конде. Встретиться с ней у меня не получилось, и теперь ума не приложу, что делать дальше.

– Но я же не виновата, – протянула Люси обиженно. К такому Морису, добродушному и покладистому, она привыкла. – Ты никогда раньше со мной так не разговаривал.

А ты никогда раньше меня не провоцировала, подумал Морис.

– Извини, – повторил он, попытавшись доброжелательно улыбнуться. – Спасибо за сообщение. А сейчас, если ты не против, я продолжу. Дел по горло, и если Роббер вызовет меня сейчас, мне нечего будет ему показать.

Люси кивнула и пошла к себе, пытаясь понять, почему ее не покидает ощущение, что она не упомянула в разговоре с Морисом нечто очень важное.

А он забыл о существовании мисс Стивенс, как только она скрылась из вида. Лишь загадочный звонок Флер занимал его мысли сейчас.

– Итак, миссис Уолтергейм, вы желаете меня видеть. Очень интересно, – бормотал он себе под нос, листая ежедневник в поисках телефонного номера отеля Меррион. – Вначале выясним, что вам от меня надо…

Морис набрал номер, прокашлялся и приготовился к новой атаке на мисс Преджиде или кто там на этот раз поднимет трубку.

Портье беспрепятственно соединил его с номером миссис Уолтергейм. Когда в трубке раздалось негромкое «алло», Морис невольно вздрогнул. Сомнений быть не могло. Этот голос он узнал бы из тысячи.

– Миссис Уолтергейм? – спросил он, ни капли не сомневаясь в ответе. – Это Морис Шеннон. Мне передали, что вы звонили.

– Доброе утро, мистер Шеннон. Рада вас слышать. Как ваши дела?

Показалось ли ему, или на самом деле в голосе Флер прозвучала насмешка?

– Все в порядке, – неуверенно ответил он, но своевременное воспоминание о покупке модной шляпке придало ему сил. – А как ваша шляпка? Удалось подобрать что-нибудь стоящее?

Флер рассмеялась. Так велика была заразительная сила этого смеха, что Морис тоже улыбнулся, хотя он был очень далек от мысли о веселье.

– Женщины, мистер Шеннон, есть женщины, – лукаво проговорила Флер. – Кому как не вам это знать…

– Вообще-то я привык к тому, что люди держат свои обещания, независимо от их пола.

– Я понимаю, – серьезно сказала Флер. – Но разве вам не знакома сладость нарушенного обещания?

Она провоцирует меня, подумал Морис. Ему вспомнились слова Фрэнсис о том, что Флер способна покорить любого мужчину.

Ничуть не сомневаюсь в этом, мрачно сказал он себе. Только со мной ей не сладить.

– Миссис Уолтергейм, мне также передали, что вы согласны встретиться со мной, – сухо произнес он, давая понять своей собеседнице, что не настроен на обмен легкомысленными фразами.

– Вы неверно проинформированы, – вновь засмеялась Флер. – Я не согласна встретиться с вами, я хочу этого. Чувствуете разницу?

Горло Мориса пересохло. Что он мог сказать на это, когда всего лишь интонации Флер выворачивали его наизнанку? Он не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной, от одного ее голоса у него кружилась голова…

– Назначайте время и место, – пробормотал он раздраженно, злясь на самого себя за то, что не может не поддаться очарованию этого низкого чувственного голоса. Но кто бы сопротивлялся на его месте?

– Вы знаете ресторан Бонтона? – спросила Флер невозмутимо.

– Да, – хмыкнул Морис.

Еще бы он не знал! Самый дорогой и фешенебельный ресторан города, довольно вульгарное местечко, по его мнению. Выставленная напоказ безумная роскошь и ни грамма настоящего уюта.

– Если вы обойдете его справа, то увидите еще один ресторан, – невозмутимо продолжала Флер. – Он очень маленький, и о нем почти никто не знает. Наверное, даже вы. Он называется «Три цветка». Я буду ждать вас там в половине восьмого.

– Хорошо, – сказал Морис, пропуская мимо ушей ее шпильку насчет «даже вы».

Флер повесила трубку. Он перевел дух. Телефонный разговор с мадемуазель Конде требовал слишком много душевных сил. Что же произойдет, когда они встретятся лицом к лицу?

С работы Морис ушел в три часа. Вначале он съездил к ресторану Бонтона. Надо было выяснить, есть ли эти «Три цветка» в действительности. Лично он никогда не слышал об этом ресторане. Мало ли что взбредет в голову этой взбалмошной дамочке! Может быть, она перепутала ресторан и шляпный магазин. Не слыша чарующего голоса Флер, Морис был в состоянии думать о ней с насмешкой.

«Три цветка» существовали на самом деле. В маленьком переулке справа от шумного ресторана Бостона висела изящная вывеска, на которой были изображены три цветка причудливой формы и цвета. Морис толкнул массивную дверь и невольно подался назад. Сразу за дверью вниз уходила крутая лестница. В конце она забирала влево, и сверху нельзя было увидеть, куда она ведет.

Ладно, хотя бы я теперь знаю, где это находится, сосредоточенно думал Морис по пути домой. Он не желал признаваться самому себе, что это место как нельзя лучше отвечает его представлению о Флер Конде. Нечто незнакомое, загадочное, волнующее, отмеченное печатью изысканности и необычности. В таких местах с людьми происходят самые невероятные вещи…

Это вам не кабачок «Брейзен-холидей», некстати вспомнил Морис вчерашний вечер и все, что с ним было связано. Знает ли Фрэнсис, куда сегодня идет Флер? На этот вопрос я вряд ли получу ответ…

В половину восьмого Морис снова стоял у «Трех цветков». Букет на этот раз он покупать не стал, зато гораздо тщательнее отнесся к внешнему виду. Целый час он ломал голову над тем, какой форме одежды ему следует отдать предпочтение, и надеялся, что не ошибся. Если бы Флер выбрала ресторан Бостона, то, конечно, Морис раздобыл бы смокинг, вставил бы в петлицу красную гвоздику, зачесал бы волосы назад и захватил с собой парочку сигар. Но для «Трех цветков» он выбрал неброский костюм, светлую рубашку и галстук. В таком виде можно появиться и на светском приеме и на ленче в соседской забегаловке.

Второй раз за день Морис толкнул тяжелую дверь.

– Осторожно, здесь ступеньки, – певуче произнес приятный женский голос.

Морис повернул голову направо и увидел, что в небольшой нише в стене стоит девушка в длинном темном платье. Она приветливо улыбнулась ему.

– «Три цветка» рады видеть вас, мистер Шеннон.

Морис только рот открыл.

– Миссис Уолтергейм уже ждет вас, – продолжала девушка. – Спускайтесь вниз.

Морис молча повиновался, думая о том, какие еще сюрпризы его ожидают.

Лестница наконец закончилась. Морис очутился в небольшой комнатке с темно-красным ковром на полу. Девушка в таком же платье, как и та у входа, молча показала рукой на округлую арку. Морис чуть наклонил голову и прошел в соседнее помещение.

Оно тоже было невелико. В дальнем конце виднелась импровизированная сцена. Справа и слева от нее шли ряды столиков, которые были разделены перегородками. В воздухе витал сладкий аромат, и Морис не сразу понял, что он исходит от живых цветов, которыми были увиты перегородки. Освещение было неярким, но достаточным, чтобы увидеть, что занята только половина столиков. На стенах висели изящные металлические светильники, и лица посетителей были хорошо видны. Это удивило Мориса, так как он был уверен, что Флер выберет для встречи место, где будет обеспечено полное уединение. Хотя, возможно, она ожидает его в какой-нибудь отдельной комнате или находится здесь же, отгороженная от всех непроницаемой шторой, и наблюдает за ним. Это было бы вполне в ее духе.

Морис огляделся. Очередной девушки в темном платье, которая могла бы подвести его к Флер Конде, видно не было, и он принялся оценивать посетителей в надежде угадать, нет ли среди них таинственной Флер.

За первым столиком сидела пара. Мужчину Морис не мог разглядеть, его частично скрывала увитая зеленью перегородка, зато женщина была как на ладони. Крупная дебелая блондинка с обожанием смотрела на своего спутника. Нет, это определенно не Флер Конде, усмехнулся Морис.

Второй и третий столики пустовали. Морис повернулся к четвертому. За ним сидела молодая элегантная женщина в светлом и потягивала какой-то напиток из высокого прозрачного бокала. Ее взгляд рассеянно блуждал по залу. Даже в этом скудном освещении было заметно, что женщина весьма хороша собой.

Она? Не она? Морис был полон сомнений. Но стоило ему взглянуть на следующий столик, как от них не осталось и следа. Женщина за пятым столиком с таким откровенным любопытством смотрела на Мориса, что никаких колебаний быть не могло.

Морис решительно направился к ней, с удивлением отмечая, что ноги немеют с каждым шагом. Это уже совсем никуда не годилось. Эта женщина напустила на себя столько таинственности, что он начинает волноваться как мальчишка на первом свидании. Не бывать этому!

– Миссис Уолтергейм? – спросил он, подойдя к женщине поближе.

Ее глаза озорно блеснули.

– А вы проницательнее, чем я думала, – неспеша произнесла она. – Или я чем-то себя выдала? Присаживайтесь, пожалуйста…

Это была Флер. Ее медленный, вальяжный голос, чувственно-ленивый и безгранично опасный. Таким голосом в древности сирены увлекали беспечных моряков на дно морское.

– Благодарю, – широко улыбнулся Морис и сел напротив нее. – Если хотите знать, вы выдали себя взглядом. Но я бы догадался и без этого.

Флер усмехнулась. Морис жадно разглядывал женщину, доставившую ему за последние два дня столько неприятных моментов, благо хрупкий светильник на стене хорошо освещал ее лицо. Он видел, что Фрэнсис ни капли не преувеличивала, называя сестру красавицей. Лицо правильной овальной формы, гладкий лоб, черные как смоль завитки волос, маленькие ушки, выставленные напоказ короткой стрижкой. Но в первую очередь ее глаза привлекали внимание. Огромные, темные, с длинными ресницами, они магнитом притягивали к себе взгляды. Раз увидев, забыть такие глаза было невозможно.

– Что вы предпочитаете, мистер Шеннон? – спросила Флер, видя, что Морис слишком занят разглядыванием, чтобы продолжить беседу. – Я заказала виски. Может быть, вы хотите что-нибудь другое?

Она подняла низкий бокал из толстого стекла и небрежно отпила глоток.

– Виски? – иронично спросил Морис. – Французские актрисы пьют виски?

– Я пью, – последовал лаконичный ответ.

– Тогда я тоже не откажусь.

Но не успел он поднять руку, чтобы позвать официанта, как тот уже появился перед ним и поставил на стол бутылку и второй бокал.

– Вы читаете мои мысли, миссис Уолтергейм, – заметил он, наливая себе виски.

– Зовите меня Флер, пожалуйста.

– Хорошо.

Разговор явно не клеился. Морис уже не помнил о том, что пришел сюда, чтобы взять интервью у этой женщины. Слова казались бессмысленными. Молчание затягивало их в омут, перекрывало все выходы и пути к спасению. У Мориса хватало сил только на то, чтобы смотреть на Флер и удивляться тому, какая у нее гладкая бархатистая кожа, и как блестят ее прекрасные черные глаза…

8

– Вы были гораздо более разговорчивы с Фрэнсис вчера, мистер Шеннон, – наконец произнесла Флер и лукаво улыбнулась.

– Зовите меня Морис, – машинально произнес он, прежде чем смысл ее слов дошел до него.

Фрэнсис? Сладкий туман моментально развеялся, голова прояснилась. Значит, Флер все знает?

И, словно отвечая на его немой вопрос, она произнесла:

– Неужели вы думаете, что она смогла что-то скрыть от меня? Фрэнсис никуда не выходит одна, и когда я обнаружила ту смешную записку, я сразу поняла, что дело нечисто. Сама она ни за что бы не решилась на такой шаг. Зная о вашем визите, было нетрудно сложить два и два вместе…

Флер неожиданно наклонилась к нему и процедила сквозь зубы:

– Скажите, эта глупышка многое успела выболтать, мистер журналист?

В глазах Флер больше не было призывного блеска. Наоборот, она смотрела мрачно, почти враждебно. Жемчужные зубки впились в нижнюю губу, и Морису тут же пришла на ум пантера на охоте.

Итак, война объявлена. Но пусть она не рассчитывает, что он сдастся без единого выстрела.

– А что мне оставалось делать? – спросил он с наигранным изумлением. – Я прихожу и узнаю, что мадемуазель Конде самым настоящим образом оставила меня в дураках. Отправилась за новой шляпкой! Как я должен был реагировать? Мисс Ритц согласилась составить мне компанию… Почему бы и нет?

– Но Фрэн не знает, что вы журналист. Вы воспользовались ею, чтобы выведать мои тайны?

Слова размеренно срывались с ее губ. Морис моментально представил себе Флер в роли какой-нибудь властной женщины. Королевы Елизаветы. Или Клеопатры. Умевших быть безжалостными, но и умевших любить…

– Почему же вы не посвятили сестру в детали нашей встречи? Если она знала, что я не член общества любителей древностей, а презренный журналист, она отнеслась бы ко мне более настороженно.

Внезапно Флер рассмеялась. Просто и искренне, будто она была обычной деревенской девчонкой, которой только что рассказали уморительную шутку.

– Член общества любителей древности! – воскликнула она, отсмеявшись. – И кому только такая невероятная глупость пришла в голову?

– Мне, – буркнул Морис. – Это был экспромт.

– Фантастика!

– Но ведь сработало же, – попытался защититься он. – Ваша мисс Преджиде поверила мне.

– О, Гортензия весьма легковерна, несмотря на солидный возраст, – пренебрежительно махнула рукой Флер. – И Фрэнсис такая же…

Спокойствие Флер удивляло Мориса. Неужели ее не волнует, что именно могла рассказать о ней Фрэнсис Ритц? Но Флер, похоже, даже не думала об этом.

– Обожаю этот ресторанчик, – мечтательно произнесла она, оглядевшись вокруг. – Тихо и уединенно. Я часто здесь бываю.

– Неужели вам удается сохранить свое инкогнито? – Морис вовремя вспомнил о том, что ему надо расспросить Флер хорошенько.

Она изумленно посмотрела на него.

– Да что вы такое говорите, Морис! Я же никогда не снималась в кино. А в наши дни только кинематограф может обеспечить неувядающую всеобщую славу. Меня даже в Париже не везде узнают.

Нотки горечи послышались Морису в голосе Флер.

– А почему вы не снимались в кино?

– Зачем? – пожала плечами Флер. – Образ, который я творила на сцене, был уникален. Спектакль заканчивался, и вместе с ним исчезал и образ. В следующий раз я играла ту же самую роль как-то иначе. Никаких повторений, никакого однообразия. А видеть на экране одно и то же выражение, слышать одни и те же интонации… Брр…

Флер поежилась.

– И к тому же… – Ее переменчивое лицо снова осветилось улыбкой. – Когда я состарюсь, то в мире не будет существовать ни одного напоминания о былой молодости. Это отвратительно, Морис, смотреть на экран и видеть себя двадцать лет назад. Я бы немедленно умерла от огорчения.

– Я думаю, вам не пришлось бы переживать по этому поводу. – Морис был несколько огорошен, но все-таки нашел, что ответить. – Я уверен, что ваша красота вечна.

– Вот только не надо комплиментов, – резко прервала его Флер. – Терпеть их не могу.

– Но почему? Разве женщины не любят, когда им говорят, что они прекрасны?

Морис уже понял, что бесполезно пытаться угадать, куда Флер повернет разговор. Капризная, непредсказуемая, шокирующая… Он мог бы продолжать так до бесконечности.

– Наверное, любят, – ответила она. – Но я нет. Все, что мне надо, я увижу сама. В зеркале и мужских глазах.

– Да? И что же вы видите в моих глазах? – не удержался он от вопроса.

Лучше бы он этого не спрашивал. Потому что Флер откинулась на спинку стула, чуть прищурилась и целых пять минут молча разглядывала его.

– Вы считаете меня странной. Деспотичной. Избалованной. И красивой.

Морис фыркнул.

– И не смейте говорить мне, что я ошибаюсь, – она покачала головой. – После вчерашних рассказов Фрэн вы вряд ли можете думать обо мне что-то другое.

– Вы знаете, что мне рассказала Фрэнсис?

– Я знаю Фрэнсис. А об остальном догадываюсь. Представляю, что вы подумали обо мне, когда я позвонила к Льюису и сказала ей идти домой.

– Это было невежливо, – заметил Морис. Было очевидно, что Флер скорее забавляет, чем сердит его вчерашний вечер с Фрэнсис, и он мог позволить себе обсудить его.

– Я знаю. Но должна же я была выручить бедняжку из беды.

– Беды?

– Она была уже почти готова влюбиться в вас, Морис Шеннон.

Это был удар исподтишка. Морис чувствовал, что Флер пристально наблюдает за его реакцией, но не мог скрыть смущения.

– О чем вы говорите… – пробормотал он, не понимая, что с ним творится.

За десять лет журналисткой жизни в Даблин Ньюсуик он успел пережить всякое и мог без ложной скромности сказать, что нервы у него железные, а выдержка колоссальная. Однако в присутствии Флер Конде и то, и другое бесследно испарилось. Такого презрения к себе Морис не испытывал с тех пор, как был пойман матерью на краже варенья из чулана.

– Не смущайтесь, Морис, – произнесла Флер почти сочувственно. – Я же подоспела вовремя и выручила бедняжку Фрэнсис.

– Флер, мне кажется, что вы слишком опекаете свою сестру, – резко сказал Морис.

Он, в конце концов, не мальчик, чтобы она покровительственно разговаривала с ним!

– А мне кажется, мистер Шеннон, что я пригласила вас сюда, чтобы вы взяли у меня интервью, а не вмешивались в мои отношения с сестрой, – тут же последовала не менее резкая отповедь.

– Как скажете.

Морис распахнул принесенную с собой папку и достал оттуда тонкий блокнот и ручку.

– Вы не будете записывать мой голос на пленку? – иронично осведомилась Флер.

– Нет. Предпочитаю работать с бумагой и собственными впечатлениями, – сухо ответил Морис, стараясь не смотреть на нее. – Зачем вы приехали в Дублин?

– Навестить сестру.

Морис сделал пометку в блокноте.

– Это ваш первый визит в Ирландию?

– Нет. Я очень люблю эту страну и стараюсь по возможности как можно чаще приезжать сюда.

– Вы играете сейчас в спектаклях?

– Нет. Пока я отдыхаю.

– Ваши творческие планы?

– Их нет.

– Как долго вы планируете пробыть в Ирландии?

– Я не знаю. Это будет зависеть от многих обстоятельств…

Морис замолчал. Будь на месте Флер любая другая женщина, он бы принялся расспрашивать ее о личной жизни, о взаимоотношениях с мужчинами. Не то чтобы он с радостью занимался подобной работой, но он прекрасно понимал, что именно этой информации ждет от него Джейкоб П. Роббер и читатели газеты. Однако спрашивать Флер об этом ему ужасно не хотелось.

– В чем дело, Морис? Неужели у вас закончились вопросы?

Флер аккуратно поставила локти на стол и обхватила ладонями лицо. Ее руки были по локти затянуты в черные перчатки, и это придавало ей хищнический вид.

– Может быть, вас смущает мой взгляд? Мне говорили об этом.

– Ничего меня не смущает, – буркнул Морис. – Я собираюсь с мыслями.

– Хотите, поговорим о чем-нибудь другом, – с подозрительной готовностью предложила она. – Ведь Фрэнсис наверняка порассказала вам всякого обо мне. Зачем же вам еще мои слова? Вы вполне можете ей доверять. Даже гораздо больше, чем мне.

Флер уже откровенно издевалась над ним, и в Морисе взыграла гордость.

– Давайте поговорим о другом. – Морис перестал отводить глаза и прямо посмотрел на прелестную насмешницу. – Почему вы согласились на интервью? Ведь вы пять лет отказывались идти на контакт с журналистами?

– Чуть больше шести, – уточнила Флер с мечтательной улыбкой. – Если честно, то я сама не знаю. Наверное, мне понравился ваш голос.

Морис поперхнулся и был вынужден отпить виски. Спиртное обожгло горло, но ему стало немного легче.

– Я-я рад.

– Видимо, ваш босс на это и рассчитывал, – заключила Флер, довольная произведенным эффектом. – Иначе он послал кого-нибудь порасторопнее.

– Может быть.

Морис снова проклял про себя тот час, когда согласился взять на себя это задание. Хотя разве у него был выбор?

– О чем еще вы хотите спросить меня? Давайте, я назову сама, – предложила Флер. – Есть ли в моей жизни мужчина? Замужем ли я? Что произошло с моим последним мужем? В чем причина моего ухода со сцены? Планирую ли я вернуться? Впрочем, это уже было…

Флер чуть нахмурилась.

– Я ничего не пропустила?

– Только ответы на эти вопросы, – улыбнулся Морис.

– Как скучно. – Флер зевнула, прикрыв рот ладонью. – Я надеялась, что вы придумаете нечто неординарное.

– Помилуйте, Флер! О какой неординарности может идти речь? Вы известная актриса, я журналист. Я задаю стандартные вопросы, вы отвечаете на них. Самая обычная штука в мире. С какой стати я должен придумывать что-либо? Вот однажды мне пришлось брать интервью у продажного члена муниципального совета и надо было постараться вывести его на чистую воду… Там была необходимость напрягать фантазию. А здесь в этом нет никакого смысла.

Морис презрительно хмыкнул. Пусть блистательная Флер Конде убедится, что не на всех действуют ее чары, и если она позволяет себе иронию, то он тоже не отстанет от нее в этом.

– Всегда знала, что ирландцы горячий народ, – медленно проговорила Флер, с любопытством глядя на Мориса. – Но чтобы до такой степени… Я очень вас разозлила, мистер Шеннон?

– Ничуть, – ответил Морис, несколько раздосадованный таким поворотом. Он всего лишь желал отплатить ей той же монетой, а заработал обвинение в невежливости.

– Хорошо, – вздохнула Флер. – Не вижу, почему бы не отступить разок от правил и не рассказать кое-что. Молчание длиной в шесть лет – это тяжеловато.

Она провела рукой по густым волосам и накрутила на палец черный завиток. Морис как завороженный следил за ее движениями. Что было такого в этой женщине, что заставляло его терять рассудок в самый неподходящий момент? Сейчас ему в голову лезли мысли весьма далекие от интервью…

– Итак, около шести лет назад я приняла решение оставить сцену, – начала Флер медленно, причем Морис заметил, что акцент в ее речи стал гораздо слабее. – Моя работа перестала приносить удовлетворение. А для меня это важнее всего. Известность сама по себе всегда мало интересовала меня, а в деньгах я, слава Богу и собственной бережливости, никогда не нуждалась. К тому же я всегда могла рассчитывать на помощь представителей сильного пола…

Флер замолчала, ее черные глаза мечтательно устремились вдаль. Морис ощутил беспричинный укол ревности. Сколько там у нее было мужей? Четверо? А любовников?

– Неужели вы не тоскуете по прошлой жизни? Разве возможно взять и разом все вычеркнуть?

Морис физически ощутил, что Флер в данный момент вспоминает об очередном красавце, которому в какой-то период времени могло принадлежать ее капризное сердце. Надо было любой ценой отвлечь ее от подобных мыслей. Зачем? Морис Шеннон вряд ли мог ответить на этот вопрос…

– Тот образ жизни перестал быть мне интересен, – с убийственным хладнокровием заявила Флер.

– Со своими мужьями вы расставались по той же причине? – не удержался Морис от ехидной шпильки. – Они переставали интересовать вас?

– А разве люди расстаются по другим причинам? – искренне удивилась Флер. – В один прекрасный день сердце говорит: «Все, хватит. Я больше не хочу». Это довольно болезненно, но необходимо. Такова жизнь. Неужели у вас все происходит по-другому?

– В какой-то степени да, – произнес Морис, совсем забывая, что это он берет у нее интервью, а не наоборот. – Сердце сердцем, но чаще всего в дело вмешивается разум и не допускает того, что может причинить ненужную боль.

– Как все сложно… – рассмеялась Флер. – Я предпочитаю ни о чем не думать. Хотя, конечно, мой слабенький разум не сравнить с вашим. Но я отвлеклась. Простите. Примерно в то же время, когда я оставила сцену, я развелась со своим четвертым мужем, лордом Кэлденроем.

– Снова веление сердца? – иронично спросил Морис.

– Нет, скорее неудачное стечение обстоятельств. Я была привязана к Уилфриду, весьма привязана… – голос Флер приобрел особенную бархатистость. – Но он предал меня. А я не могу жить с человеком, которому не доверяю.

– А как же любовь?

– Любовь? Любовь без доверия? Разве такое бывает?

Вопрос был задан с такой подкупающей искренностью, что Морис на секунду растерялся. Что же представляет собой эта женщина, способная так меняться в течение минуты? То она коварная соблазнительница, провоцирующая томными взглядами и сексуальным голосом, то наивная девчонка, смешно рассуждающая о вечных ценностях.

– Почему бы и нет? Страсть, например, когда голос разума заглушается зовом плоти. Здесь доверие совсем не нужно, достаточно одного влечения.

– Это совсем другое, – легкомысленно сказала Флер. – Страсть удовлетворяешь и забываешь о ней. Никаких сложностей и проблем.

– Значит, любовь и страсть – разные вещи?

– Естественно. – Флер посмотрела на Мориса как на несмышленого малыша. – В идеале они должны совпадать, но в жизни так очень редко получается.

Все ясно, подумал Морис. Как просто. Такая женщина способна воспламенить любого мужчину, пробудить в нем страсть, но что касается более глубокого чувства, то вряд ли оно возникнет по отношению к этой красивой куколке. Флер проповедует эту философию, воплощает ее в жизнь и не подозревает, что между мужчиной и женщиной могут быть совершенно другие отношения…

– А что скажете вы? Вы ставите знак равенства между любовью и страстью? – Флер буквально прошептала последнее слово.

– Ну, мужчины редко задумываются над этими вопросами, – натянуто рассмеялся Морис.

Его не покидало чувство нереальности происходящего. Он сидит в незнакомом ресторанчике в окружении сонма живых цветов, разговаривает с невероятно притягательной женщиной о любви, знает, что ни к чему хорошему эта беседа привести не может, но все равно не может заставить себя прекратить ее. Это злосчастное интервью уже давно вышло из-под его контроля.

– Значит, мужчины тоже немного думают? И тоже действуют по велению сердца? – торжествующе улыбнулась Флер. – А как же безупречный разум?

– Сдаюсь, – рассмеялся Морис. – Вы меня поймали. Я не большой специалист в подобных спорах.

– А в любви?

Лицо Мориса приобрело жесткое выражение.

– Ничего не могу сказать по данному вопросу, – сухо произнес он. – В любом случае не сомневаюсь, что значительно уступаю вам по всем показателям.

Ох, какой колючий, говорили ее непроницаемо черные глаза.

Меня просто так не поймаешь, отвечал его взгляд.

Несколько минут они оценивающе смотрели друг на друга. Морис ждал ее реплики и был уверен, что уж на этот раз встретит любую насмешку по всеоружии. Ему казалось, что он начал понимать Флер с ее резкими переменами и провоцирующими темами. Сбить с толку, заставить собеседника считать ее неординарной женщиной – вот в чем цель. Словесная игра, за которой ничего нет, как, скорее всего, нет ничего за этой прекрасной внешностью, только вечный холод и пустота.

– Пойду-ка я домой, – внезапно объявила Флер. – Думаю, что для первого раза хватит.

– Для первого раза? – переспросил Морис в растерянности. Ей снова удалось застать его врасплох.

– Конечно, – она была невозмутима. – Я не рассказала вам и сотой доли того, что могла бы. Приходите завтра ко мне в отель, мы продолжим наше интервью.

По тону ее было ясно, что она не сомневается в том, что он придет. Мориса так и подмывало сказать, что лично он считает интервью законченным и не видит необходимости в новой встрече. Было бы грандиозно встать и откланяться и никогда больше не видеть это белое личико с блестящими глазами и завлекающим ртом…

– Отлично. В пять вам будет удобно? – выговорил он непослушными губами, тут же придумывая для себя массу предлогов для новой встречи. Ведь, если честно, материала для хорошей статьи еще очень мало. Нужно как минимум еще две-три встречи. А лучше четыре.

– Да, – вполне по-деловому ответила Флер, даже не сделав попытки пококетничать и назначить свое время.

Она поднялась первой.

– Счет пришлют мне в отель, не беспокойтесь, – произнесла она с насмешкой.

Морис закусил губу. Он думал совсем не об этом. Когда перед его глазами оказалась соблазнительная фигура Флер в обтягивающем черном платье, то он на мгновение потерял способность к любой умственной деятельности.

– Я бы предпочел, чтобы вы позволили заплатить мне, – поднимаясь, сказал он угрюмо.

Флер нетерпеливо дернула плечиком.

– Какая разница! – воскликнула она и быстро пошла вперед.

Морис последовал за ней, против воли восхищаясь ее точеной фигуркой. Но насколько сильно его внимание ни было бы приковано к Флер, он все-таки отметил, что все мужчины, находившиеся в тот момент в зале, поворачивают головы, чтобы посмотреть вслед его спутнице. Это наполнило Мориса смешанным чувством гордости и ревности. Гордости и ревности! Он невольно усмехнулся. Как будто он имеет какое-то отношение к Флер Конде!

Они вышли на улицу. Морис замялся. С любой другой женщиной он ни секунды бы не колебался, но как вести себя с Флер? Должен ли он предложить проводить ее? Или она ожидает, что они расстанутся здесь?

Они стояли рядом у входа в «Три цветка», Флер куталась в легкий палантин, поданный ей в гардеробе. Морис отметил про себя, что она довольно высока, намного выше Фрэнсис. Хотя, может быть, эту разницу стоит отнести на счет туфель на шпильке? Поднявшийся ветер беззастенчиво трепал ее волосы. Она была такой близкой и такой далекой одновременно, что Морису никак не удавалось собраться с мыслями.

– Флер, я… – нерешительно начал он.

Флер подняла на него глаза. Она казалась сейчас Морису идеалом женской красоты. Эта матовая кожа, проникновенные глаза, улыбка, то лукавая, то нежная, еле уловимый аромат духов, доносящийся до Мориса при каждом новом порыве ветра. Легко было представить себе, как самые стойкие мужчины теряли разум рядом с ней. Неужели я пойду по их стопам? – заговорил в Морисе дух противоречия. Разве я мало видел в жизни красивых женщин?

– Вы позволите проводить вас? – галантно спросил он, радуясь, что магия наконец разрушилась, и он обрел способность говорить.

Флер медленно покачала головой, не отрывая от него глаз. В этот момент ее лицо смутно напомнило Морису черты Фрэнсис Ритц. Говорят, я немного на нее похожа. Бедную Фрэн можно только пожалеть. Как жестока бывает природа порой! Похожие черты, но какие разные лица…

– Я благодарю вас, Морис, но меня ждет такси.

И в подтверждение ее слов к входу подкатила неприметная темная машина. Флер шагнула к ней, взялась за ручку, открыла заднюю дверцу. Потом обернулась к Морису и задумчиво сказала, как бы рассуждая сама с собой.

– Интересно, могу ли я поцеловать его на прощание?

Хваленая выдержка Мориса, достигнутая невероятными усилиями, тут же рассыпалась в прах. Завтра он, несомненно, придет в себя, но сейчас он безоговорочно и абсолютно был ее рабом, покорно ожидающим своей участи.

Флер подошла к нему, оставив открытой дверцу такси. Она медленно подняла руку в перчатке и провела по его густым волосам.

– Так странно, – задумчиво сказала она. – Такие темные волосы и такие светлые глаза. Волнующее сочетание. Вы не разочаровали меня, Морис Шеннон.

И прежде чем Морис успел опомниться, она прижалась губами к его щеке и скользнула в машину, которая тотчас тронулась с места. Лишь на несколько секунд Морис опоздал – его сомкнувшиеся руки обхватили пустоту.

Он немного постоял на месте, стараясь запечатлеть в памяти все подробности – и уединенную улицу, и вывеску ресторана, и гул большого города где-то вдалеке, и легкий аромат духов Флер, все еще витающий в воздухе, и ощущение ее теплых и гладких губ на щеке.

Наваждение, сущее наваждение. Эта женщина настолько поднаторела в соблазнении мужчин, что точно знает, как улыбнуться и посмотреть, что сказать и сделать, чтобы вызывать в своей жертве бурю эмоций. Это пройдет, рассеется…

Морис встряхнул головой и пошел по направлению к ресторану Бостона. Погода явно портилась, но как раз хороший дождик и требовался ему, чтобы привести в порядок расшалившееся воображение и остудить воспаленную голову.

9

– Ааа… ууу… ыыы…

Хорошенький ротик Люси Стивенс безобразно кривился. Тяжело было поверить в то, что столь очаровательное существо способно исторгать эти отвратительные звуки. Однако факты говорили сами за себя – мисс Стивенс сидела на своем рабочем месте, закрыв покрасневшее лицо ладонями, и рыдала во весь голос.

Было поздно, и почти все сотрудники Даблин Ньюсуик уже разошлись по домам. Лишь в типографии до сих пор велись работы, да в рекламной службе до хрипоты спорили об объемах продаж. К счастью, эти помещения находились на других этажах здания, и у безутешного горя мисс Стивенс лишних свидетелей не было.

Ей самой пришлось задержаться по поручению Джейкоба П. Роббера. Работа была давно закончена, но Люси медлила. Шеф обронил фразу, что, возможно, Шеннон нагрянет сегодня вечером с новым материалом, и верная Люси приняла решение его дождаться. Но Морис все не приходил, и она набралась смелости и позвонила ему домой. Все попусту. Телефон не отвечал. Люси принялась вспоминать подробности их отношений, извлекать из глубин памяти мельчайшие детали, давно позабытые Морисом, но бережно хранимые ею. Вот он галантно донес ей тяжелую сумку. Вот похвалил новую кофточку. Вот починил карандаш…

Во всем Люси видела доказательства искренней симпатии к ней. А уж что говорить о том ужине! Морис был неотразим, и бедное сердечко Люси трепыхалось при одном только воспоминании о его нежных взглядах, умильных вздохах и ласковых словах.

Что же происходит сейчас? Буквально в считанные часы Морис неузнаваемо изменился. Никаких горящих взглядов и приветливых слов, не говоря уже о новых приглашениях! В чем дело? Люси была женщиной, и она немедленно заподозрила соперницу. Все это идиотское задание. Флер Конде, величайшая актриса и красивейшая женщина! От одних только превосходных степеней в дрожь бросает! А еще эта дамочка, которая звонила утром. Миссис Уолтергейм, кажется. Тоже не из простых, по голосу сразу чувствуется!

Люси накручивала себя до тех пор, пока мир не стал абсолютно черного цвета. Все, о чем она думала, было отвратительным. Жизнь пуста и бессмысленна, она никому не нужна, и ничего не остается делать, как выплакивать свое горе в безлюдном помещении…

– Эй, что произошло?

Люси опустила руки и открыла миру свое заплаканное лицо. Перед ней стоял весельчак и балагур Терри Ллойд, который частенько баловал ее свежими сплетнями из жизней знаменитостей. Тоже весьма интересный мужчина, но только куда ему до Мориса!

– В-все н-нормально, – через силу выдавила из себя Люси, досадуя на несвоевременный визит Терри, и все же радуясь ему.

– Уж, конечно, нормально. – хмыкнул Терри. Ллойд был мягкосердечным человеком, и вид чужого горя, особенно если страдала молодая хорошенькая женщина, был для него невыносим. – Немедленно выкладывай, в чем дело, или я вызываю полицию!

Люси невольно улыбнулась. Ох уже этот Терри! Всегда знает, как рассмешить.

– Неужели тебя старик обидел? – осторожно предположил Терри. За Джейкобом П. Роббером в принципе не водилось репутации ловеласа, но кто знает, на какие подвиги его могли вдохновить пухлые губки Люси.

– Нет, что ты! – воскликнула Люси и негодующе замахала руками. – Мистер Роббер – самый лучший начальник, он тут не причем.

– А кто причем? Из-за кого распухли эти прелестные глазки?

Люси судорожно потянулась за пудреницей. Неужели она так ужасно выглядит?

– Ах, Терри, – вздохнула она, убедившись, что ее лицо, конечно, заплаканное, но по-прежнему привлекательное. – Даже не знаю, что делать дальше.

– А ты поделись со мной, – поощрительно улыбнулся Ллойд и присел на край ее стола. – Сразу станет легче.

– Я, кажется, влюбилась… как последняя дурочка…

– Ну, это совсем не страшно, – хохотнул Терри. – Неужели такая лапочка, как ты, должна проливать слезы из-за несчастной любви? Скорее признайся этому счастливчику и наслаждайся счастьем!

– Думаю, он догадывается о моих чувствах, – буркнула Люси, несколько покоробленная легкомысленным отношением Терри к ее проблемам. – Вот только ведет он себя как-то странно.

– Мужчины вообще странные создания, – заявил Терри.

Впрочем, женщины тоже, добавил он про себя.

– Но могу сказать определенно, если бы я был на месте этого человека…

Он покосился на Люси, ожидая ее реакции, но она молчала.

– Так вот, если бы я был на месте этого человека, я был бы счастлив.

– А он нет, – всхлипнула Люси. – Морису нет до меня никакого дела!

– Морис? – Терри сразу ухватился за имя, неосторожно слетевшее с губ девушки. – Морис Шеннон?

– Ага, – кивнула Люси, чувствуя себя слишком несчастной, чтобы хранить свою тайну. – Мы даже ужинали вместе однажды, а теперь он меня и знать не хочет! Не отвечает на звонки, ходит где-то с другими женщинами…

Люси уронила голову на руки. Предвидя новый поток рыданий, Терри поторопился успокоить ее.

– Честное слово, Люси, ты меня поражаешь, – затараторил он. – Морис, бесспорно, видный парень, но он не тот человек, в которого стоит влюбляться.

– Почему? Разве он женат? – живо заинтересовалась Люси. Слезы моментально высохли в ее глазах. Наконец-то какое-то конкретное утешение!

– Нет, не в этом дело. Просто он не тот человек, который способен ответить на твою любовь. По крайней мере, мне так кажется.

Люси смотрела на него в немом изумлении, и Терри счел необходимым пояснить:

– Мы с ним очень давно знакомы, и я точно могу сказать, что сердце играет в его жизни очень незначительную роль. Морис – человек дела, человек разума. Он обожает свою работу, он надежный друг, с ним интересно общаться, но я не думаю, что он способен по-настоящему влюбиться в кого бы то ни было. Понимаешь?

Люси отрицательно покачала головой.

– Не то чтобы он совсем не интересовался женщинами, – продолжал Теренс, понимая, что вступает на опасную почву, – но Морис не придает чувствам большого значения. Так, легкий импульс, влечение…

Терри замялся. Объяснение выходило не очень, но, может быть, Люси все-таки проникнется и поймет, что Морис Шеннон не для нее? Немало сердец из-за него разбилось, и Терри лично неоднократно утешал бедняжек. Последней была Диана, его напарница по светским новостям, и Терри пришлось приложить максимум усилий, чтобы излечить ее от пагубной страсти. От этого и работа страдала, в конце концов! Пришлось даже поухаживать за ней. Впрочем, чего не сделаешь для друга, и Морис был в конечном итоге ему весьма благодарен, потому что Диана буквально не давала ему прохода.

– Но ведь он такой красивый, – с убеждением проговорила Люси, глядя на Теренса круглыми глазами.

Терри хмыкнул. Весомый аргумент!

– Он слишком занят работой, – попытался он еще раз. – Ты поступишь верно, если выкинешь его из головы. Морис Шеннон никогда не был дамским угодником, и никогда им не будет…

И не тебе, милая деточка, его переделать, добавил он про себя, разглядывая хорошенькое личико Люси с определенной толикой цинизма.

– Но ведь он же мужчина! – воскликнула Люси, как будто это объясняло все.

Терри вздохнул. И почему женщины уверены, что мужчины, также как они, не могут жить без нежных чувств?

– Вот именно, мужчина. И как мужчина он берет от женщины только самое необходимое. Понимаешь?

Белокурая Люси залилась краской стыда до самых кончиков волос. Терри едва сдержал улыбку. Морис обязан мне премиальные выплачивать за то, что я лишаю его поклонниц романтических иллюзий относительно его персоны, мелькнуло у него в голове.

– Так что лучше тебе не воспринимать старину Мориса слишком серьезно. Пожалей свое сердечко. Не грусти.

Он подмигнул Люси и слез со стола. Похоже, его старания увенчались успехом. Терри был весьма доволен собой.

– Ты в порядке теперь? – спросил этот целитель душ человеческих.

Люси энергично закивала.

– Спасибо тебе, – сказала она с улыбкой.

– Пожалуйста. Обращайся, если что, ладно?

– Обязательно.

Люси проводила Терри глазами. На лице ее застыла приклеенная улыбка.

Итак, вы считаете себя неуязвимым для стрел Амура, мистер Шеннон? – думала она с каким-то садистским удовлетворением. Тем интереснее становится задачка. Что ж, посмотрим, что вы скажете, когда я покорю ваше сердце и заставлю вас страдать!

Однако если бы мисс Стивенс получила возможность заглянуть сейчас в сердце Мориса, она бы к собственному прискорбию убедилась, что если он и страдает, то совсем не из-за нее. В данный момент неуязвимый Морис Шеннон был очень близок к тому, чтобы пасть к ногам прекрасной женщины. Другой женщины.

Полночи Морис провел без сна, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Голос Флер до сих пор звучал в ушах, а перед глазами стояло ее улыбающееся лицо. Под утро Морису наконец удалось уснуть, но ровно в восемь будильник напомнил ему о том, что пора на работу.

Придя в Даблин Ньюсуик, невыспавшийся и злой Морис забаррикадировался в своем уголке, обложился бумажками и принялся сочинять статью про Флер Конде. Но вдохновение уводило его в заоблачные дали, не имеющие никакого отношения к журналистике, и Морис обнаружил, что мечтает, выводя на бумаге бессмысленные каракули.

Это отнюдь не улучшило его настроения. Морис всегда считал себя в первую очередь профессионалом, способным делать свое дело при любых обстоятельствах. Сейчас же у него ничего не получалось.

Никуда я сегодня не пойду, решил он про себя. Позвоню сейчас и все отменю.

Но его решимости хватило лишь на то, чтобы снять телефонную трубку. Как? Самому отказаться от возможности увидеть Флер еще раз?

Морис бессильно кинул трубку обратно. К чему обманывать себя? Раз у него нет сил сопротивляться ее обаянию, по крайней мере, он честно признается себе, что эта женщина очень интересует его…

Время неумолимо приближалось к пяти, и Морис воспрял духом. Драматизировать ни к чему. Флер Конде – привлекательная женщина, его к ней тянет. Ведь он нормальный мужчина! Если ей будет угодно, они неплохо проведут вместе время. И совсем необязательно терзать свое сердце вымышленными проблемами.

Ровно в четыре Морис встал из-за стола и пошел к выходу.

– Скажешь Робберу, что я на интервью, – небрежно бросил он Люси.

Она только кивнула. И новая прозрачная блузка, и безумно короткая юбка, открывающая полные соблазнительные ножки и яркий макияж из модного журнала – все старания были попросту им незамечены. Даже Джейкоб П. Роббер, этот механический человек, запнулся, когда увидел ее сегодня. А Морис прошел мимо, даже не удостоив ее внимательным взглядом. Лишь мысль о том, что ее ресницы тщательно накрашены, удержала Люси от слез.

На этот раз Морису не понадобилось говорить, что он идет к миссис Уолтергейм. Все были предупреждены заранее, и ему показалось, что обслуживающий персонал смотрит на него с особенным любопытством. Морис отказался от провожатого, и в одиночестве спокойно оглядел себя в зеркало. Никакой парадности, светлые джинсы и темный свитер, но Морис знал, что так он выглядит еще привлекательнее.

И снова знакомая дверь. Несколько секунд Морис постоял на пороге, прислушиваясь к биению сердца. Потом, сообразив, что ведет себя как подросток, быстро постучал. Дверь тут же распахнулась, как будто с той стороны кто-то стоял и ждал этого сигнала. Маленькая женская ручка схватила Морис за воротник свитера и буквально втащила в номер. Дверь была моментально закрыта, и ошеломленный Морис обнаружил, что стоит лицом к лицу с Фрэнсис Ритц.

– Д-добрый вечер, – пробормотал он, с трудом приходя в себя после подобного обращения.

– Ах, Морис, как вы могли так поступить со мной! – гневно воскликнула Фрэнсис. – Я же вам поверила!

Морис переступил с ноги на ногу. Предвкушая новую встречу с Флер, он как-то позабыл о том, что в этом же номере живет Фрэнсис и что он действительно повел себя с ней некрасиво.

– Я была уверена, что вы член общества любителей древности, я была откровенна с вами, – с горечью продолжала Фрэнсис, – а Флер рассказала мне вчера, кто вы такой на самом деле!

– Поймите, Фрэнсис, я вовсе не хотел вас обманывать… – забормотал Морис.

– Вы не меня обманывали, а Флер! – страдальчески воскликнула Фрэнсис. – Вы ведь за ней охотитесь, не так ли? Немедленно отвечайте!

– Если хотите знать, то ваша сестрица была прекрасно осведомлена о том, кто я такой, когда приглашала меня сюда в первый раз. И по неизвестным мне причинам она предпочла не сообщать вам, кто я такой.

Морис пожал плечами, давая понять, что снимает с себя всякую ответственность.

– Какой ужас, – прошептала Фрэнсис, медленно отходя в середину комнаты. – Я опять все узнаю последней. Сколько можно…

Морис не без жалости наблюдал за ней. Длинные рыжие волосы Фрэнсис были заплетены в тугую косу, на носу красовались очки поменьше, да и во всем ее облике была видна попытка приукрасить себя. На ней было миленькое зеленое платьице с затейливым орнаментом, перехваченное широким поясом, и острый глаз Мориса сразу ухватил, что оно ей немного великовато в плечах.

Не иначе, как из гардероба Флер, подумал Шеннон. Фрэнсис явно постаралась принарядиться сегодня. Интересно, зачем? Надеюсь, не ради меня.

– Фрэнсис, я хочу, чтобы вы знали, что Флер ничего не имеет против того, что мы поужинали вместе с вами, – заговорил вкрадчиво Морис. – Наверное, мне следовало признаться вам, кто я такой на самом деле, но соблазн был слишком велик. Тем более, что если бы Флер считала, что наше с вами общение нежелательно, она бы обязательно предупредила вас. Поэтому я не стал разубеждать вас. Это лишь создало бы ненужную неловкость.

– Вы правда так думаете? – Фрэнсис подняла голову. – Вы считаете, что все в порядке? И я… я ничем не выдала… я не наболтала ничего лишнего?

Она с тревогой смотрела на Мориса.

Морис Шеннон, ты свинья, сказал он себе. Как ты мог так обращаться с бедняжкой!

– Вы можете быть абсолютно спокойны на этот счет, – твердо произнес он, и ни один мускул не дрогнул на его лице. – Вам не в чем упрекать себя.

– Слава Богу, – выдохнула Фрэнсис. Напряжение постепенно отпускало ее. – Я так боялась, что доставила Флер неприятности своим длинным языком. Я ведь знаю, что она терпеть не может журналистов.

Фрэнсис осеклась и прижала ладони ко рту. Морис с трудом подавил усмешку.

– Для меня она сделала исключение, – несколько самодовольно заявил он.

– Я так рада! – В глазах Фрэнсис светилась благодарность. – Вы спасли меня, Морис!

Всегда пожалуйста. Но по-моему пора заканчивать с выражениями благодарности. Где Флер?

И словно читая его мысли, Фрэнсис заговорила опять:

– Теперь мне надо попросить у вас прощения.

– В чем дело?

Головой Морис уже понял, что Флер дома нет, но сердце отказывалось принимать очевидное.

– Племянница мисс Преджиде собралась замуж, и они вместе с Флер улетели на свадьбу. Флер не могла оставить ее в такой момент, Гортензия так просила ее и…

– Где она? – хрипло спросил Морис и сам испугался звуков своего голоса.

– В Париже, – промямлила Фрэнсис, не сводя с него испуганных глаз. – Она попросила меня связаться с вами и отменить встречу, но я подумала, что тогда я не смогу поговорить с вами. И я не стала звонить.

Голос Фрэнсис становился все тише и тише. Морис физически ощущал, как разочарование волнами накатывает на него. Он так и знал, что это произойдет! Что-нибудь, что помешает ему встретиться с Флер. С какой стати она вздумала улетать вместе со своей Преджиде вместо того, чтобы дожидаться его, Мориса?

– Вы сможете взять у нее интервью, когда она вернется, – умоляюще прошептала Фрэнсис. – Не надо так расстраиваться, прошу вас.

Нечеловеческим усилием воли Морис взял себя в руки. Хорошо, должно быть, он сейчас выглядит, раз Фрэнсис стала успокаивать его!

– Я в порядке, – жизнерадостно улыбнулся он. – Просто мой босс голову мне оторвет, если завтра статья о Флер Конде не будет лежать у него на столе. Ваша сестренка весьма ловко водит меня за нос. У меня, конечно, есть кое-что, но этого недостаточно.

– Может быть, я смогу помочь? – радостно предложила Фрэнсис.

Морис с удивлением отметил, что она резко повеселела после его объяснения. Неужели она и вправду влюбилась в меня и ревнует к Флер? – с сомнением подумал он. Какая ерунда, ведь мы почти не знакомы.

Морис отнюдь не был склонен предполагать, что все знакомые женщины сходят по нему с ума. В любовных вопросах он был достаточно скромен, поэтому эта идея казалась ему смешной.

– Фрэнсис, вы только что переживали, что наговорили лишнего, – со смехом возразил он. – А сейчас снова намереваетесь совершить ту же ошибку! Не боитесь угрызений совести?

Фрэнсис закусила губу.

– Я всего лишь хотела помочь вам, – надменно произнесла она, немного напоминая Флер в этот момент. – А вы уже решайте сами. К тому же я испекла яблочный пирог… Кажется, вкусный…

До того был разителен контраст между гордой Фрэнсис и Фрэнсис хозяйственно-домашней, предлагающей попробовать пирог, что Морис невольно улыбнулся.

– Вы согласны? – с жадностью спросила Фрэнсис, подходя к нему ближе. – Скажите, что вы согласны.

– Разве я могу отказывать даме? – галантно воскликнул Морис. – Тем более, что я обожаю яблочные пироги!

– Так же, как и зеленый чай? – спросила она лукаво и засмеялась.

Морис чуть покраснел. Вот лиса! Значит, она заметила, что он через силу пьет зеленый чай, несмотря на все заверения в любви к этому напитку.

– Нет, действительно люблю, – признался он.

– Хорошо. Тогда присаживайтесь.

Флер исчезла в боковой двери, а Морис прошел к дивану и опустился на него. В этот раз комната выглядела гораздо симпатичнее. Лишние подушки и торшеры были вынесены, каждый предмет мебели находился на своем месте, на столе стояла ваза с живыми цветами. Милая, уютная комната, сразу даже не поймешь, что это лучший номер дорогого отеля, а не гостиная какой-нибудь заботливой хозяйки.

Наверное, Фрэнсис расставила все по своему вкусу после отъезда Флер, решил Морис, и на душе у него потеплело. Он был рад, что согласился на предложение Фрэнсис. Она не так сногсшибательно красива, как ее сестра, но с ней гораздо спокойнее и уютнее. И она не бросается многозначительными фразами лишь для того, чтобы показаться роковой и неординарной…

10

– Вот.

Фрэнсис вкатила уже знакомый столик. Но сейчас на нем возвышался пышный соблазнительный пирог с румяной корочкой. Он источал умопомрачительный запах, и желудок Мориса довольно заурчал.

– Никогда не видел ничего подобного, – искренне сказал он.

Фрэнсис с гордостью пододвинула столик к Морису.

– Подождите хвалить, пока не попробуете.

Она ловко разрезала пирог и разлила чай, на этот раз черный.

– Держите.

Морис взял тарелочку с большим куском и тут же откусил немного.

– Божественно! – причмокнул он.

Пирог действительно был хорош. Нежный, душистый, он так и таял во рту. Морис откусил снова.

– Вам правда нравится? – Фрэнсис чуть ли не с благоговением следила за тем, как он ест.

– Да. Вы настоящая кудесница, Фрэнсис.

– Я с детства люблю готовить, – призналась она. – Флер обожает пироги.

– А печь их она умеет? – спросил он с набитым ртом, не в силах оторваться от лакомства.

– Флер? – Фрэнсис расхохоталась. – Да она и яичницу не приготовит!

Легкое презрение послышалось в ее голосе.

Так-то, Флер Конде, отметил про себя Морис. Оказывается, не во всем ты превосходишь сестру.

– Впрочем, ей это и не надо, – уже менее весело продолжила Фрэнсис. – Каждому свое. Она богиня на сцене, я – на кухне.

– Я ни разу не видел Флер на сцене, поэтому ничего не могу сказать, но зато относительно вашего таланта у меня нет никаких сомнений!

– Нет, Флер действительно очень хорошая актриса, – наивно возразила Фрэнсис. Она ничего не поняла и принялась отстаивать честь сестры. – Может быть, когда-нибудь вы сами сможете в этом убедиться…

Я уже убедился, подумал Морис. Когда она разыгрывала передо мной роковую женщину. Виват великой Флер Конде! У нее все получилось.

– Если честно, Фрэнсис, я устал говорить о Флер. Предлагаю сменить тему.

– Устали говорить о Флер? – ахнула Фрэнсис и в благоговейном ужасе прижала руки к груди. – Неужели она вам не понравилась?

– Она очень красива, – неохотно признал Морис. – Но чтобы произвести на мужчину впечатление этого мало.

– Правда? – заинтригованная Фрэнсис отставила чашку чая. – А что же нужно еще?

– Доброе сердце… ум… – неуверенно произнес Морис. – К красоте быстро привыкаешь, и то, что поражает вначале, со временем теряет притягательность.

– Да, наверное, вы правы… – сказала Фрэнсис и с грустью добавила:

– Вот только девяносто девять процентов мужчин так совсем не думают. Красивое личико – вот и все, что им надо.

– В таком случае вам грех жаловаться, Фрэнсис, – ободряюще улыбнулся Морис. – У вас и сердце доброе, и внешность привлекательная.

– О, лесть это что-то новенькое, – засмеялась Фрэнсис. – Вчерашнее общение с Флер пошло вам на пользу.

– Может быть, это общение с вами?

Фрэнсис, которая в этот момент делала глоток, судорожно закашлялась.

– У вас очень странные шутки, Морис, – произнесла она с упреком, когда пришла в себя.

– Почему?

В Мориса словно бес вселился. Он видел, что нравится Фрэнсис, и намеренно переводил разговор в эту область. Как будто с помощью одной сестры он сможет подобраться к другой…

– Потому что сравнивать меня и Флер просто глупо. Я ни за что не поверю в то, что мужчина, который провел с ней вечер, на следующий день может искренно говорить комплименты другой женщине. Особенно такой, как я.

– Вы слишком самокритичны. Если бы вы… – Морис запнулся. Незаметно для себя он уже принялся давать ей советы!

– Что я?

Была не была. Он и так зашел уже слишком далеко.

– Если бы вы ухаживали за собой как следует… – нерешительно сказал он. – Конечно, это не мое дело, но мне кажется, что вам гораздо больше подошла бы другая прическа…

– И одежда, и цвет волос, и очки можно было бы заменить на линзы, – бодро перебила его Фрэнсис. – Как видите, я все это знаю. Флер постоянно твердит мне об этом.

– И что же вы? – спросил Морис озадаченно. Похоже, женщины в этой семье отличаются редкой непоследовательностью.

– Дело в том, что я не желаю валяться в постели до двенадцати часов, бесконечно сидеть перед зеркалом, накладывая на себя косметику и тратить безумные деньги на салоны красоты, – торжественно объявила Фрэнсис. – Не хочу расстраиваться из-за каждой новой морщинки и переживать, если на вечеринке присутствует более красивая женщина. Я предпочитаю оставаться такой, какая есть!

Фрэнсис расхохоталась, видя, как лицо Мориса вытягивается в неподдельном изумлении.

– Но разве женщина не хочет нравиться? – огорошенно спросил он, потрясенный животрепещущей картиной борьбы за красоту. – Не хочет, чтобы ею восхищались? Не желает, чтобы ее считали красивой?

– Зачем? Она же не игрушка. Конечно, приятно, когда на тебя обращают внимание, но посвящать себя целиком погоне за мужскими сердцами… увольте, пожалуйста. Если кому-то нравится Фрэнсис Ритц, обычная ирландская девчонка, то милости просим, а если кому-то нужна кукольная маска, нарисованная на ней, то лучше им обратиться по другому адресу!

Морис не верил собственным ушам. Фрэнсис больше не напоминала несчастную, забитую женщину, с которой он познакомился позавчера. Ту Фрэнсис хотелось пожалеть, приободрить, а эта… со сверкающими глазами и разрумянившимися щечками, лукавыми взглядами и насмешливыми улыбками… была чертовски хороша собой!

– Фрэнсис, вы настолько правы, что у меня не осталось аргументов! – воскликнул он, не сводя с нее восхищенных глаз. – Признаюсь, поначалу я был склонен считать, что вы – заложница своей знаменитой сестры, но сейчас мое мнение полностью изменилось!

– Нет, вы опять все неправильно поняли! – Фрэнсис энергично замахала руками.

А так как при этом она еще беззаботно смеялась, то стоит ли удивляться тому, что она задела столик, он пошатнулся, и чашка и тарелка Мориса полетели вниз. Быстрота реакции всегда была отличительной чертой Мориса. Он успел подхватить прибор почти у самого пола. Но Фрэнсис тоже оказалась проворной, и ее пальцы сомкнулись на руке Мориса.

– Поймал, – улыбнулся Морис. – А вы поймали меня.

Фрэнсис густо покраснела и отдернула руку.

– Когда-нибудь я расколочу всю посуду в этом доме, – смущенно пробормотала она.

– Тогда, может быть, мы покинем его и прогуляемся по городу? – предложил Морис. – Флер улетела, и вам нет смысла сидеть дома.

А тебе нет смысла снова приглашать ее, упрекнул он себя. Что она может подумать?

Но было уже поздно. Фрэнсис часто-часто заморгала, и на мгновение Морису показалось, что она сейчас расплачется от наплыва чувств.

– Я только переоденусь, хорошо? – прошептала она.

– Зачем? Это платье удивительно вам идет.

– Но хотя бы сумочку вы мне взять разрешите? – кокетливо спросила Фрэнсис.

Морис кивнул, она вышла из комнаты. Кажется, я начинаю за ней ухаживать, озадаченно подумал он. И причем совершенно непроизвольно. В ней нет ни капли сексуальности ее сестры, но все-таки она очень мила…

Морис встал с дивана и прошелся по комнате. Внезапно его внимание привлекла фотография на низенькой тумбочке в углу. Он подошел ближе и взял ее в руки. На снимке была Флер Конде, но Флер, совсем непохожая на ту, которая ужинала с ним вчера. Женщина на фотографии выглядела моложе и гораздо счастливее. Темные, но отнюдь не черные волосы длиной по плечи буйными кудрями обрамляли ее личико, глаза горели неприкрытым восторгом. Ни томности, ни вальяжности не было заметно в облике Флер. Открытая веселая девушка, яркая, энергичная, полная задора и жизненных сил, смотрела на него с фотографии.

Рядом с Флер стоял мужчина средних лет. Морис в жизни не видел подобного красавца, и ревность не замедлила постучаться в его сердце. Мужчина был светловолос, высок и строен, с чертами лица как у античной статуи и презрительной улыбкой на устах. Он фамильярно обнимал Флер, и было ясно с первого взгляда, что они совсем не родственники и даже не друзья.

Морис перевернул фотографию. На обратной стороне твердым мужским почерком было написано: Моему цветочку от Уилфрида.

Морис кинул фотографию обратно, не потрудившись поставить ее на место. Цветочку от Уилфрида! Кровь стучала в висках. Кто такой этот Уилфрид, скажите на милость, и что здесь делает эта фотография?

– Я готова, – прозвучал за спиной застенчивый голосок Фрэнсис.

Но не успел Морис обернуться, как она уже стояла рядом с ним и поднимала фотографию.

– Простите, – буркнул он, понимая, что настроение на сегодня безвозвратно испорчено. – Меня заинтересовал этот снимок. Мадемуазель Конде эта прическа идет больше, чем короткая.

Морису безумно хотелось спросить, что это за тип рядом с Флер, но гордость не позволяла задать этот вообщем-то банальный вопрос.

– Да, Флер здесь очень хорошо получилась, – тихо заметила Фрэнсис. Морису внезапно показалось, что она очень напряжена. – Это ее последний муж, лорд Кэлденрой.

У Мориса камень с души свалился. Нет сомнений, Флер была влюблена в этого человека, но, по крайней мере, это в прошлом. Хотя разве можно быть в чем-либо уверенным, когда речь идет о Флер?

– Странно, что она хранит фотографию бывшего мужа, – с притворным равнодушием проговорил Морис.

– Но он такой красивый, – мечтательно проговорила Фрэнсис, не выпуская фотографию из рук. – В жизни не видела более привлекательного мужчину.

– Однако внутри он оказался не так хорош, как снаружи, – мстительно напомнил Морис.

– Ах, с самого начала не надо было с ним связываться, – вздохнула Фрэнсис, по-прежнему пожирая глазами прекрасное лицо мужчины на снимке.

– По-моему, у нас есть более приятные темы для разговора, чем характер бывшего мужа Флер, – заметил Морис. – Надеюсь, вы не передумали насчет нашей прогулки?

– Ни в коем случае.

Фрэнсис осторожно поставила фотографию на место.

– Идемте.

Морис шутливо поклонился, пропуская ее вперед. Они вышли из номера, но у лифта Фрэнсис расстроенно хлопнула себя по лбу.

– Какая я растяпа! Кажется, я забыла выключить чайник. Вы подождете меня, Морис?

Он кивнул. Фрэнсис бегом бросилась обратно. Через минуту она вернулась с улыбкой облегчения на лице.

– Все в порядке, это уже расстроенные нервы, – призналась она. – Меня часто терзает мысль о том, что забыла запереть дверь или выключить плиту…

– Такая растерянность – довольно распространенное явление, – сказал Морис лишь бы что-то сказать.

Когда они вышли на улицу, он совершенно забыл об этом маленьком инциденте. Однако если бы он знал, что делала Фрэнсис в номере, то очень бы удивился. Ни о каком чайнике речь не шла. Она прямиком направилась к фотографии Флер и лорда Кэлденроя и, перевернув ее, внимательно изучила надпись на обратной стороне. Потом с облегчением вздохнула и, открыв верхний ящик тумбочки, небрежно зашвырнула снимок туда. Массивная позолоченная рамка только глухо стукнулась о деревянное дно.

11

– Итак, куда мы пойдем? – задорно спросила Фрэнсис, как только они вышли из отеля.

– Выбирайте, – улыбнулся Морис. – Вы же так хорошо знаете Дублин…

– Ах, вы до сих пор не простили мне того паба. – Фрэнсис шутливо погрозила ему пальцем. – Но если честно, то мне абсолютно все равно. Дублин хорош тем, что куда бы ты ни пошел, всегда есть что посмотреть.

– Тогда на О’Коннолл Стрит? – предложил Морис.

Он был достаточно благоразумен, чтобы с самого начала дать Фрэнсис понять, что это обычная увеселительная прогулка, а не романтическое свидание. Толкотня и гам самой оживленной улицы Дублина как нельзя лучше устраивала его.

– О’Коннолл… – разочарованно протянула Фрэнсис. – Что там делать? Но если вы настаиваете…

Морис отнюдь не настаивал, но так как Фрэнсис не выразила никого определенного желания, они медленно отправились на север.

– Может быть, возьмем такси? – спросил Морис, сообразив, что до О’Коннолл Стрит приличное расстояние.

– Мы же гуляем, – терпеливо возразила Фрэнсис, словно недоумевая, почему ему самому эта простая мысль не пришла в голову.

Морис согласно кивнул, пытаясь сообразить, что же еще сказать. Фрэнсис явно ждет, что он будет развлекать ее. Но каким образом?

– Значит, мы совершаем пешеходную прогулку, – с наигранной бодростью произнес он. – Можно взять за основу маршрут Блума из «Улисса» и…

– Перестаньте разыгрывать из себя гида, – нахмурилась Фрэнсис. – Я не турист и не собираюсь любоваться никакими достопримечательностями! Я их и без вас прекрасно знаю и сама могу прекрасно провести вас по улицам.

Надвигалась буря. Морис ясно видел, что Фрэнсис разочарована. Ему было непонятно, что именно она ожидала от их прогулки, но точно было одно – с самого начала он обманул ее ожидания. Ситуацию надо срочно исправлять, иначе он рискует нажить себе врага в лице мисс Фрэнсис Ритц.

– А почему бы нам снова не посидеть в пабе? – предложил он, – раз О’Коннолл Стрит и любые достопримечательности вызывают у вас столь сильное неприятие?

– Опять «Брейзен-холидей»? – холодно усмехнулась Фрэнсис.

– Нет, зачем? Не люблю повторяться. Здесь полно уютных местечек. И, признаюсь честно, – тут Морис таинственно понизил голос, – ваш изумительный пирог разбудил во всем зверский аппетит. Я бы совсем не прочь съесть что-нибудь более существенное…

Фрэнсис рассмеялась.

– Вот с этого и надо было начинать. А не рассуждать о прелестях Дублина!

Морис повинно вздохнул, признавая ошибочность своего поведения.

– Ну так пойдемте. – Фрэнсис схватила его за руку и потянула.

Морис молча повиновался.

Они прошли два квартала и завернули в первый попавшийся паб. Это было не столь древнее и солидное заведение, как «Брейзен-холидей», но, тем не менее, весьма достойное. В воздухе витали вызывающие слюнки ароматы, а вид активно жующих посетителей убедил их в том, что они не ошиблись в своем выборе.

Почти все столики были заняты, но Морис углядел свободный у окна. Он посадил Фрэнсис, а сам подошел к бармену сделать заказ. Но не успел он вымолвить и слова, как Фрэнсис уже стояла рядом с ним.

– Мне порцию острого супа из телятины и бычьих хвостов с пряностями, пожалуйста, – выпалила она. – Если есть, конечно…

– Для столь очаровательной девушки у нас есть все, – пафосно объявил бармен. – Что-нибудь еще?

– И вина.

– Хорошо.

Морис с легким недоумением взирал на эту сцену. Кокетливые взгляды, которые Фрэнсис бросала на бармена ему совсем не нравились. Оказывается, она в достаточной степени владеет искусством заигрывания с мужчинами! А он был склонен жалеть бедняжку…

– Мне, пожалуйста, тоже самое, – сухо произнес он, намереваясь как можно скорее прервать этот немой обмен любезностями.

– И в плане выпивки? – осведомился бармен, наконец оторвав наглые глаза от Фрэнсис.

– Да, – резко бросил Морис, сознавая, что гораздо более по-мужски было бы заказать что-нибудь покрепче.

Но пить в присутствии дамы было неразумно, более того, опасно, и Морис с потрясающей выдержкой стерпел презрительную усмешку бармена.

– Мы будем за тем столиком. – Морис показал на выбранное им место и, решительно взяв Фрэнсис под руку, буквально оттащил ее от стойки.

– Ну и хватка у вас, мистер Шеннон, – пожаловалась она с прелестной гримаской, растирая ладонь. – Прямо как у борца, а не журналиста.

– Простите, не рассчитал сил, – произнес Морис сочувственно.

Не надо было заигрывать с барменом, добавил он про себя. Приличные девушки так себя не ведут!

Но как именно ведут себя приличные девушки, Морис додумать не успел, потому что в этот момент Фрэнсис одарила его такой лукавой улыбкой, что ему стало не по себе. Как будто на его лице было написано, о чем он размышляет…

Им принесли тарелки с дымящимся супом, бутылку вина и два бокала.

– Не самая удачная закуска для вина, – хихикнула Фрэнсис, зачерпывая ложку супа. – Но мне так захотелось попробовать этот суп.

Морис разлил вино.

– За ваше здоровье, Фрэнсис, – предложил он тост.

Она поморщилась.

– Лучше за наше знакомство, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

Морису ничего не оставалось делать, как согласиться. Хотя если бы он имел возможность повернуть время вспять, он, возможно, предпочел бы держаться от Фрэнсис Ритц подальше. Для ее же собственного благополучия. Взгляды, которые кидала на него Фрэнсис, были более чем красноречивы. Морис уже давно научился распознавать желание в глазах женщин…

Вскоре суп был съеден, а вино выпито. Как и следовало ожидать, настроение Мориса резко улучшилось. Он уже подумывал о том, чтобы заказать еще бутылочку, как Фрэнсис внезапно провела рукой по горлу и закашлялась.

– Здесь очень душно, – пожаловалась она. – Может быть, мы прогуляемся немного?

Полузабытое уже желание как-то удивить Фрэнсис, сделать ей приятное всколыхнулось в душе Мориса.

– Здесь пятнадцать минут ходьбы до Феникс-парка, – сказал он. – Держу пари, что вы никогда не гуляли по нему в сумерках.

Глаза Фрэнсис загорелись.

– Только с родителями в детстве. Зоопарк просто удивительный и…

– Детство не считается, – покачал головой Морис. – Там столько изумительных уголков, оценить которые можно только во взрослом состоянии. Идем?

Фрэнсис с готовностью кивнула. Морис встал и протянул ей руку, не сознавая, что его последние слова прозвучали весьма двусмысленно.

До парка они добрались довольно быстро. Морис был неутомимым ходоком, и Фрэнсис не уступала ему, искусно подлаживаясь под его широкие уверенные шаги. Наконец показалась асфальтовая дорожка, ведущая в парк. Они прошли мимо величественной стелы генерала Веллингтона, пересекли игровые площадки, миновали зоопарк. Шаг Мориса стал медленнее, расслабленнее, он словно впитывал в себя окружающую его красоту. Все вокруг казалось ему восхитительным и необычным; редкие прохожие, попадавшиеся навстречу – милыми и доброжелательными. Легкая дымка сумерек уже окутывала парк, и нетрудно было поверить в то, что они попали в царство фей…

Внезапная веселость охватила и Мориса, и Фрэнсис. Они беспрестанно смеялись и рассказывали забавные истории, словно соревнуясь друг с другом или боясь признаться себе в том, что атмосфера этого места по особенному действует на них.

Морис всегда гордился своей устойчивостью относительно крепких напитков, но сегодня выпитое вино почему-то ударило ему в голову. То ли первые весенние запахи способствовали этому неожиданному опьянению, то ли присутствие Фрэнсис, глаза которой тоже подозрительно ярко блестели, понять было невозможно. Впрочем, Морис и не пытался, наслаждаясь волшебным чувством легкости и беззаботности, наполнившим все его тело.

Фрэнсис шла рядом с ним и весело смеялась. Ее забавляло все вокруг – и пузатый торговец газетами, и школьник, жующий мороженое, и отблески заходящего солнца в маленьких лужах после вчерашнего дождя.

Морис дружески подшучивал над ее детским энтузиазмом, и Фрэнсис каждый раз краснела и принималась с горячностью доказывать, что ее восторги вполне обоснованы. Он слушал ее с серьезным видом, а сам любовался жарким румянцем на ее щеках и удивлялся тому, что раньше мог считать Фрэнсис Ритц непривлекательной. Конечно, если ее поставить рядом с Флер… Но Морису было все труднее и труднее вызывать в памяти уточненный облик актрисы – оживленный смех Фрэнсис, редкие прикосновения ее маленькой, но крепкой ручки мешали ему сосредоточиться.

Время летело очень быстро, Морис и Фрэнсис и не заметили, как начало темнеть. К тому времени они забрели довольно далеко в парк.

– Все, я больше не могу. – Морис устало облокотился на спинку резкой деревянной скамьи, стоявшей на обочине. – Предлагаю передохнуть немного.

– Но мы не исследовали и половины того, что намеревались! – воскликнула Фрэнсис с улыбкой. – Вот уж не думала, что вы такой слабый…

– Помилуйте, Фрэнсис, мне тридцать четыре года, – взмолился Морис. – Не старик, конечно, но уже и не мальчик. Мои ноги отказываются сделать хотя бы один шаг. Давайте посидим здесь немного. Посмотрите, какой чудесный вид открывается отсюда!

Морис обвел рукой вокруг. Скамейка, на которую они наткнулись, действительно располагалась в очень живописном месте. Конечно, летом или поздней весной, когда деревья покроются листвой, красоты будет гораздо больше, но и сейчас, когда почки только готовились распуститься, было чем полюбоваться. Массивные деревья, заросли кустов, ухоженные в достаточной степени, чтобы производить впечатление дикого, но не пугающего леса. Усыпанные гравием дорожки, причудливые высокие фонари, которые зажигались в темноте.

– В этом парке мы запросто сможем встретить эльфов или гномов с горшочком золота, – улыбнулся Морис. – Если будем сидеть достаточно тихо…

– Хорошо, – согласилась Фрэнсис. – Раз уж вы так устали, давайте посидим. И не надо рассказывать мне сказки! Я уже не маленькая девочка.

– Фрэнсис, вы же ирландка! Как вы можете быть такой прагматичной?

– Вы забываете, что я вдобавок еще и француженка, – напомнила она, пиная мелкие камешки носком туфли. – А французы – нация, весьма далекая от суеверий.

– Как скучно. – Морис притворился, что зевает. – Неужели вам нравится жизнь, в которой нет сказок? Ни за что в это не поверю. Оставьте это Флер с ее сценой и погоней за мужчинами. Но вы, Фрэнсис, вы совсем другая. Я так и представляю вас танцующей в полупрозрачной зеленой тунике на лесной поляне в рассветных лучах солнца…

– О, да вы настоящий поэт, мистер Шеннон, – рассмеялась Фрэнсис.

– Профессия обязывает, – скромно произнес Морис.

Черт возьми, куда меня несет? Какая еще полупрозрачная туника? Ладно, всего лишь невинное предположение. Надеюсь, Фрэнсис поймет меня правильно.

Морис скосил глаза на свою соседку. Она по-прежнему чертила что-то на гравии, не поднимая головы.

– Фрэнсис… – голос Мориса дрогнул.

Какая дурацкая ситуация! Романтический уголок природы, уединенная скамейка, сгущающиеся сумерки, то и гляди скоро покажется луна. А рядом с ним девушка, которая явно ему симпатизирует. Наверняка она ждет от него каких-то решительных шагов. Каких? Нетрудно догадаться даже новичку в любовных делах.

Морис кашлянул. Хмель быстро покидал его разгоряченную голову, и собственная глупость была перед ним как на ладони. Он сам пригласил Фрэнсис на прогулку в парк, вскружил ей голову комплиментами, настоял на том, что они сели на эту уединенную скамейку… Фрэнсис теперь имеет полное право думать, что нравится ему! Какой ужас! Хотя…

Он снова покосился на Фрэнсис. Она оставила гравий в покое и сидела, прислонившись к спинке скамьи и мечтательно склонив голову на бок. Морис почувствовал, что в мыслях она где-то очень далеко – она явно не ощущала его присутствия. Вопреки логике это безумно задело его. Секунду назад Морис приходил в отчаяние от одной мысли о неловкой ситуации, в которую он невольно вовлек себя и Фрэнсис. Однако сейчас доказательство того, что она не замечает его, привело его в уныние.

– А… вы что-то сказали?

С ужасающей медлительностью Фрэнсис повернула к нему голову. Словно она только расслышала свое имя, которое он произнес добрых пять минут назад.

Кто из них подвинулся к другому первым, точно нельзя было сказать, но Морис обнаружил внезапно, что она сидит гораздо ближе к нему, чем вначале. Сердце забилось учащеннее, и он понял неотвратимость того, что сейчас произойдет. Один Морис Шеннон сознавал, что разумнее обойтись без этого, но другой еще ближе подвинулся к Фрэнсис и осторожно дотронулся до ее руки. Она чуть повернула к нему голову, и Морис увидел, что ее глаза прикрыты. Он глубоко вздохнул, наклонился к ней и прижался к ее губам.

Губы Фрэнсис оказались теплыми, мягкими и восхитительно неопытными. В первую секунду они напомнили Морису губы Флер, но потом это сходство исчезло без следа. Фрэнсис безропотно подчинилась Морису, откликаясь на каждое его движение.

Он обхватил ее за плечи, и прежде чем его разум осознал сложившуюся ситуацию, его руки уже смело обнимали Фрэнсис, а губы покрывали поцелуями ее лицо и шею. Сердце Мориса неистово колотилось, а он спрашивал себя, как он мог быть настолько глуп, чтобы посчитать эту женщину непривлекательной и нежеланной…

Наконец они оторвались друг от друга. Фрэнсис посмотрела на него с бесконечным удивлением, а потом вдруг закрыла лицо ладонями. Жалость, раскаяние, бесконечная нежность, недоумение – столь разные чувства переполняли Мориса. Он привлек к себе Фрэнсис, крепко обнял ее и уткнулся губами в ее волосы. Легкий аромат, исходящий от них, напомнил Морису другой запах. Дразнящий, еле уловимый, притягательный. Запах духов Флер Конде.

Морис невольно усмехнулся. Бедняжка Фрэнсис не только надела платье сестры, но и попользовалась ее парфюмерией. И кто знает, может быть, этот неотразимый аромат повинен в том, что его потянуло к Фрэнсис?

12

Морис возвращался домой как в полусне. На губах горели прощальные поцелуи Фрэнсис. У отеля она отбросила всякую стыдливость и страстно поцеловала его. Угрызения совести еще не начали мучить Мориса – он был молод, полон сил и немного пьян от вина и женских ласк. Но чувство неловкости уже постепенно проникало в его сердце. Преданный взгляд, который Фрэнсис бросила на него при прощании, говорил о многом. А ее слова…

– Ты придешь ко мне завтра? – шептала она, обнимая его за шею. – Ты ведь вспомнишь завтра обо мне?

Что ему оставалось делать? Конечно, пообещать.

Морис открыл дверь в свою квартиру и, не включая свет, прошел в гостиную. Там на ощупь нашел диван и опустился на него. Что-то ты совсем потерял сноровку, старина, упрекнул он себя. За одну только неделю ты впутываешься во вторую неприятную историю с женщинами. Фрэнсис славная, но ведь нельзя же сказать, что ты от нее без ума? Нет, ни в коем случае. Морис покачал головой. От таких женщин, как Фрэнсис Ритц с ума не с ходят. С ними в лучшем случае дружат.

И что же такое на меня нашло? Фрэнсис не Люси Стивенс, она все воспринимает серьезно. Завтра он придет к ней, а его встретит любящая женщина. Что он тогда скажет? Начнет объяснять, что на него так подействовала луна и природа? Смешно. В его возрасте можно побороть любой импульс и не давать ложных надежд…

Когда Морис утром брился, то на него из зеркала смотрела весьма несимпатичная физиономия с ввалившимися глазами. Бессонная ночь дала о себе знать. Морис позавтракал и с мрачным настроением отправился на работу. Но там его поджидало срочное задание – непонятный пожар, вспыхнувший ранним утром в здании одного из городских банков. Морис знал, что руководство банка неоднократно фигурировало в различного рода махинациях, так что сам факт пожара не мог не вызывать подозрений. Морис провел в разъездах почти весь день и вечером на минуту заскочил в редакцию Даблин Ньюсуик, чтобы передать полностью готовый материал корректорам. Если все пройдет удачно, то в ближайшем выпуске газеты появится весьма интригующая статья, которая придется по вкусу не всем в этом городе.

Морис был доволен собой. День не прошел зря, не то, что предыдущие, когда он был вынужден выпытывать семейные тайны мадемуазель Конде. Даже воспоминания о поцелуях Фрэнсис не терзали его больше. Морис настолько вымотался за день, что вчерашние события отошли на второй план, как будто все это произошло уже много лет назад…

Но у здания Даблин Ньюсуик его поджидал сюрприз. Как только Морис вышел, он увидел блестящий черный лимузин, припаркованный неподалеку. Не успел он сделать и пары шагов, как послышался настойчивый сигнал клаксона. Морис невольно повернул голову. Окошко задней дверцы медленно опускалось. Он замер на месте, смутно предчувствуя, что эта машина имеет к нему какое-то отношение. Когда же в окне мелькнуло белое личико Флер Конде, все встало на свои места.

Он медленно пошел к машине. Итак, старшая сестричка вернулась и уже поджидает свою жертву. Интересно, рассказала ли ей Фрэнсис о вчерашнем вечере? Или Флер, как всегда, сама догадалась? Морис намеренно старался думать о Флер с легким презрением, надеясь, что колени перестанут подгибаться, если он убедит себя, что Флер – обычная кокетка, смысл жизни для которой заключается в постоянном покорении мужчин. Но при одном только воспоминании о той первой и единственной встрече сладкая дрожь пронзала все тело Мориса. Их прощание было слишком многозначительным. Новая встреча должна расставить все точки над «i».

Как только Морис подошел к машине, задняя дверца распахнулась. Он остановился, не зная, что делать. Собирается ли Флер выйти к нему? Или это приглашение войти внутрь? Или они будут разговаривать так, каждый на своей территории? Пожалуй, так было бы безопаснее и разумнее, невольно усмехнулся Морис.

– Что вы медлите, мистер Шеннон? – послышался вальяжный голос Флер. – Вы всегда дожидаетесь от дамы специального приглашения?

Кровь бросилась Морису в лицо.

– А вы всегда зазываете к себе в машину малознакомых мужчин? – не особенно удачно парировал он.

Из глубины лимузина раздался серебристый смех.

– Нет, только очень привлекательных…

Морис закусил губу. Ни за что больше не буду поддаваться на ее провокации, мысленно пообещал он себе.

Он нагнулся и шагнул в машину.

– Закройте дверь, пожалуйста, – попросила Флер. – Здесь кондиционер.

Морис повиновался. Он с силой захлопнул дверь и устроился на мягком кожаном сиденье. Флер сидела напротив, но его непривыкшие к полумраку глаза могли разобрать только смутные очертания ее фигуры и светлое пятно лица. Но через несколько секунд все пришло в норму.

Как и в первый раз, она была одета во все черное. Цвет печали и интриги. На плечи был небрежно накинут меховой шарф, руки в тонких перчатках лежали на коленях. Элегантностью и утонченностью так и веяло от этой изящной фигурки.

Ах, да, мы же только что из Парижа, с мрачным ехидством подумал Морис.

Флер упорно молчала, изучая Мориса, и он счел нужным нарушить тишину.

– Как свадьба? – непринужденно спросил он, ненавидя Флер за то, что она заставляет его чувствовать себя неопытным подростком, и в то же время восхищаясь ею.

– Скучно, – ответила она. – И донельзя глупо. Люди прикладывают столько усилий, чтобы превратить свою жизнь в ад…

– Однако вы побывали в этом аду целых четыре раза. – усмехнулся Морис.

– Значит, у меня достаточно опыта, чтобы так говорить, только и всего. Я не особенно хотела туда ехать, но Гортензия упросила меня. Отказываться было неудобно. Надеюсь, Фрэн предупредила вас?

Ага, она пока не в курсе, догадался Морис. Возможно, она еще не говорила с сестрой, или же Фрэнсис вообще решила ничего ей не рассказывать… Особенно о поцелуях в парке. Это было бы самым мудрым. В любом случае от меня мадемуазель Конде ничего не узнает.

– С вашей стороны было очень любезно вспомнить обо мне, – сухо и довольно уклончиво сказал Морис.

– Так она предупредила вас или нет?

– Конечно, да. Неужели вы считаете, что ваша сестра осмелится вас ослушаться?

– О, с Фрэн порой случаются самые невероятные вещи, – рассмеялась Флер. – Она несколько… наивна и имеет обыкновение попадать в самые нелепые ситуации. В ее возрасте это просто смешно.

– По-моему, человек в любом возрасте имеет право на ошибки, – ответил Морис, чувствуя, как в нем нарастает раздражение. – В том числе Фрэнсис.

– Она вам нравится, да? – спросила Флер с каким-то детским любопытством и чуть подалась вперед.

Морис уже полностью освоился с полумраком машины, и лицо Флер было перед ним как на ладони. Он в который раз поразился тому, как щедра может быть природа. Каждая черточка в лице этой женщины была прекрасна. Не совершенна, ибо совершенство не всегда трогает людские души, а именно прекрасна. Морис многое бы отдал, чтобы проникнуть под этот гладкий белый лоб и посмотреть, какие мысли скрываются там на самом деле…

– Фрэнсис очень привлекательна, – твердо ответил Морис, избегая прямого ответа.

– А я? – Флер упорно продолжала гипнотизировать его взглядом.

– Вы же не любите комплименты, – удачно вспомнил Морис.

– А я не прошу комплиментов, – просто произнесла она. – Всего лишь ваше мнение…

– Зачем оно вам? Как будто вы и без меня не знаете, что красивы!

Флер нетерпеливо дернула плечиком.

– Вы не джентльмен, мистер Шеннон. Вы не умеете угадывать желания дамы.

– Да, дамским угодником меня назвать трудно, – засмеялся Морис.

Очевидное раздражение Флер подействовало на него странным образом. Он стал чувствовать себя гораздо более спокойно, как будто плохое настроение уничтожало ее чары, ослабляло ее влияние.

– Но одно могу сказать вам точно, – весело продолжал он. – Гнев вам не особенно к лицу. Вот Фрэнсис редко сердится, и от этого значительно выигрывает…

Морис удивлялся самому себе. Зачем он дразнит Флер? Ведь ему нравится эта женщина, и ему совсем не хочется, чтобы она сейчас выкинула его из машины и исчезла из его жизни навсегда. Почему с Фрэнсис он вел себя гораздо более осторожно и внимательно? Чего он добивается, дразня тигрицу в ее собственном логове?

Но Флер не торопилась злиться. Она повернулась к сиденью шофера и постучала в перегородку. Водитель без слов понял ее – машина тотчас тронулась. Ход у лимузина был плавный и незаметный, и Морис устроился поудобнее, чтобы как следует насладиться этим нежданным путешествием.

– Молоденькая блондинка в вашей редакции тоже редко сердится? – внезапно спросила Флер. – И этим завоевала ваше сердце? Вы предпочитаете женщин такого типа? Хладнокровных и уравновешенных? Хотя если судить по тем взглядам, которые она на меня бросала, милая блондинка совсем не так спокойна, как вам кажется…

Морис подпрыгнул на месте.

– К-какая блондинка?

– Которая сидит перед кабинетом вашего шефа, – спокойно пояснила Флер.

– Люси? Но откуда вы про нее знаете?

– Я заходила сегодня в Даблин Ньюсуик и спрашивала про вас…

Лицо Мориса вытянулось.

– Я что-то сделала не так? – невинно осведомилась она. – Но вы всегда можете сказать, что это просто деловое знакомство. Ведь по сути так оно и есть.

– Не в этом дело, – махнул рукой Морис. – Вас ведь могли узнать!

– Вряд ли, – хладнокровно сказала Флер. – И потом, я приняла кое-какие меры предосторожности. Но мы уклоняемся от темы. Я, кажется, спросила вас о…

– Люси Стивенс – секретарь нашего хозяина, – буркнул Морис, озадаченный сообщением Флер. С какой стати она приезжала в редакцию? – И ко мне она не имеет никакого отношения!

– Правда? А мне она пыталась намекнуть, что вы помолвлены и мне нечего делать рядом с вами…

– Бред! – фыркнул Морис. – Стоит только улыбнуться женщине, и она уже считает, что вы в нее влюблены!

Он был возмущен до глубины души. Значит, Люси распространяет о нем эти нелепые слухи? Ладно, завтра же он поговорит с ней.

– Не будьте слишком строги к бедняжке. Мы, женщины, склонны преувеличивать, когда дело касается сердца, – проговорила Флер с улыбкой. Одновременно она сильно наклонилась вперед и дотронулась пальцами до руки Мориса, словно успокаивая его.

Вся его злость моментально испарилась. Люси Стивенс больше не существовало, как, впрочем, и Фрэнсис Ритц. Только эта женщина, Флер Конде, притягательная и сексуальная, женственная и возбуждающая, взывающая к самым глубинам его мужского естества. Призыв был слишком силен, чтобы Морис мог достойно ему сопротивляться. Он ответил на ее легкое рукопожатие и задержал ее руку в своей.

Но долго оставаться в таком положении было невозможно – расстояние между ними было слишком велико, и Морис пересел на сиденье Флер. Она молчала, предоставляя ему полную свободу действий.

– Я не могу находиться так далеко от вас, – честно признался Морис, невольно вспоминая вчерашний вечер, когда он точно также сидел рядом с другой сестрой.

Флер протянула руку и медленно провела по его волосам. Знакомый жест, но если тогда он означал прощание, то сейчас – начало, и сердце Мориса забилось в сладком предвкушении. Он схватил руку Флер и прижал ее к губам. Перчатка была тонкая и бархатистая, источающая знакомый дразнящий аромат. Морис покрывал поцелуями один черный пальчик за другим. Ни одна женщина не привлекала его с такой силой, и Морис едва сдерживался, чтобы не наброситься на Флер прямо в машине, прекрасно сознавая, что это будет, по меньшей мере, неприлично.

Она сидела не шевелясь, и если бы Морис оторвался от ее руки и посмотрел ей в лицо, его любовный пыл немедленно угас бы. Страдание отражалось в ее огромных глазах, губы кривились, и было ясно, что она вот-вот расплачется.

Наконец до опьяневшего от ее близости и податливости Мориса дошло, что что-то неладно. Он поднял глаза, она едва успела отвернуться, чтобы скрыть слезы.

– Флер… – прошептал он. – Что такое?

Она упорно молчала. Лишь по вздрагивающим плечам он догадался, что она удерживает рыдание.

– Я причинил вам боль? – воскликнул он в ужасе, испугавшись, что невольно вывернул нежную ручку и не заметил этого.

Никого ответа.

– Флер… – снова позвал Морис и осторожно дотронулся до ее плеча.

– Да, вы причинили мне боль! – выкрикнула она и резко повернулась к нему.

Морис отпрянул. Глаза Флер горели болью и яростью.

– Но… – он запнулся.

– Вы причиняете мне постоянную боль! Вашим присутствием, вашими улыбками, вашими словами, вашими поцелуями и неотразимыми глазами! Убирайтесь в свою паршивую газетенку, Морис Шеннон, и никогда больше не напоминайте мне о своем существовании!

Это было неожиданно. Более того, незаслуженно. Морис открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Что он скажет ей? Лицо Флер было искажено страданием, но Морис невольно подумал, что даже в таком состоянии она прекрасна. И чем объяснить эту безумную вспышку? Размышлять о причинах было бесполезно, но ясно было одно – Флер определенно испытывает что-то по отношению к нему.

Морис точно знал, что если он сейчас послушается ее и выйдет из машины, то больше никогда не увидит эту удивительную женщину. Случайность свела их, таких далеких друг от друга в обычной жизни, и вся последующая его жизнь будет наполнена сожалением, если он упустит ее.

Морис взял Флер за плечи и привлек к себе. Она застыла, послушная в его сильных руках. Их губы встретились, Морис ощутил соленый вкус слез. Поцелуй Флер был нежен и мягок, так целуют горячо любимых, а не случайных любовников. Морис сильнее прижал ее к себе. Дерзкая, надменная, вызывающая Флер, где была она в тот момент? Дикая, ни с чем несравнимая радость захлестнула Мориса с головой. Флер безраздельно принадлежит ему. Ее так же сильно тянет к нему, и больше она не будет сопротивляться этому властному влечению…

Морис был готов ехать так вечно. Мерное покачивание лимузина, пьянящий аромат духов Флер, ее ласковые губы и податливое соблазнительное тело под его ладонями, головокружительные поцелуи, сердце, рвущееся прочь из грудной клетки…

– Морис, дорогой…

Морис вдруг осознал, что Флер нежно, медленно, но неумолимо пытается отодвинуть его от себя.

– Морис, прошу тебя…

Он отпустил ее. Флер отвернулась от него и снова постучала в перегородку. Лимузин тут же остановился.

– Пожалуйста, уйди, – проговорила она умоляюще.

Такого оттенка Морис еще не слышал в голосе Флер Конде.

– Но почему? Я должен знать! Я…

Люблю тебя, чуть не сорвалось с его губ, но что-то помешало ему договорить. Она хочет, чтобы он ушел. Что ж, пусть будет так. Возможно, это и не любовь вовсе, а минутное опьянение. Кто бы не потерял голову от внимания и близости такой женщины?

– Потом, потом… – проговорила Флер, по-прежнему избегая его взгляда. – Пожалуйста.

– Хорошо.

Морис наклонился к дверце, нащупал ручку.

– До свидания, мадемуазель Конде, – сказал он с плохо скрытой досадой. – Или, может быть, прощайте?

С этими словами Морис распахнул дверь машины и выскочил из интригующего душистого полумрака на яркую шумную улицу. Досадой полыхало его сердце. Он был так близок к блаженству, и вдруг по необъяснимому капризу этой женщины, все закончилось. Ведь ее тоже тянет к нему! Он уже не мальчик и прекрасно понимает это. К чему бессмысленные игры? Заигрывать – игнорировать, привлечь – оттолкнуть… Стары как мир все эти уловки кокеток.

Но сердце все равно клокотало и болело. Мир кружился у Мориса перед глазами, и он долго шел вперед, не разбирая дороги.

13

– Итак, мистер Шеннон, я бы желал, чтобы вы доложили мне о результатах проделанной вами работы.

По тону Джейкоба П. Роббера было ясно, что он в очень плохом настроении.

– Я собираю материал, – спокойно ответил Морис.

Эта ночь, как и предыдущая, была бессонной. Только на этот раз его терзали воспоминания о другой сестре. Осознание того, что он теперь вряд ли увидит Флер, тоже никак не способствовала нормальному отдыху. Неудивительно, что несмотря на все усилия, Морис никак не мог собраться с мыслями в присутствии начальства.

– Но у вас уже есть кое-что? – спросил Роббер с плохо скрытым раздражением. – Мне нужна готовая статья, а не просто материалы.

– Кое-что есть, – пожал плечами Морис.

Его отношение к Флер и Фрэнсис с одной стороны давало ему возможность написать неординарную статью, подкрепленную множеством фактических деталей, а с другой стороны запрещало ему вообще что-либо писать. Как Фрэнсис отреагирует, если в Даблин Ньюсуик появится статья, полная ее откровений о сестре? И как Флер посмотрит на то, что ушлый журналист уже успел в ее отсутствие вскружить голову ее Фрэнсис и выпытать у нее немало пикантных подробностей? К тому же Флер тогда не будет сомневаться в том, что он гонялся лишь за материалом для статьи. Даже та крохотная надежда на будущие отношения, которая до сих пор тлела в его груди, будет безжалостно уничтожена.

Никогда Морис не стоял перед подобным выбором, хотя в своей карьере ему нередко приходилось балансировать между интересами различных людей и групп. Однако он не принимал ни одно свое задание так близко к сердцу.

Но сейчас все было по-другому. Разум твердил ему о том, что пора садиться за статью и напрочь забыть о существовании сестер, но сердце впервые настойчиво вмешивалось в его жизнь. Больше никогда не видеть Флер? Невозможно. Навлечь на себя ее гнев? Ужасно. Обидеть Фрэнсис? Бессердечно. И Морис даже самому себе не мог сказать, что ему страшнее потерять – спокойную и романтическую привязанность Фрэнсис или притягательную сексуальность ее сестры.

– Морис, вы что-то от меня скрываете, – нахмурился Роббер. – Я знаю, что вам удалось встретиться с Флер Конде. Что она вам рассказала?

– Да почти ничего, – признался Морис. – Флер весьма ловка в искусстве разговора, она поддерживает беседу, не отвечая ни на один вопрос…

– Но хоть что-то вы можете написать? – вспылил Роббер. Его щеки в сеточках вен налились багровым румянцем. – Ваше личное впечатление о ней?

– Сколько угодно, – ответил Морис, улыбнувшись при мысли о том, на что мог бы быть похож этот материал.

Она вошла, стройная и быстрая, с вежливой отрепетированной улыбкой на прекрасном лице, и сердце мое затрепыхалось словно пойманная рыбка. Я твердо знал, что она может делать со мной все, что захочет. С самого первого момента, когда я впервые созерцал эти холодные черты, я стал ее рабом…

– Ну так работайте, Морис, работайте! А не гуляйте с девушками по пабам!

Морис присвистнул. О чем это старик говорит?

– Мисс Стивенс видела вас позавчера с какой-то девицей в половине седьмого, – буркнул Роббер, досадуя на себя за некстати сорвавшиеся слова. – А это был, между прочим, еще рабочий день…

Вот ревнивая бабенка! – выругался про себя Морис. А так и не скажешь, личико-то какое ангельское. Ни за что больше к ней не подойду!

– Если хотите знать, мистер Роббер, – возмущенно заговорил Морис, – то девушка, с которой меня вчера видели, сводная сестра Флер Конде!

– Кто?

– Сестра Флер, – повторил Морис. – И можете мне поверить, она рассказала немало интересного о своей знаменитой родственнице. Я даже подумываю назвать статью «Две сестры».

– У Флер Конде нет сестер, – прервал его Роббер. – И братьев тоже. Так что не надо мне лапшу на уши вешать, молодой человек.

Морис застыл с раскрытым ртом. Невероятно! Джейкоб П. Роббер был самым осведомленным человеком в Дублине, но на этот раз он, Морис Шеннон, переплюнул его.

– Смею вас заверить, мистер Роббер, что вы ошибаетесь, – с отменной вежливостью проговорил Морис. – Я лично несколько раз беседовал весьма подробно с мисс Фрэнсис Ритц, сводной сестрой Флер Конде. У них один отец и…

– Фрэнсис Ритц – настоящее имя Флер Конде, – холодно произнес Роббер. – Неужели у вас не хватило ума выяснить хотя бы это?

К такому Морис был не готов. Ни разу в своей жизни он не слышал более ошеломляющего заявления. Кабинет Роббера завертелся у него перед глазами, а в центре этого круговорота мелькало то милые веселые глаза рыжеволосой Фрэнсис, то усмехающийся рот и смоляные кудри Флер.

– Морис, с вами все в порядке? – озабоченно спросил Роббер.

Лицо молодого человека так стремительно побледнело, что даже Джейкоб П. Роббер при всей своей толстокожести не на шутку испугался.

– Но… откуда вы это знаете? – воскликнул Морис, не обращая внимания на вопрос Роббера. – Ведь в газетах этого не было…

Ему показалось, что в глазах Роббера промелькнуло замешательство.

– Говорите немедленно, – потребовал Морис. – Мне необходимо знать, насколько правдива ваша информация!

Он судорожно вцепился в край стола, костяшки его пальцев побелели. Джейкоб П. Роббер заморгал в растерянности, ведь Морис Шеннон всегда был образцом выдержанности, по крайней мере в его присутствии.

– В газетах этого действительно не было, – признал он нехотя. – Я получил эти сведения из другого источника.

Морис почуял неладное.

– Из какого?

– Это не относится к делу, – попытался увернуться Роббер, но не тут-то было.

– Послушайте, Роббер, – заговорил Морис, намеренно повышая голос. – Вы втянули меня в историю с этим непонятным заданием, которым я не должен заниматься по определению. Я предпринял кое-какие шаги и по уши завяз в этой истории. Я имею право знать, что за этим кроется!

– Морис, прошу вас, успокойтесь, – миролюбиво сказал Роббер. – Не стоит так горячиться. Конечно, вы имеете право знать. Я должен был все объяснить вам с самого начала, но мне показалось, что вы без труда справитесь и так.

Морис с невероятным усилием взял себя в руки и приготовился слушать.

– Один мой давний знакомый, с которым мы, правда, уже несколько лет не поддерживали отношения, попросил меня разузнать что-нибудь о Флер Конде.

– Что-нибудь? – неверяще переспросил Морис. – Что именно?

– Все, – последовал флегматичный ответ. – Ему случайно стало известно, что Флер в Дублине. Зная о том, что журналистам Даблин Ньюсуик нет равных, он попросил меня о небольшом одолжении.

– Почему ваш приятель не пожелал обратиться к господам детективам? – язвительно спросил Морис. – У них бы вышло гораздо ловчее.

– Морис, не надо сгущать краски, – натужно засмеялся Роббер. – Небольшое конфиденциальное дельце между старыми приятелями…

– И вы рассудили, что никто лучше меня не поможет вам в этом небольшом конфиденциальном дельце, – с горечью заметил Морис.

– К чему драматизировать? – искренне удивился Роббер. – Обычное задание. Подумаешь, взять интервью у бывшей актрисы…

– А вы действительно собирались печатать эту статью? – спросил Морис внезапно. – Или весь материал перешел бы в личное пользование вашего приятеля?

– Ну, я думаю, он бы согласился, чтобы мы использовали часть, – проговорил Роббер вполголоса и тут же поправился. – Конечно, мы бы напечатали все!

Морис усмехнулся. И в чьих же интересах он неумело разыгрывал из себя домашнего сыщика?

– Кто он, этот ваш приятель?

Роббер невольно заерзал под пристальным взглядом Мориса. Этот Шеннон стал позволять себе черт знает что, мелькнуло у него в голове.

– Кто он, Роббер? Должен же я, в конце концов, знать, ради кого я трудился все это время?

– Это Элайджа Форчент, – неохотно сказал Роббер. – Весьма уважаемый человек, между прочим.

– Элайджа Форчент, – медленно повторил Морис, стараясь запомнить это имя. – И что ему надо от Флер Конде?

– Этого я не знаю. – Роббер замахал руками. – Он всего лишь попросил меня об услуге, я с радостью оказал ее ему. Вернее, получается, что не оказал… Или у вас все-таки есть что-то стоящее?

Морис внимательно посмотрел на Роббера. Что-то не верится, что этот тип стал делать что-либо просто так даже для самого близкого друга… Интересно, сколько ему пообещал этот Элайджа Форчент?

– Я не напишу ни строчки о Флер Конде, – жестко сказал Морис. – Даже если меня будут просить об этом все редакторы Дублина. Эту тему я считаю для себя закрытой.

Он встал и пошел к двери. Роббер с досадой смотрел ему вслед. И кто тянул меня за язык? – думал он. Какая разница, Флер Конде или Фрэнсис Ритц? Но она подпустила его к себе, и парень определенно что-то выяснил. Вот незадача…

Морис прошел к себе, сел за стол и сжал руками ноющие виски. Боль буквально разрывала его голову на части. Флер Конде и Фрэнсис Ритц – одно и то же лицо. Возможно ли это? Они такие разные…

Морис с мучительной дотошностью принялся вспоминать подробности встреч с обеими сестрами. Флер гораздо выше и стройнее. Но разве этого не легко достигнуть при помощи высоких каблуков и облегающей одежды? Фрэнсис была всегда одета в довольно свободные платья и объемные кофты, за счет этого и казалась полнее и неуклюжее…

Волосы Фрэнсис – рыжие, длинные и прямые, волосы Флер – черные, короткие, кудрявые. Парик, нет ничего проще. Чем кардинальнее цвет и качества парика отличается от натуральных волос, тем сильнее меняется внешность. Морис неоднократно испытывал на себе это золотое правило, когда был вынужден гримироваться… Кстати о гриме. Прыщики и пудра на лице Фрэнсис вполне могли скрывать идеальную мраморную кожу Флер. Ведь мадемуазель Конде актриса, ей досконально должны быть известны секреты гримерного мастерства.

Морис застонал. Логично, до ужаса логично. Но он все равно не мог заставить себя поверить в то, что Флер и Фрэнсис – одна и та же женщина. Невозможно представить себе более разных людей! Надменная Флер и робкая Фрэнсис, самоуверенная актриса и застенчивая домохозяйка, соблазнительная кокетливость и простодушная наивность…

Морис до крови прокусил губу. Как он мог забыть! Флер Конде – блестящая актриса. Величайшая актриса современности! Что ей стоило сыграть двух таких разных женщин? Он еще выражал вслух сожаление о том, что не видел Флер в спектаклях. Она устроила представление специально для него!

Морис вскочил. Терзания становились невыносимыми. Как он мог быть настолько слеп? Ведь он провел немало времени и с той, и с другой! Чем она околдовала его, раз он не смог разобраться, что перед ним одна и та же женщина? И которая из них тогда настоящая? И как эта настоящая женщина относится к нему на самом деле?

Морис со всего размаху ударил кулаком по столу. Рука немедленно заныла, но физическая боль придала ему сил. Голова прояснилась. Он сел за стол и набрал внутренний номер Теренса Ллойда.

– Алло, Терри? Привет, это Морис. Да, все нормально. Ты не мог бы сделать для меня кое-что? Узнай, пожалуйста, все, что можно о человеке по имени Элайджа Форчент. Договорились? Да, довольно срочно. Спасибо огромное.

Морис повесил трубку. Терри способен разузнать все на свете. Для начала неплохо было бы выяснить, чего этому типу надо от Флер.

Но основной проблемы это не решало. Флер и Фрэнсис? Может быть, это роковая ошибка, нелепая догадка? Что если Роббер перепутал что-нибудь? Как проверить? Как узнать? Прямо спросить Флер или Фрэнсис? Или обеих сразу? Тут Морис вспомнил, что ни разу не видел сестер вместе. Значит, его предположение верно?

Голова раскалывалась от догадок. Если он ошибается, то можно только догадываться, какую бурю эмоций вызовет его вопрос и у Флер, и у Фрэнсис. Хватит ему уже того, что он волей-неволей стал ухаживать за ними обеими. А если все-таки это нелепый розыгрыш, то о последствиях даже страшно подумать… Ведь он любит, любит ее! Кого? Флер, Фрэнсис? Их обеих? Будет ли лучше, если окажется, что это две разные женщины? Или одна и та же?

Голова шла кругом. И тут, словно лучик солнца во время шторма, мелькнуло спасительное воспоминание. Даже странно, как бережно порой память хранит самые незначительные моменты, а потом извлекает из своих закромов, когда необходимо. У Фрэнсис Ритц на ладони шрам. Небольшая рваная ранка, вполне ощутимая на ощупь. Флер оба раза была в перчатках… Морис почувствовал, как холодный пот струится по спине. Совпадение? Случайность? Или умысел?

Морис заскрипел зубами. Бессмысленно перебирать догадки, нужно убедиться самому. И, слава Богу, у него теперь есть надежный способ выяснить правду!

14

Пронзительно зазвенел телефон. Морис очнулся от мрачных мыслей и потянулся к трубке.

– Морис, ты еще здесь? Что-то не замечал в тебе раньше такого служебного рвения. – голос Терри Ллойда звучал беззаботно.

– Ты что-нибудь узнал?

На секунду Морису показалось, что легкомысленный Теренс напрочь забыл о его просьбе и звонит сейчас, чтобы просто поболтать.

– Конечно, – оскорбленно ответил Терри. – А с чего бы я стал тебе звонить, когда рабочий день уже закончился?

Морис переложил трубку из одной руки в другую.

– И что же ты выяснил? – спросил он, демонстрируя нечеловеческую выдержку.

– Не особенно много, – признался Терри. – Ты дал мне слишком мало времени. Но хотя бы кое-что… Элайджа Форчент довольно известный в определенных кругах человек. Он бизнесмен, финансист, весьма богатый и влиятельный. Американец, но проживает во Франции.

Морис внимательно слушал. Кто это может быть? Тайный поклонник? Почитатель таланта великой актрисы?

– Он пользуется репутацией безжалостного человека и в то же время ценителя искусства, – продолжал Терри. – Не самые сочетающиеся качества. Подробностей больше не знаю, разве что одну…

Голос Терри приобрел особенный, мечтательно-небрежный оттенок, как будто то, что он собирался поведать, было совершенно неважно. Но Морис понял, что сейчас он услышит нечто действительно стоящее.

– Этот Элайджа Форчент, человек, которому, между прочим, уже за пятьдесят, был третьим мужем одной французской актрисы… Флер Конде, кажется.

Морис перестал дышать. А вот и след.

– Я тебе помог? – спросил Терри. – Надеюсь, ты побалуешь меня потом деталями?

– Д-да, – едва выговорил Морис. – Спасибо большое.

Он повесил трубку и перевел дух. Элайджа Форчент – бывший муж Флер. Это действительно кое-что. Но что предпринять дальше? В любом случае надо добиваться свидания с Флер. Или с Фрэнсис? Нет, именно с Флер. Ее должно заинтересовать сообщение о бывшем муже, да и проверить шрам на руке нужно как раз у «старшей сестрички»…

Морис снова снял трубку и набрал номер отеля Меррион. Его беспрепятственно соединили с комнатами Флер.

– Алло, – ответил на том конце приятный женский голос.

Флер? Фрэнсис? Гортензия Преджиде?

– Мне нужно переговорить с Флер, – довольно невежливо сказал Морис. – Это мистер Шеннон из Даблин Ньюсуик.

Вопреки ожиданиям ему никто не указал на то, что вначале надо поздороваться, что само по себе свидетельствовало о большом замешательстве. Несколько минут ничего не было слышно, потом в трубке раздался голос Флер.

– Добрый вечер, Морис.

– Добрый вечер, Флер. – Ему удалось взять себя в руки и спокойно поприветствовать ее. – Надеюсь, я не мешаю?

– Я как раз собиралась принимать ванну, – ответила она, намекая на несвоевременность его звонка.

В любое другое время Морис немедленно извинился бы и повесил бы трубку, пообещав перезвонить. Но сейчас все было по-другому.

– Я не задержу тебя. Мне обязательно нужно поговорить с тобой.

– Я тебя внимательно слушаю, – проговорила она, и впервые Морис услышал в волнующем голосе Флер нотки растерянности.

– Я имею в виду личный разговор. Могу я заехать тебе завтра часов в шесть вечера?

– Хорошо.

– Тогда до встречи.

– До свидания.

Морис повесил трубку. Так и представляю себе, как она сейчас стоит у телефона и озадаченно смотрит перед собой, подумал он, усмехаясь. Пусть посоветуется с Фрэнсис насчет этого внезапного звонка, может быть, «сестричка» расскажет ей что-нибудь стоящее!

На следующий день Морис с самого утра занял наблюдательный пост у отеля Флер. Он вовсе не собирался заходить к ней в шесть часов. Зачем? Чтобы она как следует подготовилась и была во всеоружии? Вряд ли у него хватит сил поговорить с ней начистоту, если она будет призывно смотреть на него своими огромными глазищами. Нет, надо попытаться застать ее врасплох…

Он заскочил в будку телефона-автомата и позвонил в отель. Там его вежливо проинформировали, что миссис Уолтергейм из номера еще не выходила. Это было прекрасно, но как убедиться в том, что она уже встала? Как-то неловко врываться даме в номер, когда она еще в постели.

И Морис решил не покидать своего поста часов до трех. Тогда Флер точно должна уже встать, и он попытается пройти к ней. Если не получится, тогда он будет дожидаться внизу до тех пор, пока она сама не спустится, и неприятный разговор состоится прямо в холле, на виду у всего персонала.

Ужасающе медленно тянулось время. Морис уже жалел, что полгода назад бросил курить. Сигареты очень скрасили бы долгие часы ожидания. Где-то в глубине души он сознавал, что логичнее было бы разработать более удачный план, а не торчать под окнами Флер весь день, но желание узнать правду как можно скорее заглушало все доводы разума.

Наконец стрелки часов подползли к желанным цифрам. Морис глубоко вздохнул, пригладил ладонью волосы и решительно шагнул к широким дверям отеля. Теперь оставалось рассчитывать на собственную удачу и доброжелательность портье.

Он смело шагнул в холл. Слава Богу, за стойкой стоял уже знакомый портье, мистер Дарэнхью, который уже неоднократно без всяких препятствий пропускал обаятельного мистера Шеннона в номер миссис Уолтергейм.

– Добрый день, – Морис небрежно облокотился о стойку.

– Здравствуйте, мистер Шеннон. – Вышколенный портье склонил голову.

Морис обрадовался. Его имя запомнили – это хороший знак.

– В шесть часов у меня назначена встреча с миссис Уолтергейм, – заговорил Морис, невольно понижая голос. – Она ведь предупреждала вас?

Через секунду, показавшуюся Морису вечностью, Дарэнхью медленно кивнул.

– Но, к сожалению, в шесть я не смогу, – Морис широко улыбнулся, – неожиданные дела, понимаете, и я решил переговорить с ней сейчас…

Портье с сомнением кинул взгляд на большие настенные часы. Потом перевел глаза на Мориса. Тот казался воплощением правдивости и надежности.

– А миссис Уолтергейм в курсе? – робко спросил он. Конечно, это не его дело, но ведь за безопасность гостей отвечает именно он.

– Конечно, – беззаботно ответил Морис. – Неужели вы думаете, что я способен ворваться к даме без предупреждения? Особенно к такой, как миссис Уолтергейм…

Мужчины обменялись понимающими взглядами.

Эх, вот была бы это какая-нибудь трехразрядная гостиница, я бы сунул этому парню пару монет и спокойно прошел, с сожалением думал Морис, разглядывая вытянутую физиономию своего собеседника. Но здесь он сразу почует неладное и вообще меня не пропустит.

Такой милый молодой человек, размышлял в это время Дарэнхью. И ведь миссис Уолтергейм действительно предупреждала меня о том, что он подойдет к шести часам. Наверное, ничего страшного не произойдет, если он поднимется к ней чуть пораньше. К тому же они несколько раз выходили вместе, значит, они хорошие знакомые…

– Хорошо, проходите, мистер Шеннон, – улыбнулся наконец портье.

– Спасибо.

Морис направился к лифту, от души надеясь, что его проделка не будет стоить бедняге работы. Кто знает, как Флер отреагирует на его внезапное вторжение…

Он постоял у двери, ведущей в номер Флер. Решительность внезапно покинула его. А что если Роббер непоправимо ошибся, и сейчас он встретит в номере обеих сестер? Как он сможет объяснить свое поведение и показаться им на глаза после этого? Морис был уже готов развернуться и уйти. Но кабина лифта за его спиной пришла в движение, и он представил себе, что сейчас сюда поднимется кто-нибудь из постояльцев или прислуги. Горничная, например, полотенца принесет или еще что-нибудь…

Возможность быть застуканным в неловком положении придала ему сил. Морис занес руку и постучал в дверь. Если его услышат, то примут за прислугу. Горничных обычно никто не приглашает войти, им лишь кричат, если входить не стоит, поэтому Морис смело распахнул дверь и шагнул в гостиную.

В самой середине комнаты спиной к Морису стояла девушка в зеленой футболке и коротких джинсовых шортах и старательно копалась в лежащей на диване большой сумке. При звуке открывающейся двери она быстро оглянулась, чтобы удостовериться, что это всего лишь очередная Мэри или Сара с кипой свежих полотенец, но вид мужской фигуры в дверном проеме заставил ее целиком позабыть о деле и повернуться к нежданному посетителю.

– Что, черт возьми, это значит? – возмущенно воскликнула она, но потом Морис сделал шаг вперед, и она узнала его. – Морис…

Она невольно отступила назад, чуть не налетев на сумку.

Морис внимательно разглядывал ее. Стоявшая перед ним в немом ужасе девушка не была ни Флер, ни Фрэнсис, но в то же время напоминала обеих. Ни грамма косметики на гладком личике, никаких очков, короткие черные волосы и простая одежда. Ни нелепых широких одеяний Фрэнсис, ни изысканных сексуальных нарядов Флер – заурядные шорты и футболка.

Все это Морис вобрал в себя за одну долгую минуту. В правоте Роббера он больше не сомневался. Но надо было провести последний, контрольный тест.

Он быстро подошел к девушке и, по-прежнему не говоря ни слова, схватил ее за правую руку. Она не сопротивлялась, не понимая, что он собирается делать, слишком пораженная его поведением. Морис посмотрел на ее ладонь. Никого шрама. Тогда он взял левую и тотчас его пальцы нащупали знакомый бугорок. И в этот самый момент девушка очнулась от ступора. Она вырвала руку и отпрыгнула от Мориса.

– Что ты себе позволяешь!

– Прошу прощения, – рассмеялся Морис. – Я хотел бы задать тот же самый вопрос тебе!

Теперь, когда он точно знал, что Флер и Фрэнсис – одна и та же женщина, его охватила легкость, вернее, полное безразличие к тому, что будет дальше. Да, скорее всего, ему придется уйти и никогда больше не встречаться с этой обманщицей. Но до того он выяснит все до конца и узнает, почему всю эту неделю она выставляла его дураком.

– Итак, моя дорогая Флер… или я должен называть тебя Фрэнсис? Может быть, ты все-таки снизойдешь до меня и удостоишь объяснения?

Она, нахмурившись, смотрела на него. Морис тоже внимательно изучал эту женщину, которая за несколько дней умудрилась перевернуть его жизнь вверх тормашками. Он старался подогреть в себе гнев, который не давал ему спать этой ночью и который заставил его ворваться сегодня в номер Флер, но чувствовал, что почему-то в ее присутствии все раздражение утихает. Он пришел, чтобы заклеймить обманщицу, но внезапно не находил слов обвинения. Флер ли, Фрэнсис, но эта женщина была прекрасна… И тут Мориса озарила изумительная мысль. Раз двух сестер не существует, то ему не надо терзаться угрызениями совести из-за влечения к одной и симпатии к другой. Ведь это одна и та же женщина, и он может любить ее со спокойным сердцем…

Хотя кто знает, зачем она затеяла эту игру, безжалостно напомнил себе Морис. Возможно, этой женщине нет до меня никакого дела, и я стал просто послушной пешкой, тренажером для оттачивания блестящей актерской техники.

– Откуда ты узнал? – наконец произнесла Флер. – Или ты сам догадался? Кажется, я была очень осторожна, и ничем не должна была выдать себя…

Мориса поразила перемена, произошедшая с ней. Ни испуга, ни удивления больше не было – лишь лукавые огоньки плясали в ее черных глазах, да озорная улыбка пряталась в уголках рта.

– Ты так убедительно играла, что я ни за что бы не догадался, – с горечью признал Морис. – В этом ты точно можешь не сомневаться.

Флер задорно рассмеялась и настолько заразителен был ее смех, что Морис ощутил, как его губы невольно растягиваются в улыбке.

– Значит, тебе понравилась моя игра… – задумчиво сказала Флер, отсмеявшись.

– Понравилась! Не самое удачное слово, – усмехнулся Морис, вспомнив всю двусмысленность собственного положения. – Я ни капли не сомневался в существовании двух разных женщин – Флер Конде и Фрэнсис Ритц. Да ты и сама прекрасно об этом знаешь.

– Не забудь еще про Гортензию Преджиде, – перебила его Флер с кокетливой улыбкой.

– Это тоже была ты? – изумленно воскликнул Морис.

Она радостно закивала.

– Последние годы я всегда путешествую в одиночестве, – пояснила она. – И моя верная компаньонка Гортензия всегда проводит за меня самые неприятные телефонные разговоры.

Последнюю фразу Флер произнесла гортанным голосом мисс Преджиде и снова засмеялась. Она была настолько очаровательна, что сердиться на нее было невозможно.

– Господи, Флер, зачем все это было нужно? – тихо произнес Морис.

– Да просто так… – Улыбка сползла с ее лица. – Я подумала, что будет весело, если я попытаюсь так разыграть тебя.

– Весело? Ты думала, будет весело? – воскликнул шокированный Морис.

Господи, он столько пережил за эти дни, а она всего лишь развлекалась!

– Когда-то я играла в пьесе двух сестер, – торопливо начала Флер, – одну смелую, другую стеснительную, и мне захотелось проверить на деле, убедительно ли у меня получалось. Никакого злого умысла, поверь мне. Просто импульс, неожиданная идея…

– Ах, да, я и забыл, что ты у нас живешь, как тебе подсказывает твое капризное сердечко! – насмешливо воскликнул Морис. – И плевать тебе на чувства других людей. Я прав?

– Неправда. – Флер побледнела. – Ты не знаешь, о чем говоришь! Ведь было забавно…

– Тебе, наверное, да. Посмеивалась в кулачок над наивным журналистом и выдумывала новые животрепещущие детали. А я влюбился в тебя как последний дурак только для того, чтобы потом обнаружить, что тебя не существует! Ха-ха-ха…

– Я ни в чем не лгала тебе. Почти…

Флер стояла напротив него, прижимая руки к груди, такая хрупкая, такая несчастная. Сердце Мориса дрогнуло. Неужели он к ней несправедлив?

– Скажи мне откровенно, Флер, что бы было потом? Если бы я не узнал случайно, что Флер Конде – псевдоним Фрэнсис Ритц? И если бы на твоей руке не оказалось шрама…

Флер машинально спрятала левую руку за спину. Морис усмехнулся.

– Что произошло бы тогда? – настаивал он. – Как далеко зашла бы твоя игра? Ты же не могла не видеть, как я к тебе отношусь…

Глаза Флер озорно блеснули.

– К кому именно? – невинно спросила она. – К Флер или Фрэнсис?

Морис сжал кулаки. Удушить ее мало!

– Я уже ничего не знаю, – процедил он и сел на диван, закрыв лицо ладонями.

По-хорошему надо бы просто выйти из этого номера и никогда больше не возвращаться, но Морис не мог заставить себя сделать этот простой шаг.

– Морис, прости меня, пожалуйста.

Эти тихие слова были произнесены где-то очень близко от него. Морис опустил руки. Флер сидела на ковре перед ним и умоляюще смотрела на него.

– Я не думала, что это может так закончиться, – прошептала она. – Со мной такое часто бывает. Я повинуюсь импульсу, начинаю игру, а потом оказывается, что все не так просто… Я виновата перед тобой, и я действительно собиралась во всем тебе признаться.

Морис отвернулся. Он не знал девушку, которая так умоляюще смотрела на него. Он отказывался знать ее, но в то же время в душе его крепло сознание того, что если сейчас он отвергнет ее, то никогда не простит себе этого…

– Ах, Флер, и что же мне теперь делать? – вздохнул Морис и облокотился на спинку дивана.

– Ты… ты не сможешь меня простить? – тихо спросила она. – Совсем не сможешь?

– Да разве в прощении дело… – проговорил он с досадой, оглядывая ее.

Флер по-прежнему сидела прямо перед ним и не сводила с него встревоженного взгляда.

– Как ты не можешь понять, что все гораздо серьезнее? Я думал, что полюбил, и не спрашивай меня, кого. А оказалось, что проблема вовсе не в том, чтобы сделать выбор между двумя сестрами.

Морис с горечью рассмеялся.

– Сейчас получается, что любить некого. Проще всего было бы сказать себе, что это игра воображения и выкинуть из головы последние шесть дней. Но я не могу. Понимаешь? Не могу!

Он снова закрыл лицо руками. Что я несу! – мелькнула мысль. Рассуждаю как герой дешевой мелодрамы и все равно не в состоянии объяснить, что происходит со мной и почему мне кажется, что жизнь закончилась.

Несколько минут прошли в абсолютной тишине. А потом Морис внезапно почувствовал, как нежные женские руки обнимают его за шею, и до его ладоней дотрагивается гладкая горячая щека.

– Морис, дорогой, почему ты так говоришь? – сбивчиво зашептала Флер, – ведь я здесь, я существую. Я никуда не исчезла, и я… я не хочу жить без тебя. Я думала, это будет всего лишь небольшая шутка, маленькое развлечение в духе прошлого, но я обманула сама себя. Я попалась в ловушку собственной игры и не знала, как из нее выбраться… Морис, посмотри на меня, пожалуйста… Морис… неужели мы не можем начать все сначала?

Разве мог Морис сопротивляться такому призыву? Руки его опустились сами собой и прежде чем он мог осознать, что он делает, он уже изо всех сил прижимал к себе Флер…

Когда их губы наконец оторвались друг от друга после бесконечного поцелуя, Морис улыбнулся и сказал:

– Никогда не думал, что возможно целовать одну и ту же женщину в третий раз как в первый.

– Поверь мне, дорогой, со мной тебя еще ожидает немало сюрпризов, – засмеялась Флер и снова потянулась к нему.

15

– Кстати, ты так и не рассказал мне, откуда ты узнал насчет моего настоящего имени. Об этом мало кому известно, даже мои парижские друзья знают меня только как мадемуазель Конде, – напомнила Флер Морису, когда, утомленные ласками, они безмятежно лежали на диване в гостиной.

– В твоем присутствии забываешь обо всем на свете, – улыбнулся Морис и взъерошил ее черные кудри. – Хотя я хотел обсудить с тобой и это. Наш босс, некий Джейкоб П. Роббер поручил мне взять у тебя интервью не по своей инициативе, а по просьбе некоего Элайджи Форчента.

Морис ощутил, как тело Флер рядом с ним напряглось.

– Тебе ничего не говорит это имя? Он известный бизнесмен…

– Банкир, – поправила его Флер. – Когда-то я имела честь быть миссис Форчент.

Произнесено это было с такой ядовитой иронией, что Морис невольно поежился.

– Ты сразу знал насчет Форчента? – спросила Флер после минутной паузы.

– Узнал только вчера. Роббер интересовался моей статьей и упрекал в том, что я слишком много ухаживаю за девушками и слишком мало работаю.

– И за какими это девушками ты ухаживаешь? – строго спросила Флер, присев на диване. – Выкладывай немедленно. Наверное, за той белобрысой нахалкой, которая чуть не проглотила меня живьем, когда я зашла к вам. Кажется, мисс Люси Стивенс?

– У тебя прекрасная память, Флер, – засмеялся Морис. – Но ты ошибаешься. Просто эта самая мисс Стивенс видела нас с тобой… Вернее, меня и Фрэнсис… И доложила обо всем боссу.

– Ревность – страшная штука, – философски заявила Флер. – Она точно в тебя влюблена.

– Я, конечно, был вынужден оправдываться и сообщил, что выполнял его задание, ужиная с мисс Фрэнсис Ритц, сестрой Флер Конде.

Флер прыснула.

– Дальше можешь представить себе сама. Я был настолько уверен в своей правоте, что чуть не обозвал Роббера ослом. Ну а потом припер его к стенке и заставил его сказать мне, откуда у него такие точные сведения, – мрачно закончил Морис. – Вот и вся история. Теперь твоя очередь рассказывать.

– Элайджа Форчент, – медленно произнесла Флер. – Давненько я ничего про него не слышала…

Ревность кольнула сердце Мориса.

– Зато теперь он очень интересуется твоей жизнью, – как можно небрежнее произнес он.

– Только не смей ревновать меня к этому человеку! – вспыхнула Флер.

Настоящая ярость звучала в ее голосе, и Морис был удивлен до глубины души.

– В чем дело Флер? Я что-то не так сказал? – нахмурился он.

– Нет, ты тут не причем. – Выражение ее лица смягчилось. – Просто когда-то Элайджа Форчент принес мне слишком много горя, и ты не должен думать, что он имеет для меня какое-то значение…

– Но что ему сейчас от тебя надо? – Морис был взволнован ее словами. – Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело?

– Я и сама толком не знаю, – пожала плечами Флер. – В недобрый час я встретилась с Форчентом, по глупости вышла за него замуж и до сих пор расплачиваюсь за это. Ведь это именно он виноват в том, что я бросила сцену!

Морис затаил дыхание. Он бы отдал все сокровища мира, лишь бы стереть грусть с лица Флер, но было ясно, что ей надо выговориться, и он приготовился слушать.

– Одно время я была очень популярна, – спокойно начала Флер. – Много играла, ездила с гастролями по стране. У меня было огромное количество поклонников и прекрасный заботливый муж.

Морис закусил губу. Наверное, он никогда не научится равнодушно относиться к бурному прошлому Флер.

– Жак Дамьен был очень талантливым режиссером, – Флер еле заметно вздохнула. – Он творил с актерами чудеса, и время, когда я работала с ним, было самым плодотворным в моей карьере… Морис, если ты не перестанешь хмурить брови, я немедленно замолчу. Даже ради тебя я не могу изменить свое прошлое!

– Прости. Но я просто физически не могу слушать о мужчинах, которых ты любила, и хорошо себя чувствовать.

– Дурачок, кто говорит о любви? – улыбнулась Флер. – Уж кого-кого, а в Жака Дамьена я точно не была влюблена… Я восхищалась его талантом, я была благодарна ему за его любовь и заботу обо мне. Поверь мне, Морис, многие женщины выходят замуж и по гораздо менее веским причинам!

Потом в моей жизни появился Элайджа. Он посещал все мои парижские спектакли, заваливал меня прекрасными цветами… Естественно, я была заинтересована. Он был намного старше меня, мог говорить обо всем на свете, осыпал меня дорогими подарками… Не спеши осуждать меня. Я была молода, наивна, падка на лесть, и опытному мужчине ничего не стоило вскружить мне голову.

Я ушла от Жака, и вскоре мы с Форчентом поженились. – Флер поежилась. – И началась жизнь, полная кошмаров. Форчент ужасно, патологически ревнив. Я не могла и шагу ступить без того, чтобы не натолкнуться на очередное оскорбление. Поначалу это забавляло меня. Наивная дурочка! Я видела в этом лишь доказательства его любви, хотя могла бы догадаться, что этот человек неизлечимо болен…

Скандалы происходили каждый день, и видит Бог, не по моей вине. Что бы там не думали об актрисах, я всегда вела себя достойно. Но он не желал этого понимать. Все мои друзья-мужчины отстранились от меня – выслушивать грубости моего супруга не нравилось никому. Но это было еще полбеды. Форчент принялся ревновать меня к партнерам по сцене! После каждого спектакля на меня сыпались упреки: то я слишком нежно посмотрела, то чересчур ласково улыбнулась, то подозрительно долго позволила держать свою руку… А если были сцены с поцелуями! Каких только оскорблений я не наслушалась! А ведь я актриса, и невозможно играть Мессалину или Джульетту и изображать из себя соляной столб.

– Почему ты не ушла от него?

– Потому что Элайджа Форчент никогда просто так не отказывается от того, что он считает своим, – усмехнулась Флер. – Сколько раз я вспоминала своего покорного, смирного Жака! Неизвестно, сколько бы все это продолжалось и чем бы закончилось, если бы не горизонте не появился лорд Кэлденрой… Морис, немедленно улыбнись. Я даже не подозревала тогда о твоем существовании, поэтому не надо ревновать!

Признаюсь честно, я безумно влюбилась. Сейчас ужасно смешно об этом вспоминать. – Глаза Флер блеснули. – В моем будущем муже, лорде Уилфриде Кэлденрое, не было ничего, кроме сверхъестественной красоты, феноменальной глупости, потрясающего самомнения и кучи долгов. Впрочем, ты же видел его фотографию, да?

Морис кивнул.

– Я так испугалась, когда ты взял ее в руки, – хохотнула Флер. – Уилфрид всегда называл меня только Фрэнсис, так ему казалось аристократичнее, и я подумала, что он написал мое настоящее имя на снимке…

– Надо было убрать подальше, например, спрятать под подушку и любоваться по вечерам неземной красотой, – съехидничал Морис.

– Перестань! – воскликнула Флер. – Я просто вытащила ее, когда прибиралась в ящиках и забыла убрать. Не надо делать из мухи слона… На чем я остановилась? Ах, да, на лорде Кэлденрое. Это было в высшей степени забавно. Он давал понять, что с трудом снисходит до общения с какой-то актрисой, и едва цедил слова. Во мне взыграло самолюбие. Страшная вещь, скажу я тебе. Я решила доказать всему миру и самой себе, что могу сделать все, что угодно, с любым мужчиной, даже с таким закоренелым снобом, как Уилфрид…

Ох уж мне это глупое сердце! Буквально за два месяца я добилась желаемого. Самое смешное то, что Форчент был на удивление слеп – видимо, он не считал Кэлденроя достойным даже элементарной ревности. Тем не менее я могла гордиться собой – однажды Уилфрид весьма глупо и напыщенно объяснился мне в любви. Наверное, этим бы все и закончилось, но я больше не могла выносить грубость Форчента и подумала, почему бы мне не опереться на этого мужчину? Жизнь с Форчентом была невыносима – сцены ревности происходили по пять раз на день. Мне кажется, что он даже нанял детективов следить за мной… А однажды осмелился меня ударить…

Морис невольно сжал кулаки. Каким надо быть человеком, чтобы посметь обидеть это прекрасное хрупкое создание?

– Это решило дело. Уилфрид нечаянно увидел синяки у меня на руке, в нем взыграл джентльмен, и он предложил мне немедленно оставить мужа и стать леди Кэлденрой. И снова мое сердце сделало неправильный выбор. Я согласилась и ушла от Форчента.

– Он разозлился? – скорее сказал, чем спросил Морис.

– Не то слово, – поежилась Флер. – Но мне удалось избежать разговора наедине, рядом всегда были люди, и не только Уилфрид. Иначе… мне даже страшно подумать, что этот зверь мог сделать.

С трудом я добилась развода. После свадьбы с Уилфридом я была уверена, что пришел конец всем моим злоключениям. Даже подумывала о том, чтобы оставить сцену – ведь не годится жене шотландского лорда заниматься таким недостойным ремеслом!

Флер весело расхохоталась.

– Моя жизнь кажется мне сейчас чередой сплошных иллюзий и ошибок. Уилфрид Кэлденрой был, пожалуй, самой глупой и самой нелепой из них. Единственным его достоинством была красота, а для любого человека, особенно для мужчины, этого маловато.

Флер прищурилась.

– Я привыкла к тому, что за мной ухаживают, мне дарят подарки и меня балуют. Но с лордом Кэлденроем все было наоборот. Весь год нашей совместной жизни я была его опорой, поддержкой и, самое главное, источником финансового благополучия нашей семьи. Представляешь?

– Почему бы и нет? – улыбнулся Морис. – Из тебя, наверное, вышел изумительный глава семьи.

– Самый лучший, – вздохнула Флер. – Только все-таки это не мое амплуа. Я зарабатывала неплохие деньги, но все они растворялись в далеком шотландском поместье. К тому же у лорда Кэлденроя были вполне аристократические замашки, и средств едва хватало на то, чтобы оплачивать все его запонки, галстуки и ботинки!

– Но ты-то зачем это терпела, Флер? – засмеялся Морис. – Странное дело, ты бросала тех, кто был нежен и ласков с тобой, и терпела ревность, жестокость и расточительство. Я учту на будущее…

– Не смей! – Флер шутливо замахнулась на него кулаком. – Это сейчас все так ясно и четко, тогда многое представлялось мне иначе. Но жизнь расставила все на свои места. Через год после свадьбы с Уилфридом на сцене снова появился мистер Форчент.

Лицо Флер помрачнело.

– Я поняла гораздо позднее, что он и не думал прощать обиду и забывать про меня. Что все это время он следил за нашей семейной жизнью и вынашивал планы мести. Но шесть лет назад мадемуазель Флер Конде, она же Фрэнсис Ритц, отличалась удивительной слепотой во всем, что касалось реальной жизни. Элайджа был на удивление мил и корректен, и я ни капли не сомневалась в том, что наша короткая встреча – случайность…

– Он попытался тебя вернуть?

– Нет, ты что, – покачала головой Флер. – Не в этот раз. Ему надо было унизить меня. Ударить как можно больнее. И не могу не признать, что у него это получилось. Он избрал весьма эффективный способ мести – он уничтожил меня как актрису.

Вскоре я получила предложение от Филадельфийского Городского Театра. Сразу скажу, не без помощи Форчента, ведь он родом как раз из Филадельфии. Он пригласил главного режиссера театра, бывшего в Париже проездом, на одну из наших постановок. Тот пришел в восторг и предложил мне изумительную роль в его новой пьесе. Я должна была прожить в Америке полгода, объездить чуть ли не всю страну, мне обещали весьма приличные деньги…

Одним словом, предложение было более чем заманчиво. Я с радостью ухватилась за него. Париж мне порядком надоел, да и какой настоящий актер откажется попробовать свое искусство на новых зрителях? Уилфрид был со мной полностью согласен, и хотя ему не очень хотелось покидать привычный круг друзей, он, скрепя сердце, последовал за мной – сумма гонорара была слишком уж заманчива.

Америка мне понравилась. Большая, шумная, немного бестолковая. Но я люблю все новое… Я начала репетировать. Это было великолепно. Очень интересно. Я училась говорить по-английски как заправская американка, все были в восторге от моих успехов. Никогда я не чувствовала в себе столько сил, энергии, таланта, если хочешь. Все, присутствующие на репетиции, плакали или смеялись вместе со мной. Я предвкушала грандиозный успех…

Флер подняла глаза, на ее лице застыло мечтательное выражение. Морис еще ни разу не видел ее столь красивой и воодушевленной.

– Но пьеса с треском провалилась. И премьера, и последующие спектакли. Это было ужасно. Зрители свистели и топали, мне не давали произнести и слова. В печальные моменты они гоготали как гуси, в забавные – в зале не раздавалось ни смешка. Никто не понимал, в чем дело. Директор театра был в ярости. Мы повезли эту пьесу в другие города в надежде, что там публика окажется более восприимчива к прекрасному. Увы… Я даже не помню, какие именно города мы посетили – все они слились для меня в единую вереницу темных залов с гневными криками вместо цветов и дешевых отелей, потому что мы старались экономить на всем…

Голос Флер задрожал. Жалость душила Мориса. Но где найти нужные слова, чтобы утешить ее? Все это произошло слишком давно, и Морис мог только дать ей возможность выговориться.

– Я никому об этом не рассказывала, – призналась она со слабой улыбкой. – Странно, прошло столько времени, а вспоминать до сих пор больно…

– Но в чем же было дело? Неужели пьеса была так ужасна? – спросил он.

– О нет. Ужасной объявили меня, – горько усмехнулась она. – Неизвестно откуда поползли слухи, что француженка абсолютно бездарная актриса, что неискушенная парижская публика слишком избаловала ее своим восхищением, и она пытается накормить изысканных американцев третьесортной игрой.

– Что за бред! – вырвалось у Мориса.

– Да, поначалу я посмеялась. Актерам не привыкать к критике, даже самой безумной. Но потом на меня стали бросать косые взгляды, разговоры затихали, когда я входила в комнату, и постепенно я поняла, что все эти люди, которые рыдали и умирали от смеха со мной на репетициях, на самом деле обвиняют в провале меня!

Через три месяца после того, как я приехала в Штаты, мой контракт был разорван. Никаких гонораров мне не выплатили, естественно. У меня даже не было денег на обратный билет. Но все это можно было бы пережить, если бы не одно обстоятельство… Я действительно начала сомневаться в себе. Я так привыкла доверять зрителям. Они никогда не подводили меня. Неужели американцы настолько отличаются от французов, что в то время как последние считают меня гениальной, первые освистывают за бездарную игру? Возможно ли это? Конечно, нет. Значит, я либо стала плохо играть, либо никогда не умела делать этого профессионально, и в новой пьесе в чужой стране продемонстрировала это…

– Флер, но это же смешно. Невозможно стать в одночасье плохой актрисой. Я не читал о тебе ни одного отрицательного отзыва.

– Конечно, ни одной подробности о моих американских гастролях в газеты не попало. По крайней мере, в европейские. Но об этом я узнала гораздо позднее, тогда мне казалось, что о моем позоре знает уже весь мир…

Но самый неприятный сюрприз для меня приготовил мой драгоценный супруг. Уилфрид настолько свыкся с мыслью, что женат на прекрасной актрисе, что воспринимал каждый гневный выпад против меня на свой счет. И однажды в порыве праведного негодования заявил мне, что не может позволить, чтобы его титул и громкое имя склоняли по-всякому в великосветских гостиных. Дескать, он и так значительно опозорил себя и свой род, связавшись с женщиной моей профессии. Некоторым искуплением служила моя репутация и слава, но сейчас, когда ни от первого, ни от второго не осталось и следа… Он возмущен до глубины души и очень сожалеет о случившемся, но у него открылись глаза… Он желает развестись со мной и рассчитывает на мое понимание…

– Негодяй, – бросил Морис. – Господи, Флер, где я был все это время?

– Хорошо, что ты есть хотя бы сейчас, – благоразумно заметила она. – Я приучила себя не желать слишком многого. Это бывает слишком больно.

– Продолжай, пожалуйста, – попросил он. – Чем закончился весь этот ужас?

– Итак, что мы имеем? Брошенная, униженная женщина, бывшая актриса, боящаяся даже подумать о сцене и вынужденная продать обручальное кольцо, чтобы достать денег на обратную дорогу. Впрочем, оно мне было уже не нужно. В последнюю ночь перед отъездом я сидела в номере и размышляла о том, что же я буду делать дальше. Никаких здравых мыслей мне, естественно, в голову не приходило. Все предали меня – мое искусство, близкий человек. Я внезапно поняла, что я очень мала и слаба. И что у меня совсем не осталось сил…

И тут в мой номер вошел Элайджа Форчент. Не могу сказать, что я очень удивилась – последние события лишили меня способности удивляться чему бы то ни было. Но когда он заговорил… Я и не думала, что у человеческого существа может быть такая черная душа. Он пришел рассказать мне, что весь этот провальный прием был организован им. Что он потратил огромные деньги, нанимая людей именно для того, чтобы те освистывали мои выступления. Что ни на одном спектакле не было ни одного случайного зрителя. И что даже само приглашение в театр Филадельфии было инициировано им, когда он убедился в том, что достаточно подготовлен к моему приему.

Сейчас меня удивляет моя реакция. Видимо, я была настолько измучена, что у меня не хватило сил взять чемодан и выйти из номера. Я сидела и слушала его, и даже не могу сказать, что я разозлилась. Все это казалось логическим продолжением моих злоключений. Карьера моя разрушена, вера в себя подорвана, я сама была предана и покинута человеком, на которого я рассчитывала, несмотря ни на что. Зачем нервничать? Чего еще бояться? Оказывается, было чего.

Форчент, видимо, ожидал, что моя реакция будет иной. Почему-то я до сих пор уверена, что он рассчитывал на то, что я начну просить у него прощения. А я сидела молча и слушала. И тогда он стал говорить о том, что несмотря на мое отвратительное поведение, он по-прежнему любит меня.

Морис издал неопределенный булькающий звук.

– Он предложил мне вернуться к нему. Сказал, что готов забыть все разногласия, готов окружить меня немыслимой роскошью, выполнять любые мои прихоти, лишь бы я согласилась быть рядом с ним…

– Да, мистер Форчент избрал достойный способ снова завоевать женщину, – иронично заметил Морис, хотя его сердце сжималось от ревности и боли.

– О, Элайджа способен на многое, – уничтожающе произнесла Флер. – Естественно, я рассмеялась ему в лицо. Тогда он начал кричать, брызгая слюной, что я оставлена и покинута, и что мой подлец-муж получил кругленькую сумму взамен обещания расстаться со мной, и у меня нет другого выхода, как принять его предложение. Если я откажусь, он последует за мной на край света и везде будет причинять мне зло…

Эти бессмысленные угрозы придали мне сил. Я встала, взяла чемодан, который, слава Богу, уже был собран, и попыталась выйти из номера. Что с ним тут случилось! Он принялся осыпать меня всевозможными ругательствами, хватать за руки, тащить к себе.

Флер зажмурилась.

– Он… он ударил тебя?

Она кивнула.

– Маленьким перочинным ножиком, который он всегда носил с собой для очинки карандашей. Одна из маленьких особенностей мистера Форчента.

– Ножом? – Морис вскочил с дивана. – Флер, этот человек безумен!

– Этот шрам – напоминание о его безумстве. – Флер подняла левую руку. – Я закричала. На мое счастье по коридору в это время шел новый постоялец с мальчиком-посыльным. Они услышали крики и на свой страх и риск заглянули в номер. Это отрезвило Форчента, ему пришлось давать объяснения, а я наспех замотала руку и убежала. Не знаю, чем там все закончилось… Наверное, он как всегда откупился, и они отпустили его. Мне было все равно. Главное, что мне удалось скрыться. По пути в аэропорт я заглянула в аптеку, и там мне перевязали руку как следует. Болело ужасно, но я была почти счастлива. Я была свободна. И от ненужных мне мужчин, и от былых страхов и сомнений…

– И все-таки ты не вернулась на сцену. – Морис опустился рядом с Флер и обнял ее.

– Нет. Это осталось в прошлой жизни. Отец вернулся из очередной экспедиции, я пожила немного с ним. Потом с мамой в Брейе. История Фрэнсис насчет родителей абсолютно правдива, только отец никогда не уходил к ирландке Эйлин от француженки Женевьевы, а прожил с ней всю жизнь, – Флер улыбнулась – О, у меня был куча дел! Периодически я приезжала в Дублин. Знаешь, я занялась литературой и пописывала иногда статейки, в основном насчет папиных научных работ. Так что мы в некотором роде коллеги.

Она улыбнулась и обняла Мориса за шею.

– Погоди. – Он отстранился. – Ты рассказываешь такие ужасы про этого Форчента. Давай вначале выясним все про него. Тебе не страшно, что он вновь разыскивает тебя? Даже странно, что он не нашел тебя раньше…

– Все очень просто, Морис, милый. Неужели ты думаешь, что я все эти годы жила в неведении? Нет, один раз ему удалось разрушить мою жизнь, больше я не должна была ему позволить такого. Буквально через несколько месяцев после возвращения домой, я случайно узнала, что у Форчента был инфаркт. А потом еще один. Сейчас он прикованный к коляске инвалид, у которого едва хватает сил распоряжаться своими несметными богатствами. О каком страхе тут могла идти речь? К тому же отец заботился о моей безопасности.

– Но сейчас Форчент так или иначе выследил тебя, – задумчиво произнес Морис. – И пустил по твоему следу Роббера и меня.

– И это великолепно, – рассмеялась она, пальцами разглаживая морщинки на его лбу. – Должен же он был вознаградить меня как-то за все страдания! Вот он и подарил мне тебя…

На такое можно было ответить только нежным поцелуем, что Морис не преминул сделать.

– Но я выясню, как он тебя нашел и что ему от тебя надо, – упрямо проговорил он, оторвавшись от губ Флер. – Теперь это моя обязанность заботиться о твоей безопасности и о твоем счастье.

– Ты будь всегда рядом, – просто сказала она. – И тогда и то, и другое мне гарантировано…

ЭПИЛОГ

Прошел год. Известный дублинский журналист Морис Шеннон стал пятым мужем французской актрисы Флер Конде. Они сыграли скромную свадьбу, на которой присутствовали только близкие родственники и друзья. Никакой газетной шумихи по поводу очередной свадьбы французской знаменитости не было, так как Флер выходила замуж под своим настоящим именем. Морис, как истый католик и ирландец, настоял на венчании, и его невеста с радостью согласилась. Были небольшие трудности насчет того, что Фрэнсис уже неоднократно находилась в браке, но Морис в два счета доказал, что раз ни один из них не был благословлен святой церковью, то и законными они считаться не могут. Незыблемые католические догмы дрогнули перед силой его убеждения.

Для сотрудников Даблин Ньюсуик, поначалу донельзя изумленных его женитьбой, Морис закатил шикарную вечеринку. Гуляли до самого утра, с настоящим ирландским размахом. Кабачок «Брейзен-холидей» давненько не видывал такого бесшабашного веселья. Мисс Люси Стивенс проплакала всю ночь накануне и сидела на празднике с красными глазами и нахмуренным лбом. Мысль о том, что она упустила такого мужчину, как Морис Шеннон, не давала ей покоя. Но молодости не свойственны долгие сетования, и легкомысленная Люси быстро утешилась в объятиях Теренса Ллойда. Она до сих пор работает в Даблин Ньюсуик, злые языки поговаривают, что она имеет виды на самого Джейкоба П. Роббера, и на самом деле, в этих подозрениях гораздо больше правды, чем можно подумать на первый взгляд.

Терри Ллойд не внял голосу разума и по-прежнему занимается светскими новостями. Он изумительно целует ручки у пожилых кинозвезд и с умиленным выражением лица выслушивает их бесконечные рассказы о прошлом, но на что-то стоящее у него уже не хватает сил. Его напарница Диана Флэтли неожиданно для всех вышла замуж за вполне преуспевающего деятеля искусства, с которым познакомилась на очередной светской вечеринке, где ей было поручено собрать как можно больше сплетен.

Печальный О’Брайен уволился и уехал на север Ирландии к дальним родственникам. Надо надеяться, что там он нашел занятие, более соответствующее его способностям и темпераменту, чем газетное дело.

После свадебного путешествия Морис вернулся в Даблин Ньюсуик и еще некоторое время радовал читателей своими остроумными злободневными материалами. Но в силу определенных обстоятельств ему пришлось покинуть газету – разногласия между ним и Джейкобом П. Роббером приобрели особенно острый характер. Мориса с распростертыми объятиями встретили в Айриш Дайджест, главном конкуренте Даблин Ньюсуик, и нужно заметить, что с приходом туда Шеннона, это издание стало неумолимо опережать своего извечного соперника.

Фрэнсис Шеннон предлагали работу в одном из ведущих театров Дублина. Видимо, слухи о ее прошлом все-таки ходили в определенных кругах. Фрэнсис наотрез отказывалась от всех соблазнительных предложений – сцена ее больше не интересовала. Морис ни во что не вмешивался, предоставляя жене возможность самой сделать выбор. А вскоре у Фрэнсис появился прекрасный предлог отвергать любые подобные предложения – в самый разгар весны она стала матерью очаровательной малютки. Как и следовало ожидать, девочку назвали Флер, и теперь Морис мог без колебаний утверждать, что в его семье есть и Флер, и Фрэнсис.

Элайджа Форчент предпринял попытку встретиться с миссис Шеннон, но Морис был начеку и не допустил этого. Между мужчинами состоялся короткий неприятный разговор, во время которого Морис убедился, что этот человек не в состоянии причинить им вред. Элайджа Форчент превратился в настоящую развалину, с каждым днем его состояние ухудшалось, и несмотря на рассказ Фрэнсис и явное предубеждение, Морис не мог не чувствовать по отношению к нему жалости. Если вначале он намеревался высказать этому типу все, то потом, увидев прикованного к инвалидному креслу Форчента, передумал. Судьба и так жестоко покарала его, отняв здоровье. К тому же Морис всегда помнил, что именно с подачи Форчента ему выпало счастье познакомиться с Фрэнсис, и уже за одно это ему можно было простить многие прегрешения…

Когда малышка Флер немного подросла, и у Фрэнсис стало больше свободного времени, Морис подкинул жене идею написать книгу о своей жизни. Поначалу Фрэнсис смеялась и отнекивалась, но потом заинтересовалась. Ей было о чем вспомнить, и Морис видел, что несмотря на бурные протесты, Фрэнсис уже не исключает для себя эту возможность. Постепенно категорические отрицания сменились сомнениями, а сомнения – твердым решением приняться за дело.

Через два года упорной кропотливой работы книга была готова. Несколько издательств с радостью ухватились за нее, и вскоре во всех книжных магазинах Дублина можно было приобрести книгу Фрэнсис Шеннон «Капризы сердца» о жизни и приключениях известной в прошлом французской актрисы Флер Конде. Наверное, лишь тогда широкая общественность узнала, кто скрывается за скромной личиной жены журналиста. Новая волна славы обрушилась на Фрэнсис, но она стоически выдержала это. Иные ценности занимали теперь ее ум и сердце, и умудренная жизнью, она не торопилась менять их на призрачную славу.

Некоторые главы книги, касавшиеся последних лет, были написаны Морисом Шенноном, он же является автором предисловия ко второму изданию. Известно, что сейчас ведутся переговоры о переводе «Капризов сердца» на французский и испанский языки, и, возможно, читатели увидят эти книги уже к концу года.

Морис добродушно подшучивает над неожиданным успехом жены. Он утверждает, что к нему на улице подходят люди и спрашивают, не он ли муж знаменитой Фрэнсис Шеннон. Она не всегда спокойно реагирует на его шутки и постоянно напоминает ему, что это он подал идею книги и превратил ее в одночасье из заурядной домохозяйки в писательницу. Сама бы она, подчеркивает Фрэнсис, ни за что бы не взялась за это дело, потому что творчества в ее жизни было более чем достаточно.

Но все это, конечно, всего лишь дружеское подтрунивание. Все их знакомые признают – тяжело найти более гармоничную или любящую пару. И Морис, и Фрэнсис словно отбросили свои прошлые привычки и пристрастия и принялись с задором восемнадцатилетних, но без их крайностей, строить свой мир, мир для двоих. И малютка Флер своими крошечными ручонками вкладывала посильную лепту.

Из книги Фрэнсис Шеннон «Капризы сердца»:

… Любовь приходит к нам в разных обличьях. Грустных и радостных, светлых и темных, красивых и безобразных. Как часто мы не умеем узнавать ее! Как часто мы выплескиваем ее вместе с гневом, обидой, злостью! Как часто принимаем за нее влечение и страсть! И нет однозначного рецепта, нет совета для всех. Что важнее? Не ошибиться? Всю жизнь бережно ждать одного шанса, единственного счастья? Или, очертя голову, бросаться в водоворот страсти в надежде выловить там хотя бы крупинку истинной Любви? Что правильнее – тратить или копить, ждать или действовать?

Я не знаю… Но ясно одно – в жизни каждого наступает момент, когда надо замереть на месте, сделать глубокий вдох, отбросить все соображения целесообразности и здравого смысла и прислушаться к самому себе. Что говорит сердце, что подсказывает оно? Услышали? Поняли? И поступайте теперь именно так —

по велению сердца.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

ЭПИЛОГ X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?