«Ниагара в хрустальном бокале»

Элизабет Бартон Ниагара в хрустальном бокале

1

Если бы скучная предсказуемость жизни не изменила в те жаркие июньские дни двум молодым американкам Джоанне Тайлер и Линде Норман, ни им, ни другим участникам нашей истории, быть может, не выпало бы прекрасное и удивительное приключение. И, пожалуй, отправным пунктом в цепочке многообразных и невероятных событий, так называемой точкой «икс» стала покупка путевки к самым чарующим и самым знаменитым водопадам мира.

Путешествие к Ниагаре началось на нью-йоркском вокзале, откуда с минуты на минуту отходил самый настоящий «Восточный экспресс».

– В агентстве сказали, что у нас будет отдельный выход из купе, – сказала молодая женщина, придерживая рукой соломенную шляпку. Ветер, налетавший на перрон неожиданными порывами, играл со спадающими ей на спину густыми задиристо-рыжими волосами, но шляпку ему было не заполучить.

Джоанна Тайлер потратила на путешествие все свои сбережения и теперь, ступив на перрон, трепетала в ожидании чуда. Она вела под руку свою подругу Линду Норман, яркую белокурую девушку с томными серыми глазами. Джоанне было немного неловко, что она подвигла подругу на такой расточительный отдых. Впрочем, расточительным он был скорее для самой Джоанны, чем для ее подруги. Второй месяц Линда успешно снималась в рекламе автомобилей и одной улыбкой зарабатывала в неделю вдвое больше, чем Джоанна фортепианной игрой в филармоническом оркестре.

Внезапно Линда остановилась и воскликнула:

– Смотри, Джо, на этот раз нас не обманули!

Джоанна подняла глаза и увидела поезд. Дух захватывало от одной мысли, что еще минута, и они, как герои детектива Агаты Кристи, займут свои места и под мерный стук колес понесутся навстречу неизвестности.

– Но это же настоящая рухлядь! – разочарованно и вызывающе громко сказала Линда, рассмотрев колеса и наружную обшивку поезда.

– Наверное, вы имели в виду антиквариат? – поправила ее пожилая дама в очках.

– Мне лучше знать, что я имела в виду, – хмыкнула Линда и смерила даму насмешливым взглядом. – Может, некоторым и нравится носить на себе ветхие сувениры из прошлого века и вояжировать в ржавой консервной банке, но только не мне.

Линде доставило немалое удовольствие наблюдать за тем, как заносчивая дама разинула рот от удивления и, споткнувшись о чей-то чемодан, впрыгнула на ступеньку своего купе вслед за пожилым господином с выправкой военного.

– Коннор, вы слышали?! – плаксивым голоском взвизгнула она, в ответ послышалось невнятное мычание, и она пустила слезу. – Какая-то девица оскорбила меня на перроне! Современная молодежь стала просто несносной. Что? Вы никогда ничего не слышите! И прекратите читать газету вверх ногами. Это смешно, ей-богу.

Дверца купе лязгнула, да так, что стекла задрожали. Линда, повеселившись от души, театральным жестом придвинула к глазам воображаемые очки и, передразнивая даму, повторила:

– Коннор, вы готовы читать газету вверх ногами лишь бы не слушать меня. Я вне себя.

Как ни удерживалась Джоанна от смеха во время талантливой пародии, скрыть улыбку все же не получилось. Уголки губ сами собой поползли вверх. Но мгновением позже она уже отчитывала подругу за неучтивость.

– Линда, как ты могла так обойтись с этой женщиной? Ты немедленно пойдешь и извинишься перед ней.

– Поделом ей. Пусть не подслушивает чужие разговоры. А извиняться я не пойду.

Для убедительности Линда топнула ножкой и капризно поджала ярко-алые губки. Как и в школьные годы, когда Линда ежедневно попадала в скверные передряги, Джоанна видела в Линде непоседливого ребенка и потому не могла подолгу и всерьез журить ее за излишнюю эксцентричность в поступках. Порой, когда Джоанна смотрела на Линду, она забывала о том, что они погодки, что их разделяет всего три месяца разницы. Ей казалось, что между ними пропасть в несколько лет, и когда-нибудь Линда станет рассудительнее и чуточку серьезнее.

– Ты не права. Возможно, мы еще встретимся с этой дамой и ее мужем на отдыхе, – мягко сказала Джоанна, присовокупив значительный взгляд. – Не забудь, мы едем в одном поезде.

– К дьяволу старую перечницу, – отмахнулась Линда.

Предвкушая рискованное путешествие, она не могла думать ни о чем другом, кроме этого раритетного чудища. Рассматривая его, Линда старалась припомнить слова турагента, расхваливающего преимущества вояжей в винтажных поездах. Но мысли путались, и память, как нарочно, подкидывала страшные фразы из репортажей о катастрофах на рельсах.

– Ты уже нашла наше купе?

– Да. Пойдем скорее, а то поезд скоро тронется, – Джоанна взяла Линду за руку и потянула за собой.

– И больше ни слова о старухе, – предупредила Линда.

– Как знаешь.

У входа в купе девушки остановились, подсчитывая чемоданы, после чего носильщик направил тележку к багажному отделению. Линда приоткрыла дверь купе, заглянула и исторгла восторженный возглас.

– Я умерла и попала в рай. Мы едем первым классом. Ты только взгляни на эту роскошь, – застонала Линда. – Нам сюда. Давай билеты.

Линда, изнемогая от желания поскорее забраться в купе, вырвала билеты из рук Джоанны и пробежала острым взглядом по строчкам.

– Все верно. Третье купе.

Осторожно поднявшись по крутым ступенькам, девушки вошли в купе. Изнутри поезд напоминал дворцовые апартаменты. Стены были обшиты дорогим деревом, под ногами мягкий ковер, над головой настоящая люстра на семь свечей. Девушки, не искушенные в роскоши, были настолько поглощены обступившей их красотой, что не сразу вспомнили о том, что в купе имеются еще вторая комната и ванная.

Поезд скрипнул колесами, отчего в воздухе повис мало приятный для ушей режущий звук, и, тяжело урча, сдвинулся с места.

Первой преодолела магию дизайна Джоанна. Разглядев небольшой черный предмет в углу, у дверей купе, она настороженным голосом позвала Линду.

– Здесь стоит чей-то кофр. Это точно наше купе?

– Ну конечно. Выстави его на перрон, вдруг кто-то из пассажиров забыл. – У Линды всегда находилось особое объяснение всего происходящего в мире, и она с легкостью расправлялась с любыми проблемами.

– Но мы уже едем. – Джоанна выглянула на перрон, словно там среди пассажиров и носильщиков скрывался тот, кто должен подсказать ей правильное решение.

Вдоль перрона вслед за уходящим поездом сломя голову летел молодой человек с сумкой через плечо. Всеми мыслями он был уже внутри вагона, но его ноги никак не могли угнаться за набравшим ход экспрессом. Несмотря на почтенный возраст, поезд достаточно проворно шевелил колесами.

– Ой, Линда, за нашим вагоном бежит какой-то парень. Может, это его вещи? – предположила Джоанна, заметив желание молодого человека впрыгнуть на подножку их вагона.

Линда высунула голову из-за спины Джоанны.

– Ну давай, кинь ему кофр! – прокричала Линда в самое ухо подруги. – Нам не нужны его кальсоны.

Джоанна размахнулась и выбросила кофр из купе, сбив им бегущего за поездом молодого человека. Кофр вонзился ему прямо в грудь и от удара кофр раскрылся. Оттуда под ноги провожающим вывалилось все содержимое.

– Что вы такое сделали?! – разъяренно прорычал мужской голос.

Обе девушки как по команде втянули головы в плечи и медленно обернулись. Перед ними стоял высокий мужчина с ботинком в руке и с ужасом наблюдал, как подоспевшие бродяги растаскивают разлетевшиеся по станции вещи. В его глазах, напоминавших черное грозовее небо, сверкали молнии.

Джоанна побледнела, от страха она потеряла дар речи и только в испуганном молчании переводила взгляд с мужчины на Линду и обратно.

– Вы в своем уме?! – проорал мужчина, не дождавшись ответа. – Вы выбросили на перрон мои вещи! В чем, по-вашему, я буду ходить?!

– Ваши вещи?! – ахнула Джоанна. – Но тот парень бежал за нашим вагоном, и я подумала, что это…

– Смиритесь с тем, что думать не ваше амплуа, – съязвил мужчина.

Оторопь Джоанны, вызванная его грубостью, быстро сменилась бунтом. Она вскинула голову, выпрямила спину, отчего стала казаться выше своего роста, и визуально сравнялась со своим противником.

– Кто позволил вам давать оценки моему интеллекту?

– Предпочитаете послушать о своей внешности? Извольте. Бледное пугало.

Аристократическая изысканность тонких черт Джоанны, пылающих гневом, приобрела дьявольскую неотразимость. Она рванула заколку с головы, и водопад огненно-янтарных волос обрушился на ее плечи.

– Знаете что, мистер Мне-не-во-что-одеться? – расхрабрилась Джоанна. – Вам бы не мешало попридержать свой язык, а то как бы не повторить траекторию чемодана. Вы уже пять минут находитесь в нашем купе и до сих пор не объяснили, что вам здесь надо.

– Ваше? Да это мое купе! – безапелляционно заявил мужчина и, отодвинув кресло подальше от Джоанны, назло ей уселся и начала завязывать ботинок. – И если бы я не мыл свой ботинок, выставил бы вас еще на станции.

– Ах так. Линда, где наши билеты? – Джоанна обернулась за помощью к Линде, но не смогла добиться от нее ответа. Подруга стала похожа на механическую куклу, которая умеет хлопать ресницами.

Билеты нашлись на столе, и Джоанна двумя пальцами пододвинула их к мужчине.

– Может, и вы соблаговолите показать свой?

– Что ж, – он начал хлопать себя по карманам, попутно вспоминая, куда запрятал билет, – хоть что-то я успел переложить в карман.

Обменявшись билетами, оппоненты с недоверчивым прищуром начали изучать фамилии друг друга и номера отведенных им мест. Они почти одновременно достигли строчки, где был указан номер вагона и места, и оба протяжно вздохнули. Только у Джоанны этот вздох сопровождался злорадным огоньком в глазах, а мужчина враз сник. О его недавней прыти напоминала лишь вальяжная поза «нога на ногу» с победно поднятым носом вымытого ботинка.

– Это не восьмое купе. Я просто осел, – проворчал себе под нос мужчина. – Как я мог так промахнуться?

Он ожидал получить последний пинок от рыжеволосой девушки, которая в итоге оказалась права и могла вдоволь покуражиться над его позором. Но, настояв на своем, Джоанна не вымолвила ни слова вслед уходящему через внутреннюю дверь пассажиру.

– Джо, ты была просто неотразима, – сказала Линда. – Даже я бы не смогла отбрить его лучше. Я никогда прежде не видела тебя такой… такой яростной и смелой.

Джоанна села в кресло, обхватив себя руками, ее била дрожь.

– Это была не я. Кто-то другой во мне, но не я. Веришь, он меня по-настоящему разозлил. Этот Роджер Деннехи.

– Откуда ты знаешь, как его зовут?

– На билете прочла. Отвратительный тип. Ты заметила, у него прямо пар из ушей валил, когда он назвал меня пугалом?

– Забудь, Джо. Парень едет в самое романтичное место Америки, а ты оставила его в одних штанах. Полагаю, вы квиты.

– Да, неудобно вышло, – понурилась Джоанна.

Ей было обидно выслушивать нелестные отзывы о себе от незнакомца, но если зрить в корень, ведь именно она вышвырнула его кофр из вагона. Снедаемая чувством вины, полностью завладевшим ее мыслями, Джоанна поняла, насколько ханжески рассуждала, заставляя Линду извиниться перед пожилой дамой. Нет ничего более трудного на свете, чем приносить извинения. В особенности когда человек, которого обидел, не кажется таким уж безгрешным.

2

Вагон-ресторан был отделан с большим вкусом, напоминая французский салон начала девятнадцатого века. Стилизованные под старину мягкие стулья с гнутыми ножками и резными спинками, уютные столики и на них лампы под однотонными кремовыми абажурами.

Джоанна, затаив дыхание, рассматривала этот маленький ресторан, она и не предполагала, что подобную роскошь можно разместить на колесах. Ей до смерти хотелось поделиться своими впечатлениями, но Линда сидела на диете и назвала безобидное приглашение Джоанны перекусить вопиющей провокацией.

– К сожалению, у нас нет ни одного свободного столика. Может, вы согласитесь подсесть к тому джентльмену в конце вагона? – любезно спросил администратор.

Джоанна не могла рассмотреть мужчину за столом, он сидел спиной к входу и, низко склонившись над тарелкой, усиленно работал столовыми приборами.

– Вы не будете возражать, если мисс пообедает с вами? – обратился метрдотель к пассажиру.

Тот, не отрываясь от трапезы, кивнул и растянул губы в улыбке, но, увидев Джоанну, помрачнел и опять уткнулся в свою тарелку.

Джоанне тоже хватило мимолетного взгляда, чтобы узнать джентльмена. Это был тот самый Роджер Деннехи, чей кофр безвозвратно погиб на вокзальном перроне. Она отступила на шаг, поддавшись первому желанию убежать к себе в купе и поддержать голодовку Линды, но в конце концов изменила свое намерение и присела на предложенный стул.

Похоже, что он тоже едет к водопадам, предположила Джоанна, украдкой рассматривая из-за книжечки меню его лицо. Не могу же я постоянно избегать встреч с ним? Цивилизованный разговор принесет облегчение нам обоим. Я извинюсь, и все закончится.

– Мисс, вы готовы сделать заказ? – с загадочным видом осведомился официант, словно собирался объявить Джоанне, что она выиграла миллион.

Деннехи на мгновение перестал жевать и остановил взгляд на губах Джоанны, будто хотел узнать, кого съедает на обед этот дракон в женском обличье.

Джоанна не заметила интереса Деннехи к своей персоне и начала медленно водить пальцем по строчкам меню.

– Будьте добры, овощное рагу. Надеюсь, у вас овощи свежие? Замечательно. И вот этот соус.

– Да, мисс. А что вы будете пить?

– Минералку без газа, – ответила Джоанна, чем вызвала насмешливую улыбку на губах Деннехи.

Официант удалился выполнять заказ.

Джоанна не любила самолеты и, часто путешествуя в поездах, по опыту знала, что в вагонах-ресторанах обычно не приходится ждать своего заказа слишком долго. С другой стороны, быстрота обслуживания отражалась на качестве приготовленных блюд. Многие из них, главным образом мясные, просто невозможно было есть, но даже если вы попросите заменить эскалоп, через пять минут вам принесут его брата-близнеца. И новый эскалоп не будет уступать прежнему ни в жесткости, ни в великолепном привкусе резины. Перед пассажиром извинятся и даже подадут бесплатное вино или десерт, но от этого ничего не изменится: следующий посетитель ресторана получит абсолютно такой же кусок мяса. В эти минуты Джоанна сожалела, что купе не оборудованы микроволновками, где можно было бы самостоятельно разогревать замороженные полуфабрикаты.

Джоанна долго собиралась с духом, прежде чем, решительно вскинув подбородок, смело заговорила с мистером Деннехи.

– Приятного аппетита! – пожелала она дрогнувшим голосом.

Деннехи кашлянул и, не удостоив Джоанну взглядом, буркнул в тарелку неприязненное «спасибо».

Беседа завязана, обрадовалась Джоанна и, боясь, что он предпочтет недоесть, чем терпеть ее соседство, забормотала вновь:

– Я хотела извиниться за… за то, что…

– Да, я понял. – Он отложил вилку, и Джоанна заметила, как нервно задвигались желваки на его скулах. – Что-то еще?

– Мы не заметили вас в купе, а тот парень бежал и что-то кричал. Нас могли обвинить в присвоении. – Джоанна старательно подбирала слова, чтобы не выйти за рамки вежливости. – В кофре были дорогие вещи?

Деннехи вытер губы салфеткой и сердито швырнул ее на стол.

– Какого черта теперь вы об этом спрашиваете?

– Мне очень жаль, – поспешила ответить Джоанна, сжавшись в комок от грубого тона собеседника. – Если вы назовете сумму, я готова взять на себя расходы.

Он смерил Джоанну презрительным оценивающим взглядом:

– У меня нет обыкновения пускать женщин по миру.

– Что вы себе позволяете?! – Джоанна, исчерпав запасы терпения, встала из-за стола и метнула в грубияна уничижительный взгляд.

– Ваш ужин, мэм, – доложил официант.

– У меня пропал аппетит. Можете считать это рагу моим первым взносом в счет долга.

Джоанна взмахнула рукой и задела соусницу. Опрокинувшись, та залила белым соусом черные брюки Деннехи.

– Вы… Что вы наделали?! – заорал он, вскочив с места.

Когда он встал, соус, белым озером расползавшийся по черной ткани, разделился на две медлительные речки, и они потекли по брючинам. Щеки и лоб Деннехи побагровели, и, если бы на него не уставились два десятка пар глаз, он бы растерзал Джоанну на месте.

– Это немыслимо! Вы это нарочно, да?! Я чуть было не поверил, что вы раскаиваетесь!..

– Простите, – прошептала Джоанна, наивно веря, что извинениями можно все исправить.

– Это были единственные брюки! Остальные вещи в багаже!

Испуганный официант с дюжиной салфеток подоспел к разъяренному пассажиру и протянул руку, чтобы стереть соус с его брюк.

– Пошел вон! Убирайтесь со своими салфетками! – рявкнул Деннехи, и официант тотчас скрылся из виду.

– Если сразу застирать, то… – предприняла Джоанна еще одну попытку к примирению.

– Отойдите от меня, – зашипел Деннехи, но это шипение произвело на Джоанну гораздо больший эффект, чем крик, – и больше никогда не приближайтесь. Мне в жизни не приходилось видеть такую растяпу, как вы.

Скрип отодвинутого стула повис в воздухе. Скандал был исчерпан, и пассажиры возвращались к прерванной трапезе. Джоанна еще некоторое время стояла, упираясь рукой в стол. Очнувшись от потрясения, она обнаружила, что все так же смотрит на опрокинутую соусницу, вокруг которой натекла маленькая густая лужица из остатков соуса.

3

Поезд привез туристов в небольшой городок Ниагара-фолс поздно вечером. Их разместили в отеле и в отдельных бунгало, до утра предоставив влюбленных осевшему на город туману, а всех ищущих развлечений – ночным заведениям.

– Обслуживание. Вы дома, мистер Деннехи? – пропела горничная и, не дождавшись разрешения, деловито распахнула дверь в бунгало.

Не обратив внимания на постояльца, говорящего по телефону в гостиной, она с охапкой полотенец прошмыгнула в спальню, а оттуда в ванную.

– Ванесса, мы уже обо всем говорили. Что еще сказать? Что каждая из них своей молодостью напомнила мне тебя? – Увидев горничную, Деннехи перешел в другую комнату и, понизив голос, продолжил разговор: – Возможно, но лишь на мгновение. Просто минутное увлечение от одиночества. Может, я пытаюсь себя оправдать, хотя… – Он вынул из дорожной сумки рамку с фотографией вихрастого мальчика с задорной улыбкой и поставил ее на прикроватную тумбочку. – Только ты сама сможешь мне помочь вновь обрести ту девушку, какой ты была двенадцать лет назад, – сказал он в трубку. – Пусть все будет так же, как было, если ты хочешь заняться собой, а значит, и мной тоже.

– Извини, но я приеду только через неделю, – прожужжал в трубке женский голос. – У меня очень важный процесс.

– Важнее наших отношений? Важнее благополучия Шона?

Деннехи вскинул голову, обратившись глазами к окну и представляя, как из тумана вот-вот соткется знакомый образ Ванессы. До чего же Шон получился похожим на нее лицом и белыми кудряшками, подумал он. Как бы хотелось теперь напомнить об этом жене. Но ее тон уже давно был чужим и холодным, и сама она с годами отдалилась от семьи, в ней невозможно было узнать легкую тонконогую нимфу, от которой веяло теплом и светом, завладевшую сердцем перспективного студента медицинского университета Роджера Деннехи на долгих двенадцать лет.

– Кстати, с кем сейчас наш сын? – поинтересовался Деннехи.

– Он целыми днями пропадает у твоей матери. Бренчит на рояле, – ответила жена и повесила трубку.

В последнее время внешне благополучным супругам Роджеру и Ванессе Деннехи было совершенно не о чем поговорить. Они уже много лет не устраивали романтические сюрпризы друг для друга. А секс из удовольствия первой степени опустился на две ступени, уступив место игре в гольф и ставкам на бегах. Если обоим супругам жаль времени на коротенькое признание в любви после секса и каждый из них втайне рад неожиданному авралу на работе, чтобы ускользнуть из дому, не ханжество ли по-прежнему называть их супругами? Примерно так за месяц до поездки в Ниагара-фолс Роджер Деннехи объяснил жене свое желание развестись.

Они ехали к друзьям на уик-энд. Ванесса исподволь следила за губами сидящего за рулем мужа. Со стороны казалось, что он повторяет длинную торжественную речь, таким напряженным и серьезным было его лицо.

Почувствовав ее взгляд, Роджер отвлекся на секунду, вопросительно вскинул брови. Ванесса вяло улыбнулась – нет, ничего.

– Наш брак застоялся. Как и двенадцать лет назад, мы топчемся на том же месте, но свежесть чувств утрачена, и нет ничего, что способно связать нас вновь. – Роджер не верил в будущее их брака, в чем и признался Ванессе.

Он говорил, глядя на дорогу, лишь изредка отрывая взгляд от длинного серого полотна шоссе, метр за метром исчезающего под колесами автомобиля. С некоторых пор он вообще боялся смотреть в глаза жене, боялся отчуждения и оценки. Добившись успеха в бизнесе, Ванесса не уставала соизмерять его с достижениями мужа.

– Твой пафос неуместен, Роджер. Ты совершенно не умеешь лгать, – спокойно ответила Ванесса, словно еще до свадьбы готовила себя к этому разговору. – Кто она? Твоя секретарша или сестра, делающая перевязки кастрированным котам? Кстати, ты заметил, что у нее одна нога короче другой?

– Сначала была секретарша, потом медсестра, официантка из бара на углу, кто-то еще. – Роджер пожал плечами, намекая на незначительность краткосрочных связей. – Я не помню, Ванесса. Тебя никогда не было дома, ты хотела заработать все деньги, ты и сейчас, когда у нас все есть, не можешь остановиться. Я изменял тебе, и мне не было стыдно, так как и ты изменяла мне. И я понял: совесть не мучает нас, потому что мы разлюбили друг друга.

Выдержка оставила Ванессу. Чеканный профиль мужа бесил ее, и несколько волосинок, выбившихся из его прически и упавших на лоб, тоже. В нем все было не так со дня знакомства, он жил мифическими ценностями, не о том мечтал, не о том говорил. Ванессе было непонятно, зачем он теперь, как полный кретин, признался ей в своих изменах.

Кому, к дьяволу, нужна твоя честность, развод ударит по моей карьере, подумала она, но вслух сказала другое:

– Признайся просто, что тебе наплевать на будущее Шона.

Это был запрещенный прием, но Ванесса им не побрезговала. Манипулируя любовью мужа к сыну, Ванесса неизменно добивалась всего, чего хотела.

– Развод будет губительным для него. Он находится в таком возрасте, когда ему важна поддержка обоих родителей. Давай попробуем еще раз.

Да, Ванесса умела убеждать. Поддавшись на ее уговоры, Роджер согласился на романтическое путешествие к Ниагарскому водопаду, где двенадцать лет назад они провели медовый месяц. Однако за неделю до отъезда выяснилось, что Ванесса как адвокат должна выступить в одном обещающем быть громким процессе, и она, пообещав присоединиться позже, отправила мужа на отдых в одиночестве.

Цепь неудач, преследующих Роджера Деннехи, начиная с путаницы с номерами купе и происшествием в вагоне-ресторане, протянулась до Ниагара-фолс. Благодаря девушке с рыжими волосами он и без того лишился необходимых мужчине аксессуаров: бритвенного станка, шейных платков, галстуков и множества других мелочей. Вместе с кофром пропало и обручальное кольцо, которое он предусмотрительно снимал в дороге и прятал в маленькую коробочку. Но по приезде на место Роджер огорчился еще сильнее, узнав о самой главной своей потере: его очки были разбиты.

4

В поезде Джоанна и Линда ни с кем не успели свести приятное знакомство, не считая, конечно, даму в очках и облитого соусом мужчину, но эти знакомства вряд ли можно назвать приятными для обеих сторон. Не имея спутников на первый вечер, девушки предпочли шумной дискотеке казино.

Перед «выходом в свет» Линда уложила волосы в пучок, открыв недорогую бижутерию в ушах – позолоченные шарики на свешивающихся от самой мочки длинных цепочках. Русые аккуратно выщипанные брови подвела карандашом, ресницы удлинила тушью. На скулах розовели румяна, блестящая помада подчеркивала чувственность губ. Нанося последние штрихи перед зеркалом, Линда сидела перед туалетным столиком, держа в левой руке тонкую дамскую сигару.

– Линда, я просила тебя не курить в моем присутствии. Ты знаешь, я не выношу табачного дыма. Не понимаю, зачем ты завела эту глупую привычку?

– Курение придает девушке шарм и обеспечивает перспективой…

– …Заработать рак легких, – закончила за нее Джоанна. – Хочешь надорвать свое здоровье, иди на улицу. Иначе я съеду от тебя.

Джоанна порывисто провела щеткой по волосам. Затем ловким движением накрутила хвост на руку и собрала волосы на затылке. Воткнув в прическу последнюю шпильку, она улыбнулась своему отражению. Изысканное черное кружевное платье казалось легким облачком, окружавшим ее. Она расправила складки на юбке. Плечи, руки и спина оставались открытыми, покрой подчеркивал тонкость талии.

Как жаль, что Стив не видит меня, подумала Джоанна, еще раз оглядев себя в зеркале. Приподнятое праздничное настроение Линды не передалось Джоанне, как бы она ни старалась выглядеть беззаботной. Воспоминание о досадной размолвке со Стивом, случившейся перед отъездом, не давало ей наслаждаться отдыхом на полную катушку. Как он мог запретить мне ехать с Линдой, моей лучшей подругой?! – негодовала она, мысленно продолжая незавершенный спор. Немыслимо обвинять ее в продажности. Линда мечтает о богатом муже, но она, как и я, в первую очередь ценит душевную красоту человека. Когда я спросила Стива, отчего же я выбрала его, когда он совсем небогат, а вернее наоборот, он разозлился и сказал, что, наверное, я единственная дура в своем роде. Что ж, может быть, я действительно дура, иначе бы позволила Стиву оплатить половину стоимости моего путешествия.

В шикарном соседнем отеле-небоскребе «Рамада» девушки арендовали автомобиль на две недели, спросили дорогу до развлекательного центра и уже через пятнадцать минут остановились у казино, вход в которое напоминал устланную зеленым бархатом разинутую пасть мифического чудовища.

Швейцар, улыбаясь, распахнул дверь, и девушки ступили во мрак, который уже через несколько шагов расступился перед ними огромным залом, залитым светом великолепных люстр и бра.

– Когда я рекламировала новую модель «форда», меня приглашали на закрытую презентацию. Я знаю, как себя вести. – Линда обвела зал обворожительной улыбкой. – А ты повторяй все за мной. И не дергайся.

Ростом Линда была выше Джоанны, в юности ее дразнили долговязой, но по прошествии лет недостаток превратился в достоинство.

– Ты права, мы на самом знаменитом водопаде мира. И мне наплевать, что в ближайшие две недели я буду ходить бок о бок с Роджером Деннехи.

– Правильно, Джо! – просияла Линда. Она призывно качнула бедром и, устремив взгляд в зал, зачарованно проговорила: – И давай хорошенько развлечемся. Чур, вон тот красавчик с пленительной лысиной и толстым кошельком мой. Все на бархатный стол! Делаем ставки!

Джоанна взглянула на мужчину, которого выбрала Линда, и прыснула. Невысокий плотный человечек во фраке, едва сходящемся на животе, с холодным рыбьим взглядом, в прошлом брюнет, а ныне обладатель выдающейся плеши размером с тарелку, скучал, облокотившись на стол, где играли в рулетку, и рассеянно следил за летающим шариком. Лица мужчин и женщин вокруг него были отмечены тревожным вниманием, но ему, кажется, было безразлично, какая цифра выиграет на этот раз. Может, его бумажник и набит хрустящими долларовыми купюрами, подумала Джоанна, но сам он утратил свежесть лет тридцать назад.

– Линда, ты снова надо мной пошучиваешь? – спросила Джоанна, обернувшись к подруге, и увидела, что рядом никого нет.

Когда же она снова посмотрела в сторону рулетки, то не сразу поверила своим глазам: Линда уже заняла место подле плешивого, а он ей о чем-то оживленно рассказывает.

– Мне это чудится?! – воскликнула Джоанна, чем привлекла к себе внимание проходящего мимо официанта.

Решив, что у девушки закончился напиток, официант подлетел к ней с подносом, на котором осталось три бокала с шампанским. Джоанна, поколебавшись, взяла с подноса бокал и опустошила его в несколько быстрых глотков. Вслед за этим она потянулась ко второму бокалу и на глазах вежливо улыбающегося официанта проделала то же самое.

Когда в голове приятно зашумело и Джоанна ощутила вожделенную расслабленность, она улыбнулась и вслед за Линдой двинулась к рулетке. Очутившись по правую руку от Линды, Джоанна вцепилась в ее локоть и так, чтобы не слышали другие, процедила сквозь зубы:

– Ты сошла с ума! Он годится нам в папаши.

Но Линда, похоже, не собиралась внимать голосу здравого смысла и, повернув лицо к Джоанне, громко произнесла:

– Знакомься, Билл, это Джо, моя подруга, о которой я говорила. – Не дав Джоанне выговорить и слова, Линда тут же прибавила: – Это мистер Салливан. Он только что выиграл двадцать тысяч и сказал, что я принесла ему удачу.

Линда напропалую кокетничала, не замечая никого вокруг, и, если бы в метре от нее упал метеорит, она бы, наверное, даже не взглянула на него. К удивлению Джоанны, Салливан, оттаявший в компании неутомимой Линды, выражал всяческое одобрение простоте ее обращения. Его взгляд красноречиво говорил: и богатым людям надоедает вращаться в обществе пластмассовых улыбок и слушать шаблонные этикетные обороты. Билл Салливан вытянул шею и учтиво, насколько позволял ему живот, поклонился Джоанне.

– Для таких прелестных девушек, – сказал он, поймав руку Джоанны и коснувшись ее кожи влажными губами, – просто Билл. Самые близкие зовут меня Билли. Но вы же только что приехали, значит, успеем познакомиться поближе.

Его плохо очерченные, будто растворившиеся на лице губы растянулись в неприятной улыбке, и Джоанна, не совладав с чувствами, отвернулась. Одного взгляда на подругу хватило, чтобы Линда догадалась: случится катастрофа, если она сейчас же не переменит тему разговора. Джоанна была слишком честной для игры, которую затеяла Линда, и своей искренностью могла перечеркнуть впечатление, создавшееся у мистера Салливана от знакомства с Линдой.

– Дорогая, а ты знаешь, кто такой мистер Салливан? – спросила Линда.

– Просто Билл, – поправил ее Салливан, улыбаясь.

– Да, знаешь, кто такой Билл?

Джоанна отрицательно покачала головой. В сущности ей было неинтересно, чем занимается новый знакомый Линды. Она увидела среди игроков Деннехи, и от этого ее желание удрать усилилось. Но Линда не отставала и продолжала требовать, чтобы Джоанна вспомнила, в какой области прославился Салливан. Джоанна еще раз присмотрелась к его лоснящемуся лицу и вспомнила:

– Я читала о вас в журнале. Вы владелец кинокомпании?

Линда захлопала в ладоши и взяла Салливана под руку.

– Не простой кинокомпании. Билл снимает эротические фильмы. Это приносит бешеный доход, правда?

Джоанна схватила с проплывающего мимо подноса новый бокал с шампанским и принялась пить так жадно, будто изнывала от жажды.

– Я не так богат, как врут эти писаки из желтых газетенок, я много жертвую в детские фонды. – Салливан сделал паузу, позволив девушкам оценить его благородство, и после томного вздоха Линды продолжил: – Но эротика, скажу вам, дело доходное. Раньше мы снимали семейные комедии, а лет десять назад мне принесли сценарий эротического фильма. Успех оказался колоссальным.

– Торговать пороком просто, – развязным голосом вставила Джоанна. Шампанское избавило ее от чувства неловкости и необходимости лгать, чтобы казаться учтивой.

Но Салливан не обиделся, скорее удивился.

– Позвольте мне поправить вас, кошечка, – сказал он, приобняв Джоанну за плечи. – Я не торгую пороком. Я зарабатываю деньги на человеческих инстинктах, на природе человека. Мужчина хочет видеть красивых обнаженных женщин и представлять себя в постели с ними. Женщина хочет стать героиней романтической истории с красавцем-любовником. Но в жизни не все получают то, что хотят. Я объединяю мужские и женские мечты и снимаю кино.

Линда заметила, как огромные синие глаза Джоанны наполняются гневом, и постаралась предотвратить скандал:

– Билл, ты обещал научить меня игре в бридж. Надеюсь, ты не забыл?

– Как я мог? – Салливан сгреб со стола свои фишки и, вручив Линде фишку стоимостью в одну тысячу, повел ее к другому столу.

– Я попросила бы не называть меня кошечкой, – бросила им вдогонку Джоанна, но непрерывное журчание голоска Линды над ухом Салливана лишало его всякой возможности слышать всех других гостей казино.

И все-таки ее слова были услышаны, и услышаны тем, кому Джоанна меньше всего хотела бы показывать свое негодование, как и радость. Роджер Деннехи, ставший случайным свидетелем сцены, замер у стола поодаль от Джоанны, с усмешкой уставившись на нее. По его взгляду было непонятно, смеется он над ней или сочувствует.

– Я могу вам помочь? – чуть слышно спросил он, улыбнувшись Джоанне одними губами.

Впрочем, Джоанна не была до конца уверена, что он сказал именно эти слова. Говорил ли он вообще что-нибудь? Она уже не помнила, сколько бокалов вина выпила за короткий промежуток времени, но этого количества оказалось достаточно, чтобы игральные столы в роскошном зале пустились в пляс с вечерними нарядами красиво причесанных дам и фраками их кавалеров. С трудом сосредоточившись, Джоанна обвела взглядом присутствующих и быстро нашла белую головку Линды, склонившуюся к лицу Салливана. Линда всегда отличалась последовательностью и упрямством, и если она ставила перед собой какую-то цель – Джоанна это отлично знала, – то непременно достигала ее всеми возможными путями. Новой целью Линды стал Билл Салливан, но как далеко готова зайти Линда, чтобы заполучить этого короля эротического кино? Джоанна боялась даже предположить.

Когда стало очевидно, что Линда до конца вечера не вернется в общество подруги, Джоанна решила не тратить времени зря и пойти как следует отоспаться перед утренней экскурсией к водопадам.

Джоанна сделала шаг, другой. Ноги не слушались ее, произвольно поворачивая то вправо, то влево. Крупье, игроки и карты двоились и сливались в пеструю круговерть красок и голосов. Неловкий официант, вынырнув перед Джоанной, задел ее плечом, и она почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног.

Так опозориться в первый же день!.. – с ужасом подумала она, представив, как через секунду распластается посреди зала.

Но какая-то неведомая сила неожиданно подхватила ее и повлекла вперед. Джоанна чувствовала на своем локте чью-то крепкую руку, которая сжимала его до боли. И эта боль, подавляя желание уступить окутывающей мозг эйфории, удерживала Джоанну в реальности игорного зала. Чувства, пережитые ею за ту вечность, что они преодолевали зал, были двойственными. Джоанна была, безусловно, признательна незнакомому спасителю, который уберег ее от позорного падения на публике, но вместе с тем она испытывала к нему еще и неприязнь. Пусть напиться – это и небольшой проступок, но когда ты заперт в небольшом социуме, лучше не становиться героем сплетен. Теперь кто-то посторонний узнал ее секрет, и Джоанна предпочитала не знать его имени. Несколько метров, пройденных до такси, она молчала и ни разу не повернула голову, чтобы отплатить хотя бы улыбкой тому, кто спас ее репутацию. Провалившись в мягкое сиденье такси, Джоанна, назвав водителю адрес, тут же задремала.

Линда грациозно вышла из лимузина и, опьяненная утренним воздухом, слегка покачиваясь, зашагала по выложенной трехцветной плиткой дорожке, зевая и смеясь. В ранние часы погожего утра, когда летнее солнце не успевает раскалить крыши и асфальт, воздух еще наполнен ночной прохладой, и вдыхать его – одно удовольствие. Остановившись у своего бунгало, она впервые оглянулась и послала воздушный поцелуй отъезжающему лимузину. – Ну да, – кивнула Линда. – А я Санта-Клаус.

В доме было тихо и душно. Линда мельком увидела сброшенные в прихожей босоножки Джоанны, в которых накануне вечером она отправилась в казино.

– Как это скучно! – пожаловалась Линда своему отражению в зеркале. – Встречать утро в своей постели, когда вокруг столько красавцев…

Мягкие солнечные лучи, пробившись сквозь щели в жалюзи, как из решета, лились на белоснежную кровать. Отбросив простыню, с блуждающей улыбкой на безмятежном лице Джоанна лежала на краю кровати. Линда взглянула на часы, висящие над кроватью. Было без четверти восемь.

– До экскурсии еще уйма времени. Я отлично высплюсь, – пробормотала Линда.

Она наклонилась, чтобы укрыть Джоанну на тот случай, если появится горничная, и наступила на что-то твердое. Убрав ногу, Линда увидела лежащий на полу красный мобильный телефон Джоанны. С самого приезда Джоанна не расставалась с ним даже в туалете, боясь, что не услышит звонка Стива. Линда неоднократно слышала, как в прошлом он, прикрывая свои амурные делишки, упрекал Джоанну в том, что у нее был выключен телефон или она не слышала его звонков. В Ниагара-фолс Джоанна решила вообще не выключать телефон ни днем, ни ночью.

– Нельзя же быть такой сумасшедшей, – вздохнула Линда.

– Линда, сколько времени? – спросонья спросила Джоанна, услышав голос подруги.

– Еще только восемь. Я пошла спать.

Джоанна потянулась, села, посмотрела на Линду и обнаружила, что та по-прежнему в вечернем платье.

– Ты когда вернулась?

– Пять минут назад, и умираю от желания упасть на подушку. У меня раскалывается голова.

– Не хочешь ли ты сказать, что провела ночь с этим Салливаном? – Джоанна не верила в то, что Линда и он…

– В общем да, – медленно проговорила Линда, насыпая лед в грелку. – Но не в том смысле. Сначала мы играли в бридж, потом были на дискотеке. Для шестидесяти двух лет он неплохо танцует.

– И это твой идеал? – приподняла бровь Джоанна. – А как же молодой шатен с зелеными глазами и гладким торсом?

– Откуда мне знать, где он шатается, – всплеснула руками Линда и приложила грелку ко лбу. – Я же не сказала, что отказалась от своего идеала. Молодые шатены обычно оставляли меня с разбитым сердцем и без денег. А богатенькие старички делают из женщин прелестных и состоятельных вдовушек. Билли сам плывет мне в руки, и я не стану воротить нос от своей удачи. Да и кто бы ханжествовал? Вчера я видела собственными глазами, как ты уходила под ручку с Роджером Деннехи. А кто говорил, что освежит его в водопаде при первой возможности?

Линда торжествовала, полагая, что поквиталась с Джоанной за нравоучение. На фоне других грехов свои всегда кажутся маленькими и простительными. И лишь когда лицо Джоанны сравнялось цветом с белизной простыни, укрывавшей ее до плеч, Линда насторожилась.

– Джо, что с тобой?

– Вчера я ушла с Деннехи? – переспросила Джоанна. В синеве прекрасных глаз взметнулся страх, потом стыд. Джоанна бессильно уронила руки на кровать и закрыла глаза. – В невезучести со мной может соревноваться только мультяшный кот Том. Его все время бьют по голове, а я постоянно выставляю себя идиоткой.

– Я тебя не понимаю. Джо, объясни, что произошло между вами.

– Я увидела его вчера в казино и со страху напилась. От шампанского ноги онемели, перед глазами все плывет. Еще немного, и я бы показала всем, как изящно вскидывают руки пианистки, приземляясь носом в пол. Я уже падала, как вдруг меня кто-то удержал и довел до такси. Мне было так стыдно, что я не взглянула на него и не сказала спасибо. – Джоанна смотрела на Линду с надеждой, ожидая оправдания своей неблагодарности. – Я еще никогда не пила так много шампанского.

– По-моему, это идеальное начало для романа, – улыбнулась Линда и, поджав ноги, села на кровать напротив Джоанны. Головная боль уже не казалась ей такой нестерпимой, а от желания соснуть часок-другой не было и следа. – Ты не успела разглядеть его руки? Он носит кольцо?

– Кольцо? Какое кольцо? О чем ты? Да я боюсь смотреть в его сторону. Самое ужасное, после вчерашнего он знает, что я не только растяпа, но еще и пьяница.

– На кой черт тебе его мнение? Если, конечно, ты не влюбилась в Роджера. Джо, признайся, ты в него влюбилась.

Линда швырнула на кровать грелку и бросилась на Джоанну и, щекоча, повалила на подушки, желая во что бы то ни стало вырвать у нее признание.

– Нет, нет и нет, – задыхаясь, сквозь смех проговорила Джоанна, выбравшись из объятий подруги. – Ни в кого я не влюблялась. Я люблю Стива и больше никого.

5

Шум водопадов! Сильный, давящий на уши, как от работающей турбины. В воздухе висела кисея, сотканная из мельчайших драгоценных камней, переливающихся на солнце всеми цветами радуги. Это брызги, расплескивавшиеся гигантским веером на много метров и успевшие вымочить всех туристов, нерасторопных и не ожидающих такого подвоха от шутника-водопада. Но никто из них не остался в обиде. И девушки, и полковник с женой и даже пожилой миллионер хохотали от удовольствия и веселого возбуждения.

Впечатления, восторженные, острые, перекрывали дыхание Джоанны. Отирая со лба холодные капли, она с радостью подумала, что надо бы тут же захватить свои первые впечатления свежими, сочными и без колебания пришпилить к бумаге, как бабочку, до того, как их краски будут стерты временем, а крылышки потерты привычкой.

В порыве пьянящего счастья Джоанна обращала чудные незабудковые глаза к каждому из стоящих на площадке, как бы спрашивая: «Как вам нравятся эти великолепные водопады?». Ей отвечали улыбками. Роджер Деннехи, чьих глаз неосторожно коснулась взглядом Джоанна, отвернулся, не дав ей прочесть, о чем он думал в тот момент.

Ему противно на меня смотреть, сделала вывод Джоанна, и прекрасное настроение начало отступать.

Неподалеку от Джоанны целовались молодожены Сабрина и Мартин. Потеряв подругу из виду, Джоанна поняла, что на отдыхе каждый за себя, и начала завязывать связи. Больше других ей понравилась легкая в общении студентка Сабрина, без умолку болтавшая о добродетелях Мартина и вызывающая умиление своей нежной привязанностью к мужу. Мартина нельзя было отнести к писаным красавцам. Открытое лицо, глаза, которые внимательно изучали собеседника, толстые губы, постоянно готовые разойтись в обаятельной улыбке. В тридцать один год его черные волосы уже начали сдавать позиции, отступая со лба, и, чтобы скрыть залысины, Мартин зачесывал их вперед.

Как и предсказывала Джоанна, вскоре к группе присоединились супруги Коннор: пожилая дама, рискнувшая на нью-йоркском вокзале сделать замечание Линде, и ее муж – полковник с обманчиво неуверенной походкой человека, много лет пьющего со знанием дела.

У миссис Коннор была белая холеная кожа, длинные узловатые пальцы унизаны бриллиантами. В общении с людьми, как успела заметить Джоанна, миссис Коннор отличало демонстративное выпячивание чувства собственного достоинства, граничащего с высокомерием. На беззаботную молодость Джоанны и Линды, как, впрочем, и на других юных особ, она смотрела с нетерпимостью некогда привлекательной стареющей матроны.

Признаки любовной усталости под глазами и декаданса в жестах и походке, взгляд, слегка пресыщенный удовольствиями, выдавал в миссис Коннор опытную и весьма удачливую соблазнительницу, но, оказываясь рядом с цветущей молодостью, она чувствовала, что проигрывает ей во всем. В легкости походки, в простоте обращения, в природном умении одним взмахом ресниц свести с ума самого добропорядочного джентльмена. В борьбе за молодость не помогали ни бриллианты, ни роскошные меха, наброшенные на оголенные плечи. Достаточно было появиться в зале хорошенькой двадцатилетней девушке, как все мужчины, в том числе и женатые, устремляли свое внимание на нее и ее пустое чириканье.

Мистер Коннор в этом случае не демонстрировал исключительную верность прелестям своей молодящейся супруги и, следуя велению природных инстинктов, вытягивался в струнку. Его суровое лицо при взгляде на точеную женскую фигурку озаряла безоблачная улыбка солдата, которому до окончания службы осталось два дня.

В свои пятьдесят семь лет полковник Коннор был высоким, крепким мужчиной с полным лицом, которое вовсе не портили длинный нос и сложенные в слегка пренебрежительной гримасе тонкие губы. Большие карие глаза прятались под черными бровями. Его густые темно-каштановые волосы с рыжеватым оттенком и не думали редеть, лишь на висках их слегка тронула седина. Однако тяготы армейской службы оставили глубокий след на его лице и на душе. Временами он выглядел особенно подавленным и уставшим. Тогда веки у него еще сильнее нависали над глазами, придавая ему сонный вид, и становился заметен второй подбородок.

Радостно-возбужденным его можно было застать, когда он выходил из-под надзора миссис Коннор. Тогда он балагурил, покрякивал и бросал на молодых девушек взгляды, свойственные ненасытной молодости. Особой приметой полковника была его страсть к парфюму: он чрезмерно сильно душился.

Линда упорхнула с Биллом Салливаном. Он заранее записался третьим во все развлечения, которые запланировали для себя подруги. Воспитание не позволяло Джоанне открыто заявить Линде о своем нежелании проводить отпуск под скабрёзные шуточки короля порнографии. И Линда в первое же утро от имени их обеих пригласила Салливана в парк аттракционов и на прогулку в розарий.

Чтобы создать сексуальный образ, она нарочно откинула капюшон дождевика, подставляя густые волосы и лицо брызгам. Громадные синие дождевики, окутывающие людей с головы до пяток, выдали всем, кто отважился на речную прогулку к водопадам.

– Красотка! – прищелкнул языком Салливан, любуясь, как Линда взбегает по трапу прогулочного катера под интригующим именем «Девушка в дымке».

– И она легко ощиплет такого пижона, как вы, – подхватила миссис Коннор. – Можно подумать, что мы в обезьяннике в брачный сезон.

– Оказаться на хрупком суденышке, въезжающем в самую пасть чудовища, изрыгающего мегатонны воды?! – восторженно произнесла Джоанна, заходя на скользкий от не высыхающих потоков воды пароходик.

– Какое чудесное название «Девушка в дымке», – кокетливо улыбнулась Линда, обратившись к собравшимся на корме сотоварищам по безумному мероприятию. – Кто-нибудь знает, откуда оно взялось?

Гид Дарси Лиланд, немолодая обаятельная болтушка с вздернутым носом и пухлыми щеками, конечно, знала ответы на все вопросы туристов, а если и не знала, ей доставало фантазии придумать какую-нибудь чудную историю. Но, увы, она не слышала Линду, потому что, скрывшись в рубке капитана, о чем-то увлеченно с ним беседовала. Ни от кого на палубе не укрылось внезапное исчезновение Дарси, и почти каждый, увидев обращенную к Дарси нежную улыбку усатого капитана, подумал: «Да у них, похоже роман».

Неожиданно Джоанна почувствовала, что со спины к ней кто-то приблизился.

– Хотите, расскажу? – прошептал глубокий мужской голос.

– Да, – не оборачиваясь, неуверенно ответила Джоанна.

Когда мужчина в синем плаще вышел из-за ее спины, а потом развернулся, обратив на себя взгляды, она узнала в нем Деннехи.

– Среди местных жителей, – сказал он довольно громко, чтобы восстановить тишину, – бытует легенда об отважной индейской девушке. Она пересекла Ниагару в легком каноэ. С тех пор туристы частенько видят ее призрак в водяной пыли, плотным покрывалом окутывающей водопады.

– Как это прелестно, вы не находите? – умилилась Сабрина.

И все дамы, очарованные бархатным голосом мистера Деннехи и древней легендой, одновременно вздохнули, закатив глаза к высокому ясному небу.

Джоанна, смущенная странным поведением Деннехи, не знала, что и думать.

«Вуаль невесты» тянулась красивым длинным шлейфом и относительно спокойно обрушивала свои воды с высоты двадцатипятиэтажного дома. И пока кораблик медленно проплывал мимо нее, никому на палубе не было страшно. Все, кто сохранил в своей душе ребенка, с восхищением взирали на сверкающие белоснежной пеной потоки воды.

– А вдруг нам повезет и мы тоже увидим призрак? – спросила Сабрина.

– Не верьте легендам, деточка, – сказала миссис Коннор, и жесткие черты ее лица на мгновение смягчились. Она тронула длинными сухими пальцами руку Сабрины, и на них под брызгами воды тут же заиграли огнями драгоценные камни. – Прекрасными легенды делает рассказчик. Вот наш мистер Деннехи – замечательный рассказчик.

Деннехи, услышав свое имя, подошел к миссис Коннор и поклонился ей в знак благодарности. Молчавший до этого момента полковник, словно очнувшись ото сна, панибратски хлопнул его по плечу и громовым голосом воскликнул:

– Послушай, Роджер, ты говорил, что был здесь раньше, не стать ли тебе нашим гидом?! Дарси совсем рехнулась от любви, – ощутив тычок от жены, он вздрогнул и прошептал, но так, чтобы услышали, кто находился рядом: – Миссис Коннор, вы зря нервничаете. В этот раз я не сказал ничего непристойного.

Смешно наблюдать, как военные ведут себя среди гражданских, с улыбкой подумала Джоанна. Этот полковник – симпатичный мужчина, очевидно, он был неплохой служака, но в семье верховодит жена. И она будет покруче любого генерала.

Но вот катер развернулся и направился к ревущему чудовищу. Джоанне казалось, что со всех сторон с гигантской высоты на них обрушивается лавина воды.

– Такое впечатление, что мы попали в водяную пещеру, а еще ужаснее – в водяной капкан. И нам оттуда уже никогда не выбраться! – решив попугать публику, закричала Линда, вцепившись в поручень и озорно поглядывая по сторонам.

По мере того как катер приближался к знаменитой арке и его начало засасывать в ее воронку, на лицах всех одновременно отобразилось сожаление о предпринятой авантюре. Она так красиво смотрелась сверху, на безопасном расстоянии, думали все как один.

Сквозь рев водопада Джоанна услышала звонок телефона. Наконец-то! Забыв о страхе и осторожности, она начала рыться в сумочке.

Стив – прочла Джоанна на дисплее телефона. Чтобы ответить на звонок, ей пришлось снять капюшон.

– Стив, дорогой! Я тебя совсем не слышу! Мы на водопадах! Я позвоню тебе позже. Что, что ты говоришь? Зачем же так, Стив? Я думала, ты изменил свое мнение…

– Смотрите, какая красота! – закричал кто-то на палубе.

Джоанна повернула голову, и маленькая трубка выскользнула из ее мокрых рук. Телефон упал и замер у самого края палубы по другую сторону ограждения. Просить кого-то рискнуть жизнью ради ее телефона? Это было бы глупо. Джоанна опустилась на колени, хрупкость фигуры позволила ей пролезть между двумя стальными поручнями и оказаться в опасной близости от воды. Осталось только протянуть руку. Джоанна, стараясь не смотреть вниз, где в страшном водовороте бурлили ледяные потоки, присела на корточки и, прижавшись спиной к ограждению, дотронулась носком туфли до телефона. Он повернулся от ее прикосновения вокруг оси, но не сдвинулся с места. Если уж я сумела вылезти сюда, смогу и это, расхрабрилась Джоанна и потянулась к телефону. Вдруг ее нога соскочила со скользкого края, и, ударившись о борт, Джоанна повисла на одной руке.

Ее грудь сдавило от режущей боли, она не могла даже позвать на помощь, а ледяные языки воды уже лизали ее ноги.

– Держитесь, я сейчас помогу вам! – закричал подоспевший Деннехи. – Сюда, скорее!

Сильные руки подхватили Джоанну и подняли вверх. Наконец она могла расслабиться, темнота постепенно окутывала ее, словно кто-то неспешно сдвигал вокруг нее плотные шторы, пока не воцарился непроглядный мрак.

6

Досадное, едва не ставшее трагическим происшествие с Джоанной развеяло веселость Линды, вызванную яркими впечатлениями от водопадов. Она позвонила Салливану и отменила прогулку в розарий. И, хотя вид больных людей приводил Линду в уныние и ей до смерти не хотелось провести все последующие дни взаперти в бунгало, она пообещала себе, что будет находиться рядом с Джоанной на тот случай, если ей что-нибудь понадобится.

– Этот кретин Стив не способен понять, как ему повезло! – негодовала Линда, снова переживая в памяти страшные мгновения. – Джо могла убиться, спасая его подарок! Если бы бедняжка Джо знала, сколько раз этот негодяй подкатывал ко мне со своими мерзкими предложениями!

Ненависть к другу Джоанны Стиву Уайлу вспыхнула у Линды с первого взгляда, так же молниеносно и необратимо, как рождается великая любовь. Порочный образ саксофониста, смазливого парня с ворохом подружек, долгов и грязных носков, подходил ему идеально. Невинные глазки под длинными, отбрасывающими на щеки тень ресницами сводили с ума неопытных девушек во всех штатах, куда бы ни приезжал Стив со своим хриплым саксофоном на плече. Джоанна была не из простушек, девушка с характером и тонким вкусом, как называли ее в оркестре. Но, на свою беду, она совершенно не умела распознавать истинную натуру человека под ярко разрисованным ярлыком. Она свято верила в открытость людей, и эта вера многократно отдавалась ей ложью и коварством со стороны тех, кому были сказаны самые нежные слова и открыты самые сокровенные тайны. Стив постоянно лгал Джоанне. Его ложь не была завуалированной или тонкой до виртуозности, она имела неряшливый вид, напоминая кусок пирога, который подняли с пола, но не успели обдуть с него прилипшие волоски и пылинки.

– Моя Джоанна не такая колючка, как ты. Она – святая, – однажды похвастал Стив перед Линдой. – Отпускает меня выпить пивка, сама покупает продукты и дает в долг всем моим дружкам.

– Джоанна и вправду святая. Будь она хоть немного похожа на меня, давно бы дала тебе хорошего пинка, – отрезала Линда.

Но открывать Джоанне глаза на проделки ее друга Линда опасалась. Этот удар мог бы навсегда разрушить веру Джоанны в честь и верность. «Счастье есть всюду: и в проступке, и в заблуждении», – так сказала Линде ее мать, когда в пятьдесят лет выбросила из дома все зеркала. Она обрекла себя на добровольное заблуждение, решив, что не постареет, если не будет видеть в отражении своих морщин. И это дало ей немного счастья.

В дверь постучали. Линда, спрыгнув с дивана, пошла открывать. Роджер Деннехи бесцеремонно заглянул в бунгало через плечо Линды и, смотря мимо нее, сказал:

– Не хотел вам мешать, но я только что слышал, как наш управляющий говорил по телефону с больницей. На юге города произошла авария, все силы брошены туда. А у местного врача сегодня жена рожает. Я подумал, не осмотреть ли мне вашу подругу.

– Вам? – Глаза Линды вспыхнули задорным огоньком, и она пропустила гостя в бунгало. – А вы разве врач?

Роджер вздрогнул, словно Линда уличила его в чем-то постыдном, и неуверенно ответил:

– В некотором смысле.

На стеклянном столике у дивана лежала раскрытая сумочка Линды. Роджер заметил, что внутри нее что-то светится.

– Вам звонят, – сказал он.

Маленькая белая трубочка, исторгая звуки ламбады, скрылась в ладони Линды. Но отвечать на настойчивую трель Линда не торопилась. Она взглянула на дисплей, где высветилось имя звонившего, закатила глаза и бросила трубку обратно в сумочку.

– Это мой новый поклонник, – небрежно сообщила Линда.

– Вы уж точно не станете бросаться в пучину за телефоном, – иронично отметил Роджер.

– Я не стану. Но Джо – другое дело. Она очень привязывается к вещам. – Линда разлила по бокалам холодный апельсиновый сок и предложила гостю. – Этот телефон подарил ее друг Стив. Они работают вместе в оркестре, он тоже музыкант. Играет на саксофоне. На мой взгляд, полное ничтожество и бездарь.

Роджер пригубил сок и, устроившись в плетеном кресле, спросил:

– А на чем играет ваша подруга?

– Она пианистка. Это была ее детская мечта. Теперь она получает сущие гроши. – Линда развела руками, как бы признавая несправедливое устройство мира. – В детстве мы еще не знаем, как будем выживать, если наши мечты исполнятся. Не так ли?

Роджер усмехнулся.

– Вы слишком умны, чтобы быть блондинкой.

– Это мой единственный недостаток, – кокетливо улыбнулась Линда. – А вот Джо называет меня безрассудной.

– Из-за ваших отношений с этим пожилым господином? – Роджер щелкнул пальцами, припоминая. – Кажется, его фамилия Салливан?

– Да. Он обладает своеобразным обаянием, вы не находите? – спросила Линда, хотя ее абсолютно не интересовало его мнение.

– Может, и так, но вам-то он зачем?

Линда открыла дверь в комнату, где лежала Джоанна, заглянула туда и снова тихо притворила ее.

– Билл сказочно богат, – понизив голос, сказала она, – а я не хочу растрачивать молодость, сначала корпеть над книгами, потом с утра до вечера задыхаться в душном офисе. Поэтому я не понимаю феминисток, у которых пятки дымятся от желания обставить мужчин. Женщине совсем необязательно делать карьеру, нужно всего лишь найти богатого мужчину, у которого все уже есть. И можно смело гордиться своим достижением.

До этого разговора Роджер видел Линду не более двух раз и особо не заострял внимания на ее персоне. Линда была яркой, привлекательной блондинкой с длинными стройными ногами и плоской грудью. Ему всегда было немного жаль девушек, одаренных от природы болезненной худобой и высоким ростом. А если к тому же девушка имела золотые волосы, судьба фактически не оставляла ей выбора, обрекая на бессодержательную череду развлечений в будущем. О какой бы профессии она ни мечтала в школе, все вокруг будут твердить, что у нее модельная внешность и пренебрегать выпавшим ей шансом бессмысленно. Во всем мире мужчины в один голос умиляются глупости красивых блондинок, трепещут перед их холодностью и восхищаются стервозным нравом. В конце концов женщина становится такой, какой ее хотят видеть мужчины.

Линда подстроилась под общественное мнение и, подключив свой ум и обаяние, превратилась в приспособленку, красивый нарост на кошельке удачливого бизнесмена. Роджер легко уяснил это уже после первых оброненных Линдой фраз, сопоставив ее представления о жизни с поступками. Она была далеко не так проста, как хотела казаться окружающим, и это – Роджер не понимал почему – настораживало его.

– Чем дольше вас слушаю, тем более утверждаюсь в мысли, что был несправедлив к блондинкам. Я мог бы влюбиться в вас, Линда, если бы, конечно, вы были менее придирчивы в выборе, а я не был бы… – Он огорченно замолчал, понурив голову, и сделал несколько глотков из бокала.

– Не были бы? – загорелась любопытством Линда. – Что вы хотели сказать?

– Ну, если бы я имел миллион-другой, как у Салливана, – солгал Роджер и, не выдержав паузу, выдал себя улыбкой.

– А мне кажется, вы хотели сказать совсем другое.

– Мы с вами совсем заболтались. Мне пора проведать вашу подругу.

Он поставил бокал на столик и вошел к Джоанне.

В комнате Джоанны сильно пахло валерианой. Лишь пройдя в комнату, Роджер вспомнил, что забыл постучать. Джоанна сидела на кровати вполоборота и вопросительно смотрела на него замутненными снотворным глазами. Итак, Роджеру удалось вырвать у Джоанны первую улыбку, она согласилась на ужин. Встреча была назначена у входа в ресторан.

– Я забыл постучать, – виновато улыбнулся Роджер. – Можно мне присесть?

– Если хотите.

Роджер устроился на стуле возле кровати.

– Удар был сильным, у вас рана. Я наложил вам повязку на голову. Зачем вы ее сняли?

– Уже не болит. Вы врач?

Он кивнул.

– Со мной столько хлопот, – сказала Джоанна. – Зачем вы бросились спасать меня, ведь я причинила вам столько неприятностей? Нет, что я такое говорю? Мне следует благодарить вас. Я могла бы уже кормить рыб.

– Я думаю, сам Господь обратил на меня свой взор, нарочно послав в ваше купе. – Роджер не отрывал глаз от лица Джоанны, словно пытался зарисовать его в своей памяти.

Джоанна удивилась, наклонившись к нему:

– Вы не злитесь на меня за то, что я выбросила ваши вещи и залила брюки соусом?

– Злился, пока не понял, что… – Он замолчал.

– Что же вы поняли? – Джоанну разбирало любопытство.

Роджер улыбнулся.

– Вы помните наш вчерашний разговор в этой самой комнате?

– Не помню. А что мы делали вчера в этой комнате? – упавшим голосом спросила Джоанна, предположив самое ужасное и потому лихорадочно вспоминая, в чем проснулась сегодня утром.

– Ничего такого, отчего вам бы следовало сейчас краснеть, – усмехнулся он. – Мы только говорили, и, чтобы вы больше не мучались сомнениями, я перескажу вам все до последнего слова.

– Боже мой, я к этому не готова… – Джоанна покраснела до кончиков ушей и не знала, куда спрятать глаза.

Роджер, памятуя о приглашении присесть, покинул стул и опустился на кровать рядом с Джоанной. Чудесным образом – они оба не заметили, как это произошло, – ее рука легла в его большую твердую ладонь.

– Шампанское обессилило вас настолько, что вы не могли идти, и я проводил вас до постели.

– Я что-нибудь говорила вам? – Она отодвинулась от него, поджала ноги и устремила прямой настойчивый взгляд в его смеющиеся глаза.

– Вы говорили: бедный мистер Деннехи, я так виновата перед ним, если бы я могла загладить свою вину… – Заметив, что ее щеки вновь заливает краска, он осекся. – И дальше в том же духе.

– Я и впрямь мучилась этим весь вечер.

Она немного успокоилась, но ровно до того момента, пока он не продолжил рассказ.

– Да, но когда мы очутились в вашей комнате, вы сказали…

Джоанна зажмурилась, словно это могло укрыть ее от его пронзительных глаз.

– …сказали: как бы я хотела, чтобы он меня поцеловал.

– Нет! Нет! Я не могла так сказать! Вы лжете? Нет, вы не похожи на лгуна. А сейчас вы скажете, что…

– Я не мог отказать даме.

– Я вас ненавижу! Нахал, грубиян, еще недавно вы называли меня бледным пугалом! Вы сочинили эту историю, чтобы отомстить мне? Вам, должно быть, приятно меня оскорблять?!

Первой на ее крик отреагировала Линда. Она подошла к двери и спросила:

– У вас там все в порядке?

Ей не ответили, и она успокоилась, вернувшись к прежнему занятию – Линда трудилась над макияжем к ужину с Салливаном.

– Послушайте, нам не надо все время ссориться. – Роджер взял Джоанну за плечи и ласково улыбнулся.

– Но вы воспользовались тем, что я была пьяна, – сверкая глазами, ответила Джоанна.

– Досадное обстоятельство, которое мы исправим. – Увидев ее недоверчивый прищур, Роджер на миг усомнился в том, что поступает правильно, и все же рискнул: – Вы не рассердитесь, если я попрошу вас об одолжении? Сегодня вечером в ресторане «Скайлон тауэр» подают королевских креветок под лимонным соусом. Хотите полакомиться со мной креветками?

– Так же, как я полакомилась овощным рагу? – ехидно заметила Джоанна.

– Я попрошу у нашей милой Дарси тот синий дождевичок и надену его, когда мы примемся за ужин.

Линда, едва Роджер появился в дверном проеме, отключила телефон, не попрощавшись со своим собеседником, и, подбежав к нему, преградила дорогу. Надеюсь, я не перестаралась, вздохнула Линда, когда Роджер ушел. Но когда-нибудь ей должно повезти с мужчиной. Кажется, этот Джо по-настоящему нравится.

– Почему Джо кричала на вас? Что-то случилось? Вы осмотрели ее?

– С ней все в порядке, – сказал Роджер. С одной стороны, он лгал, потому что напрочь забыл, зачем пришел к ней, но с другой – больная девушка не стала бы так обворожительно краснеть. – Больше воздуха и прогулок. Она зовет вас.

– Джо такая хрупкая, нежная. Месяц назад она подхватила простуду и пролежала целую неделю. Она выживет? – На ресницах Линды затрепетали слезинки.

– Я бы не стал так драматизировать ситуацию. У вашей подруги все кости целы, да и никаких признаков простудных заболеваний я не заметил. Единственное осложнение, которого, думаю, ей не избежать, это страх перед водопадом. После перенесенного шока она может возненавидеть водопады.

– Или Стива.

Роджер недоуменно вскинул брови, и Линда поспешила исправить ситуацию:

– Полное ничтожество, кретин первой степени. Пока Джоанне еще не попался достойный мужчина, и она тратит себя на этого мерзавца.

7

Провести Линду было не так просто, как полагала Джоанна. Она обошлась без околичностей и в лоб спросила у подруги о главном:

– Ты согласилась пойти с ним в ресторан?

– Ты снова подслушивала? – Джоанна никогда не одобряла своеобразную манеру Линды разживаться свежими новостями.

– Мне даже не пришлось напрягать слух, – равнодушно пожала плечами Линда. – Стало быть, вы ворковали здесь вчера?

– Лучше расскажи, для кого ты оголила спину?

В длинном платье, расшитом стразами на груди, с глубоким вырезом на спине, Линда выглядела сногсшибательно, и, хорошо понимая, каких бонусов она намерена добиться с помощью своего наряда, Джоанна осуждающе качала головой.

– Ах, Джо, это не секрет, – обольстительно улыбнулась Линда. – Билл сказал, что моя восхитительная спина создана для того, чтобы быть всегда обнаженной. Согласись, перед такой грубой лестью устоять невозможно. Мы с Биллом идем на вечернее шоу, а потом наймем яхту. Он платит.

Он погубит ее, тревожилась Джоанна, смотря, как Линда красиво усаживается за руль арендованного авто. У этих киношников нет ничего святого, они пользуются людьми, как салфетками, а потом, испачкав и помяв, выбрасывают в мусорную корзину.

Твердо решив, что встреча с Роджером – это не свидание, а лишь позволительная благодарность за спасение, Джоанна не забивала голову выбором наряда. Выхватив из шкафа первую попавшуюся вешалку с платьем, она бросила его на кровать. На прическу и макияж было потрачено ровно сорок минут. Впрочем, лимонного цвета платье с открытыми плечами, которому Джоанна отдала случайное предпочтение, пришлось заменить. Оно показалось Джоанне слишком крикливым для подобного случая. Классика в виде маленького черного платья, как всегда, пришла на помощь в трудную минуту выбора, оттенив огненный цвет волос Джоанны и сочную синеву глаз.

До назначенной встречи у ресторана было еще полтора часа. Джоанна вышла на крыльцо, вглядываясь в окна стоявшего неподалеку бунгало Роджера, гадая, выехал он или нет, а может, совершенно выпустил из памяти креветок и Джоанну.

– Добрый вечер!

Джоанна посмотрела налево. Там стояла миссис Коннор с коричневой сумочкой через плечо и возбужденно мяла ее пальцами.

– Добрый вечер, миссис Коннор! Отличная погода. Вы гуляете?

– Дожидаюсь мистера Коннора. Я удивилась, когда он изъявил желание поехать с мистером Деннехи покупать сувениры. Теперь оба куда-то запропастились.

– Мужчины терпеть не могут ходить с нами по магазинам, – согласилась Джоанна. – Это у них генетическое. Но когда они одни, то скупают все подряд.

– Нам давно пора быть в кинотеатре. Полковник решил, что он Человек-паук, и с самого утра твердит мне о том, что хочет сплавиться через водопад. Это ли не ребячество? Я узнала, что в кинотеатре идет фильм об истории образования Ниагарского водопада и его первопроходцах. А в фойе выставлены все эти разбитые бочки, лодки, в которых безумцы бросались вниз с водопада. Если и это его не образумит… – Во время своей тирады миссис Коннор нервно трясла головой и беспрестанно протирала свои очки, снимая и нацепляя их обратно на нос.

– Я бы с радостью скоротала с вами ожидание, – неосторожно сказала Джоанна, но скорее из вежливости, чем из желания провести вечер в обществе миссис Коннор.

– Вы не пригласите меня войти? – тут же нашлась миссис Коннор.

– Да, конечно.

Услышав о том, что полковник пропал на пару с Роджером, Джоанна упала духом, теперь ее шутливое предположение о том, что он мог забыть об ужине, уже не казалось ей неправдоподобным.

Миссис Коннор улыбнулась Джоанне и принялась пить свой кофе маленькими глоточками, жмурясь от удовольствия, отчего вокруг глаз лучиками разбежались морщинки. В пламени камина фиолетовым огнем горел на безымянном пальце ее левой руки огромный аметист. Миссис Коннор возненавидела Джоанну Тайлер и Линду Норман, а в то время как ее муж был вовсе не прочь распушить хвост перед молоденькими девочками. Девушки кокетничали и светились в лучах его по-прежнему ослепительной улыбки, а ревнивая супруга всякий раз изнывала от желания дать затрещину не в меру словоохотливому супругу.

– Мм, – она с наслаждением покачала головой, – какой дивный вкус! Где вы научились готовить такой великолепный кофе?

– В Эйвери Фишер-холле, – простодушно ответила Джоанна, не заметив, как напряглось лицо ее собеседницы. – Меня научила старушка миссис Уоткинс, наша гардеробщица.

– Так вы одна из них? – Миссис Коннор выставила указательный палец, обратив его в окно. – Актриса?

– О нет, – рассмеялась Джоанна. – Для актрисы я слишком бездарно вру своим родителям, что занята в выходные. Я играю на рояле в Нью-йоркском филармоническом оркестре. Честно говоря, я два года копила деньги, чтобы оплатить это путешествие.

– Вы не замужем?

– Нет, я надеюсь добиться в жизни чего-то стоящего, прежде чем стану чьей-то женой.

Отставив чашку, миссис Коннор подозрительно уставилась на сидящую напротив нее девушку, словно не верила ее словам и подыскивала способ поймать на лжи.

– А ваша подруга? На мой взгляд, у нее совсем другие ориентиры в жизни.

Джоанна припомнила сцену, разыгравшуюся на нью-йоркском перроне, и смущенно улыбнулась.

– Вы, наверное, считаете, что Линда легкомысленная? Это ложное представление. У Линды обманчивая внешность и…

– Ваша подруга путается с Биллом Салливаном. У него чудовищная репутация! Как известно, он не пропускает ни одной актрисы, с которой подписывает контракт. Неужели ей наплевать, что скажут о ее поведении?

Миссис Коннор не производила впечатления интересующейся новостями киноиндустрии женщины и поразила Джоанну своей удивительной осведомленностью. Продолжать с улыбкой слушать оскорбления миссис Коннор Джоанне становилось невмочь. Но уйти, хлопнув дверью, чего ей до смерти хотелось, было невозможно.

– Мистер Салливан ухаживает за Линдой, – подчеркнуто учтиво произнесла Джоанна, медленно вставая со стула, – и я не вижу в этом ничего предосудительного. Если бы они встречались тайно, вы бы не стали осуждать этот роман?

– По крайней мере, об этом не болтали бы все горничные и постояльцы. В нашем обществе никому нет дела, как женщины добиваются богатства и положения, если только они не делают это открыто, на глазах у всех. – Предлагая фарисействовать другим, миссис Коннор искренне верила, что лицемерие – это оборотная сторона хорошей репутации.

Джоанна взглянула на часы. Минутная стрелка неумолимо двигалась к девяти часам.

– Простите, миссис Коннор, мне было очень приятно поболтать с вами, но сейчас мне пора идти. Всего хорошего!

Не дожидаясь, пока миссис Коннор допьет кофе, Джоанна, проявив неуважение, выбежала на улицу и бросилась к стоянке такси.

Для миссис Коннор этот удар, почти пощечина, стал довершающим в образе Джоанны, который создался у нее за эти два дня.

У женщины, утратившей со свежестью лица и юное очарование души, нет более страшного врага, чем молодость. Куда бы ни ступила, всюду она найдет себе несчастную жертву, которую будет обвинять в хитрости, корысти и лживости, называть дрянью и шлюхой. Ей будет до колик хотеться поболтать с молодой неоперившейся девушкой, но зависть, пожирающая все добрые чувства, понудит оскорбить собеседницу прежде, чем та успеет открыть рот и произнести какое-нибудь наивное замечание. Постаревшая женщина никогда не признается, что постарела, и потому не перестанет третировать и строить козни красавицам, считая их своими соперницами.

8

– Вы сейчас убийственно хороши! – с чувством сказал Роджер, когда Джоанна под его пристальным взглядом приблизилась к входу в ресторан.

Она увидела Роджера издалека, когда подъезжала, и очень обрадовалась, что в компании шутника-полковника он не потерял счет времени.

Привлекателен. Хорош до дрожи. Джоанна не хотела об этом думать, но мысли обволакивали ее мозг сладостной паутиной.

Стив, я девушка Стива, просто мне скучно, а Роджер был так любезен…

Прекрати оправдываться. Кому ты врешь? Он нравится тебе, нравится.

Но все это наваждение, влияние всеобщего веселья и раскованности. Когда отпуск закончится, мы с легкостью перевернем страницу…

– У меня есть друг. Его зовут Стив, – нечаянно вырвалось у Джоанны, когда они уселись за столик напротив огромного панорамного окна.

– Передайте ему мои поздравления. Признайтесь, ему вы тоже преподносили гастрономические сюрпризы? – не удержался от шутки Роджер.

– Почему это тоже? Мы с вами только друзья. Отведаем креветок, и ничего больше.

– Да, именно так сказала Адаму Ева, – рассмеялся Роджер. – Ну, где же наши креветки? Я боюсь, что вы сбежите раньше, чем их подадут.

С наступлением сумерек и до полуночи водопады подсвечивались разноцветными прожекторами, и с высоты, на которую был поднят ресторан, можно было любоваться захватывающим видом на водопады и окружающие ландшафты. Вскоре Джоанна оставила свои страхи и, очарованная красотами Ниагара-фолс и шутками Роджера, расслабилась, неосознанно позволив спутнику ласкать ее лежащую на столе руку.

– Почему вы не пьете? Вино превосходное. Я специально заказал полусладкое, чтобы вам понравилось.

– Я верю, что вино вкусное, – кивнула Джоанна, – но после вчерашнего предпочитаю не увлекаться.

– Вы любите вашего Стива? – спросил Роджер, сжимая руку Джоанны.

– Люблю? – переспросила она задумчиво. – Сначала мы дружили и снимали квартиру на двоих, а потом как-то все завязалось… Я бы не смогла принимать любовь от человека, который мне неприятен.

Сказав это, она вдруг осознала, что отвечает на ласки Роджера, поглаживая пальцами сухую кожу на тыльной стороне его ладони. Рука была высвобождена в ту же секунду.

– Лучше, если наши отношения останутся дружескими.

Роджер скептически посмотрел на нее, озорные искорки, заигравшие вдруг в глазах, дали ясно понять Джоанне, что он не верит ни единому ее слову.

– Пойдемте, – сказал Роджер, и они ушли из ресторана.

– Спасибо, это был чудный вечер. Еще мгновение, и ничем не сдерживаемый огненный поток закружил их в бешеном сумасшедшем танце любви, лишив страхов, предрассудков и мыслей. Была ли это истинная любовь, дарованная редким счастливчикам на Земле, или они оба обманулись, уступив страсти?

Горячая рука Роджера легла поверх ее руки. Джоанна не сопротивлялась, она перестала убеждать себя и его в их дружеских чувствах друг другу. Она сидела молча, глядя в окно, чувствуя тепло руки Роджера.

Так же молча они зашли в бунгало Роджера и заперли дверь.

– Вы прекрасны, – сказал Роджер с восхищением.

Он произнес эти два слова очень тихо, но Джоанна услышала и замерла от неожиданно охватившего ее теплого чувства.

– Роджер, мы не должны… – Она оглянулась на окна, испытывая неловкость от мысли, что с улицы хорошо видно все, что происходит в освещенной комнате.

Как в замедленной съемке она видела, как Роджер задернул шторы и подошел к ней. Джоанна почувствовала осторожное прикосновение к своим плечам. Обласкав ее лицо коротким нежным взглядом, по-прежнему не говоря ни слова, Роджер поцеловал ее в губы, вложив в этот поцелуй весь жар души и влечение тела.

Джоанна едва не потеряла сознание. Все смешалось. Стены, цветы, мебель закружились в дикой, веселой пляске, и она уже не могла различить очертаний предметов. Остались только ощущения. Сколько правдивости, сколько нескрываемой нежности дарили его мягкие, влажные губы. Джоанна чувствовала, как страсть, затаенная и безумная, рождается в его сильном теле. Внезапно он отпустил ее и заглянул в глаза:

– Вчера я всю ночь не спал и думал о тебе. Я ехал сюда не за тем, чтобы соблазнять девушек, я должен был многое обдумать…

– Я люблю тебя, – прошептала Джоанна, и слова были уже не нужны.

9

Джоанна всегда считала, что добродушно-насмешливый тон в общении с мужчинами оберегает от влюбленности. Но с Роджером это не помогло. То ли романтические пейзажи вскружили ей голову, то ли ощущение легкости, присущее всем отдыхающим, только внезапно неловкая симпатия, от которой они оба страдали, волшебным образом превратилась в нечто определенно нежное. В воздухе уже витал головокружительный запах экзотических цветов. И солнечная эйфория рождала предчувствие, которое в один прекрасный день не преминет сбыться.

Джоанне казалось, будто она случайно села на карусель, а та разогналась. И спрыгивать страшно, и удовольствие от полета такое, что не описать словами. Музыка. Джоанна постоянно слышала музыку. Она звучала всюду, куда бы ни пришла Джоанна, где бы ни встретились ее синие глаза с черными глазами Роджера.

– Ты ответила ему «да»? – допытывалась Линда.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Налетела как торнадо. Сядь и помолчи немного.

Джоанна была слишком серьезна, и Линда послушно опустилась в кресло. Но уже через минуту, начав нетерпеливо ерзать, она снова приступила к расспросам:

– Ты не расскажешь мне о своем свидании, Джоанна?

– Я не пошла, – солгала Джоанна.

– Не-е-т, – разочарованно застонала Линда. – Ты не можешь быть такой глупой.

– У меня разболелась голова, – пожав плечами, сообщила Джоанна. – Не забывай, что я ударилась о борт катера! Я рано легла спать.

– В этом деле лучше переесть, чем голодать, – посоветовала Линда. – Потом жалеть будешь.

Откуда в ней такая высокая концентрация страха перемен?! – мысленно возмущалась Линда, сердито посматривая на Джоанну. Отказать такому симпатяге!

Вопросы Линды выбили Джоанну из колеи. Она была влюблена в Роджера и не знала, плакать ей или смеяться. Мысли прыгали как солнечные зайчики. Теперь их с Роджером связывала тайна, о которой никому нельзя знать. Тем более Линде. Признаться подруге в своей связи с Роджером Джоанне было стыдно. Еще вчера Джоанна рисковала жизнью, спасая подарок Стива, а сегодня стала любовницей другого мужчины. Все изменилось в считанные часы. Помешательство, безумство, умопомрачение – как ни назови, ни одно объяснение не могло прикрыть предательство. Оно вылезало то тут, то там, как непоседливые ноги спящего ребенка по ночам высовываются из-под одеяла. Если бы Джоанна была свободна, ей не нужно было бы скрывать от людей счастливые глаза, ускользать из жаркой постели любимого зябким утром. Нельзя построить свое счастье на чужом несчастье, думала Джоанна и отгоняла мысли о прошедшей ночи. Но улыбка, стоило Джоанне представить лицо Роджера, сама собой появлялась на ее губах.

После ланча все желающие посмотреть на Элвиса, Мэрилин и графа Дракулу собрались у большого автобуса, чтобы отправиться в музей восковых фигур. Местные жители гордились им, смело заявляя, что он ни в чем не уступает знаменитому музею мадам Тюссо.

– Хорошо, что мы решили прогуляться, – сказала Джоанна.

– Я тоже так думаю. – Линда посмотрела на нее с укором. – У тебя с утра был такой утомленный вид, будто ты танцевала до рассвета.

– Вы не знаете, куда подевался Роджер? – спросил Мартин. – Вчера он хотел ехать с нами. А сегодня мы с Сабриной зашли за ним, но его не оказалось.

Джоанна пожала плечами, извинилась и отошла. Она сделала вид, что направляется в лавку, где торговали всякой всячиной, но, проходя мимо миссис Коннор, услышала обрывки ее слов и остановилась, словно пораженная молнией.

– Я своими глазами видела, как она выходила от него! Было пять утра, – рассказывала миссис Коннор такой же пожилой даме, как и она сама. – Да, я точно помню, в это время я делаю мистеру Коннору укол. И тут я нечаянно посмотрела в окно. Они целовались. А в Нью-Йорке ее ждет жених. Я всегда говорила, от актрисулек не жди ничего хорошего.

Господи, она нас видела… – мысленно простонала Джоанна и почувствовала, как лицо заливает краска. Она должна была помнить о непомерном любопытстве немолодых женщин, привыкших бесцеремонно совать нос в самые укромные уголки чужих душ. Джоанна бросилась в лавку, стремясь укрыться там от злых сплетниц.

Тем временем миссис Коннор, доверительно склонившись к уху приятельницы, прошептала с ликующим видом:

– Но это еще не все! Я узнала, что бунгало, в котором живет мистер Деннехи, снято для супругов. У него есть жена!

– Бросьте!

– Точно, точно, – закивала миссис Коннор. – Она помолвлена. Он женат. Но они любовники.

Колокольчик на двери звякнул, в лавку заглянула Линда.

– Автобус отъезжает через пять минут, – объявила она. Ее взгляд упал на выбранные Джоанной сувениры, она поморщилась: – Ты собираешься купить этот хлам?

– Я хочу купить что-нибудь для Стива, – улыбнулась Джоанна. – Поезжай одна.

– Стоит ли Стив того, чтобы из-за него отказываться от экскурсии?

Линда хлопнула дверью. У магазина ее дожидался Салливан.

Дождавшись, когда автобус уедет, Джоанна досчитала до тридцати, расплатилась с продавцом и вышла на улицу.

Спустя четыре часа вернулась Линда, возбужденная, с горящими глазами. Вслед за ней, кашлянув, вошел Салливан. В последнее время они были почти неразлучны, и Джоанна удивлялась, откуда они черпали темы для разговоров. – До завтра.

Линда сунула руку Джоанне под нос.

– Смотри! Мы с Билли обручились!

На безымянном пальце Линды появилось тоненькое колечко с бриллиантом. Камень был совсем маленький, но в свете абажура он сверкал как настоящая звезда.

Салливан не слишком-то щедр, подумала Джоанна.

– Вы обручились в музее?

– Билли надел кольцо на палец Элвису, а потом подвел меня к нему. Кажется, мы шокировали общество. – Линда трясла пальцами у лица Джоанны, ожидая восхищения.

Но Джоанна смотрела вовсе не на кольцо. Она смотрела в глаза Салливану, ища в них признаки влюбленности, но его взгляд был лишен каких бы то ни было эмоций, как и в первый вечер их знакомства.

– Догадываюсь, чего вам это стоило, – язвительным тоном сказала Джоанна.

Ее неприятие Салливана было столь недвусмысленным, что только слепой мог бы не заметить ее чувств.

– Для вас все, что пожелаете. – Салливан поклонился, поцеловал Джоанне руку и уже у дверей обернулся с улыбкой: – Линда, куколка, приоденься к ужину, у меня для тебя сюрприз.

– Ты нарочно, да?! – топнула ногой Линда, когда подруги остались вдвоем. – Грубишь ему, смеешься в лицо. Ты просто завидуешь, Джо, потому что я скоро выйду замуж, а ты ждешь предложения уже два года!

Оправдываться значит чувствовать себя виноватой и тем самым признаться в этом. Но Джоанна не считала себя виноватой. Портить отношения с подругой из-за какого-то плешивого толстосума… Однажды она сама поймет, с кем имеет дело. Не говоря ни слова, Джоанна ушла, оставив Линду наедине с подарком.

Ниагара-фолс – небольшой городок, его можно легко обойти за один день. Навстречу Джоанне попадались влюбленные парочки, пролетали машины с веселыми компаниями. Джоанна свернула на тихую тропинку в парке, где не было никого. Она гуляла, пока совсем не стемнело, и в какой-то момент обнаружила, что стоит перед бунгало Роджера.

Его окна были темны. Какой смысл сидеть дома, когда вокруг столько развлечений, решила она. Но почему он даже не прислал мне записку, не позвонил?

Джоанна подняла голову. Тишина была такой пронзительной, что, казалось, был слышен шелест чьих-то крыльев. Ангел где-то рядом, подумала Джоанна. Она ощущала какую-то детскую беспомощность оттого, что не могла удержать этот волшебный миг, и отчего-то опять заныло сердце.

Под чьей-то ногой хрустнула ветка. Поначалу Джоанна решила, что ей почудилось, будто ее кто-то зовет. Но потом голос послышался совершенно отчетливо:

– Джоанна!

Она обернулась. Сквозь ажурную завесу веток разглядела темную фигуру. Это был Роджер.

Джоанна вышла к нему из темноты в белой шелковой блузке, бирюзовой льняной юбке и удобных кожаных босоножках в тон. Роджер, глядя на нее, не мог не восхититься – до того свежо и изысканно она выглядела. Джоанна подняла на него свои синие глазищи, и Роджеру вдруг стало совершенно безразлично, узнает ли кто-то о том, какие чувства он испытывает к этой женщине.

– Я соскучился, – сказал Роджер низким охрипшим голосом.

Их головы соприкоснулись, сильные руки сомкнулись на талии Джоанны. Она задыхалась от нежности.

– День, в котором нет тебя, прожит зря.

Горячий страстный поцелуй закрыл ее рот, и Джоанна, испугавшись, рванулась из рук Роджера, но он сильнее сжал объятия. Нежные ищущие губы не отпускали ее, рождая в теле сладкую истому. Тело не желало подчиняться Джоанне, обмякнув, она подобно растопленному воску таяла на груди Роджера.

– Пойдем, пока нас не увидели, – попросила она, подняв на Роджера молящий взгляд.

Они пошли рядом, их пальцы слегка соприкасались. Джоанна улыбнулась неожиданной мысли: если бы ей пришлось пешком преодолеть путь до самого Нью-Йорка, она благодарила бы небо за счастье идти рядом с любимым.

В напоенном запахом цветов воздухе звучали голоса птиц, изредка до слуха доносились звуки музыки. Должно быть, где-то поблизости была дискотека. Джоанна не следила за дорогой, полностью доверившись Роджеру.

– А я больше люблю зиму, – нарушил молчание он. – Едешь по Вашингтон-сквер или по Бродвею, снег падает удивительный. Каждая снежинка – как белая бабочка. Они разбиваются о ветровое стекло, и в дрожащих каплях, будто драгоценные камни, переливаются огни витрин.

– Как красиво. Это почти музыка. Теперь я, наверное, тоже полюблю зиму. – Джоанна чуть сильнее сжала его пальцы.

– Чем ты занималась весь день?

– Я гуляла и… сочиняла вальс.

– Ты пишешь музыку? – Роджер улыбнулся, сделав приятное открытие.

– Иногда.

Вдруг что-то мягкое ткнулось в ногу Джоанны, она испуганно отскочила в сторону, но уже спустя мгновение рассмеялась.

– Только взгляни! Какое чудо!

У ее ног, крутя головой, вертелся щенок.

– Откуда ты взялся, малыш? – Ласковая интонация моментально приманила щенка.

Усердно виляя маленьким хвостиком, он подпрыгнул и уцепился зубками за подол юбки. Джоанна присела на корточки перед щенком, а он, не растерявшись, плюхнул широкие тяжелые лапки ей на колени.

– Ты ему понравилась. – Роджер тоже погладил щенка по спинке, не переставая любоваться Джоанной.

– Что же нам с ним делать, Роджер? Я ни разу не встречала собак вблизи отелей и кемпингов.

– Он породистый, похож на бриара, – Роджер поднял щенка на руки, за что был благодарно облизан шершавым языком, – но ошейника почему-то нет. Посмотри, какая грудь, какие лапы! Собачьих приютов в окрестностях я не видел. Остается только одно: он потерялся. Родители часто доверяют выгуливать собак детям, а они их теряют.

– Ты, как я смотрю, большой знаток собак, а я в них совершенно не разбираюсь. Для меня все хороши, независимо от лап.

– Я ветеринар и…

– Ветеринар?! – Джоанна так сильно округлила глаза, будто Роджер сказал что-то неприличное. – Когда ты приходил ко мне в бунгало, я слышала, ты говорил, что врач.

Роджер слегка покраснел.

– Ветеринар – тот же врач, только для животных. Согласись, что я ни разу не сказал тебе «фу» или «сидеть».

Бледный свет выглянувшей из-за облачка луны отвел тень с лица Роджера, высветив белозубую улыбку.

– Ты опять смеешься надо мной? – обиженно фыркнула Джоанна. – Ты делаешь это с первой минуты нашего знакомства!

– Ну, знаешь ли, когда ты вышвырнула мой кофр на перрон, мне, допустим, было совсем не до смеха.

– Ты никогда не забудешь мне этого, не правда ли?

Джоанне было ужасно стыдно за тот свой поступок, и Роджеру было известно. И то, что, зная обо всем, он тем не менее напоминал ей о неприятном происшествии, приводило Джоанну в негодование.

За разговором ни Джоанна, ни Роджер не заметили отсутствия своего пушистого подопечного и вспомнили о нем лишь в тот момент, когда в ногу Роджера ударилось что-то узкое и жесткое.

Роджер наклонился и, взяв у щенка длинную палку, показал Джоанне.

– Клюшка для гольфа, – определила она. – Где он ее нашел?

Щенок нырнул в кусты, похрустывая ветками, и резво побежал прочь от людей. Переглянувшись, Роджер и Джоанна отправились вслед за ним. Они шли не дольше трех-четырех минут, пока перед ними ни открылась огромная зеленая площадка с лунками. Это было одно из полей для гольфа, пользующихся большой популярностью у состоятельных туристов. Калитка оказалась не заперта и легко подалась.

– Ты когда-нибудь играла?

Джоанна покачала головой, озираясь по сторонам. От темноты, обступающей их со всех сторон, веяло холодом и страхом. Умом Джоанна понимала, что они находятся на охраняемой территории, а густой непроглядный лес – всего лишь старый парк, объятый ночными тенями.

– Не будь трусихой, здесь никого нет. – Роджер подозвал Джоанну и, поставив клюшку под мяч, указал на лунку. – Наша цель – там. Становись рядом со мной, наклон, руки сюда.

С первого взгляда Джоанне показалось, что лунка, в которую Роджер хотел загнать мяч, на другом конце поля, и попасть в нее может разве что снайпер.

– Ты дрожишь. – Роджер повернул лицо к Джоанне, нечаянно коснувшись губами ее щеки. – Неужели боишься, что нас застукают?

– Боюсь промахнуться, – ответила Джоанна.

Удар, направленный, безусловно, Роджером, оказался, к удивлению Джоанны, метким и необычной траектории. Мяч, трижды подскочив в траве, провалился в маленькую лунку.

– Неплохо для пианистки, – засмеялся Роджер.

– Неплохо для врача, – не осталась в долгу Джоанна.

Посмотрев друг на друга, играющих в гольф одной клюшкой в темноте посреди пустого поля, они рассмеялись. Как прекрасна любовь, подумала Джоанна, если превращает всякую глупость в нашей жизни в прекрасный неповторимый миг. Какое чудо – эта девушка, подумал Роджер, рядом с ней все кажется волшебным и необыкновенным.

Сумерки принесли прохладу, и Джоанна зябко повела плечами, не решаясь попросить Роджера ее обнять.

– Ты совсем замерзла.

Не раздумывая, Роджер скинул свитер и набросил на плечи Джоанны.

Они едва не забыли о своем новом приятеле – резвом щенке, который, отбегая на небольшие расстояния, возвращался и терся об их ноги.

– А как быть с ним? – спросила Джоанна. Ей было страшно подумать, что этот малыш останется в одиночестве в ночном парке.

– Отведем его к сторожу, а завтра утром я позвоню в собачий питомник.

Они постояли молча, радуясь близости друг друга. Джоанне очень хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, но уже смеркалось, начинал опускаться туман. Она вопросительно взглянула на Роджера.

– Ты поцелуешь меня на сон грядущий?

Конечно, он ее поцеловал. Он мечтал целовать ее мягкие пахнущие весной губы до утра, не отрываясь, но Джоанна ускользала. И хотя она по-прежнему стояла, прижавшись щекой к его щеке, ее мысли – Роджер чувствовал – были далеки и от него, и от этого поля. И он был вынужден ее отпустить, хотя и желал этого меньше всего на свете.

На прощание Джоанна нежно, легко поцеловала его и провела кончиками пальцев по его губам.

10

Джоанна старалась ступать как можно тише, чтобы не разбудить Линду. Не включая свет, она на цыпочках шмыгнула в свою комнату, но в следующую минуту появилась Линда. На ней был пеньюар.

– Джо, где ты пропадала? Я собиралась звонить в полицию!

Она говорила точь-в-точь, как мать Джоанны, когда дочка в возрасте пятнадцати невинных лет вознамерилась идти на дискотеку с восемнадцатилетним оболтусом.

– Это совершенно невероятно. – Джоанна ощущала себя застигнутой врасплох и оправдывалась, словно ей было не двадцать четыре, а по-прежнему пятнадцать. – Мы нашли в парке щенка, а потом щенок нашел клюшку и площадку для гольфа.

Линда не стала говорить, что вторым пунктом после звонка в полицию в ее программе стояло желание убить Джоанну за напрасно испытанные волнения.

– Джо, кто это «мы»? – нахмурилась Линда.

– Я и Роджер. – Джоанна опустила глаза.

– Ты встречалась с Роджером Деннехи?

Я в шоке, говорили ее глаза, да он же славный парень. Как я раньше этого не заметила? Не каждый совладает с собой, когда его обливают чесночным соусом.

Джоанна не ответила, своим молчанием породив в голове Линды целый рой предположений и фантазий.

– Если бы ты видела… Он такой трогательный, пушистый.

– Роджер?

– Нет, щенок. А в гольф играть совсем не сложно. Он попал в лунку с огромного расстояния.

– Кто? Щенок?

– Да нет. Роджер, конечно.

– Ты меня окончательно запутала. – От рассказа подруги голова у Линды шла кругом. – Он тебе ничего не обещал?

– Позвонить в питомник.

– Все ясно. Значит, это его свитер у тебя на плечах?

Подернув плечами, Джоанна обнаружила, что подруга права: ее плечи действительно были укрыты кремовым мужским свитером небрежной толстой вязки.

Линда исчезла из комнаты, а когда вернулась, Джоанна снова была погружена в радужные грезы. Линда принесла поднос с двумя тарелками, на которых лежали фрукты, сыр и мясное ассорти.

– Давай поедим. А то от всех этих треволнений и новостей я страшно проголодалась. – Линда поставила поднос на кровать и взяла с тарелки кусочек сыра. Не успев толком прожевать, она обыденным голосом спросила: – А что будет со Стивом?

– Почему ты спрашиваешь? – Джоанна сбросила свитер Роджера, как будто он обжигал ей кожу.

– Эта шальная улыбка бродит на твоих губах с того утра, когда я сказала тебе, что Роджер проводил тебя до дома. Он тебя целовал? Ты покраснела! – захлопала в ладоши Линда.

После прогулки Джоанну неотступно преследовал запах Роджера. Легкая дымка ложилась на ее нежную кожу. Рубашки Роджера, его волосы источали герленовский мужской парфюм «Ветивер», знакомый Джоанне с детства. Этой туалетной водой много лет пользовался учитель, дававший Джоанне уроки игры на фортепиано.

Под пристальным взглядом Линды Джоанна почувствовала себя обнаженной и поспешила в ванную, оставив юбку и блузку на стуле. От ее неловкого движения жемчужное ожерелье Линды соскользнуло со стола на пол и порвалось. Розовые жемчужины раскатились под диван, под стол, к двери.

– Прости меня, Линда, я случайно. Я все соберу. – Джоанна упала на колени и, поочередно накрывая рукой жемчужины, принялась подбирать их.

– Брось, простудишься, – остановила ее Линда. – Скоро я выйду замуж, и у меня будет двадцать таких ожерелий.

В окне мелькнул силуэт крупного мужчины, через несколько секунд девушки услышали тяжелые шаги.

После двух коротких ударов, дверь скрипнула, на пороге появился Салливан во фраке и в дивной желтой «бабочке». Линда изящно сбросила пеньюар, под которым на ней было узкое красное платье, больше похожее на ночнушку на тоненьких бретельках.

– Птичка, ты готова? – игриво осведомился Салливан и оторопел, немигающим взглядом уставившись на Джоанну.

Почему он смотрит на меня, словно я голая? – удивилась Джоанна, опустив глаза. В тот же миг она, вскрикнув, сдернула со стула пеньюар Линды и скрылась в своей комнате.

– Билли! Ты смутил бедную Джо, – укоризненно сказала Линда.

Когда Джоанна вышла к гостю, лицо ее было серьезным и не располагало к извинениям, готовым сорваться с губ Салливана. Неприятная ситуация была исчерпана и стерта из памяти. Линда кусала губы – ее неловкая ситуация забавляла.

– Мы с Линдой едем в питомник бабочек. Я хочу, чтобы она сама выбрала тех, что будут порхать на нашей свадьбе, – торжественно объявил Салливан.

– Но питомник давно закрыт, а выставленные там бабочки не продаются, – возразила Джоанна.

– Нет ничего такого, что не мог бы купить Билл Салливан, – гордо объявил Салливан.

В его глазах сверкнули два хищных огонька, всем своим видом он как бы говорил: и ты будешь моей, когда мне этого захочется. От этой мысли Джоанне стало смешно.

– Какой он у меня выдумщик, правда? – умилилась Линда и, наклонившись к Салливану, поцеловала его в блестящую лысину.

– А в медовый месяц мы поедем в Африку на сафари. Будем охотиться на львов, – тая от удовольствия, похвастался Салливан.

– Билли, держать льва дома очень опасно, – покачала головой Линда. – Ты слышал, они часто нападают на людей?

– Кто говорит о живом льве? Когда я его подстрелю, с него сдерут шкуру и отдадут мне.

В этот момент Линда поняла, что в жизни есть вещи, о которых лучше не знать. Настоящая женщина, решила она для себя, не интересуется, из кого сделан великолепный бифштекс в ресторане, откуда берутся деньги в кошельке мужчины и как лиса становится пушистым манто. Честные ответы на эти вопросы никого не делают счастливее.

В ту ночь Джоанне приснился странный сон. Она в зале суда, где очень шумно, и перед ней постоянно сменяются лица. Она смотрит по сторонам и понимает, что сидит в кресле судьи, поверх одежды на ней широкая черная мантия, руки скрещены на столе. Неожиданно Джоанна вместе со столом переносится в чужой дом, где в кухне мужчина лет тридцати колдует над сверкающей кофеваркой. Его бархатные, черные, как летняя ночь, глаза напоминают Джоанне кого-то. Она узнает Роджера. Он не замечает присутствия Джоанны. Кофе, тосты, бекон и яичница красиво расставлены на столе. И вот Роджер уже не один. К нему подходит красивая женщина с холодными глазами и кладет руки ему на плечи. Он – ее мужчина. Роджер приглашает ее к завтраку, они садятся рядом. И вдруг Джоанна слышит крик:

– Я люблю тебя, мой, только мой!

Это крик самой Джоанны. Женщина поднимает взор на Джоанну, недоумение в глазах Роджера сменяется злостью.

Они расходятся в разные стороны, не отрывая глаз друг от друга, и между ними возникает стеклянная стена.

– Господь отвернулся от тебя, но я верю, что ты найдешь меня! – кричит женщина, протягивая руки к стеклу.

– Где ты? Без тебя моя жизнь пуста! – отзывается эхом Роджер.

– Каково будет решение суда? – грозно спрашивает прокурор, свесив ножки со стеклянной стены.

Джоанна хватается за голову. Она знает, что выносит приговор себе. Она устремляет глаза к Роджеру и тихо шепчет:

– Я люблю тебя.

Но он не замечает ее, ему нужна та красивая женщина. Секундная стрелка отсчитывает молчание Джоанны, и с каждой потраченной на раздумья секундой Роджер стареет на один год. И вот он уже такой, каким она его знает. Еще немного времени, и в его волосы вплелись серебряные нити. Тускнеющий взгляд почти лишился надежды, лицо избороздили морщины.

– Свободен! – что есть мочи кричит Джоанна, пока еще он не превратился в старца.

Теперь Джоанна видит себя со стороны. Оказывается, что она всего лишь надутая кукла. Маленький лысенький прокурор подходит и протыкает ее грифелем карандаша. Раздается свист, Джоанна сдувается и падает на стол. Стеклянная стена рушится, и Роджер, вновь помолодевший, берет за руку женщину, с которой был разлучен.

Джоанна очнулась в холодном поту. Ее глаза и щеки были мокрыми, должно быть, она действительно плакала во сне. Чем навеяло этот странный сон? Почему она была судьей? Кто та женщина, которую не хотел терять Роджер?

Джоанна бросила взгляд в окно, где пробудилось солнце и цвела жизнь. Рядом с ней, на соседней подушке, лежал свитер Роджера. Джоанна, оглянувшись, словно кто-то мог следить за ней, прижала его к своей щеке и вдохнула запах. Какая глупость – верить снам! Она улыбнулась и, сладко потянувшись, встала с постели. Сегодня они встретятся, а все суеверия и страхи пусть горят огнем.

11

Если вы хотите свести с ума девушку, отвезите ее на Ниагарский водопад, если вы хотите заполучить ее сердце, подарите ей россыпь его бриллиантовых брызг, советует нестареющая американская поговорка.

Молва приписывает ее авторство несчастному работяге, который трудился много лет, чтобы скопить денег и исполнить мечту своей любимой. Как она и хотела, он отвез ее к водопадам и попросил стать его женой. Но парень был беден и не смог купить ей кольцо с бриллиантом. И тогда девушка бросила его и влюбилась в богача.

Социологи же утверждают, что поговорка была рождена в офисных джунглях Уолл-стрит, где мужчинам, непрестанно делающим деньги, некогда отвлекаться на такие мелочи, как свидания и долгие ухаживания. А вот по мнению многих мужчин, женщины сами сочинили это выражение, чтобы им было легче вытягивать из своих любовников деньги на украшения и новые манто.

Роджер Деннехи не исповедовал подобные взгляды, полагая, что восхитительных женщин непременно должны окружать прекрасные, восхитительные вещи. Джоанну он считал бесспорно восхитительной женщиной. Ее стройное тело не имело изъянов и сияло нежным сливочным оттенком. Сердце же Джоанны было столь добрым и чистым, что иной раз Роджеру становилось страшно. Она без страха открывалась нараспашку всякому человеку, и в то же время она очень ранима. Хватит ли выносливости ее сердечку на долгом жизненном пути среди своекорыстных негодяев и изощренных завистников?

Джоанна была прекрасна, как дитя, и Роджер задался целью найти в Ниагара-фолс нечто достойное ее красоты. Колокольчики на дверях бутиков и лавок призывно позвякивали, приглашая шагнуть в безумный мир ароматов и украшений.

Духи. От нее всегда исходит нежный свежий аромат, думал Роджер, выискивая заветный запах. Флаконы и флакончики с притертыми стеклянными пробками выпячивали бока, перламутровые баночки с кремами переливались на свету, а душистые коробочки с туалетным мылом и пушистые кисточки стремились навстречу рукам. Женщины тянули к себе блестящие упаковки с такой нежной настойчивостью, как, наверное, виноградари тянут к груди душистые гроздья, стараясь не уронить ни ягодки.

Потерявшись в безумном разнообразии запахов, как в громадном мегаполисе, Роджер отказался от идеи с духами. И вдруг ему на ум пришла та самая поговорка про водопады и бриллиантовые брызги. Собираясь в романтическое путешествие к Ниагаре, Роджер решил сделать Ванессе подарок – что-то очень изысканное и дорогое, как она любила. Это был бы жест примирения с его стороны. Но дела задержали Ванессу в Нью-Йорке. В жизни Роджера появилась Джоанна, и все воздушные замки рухнули от одного взгляда ее синих глаз.

Ювелирные магазины, у витрин которых разбиваются женские сердца и худеют кошельки мужчин по всему миру, опутали сетью земной шар. В Ниагара-фолс их было около десятка.

– Я могу вам помочь? – Миловидная девушка-консультант широко улыбнулась клиенту.

Это была профессиональная мертвая хватка продавца: так бульдог вцепляется в чужака, залезшего в сад.

– Мне нужно нечто необыкновенное для девушки, – сказал Роджер, своей улыбкой заранее прося прощения за то, что может отнять у консультанта много времени.

– Что вы хотите сказать ей: «я люблю тебя», «я хочу тебя», «стань моей женой», «прости навсегда»?

Девушка за прилавком перечисляла варианты с поразившей Роджера бесстрастностью, словно была механическая.

– Я хочу сказать: ты самое совершенное создание в мире.

В заигранной пластинке механической девушки произошел сбой, она растерянно замолчала. Неужели никто из мужчин до него не желал вложить в свой подарок такой смысл?

Вдруг Роджер увидел под стеклом удивительно красивую вещь. Она была совсем маленькая, но сверкала яркими огнями. Смотреть на другие украшения после нее было бессмысленно. Это было именно то, что неосознанно искал Роджер.

На состязания в клуб любителей бриджа съехались почти все новые знакомые Джоанны. У каждого в тот вечер были свои причины появиться в зале, о которых не принято распространяться. Джоанне почудилось, что она где-то видела эту блондинку. Отчего-то при взгляде на нее у Джоанны все внутри холодело. Чутье подсказывало ей, что она должна всерьез опасаться этой женщины.

В числе первых стол заняли Джоанна, Линда и Салливан, но для партии им требовались еще трое игроков. Подоспевшие молодожены Мартин и Сабрина Дрейфус с радостью приняли приглашение и присоединились к тройке. Оставался еще один человек.

– Может, позовем вон ту даму с бантом? – предложила Джоанна.

– Она будет скучна как соперник, а как напарник так просто опасна, – заметил Мартин. – За те пять минут, что я наблюдаю за этой дамой, она выпивает уже пятый бокал шампанского. Нам нужен человек с холодным рассудком тактика.

Услышав о холодном рассудке, все одновременно повернули головы к полковнику Коннору. Супруги Коннор приехали в клуб вместе, но потеряли друг друга, войдя в зал.

– Полковник не согласится, – мрачно прокомментировал Салливан. – Я слышал, он проигрался недавно, и жена запретила ему брать карты в руки.

– Зачем же они здесь? – удивилась Сабрина.

– Как ты наивна! – фыркнула Линда. – Где же еще старой кобре набираться яду? Сегодня здесь сосредоточены все сплетни.

Но Линда, не желая упускать полковника, улучила момент и подкралась к нему сзади. О чем они говорили, никто из сидящих за столом не слышал, однако дело явно сдвинулось с якоря. Они оба подошли к столу.

– Ну, полковник, будьте душкой, – Линда выпятила губки и кокетливо захлопала ресницами, – составьте нам компанию. Нам недостает еще одного игрока.

На Линде было белоснежное, с V-образным вырезом на груди платье, облегающее бедра и подчеркивающее длину ног. Она знала, что выглядит неотразимой, и намеревалась весь вечер добиваться всего, что только ни придет в ее взбалмошную головку.

Полковник испуганно отступал под натиском светлых женских глаз. Он точно знал, что его жена теперь стоит где-нибудь поблизости и ожидает, что он ответит. Если он выиграет в этот вечер, она царственно промолчит, но не сносить ему головы, если он просадит за столом больше сотни. Но полковнику до смерти хотелось присоединиться к веселой компании, ибо в своей жизни он уже давно не находил ничего привлекательнее хорошей партийки в карты и порции коньяка перед сном.

– Ваша взяла, мисс Норман, – крякнул полковник, озарившись улыбкой, и добавил: – Но, чур, не ловить рыбку в мутной воде.

– Браво! – захлопал в ладоши Мартин. – Вы делаете поразительные успехи.

– Можете быть спокойны, мы не станем мухлевать. – Чуть наклонив голову, Джоанна сдержанно улыбнулась.

Перед тем как усесться за стол, полковник долгим изучающим взглядом выбирал себе стул, а устроившись, поразил игроков своим обстоятельным подходом к игре. Он вынул из кармана брюк семь крохотных статуэток слонов и расставил их вокруг себя. Когда сидевшие за столом смолкли в ожидании объяснения странного ритуала, полковник с неудовольствием заметил, что превратился в мишень для всеобщего любопытства, и прокомментировал:

– Слоны источают положительную энергию и влияют на комбинации цифр. Так говорит миссис Коннор. Надеюсь, это поможет мне в игре.

Все за столом понимающе переглянулись, и только Линда не смогла удержать смешок. Но, получив под столом пинок по ноге от Джоанны, искусно превратила его во внезапный приступ кашля.

Судьба круто обошлась с полковником. Через полчаса он продулся в пух и прах и вышел из игры. Чтобы не привлекать внимание жены, он еще некоторое время оставался за карточным столом, собираясь с духом, а когда встал, то выглядел так жалко, что Мартин сочувственно изрек:

– Наш полковник совсем раскис. Как бы миссис Коннор не увезла его с утра пораньше.

– Мартин, о чем ты говоришь? – вмешалась Сабрина. – Мистер Коннор – настоящий военный. Он воевал в горячих точках и был ранен. С какой стати ему бояться своей жены?

– Иные жены с легкостью могут составить конкуренцию вражескому войску. Если я правильно запомнил, наш полковник ведет эту войну уже без малого тридцать лет?

Мартин открыл карты, и всем сразу стало ясно, кто ходит в фаворитах у фортуны. Пришел черед проигрывать Джоанне, ее набор карт не только не сулил перспективы вернуть брошенные на бархат фишки, но и просто удержать те, что теперь были на кону. Не зная, что предпринять, Джоанна беспомощно водила глазами по залу, но знакомых в близком радиусе не было. Что касается Линды, она одаривала подругу такими взглядами, что Джоанна не решалась прервать игру.

Линда быстро научилась играть в бридж, и делала это превосходно, как и Билл Салливан. Если они оказывались за одним столиком, их старались разводить по разным парам, потому что вместе они не знали себе равных. Но в этот раз Салливан был неожиданно рассеян, а Линда очаровательно проигрывала ему уже во второй раз.

Девчонка, злилась про себя Джоанна, посматривая на Линду, чувство вины не делает мужчин щедрее, потому что они никогда по-настоящему не чувствуют себя виноватыми. Линда может сколько угодно подыгрывать и нарочно поддаваться Салливану, но он ни за что не вернет ей проигранные деньги. Любовь и бизнес для мужчины – это две параллельные прямые, которые никогда не пересекаются.

– Сегодня мне не везет, – известила Линда сообщество за столом.

– Зато любовь на твоей стороне, – подмигнул ей Салливан. – Вспомни, как обыграла меня в последний раз.

– Мне было так жаль, так жаль тебя, Билли. Я проплакала всю ночь. Моя подушка промокла от слез. Можешь мне поверить.

Ситуация становилась катастрофической. В ход пошла последняя фишка, а в сумочке Джоанны осталось всего двадцать долларов. Но, конечно, никто не должен был об этом знать. Признать финансовую несостоятельность для Джоанны было столь же неприемлемо, как признаться в любви Роджеру Деннехи.

Стоило Джоанне подумать о Роджере, как ее нос уловил аромат его туалетной воды. Роджер появился, как ангел, из-за правого плеча Джоанны, в глазах которой явственно читался призыв спасти ее, и немедленно.

– Мисс Тайлер, меня просили передать, что вам звонят из Нью-Йорка. – Роджер слегка наклонился к лицу Джоанны, но говорил довольно четко, давая возможность всем сидящим за столом оценить важность его сообщения. Лицо его при этом было непроницаемо серьезным. – Что-то по поводу вашего пианино.

Джоанна вскочила, отодвинула стул и, кивнув Роджеру, побежала от стола, правда, почти сразу же вернулась, чтобы извиниться и сообщить о выходе из игры.

– Роджер, дернул тебя черт звать ее к телефону, – с нескрываемым раздражением выговорил Роджеру Мартин. – Что может случиться с пианино? Оно выпрыгнуло из окна, завело новую подружку или собирается составить завещание?

Спокойствие, с которым лгал Роджер, заставило Джоанну поверить его словам, она ринулась к администратору и спросила, где у них телефон. В этот момент кто-то взял ее за руку. Джоанна обернулась. Это был Роджер.

– Мне показалось или ты мечтала вырваться из-за стола? – спросил он.

– Так это была шутка? – с облегчением выдохнула Джоанна. – А я, представь, поверила. Вдруг его кто-нибудь украл?

– Пианино?

– Понимаю, это звучит нелепо, но я счастливая обладательница раритетного фортепиано с дарственной надписью композитора Уолтера Дамроша. Слышал про Карнеги-холл? Это была его гениальная идея. Такие предметы крадутся исключительно по заказу. Кража превращается в спектакль с переодеванием. Ради старинных инструментов многие воры пускались во все тяжкие.

Роджер настойчиво сжал ладонь Джоанны, указав взглядом на выход. Вдруг в опасной близости от них, перекрывая общий шум, зазвучал зычный голос миссис Коннор.

– Сколько порций шотландского вы уже выпили в этот вечер? – спросила миссис Коннор, испепеляя мужа глазами.

– Я не считал, – ответил полковник, съёжившись от жалости к самому себе. – А ты?

– Я тоже. Но эта будет последней. – Спохватилась миссис Коннор слишком поздно, когда все вокруг уже сочувствовали ее в пух и прах продувшемуся супругу. Она злобно сверкнула глазами в сторону отпрянувших друг от друга Джоанны и Роджера и усмехнулась. – Я еду спать, – решительно заявила миссис Коннор, – здесь все сильнее пахнет развратом.

На щеках Джоанны запылал яркий румянец, но она совладала с собой, чтобы не сбежать на глазах у публики.

Игра продолжалась, и после скандальной сцены, казалось, никто не заметил, как сначала из клуба уехал Роджер Деннехи, а через полчаса вслед за ним – Джоанна Тайлер.

Они условились о встрече у водопадов, но начался сильный дождь, и свидание было перенесено в бунгало Джоанны. Впрочем, Джоанна опоздала, заставив Роджера около часа поджидать ее у дома. Ее внимание, как и всех, кто не был увлечен игрой, приковала новая гостья – стройная крашенная блондинка в умопомрачительном изумрудном платье, похожем на тонко сплетенную сеть. Джоанна предположила, что ей чуть больше тридцати и она не замужем: так смело и вызывающе способны смотреть только очень независимые и преимущественно одинокие женщины.

Оценив блондинку по собственной шкале состоятельности, первой к ней устремилась миссис Коннор. Несмотря на угрозы уехать, она в последний момент изменила решение и осталась.

12

Когда любишь, время становится невесомым, часы летят, как секунды. Рядом с Роджером Джоанна не заметила, как быстро растаял короткий вечер свидания.

Джоанна сидела в плетеном кресле и смотрела на Роджера огромными, сверкающими во тьме глазами. С террасы в окно лился приглушенный свет, который подчеркивал богатый апельсиновый оттенок ее волос. Она слушала долгую грустную песню дождя, это был блюз об одиноком старом городе, из которого уходила весна.

Скоро должна вернуться Линда, предчувствие разлуки сковало все тело Джоанны. Но Роджер не торопился уйти. Он что-то достал из кармана пиджака и присел перед ней.

– Я так обрадовался нашей встрече, что забыл о подарке. Это тебе.

Джоанна смотрела на Роджера, протягивающего ей темно-красную коробочку.

– Что там?

– А ты открой.

Джоанна так и поступила и чуть не задохнулась от восторга. В коробочке на красном бархате лежала бриллиантовая брошь в виде маленького розового бутона.

– Какая красивая! У меня никогда не было таких дорогих украшений. Зачем это?

– Я тебя соблазняю. – Лукавая улыбка тронула его губы. – Я дарю тебе эту брошь, чтобы понравиться еще больше и сделаться единственным твоим любовником.

– Лучшие друзья девушек – бриллианты, а счастливые любовники те, кто их дарит.

– Ты обиделась?

– Нисколько. Откровенность за откровенность, мистер Деннехи. – Джоанна встала, сбросив его руки со своих колен. – Минуту назад вы были близки к своей цели, а теперь можете расслабиться и возвращаться домой. И засуньте свою брошку… сами знаете куда.

– Джоанна! – Игривое выражение в черных глазах Роджера сменилось отчаянием. – Это была шутка!

– Приятных сновидений, Роджер. – Она уже распахнула дверь, чтобы выставить его вон.

– Я хотел сохранить нашу тайну. Ты сама просила меня об этом. О кольце тебя спросят в первую очередь, а брошь – это совсем другое.

Джоанна внезапно почувствовала себя бесконечно усталой. Она отступила на шаг от двери, и руки Роджера скользнули по ее плечам в ласкающем жесте.

– Все уже знают. Миссис Коннор трезвонит о двух бесчестных актрисульках повсюду. Она видела, когда я выходила из твоего бунгало.

Голос Роджера потеплел, превратившись в нежный шепот, его губы почти касались уха Джоанны:

– Я не должен был вести тебя к себе. В этом городе полно отелей. Я виноват во всем.

Джоанна рассеянно наматывала волосы на палец.

– А знаешь, мне все равно. Мы любим друг друга, и пусть сплетницы летят на самое дно каньона Ниагара-глен. Давай завтра же приедем вместе на поля для гольфа.

Роджер вдруг почувствовал, что не в силах обманывать эти чистые, синие, как небо, глаза.

– Боюсь, это причинит тебе еще больше боли. Ты не все знаешь обо мне. Я женат, Джоанна. Женат.

Джоанна не ответила. Ее глаза вспыхнули и погасли. Погасли надолго.

– Ты не должна думать, что я тебя обманул. Моя жена и я собираемся развестись. Мы давно живем, как чужие. Заказывая этот тур, мы полагали, что воспоминания о медовом месяце, который мы провели здесь, вернут любовь. Но, встретив тебя, я прозрел. Это утопия, как если бы мы хотели вернуть душу в тело умершего. Я больше не люблю Ванессу. У меня такое ощущение, что ты была со мной всегда.

– Я не могу тебя видеть, – сказала Джоанна изменившимся голосом.

Он ничего не выражал, как и ее лицо. Коробочка с брошью упала на пол, Джоанна перешагнула через нее и пошла вперед, не разбирая дороги, пока не оказалась на улице. Холодные острые капли секли ее по лицу, но она не останавливалась.

– Джоанна, ты ведь не побоялась впустить меня в свою душу, почему же ты не веришь мне теперь? – Роджер догнал ее, схватил за плечо и развернул лицом к себе.

Джоанна вздохнула:

– Забудем этот разговор навсегда. Забудем все, что случилось с нами.

– Ты рвешь мое сердце на части. Я не отпущу тебя, слышишь?! – закричал он, побежав за ней.

Но потом вернулся к ней в комнату, чтобы подобрать брошь. Это был подарок для нее, его обожаемой Джоанны. Несколько минут, но она держала его в руках, и одним этим он стал бесценен. Роджер спрятал коробочку в карман.

– Я не отпущу тебя. Ты любишь меня, любишь.

Возможно, если бы Джоанна или Роджер не были так заняты друг другом, они бы заметили, что кроме них под дождем был еще кое-кто. Из выгодной для соглядатаев тени раскидистого каштана за ними наблюдала высокая женщина в плаще. После того как Роджер покинул бунгало Джоанны, женщина бесшумно проследовала за ним до самого дома и, когда он достал ключ, чтобы отпереть дверь, она окликнула его.

За то время, что они проводили вместе, болтая о всякой чепухе, Джоанна имела возможность выведать у Роджера о его работе, семье, обо всем, что было по-настоящему важно для серьезных отношений. По крайней мере, именно так поступила бы Линда. Но Джоанна не желала думать о таких бытовых мелочах, как размеры годового заработка и квартиры любимого. Она и в мыслях не держала, что Роджер завел романтические отношения, будучи женатым. Обманута, предана, выпачкана в грязи. – В моей жизни было достаточно мерзавцев, – ответила Линда. – Но я знаю, когда остановиться и на все плюнуть.

Линда застала Джоанну глядящей в окно. Она обернулась на голос Линды, и та заметила, что глаза у нее были словно остекленевшие. Очевидно, она не ложилась со вчерашнего вечера. Джоанна плохо выглядела, ее огромные глаза на смертельно бледном лице совсем запали.

– Джо…

Джоанна медленно приблизилась к Линде.

– Джо, не молчи. Ты должна этим поделиться.

Линда усадила ее на стул и заглянула в глаза. Слабая улыбка коснулась губ Джоанны, она отвернулась.

– Иногда мне кажется, что обо всех событиях в моей жизни ты узнаешь раньше, чем я сама. По мне так заметно? – В ее глазах блеснули слезы.

– В самом деле, Джо, у тебя не лицо, а доска объявлений. Что случилось?

– Я… я до сих пор не верю… – Джоанна вдруг разразилась слезами.

– Ты беременна! – воскликнула Линда.

Джоанна, не переставая всхлипывать, открыла рот и с усилием, глотая слезы, выговорила:

– Я узнала, что Роджер женат.

– А он тебе не сказал? – хмыкнула Линда, вздрогнула, посмотрев на лицо подруги, и с жаром произнесла: – Вот мерзавец. Надо же, а я подумала, какой славный парень. Выбрось его из головы.

– Я не могу жить без него, – прошептала Джоанна.

– Это глупо, Джо. А я никогда ни в кого не влюблялась.

Джоанна не верила, что Линда не знает, как сильно может ныть сердце.

– Тебе никогда не причиняли боль?

Джоанна два дня не выходила из бунгало, зажевывая горечь разочарования булочками с корицей. Она боялась даже прогуляться к парку, опасаясь, что где-нибудь случайно может столкнуться с Роджером. Все попытки Линды и Салливана, почти что поселившегося в их бунгало, расшевелить ее пропадали втуне. В обращении с Линдой Джоанна была сдержанна до холодности даже больше, чем с Салливаном. Джоанна подняла лицо, и Линда не узнала ее, до того жесткими и острыми стали ее нежные черты. Линда вдруг подумала, глядя на измученную подругу, что боль способна заострить даже вершины барханов.

– На меня как будто повеяло холодом? Или я забыла свою накидку? – спросила Линда, когда ей все-таки удалось вытащить Джоанну на прогулку в парк.

Джоанна шла, опустив плечи, глаза ее были пустыми и безжизненными. Казалось, Джоанна навсегда утратила детское очарование, которым околдовывала знавших ее мужчин.

– Ты обманула меня, – сказала она без упрека. – Когда ты узнала, что он женат?

– Это было давно и случайно. После твоего падения за борт. Ты была под действием лекарств, он говорил со мной и нечаянно проболтался. Тогда между вами ничего не было, и я выбросила это из головы. И потом, какая разница, женат Роджер или нет, если вы любите друг друга?

– Я его не люблю. Я его ненавижу. Ты хорошо меня поняла? Ненавижу.

– Да, конечно, успокойся. Ненавидишь. Я поняла. Тут из твоей тумбочки выпала фотография Роджера. Я правильно поступила, что порвала ее?

– Что? Почему ты порвала ее?

Высокие скулы Джоанны начали заливать горячие слезы, она спрятала лицо в ладонях, не желая признаваться в том, что ей жаль фотографии.

– Если ты и дальше будешь так яростно ненавидеть мистера Деннехи, на Ниагаре появится еще один водопад, – заметила Линда, вынимая из кармана снимок. – Вот, держи своего Роджера.

Секунду спустя Джоанна уже прижимала его к мокрым дрожащим губам, а еще через пару мгновений изорвала снимок на мелкие клочки и, лишившись сил, упала на скамейку.

– Джо, ты меня осуждаешь? – спросила Линда.

– Осуждать других – дело ханжей. Я сама виновата.

В свои тридцать два Ванесса Деннехи была яркой, элегантной, интересной женщиной, вот только в зеленых глазах не было видно ни огня, ни радости. Но она была все еще стройна, а черты лица не утратили прелести. В Ванессе не было ни глубины, ни утонченности, ни эмоциональности, присущих Джоанне. Так оценивал свою жену Роджер. – Я не верю тебе, Роджер, – сказала Ванесса и как ни в чем не бывало продолжила обживаться в бунгало.

Когда дождливой ночью после ссоры с Джоанной он услышал за спиной голос жены, то возблагодарил небеса. Провидение послало Ванессу в тот самый час, когда он был готов раз и навсегда разрубить узел запутанных отношений.

Я расскажу ей обо всем, пока она не успела распаковать свои чемоданы, решил Роджер. Но, стоило им войти в дом, Ванесса кинулась ему на шею. Она просила прощения за опоздание на неделю и клялась, что в последний раз поставила интересы своих клиентов выше личных.

– Я выиграла дело и получила огромный гонорар. Посмотри, что я купила моему Роджеру.

Ванесса вытряхнула содержимое чемодана на кровать, среди платьев затерялась коробочка. Из нее Роджер достал серебряные запонки. Он уже сожалел, что позволил Ванессе поцеловать его и раскрыть чемодан.

Как рассказать ей о другой женщине после всех обещаний? – спрашивал себя Роджер. Какого черта она привезла мне эти запонки? У меня нет ни одной рубашки с подходящими манжетами. Ловкая Ванесса, ты опять обхитрила меня. Коварный и опасный адвокат, всегда на два шага впереди, но жизнь не зал судебных заседаний. Почему я сижу и слушаю ее раскаяния, когда точно знаю, что ей давно наплевать на то, как я провожу время без нее? А если завтра она увяжется со мной играть в гольф? Я потеряю Джоанну навсегда.

– Нам нужно поговорить, – сказал Роджер.

Он встал, и вдруг из его кармана выпала коробочка с брошью. Он наклонился за ней, но жена опередила его.

Ванесса с обожанием разглядывала перехваченную из рук мужа бриллиантовую брошь, а погрустневший Роджер изучал ее лицо, задаваясь вопросом, почему она никогда так не смотрела на него.

– Это так мило, Род. – Ванесса потянулась губами к Роджеру. – Но ты купил ее не потому, что плохо себя вел без меня?

– Пока тебя не было, я все обдумал и пришел к выводу, что нам следует развестись. – Роджер не сводил глаз с лица жены. – Так хотя бы мы сможем сохранить дружеские отношения. Ради Шона.

– Ты обещал, что мы решим это после Ниагары. Я задержалась и ты мне так мстишь?

Ванесса выглядела так, словно вела светскую беседу за чашечкой чая. Она стояла у шкафа, укладывая вещи на полки, и, хотя ростом немногим уступала Роджеру, смотрела на него сверху вниз.

– Кое-что изменилось. Я больше не хочу жить с тобой. Я встретил девушку и понял, что люблю ее. – В глазах Роджера появилось исступление, он снова переживал тяжелые минуты последней встречи с Джоанной, и эта боль делала его решительнее.

– Любишь, как и всех тех, других, – Ванесса покровительственно улыбнулась, подошла к Роджеру и нежно провела рукой по его слегка колючей щеке. – Ты устал, мой дорогой, и запутался. Но я приехала, и мы вместе во всем разберемся.

Роджер больно сжал ее руку, оторвал от своего лица и грубо дернул к себе:

– Ты не понимаешь, Ванесса? Я люблю ее, я люблю другую женщину.

13

– Она даже не может потягаться с тобой в красоте, – шепнула Линда на ухо Джоанне. – Да ты присмотрись. Нос длинный и острый, как бритва, а рот большой и зубастый, будто она хочет нас всех перекусать.

Ванесса успела перезнакомиться со всеми, кто входил в круг общения ее мужа. И, конечно, все уже знали, что она жена Роджера Деннехи.

С приездом Ванессы все посвященные в тайну Роджера и Джоанны развлекались тем, что наблюдали за поведением двух женщин. Обеим было известно, какое место занимает соперница в жизни Роджера, но, к дружному сожалению публики, они не устраивали сцен и не пытались отравить друг друга цианидом.

Ванесса на правах супруги сопровождала Роджера на экскурсиях, в казино, в ресторане. На груди у нее блистала брошь в виде розы. Джоанна не взяла ее, боясь показаться корыстной, а для Ванессы брошь была изящным оружием мести. Оно не кололо и не стреляло, но ранило в самое сердце.

Желая досадить Джоанне, Ванесса отважилась сесть на лошадь, хотя боялась лошадей с детства, лишь бы не оставлять влюбленных наедине. В общем, она вела себя как верная, страстно любящая мужа женщина, стремящаяся всеми способами сохранить семью. И это стремление бурно одобрялось обществом.

Джоанне досталась незавидная роль разрушительницы брака. С каждым днем ее пребывание в Ниагара-фолс становилось все более невыносимым. В то время как Линда, упиваясь романом с Салливаном, презирала всякое понятие морали, Джоанна плакала ночи напролет, сходя с ума от любви к Роджеру и ненависти к его жене.

– Пытаться отобрать у ребенка отца – это чудовищно! – завопила миссис Коннор, когда заметила, как полковник беседует с Джоанной. – Я говорила тебе, эти девицы стоят друг друга. Одна ведет себя как проститутка на Голливудском бульваре, предлагая себя всякому, имеющему рубашку «Hugo». Другая охотится за чужими мужьями.

Она, не боясь показаться грубой, сказала это в присутствии Джоанны, на что полковник неодобрительно покачал головой.

– Миссис Коннор, держите себя в руках. Бедная девочка и так не знает, куда спрятаться от стыда. Зачем вы метете языком на всех углах о ее романе с этим врачом? Это вас совершенно не касается. И зарубите это на своем длинном носу.

В его голосе было столько негодования и гнева, что миссис Коннор промолчала. Полковник, примерный муж и безвольный добряк, впервые повысил голос на свою властную жену. Это произошло в людном месте, и многие имели возможность сопереживать триумфу полковника.

Последнее свидание Джоанны и Роджера в Ниагара-фолс состоялось поздним вечером. Роджер позвонил ей в одиннадцать вечера и попросил о короткой встрече. Джоанна согласилась. Через десять минут Роджер уже нервно прохаживался около парковой лестницы, где несколько дней назад целовал ее в свете фонаря. Но сейчас Джоанна выглядела отрешенной и была углублена в себя. Роджер не смел приблизиться к ней. Он стоял и ждал, пока она спустится и остановится перед ним. Роджер надеялся, что Джоанна скажет хоть слово, хотя бы одной мимолетной улыбкой утвердит его в мысли, что он, как прежде, любим ею. Но Джоанна молчала. Джоанна не обернулась. Она шла через пустынный парк неживой, механической походкой, словно заведенный солдатик. Нельзя испытать боль сильнее той, что терзает меня сейчас, наивно полагала она. Джоанна не представляла, какой изощренной может быть женская месть.

– Мы разведемся, как только приедем. Я обещаю, – сказал он, взглядом умоляя ее ответить. – Ты оставишь мне свой адрес?

– Вам не нужно разводиться, – неторопливо ответила Джоанна. – Ванесса любит тебя и дорожит вашим браком. Она блистательно доказала это всем нам.

– Она дорожит не мной, а статусом замужней, а значит, востребованной женщины с будущим.

Джоанна старательно смотрела в небо и молчала, и это молчание тревожило Роджера все сильнее. Он не верил, что все закончилось, что в холодных синих глазах уже не зажгутся озорные огоньки. Он сжал лицо Джоанны ладонями и страстно поцеловал. Она осталась равнодушной.

– Скажи, что любишь меня, скажи, что я тот, кого ты искала всю жизнь. Джоанна, ты ведь призналась, что тоже любишь меня.

– Будь спокоен, больше это не повторится.

– Мы не простим себе, если расстанемся вот так! – закричал Роджер.

14

Джоанну разбудили громкие голоса в гостиной. Она накинула халат, плеснула в лицо холодной воды и вышла из спальни. В центре гостиной стояла Линда и вела оборону против миссис Коннор, Ванессы и двух мужчин в униформе. Джоанна присмотрелась: на бейджах было написано, что они сотрудники службы безопасности туристического центра.

– А я вам говорю, что это наглая ложь! Кто вообще позволил этим курицам войти в наш дом?! – кричала Линда.

– Нам нужна мисс Тайлер, а вас мы не задерживаем, – отбивался охранник, брюнет с брутальной внешностью.

Линда почувствовала прикосновение к своему локтю и обернулась. Подле нее, вопросительно оглядывая ранних гостей, стояла Джоанна.

– Я вас слушаю, – коротко сказала она.

Брюнет шагнул к Джоанне, взял ее под руку и отвел в сторонку, словно предмет разговора был конфиденциальным.

– Мисс Тайлер, сегодня утром стало известно о краже из бунгало мистера и миссис Деннехи. Судя по обстоятельствам, это случилось вчера вечером. Пока супруги отсутствовали, пропала брошь в форме розы, украшенная бриллиантами. Вы не заметили ничего подозрительного?

Джоанна пожала плечами:

– Ничего. Я провела вечер у телевизора.

– А вот миссис Коннор, кажется, вы с ней знакомы, утверждает, что видела вас между двенадцатью и четвертью первого. Вы шли по направлению к своему бунгало быстрым шагом. Так ли это?

Джоанна возненавидела брутального брюнета за его напускную вежливость. Почему бы ему сразу не назвать ее воровкой? К чему все эти ухищрения, чтобы поймать ее на лжи?

– Я не обязана отчитываться, где и как провела вчерашний вечер и все другие вечера. – Джоанне хватило смелости взглянуть в глаза Ванессе, великолепно исполнявшей роль жертвы. – Вы подозреваете меня, так? Прошу, моя комната открыта. Если вас не смутит неубранная постель, можете искать вашу брошь.

Она подошла к спальне и толкнула дверь, открыв всем обзор на большую комнату, посреди которой стояла двуспальная кровать с откинутым одеялом.

Охранники устроили совет, боясь нарваться на судебный иск со стороны Джоанны. Наконец брюнет вновь обратился к ней:

– Вы понимаете, что наши действия носят частный характер. Если вы позволите нам разобраться без полиции, мы с согласия миссис Деннехи сами все уладим.

– Мне все равно. Я ничего не брала.

Пока мужчины перерывали спальню Джоанны, миссис Коннор успокаивала плачущую Ванессу, обещая, что брошь непременно найдется. Поскольку дверь в бунгало осталась нараспашку, вскоре гостиная наполнилась и другими знакомыми Джоанны и Ванессы. Все в напряжении ждали результатов незаконного обыска.

Первым из спальни вышел брюнет. В руках у него была та самая брошь. Все ахнули и посмотрели на Джоанну. Она даже не пошевелилась, словно была мраморной и не имела сердца. Брюнет предъявил брошь Ванессе и спросил:

– Вы узнаете эту вещь, миссис Деннехи?

– Да, – всхлипнула Ванесса. – Это подарок моего мужа.

– Она еще и воровка! – всплеснула руками миссис Коннор.

Брюнет криво ухмыльнулся, ожидая от Джоанны признания в краже. Однако Джоанна повторила то, что говорила раньше:

– Мне все равно. Я ничего не брала.

Через час после позорного обыска в бунгало к Джоанне и Линде пришел администратор и в довольно резкой форме высказал пожелания руководства: – Мне до слез хочется верить тебе, но я не могу. Я не могу так, не могу! – Джоанна сбросила руки Роджера и зажмурилась. – У меня тоже есть чувства! Убирайся к черту!

– Мисс Тайлер, мисс Норман, здесь вам больше не рады.

– Мы оплатили все вперед и никуда отсюда не уедем! – выпалила Линда.

– В таком случае я буду вынужден привлечь к делу полицию, – с величайшей учтивостью поклонился администратор.

По его виду нельзя было сказать, задела ли его лично история с украденной брошью или, выполняя инструкции, он сочувствовал девушкам.

Как могли убедиться горничные и официанты, миссис Коннор, обвинившая в краже Джоанну, была форменной ведьмой, а миссис Деннехи, ее подружка и владелица броши, – очаровательной стервой со стальными челюстями. Страшная репутация известного адвоката Ванессы Деннехи диктовала руководству элитной базы отдыха поскорее избавиться от девушек, иначе инцидент мог дойти до оценочной комиссии, что грозило лишением лицензии.

– Прошу вас, – сказала Джоанна администратору, – не надо никакой полиции. Мы не хотим скандала. Мы немедленно уедем.

– С какой стати, Джо?! – взвилась Линда. – Ты же…

Джоанна незаметно нащупала запястье Линды и сжала его.

– Мы уедем.

– Так бы и съездила по его вежливой физиономии, – недовольно прорычала Линда, когда администратор оставил их.

Но Джоанна, наоборот, сохраняла хладнокровие, по крайней мере показное. О том, что она недавно плакала, напоминали две влажные дорожки на щеках.

– Как ты не поймешь, им нет дела, воровки мы или нет. – Высморкавшись, Джоанна шмыгнула носом и, вздернув подбородок, пригладила волосы перед зеркалом. – Речь зашла об их репутации. Но я хочу уехать не только поэтому. Если появится полиция, начнутся расспросы, слухи дойдут до директора моего оркестра.

Джоанна решила не думать о том, что произошло, всерьез опасаясь, что лишится рассудка от переживаний, и метала вещи в чемодан, когда в дверь их бунгало снова постучали. Увидев администратора, Джоанна приготовилась к худшему: по требованию Ванессы ее могли официально обвинить в преступлении.

– Мисс Тайлер, я пришел, чтобы принести вам извинения от имени нашего управляющего, – смущаясь от идиотской роли, в которой оказался благодаря женским склокам, сказал администратор. – Произошла ошибка. Вы ни в чем не виноваты и можете оставаться, сколько вам заблагорассудится.

– Старуха призналась? – встряла Линда.

– Старуха? Нет. Полчаса назад вернулся мистер Деннехи. Он сказал, что подарил эту брошь вам и покупка в ювелирном магазине оформлена на ваше имя. Простите еще раз, мисс. В качестве компенсации вам будет возвращена пятидесятипроцентная стоимость вашего проживания у нас.

Джоанна закрыла дверь за администратором и прижалась к ней спиной. Даже теперь, когда инцидент был исчерпан, она не могла освободиться от гадливого ощущения.

– Он тоже поверил, что я взяла эту брошку. Роджер солгал ради меня, – прошептала Джоанна, схватила с тумбочки ключ и выбежала на улицу.

На скамье под окнами арендованного четой Деннехи бунгало, соприкасаясь головами, шушукались миссис Коннор и Ванесса. Заприметив приближающуюся Джоанну, обе как по команде замолчали и, приняв вид благородного возмущения, презрительно уставились на клумбу. Смотреть в сторону «рыжей бесстыдницы», как выражалась миссис Коннор, и уж тем паче здороваться с нею, они считали ниже своего достоинства. Джоанна была настолько расстроенна и оскорблена, что утратила способность воспринимать голоса из внешнего мира. Не глядя по сторонам, она широким шагом приближалась к бунгало Роджера.

– Эй, милочка, куда это вы направляетесь?! – ошеломленно воскликнула Ванесса. – Вам, кажется, было сказано убираться отсюда.

На шум вышел Роджер.

– Джоанна? – удивился Роджер и невольно перевел взгляд на жену.

– Мне надо с вами поговорить, – чуть слышно проговорила Джоанна, но Ванесса уловила смысл ее слов и, шепнув что-то миссис Коннор, направилась к дому.

– Я бы хотела говорить без свидетелей, – быстро добавила Джоанна, чувствуя приближение Ванессы.

– Иди в парк, я тебя догоню.

Нервное напряжение Джоанны передалось и Роджеру. Зная нрав своей жены, он небезосновательно опасался, что Ванесса, разыграв оскорбленное самолюбие, наговорит опозоренной ею же девушке гадостей. Ему хотелось как можно скорее услать Джоанну подальше от своего бунгало, но Джоанна неожиданно проявила твердость.

– Мне нечего скрывать от вашей жены, мистер Деннехи. Я пришла освободить вас от необходимости лгать для моего спасения. Я не приняла ваш подарок в тот день, когда вы купили эту брошь, и до сих пор не изменила свое решение. Я не воровка, как, должно быть, вы решили. Я не брала у вас брошь точно так же, как и вы не вручали ее мне. Прощайте.

– Так моя брошь предназначалась ей?! – вспыхнула Ванесса, схватив мужа за руку, но он вырвал руку и побежал за уходящей Джоанной.

– Я сделал это для нас, Джоанна! Я хотел, чтобы ты осталась, чтобы сплетни не коснулись тебя!

– Сплетни? Когда же ты прозреешь? В Ниагара-фолс только и разговоров, что о незадачливом враче, который завел любовницу на глазах жены. Я уезжаю, твоей жене остаются ее муж и ее брошь.

– Я люблю тебя! – прокричал Роджер в спину Джоанне.

– Это невозможно. – Она шла не останавливаясь, и слезы, вытягивая из сердца боль, градом катились по щекам.

Роджер нагнал Джоанну, преградил ей дорогу и жадно сжал в объятиях.

– Я люблю тебя, разве ты не понимаешь?!

Горячие губы накрыли дрожащие губы Джоанны, теплая волна разлилась по телу. От Роджера пахло мятой и еще чем-то пряным. Ей бы хотелось, чтобы сильные руки, смявшие ее в порыве отчаяния, никогда не размыкались.

Но они были не одни. Эта мысль неожиданно пронзила грудь Джоанны. Она нерешительно открыла глаза и в первую же секунду наткнулась на страшный взгляд Ванессы. Напускное благородство и высокомерие светской леди слетели с нее, словно шелуха с луковицы. Она выглядела взъерошенной и злой, как кошка, попавшая в ведро с водой.

У Джоанны упало сердце. Рядом с Ванессой за спиной Роджера выстроились миссис Коннор под руку со своим полковником, Линда и появившиеся из ниоткуда молодожены Дрейфус.

Перед тем как войти в бунгало вслед за Джоанной, Линда некоторое время кружила вокруг дома, придумывая слова, с помощью которых должна отговорить подругу от ошибки. Джоанна зарылась лицом в мягкое покрывало, плечи ее содрогались от рыданий, пока она, обессилев, не заснула крепким сном обиженного ребенка.

– И грешна я в мыслях своих и делах. – Джоанна стояла на коленях в спальне и шептала молитву. – Велик мой грех и тяжел…

– Ты молишься? – Лицо Линды перекосила пренебрежительная гримаса. – Какой вздор! В чем, позволь узнать, твой грех? В том, что ты влюбилась в хитрого, лживого хамелеона? Разве у него на пальце было обручальное кольцо или он перед первым поцелуем объявил тебе, что его жена премилая жаба?

– Линда, перестань. – Джоанна поднялась с колен, показывая, что ей неприятны слова Линды. – Ты слишком… – Джоанна не нашла подходящего слова и была вынуждена замолчать.

– …Слишком прямолинейна. Или даже жестока, – продолжила за нее Линда. – Ты это хотела сказать. Знаешь, я думаю, что и Роджер, и его… – Линда поймала взгляд Джоанны и отказалась от нового сравнения, – его жена еще поплатятся за то, что они с тобой сделали. Никто лучше тебя не знает, как я умею портить людям отдых.

По многообещающей хулиганской улыбке Линды Джоанна поняла, что ее подруга придумала очередную шалость и намерена отомстить чете Деннехи за унижение, которое довелось испытать им обеим. Джоанна пожала плечами и достала из шкафа чемодан.

– Я не могу запретить тебе исполнить то, что ты замыслила, но, – она начала нервно метать свою одежду в чемодан, – и ты не можешь заставить меня остаться и смотреть, как от тебя отвернутся все те, кто до сих пор был на нашей стороне.

– Что ты делаешь, черт побери?! – закричала Линда. – Он только что признался тебе в любви!

Она подбежала и захлопнула чемодан Джоанны.

– Я немедленно уезжаю. Ходить одними тропами с людьми, которые считают меня воровкой, невыносимо и унизительно. – Джоанна украдкой вытерла набежавшую слезинку и откинула крышку чемодана. – Я больше не хочу оправдываться. Просто уеду и постараюсь забыть все, что связано с Роджером.

– То есть ты предлагаешь нам бежать поджав хвост? – Глаза Линды потемнели, в них засверкали молнии. – Мы ничего не крали!

– Об этом знаем только ты и я, – вздохнула Джоанна.

– И тот, кто подбросил нам эту брошь.

Схватив с трюмо расческу, Линда стала быстрыми движениями водить ею по голове, словно хотела вычесать все до последнего волоска. Она пристально смотрела в зеркало и, очевидно, представив на месте своего отражения кое-кого из знакомых женщин, с угрозой пообещала:

– Я выведу на чистую воду эту старую обезьяну миссис Коннор. Наверняка это она надоумила Ванессу подкинуть тебе брошку.

– Я не верю в это, Линда, и не поверю никогда. Я вообще больше не знаю, во что мне верить. – Джоанна бросила в чемодан последнее платье и застегнула молнию, обратив молящий взгляд к Линде. – Позволь мне уехать, не отговаривай меня. Я не могу смотреть, как она обнимает его.

Роджер не видел, как уезжала Джоанна, но в какой-то момент он почувствовал, что его жизнь опустела. Она не появлялась ни в ресторане, ни в казино, ни в парке. Устав от неизвестности, Роджер решил выяснить все наверняка и, придя к дверям бунгало рано утром, тихонько постучал. Ему открыла горничная. Роджер, понурившись, отступил. Больше ничто не удерживало его в этом раю водопадов и цветов.

– Я ищу мисс Тайлер и мисс Норман, – сказал, смутившись, Роджер.

– Я не помню фамилий, но две девушки съехали пару дней назад, – приглаживая волосы, солгала горничная. Она отлично запомнила их имена и того, из-за кого разыгрался скандал с брошью. – Сегодня въедут новые гости.

15

Джоанна вошла в квартиру, которую два года делила со Стивом, испытывая смешанное чувство возбуждения и страха. Признаться во всем и, не уронив достоинства, быстро забрать свои вещи, – вот нехитрый план, которому она собиралась следовать. Она виновата и выслушает все, что он сочтет нужным ей сказать. Да, Джоанна могла бы скрыть измену и продолжать жить со Стивом, который вполне устраивал ее как любовник и спутник жизни. Могла бы, если бы не любила другого мужчину, не любила так беззаветно и отчаянно, что в голове мутилось, когда она вспоминала его объятия и поцелуи. Пусть она потеряла Роджера, пусть нет ни единого шанса встретиться с ним вновь и быть с ним когда-нибудь, это ничего не меняло. Это не отменяло главного – ее любви к Роджеру, несмотря ни на что.

Со дня ее отъезда прошло чуть больше недели, но сейчас, когда она споткнулась о знакомые сандалии коричневой кожи, кое-как брошенные в прихожей, она поняла: что-то изменилось. Были ли тому причиной неизвестно откуда появившиеся коробки, выстроенные пирамидкой у зеркала, или новый сладкий запах, медленно текущий из гостиной.

Джоанна поставила чемодан и прошла в кухню. Нью-Йорк летом, подумала она, ежегодно сказочно обогащает продавцов прохладительных напитков. Сама она по пути домой выпила две банки колы, но жажда не отступала.

На столе скучали два немытых фужера с остатками красного вина на дне. Он даже не удосужился поставить их в посудомоечную машину, отметила Джоанна, представляя, сколько домашней работы ее ожидает в остальных комнатах.

Стакан сока ненадолго освежил ее, и Джоанна, с улыбкой вздохнув об удивительной несамостоятельности мужчин, окликнула:

– Эй, есть кто-нибудь дома?!

Все вокруг, казалось, пропиталось пылью, в комнатах царил какой-то чердачный запах. В своем любимом кресле, где прочла не один десяток книг, Джоанна увидела дамскую сумочку из красной кожи со стразами, пущенными по окантовке ручек.

– Привет.

От неожиданности Джоанна вздрогнула. Перед ней стоял Стив в джинсах и в футболке. С остановившимся сердцем Джоанна смотрела на него, гадая, что бы могла значить эта сумочка и его ледяной взгляд. «Случилось что-то плохое, плохое», – стучало у нее в висках. Ей казалось, что они не виделись целый год, так изменился бывший возлюбленный. Она с трудом узнала это широкоскулое лицо, эти мягкие черты, внезапно ставшие острыми до резкости, эти глаза цвета молодой листвы, смотревшие на нее с жестоким удовлетворением кошки, намеревающейся кинуться на мышь. Минуту они сверлили друг друга взглядами, как два дуэлянта перед началом поединка.

Соизмеряясь со своим новым чувством к Стиву, Джоанна не смогла, как прежде легко коснуться губами уголка его остро очерченного рта. Вместо привычного поцелуя она протянула руку, как бы просительно, но он не пожал ее, а только глубже запихнул свои руки в карманы джинсов.

– Ты вернулась раньше, – с упреком сказал Стив. – Водопады не понравились или люди?

Джоанна присела на краешек кресла и с виноватой улыбкой развела руками. В ответ на странные намеки Стива она не могла вымолвить ни слова.

– Я, кажется, знаю, почему ты так скоро уехала с Ниагары. Наверное, ты преступила запретную черту и твою репутацию забрызгало водой.

Яркая синева глаз Джоанны поблекла от выступивших слез. Она начала задыхаться.

– Ты молчишь, любовь моя. Исходя из этого, – угрожающе сказал Стив, беря ее за плечи, – я начинаю понимать, что попал в яблочко.

Джоанной овладел ужас. Сжавшись в комок, она смотрела на Стива снизу вверх и боялась открыть рот.

– Я не облезу, проживу без тебя, – продолжал Стив, отпустив плечи Джоанны и начав расхаживать по комнате, попутно сшибая ногами предметы, случайно попадавшиеся на пути. – Но ты могла бы, к примеру, позвонить и сказать, что нашла себе нового дружка, побогаче меня. Вы ведь именно для этого поехали с Линдой на водопады, а? Только, как я погляжу, твоя подружка преуспела больше тебя, сцапала толстяка-миллиардера. Ну ты уж не обижайся на нее за это. Белобрысые шлюхи во все времена продавались дороже.

Сердце выпрыгивало из груди, Джоанна зажала уши, чтобы не слышать всех этих гадких оскорблений, которые обрушивал на нее Стив. Но его звонкий голос проникал сквозь ее пальцы и ввинчивался в уши с остервенением и яростью.

Неожиданно он подбежал к ней и силой развел ее руки, уставившись страшным взглядом в расширившиеся зрачки. Джоанна не поспевала за своими мыслями и была не в силах вымолвить ни слова.

– Скажи, ты вспоминала меня, когда кувыркалась с этим докторишкой? Чем он лучше меня? Или все дело в броши? В той очаровательной бриллиантовой штучке, которую ты увела у его женушки?

Стив видел, как лицо Джоанны становится белым от охватившего ее страха, но ему было все равно, возможно, он добивался именно этого, чтобы она почувствовала себя запуганной, униженной, чтобы пережила все то, что испытал он.

Он отошел от нее, Джоанна выдохнула, но Стив тут же повернулся и со всего размаха руки ударил ее по лицу. Джоанна вскрикнула и схватилась за щеку. Кожа горела огнем, из носа ручейком побежала горячая алая кровь.

– Тебе сейчас больно, – сказал Стив с видом хладнокровного садиста, усевшись напротив Джоанны и смотря ей прямо в лицо. – Представь, что так же было больно мне, когда Том Хаксли, наш трубач, пошутил, что, дескать, теперь у нашего саксофона выросли рога. Что я сделал? А что бы сделал любой на моем месте, защищая честь своей девушки? Я набил ему морду, и меня вышибли из оркестра. Правда, он тоже не задержался дольше меня. А потом я пошел в аптеку за пластырем и увидел на лотке газету. Ты знаешь, я не читаю газет, но эту я купил. Там было написано про тебя и про ту брошку. А еще там была премилая фотография: поцелуй в парке.

Из глаз Джоанны полились слезы. Стив прав. Может статься, он был прав даже в том, что ударил ее. Она – дурная женщина и заслуживает этого. Джоанна встала и подошла к окну. Теперь ей было все равно. Самые страшные слова были произнесены им. Стив знал правду. И ей нечего было больше добавить. Все теперь вышло наружу: ее измена, ее предательство, ее позор.

В наступившей тишине из спальни послышались шаги. Мгновение спустя оттуда появилась испуганная мордашка с наклеенными ресницами и ярко подведенными губами. Это была Барби, танцовщица из «Эйвери Фишер холл». Барби – смешное кукольное прозвище, данное девушке за пристрастие к вызывающему макияжу и тонкую талию. Когда девушка, озираясь, осторожно выскользнула из спальни, обнаружилось, что из одежды на ней только тоненький шелковый халатик, принадлежащий Джоанне.

По сочувственному взгляду Джоанна догадалась, что Барби полностью на ее стороне. Выйдя на середину комнаты, Барби уперла кулачки в бока и повернулась к Стиву.

– Ты настоящая скотина, – сказала она тоненьким голоском, отчетливо произнося каждое слово. – Вчера я почти поверила тебе, что Джоанна – полная дрянь. Но это ты дрянь и мразь. Если бы Джоанна мне поверила, я бы рассказала, сколько наших девчонок перебывали в этой квартире и в скольких койках побывал ты, пока Джоанна думала, что ты подрабатываешь на танцах.

Стив вспыхнул и со злостью скрипнул зубами. Разоблачение старых амурных делишек не входило в его планы. В голове Джоанны перемешалась правда и ложь, она больше не знала, чему верить, ведь, если Барби говорила правду, Стив изменял ей все два года, что она любила его. А может, любила не так сильно? Или и не любила вовсе?

В дверь позвонили тремя короткими требовательными звонками. Стив неохотно пошел открывать, но едва он отпер, как прихожая наполнилась мужскими голосами.

– Это я вызвала полицию, – шепнула Джоанне Барби и, улыбнувшись, добавила почти беззвучно: – Прости, что я переспала с ним.

В гостиную, пятясь вошел Стив, за ним двое мужчин в форме. Лица у них были более чем решительные, а вот что касается Стива, с его лица вмиг слетела вся уверенность.

– Кто из вас звонил в полицию? – спросил старший, негр с лоснящимся от жары лицом.

– Я звонила, – смело выступила вперед Барби. – Этот мужчина напал на мою подругу и ударил ее по лицу.

Она подбежала к Джоанне и с усилием оторвала ее руку от окровавленного рта. На скуле образовались небольшой кровоподтек и припухлость.

После слов Барби напарник негра подошел к Стиву и, надев на него наручники, начал зачитывать его права.

– Мисс, я старший сержант Джонсон, – сказал негр, – это мой напарник Дрейк. Простите, но вам придется рассказать, как все было. Вы можете говорить?

Джонсон присел перед Джоанной с открытым блокнотом и приготовился писать.

– Мисс Биркин ошиблась, – превозмогая боль, с трудом произнесла Джоанна. – Меня никто не бил. Мы с моим другом поспорили, я рассердилась и замахнулась на него, а он ловко увернулся, и я ударилась о дверной косяк.

Изумление, которое одновременно отразилось на лицах Барби и Стива, не ускользнуло от острого взгляда Джонсона. Он по очереди оглядел обоих, потом перевел взгляд на Джоанну и, поняв, в чем дело, еще раз спросил:

– Вы уверены, что не нуждаетесь в нашей помощи? – Он весь подался к Джоанне, давая понять, что в силах полиции защитить ее от мести драчуна.

Но Джоанна осталась непреклонна. Сделав над собой невероятное усилие, она улыбнулась и встала, приглашая присевшего напротив нее полицейского сделать то же самое. Джонсон, не переставая подозрительно рассматривать ее лицо, распрямился и кивнул:

– В таком случае нам нет нужды оставаться здесь. Сэр, произошла ошибка, вы свободны.

Дрейк освободил Стива, и полицейские скрылись в прихожей. Когда хлопнула входная дверь, Барби бросилась к Джоанне и залепетала:

– Ты святая, Джоанна. Я бы так не смогла. Я всем расскажу, всем нашим ребятам. Чтобы они все знали, какая ты святая.

– Оденься и помоги мне погрузить коробки в такси, – сказала Джоанна перед тем, как уйти в ванную.

Стив стоял у окна, не зная, как ему поступить. Он намеревался ненавидеть Джоанну еще многие годы, но поступок, который она совершила, не дав полиции упечь его за решетку, перевернул ситуацию. Она со своим благородством снова обставила его. Теперь он не исключал того, что Джоанна действительно не крала эту брошь и не водила шашни с женатым мужчиной. Газеты постоянно врут, думал он, может, и это только утка, чтобы привлечь читателей. Предположив, что Джоанна невиновна, Стив возненавидел ее еще сильнее. Что мне делать? Остановить ее и попросить прощения, или промолчать, или сказать «спасибо, детка»? Что?

Когда Джоанна появилась из ванной, Стив сделал шаг по направлению к ней, но, наткнувшись на ее взгляд, остановился. На него смотрела уже не наивная глупышка Джоанна, умевшая верно любить за двоих, это был взгляд опытной женщины, претерпевшей в жизни всякое. Это был конец. Конец всему: и любви, и дружбе, и доверию. Только сейчас, когда она взглянула на него с болью и прощением, Стив понял, кого потерял. Даже если у нее и случилась короткая интрижка, все равно он мог бы завоевать ее вновь, как это было в первый раз, окружить заботой, играть под окнами на саксе и готовить по утрам тосты с сыром. Но было поздно. Джоанна уходила, и Стив знал, что это навсегда.

16

Мотели – истинный оплот американской демократии. Если бы не было мотелей, рухнули бы все национальные ценности, какими так гордятся от мала до велика все жители Соединенных Штатов. В дешевых мотелях полиция прячет свидетелей преступлений, там от любопытных глаз публики чужие жены укрываются с чужими мужьями, грабители с мешками похищенных денег ищут убежища от преследователей. Мотель как перекидной мост между сверкающей роскошью и стесненной скудостью: въезжая на время в тесные безликие номера с телевизором и обшарпанной мебелью, где не спрашивают документы, богатые и бедные американцы теряют свой статус. Кем бы они ни были в своей обычной жизни, здесь, в одинаковых комнатах, они становятся просто людьми, попавшими в жернова обстоятельств.

После переезда в Нью-Йорк из Буффало Джоанна какое-то время жила в мотеле, пока ей не удалось найти квартиру. Владельцы мотеля, пожилые супруги, отнеслись к ней почти по-родительски: узнав, что девушка готовится в консерваторию, снизили плату за проживание и стали приглашать Джоанну к себе домой, чтобы она могла играть на их старом фортепиано. Лучшего Джоанна и не могла пожелать. Фортепиано оказалось не просто старым, оно было раритетным и в прошлом принадлежало известному американскому дирижеру и композитору Уолтеру Дамрошу. Супруги оказались так добры, что за скромную плату продали Джоанне инструмент, когда она арендовала квартиру.

И вот Джоанна вновь перебралась в мотель. Ее фортепиано временно осталось по старому адресу. Стив вызвался ежедневно вытирать с него пыль.

Вместе с Джоанной путешествие в Нью-Йорк проделал и ее новый друг Макс – щенок бриара, прибившийся к ее ногам поздним вечером в Ниагара-фолс. Уезжая, Джоанна наведалась в собачий приют и забрала щенка. За отдельное вознаграждение хозяин мотеля позволил Джоанне держать Макса в номере, но с условием, что пес не будет лаять и гадить в помещении.

В номере стоял затхлый воздух, форточка на старой деревянной раме почему-то была накрепко забита гвоздями, поэтому, чтобы проветрить комнату, Джоанне пришлось открывать окно. Из украшений на грязно-розовых стенах висела усатая репродукция Джоконды и аляповатый пейзаж с изображением тропического острова. С потолка свешивала паутину пыльная люстра, из-под кровати с опаской поглядывал мышонок.

– Здравствуй, дружок! – приветливо сказала Джоанна, и мышонок, испугавшись ее голоса, стрелой пересек комнату по периметру и скрылся в щели между стеной и плинтусом.

Грустно улыбнувшись своему отражению в зеркале, Джоанна села на кровать и принялась разбирать коробки с вещами. В ближайшие дни ей предстоит найти новую квартиру. Слишком долго делить жилище с мышиным семейством ей не хотелось.

На Амстердам-авеню, между 62-й и 66-й Западными улицами, где располагался «Эйвери Фишер холл», Джоанну встретили довольно тепло. Не успела она дойти до середины зрительного зала, как музыканты из оркестра бросили репетировать и обступили ее со всех сторон. Все они утешали ее, как могли, уверяя, что никто в оркестре не поверил ни единому слову в статье. Для большей убедительности кто-то из оркестра принес из гримерки тот самый номер газеты, чтобы прилюдно разорвать его в клочья. Но Джоанна, увидев сперва свою фотографию, а потом и фотографию автора, не позволила этого сделать.

– Я его знаю, – сказала она, широко раскрыв изумленные глаза и указывая на фото автора. – Это же Мартин. Мы с его женой ходили в парк аттракционов. Они жили недалеко от нас.

Сопоставив факты, она схватилась за голову. Все то время, пока разворачивался ее роман с Роджером Деннехи, они оба были под наблюдением репортера бульварной прессы. Притворившись другом, Мартин Дрейфус подсылал к Джоанне свою жену, чтобы выяснить подробности ее отношений с врачом. Не случайно дружеское участие со стороны четы Дрейфус достигло апогея после того, как стало известно об истинном семейном положении Роджера. И, конечно, в скандале с брошью Мартин и его жена были всецело на стороне Джоанны. Ванесса, хоть и ненавидела соперницу, но не стала бы рассказывать всем о происшествии, ведь это так или иначе могло бросить тень на ее отношения с мужем. Джоанна же, обвиненная несправедливо, неосознанно искала защиты у новых приятелей, посвящая их в подробности своей печальной истории.

– Негодяй! Они с женой обвели нас вокруг пальца. Они следили за нами, а мы ничего не замечали.

Последнее, что еще ценила Джоанна, вера в дружбу, было жестоко растоптано. Мартин не просто вывалил на газетную полосу всю историю от начала до конца (правда, предварительно изменив имена и фамилии), но и оболгал Джоанну, выставив ее воровкой драгоценностей, а Роджера – той обезьяной из анекдота, что никак не могла выбрать, умная она или красивая. По словам Мартина, Роджер все время метался, пытаясь решить, кто он на самом деле – верный муж злобной, стервозной адвокатши с акульим оскалом или счастливый любовник молодой своекорыстной музыкантши.

Прочтя всю мерзость о себе, Джоанна едва не поверила в правдивость Мартина, столь убедительно он излагал свою версию событий. После такого сильного удара встреча с руководителем Нью-йоркского филармонического оркестра Бэннионом показалась Джоанне пустой формальностью, и она нисколько не осудила его, когда он объявил, что в одностороннем порядке расторгает контракт с ней.

– У нас приличный коллектив, и я уважаю чувства наших поклонников. После этой статьи с вашей фотографией я не могу позволить вам оставаться в оркестре, мисс Тайлер, – вещал Бэннион, стараясь не смотреть в глаза Джоанне. – Я не стану спрашивать, правда ли то, что здесь написано, мне безразлично. Но факт в том, что задета репутация моего оркестра. Это недопустимо. Не думайте, что я пристрастен. Вы – прекрасный музыкант, но честь моего оркестра мне дороже. Всего хорошего.

Закончив речь, Бэннион вышел из-за стола, вложив Джоанне в руки исписанный бланк с реквизитами театра, и любезно указал на дверь. Только выйдя из «Эйвери Фишер холл», ошеломленная Джоанна, вдохнув душный городской воздух, вспомнила о том, что зажато у нее в руке. Это была рекомендация. Бэннион, несмотря ни на что, не лишил ее возможности по прошествии времени получить достойное место в другом оркестре.

От непрерывных переживаний у Джоанны началась бессонница. Но когда привязывается какая-то напасть, ее легче всего рассеивает угроза более сильной опасности. Бесконечно корить себя за чрезмерную доверчивость и сентиментальность и перебирать в памяти картинки из прошлого, представляя, как бы повернулась жизнь, если бы не случилось того или иного, бессмысленно. Джоанна понимала: в будущем у нее будет лишь то, что она сама сумеет для себя создать. Нужно браться за дело. На угрызения совести не оставалось времени. И это старая как мир психотерапия вернула Джоанне интерес к тому, о чем она стала забывать. К музыке в ее жизни и ее жизни в музыке. Путем нехитрых подсчетов Джоанна пришла к нелицеприятному выводу: при таких доходах скопить денег на месячную аренду квартиры она сможет не раньше чем через пять недель. Она настолько огорчилась, что едва не плакала от безысходности своего положения. Как она могла потратить все сбережения на краткосрочный отдых?! Не иначе сам дьявол двигал ее рукой, когда она подписывала договор в туристическом агентстве.

Через неделю Джоанне удалось найти вечернюю подработку в ресторане среднего класса и в клубе при театре. Больших денег там не обещали, зато ее в полной мере удовлетворял требуемый репертуар. В ресторане главным условием администратора было играть джазовые композиции, в клубе искали пианиста, умеющего «с чувством», как подчеркнул хозяин, исполнять Брамса, Шопена и Чайковского.

На тумбочке зазвонил телефон. Джоанна неохотно взяла трубку, но тут же улыбнулась, услышав голос абонента. Линда любовно погладила крыло новенького автомобиля, кивнула Джоанне и прыгнула за руль.

– Привет, Линда! Я так рада тебя слышать. У меня все отлично. – Джоанна не хотела жаловаться подруге и бодрилась изо всех сил, но Линда перебила ее на полуслове, заявив, что уже разговаривала со Стивом.

– Ты должна была мне позвонить! Где ты сейчас? Я приеду, и мы все обсудим, – напирала Линда.

– Нет, лучше встретимся в «Магнолии». Там подают вкусные пирожные.

Встретившись с Линдой лицом к лицу, Джоанна уже не могла так хладнокровно лгать, как по телефону, и призналась, что ее выставили из оркестра и она вынуждена жить на окраине города в мышиной норе.

– Кажется, я начала жаловаться, – опомнившись, виновато улыбнулась Джоанна.

– Ничего. Я сейчас так безоглядно счастлива, что мне полезно посочувствовать другим, – сказала Линда и, заметив интерес в глазах подруги, продолжила с большим энтузиазмом: – Не подумай, что я хвастаюсь, но спроси меня: где ты живешь, Линда?

Джоанна отложила пирожное, предвкушая рассказ о какой-то новой авантюре, и нахмурилась.

– Спроси меня, – капризным голоском повторила Линда.

– Ну хорошо. Где ты живешь?

– В потрясном доме в Скарсдейле! – завопила Линда, приковав к себе взгляды всех посетителей кондитерской. – Пять спален, шесть туалетов, балдахины над кроватями, золотые унитазы… Мечтала ли я об этом, когда в первый раз разрешила Биллу похлопать меня по попке?

Поскольку люди все еще с усмешками пялились на Линду, Джоанне не оставалось ничего другого, как вывести подругу на улицу, где та могла свободно выплескивать свой восторг унитазами.

– Ты живешь у Салливана? – испуганным шепотом спросила Джоанна, уводя Линду подальше от «Магнолии».

– Не горячись, Джо. Должна же красивая девушка как-то пробиваться в этой жизни. Взгляни, у меня в ушах не дешевая бижутерия, а настоящие бриллианты. – Линда наклонила голову и продемонстрировала Джоанне мочку, украшенную золотой подвеской в виде морской звезды, на кончиках которой сидели маленькие сверкающие камушки.

Джоанна была не из тех девушек, кто теряет голову при виде драгоценностей, она не понимала, как можно менять поцелуи на кольца, ночи на колье, жизнь на дом, полный благ. Она сделала шаг назад и оглядела Линду. Только теперь она заметила, что на ней дорогой костюм-тройка: белый легкий пиджак, под которым спрятался декольтированный топ, вышитый розами, и брюки-капри.

– Ты выглядишь здорово, – признала Джоанна. – Тебе идут и драгоценности, и дорогие вещи.

Она не решилась портить Линде настроение и не сказала того, что думала о Салливане, хотя, вероятно, Линда и сама отлично знала, с кем связалась.

– Ну вот и хорошо. Мне нравится, когда ты не строишь из себя буку. Билли обещал мне роль в голливудском фильме. Ты же не думаешь, что я втюрилась в него? – захохотала Линда и ущипнула Джоанну за бедро. – А теперь поедем, я покажу тебе свои новые владения. – Линда прошла более пяти метров, прежде чем заметила, что подруги нет рядом. – Ну, в чем дело?

– Я не поеду к Салливану.

– Это еще почему? Я его девушка, а ты моя подруга. Он сам просил привезти тебя при первой возможности. Он сказал, что ты – одна из достойнейших женщин, которых он встречал в жизни. Так что поехали. – Линда подошла к Джоанне и подтолкнула ее к розовому «кадиллаку».

– Это твоя? – опешила Джоанна.

Дом благоухал нежнейшим ароматом бергамота. Изумительной красоты лестница, по которой Линда под руку с Биллом Салливаном провожала гостью в столовую, сверкала. – А у меня как раз много земли, чтобы ей было где резвиться.

Должно быть, бедным горничным приходится ежедневно мыть и скрести эту лестницу, чтобы сохранить белизну, мимоходом подумала Джоанна, восхищаясь чистотой.

Комната, куда провели Джоанну, выглядела очень теплой и приветливой со своим большим камином, натертой до блеска мебелью каштанового дерева, двумя книжными шкафами, стоявшими друг против друга, с широкими бархатными креслами в тон занавесям. Здесь было уютно, и Джоанна, улыбнувшись в знак одобрения, уселась в одно из кресел. Линда устроилась сбоку от нее на диване, а Салливан занял второе кресло напротив Джоанны и с нескрываемым удовольствием переводил взгляд с одной девушки на другую.

Волосы Джоанны были тщательно собраны на макушке, а небесно-голубое платье, казалось, только что вышло из-под утюга. Рядом с шикарным костюмом и украшениями Линды платье ее подруги выглядело скромно и непритязательно, но Салливан, к удивлению Джоанны, похоже, не замечал разницы между девушками. Вспомнив слова Линды о «самой достойной женщине», Джоанна предположила, что хозяин дома, подчеркивая говорящими взглядами ее красоту, просто следует приличиям и не хочет обидеть гостью невниманием.

Как по мановению волшебной палочки, в комнате появилась женщина с подносом, уставленным бокалами с прохладительными напитками.

– Мисс Тайлер… Можно, я буду называть вас Джоанной? – Салливан широко улыбнулся, вынимая из бара бутылку ликера. – Вы сделали мне большую честь. Я уже говорил Линде и с большим удовольствием повторю вам, что считаю вас женщиной прекрасной души и восхитительного тела. Счастлив мужчина, который возьмет вас в жены.

Когда Салливан коснулся губами руки Джоанны, она едва заметно вздрогнула и опустила глаза.

– Я польщена, но вряд ли я достойна ваших оценок. – По вспыхнувшим щекам Джоанны Салливан не без удовлетворения заключил, что она смутилась.

– У вас очень красивый дом, я никогда не видела столько роскоши в одном месте, – сказала Джоанна, чтобы сменить тему.

Она пригубила ликер, он оказался очень сладким и по вкусу напоминал клубнику со сливками. Сделав несколько маленьких глотков, Джоанна ощутила легкое головокружение и мысленно поблагодарила Салливана за то, что он заранее отдал распоряжение своему водителю отвезти гостью, куда она скажет. Джоанне давно хотелось напиться, чтобы забыть обо всех своих бедах и хоть ненадолго почувствовать себя счастливой. Алкоголь – лучший счастьезаменитель, так говорила мать Джоанны, когда, поссорившись с мужем, доставала из заветного шкафчика бренди.

– А теперь пойдем, я покажу тебе свою комнату и платья, которые купил мне Билли. – Линда потянула Джоанну из кресла. – В следующую среду я еду в «Бальтазар», мне нужен твой совет по части гардероба.

Перед тем как уйти, Линда на минуту оставила Джоанну и прилипла к Салливану долгим, «французским» поцелуем. Когда раскрасневшееся лицо Линды отделилось от лица Салливана, он удержал ее за талию, сказав следующее:

– Позволь напомнить, птичка, это ты состоишь у меня в любовницах, и право решать, где тебе появляться, а где нет, я оставляю за собой.

Сказано лаконично, определенно, в манере, характерной для Салливана, – совсем не враждебной, а скорее несколько заостренной, идущей от уверенности, свойственной равнодушным людям.

Джоанна с самого начала, еще в казино, увидев за карточным столом хищную ухмылку сытого крокодила, догадалась, что представляет собой Билл Салливан. Она не раз предупреждала Линду, но та продолжала свою опасную игру и вот доигралась. Но и теперь, когда ей столь явно указали на место, Линда не выглядела огорченной или униженной. Улыбнувшись, она еще сильнее прижалась грудью к Салливану и поцеловала его в нос.

– Конечно, мой котик, я сделаю так, как ты хочешь.

– И не чирикайте слишком долго, скоро подадут ужин.

Спальня, которую занимала Линда, имела выход на большую красивую террасу. Внизу были гостиная, обшитая дорогим деревом, столовая, кухня и студия, где Салливан отбирал девушек для своих картин. Как это могло происходить, Джоанна себе примерно представляла.

– Линда, он обращается с тобой, как с собственностью. Но ты не комнатная собачка, помнишь? – спросила Джоанна, когда они вернулись в спальню Линды.

– Я буду собачкой, кошечкой, кем угодно, Джо, лишь бы пожить по-человечески. – Линда говорила это так искренне, что Джоанна от ужаса совершенно протрезвела. – Думаешь, мне было приятно слушать издевки старухи Коннор или Ванессы? Я хочу быть богачкой не на две недели отдыха, а навсегда. А Салливану нужен наследник.

– Ты хочешь родить ему ребенка?

– Я хочу вытрясти из этого толстосума все, что получится, и стать завидной невестой. Тогда я сама смогу выбирать, кого любить, а кому давать пинка под зад.

– Но ты продаешься ему! – У Джоанны от обиды за подругу на глаза навернулись слезы. Ей хотелось пойти к Салливану и надавать ему звонких пощечин.

– Какая разница, спать с толпой рекламщиков за каждый телевизионный ролик или с миллиардером за мешок денег и роль в Голливуде?

Одним движением руки Линда собрала все висевшие в шкафу наряды и разом сорвала их с вешалок. Не словами, так каждым из многочисленных нарядов она стремилась доказать упрямой подруге свою правоту, оправдать свои поступки полученным результатом. Ворох шелка, бархата, льна веером рассыпался по кровати. Следом за одеждой на дорогую ткань посыпались колье, браслеты, серьги из золота и платины. По словам Линды, большинство украшений и нарядов раньше принадлежали покойной жене Салливана, но такая преемственность нисколько не смущала Линду. Она была счастлива и ничего не желала знать о чести и гордости.

Уходила Джоанна с тяжелым сердцем. Ей было страшно оставлять Линду в террариуме с жирным аллигатором, который, пользуясь неограниченной властью, мог в любую секунду проглотить бедняжку Линду целиком и не поперхнуться ее красотой и добрым отношением к нему.

– До свидания, Линда. – Джоанна чмокнула подругу и перевела взгляд на хозяина дома. – Мистер Салливан, благодарю за ужин, у вас очень гостеприимный дом. Была рада побывать у вас.

Салливан на мгновение задержал руку Джоанны в своих толстых пальцах:

– Тогда отчего же вам не бывать здесь чаще? Почему бы вам не погостить в моем доме, пока вы не подыщете себе подходящее жилье?

– В самом деле, Джо, оставайся. Куда ты пойдешь? Обратно в свой вонючий дешевый отель беседовать с мышами? – Линда нарочно выделила слово «дешевый», чтобы задеть Джоанну. – А здесь полно комнат, и Билли тебя приглашает.

– Даже не знаю… – растерялась Джоанна.

– Ну, Джо, пожалуйста, соглашайся. Хотя бы на несколько дней.

Джоанна заглянула внутрь себя и обнаружила, что, конечно, ей совсем не хочется ехать через весь город в пустой тесный номер, чтобы скоротать еще один одинокий вечер. К тому же, находясь рядом с Линдой, она могла бы оберегать ее и, если понадобится, вовремя остановить Салливана, когда он снова перейдет границы дозволенного.

– Хорошо, но должна вас предупредить, что у меня есть собака.

Салливан вновь сжал ее руку.

17

В воскресенье Джоанна с Максом отправилась на привычную воскресную прогулку в парк. Там было полно горожан – на роликах, на скейтах, на велосипедах. Джоанна шла все дальше, наконец она села на траву и похлопала ладонью по земле, приглашая пса сесть рядом. Она сидела и смотрела, как прогуливались, держась за руки, целовались, разговаривали и смеялись люди. Они словно двигались по направлению к намеченной цели, и ей было интересно представить, куда они придут, когда зайдет солнце.

Думая об этом, она обнаружила, что наблюдает за бегущим по дорожке человеком. Его движения были необыкновенно изящными. Лицо его было трудно разглядеть, пока он не приблизился. Внезапно Джоанна узнала его. Она застыла, не в силах даже отвернуться, чтобы он не узнал ее. Роджер неотвратимо приближался. Джоанне хотелось убежать, спрятаться, но она понимала, что это бессмысленно. И вот он перед ней.

Они долго молчали, и Роджер заговорил первым:

– Привет.

Макс, метя хвостом по траве, подбежал к ногам Роджера, тщательно обнюхивая кроссовки и, признав в нем знакомого, стал ластиться.

Присев на колено, Роджер погладил шелковую шерстку пса и улыбнулся:

– Это ведь он, наш найденыш? Я хотел забрать его перед отъездом, но мне сказали, что его уже кто-то взял. А это была ты. Как твои дела, Джоанна?

– С тех пор как у меня появилась собака, в моей жизни все устроилось. А у тебя?

Он вздохнул:

– У тебя в самом деле все в порядке, Джоанна? Я читал газеты, этот подлец Дрейфус…

Роджер заметил, как меняется выражение ее лица, и умолк.

– Газетная новость, как ты знаешь, живет один день, – сказала Джоанна. – Я давно забыла и тебе советую.

– Я до сих пор не понимаю, почему ты уехала.

Роджер смотрел Джоанне в глаза и явно не собирался уходить. Приехав из Ниагара-фолс, он пытался найти ее, чтобы поговорить, разобраться, но поиски не увенчались успехом.

Джоанна заставила себя посмотреть на Роджера холодным взглядом:

– Я выхожу замуж за Салливана.

До чего легко слетела с ее уст эта ложь!

Со смешанным чувством стыда, страха и злорадства Джоанна вслушивалась в собственный голос. Сейчас она лгала человеку, которого любила больше всего на свете.

– За того пузана, что волочился за Линдой? – В черных глазах Роджера заплясали веселые огоньки, но Джоанна оставалась серьезной, и Роджер понял, что она далека от шуток.

– Ты всерьез? А как же Линда? Нет, мне плевать, как Линда. Почему ты это делаешь? Ты не любишь его, я знаю.

– Я выхожу за него ради денег, – отрешенно сказала Джоанна, губя последние чувства, которые испытывал к ней Роджер. – Мне надоело сводить концы с концами, а он готов обеспечить меня на многие годы. Ты разве не рад за меня?

Джоанна попыталась изобразить на лице фирменную улыбку Линды, открыв весь зубной ряд, но получилось лишь жалкое и глупое выражение.

– Рад, – безучастно кивнул Роджер. – Прощай, Джоанна, я желаю тебе счастья.

После того как он ушел, Джоанна зарыдала. Она не разлюбила его – вопреки желанию. Как глупо было думать, что все исчезло после двух дней, когда он не приходил к ней во сне! Любить женатого мужчину с ребенком – еще более безнравственно, чем жить с холостяком из материальной заинтересованности. Ненавидеть себя и презирать за женскую слабость, за вялость души, не способной избавиться от любовного наваждения, – вот, что пообещала себе Джоанна. Ненавидеть и презирать до тех пор, пока не вытравит из мыслей его образ.

Разрыв с Роджером был самым трудным шагом в ее жизни.

Джоанна вернулась к обеду бледная и растерянная. Открытого спортивного авто, на котором Салливан уезжал по важным делам, в гараже не было, и Джоанна облегченно вздохнула: она могла беспрепятственно пересечь дом и пройти в свою комнату, чтобы, запершись, оплакивать свое непозволительное счастье. Но у лестницы ее задержала Линда. Джоанна, не притронувшись к салату и не взглянув на коктейль, положила салфетку на стул и ушла в дом. За ее спиной послышался осуждающий вздох жизнелюбивой Линды.

– Джо, как хорошо, что ты вернулась. Я уже собиралась тебе звонить.

– Что еще стряслось? – раздраженно спросила Джоанна. Никогда прежде она, поддавшись чувствам, не грубила подруге.

Не колеблясь, Линда повела Джоанну к большому круглому бассейну, блестевшему между клумб и рассаженных в шахматном порядке деревьев. Придя туда, они принялись неспешно прогуливаться, словно у них не было другой цели, как только воспользоваться приятной погодой. Линда занимала Джоанну разговорами, пытаясь снять напряжение, но Джоанна не слышала ни единого слова.

– Да ты меня не слушаешь! – с ласковым упреком заметила Линда. – Тебе совсем неинтересно, как развиваются мои отношения с Билли?

– Прости, я задумалась и ничего не слышала.

– Это потому, что твое сердце стучит как ненормальное. Ты по-прежнему тоскуешь о нем? – спросила Линда, хотя вполне могла бы и не задавать этот вопрос. Все, что ей требовалось знать, было написано у Джоанны на лице.

Но Джоанна не хотела отвечать. Поэтому она отвела глаза в сторону и с наигранной беззаботностью произнесла:

– Просто немного устала.

– Врешь. Скажи мне правду.

Присев у воды, Джоанна опустила руку в прохладную воду и разбередила голубое зеркало, в котором стремительные и белые, как лебеди, плыли облака.

– Я встретила Роджера в парке, он стал расспрашивать меня, и я сказала ему, что выхожу замуж за твоего Салливана. – Джоанна робко окинула виноватым взором подругу, ожидая взрыва негодования.

– Знаешь, Джо, вот я сейчас посмотрела на тебя и вспомнила несчастную Пег Энтвисл, которая сиганула с вершины буквы «Н» на холмах. Она была начинающей актрисой. Это очень плохо, Джо. – Линда покачала головой и потащила Джоанну прочь от воды. – Я думаю, это дурной знак.

– Мне так хотелось, чтобы он поскорее ушел. – Казалось, Джоанна сейчас расплачется.

Они подошли к террасе, где вокруг ажурного белого стола были расставлены несколько стульев. Линда позвала Фло, и уже через минуту на тоненьких кружевных салфеточках девушкам подали салаты из экзотических фруктов и коктейли.

– Почему бы вам не встретиться и не поговорить? Вы взрослые люди, – не отступала Линда. – Ты не думала, Джо, а вдруг он не солгал тебе о том, что они с Ванессой живут как кошка с собакой?

– Мне все равно. Я не хочу слышать ни о нем, ни о ней. Нью-Йорк – большой город, впредь я постараюсь быть более внимательной. Уверяю тебя, мы больше не встретимся.

18

«Агентство по устройству свадеб Гарри Томпсона. Наш профессионализм, помноженный на вашу любовь!» – провозглашал один из десятка цветных баннеров, которыми, словно щитами, прикрывался небоскреб в сорок пять этажей. Лозунг насмешил Роджера, и он вошел в здание, усилием воли сообразуя лицо своего старого друга по университетской бейсбольной команде с понятием «профессионализм».

Единственное, что всегда хорошо умел делать Гарри, это отбивать мяч. Но вырваться из любительского спорта у него не получилось, и Гарри начал женить людей. Бизнес оказался настолько прибыльным, что, если верить журналу «Форбс», за прошедший год он заработал не меньше десяти миллионов долларов. Среди его клиентов были актеры и актрисы, шоумены, писатели, промышленники…

– Томпсон – это высокое качество «Тиффани», точность «Тиссо» и надежность статуи Свободы, – жужжал из телевизора в приемной рекламный ролик.

Пока секретарь разыскивал мистера Томпсона, Роджер несколько раз порывался приглушить звук, но так и не смог отыскать пульт.

Что скажет Гарри? Они не виделись четыре года. У обоих подросли дети, разросся бизнес. Но Роджер, к своему стыду, пришел не за тем, чтобы похвастать успехами и перелистать прошлое.

Старый друг разыскал мистера Шикарная Свадьба по просьбе своей жены Ванессы. Клиентку Ванессы бросил любовник, Билл Салливан. По ее сведениям, он намерен жениться на другой, и клиентка очень хочет знать, так ли это. И вот Роджер пришел попросить Гарри приподнять полог над постелью Салливана. До последней секунды перед тем, как открылись двери лифта, Роджер не знал, как объяснить свой интерес к личной жизни кинопродюсера. История с женой, у которой, кстати, была в клиентках подружка знатного Казановы, пришла на ум Роджеру, когда он в одиннадцатый раз слушал про «Тиффани», «Тиссо» и статую Свободы.

– Ты явно процветаешь. – Роджер радостно вскочил на встречу прибежавшему Гарри.

– Пожалуй, дела идут.

За четыре года он сильно похудел, видимо, устройство чужого счастья с лихвой заменяло ему тренажеры и фитнес. Роджер подумал, что Гарри стал настоящим франтом: модная стрижка, костюм, рубашка и галстук из дорогого магазина.

В своем кабинете, больше похожем на бальный зал – так просторно и торжественно было внутри, – Гарри обходился без рабочего стола. Возле окна расположился длинный мягкий диван, напротив него два глубоких кресла, зовущих расслабиться и забыть обо всем. Повсюду были зеркала, экзотические растения и над всем этим чудом витал свежий аромат леса после дождя.

После традиционного обмена любезностями Роджер изложил Гарри свою нехитрую просьбу. Не успев присесть, Гарри кивнул и, пообещав уладить дело в пять минут, вышел.

Роджер ожидал в кресле. Кабинет босса был полностью доступен для подчиненных: мимо Роджера сновали мужчины в строгих костюмах и девушки в юбках до колена. В руках у мужчин были коробки и вазоны с цветами, девушки специализировались на платьях. Кто-то предложил чаю, Роджер отказался.

Неужели мне придется снова добиваться ее? – спрашивал себя Роджер. Джоанна и Салливан. Это абсурд, даже на анекдот не тянет. В последний раз, когда мы виделись, ее оскорбило мое намерение подарить ей брошь. Дорого? И что с того? Она могла бы носить ее, ни у кого не вызывая подозрений. Она это отлично понимала. Но ей ничего такого не надо. Она сама ничего не дает и не берет взамен, просто любит до тех пор, пока ей этого хочется, с вызывающей бесцельностью, с твердым намерением сохранить независимость от меня. И вдруг как гром среди ясного неба. Брак по расчету. И она не скрывала этого! Конечно, я не поверил, но экономка Салливана подтвердила, что у него в доме гостит рыжеволосая красавица по имени Джоанна. Вся надежда на Гарри. Его агентство организовывало все самые фешенебельные свадьбы за последние пять лет. Если Салливан намерен жениться, Гарри узнает это для меня.

Наконец вернулся Гарри. Он поднял кулак с оттопыренным большим пальцем и широко улыбнулся.

– Я все узнал.

– Ну, какие новости? – нетерпеливо спросил Роджер.

– Все, как ты и предполагал. Салливан заказал свадебную феерию в стиле «Тысячи и одной ночи». Но имя невесты он пока держит в секрете.

– Невероятно!.. – Роджер был потрясен до глубины души.

– Но есть одна зацепка. Он потребовал, чтобы на церемонии превалировал нежно-фиалковый цвет в тон платью невесты. – Гарри откинулся в кресле и вальяжно закинул ноги на журнальный столик. – А я по опыту знаю, что блондинки боятся всех оттенков фиолетового, потому что на их бледных лицах он выглядит как цветущая гангрена. Брюнеток фиолетовый старит. Что нам остается? Невеста рыжая или шатенка. Кофе хочешь?

– Нет, спасибо.

Я должен встать и идти, уговаривал себя Роджер. Но зачем? К чему теперь куда-то идти? Больше ничто не имеет смысла. Она выбрала деньги. И все-таки я не верю. Не может человек измениться до неузнаваемости.

Он поднялся, и Гарри протянул ему руку для прощального рукопожатия.

В историю о любопытной клиентке Ванессы он, разумеется, не поверил. Во-первых, Ванесса никогда не посвящала мужа в свои дела, а во-вторых, Роджер был слишком расстроен известием о замужестве якобы посторонней девушки.

Гарри придержал Роджера за руку.

– Скажи, Род, ты как-то связан с ней, с этой девушкой? Зачем она выходит за мерзкого старикана?

– Хотел бы я знать. Из-за меня она попала в переделку, думаю, он помог ей. – Роджер был раздавлен этой новостью.

– Признательность – довольно тяжкий груз, она скоро утомится.

19

Салливан категорически запретил Джоанне заговаривать с ним об оплате жилья. «После всего, что вам пришлось перенести в Ниагара-фолс, я должен был сразу пригасить вас в свой дом, – сказал он. – И, если вы еще раз упомянете о деньгах и прочей чепухе, я обижусь». Ему было непонятно желание Джоанны сохранять независимость, не злоупотребляя симпатией и расположением мужчин. Лишившись возможности материально вознаграждать хозяина за ночлег и стол, Джоанна несколько дней бродила по дому с тайной целью, пока не нашла другой способ быть благодарной. В студии, которая располагалась тут же, в доме, с раннего утра раздавались звонки, но горничные не были обучены в отсутствие хозяина вести переговоры о записи и прослушивании актрис. Эту обязанность добровольно взвалила на себя Джоанна. Так она, с одной стороны, избавилась от угрызений совести, а с другой – больше не обижала Салливана разговорами о деньгах.

Линде были незнакомы муки совести, она жила в доме Салливана на правах невесты и заботилась лишь о том, чтобы у нее в комнате каждый день меняли букеты.

Как и обещал Салливан, вскоре после возвращения из Ниагара-фолс Линда получила приглашение в Голливуд для участия в съемках ситкома. Главная героиня была подобрана задолго до начала съемок, поэтому Линде досталась роль третьего плана. Она должна была играть горничную в доме банкира: не больше двух эпизодов за одну серию, зато гарантированная стабильность в течение пятидесяти серий.

Джоанна дружила с Линдой восемь лет, но впервые ей довелось видеть, чтобы подруга вышла на улицу без макияжа. Обговорив все условия с продюсером, Линда стремглав вернулась в свою комнату и уже спустя пятнадцать минут стаскивала на первый этаж свой огромный чемодан со всеми нарядами и драгоценностями, который подарил ей Салливан. Второпях Линда простилась с Джоанной, а Салливану досталось и того меньше. Она помахала ему рукой, не дождавшись, пока он выберется из бассейна. Огни Голливуда манили Линду, и это сияние воздействовало на ее волю посильнее сверкания бриллиантов и запаха сотенных купюр.

После неожиданного отбытия Линды Джоанна объявила Салливану, что загостилась в его доме и хочет съехать. Объяснение было вполне логичным: у Билла есть невеста, и не пристало незамужней девушке жить в доме чужого жениха. Салливан, согласившись со словами Джоанны, тем не менее не отпустил ее немедленно, уговорив помочь устроить вечеринку для друзей. Джоанна скрепя сердце осталась и даже по просьбе Салливана сначала аккомпанировала за роялем оперному тенору, а потом играла собственные сочинения. Слушатели были в восторге и наградили ее щедрыми аплодисментами.

– Мой фильм получил награду. Я должен отблагодарить всех, кто сделал его. Если бы Линда была здесь, я бы не стал просить тебя. Но мне нужна женщина, которая поможет мне провести этот маленький праздник. Помоги мне принять гостей, а потом уедешь, если захочешь. – Просительный тон Салливана и по-собачьи преданные глаза сломили волю Джоанны, и она осталась еще на несколько дней.

Выполню его просьбу и распрощаюсь, сказала она себе.

Салливан явно скромничал, называя феерическое шоу, устроенное им, маленьким праздником. Накрытые столы были вынесены в сад, в гостиной танцевали и пили шампанское не менее ста гостей.

В начале вечера Джоанна старалась запомнить, кого как зовут, улыбалась и спрашивала, проходя мимо красивых мужчин и женщин, нравится ли им вечеринка. Но через три часа ее ноги онемели от непрерывной ходьбы на каблуках, а мышцы лица болели от намертво приклеившейся к губам очаровательной улыбки.

К середине праздника от обходительности гостей не осталось и следа. Подзарядившиеся спиртным мужчины щипали и хлопали по ягодицам своих подруг, а иногда и чужих, женщины скрежетали зубами от зависти к бриллиантам друг друга. Лишь Билл, не выпив ни капли алкоголя, белозубо улыбался Джоанне и расхваливал ее добродетели своим друзьям.

Джоанна заметила, что какие-то мужчины внимательно разглядывали ее, и забеспокоилась: может быть, она не так оделась? На ней было одно из платьев, купленное за бешеные деньги в ее лучшие времена, надеть которое до сих пор не представлялось случая. Платье из бледно-синего муара очень подходило к ее кремовой коже и золотисто-рыжим волосам. Просто скроенное, оно доходило до колен и отличалось безыскусностью линий и цвета. Единственным украшением Джоанны была нитка жемчуга и жемчужные сережки.

Хрупкая Джоанна выглядела скромной, неискушенной девушкой, намагничивая заинтересованные, восхищенные и ядовитые взгляды гостей Билла Салливана. Лишь блеск пронзительно-синих глаз выдавал ее нервное возбуждение.

– Привет, я Зак, друг Билла. – Один из гостей фривольно обнял Джоанну за талию и стал причмокивать губами. – Он так много рассказывал о вас.

– Обо мне? – удивилась Джоанна. – Вы, должно быть, ошибаетесь.

От гостя сильно пахло спиртным. Заметив желание Джоанны уйти, он положил руку ей на бедро и дохнул в лицо запахом коньяка:

– Я никогда не ошибаюсь в цыпочках Билла. Молодая красотка с упругой грудью, как он и говорил. Тебе нравится заниматься любовью при включенной камере?

Джоанна в ужасе отшатнулась, брезгливо сбросив его руку:

– Вы ошиблись. Извините.

Ей хотелось сбежать немедленно, но, поразмыслив, она поняла, что лично ее обидеть никто не хотел. Очевидно, Билл упоминал в разговоре с друзьями о пристрастиях Линды. В конце концов, он принял ее в своем доме, и бросать его с сотней гостей было бы нечестно, неправильно.

В половине двенадцатого утра Джоанна сидела за маленьким полукруглым столиком и быстро писала. Она даже не подняла головы в сторону вошедшего Салливана. Дверь осталась приоткрытой, Салливан был занят дегустацией, и Джоанна решилась. Улучив момент, она медленно отступила назад и неслышно выскользнула в коридор.

Она уже собрала чемодан и ждала хозяина, чтобы проститься. Оставлять письмо на столе в кабинете, как решила вначале, теперь ей казалось верхом невоспитанности и вообще грубым жестом, присущим рассорившимся любовникам. Ожидание Джоанна коротала за написанием музыкальной миниатюры. Ноты сами собой ложились на нотный стан, и Джоанне чудилось, что они льются на бумагу прямо с небес.

Салливан успел заглянуть к ней в комнату и обнаружил у двери приготовленный чемодан. Понаблюдав какое-то время за Джоанной, он первым нарушил тишину:

– Джоанна, птичка, тебе не следует уезжать. Вчера мои друзья приняли тебя за другую девушку и просили за них извиниться.

Джоанна, услышав его голос, удивленно подняла голову. Салливана несколько часов не было дома, и она не заметила, когда он вернулся.

– Доброе утро, Билл. – Она сложила нотные листы в папку и встала со стула. – Ваши друзья тут ни при чем. Просто я загостилась. К тому же я нашла квартиру и сегодня же переезжаю. Вы были очень добры ко мне. Я этого никогда не забуду.

В качестве доказательства искренности своих слов Джоанна подошла к Салливану и по-дружески чмокнула его в гладкую пухлую щеку. Вдруг она почувствовала, как сильная рука обхватила ее спину и прижала к мягкому, рыхлому телу. Другой рукой Салливан наклонил ее голову к своему лицу, впившись жадными требовательными губами в ее губы.

– Вот это я называю прощанием, – удовлетворенно сказал Салливан, ослабив тиски.

У Джоанны перехватило дыхание, ноги подкосились, и она упала в кресло. Ее испуганные глаза были устремлены на хозяина дома. Джоанна была так бледна, что ему пришлось принять решительные меры: он подошел к бару, плеснул в рюмку коньяку и протянул ей. Джоанна залпом проглотила обжигающую жидкость. Жаркая волна прилила к ее вискам. Чувствуя, что вот-вот задохнется, она рывком вскочила с кресла и подбежала к открытому окну.

– Мне кажется, я не давала повода для того, чтобы вы подумали…

– А мне и не нужен повод, чтобы получить то, что я хочу, – грубо прервал ее Салливан. В его голосе уже не было притворной вежливости. Он был хозяином положения и демонстрировал это с наглым равнодушием. – Я настаиваю на том, чтобы вы заплатили свой долг за то, что заставили меня влюбиться в вас.

– Заставила?! – вскричала Джоанна. – Вы сами не понимаете, что говорите!

– Я желаю тебя с того момента, когда ты подошла к своей подруге, чтобы образумить ее и заставить отказаться от флирта со мной. А теперь я желаю тебя больше, чем раньше.

– Да вы просто сумасшедший! – вскричала Джоанна, напуганная его сверкающим взглядом, который точно был взглядом человека, лишившегося рассудка. – Я ни минуты не останусь в вашем доме!

Джоанна рванулась к двери, но Салливан без труда догнал ее, обхватил руками и оторвал от двери, за ручку которой она ухватилась. Началась борьба. Джоанна отчаянно вырвалась, пустив в ход ноги, руки, ногти, но силы были неравными. Несмотря на маленький рост, Салливан обладал железной хваткой и быстро справился с обессилевшей девушкой. Джоанна оказалась на диване, лежащей на спине, придавленная тяжестью навалившегося на нее тела. Салливан, тяжело дыша, крепко сжимал ее запястья, чтобы удержать ее ногти подальше от своего лица.

– Настоящая дикая кошка! – сказал он, смеясь. – Я и предположить не мог, что в этих робких глазках может пылать огонь. Ты исцарапала меня, Джоанна. Но впредь я настаиваю, чтобы ты была умницей.

Он приник к ее губам долгим поцелуем, в котором не было ни торопливости, ни грубости. Джоанна окаменела. Понимая, что не справится с ним, она перестала сопротивляться.

Салливан со вздохом разочарования отпустил ее.

– Нет, Линда была лучше. Ты просто кусок льда.

– А чего вы хотели? Я ненавижу вас, Салливан.

– Это можно исправить. Я попрошу Фло подать обед и шампанское.

Оправившись от шока, Джоанна начала наступать на Салливана, голос ее был уверенным и твердым, чеканные слова летели в лицо наглецу:

– Я сотру вас в порошок, ваша эротическая кинофабрика будет работать на удовлетворение моих судебных исков.

– Не трудись, птичка. Я немного разбираюсь в юриспруденции и обрисую тебе будущее дельце: во-первых, у тебя нет свидетелей. Конечно, ты можешь указать на все эти царапины у меня на теле, – Салливан выставил руки, до локтей исцарапанные до крови, – но спрашивается: что делала молодая незамужняя девушка в доме вдовца? Ты жила здесь, и свидетелей тому, уверяю, найдется множество. А потом твое имя растиражируют газеты. Кажется, о тебе уже писали в желтой прессе? Воровка из «Эйвери Фишер холла», кажется? Ты будешь обеспечена славой надолго.

С удовлетворением победившего в споре человека, Салливан по-волчьи улыбнулся Джоанне и направился к телефону, чтобы позвонить Фло.

Спустя несколько минут раздался осторожный стук в дверь. Салливан неспешно отпер дверь, пропустив Фло в комнату.

– Что тут у нас? – Он приблизился к сервировочному столику и, приподнимая крышки, стал заглядывать в тарелки.

Фло застыла навытяжку, ожидая реакции хозяина.

20

В Нью-Йорке есть агенты, подбирающие жилье для средних американцев, и те, кто выискивает элитные дома для богачей из Калифорнии. Плата за услуги и степень подобострастности перед клиентами у них разная, но кое в чем они схожи: все как один стремятся надуть покупателей. Агент может продать дом с сомнительным прошлым как новый, а халупу с протекающей крышей выдать за идеальный вариант с минимальными затратами. Джоанна убедилась в этом, когда искала скромную квартиру с большой светлой гостиной, чтобы поместилось фортепиано, и с парком, где можно было бы выгуливать Макса.

Из каждого осмотра Марвин, агент, занимающийся Джоанной, устраивал торжественную презентацию. Показывая Джоанне захудалые квартирки без кухни или с приставной лестницей в районе, где наркоманов больше, чем магазинов на Пятой авеню, он придумывал эффектные метафоры. Будущее Джоанны рисовалось ему счастливым и сказочным, если она выберет этот вариант и сделает первый взнос.

Накопленные средства уже позволяли Джоанне снять хорошую квартиру в центре города, но, поразмыслив, она отказалась от этого соблазна. Когда-нибудь, пообещала она себе, когда-нибудь.

После длительных и бесполезных поездок по окраинам Нью-Йорка Марвин показал Джоанне квартиру в писательском районе Бруклина. Впервые после всех ветхих и грязных лачуг она могла свободно дышать внутри жилища. Две комнаты с кухней и ванной в доме с небольшим количеством жильцов – все это устроило Джоанну. Окна квартиры выходили не на залив, но открывающийся из спальни пейзаж показался Джоанне симпатичным.

Вечерами Джоанна была занята, играя в ресторане и театральном клубе, днем гуляла с Максом. У нее было слишком много свободного времени, чтобы вспоминать Роджера и то, как хорошо было им в Ниагара-фолс.

Джоанна знала, что Роджер тоже живет в Нью-Йорке, возможно, они ходят по одним улицам и проезжают мимо друг друга в такси. От мысли о том, что он находится где-то рядом, делит с другой женщиной кров, стол и постель, Джоанне не хотелось жить. Сердце разрывалось от боли, от неиссякаемой, бесконечной тоски. Много лет назад мать говорила юной Джоанне, что нельзя пренебрегать любовью, дарованной людям свыше. Но что делать, когда у любви нет будущего, когда она иссушает душу и не дает покоя? Об этом повзрослевшей Джоанне совершенно некого было расспросить.

Чтобы сократить свое свободное время и занять мысли, Джоанна решила обзавестись учениками. Уроки музыки снова входили в моду, родители, видя своих детей будущими Вивальди и Шопенами, нанимали для них учителей. С детьми всегда забываешь о собственных бедах, подумала Джоанна, вспоминая своих пятилетних племянниц-близняшек.

На объявление откликнулись уже через два дня. Для восьмилетнего мальчика требовался учитель музыки. В кафе, куда Джоанна пригласила его родителей, пришла молодая девушка и представилась их секретарем.

– Родители Шона очень занятые люди, у каждого из них свой бизнес, им некогда вести переговоры. Мне поручено обсудить с вами условия.

Девушка рассказала, что Шон давно занимается музыкой, но с учителями ему не везло. Учительница, которую нанимали первой, родила ребенка и бросила уроки, мужчина, предъявивший отличные рекомендации, украл из дома антикварную статуэтку.

По этой причине Джоанна должна была сразу признаться, намерена ли она выйти замуж в ближайшие полгода. Второе условие – занятия должны проходить дома у Джоанны.

В тот же вечер состоялся пробный урок. Шон, невысокий темноглазый мальчик с умными грустными глазами, с первых аккордов, взятых на одном дыхании, покорил Джоанну своей игрой. Изредка он спотыкался на сложных периодах, но был, безусловно, талантлив. Джоанна, глядя на него, подумала, что согласилась бы и на меньший гонорар. Но родители Шона, к удовольствию Джоанны, не поскупились.

Две недели из Лос-Анджелеса не было никаких вестей. Линда обещала позвонить, когда приучит себя вставать в семь утра – работа в кино дисциплинировала и не таких лежебок, как Линда. В светской хронике сообщали о грядущей свадьбе Салливана с таинственной незнакомкой, и Джоанна, обеспокоенная долгим молчанием Линды, несколько раз набирала номер подруги, желая напомнить ей о бракосочетании, но в самый последний момент отсоединялась.

Как-то после урока, закрыв дверь за Шоном, Джоанна услышала звонок мобильного телефона.

– Джо, куда ты подевалась?! – вырвался из трубки взволнованно-радостный голос Линды.

Джоанна улыбнулась и подумала, что все это время ей очень не хватало любимой подруги. Встав у окна, из которого хорошо просматривались окрестности, Джоанна вновь улыбнулась и сказала:

– Я съехала от Салливана и сняла квартиру. Недорогую и очень милую.

– Если ты сейчас скажешь, что живешь в негритянском Браунсвилле или в Сансет-парк среди пуэрториканцев, и не надейся, что я приеду тебя навестить.

– Там давно все разобрано, – пошутила Джоанна. – Я арендовала квартиру в Бруклин-хайтс. Чудесный район, много зеленых бульваров. Главное, нашлось место для моего пианино. Когда твоя свадьба?

– Свадьба? – переспросила Линда и звонко засмеялась. – С Биллом? Никогда. Я бросила его. Послала имейл с компьютера секретаря студии. Я встретила здесь отменного парня. Все, как я себе представляла. Он предложил пожениться в Лас-Вегасе.

Джоанна была ошеломлена переменами в жизни Линды. Лишь одно ее обрадовало: Салливан навсегда исчезнет из их жизни.

– Как продвигаются съемки?

– Не так, как бы мне хотелось. Всех знаменитостей снимают отдельно от нас, – вздохнув, пожаловалась Линда. – Если бы ты могла понять, какое это унижение! На съемочной площадке одна массовка да мы, актеры третьего плана. Джо, почему ты молчишь? – неожиданно прервала свой монолог Линда.

– Я не молчу, я сочувствую, – отозвалась Джоанна.

Джоанна подошла к пианино, подняла крышку и опустилась на стул, гладя кончиками пальцев белые и черные клавиши.

– А ты бы хотела сразу в кадр с Аль Пачино?

– Ты же меня знаешь, – засмеялась Линда, – я бью по крупным целям. Но я нашла выход. Каждый день обедаю в «Ямоширо». В этом ресторане полным-полно звезд. Вчера я шла в туалет вместе с лапочкой Микки Рурком.

– Линда, ты неисправима! – тоном строгой мамочки попеняла подруге Джоанна. – Откуда у тебя деньги на такой шикарный ресторан, где обедает Микки Рурк?

– Ах, Джо, ты всегда меня недооценивала! Здесь подают прекрасные блюда за двадцать долларов. К тому же режиссер требует, чтобы я похудела на два размера. На диете легче экономить. Ладно, Джо, а теперь дай мне свой городской номер, студия оплачивает звонки съемочной группы и актеров.

Джоанну удивляло редкостное умение Линды мгновенно приспосабливаться к новым обстоятельствам. При большом желании Линда могла извлечь выгоду даже из посещения уборной ресторана. Ей самой недоставало этого спасительного гена приспособленчества. Напротив, Джоанна плотью и кровью прирастала к людям, предметам и запахам, которые ее окружали в настоящем, а когда настоящее становилось прошлым и ему на смену приходило новое настоящее, в жизни Джоанны наступал кризис. Она все еще жила ушедшими чувствами, вела мысленные диалоги с исчезнувшими из ее судьбы людьми, инстинктивно тянула руки к предметам, которые были разбиты, проданы или потеряны. И, очнувшись однажды, вдруг понимала, что вокруг нее все изменилось и ей предстоит либо принять новую жизнь, либо быть отторгнутой ею. Третьего не полагалось.

Она до сих пор не могла привыкнуть к новому жилищу и к своему одиночеству. Казалось, в один миг Джоанна лишилась и Роджера, и Стива, и даже Линды. У нее не было обожаемой работы, едва не сбывшаяся любовь раскололась на миллиарды бриллиантовых брызг, а ее новая квартира напоминала шкаф-купе, где среди платьев и пальто осталась забытой упакованная в чехол мечта. Но кое-что у Джоанны все-таки было. Ее пес. Большой лохматый ком на вытянувшихся сильных ногах, выкатывающийся под ноги всем входящим в квартиру. Каждое утро Макс запрыгивал к хозяйке на одеяло, чтобы облизать ее сонное лицо и засвидетельствовать свою преданность.

В тот вечер Джоанна впервые пренебрегла многолетним ритуалом и опустила крышку фортепиано, так и не сыграв Гершвина. Пустота взяла верх над музыкой. Укрыв ноги пледом, Джоанна роняла слезы в шоколадный крем. Летние нью-йоркские вечера почему-то особенно располагают к сентиментальности.

21

Постепенно уроки музыки стали для Джоанны любимым времяпрепровождением. Когда подступал назначенный час, она смахивала пылинки с фортепиано, подкручивала высоту кресла под рост своего ученика и раскладывала ноты, не забывая то и дело посматривать на часы. Эта очередность действий превратилась для нее в волнующий ритуал. Когда же звонкий искристый голосок Шона заполнял каждый уголок ее квартиры, вмешиваясь с веселым собачьим лаем, Джоанна чувствовала себя почти счастливой. Она так полюбила чужого ребенка, сама не зная почему, что часто намеренно назначала ему дополнительные занятия. Но и Шон, к радости Джоанны, с удовольствием спешил к ней на урок. Очевидно, их взаимная привязанность происходила от музыкального таланта обоих и легкости, с которой они благодаря ему понимали друг друга. И, несмотря на то что каждый урок начинался с повторения пройденного, ни Джоанна, ни Шон не уставали от кажущейся монотонности. Ученик оттачивал свое мастерство, а учительница успешно реализовывала свои способности. Впрочем, не только способности. Иногда она чувствовала какое-то неуловимое родство с Шоном, словно нить прошлого связывала их двоих. То же самое переживал и он, инстинктивно ощущая родственную душу в Джоанне, ища у нее защиты и материнской заботы, которой ему недоставало в семье.

Джоанна должна была провести с Шоном двадцать пять занятий. Им предстояло еще шестнадцать уроков с разучиванием довольно сложных вещей, но на душе у Джоанны с самого утра было неспокойно. Пока Шон проигрывал новую мазурку, Джоанна нервно следила за бегущей секундной стрелкой на часах, отгоняя странное тревожное ощущение, какое обычно возникает перед грозой.

Шон безучастно водил руками по клавишам, печальная тень омрачала детские черты.

– Сегодня ты делаешь много ошибок. У тебя неприятности? – спросила Джоанна, дружески приобняв Шона за плечи.

– Это из-за предков, – понурившись еще больше, ответил Шон. Ему очень хотелось поделиться с Джоанной своими переживаниями, и в то же время он чувствовал неловкость. Он помолчал и, видя, что Джоанна не начала зевать и не отвернулась со скучным лицом, продолжил: – Стоит им встретиться, они постоянно цапаются, мама говорит папе, что он сломал ей жизнь, а папа отвечает, что ему надоело выслушивать ее капризы.

Джоанна с интересом прислушивалась к детскому голосу Шона, нанизывающему в разговоре фразу за фразой, и не могла избавиться от ощущения, что он ей кого-то напоминает.

– Твои родители в разводе?

– Я не знаю, но папа уехал от нас две недели назад. Скажите, Джоанна, это значит, что он нас больше не любит? – Большие темно-карие глаза доверчиво устремились к Джоанне, и она не могла не улыбнуться.

– Любит, конечно. И тебя любит, и твою маму. – Она говорила тихо и очень доброжелательно, чтобы успокоить тот бурлящий вулкан, который проснулся в ранимой душе мальчика. – Но, может, лучше пожить отдельно, чем ссориться и кричать друг на друга?

– Да, наверное. Вы такая умная, – покачал головой Шон, улыбаясь. Между передними зубами у него была небольшая диастема, поэтому улыбка придавала его лицу забавную изюминку. – Почему у вас нет мужа?

Джоанна смутившись, встала.

– Ты же сам сказал, я умная. Хочешь горячего шоколаду?

– А можно мне на вас жениться, когда я вырасту? – расхрабрившись, спросил Шон.

Нахмурившись, Джоанна уже открыла рот, чтобы пожурить мальчика, но, вспомнив, как сама в пять лет вздыхала о своем учителе музыки, придумала отличный выход:

– Давай договоримся так: если к совершеннолетию у тебя не появится подружка, ты разыщешь меня, и мы обсудим этот вопрос.

– Идет.

И они ударили по рукам.

Минуло полтора часа. Из-за того что Шона не забрали вовремя, занятие продлилось дольше обычного и доставило огромное удовольствие Шону. Чтобы отвлечь ребенка от тревожных предположений, Джоанна занимала его горячим шоколадом и веселыми песенками. Но когда в гостиной появился лучший друг Шона бриар Макс, восторгу не было предела. Тем временем, улучив минутку, Джоанна позвонила Лоуренсу, шоферу, который всегда приезжал за Шоном и еще ни разу не опаздывал. Водитель сказал, что сегодня Шона заберет мать, а сам он целый день в автосервисе.

Наконец под окнами громко посигналили.

– Наверное, папа! – радостно закричал Шон и, бросив мутузить пса, вскочил с пола.

Шон подбежал к окну и запрыгнул на подоконник. У подъезда Джоанны затормозил желтый «ниссан».

– У-у, – недовольно промычал Шон.

– В чем дело, Шон?

– Приехала моя мама. – Он спрыгнул с подоконника и снова уселся на ковер. – Это машина ее подруги Джессики. Можно, я еще немного поиграю с Максом?

– Конечно, можно, но давай позовем твою маму к нам. А то она будет волноваться. – Джоанна наконец расслабилась – потенциальная беда миновала.

– Не будет. Наверное, она опять пьяная и будет ругаться. Вчера она заехала за мной к Питу и обругала его маму за то, что Пит не вернул мне вовремя книгу.

Джоанна присела перед Шоном, взяв его руки в свои:

– Детка, не будь таким суровым. У каждого случаются плохие дни. Спустись, позови маму к нам. Я угощу ее своим фирменным кофе.

Она смотрела из окна, как Шон нехотя подошел к машине. Из салона никто не показался, но через опущенное стекло выглядывал чей-то локоть. В конце концов Шон смог уговорить мать покинуть «ниссан». Слегка покачиваясь, на мостовую ступила высокая, как показалось сверху Джоанне, женщина в модной шляпке. На ней были легкие расклешенные брюки и туника, развевающаяся на ветру. Неуверенным шагом, поддерживаемая Шоном, его мать взошла по ступенькам.

Джоанна успела расставить чашки и достать коробку французского печенья. Дверь в квартиру она оставила нараспашку.

Первым в комнату вбежал Шон и по секрету шепнул:

– Лучше бы она осталась в машине.

Джоанне так давно хотелось познакомиться с отцом или с матерью Шона, чтобы рассказать о его поразительном таланте и том, как он в душе переживает каждую семейную размолвку. Поправив волосы, она улыбнулась и протянула руку вошедшей женщине.

– Джоанна Тайлер, учительница Шона. Я так рада, что вы… ко мне… зашли…

Последние слова ей дались с большим трудом. Рука, не встретив ответного приветствия, опустилась сама собой. Джоанна, оторопев от шока, стояла с широко раскрытыми немигающими глазами и не могла дышать. Не менее болезненный удар получила и мать Шона. Чтобы не упасть, она прислонилась спиной к дверному косяку и только часто-часто моргала. Глазами она уже выразила многое, но для словесных пассажей не хватало трезвости ума. Перед Джоанной предстала Ванесса Деннехи, разодетая в пух и прах, вдребезги несчастная и хмельная.

– Это вы! – ледяным голосом сказала Джоанна, положив руки на плечи испугавшемуся Шону.

– Эгоистичная дрянь! – завизжала Ванесса, наступая на Джоанну. Приблизившись, она вцепилась в плечо Шона и оттащила его в сторону. – Кто позволил тебе прикасаться к моему ребенку?!

Но Шон проскользнул между матерью и Джоанной и, смело защищая учительницу, сказал:

– Мама, почему ты обзываешь Джоанну? Она хорошая, сегодня мы с ней разучивали мазурку.

– Значит, вот кого нанял твой отец обучать тебя музыке? – Ванесса отшвырнула сына с такой силой, что он, упав, ударился головой о пол. – Понятно, почему он так расхваливал ее таланты! Свили себе любовное гнездышко и ребенка моего хотите забрать?

Представшая перед Джоанной в Ниагара-фолс высокомерной и важной дамой, знаменитым адвокатом, Ванесса сейчас стремительно теряла все набранные очки.

Шон заплакал, Джоанна кинулась к нему и прижала его голову к своей груди.

– Иди, малыш, поиграй с Максом. Нам с твоей мамой надо посекретничать. – Она вывела мальчика из комнаты и притворила дверь.

Джоанна пыталась вдохнуть побольше воздуха, но обнаружила, что воздуха ей все равно не хватает, и крепче ухватилась за стол, чтобы не упасть.

– Как жаль, что мне не дали засадить тебя за решетку, – с новой силой зашипела Ванесса. – Ну ничего, теперь я позабочусь, чтобы тебя лишили права преподавать детям. Я уничтожу тебя, я сдеру с тебя шкуру!..

– Только что вы ударили своего сына, миссис Деннехи, и даже не заметили этого. Может, это достойный повод, чтобы бросить пить и заняться своим ребенком? – Джоанна говорила спокойно, делая над собой невероятное усилие, чтобы скрыть нарастающее волнение и дрожь в пальцах. – У Шона талант к музыке и…

Ванесса сделала попытку броситься на Джоанну, но оступилась и упала на колени, выронив сумочку.

– Ты еще смеешь учить меня, ехидна! Ты больше никогда не увидишь моего сына! Шон, негодный мальчишка, иди сюда немедленно! Я приказываю тебе!

Она схватила с пола туфлю и швырнула ее в дверь. На испуганном лице Шона не было ни кровинки. Он был весь белый от страха, и Джоанне казалось, что ее сердце сейчас должно разорваться на куски. Она помогла мальчику собрать ноты в папку и тайком поцеловала в лоб.

– Прощай, Шон. Слушайся родителей и не бросай музыку. – Она почувствовала, как сильная рука выдернула Шона из ее объятий.

– Я не хочу уходить, мама, не хочу, не хочу, – заливаясь слезами, повторял Шон.

Джоанна выбежала следом на площадку и прокричала:

– Пожалуйста, только не бросай музыку!

22

Не спеша звать Ванессу, Роджер глянул в привычные потемки квартиры. Увидев эту квартиру несколько лет назад, Ванесса настояла, чтобы Роджер продал свой старый дом в Бруклине, с окнами на бухту Аппер-Нью-Йорк-бей. И они перебрались в Форест-хиллс, самый фешенебельный микрорайон Куинса. Сколько счастливых мгновений помнили эти стены, и сколько разочарований пришлось им повидать за последние месяцы. Казалось, еще вчера Роджер с Ванессой показывали грузчикам, куда вносить коробки с утварью и книгами, и вот здесь не осталось ничего из вещей Роджера. О том, что он здесь жил, напоминала только фотография в детской. Когда отец уехал, Шон вынул из альбома снимок, на котором они вместе стояли на вершине горы, и поставил на своем письменном столе.

Шон! Что же будет с ним, когда он узнает о нашем разводе? – с горечью думал Роджер. Он должен возненавидеть меня, и Ванесса приложит все силы, чтобы возбудить в нем это чувство. В сотый раз за последний месяц мысли Роджера вновь обратились к ней. И в который раз он тщетно гнал их от себя. Ванесса красива, блистательна, удачлива. Однако недоставало в ней мягкости, нежности, доброты. Чтобы стать преуспевающим адвокатом, Ванесса была готова на любые грязные уловки, лишь бы получить место в престижной конторе. Она добилась своего, не заметив, как превратилась в жестокую, расчетливую женщину под стать мужчинам-бизнесменам, которых так отчаянно хотела обставить.

В гостиной теперь все выглядело иначе. На месте прежнего белого дивана с большими уютными подушками вальяжно распластался новый: длинный, обтянутый зеленой кожей, словно крокодил. В стену напротив дивана был вмонтирован домашний кинотеатр. По телевизору шел какой-то старый мюзикл. Ванесса сидела в левом углу дивана, поджав ноги и сгорбившись. На лице не было ни одного сухого места, глаза вспухли от слез. Вокруг нее все было усыпано использованными бумажными платочками. Услышав его шаги, она отвернулась и обтерла щеки платком.

Господи, может быть, она все поняла? – подумал Роджер. И ему вдруг захотелось обнять Ванессу. Трусливое желание, попытка примириться перед разводом. Он сел напротив нее – какой-то неловкий, глупый, сутулясь, не зная, куда девать руки.

– Я открыл своим ключом. Это в последний раз, – сказал он.

Ключ звякнул о стеклянный стол. Ванесса безразлично посмотрела на него, ей было все равно, останется ключ у Роджера или будет выброшен с мусором.

– Ты готова?

Он помог ей подняться, заметив про себя, что не испытывает никаких эмоций, касаясь ее ладоней, придерживая за талию.

– Нельзя же быть такой аморфной! – Он резко встряхнул ее за плечи и снова усадил перед собой.

– Чего ты хочешь? – бесстрастным голосом спросила она. На Роджера пахнуло коньяком. Ванесса снова напилась.

– Ванесса, прошу тебя, умоляю, открой глаза, прозрей! – Роджер взял ее холодные руки в свои и сжал, стараясь удержать ее внимание. – Многое для нас обоих уже кончилось. А каким будет наше будущее и будущее Шона зависит от доброй воли каждого из нас. Отбрось это ощущение катастрофы, оттого что супружество не удалось. У нас было столько счастливых, возвышенных мгновений, и они никуда не денутся, они в нашей памяти. Но давай смотреть правде в глаза, трещина между нами пролегла задолго до появления Джоанны. И никто, кроме нас, не виновен в этом.

– Джоанна… Снова Джоанна. Ты разводишься со мной из-за нее, а вовсе не потому, что супружество не удалось. – Ванесса отняла свои руки и высморкалась в последний платок, который лежал у нее на коленях. – И зачем я согласилась поехать на эти проклятые водопады? Я привыкла к тому, что ты мне изменяешь, потому что все эти девицы не стоили меня. Поэтому ты всегда возвращался ко мне. А чем эта лучше тех?

– Я прощаю тебе эти слова о Джоанне в память о наших счастливых моментах. Я люблю Джоанну, и мне все равно, что ты думаешь о ней. И знаешь, ведь это не к тебе я возвращался все эти годы. К Шону. Если бы ты не занималась только собой, тратила время не на магазины, а на нас с Шоном, мы могли быть отличной семьей.

– Я не дам тебе свободу, чтобы ты женился на ней, – безумно улыбаясь, сказала Ванесса. – Мечтаешь взять в жены музыкантшу, подстилку в мужском оркестре?

Звук звонкой пощечины отрезвил ее, она вскочила и босиком отбежала к двери. Она не чувствовала боли, но страшный взгляд мужа напугал ее больше, чем удар.

– Замолчи, злобное чудовище! – заорал Роджер. – У тебя пьяная истерика. Ты немедленно приведешь себя в надлежащий вид, и мы поедем в суд. Или мне придется волочь тебя по земле.

Полная дама с жидкими, разлетающимися волосами и серыми глазами, посмотрела на мистера и миссис Деннехи. Уверенным движением руки с коротко остриженными ногтями судья указала супругу на стул слева, супруге – на стул справа. И Роджер верил в него, верил вопреки всему.

– Я хотела сначала принять каждого из вас отдельно, – сказала она, – но, увы! – у меня нет времени.

Дама безразлично взглянула сначала на Ванессу, затем на Роджера – они застыли неподвижно и почти отсутствовали, разделенные некой воздушной стеной и чем-то вроде паралича, мешавшим им поворачивать головы друг к другу.

– Мне было бы приятно, если бы вы сидели рядом друг с другом не в последний раз. Сейчас моя задача заключается в том, чтоб заставить вас вспомнить, как это было впервые…

Далее следовало несколько дежурных фраз, сказанных доверительным тоном и призванных вызвать в памяти их полное согласие, которое никогда не должно было превратиться в разногласие. Дама упомянула и малыша Шона, который так нуждается в добрых отношениях между мамой и папой, даже если эти отношения немного испортились. После двадцати пяти секунд торжественной тишины размышлений на истца бросили взгляд, сопровождаемый шепотом:

– Вы настаиваете?

Профиль Роджера не дрогнул, он настаивал даже взмахом ресниц. Секретарь суда встал и впустил в комнату адвокатов. Поскольку бумага о разделе имущества при разводе была составлена вместе с брачным договором, адвокатам оставалось засвидетельствовать свое присутствие и подписать необходимые по процедуре документы.

Роджер не помнил, как выбежала Ванесса, прикладывая платок к глазам. Бедная Ванесса, растерявшая все свои женские качества и столь неудачно заменившая их другими: жаждой достатка, поисками выгод, связей, использованием родственных уз. Он шел на цыпочках, словно опасался споткнуться или раздавить что-то. По обоюдному согласию родителей Шон остался с матерью. Лучше плохая мать, чем никакой, уговаривал себя Роджер, вспоминая, что в течение восьми лет у Ванессы все-таки изредка проявлялись материнские инстинкты. Какие-то посторонние мысли терзали Роджера, и он никак не мог понять, в чем же причина его недовольства: ведь то, чего он добивался, прошло успешно. Уничтожена последняя преграда между ним и Джоанной, вот только согласится ли она в последний раз поверить его словам, простит ли ему ложь? Теперь он знал: Джоанна никогда не собиралась замуж за Салливана, она придумала это, чтобы оградить себя от притязаний Роджера, чтобы уйти от объяснений.

Это означало только одно: Роджер ей не безразличен и встречи с ним причиняли ей боль. А если сердце болит, стало быть, оно все еще любит. Ему хотелось бы ненавидеть, но оно любит. Маленький горящий фитилек, пламя которого колышут ветра сомнений, но гнется, но не гаснет.

23

Мало сплю, много работаю, сказала себе Джоанна и открыла дверь в ванную. Первое, что она увидела, это грустное бледное лицо с широко распахнутыми глазами. Джоанна с трудом узнала себя в зеркале – исхудавшую двадцатичетырехлетнюю женщину, и, чем дольше она смотрела, тем меньше ей нравилось выражение собственного лица.

Шона больше не приводили. И хотя на счет Джоанны были переведены деньги за весь курс, она постоянно думала о своем ученике, о его отце, на которого был так похож мальчик. Она сделала все, чтобы Роджер не узнал о ее бедах, но слухи не поймаешь в мешок и не запрешь в темном чулане.

После нашей встречи в парке он навел справки, и, конечно, ему рассказали о скандале в «Эйвери Фишер холл», предполагала Джоанна. И он устроил мне эту работу, сделал добро, о котором я не просила, которого бы не приняла от него. Я не хотела иметь с ним дел, и он провел меня, как девчонку. Я должна была догадаться. А сколько Шон рассказывал мне о своих родителях, и я даже не заподозрила… И манера говорить у него такая же, как у Роджера. Зачем Роджеру понадобилось помогать мне? Неужели только из чувства вины? Шон говорил, что родители не живут вместе и часто ссорятся. А что, если я ошиблась?

Терзания Джоанны усиливала тоска по Шону. Привязавшись к нему, она остро чувствовала, как сильно ей не хватает их музыкальных уроков, его суждений и улыбок. Иногда ночами она просыпалась от ужаса: ей снилось, что пьяная Ванесса снова бьет Шона, а он плачет и просит у Джоанны защиты. Джоанна подумывала о том, чтобы найти другого ученика. Занятия излечили бы ее от печали, и к тому же ей было необходимо оплачивать аренду квартиры. Заплаченные Роджером деньги за сорвавшиеся уроки она твердо решила не тратить. Она их не заработала, а значит, не имела на них никакого права.

Однако случай распорядился жизнью Джоанны совсем не так, как она предполагала. Рано утром в ее квартире раздался телефонный звонок. Она удивилась, потому что никому, кроме Линды, не был известен номер ее телефона, а Линда, как правило, по утрам была на съемках.

Вкрадчивый женский голос был незнаком Джоанне. Женщина назвала свое имя – Мари Кассель, – представилась художественным руководителем оркестра «Метрополитен-опера» и предложила работу как пианистке.

– Вы шутите, наверное? – дерзко спросила Джоанна. – Ни один театр в городе не дает мне работу.

– Я не знаю, о чем вы, – дрогнувшим голосом ответила Мари. – Во-первых, я говорю вам об опере, а во-вторых, я слышала ваши сочинения.

– Где? – изумилась Джоанна.

Она не отсылала свои записи на студии или в театры. Откуда в «Метрополитен-опера» могли узнать о ее маленьком увлечении? Весь разговор показался Джоанне чьим-то злым розыгрышем.

– Вы, конечно, не помните меня. Я видела вас на вечеринке у Билла Салливана. – Джоанна догадалась, что Мари улыбнулась. – Вы в тот вечер дивно играли на рояле. Я спросила у Билла, и он сказал, что вы сами написали музыку. Вы мне не верите?

– Верю, – виновато сказала Джоанна после паузы. – Простите, в последнее время меня постоянно разыгрывают. Вы предлагаете мне заключить контракт?

– Да, если мы устроим друг друга. Но у нас очень мало времени. Вы должны приехать сегодня, – она помолчала, вероятно, выбирая подходящее время, – в два часа. Если вы откажетесь, мне придется предложить эту работу другому.

В голосе Мари послышалось огорчение. Джоанна подпрыгнула от радости. Наконец-то ее мечта сбудется!

– Я приеду. Вы действительно из «Метрополитен-опера»?

– Детка, пора розыгрышей в вашей жизни прошла. Вам выпал счастливый билет, – засмеялась Мари. – Не опаздывайте.

Джоанна летала от счастья. Какая удача, что она уступила уговорам Салливана и села за рояль в тот вечер! Какая удача, что Мари Кассель согласилась прийти в его дом на вечеринку! Невероятное совпадение, помноженное на удачу.

Хорошие новости возбуждают невероятный аппетит. Впервые за последние недели Джоанна по-настоящему проголодалась. Обнаружив, что холодильник пуст, она признала себя никудышной хозяйкой и, накинув ошейник на Макса, решила прогуляться до супермаркета. На улице Джоанна привязала Макса неподалеку от витрины, чтобы приглядывать за ним через окно. Корзинка быстро наполнилась, и Джоанна не спеша направилась к кассе. С улицы донесся собачий лай. Джоанна машинально посмотрела в окно. Около Макса стоял мальчик в кепке с рюкзаком за плечами, ласково гладил его по голове, а Макс лаял и мел хвостом по мостовой.

– Шон! – Джоанна узнала его со спины и теперь молилась, чтобы он не убежал и дождался ее.

Очередь двигалась медленно. Тем временем Шон отвязал Макса и стал прогуливать его вдоль витрины. Мальчик приблизил лицо к стеклу, заглянул в магазин. Джоанна помахала ему, и они улыбнулись друг другу. Но неожиданно лицо мальчика изменилось, он испуганно подался в сторону, увлекаемый Максом и, не удержавшись на ногах, упал.

Джоанна выбежала на улицу. В ту же секунду в уши ударил визг тормозов и звон стекла. Джоанна посмотрела туда, где столкнулись два машины, и увидела Макса. Он лежал не двигаясь посреди дороги на кучке осколков. Шон опередил оторопевшую Джоанну и первым подбежал к Максу.

– Я хотел с ним поиграть, а тут из машины вылез лабрадор. Я не смог удержать Макса… – Шон всхлипывал, роняя слезы на гладкую шерсть пса, и боялся поднять глаза на Джоанну.

Ей тоже хотелось плакать. Она бы так и сделала, не будь рядом маленького Шона. Пока он рядом, она должна была крепиться, играть в спокойствие.

– Не плачь, Шон, он поправится. Вот увидишь, сейчас мы отвезем его к доктору, – говорила она, стараясь не разрыдаться.

Услышав о докторе, Шон воодушевился. Он помог Джоанне оттащить Макса с проезжей части и велел поймать такси. Джоанна не верила в чудеса. Из разбитой головы Макса красной струйкой бежала кровь, он закатил глаза, грудь тяжело ходила под ребрами. Нет, она не верила, что пес выживет.

– Я знаю одного хорошего доктора, он вылечил мою кошку, когда она подавилась батарейкой, – сказал Шон. – Не плачьте, Джоанна, он спасет Макса.

Джоанна улыбнулась: перед ней стоял настоящий маленький мужчина, волевой и решительный.

Ветеринарная клиника, куда непременно хотел ехать Шон, располагалась в другом районе. Джоанна опасалась, что Макс погибнет от потери крови раньше, чем таксист разберется в мудреных объяснениях Шона.

В коридоре клиники пахло лавандой. Макс оказался невероятно тяжелым, и Джоанна почти не чувствовала кончиков пальцев: руки онемели в крепкой сцепке. Шон без слов пролетел мимо девушки за конторкой, скоро они были внутри большого зала ожидания. На креслах, под креслами, у ног хозяев стояли, сидели и лежали собаки и кошки всех мастей. Появление мальчика и девушки с раненой собакой на руках вызвало всеобщее оживление.

– Мы никогда не дождемся своей очереди, – заплакала Джоанна, целуя горячий нос Макса.

Но вдруг Шон скользнул прямо в кабинет и оттуда позвал Джоанну.

– В чем дело? – Из-за ширмы на голос Шона вышел врач, и Джоанна, сраженная, остановилась у порога.

Перед ней в белом халате предстал Роджер Деннехи.

– Шон? Джоанна?! – воскликнул он. – Как вы здесь…

Тут он увидел Макса и, больше не тратя времени на слова, помог уложить его на стол. Джоанна была так растеряна, что не нашла сил объяснить Роджеру, как произошло несчастье. На выручку пришел Шон. Перестав плакать, он собрался и в нескольких словах описал случившееся.

– Я понял. – Роджер выглянул в коридор и закричал: – Эвелин, быстро готовьте все к операции!

Шон прижался головой к его животу и спросил:

– Пап, а Макс не умрет?

У Джоанны вновь выступили слезы, она глазами умоляла Роджера солгать ребенку.

– Он – мой талисман. А талисманы не умирают, – воодушевленно сказал Роджер и посмотрел на Джоанну.

Она все поняла.

Через полтора часа тягостного ожидания Роджер приоткрыл дверь операционной, Джоанна и Шон тотчас вскочили с дивана.

– Это было нелегко, очень нелегко… – сказал Роджер трагическим голосом, опустив глаза.

Джоанна схватилась рукой за дверной косяк и оперлась на него, у Шона задрожал подбородок.

– Вы, конечно, можете плакать, – продолжил Роджер, – но лучше бы вам пойти и купить Максу правила пользования «зеброй».

Притворная печаль слетела с его лица, Роджер улыбнулся, и все трое обнялись, словно были дружной семьей. Джоанна приняла предложение Роджера оставить собаку в клинике до выздоровления, Максу требовался присмотр врача и витаминные уколы.

– Это было бы очень кстати. У меня сегодня прослушивание. Кажется, я нашла работу по душе.

Джоанна светилась от радости. Глядя на Роджера, она благодарила судьбу за то, что теперь они снова стоят бок о бок. Он помог ей уже в четвертый раз. Что бы ни было завтра, сегодня у нее определенно счастливый день!

24

Неизвестно, что в большей степени послужило быстрому выздоровлению Макса, легкость ранения или искусные руки Роджера Деннехи, но через четыре дня пес не только вернулся к своей привычной собачьей жизни, но и стал втрое больше есть. В свободное от еды время, в особенности по ночам, Макс выл от тоски, и Роджер решил, что пора пациенту вернуться к своей хозяйке.

– Ты наш ангел-хранитель. – Роджер потрепал Макса по загривку и надел ошейник. – Давай, дружок, помоги ей решиться.

Роджер открыл портфель, вынул оттуда какую-то бумагу, свернул вдвое и положил в карман. Очень скоро «форд» остановился у небольшого трехэтажного дома в Бруклине.

Сердце Роджера колотилось от радостного ожидания, он мог больше не осуждать себя за то, что идет к Джоанне, и улыбался, представляя, какое у нее будет лицо, когда она откроет дверь. Макс, помахивая хвостом, бежал рядом, от его недомогания не осталось и следа. У подъезда он настороженно остановился, навострил уши и, тщательно обнюхав ступеньки, радостно припустил вверх по лестнице.

– Давай сделаем сюрприз, – попросил Роджер. – Она не должна тебя услышать.

Макс сел у ног Роджера и, открыв пасть, начал энергично дышать.

Роджер нажал кнопочку домофона напротив фамилии Тайлер и, когда Джоанна ответила, попросил впустить его в дом.

Поднявшись на третий этаж, Роджер приказал Максу оставаться несколькими ступеньками ниже. Дверь открылась, Джоанна вышла на порог и первым делом посмотрела вниз. Не увидев добродушной морды своей собаки, она приуныла и вопросительно посмотрела на Роджера, вскинув бровь.

– Спасибо, что открыла, – неуверенно начал Роджер.

– Как Макс? – с ходу спросила она. – Он еще не выздоровел?

Огромные нежно-голубые глаза пронзали его мольбой, но Роджер решил идти до конца.

– Я поэтому и зашел к тебе. – Он прикрыл глаза, словно ему было трудно говорить. – Все так сложно, но я должен был сам тебе сказать…

– Макс?!. – вскричала Джоанна и отшатнулась от двери, уставившись на Роджера дикими глазами. – Не может быть! Он ведь… ты обещал… – И она, не чувствуя под собой ног, побрела к дивану.

Внезапно ей показалось, что она слышит тихое поскуливание. Твердые коготки застучали по полу. Джоанна оглянулась, ее лицо было в слезах.

Просунув голову между брючинами Роджера, Макс радостно просился впустить его домой, ходатайствуя заодно и за своего спасителя.

– Макс! – Джоанна кинулась обнимать пса, а он, закинув лапы на хрупкие плечи, принялся лизать ей лицо.

Джоанна протянула Роджеру чашку с кофе. В гостиной воцарилась тишина. Но это была не напряженная тишина, она была пронизана отголосками уличной жизни и соткана из уюта и доверия. Аромат кофе, смешиваясь с запахом свежих роз, укутывал Джоанну, туманил ее сознание, усиливая ощущение защищенности и душевного комфорта, которое рождается в общении щедрых душой людей. Слышал ли кто-нибудь на свете шепот нежнее и тише этого? Роджер закрыл глаза и улыбнулся. Он знал, что теперь Джоанна навсегда принадлежит ему.

Они посидели немного в молчании, каждый наслаждался присутствием другого, и, как всегда, заговорили о тысяче разных вещей.

– Я не был уверен, что застану тебя дома, – сказал Роджер неловко.

Когда они были вместе, время пролетало незаметно. Это были счастливейшие из тех часов, которые они проводили вместе, часы, когда они заново открывали друг друга. Возможно, за время одиночества каждый из них стал немного мудрее. Так или иначе, оба чувствовали, что потеря друг друга, пусть временная, не прошла для них бесследно, но отразилась на каждом по-своему.

– В прошлом мы были врагами, потом приятелями и даже любовниками. Но никогда чужими, – сказал Роджер, взяв Джоанну за руку. – А теперь нам пора решить, кем мы будем в будущем.

Не было смысла отрицать это, и Джоанна кивнула.

– Наверное, ты прав. – Помолчав немного, она сбивчиво заговорила: – Я думала… мне казалось, что мы… мы останемся друзьями.

Он обнял ее за плечи.

– Мы непременно останемся друзьями, но я вынужден признаться тебе кое в чем, что может значительно усложнить это наше намерение.

– В чем же?

– В том, что я люблю тебя. Люблю еще сильнее, чем прежде.

– Ах, Роджер… – Джоанна опустила подбородок на горячий лоб притихшего на ее коленях Макса. – Как и прежде, это невозможно. Спасибо тебе за все, но сейчас я прошу тебя уйти.

Она противилась своей любви с того дня, когда узнала, что Роджер женат, гнала от себя мечты о нем, она лгала ему и себе, но все это было напрасно, потому что стоило ей закрыть глаза, как он заполнял собой все ее мысли. Нет, она не могла отбирать отца у такого чудного мальчугана, как Шон. Это было бы гадко. И пусть он уходит сейчас же, немедленно, пока она еще способна сдерживать слезы, пока ее боль не выплеснулась в глаза и он не прочел, чего она хочет на самом деле.

Роджер понимал, почему она так поступает, и выполнил ее просьбу. У дверей он оглянулся и, вынув из кармана пиджака взятую из дома бумагу, протянул Джоанне.

– Я хотел вручить тебе, – сказал он, ни словом, ни взглядом не намекая на то, о чем идет речь.

– Да, конечно, – вдруг деловито встрепенулась Джоанна. Ей пришло в голову, что она до сих пор не заплатила Роджеру за его работу, и она потянулась к сумочке, в которой лежал кошелек. – У меня совсем вылетело из головы. Сколько я тебе должна?

– Это не счет за услуги, – заговорщически улыбаясь, сказал Роджер.

– А что? – растерялась Джоанна.

– Свидетельство о разводе. Взгляни сама, если не веришь.

Он заметил, что ее рука, потянувшаяся за бумагой, дрожит. Джоанна взяла документ и испытующе посмотрела на Роджера.

– Ты слишком самонадеян, если решил, что я стану в него заглядывать.

– Но тогда ты не узнаешь, сколько мне в действительности лет, – улыбнулся Роджер.

– Только если ради этого.

Роджер внимательно наблюдал, как осторожно она разворачивает лист, но, сделав это, Джоанна, не читая, тут же отбросила его на пол и кинулась в объятия Роджера. Он обхватил ее сильными руками и прижал к своему сердцу так, что Джоанна едва не потеряла сознание, но она мечтала именно об этом – лишиться чувств от любви. От его мягких, вкусно пахнущих губ веяло жаром, и всех ласк, которые Роджер дарил ей теперь, было мало, недостаточно, чтобы утолить любовную тоску Джоанны.

– О чем ты думаешь? – глубоким нежным голосом спросил Роджер, оторвавшись на миг от ее губ.

– О том, что я дурная женщина. И мне не следовало в тебя влюбляться. – Джоанна спрятала лицо на его груди.

– Если уж на то пошло, моя дорогая, – он приподнял пальцами ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, – тебе не следовало появляться на свет. Потому что ты рождена для меня.

Перестав гладить ее блестящие рыжие волосы, Роджер начал неторопливо снимать с нее одежду. И вдруг ее поглотило пламя утраченной страсти. Джоанна волновалась, трепетала под его руками, и вот они слились, сгорая от любовного голода, который обессилил, иссушил души обоих.

В эту ночь они любили друг друга со всей пылкостью, на которую способна только молодость, старательно восполняя потерянное в разлуке время. Джоанне казалось, что она никогда не насытится его ласками, так что Роджеру пришлось признать себя побежденным, когда первый луч солнца робко заглянул в окно спальни.

Наконец, когда вспыхнувший костер превратился в тлеющие угольки, и они лежали в объятиях друг друга и улыбались, Роджер нежно сказал:

– Если бы жизнь состояла из одних ночей, ты была бы счастливейшей женщиной в мире.

Льдисто-синие глаза Джоанны так радостно засияли, что Роджер едва удержался от улыбки.

– Я уже счастлива, – сказала она сонным голосом и переплела его пальцы со своими. – Я люблю тебя, Роджер.

25

В «Метрополитен-опера» у Джоанны было все, о чем она мечтала: рояль, чтобы репетировать и заниматься импровизациями, отдельная комната для отдыха и достойное жалованье, которое дало ей свободу и независимость. Новые друзья не позволяли ей скучать, и, благодаря заботе Роджера, она почти совсем забыла обо всех неприятностях, которые преследовали ее.

После развода отношения Роджера с Ванессой ухудшились, хотя, думала Джоанна, куда уж хуже. Ванесса много пила, часто проигрывала дела и настраивала Шона против отца. Как-то она и вовсе забыла забрать его из школы. Каждая встреча Джоанны и Ванессы оканчивалась возмутительным всплеском взаимной ненависти, и отчасти поэтому Джоанна не соглашалась выходить замуж за Роджера Деннехи. Боясь, что бывшая жена назло переедет в другой город или запретит Роджеру видеться с сыном, Джоанна выдумывала дурацкие отговорки. Но бесконечно лгать нельзя. Джоанне, как и любой женщине, хотелось быть счастливой рядом с любимым человеком.

Джоанна сидела за роялем в конце сцены, размышляя о будущем под переливы любимой музыки Гершвина. Плач клавиш помогал ей думать.

Когда Джоанна положила руки на колени, из пустого зала донеслись аплодисменты. Во втором ряду поднялась женщина в коротком приталенном плаще.

– Ванесса? – не поверила глазам Джоанна.

– Роджер знает, как ты великолепно играешь Гершвина? Он его обожает.

Решив, что Ванесса пришла ссориться, Джоанна, опустила крышку рояля и спустилась по ступенькам в зал. Она прошла мимо Ванессы, даже не взглянув на нее, но Ванесса поспешила ее вернуть:

– Нет-нет, постой. Я пришла поговорить.

Во взгляде Ванессы появилось какое-то новое выражение. Что это было, Джоанна пока не поняла, но не привычное высокомерие, это точно.

– Хочешь подняться на сцену? Я репетирую новую постановку.

Джоанна вернулась за рояль и стала тихонько наигрывать джазовую импровизацию, а Ванесса встала рядом, опершись локтями на крышку.

На сцене пахло свежеструганными досками, с колосников тянуло холодом. Ванесса чувствовала себя странно – от куража, который вызывает сцена, приятно щекотало в груди.

– В последние месяцы, да что там, в последние лет пять я вела себя как законченная идиотка, – начала она, глядя на длинные полуопущенные ресницы Джоанны, под тенью которых взволнованно розовели щеки. – Я рвалась наверх, хотела доказать себе и Роджеру, что кое-чего стою, – продолжала Ванесса. – Стала полноправным партнером в фирме своего босса и потеряла мужа. Но у меня остался сын. Я поняла это совсем недавно, когда чуть не сбила его на машине.

– Как это случилось? – Джоанна устремила тревожный взгляд на Ванессу.

– Я проиграла процесс и разозлилась, я очень разозлилась на жизнь. Почему все не ладится? – подумала я. Я никому не нужна, так какого дьявола? – Ванесса тряхнула волосами и отвернулась. Ей было стыдно. – Я увидела впереди опору моста и дала по газам. Скорость взлетела до двухсот, и вдруг я увидела мальчишек. Они играли и не видели мою машину. Я стала сигналить, один из них отделился и побежал навстречу мне. А я не могла затормозить, нога будто приросла к педали. И вдруг понимаю, что это Шон.

Джоанна зажмурилась, словно все это происходило на ее глазах. Она уже слышала визг тормозов и детский вскрик Шона.

– Каким-то чудом я успела отвернуть. Хотела покончить с собой, а чуть не сшибла своего сына. – Из груди Ванессы вырвался слабый вздох. Казалось, она расстается с застарелой болью, которая мучила ее и вот оставила.

– Когда это было? – спросила Джоанна, подойдя к Ванессе. Ей хотелось быть как можно ближе, чтобы ее сочувствие стало ощутимее.

– Три дня назад. Когда я пришла в себя, поняла, это был знак. Словно кто-то хотел сказать: хватит жаловаться на жизнь, займись сыном. Джоанна, мой мальчик такой талантливый, ты сама говорила, помнишь? Он мечтает участвовать в национальном музыкальном фестивале. Там будут дети со всей страны. Ты поможешь ему? Он так скучает по тебе, только ты можешь подготовить его за месяц.

Ванесса не приказывала и не требовала, как это было прежде, ее голос утратил повелительные интонации. Она просила Джоанну, перед Джоанной сейчас стояла не бывшая жена Роджера, а мать Шона.

– Месяц? Это очень маленький срок, чтобы разучить хорошую вещь.

– Но вы же начали заниматься…

– Ванесса, ведь это ты прервала наши занятия, – напомнила Джоанна.

– А теперь я прошу тебя, сделай это для Шона. Ты любишь его, я знаю.

Джоанна улыбнулась.

– Только нам придется заниматься через день. Ты готова встречаться со мной так часто?

– Время покажет. – Ванесса посмотрела на клавиши и вполголоса попросила: – Сыграй еще Гершвина.

Четыре угловые башни флашингского Таун-холла, замка середины девятнадцатого века, высились в самом сердце Куинса. Заново отреставрированный и оборудованный под центр искусств, он был призван поднимать культурный уровень окружающего населения и покушался на славу знаменитого Карнеги-холл. Культурная жизнь Нью-Йорка – это космос в миниатюре, где дотошные астрономы каждый день открывают новые звезды. И Таун-холл, несмотря на значительную удаленность от центра Нью-Йорка, тоже стал звездой благодаря проводимым здесь различным фестивалям искусств и конкурсам. – Они оба тебя любят.

У входа в замок гостей встречал почтенного вида швейцар в золотой ливрее.

– Когда я буду не в силах путешествовать по миру, начну осваивать Нью-Йорк, и это занятие заполнит мою жизнь до конца и без остатка, – сказал Роджер.

– Какой район будет первым в списке? Куинс? – отозвалась с улыбкой Джоанна, склонив голову к Роджеру. – Оказалось, мы все время были рядом.

– Если бы не топографическая тупость местных полицейских, мы бы не потеряли полтора часа, кружа по Мэйн-стрит. Все, что находится в ярде за пределами их участка, для них просто не существует.

Они прошли в заполненный зал. До начала оставалось не больше пяти минут.

В третьем ряду к своему месту пробиралась высокая стройная женщина в бархатном платье цвета молодого бордо. На открытой шее был выложен черный жемчужный ряд, в ушах две крупные жемчужины. Джоанна тронула Роджера за руку, шепнув:

– Посмотри, там Ванесса.

– Она улыбается. Я так давно не видел, чтобы она кому-то открыто улыбалась. – Роджер тоже улыбался.

Он смотрел на Ванессу, не чувствуя неприязни, возможно, впервые за много месяцев. Они никогда не будут чужими друг другу, сын соединил их жизни, и именно поэтому обоим нужно научиться цивилизованному общению.

– Даже не верится, что она изменилась. Она разорила свой бар и все свободное время проводит с Шоном.

– И мне разрешила видеться с ним. – Джоанна просунула пальцы под руку Роджеру и прижалась щекой к его плечу.

Ванесса не брала с Джоанны слова молчать о случае под мостом, ей не позволила гордость. К чему Роджеру знать о безрассудном поступке отчаявшейся женщины, подумала Джоанна. Она не держала зла на Ванессу. Ненависть и мстительность не делают людей благополучнее.

И пока Роджер удивлялся переменам в характере бывшей жены, Джоанна мысленно благодарила ее за свое счастье, нечаянное, начавшееся с череды недоразумений и окончившееся обручением. Впрочем, почему окончившееся? История Роджера и Ванессы завершалась этим вечером, а история Роджера и Джоанны еще впереди. И они сами подберут тональность. Джоанна верила, что их любовь разольется в сердцах нежной задумчивой мелодией. В ней будут страстные всплески и периоды печали, но никогда – равнодушного безмолвия.

Начались выступления конкурсантов. Маленькие мужчины в смокингах и белых бабочках чередовались на сцене с миниатюрными дамами в пышных платьях. Они самозабвенно играли на белом рояле, казавшемся огромным, наслаждаясь музыкой и тем удивительным ощущением, которое может дать только рампа.

Когда конферансье объявил выступление Шона Деннехи, у трех человек в зале сердца забились быстрее. Шон в белой рубашке и черном галстучке поклонился публике и опустил руки на клавиши. Быстро перебирая пальцами, он, как художник, играл цветами, виртуозно смешивая черное и белое и создавая упоительное по звучанию сказочное пространство, где, должно быть, жили эльфы и гномы и совершалось самое немыслимое чародейство. Музыка окутала зал, Джоанна, остро вслушиваясь в каждую ноту, трепетала, страшась, что нечаянный промах детской руки развеет волшебное ощущение. Но Шон ни разу не сбился. Рояль стих, завороженный зал еще мгновение молчал, а потом взорвался громом аплодисментов.

Джоанна взглянула на поднявшуюся со своего места Ванессу. Мать Шона искрилась от счастья, роняя слезы и не стесняясь быть естественной и трогательной. Она чувствовала себя причастной к успеху сына, и это доставляло ей удовольствие.

После того как Шону была вручена первая премия и зрители покинули свои места, Роджер с Джоанной подошли к Ванессе. Растерянная, она стояла у края сцены и прижимала к груди сумочку.

– Привет, Ванесса, – улыбнулся Роджер.

– Джоанна, Роджер! – обрадовалась Ванесса, потом перевела взгляд на Джоанну и сильно сжала ее руку. – Джоанна, это все благодаря тебе. Спасибо, что ты пришла. Для Шона очень важно, что сегодня в зале была вся его семья.

Роджер и Джоанна переглянулись. Неужели это та самая Ванесса? – спрашивала Джоанна. Все будет хорошо! – отвечал Роджер.

– Ты слышала эти аплодисменты? – обратился он к Ванессе.

Она не успела ответить. Из-за кулис выбежал светящийся Шон. Он чуть не сгибался под тяжестью приза – позолоченного скрипичного ключа, но не разрешил отцу себе помочь.

– Мама! Папа! – Он поднял огромные восторженные глаза на родителей. Они стояли рядом и радовались за него. И для мальчика это было важнее, чем победа в конкурсе.

Шон увидел Джоанну, прижался к ней и обхватил руками.

– Джоанна, у нас получилось, получилось!

Ванесса и Роджер отошли, позволив им насладиться общим триумфом.

Джоанна обняла Шона за плечи и присела перед ним.

– Что я тебе говорила?!

– Не отпускай из сердца сказку, тогда волшебство случится и с тобой. Я победил и… и они не ругаются.

Она кивнула:

На стоянке Ванесса, усадив Шона в автомобиль, окликнула Роджера и Джоанну. Даже если вы живете в неведении, думая, что счастливы, любовь разыщет вас и перевернет вашу обыденность. Земля уплывет из-под ног, и очень скоро вы поймете, что летите над городом, хотя раньше боялись забраться на крышу небоскреба. Потому что нет ничего неисполнимого, когда по-настоящему любишь. И знаешь, что любовь взаимна.

– Вы не забыли, завтра вечером торжество в честь Шона? И еще, Род… если вы с Джоанной все еще хотите отвезти Шона в Диснейленд, можете это сделать в следующий уик-энд.

– Правда? – не поверил Роджер.

– Да. Он будет счастлив.

– Спасибо, Ванесса.

Ванесса помолчала, посмотрела в глаза Джоанне и улыбнулась:

– Джоанна, тебе мне тоже есть что сказать. Прости меня, ладно? Я тут тебе кое-что должна вернуть…

Она порылась в сумочке, в ее руках появилась знакомая Джоанне красная бархатная коробочка. Ванесса передала ее Джоанне.

– Она твоя, всегда была твоей.

Джоанна была растрогана. Она не представляла, что Ванесса способна на такое. У нее и в мыслях не было когда-нибудь попросить назад подаренную Роджером брошь. За прошедшие месяцы она выплакала столько слез, хватило бы на тысячу таких брошей.

Как непросто было решиться гордой, независимой, самодостаточной женщине, как Ванесса, на примирение со своей заклятой соперницей, могла понять только другая гордая и независимая женщина. Джоанна это поняла и не обиделась, когда Ванесса, не попрощавшись, села в машину и резко взяла с места.

Роджер и Джоанна еще долго, обнявшись, стояли у своей машины. Тайком наблюдая за лицом Джоанны, Роджер спросил, не поворачивая головы:

– Теперь ты примешь мой подарок? Ты наденешь ее?

– Нет, – покачала головой Джоанна. – Как и раньше, это слишком дорогой подарок.

– Ты будешь отвергать все мои подарки? – Роджер шутливо насупился и выжидательно посмотрел на Джоанну.

– Да, если они будут очень дорогими. – Джоанна держалась невозмутимо.

– Ну знаешь ли! Тогда выходи за меня, и покончим с этим. Согласна?

Он замер, ожидая ответа. Джоанна лукаво улыбнулась:

– Если я скажу «нет», ты ведь не бросишь меня прямо здесь, на стоянке?

– Я настоящий джентльмен и отвезу тебя к тому полицейскому на перекрестке, он объяснит тебе, как выбраться из Куинса, – сказал Роджер, заметив настороженность в глазах Джоанны.

Джоанна пожала плечами и забралась в салон на место рядом с водителем:

– Ну хорошо, я согласна.

Роджер заглянул внутрь и вопросительно приподнял бровь.

– Я выйду за тебя, – уточнила Джоанна, сохраняя на лице серьезное выражение.

Удовлетворившись ответом, Роджер, не сказав ни слова, включил зажигание. Когда они выехали из Флашинга, он накрыл своей рукой ее ладонь.

– Признайся, ты сказала это с умыслом. Ты согласилась, потому что боишься потеряться и не найти дорогу домой?

– Не забывайтесь, мистер Деннехи! – шутливым тоном предупредила Джоанна. – Мы все ближе к Бруклину, и я могу передумать. Если я и дала свое согласие, то вовсе не потому, что вы обладатель самой обаятельной улыбки в Нью-Йорке. Просто, – она на мгновение задумалась, – я хочу сэкономить на ветеринаре для Макса.

– С вами приятно иметь дело, миссис Деннехи.

В черных глазах Роджера запрыгали бесенята, он вдавил в пол до упора педаль газа, и «форд» вылетел за пределы Куинса.

Сколько еще дорог суждено преодолеть бок о бок этим двоим, неизвестно. И Джоанна, и Роджер дорожили истиной, открывшейся им у подножия бушующей Ниагары, когда сверкающее звездное небо опрокинулось в реку.

Моя единственная, пел тонкий месяц Джоанне, качаясь на черных волнах. Мой единственный, нежно шептала Роджеру красивая звезда, выглядывая из-за роскошного веера брызг. Рыжеволосая девушка и высокий брюнет взглянули в глаза друг другу и узнали свои голоса. Они встретились, потому что это было неизбежно.

Оглавление

Элизабет Бартон. Ниагара в хрустальном бокале

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

Реклама на сайте