«Давай поженимся!»

Мэри Лайонс Давай поженимся!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Запыхавшись от быстрой ходьбы, Эмбер влетела в переполненное шумное кафе и с трудом пробралась к маленькому столику у окна, где сидела ее подруга.

– Прости, пожалуйста, я опоздала!

– Могла бы не спешить, – откликнулась Роуз Томас и заказала кофе проходившей мимо официантке. – Салли еще нет. Уж я ее знаю: наверное, сейчас возьмет и просадит целое состояние в каком-нибудь магазине готового платья. Ну и заодно соберет все скандальные новости.

– Я думаю, ты права, – улыбнулась Эмбер. За их приятельницей Салли, женой состоятельного и весьма уважаемого юриста, в кругу друзей прочно закрепилась репутация женщины, помешанной на покупках и свежих сплетнях. – А вот мне, – добавила Эмбер, со вздохом облегчения опуская на пол тяжелые сумки и пакеты, – во время этой предрождественской суеты сделать даже самые обычные, повседневные покупки все равно что полжизни потратить!

– Еще бы! – горько рассмеялась Роуз. – Сегодня только четверг, а в супермаркете народу было набито что сельдей в бочке. Я не купила и половины того, что значилось в списке. А между тем нас грозилась навестить на Рождество моя дражайшая свекровь. Я и подумала, не согласишься ли ты испечь для меня праздничный пудинг? И, может, немного бисквитов? Положу в холодильник на случай нежданных гостей.

– Нет проблем, любые заказы принимаю с благодарностью, – улыбнулась Эмбер, пододвигая себе стул и усаживаясь.

– Вот и чудесно! – радостно воскликнула Роуз. – А кстати, как у тебя вообще дела?

– В кухне я, очевидно, буду загружена по горло. Окрестные магазины завалили меня заказами на рождественские пироги, пудинги и пирожные. А вот с постояльцами, к сожалению, далеко не так благополучно. У нас сейчас их нет, и, судя по всему, в ближайшее время никого не будет. Кроме того… – Тут Эмбер замялась. – Я, видишь ли, не хотела никому ничего рассказывать, пока не соберусь с духом и не сообщу печальную новость маме. А заключается новость в том, что после ужасного, да-да, ужасного, разговора с управляющим банком я наконец вынуждена трезво оценить свое финансовое положение и продать дом.

– Продать дом?!

– Увы! – Эмбер кивнула. – Я уже договорилась с мистером Главером, агентом по продаже недвижимости, и в начале следующей недели появится объявление.

– Не может быть! Какая жалость! – воскликнула Роуз, с искренним сочувствием глядя на Эмбер.

Обе они родились и выросли в Элмбридже, небольшом портовом городке, и Роуз прекрасно знала все перипетии горестной судьбы семейства Эмбер. После того как огромная торговая империя ее отца рухнула, Сам он, не выдержав разразившегося скандала, вскоре скончался, а мать замкнулась в своем изолированном мирке. До чего же несправедливо, говорила себе Роуз, что у Эмбер, так мужественно боровшейся с несчастьями и невзгодами, новые неприятности!

– Ну, ладно – не конец света… Холл слишком велик для нас, счета за отопление приходят астрономические, – промолвила Эмбер, стараясь сделать хорошую мину при плохой игре, хотя на самом деле положение семьи было бедственным.

– Но куда же вы переберетесь? – озабоченно поинтересовалась Роуз, глядя, как официантка ставит на стол поднос с чашками и кофейником. – Ты что-нибудь присмотрела?

– Пока что нет, – вздохнула Эмбер. – Надеюсь купить маленький коттедж недалеко от Элмбриджа – прежде всего потому, что не хочу забирать Люси из ее школы и разлучать с друзьями.

– Если я про что-нибудь подходящее услышу, немедленно тебе сообщу, – пообещала Роуз.

Разливая по чашкам кофе, она, однако, никак не могла отделаться от мысли, что в маленьком коттедже Эмбер будет гораздо труднее жить.

Роуз училась в колледже, в другом городе, когда восемнадцатилетняя Эмбер вышла замуж за очень богатого, хотя и несколько ветреного молодого человека по имени Клайв Станоп. Ему принадлежал Элмбридж-Холл, старинный особняк времен Тюдоров, размерами превосходивший все дома в округе. Женитьба Клайва на Эмбер, к тому времени не имевшей ни гроша за душой единственной дочери разорившегося бизнесмена, которая ровно через шесть месяцев после свадьбы произвела на свет ребенка, – о, тут было о чем посплетничать обитателям маленького городка. Однако год спустя Эмбер вызвала всеобщее восхищение горожан тем, что не пала духом, когда ее муж погиб в автомобильной катастрофе, а вслед за тем выяснилось, что он был заядлый картежник, заложивший и перезаложивший свои земли. Продав все, что можно было, только бы расплатиться с долгами, молодая вдова оставила за собой один лишь Элмбридж-Холл.

В течение нескольких лет, прошедших с той поры, Роуз не переставала надеяться, что ее подруга встретит хорошего человека и заживет с ним душа в душу. Эмбер, с ее роскошными, ниспадающими на плечи прямыми волосами золотисто-каштанового цвета, с большими зелеными глазами и мягко очерченным ярким ртом, была очень красивой женщиной. Так, бесспорно, считал и Филип Джексон, молодой врач, практиковавший в Элмбридже. Но, несмотря на все усилия Роуз устроить счастье подруги, к достоинствам которой следовало отнести и то, что она была нежная мать и великолепная кулинарка, Эмбер по совершенно непонятной для Роуз причине не жаждала вновь выйти замуж. Но теперь… Неужели Эмбер и теперь не захочет связать свою жизнь с человеком, который может так много ей предложить?

– На днях встретила Филипа Джексона, – как бы невзначай обронила Роуз. – Он сказал, что на Рождество собирается в Камберленд, погостить у родителей.

– Да? – насторожившись, пробормотала Эмбер.

– Тебя с Люси он случайно… э-э… не приглашал с собой?

– Боже мой, Роуз, да прекратишь ли ты наконец?! – воскликнула Эмбер, с шутливым отчаянием замотав головой. – Ты же обещала отказаться от попыток сватать меня каждому холостяку в нашем городе!

– Да, да, конечно, – Роуз слегка покраснела. – Я и в самом деле не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь. Но уже прошло целых семь лет со смерти Клайва. И мне ясно как Божий день – особенно после сегодняшнего твоего сообщения о предстоящей продаже дома, – что тебе необходим муж.

– Ты, надеюсь, не предлагаешь мне выйти замуж за Филипа или за кого-нибудь другого только для того, чтобы выбраться из затруднительного положения? – без обиняков спросила Эмбер.

– Что ты, что ты, ни в коем случае! – Роуз даже замахала руками. – Но, если говорить серьезно, сейчас самое время подумать как следует о твоем будущем.

– Оставь, Роуз! Ведь речь идет не только обо мне. Есть еще Люси. Не всякий захочет обременять себя семилетней девочкой, не говоря уже о моей безумной матери.

– Да, знаю, с твоей мамой иногда бывает нелегко, – согласилась Роуз, хорошо себе представлявшая, каким тяжким, порой почти непосильным грузом ложилась на хрупкие плечи Эмбер, в дополнение к прочим, забота о Вайолет Грант, которая, по сути, так и не оправилась до конца после неожиданной смерти мужа. – Но Филип влюблен в тебя по уши, и лучшего отчима для Люси тебе не найти, уж с этим-то ты не станешь спорить. К тому же из тебя выйдет прекрасная докторша, думается мне.

Эмбер улыбнулась и покачала головой.

– Благодарю за доверие! Ты, конечно, стараешься из лучших побуждений, и то, что ты говоришь, наверное, весьма разумно, но… Ладно-ладно, обещаю тебе подумать, – поспешно добавила Эмбер, заметив по выражению лица подруги, что та собирается настаивать на своем. – А твоя свекровь намерена провести здесь все Рождество? – спросила Эмбер, чтобы переменить тему разговора.

К сожалению, она не могла сказать Роуз правду: после того как Эмбер по необходимости вышла замуж за Клайва Станопа, при том, что Клайв был человеком очень добрым и великодушным, она не могла найти в себе силы второй раз вступить в брак не по любви.

Впрочем, насчет Люси ее подруга попала, что называется, в точку. Когда Клайв погиб, Люси не было и года, и с тех самых пор Эмбер стремилась быть малышке не только матерью, но и отцом. Все семь лет Эмбер, однако, с каждым днем все больше убеждалась в том, что не всегда как следует справлялась с этими двумя, столь разными ролями. Так, может, Роуз права? Может, хватит раздумывать и следует принять разумное, практичное решение – выйти замуж за Филипа Джексона?

Доктор, совсем недавно начавший работать в городе, снискал себе среди его жителей любовь и уважение, чему не приходилось удивляться: Джексон был очень милый, хорошо воспитанный человек. Кроме того, он имел приличный доход, жил один в большом доме и отличался приятной наружностью. Ну чем же этот кареглазый блондин не жених для Эмбер? – удивлялись ее друзья. Филип Джексон ей нравился, но никаких нежных чувств к нему она не питала. И не могла, изведав однажды всепоглощающую страсть, которая озаряет жизнь, примириться с тусклым подобием пламени.

– Как видишь, старая крокодилица твердо решила превратить рождественские каникулы в ад для нашего семейства, но… Боже правый! Похоже, Салли и в самом деле истратила целое состояние!..

Эмбер, выведенная из задумчивости внезапным восклицанием Роуз, почувствовала себя виноватой – она унеслась мыслями так далеко, что пропустила мимо ушей почти все, что говорила ее подруга. Подняв глаза, Эмбер увидела направлявшуюся к ним Салли, маленькую блондинку, которая с трудом передвигалась из-за невероятного количества увесистых пакетов в руках.

– Привет, мои милые! Простите за опоздание! – воскликнула Салли. – Никогда бы не поверила, что в магазинах может быть такое столпотворение! Но я знаю, вы меня простите, когда я сообщу вам совершенно потрясающую новость.

– Я не перестаю удивляться, почему ты не ведешь свою колонку сплетен в городской газете! – заметила Роуз, обменявшись с Эмбер едва заметной усмешкой.

– Ой, не сердитесь! – добродушно рассмеялась Салли, усаживаясь и кладя покупки на соседний стул. – К тому же то, что я собираюсь сообщить вам, никакая не сплетня, а чистая правда, и она рано или поздно будет известна всем. Ты помнишь леди Паркер? – обратилась Салли к Эмбер. – Сказочно богатую старуху, которая жила по соседству с тобой и погибла во время пожара в своем доме больше года назад?

– Вообще-то, я никогда не встречала старую леди – она ведь много лет жила затворницей. Дом, кажется, сгорел дотла.

– Верно. Так вот, мой дорогой супруг был поверенным в делах у старой Паркер и неоднократно уговаривал ее написать завещание, – взволнованно продолжала Салли. – Но она всегда отказывалась. В результате Джону пришлось потратить чуть ли не вечность, чтобы после смерти леди отыскать ее единственного здравствующего родственника. Наконец Джон его нашел, и десять тысяч акров земли семейства Паркер, не говоря уже об акциях и ценных бумагах один Бог знает на какую сумму, – все-все наследует… Бешеный Макс!

– Кто? – вытаращила глаза Роуз. – Ты имеешь в виду?.. Да нет, не может быть… Ты ведь говоришь не о сыне старого викария Максе Уорнере?

– Именно о нем! – И Салли торжествующе посмотрела на своих подруг, довольная впечатлением, которое произвели на них ее слова. Особенно изумленный вид был у Эмбер. – Я знала, что сражу вас на месте этой новостью! Да, возвратился наш старый школьный товарищ, наш известный сердцеед, – весело продолжала Салли. – Что и говорить, преподобный Огастес Уорнер скончался так давно, что мы и думать забыли о его сыне. Я сначала своим ушам не поверила, когда Джон рассказал мне о возвращении Бешеного Макса.

– Он, конечно, заслужил это прозвище! – рассмеялась Роуз. – Я его запомнила истым сорванцом. А уж как он девчонкам головы кружил! Но все же… – Роуз запнулась, с мечтательным выражением лица уставившись в пространство. – Все же Макс был чертовски привлекателен, да?

– Совершенно неотразим! – ухмыльнулась Салли. – Наши юные сердца никак не могли устоять перед его синими глазами, дерзко блестевшими из-под шапки черных кудрей.

– Ммм, – застенчиво улыбнулась Роуз. – После того как он поцеловал меня в день рождения – мне тогда исполнилось шестнадцать, – я не меньше года была безумно влюблена в Макса.

– Да, мы все от него потеряли голову, – тяжело вздохнула ее приятельница. – Эмбер на два года моложе нас с тобой, так что, возможно, не сталкивалась с его сумасбродством. А ты помнишь огромный черный мотоцикл Макса? И как мы, девчонки, остервенело соревновались за честь прокатиться на нем – за спиной Макса на заднем сиденье?

– Конечно, помню! Однажды Макс прокатил меня по шоссе с ветерком – со скоростью сто миль в час, а то и больше. Эта прогулочка врезалась мне в память. – Роуз, раскрасневшись, качала головой, вспоминая свой отчаянный поступок. – У меня, конечно, поджилки тряслись от страха, но игра стоила свеч: по-моему, все в школе не меньше двух недель мне завидовали.

– Ага! – хихикнула Салли. – Синтия Хендерсон, например, от ревности закатила истерику у всех на глазах.

– Да, приятно вспоминать о школьных днях. Но где же Макс пропадал все это время? – спросила Роуз. – Он, я знаю, был очень умным мальчиком. Несмотря на все свои выходки, он блестяще сдал выпускные экзамены и получил университетскую стипендию. Его отец, преподобный Уорнер, умер, когда я уехала на курсы медсестер, с тех пор я ничего не слышала о Максе.

– И никто не слышал, – сказала Салли. – Более того, мой дорогой супруг, отчаявшись найти Макса, уже собирался отказаться от поисков, но тут несколько недель назад Джона пригласили на большой, устроенный в благотворительных целях обед в Лондоне, где, к своему удивлению, он встретил Макса, который был там одним из главных ораторов.

– Боже правый!

– Мы-то все думали, что Макс, как говорится, сошел с орбиты, так ведь? Поторопились! – Салли громко расхохоталась. – У него, оказывается, был дядя в Америке. Когда восемь лет назад отец Макса скончался, наш школьный товарищ отправился в Штаты – делать состояние. И необычайно в этом преуспел: в Англию он приехал в качестве одного из директоров огромной влиятельной компании. В ближайшее время Макс явится к нам в Элмбридж для свидания с Джоном. Ну что вы на это скажете?!

Подруги Эмбер весело болтали о своем соученике, которого так давно потеряли из виду, она же хранила напряженное молчание, стараясь собраться с мыслями и преодолеть головокружение – ее словно ударили обухом по голове. Даже внезапный испуганный вопль Салли не вывел ее из оцепенения.

– О Боже, который час? – Салли поспешно вскочила из-за стола. – Мне еще десять минут назад следовало быть у парикмахера.

– Подумать только! Вот так Макс Уорнер! Что теперь выкинул! – говорила Роуз, провожая глазами убегавшую Салли, но тут взгляд Роуз упал на белое как мел, потрясенное лицо Эмбер. – Что случилось, Эмбер? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, я… – Эмбер глубоко вздохнула и постаралась овладеть собой. – Не беспокойся, я в порядке, – заверила она подругу дрожащим голосом, поймав на себе ее встревоженный взгляд.

– Ты слишком переутомляешься, – твердо заявила Роуз. – Чтобы выносить твою мать, уже требуется терпение святого. А этот огромный старый дом…

– Извини, пожалуйста. Мне пора. У меня и правда дел невпроворот. И столько всего надо испечь, – бормотала Эмбер, собирая свои пакеты.

– Вид у тебя неважный. Будем надеяться, что ты не подхватила грипп. – Роуз озабоченно вглядывалась в бледное лицо не способной унять дрожь подруги. – Если завтра будешь чувствовать себя плохо, и не думай о том, чтобы забирать Люси из школы. Я могу поехать в Лондон через день-другой…

– Нет-нет, в этом нет никакой надобности. Я себя чувствую нормально, просто дома много дел. Пока! – И Эмбер заторопилась к выходу.

Пораженная услышанным, не в силах унять нервную дрожь, Эмбер скорчилась на переднем сиденье своего старенького «лендровера» и тупо смотрела невидящими глазами на темную, собранную утром в морщины воду широкой реки. Она понимала, что в таком состоянии ей не проехать пять миль до Элмбридж-Холла. Даже ключ в зажигание ей удалось вставить далеко не с первой попытки… Но ведь и на городской стоянке нельзя стоять до бесконечности… Соблюдая предельную осторожность, Эмбер вырулила на набережную, которая в это время года, к счастью, была пустынна.

Крепко обхватив руками себя за плечи, Эмбер тряслась как в лихорадке и мрачно твердила, что должна… должна была знать: рано или поздно это случится. Какой глупой она была все эти восемь лет, жила в выдуманном ею самой раю для дураков! Она, правда, не знала, что леди Паркер приходилась бабушкой Максу Уорнеру, но должна же была понимать, что он, как блудный сын, когда-нибудь непременно вернется в свой родной Элмбридж!

Эмбер вдруг почувствовала, что ей необходимо глотнуть свежего воздуха, и вышла из «лендровера». Медленно расхаживая взад и вперед по заледеневшей брусчатке на набережной, она старалась взять себя в руки и решить, как быть дальше. Но не могла сосредоточиться из-за теснивших все прочие мысли воспоминаний.

Единственное и горячо любимое дитя богатых родителей, Эмбер была надежно ограждена от тягот жизни до того памятного лета… В бесконечно длинное знойное лето, когда ей исполнилось восемнадцать, сопровождавшие крушение торговой империи отца трагические события до основания разрушили счастливый мир ее детства. Застигнутая врасплох газетными заголовками, возвещавшими на всю страну о «финансовом скандале», о том, что «бизнесмен из Суффолка потерял миллионы», Эмбер изведала всю глубину отчаяния, когда, вскоре после банкротства, ее отец умер в результате сердечного приступа. А когда ее мать, будучи не в силах примириться с тем, что они потеряли не только свое состояние, но и свои прежние связи, лишилась рассудка и семейный врач поместил ее в городскую психиатрическую больницу, Эмбер оказалась в полном одиночестве на пепелище былого благополучия.

Будь с ней в это невыносимо трудное время кто-нибудь рядом, с кем бы она могла поделиться своими горестями, возможно, жизнь ее сложилась бы иначе. Но единственная близкая родственница Эмбер, престарелая тетка, жила в Лондоне, а школьные друзья или разъехались на летние каникулы, или же просто избегали ее – по совету предусмотрительных родителей, не желавших, чтобы их чада общались с дочерью человека, который якобы был замешан в финансовых махинациях. Эмбер находила спасение от все возраставшего нервного напряжения в продолжительных прогулках по безлюдным лугам, невдалеке от ее дома спускавшимся к реке. Вот там-то однажды под вечер в конце жаркого августа Макс и столкнулся с несчастной рыдавшей Эмбер.

Подростком, как все ее ровесницы, Эмбер была влюблена в бесшабашного Макса Уорнера. Но последние пять лет она его не встречала. Впрочем, когда он заключил в объятия Эмбер, дрожавшую от рыданий, она восприняла это как нечто совершенно естественное.

– Разве мог я забыть эти прекрасные зеленые глаза? – стирая с ее глаз слезы, снисходительно обронил он, улыбаясь. – Я всегда знал, что ты вырастешь настоящей красавицей.

– Правда? – только и смогла она выдохнуть, чувствуя, как от его теплой, манящей улыбки щеки ее заливаются ярким румянцем.

Макс осторожным движением руки убрал с высокого лба Эмбер длинные влажные пряди, нагнул свою черноволосую голову и нежно поцеловал девушку в губы.

Как ни странно, Макс, в отличие от многочисленных друзей и просто знакомых семьи Эмбер, казалось, не считал ее лично виновной в прегрешениях отца. И пока Макс и Эмбер медленно шагали по направлению к ее дому, заполненному теперь в основном ящиками с домашним скарбом, предназначенным к продаже на местном аукционе, она узнала, что у Макса тоже горе – у него неожиданно скончался отец. За своими заботами Эмбер как-то запамятовала, что от обширного инсульта преподобный Уорнер умер. Потому-то Макса и вызвали срочно из Америки, где он только-только получил степень магистра по менеджменту в Гарвардском университете. Слова Макса не могли, естественно, не вызвать живейшего отклика в ее душе, когда он признался, что ему очень трудно и тоскливо жить одному в огромном пустом доме священника, и посетовал, что не очень-то стремился к взаимопониманию с отцом при его жизни.

– Отец, – заключил Макс, – несомненно, страдал от моих мальчишеских выходок, ведь я был настоящий сорвиголова.

Ах, если бы только она не была тогда так молода и наивна! Взглянув трезвыми глазами на себя тогдашнюю, Эмбер ощутила острые уколы стыда. Голова ее была набита романтической чушью, а сердце от блестевших синих глаз Макса, от силы его мужского обаяния билось быстрей. Можно ли удивляться тому, что она, как современная Золушка, немедленно по уши влюбилась в своего прекрасного принца? Он же, если и томился ее явным обожанием, никак этого не выказывал, ибо день за днем сопровождал ее в продолжительных прогулках по пустынному берегу реки. И то, что случилось, было, наверное, неизбежно: однажды, споткнувшись о незаметное в густой траве бревно и упав, Эмбер почувствовала на себе сильные руки Макса и со всем жаром молодой страсти ответила на призыв его губ и тела.

Макс этого, естественно, хотел. Но за все восемь лет, прошедшие с тех пор, Эмбер никак не удавалось доказать себе, что он, только он виновен в том, что случилось. Трогательно неискушенная в любви, Эмбер испытывала не менее сильное желание, чем Макс, и ее пылкие ответные ласки должны были заглушить голос совести, если он и звучал в его душе.

Последующие несколько недель навсегда запечатлелись в памяти Эмбер как краткая пора безмятежного блаженства и восторга. Ни глубокое горе из-за смерти ее отца, ни возрастающая обеспокоенность душевным состоянием матери не могли омрачить испытываемого Эмбер… обоими любовниками невероятного счастья или помешать тому, что едва они оставались наедине, как их сразу же захлестывали волны желания.

Но в суровом свете действительности истаивало розовое облачко их безграничного счастья. Быстро приближался срок продажи родного дома Эмбер, Максу его дядя предложил работу в своей американской фирме, все шло к тому, что в ближайшее время влюбленным придется расстаться.

Эмбер онемела от радости, когда Макс надел ей на палец маленькое золотое колечко и поклялся, что они поженятся, как только он закрепится на новой работе.

– Дядя предложил мне хорошее жалованье и перспективу стать вскоре его компаньоном. Пройдет немного времени – и мы соединимся навечно, – говорил он, сжимая ее в объятиях перед отъездом в аэропорт. – Обещай, что ты будешь ждать меня!

– Конечно, я буду тебя ждать! – горячо заверила она Макса, махая ему на прощание рукой и быстро-быстро моргая, чтобы не дать скатиться слезам.

И она ждала. Ждала одна в пустом доме в тянувшиеся до бесконечности осенние дни, когда кредиторы отца проверяли, все ли вещи семьи, представляющие собой хоть какую-нибудь ценность, проданы с молотка. Ждала, когда ее мать, пусть и не выздоровевшая окончательно и пока остававшаяся в больнице, все же стала чувствовать себя лучше. Ждала до тех пор, пока – шел уже третий месяц после отъезда Макса – ее опасения, как бы она не оказалась беременной, не превратились в уверенность. И тут Эмбер поняла, что положение ее отчаянное.

При мысли об этом ужасном периоде ее жизни в душу Эмбер словно ворвался порыв студеного ветра, вмиг рассеявший воспоминания о днях пылкой любви и вернувший Эмбер к сиюминутным проблемам, к опасениям, вызванным возвращением Макса. Тем не менее она сумела настолько овладеть собой, что смогла сесть за руль и отправиться домой.

Нечего закрывать глаза на то, говорила она себе, что приезд Макса в родной город – настоящая катастрофа для нее. Но впадать в панику, чуть ли не лишаться чувств при одном звуке его имени – глупо. Если отвлечься от собственного страха и беспокойства из-за Люси, то даже смешно, что весть о появлении Макса в городе так ее напугала. Макс унаследовал огромное состояние леди Паркер – ну и что из того? Салли же упомянула, что он процветает в Лондоне, а в Элмбридж пожаловал, только чтобы повстречаться с поверенным своей бабушки. Вряд ли у него может возникнуть желание осесть навсегда в этих местах. Да и вообще, что это она так разволновалась? Скорее всего, такой энергичный, привлекательный человек давно женился и позабыл об их тайной любви, длившейся столь недолго.

Но вот за поворотом шоссе глазам Эмбер предстало привычное зрелище обреченного на продажу старинного особняка с его ласкающими взор кирпичными стенами. В этот момент Элмбридж-Холл показался Эмбер самым надежным убежищем.

Когда-то бывший у них в гостях американец пришел от него в восторг и сказал, что особняк походит на средневековую гемму. Может, и так, с горечью думала Эмбер, внося покупки в дом, но попробовал бы гость пожить здесь зимой! Да, она правильно сделает, продав этот старый, разрушающийся дом, сурово напомнила себе Эмбер, прекрасно представлявшая, какие счета за уголь и электричество посыпятся на нее в новом году.

– Здравствуй, дорогая! Отправляешься за покупками? – пробормотала ее мать, входя в холл и скользя одобрительным взглядом по поношенному твидовому костюму дочери и зеленому, под стать глазам, свитеру.

Подавив вздох, Эмбер объяснила, что не собирается никуда ехать, что, напротив, она только вернулась из магазинов, и в который раз напомнила старой женщине про большой блокнот с карандашом, лежащий около телефона.

– Пожалуйста, мама, постарайся сосредоточиться и быть внимательной, – добавила Эмбер, наблюдавшая, как Вайолет Грант, не прислушиваясь к ее словам, расхаживает по холлу, то переставляя цветы в вазе, то поправляя криво висящую картину, написанную маслом. – У меня много заказов на праздничный пудинг, так что я закроюсь в кухне до тех пор, пока не поеду в школу за Люси. Телефонный звонок в кухне не слышен, и я надеюсь на тебя. Очень важно, чтобы ты записала все заказы на комнаты и не забыла точно указать имена приезжающих, а также сроки, на какие они остановятся у нас. Хорошо, мама?

– Не беспокойся, дорогая, – с обидой взглянула на дочь Вайолет Грант. – Ты же знаешь, как я рада, когда твои друзья приезжают к нам в гости.

Эмбер закрыла глаза и в уме досчитала до десяти. Она нежно любила свою мать, но как было не раздражаться, если даже семилетняя Люси понимала действительность лучше, чем эта несчастная женщина? К сожалению, Вайолет, видимо, не могла осознать ни острой нужды семьи в деньгах, ни необходимости точно записывать, кто и зачем звонит.

Дочь очень состоятельных родителей, а впоследствии жена баловавшего ее богача, Вайолет, привыкшая к безбедному существованию, никак не могла до конца проникнуться пониманием того, что обстоятельства их жизни в корне переменились. Уже много воды утекло с тех пор, как газеты раструбили о скандале вокруг их семьи, как преждевременно скончался в результате сердечного приступа ее муж, Вайолет же продолжала жить в своем собственном изолированном мирке.

Когда четыре года назад у Эмбер возникла идея брать платных постояльцев, мать пришла в отчаяние.

– Ты сошла с ума! – в ужасе воскликнула Вайолет, впервые услышав о новой затее дочери, и рухнула на ближайший стул. – Подумать только, я дожила до того, что увижу, как моя дочь обслуживает жильцов, снимающих у нас комнаты!

– Оставь, мама, это далеко не самое худшее, – с раздражением возразила Эмбер. Ей было жаль огорчать свою немолодую мать, но обеим следовало трезво взглянуть на жизнь. – После гибели бедняги Клайва нам остался лишь этот дом… и куча долгов. Все, что можно было, мы давно продали, а Люси между тем подрастает, ей необходимы одежда, игрушки, много иных вещей, которые сейчас нам просто не по карману. Дом – наше единственное достояние, поэтому я и решила брать постояльцев. А если ты придумаешь что-нибудь другое, ну что ж, я с радостью выслушаю твои соображения.

Вайолет, само собой разумеется, не могла придумать ничего дельного, и протест ее выразился лишь в том, что она решительно игнорировала «презренную корыстную сторону» деятельности Эмбер. Всех останавливавшихся в доме она упорно считала личными гостями своей дочери и приветствовала каждого из них, как старого друга семьи, что, впрочем, весьма способствовало успеху предприятия.

Но теперь и ему приходит конец, поспешила напомнить себе Эмбер, направляясь в кухню. Господи, почему она не может набраться мужества и рассказать матери о предстоящей продаже Холла! Стыдно, конечно, быть такой трусихой. Но ведь, услышав печальную новость, мать закатит истерику, а этого-то и опасалась Эмбер.

И тем не менее… Тем не менее, говорила она себе, разводя концентрат с сухофруктами для рождественского пудинга в довольно большом количестве коньяка, нельзя больше скрывать жестокую правду от матери. А что касается возвращения Макса, то чем быстрее она выкинет это из головы, тем лучше. В конце концов, никто не знает о том, что происходило между ними двоими в то долгое жаркое лето восемь лет назад.

Чуть ли не до позднего вечера, да и назавтра в течение почти всего дня Эмбер продолжала читать себе нравоучения, и результат не замедлил сказаться – она обрела обычное свое благоразумие и душевное равновесие. Этому немало помогло также то обстоятельство, что Эмбер из кожи вон лезла, чтобы выполнить все заказы на домашнюю рождественскую выпечку, и почти не покидала кухню. Эмбер рассталась с духовкой только для того, чтобы забрать Люси и ее подругу Эмили Томас из школы, и очень обрадовалась, когда девочки решили изучить содержимое бабушкиных сундуков, стоявших на чердаке. Люси больше всего на свете нравилось наряжаться в старомодные платья Вайолет, что в данном случае Эмбер приветствовала: малышки будут заняты, а значит, она сумеет без помех приготовить очередную порцию пирожных и поставить в холодильник.

От этого занятия, в которое она ушла с головой, Эмбер отвлек звон старинного колокольчика – из тех, что висели в ряд высоко на кухонной стене.

Подняв глаза, Эмбер с удивлением обнаружила, что звонил кто-то у входной двери. Роуз, уехавшая за покупками в Кембридж, заедет за Эмили не раньше, чем через час, так кто же мог явиться в такое время дня? Колокольчик снова зазвонил, на сей раз более требовательно, и Эмбер поняла – ей придется пойти и открыть.

Продолжая недоумевать, кого это принесло, и даже не потрудившись снять перепачканный фартук, Эмбер побежала по темному коридору. Через обитую зеленым сукном дверь, отделявшую кухню и рабочие помещения от остальной части дома, Эмбер уже выскочила в выложенный каменными плитами обширный холл, когда некто, стоявший у входа, забарабанил кулаками в старую дубовую дверь.

– Иду, иду! Открываю! – закричала Эмбер, едва переводя дыхание. – Простите, что вам пришлось так долго ждать, – начала она было извиняться, но тут же почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Эмбер вцепилась в большую медную ручку двери, чтобы не упасть. Кровь отлила от ее лица, в голове все смешалось. Она не верила своим глазам. На ступеньках, нависнув над агентом по продаже недвижимости мистером Главером, стоял в небрежной позе не кто иной, как Макс Уорнер.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Эмбер с силой вонзала лопату в твердую как железо мерзлую землю, стараясь не обращать внимания на холодный резкий ветер, насквозь продувавший их обширный огород. Выращивать собственные овощи и фрукты, спору нет, разумно, это экономия денег, но копать лук-порей и пастернак в разгар зимы – нет, будь ее воля, она нашла бы себе занятие полегче.

Впрочем, ей всегда казалось, что стоит только как следует поработать лопатой или мотыгой – и все возникающие проблемы находят свое решение. Но сейчас, увы, даже работа на огороде не помогала, с грустью призналась себе Эмбер, выпрямляясь на миг, чтобы откинуть упавшую на глаза золотисто-каштановую прядь.

Что же, черт возьми, ей делать? Этот вопрос Эмбер со все возраставшим отчаянием не переставала задавать себе с того самого момента, как увидела на пороге своего дома Макса Уорнера рядом с агентом по продаже недвижимости мистером Главером. Хотя миновало уже целых две недели, Эмбер никак не могла унять дрожь во всем теле при мысли о Максе, а главное – не могла избавиться от терзавшего ее страха. Нервы ее были напряжены настолько, что она фактически только и думала о внезапном возвращении Макса в ее жизнь, которое грозило ей катастрофой.

Тогда, увидев его, Эмбер поначалу не поверила своим глазам. Она застыла в изумлении. Дыхание у нее перехватило – как будто от удара в солнечное сплетение. Только через несколько секунд она осознала, что перед ней действительно живой Макс, а не призрак – плод ее разгоряченного воображения.

– Добрый день, миссис Станоп. Как любезно с вашей стороны, что вы согласились сразу же встретиться с моим клиентом, – произнес агент с подобающей случаю торжественностью, но слова его долетали до Эмбер откуда-то издалека. Тут мистер Главер заметил, что молодая женщина, вопреки всем правилам хорошего тона, молча смотрит на посетителей широко раскрытыми, испуганными глазами, и неуверенно добавил: – Вы… гм… Надеюсь, вы не забыли о нашей встрече?

– Встрече?.. – тупо повторила Эмбер, скользнув взглядом мимо агента на блестящую черную спортивную машину, припаркованную на въезде рядом со старым автомобилем мистера Главера. – Я вас не понимаю. Вы… вы хотите сказать, что намерены осмотреть дом?

– Да, разумеется. – Мистер Главер нервно хихикнул, явно подумав, что молодая вдова не в себе. – Сегодня утром я договорился с вашей матерью и…

– О нет! – воскликнула Эмбер, вспомнив, что ее мать может в любую минуту выйти в холл. – Простите, пожалуйста, но сегодня вы никак не сможете осмотреть дом. Это совершенно исключено, – нервно бормотала она, оглядываясь назад и пытаясь захлопнуть дверь. – Я, видите ли, еще не сказала моей матери… Она не знает… она и не подозревает, что Холл выставлен на продажу. Вам придется сейчас удалиться и… ну и, быть может, прийти в другой раз.

К сожалению, Макс Уорнер быстро овладел ситуацией. Успев поставить ногу в дорогом ботинке в еще не захлопнувшуюся дверь, он поблагодарил мистера Главера за услугу и сообщил агенту, что вполне сумеет без его помощи разобраться в «щекотливой» ситуации, которая сложилась в Холле.

– Нет никакой необходимости волновать миссис Грант. Я не сомневаюсь, что ее дочь с удовольствием сама проведет меня по дому.

О нет, нет! – воскликнула про себя Эмбер, но агент, беспомощно пожав плечами, уже спускался по ступенькам, а Макс распахнул дверь настежь и преспокойно прошел мимо трепещущей Эмбер в обширный холл.

Онемев, Эмбер не спускала с него остекленевших глаз, уверенная, что все это происходит в каком-то страшном сне.

– Мне бы следовало раньше напомнить о себе, – спокойно произнес Макс, – но я был за границей и только недавно узнал новость.

– Новость?.. – тупо повторила Эмбер. – Какую новость?

– Я просто хотел сказать, что очень сожалею о смерти Клайва.

– О, это было так давно. С тех пор чего только не произошло, – пробормотала Эмбер, пожимая плечами.

– Сама-то ты, кажется, неплохо устроилась, – промолвил Макс, окидывая взглядом старинные фамильные портреты в тяжелых позолоченных рамах и медные вазы с растениями, отражавшиеся в отполированных до блеска старых панелях из дуба.

Ирония, даже сарказм, неожиданно прозвучавшие в низком голосе Макса, подействовали как ледяной душ на Эмбер, которая была в полном смятении. Разозлившись, она уже открыла рот, чтобы прямо спросить Макса, чего ради он явился, ведь не собирается же он действительно купить дом, как в холл вступила ее мать.

– Рада вас видеть! Вы приехали издалека? – И Вайолет приветливо улыбнулась высокому мужчине.

Эмбер едва сдержала стон. Сейчас был совершенно неподходящий момент, чтобы Вайолет Грант исполняла свою привычную роль гостеприимной хозяйки.

Макс пожал протянутую ему руку пожилой дамы и тепло улыбнулся в ответ.

– Мы давно не встречались, но, полагаю, вы должны помнить моего отца, преподобного Огастеса Уорнера. Несколько лет тому назад он был викарием здесь, в Элмбридже.

Вайолет, казавшаяся такой хрупкой рядом с Максом, просияла.

– Как же, как же, помню! А вы, значит, Макс. Шалун, вечно попадавший в переделки, – добавила она с лукавым выражением лица.

– Точно, так оно и было! – ответил он с улыбкой.

– Ну, с тех пор, надо признать, вы чуть подросли! И, судя по вашему виду, весьма преуспели, – заявила Вайолет, одобрительным взглядом окидывая его костюм из дорогой темно-серой ткани, явно сшитый на заказ. – Вы, наверное, долго до нас добирались. Выпьете чашечку чаю?

– Мама! Я не считаю нужным…

– Неважно, дорогая, – пробормотала Вайолет. Не обращая внимания на сердитый шепот дочери, она положила руку Максу на плечо и решительно повела его в просторную гостиную. – Раз он сидел за рулем, сколько бы ни проехал, бедняга, вероятно, все равно умирает от жажды.

– Мама! – прошептала Эмбер уже более настойчиво, но и нотки отчаяния в голосе Эмбер не тронули ее мать. «Бедняга» же лишь повернул темноволосую голову в сторону Эмбер, одарил ее холодной, насмешливой улыбкой и проследовал за Вайолет в гостиную.

Оставшись в холле одна, Эмбер почувствовала, что владевшие ею удивление и растерянность сменяются раздражением и даже гневом. Да как он посмел вот так, нежданно-негаданно, снова ворваться в ее жизнь? И не только намекать, что она вышла замуж за бедного Клайва исключительно из-за денег, но и не выразить ни малейшего сожаления, не принести смиренных извинений за то, как он обошелся с ней в прошлом?

Эмбер в сердцах сказала себе, что никогда, ни за что, даже за миллион фунтов стерлингов, не продаст Холл Максу, но тут поймала в большом настенном зеркале свое отражение.

Эмбер едва не вскрикнула, так ее поразило и расстроило то, что она увидела. Из зеркала на нее взирала утомленная женщина с раскрасневшимся от кухонного жара лицом, в неопрятном переднике, перепачканном мукой и начинкой для пирога. Неудивительно, что у Макса было такое ехидное выражение лица!

Но что теперь сожалеть о произведенном на него первом впечатлении, сказала себе Эмбер и со всех ног кинулась по длинному коридору обратно в кухню. С грохотом поставив чайник на горячую плиту, побросав чашки и блюдца на поднос, Эмбер побежала обратно в холл, а оттуда по широкой винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, – к себе в спальню.

Только сейчас она начала выходить из шокового состояния, в которое ее поверг неожиданный приезд Макса. Первоначальное смятение уступило место острому сознанию надвинувшейся на нее новой опасности, которое придало необычайную быстроту движениям Эмбер, когда она срывала с себя грязный, липкий передник, а затем в примыкавшей к спальне ванной мыла лицо и руки. Приглаживая щеткой растрепанные волосы, она слышала гулкое – словно стучал молот по наковальне – биение своего сердца. Невольно вспомнив занятия аэробикой, Эмбер подумала, что ей, похоже, понадобится не меньше сноровки, чем требует такая гимнастика, чтобы выпутаться из создавшегося положения.

Если ей не удастся обуздать бурный поток материнского красноречия, она, Эмбер, может оказаться в совершенно ужасном положении. Эмбер казалось, что над ее головой нависла мрачная, зловещая туча. Счастье еще, что Люси и Эмили по-прежнему весело развлекались на чердаке, откуда до Эмбер доносился приглушенный звук шагов и голосов.

Моля Всевышнего, чтобы девочки не попались Максу на глаза, Эмбер придирчиво оглядела себя в большом зеркале в рост человека. К сожалению, сменить поношенный темно-синий свитер и джинсы она не может – на это нет времени, да она и не хочет дать Максу повод думать, что его внезапное появление на пороге ее дома хоть что-нибудь для нее означает.

Кого ты пытаешься одурачить? – с отвращением спросила себя Эмбер, осознав, что ей не скрыть лихорадочный румянец на бледных щеках и встревоженный, напряженный взгляд зеленых глаз. Ну что ж, остается делать хорошую мину при плохой игре и надеяться на благоприятный исход! С этой мыслью, находясь в полуистеричном состоянии, Эмбер выскочила из комнаты.

– А Макс и я вспоминаем тут добрые старые времена, – довольно проворковала ее мать, когда Эмбер с подносом в руках вошла в гостиную. – Мы ведь с тобой часто говорим о его дорогом отце, правда?

– О… да. Да, конечно, – отозвалась Эмбер, стараясь унять дрожь, чтобы не пролить чай мимо чашки. Не глядя в сторону Макса, она уселась у противоположной стены, как можно дальше от него.

Она и в самом деле очень любила преподобного Уорнера, скромного вдовца и образованного человека, который на протяжении всего ее детства был в Элмбридже викарием. Несмотря на свои многочисленные достоинства, ни он, ни часто сменявшиеся у викария экономки не могли совладать с его лишенным материнской ласки сыном: Макс рос невозможным сорванцом.

– Теперь наш город не узнать, – сообщила Вайолет. – Старый театр викторианской эпохи превращен в кинотеатр с несколькими зрительными залами, а рядом с вокзалом вырос уродливый супермаркет. Как он называется, дорогая? – обратилась она к дочери, не замечая, что та напряжена до предела.

– «Выбирай и плати», – ответила Эмбер, не сводя глаз с чашки в дрожащих руках.

Что за нелепость! Почему я веду с этим мужчиной светскую беседу, словно прежде не была с ним знакома? – вопрошала себя Эмбер, которой начинало казаться, что она попала в совершенно безумный, нереальный мир. И зачем Макс явился сюда? – думала она, чувствуя, что еще немного – и у нее начнется истерика. Не может же он серьезно интересоваться покупкой дома, Салли ведь сообщила, что он прочно обосновался в Лондоне.

И тут до сознания Эмбер вдруг дошло, что она ровным счетом ничего не знает о Максе. Не знает, как он прожил эти восемь лет. Ну, такой привлекательный мужчина наверняка давно женат, мрачно сказала она себе.

– …правда, дорогая?

– Что? – встрепенулась Эмбер и смущенно посмотрела на мать.

– Я только что рассказала Максу о некоторых ваших школьных друзьях, которые по-прежнему живут в нашем городе, – пробормотала Вайолет, с удивлением глядя на дочь, сильно побледневшую и чем-то обеспокоенную. – Да, и Роуз Томас, конечно, – продолжала Вайолет, обращаясь к Максу. – Кстати, ее дочь Эмили как раз сейчас играет у нас с Люси и…

– Я уверена, Макс выпил бы еще чаю, – поспешно вмешалась Эмбер.

– Нет-нет, благодарю вас, – прогудел в ответ Макс, поднося свою чашку ко рту.

Вовремя оборвав свою мать, Эмбер направила, очевидно, ее мысли в иное русло, во всяком случае, пожилая дама поинтересовалась:

– А вы не предполагаете вернуться обратно в Элмбридж?

– Видите ли, – задумчиво произнес Макс, на миг повернув свою темную голову в сторону Эмбер и оглядев ее напряженную неподвижную фигуру, – видите ли, Джон Фрейзер и я все никак не разберемся в бумагах моей бабушки, скончавшейся более года назад. К сожалению, большой дом, стоявший на ее земле, сгорел во время пожара. Так что мои планы на будущее не совсем мне ясны.

Вайолет Грант в полном замешательстве уставилась на него.

– Господи! – воскликнула она наконец. – Я и забыла, что старая леди Паркер приходилась вам бабушкой. Ей, наверное, было за девяносто.

– Девяносто два, по-моему, – сухо улыбнулся он.

– В последние десять лет я ее ни разу не видела, но была потрясена, узнав, что она погибла во время пожара, – с глубоким сочувствием сказала Вайолет. – Такой красивый дом… Как жаль, что теперь на его месте обгорелые развалины. Скажите, а это правда, что леди Паркер не дала вашей матери ни гроша? – Вайолет не могла не повторить сплетню, ходившую по городу. – И что она не желала видеть дочь, после того как та сбежала с вашим отцом?

– Кто знает! Я свою бабушку никогда не видел, – отрезал Макс и пожал плечами.

Стараясь переменить тему разговора, он пустился в расспросы о прочих изменениях, произошедших в городе за несколько лет.

Беседа приняла менее опасный оборот, Вайолет стала с удовольствием распространяться о развитии Элмбриджа в последнее время, а Эмбер, немного успокоившись, исподтишка приглядывалась к мужчине, которого так давно не видела.

Хотя они росли вместе, шестилетняя разница в возрасте создавала между ними пропасть, когда Эмбер была подростком. Тем более что Макс всегда выглядел старше своих лет. В резких очертаниях его рта и блестящих синих глазах всегда было что-то не по-детски зрелое. Увидев его у своих дверей, Эмбер, конечно, сразу узнала Макса, теперь же она убедилась в том, что он не изменился.

Впрочем, это было не совсем так. Хорошо знакомое ей юное лицо обрело некую строгость, даже суровость, а в удивительно ясных синих глазах появился холодный, стальной отблеск. И однако – какая чудовищная несправедливость! – в остальном он был все тем же неотразимым мужчиной, которого она, увы, не могла забыть.

И тут, когда Макс чуть изменил позу, повел широкими плечами, улыбаясь матери быстрой мимолетной улыбкой в ответ на ее замечание, по телу Эмбер пробежала дрожь желания.

Напрасно она, стиснув зубы, старалась думать о чем-нибудь другом… о чем угодно, лишь бы не видеть своим мысленным взором сильную, мускулистую грудь, стройные бедра, красивые ноги, скрытые сейчас дорогой темной тканью делового костюма, который Макс носил с такой непринужденной элегантностью и уверенностью.

Быть может, слишком резко – от обиды на жизнь с ее страшной несправедливостью – Эмбер вдруг сказала:

– Очень приятно снова встретиться с тобой, Макс. Но ведь ты, разумеется, занятой человек, времени у тебя мало, и мы не смеем больше тебя задерживать. – Эмбер выразительно взглянула на свои ручные часики.

– Что ты, Эмбер! – с нервным смешком воскликнула ее мать. – Разве милый Макс не останется у нас ночевать? – На лице Вайолет было написано крайнее удивление.

– Глупости! – отрубила Эмбер, чувствуя, что в любой момент может взорваться. – Нет, конечно! Макс просто случайно оказался в наших местах и…

– Дорогая, ты ошибаешься. Я только сейчас поняла, что утром записала в блокноте фамилию Макса.

– Что?.. – У Эмбер от изумления глаза полезли на лоб, но ее мать несколько раз уверенно кивнула головой. – Я проверяла книгу записей в холле – отмечен только звонок бакалейщика.

Вайолет Грант посмотрела на дочь с виноватой улыбкой.

– Да-да, я, очевидно, ошиблась. Мне послышалось, что звонивший назвался мистером Уорноком. Вот я и решила, что говорит наш местный бакалейщик. Я не поняла, что это был Макс Уорнер, пожелавший остановиться у нас на ночь.

Эмбер так и подмывало крикнуть матери: «Ты, идиотка, он здесь лишь для того, чтобы осмотреть наш дом!» Но она сдержалась, тем более что мать еще ничего не знала о предполагаемой продаже Холла. Господи! Как выкрутиться из этой ситуации, которая с каждой секундой становится все опаснее?

К несчастью, Вайолет, словно закусившую удила скаковую лошадь, было не остановить.

– Старый друг доставил бы нам удовольствие, если бы провел ночь в Холле, – сообщила она Максу. – Я все не привыкну к тому, что совершенно незнакомые люди расхаживают по дому. Пусть наши платные гости и уверяют, что у нас им гораздо уютнее, чем в отелях… – изливала Максу свою душу Вайолет. – Никаких сложностей, дорогая, – повернулась она к Эмбер. – У нас полно свободных комнат.

Сгорая от стыда за свою жестокость, Эмбер почувствовала острое желание вцепиться руками в горло матери.

– Они… они все заказаны, – сказала она первое, что пришло ей в голову.

– Как это может быть? – нахмурилась Вайолет. – Еще сегодня утром ты говорила, что хорошо бы заполучить нескольких гостей на субботу и воскресенье.

Эмбер стиснула зубы. Она напрягала память, стараясь вспомнить имена их постоянных посетителей, которые имели обыкновение приезжать к ним без предварительной договоренности, но в этот миг заметила холодный, издевательский блеск в синих глазах Макса.

Она поняла, что его забавляет ее замешательство, и сердце у нее упало. А впрочем, спохватилась Эмбер, чем она заслужила его враждебность? В конце концов, кто кого бросил – она его или он ее?

– Я бы с удовольствием остался здесь, в Холле, – проговорил Макс с ядовитой усмешкой – он явно наслаждался растерянностью и недовольством, написанными на лице Эмбер. – Но, к сожалению, – добавил он после продолжительной паузы, – я должен сегодня же возвратиться в Лондон. А вообще-то, мне бы очень хотелось осмотреть дом. – Он улыбнулся Вайолет. – Я знаю, здание построено еще во времена Тюдоров, это один из самых старинных особняков в Элмбридже.

– Да-да, – согласно закивала головой пожилая дама. – Все так, как вы говорите. Думаю, Эмбер с радостью проведет вас по дому.

О, как он наслаждается этим спектаклем! – подумала Эмбер, и все тело ее напряглось. Не допуская и мысли о том, что он может быть нежеланным гостем, Макс получал мрачное удовольствие от происходящего. А время летело. Ей было просто необходимо побыстрее избавиться от него. Но каким образом?

Она уже решила, что чем скорее покажет Максу дом – кроме чердака, разумеется, – тем раньше он уйдет, как ход ее мыслей прервал громкий стук в дверь.

– Добрый день! – Роуз Томас всунула голову в приоткрытую дверь гостиной. – Я пришла за Эмили. Надеюсь, она вела себя хорошо?

– Конечно. Как всегда. – И Эмбер улыбнулась подруге, довольная тем, что ее появление несколько разрядит обстановку. Но через одну-две секунды, услышав детский смех, Эмбер поняла, что катастрофа неминуема.

– Мама! Мамочка! Если бы ты знала, как было весело наряжаться в старые бабушкины платья! – вскричала Люси, с разбега влетая в гостиную впереди чуть отставшей Эмили. – Мы выглядели потрясающе!

– Не сомневаюсь, – с трудом выдавила из себя похолодевшая от страха Эмбер, не спуская глаз с девчушек, в возбуждении прыгавших по комнате. Такого умного, проницательного человека, как Макс, ясное дело, не проведешь. А Роуз? Что подумает Роуз, которая знает Люси с младенчества? Заметит ли она поразительное сходство этих двух голов с черными вьющимися волосами, этих сверкающих синих глаз?

Но ее подруга, глядевшая через всю комнату на вставшего при ее появлении темноволосого незнакомца, больше ничего необычного вокруг себя не заметила.

– Неужели ты? – воскликнула Роуз, обращаясь к * улыбающемуся во весь рот мужчине. – Боже правый, это и в самом деле Макс Уорнер! – раскрасневшись от волнения, засмеялась она. – Я слышала, что ты возвратился, но никак не ожидала увидеть тебя так скоро. Ты, похоже, совсем не изменился.

– По сравнению с тем, каким ужасным мальчишкой я рос, надеюсь, что я все же изменился, очаровательная Роуз, – улыбнулся Макс, галантно поднося ее руку к губам.

Несмотря на владевшее Эмбер паническое волнение, эта грубая лесть в устах Макса не могла не возмутить ее. Но уж разумная, спокойная и малопривлекательная Роуз наверняка не сваляет дурочку и не клюнет на такую примитивную приманку, подумала Эмбер. Ничуть не бывало! Весело болтая с Максом, ее подруга буквально расцвела в лучах непреодолимого мужского обаяния этого человека и из дурнушки прямо на глазах превратилась в прелестную женщину.

Следует отдать должное Максу – кто-кто, а уж он любую женщину с ума сведет, мрачно признала Эмбер, когда Роуз, очень неохотно, начала прощаться.

– Ну-у-у… – протянула она, когда Эмбер провожала ее с Эмили через холл к входной двери. – Подъезжая к вашему дому, я обратила внимание на роскошную машину, но мне и в голову не могло прийти, что она принадлежит Максу Уорнеру. Вот это сюрприз так сюрприз!

– Да, конечно, – вяло поддакнула Эмбер.

– Одного не понимаю, – Роуз нахмурилась, – если ты его не ожидала, что он здесь делает?

– Не спрашивай! – простонала Эмбер. – Это связано с продажей дома. Но все так осложнилось… – Она прервала себя на полуслове и нервно оглянулась через плечо. – Я… я завтра позвоню тебе и все объясню. – Она поспешно наклонилась, поцеловала на прощание Эмили и кинулась обратно в гостиную.

Увы, войдя в комнату, Эмбер с первого взгляда поняла, что те несколько минут, которые она отсутствовала, оказались роковыми.

– …Люси, разумеется, очень умная девочка, – продолжала развивать свою мысль ее мать. – Мы надеемся, что она поступит в нашу среднюю классическую школу. Но до этого еще далеко, ей ведь всего семь лет, – добавила Вайолет, гладя сидевшую у нее на коленях девочку по блестящим кудрявым черным волосам.

– В июне мне исполнится целых восемь! – вмешалась в разговор Люси и, вскочив на ноги, быстро подбежала к высокому мужчине, стоявшему в изящной позе возле камина. – А вам сколько лет?

– Столько, сколько моему лицу, и чуть больше, чем моим зубам, – равнодушно улыбнулся ребенку Макс, жестом руки успокаивая бабушку, призывавшую Люси не приставать к гостю.

– Очень умный ответ! – с улыбкой похвалила Люси возвышавшегося над ее маленькой фигуркой незнакомца. – Вы у нас поживете немного?

– Боюсь, что нет, – пробормотал Макс. Он наклонился, внимательно вглядываясь в личико девочки, и брови его удивленно поползли вверх.

– Жаль, потому что я очень люблю разные загадки. Моя подружка Эмили рассказала мне сегодня несколько новых, а бабушка – давайте поспорим – ни одной не отгадает, – сообщила она и побежала по ковру к креслу, где сидела Вайолет. – Что делал слон, когда пришел на-по-ле-он[1]?

Вайолет улыбнулась и покачала головой.

– Щипал травку! – торжествующе завопила Люси и, расхохотавшись, в изнеможении упала на ковер.

Застывшая в дверном проеме Эмбер чувствовала себя так, словно присутствует при поднятии занавеса перед последним актом греческой трагедии. Вот Макс, видела Эмбер, повернул голову и посмотрел в большое зеркало, висящее над каминной доской. Он весь напружинился, лицо посуровело, потемневшие глаза сощурились. Он вглядывался в зеркало, сравнивая свое отражение в нем с отражением девочки, находившейся в противоположном конце комнаты. Сейчас, сейчас опустится карающий меч Немезиды!

Макс, мрачнея все больше, не отрывал невидящих глаз от зеркала, и оцепеневшая от страха, с бешено колотившимся сердцем Эмбер понимала – рушится весь созданный ею мир. Вдруг Макс, видимо принявший какое-то решение, резко повернулся и пересек комнату. Задержавшись у кресла Вайолет, он пробормотал на прощание несколько вежливых слов, еще раз внимательно посмотрел на Люси и твердым шагом направился к дверному проему, где стояла Эмбер. Схватив ее за плечо, он чуть замедлил шаг и вытащил Эмбер в холл, а потом с силой захлопнул за собой дверь гостиной.

– Боже мой! – взорвался он, и его сердитый голос далеко разнесся под сводчатым потолком огромного холла. – Почему ты мне ничего не сказала?

– Не сказала? Чего… не сказала? – запинаясь, промямлила Эмбер и с огорчением подумала, что лгать она никогда не умела. Она почувствовала, что заливается краской стыда. – Я… я не понимаю, о чем ты.

– Черт возьми, ты прекрасно понимаешь! – возразил Макс, и его пальцы еще крепче сжали ее руку. – Эта маленькая девочка моя дочь, Господь Бог тому свидетель.

– Нет, нет! Ты ошибаешься! Это вовсе не так! – шептала Эмбер, стараясь избежать его разъяренного взгляда.

– Я не намерен выслушивать твои выдумки, Эмбер, – заявил он угрожающим голосом и выругался, взглянув на изящные золотые часы у себя на руке. – К сожалению, я опаздываю на деловое свидание. Но, если ты думаешь, что видишь меня в последний раз, то ты жестоко ошибаешься! – От его ледяного тона по спине перепуганной Эмбер пробежали мурашки. – Потому что я вернусь, вернусь при первой же возможности. Это не угроза, это – обещание!

Какие могут быть сомнения – конечно, он вернется, говорила себе Эмбер, дрожа от холода и нервного возбуждения. Макс совершенно недвусмысленно заявил, что намерен увидеть ее еще раз. И она ничего не может сделать, ей остается только со все возрастающим отчаянием ожидать его появления.

В течение тех двух недель, что прошли после их разговора, Эмбер существовала будто в каком-то ожившем кошмарном сне, не уверенная, что в следующий миг перед ней не вырастет Макс, а тогда… тогда зловещая тень накроет всю ее жизнь. Как всегда в это время года, у Эмбер было много дел, но она с трудом заставляла себя сосредоточиться даже на самых обыденных занятиях. После неожиданного появления Макса она не могла обратиться мыслями к настоящему – ее голова была полна только воспоминаниями о прошлом.

– Мамочка! Где ты?

– Здесь я! – отозвалась Эмбер на зов дочурки, стоявшей в другом конце обнесенного стеной старого огорода.

– Скорее, скорее! – закричала Люси, бежавшая к ней по посыпанной гравием дорожке. – Нам уже надо выходить, а то я опоздаю на урок верховой езды.

Эмбер взглянула на часы и огорченно вздохнула.

– Извини, девочка, я совершенно забыла о времени.

– Но ведь ты переоденешься, ты же не поедешь в этом старье? – Люси критическим оком оглядела стройную фигуру матери в потрепанных джинсах и ветровке, также знавшей лучшие дни. – А еще у тебя в волосах торчит несколько листьев.

– Боже мой! Сегодня суббота, вспомни, а в уик-энд никто не наряжается, – рассмеялась Эмбер и наклонила голову, чтобы дочурка смогла вытащить листики, застрявшие в ее густых золотисто-каштановых волосах.

– Я думала, ты поедешь за рождественскими покупками.

– Да-да, ты права. Совсем забыла. Ну хорошо, твоя взяла. – Сквозь упавшие на лицо волосы Эмбер улыбнулась девочке. – Надену что-нибудь получше.

Самозваный судия гардероба своей матери, Люси со всей строгостью определяла, какой туалет подходит для тех или иных случаев, а какой – нет. Тем не менее, не располагая лишними деньгами для приобретения платьев, Эмбер давно перестала подчиняться требованиям моды и нисколько от этого не страдала.

– Так что же ты собираешься надеть? – поинтересовалась Люси, вынув из материнских волос последний стебелек.

– Ну, что-нибудь придумаю.

– Все мои подруги говорят, что ты очень красивая. Когда я вырасту, я накуплю тебе много-много замечательных платьев, – торжественно обещала Люси.

– Спасибо, родная, – улыбнулась дочери Эмбер.

Хотя ей было всего лишь двадцать шесть лет и она еще оставалась – если верить Филипу Джексону – привлекательной женщиной, никогда она, по ее убеждению, не была даже наполовину такой красоткой, как ее Люси. Волна черных вьющихся волос и большие ясные синие глаза придавали девочке поразительное сходство с отцом. Но именно это и порождало трудности для Эмбер. Потому что если обещание Макса вернуться, причинявшее Эмбер столько беспокойства и огорчений, не было пустой угрозой и он действительно вернется, то как, думала Эмбер, объяснить это сходство друзьям и знакомым? А ведь рано или поздно такая необходимость возникнет. Роуз, взволнованная внезапным появлением Макса, правда, не заметила, что они с Люси похожи друг на друга как две капли воды, но не может же, в самом деле, Эмбер надеяться, что все окружающие проявят такую же слепоту. А главное – что подумает сама Люси? Как объяснить такой маленькой девочке столь непростые события прошлого ее матери?

– О, мамочка, перестань мечтать! Прошу тебя, поторопись, а то мы опоздаем! – взмолилась Люси, приплясывая на месте от нетерпения.

– Пять минут на переодевание, и я буду готова! – пообещала Эмбер.

Тяжело вздохнув, она подняла с земли корзину с собранными на огороде овощами и вслед за Люси поспешила к дому.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Не паникуй – до Рождества еще целых десять дней, успеешь обежать все магазины!

Напуганная громким нашептыванием прямо в ухо, Эмбер от неожиданности вздрогнула, да так, что едва не выронила из рук многочисленные пакеты с покупками, и резко обернулась. На нее в упор смотрели смеющиеся карие глаза Филипа Джексона.

– Да ты что! – накинулась она на молодого доктора, выхватившего у нее из рук тяжелую ношу. – Я едва жива в этой сутолоке, а ты вздумал пугать меня!

– Пугать тебя я вовсе не хотел, – улыбнулся он. – Но объясни мне, ради Бога, почему в это время года всех охватывает закупочная лихорадка?

– Не знаю. А ведь глупо, – согласилась Эмбер, неторопливо шагая рядом с ним по тротуару. – Но вот интересно, ты-то что делаешь сейчас в самом центре города? Рано утром в пятницу преуспевающему врачу следует быть у себя в кабинете и помогать больным и немощным, – поддразнила Филипа Эмбер.

– Я урвал сегодняшнее утро, чтобы сделать последние необходимые покупки, – сознался он со смущенной улыбкой и тут же пригласил Эмбер зайти в кафе при супермаркете выпить их любимый горячий шоколад с каплей бренди. – Это взбодрит тебя и ничуть не помешает вести машину, – сказал он в ответ на ее возражение, разумно ли пить в середине дня. – С другой стороны, почему бы нам не зайти в ресторан и не пообедать вместе?

– Очень жаль, Филип, но сегодня я не могу, – покачала головой Эмбер. – Мать прикована к постели, у нее жесточайшая простуда, мне надо быть возле матери.

– Ты меня огорчила. Впрочем, скажу тебе по правде, ты и сама выглядишь не лучшим образом, – добавил доктор, профессиональным взглядом окидывая тонкие черты ее побледневшего лица и темные круги под глазами.

– Я в порядке, – пожала плечами Эмбер, хотя, взглянув утром на себя в зеркало, она решила, что краше в гроб кладут. Нынешнее ее далеко не лучшее состояние объяснялось не только тревогой из-за возможного возвращения Макса. Ее глубоко волновало самочувствие матери.

Настал такой момент, когда Эмбер уже не могла скрывать от нее необходимость продажи дома. Вайолет восприняла эту новость именно так, как и предполагала Эмбер. Она до сих пор с ужасом вспоминала дикие истерические крики матери, обвинявшей ее во всех смертных грехах. Затем мать впала в самый настоящий коллапс. И вот уже вторую неделю не вставала с постели, уверяя, что у нее жестокая простуда, и даже отказывалась выходить из своей комнаты. Это вызывало у Эмбер величайшее беспокойство.

К сожалению, все происходившее с Вайолет очень напоминало ее поведение восемь лет назад после крушения торговой империи ее мужа и разразившегося в результате скандала. И, хотя Эмбер старалась убедить себя, что не стоит преувеличивать опасность положения, она понимала, что, если мать так и будет вести затворническую жизнь в своей комнате, придется обратиться за помощью к медикам.

– Хочешь, я приеду и посмотрю твою мать? – спросил Филип.

– Ммм… Пока, пожалуй, нет. Но, если ей станет хуже, я дам тебе знать, – пообещала Эмбер и быстро переменила тему разговора: – А как ты собираешься провести Рождество? Поедешь к родителям в Камберленд?

– Да, конечно, – кивнул Филип, – но я бы хотел, чтобы ты и Люси присоединились ко мне. В прошлый мой приезд родные были огорчены, что я приехал один.

– Вряд ли я смогу – в Рождество у меня всегда дел по горло, – уклончиво ответила Эмбер.

Она очень хорошо относилась к Филипу, его отец с матерью, приезжавшие навестить сына, тоже понравились ей. Но она не хотела сближаться с его семьей, прежде чем окончательно не решит, принять ли его неоднократно повторявшееся предложение выйти за него замуж.

Сейчас она меньше всего помышляла о каком бы то ни было замужестве. Да и потом, зачем втягивать молодого доктора в грязный скандал, который неизбежно разразится в том случае, если Макс Уорнер осуществит свою угрозу и возвратится в их город?

С тех пор как Эмбер видела Макса, миновало уже три недели, а она все не могла прийти в себя. Живу словно в ожидании взрыва заложенной бомбы, мрачно говорила себе Эмбер, понимая, что попала в западню, из которой нет выхода. Ведь, если даже Макс будет лишь изредка навещать Элмбридж, скрыть истину в таком маленьком городке никак не удастся. Любой встречный и поперечный сможет убедиться, что Люси, с ее блестящими черными локонами и огромными синими глазами, точная копия своего отца.

Эмбер понимала, что откладывать больше нельзя. Она должна открыть свою тайну Роуз и другим ближайшим подругам, пока молва не разнеслась по городу. Но именно сейчас у нее не хватало на это смелости. Даже при мысли о том, что она расскажет правду о своих юных годах Филипу, наравне со всеми считавшему Люси дочерью покойного Клайва Станопа, Эмбер покрывалась холодным потом.

– …я заеду за тобой в семь вечера. Хорошо?

– В семь вечера? – Эмбер тупо уставилась на своего кавалера, и тут только до нее дошло, что она настолько глубоко погрузилась в мрачную пучину мыслей, что не слышала ни слова из того, что говорил ей Филип.

Тот посмотрел на нее с выражением обиды в добрых карих глазах.

– Мне казалось, мы еще три недели назад договорились пойти сегодня вечером на прием а-ля фуршет в зале заседаний мэрии. Ты забыла, наверное? Я слышал, что устроители вечера хотят организовать горожан и собрать средства для протеста против разрушения старой водяной мельницы.

– О, прости, пожалуйста, я действительно забыла про прием, – призналась Эмбер с усталой виноватой улыбкой. – Старалась выполнить все последние заказы на рождественские пироги. Люси до завтра отсутствует, вот я и не вылезаю из кухни. – И Эмбер объяснила, что Роуз Томас пригласила ее дочку поехать с их семьей в Лондон. – Переночуют они у сестры Дэвида Томаса. Люси была в полном восторге от того, что посмотрит рождественское представление и в большом универсальном магазине встретится с Санта-Клаусом.

– Да, Люси получит удовольствие, – с теплой улыбкой согласился Филип. – Жаль только, что Роуз не будет на приеме. Никто не знает, кому принадлежит строительная фирма «Суффолк Констракшн», но, кто бы ни были ее хозяева, их план превратить пруд со старой мельницей в бассейн со специальными причалами возмутил, мне кажется, всех горожан. Сейчас негодование достигло точки кипения, и я думаю, что мы таки сумеем отстоять мельницу. – При этих словах лицо Филипа приняло серьезное, озабоченное выражение.

– Я того же мнения, – сказала Эмбер: ей хорошо было известно, что большинство людей в городе полны решимости остановить строителей.

Бездействующая вот уже в течение сорока лет, заброшенная водяная мельница была подлинным памятником старины. К несчастью, в маленьком Элмбридже бурно расцвел туризм, да и местные любители водного спорта стали все громче требовать новых, современных причалов, в результате возникла опасность разрушения этой достопримечательности.

Мельница была чуть ли не единственной в своем роде: она целиком зависела от реки, уровень которой повышался в часы прилива в Северном море. Речную воду, заполнявшую мельничный пруд, при отливе спускали на мельничные колеса, заставляя их тем самым вращаться.

В округе была известна еще лишь одна мельница такого типа – выше по течению реки, в городе Вудбридже. Лет двадцать назад, когда вудбриджская мельница едва ли не полностью разрушилась, ее удалось спасти. «Если жители Вудбриджа сумели собрать деньги на реставрацию своей мельницы, то и мы сможем», – гордо заявила Роуз Томас, не теряя времени созвавшая на помощь всех своих друзей, знакомых и организовавшая оппозицию тем, кто вынашивал планы уничтожения мельницы.

Когда речь заходила о водяной мельнице, Эмбер испытывала некоторую неловкость. Дело в том, что эта достопримечательность вместе с прилегающей территорией и мельничным прудом некогда принадлежала семейству Станоп, которое сдавало их в аренду мельникам начиная с XVI века. Покойный муж Эмбер, Клайв, испытывая нужду в деньгах, чтобы расплатиться с карточными долгами, несколько лет назад продал мельницу местному строителю.

– Никому и в голову не придет порицать тебя, – не раз успокаивала подругу Роуз. – Разве ты виновата в том, что в последние годы земля переходила из рук в руки? И потом, одно дело – построить на берегу несколько домов, и совсем другое – превратить пруд в умопомрачительный современный бассейн, как это собирается сделать «Суффолк Констракшн».

Если бы найти какой-нибудь способ удовлетворить пожелания яхтсменов, но не разрушать старинную мельницу, рассуждала сама с собой Эмбер, собирая пакеты с покупками, пока Филип расплачивался за выпитый ими шоколад в кафе… Самым естественным было бы, конечно, обсудить вопрос с «Суффолк Констракшн». Но Филип был прав: ни о самой компании, ни о ее хозяевах никто ничего не знал.

– Что тебя беспокоит, Эмбер? – спросил Филип, заметив, когда они вышли из кафе, что она дрожит. – Ты выглядишь не совсем здоровой.

– Да нет, все в порядке. Уверяю тебя, – твердо заявила Эмбер, но Филип не сводил с нее озабоченного взгляда. – Просто я немного устала, вот и все. Но на прием пойду непременно.

– Ради Бога, прошу тебя, питайся как следует и старайся побольше спать. Иначе я заставлю тебя пройти в больнице полное обследование.

– Слушаюсь, доктор, – улыбнулась Эмбер и, показывая, что сдается на милость медицины, подняла обе руки вверх.

– Кстати, я с огорчением узнал, что ты решила продать Холл, – проговорил он, когда они с трудом пробирались сквозь толпу на Хай-стрит. – Дэвид Томас сказал мне, что ты попросила его ознакомиться с документами, касающимися старого дома.

– Да-да, – подтвердила Эмбер, чувствуя себя виноватой – за всеми своими делами она забыла рассказать Филипу о предстоящей продаже. – Я отдала Дэвиду целую кипу старых бумаг, ведь он так интересуется историей города.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты продавала дом, – сообщил Филип, нахмурившись. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Эмбер. И хотя не время и не место говорить об этом, но я прошу тебя ставить меня в известность о твоих планах – возможно, я чем-нибудь смогу тебе быть полезен.

– Да-да… Конечно… – промямлила Эмбер, но, к ее радости, поток пешеходов, запрудивший мостовую, разделил их, и разговор поневоле пришлось прекратить.

Новость о предполагаемой продаже Холла, очевидно, была у всех на устах. К удивлению Эмбер, ее то и дело останавливали на улице, ахали и охали по поводу такого невезения, то есть всячески выказывали сочувствие. Хотя Эмбер и угнетали навалившиеся на нее невзгоды, ей было приятно, что столько жителей этого маленького провинциального городка искренне переживали за нее и желали ей выкарабкаться из неприятного положения.

Роуз, Салли и еще несколько подруг окружили ее, стараясь успокоить обещаниями, что подыщут маленький коттедж для ее семьи. К несчастью, в этот момент на рынке жилья ничего подходящего не было. А Мрачный Главер, как прозвали агента по продаже недвижимости, даже заявил, что торопиться с приобретением нового пристанища нечего, ведь еще неизвестно, когда найдется покупатель на старый дом.

– Я надеялся, что Холлом заинтересуется мистер Уорнер, – сказал Главер и грустно покачал головой. – Но, скажите на милость, зачем одинокому человеку, как бы богат он ни был, взваливать на свои плечи такое бремя – огромный старый дом? Нет, – тяжело вздохнул агент, – боюсь, пройдет немало времени, прежде чем мне удастся найти покупателя на ваш Холл, миссис Станоп. Полагаю, даже очень много времени…

Эмбер, вероятно, не сформулировала бы точно, что она почувствовала, узнав, что Макс холостяк. А между тем ее подружки только и говорили, что о кратком визите Макса в Элмбридж и о том, что ни женой, ни детьми он еще не обзавелся. Роуз была, бесспорно, в восторге, что ей удалось снова увидеться с Максом, и не преминула посмеяться над Салли, которая не скрывала своей зависти к Роуз и многое бы дала, чтобы оказаться на ее месте.

– Ах, если бы я не уехала, когда он пришел к Джону! – не уставала повторять Салли. – Он действительно так же красив, как был когда-то? – поинтересовалась она.

Роуз сделала вид, что задумалась над этим вопросом, а бедная Салли чуть ли не скрипела зубами от огорчения.

– Ну как тебе сказать… – Роуз подмигнула Эмбер и лишь после этого с ослепительной улыбкой повернулась к Салли. – Сдается мне, что Макс стал даже более привлекательным. Он, конечно, по-прежнему красив, очень красив, но теперь, когда он приобрел опыт и стал преуспевающим дельцом, перед ним как мужчиной просто… просто не устоять. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– О-о-о, ну почему мне так не повезло и я его не видела?! – взвыла Салли и помчалась разносить по городу весть о возвращении неотразимого красавца.

– Не говори ничего, я и сама знаю, что вела себя с Салли постыдно, но ведь мне так редко выпадает случай задеть ее за живое, – со смехом призналась Роуз Эмбер, когда они остались наедине. – Впрочем, должна сказать, что хотя на тебя Макс Уорнер не произвел сильного впечатления, но я, женщина, пребывающая в счастливом браке, разговаривая с ним, чувствовала слабость в коленях.

Эмбер в этот миг горячо пожалела, что не отнесла домовую документацию самому Дэвиду Томасу в офис, а предпочла встретиться с Роуз и передать бумаги через нее. Эмбер изобразила на лице улыбку и постаралась тут же переменить тему разговора…

– Вот мы и пришли.

– Да?.. – Эмбер захлопала глазами, возвращаясь в настоящее, и увидела, что стоит рядом со своим стареньким «лендровером».

– Я тебе уже говорил – паркуясь на людной улице вроде этой, обязательно надо запирать машину, – очень серьезно произнес Филип и стал укладывать свертки и пакеты на заднее сиденье.

– Запирать бесполезно – замки проржавели, а купить новые мне сейчас не по средствам, – объяснила Эмбер, беспомощно пожав плечами. – Спасибо за прекрасный напиток и за то, что ты донес покупки до машины.

Филип в ответ наклонился, поцеловал ее в щеку и ушел.

Усевшись на водительское место, Эмбер вставила ключ в зажигание, но ответом ей была мертвая тишина. Эмбер и так и эдак пыталась вдохнуть в машину жизнь – все было напрасно. Эмбер издала жалобный стон и про себя в сердцах выругалась.

– Эту старую развалину давным-давно следовало выбросить на свалку!

Звук низкого голоса заставил Эмбер – вторично за этот день – вздрогнуть от неожиданности и испуга. Быстро обернувшись, она увидела перед стеклом машины высокого черноволосого мужчину, который последние недели не выходил у нее из головы.

– Макс! Зачем ты, черт возьми, сюда явился? – вскричала Эмбер, белая как полотно, и тупо уставилась на высокую фигуру в черном кашемировом безупречного покроя пальто поверх скромного темно-серого костюма, оказавшуюся бы на месте скорее в лондонском Сити, чем в таком маленьком торговом городке, как Элмбридж.

– Не иначе как для того, чтобы иметь удовольствие вызволить дамочку из беды, – протянул Макс.

– Но этой дамочкой буду не я! – огрызнулась Эмбер.

– Не дури, Эмбер. Эта куча ржавого железа с места не сдвинется, можешь не сомневаться. Но, поскольку я направляюсь в Элмбридж-Холл, могу подвезти тебя домой. – И он кивнул в сторону длинной черной спортивной машины, припаркованной в нескольких футах от «лендровера».

– Почему ты со мной так обращаешься? – вскипела Эмбер и со злости стукнула кулаком по рулевому колесу.

– А как я с тобой обращаюсь? – Макс громко и ехидно рассмеялся. – Разве я виноват в том, что ты разъезжаешь в древнем автомобиле, который следовало отправить на покой еще много лет назад?

– Я хотела сказать… почему ты здесь… в самом центре города, на Хай-стрит? – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Ты что, не мог позвонить и условиться о встрече, как поступают все нормальные, разумные люди?

– А мне осточертело слышать в трубке голос твоего автоответчика и ничего больше, – спокойно возразил Макс, который, не теряя времени даром и не слушая протестов Эмбер, быстро перенес ее пакеты и свертки в свою машину. – Садись и молчи! – мрачно добавил он, с нескрываемым нетерпением наблюдая за ее действиями.

Но выполнить последнее указание Макса Эмбер не пожелала.

– Если ты звонил, когда был включен мой автоответчик, – сердито сказала она в то время, как низкая спортивная машина уже мягко катила по окраинным шоссе к Элмбридж-Холлу, – то что мешало тебе оставить толковое сообщение?

– Если мне не изменяет память, вы содержите пансион…

– Ничего подобного! Мы просто принимаем гостей за плату, – горячо возразила Эмбер, но тут же спохватилась – она начала рассуждать точно как ее мать.

– …а я не желаю, чтобы совершенно незнакомые мне люди имели возможность слышать мои частные разговоры, – твердо закончил свою мысль Макс. – Кстати, Эмбер, я не в восторге от твоего обращения к звонящим, которое ты наговорила в автоответчик. У тебя голос как у перепуганного кролика, честное слово! – И губы Макса изогнулись в ядовитой усмешке.

– Спасибо! – выдохнула Эмбер, придя в полную ярость и от описания ее голоса Максом, и от того, что он так легко посадил ее в лужу.

Автоответчик, уже бывший в употреблении, ей предложила по дешевке несколько недель назад подруга, и Эмбер решила, что это просто дар свыше. Ведь мать не способна принять даже самое простое сообщение, а главное, радовалась Эмбер, он поможет ей избежать личного контакта с Максом. Одним словом, Эмбер казалось, что автоответчик незаменим. Макс, к примеру, сообщит через него дату и час своего приезда, и она, Эмбер, таким образом, не будет застигнута врасплох. Ей и в голову не могло прийти, что Макс откажется от услуг проклятого устройства. Неужели он не верит в современную технику? Или тут что другое?

– Все равно мог связаться со мной обычным путем… Не было ни малейшей необходимости похищать меня средь бела дня в самом центре города, – с горечью проговорила Эмбер.

– Похищать? А мне-то казалось, что я всего-навсего помог тебе выйти из затруднительного положения, – преспокойно парировал Макс и, сняв руку с руля, набрал на трубке сотового телефона какой-то номер.

– Не нужна мне твоя помощь! Я и сама бы как-нибудь справилась! – прошипела Эмбер сквозь стиснутые зубы.

– Очень сомневаюсь, – сухо промолвил Макс и, приставив телефонную трубку к уху, знаком попросил Эмбер помолчать. – Привет, Круксшенк! Говорит Макс Уорнер. Прошу вас, позвоните в местный гараж и попросите забрать старый «лендровер», вышедший из строя на Хай-стрит. Пусть сделают полный ремонт. Да, и не забудьте сказать, чтобы проверили, в порядке ли проводка под приборной доской.

– Замечательно! – взорвалась Эмбер, когда Макс положил трубку. – Интересно, а на чем мне ездить, пока мой автомобиль будет в ремонте?

– Я прослежу, чтобы его тебе возвратили до моего отъезда.

Эмбер зло рассмеялась.

– Если ты полагаешь, что такую работу можно выполнить в мгновение ока, ты жестоко ошибаешься! Я никогда не слышала о мистере Круксшенке, но в нашем местном гараже, пусть и довольно хорошем, на чудеса не способны.

Резкие интонации ее от природы мягкого голоса гулко отдавались в салоне машины, и Эмбер, спохватившись, постаралась отдышаться и заставила себя успокоиться. Кричи не кричи, с этим упорным, уверенным в себе человеком ничего не добьешься!

– А вообще-то, что ты делаешь здесь, в Элмбридже? – несколько секунд спустя поинтересовалась она уже более спокойным тоном.

Еще не успев закончить фразу, Эмбер поняла, что вопрос ее глупый. Ведь она отлично знала ответ на него. И, к великому ее удивлению, встретившись наконец лицом к лицу с человеком, из-за которого на протяжении целых трех недель находилась в состоянии жесточайшего стресса, Эмбер испытала чуть ли не облегчение.

Конечно, Эмбер сознавала, что, ссорясь с Максом, проявляя грубость и даже агрессивность, она ведет себя как неразумное дитя. Но, сжигаемая непреодолимым желанием причинить Максу боль, ранить его, и чем сильнее, тем лучше, Эмбер понемногу расслаблялась – ведь она наконец могла дать выход гневу и обиде на человека, который так низко поступил с ней в прошлом.

– Что я делаю здесь? – Он беззаботно пожал широкими плечами. – Ты, разумеется, не забыла, что я обещал вернуться?

– Нет, не забыла!

– В таком случае тебе будет приятно услышать, что я по-прежнему интересуюсь вашим домом и хочу его осмотреть, – протянул Макс, не обращая внимания на то, что она недоверчиво хмыкнула. – Тем более что в прошлое мое посещение я фактически ничего и не видел.

– Если тебе так уж приспичило осмотреть дом, почему ты не договорился о встрече с мистером Главером?

– В то мое посещение ты почти с истерикой потребовала, чтобы мистер Главер в осмотре дома не участвовал. Следует ли мне понимать тебя в том смысле, что твои намерения переменились?

– Да… нет… я хочу сказать, что сейчас, когда мама уже знает о предстоящей продаже, это не имеет значения, – произнесла Эмбер в свое оправдание.

– Надеюсь, она не слишком расстроилась?

– Ну, она не пришла в особый восторг, – едко ответила Эмбер и поспешила добавить: – Боюсь, сегодня ты не сможешь ее увидеть, она подхватила жестокую простуду и слегла.

– Очень жаль. Желаю ей скорейшего выздоровления, – сказал он, сворачивая на подъездную аллею к Элмбридж-Холлу. – У вас сейчас живет кто-нибудь из гостей?

– По правде говоря, нет. А почему тебя это интересует? – спросила Эмбер и, повернув голову, подозрительно оглядела его красивый профиль.

– Мне просто хотелось удостовериться, что я не причиню вам чрезмерных забот, – тут же ответил Макс. – Но из твоих слов складывается впечатление, что на сей раз ничто не помешает тебе показать дом.

Мрачно взглянув на Макса, Эмбер глубоко вздохнула.

– Да, по-видимому, так, – ответила она, и в этот миг машина затормозила у входной двери Холла.

Эмбер понимала, что с ее стороны было непростительной слабостью пойти на уступки Максу, тем более что она догадывалась: он о доме и не помышляет. Но продолжать пререкаться с этим твердым как скала человеком казалось бессмысленным. Было ясно, что он просто развлечения ради затеял жестокую игру в кошки-мышки, чтобы, доведя ее, Эмбер, до полного нервного истощения, улучить момент и схватить то, что ему нужно. А что именно ему нужно, она, несомненно, знает, сказала себе Эмбер, чувствуя, как все ее нервы напряглись.

Однако к тому моменту, как Макс, выйдя из машины, принялся носить ее многочисленные свертки в кухню, Эмбер почти овладела собой, хотя даже в теплой комнате никак не могла унять озноб. Как хорошо, думала Эмбер, что Люси сейчас в Лондоне и Макс ее не увидит. А до того, как девочка завтра вернется, еще достаточно времени, чтобы разработать план действий. Хотя, конечно, многое зависит и от Макса. Как он себя поведет? Три ужасные недели Эмбер жила в каком-то кошмаре, тупо ожидая, как приговоренная к казни, чтобы на ее шее затянулась петля. Но теперь пора браться за ум.

И чего ей так уж бояться этого человека? Восемь лет она его в глаза не видела, но не мог же он за эти годы совсем перемениться! На душе у Эмбер было тяжко, ее переполняли дурные предчувствия, но она твердо решила во что бы то ни стало овладеть ситуацией.

Однако Макс явно не желал, чтобы она перехватила инициативу в свои руки.

– Какая уютная комната, – пробормотал он, осматриваясь в теплой кухне, где стояли огромный буфет дубового дерева, какие были в моде в начале века, и выскобленный добела сосновый стол в окружении старомодных, но удобных стульев. – Я чувствую себя здесь совсем как дома и, пожалуй, останусь на одну-две ночи.

– Что?

– Чему ты так удивляешься, дорогая Эмбер? – насмешливо протянул Макс, глядя в ее вытаращенные, испуганные глаза. – Разве ты сама не говорила мне, что у вас часто останавливаются платные постояльцы?

– Да… но…

– И всего лишь несколько минут назад сообщила, что в данный момент у вас таких гостей нет, а значит, надо полагать, свободные комнаты найдутся.

– Нет… нет… здесь ты не можешь остановиться, – лепетала Эмбер, стараясь протянуть время, в надежде, что придумает какую-нибудь весомую причину для отказа. – Мужчина… один… совсем один… э-э… это неудобно, – промямлила она, беспомощно всплеснув руками.

Макс насмешливо поднял темные брови.

– Ты хочешь меня уверить в том, что у вас никогда не жили одинокие мужчины?

– Ну… в общем… – Под проницательным взглядом насмешливых синих глаз Эмбер совсем утратила дар речи.

– Разумнее было бы с твоей стороны не пытаться ввести меня в заблуждение. Ведь лгать ты не умела никогда! – улыбнулся он.

Эмбер невидящими глазами следила за тем, как Макс спокойно снял свое черное пальто. Все выглядело так, как если бы он вот только что принял решение остаться в Холле. А может, Макс просто дразнит ее? Нагнетает напряженность, чтобы заставить ее согласиться с его требованиями? В таком случае, наверное, правильнее всего показать ему дом. За это время ей, возможно, удастся уговорить его уехать или остановиться в местном отеле.

– Хорошо, пойдем, я покажу тебе дом, – мрачно проговорила Эмбер и двинулась к дверям.

Почти тут же, однако, выяснилось, что ее смутной надежде избавиться от него в ближайшее время не суждено сбыться. Едва они вошли в холл, как Макс на миг исчез за входной дверью и появился уже с извлеченным из багажника машины чемоданом в руках. Эмбер, как говорится, и ахнуть не успела. Она неохотно поплелась вверх по широкой дубовой лестнице, Макс последовал за ней.

– Я… я в самом деле никак не могу поверить, что ты всерьез собираешься остаться у нас ночевать, – беспомощно проговорила она, вводя его в комнату для гостей.

– Не можешь? – подняв брови, с иронией в голосе переспросил он, поставил чемодан на стул и осмотрел комнату. Изящная антикварная мебель, длинные бархатные портьеры красного цвета, большие картины в тяжелых позолоченных рамах – все это создавало атмосферу уюта и богатства.

– Нет, не могу. Как не могу понять, зачем тебе покупать такой дом? – произнесла Эмбер растерянным тоном и, быстро пройдя мимо Макса, открыла одно из окон.

– Затем, что теперь, когда я унаследовал бабушкино имение, я, возможно, захочу осесть в Элмбридже, – сказал он и пересек ковер, направляясь к ней. – Земля осталась, а дом сгорел, надо же мне где-нибудь жить, как ты считаешь?

Его слова звучали весьма убедительно, и все же Эмбер отнеслась к ним с недоверием. Вдруг она почувствовала, что атмосфера в комнате накаляется, что стены давят на нее.

Ее охватили уже совсем не те чувства, которые она испытывала, когда ссорилась с ним, сидя в его машине. Сейчас, находясь в такой близости от нависающей над ней высокой фигуры, Эмбер внезапно всем своим существом ощутила, что под этим дорогим костюмом скрывается тело сильного, даже агрессивного мужчины. Как она могла так заблуждаться, думая, что он не изменился? Теперь это был уже не тот молодой человек, которого она знала раньше. Макс взглянул на нее своими синими, с загадочным блеском глазами, и тут-то до нее окончательно дошло, что с ней рядом стоит совершенно зрелый и пугающе сильный мужчина. Причем, подсказывал ей инстинкт, мужчина, который может оказаться очень опасным.

– Если… если ты хочешь обойти со мной дом, тебе придется подождать, пока я накормлю мать завтраком, – нервно сказала Эмбер.

– О, сделай одолжение. Я поражен тем, что тебе, кажется, необходима дуэнья – это в наше-то время, – заметил он с нескрываемой издевкой. – Как мне представляется, твоя репутация должна быть безупречной, раз ты живешь вместе с дочкой и матерью.

И как ей могло когда-то померещиться, что она бредит этим скверным, ехидным человеком! – недоумевала про себя Эмбер, стараясь, не задев Макса, протиснуться к входной двери.

– Моя мать больна! – взмолилась она, так как он загородил проход.

– Ну, мать больна… А дочь? – лукаво спросил он. Вместо ответа Эмбер взглянула на него с вызовом, решив хранить молчание, но тут напряженность между ними усилилась настолько, что Эмбер испугалась. Губы Макса крепко сжались, под скулами перекатывались желваки, глаза превратились в синие льдинки. – Не вздумай меня дурачить, Эмбер! – Его резкий, злой голос прозвучал ударом кнута в тихой, мирной комнате. Он схватил руками ее хрупкие плечи; железные пальцы, словно когти хищной птицы, вонзились в мягкую плоть и с силой встряхнули Эмбер, как тряпичную куклу.

– Отпусти меня! – закричала она, пронзенная болью, и начала отчаянно вырываться из его железных рук.

– Только после того, как ты поймешь, что дурачить меня бесполезно! – прорычал он угрожающе. – Я хочу видеть мою дочь.

– Это невозможно… – начала было она, но Макс легко, как перышко, оторвал ее от пола, одной рукой намертво прижал к своему твердому телу, а второй – схватил за подбородок и повернул ее голову к своей. На миг перед взором Эмбер мелькнули его стальные от злости глаза, но тут же его губы властно овладели ее ртом и безжалостно, причиняя сильную боль, впились в него, понуждая раскрыться. Эмбер пыталась протестовать, но из ее груди вырывались лишь нечленораздельные звуки. Как она ни старалась, извиваясь, освободиться из его объятий, все было напрасно! Но вот его рука медленно заскользила вниз по изгибам ее тела, губы из орудия пытки превратились в средство наслаждения, осторожно, нежно касаясь ее рта, они пробудили в ней ответное желание, с которым она была бессильна справиться.

Предательский жар охватил ее трепещущее тело, исходивший от его ласковых губ и языка соблазн пробудил давно дремавшие в ней чувства. Но, даже одурманенная любовным жаром, охватившим ее душу и тело, Эмбер все же отдавала себе отчет в том, что Макс использует свой, бесспорно, большой сексуальный опыт как оружие для утверждения власти над ней. Впрочем, с тех пор как ее так целовали, прошло восемь долгих, долгих лет, и, охваченная желанием, она не могла совладать со своим телом, с готовностью отозвавшимся на призыв страсти.

Миновала, казалось, вечность, прежде чем Макс поднял голову и взглянул на зардевшиеся щеки Эмбер. Она медленно раскрыла глаза и какое-то время смотрела на Макса в растерянности, потрясенная и взволнованная его атакой на ее давно дремлющую чувственность. Но, когда ее отуманенное сознание вернулось к суровой, неприглядной действительности, Эмбер громко всхлипнула и вырвалась из его объятий. С ужасом глядя на него, она старалась успокоить свое прерывистое дыхание.

Что она себе позволила? Совершенно убитая тем, что еще продолжает трепетать от чувственного возбуждения и дышит так, словно пробежала целую милю, Эмбер сгорала со стыда. Как могла она с такой готовностью откликнуться на ласку мужчины, который однажды вероломно бросил ее, а теперь, бесспорно, собирается предъявить родительские права на ее дочь? Не иначе как она полностью лишилась рассудка!

Суровое, напряженное лицо Макса побледнело под загаром, синие глаза отливали сталью. Он, правда, тоже дышал тяжело, но без труда обрел голос.

– Это была ошибка, и она более не повторится, – мрачно сообщил Макс. – Но, рискуя показаться однообразным, я все же скажу, что уже говорил. Я хочу видеть мою дочь.

– Очень жаль, но ее нет дома, – в ярости выпалила Эмбер.

Секунду спустя, осознав, какой ужасный промах она допустила, Эмбер побледнела как полотно и чуть не лишилась чувств. Ведь если у нее и была хоть капля надежды опровергнуть отцовство Макса, то теперь она сама лишила себя этого.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как же она могла так оплошать?

Эмбер буквально швырнула жестяную форму с хлебом в горячую духовку и с грохотом захлопнула дверцу, но от этого не перестала злиться на себя. Надо же было совершить такую глупость!

Сознание того, что вина не на ней одной, служило слабым утешением; поцелуй Макса настолько ее взбудоражил, что она забыла, ночь на дворе или день, где уж тут выдержать подобный допрос! Но, сказав, что дочери его нет дома, она допустила промах, исправить который невозможно.

Ах, если бы сейчас она могла укрыться в тишине своей спальни, выплакаться там и дать выход кипевшей в ней злости – и на себя, и на Макса! Увы, такой возможности у нее нет: она должна приготовить матери завтрак. Но, хлопоча у плиты, Эмбер не могла унять дрожь в руках и коленях, особенно когда снова и снова вспоминала, как Макс стремительно приблизился к ней и впился в нее взглядом.

Скандала не было. Ему даже не пришлось повышать голос. Едва заметив, что его лицо залилось краской гнева, щека задергалась, а губы сжались в тонкую линию, она немедленно сдалась.

– Я… я не солгала. Я говорю правду, – быстро проговорила Эмбер, избегая его холодного, сурового взгляда. – Люси сейчас действительно нет дома.

– Я рад, что ты решила вести себя благоразумно, – с удовлетворением отметил Макс. – В таком случае скажи, пожалуйста, где именно находится в данный момент моя дочь?

– Она… она в Лондоне с семьей Роуз Томас, – пролепетала Эмбер. Ей пришлось объяснить ему, что Люси возвратится завтра, и только тогда он выпустил ее из комнаты.

Облокотившись на теплую плиту, Эмбер прилагала отчаянные усилия, чтобы привести в порядок свои мысли. Но, как она ни старалась, ей не удавалось ничего додумать до конца – мешали воспоминания о Максе, его чувственных губах, прижавшихся к ее рту, о трепете, охватившем ее тело в ответ на страстный призыв его губ и рук.

О небо! Что же ей делать? Эмбер тихо застонала, понимая, что никакая сила не может помешать Максу завтра увидеться с дочерью. А что дальше? Он будет настаивать на том, чтобы девочка узнала, кто ее отец?

Эмбер содрогалась при мысли, что спокойный, счастливый мир ее дочери рухнет, а предотвратить беду она не способна. Не исключено, конечно, что Люси, никогда не знавшая отца, обрадуется тому, что она дочь такого красивого и богатого человека. Человека, который может удовлетворить любую ее прихоть, купить, например, пони, о котором она мечтает целых два года.

При этом, если верить мистеру Главеру, Макс не женат. Вряд ли у него, не имеющего своей семьи, возникнет серьезное намерение забрать Люси к себе в Лондон или в другой город, где он сейчас живет. Даже если он предпримет такую попытку, закон будет на ее стороне, в этом Эмбер не сомневалась. Какой судья согласится на то, чтобы ребенка разлучили с его родной матерью? Но, поскольку заверения Макса, будто он приехал из-за покупки дома, чистейшей воды обман, ей следует выведать истинную причину его появления здесь.

Сколько Эмбер ни думала, на ум ей приходило одно и то же: Макс, по-видимому, не только хочет увидеть девочку, но и твердо намерен рассказать Люси, что он ее настоящий отец, долго находившийся в отъезде.

Эмбер пугала мысль, что правда о происхождении Люси получит широкую огласку в городе. Она, конечно, ругала себя за ограниченность взглядов, но стоило ей подумать о том, что в маленьком городке с быстротой пожара распространятся скандальные слухи о ней и поднимется невероятная шумиха, как ее прошибал холодный пот.

– Ах, вот ты где! – в кухню неслышно вошел Макс. – А я не мог понять, куда ты исчезла?

– Платным гостям вход в кухню заказан, – твердо заявила Эмбер, успев заметить, что он сменил пиджак и галстук на черный шерстяной свитер и белую рубашку, выглядывавшую из-под него и подчеркивавшую его загар и крепкие узлы мышц на шее.

– На меня этот запрет вряд ли распространяется, – хладнокровно проговорил Макс. – Прежде всего потому, что, как мы сегодня установили, я фактически являюсь членом семьи.

Эмбер бросила на него уничтожающий взгляд и едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью.

Как нелепо устроена жизнь! Если бы на свете существовала хоть какая-нибудь справедливость, этот испорченный человек давно получил бы по заслугам. Но, по всей видимости, ее подруга Роуз права: вместо того чтобы прозябать, Макс, наоборот, разбогател, сделал блестящую карьеру и стал еще более привлекателен, чем раньше.

– Я слышал, ты отличная кулинарка, – проговорил он, сначала обласкав взглядом ее стройную фигурку, а затем переведя глаза на плиту, где в большой кастрюле варился суп. – Да, запах, признаюсь, замечательный, – добавил Макс с такой очаровательной улыбкой, что у Эмбер сердце замерло в груди.

– Убирайся отсюда, шельмец, – пробормотала себе под нос Эмбер и потянулась за фартуком, висевшим рядом с плитой.

– Ты что-то сказала?

– Да нет, ничего… – Она решительно повернулась спиной к Максу, побагровев от возмущения. Ее непослушные пальцы никак не могли связать тесемки фартука.

– А что ты готовишь матери на завтрак? – спросил Макс и прислонился к огромному кухонному шкафу.

Эмбер в недоумении пожала плечами, вынула готовый хлеб из плиты и поставила на стол поднос.

– Ума не приложу, почему это тебя интересует. Но если ты желаешь во что бы то ни стало знать, то изволь. Я подам ей свежеиспеченный хлеб, домашний суп с луком-пореем и картофелем, а затем яблочный пирог со сливками. Надеюсь, ты одобряешь меню? – ядовито закончила она.

– Бесспорно. Полагаю, у тебя найдется что-нибудь и для меня…

– Что?!

– Мне сегодня пришлось выехать из Лондона на заре. И за весь день крошки во рту не было.

– Рассказывай! – воскликнула Эмбер, едва веря своим ушам. – Подумать только! Сначала ты похищаешь меня на глазах у всех, потом напрашиваешься в постояльцы, потом нападаешь на меня в спальне, а в завершение… – Эмбер энергично помахала деревянной ложкой в воздухе, – а в завершение преспокойно просишь, чтобы я же тебя и покормила!..

– Брось, Эмбер! – оборвал он. – Этот поцелуй наверху вряд ли можно назвать нападением. К тому же я был поражен тем, с какой готовностью ты откликнулась на…

– Ничего подобного! – вознегодовала Эмбер. – Я просто была застигнута врасплох.

– Правда? – протянул Макс недоверчиво, но потом решительно добавил: – Я полагаю, нам обоим лучше забыть этот неудачный эпизод.

– Да-да… Прекрасная мысль, – сказала Эмбер, избегая смотреть ему в глаза и кладя на поднос столовый прибор.

– Но я не шутил. Я действительно голоден как волк, – сказал Макс с обезоруживающей улыбкой. Эмбер упорно молчала, и он продолжил жалобным голосом: – Не можешь же ты не накормить умирающего с голоду человека?

– Не могу? Ты уверен, что не могу? – мрачно поддразнила его она.

Не зная, плакать ей или смеяться, Эмбер подумала, что упорство Макса в достижении своих целей воистину достойно восхищения. Он явно поставил перед собой задачу как можно больше осложнить ее жизнь, превращая все происходящее в фарс.

С ироничной ухмылкой она произнесла:

– Ну что ж! Прекрасно! Я накормлю тебя. Но только потому, что хотя бы один из нас должен вести себя как цивилизованный человек. – С этими словами Эмбер удалилась. Она понесла поднос с едой наверх, к матери.

К сожалению, в этот день Вайолет Грант капризничала. То она говорила, что совсем не хочет есть, то спрашивала, почему дочь так запоздала с завтраком.

В результате Эмбер, твердо решившей не сообщать матери о приезде Макса – а это было нетрудно, так как комнаты Вайолет находились в отдельном крыле здания, – пришлось довольно долго просидеть у постели больной, всячески ее ублажая и успокаивая. Но все было напрасно.

– Если бы дорогой Клайв был жив! Он бы никогда не согласился продать этот дом, – причитала Вайолет. – Клайв был такой добрый, такой щедрый человек. Надеюсь, ты-то понимаешь, как тебе повезло, что ты вышла за него замуж? Такие мужья, знаешь ли, на улице не валяются.

– Знаю-знаю, конечно, не валяются, – закивала головой Эмбер, не желая быть втянутой в бесполезный спор. Все ее силы ушли на то, чтобы уговорить мать съесть суп.

Совершенно неуместные рассуждения матери, объяснявшиеся исключительно ее глубокой депрессией из-за предстоящей продажи дома, в чем-то, однако, соответствовали истине. Клайв и в самом деле был на редкость добрым и щедрым человеком. Но в то далекое теперь время, когда она была без ума от Макса Уорнера, Эмбер и не помышляла выходить замуж за Клайва.

Эмбер до сих пор прекрасно помнила, какие ужас и паника охватили ее, когда лондонский врач подтвердил ее опасения – она была беременна. Их фамильный особняк был продан: иначе она не расплатилась бы с кредиторами отца; мать еще находилась в больнице, и Эмбер жила в Лондоне у тетки, в старом мрачном доме в Кенсингтоне. Крайне нуждаясь в деньгах на пропитание и одежду, Эмбер, к счастью, нашла временную работу на период Рождества в отделе мужского платья в роскошном универсальном магазине.

Ей потребовалось много времени, чтобы осознать, что Макс не намерен к ней возвращаться. И еще больше – чтобы внутренне примириться с этим, подавить в себе боль и чувство унижения. Винить в случившемся было некого, кроме себя самой, прекрасно знавшей, что за Максом с младых ногтей закрепилась репутация отчаянного сердцееда. Однако Эмбер, влюбленная в него по уши, витала в облаках и, давая ему при прощании номер телефона и адрес своей лондонской тетки, даже не задумалась о том, что он ей своего адреса в Америке не сообщил.

Куда ей идти? Что делать, когда родится ребенок? Эти вопросы неотступно преследовали ее ночью и днем. Поделиться своей мукой с теткой, старой девой в летах, было абсолютно невозможно. И прервать беременность Эмбер не решалась. В продолжение бесконечных часов выстаивания у прилавка Эмбер действовала наподобие автопилота в самолете – механически улыбалась вымученной улыбкой клиентам и с отсутствующим видом обслуживала их, а голова ее раскалывалась от напряженных дум. Но вот в один прекрасный день перед ней появился школьный товарищ из Элмбриджа, купивший несколько пар запонок и галстук.

Сын богатого землевладельца, Клайв Станоп рос сиротой и сначала воспитывался в Элмбридж-Холле у дедушки, а после его смерти – в пансионе, в Лондоне. Унаследовав Холл и прилегающие к нему огромные земельные владения, Клайв виделся с Эмбер только мельком, но сейчас обрадовался встрече и настоял на том, чтобы она приняла его приглашение на обед.

Он оказался веселым и приятным собеседником и сумел поднять настроение Эмбер – в течение обеда она не раз хохотала от души. У них оказалось много общих интересов, и Клайв искренне огорчился, услышав о смерти отца и болезни матери Эмбер. Она оттаяла в его обществе и, к своему собственному удивлению, рассказала ему о своей беременности и мучивших ее мыслях о неопределенном будущем.

– Все решается очень просто, – весело заявил он, чокаясь с ней бокалом вина. – Ты выходишь за меня замуж – и никаких проблем. Вот увидишь, мы заживем на славу.

Уверенная, что Клайв пошутил, Эмбер весело рассмеялась. Но, выслушав рассказ Клайва о том, как тоскливо ему одному в огромном старом доме деда, какую бессмысленную он ведет жизнь, в которой главное место занимают карты и вино, Эмбер прониклась глубокой жалостью к якобы удачливому молодому богачу.

– По правде говоря, Эмбер, я исковеркал свою жизнь дальше некуда. Но пока что у меня хватает разума сознавать, что мне необходимо вырваться из этой пучины. Будь со мной рядом женщина вроде тебя, которая помогла бы превратить эту развалюху, мой дом, в уютный семейный очаг, я бы наверняка смог снова стать человеком.

Эмбер возразила, что не может принять столь безумное предложение, но Клайв в ответ стал ей доказывать, что замужество устранит многочисленные трудности, которые так или иначе неизбежно встанут на ее пути.

– Твой единственный источник дохода – твоя работа, правда ведь? Что же будет, когда ребенок появится на свет? Ты отдашь его в приют? Или рассчитываешь жить на те крохи, которые наскребут для тебя в отделе социального обеспечения? Достаточно почитать газеты, чтобы сообразить, какая это кошмарная перспектива!

А твоя мать? – продолжал он. – Вряд ли ей понравится жить в маленькой, заставленной мебелью квартирке, даже если у тебя хватит денег оплачивать ее. Имени твоего любовника ты мне не назвала, из чего я заключаю, что ты еще его любишь. Ну что ж, я вовсе не принуждаю тебя с самого начала лечь со мной в постель. – И Клайв улыбнулся. – Честно говоря, Эмбер, я не вижу, почему двое людей, питающих обоюдную симпатию, не могут, к взаимной выгоде, жить вместе. Не торопись с ответом, подумай, – сказал он в заключение вечера, подвозя ее к мрачному дому тетки.

Эмбер не спала ночами и без конца думала, как ей следует поступить. В конечном счете судьбу ее решило то обстоятельство, что матери Эмбер и будущему малышу требовалась крыша над головой. Клайва согласие Эмбер выйти за него замуж обрадовало чрезвычайно, и он предложил скромно зарегистрировать их брак в Лондоне и вернуться в Элмбридж уже мужем и женой.

В городе, конечно, пошли сплетни, но после рождения Люси большинство горожан приветствовали тот факт, что Клайв Станоп, считавшийся безнадежным гулякой, наконец остепенился и стал примерным отцом семейства. Что же касается Эмбер, то она испытывала к нему глубокую благодарность за его заботу о ней и о малютке, а также за бесконечное терпение, с которым он относился к ее матери, жившей после выписки из больницы с ними.

– Я очень люблю твою мать, хотя иногда она действует на нервы не меньше, чем вязнущее в зубах миндальное пирожное, – смеялся Клайв. – Вообще, я уверен, что впереди у нас годы и годы счастливой жизни.

Так бы оно, вероятно, и было, если бы он не погиб в автомобильной катастрофе, когда Люси едва исполнился годик. Наступили черные дни, на Эмбер обрушилось столько невзгод, что ей некогда было по-настоящему горевать по Клайву. Всю ее энергию поглощала борьба с кошмарными финансовыми трудностями, вызванными его преждевременной кончиной. Семь лет, минувших с той поры, Эмбер худо-бедно, но держалась на ногах, и вот, по иронии судьбы, как раз в тот момент, когда она во второй раз в жизни могла остаться без крова, появился Макс.

Конечно, будь на свете справедливость, судьба не свела бы Эмбер с человеком, который некогда причинил ей столько боли и горя! Но на свете нет справедливости и жизнь нелегкая штука, с горечью думала Эмбер, спускаясь с подносом в руках по лестнице. В глубине души она давно знала: их мимолетная любовь всего-навсего мечта, прекрасный сон и тайная власть над временем, которой наслаждались они двое – Эмбер преследовало видение их двух фигур, залитых ослепительным солнцем среди погруженного в серый туман мира, – не более чем глупая иллюзия.

За эту глупость она в прошлом расплатилась сполна – своими страданиями и сердечной мукой. Но сейчас, по-видимому, ей придется платить снова. Потому что возвращение Макса грозит полным крушением мира, в котором она живет, и она не может предотвратить катастрофу.

Эмбер так разволновалась от этих мыслей, что ей кусок не шел в горло. Сидя за кухонным столом, она лишь ковыряла в своей тарелке, тогда как Макс, напротив, уничтожил гигантскую тарелку супа и гору ломтей горячего хлеба, намазанных маслом, а под конец проглотил две большие порции яблочного пирога со сливками.

– Как вкусно все у тебя! Мой отец, бывало, говорил, что ни один драгоценный камень не выдержит сравнения с хорошей хозяйкой, – улыбнулся Макс, откидываясь на спинку стула и наблюдая за Эмбер, убиравшей посуду со стола.

– Не удивительно, что он так говорил, – кисло заметила Эмбер. – Ведь из-за твоих выходок в юности ни одна экономка не могла выдержать в доме викария больше нескольких недель. Кофе хочешь?

– Да, пожалуйста. – Макс с сожалением кивнул головой. – Ты, наверное, права. Бедный старый отец! Я вел себя тогда отвратительно, да?

– Конечно. – С трудом оторвав глаза от мужественной фигуры Макса, Эмбер дрожащими руками насыпала свежесмолотого кофе в тяжелый металлический кофейник со свистком и водрузила его на огонь. – Честно говоря, я не замечаю в тебе особых перемен.

– Тут ты заблуждаешься. – Макс медленно встал из-за стола. – Поверь мне, Эмбер, ужасная ошибка думать, что я все тот же несчастный наивный юнец, каким был когда-то. Уверяю тебя, с тех пор столько воды утекло!

– Да я в этом и не сомневаюсь. – Эмбер глубоко вздохнула и заставила себя повернуться лицом к Максу. – Послушай, давай прекратим эту пустую болтовню и перейдем к делу. Я хочу знать, почему ты возвратился в Элмбридж и что тебе надо от меня?

Он молча взглянул на нее, а затем пожал плечами.

– Могу и сказать. Но прежде хотел бы получить от тебя ответ на один маленький вопросик, который меня в последнее время очень занимает.

– А именно?..

– История эта, конечно, быльем поросла, но все же… Мне интересно, знал ли Клайв Станоп, что ты в ту пору встречалась одновременно и с ним, и со мной?

Эмбер рот раскрыла от удивления и молча уставилась на Макса. Она приготовилась к новым расспросам, к безжалостным посягательствам на ее дочурку – ждала чего угодно, только не этого. Встречалась ли она одновременно и с ним, и с Клайвом?! Что он несет?

Увидев, что Эмбер взирает на него круглыми от изумления глазами, Макс снова пожал плечами.

– Парня-то уже нет, так что вопрос чисто академический. Но вот одного я никогда не мог понять, Эмбер. – Он помолчал, брови его иронически поднялись вверх, губы искривила усмешка. – Почему, почему из всех людей ты выбрала именно Клайва?

– Он тебе что, не нравился?

– Да, ты права, не нравился, – Макс кивнул. – Я, конечно, искренне огорчился, узнав о его гибели. Но, честно говоря, Клайв всегда казался мне испорченным малым – эдаким слабаком, бросающим деньги направо и налево. Но ты, очевидно, иного мнения?

– Что за вопрос! Конечно, я иного мнения! Клайв был одним из самых симпатичных людей, встречавшихся мне в жизни! – с возмущением воскликнула Эмбер. – Может, он и сбился с пути, когда был помоложе, да и деньги, разумеется, так и не научился считать. Но в остальном это был очень добрый, ласковый и благородный человек, а уж как он ко мне относился!.. Очень, очень хорошо, – заключила она убежденно.

Макс приблизился к ней и саркастически рассмеялся.

– Судя по тому, как хорошо и удобно ты устроилась в одном из самых больших домов в округе, продажа которого сделает тебя богатой женщиной, Клайв был действительно добр к тебе. Очень добр!

– Да как ты смеешь намекать, что я будто бы вышла замуж за Клайва из-за его денег?! Ты… ты абсолютно ничего не знаешь о моей жизни! – вскричала Эмбер, задыхаясь от гнева.

Макс опять недоверчиво усмехнулся, и тут в голове у Эмбер помутилось. Почти не сознавая, что она делает, и желая одного – стереть эту презрительную усмешку с его лица, Эмбер размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.

Наступила мертвая тишина. Ее нарушил лишь звук глубокого вдоха, который сделал Макс. Взглянув на Эмбер холодными как лед глазами, он произнес:

– Зря ты это сделала!

– Ты сам виноват… эта твоя презрительная мина! – выпалила Эмбер и в испуге попятилась от рассвирепевшего Макса.

– Ты, значит, не любишь, когда тебе говорят правду в лицо?! – Глядя ей прямо в глаза, он схватил ее за хрупкие плечи. – А правда в том, что ты просто распущенная девка, спавшая одновременно с двумя и охочая к тому же до чужих денег.

– Боже мой, ну это уж чересчур! – вскричала Эмбер. – Кто бы говорил!.. Вспомни свою любимую песню: «Он ее сперва любил, а позднее позабыл»! – Эмбер безуспешно пыталась отодвинуться от нависшего над ней Макса. – Но меня-то ты позабыл, когда я носила под сердцем твоего ребенка. Так что, если хочешь увидеть классический образец негодяя, взгляни на себя в зеркало.

Наступила продолжительная пауза. Макс немного расслабился, его прямая как струна фигура уже не казалась такой воинственной. Побледнев и сдвинув брови, он пристально смотрел на Эмбер.

– И ты хочешь убедить меня в том, что…

– Я и не мечтаю тебя в чем-нибудь убедить! Ты уверен, что во всем разобрался, – бросила зло Эмбер.

Макс медленно провел рукой по ее волосам.

– А когда-то я думал, что знаю тебя, – пробормотал он.

Странная хрипота в голосе Макса заставила Эмбер насторожиться. О Боже! От этого крайне опасного человека ей надо держаться как можно дальше!

– Что ж поделаешь, все мы ошибаемся, – проговорила она, стараясь увернуться, отодвинуться от Макса. Но было поздно: его пальцы погрузились глубже в ее волосы, он ближе притянул ее к себе.

Напрасно Эмбер пыталась удержать в себе злость и возмущение – они быстро уступили место совсем иным чувствам. Она ощутила обольстительный запах мужского одеколона, и в ответ на прикосновение к ней сильных мускулистых ног Макса по ее телу пробежала сладостная дрожь.

Хотя она, как никто другой, знала, что Макс – хладнокровный Казанова с моралью дворового кота, она уже не владела своими ослабевшими членами. Рука Макса медленно скользнула по ее спине, он обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе. Теперь Эмбер слышала стук его сердца, бившегося, казалось ей, в унисон с ее собственным.

Голова Макса начала склоняться к ней.

– Нет! – завопила Эмбер, отчаянно пытаясь вырваться из железного кольца его рук. – Нет!

Но его губы овладели ее ртом и запечатлели на нем такой страстный поцелуй, что в ее теле ослепительным фейерверком вспыхнуло невыносимое желание.

Напрасно Эмбер старалась сохранить ясную голову, окружающая реальность быстро тонула в дымке всепоглощающей страсти. Эмбер желала только одного – ответить на ласку его дерзкого языка, на распаляющие движения его рук, которые гладили ее бедра и все крепче сжимали ее тело. И вдруг, не выдержав безумного вожделения, она с беспомощным стоном обхватила его шею руками, спрятав пальцы в черных завитках волос.

– О Эмбер! – Губы Макса оторвались от ее рта и добрались до нежной впадинки на шее. Он погладил ее грудь, обхватил пальцами твердые соски, и она вся затрепетала от наслаждения. Но в этот самый миг пронзительно засвистел закипевший на плите кофейник. – Не обращай внимания! – нетерпеливо бросил Макс, когда Эмбер попыталась высвободиться из его объятий.

С большим трудом она все-таки оторвалась от Макса и на дрожащих ногах приблизилась к плите.

Да что же это с ней происходит? Вот уже второй раз она оказалась в его объятиях – всего за каких-то два часа пребывания Макса в ее доме! Невероятно! Но самое неприятное, что она, к своему ужасу, несмотря на его вероломство, по-прежнему во власти его мужских чар. А ведь его дьявольское обаяние, горько попеняла она себе, уже причинило ей в не столь отдаленном прошлом невыразимые страдания и муки.

– Если… если я не ошибаюсь, – запинаясь, промолвила она, – там наверху, в спальне, ты обещал, что подобная «ошибка» более не повторится.

– Да, я, кажется, говорил что-то в этом роде, – согласился он с насмешливой улыбкой.

– Ну и?.. – с возмущением начала Эмбер.

Макс небрежно передернул плечами.

– Выходит, что я передумал.

– А теперь изволь передумать еще раз! – обрушилась на него Эмбер. – Как ты посмел произнести такие отвратительные слова! Мне безразлично, что ты думаешь обо мне, но оставь в покое бедного Клайва.

– Ты же сама спросила меня, какого я мнения о твоем покойном муже, – хладнокровно сказал Макс. – Но я не собираюсь говорить о мертвом плохо и, если чем тебя обидел, прошу простить. Да по правде, я плохо знал этого парня и…

– Нет, ты его совсем не знал! – взорвалась Эмбер. – Когда ты меня бросил, мать попала в больницу, а я, узнав о своей беременности, погибала от страха перед будущим, и только Клайв Станоп спас меня. Поэтому не смей ни одним дурным словом чернить память человека, который исключительно по доброте душевной приютил мою семью. А сейчас, – мрачно продолжила Эмбер, с удовлетворением отметив про себя, что Макс с изменившимся лицом молча взирает на нее, – а сейчас, по-моему, самое время показать тебе дом. Я уверена, что тебе будет очень интересно осмотреть мое «богатое наследство», увидеть, как «хорошо и удобно» я здесь устроилась. – В заключение своей речи Эмбер саркастически усмехнулась и решительным шагом двинулась вперед, не беспокоясь о том, следует ли за нею Макс.

– Ну как, дошло до тебя наконец? – спросила Эмбер немного позднее, распахивая дверь очередной комнаты. В ней, как и в предыдущих, не было ни мебели, ни ковров, ни портьер – одни голые полы и стены.

Заметив, что, переходя из одной пустой комнаты в другую, Макс все больше мрачнеет, Эмбер испытывала сладостное чувство отмщения за те злые замечания, которые она выслушала от него по поводу ее якобы роскошного образа жизни. Но внезапно Эмбер это наскучило.

– Таких комнат еще, конечно, много, – сообщила она с усталым вздохом. – По правде говоря, мы уже давно на мели. Клайв промотал все свое состояние еще до нашей женитьбы. Но, пока он был жив, это меня не беспокоило. Я знала, что у меня есть крыша над головой, что я могу ухаживать за матерью и ребенком. А вот после гибели Клайва… – Эмбер помолчала. – Последние несколько лет мы сдаем комнаты, чтобы оплатить хотя бы часть счетов за дом. Но сейчас… Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что я вынуждена продать дом – мне просто уже не у кого занимать деньги, чтобы накормить и одеть семью. Как видишь, – Эмбер грустно улыбнулась и помахала рукой в сторону пустых стен, – твое обвинение, будто я вышла замуж за Клайва из-за его богатства, оборачивается скверной шуткой.

Вместо ответа Макс пронзительно взглянул на нее исподлобья и, оставляя следы на пыльном дубовом паркете, подошел к окну.

– Очевидно, мне следует принести глубокие извинения, – произнес он наконец, и его низкий голос гулко разнесся по пустой комнате. Сумерки раннего зимнего вечера скрывали его фигуру в полумраке. – Я понимаю, мне нет оправдания, но я думал… – Макс запнулся, тихо выругался сквозь зубы и провел рукой по густой шевелюре. – Значит, эти старинные портреты внизу и антикварная мебель…

– Не более чем витрина, – закончила Эмбер. – Как ты мог заметить, холл, гостиная и столовая обставлены надлежащим образом. Наши спальни уже гораздо скромнее, но все необходимое в них есть. И я постаралась сохранить в пристойном виде три комнаты для постояльцев. Вот так-то. Обстановка остальных комнат давным-давно пошла с молотка.

– Господи Боже мой! – вскричал Макс, резко отворачиваясь от окна. – Почему же ты мне не сообщила? Я бы позаботился о тебе. И не нужно было бы продавать дом и мебель. – Он обвел сердитым взглядом пустую комнату.

Эмбер, онемев от изумления, уставилась на него, но через несколько секунд разразилась истерическим смехом, обессилившим ее настолько, что она поспешила прислониться к стене.

– О Макс! – воскликнула она между взрывами хохота. – Ты совершенно неподражаем! – И, качая головой, она смахнула дрожащей рукой выступившие от смеха слезы.

– Не вижу, что тут такого смешного, – сердито бросил Макс.

– Если бы твои слова не насмешили меня до слез, то я, наверное, зашлась бы в крике отчаяния и боли. – Эмбер устало покачала головой. – Ради всего святого, ты ведь такой удачливый бизнесмен! Так неужели ты со своей смекалкой не мог вычислить, почему я приняла великодушное предложение Клайва выйти за него замуж?

Макс недоуменно пожал плечами.

– Я всегда думал… Я думал, что эта партия показалась тебе более выгодной. Я-то в то время не мог тебе ничего предложить и…

– Умоляю, не строй из себя дурачка, – нетерпеливо перебила она его. – Ответ прост до крайности. Я не могла сообщить тебе о себе и будущем ребенке только потому, что не знала, где ты.

– Это ложь! – закричал Макс.

– Ложь? Ложь, что ты клялся мне в вечной любви и предлагал жениться? Или ложь, что, сделав мне ребенка, быстро скрылся в неизвестном направлении?

– Клянусь тебе, я не подозревал, что ты в положении, – побледнев, сказал он.

– Ты, конечно, ничего не знал, как и я сама до поры до времени ничего не знала о моей беременности. Но ведь ты исчез, прекрасно зная, что у меня нет твоего американского адреса. Так ведь?

– Нет, Эмбер, ты ошибаешься! – проговорил сквозь стиснутые зубы Макс. – Как ты можешь думать, что я намеренно тебя обманул? Ради Бога, Эмбер, ты же понимаешь, что я не способен на такой поступок.

– Не способен? – с мрачной иронией переспросила Эмбер. – Интересно, как, не прибегая к помощи ясновидящих и не рассылая во все города Америки открытки с надписью «Разыскивается!», я могла связаться с тобой, если бы у меня появилось желание тебя увидеть? Впрочем, у меня не появлялось такого желания!

– Ты не понимаешь! – прорычал Макс.

– О, тут ты совершенно прав, – фыркнула Эмбер. – Я никогда не понимала твоего мерзкого поведения. И, откровенно говоря, сейчас слишком поздно разбираться во всей этой истории, – добавила она с тяжелым вздохом, почувствовав вдруг смертельную усталость.

Как часто в прошедшие годы Эмбер мечтала о том моменте, когда сможет выложить Максу все, что она думает о его подлом предательстве! Но вот Макс стоит перед ней, а ей кажется, что этот разговор начистоту не имеет смысла.

– Позволь, я тебе объясню…

– Нет, не позволяю! Мне это неинтересно, да и чересчур поздно для «объяснений»… Целых восемь лет прошло с тех пор, как ты подло бросил меня. Восемь лет, за которые я построила новую жизнь для себя и своей дочки… А сейчас, – Эмбер посмотрела на часы, – мне надо пойти и накопать на огороде овощей, пока совсем не стемнело. Ты же можешь продолжать осмотр дома, который, как мы оба прекрасно знаем, ты вовсе не собираешься покупать. – С этими словами Эмбер быстро вышла из кухни.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В главном зале заседаний мэрии раздавался гул веселых голосов и звон бокалов.

Построенный еще во времена Регентства, зал уцелел лишь стараниями городского совета. Он предназначался для собраний, танцевальных вечеров и банкетов, то есть должен был служить главным местом встреч жителей Элмбриджа. Войдя в зал и оглядевшись в этом красивом помещении, Эмбер сразу приметила множество своих друзей и знакомых. Она подумала, что горожанам повезло – не во всяком городе его жителям удается собраться в таком замечательном старинном особняке.

– Все идет как по маслу, – сообщил ей Филип, подавая бокал с вином. – Горожане настроены решительно против строительства бассейна.

– Но спасти мельницу будет трудно, – вздохнула Эмбер. – Тем более что разрешение на снос уже получено.

– Бюро погоды предсказало снегопад в конце недели, так что до Нового года вряд ли что-нибудь сдвинется с мертвой точки. Хотел бы и я, как строители, передохнуть. К сожалению, в это время года на нас, врачей, самый большой спрос.

– Да, знаю, эту неделю ты был очень занят. А сегодня у тебя тоже прием?

– Увы, да. – Молодой доктор устало улыбнулся. – Но надеюсь, что мои пациенты будут чувствовать себя хорошо, во всяком случае пока продолжается сегодняшний вечер. Кстати, я тебе рассказывал о планах строительства моей новой приемной? Я очень заинтересовался проектом и…

Филип с энтузиазмом принялся излагать замысел архитектора, но в этот миг глаза Эмбер округлились от удивления: за расступившейся толпой гостей она заметила на другом конце комнаты высокого брюнета.

Макс?! Какого дьявола ему здесь надо? Наблюдая за жестким, решительным лицом Макса, расплывшимся в любезной улыбке, когда он, повернувшись, обменялся с кем-то рукопожатием, Эмбер внезапно запаниковала.

Как она могла вести себя так глупо? Пора бы уже и сообразить, что избавиться от его назойливого присутствия не так-то просто. Сбежав от Макса на огород и предоставив ему одному осматривать дальше дом, который он наверняка не собирался покупать, Эмбер не была вполне уверена, что ее незваный гость останется ночевать в Элмбридж-Холле. В конце концов, он явно приехал с целью повидаться с Люси. Но, обнаружив, что девочка вернется только на следующий день, рассуждала Эмбер, Макс, скорее всего, предпочтет ее дому веселую атмосферу одного из маленьких отелей.

Тяжелая работа лопатой на огороде, как всегда, помогла Эмбер обрести спокойствие. Хотя легкий снегопад и сгущавшаяся темнота довольно быстро загнали ее обратно в дом, Эмбер думала о событиях прошедшего дня уже с меньшим возмущением.

Нечего, конечно, закрывать глаза на то, что она вела себя как законченная идиотка. Разве не у нее достало глупости оставаться с ним наедине? Неужели она забыла древнюю как мир истину – барс никогда не переменит пятна свои? Ведь даже еще подростком Макс напоминал страшного героя детской песенки Джоржи-Поржи, который девочек любил целовать, а потом заставлял их плакать. Это же точный портрет Макса Уорнера, из-за которого она пролила столько слез и так много страдала! Но больше никогда, никогда она не поддастся его чарам, дала себе слово, переступая порог дома, Эмбер, полная решимости и самых лучших намерений.

Она была приятно удивлена, не застав дома Макса и не заметив у входа его машины, хотя понимала, что он вернется – недаром же он недвусмысленно заявил о своем намерении повидать Люси. Но, когда Макс не явился и к раннему ужину, который Эмбер приготовила для матери, в душе ее шевельнулась надежда – а не изменил ли он свои планы и не уехал ли в Лондон?

Как бы не так! – сказала себе Эмбер, мрачно глядя в свой бокал. Господи, ей же не хотелось сегодня приходить сюда!

Эмбер попробовала сосредоточиться на рассказе Филипа о проекте новой приемной, но пейджер, который он неизменно носил в нагрудном кармане, подал резкий высокий сигнал.

– Я так и предполагал – хорошее не может длиться долго, – огорченно сказал при расставании доктор.

Эмбер потягивала вино, надеясь, что Филип скоро вернется, когда за ее спиной раздался знакомый голос.

– Милый доктор оставил тебя в одиночестве? Какая досада!

– Он сегодня дежурит, – повернулась Эмбер к ядовито улыбавшемуся Максу. Да, но Макс-то явно времени зря не терял, иначе откуда ему знать, что Филип доктор. – А что ты здесь делаешь? Вот уж не думала, что тебя может интересовать судьба старой мельницы.

– О, меня интересует все на свете, – протянул он. – Я, например, мечтаю посмотреть, как изменился город, хочу встретиться со старыми друзьями и приятелями, увидеть Люси.

– Я не могу сейчас говорить о моей дочери… особенно здесь, – бросила Эмбер, тревожно оглядываясь вокруг – не слышал ли кто его слов?

– О нашей дочери, – спокойно поправил он.

– Хорошо, хорошо! – Эмбер так разнервничалась, что у нее заболела голова. Неужели Макс не понимает, как он ее мучает? Или это его не трогает?

– Ты совершенно права. И время, и место не подходят для подобного разговора. Но, может, мы обсудим наши отношения?

– Какие такие «отношения»? – процедила Эмбер. – Лично я убеждена, что у нас нет ничего общего, кроме очень короткого, с неудачным концом эпизода в прошлом. Оставь меня в покое! Найди себе другую женщину для развлечений. Вот как раз идет весьма подходящая для тебя красотка, – и Эмбер мрачно кивнула в сторону проходившей мимо в сопровождении шумной компании мужчин очаровательной блондинки. – Я слышала, что твоя старая симпатия Синтия Хендерсон мечтает с тобой встретиться. А поскольку всем известно, что Синтия не в состоянии отвергнуть человека с большим банковским счетом, она, я уверена, примет тебя с распростертыми объятиями, – говорила Эмбер, не замечая, что, желая уязвить Макса, ведет себя как самая настоящая уличная девка.

– Значит, сегодня мне выпал удачный денек! – в тон ей ответил Макс. – Потому что, как помню, недавно ты тоже распростерла мне объятия.

– Замолчи! – вскричала Эмбер, зардевшись от смущения.

Неужели она никогда не возьмет верх над этим невозможным человеком?

К счастью, продолжению разговора помешал подошедший к ним муж Салли – Джон Фрейзер.

– Добрый вечер, Эмбер, ты, как всегда, очаровательна, – улыбнулся он ей. – Боюсь, что я вам помешал, но нельзя ли мне отвлечь Макса на пару слов? Кое-кто из присутствующих желает с ним познакомиться.

– Да, конечно, – незамедлительно согласился Макс и, пообещав Эмбер скоро вернуться, отошел с юристом в другой конец зала.

Горячо надеясь, что она больше не увидит Макса, во всяком случае в этот вечер, Эмбер обнаружила, что оказалась в тупике. Она бы с удовольствием немедленно покинула собрание, но как ей попасть домой? Ее старый «лендровер» в гараже на ремонте, Филипа вызвали к пациентам. Как ей уехать? Ломая голову в поисках решения, Эмбер с удивлением заметила, что сквозь толпу к ней проталкивается Синтия Хендерсон.

Вопреки пророчествам мамаш, а также учителей, Синтии, самой опытной и самой привлекательной девушке во всей школе, удалось избежать позорной участи отъявленной развратницы. Синтия превратилась в цветущую и необыкновенно красивую женщину. Она дважды состояла в браке, дважды разводилась, а теперь владела безумно дорогим магазином в центре города.

– Все тебя бросили, бедненькую? – промолвила Синтия, добравшись наконец до Эмбер. – Все они, мужчины, обманщики. – Она зажгла сигарету и выдохнула дым прямо в лицо Эмбер.

– Ты попала в точку, – угрюмо согласилась Эмбер, отгоняя от себя дым.

– Еще бы мне не попасть, милочка, – Синтия презрительно оглядела простое черное платье Эмбер, безусловно знавшее лучшие времена. – Нет, ты только посмотри на этих дурочек, – Синтия взмахнула изящной наманикюренной рукой. – Едва завидев Макса, все женщины тут же немедленно пришли в состояние боевой готовности. Пустая трата времени, конечно. Зачем они такому привлекательному мужчине? – Синтия зло засмеялась. – Кстати, говорят, что он остановился на несколько дней у тебя…

– Да, – отрубила Эмбер, понявшая в этот момент, почему женщины города так не любят Синтию.

– Ну, надолго он не задержится. Похоже, Макс ни чуточки не изменился. – Синтия снова засмеялась. – Если мне не изменяет память – а она мне не изменяет, – наш герой всюду начинает быстро скучать.

Эмбер вместо ответа пожала плечами и ожесточила свое сердце против отравленных стрел этой ядовитой женщины, вознамерившейся, очевидно, заарканить своего бывшего дружка.

Ну что ж, пускай! – с горечью подумала Эмбер. Если Макс пожелает связаться с этой помешанной на сексе, разведенной, крашеной-перекрашеной, его дело. Ей, Эмбер, на это наплевать, лишь бы он оставил в покое ее и Люси! Так ведь?

Почему-то Эмбер вдруг овладела грусть, но безрадостное течение ее мыслей нарушил громкий голос Синтии.

– Макс, дорогой! Как приятно снова видеть тебя! – вскричала она, заметив пробиравшегося к ним сквозь толпу Макса. – И не стыдно вот так бросать бедную маленькую Эмбер? – Синтия обвила руками шею Макса и наградила его продолжительным, чувственным поцелуем.

Эмбер, как ни старалась, не могла заставить себя оторвать взгляд от пышного тела знаменитой блондинки, тесно прижавшегося к телу Макса. Заметила Эмбер и то, с какой готовностью он отозвался на ее поцелуй и обнял Синтию за талию.

– Гм… Надо будет повторить, и в самом ближайшем будущем! – Синтия засмеялась хрипловатым зазывным смехом, неторопливо снимая руки с плеч Макса. – Весь город только и говорит, что о твоем возвращении, блудный ты сын! Это правда, что ты собираешься поселиться в Элмбридже? – И Синтия мечтательно заглянула ему в глаза.

Эмбер похолодела, ногти ее впились в ладони крепко сжатых рук. И тут она поняла, что чувство, раздиравшее ее сердце, было не чем иным, как женской ревностью.

Ее охватила слабость, к горлу подступила тошнота. Уставившись в пол, Эмбер старалась овладеть собой. Но, подобно раненому животному, ей хотелось убежать, спрятаться в глубокую темную нору, где ее никто не увидит, и зализывать раны. Как… как убежать отсюда? Погруженная в свои мысли, Эмбер почти не слышала, о чем говорили дальше Синтия и Макс.

– …да-да, я вскоре дам о себе знать. К сожалению, нам с Эмбер пора уходить.

– Что? – Эмбер остекленевшими глазами посмотрела на Макса.

– Я только что столкнулся нос к носу с твоим кавалером. Он очень спешил. На одном из шоссе произошла автомобильная катастрофа. Я обещал ему отвезти тебя домой.

– Неужели необходимо уезжать так скоро? – пробормотала Синтия, не скрывая своего недовольства. – Я умираю от любопытства, очень хочется услышать, что ты делал все эти годы. И действительно ли ты думаешь обосноваться в Элмбридже? Если да, то я буду счастлива помочь тебе найти подходящий дом. Предложений сейчас довольно много, и мы…

– О, в этом нет нужды. Я уже решил купить Элмбридж-Холл.

– Замечательно! – воскликнула Синтия. – А после того как ты отремонтируешь и вообще приведешь в порядок старый, запущенный дом, тебе для полного счастья будет недоставать лишь одного.

– Это чего же, дорогая?

– Ясно как Божий день чего! Жены, разумеется! – И Синтия бросила на Макса многообещающий взгляд.

– Ты абсолютно права! – согласился он. – По правде говоря, я собираюсь в ближайшее время жениться. На моей школьной подруге.

Знаем мы, кто эта «школьная подруга», подумала расстроенная Эмбер. И, если судить по победной улыбке обольстительницы, ее волновала теперь только одна мысль – где они с Максом проведут свой медовый месяц.

В машине стояла гнетущая, казалось, воцарившаяся навечно тишина, а дорога до Элмбридж-Холла все никак не кончалась. Эмбер, взвинченная, раздраженная, смотрела в окно, не замечая за ним быстро падавших снежинок, сверкавших в ярком свете фар. Неужели сейчас только вечер пятницы? Сколько же еще ей придется терпеть тягостное, мучительное присутствие этого жестокого человека?

На Эмбер опять накатила волна страха и тревоги, с которой она не могла совладать. Они еще не обсудили самый важный вопрос – о Люси, это крайне нервировало Эмбер. Или Макс затеял с ней какую-то коварную игру? Нарочно держит ее в состоянии напряжения, чтобы в последний момент, перед отъездом, легко добиться своего?

И это еще не все. Помимо прочего, ей теперь нужно упорно противостоять его нажиму. Он, видите ли, решил приобрести Элмбридж-Холл. Да как он посмел сообщить о своем намерении этой тошнотной Синтии?! Элементарные правила приличия требуют, пока не состоялась сделка, держать все в секрете.

В конце концов, пока что это ее дом. И ей решать, хочет она продать его Максу или нет. Никто не смеет лишать ее права решающего голоса. Не так давно ей представлялось, что сотни людей наперебой станут добиваться чести приобрести Холл. А то печальное обстоятельство, что Макс единственный выразил желание купить старинный особняк, только усиливало ее обиду на его высокомерное обращение с ней.

Когда Макс притормозил у Элмбридж-Холла, Эмбер распалилась настолько, что больше не могла сдерживаться.

– Какие у тебя мысли в отношении Люси? – взорвалась она, как только Макс подошел открыть перед ней дверцу машины. – Да, и если ты думаешь, что вправе спокойно заявлять, будто покупаешь дом, то ты заблуждаешься.

– Я полагаю, нам лучше сначала войти в дом – не здесь же говорить. – Макс взял ее под руку и, дрожащую от волнения, довел до двери. – Почему бы тебе сразу не проведать мать?

– Почему бы тебе не заниматься своими собственными делами? Перестань мною командовать! – огрызнулась Эмбер, но все же отправилась в то крыло здания, где жила Вайолет Грант.

Убедившись, что мать спит крепким сном, Эмбер, все еще кипевшая от злости, отправилась в гостиную, где увидела на столе приготовленный Максом поднос с бутылкой и двумя бокалами. Она скользнула придирчивым взглядом по большой бутылке дорогого виски – давненько не позволяла она себе эдакой роскоши – и чуть смягчилась, отметив, что Макс подбросил дров в камин и яркое пламя отбрасывает мягкий свет на старинную мебель, на тяжелые бархатные портьеры.

– Держи… Сразу согреешься! – И Макс протянул ей бокал с напитком золотистого цвета.

Эмбер попятилась, качая головой.

– Нет-нет, я не хочу больше пить. На вечере я и так выпила вина больше, чем надо.

– Ради Бога, Эмбер, расслабься! – нетерпеливо произнес Макс, чуть ли не насильно всовывая бокал ей в руки. – Поверь мне, это лучшее лекарство. Я далек от мысли опоить тебя дьявольским зельем, мне просто хочется, чтобы ты согрелась и приободрилась.

– Да я правда не хочу…

– Пей! – прикрикнул он и с хмурой миной стоял над ней, пока она не подчинилась. Потом взял ее за руку и усадил на удобный диван перед камином.

– Что это случилось с Бешеным Максом Уорнером, славившимся своим обаянием? По моим наблюдениям, его у тебя сейчас не больше, чем у гремучей змеи, – съязвила Эмбер, не желая признаться, что крепкое виски согрело ее и сняло усталость.

– Я тебя уже просил не поминать прошлое, – твердо сказал Макс, усаживаясь на противоположный конец дивана. – Меня волнует только настоящее, ну и, разумеется, будущее. Вот почему я хочу посоветоваться с тобой – как нам быть с Люси?

Эмбер облегченно вздохнула: наконец-то он готов обсудить вопрос, который мучает ее последние три недели! Как бы Макс ее ни провоцировал, ей необходимо оставаться спокойной и собранной.

– За время твоего отсутствия Элмбридж, конечно, изменился и немного разросся. Но тем не менее он продолжает оставаться маленьким торговым городком, где все принимают живейшее участие в жизни своих соседей. Иными словами, – Эмбер слегка улыбнулась, – это все тот же рассадник слухов и сплетен.

Макс пожал плечами.

– Будто я не знаю!

– Вот и прекрасно! Но я прожила в Элмбридже всю свою жизнь, Люси тоже родилась и растет здесь. И уж поверь мне, стоит хотя бы одному из жителей Элмбриджа увидеть тебя рядом с Люси, и ровно через сутки весь город будет знать, что Клайв Станоп женился на мне только потому, что я ждала незаконного ребенка. Но это лишь одна сторона проблемы, – заговорила Эмбер быстрее, заметив, что Макс беспокойно ерзает на диване. – На мое доброе имя тебе, по-видимому, наплевать, ну а Люси? Она всего лишь маленькая девочка, для которой ты чужой. Представь себе, каким это явится для нее потрясением, если она вдруг узнает, что Клайв не был ее отцом. К тому же бедняжку задразнят соученики. Я не могу допустить, чтобы она так страдала! – Эмбер взглянула на Макса и сжала в кулаки лежащие на коленях руки. – Я не допущу, чтобы ты испортил ей жизнь!

– Ради Бога, успокойся, – твердо сказал Макс. – Я отдаю себе отчет в том, какие трудности стоят перед нами.

– «Трудностей» никаких не будет, если ты откажешься от идеи купить этот дом, – быстро нашлась Эмбер. – Тебе следует немедленно отправиться в Лондон или куда ты захочешь, а я обещаю, что Люси будет посещать тебя, когда только ты пожелаешь. Со временем мы ей объясним, что ты ее настоящий отец, и тогда не придется…

– Нет! – Макс решительно покачал головой. – Нет! Это не подходит.

– Почему же? Ну хорошо, ты унаследовал имение твоей бабушки. Но ведь это не означает, что ты непременно должен жить в Элмбридже. – Эмбер старалась держать себя в руках и говорить спокойно. – Даже если Лондон тебе надоел, то разве мало прекрасных домов поблизости от него, выставленных на продажу? В Кембридже, к примеру. Университетский центр, полный интересных людей. И от Элмбриджа всего в часе езды. Там есть и театр, и концертный зал, и… – Эмбер прервала себя на полуслове, так как губы Макса кривились от едва сдерживаемого смеха. – Не вижу, что тут такого смешного, – сердито сказала она, с трудом подавляя желание стереть пощечиной эту глупую улыбку с лица Макса.

– Меня просто чрезвычайно развеселила твоя похвала Кембриджу, – объяснил Макс. – Я согласен с тобой, город очень приятный, но тем не менее можешь не сомневаться – я твердо решил вернуться в Элмбридж и купить этот дом.

– Но почему? Почему? – застонала Эмбер, осознав, что никакие разумные доводы не подействуют на этого самонадеянного человека. – Неужели ты не видишь, какое зло причиняешь моей семье? Ты бы мог понять…

– Я терпеливо выслушал твою точку зрения на сложившуюся ситуацию, – серьезно произнес он. – А сейчас хотел бы, с твоего разрешения, привести мои аргументы.

– Какие аргументы?

– Ты в состоянии думать о ком-нибудь, кроме самой себя? Подумай, к примеру, что должен был испытать я, неожиданно обнаружив, что у меня есть дочь! – Макс вскочил с дивана и взволнованно заходил по комнате. – Ты, конечно, ни на секунду об этом не задумывалась, поэтому я скажу тебе сам. Сначала я был совершенно потрясен! Ведь я пришел с одной целью – посмотреть продающийся дом, и вдруг!.. – Макс провел рукой по лицу. – Бог мой, Эмбер, ведь этот ребенок точная моя копия! Как же ты могла выдавать ее за родную дочь Клайва Станопа?

– У Клайва тоже были черные волосы, хотя и прямые. Но ведь у многих волосы вьются только в детстве. Кроме того, ты уехал много лет назад, кому бы пришло в голову искать сходство между вами?

– Но ты собиралась когда-нибудь сказать Люси правду?

– Зачем? – с вызовом произнесла Эмбер. – Ты натешился со мной, а потом подло бросил меня, беременную. Я не видела, да и сейчас не вижу оснований волновать и травмировать Люси сообщением, что Клайв ей не отец. Необходимости открывать ей правду не возникало. Пока ты вдруг не свалился как снег на голову, точнее, не вынырнул, будто черт из преисподней, – с горечью заключила Эмбер.

– Благодарю за сравнение!

– А ты чего ждал? Что я вывешу флаги и закричу «ура!»? Как твоя старая подружка Синтия? – Эмбер громко и визгливо засмеялась. – Ты еще не успел переночевать в городе, а она уже обдумывает свадебный наряд и предвкушает, как вы встанете перед алтарем.

– Давай вернемся к нашему разговору, – оборвал ее Макс. Но, отметила про себя Эмбер, он не опроверг ее догадку, что Синтия готова скоропалительно выскочить за него замуж. – Я сейчас думаю только о том, как нам прийти к разумному соглашению относительно будущего Люси. Ведь и ты этого хочешь?

– Я хочу… я хочу, чтобы ты уехал и оставил нас в покое.

– Боюсь, что именно этого я не сделаю. Постарайся меня понять, Эмбер, – сказал он потеплевшим голосом, беря ее дрожащие руки в свои огромные ладони. – Ты хочешь, чтобы я уехал далеко, за тысячи миль отсюда. Но многие важные причины – бабушкино наследство, в частности, – вынуждают меня жить в этих краях. Я могу, конечно, обосноваться в Лондоне, но, поскольку мне все равно придется регулярно посещать Элмбридж, разительное сходство между мной и Люси не останется не замеченным для окружающих. Очень скоро пойдут пересуды.

Я признаю, что был не прав, когда уехал в Америку, не оставив тебе адреса, но открытие, что у меня есть дочь, явилось для меня полным потрясением. Однако теперь я обдумал ситуацию и знаю, как мне действовать. В интересах Люси, разумеется. Мы с тобой можем жить, как нам заблагорассудится, но ее жизнь должны устроить как можно лучше. Против этого, полагаю, ты не станешь возражать, – закончил он твердо.

Эмбер только кивнула, говорить она не могла – к горлу внезапно подступил комок.

– Прежде всего, я хочу видеть Люси как можно чаще, – заявил Макс непререкаемым тоном. – Не стану разбирать, кто прав, кто виноват, но семь лет я не подозревал о ее существовании. Отныне я не желаю стоять в стороне от ее жизни.

– Это будет для нее таким потрясением… Я ведь с ней ни словом не обмолвилась об истинном положении вещей, – расплакалась Эмбер.

– Успокойся! – Макс вложил в ее дрожащие пальцы большой белоснежный носовой платок. – Я прекрасно понимаю: должно пройти время, чтобы мы узнали друг друга. И ты не думай, на твое место в ее жизни я не посягаю. И на память о Клайве тоже.

– Люси была годовалым ребенком, когда не стало Клайва. Но я много рассказывала ей о нем, чтобы она не чувствовала себя обездоленной рядом с другими детьми.

– Ты сумела прекрасно воспитать ее. Люси очаровательная девочка, – тепло произнес Макс.

– Да, верю, – согласилась Эмбер, нервно комкая в руках носовой платок. – Но я даже не представляю себе, как ты сможешь познакомиться с Люси поближе. Конечно, опасаться злоязычия ниже человеческого достоинства, но все же как я объясню то, что произошло восемь лет назад? Абсолютно все в городе уверены, что Клайв отец Люси. Я знаю, ты его не любил. – Слезы с новой силой потекли по лицу Эмбер. – Однако у меня нет слов, чтобы выразить всю меру моей благодарности Клайву. Без него я бы пропала, мне бы пришлось отдать Люси в приют. Пойми, – взмолилась она, – я не могу допустить, чтобы светлая память о Клайве была омрачена грязными сплетнями.

– Не плачь, – ласково произнес Макс, взял платок из ее рук и осторожно вытер ей глаза. – Я понял, что ошибался… что Клайв пришел тебе на помощь в самую тяжелую минуту твоей жизни, и я ему за это бесконечно благодарен. Даю слово – ты никогда больше не услышишь от меня выпадов в его адрес.

Эмбер откинулась на спинку дивана и тяжело вздохнула.

– И все же я не вижу выхода из этого тупика, – сказала она.

– Я очень долго думал и пришел к выводу, что существует лишь один разумный выход. Прежде всего завтра утром я позвоню мистеру Главеру и сообщу, что твердо решил купить этот дом. Как ты справедливо заметила, Элмбридж мало изменился за время моего отсутствия. – Макс насмешливо улыбнулся. – В течение одних суток все в городе узнают о сделке…

– А может, и раньше, – устало кивнула головой Эмбер.

– Точно. Действие развертывается по сценарию, сочиненному для широкой публики. Сценарий – проще не придумаешь. После нескольких лет, проведенных за границей, я приезжаю на родину и, пожелав здесь остаться, обращаюсь к мистеру Главеру с просьбой подыскать мне подходящий дом. Он привозит меня сюда, я незамедлительно влюбляюсь в огромный дом времен Тюдоров и… в его хозяйку. Бедная молодая вдова, вынужденная отчаянно бороться с жизнью, чтобы вырастить свою маленькую дочурку, соглашается выйти замуж за богатого принца. И заживут они в счастии и согласии… Весьма романтическая история. Наверняка выбьет слезу даже у самого прожженного циника.

Потребовалось несколько секунд, чтобы до сознания Эмбер дошел смысл его слов.

– Ты сошел с ума! – выдохнула она, выпрямляясь и с ужасом вглядываясь в его красивое лицо.

– Ничуть не бывало, это самое разумное из всего, что можно сделать, – бросил Макс и, не обращая внимания на ее бурные протесты, продолжил изложение своего сценария: – Поскольку я много лет провел в Америке, где темп жизни, конечно, выше, все поймут мое нежелание тянуть время после принятого мною жизненно важного решения. А что может быть лучше рождественской свадьбы? Никаких пышных банкетов, разумеется. Простое, скромное бракосочетание. И, пока дом будет ремонтироваться, мы поедем в Швейцарию – совместим медовый месяц с катанием на горных лыжах. Вот у меня и будет время познакомиться поближе с Люси.

– Я… я… я никогда не слышала подобной чуши! Ты сошел с ума!

– Да нет же, ты подумай как следует. Моей дочери необходим отец. И я твердо решил, что он у нее будет! Давай поженимся!

– Ну что ж, может, я когда-нибудь и выйду замуж, но только не за тебя! – вскричала Эмбер, вне себя от ярости. Да что этот отвратительный тип возомнил о себе? Тоже мне, дар Божий!

– Надеюсь, ты не рассчитываешь на молодого доктора? – язвительно засмеялся Макс. – Он тебе совсем не пара.

– Да какое право ты имеешь судить о моих отношениях с Филипом?

– Имею право. Как отец Люси. Поверь, я не допущу, чтобы рядом с ней оказался Филип Джексон.

– Кто станет тебя спрашивать! – Эмбер окончательно вышла из себя. – Допустишь ты или не допустишь – плевать я на это хотела! Заруби себе на носу – никаких прав на Люси ты не имеешь. А что ты знаешь о Филипе? – добавила она с вызовом. – Он добрый, достойный человек и будет прекрасным мужем.

– Весьма возможно. Но это пустые разговоры – за Филипа ты замуж не выйдешь. Что же касается моих прав на Люси, – его глаза превратились в узкие, холодные щелки, – то слишком глупо с твоей стороны пытаться разлучить меня с ней.

– Не желаю больше ничего слушать! Я не позволю, чтобы мне угрожали подобным образом, – сердито вскричала Эмбер. Она вскочила, но Макс схватил ее и силой усадил на место. – Пусти меня! – отчаянно сопротивлялась она, пытаясь вырваться из его рук, крепко сжимавших ее кисти.

– Это не угрозы, это действительно так, – резко произнес Макс. – Любой анализ крови покажет, что я родной отец Люси. А поскольку я теперь очень богат, у меня хватит денег таскать тебя по судам до самого Судного дня, если понадобится. Неужели тебе хочется несколько лет провести в залах заседаний суда, выслушивая вердикты? И чтобы пикантные подробности зачатия и рождения Люси получили широчайшее освещение в печати? Вряд ли это будет способствовать улучшению самочувствия твоей матери, – безжалостно продолжал Макс, не пытаясь скрыть угрозы в голосе. – А твоя дочь? Как ты думаешь, будет ли она, повзрослев, довольна, когда узнает, что ты намеренно разлучила ее с родным отцом? Я слышал, что с подростками очень трудно ладить. Откровенно говоря, Эмбер, я полагаю, что Люси тебе этого никогда не простит.

– Ты… ты настоящий дьявол! – с ужасом воскликнула Эмбер, побледнев как полотно.

– Я просто хочу, чтобы ты уяснила себе истинное положение вещей, – покачал головой Макс. – Чтобы ты не думала, будто я шучу.

– Твоя идея замужества совершенно нереальна. И что за глупую историю ты придумал! Кто в нее поверит? Да ни один здравомыслящий человек! Ни на одну секунду! – истерично вопила Эмбер.

– Поверят, поверят! – ответил Макс. – Все обожают романтические истории, особенно со счастливым концом, когда двое влюбленных, взявшись за руки, идут навстречу солнечному закату. Но можно, пожалуй, приукрасить наши биографии, добавить, что до отъезда я был без ума от тебя, но ты не могла выйти за меня замуж по молодости лет. И мне пришлось выжидать столько времени, чтобы соединиться с моей единственной настоящей возлюбленной. Как ты на это смотришь?

– Как я на это смотрю? – Эмбер тряслась от едва сдерживаемой ярости, стараясь вырваться из его рук. – Я думаю, что ты совсем спятил! «Романтическая история… моя единственная настоящая возлюбленная…»? Кого ты этим введешь в заблуждение? Мы оба знаем, что ты никогда меня не любил. Тебе нужен был только секс, и ничего больше.

– А тебе? – Он насмешливо поднял брови. – Ты когда-нибудь любила меня?

– Да, любила, – выпалила Эмбер. Макс притянул ее к своей широкой груди, и щеки Эмбер порозовели. – Но только потому, что была молода и глупа. За восемь лет я поумнела. Сейчас я к тебе ничего не испытываю. Абсолютно ничего.

Макс хрипло усмехнулся.

– Это мы сейчас проверим, – мягко рассмеялся он, отталкивая ее руку и прижимая к себе ее дрожащее тело. – Мне кажется, что ты и сейчас без ума от меня.

– Ах ты, самонадеянная свинья! – Эмбер безуспешно старалась высвободиться из рук Макса, но его лицо приближалось. – Слышал, что я тебе сказала?

– Я думаю, ты лжешь! – Он внимательно вгляделся в ее глаза, еще сильнее сжимая ее.

– Нет-нет, я не лгу! – возразила Эмбер, стараясь избежать его гипнотического взгляда… не смотреть на этот чувственный рот. Но, словно завороженная, она следила за тем, как его голова все ниже склоняется к ней. Он прижал ее спиной к дивану, по ее телу пробежала дрожь желания, и она не могла дохнуть, пока его губы не завладели ее ртом.

Секунду спустя Эмбер пришла в полное смятение. Всем своим существом желая сохранить чувство реальности, она теряла власть над собой. Барьеры, которыми она с таким трудом отгораживалась от этого мужчины, снова рухнули под воздействием непреодолимого соблазна, исходившего от его губ. Со слабым, беспомощным стоном она ответила на его поцелуй, вложив в него всю силу своей страсти.

Прошло много времени, прежде чем Макс поднял голову и серьезно взглянул на нее.

– Ты очаровательная женщина, Эмбер, – хрипло проговорил он, проводя пальцем по ее разгоряченной щеке. – Но ты всегда была лгунишкой.

Все еще оглушенная внезапным проявлением пробудившихся чувств, Эмбер взглянула на Макса смущенно и растерянно. Ее трепетавшее несколько секунд назад тело постепенно успокаивалось, перед собой она видела холодные, безжалостные глаза и искривленные в саркастической и одновременно довольной усмешке губы. Эмбер покраснела до корней волос и чуть было не застонала вслух – так огорчила ее проявленная ею слабость.

Быстро высвободившись из его объятий, Эмбер вскочила с дивана.

– Одну минуту, – холодно промолвил Макс и схватил ее за руку, не давая убежать из комнаты. – Ты так и не ответила на мое предложение о замужестве.

– О замужестве? – Эмбер вырвала руку и стремительно направилась к двери. – Я не выйду за тебя замуж, даже если ты останешься единственным мужчиной на земле.

– Выйдешь-выйдешь, я в этом не сомневаюсь! – крикнул он вслед Эмбер, и, когда она, спотыкаясь, спешила по лестнице к своей комнате, у нее в ушах отдавался его громкий ехидный смех.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Резкий звонок поставленного рядом с кроватью будильника прервал неспокойный сон Эмбер. Зевая, она нажала на кнопку будильника и с трудом подняла тяжелую голову – посмотреть, который час. Ровно восемь, пора вставать.

Эмбер со стоном повернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку. Всю ночь она ворочалась на кровати, спала урывками. А всему виной Макс Уорнер! Лежа на протяжении долгих ночных часов с открытыми глазами, Эмбер в конце концов была вынуждена признать, что он прав: она действительно до сих пор без ума от него! Даже при воспоминании о скупом объятии прошлым вечером в ней все переворачивалось. Где взять сил, чтобы прожить предстоящий длинный день, не сулящий ничего хорошего?

Ах, если бы у нее за плечами был какой-нибудь опыт в подобных делах! Если бы она знала мужчин и жизнь, происходящую за пределами узкого провинциального мирка, в котором провела большую часть своих двадцати шести лет! Безоглядная любовь в восемнадцатилетнем возрасте, последующая беременность и брак с Клайвом Станопом, к сожалению, отдалили ее от сверстников. В то время как ее сверстники проходили естественный путь взросления, она уже нянчила крохотную дочурку, а менее чем через год горевала по погибшему молодому мужу.

Она холодела при мысли о том, с каким, без сомнения, недоверием ее подруги отнесутся к версии, придуманной Максом, сколько смеха и подтруниваний она вызовет. Как может Эмбер признаться даже той же Роуз Томас, что Макс был ее первым и единственным любовником? И что сейчас ее совершенно выбивает из колеи… приводит в ужас необходимость общаться с этим сильным, упорным и многоопытным мужчиной?

Эмбер с тяжелым вздохом откинула одеяло и опустила ноги вниз. Сидя на краю кровати и уставившись невидящим взглядом в пол, она старалась собраться с мыслями. Тот факт, что она по-прежнему любит Макса, сам по себе неприятен, но что он по сравнению с тем, что сегодня, через несколько часов возвращается Люси? Как ей дальше вести себя? Это необходимо решить сейчас. Макс в делах, очевидно, собаку съел, но с семилетними девочками ему вряд ли доводилось общаться. Он, скорее всего, не станет требовать, чтобы Люси немедленно сообщили, кто ее подлинный отец. Его безумное предложение о замужестве Эмбер, конечно, отвергнет, это решено, но ведь Макс дал ей ясно понять, что в таком случае он затаскает ее по судам, испортит жизнь и ей, и их дочке. И никакие разумные доводы не оказывают на него ни малейшего воздействия. Так что же она может сделать или сказать такое, что заставило бы его передумать?

Откинув шторы в спальне, Эмбер увидела, что за ночь выпало много снега. Сад был под толстым белым покрывалом. И небо, затянутое тяжелыми серыми тучами, предвещало новый снегопад в самое ближайшее время.

Спустившись в кухню, чтобы приготовить подносы с едой для матери и их гостя, Эмбер чувствовала, что не в силах отогнать мрачные мысли – она так и не нашла решения многочисленных проблем, стоявших перед ней. А между тем она была поставлена перед выбором «или – или», так как все козыри оказались на руках у Макса. Эмбер беспокоило не столько его настойчивое желание жениться на ней, сколько судьба Люси. Каким отцом может он стать для маленькой девочки? Видит Бог, в наши дни это не такая уж легкая обязанность. Так важно подавать своим детям хороший пример, воспитывать их систематически, с чувством ответственности, в надежде на то, что преподанные им в детстве уроки послужат прочным фундаментом для будущей жизни. Но слова «систематически», «с чувством ответственности» никак не вязались с прошлым Макса. Может, Макс переменится? Как же, как же, мрачно подумала Эмбер, вспомнив, содрогаясь от отвращения, с каким восторгом он ответил на поцелуй Синтии. При этом та недвусмысленно дала понять, что будет счастлива прыгнуть к нему в постель.

Как может она, Эмбер, выйти замуж за человека, который не только безжалостно бросил ее когда-то, но и почти всю свою сознательную жизнь волочится за красивыми женщинами? Еще хорошо, если он не наградил ребенком кого-нибудь еще, горько рассуждала Эмбер, ставя ему на поднос тарелочки с теплой сдобой и тостами.

Уже в который раз она подумала, что многое отдала бы, лишь бы ей когда-то не пришла в голову мысль устроить в своем доме пансион для платных постояльцев, – ведь только это обстоятельство позволило Максу обосноваться в Элмбридж-Холле. Иначе как бы он мог проникнуть в дом? Моля Бога, чтобы ее непрошеный гость провел ночь не лучше ее, Эмбер с шумом поднялась по лестнице и без стука распахнула дверь в его комнату, готовая в ответ на любую дерзость этого ужасного человека швырнуть поднос ему в лицо.

«Ужасный человек», видимо, тоже спал не так уж крепко. Он давно поднялся, успел принять душ и побриться. Эмбер искоса бросила в его сторону изучающий взгляд и туг же зарделась: Макс стоял голый, обернув лишь стройные бедра узким белым полотенцем.

– Ты, очевидно, наделена даром телепатии, – улыбнулся он. – Я как раз в этот миг подумал, что неплохо бы позавтракать.

– Хм… да… наши гости, как правило, предпочитают завтракать у себя в комнате, – промолвила она, напрасно стараясь оторвать глаза от его сильного, гибкого тела. На бронзовой коже широких плеч и на мускулистой груди, покрытой густыми черными волосами, еще блестели капельки воды.

Сердце Эмбер молотом стучало у нее в груди, пульс бешено отсчитывал удары. Лучше бы она осталась в кухне и не видела этот прекрасный могучий торс, эти стройные загорелые ноги и это до смешного куцее полотенце!

Макс, глядя на Эмбер с нескрываемой насмешкой, не спеша направился к ней.

– Бедняжка Эмбер, у тебя утомленный вид. Ты плохо спала? – явно потешаясь над ней, промолвил он.

– С чего бы это! – фыркнула Эмбер. – Я спала прекрасно. – И она решительно повернулась к двери.

– Успокойся, ни к чему строить из себя оскорбленную невинность! – ехидно улыбнулся Макс. – Можно подумать, что мы не видели друг друга обнаженными!

– Я вовсе не жажду повторить этот опыт, – пробормотала Эмбер, поставила поднос на ближайший столик и выскочила из комнаты. Вслед ей еще долго раздавался возмутивший ее до глубины души смех Макса.

Последующие несколько часов она провела как в тумане. Сходила к матери в комнату (к Максу ее теперь и силой не затащишь!) за подносом с посудой, вымыла ее, пропылесосила ковры в нижних комнатах, но делала все это механически. Ее точила мысль, что вот-вот должна возвратиться Люси, и мучило осознание того, что она не в состоянии противиться невероятному мужскому обаянию Макса.

Видит Бог, она всячески старалась от него защититься, справедливо опасаясь, что ее слабое сердце не выдержит соблазна! Но сейчас уже поздно и сделать ничего нельзя. Прежде Эмбер всегда считала, что ее любовь к Максу своего рода заболевание или вирусная инфекция, от которой она постепенно избавлялась на протяжении многих лет. Как она могла вообразить, что выздоровела, оправилась от этого недуга, от которого нет лекарств? И как могло случиться, что после всего ею пережитого она по-прежнему любит Макса?

Ее мрачные мысли прервал телефонный звонок. Работник местного гаража сообщил ей, что старый «лендровер» отремонтирован и его можно забрать в любой момент. Эмбер поблагодарила механика за то, что он так быстро устранил поломку, но, к удивлению Эмбер, тот в ответ лишь усмехнулся.

– Хотел бы я всегда иметь такую легкую работу, – пояснил он. – Тем не менее скажите маленькой Люси, чтобы она не выдергивала электрические провода из задней стенки щитка управления. Иначе вы с ней далеко не уедете!

– Да Люси со мной и не ездила! – запротестовала Эмбер, но в ответ услышала снова смех, а потом на другом конце положили трубку.

Эмбер, нахмурившись, пыталась понять, в чем дело, но тут во дворе раздался автомобильный гудок, и буквально через минуту в комнату влетела Люси.

– Мама! Мамочка! Мы замечательно провели время! – кричала девочка, обнимая мать. – Мы с Эмили видели Рождественского деда, и он подарил нам та-а-кие подарки! Просто потрясающие!

– Восторгам нет конца, – улыбнулась остановившаяся у входа в дом Роуз и отдала Эмбер маленькую сумку с вещами Люси. – Нам с ней было очень приятно, вела она себя безупречно. – Роуз решительно пресекла попытки Эмбер поблагодарить ее. – Я бы с удовольствием посидела у тебя и рассказала, как Мы развлекались, но у меня нет времени. Дома полно глажки, и надо что-то приготовить к ленчу.

Помахав на прощание подруге, Эмбер поспешила в дом, к Люси, но той нигде не было видно. Зато в кухне возвышалась фигура Макса.

– Вот и ты! Собирайся скорей, нам пора ехать, – сообщил он.

– Ехать? Куда? – Эмбер почувствовала, как екнуло ее сердце при виде Макса – этих мускулистых ног, обтянутых темно-синими джинсами, мощных плеч под синим же свитером, подчеркивающим его загар. Макс производил впечатление человека твердого, энергичного и – о ужас! – показался Эмбер таким невероятно привлекательным, что она с большим трудом удержалась от того, чтобы не кинуться ему в объятия. – Где Люси? – спросила она тревожно. – Я надеюсь, ты…

– Оставь, Эмбер! – прервал он ее нетерпеливо. – Я не сказал ничего лишнего. Просто пригласил ее вместе с тобой поехать посмотреть старый дом моей бабушки, точнее, то, что от него осталось, а затем позавтракать в местном кафе. Люси эта идея чрезвычайно понравилась. Особенно предложение вылепить с моей помощью снежную бабу.

Эмбер не знала, что ответить. С одной стороны, ей очень хотелось послать его к черту, с другой – он отрезал ей пути к отступлению, уже пригласив Люси. Если она откажется, девочка огорчится, будет разочарована. К тому же Эмбер, равно как и остальные соседи, никогда не была в доме бабушки Макса – старая леди Паркер последние двадцать пять лет жила в полном уединении. Сейчас дом, наверное, превратился в груду развалин. Но даже эти руины, призналась себе Эмбер, интересно посмотреть.

– Итак?

– Хорошо… Я согласна. Только вот насчет ленча у меня нет уверенности. В очень многих кафе не любят обслуживать маленьких детей.

– Это не проблема. Я уже позвонил в «Красный лев» и выяснил, что они не имеют ничего против ребенка. Но не забудь: на дворе подморозило, вам обеим надо одеться потеплее. – Макс критическим взглядом окинул ее стройную фигуру в кремовом свитере и коричневых вельветовых брюках. – Неплохо бы взять с собой термос с горячим кофе.

Вот проклятье, обо всем-то он помнит! – думала Эмбер, продолжая поиски Люси, которую обнаружила в конце концов на половине Вайолет. Девочка возбужденно рассказывала бабушке про поездку в Лондон.

Эмбер волновалась – как она сообщит матери, что они будут долго отсутствовать, но, к своему удивлению, застала Вайолет одетой и, главное, в превосходном настроении.

– Мне гораздо лучше, так что обо мне можешь не беспокоиться, дорогая! – с сияющей улыбкой сообщила ей мать. – Поезжай спокойно, ни о чем не думай, развлекись.

Эмбер немного удивилась столь внезапному исцелению матери, но еще больше ему обрадовалась и, счастливая, побежала в кухню наполнить термос горячим кофе, после чего и она, и Люси, последовав совету Макса, тепло оделись.

Эмбер никогда не видела вблизи старинный викторианский особняк бабушки Макса. После пожара от дома остался только обгоревший остов с обрушившимися кое-где стенами да обломки статуй и ваз, валявшиеся на заросшей сорняками террасе, что высоко нависала над лесистой долиной. Однако большинство надворных построек, гаражей и сараев были в сравнительно хорошем состоянии. Равно как и оранжерея, куда они зашли с Максом.

– Твоя бабушка выращивала здесь когда-нибудь фрукты? – поинтересовалась Эмбер, осматриваясь в этом большом, красивом и удивительно теплом помещении.

– Не думаю. Но поскольку я никогда не встречался со старой крокодилицей, то наверняка не могу сказать. В настоящий момент меня больше интересует чашечка горячего кофе. Откровенно говоря, – добавил Макс, улыбаясь, – я и не предполагал, что лепить снежную бабу так трудно!

– Это труднее, чем можно предположить по первому впечатлению, – засмеялась Эмбер, глядя в окно на Люси, наряжавшую кривобокого, неуклюжего снеговика в длинный шерстяной шарф Макса.

После того как она так переволновалась из-за упорного стремления Макса ближе познакомиться с дочерью, Эмбер теперь испытывала некоторое облегчение, осознав, что ее тревога была напрасной. Макс вел себя с Люси, как вел бы себя с любой другой семилетней девчушкой, то есть не только весело хохотал над ее ужасными шутками, но и строго-настрого запретил приближаться к развалинам старого дома, которые могли в любую минуту обрушиться ей на голову.

– Как странно, что ты никогда в глаза не видел свою родную бабушку, – сказала Эмбер спустя несколько секунд, наполняя чашки горячим кофе и протягивая одну Максу, стиравшему пыль и паутину с двух старых ящиков. – Тем более что вы с отцом жили всего лишь в нескольких милях отсюда.

– Это долгая история, – вздохнул Макс, передернув плечами. – Но вкратце она сводится к тому, что бабушка моя была одиноким человеком, которого ожесточила жизнь. Муж ее погиб во время второй мировой войны, единственного сына случайно застрелили на охоте, и у бабушки осталась лишь дочь, в которую она вцепилась мертвой хваткой. Для моей несчастной матери наступили черные дни.

И Макс рассказал, как бабушка не разрешала дочери никуда ходить, была нарочито груба с ее приятелями и подругами, стараясь отвадить их от дома, и добилась того, что бедная девочка, по существу, превратилась в пленницу, которой предстояло всю жизнь быть бесплатной компаньонкой своей матери.

– Но почему же она не могла набраться храбрости и просто сбежать из дому?

– Судя по тому, что я о ней слышал, она была очень добрым и мягким человеком – вот почему. Она была не в состоянии кого-либо обидеть, а уж свою родную мать и подавно. К тому времени, когда Имоджен почти достигла среднего возраста, она уже не сомневалась, что никто никогда не женится на ней. Но она черпала силы в религии. К счастью, леди Паркер не возражала против того, чтобы ее дочь посещала столько, сколько ей вздумается, местную церковь в Элмбридже. Вот там-то моя мать и познакомилась с моим отцом.

Эмбер растрогал рассказ Макса о том, как преподобный Огастес Уорнер, рассеянный холостяк лет пятидесяти, горячо полюбил несчастную тридцативосьмилетнюю Имоджен Паркер.

– У него, конечно, и в мыслях не было завладеть богатством леди Паркер. – По словам Макса, его отец неоднократно пытался получить от своей будущей тещи согласие на брак с Имоджен. Но, когда леди Паркер наотрез отказалась благословить влюбленных, Имоджен наконец нашла в себе смелость пойти против материнской воли. – Старуха, конечно, была бессильна расстроить бракосочетание. Но старая крокодилица так и не простила мою мать за то, что та «сбежала» с моим отцом.

– Прямо не верится, что человек может быть столь жестоким и бессердечным! – воскликнула Эмбер, потрясенная тем, что, когда, полтора года спустя после свадьбы, Имоджен умерла при родах, леди Паркер по-прежнему не желала признать ни викария, ни внука.

Пока Макс излагал печальную историю своей жизни, Эмбер ясно представилось, каким одиноким было детство мальчика, лишенного материнской ласки. Макса воспитывал пожилой отец, не знавший, как к сыну подступиться. Не удивительно, что мальчик, фактически отданный на попечение быстро сменявшихся экономок, превратился в настоящего сорванца. Можно удивляться лишь тому, что он не угодил тогда в какую-нибудь беду.

Глядя на мужчину, сидящего напротив нее, Эмбер не без удивления отметила, что сейчас между ними воцарились мир и согласие. Может, причина в том, что сегодня Макс в спокойном, задумчивом настроении, ничуть не похожем на его вчерашнюю воинственность? Эмбер даже показалось, что он волевым усилием подавляет в себе резкость и упрямство, которые скрываются под его красивой внешностью. Ну и слава Богу, поспешила напомнить себе Эмбер, испытывавшая к Максу глубокую благодарность за то, что он ни звуком не обмолвился о произошедшем между ними накануне вечером.

Но тут выяснилось, что Макс просто выжидал удобного момента.

– Здесь, мне кажется, подходящее место для спокойной беседы, – произнес он, вставая и подходя к окну.

– Я… я так не думаю, – сразу занервничала Эмбер, наблюдавшая, как он помахал рукой Люси, которая лепила снежки и складывала горкой. – Да и потом, скоро надо будет ехать завтракать. – Эмбер взглянула на свои часики. – Может, мы…

– Успокойся! Мне кажется, нам незачем снова ругаться и ссориться, – твердо заявил Макс. – Но, поскольку ты считаешь меня подлецом, совершенно необходимо, чтобы ты выслушала мой рассказ о том, что произошло.

– Ах, какое значение имеет… – начала было она, но ее голос был заглушен громким и печальным смехом Макса.

– Имеет значение, и даже очень большое! – Макс провел рукой по волосам. – По сути дела, ты обвиняешь меня в том, что я вел себя чуть ли не с преступной безответственностью, совратил юную девушку и бросил ее, беременную, без какой-либо помощи или поддержки. Хотя – да простит меня Бог! – последнее утверждение соответствует истине, – добавил он с тяжелым вздохом.

– Послушай, мы все это уже обсуждали. Я понимаю, что доставила тебе огорчение, много чего наговорила. Но все в прошлом! Сейчас у каждого из нас своя жизнь. Так какой смысл ворошить былое?

– Смысл, дорогая Эмбер, в том, что твоя версия событий резко расходится с моей, – прямо ответил он, бросив на нее проницательный взгляд. – Когда, собираясь к дяде, я попросил тебя стать моей женой и последовать за мной в Штаты, как только я улажу все формальности, необходимые для твоего приезда, я говорил это от чистого сердца.

Только назавтра после вылета я вспомнил, что в предотъездной спешке забыл дать тебе номер дядиного телефона, и решил связаться с тобой, когда ты переедешь к тетке в Лондон. Но я не смог сразу узнать ее телефона. Ты пока не возражаешь?

– Да нет, конечно.

– Хорошо. Дальше начинается неизвестная тебе часть истории: вскоре после приезда в Штаты я с дядей ехал в его машине на совещание на одном из его заводов. По дороге в нас врезался огромный грузовик. Я очнулся уже на больничной койке с переломами руки, обеих ног и с сотрясением мозга. И то счастье – бедный мой дядя, сидевший за рулем, погиб на месте происшествия.

Тем не менее, – продолжал Макс, не обращая внимания на испуганное восклицание Эмбер, – хотя у меня не было тяжких осложнений типа потери памяти, еще долго после того, как переломанные кости срослись и я встал на ноги, меня мучили страшные головные боли. Но еще больше голова моя болела потому, что на мои плечи обрушились все дела дяди. Хоть я и был его единственным оставшимся в живых родственником, я удивился, узнав, что, согласно недавно составленному завещанию, все имущество дяди переходит ко мне. – Макс повернулся к Эмбер и улыбнулся ей горькой улыбкой. – Ни другие директора фирмы, ни работники не были в восторге от подобного поворота событий. Да оно и понятно. Шли неделя за неделей, а я чувствовал себя таким разбитым и больным, что не мог взяться за дела. А когда оправился, то понял: во-первых, мне следует вывернуться наизнанку и доказать всем – хотя бы для того, чтобы оправдать доверие дяди, – что я способен руководить компанией, а во-вторых, я дал себе отчет в том, что миновало целых два месяца, как я с тобой расстался.

– Ах, если бы я знала об этой аварии! – беспомощно вздохнула Эмбер. – Но я не имела об этих событиях ни малейшего представления.

– Конечно же, – охотно согласился Макс. – Как и я не имел представления о твоих трудностях. Поверь мне, если и были на свете неудачливые влюбленные, то им всем далеко до нас. – Макс зашагал по серым плитам пола. – Когда я наконец добрался до телефона и позвонил в Лондон, трубку взяла твоя тетка и с радостью сообщила мне новость о вашей с Клайвом предстоящей свадьбе.

– Нет, не может быть!

– Да! – резанул он. – Я был так ошеломлен, что не сразу понял, о чем твердит мне старая карга. До сих пор в моих ушах стоят ее слова: «Они так счастливы! Какой удачный брак – именно такой, о каком мечтал отец Эмбер». – Макс очень похоже передразнивал ее тетку. – «Клайв сказочно богат. Вы видели когда-нибудь Элмбридж-Холл? Это замечательный старинный дом, как раз подходящий для двух молодых людей, начинающих новую жизнь…» Она еще много чего несла о богатстве Клайва и о том, как вы долго и близко с ним знакомы.

– Это неправда! – не медля ни секунды, воскликнула Эмбер. – До того как Клайв сделал мне предложение, я едва знала его в лицо.

– И ни слова о ребенке! – мрачно продолжал Макс, не обращая внимания на ее протесты. – Бог мой, Эмбер, я что, должен верить, что у тебя тетка слепая? Неужели она не замечала, что ты беременна?

– Да, конечно, – опустила голову Эмбер. – Я думаю, она подозревала, но мы никогда не говорили на эту тему. Тетка была старых правил, и я…

– Была старых правил, а потому возрадовалась, что ее племянница в мгновение ока выскочила замуж! – иронически заметил Макс, перестав на какое-то время вышагивать по оранжерее и бросив исподтишка взгляд на несчастную съежившуюся фигурку Эмбер. – А дальше рассказывать нечего. Я, разумеется, пустился во все тяжкие, как ты догадываешься, но когда в конце концов оправился и понял, что топить горе в вине бесполезно, что ни женщины, ни дружки мне не помогут, то с головой ушел в работу. Я расширил дядин бизнес, попутно поглощая более мелкие компании, и добился того, что на Уолл-стрит гордо развевается стяг известной фирмы «Уорнер Интернэшнл». Теперь я затеял крупное дело здесь, на территории Соединенного Королевства. Таким образом, можно сказать, что у моей истории счастливый конец. Как ты считаешь?

Эмбер кивнула, не доверяя своему голосу. Она старалась осмыслить рассказанное Максом, совершенно потрясенная тем, что все ее предубеждения, все горестные события прошлого не что иное, как результат нескольких неудачных поворотов судьбы. Трудно было поверить, что только из-за автомобильной катастрофы и номера телефона, который Максу не сразу стал известен, она так настрадалась за восемь лет.

Эмбер зевнула и откинулась на мягкую спинку сиденья. Одному Богу ведомо, где Макс раздобыл такую роскошную огромную машину, но нельзя не признать, что при снегопаде – а снег повалил снова – только в «рейнджровере» и можно было без опаски катить по обледеневшим дорогам. Они решили поехать обедать в город. Она-то сама, как все разумные люди, предпочла бы в такую непогоду сидеть дома, у камина. Но Макс, как всегда, добился своего.

Эмбер повернула голову, взглянула на него, и ее раздражения оттого, что ее заставляют плясать под чужую дудку, как не бывало. На щеке Макса красовался огромный синяк. Работа Люси! Хотя у малышки и в мыслях не было поранить его. Эмбер вспомнила, как они с Максом вышли из оранжереи и Люси забросала их заранее приготовленными снежками. Разгорелось ожесточенное сражение – Макс весело «отстреливался», смеясь от души. К сожалению, в одном снежке, угодившем ему прямо в лицо, случайно оказался довольно большой камень.

Неохотно, но Эмбер признала, что Макс держался молодцом. Быстро утешив расплакавшуюся Люси, он объяснил ей, что он, ветеран снежных баталий, был вполне готов к подобным сюрпризам, а затем повез их завтракать. Люси получила свое любимое блюдо – горячий бутерброд с бифштексом и чипсы с кетчупом. Дома, усевшись перед раскаленным камином, они играли без конца в детские карточные игры, и Люси, естественно, воспылала любовью к маминому «товарищу по школе». Перед отходом ко сну девочка упросила Макса почитать ей длинную-предлинную сказку. Так можно ли удивляться тому, кисло думала про себя Эмбер, что Макс понравился ей, как никто и никогда прежде?

Не в силах справиться с охватившим ее смятением, Эмбер тяжело вздохнула. Она понимала: ей остается лишь радоваться тому, что Макс и Люси так быстро нашли общий язык. Но она не могла не раздражаться, видя, что они интуитивно очень хорошо понимали друг друга. Раздосадовала Эмбер и быстрая победа, одержанная Максом над ее матерью. После того как Вайолет, обретшая второе дыхание, горячо приветствовала предложение Макса пообедать с Эмбер в городе, ей не оставалось ничего иного, как принять приглашение.

– Что-то ты замолчала, – нарушил Макс тяжелую тишину в машине.

– Я… я… беспокоюсь, как там мама одна справится с Люси, – промямлила Эмбер, вдруг ощутив подавлявшее ее волю присутствие этого человека. – Она плохо себя чувствует и…

– Пустяки! Твоя мать вполне здорова, – сухо заметил он. – Когда я утром сообщил ей, что покупаю ваш дом, она пришла в восторг.

– Что?

– Было бы крайне невежливо, если бы я, гость в вашем доме, не нанес визит твоей матери и не сообщил ей о своих планах, – сказал Макс так, будто это само собой разумелось. – Ну и одновременно я счел себя обязанным просить у нее твоей руки.

– Кого ты водишь за нос? – накинулась на него Эмбер. – За всю свою жизнь ты вряд ли хоть раз считал себя обязанным сделать то или иное! – вскричала она, чувствуя, что у нее чешутся руки дать ему пощечину, которая стерла бы с его красивого лица это выражение благостной порядочности. – Если ты хоть на каплю расстроил мать, я…

– Да перестань! – Макс иронически улыбнулся. – Вайолет пришла в полное восхищение от обеих новостей – и от того, что может оставаться в доме, и от предстоящей рождественской свадьбы. Мне, правда, удалось вырвать у нее обещание никому ничего не рассказывать, пока мы с тобой не обсудим этот вопрос с Люси.

Опять он за свое! Этот невозможный человек изыскал новое средство заставить ее принять его безумную идею женитьбы. Эмбер страшно захотелось одной запереться в темной комнате и вдоволь накричаться там! Ведь сейчас Макс загнал ее, собственно говоря, в угол. Как может она лишить мать удовольствия по-прежнему жить в Элмбридж-Холле, а у Люси отнять почти обретенного отца, о котором она все время мечтает? В то же время как можно выйти замуж за человека, который тебя не любит? За человека, одержимого безумными планами жениться вот сейчас, немедленно, на Рождество – и все лишь для того, чтобы заполучить права отцовства на Люси?

Чувствуя, что она, к стыду своему, вот-вот разрыдается, Эмбер отвернулась к окну и внимательно вгляделась в шоссе, по которому они мчались. И тут только, когда их машина поравнялась с освещенным дорожным указателем, до Эмбер дошло, что они едут по главной магистрали, ведущей в Лондон. Если бы не темная зимняя ночь и угнетенное состояние духа, в котором пребывала Эмбер, она давно бы это заметила.

– В чем дело? – спросила она. – Я предполагала, что ты везешь меня обедать.

– Да, мы едем обедать, – подтвердил он. – Но я подумал, что, может, тебе будет приятно пообедать в моей лондонской квартире.

– Ты сошел с ума! К чему ехать за тридевять земель только ради того, чтобы поесть?

– Нет, оснований для этого целое множество, – умиротворяюще заметил Макс. – Я подумал, что тебе доставит удовольствие отведать что-нибудь, отличающееся от блюд вашей местной кухни. Моя экономка, первоклассная кулинарка, обещала оставить на плите отменные кушанья. Затем я решил, что тебе полезно хоть ненадолго переменить обстановку и что…

– Хорошо-хорошо, – оборвала его Эмбер. – Но как же Люси? Вообще-то, на мою мать в нормальных условиях вполне можно положиться, однако…

– Не волнуйся, – твердо сказал Макс. – Перед отъездом я сообщил Вайолет, куда мы направляемся, и оставил ей номер телефона на случай, если возникнут какие-нибудь затруднения.

Возмущенная и рассерженная непрестанным вмешательством Макса в ее жизнь, Эмбер разозлилась еще больше, когда в свете фар встречной машины поймала взгляд Макса. Глаза его выражали откровенную насмешку. А плечи вздрагивали от едва сдерживаемого смеха. Этот ужасный человек, по-прежнему не обращавший никакого внимания на ее протесты и просьбы вернуться домой, мчался по направлению к Лондону. Вскоре они, к неудовольствию Эмбер, въехали на подземную стоянку под огромным современным зданием, возвышающимся над Гайд-парком.

– Боже правый! – в раздражении воскликнула Эмбер, несколько минут спустя осматриваясь в гостиной на верхнем этаже здания, обставленной с невероятной пышностью. При виде многочисленных мраморных колонн и гигантских окон от пола до потолка, из которых открывался поразительный вид на Лондон, у Эмбер глаза на лоб полезли.

Ну и ну! – сказала она себе. Туфли ее почти целиком утопали в толще белого ковра, покрывавшего пол главной комнаты, полной сверхсовременных стульев, кресел, диванов и стеклянных столиков различного размера и дизайна. Разглядывая огромные окна с зеркальными стеклами, наполовину закрытые плотными льняными гардинами кремового цвета, Эмбер не могла отделаться от мысли, что здесь, в этом роскошном жилище, Макс принимал женщин. Интересно, сколько их здесь побывало? Бог не даст ей солгать, она никогда не видела «гнездышка любви» у мужчины, но, и не обладая чрезмерно богатым воображением, нетрудно было себе представить, что комната с длинными черными диванами из кожи и непомерной величины современными картинами обнаженных женщин как нельзя лучше подходила для этой цели.

– Здесь, мне кажется, тебе есть над чем посмеяться! – сказал Макс, заметив, что она, словно не веря своим глазам, разглядывает особенно откровенную картину на стене. – К сожалению, мне пришлось занять квартиру, принадлежавшую прежнему директору-распорядителю нашей компании. Баб у него, очевидно, было без счета. Эмбер, не подумай, пожалуйста, что у меня такой отвратительный вкус. Откровенно говоря, я не дождусь того момента, когда смогу выехать отсюда.

Эти грустные признания Макса, с отвращением взиравшего на «картинную галерею», вызвали у Эмбер невольную улыбку. А когда он за обедом развлекал ее рассказами о похождениях своего предшественника, Эмбер покатывалась со смеху.

– Ты не поверишь, что мне здесь предлагают по телефону, – говорил Макс. – Никак не возьму в толк, кто здесь жил – то ли Дон Жуан, то ли маркиз де Сад!

– Я должна извиниться за то, что в начале вечера так разворчалась. Ты был совершенно прав, – призналась Эмбер, когда они после обеда пили в малой гостиной кофе с коньяком. – Обед был превосходный, а главное – для меня большое удовольствие узнать, как готовят другие.

– Я не заслуживаю подобных извинений, – произнес в ответ Макс и задумался, молча глядя на рюмку с коньяком в руке. – Больше всего меня потрясла даже не встреча с Люси, хотя, видит Бог, эта встреча надолго вывела меня из равновесия, – сказал он таким грустным тоном, что Эмбер взглянула на Макса с беспокойством. – Я был буквально в шоке, когда обнаружил, что ты много лет жила в крайней нужде и что за роскошным фасадом твоего дома скрывается бедность. И вот сейчас твои слова о том, что для тебя большое удовольствие узнать, как готовят другие, вогнали меня в краску. Я уверен – я никогда не смогу простить себе, что по моему небрежению ты и Люси столько времени бедствовали.

Вздрагивая от резких интонаций его голоса, громко разносившегося в небольшой комнате, Эмбер инстинктивно протянула к Максу руку, желая его успокоить.

– Да будет тебе, не стоит из-за этого так терзаться. И не преувеличивай мои трудности. Ведь я намного счастливее тысяч других людей. У меня, по крайней мере, есть крыша над головой, – твердо заявила Эмбер. – В моем теперешнем положении ты нисколько не виноват.

– Прямой моей вины, может быть, и нет, – проговорил Макс с тяжким вздохом, – но все же я в ответе за все, что тебе пришлось испытать. Это одна из причин, почему я твердо решил, что у Люси будет отец и что отныне ты и она не будете знать никаких материальных затруднений.

– Я высоко ценю твои слова, поверь мне, – серьезно произнесла Эмбер. – Но ты можешь быть Люси замечательным отцом и заботиться о ней материально без того, чтобы непременно жениться на мне. Денег от продажи дома мне более чем хватит на жизнь. Я куплю небольшой коттедж, если надо будет – даже на порядочном расстоянии от Элмбриджа, и тогда по городу не пойдут сплетни о происхождении Люси. И конечно же, ты сможешь с ней видеться, сколько тебе будет угодно, – быстро добавила Эмбер, видя, что он решительно качает головой.

– Вот увидишь, если ты выйдешь замуж за богатого, преуспевающего дельца, благодаря которому в городе появятся новые рабочие места, никаких злобных слухов на твой счет не возникнет.

– В этом я ничего не понимаю, – Эмбер задумчиво провела рукой по своим золотистым волосам, – но убеждена – деньги вовсе не самое главное в жизни. Ведь счастья, например, не купишь.

– Счастья не купишь. Можно купаться в деньгах и быть глубоко несчастным, – согласился он с кривой усмешкой.

– Боже мой, какой же ты циник! – набросилась на него Эмбер, с грохотом ставя свою чашку на стеклянный столик рядом. – И вот такую семейную жизнь ты нам готовишь – двое связанных и обреченных на жалкое существование? Живут в сказочной роскоши, но сказать им друг другу нечего! – Эмбер сердито вскочила на ноги. – Нет, я ни за что не желаю в этом участвовать! И я не желаю… – Эмбер запнулась на полуслове, встревоженная тем, что Макс медленно поднялся с дивана и решительно направился к ней.

– Чего ты желаешь, мне очень хорошо известно! – промолвил он, насмешливо улыбаясь.

– Нет, нет, не смей! – вскричала Эмбер и испуганно попятилась от него, но остановилась, налетев на холодную мраморную колонну, служившую в числе прочих украшением комнаты. – Я уже не та глупая девчонка, которую ты некогда знал, Макс, – задыхаясь, твердила она, почти ненавидя этого дьявольски притягательного мужчину, который смотрел на нее сверху вниз с таким возбуждающим блеском в глазах, что у нее подгибались колени. – Мне двадцать шесть лет, и я в состоянии оценить твое поведение. Поверь мне, то, что ты сказал, – неправда.

– Напротив, чистая правда, уж поверь мне! – возразил он с ласковой усмешкой, делая еще шаг вперед.

– Нет!.. Нет!.. Ты заблуждаешься… Жестоко заблуждаешься! – громко запротестовала Эмбер.

А Макс приблизился к ней уже настолько, что она могла отчетливо разглядеть легкий румянец возбуждения, пробившийся сквозь загар на его высоких скулах.

– Не пора ли тебе, Эмбер, прекратить обманывать себя? – Он поднял руку и пальцем легко провел по ее щеке. – Что за смысл упорствовать в отказе признать свои желания и потребности?

Он всего лишь мягко прикоснулся к ней, а сердце Эмбер бешено заколотилось в ответ.

– Нет-нет, ты глубоко ошибаешься на мой счет, – бормотала она, задыхаясь. Она отчаянно старалась овладеть собой, но уже утратила контроль над своими мыслями и не могла унять дрожь в ногах, когда к ним прижались длинные мускулистые бедра Макса, чья рука нежно ласкала впадинку у основания ее шеи. – Ты совершаешь чудовищную ошибку.

– Одному Богу ведомо, сколько ошибок я наделал в своей жизни, но на сей раз я не ошибаюсь! – Макс хрипло рассмеялся, быстро подхватил ее извивающееся тело на руки и, невзирая на бурные протесты, понес по длинному коридору к себе в спальню.

– Нет, Макс! Нет! Пусти меня! – продолжала вопить Эмбер, когда он опустил ее на широкую кровать и быстро навалился на нее своим тяжелым крепким телом, не давая убежать.

– Прекрати сопротивляться! – прорычал Макс, чуть ли не оглушив Эмбер и гипнотизируя ее пристальным взглядом синих глаз. – Зачем ты дурачишь себя? Я знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Каждый поцелуй… каждое движение твоего тела тому свидетельство. Боже мой, вчера ты чуть не свела меня с ума! Когда ты трепетала в моих руках, я ощутимо чувствовал жар твоего вожделения. Зачем непрестанно отрицать, что мы друг другу нужны? Неужели тебе не наскучило это занятие? – глухо шептал он, а его голова склонялась все ниже и ниже.

И, когда его рот жадно впился в ее дрожащие губы, прошедшие годы забылись, словно никогда и не было этих восьми лет. Так же, как тогда, в юности, они оба сгорали от обоюдного желания, на ее губах пылал его поцелуй, а руки Макса, сорвав с нее одежду, ласкали ее полную грудь. Эмбер еще лепетала что-то, протестуя, но не могла сопротивляться волне вожделения и страсти, подхватившей ее и понесшей куда-то на гребне наслаждения, когда теплые пальцы Макса, преодолев барьер из шелка, коснулись ее набухших сосков. И вот тут-то, после того, как требовательный натиск его рта ослабел и теперь нежными касаниями губ и языка он чуть ли не свел ее с ума, вот тут-то она поняла, что он прав.

Она поняла, что обманывать себя дольше бесполезно. Едва ли не теряя сознание от непреодолимой, мучительной потребности обладать им, она поняла, что именно этого желала с того самого момента, как впервые увидела Макса по возвращении в Элмбридж, именно против этого желания в себе самой она боролась со все возрастающим отчаянием. Да, она желала… желала ощущать его чувственный рот на своих губах, и возбуждение сильного мужского тела, крепко прижавшегося к ней, и распаляющие прикосновения его рук к ее плоти.

Макс, дышавший, как и она, натужно и прерывисто, поднял голову и в упор посмотрел на нее блестевшими в сумраке неосвещенной спальни глазами.

– Скажи же мне, Эмбер! Скажи мне наконец, что ты хочешь меня! – Требовательные, повелительные нотки в его голосе разожгли в ней всепожирающее пламя.

Дрожь пробежала по телу Эмбер, она обхватила его руками, погрузив пальцы в мягкую толщу волос на затылке.

– Да, да, я хочу тебя! – прошептала она, забыв обо всем на свете. Она осознавала лишь зов своей изголодавшейся по мужской ласке плоти и всепоглощающее стремление отдаться этому мужчине – настолько сильное, что оно было сродни мучительной физической боли.

Эмбер прекратила напрасные попытки сопротивляться этой могучей потребности. Она услышала громкий торжествующий смех Макса, срывающего с нее и с себя одежду. Он прижал ее спиной к подушкам, обоими, казалось, двигал острый животный голод, слишком долго сдерживаемый. Эмбер, ни о чем не сожалея, без малейшего стыда нежно водила руками по его могучему телу, жадно ощупывала широкие плечи, развитой торс, плоский живот, крепкие мышцы ног, она упивалась близостью его плоти, такой родной, такой знакомой, несмотря на то что она столько лет не обнимала Макса.

А его, кажется, тоже одолевала потребность насладиться каждым дюймом ее обнаженного тела, все более смелые прикосновения его рук и необыкновенно чувственного языка заставляли Эмбер сгорать и таять от страсти. Влекомая огромной силой любви и желания отдаться ему, Эмбер издала громкий крик, чтобы освободиться от внутреннего напряжения. Поглощенная своими эмоциями, она не слышала глухого стона, с которым Макс наконец проник в нее, но со всей силой своего чувства немедленно ответила на пульсирующие, ритмичные движения его мощного тела. И вот добела раскаленная страсть погрузила их в глубокую темную бездну полного удовлетворения и блаженства.

Позже, когда они, сплетясь телами, в полудреме нежились в теплой постели, Макс нежным движением повернул к себе голову Эмбер.

– Хорошо, что мы поженимся через десять дней! – сказал он. – Больше я без тебя не выдержу.

– Ммм, – со сна отозвалась Эмбер. Еще не оправившись от потрясения, каким явился для нее неожиданно бурный собственный отклик на призыв Макса и взаимная страсть, с такой силой вырвавшаяся наружу, Эмбер не сразу поняла, о чем он ведет речь. – Нет, нет… Нам нельзя… – бессвязно забормотала она, высвобождаясь из его объятий. – Мне надо ехать домой… К Люси… А потом, моя мать…

– Не волнуйся, дорогая, – Макс решительно заключил ее снова в объятия. – Прежде всего тебе следует понять, почему я намеренно привез тебя сюда, в Лондон.

Не представляя, что Макс имеет в виду, Эмбер недоуменно глядела на него и молчала. К ее удивлению, на его загорелых щеках заиграл легкий румянец смущения.

– О, Эмбер! Ну как ты не догадываешься?! Я не мог заниматься любовью с тобой в твоем доме, не рискуя напугать или оттолкнуть от себя Люси, которая еще не знает, что мы поженимся. Но я понимал, что, если это не произойдет сегодня, я просто сойду с ума. Потому-то я и затащил тебя ко мне в постель! Но ты не беспокойся: я взял напрокат «рейнджровер», и, если даже дороги превратятся в сплошной сугроб, все равно еще до завтрака я доставлю тебя домой. Хорошо?

– Нет, Макс, нет! – со слезами в голосе ответила Эмбер. – Я, конечно, очень благодарна тебе, что ты все предусмотрел. Но я думаю… это все ужасная ошибка.

– Любить тебя?.. Нет, это не ошибка! – быстро отозвался Макс. – Но одну ошибку я все же сделал – это когда уехал в Америку, не обвенчавшись сначала с тобой. Теперь я намерен исправить ее как можно скорее. – И Макс еще крепче прижал к себе трепещущее тело Эмбер. – Потому что я тебя хочу и ты станешь навсегда моей.

Твердый, решительный тон Макса заставил Эмбер похолодеть. Столько лет она усердно возводила стены между собой и этим мужчиной, а сейчас они с такой непостижимой быстротой и легкостью рухнули! Может, она и питает подлинную любовь к этому трудному человеку, но что она знает о его сокровенных чувствах? Вдруг у него к ней только сексуальное влечение?

– Нет… нет… Мне необходимо время, чтобы подумать, – запинаясь, говорила она, тогда как ее плоть трепетала от соприкосновения с нагим телом Макса.

– Время, чтобы придумать еще какие-нибудь глупые, ребяческие отговорки? Извини, Эмбер, но мне это представляется даже безнравственным. – Макс повысил голос, а пальцы его между тем нежно гладили набухшие соски ее грудей, так что несказанное блаженство охватило все ее существо и она с трудом удержалась от стона наслаждения. – Ты сейчас, сию минуту, здесь пообещаешь мне, что через десять дней выйдешь за меня замуж. Идет?

– Да, – прошептала она, чувствуя, что снова погружается в волны страсти и желания. – Да, Макс, да… Я выйду за тебя замуж.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эмбер не раз с беспокойством задумывалась о том, как она объявит о предстоящем замужестве, но вскоре поняла, что волновалась напрасно. Миновало всего четыре дня с той ночи, как она дала Максу свое согласие, то есть до свадьбы оставалась еще целая неделя, а в городе, казалось Эмбер, не было человека, который не знал бы во всех подробностях о предстоящем событии и не радовался тому, что Эмбер останется в Элмбридж-Холле.

Впрочем, напоминала себе Эмбер, радовались не все: Мрачный Главер скорбел о потере комиссионных, а Синтия Хендерсон, внезапно почувствовав усталость, оставила магазин на управляющего, сама же отправилась в месячный круиз по Карибскому морю. Кроме того, сегодняшняя почта доставила письмо от Филипа Джексона – он был очень огорчен таким поворотом событий.

Эмбер со вздохом взглянула на почтовый конверт, лежавший на письменном столе, и сделала еще одну попытку разобрать почерк Филипа, больше походивший на чернильный след, оставленный сбившимся с пути пауком, чем на горестные излияния молодого доктора с разбитым сердцем.

Ее чрезвычайно забавляло то обстоятельство, что новость с быстротой молнии распространилась по маленькому городку. Когда Эмбер в разговоре с Максом посетовала, как трудно ей будет говорить на эту тему со своими знакомыми, Макс в ответ только усмехнулся.

– Предоставь это матери и ее старым подружкам. Можешь не сомневаться – и суток не пройдет, как новость вернется к тебе, обойдя весь Элмбридж.

И Макс оказался прав. Хорошо еще, что, предосторожности ради, она прежде всего сама оповестила своих приятельниц. Салли Фрейзер, к примеру, была бы смертельно обижена, если бы узнала о свадьбе не от самой Эмбер.

Ей оставалось только удивляться, с какой готовностью горожане поверили сочиненной Максом романтической волшебной сказке об их отношениях. Но своей задушевной подруге Роуз Томас Эмбер поведала всю правду об их тайной любви в прошлом и о причинах, толкавших их к венцу.

– О, Эмбер, я так рада за тебя! – Роуз выскочила из-за кухонного стола и горячо обняла Эмбер. – Все эти годы никто не подозревал, что у тебя когда-то был роман с Максом. И что в последние недели роман возобновился… Но теперь я даже удивляюсь, почему мне никогда не приходило в голову, что вы необычайно подходите друг другу. – Роуз сияла. – А что будет с домом? Ты снимешь его с продажи?

– Да, конечно, но я думаю, что мы станем его совладельцами. Сейчас я немного смущена тем, что Макс намерен внести назначенную за дом цену на мой счет, чтобы в будущем у меня всегда были свои личные деньги.

– Как это великодушно с его стороны! Да Макс, видно, души в тебе не чает! – И Роуз рассмеялась, заметив, что ее подруга покраснела.

– Даже не знаю, – Эмбер беспомощно пожала плечами. – Он, бесспорно, хочет, чтобы у Люси был настоящий отец, а в остальном у меня нет уверенности. Между нами стоит, конечно, эта старая история, хотя сейчас вроде все по-иному… – не закончив свою мысль, она замолчала.

– Помилуй, Эмбер, вы в ту пору были так молоды. Ты теперь совсем не та, что прежде, да и Макс стал совершенно другим человеком, – твердо заявила Роуз. – Оба вы наделали ошибок – а кто, скажи, их не делает? Но теперь у вас появилась возможность начать совместную жизнь. И если ты предполагаешь, что Макс женится на тебе лишь из одного чувства ответственности перед Люси, то ты, по-моему, просто рехнулась! Скажу тебе по правде, Эмбер, – Роуз язвительно улыбнулась, – Макс не производит на меня впечатление человека, который допустит, чтобы его заставили сделать что-либо помимо его воли. Мой тебе совет – забудь все плохое, что было когда-то. Важно то, что происходит сейчас. Важно и для тебя, и для Люси.

– Да, я знаю, ты права. Но это такой серьезный шаг, что я не могу не нервничать. Да, кстати, Роуз, мне не хочется, чтобы история наших отношений стала известна, я ее рассказываю тебе одной, – предупредила Эмбер. – Не говоря уже про остальное, я бы не хотела, чтобы пошли сплетни о Клайве, который проявил ко мне столько великодушия и доброты.

– Не беспокойся! – быстро отозвалась подруга. – Я слова не пророню.

– Все эти годы я много раз хотела тебе открыться, – вздохнула Эмбер. – Но в последний момент мужество оставляло меня. А если теперь все всплывет… Нет-нет, это будет крайне неприятно! Особенно из-за моей матери и Люси.

– В таком случае, ради всего святого, ни при каких обстоятельствах не проговорись Салли! – улыбнулась Роуз. – Но вот со мной ты напрасно не поделилась раньше. Хотя бы потому, что иногда доверительный разговор с подругой снимает тяжесть с души. А насколько я себе представляю, твоя жизнь – жизнь матери-одиночки – была далеко не сахар.

– Да, порой приходилось несладко, – согласилась Эмбер. – Все силы прилагаешь, чтобы сделать жизнь своего ребенка как можно лучше, но очень часто ничего у тебя не получается…

– Ну, мне-то кажется, что ты блестяще выходила из положения. Особенно если учесть, что у тебя на руках была еще и мать с ее болезнями. Признаться, не помню такого цветущего, жизнерадостного вида у Вайолет, какой у нее сейчас. Люси же просто вне себя от счастья. Она наверняка одобрительно относится и к самому Максу, и к вашим планам пожениться?

– Сказать, что она «одобрительно относится», все равно что ничего не сказать! Она просто ликует при мысли, что у нее, как у всех подруг, будет отец. Кроме чисто внешнего сходства у них с Максом полное взаимопонимание – они так тянутся друг к другу. Честно говоря, в толк не возьму, почему я довела себя до такого состояния, – и Эмбер, улыбнувшись, покачала головой, вспоминая, как она чуть не заболела от опасения, что ее дочь может принять в штыки вторичное замужество матери.

Но Макс основную тяжесть задачи взял на себя. После того как взвинченная до предела Эмбер уже довольно долго просидела вдвоем с Люси в гостиной, осторожно подводя ее к известию о предстоящей свадьбе, он с теплой улыбкой вошел в комнату.

– Дело в том, Люси, – сказал Макс, – что я всегда был влюблен в твою маму. Она, однако, предпочла мне твоего отца, и, по-моему, правильно сделала. Клайв был хороший, добрый, заботливый человек, и у меня нет никакой надежды занять его место в твоей душе. Я и не буду пытаться, ладно? – Люси осторожно кивнула в знак согласия, и Макс, улыбнувшись, продолжал: – С другой стороны, мы втроем можем жить очень весело, на что раньше у твоей мамы не хватало времени. Вот, например, сразу после свадьбы неплохо бы нам втроем поехать на рождественские каникулы в Швейцарию – покататься на лыжах. Только смотри, никому пока ни слова, это большой-большой секрет! Идет?

– Идет! – улыбнулась Люси, явно польщенная тем, что ей доверили столь важную новость.

– Но, – продолжал Макс уже более серьезным тоном, – самое главное вот что: я обещаю тебе сделать все возможное, лишь бы твоя мама была счастлива, очень счастлива.

Люси с минуту внимательно рассматривала Макса.

– Мама сказала мне, что ты очень богатый бизнесмен. Ты правда очень богатый?

Макс пожал плечами.

– Да, это так. Но счастье не всегда можно купить. Для счастья куда важнее любовь и забота друг о друге.

– Но вот маме нужна новая машина, потому что ее «лендровер» вечно ломается. А потом ей нужны новые красивые платья, – твердо заявила малышка. – Ты можешь купить ей много-много по-настоящему нарядных платьев?

– Сколько душе ее будет угодно – и все нарядные, одно другого лучше! – улыбаясь, согласился Макс, не обращая внимания на протестующие жесты Эмбер, возмущенной приземленным взглядом Люси на предполагаемое замужество матери.

– Ммм… А можно будет мне на свадьбе быть маминой подружкой? – с надеждой в голосе поинтересовалась девочка.

– Конечно! – рассмеялся Макс. – Ну, какие там еще пожелания в твоем списке?

– Мама тебе не говорила, что я давным-давно мечтаю о собственном пони? – Люси смотрела на Макса широко раскрытыми невинными детскими глазами. – Если ты купишь маме новую машину, то, может, мне купишь пони?

Эмбер буквально сгорала со стыда. Затаив дыхание, она смотрела на Макса, он же, подумав несколько секунд, с веселой усмешкой сказал своей дочке:

– Ну и хитрюга ты, ну и вымогательница! Нет, пони ты сейчас не получишь! Придется тебе подождать до дня твоего рождения!

При этих словах Люси с ликующими возгласами кинулась на шею улыбавшемуся во весь рот Максу.

– В тот миг мне было не смешно, я чуть не умерла от смущения! – обращаясь к хохотавшей Роуз, заключила Эмбер свой рассказ о том, как Люси торговалась с Максом.

– Но позволь, – мягко произнесла Роуз, – ведь он ей родной отец. И я думаю… – Она замялась. – Я думаю, дальше будет все труднее решиться и открыть Люси правду.

– Меня тоже это беспокоит, – со вздохом сказала Эмбер. – Особенно потому, что она так на него похожа. Макс, однако, считает, что незачем торопиться еще и с этим откровением. Кажется, он убежден, что в теплой, любящей атмосфере семейной жизни для Люси будет уже неважно, кто ее родной отец. Остается лишь надеяться, что он прав.

– Я уверена, что он прав, – твердо заявила Роуз. – Как и в том, что он именно тот мужчина, который нужен тебе. Мысль, что ты можешь выйти замуж за Филипа Джексона, никогда не приводила меня в восторг. По правде говоря, мне всегда казалось, что молодой доктор слишком много думает о себе.

Верные слова, решила Эмбер, с недовольной гримасой поглядывая на длинное письмо от Джексона, укором лежавшее на письменном столе перед ней. Мучаясь сомнениями, не совершит ли она ошибку, выйдя замуж за Макса, Эмбер не хотела выслушивать предостережения еще и от других людей, поэтому облегченно вздохнула, когда зазвонил телефон.

– Помнишь старые бумаги, касающиеся Элмбридж-Холла, которые ты передала мне? – спросил ее муж Роуз, Дэвид Томас, поздоровавшись и извинившись за беспокойство.

– О Господи! Я и думать про них позабыла! – воскликнула Эмбер.

– Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что доставлю тебе сейчас удовольствие. Очень, очень интересная новость! Я сделал замечательное открытие!

– Да? И что же это за открытие?

– Может, я лучше загляну к тебе? Дело довольно запутанное, но, похоже, у нас есть шанс отстоять старую мельницу.

– Замечательно! – расцвела Эмбер. – Выкладывай, Дэвид, что там, не томи. Я сгораю от нетерпения, лучше говори сейчас же.

Внимательно выслушав Дэвида и положив телефонную трубку на рычаг, Эмбер почувствовала, что она в полном смятении. Тупо глядя невидящими глазами в окно, она никак не могла собраться с мыслями.

По словам Дэвида, который почерпнул уверенность в благополучном исходе битвы за мельницу, роясь в пыльных старых бумагах, подписанный Клайвом договор на продажу уникальной мельницы касался только ее здания и земли, на которой она стояла. Ни приливной пруд, примыкающий к мельнице, ни окружающий его участок, клином вдававшийся в русло реки, продаже не подлежали.

– Не пойму, почему Клайв не продал и пруд. Хотя, возможно, покупатель, приобретший старую мельницу, не захотел платить за огромный, не представлявший никакой ценности пруд, – предположил Дэвид и вновь пустился в объяснения, растолковывая Эмбер, что находящаяся в числе бумаг дарственная за подписью короля Карла II, датированная 1667 годом, предоставляла владельцу Элмбридж-Холла полные и неограниченные права на всю прилегающую к мельнице территорию, включая пруд и – что важнее всего – русло самой реки.

– Прости меня, Дэвид, за тупость, но я никак не возьму в толк, о чем идет речь. Мне никогда не приходило в голову, что дно реки может быть чьей-нибудь собственностью. Кому нужна эта земля?

– Ну смотри, река ведь зависит от приливов в море. Так разве в былые времена не могли находиться на ее дне устричные отмели? Неплохой, скажу тебе, доход для хозяина усадьбы.

– Слышу речь бухгалтера! – рассмеялась Эмбер. – И все же я не понимаю, почему ты придаешь старому документу столь важное значение?

– Да, знаю, понять это не просто. Но если ты взглянешь на карту местности, то убедишься, что старая мельница и пруд находятся на участке, который вдается в реку, образуя как бы заглавную букву «U». Так вот, старая бумага гласит, что весь этот участок U-образной формы принадлежит тебе, и только тебе, равно как и дно реки, что лежит между прудом и противоположным ее берегом. Я справлялся у своего приятеля, работающего в окружном управлении, – от волнения у Дэвида то и дело срывался голос. – Он подтвердил, что ты вправе требовать плату с каждого, кто пожелает пристать на лодке к твоему берегу.

– Ты хочешь сказать… – Эмбер нахмурилась, взвешивая слова Дэвида, – ты хочешь сказать, что каждый волен плавать вверх и вниз по реке, но, если кому-то вздумается сойти на берег вблизи Элмбридж-Холла, он должен испросить на то моего разрешения?

– Вот именно! – восторжествовал Дэвид. – Мало того, поскольку тебе принадлежит и само русло, никто не имеет права вбивать в дно реки столбы или делать запруды. Представляешь теперь, в какое затруднительное положение попадает компания «Суффолк Констракшн»? Мельница, спору нет, их, но, если ты не продашь им пруд, окружающую его территорию и права на русло реки, черта с два они смогут построить бассейн, о котором мечтают!

– Ох ты! Надо поскорее сообщить эту новость Роуз – вот обрадуется! – весело рассмеялась Эмбер, но тут сообразила, что вскоре она перестанет быть единовластной хозяйкой Элмбридж-Холла. – Да, и Максу! Ему тоже будет приятно! Эту неделю он работает в Лондоне, но в пятницу я еду к нему – надо кое-что купить, а потом мы вместе позавтракаем. И я смогу рассказать ему о твоем открытии. А как по-твоему, не следует ли нам поставить в известность людей из «Суффолк Констракшн»? Наверное, не совсем порядочно с нашей стороны держать их в неведении?

– Ты права, конечно, но у меня ни малейшего представления о том, кому принадлежит компания. Может, Джон Фрейзер в курсе дела? Как адвокат, он должен знать, где можно получить подобные сведения. Прости, пожалуйста, мне пора бежать, – вдруг заспешил Дэвид, когда шум в его офисе невероятно усилился. – Позвоню, как только что-нибудь выясню. Привет!

– Хватит вам уже трещать об этой старой мельнице! Надоело! – недовольно проворчала Салли, наливая себе вторую чашку чаю.

– Но ведь мы для того и собрались! – напомнила Роуз, передавая подруге тарелку с шоколадным печеньем. – Надо решить, распустить ли сейчас комиссию по спасению мельницы в связи с тем, что «Суффолк Констракшн» не сможет построить там бассейн, или выждать немного, посмотреть, что будет дальше.

– Да-да, конечно, ты права! – Салли передернула плечами. – Но было бы куда интереснее узнать, как Эмбер готовится к свадьбе. Ты, например, еще ничего не сказала, какие платья будут у тебя и Люси, – обратилась она к Эмбер.

– Рассказывать нечего, я их пока не купила, – улыбнулась Эмбер, не вполне пришедшая в себя после вчерашнего разговора с мужем Роуз – Дэвидом.

Так трудно было привыкнуть к тому, что все в жизни вдруг стало складываться необычайно удачно! Всего несколько недель назад Эмбер жила под гнетом страха, что Макс может возвратиться в Элмбридж. А сейчас у нее никаких проблем. Предстоящий брак с Максом означает, что они с Люси останутся в прежнем доме, а Люси к тому же получит отца. Мало того, благодаря старым бумагам выясняется, что и мельницу горожане спасут.

– Дэвид сказал, что пытается выяснить, кому принадлежит «Суффолк Констракшн», но, так как в последнее время многие мелкие компании были поглощены крупными, это задача не из легких, – объявила подругам Роуз.

– Надеюсь, ты не пойдешь покупать свадебные наряды в магазин Синтии Хендерсон! – Сбить Салли, твердо решившую выведать подробности о подготовке к бракосочетанию в доме Эмбер, было не так-то просто. – Управляющий, которого Синтия оставила вместо себя, полная бездарь!

– Ну что ты! – Эмбер покачала головой. – Туалеты Синтии для меня слишком вызывающи. Завтра я еду в Лондон, мы с Максом где-нибудь позавтракаем и сделаем покупки вместе. По-моему, лучше всего подойдет костюмчик или…

– Я бы тебе посоветовала лучше остановиться на платье с жакетом, тем более что в это время года довольно холодно, – сказала многоопытная Салли. – И в церкви, если помнишь, постоянно отказывает центральное отопление. Не хочешь же ты последующие две недели просидеть взаперти с простудой. А кстати, – поинтересовалась Салли как бы невзначай, – где вы собираетесь провести медовый месяц?

– Ах, Салли, не спрашивай! – рассмеялась Эмбер. – Иначе ровно через пять секунд весь Элмбридж будет в курсе моих планов.

– Ну как тебе может прийти такое в голову?! Я никогда никому ничего не рассказываю! – горячо заверила подругу Салли, упорно не замечавшая насмешливого фырканья Роуз. – Наверное, поедете в теплые края, на берег Карибского моря, например? Загоришь дочерна и… – В кухню вошел Дэвид Томас, и Салли замолчала на полуслове.

– Привет, дорогой! Я не ждала тебя так рано! – улыбнулась мужу Роуз, но тут же нахмурилась, заметив, что он чем-то обеспокоен. – Что случилось? На работе все в порядке?

– На работе-то все хорошо. – Дэвид налил себе чашку чаю и уселся за стол. – Вот уж не ожидал застать здесь всю троицу! – с натянутой улыбкой сказал он вместо приветствия подругам жены.

– Мы как раз обсуждали тайны, обнаруженные тобой в старых бумагах, – проговорила Эмбер. – Но сейчас нам, наверное, пора уходить. В последние дни я, кажется, провожу в кухне Роуз времени больше, чем у себя дома.

– Нет, не уходите! Я заскочил всего лишь на минуту! – объявил Дэвид.

– Ты смог выяснить, кто является владельцем «Суффолк Констракшн»? – поинтересовалась его жена. – Это, конечно, требует усилий, но все же… – Роуз закусила губу, заметив предостерегающий взгляд, брошенный на нее мужем. – Что случилось? Что-нибудь не в порядке со старой мельницей?

– Ммм… Это не так уж важно… Поговорим об этом после, – уклончиво пробормотал Дэвид.

– Давай, дорогой, выкладывай, в чем дело. Если тебя тревожит что-то, связанное со старой мельницей, то мы не можем оставаться в неведении! – нетерпеливо воскликнула Роуз. – Не тяни, что бы там ни было, говори. Мы готовы к худшему.

– Ну да… – вздохнул Дэвид. – Хотя не это, разумеется, главное. Но все же возникает не совсем приятная ситуация.

– Господи, в чем дело? – воскликнула Роуз. – Ради всего святого, не мучай нас, рассказывай!

– С бумагами все в порядке, проблем никаких, – обратился Дэвид к Эмбер. – Как я уже сообщил тебе вчера по телефону, в настоящий момент ты являешься единственной владелицей земли, на которой стоит старая мельница, и соответствующей части русла реки.

– Что ты имеешь в виду, говоря «в настоящий момент»? – поспешила вмешаться Салли. – Она или владеет ими, или не владеет. Я никогда не слышала, чтобы действие дарственной грамоты было хоть как-то ограничено во времени – даже если она относится к 1667 году.

– Ты совершенно права, – согласился Дэвид. – Но не забывай, что дарственная относится прежде всего к дому. Значит, пока Эмбер единовластная хозяйка Элмбридж-Холла, осложнений никаких. Но после бракосочетания с Максом он, насколько мне известно, или просто купит у нее дом, или станет его совладельцем. – Дэвид повернулся к Эмбер. – Так ведь?

– Мне кажется, что так, – недоуменно пожала плечами Эмбер. – Мы еще не говорили об этом всерьез. А какое это имеет значение?

– Право же, не знаю… – заколебался Дэвид. – Как-то странно все получается. Мне, видишь ли, не понятно, почему Макс не сообщил тебе, что он глава «Суффолк Констракшн».

– Что?

– Не может быть!

– Ты шутишь!

– Провалиться мне на этом самом месте! – Дэвид повысил голос, стараясь перекричать возгласы удивления и ужаса, с которыми подруги встретили его сообщение. – Да что вы так разволновались?! Можно подумать, грядет конец света!

– Дэвид прав. У Макса наверняка есть какая-то причина, заставлявшая его хранить молчание на этот счет, – твердо заявила Роуз, обнимая дрожащую Эмбер. – Но прежде всего, Дэвид, интересно бы услышать, как ты обнаружил, что «Суффолк Констракшн» принадлежит Максу. Ты уверен, что это не ошибка?

Дэвид покачал головой.

– Я обратился к мужу Салли – Джону Фрейзеру – с просьбой все выяснить про эту компанию. Насколько я понял, он уже в течение некоторого времени представляет здесь, в Элмбридже, деловые интересы Макса. Джон, в частности, рекомендовал на должность нынешнего управляющего компанией мистера Круксшенка и…

– Джон ничего подобного мне не рассказывал! – возразила Салли. – Знай я, что хозяин компании Макс, я бы тут же вам сообщила.

– Это уж точно, – согласилась Роуз, нисколько не удивившаяся, что муж Салли, не желая предавать эти сведения огласке, не доверил их Салли.

– А с наследством бабушки Макса это как-то завязано? – спросила Салли. – Компания принадлежала первоначально ей?

– Навряд ли, – медленно произнес Дэвид. – Из того, что я узнал от Джона, следует, что «Суффолк Констракшн» в недалеком прошлом была поглощена какой-то европейской фирмой, а ее в свою очередь недавно поглотила компания Макса «Уорнер Интернэшнл».

– Я уверена, всему есть очень простое объяснение, – беспрекословно заявила Роуз, бросив искоса встревоженный взгляд на Эмбер; бледная как полотно, та сидела неподвижно, тупо уставившись в кухонный стол.

– Да, но какое же? – И Салли, нахмурившись, чуть помедлила, прежде чем решилась облечь в слова мысль, которая в этот миг была у всех на уме. – Неужели… неужели Макс женится на Эмбер лишь для того, чтобы, завладев старыми документами, получить возможность построить этот злополучный бассейн?

День выдался сырой, хмурый, холодный. Улицы Лондона больше обычного были забиты толпами людей, метавшихся по городу за последними рождественскими покупками. Выхлопные газы затрудняли дыхание, непрестанно сигналили машины.

Жизнь в большом городе никогда не прельщала Эмбер. Сегодня она прямо-таки заставила себя сесть в поезд и отправиться в Лондон, чтобы выложить Максу все, что она думает о его низком поведении. К счастью, ей для этого не придется разыскивать его в офисе – она знала, что он дома, ждет ее, чтобы вместе позавтракать в дорогом ресторане в престижном районе Лондона. Ну, завтрака-то не будет, мрачно говорила себе Эмбер и нетерпеливо постукивала ногой, сидя в такси, медленно ползущем в окружении многочисленных автомобилей.

Эмбер провела почти бессонную ночь, расхаживая из угла в угол своей спальни в состоянии шока и отупения, но сейчас она кипела от гнева. Да как он посмел использовать ее в своих интересах, заговорил ей зубы, хитростью и обманом снова вполз в ее сердце, преследуя одну-единственную цель – преуспеть в своем мерзком бизнесе!

Но сейчас завеса спала с глаз Эмбер – она все ясно видит! У него не было ни малейшего намерения жениться на ней, во всяком случае в тот день, когда он явился в ее дом с мистером Главером. Он, бесспорно, хотел одного – приобрести ее недвижимость, чтобы иметь доступ к старым бумагам. И не надо обладать слишком высоким интеллектом, чтобы понять, почему, увидев Люси, он вдруг загорелся идеей женитьбы. Все эти разговоры о том, что маленькой девочке необходим отец, вздор! – сердито твердила себе Эмбер. Необыкновенное сходство между ним и малышкой – вот что немедленно заставило Макса изменить планы. Если он всерьез решил возвратиться в Элмбридж – а он не делал из этого тайны, – то зачем ему с первых же шагов в городе нарываться на скандал? А скандала не избежать… Ведь рано или поздно сходство между ним и Люси было бы подмечено, и по городу пошли бы сплетни – все только бы и говорили о том, что Люси его незаконная дочь. Такая репутация решительно ни к чему человеку, вознамерившемуся стать во главе местного бизнеса и социальной жизни. Обуреваемая подобными мыслями, Эмбер едва не выломала дверцу такси, распахивая ее перед подъездом большого жилого дома, выходящего окнами на Гайд-парк.

Стоя в ожидании лифта, чтобы подняться в квартиру Макса на верхнем этаже, Эмбер продолжала дрожать всем телом. С той самой минуты, как она накануне днем поняла гнусный замысел Макса, Эмбер не могла рассуждать последовательно, не могла унять бившую ее дрожь.

– Это от неожиданности. Пройдет… – пыталась ее утешить Роуз, беспокоившаяся, как Эмбер проедет на своей машине несколько миль до Элмбридж-Холла.

Лица подруг выражали искреннее сочувствие и огорчение, что Эмбер влипла в такую мерзкую историю, но чем больше ее жалели, тем сильнее Эмбер хотелось укрыться в своем доме.

Дело не в том, что ей безразлична судьба старой мельницы, – нет, не безразлична, говорила себе Эмбер, взлетая на лифте на верхний этаж огромного здания. Трудно было примириться с тем, что она вела себя как последняя дура. И ведь что хуже всего – ей некого корить… Она, одна она виновна в том, что под влиянием многолетней тоски по любви и неотразимого обаяния Макса пробудила ложные надежды у своей матери и у Люси. Бедная Вайолет снова впадет в депрессию. А Люси? Эмбер едва не разрыдалась при мысли о том, какой ужасный удар будет нанесен Люси, которая была так счастлива, что наконец у нее появится долгожданный отец.

– Здравствуй, дорогая, я не ожидал тебя так рано, – приветствовал ее Макс, открывая входную дверь.

К своему ужасу, Эмбер ощутила острый приступ слабости при виде стройной фигуры Макса в облегающих темных домашних брюках и мягком шерстяном свитере поверх рубашки с отложным воротником. От одного взгляда на него ноги у нее подкосились, голова пошла кругом. Нет, его надо запереть в камеру-одиночку, а ключ выбросить – только так можно спастись от его обаяния! Тем более что этот мужчина представляет собой смертельную опасность для всех женщин – не для нее одной!

– Что ты так рано? – Он вопросительно поднял брови. – Или ты отправилась за покупками и растратила все деньги?

– Ничего я не растратила. А растратила бы, так не стала бы обращаться к тебе! – довольно грубо ответила Эмбер.

– В чем же дело? – ласково поинтересовался он, идя за ней следом по блестящему натертому паркету. – Жаль, что я очень занят эти дни, но скоро мы будем неразлучны. Я так жду Рождества!

– Хорошо, что хоть кто-то живет надеждой. К сожалению, это не я и не Люси!

– Да-а-а? – протянул Макс, уловив в ее голосе резкие, язвительные нотки и сразу помрачнев. – Может, мне удастся тебя развеселить? На эту квартиру я давно махнул рукой, но мне все равно необходимо пристанище в Лондоне, и я хотел бы сегодня днем посмотреть с тобой вместе несколько продающихся домов. При каждом из них большой сад. Люси, приезжая в Лондон, сможет там играть.

– Смотри. Делай, что тебе заблагорассудится – мне все это безразлично.

– Ну ладно. Ты, кажется, сегодня чем-то расстроена. Хотя причин я не вижу, разве что моя занятость в последнее время. Но бизнес есть бизнес!

– Плевать я хотела на твой бизнес! – сердито вскричала Эмбер. Макс, небрежно прислонившись спиной к одной из мраморных колонн холла, с легкой насмешкой смотрел на нее, что снова вернуло Эмбер в первоначальное состояние ярости. – Я и приехала для того, чтобы сообщить тебе это. Забудь о женитьбе. Я к тебе и на пушечный выстрел не подойду.

– Не дури! – засмеялся Макс. – У тебя просто предсвадебная горячка. Я уже получил разрешение на наше бракосочетание, оно состоится на следующей неделе и…

– Ты что, оглох? Ты не слышал, что я сказала? Забудь об этом! – прошипела Эмбер. – А заодно забудь о том, чтобы завладеть моим домом. Не выйдет! Не получишь возможности нажить новые миллионы вместе со своей «Суффолк Констракшн».

– Что ты, черт возьми, имеешь в виду?

– Сделай милость, прекрати притворяться! – Эмбер рассмеялась резким, пронзительным смехом. – Будто ты не знаешь, что, не располагая дарственной грамотой на мой дом, «Суффолк Констракшн» черта с два построит новый бассейн в Элмбридже. А кто владеет «Суффолк Констракшн»? Кто уговорил меня, доверчивую дурочку, что мечтает на ней жениться… а на самом деле хочет выкупить Холл и наложить руки на эти бумаги? Кто? Кто? Это все умный мистер Уорнер! Боюсь, однако, что на поверку он окажется не таким уж умником! – уже во весь голос кричала Эмбер. Макс выпрямился, глаза его стали холодными, в их сини мелькнула знакомая Эмбер сталь. – Так что позабудь про драгоценный бассейн и про эту отвратительную махинацию – про женитьбу, которую ты с таким лукавым тщанием подготовил, – ядовито продолжала Эмбер. – О Люси тоже не смей и думать! Я готова всю жизнь провести в судах, но я не дам тебе дотронуться до нее твоими грязными руками!

– Довольно! – взревел Макс, сделав по пушистому ковру несколько шагов к ней. – Ты просто сошла с ума! Я не понимаю, о чем ты все время твердишь!

– Ты станешь отрицать, что «Суффолк Констракшн» принадлежит тебе? – сердито взвизгнула Эмбер.

– Нет, не стану. А почему я должен отрицать? – Макс остановился и положил руки на плечи Эмбер, внимательно глядя ей в глаза. – Видит Бог, «Суффолк Констракшн» ничтожная маленькая компания без всяких перспектив. С какой стороны она может тебя интересовать?

– Да, действительно, с какой? – Эмбер с вызовом глядела на него, не поддаваясь ощущению его превосходства, неизменно появлявшемуся у нее, когда он вот так, с высоты своего роста, нависал над ней. – А с той, что теперь я выяснила истину относительно этой «ничтожной маленькой компании».

– Что же ты выяснила? – прорычал Макс.

– Да все! – Эмбер старалась удержать слезы, готовые хлынуть у нее из глаз. – Я знаю все о твоих подлых планах. Так что забудь о том, чтобы жениться на мне, купить дом и стать отчимом под Рождество! Больше того…

Но Макс прервал ее на полуслове, потащил к креслу, усадил и сам уселся рядом.

– Ах вот о чем речь, – жестко сказал он. – Теперь я хочу, чтобы ты сделала глубокий вдох и не волнуясь, спокойно рассказала, что произошло в Элмбридже после моего отъезда.

– Зачем? – Эмбер взглянула на него глазами, полными слез. – Ты и без меня отлично все знаешь.

– Я ничего не знаю! – сердито процедил он сквозь зубы. – Только вижу, что у тебя, очевидно, с головой не все в порядке – ты обвиняешь меня в каких-то немыслимых преступлениях, которые больше подходят для запутанного голливудского сценария, чем для действительности. Давай, Эмбер, выкладывай! Лучше бы, конечно, ты сказала что-нибудь хорошее, – мрачно предупредил он. – Мне так надоела роль злодея в твоей жизни, которую ты мне все время навязываешь.

Сначала запинаясь, а потом говоря безостановочно, подгоняемая нетерпеливым пощелкиванием пальцев Макса, Эмбер изложила суть дела: как Дэвид Томас обнаружил сперва оговорку, содержащуюся в дарственной, а затем и связь Макса с «Суффолк Констракшн».

– Я… я чуть не умерла от унижения, когда Салли во всеуслышание объявила то, что остальные лишь думали про себя, – всхлипнула Эмбер, дрожащей рукой смахивая слезы с глаз. – Прямо не верилось, что я могла быть такой идиоткой!

– Вот этот диагноз я не стану оспаривать! – Макс поднялся на ноги и зашагал по пушистому ковру. – Да-да, я попал точно в яблочко – из этой истории получился бы прекрасный фильм, – произнес он после некоторого молчания. – Но вот вопрос: как давно ты знаешь содержание дарственной?

– Два дня, после того как мне позвонил Дэвид.

– Замечательно. А как давно знал о содержании таинственного документа он сам?

– Ну… Он сообщил лишь, что нашел его в числе прочих старых бумаг.

– Та-а-ак! – протянул Макс. – Очень интересно. Захватывающе. Может, ты объяснишь мне, ради всего святого, каким образом мог узнать о документе я, человек, всего несколько месяцев назад вернувшийся на родину после восьмилетнего отсутствия?

Мне, скорее всего, понадобилось бы время, чтобы разработать такой сложный, коварный план действий, – как ты полагаешь? – обратился он к Эмбер, взиравшей на него с широко раскрытым ртом. – Где, скажи, я смог бы раздобыть эти ценные сведения? Памятуя при этом, что даже Дэвид Томас, гордящийся своим знанием родного края, даже он только что выяснил эту деталь, будь она проклята!

Впрочем, Эмбер, не волнуйся, это пустяк, – продолжал Макс с уничтожающим сарказмом, глядя ей в лицо, от которого, по мере того как Эмбер прозревала, все больше отливала кровь. – Я не сомневаюсь, что при твоей богатой, извращенной фантазии ты быстро найдешь подходящее решение. Например: я нанял Джеймса Бонда для того, чтобы он втайне ото всех отыскал и изучил твои документы, не содержат ли они чего-нибудь интересного. Или уговорил зеленых человечков с Марса заняться этим делом и…

– О Боже! – застонала Эмбер, не отрывая горестных глаз от Макса. Она закрыла лицо дрожащими руками и разразилась рыданиями, оплакивая свою собственную глупость и несомненную утрату ею единственного мужчины на свете, которого любила.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Ну и дуреха же ты, дорогая!

– Я… я знаю, – рыдала Эмбер еще сильнее, чувствуя на плечах ласковые руки Макса. – Я знаю, ты никогда не простишь мне этой глупости.

– Мне кажется, что, скорее всего, прощу. – Со смеющимися глазами Макс нагнулся, сгреб ее в охапку и понес на руках вон из комнаты по длинному коридору.

– Куда… куда ты меня тащишь? – бормотала Эмбер, пряча заплаканное лицо у него на плече.

– Как ты думаешь? – хрипло рассмеялся Макс, входя в спальню и осторожно опуская ее на огромную кровать.

– О нет! Мы не можем…

– Не мели вздор, Эмбер, – прикрикнул Макс. – Это была одна из самых трудных и изнурительных задач в моей жизни – уговорить тебя выйти за меня замуж. Видит Бог, я не преувеличиваю. Только моя любовь к тебе помогла мне набраться терпения и столько времени биться головой об стенку.

– Ты… ты и вправду любишь меня? – прошептала Эмбер, недоверчиво глядя сквозь мокрые от слез ресницы на возвышавшегося над ней мужчину. – А я думала…

– Конечно, люблю, глупышка! – ласково сказал он, запуская руку в свою шевелюру и садясь рядом на кровать. – А после того как ты сегодня окатила меня ледяной водой, я вправе требовать, чтобы ты сняла этот скучный твидовый костюм. Ты должна искупить свою вину передо мной.

– Но, Макс, сейчас нельзя! – испуганно заверещала Эмбер и, заметив его свирепый взгляд, поспешила добавить: – Сейчас только одиннадцать часов утра, побойся Бога!

– Какая разница – полдень сейчас или полночь? – Макс с силой привлек ее к себе, и от ощущения близости его крепкого тела кровь в ее жилах вскипела.

Он прижал свои губы к ее губам, обдав запахом мужского одеколона, и поцеловал так, что у нее вырвался беспомощный стон наслаждения. Ее трепещущее от желания тело еще более разжигало огонь, испепелявший Макса. Жадными, нетерпеливыми руками он сорвал с нее одежду и освободился от своей.

– Я люблю тебя. Как я ни старался, забыть тебя так и не смог, – бормотал Макс, лаская губами ее тело, нежно покусывая то один набухший сосок, то другой и заставляя Эмбер задыхаться и стонать от удовольствия. – Ты – моя, и я никогда не позволю тебе уйти от меня, никогда! Больше никогда!

Эти заверения в вечной любви были последними словами, дошедшими до слуха Эмбер. Захлестнутая волнами страсти и желания, она уже ничего не сознавала. Сладостная дрожь пробегала по всем ее членам, каждое нежное прикосновение его рук, каждая возбуждающая ласка усиливали в ней неудержимое стремление отдаться ему целиком и полностью. Он подложил руки под ее бедра, и она раскрылась ему навстречу. Она выгнулась дугой, помогая его мужской плоти войти в нее, и встретила ее почти нечеловеческим воплем, которого даже не услышала. Их души и тела слились воедино. Вселенная, казалось, взорвалась, осыпав их сверкающими горячими осколками.

– Послушай, дорогая, как ты могла не знать, что я к тебе испытываю? – нежно прошептал Макс на ухо Эмбер, уютно свернувшейся в его теплых объятиях. – Как ты могла усомниться в моей любви? Почему иначе я захотел на тебе жениться?

– Я… я думала, что тобой руководит прежде всего мысль о Люси. Что ты хочешь заботиться о ней и участвовать в ее воспитании. Я, конечно, очень быстро поняла, что безумно люблю тебя. Но меня так смущало твое отношение ко мне, что я даже была не в состоянии здраво рассуждать. Поэтому и рассвирепела из-за этих дурацких документов.

– О любовь моя! – Он тихо засмеялся. – Ты глупышка.

– Знаю, – с огорчением согласилась Эмбер. – Прямо не верится, что я способна на такие глупости. Но, когда Дэвид Томас назвал имя твоего управляющего в Элмбридже – мистера Круксшенка – и я вспомнила, как ты по сотовому телефону разговаривал с неким Круксшенком, все обрело какой-то зловещий смысл. А еще то обстоятельство, что ты и Джон Фрейзер связаны общими делами… – Ее голос замер.

– Все в порядке, дорогая, – нежно прошептал он, крепче прижимая ее к своему сильному телу. – Даю тебе слово, что к бумагам о домовладении я никакого отношения не имею, но кое в чем вел себя все же не совсем корректно.

– Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, вскоре после того, как я возглавил большую компанию в Лондоне, я обнаружил, что она в свое время поглотила мелкую фирму «Суффолк Констракшн», планировавшую построить в Элмбридже бассейн. Потом до меня дошли слухи, что эти планы встречают в Элмбридже противодействие. Тогда я решил до поры до времени затаиться, чтобы выяснить на месте истинное положение дел. Мне казалось, что люди проявят большую откровенность, если не будут знать, что я глава компании.

– Да, пожалуй, это так, – согласилась Эмбер. – И все же было бы лучше, если бы ты мне сказал правду. Тогда бы я никогда не попала в такое глупое положение, в каком оказалась.

– Теперь-то я вижу, что должен был открыться тебе, – проговорил Макс. – Хотя принадлежность «Суффолк Констракшн» к моей компании явилась результатом чисто случайного совпадения обстоятельств, я мог воспользоваться вполне достойным поводом для поездки и пребывания в городе независимо от того, что получил бабушкино наследство, чего и желал. Потому что, услышав, что Клайв несколько лет назад погиб в автомобильной катастрофе, я тут же решил возвратиться в родной город и всеми правдами и неправдами возобновить отношения с тобой.

– Но ведь ты не собирался жениться на мне, пока не понял, что Люси твоя дочь?

– Честно говоря, я даже не могу сказать, какие у меня были намерения, – тяжело вздохнул Макс. – В течение многих лет я продолжал негодовать из-за того, что ты отвергла меня. И ради кого? Ради богатого бездельника, ни к чему не пригодного! Да-да, я знаю, – поспешно добавил Макс, почувствовав, что она протестующе зашевелилась в его руках. – Теперь-то я хорошо понимаю, как все было на самом деле. Но, когда я возвратился в Элмбридж, в глубине души у меня, по-видимому, затаилась какая-то шальная мысль. Не то чтобы я хотел отомстить тебе, наказать за неверность – нет! Но хоть я в этом и не отдавал себе отчета, где-то подспудно во мне тлело желание заставить тебя горько пожалеть о том, что ты не дождалась меня.

– О Макс! – прошептала Эмбер, приподнимаясь на локте и нежно отбрасывая с его лба влажные завитки волос. – Это почти так же глупо, как многое из того, что приходило мне в голову.

Макс смущенно засмеялся, от ее ласковой улыбки щеки его порозовели.

– Право же, дорогая, мне стыдно сознаваться в таком мальчишеском поведении. Но, когда я обнаружил истину – узнал, что ты не только не купаешься в роскоши, но существуешь на грани нищеты, – я быстро понял, что наконец-то у меня появилась возможность завладеть тобой! К несчастью, мои ухаживания обернулись чрезвычайно трудным мероприятием, потребовавшим от меня величайшей изворотливости.

– Ухаживания?! – воскликнула Эмбер. Несколько секунд она, пораженная, в недоумении смотрела на него молча, а потом откинулась на подушки и расхохоталась. – Какие ухаживания? С первой нашей встречи я слышала от тебя одни угрозы, ты и сам это прекрасно знаешь!

– Да, конечно, ты права, – усмехнулся он. – Но ты и не представляешь, как трудно было подобрать к тебе ключ. Я даже не был уверен, любишь ли ты еще меня, хотя по твоим поцелуям догадывался, что и тебя влечет ко мне… Можешь сколько угодно смеяться над моими так называемыми «ухаживаниями», но ведь мне приходилось ломать голову над тем, как попасть к тебе в дом. – Макс вздохнул. – Мне стыдно в этом признаваться, но, лишь после того, как я прибегнул к незаконным методам – вырвал электрические провода в твоей машине, оставленной незапертой на Хай-стрит, – я смог проникнуть в твой дом.

– Ты хочешь сказать?.. – Эмбер взглянула на него с возмущением.

– Да-да, именно это я и хочу сказать, – улыбнулся Макс. – Меня беспокоили твои отношения с этим красавцем, доктором Филипом Джексоном. Я уже слышал от Джона Фрейзера, что он в тебя влюблен. Но, когда я собственными глазами увидел, как он целует тебя посреди людной улицы, мне стало ясно, что мешкать нельзя, – серьезно сказал Макс. – Что надо завладеть тобой, прежде чем он успеет сделать тебе предложение.

– А он уже сделал предложение – с полгода назад, – промолвила Эмбер, в глубине души очень довольная тем, что Макс ревнует ее к молодому доктору.

– Ну и что?..

– Ну и ничего, – поспешила добавить Эмбер, чувствуя, что руки Макса железным кольцом обхватывают ее тело, утверждая на нее право собственности. – Я всегда сознавала, что он мне не подходит.

– А Клайв?

– Но я же тебе рассказывала о нем, – удивленно взглянула она на Макса. – Тебе известно о нашем браке все.

– Ну… не все, – пробормотал он. – Не забывай – пока я не видел Люси, я был уверен, что он отец твоей маленькой дочки, о существовании которой я знал. Я думал, что он и ты…

– О нет! – быстро вставила Эмбер, краснея под внимательным взглядом Макса. – Клайв и я… Мы с ним никогда… – Она глубоко вздохнула. – Между нами ничего не было. Знаю, в это трудно поверить, но… но ты единственный мужчина, который меня любил по-настоящему.

– О дорогая! – простонал Макс. – Ты не поверишь, как я ревновал тебя к этому несчастному парню. Понимал, что никакого права не имею, и все равно ревновал. Видит Бог, я ему бесконечно благодарен за то, что он о тебе заботился, но все же… – И Макс прильнул к ее губам. Поцелуй этот, казалось, будет длиться вечно. Когда Макс оторвался от нее, Эмбер откинулась ему на руки, с трудом переводя дыхание, раскрасневшаяся. – Любимая моя! – шептал Макс. – Я люблю тебя всем сердцем! Ты навечно покорила меня восемь лет назад. И, хотя я не стану утверждать, что жил монахом, все это время ничего серьезного, поверь, у меня не было ни с кем.

– Да? А Синтия Хендерсон? – поддразнила она его.

– Верно, Синтия! – Он сделал вид, что глубоко задумался. – Я с удовольствием отметил тогда на вечере в мэрии, что ты проявила все признаки сильной ревности.

– Вот уж нет! – возразила Эмбер. – Я на твоем месте не стала бы так уж гордиться победой над Синтией. Ведь при малейшей возможности Синтия с готовностью прыгнет в постель к любому мужчине.

– Гм… Эти сведения заслуживают внимания. Я всегда был неравнодушен к пепельным блондинкам в теле, – поддразнил ее Макс. Эмбер попалась на удочку – она сердито заколотила кулачками по его груди. – Но против кого я действительно не могу устоять, так это против женщины с золотистыми волосами и зелеными глазами, которая через несколько дней станет моей женой. Да? – И он перевернулся – Эмбер оказалась под ним.

– Да, да! – восторженно шептала она между его страстными поцелуями. – Да!

– Эмбер очаровательна! – промолвила Салли, взглянув через всю комнату на чету новобрачных, которые, не обращая внимания на вспышки фотокамеры, проникновенно смотрели друг другу в глаза.

– Угу, – вздохнула Роуз, смахивая слезу. – Никогда не видела ее такой красивой и такой счастливой.

– Я-то думала, что это будет тихая свадьба с двумя-тремя гостями, – сказала Салли, оглядывая огромную гостиную Элмбридж-Холла, обитую дубовыми панелями. – А тут не иначе как полгорода собралось.

– По словам Макса, – засмеялась Роуз, – он ошибся, предоставив Вайолет полную свободу действий, что касается свадебных расходов. Вторая его ошибка заключалась в том, что он не проверил списки гостей прежде, чем были разосланы приглашения.

– Ну, ни для кого не секрет, что мать Эмбер с большими причудами. Поговаривают даже, что она совсем помешанная, – пробормотала Салли, разглядывая издалека приветливо улыбавшуюся им Вайолет в очень элегантном светло-сиреневом платье из шифона и кружев. – Но в чем ей никак не откажешь, так это в отменном вкусе. Не припомню, чтобы дом выглядел когда-нибудь так нарядно. Я слышала, – Салли перешла на доверительный шепот, – что эти изумительные цветы дорого стоили, счет прислали на несколько сот фунтов. А во что обошелся роскошный туалет Эмбер, даже страшно подумать!

– Да-а-а уж, – протянула Роуз, которой было точно известно, сколько стоили платье с жакетом на невесте, купленные в одном из самых дорогих магазинов Лондона.

– Я знаю мою дорогую невесту, – сказал Роуз Макс незадолго до свадьбы. – Она настолько не привыкла думать о себе, что купит первое, что ей попадется, лишь бы хоть немного соответствовало случаю. Поэтому я и хочу, чтобы ты, самая давняя и близкая ее подруга, выбрала для нее и Люси лучшее из того, что есть в магазинах. Цена не имеет значения, пусть счета присылают на мой адрес. – И Макс нацарапал несколько слов на своей визитной карточке.

Роуз пришлось потратить немало времени и сил, доказывая Эмбер, как важно, если не для нее, то для Макса, чтобы она выглядела на церемонии бракосочетания наилучшим образом. В конце концов они остановили выбор на шерстяном платье светло-кремового цвета, простого, но очень изящного покроя, с жакетом, отделанным светлым, в тон ткани, мехом.

– Надеюсь, мех натуральный, – сказала Салли. – Видит Бог, Макс может это себе позволить.

– Макс-то может, но Эмбер не надела бы на себя натуральный мех, – ответила Роуз, хорошо зная, что ее подруга разделяет взгляды противников уничтожения диких животных. Обе были уже готовы вступить в спор о достоинствах и недостатках антимеховой кампании, но тут к ним, пританцовывая, подскочила Люси, вне себя от радостного возбуждения.

– Посмотри на меня, тетя Роуз! Правда я выгляжу за-ме-ча-тель-но!

– Еще бы! – засмеялась Роуз, наблюдая за кружащейся перед ней девчушкой. Люси и в самом деле выглядела сногсшибательно нарядной в светлом шелковом платье с кружевной нижней юбочкой, широким розовым поясом и розовым же обручем в волосах. – Ты по-настоящему красивая подружка невесты!

– Такая же красивая, как мамочка?

– Да, такая же… Вернее, почти такая же красивая, – ответила Роуз, не спуская затуманившихся глаз с сиявшего счастьем милого лица Эмбер.

– Зато мой новый папа наверняка самый красивый мужчина на свете, – уверенно заявила Люси и помчалась в другой конец зала.

– Она права, спору нет! – улыбнулась Салли, наблюдая, как новоиспеченный отчим легко подхватил ребенка на руки. – И до чего удачно, что Люси так похожа на Макса, – раздумчиво произнесла Салли, глядя на две склонившиеся друг к другу темные кудрявые головы. – Благодаря этому они больше напоминают настоящую семью.

– Гм… Не забывай, что у Клайва были точно такие же, как у Люси, голубые глаза и темные волосы, – спокойно промолвила Роуз. – Правда, волосы не вились, но ведь в детстве у многих людей волосы вьются, а с возрастом перестают. Замечала?

– Конечно, конечно, ты права, – с готовностью ответила Салли, воздержавшись от предположения, которое было у нее уже на кончике языка. – Мне порой кажется, что дети напоминают щенков – те, вырастая, приобретают сходство со своими хозяевами. Вот если бы так же случилось с Люси и Максом. Потому что с первого взгляда ясно – она своего нового отца обожает.

Роуз вздохнула с облегчением – ей все же удалось обмануть бдительность Салли, и Роуз поспешила переменить тему разговора.

– Я так рада, что Филип Джексон принял приглашение на свадьбу, хотя тяжело переживал потерю Эмбер.

– Он ей не подходит, – авторитетно заявила Салли, забыв в этот миг, что на протяжении года считала брак Эмбер и Филипа делом решенным. – У меня есть для Филипа на примете две-три девушки. Найдет себе пару!

– Уймись! – засмеялась Роуз. – Хватит уж нам с тобой заниматься сватовством. Пустая трата времени! Взгляни-ка на Эмбер и Макса. Им ничья помощь не понадобилась.

– Не знаю, не знаю… – пробормотала Салли, кивнув в сторону агента по продаже недвижимости мистера Главера, с интересом рассматривавшего дубовую обшивку стен в холле. – Может, не без преувеличения, но ходят слухи, будто Мрачный Главер сыграл в этом браке роль купидона. Ты не слышала ничего подобного?

Все-таки взрослые ведут себя порой очень странно, думала Люси, направляясь снова к тете Роуз и тете Салли. Все присутствующие в зале веселились от души, иначе в такой день и быть не могло, но уж эти две подруги ее матери… вдруг просто согнулись пополам от хохота!

– Мама просила передать вам, что они закончили фотографироваться, – сообщила девочка, потянув Роуз за юбку, чтобы таким образом привлечь ее внимание. – А мой новый папа сказал, я сама слышала, что ему ужас как не хочется произносить речь. Но мама засмеялась и сказала: «Не будет речи, не будет и медового месяца». Тогда он пообещал, что выступит с речью.

– Какой разумный человек! – одобрила Роуз.

– И какая разумная у него жена! – со смехом поддакнула Салли, глядя на Люси. – А тебе-то как повезло – мама с папой берут тебя в свое свадебное путешествие.

Люси кивнула.

– Мне не велено говорить, куда мы поедем, это большой секрет, но уж вам, если хотите, я расскажу.

– Да, пожалуйста… Я бы хотела узнать, – пробормотала Салли, бросая беспокойный, виноватый взгляд на Роуз, чье лицо выражало неодобрение.

– Уймись, Салли! – вполголоса потребовала Роуз. – Ты, я прекрасно знаю, неисправимая сплетница, но, ради всего святого, не выведывай секреты у ребенка!

– Значит, так. Сначала мы полетим на воздушном шаре, потом на самолете, а потом будем долго-долго плыть на лодке вверх по Амазонке.

– Правда? – Салли выпучила глаза.

– Еще какая правда, – кивнула Люси, глядя на Салли чистыми, невинными глазами.

К радости малышки, Салли извинилась, быстро повернулась и ушла – разносить новость среди гостей.

– Это очень некрасиво! – выговорила Роуз маленькой девочке, стараясь сохранить строгое выражение лица, хотя ей хотелось смеяться над Салли, которая схватила кого-то за рукав, чтобы как можно скорее поделиться услышанным. – Я прекрасно знаю, куда вы едете, и маме наверняка не понравилось бы, что ты сочиняешь такие небылицы.

– Но я все время держала за спиной скрещенные пальцы! – возразила с очаровательной улыбкой Люси. – А мама не рассердилась бы – я слышала, как она говорила, что для миссис Фрейзер нет большего удовольствия, чем узнавать чужие истории.

– Все-то ты слышишь, что надо и что не надо, – с суровым видом усмехнулась Роуз. – Пора нам, однако, подойти к твоим родителям. Но они, похоже, куда-то направились. – И Роуз стала протискиваться с Люси сквозь толпу гостей, стараясь не столкнуться с официантами в черных фраках, разливающими по бокалам пенящееся шампанское.

– Ну и как, миссис Уорнер? – прошептал Макс на ухо Эмбер, схватил ее за руку и втолкнул в небольшой кабинетик рядом с главным залом. – Как вы чувствуете себя снова в роли замужней женщины?

– Поскольку до этого я никогда не была по-настоящему замужем, мне очень трудно делать сравнения, – с нежной улыбкой ответила Эмбер, радуясь, что с лица Макса, этого энергичного, жесткого дельца, сошло то нервическое, чуть ли не болезненное выражение, с которым он, к ее удивлению, ходил последние дни перед свадьбой. – Одно могу сказать, мистер Уорнер, – добавила она с сияющими глазами, – пока что я невероятно счастлива!

– О любовь моя! – вздохнул Макс, заключая ее в объятия. – Знаю, это было глупо, но я жил под гнетом страха, что ты в самый последний момент передумаешь и откажешь мне. Сегодня я всю ночь глаз не сомкнул! – сухо усмехнулся Макс и длинными загорелыми пальцами, дрожащими от волнения, нежно погладил ее лицо. – Когда я утром увидел, как ты от аналоя шагнула мне навстречу, я едва не закричал от радости. До сих пор не могу поверить своему счастью, что я снова обрел тебя. А сердечная мука, от которой мы оба страдали столько лет, осталась в прошлом. Навсегда.

– Да-да, навсегда! – прошептала Эмбер, чувствуя себя так, словно она плывет надо всеми на облаке блаженства и счастья.

А Макс наклонил темную голову и поцеловал жену долгим страстным поцелуем, сразу же пробудившим в них обоих желание. Но тут их ласки прервал высокий громкий голосок Люси:

– Все вас разыскивают, но я сразу догадалась, где вы можете быть! – (Макс улыбнулся девчушке, не выпуская Эмбер из рук.) – Идите быстрее! – нетерпеливо попросила Люси. – Тетя Роуз говорит, что пора разрезать торт и произносить речи.

– Неужели я должен произнести речь? – вздохнул Макс, предпринимая последнюю попытку избежать тягостной обязанности. – Мне не страшно выступать перед любым сборищем бизнесменов, но тут я буду явным посмешищем.

– Скажешь одну-две фразы, и дело с концом, – твердо заявила Эмбер.

– Не бойся, папа, – вставила свое слово Люси. – По-моему, ты не можешь быть посмешищем. Я только что говорила тете Роуз, что ты очень красивый.

– После того как публика выразила мне вотум доверия, у меня не остается выбора, – улыбнулся Макс дочке. – Я, конечно, очень польщен твоими словами, Люси, – продолжал он, ведя свое семейство обратно к гостям, – но, если ты хочешь видеть настоящую красоту в сочетании с нежным, любящим сердцем, тебе надо лишь взглянуть на твою маму.

1

Каламбур, в котором обыгрывается имя французского императора Наполеона. – Прим. перев.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Реклама на сайте