«Хозяин райского сада»

Люси Гордон Хозяин райского сада

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Дамы и господа, в эфире снова ваша любимая телепередача «Звезда в моей команде», где знаменитые люди помогают вам выигрывать сказочные призы…

Сидя за кулисами, Эйнджел молилась, чтобы это дурацкое шоу поскорее закончилось…

Как закончился ее брак.

Ведущий программы продолжал свою трескотню:

— Справа от меня находятся мистер и миссис Баркер и их партнер по команде, блестящая кинозвезда… — прозвучало имя исполнителя главной роли во второсортной мыльной опере.

Глядя на один из мониторов, Эйнджел наблюдала за тем, как актер, наигранно улыбаясь, приветствовал аудиторию.

Нина, личная помощница Эйнджел, бросила на нее критический взгляд.

— Ты выглядишь безукоризненно, — с одобрением произнесла она.

Ну, разумеется. Эйнджел всегда безукоризненно выглядела — длинные светлые волосы, синие глаза, стройная фигура, в данный момент облаченная в обтягивающее золотистое платье с низким вырезом, куча безвкусных ювелирных украшений.

— А теперь позвольте представить вам женщину, встречи с которой вы ждали с таким нетерпением…

Не больше, чем я жду окончания этой передачи, усмехнулась про себя Эйнджел, сохраняя внешнюю невозмутимость.

Итак, пора на выход. Улыбнись!

— Горячо любимую всеми нами…

Особенно с тех пор, как благодаря моему мужу, желающему подешевле от меня откупиться, мое лицо стало появляться на обложках журналов.

Не беда. Улыбайся!

Эйнджел бросила последний взгляд в зеркало, поправила платье, чтобы выгодно подчеркнуть свои достоинства, и, наигранно улыбаясь, вошла в комнату, залитую светом прожекторов. При этом она чувствовала себя так, словно это был путь на эшафот.

— А вот и она — прекрасная, неподражаемая Эйнджел.

Раздались аплодисменты, и тут случилось нечто ужасное — свет прожекторов потускнел… нет, это у Эйнджел потемнело в глазах.

Пожалуйста, только не сейчас! Я думала, приступы закончились!

К счастью, это быстро прошло, и Эйнджел, продефилировав по студии на высоченных каблуках, с притворным восторгом поприветствовала ведущего.

С ней в команде играли мистер и миссис Строубз. Перед началом шоу молодая женщина познакомилась с ними в комнате для отдыха, и это стало для нее настоящим испытанием на прочность.

— Мы так сожалеем о вашем разводе, — сказала миссис Строубз. — Мы думаем, ваш муж ужасно с вами поступил.

— Мы расстались по обоюдному согласию, — поспешно произнесла Эйнджел.

Но разве кто-то в это поверит? Джо на каждой вечеринке появляется со своей новой спутницей.

Зрители сгорали от нетерпения увидеть ее. Эйнджел улыбнулась и помахала рукой, чтобы доставить им удовольствие. Ей казалось, что она слышит слова: «Маленькая сексуальная штучка. Настоящий лакомый кусочек».

Да, именно так и воспринимал ее Джо. Восемь лет она была для него «маленькой сексуальной штучкой». Внезапно эти восемь лет показались Эйнджел вечностью.

Шоу началось. Вопросы были примитивными, но молодая женщина старательно делала вид, что задумывается над ними, посмеиваясь над собственным «невежеством». Они хотели увидеть «глупую блондинку», так пусть получат ее.

Актер, игравший в другой команде, оказался глуп, как пробка, и команда Эйнджел повела в счете. Несмотря на это, ведущий не скрывал своего пренебрежительного отношения к ней.

— А сейчас, Эйнджел, я задам вам самый сложный вопрос. Кто расписал Сикстинскую капеллу? Итак, это был Микки Маус, Микеланджело или Марк Антоний?

Приложив кончики пальцев к губам, Эйнджел захихикала.

— О боже! Я не знаю. Я никогда не изучала музыку. — Аудитория разразилась громким хохотом. Не могли бы вы повторить?

Ведущий заново прочитал вопрос, и Эйнджел жалобно произнесла:

— Почему мне всегда достаются самые сложные вопросы? Придется угадывать. Микеланджело.

— Это правильный ответ. Вы выиграли.

Раздались радостные возгласы и аплодисменты.

Ее партнеры по команде прыгали от радости.

Скоро все это закончится.

Наконец передача подошла к концу, и Эйнджел покинула студию, радуясь, что может быстро скрыться от назойливых глаз.

В машине ее ждала Нина. Она находилась рядом с ней все эти восемь лет. Эта некрасивая девушка была не только помощницей Эйнджел, но и ее хорошей подругой. На Нину можно было положиться.

Эйнджел уселась в машину и облегченно вздохнула.

— По крайней мере, когда ты переедешь в Италию, тебе больше не придется участвовать в этих дурацких шоу, — сказала Нина.

— Это точно.

— Мне бы так хотелось поехать вместе с тобой…

— Мне тоже, — искренне ответила Эйнджел. — Я буду по тебе скучать, но мне больше не понадобится секретарь. Я собираюсь жить тихо и скромно.

— Вчера мне звонил Джо, предлагал вновь на него работать. Сказал, что я нужна «его дорогой Мерри». Мерри! Ее зовут Мередит.

— А меня — Анджела, но я позволила ему ради его имиджа называть меня Эйнджел.

— Я сказала ему, что нашла другое место. Я не собираюсь работать на этого глупого выскочку, который считает себя пупом земли только потому, что он богат.

— Выбирай слова, когда говоришь о моем бывшем муже.

— Ты не одобряешь этого?

— Конечно, нет. «Глупый выскочка» — слишком мягко сказано.

— Как насчет «грубого, злобного, хвастливого мерзавца»?

— Намного лучше, — криво усмехнулась Эйнджел.

— Он несправедливо с тобой обошелся, но, по крайней мере, ты получила от него дворец в Италии. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Вилла Таццини — не дворец. Если бы это было так, Мерри непременно потребовала бы ее себе. Джо купил эту виллу специально для нее. Для Мерри это было сюрпризом. Но, увидев вместо роскошного палаццо загородный дом, она отказалась от подарка.

— Ходят слухи, что Джо заплатил за виллу миллион.

— Этот дом обошелся ему, по меньшей мере, в пять миллионов. Я слышала, что он показал Мерри купленные им вместе с виллой картины, а она их порвала.

— Полагаю, ты узнала это от Фредди, — сказала Нина, имея в виду торгового агента Джо. Втайне он был на стороне Эйнджел — впрочем, как и все, кто работал на ее мужа.

— Да. Фредди сказал, что ее речь заставила бы краснеть портового грузчика.

— И Джо позволяет ей так с ним разговаривать?

— Ей двадцать, и она очень сексуальна. Ему льстит, когда…

— Когда его, сорокадевятилетнего толстяка, видят рядом с ней?

Эйнджел рассмеялась.

— В действительности пятидесятидвухлетнего, но это секрет. Я сама узнала его возраст чисто случайно. Пока общество Мерри льстит его самолюбию, она может разговаривать с ним, как хочет. В любом случае он подарил виллу мне, сказав: «Я отдаю тебе этот дом в качестве компенсации».

— И все?

— Помимо этого я получила кругленькую сумму, но мне придется ограничить свои расходы до тех пор, пока я не соберу урожай лимонов. Часть территории виллы представляет собой фруктовый сад. Денег, полученных от продажи урожая, мне хватит на жизнь.

— Все равно тебе следовало бы потребовать от Джо большего. Он дешево отделался.

— Я знаю, но он мог на долгое время привязать меня к себе, обречь на бесконечную тяжбу с ним и его адвокатами. Я очень устала и поэтому согласилась. В конце концов, я всегда любила Италию.

Когда-то Эйнджел хотела изучать историю искусств, а затем переехать в Италию. Она даже выучила итальянский язык, но не смогла осуществить свою мечту, потому что ее любимый дедушка тяжело заболел.

Эйнджел готова пойти на что угодно, чтобы позаботиться о старике, который приютил ее после того, как в возрасте восьми лет она потеряла родителей.

— Привет, я Сэм, — просто сказал он, увидев внучку после пятилетней разлуки, и с тех пор они не расставались.

Они были бедны и с трудом сводили концы с концами, но очень любили друг друга. Когда здоровье Сэма пошатнулось, Эйнджел посвятила всю себя заботе о старике. Она даже порвала со своим бой-френдом, красавчиком Гэвином, когда он дал ей понять, что в их совместной жизни для Сэма места не найдется.

Чтобы выиграть немного денег, она решила поучаствовать в телевизионной викторине. Именно таким образом она познакомилась с Джо Клэнненом, акционером компании, являвшейся спонсором этого проекта. Джо был миллионером, и когда он сделал ей предложение, она приняла его ради Сэма.

Джо нужна была молодая сексуальная жена, и он заставил ее изменить имя. Имя «Анджела» казалось ему скучным и провинциальным, и он превратил его в претенциозное «Эйнджел». Оно идеально подходило «сексуальной штучке», какой он хотел видеть свою жену.

Он брал ее на каждую новую кинопремьеру, на открытие каждого фешенебельного ресторана, она всегда была разодета в пух и прах и увешана драгоценностями. Этим Джо хотел доказать всему миру, что грубый, неотесанный Клэннен вправе владеть женщиной, которая является предметом зависти для других мужчин.

Эйнджел делала все, чтобы угодить мужу, потому что была ему благодарна, ведь Сэм жил рядом с ней и ни в чем не нуждался. Старик казался счастливым, и этого было для нее достаточно.

Она стала настоящей знаменитостью, участвуя в различных реалити-шоу, хлопая ресницами, кокетливо хихикая — одним словом, делая все, чтобы Джо мог ею гордиться.

Но когда Эйнджел забеременела, Джо показал свое истинное лицо. У него было два взрослых сына от первого брака, и он не хотел, чтобы Эйнджел испортила фигуру. Он заявил, что ей нет надобности рожать. Последовала перебранка, в которой Эйнджел так решительно противоречила мужу, что он сдался, но все это было напрасно. Два дня спустя у нее случился выкидыш, и она погрузилась в длительную депрессию. Как выразился ее муж, она стала жалкой и невзрачной. Джо немедленно нашел себе двадцатилетнюю пассию, посчитав, что в свои двадцать восемь Эйнджел уже не так хороша, как прежде.

Эйнджел всегда знала, что под маской показного добродушия скрывается неприятный человек, а насколько он неприятный, она узнала во время развода, когда Джо выгнал ее и Сэма из дома, позволив им взять с собой только самое необходимое.

Деньги ничего не значили для Эйнджел. Если бы не Сэм, она бы уже давно ушла от Джо.

На смену безвкусному особняку в центре лондонского Вест-Энда пришел маленький домик на окраине, в котором Эйнджел поселилась вместе с Сэмом и двумя его компаньонами. Она сняла этот домик на короткий срок, потому что через несколько недель собиралась переехать на виллу Таццини.

Вечером накануне своей поездки в Италию Эйнджел заглянула в комнату Сэма.

— Завтра рано утром я уезжаю.

— Но зачем? — недоуменно спросил старик.

— Дорогой, я уже говорила тебе, что еду в Италию осмотреть дом, в котором мы с тобой будем жить. Джо подарил мне его в качестве компенсации при разводе.

— Какой еще Джо?

— Разве ты не помнишь Джо, моего бывшего мужа?

Сэм нахмурился.

— А куда подевался Гэвин?

— Мы с ним поссорились. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Мы переезжаем в Италию. Это очень красивая страна. Посмотри, вот фотографии Амалфийского побережья, где мы поселимся. Скоро ты приедешь ко мне, и мы снова будем вместе.

Старик бросил на нее взгляд, полный любви и тепла.

— Зачем ты уезжаешь?

Витторио Таццини стоял у окна и ждал своего друга. Увидев его, он кинулся к входной двери и почти затащил Бруно внутрь.

— Ну что, принес? — нетерпеливо спросил он.

— Витторио, дружище, я все еще не уверен, что это благоразумно. Ты одержим.

— Конечно, я одержим! Меня дважды обманули. Человек, которого я считал своим другом, обокрал меня, вынудив продать дом, чтобы расплатиться с долгами. Его долгами, Бруно! Он убедил меня переписать их на мое имя и исчез. А еще этот Джо Клэннен, который, видя мое отчаяние, сбил цену. Я продал дом за бесценок только потому, что мне срочно понадобились деньги. Если бы мне заплатили справедливую цену, я бы не остался без гроша и не жил бы здесь. — Витторио презрительно оглядел убогую меблированную комнату, которую он снимал.

Бруно было жаль друга, но он тщательно это скрывал. Им обоим было по тридцать два. Они дружили с начальной школы. Никто не знал сурового, ожесточенного Витторио лучше, чем его друг. Никто так не переживал за него.

Бруно молча наблюдал за тем, как его друг меряет шагами комнату. Привыкший жить на просторной вилле Таццини, сейчас высокий широкоплечий Витторио напоминал дикого зверя, запертого в тесной клетке.

Витторио нельзя было назвать красивым: резкие черты лица, нос неправильной формы. Твердая линия рта свидетельствовала о несгибаемой натуре, о том, что этот человек мог одинаково сильно любить и ненавидеть и не прощал обид ни врагам, ни тем, кого любил.

Даже Бруно, его самый близкий друг, немного побаивался Витторио и сочувствовал тем, кто перешел ему дорогу.

— Почему тебе хотя бы на минуту не забыть об этом человеке?

— Как я могу о нем забыть? — неистовствовал Витторио. — Он вынудил меня снизить цену и фактически украл у меня дом! И знаешь для чего? Для того чтобы произвести впечатление на женщину!

— Ты не можешь знать наверняка, — возразил Бруно.

— Но это так! Когда я показывал ему дом, он сказал: «Моей даме здесь обязательно понравится. Она именно этого хотела». Все ради женщины. Я хочу посмотреть на нее. Ты говорил, твои друзья из Англии должны тебе что-то такое прислать…

— Да, вот, — произнес Бруно, неохотно разворачивая маленький сверток, который он принес с собой. — Это запись телешоу «Звезда в моей команде». Его показывали на прошлой неделе, и мои друзья его записали. Но я по-прежнему считаю, что ты должен оставить эту идею. Можешь ненавидеть Джо, но при чем здесь женщина?

— Ты думаешь, она не виновата? Как будто я не знаю таких особ. Они умеют выгодно продать свое тело.

Взяв у Бруно кассету, Витторио вставил ее в старый видеомагнитофон, стоявший в углу, наполнил два бокала вином, и друзья устроились перед телевизором.

— А вот и она! — провозгласил ведущий шоу. — Прекрасная, неподражаемая Эйнджел!

Из-за кулис вышла сексуальная блондинка с длинными волосами, ярким макияжем и потрясающей фигурой.

Выставляет себя напоказ, безжалостно подумал Витторио, разглядывая золотистое облегающее платье и блестящие украшения.

Женщина, привыкшая к тому, чтобы ей прислуживали, требующая для себя всего самого лучшего.

— Putana, — пробормотал он. — Проститутка.

— Это уж слишком, — возразил Бруно.

— Думаешь, обручальное кольцо может скрыть ее истинную сущность?

— Скорее всего, она его уже не носит. Друзья сказали мне, что она собирается разводиться.

— Значит, она потребовала мой дом в качестве прощального подарка? Как будто мне от этого легче!

Эйнджел глупо захихикала. Ее смех с каждой дразнящей ноткой становился все более сексуальным. Приложив кончики пальцев к губам, она огляделась по сторонам, будто говоря всему миру: «Какая же я глупая!»

Отличное представление, подумал Витторио. Этот глупый смех был рассчитан на то, чтобы завлекать мужчин. Он почувствовал, как у него по спине побежали мурашки, и от этого еще больше разозлился.

— Возможно, она действительно такая, как ты сказал, — произнес Бруно, задумчиво потягивая вино, — но ты не знаешь причину…

— Знаю! — презрительно бросил Таццини. — Ты что, не видишь?

Послышался хруст стекла — Витторио так сильно сжал в руке бокал, что тот треснул. Но он, кажется, этого не заметил. Его взгляд не отрывался от экрана, от освещенной прожекторами телевизионной студии, где красивая, соблазнительная женщина смеялась так, словно у нее не было никаких забот.

Вероятно, Эйнджел стоило позвонить на виллу и попросить кого-нибудь забрать ее из аэропорта, но молодая женщина рассудила, что, добравшись туда самостоятельно, она положит начало своей новой скромной жизни. Кроме того, ей хотелось приехать на виллу неожиданно, чтобы посмотреть на все в неприкрашенном виде.

Правда, вскоре она об этом пожалела. Хорошо быть независимой, когда путешествуешь налегке. Но когда везешь с собой кучу вещей, приходится помучиться, погружая их в такси, затем в поезд до Сорренто и в автобус до Амалфийского побережья. К тому времени, когда Эйнджел села в такси, которое должно было отвезти ее на виллу, она чувствовала себя ужасно уставшей.

Но, увидев Амалфийское побережье, она забыла обо всем. Эйнджел слышала об этом месте, часто любовалась его пейзажами на фотографиях, но картина, представшая перед ее взором, поразила молодую женщину своим величием. Крутые утесы, покрытые пестрой растительностью, устремлялись вниз, к морю.

— Они такие высокие! — восхищенно произнесла она. — А эти маленькие деревушки? Удивляюсь, как они не соскальзывают в море.

— Их защищает великий герой, — гордо сообщил таксист. — Легенда гласит, что Геркулес любил прекрасную нимфу по имени Амалфи. Когда она умерла, он похоронил ее здесь и окружил могилу утесами, чтобы они охраняли покой любимой. Однако местные рыбаки умерли бы с голоду без доступа к морю, и Геркулес построил для них деревни на этих утесах и поклялся, что всегда будет их защищать. И защищает по сей день.

Посмотрев вниз, Эйнджел обнаружила, что готова поверить легенде. Как еще можно объяснить то, что эти маленькие селения располагаются чуть ли не вертикально на крутых склонах?

— Далеко еще до виллы Таццини? — спросила она.

— Вилла Таццини — на самом верху. Лимонные сады ярусами спускаются вниз по склонам. Так деревья получают достаточное количество солнечного света.

— А лимоны созревают хорошие?

— Самые лучшие. Производители «лимончелло» готовы платить высокую цену за лимоны Таццини. От покупателей нет отбоя.

— Что такое «лимончелло»?

— Ликер из водки и лимонов. Божественный напиток.

Значит, у меня будет готовый рынок сбыта, с облегчением подумала Эйнджел.

— А вот и они, — внезапно сказал водитель, повернув руль. — Смотрите, это цветут лимоны.

Эйнджел молчала, завороженная волшебным зрелищем. У нее возникло ощущение, будто кто-то рассыпал по склонам корзину белых цветов. Мерцая в лучах солнца, они поражали своей удивительной красотой.

Эйнджел достала из сумочки зеркальце и посмотрелась в него. Она давно решила, что в новой жизни будет уделять меньше внимания своей внешности, но это было ее первое знакомство с новым домом, и она хотела выглядеть на все сто. Молодая женщина достала помаду и подкрасила губы.

Вскоре машина подъехала к кованым воротам. Они были незаперты, и таксист смог их открыть. Через несколько минут Эйнджел увидела виллу.

Это был большой трехэтажный дом, сложенный из серого камня. Наружная лестница вела на второй этаж, по всему периметру здания проходил крытый балкон.

Надземная часть фундамента была украшена фигурами животных, вырезанными из камня. Эйнджел невольно улыбнулась.

К парадному входу вели три ступеньки. Обнаружив, что дверь незаперта, Эйнджел попросила таксиста помочь ей внести в дом чемоданы. Оглядев просторный холл, молодая женщина нашла его очень уютным: пол вымощен красным кафелем, им же отделаны сводчатые проходы. Невероятно, но Эйнджел почувствовала себя здесь как дома.

Нужно быть благоразумной, оборвала она себя. Это ощущение — не что иное, как проявление сентиментальности. Не стоит принимать желаемое за действительное.

Однако, несмотря на все попытки Эйнджел противостоять охватившему ее чувству, оно переполняло все ее существо и было очень похоже на счастье.

Эйнджел заплатила водителю, отказавшись от его предложения отнести ее вещи наверх. Ей хотелось побыть одной, насладиться первыми минутами своего пребывания в этом удивительном месте.

Из холла наверх вела лестница с коваными перилами. Эйнджел начала медленно взбираться по ней, чувствуя себя словно во сне. Остановившись на полдороге, она выглянула в окно и поняла, что дом стоит на краю утеса. Отсюда были видны голубые волны моря, безмятежно колышущиеся под лазурным небом. Молодая женщина немного постояла у окна, вдыхая свежий воздух и прислушиваясь к едва слышному шелесту волн.

Когда она в последний раз могла наслаждаться тишиной? Когда в ее беспорядочной жизни было столько покоя, столько тихой радости? Если бы она не приехала сюда, сколько еще она смогла бы выдержать?

Эйнджел продолжила медленно подниматься по лестнице. На улице было жарко, а каменные стены дома таили в себе блаженную прохладу. Она прошла в коридор с несколькими дверями. Одна из них привлекла ее внимание, потому что была двустворчатой. Скорее всего, за ней находилась хозяйская спальня. Эйнджел захотелось поскорее ее увидеть. Она толкнула дверь и вошла внутрь.

Первые несколько секунд Эйнджел не смогла ничего различить, потому что деревянные ставни на окнах были закрыты. Затем она пригляделась и увидела, что одно окно чуть приоткрыто и лицом к нему стоит какой-то высокий и худой мужчина.

Когда глаза Эйнджел привыкли к темноте, она увидела, что незнакомец одет в потрепанные джинсы, рубашку и поношенные ботинки.

Наверное, садовник, подумала молодая женщина.

Но что он здесь делает?

— Привет, — сказала она. Мужчина быстро повернулся.

— Кто вы? — одновременно произнесли они оба по-итальянски.

Эйнджел издала короткий смешок, поняв, что не имеет права возмущаться.

— Простите, это моя вина, — произнесла она. — Я приехала без предупреждения.

Мужчина приоткрыл ставни, и в комнате стало светлее. Эйнджел заметила, что он внезапно напрягся, черты его лица сделались тверже.

— Я новая владелица виллы… — сказала молодая женщина.

— Сеньора Клэннен.

Эйнджел вернула себе девичью фамилию, но в данный момент это было неважно.

— Да. Очевидно, вы меня ждали.

— Да, но мы не знали, когда вы приедете. Решили застать нас врасплох? Очень умно с вашей стороны. Кто знает, какие открытия вы могли бы сделать?

Теперь, когда Эйнджел смогла лучше разглядеть его, она невольно подумала, что никогда прежде не встречала таких суровых мужчин. В нем была какая-то мрачная настороженность — не только в лице, но и во всей его высокой худой фигуре, в том, как он скрестил руки на груди, словно желая отгородиться от мира.

— Я не хотела никого заставать врасплох, — ответила Эйнджел, пытаясь сохранять невозмутимый вид. — Это было спонтанное решение.

— И вы даже не могли позвонить из аэропорта, чтобы Берта подготовилась к вашему приезду? Она ваша экономка. Эта добрая, трудолюбивая женщина заслуживает лучшего обращения.

Эйнджел почувствовала угрызения совести, но негодование взяло верх над раскаянием.

Что, черт возьми, дает ему право так со мной разговаривать?

— Послушайте, — сказала она. — Полагаю, вы один из моих работников. Поэтому позвольте предупредить вас, больше не разговаривайте со мной таким тоном, если хотите здесь остаться.

— Правда? Тогда мне ужасно повезло, потому что я на вас не работаю, иначе бы я весь дрожал от страха.

— Не смейте мне дерзить! Если вы не работаете на вилле, тогда что вы делаете в этой комнате? У вас нет никакого права здесь находиться.

Ей показалось, что мужчина слегка побледнел. Его губы изогнулись в горькой усмешке.

— Верно, — ответил он. — У меня нет права… Больше нет.

— Что вы имеете в виду?

— Меня зовут Витторио Таццини. Я — бывший владелец этого дома.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Вы?! — Короткое слово, внезапно сорвавшееся с ее губ, прозвучало изумленно-презрительно.

— Да, — ответил Витторио, разглядывая свою одежду. — Такое огородное пугало, как я. Это была моя комната, и я пришел сюда, чтобы кое-что забрать. Прошу прощения за то, что оказался здесь, когда приехала новая padrona. Если бы меня предупредили заранее, я не стал бы вас беспокоить.

Ее привели в замешательство не столько его слова, сколько взгляд. Эйнджел привыкла к тому, что мужчины смотрят на нее с обожанием, даже с откровенным желанием, раздевая ее глазами. Ей надоело подобное отношение, но все же это было лучше, чем презрение, читавшееся во взгляде Витторио Таццини.

— Не нужно аффектации, — холодно произнесла она.

— Разве называть вас «padrona» — аффектация? Разве вы не новая хозяйка, которой нужно подчиняться? Я просто констатирую факт.

— Нет, вы пытаетесь заставить меня чувствовать себя неловко, будто я должна стыдиться того, что нахожусь здесь.

— Мне и в голову не приходило, что вы вообще можете чего-то стыдиться.

— Поосторожнее, я справлялась и с более дерзкими мужчинами, чем вы.

— Не сомневаюсь. Одно ваше присутствие на вилле Таццини — уже триумф. Но что вы будете здесь делать? Готов поспорить, об этом вы не подумали. Да и зачем? Кругленькая сумма, полученная при разводе, уладит все проблемы.

— Это не ваше дело, — сказала Эйнджел, сверкая глазами от злости, — но я собираюсь заниматься бизнесом. Меня уверили в том, что лимоны Таццини — вне конкуренции.

Витторио сардонически усмехнулся.

— Вы слышали о лимонах и теперь думаете, что все знаете.

— Нет, но я знаю о «лимончелло».

Его улыбка выражала насмешку, а не веселье, и Эйнджел почувствовала себя неловко.

— Не спорю, это важная информация, но что с того? Знаете ли вы, какие сорта лимонов здесь растут?

— Какие еще сорта? Лимоны они и в Африке лимоны, разве не так?

— Здесь вы главная. Как глупо с моей стороны забыть об этом.

— Послушайте… — яростно начала Эйнджел.

— Если следовать словам такого опытного специалиста, как вы, лимоны и есть лимоны. В таком случае как же быть с такими сортами, как «Эврика», «Мейер», «Лиссабон»?

— Я этого не знала, — с достоинством ответила Эйнджел, глядя ему в глаза.

— Как не знаете и того, какие сорта лучше всего подходят для «лимончелло». Фактически вы ничего не знаете.

— Но я же не собираюсь заниматься всем сама! Я найму кого-нибудь, кто хорошо в этом разбирается, хотя, должно быть, здесь уже работают подобные люди.

— Здесь не осталось никого, кто мог бы ухаживать за лимонами так, чтобы потом их можно было продать по высокой цене, — категорически возразил Витторио.

— Здесь есть садовники, не так ли?

— Да, один. Он хорошо работает, но его нельзя назвать мастером своего дела. Вам придется все ему объяснять.

— Но должен же на вилле быть главный садовник, знающий, что к чему?

— Единственный, кто в этом разбирается, — я, но с тех пор, как вы захватили мой дом, я здесь больше не живу.

— Вы меня обвиняете? Ну вы и наглец! Разве я виновата в том, что вы решили его продать?

— Я не… — Мужчина осекся. — Не лезьте не в свое дело. Вы ничего не знаете.

— Тогда не бросайтесь обвинениями. Я не захватывала ваш дом…

— Не вы, ваш муж. Но кому он стал принадлежать в итоге?

— И это делает меня преступницей, не так ли? У меня нет никакого желания обсуждать это. Я лишь хочу поселиться в моем новом доме.

Витторио отрывисто вздохнул.

— В таком случае, — холодно произнес он, — добро пожаловать в ваш дом. Я сообщу служащим о вашем приезде.

С этими словами мужчина покинул комнату, Эйнджел в ярости смотрела ему вслед. Подвернись ей что-либо под руку, она непременно швырнула бы этим в него.

Она злилась на бывшего хозяина виллы за то, что он омрачил ей радость первых минут, проведенных в этом доме. Все было замечательно, пока она не вошла в спальню и не увидела его. Здравый смысл подсказывал молодой женщине, что это была чистая случайность, но сейчас ей не хотелось думать об этом.

Эйнджел была недовольна собой: она понимала, что вела себя как избалованная богачка. Она думала, что эта часть ее личности осталась в прошлом, но, несмотря на ее самые добрые намерения, годы, проведенные рядом с Джо Клэнненом, наложили отпечаток на ее характер.

Эйнджел открыла ставни на остальных окнах, и комната наполнилась ярким солнечным светом. Оглядевшись, молодая женщина поняла, что эта спальня отличалась от всех, которые ей доводилось видеть раньше. Как и в холле, пол здесь был облицован темно-красным кафелем. В углу стояла кровать почти семи футов шириной, с резной спинкой из орехового дерева.

Матрац был жестким, но Эйнджел все же нашла его довольно удобным. Рядом с кроватью стоял старомодный торшер с резной ножкой и абажуром из пергамента. Между окнами располагался простой деревянный гардероб, так непохожий на те, куда она привыкла вешать свои роскошные наряды. У одной из стен стоял большой комод.

Вот и вся мебель. Однако Эйнджел почувствовала себя здесь как дома. Строгость и простота обстановки прекрасно соответствовали царившим здесь тишине и покою.

Открыв дверцу гардероба, молодая женщина заметила в его дне небольшое отверстие. В нем виднелось что-то зеленое. Наклонившись, она достала оттуда маленькую записную книжку и, зажав ее в ладони, улеглась на кровать.

Наверное, именно ее и искал бывший хозяин.

Внизу послышался взволнованный женский дискант и успокаивающий баритон Витторио. Не успела Эйнджел подняться с кровати, как дверь отворилась и в комнату вошла полная женщина средних лет, а вслед за ней Витторио Таццини.

— Это Берта, — сказал он по-английски. — Она присматривает за домом, и, на мой взгляд, делает это замечательно. К сожалению, она плохо говорит по-английски и боится, что вас это не устроит.

— Отчего же? — спросила Эйнджел. — Мы можем беседовать по-итальянски. — Скрестив за спиной пальцы, она медленно произнесла: — Берта, простите меня за то, что я не сообщила вам о своем приезде.

Эйнджел видела, что пожилая женщина чувствует себя неловко, и ей стало стыдно. Она не хотела никого обижать.

К ее облегчению, Берта все поняла, и ее круглое лицо расплылось в улыбке.

— Если сеньора желает выпить кофе, я могу приготовить.

Спустившись в холл, Эйнджел обнаружила, что дом наполнился суетой. Слуги с любопытством рассматривали новую хозяйку.

Берта сварила кофе, и Эйнджел поблагодарила ее теплой улыбкой.

— Пахнет просто божественно, — по-итальянски сказала она. — Уверена, мы отлично поладим.

Берта радостно кивнула.

— Кстати, вы случайно не это искали? — спросила Эйнджел у Витторио, показывая записную книжку.

— Да, спасибо. Где вы ее нашли?

— Она упала на пол через дыру в дне гардероба.

Берта неодобрительно фыркнула.

— Надо же, дыра! Мебель в ужасном состоянии. Но вы ведь позаботитесь об этом, правда?

К удивлению Эйнджел, замечание было адресовано Витторио.

— О чем вы? — спросила она у Берты. — Я просто вернула сеньору Таццини то, что ему принадлежит, и ему больше нечего тут делать.

— Но, signora! Вы здесь ничего не знаете, a padrone знает так много…

— Берта, не могла бы ты оставить нас наедине? — попросил Витторио.

— Si, padrone.

Именно слово padrone вывело Эйнджел из терпения. Берта называла Витторио хозяином, потому что все еще считала его таковым, и ее поспешный уход только подтвердил это.

— Может, вы все же скажете мне, что происходит? — холодно произнесла Эйнджел.

— Все очень просто, — отрезал мужчина. — Вам нужен управляющий, и я отлично подхожу на эту роль. Вы уже доказали, что не сможете самостоятельно управлять виллой.

— Какая наглость!

— Факты говорят сами за себя. Вы не знаете ничего о лимонах, которые собираетесь выращивать. Как часто их нужно поливать? Сколько времени должно пройти между посадкой и сбором урожая? Для успешного ведения бизнеса нужны знания, иначе вы не добьетесь успеха. Я не для того трудился долгие годы, чтобы спокойно смотреть, как все пойдет коту под хвост.

— Если вы таким образом просите меня взять вас на работу, то зря стараетесь.

— Не отнимайте у меня время своей пустой болтовней. Я не прошу вас нанять меня. Я вам приказываю. У вас нет выбора.

— Есть, черт побери!

— Нет, — решительно возразил мужчина. — Вы нуждаетесь в моих услугах. Это очевидно. Так зачем зря терять время?

— Вы один собираетесь заниматься выращиванием лимонов? Вы сами сказали, здесь остался всего один садовник.

— На меня работали еще трое, но они уволились, когда я продал дом.

— Как интересно! Они внезапно приняли одно и то же решение и ушли отсюда в один день…

— В один час.

— Какое поразительное совпадение! Или это вовсе не совпадение?

Глаза Витторио потемнели.

— Я так понимаю, вы считаете, что это я подговорил их уйти, чтобы навредить вам?

— Это совершенно очевидно.

Мужчина так внезапно двинулся ей навстречу, что Эйнджел отпрянула и прижалась к стене.

— Послушайте меня, — в голосе Витторио слышалась угроза. — Вы не видите дальше своего носа, и я намерен кое-что вам втолковать…

— Разговор окончен, — ответила Эйнджел, намереваясь уйти, но Витторио преградил ей путь.

— Этот разговор будет продолжаться столько, сколько я сочту нужным.

— Я не хочу ничего слушать, так что уберите руки и отойдите в сторону!

— Попробуйте меня заставить. Ну же, давайте!

Нет, я же не сумасшедшая.

Хотя Витторио не касался ее, Эйнджел чувствовала исходящую от него опасную силу и знала, что ей с ним не совладать.

Мужчина пристально посмотрел на нее, словно читая ее мысли, затем криво усмехнулся.

— Думаете, вам кто-нибудь поможет?

Ответ был ей уже известен. Для прислуги хозяином по-прежнему оставался Витторио.

— Итак, вы останетесь здесь и выслушаете меня. Когда я буду уверен, что вы все поняли, я вас отпущу.

— Тогда давайте побыстрее с этим покончим, — процедила Эйнджел сквозь стиснутые зубы.

— Во-первых, вы обвинили меня в том, что я из-за презрения к вам решил причинить вред садам. Я уже говорил вам, что скорее верблюд пролезет сквозь игольное ушко, чем я наврежу тому, чему посвятил всю свою жизнь. Ваши слова для меня оскорбительны. Вы невероятно самоуверенны, если считаете, что сами сможете со всем справиться. Мои садовники — люди знающие. Они не станут служить невежде, потому и ушли. Думаете, это я их прогнал? Напротив, я умолял их остаться. Не ради вас, а ради благополучия виллы, ради садов, что здесь растут, нуждаясь в любви и заботе. Это намного важнее, чем их или ваша гордость. — Мужчина вздохнул: — Или моя.

Последние слова прозвучали так, словно их вытянули из него клещами. На мгновение Витторио словно перенесся в другой мир, но затем заставил себя вернуться.

— Надеюсь, теперь вы поняли, что я не потерплю пренебрежительного отношения к себе. Больше не смейте так со мной разговаривать или пожалеете.

— Думаете, с помощью угроз вы сможете убедить меня нанять вас?

— Черт побери, вы нуждаетесь в моих услугах.

— Я так не считаю. Вы получили то, что искали, ну и убирайтесь. Слышите? Вон из моего дома.

Эйнджел говорила дерзко, но ее сердце бешено колотилось. Глядя в лицо Витторио, она боялась, что он потеряет над собой контроль, но в последнюю секунду мужчина справился со своими эмоциями. Все его тело содрогнулось, и он убрал руки и отстранился. У Эйнджел возникло странное чувство, будто он внезапно обессилел.

— Ваш дом, — горько произнес мужчина. — Да, теперь это ваш дом. Будьте счастливы здесь.

— Лицемер! — яростно воскликнула Эйнджел. — Вы не желаете мне ничего, кроме бед и несчастий.

— Как вы догадливы!

— Убирайтесь отсюда и больше никогда не возвращайтесь!

Витторио бросил на нее взгляд, полный ненависти, и удалился.

Эйнджел думала, что ей предстоит бессонная ночь, но, к своему удивлению, она спала как убитая. Проснувшись рано утром, молодая женщина увидела, как сквозь трещины в ставнях в комнату проникает свет. Открыв окно, она обнаружила, что уже начало светать. Очарованная, она смотрела на безмятежное море.

Все превосходно, подумала Эйнджел, улыбаясь.

Или почти все.

Ложкой дегтя в бочке меда был Витторио Таццини, опасный мужчина, испытывающий по отношению к ней необъяснимую неприязнь. Да, сейчас ей принадлежит его дом, но она же его не украла! Возможно, он не хотел его продавать, но был вынужден это сделать, чтобы расплатиться с долгами. Даже если и так, у него должно было остаться достаточно денег, чтобы купить себе более приличную одежду.

Этот человек был для Эйнджел загадкой, но она понимала, что должна выкинуть его из головы точно так же, как выгнала из своего дома.

Но внезапно Эйнджел осознала: сделать это будет не так-то просто. В Витторио было что-то, не позволяющее так быстро его забыть. Он некрасив — по крайней мере не в привычном смысле этого слова, поправила себя Эйнджел: у него слишком крупный нос и худое лицо. Но во всем его облике чувствуется внутренняя сила, безжалостная и неумолимая. Эйнджел никому не пожелала бы такого врага.

Однако она совсем не боялась его. Мужчины, которых она встречала прежде, были слишком похожи друг на друга — заискивающие, легкомысленные, разбрасывающие банальные комплименты. Все они словно были созданы по одному скучному шаблону: фотографы, телевизионные продюсеры, второразрядные актеры, манекенщики, не отличающиеся ни умом, ни личностными качествами. Мужской характер им заменяли правильные черты лица и подобострастные улыбки. Они всегда смотрели одним глазом на нее, а другим в камеру, думая лишь о том, какое впечатление производят на окружающих.

Эйнджел уже почти забыла, что такое настоящий мужчина, пока человек, пахнущий землей после дождя, не напомнил ей об этом. По крайней мере, его грубая прямота была искренней. Встреча с ним странным образом расшевелила Эйнджел.

Закрыв глаза, молодая женщина вспомнила, как он уперся руками в стену, преградив ей путь. Он и пальцем к ней не прикоснулся, но ей казалось, что его руки гладят ее тело. Она все еще ощущала его присутствие.

Я должна взять себя в руки, подумала Эйнджел. Если бы моя жизнь хотя бы наполовину была такой яркой, как ее представляла пресса, я бы лучше с этим справилась.

Эйнджел снова легла в постель и попыталась заснуть, но на этот раз ей снились странные сны. Она слышала звук шагов, но никого не видела. Шаги постепенно отдалялись, и она знала, что должна остановить уходящего, или произойдет что-то ужасное. Но прежде чем Эйнджел смогла что-то сделать, она проснулась.

Завтрак был подан на балкон, с которого открывался вид на море. Маленькие птички садились прямо на стол и клевали крошки. Эйнджел была так очарована ими и расстилающейся внизу водной гладью, что почти забыла о еде.

Берта приготовила кофе и вкусные булочки. Сначала она была сдержанна, словно боялась предать Витторио, но постепенно растаяла перед обаянием Эйнджел.

Оставшуюся часть дня новая хозяйка посвятила осмотру дома. С каждой минутой ее восхищение росло. Она сразу полюбила это место. Ей пришлась по душе его легкая запущенность и отсутствие претенциозности.

Судя по темным следам на стенах, оставшимся от картин, лучшие времена дома были позади. Часть оборудования ванных комнат сохранилась с девятнадцатого века. Эйнджел была очарована.

— Этот особняк построен четыре века назад для… — Берта назвала известную аристократическую фамилию. — Герцог жил во дворце, а дом построил для своего сына, когда тот женился. Потом дом перешел к его внучке. Его потомки не живут здесь уже в течение нескольких поколений, но это было счастливое фамильное гнездо.

Эйнджел хотела спросить экономку, почему Витторио пришлось продать дом, но она не сделала этого. Она знала — Берта расскажет своему хозяину, что она им интересуется.

Нельзя позволять ему так думать!

На некоторых стенах сохранились фрески, и Эйнджел несколько часов занималась их изучением, применяя свои знания в области истории искусств.

Эйнджел выбрала комнаты для Сэма и его компаньонов — двух молодых людей, которые ухаживали за стариком. Окна этих комнат, расположенных на первом этаже, выходили в сад, спускающийся к морю. Эйнджел была уверена, что ее дедушке здесь очень понравится.

Затем она составила список необходимых ремонтных работ, но Берте сказала лишь, что нужно произвести генеральную уборку. Более подробные указания она собиралась дать экономке, когда та будет полностью ей доверять.

После этого Эйнджел пошла осматривать территорию, прилегающую к дому. Она оказалась больше, чем думала молодая женщина. Помимо лимонной рощи, здесь был огромный сад, спускающийся террасами к морскому берегу. Там цвели розы, герани и магнолии. Между ними располагались фонтаны с водными растениями и оранжереи с тропическими цветами. Садовник Рико объяснил Эйнджел, что все было посажено таким образом, чтобы цветение не прекращалось круглый год.

Эйнджел поняла, почему Рико, в отличие от двух других садовников, решил остаться. Он был добродушен и всегда хотел угодить, но не отличался особой сообразительностью. Он здесь родился и прожил все свои двадцать три года. Вероятно, он знал, что не сможет адаптироваться к жестокому внешнему миру.

Витторио был для Рико богом. Эйнджел казалось, что если она еще раз услышит: «А вот хозяин всегда…», то сделает что-нибудь ужасное. Обреченно вздыхая, Рико поведал ей, что он не представляет, как справится со всем этим в одиночку. Эйнджел чувствовала то же самое. Она вдруг поняла: у Витторио Таццино была причина смеяться над ней.

На следующий день Эйнджел решила прогуляться по гребню холма. Через пару часов она остановилась, чтобы отдохнуть и полюбоваться морскими волнами, освещенными солнцем. Отсюда был виден пляж с зонтиками и лодками, выстроенными в ряд у кромки воды. С этой высоты люди казались не крупнее муравьев. Очарованная, Эйнджел облокотилась на перила и…

И вдруг ощутила, как земля задвигалась у нее под ногами. В следующее мгновение молодая женщина почувствовала, что падает, и отчаянно попыталась за что-либо зацепиться…

Эйнджел охватил смертельный ужас, но тут ее пальцы коснулись чего-то металлического. Ей удалось обеими руками схватиться за основание перил, но она лишь на долю секунды испытала облегчение. Эйнджел больше не двигалась вниз, но теперь она висела над крутым обрывом, и ее пальцы вот-вот могли разжаться.

— Помогите! — закричала молодая женщина. — Помогите!

Но это было все равно что звать на помощь посреди пустыни. Никто не знал, что она отправилась сюда, а внизу ее вряд ли могли услышать. В любом случае им понадобилось бы время, чтобы добраться до нее, а Эйнджел не знала, сколько еще продержится.

— Помогите! — снова крикнула она, осознавая, что это бесполезно.

Мне никто не поможет.

Эйнджел попыталась нащупать какую-нибудь опору, но ее ноги лишь беспомощно болтались в воздухе. Силы иссякали, от страха перехватывало дыхание.

Молодая женщина снова позвала на помощь. На этот раз это было похоже на крик предсмертной агонии.

Остается лишь ждать, когда силы покинут меня.

Тогда я просто рухну вниз.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Не двигайтесь, я уже иду! Порыв ветра унес эти слова, и Эйнджел подумала, что ей послышалось.

— Помогите! — закричала она, испытывая одновременно надежду и дикий страх.

Но ответа не было.

Скорее всего, мне это просто почудилось. Никто не придет мне на помощь, и скоро я умру.

— Я здесь.

В следующее мгновение она увидела прямо над собой лицо Витторио Таццини и подумала, что у нее начались галлюцинации. Мужчина опустился на колени, затем лег на землю.

— Все хорошо. Не паникуйте. Потерпите еще немного.

Витторио протянул руку и схватил ее вначале за одно запястье, затем за другое.

— Отпустите перила, — приказал он.

— Я не могу…

— Вы должны, — терпеливо произнес мужчина. — Я не смогу втащить вас наверх, пока вы за них держитесь. Доверьтесь мне.

Но ее пальцы словно примерзли к перилам. Когда она попыталась сделать то, что сказал Витторио, послышался жуткий грохот, и на ее голову посыпались комья земли. Подняв глаза, Эйнджел обнаружила, что Витторио свесился над пропастью.

— Не думайте об этом, — сказал он.

— Как я могу не думать? Вы сейчас упадете!

— Думайте о хорошем и доверьтесь мне. Отпустите перила.

Тяжело дыша, Эйнджел подчинилась и сразу же почувствовала, как сильные руки тащат ее туда, откуда только что посыпалась земля. Витторио медленно тянул ее вверх дюйм за дюймом до тех пор, пока не смог подняться на колени. Когда он это сделал, ему пришлось усилить хватку. Пристально глядя на него, Эйнджел видела, как напряглись жилы на его руках.

— Еще чуть-чуть, — прошептал Витторио. В следующее мгновение он резко подался назад, и Эйнджел, проскользнув под перилами, оказалась на твердой земле.

Она была в безопасности, но не могла унять охватившую ее дрожь.

— О боже… — шептала она. — О боже…

Витторио обнял ее и прижал к себе. Она прильнула к нему. Ей почему-то показалось, что, если он ее отпустит, она начнет кричать. Молодая женщина попыталась успокоиться, но не смогла. Безопасность земли под ней была будто бы иллюзорной. Только он мог защитить ее.

— С вами все в порядке? — через некоторое время спросил Витторио.

— Нет, — отрывисто произнесла Эйнджел. — Со мной сейчас случится истерика. Простите меня.

— Не извиняйтесь, — ответил мужчина. — В этом нет ничего плохого.

Теперь уже ничто не могло ее остановить. Дрожь усилилась, и по щекам Эйнджел потекли слезы, что нисколько не смутило Витторио. Он еще крепче сжал ее в объятиях, но в этих объятиях не было нежности, они скорее походили на капкан. Немного успокоившись, Эйнджел произнесла:

— Черт побери! Я считала себя более смелой.

Немного ослабив хватку, мужчина посмотрел на нее. Их лица находились так близко друг к другу, что его дыхание щекотало ей губы.

— Почему? — мягко спросил Витторио. — Вы были на волоске от смерти. С вами раньше уже случалось подобное?

— Нет.

— Тогда почему вы думаете, что должны были с этим справиться?

— Теперь мы оба знаем, что я не могу, — отрезала Эйнджел, злясь на себя и на него.

— Ну и что? Разве кто-то принял закон, по которому вы должны быть суперженщиной? Или вы просто хотите, чтобы окружающие считали вас таковой?

— Заткнитесь!

Витторио ухмыльнулся.

— Вижу, вам уже лучше. Пойдемте, если вы можете встать.

Эйнджел позволила мужчине помочь ей подняться.

— Где ваша машина? — спросил он.

— Я шла пешком.

— Тогда поедем на моей. Она находится неподалеку.

Его машина оказалась маленькой и старой. Эйнджел забралась на переднее сиденье, закрыла глаза и не открывала их до тех пор, пока они не приехали на виллу.

— Принеси нам чего-нибудь крепкого, — сказал Витторио Берте.

Они прошли в большую комнату с высокими окнами. Через несколько минут Берта принесла бутылку виски и два бокала. Витторио налил в них виски, и Эйнджел залпом выпила свою порцию.

— Еще? — спросил он.

— Нет, спасибо. Обычно я вообще не пью, но это особый случай. Слава богу, вы оказались рядом. Кстати, что вы там делали?

— Имеете в виду, как я посмел разгуливать на вашей территории после того, как вы меня выгнали?

— Не совсем. В конце концов, вы спасли мне жизнь. Я перед вами в долгу.

— Вы ничего мне не должны. Я не мог допустить, чтобы вы погибли. Все бы подумали, что это я вас убил, — отрывисто произнес Витторио.

— Да что вы! — возразила Эйнджел. — Я знаю, вы не выносите моего присутствия, но об этом мало кому известно.

Мужчина поморщился.

— Пожалуй, вы правы.

— Тогда скажите мне, что вы там делали?

— Я хотел взглянуть на склон.

— Вы знали, что это опасно?

— Мне сообщили вчера вечером. Рико позвонил и доложил, что на одном из участков может случиться обвал. Он не знал, как поступить.

— Мог бы сказать мне!

Витторио насмешливо посмотрел на нее.

— Бедный парень побаивается вас. Рико пришел ко мне, потому что так он поступал всегда. Я сказал, что огорожу этот участок, а затем сообщу обо всем вам.

— Вы собирались предупредить меня о возможной опасности только после того, как сами все проверите?

Витторио раздраженно вздохнул.

— Скажите на милость, что бы вы стали делать с обваливающимся склоном?

— Хотите сказать, что я все равно пришла бы к вам, не так ли?

— Надеюсь, у вас хватило бы здравого смысла это сделать… но я не уверен.

— Ну, вы и наглец!

— Думаю, вы все же обратились бы ко мне, если любите это место сильнее, чем ненавидите меня.

Молодая женщина вздохнула.

— Какой вы сообразительный! В конце концов, вы ведь тоже любите его сильнее, чем ненавидите меня, иначе меня бы сейчас не было в живых. Я уважаю вашу позицию.

— Разумеется, против своей воли, — усмехнулся Витторио.

— Смейтесь, если хотите, но я все же прошу вас взять на себя управление виллой, прежде чем она придет в запустение. Конечно, если вы еще не передумали.

— Нет, не передумал. Я уже говорил вам: самое важное для меня — забота о земле. Ради этого я готов даже переступить через свою гордость. Я сослужу вам хорошую службу и выращу ваш урожай. Взамен вы должны мне дать полную свободу действий и следовать моим советам.

Возмущенная его надменностью, Эйнджел открыла было рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его.

Он прав: у меня нет выбора.

— Хорошо, — ответила она.

— Во-первых, я советую вам вернуть остальных садовников.

— Не могли бы вы сами с ними связаться?

— Разумеется. Во-вторых, нужно как можно быстрее заказать удобрение.

— Я полагаюсь на вас.

— Это перемирие? — спросил Витторио.

— Думаю, да.

— Если хотите, мы можем заключить вооруженное перемирие. Я пришлю вам официальный меморандум, — сказал Витторио, улыбаясь. — С эмблемой в виде скрещенных мечей.

— Может, мечи, вложенные в ножны, подойдут больше? — небрежно заметила Эйнджел.

Загадочно улыбаясь, Витторио в течение нескольких секунд разглядывал ее.

— Прежде чем прятать мечи, давайте посмотрим, как пойдут дела.

Этой ночью Эйнджел плохо спала. Как только она закрывала глаза, ей начинало казаться, что она снова висит над обрывом. Она чувствовала, что это лишь сон, но все равно боролась за свою жизнь, уверенная, что сможет обойтись без помощи Витторио. Но он всегда появлялся и вытаскивал ее.

После этого она вновь оказывалась на траве и вновь, тяжело дыша, прижималась к нему. В этот момент Эйнджел просыпалась, затем, успокоившись, снова засыпала, и снова видела тот же сон. Это повторялось раз за разом, пока Эйнджел не стало ясно: она жаждет ощутить на себе его прикосновения. Ей хотелось этого с самой первой их встречи.

Витторио чувствовал себя почти счастливым, — настолько, насколько это было возможно в сложившейся ситуации.

Эйнджел следовала его советам и не спорила с ним по любому поводу.

Сад был единственным местом, где Витторио мог обрести душевный покой. Занимаясь любимым делом, он забывал обо всем. Природу не изменишь. Деревья, несмотря ни на что, нуждаются в заботе и любви.

То же самое относилось и к Лори, большому лохматому псу, которого Витторио четыре года назад подобрал на улице. Лори следовал за своим хозяином по пятам. Сейчас он сидел у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, где работал Витторио.

Лори был очень спокойным псом, так что, когда он громко гавкнул, Витторио посмотрел вниз.

— Что такое? — спросил он.

— Гав! — повторил Лори, уставившись вдаль. Теперь Витторио все понял: к ним направлялась Эйнджел. На ней был цветной шелковый топ и белоснежные брюки.

— Стойте на месте! — приказал он.

Но было уже слишком поздно. Витторио побежал вниз по лестнице, но Лори опередил его и принялся радостно прыгать вокруг молодой женщины, оставляя на ее одежде грязные следы.

— Мне очень жаль, — чувствуя себя неловко, произнес Витторио.

— Забудьте об этом, — ответила Эйнджел. — Он просто хотел выказать мне дружеское расположение.

Изумленный, Витторио увидел, что Эйнджел не только не прогнала своего нового друга, но и села рядом с ним и обвила его шею руками.

— Очень мило с вашей стороны, — неохотно сказал мужчина. — Но разве вы не видите, что он с вами сделал?

Посмотрев на свою одежду, Эйнджел вздохнула.

— Конечно, жаль, что все так вышло, но он же не хотел. Правда, малыш?

Она снова погладила Лори, и он ткнулся носом в ее плечо. Молодая женщина встала и отряхнула брюки.

— Разумеется, я возмещу вам убытки, — сухо произнес Витторио, хотя сомневался, что его жалованья хватит, чтобы заплатить за ее испорченную одежду, которая, несмотря на кажущуюся простоту, явно была очень дорогой.

Эйнджел беспечно пожала плечами.

— Не беспокойтесь. В следующий раз он сделает это снова.

— Никакого следующего раза. Я буду держать его подальше от вас.

— Не надо. Я люблю собак.

Витторио подошел к Эйнджел.

— Однако у вас нет своей, — заметил он.

Выражение ее лица привело его в замешательство. Сейчас она была похожа на маленького обиженного ребенка.

— Я всегда хотела иметь собаку, но муж был против.

На губах Витторио появилась ироничная ухмылка.

— Уверен, он окружал вас всевозможной роскошью.

Эйнджел холодно посмотрела на него.

— Очевидно, вы начитались бульварных журналов о знаменитостях. Вам не следует верить им. Они никогда не скажут вам правду.

Очко в ее пользу, подумал Витторио, злясь на самого себя. Но его дурное настроение быстро улетучилось: Лори встал на задние лапы и положил передние на плечи Эйнджел. Она рассмеялась и подняла лицо навстречу солнцу, словно бы становясь частью этого теплого летнего дня. У Витторио возникло такое чувство, будто от него ускользает что-то прекрасное.

— Значит, он не окружал вас роскошью?

— Окружал. Но только роскошью. Если я хотела бриллианты, мне нужно было только попросить, но стоило мне захотеть большую лохматую собаку, он отказывал. От одной мысли о том, что моя драгоценная персона может быть поцарапана, Джо приходил в ужас.

То, что Эйнджел говорила о «своей драгоценной персоне» с подобным пренебрежением, удивило Витторио. Меньше всего он ожидал, что она будет иронизировать по поводу своей репутации, и это его раздосадовало. Его скупое «гмм» означало, что предрассудки не так легко преодолеть.

— Никто не знает, что в действительности представляет собой мой бывший муж, — продолжала Эйнджел. — Если Джо чего-то хочет, он готов платить, но, когда это что-то перестает доставлять ему удовольствие, он находит себе другое увлечение. Мой бывший муж — отвратительный тип.

— Вы поэтому бросили его?

— Я не бросала его. Это он оставил меня ради женщины помоложе.

Витторио просто не мог поверить своим ушам. Как ни тяжело ему было это признавать, красивое лицо и стройная фигура Эйнджел вызывали у него невольное восхищение.

— Женщины помоложе? — удивился он. — Сколько вам лет? Двадцать два года? Двадцать три?

— Вы недооцениваете возможности салонов красоты, — поддразнила его Эйнджел. — Если вы читаете те журналы, вам должно быть известно, что я — искусственная конструкция, обязанная своим внешним видом молчаливой армии парикмахеров и косметологов. Это они трудились день и ночь, чтобы скрыть тот факт, что я разваливаюсь на части. Вы сказали, двадцать два? Какая чушь! Я старая двадцативосьмилетняя развалина.

— Понял, — смущенно ответил Витторио.

— Ничего вы не поняли, — ответила Эйнджел, радуясь своей удачной шутке. — Перед тем как лечь спать, я смываю макияж, снимаю парик и накладные ногти. То, что остается, представляет собой довольно жалкое зрелище. Одним словом, когда Джо понял, что я безнадежно устарела, он променял меня на двадцатилетнюю.

— Но ведь он купил для вас дом, — наконец вымолвил Витторио. — Когда я показывал ему виллу, он все время повторял: «Моей даме сердца здесь понравится», и вроде бы его действительно это волновало…

— Но к тому времени я уже перестала быть его дамой сердца. Он купил дом не для меня, а для нее, только она нашла его недостаточно роскошным, и Джо решил, что он подойдет мне. Он мечтал как можно дешевле от меня отделаться, а я так устала, что согласилась, лишь бы поскорее от него избавиться.

Если у Витторио и оставались сомнения, то они рассеялись, когда Эйнджел произнесла последние слова.

Это так похоже на Джо Клэннена!

— Значит, вы не хотели приезжать сюда?

— Почему же, я люблю Италию, даже учила когда-то итальянский.

— Это меня удивляет, — признался Витторио. — Я думал…

— Вам не обязательно что-то говорить. Вы ожидали увидеть избалованную идиотку.

Витторио растерянно пожал плечами.

— Я никогда не называл вас идиоткой, — уверил он Эйнджел. Затем, желая сменить тему разговора, мужчина спросил: — Вы все еще хотите собаку?

— Если только она будет похожа на него, — ответила молодая женщина, указывая на Лори.

— Вы сделали плохой выбор, — отшутился Витторио. — Он — настоящий разбойник.

— Могу себе представить. Поэтому он мне и понравился.

— Я принесу вам одного из его щенков. Это будет несложно. Он заселяет ими весь район. Теперь, если позволите, я вернусь к работе, за которую вы мне платите.

Эти слова положили конец их непринужденной беседе, и у Эйнджел не осталось другого выбора, кроме как удалиться.

В течение трех дней Витторио не упоминал о собаке, и Эйнджел подумала, что он позабыл о своем обещании. Но на четвертый день он появился вместе с четырехмесячным щенком, очень похожим на Лори.

— Его зовут Тони, — сказал Витторио. — Два месяца назад я нашел для него хозяев, но они были рады вернуть его мне. Он шумный, непослушный и не поддается дрессировке.

— Как раз то, что я хотела!

Мужчина улыбнулся.

— Только потом не говорите, что я вас не предупреждал.

Глядя, как Эйнджел возится со щенком, Витторио понял: это любовь с первого взгляда. Причем обоюдная.

Несколько дней спустя Эйнджел попросила Витторио отвезти ее в город, чтобы купить дешевые джинсы и футболки. С тех пор она не надевала ничего другого, когда рядом был Тони, и не пользовалась косметикой, потому что он любил лизать ей лицо.

Их с Витторио перемирие все еще оставалось в силе. Они оба давно забыли о том, что оно должно быть вооруженным. Эйнджел чувствовала, что мужчина начинает уважать ее, а его уважение, как она поняла, дорогого стоило.

Она практиковалась в итальянском с ним и Бертой и вскоре уже говорила на нем так же бегло, как и они. Затем Эйнджел настояла на том, чтобы Витторио разговаривал с ней по-английски. Он пока еще мог лишь кое-как объясниться на ее языке, но молодая женщина утверждала, что с каждым разом у него получается все лучше и лучше. Судя по скептическому выражению его лица, Витторио ей не верил, но все же позволял ей его учить.

Мужчина, в свою очередь, рассказывал Эйнджел, как ухаживать за лимонами сорта «Лиссабон», которые росли в ее саду, и вскоре молодая женщина уяснила, что в этом деле решающую роль играет выбор удобрений и своевременный полив. С интересом слушая объяснения Витторио, она поняла, как ему сейчас тяжело. Он очень любил это место, раз пошел ради него на такую жертву.

Эйнджел начала осознавать, что им просто необходимо собрать хороший урожай. Сумма, которую заплатил ей Джо в качестве компенсации, постепенно уменьшалась. Понимая, что ей не обойтись без машины, Эйнджел купила старую дешевую малолитражку.

Зная, что настанет время, когда придется самой зарабатывать деньги, она испытывала тревогу, потому что ни один из доступных ей способов ей не подходил. Эйнджел уже получила предложение продать историю своей жизни с Джо, но сделать это означало бы вернуться к прежней жизни, о которой молодой женщине не хотелось даже вспоминать.

Эйнджел гнала от себя мысли о возможном банкротстве.

Еще слишком рано об этом беспокоиться. Сейчас я должна думать о Сэме и готовить дом к его приезду.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Будучи по делам в городе, Витторио заехал на почту.

— У меня есть кое-что для вас, — сказала начальница почтового отделения. — И для нее тоже.

Женщина специально не назвала новую хозяйку виллы по имени, чтобы показать, что она, как и большинство местных жителей, на стороне Витторио. По какой-то причине на этот раз мужчину это разозлило.

— Синьора Таццини не виновата в том, что стала новой владелицей моего дома, — отрезал он.

Вернувшись на виллу, Витторио направился в одну из комнат и, сев за стол, стал просматривать свою почту. Увлеченный этим занятием, он неосторожным движением столкнул на пол большой коричневый конверт, предназначавшийся для Эйнджел. Тот лопнул, и из него высыпалось содержимое. Это была подборка английских журналов. Мужчина поднял один из них: на обложке красовалось лицо Эйнджел. Название публикации было своеобразным предупреждением для мужчин. Поза Эйнджел лишь усиливала это впечатление. Ее глаза были широко раскрыты, на губах играла соблазнительная улыбка. Фактически это было приглашение в постель.

Надпись под фотографией гласила:

«Как Эйнджел разбила мое сердце — история, рассказанная брошенным ею любовником».

Пренебрежительно фыркнув, Витторио бросил журнал на пол и направился было к двери, но что-то заставило его вернуться и поднять журнал.

Внутри были снимки Эйнджел, сделанные фотографом-любителем в пору ее юности. На них она отличалась от себя нынешней, как дикая неухоженная роза отличается от садовой. Рядом с ней стоял красивый молодой человек, скорее всего, ее бой-френд.

В заголовке утверждалось, что это «невыдуманная история о том, что произошло на самом деле», рассказанная бывшим женихом Эйнджел.

Читая печальный рассказ о несчастной любви молодого человека к алчной женщине, променявшей его на богатого мужчину, Витторио обнаружил, что теперь он действительно гораздо лучше понимает английский.

«Я любил ее и думал, что это взаимно, но она променяла меня на богатство. Как я мог тягаться с миллионером Джо Клэнненом? Я не желаю ей зла, но сейчас, когда ее саму бросили, надеюсь, она поняла, какова ценность настоящей любви…».

Витторио поморщился от отвращения, а затем внимательно посмотрел на фотографию молодого человека. Он был красив как бог. В такого могла бы влюбиться молоденькая девушка. Но она бросила его ради Джо Клэннена, и не нужно обладать даром ясновидения, чтобы понять, почему.

Внезапно Витторио стало грустно.

Войдя в комнату, Эйнджел обнаружила его сидящим за столом и смотрящим в одну точку. Увидев журнал, она холодно произнесла:

— Мне не нравится то, что вы читаете.

Витторио вздрогнул от неожиданности.

— Это пришло с вашей почтой, которую я сегодня забрал в городе, — с трудом произнес он.

— И вы посчитали, что имеете право ее вскрыть?

— Конверт лопнул. — Под ее скептическим взглядом Витторио поднял с пола рваный конверт.

Молодая женщина кивнула и взяла журнал. Витторио наблюдал за тем, как она читает статью. На ее лице появилась усталость, придавшая ей изможденный вид. В этот момент никто бы не узнал в ней холеную, безмятежную Эйнджел. У него возникло странное желание утешить ее.

— Вы не должны из-за этого расстраиваться, — сказал Витторио. — Они разыскали его и хорошо заплатили, чтобы он сказал то, что они хотели услышать. Все это неважно.

— Имеете в виду, раз я жила в этом грязном мире, мне не следует ничему удивляться? — с вызовом поинтересовалась Эйнджел.

В принципе Витторио был согласен с этим утверждением, но в данный момент он имел в виду совсем другое. Пока мужчина искал тактичный ответ, Эйнджел добавила:

— Вы правы. Они, наверное, заплатили ему несколько тысяч фунтов. Ну и повезло же ему!

Молодая женщина рассмеялась, но как-то невесело. Витторио было больно слышать этот смех. Внезапно ему больше всего на свете захотелось, чтобы она оказалась порядочным человеком.

— Но он ведь все это выдумал, не так ли? — спросил Витторио, почти умоляя.

— Частично. Я не бросала его ради Джо. К тому времени между нами все уже было кончено.

— Но он заявляет, что ты вышла за Клэннена из-за денег.

— Это чистая правда, — с вызовом ответила Эйнджел.

Витторио побледнел.

— Не может быть!

— Почему? — возразила она. — Вы встречались с моим бывшим мужем. Неужели вы думали, что я могла выйти за него по любви?

— Нет, не думал, — вымученно произнес Витторио.

— Не смотрите на меня так! — яростно воскликнула Эйнджел. — Ведь вы с самого начала были обо мне весьма невысокого мнения, не правда ли?

— Пожалуйста…

— Разве это не так?!

— Ну… может быть.

— Вы трус, — процедила Эйнджел. — Вы с самого первого дня презирали меня. Признайтесь!

Витторио ничего не ответил, и она саркастически рассмеялась.

— Вам нравилось насмехаться надо мной за моей спиной, но вы не можете сказать мне все прямо в глаза.

— Возможно, из-за осознания того, что я ошибался. Я винил во всем вас, потому что не знал всей правды насчет покупки дома, но вы сами мне сказали, что Джо купил его для другой.

— И вы мне поверили?

— Конечно.

— Может, не следовало? У вас нет ничего, кроме моего слова.

— Я и поверил вам на слово, — сквозь зубы процедил Витторио.

— А если бы я сказала вам, что была бедной наивной девчонкой, которая не сознавала, что делает, вы бы поверили?

— Вы мне это собираетесь сказать?

— Если бы я захотела, то могла бы сказать что угодно. Как бы вы смогли отличить правду ото лжи? Последние восемь лет я жила в мире, в котором не существовало правды и лжи. Каждый поступал так, как ему было выгодно в данный момент. Если что-то может пойти тебе на пользу, ты говоришь или делаешь это, а если сомневаешься, придумываешь что-то другое. Единственное, что существовало реально, — это деньги. У Джона Клэннена были миллионы, и он хотел потратить их на меня. И я позволила ему. А почему бы и нет? Он пожелал меня купить, а я была готова себя продать за высокую цену. Теперь вам все ясно?

— Замолчите! — горячо воскликнул Витторио. — Зачем вы все это говорите?

— Я просто пытаюсь вернуть вас к реальности. В день нашей первой встречи интуиция подсказывала вам самое худшее. Вам следовало продолжать так думать. Все это правда.

— Все?..

Эйнджел глубоко вздохнула.

— Большая часть, но и этого достаточно, чтобы отпугнуть любого порядочного мужчину.

— Тогда почему вы здесь? — резко бросил Витторио. — Почему не продали виллу, чтобы продолжить вести тот образ жизни, к которому привыкли? В конце концов, деньги бы закончились, но вы запросто смогли бы окрутить какого-нибудь богача. Самое главное — выбрать правильную тактику. Вы бы отлично справились, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — холодно улыбнулась Эйнджел. — Выбрать правильную тактику? В моем арсенале их целая дюжина. Я смогла бы одурачить практически любого. Просто с некоторыми это сделать сложнее, чем с остальными. Но в конце концов даже самый строптивый, встав на колени, умолял бы меня выйти за него замуж.

Глаза Витторио потемнели, дыхание участилось.

— В таком деле одного умения хлопать ресницами недостаточно. Это старый трюк, хотя глупые мужчины до сих пор попадаются на него. Важно знать, в какой момент облизать губы, засмеяться так, чтобы у него по спине побежали мурашки…

— Замолчите! — взревел Витторио. — Не смейте больше произносить ни слова.

Посмотрев ему в глаза, Эйнджел тряхнула головой, и ее волосы рассыпались по плечам.

— Вы мне приказываете? — мягко произнесла она. — Кажется, здесь я хозяйка.

Его лицо помрачнело, но Эйнджел нисколько не испугалась. Она была слишком возбуждена, словно находила в этом разговоре какое-то странное удовольствие.

— За подобные слова я вполне мог бы вас убить.

В ответ Эйнджел беспечно рассмеялась, желая довести его до белого каления.

— Некоторых сперва нужно разозлить. — Она подошла ближе к Витторио. — Результат всегда один и тот же.

Мужчина схватил ее за плечи и встряхнул.

— Вы, должно быть, сошли с ума, раз позволяете себе так со мной разговаривать!

— Возможно. Меня это веселит. Должна признать, ваше поведение лишь доказывает, что я права.

— Права в чем? — произнес Витторио безжизненным голосом.

— Я ведь говорила: некоторых мужчин сложнее одурачить, чем остальных. Справиться с вами оказалось проще простого.

— Если вы считаете, что смогли завлечь меня своими дешевыми уловками, вы ошибаетесь, — отрезал Витторио. — Думаете, я прежде не сталкивался с такими женщинами, как вы? Думаете, я не знаю, что с ними делать?

— Нет, таких, как я, вы раньше не встречали, — пристально глядя на него, произнесла Эйнджел. — Вы правы: вы не знаете, что со мной делать.

Внезапно Витторио прижал ее к себе, и она, почувствовав, как бешено стучит его сердце, громко рассмеялась.

— Прекратите! — прорычал он. — Прекратите, или я вас придушу!

— Вы не смогли бы, — бросила вызов Эйнджел. Его лицо помрачнело, и он тряхнул ее за плечи с такой силой, что их губы почти соприкоснулись. Она возликовала: мужчина, который так отчаянно защищался от нее, таял от тепла ее тела.

И в тот же момент Эйнджел почувствовала внутри себя внезапную перемену: ее веселье прошло, оставив в душе пустоту.

Витторио заметил это по выражению ее глаз. Всего минуту назад он тряс ее, а теперь вынужден был поддерживать, чтобы она не упала.

— Эйнджел, — прошептал он. — Эйнджел, что вы делаете?

Молодая женщина покачала головой.

Она не знала.

Мужчина осторожно отпустил ее, все еще опасаясь, что она вот-вот упадет, но Эйнджел сделала шаг назад и бросила на него безрадостный взгляд. Витторио было тяжело смотреть на нее.

Все равно, что наблюдать за умирающим.

— Почему вы хотите, чтобы я плохо о вас думал?

— Что бы я ни делала, вы все равно будете презирать меня, — печально произнесла Эйнджел. — Так безопаснее. Продолжайте думать обо мне плохо. Возможно, вы окажетесь правы. — С этими словами она вышла из комнаты.

Витторио был ошеломлен. Несмотря на то что подтвердились его наихудшие подозрения, он не смог заставить себя в это поверить. Эйнджел говорила о себе ужасные вещи, но каждое ее слово отзывалось в его душе криком о помощи.

Вот только Витторио не знал, как ей помочь.

Когда поздно вечером Витторио заглянул на кухню, Берта сидела за столом и пила кофе.

— Не хотите присоединиться ко мне? — спросила она.

Витторио кивнул, и экономка принесла ему чашку.

— Ты не видела хозяйку? Нигде не могу ее найти. Мне нужно кое-что с ней обсудить.

— Ее нет дома. Несколько часов назад она ушла вместе с Тони и до сих пор не вернулась. Я подумала, что она поехала в город, но ее машина на месте.

— Но ведь уже совсем темно! — взволнованно произнес Витторио, выглянув в окно.

— Неужели вы за нее беспокоитесь? Я думала, вы ее ненавидите.

— Я не испытываю к ней ненависти, — ответил Витторио. Затем, будто оправдываясь за свою слабость, неловко добавил: — Она обожает собак… — мужчина улыбнулся. — Даже купила себе дешевую одежду, чтобы они могли ее пачкать.

— Да, я видела. Сейчас она выглядит совсем по-другому. Похоже, она не такая, какой мы считали ее сначала. — Витторио не ответил, и экономка настойчиво добавила: — Ведь правда?

— Не уверен, — ответил мужчина, вспомнив, что произошло несколько часов назад.

— Я говорила вам, что сеньора все знает о фресках? Когда я показывала их ей, она поясняла, кто их написал. Всего через неделю она стала лучше говорить по-итальянски. Должно быть, учила его раньше. Мне хотелось бы знать, для чего она это делала и зачем наводит порядок в тех комнатах?

— Каких комнатах?

— Тех, что в конце коридора. В большой и двух маленьких. Она поставила туда кровати.

— Кровати? На первый этаж?

— Да, она велела перенести их с верхнего этажа и произвести в этих комнатах генеральную уборку.

— И чем она все это объяснила?

— Просто сказала, что приезжают ее друзья. Она может делать все, что посчитает нужным. Она ведь padrona, и мы с вами ничего не можем с этим поделать.

Витторио поморщился.

— Точно. Пойду разыщу ее. Как бы я к ней ни относился, я не могу позволить ей бродить одной в темноте. Пойдем, Лори.

Она должна рассказать мне, что ее гложет. Я хочу понять, какая она на самом деле.

Не зная, в каком направлении идти, Витторио просто последовал за собакой. Через полчаса ему показалось, что он слышит какой-то шум в лимонной роще.

— Эй! — позвал он. — Где вы?

В ответ послышался визг, и секунду спустя к нему подбежал Тони. Витторио облегченно вздохнул.

— Где Эйнджел? Веди меня к ней.

Тони исчез в тени деревьев. Витторио последовал за ним и наконец нашел Эйнджел. Она сидела на земле под деревом и, обняв руками колени, тихонько покачивалась.

— Что вы здесь делаете в такой час? — спросил он, усаживаясь рядом с ней.

В ответ она лишь вздохнула. Присмотревшись, Витторио обнаружил, что ее глаза закрыты.

— Поднимайтесь, — сказал он.

— Уходите, — прошептала молодая женщина.

— Я не оставлю вас здесь одну. Это небезопасно. Что с вами случилось? Днем вы были готовы противостоять всему миру.

— Это была лишь игра, — обреченно произнесла она. — Я не могу больше притворяться.

— Эйнджел…

— Не надо! Не называйте меня Эйнджел. Ее не существует.

— Я думал, вас так зовут.

— Нет, я восемь лет притворялась ею. На самом деле я Анджела. По крайней мере, я так думаю… Не знаю… Я слишком долго была Эйнджел…

Она замолчала, и Витторио обнял ее.

— Пойдемте домой, — мягко сказал он. — Начинает холодать.

Но молодая женщина, кажется, забыла о его присутствии.

— Я ненавижу Эйнджел, — произнесла она, всхлипывая. — Она поверхностная и глупая. Ее интересуют только дорогие тряпки и драгоценности, и…

— Тише, — сказал Витторио, крепче прижимая ее к себе. — Почему вы вдруг так заговорили? Это из-за той ерунды, которую напечатали в журнале? Разве можно расстраиваться из-за таких пустяков?

— Она тянет меня назад, — отчаянно пролепетала Эйнджел. — Я думала, что смогу порвать с прошлым, но у меня ничего не выходит. Оно наложило на меня свой отпечаток.

Чувствуя, как она дрожит в его объятиях, Витторио проклинал собственную беспомощность. Обычно эта женщина доводила его до белого каления, но, когда Витторио увидел вместо надменной стервы ранимое и испуганное создание, его гнев сразу же улетучился. Эта перемена, произошедшая с ним, напугала его.

— Прекратите. Вы на себя не похожи.

— А вы знаете, какая я? — раздраженно спросила Эйнджел. — Вы — один из тех, кто думает, будто знает, что я представляю собой на самом деле. Будьте вы все прокляты!

— Вижу, вам уже лучше. Ударьте меня, скажите, что я зануда. Вы ведь этого хотите?

— Перестаньте, — сказала Эйнджел, слегка толкнув его. — Я не могу этого сделать. Мне просто нужно пойти и… и…

— Что вам нужно, так это хорошенько меня ударить. Ну, давайте, бейте.

Эйнджел ударила его кулаком в плечо.

— Сильнее! Вспомните, как вы меня ненавидите.

— Нет, это вы ненавидите меня, — ответила Эйнджел, плача и смеясь одновременно, — потому что я богатая, избалованная тварь, отобравшая у вас дом.

— А вы и вправду избалованная тварь?

— Разве я не доказала это сегодня?

— Ах, вот вы о чем, — протянул Витторио, вспоминая инцидент, который, казалось, произошел целую вечность назад. — Вы именно это пытались мне доказать? Так вот, вам не удалось убедить меня. Вы не похожи на охотницу за мужчинами.

— Черт побери! Мне очень жаль, просто вы… Во всем виновата Эйнджел. Она ужасная эгоистка. Вы ведь читали, что думает Гэвин.

— Не хотите ли вы мне сказать, что так расстроились из-за этого идиота?

— Не только из-за него. Из-за Джо, Сэма и всего остального.

— Кто такой Сэм? — спросил мужчина, но, кажется, Эйнджел его не слышала. Она снова заплакала, и Витторио замолчал и еще крепче обнял ее.

Лицо Эйнджел казалось мертвенно-бледным в свете луны.

— Пойдемте, я отведу вас домой, — мягко сказал Витторио.

— Не надо. Я не хочу…

— Не спорьте со мной, — настаивал мужчина. Эйнджел позволила ему помочь ей подняться, и они молча дошли до дома.

— Мне уже лучше, — спокойно произнесла она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал…

— Не беспокойтесь, — сказал Витторио, убирая руку с ее талии. — Я никому не скажу ни слова. Вы можете мне доверять.

Войдя в дом, Эйнджел как ни в чем не бывало завела разговор с Бертой. Витторио сел в свою машину и стал смотреть на окна ее спальни. Комната, которая когда-то была его, внезапно стала казаться ему странной и таинственной, потому что теперь в ней жила она.

Но свет в окне так и не зажегся. Подождав еще некоторое время, Витторио завел мотор.

Стоя у окна, Эйнджел наблюдала за тем, как свет фар его машины постепенно исчезает в темноте. Затем она легла в постель и сразу же заснула.

Когда молодая женщина проснулась, за окном светило солнце, и она снова почувствовала себя бодрой и полной сил.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прошло несколько дней, прежде чем Эйнджел снова увидела Витторио. Она привыкла к тому, что вечером он обычно заходил на кухню поболтать с Бертой и обсудить с ней дела. Посте пенно она привыкла к этим дружеским посиделкам и стала с нетерпением ждать вечера.

Но после того разговора в роще Витторио куда-то исчез. Эйнджел говорила себе, что он занят, но однажды, вернувшись из города, она обнаружила у себя на столе смету необходимых затрат. Берта объяснила ей, что Витторио приехал и сразу занялся делами в саду.

Взяв бумаги, Эйнджел отправилась в сад, чтобы найти его.

— Вы уже огородили то место, где я упала? — спросила она, подойдя к Витторио.

— Да, а заодно осмотрел перила. Они старые, и их необходимо заменить. Я планировал сделать это на будущий год, но все оказалось хуже, чем я думал, и нужно поменять их до зимы. Если вы не против, я этим займусь.

— Да, пожалуйста, — ответила Эйнджел.

Она хотела остаться и немного поболтать с ним, но у Витторио был такой вид, словно ему не терпелось вернуться к работе.

Эйнджел все поняла. Он намекал ей, что они были лишь хозяйкой и слугой и о том, что произошло между ними на днях, нужно забыть.

Вздохнув, молодая женщина пошла в дом. Обернувшись, она обнаружила, что Витторио снова погрузился в работу.

Усевшись за стол в своей комнате, Эйнджел снова посмотрела на пачку счетов.

Подошел срок платить за удобрения… да еще и моя машина сломалась…

Что ж, настала пора посмотреть правде в глаза.

Немного помедлив, Эйнджел подняла трубку и набрала номер Мака Флэтчера, редактора журнала «Глэм шик», и предложила ему написать статью о ее браке с Джо Клэнненом и о том, как она живет теперь. Он с радостью согласился, пообещал, что хорошо заплатит за информацию и немедленно вышлет контракт, а через два дня приедет на виллу Таццини вместе со своей съемочной группой.

Эйнджел надеялась успеть провернуть это дело до приезда Сэма. Мак и двое его помощников могли бы занять комнаты на первом этаже. Она объяснила Берте, что вскоре к ним приедут ее друзья из журнала.

— Да, padrona, я позабочусь и еде и напитках, — сказала экономка.

Но Эйнджел чувствовала ее неодобрение.

Безусловно, Берта прямо сейчас позвонит Витторио на сотовый и все ему расскажет.

Эйнджел получила доказательство своей правоты, когда чуть позже мужчина заехал на виллу, чтобы обсудить с ней кое-какие вопросы. Витторио не подал виду, что знает о намечающейся встрече, но смотрел на Эйнджел так, что у нее не осталось в этом сомнений.

Его унылое и скептическое выражение лица словно бы говорило: «К сожалению, я с самого начала был прав».

Эйнджел могла объяснить ему, что ей нужны деньги, чтобы оплатить счета, но, разозлившись, она сказала самой себе: «Скорее верблюд пролезет сквозь игольное ушко, чем я стану перед ним оправдываться».

Вечером, накануне приезда Мака и фотографов, Витторио спросил ее:

— Хотите, чтобы я встретил ваших друзей в аэропорту?

— Нет, спасибо. Это не входит в ваши обязанности. Я уже все устроила.

— Да, padrona, — вежливо ответил Витторио и удалился.

Эйнджел наняла шофера — сама она не могла поехать в аэропорт, ей нужно было заняться своей внешностью. Для встречи с Маком она выбрала простое белое платье с v-образным вырезом, которое подчеркивало ее прелести, но не слишком открывало их. Макияж не отнял у нее много времени. Она лишь нанесла немного теней на веки, чтобы придать выразительность глазам, и чуть тронула губы розовой помадой. Волосы она оставила распущенными.

Спустившись вниз за час до приезда гостей, Эйнджел проверила, готовы ли комнаты, и, заглянув на кухню, где Берта занималась праздничным обедом, сказала ей, что все превосходно. Экономка засияла от радости.

Неожиданно на пороге кухни появился Витторио с большим серебряным блюдом в руках, но еще больше Эйнджел удивил тот факт, что на нем были черные брюки, белоснежная рубашка и бордовый галстук-бабочка.

— Почему вы одеты как официант? — возмутилась она.

— Потому что я и есть официант, — спокойно ответил мужчина. — Я предложил Берте помочь обслуживать гостей. Мы хотели произвести хорошее впечатление на ваших друзей, padrona.

Последнее замечание прозвучало как умышленное оскорбление. Эйнджел знала, для чего он это делал: он хотел не помочь ей, а открыто продемонстрировать свое неодобрение. Сделав над собой усилие, Эйнджел обуздала свой гнев и иронично произнесла:

— Очень любезно с вашей стороны.

Витторио покорно кивнул, поставил на стол блюдо и направился к двери, но она схватила его за руку.

— Да что вы делаете? — вспылила она.

— Помогаю вам, padrona.

— Думаете, я вам поверю? Вы специально это устроили, чтобы следить за мной. Как вы посмели?

Его глаза сузились, и Эйнджел поняла, что он не привык, чтобы с ним так разговаривали.

Но он сам во всем виноват! Не нужно было меня провоцировать.

— Почему вы всегда думаете обо мне плохо, padrona?

— Не называйте меня так! Больше никогда не смейте этого делать, слышите?

— Но это же правда. Вы хозяйка, я ваш слуга. Если я могу принять реальное положение дел, почему вы не можете?

— Судя по тому, как вы это произнесли, вы издеваетесь.

Витторио пристально посмотрел на нее, и Эйнджел поняла, что была права.

— Как вы смеете! — воскликнула она.

— Что вы хотите от меня услышать? На днях вы сами отреклись от Эйнджел, заявив, что она поверхностная и глупая. Так могла говорить честная, искренняя женщина. А сейчас? Взгляните на себя! Вы снова превратились в презренное, пустое создание, осквернив мой дом тем, что пригласили сюда этих ничтожных людишек. Вы это хотели услышать?

Витторио пожалел о сказанном сразу же, как только слова сорвались с его губ. Эйнджел бросила на него затравленный взгляд, словно он ее ударил. Но Витторио не хотел ее обидеть, просто, защищаясь, он забыл о ее ранимости, которую она так тщательно пыталась скрыть. А теперь он снова увидел боль в потемневших глазах молодой женщины.

— Послушайте, — спохватился он, — не обращайте внимания…

Но прежде, чем он успел закончить, снаружи послышался мужской голос:

— Эйнджел, где вы?

В тот же миг молодая женщина выпрямилась, расправила плечи и глубоко вдохнула. Прямо у него на глазах она превратилась в совершенно другого человека. Ее глаза стали ярче, на губах появилась ослепительная улыбка.

Снова став «Эйнджел», она поспешила к парадной двери, чтобы встретить троих мужчин, выходящих из машины. Самый импозантный из них, обнимая ее, воскликнул:

— Эйнджел, радость моя!

— Мак, дорогой!

Витторио наблюдал за тем, как она по очереди обнималась с каждым из них, смеясь, поддразнивая их, словно эта встреча доставила ей несказанное удовольствие. Если бы он не видел перемены, произошедшей с ней всего минуту назад, он поверил бы каждому ее слову. Сейчас Витторио видел в каждом ее слове и жесте хорошую актерскую игру.

Он слышал, как импозантный мужчина произнес:

— Вам действительно готовы хорошо заплатить, так что мы должны постараться.

Послышался звонкий смех Эйнджел.

— Мужчины всегда щедро платят, стоит их только хорошенько попросить.

Мак издал похотливый смешок, и Витторио захотелось размазать его по стенке.

Интересно, что сказала бы Эйнджел, если бы узнала, что он вызвался помочь не для того, чтобы шпионить за ней, а просто чтобы в нужную минуту оказаться рядом. Наверное, она бы рассмеялась, подумал Витторио, негодуя на самого себя. Враждебность снова уступала место странному желанию защитить ее.

После обеда Эйнджел показала гостям свои владения. Затем, установив аппаратуру, фотографы начали делать снимки. Они запечатлели ее в залитом солнцем саду, возле фонтана, среди розовых кустов и в лимонной роще. Витторио наблюдал за ними из окна верхнего этажа.

Вернувшись домой, они начали обсуждать выращивание лимонов, и Мак восхищенно произнес:

— Ты за короткое время стала настоящим специалистом!

— Это не моя заслуга, — поспешно возразила Эйнджел, увидев Витторио, входящего в холл. — Вот настоящий специалист. Я знаю только то, чему меня научил Витторио.

— Правда? — сказал Мак, приветливо улыбаясь. — Значит, вы помогаете Эйнджел?

Витторио тупо посмотрел на него.

— Scusi?

— Эйнджел говорит, что вы знаете все о лимонах.

Мак говорил медленно, но, кажется, это не помогло. Удивленно уставившись на него, Витторио намеренно глупо произнес:

— Me по spikka da English.

— Перестаньте, — раздраженно пробормотала Эйнджел. — Вы прекрасно «spikka da English», когда вам нужно.

— Вы правы, но в присутствии ваших знаменитых друзей я теряюсь, — произнес Витторио по-итальянски. — Я никогда не встречался с такими известными людьми.

— Заткнитесь! — произнесла Эйнджел, с трудом удерживаясь от смеха.

Он ухмыльнулся.

— Scusi, signora. Me по spikka da English.

— Прошу вас, уйдите.

— Si, signora. — Заговорщически улыбнувшись ей, мужчина покинул холл.

Фотограф сделал несколько снимков в холле, и Эйнджел провела гостей в столовую, где ее запечатлели в роли хозяйки пышного праздника. Мак взял у нее короткое интервью, но она знала: самое ужасное еще впереди.

Внезапно в дверях вновь появился Витторио:

— Вам звонит какой-то мужчина, padrona.

— Вы спросили его имя?

— Нет, padrona.

Озадаченная, Эйнджел, прошла в холл и взяла трубку. Звонил Рой, один из компаньонов Сэма.

— Сэм попросил меня позвонить вам. В последнее время он хорошо себя чувствует.

— Замечательно!

В трубке раздался голос Сэма.

— Здравствуй, дорогая. Как поживает моя девочка?

— Сэм, как хорошо, что ты позвонил! Я так по тебе соскучилась!

— Я по тебе тоже, дорогая. Тебе нравится Италия?

Эйнджел была рада, что к ее дедушке снова вернулась память.

— Здесь очень хорошо, но будет еще лучше, когда ты приедешь.

— А когда я приеду?

— Скоро, дорогой, и мы снова будем вместе.

Витторио, относивший посуду из кухни в столовую, не собирался подслушивать, но последние ее слова словно пригвоздили его к полу.

Когда Эйнджел вернулась в столовую, Мак продолжил утомлять ее своей пустой болтовней.

— Скажи, кто тот мужчина, что звонил тебе? Новый любовник? Я думаю, за тобой бегают толпы похотливых итальянцев. Может, расскажешь моим читателям, как тебе нравятся итальянские мужчины?

Эйнджел издала дразнящий смешок.

— Мак, говорю тебе, они ничем не отличаются от других. — Она кокетливо захихикала. — Очень, очень надоедливые.

Редактор засмеялся. Опасный момент остался позади, но сколько неприятных вопросов ей еще придется терпеть? Сколько еще она выдержит?

Эйнджел подумала о вилле, о лимонах, которые спасут ее от разорения, о людях, зависевших от нее: Берте, горничных, садовниках, Сэме. Она подумала и о Витторио, резком и угрюмом, но самозабвенно трудящемся на благо места, которое он так любит.

Эйнджел поняла, что справится с любыми трудностями.

После ужина Эйнджел и Мак прошли в комнату, служившую прежде библиотекой.

— Давай поговорим о Джо, — сказал репортер. — Что ты почувствовала, когда он сказал, что нашел другую?

Молодая женщина пожала плечами.

— Я не очень этому удивилась. В последнее время мы отдалились друг от друга.

— А ты нашла себе другого?

— Нет, я никогда не заводила любовных интрижек, так что можешь не надеяться, — поддразнила она Мака.

Он разочарованно вздохнул, и Эйнджел подумала, что выиграла этот раунд, но Мак хорошо знал свое дело.

— Ты слышала о свадьбе Джо и Мерри? — спросил он как бы между прочим.

— Нет, но я предполагала, что она состоится в ближайшее время.

Ухмыльнувшись, Мак полез в свою сумку и, достав оттуда пачку фотографий, разложил их на столе. На снимках была запечатлена свадьба. Джо Клэннен глупо улыбался своей молодой жене, на которой было столько кружева, атласа и бриллиантов, что она походила на торт со взбитыми сливками.

— Они поженились два дня назад, — сказал Мак, пристально глядя на Эйнджел. — Разве ты не знала?

— Почему я должна знать? Они меня не приглашали.

— Посмотри на фотографии. Можешь сказать, что у нее на шее?

Эйнджел пожала плечами, пытаясь казаться беспечной. Она надеялась, что Мак не заметит ее досады.

— Разве не помнишь, как я впервые брал у тебя интервью восемь лет назад, сразу после того, как ты вышла замуж? Кажется, ты показала мне ожерелье, которое тебе подарил Джо, и рассказала, какую трогательную речь он при этом произнес.

«Дорогая, расскажи им красивую сказку о том, каким пылким и романтичным я был, когда дарил тебе эту вещицу», — сказал тогда Джо, и Эйнджел так и поступила.

— Сейчас оно украшает шею другой женщины, — безжалостно продолжил Мак. — Только не притворяйся, что не узнала ожерелье.

— Я и не собираюсь. Джо захотел забрать его, и я была не против.

— Он не оставил тебе никаких драгоценностей?

— Ты не понял, я начала новую жизнь. Мне не нужны все эти побрякушки. Пусть он забирает их себе. — Эйнджел зевнула. — Честно говоря, я постепенно начала уставать от той жизни. Со стороны она кажется заманчивой — дорогая одежда, деньги, драгоценности, вечеринки, — но затем ты начинаешь понимать, что это рутина.

— Ты не помнишь, когда впервые так подумала?

Эйнджел глубоко вдохнула. Она знала, что этот момент настанет, но назад дороги не было.

— Когда я потеряла ребенка, — просто ответила она.

Лицо Мака выражало изумление. Об этом никто не знал. К счастью, у мужчины хватило такта, чтобы промолчать.

— Это произошло на третьем месяце беременности. Я всей душой хотела ребенка, и, когда у меня случился выкидыш, я была опустошена. После этого все изменилось. Мы с Джо начали отдаляться друг от друга.

Однажды Эйнджел поклялась самой себе никогда не рассказывать прессе о своем браке, но сейчас это был единственный способ заработать деньги, тем самым защитив всех, кто от нее зависел. Молодая женщина продолжила рассказ. Ей казалось, что, говоря правду, она побеждает своих врагов, заставляя их отступать.

Маку понравилось бы, если бы она начала бросать обвинения в адрес Джо, но она решила не опускаться до этого.

— Ну вот, я выполнила свою часть сделки, — наконец произнесла Эйнджел.

— Да, ты действительно заработала свои деньги, но не могла бы рассказать что-нибудь еще?

— Хорошо, Мак. Я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что у меня был выкидыш, и поэтому всего лишь три дня спустя приняла участие в телевизионном шоу.

Его глаза загорелись.

— Шоу должно продолжаться, да? Очень смело с твоей стороны.

— Меня мучила депрессия, и мне было легче согласиться участвовать в передаче, чем объяснять причину отказа.

— Но разве твой муж…

— Мак, ты же знаешь, я сама себе хозяйка. Всегда была ею и всегда буду.

— Полагаю, ты знаешь гораздо больше, чем говоришь. Да, спасибо, я с удовольствием выпью еще виски, — вдруг сказал Мак, обратившись к Витторио, стоявшему возле стола с графином в руке.

Эйнджел была ошеломлена. Она не знала, что он все это время находился здесь.

Наполнив бокал Мака, Витторио спросил:

— Не хотите ли чего-нибудь, signora? Может, чашку чая?

— С удовольствием, — ответила Эйнджел, думая о том, какой инстинкт подсказал ему, что пора вмешаться.

Эйнджел показалось, что Витторио положил ей на плечо руку, но прикосновение было таким легким, что это вполне могло ей показаться.

Чай ее любимой марки придал ей бодрости. Витторио вышел.

Вскоре Мак начал клевать носом.

— Я встал в четыре утра, — пробормотал он. — Может, закончим завтра?

— Конечно.

Пожелав спокойной ночи Маку и фотографам, Эйнджел пошла на кухню и, поблагодарив Берту за ужин, спросила, где Витторио.

— Он уехал, padrona, но сказал, что завтра обязательно вернется.

Эйнджел расстроилась: она была уверена, что он захочет с ней поговорить. Ей ничего не оставалось, кроме как лечь в постель и смотреть в темноту, чувствуя себя ужасно одинокой. Затем она уснула, и ей вновь приснилось, что она слышит удаляющиеся шаги…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На следующее утро Эйнджел проснулась с мыслью, что через несколько часов весь этот кошмар закончится.

Позируя на фоне утесов, она искала взглядом Витторио, но его нигде не было. Наверное, он в доме, сказала она себе. Но когда они вернулись в дом, его там тоже не оказалось.

Фотографы закончили свою работу, и не было смысла тянуть с интервью.

— Давай поговорим о Гэвине Элфорде, — предложил Мак.

— О ком?

— О парне, который рассказал о тебе всю правду. Или ты не читала статью?

— Да, я видела ее, но поверь, рассказывать особенно не о чем. Мы были молоды, встречались, а затем расстались.

— Из-за денег Джо?

Эйнджел звонко рассмеялась.

— Нет. К тому времени мы уже давно разошлись. Гэвин никогда много для меня не значил.

Вспомнив его наглую ложь, Эйнджел подумала, что может позволить себе небольшую месть. Все закончилось. Скоро они уедут. Но тут Мак предпринял последнюю попытку.

— Ты строила какие-нибудь планы насчет ребенка? Выбирала имена?

Эйнджел незаметно стиснула руки в кулаки, пытаясь изо всех сил сохранять непринужденный вид.

— Я не знала, кто у меня родится, мальчик или девочка. К тому же было еще слишком рано думать об именах…

Эйнджел солгала. Она составила списки имен — и женских, и мужских, но Джо это не интересовало. Он отказывался говорить с ней о ребенке — и до, и после выкидыша.

Затем Эйнджел сменила тему и рассказала Маку о том, как ей нравится в Италии. Кажется, он остался доволен.

Наконец все закончилось, и репортеры направились к выходу. Но оказалось, что Эйнджел рано обрадовалась: прощание затянулось.

Если они сейчас же не уедут, я начну кричать.

Неожиданно в их пустую светскую болтовню вмешался Витторио:

— Давайте, я помогу вам отнести ваши вещи, signore.

Эйнджел вздрогнула: Витторио снова появился неожиданно, словно материализовавшись из воздуха. Прежде чем кто-либо успел открыть рот, он поднял два больших чемодана и понес их к фургону. Затем он вернулся и взял оставшиеся два. Намек был понятен: «Проваливайте!».

От него исходила такая сила, что гости послушались его и тут же ушли, словно испытывая перед ним благоговейный страх. Следуя за ними, Эйнджел почувствовала, как Витторио взял ее за локоть.

Когда члены съемочной группы уселись в фургон, мужчина прошептал ей на ухо:

— Держитесь. Еще несколько секунд, и они уедут.

Значит, он все понял.

Сначала Эйнджел думала, что их присутствие привело Витторио в такую ярость, что ему не терпелось их вышвырнуть. Но теперь она поняла: он сделал это ради нее. Его рука, сжавшая ее локоть, придавала ей сил.

Шофер завел мотор, и вскоре фургон скрылся из виду.

— С вами все в порядке?

— Теперь да.

Поддерживая Эйнджел за талию, Витторио прошел вместе с ней в дом. Они уселись на софу, и мужчина взял ее руки в свои.

— Зачем вы так поступили? Зачем все им рассказали?

— Так вы слышали?

— Да, я подслушивал. Возможно, это низко с моей стороны, зато я многое понял. Но вас никто не заставлял все им рассказывать.

— Мне пришлось, — ответила Эйнджел, пожимая его руку. — Вы не знаете…

— Да, похоже, я совсем вас не знаю. Только мне кажется, что я начинаю вас узнавать, как появляются новые загадки. Не держите свою боль в себе.

Эйнджел попыталась успокоиться.

— Со мной, правда, все в порядке.

— Не лгите, — мягко сказал Витторио. — У вас душа разрывается на части. Вам нужно поговорить с другом.

— Кроме вас, у меня больше нет друзей, — задумчиво произнесла молодая женщина. — Разве не странно, что вы стали моим лучшим другом?

— Да, странно, — согласился Витторио, — но тем не менее это так. Прошу вас, не страдайте в одиночку. Если вы действительно считаете меня своим другом, то позвольте мне быть им, позволь те помочь вам. Скажите, что я могу для вас сделать?

— Ничего, — ответила Эйнджел. — Временами я проваливаюсь в темноту. Доктор говорит, что это пройдет, и после очередного приступа мне кажется, что подобное больше не повторится, но затем…

— Все из-за того, что вы потеряли ребенка?

— Да, приступы начались именно тогда. Глубоко вздохнув, Витторио обнял молодую женщину и крепко прижал к себе.

— Продолжайте. Я хочу услышать остальное.

— Остальное?

— То, что вы не рассказали Маку.

— Джо надоело то, что я постоянно находилась в депрессии, — наконец сказала Эйнджел. — Он заявил, что ему стало со мной скучно.

Витторио мрачно выругался.

— Разве горюющая женщина может быть веселой?

— Мое горе было ему безразлично. Он не хотел ребенка и не мог понять, почему я страдаю. Развлекать его было моей работой. Ему нравилось наблюдать за тем, как я заигрываю с другими мужчинами. Я заводила их, но домой всегда возвращалась с ним. — Она невесело рассмеялась. — Это у меня довольно хорошо получалось.

— Да, я помню, — заметил Витторио.

— Мне очень жаль. Вы просто вывели меня из себя, и я подумала, что вы — один из них.

Он не стал спрашивать, что означало «один из них».

— В конце концов Джо это надоело, и он нашел себе другую. Это было неизбежно. Но мне все равно. Я была рада покончить с этим браком, даже если это означало, что при разводе я могла рассчитывать лишь на скромную долю.

— Можете не рассказывать мне, какой он скряга. Со мной он поступил так же.

— Я получила этот дом и приличную сумму денег, но понятия не имела, с какими расходами мне придется столкнуться. Нам необходимы деньги, чтобы продержаться до урожая, и я обратилась к Маку. Но взамен…

— Взамен вам пришлось обнажить перед ним свою душу, — мягко сказал Витторио. — А я еще осуждал вас… Простите меня.

— Все в порядке. В некотором роде я даже рада. Прежде я никому об этом не рассказывала… Потому что некому было.

— Жаль, что вы с самого начала не поделились со мной.

— Разве я могла открыться человеку, который винил меня во всех своих бедах? — горько усмехнувшись, произнесла Эйнджел.

— С тех пор прошло столько времени, что, кажется, этого не было вовсе.

— Может, и не было, — согласилась молодая женщина.

Внезапно ее охватило приятное чувство спокойствия и удовлетворенности. Возможно, все дело было в нежности, с которой он разговаривал с ней, касался ее. У нее возникло желание, чтобы это сладкое мгновение никогда не кончалось.

Словно прочитав ее мысли, Витторио сказал:

— Пообещайте мне кое-что…

— Что?

— Что вы больше не будете страдать в одиночестве, что придете ко мне и поделитесь со мной своими печалями.

— Обещаю. Если мне понадобится помощь, я обязательно приду к вам. Вы и так уже очень помогли мне. Что бы я делала, если бы вы не остались на вилле?

— Я бы все равно остался. Помните, как вы пытались от меня избавиться?

— Да. Тогда я не понимала, что вы неотделимы от этого места. Оно до сих пор больше принадлежит вам, чем мне.

— Не говорите так, — отрезал Витторио, поднимаясь.

— Почему? Ведь это чистая правда.

— Я сказал, прекратите! — крикнул мужчина. — Вы действительно настолько глупы, что…

Резко замолчав, он вышел, оставив Эйнджел проклинать саму себя.

Эйнджел уже успела заметить, что Витторио имеет привычку избегать ее после каждого их сближения. Поэтому она не удивилась, когда на следующее утро Берта сообщила ей, что Витторио уехал на несколько дней заниматься поисками новых рынков сбыта.

Он мог бы поговорить с ней лично, но предпочел передать сообщение через Берту. Витторио избегал ее, и, возможно, был прав. То, что происходило между ними, пугало Эйнджел. Хотя ни один из них не признался бы в этом, их влекло друг к другу, и внезапно вспыхивающая вражда только усиливала это влечение.

В жизни Эйнджел было слишком мало любви. Когда-то ей казалось, что она любила Гэвина, но, расставшись с ним, она недолго плакала. Джо ей нравился, пока не вызвал у нее отвращения своим поведением. Он был эгоистичным любовником и требовал от нее вознаграждения за каждую скупую ласку. В результате ее сердце и тело охладели к нему. Эйнджел забыла, когда в последний раз она испытывала желание, и думала, что больше никогда его не познает.

Но Витторио пробудил к жизни ее сердце и тело, как никто и никогда. Он постоянно занимал ее мысли, ее душа тянулась к нему, ей нравилось тайком наблюдать за ним.

Но к удовольствию примешивался страх. Почему из всех мужчин я выбрала именно его, думала Эйнджел. Он не был элегантным светским львом, готовым пасть к ее ногам, как многие другие. Так почему же она променяла их на этого нелюдимого брюзгу?

— Как я это допустила? Почему именно он? Обнаружив, что Берта тревожно смотрит на нее, Эйнджел поняла, что, должно быть, разговаривала сама с собой. К счастью, экономка плохо понимала по-английски.

В течение нескольких дней они с Бертой приводили в порядок комнаты на первом этаже. Сэм и его компаньоны должны были скоро приехать, и Эйнджел все объяснила Берте. Та отнеслась к этому с пониманием.

— Бедный старик, — сказала она. — Я стану готовить для него особые блюда.

В назначенный день Эйнджел собралась сама ехать в аэропорт, но у ее машины заглох двигатель, и она безуспешно пыталась его оживить. Берта насмешливо наблюдала за усилиями хозяйки, словно сомневаясь, что эта развалюха вообще может ездить. Но в следующее мгновение она улыбнулась и радостно воскликнула:

— Там!

Оглянувшись, Эйнджел увидела выезжающую из-за поворота машину Витторио.

— Слава богу! — воскликнула молодая женщина. Она кинулась к автомобилю, размахивая руками.

Витторио затормозил так резко, что шины завизжали.

— Вы с ума сошли?

— Да, — ответила Эйнджел, забираясь на перед нее сиденье. — Я прошу вас отвезти меня в аэропорт. Мне нужно встретить Сэма, а моя машина сломалась. Пожалуйста, поспешите! Мне нельзя опаздывать.

Высунувшись из окна, чтобы помахать Берте, Эйнджел не увидела гримасы, исказившей лицо Витторио.

— Самолет должен приземлиться в половине двенадцатого, — тараторила молодая женщина, — так что не могли бы вы ехать чуточку быстрее?

— Только не по этой дороге, — ответил Витторио, а затем добавил: — Скольких человек мы должны забрать?

— Троих.

— Как мы поместимся впятером в маленькой машине?

— Об этом не беспокойтесь. Я позвонила в аэропорт и заказала для них такси, но я хочу быть там.

— Чтобы встретить Сэма?

— Да.

От Эйнджел не укрылся его иронический тон, но она сдержалась. Ведь он не знает, кто такой Сэм.

Неужели он действительно подумал…

Взглянув тайком на его мрачное лицо, Эйнджел поняла: так и есть, Витторио убежден, что Сэм — ее любовник, и ему это не нравится. Интуиция подсказывала Эйнджел, что он ревнует.

Что ж, через полчаса Витторио узнает правду, весело подумала молодая женщина, а пока пускай немного помучается. Так ему и надо!

Честно говоря, она понятия не имела, чем Витторио заслужил страдания. В данный момент Эйнджел знала лишь то, что солнце светит ярче обычного, а ветер поет, словно свирель.

— Вы можете подумать, что я сошла с ума, раз заставила вас гнать по такой дороге, но я не могу дождаться, когда снова буду вместе с Сэмом. Мы давно не виделись, но каждый день разговаривали по телефону, хотя это не одно и то же.

— Конечно.

Не обращая внимания на его недовольный тон, Эйнджел продолжила:

— Я сделала все возможное, чтобы ему было хорошо.

— Уверен, он это оценит.

— Как замечательно, что мы сможем снова быть все время вместе! Раньше с этим было сложнее.

— Интересно, как ваш муж к нему относился.

— Ну, Джо был не в восторге, но он знал, что не сможет вытеснить Сэма из моей жизни. Можем мы ехать чуть быстрее?

Час спустя они прибыли в аэропорт — за несколько минут до приземления самолета.

— Может, выпьем кофе? — спросил Витторио.

— Идите. Мне не терпится увидеть его, и я не хочу терять ни секунды.

— Хорошо, я тоже останусь.

Эйнджел замерла, уставившись на поток пассажиров, выходящих из дверей. Наблюдая за ней, Витторио понял, что она забыла о его присутствии. Она забыла обо всем, кроме человека, который должен был приехать и изменить весь ее мир. Об этом говорил блеск в глазах и рассеянная улыбка, блуждавшая по ее лицу.

Витторио недоумевал, почему он так долго позволял этой женщине себя дурачить.

Но с него хватит! Он отвезет Эйнджел и ее любовника домой, а затем исчезнет из виду и будет управлять виллой на расстоянии.

— Вон он! Вон он!

Крик Эйнджел вернул его к реальности. Она махала кому-то из тех, кто только что прошел таможенный контроль. Витторио увидел красивого молодого человека, который махал ей в ответ и улыбался, словно ждал, что она побежит и бросится в его объятия.

Но тут Витторио обнаружил, что молодой человек был не один. Его сопровождал болезненный старик, который растерянно оглядывался вокруг.

— Кажется, он взял с собой своего дедушку, — вполголоса пробормотал Витторио.

— Это не его дедушка, — ответила Эйнджел, — а мой. Сэм!!!

Она подбежала к старику и заключила его в объятия. Витторио наблюдал за ними, чувствуя, что в мире все снова встало на свои места, выглянуло солнце и прямо в аэропорту запели птицы.

К симпатичному молодому человеку подошел еще один, и они взяли багаж, среди которого было инвалидное кресло.

Сэм казался сбитым с толку. Он едва ответил на приветствие Эйнджел, но молодая женщина, кажется, не обращала на это никакого внимания. Ее радость от встречи с ним была такой огромной, что затмила все остальное. Взяв старика под руку, она повела его к выходу, но он искал взглядом молодых людей, присутствие которых, очевидно, успокаивало его.

— Витторио, — радостно сказала Эйнджел, — это Сэм, мой дедушка.

Витторио протянул руку, которую старик слабо пожал.

— А это — Рой и Фрэнк, его друзья, — представила она ему молодых людей. — Сэм поедет со мной и Витторио.

— Лучше не стоит, — сказал Рой. — Путешествие немного дезориентировало его.

— Но сейчас он со мной, — радостно ответила Эйнджел. — С ним все будет в порядке!

Взяв Сэма за руку, она повела его к машине, но он, кажется, нервничал.

— Кто ты? — произнес старик дрожащим голосом. — Куда ты меня везешь?

— Домой, дорогой.

— Но мне незнакомо это место.

— Не беспокойся, — нежно сказала Эйнджел. — Я здесь. С тобой все будет в порядке.

Старик недоуменно уставился на нее:

— Кто ты?

— Я Анджела, твоя внучка, и я отвезу тебя домой.

Сэм бросил тревожный взгляд на Роя и Фрэнка, но не стал спорить и позволил Эйнджел усадить себя в машину.

— Я сказал водителю такси, чтобы следовал за нами, — произнес Витторио, садясь за руль.

Эйнджел устроилась сзади рядом с Сэмом. Ее радость от встречи с дедушкой была немного омрачена тем, что он не узнал ее. Но, несмотря на это, Эйнджел держала его за руку, рассказывая об их новом доме, и интересовалась, как он жил все это время.

У Витторио сердце разрывалось от жалости к ней. Он не видел выражения ее лица, но чувство вал, как отчаянно она пытается сделать вид, будто не замечает полного безразличия со стороны старика.

— Я ужасно по тебе соскучилась, поэтому очень обрадовалась, когда ты на днях мне позвонил.

— О чем ты говоришь? Я никогда тебе не звонил.

— Звонил, и мы говорили о твоей поездке.

— Где мы?

— В Италии. Здесь у нас замечательный дом, и…

— Я хочу домой. Кто ты? Почему ты заставляешь меня ехать с тобой? — Старик повысил голос. — Отпусти меня. — Он начал дергать дверцу.

— Сэм, пожалуйста…

— Это опасно, мы должны остановиться, — сказал Витторио, съезжая на обочину. В зеркало он увидел, что следующая за ними машина тоже остановилась.

Рой подбежал к ним, открыл заднюю дверцу и помог Сэму выбраться из машины.

— Помоги мне, — заплакал старик.

— Пусть Сэм едет вместе с нами, — сказал Рой Эйнджел. — Он успокоится.

— Да, сделайте так, как он хочет.

— Садитесь рядом со мной, — предложил ей Витторио.

— Нет, спасибо. Мы почти приехали, — уныло произнесла молодая женщина. Помолчав, она добавила: — Мне следовало хорошо подумать, прежде чем разлучать его с ребятами. Разумеется, он сбит с толку, потому что мы довольно долго не виделись, а потом еще это путешествие… Я слишком многого ожидала. Но все будет хорошо.

Ее наигранная веселость ранила Витторио больше, чем могли бы ранить ее слезы. Но он не мог утешить ее и поэтому лишь сказал:

— Конечно.

Остаток пути прошел в тишине.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поужинав на кухне, Витторио подождал, пока в доме не станет тихо, и вышел в сад. Эйнджел была там. Она сидела на скамейке под окнами Сэма и задумчиво смотрела на луну. В небе загорались первые звезды.

— Как Сэм? — спросил Витторио.

— В компании Роя и Фрэнка он чувствует себя хорошо, но по-прежнему не узнает меня, — уныло ответила Эйнджел.

— Как давно он в таком состоянии?

— Девять лет. Может, немного больше. Он не всегда такой, как сегодня. Просто я вела себя не лучшим образом.

Возможно, это было правдой, но Витторио не хотел, чтобы Эйнджел винила во всем себя.

— Значит, обычно ему лучше? — мягко спросил Витторио.

— Да, иногда он узнает меня.

— А иногда не узнает, — заметил он. — Должно быть, вам очень тяжело.

— Да, — ответила Эйнджел, — но я знаю, что ему хорошо с Роем и Фрэнком.

— Наверное, их жалованье обходится вам в целое состояние? Полагаю, есть и другие расходы?

— Да, но я не хочу, чтобы Сэм в чем-то нуждался. Он никогда ни в чем мне не отказывал.

— Именно поэтому в вашей жизни и появился Джо? — предположил Витторио.

Эйнджел кивнула.

— Я говорила, что вышла за него из-за денег. Это была честная сделка. Я смогла обеспечить достойную жизнь Сэму, а Джо получил жену-трофей, которую можно было выставлять напоказ. Я делала все, что обещала ему, участвовала в глупых передачах, развлекала его друзей, смотрела на него с обожанием. Поначалу мне было трудно притворяться, но я старалась изо всех сил, потому что дала слово.

— Ради бога, вы не обязаны передо мной оправдываться!

Эйнджел недоуменно посмотрела на него, и мужчина покраснел.

— Я с самого первого дня вел себя так, словно вы были обязаны все мне объяснить. Я обвинял вас в невежестве, и…

— Достаточно, — сказала молодая женщина, взяв его за руку. — Все это осталось позади.

— Я тоже так думал, но, продолжая узнавать вас, всякий раз понимаю, как я был неправ.

— Ладно вам. — Она пожала его руку. — Друзья?

— Да, — ответил Витторио.

— Может, раз мы теперь друзья, перейдем на «ты»?

— Хорошо.

Они молча сидели, держась за руки, затем Витторио попросил:

— Расскажи мне еще о Сэме.

— Он воспитывал меня после смерти моих родителей и всегда заботился обо мне. Глядя на него сейчас, ты бы этого не подумал, но Сэм был настоящим диктатором. Он решил, что я должна учиться в университете, и не терпел никаких возражений.

— И ты не имела права на собственное мнение?

— Но могла сама выбрать факультет. Когда я сказала ему, что хотела бы изучать историю искусств, Сэм настоял на том, чтобы я выучила итальянский, и я это сделала.

— Ты послушно делала то, что тебе велели? Ты?

— На самом деле я была в восторге от этой идеи. Я любила искусство, мне легко давались языки, но я никогда не думала об университете, потому что в нашей семье ни у кого не было высшего образования. Но Сэм принял решение и отступать не собирался. Он взял на себя всю работу по дому, чтобы я могла спокойно заниматься. Затем он объявил войну полуфабрикатам и консервам, настаивая на том, чтобы я ела как можно больше фруктов. Сэм даже устроился на вторую работу, чтобы скопить для меня немного денег. Ему не следовало этого делать, работа изнуряла его, но он настаивал на том, что мне нужны сбережения на черный день…

Эйнджел замолчала и уставилась вдаль.

— Что случилось? — тихо спросил Витторио.

— Я сдала вступительные экзамены, и меня приняли в университет. А после этого с Сэмом случился удар. Он выздоровел, но кое-что изменилось. Он стал немного рассеянным, но мы лишь шутили по этому поводу. Внезапно его состояние серьезно ухудшилось. Он стал забывать практически все. Я бросила университет, сказав, что пойду учиться на следующий год, но в глубине души знала, что этого не случится. Я устроилась на работу, но скоро мне пришлось ее бросить. Сэм постоянно забывал еду на включенной плите. Когда он во второй раз устроил пожар, я ушла с работы, чтобы присматривать за ним. Некоторое время мы жили на его сбережения…

— На деньги, которые Сэм откладывал на твою учебу, — проницательно заметил Витторио.

— Да. Когда они закончились, я приняла участие в одной из телепередач и выиграла немного денег. Я оплатила счета и купила Сэму новую одежду. Гэвин, мой бой-френд, пришел в ярость. Он хотел устроить на эти деньги праздник. Вот тогда-то Гэвин и сказал, что настало время «отделаться» от Сэма. Мы поссорились, и я его выгнала.

— Что ты вообще нашла в этом Гэвине?

— В девятнадцать лет смотришь лишь на внешность, а Гэвин был очень красив. Я мечтала о свадьбе, о счастливой жизни вместе с Гэвином и Сэмом, но моим мечтам не суждено было сбыться.

— А как ты познакомилась с Джо Клэнненом?

— Джо являлся спонсором программы, в которой я приняла участие. Он находился в студии во время записи и пригласил меня на свидание. Я все еще злилась на Гэвина, а Джо показался мне славным малым. Мы некоторое время встречались, а затем он предложил мне выйти за него замуж. Я согласилась — при условии, что Сэм останется жить с нами и не будет ни в чем нуждаться. Джо пообещал мне это, и мы поженились, но даже в худшие времена я не переставала надеяться, что однажды вернусь на свой истинный путь. Это чувство не покидало меня даже тогда, когда я участвовала в дурацких телешоу, глупо хихикая перед камерой. Если бы ты только это видел!

— Я видел, — ответил Витторио и тут же пожалел о своих словах.

— По спутниковому каналу?

— Нет, мне прислали видеокассету… э-э… после того, как я продал дом, — смущенно сказал он.

— Что ты видел? — спокойно спросила Эйнджел.

— Шоу «Звезда в моей команде».

— Имеешь в виду ту передачу, когда я должна была выбирать между Микеланджело и Микки-Маусом?

— Да.

Эйнджел весело рассмеялась. Витторио наблюдал за ней, вспоминая, как он отреагировал, увидев ее на экране.

— Разве тебе не смешно? — немного успокоившись, пожурила его она.

— Сейчас — да, а тогда мне было не до смеха.

— Дай угадаю: ты купил фигурку ангела и начал втыкать в нее булавки? — Увидев, как он смутился, Эйнджел поддразнила его: — Ну же, признайся!

— Я не делал этого, клянусь… — Витторио застонал. — Но только потому, что не нашел фигурки ангела… — Не удержавшись, он расхохотался вместе с ней. — Ты самая великодушная женщина на свете. Тебе не следует меня прощать. Я не заслуживаю этого. Если бы ты только знала…

— Но я знаю, — произнесла Эйнджел, обнимая его за шею. — Ты не скрывал своего отношения даже тогда, когда требовал взять тебя на работу. Меня это не удивило. Ты любил виллу Таццини больше, чем ненавидел меня.

— Я никогда не испытывал к тебе ненависти. Он взял лицо Эйнджел в ладони и нежно посмотрел ей в глаза.

— Я не смог бы тебя возненавидеть, — мягко сказал Витторио. — Разве ты не понимаешь?

— Не уверена, — прошептала Эйнджел. — Пожалуй, тебе следует объяснить.

Если он сейчас не поцелует меня, я совершу какую-нибудь глупость.

— Но если ты не можешь объяснить, может, я смогу…

Их губы не соприкоснулись. Время игр закончилось.

— Эйнджел, — прошептал Витторио. — Эйнджел… Эйнджел…

Сейчас он не просто называл ее по имени. У него было чувство, что он держит в объятиях неземное существо, ангела, в котором есть и что-то дьявольское, сулящее ему гибель.

Но разве он не знал этого с самого начала?

Чувствуя, как Эйнджел опутывает его своими чарами, Витторио предпринял последнюю попытку взять себя в руки. Но у него не было сил бороться. В глубине душе он знал, что победа будет поражением, а поражение даст ему все, о чем он только мечтал.

Сейчас эта женщина была сильнее его. Каждая ее ласка приковывала его к ней, подобно цепи. Эйнджел хотела его с самого начала, но признала это только сейчас.

Но в последний момент Витторио напрягся и отстранился.

— Подожди… это неправильно… Я должен тебе сказать…

— Уже слишком поздно. Слова здесь излишни.

— Будет лучше, если я прямо сейчас пойду домой, — резко сказал Витторио. — Эйнджел, прошу тебя, не нужно все усложнять.

— Но я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она, почти касаясь губами его лица. — И ты тоже этого не хочешь, правда?

— Если я не уйду сейчас, то потом уже не смогу. Ты даже представить себе не можешь, как я хочу остаться.

— Но почему ты не показываешь мне этого?

— Еще не время. Разве не понимаешь? Думаешь, после того, как ты рассказала мне о толпе мужчин, увивавшихся за тобой, я хочу быть одним из них, чтобы ты терпела меня, но презирала? Ведь ты ненавидишь всех этих клоунов, которые пожирают тебя глазами и мечтают затащить тебя в постель, не так ли?

— Ты тоже мечтаешь затащить меня в постель?

— Нет, — твердо ответил Витторио.

— О… — разочарованно выдохнула Эйнджел.

— Я мечтаю заняться с тобой любовью. Я жаждал этого с самого первого дня… — По телу мужчины пробежала дрожь. — Я хочу того, на что не имею права. Как ты думаешь, почему я тебя ненавидел? Потому что никогда не смог бы обладать тобой.

Витторио почти кричал, и Эйнджел пришлось повысить голос, чтобы он ее услышал.

— Замолчи, — попросила она. — Все это уже в прошлом.

— Пожалуйста, выслушай меня…

— Ой!

Застыв на месте, они оба испуганно посмотрели на окна комнаты Сэма, откуда послышался крик. Через некоторое время он повторился.

— Это Сэм, — ошеломленно произнесла Эйнджел. — Я забыла, что мы находимся прямо под его окнами.

— Он понимает по-итальянски?

— Нет, но я не хочу, чтобы он нас увидел. Взяв Витторио за руку, Эйнджел провела его в дом через боковую дверь.

— Больше никаких споров, — сказала она. — Отныне все будет так, как хочу я.

Эйнджел гордилась тем, что всегда была реалисткой и знала: когда она проснется утром, проблемы никуда не исчезнут. Но разве можно было думать о неприятностях после ночи любви, проведенной в объятиях Витторио?

Как он и обещал, они занимались не сексом, а любовью. Эйнджел удивило то, как медленно он раздел ее, прежде чем прикоснуться к ее телу.

Эйнджел даже не подозревала, что она такая страстная натура. Восемь лет брака с грубым, бесчувственным человеком убедили ее в том, что муж чины ставят на первое место удовлетворение собственных желаний. Но с Витторио все было по-другому. Его нежные и умелые пальцы неспешно скользили по ее телу, чтобы она смаковала каждую ласку, и ее желание постепенно нарастало. В его объятиях Эйнджел забыла все страхи и получила огромное наслаждение. Прежде она знала Витторио как человека, который умеет ненавидеть. Теперь она обнаружила, что любить он может так же сильно.

Витторио был лишь вторым обнаженным мужчиной, которого она когда-либо видела. Мягкое, упитанное тело Джо не вызывало у Эйнджел желания разглядывать его. Она не знала, что мужское тело может быть таким красивым. Без одежды Витторио казался еще сильнее, хотя, возможно, это просто было впечатление от страстной ночи, когда она отдала ему всю себя без остатка.

Кажется, они заснули одновременно, а проснувшись, Эйнджел увидела, что Витторио в полумраке наблюдает за ней.

— Ты не спишь? — прошептала она.

— Я лежу и смотрю сквозь щель в ставнях на рассвет, желая, чтобы утро никогда не наступило.

— Я тоже этого хочу. — Эйнджел посмотрела на часы. — Но ведь сейчас только шесть.

— Обычно я в это время уже на ногах…

— Но не сегодня. Давай еще немного полежим.

Витторио ничего не ответил, и ей показалось, что он заснул, но затем мужчина произнес:

— Я не хотел, чтобы это произошло, не позволял себе даже мечтать о тебе, но почему-то…

— Я знаю. Я тоже пыталась казаться сильной, но искушение было слишком велико.

— Думаю, мы оба слабые. Эйнджел рассмеялась.

— Между нами есть что-то общее, и это чудо. Было время, когда я думала, что ты готов меня задушить.

— Я был зол на весь мир и вымещал это на тебе, — признался Витторио. — Еще я злился на самого себя, потому что был сам виноват во всех своих несчастьях.

— Я думала, в них виноват Джо.

— Безусловно, но в первую очередь я сам. Я совершил глупость, поверив человеку, которого считал своим другом.

— Что произошло?

— Его зовут Лео Вари. У него было собственное дело. Недавно он разорился и попросил меня вложить деньги в его предприятие. Лео поклялся, что я ничего не потеряю. Но затем он исчез, и мне по закону пришлось возвращать его долги. Мне ничего не оставалось, кроме как продать дом. Самое ужасное, что я полностью ему доверял. Мы знали друг друга с детства, вместе хулиганили, ухаживали за одними и теми же девчонками, а затем сравнивали свои впечатления.

— Какой ужас, — сказала Эйнджел, улыбаясь.

— Это точно. В юности я пользовался дурной репутацией.

— Как и все прочие мужчины. Жаль, я не знала тебя тогда.

— Не жалей об этом. Я был настоящим шалопаем.

— А я-то думала, что ты посвятил всю свою жизнь этому дому. Судя по твоим рассказам, я приняла тебя за истинного пуританина.

— Я усердно трудился, но был не прочь немного развлечься. Моему отцу несколько раз приходи лось брать меня на поруки.

— За что?

— Да так, ничего особенного.

— Нарушение общественного порядка?

— Да, что-то в этом роде. Невинные забавы. Мы с Лео были не разлей вода. Если бы у меня попросил денег кто-то другой, я бы насторожился, но Лео я доверял как самому себе. Я простил бы его, если бы он не исчез и не бросил меня в беде. Я был легкой добычей для кредиторов, потому что впервые попал в подобную ситуацию. Лео забрал с собой все бухгалтерские книги.

Витторио уставился в потолок, как будто там разыгрывались сцены из его прошлого. Положив голову ему на грудь, Эйнджел прислушивалась к глухому стуку его сердца.

— Я вижу его повсюду: в толпе, в конце улицы, в магазине. Только всякий раз, когда я до него добираюсь, его там не оказывается. Потому что он существует только в моем воображении. Иногда мне кажется, что всю оставшуюся жизнь я проведу, гоняясь за ним по бесконечным улицам или по лабиринту, из которого нет выхода. Но даже если бы я и нашел Лео, что бы это мне дало? Деньги уплыли. Я все равно не смогу вернуть их.

— Ты мог бы заявить на него в полицию.

— За что? Лео не совершил преступления. Он устроил все таким образом, чтобы повесить на меня все свои долги. Это вполне законно. Он просто грамотно использовал меня в своих целях, вот и все.

— Затем тебя обманул Джо, — сочувственно произнесла Эйнджел.

— Если бы он заплатил хорошую цену, у меня бы осталось достаточно денег, чтобы начать все с нуля. Но… что бы я стал делать? Куда бы отправился? Думаю, я все равно бы стремился вернуться сюда, потому что этот дом всегда являлся для меня единственным смыслом жизни. Мой отец был хорошим человеком, заботливым отцом, но управляющий из него получился никудышный. Когда я в двадцать лет взял ведение хозяйства в свои руки, он испытал облегчение. Спустя пять лет отец умер, но все это время он был счастлив, потому что ему не надо было ни о чем беспокоиться.

— Беспокоиться пришлось тебе, — сказала Эйнджел.

— Я не возражал. Мне нравилось вести хозяйство, работать в саду. Никакой аромат не сравнится с запахом земли весной, когда пройдут первые дожди и она начнет возрождаться к жизни. Разве есть большее удовольствие, чем наблюдать за тем, как то, что ты посадил, растет и цветет? — Витторио усмехнулся. — Я думал, моя невеста считает так же, но глубоко заблуждался.

— Так ты помолвлен? — ужаснулась Эйнджел.

— Был когда-то. Это продолжалось два года. Она устала ждать подходящего момента, и я ее за это не виню. Мы мечтали о пышной свадьбе, романтическом медовом месяце…

— …о котором ты думал с ужасом, потому что не смог бы вынести разлуку с любимым домом, — пошутила Эйнджел.

— Думаю, дело было именно в этом. Она вышла замуж за моего приятеля. Я крестил их первенца.

— У тебя были другие женщины?

— Да, и довольно много, но я не захотел сближаться ни с одной из них и решил, что будет проще посвятить оставшуюся жизнь одной-единственной любви…

— Вилле Таццини.

— Да. Я знаю, это было глупо, но когда ты что-то любишь, то не можешь ничего с собой поделать. Мой друг Бруно говорит, что я одержим и со мной невозможно ужиться, и думаю, он прав. Но мне все равно. У меня был смысл жизни, и я никогда не думал, что случится завтра. Впрочем, иногда мне казалось, что, возможно, однажды я встречу женщину, которая полюбит виллу так же, как я. Думаю, я бы женился на такой.

— Но только если бы она приняла твои условия, — усмехнулась Эйнджел.

— Да, условия, которые меня устроят. Но какое значение это имеет сейчас? Что я могу предложить?

— Хочешь, чтобы я сказала? — соблазнительно улыбаясь, спросила Эйнджел.

Приподнявшись на локте, Витторио заглянул ей в глаза.

— Я серьезно.

— Я тоже, — сказала Эйнджел, положив его руку себе на грудь.

Молодая женщина жаждала заняться с ним любовью, и больше она ничего от него не хотела. Только некоторое время спустя, вспоминая этот разговор, Эйнджел поняла, что в его словах было скрытое предупреждение.

Наблюдая за тем, как Витторио собирает разбросанную одежду, а затем направляется в душ, Эйнджел подумала, что этот твердый, уверенный в себе мужчина меньше всего должен нуждаться в защите. Но, выслушав его рассказ, Эйнджел впервые почувствовала, как он уязвим. Она была единственной, кто мог защитить его от этой пустоты. Внезапно она испугалась за Витторио.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Последующие несколько дней Эйнджел ни до кого не было дела, кроме Сэма. Она так мечтала о том, как он приедет и она покажет ему их новый дом, о том, как счастливы они будут вместе… Она не могла заставить себя смириться с тем, что эти мечты осуществились лишь частично.

Эйнджел была готова к тому, что иногда Сэм будет что-то путать или забывать, но этот продолжительный провал памяти пугал ее. Тем не менее молодая женщина продолжать убеждать себя в том, что ее страхи напрасны. Долгое путешествие утомило Сэма, но скоро к нему вернется нормальное восприятие реальности.

Она не могла поверить, что с момента ее отъезда из Англии прошло так мало времени. Сейчас Сэм казался ей еще куда более слабым и болезненным, чем до разлуки, и она, ужаснувшись, осознала, что ему уже восемьдесят четыре.

Все же она отметила, что здесь ему было хорошо. Каждое утро он радушно приветствовал Эйнджел и просил Роя или Фрэнка представить их друг другу. Очевидно, Сэм решил, что он гость в этом красивом загородном доме, а она здесь хозяйка. Поэтому он вел с Эйнджел долгие беседы, расспрашивая о ее жизни, рассказывал истории из своей молодости, которые он помнил до мельчайших деталей. Но чем ближе он подходил в своих рассказах к настоящему, тем более путанными становились его мысли.

Иногда он с такой любовью говорил о своей внучке, что у Эйнджел к горлу подступал комок.

— Я давно не видел ее, — сказал однажды старик, и это прозвучало немного обиженно. — Раньше она часто меня навещала. Как думаешь, может, она на меня разозлилась?

— Конечно, нет, — сделанной веселостью произнесла Эйнджел. — Уверена, она очень тебя любит.

— Тогда почему она больше мне не звонит? — печально спросил Сэм.

— Наверное, она уже едет сюда, чтобы повидаться с вами.

— Я бы хотел… но она никогда не приезжает. Не в силах больше выносить это, Эйнджел убежала к себе в спальню и расплакалась.

Той ночью она плохо спала и на следующее утро спустилась вниз усталая и в плохом настроении. Но ее поджидал приятный сюрприз.

Выглянув в окно, она увидела Сэма, прогуливавшегося по саду под руку с Роем. Она вышла к ним, мысленно готовясь к тому, что дедушка снова не узнает ее, но, к огромной радости молодой женщины, глаза Сэма загорелись, и он помахал ей рукой.

— Анджела, дорогая! — воскликнул он, заключая ее в объятия. — Где ты была все это время?

— Здесь, неподалеку, — осторожно ответила молодая женщина, боясь разволновать дедушку.

— Ты должна была приехать и навестить меня. Я так по тебе скучал!

— Ничего, самое главное, что мы снова вместе.

— Но где мы, дорогая? Кажется, мне незнакомо это место.

— Пойдем завтракать. Я все тебе расскажу.

— К ее радости, за завтраком Сэм был по-прежнему весел и находился в твердой памяти. Когда Эйнджел рассказала ему о разводе, он одобрительно кивнул.

— А я-то думал, почему я в последнее время не вижу Джо… Ты же знаешь, он никогда мне не нравился.

— Скажу тебе честно, мне тоже, — призналась Эйнджел, и они заговорщически рассмеялись.

Он снова был Сэмом. Ее Сэмом. В его глазах снова появился блеск и, когда его взгляд задерживался на ней, в нем было тепло.

— Тебе понравится Италия, — сказала Эйнджел.

— Так мы сейчас в Италии? — Сэм просиял. — Но это же замечательно! Помнишь, как мы планировали, что ты приедешь сюда изучать историю искусств?

— Конечно. Неужели ты тоже это помнишь?

— Ну разумеется, глупенькая. Разве такое можно забыть?

После этого они пошли в сад любоваться цветами. Эйнджел была на седьмом небе от счастья и молилась, чтобы Сэм подольше оставался таким, как сегодня.

Тони, который очень привязался к Сэму, весело резвился рядом с ними. Услышав вдалеке лай Лори, он побежал к нему.

— Кто это? — спросил Сэм, указывая на Витторио, который подрезал кусты роз.

— Это Витторио.

Эйнджел немного занервничала, когда мужчина подошел к ним, боясь, что Сэм вспомнит их первую встречу и свяжет ее с неприятными обстоятельствами, связанными с его приездом. Но старик улыбался.

— Твое лицо мне знакомо. Мы встречались раньше, не так ли? — спросил он.

— Э-э… да, — осторожно начал Витторио, вопросительно глядя на Эйнджел. — Я…

— Не говори, дай я сам угадаю. Иногда я немного рассеян, но помню — это ты вез меня сюда.

— Да, пару недель назад, — сказал мужчина.

— Хорошо. Значит, ты Витторио?

— Да, я здесь работаю.

— А я Сэм. Значит, это ты вырастил все эти чудесные розы? Раньше я тоже выращивал цветы. Ты должен как-нибудь показать мне свой сад.

— Ступайте прямо сейчас, — сказала Эйнджел.

Так началась их необычная дружба. Сэм и Витторио привязались друг к другу. Они много разговаривали и, кажется, хорошо понимали друг друга. Эйнджел была рада видеть, что ее дедушка счастлив, но ей никак не удавалось побыть наедине с Витторио. Он либо развлекал Сэма, либо усердно работал в саду. Однажды она даже пожаловалась ему на это.

— Ты же сама хочешь собрать хороший урожай, — пожал плечами Витторио.

— А я думала, ты меня избегаешь…

Витторио поцеловал ее.

— Нет, я хочу быть с тобой, но не собираюсь пренебрегать своим долгом даже ради тебя.

— А как насчет твоего долга передо мной? — пошутила Эйнджел.

Мужчина ухмыльнулся.

— Я думал, что для тебя на первом месте Сэм.

— Да, но я очень по тебе соскучилась.

— Я тоже.

— Спасибо тебе за то, что ты так добр к Сэму. Мне нравится слышать, как он смеется.

— Его общество доставляет мне удовольствие. Он очень интересный человек и даже может обыграть меня в шахматы.

Это была правда. Как ни странно, мастерство не изменило ему со временем. Он постоянно обыгрывал Роя и Сэма, и ему стало неинтересно играть с ними. Узнав, что Витторио хороший шахматист, старик очень этому обрадовался. К тому же Сэм до сих пор помнил все анекдоты, которые когда-либо слышал, особенно неприличные.

— Наверное, ты ему поддаешься, — улыбнулась Эйнджел.

— Нисколько! — обиженно произнес Витторио. — Хватит смеяться.

— Я не могу удержаться. Я так рада видеть Сэма счастливым.

— Он единственный человек на свете, который тебе небезразличен, не правда ли?

Эйнджел нежно коснулась его лица.

— Тебе лучше знать.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Однажды вечером, когда все в ожидании ужина смеялись над анекдотами Сэма, в гостиную с обеспокоенным видом вошла Берта.

— Signora, к вам пришел какой-то мужчина. Я спросила, как его имя, но он просто сказал, что вы будете рады его видеть.

— Это ведь так, не правда ли, куколка? — послышался голос из-за двери. — Я не забыл тебя и знаю, что ты тоже меня не забыла.

Все повернулись к двери и увидели полного мужчину, который вошел в комнату с таким важным видом, словно ему принадлежал весь мир.

— Mio Dio! — сказал Витторио. — К нам пожаловал Ужасный Гэвин.

Сэм громко расхохотался, Рой и Фрэнк едва удерживались от смеха. Гэвин сделал вид, что не заметил этого. Эйнджел в изумлении рассматривала гостя.

Она думала, что отлично знает, как он выглядит, но фотографии в журналах только частично подготовили ее к встрече с ним. Гэвин располнел, его бледное, одутловатое лицо свидетельствовало о нездоровом образе жизни. В девятнадцать Эйнджел считала его просто неотразимым. Сейчас жалкие остатки его былой красоты вызывали у нее лишь грусть.

— Привет, Гэвин, — спокойно сказала она.

— Эйнджел! Мы не виделись целую вечность.

Он заключил ее в объятия, и она чуть не задохнулась от сильного запаха его дешевого одеколона.

— Сэм! — Гэвин хотел обнять старика, но тот увернулся.

— Не подходите ко мне! — воскликнул он. — Кто вы? Я вас не знаю.

— Разумеется, знаете. Когда-то мы были хорошими друзьями.

— Нет, не были. Мы не знакомы. Вы мне не нравитесь.

— Уверен, это не так.

— Мне лучше знать, кто мне нравится, а кто нет, молодой человек. Отойдите. От вас плохо пахнет.

Улыбка Гэвина заметно поблекла, и Эйнджел, решив, что сейчас самое время вспомнить о своих обязанностях хозяйки, представила ему Роя, Фрэнка и Витторио как друзей семьи.

— Я рада снова видеть тебя, Гэвин, — солгала она. — Но как ты оказался в этих краях?

— Я проезжал мимо и, зная, что здесь живет моя старая подруга Эйнджел, решил к ней заглянуть.

Это объяснение было так нелепо, что молодая женщина едва удержалась от смеха.

— Когда ты меня знал, меня звали Анджела. Я никогда не была для тебя Эйнджел.

— Но я всегда считал тебя ангелом, — быстро нашелся Гэвин. — Мы могли бы поговорить наедине?

Это уже слишком.

— Боюсь, что нет, — твердо сказала молодая женщина. — Мы как раз собирались садиться за стол. Может, поужинаешь с нами?

— Будет лучше, если он уйдет, — отрезал Сэм.

— Да ладно тебе, Сэм. Гэвин — наш гость.

— Я его не приглашал, — пробурчал Сэм.

— Но дом принадлежит Эйнджел, — ответил Гэвин, наигранно улыбаясь.

— Интересно, откуда он об этом узнал? — съехидничал Витторио. — Должно быть, любит читать глянцевые журналы.

— Вышвырни его, Витторио, — прорычал Сэм.

— Я не могу отпустить гостя, не накормив его, — возразила Эйнджел.

— Хорошо, тогда сперва дай ему чего-нибудь поесть, а затем вышвырни.

В холле послышался какой-то шум и звуки бьющейся посуды. Не успела Эйнджел понять, в чем дело, как в гостиную вбежала Берта. Она была чем-то расстроена.

— Scusi, signora. Элла упала в холле и разбила несколько тарелок, но это не ее вина: она налетела на два чемодана, которые кто-то там оставил.

— Разумеется, она ни в чем не виновата. Дайте ей бокал вина, и пусть она немного отдохнет.

Они говорили по-итальянски, но по лицу Гэвина было ясно, что он уловил суть разговора.

— Я привез с собой немного вещей, — невозмутимо произнес он. — На случай, если вы попросите меня остаться.

— Два чемодана?

— Я люблю модно одеться, — невозмутимо ответил гость.

— Гэвин, мне жаль, но я не могу пригласить тебя надолго. Правда, если хочешь, можешь здесь переночевать.

— Только через мой труп, — пробурчал Сэм.

— Хорошо, я согласен, — ответил Гэвин.

— Я сойду с ума, — громко сказал старик.

Встретившись с ним взглядом, Витторио подмигнул. Через несколько минут вошла Берта и проводила Гэвина в комнату для гостей.

Все попытки Эйнджел убедить Сэма поужинать в своей комнате ни к чему не привели.

— Хорошо, только, пожалуйста, больше не груби Гэвину, — наконец сдалась она.

— Почему это? Он никогда мне не нравился.

— Ты же утверждал, что не помнишь его.

— Так и есть, но ты сама сказала, что мы знакомы, — ответил Сэм. — Какой ты сообразительный! Да, вы знакомы. Я с ним встречалась до того, как вышла замуж за Джо.

— Поэтому он мне никогда и не нравился.

Отведя в сторону Витторио, Эйнджел сказала:

— Надеюсь, ты останешься.

— Ты шутишь? Я бы ни за что это не пропустил.

— Я с трудом удержалась от смеха, когда ты назвал его Ужасным Гэвином.

— Я всего лишь сказал правду. Кстати, я очень удивился, когда узнал, что такие мужчины в твоем вкусе.

— Я была очень молода, — сказала Эйнджел в свое оправдание, — а Гэвин был намного стройнее и красивее.

Витторио ухмыльнулся.

— Пожалуйста, помоги мне успокоить Сэма. Никто не знает, что еще он может ему наговорить.

— Если он что-то задумал, ничто на свете его не остановит.

Ужин прошел в ужасной обстановке. Не обращая внимания на все попытки Эйнджел утихомирить его, Сэм открыто выражал свое мнение. Она с раздражением отметила, что Витторио одобрял его.

Только Гэвин, казалось, не замечал язвительных острот в свой адрес. Он продолжил играть роль старого доброго друга, который был рад столь радушному приему, оказанному ему хозяевами. Он настолько вжился в эту роль, что для него не имело значения, слушают ли его остальные или нет.

Но Гэвин был не единственным, кто сегодня играл роль. Когда ужин подошел к концу, Сэм улыбнулся Витторио и понимающе произнес:

— Ты сегодня много выпил, мой мальчик. Я ни когда не видел тебя таким пьяным.

Поскольку за ужином Витторио вообще не пил спиртного, все удивленно уставились на Сэма, кроме самого Витторио, который произнес:

— Простите меня, Сэм. Неужели я, правда, перебрал?

— Да, ехать домой по горной дороге в таком виде опасно. Будет лучше, если ты останешься на ночь. Ты не против, дорогая? — Последнее было обращено к Эйнджел.

— Нисколько, — ответила молодая женщина, по достоинству оценив эту тактику. Сэм иногда был гораздо более проницательным, чем кто-либо мог предположить.

Гэвину не хватило всей его изобретательности, чтобы остаться наедине с Эйнджел. После ужина Витторио вовлек его в разговор об автомобилях, который Эйнджел прервала лишь для того, чтобы пожелать им спокойной ночи.

Затем Рой и Фрэнк, уложив Сэма спать, предложили Гэвину пропустить по стаканчику бренди. За первым последовал второй, за вторым — третий… В конце концов Витторио проводил гостя в его комнату и опустил на кровать, а затем провел оставшуюся часть ночи у окна, из которого была видна дверь комнаты Гэвина.

На следующее утро после завтрака гостю все же удалось улучить момент и поговорить с Эйнджел наедине. Этому он был обязан не столько собственным усилиям, сколько ее решению поскорее от него отделаться. Они прошли на террасу.

— Я думал, нас никогда не оставят вдвоем, — нетерпеливо произнес Гэвин. — Жаль, что мне нужно скоро уезжать. Я бы с удовольствием остался здесь еще на несколько дней. Мы могли бы лучше узнать друг друга…

— Сэм никогда на это не согласится.

— Сэм лишь хочет тебя защитить, и я не виню его.

— Очень мило с твоей стороны, — ответила Эйнджел, едва удержавшись от смеха.

— Он помнит, как близки мы были когда-то.

Эйнджел хотела напомнить ему, что Сэм вообще его не помнит, но решила промолчать. Ничто было не в силах отвлечь Гэвина от его собственной персоны, и чем быстрее закончится весь этот спектакль, тем лучше.

— Знаешь, Эйнджел, меня глубоко ранило то, что ты наговорила обо мне в интервью журналу «Глэм шик».

— Я ранила тебя? А кто нагло утверждал, что я бросила тебя из-за денег Джо? Ты ведь знал, что к тому времени между нами уже давно все закончилось.

— Правда? Что-то я такого не помню. Мы были влюблены.

— Я тоже так думала. Затем ты захотел, чтобы я поместила Сэма в дом престарелых, и я тебя бросила.

— Scusi, signora. Я пришел за кофейными чашками.

Выругавшись себе под нос, Гэвин повернулся и увидел Витторио.

— Здесь нет кофейных чашек, — сказала Эйнджел.

— Ты уверена? Берта сказала…

— Здесь нет никаких чашек! — прорычал Гэвин. — Уйдите!

— Scusi, scusi. — Витторио удалился. Глубоко вдохнув, Гэвин продолжил:

— Думаю, ты ко мне несправедлива.

— И ты отомстил мне, опубликовав душещипательную историю о бедном Гэвине с разбитым сердцем. Надеюсь, тебе хорошо за нее заплатили.

— Меньше, чем тебе, когда ты оскорбила меня в «Глэм шик».

— Я тебя не оскорбляла, а говорила правду. Это ты солгал насчет того, что я бросила тебя из-за Джо.

— Ты уверена?

— Что бы ты там ни прочитал, остальное они сами придумали. Послушай, Гэвин, давай не будем ворошить прошлое.

— Ты права. Ведь единственное, что имеет значение, — это будущее. Когда я увидел твои фотографии, я понял, что никогда не переставал тебя любить. Нам так хорошо было вместе…

— А это очень красивый дом.

— Что?

— Увидев фотографии этого дома, ты решил переехать сюда ко мне.

— Ты несправедлива!

— Ты повторяешься, Гэвин.

— Послушай, я понимаю, ты обижена на меня. Мы долгое время были в разлуке, но сейчас мы снова нашли друг друга.

— Гэвин, мы не находили друг друга. Между нами уже давно все кончено.

— Scusi, signora, — сказала Берта.

— Когда вы все отсюда уберетесь! — взревел Гэвин, наткнувшись на Витторио, который внезапно появился, словно джинн из бутылки. — Проваливайте! Вы меня слышали? Убирайтесь!

— Scusi? Me по spikka da English.

Эйнджел поспешно прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться.

— О чем вы говорите? — воскликнул Гэвин. — Прошлым вечером вы… Собственно, зачем я с вами спорю? Вон отсюда!

— Scusi?

— Убирайтесь! Проваливайте! Вон отсюда!

— С радостью, — вежливо сказал Витторио, — но только вы уйдете вместе со мной.

С этими словами он схватил Гэвина за ухо.

— Отпустите меня! Что вы делаете? — заорал Гэвин, корчась от боли.

— Помогаю вам найти выход, — ответил мужчина, направляясь к двери и таща гостя за собой.

— Уберите от меня руки!

— Наш друг решил нас покинуть, — сказал Витторио. — Не мог бы кто-нибудь принести его багаж?

Только сейчас Эйнджел поняла, что за этой сценой с интересом наблюдали все, кто был в доме, включая Сэма, который вел себя как ребенок на Рождество. Его глаза сияли от удовольствия. Провожая Витторио и его извивающегося пленника на улицу, он аплодировал.

— Витторио, что ты собираешься делать? — смеясь, спросила Эйнджел.

— Ничего криминального. Я отвезу его в город и высажу на автобусной остановке.

Гэвин открыл было рот, чтобы возразить, но взгляд его мучителя заставил его замолчать. Губы Витторио улыбались, но глаза оставались серьезными.

— Ты сможешь высадить его на остановке, но не сможешь заставить его сесть в автобус, — заметила Эйнджел.

— Не беспокойся, он не вернется. По дороге я объясню ему, как это будет глупо с его стороны.

— Тогда возьми с собой еще кого-нибудь на случай, если он станет сопротивляться.

— Неужели ты думаешь, что я не справлюсь с ним один? Ты меня обижаешь.

Подойдя к своей машине, Витторио затолкал Гэвина в салон и заблокировал все дверцы. Эйнджел испуганно и в то же время восторженно наблюдала за тем, как Гэвин безуспешно молотит кулаками по стеклам и выкрикивает оскорбления, которых на улице не было слышно.

— Как паук в банке, — бесстрастно заметил Витторио. — Разве он не похож на жирного раздутого паука?

Фрэнк и Рой принесли чемоданы Гэвина и положили их в багажник, и машина отъехала. Гэвин таращился в заднее окно, будто не понимая, что с ним происходит.

— Витторио о нем позаботится, — сказал Сэм. — Я знал, что на этого парня можно положиться. — Он чуть не плясал от радости.

Когда Витторио вернулся, старик первым вышел ему навстречу.

— Он больше не вернется?

Витторио, ухмыляясь, потер подбородок, но ничего не сказал.

— Ладно, можешь не говорить нам, где ты его похоронил.

— Простите, что огорчаю вас, но в действительности я посадил его на автобус до Неаполя.

— Охотно прощаю.

— Эй, вы двое, я бы и сама с ним справилась! Витторио и Сэм посмотрели на Эйнджел, а затем переглянулись и покачали головой.

Всю следующую неделю Сэм был очень спокоен. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что Эйнджел приходилось повторять ему все по нескольку раз. Это состояние отличалось от его обычной рассеянности. У Эйнджел возникло такое чувство, будто дедушка о чем-то задумался, но, когда она спросила его, о чем именно, он улыбнулся и сказал, чтобы она не забивала себе голову всякой ерундой.

Однажды утром Сэм незаметно выскользнул из дома, чтобы прогуляться по саду. Увидев Витторио, обрезающего сухие ветки с яблони, он с деловым видом подошел к нему и пожелал доброго утра.

Витторио приветливо улыбнулся старику.

— Значит, вам удалось сбежать?

— Конечно. Моя внучка — замечательная девочка, но она слишком беспокоится из-за пустяков.

— Таковы все женщины, — мудро заметил Витторио.

— А нам приходится позволять им думать, что они главные. И не надо разубеждать их в этом.

— Точно.

— Знаешь, Витторио, пообщавшись с тобой, я понял, что на тебя можно положится, и подумал…

Неожиданно старик замолчал, и его взгляд стал пустым.

— Сэм! — позвал Витторио.

— Ах, да… на чем я остановился?

— Вы о чем-то подумали…

— Я много думаю. Людям кажется, что я утратил эту способность, но они ошибаются. Я написал завещание. Это настоящий документ.

— Уверен, так и есть.

Засунув руку в карман, Сэм достал оттуда запечатанный конверт и протянул его Витторио.

— Это оно? — спросил молодой человек. — Вы хотите, чтобы завещание хранилось у меня?

— Да. Потому что ты мой наследник.

— Нет… — Витторио попытался вернуть Сэму конверт, но тот разволновался.

— Ты должен сохранить его, потому что я завещал тебе самое ценное, что у меня есть.

— Вам не кажется, что это должно перейти к Эйнджел? Она самый близкий вам человек.

— Ты не понял… Самое ценное, что у меня есть… Ты должен… — тяжело дыша, произнес Сэм.

— Успокойтесь, вам нельзя волноваться, — сказал Витторио.

— Ты должен его взять, иначе я не смогу спокойно…

— Хорошо. — Засунув конверт в карман, Витторио посмотрел на старика. — Вам плохо?

— Немного. Мне не хватает воздуха, — ответил Сэм. — Но через минуту все будет в порядке.

— Я так не думаю, — забеспокоился Витторио. — Сейчас же пойдемте домой.

Положив руку Сэма себе на плечи, он легко поднял его, словно старик ничего не весил, и понес в дом.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В больничном коридоре было тихо. Витторио медленно открыл дверь и заглянул в палату, где лежал Сэм, подсоединенный к аппаратам. Рядом с ним сидела Эйнджел. Все ее внимание было приковано к старику, и она заметила присутствие Витторио, только когда он положил руку ей на плечо.

— Есть какие-нибудь изменения? — спросил он.

— Нет, — в отчаянии произнесла молодая женщина. — Он все еще лежит неподвижно. Если бы он только мог открыть глаза и посмотреть на меня!..

— У него был тяжелый сердечный приступ, — напомнил ей Витторио. — Он чудом остался жив.

Это было спустя тридцать шесть часов после того, как Сэма привезли в больницу. Сначала казалось, что ему уже ничто не поможет, но доктора приложили все усилия, чтобы его состояние стабилизировалось. Все это время Эйнджел неотлучно находилась у постели больного.

— Ты хоть немного поспала? — спросил Витторио.

— Как я могу? Я не осмеливаюсь. Он в любой момент может… — Эйнджел содрогнулась, — открыть глаза, — твердо закончила она.

— Где Рой и Фрэнк? Они могли бы сменить тебя.

— Пока Сэм здесь, они ему не понадобятся, и я дала им несколько дней отдыха, пусть съездят на родину.

Витторио сел рядом с молодой женщиной. Он заметил, что она похудела. Если бы Эйнджел хоть раз взглянула на него, он взял бы ее за руку, но, кажется, она не замечала его присутствия. Витторио спрашивал себя, есть ли в этом его вина.

— Берта собрала кое-какие вещи, которые могут тебе понадобиться, — сказал он. — Я поставлю сумку на пол.

Она вяло улыбнулась ему.

— Спасибо.

Наступила ночь. Пришла медсестра и, проверив мониторы и поговорив с Эйнджел, удалилась. Они некоторое время сидели в тишине, и Витторио обнаружил, что Эйнджел заснула. Тогда он, сосредоточив все внимание на Сэме, просидел так около двух часов, пока она внезапно не проснулась.

— Сэм!

— Все хорошо, — сказал Витторио. — Я наблюдал за ним. Если бы были какие-то изменения, я бы немедленно тебя разбудил.

— Спасибо тебе. — Увидев, что мужчина поднялся, Эйнджел добавила: — Езжай домой и поспи немного.

— Я лишь выйду на несколько минут, чтобы принести тебе кофе.

Вскоре он вернулся с двумя стаканчиками напитка, и Эйнджел жадно выпила свою порцию.

— Ты помнишь, когда в последний раз ела?

Молодая женщина покачала головой, и Витторио принес ей бутылку минеральной воды и немного фруктов.

— Это на потом.

— Даже Берта так обо мне не заботится, — благодарно произнесла Эйнджел. — Но, должно быть, ты устал. Ты не обязан оставаться.

— Не обязан, — тихо ответил мужчина и снова присел рядом с ней.

Эйнджел улыбнулась.

— Спасибо. — Немного погодя она добавила: — У меня не было возможности спросить тебя, как это произошло. Вы были одни в саду?

— Да, Сэм вышел, чтобы поговорить со мной.

— Без Фрэнка или Роя?

— Думаю, он испытал большое удовольствие, когда ему удалось от них ускользнуть. Он был похож на ребенка, который прогулял урок.

— Я обожаю, когда он в таком настроении. Помню, как я однажды прогуляла школу и Сэм узнал об этом, но вместо того, чтобы меня отругать, он начал говорить, как было бы здорово убежать и вообще не ходить в школу. Тогда я поняла, как глупо поступила, и решила больше не прогуливать.

— Чего он, собственно, и добивался.

— Разумеется. Он имел на меня огромное влияние. Так что же все-таки произошло?

— Мы немного поболтали, затем он начал задыхаться, и я отнес его в дом.

— О чем вы разговаривали?

— Да так, о всякой ерунде.

Витторио проклинал себя за собственную бестактность. Конечно, он не мог сказать ей, что Сэм хочет сделать его своим наследником, хотя это была всего лишь причуда старика. Однако ему ничего не пришло в голову, кроме как дать уклончивый ответ.

Но, к его облегчению, Эйнджел была вполне удовлетворена и вскоре снова уснула. Витторио задумчиво смотрел на ее лицо. Эйнджел исчезла, оставив вместо себя женщину, не имевшую ничего общего с обольстительной светской львицей. Она ссутулилась, ее черты было искажены горем и отчаянием. Прежде Витторио никогда не видел ее такой, и у него сжалось сердце. Он едва удерживался от того, чтобы не обнять ее, не положить ее голову к себе на плечо.

Витторио не смог устоять перед искушением и поцеловал Эйнджел так нежно, что она даже не проснулась.

Так продолжалось два дня. Все это время Витторио вел себя как ее слуга: приносил ей еду, ездил на виллу за ее вещами, присматривал за Сэмом, пока она спала.

Сэм до сих пор ни разу не приходил в сознание, и по выражению лица его внучки Витторио понял, что она уже готова к неизбежному.

— Как медленно тянется время, — уныло произнесла Эйнджел. — Я, наверное, смогла бы смириться с тем, что он уйдет от нас, только бы он очнулся и поговорил со мной.

— Это для тебя действительно так важно? — спросил Витторио. — Сэм знает, как сильно ты его любишь. Разве не это самое главное?

— Разум подсказывает мне, что ты прав, но мне так бы хотелось последний раз посмотреть в его глаза, услышать его голос…

— Ты пробовала с ним разговаривать?

— Поначалу — да, но все без толку. Дедушка меня не слышит.

— Откуда ты знаешь? Говорят, что слух покидает человека в последнюю очередь. Возможно, он все слышит. Расскажи ему о своем детстве, напомни о том случае, когда ты прогуляла уроки…

Склонившись над Сэмом, Эйнджел час за часом рассказывала ему истории из своего детства, о которых не вспоминала уже много лет.

Время от времени Витторио тихонько выходил, чтобы позволить ей побыть наедине с дедом, но чаще оставался, потому что просто не мог уйти. За эти часы он узнал о ней больше, чем за все время, что они были знакомы. Постепенно перед его взором вырисовывался образ маленькой девочки и старика, который отказался от своей привычной жизни ради того, чтобы сделать ее счастливой. Он увидел Сэма таким, каким он был когда-то: строгим воспитателем, изобретательным остряком, любящим дедом и самым добрым, великодушным чело веком, который когда-либо жил на этом свете. Он понял, почему Эйнджел хотела, пожертвовав своей молодостью, вернуть Сэму долг, сделав так, чтобы он ни в чем не нуждался в последние годы жизни. Неожиданно Витторио осознал: если Сэм умрет, не поговорив с внучкой, ему будет так же больно, как и Эйнджел.

Молодая женщина спала, когда настал долгожданный момент. Увидев, как веки Сэма задрожали, Витторио разбудил ее.

— Эйнджел, проснись!

— Что?

— Взгляни на его лицо…

Затаив дыхание, они оба наблюдали за Сэмом. Наконец старик открыл глаза и пристально уста вился на Эйнджел.

— Сэм, — прошептала она. — Мой дорогой Сэм! Слава богу, ты проснулся.

Витторио вышел, чтобы позвать доктора.

— Проснулся? — пробормотал Сэм.

— Ты несколько дней был без сознания, и я думала, что ты уже никогда не проснешься.

— Где я?

— В больнице в Амалфи.

Долгая пауза.

— Где?

— В Амалфи. Ты же знаешь, теперь мы здесь живем.

Сэм молчал, и Эйнджел поняла, что ее опасения оправдались, и все же она не была готова увидеть пустоту в его взгляде.

— О чем ты говоришь? Кто ты? — недоуменно спросил старик.

— Ты знаешь меня, — обезумев от горя, настаивала молодая женщина. — Я — Анджела! Пожалуй ста, скажи, что ты меня помнишь!

— Но я не знаю тебя. Я никогда не видел тебя раньше. Кто ты?

Витторио, возвращающийся вместе с доктором, услышал, как Эйнджел отчаянно воскликнула: «Сэм!», и, войдя в палату, обнаружил, что она сжимает старика в объятиях. Но Сэм не ответил ей тем же. Его глаза снова были закрыты, а руки неподвижно лежали на кровати.

Рой и Фрэнк вернулись из Англии, чтобы присутствовать на похоронах Сэма, к которому они искренне привязались. На следующий день Эйнджел отвезла их в Амалфи и высадила на автобусной остановке.

— Я так благодарна вам обоим! Я всегда знала, что с вами он в безопасности, и это много для меня значило.

Затем она протянула молодым людям по конверту.

— Небольшая премия, чтобы выразить мою признательность.

Увидев сумму, Рой и Фрэнк удивленно воскликнули:

— Вы уверены? Это большие деньги.

— Ваша помощь стоит гораздо дороже. До свидания.

Витторио ждал Эйнджел в саду.

— У тебя все в порядке? — спросил он. Эйнджел кивнула.

— Пойдем в дом.

Мужчина взял ее за руку, и она обрадовалась, что ей не придется коротать вечер в одиночестве.

— Берта приготовила для тебя что-то особенное.

— Для нас, — с улыбкой поправила Эйнджел. За ужином она весело болтала. Витторио ждал, что они будут говорить о Сэме, но молодая женщина избегала этой темы.

Ее поведение показалось Витторио противоестественным: даже на похоронах она не плакала. Вероятно, Эйнджел решила держать свои чувства под контролем, несмотря на то что она любила Сэма больше всех на свете.

Когда они закончили ужинать, Витторио отнес посуду на кухню. Вернувшись в столовую, он не обнаружил там Эйнджел. Интуиция подсказала ему, что она в комнате Сэма.

Он действительно нашел ее там.

— Я так старалась, хотела сделать как лучше… — печально произнесла молодая женщина. — Я думала о том, как счастливо мы заживем здесь вместе, как я буду о нем заботиться, а он так мало здесь прожил… Дедушка умер, даже не узнав меня. Вот что самое ужасное.

— Но это вовсе не означает, что Сэм действительно не знал, кто ты. Он был тяжело болен.

— Означает! — Эйнджел разразилась слезами, и от ее показного спокойствия не осталось и следа. — Сэм принял меня за совершенно чужого человека, и я не могу с этим смириться.

Витторио обнял ее. Он знал: словами тут не поможешь, хотя и считал нелогичным, что несколько последних минут значат для Эйнджел больше, чем долгие годы счастья.

Логика здесь бессильна.

Он прижимал ее к себе, гладил по волосам, пока ее рыдания не утихли, а затем мягко сказал:

— Пойдем в постель. Мы нужны друг другу.

Время сбора урожая было не за горами. Каждый день Витторио и Эйнджел гуляли по лимонной роще и любовались зреющими плодами.

— Нужно подождать еще дней десять, — сказал мужчина.

— Мне они кажутся спелыми.

— А мне нет. Доверься мне. Мы соберем богатый урожай.

Эйнджел с нетерпением ждала этого. У нее было множество вопросов относительно их будущего, но сперва нужно убрать урожай.

Эйнджел знала, чего хочет. Ей нужен был Витторио. Их соединяла не только страсть. Он дал ей намного больше. Когда у Сэма случился сердечный приступ, Витторио доказал, что из него получится образцовый муж. Он всегда был к ее услугам, ничего не требуя взамен. Эйнджел больше не сомневалась ни в его любви, ни в своей.

Они должны пожениться. Нельзя все оставлять так, как есть. Гордость не позволит ему быть одно временно ее служащим и любовником. Все очень просто. Осталось только выбрать подходящий момент, чтобы поговорить с ним об этом. Эйнджел решила, что предложение должно исходить от нее. Это может задеть его гордость, но у нее не оставалось никаких сомнений в том, что вместе они многого добьются. Путь к счастью был открыт.

Ход ее мыслей прервал звонок Джино Традини. Она не поняла, чего он хочет.

— Кажется, он раньше покупал у тебя лимоны, но решил больше этого не делать, — сказала Эйнджел Витторио, прикрыв трубку ладонью. — По крайней мере, он так сказал.

Витторио ухмыльнулся, взял из ее рук мобильный телефон и нажал на кнопку «отмена».

— Значит, Джино опять принялся за свое. Не позволяй ему сбить себя с толку. Это всего лишь уловка, чтобы снизить цену. Традини пытается сделать это каждый год. Несомненно, он подумал, что сможет тебя одурачить, потому что ты новичок в этом бизнесе.

— Пожалуй, тебе самому следует с ним разобраться.

— Я сделаю это, но мне придется уехать на пару дней, потому что Традини живет довольно далеко отсюда.

— Тогда давай поужинаем вместе. В городе есть рыбный ресторанчик, в котором мне уже давно хочется побывать.

Ресторан был расположен прямо на побережье. Витторио и Эйнджел выбрали столик у окна, откуда можно было любоваться лодками, скользящими по темной глади воды.

— Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, — сказал он, улыбаясь.

— Последние несколько дней мне не о чем бес покоиться. Ты взял все заботы на себя.

— Ну и прекрасно. Я хотел, чтобы ты хорошо отдохнула. А насчет Традини не беспокойся, я все улажу.

— Что бы я делала, если бы ты ушел с виллы?

— Это могло бы произойти только в том случае, если бы ты меня уволила.

— Обещаю, что никогда этого не сделаю.

На губах Витторио заиграла легкая улыбка. Кажется, он понял, куда она клонит, и Эйнджел подумала, что подходящий момент настал.

— Мы отличная команда, не так ли? — сказала она. — На нашем пути было много препятствий, но нам удалось их преодолеть. С прошлым покончено, и мы можем смело смотреть в лицо будущему.

— Ты имеешь в виду какое-то определенное будущее?

— Да, совершенно определенное.

Она вопросительно посмотрела на Витторио, надеясь, что он ей поможет, но мужчина лишь покачал головой.

— Ты не хочешь мне помочь? — смеясь, произнесла Эйнджел, уверенная в своей победе.

Витторио снова покачал головой, но на этот раз едва удерживаясь от смеха.

— Не могу, — сказал он. — Вдруг ты собираешься сказать не то, на что я надеюсь. Тогда я буду выглядеть перед тобой полным идиотом.

— А ты не мог бы ради меня рискнуть?

— Ни за что! Сама рискуй.

Никакого риска не было, и оба прекрасно это знали. Витторио полностью принадлежал ей, как она и думала.

— Ты хочешь, чтобы я опустилась перед тобой на колено? — поддразнила Эйнджел Витторио. Рассмеявшись, он взял ее руку и поднес к губам.

— Ты была права насчет трудностей, но…

— Мы найдем способ избежать их.

— Обязательно найдем. Теперь я в этом уверен. Если только…

Его прервал чей-то громкий смех. Оглядевшись, он увидел Марио — парня, который когда-то на него работал, но был уволен. Марио с интересом наблюдал за ними.

— А, это ты, — нахмурившись, произнес Витторио. — Проваливай!

— Почему я должен отсюда уходить? Здесь очень весело. Я уже не помню, когда в последний раз так смеялся.

— Ты его знаешь? — спросила Эйнджел.

— Когда-то он работал на меня, но я уволил его за нерасторопность.

— Куда мне до тебя! — с издевкой сказал Марио. — Ты ловко все провернул.

— О чем вы? — спросила Эйнджел.

— А вы не догадываетесь, синьора? Синьор Витторио — еще тот ловкач. Он решил во что бы то ни стало вернуть свою собственность и сделал это. Мне только интересно, сколько времени у него ушло на то, чтобы затащить вас в постель, и…

Марио не договорил, потому что Витторио схватил его за горло и повалил на мостовую. Понадобилось трое крепких мужчин, чтобы оттащить его. Тяжело дыша, Марио поднялся на ноги.

— Ты еще об этом пожалеешь.

— Убирайся отсюда, — сказал кто-то. — Думаешь, мы еще долго сможем его удерживать?

Марио убежал, и Витторио освободили. Его лицо было белее мела, но он снова владел собой.

— Пойдем, — сказал он, обращаясь к Эйнджел. — Где счет?

— Я оплатила его, — ответила молодая женщина. Она сделала это, чтобы они смогли уйти отсюда без промедления.

Витторио как-то странно на нее посмотрел.

— Разумеется, ты это сделала.

Он пересек шоссе и направился к пляжу. Его плечи были опущены. Он совсем не походил на того счастливого человека, каким казался всего несколько минут назад.

— Ты напугал меня, — сказала Эйнджел, взяв его под руку. — Я думала, ты хотел его убить.

— Я мог бы это сделать, — прорычал Витторио.

— Зачем?

— Зачем? — Мужчина так резко повернулся, что она отдернула руку. — Зачем? Ты слышала, что он сказал?

— Ну и что? Он всего лишь неотесанный деревенщина. Кого интересует его мнение? Ты ведь не считаешь, что я могу такое о тебе подумать? У меня и в мыслях этого не было.

— То, что подумал он, подумают и другие, — пробурчал Витторио. — Все вокруг будут говорить, что я соблазнил тебя, чтобы вернуть свой дом.

— Но я так не считаю. То, что подумают другие, не имеет значения, потому что они не знают, что происходит между нами. Но мы-то знаем. — Что-то в его облике заставило Эйнджел усомниться в своей правоте. — Разве не так?

Витторио стоял напротив нее. В свете луны его лицо казалось мертвенно-бледным.

— Ты помнишь, как однажды насмехалась надо мной? — спросил он. — Ты заявила, что сможешь меня одурачить. «Если бы я захотела, я могла бы сказать вам все что угодно. Как бы вы отличили правду ото лжи?» — вот что ты мне говорила тогда, и это было правдой. Еще ты хвасталась своим умением обманывать мужчин: «Самое главное — выбрать правильную тактику. В моем арсенале их целая дюжина. Я смогла бы одурачить практически любого».

— И ты теперь используешь это против меня? — ужаснулась Эйнджел.

— Нет. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы сомневаться в тебе. Но насколько хорошо ты знаешь меня? Может, я обладаю теми же навыками? Если бы я захотел, я мог бы сказать тебе все что угодно. Как ты отличишь правду от лжи?

— Я доверяю тебе! — крикнула молодая женщина.

— Почему? Потому что я сказал тебе, что ты можешь мне доверять? Ты уверена, что я говорил правду?

— Не надо! — воскликнула Эйнджел, закрывая руками уши. — Не пытайся использовать мою любовь против меня!

— Я вынужден это делать, потому что только так можно заставить тебя увидеть опасность. Я настолько тебя очаровал, что ты предложила мне на тебе жениться. А ведь я даже ни разу не сказал, что люблю тебя.

Ошеломленная, Эйнджел молчала. Витторио действительно никогда не говорил ей этого.

— Хочешь сказать, что не любишь меня? — спросила молодая женщина.

— Даже если бы я и сказал: «люблю», как бы ты узнала, правда это или нет?

В наступившей тишине было слышно лишь завывание ветра. Внезапно Эйнджел стало холодно.

— Когда-то я думала, что узнаю, — медленно произнесла она.

Витторио положил ей руки на плечи и притянул ее к себе.

— А что ты скажешь сейчас? — пробормотал он, глядя ей в глаза.

Внезапно у Эйнджел закружилась голова: он, конечно же, мог солгать и убедить ее, что говорит правду. Но в глубине души молодая женщина знала: рисковать стоит.

Вот только почему Витторио никак этого не поймет?

А может, он просто мне не верит?

— Витторио, почему ты так поступаешь?

— Потому что я вижу наше будущее, — ответил муж чина. — Когда мы серьезно поссоримся, это будет ужасно, потому что внутри меня сидит лютый бес.

— Я знаю, — мягко сказала Эйнджел.

— Если я прочту в твоих глазах, что ты пытаешься понять, сколько раз я тебе солгал, преследуя собственные цели, и проклинаешь себя за то, что доверилась мне… Я просто сойду с ума.

Эйнджел резко отпрянула.

— Трус, — прошептала она. — Ты говоришь о доверии, а сам никому не доверяешь. Правда, странно? Недавно ты говорил мне, что я должна рискнуть. Знаешь, почему? Потому что сам ты рискнуть не можешь.

— Я не это имел в виду…

— Довольно! Ты не единственный, кто видит будущее. Ты только что показал мне его. Я не боюсь рисковать, а ты боишься. Я всегда и во всем тебе доверяла, а ты думаешь лишь о том, что скажут соседи. Если их мнение для тебя настолько важнее моего, тогда убирайся к черту!

— Эйнджел, послушай…

— Я уже достаточно наслушалась. Тебе больше нечего мне сказать. — Молодая женщина отвернулась. — Однажды ты предупредил, что делаешь все только на своих условиях. Мне следовало тогда тебя послушать. — Эйнджел вздохнула и провела рукой по волосам. — Давай закончим этот разговор.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет, я поймаю такси. Тебе завтра утром ехать к Традини, а когда ты вернешься… когда вернешься…

— Эйнджел, — умоляюще произнес Витторио.

— Я просила тебя не называть меня Эйнджел. Я — не она.

— Тогда кто ты? — спросил мужчина.

— Я думала, что знаю, но ты мне на многое открыл глаза. Я больше не могу разговаривать. Прощай!

Эйнджел быстро повернулась и направилась к шоссе. Сейчас ей хотелось лишь одного — поскорее уйти от Витторио. Она сказала ему, что видит их будущее. Она и вправду увидела его сейчас, и это разбило ее сердце.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Витторио понадобилось два дня, чтобы разобраться с Джино Традини и заставить его сделать двойной заказ по повышенной цене. Как он и подозревал, Джино думал, что может обмануть Эйнджел, потому что она была новичком в этом бизнесе. Убедив его в обратном, Витторио отправился домой.

Всю обратную дорогу мужчина думал, что сказать Эйнджел.

У него был выбор: либо согласиться с ней и признать, что у них нет будущего, либо умолять ее все забыть, остаться с ним и любить его. Витторио колебался между двумя этими решениями, но был убежден, что, когда он увидит Эйнджел, все решится само собой.

Приехав домой, он первым делом пошел на кухню, где Берта варила кофе.

— Мне нужно поговорить с Эйнджел. Где она?

Берта удивленно уставилась на него.

— Я думала, вы знаете… Она вчера уехала.

— Куда?!

— Я не знаю. Просто уехала, и все.

— Но должна же она была хоть что-то тебе сказать!

— Сеньора просто упаковала вещи и уехала. Подождите…

Но Витторио уже бежал по лестнице наверх, в комнату Эйнджел. Открыв гардероб, он обнаружил, что там ничего нет. Комод тоже был пуст. Ничто не напоминало о том, что она когда-то здесь жила.

Всю дорогу до виллы Витторио убеждал себя, что он готов к тому, чтобы расстаться с Эйнджел, но ее внезапный отъезд неожиданно стал для него тяжелым ударом.

Войдя в комнату, Берта обнаружила, что хозяин сидит на кровати, уставившись в одну точку. Его лицо было мертвенно-бледным.

— Она не оставила для меня никакой записки, Берта?

— Она хотела, чтобы вы встретились с этим человеком, — ответила женщина, протягивая хозяину визитную карточку, на которой значилось: «Эмилио Варини, нотариус».

— И это все? — в замешательстве спросил Витторио. — Она послала меня к нотариусу?

Берта кивнула.

— Тогда я поехал.

Офис сеньора Варини находился на побережье. Витторио уже встречался с ним, когда продавал дом.

— А, сеньор Таццини, — сказал Варини. — У меня есть кое-что для вас.

— Где сеньора Клэннен? — без предисловий спросил Витторио.

— Сеньора не сообщила мне о том, куда едет. Она лишь попросила меня передать вам вот это. — Нотариус протянул Витторио большой конверт с документами. Разложив их на столе, тот сперва ничего не понял — слова плясали у него перед глазами. Когда они выстроились в определенной последовательности, мужчина прочитал сообщение, но его разум отказывался верить написанному.

— Что все это значит? — спросил он.

— Вы все правильно поняли, сеньор. Вилла Таццини снова принадлежит вам. Сеньора Клэннен отказалась от нее в вашу пользу.

У Витторио все еще не укладывалось это в голове.

— Но не могла же она просто… Сколько она хочет за нее?

— Ей ничего не нужно. Если вы внимательно прочитаете документы, то увидите, что вы теперь являетесь законным владельцем виллы.

— И вы позволили ей это сделать? — возмутился Витторио. — Отказаться от всего, что у нее есть?

— Я предостерегал сеньору Клэннен, но помешать ей было не в моих силах. Дом принадлежал ей, и она могла распорядиться им на свое усмотрение.

— Сеньора не объяснила вам, почему так поступает?

— Она сказала, что этот дом ей больше не нужен.

Потому что Сэм умер, с тяжелым сердцем подумал Витторио, и как я раньше не догадался?

— Это был эмоциональный порыв, — сказал он. — Обычно так дела не делаются. Разумеется, я не могу принять ее подарок. Пожалуйста, свяжитесь с сеньорой Клэннен и скажите ей это.

— Но я не могу, я не знаю ее нового адреса.

— Позвоните ей на сотовый!

— Она сменила номер.

— Тогда пошлите ей электронное письмо.

— Электронный адрес она тоже сменила.

— Но это же невозможно. Как же с ней связаться в случае крайней необходимости?

— Именно это я ей и сказал, но сеньора заявила, что хочет навсегда уехать отсюда, словно ее здесь никогда и не было. А если ее не было, то не может возникнуть и никакой крайней необходимости.

Слово «навсегда» больно резануло Витторио по сердцу. Он разозлился.

— Послушайте меня, Варини, я не приму подарка, и вы должны ей это сказать!

— Не имею возможности, — терпеливо ответил юрист.

— Я вам не верю.

— Сеньор Таццини, позвольте мне все вам объяснить. Если вы откажетесь от виллы, она придет в запустение, и урожай пропадет.

— Урожай… — задумчиво произнес Витторио.

— Я рад, что вы все поняли.

Витторио подумал о деревьях, ветви которых ломились от спелых плодов, ждущих, когда их сорвет заботливая рука, и представил себе, как они гниют, никому не нужные…

— Я возьму назад виллу, — простонал мужчина, — но только на время. Разыщите свою клиентку и убедите ее вернуться.

— Только если вы подпишете эти бумаги, — ответил Варини.

Когда был заверен последний документ, юрист достал из ящика стола еще один запечатанный конверт.

— Это тоже для вас, — сказал он. — Сеньора Клэннен велела мне передать его вам только в том случае, если вы примете ее подарок.

— Спасибо, — произнес Витторио безжизненным голосом.

Затем, машинально засунув конверт в карман, он взял свои копии документов и покинул офис Варини. Домой он ехал медленно. Произошедшее никак не укладывалось у него в голове.

Уединившись в своей комнате, Витторио достал из кармана письмо и несколько минут просидел, пристально глядя на него.

Наконец мужчина собрался с духом и открыл конверт. Из него выпал листок бумаги.

«Мой дорогой, если ты читаешь это письмо, значит, вилла снова принадлежит тебе. Впрочем, она всегда была твоей.

Я думаю, мы оба знали, чем все это должно было кончиться. Я люблю тебя, но нас разделяет пропасть. Я не могу проникнуть в замкнутое пространство, которым ты огородил себя от мира, и не собираюсь всю жизнь биться головой о стену. В конечном итоге я бы только возненавидела тебя, а я этого не хочу. Наши отношения продлились недолго, но это было самое прекрасное, что когда-либо со мной случалось, поэтому давай не будем омрачать воспоминания о них, а лишь признаем, что у нас не было шанса. Ведь это правда, не так ли? Я завладела тем, что по праву принадлежало тебе, и мы оба никогда не смогли бы это принять. Я бы с радостью поделилась с тобой, если бы ты позволил. Но ты бы не позволил, и поэтому у меня остался единственный выход.

Я пыталась заставить тебя понять, что я полностью тебе доверяю, но ты никогда в это не поверишь, и твое недоверие отнимает у нас последнюю надежду.

Прошедшие несколько лет я не знала, кем являюсь на самом деле, и теперь хочу начать все сначала и найти себя.

Я оставила Тони у тебя. Я не могу забрать его с собой, но знаю, ты о нем позаботишься».

Скомкав письмо, Витторио со злостью швырнул его на пол. Эйнджел ошибается, сердито подумал он. Теперь Витторио знал, что она собой представляет на самом деле — это была любящая, великодушная женщина, которую он по глупости своей упустил.

Но еще не все потеряно. Я разыщу ее и попытаюсь убедить в том, что мы созданы друг для друга.

Подняв письмо с пола и разгладив его, Витторио обнаружил постскриптум:

«Мой дорогой, не пытайся меня искать. Я всегда буду любить тебя. Спасибо тебе за все. Анджела».

Перечитывая раз за разом последние строки, Витторио понял, что у него нет выбора. Он должен оставить ее в покое. Это последнее, что он может для нее сделать.

Витторио машинально вышел в коридор и побродил по дому, который внезапно показался ему пустым и унылым. Прежде он тысячу раз на дню твердил себе, что ему не будет покоя, пока в его доме находится узурпаторша. И вот она уехала, и вилла Таццини вновь целиком и полностью принадлежит ему.

Витторио содрогнулся.

«Ристоранте Микеланджело» находился в маленьком переулке в северной части Рима. Здесь подавали дешевую еду и хорошее вино, и от посетителей не было отбоя. Сюда приходили обедать студенты из близлежащего университета, но только самые бедные соглашались здесь работать.

Появление новой официантки вызвало массу сплетен и толков, но, когда какой-то нахальный парень спросил, не является ли она «той самой Эйнджел», молодая женщина просто ответила:

— Да, я была ею когда-то.

Но теперь, спустя восемь месяцев, ее уже никто ни о чем не спрашивал.

Было уже поздно, у молодой женщины устали ноги, и она радовалась, что заведение скоро закроется.

Вот только обслужу еще одного посетителя.

— Что вам принести, signore? — спросила она, подавляя зевок.

— Я уже нашел то, что искал, — ответил мужчина.

Подняв глаза от блокнота, она побледнела.

— Как ты меня нашел?

— Для этого мне понадобилось время, — сказал Витторио. — Сначала я наводил о тебе справки во всех английских университетах. Не найдя тебя в Англии, я понял, что ты осталась в Италии, и в конце концов нашел тебя здесь.

Кто-то позвал официантку.

— Мне нужно обслужить клиентов, — сказала Эйнджел.

— Я подожду тебя снаружи.

Это даст мне немного времени, чтобы взять себя в руки.

Эйнджел злилась на Витторио за то, что он нарушил покой, который она обрела с таким трудом. Она сама выбрала эту жизнь и даже была счастлива.

Дождавшись, когда рабочий день подойдет к концу, Эйнджел тихонько выскользнула через черный ход, но Витторио был тут как тут. Он стоял прислонившись к стене. Свет от фонаря освещал его лицо, придавая ему зловещий вид.

— Я об этом подумал, — сказал Витторио, довольный собой. — Я бы сделал то же самое. Но ты от меня не убежишь. Ты уже поступила так один раз, но больше я тебя не отпущу.

Эйнджел решительно пошла прочь.

— Куда ты так понеслась? Нам нужно поговорить.

— Может, нам лучше этого не делать?

— Эйнджел, подожди…

Но она ускорила шаг, и тогда Витторио крикнул ей вслед:

— Анджела!

Молодая женщина остановилась и обернулась.

— О чем нам разговаривать?

— Ты не хочешь знать, для чего я тебя разыскал? Сначала я не собирался этого делать, но потом кое-что произошло. Мне понадобится немного времени, чтобы все тебе рассказать.

— Хорошо, мы можем пойти ко мне домой.

Ее «дом» оказался крошечной квартиркой на последнем этаже трехэтажного здания.

— Здесь беспорядок, — сказала молодая женщина. — Это всё мои соседи.

— Ты живешь здесь не одна?

Витторио понял: это было лучшее из того, что Эйнджел могла себе позволить. Оглядевшись вокруг, он подумал о вилле, которую она оставила и о ее жизни с Джо Клэнненом.

В течение нескольких минут Эйнджел молча смотрела Витторио прямо в лицо.

Поступив в университет, она внесла плату за первый год обучения и была вынуждена поселиться в этом убогом месте. Здесь она в одиночку вела борьбу с воспоминаниями, вздрагивая всякий раз, когда кто-то стучался в дверь, — не то в испуге, не то в надежде.

Были дни, когда Эйнджел хотелось все бросить, вернуться к Витторио и забыть обо всем, кроме их любви. Но она нашла в себе силы противостоять искушению. Ей нужно было учиться, повышать свой интеллектуальный уровень. Учеба приносила ей радость, помогая на время забыть об одиночестве и приглушить боль желания, раздиравшую ее тело.

И вот теперь, когда она опять увидела Витторио, ей придется заново начинать эту борьбу.

Словно читая ее мысли, Витторио сказал:

— Ты сделала это. Университет, история искусств, студенческая жизнь… Все, чего ты хотела. Ты счастлива?

— Да… — ответила Эйнджел. — Иногда.

— Иногда, — повторил мужчина. — Мне это знакомо. Я тоже был счастлив, когда собрал самый большой урожай за всю мою жизнь. Жаль, что тебя там не было.

— Зачем? Ведь это не мой урожай.

— Я стоял и наблюдал за тем, как грузовики увозят наши лимоны. Но когда я понял, что тебя нет рядом, счастью пришел конец… Взгляни!

Витторио протянул Эйнджел конверт с фотографиями. На них были деревья, усыпанные прекрасными спелыми плодами, которых они оба ждали с таким нетерпением.

— Я очень рада, — сказала она, доставая последнюю фотографию. — Ой…

На ней был Витторио с Лори и Тони.

— Тони скучает по тебе. Меня он тоже слушается, но все же он — твой. Ему почти так же плохо живется в этом доме без тебя, как и мне.

— Пожалуйста, не надо.

— Раньше вилла полностью принадлежала мне, — безжалостно продолжил Витторио, — а сейчас меня всюду преследует твоя тень.

— Зачем ты все это мне говоришь? — беспомощно пролепетала молодая женщина. — Я привыкла…

— Я тоже почти привык, но этого недостаточно.

— Почему ты приехал именно сейчас, когда прошло столько времени?

— Потому что Сэм велел мне так поступить.

— Витторио, пожалуйста, это не смешно.

— Я серьезно. Помнишь, ты однажды спросила меня, о чем мы с ним говорили в тот день, как ему стало хуже? Так вот, Сэм сказал, что написал завещание и хочет оставить мне самое дорогое, что у него есть. Он отдал мне завещание, и после его смерти я забыл об этой бумаге.

— Но ведь у Сэма ничего не было. Что он мог тебе оставить?

— Я тоже так думал, но ошибался. Ты попросила меня оставить тебя в покое, и я был готов это принять, но недавно я почувствовал себя таким несчастным, что я… — мужчина пожал плечами, — сдался, решив, что моя потребность в тебе важнее твоих желаний. Я знаю, мой эгоизм достоин порицания, но разве не так поступают люди, которые любят кого-то столь сильно, что не могут с этим совладать? Все же я не был полностью уверен. Я в некотором роде суеверный человек и ждал знака, который указал бы мне, что делать дальше. Можешь смеяться, если хочешь…

— Я не смеюсь. Сэм тоже был ужасно суеверен. Он говорил: если ты внимателен, судьба всегда подскажет тебе следующий шаг.

— Он был прав. Я вспомнил о его завещании. Мне пришлось перерыть весь дом, но я его нашел.

Витторио достал листок бумаги и передал его Эйнджел.

— Прочитай.

Взяв дрожащими руками листок, молодая женщина прочла:

«Витторио, оставляю тебе самое дорогое, что у меня есть, — мою любимую Анджелу. Уверен, ты сможешь о ней позаботиться».

— О Сэм, — заплакала Эйнджел. — Сэм!

— Видишь, — сказал Витторио, — его последние мысли были о тебе. — Он приподнял ее лицо. — Почему ты плачешь?

— Потому что ты вернул его мне, любовь моя.

Затем она сделала то, о чем Витторио мечтал всю дорогу, — обняла его. Витторио крепко прижал ее к себе, словно сокровище.

— Я приехал, чтобы отвезти тебя домой, — сказал он. — К нам домой. Без тебя это место перестало быть моим домом.

— Не надо, — прошептала Эйнджел. — Одна моя часть хочет этого всем сердцем, но в то же время здесь я обрела то, к чему всегда стремилась, и не уверена, что смогу сейчас все бросить.

— Тебе не нужно будет бросать учебу. Мы можем найти университет поближе к дому, где ты сможешь продолжить свое образование. Я не хочу, чтобы ты теряла то, что делает тебя тобой, но я также хочу, чтобы ты была моей. Разве это невозможно? К тому же так хотел Сэм. — Но в следующее же мгновение Витторио отказался от своих слов: — Нет, забудь все, что я тебе наговорил. Ты не должна быть со мной только потому, что этого хотел Сэм. Если ты останешься здесь, я дам тебе немного денег, чтобы ты смогла завершить образование, а затем уеду и больше никогда тебя не побеспокою. Я всегда буду надеяться, что однажды ты ко мне вернешься, но только по своей воле.

— Мне не нужны деньги, — дрожащим голосом произнесла молодая женщина.

— Не нужны? Зачем же ты работаешь в забегаловке за гроши?

— Никто не принуждает меня оставаться здесь. Мне звонили из журнала…

— Нет, — решительно возразил Витторио. — Ты не должна возвращаться к прежней жизни. Если ты действительно нашла свою дорогу, то тебе нужно, несмотря ни на что, идти по ней вперед… Даже если со мной тебе не по пути.

— Не говори так! — воскликнула Эйнджел. — Однажды я уже тебя оставила, но не уверена, хватит ли у меня сил сделать это снова.

Витторио сел за стол и, достав чековую книжку, начал что-то писать.

— Возьми это. Не упрямься. — Он улыбнулся. — Мы оба знаем, какой пагубной может быть гордость, но ты ведь гораздо мудрее, чем я. Давай положим конец неуместной гордости.

Взяв дрожащими пальцами чек, Эйнджел уставилась на огромную сумму.

— Это за твою долю урожая, — сказал Витторио. — Я все еще хочу, чтобы ты ко мне вернулась, но если нет… Тогда прощай, дорогая.

Он поцеловал Эйнджел в щеку. Это был дружеский поцелуй, однако в нем чувствовалось больше любви, чем во всех, вместе взятых, которыми ее прежде осыпали.

Затем Витторио вышел из комнаты.

Эйнджел не пошевелилась. Она сидела и пристально смотрела на чек, зная, что на ее жизненном пути образовалась новая развилка. На этот раз она должна выбрать правильное направление.

Витторио ждал знака судьбы, прежде чем отправиться сюда, но где знак, который поможет мне?

За дверью слышался шум удаляющихся шагов. Этот звук часто преследовал Эйнджел во сне, оставляя в ее душе гнетущую пустоту и одиночество. Она так часто слышала его, но только сейчас поняла его смысл.

Ее жизненный путь разветвлялся, но правильным было лишь одно направление.

— Витторио! — крикнула она. — Витторио, подожди!

Витторио уже успел выйти на улицу. Услышав крик, он остановился, силясь понять, не является ли ее призыв плодом его воображения. Но через несколько секунд крик повторился, затем хлопнула дверь и послышался звук торопливых шагов.

— Витторио! Подожди меня, любовь моя!

Не веря своим ушам, Витторио повернулся и устремился вверх по лестнице.

Нет, мне это снится, как бывало уже много раз.

Но в следующее мгновение мужчина увидел Эйнджел, несущуюся вниз по ступенькам навстречу ему. В ее глазах он прочел ответ, которого ждал все это время. Витторио раскрыл свои объятия, и она бросилась ему на грудь, чтобы больше никогда с ним не расставаться.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Реклама на сайте