«Узники острова надежды»

Кэролайн Кросс Узники острова надежды

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Полуденную тишину нарушил скрип открывающегося засова двери тюремной камеры.

Лайла подняла голову и на мгновение замерла. Затем приподнялась на локтях и немного подтянулась на подстилке, служившей ей постелью, и прислонилась к бетонной стене.

Наконец тяжелая дверь в конце небольшого коридорчика распахнулась, и появились двое охранников, которые тащили какого-то мужчину. Его голова безвольно повисла, ноги волочились по полу. Лайла уставилась на загорелые руки с мощными бицепсами. Иссиня-черные волосы мужчины блестели даже при тусклом освещении. Из уголка крепко сжатого рта сочилась тонкая струйка крови.

Когда тюремщики рывком приподняли узника, его голова мотнулась в сторону, и девушке удалось разглядеть тонкий прямой нос и твердые скулы.

Внезапно все это показалось ей знакомым.

Ее сердце подпрыгнуло. Нет. Этого не может быть. Что делает любовь ее беспечной юности, мужественный герой ее мечтаний, похититель ее снов, в одной из частных тюрем на отдаленном острове Сан-Тимотео в Карибском море?

Прикусив губу, Лайла решила, что этому может быть единственное разумное объяснение: у нее, наверное, галлюцинации…

Мрачные охранники бросили мужчину на бетонный пол соседней камеры. Один из них задержался и со злостью пнул его ногой по ребрам, затем вышел вслед за первым, заперев обе двери.

Каждый нерв в ее теле напрягся. Нужно что-то предпринять. Однако суровые уроки, полученные за последний месяц, усилили ее врожденное чувство осторожности. Не обращая внимания на бешеный стук сердца, Лайла заставила себя остаться на месте, пока не стихнут шаги надзирателей. Затем, не в силах больше ждать, она подошла к решетке, отгораживающей ее камеру от соседней. Опустившись на колени, начала внимательно изучать лицо товарища по несчастью.

Волевой подбородок, красиво очерченный рот, прямые брови… У нее не осталось никаких сомнений. Хотя с годами его плечи стали шире, черты красивого лица тверже, это был он.

Доминик Девлин Стил.

Лайла была ошеломлена. Что он здесь делает? Неужели это совпадение? Причудливый поворот судьбы?

Это казалось маловероятным. Напрашивалось другое объяснение: он оказался здесь по поручению ее бабушки. Сколько Лайла ни пыталась, она так и не поняла, как пересеклись пути Эбигейл Энсон Кларк Кантрелл Трэйберн Соммерс и Доминика Стила.

Еще меньше она понимала, почему он рисковал своей жизнью рада нее.

Тряхнув головой, Лайла решила, что всё это не имеет никакого значения. После месяца, проведенного в одиночестве, страхе и отчаянии, увидеть знакомое лицо было настоящим чудом. Даже его. Особенно его.

Лайла просунула руку между прутьев решетки и дрожащими пальцами коснулась заросшей щеки Доминика. Кожа была теплой, щетина приятно покалывала пальцы. Даже десять лет не смогли притупить тех чувств, которые вызывало у нее любое прикосновение к его телу.

Но сейчас ее больше всего беспокоило то, что он не подавал никаких признаков жизни.

— Я не могу поверить, что это действительно ты. Прошу тебя, поговори со мной или хотя бы пошевелись. Пожалуйста.

Он не шелохнулся. Закусив нижнюю губу, она попыталась найти какое-то решение, но, убедившись в собственном бессилии; лишь еще сильнее отчаялась. Лайла сжала губы, чтобы заглушить стон. В горле застрял комок.

Девушка устыдилась собственной слабости. Ну и что из того, что после месяца, проведенного за решеткой, она расчувствовалась при виде знакомого лица?

Лайла носила фамилию Кантрелл. Едва она вышла из младенческого возраста, ей начали внушать, что ни при каких обстоятельствах нельзя потакать своим слабостям и терять самоконтроль.

Тем более, что это не ты валяешься побитая и без сознания на грязном полу. Она должна думать над тем, как помочь Доминику, а не заламывать руки, как героиня второсортной мелодрамы. Лайла ясно представляла, что сказала бы на это ее бабушка. У нее в ушах отчетливо звучал знакомый аристократический голос: «Ради бога, дитя мое! Прекрати распускать нюни и веди себя достойно имени Кантрелл!»

Воображаемые слова бабушки подействовали на нее как ушат холодной воды. Сглотнув, Лайла сделала глубокий вдох, чтобы подавить нахлынувший на нее поток эмоций. К ее облегчению, комок в горле исчез, а руки перестали дрожать. Внимание снова переключилось на Доминика. В первую очередь она должна выяснить, ранен ли он.

Протянув руку, Лайла принялась обследовать его. Она проверила, нет ли у него на голове шишек, осмотрела шею, затем осторожно прощупала бок, который находился ближе к решетке, часть спины и плечо.

Она не обнаружила ничего, за исключением того, что все тело Доминика сплошь состояло из стальных мышц. Именно таким она помнила его, и ею вновь овладело отчаяние.

— Давай, Ники. — С ее губ сорвалось ласкательное имя, которое она дала ему много лет назад. Поглаживая его плечо, Лайла прошептала: — Кончай валять дурака. Ты мне нужен. Правда, очень нужен. Очнись. Пожалуйста, очнись…

— Черт побери, Лай. Вот это да!

— О! — Ее взгляд снова упал на его лицо, и она обнаружила, что смотрит в знакомые глаза цвета травы. — Ты очнулся!

— Да. — Несколько секунд он неподвижно смотрел на нее, затем осторожно приподнял голову, тряхнул ею и поморщился. — Мне повезло.

И снова зажмурился, будто его раздражал свет.

Лайла почувствовала новый приступ тревоги. Что, если у него сотрясение мозга или перелом основания черепа? Или — она вспомнила, как две минуты назад его ударили ногой в бок, — сломаны ребра? Господи, у него же может быть внутреннее кровотечение! У Лайлы пересохло в горле, и она сглотнула.

— Где у тебя болит?

— Лучше спроси, где не болит, — пробурчал Доминик. — Все же, — он поднял указательный палец, — мне приходилось выживать и в более серьезных передрягах. — Вздохнув, он открыл глаза, приподнялся на локте и накрыл своей большой теплой ладонью ее руку, вцепившуюся в решетку. — Доверься мне, со мной все в порядке. Через пару минут приду в себя.

Доверься мне. Эти слова звучали у нее в ушах эхом из прошлого. Сколько раз он говорил ей их, когда провоцировал ее на что-то опасное или запрещенное! Сколько раз она смотрела в эти зеленые глаза и поддавалась искушению! Сколько раз его прикосновение затуманивало ей разум, разжигая в теле огонь желания!

Неожиданно Доминик отпустил ее руку и перевернулся на бок. Осторожно коснувшись кончиком пальца пореза на губе, он вытер кровь тыльной стороной кисти, затем поднялся и начал ощупывать свое мускулистое тело.

Лайла наблюдала за ним, словно зачарованная. Проведя ладонью вдоль своего левого бока, Доминик бросил на нее удовлетворенный взгляд.

— Хорошие новости, принцесса. Думаю, жить буду.

Принцесса. Знакомое прозвище, произнесенное легкомысленным тоном, было похоже на пощечину. Осознав, что она по-прежнему стоит на коленях у его ног, словно покорная наложница, Лайла встала.

Не обращая на нее внимания, Доминик медленно осмотрелся вокруг. Он увидел зарешеченное окошко под потолком, тонкие подстилки на бетонных выступах, служившие кроватями, прикрытые отверстия в полу, заменявшие привычные удобства.

Он тихо присвистнул.

— Да, ребята. И этим вы хотели меня удивить? Но мне приходилось посещать и более веселые заведения. — Он снова посмотрел на нее. На мгновение ей показалось, что в его глазах появился опасный блеск, но белозубая улыбка развеяла это впечатление. — Ой, извини, я ошибся. Это же тюрьма.

Она тут сходит с ума, опасаясь, что Доминик может быть серьезно ранен, а он отпускает шуточки!

Лайла напряглась. Унижение боролось с негодованием, и негодование победило. Но она не собиралась выказывать его. Ни к чему выдавать себя.

— Твое пребывание здесь — это ведь не совпадение? — спросила Лайла, вспомнив, что он ничуть не удивился, когда увидел ее в тюрьме маленького островного государства за тысячи миль от Денвера. — Значит, — продолжила она, переводя взгляд с синяка под глазом на рассеченную губу, — ты сознательно что-то натворил, чтобы попасть сюда, потому что тебе было известно, что я нахожусь здесь.

Молчание.

— «Один-ноль» в пользу богатой девочки, — наконец произнес Доминик.

На мгновение ей захотелось его ударить. Лайла вцепилась в решетку, которая разделяла их камеры, снова напомнив себе, что она Кантрелл и поэтому не должна терять самообладание. Тем более сейчас, когда ей так хочется все знать.

— Как ты меня нашел? Как узнал, что я здесь? Это моя бабушка послала тебя? Зачем ты приехал? Почему рискуешь жизнью ради меня?

Если мыслить логически, его присутствие здесь не могло быть простым совпадением, но все же она до сих пор не могла ничего понять.

Помимо того, что Доминика и ее бабушку ничего не связывало, Лайла не виделась с ним целых десять лет. Десять лет назад она сказала Доминику, что ему лучше уйти, а он посмотрел на нее с таким же невозмутимым видом, как только что. Десять лет назад он разбил ей сердце и, равнодушно пожав плечами, навсегда исчез из ее жизни.

Воспоминания об этом до сих пор причиняли ей боль, словно и не было этих десяти лет. Он был таким же самодовольным, таким же… мужественным.

— Перестань глазеть не меня и немедленно объясни, что ты здесь делаешь.

Доминик с мягкой грацией хищника подошел вплотную к решетке и накрыл руки Лайлы своими большими ладонями. От его близости у нее в душе все перевернулось.

— Сделай одолжение, детка. Закрой свой прелестный ротик, и я расскажу тебе все, что мне известно.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Денвер, Колорадо

За пять дней до этого

— Эй! — Доминик заглянул в дверь кабинета своего старшего брата в главном управлении «Стил секьюрити». — У тебя есть пара минут?

Гэбриел, сидевший за столом с массивной гранитной столешницей, поднял глаза, а затем продолжил разбирать документы.

— Конечно. Заходи.

Как и в других кабинетах в этом ультрасовременном здании, здесь была стеклянная стена со стороны внутреннего двора. Сегодня, как обычно в середине января в Скалистых горах, всю ночь шел снег, и внешний мир был похож на море крошечных сверкающих бриллиантов.

— Таггерт сказал, что мы собираемся отклонить очередное дело.

Таггерт был вторым по старшинству после Гэбриела.

— Верно, — сухим тоном подтвердил Гейб. — Клиентка придет в два часа. Я порекомендую ей обратиться в «Элайд».

Доминик покачался на каблуках своих дорогих кожаных ботинок.

— Почему?

— У нас нет людей.

— Ты, наверное, шутишь.

— Нисколько, — Гейб сделал пометку на одной из бумаг и отложил ее. — Таггерт, кажется, напал на след неуловимой мисс Боуэн. Джош по меньшей мере две недели будет занят процессом в Сиэтле, а все остальные будут либо расследовать дело о промышленном шпионаже в Далласе, либо присутствовать на совещании в Лондоне. Остался только я, но мое место сейчас здесь.

Доминик внимательно изучал брата. Постороннему человеку Гейб, несомненно, показался бы холодным и бесстрастным. По большей части он был обязан этому специально подобранной одежде. Строгий темно-серый костюм, накрахмаленная белая сорочка и репсовый галстук представляли собой разительный контраст с зеленой парусиновой рубашкой и черными слаксами Доминика. Только тот, кто хорошо знал Гейба, мог уловить напряжение в его взгляде.

Гейб и Таггерт были очень тесно связаны между собой, да и к жизни относились одинаково. Доминик давно пришел к выводу, что два его старших брата слишком много времени уделяют работе, а на развлечения смотрят как на досадную помеху.

Доминик был другим. Он рано понял, что жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее в стрессах и постоянном ожидании того, что может вообще никогда не произойти. К тому же кто-то должен был защищать старших Стилов от нервного срыва. В то время как с Таггертом все уже было ясно, Гейб еще не безнадежен.

Доминику казалось, что его старшему брату время от времени нужно просто напоминать о том, что конца света не произойдет, если он иногда будет развлекаться. И если он не станет мешать развлекаться другим, подумал он, усаживаясь в дорогое кожаное кресло.

— Значит, все заняты, — сказал Доминик, вытягивая свои длинные ноги. — А я что, не в счет?

Гейб нахмурился.

— Ты еще не до конца поправился. После той перестрелки прошло всего два месяца.

— Я отлично себя чувствую. Благодаря физиотерапии и времени, проведенному в Форт-Карсон, я в хорошей форме. По крайней мере, в лучшей, чем некоторые, кто протирает штаны, сидя за письменным столом.

Гейб стоически перенес оскорбление.

— Забудь об этом.

Доминика раздражал покровительственный тон брата. Приходилось постоянно напоминать себе, что он уже не дерзкий подросток, который вынужден слушаться старших.

Пускай его брат основал «Стал секьюрити» и сделал все, чтобы его детище снискало репутацию первоклассной организации, которая берется за все, начиная с розыска пропавших людей и заканчивая тайными политическими расследованиями. Но и Доминик не стоял в стороне — вместе с Гейбом, Таггертом и еще двумя из девяти братьев он сделал многое для повышения престижа их компании и был полноправным партнером.

Раз так, значит, нравится это Гейбу или нет, у него есть право голоса.

— Не думаю, что я хотел бы забыть об этом, — невозмутимо сказал он.

Гейб медленно отложил ручку. Подняв голову, встретился взглядом с Домиником.

— Дай угадаю. Ты не собираешься упускать это дело, не так ли?

Доминик ухмыльнулся.

— Даже не надейся. Итак, я внимательно тебя слушаю.

В течение нескольких долгих секунд Гейб пристально смотрел на него, затем наигранно вздохнул.

— Черт побери, ты всегда был очень упрям. — Он взял из стопки бумаг, лежавшей слева от него, верхнюю папку и открыл ее. — Клиентку зовут Эбигейл Соммерс. Однажды я уже оказывал ей услугу. Она урожденная Энсон — из тех Энсонов, что владеют «Энсон майнинг груп». В течение многих лет она в одиночку поднимала семейный бизнес. За это время пережила четырех мужей и обоих детей. Согласно сообщению, оставленному на автоответчике, ее единственную внучку арестовали в Сан-Тимотео. Это островное государство…

— …в южной части Карибского моря. Вот уже двенадцать лет им управляет коррумпированный генерал Маноло Кондеста, который настаивает на том, чтобы его звали Эль Президенте. — Доминик укоризненно посмотрел на брата. — Гейб, вообще-то последние несколько лет я жил Лондоне, а не на Луне. Я наслышан об этой банановой республике и не нуждаюсь в уроке географии.

Твердый рот Гейба дернулся.

— Понял. Прости.

Доминик пожал плечами.

— Итак, в чем обвиняется ее внучка?

Брат заглянул в папку, но Доминик знал, что вся информация уже хранится в энциклопедической памяти Гейба.

— В бунтарстве, нападении на полицейского, сопротивлении аресту.

Доминик понимающе кивнул. Старая история: избалованное чадо из богатой семьи приезжает в чужую страну, напивается и совершает что-то оскорбляющее местные законы.

— Я удивлен, что в прессе об этом не было ни слова. Обычно журналисты любят такое.

Гейб кивнул:

— Это верно, но Кондеста контролирует любую информацию, исходящую из Сан-Тимотео. К тому же, как сообщалось в какой-то бульварной газетенке, Эбигейл рьяно защищает свою частную жизнь. Все, кто работает на нее, подписывают договор о неразглашении.

— Но я слышал, что Эль Президенте отпускает людей за энную сумму денег. Учитывая то, что миссис Соммерс очень богата, у нее должны быть связи в правительственных кругах.

— Официально у правительства США нет связей с Сан-Тимотео, поскольку там процветает терроризм. Неофициально оно и так уже сделало все возможное. Проблема заключается в том, что Кондеста постоянно увеличивает сумму залога. Эбигейл сказала, что он дважды назначал цену и она дважды соглашалась заплатить ее. А он оба раза передумывал за несколько часов до обмена и требовал больше. Сейчас эта сумма достигла миллиона долларов, и, видимо, это еще не предел. Тем временем ее внучка уже четыре недели находится в тюрьме.

— Итак, чего хочет от нас клиентка? Чтобы мы еще раз переговорили с Кондестой или вызволили ее силой?

— Я не знаю. Миссис Соммерс лишь сообщила, что так больше продолжаться не может и нужно что-то делать.

— Она права, и я буду тем, кто этим займется.

— Нет. — Гейб захлопнул папку с таким видом, будто все уже решено.

— Да! — с вызовом заявил Доминик, поднимаясь из кресла. — Мне не нужна нянька, Гейб. Чем торчать здесь еще целую неделю и ничего не делать, я лучше сам отправлюсь в эту страну третьего мира.

— Но Доминик…

— Кончай, братец. Ты опекал нас после смерти мамы, но сейчас мы уже большие мальчики и сами можем о себе позаботиться. Кроме того, — он иронически улыбнулся, — ты мне не хозяин. Я отправляюсь в Сан-Тимотео, и точка. — Доминик встал и, взяв со стола папку, добавил: — Мне нужно кое-что прочитать, так что можешь возвращаться к своей бумажной работе. Но мы еще увидимся с тобой и миссис Соммерс в конференц-зале, — он посмотрел на часы, — через час. Не опаздывай.

На секунду зеленые глаза Гэбриела угрожающе сузились, но он лишь презрительно фыркнул в ответ.

Смеясь, Доминик направился к двери.

Эбигейл Энсон Соммерс была совсем не похожа на чью-либо бабушку. Высокая и стройная, с тонкими чертами лица и безукоризненной осанкой, она напоминала царственную особу. После формальных приветствий женщина перешла прямо к делу.

— Ваш брат сказал, что вы имели отношение к происшествию с Гробейн, о котором писали все газеты, — резко обратилась она к Доминику.

— Да, некоторое, — холодно ответил тот, поймав ее пронзительный взгляд.

Доминик не собирался обсуждать с ней свою работу. Дело было не только в нежелании нарушать конфиденциальность. В отличие от прессы и общественности, он не считал героическим поступком то, что получил пулю, предназначенную его клиентке. Он допустил оплошность, и ему повезло, что преступник оказался паршивым стрелком. Доминика до сих пор прошибал холодный пот при мысли о том, что Каролина Гробейн была на волоске от смерти.

Очевидно, приняв его молчание за скромность, миссис Соммерс с одобрением кивнула.

— Гэбриел также упоминал, что вы служили во флоте и были удостоены многочисленных медалей и похвал.

Укоризненно посмотрев на брата, Доминик ответил клиентке:

— Да, мэм, это правда.

Она скривила губы.

— Он уверил меня, что вы единственный, кто может помочь моей Делайле.

— Возможно.

— Возможно? — холодные как лед глаза буравили его. — Что вы имеете в виду?

— Это значит, что я имею общее представление о ситуации, в которой оказалась ваша внучка, но нет смысла давать обещания, пока я не узнаю всего остального.

За этим последовала продолжительная пауза, в течение которой миссис Соммерс пристально изучала его, затем с ее губ сорвалось одобрительное «гмм». Нагнувшись, она открыла свой портфель и достала оттуда толстый конверт.

— Здесь все, — отрывисто произнесла женщина. — Первоначальный маршрут Делайлы, список лиц, с которыми она встречалась, записи моих разговоров с презренными представителями Кондесты. Фотографии и информация о тюрьме в Санта-Марите, в которой ее содержат. Ну и фотография самой Делайлы, разумеется.

— Я думаю, все это будет очень полезно, — Доминик взял конверт и положил перед собой, — но сперва мне хотелось бы уточнить, что я должен сделать. Взять на себя переговоры? Произвести обмен?

К его безмерной радости, она фыркнула и сказала:

— Конечно, нет. Для этого у меня есть адвокаты и консультанты, которым я позволила убедить себя в том, что ведение переговоров — единственно правильный выход… — Она замолчала и расправила плечи. — Может, я и стара, мистер Стил, но не глупа и понимаю, что Кондеста занимается вымогательством. Я хочу, чтобы вы отправились в Сан-Тимотео и вернули Делайлу домой.

Доминик едва удержался от одобрительного восклицания.

— Хорошо, но нам нужно обсудить кое-что еще.

Миссис Соммерс скривила от раздражения губы.

— Если вы о деньгах…

— Нет, мэм, — уверил ее Доминик. — Я не сомневаюсь в вашей щедрости.

С трудом удержавшись от улыбки в ответ на ее негодующее фырканье, Доминик перешел к делу:

— Мне нужно побольше узнать о вашей внучке. Расскажите, какая она.

— Зачем вам это знать?

— Дайте подумать, — он лениво барабанил пальцами по столу. — Ну, это необходимо, чтобы я знал, чего от нее ожидать. Она может закричать или упасть в обморок при моем появлении? Согласится ли она следовать моим указаниям? Не начнется ли у нее истерика, если во время побега она сломает ноготь?

Голубые глаза Эбигейл вспыхнули.

— Можете быть уверены в том, что Делайла будет вести себя разумно, мистер Стил. Ее воспитывала я. Она уравновешенная, ответственная молодая особа, и я могу заверить вас в том, что она будет держать под контролем свои эмоции.

— Хорошо, — мягко произнес Доминик. — Но если ваша внучка само воплощение добродетели, как она оказалась за решеткой?

— Я никогда не утверждала, что Делайла — само совершенство, — жестко проговорила Эбигейл, еще выше поднимая подбородок. — Несмотря на все свои хорошие качества, иногда Делайла может быть очень… упрямой, и это путешествие тому доказательство. Хотя это мог сделать кто-нибудь из служащих, она настояла на том, чтобы лично поехать в Сан-Тимотео и проинспектировать школу, которую построил мой покойный отец на средства из благотворительного фонда Энсонов. Насколько я поняла, после этого Делайла пошла на какой-то местный праздник. Там что-то случилось, и кто-то вызвал полицию. Когда полицейские начали угрожать молодому человеку, с которым она была, — ее губы сжались, — Делайла высказала протест.

Доминик кивнул. Внучка миссис Соммерс оказалась немного старше, чем он себе представлял, но насчет капризной сумасбродной богачки он оказался прав.

— Уверена, она все выдержит. В ее жилах течет кровь Энсонов, — холодно добавила миссис Соммерс.

Что ж, по крайней мере, при виде него она не закатит истерику, не потребует принести шампанского и икры и не будет бесконечно жаловаться. Впрочем, окажись это даже и так, он бы все равно не отказался ей помочь.

— Хорошо, я сделаю это, — ответил Доминик, давая понять Ее Величеству, что разговор окончен.

— Отлично! — Миссис Соммерс вдруг словно помолодела лет на десять, впервые обнаружив искреннее беспокойство, которое скрывалось за маской холодности. — Когда мы сможете туда отправиться?

— В ближайшие сорок восемь часов. Дайте мне изучить вот это, — он похлопал по конверту, — и сделать несколько звонков. Завтра я заеду к вам, чтобы уточнить кое-какие детали и назвать время своего отъезда.

— Отлично, — повторила она, взяла свой портфель и поднялась.

Доминик пожал Эбигейл руку, и Гейб проводил ее. Когда они были уже у двери, к ним подошел Доминик со стопкой бумаг в руках. Сверху лежало цветное фото пять на семь. Увидев его, Доминик был поражен.

— Это ваша внучка? Лайла Кантрелл? — хрипло спросил он.

Миссис Соммерс грациозно повернулась.

— Да, Делайла. Ее отец — мой сын от второго брака.

Доминик старался придать своему лицу безучастное выражение. Ему понадобилась всего секунда, чтобы понять, почему он сразу не установил связи. Когда он знал Делайлу, ее бабушка не носила ни фамилию Соммерс, ни Кантрелл, а их особняк назывался Трэйберн Эстэйт.

Испытующий взгляд Гейба был почти осязаем, но брат не подвел его.

— Пойдемте, Эбигейл, — спокойно произнес он. — Вам нужно подписать некоторые бумаги у секретаря.

Когда они ушли, внимание Доминика снова переключилось на глянцевое фото у него в руке. На него с вызовом смотрела хрупкая блондинка с голубыми глазами и чувственным ртом.

Черт. Делайла Соммерс оказалась Делайлой Кантрелл. Несмотря на заверения ее бабушки в обратном, Лайла до мозга костей была эгоистичной светской леди.

Это он знал по личному опыту. Лайла Кантрелл была первой — и единственной — женщиной, в которую он был по-настоящему влюблен. Единственной женщиной, загадку которой ему оказалось не по силам разгадать. Единственной женщиной, которая указала ему на дверь до того, как он был готов уйти.

И определенно последней женщиной на земле, которую бы он хотел разыскивать.

Доминик пробурчал себе под нос ругательство.

— Что-то не так?

Подняв голову, Доминик обнаружил, что старший брат наблюдает за ним с порога.

— Нет, — ответил он.

И это действительно так, твердо сказал он себе, засовывая фотографию обратно в конверт.

Ну и что такого в том, что он вызвался ее разыскать? Это же его профессия.

В конце концов, прошлое осталось в прошлом» Во время их мимолетного летнего романа они с Лайлой были почти детьми. Кроме того, он с самого начала знал, что у них нет будущего. Если в прошедшие годы Доминик и вспоминал о ней с сожалением, то только из-за секса. Он был потрясающим, и это еще слабо сказано. Такого Доминик больше никогда и ни с кем не испытывал.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Вопрос Гейба вернул его к реальности. При воспоминаниях о сексе губы Доминика растянулись в искренней улыбке.

— Да, в полном. А почему ты сомневаешься? Я немного погреюсь на солнышке, а заодно расстрою преступные планы Кондесты и получу за это неплохие деньги. Уверяю тебя, братец, я с этим справлюсь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Значит, ты зарабатываешь этим на жизнь? — темные брови Лайлы красноречиво взметнулись вверх. — Ты и твои братья — наемники?

— Нет, — категорически возразил Доминик. — Наемники, в отличие от нас, не знают ни морали, ни ценностей, ни правил. Мы не нарушаем законов, не работаем на тех, кто занимается незаконной деятельностью. Поверь мне. Мы можем позволить себе быть разборчивыми.

Он едва удержался от того, чтобы не добавить, что, по его мнению, они с братьями имеют много общего с парнем, который носит красный плащ и большую букву S на груди. Как и Супермен, они верили в справедливость и стояли за нее, рискуя своей жизнью. Кроме того, в отличие от большинства людей, они честно служили своей стране. Каждый из них в прошлом участвовал в военных спецоперациях, воевал в Ираке, Афганистане и более темных уголках мира.

К ее чести, Лайла, кажется, все поняла. Собравшись с духом, она расправила плечи и встретилась взглядом с Домиником.

— Прости, я не хотела тебя обидеть. Я очень рада тому, что ты здесь. Просто все так… неожиданно.

Доминик не мог с этим спорить. За последние несколько дней он столкнулся со многими неожиданностями.

Сначала его рейс в Сан-Тимотео задержали, затем он обнаружил, что его местный осведомитель куда-то исчез. Поэтому ему понадобилось тридцать с лишним часов, чтобы обнаружить, что Лайла находилась не там, где предполагалось. Он нашел ее в Лас-Рокасе, изолированном, хорошо охраняемом здании, находящемся в шестидесяти пяти милях от Санта-Мариты, столицы государства и единственного крупного города. Тогда он понял, что лучший способ вытащить Лайлу — самому попасть туда в качестве заключенного.

Ситуация еще больше усложнилась, когда на таможне в Сан-Тимотео у него конфисковали его спутниковый телефон. Последней информацией, которую он получил, было предупреждение о надвигающейся буре. Помимо прочего, из-за того, что ему пришлось ехать на отдаленное южное побережье страны, они с Лайлой пропустили запланированный обратный рейс. Так что теперь ему вдобавок ко всему придется еще и менять заключительную часть плана.

Но Доминик любил импровизировать, и, надо сказать, у него это неплохо получалось. Его куда больше беспокоила другая проблемами эта проблема стояла сейчас в нескольких футах от него.

Он не забыл, как красива была Лайла с золотистыми волосами, большими голубыми глазами и кожей, которую можно увидеть лишь в рекламе дорогих лосьонов для тела, она походила на диснеевскую Золушку.

К несчастью, в отличие от целомудренной сказочной героини, Лайла обладала чрезвычайно страстной натурой. Такой она была в восемнадцать, и, если верить реакции собственного тела на прикосновение к ее коже, прошедшие годы не остудили ее пыла.

Но в этом не было ничего вульгарного, даже наоборот. Во внешней сдержанности Лайлы и утонченных манерах было что-то такое, что заставляло мужчину думать о приемах гостей в саду и симфонических концертах, забыв о боксе и стриптиз-клубах.

Именно в этом и заключалась проблема. Как ни странно, в возрасте двадцати лет Доминика больше всего привлекали как раз ее манеры недотроги. Он всегда любил вызов, и неприступный вид Лайлы действовал на него, как красная тряпка на быка. Тогда он мечтал лишь о том, чтобы запустить руки в ее шелковистые светлые волосы, прижать к своей груди и впиться губами в этот восхитительный ротик.

Конечно, все это осталось в прошлом. Сейчас ему тридцать. Он уже не мальчик. Десять лет назад он сгорел дотла на огне желания и не хотел испытать это вновь.

Тогда чем можно объяснить участившееся сердцебиение при соприкосновении с ее руками?

— Я просто хотела уточнить, что все правильно поняла, — произнесла Лайла, прервав поток его мыслей.

Я тоже, дорогая. Я хотел бы понять, почему после тех десяти лет, что мы не виделись, я стою здесь и думаю лишь о том, как бы заняться с тобой сексом.

— Бабушка пришла к вам в офис и наняла тебя, чтобы спасти меня?

— Совершенно верно.

— А твой брат уже работал на нее… Значит, вот как ты оказался здесь.

Доминик кивнул.

— И после того, как мы с тобой… расстались, ты уехал из Денвера и поступил на службу во флот?

— Да. Теперь, если ты не возражаешь, я задам тебе несколько вопросов, прежде чем зайдет солнце и охранники принесут ужин.

О своей возбудившейся плоти он подумает позже. Когда вернется в Денвер. За кружкой холодного пива в его любимой таверне. В две тысячи двадцать пятом году. Потому что сейчас пора переходить к делу.

— Откуда ты об этом знаешь? — спросила она.

— О чем?

— Об ужине.

Доминик напомнил себе, что должен быть терпеливым. Это нормально, что у нее тоже возникают вопросы.

— Потому что весь вчерашний день я следил за этим зданием. Футах в пятистах от входа есть большое дерево. Оттуда я видел, как они разносят еду. Скажи мне, приходят ли они после ужина, чтобы забрать тарелку, или ждут до утра?

— До сих пор они всегда забирали ее утром.

— Хорошо. А между ужином и завтраком кто-нибудь приходит?

— Нет. А зачем тебе это знать?

— Это очень важно. — Он чувствовал, что его брюки вот-вот начнут трескаться по швам. — Раз так, то после ужина мы будем одни до самого утра. На это время я и планирую побег.

В ее глазах вспыхнул блеск недоверия — или желания? Однако Лайла была воспитана миссис Соммерс и умела быстро обуздывать свои эмоции.

— Это было бы замечательно, но я не умею проходить сквозь стены, — внезапно ее голос стал холодным и непреклонным. — Я не вижу, каким образом ты собираешься покинуть здание. Даже если бы ты смог выбраться из камеры, тебе пришлось бы отпереть дверь коридора и пройти незамеченным мимо охранников. Не представляю, как это возможно.

Доминик достал из потайного места длинное острое лезвие.

— Я тоже, поэтому у меня есть идея получше.

— Неужели? — Лайла раскрыла рот от удивления.

Его снова захлестнула волна желания. У нее такие сладкие губы.

— Да, — твердо сказал он, заставляя себя сконцентрироваться на окружающей обстановке и трижды перепроверить, не упустил ли он чего-нибудь. Это строение было расположено на открытой ветрам оконечности мыса в южной части острова. Помимо тюремных камер здесь также находилась квартира коменданта и бараки.

Само здание тюрьмы имело форму прямоугольника. В более короткой западной стене была тяжелая чугунная дверь, ведущая из помещения для охраны в длинный коридор с единственным маленьким окошком. Коридор длиной футов в сорок вел к четырем маленьким зарешеченным камерам, у которых была общая задняя бетонная стена. Их единственной примечательной особенностью было полное отсутствие элементарных удобств.

Недоумевая, как Лайла выдержала целый месяц в таких условиях, Доминик посмотрел на нее. Она отошла от решетки, и одинокий солнечный луч, падавший на нее, позволил ему разглядеть то, чего он не замечал раньше.

Ее правое запястье окружали синяки, от плеча до локтя на другой руке тянулся след от ушиба, на щеке было поблекшее, но еще заметное желтое пятно.

При виде этого Доминик весь похолодел. Внезапно ему захотелось повернуть время вспять и как следует отделать этих сукиных сынов вместо того, чтобы наносить удары лишь для видимости и позволить им одолеть себя. Он весь кипел от гнева, но постарался не подавать виду.

— Лайла.

Его голос прозвучал спокойно, но, очевидно, что-то — возможно, его неподвижная поза или мускул, дернувшийся на щеке, — насторожило девушку, потому что оца совсем притихла.

— Что?

— Они причинили тебе боль?

— Причинили мне боль? — Она медленно коснулась пальцами правого запястья, как бы показывая ему, что знает, что побудило его задать этот вопрос.

— Они тебя насиловали?

Выражение ее лица внезапно прояснилось.

— Нет, — она покачала головой, — Нет. Я не уверена, но думаю, что Эль Президенте запретил им.

— Неужели? Зачем ему это понадобилось?

— Возможно, ему нужны лишь мои деньги.

— Тогда откуда синяки? — настаивал Доминик.

— Эти, — она указала на запястье, — появились, когда один из охранников вышел из себя, остальные, — на ее точеных скулах загорелся румянец, — я получила еще в Санта-Марите. Там произошла автокатастрофа. Впрочем, автокатастрофа — это сильно сказано…

— Но никто не надругался над тобой? — перебил Доминик, желая знать наверняка.

— Нет.

— Это… хорошо.

Его зрение будто внезапно улучшилось. Возможно, удар по голове был сильнее, чем он думал. Доминик заметил, что она ужасно осунулась. У нее был вид человека, который слишком долго недоедал.

Это открытие едва не лишило его самообладания. Доминик хотел вызволить ее отсюда прямо сейчас. Он желал этого не меньше, чем отомстить охранникам.

Доминик поразился собственной жестокости, но он подумает над этим позже. За кружкой пива, когда его не будет отвлекать голубоглазая блондинка, пробуждающая в нем чувства, о которых он хотел бы забыть.

— Ты говоришь, что мы уйдем отсюда не через дверь, но как же тогда? — спросила Лайла.

— Если я скажу тебе, ты прекратишь этот допрос?

— Конечно. Я…

— Договорились, — категорически отрезал Доминик. — Мы выберемся через отверстие, которое я собираюсь проделать в стене.

Потрясенная, Лайла наблюдала за тем, как Доминик подошел к задней стене камеры и начал водить по ней ладонями, как слепой, изучающий лицо возлюбленной.

В ее голове новые вопросы перемешались с недоуменными восклицаниями. Главными из них были «разве это возможно?» и «ты, наверное, спятил!». Однако молчание Доминика, повернувшегося к ней спиной, дало ей ясно понять, что сейчас он не расположен разговаривать.

Ну и ладно, размышляла девушка, опускаясь на подстилку. Зато у нее есть время немного подумать и проанализировать противоречивые чувства, которые не давали ей покоя.

Уже несколько минут Лайла пыталась разобраться в путанице из сомнений, страха, надежды и отчаяния, когда тишину нарушил скрежет отворяемого засова.

Ее взгляд метнулся к Доминику. В считанные доли секунды, пока открывалась дверь, он скользнул вниз по стене и рухнул безжизненной грудой на пол. Его голова склонилась набок, руки безвольно повисли, глаза закрылись.

Если бы Лайла не была свидетелем обратного, она бы сама поверила в то, что это раненый человек, потерявший сознание. Охранник вроде бы купился на это. Бросив презрительный взгляд на американца, он выругался на испанском и направился к камере Лайлы.

К ее удивлению, Доминик что-то ответил ему. Тот рассмеялся. Его смех был так же омерзителен, как похотливые взгляды, которые он бросал на Лайлу, просовывая в щель под решеткой свою мясистую руку с маленькой жестяной тарелкой. Затем он встал, снова что-то сказал и, послав Лайле воздушный поцелуй, удалился.

Когда засов снова был задвинут, Доминик выпрямился.

— Ублюдок, — тихо, но отчетливо произнес он. Любопытство взяло верх над обидой.

— Что он сказал? — спросила Лайла.

— Ничего такого, что тебе нужно знать.

Она скривила губы. Вряд ли ее удовлетворил этот ответ, но, по крайней мере, Доминик снова «ожил».

— Я не знала, что ты говоришь по-испански.

— Я выучил его, когда служил на флоте, — он приподнял одно плечо. — Кажется, мне легко даются языки. — Его взгляд упал на тарелку. — Ты должна поесть.

Девушка уставилась на скудную порцию бобов и ломоть черствого хлеба. Еда была неаппетитного серого цвета, и Лайла прекрасно знала, что на вид она была лучше, чем на вкус. Несмотря на это, при виде пищи у нее сжался желудок, а рот наполнился слюной. Но разве можно приняться за ужин, когда Доминик тоже голоден?

— Мы съедим это вместе.

Его ответ был категоричен и убедителен:

— Нет. Ты нуждаешься в этом больше меня.

Он не двинулся с места. Поскольку спорить дальше было бесполезно, Лайла послушно подняла с пола тарелку. Взяв грубую деревянную ложку, медленно съела половину ужина, затем подошла к решетке, просунула под нее тарелку и, не сказав ни слова, снова села на кровать. Встретившись с суровым взглядом Доминика, она решительно посмотрела в ответ.

С бранью, от которой она поморщилась, он взял тарелку и начал есть.

— Ты правда думаешь, что сможешь прорубить бетонную стену этой хрупкой штуковиной? — спросила Лайла, когда он отправил в рот последний кусочек хлеба. — А как же охранники? Неужели снаружи никто не заметит, что происходит?

— Стены сделаны не из бетона, а из бетонных блоков, — поправил Доминик, поднимаясь. — Они скреплены местным раствором, который готовится из соломы и глины. Моя хрупкая штуковина, напротив, сделана из высокотехнологичного титана, который в десять раз прочнее закаленной стали. Никто ничего не заметит, потому что задняя стена расположена на самом краю откоса. Так что, думаю, мой план сработает. — Доминик подошел к решетке и швырнул пустую тарелку к внешней двери с яростью, которая напугала девушку. Однако когда он обернулся, то выглядел спокойным. — Доверься мне, я бы не решился проникнуть сюда таким способом, если бы не был уверен в своей идее. Я знаю, что делаю.

— Да, конечно, — слабо произнесла Лайла. Может, он и походил на мальчишку, которого она когда-то знала, однако тот мальчишка сильно повзрослел и возмужал. К тому же Доминик был ее единственной надеждой на спасение, и если она будет задавать ему вопросы по малейшему поводу, ни к чему хорошему это не приведет.

— А сейчас, так как наши хозяева не собираются к нам заглянуть, несмотря на мое плохое поведение, — он достал лезвие и направился к задней стене, — я попробую начать. Почему бы тебе немного не отдохнуть? Когда мы выйдем отсюда, тебе понадобятся силы.

Лайла снова подчинилась. Однако на этот раз без обиды. Спорить было бессмысленно, к тому же жара и недостаток пищи сделали свое дело. Лайла очень устала.

Она легла на бок, положила руку под голову и прикрыла глаза, сделав вид, будто не наблюдает за его работой. Однако не могла оторвать от него глаз. И не только из-за того, что была зачарована игрой мышц при каждом его движении.

Внезапно Лайла осознала, что обманывала себя все эти годы. Нет, она не забыла, что, когда Доминик был рядом, мир казался ярче и интереснее.

Так было с самого первого дня, когда она увидела его…

И снова она вернулась в тот жаркий июньский день. Лайла лежала в шезлонге у бассейна в Сидер-Хилл, роскошном поместье в Денвере, которое принадлежало новому мужу ее бабушки. Когда она услышала шум приближающейся газонокосилки, ее сердце бешено заколотилось. Радуясь тому, что на ней были солнечные очки, она повернула голову влево и увидела высокого загорелого молодого человека.

Впервые Лайла заприметила его на прошлой неделе. Мистер Томкинс, садовник, сказал ей, что он работает здесь на каникулах.

На этого парня с широкими плечами и уверенной манерой держаться было невозможно не обратить внимания. Лайла знала, что он тоже ее заметил. В отличие от благовоспитанных юношей, с которыми привыкла общаться девушка, он дерзко смотрел на нее, и это ее раздражало.

Впрочем, Лайла уже битый час лежала в шезлонге в надежде еще разок взглянуть на него. Почему у нее всякий раз при виде этого красавца сдавливало горло? Лайла также не могла понять причины той паники, которая охватила ее, когда он вдруг выключил косилку и стремительно направился к ней.

Прежде чем Лайла смогла подавить в себе внезапное желание убежать, юноша уже стоял у витого чугунного забора, огораживавшего бассейн.

— Эй!

На мгновение Лайла застыла, но затем под действием внезапно пробудившегося инстинкта самосохранения медленно села.

— Чем могу быть полезна? — произнесла она в своей лучшей светской манере, чтобы скрыть волнение.

Он одарил Лайлу улыбкой, от которой у нее внутри все перевернулось.

— Вы не могли бы принести мне стакан воды? — При виде его мускулистой груди, обтянутой мокрой черной футболкой, ее бросило в жар. Смущенная, Лайла встала и сняла очки, используя любой предлог, чтобы не смотреть на наглеца.

— Простите?

— Я хочу пить, а вы, кажется, не заняты, и я был бы вам очень признателен, если бы вы принесли мне воды.

Она снова взглянула на него, пытаясь понять, что ее больше раздражало: его самоуверенность или незнакомая реакция собственного тела на его присутствие.

— Я так не думаю.

Лайла взяла книгу и снова села, ожидая, что он обидится и уйдет.

Но он не сделал этого. Напротив, плотнее прислонился к забору и оперся на него своими грязными мускулистыми руками.

— А-а. Значит, боитесь унизиться до разговора с наемным работником?

Уязвленная тем, что он мог такое о ней подумать, Лайла гордо вскинула подбородок.

— Конечно, нет.

Одна угольно-черная бровь взметнулась вверх.

— Тогда в чем проблема?

Их взгляды встретились. К ее восхищению, его глаза оказались не темными, как она предполагала, а ярко-зелеными. Рот был одновременно мягким и твердым, губы полными и…

Напуганная ходом своих мыслей, Лайла снова встала. Перекинув через плечо длинную косу, она зашагала к веранде и наполнила стакан ледяной водой, не обращая внимания на то, что у нее трясутся руки. С высоко поднятой головой она подошла к забору и протянула юноше стакан.

Парень медленно взял его, нарочно коснувшись своими мозолистыми пальцами ее руки.

Подняв стакан, запрокинул голову и выпил воду. Лайла не могла отвести глаз, когда он слизнул с губ последнюю каплю.

— Спасибо, — он вернул ей стакан. У нее самой пересохло в горле.

— Пожалуйста. А теперь, прошу вас, уйдите. — Парень вел себя так, словно не слышал ее слов.

— Меня зовут Доминик. Доминик Стил. А вас?

— Не вижу никакой причины, по которой вам нужно знать мое имя.

— Боюсь, тут вы ошибаетесь. В конце концов, — его взгляд скользнул по ее губам, — как я смогу пригласить вас на свидание, если не знаю, как вас зовут?

Если бы у нее осталось хоть немного здравого смысла, она бы ушла. Однако Лайла застыла как вкопанная. В воздухе повисло молчание. Затем она наконец услышала хриплый голос, в котором с трудом различила свой собственный:

— Лайла… Кантрелл.

— Лайла, — повторил он. — Красивое имя для красивой девушки.

Доминик улыбнулся, отчего ее ноги стали ватными.

— Ну что, Лайла, ты пойдешь со мной на свидание? Пожалуйста, соглашайся.

Девушка знала, что ей следует сказать «нет», поскольку легко представляла себе реакцию бабушки на то, что она идет на свидание с газонокосильщиком. Но бабушка до конца лета уехала в свадебное путешествие. Так что, кроме слуг, в доме никого не было, и до начала нового учебного года в Стэнфорде она будет одна. Впрочем, Лайла не очень любила ходить на свидания. Молодых людей она всегда считала либо грубиянами, либо занудами.

Но Доминик Стил не был ни тем, ни другим. За каких-то пять минут он умудрился перевернуть с ног на голову упорядоченный мир Лайлы, одновременно удивляя, раздражая и заинтриговывая ее. Поэтому остатки здравого смысла говорили ей, что это влечение ни к чему хорошему не приведет.

Самым разумным было отказаться. Разве ты не устала всегда все делать правильно? Тебе не надоело быть круглой отличницей, хорошей внучкой? — шептал незнакомый голос внутри нее. В конце концов, ты уже не ребенок. Что бы там ни говорила бабушка, ты совсем не похожа на свою мать…

— Ты что, боишься меня?

— Я? — с легким пренебрежением произнесла Лайла.

— Тогда докажи, — он испытующе посмотрел на нее.

— Что ж, хорошо. — Она изо всех сил старалась придать уверенности своему голосу, но ей не удалось совладать с бешеным стуком своего сердца. — Думаю, я могу поменять свои планы.

Он довольно улыбнулся.

— Отлично. Тогда я заеду за тобой в восемь, — Доминик повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и оглянулся.

— Что? — спросила Лайла.

— Надень брюки.

— Зачем?

Его лицо приняло загадочное выражение.

— Вечером узнаешь.

С самоуверенностью царственной особы он зашагал прочь. Лайла смотрела ему вслед, сомневаясь в правильности своего решения.

Первый намек на то, что ее ожидало, она получила, когда Доминик подъехал к воротам особняка на блестящем черном мотоцикле.

Радуясь тому, что бабушка в отъезде, Лайла неохотно согласилась сесть на мотоцикл. Оказавшись позади Доминика, она обнаружила, что у нее нет другого выбора, кроме как обхватить парня за пояс, прижаться щекой к ложбинке меж его лопаток и довериться ему.

Вспоминая об этом позже, Лайла подумала, что эта поездка оказалась подходящей метафорой для отношений, которые за ней последовали. Они были бурными, сумасбродными, захватывающими и волнующими. Доминик показывал ей места, о существовании которых она раньше и не подозревала.

Через несколько часов она начала в него влюбляться. Через несколько дней они стали любовниками. А после этого…

— Лайла? Ты не спишь?

Вздрогнув, девушка открыла глаза. И очень удивилась, обнаружив, что, пока она предавалась воспоминаниям, наступила ночь. Камеры были погружены во тьму, которую прорезал лишь тоненький лучик лунного света, пробивавшийся сквозь маленькое зарешеченное окошко. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть склонившегося над ней Доминика. Потеряв ориентацию в пространстве, Лайла, не уверенная, что это происходит наяву, в ужасе уставилась на него.

— Но… как ты попал сюда?

— Я пронес отмычку в ботинке. — Он протянул ей руку. — Пошли. Пора отсюда выбираться.

Его крепкие мозолистые пальцы коснулись ее руки. Глубоко вдохнув, Лайла встала. Нетвердо держась на ногах, она подготавливала себя к мысли о том, что после долгих недель ожидания настало время действовать. К тому времени, когда в голове у нее прояснилось, она уже очутилась в камере Доминика.

Лайла покорно следовала за ним, любуясь рельефом его плеч. Вдруг он резко остановился и сделал шаг в сторону. В лицо ей ударил сильный морской бриз, и она уставилась на зияющее в стене отверстие размером с человеческую фигуру. За ним простиралось лишь черное небо, усеянное мерцающими серебристыми звездами.

— Боже мой. — Вспомнив, что Доминик что-то говорил о склоне, Лайла вздрогнула. Нет, это даже представить себе невозможно. Сделав осторожный шаг вперед, она высунула голову. Где-то далеко внизу океанские волны с громким гулом бились о скалы. — Это и есть твой спасительный маршрут?

— Совершенно верно.

В отличие от океана, Доминик вдруг оказался так близко. Его дыхание согревало ее висок, и по всему ее телу побежали мурашки.

Лайла попыталась взять себя в руки.

— Здесь, по меньшей мере, футов сто.

— Нет, около пятидесяти.

— Но как мы спустимся?

— Очень просто, — усмехнулся Доминик. — Мы будем прыгать.

На мгновение Лайле показалось, что она ослышалась, затем она испугалась.

— Ты ведь шутишь?

— Нисколько.

— Но это же безумие! Если мы не разобьемся при падении, волны швырнут нас прямо на скалы. Или же мы упадем на подводные камни.

— Этого не случится, — спокойно сказал Доминик. — Сейчас прилив, и глубина будет приличной. Я проверял.

Он проверял. Его уверенность подбодрила девушку, что уже само по себе было безумием. Это был последний человек, которому можно доверять.

Впрочем, у нее, кажется, нет иного выбора. Ей не хотелось думать о том, что произойдет, если они останутся здесь и охранники утром увидят работу Доминика.

— Смотри сама, — тихо произнес он. Вид твердо очерченного профиля делал его голос еще более чарующим. — Помнится, ты всегда боялась высоты.

— Нет. Все нормально. Раз мы должны сделать это, — она остановилась и сглотнула, — значит, так тому и быть.

Доминик вышел из темноты с каким-то странным выражением на лице.

— Значит, мне не придется привязывать тебя к себе и затыкать тебе рот?

Представив себе эту картину, Лайла содрогнулась.

— Нет, — быстро ответила она.

— А жаль. — Его дерзкая ухмылка всегда сводила ее с ума. — Тогда вперед.

— Сейчас? — ужаснулась Лайла.

— Да, сейчас.

Прежде, чем она успела оттолкнуть его, Доминик протянул руки и обнял ее за талию. Шок, вызванный его поступком, был таким сильным, что Лайла забыла испугаться.

А затем она забыла обо всем остальном, когда Доминик поднял ее, сделал два шага вперед и прыгнул вместе с ней в зияющую пустоту.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ночной бриз шуршал листьями пальм, окаймлявших маленькую бухту. Луна играла в прятки с облаками. Ее света было достаточно, чтобы указать путь Доминику и Лайле, бредущим по бурунам к маленькому пляжу.

— Видишь, как все оказалось просто, — сказал Доминик.

Волна разбилась слишком рано, и Лайла споткнулась. Доминик протянул руку, чтобы поддержать ее.

— Со мной все в порядке, — тотчас уверила его девушка. И вдруг внезапно осознала, как легко было бы подойти ближе, прижаться к нему, почувствовать тепло его рук… Смущенная этими мыслями, — держи себя в руках, Лайла, — она отодвинула его руку. — Я просто немного устала.

— После падения и пути, который мы только что проделали, это нормально.

Нормально? Для нее. А для Доминика? Лайла украдкой посмотрела на него. Он безо всяких усилий двигался в воде, которая доходила ему до бедер. Его оливковая футболка и слаксы облепили мускулистое тело, словно вторая кожа. Доминик был похож на сошедшего с экрана киногероя. В нем кипела энергия. Он выглядел так, будто проплыл пару кругов в бассейне. Девушка только что лично убедилась, что Доминик — мастер своего дела, как он и утверждал.

Это его твердая хватка и непоколебимое спокойствие помогли ей перенести это ужасное падение, длившееся целую вечность, и погружение в воду, которое показалось ей еще длиннее.

Это его обнадеживающий голос поддержал ее в ту минуту, когда она наконец выплыла на поверхность, задыхаясь от нехватки кислорода.

Это его постоянное присутствие придало силы ее мышцам, когда они плыли вдоль берега к этой маленькой бухте, которую вода вырезала из скал.

Поэтому сейчас, когда до земли оставались считанные ярды, ей было стыдно оттого, что она вся дрожала и не могла больше идти. Ей ужасно хотелось плакать.

— Лай? — Доминик остановился и повернулся к ней. — Что такое?

Неожиданная нежность в его голосе лишила ее последних сил. Она сглотнула.

— Ничего. Мне просто нужно пару секунд, чтобы перевести дыхание. — К ужасу Лайлы, с ее губ сорвался звук, похожий на стон, и ее ложь стала очевидна. — О боже, прости меня, — произнесла она, чувствуя, как одновременно задрожали и колени, и голос. — Я не знаю, что со мной творится. Мои ноги вдруг стали ватными, я хочу смеяться и плакать, танцевать и кричать, и, о боже, я даже не поблагодарила тебя!

— Не стоит, — ответил Доминик. — Я лишь выполняю свою работу, а у тебя абсолютно нормальная реакция после сильного прилива адреналина.

Значит, в ее волнующих чувствах был виноват адреналин. Но почему его ответ причинил ей такую боль? Ей не хотелось быть для него просто работой. Впрочем, о том, чего ей хотелось, она не имела ни малейшего понятия. Но какое это имеет значение. Несмотря на его слова, она обязана ему своей свободой, а возможно, и жизнью.

Значит, так ты собираешься отблагодарить его? Потаканием своим слабостям, в чем он однажды тебя обвинил?

Нет. После всего, что он сделал, Доминик заслуживает лучшего.

Лайла выпрямилась и заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Ты можешь меня не слушать, но я должна тебе сказать, — с достоинством произнесла она. — Спасибо тебе, Доминик. Спасибо за то, что приехал сюда и вытащил меня из этого ужасного места.

К ее удивлению, вместо того, чтобы сказать что-то типа «да ладно, ничего особенного», Доминик взглянул на нее, пожал плечами и начал рассматривать пальмы.

— Пока рано меня благодарить. Нам еще через многое предстоит пройти.

Эти слова ранили ее еще сильнее. Не обращая внимания на голос рассудка, который говорил ей оставить все как есть, она протянула руку и коснулась его плеча. Доминик вздрогнул и повернулся к ней лицом.

— Что?

По его виску стекала капля воды, и Лайла с трудом подавила в себе желание слизнуть ее языком. Она подняла голову.

— Неважно, что ты думаешь или что может произойти дальше. Я все равно благодарна тебе, и этого ничто не изменит.

— Черт возьми, Лайла…

Еще одна волна захлестнула берег. Она была больше всех предыдущих, и разбилась прямо у их ног. Застигнутая врасплох, Лайла потеряла равновесие и сделала шаг, из-за чего рука Доминика коснулась ее груди.

Лайла заметила, что у него перехватило, дыхание. Доминик пристально смотрел на нее, и она испытала почти забытое неистовое желание, которое мог утолить только он.

Ей было все равно. Все, о чем она могла сейчас думать, — это о том, что сегодня вечером она могла умереть. Они могли умереть. Перед лицом этого все остальное не имело значения.

Лайла подчинилась инстинкту и обняла ладонями голову Доминика. Ее руки скользнули по волосам, похожим на мокрый шелк. Доминик пристально посмотрел на нее. На его лицо падала тень, глаза потемнели.

— Лайла… — произнес он предостерегающим тоном.

Это она оставила без внимания и, проведя рукой по щеке Доминика, прижала палец к его губам.

— Шшш… — прошептала девушка. Единственным звуком, который она слышала, было биение собственного сердца — Просто… поцелуй меня, Доминик.

На мгновение, показавшееся ей бесконечным, он замер и уставился на нее с непроницаемым выражением лица. Затем, тихо застонав, обнял ее за талию, приподнял и прижался ртом к ее губам.

Прикосновение его губ было просто божественным. Он всегда здорово целовался. Тепло мускулистого тела приникало в ее поры, и она обвила его руками, как виноградная лоза решетку.

Это закончилось так же быстро, как и началось. Доминик вдруг убрал ее руки и отошел в сторону.

— Достаточно, — грубо сказал он.

Все еще чувствуя жар в крови, она инстинктивно приблизилась к нему и неуверенно спросила:

— Что-то не так?

— Не говори ничего, — резко ответил Доминик, сделав гигантский шаг назад, словно она была носителем какой-то заразной болезни.

Лайла остановилась. Она была шокирована не меньше, чем если бы он залепил ей пощечину. Окружающий мир вдруг приобрел резкие очертания: холодная вода хлестала ее по ногам, пальмовые листья шелестели, луна окутывала все вокруг серебристым светом.

А Доминик холодно смотрел на нее, словно она была чужой.

Господи, что она наделала?

— Пошли, — бесстрастно произнес он. — Нам нельзя здесь оставаться.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и зашагал прочь.

Ей так хотелось обрушить на него шквал вопросов, которые мучили ее все это время. Но горло болело, по всему телу внезапно разлилась усталость.

Впрочем, это было не так уж важно, сказала себе Лайла. Она и так уже знает все, что нужно. Хотя физически она и привлекает Доминика, этого недостаточно, чтобы забыть о прошлом.

Хорошо, он имеет на это право. Неважно, какой униженной она себя чувствует, как отчаянно желает, чтобы этих десяти минут не было, как хочет спрятаться и больше никогда не видеть Доминика, она будет уважать его чувства и держаться на расстоянии.

Это было самое меньшее, что она могла сделать.

Твердо решив следовать этой мысли, Лайла сдержала слезы, расправила плечи и пошла следом за ним.

Какого черта? Доминик с недоверием и отвращением уставился на джип, который он спрятал в густой поросли виноградника футах в пятидесяти от шоссе.

Или, если быть точнее, на то немногое, что от него осталось. На земле валялся голый металлический корпус, из которого какой-то предприимчивый местный житель вытащил все, что только было возможно: мотор, радиатор, бензобак и все четыре колеса. Хорошо еще, если не унес сиденья.

Добро пожаловать во второй круг ада, сардонически подумал Доминик. Все же это разочарование не шло ни в какое сравнение с тем, которое он испытал несколько минут назад, когда Лайла была готова растаять в его объятиях, а он заставил себя прервать поцелуй.

О чем он, черт побери, думает?

Интересно, позволила бы она ему сорвать с себя одежду и овладеть ею?

Ответ, который подсказал ему здравый смысл, заставил его стиснуть зубы.

Это же нелепо, парень. Нечего сказать, отличный способ вознаградить ее за выдержку, которую она проявила во время прыжка, хотя было очевидно, что она до смерти боялась. Как это профессионально с твоей стороны — забыть о том, что ее безопасность превыше всего — даже твоей собственной. Кроме того, она прямо сказала тебе, что чувствует, и это была благодарность, а не желание.

Но разве это имеет какое-нибудь значение? Ты был готов взять ее прямо на пляже, где вас мог увидеть любой. А если бы этот «любой» стоял с винтовкой на скале, то легко подстрелил бы вас, как уток. Особенно Лайлу, чьи светлые волосы делали ее легкой мишенью.

Всего день назад он наивно полагал, что нужно будет лишь пройти с полмили, найти джип, быстро вернуться в Санта-Мариту, угнать там первый попавшийся самолет или катер и добраться на нем до тихой бухты, где он нашел в себе силы оторваться от мягкого, податливого тела Лайлы, будто специально созданного для него.

Вместо этого произошло чудо — если язык повернется назвать чудом то, что произошло с джипом, — и им придется провести вместе много времени.

На этот раз Доминик крепко выругался вслух, затем, смирясь с неизбежностью, повернулся к Лайле. Она тупо смотрела на корпус джипа, избегая его взгляда.

— Я так поняла, на этом мы должны были уехать отсюда? — спокойно спросила она.

— Правильно поняла.

Все еще не глядя на него, она закусила нижнюю губу.

— Итак, что мы будем делать?

— А ты как думаешь? — Доминик даже не пытался скрыть свое раздражение. В конце концов, он уже доказал, что ему нельзя было доверять это дело. Теперь только от нее зависит, сможет ли он вести себя прилично. Так что, чем сильнее он обидит ее, тем лучше для них обоих. И неважно, что он сгорает от желания обладать ею. — Мы пойдем пешком.

— О. — Лайла подняла подбородок, по-прежнему избегая его взгляда.

— Оставайся здесь, — отрывисто произнес Доминик и, обойдя джип, направился к невысокой пальме с кривым стволом/Миновав дерево, он наклонился и начал шарить в густых зарослях кустарника, пока не нащупал кусок знакомой нейлоновой тесьмы. Облегченно вздохнув, вытащил рюкзак, поднял его и пошел обратно.

Минутная радость куда-то исчезла. Лайла выжимала соленую воду из волос. Она подняла руки, и мокрая белая блузка задралась и натянулась у нее на груди. Сквозь нее просвечивал бюстгальтер.

Доминик положил рюкзак на землю и достал оттуда свою запасную футболку.

— Надень ее, а то в белом тебя за милю видно. — Она подчинилась и, взяв футболку, впервые за все это время посмотрела на него. У нее на лице было отчетливо написано все, что она о нем думала. Доминик молча поймал ее взгляд, давая ей возможность высказаться.

Но Лайла не стала этого делать. Выпрямившись, она начала медленно расстегивать блузку, затем сняла ее, развернула его футболку и так же медленно надела. Она доходила девушке до колен, и Лайла, приподняв ее, завязала один край узлом.

— Так хорошо? — холодно спросила она.

Для полного счастья сегодняшней ночью ему не хватало лишь стриптиза. Доминика возбуждал ее плоский живот и мягкая округлая грудь, и даже его поношенная черная футболка хорошо на ней смотрелась.

— Ужасно.

Определенно сейчас было самое время для небольшой разминки. В то время, как он был готов переплыть Берингов пролив или сделать еще что-то в этом роде, ему придется довольствоваться небольшой пешей прогулкой.

Доминик достал часы, привязал к поясу нож и бутылку с водой и передал вторую Лайле.

— Держись за моей спиной, — проговорил он. — Когда мы окажемся на шоссе, если ты услышишь человеческий голос, лай собак или шум мотора, немедленно прячься в кустах и жди, пока я за тобой не приду. Ты все поняла?

— Да.

— Тогда пошли. Чем больший путь мы проделаем, прежде чем прихвостни Кондесты обнаружат наше отсутствие, тем лучше.

Из-за густых зарослей им понадобилось пять минут на то, чтобы добраться до шоссе. Впрочем, эту грязную проселочную дорогу, ведущую от тюрьмы до небольшой деревушки, вряд ли можно было назвать шоссе.

В этой деревне его никто не видел, потому что он ехал через нее ночью. Там он надеялся раздобыть какое-нибудь транспортное средство. К тому времени, когда они с Лайлой доберутся туда, их уже хватятся.

Да, утро будет жарким. Но Доминик рассчитывал найти к утру какое-нибудь надежное укрытие и передохнуть там. Впрочем, если Лайла будет лежать рядом, заснуть ему вряд ли удастся.

За два часа пути они не вымолвили ни слова. Позади себя Доминик слышал тяжелое дыхание Лайлы. Это означало, что она с трудом поспевает за ним. Нельзя, чтобы она утомилась до такой степени, что не сможет идти завтра.

— С тобой все в порядке? — спросил он, замедляя шаг.

— Да.

Несмотря на это заявление, в ее голосе слышалось утомление. Было ясно, что она скорее будет идти всю ночь, чем признается в том, что устала. Впрочем, у нее внутри всегда был железный стержень. Она могла выглядеть хрупкой, но ее силы хватило бы на десять женщин.

— Давай передохнем, — предложил Доминик, остановившись.

Лайла ничего не сказала. Впрочем, почему она должна с ним разговаривать?

Наверное, она права. Доминик сделал глоток воды и долго смотрел по сторонам, прежде чем перевести взгляд на нее. И как раз вовремя, чтобы заметить, как Лайла, хромая, подошла к ближайшей пальме и оперлась рукой о ствол.

— Что с тобой?

— Ничего. Я просто наступила на колючку.

Приподняв согнутую ногу, она наклонилась, чтобы осмотреть подошву ступни. Доминик быстро подошел к ней.

— Где, черт побери, твоя обувь?

— На поясе, — тяжело дыша, ответила девушка.

— Зачем ты сняла ее?

— Потому что это сандалии. Мокрые сандалии с большим количеством ремешков. В них насыпался песок, и они стали тереть ноги. В них я не могла поспевать за тобой. Прости, я не хотела задерживать тебя.

— Черт побери, Лайла, ответственность лежит не на тебе, а на мне, то есть у тебя не должно возникать ни вопросов, ни идей. Ты поняла?

— Хорошо.

Доминик принес небольшое бревно и усадил на него Лайлу, затем достал из рюкзака аптечку. Сделав глубокий вдох, начал осматривать ее больную ступню. К своему огромному облегчению, он обнаружил лишь длинную колючку и небольшой волдырь на пятке.

Когда страх отступил, Доминик вдруг заметил, какая хрупкая у нее ступня, почувствовал нежность белой кожи…

— Все не так уж плохо, — произнес он, чтобы отвлечься от своих мыслей. — Немного антисептика и водонепроницаемая повязка — он вытащил колючку и помазал ранку йодом, — и твоя нога будет как новенькая. Завтра я раздобуду для тебя какую-нибудь обувь. Думаю, на сегодня достаточно. Через несколько часов рассветет. Нам нужно разбить лагерь и немного поспать.

— Думаю, я должна отблагодарить тебя, — хрипло сказал она. — Опять.

В этот момент Доминик и совершил роковую ошибку.

Он посмотрел на нее, и инстинкт самосохранения уступил место зову плоти.

Разве мог он, находясь так близко не видеть жилку, пульсирующую на ее горле, манящие розовые губы и блеск слез в глазах, опушенных густыми ресницами?

Эти слезы вызвал он. После того, как ей удалось сдерживать их в течение долгих недель, проведенных в заключении. После того, как она сделала все, о чем он ее просил, выполнила трюки, которые часто отказываются выполнять натренированные солдаты.

— Не надо плакать, принцесса.

— О боже. — Лайла прижала к глазам ладони. — Прости. — Смущенная, она опустила руки и попыталась улыбнуться. — Не буду. Обещаю.

Доминик понял, что пропал.

Застонав, он уступил желанию, которое, казалось, переполняло его вот уже целую вечность. Встав на колени, он наклонился вперед, запустил руки в волосы Лайлы и поцеловал ее.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Обычно Доминик считал поцелуи искусством. Исследовать женские губы, смаковать их вкус было наивысшим наслаждением.

С Лайлой все обстояло совсем по-другому. Целовать ее было настоящим спортом.

Когда их губы соприкасались, он начинал сходить с ума.

Так было с самого начала. Неудивительно, ведь тогда он был почти подростком, и его желание завоевать внимание красивой богатой девчонки было пылким и искренним. Но с момента их первой встречи оно усилилось во много раз. При ближайшем рассмотрении она оказалась даже красивее, чем он себе представлял. Стройная блондинка с манерами аристократки, хрупкая и ранимая.

Ему и в голову не приходило, что, однажды удовлетворив свое желание, он будет желать ее еще сильнее.

Но все вышло именно так. Молодость и самоуверенность не могут служить оправданием для отсутствия проницательности.

Несмотря на свой возраст, Доминик не был наивным ребенком. Он, словно цыган, часто менял место жительства и познал разных людей. Он работал с десяти лет. Это необходимость, когда в семье девять детей, мать умерла, а отцовского жалованья едва хватает, чтобы прокормиться.

У него был богатый сексуальный опыт, и он самонадеянно полагал, что знает все о противоположном поле.

Но он ошибался и получил доказательство во время их первого свидания с Лайлой.

В тот вечер Доминик заехал за ней на мотоцикле, старом «харлее», который они починили вместе с Таггертом. За исключением его первого спецзадания, это был единственный раз в жизни, когда он нервничал. Но ни за что бы не признался в этом, уговаривая себя, что всего-навсего идет на очередное свидание с очередной подружкой.

Этому заблуждению был нанесен серьезный удар, когда Доминик подъехал к огромным воротам особняка, портик которого был размером с гостиную в домике его отца.

И вот в дверях появилась Лайла. На ней были белые слаксы и бледно-голубая кофточка. Свои гладкие блестящие волосы она собрала в высокий конский хвост, в ушах блестели скромные жемчужные сережки. От нее пахло ванилью и мускусом, и это отличало ее от других девчонок, которых он знал.

Одежда и духи Лайлы были дорогими. Ему пришлось бы долго работать, чтобы оплатить их стоимость.

Однако она доверилась ему и села на мотоцикл, наплевав на все условности. Сначала Доминик отвез ее в закусочную на Майнер-стрит «У Карлин», где обычно питались парни, подобные ему. Внимание Лайлы было полностью сосредоточено на Доминике, и это прибавило ей очков в его глазах, потому что девушка игнорировала восхищенные взгляды других мужчин.

С каждой минутой она все больше и больше удивляла его. То, что он сначала принял за высокомерие, в действительности оказалось застенчивостью. За холодной маской неприступности скрывалось отличное чувство юмора и острый ум.

Она лишь немного напряглась, когда, выходя из закусочной, он собственнически обнял ее за талию.

Затем они остановились в Диабло-Пойнт, местечке на севере Денвера, откуда открывался великолепный вид на Скалистые торы. Стояла прекрасная летняя ночь, воздух был наполнен теплом. Светила полная луна, а звезды висели так низко, что, казалось, до них можно было достать рукой.

Взяв Лайлу за руку, Доминик повел ее под раскидистые ветви огромной сосны. Оба молча любовались прекрасным величественным видом.

Тогда он потерял над собой контроль и поцеловал ее. Это было настоящим умопомрачением. Вместо того чтобы оттолкнуть парня, Лайла обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Дрожь, сотрясавшая все ее тело, была красноречивее всяких слов. Однако Доминик сдержал свой пыл, и физическую близость они познали только на четвертом свидании — целых десять дней спустя.

Встреча с Лайлой изменила жизнь Доминика. Он не только желал ее. С ней он испытывал восторг, воодушевление, чувствовал себя так, будто его ноги оторвались от земли.

Это было сильное чувство, но лишь несколько лет спустя он смог наконец дать ему название.

Однажды после ужина они поехали домой к Лайле и включили кассету с «Титаником», ее любимым фильмом. В процессе превращения Лайлы в самую счастливую женщину на свете Доминик взглянул на экран и увидел улыбающегося Леонардо Ди Каприо, стоящего с распростертыми руками на носу гигантского корабля и кричащего: «Мне принадлежит весь мир». Доминик чувствовал то же самое…

После долгих лет, потраченных на то, чтобы выкинуть Лайлу из головы, Доминик не мог не думать о ней. Неужели он снова нарушит правило и вступит в интимную связь с клиенткой?

Нет, этого не случится, заверил он себя. Как мог простой поцелуй разжечь в нем страсть? Но это перестало быть простым поцелуем уже через пять секунд после того, как их губы встретились.

Доминику не хватало воздуха. Каждая клеточка его тела тянулась к ней с единственной целью.

Это вовсе не означало, что он потерял самообладание. Как и тогда на пляже, он просто немного перевозбудился. Стремление к продолжению рода — естественный инстинкт. Доминик был уверен, что где-то читал об этом.

Кроме того, Лайла не сопротивлялась. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась. Ну и что из того, что она вдруг притихла и как-то напряглась? Но через секунду, когда туман в голове прояснился, Доминик уже так не думал. Чувствуя себя последним негодяем, он отпрянул.

— Лайла? Что-то не так? Ты хочешь, чтобы я остановился?

Похвально. Его самоконтролю можно только позавидовать.

— Нет. Я не хочу… Пожалуйста, не надо… — пролепетала девушка, наклонив голову.

— Что? — удивился Доминик, приподнимая ее подбородок. — Скажи мне, что происходит?

Тихо вздохнув, Лайла неохотно встретилась с ним взглядом.

— Прости, — неслышно произнесла она. — Я знаю, что веду себя как ребенок. Мне нравится с тобой целоваться, но на пляже я чем-то разозлила тебя и не хочу, чтобы это повторилось. — Она остановилась и сглотнула. — Не хочу, чтобы между нами были какие-то разногласия.

Нет, он определенно уже не тот мальчишка, каким был раньше. Услышав ее признание, он понял, что должен переступить через свою гордость, то есть сделать то, что было выше его сил десять лет назад.

Надо остановиться. Ведь все, чего он хотел от нее, — это заняться с ней сексом.

Ведь так?

— Дело не в тебе, — отрывисто произнес Доминик. — Пока мы не покинем этот остров, я в первую очередь должен заботиться о твоей безопасности. На пляже мы очень рисковали. — Очевидно, какая-то его часть не хотела уступать. Палец Доминика будто сам по себе скользнул вниз по ее щеке, затем коснулся нижней губы. — Правда заключается в том, что я не доверял самому себе.

На мгновение она озадачилась, затем с пониманием посмотрела на него, и напряжение исчезло.

— Значит, дело было в тебе, а не во мне? — Доминик скривил губы.

— Да. А сейчас пора заканчивать прохлаждаться и начать зарабатывать деньги, которые пообещала заплатить мне твоя бабушка. Ты побудешь здесь одна, пока я поищу место для ночлега?

На губах Лайлы появилась легкая улыбка.

— Думаю, я справлюсь.

— Хорошо, — сказал Доминик, внезапно почувствовав желание уйти. В тот миг, когда она улыбнулась, он испытал внутри какой то странный незнакомый спазм. Ему дали работу, и чем больше он будет заниматься ею, тем быстрее они смогут покинуть остров. Это было в интересах их обоих. — Я скоро, — добавил он и исчез в темноте.

Лайла проснулась в объятиях Доминика. Сначала ей казалось, что это сон, но тепло его дыхания у нее на виске и ритмичный стук сердца рядом с ее спиной уверили девушку в обратном.

Она не знала, сколько времени пролежала неподвижно, боясь разбудить его, прежде чем поддалась искушению и придвинулась ближе. Его щека покоилась на ее плече, его рука обнимала ее за талию, их ноги переплелись.

Лайле с трудом верилось, что вчера в это время она была совсем одна. За решеткой. На грани отчаяния.

За прошедшие недели Лайла поняла, что большая часть ее жизни прошла в страхе. Она боялась разочаровать бабушку, опозорить доброе имя своей семьи, оказаться похожей на мать, которую она никогда не знала.

Как утверждала бабушка, в смерти отца Лайлы была виновна ее красивая и безрассудная мать. Мелани Морган Кантрелл, словно сирена, соблазнила сына Эбигейл Джеймса, и он позабыл о своих обязанностях. Если бы он серьезно занимался делами, то ни за что не принял бы приглашение на легкомысленную вечеринку в Монтане, не попал бы в авиакатастрофу, которая унесла жизнь всех пассажиров, включая его молодую жену.

Судя по всему, бабушка считала, что Мелани получила по заслугам, хотя пожилая женщина никогда не говорила об этом. Впрочем, Эбигейл была более откровенна, когда заявляла, что не позволит своей единственной внучке пойти по стопам ее ветреной матери. Эбигейл воспитала в ней качества, которых не было у Мелани: сдержанность, предусмотрительность, послушание, ответственность.

Но что это принесло Лайле? За прошедшие недели ответ на этот вопрос стал очевиден.

Ей почти тридцать, но она одинока. Вся ее жизнь состоит из упущенных возможностей. У нее даже нет радостных воспоминаний, которые могли бы поддержать ее.

Но все еще можно изменить. Она может измениться.

Эта возможность, которая еще вчера была беспочвенным мечтанием, сегодня оказалась мучительно близкой.

Лайла хотела Доминика. Она могла попытаться обмануть себя, что непреодолимое влечение, которое они испытывали друг к другу, было естественной реакцией на стрессовую ситуацию. Если бы они встретились на улице, то просто обменялись бы вежливыми приветствиями и каждый пошел бы в свою сторону.

Но в глубине души Лайла знала, что это не так. Все десять лет мысли о нем постоянно тревожили ее. С того момента, как Доминик оказался в соседней камере, она хотела, чтобы он вернулся в ее жизнь. Навсегда ли, на неделю, на час — неважно. Она желала узнать, есть ли у них будущее сейчас, когда они оба уже взрослые.

Но что, если ответ окажется отрицательным? Потеря Доминика почти убила ее десять лет назад. На этот раз ставки будут еще выше. Ты действительно готова пойти на этот риск?

Да, уверенно сказала она самой себе и, собравшись с духом, поцеловала Доминика в шею.

Он тотчас проснулся. Удивительно, но его тело было полно энергии. Лайла повернулась в объятиях Доминика и посмотрела на него. Хотя его лицо было помятым ото сна, а волосы взъерошенными, зеленые глаза были начеку.

Как он красив, подумала Лайла и, удивляясь собственной смелости, провела кончиком пальца по его брови.

— Доброе утро.

— Доброе.

Что-то промелькнуло в его глазах, прежде чем он опустил взгляд.

— Ты отдохнула?

— Да.

Сердце Лайлы забилось быстрее, когда она осознала, что ее блуждающие пальцы поигрывают его волосами. Она еще сильнее прижалась к нему и прошептала его имя.

Вдруг Доминик насторожился.

— Шшш. Ты это слышишь?

— Что?

— Это.

Лайла напрягла слух и немного спустя услышала вдалеке грохот грузовиков и крики людей.

— Ты имеешь в виду…

— Проклятье! — Доминик выбрался из укрытия и вскочил на ноги. — Давай! — скомандовал он. — Пошевеливайся!

Недоумевая, Лайла выползла вслед за ним.

— Что такое? Я не понимаю! Думаешь, они уже ищут нас?

Доминик свернул и убрал в рюкзак кусок, брезента и тонкое одеяло.

— Да. — С мрачным лицом он швырнул Лайле ее сандалии и разбросал пальмовые ветки. — Но я не думал, что они приведут с собой собак.

— Собак?

По ее спине пробежал холодок, когда она засовывала ноги в сандалии, которые, побывав в воде, стали теснее.

— Да. Разве ты не слышишь? — спросил Доминик, надевая рюкзак.

Только сейчас она смогла отделить отдаленный собачий лай от остальных звуков, не принадлежавших к естественному гулу джунглей.

— О боже.

Доминик посмотрел на нее, затем обнял за плечи и крепко прижал к себе.

— Запомни: я никому не позволю причинить тебе боль. Клянусь.

Лайла уже приоткрыла губы, чтобы сказать, что доверяет ему, но он наклонился и накрыл их своим ртом.

Поцелуй получился коротким, но крепким. Он был красноречивее всяких слов и сразу рассеял все ее страхи.

— Готова? — спросил Доминик, отстранившись от нее.

Лайла кивнула.

— Что бы ни случилось, держись рядом и делай в точности то, что я говорю, поняла?

— Да.

Повернувшись, он устремился вперед по одной ему ведомой тропинке. Уставившись на его широкую спину, Лайла последовала за ним.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Они приближаются, правда? — спросила Лайла, когда они взобрались на небольшой холм.

— Немного, — согласился Доминик, ускоряя шаг. Он не считал нужным говорить ей, что, хотя они и шли очень быстро, собаки догонят их примерно через полчаса.

Впрочем, ему вполне по плечу справиться с несколькими собаками, мрачно подумал Доминик, пролезая под толстой виноградной лозой. Если понадобится, он убьет их с помощью пистолета, купленного на глухой улице в Санта-Марите.

Доминик не хотел, чтобы до этого дошло. Конечно, так они выиграют немного времени, но обнаружат свое местонахождение. К тому же для большей эффективности из пистолета лучше всего стрелять с близкого расстояния. Применение оружия поможет защитить Лайлу, но стрелять по живым существам — не очень приятное занятие. Доминику не хотелось травмировать Лайлу подобным зрелищем.

И все же он начал признавать, что Лайла была менее избалованной и более храброй, чем ему казалось раньше. Доминик не мог решить, было ли это из-за того, что она изменилась, или он все эти годы заблуждался насчет нее, однако это не имело значения.

С каждым часом Лайла все больше его удивляла. Проснувшись сегодня утром, он обнаружил, что их тела переплелись, словно волокна одной веревки. Он уже давно не припоминал такого.

Лайле удалось ослабить его самозащиту. Доминика поражало, что она поспевала за ним, хотя он был почти на целый фут выше и на добрую сотню фунтов тяжелее ее. К тому же нельзя не обращать внимание на тот факт, что он был профессионалом.

Доминик сомневался, что Лайла просто красовалась перед ним. Значит, она и вправду выносливее, чем он думал.

Он хотел ее и был уверен, что это взаимно. Сопротивляться неизбежному было пустой тратой сил. Они оба одинокие взрослые люди, так почему бы им не доставить друг другу удовольствие? Конечно, сначала нужно ускользнуть от преследователей.

— Не волнуйся, — сказал Доминик. Ускорив шаг, он взял Лайлу за руку. — Они нас не поймают. Доверься мне.

Издав приглушенный смешок, Лайла высвободила свою руку.

— Доминик, не знаю почему, но я волнуюсь. — Она поморщилась, когда прядь ее волос зацепилась за ветку. — Должна признаться, мне бы очень хотелось узнать, что ты собираешься делать дальше.

— Дай мне несколько минут, и ты все увидишь, — заверил ее Доминик. Восстановив в памяти карту местности, он повернул направо.

С юга послышался отдаленный раскат грома. Бросив взгляд в сторону побережья, Доминик увидел, что прямо на них движутся серые тучи. Небольшой дождь будет им только на руку, потому что помешает собакам отыскать их следы.

Вдруг Лайла споткнулась, и Доминик протянул руку, чтобы поддержать ее.

— С тобой все в порядке?

— Да, — ответила девушка.

Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы оспорить это утверждение. Ее брюки были порваны, на щеке красовалась ссадина, руки и ноги были в царапинах. Доминик невольно содрогнулся. У нее такая гладкая и нежная кожа, но ему ничего не остается, кроме как делать то, чему его учили.

Спрятав свои тревоги в самый дальний уголок своей памяти, Доминик продолжил путь между гигантскими валунами, словно выросшими из-под земли. Когда он уже начал думать, что выбрал не ту дорогу, лес внезапно расступился, и впереди показалась серебряная лента реки. Обходя кучи бурелома, оставленные разлившейся рекой в сезон дождей, Доминик провел Лайлу сквозь густые заросли мангровых деревьев вниз по длинному склону.

Перед ними простиралась небольшая речушка с кристально чистой водой и каменистым дном. Не останавливаясь, Доминик вошел в воду, доходившую ему до икр.

— Еще немного, — сказал он Лайле, поддерживая ее за руку, — и ты сможешь отдохнуть.

Двигаясь так быстро, насколько это позволяло скользкое дно, он зашагал вниз по течению.

Когда они прошли не менее дюжины излучин, вода стала глубже, и Доминик замедлил шаг.

Впереди лежал небольшой островок. Как раз то, что нужно, подумал Доминик и, повернувшись, подхватил Лайлу на руки.

— Что ты делаешь? — Ее глаза расширились на покрасневшем лице, и она обхватила его за шею.

— Помогаю тебе.

Добравшись до острова, Доминик опустил Лайлу на заросший папоротником берег, поставил на землю рюкзак и, вытащив оттуда пистолет, заткнул его за пояс.

— Возьми рюкзак, спрячься за этим камнем, — он указал на огромный валун высотой в человеческий рост, находящийся в центре острова, — и оставайся на месте. Я скоро вернусь.

— Вернешься? — Девушка откинула с лица спутанные волосы. — Что это значит? Куда ты собрался?

— Прокладывать ложный след.

— Но…

— Ты поняла, что я только что тебе сказал?

— Да, но…

— Ты ведь доверяешь мне?

— Да, но…

— Тогда иди, — резко сказал Доминик. Лайла вскинула подбородок. Уверенный в том, что она сделает все в точности так, как он велел, Доминик собрался было уходить, но Лайла снова удивила его.

— Подожди. — Сделав шаг вперед, она крепко обняла его и, поцеловав в щеку, пробормотала: — Будь осторожен.

Доминик повернулся и зашагал в ту сторону, откуда они только что пришли.

Рюкзак Доминика весил целую тонну.

Пораженная мыслью, что ему приходилось бежать под этой тяжестью, Лайла стиснула зубы и побрела к валуну, как ее проинструктировал Доминик.

Впрочем, слово «приказал» подошло бы гораздо больше, подумала девушка.

При других обстоятельствах она бы, несомненно, разозлилась. Но было трудно спорить с человеком, который рисковал своей жизнью ради нее. Она поняла, что может положиться на него в любой ситуации.

Удивительно, но Доминик оказался даже в лучшей физической форме, чем ей показалось сначала. С трудом дотащив его рюкзак до куста, росшего за валуном, она тяжело опустилась на землю и прислонилась к теплому камню.

Вдруг она представила, что лежит в объятиях Доминика, их пальцы переплелись, тела слились воедино, его губы ласкают ее соски. Он погружается в нее все глубже и глубже, пока с ее губ не срывается его имя…

Лайла подавила смешок, легла на спину и закрыла глаза. Отлично, девочка. Пока Доминик играет в прятки со сворой кровожадных собак и их не менее кровожадных владельцев, ты думаешь о всяких глупостях.

Однако она нисколечко не стыдилась своих мыслей. Лайла уже так давно не была с мужчиной. После Доминика у нее случилось два неудачных романа, так что она имеет право немного помечтать. Впрочем, даже если бы фантазия вдруг стала реальностью, Лайла не смогла бы пошевелиться от усталости, а уж тем более заниматься сексом.

Лайла чувствовала, что еще никогда в жизни не была такой грязной. Все ее тело было покрыто потом и пылью. Кожа головы стала липкой, волосы — жесткими. Да и пахла она хуже горного козла. Не то чтобы она знала, как пахнет от горного козла, но уж явно лучше, чем от нее…

Сморщив нос, она перевернулась на бок и жадно посмотрела на воду, текущую всего в нескольких футах от нее. С тех пор как они с Домиником прибыли сюда, река расширилась вдвое и стала глубже на несколько футов.

Вода выглядела довольно соблазнительно, хотя и не была такой, как у нее дома в бассейне. Зажмурившись, Лайла представила себе, как она срывает с себя одежду и погружает свое разгоряченное, потное тело в чистые и прохладные глубины реки. Мысль о том, чтобы смыть соль с волос, была такой заманчивой, что Лайла едва удержалась от этого искушения.

Доминик велел ей оставаться на месте и ждать его, что она и собирается делать.

Снова перевернувшись на спину, Лайла закрыла глаза и сказала себе, что, если понадобится, будет ждать его возвращения всю оставшуюся жизнь. И молиться о том, чтобы с ним ничего не случилось.

Она не знала, сколько времени прошло с момента его ухода. Ей уже начало казаться, что она слышит крики людей и лай собак, хотя эти звуки были едва различимы. Когда солнце скрылось за тучами, девушка окончательно потеряла счет времени. Воздух по-прежнему оставался горячим и влажным, и она решила немного вздремнуть.

Капля дождя, упавшая ей на лицо, вернула Лайлу к реальности. Некоторое время она тихо лежала, уставившись в серое небо, и думала, не померещилось ли ей это. Но вскоре на ее разгоряченную кожу упало еще несколько прохладных капель. Через минуту, облизав соленые губы, она услышала звук, похожий на стук сотен маленьких кастаньет.

Прогремел гром, и ее словно ударила струя из садового шланга. Вскочив на ноги, Лайла подняла лицо навстречу прохладному спасительному ливню.

И вдруг поняла, что эту возможность нельзя упускать. Склонившись над рюкзаком Доминика, Лайла начала шарить по многочисленным карманам. Ее попытка увенчалась успехом, когда в одном из них она обнаружила кусок простого туалетного мыла.

Лайла обрадовалась так, словно это было ароматное французское мыло, к которому она привыкла. Радуясь уединенности своего убежища, девушка сняла сандалии, слаксы и футболку Доминика и повесила одежду на ближайший куст.

Сначала она умыла лицо, затем стала намыливать волосы, постанывая от наслаждения, чувствуя, как дождь возвращает им гладкость и шелковистость. Скрутив волосы в жгут, она отжала их, но это было бесполезно, потому что дождь и не думал прекращаться. Затем Лайла вымыла остальное тело, с улыбкой представляя себе реакцию Милли, чопорной экономки ее бабушки, на то, что она стирает свое шелковое нижнее белье, не снимая его. Затем Лайла снова подставила лицо под струи воды, чтобы смыть с себя остатки грязи и мыла.

— Простите, это частная баня…

Услышав мужской голос, Лайла раскрыла глаза и чуть не выскочила из своей чисто вымытой кожи. Убедившись, что это Доминик, она успокоилась.

Скрестив руки на груди, Доминик стоял, прислонившись к валуну, служившему ей укрытием. Его взгляд медленно блуждал по ее телу, отчего у нее по спине поползли мурашки.

— …или можно присоединиться? — Борясь с комком в горле, она сглотнула. Слава богу, что с ним все в порядке.

Как потрясающе он выглядит! С черной банданой голове, с легкой небритостью на щеках, в мокрой футболке, обтягивающей широкую грудь, с суровым, неулыбающимся лицом Доминик словно сошел с афиши голливудского боевика.

Лайла снова сглотнула. Доминик стоял всего лишь в нескольких футах от нее. Пара шагов — и их тела соприкоснутся. Она окажется в его объятиях, а после этого…

После этого можно отключить воображение. А можно представить себе, как рот Доминика жадно впивается в ее губы, как его ладони скользят по ее мокрой коже, ласкают грудь, как она выгнется дугой под натиском его тела и вонзится ногтями в его спину…

— Вода поднимается.

Хриплый голос Доминика вернул ее к реальности. С бешено колотящимся сердцем она наблюдала, как он снял бандану, повязал ее на шею и провел рукой по своим густым черным волосам.

— Мне жаль, но тебе лучше одеться. Нам нужно идти.

— Что? — Ей так сдавило горло, что ее голос был едва слышен.

— Оглянись вокруг. — Твердо сжав губы, Доминик наклонился и начал застегивать карманы рюкзака. — Уровень воды в реке поднимается. Через двадцать минут этот островок окажется под водой. Мы должны добраться до берега, и будет лучше, если мы сделаем это прямо сейчас.

— Д-да, конечно.

Вдруг Лайла осознала, что пожирает его взглядом, а ее соски просвечивают сквозь мокрое белье.

Она сняла с куста мокрую футболку и натянула ее, затем надела сырые брюки и сандалии. После этого протянула Доминику руку, и он повел ее к реке, которая превращалась из спокойного ручейка в стремительный поток.

— Ничего себе. Вода так быстро поднимается. — Конечно, ей было известно о ливневых паводках, но она и представить себе не могла, что они так быстро меняют ландшафт.

— Он будет подниматься все быстрее и быстрее, так что крепко держись за меня, хорошо? — сказал Доминик, взваливая на плечо рюкзак. — И перестань волноваться. Нам не нужно будет долго идти, и, как я уже говорил тебе, я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я знаю.

— Хорошо. Но если ты будешь хорошей девочкой, — на его лице появилась сногсшибательная ухмылка, способная растопить сердце даже самой холодной женщины, — я сделаю тебе сюрприз, когда мы доберемся до места.

Лайла подняла голову, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и уверенной в себе, хотя на самом деле едва могла дышать.

— Правда?

— Можешь быть абсолютно в этом уверена. — Через секунду его лицо снова приняло серьезное выражение.

К ее удивлению, вода была не очень холодной, и к тому моменту, когда они проделали половину пути, она уже доходила ей до груди. Кажется, они успели вовремя.

Пристально уставившись на спину Доминика, Лайла восхищалась его силой, когда он, подобно мощному ледоколу, разрезал гладь воды. Вдруг что-то ударило ее по коленям, сбило с ног, затем ударило по локтю. Рука налилась болью, и пальцы соскочили с ремня Доминика, за который она держалась.

Затем над головой сомкнулась вода, все вдруг стало серым, и ее закружило в бурном потоке.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ни ищейки, ни люди Эль Президенте, ни непредсказуемая погода не смогут меня погубить, подумал Доминик.

Зато это сделает Лайла. Всякий раз, когда он оборачивался, эта женщина делала что-то, что могло его доконать.

Почувствовав, что ему стало вдруг легче идти, Доминик мрачно выругался и, швырнув на берег рюкзак, бросился на поиски Лайлы. Ее нигде не было видно. Это мгновение стало самым длинным в его жизни.

Им овладел несвойственный его натуре страх. Пытаясь обуздать его, Доминик сконцентрировался.

Где же ты, принцесса? Покажись. Ты не можешь умереть сейчас. У нас с тобой есть незаконченное общее дело. Ну, давай же…

Будто услышав его призывы, футах в пятнадцати от него на поверхности воды показалась Лайла. В тот момент, когда она раскрыла рот и сделала глоток воздуха, у него от облегчения чуть не подкосились колени.

Не теряя ни секунды, он бросился в ее сторону. Благодаря обучению, которое он прошел в ВВС, Доминик чувствовал себя в воде так же уверенно, как и на суше. Но не успел он проплыть и половину расстояния, как Лайла снова исчезла под водой.

Доминик начал поддаваться панике, но тут же приказал себе успокоиться. Не останавливаясь, он внимательно смотрел на воду в ожидании того, что Лайла вновь покажется на поверхности. Когда по прошествии довольно долгого времени она так и не появилась, он сделал глубокий вдох и нырнул, но это было бесполезно, так как в грязной воде ничего не было видно.

Уклонившись от ствола дерева, проплывшего рядом с ним, Доминик остановился и, взяв под контроль свои эмоции, снова огляделся по сторонам. Затем снова. И снова.

Наконец краем глаза он что-то заметил. Повернув голову влево, Доминик увидел, как футах в восьми от него Лайла выскочила из воды, словно пробка из бутылки. Голубые глаза казались огромными на бледном лице, когда она, отчаянно борясь с захлестнувшей ее водой, выкрикнула его имя.

— Держись! — заорал в ответ Доминик, но его голос был едва различим в шуме воды.

Увидев, что ее губы снова зашевелились, Доминик испытал облегчение. Но вдруг она снова исчезла из виду. Тогда он глубоко нырнул, полагаясь лишь на интуицию, развитую годами службы. Секунд через пятнадцать его рука наткнулась на что-то мягкое, что оказалось бедром Лайлы. В следующую секунду Доминик уже держал ее за талию. Не теряя даром времени, он стремительно рванул вверх.

Когда они всплыли на поверхность, Лайла чуть не задушила Доминика, вцепившись в него мертвой хваткой. Дрожа всем телом и жадно глотая воздух, она прошептала:

— Слава богу! Я так испугалась. Но я знала, что ты придешь. Знала.

— Шшш. Все хорошо, дорогая, — успокаивал ее Доминик, поглаживая по спине. — Все хорошо. Ты со мной. Тебе больше ничего не угрожает. — Но обломок дерева, толкнувший его в бок, напомнил ему об опасности, которой до сих пор подвергались они оба. — Послушай, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Все что угодно, — дрожащим голосом произнесла Лайла.

— Нам нужно выбраться из воды. Чтобы сделать это, тебе придется отпустить меня. Я хочу, чтобы ты доверила мне самому держать тебя. Ты готова?

— Да, — ответила Лайла после небольшой паузы. На этот раз ее голос звучал более твердо, хотя она по-прежнему не ослабляла своей хватки.

Затем, как это уже было не раз за последние двадцать четыре часа, Лайла проявила завидное самообладание. Глубоко вздохнув, она отпустила его, Доминик заметил, как дергается жилка у нее на шее, и у него внутри что-то перевернулось.

— Со мной все в порядке. — В уголках ее губ появилось жалкое подобие улыбки. — Если со мной что-то случится, ты снова меня спасешь.

Эта женщина определенно доконает его.

Не теряя ни секунды, Доминик обнял ее рукой за плечи и повел к берегу. Несмотря на то что у него были сильные ноги, поднимающаяся вода и отяжелевшие ботинки замедляли его шаг. Все же ему удалось удержать равновесие и без дальнейших происшествий выйти из воды. Оказавшись на берегу, Доминик огляделся по сторонам. Сделав то же самое, Лайла мягко сказала:

— Отпусти меня. Я могу идти сама.

Он восхищенно посмотрел на нее. Лайла вся была соткана из противоречий. Хотя с виду она казалась хрупкой, словно фарфор, внутри у нее был стальной стержень, что не переставало его удивлять.

Вдруг Доминику пришло в голову, что он слишком многого о ней не знает. Поскольку они очень долго не виделись, ему даже представить было трудно, как она жила последние десять лет. Доминик осознал, что тем летом, которое они провели вместе, они в основном говорили о нем. О его братьях, его плохих отношениях с отцом, о том, как тяжело расти без матери, о его мечте вырваться из Денвера.

Тогда он еще не собирался следовать семейной традиции и поступать на военную службу. Пусть его отец сделал военную карьеру, пусть Гейб рисковал своей жизнью, участвуя в опасных спецоперациях, пусть Таггерт был бойцом диверсионно-разведывательного подразделения в Боснии и Сомали, Доминик считал, что у него другое предназначение.

Но когда его бросила Лайла, ему захотелось уехать и начать новую жизнь. Так он и оказался во флоте, а затем в ВВС.

А что ему известно о Лайле? Немного поразмыслив, Доминик понял, что почти ничего. Он знал, что она потеряла родителей, когда была совсем маленькой, что ее воспитывала строгая, властная бабушка, что он был у нее первым.

Вот и все. Копаясь в своей памяти, он не припомнил, чтобы они хоть раз говорили о ее мечтах, надеждах, планах на жизнь. Конечно, теперь он догадывался, что виной тому было его юношеское тщеславие, уверенность в том, что он — смысл ее жизни.

— Я серьезно, Доминик. — Лайла решительно дотронулась рукой до лица Доминика, чтобы привлечь его внимание. — Тебе не нужно меня нести.

— Да, — ответил он, не замедляя шага. — Возможно, ты права, но я не собираюсь тебя слушать.

— Но…

— Шшш. Потерпи немного, мы скоро придем, — сказал Доминик, не сводя глаз с ее чувственного рта.

Должно быть, желание было написано у него на лице, потому что на щеках девушки вспыхнул румянец.

— О, — не то прошептала, не то выдохнула она.

Доминик и сам не знал, чего ожидал от нее.

Может, робкого отступления или более твердого отпора. Но чего он совсем не ожидал, так это того, что она прижмется к нему и прошепчет:

— Может, пора исполнить обещание? — Затем ее губы оставили на его горле дорожку поцелуев.

Все. Это выше его сил.

Прибавив шагу, Доминик в два счета пересек небольшой овраг и, обнаружив небольшую тропинку, начал взбираться по ней вверх. После такого прилива адреналина усталость как рукой сняло. Ему казалось, что он может идти вечно.

Правда, у него была идея получше, на что потратить этот избыток энергии.

Поднявшись наверх, они очутились в небольшой роще. Огромные листья образовывали над головой плотный полог.

Опустив Лайлу на мягкий мох, Доминик прикрыл ее собой. Он почувствовал, как по ее телу прошла дрожь. И тут она неожиданно шевельнулась и ее бедра оказались прямо под бедрами Доминика. Она приветствовала его умопомрачительной улыбкой.

— Ники, — пробормотала она, потершись о него, словно голодный котенок, — мне так тебя не хватало.

Зная, что его ничто не сможет остановить, разве что ядерная атака, он поцеловал ее.

Лайла приоткрыла губы и приняла его поцелуй.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Доминик лежал, распростершись на куске брезента. Лайла спала, положив голову ему на плечо.

Что ж, она имеет на это право, подумал он, погладив ее шелковистые волосы. Этот день был тяжелым даже для него, не говоря уж о ней.

Все же Доминик с трудом сдерживался, чтобы не разбудить Лайлу. Им надо идти. Если бы он был один, то уже добрался бы до Санта-Мариты. Но с Лайлой, чьи силы были подорваны плохим питанием и тюремным заключением, это было невозможно. Ему приходится подстраиваться под ситуацию, время тянется мучительно медленно, в голову лезут непрошеные мысли. И, как назло, он не может уснуть, потому что шелковистое бедро Лайлы касается его бедра.

Лайла… Он бы солгал, сказав, что ему хорошо с ней только в постели. И это его тревожило. Доминик хорошо помнил, что пришлось пережить ему с отцом и братьями, когда умерла его мать. С тех пор прошло много времени, но ничто не смогло заполнить эту пустоту в сердце. Он пришел к выводу, что лучший способ избежать подобного — это быть свободным от привязанностей.

Так какого черта ты все время думаешь о ней?

— Доминик? — прервал его раздумья тихий голос Лайлы. Повернув голову, он обнаружил, что она смотрит на него. — Ты уже проснулся?

Доминику нужно было установить между ними небольшую дистанцию, но он не хотел ранить ее.

Лайла зевнула и, придвинувшись немного ближе, провела рукой по его груди.

— Скажи мне, — как мы покинем остров? — Перевернувшись на бок, она приподнялась на локте, чтобы видеть его глаза.

— Скорее всего, кто-нибудь приедет и заберет нас, — ответил он, чувствуя, как от ее прикосновения внутри снова пробуждается желание. — Мы будем знать это наверняка, лишь когда доберемся до Санта-Мариты и позвоним домой.

— Значит, мы направляемся в столицу? — ее беспокойство было очевидным.

— Совершенно верно. — По телу Доминика словно пробежал ток, когда ее рука скользнула по его плечу. — Безопасней всего прятаться в самом видном месте. Кроме того, это единственная точка на всем острове, где можно быстро найти катер или самолет.

Ее рука замерла.

— Самолет? — с сомнением произнесла Лайла. — А как насчет пилота?

— Он рядом с тобой.

— Ты умеешь водить самолет?

Бедро Лайлы, лежащее на его ноге, мешало ему сосредоточиться.

— ВВС расшифровывается как «вода, воздух, суша». Нас учили управлять всем, что движется.

— У тебя есть другие скрытые таланты? — с озорной улыбкой поинтересовалась Лайла.

— Иди сюда, я тебе покажу, — ответил Доминик, поднимая ее за бедра и кладя поверх себя.

Она засмеялась низким гортанным смехом, который прозвучал так сексуально, что у него начало покалывать кожу от желания.

— Нет, теперь моя очередь командовать.

Застав его врасплох, Лайла поднялась и оседлала его. Облизав губы, она начала ласкать его грудь, живот, опускаясь все ниже. Нет, только не сейчас…

— Лай, ты меня погубишь, — произнес Доминик гортанным голосом, в котором с трудом узнал свой собственный.

— По крайней мере, ты умрешь не один, — пробормотала она. Ее тело задвигалось в медленном ритме, приглашая его в свои самые сокровенные глубины. — Поверь мне, это не самый худший способ умереть.

Приглушенно застонав, он закрыл глаза и следующие несколько минут отчаянно цеплялся за соломинку, кружась в водовороте желания.

— Доминик… — прошептала Лайла. — Пожалуйста, сейчас.

Звук нежного голоса свел на нет все его усилия. Доминик безвольно открыл глаза и посмотрел на Лайлу. В лунном свете ее лицо казалось особенно прекрасным. Глаза были закрыты от восторга, волосы укрыли спину золотым плащом. Подобно человеку, застигнутому ураганом, Доминик смирился с неизбежным и погрузился в бездну наслаждения.

И остальной мир перестал существовать.

Доминик как раз заканчивал упаковывать их вещи, когда вдалеке послышался шум вертолетного винта. Выйдя на край леса, он, жмурясь от солнца, приложил козырьком ладонь к глазам и увидел вертолет марки «белл хью» с флагом Сан-Тимотео на хвосте. Он оказался намного ближе, чем ожидал Доминик. Увидев, что Лайла следует за ним, он приказал:

— Иди назад!

Кинувшись к ней, он увлек ее в тень ближайшего дерева. Когда огромная железная птица пролетела прямо над их головой, Лайла всем телом прижалась к Доминику.

— Думаешь, они ищут нас? — спросила она, когда оглушительный рев вертолета стих.

Доминик немного отстранился, сознавая, что, если бы они снялись с лагеря хотя бы на пять минут раньше, их застигли бы врасплох.

— Нет. Скорее всего, это транспортный вертолет. К тому времени, когда мы позавтракаем, он, наверное, будет уже…

Доминик осекся, услышав шум возвращающегося вертолета.

Какого черта? Он знал наверняка, что с воздуха их заметить не могли. Даже если бы люди на борту были экипированы мощными биноклями, густые кроны деревьев не позволили бы разглядеть их. Он в не меньшей степени был уверен, что и на земле сейчас никого нет поблизости. Доминик доверял своим инстинктам и почувствовал бы присутствие людей.

Это означало, что вертолет двигался по заранее заданной траектории.

Доминик пытался убедить себя, что ошибается, но, когда вертолет, пролетев четверть мили на восток, вернулся снова, все сомнения исчезли.

В замешательстве он посмотрел на Лайлу.

— Ты не хочешь сказать мне, что происходит? — спросил он, пытаясь удержаться от преждевременных выводов, хотя внутренний голос подсказывал ему, что он где-то допустил ошибку.

— О чем ты?

Увидев неподдельное замешательство на ее лице, Доминик немного успокоился. Решив, что у нее нет причины лгать, он отвернулся и стал застегивать ремни на рюкзаке.

— Я очень удивился, когда узнал, что Эль Президенте отказался выпустить тебя за деньги. Это на него не похоже. Еще больше я удивился, когда обнаружил тебя в Лас-Рокасе, а не в Санта-Марите, куда отправляют всех задержанных. Теперь вот это. Не имея на то серьезной причины, Кондеста не послал бы на твои поиски все военно-воздушные силы Сан-Тимотео. Не хочешь объяснить, что происходит? Это имеет какое-нибудь отношение к парню, с которым ты была?

Лицо Лайлы вытянулось.

— Парню? — переспросила она. — Почему ты думаешь, что я была с мужчиной?

— Так сказала твоя бабушка, — прямо ответил Доминик.

— С чего она это взяла? — Затем ее лицо прояснилось. — А! Ты, наверное, имеешь в виду Диего.

— Думаю, да.

В ее глазах загорелись искорки веселья.

— Для двенадцатилетнего мальчишки Диего слишком неотразим.

— Так он ребенок?

— Да. В качестве гостя его семьи я принимала участие в праздновании Чинцо де Майо на городской площади. Там произошел какой-то инцидент, приехала полиция, и мы потеряли друг друга в этой суматохе. Затем я узнала, что Диего задержали. Я попыталась объяснить, что мальчик ни в чем не виноват, но полицейский не стал слушать. Он ударил Диего, — с отвращением произнесла она. — Я начала возражать, за этим последовала перебранка. В результате Диего отпустили, а меня арестовали.

Ужасно. Диего оказался жертвой, Лайла — святой, а он — идиотом. Ревнивым идиотом. От этого открытия его настроение только ухудшилось.

— А вертолет? Ты мне можешь объяснить, почему они отправили на твои поиски вертолет?

Лайла скривила губы.

— Бабушка тебе объяснила, зачем я приехала сюда? — спросила она, следуя за ним, когда он поднял рюкзак и пошел в юго-восточном направлении.

Доминик оглянулся и кивнул.

— Да. Она сказала, что ты здесь, чтобы оказать материальную помощь школе.

На мгновение Лайла замолчала, затем недовольно фыркнула.

— Вероятно, она не сказала тебе, что у меня ученая степень в области международных финансов. Или что последние два года я возглавляю «Фонд Энсонов», который выделил полмиллиарда долларов на образование детей в тридцати семи странах. Здесь хорошая школа, достойная того, чтобы ее поддержали, но правительство осложнило ситуацию. Нельзя было, чтобы деньги осели в карманах у чиновников. Поэтому я поехала сама. Я только что решила подобную проблему в Восточной Африке и подумала, что справлюсь и здесь. Но не смогла. Когда я сказала Эль Президенте, что денег не будет, он разозлился. После собрания я сразу же отправилась на праздник, и там меня арестовали. У меня даже не было времени позвонить бабушке и сообщить, что в этот раз я решила не передавать деньги.

Это было разумное решение, подумал Доминик. Очевидно, Кондеста намерен во что бы то ни стало прибрать к рукам деньги Энсонов.

— Как ты думаешь, почему он постоянно увеличивает сумму залога?

— Он это делает? — удивилась она.

— Да.

— Я не знаю. Если только…

Доминик обернулся и внимательно посмотрел на нее.

— Если только что?

— Рискну предположить, что он все еще может быть расстроен из-за своего «мерседеса».

— «Мерседеса»?

Она приглушенно вздохнула, как бы извиняясь.

— Да. Я разбила его. Боюсь, что он больше не сможет на нем ездить. На следующий день меня переправили в Лас-Рокас.

— Черт возьми, Лайла, что ты имеешь в виду? — Отцепив прядь волос от ветки куста, она задумчиво ответила:

— Меня сначала держали в Санта-Марите, и я пыталась сбежать. Кондеста чрезмерно любит слушать собственный голос, так что после того, как меня поймали во второй раз…

Во второй раз?

— …он пришел ко мне, чтобы прочитать лекцию о том, как надо себя вести. И поскольку Эль Президенте считает себя дамским угодником — даже ходили слухи, что он предпочитает блондинок, — он попытался произвести на меня впечатление, пригласив на свою частную пристань и показав свои яхты, моторные лодки и новенький гидросамолет. Кажется, ему было невдомек, что в стране, где большинство людей голодает, я не одобрю подобного расточительства. — Она махнула рукой, как будто это замечание было не по существу. — Когда мы подъехали к той части здания, где меня держали, водитель помог его превосходительству выйти из машины. Затем он обошел машину, чтобы открыть мою дверцу. Обнаружив, что мотор не заглушён, я… потеряла голову.

У Доминика изогнулись брови.

— Я даже боюсь спрашивать.

— Ну, это было совсем не трудно, я просто перелезла через сиденье, нажала на газ и поехала к главным воротам. Протаранив их, я хотела повернуть, но там была женщина на велосипеде. Пытаясь объехать ее, я потеряла управление, — она вздохнула и небрежно пожала плечами, — и конец «мерседесу».

Доминик ничего не говорил, лишь пристально смотрел на нее. Лайла покраснела и отвернулась.

— Я знаю, что поступила глупо. Но я думала… Кондеста сказал мне, что бабушка отказалась платить. Мы не сошлись во мнениях насчет этой поездки, и… Значит, я ошиблась. — Она закусила нижнюю губу.

— По-моему, тебе следовало рассказать мне об этом раньше.

Лайла подняла на него глаза.

— Я сделала это. Или, по крайней мере, попыталась. Помнишь, ты еще в Лас-Рокасе спросил, откуда у меня синяки? Я начала рассказывать тебе, но…

Но я тебя прервал. Внезапно их разговор всплыл у него в памяти. Он вспомнил, каким робким был ее голос, когда она говорила об аварии.

Лайла положила ладонь ему на плечо.

— Прости, — тихо сказала она. — Я, правда, не думала, что это так важно. Если бы знала, я бы настояла на том, чтобы ты меня выслушал. Правда заключается в том, что я растерялась. К тому же тогда я уже поняла, что, даже если бы мне и удалось вырваться, мне бы некуда было деваться. Я не смогла бы покинуть страну, и моя свобода продлилась бы совсем недолго, — она невесело рассмеялась, — до тех пор, пока не заметили бы государственные флаги, свисавшие с бампера.

Вдруг Доминик осознал, что обманывал себя. У них нет будущего. Во-первых, он не из тех, кто женится. Во-вторых, он ей неровня. Так что лучше перестать заниматься самокопанием и просто насладиться временем, которое им осталось провести вместе. В конце концов, он же не собирается снова в нее влюбляться.

Если все выйдет так, как он задумал, они уже завтра покинут Сан-Тимотео.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Я скоро вернусь, — сказал Доминик, нежно обняв Лайлу за плечи. — Спрячься и подожди меня здесь, хорошо?

Лайла посмотрела на его красивое лицо. Они стояли на склоне, возвышающемся над узкой дорогой, которая привела бы их в небольшую деревню. Если бы это зависело от Лайлы, она бы обошла ее стороной. Но Доминик хотел раздобыть там какое-нибудь транспортное средство.

— Хорошо? — повторил он.

Поняв, что она ничего не потеряет, если будет с ним честной, Лайла покачала головой.

— Нет, не хорошо. Что, если что-нибудь случится?

— Все будет в порядке.

— Но что, если все же случится? — не унималась Лайла. Ей следовало бы радоваться тому, что она наконец сможет отдохнуть после долгих часов утомительной ходьбы. Но Лайла не хотела, чтобы Доминик уходил. — Ты же не можешь взять и угнать машину, надеясь, что никто этого не заметит.

— Я не собираюсь ничего красть, — терпеливо произнес Доминик. — Я куплю машину, заплатив в несколько раз больше, чем она стоит. Это не только обрадует продавца, но и удержит его от того, чтобы рассказать о своей удаче полиции. Даже если кто-нибудь из жителей деревни узнает об этом, к тому времени мы будем уже далеко. Доверься мне. Все будет в порядке.

Зная, что ведет себя глупо, Лайла все же снова покачала головой.

— А если нет?

Он поджал губы, но затем неожиданно согласился:

— Хорошо. Если я не вернусь к полудню, иди по дороге до Санта-Мариты. Она милях в тридцати отсюда. Когда ты окажешься там…

— Доминик, — ужаснувшись, сказала она. — Замолчи.

— В чем дело? — спросил он после короткой паузы.

— Уйти одной без тебя — это не выход. Скажи, как мне тебе помочь, если возникнут проблемы.

Доминик повернулся на каблуках.

— Ты бы это сделала? Отправилась бы меня искать?

И он еще спрашивает!

— Конечно.

На мгновение черты его лица смягчились.

— Хорошо, что тебе не придется этого делать.

— Черт побери, Доминик…

Он жестом велел ей замолчать.

— Послушай, Лайла. Ты сможешь взять нож и перерезать человеку горло? Или застрелить тех, чья единственная ошибка заключалась лишь в том, что они выполняли чей-то приказ? — Должно быть, увидев на ее лице неуверенность, он продолжил: — Если что-то случится, то либо меня нельзя будет спасти…

Лайла вздрогнула. Вероятность этого даже не приходила ей в голову.

— …либо по твоей вине у Эль Президенте будут двое заложников вместо одного. Этот парень не любит, когда кто-то встает у него на пути, и если ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки и позволю ему обидеть тебя, ты глубоко заблуждаешься. Так что ради нас обоих, если я не вернусь к полудню, иди в Санта-Мариту и позвони по номеру, который я дал тебе раньше. Твое сообщение передадут Гейбу, и он обо всем позаботится. Договорились?

Девушка кивнула. Ей не хотелось, чтобы по ее вине Доминик подвергался риску. Собственная безопасность в данный момент волновала ее меньше всего.

— Договорились.

— Хорошая девочка, — одобрительно улыбаясь, произнес он.

До сих пор ей не часто приходилось сталкиваться с таким открытым проявлением чувств. Лайла вдруг осознала, что лучшей наградой для Доминика будет душевное спокойствие. Гордо вскинув голову, она бросила на него взгляд, достойный графини.

— Как ты меня назвал? — Его рот дернулся.

— Хорошо, беру свои слова назад. Представь, что я назвал тебя мудрой женщиной или как-то в этом роде.

Лайла искренне рассмеялась:

— Ты, наверное, шутишь.

Его глаза по-прежнему улыбались. Видя, что дальнейшие комментарии излишни, Доминик наклонился и поцеловал ее.

От прикосновения его теплых губ у нее в очередной раз спутались мысли и перехватило дыхание. Лайла прижалась к Доминику, положив ладони ему на грудь.

Она хотела… Чего же? Чтобы это мгновение длилось вечно? Найти нужные слова и смелость, чтобы сказать ему, как много он для нее значит?

Будто почувствовав, что его нежность так нужна ей, Доминик обнял ее лицо ладонями, поглаживая большими пальцами щеки. Наклонив голову, он неспешно целовал уголки ее рта, прежде чем их губы слились воедино.

В это мгновение она поняла, что сделает все возможное, чтобы оградить его от опасности. Доминик был ее солнцем, ее луной, ее звездами, ее… сердцем. Что будет дальше, без него, не имело смысла. Она любила его всем своим существом.

Сердце девушки наполнилось радостью. Она покачнулась, и Доминик поддержал ее. Затем, приглушенно застонав, он поднял голову и ласково погладил ее пальцем по щеке.

— Я лучше пойду, пока еще в моих силах это сделать.

Прежде чем она смогла что-то ответить, нежный любовник Лайлы, похититель ее сердца, куда-то исчез. Его сменил воин с твердо сжатым ртом и горящими зелеными глазами.

— Веди себя хорошо, принцесса, — пробурчал он, скрываясь в тени деревьев.

Какое-то время Лайла стояла неподвижно, испытывая чувство потери и с трудом удерживаясь от того, чтобы не позвать его обратно. Затем, пораженная глубиной своих чувств к нему, она внезапно порадовалась вынужденному одиночеству: у нее будет время все обдумать.

Я люблю его. У нее подкосились ноги, и она, прислонившись к стволу дерева, села на землю, обхватив руками колени.

Милосердный Боже. Она любила Доминика. Это было так очевидно, что Лайла недоумевала, как не поняла этого раньше. Ее единственным оправданием было то, что за последнее время так много всего произошло, что она запуталась.

Лайла будто внезапно прозрела. Она осознала, что не хотела отпускать его в деревню не только из-за боязни, что с ним может что-нибудь случиться, но и из эгоизма.

Доминик говорил ей, что Санта-Марита находится в тридцати милях отсюда. Путь пешком займет еще несколько дней, на машине — пару часов. Сегодня вечером они уже смогут покинуть страну и отправиться домой.

И что потом? — терзала она себя. От ее внимания не укрылось, что, несмотря на то что Доминик хотел ее физически, он ни словом не обмолвился ни о своей любви, ни о желании разделить с ней будущее.

Она тоже не делала никаких признаний, но это было не одно и то же. Причиной ее нежелания говорить об их дальнейшей совместной жизни была боязнь того, что Доминик может не разделять ее чувств.

Здорово, Лайла. Я думала, что ты перестала быть трусихой. Может, я ошибаюсь, но разве ваши прежние отношения прервались не из-за того, что ты боялась быть отверженной? Разве ты с тех пор ни разу не сожалела о своем поведении?

Девушка зажмурила глаза. Ей стало трудно дышать, когда она вспомнила, что ей пришлось испытать в тот злополучный летний вечер.

Это случилось за день до возвращения бабушки и за неделю до начала занятий в университете. Они с Домиником провели несколько часов в бассейне, плавая, загорая под жарким полуденным солнцем, целуясь и смеясь. Лайла впервые была влюблена. Она впервые подпустила к себе так близко другого человека. Глубина ее чувств к Доминику пугала Лайлу. Из-за него она не оправдала ожиданий бабушки, пренебрегла своими обязанностями. Это была настоящая катастрофа. Через несколько дней она уедет из Денвера, о чем Доминик либо забыл, либо ему было все равно.

Несколько раз за этот день она пыталась поговорить с ним об этом, но он переводил разговор на другую тему.

Когда жара стала невыносимой и они пошли в беседку, Лайла чувствовала себя обиженной и разочарованной.

В первый раз все случилось слишком быстро. Едва успев войти, Доминик стянул с себя плавки и, порвав лифчик Лайлы, положил ее на скамейку. Девушке казалось, что она вот-вот умрет от наслаждения, когда ее руки касались стальных мускулов под загорелой кожей. Лайла пришла в экстаз от первого же слияния их тел.

Во второй раз все происходило значительно медленнее. Освободившись от остатков одежды, Лайла и Доминик начали неспешно изучать друг друга. Словно по молчаливому соглашению, они не разговаривали, а неторопливо и искусно раздували угольки страсти, пока не вспыхнул жаркий костер, в котором они оба сгорели дотла.

Когда к Лайле наконец вернулось самообладание, она была поражена, обнаружив, что на дворе уже начало смеркаться. Это было ненужным напоминанием о том, что лето подходило к концу.

— Во вторник я уезжаю.

Она не собиралась этого говорить, слова сами сорвались с ее губ. Ей так хотелось, чтобы Доминик сказал, что ее отъезд не изменит его чувств к ней.

Вместо этого он поднялся и с беспечной улыбкой протянул:

— Ну, раз твоя бабушка возвращается, тебе не нужно будет просить меня отвезти тебя в аэропорт.

Его небрежные слова пронзили ее сердце острой иглой. Несмотря на это, ей не хватило духу оставить все как есть. Лайла приподнялась и, взяв большое пляжное полотенце, завернулась в него. Изо всех сил стараясь не выглядеть жалкой, она сказала:

— Если хочешь, я могу приехать домой на День благодарения.

Натянув плавки, Доминик посмотрел на нее.

— Ты не должна делать мне никаких одолжений. Кроме того, — он безразлично пожал плечами, — я даже не знаю, буду ли я здесь.

— Что? — Ее охватила паника. — Но… куда ты уезжаешь?

До этого момента Лайла и не осознавала, как она надеется на то, что он останется тут и будет ждать ее возвращения.

— Я еще не решил, но плата за обучение в колледже возросла, а я на прошлой неделе получил расчет в автосервисе, так что… — прислонившись к стене, он снова пожал плечами, — теперь я свободен и могу делать все, что захочу.

Новость о том, что он потерял самую высокооплачиваемую из трех своих работ и даже не удосужился сообщить ей об этом, стала первой трещиной в их отношениях.

Вне себя от ярости, Лайла, не подумав, выпалила:

— У меня есть деньги. Я могу оплатить твою учебу. Еще лучше… — эта мысль, подсказанная его последними словами, была очень заманчивой, — если ты поедешь со мной. Не думаю, что у меня хватит денег, чтобы оплатить твое обучение в Стэнфорде, но в Калифорнии много первоклассных общественных колледжей. Мы найдем для тебя квартиру неподалеку от колледжа… — Вдруг она замолчала. Его застывшая поза и холодный взгляд говорили о том, что она совершила серьезную ошибку.

— И как это будет называться? — спросил Доминик язвительным тоном, какого она никогда у него не слышала. — Заем, который я буду погашать, ложась с тобой в постель?

Ошеломленная тем, что он мог подумать такое, Лайла воскликнула:

— Нет! Конечно, нет!

Выражение его лица стало еще более отчужденным.

— Значит, тогда это благотворительность. Только подумай: у тебя будет свой собственный протеже, и ты освободишься от уплаты налогов.

— Извини, — холодно проговорила она, с трудом сдерживая гнев. Но это было ничто по сравнению со все возрастающим ощущением того, что ее предали. Лайла поднялась и плотнее укуталась в полотенце. — Прости, если обидела. Я просто пыталась тебе помочь, — тихо добавила она, тоже пожав плечами.

— Мне не нужна твоя помощь, — отрезал Доминик. — И деньги твои мне тоже не нужны.

— Я все прекрасно поняла. — Ей хотелось повернуть время вспять и снова оказаться в его объятиях, но, задетая равнодушием Доминика, она повела себя так, как ее учили с раннего детства. — Думаю, при данных обстоятельствах было бы лучше, если бы ты ушел.

Доминик дернулся, словно она ударила его, и Лайле показалось, что на секунду он потерял самообладание. Но затем его лицо приняло выражение крайнего безразличия, и она подумала, что заблуждалась.

Выпрямляясь, он в последний раз небрежно пожал плечами.

— Ты проиграла, принцесса.

С этими словами он ушел из беседки — и из ее жизни.

А она молча стояла и смотрела ему вслед.

Шум приближающегося автомобиля ворвался в ее воспоминания. На мгновение она замерла от радости, но тут же взяла под контроль свои эмоции.

Господи. В течение долгих лет Лайла без конца проигрывала эту сцену, но лишь на этот раз мысль о собственном бездействии заставила ее содрогнуться. Все же она простила и себя, и Доминика, осознав, что их тогдашние отношения ни к чему бы не привели. Даже если бы им удалось пережить разлуку, противостоять ее бабушке, не обращая внимания на разницу в финансовом положении, проблема заключалась в том, что они оба были слишком молоды.

Отмахнувшись от этой мысли, Лайла поднялась на ноги и, пробиваясь сквозь заросли кустарника, спустилась к дороге.

Вдруг в черном облаке выхлопных газов показался старенький пикап с таким ржавым корпусом, что было невозможно определить его первоначальный цвет. В окне она заметила загорелую руку, затем оттуда высунулась голова Доминика.

— Ну что? — черная бровь поползла вверх. Ты едешь или остаешься?

Лайлу захлестнула волна облегчения. С ним все в порядке.

— Я буду через минуту, — ответила она и, внезапно почувствовав легкость в ногах, пошла за их вещами.

Подростком она любила его, но была слишком молода и зачастую не понимала саму себя Ее юношеские чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала к нему сейчас.

Судьба дает ей второй шанс. Если на этот раз у них ничего не выйдет, то не из-за того, что она не поделилась с ним своими чувствами. Когда они окажутся в полной безопасности и она будет уверена, что ее признание не подвергнет их риску она скажет ему правду.

А пока… С ним все в порядке, и они все еще вместе.

Сейчас этого достаточно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда они наконец въехали в город светлые здания Санта-Мариты уже окрасились в серебристые тона.

Впрочем, слово «въехали» вряд ли подходит для описания хода автомобиля, язвительно подумал Доминик. «Дотащились» — куда более точная характеристика.

Это были долгие тридцать миль. Радиатор перегрелся, заслонка карбюратора засорилась, одно колесо спустилось, а запасное было почти на ободах. А воздухоочиститель Доминик соорудил из подола своей футболки, которую теперь носила Лайла.

В довершение всего дорога была такой узкой, что при появлении встречной машины одному из водителей приходилось давать задний ход, чтобы разъехаться. К тому же Доминик слишком поздно вспомнил, что завтра в Санта-Марите базарный день. Это означало, что чем ближе они подъезжали к столице Сан-Тимотео, тем чаще притормаживали, чтобы пропустить овец, коз и прочую живность. Доминик ни за что бы не хотел повторить подобное путешествие.

Впрочем, кое-что хорошее в нем все-таки есть, подумал он, глядя на светловолосую голову Лайлы, лежащую у него на бедре. Наконец-то ей удалось немного отдохнуть.

Она это заслужила. Не имея должной подготовки, девушка оказалась настоящим солдатом и во всем слушалась его. Лайла не жаловалась ни на скудную пищу, ни на жару, не плакала от боли в ноге или от усталости. Даже во время сегодняшней поездки она держалась стойко и ни разу не пискнула, хотя ее мотало из стороны в сторону.

Не найдя в себе сил остановиться — даже не пытаясь, — он погладил ее тыльной стороной ладони по щеке. Что-то сонно бормоча, Лайла схватила его руку и прижала к ложбинке на своей груди. Даже спящая, она соблазняла его. Как жаль, что времени остается все меньше и меньше…

Перестав улыбаться, Доминик отдернул руку, надвинул на брови потрепанную ковбойскую шляпу, доставшуюся ему в придачу к машине, и сбавил скорость.

Возможно, виной тому было отсутствие сна или тишина в уединенной кабине, но он не мог обуздать свои мысли. В то время как одна его часть была полностью сосредоточена на забитой машинами дороге, другая думала об их отношениях с Лайлой.

Как ни досадно было это признавать, но последние несколько часов его одолевала тоска. Хотя Доминик знал, что это всего лишь разочарование, которое обычно сопровождает завершение работы, он не находил себе места.

Скорее всего, решил он, дело в том, что, несмотря на все трудности, которые пришлось испытать, ему было чертовски хорошо.

Да. Можно сказать и так. А можно быть честным с самим собой и признать, что причиной этого был не только секс.

Но скоро ему придется забыть об этом. Доминик выругался себе под нос, когда осознал, что все его мысли неизбежно сводятся к этому. Ничего не изменилось. Хотя за последние годы пропасть между ними значительно сократилась, они с Лайлой по-прежнему принадлежат к разным мирам. У их отношений нет будущего.

В любом случае, пока Лайла не окажется в безопасности, он прежде всего должен думать о работе. У него будет еще достаточно времени, чтобы во всем разобраться. Например, за кружкой холодного пива, которую он пообещал себе, когда вернется в Денвер.

Впереди на углу здания сверкала разноцветными огнями вертикальная вывеска, рекламирующая холодные напитки и горячих женщин. Проехав мимо, Доминик начал отсчитывать кварталы. Поворотник не работал, и, дойдя до пятого, Доминик высунул в окно руку, чтобы дать сигнал, а затем крутанул руль вправо.

Повернув у полуразрушенного магазинчика, Доминик проехал вдоль ряда многоквартирных домов и снова повернул направо. Наконец прямо перед собой он увидел цель своей поездки: длинное приземистое здание с зарешеченным внутренним двориком. На примыкающей к нему стоянке находилась целая флотилия видавших виды легковых машин и грузовиков.

Изнутри доносилось бренчание гитар, наигрывающих смесь кантри и латиноамериканской музыки. В полуквартале отсюда время от времени раздавался громкий смех. Сбавив скорость до минимума, Доминик направил свой пикап в дальний конец стоянки, который как нельзя кстати находился в тени огромного дерева. Испытав непонятный приступ сожаления, Доминик заглушил мотор.

— Лай. Просыпайся, малышка. Мы уже приехали.

Длинные ресницы дрогнули, но она по-прежнему тихо лежала, борясь со сном.

— Который час?

— Почти восемь.

— А-а. Я думала, позже, — зевая, Лайла села, потянулась и огляделась. — Где мы?

— В «Эль Кордо Гато».

— Хорошо, — она снова зевнула. — Но, может, ты скажешь мне, что означает «Эль Кордо Гато»? И почему мы здесь?

— Ну, в Штатах мы назвали бы это таверной «У жирного кота». А привез я тебя сюда потому, что здесь полно народу и есть пара телефонов-автоматов. Это отличное место, чтобы сделать звонок и остаться незамеченным.

Она отбросила с лица волосы.

— Хорошо. Дай мне только найти мои сандалии и…

— Нет.

Лайла удивленно подняла голову.

— Почему?

— Подумай сама. Своей внешностью ты привлечешь к себе внимание. Как ты думаешь, здесь часто можно встретить голубоглазую блондинку?

Лайла прищурилась.

— Если я не могу пойти с тобой, тогда зачем ты меня разбудил?

Он пожал плечами.

— Замки на этой груде металлолома давно сломаны, как и все остальное. Не могу же я просто уйти и оставить тебя беззащитной.

Подумав немного, Лайла улыбнулась.

— Я согласна. Это серьезная причина. Спасибо.

От ее улыбки у него внутри все перевернулось. Она снова пробудила в нем ненасытное желание.

— Ты отблагодаришь меня позже, — серьезно отозвался Доминик. Засунув руку под сиденье, он вытащил оттуда свой рюкзак, достал из него пистолет, зарядил его и передал ей. — Возьми это. И накрой голову, — добавил он, протягивая ей свою шляпу. — Даже в темноте цвет твоих волос бросается в глаза.

Доминик наблюдал, как она прячет волосы под шляпой. Та была слишком большой, и любой другой выглядел бы в ней глупо, но не Лайла. Доминик подумал, что она была бы элегантной даже в джутовом мешке — или вообще без одежды.

У него возникло странное чувство, словно он проигрывал битву, в которой вроде бы не соглашался участвовать. С трудом отведя взгляд от Лайлы, Доминик вылез из машины и, закрыв ржавую дверь, сказал:

— Это займет не более десяти минут. Если кто-то, кроме меня, подойдет близко к пикапу, пристрели его.

— Это… божественно, — прошептала Лайла, растянувшись на тонком матраце, который занимал большую часть пристройки, примыкающей сзади к таверне.

Доминик с удивлением посмотрел на нее и покачал головой.

— Ты, наверное, перегрелась на солнце. Здесь же нет ни ванной, ни электричества, ни постельного белья.

— Ну и что. — Перевернувшись на бок, Лайла, положив руку под голову, наблюдала за тем, как Доминик снимает футболку и садится на расшатанный стул. — Думаю, мы научились ценить то малое, что нам дано. Крыша над головой, матрац вместо камней и веток, никаких насекомых, горячая пища. Это же чудесно.

Лайла не добавила, что эта ночь сама по себе стала для нее лучшим подарком. Благодаря буре, которая прошла мимо Сан-Тимотео и двигалась теперь на северо-восток, следующие двадцать четыре часа они будут предоставлены самим себе. Это очень устраивало Лайлу в ожидании неминуемой разлуки.

— Рядом с тобой я не замечал никаких неудобств, — проговорил Доминик, склонившись над тазом с теплой водой, стоявшим на деревянной полке. Его спина и руки после недели, проведенной на солнце, стали бронзовыми. Он походил на живую скульптуру. Если не считать небольшого шрама под левой подмышкой, который, как он уклончиво объяснил, появился в результате «небольшого просчета», его тело было совершенным. Могучий торс, сужающийся книзу, и мускулистые бедра подошли бы для рекламы нижнего белья.

Лайла поймала себя на мысли, что ей безумно хочется обнять его и никогда больше не отпускать.

— Хорошо, что здесь есть свечи и я могу любоваться тобой.

Прекратив вытираться, Доминик отшвырнул в сторону полотенце и настороженно посмотрел на Лайлу.

— Это прозвучало как приглашение, принцесса.

Не отрывая от нее глаз, он расстегнул и снял брюки. Ее охватил трепет ожидания.

— Оно тебе не нужно, — честно ответила она. — Мои двери всегда для тебя открыты.

На его лице появилось какое-то странное выражение. Он подошел к ней и опустился на колени. Взгляд его зеленых глаз обволакивал ее мягким теплом. Лайла была уверена, что ей это привиделось.

— Как мне повезло, — его голос был тихим и мягким как бархат. — Ну что ты будешь делать с этими богатыми девочками! Они всегда такие нарядные, — мягко пожурил он девушку, снимая с нее замызганную футболку, — зато могут свести с ума любого.

Она улыбнулась в ответ на его реакцию, когда ее рука коснулась его возбужденной плоти. Одновременно другой рукой она обвила Доминика за шею, притянула к себе и поцеловала.

Лайла изгибалась, словно довольная кошка, когда твердая грудь Доминика касалась ее груди, а волоски на его ногах щекотали ей кожу. Но этого ей было мало. Единственное, в чем она была уверена, это в том, что никогда не насытится им.

Скорее бы, скорее! Однако у Доминика на этот счет было другое мнение.

— Не так быстро, Лай, — прошептал он, обхватив ее запястья.

— Но я хочу… мне нужно…

— Мне нравится смотреть на тебя, особенно на такую, как сейчас. Раскрасневшуюся и готовую принять меня. Ты такая мягкая.

Его губы нежно коснулись ее виска, затем неспешно спустились ниже. Несмотря на нетерпение Лайлы, в том, что он делал, было что-то гипнотизирующее. Ее веки тяжело опустились.

У нее перехватывало дыхание всякий раз, когда губы Доминика касались ее век, пульсирующей жилки на шее и чувствительной точки за ухом. Его губы изгибались в довольной ухмылке, когда она стонала, охваченная неистовым желанием.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рот Доминика коснулся ее груди. Проявляя настоящий талант любовника, он медленно обвел розовый сосок кончиком языка. К этому моменту Лайла уже вся напряглась и дрожала, но Доминик по-прежнему не спешил. Его губы поочередно ласкали ее соски.

Каждый нерв в ее теле звенел от нетерпения, она выгнулась дугой и подалась навстречу ему. Он облизал губы и залился гортанным смехом.

— Ты великолепна, дорогая.

Его слова мало утешили ее. Издав разочарованный вздох, Лайла поняла, что не променяла бы наслаждение, доставленное этой пыткой, на все состояние Энсонов. Все же ей не хотелось, чтобы Доминик слишком возгордился своим умением доводить ее до исступления.

— Когда-нибудь я надену на тебя наручники и проделаю то же самое с тобой, — предупредила она.

— Тебе лучше быть поосторожнее с этим, дорогая, а не то я могу поймать тебя на слове, — ухмыльнулся Доминик.

Не успела она опомниться, как он навис над ней и, скользнув вниз по ее телу и раздвинув ее бедра, приник губами к влажному средоточию вожделения.

— О! — простонала она, вцепившись руками в грубое покрывало.

— Ода! — поправил он и потерся своей заросшей щекой о нежную кожу ее бедра.

Лайлу пронзила дрожь. Еще никогда она не испытывала такого нестерпимого желания. Наконец Доминик приподнялся, и ее бедра оказались прямо под его бедрами. Она раздвинула колени и закрыла глаза. Доминик медленно, с мучительно сладостными остановками проник в нее. Постепенно его движения становились все более ритмичными. Лайла подхватила этот ритм, помогая ему, и вдруг у нее внутри все сжалось, и мир вокруг разорвался на части.

— Доминик. Доминик. Доминик! — простонала она.

— Не сейчас, — прошептал он. — Я еще не готов.

Она содрогалась, кричала и извивалась под ним, а он с искаженным от страсти лицом пронзал ее все глубже и глубже, пока не захрипел в экстазе облегчения.

Когда свечи догорели, Доминик уже почти уснул, положив голову Лайле на грудь. А она баюкала его, перебирая шелковистые пряди темных волос. Ей хотелось лишь одного: чтобы эта ночь никогда не кончалась, потому что сейчас он всецело принадлежал ей, а она — ему.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Ты, наверное, шутишь, — сказала Лайла, трясясь на потрепанном сиденье пикапа. — Мы едем во владения Кондесты, чтобы угнать его самолет? Твой план заключается в этом?

Доминик чувствовал, как ее обычно спокойные голубые глаза сверлят его насквозь, и ему доставляло удовольствие любоваться Лайлой, когда она сердилась. Впрочем, это продолжалось недолго. Был утренний час пик, и сигналы проезжавших рядом машин вернули его к реальности.

— Ты все правильно поняла.

— Но это же безумие!

Просигналив, Доминик свернул на крайнюю правую полосу и выехал на поперечную улицу, которая вела в престижный район, где жил Эль Президенте.

— Разве тогда, в Лас-Рокасе, мы не все обсудили?

Краем глаза он заметил, как ее лицо напряглось.

— Может быть.

— И что я сказал?

Лайла ответила не сразу. Сначала она вздохнула и распрямила плечи.

— Чтобы я тебе доверилась. Что ты никогда не действуешь импульсивно.

— И?

— Что ты профессионал и знаешь, что делаешь.

— Да, и с тех пор ничего не изменилось.

А вот это ложь. Кого ты обманываешь, Стил? Благодаря Лайле все, включая тебя, уже не то, что неделю назад.

Сейчас не время думать о своей личной жизни. Его голос прозвучал резко и непреклонно:

— Это не обсуждается, принцесса. Даже после того, что произошло в таверне.

Одна мысль об этом омрачала его настроение.

После самого крепкого сна за последние несколько недель Доминик проснулся около девяти часов. Ошеломленный тем, что уже так поздно, он быстро оделся и, дав Лайле еще немного поспать, пошел звонить Гейбу.

Брат сообщил ему плохие новости. Уровень воды в ближайших к Сан-Тимотео портах был все еще очень высок. Кроме того, буря двигалась на северо-восток и могла нанести непоправимый ущерб любому вертолету, оказавшемуся ближе, чем в ста милях от острова.

В довершение всего вчера вечером в таверне судачили о том, что в аэропорт были брошены экстренные силы полиции для патрулирования ангаров и взлетно-посадочных полос.

— Теперь все ясно, — протянул Доминик, понимая, что без помощи извне ему остается лишь прибегнуть к плану Д. Вот только осуществим ли он? — Итак, ты получил информацию, о которой я тебя просил?

— Она была права, — ответил Гейб, не теряя даром слов. — Это последняя модель самолета марки «хэвилэнд». Наш друг приобрел его всего месяц назад, поэтому сведения о нем мы узнали не сразу.

— Ха.

Как бы то ни было, когда он вернется домой, то непременно проведет собрание, посвященное качеству информации в этой поездке. Они заплатили за точные знания об объекте, но не получили их.

Однако Доминик тут же забыл об этом, когда краем глаза заметил какое-то движение на улице. Немного подвинувшись, он через всю комнату бросил взгляд в засиженное мухами окно. На стоянку въезжал черный седан с полицейской эмблемой на двери.

— Итак, ты собираешься это делать? — спросил Гейб.

Наблюдая за тем, как двое мужчин в униформе вышли из автомобиля и направились к крыльцу таверны, Доминик почувствовал прилив адреналина.

— Я серьезно над этим подумываю.

— Полагаю, это наилучший выход из сложившейся ситуации. Самое главное — оказаться в воздухе, а там до Пуэрто-Кастильо рукой подать. На всякий случай я забронирую для вас номера в «Ройял меридиан».

— Хорошо. — И, услышав, что полиция уже поднялась по лестнице, Доминик добавил: — Слушай, мне нужно идти. Кажется, у нас непрошеные гости.

Реакция Гейба была типичной: ее вообще не было.

— Ладно. Позвони, когда все будет сделано. И будь осторожен.

Положив трубку, Доминик уверил владельца таверны, что заплатит вдвое, как и обещал, если тот забудет, что видел Лайлу.

Затем, молясь о том, чтобы жадность хозяина оказалась сильнее страха перед полицией и чтобы Лайла не пришла сюда его искать, он облил подол футболки остатками чьего-то пива и, взъерошив волосы, сел на ближайший стул; Едва он успел, подражая другим напившимся посетителям, лечь лицом на стол, как послышался звук открывающейся двери.

К счастью, удача была на его стороне. После бесполезного разговора с владельцем таверны люди Кондесты попытались разбудить двух пьяных и, когда у них ничего не вышло, громко бранясь, покинули здание.

Все же Доминику всякий раз становилось не по себе, когда он думал о том, что могло случиться. Ведь среди прочего полицейские спросили хозяина, не видел ли он красивую иностранку со светлыми волосами. Если они активно разыскивают ее по всему городу, пора отсюда уходить. И чем быстрее, тем лучше.

— Доминик, — Лайла положила руку ему на плечо, — прости. Я не хотела, чтобы ты подумал, будто я сомневаюсь в твоей компетентности. Я доверяю тебе свою жизнь. Просто это так же противоречиво, как прятаться от тигра в его же клетке.

Доминик выругался, когда прямо перед ним выскочил подросток на мопеде и ему пришлось надавить на тормоза, чтобы избежать столкновения.

— Кондеста не тигр, Лайла. Он больше похож на змею. Или на жабу. И не очень умную. Это последнее, чего он будет от нас ожидать.

Упершись руками в приборную панель, чтобы не удариться лбом о стекло, Лайла улыбнулась:

— Думаю, ты прав.

Несмотря на улыбку, от него не укрылись дрожащие нотки в ее голосе.

Черт побери. Мысль о том, что она боится, была ему ненавистна. Он ненавидел человека, который был виновен в этом. Вот и пора положить этому конец.

— Послушай, мне наплевать, что он возомнил себя королем джунглей. Я с ним справлюсь. Так что перестань волноваться. Я не собираюсь таранить нашей старой колымагой главные ворота, как это сделала ты.

Откинувшись назад, Лайла посмотрела на него. На этот раз в ее взгляде не было тепла.

— Не смешно, — буркнула она.

Это было бы смешно, если бы при мысли о том, какому риску она подверглась, у него внутри все не сжималось. Доминик положил ладонь ей на бедро.

— Знаешь, принцесса, это было чертовски смело с твоей стороны, но, если ты собираешься вновь совершить что-нибудь столь же безрассудное, я сам поймаю и запру тебя.

Его непринужденность немного успокоила ее.

— Спасибо, — сухо проговорила она.

— Пожалуйста. А сейчас сядь поудобнее, и я расскажу тебе, что мы будем делать дальше.

Как и предсказывал Доминик пробраться в личные владения Эль Президенте оказалось до смешного просто.

Одевшись в свободную черную юбку и простую белую блузку и спрятав волосы под бандану, Лайла, опустив глаза, направлялась вместе с группой поваров, горничных, механиков и садовников к служебному входу в поместье Кондесты.

Чуть приподняв голову, она могла видеть Доминика, идущего впереди нее вместе с другими мужчинами. На нем тоже была униформа; хлопчатобумажная рубашка, мешковатые брюки и сандалии. Кроме того, он ссутулился и втянул голову в плечи, чтобы не выделяться ростом.

Его присутствие обнадеживало Лайлу. Она все еще не могла поверить в то, как смело он проник в общежитие для прислуги и украл одежду и таблички с именами, на которых было указано, что они работники комплекса. Очевидно, Доминик не обманывал, когда утверждал, что серьезно изучал место до и после своего приезда в Сан-Тимотео. Теперь это оправдало себя сполна.

У девушки не было ни малейшего сомнения в том, что он может совладать с любой ситуацией.

Впрочем, когда они вошли на территорию, принадлежащую Кондесте, никаких решительных действий не понадобилось. Хотя некоторые рабочие бросали на них любопытные взгляды, ни один из них не хотел привлекать к себе внимание. Охранники, дежурившие у входа, следили за тем, чтобы никто ничего не украл, и не вглядывались в лица служащих.

Через пару минут маленькая группа, в которую входили Лайла и Доминик, пошла по посыпанной гравием дорожке, по обеим сторонам которой стоял высокий забор. Несомненно, он был поставлен для того, чтобы оградить Эль Президенте от столь жалкого зрелища, раздраженно подумала Лайла.

Насколько ей было известно из своего непродолжительного знакомства с лидером Сан-Тимотео, он не якшался с простым народом, предпочитая управлять сверху.

Проведя в стране больше месяца, она ясно осознавала, какой резкий контраст существует между резиденцией Кондесты и остальным Сан-Тимотео. Здесь не было ни немытых, необразованных, босых детей, ни голодных молодых матерей, побирающихся на улицах, ни безработных мужчин, пытающихся утопить свое отчаяние в дешевом вине.

Напротив, размышляла Лайла, выходя из аллеи, здесь глаз радовали ухоженные лужайки, клумбы с яркими тропическими цветами, огромная вилла в испанском колониальном стиле с завораживающим видом на частный пляж.

Однако вовсе не живописный пейзаж привлек ее внимание. Футах в трехстах от нее на фоне лазурного неба покачивалась на волнах белоснежная яхта Кондесты. В противоположной части пристани возвышался новенький ангар, в котором хранились остальные игрушки Эль Президенте.

Включая гидросамолет, который собирался украсть Доминик.

Ее сердце глухо застучало, и она снова опустила глаза, молясь, чтобы никто не заметил ее волнения.

Большинство рабочих остановились, войдя в просторный двор, а некоторые, включая Доминика и Лайлу, пересекли двор и прошли под широкой аркой.

Там дорожка разделялась на несколько ветвей, ведущих к прачечной, оранжерее, теплицам и пристани для яхт. Рядом с огромным деревом Лайла притворилась, что споткнулась, и стала тереть ногу. Когда она выпрямилась, все остальные уже ушли.

Хотя это и не было неожиданностью, услышав за спиной голос Доминика, Лайла вздрогнула.

— Отличная работа, принцесса. — Выйдя из-за толстого ствола, он нежно пожал ее руку. — Ты просто молодец. Еще немного, и все закончится.

У нее защемило сердце, но она приказала себе не быть смешной. Ведь он всего лишь утешил ее. Лайла выдавила из себя улыбку:

— Я знаю.

— Тогда вперед, — произнес Доминик, снова ссутулившись.

Взявшись за руки, они пошли по крайней дорожке. Со стороны это было похоже на свидание влюбленных. Услышав звук приближающихся шагов, Доминик прижал Лайлу к ближайшему дереву и поцеловал.

— Эй, вы там! Немедленно прекратите это и возвращайтесь к работе!

— Да, сэр. Простите, сэр, — ответил Доминик на местном наречии, и они послушно зашагали дальше. — С тобой все в порядке? — спросил он Лайлу, когда они подошли к концу дорожки.

— Да, конечно, — храбрясь, ответила она.

— Хорошо.

Его взгляд устремился в сторону ангара, возвышающегося прямо перед ними. Пытаясь сохранять самообладание, Лайла тоже осмотрела этот образец архитектурной расточительности.

Огромное здание с высокой крышей имело форму прямоугольника. Благодаря своему предыдущему визиту, Лайла знала, что выход к воде находится с противоположной стороны. С обоих концов на пристань спускались пандусы. Посередине была двойная дверь, а в правом углу, почти прямо перед ними, располагался служебный вход. Правда, чтобы добраться до цели, им нужно будет выйти на открытое пространство и пересечь стоянку длиной в пятьдесят футов. К тому же, если их присутствие будет обнаружено, Лайлу, в отличие от Доминика, скорее всего, узнают.

— Жаль, что Кондеста настолько скуп, что не купил яхту вместе с вертолетом и вертолетным столом, — язвительно прокомментировал Доминик, доставая из-за пояса брюк пистолет. — Итак, ты готова? — решительно спросил он.

Лайла глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь.

— Да.

— Веди себя так, словно у тебя есть все основания находиться здесь.

Она молча кивнула.

— Есть еще кое-что, Лай.

У нее засосало под ложечкой.

— Что?

— Не надо выглядеть так, словно у тебя кто-то умер, а то наша маскировка окажется бесполезной.

Лайла пристально посмотрела на него. Как он может шутить, когда все так серьезно? Наверное, она сошла с ума, раз не способна устоять перед Домиником, когда он в хорошем настроении. Один лишь вид его крепкого тела, в котором бурлила энергия, придавал ей сил, а искорки смеха в зеленых глазах заряжали оптимизмом.

— Ты ведь сумасшедший, правда? — Его губы растянулись в улыбке.

— Да.

Заткнув пистолет за пояс брюк и закрыв его рубашкой, Доминик велел ей идти впереди него. Словно прогуливаясь по Сильвер-стрит в Денвере, они спокойно пересекли стоянку и, спустившись вниз по пандусу, проскользнули в ангар.

Прямо за дверью остановились, чтобы сориентироваться.

Самая большая часть пристани проходила вдоль длинной стороны здания, которая была ближе всего к берегу. Две короткие части выступали по бокам. Между ними было восемь стапелей, отделенных друг от друга деревянной обшивкой. Три моторных лодки, два рыболовных судна и один спортивный катер, подобно чистокровным лошадям в стойлах, стояли в отдельных отсеках.

Седьмой отсек был пуст, а в восьмом как раз находилось то, за чем они сюда пришли: новенький гидросамолет Эль Президенте. В отражении солнечных лучей белый корпус блестел, как изысканная жемчужина. Словно мотылек, привлеченный пламенем, Лайла сделала шаг в его сторону.

В следующее мгновение ее слух резанул внезапный взрыв смеха, за которым последовал гул трех мужских голосов. Все трое говорили одновременно.

Прежде, чем она смогла понять, откуда исходила угроза, знакомая твердая ладонь накрыла ей рот и Доминик потащил ее за огромный деревянный ящик, который она сначала даже не заметила.

Его теплое дыхание покалывало ее ухо.

— Шшш… — прошептал он. — Не шуми и оставайся здесь.

Отпустив ее, он бесшумно исчез. Лайла прислонилась к ящику, ее колени дрожали, сердце бешено колотилось. Обхватив себя руками, она приказала себе успокоиться и перестать дрожать, но тело не слушалось. Тогда она закрыла глаза от отвращения к самой себе.

Теплая ладонь коснулась ее руки, и она быстро открыла глаза. Доминик вернулся. Он стоял всего в нескольких дюймах от нее. Как при его комплекции он может так бесшумно двигаться?

— Ничего страшного, — тихо сообщил он. — Это докеры играют в карты.

Не доверяя собственному голосу, она кивнула.

— Подожди здесь, пока я не дам тебе сигнал.

Лайла снова кивнула. Когда он ушел, она досчитала до десяти, чтобы обуздать свои взбунтовавшиеся нервы, затем повернулась. Выглядывая из-за угла своего укрытия, она наблюдала за тем, как Доминик бесшумно подкрался к самолету, открепил швартовку и начал осторожно открывать дверь. Потом повернулся и жестом позвал Лайлу.

Найдя в себе остатки смелости, Лайла сделала глубокий вдох и на цыпочках подкралась к нему. Он помог ей подняться в кабину и сел в кресло пилота.

— Пристегнись, — сказал Доминик, вытащив пистолет и положив его рядом с собой.

Затем он быстро осмотрел то, что для нее было лишь странным набором дисков, проводов, ручек и переключателей. В следующее мгновение ожил мотор и завертелся пропеллер. Самолет выскользнул из ангара, оставляя позади себя людей, кричавших ему вслед, и начал медленно набирать скорость.

И вот, когда уже казалось, что побег удался, удача изменила им.

Навстречу им величественно двигалась моторная лодка, оставляя за собой клубы белой пены. На ее серебристом корпусе была изображена дуга, напоминающая акулью пасть, на планширах развевались флаги Сан-Тимотео. На корме стояли двое крепких мужчин с суровыми чертами лица, одетые в черное.

За штурвалом был не кто иной, как Маноло Кондеста собственной персоной. Он держал курс на пристань, и лодка двигалась прямо на них.

— О боже, — простонала Лайла.

Доминик произнес более грубое слово, а после спросил:

— Как думаешь, какие у нас шансы?

Ответ Лайлы был машинальным, поскольку все ее внимание было сосредоточено на Кондесте. Озадаченность и неверие на его лице уступили место гневу.

— Понятия не имею, — она сглотнула. — Что нам делать?

— Молиться, что он сбавит скорость или свернет в сторону, потому что я черта с два это сделаю.

Отведя взгляд от Эль Президенте, Лайла уставилась на человека, сидевшего рядом с ней. Несмотря на то, что его плечи были немного напряжены, лицо выражало спокойствие и уверенность.

— Ты этого не сделаешь?

— Нет. — Доминик увеличил скорость и отрегулировал закрылки. Когда крылья поймали воздушный поток, самолет, едва касаясь поверхности воды, запрыгал по волнам.

— Но… мы же двигаемся прямо на них. — Его плечи дернулись вверх.

— Я ничего не могу поделать. Нам нужно взлететь, а старик Маноло оказался препятствием у нас на пути.

— Но разве его охранники не вооружены? — спросила Лайла и, к своему ужасу, поняла, что в кино подобное столкновение всегда заканчивается взрывом…

— В такой ситуации пистолеты не помогут даже самому меткому стрелку. К тому же я слышал, что люди Кондесты особой сообразительностью не отличаются. Сила есть, ума не надо. Не волнуйся, — он на секунду оторвал глаза от панели управления и успокаивающе посмотрел на нее, — все будет хорошо. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Даже если для этого ему придется пожертвовать своей жизнью, осознала Лайла. Внезапно пришедшая в голову мысль застигла ее врасплох. Если бы не она, Доминик не оказался бы в этой ужасной, безвыходной ситуации, не рисковал бы получить ранение, или тяжелое увечье, или…

С замирающим сердцем Лайла посмотрела на Доминика, не зная, с чего начать, но твердо уверенная в том, что она должна это сделать.

— Доминик?

— Что?

— На случай, если у нас ничего не выйдет, я хочу, чтобы ты знал: я бы ни на что не променяла эти несколько дней и ни о чем бы не жалела.

Сосредоточенно глядя перед собой, Доминик протянул руку и потрепал ее по бедру.

— Перестань волноваться, принцесса. Уверяю тебя, через минуту мы будем уже в воздухе.

— Я верю тебе, но, если что-то пойдет не так, я хочу заранее признаться, — она остановилась, чтобы перевести дыхание, затем подняла подбородок, — ты лучший из всех, кого я знала. Я люблю тебя всем сердцем. И буду любить всегда.

Если не считать рева мотора, в кабине наступила полная тишина. На одно мгновение, показавшееся вечностью, их взгляды встретились, но прежде чем Лайла смогла понять, что выражал его взгляд — потрясение, испуг или радость, подул боковой ветер, и самолет закачался из стороны в сторону.

Доминик снова вернулся в реальность. Повернув ручку с надписью «аэросмесь», он произнес:

— Как я уже говорил, все получится. Доверься мне. А сейчас я должен сконцентрироваться, хорошо?

Показалось ли ей это, или его в его голосе было меньше тепла, чем минутой раньше?

В последний раз отрегулировав закрылки, Доминик расправил плечи и до упора передвинул рычаг скорости. Лодка неумолимо двигалась им навстречу.

— Я доверяю тебе, — прошептала Лайла, закрыла глаза и начала молиться.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Лайла разглядывала свое отражение в зеркале.

Ну и видок, подумала она. От изнеможения под глазами залегли тени, ссадина на плече и синяки на руках напоминали о грубом обращении охранников.

Впрочем, она выглядела не так уж и плохо. Пряди волос выгорели на солнце. В салоне такое окрашивание стоило бы целое состояние. На фоне загара голубые глаза казались ярче, чем обычно. Кроме того, постоянная ходьба сделала ее мышцы более упругими.

Теплая ванна, доступ к туалетным принадлежностям и косметике, атласное белье и новое платье — что еще нужно женщине, чтобы быть красивой?

Она жива. Подумать только, еще восемь часов назад она не была уверена в том, что доживет до следующего дня, а уж тем более что ее снова будут волновать такие пустяки, как губная помада.

Сидя в номера отеля «Ройял меридиан», Лайла закрыла глаза, представив себе непроницаемое лицо Доминика, его безграничную смелость, с которой он вел самолет навстречу мчащейся лодке Эль Президенте, не собираясь уклоняться от намеченного курса. Сердце девушки бешено застучало, когда она вспомнила, как самолет резко поднялся в воздух, как ее вжало в кресло и у нее внутри чуть все не оборвалось. Она никогда не забудет лицо Кондесты, молотящего по воде руками, когда охранники пытались втащить его обратно в лодку.

Дело в том, что в самый последний момент нервы Эль Президенте сдали, и он выпрыгнул за борт, взметнув при этом фонтан брызг. При мысли об этом губы Лайлы изогнулись в усмешке. Но при воспоминании о дальнейшем полете ее веселье быстро прошло.

Переговорив по рации со своими братьями, авиадиспетчерами и властями Пуэрто-Кастильо, Доминик сообщил ей, что их прибытие вызовет настоящий переполох, так как самолет угнан и у нее нет с собой никаких документов. Он также предупредил ее, что по приземлении их, скорее всего, задержат, разлучат и допросят, но был уверен, что выяснение всех обстоятельств не займет много времени. Затем Доминик сказал, что, когда их отпустят, ему нужно будет еще кое-что уладить.

Час назад он позвонил Лайле и предложил пообедать вместе.

Единственное, чего он не сказал ей ни во время полета, ни после, — что любит ее.

Ничего, утешала себя Лайла. Она и не ожидала, что он прижмет ее к себе и объяснится в вечной любви.

Раз уж на то пошло, она сможет прожить без этих слов. Без кого она не сможет прожить, так это без Доминика. Пока они вместе, все остальное не имеет значения. На этот раз она не станет торопить события и даст их отношениям второй шанс.

От звона дверного колокольчика ее сердце подпрыгнуло. Уронив помаду, она поспешила к двери. Ее походка была такой легкой, что высокие каблуки почти бесшумно касались пола.

Распахнув дверь, она обомлела.

Свежевыбритый, одетый в узкие джинсы, белоснежную рубашку и безукоризненно скроенный льняной пиджак, Доминик выглядел потрясающе.

— Ничего себе, — тихо произнесла она.

Его зеленые глаза улыбались.

— Ты тоже. — Он неспешно оглядел ее с головы до кончиков накрашенных ногтей на ногах. — Принцесса, ты просто… бесподобна.

Обрадованная его присутствием, Лайла легкомысленно засмеялась и поддалась внезапному порыву. Переступив через порог, она встала на цыпочки и взяла в ладони его лицо.

— Я ужасно по тебе скучала. — И Лайла нежно поцеловала его. — Мне так было это нужно, — призналась она, с трудом оторвавшись от его губ. Прижимаясь к нему, впитывая его тепло, смакуя его вкус, девушка осознала, что напряжение, оставленное их короткой разлукой, куда-то исчезло. — Мне был нужен ты. — Взяв Доминика за руку, она ввела его в комнату. — Когда ты принял душ? Где? Ты потрясающе выглядишь. Но я думала, что ты сделаешь это здесь.

— Подожди, дорогая, не все сразу, — со смехом ответил Доминик, быстро поцеловав ее. — Я остановился в своем номере, — он оглядел роскошный интерьер и бассейн рядом с верандой. — Он, конечно, неплох, но не идет ни в какое сравнение с этим.

Его номер?

— Но я думала…

— Что?

Лайла внезапно замолчала. Она поняла, что в действительности совсем не думала об этом, а лишь предполагала, что они остановятся в одном номере. Наверное, у него была причина отказаться от этого. Хотя, какая, она не могла себе представить.

Это неважно, уговаривала себя Лайла. Он здесь, и это самое главное. Она улыбнулась.

— Ничего. Я просто очень рада тебя видеть.

— Я тоже.

Лайла забеспокоилась. Хотя он всячески старался не подавать виду, за его внешней непринужденностью скрывалось напряжение.

— Если хочешь, мы можем поужинать прямо здесь, — сказала она, уверяя себя в том, что он, наверное, устал.

Доминик посмотрел на нее, и на миг в глубине его глаз загорелось знакомое пламя, затем он снова опустил взор.

— Нет. Ты слишком красива, чтобы прятать тебя. К тому же сегодня прекрасный вечер. Я слышал, тут есть ресторан с отличной кухней и танцполом, и мне очень хочется пойти туда с тобой. Я только оставлю это здесь, — он достал из кармана пиджака какой-то пакет и положил его на стол, — и мы пойдем. Я ужасно проголодался.

Лайла взяла свою сумочку и, указав на пакет, спросила:

— Что это?

— То, без чего ты не сможешь обойтись, — ответил Доминик, направляясь к двери. — Деньги, новый паспорт, билет на самолет, маршрут…

— Какой еще маршрут?

— Твоего пути домой. Завтра в девять утра за тобой придет машина из консульства, чтобы отвезти тебя в аэропорт.

Лайла резко остановилась. О боже, она должна немедленно набрать в грудь воздух, иначе упадет в обморок.

— А как же ты? — Он пожал плечами.

— Мне нужно немного попрактиковаться в дипломатии. Кондесту никто не жалует, но местные власти не могут закрыть глаза на то, что произошло. Это было бы дурным тоном.

— А они точно не отправят тебя назад в Сан-Тимотео? — дрожащим голосом спросила Лайла.

— Нет. — Он погладил ее руку. От его пальцев исходило приятное тепло. — Несколько встреч, извинений, и все будет в порядке.

Ее захлестнула волна облегчения.

— Хорошо. Тогда я останусь и подожду, пока ты освободишься.

Она повернулась и пошла назад в гостиную.

— Лай…

— По какому номеру мне звонить, чтобы отменить…

— Лайла.

Всего два слога, но как он произнес их! Девушка остановилась, чувствуя, что что-то не так и от этого, в отличие от Кондесты и его людей, ей не убежать. Она повернулась и встретилась с ним взглядом.

— В чем дело, Доминик?

Он даже не стал делать вид, что улыбается.

— Ты и я… вместе… Это было здорово, но завтра каждый из нас должен вернуться к своей жизни.

Он дал ей от ворот поворот. Ужасный кошмар повторился, в памяти всплыло самое горькое воспоминание. Она испытала чувство потери и предательства, но все это будет ничто по сравнению с болью, когда ее сердце разобьется на тысячу осколков.

Однако время шло, а ее сердце по-прежнему оставалось целым и невредимым. Ошеломленная собственной реакцией на его слова, она почувствовала головокружение. Но и это тоже прошло, когда она осознала, что Доминик не сказал того, чего она больше всего боялась, — что он не любит ее. Кажется, он вообще не хотел затрагивать эту тему. Но она уже не беспомощный подросток, а взрослая женщина, которая может — и будет — бороться за свое счастье.

Посмотрев Доминику прямо в глаза, она решительно заявила:

— Нет.

— Ты о чем? — искренне удивился он.

— Я не могу просто взять и уйти, делая вид, что ничего не произошло. Я не лгала, когда говорила, что люблю тебя. Предполагая, что наши отношения были всего лишь легкомысленной игрой, ты оскорбляешь нас обоих. Ты ведь знаешь, что это неправда. То, что произошло между нами, очень серьезно.

На его щеке дернулся мускул.

— Хорошо, я был не прав, но это вовсе не означает, что у наших отношений есть будущее.

Это было скоропалительное заявление, и она не поверила ему ни на секунду.

— Почему?

— Черт побери, Лайла. Разве ты не видишь, какая у меня работа? Меня целыми неделями не бывает дома. Я постоянно подвергаю свою жизнь опасности.

Лайла пыталась угадать, что скрывалось за столь непреклонным выражением лица. Почему он это делает? Она знала, что небезразлична ему. Его поведение в последние несколько дней было лучшим доказательством этого. Так почему же сейчас он отталкивает ее?

— Мне тоже приходится много путешествовать по работе, — сообщила ему Лайла. — Ты не единственный на свете, у кого опасная профессия. Я бы никогда не стала требовать от тебя бросить ее, если тебя беспокоит именно это.

Доминик покачал головой.

— Ты еще не знаешь, что это такое, — упрямо произнес он. — Пройдет несколько месяцев, может, немного больше, и ты устанешь от того, что тебе не с кем пойти на балет или в твой любимый французский ресторан.

Ее это разозлило.

— К твоему сведению, Доминик, на дворе уже двадцать первый век, и я могу пойти одна куда захочу. Я веду вполне заурядный образ жизни. Живу в небольшой квартире, хожу только на концерты Тима Макгро и в «Пиццерию Пеллигрини».

— Но ты носишь фамилию Энсон, и этим все сказано.

— Если ты о деньгах, то я завтра же перепишу на тебя все свое имущество.

— Черт побери! — рявкнул Доминик. — Я не хочу твоих денег. Я лишь хочу, чтобы ты поняла: единственная причина, по которой я сейчас разговариваю с тобой, заключается в том, что мы вместе оказались в стрессовой ситуации. Тебе угрожала опасность, а я тебя защищал, С твоей стороны это классический случай…

— Только не говори, что идолопоклонства, — предупредила она.

— …переноса. В стрессовой ситуации чувства обостряются, но по возвращении к обычной жизни все встает на свои места. А ты как раз переносишь свои эмоции на обычную жизнь. Я оскорбил бы тебя, если бы воспользовался ситуацией.

— Нельзя оскорбить кого бы то ни было, исполнив его желание, — непреклонно заметила она.

Доминик продолжал, будто не слыша ее:

— Тебе это не напоминает наш разговор десятилетней давности, когда ты имела неосторожность распоряжаться моей жизнью? Вынужден огорчить тебя, дорогая. Я не потерпел этого тогда и не потерплю сейчас.

— Распоряжаться твоей жизнью! — скептически повторила она. — Ради бога, Доминик. Мне было всего девятнадцать, и я была так в тебя влюблена, что ничего не соображала! Все, чего я хотела, — это быть с тобой, но, боюсь, ты не разделял моего желания. Тогда во мне говорила уязвленная гордость.

— О, значит, это твоя гордость велела мне идти куда подальше, — саркастически заметил он.

Лайла вскинула подбородок.

— Я запуталась. Ты даже представить себе не можешь, как мне жаль. Но ты мог остаться, мог бороться за меня, за наше счастье. Вместо этого ты, как реактивный самолет, вылетел из беседки и, похоже, сейчас собираешься сделать то же самое.

— Черта с два! Я лишь пытаюсь образумить тебя, но ты, кажется, не слышала ни слова из того, что я сказал!

— Нет, я все прекрасно слышала! Ты назвал список причин, по которым нам нельзя быть вместе, но ни одна из них меня не убедила. Впрочем, я уже начинаю думать, что дело вовсе не во мне, а в тебе. Чего ты так боишься, Доминик?

— Абсолютно ничего, — отрезал он, — за исключением избалованных богачек, которые не понимают слова «нет».

Лайла отпрянула, как если бы он ее ударил.

Прежде чем она успела прийти в себя и что-то сказать в ответ, он повернулся на каблуках и ушел.

Доминик сделал долгожданный глоток пива, которое пообещал себе. Оно было как раз таким, как он любил: холодным и мягким.

Тогда почему на вкус оно напоминает стоячую воду?

Увидев в залитом тусклым светом зеркале свое отражение, Доминик нахмурился. Не нужно быть гением, чтобы найти ответ на этот вопрос. Он заключался в одном-единственном слове. Лайла.

Кто бы мог предположить, что эта благоразумная женщина, с которой он провел самые незабываемые дни в своей жизни, за столь короткое время утратит способность внимать доводам рассудка?

Только не он. Не то чтобы Доминик поступил неправильно, сказав ей все; просто он не ожидал, что потеряет самообладание и поведет себя как последний болван.

В этом была и ее доля вины. Увидев Лайлу в красном платье, Доминик окончательно потерял голову. Затем она только все усложнила, поцеловав его так, словно он был единственным мужчиной на свете. Этот поцелуй пробудил его внутренний голос, который стал нашептывать ему, что он сошел с ума, раз собирается оставить ее. В довершение всего Лайла заявила, что не поедет домой без него, и он почувствовал себя загнанным в угол. Поэтому вместо того, чтобы дождаться ужина и медленно подготовить ее к неизбежному, он бросил ей прямо в лоб, что их отношения были обречены с самого начала.

Доминик ожидал, что, хорошенько все обдумав, Лайла придет к тому же выводу, что и он. Думал, что, выслушав его, она признает, что не сможет жить в постоянном страхе за человека, чья работа связана с риском для жизни.

Как-никак, она была Лайла Энсон Кантрелл — слишком утонченная, слишком привыкшая к постоянной опеке, чтобы подвергать ее суровой реальности мира, к которой он привык.

Правильно. Именно этим и объясняется внезапная смелость, с которой она, доверив тебе свою жизнь, в полночь спрыгнула с утеса. Это помешало ей утонуть в реке и придало мужества, когда столкновение с лодкой Кондесты казалось неизбежным.

Не обращая внимания на горький вкус во рту, Доминик залпом выпил бутылку пива и сделал знак, чтобы ему налили еще. Но ни действие алкоголя, ни короткий разговор с барменом не смогли остановить безжалостный поток мыслей.

Да, Лайла такая. Она всего лишь хрупкая фарфоровая статуэтка в виде ангела, предназначенная для украшения каминной полки…

Но если ты веришь в это, парень, тебя ждет палата в сумасшедшем доме.

Доминик провел пальцем по тонкому слою конденсата на бутылке. Ладно, он получил достаточно доказательств того, что Лайла не хрупкий цветок, какой он считал ее все эти годы. Он сделал все, чтобы убедить Лайлу в необходимости расстаться, но ее реакция на его слова была полной противоположностью того, чего он ожидал.

Да, за последнее время он наделал слишком много глупостей. Нарушил свое собственное правило и вступил в любовную связь с клиенткой, не предупредив ее с самого начала, что им предстоит расстаться, отказался от ее любви…

Он поспешно отмахнулся от последней мысли. Однако, чем дальше он размышлял, тем больше убеждался в том, что Лайла во многом была права. Десять лет назад они были слишком молоды, и ее гордость была не единственной причиной их разлуки.

Впрочем, ее обвинение в том, что Доминик сбежал он нее как от чумы, было нелепым. Он просто хотел оградить себя от дальнейших потерь, так как отлично знал, что у их отношений нет будущего. Она была богата, а он нет. У нее была возможность получать образование в одном из лучших университетов, а у него нет. Она ясно представляла себе их будущее вместе, а он уже знал по горькому опыту, что даже самым дорогим людям нельзя доверять, что они могут исчезнуть и оставить его, как это сделала его маты.

Стоп, Стал. Ты отлично знаешь, что это все неправда.

Он сам решил, что не хочет ни перед кем иметь обязательств. Таков был его собственный выбор. И сделал он его вовсе не из-за страха, что ему разобьют сердце. Все дело было в душевной силе и уверенности в себе, способности следовать выбранному пути.

Ведь так?

Бутылка выскользнула у него из руки и чуть не разбилась о стойку. Доминик поймал ее, не обращая внимания на то, что пена перелилась через край и потекла по его внезапно задрожавшим пальцам. В ушах у него звучал голос Лайлы. Чего ты так боишься, Доминик?

И ответ на вопрос, который, судя по его словам, сказанным еще десять минут назад, не имел к нему никакого отношения, отчетливо сформировался у него в голове:

Я боюсь того, что, если позволю себе полюбить тебя и у нас ничего не выйдет, я этого не переживу.

Ошеломленный, он стал ждать опровержения, но внутренний голос красноречиво молчал. Затем на него неожиданно полился поток вопросов:

Что ты собираешься делать дальше? Просидеть здесь всю оставшуюся жизнь? Продолжать обманывать себя? Отказаться от предоставленного тебе шанса и надеяться, что ты больше никогда не увидишь Лайлу? В один прекрасный день прийти к ней и обнаружить, что она полюбила другого?

Черта с два!

Негативная реакция на последний вопрос была такой бурной, что Доминик соскочил со стула и, швырнув на стойку несколько купюр, выбежал из бара. Внезапно он понял, что ему делать дальше.

Он любит Лайлу. В этом нет ни малейшего сомнения. Знать, что он струсил и не воспользовался предоставленным ему шансом, было бы даже хуже, чем потерять ее.

Доминик также знал наверняка, что если у него ничего не выйдет, то он проживет остаток дней с дырой в сердце, которую он с таким упорством старался не замечать все эти десять лет.

Ночь была великолепна. Вот только жаль, что Лайла не замечала этого.

Лежа в шезлонге рядом с бассейном, Лайла не обращала внимания на мерцание звезд, блестевших подобно россыпи бриллиантов на бархатно-черном небе. Она не чувствовала, что легкий бриз играет подолом ее саронга, наброшенного поверх купальника.

Лайла ни о чем не могла думать, кроме Доминика.

Если бы она была более сильной, то немного поплавала бы, как и собиралась сначала. Прохладная вода остудила бы ее чувства, успокоила бы нервы. Она бы не лежала здесь, тупо уставившись в небо и бесконечно прокручивая в голове свой разговор с Домиником, запоздало думая обо всем, что ей следовало ему сказать.

Впрочем, у нее не такой уж большой выбор. Ведь, поверил он ей или нет, следовало ли ей говорить ему или нет, она любит Доминика.

Лайла не собирается повторять ошибку, которую совершила до этого. Она не станет тешить свое уязвленное самолюбие и не уйдет с гордо поднятой головой. Она отказывается провести еще десять лет, думая о том, что было бы, если бы у нее хватило смелости довести все до конца. Завтра она придумает план, заглушит боль, которая раздирала ее на части всякий раз, когда она думала о том, что Доминик ушел навсегда. Она забудет все обидные слова, которыми они обменялись во время ссоры, положит конец неверию Доминика, преодолеет отчаяние, охватывавшее ее, когда ей начинало казаться, что она заблуждается и у них нет никаких шансов.

Может, все же следует войти в бассейн? — подумала Лайла, испытав новый прилив неуверенности в себе. Она будет плавать, пока не устанет до такой степени, что не сможет думать и уснет сразу же, как только ее голова коснется подушки, а утром придумает, что делать дальше.

Сглотнув, Лайла поднялась с шезлонга и начала развязывать саронг. Почувствовав спиной чье-то присутствие, она напряглась и обернулась. Ее сердце глухо застучало.

Футах в пяти от нее стоял Доминик, прислонившись к краю столика и скрестив натруди руки. Он снял пиджак, и белая рубашка казалась почти голубой в свете луны. На загорелое лицо падала тень, и Лайла не видела его выражения.

Момент, когда их взгляды встретились, показался Лайле самым длинным в ее жизни. Ей хотелось броситься в его объятия и выплакать всю свою боль и обиду, но вместо этого она гордо подняла подбородок и с достоинством спросила:

— Что ты здесь делаешь?

— Думаю, как ты прекрасна и какой я идиот. Кстати, ты так меня напугала, что у меня чуть не случился сердечный приступ.

Она решила отреагировать на самое безобидное из трех утверждений.

— Я тебя напугала?

— Да. Твоя дверь была открыта настежь. Не найдя тебя, я подумал, что Кондеста оказался настолько глуп, что послал кого-то за тобой.

Она облизала губы и заставила себя задать следующий вопрос, хотя очень боялась ответа на него:

— А это было бы плохо?

— Просто ужасно, — решительно ответил Доминик. — Настоящая катастрофа. — Он отошел от столика и в три шага преодолел расстояние между ними. — Потому что, — он протянул руки и взял ее лицо в свои ладони, — я люблю тебя, Лай. Всегда любил и буду продолжать любить вечно. Мне ненавистна одна лишь мысль о том, что тебе причинили боль. Даже если это сделал я. Особенно, если это сделал я, — поправился он.

— О Доминик… — переполненная чувствами, Лайла сглотнула, и по ее щеке скатилась слеза.

— Не плачь, принцесса. — С мукой в голосе Доминик смахнул слезу большим пальцем. — Прости меня за все, что я наговорил тебе. Я не хотел причинить тебе боль. Скажи, что ты выйдешь за меня замуж, и я клянусь, что посвящу всю оставшуюся жизнь искуплению своей вины.

— Ты хочешь жениться на мне? — Она удивленно уставилась на него, боясь, что ослышалась. Слезы застилали ей глаза.

— Совершенно верно. С тех пор как я впервые тебя увидел, ты стала для меня единственной. Просто мне понадобилось немного времени, чтобы это понять. Но теперь я никуда тебя не отпущу, конечно, если я все еще тебе нужен.

— Да. Да! — Улыбаясь сквозь слезы, она бросилась в его объятия.

Его руки сомкнулись вокруг нее.

— Господи, мне даже подумать страшно, что я чуть не потерял тебя навсегда, — дрожащим шепотом произнес Доминик.

Затем он наклонился и поцеловал ее, и все в мире встало на свои места.

ЭПИЛОГ

Денвер, Колорадо

Три недели спустя

Над головой Лайлы возвышались массивные арки денверского собора.

Целое море белых цветов — лилий, душистого горошка, гиацинтов и роз — простиралось вдоль бесконечного ряда скамей до алтаря. Вечерний воздух был пропитан их сладким ароматом. Ряды белоснежных свечей, украшавших ступени, окутывали золотистым светом убранство просторной церкви.

— Нервничаешь, дорогая? — спросила бабушка, когда они стояли в начале прохода, взявшись за руки.

— Нет. — Взгляд Лайлы был прикован к Доминику, который, как ей казалось, находился в полумиле от нее в компании своих высоких темноволосых братьев, облаченных в костюмы от Армани. Он тоже пристально смотрел на нее. — Я всю свою жизнь ждала, когда стану женой Доминика.

— Бедняжка! — усмехнулась бабушка. — Ты же всего несколько недель назад вернулась из Сан-Тимотео. Учитывая, что твой мистер Стил настоял на том, чтобы ты сразу переехала к нему, я не думаю, чтобы вы оба чего-то там ждали.

— Ты права, бабуля.

Лицо Лайлы озарила искренняя улыбка. Ей понравилось, что бабушка назвала Доминика ее мистером Стилом. За исключением того, что были знакомы раньше, они с Домиником решили больше ничего не говорить Эбигейл о своем прошлом.

— Согласись, немногие могут решиться на такой шаг меньше чем за месяц, — фыркнула бабушка.

— Да, это так, — Лайла пожала ее руку. — Ты превзошла саму себя.

Когда Лайла сообщила бабушке о своей свадьбе, та заявила, что возьмет на себя ее организацию. Теперь Лайла не сомневалась, что за холодной внешностью ее единственной родственницы скрывается любящее сердце.

— Это точно, — согласилась Эбигейл. Немного помолчав, она, словно прочитав мысли внучки, добавила: — Ты ведь знаешь, что я горжусь тобой, Делайла?

— Да, бабуля.

— И что я всегда хотела для тебя только самого лучшего.

— Да.

— Ты уверена, что этот мужчина тот, кто тебе нужен?

— Абсолютно. — Она улыбнулась Доминику, который уже начинал проявлять нетерпение.

— Тогда я тебя благословляю! — Эбигейл замерла, увидев крупного мужчину, вошедшего через боковую дверь рядом с алтарем и присоединившегося к внушительной группе Стилов. Даже в своем элегантном темном костюме он выглядел так, словно на нем была камуфляжная форма и боевая раскраска. — А это еще кто? — удивилась она. — И что он делает на твоей свадьбе?

— Это еще один брат Доминика, — ответила Лайла. — Я познакомилась с ним вчера.

— Господи, он какой-то… нецивилизованный. Впрочем, как и остальные.

Если бы она только знала, подумала Лайла, пряча улыбку. Во время своего приключения в Сан-Тимотео она поняла, что зачастую значение цивилизованности преувеличивается.

— Как бы то ни было, я вынуждена признать, — бабушка неожиданно вздохнула, — будь я лет этак на пятьдесят помоложе, я бы попробовала соблазнить одного из них.

— Бабушка! — Лайла с трудом удержалась от смеха.

— Расслабься, — сказала Эбигейл с внезапно появившимся блеском в глазах. — Тебе уже пора понять, что если бы я не любила красивых мужчин, то не выходила бы замуж пять раз.

Лайла молча уставилась на нее. От необходимости отвечать ее спас сигнал, возвестивший о том, что сейчас заиграют «Свадебный марш».

— Ну все, пора. Подними голову, держи спину прямо.

Лайла не нуждалась в том, чтобы ее подгоняли. Держа под руку бабушку, она устремилась навстречу любви всей ее жизни, ее будущему мужу.

Увидев сияющее от счастья лицо невесты, Доминик почувствовал, как у него сжалось сердце. Казалось, она плыла навстречу ему в своем белом платье из атласа и кружев, и он любовался этим воплощением совершенства.

Наконец она подошла к нему, и он, не обращая внимания на то, что его поступок может возмутить общественность, наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Ну как ты? — тихо спросил он.

Лайла посмотрела на него глазами, полными любви.

— Отлично, — прошептала она. — А ты? Не передумал?

— Нет, — он покачал головой. — Доверься мне, принцесса. Я еще никогда ни в чем не был так уверен.

И он повел к алтарю женщину, которая сделала его самым счастливым человеком на свете.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте