«Венок любви»

Барбара Картленд Венок любви

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1819 год

Сэр Хереворд Грантли с трудом опустился в большое кресло и, скривившись от боли, осторожно поставил свою изуродованную подагрой ногу на стоявшую рядом маленькую скамеечку. Помедлив, он откинулся на спинку кресла.

В ту же минуту белый с черными пятнами пес бросился к сэру Хереворду, весело помахивая хвостом.

На пути огромной собаки оказался низенький столик, на котором стоял стакан бренди. Махнув длинным хвостом, она задела стакан, и тот, упав на пол, со звоном разбился.

Сэр Хереворд взорвался от ярости.

– Почему ты не следишь за своей проклятой собакой? – накинулся он на племянницу. – Я много раз говорил тебе: ей не место в приличном доме! Сегодня же отправлю ее на псарню, так и знай!

Диона быстро подошла к столику и, собрав осколки стакана, выбросила их в корзину для бумаги.

– Простите, пожалуйста, дядя Хереворд, – с раскаянием в голосе произнесла девушка. – Сириус просто не рассчитал свои силы. Он хотел поприветствовать вас, потому что очень вас любит.

– Мне хватает собственных собак! Он здесь совершенно лишний. Итак, вот мое условие: или он отправляется на псарню, или я прикажу его уничтожить!

У Дионы вырвался крик ужаса. В это время из дальнего угла комнаты раздался спокойный голос:

– Я полагаю, что это отличная идея, папа! Как ты правильно заметил, собаки в доме – это такая обуза… А потом вот еще что – не так давно я видел, как Сириус гоняется в роще за птицами. Им это наверняка не нравится, особенно теперь, когда они вьют гнезда и садятся на яйца.

– Это неправда! – возмутилась Диона. – Сириус везде ходит только со мной, а поскольку я знаю, что сейчас птицы заняты выведением птенцов, мы с ним и близко не подходим к роще…

– Да я видел его там собственными глазами!

Несмотря на уверенность, с которой это было произнесено, Диона была уверена, что ее кузен Саймон лжет. Более того, ей была известна причина этой лжи.

С первых дней, как только девушка появилась в огромном доме, принадлежавшем ее дяде, Саймон начал преследовать кузину своими назойливыми ухаживаниями.

Диона сразу же дала понять, что ей это неприятно. И тогда оскорбленный кузен избрал другую тактику – он принялся изводить непокорную девушку.

Вот и в этот раз Диона была совершенно уверена, что Саймон решил просто отыграться на беззащитном псе. Два дня назад, когда кузен попытался поцеловать ее на лестнице, между ними произошла неловкая сцена.

Диона сопротивлялась, но Саймон оказался сильнее ее. И тогда она изо всех сил ударила кузена по ноге, заставив его буквально взвыть от боли.

Не дожидаясь, пока негодяй опомнится, девушка бросилась бежать и уже издалека крикнула:

– Оставь меня в покое! Я тебя ненавижу, и если ты попытаешься еще хоть раз до меня дотронуться, я пожалуюсь дяде Хереворду!

Оказывается, Саймон терпеливо выжидал, когда подвернется удобный случай, чтобы проучить несговорчивую кузину. И теперь, в предвкушении мести, он встал из-за стола, где доедал завтрак, хотя остальные уже давно кончили есть, и подошел к отцу.

– Надо прикончить пса, и как можно скорее, папа, – хладнокровно произнес он. – Я прикажу Хейвуду пристрелить его, как он пристрелил Руфуса, когда тот состарился и больше не мог работать.

– Ты не посмеешь убить мою собаку! – не помня себя, вскричала Диона. – Сириус совсем не стар и не будет вам обузой. Да ведь этот стакан – первая вещь, которую он разбил в вашем доме!

– Ты, наверное, хочешь сказать – первая, которую мы заметили, – ехидно поправил ее Саймон.

Диона бросила умоляющий взор на дядю.

– Ну, пожалуйста, дядя Хереворд, не убивайте мою собаку! Вы же знаете, как я привязана к Сириусу и как много он для меня значит. Ведь это единственная память об отце…

В ту же минуту Диона поняла, что произнесенные ею слова были непростительной ошибкой.

Сэр Хереворд Грантли недолюбливал своего младшего брата. Тот пользовался гораздо большей популярностью в графстве, чем он сам, и был, в отличие от сэра Хереворда, отличным спортсменом, метким стрелком и, наконец, просто красавцем.

Иногда Дионе приходило в голову, что, пожалуй, дядя даже рад, что ее отец погиб, неудачно перепрыгнув через высокий забор на молодой, необъезженной лошади.

Такие случаи бывают крайне редко, может быть, один на тысячу. Казалось невероятным, что именно отец Дионы, смелый и ловкий наездник, пал жертвой нелепой, роковой случайности.

Все графство горевало по поводу смерти Гарри Грантли, но более всех, разумеется, его жена. С течением времени Диона поняла, что душа ее матери умерла вместе со своим обожаемым мужем. С того дня, как его не стало, она начала угасать, словно свечка, и не прошло и года, как Диона уже стояла у ее могилы.

Согласно решению опекунского совета девушке предстояло покинуть милый дом, где она была до недавнего времени так счастлива, и переселиться к дяде Хереворду, который был назначен ее опекуном.

Огромный, насквозь продуваемый всеми ветрами, холодный фамильный особняк, где Грантли жили на протяжении трех столетий, был угрюм и мрачен.

Но главное заключалось не в этом. Диона не прожила и нескольких дней в доме дяди, как поняла, что существование под одной крышей с кузеном Саймоном не сулит ей ничего хорошего.

Сэр Хереворд скрепя сердце отдавал пальму первенства младшему брату. И только в одном он чувствовал свое превосходство – у него был сын, в то время как у брата – всего лишь дочь.

К несчастью, Саймон был не тем сыном, которым стоило бы гордиться.

Достигнув двадцатичетырехлетнего возраста, этот молодой человек по уровню развития мог сравниться разве что с шестнадцатилетним мальчишкой, да и то не слишком умным.

В чем ему действительно не было равных, так это в обжорстве. Порой Диона поражалась, как в ее довольно тщедушного кузена влезает такое количество еды, которым можно было бы запросто накормить трех взрослых здоровых мужчин.

Со временем Саймону предстояло стать шестым баронетом, и, поскольку не было практически никакой надежды на то, что тетка Дионы, чрезвычайно болезненная женщина, подарит мужу других детей, сэр Хереворд сделал из своего единственного сына настоящего идола.

Он всячески потакал Саймону, баловал его и в конце концов испортил совсем, наивно полагая, что, чем эгоистичнее будет его сын, тем больше будет походить на настоящего мужчину. Впрочем, любому человеку, знакомому с Саймоном, было ясно, что сделать из него настоящего мужчину может лишь чудо.

Дионе, впечатлительной и проницательной девушке, потребовалось совсем немного времени, чтобы разобраться в чувствах дяди и проникнуться к нему искренним состраданием.

К сожалению, ожидать от дяди ответного сочувствия не приходилось.

Диона была не только исключительно хороша собой – она была еще и умна, а потому вскоре почувствовала, что ее присутствие в доме раздражает сэра Хереворда. Более того, стало ясно, что он ненавидит ее так же неистово, как ненавидел своего младшего брата Гарри, когда тот был жив.

Угодить желчному, раздражительному сэру Хереворду не было никакой возможности. Редкий день проходил без того, чтобы дядя не обрушился на племянницу с руганью за тот или иной проступок – чаще всего воображаемый. Скорей всего истинной причиной такого раздражения была не вина Дионы, а желание выместить на ком-то свое недовольство, для которого имелись все основания: жена сэра Хереворда почти не выходила из своей комнаты, постоянно донимая мужа жалобами на свое слабое здоровье и не предпринимая никаких усилий, чтобы превозмочь болезнь.

Саймон, единственный сын, тоже доставлял отцу массу беспокойства. Вдобавок ко всему сэр Хереворд не отказывал себе в вине, чем и нажил подагру, от которой теперь жестоко страдал. Болезнь уже расправилась с его ногой и сейчас грозила перекинуться на руки.

Сцена, только что разыгравшаяся из-за Сириуса, привела баронета в самое скверное расположение духа, и даже к любимому сыну он обратился не как обычно – ласково и нежно, а проворчал сквозь зубы:

– Ты прав. Вели Хейвуду сегодня же вечером избавить нас от этого мерзкого пса. Я не желаю, чтобы моя осенняя охота была испорчена!

Диона бросилась на колени перед креслом, в котором возлежал сэр Хереворд.

– Вы не сделаете этого, дядя! – пролепетала она, хватая его за руку. – Это будет так жестоко… Вы же знаете, что значит для меня Сириус!..

Голос девушки звучал так нежно и трогательно, что, казалось, и камень растает. Дионе почудилось, что дядя вот-вот уступит ей.

Однако в эту минуту вмешался Саймон:

– Да эта собака проходу никому не дает! Вчера я видел, как она гонялась за курами, и если в один прекрасный день мы не получим яиц к завтраку, это будет ее вина!

– Это ложь! Ложь! – воскликнула Диона.

Но неуместное вмешательство Саймона решило исход дела не в пользу Дионы и Сириуса.

– Передай Хейвуду мой приказ! – отрывисто и решительно произнес сэр Хереворд, обращаясь к сыну. – И скажи, чтобы любое животное, будь то кошка или собака, которое забредет в рощу, было бы немедленно уничтожено!

Его тон не оставлял никаких сомнений в том, что дальнейшие уговоры бессмысленны.

Диона застыла. Ей хотелось кричать на весь мир о том, как несправедливо, как бесчеловечно, как жестоко намерен поступить ее дядя. Подумать только – лишить ее единственной отрады, ее любимого Сириуса!

Поднявшись на ноги, она направилась к выходу, стараясь сохранить достоинство. Глаза кузена Саймона следили за ней с плохо скрытым торжеством. Диона чувствовала на себе этот взгляд, от которого ей стало еще неприятнее.

Только выйдя из комнаты в холл и закрыв за собой дверь, Диона, сопровождаемая Сириусом, бросилась вверх по ступенькам.

Незадолго до своей смерти отец подарил Дионе эту собаку. Тогда Сириус был смешным маленьким щенком, который забавно вилял хвостиком и выглядел просто прелестно. В то время ему было две недели от роду, и его великолепная белая шерстка начала уже покрываться характерными черными пятнами.

Увидев это забавное маленькое существо с необыкновенно выразительными глазами, Диона, не долго думая, заключила щенка в свои объятия и сразу почувствовала, что отныне собачка станет ей верным другом и надежным спутником.

И действительно, Сириус после смерти родителей стал Дионе единственным утешением.

Все дни напролет она безутешно плакала, ощущая свою беззащитность, верный пес ни на минуту не покидал хозяйку. И Диона понимала, что осталась совершенно одна на свете и что, кроме Сириуса, у нее никого нет.

Конечно, у нее были родственники, тоже носившие фамилию Грантли, но большинство из них жили в другом графстве и не могли приютить у себя осиротевшую девушку, к тому же оставшуюся без всяких средств к существованию.

Тот небольшой капитал, которым располагал ее отец, он истратил на приобретение лошадей, собираясь объездить их, а впоследствии продать и выручить изрядную сумму.

Первые три или четыре коня, купленные отцом, оправдали эти ожидания сверх всякой меры, и, воодушевленный таким началом, он решил прикупить еще.

– Это может показаться слишком экстравагантным, – рассуждал Гарри Грантли, обращаясь к жене, – но не могу же я упустить такой случай! Мой старый друг, который живет в Ирландии, находится в стесненных обстоятельствах и теперь продает великолепных скакунов. Упустить такую прекрасную возможность было бы непростительной глупостью с моей стороны!

– Ну конечно, дорогой, – с готовностью отозвалась жена, которая, как правило, поддерживала любое начинание мужа. – Кому как не тебе заниматься лошадьми! У тебя просто талант к этому делу. Я уверена, что эти животные скоро принесут нам хороший доход…

Памятуя первый свой опыт, который и впрямь оказался исключительно удачным, Гарри Грантли был уверен, что и дальше удача будет сопутствовать ему, тем более что прибывшие из Ирландии лошади действительно оказались превосходными.

Правда, они были еще необъезженны, и их обучение требовало огромного труда и терпения.

Наблюдать за тем, как отец тренирует коней, всегда доставляло Дионе большое удовольствие.

Он никогда не позволял дочери садиться на лошадь до тех пор, пока не был полностью уверен, что это безопасно, хотя Диона была отличной наездницей, ведь она впервые села в седло еще в раннем детстве, как только научилась ходить и держать в руках вожжи.

К несчастью, как раз один из этих ирландских коней и убил Гарри Грантли. Остальные лошади к тому времени еще не были как следует объезженны, поэтому от их продажи удалось выручить весьма скромную сумму, далекую от той цены, на которую рассчитывал отец Дионы.

Правда, при довольно скромных потребностях Дионы и ее матери они жили безбедно даже после смерти главы семейства.

Однако девушка с тревогой замечала, что ее мать тает день ото дня, словно свечка. Она потеряла всякий интерес к жизни, а улыбка стала редкой гостьей на ее устах. Прежнего радостного смеха – а миссис Грантли при жизни мужа была веселой, беззаботной женщиной, – увы, совсем не стало слышно.

В течение дня она старалась держаться, но Диона была уверена, что мать проводит ночи в слезах, оплакивая мужа, которого она горячо любила и так неожиданно потеряла.

Впоследствии девушка не раз задавалась вопросом: а все ли она сделала, чтобы поддержать свою мать? Ведь миссис Грантли не была больна, во всяком случае, физически.

Ее страдания были, скорее, душевного, нежели телесного свойства. Лишившись человека, который составлял весь смысл ее существования, мать Дионы не нашла в себе силы жить дальше.

«Одно меня утешает, – успокаивала себя девушка, очутившаяся в холодном, неуютном доме дяди, – они так любили друг друга и были так счастливы вместе!»

Только теперь она поняла, что дом – это не только стены и крыша, а нечто большее. Настоящим домом он становится лишь благодаря людям, населяющим его.

Грантли-холл представлял из себя великолепный, роскошный особняк. Сэр Хереворд, будучи очень богат, обставил его лучшими образцами мебели. Его стены украшали картины – по большей части прекрасные творения самых знаменитых художников разных периодов, которые он унаследовал от предков и пополнил новыми произведениями искусства мастеров более современных.

Но все эти старания были тщетны. Дядя Дионы, несчастный, разочарованный в жизни подагрик, к тому же обладавший тяжелым характером, был не в силах придать фамильному особняку ту живость и обаяние, которыми способен наделить свой дом только человек, пребывающий в мире с самим собой. Вот почему Грантли-холл всегда казался Дионе местом темным, мрачным и холодным – таким же холодным, как и сердца живущих в нем людей.

Слуги – в основном пожилые – молча терпели ворчливый тон хозяина и его, как правило, несправедливые попреки только из опасения потерять столь выгодное место.

В конюшнях сэра Хереворда содержались великолепные лошади, а его псарни были полны породистых собак.

Но эти бессловесные животные, лишенные заботы и ласки, отличались от тех, к которым привыкла Диона в родительском доме. Ее отец, человек веселый и добрый, обращался со своими лошадьми и собаками cо– вершенно по-другому, и они платили ему тем же.

Вначале дядя как будто не противился тому, чтобы Сириус всегда сопровождал свою хозяйку, всюду следовал за ней и даже спал возле ее постели.

Но вскоре все изменилось. Диона убедилась, что это кузен Саймон настроил своего отца против ее любимой собаки. Сам же молодой человек всякий раз, как Сириус попадался ему на пути, осыпал его проклятиями и с неудовольствием замечал, что «от этого проклятого пса житья в доме не стало, а ест он за троих».

Намек был слишком прозрачен. Диона прекрасно знала, что собственных средств у нее нет, да и сэр Хереворд, не отличаясь особой деликатностью, не раз открыто напоминал племяннице о том, кто именно оплатил долги ее покойного отца.

Пока была жива, мать Дионы старалась сама справиться со свалившимися на нее платежами, исправно отдавая ненасытным кредиторам почти все, чем располагала, так что к моменту ее смерти долгов оставалось не так уж много.

И все же даже эта малость оказалась достаточной, чтобы вызвать неудовольствие сэра Хереворда.

Не дорожа собственными слугами, он так же жестоко, по мнению Дионы, обошелся с людьми, бывшими в услужении у ее родителей. Трое без лишних разговоров были уволены с нищенским пенсионом, а пожилая чета осталась, чтобы присматривать за домом.

– Вы можете пожить здесь, – распорядился сэр Хереворд, – пока я не подыщу подходящего покупателя на этот дом. Для вас мне придется найти какой-нибудь скромный коттедж, а если это не удастся, тогда ваше место – в работном доме.

Равнодушный тон, которым были произнесены эти безжалостные слова, вызвал у Дионы протест, но что она могла поделать против дяди?

Правда, девушка надеялась, что сэр Хереворд вряд ли исполнит свою угрозу относительно работного дома, но даже одно упоминание о такой мрачной перспективе сильно испугало старых слуг.

Диона была уверена, что теперь они не будут спать ночами, мучаясь мыслями о том, что на старости лет могут лишиться своего угла.

Перед своим отъездом она постаралась успокоить их и обещала сделать все, что в ее силах, чтобы хоть как-то им помочь, если дом действительно будет продан.

– Честно говоря, я очень сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на него польстился, – добавила девушка, чтобы подбодрить пожилую чету. – Немного найдется охотников жить в таком уединенном месте. Это папе оно нравилось, потому что тут прекрасные условия для верховой езды.

Причина, однако, заключалась не только в этом. Диона догадывалась, что ее отцу хотелось жить неподалеку от фамильного особняка, в котором ныне обитал его брат – ведь когда-то, еще будучи ребенком, Гарри Грантли жил здесь с родителями и был счастлив.

Отец часто вспоминал, как во времена, когда был жив его отец, в этом доме всегда были рады, когда приезжали он, младший сын семейства, и его товарищи. Это было еще до того, как он отправился на военную службу.

Через несколько лет выйдя в отставку, он встретил девушку, в которую без памяти влюбился, и с ней решил соединить свою жизнь.

Именно тогда, в 1802 году, в краткий период перемирия между Англией и Францией, отец Дионы перебрался в небольшое поместье, чтобы положить начало, как он надеялся, «большой семье».

Судьбе, однако, было угодно наградить его лишь одним ребенком, к тому же девочкой, и хотя, как полагала Диона, ее отец явно был этим огорчен, он никогда не давал дочери почувствовать своего разочарования.

Только после смерти отца девушка поняла, что он наверняка предпочел бы иметь сына, который мог бы со временем унаследовать титул баронета.

Теперь это предстояло сделать Саймону, который, хотя и был несколько слабоват умом, все же являлся единственным наследником своего отца-баронета.

Впрочем, как часто говорила себе Диона, все случается так, как тому суждено быть, и нет смысла предаваться бесплодным сожалениям о несбывшемся.

Пока же реальностью была ее жизнь в Грантли-холле. Дионе не оставалось ничего другого, как только мириться с этим мрачным местом и страстно мечтать о том, что в будущем ее ждет иная судьба.

В те дни, когда дядя был особенно недоволен ею, девушка, лежа ночью без сна, мечтала о том, как она самостоятельно будет зарабатывать себе на жизнь.

Временами ей хотелось написать кому-нибудь из родственников и попросить, чтобы они приютили ее.

Но все кузены ее отца были одновременно и кузенами сэра Хереворда, и хотя Диона прекрасно понимала, что дядя не в восторге оттого, что племянница живет в его доме, она чувствовала, что он не только не одобрит ее решения уехать от него, но и постарается всячески помешать ей.

– Пока я твой опекун, – любил повторять сэр Хереворд, – ты будешь делать то, что я тебе велю, и Диона чувствовала, что дядя наслаждается полученной над ней властью.

Будучи по натуре особой чрезвычайно впечатлительной, Диона часто страдала не от того, что говорил ей сэр Хереворд, а от того, что он при этом думал и чувствовал.

Хотя ее отец и мать в молодости с удовольствием появлялись в свете, они с радостью поселились в деревне и не жалели о том, что оставили Лондон со всеми его прелестями. Дионе передалась по наследству эта любовь к сельской жизни.

Правда, иногда мать намекала, что, как только Дионе исполнится восемнадцать лет, она начнет «выезжать» в свет и появляться в обществе на различных балах и приемах.

Но за полгода до того, как Дионе исполнилось восемнадцать лет, умер ее отец, и вот теперь, приближаясь к своему девятнадцатому дню рождения, девушка понимала, что никаких перспектив побывать в Лондоне, а тем более посетить какой-нибудь бал, у нее нет.

Конечно, когда она была еще ребенком, мать иногда брала ее на приемы, устраиваемые в графстве, но атмосфера там была домашняя и без претензий.

С годами Диона стала получать гораздо больше удовольствия от зимней охоты и от посещения скачек, в которых принимал участие ее отец.

Там она познакомилась с джентри – нетитулованными мелкопоместными дворянами, жившими в том же графстве. Однако гораздо свободнее девушка чувствовала себя с йоменами – фермерами средней руки, буквально обожавшими ее отца.

Они называли ее «хорошенькой маленькой мисс Грантли», при встрече вежливо прикладывали руку к шляпе и приглашали к себе в гости, где угощали душистым свежим хлебом, который пекли их жены, и янтарно-золотистым маслом, сбитым из сливок, полученных от собственных коров.

Однако эти люди, бесхитростные и приветливые, были не совсем подходящим обществом для Дионы, по мнению ее матери.

– Как бы я хотела, чтобы ты имела такой же успех, какой выпал на долю мне, когда я начала выезжать в свет! – мечтательно говорила миссис Грантли. – Не сочти это хвастовством, дорогая, но должна заметить, что немало очаровательных и богатых молодых людей испрашивали у моего отца разрешения ухаживать за мною.

– Неужели все они хотели жениться на тебе, мама?

– Они-то, может быть, и хотели, да вот я не хотела выходить за них замуж, – со смехом ответила миссис Грантли. – Сама того не подозревая, я ждала… твоего отца!

– И когда ты его встретила, то?..

– Сразу влюбилась! Он был самым красивым, самым очаровательным, самым любезным из всех моих кавалеров!

Миссис Грантли глубоко вздохнула и добавила:

– Как жаль, что ты не видела его в военной форме! Одного этого было достаточно, чтобы заставить сердце любой девушки биться быстрее!

– А он тоже в тебя влюбился? – поинтересовалась Диона, заранее догадываясь, каким будет ответ.

– С первого взгляда! – подтвердила мать. – Мне кажется, не было на земле людей счастливее, чем мы с твоим отцом…

Именно этого счастья, которое, словно блестящий солнечный луч, освещало ее жизнь с мужем, ей сейчас и не хватает, думала Диона, с грустью глядя на исхудавшее лицо матери.

Девушке казалось, что даже погода благоприятствовала этому счастью. Она не могла припомнить ни одного дня, проведенного в родительском доме, когда небо над головой было бы серым, а в окно стучал бы противный дождь.

Здесь же, в особняке сэра Хереворда, все обстояло прямо наоборот. Вот и сейчас – едва Диона вбежала к себе в спальню, она вдруг ощутила, как вокруг нее сгустился черный туман, от которого она вот-вот задохнется.

В отчаянии опустившись на колени перед кроватью и обхватив руками шею верного Сириуса, Диона наконец дала волю давно сдерживаемым слезам.

Пес мгновенно почувствовал, что его юная хозяйка чем-то огорчена, и, выражая свое сочувствие, лизнул ее в щеку. И тут Диона отчетливо поняла, что не может предать своего единственного верного друга. Если умрет Сириус, значит, умрет и она, потому что без него ей жизнь не мила.

Прижимая к себе теплое мягкое тело собаки, девушка неожиданно ощутила, как в ней зреет еще пока неясное решение, от которого, возможно, изменится вся ее жизнь.

Поселившись в доме дяди, Диона с первого дня почувствовала себя глубоко несчастной, но быстро примирилась со своей судьбой, считая, что должна нести этот крест, потому что другого выхода у нее нет.

Когда ее бранили за проступки, которых она не совершала, Диона говорила себе, что нет никакого смысла возражать – надо покорно извиниться и пообещать, что впредь она будет вести себя лучше.

Но теперь девушка была полна решимости бороться, потому что речь шла не о ней, а о Сириусе. Спасти собаку надо было любой ценой.

Диона еще крепче прижала к себе верного пса, и тот, чувствуя, как нуждается в поддержке его хозяйка, снова лизнул ее в щеку горячим языком и отчаянно завилял хвостом.

Выполнив свой собачий долг, Сириус с довольным видом уселся рядом с Дионой и устремил на нее умоляющий взор, словно напоминая: «Пора идти на прогулку!»

– А ведь ты прав, мой дорогой Сириус! – воскликнула Диона, пораженная неожиданной мыслью. – Мы с тобой сейчас действительно отправимся гулять… только домой не вернемся. И как я раньше не догадалась? Это же отличный выход из положения!

Вскочив с пола, девушка подбежала к двери и торопливо заперла ее на ключ. Она не боялась, что кто-нибудь нарушит ее уединение – просто в сложившихся обстоятельствах следовало соблюдать максимальную осторожность.

Расстелив на постели большую шелковую шаль, которая когда-то принадлежала ее матери, Диона начала лихорадочно бросать на нее то, что считала необходимым взять с собой.

Хотя вещей у нее и так было немного, частью их все равно придется пожертвовать, решила Диона. Вполне возможно, что ей придется долго идти пешком, а лишний груз может стать обузой.

И все же, когда Диона наконец собрала свой узел, оказалось, что он получился довольно большим и по весу, и по размеру.

Она на минуту остановилась в нерешительности, потом переоделась, выбрав лучшее платье из своего гардероба, дополнив этот наряд новой парой туфель и прелестной шляпкой, которая некогда принадлежала ее матери.

Диона перестала носить траур примерно месяц тому назад, потому что однажды дядя в приступе гнева изрек, что не желает видеть у себя в доме «мрачную черную ворону».

Из тех денег, что выделил племяннице на покупку траурных нарядов сэр Хереворд, еще оставалось немного. На них Диона в ближайшем городке купила себе несколько прелестных платьев.

Когда она показала их дяде, он вначале со своей обычной угрюмой манерой выразил свое одобрение, но оно тут же сменилось жалобами на то, как дорого обходится ему племянница.

Диона была даже рада тому, что сэр Хереворд вынудил ее сменить гардероб – новые платья дольше прослужат, ведь неизвестно, когда у нее теперь появятся средства на покупку других.

Именно это беспокоило девушку больше всего – слишком мало денег у нее осталось.

Правда, у нее еще были драгоценности, принадлежавшие когда-то ее матери, и хотя мысль о том, что с этими дорогими ей вещицами, возможно, придется расстаться, причиняла Дионе невыразимую боль, она понимала, что может наступить день, когда придется так поступить.

Драгоценностей было совсем немного – обручальное кольцо, брошь с бриллиантами, которую преподнес жене Гарри Грантли в честь рождения дочери, и браслет, довольно уродливый, но дорогой. Он достался матери Дионы в наследство от ее матери, и она хранила его из чувства сентиментальности.

«Если я продам эти вещи, то смогу прокормить Сириуса», – решила Диона.

Сложив безделушки и деньги в маленькую сумочку, висевшую у нее на запястье, и взяв в руки узел, девушка окликнула Сириуса и начала отпирать дверь.

Пес в предвкушении прогулки запрыгал от радости и залаял, но Диона знаком приказала ему молчать, и умная собака тут же повиновалась.

Сириус был чрезвычайно привязан к своей хозяйке. Достаточно ей было сказать слово – и любое приказание выполнялось мгновенно.

Будучи воспитанным животным, он всегда знал свое место, и поэтому наглые выдумки Саймона относительно того, что Сириус якобы гоняет птиц и залезает в курятник, были особенно отвратительны. В этих утверждениях не было ни грана правды.

Вот и теперь – пес с одного слова понял, что собирается делать Диона, и послушно затрусил следом за нею по коридору. Беглецы направились к боковой лестнице, которая должна была вывести их на заднее крыльцо.

Девушка намеренно решила избегать кухни, зная, что в это время – а было около одиннадцати часов – там обычно собираются все слуги, чтобы выпить чаю или пива, и в холле наверняка никого не будет.

Выйдя из дома, Диона торопливо устремилась по задней подъездной аллее туда, где ее не могли бы увидеть из окон.

Эта дорожка привлекла девушку еще и тем, что была гораздо у́же и не так величественна, как чрезвычайно широкая главная аллея, усаженная вековыми дубами.

Диона торопливо шагала по траве, а Сириус бежал чуть впереди, выискивая воображаемых кроликов и послушно возвращаясь к хозяйке, как только она его окликала.

Девушке понадобилось около десяти минут, чтобы достичь задних ворот парка, не таких массивных и красивых, как те, что были у главного входа.

Пожилая пара, которая обитала в привратницкой, не отличалась особым рвением и редко запирала ворота без специального напоминания. Именно на это рассчитывала Диона.

Действительно, поравнявшись с домиком привратника, девушка, как и ожидала, никого не увидела. Она поспешно миновала домик и вышла на пыльную дорогу.

Здесь Диона остановилась в нерешительности. Куда идти – направо или налево? Впрочем, выбора у нее не было, поскольку правая дорога, как ей было известно, вела в деревню.

Девушка уже собралась было повернуть на левую дорогу, прекрасно зная, что ей придется идти довольно долго, прежде чем она увидит хоть какое-нибудь жилье, но в эту минуту из деревни, направляясь в ее сторону, выехала повозка, запряженная упитанной пегой лошадью.

Диона заколебалась. А вдруг в повозке едет кто-нибудь, кого ей не хотелось бы видеть? И тут сердце девушки радостно забилось – в вознице она узнала рассыльного.

Диона прошла по дороге немного вперед – ей хотелось отойти как можно дальше от ворот – и остановилась.

В это время повозка поравнялась с ней, и Диона замахала вознице.

Это был старый Тед, которого в деревне знали все. В его обязанности входило доставлять почтовые посылки, перевозить продукцию фермеров, а иногда и подвозить людей из одной деревни в другую.

Увидев Диону, Тед натянул вожжи и, когда повозка остановилась, вежливо сказал:

– Доброе утро, мисс Диона! Чем я могу вам помочь?

– Пожалуйста, возьмите меня с собой! – быстро проговорила Диона, глядя на Теда умоляющим взглядом.

– А куда вы направляетесь? – поинтересовался тот.

– Я вам все расскажу по дороге, – пообещала девушка и, не теряя времени, взобралась на козлы, села рядом с возницей, успев заметить, что весь задок повозки уставлен ящиками, в которых сидят и вертят головами молодые петушки.

Тед забрал у Дионы узел и положил под скамейку. Тронув вожжи, он обернулся к девушке и сказал:

– Что-то давненько я вас не видел, мисс Диона. А песик-то ваш – ну просто красавец!

Сириус, не ожидая приглашения, тоже оказался в повозке. Диона подвинулась, чтобы дать своему любимцу возможность разместиться со всеми удобствами.

Тележка неторопливо двинулась вперед. Сириус, любопытный, как все собаки, и особенно далматинцы, с интересом вертел головой из стороны в сторону. Диона нежно обняла пса за шею и обратилась к вознице с вопросом:

– А куда вы едете, Тед? Вероятно, далеко…

– Да уж верно, мисс, путь и впрямь неблизкий, – с готовностью откликнулся тот. – Везу вот этих петушков на ферму в поместье его светлости. Хорошо бы за день обернуться!

– В поместье его светлости? – переспросила Диона.

Тед кивнул.

– Ну да, в поместье маркиза Ирчестера, – подтвердил он. – Эти петушки предназначены для той фермы, что расположена рядом с его особняком.

– Маркиз Ирчестер… – задумчиво повторила Диона.

Она, конечно, слышала это имя, но никогда не видела маркиза и считала, что его поместье расположено в соседнем графстве, ближе к Лондону.

Она вспомнила, что отец часто с восхищением говорил о великолепных скаковых лошадях маркиза, а совсем недавно в газете ей попалось сообщение о том, что маркиз выиграл знаменитые скачки, проводимые в Ньюмаркете. Это было то немногое, что Диона знала о нем.

Некоторое время прошло в молчании, а затем девушка спросила:

– Как вы думаете, Тед, есть ли у меня какая-нибудь возможность получить работу на ферме у маркиза?

– Работу, мисс Диона? Да зачем же вам работать, Господи помилуй? – воскликнул удивленный возница.

– Я сбежала от дяди, Тед!

– И вы считаете, что поступили правильно? – поинтересовался Тед и, не давая Дионе вставить слово, укоризненно произнес:

– Не думаю, чтобы ваш отец, будь он жив, одобрил бы этот поступок…

Он помолчал, видимо, что-то вспоминая, а затем добавил:

– Отличным наездником был ваш отец, мисс! Я частенько видел его на скачках и еще когда он приезжал сюда, в Грантли-холл, навестить своего брата. Он сидел в седле как влитой, просто глаз не оторвешь!

– Это правда, – с готовностью подтвердила Диона. – И все же, Тед, я была вынуждена уйти от дяди. Дело в том, что сэр Хереворд приказал пристрелить Сириуса!

Старый Тед удивленно посмотрел на девушку, как будто не веря ее словам, и воскликнул:

– Как же это, мисс? Ваша собачка еще так молода! Нет никакого резона ее убивать…

– Папа подарил мне Сириуса, когда он был еще щенком, – задумчиво сказала Диона, – и я не могу… расстаться с ним! Просто не могу…

– Ну разумеется! – горячо подхватил Тед. – А может быть, кто-нибудь сможет позаботиться о нем вместо вас?

– Нет, это будет еще хуже, – возразила Диона. – Сириус привык ко мне! Он не сможет жить с чужим человеком. А вдруг с ним будут дурно обращаться или неправильно кормить? Я этого не вынесу!

Тон девушки скорее, чем сами слова, убедили старого Теда в ее искренности. Подумав, он сказал:

– Но не можете же вы жить одна, мисс Диона! Почему бы вам не поехать к каким-нибудь другим родственникам? Вы тогда и собачку могли бы взять с собой…

– Я уже думала об этом, – поделилась своими мыслями Диона. – Но боюсь, что дядя Хереворд будет настаивать, чтобы я вернулась к нему, а тогда у меня не останется никакого шанса спасти Сириуса!

Снова наступило молчание. Тед пытался осмыслить услышанное, наконец он поинтересовался:

– И что же вы собираетесь делать, мисс Диона?

– Я могла бы работать на ферме.

– Но вы же ничего не понимаете в коровах! – справедливо заметил Тед.

– Не страшно! Я научусь…

Воцарилось долгое молчание, прерываемое лишь мерным постукиванием копыт пегой лошадки. Этой дорогой Тед ездил уже много лет, и в любую погоду можно было с уверенностью сказать, что свой груз он доставит куда нужно и в срок.

Диона очнулась от задумчивости и заговорила с жаром:

– Пусть я ничего не смыслю в коровах, здесь вы совершенно правы, но зато я хорошо разбираюсь в лошадях и, конечно, в собаках!

– Вообще-то у его светлости много породистых собак, – заметил Тед. – По большей части спаниели. Он с ними охотится.

Диона обернулась, с надеждой глядя на старого возницу.

– Может быть, ему нужен человек, чтобы ухаживать за его собаками?

– Да у него уже есть псари…

– Почему бы ему не взять еще и… псарницу? – робко предположила Диона.

– Как так? Сроду не слыхал, чтобы женщины занимались таким делом!

– И все же на свете существует много занятий, для которых женщина пригодна отнюдь не хуже мужчины! – в запальчивости продолжала настаивать Диона. – Я могла бы ухаживать за щенками или за взрослыми собаками, когда они заболеют, могла бы дрессировать их, могла бы… Да мало ли найдется дела на псарне! Я уверена, что псы слушались бы меня ничуть не меньше, чем псарей-мужчин!

Снова наступила пауза. Наконец, собравшись с духом и тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть свою спутницу, Тед задумчиво заметил:

– Вот я все пытаюсь вспомнить… Многие господа держат и лошадей, и собак, но ни разу в жизни я не видел, чтобы за ними ухаживала женщина…

– Не вижу причины, по которой эти господа не наняли бы женщину, коли она их попросит, – наставительно произнесла Диона. – Работают ведь на фермах доярки. Почему же женщинам не быть псарницами и конюхами?

Тед переложил вожжи в одну руку, а другой в задумчивости поскреб затылок.

– Теперь, когда вы спросили меня, мисс, я и сам вижу, что вроде бы никакой причины нет, – как будто сам удивляясь этому обстоятельству, с расстановкой сказал он. – Но пока таких женщин что-то не видно… По крайней мере, мне они не встречались!

– И все же я могу попытаться уговорить кого-нибудь взять меня на работу, – бодрым тоном произнесла Диона, начиная, однако, терять надежду на благополучный исход дела – уж очень расстроила ее реакция Теда. – А если мне откажут… Тогда, может быть, вы помогли бы придумать, чем еще я могла бы заняться. А, Тед?

Она намеренно решила подольститься к старому вознице. Диона понимала, как ей повезло, что она встретила Теда, который может отвезти ее так далеко от Грантли-холла.

Вот только как втолковать этому упрямому старику, что назад она не вернется?..

Как будто угадав ее мысли, Тед наставительно заметил:

– Послушайтесь доброго совета, мисс Диона, возвращайтесь-ка к дяде и попробуйте уговорить его оставить вашу собачку в покое. Ну куда вы бежите? Только беду на себя накличете, вот и все…

– Если вы имеете в виду разбойников и воров, – возразила Диона, – то уверяю вас, Сириус сумеет меня защитить!

– Есть вещи и пострашнее воров…

– Какие же?

На это Теду было нечего возразить. Немного помолчав, он сказал:

– Это, конечно, очень приятно, что вы едете со мной, мисс Диона, только, сдается мне, неправильно я поступаю, что увожу вас так далеко от дома!

– Иначе мне пришлось бы идти пешком. Я ведь уже сказала, что сбежала из Грантли-холла и не намерена возвращаться назад!

Тед снова погрузился в молчание. Так прошло еще некоторое время. Диона уже начала чувствовать голод – завтракала она давно и не очень плотно, – как вдруг Тед сказал:

– Я собирался остановиться у «Зеленого человечка» в Литл-Пондерс-Энд, чтобы немного перекусить, но, если вы боитесь, что вас могут заметить и узнать, мы можем ехать дальше без остановки.

– Я тоже проголодалась, – призналась девушка. – А поскольку я была в Литл-Пондерс-Энд всего один раз, да и то довольно давно – мы охотились там с отцом, – то не думаю, чтобы хозяин узнал меня.

Она помолчала, а потом продолжила:

– Может, мне снять шляпку и вместо нее повязать платок? Тогда, если спросят, вы могли бы сказать, что я – деревенская девушка, которая попросила ее подвезти.

– Хорошая идея, мисс Диона, – одобрительно заметил Тед. – И вот еще что… Вы останетесь на улице, а я сам принесу вам сыра и хлеба. Хозяин трактира вряд ли станет вами интересоваться. Он вообще нелюбопытен, к тому же стар и плохо видит.

Впереди уже показались коттеджи Литл-Пондерс-Энд. Диона развязала ленты, сняла шляпку и спрятала ее под скамейку.

Порывшись в своем узелке, она достала шарф.

К сожалению, Диона не смогла взять с собой теплое пальто – оно было слишком тяжелым, поэтому зимой ее единственной защитой станет шаль, в которую сейчас были завернуты ее вещи. Вряд ли девушке удастся купить себе что-нибудь новое из одежды…

Но пока до зимы было далеко, и в шали Диона не нуждалась. А шарфик, который она достала из узелка, был бледно-голубого цвета и, хотя выглядел весьма мило, не производил впечатление дорогого.

Повязав его на голову, Диона надеялась, что теперь она стала похожа на простую деревенскую девушку.

В деревне было пустынно, лишь два старых ослика паслись на лугу да в пруду плескались утки.

Пегая лошадка тут же принялась щипать траву, так что Теду даже не понадобилось привязывать ее. Вдвоем с Дионой они направились в сторону «Зеленого человечка».

Неподалеку от трактира, на зеленой полянке, располагалась деревянная скамейка. На ней вечером собирались пожилые жители деревни, чтобы обменяться новостями и посудачить.

Сейчас, днем, скамейка пустовала. Диона села, а Тед направился в трактир.

Вскоре он вернулся с двумя тарелками в руках. На одной лежали несколько толстых ломтей сыра, а на другой – кусок деревенского хлеба.

Положив на хлеб кусок сыра, Диона принялась с аппетитом есть. Хлеб был еще теплым, видно, его только что вынули из печи. Никогда раньше ей не приходилось есть ничего вкуснее этой простой деревенской еды.

Тед снова сходил в трактир и вскоре вернулся с двумя оловянными кружками. В одной был сидр для Дионы, а в другой – эль для него.

Понимая, что не стоит слишком задерживаться возле «Зеленого человечка», чтобы не привлекать к себе внимание, путешественники постарались быстрее покончить с едой.

Пока Тед расплачивался, Диона вернулась к повозке и забралась на сиденье.

Сириус в ту же минуту прыгнул и улегся рядом с хозяйкой. Они были готовы отправиться в дальнейший путь, не хватало лишь возницы.

Вскоре возвратился Тед. Повозка двинулась дальше, и Диона спросила возницу:

– Сколько я вам должна, Тед?

– Вы моя гостья, мисс Диона, – ответил тот. – А деньги вам самой пригодятся, раз вы сбежали от дяди.

– Но я не могу позволить вам платить за меня! – энергично запротестовала Диона.

– Отдадите, когда разбогатеете, – отшутился старик, – чего я вам от души желаю!

– Мне самой бы этого хотелось, – с грустью заметила Диона.

Повозка покатила дальше, а девушка принялась размышлять о том, что ждет ее впереди. Как страшно оказаться одной в этом огромном мире! И неоткуда ждать помощи…

И все же, мысленно уверяла себя Диона, лучше неизвестность, чем жизнь в Грантли-холле. Подумать только – Хейвуд, управляющий сэра Хереворда, угрюмый и неприветливый мужчина, которого она сразу невзлюбила, может убить ее Сириуса!

А ведь без Сириуса – в этом Диона была твердо уверена – она останется совсем одна на свете. Этот пес – ее единственный друг.

«Какие бы меня ни ожидали впереди трудности, – решила Диона, – мы с Сириусом будем вместе! Да и папа о нас позаботится. Там, на небе, он наверняка знает, как мне тяжело, и не оставит свою дочку!..»

Если существовало на свете что-то, что ее отец ненавидел всей душой, так это жестокое обращение с животными. Когда приходилось забивать слишком старую или больную лошадь, Гарри Грантли невыносимо страдал.

Вот почему Диона была уверена, что ее отец был бы возмущен, узнай он, как бесчеловечно намерен поступить его брат с Сириусом.

«Папа поможет мне! Он обо мне позаботится», – с надеждой повторяла про себя Диона.

И все же, удаляясь от Грантли-холла, девушка чувствовала, что ее охватывает небывалая робость.

Впервые с той минуты, как мысль о побеге пришла ей в голову, Диона задумалась над тем, как мало она знает жизнь.

Стараниями матери девушка получила очень хорошее образование. Ее наставниками были не только опытная гувернантка, жившая в деревне неподалеку от их дома, но и викарий, весьма ученый человек, знаток классической филологии.

Он многому научил Диону и, поскольку не имел собственных детей, привязался к девушке, как к родной.

Диона искренне отвечала ему взаимностью. Он заменил ей дедушку, которого у нее никогда не было.

«Если бы викарий был жив, – с грустью подумала девушка, – он наверняка помог бы ей…»

Но тут ей пришло в голову, что, даже если бы он согласился приютить ее у себя, дядя Хереворд, будучи опекуном девушки, наверняка воспротивился бы этому и не позволил ей покинуть Грантли-холл.

«Этим я только навлеку беду на людей», – в отчаянии сказала себе Диона.

Она подумала о наставнице-гувернантке, которая теперь уже совсем состарилась, и об учителе, который преподавал в местной деревенской школе.

Этот образованный человек, обремененный большой семьей, в свое время давал Дионе уроки арифметики, алгебры и геометрии.

– Ну зачем мне заниматься такими скучными вещами, мама? – как-то пожаловалась матери Диона.

– Они разовьют твой ум, дорогая, – мягко заметила миссис Грантли. – Я хочу, чтобы ты получила хорошее образование. Тогда, чтобы ни случилось в жизни, ты будешь чувствовать себя гораздо увереннее.

Диона, которая тогда была маленькой девочкой, не поняла, что имела в виду ее мать.

Однако у миссис Грантли были все основания придавать такое значение достойному образованию – ее отец, занимавший важный пост в министерстве иностранных дел, всегда уделял этому пристальное внимание. И теперь, занимаясь воспитанием собственного ребенка, мать Дионы старалась дать ей образование, больше подходящее мальчику, чем девочке.

Незадолго до смерти у миссис Грантли состоялся обстоятельный разговор с дочерью. Теперь Диона – ей в ту пору было восемнадцать лет – уже и сама понимала, что ученье – важная часть жизни.

– Ты знаешь, дорогая, я всю жизнь мечтала подарить твоему отцу сына, – призналась Дионе мать, – но ты, родившись девочкой, благодаря своей образованности сумела стать для него достойным собеседником. Вы отлично понимали друг друга! Мне доставляло большое удовольствие наблюдать за вашими беседами…

Заметив, как разочарованно вытянулось лицо дочери, миссис Грантли поспешила добавить:

– Папа очень любил тебя и гордился тем, что ты такая милая и хорошенькая. Но красота – это еще не все. Умный мужчина предпочитает видеть рядом с собой умную женщину. Разговоры с нею обогащают его новыми идеями и приносят большую радость. К сожалению, многие жены склонны забывать об этом…

Миссис Грантли произнесла эти слова задумчивым тоном, словно рассуждала сама с собой. Диона, поцеловав мать, заметила:

– Я всегда хотела, чтобы папа гордился мной. Ты знаешь, мамочка, как я любила разговаривать с ним! Но только теперь поняла, что я способна на равных беседовать с мужчиной потому, что ты дала мне прекрасное образование. А ведь многие предметы – подумать только! – я, глупая девчонка, считала тогда скучными…

– Когда-нибудь все это тебе пригодится, – пророчески заметила миссис Грантли. – Как любил повторять мой отец: «Неизвестно, что в жизни может понадобиться. Надо только помнить, что истинные ценности никогда не утратят своей значимости».

Неискушенная Диона каким-то шестым чувством угадала, что мать имеет в виду ценности не только материальные, и сказала, что думала:

– Как я тебя понимаю, мамочка! Ведь в душе каждого человека содержатся бесценные сокровища, которые никто не сможет у него отнять!

Миссис Грантли рассмеялась:

– Совершенно верно, дорогая! Вот и в твоей прелестной головке масса таких сокровищ, и в один прекрасный день ты поймешь их истинную цену. По крайней мере я искренне надеюсь на это…

Вспоминая сейчас этот разговор, Диона с сожалением подумала о том, что, если станет работницей на ферме или, скажем, псарницей, вряд ли сокровища, о которых говорила мать, понадобятся ей.

«Будь я постарше, – продолжала рассуждать девушка, – я могла бы напроситься на место хранителя в какой-нибудь солидной библиотеке. Но кто же наймет хранителя с собакой?»

От этой мысли Дионе стало смешно, и она невольно засмеялась вслух. Взглянув на девушку, старый Тед ласково сказал:

– Как приятно слышать ваш смех, мисс Диона! Ну вылитый отец… Тот тоже, бывало, все смеялся. Никакая печаль его не брала!

– Что верно, то верно, – согласилась Диона. – А поскольку печалей у меня хватает, будем надеяться, что я смогу разогнать их хотя бы смехом!

– От души вам этого желаю! – сочувственно отозвался старый возница.

От унылого тона, которым были произнесены эти слова, Диона почувствовала, как мужество стремительно покидает ее.

Пегая лошадка с повозкой начала медленно взбираться на крутой уступ. Когда они достигли вершины, Диона взглянула налево и увидела внушительных размеров здание на фоне ясного неба.

Сейчас, при ярком свете полуденного солнца, замок выглядел весьма импозантно. Как бы венчая это великолепие, на крыше его гордо реял флаг. Диона не могла удержаться от восклицания:

– Как чудесно! Чей это дом?

– Это замок его светлости, – с готовностью объяснил ей Тед. – А ферма, о которой я вам говорил, находится дальше в долине. Именно туда мы сейчас и направимся!

Диона на секунду задумалась, пораженная неожиданной мыслью. И вдруг решительно изрекла:

– Нет, Тед, я пойду прямо в замок. Я знаю, там мне сумеют помочь!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Маркиз Ирчестер вернулся домой совершенно неожиданно.

Будучи сам человеком исключительно четким, маркиз требовал такой же пунктуальности от всех, кто его окружал, и хотя он не предупредил о своем приезде слуг, все они, как и положено, были на своих местах, а повар сумел приготовить хозяину великолепный обед уже через час после его приезда.

Вообще-то маркиз не планировал уезжать в деревню так рано – ведь великосветский сезон в Лондоне еще не закончился, – но накануне вечером ему неожиданно стало известно, что принц-регент намерен пригласить общество к себе в Брайтон. Маркиз имел все основания полагать, что он тоже будет включен в число гостей.

Надо признаться, Брайтон надоел маркизу еще в прошлом году.

Даже если он поселится в собственном доме, а не в Королевском павильоне, ему все равно придется проводить в нем долгие часы, слушая весьма посредственную музыку и ведя бесконечные разговоры с людьми, с которыми он и так не расставался в течение последних двух месяцев.

К принцу-регенту маркиз Ирчестер относился с симпатией. Их связывала любовь к живописи и античному искусству – предметам, недоступным пониманию подавляющего большинства тех, кто окружал его королевское высочество. И все же, решил маркиз, с него достаточно.

Утомительные обеды, тянувшиеся долгими часами в Карлтон-хаузе, наверняка будут продолжены в Брайтоне, а повар принца будет изощряться в количестве и изысканности изобретаемых им блюд.

Маркиз вдруг отчетливо понял, что по горло сыт – и в прямом, и в переносном смысле – и этими обедами, и вообще всей этой жизнью. Впрочем, для его поспешного отъезда имелась еще одна причина.

С тех пор, как он вернулся с войны, его многочисленные любовные похождения не раз давали повод к пересудам, но, поскольку маркиз всегда вел себя осторожно и осмотрительно, до открытых скандалов дело не доходило.

В своих любовных делах маркиз Ирчестер был столь же методичен и пунктуален, как и во всех других, например, в том, как он содержал свой дом или заботился о лошадях.

Однако он был так богат, безукоризненно воспитан и изумительно хорош собой, что неизменно пользовался вниманием самых ослепительных женщин лондонского общества, причем иногда дело доходило до того, что сделай маркиз еще один шаг – и он очутился бы в ситуации, которую предпочел бы избежать.

Прослужив несколько лет под началом Веллингтона и показав себя доблестным и храбрым воином, маркиз затем участвовал в истребительных операциях, а вскоре даже возглавил оккупационную армию.

Вернувшись домой, он, подобно многим другим молодым военным, решил, что должен вознаградить себя за все те годы, когда единственным делом его жизни была борьба за выживание.

К их услугам был весь Лондон с его многочисленными увеселениями и развлечениями, и после лишений войны изысканная еда, вино и, конечно, женщины представлялись бывшим военным весьма привлекательными.

Маркиз поселился в доме на Парк-лейн и начал устраивать там великолепные балы и приемы, которые мало чем уступали тем, что давал принц-регент в Карлтон-хаузе. Следуя своим понятиям, маркиз Ирчестер был более привередлив в выборе гостей, чем его королевское высочество, и вскоре получить пригласительную карточку маркиза, украшенную его гербом, стало честью для членов лондонского высшего света.

Более того, первые красавицы лондонского общества даже соревновались между собой, чтобы удостоиться этой чести.

Амбициозные мамаши юных девиц на выданье вскоре поняли, что маркиз для них недосягаем и, гоняясь за ним, они только попусту теряют время.

Его больше привлекали – возможно, потому, что сам он был уже не очень юн – умудренные опытом замужние женщины, а еще больше – веселые, разбитные вдовушки, потерявшие на войне своих мужей.

Одной из таких вдов – пожалуй, наиболее привлекательной – была леди Сибилла Молден.

Дочь герцога, она весьма неудачно вышла замуж, став в возрасте восемнадцати лет женой Кристофера Молдена, который пленил ее не столько собственной персоной, сколько блестящей военной формой.

Вскоре выяснилось, что форма – единственная выдающаяся особенность Кристофера Молдена, и задолго до битвы при Ватерлоо, где сей доблестный офицер был убит, их брак, фигурально выражаясь, разбился о рифы в бурном море любви.

К тому времени леди Сибилле исполнилось двадцать три года. Она была чрезвычайно привлекательна и вполне осознавала это.

По истечении годичного траура она начала опять выезжать и сразу засверкала на великосветском небосклоне как звезда первой величины. Ее успех был оглушительным, и она умело им пользовалась.

Любовниками очаровательной леди Сибиллы были исключительно богатые и знатные джентльмены, у которых имелся только один недостаток – все они были женаты. И лишь полгода назад, когда она познакомилась с маркизом Ирчестером, в ее очаровательной головке начали зреть совсем другие планы.

Ее брак, можно сказать, был неудачным, а точнее, невыносимо скучным, поэтому Сибилла решила, что не будет торопиться с вторичным замужеством, а постарается сполна воспользоваться преимуществами своего нынешнего положения.

Леди Сибилла вела себя в высшей степени экстравагантно, но будучи герцогской дочерью, не сомневалась, что ни одна великосветская дама не отважится закрыть перед нею двери своего дома, а мужчины, привлеченные ее несказанной красотой, будут рады бросить к ее ногам не только свое сердце, но и состояние.

А то, что красавица Сибилла нуждалась в деньгах, к сожалению, было не очень приятной правдой. Отец ее был знатен, но не богат, к тому же, кроме дочери, он имел нескольких сыновей, а покойный супруг леди Сибиллы оставил ей очень скромные средства в сравнении с тем, на что могла претендовать такая ослепительная красавица.

Однако недостаток денег не помешал леди Сибилле поселиться в доме на Беркли-стрит и сделаться постоянной посетительницей самых модных и дорогих портних на Бонд-стрит.

Когда она проезжала по парку в карете, запряженной породистыми лошадьми, она неизменно приковывала к себе всеобщее внимание.

Не было ни одного художника в Лондоне, который на коленях не умолял бы леди Сибиллу позировать ему для портрета. Ее сравнивали с Афродитой, с «Весной» Боттичелли, с героинями изысканных миниатюр Фрагонара.

Но в один прекрасный день – в ту пору леди Сибилле было двадцать восемь лет – она неожиданно почувствовала, что ее красота недолговечна. Пройдет всего несколько лет, и она начнет увядать. В уголках глаз образуются противные морщинки – «гусиные лапки», а в роскошных золотистых волосах появятся седые нити.

Именно тогда леди Сибилла познакомилась с маркизом Ирчестером и мгновенно поняла, что ей необходимо в этой жизни.

Они не были знакомы раньше, так как она прожила два года за границей, а он принимал участие в военных операциях.

Леди Сибилла увлеклась принцем, приехавшим в Лондон из небольшой балканской страны.

Афишировать свою связь с иностранцем в высшем свете было бы непростительной ошибкой, и Сибилла позволила принцу увезти ее в Париж, который в то время только оправился от войны и стал одним из самых веселых городов в Европе.

Успех, который сопутствовал леди Сибилле во французской столице, ударил ей в голову, как крепкое вино.

Однако вскоре она охладела к принцу и решила, что пора возвращаться на родину.

В первый же вечер после ее приезда в лондонском Девоншир-хаузе состоялся грандиозный бал. Там-то леди Сибилла и познакомилась с маркизом Ирчестером.

Она, конечно, слышала о нем и раньше, но не была знакома с ним, поскольку все ее внимание поглощали другие мужчины, а его – другие женщины.

Понаблюдав за маркизом некоторое время в гостиной, где собирались приглашенные, перед тем как перейти в бальную залу, леди Сибилла попросила герцога их познакомить.

В последующие два месяца маркиза не покидало ощущение, что за ним охотятся, хотя человек менее тонкий, возможно, ничего бы и не заметил.

Не могло же, в самом деле, быть случайным совпадением, что каждый раз он неизменно оказывался соседом леди Сибиллы во время званого обеда или ужина!

Стоило ему отправиться на прогулку в парк или появиться у принца-регента в ответ на настойчивое приглашение, как тут же, словно по волшебству, рядом появлялась леди Сибилла.

Вначале маркиз пытался уверить себя, что все это его мало интересует.

Безусловно, она очень красива, но в тот момент маркиз был целиком поглощен ухаживанием за соблазнительной женой венгерского дипломата. Его настойчивое ухаживание скорее напоминало преследование, и это было, пожалуй, наиболее точным словом, поскольку на любовном ристалище маркиз предпочитал играть роль охотника, а не жертвы.

К сожалению, ему редко удавалось надолго сохранить такое положение дел, ибо большинство женщин, почувствовав обращенное на них внимание, начинали сами преследовать маркиза, причем весьма настойчиво.

Их приемы были настолько одинаковы, примитивны и очевидны, что порой он задавался вопросом – неужели в этих милых головках нет ни одной свежей мысли?

В конце концов маркиз уступил обольстительной леди Сибилле, на что его не в последнюю очередь толкнула открытая зависть светских друзей.

Вначале все шло хорошо.

Несмотря на то, что леди Сибилла походила на неприступную богиню, только что спустившуюся с Олимпа, в ней таилась тигриная страсть, а поцелуи соблазнительных губ способны были распалить любого мужчину.

Однако постепенно маркиз начал понимать, что леди Сибилла смотрит на их связь не просто как на милое любовное приключение.

Сам же маркиз со свойственной ему циничностью считал, что, как бы ни была эта связь восхитительна, она не продлится дольше, чем все предыдущие, а их в последнее время у него было немало.

Не то чтобы Сибилла открыто заявляла о своих претензиях – для этого она была слишком умна. Однако маркиз благодаря своей интуиции, которая не раз спасала его на войне, смог проникнуть в тайные мысли своей любовницы.

В один прекрасный день он с изумлением понял, что леди Сибилла намерена женить его на себе.

Маркиз, разумеется, понимал, что когда-нибудь должен будет жениться. Его родственники нередко затрагивали эту тему в его присутствии, намекая, что долг маркиза – произвести на свет наследника.

Собственно говоря, речь шла даже не об одном сыне, а о нескольких. Без этого нельзя было обеспечить преемственность титула, весьма древнего, и сохранить принадлежащую семье собственность.

Но маркиз, вернувшись с войны, решил, что пока и речи быть не может о том, чтобы «устроить свою жизнь», как любили выражаться его родственники.

Годы службы в армии сделали маркиза гораздо старше и мудрее его сверстников, и теперь он был полон решимости вернуть себе утраченную юность и чувство свободы, которая была немыслима для любого офицера, служившего под началом Веллингтона.

«Когда-нибудь я, конечно, женюсь, – рассуждал сам с собой маркиз, – но не желаю, чтобы меня подталкивали к алтарю!»

Много хлопот доставляли ему фамильные поместья, поскольку отец маркиза умер за три года до того, как сын смог выйти в отставку.

Престарелый отец маркиза не только мало интересовался положением дел в своих владениях, но и – что было весьма опрометчиво – ошибся в выборе людей, которые управляли ими.

Маркиз с воодушевлением взялся за налаживание дел, добиваясь и в этом совершенства, которое вообще было ему свойственно.

И лишь убедившись, что в его поместьях все приведено в порядок, маркиз начал вести жизнь, к которой стремился, – полную наслаждений и развлечений.

Вот именно – развлечений! Он искал именно их, а вовсе не оков супружества, ибо мысль о том, чтобы навсегда связать свою судьбу с женщиной, пусть и привлекательной, но пустой и глупой, навевала на маркиза серую скуку. Подумать только – ежедневно видеть за своим столом существо, мысли и слова которого заранее известны… Ну нет!

Примерно в таком духе маркиз как-то и высказался. Это было в Уайтс-клаб, где он в компании закадычного друга попивал херес.

– Объясни мне, почему большинство женщин, с которыми мы общаемся, так скверно образованны, что с ними совершенно не о чем говорить?

Друг маркиза, с которым они когда-то служили в одном полку, рассмеялся.

– Тебе не хуже меня известно, Ленокс, что англичане вкладывают средства лишь в образование сыновей, в то время как дочери вверяются попечению какой-нибудь полоумной гувернантки, которая совершенно не способна научить их чему бы то ни было!

– Наверное, ты прав, – задумчиво протянул маркиз.

Он вспомнил, что в то время, как сам он учился в Итоне и Оксфорде, его сестры оставались дома в окружении невзрачных, ограниченных гувернанток, чьи лица уже давно выветрились у него из памяти.

– Вероятно, поэтому иностранки в большинстве своем гораздо образованнее наших соотечественниц, – высказал новое соображение маркиз.

– Не могу сказать, чтобы меня сильно заботило, умна женщина или нет, – со смехом заметил его друг. – Если она хороша собой, я начинаю волочиться за ней, если же нет – теряю к ней интерес. Вот и все!

Маркиз, в свою очередь, рассмеялся. Однако ему невольно вспомнились банальные, наводящие скуку разговоры, которые он вел с леди Сибиллой в те редкие минуты, когда они не занимались любовью.

Припомнилось ему еще кое-что – накануне в Карлтон-хаузе он обратил внимание, что леди Сибилла ведет приватный разговор с принцем-регентом. Это показалось маркизу подозрительным.

Их слова до него не долетали, но почему-то маркиз был уверен, что беседа идет о нем.

Время от времени он чувствовал на себе их взгляды, но каждый раз делал вид, что не замечает поглощенной беседой пары.

Наконец принц поднялся, чтобы поприветствовать вновь прибывших гостей, а леди Сибилла в упор взглянула на маркиза. При этом у нее был довольный вид, как у кошки, только что наевшейся сметаны.

Именно в тот момент инстинкт подсказал маркизу, что эта женщина становится для него опасной. Он поспешно подошел к одному из гостей, послу, и вступил с ним в беседу.

Маркизу хотелось как можно скорее понять, что за игра затеяна вокруг него, чтобы ненароком не попасть в щекотливое положение.

Как ни странно, именно его собеседник-посол, сам того не желая, раскрыл маркизу глаза на то, что творится вокруг.

– Я полагаю, милорд, – сказал посол, – что это последний прием, который его королевское высочество дает в Лондоне. Он намерен переехать в Брайтон.

– Да, я это слышал, – подтвердил маркиз.

– Мы с женой уже получили приглашение в Королевский павильон, – продолжал посол, и по его тону чувствовалось, что он в восторге от оказанного ему внимания. – Я с удовольствием узнал, что и вы с леди Сибиллой будете там в то же время. Его королевское высочество дал понять, что включил вас в число своих гостей.

Маркиз внимательно посмотрел на посла, пытаясь понять, к чему он клонит.

Шутливо погрозив маркизу пальцем, пожилой дипломат игриво заметил:

– Жена уже выдала мне ваш маленький секрет, но я пообещал хранить тайну. Позвольте заметить, что я – горячий поклонник очаровательной леди Сибиллы!

Если бы в эту минуту под ногами маркиза разверзлась бездна, он и тогда не был бы так удивлен, услышав слова посла.

Теперь ему стала понятна игра, затеянная леди Сибиллой. «Как мог я быть таким недогадливым!» – мысленно укорил себя маркиз.

Приступая к осуществлению своего замысла, Сибилла решила воспользоваться оружием, которое до нее уже применяло бесчисленное множество женщин. Главное – это создать общественное мнение.

Начала она с окружения принца-регента, а теперь создавала нужную ей атмосферу среди приближенных его королевского высочества.

Маркизу были известны подобные случаи. Его друг однажды попал в такую ситуацию. Пребывая в нерешительности, делать ли предложение женщине, которая уже давно настойчиво его добивалась, он в конце концов был вынужден пойти на этот шаг, причем под давлением не самой женщины, а ее друзей и поклонников.

Улучив момент, когда принц был занят с гостями, маркиз коротко распрощался с ним и ускользнул из Карлтон-хауза, не сказав ни слова леди Сибилле.

Возвращаясь домой на Парк-лейн, маркиз прикидывал, как ему поступить, причем разрабатывал эту кампанию с таким же блеском и знанием стратегии, как атаку на французов.

Он понял, что первым делом надо покинуть Лондон и удалиться в свое загородное поместье.

Прибыв в Ирчестер-хауз, он немедленно отдал необходимые распоряжения слугам, а сам прошел в кабинет со своим секретарем, которого для этого пришлось поднять с постели, и принялся диктовать ему письмо.

Оно было адресовано принцу-регенту. В нем маркиз благодарил его королевское высочество за любезное приглашение и сокрушался, что вынужден его отклонить, ибо срочные дела требуют его немедленного присутствия в деревне.

Леди Сибилле маркиз решил не писать, предоставив ей терзаться неизвестностью.

На следующее утро сразу после завтрака маркиз отбыл в Ирчестер-парк. Мчался он с необыкновенной быстротой, потому что чувствовал себя лисой, за которой по пятам гонятся собаки.

При виде величественного особняка, своего родного дома, маркиз сразу почувствовал, как его смятенная душа преисполняется покоем.

– Ваша светлость ожидает гостей? – почтительно осведомился дворецкий, встречая маркиза.

– В ближайшее время нет, Доусон, – коротко отвечал тот. – У меня много дел в поместье, а потом я намерен отдохнуть.

– Ваша светлость наверняка хорошо здесь отдохнет. Какая радость снова видеть вас дома, милорд!

Дворецкий говорил искренне и с большим чувством, что приятно порадовало маркиза. Отослав старого слугу, он погрузился в размышления.

Прежде всего маркиз был вынужден признать, что за последний год изрядно устал от высшего света.

Одни и те же балы, одни и те же приемы, одни и те же ассамблеи, одни и те же вечера, что в Карлтон-хаузе, что в Воксхолле, что в Рейнеле… А главное – одни и те же женщины!

Эти обворожительные красавицы, соблазнительные и манящие, на поверку оказывались тщеславными и жадными эгоистками, к тому же удивительно безмозглыми во всем, что не касалось их личных интересов.

«Чего я хочу? Чего ищу?» – в отчаянии спрашивал себя маркиз и, увы, не находил ответа.

На какое-то мгновение его охватила ностальгия по войне. Там была опасность, но была и опьяняющая радость победы, огромная ответственность за своих солдат, но и их ответная преданность своему командиру.

А главное – и это, пожалуй, важнее всего – там была цель. Она сверкала подобно путеводной звезде, и ее имя было – Победа.

Но теперь война выиграна, а мирная жизнь, если честно признаться, не приносит ничего, кроме разочарования.

«Так чего же я все-таки хочу?» – в очередной раз спросил себя маркиз.

Этот навязчивый вопрос не отпускал его и когда он в одиночестве сидел за обеденным столом, и когда после обеда вышел на балкон, чтобы полюбоваться последними лучами солнца, медленно опускавшегося за вершины могучих вековых дубов парка.

На темном небе появились первые звезды. Молодой месяц тоненьким серпиком чуть светился в вышине.

За спиной маркиза возвышался дом, который незыблемо стоял на своем фундаменте вот уже пять веков и только в начале прошлого века был капитально перестроен прадедом нынешнего хозяина.

Благодаря этой перестройке Ирчестер-парк, великолепный образец георгианской архитектуры, бесспорно, считался самым красивым замком во всем графстве.

Просторные парадные комнаты были великолепны, причем ни одна не повторяла другую. Их стены были увешаны картинами, вызывавшими зависть всех любителей искусства и даже самого принца-регента.

Позади сада, которому маркиз вернул его первоначальную планировку, располагались рощи, где осенью гости Ирчестер-парка вместе с хозяином с удовольствием охотились.

По другую сторону особняка лежала долина, где в лугах прихотливо извивался веселый ручеек, а по берегам гнездились утки и бекасы – поистине райский уголок для любителей пострелять дичь.

Кроме того, в поместье маркиза имелись обширные пространства ничем не занятой земли. Там можно было охотиться зимой или совершать верховые прогулки на великолепных лошадях, в изобилии имевшихся в конюшнях маркиза. Этих животных он вывез, возвращаясь из Франции после войны.

«Казалось бы, у меня есть все, – рассуждал маркиз. – Чего же мне не хватает?»

И все же внутреннее чутье подсказывало молодому человеку, что в его богатом поместье недостает главного, чему даже трудно подобрать имя, но что является весьма существенным для ощущения полноты жизни.

Раздосадованный неопределенностью своего существования, он рано отправился спать и, лежа на широкой кровати с пологом, на которой рождались и умирали его предки, снова предался размышлениям о себе и собственной жизни.

Маркиз всегда считал себя человеком самодостаточным и обладающим несомненной склонностью к лидерству, что блестяще доказала его головокружительная военная карьера.

Как-то раз одна знакомая-иностранка сравнила маркиза с Александром Македонским, и он впервые задумался над тем, а не строит ли он свою жизнь, может быть, даже бессознательно, по образцу этого великого полководца и других прославленных знаменитостей.

Впрочем, Александр был не только великим полководцем, но и замечательно образованным человеком; мечтателем, вечно неудовлетворенным тем, что он имел в данный момент, и всегда стремившимся к достижению недостижимого.

«Вот и я такой же, – с иронией подумал маркиз. – Только, к сожалению, это не приносит мне удовлетворения, не говоря уже о счастье…»

А счастье в его понимании означало стремление победить, одержать победу.

В этом-то вся суть, вдруг пришло ему в голову. На войне было понятно, что означает победа, в то время как в мирной жизни это нечто неуловимое, что даже трудно облечь в слова…

На следующее утро маркиз спустился вниз в еще более мрачном настроении, чем накануне, и одновременно готовый нещадно высмеивать себя за ту блажь, что в последние несколько дней упорно лезла ему в голову.

Только отправившись на прогулку верхом на горячем и своенравном жеребце, маркиз сумел на какое-то время забыть одолевавшие его невеселые мысли, целиком отдавшись извечной борьбе человека и животного.

И здесь он наконец-то ощутил радость победы, которая принесла удовлетворение и ему самому, и его скакуну.

Ленч он съел в одиночестве, а затем принялся размышлять о том, кого бы пригласить к себе погостить.

У маркиза была пара-тройка друзей, которые наверняка охотно приехали бы в Ирчестер-парк и составили ему компанию.

Но тут ему пришло в голову, что друзья сочтут такой «мальчишник» слишком скучным времяпрепровождением, и он принялся вспоминать, кого из женщин можно было бы добавить к этому списку.

Обычно, когда маркиз заводил интрижку с очередной дамой, все остальные отходили на второй план.

Вот почему будет весьма странно, рассуждал маркиз, если он без всякого предупреждения пригласит к себе в гости одну из тех, с кем он флиртовал до того, как познакомился с Сибиллой.

Кроме того, по предыдущему опыту маркиз знал, что брошенные пассии наверняка все еще сердиты на него, и понадобится изрядное количество комплиментов, прежде чем он будет прощен.

«Черт бы их всех побрал! – в сердцах выругался он. – От женщин одно беспокойство. Я прекрасно могу обойтись и без них, по крайней мере, сейчас!»

С тех пор как маркиз вернулся в Лондон, он еще ни разу не последовал примеру своих товарищей, то есть не взял на содержание женщину легкого поведения.

Одно время он подумывал было взять под свое покровительство очаровательную малютку-танцовщицу из театра «Ковент-Гарден».

Но в последний момент, когда роковые слова уже были готовы сорваться у него с языка, маркиз передумал: уж слишком режущим для его слуха был акцент этой девицы.

Вообще он отличался большой разборчивостью и всегда мог найти недостатки – с его точки зрения, непреодолимые – в самой очаровательной женщине. И тут уже решение маркиза бывало твердым – он безжалостно порывал с той, которая ему не угодила.

Ближайшие друзья удивлялись такой разборчивости, а поскольку молодой человек был не склонен обсуждать с кем бы то ни было свои любовные похождения, большинство считало, что он просто скрытен.

Они были уверены, что у маркиза несколько содержанок-простолюдинок, что не мешает ему срывать самые спелые плоды и с дерева высшего света, то есть пользоваться благосклонностью красавиц, вроде леди Сибиллы.

«Так чего же я все-таки хочу?» – в сотый раз задал себе вопрос маркиз.

Поскольку ответа, как и всегда, ему не удалось найти, он приказал оседлать лошадь и снова отправился на прогулку.

Вернувшись домой около четырех часов, маркиз почувствовал, что более или менее обрел душевное равновесие, и с удовольствием прошел в библиотеку, где любил посидеть и расслабиться за чтением газет.

Маркиз мельком взглянул на заголовки только что доставленных свежих газет и, убедившись, что в мире не произошло ничего потрясающего с тех пор, как он покинул Лондон, с гораздо большим интересом обратился к спортивным страницам.

Неожиданно дверь библиотеки распахнулась, и дворецкий возвестил:

– Мистер Родерик Нейрн, милорд!

Маркиз с удивлением поднял голову и увидел своего племянника, одетого, как обычно, по последней моде и спешившего к нему, с порога протягивая руку.

– Что ты здесь делаешь, Родерик? – поинтересовался маркиз.

– Вы меня, конечно, не ждали, дядя Ленокс?

Племянник маркиза, врученный его покровительству старшей сестрой, до безумия обожавшей своего единственного сына, в свои двадцать два года был очень приятным молодым человеком.

С самого рождения его всячески баловали и привыкли потакать любой прихоти, поэтому, когда он заявил, что намерен отправиться в Лондон, его мать, проливая слезы, была вынуждена уступить, взяв, однако, с брата обещание не спускать глаз с ее единственного сокровища.

Леди Беатриса Нейрн была вдовой. Покойный муж оставил ей обширные, но малодоходные поместья в Шотландии. Не имея возможности оставить их без присмотра, она была вынуждена отпустить сына в Лондон одного.

Это обстоятельство причиняло леди Беатрисе большое беспокойство. Она боялась, что ее сын, войдя в лондонское высшее общество, непременно сделается завсегдатаем вертепов – этаким святым Антонием, одолеваемый искушениями.

Однако маркиз весьма легкомысленно отнесся к поручению сестры.

– Мальчик должен встать на ноги, Беатриса, – возразил он в ответ на ее мольбы опекать племянника.

– Но он так молод, Ленокс, и так хорош собой!

– Как и масса других молодых людей, – резонно заметил маркиз. – Не можешь же ты всю жизнь держать его привязанным к своей юбке!

– Если бы ты знал, как я о нем беспокоюсь! Ведь у мальчика нет отца, к которому он мог бы обратиться, если попадет в беду…

– А зачем ему попадать в беду? – несколько раздраженно бросил маркиз и тут же великодушно добавил:

– Не волнуйся, если это случится, я его выручу.

– Именно к этому я и клоню! – воскликнула леди Беатриса. – Родерик не обладает твоей силой характера и твоей – ты уж меня извини – безжалостностью, поэтому я боюсь, что какая-нибудь порочная женщина завлечет его в свои сети и обведет вокруг пальца, как младенца.

Маркиз прекрасно понял, что имела в виду его сестра.

Впрочем, с его точки зрения, ее волнения были напрасны, поскольку Родерик, как и любой другой молодой человек его возраста, должен был, что называется, «перебеситься».

Вот почему маркиз решил не докучать племяннику советами, зная, что тот все равно вряд ли им последует, а просто позволил обратиться к нему в случае нужды.

В прошлом году маркизу пришлось оплатить долги Родерика. Сам этот факт его совершенно не удивил, а вот то, что долги выражались суммой достаточно скромной, приятно его поразило.

Подобная снисходительность вскоре привела к тому, что Родерик, поначалу стеснявшийся своего блестящего дяди, стал относиться к нему как к другу и был с ним откровенен, поверяя самые важные свои секреты.

Маркиз по собственному опыту знал, что такой стиль отношений – наилучший способ уберечь племянника от беды. По крайней мере, он мог быть уверен, что даже если Родерик попадет в щекотливую ситуацию, то не станет скрывать этого.

По мнению маркиза, племянник был наивным и не слишком интеллектуальным молодым человеком, но, доведись им встретиться на войне, он не отказался бы иметь Родерика в качестве адъютанта.

Подойдя к креслу, в котором расположился маркиз, Родерик без предисловий объявил:

– У меня неприятности, дядя Ленокс, поэтому я к вам и приехал!

– И каким же образом ты сюда попал? – осведомился маркиз.

После некоторого колебания Родерик ответил:

– В вашем фаэтоне и на ваших лошадях!

Маркиз недовольно поджал губы и резко спросил:

– Надеюсь, ты не сам ими управлял?

– Нет! Я хотел, но Сэм мне не разрешил.

Маркиз облегченно вздохнул.

Сэм был его грумом и слыл великолепным возницей.

– Я не знал, что вы уехали из Лондона, – продолжал Родерик, – и поэтому явился в Ирчестер-хауз. Мистер Суэйтлинг сказал мне, что вас нет в городе, но я сообщил, что у меня срочное дело.

– И он распорядился, чтобы Сэм привез тебя сюда?

– Ну да. Надеюсь, нам удалось побить ваш рекорд!

– И за сколько же вы доехали?

– За три часа сорок пять минут.

Глаза маркиза победно сверкнули:

– На десять минут больше рекорда!

– Сэм так и сказал, и я был очень разочарован.

– Приятно, что я все еще в форме! – удовлетворенно заметил маркиз.

– Могло ли быть иначе? – искренне удивился Родерик.

– Ну, а теперь расскажи мне, что заставило тебя так спешно покинуть Лондон, – предложил маркиз. – Ты снова в долгах?

– Нет-нет! – поспешно ответил Родерик. – На этот раз речь идет не о деньгах.

Маркиз взглянул на племянника с некоторой тревогой.

– Дело в том, что я заключил пари в Уайтс-клаб, – после небольшой паузы признался Родерик.

– Пари?

– Мне очень хочется выиграть, и я знаю, что только вы сумеете мне в этом помочь!

Маркиз поудобнее уселся в кресло.

– Начни-ка с самого начала.

– Это произошло вчера днем, после ленча, – приступил к рассказу Родерик. – Мы все изрядно выпили…

– Кто это «мы»? – перебил его маркиз.

– Ну, мои друзья, вы с ними знакомы: Эдвард, Джордж, Билли и Стивен.

Маркиз кивнул.

Он действительно знал всех этих молодых людей, с которыми Родерик учился в Итоне. По мнению маркиза, они слишком много пили и слишком мало занимались чем-нибудь полезным, но он знал, что его сестра хотела бы видеть друзьями Родерика именно таких людей – что называется, «отличных парней», не склонных к пороку.

– Мы болтали и дурачились, – продолжал Родерик, – и в это время к нам подошел сэр Мортимер Уотсон.

Маркиз нахмурился.

О сэре Мортимере Уотсоне он был наслышан, и все, что маркиз знал об этом человеке, говорило не в его пользу.

Он старался по возможности избегать его, но, к несчастью, сэр Мортимер состоял членом Уайтс-клаб.

О нем рассказывали весьма некрасивые истории, и хотя маркиз считал ниже своего достоинства опускаться до сплетен, он знал, что порядочные люди всячески избегают сэра Мортимера.

В свое последнее посещение Уайтс-клаб маркизу довелось услышать такие слова из уст одного приятеля:

– Опять эта свинья Уотсон сел играть в карты. Наверняка надеется общипать очередного цыпленка!

Фраза эта запомнилась маркизу как еще одно свидетельство нечистоплотности сэра Мортимера.

– Он угостил нас выпивкой, – продолжал свой рассказ Родерик, – а потом, уж не помню почему, мы заспорили о том, кто красивее – английские «жрицы любви» или иностранки.

Он помолчал, припоминая обстоятельства дела.

– Сэр Мортимер утверждал, что иностранки гораздо привлекательнее, а кроме того, они прекрасные актрисы, и им ничего не стоит выдать простолюдинку за даму благородного происхождения.

Маркиз тут же отметил про себя, что это было сказано не просто так, а Родерик тем временем продолжал свое повествование:

– Тогда Эдвард, который недолюбливает сэра Мортимера, сказал, что тот не прав – иностранки, если отмыть их от пудры и румян да присмотреться поближе, оказываются совершеннейшими дурнушками, в то время как английские девушки от природы обладают хорошими манерами и ведут себя благородно.

Маркиз вспомнил, что Эдвардом его племянник обычно именовал молодого лорда Сомерфорда, который недавно унаследовал свой титул и изрядное состояние.

– Разумеется, большинство из нас поддержало Эдварда! – с горячностью воскликнул Родерик. – Тогда сэр Мортимер предложил заключить пари – он ставит тысячу фунтов против одного, что никто из нас не сумеет найти английскую девушку, которая превосходила бы его пассию-француженку. Эта девица не только изумительно красива, но и манерами напоминает настоящую леди.

«Отродясь не слышал подобной чепухи! – перебил сэра Мортимера Эдвард. – Да любая скотница, что работает на ферме в моем поместье, больше походит на леди, чем какая-нибудь иностранка!»

Родерик улыбнулся, вспоминая эту перепалку, и добавил:

– Все мы, конечно, весьма разгорячились и в результате согласились на это пари. Решено, что через неделю мы встречаемся с сэром Мортимером, и каждый из нас должен представить молодую англичанку – неважно, порядочную девушку или «жрицу любви», – которая, по его мнению, могла бы превзойти избранницу сэра Мортимера.

Окончив свой рассказ, Родерик с опаской посмотрел на дядю.

– А какова плата за участие в этом состязании? – невозмутимо осведомился маркиз.

– Ставка равна ста гинеям, – отозвался Родерик, – и эти деньги мы, разумеется, потеряем, если судьи – сэр Мортимер заверил нас, что это будут люди беспристрастные, – сочтут, что его пассия победила.

Именно этого маркиз и ожидал. Не приходилось сомневаться, что Уотсон найдет способ положить в карман пятьсот фунтов, не подвергая себя риску, иначе он просто не стал бы заключать это пари.

Его расчет был верным – молодые люди, разгоряченные хорошим обедом и отличным вином, не смогут устоять перед его вызовом. И, как оказалось, он был прав.

– Ну и что же ты намерен теперь делать? – поинтересовался маркиз.

– Для этого я к вам и пришел, дядя Ленокс!

– Я-то тут при чем?

– Вы должны найти мне подходящую девушку!

Маркиз от души рассмеялся:

– Мой дорогой мальчик, неужели ты не понимаешь, что вас просто разыграли? Уотсон уверен, что ни один из вас не сумеет найти девицу, которая смогла бы потягаться с его протеже, поскольку настоящие скотницы, хотя традиционно и считаются красавицами, хороши только у себя на ферме среди коров.

Родерик помрачнел.

– Да, похоже, что он просто обвел нас вокруг пальца, – наконец уныло произнес он. – И все равно я не позволю Уотсону выиграть, чего бы мне это ни стоило!

– Согласен с тобой, – кивнул маркиз. – Я и сам чувствую к этому человеку сильную антипатию и стараюсь по возможности его избегать.

– И все же выход можно найти! – продолжал настаивать Родерик. – Эдвард уже отправился на поиски подходящей девушки в свое поместье в Хертфордшир, а остальные ищут в варьете. Но если бы там появилась какая-нибудь новая выдающаяся танцовщица, мы наверняка давно бы уже знали об этом!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – с иронией заметил маркиз.

– Так что же мне все-таки делать? – трагически вопросил Родерик.

– Заплатить сто гиней и признать свое поражение!

Родерик в волнении вскочил со стула.

– Будь я проклят, если сдамся так просто! – воскликнул он. – Сэр Мортимер уже не в первый раз дурачит меня…

– Неужели? – поднял брови маркиз.

– Я вам не говорил, но однажды, когда я был в изрядном подпитии, у меня вышел с ним ужасно глупый спор. Это обошлось мне в двести гиней, и наутро я со стыдом вспоминал о своем поступке. Так попасться мог только совсем зеленый юнец!

– Тебе стоит усвоить этот урок, – наставительно заметил маркиз. – Люди, подобные Уотсону, всегда готовы вытянуть деньги из тех, кто попадается на их удочку. Он мастак на такие штуки!

– Теперь-то я его раскусил и хочу расквитаться его же оружием, – самонадеянно заявил Родерик. – Можно мне завтра пройтись по вашим фермам, дядя Ленокс? А вдруг – ну, по чистой случайности – мне повезет, и я отыщу доярку или фермерскую дочку, которая поразит всех своей красотой?

– Не знаю, как насчет всех, но меня это точно поразит, – со смехом заметил маркиз. – Я бы сказал, что это будет настоящим чудом!

– Именно это мне и нужно – чудо! Я – оптимист и верю в чудеса…

Маркиз рассмеялся.

– Надеюсь, что твоя наивная вера в Божье провидение окажется не напрасной! И все же, как я уже сказал, даже самые привлекательные деревенские девушки выглядят таковыми лишь в деревне. Очутившись на Пиккадили, они, как правило, теряют свою прелесть.

– Вы нарочно меня расстраиваете! – жалобно произнес Родерик. – А знаете, что сказал Билли, когда узнал, что я собираюсь ехать к вам?

– Ну что? – добродушно спросил маркиз.

– Он сказал: «Единственный человек, который может помочь тебе, Родерик, – это твой дядя!»

– Интересно, почему?

– Он объяснил это так: «Ирчестер никогда не пропустит хорошенькую женщину!»

– Благодарю за комплимент, – сухо заметил маркиз, – однако должен тебе заметить, дорогой племянник, что женщины, с которыми я обычно имею дело, вовсе не скотницы и не те, кого принято называть «жрицами любви».

– Так что же мне делать? – в отчаянии вопросил Родерик.

Маркиз не успел ответить, как дверь распахнулась.

– Извините, милорд, – сказал Доусон, – но там пришла молодая леди, которая говорит, что непременно должна вас видеть.

– Как ее зовут? – поинтересовался маркиз.

– Она не назвала себя, милорд. Сказала только, что дело очень важное и ей нужно видеть вас лично.

– Вы сказали – молодая леди, Доусон?

– Точнее было бы назвать ее «молодой женщиной», милорд. Она пришла одна. Правда, с ней еще довольно большая собака.

– Молодая женщина с собакой, которая не хочет называть своего имени? – повторил маркиз. – Это похоже на загадку! Как ты полагаешь, Родерик?

Молодой человек, который в это время с мрачным видом смотрел в окно, ничего не ответил.

– Странная просьба, Доусон, – продолжал маркиз. – А что делает собака?

– Я предложил девушке оставить собаку снаружи, милорд, но она отказалась и сказала: «Я хочу, чтобы его светлость на нее посмотрел».

– Наверное, она хочет продать мне пса, – предположил маркиз. – Скажите ей, Доусон, что у меня и так достаточно собак, и в настоящее время я не собираюсь покупать новых.

Казалось бы, после этих слов дворецкий должен был покинуть библиотеку, однако он продолжал в нерешительности топтаться на пороге:

– Вы знаете, милорд, а собачка очень красивая и необычная. Не сочтите меня навязчивым, милорд, но эта девушка показалась мне чрезвычайно хорошенькой. Меня только удивляет та настойчивость, с которой она добивается встречи с вашей светлостью…

Родерик резко обернулся.

– Хорошенькая? Вы назвали ее хорошенькой, Доусон?

– Даже очень хорошенькой, мистер Родерик!

Молодой человек взглянул на маркиза.

– Вы слышали, дядя Ленокс? Зря вы не верите в чудеса. Похоже, оно явилось к нам как раз тогда, когда мы его ждали!

Маркиз усмехнулся:

– Весьма маловероятно! Но если окажется, что это действительно то чудо, о котором ты так страстно молился, я обещаю заплатить за тебя эти злосчастные сто гиней!

– Идет! – радостно воскликнул Родерик. – Скорее, Доусон! Ведите сюда эту девушку и ее собаку…

Доусон вопросительно взглянул на маркиза.

Тот кивнул, поддерживая просьбу племянника.

– Слушаюсь, милорд, – сказал дворецкий и вышел из библиотеки, бесшумно закрыв за собой дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тед удивленно уставился на Диону и после минутного колебания сказал:

– По-моему, вы не правы, мисс Диона. Я слышал, что его светлость дома, и предлагаю вам поехать вместе со мной на ферму.

Диона покачала головой.

– Нет, Тед, я хочу первым делом пойти в замок. Мне почему-то кажется, что это будет самое правильное решение…

Девушка не могла объяснить, почему, но интуиция подсказывала ей, что только в замке и больше нигде она сможет получить требуемую помощь. Значит, туда ей и следует направиться, если она хочет спасти Сириуса.

Лошадка Теда неспешно двинулась дальше, а Диона сказала:

– Обещайте мне, Тед, что вы никому не скажете, где я. Вы же знаете – если дядя Хереворд узнает об этом, он заставит меня вернуться и убьет Сириуса!

– Ну конечно, мисс Диона, вы можете полностью доверять мне! – с готовностью откликнулся Тед.

Наступило долгое молчание. Казалось, возница что-то напряженно обдумывает. Наконец, он решительно произнес:

– Если вы, не дай Бог, попадете в беду и вам понадобится моя помощь, попросите фермера Берроуза – того, что живет на хозяйской ферме, – послать за мной. Он знает, где меня найти, и я сразу же приеду.

– Спасибо, Тед. Вы были очень, очень добры.

Тед натянул поводья, и повозка остановилась в начале узкой тропинки, которая, как догадалась Диона, вела на хозяйскую ферму.

Она спустилась с повозки в сопровождении Сириуса, а Тед подал ей узелок.

– Будьте осторожны, мисс Диона, – напутствовал ее возница, – и помните, как только я вам понадоблюсь, я тут же приеду, только позовите!

– Я так и сделаю, – пообещала девушка. – Еще раз благодарю вас, Тед!

Она направилась к дому, чувствуя, что добрый старик с тревогой наблюдает за ней.

Дойдя до моста из серого камня, перекинутого через широкий ручей, который впадал в озеро, Диона остановилась.

Ей пришло в голову, что будет по меньшей мере странно, если она явится к маркизу с узелком из шелковой шали.

По ту сторону моста девушка заметила густые кусты.

Она спрятала в них свой узелок, надеясь, что вряд ли кто-нибудь найдет его и украдет ее вещи до того, как она сможет вернуться за ними.

Затем Диона решительно зашагала вперед, а Сириус бежал рядом с хозяйкой. Девушка чувствовала, что вся дрожит от волнения.

Да, она была взволнована, но понимала, что другого выхода нет. Если она не решится обратиться к маркизу за помощью, ей придется вернуться к дяде и снова умолять его не трогать Сириуса.

Поскольку Диона заранее знала, что это бессмысленно, она твердо сказала себе, что готова на что угодно – даже пойти на поденную работу, – лишь бы не расставаться с любимой собакой.

«Я все объясню маркизу, – рассудила Диона. – Скажу, что согласна на любую работу, но предпочла бы, если это возможно, работать на псарне».

Собрав все свое мужество, девушка поднялась на крыльцо.

Стучать в дверь ей не пришлось, поскольку лакей, стоявший у входа, явно слышал ее шаги или, может быть, наблюдал в окно, как она шла к замку через лужайку. Как бы то ни было, как только Диона поднялась на верхнюю ступеньку, дверь мгновенно распахнулась.

– Я хотела бы видеть маркиза Ирчестера! – произнесла девушка тоном, которым, как она надеялась, сказала бы это ее мать.

Лакей ничего не ответил, а обратил безмолвный взор на дворецкого, стоявшего в глубине холла.

Величественный седовласый старик, выступивший навстречу Дионе, по ее мнению, более походил на епископа, чем на слугу.

– Вы желаете видеть его светлость, мисс? – осведомился дворецкий хорошо поставленным голосом.

– Да, мне необходимо срочно повидаться с ним.

Между ними последовало небольшое препирательство. Диона решительно отказывалась назвать свое имя, а дворецкий столь же решительно утверждал, что не будет беспокоить его светлость без достаточных к тому оснований.

Однако девушка не сдавалась, она чувствовала, что должна непременно повидаться с человеком, который один в целом свете мог бы помочь ей.

Наконец дворецкий, сраженный ее настойчивостью, оставил Диону в холле, а сам направился в хозяйские покои. Все три лакея, находившиеся неподалеку, с любопытством и восхищением поглядывали на незнакомую девушку и ее красавца-пса.

– Что за прелесть ваша собачка, мисс, – вежливо произнес один из них.

Диона понимала, что если бы лакеи приняли ее за настоящую леди – а так и произошло бы, вздумай она явиться в замок в сопровождении матери или пожилой компаньонки, – они ни за что не рискнули бы обратиться к ней вот так запросто.

– Его зовут Сириус, – сказала Диона. – Он попал ко мне еще щенком.

– Ох и смышленые они, эти собаки! – высказал свое мнение лакей. – Особенно на охоте…

– Да, я знаю, – улыбнулась Диона.

Заслышав шаги возвращающегося дворецкого, лакей мгновенно погрузился в молчание и вытянулся в струнку у дверей.

Диона с тревогой ждала, что скажет ей дворецкий.

– Пожалуйте сюда, мисс, – произнес он, и она поняла, что выиграла. Однако, тут же напомнила она себе, следуя за слугой по широкому коридору, не нужно забывать, что это только первый раунд.

Путь предстоял неблизкий, поскольку все апартаменты замка отличались большими размерами, и, ступая за дворецким, Диона горячо молилась, обращаясь к своему покойному отцу.

«Прошу тебя, папа, помоги мне! Ты сам никогда бы не поступил так жестоко и никому не позволил бы этого сделать… Ты никому бы не разрешил убить Сириуса, я знаю! Я должна его спасти во что бы то ни стало… Без него я просто умру!..»

Дионе показалось, что дворецкий распахнул двери с таким видом, как будто все еще сомневался, правильно ли он поступает, позволяя этой никому не известной девчонке проникнуть к его хозяину.

Наконец она услышала, как он торжественно возвестил:

– К вам молодая женщина, милорд!

Диона внезапно почувствовала, что у нее подгибаются колени. С трудом заставив себя сделать несколько шагов, она наконец очутилась в библиотеке.

В первый момент ее поразило обилие находившихся там книг. Сотни, даже тысячи томов самых разных размеров стояли в шкафах, поднимавшихся от пола до потолка.

И только потом девушка заметила, что, кроме книг, в библиотеке находились двое мужчин.

Один из них – тот, что помоложе, – стоял у окна и смотрел на Диону, как ей показалось, с довольно странным выражением лица.

Второй… Без сомнения, это был самый красивый мужчина из всех, кого довелось встречать Дионе за свою короткую жизнь.

Он был не только красив, но и весьма представителен, словом, выглядел так, как, по ее мнению, и должен был выглядеть маркиз Ирчестер.

Он сидел в непринужденной позе, откинувшись на высокую спинку кресла и скрестив ноги, и напоминал Дионе короля на троне. Ей даже вдруг захотелось опуститься перед ним на колени, как и подобает королевским подданным при виде своего монарха.

Однако этого она, разумеется, не сделала, а лишь присела в грациозном реверансе. Поскольку ни один из джентльменов не произнес ни слова, Диона медленно подошла к ним.

Она сама не осознавала, насколько была восхитительна в этот момент в своем лучшем летнем платье из узорчатого муслина, отделанном синими лентами.

Тулью ее шляпки из итальянской соломки обвивал прелестный венок диких цветов, а поскольку перчатки были слишком дороги и Диона не могла себе их позволить, на ней были митенки, не скрывавшие длинных тонких пальцев девушки.

Вместе с Сириусом она подошла к маркизу и, остановившись в нескольких футах от него, снова присела в изящном реверансе.

– Вы хотели меня видеть? – осведомился маркиз.

– Да, милорд.

– Вы сказали моему дворецкому, что дело очень срочное.

– Это действительно так, милорд.

– Я заинтригован. Как вас зовут?

Поколебавшись, девушка тихо промолвила:

– Меня зовут… Диона.

Маркиз удивленно поднял брови и спросил:

– Диона… а дальше?

– Видите ли, милорд, у меня есть причины не называть вам своего полного имени…

– Тогда расскажите, что привело вас сюда.

Диона не знала, с чего начать, и наконец, собравшись с духом, быстро проговорила:

– Не могли бы вы, ваша светлость, нанять меня… на работу на вашу псарню?

Произнеся эту фразу, Диона увидела, как удивленно вытянулось лицо маркиза. Тем временем другой джентльмен, который до сих пор неподвижно стоял у окна, подошел поближе и стал, не отрывая взгляда, рассматривать девушку, чем изрядно смутил ее.

– Вы сказали, что хотели бы работать на псарне? – переспросил маркиз.

– Да, милорд. Я понимаю, что это звучит странно… Но поверьте, я умею обращаться с собаками… да и с лошадьми тоже, кстати… А кроме того, мне очень нужна работа!

– Но ведь… – начал было маркиз.

Однако его перебил Родерик, воскликнув:

– А почему бы вам не пойти работать на ферму?

Диона взглянула на молодого человека и, подумав, ответила:

– Я готова к любой работе… если понадобится… Но только почему мне нельзя работать на псарне? Я могла бы делать то, что мужчинам трудно, потому что они… мужчины…

Диона произнесла это робко и запинаясь. Маркиз спросил:

– Что именно вы имеете в виду?

– Ну, женщина, к примеру, лучше может ухаживать за щенятами. Бывает, что у суки слишком много щенков, и тогда людям приходится помогать ей… А если надо было натереть больную лошадь мазью, у меня это получалось гораздо ловчее, чем у моего отца или его конюхов!

Как только эти слова слетели у Дионы с языка, она поняла, что, желая выставить себя в как можно более выгодном свете, невольно допустила ошибку.

И ошибка эта не ускользнула от внимания маркиза, который тут же поинтересовался:

– Так ваш отец держал лошадей?

– Да, милорд…

– И он больше не хочет, чтобы вы помогали ему в его собственных конюшнях?

– Мой отец умер, милорд…

Маркиз заметил, как дрогнул голос девушки, когда она произнесла эти слова. Диона до сих пор оплакивала отца и не могла говорить о нем равнодушно.

– И, как я полагаю, не оставил вам денег, – заключил маркиз.

Он сказал это сухим бесстрастным тоном, и Дионе ничего не оставалось делать, как забыть об эмоциях и перейти к делу.

– Это действительно так, милорд. Теперь мне придется самой зарабатывать себе на жизнь, и я предпочла бы начать как можно скорее!

Если бы девушка не была так напугана, она обратила бы внимание на то, как молниеносно отреагировал маркиз на ее сообщение.

– Значит, если я не найму вас, вам некуда деваться?

– К сожалению, да… – еле слышно пролепетала Диона.

В ту же секунду библиотеку потряс торжествующий возглас Родерика:

– Вот вам и чудо, дядя Ленокс! – воскликнул молодой человек. – Ура, я выиграл пари! Да вы только посмотрите на нее! Именно такую девушку я и искал…

Маркиз досадливо повел плечами, словно давая понять, что не одобряет такой поспешности племянника, но Родерик, не обращая внимания на дядю, подступил к Дионе и попросил:

– Не могли бы вы снять шляпку?

Девушка крайне удивилась.

– Я сейчас объясню, зачем это нужно, – поспешно произнес молодой человек, – а пока прошу вас, выполните мою просьбу!

Просьба и впрямь была довольно странной, но Диона решила, что в ней нет ничего дурного. Почему бы не сделать то, о чем просит ее этот молодой человек?

Ей пришло в голову, что вряд ли псарнице пристало носить ту одежду, которая сейчас была на ней, и Диона пожалела, что не захватила с собой более подходящего наряда.

Вместо этого девушка в последний момент положила в узелок костюм для верховой езды, хотя весил он изрядно и утяжелил собой ее сверток.

Она уже взялась за ленты, чтобы развязать их и снять шляпку, как вдруг маркиз спросил:

– Очевидно, вы неспроста взяли с собой собаку. Вы хотите, чтобы я ее купил?

– О нет, милорд, что вы! Как вы могли подумать… Да я и за миллион фунтов не расстанусь с Сириусом!.. Именно из-за него я и ищу работу. Вот почему я хотела бы работать на псарне, чтобы он всегда был со мной!

Маркиз щелкнул пальцами, и, к удивлению Дионы, Сириус, который всегда настороженно относился к незнакомцам, послушно подошел к нему.

– Отличный образчик далматинской породы, – тоном знатока изрек маркиз. – Я вполне вас понимаю, как можно расстаться с таким чудом!

– Он попал ко мне еще маленьким щенком, – объяснила Диона. – Я его так люблю! У меня нет никого в целом свете, кроме этого пса…

Она говорила с такой страстью, что маркиз удивленно вскинул брови.

Затем Диона сняла шляпку. При этом ее блестящие золотистые волосы рассыпались по плечам. Глядя на это зрелище, Родерик в восторге воскликнул:

– Она красавица! Как раз то, что я искал…

Диона с опаской посмотрела на молодого человека. Она нашла его несколько странноватым, а его речи – несуразными.

Однако теперь и маркиз, увидев Диону во всей красе, начал приходить к выводу, что, пожалуй, у Родерика есть все основания прийти в восторг.

Маркиз, слывший знатоком женщин, вынужден был признать, что его неожиданная посетительница и впрямь чудо как хороша.

Она была очень молода и совершенно не походила на розовощеких английских красавиц, которых, как догадывался маркиз, имел в виду его племянник, говоря о воображаемой поденщице, якобы способной помочь ему выиграть спор.

Главную прелесть точеному лицу Дионы придавали глаза – огромные и мерцающие, а волосы своим блестящим золотистым цветом напоминали небо на рассвете.

По мнению маркиза, эта девушка обладала классической красотой греческой богини.

Маленький прямой нос Дионы, ее изящно очерченные губы и длинная шея напомнили маркизу статуи древних мастеров, которые он много лет назад видел в Греции.

Позднее ему довелось видеть такие же в парижском музее, но они казались вырванными из привычного окружения и пересаженными на чужую почву.

Одна черта в облике Дионы поразила маркиза с первой минуты, как девушка переступила порог его библиотеки, – в ее огромных прекрасных глазах цвета утреннего тумана застыло выражение страха, которое ему ни разу не доводилось видеть ни у одной хорошенькой женщины.

Она стояла и молча ждала его решения, похожая на некую невинную девушку, напрасно обвиненную в бесстыдстве и взывающую к милосердию судей своим трогательным обликом.

Размышления маркиза прервал Родерик, с энтузиазмом воскликнув:

– Я нашел ее! Наконец-то мне удастся проучить сэра Мортимера и отобрать у него тысячу гиней!

– По-моему, ты слишком торопишься, Родерик, – охладил пыл племянника маркиз. – Первым делом надо уговорить Диону – будем называть ее так, – чтобы она согласилась помочь тебе в этом нелегком деле.

По ироничному тону, которым маркиз произнес эти слова, Диона мгновенно догадалась, что он не одобряет затеи молодого человека, и торопливо проговорила:

– Прошу вас, милорд! Все, что мне нужно, – это найти работу… Я хотела бы работать у вас на псарне!..

– Я подумаю над вашей просьбой, хотя, надо признаться, нахожу ее весьма необычной, – ответил маркиз. – Но вначале я предлагаю вам выслушать моего племянника. Позвольте вас познакомить – мистер Родерик Нейрн – мисс Диона!

Диона догадалась, что маркиз подшучивает над ней, и смутилась, однако присела в легком реверансе перед Родериком, который в свою очередь отвесил ей шутливый поклон.

Сириус подошел к хозяйке, и она погладила его по голове, словно прикосновение к любимому псу могло придать ей храбрости. В эту минуту Дионе хотелось только одного, как можно скорее сбежать отсюда и обратиться за помощью к кому-нибудь другому.

Однако ситуация складывалась так, что ей совершенно некуда было идти, а значит, ее собственная судьба и судьба Сириуса зависели только от ее храбрости.

Почувствовав прикосновение хозяйки, умный пес поднял голову и лизнул ей руку.

Диона подняла робкий взгляд на маркиза. В этот момент у нее возникло странное ощущение – будто этот человек каким-то сверхъестественным чутьем понимает, о чем она думает и что ее тревожит.

Очевидно, маркиз и в самом деле испытывал что-то в этом роде, потому что тон его изменился. Взглянув на Диону, он сказал:

– Может быть, вы присядете и послушаете моего племянника? Он объяснит вам, в чем дело. Поверьте, в его намерениях нет ничего дурного!

– Простите, если я и в самом деле показался вам грубым, – быстро произнес Родерик. – Просто буквально за минуту до того, как вы вошли в библиотеку, дядя пытался уверить меня, что я хочу достичь невозможного и помочь мне может только чудо…

Он смущенно улыбнулся и добавил:

– И тут появились вы, и я понял, что это и впрямь чудо!

Диона чувствовала, что от волнения у нее подкашиваются ноги. Подойдя к креслу, где сидел маркиз, она опустилась на соседнее. Оно тоже было с высокой спинкой и плетеным сиденьем.

Как только девушка грациозно опустилась в кресло, преданный Сириус мгновенно растянулся рядом на полу.

Держа шляпку на коленях, Диона подняла вопросительный взгляд на Родерика Нейрна, недоумевая, о чем собирается попросить ее этот молодой человек.

Вообще все в этой комнате с первой минуты, как девушка переступила ее порог, было весьма интригующим. Она, надо признаться, ожидала, что маркиз тут же подвергнет ее перекрестному допросу. Наверняка его крайне удивило, что она не захотела назвать свою фамилию.

Конечно, можно было придумать себе имя, но Диона ненавидела ложь. В ее представлении присвоить чужое имя было равносильно преступлению.

И все же у девушки были все основания скрывать свою настоящую фамилию. Она боялась, как бы дядя Хереворд не обнаружил, где она скрывается.

Родерик присел на ручку кресла и начал:

– Я полагаю, вам известно, мисс Диона, что лондонские джентльмены обожают заключать пари, особенно те, кто принадлежит к Уайтс-клаб.

– Да, конечно, – поспешно ответила Диона. – Мой отец…

Она уже готова была сказать, что ее отец состоял тоже членом этого клуба.

Нередко он заставлял их с матерью от души смеяться над тем, какие порой забавные пари заключают члены Уайтс-клаб. Наиболее скандальные были даже занесены в так называемую «Книгу споров».

Но заметив, что маркиз внимательно смотрит на нее, ожидая продолжения, девушка вовремя осеклась. Она понимала, что ей надо вести себя крайне осторожно, если она не хочет, чтобы ее инкогнито было раскрыто.

– Итак, мои друзья и я заключили пари с одним из членов клуба, – продолжал Родерик. – Суть его в том, что мы обязуемся найти девушку-англичанку – предпочтительно пейзанку, – которая превзойдет своей красотой и манерами некую иностранку, выставляемую этим человеком в качестве непревзойденного во всех отношениях образца.

Диона была озадачена.

– По-моему, – робко начала она, – это состязание было бы честным только в том случае, если бы девушки принадлежали к одному классу. Ведь, что ни говорите, а деревенские девушки, как правило, не слишком хорошо образованны!

Маркиз скривил губы в насмешливой улыбке. Его глаза лукаво сверкнули. Он ждал, что ответит на это племянник.

Он заметил, что, объясняя Дионе суть дела, Родерик тщательно выбирал слова и намеренно скрыл от девушки то обстоятельство, что «конкурсантки» на самом деле будут, мягко выражаясь, девицами легкого поведения, которые обычно более смышлены, чем любая деревенская простушка.

То, что Диона, сама того не подозревая, сразу отметила слабое место этого плана, позабавило маркиза, и он с нескрываемым интересом ожидал, как Родерик сможет выкрутиться из этого затруднительного, но любопытного положения.

Поколебавшись, молодой человек произнес:

– Ей вовсе не обязательно быть деревенской простушкой. Я выразился, вероятно, весьма прямолинейно. Однако девушка, на которую ставит наш противник, сэр Мортимер, по его словам, не только красива и умна, но может своими манерами сойти за леди.

Диона с минуту размышляла над тем, что услышала, а затем уверенно произнесла:

– Ни одна из известных мне работниц не способна победить в этом состязании!

– Именно поэтому я и решил обратиться к вам, – нетерпеливо перебил ее Родерик. – Вы ведь сказали, что могли бы работать на ферме, хотя я уверен, что дядя Ленокс с гораздо большим удовольствием взял бы вас ухаживать за собаками.

Он сделал паузу и с волнением воскликнул:

– Умоляю вас, помогите мне выиграть это пари! Состязание состоится через неделю…

– Что именно я должна делать? – спросила Диона.

Ее голос слегка дрогнул, уж очень необычная складывалась ситуация, и естественно, что девушка оробела.

Она интуитивно чувствовала – а внутреннее чутье редко подводило Диону, – что ее втягивают в какое-то весьма сомнительное дело, которое вряд ли одобрила бы ее мать, а уж отец бы просто запретил.

Он часто рассказывал дочери о светских щеголях-денди, окружавших принца-регента и проводивших время в основном за выпивкой и игрой в карты в клубе на Сент-Джеймс-стрит.

Диона помнила, что когда отец выбирался в Лондон, то непременно заглядывал в Уайтс-клаб, чтобы повидаться со своими старыми друзьями, и обязательно рассказывал дочери о новых членах клуба, часто очень забавных, даже эксцентричных джентльменах.

Гарри Грантли относился к денди свысока, презрительно именуя их «рабами своих тряпок». Даже Красавчик Браммел, по его мнению, придавал слишком большое значение своим нарядам.

– Просто в голове не укладывается, как можно вертеться перед зеркалом по два-три часа в день, выбирая, что надеть! – удивлялся отец Дионы. – Это такая бесполезная трата драгоценного времени… Да так можно всю жизнь растратить!

– А я слышала, папа, – сказала однажды Диона, это было вскоре после того, как Красавчик Браммел с позором покинул Англию, – что мистер Браммел – весьма умный человек.

– Он действительно неглуп, – согласился отец. – Благодаря своим способностям он стал законодателем моды и добился высокого общественного положения. Но, как видно, ему не хватило силы воли, чтобы удержаться от игры в карты, и он растратил до последнего пенни все, что имел. Ну разве это разумный поступок?

– Я абсолютно с тобой согласна, – вмешалась миссис Грантли. – И вообще, дорогой, ты не можешь отрицать, что эти клубы представляют собой огромный соблазн для молодых людей. Им часто хочется казаться старше и значительнее, чем они есть на самом деле, и пьют они в основном затем, чтобы набраться храбрости, и при этом спускают все деньги, которыми их снабдили родители!

Гарри Грантли рассмеялся.

– Ты дала весьма точное определение, дорогая, но мужчины есть мужчины. Они должны рано или поздно встать на ноги!

– Боюсь, что многие молодые люди становятся не на собственные ноги, а наступают на чужие, – со вздохом заметила миссис Грантли.

Неудивительно, что, вспоминая сейчас эти беседы с отцом и то, что он рассказывал ей о клубах вообще, Диона изрядно нервничала.

– Все, что от вас требуется, – продолжал тем временем настырный Родерик, – это позволить мне отвезти вас в Лондон и проводить не в клуб – туда женщинам вход воспрещен, – а в тот дом, где вы встретитесь с остальными претендентками. Уверяю вас, иностранка сэра Мортимера наверняка окажется и вполовину не такой хорошенькой, как вы!

– А как же судьи оценят… скажем, ум и способности тех, кто будет с ней состязаться? – задала следующий вопрос Диона.

И снова Родерику пришлось поломать голову над ответом, а маркиз тем временем наслаждался в душе тем, что происходило в комнате, однако стараясь не выдать своих чувств.

Вопрос был вполне резонный. Маркиз догадывался, что пройдоха сэр Мортимер вряд ли сам хорошо продумал эту сторону состязания.

– Ну, я думаю, – с расстановкой произнес Родерик после довольно продолжительной паузы, – что с девушками надо побеседовать, возможно, даже за обедом, а потом устроить танцы. Тогда судьи увидят, насколько хорошо каждая девушка умеет себя держать за столом и во время танцев.

Диона вздохнула.

Ее мать наверняка бы не одобрила уже саму идею участия в подобном состязании.

А уж узнай она о том, что ее дочь будет присутствовать на обеде в компании незнакомых мужчин и каких-то сомнительных особ, да еще явится без всякого сопровождения в дом, с хозяйкой которого она даже незнакома… Нет, такую экстравагантную выходку миссис Грантли ни в коем случае бы не позволила!

– Я… я не могу этого сделать, – торопливо проговорила Диона.

– Но почему? – удивленно спросил Родерик.

Только сейчас ему пришло в голову, что он опустил некое весьма существенное обстоятельство, и поспешно добавил:

– Да, забыл сказать, разумеется, вам заплачу.

Он запнулся, видимо, обдумывая сумму, и наконец решительно произнес:

– Я дам вам двадцать фунтов и подарю платье, такое потрясающее, что в нем вы наверняка сразите всех наповал!

Услышав эти слова, Диона резко выпрямилась.

– Нет! – негодующе воскликнула она. – Об этом не может быть и речи… Я не позволю мужчине дарить мне платье! И вообще я не желаю участвовать в этом… странном соревновании…

Только сейчас девушке пришло в голову, что затея слишком рискованная: ведь если она отправится в Лондон и встретится с членами Уайтс-клаб – а именно об этом просил ее мистер Нейрн, – она может столкнуться со знакомыми своего отца. Неизвестно, кто именно заключил пари с Родериком и его друзьями, вполне возможно, среди них есть те, кто знал Гарри Грантли.

Правда, это было маловероятно, насколько помнила Диона, светские знакомые ее отца, приезжая в деревню полюбоваться скачками, в большинстве своем были людьми не слишком молодыми, которые вряд ли станут дурачиться, заключая подобные глупые пари.

И все же нельзя было полностью исключить такую возможность. «Представляю, что подумали бы эти люди, – промелькнула у Дионы мысль, – если бы увидели меня в облике простолюдинки!»

Не успела она договорить, как Родерик прервал ее.

– Не говорите так! – взмолился он, глядя на Диону. – Вы просто обязаны мне помочь!

Однако поняв по выражению лица девушки, что уломать ее будет непросто, молодой человек обратился за поддержкой к маркизу.

– Умоляю вас, дядя Ленокс, – чуть не плача, проговорил он, – помогите мне убедить мисс Диону, что сам Бог послал мне ее! Она как нельзя лучше подходит для этой роли… О таком чуде я даже мечтать не мог!

– Я полагаю, – неспешно начал маркиз, – что не только Диона, но и любая порядочная девушка, которая провела всю жизнь в деревне, сочла бы подобное предложение несколько шокирующим и вряд ли бы на него согласилась.

– Шокирующим? – в изумлении переспросил Родерик.

Только сейчас до него дошло, что маркиз неспроста сделал акцент на слове «порядочная». Намек был весьма прозрачен.

Вскочив с места – а молодой человек так и сидел до сих пор на ручке кресла, – он склонился над Дионой и с мольбой в голосе проговорил:

– Послушайте, мисс Диона, мне и в самом деле отчаянно нужна ваша помощь. Не отказывайтесь, не обдумав хорошенько моего предложения! Это было бы крайне жестоко с вашей стороны…

Диона молчала, и после некоторой паузы молодой человек возобновил свою атаку:

– Вы сказали, что вам нужны деньги. Я заплачу вам пятьдесят фунтов, если вы согласитесь!

– Это слишком большая сумма! – запротестовала Диона. – Я… я не могу поехать в Лондон…

– Это вовсе не так страшно, как вы думаете, – убежденно произнес Родерик. – Обещаю, что я присмотрю за вами!

В тот момент, когда Диона говорила, что не может поехать в Лондон, маркиз внимательно посмотрел на нее. Он сразу догадался, что девушка имела в виду нечто совершенно отличное от того, что подумал его племянник.

Маркиз получал всегда большое удовольствие, когда ему удавалось разгадать какую-нибудь загадку или тайну, которые в первый момент ставили его в тупик.

Так было и в тот момент, когда он вернулся в Англию после войны. Узнав, в каком плачевном состоянии находятся его поместья, маркиз поклялся, что докопается до истины.

Он потратил массу времени и сил, чтобы понять, куда уплывают деньги и почему его слуги словно нарочно не выполняют того, что от них требуется. Причины крылись гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд.

Вот и теперь маркиз понял, что его чрезвычайно интересует тайна Дионы.

Дело было не в исключительной красоте девушки. Очевидно, что она благородного происхождения, и желание стать работницей совершенно не вяжется с ее обликом и манерами. За этим явно крылась какая-то тайна!

Опасаясь, что настойчивые призывы Родерика в конце концов могут привести к прямо противоположному результату, маркиз счел нужным вмешаться.

– Мне пришла в голову одна идея, – сказал он. – Предлагаю вам обоим выслушать меня!

Диона с готовностью обернулась к маркизу. Родерик тоже взглянул на дядю. По выражению его лица чувствовалось, что он уже не ждет ничего хорошего.

– Я полагаю, хотя, возможно, и ошибаюсь, – с расстановкой начал маркиз, – что Диона проделала долгий путь и наверняка устала. Она уже сообщила нам, что ей больше некуда идти, поэтому я предлагаю ей свое гостеприимство. Возможно, после обеда или завтра утром наша очаровательная гостья снова подумает над твоим предложением, Родерик!

Диона уже собиралась прервать его светлость, чтобы еще раз повторить, что считает для себя неприемлемым сделать то, о чем просит ее мистер Нейрн, но маркиз не дал девушке вставить слово и настойчиво продолжал:

– Я намерен также обсудить со своим главным псарем возможность принять на работу женщину. Насколько я знаю, в моей псарне уже служат четыре человека, но это все мужчины, разумеется!

Очевидно, он сказал именно то, что ожидала услышать Диона, потому что она тут же издала восхищенный возглас, а ее глаза, в которых временами вспыхивал испуг, зажглись надеждой.

– Неужели ваша светлость… действительно это сделает? – прерывающимся голосом спросила девушка.

– Непременно, если вы согласитесь быть сегодня моей гостьей.

– А Сириус? – быстро спросила Диона.

– Мое приглашение, разумеется, распространяется и на него.

– Тогда я от всей души благодарю вас, ваша светлость, и с радостью принимаю ваше предложение!

Проговорив эти слова, Диона встала, как бы давая понять, что разговор окончен.

Пристально посмотрев на девушку, маркиз спросил:

– Я полагаю, у вас есть багаж?

По его ироничному тону чувствовалось, что сам он считает это крайне маловероятным.

Диона, вспыхнув от смущения, ответила:

– Я пустилась в путь налегке, милорд, и поэтому взяла с собой лишь небольшой узелок. Так, кое-какие мелочи.

– И где же он сейчас? – насмешливо поинтересовался маркиз.

– Я… я спрятала его в кустах… рядом с мостом… – еле слышно пролепетала Диона.

Только сейчас она поняла, что поступила довольно глупо.

Однако, похоже, маркиза это ничуть не смутило. Обернувшись к племяннику, он попросил:

– Позвони слуге, Родерик!

И, обращаясь к Дионе, добавил:

– Я надеюсь, что в качестве гостьи Ирчестер-парка вы доставите удовольствие моему племяннику и мне и не откажетесь пообедать с нами?

Маркиз явно полагал, что Диона откликнется на его просьбу с той же готовностью, с которой она согласилась остаться, но, к его изумлению, девушка вдруг, запинаясь, спросила:

– Вы считаете, что это будет… прилично?

– Прилично? – переспросил маркиз. – Что вы имеете в виду?

– Мне кажется, что псарницы… не должны обедать вместе со своими господами…

Маркиз улыбнулся.

– Ну, вы же не совсем обычная псарница, Диона! А кроме того, позвольте напомнить, что я еще не принял вас на службу. Так что, мне кажется, в этом не будет ничего дурного, если вы примете мое приглашение!

Диона некоторое время размышляла над словами маркиза, а потом серьезно сказала:

– Благодарю вас, милорд. Быть вашей гостьей – большая честь для меня.

– Я придерживаюсь лондонского распорядка, – продолжал маркиз, – и обедаю в восемь часов. Предлагаю встретиться в голубой гостиной за четверть часа до обеда, а до тех пор вы можете отдохнуть. Вам покажут, куда идти.

– Благодарю вас, милорд.

В это время дверь открылась, и на пороге появился Доусон.

– Вы звонили, милорд?

– Да, Доусон. Мисс Диона остается. Поместите ее в дельфинную комнату. Свои вещи она оставила в кустах возле моста.

Выражение лица Доусона нисколько не изменилось. Бесстрастно глядя на хозяина, он сказал:

– Я прикажу доставить их сюда, милорд.

– И попросите миссис Фильдинг поухаживать за мисс Дионой, – продолжал маркиз. – Она будет обедать со мной и мистером Родериком.

Доусон величественно наклонил голову, давая понять, что понял полученные инструкции. Диона присела в изящном реверансе.

– Благодарю вас, милорд, – с чувством произнесла она. – Благодарю от всей души!

Ее голос звучал искренне, а из глаз, к удовольствию маркиза, исчез страх.

Глядя вслед Дионе, удалявшейся из библиотеки вслед за Доусоном, маркиз поймал себя на том, что его чрезвычайно занимает тайна этой девушки. Почему она скрывает свое имя? От кого прячется? Зачем ищет работу? Неужели у нее нет родных, которые могли бы дать ей средства к существованию? Все эти загадки занимали воображение маркиза, и он уже не ощущал той скуки, которая снедала его утром.

Не успела за Дионой закрыться дверь, как Родерик вскочил с кресла, подбросил в воздух диванную подушку и воскликнул, не помня себя от радости:

– Я выиграл! Выиграл! Никто, – я повторяю, никто! – не сможет предъявить судьям такую хорошенькую девушку!

Затем, поймав подушку и кинув ее на прежнее место, молодой человек добавил:

– Спасибо, дядя Ленокс! Я всегда знал, что вы замечательный человек, а теперь готов тысячу раз выпить за ваше здоровье и везде буду утверждать, что на свете нет человека, равного вам по уму!

– Весьма польщен, – сухо отозвался маркиз.

– В какой-то момент, надо признаться, мне показалось, что она вот-вот улизнет, – пустился в откровенность Родерик, – но вы вовремя подсказали мне, что она – девушка порядочная. Сам я в жизни бы до этого не додумался!

– Разумеется, порядочная! – прервал маркиз излияния племянника. – Более того, я полагаю, что она даже не слыхала о существовании так называемых «веселых девиц», а даже если слыхала, то понятия не имеет, чем конкретно они занимаются.

Родерик, не веря своим ушам, уставился на дядю.

– Вы, наверное, шутите?

– Отнюдь. Тебе давно пора научиться, мой милый, распознавать людей не по внешности, а по сути!

– Но ведь она явилась сюда совершенно одна, потребовала встречи с вами и настаивала, чтобы вы наняли ее на свою псарню. Что же я, скажите на милость, должен был подумать после всего этого?

Маркиз пристально посмотрел на племянника и с расстановкой ответил:

– Полагаю, что ты сам должен ответить на этот вопрос. А пока я хотел бы предупредить тебя, Родерик, эта девушка наверняка сбежала от родных и ищет убежища. Если ты снова напугаешь ее, как давеча, когда начал разглагольствовать об этом сомнительном пари, она снова сбежит!

– Я не могу этого допустить! – сорвалось с уст молодого человека.

– Тогда следи за тем, что говоришь, а еще больше – за тем, что делаешь.

Родерик раздумывал с минуту над словами дяди, а потом заметил:

– Если она, как вы полагаете, и вправду порядочная девушка, то ей наверняка не понравится перспектива встречи с протеже сэра Мортимера. Ведь что бы он о ней ни говорил, она всего-навсего то, что французы называют «куртизанка»!

Не дожидаясь ответной реплики маркиза, молодой человек продолжал, словно рассуждая с самим собой:

– Хотя сам я не бывал в Париже, но много слышал о таких женщинах. Они стоят на ступеньку выше, чем обычные «веселые девицы», и только и ждут, чтобы нашелся какой-нибудь богатый мужчина, который осыплет их орхидеями и бриллиантами.

Спохватившись, он обернулся к маркизу:

– Впрочем, зачем я все это вам рассказываю? Вы ведь бывали в Париже и сами все знаете…

Маркиз, который выслушал племянника с лукавой усмешкой, сказал:

– Позволь тебе напомнить, что женщин, аналогичных французским куртизанкам, в Англии не существует. На это и рассчитывал Уотсон, когда вызывал на спор вас, неопытных и довольно глупых мальчишек. Вы сами не понимали, в какое дело ввязывались!

– Проклятие! – воскликнул Родерик. – Но ведь это форменное надувательство!

– Да, шутка не слишком хорошего вкуса, – вынужден был согласиться маркиз.

Родерик опустился на стул и раздраженно произнес:

– То есть вы хотите сказать, что ни у одного из нас нет ни единого шанса победить Уотсона?

– Напротив, я полагаю, что у вас есть все шансы, – невозмутимо возразил маркиз. – Собственно говоря, если Уотсон заранее не подкупит судей – а уж об этом я позабочусь! – Диона даст сто очков вперед любой французской куртизанке!

Раздражение Родерика как рукой сняло. Обернувшись, он с надеждой посмотрел на маркиза.

– Неужели правда, дядя Ленокс?

– Я редко говорю то, в чем сомневаюсь, – высокомерно изрек маркиз.

– Тогда я непременно должен уговорить ее, – воскликнул Родерик. – А еще лучше, если это сделаете вы, дядя!

– Ну уж уволь! Я не имею к этому делу никакого отношения, – запротестовал маркиз.

– Но вы просто обязаны мне помочь! Ведь не секрет, что ни одна из женщин не откажется выполнить любую вашу просьбу, даже бросится со скалы, если вы ее об этом попросите!

Услышав эти взволнованные слова, маркиз рассмеялся:

– Неужели у меня такая репутация?

– Ну разумеется! Знаете, что давеча сказал о вас Эдвард? «Непобедим на войне, непобедим и в постели»!

Взглянув на маркиза, Родерик заметил, как тот недовольно нахмурил брови, и поспешил загладить свою нетактичность:

– Я только передаю слова Эдварда, так что не сердитесь на меня, дядя Ленокс! Вы ведь понимаете, что мы непременно должны проучить этого задаваку сэра Мортимера, иначе он будет трубить о своей победе на весь Уайтс-клаб. Да что там, на весь Сент-Джеймский дворец!

– Этого нельзя допустить ни в коем случае! – согласился маркиз. – В то же время не следует полностью посвящать Диону в наши планы. Я не сомневаюсь, что она победит, но что если она откажется, даже не вступив в состязание?

И, не дожидаясь ответа племянника, маркиз покинул библиотеку.

Направляясь по коридору в холл, он слегка раздвинул губы в улыбке, которая обычно бывала не частой гостьей на его устах. По этому признаку каждый, кто хорошо знал маркиза, мог догадаться, что он весьма доволен собой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Спустившись к обеду, Диона почувствовала себя так, словно принимала участие в какой-то пьесе.

Хотя мать часто рассказывала ей о прекрасных домах, которые посещала в девичестве, а также о тех, где останавливалась, уже будучи замужем, это было совсем не то, что самой очутиться в таком удивительном, полном великолепия месте, как Ирчестер-парк.

Отведенная Дионе спальня хотя и не принадлежала к числу парадных покоев замка, тем не менее была очень удобна и красива.

Над кроватью возвышался круглый балдахин, а спускавшиеся с него занавеси были прикреплены к каждому из четырех столбиков серебряными шнурками.

Пока Диона в восхищении озиралась, пораженная представшим перед ней великолепием, пожилая домоправительница, явно не одобряя появления нежданной гостьи, произнесла недовольным тоном:

– Насколько я понимаю, мисс, ваш багаж состоит лишь из этого узелка.

Обернувшись, Диона увидела, как лакей внес в комнату упомянутый узелок и передал его младшей горничной, миловидной девушке в отделанном кружевами чепце и прелестном фартучке.

– К сожалению, я пустилась в путь налегке, – пояснила Диона, – и не смогла взять с собой сундучка.

Миссис Фильдинг, услышав это, поджала губы, и Диона добавила, как бы извиняясь:

– Дело в том, что мне пришлось уезжать в спешке.

Но тут девушке пришло в голову, что вообще-то домоправительнице не должно быть до этого никакого дела. Она решительно вздернула подбородок и уже другим тоном – таким, как ей казалось, разговаривала бы со служанкой ее мать, – добавила:

– С вашей стороны было очень мило уделить мне столько внимания. Я еще ни разу в жизни не была в таком красивом доме!

Ей показалось, что миссис Фильдинг немного размякла, услышав эти слова. Следующий свой вопрос она произнесла уже совершенно другим тоном:

– Вы хотите, чтобы ваша собака спала рядом с вами, мисс?

– Да, конечно, – отозвалась Диона. – Обещаю, что Сириус не причинит никакого беспокойства. Он совершенно домашний.

Домоправительница фыркнула, давая понять, что лично она в этом сильно сомневается, а Диона поспешила пояснить:

– Мне подарили его еще щенком. Он ни на шаг от меня не отходит, а если в комнату вдруг вломятся разбойники, я уверена, что Сириус сумеет меня защитить!

Домоправительница удивленно посмотрела на девушку. Как видно, мысль о том, что в Ирчестер-парк могут вломиться разбойники, поразила ее. Однако в следующую минуту пожилая женщина улыбнулась и сказала:

– Очень разумно с вашей стороны, мисс, иметь такого защитника. А сейчас я вас покину. Все, что нужно, сделает Эмили. Обращайтесь к ней с любой просьбой!

С этими словами миссис Фильдинг величественно выплыла из комнаты – ни дать ни взять королева, – а Диона от души расхохоталась.

Пока Эмили помогала Дионе переодеться, то есть сменить то платье, что было на ней, на муслиновое, лежавшее в узелке, девушка думала, как было бы хорошо, если бы сейчас рядом с ней была мать. Они могли бы вместе посмеяться над чопорной домоправительницей и восхититься великолепным убранством Ирчестер-парка.

«Надеюсь, мне удастся посмотреть картины и другие достопримечательности особняка», – рассуждала Диона. Во многом это зависело от того, возьмет ли маркиз ее к себе на службу. «Господи, сделай так, чтобы он мне не отказал!» – мысленно вознесла молитву девушка.

Тут ей вспомнилось предложение мистера Нейрна, и настроение Дионы сразу ухудшилось.

Ну как она может отправиться в Лондон и принять участие в этом сомнительном предприятии?

Хотя Диона очень смутно представляла себе, как все это будет выглядеть, она ни минуты не сомневалась в том, что ее мать, узнай она о готовившемся состязании, наверняка не позволила бы ей участвовать в нем.

«Как некстати возникла эта затея!» – с досадой подумала девушка.

Все, что ей нужно, – это работать на псарне у маркиза. Здесь дядя Хереворд наверняка ее не найдет.

А в Лондоне ее ожидает масса ловушек. Что если кто-нибудь из приятелей отца узнает ее? Даже подумать страшно!

Нет, этот конкурс – затея не только нелепая, но и крайне опасная!

В то же время для Дионы было большим облегчением сознавать, что, по крайней мере сегодня, у нее есть крыша над головой и что и она, и Сириус будут вдоволь накормлены, и притом это не будет стоить им ни гроша.

Объяснив Эмили, что приготовить псу на ужин, Диона осталась в комнате приводить себя в порядок, а горничная спустилась вниз на кухню и вскоре возвратилась с миской свежего мяса, при виде которой Сириус возбужденно залаял.

Опасаясь, как бы ненароком не вызвать неудовольствия неприступной миссис Фильдинг, Диона аккуратно расстелила на ковре полотенце и лишь потом поставила туда миску.

Впрочем, она была уверена, что Сириус настолько аккуратен, что у домоправительницы не будет никакого повода пожаловаться на его поведение.

Отдохнув немного и облачившись в простенькое белое платье, Диона вдруг с ужасом осознала, что, вероятнее всего, маркиз и мистер Нейрн спустятся к обеду в вечерних костюмах.

И хотя ее муслиновое платье было, без сомнения, очень милым, оно никак не вязалось с обстановкой парадного обеда в таком старинном особняке, как Ирчестер-парк. Вряд ли миссис Грантли была бы довольна, узнай она, что ее дочь обедает в обществе маркиза в таком наряде.

«Мне, наверное, следовало бы отказаться от приглашения, – с запоздалым сожалением подумала девушка, – и попросить, чтобы поднос с едой принесли ко мне в комнату».

Впрочем, как тут же призналась себе Диона, есть одной было бы ужасно скучно. Куда как приятнее обедать с маркизом и его племянником! Девушка не без основания предполагала, что этот обед будет разительно отличаться от тех, к которым она привыкла в доме дяди.

Сэр Хереворд, следуя своим привычкам, присвоил себе монополию на ведение застольной беседы, при этом мало заботясь о том, интересуют ли слушателей затрагиваемые им темы.

Обычно он в самом начале трапезы заводил разговор о промахах в ведении хозяйства в собственных поместьях или в графстве в целом. Так продолжалось на протяжении всего обеда, а от остальных присутствовавших за столом требовалось лишь время от времени произносить что-нибудь себе под нос, давая понять, что монолог хозяина внимательно слушают.

По контрасту с этими унылыми застольями Дионе вспомнились обеды в родном доме, когда ее родители шутили и спорили друг с другом не ради самого спора, а чтобы отточить свое остроумие.

Отец старался с малых лет вовлекать и Диону в эти словесные упражнения.

– Чего я терпеть не могу, – как-то сказал он, – так это надутых пустоголовых девиц, которые словечка за весь вечер не вымолвят, а только бессмысленно жуют, стараясь съесть как можно больше!

– Но твоя дочь никогда не была такой! – запротестовала мать Дионы.

– Я хотел бы, чтобы она во всем походила на тебя, дорогая, – любовно глядя на жену, промолвил Гарри Грантли. – Чтобы была такая же хорошенькая и остроумная, как и ты… В этом ни одна женщина на свете с тобой не сравнится!

– Мне очень приятно это слышать, – отозвалась миссис Грантли, – но ты слишком торопишься и требуешь от Дионы невозможного. Всему свое время! Твоя дочь еще очень молода, она совсем не видела света, в отличие от тебя, вспомни, сколько ты путешествовал в молодости! Наша девочка еще по-настоящему и жить-то не начала…

– Да, я уверен, что она всему научится, – убежденно произнес отец Дионы. – А пока будем разговаривать! Я ненавижу колокольчики, которые не звонят, птиц, которые не поют, и женщин, которые не могут связать двух слов!

И оба весело рассмеялись.

Так проходили семейные трапезы в родительском доме. Поселившись у дяди, Диона поначалу жестоко страдала от утомительно однообразных обедов и ужинов, во время которых никто, кроме сэра Хереворда, не произносил ни слова.

Впрочем, в этом была и светлая сторона – зная, что от нее не ждут ни умного слова, ни веселого замечания, девушка могла отвлечься от того, что происходило за столом, и погрузиться в собственные мысли. Чаще всего она вспоминала своих покойных родителей и вела воображаемые беседы с отцом. В свое время оба они получали от этого большое удовольствие.

«Ну что же, – сказала себе Диона, готовясь спуститься к столу, – даже если мне не удастся самой изречь что-нибудь умное, у меня по крайней мере будут интересные собеседники».

Впрочем, она напрасно употребила множественное число, мысленно поправилась Диона. Вряд ли из уст мистера Нейрна можно будет услышать что-нибудь стоящее.

Вот маркиз – другое дело… И хотя Диона немного побаивалась этого человека, она чувствовала, что каждое сказанное им слово – это кладезь ума и остроумия.

У подножия лестницы, по которой спустилась Диона, стоял в ожидании величественный Доусон. Ей показалось, что он несколько пренебрежительно взглянул на ее простое муслиновое платье.

Правда, на нем было сделанное со вкусом украшение. Дело в том, что вскоре после того, как Диона купила это платье, оно показалось ей уж слишком непритязательным, и она попросила белошвейку, служившую в Грантли-холле, пришить к нему оборку из французских кружев, которые в свое время принадлежали миссис Грантли.

Так и было сделано, и теперь кружевная оборка с лентами из голубого сатина, которые в свое время были выписаны из Парижа для матери Дионы, обвивала плечи девушки.

Из остатка кружев Дионе сделали широкие рюши по подолу, и хотя платье мало походило на изысканные вечерние туалеты, изображения которых можно было встретить в «Дамском журнале», все же, на взгляд девушки, оно было очень милым.

С потолка голубой гостиной, куда дворецкий проводил Диону, свисала хрустальная люстра, на которой горели огни сотен свечей.

Комната была залита мягким, уютным светом. Все сверкало и переливалось. Диона почувствовала, как сердце ее радостно забилось в ожидании чего-то приятного и волнующего.

Ступая по роскошному обюссоновскому ковру в глубь гостиной, Диона увидела, что у камина, который по случаю лета не горел, а был украшен цветами, стоят маркиз и Родерик Нейрн с бокалами шампанского в руках.

Заслышав шаги девушки, они обернулись, и Диона с восхищением отметила, как элегантно выглядит маркиз.

Он показался ей гораздо величественнее, чем ее отец, когда, облачившись в вечерний туалет, он отправлялся на охотничий бал или на обед к кому-нибудь из знатных людей графства.

Галстук маркиза был завязан, согласно новой моде, весьма изысканным узлом. На фоне загорелого лица его светлости он казался снежно-белым.

Длинный сюртук, панталоны нового типа «трубочки» облегали стройное тело маркиза, не образуя ни единой морщинки.

Эту моду ввел принц-регент, чтобы избавить джентльменов от необходимости возиться с шелковыми чулками и атласными штанами до колен. Правда, подобная вольность допускалась лишь на непарадных приемах.

Родерик Нейрн тоже выглядел весьма элегантно, но ему было далеко до маркиза, который носил свою одежду так, словно она была частью его самого, и не испытывал при этом никаких затруднений.

Оба джентльмена молча стояли, пока Диона направлялась к ним. Подойдя, девушка присела в реверансе, а маркиз сказал:

– Добрый вечер, Диона! Надеюсь, вам оказали должное внимание?

– Да, благодарю вас, ваша светлость. Все были очень добры, а Сириус просил сказать спасибо за прекрасный обед!

Услышав свое имя, умный пес завилял хвостом. Он ни на шаг не отходил от Дионы, словно полагая, что, коль скоро они очутились в незнакомом месте, его долг – всячески оберегать свою юную хозяйку.

– Сириус? Довольно странное имя для собаки, – заметил маркиз.

– Почему странное? – в свою очередь удивилась Диона. – Вашей светлости, должно быть, известно, что так звали собаку Ориона. Он всегда сопровождал хозяина во время охоты.

Маркиз удивленно поднял брови.

Для него самого, разумеется, не было тайной греческое происхождение этого имени, но вот то, что оно знакомо и Дионе, явилось для маркиза полной неожиданностью.

– А я уже позабыл всю эту древнегреческую чепуху, которой нас пичкали в Оксфорде! – со смехом признался Родерик.

При этом у него был такой вид, будто подобная забывчивость делает ему честь.

– А жаль, – наставительно заметил маркиз. – Значит, ты не понимаешь и того, что имя «Диона» – это несколько измененная форма имени «Дайоне».

Родерик в изумлении уставился на дядю, а Диона рассмеялась.

– Вы правильно догадались, – с уважением глядя на маркиза, промолвила она. – Мама хотела назвать меня Дайоне, потому что, как она говорила, я – дочь Неба и Земли, под которыми она, конечно, подразумевала себя и моего отца.

Девушка снова улыбнулась и добавила:

– Однако отец сказал, что это имя англичанам трудно произнести и они наверняка будут его коверкать. Так я и стала Дионой!

Глаза маркиза блеснули.

– Теперь ты видишь, Родерик, – сказал он, обращаясь к племяннику, – что нам предстоит высокоинтеллектуальная беседа. Жаль, что судьи, которых сэр Мортимер намерен пригласить на состязание, нас не услышат!

– Хорошо бы мисс Диона произнесла все то, что она только что сказала, в их присутствии, – предложил молодой человек.

Дионе не хотелось портить вечер, напоминая, что не собирается участвовать в конкурсе, и поспешила перевести разговор на другую тему.

– Я хотела назвать Сириуса «Тиштрия» в честь небесного пса, почитаемого в Персии, но папа воспротивился, говоря, что это имя слишком сложно для запоминания.

Она сделала паузу, заметив, что маркиз смотрит на нее несколько иронически, и все же продолжала:

– Потом я решила дать щенку имя другого небесного пса, Тьен-кона. Китайцы верят, что он отгоняет злых духов!

«Как было бы хорошо, – неожиданно пришло в голову Дионе, – если бы Тьен-кон мог убрать с моего пути дядю Хереворда!»

– Ну, а мои собаки все носят английские имена, – сказал маркиз, – по той простой причине, что давал их мой главный псарь.

– А есть ли у вас далматинцы? – ревниво поинтересовалась Диона.

– Целых два, но они уже порядком стары, – ответил маркиз. – Впрочем, они отлично выдрессированы. Посмотрим, сможет ли Сириус составить им конкуренцию!

– Если он проиграет, – заметила Диона, – я буду очень разочарована.

– А я, в свою очередь, буду очень раздосадован, если он выиграет, – парировал маркиз.

В ответ на эти слова Диона рассмеялась так искренне, что маркиз невольно подумал, что этот простодушный смех разительно отличается от искусственного веселья светских женщин, с которыми он встречается в Лондоне.

В ту же минуту Диона вспомнила о том, что волновало ее, когда она переодевалась к обеду, и она смущенно заметила:

– Вы должны извинить меня за то, что мой наряд не соответствует вашему роскошному жилищу, ваша светлость, и всей обстановке парадного обеда, но, как я уже говорила, я уезжала в страшной спешке и смогла захватить с собой только те вещи, которые поместились в моем узелке.

На губах маркиза появилась усмешка. Казалось, он не совсем удовлетворен таким объяснением. Однако он не задал прямого вопроса, а спросил совсем о другом:

– И вы полагаете, что ваше прелестное платье подойдет для работы на псарне?

Диона вспыхнула, и маркиз подумал, что его слова, пожалуй, прозвучали излишне резко.

Поколебавшись, девушка сказала:

– Дело в том, что только в дороге мне пришло в голову… просить места… Вот тогда я и подумала о псарне… Но, если ваша светлость и в самом деле даст мне работу… я, конечно, позабочусь о приобретении более подходящего наряда!

На это маркиз не успел ничего ответить, так как вошел Доусон и доложил, что обед подан.

Родерик подошел к Дионе и подал ей руку со словами:

– По-моему, вы и в этом платье выглядите прелестно. Сомневаюсь, чтобы собаки дяди Ленокса расточали вам столь же красноречивые комплименты, как я!

Диона, рассмеявшись, заметила:

– Не советую вам быть слишком красноречивым, а то Сириус будет ревновать. Вы увидите, что, защищая меня, он может быть весьма грозным!

– Заранее трепещу, – улыбнулся Родерик.

Он подумал, что когда Диона смеется, то выглядит просто обворожительно. Да какая француженка, будь она хоть сто раз куртизанка, может сравниться с такой очаровательной девушкой!

Однако сейчас главная задача, напомнил себе молодой человек, – ничем не спугнуть Диону, иначе она откажется участвовать в состязании.

«Впрочем, я уверен, что дядя Ленокс сумеет уговорить ее!» – мысленно подумал Родерик.

Войдя в столовую, Диона не смогла сдержать возглас восхищения, так поразила ее эта комната.

Выдержанная в светло-голубых тонах – отличительная черта Роберта Адама, известного английского мастера, – голубая столовая и впрямь выглядела очень изящно. В стенах ее располагались ниши, в которых стояли статуи греческих богов и богинь.

В противоположных углах располагались ионические колонны, поддерживавшие потолок, на котором с большим мастерством была изображена Венера в окружении хоровода маленьких толстеньких херувимов. Они приветствовали Нептуна, встающего вместе со своими неизменными спутницами-русалками из морской пучины.

Освещали комнату огромные белые свечи в резных деревянных канделябрах. Диона сразу поняла, что эти изящные вещицы были сделаны в Италии или Испании.

На столе стояли серебряные подсвечники, а сам стол, как отметила про себя Диона, не был накрыт скатертью. Этот обычай тоже пошел от принца-регента.

Не в силах сдержать своего восхищения от всего увиденного, девушка воскликнула, садясь по правую руку от маркиза:

– Папа рассказывал мне, что недавно вошло в моду не накрывать полированный стол белой скатертью, но мне еще ни разу не доводилось видеть такое! В самом деле, серебро выглядит гораздо эффектнее! Ведь это, если не ошибаюсь, канделябры времен Георга I?

– Именно так, – подтвердил маркиз. – Но мне любопытно, откуда вам это известно?

– Что же тут удивительного? – в свою очередь изумилась Диона.

Маркиз подумал, что прямой ответ на этот вопрос прозвучал бы слишком грубо, и вместо этого сказал:

– Нередко бывает, что люди не всегда различают серебряные изделия, сделанные во времена одного Георга, от тех, что относятся к эпохе царствования другого.

– Но ведь серебро времен Георга I отличается своей простотой, – как нечто само собой разумеющееся, заметила Диона. – На мой взгляд, оно прекрасно сочетается с вашими изумительными ионическими колоннами.

После этих слов у маркиза больше не осталось никаких сомнений, что его незваная гостья заткнет за пояс любую куртизанку, представленную сэром Мортимером.

Однако в данный момент его не интересовал ни сэр Мортимер, ни племянник Родерик, ни затеянный ими нелепый конкурс. Маркиз бился над загадкой Дионы и с жадностью ловил любой намек, который помог бы ему проникнуть в тайну девушки.

Родерик, чувствуя, что ему никак не удается принять участие в общем разговоре, тоже решил вставить слово и заговорил о предмете хорошо ему знакомом – лошадях и королевских скачках, только что прошедших в Аскоте.

Дионе стало известно – впрочем, это ее ничуть не удивило, – что маркиз выиграл золотой кубок. По словам Родерика, это было потрясающее зрелище – финиш коня маркиза Ирчестера, на корпус обошедшего признанного фаворита скачек.

– Как жаль, что я этого не видела! – искренне огорчилась Диона. – Мне всегда хотелось побывать в Аскоте, но боюсь, теперь у меня уже никогда не будет такой возможности…

Из этих слов маркиз справедливо заключил, что девушка не надеется больше посетить знаменитые состязания. Очевидно, что-то в ее жизни произошло.

Диона не стала развивать эту тему, но маркиз, и так достаточно заинтригованный, почувствовал, что его интерес к гостье еще больше возрос, впрочем, как и желание проникнуть все-таки в ее тайну.

Вне всякого сомнения, Диона выглядела настоящей леди, но какой же леди столь юного возраста, задал резонный вопрос маркиз, позволят уйти так далеко от дома в сопровождении одной лишь собаки?

Да и какая благовоспитанная леди рискнет одна, без пенни в кармане, отправиться в большой мир с намерением самостоятельно зарабатывать себе на жизнь? Ее родственники – а они, конечно, но у нее имеются – наверняка не дали бы девушке совершить такой безрассудный поступок.

Словом, тут крылась какая-то загадка, и маркиз был полон решимости разгадать ее.

Самым легким путем к этому, как представлялось его светлости, было вызвать Диону на разговор. Столь юная и неискушенная особа наверняка чем-нибудь себя выдаст во время беседы.

Будучи человеком умудренным жизненным опытом да к тому же привыкшим на войне допрашивать солдат, случайно оказывавшихся в расположении его части, маркиз решил придерживаться своей излюбленной тактики – задавать поменьше вопросов.

Вместо этого он ловко провоцировал Диону на спор, изрекая заведомо ложное утверждение. Девушке не оставалось ничего другого, как опровергать маркиза и отстаивать собственную точку зрения, а уж тут надо было держать ухо востро. Иногда ее ответы были весьма простодушны.

– Глупо спрашивать, любите ли вы верховую езду – это и так ясно, – сказал маркиз, в упор глядя на Диону. – Но позвольте все же поинтересоваться, вы считаете себя опытной наездницей?

– Папа говорил, что я неплохо держусь в седле, а поскольку сам он был непревзойденным наездником, я полагаю, с моей стороны не будет нескромностью ответить на ваш вопрос утвердительно.

– А участвовал ли ваш отец в скачках? – задал следующий вопрос маркиз.

Он сразу почувствовал, что Диона заколебалась, прежде чем ответить, очевидно, опасаясь, что и так рассказала о себе слишком много.

Но потом, видимо, решив, что вряд ли маркиз слышал об ее отце, ответила:

– Да, он часто принимал в них участие, но в основном это были местные стипл-чейзы.

– Кстати, – оживился маркиз, – ваши слова напомнили мне о том, что я сам скоро собираюсь устроить стипл-чейз у себя в поместье. Я уже приказал привести в порядок беговые дорожки, правда, сам еще их не опробовал. Думаю, нам удастся возвести препятствия не хуже, чем на скачках «Грэнд нэшнл».

– Грандиозная идея, дядя Ленокс! – оживился Родерик. – Если вы позволите мне взять одну из ваших лошадей, держу пари, что у меня есть шанс выиграть!

Маркиз рассмеялся.

– Если ты будешь выступать под своими цветами, это сочтут неспортивным!

– В таком случае, – рискнул предложить Родерик, нерешительно взглянув на дядю, – я мог бы нанять собственных жокеев…

– Судя по нынешнему состоянию твоего банковского счета, – сухо изрек маркиз, – я полагаю, что это было бы серьезной ошибкой.

– Увы! Ничего не поделаешь… Если вы не дадите мне вашу лошадь, мне придется довольствоваться ролью зрителя, – со вздохом промолвил Родерик.

Желая подбодрить молодого человека, Диона улыбнулась ему через стол.

– Если вы тоже намерены участвовать в стипл-чейзе, – глядя на девушку, произнес Родерик, – советую стать на колени перед дядей Леноксом и попросить какого-нибудь из его скакунов. Они считаются самыми лучшими во всем графстве!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – с уважением посмотрев на маркиза, промолвила Диона. – Надеюсь, мне будет позволено ухаживать за ними, если его светлость решит взять меня на работу.

Маркиз откинулся на спинку кресла.

– Так вы всерьез рассчитываете стать женщиной-конюхом или работать на псарне? – спросил он с сомнением в голосе.

– А почему бы и нет? – с вызовом воскликнула Диона. – Лошади любят женскую руку. Иногда только нам, женщинам, удается превратить норовистую лошадь в послушную и тихую. Видимо, мы обладаем каким-то секретом… Я слышала, что цыгане весьма искусны в обращении с конями. Вероятно, в этом таится некое волшебство…

Маркиз, не ожидая такого поворота в беседе, с любопытством посмотрел на свою гостью.

– А я слышал, что цыгане могут заставить своих лошадей делать все, что угодно, – сказал он. – Вы случайно не знаете, как они этого добиваются? В чем секрет такого успеха? Некая магическая формула или заклинание?

Диона поспешно отвела глаза. Маркиз понял, что она знает ответ на этот вопрос и сейчас прикидывает, что лучше – ответить честно или сделать вид, что ей ничего не известно.

Надо сказать, что маркиз обладал неким даром – он мог заставить людей поступать согласно его желанию, сконцентрировав свою волю на том или ином субъекте.

Вот и сейчас, заметив колебания Дионы, маркиз направил свою энергию в сторону девушки и мгновенно добился успеха. Диона обернулась к нему и, словно повинуясь неведомой силе, которой она не могла противостоять, начала, запинаясь, говорить:

– Я действительно… немного знакома с их секретами… Цыгане на самом деле могут полностью подчинять себе лошадей и собак, и те послушно следуют туда, куда надо их хозяевам… – еле слышно пролепетала девушка.

– И они поделились этими секретами с вами? – лукаво сверкнув глазами, полюбопытствовал маркиз.

На этот раз Диона не ответила улыбкой на улыбку. Посерьезнев, она сказала:

– Они очень доверяли моему отцу… И он был дружен с ними. Собираясь продать особо ценного коня, они всегда первым делом предлагали его отцу…

– И никогда не обманывали?

– Ну что вы! Конечно, нет. Цыгане никогда не обманывают своих друзей, а нас они считали друзьями…

– Почему?

Он произнес это короткое слово так требовательно, что Диона почувствовала, что уклониться от ответа ей не удастся, и послушно начала:

– Цыгане из года в год останавливались на наших землях и – представьте себе – ни разу ничего не украли!

Она взглянула на маркиза, ожидая увидеть на его лице недоверчивую улыбку, но, как ни странно, похоже, что маркиз поверил ей. И тогда Диона продолжала:

– Ни разу не было так, чтобы мы не досчитались курицы или яйца, а когда цыгане уезжали, на месте их лагеря все было в идеальном порядке и лишь пепел костров напоминал о том, что они действительно были здесь!

Рассказывая об этом, Диона мыслями вернулась в прошлое. Она с нежностью вспоминала, что все, кто сталкивался с ее отцом и матерью, относились к ним с неизменной симпатией.

Очевидно, ее родители были так счастливы, их окружала такая аура, которая делала счастливыми всех, кто был с ними рядом.

Как разительно отличалась эта жизнь от того, что ей пришлось пережить в доме дяди Хереворда! Мрачность унылого Грантли-холла с первой минуты, как девушка переступила его порог, окутала ее душной пеленой и уже не оставляла все то время, что Диона провела под не слишком гостеприимным кровом сэра Хереворда.

Глаза девушки против воли отражали все, что она в этот момент чувствовала, и маркиз, внимательно наблюдавший за ней, понял, что, кажется, разгадка ее тайны близка.

Диона подняла глаза на маркиза, и, когда их взгляды встретились, ей показалось, что некие волшебные токи соединяют ее и маркиза.

Эта таинственная связь не имела никакого отношения к тому, где они в данный момент находились, а была частью вечности, откуда все мы пришли в этот мир и куда в конце концов уйдем.

И вдруг Родерик нарушил это очарование, вернув их на землю своим вполне прозаическим замечанием:

– Давайте еще поговорим о стипл-чейзе. Каковы будут призы, дядя Ленокс, и кого вы предполагаете пригласить участвовать в скачках?

– В основном моих друзей, – ответил маркиз, – ну и, конечно, всех соседей, у кого найдутся приличные лошади.

Из этого ответа Диона сделала не слишком приятный для себя вывод, что единственным человеком, кому не доведется ни участвовать в стипл-чейзе, ни даже наблюдать за ним в качестве зрителя, будет она сама.

Среди владельцев приличных лошадей наверняка будут знакомые ее родителей, а значит, может возникнуть опасность, что, увидев Диону, они ее узнают.

Наверняка там будут и те, кто приезжал погостить в Грантли-холл за то время, что она жила у дяди. А многие из этих людей, как вспоминала сейчас Диона, смотрели на нее с явным удовольствием.

Правда, ей чаще не удавалось побеседовать с гостями, ибо дядя не позволял племяннице участвовать в разговоре, считая, вероятно, слишком глупой для этого, но ее внешность они могли запомнить.

Значит, если Диона всерьез намерена сохранить инкогнито, ей ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из друзей маркиза или его соседей ее увидел.

Она ничего не сказала, но маркиз мгновенно почувствовал, что таинственная связь, только что установившаяся между ними, разрушена. Девушка снова спряталась в свою раковину, куда ему хода нет.

Однако это не остановило, а еще больше раззадорило маркиза. Ему еще сильнее захотелось проникнуть в эту тайну.

Некоторое время он обдумывал и такую вполне вероятную идею – а не сбежала ли Диона от немилого жениха?

Впрочем, обладая богатым опытом по части женщин, маркиз был готов поклясться, что эта девушка слишком чиста и невинна, чтобы быть чьей-то невестой. Наверняка ни один мужчина еще не целовал ее. Ее чувства еще дремлют.

Он был уверен, что вначале Диона взирала на него с некоторым страхом, который затем сменился уважением и даже благоговением, но за все время девушка не сделала ни единой попытки увлечь его как мужчину.

Маркиз был уверен и в том, что не сделала она этого по одной простой причине: она просто не знает, как это делается.

То же относилось и к Родерику. Молодой человек, явно пораженный красотой и изяществом неожиданной гостьи, наверняка был не прочь пофлиртовать с ней, заметь он хоть какие-нибудь намеки с ее стороны.

Но то, как держалась Диона, говорило о том, что ей и в голову не приходит усмотреть какую-то странность в том, что она обедает одна в обществе двух молодых привлекательных мужчин.

Было очевидно – эта девушка совершенно не знает жизни и ведет себя просто и искренне, как ребенок, не испорченный светскими условностями.

Восхищение, высказанное Дионой при виде великолепной столовой и дорогого серебра, возросло еще больше, когда подали кушанья.

– Ни разу в жизни я не ела ничего столь изысканного! – воскликнула она, когда обед закончился. – Но я одного не понимаю…

– Чего же? – осведомился маркиз.

– Если и здесь, и в Лондоне у вас такие замечательные повара и вы каждый день едите столь обильную и вкусную пищу, как вам удается сохранить стройность?

Вопрос этот прозвучал как детское любопытство, а вовсе не желание сделать комплимент хозяину. Маркиз, которого позабавила такая непосредственность, улыбнулся и ответил:

– Я много двигаюсь.

– Наверное, в этом и заключается разгадка, – с готовностью согласилась Диона. – Помню, папа всегда жаловался, когда наш повар готовил слишком вкусные и питательные блюда. Он говорил, что так легко набрать вес, а это мешает верховой езде.

– Я тоже предпочитаю оставаться в форме, – сказал маркиз. – А кроме того, проведя много лет на войне, я так привык к скудному армейскому рациону, что не страдаю обжорством и в мирной жизни!

– А вот я, похоже, сегодня явно переборщила, – смущенно призналась Диона. – Обычно я ем гораздо меньше. Но невозможно было удержаться!

Она рассмеялась, вспоминая, как с готовностью пробовала каждое из подаваемых блюд, и Родерик тоже улыбнулся.

Затем все трое перешли в гостиную, так как маркиз сказал, что ни он, ни Родерик не намерены пить послеобеденный портвейн. Подойдя к французскому окну, которое в этот теплый вечер было открыто, Диона выглянула в сад.

Ее прелестный профиль четко выделялся на фоне звездного неба, а белое муслиновое платье казалось ярким пятном в темном прямоугольнике окна.

Глядя на девушку, маркиз вдруг подумал, что она напоминает ему неземное существо, спустившееся сюда, на грешную землю, чтобы искушать простых смертных, подобно тому, как в древности это делали греческие и римские боги.

На мгновение ему даже показалось, что она может исчезнуть так же внезапно, как и появилась, и ни он, ни Родерик не сумеют помешать ей.

Родерик вместе с Сириусом отправились на прогулку по саду, а маркиз подошел к окну и встал рядом с Дионой.

Заметив, что глаза девушки устремлены на звезды, он шутливо спросил:

– Очевидно, вы умоляете Ориона – а именно это созвездие сейчас у нас над головой – не забирать у вас любимого пса?

И был поражен, когда Диона с глубоким чувством проговорила:

– Никто никогда не сможет забрать у меня Сириуса! Он мой, только мой… Я никому не позволю причинить ему зло!..

Эта вспышка показалась маркизу столь неожиданной, что у него невольно сорвалось с языка:

– Вы говорите так, словно кто-то уже грозился сделать это…

Диона поспешно отвернулась. Внизу, в саду, радостно бегал Сириус, не подозревая, какую бурю эмоций вызвала у хозяйки его скромная особа. Его белая шерсть, украшенная черными пятнами, контрастно выделялась на фоне темных кустов.

– Я… я не хотела бы говорить об этом…

Наступило молчание, и вдруг Диона с умоляющим тоном обратилась к маркизу:

– Могу я попросить вас об одной услуге?

– Разумеется, – ответил тот, несколько удивленный.

– Вы обещаете никому не рассказывать, что я здесь и что со мной собака-далматинец?

– Вы считаете, это может оказаться опасным для Сириуса?

– О да! Очень опасным… Так вы обещаете?

– Вы, надеюсь, понимаете, что меня интересует, чем вызвана такая необычная просьба?

– Простите… Наверное, я напускаю на себя излишнюю таинственность, но поверьте, мне очень важно сохранить инкогнито…

– Я, разумеется, уважаю ваши желания, – промолвил маркиз. – Позвольте, в свою очередь, попросить вас исполнить мою просьбу, если я исполню вашу.

Диона перевела свой взор на маркиза, и он заметил, что ее глаза снова полны страха.

Он догадался, что она боится, как бы он опять не стал настаивать на ее участии в состязании, о котором говорил Родерик.

Однако вместо этого маркиз сказал:

– Если вам когда-нибудь понадобится помощь, обещайте обратиться ко мне. Могу я попросить вас об этом?

– Вы действительно хотите мне помочь?

– Разумеется, – коротко бросил маркиз. – Не только хочу, но и помогу. Сделаю все, что в моих силах!

Из груди Дионы вырвался вздох облегчения. Она снова робко подняла глаза на маркиза и проговорила:

– Благодарю вас, от всего сердца благодарю! Я знала, что поступаю правильно, решившись обратиться за помощью именно к вам…

– Что вы хотите этим сказать?

На мгновение маркизу показалось, что Диона не станет отвечать. Однако после минутного колебания она, подняв глаза к небу, вдохновенно проговорила:

– Моя «интуиция», как называл ее мой отец, подсказала мне, что только вы один можете мне помочь… И, как видно, я не ошиблась!

Маркиз сразу понял, что хотела сказать Диона. Он сам испытывал подобное чувство на войне в минуту опасности, когда его разум отказывался найти нужное решение.

Именно в такие мгновения на помощь маркизу приходил инстинкт – чувство сильное, всепоглощающее. Его нельзя было описать словами, но он ни разу его не подвел.

– Итак, вы были уверены, что я сумею вам помочь?

Диона кивнула.

– И все же я… очень боялась! – призналась девушка еле слышным шепотом.

– А теперь?

– Тоже боюсь… но уже не вас…

– Позвольте мне отогнать ваши страхи, – искренне предложил маркиз.

Диона покачала головой.

– Этого никто сделать не в силах! Но если бы я могла остаться здесь, у вас… хотя бы ненадолго… мы с Сириусом были бы вам очень признательны…

– Я уже обещал вам, что приложу все силы, чтобы помочь вам. Я не склонен к поспешным решениям и пока ничего положительного не придумал, вы, разумеется, остаетесь моей гостьей.

Глаза Дионы радостно блеснули в лунном свете. Облегченно вздохнув, она сказала:

– Спасибо вам еще раз! Какое счастье, что сегодняшнюю ночь я смогу провести в вашем доме, а не где-нибудь в стогу или под забором… А ведь я боялась, что именно это мне предстоит!

Маркиз рассмеялся.

– Я надеюсь, что постель в дельфинной спальне покажется вам более удобной!

Диона молча отвела взгляд и посмотрела за окно, но у маркиза было такое чувство, что она не замечает ни Родерика с Сириусом, по-прежнему гулявших в саду, ни звезд, отражавшихся в озере в дальнем его конце.

Как будто обращаясь к самой себе, девушка тихо произнесла:

– Наверное, мама была бы шокирована, узнай она, где я собираюсь провести ночь… Но, странное дело – мне кажется, что я поступаю правильно… Это сам Господь Бог, не иначе, привел меня сюда!

Когда Родерик вернулся с прогулки и вошел в гостиную, Диона, к изумлению маркиза, сказала:

– Надеюсь, милорд, вы не сочтете невежливостью с моей стороны, если мы с Сириусом отправимся спать, поскольку я очень устала. День был таким длинным… Кроме того, мне пришлось изрядно поволноваться, и теперь я чувствую себя так, словно весь день не слезала с лошади!

Маркиза крайне удивили эти слова. Он привык к тому, что женщины пользуются любым предлогом, лишь бы подольше остаться в его обществе, и готовы не спать всю ночь, наслаждаясь флиртом. Как правило, быстро уходила к себе только та дама, которая была уверена, что маркиз сам вскоре последует за ней. Но, ничем не выдав своих чувств, его светлость просто сказал:

– Это очень разумное решение, Диона. Надеюсь, в вашем огромном багаже найдется что-нибудь, в чем вы могли бы отправиться на верховую прогулку? Предлагаю вам завтра утром присоединиться к нам с Родериком, а затем вы можете начать объезжать моих лошадей.

Диона во все глаза глядела на маркиза. Ей показалось, что она ослышалась.

И вдруг, с восхищенным возгласом, она захлопала в ладоши от радости.

– Неужели вы действительно меня приглашаете? – не веря своим ушам, переспросила девушка. – У меня есть с собой амазонка, но боюсь, это не совсем то, что нужно…

– Вас никто не увидит, кроме лошадей, – возразил маркиз, – а они, я уверен, не будут возражать против вашего костюма.

Диона улыбнулась и спросила:

– В котором часу вы завтракаете? Обещаю, что не просплю!

– В восемь, – ответил маркиз. – Ну, а если проспите – пеняйте на себя! Мы с Родериком вынуждены будем уехать без вас.

Он сказал это в шутку, но Диона, приняв слова маркиза всерьез, горячо запротестовала:

– Да как вы можете! Я буду готова в шесть, лишь бы вы не уехали без меня…

– В этом нет никакой нужды, – заметил маркиз. – Просто предупредите миссис Фильдинг, в котором часу она должна вас разбудить.

– Ну конечно! – воскликнула Диона. – Я совсем о ней забыла. Дело в том, что дома мне самой приходилось себя будить…

Вот и еще один ключик к разгадке, с удовольствием отметил про себя маркиз. Значит, дома у нее было не так уж много слуг.

В то же время, вспоминая, как Диона вела себя за обедом, как ловко брала многочисленные блюда, которые подносил ей лакей, маркиз не мог не признать, что эта девушка явно привыкла к тому, чтобы ее обслуживали.

Выбирая то или иное вино, она делала это, не задумываясь, с таким видом, словно у нее есть свои излюбленные сорта, и ей не надо решать, что именно пить.

Эти и многие другие мелочи в поведении Дионы за обедом заставили маркиза провести остаток вечера погруженным в глубокое раздумье о том, кем на самом деле является его гостья.

Лежа в своей широкой постели и устремив сосредоточенный взгляд в потолок, маркиз был вынужден признать, что эта простая на вид, бесхитростная девушка задала ему загадку потруднее тех, с которыми он сталкивался до сих пор. И, надо признаться, загадка эта была не лишена очарования!

Одновременно маркиза мучила мысль, каким образом он может дать Дионе работу. Ведь это, в свою очередь, породит массу проблем, над которыми не худо было бы подумать заранее.

Не может же он в самом деле одновременно платить ей за то, что она ухаживает за его лошадьми и собаками, и в то же время приглашать к своему столу, как, например, сегодня!

Если Диона и в самом деле поступит к нему в услужение в качестве, как она выражается, «псарницы» (чему, наверное, был бы несказанно рад Родерик, поскольку таким образом он мог бы выиграть конкурс), она не сможет жить в «Большом доме», то есть здесь, в Ирчестер-парке.

Маркиз был убежден, что мысли об этом еще не приходили Дионе в голову, но они придут рано или поздно, и что она тогда будет делать?

Пока же маркиз был абсолютно уверен лишь в одном – все, что произошло с Дионой сегодня, так или иначе связано с Сириусом. Именно поэтому девушка очутилась здесь, в его доме.

До настоящего времени маркизу ни разу не случалось встречаться с женщиной, внимание которой во время беседы с ним было бы целиком поглощено ее любимой собакой. Напротив – все светские знакомые дамы маркиза с радостью дарили его этим вниманием, порой забывая об элементарной вежливости по отношению к другим мужчинам.

При этом они изредка прибегали к избитым приемам – придвигались поближе, потому что в таком положении их шеи выглядели наилучшим образом, закатывали глаза к небу – якобы для того, чтобы посмотреть на звезды, а на самом деле чтобы подчеркнуть свою утонченность и возвышенность чувств.

У Дионы же, напротив, все выходило естественно. Каждый ее жест был исполнен подлинного изящества и достоинства и вместе с тем вовсе не претендовал на то, чтобы привлечь внимание маркиза.

Объявив, что хотела бы пораньше лечь спать, девушка протянула руку маркизу со словами:

– От всего сердца благодарю вас, милорд, за вашу несказанную доброту! Я до конца своих дней не забуду сегодняшний вечер…

Маркиз ожидал, что она добавит «проведенный в вашем обществе» – на ее месте так поступила бы любая другая женщина. Однако, к его изумлению, Диона закончила фразу иначе:

– Я в восторге от вашего дома и надеюсь завтра познакомиться с ним поближе, а также от изысканного обеда, которым вы меня угостили!

– Рад слышать, что я смог доставить вам удовольствие, – как и подобает, ответил маркиз.

– Сириус тоже должен поблагодарить вас!

Она бросила собаке команду, и далматинец послушно присел на задние лапы.

– Скажи «спасибо», Сириус! – строго приказала Диона, и пес поклонился.

– Изумительно! – восхитился маркиз. – Я вижу, что ваша собака отменно воспитана, и ее благодарность, без сомнения, искренна.

– Так же, как и моя, – добавила Диона.

Она улыбнулась, но в этой улыбке не было и намека на флирт или желание понравиться – только безыскусственная простота, которая, казалось, унесла прочь страхи, снедавшие девушку в тот момент, когда она впервые переступила порог Ирчестер-парка.

Затем, обернувшись к Родерику, Диона присела в реверансе и пожелала молодому человеку спокойной ночи. Все трое вышли из гостиной в холл и у подножия лестницы остановились.

Здесь их маршрутам суждено было разделиться. Диона снова присела в реверансе перед джентльменами и, словно шаловливый ребенок, побежала вверх по лестнице в сопровождении Сириуса.

Достигнув верхней ступеньки, Диона обернулась и помахала рукой маркизу и Родерику. В этом жесте, как и во взгляде девушки, не было ничего интимного. Так обычно делают дети, прощаясь со взрослыми.

И вот она уже бежит по коридору, а верный Сириус трусит рядом со своей юной хозяйкой…

– Она – само совершенство! – воскликнул Родерик. – Ах, дядя Ленокс, я не могу дождаться той минуты, когда ее увидит сэр Мортимер. Представляю себе, как вытянется его физиономия!

Маркиз ничего не сказал в ответ.

Возвращаясь в гостиную, он недовольно хмурился.

По какой-то неведомой ему самому причине мысль о том, что существо столь юное и неискушенное, как Диона, предстанет перед пресыщенным взором сэра Мортимера Уотсона и его судей, вызывала у маркиза глухое раздражение.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Саймон вошел в комнату для завтрака, где его отец уже восседал во главе стола.

Накладывая себе на тарелку многочисленные кушанья с серебряных блюд, молодой человек спросил:

– Есть ли какие-нибудь известия от Дионы?

Сэр Хереворд ответил не сразу. Скривив губы, он недовольно пробурчал:

– Проголодается – вернется!

Присев за стол, Саймон принялся с жадностью поедать содержимое своей тарелки. Это зрелище всегда вызывало у Дионы тошноту.

Вдруг сэр Хереворд, как обычно в утренние часы занятый разбором почты, воскликнул:

– Господи помилуй!

Возглас был настолько громким, что Саймон удивленно поднял глаза на родителя.

– В чем дело, папа?

– Я просто глазам своим не верю!..

– Не веришь чему? – переспросил Саймон.

Сэр Хереворд снова уставился на письмо, как будто опасаясь, что зрение его обмануло. Наконец, он сказал:

– Эта депеша прибыла от поверенных твоего дяди Гарри. В ней сообщается, что Диона получила наследство от своей крестной!

– Наследство? – в недоумении повторил Саймон.

– Точнее – восемьдесят тысяч фунтов!

– А ты говорил, что у нее нет ни гроша! – недовольным тоном произнес Саймон.

– У нее и не было ни гроша! – резко оборвал сына сэр Хереворд. – А вот теперь ее крестная, о существовании которой, кстати сказать, до сегодняшнего дня я даже не подозревал, умерла и оставила Дионе такую крупную сумму. Ну а поверенные моего брата Гарри, естественно, обратились ко мне, так как именно я являюсь опекуном Дионы.

– Но ведь ты даже не знаешь, где она сейчас! – заметил Саймон.

Поскольку опровергнуть эти слова сэр Хереворд не мог, он недовольно нахмурился, а потом тихо сказал, словно обращаясь к самому себе:

– Подумать только – восемьдесят тысяч! И девчонке всего девятнадцать… У меня родилась идея, Саймон. Тебе крупно повезло!

– Мне?

– Да-да, мой сын, тебе.

На лице сэра Хереворда мелькнула отвратительная ухмылка. Если бы Диона сейчас увидела дядю, то наверняка бы встревожилась.

Возвращаясь с верховой прогулки по парку, Диона думала о том, что последние три дня стали самыми счастливыми в ее жизни.

Она не только наслаждалась ездой на великолепных лошадях маркиза, но и проводила много времени в его обществе и в обществе Родерика. Предвкушение всех этих удовольствий заставляло сердце девушки радостно трепетать, когда она просыпалась по утрам.

Позавтракав, они втроем отправлялись на прогулку по лугам и прохладным рощам, преодолевая препятствия, встречавшиеся на их пути.

И вот теперь они возвращались в Ирчестер-парк, где их, как обычно, ждал роскошный ленч и блестящая беседа столь же яркая, как солнце, сиявшее за окном столовой.

Лишенная интеллектуального общения после смерти отца, Диона жадно впитывала все, что слышала от маркиза, и, ложась каждый вечер в кровать, чувствовала необыкновенное возбуждение от обилия полученных впечатлений и предвкушала удовольствие от разговоров, которые ожидали ее завтра.

Впрочем, надо заметить, что самые оживленные разговоры Диона вела в основном с маркизом.

Однако Родерик был на редкость хорошим слушателем и порой соглашался то с одним, то с другим из собеседников, что делало эти дискуссии еще интереснее.

Иногда, просыпаясь по ночам, Диона ловила себя на мысли, что все это происходит не с ней.

Ей казалось, что если сейчас она зажжет свечку, то увидит не великолепную кровать с балдахином в дельфинной спальне, а мрачные коричневые бархатные шторы своей спальни в Грантли-холле. Как символична их окраска, думала порой девушка. Она весьма точно отражает бесцветность самого дома и его обитателей.

Наслаждаясь покоем и великолепием Ирчестер-парка, Диона понемногу начала забывать свои страхи. Дядя Хереворд и его угроза убить Сириуса остались там, в другой жизни.

Пообщавшись с собаками маркиза, девушка с гордостью отметила про себя, что, хотя они действительно прекрасно выдрессированы, им далеко до ее любимого Сириуса. Даже псари в один голос заявили, что более прекрасного экземпляра этой породы они в своей жизни не встречали.

Любуясь игривым псом, который легко бежал за лошадьми, на которых сидели Диона и ее спутники, девушка радовалась, что он столько времени проводит на воздухе и притом в движении – это поможет Сириусу сохранить стройность. «Ни одна собака не может сравниться с ним в красоте и привлекательности!» – с любовью глядя на далматинца, думала Диона.

В этот момент маркиз обратился к ней с каким-то вопросом. Обернувшись к его светлости, девушка неожиданно для себя первый раз подумала, что маркиз Ирчестер тоже заслужил эти эпитеты по праву!

– По-моему, у меня есть время до ленча, дядя Ленокс, – вмешался в их разговор Родерик, – чтобы еще немного потренироваться во взятии препятствий на этой лошади. Я хочу, наконец, выбрать ту, на которой буду участвовать в стипл-чейзе.

Маркиз улыбнулся, давая понять, что не возражает, и Родерик, вместо того чтобы въехать на мост, перекинутый через ручей, пустил лошадь в галоп, направляясь к беговой дорожке, расположенной в противоположном конце парка.

– Он настроен весьма решительно! – заметила Диона, провожая взглядом Родерика.

В этот момент она и маркиз приблизились к каменному мосту.

– Как вы думаете, у него есть шанс выиграть?

И, не дожидаясь ответа, рассмеялась и добавила:

– Наверное, ответ прост: если вы сами не будете участвовать в скачках!

– Вы считаете, я должен дать ему фору? – осведомился маркиз.

– Ну разумеется! – с жаром ответила Диона. – Вы ведь такой прекрасный наездник… Без форы у нас, простых смертных, вообще не будет никакой возможности выиграть!

– Вы мне льстите, – произнес довольный маркиз. – Я подозреваю, что вы сами хотите принять участие в стипл-чейзе и хотите попросить для этой цели или Чемпиона, или Меркурия.

Именно эти лошади и в самом деле понравились Дионе больше остальных, на которых она уже успела покататься, однако ее удивило, что данное обстоятельство не ускользнуло и от маркиза.

Впрочем, напомнила она себе, участвовать в стипл-чейзе было бы для нее слишком рискованно, поэтому Диона перевела разговор на другую тему:

– До скачек еще так долго! А пока вы должны решить, берете ли вы меня на работу. Иначе мне придется искать место где-нибудь еще…

Говоря эти слова, Диона всем сердцем молилась о том, чтобы ей не пришлось покидать Ирчестер-парк… а вернее сказать, маркиза.

Они уже подъехали к главному входу в замок, когда маркиз вдруг сказал:

– Как только переоденетесь, Диона, приходите в библиотеку. Мне нужно поговорить с вами.

Девушка быстро обернулась к маркизу. В ее взоре читалось беспокойство. Он же, занятый приведением в порядок своего костюма, не заметил ее взгляда.

Поспешно поднявшись к себе в спальню, Диона сняла костюм для верховой езды и сменила его на белое муслиновое платье. Все это время ее не покидало тревожное чувство. Что-то собирается ей сказать маркиз?

Не желая откладывать эту важную беседу, девушка лишь мельком взглянула на себя в зеркало да вынула шпильки из волос, а Эмили тем временем помогла Дионе застегнуть платье на спине.

Оно было совсем простым, но новым, а ленты, добавленные Дионой к своему наряду, своим мягким зеленым цветом напоминали о первой весенней листве.

В последнюю секунду, желая выглядеть более нарядной, Диона вынула два небольших розовых бутона из вазы, стоявшей на туалетном столике, и приколола их к корсажу.

– Как красиво, мисс! – воскликнула Эмили.

Диона улыбнулась и выбежала из комнаты. Спустившись по лестнице, она направилась в библиотеку, ожидая увидеть там маркиза.

Он действительно уже ждал ее, сидя в своем любимом кресле с высокой спинкой рядом с изящным камином работы Адама.

Над головой его светлости висел деревянный щит с гербом Ирчестеров с характерным украшением наверху.

Подходя к маркизу, Диона подумала, что эта картина – владелец замка на фоне своего герба – достойна того, чтобы ее изобразил самый знаменитый художник. Этот портрет мог бы занять место рядом с портретами предков маркиза, висевшими в картинной галерее Ирчестер-парка.

Маркиз встретил Диону без улыбки, и, глядя в его серьезные серые глаза, она почувствовала, как ее охватывает волнение.

– В чем дело? – робко спросила девушка. – Надеюсь, я… не сделала ничего плохого?

– Нет, конечно, нет, – успокоил ее маркиз. – Я просто хотел поговорить с вами о будущем.

Диона почувствовала, как холодная рука страха сжимает ей сердце, и быстро спросила:

– Неужели мистер Нейрн снова беспокоил вас… относительно этого конкурса?

– Он, разумеется, упоминал о нем, – не мог не признать маркиз.

– Я боюсь, что вы… рассердитесь на меня, – робко начала Диона, – но прошу вас, поймите – я никак не могу сделать то, о чем он меня просит!

– Почему?

– Потому что я чувствую, что мои родители наверняка бы этого не одобрили… А кроме того, для меня совершенно невозможно поехать в Лондон!

– Вы не хотите объяснить мне, в чем дело?

– Н-нет… я не могу…

Диона понимала, что ее скрытность может вызвать неудовольствие маркиза. Устремив на него умоляющий взгляд, девушка произнесла:

– Пожалуйста, постарайтесь понять… Вы, вероятно, догадываетесь, что я вынуждена скрываться… А если я отправлюсь в Лондон, меня могут там узнать!

Диона заметила, как удивленно вытянулось лицо маркиза.

– Мне казалось, что вы никогда не были в Лондоне, – спокойно заметил он.

– Это правда, – подтвердила Диона. – Но я знакома с людьми, которые… живут в Лондоне… и если я соглашусь сыграть роль, на которую прочит меня мистер Нейрн…

Голос девушки прервался. Ей казалось, что ее слова звучат недостаточно убедительно. В отчаянии она опустилась на колени рядом с креслом маркиза и взмолилась:

– Помогите мне, прошу вас!

Она почувствовала, как рыдания подступили к горлу.

– Все ужасно запуталось… А я была так счастлива здесь, с вами…

Маркиз молча взглянул на Диону. Хотя он не произнес ни слова, ей вдруг показалось, что он каким-то мистическим образом проник в ее тайные мысли и понял все, что она хотела сказать.

Наконец он проговорил:

– Вы сказали, что были счастливы со мной, Диона. Поскольку и мне было хорошо с вами, я хочу кое-что предложить…

Глаза маркиза при этом были устремлены на Диону. «Почему он так взволнован?» – подумала девушка. Ей показалось, что свои дальнейшие слова он подбирал очень тщательно:

– Я понимаю, что вы от кого-то скрываетесь, и надеюсь, что в один прекрасный день вы доверите мне свою тайну. Пока же, поскольку вы не можете оставаться в Ирчестер-парке бесконечно, я предлагаю вам переехать в Лондон. Там вы будете в безопасности.

– В Лондон? – удивленно переспросила Диона. – Но мне надо найти работу!

– Не можете же вы в самом деле сделаться псарницей!

– А чем еще я могла бы заняться, по-вашему?

И снова маркиз не торопясь, чтобы не спугнуть Диону, начал говорить:

– У меня есть небольшой и очень удобный домик в Лондоне, где вы и Сириус были бы в абсолютной безопасности. Я, разумеется, не смогу проводить с вами все время, но обещаю, что видеться мы будем часто. Возможно, я смогу пригласить вас и в другие свои владения, где имеются прекрасные условия для верховых прогулок.

Закончив свою речь, маркиз увидел, что Диона находится в совершенном недоумении. Чувствовалось, что она пытается понять смысл сказанного, настолько неожиданным было для нее предложение маркиза.

– Я полностью доверяю вам и чувствую, что с вами была бы в совершенной безопасности, – наконец, нерешительно начала девушка, – но зачем вы хотите перевезти меня в Лондон? И как я там смогу зарабатывать себе на жизнь?..

Вместо ответа маркиз молча протянул Дионе руку, и она, секунду поколебавшись, доверчиво вложила в нее свою. Маркиз мягко привлек к себе девушку и обнял ее за плечи.

Почувствовав это прикосновение, Диона снова ощутила, как внутренняя сила, исходящая от маркиза, вливается в ее тело, а душу пронизывают некие таинственные токи, находящие отклик в ее душе.

– Вы так красивы и молоды, – глубоким, проникновенным голосом произнес маркиз, – что вам непременно нужен покровитель…

Тон, которым были сказаны эти слова, вызвали в душе Дионы чувства новые, доселе неизведанные.

Его глаза неотрывно смотрели на нее, и девушке показалось, что она тонет в его взгляде, глубоком и бездонном. Весь мир перестал существовать для нее – остались только они двое, она и маркиз.

– Мы будем очень счастливы вместе, – мягко произнес маркиз.

В этот момент дверь библиотеки открылась, и на пороге возник Доусон. Диона отпрянула, маркиз тоже поднялся с кресла.

– Сэр Хереворд Грантли и мистер Саймон Грантли! – возвестил дворецкий.

Услышав эти слова, Диона негромко вскрикнула, а Сириус, лежавший на полу рядом с креслом маркиза, глухо заворчал.

Прихрамывая – давала о себе знать больная нога – и опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости, в библиотеку вошел сэр Хереворд.

Он направился прямиком к Дионе, и на мгновение ей показалось, что под его тяжелым взглядом она сию минуту обратится в камень.

За все это время никто не проронил ни звука. Не обращая внимания на маркиза, хотя он находился от него всего в нескольких футах, сэр Хереворд ворчливо произнес, обращаясь к племяннице:

– Так вот ты где! Ты что же это себе позволяешь? Вдруг взяла и исчезла, не сказав никому ни слова…

Только сейчас Диона осознала, что с момента появления дяди в библиотеке маркиза у нее перехватило дыхание от волнения и страха, а все ее тело сотрясает мелкая дрожь.

Сириус снова угрожающе заворчал. Этот звук вернул Диону к действительности. Прерывающимся шепотом, не смея поднять глаза на сэра Хереворда, девушка пролепетала:

– Я убежала, дядя Хереворд, потому что… хотела спасти Сириуса. Вы сказали, что собираетесь убить его… Но я не могу его потерять, понимаете, не могу!..

– Ты могла бы попросить меня не трогать собаку, а вместо этого ты повела себя как идиотка, – наставительно заметил сэр Хереворд.

Внезапно вспомнив, что он разыскивал племянницу вовсе не по этому поводу, он добавил:

– Можешь возвращаться. Если Сириус будет прилично себя вести, я, так и быть, не трону его!

Такая перемена в настроении дяди настолько удивила Диону, что она только ахнула.

В этот момент, не в силах больше сдерживаться, в разговор вмешался Саймон:

– Папа хочет сказать, что теперь, когда ты получила наследство, ты сама сможешь платить за содержание Сириуса. А заодно оплатишь и папины счета!

– Замолчи, Саймон! – прикрикнул на сына сэр Хереворд.

Он обернулся, укоризненно посмотрел на своего не слишком умного отпрыска и только тут заметил маркиза. Протянув ему руку, сэр Хереворд рассыпался в извинениях:

– Простите нас, милорд, за это неожиданное вторжение, но я только вчера вечером узнал, что моя в высшей степени непредсказуемая племянница нашла убежище у вас!

Игнорируя руку сэра Хереворда, маркиз заметил:

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы объяснили мне, что все это значит.

– Я сейчас вам все расскажу! – возбужденно заговорил Саймон. – Моя кузина Диона получила наследство от своей крестной – восемьдесят тысяч фунтов. Только представьте – такое богатство, и кому – молодой глупой девчонке…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – прервала возбужденный монолог кузена Диона.

– Нет никакой необходимости обсуждать наши семейные дела в присутствии посторонних! – резко заметил сэр Хереворд. – У входа нас ждет карета, и ты, Диона, немедленно отправишься со мной домой. А по дороге я все тебе объясню.

– Простите меня, дядя Хереворд, – запинаясь, проговорила Диона, – но я… больше не буду жить в вашем доме. Там я была очень несчастна, а когда попыталась убедить вас не трогать Сириуса, вы… все равно стояли на своем. Больше я не могу подвергать его такому риску!

– Я ведь уже сказал, что ты можешь оставить собаку! – сердито пробурчал сэр Хереворд.

– Конечно, ты можешь его оставить, – опять некстати вмешался Саймон, – потому что ты выйдешь за меня замуж! А имея восемьдесят тысяч фунтов, ты сможешь завести хоть дюжину собак, если тебе этого хочется!

– Не понимаю, о чем ты говоришь…

Диону так испугали слова кузена, что она вся задрожала.

– Помолчи, Саймон! – обрушился на сына сэр Хереворд. – Предоставь мне все уладить.

Саймон был настолько избалован и невоспитан, что не обратил никакого внимания на грозный окрик отца, а лишь ухмыльнулся Дионе. От этой мерзкой улыбки у девушки мурашки забегали по коже.

Такая же глупая, самодовольная улыбка была на лице кузена, когда он пытался поцеловать ее, а выражение его глаз напомнило Дионе неприятную сцену, когда ей пришлось силой вырываться из его объятий и спасаться бегством.

Надеясь, что он хотя бы на время утихомирил своего непослушного сына, сэр Хереворд снова взглянул на маркиза.

– Примите мои извинения, милорд, – как можно более любезным голосом проговорил он, – за то, что мы столь бесцеремонно нарушили ваш покой. Я сейчас же заберу у вас свою племянницу и обещаю, что больше она не будет вам надоедать.

Диона инстинктивно шагнула к маркизу, словно надеясь найти у него защиту от своих назойливых родственников.

– Поскольку я волею судьбы уже до некоторой степени посвящен в дела вашей племянницы, сэр Хереворд, – веско произнес маркиз, – я думаю, что имею право знать, каковы ваши взгляды на ее будущее.

– Не вижу причины… – начал было сэр Хереворд.

Ему действительно не хотелось входить ни в какие объяснения, но, не в силах противиться воле маркиза, он нехотя продолжил:

– Моя племянница, как вам, должно быть, известно, – сирота. Я намерен выдать ее замуж за своего сына, который со временем унаследует мой титул и состояние.

– Вы полагаете, что ваша племянница примет это предложение? – невозмутимо поинтересовался маркиз.

Это, без сомнения, был вызов. Сэр Хереворд побагровел и уже другим тоном, в котором слышались недвусмысленные гневные нотки, с достоинством ответил:

– Как известно вашей светлости, я являюсь опекуном моей племянницы, а значит, она должна беспрекословно повиноваться всем моим распоряжениям.

В мгновение ока зловещий смысл его слов дошел до Дионы. Она поняла, что единственным выходом для нее будет немедленно убежать и скрыться.

Она даже сделала несколько шагов по направлению к двери, одержимая единственным желанием – поскорее покинуть библиотеку и спрятаться от дяди где-нибудь в просторном доме маркиза.

Но в этот момент маркиз, как будто прочитав тайные мысли Дионы, крепко взял ее за руку и не позволил исчезнуть.

Как бы споткнувшись об это неожиданное препятствие, девушка остановилась и повернулась к маркизу. В ее глазах он прочел безмолвный упрек и заметил, что она вся дрожит.

В ту же минуту Сириус, чувствуя, что его хозяйке снова угрожает опасность, зарычал и встал в стойку.

Пальцы маркиза крепче сжали запястье Дионы. Он привлек девушку поближе и неожиданно объявил:

– Боюсь, сэр Хереворд, что ваши планы неосуществимы. Диона помолвлена со мной!

Наступила тишина.

Услышав это сообщение, Диона тихо ахнула, а Саймон капризным тоном закричал:

– Это невозможно! Она моя. Моя, слышите? Папа сказал, что она выйдет замуж за меня, значит, так и будет!

Маркиз, не обращая внимания на невоспитанного юношу, устремил свой взор на сэра Хереворда. Тот прекрасно понимал всю важность того, что он только что услышал, но не мог сразу придумать достойного ответа.

Подождав, пока стихнут истерические вопли его отпрыска, сэр Хереворд наконец важно произнес:

– Диона не может выйти замуж без моего согласия!

– Мне это известно, – спокойно парировал маркиз, – и я надеюсь, что вы его дадите.

Взгляды обоих мужчин встретились. Сэр Хереворд смотрел на маркиза в бессильной злобе, а взор его светлости был преисполнен презрения.

Наконец, сэр Хереворд понял, что проиграл, и угрюмо произнес:

– Принимая во внимание все обстоятельства, я от души надеюсь, что ваша светлость полностью отдает себе отчет в своих действиях и впоследствии не будет жалеть о столь необдуманном шаге.

Не дождавшись ответа маркиза, сэр Хереворд продолжал:

– Полагаю, что следующим шагом должно стать обсуждение брачного контракта. Мои поверенные к вашим услугам.

И снова маркиз промолчал и не сделал попытки предложить непрошеным гостям сесть.

Только теперь сэр Хереворд понял, что он и впрямь нежелательный гость в этом доме. Обращаясь к маркизу, он сказал:

– Я буду ждать известий от вашей светлости!

И даже не взглянув на Диону, спесивый лорд медленно направился своей прихрамывающей походкой к дверям, стараясь сохранить остатки достоинства.

– Но папа, – вскричал Саймон, – ты же обещал! Ты сказал, что я могу жениться на Дионе… А теперь что же – она выходит замуж за другого? Это несправедливо! И потом – ему вовсе не нужны ее деньги, у него своих куры не клюют!

Сэр Хереворд, не обращая внимания на сына, продолжал свой путь. Дойдя до двери, он собственноручно открыл ее и покинул библиотеку.

Поскольку гости не удосужились закрыть дверь за собой, до маркиза и Дионы еще долго доносились из коридора протестующие крики Саймона. Но вот, наконец, и они смолкли.

Только теперь, когда неприятель с позором отступил, маркиз отпустил запястье Дионы, и девушка, у которой от волнения подгибались ноги, опустилась на колени рядом с Сириусом и обвила руками умную морду пса.

Как будто понимая, что его маленькая хозяйка только что пережила такое сильное волнение, что вот-вот расплачется, Сириус лизнул Диону в щеку и положил голову ей на плечо.

Маркиз направился к выходу и уже от двери коротко бросил:

– После ленча мы едем в Лондон!

Диона не сразу поняла его слова, а когда пришла в себя и, едва дыша, переспросила: «В Лондон?», в библиотеке уже не было никого, кроме нее и Сириуса.

* * *

Карета маркиза двигалась к Лондону на такой бешеной скорости, что разговаривать не было никакой возможности. Впрочем, Диона была этому только рада: она находилась в таком волнении, что не чувствовала себя в силах вести беседу.

После отъезда сэра Хереворда и Саймона Диона спустилась к ленчу более или менее успокоившейся.

Войдя в библиотеку, она увидела там не только маркиза, но и Родерика, однако на первый взгляд было непонятно, знает ли молодой человек о драме, которая недавно разыгралась здесь.

У нее самой не было ни малейшего желания вспоминать об этом неприятном инциденте, а поскольку маркиз чувствовал ее состояние, разговор за столом велся в основном о предстоящем стипл-чейзе.

Маркиз обсуждал с Родериком список правил, которыми должны были руководствоваться будущие всадники, и список приглашенных для участия в скачках.

К моменту окончания ленча Диона уже была уверена, что Родерик и понятия не имеет о том, что в Ирчестер-парк не так давно наведывались незваные гости.

Похоже, молодого человека совершенно не удивил внезапный отъезд маркиза и Дионы в Лондон.

У нее возникло неприятное ощущение, что Родерик склонен отнести причину поездки на свой счет. Очевидно, он полагал, что маркиз специально везет Диону в столицу, чтобы подготовить к состязанию, устроенному сэром Мортимером, состязанию, которое так много значило для Родерика.

«Надо бы объяснить ему, – подумала Диона, – что теперь у меня уже нет причин скрываться, а как дочь своего отца, я не могу принять участие в таком постыдном пари».

Однако в следующий момент она решила, что лучше предоставить это дело маркизу. Он уже один раз спас ее, спасет и теперь.

Находясь в некотором недоумении по поводу того, что думает и чувствует маркиз, Диона, однако, была твердо уверена в одном, у него нет ни малейшего желания на ней жениться.

Правда, оставалось еще то странное предложение, которое он сделал ей незадолго до прибытия сэра Хереворда. Вспоминая об этом, Диона терялась в догадках, что же все-таки имел в виду маркиз?

Она не могла забыть и о тех чувствах, которые охватили ее, когда маркиз неожиданно обнял ее.

Диона вдруг подумала, что, если бы в этот момент в библиотеке не появился сэр Хереворд, маркиз, вероятно, поцеловал бы ее.

Он не только обнял, но и привлек ее к себе, и, когда он сделал это, Диона почувствовала, как все ее тело, словно молния, пронзает некое чувство, которое захватило ее целиком и лишило возможности дышать и думать.

«Интересно, – вдруг пришло Дионе в голову, – а если бы он действительно поцеловал меня, что тогда?..»

Она подняла глаза на маркиза, который в эту минуту был полностью поглощен разговором о лошадях и выглядел так привлекательно, что Дионе вдруг захотелось почувствовать прикосновение его губ.

Да, ей захотелось, чтобы маркиз поцеловал ее. Почему-то девушка была уверена, что это было бы поистине восхитительно.

В свое время неуклюжие приставания Саймона наполнили Диону таким отвращением, что она дала себе слово: никогда не позволять мужчине дотронуться до себя, а тем более поцеловать.

Однако теперь, если честно признаться, Дионе хотелось, чтобы маркиз поцеловал ее. Правда, было неясно, как он поведет себя после того, как узнал, кто она на самом деле.

Внутренний голос, который никогда не подводил Диону, подсказывал ей, что, когда маркиз объявил сэру Хереворду об их «помолвке», он сделал это только ради того, чтобы спасти ее от Саймона.

Она была уверена, что в действительности маркиз и не помышлял о женитьбе на ней.

И вдруг, уже на подъезде к Лондону, Диону осенило. Как же она была глупа!

Ей вспомнилось предложение маркиза, сделанное незадолго до того, как в библиотеке появились сэр Хереворд и Саймон. Если она правильно помнит, он говорил о том, что хотел бы поместить Диону в укромном месте, где она была бы избавлена от общества назойливых родственников, и заботиться о ней, но не как о жене.

Диона была так невинна, что не имела никакого понятия о том, что такое любовь мужчины и женщины.

Видя, как счастливы в браке ее родители, она мечтала встретить достойного человека и выйти за него замуж, чтобы обрести такое же счастье.

В то же время при всей своей наивности она смутно догадывалась, что существует и другая любовь. Слова Саймона и особенно его действия вызывали в Дионе отвращение, но она не могла не понимать, что привлекает его именно как женщина. Вот почему он так настойчиво стремится обнять ее и поцеловать.

Конечно, маркиз вызывал у девушки совсем другие чувства, но то, что он предлагал, было весьма далеко от ее мечты. Любовь в представлении Дионы была чем-то прекрасным, возвышенным и священным. Она, подобно солнечному лучу, должна была озарить всю ее жизнь.

«Конечно, маркиз выручил меня, но согласиться на его предложение я не могу», – твердо решила Диона.

Правда, оставалось неясным, как ей действовать дальше. Девушку не покидало смутное ощущение, что, как только она откажется от покровительства маркиза, сэр Хереворд вновь попытается выдать ее замуж за Саймона.

Ничего более унизительного и ужасного Диона даже представить себе не могла. Мысль о том, что она по воле своего опекуна навеки свяжет с кузеном свою судьбу и будет вынуждена, как послушная жена, терпеть его ласки, наполнила все ее существо таким отвращением, что ей показалось, что она очутилась в грязном пруду, полном змей и лягушек.

Диона так отчетливо представила себе этот воображаемый пруд, что ее всю передернуло. Маркиз, заметив это, повернулся к ней и спросил:

– С вами все в порядке? Вы что, замерзли?

– Н-нет, нет, что вы! – запротестовала Диона.

Вскоре остановились, чтобы сменить лошадей, но остановка длилась недолго – ровно столько, сколько понадобилось, чтобы выпрячь одних и запрячь других. И снова карета отправилась в путь.

Следом за ними в фаэтоне ехали Родерик и Сэм. Маркиз так гнал карету, что Диона, даже не спрашивая его, поняла, он стремится побить свой собственный рекорд.

Наконец, экипажи прибыли в Ирчестер-хауз. Выходя из кареты, Диона с беспокойством оглянулась на маркиза. «Что-то ожидает ее здесь, в Лондоне», – подумала девушка.

Войдя следом за маркизом в просторный холл, Диона увидела пожилого мужчину, спешившего к ним с приветствиями.

Диона догадалась, что это, должно быть, мистер Суэйтлинг, секретарь маркиза и его управляющий. Имя этого человека неоднократно упоминалось за столом, пока она была в Ирчестер-парке.

– Вы получили мое послание, Суэйтлинг? – осведомился маркиз.

– Да, милорд. Ваш камердинер прибыл примерно полтора часа тому назад.

– Вы выполнили все мои инструкции?

– Все сделано так, как вы просили, милорд.

– Отлично! – воскликнул маркиз.

Обернувшись к Дионе, он сказал:

– Это мой секретарь мистер Суэйтлинг, который с присущей ему расторопностью сумел за такое короткое время найти для вас компаньонку.

Диона протянула руку, и мистер Суэйтлинг почтительно пожал ее.

– Надеюсь, мисс Грантли, что я сумел угодить вам, – сказал он. – Полагаю, что после такого утомительного путешествия вы захотите принять ванну и переодеться. Наша домоправительница миссис Нортон ждет вас наверху.

– Благодарю вас, – откликнулась Диона.

Маркиз молча стоял рядом. Дионе показалось, что он был бы рад от нее избавиться, и, чувствуя себя одинокой и никому не нужной, начала неуверенно подниматься по лестнице.

После всего, что произошло, она понимала, что теперь ее положение в доме маркиза изменилось, недаром мистер Суэйтлинг назвал девушку ее собственным именем.

Миссис Нортон встретила ее, присела перед Дионой в реверансе и сказала:

– Вы, должно быть, очень устали от поездки, мисс. Еще бы, его светлость привык гнать как сумасшедший! Я бы до смерти перепугалась, доведись мне ехать в одном из этих новомодных фаэтонов. Они развивают просто бешеную скорость!

– Мне понравилось путешествие, – возразила Диона. – Но я вижу, что мне надо привести себя в порядок.

Действительно за время поездки туалет Дионы потерял свою привлекательность, хотя, отправляясь с маркизом, она надела свое лучшее платье и шляпку, чтобы не краснеть за свой внешний вид.

Миссис Нортон привела девушку в просторную красивую комнату, из окна которой открывался прелестный вид на сад. – Насколько я понимаю, мисс, – обратилась к Дионе домоправительница, – ваш багаж задерживается, поэтому через час сюда прибудут портнихи.

– Портнихи? – в изумлении переспросила Диона.

Она уже собиралась сказать, что не может себе позволить тратить деньги на наряды или разрешить маркизу платить за них, но тотчас вспомнила, что теперь она богата.

Поглощенная собственными переживаниями и тем, как маркиз относится к ней, Диона совершенно забыла, что причиной, по которой сэр Хереворд принялся ее разыскивать, было огромное наследство, полученное ею после смерти крестной.

Казалось невероятным, что еще недавно в Грантли-холле все смотрели на нее свысока, считая нищей, а сэр Хереворд нередко позволял себе весьма неуважительно отзываться о своем покойном брате, критикуя его за то, что он ничего не оставил дочери. И вот теперь она богата!

Диона хорошо помнила свою покойную крестную.

Леди Кэмпбелл была близкой подругой ее матери, хотя и намного ее старше. Диона предполагала, что этой даме было никак не меньше семидесяти.

С запоздалым сожалением девушка подумала, что после смерти родителей должна была бы обратиться к крестной, а вместо этого она послушно отправилась жить к дяде.

Правда, они с крестной виделись нечасто. Собственно говоря, последний раз Диона встречалась с леди Кэмпбелл приблизительно за два или три года до смерти матери.

Она отправляла крестной открытки на Рождество, но никогда не писала ей писем. Жила леди Кэмпбелл в Нортумберленде, который казался Дионе краем света.

«Я знаю, что мама очень любила ее, – подумала девушка, – а она любила маму. И вот теперь она меня не забыла и сделала своей наследницей…»

Теперь, оглядываясь назад, легко было рассуждать о том, как следовало вести себя в сложившейся ситуации. Однако в то время, оставшись без родителей, Диона пребывала в таком отчаянии и чувствовала себя настолько беспомощной, что способна была лишь молча повиноваться дяде, несмотря на то, что он грубо третировал и унижал ее.

«Я проявила слабость и бесхарактерность, – с запоздалым сожалением упрекнула себя девушка. – А вот папа ни за что бы так не поступил!»

Увы, повернуть время вспять невозможно. Многие люди, гораздо более умудренные жизненным опытом, чем Диона, тоже порой сожалели о неудачных поступках, совершенных ими.

«Вот было бы хорошо, если бы эти деньги достались мне еще при жизни отца! – размечталась Диона. – Он, как никто, умел радоваться – не самим деньгам, а тем возможностям, которые они дают…»

Первым делом, начала мечтать девушка, она купила бы отцу хороших лошадей. Тогда ему не пришлось бы приобретать этих сомнительных ирландских животных, которые в конечном счете и стали причиной его гибели.

Еще они смогли бы отправиться в Лондон, о чем страстно мечтала миссис Грантли, и устроили бы Дионе выход в свет в лучших традициях того общества, к которому они по праву принадлежали.

Но, как уже было сказано, повернуть время вспять невозможно. И сейчас для Дионы главным было то, что деньги смогут дать ей независимость, а все остальное неважно…

Очнувшись от мечтаний, девушка заметила, что так и стоит у окна. А ведь ее ждет маркиз, и это-то как раз очень важно!

Не желая заставлять его ждать, Диона не стала тратить время на переодевание, а лишь умылась и с помощью умелой горничной привела в порядок свою прическу.

Затем девушка быстро спустилась вниз, в холл, где ожидавший ее дворецкий провел Диону в гостиную.

Маркиз уже был там. Он стоял спиной к камину. Диона быстрым шагом направилась к нему, но вдруг с разочарованием поняла, что они в комнате не одни.

На диване сидела миловидная женщина средних лет, одетая весьма элегантно, и не сводила глаз с маркиза.

– А вот и вы, Диона! – приветствовал девушку маркиз. – С удовольствием представляю вам мою кузину миссис Лэмборн, которая с готовностью откликнулась на мою просьбу стать вашей компаньонкой, за что и вы, и я должны быть ей признательны.

Диона присела в реверансе, а миссис Лэмборн, протягивая ей руку, сказала:

– Счастлива познакомиться с вами, мисс Грантли. Мой кузен только что сообщил мне о благоприятных переменах в вашей жизни. Любая молодая девушка должна радоваться получению такого огромного наследства. Примите мои самые искренние поздравления!

– Мне всегда казалось, что богатые наследницы похожи друг на друга, как две капли воды, – резким тоном заметил маркиз, желая, по всей видимости, несколько умерить восторг миссис Лэмборн.

Она рассмеялась.

– Да, так принято считать. Большинство этих девиц на самом деле весьма скучны, и только деньги делают их привлекательными. Однако к мисс Грантли это, разумеется, не относится!

– Благодарю вас, – смущенно произнесла Диона, чувствуя неловкость от того, что ее так бесцеремонно обсуждает незнакомая дама.

Взглянув на маркиза, она спросила:

– Могу я обратиться к вам с просьбой? Для меня это очень важно…

– А в чем дело? – поинтересовался маркиз.

– Если у меня теперь действительно так много денег – хотя, должна признаться, пока все это кажется мне каким-то чудесным сном, – могу я немедленно отослать небольшую сумму нашим бывшим слугам, которые были уволены с небольшим пенсионом после смерти папы? Сэр Хереворд так бесчеловечно обошелся с ними, что, боюсь, бедняжки живут теперь впроголодь… То же самое относится и к пожилой паре, которую он по моей просьбе оставил присматривать за домом, пока не найдет подходящего покупателя.

– Я уверен, что Суэйтлинг сделает все, что вы попросите, – ответил маркиз.

– В таком случае я могу пойти и поговорить с ним?

– Разумеется, если вы этого хотите.

– А где я могу его найти?

Снисходительно улыбнувшись, словно потакая капризному ребенку, маркиз направился к выходу, а Диона последовала за ним.

У дверей он остановился и, обернувшись к миссис Лэмборн, произнес:

– Надеюсь, ты извинишь нас, Норин?

– Ну конечно! – с энтузиазмом откликнулась дама.

Маркиз пересек холл, прошел по длинному коридору и вскоре очутился перед дверью, за которой, как предполагала девушка, располагалось конторское помещение.

При появлении хозяина и Дионы мистер Суэйтлинг встал из-за стола, за которым что-то писал. Обращаясь к секретарю, маркиз сказал:

– У мисс Грантли есть к вам ряд поручений денежного характера. Но, поскольку, как я полагаю, понадобится некоторое время, чтобы она вступила в права наследства, я, разумеется, готов выступить поручителем.

Диона в смущении подняла глаза на маркиза.

– Мне неловко доставлять вам столько хлопот, – запинаясь, проговорила она, – но меня действительно беспокоит судьба этих славных людей, которые много лет верой и правдой служили моим родителям и были нам, скорее, добрыми друзьями, чем слугами…

Ей показалось, что лицо маркиза смягчилось. Внимательно посмотрев на девушку, он с теплотой в голосе произнес:

– В таком случае было бы несправедливо заставлять этих людей и дальше страдать!

– Я так и знала, что вы меня поймете! – радостно воскликнула Диона.

– В таком случае объясните, пожалуйста, мистеру Суэйтлингу поточнее, что именно вы хотите.

С этими словами маркиз направился к выходу из кабинета, но Диона попыталась удержать его, легонько коснувшись рукава.

– Мне бы хотелось поговорить с вами наедине, – робко сказала она.

– Да, конечно, – с готовностью ответил маркиз. – Однако первым делом вам следует, как мне кажется, поближе познакомиться с миссис Лэмборн. Я уверен, что вы по достоинству оцените эту даму!

И вновь Диона почувствовала, что тон маркиза изменился. Раньше он разговаривал с ней совсем не так…

Он вышел из кабинета. Диона стояла и молча смотрела ему вслед, неожиданно ощутив пустоту и грусть в душе. В этот момент ее вернул к действительности мистер Суэйтлинг, который произнес деловым тоном:

– Прошу вас, присядьте, мисс Грантли, и расскажите, что я могу сделать для ваших слуг.

Только вечером, готовясь ко сну, Диона в отчаянии призналась себе, что маркиз отдалился от нее, причем совершенно неожиданным образом.

Все произошло так внезапно, что она толком и опомниться не успела и только сейчас поняла, что с того момента, как сэр Хереворд, прибыв в Ирчестер-парк, сообщил сногсшибательную новость о полученном ею наследстве, все вокруг стало другим.

Изменились и застольные беседы, столь восхищавшие Диону в загородном имении маркиза. Здесь, в Лондоне, за стол садилось то же общество – прибавилась лишь миссис Лэмборн, – но разговоры утратили для девушки всякую привлекательность. Миссис Лэмборн предпочитала говорить о людях – вероятно, знакомых ей и маркизу, – о которых Диона, разумеется, никогда не слышала.

Родерик хранил угрюмое молчание, поскольку маркиз объявил ему, что Диона ни в коем случае не примет участия в состязании.

Об этом молодой человек сообщил самой Дионе, причем шепотом. Объяснялась эта таинственность тем, что, оказывается, маркиз строго предупредил племянника, чтобы тот ни в коем случае не упоминал о пари в присутствии миссис Лэмборн. Родерик был, конечно, огорчен таким поворотом дела. Он считал, что дядя Ленокс повел себя, по его выражению, «неспортивно».

– Мог бы заранее дать мне знать, – жаловался расстроенный молодой человек, обращаясь к Дионе. – Тогда я присмотрел бы в округе какую-нибудь селянку, такую же хорошенькую, как вы. Правда, такую я вряд ли нашел бы… Но, по крайней мере, попытаться бы стоило!

– А вы уверены, что маркиз не сумеет вам помочь? – тоже шепотом спросила Диона.

– Он сказал: «Предоставь это мне», а сам ничего не делает! – в сердцах воскликнул молодой человек и тут же боязливо взглянул в сторону миссис Лэмборн. – Неужели теперь мне придется испытывать позор на глазах у друзей только из-за того, что я слишком доверился дяде?

Диона улыбнулась.

– Если он сказал, чтобы вы предоставили ему уладить это дело, значит, вам так и следует поступить, – благоразумно заметила она. – Я уверена, что он придумает какой-нибудь умный ход и перехитрит этого ужасного человека, который вынудил вас на пари!

– Сомневаюсь, – мрачным тоном изрек Родерик.

Поскольку эта беседа происходила в одном углу гостиной, а маркиз в это время разговаривал с миссис Лэмборн напротив, Диона решила, что не стоит им с Родериком уединяться так надолго, так как это может вызвать недоумение у словоохотливой кузины маркиза.

Поэтому она, извинившись, оставила своего собеседника и присоединилась к маркизу и миссис Лэмборн, которые, как ей показалось, вовсе не были обрадованы ее обществом. Внезапно Диона почувствовала страшную усталость и, попрощавшись, ушла к себе.

Перед тем как лечь спать, девушка вывела Сириуса на прогулку в сад. Прохаживаясь по дорожкам, она подумала, что сад, как и все, что окружает маркиза, похож на своего хозяина – такой же строгий и красивый. И в самом деле, этот небольшой участок земли, на котором росло несколько высоких деревьев и расточавшие аромат цветы, казался настоящим оазисом в угрюмом, каменном Лондоне.

Вернувшись с прогулки, Диона отправилась спать и, лежа в кровати, ощутила себя одинокой и несчастной…

Назавтра миссис Лэмборн пригласила Диону за покупками. На это занятие ушел целый день с утра до позднего вечера.

Ленч они съели второпях и в одиночестве, поскольку маркиз уехал куда-то по делам, и, когда он вечером вернулся, за обеденным столом общество снова собралось не в полном составе – на этот раз отсутствовал Родерик.

И снова маркиз был настолько поглощен беседой со своей кузиной, что, казалось, не обращал на Диону никакого внимания. «С таким же успехом я могла бы обедать в Грантли-холле, – подумала девушка. – Там мне тоже не удавалось вставить слово. Разница только в том, что вместо болтовни миссис Лэмборн мне приходилось выслушивать ворчливое брюзжание сэра Хереворда!»

Но Диона тут же одернула себя.

Здесь, в Ирчестер-хаузе, она могла видеть маркиза, слышать его голос, ощущать его присутствие, и, хотя он редко обращался к ней, девушка чувствовала, как невидимые нити притягивают ее к маркизу. Ей хотелось только одного, чтобы и он ощутил это.

Однако, прощаясь в этот вечер, Диона почувствовала, что маркиз еще сильнее, чем накануне, отдалился от нее. Поднявшись к себе в спальню, она ощутила себя такой одинокой, что ей захотелось куда-нибудь убежать и спрятаться, чтобы никто не видел ее страданий.

Здравый смысл подсказывал Дионе, что маркиз собирается ввести ее в общество и с помощью миссис Лэмборн найти ей мужа.

Собственно говоря, это было в обычаях того общества, к которому они принадлежали. Диона была достаточно умна, чтобы понимать, что, снабдив ее компаньонкой, маркиз имел в виду именно это.

Он позаботился и о том, чтобы Диона была должным образом одета. Из замечаний, брошенных вскользь миссис Лэмборн, девушка узнала, что благодаря стараниям маркиза она получила приглашения на все вечера, которые состоятся в ближайшее время.

Многие из них должны были состояться вне Лондона, поскольку сезон, строго говоря, уже закончился. Однако некоторые представители высшего света собирались задержаться в городе по крайней мере до середины июля.

Если Диона посетит эти великосветские приемы и сумеет произвести впечатление – а богатая наследница, как откровенно дала понять миссис Лэмборн, всегда может рассчитывать на внимание такого рода, – ее, без сомнения, пригласят и в загородные поместья, где будут устроены вечера для девушек и молодых людей ее возраста.

Диона узнала от всезнающей миссис Лэмборн, что в Лондоне многие знатные семейства имеют загородные дома неподалеку от столицы.

– Разумеется, – не преминула с гордостью добавить миссис Лэмборн, – кузен Ленокс знаком со всеми!

И тут же с восторгом начала перечислять их, начав с герцога и герцогини Нортумберленд, владельцев Сайон-хауза. Далее были упомянуты граф и графиня Джерси, которым принадлежало поместье Остерли в Чизике. Список все множился, и вскоре Диона поймала себя на том, что совсем не слушает свою компаньонку.

«Все, что мне нужно, – с грустью подумала Диона, – это иметь возможность хотя бы изредка беседовать с маркизом, как это было в Ирчестер-парке. Что за чудесные были дни! А главное, никого вокруг, только маркиз и этот милый Родерик…»

Вспоминая о том, как она была счастлива, совершая верховые прогулки в обществе маркиза и ведя с ним восхитительные беседы за ленчем и обедом, Диона ощутила разительный контраст с тем, во что теперь превратилась ее жизнь. Грустные мысли не оставляли девушку, не давая ей уснуть, и она все время беспокойно ворочалась в постели.

Однако вскоре Диона поняла, что уснуть ей мешают не только неотвязные мысли и жара, но и странный звук, доносившийся из сада, расположенного прямо под ее окном.

Дионе стало любопытно, что же это за звук. Она выбралась из постели и, подойдя к окну, выглянула наружу.

Сквозь разрывы в облаках луна светила не слишком ярко, поэтому в густой тени, отбрасываемой деревьями, было трудно что-либо рассмотреть, кроме смутных очертаний цветочных клумб.

И снова таинственный звук донесся до Дионы. На этот раз он напомнил ей крик раненого зверя.

Сириус, даже ночью не отходивший от своей хозяйки, тоже подошел к окну и, встав на задние лапы, начал всматриваться в темноту. При этом пес недовольно заворчал – верный признак, что ему что-то не понравилось.

– Интересно, что там такое… – в недоумении произнесла Диона.

Сириус снова заворчал, а Диона опять услышала тот же звук: как будто какое-то маленькое животное вроде кошки попало в капкан и не может выбраться.

Не раздумывая, девушка повела себя так, как сделала бы в деревне. Она набросила шаль на ночную рубашку – в такую теплую погоду этого было вполне достаточно, – открыла дверь и вышла в коридор в сопровождении верного Сириуса. Они повернули к боковой лестнице, о существовании которой Диона узнала еще днем, когда выводила на прогулку своего пса.

Лестница привела их к двери, расположенной между гостиной и кабинетом мистера Суэйтлинга и выходившей прямо в сад.

Ключ торчал в замке, а повернуть задвижку не составило для Дионы никакого труда.

Очутившись на воле, Сириус тут же устремился вперед, надеясь найти источник непонятных звуков, которые не давали ему покоя, а Диона на мгновение замешкалась на пороге.

То, что она увидела, заставило ее было закричать от ужаса, но этот крик замер у нее в груди, ибо в следующее мгновение на голову Дионе накинули что-то тяжелое и плотное. Она попыталась сопротивляться и вдруг почувствовала, что ее ноги отрываются от земли. Не обращая внимания на сдавленные крики Дионы, двое мужчин понесли ее через сад.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Маркиз вернулся домой поздно, и, хотя очень устал, уснуть ему удалось не сразу.

Ворочаясь в постели, он все время возвращался к одной и той же мысли, а точнее, проблеме, которая требовала срочного решения.

Наконец, усталость взяла свое, и маркиза сморил сон.

Проснулся он внезапно, разбуженный негромким странным звуком.

Какой-то зверь скребся в его дверь и при этом жалобно скулил. Затем послышался лай, и маркиз понял, что там собака.

На мгновение – должно быть, со сна – ему показалось, что он в своем загородном поместье и это лает одна из его собак, но, когда маркиз окончательно проснулся и осознал, где находится, он понял, что под его дверью скулит Сириус.

Маркиз выбрался из постели, зажег свечу и открыл двери. Сириус, который в этот момент все еще скребся в них, ввалился в комнату.

Издав громкий лай, пес повернулся и побежал по коридору, остановился, оглянулся на маркиза, затем вернулся к нему и опять залаял.

Нетрудно было догадаться, что что-то случилось, и Сириус приглашает маркиза следовать за ним.

Вернувшись в комнату, маркиз взял со стула, стоявшего рядом с кроватью, халат, приготовленный его камердинером, оделся и, захватив с собой свечу, пошел вслед за Сириусом. По предположениям маркиза, пес вел его в спальню Дионы, которая находилась чуть дальше по коридору. «Интересно, что могло с ней случиться? – подумал маркиз. – Может быть, заболела? Но если так, то почему она не позвонила в колокольчик и не вызвала горничную? Непонятно…»

Вскоре они достигли спальни Дионы, но Сириус даже не сделал попытки остановиться, хотя дверь была открыта.

Недоумевающий маркиз вошел в комнату и обнаружил, что кровать смята, одна из штор отодвинута, а окно раскрыто.

Все это показалось маркизу чрезвычайно странным. Он вновь вышел в коридор, а пес опять побежал впереди, время от времени оглядываясь и как бы приглашая человека следовать за ним.

Теперь уже у маркиза не было никаких сомнений в том, что что-то случилось, а поскольку он смутно предполагал, что именно, то бегом вернулся к себе в спальню, чтобы одеться.

Сириус, как будто понимая необходимость такой задержки, в ожидании уселся на пороге и лишь тихонько повизгивал, как бы говоря: «Так и быть, я тебя подожду, только ты тоже поторопись!»

Натянув плотные желтовато-серые панталоны, которые он обычно носил в дневное время, и сунув ноги в первую попавшуюся ему пару гессенских сапог, стоявших на нижней полке шкафа, маркиз быстро достал из ящика комода белую накрахмаленную рубашку.

Движения его были четкими и стремительными. Прослужив много лет в армии, маркиз привык одеваться быстро, как и следует солдату, услышавшему сигнал тревоги.

Таким своеобразным сигналом, только еще более настойчивым, послужил на этот раз для маркиза лай Сириуса.

Повязав белый галстук простым узлом – сейчас не было времени для изысканных ухищрений – и надев визитку, маркиз понял, что оделся настолько быстро, что побил свой собственный рекорд.

Он направился к двери, и умный Сириус тут же побежал вперед, но маркизу вдруг пришла в голову одна мысль, и он остановился.

Порывшись в ящике стенного шкафа, расположенного рядом с кроватью, он достал пистолет. Это оружие самой последней марки маркиз всегда брал с собой в путешествия.

В то время разбойники и грабители частенько нападали на путников, особенно вдали от главных дорог, и пускаться в путь без пистолета было крайне рискованно.

Итак, маркиз опустил пистолет в карман, и поскольку Сириус своим непрерывным повизгиванием явно торопил его, поспешил вслед за собакой.

К удивлению маркиза, Сириус направился не к главному входу, а к боковой лестнице, расположенной в конце коридора, которой сам маркиз пользовался очень редко.

Достигнув нижней ступеньки и увидев, что садовая калитка открыта, маркиз начал всерьез беспокоиться. Что же все-таки произошло с Дионой?

На какое-то мгновение он так же, как и она, задержался внизу.

Сириус между тем устремился вперед по стриженой траве, пока не скрылся в тени деревьев. Маркиз догадался, что именно туда пошла – или была вынуждена пойти – Диона.

Ее могли увести через калитку, расположенную в другом конце сада и выходившую на Мьюз, извозчичий двор Лондона.

Хотя было еще темновато, маркиз сумел разглядеть, что калитка закрыта. Впрочем, он и так в этом не сомневался, иначе Сириус наверняка последовал бы за своей хозяйкой.

Калитка была не заперта. Более того – замок был взломан, что навело маркиза на некоторые мысли относительно того, что же случилось с Дионой. Куда ее могли увезти?

Было ясно, что ее похитили, и он догадывался, кто мог решиться на этот гнусный шаг.

Оглядываясь назад, маркиз был вынужден признать, что допустил непростительную глупость, поверив сэру Хереворду. Ведь с самого начала было понятно, что такой человек, как он, не будет сидеть сложа руки и смотреть, как рушатся его планы.

Только теперь маркиз вспомнил, что так и не получил никаких известий от поверенных сэра Хереворда, что само по себе должно было навести его на мысль, что дело нечисто.

Единственными звуками, доносившимися до маркиза в пустынном Мьюз, было ржание лошадей, стоявших в стойлах, да постукивание копыт тех, которых уводили извозчики. «Что же теперь делать? Как выручить Диону?» – в отчаянии ломал голову маркиз.

Внезапно его осенило: не иначе как Диона подала ему знак. Ведь у сэра Хереворда есть дом в Лондоне!

У маркиза перед глазами вдруг возникла отчетливая картина. Вскоре после того как он вернулся с войны, одна очаровательная дама, приглашая его в гости, так описывала местоположение своего жилища:

– Жду вас завтра вечером к обеду. Надеюсь, вы без труда найдете мой дом. Он находится на Парк-стрит, такое небольшое здание, встроенное между двумя огромными импозантными особняками. Один из них принадлежит графу Уорншоу, а другой – сэру Хереворду Грантли.

Рассмеявшись, дама добавила:

– Хоть я и нахожусь между ними, ревновать у вас нет причин, поскольку оба эти джентльмена стары и уродливы!

Маркиз вспомнил, что дом этой дамы находится по другую сторону Мьюз, неподалеку от Парк-лейн. Туда он и поспешил в сопровождении верного Сириуса.

По пути маркиз припомнил одну деталь своего знакомства: дама, чрезвычайно дорожившая своей репутацией, после первых двух-трех визитов дала ему ключ от калитки сада, который располагался как раз за ее домом.

В отличие от сада, принадлежавшего маркизу, у этого сада были по меньшей мере десять хозяев, но за все то время, что он пользовался ключом – а происходило это, разумеется, главным образом по ночам, – он ни разу никого не встретил.

Торопясь поскорее добраться до места, а потому идя очень быстро, почти бегом, маркиз успел обдумать свои дальнейшие действия и решил, что с его стороны было бы ошибкой звонить в колокольчик или стучать в дверь дома сэра Хереворда.

Слугам наверняка дано указание не пускать его, а значит, он никоим образом не сможет проникнуть в дом и выяснить, там ли Диона.

Маркиз принял другое решение – пройдя по Парк-стрит, отыскать садовую калитку.

Это ему удалось без труда, но калитка оказалась запертой.

Опасаясь, что если он попытается взломать замок – а именно так, без сомнения, поступил сэр Хереворд, вламываясь в его сад, – то наделает много шуму и привлечет к себе внимание, маркиз решил действовать по-другому.

Погладив по голове Сириуса, маркиз приказал ему властным тоном:

– Сидеть, Сириус! Сидеть!

Умная собака повиновалась, а маркиз с ловкостью перелез через шестифутовую стену и спрыгнул по другую сторону забора. Открыв калитку, он впустил Сириуса в сад.

Казалось, пес понимал, что от него требуется, и ни на шаг не отставал от маркиза, пока тот крался в тени деревьев и кустов, приближаясь к домам, стоявшим в глубине сада.

Отыскать дом сэра Хереворда было нетрудно. Взглянув на роскошный особняк, выделявшийся в ряду своих соседей, маркиз поздравил себя с удачей. Память и на этот раз его не подвела.

В комнате на нижнем этаже горел свет, более того – шторы не были задернуты.

Держась поближе к зданию, на тот случай, если кому-нибудь вздумается выглянуть в окно, что было, впрочем, маловероятно, маркиз достиг конца сада и вышел на улицу.

Обогнув два дома, он очутился перед жилищем сэра Хереворда.

Маркизу повезло и на этот раз – два незашторенных окна были открыты, а подобравшись ближе, он даже смог расслышать то, что говорилось внутри.

Вначале до маркиза донесся невнятный мужской голос, а затем Диона – это, без сомнения, была она – в отчаянии закричала:

– Я не выйду за него! Ни за что…

Пока мужчины несли Диону через сад, она начала догадываться, кто ее похитители.

Из-за тяжелой и плотной ткани, наброшенной ей на голову, а также из-за того, что похитители двигались с большой скоростью, Дионе было трудно дышать.

Вдруг она услышала голос, который, несомненно, принадлежал ее дяде:

– Осторожнее, калитка!

Мужчины на мгновение остановились – очевидно, для того, чтобы нагнуть головы. Снова послышался голос дяди, сердитый и властный:

– Поди прочь, проклятая собака!

Раздался жалобный вой, и Диона поняла, что сэр Хереворд ударил Сириуса палкой.

Послышался звук запираемой калитки. Значит, сказала себе Диона, похитители унесли ее из сада, а пес остался внутри.

Девушка была едва жива от страха и почти задохнулась под тканью, наброшенной ей на лицо. Внезапно ей пришла в голову мысль, что Сириус – ее единственное спасение. Надо каким-то образом приказать ему разбудить маркиза, потому что только он сумеет вызволить ее.

Еще в те времена, когда Сириус был щенком, Диона развлекалась тем, что приучала его повиноваться не только ее звуковым командам, но и мыслям.

Впервые об этом явлении Диона услышала от отца. Именно он рассказал ей, что можно общаться на расстоянии с помощью передачи мыслей. Индийцы, например, способны передавать сообщения людям, находящимся в сотнях миль от них.

– Но как же так, папа? – недоуменно спросила тогда отца Диона. – Ведь этого просто не может быть!

– Ученые давно пришли к выводу, что существуют некие волны, способные распространяться по всему миру, – ответил дочери Гарри Грантли. – Я думаю, что именно этим объясняется возможность общаться на расстоянии.

– Неужели? – ахнула Диона.

– Мысли движутся с помощью этих волн, а значит, мы можем направлять их туда, куда хотим, – продолжал рассуждать отец. – Если человек достаточно восприимчив, то он поймет, что мы хотим ему сказать.

– Но это великолепно, папа! – в восторге закричала Диона. – Теперь я постараюсь общаться с тобой на расстоянии…

– Мы частенько применяли такой способ с твоей матерью, – улыбаясь добавил Гарри Грантли. – Иногда она отвечала мне на вопрос, который я даже не произносил вслух.

Понимая, что ее отец с большим удовольствием будет обмениваться мыслями с матерью, чем с ней, Диона решила упражняться на Сириусе. Через некоторое время девушка убедилась, что она достигла некоторых успехов.

Например, она могла позвать собаку, посылая мысленно ей призыв, и Сириус послушно прибегал к ней из самого дальнего уголка сада.

К сожалению, меньший успех сопутствовал Дионе, когда она пыталась заставить собаку совершить какие-нибудь более сложные действия, и теперь, пока похитители несли ее через сад, она в отчаянии думала, поймет ли ее Сириус.

«Ступай к маркизу! Иди к маркизу, Сириус!»

Мысленно произнося эти слова, девушка почувствовала, как напрягся каждый нерв в ее теле. Надеясь, что ей удалось убедить Сириуса сделать то, что ей нужно, Диона вдруг почувствовала, как ее поднимают по каким-то ступенькам, должно быть, в дом.

По-видимому, мужчины внесли ее в какое-то помещение, затем опустили на ноги и здесь, наконец, сняли эту противную тяжелую тряпку с головы.

Несколько минут Диона ничего не могла рассмотреть, так как в комнате было темно, а кроме того, ужасно жарко и душно.

В конце концов глаза ее привыкли к темноте, и она поняла, что находится в довольно просторном холле, освещенном несколькими свечами, а на нее смотрят сэр Хереворд и Саймон.

Хотя она именно этого и ожидала, Диона невольно вздрогнула от охватившего ее страха.

Саймон взирал на кузину своим обычным бесстыдным взглядом, который был Дионе так ненавистен. Вспомнив, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки, Диона поспешно сорвала с плеч шаль и попыталась хоть как-то прикрыть обнаженную грудь.

– Ну, я привел ее, – возвестил сэр Хереворд. – Теперь чем скорее мы покончим с этим, тем лучше!

Слова его были адресованы кому-то, находящемуся позади Дионы. Обернувшись, девушка увидела мужчину, сидевшего за столом в дальнем конце комнаты. Услышав реплику сэра Хереворда, мужчина встал и направился к Дионе.

Он был одет во все черное. «Интересно, кто это?» – промелькнула у девушки беспокойная мысль. Это явно не был один из ее похитителей – для этого мужчина был слишком мал и тщедушен. Очевидно, выполнение постыдной миссии похищения племянницы сэр Хереворд возложил на собственных слуг.

Приглядевшись к мужчине поближе, Диона рассмотрела у него на шее белый муслиновый воротничок и поняла, что перед ней священник.

Только тут до нее дошло, что именно сейчас произойдет. Диону охватили настоящий ужас и отчаяние.

Она поняла, что находится в ловушке и нет никакой возможности сбежать.

В этот момент внутренний голос, всегда приходивший на помощь Дионе в трудную минуту, подсказал ей, что надо попытаться выиграть время. Со сдавленным стоном она медленно опустилась на пол, мастерски разыграв обморок.

Для большей достоверности девушка закатила глаза, надеясь, что дядя поверит, что она находится без сознания.

Однако первым отреагировал Саймон.

– Да она потеряла сознание! – воскликнул испуганно молодой человек. – Ты посмотри, папа, что ты наделал! Как ты думаешь, она просто в обмороке или, не дай Бог, умерла?

– Разумеется, она жива! – ворчливо отозвался сэр Хереворд, раздосадованный неуместной жалостливостью сына. – Подай-ка лучше воды!

– Откуда, интересно? Я не знаю, где здесь вода! – возразил Саймон.

– Значит, попроси слуг, олух! – проревел сэр Хереворд.

Диона услышала, как Саймон, спотыкаясь, побежал по лестнице, и от души пожелала, чтобы ему не удалось быстро найти воду.

Тяжелое дыхание сэра Хереворда слышалось совсем рядом, но Диона старалась не обращать на это внимания, устремив все силы на то, чтобы послать сигнал о помощи, на этот раз не своему верному псу, а маркизу.

Если Сириус послушался ее мысленного приказа, он наверняка уже разбудил маркиза. Но знает ли он, куда идти и где ее искать?

Диона знала лишь то, что у ее дяди есть какой-то дом в Лондоне, которым он, впрочем, редко пользовался, разве что время от времени устраивал там обед или встречу с нужным ему человеком и иногда оставался на ночь.

С тех пор, как она поселилась в Грантли-холле, ей ни разу не удалось побывать в лондонском доме сэра Хереворда. Так что и маркизу, подумала девушка в отчаянии, вряд ли известно местонахождение этого обиталища: до недавнего времени он не был знаком с сэром Херевордом, человеком малоизвестным в лондонском обществе.

И все же какая-то надежда у Дионы еще теплилась. Наверняка маркиз, бесстрашный и умный мужчина, найдет способ отыскать ее.

Вспомнив, что отец рассказывал ей об индийцах, девушка представила себе, что ее призыв о помощи несется к маркизу на неких невидимых волнах. Вызвав в памяти его лицо, она страстно проговорила про себя: «Помоги мне! Помоги… Спаси меня! Прошу тебя, спаси… Я… тебя… люблю!..»

Мысленно произнеся эти слова, Диона с грустью подумала о том, что маркиз ее не любит, а значит, и не поймет, как сильно она нуждается в его помощи.

В этот момент она услышала, что в комнату вернулся Саймон, а сэр Хереворд спросил:

– Ну что, принес воды? Тогда подними голову этой девчонки и лей ей прямо в рот!

– А что, если она не захочет пить? – усомнился Саймон.

– Позвольте мне, – впервые за все время священник подал голос.

Диона по звуку поняла, что он опустился рядом с ней на колени, а Саймон, должно быть, передал ему стакан.

Священник обхватил рукой ее шею и приподнял голову. «Какой он противный! – мелькнула у Дионы мысль. – Почти такой же, как мой кузен…»

В этом человеке было что-то не просто неприятное, а прямо-таки зловещее. От его прикосновения Диону буквально передернуло.

Однако, похоже, что в том, как приводить дам в чувство, священник был более искусен, чем Саймон.

Когда он поднес стакан к губам девушки, она невольно стала их сжимать, но вода полилась по подбородку, и Диона волей-неволей была вынуждена сделать несколько глотков.

– Ну, давайте поживей! – нетерпеливо прикрикнул сэр Хереворд.

– По-моему, она приходит в себя, – со знанием дела произнес священник.

– Если нет, брызните водой ей в лицо! – распорядился сэр Хереворд.

У Дионы не было ни малейшего желания подвергнуться этой малоприятной процедуре, она слабо пошевелила рукой, давая понять, что уже очнулась от обморока, и отвела стакан от губ.

– Ну, так-то лучше! – удовлетворенно заметил сэр Хереворд. – А теперь подымайся, да поскорей. Мы и так потеряли массу времени!

– Но… но я плохо себя чувствую, дядя Хереворд, – пробормотала Диона, надеясь вызвать жалость в своем родственнике.

– Если ты не сделаешь того, что я тебе прикажу, то почувствуешь себя в сто раз хуже, черт возьми! – желчно ответил сэр Хереворд. – Помоги ей, Саймон. Как только она встанет, мы начнем.

Саймон не слишком галантно поднял Диону с пола, потянув за одну руку, в то время как священник тянул за другую.

Понимая, что у нее нет выбора, девушка встала и попыталась привести в порядок свою прическу.

– Прошу вас, дядя Хереворд, – смущенно произнесла Диона, – нельзя ли принести мне хоть какую-нибудь приличную одежду?

– Как только вас обвенчают, ты сможешь вернуться за своими вещами, – отрезал сэр Хереворд, явно не склонный потакать прихотям племянницы. – А сейчас не заставляй жениха ждать!

– Вы что, и в самом деле решили выдать меня за Саймона? У вас ничего не выйдет! Я не буду отвечать священнику… Я не выйду замуж за вашего сына, слышите?

Диона почувствовала прилив отваги. Понимая, что ей все равно нечего терять, девушка выкрикнула со страстью в голосе:

– Как вы посмели выкрасть меня? Это… это просто чудовищно! Вы прекрасно понимаете, что совершили преступление, и вам придется за него ответить!..

– Замолчи! Не смей разговаривать со мной в таком тоне! – в бешенстве прорычал сэр Хереворд. – Когда я взял тебя к себе в дом, ты была жалкой сиротой без гроша в кармане. Я тебя одевал, кормил, заплатил долги твоего беспутного отца… И вместо благодарности ты осмеливаешься разговаривать со мной, как с врагом?

– Речь идет не о благодарности, – уже более спокойным тоном возразила Диона. – Я благодарна вам за то, что вы для меня сделали, хотя, надо признаться, в вашем доме мне жилось несладко! Но выйти замуж за вашего сына… я не могу… Вы сами знаете, что он… вообще неспособен быть чьим бы то ни было мужем…

Произнося эти жестокие слова, Диона хотя и не погрешила против истины, но понимала, что наносит сэру Хереворду смертельную обиду. Вынужденная сражаться в одиночку и не имея надежды на спасение, она решила идти ва-банк. Страха перед дядей девушка больше не испытывала и говорила все, что считала нужным.

Она знала, что скорее умрет, чем позволит Саймону дотронуться до себя и тем более поцеловать, и если дядя все-таки выдаст ее замуж, она убьет себя, но не станет женой его сына.

Сэр Хереворд побагровел. Он явно не ожидал от племянницы такого яростного отпора. Обернувшись к священнику, он скомандовал:

– Начинайте службу, да поживее!

– Я не хочу! Я не выйду замуж за Саймона! – снова в ужасе вскричала Диона.

Сэр Хереворд замахнулся на нее палкой.

– Тогда я изобью тебя до полусмерти, но все-таки заставлю поступить по-моему!

Он, хромая, приблизился к Дионе. Девушка вскрикнула и попятилась.

И вдруг за окном послышался лай, и в следующее мгновение Сириус впрыгнул в комнату.

Услышав крики своей хозяйки, верный пес, не дожидаясь команды маркиза, бросился ей на выручку.

От радости, что хозяйка нашлась, Сириус возбужденно лаял и прыгал вокруг Дионы, а та, увидев перелезающего через подоконник маркиза, зарыдала от счастья.

В следующее мгновение маркиз тоже очутился в комнате. При виде столь неожиданного визитера сэр Хереворд проявил несвойственное ему проворство. Обхватив Диону за шею, он потащил ее в глубь комнаты и прижался к стене, загородившись племянницей как своеобразным живым щитом.

Маркиз, стоя у окна, презрительным взглядом обводил всю разыгрывавшуюся перед ним сцену.

Священник и Саймон взирали на пришельца в немом изумлении. Сэр Хереворд, крепко прижимая к себе Диону, неторопливо достал пистолет из кармана сюртука.

– Вы вломились в мой дом силой, милорд! – закричал перепуганный сэр Хереворд. – Советую вам немедленно убираться отсюда, а не то вы падете жертвой того, что называется несчастным случаем!

– Вы что, угрожаете мне? – с присущей ему выдержкой осведомился маркиз.

– Не только угрожаю, но и приведу свою угрозу в исполнение, если вы будете и дальше вмешиваться в мои дела, – ответил сэр Хереворд.

С этими словами он навел пистолет на грудь маркиза.

Диона дышала с трудом, так как дядя сильно сдавил ей горло. «А ведь он, не задумываясь, выстрелит! – пронеслась у нее мысль. – Значит, маркиз, который храбро кинулся ей на выручку, сейчас на ее глазах будет убит…»

Девушка, разумеется, не могла допустить такого. Придется, видно, подчиниться требованию дяди и выйти замуж за Саймона.

Она уже готова была сказать, что передумала, но сэр Хереворд продолжал так крепко держать ее, что из горла Дионы вырывались лишь сдавленные звуки.

Сириус, не понимая, что происходит, знал одно, его хозяйке больно, возможно, ей угрожает опасность. Не раздумывая, умный пес прыгнул на сэра Хереворда и вцепился ему в руку.

Тот поднял пистолет, чтобы собака до него не достала, и в это мгновение маркиз стремительно выхватил из кармана свое оружие и метким выстрелом поразил руку сэра Хереворда.

В небольшой комнате выстрел прозвучал неестественно громко и разнесся эхом по всему дому.

Сэр Хереворд пошатнулся, вскрикнул от боли и уронил пистолет на пол. Прижав левую руку к ране, он был вынужден отпустить Диону. Освободившись, девушка тотчас бросилась через всю комнату к маркизу и вцепилась в своего спасителя, как утопающий хватается за соломинку.

От волнения она не могла произнести ни слова.

Маркиз обнял Диону левой рукой и начал медленно отступать к двери.

– Предупреждаю, если кто-нибудь из вас попытается мне помешать, – сказал он, – это будет его серьезной ошибкой!

– Вы не имели права стрелять в моего отца! – вдруг крикнул Саймон, как будто только что обрел дар речи.

Маркиз не удостоил его ответом, а лишь презрительно посмотрел на молодого человека, а затем перевел взгляд на священника. Тот съежился под его выразительным взглядом, вцепился в свой требник и, отметая безмолвные обвинения, пролепетал:

– Я не виноват! Я делал только то, что мне приказали…

Маркиз и в этот раз ничего не ответил.

Этот тип священнослужителя был ему хорошо знаком. Именно такого человека и должен был нанять сэр Хереворд для осуществления своих неблаговидных замыслов.

В то время в Лондоне подвизалось немало подобных служителей Бога. Они были готовы за приличную мзду обвенчать кого угодно с кем угодно, причем в любом месте, не обязательно в церкви. Впоследствии, занося сведения об этом браке в церковные книги, такой, с позволения сказать, священник, не задумываясь, мог заявить, что служба происходила в храме, как и положено, а значит, брак признавался действительным.

Дойдя до двери, маркиз открыл ее, по-прежнему не сводя глаз со своих недругов.

Сэр Хереворд бессильно рухнул в кресло. Из раны на руке вытекала кровь, окрашивая в красный цвет пальцы и пол.

Маркиз вывел Диону из комнаты и прикрыл за собой дверь.

У входа стоял лакей, который при виде их от неожиданности не смог выговорить ни слова. Случайно бросив взгляд вниз, маркиз обратил внимание на то, что Диона босая.

Не раздумывая, он подхватил девушку на руки. Лакей с поклоном распахнул перед ними двери, а маркиз проговорил:

– Немедленно пошлите за доктором – ваш хозяин нечаянно прострелил себе руку!

И, не дожидаясь ответа от растерявшегося лакея, маркиз вынес Диону за порог и направился по улице в сторону своего дома.

Она спрятала лицо у него на груди. В первый момент маркизу показалось, что девушка плачет, что было бы неудивительно после всех пережитых ею волнений, но, присмотревшись, он увидел, что глаза ее сухи и лишь пальцы судорожно сжимают лацканы его визитки, словно она боится потерять его.

Легкую, как перышко, Диону нести было нетрудно, и вскоре они достигли Ирчестер-хауза.

Весь путь за ними неотступно следовал верный Сириус. Он весело помахивал хвостом, словно гордясь тем, что благодаря его сообразительности все так благополучно закончилось.

Маркиз вошел в сад через калитку, которую он предусмотрительно оставил открытой. По изменившемуся звуку шагов Диона догадалась, что они уже не на улице, а на мягком газоне. Подняв голову, она прошептала:

– Вы все-таки пришли мне на помощь! Впрочем, я в этом и не сомневалась. Я была уверена, что Сириус приведет вас… что он сумеет дать вам понять, что со мной случилось…

– Он действительно все мне объяснил, как мог, – негромко подтвердил маркиз.

– Я пыталась мысленно внушить вам, где я…

– Не знаю, ваши ли мысли послужили тому причиной, – проговорил маркиз, – но я нашел вас и, надо сказать, вовремя.

При этих словах Диона вздрогнула. Только теперь она ясно представила себе всю угрожавшую ей опасность. Снова спрятав лицо в плечо маркиза, девушка крепко сжала воротник его визитки.

Через заднюю дверь, выходившую в сад, маркиз внес Диону в дом, но, вместо того чтобы сразу подняться наверх, направился по коридору в главный холл.

Ночной слуга дремал в обитом кожей кресле, стоявшем у входа.

Заслышав звук шагов, он мгновенно вскочил и при свете нескольких свечей, тускло горевших в серебряных подсвечниках, удивленно уставился на хозяина, явно не ожидая увидеть его здесь в такой час.

– Принесите свечи в гостиную! – распорядился маркиз.

Пока лакей бегом бросился исполнять приказание, маркиз внес Диону в комнату. Вскоре два канделябра уже весело горели, освещая гостиную.

– Можете идти! – бросил маркиз, обращаясь к лакею, и тот мгновенно ретировался.

Только теперь, впервые за все это время, Диона робко подняла глаза на маркиза.

Волосы девушки в живописном беспорядке падали ей на плечи, а в огромных глазах отражался огонь свечей. Прерывающимся шепотом, словно сама этому не веря, она проговорила:

– Вы спасли меня! Вы меня спасли…

– Да, спас, – спокойно подтвердил маркиз.

Он опустил Диону на пол, но его руки по-прежнему обнимали ее за плечи. Неожиданно он привлек девушку к себе и прижался губами к ее губам.

Это было так чудесно, что слезы выступили у Дионы на глазах.

Маркиз целовал ее настойчиво и страстно, словно все еще не верил, что она рядом с ним и в безопасности, и хотел убедиться, что вновь обрел ее.

Поцелуй его был так чудесен, как представлялся Дионе в ее мечтах, только еще слаще, и хотя его губы так крепко прижимались к ее губам, что ей было даже немного больно, она не отстранилась.

Она знала, что хотела этого всегда, хотела страстно и неудержимо. Она поняла, что не потеряла маркиза, как ей казалось еще недавно…

Диона была так невинна и нежна, а ее губы – такими сладкими и неопытными, что постепенно и губы маркиза стали мягче. Теперь в его поцелуе не было страсти, а была лишь любовь и нежность.

Пока он целовал ее, Диона почувствовала, как тысяча молний пронзает ее тело. Однако к этому знакомому ощущению теперь прибавилось и нечто другое. Это была любовь – любовь, которую она уже не надеялась встретить.

В ней была красота цветов и звезд, сияние лунного света и сверкающее серебро его отражения в воде.

В душе Дионы звучала музыка, уже давно представлявшаяся ей в мечтах, а перед глазами словно вспыхивал яркий солнечный свет. Да, это была любовь, которой ей так не хватало с тех пор, как она была вынуждена оставить родной дом и переселиться в Грантли-холл.

Вся красота, все совершенство мироздания слились для Дионы в одном человеке.

Пока длился поцелуй, Диона отчетливо поняла, что теперь принадлежит ему всем сердцем, всей душой, всем телом и, если он захочет, она будет принадлежать ему всегда.

Наконец, он оторвался от ее губ, и Диона, задыхаясь, проговорила:

– Я люблю вас… Я верила, что моя любовь… в конце концов приведет вас ко мне…

Слова ее были еле слышны. Маркиз ничего не ответил, продолжая целовать Диону, и наконец молнии, пронзавшие ее тело, превратились в неистовый огонь, пламя которого достигло ее губ и слилось с пламенем, которым горели его уста.

Неожиданно маркиз легко подхватил Диону на руки и опустил на диван.

– Вы так настрадались, – с нежностью проговорил он, – что вам непременно надо чего-нибудь выпить. Видит Бог, мы оба это заслужили!

Диона пыталась было протестовать, пыталась сказать, что ей ничего не нужно, кроме него, но маркиз уже отошел от нее.

Подойдя к столику с напитками, стоявшему в углу гостиной, на котором в ведерке со льдом всегда стояла бутылка шампанского, маркиз налил два бокала и подал один из них девушке. Присев со своим бокалом на край дивана, он обратил на Диону нежный взор.

Выражение его серых глаз смутило ее. Только теперь она вспомнила, что на ней нет ничего, кроме тонкой ночной рубашки, а шелковая шаль, которой были прикрыты ее плечи, соскользнула на пол во время их страстных поцелуев.

Диона попыталась снова натянуть на себя шаль. Заметив ее движение, маркиз улыбнулся.

– Кто бы мог подумать, что с такой малюткой приключились такие невероятные вещи? – со смехом сказал он.

– Вы… пришли как раз вовремя…

– За это вы должны благодарить Сириуса.

Сириус, который все это время мирно дремал на коврике перед камином, услышав свое имя, навострил уши.

– А как он объяснил вам, что со мной случилось? – сгорая от любопытства, поинтересовалась Диона.

– Он был весьма красноречив, – ответил маркиз. – Сначала он скребся в мою дверь и скулил, от чего я проснулся. Потом заставил меня выйти в сад, и там я увидел, что замок калитки взломан.

– Я пыталась научить его читать мои мысли и выполнять то, что я ему приказываю на расстоянии, – объяснила Диона. – Но я была так напугана, что боялась – он меня не поймет!

Маркиз вопросительно посмотрел на девушку.

Немного волнуясь – она все еще ощущала его поцелуи на своих губах, – Диона начала объяснять маркизу, что о передаче мыслей на расстоянии впервые узнала от отца.

Она рассказала, что все то время, что похитители несли ее с замотанной плотной тканью головой, она посылала мысленные сигналы Сириусу, приказывая отыскать маркиза и попросить о помощи.

Маркиз внимательно выслушал Диону, а потом тихо сказал:

– Я так и думал, что это вы посылаете мне сообщения.

– Вы их чувствовали?

– Ну конечно! – воскликнул он. – Именно ваше внушение заставило меня вспомнить, где находится дом сэра Хереворда. А когда мы с Сириусом пробрались в его сад, я слышал у открытого окна, как дядя грозится избить вас.

Диона вздрогнула, вспомнив эти неприятные минуты.

– Я старалась выиграть время, – продолжала она. – Но я такая трусиха! Если бы вы не появились именно в ту минуту, я… уже готова была сдаться. И эта ужасная свадьба все-таки состоялась бы…

Маркиз взял руку Дионы и поднес к своим губам.

– Никогда в жизни я не видел девушки храбрее, – сказал он, – и прекраснее, чем вы!

Диона почувствовала, как от этих слов краска бросилась ей в лицо, и робко подняла глаза на маркиза.

Он поднялся с дивана и взял у нее из рук бокал.

– А теперь я настаиваю, чтобы вы легли в постель, – категорически заявил он. – Вам много пришлось пережить этой ночью, даже слишком много, на мой взгляд… Мы завтра обо всем поговорим.

– Но… я не хочу покидать вас!

– Я знаю, дорогая, – мягко сказал маркиз. – Мне тоже жаль расставаться с вами, но будьте же благоразумны! Вы должны отдохнуть.

Он поставил бокал на стол и, протянув руку, помог Дионе встать.

– А кроме того, подумайте о Сириусе. Он заслужил отдых не меньше нас с вами!

Диона рассмеялась, поняв, что маркиз шутит, хотя в его словах и была доля правды.

По-прежнему босая, Диона стояла перед маркизом и казалась маленькой девочкой. Золотистые волосы разметались по плечам, а глаза горели от возбуждения, придавая ее юному лицу какое-то неземное выражение.

– Нам нужно многое сказать друг другу, – продолжал маркиз, – но вы слишком устали, моя дорогая, хотя и не хотите в этом признаться, так что лучше отложить разговор до завтра.

Диона понимала, что он прав, хотя спать ей совершенно не хотелось.

Маркиз поднял ее на руки.

– Я сама могу идти! – запротестовала девушка.

– Мне доставляет удовольствие носить вас на руках, – возразил маркиз. – Вы такая легонькая, что кажетесь мне одной из нимф, которые, я в этом уверен, живут в одном из озер моего парка.

– Я тоже думаю, что нимфы существуют, – серьезно ответила Диона. – Но я не говорила вам об этом, боясь, что вы сочтете меня смешной мечтательницей!

– Во всяком случае, когда я был ребенком, нимфы в озере водились, – продолжал маркиз, – теперь же, будучи взрослым, я уверен, что они все еще там!

Он улыбнулся и, неся Диону на руках, вышел из гостиной и начал подниматься по лестнице.

Ночной лакей в изумлении проводил их взглядом.

Маркиз вошел с Дионой в ее спальню и осторожно опустил на кровать. Сняв с девушки шаль, он поправил подушки и поплотнее укутал ее одеялом.

– А теперь поскорей засните, моя драгоценная, – ласково сказал он, – и пусть вам приснится, что вы в безопасности. Мы с Сириусом больше никогда не допустим, чтобы с вами еще что-нибудь случилось!

Затрудняясь в выборе слов, чтобы выразить свою любовь, Диона просто протянула руки к маркизу.

Он наклонился и поцеловал ее. Поцелуй был таким долгим и страстным, что вскоре Дионе начало казаться, что вся комната куда-то уплывает, а они с маркизом возносятся в небо, усыпанное мириадами звезд.

Ей хотелось, чтобы этот восхитительный поцелуй никогда не кончался, но маркиз, с видимым трудом оторвавшись от ее губ, хрипло проговорил:

– Спокойной ночи, моя дорогая!

Ласково высвободившись из объятий Дионы, он сделал несколько шагов в сторону двери и остановился, любуясь девушкой. Выражение его глаз снова заставило ее почувствовать, как молнии пронзают ее тело, а они с маркизом летят в небе среди звезд.

Маркиз задул свечу и тихо вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Какое-то мгновение Диона не могла поверить, что он ушел.

Они стали так близки, что она чувствовала себя его частью, а значит, где была она, там же был и маркиз.

Закрыв глаза и погружаясь в блаженный сон, девушка проговорила:

– Благодарю тебя, Господи! Ко мне пришла любовь… Я так ее ждала! Это чудесно… Спасибо тебе, Господи!..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Диона проснулась с ощущением невыразимого счастья.

Несколько минут она лежала, устремив в никуда мечтательный взор, и думала о том, что больше не будет испытывать чувства страха и одиночества, которые постоянно преследовали ее до того, как она повстречалась с маркизом.

Наконец, девушка заметила, что Сириус искательно заглядывает ей в глаза, упершись лапами в кровать, и поняла, что это он ее разбудил.

– Наверное, хочешь погулять? – ласково спросила Диона.

Она дернула шнурок колокольчика, и на пороге тотчас же появилась горничная.

– Не попросите ли вы кого-нибудь вывести Сириуса в сад? – обратилась к ней Диона. – И пусть присмотрят за ним!

– Слушаюсь, мисс.

Сириус, догадавшись, что сейчас его выведут гулять, радостно запрыгал у двери.

– Который час? – спросила Диона у горничной.

– Почти одиннадцать, мисс.

Диона вскрикнула от удивления.

– Неужели уже так поздно? А я все еще в постели!

– Его светлость приказали, чтобы вас ни в коем случае не будили, мисс.

Диона села в постели.

– Его светлость внизу?

– Нет, мисс. Он ушел по делам. Просил передать, что к ленчу вернется. А миссис Лэмборн не стала ждать, когда вы проснетесь, и отправилась в город за покупками.

Не дожидаясь команды, Сириус уже был в конце коридора, и горничная поспешила за ним.

Диона подошла к окну и отдернула штору.

Выглянув в сад, она снова мысленно пережила события минувшей ночи: как слуги под руководством сэра Хереворда пытались похитить ее, и, если бы не маркиз и Сириус, она сейчас, вероятно, была бы уже женой Саймона.

От этой мысли Диона вздрогнула, но тут же напомнила себе, что, к счастью, весь этот кошмар позади и теперь она в безопасности.

У девушки не было никаких сомнений в том, что, после того как маркиз прострелил руку сэру Хереворду, тот больше не осмелится ее тревожить, а значит, нет никакого резона думать о нем или ненавистном ей Саймоне. Кошмарная жизнь в Грантли-холле, где Диона была так несчастна, осталась позади.

Нынче утром все виделось девушке в розовом свете. Ей казалось, что она снова чудесным образом очутилась в отчем доме, когда солнце светило так ярко, а птицы пели так дивно, что Диона чувствовала себя не в реальном мире, а в некоем маленьком раю, созданном специально для нее одной.

Она облачилась в одно из лучших своих платьев, надеясь, что оно понравится маркизу.

Затем, боясь пропустить момент его приезда и лишиться даже минуты пребывания в его обществе, Диона быстро сбежала по ступенькам и вместе с Сириусом, который к тому времени уже вернулся с прогулки, вошла в библиотеку.

Это помещение сильно отличалось от просторной и внушительной библиотеки в Ирчестер-парке. Книг здесь было гораздо меньше. Но Диона знала, что это любимая комната маркиза.

Одной из причин этой любви, вероятно, было то, что стены библиотеки украшали великолепные картины с изображением лошадей.

Вот и сейчас Диона остановилась, любуясь этими картинами и вспоминая чудесное время, проведенное ею в Ирчестер-парке, когда они вдвоем с маркизом ездили верхом.

В этот момент дверь распахнулась, и Диона обернулась с радостным ожиданием увидеть маркиза, но вместо него в библиотеку вошла дама, прекраснее которой Диона в жизни не видела.

Она была одета чрезвычайно элегантно. Изысканное платье посетительницы, вероятно, стоило безумно дорого, а высокую шляпу украшали небольшие страусовые перья необычно синего цвета.

В ушах и на шее дамы сверкали бриллианты. Весь ее облик был настолько великолепен, что Диона в изумлении застыла, не сводя глаз с посетительницы, и лишь через несколько минут, вспомнив о приличиях, присела в реверансе.

Только несколько мгновений спустя девушка заметила, что дама разглядывает ее с откровенной неприязнью.

– Значит, это правда! – отрывисто бросила она. – Мне сказали, что в доме маркиза остановилась некая молодая женщина, но я этому не поверила!

Дама произнесла эти слова таким холодным и нелюбезным тоном, что Диона сочла нужным объясниться.

– Да, я действительно остановилась здесь, с компаньонкой. Это кузина его светлости миссис Лэмборн.

Давая эти пояснения, Диона поймала себя на мысли, что с какой стати она должна оправдываться перед этой дамой, кто бы она ни была?

Девушка предполагала, что ее слова несколько успокоят посетительницу и она перестанет взирать на нее с таким гневом. Однако они произвели прямо противоположный эффект.

– Кто вы такая и откуда сюда явились? – продолжала свой допрос дама еще более резким тоном.

Диона, сбитая с толку всем происходящим, была не в силах противостоять этому решительному натиску и робко ответила:

– Меня зовут Диона Грантли. Я приехала в Лондон вместе с его светлостью два дня назад.

– То есть навязались ему, как я полагаю, – желчно заметила дама. – Позвольте сообщить, что ваше присутствие здесь уже вызвало массу пересудов, и это может весьма негативно сказаться на репутации его светлости. Ваша компаньонка тут ни при чем. Его светлость молод и занимает, как вам известно, весьма видное положение в обществе, чтобы молодая особа могла безнаказанно жить в его доме. Так что чем скорее вы уедете отсюда, тем лучше!

– У-уеду? – запинаясь, переспросила Диона.

– Да, уедете!

– Но… но я вас не понимаю…

– Ну что же, видимо, мне придется выразиться яснее. Разрешите представиться, мое имя леди Сибилла Молден. Маркиз Ирчестер, которому вы так бесцеремонно навязали свое общество, и я собираемся пожениться!

– Пожениться?

Дионе показалось, что в комнате внезапно стало темно, а потолок вот-вот обрушится ей на голову.

– Да, пожениться, – хладнокровно подтвердила леди Сибилла, – и я не намерена спокойно наблюдать за тем, как мой будущий муж выставляет себя на посмешище! Вам не приходило в голову, что подобное поведение может повредить маркизу в глазах высшего света?

– Я… я как-то не задумывалась над этим…

– А вот теперь пора задуматься, – жестко бросила леди Сибилла. – И чем скорее вы уедете из его дома и возвратитесь туда, откуда явились, тем будет лучше и для него, и для меня!

И она бросила гневный взгляд на Диону, которая в этот момент была особенно хороша – солнечные лучи играли на ее золотистых волосах, а огромные глаза, хотя и охваченные тревогой, смотрели невинным, ясным взором.

Привлекательность воображаемой соперницы заставила леди Сибиллу окончательно выйти из себя. Она нетерпеливо притопнула ногой и закричала:

– Вы что, не слышали, что я сказала? Убирайтесь отсюда! Его светлость принадлежит мне!

Она выкрикнула эти слова с такой яростью, что Диона, не помня себя от страха и не сказав ни слова, опрометью выбежала из библиотеки, взлетела по лестнице и пришла в себя, только когда очутилась в своей спальне.

Теперь ей стало понятно, почему прошлой ночью маркиз не предложил ей выйти за него замуж.

Как она была глупа! Она-то вообразила, что теперь, когда маркиз поцеловал ее, она принадлежит ему навсегда и ничто на свете не сможет их разлучить!

Диона стояла у окна и в отчаянии размышляла, куда она могла бы уехать. Раз маркиз больше не сможет служить ей защитой, она снова должна прятаться…

Как обиженный ребенок спешит выплакать свои обиды матери, так и Диона решила, что самым подходящим для нее пристанищем будет родной дом.

Правда, ей тут же пришло в голову, что сэр Хереворд наверняка отыщет ее там, но девушка резонно решила, что дядя в процессе поисков наведался в Грантли-мэнор и не захочет вновь возвращаться в то же место.

«Поеду туда! – решила Диона. – В конце концов больше мне деваться все равно некуда…»

Она подошла к гардеробу, чтобы начать укладываться, и заметила на стуле большую круглую коробку. Открыв ее, она увидела в ней шляпы, которые миссис Лэмборн накануне купила для Дионы на Бонд-стрит.

Девушка вынула их из картонки, достала с вешалки, не выбирая, несколько платьев, хватая первые, которые подвернулись ей под руку, и сложила туда, где только что были шляпы.

Туда же отправились ночная рубашка и щетка для волос.

Теперь коробка была полна. Диона закрыла крышку и завязала ленты, прикрепленные к краям картонки.

Теперь она весила гораздо больше, чем когда в ней находились только шляпы.

Отыскала она и материнскую шаль, в которую девушка завернула свои вещи, убегая из Грантли-холла.

Диона надела простую шляпку и огляделась – не забыла ли она чего-нибудь. И только доставая из ящика комода перчатки и атласную сумочку, в которой девушка хранила свой носовой платок, она вдруг поняла, что для путешествия, которое она собирается совершить, ей понадобятся деньги.

Диона пришла в отчаяние. Возможно, она сумеет как-нибудь обойтись без них? Но разум возобладал над эмоциями, и девушка вспомнила, где сможет достать денег.

Прижимая к себе шляпную картонку, Диона в сопровождении верного Сириуса спустилась вниз. К ней тут же подскочил лакей и попытался взять ношу, но Диона жестом остановила его и попросила:

– Не могли бы вы достать мне карету? Я должна встретиться с миссис Лэмборн в магазине.

– Я могу послать за лошадьми на конюшню, – с готовностью отозвался лакей.

– Пожалуй, в этом нет необходимости, – возразила Диона. – У миссис Лэмборн наверняка есть карета, а мне понадобится всего несколько минут, чтобы добраться до магазина.

– И то верно, мисс, – согласился лакей.

Он открыл парадную дверь и отправился на Парк-лейн в поисках кареты, а Диона, приказав Сириусу сидеть на месте, тем временем, воспользовавшись моментом, тихонько проскользнула в кабинет мистера Суэйтлинга.

Открыв дверь, она, как и ожидала, увидела его сидящим за письменным столом. Мистер Суэйтлинг, услышав звук шагов, поднял голову и улыбнулся.

– Доброе утро, мисс Грантли! – ласково приветствовал он девушку. – Могу я что-нибудь сделать для вас?

– Я бы хотела получить немного денег, – собравшись с духом, попросила Диона. – Можно?

– Ну разумеется! – с готовностью отозвался секретарь. – А какую именно сумму вам желательно иметь?

– Мне предстоят сегодня большие траты, – окрыленная успехом, продолжала Диона. – Я бы хотела взять… двадцать фунтов.

Перед тем как произнести эту огромную, на взгляд девушки, цифру, она запнулась. А вдруг мистер Суэйтлинг сочтет сумму непомерно большой и откажет? Однако этого не случилось. Наоборот, секретарь вежливо сказал:

– Пожалуйста. На мой взгляд, вам удобнее взять пятнадцать фунтов банкнотами, а остальное – золотыми соверенами.

– Отличная мысль! – обрадовалась Диона, открывая атласную сумочку, висевшую у нее на запястье.

Мистер Суэйтлинг опустил туда деньги и напоследок шутливо промолвил:

– Берегитесь карманников, мисс Грантли!

– Непременно, – отозвалась Диона. – Благодарю вас от всей души!

– Надеюсь, вы найдете в магазинах все, что ищете.

И, проводив Диону до двери, мистер Суэйтлинг снова сел за стол и углубился в занятия.

Девушка вернулась в холл, где ее уже ждал лакей, который сообщил, что нашел карету, и помог отнести туда картонку Дионы.

– Мне нужен магазин мадам Бертен на Бонд-стрит, – пропуская Сириуса и усаживаясь сама, объяснила Диона.

Лакей отдал необходимые распоряжения кэбмену, и карета тронулась в путь.

Поскольку день был солнечным и жарким, верх кареты был поднят. Не успели они проехать и нескольких метров по Парк-лейн, как Диона обратилась к кэбмену:

– Я передумала.

Кэбмен слегка повернул голову к девушке, давая понять, что слушает, и Диона продолжала:

– Не могли бы вы отвезти меня в «Белый медведь» на Пиккадили?

Тот кивнул, и карета продолжала свой путь. «Как хорошо, что я знаю, где можно нанять дилижанс!» – подумала Диона.

Узнала она об этом совершенно случайно. Когда Родерик вместе с Сэмом прибыли в Ирчестер-хауз – это произошло минут двадцать спустя после приезда маркиза, – Диона слышала, как молодой человек пожаловался:

– Ну конечно, вы нас обогнали! У вас ведь такие прекрасные лошади… А Сэм еле плелся. Лучше бы я нанял дилижанс в «Белом медведе» на Пиккадили!

– Ты оскорбляешь мои конюшни! – иронично заметил маркиз.

Родерик рассмеялся.

– Мне просто досадно, что вы ездите лучше всех. Ну почему вам всегда так везет?

– Лучше всех? – переспросил маркиз. – Ты мне льстишь, дорогой племянник, и я начинаю думать, что это неспроста. Наверняка тебе от меня что-то нужно!

Тут уж рассмеялись оба, и Диона подумала про себя, какое это удовольствие слушать, как беззлобно пикируются остроумные люди.

Название «Белый медведь» показалось ей несколько странным и, очевидно, именно поэтому засело у нее в памяти.

В этот момент карета свернула на Пиккадили. «А я здорово придумала, что не сказала никому, куда в действительности направляюсь, – похвалила себя Диона. – Теперь не только дядя, но и маркиз не сможет меня отыскать! А ведь, пожалуй, его светлость счел бы это своим долгом, хотя и неприятным… Нет, лучше не надо!»

Девушка твердо знала одно – теперь, когда леди Сибилла открыла ей глаза на то, как на самом деле обстоят дела, принимать услуги маркиза, как раньше, она бы не смогла.

«Конечно, он должен жениться на этой красивой леди, – рассуждала Диона, хотя эта мысль причиняла ей острую боль. – А я была просто дурочкой, если вообразила хоть на минуту, будто что-нибудь для него значу…»

Она заплатила кэбмену и наняла дилижанс, запряженный парой лошадей. Это обошлось Дионе довольно дорого, но в данный момент ее это не волновало.

Через десять минут они с Сириусом уже катили по оживленным лондонским улицам, которые, как только дилижанс выехал из Сити, уступили место более широким и тихим улицам предместья.

Итак, Диона направлялась домой, потому что это было единственное место на земле, где, она уверена, ей будут рады.

Но сердце девушки оставалось с маркизом, который, увы, собирался жениться на леди Сибилле…

Не успел маркиз войти в Уайтс-клаб, как к нему бросился Родерик.

Молодой человек был весьма взволнован. Отведя маркиза в сторону, он заговорил возбужденным шепотом, с трудом скрывая свою радость:

– Как вам это удалось? Какой же вы все-таки умный, дядя Ленокс!

Маркиз самодовольно улыбнулся.

– Из твоих слов я заключаю, что сэр Мортимер отказался от пари.

– Он только что сообщил нам, что ввиду не зависящих от него обстоятельств состязание девушек не состоится.

– Отлично! – воскликнул маркиз.

– Но как вы этого добились? Как вы вынудили его отказаться? – не унимался Родерик.

– Я не хотел бы вдаваться в детали, – возразил маркиз.

– Но я умру от любопытства, если вы мне не расскажете! – взмолился Родерик.

Поскольку маркиз явно не хотел такой жестокой судьбы для своего юного племянника, он решил открыть карты.

– Ты должен благодарить одного моего друга, – начал он, – которому удалось узнать, кого решил выставить на состязание сэр Мортимер.

– Французскую куртизанку?

– Вот именно!

– А вы каким-то образом убедили ее не приезжать в Англию, – высказал предположение Родерик, который постепенно начинал догадываться, в чем дело.

– Точнее, не я, а мой друг, – объяснил маркиз. – Он сумел убедить эту девушку, что в Париже ей будет гораздо веселее, чем в Лондоне, особенно если он сам составит ей компанию.

Родерик чуть не подпрыгнул от восторга.

– Дядя Ленокс, вы просто гений! Я по гроб жизни буду вам благодарен за то, что вы спасли меня от позора, да и не только меня, но и моих друзей. Им так и не удалось найти подходящую девушку – то есть чтобы она была красива и умна одновременно – ни в деревне, ни в Лондоне!

– В следующий раз берегитесь сэра Мортимера, – торжественно произнес маркиз, – а еще больше – его пари.

– Мы так и сделаем, – пообещал Родерик, – не сомневайтесь. Как говорится, пуганая ворона куста боится!

Заметив ироничный взгляд маркиза, молодой человек смущенно добавил:

– Я получил урок на всю жизнь…

– Ну, я рад был тебе помочь, – улыбнулся маркиз и отошел, чтобы поговорить со своим знакомым, который уже давно пытался привлечь его внимание.

В Уайтс-клаб маркиз пробыл недолго и поспешил домой, в Ирчестер-хауз. Ему не терпелось поговорить с Дионой, мысли о которой не оставляли его весь день.

Он намеревался продолжить разговор еще утром, как только проснулся, но поскольку девушка, измученная событиями прошедшей ночи, еще спала, маркиз счел за благо не будить ее.

Сейчас же, после целого дня разлуки, его нетерпение достигло предела. Ему казалось, что Диона посылает ему сигналы, как вчера ночью, когда ее похитили слуги сэра Хереворда.

Безотчетная тревога заставила маркиза гнать лошадей во всю прыть.

Подъехав к дому и увидев на пороге мистера Суэйтлинга, маркиз понял, что предчувствие не обмануло его – произошло новое несчастье.

Спрыгнув с фаэтона и пройдя вслед за секретарем в холл, маркиз вопросительно посмотрел на него. Мистер Суэйтлинг откашлялся и, понизив голос, произнес:

– Может быть, пройдем в мой кабинет, милорд? Мне нужно кое-что вам сообщить.

– Да, конечно, – тут же согласился маркиз.

Мужчины молча двинулись вперед. Как только дверь за ними закрылась, маркиз нетерпеливо спросил:

– В чем дело?

– Я счел своим долгом предупредить вас, милорд, что леди Сибилла Молден вот уже час находится в вашем доме. Она в библиотеке.

Глаза маркиза потемнели, а мистер Суэйтлинг продолжал:

– Она, как только приехала, прошла прямо туда, хотя лакей пытался провести ее в гостиную. Мисс Грантли тоже была в библиотеке, милорд.

Маркиз напряженно слушал, ничего не говоря. Сделав многозначительную паузу, мистер Суэйтлинг сказал:

– Возможно, мои опасения напрасны, милорд, но приблизительно через двадцать минут после приезда леди Сибиллы ко мне в кабинет вошла мисс Грантли и сказала, что едет в город за покупками.

Секретарь снова умолк, искоса взглянул на хозяина, словно опасаясь, не обеспокоил ли он его понапрасну, а затем продолжил свой рассказ:

– Мисс Грантли попросила у меня двадцать фунтов, как она сказала, на покупки, – что вовсе не показалось мне странным. Но вскоре возвратилась миссис Лэмборн и сообщила, что она не встретилась с мисс Грантли.

– А на чем она уехала? – отрывисто спросил маркиз.

– В наемной карете, милорд.

– В наемной карете? Но ведь в конюшне полно лошадей!

– Лакей предложил ей поехать в вашем экипаже, но мисс Грантли отказалась, сказав, что вскоре увидится с миссис Лэмборн, а та наверняка поехала в карете. Но они не встретились, милорд, и это беспокоит меня больше всего!

Глубокая складка пролегла между бровями маркиза. Он задал следующий вопрос:

– Были ли у мисс Дионы какие-нибудь вещи?

– Большая шляпная картонка, милорд, – ответил мистер Суэйтлинг. – Лакей сказал, что довольно тяжелая, как ни странно. Да, и еще, конечно, сумочка.

Маркиз снова погрузился в молчание. Было ясно, что он обдумывает то, что только что услышал от секретаря.

В этот момент в дверь постучали.

Мистер Суэйтлинг открыл. На пороге стояла горничная, которая прислуживала Дионе.

– Извините, мистер Суэйтлинг, – начала девушка, – но мне сказали, что его светлость у вас. Вот я и решила отнести это прямо ему!

– Что вы имеете в виду? – удивился секретарь.

– Записку, которую я нашла на туалетном столике в спальне мисс Грантли. Я и не знала, что она снова поднималась туда… А записку я обнаружила только что.

– Спасибо, – поблагодарил горничную мистер Суэйтлинг и взял у нее бумагу.

Закрыв за девушкой дверь, секретарь передал записку маркизу.

Теперь у мистера Суэйтлинга уже не оставалось никаких сомнений в том, что мисс Грантли вовсе не поехала за покупками, как она пыталась его уверить.

Маркиз развернул записку и прочел следующее:

«Благодарю Вас за то, что спасли меня от дяди Хереворда. Вы были очень добры ко мне, и я от всего сердца желаю Вам счастья. Поскольку мое дальнейшее пребывание в Ирчестер-хаузе может повредить Вам в глазах света, Сириус и я покидаем Ваш гостеприимный кров и едем туда, где никто нас не найдет.

Обо мне не беспокойтесь. Все будет хорошо!

Еще раз от всего сердца благодарю Вас.

Диона».

Маркиз дважды прочел это незатейливое послание, а затем, обернувшись к мистеру Суэйтлингу, вдруг спросил, причем голос его непривычно дрогнул:

– Если бы вы остались один на свете, Суэйтлинг, и были вынуждены скрываться, имея всего двадцать фунтов в кармане, куда бы вы поехали?

Секретарь некоторое время пребывал в раздумье, а затем неторопливо начал:

– Не представляю, что намерена делать мисс Грантли. У нее нет своего дома и…

Возглас маркиза прервал рассуждения мистера Суэйтлинга:

– Помнится, позавчера мисс Диона просила вас выслать деньги старым слугам ее отца, которые пребывают в страшной нужде. У вас остался адрес?

Порывшись в груде бумаг у себя на столе, мистер Суэйтлинг извлек на свет нужную и протянул ее маркизу. Тот буквально выхватил ее из рук секретаря и направился к двери.

– Куда вы, милорд? – только и успел крикнуть ему вдогонку мистер Суэйтлинг.

– В конюшню, – отрывисто бросил через плечо маркиз.

– Вы не забыли, что в библиотеке вас ожидает леди Сибилла?

– Пусть подождет! – хладнокровно ответил маркиз и скрылся.

В Грантли-мэнор, дом, где она когда-то жила с родителями, Диона прибыла лишь поздно вечером.

Путешествие оказалось длиннее, чем рассчитывала девушка, но не могла же она отказать Сириусу в удовольствии размяться на каждой остановке, пока возница дилижанса менял лошадей, а владельцы придорожных гостиниц предлагали Дионе что-нибудь поесть и выпить.

Впрочем, голода девушка не чувствовала. Боль расставания с маркизом тяжелым грузом лежала у нее на сердце и становилась все сильнее и сильнее по мере того, как Диона удалялась от Лондона.

Перед ее глазами стояло его прекрасное лицо, а на губах горели поцелуи, которые он дарил ей прошлой ночью.

Тогда Дионе казалось, что они возносятся к звездам, становясь частью небесного мира, а не простыми смертными.

«Никогда больше я не буду так счастлива», – с грустью повторяла про себя Диона.

Будущее пугало девушку. Она понимала, что теперь опять будет вынуждена скрываться, если не хочет, чтобы дядя Хереворд нашел ее и выдал замуж за Саймона.

И все же, когда Диона переступила порог родного дома, в котором прожила всю свою короткую жизнь, ей показалось, что она очутилась в объятиях отца и матери, любивших дочь всем сердцем. Их дух незримо присутствовал в этих стенах, и Диона верила, что родители сумеют защитить ее от любых невзгод.

Старые мистер и миссис Бриггс были несказанно рады увидеть свою любимицу.

Они еще не получили письма от мистера Суэйтлинга, а потому не знали, что их пенсион увеличен. Эту счастливую весть сообщила старикам Диона. Сидя на кухне и отдыхая после трудного путешествия, девушка поведала преданным слугам, что с ней приключилось за то время, что она отсутствовала в Грантли-мэноре.

Диона знала мистера и миссис Бриггс с рождения, а потому воспринимала их как членов семьи.

Когда они услышали, как сэр Хереворд пытался выдать ее замуж за Саймона, добрые старики были буквально шокированы, как, по мнению Дионы, была бы шокирована ее мать, узнай она об этом постыдном замысле.

– Я как увидела этого молодого человека, так сразу поняла, что у него не все дома, – призналась миссис Бриггс. – Он точь-в-точь как бедный дурачок Джейк из нашей деревни, над которым вечно все смеялись и называли не иначе как полоумным. Да разве мыслимое это дело – выходить замуж за такого!

– Теперь вы понимаете, почему я вынуждена прятаться, – сказала Диона.

Оказалось, что она была права, предполагая, что дядя приедет в Грантли-мэнор, надеясь найти там племянницу.

Правда, в дом он не вошел, а послал вместо себя слугу, который, невзирая на протесты мистера и миссис Бриггс и их заверения, что они не видели Диону, буквально обшарил весь особняк.

– Вот до чего мы дожили на старости лет, мисс Диона, – с обидой пожаловался ей Бриггс. – Нашему слову уже не верят…

– Не думаю, чтобы дядя Хереворд еще раз приехал сюда искать меня, – рассудила Диона. – А если даже он попробует это сделать, я могу спрятаться в роще или на чердаке, пока он не уедет.

– Да мы ни за что на свете не позволим ему увезти вас, милочка! – горячо воскликнула миссис Бриггс. – Даже и не думайте. А теперь ступайте-ка наверх да переоденьтесь, а я пока приготовлю вам хороший обед. Нет ничего лучше, чем подкрепиться после долгой дороги!

Диона так и сделала. Поднявшись наверх, она направилась не в свою бывшую спальню, а в комнату матери.

Это была очень уютная комната, так как, несмотря на ограниченность семьи в средствах, миссис Грантли сумела обставить ее с большим вкусом.

Открыв ставни, Диона убедилась, что Бриггсы содержат дом в идеальном порядке.

Нигде не было ни пятнышка. Белый муслиновый полог над кроватью, в которой спали ее родители, был выстиран и сверкал чистотой так же, как и муслиновая салфетка, лежавшая на туалетном столике.

Как только Диона открыла окна, до нее донесся аромат роз, которые по желанию ее отца увивали стену дома.

В этот момент девушка сильнее, чем прежде, ощутила, что родители незримо присутствуют здесь и охраняют ее.

Но гораздо важнее было то, что атмосфера любви, которой Дионе так недоставало в Грантли-холле, снова окутала ее нежным покрывалом.

На некоторое время даже горечь расставания с маркизом отошла на второй план.

Однако горькие думы вскоре нахлынули на Диону с новой силой. Теперь уже ничто не могло отвлечь ее, как во время путешествия, когда девушка невольно забывалась, оглядывая деревни и города, леса и поля, мимо которых проезжал дилижанс. Казалось, все ее существо громко протестует против безжалостной судьбы, отнявшей у нее любимого человека.

«Он женится на другой. И, значит, больше не принадлежит тебе!» – пыталась убедить себя Диона и все же не могла забыть жарких объятий и страстных поцелуев, которые маркиз дарил ей прошлой ночью.

Она снова чувствовала на губах сладость его губ, а в ушах ее продолжал звучать его глубокий, проникновенный голос, от которого у Дионы замирало сердце, а душа устремлялась к небесам. Она не могла забыть слова маркиза: «Боже, как я люблю вас!»

– И я его люблю! – вслух сказала Диона, как будто разговаривала с матерью. – Он для меня – весь мир… небеса и море, луна и звезды – все слилось для меня в этом человеке! Никогда, о, никогда я не полюблю никого другого…

Девушка тихонько всхлипнула и добавила:

– Вот так же и ты, мама, любила отца. Теперь я понимаю, что такое настоящая любовь! Но что же мне делать? Ведь я разлучена с любимым… Я совсем одна на свете!..

В этот момент Диона почувствовала, как холодный нос Сириуса ткнулся ей в руку. Значит, пес чувствует, что его юная хозяйка несчастна.

Обвив руками шею Сириуса, Диона прерывающимся шепотом произнесла:

– Остались мы с тобой вдвоем, только ты и я. Теперь ты, мой верный Сириус, должен заботиться обо мне… Ведь больше некому!

Девушка не выходила из комнаты матери до тех пор, пока солнце не начало клониться к закату. Наступил вечер.

Диона решила переодеться, а пока развесила в гардеробе все наряды, привезенные ею из Лондона, как будто показывая матери свои обновки.

Платье, в котором Диона приехала в Грантли-мэнор, совсем запылилось, и она отложила его в сторону, намереваясь попросить миссис Бриггс привести его в порядок.

Для обеда Диона выбрала одно из тех платьев, что миссис Лэмборн купила для нее на Бонд-стрит.

Оно было гораздо наряднее всех прежних одеяний девушки, и, взглянув на себя в зеркало, Диона поняла, что миссис Лэмборн специально выбрала для нее это платье: оно наверняка должно было понравиться маркизу.

Но теперь он уже никогда не увидит ее в этом наряде, а значит, его можно преспокойно выбросить на помойку.

Мысли девушки снова обратились к маркизу, и она решила сойти вниз и поговорить с миссис Бриггс, надеясь, что таким образом сумеет отвлечься и не думать о том, кто был теперь потерян для нее навсегда.

Когда Диона начала спускаться, а Сириус, бежавший впереди нее, уже достиг холла, девушка услышала, как к дому подъехала карета.

Дверь по-прежнему оставалась открытой, должно быть, Бриггс так и не запер ее, после того как впустил Диону.

На мгновение Диону пронзила страшная мысль, а что если дядя Хереворд каким-то образом узнал, что она сбежала из Лондона, и снова явился сюда за нею?

Но даже если это не сэр Хереворд, а кто-то из местных жителей, ни к чему, чтобы ее здесь увидели, иначе скоро всем станет известно, что она вернулась в Грантли-мэнор.

Дионе не оставалось ничего другого, как попробовать быстрее спрятаться, и она открыла первую попавшуюся дверь.

Комната, куда вошла девушка, оказалась кабинетом ее покойного отца. Он очень любил это помещение, стены которого, как и стены кабинета маркиза, были увешаны великолепными гравюрами с изображением лошадей, а на полках во множестве стояли книги, посвященные главным образом коневодству.

Поскольку шторы были спущены, кабинет был погружен в полумрак. Диона бросилась в угол, где стояло большое кресло. За ним она и надеялась спрятаться.

Девушка полагала, что даже если кто-нибудь заглянет в комнату, то ее не обнаружит. Притянув к себе Сириуса, она зажала ему пасть, давая понять, что нельзя шуметь.

От кабинета до входной двери было не очень далеко, и вскоре Диона услышала, как кто-то вошел в холл.

Шаги были явно мужские, и девушка вздрогнула от недоброго предчувствия.

Неужели это дядя? Но как ему удалось узнать, что она здесь? А впрочем, тут же напомнила себе Диона, он же сумел найти ее в Ирчестер-парке.

Она была уверена, что перевозчик Тед никогда бы не нарушил данного ей слова, а вот жители деревни могли невольно выдать ее.

Должно быть, до них дошли слухи о полученном Дионой наследстве – сэр Хереворд и Саймон вряд ли делали из этого тайну, – и эти простые люди решили помочь отыскать девушку.

Наверняка кто-нибудь видел, как она садилась к Теду в повозку.

При обычных обстоятельствах фермеры вряд ли стали бы сообщать сэру Хереворду об этом факте, но, узнав о наследстве, они тут же поспешили в Грантли-холл.

А как только сэр Хереворд узнал, что его племянницу видели в повозке Теда, ему уже не составило большого труда догадаться, куда она поехала.

Да, очевидно, все так и случилось, рассуждала Диона. Оставалось только надеяться, что нежданный посетитель, кто бы он ни был, не обнаружит девушку в ее убежище.

И вдруг она с испугом вспомнила, что сразу по приезде сняла шляпку – изысканную вещицу, отделанную венком из белых цветов, – и опрометчиво оставила ее на стуле в холле.

Страх буквально сковал Диону, и она, должно быть, неосторожно сжала шею Сириуса. Почувствовав неудобство, пес дернулся и негромко тявкнул.

Диона погрозила ему пальцем, призывая к молчанию, и в это время дверь кабинета открылась.

Скорчившись за креслом, девушка затаила дыхание.

И вдруг Сириус, издав радостный лай, вырвался из ее рук и кинулся на вошедшего, возбужденно прыгая от счастья.

– Диона!

Без сомнения, это был голос маркиза. Встав из-за кресла, Диона увидела и его самого – темный силуэт на фоне света, лившегося из-за двери.

Не помня себя от радости – она ведь уже не надеялась когда-либо увидеть маркиза, – девушка бросилась к нему.

Приняв ее в свои объятия, маркиз крепко прижал ее к сердцу, а затем наклонился и начал целовать так же, как прошлой ночью.

Это был поцелуй настойчивый и страстный, и Дионе в этот момент показалось, что никаких препятствий не существует. На свете важно только одно – она всем сердцем принадлежит маркизу.

Прошло довольно продолжительное время, прежде чем влюбленные нашли в себе силы оторваться друг от друга. Не выпуская Диону, маркиз спросил странно изменившимся голосом:

– Как вы могли сбежать, да еще так неожиданно? После всего, что я сказал вам той ночью…

Диона с трудом возвратилась с небес, куда увлек ее поцелуй маркиза, на грешную землю, и она, запинаясь, ответила:

– Но… но я могла бы повредить вам… если бы по-прежнему оставалась у вас в доме…

– Кто сказал вам эту чепуху? – резко осведомился маркиз.

– Леди Сибилла… И еще она сказала, что вы… собираетесь жениться на ней…

Вместо ответа маркиз увлек Диону в холл.

Последние лучи угасавшего солнца проникали в окно, и в этом свете лицо девушки казалось божественным. Оно раскраснелось от страстных поцелуев, но в глазах застыла тревога – ее сомнения еще не рассеялись.

Нежные губы Дионы были словно два лепестка розы, а бледное золото волос обрамляло милое личико светящимся ореолом.

Маркиз долго стоял и смотрел на девушку, словно видел ее впервые, и вдруг решительно сказал:

– Надевайте шляпу. Я жду вас в карете.

Диона стояла как завороженная и, похоже, даже не слышала, что он к ней обратился. Маркизу пришлось самому взять со стула шляпку и протянуть девушке.

Она по-прежнему не двигалась с места. Тогда маркиз ласковым движением надел шляпу на Диону и завязал ленты под подбородком.

Глаза девушки излучали такую любовь, что маркиз, не в силах устоять, снова поцеловал ее, а затем решительно взял за руку и вывел на улицу.

Его фаэтон был весь в пыли, а вот лошади, как ни странно, выглядели относительно свежими. На облучке сидел кучер, который обычно сопровождал маркиза в поездках и с которым Диона была уже знакома. Увидев девушку, он улыбнулся и приложил руку к шляпе.

Маркиз легко подхватил Диону на руки и усадил в фаэтон.

Взяв у кучера вожжи, он стегнул лошадей, и экипаж тронулся в путь.

Только когда фаэтон выехал через ворота на пыльную дорогу и повернул в сторону деревни, Диона, наконец, обрела дар речи.

– Куда вы меня везете? – слабым голосом поинтересовалась она.

– В церковь! – не моргнув глазом ответил маркиз.

Диона удивленно взглянула на него. Ей показалось, что она ослышалась.

– В церковь?

– Мы немедленно поженимся! Священник уже там и ждет нас.

Диона окаменела.

Лишь при виде маленькой церкви, сложенной из серого камня, где она каждое воскресенье молилась, когда жила в отчем доме, и где на кладбище покоились ее родители, девушка пришла в себя и робко спросила:

– Но… но как же… как вы можете жениться на мне?..

– Это совсем нетрудно, – с улыбкой ответил маркиз. – Мне следовало бы давно это сделать! Я не могу рисковать снова потерять вас!

Он остановил лошадей у церкви и, спрыгнув с фаэтона, помог Дионе сойти на землю. Все еще колеблясь, она снова спросила:

– Правильно ли вы поступаете, женясь на мне?

– У меня нет никаких сомнений на этот счет, – заверил ее маркиз. – Кроме того, мне кажется, что мы оба этого хотим.

При этом он взглянул в лицо Дионе. Их взгляды встретились, и девушка поняла, что важны не те слова, что были сейчас произнесены, а неведомая внутренняя связь, уже давно соединившая их с маркизом в одно целое.

Он с галантностью подал девушке руку и повел в церковь.

Уже на пороге Диона услышала мягкие торжественные звуки органа, а войдя в храм, увидела, что у алтаря их ждет викарий.

Это был уже не тот старичок, который когда-то учил маленькую Диону древним языкам и к которому ее покойные родители относились как к доброму другу, – его место занял человек более молодой.

Маркиз подвел свою невесту к алтарю, и через несколько секунд церемония началась.

* * *

Возвращаясь в Грантли-мэнор, Диона все еще не могла поверить, что только что вышла замуж.

В то же время, вспоминая, как четко отвечал на вопросы священника маркиз и как она сама давала требуемые ответы – правда, в отличие от своего жениха, робко и чуть испуганно, – девушка понимала, что ее сокровенные мечты только что стали явью.

Музыка, наполнявшая церковь, казалось, исходила не от органа, а из их сердец.

Диона чувствовала себя так, словно Господь Бог благословляет с небес их союз с маркизом, а ее покойные родители, любуясь дочерью, как будто говорят: «Именно этого мы и желали для тебя, наше возлюбленное чадо!»

– Я замужем! – все еще не веря этому, прошептала Диона и добавила еле слышно:

– И люблю своего мужа больше всех на свете…

Ей казалось, что ни у одной девушки в мире не было такой восхитительной свадьбы, пронизанной всепоглощающей любовью – не только той, что она сама испытывала к маркизу или он к ней, но и нежной любовью отца и матери.

Ну и, конечно, привязанностью Сириуса. Как же она могла забыть о своем верном бессловесном друге!

Он всю дорогу сопровождал фаэтон, а Диона даже не заметила этого, и лишь когда она и маркиз встали перед алтарем, девушка увидела, что Сириус стоит рядом с ней, словно выдает ее замуж – миссия, которая была бы возложена на отца Дионы, если бы он был жив.

Пес простоял, не шевелясь и не издавая ни единого звука в течение всей церемонии, и Диона вдруг почувствовала, что без этого преданного создания она бы ни за что не сумела пройти все те испытания, что выпали ей на долю.

Когда экипаж прибыл в Грантли-мэнор и маркиз снова помог Дионе сойти на землю, Сириус побежал впереди, словно указывая молодоженам путь в дом.

Маркиз и Диона пересекли холл. Открыв дверь гостиной, он ввел юную жену внутрь.

За то время, что молодые были в церкви, миссис Бриггс открыла окна, и теперь гостиная благоухала ароматом цветов, доносившимся из сада.

Закрыв двери, маркиз, не торопясь, ибо причин для спешки больше не было, развязал ленты на шляпке Дионы.

Она подняла на него глаза. Все произошло так быстро, что она не могла собраться с мыслями. Чувства переполняли ее. Маркиз обнял жену и привлек к себе.

Он не сразу поцеловал ее, как будто торжественность церковной церемонии, в которой они недавно участвовали, все еще довлела над ним.

Но вот наконец маркиз нежно и бережно коснулся губами сначала лба, затем глаз, а потом и губ Дионы.

В этом поцелуе не было страсти, а лишь безмолвный обет верности, от святости которого девушка чуть не заплакала.

Она прижалась к мужу и тут же почувствовала, как его поцелуй становится настойчивее и вместе с тем соблазнительнее. Казалось, своими поцелуями маркиз хочет обольстить Диону. У нее закружилась голова от счастья и восторга.

Наконец, маркиз оторвался от губ жены и поднял голову.

– Ты теперь моя, Диона, и ничто не сможет нас разлучить!

– Я люблю тебя… Люблю!

Эти слова она мысленно повторяла весь день, и теперь, при виде маркиза, они вырвались наружу. Больше всего на свете Дионе хотелось, чтобы маркиз понял, как сильно она его любит.

– Я люблю тебя! – снова повторила она. – Но мне кажется, что ты… не должен был на мне жениться…

– Но ведь женился, – возразил маркиз, – потому что я люблю тебя так, как никого никогда не любил. А еще потому, моя драгоценная, что между нами уже давно существует некая таинственная связь, и я уверен, что ты тоже ее чувствуешь.

Он снова поцеловал Диону и добавил:

– Мы не можем жить друг без друга!

– Как чудесно, что ты мне это говоришь! – не помня себя от счастья, выдохнула Диона. – Я уже давно чувствую то же самое, но мне казалось, что… только я…

Маркиз улыбнулся.

– Меня охватило то же чувство с первой минуты, как я тебя увидел, но я пытался бороться. Я напоминал себе, что не намерен ни на ком жениться.

– А как же леди Сибилла? Она сказала, что…

– Забудь о ней! – прервал жену маркиз. – В нашей с тобой жизни она ничего не значит. Наверное, с моей стороны было ошибкой привезти тебя в Лондон, но я сделал это для твоего же блага.

– Для моего блага?..

– Ну да. Ты так молода, так мало видела свет, что я счел себя обязанным дать тебе шанс познакомиться с другими мужчинами, может быть, ты встретила бы того, кто пришелся бы тебе по вкусу больше, чем я.

Диона даже вскрикнула, так поразила ее эта мысль.

– Да как тебе могло прийти в голову такое? Разве я могла полюбить кого-нибудь, кроме тебя?.. Нет, это невозможно!

– Да, я совершил ошибку и жестоко за нее поплатился, – признался маркиз. – Прошлой ночью, когда тебя похитили, я пережил, вероятно, самые страшные минуты в своей жизни… Нет, пожалуй, еще хуже я почувствовал себя сегодня, когда узнал, что из-за той чепухи, что наговорила тебе леди Сибилла, ты покинула мой дом!

– Но разве ты не предлагал ей выйти за тебя замуж?

– Я не просил об этом ни одну женщину, кроме тебя!

Диона рассмеялась.

– А ты и меня не просил! Вот почему, когда леди Сибилла сказала, что ты обещал жениться на ней, я подумала, что ты по-прежнему намерен… ну, снять для меня маленький домик, где я могла бы проводить с тобой время… но не в качестве жены…

Маркиз снова привлек ее к себе.

– Забудь об этом, родная! Я был глуп… Старался изо всех сил сохранить свою свободу и независимость, но в конце концов понял, что проиграл битву!

Поскольку Диона по-прежнему не сводила глаз с мужа, он поспешил добавить:

– Я полюбил тебя всем сердцем с первого взгляда, но, подобно большинству мужчин, боялся связать свою судьбу с женщиной, которая через несколько дней начала бы наводить на меня скуку.

Диона замерла.

– А вдруг я… все-таки буду наводить на тебя скуку?

– Теперь я знаю, что это невозможно, – возразил маркиз. – С тех пор как мы с тобой познакомились, у меня не было ни одной скучной минуты! Напротив – события развивались стремительно, как в театральной пьесе, и я думаю, что заслужил отдых, вернее, медовый месяц!

– Неужели у нас будет… медовый месяц?

– Завтра же мы отправляемся в Дувр! Там стоит моя яхта.

Глаза Дионы округлились.

– И куда мы поплывем?

– Куда ты пожелаешь, – весело ответил маркиз. – Мир велик, и в нем существует масса интересных мест, которые я хотел бы показать тебе и где мы сможем насладиться нашей любовью, прежде чем вернемся домой, к своей повседневной жизни.

– Это звучит восхитительно! Мне просто не верится, – восторженно произнесла Диона. – А ты уверен, что… тебе не будет скучно со мной?

– Неужели ты этого боишься?

– Честно говоря, да…

– Значит, ты забыла, что мы с тобой думаем и чувствуем одинаково, что нас связывают незримые нити? Это ведь они привели меня к тебе, когда тебя похитил сэр Хереворд.

– Да, конечно. Разве можно забыть эту ужасную ночь?

– И сегодня произошло то же самое, – продолжал маркиз. – Не знаю, ощущала ли ты эту связь, но с самой первой минуты, как только ты покинула Лондон, мне казалось, что между нами протянулась невидимая нить, которая в конце концов и помогла мне отыскать тебя.

Диона доверчиво склонила голову на плечо мужа.

– Я испугалась, что ты женишься на леди Сибилле, – чуть слышно прошептала она. – От этой мысли мне стало так грустно, что захотелось умереть…

– Мы больше никогда не расстанемся, моя дорогая!

Губы маркиза приникли к устам Дионы. Поцелуй длился так долго, что вскоре девушке показалось, что гостиная исчезла, остался лишь нежный аромат роз и волшебная музыка, которая звучала в ее сердце.

– Я люблю тебя! Я тебя люблю!.. – вновь и вновь повторяла Диона.

Она сама не знала, произнесла ли эти слова вслух или ее тайные мысли каким-то мистическим образом достигли ушей маркиза. Во всяком случае, он ее понял…

Много часов спустя, когда комнату освещало лишь мерцание далеких звезд да ровное сияние только что взошедшей луны, струившееся через окно, Диона прижалась к мужу и шепотом спросила:

– Ты спишь?

– Я слишком счастлив, чтобы спать, – улыбаясь, ответил он.

– Ты действительно чувствуешь себя счастливым? Не ощущаешь скуки… разочарования… пресыщенности?

Маркиз рассмеялся.

– Сомневаюсь, чтобы меня когда-нибудь в будущем посетили эти чувства. А как насчет тебя, дорогая? Я не испугал тебя? Не сделал больно?

Диона вздохнула.

– Я даже не представляла, что любовь может быть такой… чудесной!

Она поцеловала мужа и продолжала:

– Я так счастлива, что мы сейчас с тобой здесь, в этом доме… который, я знаю, наполнен нежной любовью. Ведь в этой самой комнате спали мои отец и мать, а они любили друг друга, как никто на свете!

– Не считая нас, – поправил жену маркиз. – Я убежден, моя красавица, что ни один мужчина не был так счастлив, как я. Обещаю любить тебя вечно и защищать от любого зла – физического и душевного!

Диона удовлетворенно пробормотала что-то и еще ближе придвинулась к нему.

– Я так люблю тебя, – сказала она, – что не в силах выразить это словами! Могу лишь еще раз повторить: я люблю тебя!

– А мне и не нужно других слов, – заверил ее маркиз. – И вообще, родная, к чему слова, если я и так чувствую твою любовь? Каждый раз, прикасаясь к тебе, я ощущаю, как твое тело отвечает на мое прикосновение, каждый раз, заглядывая в твои глаза, я читаю в них все твои чувства. Более того, я знаю, что они предназначены только мне!

– Ты как будто читаешь мои мысли! – восхитилась Диона. – Как это тебе удается?

– Я стараюсь, – серьезно ответил маркиз. – Когда я думаю о том, дорогая, как любили друг друга твои отец и мать и как они одаривали своей любовью всех окружающих, я чувствую, что мы с тобой просто обязаны следовать их примеру!

Диона вздохнула, и этот вздох, казалось, шел из самой глубины души.

– Я ни минуты не сомневалась в том, что папа и мама охраняют меня с небес! – сказала она. – Это они подсказали мне прийти к тебе в Ирчестер-парк, и хотя в первые минуты я чувствовала себя неуверенно, все же поняла, что ты – именно тот человек, с которым я хотела бы навеки связать свою жизнь!

Она задумалась о чем-то, а потом робко спросила:

– А ты уверен, что твоя женитьба не повредит тебе в глазах света? Ведь ты мог бы взять в жены… какую-нибудь более подходящую женщину…

Маркиз, понимая, что Диона имеет в виду леди Сибиллу, счел нужным объяснить:

– Известно ли тебе, моя дорогая, что не ты одна выбрала бегство как способ спасения в этой истории? Причина, по которой я очутился в Ирчестер-парке, – та же самая. Я сбежал из Лондона, пытаясь спастись от женщины, решившей во что бы то ни стало поймать меня в свои сети.

Казалось, воспоминания об этом обстоятельстве на мгновение омрачили сердце маркиза, но уже в следующую минуту он продолжал ровным тоном:

– Но я считаю, что сама судьба привела меня в нужное место в нужный момент – как раз тогда, когда ты решила обратиться ко мне за помощью!

– Ну конечно, судьба! – горячо согласилась Диона. – А вернее, Сириус. Не опрокинь он стакан с бренди сэра Хереворда и не разбуди тебя в ту ночь, когда дядя пытался выдать меня замуж за Саймона, неизвестно, где бы была я сейчас!

Маркиз обнял жену, словно оберегая от этих напастей, которые, к счастью, уже миновали, а она взволнованно продолжала:

– Все эти события кажутся такими невероятными, будто я прочла о них в романе, а не пережила сама!

– А что, это идея! Почему бы тебе не написать книгу? – со смехом подхватил маркиз. – Когда-нибудь, через много лет, мы прочтем ее нашим детям…

Он не мог видеть, как покраснела Диона при этих словах, но догадался, что его юная жена смутилась.

Спрятав лицо у мужа на груди, она еле слышно прошептала:

– Как ты думаешь… ты действительно сможешь подарить мне ребенка?..

Маркиз улыбнулся и ответил:

– Просто уверен! Особенно если ты сама этого хочешь.

– До сегодняшней ночи я не имела понятия о том, как… получаются дети, – с трудом преодолевая смущение, пролепетала Диона. – Это оказалось так чудесно, что я… хотела бы иметь не одного ребенка, а нескольких… Ты и дальше будешь любить меня?

– На этот вопрос ответить чрезвычайно легко, – с улыбкой отозвался маркиз. – Я буду любить тебя до тех пор, пока звезды не упадут на землю, а луна не перестанет по ночам сиять с небес!

Произнося эти восторженные слова, маркиз провел губами и руками по нежной коже Дионы.

И снова, уже в который раз, она почувствовала, как волна наслаждения разливается по телу.

Казалось, жар, зажженный в теле Дионы поцелуями маркиза, вот-вот сожжет ее, и она с радостью уступила любовному экстазу, который рождали в ней его ласки.

Сила страсти поднимала Диону все выше и выше, и в тот момент, когда их тела слились в одно целое, она поняла, что мечтала об этом всю жизнь…

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Реклама на сайте