«Завтра будет завтра»

Кимберли Рей Завтра будет завтра

1

Пальцы дрожали, и тяжелые замки чемодана никак не застегивались. Кэролайн торопилась: через два часа рейс в Лондон, а ей еще нужно успеть добраться из Харлема в международный аэропорт Амстердама. Да почему же эти замки не поддаются?!

Кэролайн всхлипнула, но сразу же постаралась взять себя в руки. У нее еще будет время поплакать, сейчас нужно поспешить. Три часа назад ей позвонил поверенный отца, Дэвид Гриффин, и сказал, что мистер Сотбери очень плох и врачи не дают никаких прогнозов. Если дочь хочет успеть проститься с ним, ей стоит поторопиться.

– Он держится только на желании увидеть вас, – добавил Дэвид. – Постарайтесь приехать как можно скорее.

Кэролайн плохо помнила, что отвечала поверенному отца, она вообще плохо понимала, что происходит. Не может ее отец, ее папочка, вот так взять и уйти! Он должен быть рядом, всегда рядом с ней, он ведь обещал… Это Кэролайн помнила хорошо: он обещал двадцать лет назад, когда ушла мама.

«Я ни за что не брошу тебя, девочка моя», – крепко прижимая свою маленькую дочь к широкой груди, бормотал он. Кэролайн до сих пор ощущала на своем лице слезы отца. Тогда она не понимала, что происходит, ведь была слишком мала. Только сейчас Кэролайн почувствовала то, что когда-то чувствовал ее отец. Есть люди, живущие не ради себя, а ради близких. Дэйв Сотбери был готов отдать свою жизнь за жизнь жены, но небеса никогда не торгуются. Великолепный врач, подаривший не одну жизнь, он с удовольствием ушел бы вслед за женой, если бы его не держала маленькая девочка. Сейчас девочка выросла…

Кэролайн была готова на коленях умолять высшие силы забрать ее жизнь и дать отцу хоть один год, хоть один лишний день! Но Кэролайн никто и никогда не учил молиться. Дэйв перестал верить в Бога, который его лишил любви и счастья, а дочь – матери.

Как ей сейчас было одиноко! Со всеми своими бедами она всегда шла к отцу, зная, что он выслушает, поможет, подскажет. Что же ей делать теперь? К кому обратиться за помощью, за поддержкой? Как может она, одинокая и несчастная, противостоять всему миру, если больше нет надежной спины, за которую можно спрятаться?

– Папуля, почему ты оставляешь меня? – пробормотала Кэролайн.

В горле появился тугой склизкий комок, и в глазах защипало. Иногда Кэролайн казалось, что, если бы все случилось быстро, ей было бы легче, но она отбрасывала эти мысли, как недостойные. Если бы все случилось быстро, она не успела бы в последний раз посмотреть отцу в глаза, в последний раз улыбнуться ему… Кэролайн знала, как это важно стоящему на грани Дэйву.

Мне не нужно было уезжать в Харлем! – корила себя Кэролайн. Я должна была остаться в Ноттингеме, помогать отцу, присматривать за ним. Нужно было окончить медицинский колледж, стать, как и папа, акушером. Он часто говорил, что принимает в свои руки будущее, а я закопалась в прошлом. Чего стоят все эти картины? Да, они дали бессмертие художнику и модели, но разве это жизнь?

За окном раздался гудок автомобиля.

Кэролайн сердито вытерла слезы – она не должна плакать, не сейчас! Нужно хотя бы раз в жизни быть сильной. Ей больше не на кого надеяться, не к кому бежать. Двадцать шесть лет она была прикрыта от этого мира лаской и теплом любящего сердца. Двадцать лет назад не стало матери, теперь пришла очередь отца. Больше не за кого прятаться. И все, что она может сейчас сделать, – доказать Дэйву Сотбери, что она его дочь и может с достоинством преодолеть любые трудности.

– Стыдись, – укоризненно сказала себе Кэролайн.

Машина просигналила еще раз.

Кэролайн решительно поднялась с кровати и тряхнула густыми черными блестящими волосами. На ресницах, обрамляющих огромные голубые глаза, все еще блестели бриллианты слезинок, но в самих глазах уже не было ни капли влаги. Теперь она просто не может позволить себе плакать при посторонних.

Дрожь в пальцах унялась, и замки легко застегнулись. Кэролайн взяла чемодан и спустилась вниз, заперев дверь своей крошечной квартирки неподалеку от парка Кекнхоф, где так чудесно гулять вечерами, любуясь самыми причудливыми тюльпанами, какие только смогли вырастить цветоводы.

Как жаль, что папа так и не нашел время приехать ко мне сюда, подумала Кэролайн. Я так хотела, чтобы он увидел, в какой сказочной стране я живу! Теперь моя сказка закончилась.

Кэролайн бросила ключи в сумочку, предчувствуя, что еще не скоро вернется сюда, чтобы зажить своей обычной жизнью.

Гиацинты в этом году были удивительно красивы и чудесно пахли. Изумрудная, никогда не знавшая ножниц садовника трава приятно холодила ступни, будто идешь по гладкому шелку. В одной ночной рубашонке малышка Кэри брела по саду, разбитому за небольшим, сложенным из старого, замшелого камня домом.

Ей не доставляли удовольствия ни прикосновения травы, ни запахи цветов, ни легкий ветерок.

Малышка в задумчивости покусывала нижнюю губу – дурная привычка, от которой мама никак не могла ее отучить. Кэри было немного стыдно, что она опять нарушает запрет мамы, но по-другому сосредоточиться никак не получалось: кто-то грызет карандаш, кто-то ногти – губа казалась ей довольно безобидным вариантом. К тому же сейчас ее никто не видел: все в доме, тетушки с мужьями и дядья с женами, друзья и приятели, закрылись в кабинете вместе с отцом, а ее отправили погулять. Кэри понимала – происходит что-то важное, что навсегда изменит жизнь в их доме. Но вот что? И почему мамочка никак не вернется из больницы, куда на прошлой неделе отвез ее папа. Уж она-то точно разобралась бы, что нужно делать! В этом Кэри была уверена.

Солнце опускалось все ниже, на траве выпала роса. Подол рубашки Кэри весь вымок, ножки замерзли. Она была голодна, но не хотела возвращаться в дом и просить, чтобы ее накормили. Кэри не нравились странные взгляды и тихий шепоток, который сопровождал ее каждый день, как только все эти люди вдруг появились в их доме.

Почему папа не попросит их уйти? – недоумевала девочка. Когда-то она любила бесчисленных дядей и тетей – братьев и сестер, кузенов и кузин родителей – но сейчас ей хотелось, чтобы ее оставили наедине с отцом и дали им спокойно поговорить, как взрослым.

Кэри была серьезно обижена и на отца. Почему он не сказал, что дочь может остаться в кабинете? Она бы никому не мешала! Ведь папа знает, что она может сидеть тихо как мышка, что ее вообще не замечают, если не знают, что она в комнате. Откуда такое недоверие? Или просто папа сейчас слишком занят, что забыл даже о ней? Вот мамочка никогда о Кэри не забывала! Почему же она не возвращается?

А может быть, именно из-за этого в доме собралось столько народу? Неужели они решают, сможет ли вернуться мама или нет?

Кэри остановилась, сраженная этой догадкой. Она выпустила распухшую от постоянного жевания губу и села на холодный камень, хотя папа строго-настрого запретил ей это делать.

Может быть, папа не позвал ее еще и потому, что ему самому запретили что-нибудь говорить? И теперь судьбу их семьи решают другие люди.

В огромных голубых глазах появились слезы, искусанные губы задергались, и уже через секунду Кэри горько плакала, уткнувшись лицом в колени. Рубашка там очень быстро стала такой же мокрой, как и на подоле.

Отец нашел ее зареванной и дрожащей от холода, когда солнце уже почти зашло. Он осторожно присел на траву рядом с дочерью и погладил ее по голове.

– Они разрешили тебе поговорить со мной? – спросила Кэри.

– Да, я пришел, чтобы поговорить с тобой. – Дэйв пропустил мимо ушей слово «они».

Он был слишком погружен в свои мысли и переживания, чтобы заметить такую мелочь. Сейчас ему нужно было объяснить шестилетней дочери, почему он разрешил врачам отключить системы жизнеобеспечения ее матери.

Кэри подняла глаза и посмотрела на отца.

– Когда вернется мама? – тихо спросила она.

– Мамочка уже не вернется. Она ушла от нас.

Кэри молчала. Она отвернулась и посмотрела на огромного майского жука, сидевшего на крупном соцветии гиацинта. Кэри вспомнила, как сильно любила мама гиацинты. Ими были засажены почти все клумбы. Мама вообще любила цветы. У папы осталась она, Кэри, а кто же будет заботиться о цветах?

– Мама не вернется даже к ним? – на всякий случай уточнила девочка.

Дэйв покачал головой и поспешил отвернуться. Он не хотел, чтобы дочь видела его слезы.

– Почему мама не вернется? Она больше не любит нас? – сказала Кэролайн и тут же прикрыла рот ладошкой, испугавшись своих слов.

– Что ты?! – Дэйв одним движением поднялся на ноги. Он взял Кэри на руки и крепко прижал к себе. – Мамочка нас очень любит. А не вернется она потому, что очень сильно заболела.

– А когда я смогу ее навестить?

Тонкие ручки Кэри обнимали широкую шею отца. Она доверчиво прижималась к нему всем телом, любимый ребенок, в первый раз столкнувшийся с горем.

– Помнишь, я рассказывал тебе, как на свет появляются новые люди? – спросил Дэйв.

Кэри кивнула.

– Так вот, чтобы появились новые люди, нужно чтобы старые ушли. Иначе мы бы уже не могли ходить по земле и просто стояли бы толпой. Вот и мамина очередь пришла. В природе все устроено мудро, и нам остается только согласиться с этой мудростью.

– Но ведь мама не была старой! Она молодая и красивая…

– Пойми, родная, – осторожно перебил дочь Дэйв, – не нам выбирать, кому уходить. Мамочка долго болела, но ничего не говорила даже мне. Две недели назад ей стало совсем плохо, она заснула и больше не просыпалась. Такое состояние называется комой. Наша мама превратилась в цветок, очень красивый цветок. Врачи сказали, что она больше никогда не будет говорить, смотреть, ходить. Они еще очень долго могли сохранять ее, совсем как засушенные цветы, но они решили спросить у родных, стоит ли это делать, поэтому я позвал к нам в дом всех, кто любил твою маму. Мы сегодня вместе думали, как поступить. И я решил, что чем дольше мы будем цепляться за призрачную надежду, тем сложнее нам будет расстаться с твоей мамой. Кэролайн, сегодня твоя мама умерла. Я приказал отключить аппараты. – Дэйв замолчал, пытаясь справиться с волнением. – Я не знаю, правильно ли я сделал, – наконец смог выговорить он.

Девочка несколько минут молчала. Она оторвалась от отцовского плеча и внимательно рассматривала яркие гиацинты.

– Мама была как цветочек?

– Да, как самый красивый цветочек на свете.

– И она, как цветочек, больше ничего бы мне не сказала, не обняла бы меня? – на всякий случай уточнила Кэри.

– Она бы даже не поняла, что ты рядом, – честно ответил Дэйв.

Малышка кивнула каким-то своим мыслям.

– Ты правильно сделал. Мама – человек, а не цветок. Но кто теперь будет ухаживать за ними? – Девочка обвела рукой ухоженный сад.

– Не переживай, родная, мы наймем садовника, а для тебя пригласим няню. Мы справимся, ведь мы любим друг друга.

Кэри согласно кивнула, однако сочла нужным заметить:

– Мне не нужна няня. Я ведь уже взрослая.

Дэйв поцеловал ее чистый высокий лоб и прижал головку к своей груди.

– Да, Кэролайн, ты уже взрослая. Прости меня, девочка.

Пилот объявил, что самолет заходит на посадку в международном аэропорту Хитроу. Кэролайн открыла глаза и поняла, что ее щеки мокрые от слез. Ей опять снились самые яркие воспоминания ее детства, день, когда отец сказал ей о смерти матери. Больше Кэролайн никто ни разу не назвал детским именем Кэри.

Ни разу она не обвинила отца в смерти матери. И до чего же ей больно было видеть, как он сам себя корит!

Скоро вы будете вместе, устало подумала Кэролайн. Хоть кто-то обретет покой.

Она вытерла слезы и поспешила к выходу. В аэропорту ее обещал встретить тот самый поверенный Дэвид Гриффин.

Кэролайн сразу же узнала его, еще до того, как он сам заметил дочь Дэйва Сотбери, знакомую по бесчисленным фотографиям. Дэвид сильно напоминал Кэролайн отца – каким он был до смерти матери. Она не могла бы сказать чем: может быть, манерой держаться, или широкой грудью, на которой так славно было бы поплакать, или серьезным выражением красивых серых глаз. А может быть, тем, что от него веяло надежностью и уверенностью. Рядом с этим мужчиной любая женщина почувствовала бы себя как за каменной стеной.

Разумеется, Кэролайн сразу же доверилась ему. Ей сейчас была необходима поддержка.

– Дэвид Гриффин, – представился он, протягивая руку.

Рукопожатие оказалось крепким, а сами руки теплыми и надежными. Кэролайн попыталась улыбнуться, но тут же поняла, что сейчас расплачется.

– Кэролайн, – представилась она.

– Давайте завезем ваши вещи домой, а потом поедем в больницу, – предложил Дэвид, легко поднимая ее чемодан.

– Нет-нет! – испуганно отказалась Кэролайн. Она не смогла проститься с матерью и теперь дорожила каждой секундой общения с отцом. – Мы сразу же поедем в больницу к папе. Я нужна ему.

Дэвид кивнул. Он ожидал увидеть избалованную наследницу приличного состояния и приносящего постоянный доход дела, а перед ним была заплаканная, убитая горем девушка. Ее хотелось защищать и оберегать, но Дэвид быстро подавил в себе это желание: в первую очередь она наследница его клиента.

По дороге в больницу они молчали. Дэвид не находил правильных слов, а Кэролайн не могла бы ничего сказать, даже если бы хотела: мерзкий ком в горле мешал дышать.

Кэролайн не стала дожидаться, пока Дэвид выйдет из машины. Она сразу же бросилась в приемный покой и уже через несколько минут была в палате отца.

– Папочка… – пробормотала Кэролайн.

Она думала, что будет готова к встрече с отцом, но совершенно растерялась от того, что увидела. Перед ней лежал высохший старик. Сухая бежевая кожа была покрыта пигментными пятнами, глаза запали, а дыхание с хрипом вырывалось из горла. Лишь глаза были прежними: живыми, яркими.

– Здравствуй, лапочка. – Дэйв попытался улыбнуться, но не решился тратить силы, ведь ему многое нужно было сказать дочери. – Я так рад, что ты приехала.

– Я бросилась к тебе сразу же, как только Дэвид позвонил мне. Почему ты не позвал меня раньше? – В голосе Кэролайн был упрек. – Я бы ухаживала за тобой…

– И оставила бы свои картины? Не для того ты училась, чтобы ходить за немощным стариком.

– Ты не старик, ты мой красивый и сильный папочка.

Кэролайн с трудом улыбнулась и присела на стул рядом с кроватью. Она осторожно взяла в свои ладони иссохшую руку отца и прижала ее к своей щеке.

– Ну вот, ты плачешь, – огорченно сказал Дэйв. – Не надо, милая, ты же помнишь: чтобы родилась новая жизнь, должна уйти старая. Теперь пришла моя очередь. Я долго сопротивлялся болезни, но она все же победила меня. Я чувствую, что осталось мало времени, а я многого не успел тебе сказать.

– Не нужно тратить силы, – попросила его Кэролайн.

– Глупости! – отрезал Дэйв, и всего на миг Кэролайн увидела перед собой прежнего Дэйва Сотбери. – Я хотел сказать, что ты теперь владеешь моей клиникой. Мне очень не хотелось перекладывать на твои плечи такой груз, и прекрасно понимаю, что ты к этому не готова, но, Кэролайн, родная, у меня больше нет времени. Я очень прошу тебя, не продавай клинику. Это дело всей моей жизни. Ты там появилась на свет, там появилась половина жителей Ноттингема младше сорока лет. Там мы дарили надежду отчаявшимся женщинам, мы помогали новой жизни появиться на свет. Наверное, за это я и расплатился жизнью Беатрис, а вот теперь и сам рано и быстро ухожу.

– То, что вы делаете в клинике, – чудо. Ты и сам это знаешь! У тебя в кабинете стен почти не видно из-за фотографий детей, которые никогда бы не родились, если бы не ты. Ты ни в чем не виноват, папочка, просто так получилось. Совсем как с мамой.

– Я очень люблю тебя, Кэролайн. Ты чудесная девочка, ты добрая и хорошая, ты не способна на подлый поступок. Именно поэтому я надеюсь, что ты сможешь взять в свои ручки управление клиникой, хотя бы на первое время, пока не уляжется вся эта шумиха.

– Какая шумиха?

– Которая последует за моей смертью. – На этот раз Дэйв не стал экономить силы и широко улыбнулся. – Твой папочка – небезызвестная личность в городе, да и во всей Великобритании, пожалуй. Мне не страшно уходить, я чувствую, что сделал почти все. Разве только вот не увидел своих внуков…

– Если ты постараешься… – начала Кэролайн, но достаточно было одного взгляда в глаза отца, чтобы тут же замолчать.

– Но и Беатрис их не видела. Зато я смогу рассказать ей, какая красавица дочь у нас выросла. Знаешь, только потому, что ты есть, мне не страшно уходить. Ты – самое главное дело моей жизни. Кажется, оно мне удалось. – Он улыбнулся и погладил Кэролайн по щеке. – А сейчас я устал и буду спать. Поцелуй-ка меня и посиди еще немного рядом. Мне так хорошо, когда вы рядом. Моя маленькая Кэри и любимая Беатрис.

Кэролайн видела, как медленно гаснут глаза отца. Дыхание тихо вырвалось у него из груди, черты лица заострились. Кэролайн наклонилась и закрыла голубые когда-то глаза. Она осторожно прикоснулась губами ко лбу отца и провела рукой по его все еще роскошным седым волосам.

Она еще долго сидела рядом с телом Дэйва Сотбери и держала его за руку, веря, что там, за чертой, его за руку держит Беатрис.

Похороны Дэйва Сотбери состоялись через неделю. Многие пришли отдать ему последнюю дань уважения, и среди них было немало молодых людей. Многих Кэролайн узнавала по фотографиям, что до сих пор висели на стенах кабинета ее отца.

Она стояла, одинокая в толпе, и держала в руках букет розовых гиацинтов, очень похожих на те, что росли у них в саду. Похожих, но все же не таких. К ним никогда не прикасалась рука Беатрис Сотбери.

Кэролайн что-то отвечала тем, кто выражал ей соболезнования, слушала мессу, но ей все время казалось, что это происходит не с ней, а с кем-то другим. Она сама закрыла глаза отцу, чувствовала, как жизнь постепенно уходит из его тела, видела, как меняется лицо, но так и не смогла поверить, что его больше нет.

Гроб опустили в черную яму. Кэролайн вдруг поняла, что в такой же теплый майский день двадцать лет назад хоронили ее мать. Такой же была земля, и такие же гиацинты держала она в руках. Разница была лишь в том, что теперь Кэролайн осталась совсем одна. Некому больше положить ей на плечи широкую ладонь и увести прочь.

Двигаясь словно во сне, Кэролайн бросила на гроб первую горсть земли и отошла в сторонку, позволяя остальным проститься с самым дорогим для нее человеком на всем свете. Она первой бросила землю и последней положила гиацинты. Они были какими-то беззащитными в окружении белоснежных строгих лилий и темных роз. Нежные розовые цветы, пахнущие детством и любовью.

Кэролайн не заметила, когда все разошлись. Она так и стояла у могилы отца, усыпанной цветами, и смотрела на розовые гиацинты, ни о чем не думая и ничего не желая.

Широкая теплая ладонь легла ей на плечо. Кэролайн вздрогнула и подняла глаза. Дэвид Гриффин с тоской и тревогой смотрел на нее. Всего один шаг отделял ее от того, чтобы обвить руками его широкую шею, прижаться щекой к груди, вдохнуть его запах и расплакаться. Совсем как двадцать лет назад.

– Давайте я отвезу вас домой, – сказал Дэвид и взял ее под локоть

Кэролайн покорно кивнула.

2

Кэролайн сидела в гостиной. В этом доме она выросла и, пока была маленькой, звала его своим. Потом, купив квартирку в Харлеме, начала называть ее своим домом, а этот старый, заросший вьюном и мхом коттедж – папиным домом. И вот теперь она снова должна называть его своим. Последняя воля Дэйва Сотбери была выражена предельно лаконично: «Все свое движимое и недвижимое имущество завещаю своей дочери Кэролайн Сотбери». Дата и подпись.

Дэвид только что прочитал его и теперь ждал реакции.

– Больше ничего? – спросила Кэролайн, сама не зная, какой ответ надеется услышать.

Дэвид покачал головой.

– И даже письма не оставил?

– Полагаю, ваш отец собирался проститься с вами лично и тогда сказать все, что только считал нужным. Думаю, вам будет интересно ознакомиться с описью его имущества. Вы ведь теперь должны знать, чем владеете.

Кэролайн махнула рукой. Она и так все знала. Но Дэвид упрямо достал нужный документ и принялся перечислять: дом, клиника, какие-то акции, счета в банках. Когда он наконец закончил, Кэролайн почувствовала, что у нее разболелась голова. И что теперь она должна с этим делать?

– Вы не знали и о половине? – участливо улыбнувшись, спросил Дэвид.

– О двух третях! Я знала только о том, что у него есть этот дом и клиника. Об акциях, счетах, каких-то там векселях я вообще ничего не слышала. Папа никогда не посвящал меня в свои дела, прекрасно понимая, что мне это все неинтересно. Он очень хотел, чтобы я стала врачом, но я лет с десяти страстно мечтала рисовать. Талантом Бог меня обделил, так что теперь я анализирую чужое творчество.

– Кто не умеет сам, тот учит других, – хмыкнул Дэвид.

– Примерно так. Только я занимаюсь живописью Франца Халса, жившего в шестнадцатом и семнадцатом веках. Думаю, ему мои комментарии совершенно безразличны.

Кэролайн слабо улыбнулась и даже немного испугалась этого. После похорон отца, когда Дэвид привез ее в отцовский дом и дал бокал с бренди, ей казалось, что она вообще разучилась улыбаться и радоваться жизни. И вот прошло всего-то три дня, а она уже шутит!

Дэвид с удовольствием смотрел на улыбающуюся Кэролайн. Ни у кого на всем свете не было такой честной и открытой улыбки. И уж конечно не могла так улыбаться Эрика. Дэвид сразу же нахмурился, как всегда когда вспоминал бывшую подругу, на которой чуть не женился. И как только он удержался от этого опрометчивого шага!

– Тогда давайте вернемся к вашему наследству. Полагаю, у вас имеются вопросы?

– Конечно, – подтвердила Кэролайн. – Самый главный из них: что мне со всем этим делать?!

– Акции и счета не требуют вашего внимания. Вам нужно будет лишь заплатить налог на наследство по этим статьям. Насколько я знаю, мистер Сотбери сделал все, чтобы облегчить ваше будущее. На ваше имя был открыт счет, на который мой клиент перевел сумму, достаточную для того, чтобы оплатить налог.

– Папа всегда был очень предусмотрительным. – Кэролайн еще раз мягко улыбнулась.

– Да, – согласился с ней Дэвид.

В его глазах Кэролайн увидела то же теплое и нежное чувство, что жило и в ее сердце. Может быть, не такое сильное, но ведь Дэвид был всего лишь поверенным, а она – дочерью.

– Скажите, как получилось, что мой отец выбрал поверенным столь молодого человека? – Задав этот вопрос, Кэролайн тут же смутилась. Ну когда же она научится быть тактичной?! – Не обижайтесь, просто я думала, что он выберет кого-нибудь из своих друзей.

– Я и не думал обижаться. Я с вашим отцом знаком буквально с первых дней жизни. Я – один из тех, которые никогда не должны были родиться. Только благодаря вашему отцу я появился на свет. А вы ведь знаете, что он принимал деятельное участие в судьбах «невозможных детей», как он нас часто называл. Если хотите, я позже покажу вам свою фотографию.

– Не надо, я уже вспомнила.

Кэролайн и правда поняла, почему Дэвид показался ей сразу же знакомым: его детскую фотографию она часто рассматривала. Да, он был из первых, из тех, о ком потом говорили – чудо. Ее отец был признанным авторитетом в области акушерства и гинекологии. Он помог многим женщинам, которых называли бесплодными, еще до того, как родился первый «ребенок из пробирки». Впрочем, и в разработке этого направления ее отец принимал деятельное участие, и теперь его клиника считалась одной из лучших в стране, в том числе и по числу успешных случаев экстракорпорального оплодотворения.

Дэвид усмехнулся и начал объяснять:

– Когда я окончил Итон…

Кэролайн удивленно приподняла бровь: насколько она знала, в Итоне учатся отпрыски самых богатых и влиятельных семей Британии.

Дэвид развел руками.

– Так уж получилось. Никакой моей заслуги в этом нет. Так вот, как только я окончил Итон, я приехал в Ноттингем на выходные и решил остаться здесь. Для хорошего юриста, каковым я, без ложной скромности, являюсь, в этом городе достаточно работы. Конечно, иногда я по делам езжу в Лондон, но мне не нравится мегаполис с его шумом и толпами людей. В Ноттингеме хорошо, особенно весной, когда все цветет.

– Да, здесь хорошо, – согласилась Кэролайн. – Я очень хотела показать отцу сады Харлема, ведь там находится центр нидерландского цветоводства, но сейчас я понимаю, что в нашем садике отцу было в тысячу раз лучше. Вы, наверное, были очень близки с папой?

– Он был для меня даже не другом, а скорее наставником. Родного отца я интересую исключительно как наследник. А мистер Сотбери видел во мне в первую очередь личность. Хотя мог бы видеть лишь плод своего труда. Вы спрашивали, были ли мы близки? Да, но совсем не так, как вы. Ближе вас у него никого не было.

– И у меня тоже, – тихо сказала Кэролайн. – Но давайте вернемся к нашим делам.

– Конечно. – Дэвид видел, что подобный разговор необходим для Кэролайн, но прекрасно понимал, что прошлое еще слишком свежо в ее памяти и морально она не готова говорить о любимом отце. Но Дэвид верил, что у них еще будет время. – Так вот, об акциях и счетах вы можете не переживать. Завтра или послезавтра, как вам будет удобнее, я познакомлю вас с управляющим делами вашего отца. Хотя, если честно, это знакомство вам не слишком поможет: ваш отец предпочитал все держать в своих руках. Управляющий – лицо при вашем отце скорее номинальное. Впрочем, мистеру Пирсону можно доверять, он хороший специалист и, думаю, не откажется продолжать выступать в роли управляющего теперь при вас. Будет с вами созваниваться раз в месяц, давать отчет в случае острой необходимости…

Кэролайн кивнула. Гораздо лучше, если делами займется кто-то, кто хотя бы понимает, что такое вексель.

– Теперь перейдем к главному детищу вашего отца – клинике. Мистер Сотбери уже давно чисто номинально числится главой клиники – кстати, теперь эта должность перейдет к вам – всеми делами управляет главный врач Стенли Берн.

– Что вы о нем думаете?

– Если ваш отец держал его на этом месте, значит, он хороший специалист, – уклончиво ответил Дэвид.

Разве мог он рассказать, что Эрика ушла от него к Берну? Так что у Дэвида были причины недолюбливать доктора Берна.

Кэролайн удовлетворилась этим ответом. Может быть, Дэвид просто не знает этого доктора Берна и не хочет ничего говорить о нем.

– Доктор Берн присутствовал на похоронах вашего отца, но я думаю, вы не слишком обращали внимание на окружающих. Когда вам будет удобнее посетить клинику?

– Думаю, завтра.

Дэвид согласно кивнул.

– Весь персонал находится в нервном напряжении, не зная, чего от вас ожидать.

Клиника медицинской помощи бесплодным парам, или, как теперь совет попечителей собирался переименовать ее, клиника имени Дэйва Сотбери, находилась в одним из самых живописных уголков Ноттингема. Окруженное деревьями и розовыми кустами старинное здание утопало в солнечных лучах и зелени.

Кэролайн была рада, что хоть что-то в ее мире осталось неизменным: во внутреннем дворике болтали на теплом солнышке будущие матери, из открытых окон первого этажа третьего корпуса слышались крики новорожденных. Кэролайн знала, что у любой, даже у отчаявшейся женщины появляется надежда, едва только она попадает сюда.

Дэвид смотрел на нее, и ему было хорошо. Впервые лицо Кэролайн стало умиротворенным и спокойным, как будто только сейчас она попала домой. Дэвид, в который раз с первого момента встречи, подавил в себе желание обнять Кэролайн и зарыться лицом в ее шелковистые блестящие волосы.

Как он мог даже думать об этом сейчас, когда со смерти мистера Сотбери прошло несколько дней!

Дэвиду было очень стыдно перед самим собой, перед Кэролайн, такой беззащитной в своем горе, и перед мистером Сотбери. Конечно, сам основатель клиники несколько раз намекал Дэвиду, что был бы совсем не против, если бы Кэролайн нашла достойного мужчину и осела где-нибудь в пригороде Ноттингема, чтобы рожать детей и вести хозяйство. И почти сразу же мистер Сотбери сообщал, что Дэвид кажется ему весьма достойным молодым человеком. Разумеется, Дэвид не мог рассказать об этом Кэролайн. Конечно, он поверенный мистера Сотбери и должен исполнять его последнюю волю, но не до такой же степени!

Кэролайн ни о чем не догадывалась. В обществе Дэвида ей было легко и спокойно, почти так же, как рядом с отцом. Они без малейших затруднений находили темы для разговоров, даже молчать рядом с Дэвидом было легко и просто. Кэролайн не давала себе труда задуматься о мотивах его поступков, предпочитая думать, что заботу о ней и ее делах Дэвид взял на себя, во-первых, по роду своей деятельности, а во-вторых, из-за нежных чувств, испытываемых к отцу Кэролайн.

– Пойдемте, Кэролайн, думаю, доктор Берн уже ждет нас. Да и остальные мечтают выразить вам свои верноподданнические чувства.

Дэвид осторожно взял Кэролайн под руку и повел по дорожке к центральному входу клиники.

На крыльце уже выстроился почти весь медперсонал, чтобы приветствовать новую хозяйку. Никто не знал, чего ожидать от наследницы Дэйва Сотбери, а потому все решили, что будет совсем неплохо лишний раз показать ей свою лояльность.

Но на Кэролайн эта демонстрация произвела удручающее впечатление. Кто она такая, чтобы эти люди, настоящие профессионалы, относились к ней, как челядь к хозяйке? Да, номинально она владела клиникой и могла, поставив всего одну подпись, выставить за дверь любого, от простого санитара до главного врача. Ну может быть, выгнать их было бы не так уж и просто, но продать клинику – легче легкого. Еще когда ее отец возглавлял клинику реально, а не номинально, как в последние годы, ему не раз поступало предложение купить бывшее загородное поместье лордов Ноттингемских. Но отца Кэролайн от такого шага удерживала ностальгия, да и доход клиника приносила, может быть, и не слишком большой, но постоянный. Вот только и внимания требовала непрестанного. Захочет ли Кэролайн, далекая от медицины, возиться с проблемами и заботами клиники?

Дэвид почувствовал легкую дрожь Кэролайн. Он осторожно сжал ее руку, давая понять, что бояться нечего. Кэролайн с благодарностью посмотрела на него. Они подошли к ступеням, и тогда вперед вышел высокий и статный молодой мужчина. По тому, как с уважением посмотрели на него остальные, Кэролайн сделала вывод, что он-то и есть главный врач клиники доктор Берн.

Ему бы следовало стать киноактером! – подумала Кэролайн.

Светловолосый, с обаятельной улыбкой и милыми ямочками на щеках он мог сразить любую женщину.

Стенли Берн широко улыбнулся и развел руки.

– Добро пожаловать домой, мисс Сотбери!

Раздались дружные аплодисменты.

Если бы не обаяние главного врача, Кэролайн эта сцена покоробила бы. Но она была так очарована ангельской красотой доктора Берна, что ничего вокруг уже не замечала.

– Доктор Берн – главный врач клиники. Мисс Кэролайн Сотбери, – представил свою подопечную Дэвид.

Кэролайн пожала руку главного врача. Его ладонь была теплой и шелковистой на ощупь. Пальцы доктора Берна лишь на секунду сомкнулись на тонком запястье Кэролайн, а у нее сразу же участился пульс.

– Думаю, нам лучше пройти в мой кабинет и там в спокойной обстановке все обсудить.

Кэролайн согласно кивнула. Персонал с интересом смотрел на нее, как будто ждал чего-то. Кэролайн беспомощно посмотрела на главного врача. Дэвид перехватил этот взгляд, и ему стало неприятно: еще пять минут назад в сложной ситуации Кэролайн смотрела так на него. Неужели Берну мало Эрики?!

Тем временем Кэролайн поняла, чего от нее хотят. Она несмело улыбнулась и сказала:

– Я очень благодарна вам за теплый прием. Эта клиника для меня действительно как второй родной дом. Я сразу же хочу сказать, что не собираюсь ни на шаг отступать от тех принципов, в соответствии с которыми мой отец создавал эту клинику. Хотя бы ради его памяти. Искренне надеюсь, вы все, как его единомышленники, поможете мне сохранить и развить все то хорошее, чему положил начало мой отец.

В ответ раздались вежливые аплодисменты, и персонал начал расходиться. Кэролайн подозревала, что к работе вернутся еще не скоро: нужно же обсудить и разобрать в мельчайших деталях эту ее спонтанную речь.

– Не беспокойтесь, – доктор Берн широко улыбнулся, – все, у кого неотложные дела, остались на рабочих местах.

– Вы умеете читать мысли? – спросила Кэролайн и с ужасом поняла, что кокетничает с ним.

Что я делаю?! – спросила она себя, но отвечать времени не было, доктор Берн предложил ей руку и увлек за собой по переходам клиники, рассказывая и показывая, что нового они сделали с того времени, как Кэролайн отправилась в Нидерланды.

Дэвид шел за ними и буквально сверлил взглядом спину Берна, но сделать ничего не мог. Теперь он не мог даже рассказать Кэролайн о том, что его девушка ушла к доктору Берну. Ему оставалось уповать только на то, что кто-нибудь в самое ближайшее время обязательно расскажет Кэролайн о романе главного врача и его помощницы Эрики Кебер.

Наконец мучительный для Дэвида путь к кабинету главного врача окончился, и он даже смог сесть так, чтобы оказаться ближе к Кэролайн. Но этот факт ни капельки не смутил доктора Берна. Как не смутило появление Дэвида и Эрику Кебер. Она принесла чай, прошла процедуру знакомства с Кэролайн и удалилась, плотно прикрыв дверь.

– Теперь мы можем поговорить спокойно. – Стенли Берн откинулся на спинку своего кресла и сложил пальцы домиком.

Кэролайн тут же принялась разглядывать эти тонкие, чуткие пальцы хирурга. Ей с трудом удавалось сдерживать некстати разыгравшуюся фантазию.

– Дела в клинике идут неплохо. Не могу сказать, что хорошо, но вполне достаточно, чтобы содержать большой штат сотрудников, научную лабораторию и время от времени обновлять аппаратуру. Остается еще немного денег, которые переводились на личные счета мистера Сотбери. Обычно он пускал эти средства на финансирование научных изысканий, необязательно в нашей лаборатории. Теперь вам предстоит решить, как поступать с этими средствами.

– Сейчас есть стипендиаты, которым выплачивались средства из этих денег? – уточнила Кэролайн.

– Да, есть. Если хотите, я сегодня же попрошу Эрику предоставить вам список.

– Если можно, пусть туда же будут внесены и все те, кто раньше получал стипендии от моего отца. Также я хотела бы попросить вас составить список людей, которые могли бы войти в комиссию, решающую, кому выдавать стипендию имени Дэйва Сотбери.

– У вас столь далеко идущие планы? – поинтересовался доктор Берн.

– Я бы с удовольствием сама занялась этими вопросами, но я совершенно несведуща в этой области. Мне кажется, такая комиссия будет гораздо компетентнее. Я была бы рада, если бы вы возглавили эту комиссию.

– Ваше доверие – большая честь для меня. – Доктор Берн вежливо поклонился Кэролайн.

– Я не могу не доверять вам, если вам доверял мой отец. Он ведь не просто так сделал вас главным врачом клиники. Вы ведь первый главный врач после моего отца?

– Да, три года назад мистер Сотбери понял, что больше не в силах справляться со всей этой рутиной. Он оставил за собой кабинет в родильном корпусе и приезжал в клинику раз в неделю. Просматривал мои отчеты и вел прием по самым сложным случаям. Ваш отец был великим доктором: до самого конца он консультировал женщин, а всего три месяца назад успешно принял очень сложные роды.

– Просто папа считал своим долгом помогать новой жизни прийти в этот мир.

Кэролайн грустно улыбнулась. Даже кабинет ее отец выбрал не в самом спокойном хозяйственном блоке, а в третьем корпусе, где располагалось родильное отделение.

– Думаю, кабинет вашего отца теперь по праву перейдет к вам, мисс Сотбери.

– Зовите меня просто Кэролайн, – попросила она. – Я до сих пор не могу привыкнуть к своей новой роли.

– Тогда и вы называйте меня просто Стенли, ведь мы с вами теперь в одной лодке и должны стать настоящей командой.

– Отлично, Стенли!

– Со времени болезни вашего отца у меня скопилось несколько отчетов. Если хотите, я попрошу Эрику передать вам их немедленно.

Кэролайн беспомощно развела руками.

– Что же я буду с ними делать? Я ведь ничего не понимаю в управлении и уж тем более в медицине.

– Думаю, мистер Гриффин не откажется вам помочь, – предположил доктор Берн.

Дэвид поднял голову и поймал просящий взгляд Кэролайн.

– Конечно, я с удовольствием помогу вам, Кэролайн.

– Вы просто мое спасение! – обрадованно сказала она. – Но я думаю, у Стенли все в порядке. Я полагаю, что мое участие в жизни клиники не будет долгосрочным?

– Это уж решать вам. – Доктор Берн развел руками. – Могу лишь сказать, что даже если вы решите вернуться в Нидерланды, мы можем отправлять вам отчеты о нашей деятельности по электронной почте. А раз в год или чаще, если вам будет удобно, вы сможете приезжать и лично инспектировать нас.

Кэролайн закусила губу. Она еще не думала о том, как будет дальше жить: вернется ли к своей работе в Харлемском музее сразу же или через год или останется в Ноттингеме до конца своих дней, чтобы продолжить дело отца. Буквально вчера ей очень хотелось вернуться к своей спокойной и размеренной жизни. Она знала, что здесь останется Дэвид, а уж на него-то можно положиться со спокойной душой. А что, если и ей задержаться в Ноттингеме? В конце концов с картинами Халса ничего не случится. А здесь ее жизнь может получить новое наполнение. Кэролайн предпочитала не думать пока какое.

– Я пробуду в Ноттингеме так долго, как того потребует ситуация. Спасибо вам, Стенли, за радушный прием. Я еще не совсем пришла в себя, и мне хотелось бы вернуться домой. Завтра я приеду к девяти часам и займусь вашими отчетами. Если от этого будет хоть какой-то прок.

Кэролайн улыбнулась и пожала руку Стенли.

– Может быть, вы хотите осмотреть территорию? – вдруг предложил он. – Мы совсем недавно разбили парк камней в японском стиле. Кстати, это была идея вашего отца.

Конечно, Кэролайн не могла отказаться от того, чтобы взглянуть на что-то, связанное с отцом.

– Я с удовольствием посмотрю на него.

– Давайте я вас провожу, – предложил Стенли.

– У вас наверняка множество дел.

– Просто задержусь на работе подольше. – Стенли пожал плечами. – Не в первый раз.

– Как бы я не вызвала у ваших домашних неприязнь.

– Дома меня никто не ждет. Мой дом – работа. Может быть, поэтому мы так легко нашли общий язык с вашим отцом? Мистер Гриффин, Эрика сейчас передаст вам кое-какую документацию, которую мисс Сотбери нужно будет прочитать и подписать. Иначе наша работа встанет.

– С удовольствием помогу мисс Сотбери.

– Но как же я буду что-то подписывать, если ничего в этом не понимаю?! – огорченно спросила Кэролайн.

Стенли открыл свое расписание и внимательно просмотрел его, поводил по нему пальцем и наконец улыбнулся.

– Может быть, вы завтра со мной пообедаете, и тогда за обедом я постараюсь объяснить вам все, что не сможет объяснить сегодня мистер Гриффин. Все же есть вопросы, в которых ничего не понимает даже он.

Стенли широко улыбнулся Дэвиду. Дэвид же с трудом смог выдавить лишь вялую улыбку. И мысленно пообещал, что сделает сегодня вечером все, лишь бы у Кэролайн не осталось вопросов для доктора Берна.

– Прошу вас! – Стенли галантно подал руку Кэролайн и повел ее куда-то.

Дэвиду опять осталось лишь наблюдать их спины. Он тяжело вздохнул, надеясь, что этого никто не заметил, и бросил еще один сердитый взгляд в спину Стенли.

Этот доктор Берн тот еще ловкач! – сердито подумал Дэвид. Он отлично знал, как лучше меня унизить. Да и Кэролайн ловко завлек в свои сети. Нужно будет внимательнее присмотреться к тому, что творится в клинике. Мистер Сотбери в последние несколько лет почти не занимался рутинными делами, как правильно сказал Стенли. Кто знает, какие секреты скрывает бухгалтерия доктора Берна?

Дэвид не спешил выходить из кабинета, но и оставаться там, когда хозяин уже давно вышел, было как-то невежливо. Он тяжело вздохнул: ему совершенно не хотелось разговаривать с Эрикой о чем бы то ни было. И все же ему пришлось встать и выйти в приемную.

– Доктор Берн сказал, что вы должны отдать мне какие-то документы для мисс Сотбери.

– К чему такой официоз, Дэвид? – лениво поинтересовалась Эрика, потягиваясь с грацией дикой кошки.

Она и есть дикая, блудливая кошка! – сердито подумал Дэвид, но оторвать восхищенного взгляда от стройного тела не смог. Несмотря на глубоко укоренившуюся неприязнь, он реагировал на Эрику, как любой другой нормальный здоровый мужчина.

– Мне очень не хочется болтать здесь с тобой. И не только здесь. Будь моя воля, я бы и близко к тебе не подошел.

– Ты все еще обижен на меня? – Эрика удивленно приподняла тонкую бровь. – Может быть, я смогу сделать что-то, что смоет твою обиду?

Она провела розовым язычком по пухлым, ярко накрашенным губам. Руки Эрики с пурпурными ногтями медленно прошлись от талии и чуть приподняли пышную, уютно лежащую в глубоком вырезе грудь.

Дэвид вспомнил, как совсем недавно ласкал это великолепное тело, но вместо возбуждения, которое явно стремилась вызвать у него Эрика, почувствовал тошноту.

– Наша проблема в том, что ты не в моем вкусе, – признался он, равнодушно глядя на аппетитные формы.

Дэвиду удалось смирить свои гормоны, и теперь Эрика не вызывала у него ничего, кроме отвращения.

– Где документы?

Эрика скривила губки и протянула Дэвиду нужную папку.

– Кстати, может быть, тебе будет интересно, между мной и Стенли теперь чисто деловые отношения.

– А когда секс был для тебя чем-то, кроме способа достижения поставленной цели? – поинтересовался Дэвид. Он забрал папку и бегло просмотрел ее содержимое. – Искренне верю, что ты не забыла положить туда что-нибудь ценное. Надеюсь, что это наша последняя встреча.

– Я хороший секретарь. – Эрика усмехнулась. – Так же хороша за компьютером, как и в постели. Уж ты-то должен бы знать…

– Прекрати, – попросил Дэвид. – Меня тошнит от тебя.

– Где же твое джентльменское поведение?

– Джентльменом я бываю только с леди, – отрезал Дэвид. Он закрыл папку и засунул ее под мышку. – Прощай, Эрика.

– Ты бываешь джентльменом с такими, как эта нежная фиалка Кэролайн? – Эрика просто не могла остановиться. К тому же ей было приятно задевать Дэвида, она ведь уже успела заметить, какими глазами он смотрит на новую хозяйку клиники.

– Мисс Сотбери – истинная леди, – чопорно сообщил Дэвид.

И Эрика сразу же вспомнила, какая социальная пропасть между ними, вспомнила и как мечтала получить титул леди, и как в один миг все ее мечты пошли прахом, а все из-за того, что она расслабилась и забыла, сколь острым и наблюдательным умом обладает Дэвид.

Он видел, как в глазах Эрики появляется бешенство. Ему было прекрасно известно, что ее просто бесит упоминание о неравенстве между ними. И даже во время безобразной сцены расставания не смог сдержаться и сказал, что никогда не женился бы на Эрике, ведь это был бы неравный брак. Дэвид лгал: он уже почти был готов сделать ей предложение, но расчетливая и циничная в самой своей сути Эрика не верила, что человека можно любить просто так.

Вот и теперь Дэвид не мог избежать недостойного, но тешившего самолюбие укола. Ну не мог он думать об Эрике, как о достойной женщине! Соответственно, и не мог вести себя с ней, как подобает.

Эрика всего на секунду растерялась, но ведь и у нее была одна еще не разыгранная карта.

– Думаю, мы с ней могли бы стать подругами, – промурлыкала Эрика. – Может быть, она научит меня, как должна себя вести леди, чтобы вернуть такого красавца, как ты?

– Для начала ей нужно не быть Эрикой Кебер.

Дэвид развернулся и вышел из приемной. Последнее слово осталось за ним, но у Дэвида появилось чувство, что этот бой он проиграл. А он очень не любил проигрывать. И уж тем более проигрывать Эрике Кебер.

Дэвид еле дождался, когда Стенли Берн наконец окончит свою экскурсию. Мало того что ему пришлось ждать Кэролайн в машине почти полтора часа – хорошо хоть он мог заниматься документами, а не просто тупо смотреть в окно, – так еще и по дороге домой Кэролайн взахлеб рассказывала ему о том, какой милый и заботливый человек Стенли. Финальная фраза этого повествования сразила Дэвида наповал. Сияя, как соверен в музее монетного двора, Кэролайн сообщила:

– А помощница Стенли оказалась очаровательной девушкой! Как странно, что вы с ней расстались, Дэвид.

– Не сошлись характерами, – сердито буркнул он в ответ.

Кэролайн лукаво посмотрела на него из-под ресниц.

– Странно все это: вы очень добрый и отзывчивый человек, она – очень милая, и вдруг не сошлись характерами. Впрочем, люди часто совершают ошибки. Мне показалось, что Эрика совсем не против попробовать еще раз сойтись характерами.

– Проблема в том, что я категорически против, – резко ответил Дэвид.

Кэролайн нахмурилась и отвернулась к окну. Через пару минут она вновь посмотрела на Дэвида, в ее голубых глазах появились слезы.

– Вы думаете, я веду себя недостойно? – спросила она.

Дэвид от неожиданности чуть было не въехал в столб.

– Что вы имеете в виду?

– Ну папа умер совсем недавно, а я уже смеюсь, тараторю как сорока, да еще и лезу устраивать чужую жизнь…

– Это я веду себя недостойно. Мои личные переживания никого не интересуют. Не ориентируйтесь на меня во всем, что касается Эрики: у меня стойкое предубеждение, поэтому я вообще не хочу обсуждать мисс Кебер и при одном только упоминании ее имени у меня резко портится настроение. А насчет вашего вопроса… Кэролайн, думаю, вашему отцу вы гораздо больше нравитесь счастливой, чем грустной. Любой нормальный человек будет рад видеть на вашем лице улыбку, а не слезы. Вас так красит улыбка!

Дэвид понял, что наговорил лишнего, и поспешил закрыть рот. Кэролайн с удивлением смотрела на него. Наконец она сказала:

– Знаете, Дэвид, у меня почти никогда не было друзей, как-то так получилось, но мне кажется, мы с вами могли бы стать настоящими друзьями. Хотите?

Дэвид улыбнулся ей.

– Да, очень.

И мысленно добавил: я бы не отказался от большего.

– Вот и отлично! – порадовалась Кэролайн. – А насчет ваших переживаний вы не правы: они очень интересуют меня, ведь мы друзья.

3

Дэвид чувствовал, как медленно сходит с ума: он по-прежнему каждый день виделся с Кэролайн, они обсуждали текущие вопросы, он пытался объяснить ей какие-то юридические тонкости, давал минимальные знания экономики и управления, чтобы она хоть как-то ориентировалась в отчетах доктора Берна. Но эти встречи были напрасными. Кэролайн отдалялась от него, так и не успев приблизиться. Целыми днями она пропадала в клинике, и Дэвид подозревал, что главный врач в последнее время своим прямым обязанностям уделяет все меньше и меньше внимания.

Только одно осталось для Кэролайн неизменным: каждое утро, прежде чем отправиться в клинику, она заезжала на кладбище и приносила свежие гиацинты на могилу отца. Дэвид из окна машины наблюдал за ней, не решаясь присоединиться.

В эти минуты Кэролайн хотела быть одна. Ей нужно было так много рассказать отцу! Она могла бы сидеть здесь часами, но Кэролайн понимала, что нужно вставать и ехать в клинику. Не в ее силах помогать новой жизни появляться на свет, но она может сделать все, чтобы другие спокойно занимались своим делом.

Кэролайн часто задумывалась о том, как теперь ей вернуться в Харлем. С Ноттингемом и клиникой ее связывало все больше и больше нитей. Странно, но, когда отец был жив, она не чувствовала этой глубокой связи. Может быть, все потому, что в Ноттингеме появился человек, ради которого она смогла бы остаться здесь до конца жизни, если бы он только попросил.

Но пока Кэролайн старалась не думать об этом. Ей становилось стыдно перед памятью отца и почему-то перед Дэвидом всякий раз, как только в ее мыслях возникал обольстительный и притягательный образ доктора Берна.

Ранним солнечным утром начала июня Кэролайн как всегда пришла на могилу отца, крепко сжимая в руках розовые гиацинты. Скромный букет Кэролайн осторожно положила рядом с еще не увядшими цветами. Она опустилась на колени. Сочная зеленая травка уже покрыла земляной холм.

Кэролайн улыбнулась и приложила ладонь к земле.

Это было глупо и отдавало язычеством, ведь она-то знала, что под этим дерном находится оболочка, а то, что она считала своим отцом, вместилище его чувств, его стремлений, его любви к ней, было уже далеко. И все равно ей казалось правильным говорить с отцом именно так.

Прикосновение к холодной земле не было приятным. Оно напоминало ужасный день, когда Кэролайн узнала о смерти матери. Именно тогда они стали с отцом единым целым. Жаль, что только сейчас, лишившись своей половинки, она ощутила эту целостность.

Мы так мало внимания уделяем тем, кого любим, мысленно обратилась Кэролайн к отцу. Нам кажется, что они всегда будут рядом, что еще найдется время, чтобы поговорить. А потом вдруг получается так, что времени больше нет.

Каждый день она просила прощения, и каждый день чувствовала, что отец видит и слышит ее. Иногда легкое прикосновение теплого ветра казалось ей прикосновением мягких пальцев отца.

Вот и сегодня ветер мягко коснулся ее щеки. Кэролайн вытерла слезинку, попрощалась и встала с колен. Она еще на секунду задержалась у могилы, но потом решительно тряхнула головой и поспешила к машине, где ее ждал Дэвид.

– Сегодня будет трудный день? – спросил он, просто чтобы завязать разговор, когда Кэролайн села рядом с ним.

– Да, сегодня собрание попечителей. Стенли будет отчитываться перед ними о состоянии дел в клинике. Мне почему-то кажется, что у них будут вопросы.

– Почему?

– Уже несколько раз ко мне подходили попечители и мягко намекали, что они не слишком довольны деятельностью доктора Берна. – Кэролайн нахмурилась. Она не любила наушничества и предпочла бы, чтобы попечители пригласили ее и Стенли и высказали все свои претензии.

Дэвид бросил быстрый взгляд на Кэролайн.

– Они говорили вам, что конкретно их не устраивает?

Ему было интересно, как она реагирует на эту ситуацию. Дэвиду лично Стенли Берн не нравился так сильно, что это даже смахивало на ненависть. Поэтому делать выводы о его деятельности Дэвид не торопился: личная приязнь или неприязнь влиять на это не должна.

– Ничего не говорили. Но я надеюсь сегодня услышать все, что они хотят сказать. Сколько можно плести интриги?! Такое ощущение, что сами они не могут выгнать Стенли и пытаются сделать это моими руками.

– А вы этого не хотите?

Кэролайн непонимающе посмотрела на Дэвида.

– Зачем мне этого хотеть? – поинтересовалась она. – Стенли отлично справляется со своими обязанностями, вы сами это признали.

Дэвид с трудом сдержал кривую усмешку. Он всего лишь сказал Кэролайн, что после поверхностного просмотра бумаг, переданных Эрикой, не нашел ничего, в чем можно было бы усомниться. Он хотел намекнуть Кэролайн, что следовало бы провести более детальную проверку всей документации, ведь мало ли что могла передать помощница и любовница – пусть и бывшая – главного врача?

Кэролайн ничего не заметила и как ни в чем не бывало продолжила:

– Мой отец доверял ему, а у меня пока не появилось повода усомниться в его честности или компетентности. Может быть, врач он и не от Бога, каким был мой отец, но управленец отличный. Вы же видели, с тех пор как он встал у руля, дела клиники резко пошли в гору. В последний раз такое было лет двадцать назад, когда метод экстракорпорального оплодотворения был признан широкой общественностью. Нет, я доверяю Стенли безоговорочно!

– На правах вашего юриста и друга я бы не советовал доверять всем вокруг безоговорочно, – пробормотал Дэвид.

Кэролайн удивленно посмотрела на него.

– Даже вам?

Дэвид закатил глаза. Ну почему эта женщина умудряется неправильно истолковывать все его слова?! Хотя в вопросе Кэролайн было и рациональное зерно.

– Даже мне, – спокойно ответил Дэвид, взяв себя в руки.

– Мы ведь друзья!

– Кэролайн, у нас нет доверия к врагам, но друзьям мы склонны доверять, как вы сказали, безоговорочно. Подумайте о том, кому легче подставить нас: тому, от кого мы и так все время ждем подвоха, или тому, кому всецело доверяем?

– Дэвид, вы говорите ужасные вещи! – возмутилась Кэролайн.

– Вас просто никогда не предавали. И я надеюсь, что вы так и проживете, не узнав вкуса предательства.

– Вы опять об Эрике? – не сдержалась Кэролайн, но, увидев выражение лица Дэвида, поспешила дать задний ход: – Простите, я опять лезу не в свое дело.

– Мне неприятно говорить вам подобные вещи, но вы правы, – сердито ответил Дэвид.

– Я, наверное, никогда не научусь держать язык за зубами! – Кэролайн огорченно вздохнула. – Теперь вы будете на меня обижаться!

– Не буду, если вы пообещаете больше никогда не поднимать тему моих отношений с Эрикой.

– Что мне еще остается? Я больше не задам ни одного вопроса о том, что у вас было с Эрикой.

– И не будете никак комментировать мои отношения с ней, – добавил Дэвид.

Кэролайн возмущенно фыркнула.

– Вы юрист до мозга костей!

Дэвид улыбнулся впервые за весь разговор.

– Юрист – это не профессия, это образ жизни. Но вот мы и приехали. Вас забрать вечером?

– Нет, спасибо, Стенли сегодня обещал подвезти меня. Мы ведь к пяти приглашены к попечителям на ковер. Понятия не имею, как долго они будут нас терзать. – Кэролайн помрачнела. – Надеюсь только, им не взбредет в голову попытаться давить на меня.

– Если они думают, что на вас можно надавить, они совершенно не разбираются в людях.

– Полагаете, заставить меня сделать что-то, что я делать не хочу, невозможно?

– Полагаю, возможно. Но это потребует приложения таких сил, что любой результат окажется неоправданным. Значит, мы с вами встретимся завтра утром?

– Как всегда, – улыбнулась Кэролайн. – До встречи, Дэвид.

– До встречи, Кэролайн.

Дэвид несколько секунд полюбовался ее удаляющейся стройной фигуркой и поспешил тронуться с места. Ему не нужны пересуды за спиной. Хватит и того, что он каждый день отвозит Кэролайн на работу. Ноттингем – не самый большой город, скоро могут поползти слухи о том, что у них начался роман. Впрочем, Дэвид не отказался бы от такого развития событий. Но судя по всему, доктор Берн опередил его.

От этой мысли настроение Дэвида сразу же испортилось, и, как он подозревал, до завтрашнего утра, когда он вновь встретится с мисс Сотбери.

Хорошее воспитание мешает личной жизни, сердито думал Дэвид, ведя машину на предельно допустимой скорости. Ну что мне стоило обнять Кэролайн, когда и мне, и ей – я же видел! – этого хотелось? Сейчас она была бы со мной и думать не думала ни о каком Стенли.

Если бы Кэролайн узнала о мыслях Дэвида, она сильно удивилась бы. Кэролайн всегда была уверена, что дружба между мужчиной и женщиной – не просто гипотетически возможное, а вполне нормальное явление. Она была очень домашней девочкой и на первой свидание пошла уже будучи выпускницей колледжа. И то только потому, что поддалась влиянию общественного мнения. Уже через месяц Кэролайн прекратила отношения со своим избранником. После было еще несколько попыток, приносивших только разочарование. В романах о любви, которые читала Кэролайн, все было совсем не так. В том числе и интимные отношения.

В конце концов, Кэролайн с головой ушла в свою работу и на все предложения встретиться отвечала вежливым, но твердым отказом.

Кэролайн отдавала себе отчет, что совершенно не разбирается в отношениях мужчины и женщины, но она искренне верила, что, когда к ней придет настоящая любовь, все сразу же встанет на свои места. Ведь она спокойно и ровно общается со Стенли, не испытывает никакой неловкости и даже думает, что, если Стенли поцелует ее, это будет очень приятно и вовсе не противно, как обычно бывало.

– Привет, Кэролайн! – вывел ее из рассеянной задумчивости глубокий, приятный голос Эрики.

Кэролайн подняла глаза и улыбнулась женщине, которую в мыслях называла своей подругой.

– Привет, как дела? – спросила Кэролайн.

Эрика держала в руках ворох папок и явно спешила куда-то.

– Отлично! Давай встретимся за ланчем? Стенли будет занят подготовкой своей речи перед попечителями, так что оставит тебя в покое. Выпьем кофе и поболтаем. Как ты?

– С радостью! – искренне ответила Кэролайн.

– Вот и замечательно. Я зайду за тобой, как только Стенли меня отпустит. Где-то в час. Если до тех пор не надорвусь, таская на себе все эти бумаги.

Эрика тряхнула папками, улыбнулась и поспешила по своим делам.

Вот так и получается, что секретарь придет за мной, как только освободится, а не я за ней, когда найду возможность, несколько разочарованно подумала Кэролайн. Но она понимала, что Эрика права. Честно признаться, Кэролайн приезжала в клинику не потому, что у нее было много работы или что-то здесь требовало ее пристального внимания, просто ей не хотелось сидеть одной дома. А пока в рабочем столе отца оставались хоть какие-то непрочитанные документы, она могла делать вид, что вникает в управление клиникой. Кэролайн даже надеялась, что со временем с помощью теоретических лекций Дэвида и практических подсказок Стенли ее пребывание в кабинете отца станет оправданным. Может быть, тогда она всерьез задумается о том, стоит ли возвращаться в Харлем.

Кэролайн вошла в кабинет, который все никак не могла привыкнуть называть своим. Да и не было здесь ничего, принадлежащего ей. Разве что фотография отца на рабочем столе сменила ее собственную фотографию.

Из большого, постоянно открытого окна слышался шум клиники, знакомый Кэролайн с детства. Из родильного отделения доносились крики недовольных малышей, в садике прогуливались будущие матери, вынужденные по тем или иным причинам находиться под постоянным контролем врачей, о чем-то озабоченно переговаривались врачи и медсестры, перебегавшие из одного корпуса в другой.

Кэролайн постепенно начинала понимать, почему ее отец, будучи уже очень больным человеком, старался хотя бы раз в неделю приезжать сюда. В клинике кипела жизнь, и, даже если и сюда иногда наведывалась смерть, об этом все быстро забывали, как об облаке, на секунду закрывшем солнце.

Папа чувствовал себя здесь молодым, поняла Кэролайн.

Она вдохнула полной грудью аромат цветов, лившийся из сада, и принялась просматривать документы, скопившиеся на столе. Своей сверхзадачей Кэролайн считала попытку просто понять, о чем идет речь.

Более или менее у нее получилось со статистическими сводками: сколько родилось детишек, сколько операций проведено успешно, сколько пациенток наблюдается в консультации при клинике. Также Кэролайн научилась разбираться с отчетами хозяйственной части и даже могла уже сказать, в каком месяце больше было потрачено каких препаратов. Правда, Кэролайн отдавала себе отчет в том, что все это лишь верхушка айсберга. К пониманию истинной жизни клиники она еще не приблизилась ни на шаг. Но эти маленькие достижения радовали ее и давали надежду, что не так уж она и безнадежна. Несколько раз Кэролайн даже подумывала о том, чтобы получить специальное образование. Конечно, не медицинское, к этому она никогда не имела никакой тяги, да и, честно признаться, боялась крови, но образование менеджера или бухгалтера ей не помешало бы.

В дверь тихо постучали, и Кэролайн подняла голову от бумаг.

– Войдите!

Кэролайн бросила быстрый взгляд на часы и с трудом сфокусировала взгляд на стрелках. Глаза слезились и болели.

– Я уже освободилась, – сообщила довольная Эрика. – Кажется, Стенли даже не понял, что я ухожу на ланч, он так много работает, бедняжка! – Она внимательно посмотрела на Кэролайн. – Ты бледная, и у тебя слезятся глаза. Неужели ты ни разу не встала из-за стола с девяти утра?

Кэролайн смущенно развела руками.

– Совсем как Стенли! – возмущенно заметила Эрика. – Из вас получится отличная парочка…

Кэролайн почувствовала, что стремительно краснеет, Эрика, ничего не замечая, продолжила:

– Два трудоголика в одной команде – это много даже для нашей клиники. Какую кухню ты предпочитаешь? Если хочешь просто выпить кофе и немного отвлечься от работы, здесь недалеко есть премилое местечко…

Кэролайн с облегчением вздохнула. Эрика говорила о работе и не имела в виду личные отношения своих непосредственных начальников.

– Хочу кофе и пирожное! – заявила она.

– По тебе невозможно сказать, что ты любишь сладкое, – заметила Эрика и бросила чуть завистливый взгляд на хрупкую фигурку Кэролайн.

Самой Эрике, чтобы поддерживать себя в хорошей форме, приходилось от многого отказываться и три раза в неделю посещать спортзал.

– Папа всегда говорил: не в коня корм. Моя мама была такой же худой и маленькой. И все ее сестры остались худенькими, хотя у одной из них пятеро детей.

– У вас такая большая семья? – удивилась Эрика.

Кэролайн взяла сумочку, и девушки вышли из кабинета.

– Никогда не слышала о других родственниках хозяина клиники, – продолжала Эрика. – У меня вообще сложилось впечатление, что вы с мистером Сотбери одни на всем свете.

– У нас очень большая семья. Вот только мы не поддерживаем близких отношений. Все они приезжали на похороны отца, кое-кто из тетушек и кузенов предлагал мне помощь, но я отказалась.

– Почему? – удивилась Эрика, но Кэролайн поняла, что вопрос был риторическим. Она почувствовала, что Эрике не слишком интересна история ее взаимоотношений с семьей.

Да и как Кэролайн могла рассказать кому-то о том, что всякий раз при встрече с родней она вспоминала день, когда ее отослали в сад, чтобы решить, жить или не жить ее матери?

– Справлюсь сама! – отрезала Кэролайн.

Эрика удивленно посмотрела на нее, но развивать эту тему не стала.

– Не будем брать машину, лучше чуть-чуть прогуляемся, – уверенно сказала она. – Здесь совсем недалеко. Ну и как тебе наш дружный коллектив?

Кэролайн почти никого не узнала как следует, да и никогда не любила сплетен, но Эрика трещала как сорока, и против своей воли Кэролайн оказалась втянутой в обсуждение личной жизни какой-то медсестры Бекки, которую в глаза не видела.

Эрика беззаботно болтала, пока они не сели за столик и не сделали заказ. Тут Эрика сразу же стала серьезной и пристально, даже чуть-чуть хмуро посмотрела на Кэролайн.

– Ладно, выкладывай, что у тебя со Стенли? – спросила она.

От такой прямоты Кэролайн чуть не поперхнулась кофе.

– То есть? – переспросила она, чтобы выиграть время.

– При любом упоминании его имени ты краснеешь, смотришь на него влюбленными глазами, да и он постоянно крутится около тебя, даже дела забросил, что совсем на него не похоже.

– Правда? – пробормотала Кэролайн.

– Правда, – уверенно подтвердила Эрика. – Так что между вами? Ты не подумай, это не праздное любопытство. О том, что ты мне скажешь, не узнает никто. Ты не смотри, что я болтаю обо всех. О романах Бекки знает вся клиника, в них ни для кого нет ничего нового. Но тебе следует быть осторожнее, если ты хочешь сберечь свою репутацию.

– Стенли плохой человек? – Кэролайн просто не могла поверить, что общение с ним может погубить ее репутацию.

– Нет. – Эрика тепло улыбнулась.

Эта улыбка странно выглядела на ее лице, как будто ее редко использовали, но Кэролайн слишком плохо знала людей, чтобы это понять. Она видела перед собой женщину, с теплотой отзывающуюся о человеке, который очень нравится самой Кэролайн. Что в этом плохого?

Эрика тем временем продолжала говорить о Стенли все с той же теплой и доброй улыбкой, с какой говорят о хороших друзьях или о младших братьях:

– Стенли замечательный. Он добрый, заботливый, ответственный. Но он – главный врач, а ты – хозяйка клиники. Если между вами начнется роман, который закончится ничем, одному из вас придется уйти из клиники. Конечно, это будет Стенли. А я знаю, как важна для него эта клиника. Он любит свое дело почти так же сильно, как любил и мистер Сотбери. Так что, если ты просто хочешь завести интрижку, прошу тебя, развлекись с Дэвидом, например. Он тоже глаз на тебя положил.

– Глупости! – буркнула Кэролайн, старательно отводя взгляд. – Мы с Дэвидом просто друзья. И как только тебе такое пришло в голову?!

– Ну если тебе хочется так считать… – Эрика пожала плечами. – Впрочем, я ведь изо всех сил делаю вид, что Дэвид меня мало интересует. С тех самых пор, как решил уйти от меня, посчитав недостойной партией.

– Что ты говоришь?!

– Дело прошлое. Я даже рада: мне было бы сложно стать настоящей леди, какой видит свою жену и мать своих детей Дэвид. Его родители ни за что меня не приняли бы. Он еще найдет себе достойную партию, и даже хорошо, что мы расстались сейчас, а не за пару недель до свадьбы.

Кэролайн промолчала, не зная, что сказать. Дэвид ни разу не потрудился объяснить ей причину своего разрыва с Эрикой. И вот такое откровение. Кэролайн поняла, что есть вещи, которых лучше не знать. Она считала Дэвида глубоко порядочным человеком, как же ей теперь относиться к нему, узнав такое?!

– Речь не о нас с Дэвидом, что было, то прошло. Я хотела поговорить о вас со Стенли.

– Не о чем говорить! – возмутилась Кэролайн и постаралась сказать как можно жестче: – Никаких «нас» нет. Есть Стенли Берн – главный врач моей клиники.

– Кэролайн, кого ты пытаешься обмануть? Неужели он тебе совсем не нравится?

Кэролайн смутилась. Эрика довольно кивнула.

– Я же вижу, что нравится.

Кэролайн ничего не оставалось, как покраснеть еще сильнее и попытаться прекратить этот разговор.

– Зачем же ты тогда спрашиваешь?

– Наверное, скоро тебе кто-нибудь расскажет о том, что у меня со Стенли роман. Если еще не рассказали. Слухи распространяются так быстро!

Кэролайн лишь удивленно приподняла бровь. Она ничего подобного не слышала. Впрочем, может быть, ей и намекали, но она просто не обратила на это внимания. Кэролайн никогда не любила сплетни и сплетников.

– Я ничего не слышала, – призналась она.

– Значит, скоро услышишь. – Эрика тяжело вздохнула и махнула рукой. – Люди не могут найти другого объяснения тому, что у начальника и его секретаря близкие отношения. Я красивая женщина, Стенли привлекательный мужчина, мы работаем вместе, целые дни, а часто и вечера проводим рядом – идеальная почва для слухов. Никто не хочет верить, что мы со Стенли просто друзья. Даже Дэвид. Мне иногда кажется, что он ревнует меня к Стенли. Может быть, если у вас со Стенли начнется роман, у меня получится вернуть Дэвида? Мне ведь не нужно ни титула, ни даже его фамилии, я просто хочу быть рядом с ним.

Эрика замолчала и отвернулась. Кэролайн прикрыла ее ладонь своей и осторожно погладила.

– Ты все еще любишь его?

– Как можно не любить Дэвида? – Эрика грустно усмехнулась.

Кэролайн смотрела на нее наивными восторженными глазами. Вот она – настоящая любовь, способная прощать все на свете, даже самые ужасные оскорбления!

– И ты веришь, что вы сможете быть вместе?

Эрика чувствовала, что ей нравится это обожание. Она начинала входить во вкус новой игры в «старшую сестру и верную подругу».

– Только если он поймет, что между мной и Стенли ничего нет. А для этого Стенли должен дать понять всем и каждому, что в его жизни другая женщина. Представляешь, в каком я сейчас положении? С одной стороны, мне было бы крайне выгодно, если бы вы со Стенли закрутили роман. Но с другой стороны, я ведь понимаю, что с ним будет, если для тебя эти отношения останутся просто интрижкой? – Эрика замолчала, как будто собиралась с силами, чтобы сказать что-то важное. – Я позвала тебя сюда для того, чтобы попросить: не пытайся увлечь Стенли, если ничего к нему не чувствуешь, ничего достаточно серьезного, чтобы разделить с ним его жизнь и его работу. Обещаешь?

– Обещаю!

Кэролайн ответила, не задумываясь. Да и как еще она могла ответить, если и сама давно для себя решила, что следующий мужчина в ее жизни появится только тогда, когда она по-настоящему полюбит.

– Спасибо тебе, Кэролайн, – растроганно поблагодарила Эрика. – Я так переживала за Стенли! Даже если у нас с Дэвидом ничего и не получится, я хочу верить, что хотя бы вы будете счастливы.

– Я верю, что и ты найдешь свое счастье. Дэвид умный человек, он одумается, когда обида чуть поуляжется. Наверное, он просто очень сильно любит тебя, так сильно, что одна мысль о другом мужчине рядом с тобой ему невыносима. Хочешь, я поговорю с ним об этом? – предложила Кэролайн и тут же поняла, что загнала себя в ловушку: она ведь буквально сегодня утром пообещала Дэвиду больше не поднимать тему его отношений с Эрикой.

– Не стоит, – отказалась Эрика. – Дэвид не тот человек, которого можно в чем-то убедить, пока он сам все не поймет. Мне иногда даже становится обидно, что я так и не влюбилась в Стенли. Он совсем другой. Он надежный, как Дэвид, но не обладает такими собственническими замашками.

– Ты действительно не любишь Стенли, – уверенно сказала Кэролайн. – Я бы ни за что не смогла вот так просто анализировать характер любимого мужчины. Мне бы он казался идеалом.

– Заставить тебя проанализировать характер доктора Берна? – как будто задумавшись, предложила Эрика и тут же хитро подмигнула Кэролайн. – Я бы очень хотела верить, что у вас все получится. Твой отец был бы рад такому повороту событий.

Кэролайн залилась краской. Отец не раз в телефонных разговорах намекал ей, что рядом с ним есть один очень достойный молодой человек. Неужели папа предвидел, что они со Стенли могут понравиться друг другу?

А что в этом удивительного? – подумала Кэролайн. Папа знал меня лучше всех на свете, может быть, даже лучше меня самой. И Стенли он не просто так сделал главным врачом, значит, доверял ему. Может быть, я зря чувствую себя виноватой и папа сейчас огорчается не потому, что я завожу роман чуть ли не на его могиле, а потому, что я никак не могу сделать шаг навстречу своему счастью? Разве не папа всегда говорил, что для него важнее всего, даже клиники, мое счастье?

Кэролайн улыбнулась и крепко сжала руку Эрики.

– Спасибо тебе, сегодня я поняла, что имеют в виду, когда говорят: «Невозможно жить в прошлом, а настоящее – не что иное, как первый шаг в будущее». Как хорошо! – воскликнула Кэролайн. – Я приехала в Ноттингем, чтобы проститься с прошлой жизнью, а обрела здесь будущую! У меня есть дело, и только ради него уже стоит жить, у меня появились друзья, и, если удача улыбнется мне, я наконец-то узнаю, что такое настоящая любовь!

Эрика довольно улыбнулась и похлопала Кэролайн по руке – чуть снисходительно, как старшая сестра младшую.

4

– Как хорошо, что все это наконец-то закончилось! – пробормотала Кэролайн, когда последний попечитель вышел из ее кабинета.

– Сложно с вами не согласиться.

Стенли достал носовой платок. Только сейчас Кэролайн заметила, что на его лбу выступили капельки пота.

– Я очень благодарен вам, Кэролайн, за то, что вы встали на мою защиту, но хотел бы спросить, не поторопились ли вы заверить попечителей в полном доверии ко мне.

– Как витиевато, Стенли! – Кэролайн усмехнулась. – А я ведь просто сказала им, что всецело доверяю человеку, которому доверял мой отец. Хорошо еще, что они не решились оспаривать мнение папы.

– Вероятно, через некоторое время они так и поступят. Если честно, я вообще не понимаю, зачем вашему отцу понадобился этот совет попечителей? Денег они не дают – клиника сама по себе вполне прибыльное предприятие, связями, которые могли бы быть нам полезны, не обладают…

– Просто папа считал, что каждый может ошибиться. И всегда был рад выслушать чужое мнение. Он не терпел деспотизм в любых его проявлениях.

Стенли смущенно хмыкнул.

– Я и сам должен был бы догадаться, ведь мистер Сотбери всегда очень лояльно относился ко всем сотрудникам, готов был выслушать любое, даже самое безумное предложение. – Стенли тяжело вздохнул, как человек, признающий свои ошибки. – Мне есть чему у него поучиться.

Кэролайн счастливо улыбнулась: ей было приятно, что Стенли так отзывается о ее отце. Похвала покойному из его уст звучала для Кэролайн как райская песня.

– Я одного только не могу понять, Стенли: почему эти старые болваны на вас так взъелись?

Стенли ошеломленно посмотрел на Кэролайн.

– Ни за что бы не подумал, что вы способны назвать уважаемых людей города старыми болванами.

– Никогда не стеснялась говорить правду, – внешне спокойно ответила Кэролайн, в душе же она сгорала от стыда. Стенли прав, нельзя так отзываться о пожилых людях с безупречной репутацией.

Неужели она сорвалась лишь потому, что эти самые люди задели Стенли? Кэролайн предпочла не давать себе ответ на этот вопрос.

– Так в чем же дело? – переспросила она.

– Они в принципе не хотели, чтобы я стал главным врачом. Кто-то считал меня слишком молодым для такой ответственной должности, кто-то – не самым лучшим врачом в клинике, а кто-то – просто смазливым мальчишкой…

– Как это глупо! – возмутилась Кэролайн. – Возраст не может быть ни плюсом, ни минусом.

– Ну доктор Баррет считается более способным врачом, чем я. И я готов согласиться с мнением общественности.

– Далеко не всякий гениальный врач способен управлять большой клиникой!

Стенли широко улыбнулся. Он подошел к Кэролайн и взял ее за руку. Кэролайн почувствовала, что начинает дрожать, как будто ей стало холодно. Она смотрела в глаза Стенли и пыталась понять, какого же они цвета. Всего секунду назад она была уверена, что глаза зеленые, но вот на солнце набежало облачко, и глаза сразу же сменили цвет на карий.

Человек-загадка, подумала Кэролайн.

Как загипнотизированный удавом кролик, она смотрела в эти странные, манящие глаза и ничего, совершенно ничего не могла сказать или сделать. Ей эта сцена казалась неуместной, но вырывать руку из теплой ладони Стенли не хотелось.

Он наклонился и прикоснулся губами к ее руке. Кэролайн показалось, что она сейчас потеряет сознание. Пальцы Стенли сомкнулись на ее запястье, словно он хотел проверить пульс.

Все это длилось секунды, но Кэролайн казалось, что прошли века. Она не сразу очнулась, когда Стенли выпрямился и, глядя Кэролайн в глаза, сказал:

– Мне очень приятно слышать такие теплые слова от вас, Кэролайн.

– Право, не стоило, – пробормотала она.

Кэролайн чувствовала, что ее щеки горят. Ей было стыдно за эту сцену и за свою неловкость. Как легко вышла бы из этого положения Эрика! А вот она могла только что-то лепетать и покрываться липким потом, думая, сделает ли он следующий шаг. Всего один шажок, вот только Кэролайн сама толком не понимала, хочет ли она этого.

Стенли сделал шаг. Назад.

Он отпустил руку Кэролайн, и все очарование момента сразу же пропало. Она резко выдохнула, только сейчас поняв, что не смела вдохнуть с того самого момента, как Стенли взял ее за руку.

– Я ваш должник, Кэролайн, – признался Стенли.

– Что вы, какие глупости! Я просто не хочу терять ценных сотрудников!

Стенли понимающе улыбнулся.

– И все же, – упрямо сказал он. – Я думаю, мне удастся искупить свой долг ужином при свечах. Могу я вас пригласить сегодня вечером на ужин, Кэролайн?

– Это будет удобно? – пролепетала она, и так зная, что согласится на этот ужин. Да что там ужин! Если бы Стенли сейчас предложил ей отправиться к нему «на чашечку чаю», она бы согласилась не раздумывая.

– Почему бы и нет? Мы пойдем в людное место, будем хорошо себя вести. Считайте это деловым ужином, Кэролайн, если вам так спокойнее. Неужели у вас нет ко мне никаких вопросов?

У Кэролайн были вопросы к Стенли. Например – почему он так поздно появился в ее жизни? Или – почему не приехал за ней в Харлем, чтобы увезти от прошлого, которое олицетворяли для нее теперь все музеи мира? Был и еще один вопрос: почему он сделал шаг назад? Но Кэролайн сдержалась.

– Да, я думаю, у нас с вами достаточно тем для разговоров, – пролепетала она.

– Тогда вечером, в семь часов, я за вами заеду.

Он широко улыбнулся, и Кэролайн несмело улыбнулась в ответ.

– В семь вечера я буду готова.

Как только за Стенли закрылась дверь, Кэролайн упала на стул и прижала ладони к горящим щекам.

Что я делаю? – как и всякий раз при появлении доктора Берна, спросила она себя. Ответа вновь не было. Кэролайн даже начало казаться, что она просто сходит с ума. Она даже в страшном сне не могла себе представить, что через неполный месяц после смерти отца отправится на свидание. Да еще и с человеком, который управляет детищем ее отца!

– Боже мой, что я делаю? – Тот же вопрос, повторенный вслух, не принес никаких результатов.

Что подумают люди, хоть те же попечители, если узнают о сегодняшней встрече? А ведь о ней узнают, в этом Кэролайн не сомневалась ни на минуту. Уже завтра утром об этом будет говорить весь город, ну может быть, и не весь, но уж половина точно. Сказкой о деловой встрече они никого не смогут обмануть. Ведь придумали же, будто Эрика встречается со Стенли лишь потому, что они вместе работают! А ведь Стенли не водил Эрику в рестораны…

Вспомнив об Эрике, Кэролайн сразу же вспомнила и разговор с ней во время ланча.

Может быть, посоветоваться с Эрикой, нужно ли мне идти на это свидание? – подумала Кэролайн.

У нее никогда не было подруг, во всяком случае настолько близких, у которых можно было бы попросить совета в подобном щепетильном деле. Так получилось не потому, что Кэролайн не умела дружить или была замкнутой и нелюдимой, просто так получилось. Наверное, она привыкла считать отца единственным близким человеком и только его допускать к своим мыслям, чувствам и секретам. Но отца теперь нет, а Кэролайн сегодня как никогда нужен был совет.

Она сняла трубку и набрала номер приемной Стенли.

– Офис главного врача клиники имени Дэйва Сотбери. Эрика Кебер вас слушает.

– Тебе каждый раз приходится говорить все это? – поинтересовалась Кэролайн.

– Я уже привыкла! Что-то случилось?

– Да нет, – промямлила Кэролайн, не зная, как начать свой рассказ. Она уже вообще не была уверена, что в это дело стоит вмешивать Эрику. Они всего лишь довольно откровенно поболтали сегодня за чашечкой кофе. С чего вдруг Кэролайн решила, будто Эрика теперь ее подруга?

– Если бы ничего не случилось, ты не позвонила бы. В чем дело? Что-то со Стенли?

– Почему ты так решила?

Эрика фыркнула.

– Все элементарно и просто: если бы у тебя были какие-то проблемы с бумагами, ты бы позвонила либо самому Стенли, либо Дэвиду. Они ведь твои консультанты. Я могу подсказать тебе что-нибудь только по личным вопросам. Если ты, конечно, решишься принять мою помощь.

– Стенли пригласил меня на свидание сегодня вечером! – выпалила Кэролайн.

Эрика осталась совершенно безучастной.

– Этого и следовало ожидать, – спокойно сказала она. – Что именно тебя волнует?

– Могу ли я пойти на это свидание?

– А почему бы и нет? – равнодушно спросила Эрика. – Если это все, то, прости, мне нужно работать. Вечером позвонишь, чтобы рассказать, как все прошло?

– Хорошо, – согласилась Кэролайн.

Она положила трубку и в задумчивости уставилась на аппарат. Эрика только что подсказала ей отличную мысль.

А почему бы и нет? Он свободный мужчина, я свободная девушка. Да, нас связывают деловые отношения, но разве это первый и последний служебный роман? Как и о прочих, о нем поговорят и перестанут со временем. Я могу отказаться, указать Стенли на его место, но потом буду сожалеть до конца жизни, что упустила этот шанс. Нет, я пойду на это свидание. И на него, и на все остальные, если только Стенли захочет.

Оставался только один нерешенный вопрос: что надеть? Но, насколько Кэролайн знала, этот вопрос мучит всех женщин с того самого момента, как у прародительницы Евы появилась вторая юбка из листьев.

Без пяти семь Кэролайн стояла в гостиной родительского дома и с напряжением прислушивалась, не шуршат ли шины по асфальту, не хрустнет ли гравий под вычищенными ботинками Стенли.

Только сегодня она поняла, что не удосужилась взять с собой ни одного наряда, подходящего для первого свидания с мужчиной ее мечты. Впрочем, это и неудивительно: у нее было всего одно вечернее платье, и оно уже лет пять как вышло из моды.

Кэролайн все же нашла выход из положения: черное строгое платье она украсила легкомысленной брошью, которая принадлежала ее матери. Радужные крылья стрекозы были сделаны из мелких полудрагоценных камней. Кэролайн помнила, как красиво переливаются эти камни в неровном свете свечей. Ее мама надевала эту брошь на последнее Рождество, которое они встречали вместе. Кэролайн казалось правильным, что в этот вечер брошь матери будет на ее груди, как раз у сердца.

Бросив последний взгляд в зеркало, Кэролайн осталась довольна своим отражением. Несмотря на бледную кожу, ей шел черный цвет, а ее чудесные волосы красиво струились по спине и рождавшимися в них от света бликами могли соперничать с камнями в крыльях стрекозы.

Да, сегодня она была определенно хороша. Как жаль, что отец не может ее увидеть такой!

Кэролайн повернулась и подошла к большому, в рост, портрету, где ее отец и мать в свадебных нарядах стояли рука об руку. Этот портрет Дэйв Сотбери заказал сразу же после смерти жены и часто, когда Кэролайн не было дома, часами стоял перед ним, в который раз перебирая воспоминания, оставшиеся только у него.

Вот, папочка, подумала Кэролайн, всматриваясь в искусно выписанное лицо отца, все получается так, как ты хотел. Я останусь в Ноттингеме, буду заниматься клиникой, выйду замуж за хорошего человека и рожу тебе внуков.

Кэролайн улыбнулась портрету отца и покачала головой. Еще не состоялось ее первое свидание со Стенли, а она уже так далеко зашла в своих мечтах!

– Ты рад? – тихо спросила она, прикасаясь подушечками тонких пальцев к руке отца на портрете.

В дверь позвонили. Кэролайн бросилась открывать. Она не видела, как последний солнечный луч исчез из комнаты, и портрет Дейва Сотбери приобрел несвойственную его оригиналу мрачность.

– Ну как все прошло? – В глазах Эрики горел неподдельный интерес.

Кэролайн лишь пожала плечами. Ей на самом деле нечего было ответить. Может быть, сказать, что этим вечером она была как во сне? И, как часто бывает даже с самыми интересными снами, она почти ничего не помнила.

– Ты улыбаешься, как кот, заметивший бесхозную миску сметаны, – немного обиженно заявила Эрика. – Давай, Кэролайн, мне же интересно. А если не хочешь рассказывать, не спрашивай меня больше ни о чем!

– Я почти ничего не помню, – призналась Кэролайн.

Она прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти хоть что-то. Теплый ветерок ласкал ее нежную кожу и играл легкими шелковистыми прядями.

Летним погожим днем они сидели в уличном кафе и пили замечательный крепкий кофе. Утром Кэролайн встала как обычно в половине восьмого, но лишь когда в половине девятого вместо того, чтобы приехать за ней, Дэвид позвонил и, смеясь, сообщил, что их обоих нужно лечить, она вспомнила, что вчера была пятница, и, значит, сегодня можно отсыпаться.

Но ложиться обратно в постель Кэролайн уже не хотелось, поэтому она позвонила Эрике и назначила ей встречу. Конечно же Кэролайн утром сходила на могилу отца, чтобы поблагодарить его за мудрый совет. Она не стала ничего рассказывать, боясь потревожить то новое и хрупкое чувство, что расцветало в ее душе, подобно цветку.

Кэролайн плохо помнила, о чем они говорили со Стенли, что ели и какая музыка играла. В ее памяти ярко сохранились лишь некоторые моменты. Вот Стенли восхищенно смотрит на нее, и в его зеленоватых глазах Кэролайн отчетливо читает обожание. А на следующей картинке они танцуют под какую-то старую, почти забытую мелодию. Может быть, это был Барри Манилоу, а может быть и Кристофер Кросс, Кэролайн это было совершенно безразлично. Она помнила лишь уверенные прикосновения крепких рук Стенли, его умопомрачительный запах и мягкий голос, из-за которых ей хотелось бежать за ним на край света.

Временами Кэролайн казалось, что она сходит с ума. Сердце ее замирало, как бывает, когда качели устремляются с самой верхней точки к земле. И в следующий же миг один ласковый взгляд Стенли возносил ее обратно на небеса.

Кэролайн открыла глаза, улыбнулась и уверенно сказала:

– Это было просто чудесно.

– Очень красочное и подробное описание! – фыркнула Эрика. – Куда вы ходили?

– Не помню. – Кэролайн пожала плечами. – Разве это имеет какое-то значение?

– А что тогда для тебя имеет значение?

– Если бы ты только знала, как он смотрел на меня, как прикасался ко мне, каким голосом говорил!.. – Кэролайн закатила глаза и мечтательно улыбнулась.

– Понятно. – Эрика тяжело вздохнула. – От тебя невозможно добиться толку!

– О том, где мы были и что ели, ты можешь расспросить Стенли, ведь вы друзья, – посоветовала Кэролайн.

– Ну не до такой же степени, чтобы я выпытывала у него подробности этого свидания. В конце концов, он мой босс.

– Я ведь тоже твой босс, но ты не стесняешься вытягивать из меня малейшие детали.

– Малейшие детали! – Эрика возмущенно фыркнула. – Да ты мне еще ни одного конкретного слова не сказала! Одни сплошные эмоции. Да и те тяжело поддаются анализу.

– Есть кое-что, что не нуждается в анализе.

– Например? – поинтересовалась Эрика.

– Например, чувства людей друг к другу.

– Вот так-так! Мы уже заговорили о чувствах! – Эрика довольно потерла руки.

Кэролайн проигнорировала и ее жест, и ее восторг. Она была слишком сосредоточена на себе и своих переживаниях, чтобы обращать внимание на что-то еще. Новое для себя чувство Кэролайн представляла хрупким побегом, который сможет вырасти в большое и прекрасное дерево, если только дать ему шанс и не повредить сейчас, когда оно необычайно ранимо. Она пестовала свое чувство, тщательно оберегая его от любого сквозняка и любопытных взглядов.

Но Эрика не собиралась останавливаться. Ей нужно было узнать все подробности из первых рук. Для Эрики было очень важно услышать, что Кэролайн думает о событиях вчерашнего вечера. От этого многое зависело в жизни самой Эрики, а свои интересы Эрика привыкла ставить выше всего на свете.

Она решила идти ва-банк.

– Ты в него влюбилась.

Кэролайн подняла на подругу удивленные глаза. Да, в ее душе зародилось какое-то новое и неизвестное чувство, но ей так не хотелось давать ему название! Кэролайн казалось, что до нее никто ничего подобного не испытывал. А если она назовет это любовью или вообще влюбленностью, это будет значить только одно: ее деревце не единственное, не первое и не последнее. И вовсе не вокруг него крутится мир, ведь почти у каждого в душе такое деревце или есть, или было, или когда-нибудь появится.

– Да, ты в него влюбилась! – уверенно сказала Эрика. – И попробуй только это отрицать.

– И не собираюсь, – спокойно ответила Кэролайн. – Но эту тему я предпочла бы не обсуждать.

Услышав этот тон, Эрика поняла, что пора остановиться. Она привыкла к скоромной и наивной Кэролайн и вдруг увидела в ней жесткие черты мистера Сотбери, которого всегда побаивалась, понимая, что, если жизнь столкнет их на узкой дорожке, отступить придется ей. Неужели и Кэролайн, тихая и нежная фиалка, из той же породы? Значит ли это, что Эрике не стоит встречаться с ней на этой самой дорожке?

Я подумаю об этом, когда у меня будет больше информации, решила Эрика. Я должна понять, чем она живет, что чувствует, во что верит. Как только я буду знать все это, Кэролайн окажется у меня в руках. Уже сейчас понятно, что управлять ею совсем просто.

– Как хочешь, – спокойно сказала Эрика. – О, уже почти двенадцать, у меня множество дел!

– Ты обиделась? – Кэролайн сразу же почувствовала себя ужасно виноватой перед Эрикой. Ведь подруга хотела просто помочь ей, Кэролайн сама обратилась к ней вчера за помощью, а теперь, как только помощь получила, сразу же отталкивает.

– Брось! – отмахнулась Эрика. – Все в порядке, просто у меня и правда множество дел!

– Эрика, не обижайся на меня, – с щенячьей тоской в глазах попросила Кэролайн. – Я вовсе не хотела тебя обидеть. Просто я не привыкла, что кому-то может быть интересна моя жизнь.

– Разве у тебя никогда не было подруг? – искренне удивилась Эрика. Даже ей удавалось иногда довольно длительное время общаться с другими женщинами, настолько длительное, что она даже начинала называть их своими подругами.

Кэролайн в ответ лишь развела руками.

– В колледже я была увлечена учебой, а не вечеринками. А когда переехала в Харлем, меня окружили одни старые девы, которых, кроме творчества художников Средневековья, ничего больше не интересовало.

– Бедняжка! – искренне посочувствовала ей Эрика.

– Видишь, на меня нельзя обижаться, как на папуаса, который отказывается пользоваться ножом и вилкой.

– Не надо преувеличивать, дорогая, вовсе ты не папуас. Если хочешь, я расскажу тебе основные правила, по которым строятся отношения между подругами.

– Конечно хочу!

– Правило первое: никогда не пытайся скрыть от подруги подробности первого свидания с симпатичным мужчиной. В противном случае это может привести к смерти подруги от любопытства.

Кэролайн рассмеялась.

– Я и правда не многое могу рассказать тебе. Все было как в тумане. У меня в памяти остались лишь фрагменты: прикосновения, случайные фразы, взгляды – калейдоскоп какой-то, а не воспоминания! Я могу сказать уверенно только одно: мне очень понравилось быть рядом со Стенли.

– Ладно, будем считать, что на первый раз вполне достаточно, – резюмировала Эрика. – Все равно больше из тебя вытащить невозможно. Вернемся к нашим правилам. Правило второе: ни в коем случае нельзя отказываться, если подруга приглашает тебя прогуляться по магазинам. Пойдем, я покажу тебе другой Ноттингем. Кое-где начались распродажи! – Эрика мечтательно закатила глаза.

– У меня есть все, что нужно, – растерянно сказала Кэролайн.

Эрика сразу же скуксилась, будто в рот ей влили стакан лимонного сока.

– У тебя есть вечерние платья, платья для коктейлей, просто легкие платьица, все в таких миленьких оборочках ярких расцветок? А может быть, ты с собой захватила и несколько умопомрачительных комплектов белья, от одного вида которых любой монах забудет о своих обетах?

– У меня никогда и не было ничего такого.

– Вот что бывает, когда девочка растет без матери! – недовольно проворчала Эрика. – Извини, Кэролайн, но ты, если хочешь произвести впечатление на мужчину, должна быть во всеоружии. У тебя отличная фигурка, красивое лицо и роскошные волосы, но часто этого недостаточно. Если ты сменишь эти ужасные джинсы и бесформенные футболки на юбки и блузки, то сразу же почувствуешь себя совершенно другим человеком.

– Это кем же? – поинтересовалась Кэролайн.

– Молодой красивой женщиной.

– А кто же я, по-твоему?

– Можно, я не буду отвечать на этот вопрос? Вставай, нас ждет лучшее лекарство от любых болезней – шопинг.

– Но, Эрика, будет ли это приличным? – Кэролайн все еще сомневалась.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла ее Эрика.

– Ну со смерти папы прошло еще так мало времени…

– Почти месяц! – возмущенно напомнила Эрика.

– Я бы не стала преувеличивать, – попыталась осадить ее Кэролайн.

– Не важно. Как ты думаешь, что больше понравилось бы твоему отцу: видеть дочь красивой и ухоженной или оборванным чучелом?

– Я похожа на оборванное чучело?! – изумленно воскликнула Кэролайн.

– Пока нет. Но если будешь продолжать в том же духе… – Эрика не стала заканчивать фразу. Она уже видела, что женское начало в Кэролайн возобладало. Эрика решила нанести завершающий удар по так некстати проснувшейся совести: – И потом, ты ведь не хочешь, чтобы Стенли смотрел на других женщин? В клинике полно молоденьких хорошеньких медсестер, мечтающих оказаться на твоем месте.

Кэролайн встала из-за стола.

– Куда мы идем?

– Сразу бы так! – проворчала довольная Эрика.

Она ликовала: как минимум один ключик к управлению показавшей строптивый нрав Кэролайн она нашла. То ли еще будет!

Телефонный звонок она услышала, еще идя по дорожке к дому. Куча пакетов мешала Кэролайн открыть дверь, но в конце концов она справилась. Свои покупки она бросила в холле и подбежала к телефону.

– Алло, – запыхавшись, сказала она.

– Кэролайн, это Дэвид. Где вы пропадали, я вам весь день звоню!

– Ох, Дэвид, я не знала, что уйду из дома на весь день. Просто мы с Эрикой отправились по магазинам…

– И вы страдаете шопингоманией!

– Бросьте, Эрика еле уговорила меня. В одном она оказалась права: это отличный способ отвлечься от всех проблем. Ой, вы же не для того мне звоните, чтобы просто поболтать! Что-то случилось?

– Нет, все отлично. Просто я сегодня вечером еду в Лондон и хотел предложить вам составить мне компанию. Как вы на это смотрите?

Кэролайн еле удержалась от того, чтобы сразу же согласиться. Поездка в Лондон с Дэвидом сулила ей массу интересных впечатлений. Но как она могла уехать, если здесь оставался Стенли?

– К сожалению, я пока не могу бросить клинику, – извиняющимся тоном сказала она.

– Какая клиника? – В голосе Дэвида было откровенное непонимание. – Завтра воскресенье, и я собирался вернуться еще до темноты.

– Но могут возникнуть какие-нибудь проблемы, которые доктор Берн не сможет решить без меня.

– Ах вот оно что! Дело не в клинике, а в докторе Берне.

Кэролайн чуть не выронила трубку – таким ледяным стал голос Дэвида.

– Я думал, что по городу ходят неуместные в данной ситуации слухи о вашей связи с главным врачом. Оказывается, это вовсе и не слухи.

– Я не понимаю, о какой связи идет речь? – сухо сказала Кэролайн. Она чувствовала, что здесь нужно остановиться, но ей почему-то казалось важным объяснить все Дэвиду. Хотя было и противно: уж очень эти объяснения смахивали на извинения. – Да, вчера вечером мы с мистером Берном ужинали вместе, даже танцевали. Но лично я не вижу в этом ничего неуместного: мы оба свободные люди, наше положение в обществе равно и мы занимаемся одним делом…

– Простите, это не мое дело! – жестко остановил ее извинения Дэвид.

Кэролайн запнулась и неожиданно для самой себя сказала:

– Да, это не ваше дело, Дэвид. Это дело не касается никого, кроме меня и Стенли. Мне крайне неприятно видеть, как вы пытаетесь вторгнуться в мою личную жизнь, буквально день назад запретив мне даже упоминать о вашей личной жизни!

– Да, вы правы, – легко согласился Дэвид, – раз уж у нас с вами возникли такие противоречия, не проще ли прекратить наши деловые и личные отношения?

– Насчет личных отношений – как вам будет угодно, но деловые я прекращать не собираюсь. Вы – поверенный моего отца, разбираетесь в его делах, и, пока существует потребность в ваших услугах, я буду настаивать на том, чтобы мы продолжали деловые отношения.

В голосе Кэролайн льда было не меньше, чем в голосе Дэвида. Он был так ошеломлен этим, что не придумал ничего лучше, как ответить:

– Пока вы платите мне деньги, я вынужден подчиняться вашим решениям и даже не могу дать вам совет, если на то нет вашей воли. До свидания, мисс Сотбери. В понедельник я свяжусь с вами, будьте добры подготовить для меня интересующие вас вопросы. Мне бы очень хотелось как можно скорее ввести вас в курс всех дел.

– Чтобы потом уйти? – прямо спросила Кэролайн.

– Чтобы потом спокойно заниматься прочими своими делами, – отчеканил Дэвид. – До понедельника, мисс Сотбери.

– До понедельника, мистер Гриффин, – сухо попрощалась Кэролайн.

Она сердито бросила трубку на рычаг, как будто телефон был в чем-то виноват.

Что происходит? Почему Дэвид так разговаривает с ней? Из глаз Кэролайн брызнули злые слезы. Она ведь ничем не заслужила такого отношения! Да и кто ей, если разобраться, этот Дэвид Гриффин? Просто поверенный ее отца! По сути он ничем не отличается от какой-нибудь медсестры из клиники, а значит, может быть заменен в любой момент. Множество адвокатов будут рады заняться ее делами. И, что самое приятное, не будут считать себя вправе лезть в ее личную жизнь.

Кто ты такой, Дэвид Гриффин, чтобы я из-за тебя так переживала?! – мрачно уставившись на телефон, подумала Кэролайн. Надо выбросить этого человека из головы. Он и так испортил мне прекрасный день, и я не могу позволить ему испортить еще и вечер.

Кэролайн подобрала с пола свои покупки и отправилась в спальню, собираясь еще раз все примерить перед большим зеркалом. Может быть, это вернет ей хорошее расположение духа?

Но примерка не помогла. Возможно, новые вещи имели магические свойства, лишь когда рядом была неунывающая Эрика?

Кэролайн отбросила в сторону коктейльное платье густого темно-вишневого цвета. Еще час назад в магазине она была в полном восторге от этой покупки, а сейчас задумалась, не вернуть ли платье обратно.

Хоть бы Стенли позвонил, пусть просто для того, чтобы сказать мне, понравился ли ему прошлый вечер. Из-за Дэвида у меня так испортилось настроение, что хоть на стенку лезь!

Кэролайн посмотрела на платье, приложила его еще раз к груди и представила, как появится в этом наряде перед Стенли.

Если убрать волосы наверх, будет просто замечательно! – подумала Кэролайн. Платье уже не казалось ей отвратительным и ненужным. Одна только мысль о Стенли вернула ей хорошее настроение.

Вот только почему-то Кэролайн очень хотелось, чтобы Дэвид видел, как она будет красоваться в этом платье перед Стенли. Она показала воображаемому Дэвиду язык и порадовалась, что в комнате нет никого, кроме нее.

Я слишком близко к сердцу все воспринимаю. Нужно сложить вещи, принять ванну и отправляться спать. Завтра придется весь день работать с бумагами, чтобы подготовить вопросы для Дэвида, но, если Стенли позовет меня на прогулку, я, разумеется, заброшу все дела!

Кэролайн улыбнулась своему отражению.

Стенли не позвонил и в воскресенье. Лишь гордость удерживала Кэролайн от того, чтобы позвонить ему первой. Она пыталась найти компромиссный вариант, но домашний и сотовый телефоны Эрики молчали.

Волей-неволей Кэролайн пришлось засесть за работу. К вечеру у нее ужасно ломило спину, глаза болели, но она подготовила для Дэвида такой список вопросов, что ему придется потрудиться над ним не одну ночь! Больше всего Кэролайн была довольна тем, что ни один вопрос не был лишним или надуманным.

Раз уж Дэвид так хочет избавиться от меня – пожалуйста! Но для начала ему придется как следует поработать.

От мыслей о сладостной мести Кэролайн оторвал телефонный звонок. Ее сердце пропустило один удар. Кто это? Стенли решил пригласить ее на второе свидание или Дэвид хочет попросить прощения? Кэролайн даже не знала, чего ей самой хочется больше. А может быть, это Эрика звонит, чтобы позвать ее куда-нибудь этим вечером? Было бы неплохо отвлечься от событий предыдущего дня. А если Кэролайн сейчас ляжет спать, она еще полночи будет думать о том, что сказать Дэвиду при следующей встрече, как больнее его ударить словом.

Кэролайн сняла трубку и испытала глубокое разочарование. Звонил помощник Дэвида, чтобы сообщить ей:

– Мистер Гриффин вернется только во вторник утром. Его задерживают неотложные дела. Он приносит вам, мисс Сотбери, свои искренние извинения.

– Не такие уж и искренние, – пробурчала Кэролайн, но тут же прикусила язык. Зачем посвящать в эту размолвку еще и помощника Дэвида? – Спасибо за звонок.

– До свидания, мисс Сотбери.

– До свидания.

Кэролайн положила трубку и нахмурилась. Что могло задержать Дэвида в Лондоне? Вряд ли он решил так мелко отомстить Кэролайн. Она вообще не была уверена в том, что Дэвид способен на месть. Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.

Если это связано с делами отца, Дэвид мне все расскажет во вторник, а если это связано с делами Дэвида, мне в принципе незачем об этом знать.

Кэролайн нахмурилась и поджала губы.

А Дэвид мог бы и сам позвонить!

Как она и предполагала, этой ночью ей удалось уснуть, только когда небо начало сереть.

Утром понедельника Кэролайн была злой и невыспавшейся. У нее накопились вопросы и претензии к окружающим ее людям: почему Стенли так и не удосужился ей позвонить? Почему Эрика не ответила на ее звонки, она не могла не видеть, что Кэролайн отчаянно набирает ее номер раз за разом? И, наконец, почему Дэвид решил, будто имеет право вмешиваться в ее жизнь?!

Кэролайн уже успела пройти половину пути к отцовскому кабинету, когда ее догнала Эрика. Она выглядела не менее уставшей и сердитой, чем Кэролайн.

– Привет! – мрачно поздоровалась Эрика. – Представляешь, все воскресенье провела в полицейском участке!

– Боже мой, что случилось?! – Кэролайн тут же забыла о своих обидах и о том счете, который только что собиралась предъявить Эрике.

– Позавчера вечером, когда я возвращалась домой с покупками, у меня прямо на улице вырвали из рук сумочку. В ней были все кредитки и мой сотовый! Сотовый даже ценнее: в нем множество полезных телефонов.

– Кредитки ты заблокировала?

– Сразу же! – отмахнулась Эрика. – А знаешь, что мне сказали в полиции?

Кэролайн покачала головой.

– Что шансов найти воришку практически нет! Ну и зачем я плачу налоги?

Вопрос был риторическим и повис в воздухе.

– Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо. – Кэролайн погладила Эрику по плечу. – Найдется твоя сумочка.

Эрика лишь махнула рукой.

– Ну а у тебя как дела? – спросила она Кэролайн.

– Весь день сидела дома, разбиралась с документами.

Кэролайн почему-то не хотелось рассказывать о размолвке с Дэвидом. Может быть, потому, что и Эрика была в ссоре с ним? Хотя это должно было бы подарить ей благодарного слушателя… В любом случае все решила Эрика.

– Пропади оно все пропадом! – воскликнула она. – Будут у меня еще телефоны, а сейчас пора работать. Стенли выслушает рассказ о моих несчастьях во внерабочее время. Увидимся на обеде?

Кэролайн развела руками.

– Если только успею сделать все, что входит в мои обязанности.

– Позвонишь мне, если сможешь пообедать? – попросила Эрика. Она помахала Кэролайн рукой и отправилась на свое рабочее место.

Кэролайн несколько секунд смотрела ей вслед, поражаясь тому, как легко Эрика смогла забыть о потере. Сама бы Кэролайн мучилась несколько недель! Она покачала головой и развернулась, чтобы наконец дойти до своего кабинета. И сразу же столкнулась с высокой сухопарой женщиной.

– Ох, простите! – Кэролайн с трудом удержала равновесие.

– Это вы меня простите, я вас испугала! – Женщина была бледна, под глазами синели тени, а возле губ залегли глубокие складки.

– Все в порядке. – Кэролайн тепло ей улыбнулась. Женщина была без белого халата, значит, это кто-то из пациентов.

– Простите, но вы, наверное, Кэролайн Сотбери? – внимательно присмотревшись к ней, спросила женщина. – Новая хозяйка клиники?

– Да, это я.

– Просто меня принимал ваш отец, и я видела вашу фотографию у него на столе. Наверное, вы сможете мне помочь.

– Была бы очень рада, но я не врач.

– Нет-нет! – Женщина испуганно замахала руками. – У меня проблемы, так сказать, организационного порядка.

– Давайте пройдем в кабинет, – предложила Кэролайн, мило улыбаясь.

За этой улыбкой скрывалась нервная дрожь. Что такое хочет обсудить с ней эта женщина? Может быть, она чем-то недовольна?

Сев за стол отца, Кэролайн немного успокоилась и выжидающе посмотрела на женщину.

– Думаю, вы понимаете, почему я оказалась в этой клинике? – робко улыбаясь, спросила та.

– Здесь у всех подобные проблемы. Для того чтобы их решать, мы и существуем.

– Да, конечно. Вот только я страдаю еще и забывчивостью. Вы не можете подсказать мне второй счет клиники?

– Какой второй счет? – Кэролайн не понимала, о чем говорит эта женщина. Конечно, она не была бухгалтером, но ни о каком втором счете для расчетов с клиентами никогда не слышала.

– Доктор Берн, когда принимал меня, сказал, что первая попытка экстракорпорального оплодотворения оплачивается на этот счет. – Женщина протянула Кэролайн бумажку со счетом, который Кэролайн не раз видела в документах. – А последующие на другой. Я потеряла эту бумажку… – Женщина беспомощно развела руками.

Кэролайн удивленно смотрела на нее.

– Мне кажется, – медленно сказала она, – вам следует обратиться в бухгалтерию. Я еще не совсем в курсе всех дел в клинике и о втором счете ничего не слышала, но раз доктор Берн сказал вам о нем, значит, деньги следует перечислить туда. Давайте я провожу вас в бухгалтерию, там вам все и объяснят.

– Спасибо, мисс Сотбери! – радостно поблагодарила ее женщина.

Кэролайн мило улыбнулась и повела ее в кабинет бухгалтера. После она собиралась отправиться к Стенли и обсудить с ним вопрос о втором счете. Почему он ничего не сообщил ей? И почему Дэвид ничего не знает об этом счете? Может быть, Стенли просто забыл указать его в документах?

Когда Кэролайн вошла в приемную, Эрика с недоумением посмотрела на нее.

– В чем дело? – тревожно спросила она.

– Доктор Берн у себя? – официальным тоном, пресекающим любые попытки дружеского разговора, спросила Кэролайн. Она и сама не знала, откуда у нее появился такой тон. Может быть, неизвестная даже Дэвиду часть наследства отца?

Эрика лишь ошеломленно кивнула. Ей уже казалось, что она изучила Кэролайн – и тут вдруг такое!

– Сделайте так, чтобы нас никто не беспокоил, – велела Кэролайн и без стука вошла в кабинет.

Стенли оторвал взгляд от монитора компьютера и удивленно посмотрел на Кэролайн.

– Привет, – поздоровался он.

– Доктор Берн, у меня появились к вам неприятные вопросы. – Тон Кэролайн не оставлял никаких сомнений в том, что она настроена на серьезный разговор.

– В чем дело? – Стенли был сосредоточен, но совершенно спокоен.

– Только что я узнала от одной нашей пациентки, что вы дали ей какой-то второй счет для расчетов за процедуры. Как вы можете это объяснить, доктор Берн?

Стенли лишь пожал плечами.

– Как можно объяснить человеческую глупость? Всем пациентам я даю две бумажки с реквизитами счета на случай, если одну он потеряет. Может быть, эта женщина не так меня поняла?

– Мне она сказала, будто деньги за первую попытку экстракорпорального оплодотворения переводятся на официальный счет клиники, а все последующие – на какой-то другой.

– Кэролайн, я никак не могу объяснить этот факт! – развел руками Стенли. – Что вы предложили ей сделать?

– Я отвела ее в бухгалтерию.

Стенли облегченно вздохнул.

– Там ей все объяснят еще раз. Полагаю, у нашей пациентки больше не будет проблем. Я уж начал было думать, что клинике грозят неприятные обвинения…

– Обвинения грозят вам, мистер Берн. – Кэролайн объяснение Стенли казалось не слишком достоверным. – Может быть, мне следует поговорить и с другими пациентами?

Стенли удивленно посмотрел на Кэролайн. Он ничего не ответил, и пауза затянулась. Все так же не отрывая взгляд, Стенли встал из-за стола и подошел к Кэролайн вплотную. Ей пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не упасть. Его запах, тепло его тела сводили Кэролайн с ума.

Пожалуйста, пусть он не прикасается ко мне! – молила она.

Но Стенли осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулся тонкой кожи на ее подбородке. Он чуть приподнял голову Кэролайн, и теперь она смотрела Стенли в глаза, странные глаза, каждый день меняющие свой цвет.

Пусть он не отпускает меня! – просила теперь Кэролайн.

Она уже забыла все свои обвинения. Близость этого мужчины сводила ее с ума, заставляя пробудиться древние инстинкты. Еще ни на кого Кэролайн не реагировала столь бурно и безудержно.

– Полагаю, вы имеете полное право обижаться на меня, мисс Сотбери! – бархатным как ночь голосом сказал Стенли. – Я должен был еще в субботу позвонить вам и поблагодарить за прекрасный вечер, самый прекрасный вечер в моей жизни.

– Так почему же ты не позвонил? – хриплым голосом спросила Кэролайн.

– Я боялся. – Стенли криво усмехнулся. – Да, я трус. Я боялся признаться самому себе в тех чувствах, что неожиданно вспыхнули в моем сердце. Кэролайн, ты сводишь меня с ума! Еще ни одна женщина не была способна заставить меня умирать от желания быть рядом с ней, ловить каждый ее взгляд, купаться в ее тепле, наслаждаться ее ароматом… Боже мой, если бы ты только знала, Кэролайн, как волнующе ты пахнешь! Я должен был позвонить тебе, но я боялся. Я ведь знал, что один только твой голос сведет меня с ума. Я пытался взять себя в руки, но когда ты вошла, такая прекрасная в своей ярости, я понял: все пропало.

Кэролайн казалось, что она стоит на ногах лишь потому, что чуткие пальцы Стенли держат ее подбородок.

– Еще никогда, ни одной женщине я не говорил этих слов и теперь понимаю почему. Я ждал тебя, Кэролайн. Сегодня, я знаю, я могу это сказать!

Губы Кэролайн дрогнули, будто она хотела остановить его, но Стенли уже не мог сдерживаться.

– Я люблю тебя! – выдохнул он.

Стенли не стал дожидаться ответа Кэролайн. Он наклонился к ее сочным, трепещущим губам и впился в них жадным поцелуем. Его руки сомкнулись на тонкой талии, крепкие ладони прижимали трепещущую Кэролайн к сильному мускулистому телу. Она чувствовала еле сдерживаемую страсть Стенли.

Кэролайн подалась ему навстречу и ответила на поцелуй. Она была готова забыть обо всем на свете и отдаться этому мужчине прямо здесь, на ковре его кабинета. Его она ждала всю жизнь, для него берегла свою страсть, свою нежность. Все, что было до него, – пустое. Теперь в ее жизни есть человек, ради которого стоит жить.

Когда Стенли оторвался от ее губ, Кэролайн чуть слышно прошептала:

– Я люблю тебя.

Стенли улыбнулся, как улыбается человек, достигший заветной цели.

5

Дэвид задумчиво смотрел на золотые блики, отражающиеся в стеклянных гранях его бокала с виски. Он сидел в одном из известнейших закрытых клубов Лондона, куда смог попасть только благодаря своему происхождению. Впрочем, если бы не возможность завести полезные связи и узнать одним из первых главные политические и экономические новости, Дэвид ни за что не пришел бы в это пафосное место. Он и так старался наведываться сюда как можно реже, но по законам клуба любой его член, бывающий в клубе реже одного раза в два месяца, лишался своего билета без возможности восстановления. Дэвиду оставалось одно: раз в месяц покидать милый его сердцу Ноттингем и отправляться в Лондон.

Со временем он начал находить особую прелесть в вечерних встречах членов клуба. В сугубо мужской компании можно было спокойно посидеть с бокалом скотча перед пляшущим каминным пламенем, обсудить все животрепещущие вопросы или молча послушать чужие разговоры, в пределах допустимого, конечно. А можно было заказать отдельный кабинет и в приватной атмосфере решить сложные вопросы.

Кстати, в этом клубе Дэвид чаще всего встречался со своим отцом. Он не слишком любил особняк родителей, где все было подчинено строгим правилам. Семейные обеды втроем за огромным столом со множеством молчаливых слуг за спинами с детства раздражали Дэвида. Он не соглашался смириться с тем, что отпрыск одного из древнейших и знатных родов Великобритании должен жить по раз и навсегда установленным правилам. Откуда в нем появился этот протест, Дэвид и сам не смог бы сказать. Может быть, причина была в том, что ни отец, ни мать, скованные правилами по рукам и ногам, ни разу прямо не выразили свою любовь к нему. Да и сам Дэвид ни за что не решился бы броситься отцу на шею, когда тот возвращался домой. Он рос, пытаясь порвать цепи, переступить через правила, но ни разу не почувствовал ответного стремления родителей.

Когда Дэвиду исполнилось десять лет и его отдали в закрытую школу, он осознал, что не в силах изменить родителей, но может сам строить свою жизнь. Именно поэтому блестящей карьере политика он предпочел скромное существование адвоката в Ноттингеме.

– Здравствуй, Дэвид.

По давней привычке Дэвид сразу же вскочил, едва заслышал голос отца. Все же многое было вбито в него буквально на уровне рефлексов.

– Здравствуй, отец.

Лорд Эдвард Адам Гриффин указал рукой на кресло, в котором только что предавался воспоминаниям Дэвид, и сел рядом с ним.

– Как дела? – безразлично, скорее для соблюдения формальности, спросил лорд Эдвард.

– Хорошо. А как у тебя? – Дэвид сразу же включился в эту игру в вежливость и интерес к жизни друг друга.

Лорд Эдвард степенно кивнул.

– Все в порядке.

– Как себя чувствует мама?

Леди Анна была склонна к мигреням, поэтому большую часть времени проводила в своей комнате с закрытыми плотными шторами окнами.

Лорд Эдвард усмехнулся. Кажется, по этому поводу у него с сыном полное взаимопонимание. Как сожалел он, что только здесь нашел общий язык со своим наследником!

– Анна сейчас чувствует себя хорошо. Так хорошо, что даже отправилась в Гриффин-холл, чтобы подготовить его к ежегодному приему. Она просила передать тебе, что очень хотела бы увидеть единственного сына на этом приеме. – Лорд Эдвард замолчал, как бы задумавшись, стоит ли продолжать и передавать всю просьбу жены.

Дэвид усмехнулся, совсем как отец.

– Что еще сказала мама?

– Еще она сказала, что хотела бы видеть тебя на приеме с достойной девушкой. Ее крайне огорчают слухи о том, будто ты связался с какой-то недостойной особой.

– Как удивительно, слухи из Ноттингема достигли Лондона. А я уж думал, что скромный провинциальный адвокат никого не интересует.

– Что у тебя с этой женщиной? – прямо спросил сына лорд Эдвард. – Мне кажется, мы с матерью имеем право знать…

– Уже ничего. Вы еще даже не успели высказать свое неодобрение, а я уже расстался с ней. Видишь, папа, как быстро я выполняю родительскую волю?

– Не могу сказать, что меня не радует этот факт. – Лорд Эдвард помолчал, обдумывая свою следующую фразу. Он слишком давно занимался политикой, чтобы легко бросаться словами. – Но я бы предпочел, чтобы моего имени не касались более никакие слухи. Понимаю, что это звучит жестко, может быть, даже жестоко. Но когда придет твое время принять титул лорда, ты поймешь, что иногда репутация может быть дороже любых чувств.

– Я хорошо изучил твое отношение к этому вопросу.

– Значит, ты постараешься выполнить мою просьбу?

– Твоя просьба больше напоминает приказ.

Лорд Эдвард поднял глаза к небу, словно молил его о даровании терпения. Дэвид тоже с интересом посмотрел на расписанный сценами из истории колониальных завоеваний Британии потолок, но ничего нового для себя там не нашел.

– Я не могу тебе приказывать вот уже шестнадцать лет, Дэвид, даже если бы мне этого и хотелось. Может быть, моя проблема в том, что я не умею просить тебя как следует? Но не становиться же мне перед тобой на колени!

– Было бы вполне довольно, если бы ты начал относиться ко мне, как к взрослому человеку. У меня достаточно ума, чтобы случайной связью не поставить на свое имя пятно. Тебе это покажется удивительным, но я даже начал подумывать о том, чтобы заняться «серьезной карьерой», как ты это называешь.

– И что тебя останавливает? – Лорд Эдвард решил не развивать тему отношений отцов и детей. Ему не хотелось, чтобы и эта встреча закончилась ссорой. Лорду Эдварду было больно слышать, как после его очередного рассказа о встрече с сыном Анна тихо плачет в подушку, когда думает, что муж спит.

Он не знал, что и когда сделал неправильно, не понимал, почему Дэвид от них отдалился, но чувствовал, что настало время навести мосты и попытаться соединить семью. Эдвард чувствовал, что скоро придет его срок. Он был немолод, когда родился Дэвид, что уж говорить теперь!

– У меня есть незаконченные дела в Ноттингеме.

– Наследство Дэйва Сотбери, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал лорд Эдвард.

Дэвид лишь кивнул в ответ.

– Есть какие-то проблемы?

– Пока что никаких. Я просто должен ввести наследницу в курс дела. Мисс Сотбери – искусствовед. Ей сложно сориентироваться в управлении наследством отца.

– Насколько я знаю, ей есть в чем разбираться… А почему это вдруг ты так обеспокоился судьбой юной леди?

– Ты же знаешь, мистер Сотбери очень тепло отнесся ко мне, несмотря на мой возраст, сделал меня своим поверенным, можешь считать, что я занимаюсь этим ради его памяти.

– Должен честно признаться, я уже давно ревновал тебя к Дэйву Сотбери.

Дэвид удивленно посмотрел на отца. Лорд Эдвард лишь смущенно развел руками.

– С момента вашего знакомства ты в каждый приезд домой рассказывал только о нем. Иногда я был не совсем уверен в том, что ты мой сын. Вот и сейчас я продолжаю ревновать тебя к памяти весьма достойного человека. Глупо и непрактично, но стоит мне представить, как ты возишься с его делами, как беспокоишься о будущем его клиники, мне становится плохо. Если честно, я думал сделать тебя своим поверенным, но теперь понимаю, что ты не проявишь в выполнении моей последней воли и половины того рвения, что проявляешь сейчас.

– Я не могу быть твоим поверенным, так как я твой наследник. Или уже нет?

Лорд Эдвард укоризненно посмотрел на сына.

– Прости, – смутился Дэвид. – Я привык быть с тобой на ножах, привык пикироваться с тобой. Кажется, мы оба слишком много думали о себе и слишком мало друг о друге. Я привык думать о тебе не как о друге, а как о сопернике, весьма достойном сопернике, которого нужно переигрывать в каждом словесном поединке.

– Мне бы не очень хотелось разводить тут сантименты, просто сегодня утром я вдруг понял, что не вечен. Вспомнил, что сегодня ты должен прийти в клуб, и решил помириться с тобой. Я часто был не прав и ставил интересы семьи выше твоих или своих. Да и вообще, интересы нашей семьи так тесно переплелись с моими, что я уже не могу различить, где интересы Эдварда Гриффина, а где – лорда Гриффина.

– Маме, наверное, очень тяжело с нами. – Дэвид тепло улыбнулся при воспоминании о матери.

– Да, она очень хотела быть мне хорошей женой и достойной леди Гриффин. Бедняжка до сих пор разрывается между долгом и материнской любовью. Мне кажется, больше всего на свете ей хочется броситься тебе на шею и поплакать как следует.

– Что же ей мешает?

– Анне кажется, что подобное поведение будет недостойным. Мне кажется, ты уже забыл, что твоя мать из простой семьи. Отсутствие титула не делает их менее достойными людьми, но Анне очень долго не давали забыть о том, что она не нашего круга, и ей приходилось прикладывать все силы, чтобы стать настоящей леди. Сейчас она даже более леди, чем многие наши знакомые. Но Анна так привыкла к этой роли еще до твоего рождения, что уже не могла не оглядываться на нее. Ей казалось, что ровное и чуть холодное поведение – качества истинной аристократки. Мы надеялись, что без поцелуев и объятий сможем воспитать любящего сына. Сейчас я вижу, что мы ошиблись. И если нам повезет дождаться внуков, могу дать тебе слово, что у них будут самые любящие бабушка и дедушка.

Дэвид молчал. Он не знал, что ответить на эти откровения. Сказать, что он любит родителей и его холодность вызвана обидой недолюбленного ребенка? Дэвид видел, что отец и так это понимает. Может быть, нужно обнять его? Но Дэвид даже представить себе не мог, какая реакция последует за этим. Все же клуб не совсем то место, где следует выражать свои чувства…

– Достаточно будет, если ты пообещаешь приехать на наш прием, – сказал лорд Эдвард. Его глаза смеялись.

– Я обязательно буду, – пообещал Дэвид. – Кстати, почему вы были так против моих отношений с Эрикой, если мама по рождению примерно одного с ней статуса?

– Когда я увидел твою маму в первый раз, я сразу же понял – вот леди Гриффин. Ее репутация была безупречна и таковой остается. А вот сказать то же о репутации Эрики мы не могли. Прости, наверное, это было нехорошо, но мы постарались навести о ней справки. Если тебе интересно, я могу показать собранное досье. Кое-что из этих материалов можно было бы смело отдать полиции…

– Мне это не интересно. Я и сам понял, что Эрика – совсем не то, что мне нужно. И, кстати, она уже месяца два, как не моя.

– Вот и отлично. Надеюсь, ты не торопишься?

– Мне некуда торопиться.

– А как же мисс Сотбери?

– Думаю, она найдет чем заняться и без меня. В конце концов я поверенный ее отца, а не мальчик из службы сопровождения.

Лорд Эдвард промолчал. Может быть, он не слишком хорошо знал собственного сына, но этот резкий тон был ему хорошо знаком. Дэвид пытался скрыть обуревавшие его чувства. Для постороннего человека достаточно умело, но не для отца, который и сам часто говорил таким тоном.

– Кстати, о делах мисс Сотбери. Я хотел встретиться с тобой не только для того, чтобы обсудить наши семейные проблемы. Еще до смерти мистера Сотбери я подал прошение о даровании ему титула лорда. К моему огромному сожалению, возникли некоторые проблемы. Ты знаешь, что у клиники есть кредиторы, которые лишь из уважения к мистеру Сотбери не выставляли претензии?

Дэвид ошеломленно молчал.

– Сейчас они присматриваются к новой хозяйке, но, думаю, пройдет еще несколько недель, и мисс Сотбери получит внушительные требования по кредитам.

– Я лично проверял бухгалтерские книги клиники… – Дэвид был не просто ошеломлен, он был раздавлен этим известием. Ни на минуту он не усомнился в словах отца. Лорд Эдвард не стал бы играть такой информацией. – Да и мистер Сотбери сообщил бы мне о подобных вещах, особенно когда уже понимал, что скоро умрет. Он ведь знал, что наследник получает не только деньги, но и долги.

– Я рассказал тебе лишь то, что узнал сам. Люди, вполне внушающие доверие, в приватной беседе сообщали мне эти факты. Я давно собирался поговорить с тобой об этом, Дэвид, но не хотел доверять такую информацию телефонной связи и уж тем более почте.

– Спасибо, отец, – искренне поблагодарил его Дэвид. – Мне кажется, кто-то очень способный и хитрый обманывал мистера Сотбери, а теперь обманывает и его наследницу. Но больше всего мне не нравится то, что он смог обмануть меня. А все потому, что в какой-то момент я позволил своим чувствам взять верх над разумом. Больше подобное не повторится.

– Слова истинного Гриффина. Думаю, из тебя еще выйдет толк. Что ты теперь собираешься делать?

– Проведу свое маленькое аудиторского расследование. Ты можешь назвать мне кредиторов?

С видом заговорщика лорд Эдвард достал из портфеля папку и протянул ее сыну.

– Здесь все, что я смог узнать. Надеюсь, ты понимаешь, что это – конфиденциальная информация, и, если кто-то узнает, что она попала тебе в руки, у меня будут серьезные проблемы?

Дэвид взял папку, несколько секунд смотрел на нее, а потом взглянул в глаза отца.

– Если ты беспокоишься, я сейчас изучу эти документы и верну тебе.

– Я вполне доверяю тебе, Дэвид. У тебя хватит здравого смысла не кричать на каждом углу о той информации, что я только что передал тебе. Но, если ты позволишь, я бы хотел обратить твое внимание на некоторые детали, показавшиеся мне очень важными. Не потому, что ты сам их не найдешь, я уже наслышан о твоих талантах, просто так будет быстрее.

– Это было бы просто чудесно! – обрадованно воскликнул Дэвид. Какими бы ни были его отношения с отцом, об аналитических способностях лорда Эдварда Дэвид всегда был самого высокого мнения. – Мне сейчас дорог каждый час.

– Вот и отлично. – Лорд Эдвард довольно кивнул – все как всегда шло по его плану. Дэвид с трудом удержался от улыбки: отец был неисправим! – Для нас уже заказан кабинет.

Дэвиду пришлось задержаться в Лондоне до вторника. Ему нужны было провести несколько очень важных встреч, поэтому пришлось позвонить помощнику и попросить его предупредить мисс Сотбери о задержке.

Чем больше Дэвид пытался вникнуть в это дело, тем меньше оно ему нравилось. Откуда появились такие долги? Неужели Стенли мог настолько нагло воровать?

Что-то, что обычно называют интуицией, подсказывало Дэвиду: да, доктор Берн вполне на это способен. Вот только Дэвид слишком хорошо знал Стенли, чтобы предположить, что тот не обеспечил себе тылы. На данный момент Дэвид мог предъявить обвинения – даже не обвинения, а лишь подозрения – бухгалтерии клиники. Но не мог же бухгалтер взять кредит, минуя главного врача?!

Дело было сложным и запутанным. То, что в клинике не все в порядке с отчетностью, было ясно как дважды два. Оставался только один вопрос: где искать вора? Можно было бы прийти со всеми документами в полицию или в крупную аудиторскую фирму, но Дэвид не хотел обращаться к властям. Во-первых, этим он поставил бы отца в весьма щекотливое положение: ко многим документам лорд Эдвард имел непосредственный доступ, а вот права их выносить и показывать кому бы то ни было – не имел. Даже когда отношения с отцом были в фазе крайнего обострения, Дэвид ни за что не предал бы его, понимая, каким ударом будет для отца скандал. К тому же этот скандал мог закончиться лишением его места в палате лордов. И уж этого лорд Эдвард не перенес бы.

Существовала еще одна причина, по которой Дэвид собирался сам разобраться в этом деле. И это «во-вторых» значило для него не меньше, чем честь отца. Он должен был сам схватить Стенли за нечистую руку и принести Кэролайн доказательства его вины.

Дэвид отдавал себе отчет, что в нем говорит обычная ревность и ущемленное мужское самолюбие, а потому старался не думать об этой второй причине, да и вообще изо всех сил пытался отключить свои чувства и оставить чистый, незамутненный никакими переживаниями разум разбираться с этим делом.

Из Лондона Дэвид уехал вечером в понедельник, уже почти зная, где нужно копать. Он всю дорогу до Ноттингема думал о том, каким образом рассказать Кэролайн о своих подозрениях. Ему нужна была помощь хозяйки клиники. Дэвид прекрасно понимал, что, если он начнет расспрашивать персонал от своего имени, скорее всего, никто ничего ему не ответит. Кто он такой, чтобы обсуждать с ним щекотливые темы?!

Но как он мог посеять в душе Кэролайн сомнение? Дэвид прекрасно видел, что Кэролайн очарована доктором Стенли Берном, очарована до такой степени, что и слушать его не станет. И все же Дэвид надеялся, что ему удастся достучаться до разума Кэролайн, а если не удастся – он просто выложит все, что обнаружил против Стенли Берна, и попросит многоуважаемого главного врача клиники дать объяснения.

Вот только для начала нужно помириться с Кэролайн. Они простились так, что у Дэвида были сомнения в том, станет ли Кэролайн вообще его слушать. Но делать было нечего: нужно спасать дело Дэйва Сотбери. И Дэвид отдавал себе отчет в том, что чем дольше он будет размышлять, тем меньше шансов на благополучный исход событий. Поэтому ровно в восемь часов утра во вторник он посигналил у дома Кэролайн.

Прекрасный цветок, появившийся на садовой дорожке, привел Дэвида в большее смятение, нежели субботние признания отца. Кэролайн была в чем-то воздушно-розовом, идеально подходящем к ее нежной коже и голубым, сияющим глазам. Черные блестящие волосы были убраны в высокую прическу, кокетливо украшенную заколкой с искусно выполненной из текстиля розой. Даже губы Кэролайн были сегодня необыкновенными: их перламутровый блеск заставлял задуматься о том, пахнут ли они розой и так ли сладки на вкус, как рисует воображение.

Слава богу, у Дэвида было несколько секунд, чтобы взять себя в руки!

Он вышел из машины и галантно открыл перед Кэролайн дверцу переднего сиденья. Только сейчас Дэвид увидел в руках своей подопечной привычный букет розовых гиацинтов.

Хоть что-то в ней осталось неизменным! – с некоторой долей облегчения подумал Дэвид.

– Вижу, прогулка по магазинам пошла вам на пользу, – довольно тяжеловесно пошутил он, но Кэролайн лишь беспечно улыбнулась.

– Эрика объяснила мне: папа не хотел бы, чтобы я закутывалась в черное с ног до головы и ходила с мрачным лицом до конца жизни. Мне кажется, ему понравится это платье. Я видела похожее на фотографиях мамы.

– Я тоже видел фотографии миссис Сотбери и только сейчас понял, как вы на нее похожи.

Кэролайн смутилась и зарделась. Она привыкла считать маму восхитительно красивой женщиной, а себя – самой обыкновенной девушкой. И вот Дэвид сравнивает ее с матерью, а это может значить только одно: она отлично выглядит!

– Спасибо, – смущенно пробормотала Кэролайн, но садиться в машину не торопилась.

Ей нужно было кое-что сказать Дэвиду. Вчера вечером, вернувшись с прогулки со Стенли, она вдруг поняла, что безобразно вела себя во время телефонного разговора с Дэвидом в пятницу вечером. Кэролайн до сих пор было стыдно, но она знала, что с прошествием времени извиниться будет сложнее.

Кэролайн сделала глубокий вдох и посмотрела в серьезные серые глаза Дэвида.

– Мне так стыдно за свое поведение в субботу! – призналась она. – Я не имела никакого права так с вами разговаривать. Просто не знаю, что на меня нашло!

От ее смущенной улыбки у Дэвида закружилась голова. Стоять рядом с этим прекрасным цветком и не сметь к нему прикоснуться было ужаснейшим испытанием.

– Ну что вы, я тоже вел себя не как джентльмен. – Дэвид усмехнулся. – Моя мама была бы очень недовольна.

Кэролайн ответила ему улыбкой.

– Нет-нет, я первая начала! – возразила она. – В свое оправдание могу лишь сказать, что от влюбленной женщины нельзя ожидать логического мышления.

Дэвиду показалось, что на него вылили ведро ледяной воды. Кэролайн, глядя ему в глаза, говорила о своих чувствах к Стенли! Дэвид даже задумался, стоит ли проводить расследование и уж тем более рассказывать о нем Кэролайн.

– Давайте сделаем выводы из этого ужасного инцидента и впредь постараемся держать себя в руках, – предложила Кэролайн и протянула Дэвиду изящную руку.

Дэвид пожал ее и помог Кэролайн сесть в машину. Действовал он как автомат. Не для него Кэролайн превратилась в цветущую розу, не ему предназначался этот сияющий взгляд, эта матовая белизна кожи, эти блестящие губы. Если бы сейчас Стенли Берн попался под руку Дэвиду… скорее всего, доктора уже не было бы на свете.

– Я бы очень хотела познакомиться с вашими родителями, – сказала Кэролайн, когда Дэвид сел в машину. – Ведь как-то неправильно получается: вы моего отца знали, а мне о вашем ничего толком не известно.

– В это воскресенье я понял, что тоже ничего не знаю о своем отце.

– Что-то случилось? – сразу же спросила Кэролайн, очень чуткая к настроению окружающих ее людей. И почему-то особенно сильно она реагировала на настроение Дэвида.

– Мы с отцом наконец-то поговорили начистоту и услышали друг друга, наверное, первый раз в жизни. – Дэвид не мог не ответить на ее вопрос, но не хотел вдаваться в подробности давней семейной ссоры. – А насчет знакомства… это очень легко устроить. Через полтора месяца мои родители устраивают свой ежегодный прием в Гриффин-холле. Если вы не откажетесь составить мне пару…

Кэролайн уже было открыла рот, чтобы согласиться, как вдруг поняла, о чем просит Дэвид. Она сразу же засмущалась и отвернулась, чтобы он не увидел предательскую краску на ее лице.

– Дэвид, вы, наверное, не совсем поняли меня. Я не смогу составить вам, как вы выразились, пару. У меня… я… – Кэролайн глубоко вдохнула, собираясь с силами, и выпалила: – Я встречаюсь со Стенли Берном!

На этот раз Дэвид справился с собой гораздо быстрее. Он с деланным безразличием пожал плечами.

– Наверное, это вы меня неправильно поняли. Просто мне неудобно который год появляться на приеме родителей в гордом одиночестве. В этом году отец попросил меня приехать с достойной девушкой. Другой кандидатуры, кроме вас, Кэролайн, я не вижу.

– Ваше предложение лестно для меня, – стараясь говорить как можно мягче, сказала Кэролайн, – но, наверное, будет нехорошо по отношению к Стенли, если я поеду на прием к вашим родителям в качестве вашей спутницы.

– Мне так не кажется, ведь ваши отношения со Стенли никак не оформлены. Вы ведь не помолвлены?

Кэролайн зарделась и покачала головой, из чего Дэвид сделал вывод, что помолвки, конечно, еще не было, но Кэролайн уже думает о ней. Дэвиду одна эта мысль была неприятна, однако сегодня он твердо решил держать себя в руках. Сейчас они заедут на кладбище, потом Дэвид отвезет Кэролайн в клинику, дождется, когда она уйдет в свой кабинет, и задаст кое-какие вопросы кое-каким сотрудникам. Он уже знал, кому и какие вопросы будет задавать.

Но пока нельзя было даже намекнуть Кэролайн о том, что она умудрилась попасть под чары крайне нечистоплотного человека. Дэвид не имел права плохо отзываться о Стенли, пока вина последнего не будет доказана, ведь он не хотел потерять уважение Кэролайн. Да и как юрист он не мог позволить себе скоропалительных выводов и ярлыков. К тому же Дэвид боялся, что Кэролайн выдаст себя и Стенли заподозрит что-то. Ни в коем случае нельзя было его упустить. Поэтому Дэвид спокойно продолжил:

– К тому же я не собираюсь представлять вас как свою девушку и уж тем более как свою невесту. Мы ведь партнеры и друзья. Разве этого недостаточно?

– Достаточно, но… – Кэролайн все еще не могла решиться.

– Тогда давайте обсудим этот вопрос позже. Вы хорошенько подумаете и скажете мне свой ответ, как только будете готовы. Договорились?

Кэролайн кивнула. Дэвид остановил машину у ограды кладбища и открыл для Кэролайн дверцу. Она благодарно улыбнулась и поспешила к скромному надгробию в глубине кладбища. Там Кэролайн пробыла недолго, а когда вернулась, на лице ее была улыбка вместо привычных для Дэвида слез.

– Знаете, – доверительно сказала она Дэвиду, как только села в кресло, – общение со Стенли и Эрикой вернуло меня к жизни. Нет, даже подарило мне новую жизнь. Я никогда не носила таких вот платьев и даже представить не могла, что через месяц после смерти отца влюблюсь, словно девчонка.

– Вам очень идут яркие цвета и счастливая улыбка.

– Спасибо, – поблагодарила его Кэролайн и одарила еще одной ослепительной улыбкой. – Наверное, папа сейчас радуется. Он часто намекал мне, что возле него есть замечательный человек, который мне обязательно понравится. Мне кажется, он говорил о Стенли. А как вы думаете, Дэвид?

На этот раз Дэвиду пришлось призвать все свое самообладание, чтобы продолжить как ни в чем не бывало вести машину. Больше всего он боялся, что не справится с управлением. После их смерти Стенли уже без всяких помех сможет выжать клинику до капли, словно апельсин.

– Я ничего не могу сказать по этому поводу. Мы с мистером Сотбери никогда не обсуждали вашу личную жизнь. Хотя о вас разговаривали часто. Но я думаю, мистер Сотбери был бы очень рад видеть вас такой красивой и счастливой. Больше всего на свете он хотел, чтобы вы были счастливы.

– Да, я знаю.

Больше до самой клиники они не сказали друг другу ни слова. Каждый думал о своем, и если Кэролайн улыбалась, то Дэвид был серьезен.

Когда Дэвид остановил машину у ворот клиники, Кэролайн повернула к нему сияющее лицо и счастливо сказала:

– Теперь у меня будет совсем другая жизнь! У меня появился друг, появилась подруга и есть любимый человек. Ну по крайней мере, я думаю, что люблю его. Как жаль, что все это обрести мне удалось только после смерти папы.

– Я очень рад за вас, Кэролайн.

Если бы только Кэролайн не была сейчас так сосредоточена на своих переживаниях, она бы, несомненно, уловила в голосе Дэвида разочарование и тоску. Но вместо того, чтобы насторожиться, Кэролайн улыбнулась ему и вышла из машины. Легкой, летящей походкой она направилась к центральному входу и вскоре исчезла за массивными дверями.

Дэвид выждал еще пять минут и пошел за ней следом. Он уже успел придумать, что скажет, если вдруг столкнется с Кэролайн где-нибудь в коридорах клиники. Но вообще-то он надеялся, что Кэролайн плотно засядет в своем кабинете в очередном раунде борьбы с бумагами.

К тому же Дэвиду ничего в административном корпусе не было нужно. Он хотел поговорить в первую очередь с рядовым персоналом. Кто знает все обо всех, как не низшее звено? В данном случае – медсестры.

Молодую Бекки Страйс он нашел пересчитывающей какие-то полотенца или пеленки – это Дэвиду было неинтересно. Он замер в дверях, прислонившись к косяку. Дэвид понимал, что на фоне освещенной двери его фигура будет выглядеть очень эффектно, на что и рассчитывал.

О любвеобильности Бекки Страйс ходили легенды. Каждый ее роман обсуждался, как новая серия мексиканского сериала. Кто должен знать обо всем странном, что только может происходить в клинике, как не она? К тому же Дэвид мог не только пригрозить ей, но и очаровать, а он всегда предпочитал общаться с людьми, расположенными к нему.

– Ой! – воскликнула хорошенькая Бекки и поднесла ручку к лицу. Она тряхнула белокурыми кудрями и несколько раз хлопнула длиннущими ресницами, обрамлявшими огромные голубые глаза.

У нее глаза, как у куклы, а ведь тоже голубого цвета. Но у Кэролайн в них осмысленное выражение, и сразу же видно, что Кэролайн улыбается гораздо реже, подумал Дэвид и постарался прогнать эти мысли. Он пришел сюда не для того, чтобы сравнивать двух девушек.

– Извините, что я испугал вас, Бекки.

– Ничего страшного, мистер Гриффин. – Медсестра махнула рукой. – Просто я задумалась и не заметила, как вы вошли.

Дэвиду импонировала кандидатура Бекки еще и потому, что они были лично знакомы.

– Как вы думаете, Бекки, зачем я пришел к вам?

– А вы пришли ко мне?

– Разве здесь есть еще кто-нибудь?

Эта милая беседа начала раздражать Дэвида, ведь он хотел еще просмотреть записи в журналах учета. Но он держал себя в руках.

Бекки глупо захихикала, опустила глазки долу и старательно покрылась румянцем.

– У меня есть к вам несколько вопросов, Бекки.

– Вот как? Я надеюсь, хотя бы один из них – что я делаю сегодня вечером.

– Хорошее предположение. – Дэвид одобрительно кивнул. – Но давайте-ка сначала о деле. Присядем?

Он указал рукой на коробку с одноразовыми простынями. Бекки грациозно на нее опустилась, Дэвид примостился рядом. Было очень неудобно сидеть, да и хихиканье Бекки раздражало, но Дэвид терпел. Он только надеялся, что Бекки не хватит ума понять, к чему его расспросы.

– Вы же знаете, что я теперь юрист мисс Сотбери?

– Конечно, у нас все только о ней и говорят. О ней и о мистере Берне, – не преминула добавить Бекки.

– Да-да, она мне рассказывала. И что вы думаете об этой паре? Я спрашиваю не потому, что мне очень хочется узнать последние сплетни, просто мисс Сотбери моя клиентка, и я не могу позволить обидеть ее.

– А может быть, вы хотели бы соперничать с доктором Берном, а, мистер Гриффин?

– От такой проницательной девушки сложны скрыть что бы то ни было! – Дэвид развел руками. Он и правда был поражен тем, как быстро Бекки раскусила его. Дэвиду оставалось списать эту проницательность на большой личный опыт Бекки.

– И что вы хотели узнать?

– Вам ничего не кажется странным в работе клиники в последнее время? – в лоб спросил Дэвид.

– Разве что непостоянство доктора Берна.

– Вы имеете в виду его романы?

– О нет, я имею в виду несколько счетов клиники, на которые наши пациенты переводят деньги.

– Какие несколько счетов? – Дэвид был поражен открывшейся новостью.

– Не поймите меня неправильно, но по роду моей деятельности мне часто приходится присутствовать при разговорах докторов и пациентов. Медсестер редко замечают, мы и должны работать так, словно нас нет, но ведь нельзя залепить уши воском, иначе не услышишь, когда тебя позовет пациент! – Бекки усмехнулась. – Так вот, один раз я помогала доктору Берну во время обхода. И одной женщине он рассказывал о том, что деньги за первую попытку экстракорпорального оплодотворения она должна будет перечислить на этот счет, а вот за последующие – на другой. Он дал женщине бумажку с этим счетом. А пациентка ее потеряла.

– Вы могли бы назвать мне имя этой пациентки?

– Зачем вам ее имя?

– Я хотел бы спросить, что это был за счет.

– Я помогу вам, если вы сегодня вечером пообещаете мне ужин в каком-нибудь приличном ресторане!

– По рукам! – легко согласился Дэвид. Что такое один ужин?

Бекки хитро улыбнулась и сказала:

– Вот вечером все и получите. Не делайте такие глаза, мистер Гриффин… Или я уже могу называть вас Дэвидом? Даю вам слово, что вы не пожалеете об этой сделке. А если решите, что моя информация ничего не стоит, можете со спокойной совестью развернуться и уйти.

– Вы удивительная девушка, Бекки! – не мог не признать Дэвид.

– Что еще остается скромной медсестре, мечтающей как-нибудь встретить своего миллионера? А теперь мне нужно работать, мистер Гриффин. Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об этом разговоре. Вдруг вы ничего не найдете против доктора Берна? Я бы не хотела потерять работу.

– Даю вам слово, что никто и никогда не узнает, откуда у меня появилась эта информация. Спасибо вам, Бекки.

– Всегда рада помочь хорошему человеку.

Дэвид пожал ей руку и пошел к дверям, но остановился и обернулся.

– А зачем вам это нужно, Бекки?

– Ужин с вами?

– Это-то мне понятно! Зачем вы рассказываете мне о том, что может повредить доктору Берну?

– Полагаю, вы слышали, что я пыталась в свое время найти подход к доктору?

Дэвид лишь кивнул в ответ.

– Доктор Берн с удовольствием воспользовался моим предложением, а как только появилась мисс Сотбери, сразу же отказался от меня. Да еще и пригрозил, что выставит с работы, если я кому-то расскажу о нашей связи.

– А как же мисс Кебер?! – Дэвид ничего уже не понимал в отношениях Стенли и его женщин.

– Эрика знает все о связях доктора Берна и смотрит на них сквозь пальцы. Ей нужна не верность доктора, и даже не его любовь, а толстый кошелек. А вот мне не нравится, когда меня используют. Но все же я предпочла бы не потерять работу…

– Об этом разговоре никто не узнает, – пообещал Дэвид.

Бекки сразу же ему поверила. Такому мужчине нельзя не доверять! Уж она-то в этом разбиралась. Жаль только, что он уже занят. Это Бекки тоже почувствовала сразу же своим чутьем охотницы за мужчинами.

Побродив по коридорам клиники, Дэвид наконец добрался до крыла, в котором занимались экстракорпоральным оплодотворением. Конечно, в лаборатории его не пустили бы, Дэвид даже не был уверен, что туда пустили бы Кэролайн, но поболтать с пожилой медсестрой, которая занималась приемом пациенток, он вполне мог. Тем более что ей явно нечего было делать.

– Мистер Гриффин, какими судьбами вы оказались в наших краях? – улыбнувшись, спросила дородная миссис Хендриксон.

– Миссис Хендриксон, как я рад, что именно вы сегодня дежурите здесь! – Дэвид искренне обрадовался. Он был довольно близко знаком с миссис Хендриксон. Она ассистировала при родах леди Гриффин. И как только Дэвид перебрался в Ноттингем и стал работать с мистером Сотбери, он сразу же познакомился со своей «приемной матерью», как, смеясь, называла себя миссис Хендриксон.

– Так что вы здесь делаете? – поинтересовалась миссис Хендриксон.

– Жду мисс Сотбери. Мы договорились встретиться здесь, но Кэролайн задерживается в кабинете доктора Берна.

Миссис Хендриксон с неодобрением покачала головой.

– При ее отце никто бы не позволил главному врачу крутить роман на работе. Все здесь катится в пропасть, вот что я вам скажу!

– Ну зачем так уж прямо в пропасть. – Дэвид покачал головой. – Из-за смены власти часто возникают неурядицы. Вот увидите, скоро все уладится и будет как прежде.

– Как прежде уже не будет! – уверенно сказала миссис Хендриксон. И доверительным тоном добавила: – Знаете, я даже подумываю уйти отсюда.

Вот этого Дэвид никак не ожидал.

– Почему же? – ошеломленно спросил он.

– В клинике творится черт знает что! С тех пор как доктор Берн стал главным врачом и потихоньку поменял медперсонал, у нас ни одна женщина не забеременела с первого раза!

– Но ведь ЭКО сложная операция…

– Сложная, и довольно редко все получается с первого раза. Некоторые несчастные проходят эту пытку по пятнадцать раз. Но всего-то три года назад мы имели показатель положительного результата с первой попытки один к трем. Тогда еще мистер Сотбери всем занимался. А теперь у нас положительный результат и с четвертой попытки редкость. Такое ощущение, будто с несчастных женщин хотят содрать как можно больше денег. Безобразие, вот что я вам скажу! Не верите мне? А вот посмотрите записи приема. – Она щелкнула мышкой, и на экране компьютера открылся соответствующий файл.

– Честно признаться, миссис Хендриксон, мне и самому далеко не все нравится, – сказал Дэвид.

– Я всегда знала, что вы умный человек.

– Не могли бы вы посчитать для меня, как много попыток ЭКО было за предыдущий год?

– Зачем считать? Каждый месяц я составляю отчет. Правда, он сейчас никому не нужен, но я все еще верю, что для клиники настанут лучшие времена. Я найду вам эту информацию.

– Это было бы просто замечательно, миссис Хендриксон!

Дэвид был искренне рад. Он и представить не мог, что все произойдет так быстро и легко. Сейчас он получит в руки информацию, в которой можно быть уверенным на сто процентов. Миссис Хендриксон он доверял как самому себе.

Через три минуты миссис Хендриксон протянула ему распечатку отчетов.

– Там все цифры, и для всех них у меня есть документальные подтверждения.

– Миссис Хендриксон, у меня есть к вам одна просьба. Вы не могли бы постараться уберечь все эти подтверждения от всяких случайностей? Например, от пожара…

– Я понимаю, что вы имеете в виду. – Миссис Хендриксон уверенно кивнула. – Не беспокойтесь, эти сведения никого, кроме вас, до сих пор не интересовали. Будем надеяться, что и не заинтересуют. В конце концов я не обязана их хранить! Все, что должно быть в официальных отчетах, передают врачи.

– Но этим документам можно доверять? – уточнил на всякий случай Дэвид.

– Конечно можно! Их даже в суде можно будет использовать. Это не просто какие-то там бумажки, это карточки наших пациенток. Там стоят подписи врачей, заключения написаны их рукой и четко указано, что, как и когда делалось, так что никто не уйдет от наказания.

– Спасибо, миссис Хендриксон! Вы мой ангел-хранитель! Мне нужно забежать еще кое-куда. Если что, я пытался найти мисс Сотбери.

– А что бы еще вы у нас здесь делали? Уж точно не ЭКО!

Дэвид еще раз улыбнулся медсестре и бросился в бухгалтерию. Там он даже не стал использовать ни личные связи, ни обаяние, а просто от имени Кэролайн попросил дать ему информацию об оплате сеансов экстракорпорального оплодотворения за предыдущий год и шесть месяцев текущего года. Все знали, что Дэвид не просто представляет интересы новой хозяйки, но и вводит ее в курс дела наравне с главным врачом, может быть, только чуть в другой роли… Поэтому через полчаса Дэвид получил копии всех интересующих его документов и поспешил исчезнуть. Ему нужно было поработать над полученным материалом, да еще и столик следовало заказать.

Ровно в семь тридцать Дэвид позвонил в дверь Бекки. Дверь распахнулась сразу же, и Дэвид вошел в небольшую, но чистую и светлую квартиру. Содомом и Гоморрой здесь и не пахло вопреки уверениям сплетников клиники.

Бекки была одета просто и со вкусом и явно волновалась, встречая Дэвида.

– У вас очень мило, – вручив цветы, сделал хозяйке комплимент Дэвид.

– Спасибо, – Бекки немного смутилась. – Вот то, ради чего вы пришли ко мне.

Она протянула Дэвиду небольшой клочок бумаги, на котором странно знакомым почерком были написаны реквизиты банковского счета.

– Эту бумагу доктор Берн отдал женщине, о которой я вам говорила. Ко всему прочему он собственноручно написал ее. Я видела.

Дэвид и сам видел почерк Стенли и с уверенностью мог сказать, что записка написана его рукой. Теперь картинка окончательно выстроилась у него в голове. Версия Дэвида подтвердилась, и оставалось только рассказать обо всем Кэролайн. Только сейчас Дэвид понял, что это-то и будет самым сложным.

– Вы думаете о том, как будете завтра говорить с мисс Сотбери? – вновь прочитала его мысли Бекки.

– Нет, я думаю о том, что сегодня мне предстоит приятный вечер в обществе очаровательной девушки.

Конечно, Бекки понимала, что Дэвид лжет и что это свидание будет первым и последним, но ей очень хотелось хотя бы на несколько часов представить, будто и с ней рядом есть надежный человек, на которого можно опереться.

К некоторому удивлению Дэвида, вечер прошел приятно. Манеры Бекки были безукоризненны, она была весела, мила и в меру говорлива. Они много танцевали и смеялись. Но ни разу за весь вечер Дэвид не почувствовал желания обнять Бекки или поцеловать ее.

Только когда он высадил Бекки у ее дома и пожелал спокойной ночи, Дэвид понял, что Кэролайн прочно заняла его сердце и никто, даже самая очаровательная девушка на свете, не сможет ее оттуда выжить.

То, что не смогла сделать Бекки, сделаю я сам! – с ужасом думал Дэвид, набирая вечером телефон Кэролайн. Если я ей прямо скажу о том, что Стенли мерзавец и вор, она возненавидит меня на всю жизнь. Но и не сказать этого я не могу.

Когда Кэролайн наконец подняла трубку, уверенность Дэвида в собственной правоте почти испарилась.

– Добрый вечер, Кэролайн, – поздоровался он.

– Ой, Дэвид, как хорошо, что вы позвонили! Я звонила вам, но вас не было дома. Я хотела сказать, что завтра не нужно за мной заезжать. Меня заберет Стенли. Он сказал, что хотел бы навестить могилу моего отца.

– Очень мило с его стороны, – холодно заметил Дэвид. – Спасибо, что предупредили. Но я хотел бы встретиться с вами завтра. Это очень важно, Кэролайн.

– Что-то случилось? – с тревогой спросила она.

– Это не телефонный разговор. Дело касается клиники.

– Тогда давайте завтра встретимся в моем кабинете в одиннадцать. Раз дело касается клиники, Стенли должен это услышать. Думаю, он сможет со всем справиться.

– Не сомневаюсь в этом.

Кэролайн не расслышала горькую иронию в голосе Дэвида.

– Тогда до завтра! – попрощалась она.

– До завтра, – еле слышно отозвался Дэвид и положил трубку. У него было ощущение, будто он затягивает веревку на собственной шее.

У меня просто нет другого выхода! – подумал Дэвид и с силой ударил кулаком по стене, но тут же устыдился этого всплеска эмоций. Он должен оставаться завтра беспристрастным и уверенным в себе, если действительно хочет освободить клинику имени доктора Дэйва Сотбери от нечистоплотных сотрудников. И если хочет уберечь Кэролайн от страшного разочарования. Он лишь мог надеяться, что это не настоящая любовь, а обычная влюбленность молодой девушки, впервые встретившейся с настоящим ловеласом.

А ведь на месте Стенли мог бы быть я, понял Дэвид. Что мне стоило хоть раз обнять Кэролайн, когда мы сидели вечерами у нее дома перед камином? Или поцеловать в тот вечер, когда она тянулась хоть к кому-нибудь в поисках тепла. Нет ничего удивительного в том, что она легко поддалась очарованию Стенли, ведь после смерти мистера Сотбери она была ужасающе одинока, а он пообещал наполнить ее жизнь новыми впечатлениями. Он пообещал ей то, что побоялся дать я. Имею ли я право после этого чувствовать себя обиженным или, хуже того, униженным? Я сам упустил свое счастье, а завтра убью последнюю надежду.

Дэвид тяжело опустился на диван и запустил пальцы в густые волосы. Он сидел так почти полчаса, но выхода из лабиринта своих чувств не нашел. Почти в двенадцать вечера Дэвид потянулся за телефоном, чтобы позвонить шефу полиции Арнольду Маккалистеру, своему хорошему приятелю. Он только надеялся, что Эрни, и особенно его жена, простят этот поздний звонок. Но Дэвид должен был довести начатое до конца, иначе зачем вообще было браться за все это?

– Привет, Эрни, – поздоровался он с приятелем, – извини, что я так поздно, тут появились особые обстоятельства. Кажется, тебе завтра придется кое-кого арестовать.

6

Этим утром Кэролайн проспала, наверное, впервые в жизни. Она проснулась от того, что Стенли сигналил под окнами ее дома. Кэролайн сразу же схватила телефон и набрала номер Стенли, поскольку не решилась выйти к нему заспанной, со спутанными волосами.

– Стенли, я проспала! – обреченно ожидая скорой расправы, сообщила Кэролайн.

– Везет тебе! – В голосе Стенли она услышала зависть. – А я всегда просыпался минут за пятнадцать до звонка будильника. Ты сможешь добраться сама до клиники?

– Я все же выросла в Ноттингеме!

– Тогда встретимся там. Я зайду к тебе, как только появится минутка. До встречи!

– Ой, подожди! – Кэролайн вспомнила, что Дэвид вчера просил ее о встрече, но Стенли уже положил трубку. Перезванивать Кэролайн не хотелось, и она решила, что просто без пятнадцати одиннадцать она зайдет к Стенли и позовет его в свой кабинет.

Как только все решилось, Кэролайн потянулась в постели, посмотрела на часы и решила еще немного поваляться в кровати. Раз уж она все равно опоздала…

Во второй раз Кэролайн проснулась почти в десять. Ее как ветром сдуло с кровати, и она бросилась в ванную комнату, чтобы каким-то чудесным образом за пять минут привести себя в порядок. Конечно, у нее сегодня не было времени уложить волосы и накраситься, но это практически не волновало Кэролайн. Да, приятно ловить на себе восторженные взгляды мужчин, и особенно Стенли, однако Кэролайн давно для себя решила, что не это главное в жизни. Гораздо хуже ей было от мысли, что сегодня она не успеет навестить отца.

Хотя, может быть, это и к лучшему? – вдруг подумала Кэролайн и застыла с расческой в руках, пораженная этой мыслью. Разве то, что сейчас лежит в земле, мой папа? Имеют ли хоть какой-то смысл эти посещения кладбища, если душа его уже далеко? А может быть, наоборот, рядом со мной? В любом случае, мне пора бы уже осознать, что тело и душа его никак не связаны. Думаю, папа не обидится, если я стану приходить на его могилу реже.

Уже через десять минут Кэролайн была готова выйти из дому. Сегодня Кэролайн предпочла строгий брючный костюм темно-синего цвета, шелковую белую блузку и туфельки на высокой шпильке в тон костюму. Волосы она собрала в низкий хвост на затылке. Своим отражением в зеркале Кэролайн осталась довольна: деловая женщина, не склонная к пустым разговорам и бессмысленной трате времени. От розового цветка не осталось и следа.

Да, для работы этот костюм подходит гораздо больше! – поняла Кэролайн.

Ровно без пятнадцати одиннадцать Кэролайн стояла в приемной кабинета Стенли Берна. Она удивленно осмотрелась: куда же пропала Эрика? Внешне легкомысленная и непоследовательная, свои обязанности секретаря, или даже скорее ближайшего помощника, она исполняла безукоризненно.

Может быть, Стенли отправил ее с каким-то поручением? – предположила Кэролайн.

Она и сама не могла объяснить, почему отсутствие Эрики ее взволновало. Сейчас Кэролайн было важнее присутствие Стенли на рабочем месте. Нехорошо заставлять Дэвида ждать, пока где-то в недрах клиники найдут главного врача. Кэролайн отдавала себе отчет в том, что и без ее проблем у Дэвида достаточно дел. Он и так слишком много для нее делает.

Нужно будет сказать об этом Дэвиду, я ведь ни разу не благодарила его! – сокрушенно подумала Кэролайн.

Она подошла к двери в кабинет Стенли и чуть неуверенным жестом поправила прическу. Стенли внушал ей уважение и какой-то трепет. Этот неуверенный нервный жест дал ей шанс подготовиться к ужасному потрясению.

Дверь в кабинет была прикрыта неплотно, и из-за секундной задержки Кэролайн успела услышать фразу, произнесенную Стенли Берном:

– Как же мне было плохо без тебя, Эрика!

Его голос был хриплым и прерывающимся, совсем как у любовника, утолившего свою страсть.

У любовника! – повторила про себя Кэролайн и прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.

Она понимала, что сейчас ей нужно или войти в кабинет и устроить скандал, или тихо развернуться и уйти и постараться убедить себя в том, что она ничего не слышала.

Но Кэролайн лишь ближе придвинулась к двери и начала жадно ловить каждое слово.

– Да, из-за мисс Сотбери мы с тобой больше не можем заниматься этим каждый раз, как только нам хочется. Я рада, что сегодня эта дурочка проспала.

– Ты к ней несправедлива, – попенял любовнице Стенли, – она совсем не так глупа, как может показаться на первый взгляд.

Эрика выразительно фыркнула.

– Она сразу же поверила той ерунде, что ты придумал по поводу второго счета. Я бы на ее месте не поверила ни одному твоему слову.

– Но ведь ты не на ее месте.

– Конечно, – промурлыкала Эрика, – сейчас я на своем месте, и мне очень не нравится, что кто-то может его занять.

Кэролайн услышала звук поцелуя и тихий, но страстный стон. Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Кэролайн уже поняла, что Стенли и Эрика обманывали ее все это время. А она-то верила им, назвала Эрику подругой, а Стенли любимым! Если бы только отец мог видеть сейчас, кого он пригрел в своей клинике!

Нужно было распахнуть дверь, ворваться разъяренной фурией в кабинет и устроить скандал, какого еще не видели эти стены, но Кэролайн понимала, что никогда не сможет этого сделать. Она стояла как соляной столб у двери и слушала, слушала, слушала…

– А все же ловко ты окрутил Кэролайн, – сказала Эрика, когда звуки поцелуев и страстных стонов поутихли.

– Это было не трудно. Она не дурочка, но очень наивна, легко верит во всякие глупости вроде любви с первого взгляда. Скоро я затащу ее в постель, и уж тогда она ни за что от меня не уйдет.

– А что ты собираешься делать с ней, когда она больше не будет нужна нам?

– Просто исчезну. Конечно, мисс Сотбери будет очень страдать, ведь я не просто исчезну, я сделаю это накануне нашей свадьбы. Как жаль, что дорогой доктор Сотбери не дожил до этого дня! Увидеть его вытянувшуюся физиономию, когда я сообщу, что не собираюсь жениться на его обожаемой доченьке, – вот это наслаждение!

– Что тебе такого сделал старик? – удивилась Эрика. Ей было странно слышать от Стенли, который только благодаря мистеру Сотбери получил нынешнее положение и власть, столь грубые и злые слова.

– Если бы ты знала, как он выматывал меня! Он влезал в каждое дело, дотошно проверял все счета, мне стоило неимоверных усилий сначала заставить его хоть чуть-чуть доверять мне, а потом скрывать свои маленькие дела. Но сейчас, когда всем официально владеет мисс Сотбери, мне нечего бояться. Она поверит всему, что только я ей ни расскажу.

– Да, ты имеешь над женщинами удивительную власть! – согласилась Эрика. Кэролайн услышала сожаление в ее голосе. – Но мне будет очень неприятно думать, что ночи ты проводишь с ней, а не со мной.

– Ты же и сама понимаешь, как важно для нашего будущего выдоить клинику имени Дэйва Сотбери до дна.

– Ты никогда не хотел для разнообразия попробовать пожить честно?

– А зачем? Честно я бы и за сто лет не заработал и половины того, что сейчас хранится на моем счете.

– Конечно, это так, но я бы на твоем месте была сейчас осторожнее.

– Что ты имеешь в виду? – Стенли доверял мнению Эрики.

– Дэвид Гриффин явно имеет виды на нашу курочку. – Эрика рассмеялась. – Правда, забавно, ты уводишь у него из-под носа уже вторую женщину.

– С чего ты взяла, что Гриффин интересуется ею? Мне показалось, он просто пытается выполнить свой долг. Мистер Гриффин – сентиментальный болван, имеющий странное представление о чести. Ему кажется, что, если он будет помогать наследнице своего покровителя, тем самым он выполнит свой долг перед Дэйвом Сотбери. Очередная глупость в стиле джентльменских замашек нашего уважаемого адвоката.

– Стенли, давай признаем, что в отношениях между мужчиной и женщиной я разбираюсь лучше. Ты умело очаровываешь беззаботных бабочек и ловко затаскиваешь в свою паутину, но только я могу увидеть и понять, действительно ли насекомое готово стать твоей добычей. Не зря же ты подослал меня к Кэролайн! К тому же я гораздо лучше тебя знаю Дэвида. На меня он никогда, даже в самый лучший период наших отношений, не смотрел такими глазами, какими смотрит сейчас на мисс Сотбери. Если он что-нибудь узнает о твоей афере, он перегрызет тебе горло, моментально забыв о своих джентльменских замашках.

– Разве он может забыть о своем происхождении и воспитании? – Стенли издевательски усмехнулся.

– Еще как может! – Голос Эрики был ледяным. – Уж я-то знаю, на что он способен в гневе. К тому же у Дэвида давно зуб на тебя. Разумеется, он достаточно умен, чтобы понимать, что я пыталась выжать из него как можно больше благ, а в идеале – предложение руки и сердца, но он мужчина и, как всякий мужчина, хочет думать, что его обыграла не женщина, а другой мужчина. Ты казался ему соперником еще до появления мисс Сотбери, а теперь, когда и Кэролайн ушла к тебе, Дэвид вообще возненавидел главного врача доктора Стенли Берна. Именно поэтому я и прошу тебя быть осторожнее. Давай на время свернем деятельность, пока ты не поймешь, что Кэролайн у тебя в руках. А в идеале было бы неплохо рассорить ее с Дэвидом. Тогда он, оскорбленный и униженный, уедет в Лондон и займется политикой, как мечтает его папочка.

– Но разве мы можем рассорить ее с Дэвидом? – удивился Стенли. – Я бы очень не хотел говорить при ней дурно о Дэвиде. Это может оттолкнуть Кэролайн, ведь, как ты правильно заметила, она еще не очень плотно сидит у меня на крючке. Я бы хотел оставаться для нее идеалом.

– Поссорить их довольно просто. От тебя почти ничего не требуется: продолжай оставаться милым и обаятельным Стенли, пой ей дифирамбы, носи на руках и дари цветы. Чем чаще вы будете появляться вместе на людях, особенно там, где бывает Дэвид, тем лучше. А я попробую отомстить Дэвиду за то, как он со мной обошелся. Еще никто не выставлял меня посреди ночи на улицу только потому, что я, видите ли, переспала с другим мужчиной! Дэвид будет со мной, пусть даже один раз, но будет. После этого он не сможет смотреть в глаза своему отражению, не то что Кэролайн!

– Я обожаю тебя за твой извращенный ум! Иди ко мне, у нас еще есть время. Я хочу тебя, Эрика.

Кэролайн почувствовала соленый привкус во рту. Она отняла свою руку от губ и с удивлением увидела, как из ранки у основания большого пальца сочится кровь.

– Кэролайн, а я вас везде ищу, – раздался у нее над ухом тихий голос Дэвида.

Дэвид подошел незаметно и испугал Кэролайн. Она резко повернулась к нему и, не в силах ничего сказать, лишь смотрела с мольбой. Он должен сделать что-то! Сама она сейчас не способна на действия.

– Что здесь творится? – удивленно спросил Дэвид.

Он видел состояние Кэролайн, которая была уже в одном шаге от настоящей истерики, и никак не мог понять, чем оно вызвано. В огромных глазах Кэролайн стояли слезы, и дрожащими губами она попыталась что-то сказать, но так и не смогла произнести ни слова. Кивком головы Кэролайн указала на дверь.

Дэвид замер и прислушался. Природу звуков, доносившихся из-за двери кабинета главного врача, можно было истолковать однозначно: кто-то занимался там любовью, отдаваясь этому занятию со всей страстью и пылом.

Испуганную и потерянную Кэролайн Дэвиду было жаль до слез, но, кажется, сейчас был самый удачный момент, чтобы посвятить ее в делишки Стенли Берна. Лучше уж Кэролайн узнать сразу всю правду, тогда ей будет легче справиться с этим.

Дэвид поднял руку и сделал знак кому-то за своей спиной. Кэролайн не сразу заметила, что в приемной они не одни. Она была так рада видеть Дэвида, что вообще ничего вокруг не замечала. Сейчас глаза Кэролайн удивленно расширились, и она с недоумением посмотрела на Дэвида.

По его знаку в кабинет главного врача ворвались люди в полицейской форме.

– Я все вам объясню, но чуть позже. Сейчас стойте здесь, вам не стоит смотреть на это.

Кэролайн лишь согласно кивнула.

Дэвид сжал ее плечи и пристально посмотрел в глаза. Да, Кэролайн была близка к истерике, но его указание выполнит беспрекословно. Дэвид кивнул и вошел в кабинет вслед за полицейскими.

– Доктор Стенли Берн, вы обвиняетесь в использовании служебного положения в личных интересах.

Кэролайн слышала каждое слово, но не могла понять, что же происходит. Неужели Стенли пришли арестовывать? Но почему она ничего об этом не знала?! Стенли что-то говорил о том, что собирается выдоить клинику до дна, но она не совсем поняла, что он имеет в виду. И все это как-то связано с тем самым вторым счетом, о котором ей рассказывала пациентка. Кэролайн совершенно запуталась и лишь надеялась, что Дэвид объяснит ей, что творится под самым ее носом.

Офицер полиции начал зачитывать арестованному его права, когда Дэвид остановил его.

– Подождите, офицер, – попросил он. – Я предъявил иск доктору Берну и мисс Кебер на правах представителя интересов мисс Сотбери. Но, полагаю, было бы лучше, если бы такой иск предъявила она сама. Не могли бы вы оказать мне любезность и задержать этих людей на полчаса? Я должен переговорить с моим доверителем.

– Хорошо, мистер Гриффин. Как только будете готовы, сообщите. Может быть, тем временем доктор Берн начнет давать признательные показания?

– Думаю, с его стороны это было бы разумным шагом.

Дэвид вышел в приемную и подошел к Кэролайн.

– Вы вся дрожите, – с жалостью сказал он, осторожно обнимая ее за хрупкие плечи.

– В чем дело, Дэвид? Что здесь творится? – с трудом выговаривая слова от бившей ее дрожи, спросила Кэролайн.

– Давайте мы пройдем в ваш кабинет, и я все спокойно вам расскажу.

Кэролайн кивнула. Она была готова идти с Дэвидом куда угодно, лишь бы быть рядом с ним, с человеком, которому она может доверять.

Они быстро миновали все коридоры и переходы. В клинике шла обычная жизнь, слухи об аресте главного врача еще не начали распространяться. Уже через пять минут Кэролайн сидела в кресле отца и держала в руках чашку с горячим чаем. Но она не могла сделать и глотка и лишь выжидательно смотрела на Дэвида. Он явно не мог решить, с чего же начать.

– Что случилось? – еще раз спросила Кэролайн. Она больше не могла оставаться в неведении и гадать, почему работой главного врача вдруг заинтересовались в полиции и какие обвинения предъявил Дэвид.

– В прошлые выходные я отправился в Лондон. Там встретил отца, который предоставил мне кое-какие документы, которые я сам никогда не смог бы увидеть. Согласно им у клиники были, впрочем, и есть, серьезные проблемы с кредиторами. В последний год, когда болезнь заставила вашего отца практически отойти от дел, Стенли Берн начал брать кредиты. Довольно долгое время кредиторы, уверенные в надежности вашего отца, не предъявляли требования. Тем более что кредиты якобы шли на обновление материальной базы клиники. Но вот ваш отец умер, вы – до сих пор непонятная фигура в этой партии, и люди захотели получить свои деньги. Через пару недель клинике предъявят долговые требования. Это будет значить только одно: клиника разорится.

– Но как же так? – растерялась Кэролайн.

– Все просто: кредиты, которые брал доктор Берн, шли в его собственный карман. И это еще не все. Также он переводил на свой счет средства, которые платили пациентки за вторую и последующие попытки экстракорпорального оплодотворения. Вы знаете, что это довольно серьезные средства. Конечно, удачно эта операция с первой попытки получается редко, как мне стало ясно из отчетов прошлых лет, пропорция примерно один к пяти. Но доктор Берн и его люди пошли еще дальше. В течение последнего года удачный исход с первого раза не был ни у одной женщины. А соотношение один к пяти бывает только с четвертой попытки. Вы представляете, какие это деньги?

Кэролайн кивнула. На самом деле у нее в голове не укладывалось, как можно на чужом несчастье зарабатывать деньги. Ведь для многих женщин это был последний шанс. И Кэролайн знала, что часто по негласным правилам клиники после неудачной пятой попытки эту операцию для малоимущих дальше проводили бесплатно, ведь не многие могли легко и просто отдать около десяти тысяч фунтов в надежде родить ребенка.

– У меня есть достаточно веские доказательства, чтобы отправить мистера Берна за решетку на ближайшие десять лет. Кроме того, суд лишит его права осуществлять врачебную деятельность. Но я подал иск от вашего имени как ваш представитель. Теперь вы сами должны решить для себя, хотите ли вы отправить доктора Берна и его шайку за решетку.

– Вы точно знаете, кто в этом участвовал, а кто нет? Я не хочу, чтобы пострадали невинные люди.

– Да, у меня есть эта информация. Кстати, сейчас клиника оцеплена и все, кого мы подозреваем, взяты под арест.

– Но ведь пациентки могут пострадать!

Кэролайн пришла в ужас, представив, что у кого-то из женщин начнутся роды и некому будет их принять.

– Не переживайте, – поспешил успокоить ее Дэвид. Об этом он подумал в первую очередь. – Я позволил себе вызвать от вашего имени всех врачей, которые были или выходные, или в отпуске. Жизнь клиники течет как обычно, и я уверен, что ни одна женщина ничего не заметила и уж тем более не пострадала от отсутствия медицинской помощи.

Кэролайн с облегчением улыбнулась. А Дэвид подумал, что со временем она будет таким же замечательным управляющим, как и ее отец. И совсем скоро ей не понадобится помощь Дэвида Гриффина. Что же он тогда будет делать?

– Так что с мистером Берном? – настойчиво спросил Дэвид. Нужно было торопиться. Эрни дал ему полчаса, и то только потому, что они давние друзья.

– Скажите, Дэвид: почему Стенли решил завести со мной роман?

– Разве вы еще не поняли? – удивился он.

Но по взгляду Кэролайн Дэвид догадался, что она-то разобралась во всем, еще когда слушала разговор Стенли и Эрики, просто ей было трудно признать это правдой.

Дэвид тяжело вздохнул. Ну почему ему приходится сообщать Кэролайн все дурные новости?

– Никто не знал, чего от вас ожидать. Вы были темной лошадкой, и доктор Берн решил себя обезопасить самым простым образом: полностью подчинить вас своей воле.

– Ему почти удалось это. Если бы рядом со мной не оказалось вас, Дэвид, он бы даже сегодня, когда я застала его с Эрикой, сумел бы выкрутиться! Я ведь и сейчас почти готова простить его.

– Но вы же понимаете, что этого нельзя делать? – осторожно спросил Дэвид.

– Попросите полицейских привести ко мне Стенли и Эрику, – твердым голосом сказала Кэролайн. От прежней растерянности не осталось и следа. Униженная и оскорбленная в своих лучших чувствах, она не хотела мстить, но не хотела и показывать кому бы то ни было, как ей сейчас больно.

Эти удивительные превращения Кэролайн ставили Дэвида в тупик. Вчера – чудесный цветок, несколько минут назад – потерянная и несчастная девушка, почти ребенок, а сейчас – уверенная в себе, сильная женщина. Что его ждет завтра? Если вообще что-то ждет…

Дэвид набрал внутренний номер приемной и попросил полицейских доставить к нему доктора Берна и мисс Кебер. Через пять минут в сопровождении четырех офицеров они вошли в кабинет Кэролайн.

У Кэролайн был только один вопрос к Стенли. Она очень хотела, чтобы Стенли честно ответил на него.

– Зачем ты это сделал, Стенли?

– Кэролайн, разве ты не видишь, что это заговор? – умоляюще глядя на нее, пробормотал Стенли. Его рубашка все еще была расстегнута на груди, а на щеке алел след от помады Эрики.

– Стенли, отпираться бессмысленно. Я верю Дэвиду, он не стал бы очернять кого бы то ни было.

– Ты же должна понимать, что Дэвид просто ненавидит меня! Я увел тебя у него прямо из-под носа, как до этого увел Эрику! Это не справедливость, это вульгарная месть! Как пошло, мистер Гриффин! Могли придумать что-то поумнее!

Кэролайн скривилась, словно от зубной боли. Стенли понял, что лучше ему было промолчать и уж точно не стоило упоминать об интимных отношениях с Эрикой.

– Я слышала ваш разговор, каждое слово и каждый звук. И все равно хочу понять: почему? Разве я сделала вам что-нибудь плохое? Эрика, ведь я хотела стать тебе настоящей подругой!

– У красивой женщины не может быть подруг. – Эрика криво усмехнулась. – У нее могут быть только враги и те, кого она успела вовремя обезвредить.

Кэролайн пристально посмотрела ей в глаза, пытаясь понять, как же могла верить этой женщине. Она ведь слышала, как Дэвид называл Эрику хищницей. Где были ее глаза, когда она доверилась ей? Кэролайн саму себя не понимала…

– Кэролайн, прошу тебя, не верь им, – продолжил Стенли. Он явно чувствовал себя неуютно и ругал за то, что позволил себе расслабиться. Но Кэролайн была уже у него в руках, все шло как по маслу, и вскоре на его счете должна была появиться кругленькая сумма, вполне достаточная для того, чтобы на несколько лет залечь на дно. Стенли очень не хотелось упускать свою золотую рыбку, но еще больше не хотелось садиться в тюрьму. – Ты должна верить мне, ведь я люблю тебя! Я старался только для нас!

– Для нас ты разорял мою клинику, детище моего отца? Или для нас ты занимался только что сексом с Эрикой? Наверное, ты неправильно понял меня. Я не хотела ни того, ни другого. Я просто хотела любить и быть любимой, я хотела, чтобы рядом со мной был родной человек, которому я могу доверять так, как доверяла отцу. Ты предал меня, Стенли. И не только меня – ты предал память моего отца. Я слышала каждое слово, каждый вздох. Неужели ты еще веришь, что сможешь убедить меня в своей невиновности?

– Кэролайн, я правда не хотел ничего этого делать! Меня заставила Эрика. Она соблазнила меня, а потом требовала, чтобы я постоянно снабжал ее деньгами. Я очень хотел от нее освободиться и быть с тобой, и только с тобой. Но она страшная женщина, она угрожала, что убьет тебя, если я не буду спать с ней и, как и прежде, давать ей деньги и выполнять все ее требования. Клянусь тебе, что, когда бы у меня появилось достаточно улик против Эрики, я сразу же обратился бы в полицию!

– Твои оправдания просто смешны, – спокойно сказал Дэвид.

Он с неприязнью посмотрел на Стенли, который сейчас очень напоминал таракана, перевернутого на спину, и почти сразу же отвернулся – уж очень неприятное зрелище предстало его глазам. Эрика вела себя гораздо достойнее. Но Дэвид давно подозревал, что она полностью под контролем Стенли, даже после его попытки обвинить во всем Эрику она останется с ним.

Каждый выбирает для себя сам. А уж у Эрики точно был выбор, подумал Дэвид.

Он посмотрел на задумавшуюся Кэролайн и поторопил ее. Чем быстрее все это закончится, тем для нее же лучше.

– Кэролайн, нужно решать, что с ними делать.

Кэролайн на секунду закрыла глаза. Ей так хотелось поверить Стенли и обвинить во всем Эрику! Тогда можно было бы сказать, что Дэвид пошел не по тому следу лишь из-за личной неприязни к Стенли. Но Кэролайн чувствовала, как в ней что-то перегорело. Стенли больше не вызывал у нее никаких чувств, кроме отвращения.

Это была не любовь, вдруг поняла Кэролайн. Если бы я любила его по-настоящему, разве я смогла бы обвинять его? Нет, я придумала бы сотню оправданий, одно глупее другого, но простила бы и приняла Стенли. Как жаль, что моя неопытность и легкомысленность зашли так далеко…

Еще никогда Кэролайн не было так больно, даже когда умер отец. Ведь она могла думать, что душа его находится рядом с нею, что он по-прежнему любит ее и заботится о ней. Но сегодня вместе с чувством к Стенли умирала ее вера в любовь и преданность. Это было страшно, это было мучительно, но Кэролайн знала, что за этими муками придут покой и очищение.

– Вы и все, кто с вами связан, навсегда покинете эту клинику. Я позабочусь о том, чтобы больше нигде и никогда вы не смогли работать врачами. Вам, мистер Берн, придется вернуть все те деньги, что вы присвоили. Надеюсь, счета его арестованы?

– Да, Кэролайн, – ответил Дэвид.

Он видел, каких усилий ей стоит оставаться холодной и беспристрастной, и отчетливо понимал, чем Кэролайн придется расплатиться за этот спектакль. Дэвид мог лишь надеяться, что Кэролайн позволит ему быть рядом с ней в эти минуты, чтобы поддержать и успокоить.

Но Кэролайн предпочитала в этот момент о себе не думать. Ей нужно было сосредоточиться на чем-то, кроме своих чувств и переживаний. Клиника, детище ее отца, стоящее одной ногой в небытие, подходила как нельзя лучше.

– Этих денег хватит на то, чтобы покрыть кредиторские задолженности и проценты по ним? – уточнила она.

– Только на это. – Дэвид беспомощно развел руками. – То, что клиника потеряла на махинациях с ЭКО, уже не вернуть.

– Мы привлечем молодых врачей, людей, которые будут верить в высокие идеалы моего отца. Клиника будет жить. Теперь главный врач будет заниматься только медицинскими вопросами. Все остальное с этого дня находится в моей компетенции. Я даю вам час времени на то, чтобы собрать свои личные вещи. Я не желаю видеть вас когда-либо и слышать о вас что-либо. Если вы не покинете Ноттингем, я подам на вас в суд, и тогда вы окажетесь за решеткой. Теперь все.

– Выведете их! – приказал офицер полицейским.

Он бросил на Дэвида вопросительный взгляд, но Дэвид покачал головой. Конечно, он был не согласен с решением Кэролайн, но это было ее первое самостоятельное решение. Он мог не соглашаться, но должен был его принять. Вот только у Дэвида осталось неприятное чувство, что им обоим еще предстоит встретиться со Стенли и Эрикой.

Как только дверь закрылась, Дэвид услышал, как за его спиной Кэролайн оседает на пол. Он бросился к ней и еле успел подхватить на руки легкое хрупкое тело.

– Глупенькая, – бормотал Дэвид, пытаясь привести ее в чувство, – ну зачем ты все отдала на этих мерзавцев?!

Мертвенная бледность медленно заливала щеки Кэролайн. Дэвид понял, что дело гораздо серьезнее. Он осторожно уложил свою подопечную на диван и бросился к телефону.

– Миссис Хендриксон?

– Да, мистер Гриффин. Что-то случилось?

– Срочно поднимитесь с хорошим доктором и аптечкой в кабинет мисс Сотбери. Ей очень плохо.

– Через две минуты будем.

Дэвид положил трубку и бросился к Кэролайн. Он прижал холодную руку к губам, пытаясь согреть ее своим дыханием, но Кэролайн не реагировала ни на что. Боль от раны, нанесенной Стенли, была такой сильной, что она просто не могла с ней справиться.

– Ну же, малышка, приди в себя, не пугай меня так! – просил Дэвид, но и к его мольбе Кэролайн осталась безучастной.

– Надеюсь, тут у нас что-то достаточно серьезное? У меня в любой момент могут начаться сложные роды. – Доктор Баррет, восходящее светило медицины, не слишком вежливо отодвинул Дэвида в сторону и склонился над Кэролайн.

Дэвид глубоко вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь справиться с собственными эмоциями, и вежливо сообщил:

– Мисс Сотбери испытала очень сильный эмоциональный шок и потеряла сознание минуты три назад.

– Бедная девочка, – пробормотала миссис Хендриксон. – Не зря мне этот доктор Берн никогда не нравился. А вы тоже хороши, мистер Гриффин, взялись помогать девочке, так нужно было лучше беречь ее.

– Миссис Хендриксон, вы пришли отчитывать мистера Гриффина или помогать мне? – сердито спросил доктор Баррет. – Дайте для начала нашатырный спирт. А вы, мистер Гриффин, вполне можете подождать за дверью, а еще лучше – проконтролировать, как проходит изгнание провинившихся сотрудников. Там вы принесете больше пользы.

Дэвид вышел из кабинета и плотно притворил за собой дверь. Щупленького доктора Баррета боялись в клинике все, даже грозная миссис Хендриксон. Терпеливость и такт в список его достоинств не входили, но врачом он был от Бога, поэтому Дэвид со спокойной совестью оставил Кэролайн на его попечение. В одном доктор Баррет был прав: нужно проследить, как бы кто-нибудь не прихватил с собой важные документы. Все же Дэвид предпочитал, чтобы все возможные улики оказались у него в руках.

В коридоре он встретил шефа полиции Эрни Макдауэла.

– Где мисс Сотбери? – поинтересовался он.

– Плохо себя чувствует. Сейчас у нее врач.

– А она отлично держалась.

– Да, вот только теперь будет в себя приходить несколько недель, – недовольно сказал Дэвид. – Меня прогнал доктор, велел идти присмотреть за тем, какие вещи собирают члены этой шайки.

– Доктор прав, – согласился Эрни. – Я как раз тебя искал, чтобы попросить присмотреть в бухгалтерии, не возьмет ли кто случайно что-то лишнее или по неловкости спустит бумаги в измельчитель. Я ведь сам в этих бумажках не разбираюсь…

– Тогда я попрошу тебя присмотреть за мистером Берном и мисс Кебер.

– Не хочется еще раз с ними встречаться? – Эрни подмигнул Дэвиду. – Ты прав, очень неприятная парочка. Договорились: ты в бухгалтерии, а я в кабинете мистера Берна. Кстати, сегодня вечером ты будешь угощать меня в баре. У нас ведь до сих пор нет разрешения на арест и обыск.

– О чем речь! Но, думаю, разрешение у нас будет. Вот только очень хотелось как можно быстрее избавиться от всей этой дряни.

– Да, в этом ты прав, приятель. Ладно, пойду следить за вашей сладкой парочкой. Передавай привет мисс Сотбери, надеюсь, она скоро придет в себя. У нее здесь теперь множество дел!

– Вот в этом ты прав на сто процентов! – тяжело вздохнул Дэвид.

7

От того, чтобы провалиться в черную бездну депрессии, Кэролайн удерживала лишь работа. Она по двенадцать часов сидела в клинике, вникая в самые мелкие и на первый взгляд не важные детали работы. Но для нее сейчас важным было абсолютно все: начиная с подбора новых сотрудников и заканчивая еженедельным заказом на подгузники для новорожденных.

Чем глубже Кэролайн погружалась в дела клиники, тем больше понимала, какой вред делу ее отца нанес Стенли. Кэролайн было стыдно за то, как легко она позволила вскружить себе голову, но особенный страх вызывал у нее предстоящий разговор с советом попечителей. Умудренные жизненным опытом люди давно подозревали Стенли в каких-то махинациях, но у них были только подозрения, и Кэролайн теперь было совестно, что она не обратила ни малейшего внимания на их слова, да еще и принялась выгораживать Стенли, пользуясь авторитетом покойного отца.

Если бы не необходимость возвращать кредиты, взятые доктором Берном, клиника могла бы давно развиться в национальный центр, как мечтал ее отец. Кэролайн нашла в его бумагах планы и наброски будущего центра диагностики и лечения бесплодия. Она сразу же загорелась этой идеей, но прекрасно понимала, что для ее осуществления потребуются, во-первых, средства, а во-вторых, специалисты. Правда, с последними проблем не было. Не успела Кэролайн вывесить в Сети соответствующее объявление, как буквально в тот же день начали поступать весьма интересные предложения. Так как самостоятельно принимать решение по столь сложному вопросу она не рискнула, в кабинет был в срочном порядке вызван доктор Баррет.

– В чем дело? У меня работы полно, – довольно грубо спросил он, но Кэролайн не обратила ни малейшего внимания на нарушение субординации. К тому же врач был прав: его работа подождать не могла в отличие от практически любой проблемы Кэролайн. Поэтому она сразу же приступила к делу:

– Доктор Баррет, я решила назначить вас главным врачом клиники. Ваша кандидатура прошла обсуждение на совете попечителей и была одобрена.

– Очень лестно, конечно, но почему меня-то забыли спросить?

– Я не раз слышала, что вы хотели улучшить работу медперсонала клиники. Вот вам и карты в руки.

– Понимаете ли, мисс Сотбери, у меня слишком много дел, чтобы возиться с закупками, счетами, судебными исками и прочей ерундой.

– Я и не хотела перекладывать всю ответственность на ваши плечи, доктор Баррет. Просто есть вопросы, в которых я до конца жизни так и останусь профаном. Например, кого из специалистов принять на работу. – Кэролайн указала рукой на внушительную стопку распечатанных резюме. – Скорее я прошу вас стать не главврачом, а моим помощником по всем вопросам, связанным с медицинской частью нашей деятельности.

Доктор Баррет несколько минут размышлял, потом хитро улыбнулся и посмотрел на Кэролайн.

– Я приму это предложение, если мы с вами сейчас же четко определим список моих обязанностей и вы дадите мне слово, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будете пытаться заставить меня сделать что-то, что в этот список не входит.

Кэролайн понимающе кивнула.

– Я позволила себе попросить мистера Гриффина составить ваш новый контракт. Ознакомьтесь и, если вы согласны, подпишите.

Доктор Баррет углубился в изучение контракта.

– Я согласен, – наконец объявил он. – Но у меня появилось еще одно условие: вы не будете лезть в мои дела. Хотя бы потому, что я не буду лезть в ваши.

– Я не могу вам это пообещать, – спокойно сказала Кэролайн. – Есть альтернативный вариант. Давайте сформулируем так: я не буду лезть в ваши дела то тех пор, пока ничто не угрожает существованию клиники. Кстати, я бы хотела, чтобы вы ознакомились с кое-какими проектами моего отца и выразили свое мнение по этому поводу.

Она протянула доктору Баррету папку с документами.

– План центра? – уточнил он.

– Откуда вы знаете? – Кэролайн была удивлена, ей казалось, что отец работал над этими планами втайне ото всех. Во всяком случае, Дэвид ничего об этом не знал.

– Это я предложил вашему отцу расширить клинику до центра. У нас уже есть почти все, что для этого нужно: собственные лаборатории, великолепные специалисты, женщины, с которыми можно работать. Осталось только привлечь научных сотрудников, закупить аппаратуру, ну и построить отдельный корпус. Я рассказал об этой идее вашему отцу и предложил воплотить ее в жизнь. Сам я не способен создать ни бизнес-план, ни найти спонсоров, максимум – подобрать научный персонал.

– Большего от вас и не потребуется. Конечно, буквально завтра мы не сможем начать строительство нового корпуса, да и, наверное, в ближайшие лет пять все это так и останется планами, но если мы с вами сумеем вытащить клинику из ямы, следующим нашим шагом будет создание центра по диагностике и лечению бесплодия имени Дэйва Сотбери.

– Я рад, что вас интересуют перспективы. Теперь давайте обсудим, что и в какие сроки я должен сделать.

– Вы должны подобрать персонал и наладить работу в клинике в прежнем темпе. Мне не нравятся очереди в коридорах. Все требования на материалы и медикаменты оформляйте письменно и отправляйте в хозяйственный отдел. Я уже отдала приказ выдавать вам все незамедлительно. Также я просила бы вас контролировать медикаменты и материалы на складе, просто потому, что не знаю, что вам нужно. Полагаю, будет достаточно, если вы просто составите список с примерным расходом одного наименования в месяц. Дальше пусть на складе сами следят за тем, что есть, а чего нет. Встречаться я предлагаю в понедельник утром и в пятницу вечером. В понедельник мы будем обсуждать план работы на неделю, а в пятницу подводить итоги.

Доктор Баррет несколько минут молчал, потом придвинул к себе контракт и подписал его.

– Дайте мне резюме желающих работать в нашей клинике, – потребовал он. – Я посмотрю, если ли среди них хоть кто-нибудь достойный.

Кэролайн, с трудом сдерживая улыбку, протянула ему пачку резюме. Даже она, человек далекий от медицины, знала некоторые имена.

– Наверное, у меня появятся еще кое-какие вопросы к вам, мисс Сотбери, пока я не войду в курс дела и мы не научимся четко разделять, где ваши дела, а где мои. Так что я не прощаюсь.

Он вышел, плотно затворив за собой дверь.

Кажется, я сделала хороший выбор, подумала Кэролайн. Надеюсь только, нам с доктором Барретом придется встречаться не чаще двух раз в неделю.

Но надежды Кэролайн не сбылись. Уже через два часа, как раз когда она с головой ушла в изучение одного особенно запутанного контракта на поставку медикаментов, в ее кабинет без стука ввалился кипящий от гнева доктор Баррет и с порога заявил:

– Это уже слишком! Я требую, настоятельно требую, чтобы его немедленно арестовали!

– Кого? – не поняла Кэролайн.

– Берна, кого же еще?! Этот… этот… – Доктору Баррету очень хотелось высказать все, что он думает о Стенли Берне, но при даме даже он не решался произнести такое.

– Да что случилось, вы можете сказать толком?!

– Берн утащил с собой данные из нашего архива доноров!

– Как это получилось?

– Просто: он имел доступ ко всей, даже самой секретной информации. Пока эти ротозеи из полиции считали ворон, он просто скопировал на диск все данные, имена и кодовые номера доноров спермы.

– Но ведь сам материал он не взял?

– Как вы можете так легко ко всему этому относиться! Ведь это секретная информация! Мы должны были обеспечить этим мужчинам секретность! Никто не должен знать их имен. Думаю, мало кто из женщин откажется узнать, как зовут отца ее ребенка и где он живет. Вы хоть представляете, какие это может иметь последствия?

– Отлично представляю, – спокойно сказала Кэролайн, – но предпочитаю не делать из этого трагедию. Во-первых, для Стенли Берна это слишком мелко. Во-вторых, нам сейчас не нужна лишняя шумиха. Хватит и того, что мы с позором только что выставили главного врача клиники. Если мы теперь во всеуслышание объявим о том, что пропала секретная информация, скандал будет такой, что замять его еще долго не удастся.

Доктор Баррет остановил свой бешеный бег по кабинету Кэролайн и задумался. На размышления ему понадобилось ровно десять секунд.

– Ладно, – сказал он, – пока сделаем вид, что ничего не заметили…

– …А если вдруг что-то всплывет, сразу же укажем на мистера Берна, – закончила за него Кэролайн. – Но я верю, что Стенли просто хотел нас позлить. Он не станет использовать эту информацию. Если только, конечно, какой-нибудь наш бывший донор не станет премьер-министром.

Доктор Баррет фыркнул, кивнул Кэролайн и вышел из кабинета.

Надо будет сказать об этом Дэвиду, подумала Кэролайн и вернулась к контракту. Когда в десять вечера Дэвид чуть ли не силой заставил ее покинуть рабочее место, она уже и думать забыла о похищенной информации.

Этим вечером Дэвид, как всегда, чуть ли не силой вытащил Кэролайн из ее кабинета.

– Нельзя столько работать! – уже в который раз выговаривал он своей подопечной. – Вы же так подорвете свое здоровье!

Кэролайн лишь устало прикрывала глаза и ничего не отвечала. Разве Дэвид не понимал, что дома ее ждет все та же черная тоска?

– Если вам несложно, давайте заедем в супермаркет. У меня в холодильнике совсем ничего нет.

Кэролайн немного покривила душой. В холодильнике у нее были продукты, но за месяц со дня выявления аферы Стенли успели испортиться даже кукурузные хлопья.

Дэвид легко согласился и окинул фигурку Кэролайн не слишком довольным взглядом. За этот месяц она сильно исхудала, и если раньше была просто миниатюрной, то сейчас больше напоминала больную анорексией.

– Сбалансированное питание вам совсем не помешало бы… – Дэвид постарался как можно мягче выразить свое отношение к изменениям, происходящим с Кэролайн.

Она кивнула, но предпочла никак не комментировать его слова. Еда сейчас интересовала Кэролайн меньше всего. На самом деле в последнее время ей было страшно возвращаться домой. Особенно жутко было в первые минуты после того, как она закрывала дверь на ключ и не могла найти в себе силы включить свет в холле. Пока Кэролайн удавалось справляться с этим страхом, но с каждым днем становилось все труднее и труднее бороться с собой.

Она никогда не боялась темноты, да и теперь темный дом не пугал ее, она боялась одиночества и мыслей, которые приходили с ним. Каждый раз, оставаясь наедине с собой, Кэролайн в мельчайших подробностях раз за разом переживала свои краткие отношения со Стенли. Иногда ей все это казалось сном: ну разве можно за каких-то две недели влюбиться без памяти и потерять все в один миг? Такое бывает только в кино, да и там рядом с героиней всегда оказывался кто-то, с кем можно поделиться своими переживаниями, кому можно поплакаться в жилетку, в конце концов, с кем можно отправиться в ближайший бар и впервые в жизни напиться.

Представления Кэролайн об алкоголе были весьма смутными и исчерпывались дорогими винами, которые подавались в доме отца к столу каждое воскресенье. Дэйв Сотбери не слишком жаловал алкоголь, и это отрицательное отношение передал и Кэролайн.

Я же не собираюсь напиваться до потери пульса, уговаривала себя Кэролайн в супермаркете, выбирая вино, я просто выпью немного, чтобы было проще уснуть.

Наконец она выбрала бутылку мадеры и собиралась спрятать ее среди других покупок. Кэролайн было очень стыдно перед Дэвидом. Ей не хотелось, чтобы он знал, как она собирается провести сегодняшний вечер.

Но Дэвид уже давно все понял. Он тихо подошел к Кэролайн и взял у нее из рук бутылку.

– Сразу видно, что вы ничего не знаете об алкоголе.

Кэролайн почувствовала, как краска заливает ее щеки.

– Я просто хотела… приготовить пирог, – нашлась она.

– Для выпечки используют кулинарный херес, он на другой полке. А напиваться этим вином я бы вам не советовал: утром у вас будет жутко болеть голова и вы не сможете ни с кем разговаривать из-за страшного перегара. У вас когда-нибудь бывала мигрень?

Кэролайн кивнула.

– Так вот это в сто раз хуже, особенно потому, что понимаешь: ты сам это сделал и никто тебя не заставлял. Если вам уж так хочется напиться, советую виски. Хороший виски утром не оставляет никаких следов. И еще советую позвать меня в компанию. От алкоголизма это вас не убережет, но будет веселее.

– Мне так стыдно, Дэвид, – призналась Кэролайн. – Но я просто не вижу другого выхода! Я не сплю уже почти две недели. Так, урывками по полчаса. Я вымотана, я на пределе. Еще немного, и я попаду в психиатрическую клинику.

– А вы не думали обратиться к специалисту?

– И что он мне скажет? Нужно было думать головой, а теперь продолжайте жить, используя полученный опыт. У меня даже есть цель в жизни – клиника отца, но вот смысла я не вижу.

– Что-то я вас не понимаю, – пробормотал Дэвид. Он подошел к соседней полке и взял с нее бутылку виски «Белая лошадь». – Это подойдет. Предлагаю следующий план действий. Сейчас мы набираем продуктов и отправляемся к вам домой. Там готовим ужин и в спокойной и, я бы даже сказал, домашней атмосфере распиваем эту бутылку. Мы можем сидеть хоть всю ночь и говорить обо всем, о чем нам только захочется. Ведь так вам не будет страшно. – Он широко улыбнулся, как бы говоря: я знаю о вас все, Кэролайн.

– Вы читаете мои мысли! – возмутилась она. – А я ничего не могу понять по этой вашей улыбочке!

«Белая лошадь» перекочевала в корзинку Кэролайн, и Дэвид взял покупки у нее из рук.

– Думаю, нам обоим этот вечер пойдет на пользу. Что бы нам такое приготовить?

– Вы умеете готовить? – заинтересовалась Кэролайн.

– Если мужчина дожил до тридцати двух лет, не женился и не обзавелся язвой желудка, значит, он умеет готовить. Но честно признаюсь, делаю я это крайне редко и неохотно.

– Я тоже!

Кэролайн вдруг поняла, что она улыбается впервые за последний месяц! Непринужденное общение с Дэвидом возвращало ее к жизни.

– Надеюсь, сейчас именно такой момент. Я очень голоден, и изменить это вполне в моих силах. Так что не будем задерживаться.

Кэролайн показалось, что Дэвид скупил половину магазина. Когда они приехали к ней домой и Дэвид выгрузил пакеты из машины, у Кэролайн был только один вопрос:

– Как мы все это съедим?

– Человек может существовать без пищи сорок дней, – нравоучительно изрек Дэвид. – Тридцать дней вы уже прожили, будете наверстывать. А то, честно признаться, на вас, Кэролайн, без слез смотреть невозможно. Вы очень быстро расцвели и так же быстро завяли. Куда подевался тот прекрасный розовый цветок, что выбежал мне навстречу в один замечательный день?

– Да вы поэт, Дэвид! – усмехнулась Кэролайн.

Ей было весьма неприятно слышать от Дэвида такие слова. Но не признать его правоту было невозможно. Кэролайн недолго ходила в хорошеньких платьицах и деловых костюмах и не успела к ним привыкнуть. В глазах Кэролайн не было того сияния, что делало ее неотразимой, а без этого даже самое красивое платье смотрелось на ней, как на манекене.

– Я не поэт, просто мне больно видеть, как вы медленно погружаетесь в пучину. Когда вы только встали у руля, вам многое прощалось, но теперь вы деловая леди, руководитель большого коллектива и просто не имеете права распускаться. К тому же, – Дэвид окинул взглядом ее фигуру, – платья и юбки идут вам гораздо больше джинсов.

– Я учту, – пробормотала Кэролайн. – Давайте оставим мой гардероб в покое и займемся едой.

– У вас пробудился аппетит?

– Вы так на меня смотрите, что я предпочла бы накормить вас как можно быстрее, – парировала она с той легкостью, что после предательства Стенли казалась навсегда потерянной.

– Как прикажет моя госпожа! – Дэвид отвесил шутливый поклон и вернулся к пакетам. Он вытащил огромного омара и торжественно положил его на стол. – А найдется у вас кастрюля, достойная этого представителя фауны?

Приготовление ужина заняло у них почти полтора часа. Кэролайн чувствовала, что ее желудок изголодался по еде почти так же сильно, как душа – по простому человеческому общению.

– Вы очень ценный друг, Дэвид, – призналась она, закончив накрывать на стол.

– Приятно слышать. А в чем же моя ценность? – поинтересовался Дэвид, зажигая свечи. Он отступил на шаг, с удовольствием осмотрел красиво сервированный стол и оценил: – То, что надо! Так в чем моя ценность?

– Вы можете дать человеку не только душевную пищу, но и телесную, – пояснила Кэролайн.

– Тогда прошу к столу.

Кэролайн смущенно улыбнулась и зарделась. Дэвиду нравилась эта ее удивительная способность быстро краснеть по любому поводу. Это было очень мило и беззащитно…

– Подождите еще пару минут, я бы хотела переодеться к ужину.

– Мне сейчас станет стыдно, – признался Дэвид. – Я настолько снизил вашу самооценку?

– Ну не льстите себе! Просто я подумала, что у меня осталось несколько платьев с еще не срезанными этикетками. Почему бы не проверить их на вас? Судя по всему, вы понимаете толк в прекрасном.

Кэролайн загадочно улыбнулась и упорхнула.

Или я ничего не понимаю в этой жизни, или она только что кокетничала со мной! – подумал ошеломленный Дэвид.

Боже мой, я с ним заигрываю! – поняла Кэролайн.

Она почти влетела в свою комнату и прислонилась лбом к прохладной двери.

Зачем я это делаю? – спросила себя Кэролайн. Уже в который раз за последние два месяца у нее не было ответа на этот вопрос.

Кэролайн подошла к шкафу и вытащила чудесное нежно-голубое платье, украшенное по глубокому вырезу стразами. Оно просто идеально подходило к ее глазам, да и надевать его было легко: достаточно всего лишь застегнуть «молнию» на спине.

Легко надевать, легко и снимать, подумала Кэролайн. Стенли сразу же стал для меня любимым, а Дэвид все это время был моим другом. Настоящим другом. На него можно опереться в любой ситуации, с ним можно говорить обо всем. Он всегда поймет и поддержит. И вот теперь я хочу заполучить Дэвида-мужчину, дав отставку Дэвиду-другу. Нет, я определенно сошла с ума! Ведь еще сегодня утром я клялась себе, что в моей жизни больше не будет мужчин. Одна только работа…

Руки Кэролайн сами делали все, что надо: волосы были распущены и расчесаны до блеска, на ресницах появилась тушь, а на губах – нежная помада, чуть-чуть румян с блеском на щеки – и вот из зеркала на Кэролайн смотрит незнакомая девушка. Ее глаза сияют как два бриллианта, стразы бросают яркие блики на белоснежную кожу груди, ненадежно укрытую в глубоком вырезе. Четко очерченные губы оказались чуть приоткрыты, словно в ожидании поцелуя. Кэролайн одним жестом откинула на спину волосы и улыбнулась.

Замухрышки в потертых джинсах больше нет. Перед зеркалом стояла зрелая и уверенная в себе женщина, решившая во что бы то ни стало заполучить мужчину, который ждал ее внизу.

Нет, я определенно сошла с ума! Мало мне Стенли, можно подумать!

Но даже мысли о Стенли не смогли испортить ей настроение, хотя та часть сознания Кэролайн, что отвечала за разумные и взвешенные решения, стремилась к этому.

А почему бы и нет? – подала свой голос беспечность, которой крайне редко давали слово. Дэвид красивый мужчина, я ему нравлюсь, странно, что я этого раньше не замечала. Так что мне мешает быть рядом с ним? Неужели мне мало того, что Стенли испортил мне целый месяц жизни? Я не позволю ему испортить и всю остальную жизнь. Хватит. Эта страница для меня закрыта с сегодняшнего вечера. Я бросилась головой в омут, практически не зная Стенли. В Дэвиде я уверена, как в самой себе. Он никогда не предаст меня, просто потому что не способен на этот шаг. Будем ли мы вместе? Я никогда не узнаю ответа на этот вопрос, если буду бездействовать.

Кэролайн улыбнулась, нанесла любимые духи по капельке на запястья и на шею, там, где билась жилка, отсчитывая удары ее сердца.

Сегодня или никогда.

Кэролайн запихнула на самую дальнюю полку шкафа джинсы и свитер. Завтра же сожгу, решила она.

Дэвид приготовил для Кэролайн сногсшибательную шутку. И даже встал в удобную позу, прислонившись плечом к камину и держа в руках бокалы с виски, но, когда Кэролайн спустилась в гостиную, дар речи покинул Дэвида. Он смог лишь одной силой воли удержать свою челюсть на месте.

Сегодня перед ним был не цветок. Это была морская стихия – непредсказуемая и загадочная. Он не мог знать, чего ждать от нее: штиля или бури, не знал и какие сокровища скрывает она. Только в одном Дэвид был уверен: рядом с ней ему никогда не станет скучно.

– Ты прекрасна, – с трудом выдавил он из себя.

Кэролайн лукаво улыбнулась, словно именно на такую реакцию и рассчитывала. Она взяла бокал из онемевших пальцев Дэвида и осторожно прикоснулась к его бокалу.

– За нас! – чуть слышно сказала Кэролайн.

Она поднесла бокал к губам и сделала глоток. Приятное тепло наполнило ее тело. Легкая дрожь появилась в кончиках пальцев. Кэролайн показалось, что она сейчас взлетит.

– Так мы будем сегодня ужинать? – спросила она, глядя Дэвиду в глаза.

Эти два горных озера уже много ночей не давали ему уснуть. Как он мечтал увидеть в ее глазах желание, и вот теперь не знал, что ему делать.

Я не должен, я просто не имею права. Если я сейчас протяну руку, это будет означать одно: я воспользовался ее положением. Кэролайн не хочет меня, ей просто нужен кто-то рядом, кто-то, кто утешит, поддержит, успокоит. И постель тут совершенно ни при чем!

Но перед Дэвидом стояла желанная женщина, и в ее глазах он видел призыв. Завтра будет завтра, решил он и сделал всего один шаг.

Тонкие чувственные пальцы Дэвида взяли бокал из пальцев Кэролайн и поставили его на каминную полку.

– Сейчас мы ужинать точно не будем, – чуть слышно пробормотал Дэвид.

Она была так близко… Ее запах, нежный запах розы с чуть горьковатой ноткой лаванды сводил Дэвида с ума. Сегодня он не готов к компромиссам, сегодня он должен получить все.

От его близости у Кэролайн закружилась голова и начали подгибаться колени. Чтобы не упасть, она обвила шею Дэвида тонкими руками. Дэвид прижал к себе ее теплое податливое тело и осторожно прикоснулся к манящим губам. Он знал, что у ее поцелуя вкус майского меда: солнечное обещание лета и счастья.

Руки Дэвида жили своей жизнью. Пальцы зарылись в шелковистые волосы Кэролайн, ласкали тонкую шею, медленно скользили вниз вдоль позвоночника.

Сквозь рубашку Дэвид чувствовал, как напряглись соски Кэролайн. Его пальцы нашли наконец замок «молнии», и платье с тихим шорохом упало к ногам Кэролайн. Кружево белья, больше похожее на морскую пену, последовало за ним.

Кэролайн дрожала от возбуждения и какого-то странного чувства, очень похожего на страх. Как будто вот-вот собиралась броситься с высокой горы, держась на одной лишь веревке. Все тело Кэролайн напряглось в ожидании прыжка. Ее руки дрожали, и она уже не могла справиться с этой дрожью.

Лишь с помощью Дэвида ей удалось расстегнуть пуговицы его рубашки. Но тут он вновь прильнул к ее губам, и Кэролайн почувствовала, что она все же не удержалась на краю.

Его губы были везде: белоснежная шея Кэролайн трепетала под ласковыми прикосновениями, соски превратились в две льдинки, никак не желавшие растаять от горячих поцелуев. Голова у Кэролайн кружилась, и ноги не держали ее.

Она не знала, как оказалась лежащей на ковре перед камином. Взор застилали цветные пятна, словно она рассматривала детский калейдоскоп. Дэвид, обнаженный и прекрасный, лишь на секунду завис над ней, в его глазах Кэролайн уловила сомнение. Еще было время сказать «нет», отступить и потом сделать вид, что ничего не было, но она развела бедра и подалась навстречу Дэвиду.

Он вошел очень медленно и осторожно, словно боялся причинить боль Кэролайн. Дэвид держался на локтях, пристально вглядываясь в ее лицо. И Кэролайн видела только его серые глаза, медленно затуманиваемые первобытной страстью.

Кэролайн положила руки на спину Дэвида и притянула его к себе. Ей хотелось ощущать его вес, чувствовать тепло его тела, быть так близко к нему, как это только возможно.

Темп становился все быстрее. Дэвид закрыл глаза и закусил губу. Кэролайн больше не могла сдерживать себя. Она впилась ногтями в кожу на спине Дэвида и начала изгибаться под ним, сливаясь в одном темпе.

Мириады звезд проносились мимо нее. Она была цветком на лугу и песчинкой в бесконечном космосе, она была всем и ничем. Вселенные рождались перед ее глазами лишь для того, чтобы умереть в яркой вспышке. Свет, невыносимый свет, становился все ярче и ярче. Последняя вспышка ослепила Кэролайн, она тихо застонала и обмякла в крепких руках Дэвида.

Кэролайн открыла глаза, когда почувствовала, что Дэвид смотрит на нее.

– Ничего не говори! – попросила она.

Дэвид понимающе улыбнулся и осторожно поцеловал ее. Кэролайн крепче обхватила его руками и прижалась к его сильному и надежному телу.

– Ты считаешь меня подонком?

– Ну разве лишь потому, что ты так и не дал мне поесть! Дэвид, мы оба хотели этого. Ты, по крайней мере, отдавал себе в этом отчет. Я же гналась за какой-то странной мечтой, как бабочка за светом, и попалась в сети. Ну что мне стоило оглядеться вокруг и спокойно подумать над своими чувствами?!

– Неужели ты сегодня много думала?

– Я вообще не думала. И хорошо. Если бы я начала думать, я бы испугалась, что могу вообще потерять тебя, и ни за что не решилась бы на все это.

– Я рад, что ты рядом.

Теплая ладонь легла на его щеку.

– Я тоже очень рада.

Тихий смешок и нежный поцелуй.

– Тебе не холодно?

Отрицательное покачивание головой. Матовая кожа словно светится в неверном свете луны. Кэролайн пытается придвинуться еще ближе к Дэвиду.

– Когда ты рядом, мне не холодно. Ты ведь будешь рядом?

– Конечно. Я так долго ждал тебя.

Кэролайн нервно комкала носовой платочек, отделанный кружевом ручной работы. Дэвид совершенно спокойно шел рядом с ней, его волнение было заметно лишь по тому, как сильно он сжимал ее руку. Подъездная аллея Гриффин-холла была довольно длинной, и большую часть пути им нужно было проделать пешком. По чудесному парку, разбитому еще в начале семнадцатого века, прогуливались приехавшие ранее гости.

Но Кэролайн игнорировала открывающиеся ее взгляду красоты. Ее просто трясло от страха!

– А вдруг я им не понравлюсь? – в который раз спросила она.

– Разумеется, я тебя сразу же брошу, – спокойно ответил Дэвид. На разумные доводы у него уже просто не было сил.

– И ты думаешь, я так просто тебя отпущу сейчас, когда только нашла? – хмыкнула Кэролайн.

– Вот так-то лучше. Ты говоришь чудовищные глупости: ну как ты можешь не понравиться кому бы то ни было?!

– Спасибо, Дэвид. – Кэролайн признательно ему улыбнулась, но платочек так и не оставила в покое.

– Тебе не нравится этот платочек?

– Почему же не нравится? Очень нравится.

– За что тогда ты собираешься превратить его в тряпку? – поинтересовался Дэвид.

– Лучше мне его убрать! – Кэролайн повозилась с замком своей сумочки, и это на несколько секунд отвлекло ее. Когда она наконец закрыла сумку и взяла Дэвида под руку, он не смог удержаться от смешка. – Что еще, Дэвид?

– Теперь ты собралась превратить в тряпку мой костюм?

– Ох! – Кэролайн в отчаянии посмотрела на измятый ее пальцами рукав.

– Почему ты так переживаешь? Мои родители нормальные люди, молодых красивых девушек не едят. К тому же я уверен, что ты им понравишься.

– Я просто еще никогда не знакомилась ни с чьими родителями, – призналась Кэролайн. – К тому же по некоторым твоим фразам я поняла, что у вас не слишком хорошие отношения. И я боюсь, что мое появление испортит их еще больше.

– Не переживай, у тебя безупречная репутация. Даже мой отец очень высоко отзывался о тебе сразу же после скандала со Стенли. Он сказал, что ты вела себя в высшей степени достойно. Когда я сообщил ему, что приеду с тобой, он был просто вне себя от счастья. Да и наши отношения начали налаживаться полтора месяца назад.

– А почему вы были в ссоре?

– Из-за упрямства. Впрочем, это у нас семейное. Я расскажу тебе как-нибудь потом, потому что сейчас… – Дэвид ловко повернул Кэролайн к родителям, которых уже давно заметил в толпе. – Разрешите представить вам Кэролайн Сотбери. Кэролайн, разреши представить тебе моего отца лорда Эдварда Гриффина и мою маму леди Анну Гриффин.

– Очень рад знакомству с юной леди, которая наконец-то заставила нашего сына явиться на прием как положено. – Лорд Эдвард тепло улыбнулся Кэролайн и наклонился к ее руке.

– Добро пожаловать в Гриффин-холл, дорогая. – Леди Анна радушно улыбнулась и протянула Кэролайн руку. – До официального начала приема у нас есть полчаса, хотите, я покажу вам сад?

– Конечно, – пробормотала смущенная этим теплым приемом Кэролайн.

По редким упоминаниям Дэвида о родителях Кэролайн представляла их совсем другими. Уж точно не такими милыми.

К концу вечера Кэролайн вполне освоилась со своей новой ролью и даже перестала смущенно краснеть, когда у нее спрашивали о чем-то так, словно она могла распоряжаться здесь на равных с хозяйкой правах.

Поздно вечером, когда гости разошлись по отведенным им спальням, Дэвид чуть ли не тайком вывел Кэролайн в сад.

– Куда мы идем? – спросила она, с удивлением рассматривая искусно подстриженные кусты. В воздухе разливался сладкий запах жасмина, смешанный с запахом чайных роз.

– Здесь есть одно место, которое я хотел бы первым тебе показать. Я вижу, ты уже совсем освоилась.

– Твои родители – милые люди, особенно леди Анна.

– Да, мама просто прелесть, – согласился Дэвид.

– Тебе не стыдно, что ты так долго был с ними в ссоре?

Дэвид усмехнулся.

– Мама уже успела обработать тебя?

– Ничего подобного! – возмутилась Кэролайн. – О тебе мы не сказали ни слова. Леди Анна вспоминала моего отца и расспрашивала меня о делах в клинике.

– Ладно, не обижайся. Мы с родителями долго были в ссоре, потому что мне казалось, что они видят в Дэвиде Гриффине лишь продолжателя фамилии, будущего лорда, но никак не человека. Сейчас я понимаю, как сильно ошибался. Может быть, родители не слишком явно выражали свою любовь ко мне, когда я был в нежном возрасте, но им хватило смелости сказать об этом сейчас.

– Это значит, они очень сильно тебя любят и хотят, чтобы ты был рядом! – уверенно сказала Кэролайн.

– Именно так я и подумал. А мы с тобой уже пришли.

Кэролайн осмотрелась и ахнула. Они стояли возле небольшого фонтанчика, журчавшего в замшелых камнях. Вьющиеся розы оплетали все вокруг, лишь с усыпанного звездами неба ярко светила луна, и ее лучи дробились в каменной чаше, разлетаясь сотнями чуть видимых лунных зайчиков.

– Как здесь красиво, – прошептала пораженная Кэролайн.

Дэвид улыбнулся, как ей показалось, чуть напряженно.

– Я очень хотел первым привести тебя сюда и именно лунной ночью. Я очень люблю здесь бывать и ни за что не согласился бы расстаться с Гриффин-холлом хотя бы из-за этого места. Говорят, это чудесный фонтан. Загляни в него, Кэролайн.

Дэвид мягко подтолкнул ее к каменной чаше. Кэролайн наклонилась и… ничего не увидела, лишь скопление лунных зайчиков на дне.

– Смотри в сердце, – тихо сказал Дэвид. Он стоял за спиной Кэролайн, и она чувствовала притягательную силу, исходящую от него.

Напрягая зрение, Кэролайн всмотрелась в скопище лунных зайчиков и тихо вскрикнула:

– Это же!..

Она оглянулась на Дэвида, словно ища подтверждение тому, что увидела.

– Достань, – предложил он.

Кэролайн опустила пальцы в теплую, льнущую к коже воду и вытащила из чаши кольцо с бриллиантом. Именно он пускал в лунном свете зайчики на стены чаши.

Дэвид осторожно взял кольцо из рук Кэролайн и опустился перед ней на колено.

– Кэролайн Аннабель Сотбери, я прошу тебя оказать мне высочайшую честь: будь моей женой.

Кэролайн чувствовала, что сейчас расплачется.

– Я клянусь быть рядом с тобой до конца жизни, оберегать тебя от любого зла и сделать все, чтобы ты была счастлива.

– Просто люби меня, Дэвид, – прошептала Кэролайн, протягивая ему левую руку.

Кольцо легко и свободно наделось на ее безымянный палец, будто было сделано по заказу самым искусным ювелиром. Дэвид прикоснулся губами к ее руке и встал с колена.

– Я боялся, что ты испугаешься и откажешь мне, – признался он.

– Ты же сам сказал, что этот фонтан волшебный. Теперь я люблю это место так же сильно, как и ты.

– Но не сильнее, чем я люблю тебя.

– Нет, не сильнее, – согласилась Кэролайн. – Сильнее всего на свете я люблю тебя.

Дэвид наклонился и поцеловал Кэролайн.

– Здесь нас никто не найдет, – прошептал он ей на ухо.

Кэролайн почувствовала, как у нее вновь подгибаются колени.

– Даже если и найдет… – Она не стала договаривать и только прижалась плотнее к его сильному и надежному телу.

Утром следующего дня было объявлено о помолвке Кэролайн Аннабель Сотбери и Дэвида Эдварда Гриффина. Свадьба была назначена на самую благодатную пору – первый день осени. Церемония должна была пройти в Гриффин-холле. На этом настояла сама Кэролайн, объединив по такому случаю свои усилия с леди Анной. В тот день Дэвид шепнул отцу:

– Кажется, спокойная жизнь для меня закончилась.

Они переглянулись и рассмеялись. Наверное, впервые с рождения Дэвида отец и сын так хорошо понимали друг друга.

За оставшиеся до свадьбы полтора месяца Дэвиду и Кэролайн нужно было многое сделать. Особенно Кэролайн. Она должна была привести в порядок дела в клинике, или, по крайней мере, довести их до той стадии, когда можно спокойно все бросить и отправиться в свадебное путешествие с чистой совестью. Дэвид сразу же предложил уехать куда-нибудь, где не работает сотовая связь. Он был полон дурных предчувствий, что в самый неподходящий момент их все время будут отвлекать телефонные звонки.

В любом случае Кэролайн и Дэвид вернулись в Ноттингем. Там они объявили о помолвке, но этот факт ни у кого не вызвал и тени удивления. Конечно, эта свадьба была несколько поспешной, но влюбленные не желали терять ни минуты, и никто не упрекал их в этом.

Иногда, когда в темноте ночи Кэролайн лежала без сна, прислушиваясь к ровному дыханию Дэвида, она и сама удивлялась тому, как быстро все получилось. Со смерти ее отца прошло всего три месяца, два месяца назад она выслушивала страстные признания Стенли, и всего-то тридцать дней, как она вышла из черной меланхолии.

Ее жизнь неслась в бешеном темпе. Спокойное и тихое существование, долгие дни у картин Халса и одинокие вечера, когда она наслаждалась своим одиночеством, казались Кэролайн какой-то другой жизнью в другом мире. Сейчас Кэролайн жила чувствами, забыв обо всем рациональном. Если в минуты апатии она переживала каждый миг, проведенный рядом со Стенли, то сейчас, свернувшись калачиком под теплым боком Дэвида и положив голову ему на плечо, Кэролайн просто тихо улыбалась. Она ничего не вспоминала, потому что не могла выделить какие-то отдельные моменты. Все время с того памятного вечера она была счастлива, безумно, беспредельно счастлива. Кэролайн упивалась не воспоминаниями, а этим чувством – бескрайним, как небо, и глубоким, как океан.

Кэролайн чувствовала, что сейчас все делает правильно, и если о чем и сожалела, то только о том, что ее отец не дожил до этого дня. Теперь-то она знала, кого Дэйв Сотбери прочил ей в женихи…

8

Дэвид до сих пор усмехался, когда вспоминал, как пытался забрать Кэролайн из клиники, чтобы уехать в Гриффин-холл. С огромным трудом ему удалось отцепить свою невесту от доктора Баррета и усадить в машину, но она тут же опустила стекло и начала давать главному врачу указания, что и в каких случаях ему делать.

Доктор Баррет, нужно отдать ему должное, выслушал наставления Кэролайн без малейших признаков раздражения, что вообще-то было для него нехарактерно. Дэвид предполагал, что доктор просто находится в эйфории от предвкушения почти месячного отсутствия Кэролайн в клинике. Любознательная и въедливая мисс Сотбери хоть ненадолго оставит его в покое, позволив спокойно заниматься любимой работой. Ничего с клиникой не случится, в этом доктор Баррет был уверен так же, как и в своей высочайшей медицинской квалификации.

Дэвид даже подозревал, что и Кэролайн все это понимает, но у нее просто подобным несколько странным образом выражается предсвадебная лихорадка.

Он бросил на свою невесту взгляд и усмехнулся. Кэролайн сидела вполоборота к окну и нервно барабанила пальцами по приборной доске.

– Ничего с твоей клиникой не случится за несколько недель, – попробовал успокоить ее Дэвид.

Кэролайн лишь нервно дернула плечом и тяжело вздохнула.

– Мне уже начинает казаться, что ты не хочешь выходить замуж! – признался Дэвид.

На этот раз Кэролайн испугалась и повернулась к нему.

– Я очень хочу стать твоей женой.

– Я просто начал думать, не поспешил ли я со своим предложением…

– Ты хочешь все отменить?!

– Нет, – спокойно ответил Дэвид, – я ведь понимаю, что клиника тебя замуж никогда не позовет. А надеть на твой хорошенький пальчик колечко – единственный способ сделать из тебя нормального человека.

– Ну спасибо… – протянула Кэролайн, изо всех сил стараясь сделать вид, что смертельно обижена.

– Пожалуйста! – отозвался Дэвид. – Просто ты так переживаешь за клинику, что мне просто становится смешно. Я искренне хочу верить, что в наш медовый месяц ты найдешь в себе силы забыть о кредитах, сметах и жалобах пациентов хотя бы на два дня из двадцати.

– Я правда так отвратительно себя веду? – пристыженно спросила Кэролайн.

– Еще хуже! – подтвердил Дэвид и, не в силах больше сдерживаться, широко улыбнулся. – А на самом деле ты чудо, Кэролайн. Увидев тебя в первый раз, я подумал, что ты никогда не сможешь взять на себя управление клиникой. А ты со всем справилась, не имея к этому ни тяги, ни необходимого образования. Ты стала превосходным менеджером. Твой отец гордился бы тобой.

– Спасибо, Дэвид.

– Пожалуйста! Может быть, в качестве благодарности за мое терпение ты расскажешь, в каком платье будешь?

– Вот еще! – фыркнула Кэролайн. – Чтобы ты знал, жених не должен видеть платье невесты до дня свадьбы – дурная примета.

– Ну хоть что-нибудь! Я же должен быть готов.

– Скажу одно: я в нем очень красивая.

– И скромная, – усмехнулся Дэвид. – Ты во всем очень красивая, даже в тех ужасных джинсах.

– Которые ты выкинул, как только переехал ко мне?

– Даже в них.

– Жаль, я раньше этого не услышала. Включи радио, – попросила Кэролайн.

Дэвид включил приемник, нашел радиостанцию, передающую классическую музыку, и сосредоточился на дороге. Когда через пятнадцать минут он посмотрел на свою невесту, Кэролайн уже спокойно спала.

Бедная девочка, с жалостью подумал Дэвид. Она так устала от всей этой ответственности, связанной с клиникой… Нужно будет придумать, как заставить ее снять с себя хотя бы часть этого бремени. Она слишком много на себя взвалила с того момента, как ей пришлось выгнать Берна. У Кэролайн, как и у ее отца, гипертрофированное чувство ответственности. Иногда это мешает жить.

Дэвиду очень не хотелось отводить взгляд. Он мог бы так всю жизнь сидеть и любоваться спящей Кэролайн. Но в планы Дэвида не входило окончить свою жизнь на трассе в груде искореженного металла, когда до свадьбы с любимой женщиной оставалось всего-то семь дней и пять часов.

Дэвид разбудил Кэролайн, лишь когда они подъехали к Гриффин-холлу. Сейчас в нем постоянно жила леди Анна. Она решила не возвращаться в Лондон до свадьбы сына, чтобы лично контролировать подготовку имения к радостному событию. Кэролайн и леди Анна созванивались чуть ли не каждый вечер, обсуждая разнообразные мелкие детали и подробности. Дэвид был очень рад, что его никто не пытается привлекать к этому обсуждению. Еще он был рад тому, как быстро сблизились его мать и невеста. Кэролайн всю жизнь не хватало рядом опытной и мудрой женщины, с которой можно обсудить любой вопрос, начиная от фасона свадебного платья и заканчивая некоторыми щекотливыми вопросами о здоровье и развитии Дэвида. Кэролайн тайком от будущего мужа уже прошла обследование в клинике, чтобы убедиться, что сможет без проблем родить Дэвиду ребенка, как только они будут готовы к этому. Ей не хотелось посвящать Дэвида в подробности результатов своих анализов. Кэролайн казалось, что рождение ребенка – тайна, и мужчине совсем не обязательно знать все подробности. Леди Анна вполне разделяла ее взгляды. И теперь Кэролайн могла часами болтать о чем-то с матерью Дэвида, отгоняя его от телефона грозными взглядами. Время от времени Дэвид начинал сожалеть, что вообще решил познакомить Кэролайн с родителями…

Анна и Эдвард ждали их. Их лица сияли от радости, и Дэвид почувствовал, как сжалось его сердце. Слишком долго из-за каких-то глупостей он лишал себя и родителей тепла общения родных людей.

– Добрый день! – поприветствовала их Кэролайн.

С леди Анной они сразу же обнялись и поцеловались, как будто были знакомы уже тысячу лет. С лордом Эдвардом Кэролайн вела себя более скованно: он внушал ей необъяснимый трепет.

Дэвид обнялся с матерью и пожал руку отцу.

– Вы как раз вовремя, – сказала леди Анна. – Чай подадут через пятнадцать минут в голубую гостиную. У вас есть время привести себя в порядок.

Дэвид подхватил их чемоданы, не желая ждать слуг, и пошел с Кэролайн в свою детскую комнату. Там все осталось по-прежнему, разве что исчезли дорогие игрушки, которыми родители пытались заменить ласки и поцелуи.

Дэвид бросил вещи и подмигнул Кэролайн.

– У нас есть целых пятнадцать минут.

– Вот только я боюсь, что наша одежда окажется в большем беспорядке, – усмехнулась Кэролайн.

Она подошла к Дэвиду и положила ладонь ему на грудь. Ей нравилось чувствовать, как движется грудная клетка Дэвида и как бьется его сердце.

Дэвид зарылся лицом в волосы Кэролайн и с наслаждением вдохнул ее запах. Уже знакомый тонкий аромат розы с ноткой жасмина.

– Ты пахнешь как цветок, – прошептал он.

Кэролайн и Дэвид спустились в гостиную через двадцать минут. Они даже успели умыться и переодеться, не без приключений, правда. Кэролайн казалось, будто их медовый месяц уже начался. Жизнь была прекрасна и должна такой оставаться еще долгие-долгие годы.

Рука об руку они вошли в гостиную и замерли в растерянности.

Леди Анна и лорд Эдвард сидели в креслах с неестественно прямыми спинами. У камина в сгущающихся сумерках с максимально возможным удобством расположилась та, кого они меньше всего ожидали увидеть в Гриффин-холле за неделю до свадьбы.

– Мне жаль портить эту идиллию, – сообщила Эрика, – но я приехала с новостями, которыми не могу не поделиться.

Кэролайн испуганно посмотрела на Дэвида. Что все это значит? Он крепко сжал ее руку и с вежливым интересом уставился на Эрику.

– Полагаю, все в этой комнате имеют право знать чудесную новость: я жду ребенка от Дэвида.

Никто не пошевелился. Эрика обвела присутствующих торжествующим взглядом.

– Наследник Гриффин-холла должен появиться на свет в конце марта. Ты рад, Дэвид?

Дэвид бросил на нее всего один взгляд, и Эрика почувствовала, что ей очень хочется оказаться как можно дальше отсюда. Идея Стенли нравилась ей уже не так сильно. Но отступать было глупо и бессмысленно. Она собрала волю в кулак, обворожительно улыбнулась и протянула Дэвиду какие-то бумаги.

– Конечно, ты имеешь право сомневаться. Поэтому я подготовилась. Ознакомься.

Дэвид отпустил руку Кэролайн и просмотрел документы. Лицо его побледнело, губы начали подрагивать. Он оторвал взгляд от бумаг и беспомощно посмотрел на Кэролайн.

– Давай, скажи ей. – Эрика усмехнулась и эффектно закинула ногу на ногу. Испуг прошел, и она почувствовала себя хозяйкой положения. – Уж она-то точно имеет право знать!

– Все верно: генетически это мой ребенок. Но, Кэролайн, ты должна…

Кэролайн не стала слушать. Она развернулась и вышла из гостиной. Только оказавшись за дверями, Кэролайн бросилась бежать. Она должна немедленно покинуть этот дом! Сейчас же.

– Бедняжка! Как же ты мог? – прошептала леди Анна и бросилась за Кэролайн.

– Ну знаешь ли! – Лорд Эдвард сердито посмотрел на сына и, резко поднявшись с кресла, вышел за женой.

Кэролайн была рада, что не успела разобрать чемодан. В этом ужасном состоянии она ни за что не смогла бы сложить вещи в него. Только одна мысль сейчас преследовала Кэролайн: сейчас же уехать прочь отсюда. Вернуться в клинику и с головой уйти в дела. Однажды это ее спасло, так почему же не поможет и в этот раз?

Потому что все зашло слишком далеко, честно призналась самой себе Кэролайн. Я люблю Дэвида и буду любить его всегда, но простить не смогу ни за что.

Тихий стук в дверь остановил ее поспешные сборы. Кэролайн хотела побыть одна, но как можно не разрешить войти хозяйке этого дома?

– Войдите! – слабым, дрожащим голосом откликнулась Кэролайн.

Леди Анна пришла не одна. За ней в комнату, явно испытывая неловкость, вошел лорд Эдвард.

– Кэролайн, милая, ты не должна совершать поступки, о которых потом будешь сожалеть, – мягко сказала леди Анна.

– Я уже совершила один поступок, о котором буду сожалеть до конца жизни: позволила себе полюбить Дэвида.

– Разве в наших силах решать, кого любить, а кого нет? – В голосе леди Анны слышался грустный упрек.

Но Кэролайн сейчас было не до философских рассуждений о природе любви. Ее предали, опять предали тогда, когда она только начала мечтать о счастливом конце.

– У разочарования горький привкус, – прошептала Кэролайн. Она не могла вспомнить, где слышала эту строчку, почему-то сейчас это было очень важно. Ее мозг упрямо цеплялся за любую мелочь, лишь бы не нырнуть в глубокий омут безразличия, из которого больше никто не поможет ей вырваться.

Леди Анна с мольбой посмотрела на мужа. Но что он мог сделать? Лорду Эдварду сейчас очень хотелось выпороть сына. Как никогда в жизни.

– Нам всем нужно сесть вместе и спокойно обсудить сложившуюся ситуацию. Я уверен, мы сможем найти решение, удовлетворяющее все стороны.

– Мы же не в палате лордов и не на переговорах. – Кэролайн мягко улыбнулась. – Кто-то из нас должен уйти. На данный момент у Эрики гораздо больше прав на то, чтобы остаться. Помогите мне добраться до Ноттингема!

– Я никуда не отпущу тебя, пока вы не поговорите с Дэвидом! – решительно сказал лорд Эдвард. Леди Анна кивнула головой и встала у двери, словно хотела своим телом заслонить Кэролайн дорогу из ее дома.

– Прошу вас, ничего хорошего из этого разговора все равно не выйдет. Нам обоим будет лучше, если я сейчас уйду.

– Нет, – решительно сказала леди Анна, – вы так и будете мучиться, не в силах преодолеть стену отчуждения. Если ты сейчас уйдешь, первый кирпич в ее основание будет положен.

– Со стороны Дэвида было глупо вообще связываться с этой женщиной, – мрачно сказал лорд Эдвард. – Еще глупее было дать ей такой козырь. Но мало ли что бывает? Ну кто из нас не делает глупостей?

– Как вы не понимаете! – Кэролайн с трудом сдерживала крик. Ей не хотелось думать об этом, но ее заставляли. – Если ребенок должен родиться в марте, это означает только одно: Дэвид встречался с Эрикой, когда мы уже были вместе! Я сама слышала, как Эрика говорила, что сделает все, лишь бы еще раз оказаться в постели Дэвида!

Глаза леди Анны округлились. Она испуганно посмотрела на мужа. Эдвард Гриффин впервые в жизни понял, что ему нечего сказать. У него не было ни одного аргумента!

– Мне еще никогда не было так плохо, даже когда Стенли предал меня. С ним, по крайней мере, я не спала. – Кэролайн горько усмехнулась. – Больше всего на свете мне сейчас хочется встать под горячий душ и докрасна натереться мочалкой. Может быть, так я хоть чуть-чуть отмоюсь…

– Я сам отвезу вас на вокзал, – тихо сказал лорд Эдвард. – Как много времени вам нужно, чтобы собраться?

– Я уже готова.

Кэролайн взяла свой чемодан. Ей сейчас казалось, что она предчувствовала такой финал, ведь она сложила свои вещи отдельно, хотя Дэвид настойчиво предлагал взять один чемодан на двоих.

Лорд Эдвард взял чемодан у нее из рук. Ему сейчас не хотелось звать слуг. Слишком тяжелым был этот момент, чтобы посвящать в него кого бы то ни было. Им еще предстоит пережить не один кошмарный день, услышать не один шепоток за спиной. Пусть хотя бы Кэролайн не услышит этих шепотков и не увидит этих быстрых взглядов.

– Я поеду с вами, – просящим тоном сказала леди Анна.

Ее муж мрачно кивнул. На обратном пути они обсудят, что им теперь делать и как вести себя с этой женщиной. А пока леди Анне лучше быть рядом с ним.

Через полтора часа лорд Эдвард и леди Анна стояли у поезда на Ноттингем, провожая Кэролайн. Леди Анна уже плакала не таясь, Кэролайн до сих пор находила в себе силы удерживать слезы. Сейчас она закроется одна в купе и четыре часа до Ноттингема будет один на один со своим горем.

– Пообещай мне, что будешь звонить! – попросила леди Анна.

Кэролайн грустно покачала головой.

– От этого нам всем будет только больнее, – сказала она.

Леди Анна кивнула и спрятала лицо в носовом платочке. У Кэролайн защемило сердце.

– Тогда пообещай хотя бы, что выслушаешь Дэвида, если он когда-нибудь придет к тебе! – попросил, даже скорее потребовал лорд Эдвард.

– Я могу пообещать, но я надеюсь, что Дэвид не станет этого делать. Он и так причинил мне слишком сильную боль. Еще раз я не смогу выдержать это.

– Ты обещаешь? – продолжал настаивать лорд Эдвард.

– Хорошо, – сдалась Кэролайн, сейчас ей было проще дать это обещание, – я выслушаю Дэвида, если он когда-нибудь придет ко мне. Но большего обещать я не могу.

Лорд Эдвард нежно обнял Кэролайн и погладил ее по спине.

– Я верю, что мы еще увидимся при совершенно других обстоятельствах, – уверенно сказал он.

– Спасибо, – пробормотала Кэролайн.

Леди Анна обняла ее и расплакалась еще сильнее.

– Пообещайте, что не дадите ей мое платье, – попросила шепотом Кэролайн.

– Ни за что на свете! – Леди Анна всхлипнула и отпустила ее. – С богом, Кэролайн. Я буду молиться за тебя.

Кэролайн вошла в вагон, и поезд тронулся. На перроне стояли два пожилых и очень несчастных человека. Они провожали девушку, которая вернула им сына и должна была сделать их семью счастливой.

Кэролайн больше не могла сдерживать слезы. Фигуры родителей Дэвида становились все меньше и меньше. Но она успела заметить, как распрямились плечи лорда Эдварда, как он что-то сказал своей спутнице и мягко взял ее за руку. Кэролайн улыбнулась сквозь слезы. Лорд Эдвард нашел в себе силы расправить плечи и приготовиться принять новый бой. В одном Кэролайн была уверена: Эрике будет совсем не просто войти в эту семью. Но она сразу же вспомнила, что сама должна была всего-то через неделю стать миссис Гриффин, и от этой мысли плакать захотелось еще сильнее.

Неужели судьба карает меня за то, что я получила сразу так много счастья? – думала Кэролайн, устраиваясь в своем купе. Может быть, каждому человеку отмерена определенная мера, и кто-то получает понемногу всю жизнь, а кто-то – как я – сразу все…

Кэролайн прислонилась лбом к холодному стеклу. Дождь чертил мокрые дорожки на стекле, слезы оставляли такие же дорожки на щеках Кэролайн.

– Что тебе нужно от меня? – От голоса Дэвида веяло таким холодом, что Эрика подрастеряла свою уверенность.

– Достойное будущее для моего ребенка, – сказала она.

– Какое содержание ты считаешь достойным? – Дэвид был готов заплатить ей любые деньги, лишь бы больше никогда не видеть.

– О нет, милый, ты не угадал. – Эрика нехорошо улыбнулась. – Мне нужны не только деньги. Если уж началась такая игра, я хочу получить банк. Я требую, чтобы этот ребенок носил фамилию Гриффин.

– Хорошо, я признаю отцовство, как только он родится. Искренне надеюсь, что это будет девочка.

– Врачи мне ничего не обещали, может быть, и девочка. Но ты опять не так понял меня, мой дорогой Дэвид. Я хочу, чтобы мой ребенок был законным наследником, а не бастардом.

– Ты же знаешь, что, если я признаю отцовство, ребенок будет уравнен в правах с остальными моими детьми.

– Но и я хочу быть уравнена в правах с другими женщинами твоего круга. Раз ты не захотел дать мне свою фамилию добровольно, мне придется взять ее силой. Давай, Дэвид, становись на колени и делай мне предложение. Ты ведь понимаешь, какой скандал я могу раздуть из этой истории? Говорят, у твоего отца слабое сердце, ты же не хочешь осиротеть сам и осиротить мать?

– Шлюха! – сквозь зубы бросил Дэвид.

– Попрошу следить за тем, что ты говоришь! – возмутилась Эрика. – Ты все-таки разговариваешь с матерью своего наследника. К тому же я всегда спала только с одним мужчиной: с тем, с кем встречалась.

– А в кабинете Стенли в весьма интимной позе я застал тебя случайно? Или к тому моменту ты решила бросить меня? Тогда на что же ты обижаешься?

– Я всегда знала, что ты отличный адвокат, – спокойно сказала Эрика, – но мы не в зале суда. Хотя ты можешь попробовать туда обратиться. Но ведь тогда скандала не избежать?

Она ядовито улыбнулась и вытянула длинные красивые ноги. Беременность еще никак не отразилась ни на фигуре, ни на внешности Эрики, она все еще была способна сводить мужчин с ума. Дэвид даже подозревал, что и на самых поздних сроках мужчины будут падать к ее ногам, если Эрике того захочется.

– В любом случае, я требую, чтобы ты на мне женился, – проворковала она. – И будет лучше, если ты не станешь выносить сор из избы, точнее из фамильного поместья.

– Может быть, я просто дам тебе денег? – предложил Дэвид.

– Я же сказала, мне нужно твое имя и гарантии для моего ребенка. И потом, если я получу деньги, зачем мне оставлять этот плод? Срок у меня небольшой, проблем не предвидится, я легко могу с ним разделаться…

– Только попробуй! – прошипел сквозь зубы Дэвид. На этот раз Эрика по-настоящему испугалась.

– Если ты причинишь вред ребенку, я просто не знаю, что с тобой сделаю. Скорее всего, сгною в тюрьме. Поверь, у меня хватит доказательств, чтобы отправить тебя туда до конца твоих дней. И хватит знакомств, чтобы сделать твою жизнь невыносимой. День за днем ты будешь гнить в темной и сырой клетке и многие годы не услышишь ни единого слова. А когда услышишь, испугаешься еще сильнее, потому что не сможешь понять.

Эрика подтянула ноги и села гораздо приличнее. Слова Дэвида произвели на нее впечатление. Но сдаваться она не собиралась. В ее животе был самый главный козырь. Стенли как всегда оказался прав: против ребенка Дэвид не сможет ничего сделать. Благородными людьми очень легко управлять.

– И, кстати, ты будешь знать, что в другой тюрьме точно так же заживо гниет твой приятель. Думаю, ты будешь завидовать судьбе своего ребенка…

Эрика побледнела и злобно посмотрела на Дэвида.

Он вдруг подумал, что за судьбу Стенли Эрика переживает гораздо сильнее, чем за собственную. Неужели она любит его? Нет, этого просто не может быть! Эта женщина любить не способна. Никого и никогда.

Дэвид долго молчал. Наконец он подошел к секретеру и достал оттуда лист бумаги и ручку. Не глядя на Эрику, он подошел к столу и принялся писать. Через пять минут он прочитал написанное и усмехнулся. Хоть что-то он может сделать против желаний Эрики!

– Сейчас мы с тобой заключим договор, – спокойно сказал Дэвид. – Прочитай внимательно и подпиши.

Эрика пробежала глазами документ, составленный Дэвидом.

– Это не будет иметь юридической силы, и в суде ты не сможешь его использовать, – уверенно сказала она.

– Тогда тебе тем более нечего опасаться. – Он усмехнулся и протянул Эрике ручку. – Или ты подписываешь, или я рискну добрым именем моей семьи. Нам и так не избежать скандала в связи с отменой свадьбы.

Эрика взяла у него ручку, придвинула к себе лист и подписалась внизу листа.

– Кстати, о свадьбе. Раз уж все готово, почему бы нам не использовать такой удобный случай?

– Ты внимательно прочитала наш договор? Я женюсь на тебе только после рождения ребенка. После. И можешь не рассказывать мне сказочек о том, как ему будет тяжело, как на него будут показывать пальцем и называть незаконным. Ты все же с юристом разговариваешь.

– Отлично! – фыркнула Эрика. – Но в конце марта ты будешь моим.

Дэвид согласно кивнул.

– Сейчас ты укладываешь свои вещи, и я отвожу тебя в Лондон. Там ты селишься в нашем доме. Я нанимаю сиделку и охрану, и только попробуй выкинуть что-нибудь, что может нанести вред ребенку. С этого дня никаких гулянок, никакого алкоголя и сигарет. И, запомни, детка: если вдруг я или люди, которых я найму, увидят рядом с тобой Стенли Берна, нашему договору сразу же придет конец. Ты все хорошо поняла?

– А ты хоть иногда будешь навещать нас? – Эрика попробовала подпустить в голос слезу, но Дэвид остался совершенно равнодушен.

– Я приеду в понедельник, чтобы лично поехать с тобой в больницу. Я хочу убедиться, что с моим ребенком все в порядке. Я буду ездить с тобой каждый раз, когда ты будешь посещать доктора, а также, ближе к родам, мы вместе купим приданое для малыша. Советую тебе за оставшееся время попытаться стать хоть какой-то матерью. Читай книги и посещай курсы. Вот и все, что от тебя требуется.

9

– Что все это значит? – грозно поинтересовался лорд Эдвард, когда вернулся домой.

Дэвид все так же сидел в гостиной, но вид у него был уже не потерянный, а угрюмый.

– Почему вы позволили Кэролайн уехать?

– Мы должны были удерживать бедную девочку силой? – осведомилась леди Анна. Она подошла к сыну и укоризненно посмотрела на него. – Дэвид, как ты мог вновь встретиться с этой женщиной, когда рядом с тобой была Кэролайн? Ты ведь сказал отцу, что ей больше нет места в твоей жизни.

– Я должен объяснить все Кэролайн, – упрямо сказал Дэвид.

– Для начала можешь объяснить все нам, – уставшим голосом предложил лорд Эдвард. – Мы ведь тоже заинтересованные лица в этой истории…

Он подошел к бару и налил себе и Дэвиду виски. Лично ему это сейчас было просто необходимо, да и Дэвид выглядел далеко не лучшим образом. Лорд Эдвард подал стакан сыну и опустился в кресло напротив. Леди Анна села около мужа.

Дэвид молчал, но его родители терпеливо ждали.

– Когда мне было двадцать два года, у меня, как и у многих в этом возрасте, было не слишком много ума, – медленно начал Дэвид.

– Я предполагал, что у всего этого бардака есть предыстория, но не думал, что настолько древняя, – мрачно усмехнулся лорд Эдвард.

– Пап, я очень прошу тебя, не перебивай меня!

– Извини.

– Так вот, когда мне было двадцать два года, я впервые встретился с Дэйвом Сотбери. Эта встреча произошла случайно: поспорив с так называемыми друзьями, я отправился в его клинику сдавать материал для донорского оплодотворения.

– Ты сдал… – Лорд Эдвард не решился закончить.

Леди Анна ахнула и прикрыла ладонью рот.

– Именно, – устало подтвердил Дэвид. – Когда все было позади, я задумался о последствиях своего поступка. С одной стороны, конфиденциальность мне была гарантирована, но, с другой стороны, все, что известно одному человеку, вполне могло стать известно всем. И потом странно было думать, что где-то на свете живут мои дети, которых я не знаю. Осознав это, я отправился к главному врачу и основателю клиники доктору Дэйву Сотбери, чтобы просить уничтожить мой материал. Мы разговорились, он уверил меня, что никакой опасности нет, и какая-то несчастная и одинокая женщина сможет теперь родить здорового ребенка. С мистером Сотбери нас связала крепкая дружба, особенно когда я узнал, какую роль он сыграл в моей жизни.

– К чему все это? – не выдержал лорд Эдвард.

– А к тому, что Стенли Берн имел доступ ко всем архивам клиники. Случайно он узнал о том, что я десять лет назад был донором, и нашел-таки мой «вклад». – Дэвид невесело усмехнулся.

– Но ведь прошло десять лет! – изумленно воскликнула Анна.

– Это не имеет никакого значения. Донорскую сперму можно использовать и через сто лет. Стенли очень повезло: мой материал отправили на хранение в другую клинику. Его вообще должны были использовать для научных нужд. Я думаю, мистер Сотбери сделал это, чтобы немного обезопасить меня. Так вот, Стенли выяснил, что материал еще не использовали. У него были кое-какие средства, которые нам не удалось обнаружить. Может быть, они лежали на счетах Эрики, впрочем, теперь это не важно. Сам Стенли не стал появляться в этой клинике – его бы ждал не слишком теплый прием, новости расходятся быстро. Но врач, который делал Эрике операцию, был его старым знакомым. Стенли встретился с ним, оплатил его услуги, и Эрика была оплодотворена моим семенем. Таким образом, генетически это мой ребенок.

– Но ведь ты его не хотел! – возмутился лорд Эдвард. – Ты должен подать в суд.

– Папа, ты же должен понимать, дело не в том, хотел я этого или нет. Впрочем, один тот факт, что я сдал материал, свидетельствует о том, что я хотел стать отцом. В общем, не важно. В любом случае после генетической экспертизы суд установит, что это мой ребенок, и я буду обязан содержать его. Но это меньшее из зол. Ты можешь себе представить, какой шум поднимется, когда выйдут наружу все подробности этого процесса? Это конец твоей карьере, конец любым моим перспективам, да и ребенку будет не слишком сладко жить. Место в палате лордов он точно никогда не получит.

Лорд Эдвард огорченно покачал головой.

– И что теперь ты собираешься делать? – спросил он сына.

– Мы с Эрикой заключили небольшое соглашение. – Дэвид подал отцу листок, который до этого мял в руках.

Лорд Эдвард просмотрел его и поднял на сына расширившиеся глаза.

– Что за ерунда? – сердито спросил он.

– Надеюсь, Эрику это хоть чуть-чуть удержит в рамках, – спокойно сказал Дэвид.

– Да плевать мне на Эрику! – воскликнул лорд Эдвард. Дэвид впервые видел, как его отец вышел из себя. – Ты собираешь выполнять эти условия?!

– Да, я женюсь на Эрике, как только родится ребенок, – спокойно сказал Дэвид.

Леди Анна потерянно посмотрела сначала на сына, потом на мужа. Ей все происходящее казалось ужасным сном. Этого просто не могло быть, не в ее семье! Ну почему? Почему именно сейчас, когда все должно было быть хорошо? Это у Кэролайн должен был родиться ребенок, и они были бы счастливы признать его своим внуком. На ней Дэвид должен был жениться и с ней провести всю жизнь, в горе и радости и так далее…

Леди Анна просто не хотела верить, что все это правда.

– Почему бы тебе просто не забрать у нее ребенка? Ведь ей он не нужен. Ей нужны только деньги.

– Я не знаю, что нужно Эрике, но я бы хотел, чтобы у моего сына или дочери была полноценная семья. Я не хочу, чтобы на моего ребенка показывали пальцами и вспоминали скандальные подробности. Я женюсь на Эрике, чего бы мне это ни стоило.

– Ты же не будешь с ней счастлив.

– Знаю, – спокойно ответил Дэвид. – Но у меня нет другого выбора. Теперь речь идет не обо мне, а о ребенке. Его интересы должны быть на первом месте. И я вас очень прошу последовать моему примеру.

– Жениться на Эрике? – хмыкнул лорд Эдвард.

– Нет, просто постараться относиться к ней хорошо или хотя бы открыто не проявлять своей неприязни.

– Можно подумать, она не понимает, как мы к ней относимся! – Леди Анна была очень зла. Особенно на эту девицу, что украла у ее сына счастливое будущее. Ну как она могла начать к ней хорошо относиться?

– Мамочка, я понимаю, как вам тяжело, но я очень прошу вас впредь думать не обо мне, не о Кэролайн и уж тем более не об Эрике. Думайте о вашем будущем внуке. Ведь он ни в чем не виноват!

– Да уж, он не в чем не виноват. Но я вовсе не уверен, что смогу стать ему хорошим дедом.

– Я не уверен, что смогу стать ему хорошим отцом. Но я буду стараться.

– Мы поможем тебе, сынок. – Леди Анна подошла к сыну и прижала его голову к своей груди. Как давно ей хотелось сделать это! Ну почему все получилось так…

– Спасибо, мама. Я предложил Эрике пожить в нашем лондонском доме, надеюсь, вы не против…

– Что значит этот дом! – Лорд Эдвард махнул рукой. – Но я прошу тебя проследить, чтобы она вела себя достойно. Мне не нужны новые скандалы. Хватит и того, что ваша поспешная свадьба не состоится и ты через восемь месяцев женишься на другой женщине. Ты, кстати, понимаешь, какой это будет скандал?

– Я все понимаю, но не вижу другого выхода. А сейчас я пойду. Мне нужно отвезти Эрику в Лондон. Я вернусь вечером.

У дверей его окликнула мать.

– Дэвид, не звони пока Кэролайн, – попросила она.

Дэвид замер и обернулся, лишь когда справился с собой.

– Почему? Я должен все ей рассказать. Я не смогу жить, если она будет думать обо мне, как о предателе. Она ведь уверена, что я встречался с Эрикой, когда мы уже были вместе?

– Да, она так думает. Но сейчас не самый лучший момент все объяснять. Ей слишком больно, чтобы услышать, что ты женишься на другой.

– Но ведь она все равно узнает. Лучше раньше.

– Иногда раньше совсем не лучше, – наставительно сказал лорд Эдвард. – И потом, мало ли что еще может случиться? Мы ведь были уверены, что через неделю состоится ваша с Кэролайн свадьба и ничто не может этому помешать. И вот пожалуйста!

– Теперь все ясно и определенно четко: я женюсь на матери своего ребенка. Другого выхода нет, – мрачно повторил Дэвид и вышел.

Леди Анна и лорд Эдвард переглянулись.

– Выход всегда есть! – уверенно сказала леди Анна. – Мало ли что может случиться с беременной женщиной?

Лорд Эдвард удивленно посмотрел на жену.

– Ты готова пойти на это?

– Ради своего ребенка я готова на все.

– Даже убить собственного внука?

Леди Анна ничего не ответила.

Лорд Эдвард подошел к ней и обнял.

– Я тоже готов на все ради нашего сына, но я не допущу, чтобы ты погубила себя. Разве ты сможешь жить, зная, что на твоей совести жизнь нерожденного ребенка?

Леди Анна покачала головой. Говорить она не могла.

– Все образуется, я уверен. Не может быть, чтобы все закончилось так плохо. И потом, разве хороший человек не заслуживает счастья? И разве есть кто-то лучше Кэролайн? А ведь она будет счастлива только с нашим сыном. Поверь, все будет хорошо.

Его жена вновь промолчала. Она прижималась к все еще сильному телу мужа и думала о том, как несправедлива жизнь: любящие люди не могут быть вместе, а семьи сплачивают трагедии.

10

Это была худшая зима в жизни Кэролайн. Ей как никогда хотелось вернуться в Харлем к картинам, тишине выставочного зала и въедливой пыли запасников. Но теперь она была прочно привязана к Ноттингему: дела клиники ни на день не отпускали ее. Постоянно было что-то, требовавшее ее присутствия. Иногда Кэролайн казалось, что доктор Баррет специально придумывает для нее работу, чтобы Кэролайн, оставшись без дела, не скатилась в черную пропасть депрессии. И никто, даже сама Кэролайн, не знал, как она сможет выбраться из этой пропасти.

Пасмурные, промозглые дни, постоянные дожди, и ни одной снежинки. Вокруг только грязь и серость – все это как нельзя лучше соответствовало настроению Кэролайн. Временами ей хотелось, чтобы все оставили ее в покое. Забраться под одеяло и ничего не слышать. Ей казалось, что она сможет вот так лежать долгие, долгие дни, пока наконец-то не выглянет солнце. Но, едва оставшись одна, Кэролайн сразу же спешила куда-нибудь, где были люди. Она стала бояться одиночества и вечеров, когда не с кем поговорить. И все чаще засыпала под успокаивающее бормотание телевизора.

Внешний вид Кэролайн остался безупречным: элегантные костюмы, безукоризненно подобранные аксессуары, уложенные волосы и нейтральный макияж – идеальный образ деловой женщины. Но что-то изменилось в самой Кэролайн: ее глаза больше не блестели, улыбка казалась ненатуральной.

Самой Кэролайн стало совершенно безразлично, что о ней думают и говорят другие люди. Даже шепотки за спиной, когда она объявила о расторжении помолвки, не вызвали у Кэролайн никакой реакции. Что значили эти шепотки в сравнении с тем, что она потеряла?

Не просто любовь и надежду на счастье. Она потеряла веру. Кэролайн отчаянно завидовала сейчас отцу. Когда ушла его любимая женщина, на руках Дэйва оказалась маленькая девочка, нуждавшаяся в его любви и внимании. Кэролайн жалела, что у нее не осталось никого, с кем она могла бы поделиться нерастраченным теплом. Что такое клиника? Конечно, она очень важна для Кэролайн, как память об отце, как возможность забыться и отвлечься и просто как дело, занимающее все ее время. Но ведь у клиники нет лица, нет теплого тела, нет голоса и дыхания. А Кэролайн сейчас так нужен был рядом человек, который мог бы поделиться своим теплом одинокими темными ночами, когда ее подушка насквозь промокала от слез.

Кэролайн однажды даже задумалась о том, чтобы усыновить ребенка, но отказалась от этой мысли. Во-первых, это было бы нечестно по отношению к малышу: ведь она брала его не для того, чтобы сделать счастливым, а для того, чтобы спастись от одиночества. А во-вторых, этот ребенок постоянно будет напоминать ей о том, что где-то есть ребенок Дэвида, рожденный другой женщиной.

Это было слишком для Кэролайн. Она вообще старалась не думать о предательстве Дэвида, но всегда, когда стараешься что-то забыть, только этим и занята твоя голова…

За своими грустными мыслями и постоянно требовавшими ее внимания делами Кэролайн почти не заметила, как промелькнула промозглая и серая осень, даже Рождество прошло мимо Кэролайн. Кажется, сотрудники клиники что-то устраивали, и Кэролайн даже активно во всем этом участвовала, но в последнее время события проходили мимо ее сознания. Она жила и действовала как автомат, запрограммированный на жизнь и действие. Иногда ей становилось страшно, но ставшее привычным отупение быстро скрывало все страхи.

За окном вновь лили дожди. Все вокруг обсуждали, что для конца марта погода просто отвратительная. Лишь Кэролайн сезонные изменения мало заботили: скоро должно было случиться то, что навсегда изменит ее жизнь.

Пока ребенок Эрики и Дэвида находился в утробе матери, Кэролайн казалось, что все это нереально. Но как только он появится на свет и пуповина будет перерезана, вместе с ней будет отрезана и прошлая жизнь Кэролайн. Что будет дальше и будет ли вообще что-нибудь, она не знала.

Ночью Эрика почувствовала себя плохо. Уже давно она не ощущала тошноты и головокружения. Резкая боль в животе заставила ее согнуться пополам и закричать.

На крик из соседней комнаты сразу же прибежал встревоженный Дэвид.

– Началось? – с испугом спросил он.

Эрика покачала головой. Это были не схватки. Она никогда не рожала, но была на сто процентов уверена в своих ощущениях, ведь по настоянию Дэвида она изучила все связанное с беременностью и родами лучше многих акушеров.

Новый приступ боли скрутил ее. Эрика почувствовала, как по ногам течет что-то теплое и липкое.

Неужели все-таки началось? – подумала она, но тут увидела свою ладонь, которой неосознанно провела по бедрам.

Ладонь была алой.

Дэвид понял, что что-то не так. Он бросился к телефону и вызвал «скорую» из больницы, где должна была рожать Эрика. Дэвид побоялся поднимать ее с кровати и решил дождаться врачей.

От ее нового крика заложило уши.

Простыня и матрас быстро пропитались кровью. Дэвид растерянно смотрел на то, как истекает кровью мать его ребенка, и ничего не мог сделать! Ему оставалось только одно: ждать, когда же приедут врачи.

Эти минуты ожидания показались ему вечностью.

Когда в спальню Эрики наконец вошли врачи, Дэвид чуть не сошел с ума от радости.

Эрика слабела на глазах. Она уже не кричала, а лишь тихо постанывала. Ее немедленно переложили на носилки.

– Речь идет о жизни вашей жены и ребенка, – честно сказал Дэвиду врач.

– Что я могу сделать? – спросил Дэвид. Ему было очень страшно. Он мог как угодно относиться к Эрике, но он не желал смерти ни ей, ни ребенку.

Всего на секунду предательская мысль, что это решило бы все проблемы, посетила Дэвида, но он тут же с испугом и стыдом отогнал ее. Эрика должна выжить. Она сильная и упрямая. Дэвиду казалось, что этого вполне достаточно.

В больницу он приехал всего на пятнадцать минут позже врачей, но Эрика уже была в операционной. Дэвида усадили в холле, дали в руки пластиковый стаканчик с невкусным кофе и предложили ждать.

Дэвид плохо запомнил эти ужасные часы ожидания. Кофе успел остыть, спина затекла от неудобной позы, но Дэвид боялся даже пошевелиться. Почему врачи до сих пор ничего не сказали ему? Как долго может идти операция? И вообще, что случилось? Ведь Эрика была совершенно здорова. Дэвид был уверен в этом, он лично говорил с врачом, наблюдавшим Эрику. Тот заверил, что беременность будет легкой и роды пройдут успешно.

Ледяной комок страха зародился где-то внизу живота и начал медленно подниматься к горлу Дэвида.

Прошло почти четыре часа.

Стаканчик начал мелко дрожать в пальцах Дэвида. Он попытался взять себя в руки, но ничего не получилось.

Когда подходил к концу пятый час ожидания, к Дэвиду вышел уставший врач.

– Что с ними?! – Дэвид вскочил, и стаканчик с недопитым кофе упал на пол. По белоснежному кафелю расплылось огромное бледно-коричневое пятно.

– Ваша жена хочет вас видеть, – сказал доктор. – С ребенком все в порядке. Он уже спокойно спит.

– А что с Эрикой? – Дэвид сразу почувствовал, что происходит что-то страшное.

– Пройдите к ней в реанимацию. Она очень хотела увидеть вас перед тем… – врач замолчал, обдумывая, как лучше сообщить страшную новость, – перед тем, как она…

– Эрика умрет? – спросил Дэвид.

Врач кивнул. Дэвид понял, что нельзя терять время.

Он собрался и поспешил к Эрике, которую все здесь упорно называли его женой. Может быть, имело смысл вызвать священника и хотя бы сейчас осуществить ее планы? Но когда Дэвид вошел в палату, он сразу же понял, что на это просто уже нет времени.

Если бы не тихое дыхание, Дэвид ни за что не смог бы сказать, что Эрика жива. За считанные часы цветущая женщина превратилась в восковую фигуру. Черты ее лица уже заострились, кожа побелела. Дэвид присел рядом с ней и взял ее руку в свою. Ладонь была холодна как лед.

– Эрика, – тихо позвал Дэвид.

Она открыла глаза и с трудом сфокусировала взгляд на Дэвиде.

– Я должна тебе кое-что сказать, – чуть слышно прошептала она.

– Молчи! Береги силы, тебе нужно выздоравливать.

Эрика усмехнулась. Улыбка была все той же, но сейчас она выглядела так жалко.

– Мне незачем беречь силы. Я же понимаю, что умираю. Поэтому должна рассказать тебе все. Это не твой ребенок. Это ребенок Стенли. Когда я узнала о своей беременности, Стенли вспомнил, что видел твое имя в списках доноров. И тогда он придумал этот план. Я должна была заставить тебя жениться на мне, потом развестись и получить как можно больше. Или, если бы ты не поддался, хотя бы потребовать приличные отступные. Прости меня, Дэвид, я не должна была слушать его. Но мне казалось, что Стенли любит меня и просто хочет обеспечить всем нам достойное существование.

Эрика замолчала, собираясь с силами. Дэвид тоже молчал, не зная, что ей ответить.

– Прожив под одной крышей с тобой несколько месяцев, я поняла, как сильно ошибалась. Стенли никогда никого, кроме себя, не любил. Теперь ты можешь вернуться к Кэролайн и все ей рассказать. Уверена, она выслушает тебя и поймет. Передай ей, что я искренне раскаялась в этом ужасном подлоге. Но изменить уже ничего не могу. И, Дэвид, я прошу тебя, не бросай моего сына. Если сможешь, найди Стенли и заставь его обеспечить ребенка. Я не хочу, чтобы мой мальчик жил в приюте. У Стенли хватит денег, чтобы нанять для него няню, а потом отдать в хорошую школу. – Эрика замолчала и ласково улыбнулась. – Мне уже показали его, он такой красивый, – чуть слышно прошептала она. – И, знаешь, он меня любит по-настоящему.

Последний вздох слетел с губ Эрики, и ее глаза начали медленно угасать. Ласковая и нежная улыбка осветила ее лицо. Такой Эрику не видел еще никто и никогда.

Дэвид прижал к губам ее уже почти остывшую руку и осторожно закрыл глаза.

В палату вошла медсестра и начала деловито отключать оборудование.

Дэвид бросил последний взгляд на улыбающееся лицо Эрики, женщины, которая причинила ему столько страданий, и вышел из палаты. Впереди у него было много дел. Нужно выяснить у врачей, как себя чувствует мальчик, и поскорее забрать его из больницы.

Врач, оперировавший Эрику, ждал Дэвида все в том же холле. Он уже приготовил долгую речь. Как же он ненавидел эти ужасные моменты!

– Мы сделали все, что могли. Это очень редкое заболевание, и не было никаких предпосылок к его проявлению. Удивительно, что она доносила ребенка почти до конца. Ваша жена совершила подвиг. Она должна была потерять ребенка еще на самых ранних сроках.

– Да, Эрика была очень сильной женщиной, – согласился Дэвид. – Я могу видеть ребенка?

Врач кивнул. Он повел Дэвида по коридорам, и вскоре они пришли в отгороженное от остального мира стеклом помещение, где в кроватках спали несколько малышей.

– Ваш сын второй справа. Мальчик чувствует себя хорошо, но мы бы предпочли подержать его еще несколько дней под наблюдением. Вы же пока разберетесь со всеми формальностями. Я видел много детей, мистер Гриффин, ваш сын – красивый ребенок.

– Мой сын, – как эхо повторил Дэвид.

Как он должен был жить после признания Эрики? Ведь он привык считать этого ребенка своим. Как он радовался, когда впервые, положив руку на вздувшийся живот, ощутил под своей ладонью шевеление! С каким беспокойством ждал результатов каждого осмотра, каждого УЗИ…

– Мой сын! – уже увереннее сказал Дэвид.

Какая разница, кто является генетическим отцом ребенка? Эрика права, он не должен расти в приюте. Он будет расти в Гриффин-холле, окруженный заботой и любовью. Дэвид был уверен, его отец и мать не смогут устоять перед очарованием этого розового комочка. Они примут внука, и никто никогда не узнает, кто его настоящий отец. Уж об этом-то Дэвид позаботится в первую очередь.

Дэвид еще раз внимательно посмотрел на своего сына и покачал головой.

Нет, будет еще один человек, знающий всю правду. Но ей он доверял безоговорочно, потому что любил.

11

Кэролайн вздрогнула и подняла голову от бумаг, разложенных на отцовском столе. Кто мог стучать к ней в такое время? Она бросила взгляд на часы – без четверти двенадцать. Может быть, что-то случилось в клинике?

Кэролайн встала из-за стола. Пока она шла к двери, стук повторился.

– Кто там? – спросила Кэролайн.

– Это Дэвид, открой, пожалуйста!

Кэролайн замерла. Как часто она мечтала об этом. Сколько слов придумывала, а теперь не могла даже пошевелиться. Что ему нужно здесь?

– Кэролайн, открой! Ты же обещала отцу выслушать меня, когда придет время. Оно пришло.

Кэролайн вспомнила, как она прощалась с четой Гриффин на вокзале. Да, тогда она дала слово и сейчас должна его сдержать. Кэролайн распахнула дверь.

На пороге под проливным дождем в мокром плаще стоял Дэвид со свертком в руках. Кэролайн посторонилась и пропустила гостя в дом. Сверток тут же запищал, но Дэвид что-то тихо пробормотал, и ребенок успокоился.

– Зачем ты потащил ко мне ребенка в дождь да еще и ночью? – спросила Кэролайн и удивилась этому вопросу. Как будто ей больше не о чем спросить Дэвида!

– Я должен был так сделать, – просто ответил Дэвид. – Можно, я сниму плащ?

Кэролайн кивнула.

Дэвид замешкался, не зная, куда положить ребенка. Кэролайн тяжело вздохнула и взяла у него из рук сверток. Пока Дэвид раздевался, она откинула краешек одеяла и посмотрела в глаза ребенку Дэвида.

Малыш сосредоточенно сосал пальчик и несколько удивленно смотрел на Кэролайн. У него были золотистые кудряшки и глаза изумрудно-зеленого цвета.

– Позволь, я представлю тебе своего сына, – сказал Дэвид.

Кэролайн пожала плечами и поправила на ребенке одеяло. Сын так сын.

– Эдвард Дэйв Гриффин.

– Дэйв? – несколько изумленно уточнила Кэролайн.

– Я решил, что могу таким образом хоть частично оплатить долг перед твоим отцом.

Кэролайн пожала плечами и пошла в гостиную. Там она положила ребенка на диван и развернула одеяло. Малыш обрадовался и улыбнулся ей.

– Зачем ты пришел? – спросила Кэролайн, поспешно отходя от ребенка. Что-то дрогнуло в ее сердце почти так же, как бывало, когда она смотрела на Дэвида.

– Я пришел рассказать тебе правду. Если кто и должен знать все до конца, то только ты.

Кэролайн указала на кресло у камина и сама села напротив. Дэвид опустился в кресло, и Кэролайн смогла рассмотреть его лицо. Она вдруг поняла, что Дэвид очень устал и много страдал в последние месяцы.

– Начну сначала. Когда мне было двадцать два года, я сдал материал для донорской картотеки в клинике.

Кэролайн удивленно посмотрела на него.

– Берн узнал об этом и о том, где сейчас находится мой материал. Выяснилось, что его передали в другую клинику. Берн сделал себе зарубку на память. Мало ли когда может пригодиться?

– И почему я тогда не послушалась доктора Баррета? Мы ведь знали, что Стенли украл картотеку. Я тогда хотела сказать тебе, но забыла.

Дэвид не стал это комментировать. Если бы он знал об этой краже, он бы, наверное, уже тогда рассказал Кэролайн обо всем, но что уж теперь гадать, что было бы, если бы…

– Потом ты выгнала его с работы, они с Эрикой некоторое время скитались по разным графствам в поисках работы, и вдруг выяснилось, что Эрика беременна. Тогда Стенли придумал гениальную, на его взгляд, комбинацию. Он подделал документы, и получилось, будто Эрика оплодотворена моим семенем. В тот день, в голубой гостиной, Эрика показала мне эти документы, и потому я сказал, будто ребенок мой.

– Откуда ты узнал о том, что это ребенок Стенли? Ты сделал анализ?

– Эрика перед смертью сказала мне об этом.

– Эрика умерла?

– Да, врачи не смогли вовремя обнаружить у нее страшное заболевание. Если бы узнали раньше, ее можно было бы попытаться спасти, если прервать беременность на ранних сроках, или дождаться седьмого месяца, но все это время женщина должна находиться под присмотром врачей. Эрика доходила почти до конца. Роды должны были состояться через неделю…

Дэвид замолчал. Ему до сих пор сложно было об этом говорить. Кэролайн тоже молчала, не зная, что сказать. Получалось, что Дэвид никогда не изменял ей, а значит, не предавал ни ее, ни их любовь.

Эдвард Дэйв Гриффин захныкал. Кэролайн встала с кресла и подошла к ребенку, чтобы успокоить его. Она прижимала к груди маленькое теплое тельце и думала о том, как все смешалось и запуталось.

– Я встретился со Стенли и потребовал от него отказаться от прав на ребенка и уехать как можно дальше, – продолжал Дэвид. – Больше он не войдет ни в мою жизнь, ни в жизнь Эдварда.

– Ты решил усыновить мальчика?

– Все вокруг и так считают его моим сыном. – Дэвид пожал плечами. – А к тебе я приехал только потому, что не мог жить, зная, как плохо ты думаешь обо мне. Я и сейчас уверенно могу сказать, я люблю только тебя, Кэролайн, и всегда буду любить.

Кэролайн подняла на него взгляд.

– Что ты хочешь, чтобы я ответила тебе? – спросила она.

– Я всегда заботился о своем честном имени и превозносил долг. – Дэвид мрачно усмехнулся. – Я забыл, что любовь выше всего – и долга, и чести. Мне казалось, я смогу смириться со своей новой судьбой, смогу стать ребенку хорошим отцом и сделать из Эрики порядочную женщину, мать семейства и даже леди. Наверное, у меня бы это получилось. Но, умирая, я думал бы не о сыне и уж тем более не об Эрике, я думал бы о тебе. Мне не нужно было ее слушать, не нужно было поддаваться на рассуждения о благородстве и чести семьи. Я должен был взять тебя за руку, удержать, все объяснить, и тогда бы мы вместе что-то придумали. Я сделал нас несчастными, я ведь вижу, что ты страдала все эти месяцы. И даже теперь я опять совершил глупость, я принял этого ребенка в свое сердце, в свою семью, не думая о том, что смог бы вернуть тебя.

– Зачем ты все это мне говоришь? – еще раз спросила Кэролайн. Эдвард Дэйв Гриффин затих у нее на руках и уже сладко посапывал.

– Я не мог жить дальше, зная, что ты думаешь, будто я изменил тебе. Я должен был рассказать, как все было на самом деле, хоть одной живой душе. И я решил, что будет лучше всего, если я расскажу все тебе. Ты сможешь хранить тайну рождения Эдварда, и никто никогда не узнает, чей он сын. Даже мои родители, и уж тем более он сам. Прости меня, Кэролайн, я опять ставлю долг выше своих и твоих чувств. Наверное, я должен был оставить его в приюте…

Дэвид вышел в прихожую и взял свой плащ. Он накинул его на плечи и протянул руки к Кэролайн, чтобы забрать у нее сына.

– Ты не должен был отдавать его в приют, – тихо сказала Кэролайн, не выпуская ребенка из рук. – И не должен был ставить наши чувства выше долга и ответственности перед родителями и ребенком. Ты все сделал правильно, Дэвид. Если бы ты поступил по-другому, я бы разочаровалась в тебе. Дэвид, которого я люблю, никогда бы не бросил новорожденного на произвол судьбы. Куда ты собрался на ночь глядя?

– Я должен вернуться в Гриффин-холл. Не хочу останавливаться с Эдвардом в гостинице.

– Я никуда не отпущу тебя ночью, под дождем и тем более с ребенком, – решительно сказала Кэролайн. – И вообще, зачем ты потащил с собой в такую даль малыша? Отправляйся в ванную, приведи себя в порядок, а я пока накрою на стол.

Дэвид беспрекословно подчинился. Он всегда так чутко относился к настроению Кэролайн, но сейчас не мог понять, что она чувствует и что хочет сделать.

Когда Дэвид вернулся в гостиную, Эдвард наслаждался теплым молоком и вниманием Кэролайн.

– Он уже понимает толк в женщинах! – усмехнулась Кэролайн, когда заметила Дэвида. – Я взяла из твоей машины сумку с подгузниками и соской со смесью. Он явно хотел есть.

– Значит, скоро он уснет, – Дэвид несколько скованно улыбнулся. – Пока Эдвард отлично умеет только спать и есть.

И правда, через три минуты ребенок выпустил соску, закрыл глазки и засопел. Кэролайн прикрыла его одеялом и подошла к камину. На каминной полке стояли два пузатых бокала и открытая бутылка виски.

– Это та самая бутылка? – спросил Дэвид.

– Да. Я просто подумала, что с нее все началось, так почему бы… – Кэролайн замолчала. Ей было очень тяжело продолжать. Она столько пережила, столько выстрадала, и сейчас сделать этот шаг было не так-то просто. – В общем, раз уж у нас не получилось вдвоем, почему бы не попробовать втроем?

Дэвид ошеломленно смотрел на нее.

– Я понимаю, все это странно и неожиданно, но просто я ждала тебя и думала, из-за долга, чести, обиды и прочей ерунды мы с тобой потеряли так много времени. И если ты хотя бы получил сына, я вообще осталась ни с чем. В моей жизни есть только клиника, но даже для папы она не была центром вселенной. У человека должны быть близкие, родные люди. У меня во всем мире есть только один такой человек – ты. И если я полюбила твоих родителей только потому, что их любишь ты, разве я не смогу полюбить твоего сына? Хотя бы потому, что он отчаянно нуждается в матери. К черту все обиды, я больше не могу жить без тебя! Знаю, что могу быть счастлива, и лишь по собственной глупости отказывалась от этого счастья. Я хочу быть с тобой, Дэвид, и только с тобой, потому что люблю тебя.

Дэвид почувствовал, как на глазах у него появляются слезы. Он поставил свой бокал обратно на каминную полку и взял из рук Кэролайн ее бокал.

Он вновь был так близко. Как же она могла жить без тепла его тела, без его запаха и без этих крепких объятий.

– Ну почему каждый раз мы остаемся без ужина?! – чуть возмущенно спросила Кэролайн.

Дэвид не ответил. Он просто поцеловал свою женщину. Женщину, которая всегда должна быть рядом с ним, потом что она и есть его счастье.

Эдвард Дэйв Гриффин вел себя тихо, словно боялся помешать.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

Реклама на сайте