«Сентиментальная история»

Фрэнсин Паскаль Сентиментальная история

Глава 1

— Ой, Лиззи, какой кошмар! Как я ужасно сегодня выгляжу! — простонала Джессика Уэйкфилд, взглянув на себя в зеркало, перед которым только что встала, слегка отодвинув сестру. — Просто уродина! Только посмотри. Все не так. Во-первых, толстая как корова…

С этими словами она повертелась перед зеркалом, демонстрируя великолепную фигуру; в ней не было ни грамма лишнего веса.

Она снова застонала, на этот раз вытянув бронзовую от загара, совершенной формы ногу:

— Ну, что это такое? У меня самые худые ноги в Америке, это уж точно. И самые острые коленки. Что мне делать? Не могу же я идти в школу, когда так выгляжу. И именно сегодня!

Джессика смотрела на себя в зеркало, и сердце ее готово было разорваться от отчаяния. На самом же деле из зеркала на нее смотрела самая прелестная, самая восхитительная шестнадцатилетняя девушка, которую только можно было вообразить. Но когда у Джессики Уэйкфилд было такое настроение, остановить ее уже ничто не могло.

— Ну почему у меня не овальное лицо? Как будто на шее тыква. А волосы! Какие-то тусклые желтые лохмы с посеченными концами. Терпеть не могу!

Жестом, полным безнадежности, она приподняла свои шелковистые светлые волосы, встряхнула ими и смотрела, как они мягко рассыпались по плечам.

— Глаза, правда, еще хуже. Только посмотри, Лиз, какой ужасный цвет. — Она сунула свое лицо прямо под нос сестре и захлопала длинными ресницами. Глаза у нее были миндалевидные, зеленовато-голубого цвета волн Карибского моря. — Фу!

Не дожидаясь, что скажет Элизабет, Джессика снова вернулась к своим печалям.

— Я такая уродина, что, кажется, в мою пользу пора проводить благотворительный телемарафон. Смотреть на себя больше не могу! — И с этими словами она бросилась на аккуратно застеленную кровать сестры.

— Вот уж спасибо, — сказала Элизабет, притворяясь рассерженной.

— А при чем здесь ты? — донесся голос Джессики, приглушенный подушкой.

— Как это при чем? Ведь ты сказала, что ты — самая большая уродина в Ласковой Долине. Фигура у тебя ужасная, ноги — палки, коленки костлявые, а самое главное — лицо. Сказала?

— Да.

— Но так уж случилось, что мы — близнецы, похожие как две капли воды. Так кто же я после этого — Мисс Америка? — проговорила Элизабет и решила хорошенько посмотреться в зеркало. Если с Джессикой все так плохо, может, у нее самой тоже проблемы? Но отражение в зеркале никак не могло служить причиной беспокойства.

У обеих девушек были светлые, слегка выгоревшие на солнце волосы до плеч, сияющие зеленовато-голубые глаза, прекрасная кожа. Даже маленькая ямочка на левой щеке Элизабет была точно такая же, как у ее младшей сестры — Джессика была младше на четыре минуты. Они были одного роста — метр шестьдесят восемь, и природа щедро наградила обеих дарами яркой, истинно американской красоты. Они носили одежду одного размера, но никогда не одевались одинаково. Исключение составляли только одинаковые изящные кулончики на золотых цепочках — подарок родителей к шестнадцатилетию.

Различить их можно было только по маленькой родинке на правом плече Элизабет. Друзья могли заметить также, что Элизабет носит часы, а Джессика — нет. Джессику незачем было знать, сколько времени. Ей всегда казалось, что, пока она не придет, ничего важного произойти не может. А если она опаздывает — ну что ж, пусть подождут. Каким-нибудь другим способом отличить прелестных двойняшек Уэйкфилд друг от друга было невозможно. Но сходство было только внешним. В зеленовато-голубой глубине глаз Джессики притаились и то вспыхивали, то угасали коварные искорки, в то время как глаза Элизабет всегда смотрели прямо и открыто.

Когда в прихожей раздался резкий звонок телефона, Джессика бросилась снимать трубку в абсолютной уверенности, что звонят именно ей.

— Джессика? Лиз? — Юношеский голос звучал вопросительно.

— Ну, конечно, Джессика. А это кто? — потребовала она ответа.

— А, привет, Джессика. Это Тодд. Тодд Уилкинз. Лиз дома?

Он хочет говорить с ее сестрой! Глаза Джессики сузились, что не предвещало ничего хорошего. Один из самых симпатичных парней в школе и звонит Элизабет! Тодд Уилкинз был восходящей звездой школьной баскетбольной команды, Джессика часто видела его в спортзале, где проводила репетиции команды болельщиков, и он ей очень нравился. Мысль, что он может предпочесть ей Элизабет, взбесила Джессику, но она постаралась не подать виду.

— Тодд, — замурлыкала она, — ну, конечно, это ты. Я должна была узнать тебя по голосу. Я так рада, что ты позвонил. Знаешь, я все хотела тебе сказать: тот мяч, что ты вчера забил, — просто фантастика! Я была потрясена.

— Э-э, ну спасибо, Джессика. — Было почти слышно, как он вспыхнул. — Я не знал, что ты смотришь.

— Я всегда смотрю на самых лучших игроков. «И на самых красивых», — добавила она мысленно. — Знаешь, Тодд, если бы ты захотел, то скоро мог бы стать профессионалом. — Она громоздила лесть на лесть в надежде отвлечь его от настоящей цели звонка.

Но Тодд не забыл.

— Спасибо, мне очень приятно это слышать, но, наверное, судить еще рано. — Он замялся. — Слушай, Джессика, я рад был с тобой поговорить, но можно Лиз?

— А она, кажется, в ванной, — нахмурилась Джессика.

— Может, я подожду? — с надеждой спросил Тодд.

— Ждать придется долго. Она в ванной готова сидеть часами.

— Ну, тогда попробую перезвонить минут через десять. — Было ясно, что он разочарован.

— Позвони, конечно, но ее, наверное, уже не будет дома. Нам пора убегать, мы опаздываем в школу. Сегодня большой день — прием в члены «Пи Бета». Если нас не примут, мы с Лиз просто умрем.

— Ерунда, примут, — сказал Тодд. — Но на всякий случай, ни пуха ни пера.

Джессика испытала легкий укор совести оттого, что не дала Тодду поговорить с сестрой, но тут же успокоила себя: никому ничего плохого она не сделала. Ведь он не поклонник Элизабет. Может, Лиз и знать не знает о его существовании.

В этом Джессика ошибалась. Как раз когда она вешала трубку, дверь в прихожую открылась и из нее выглянула Элизабет.

— Кто это был? — спросила она.

— Да так, Тодд Уилкинз, — ответила Джессика, посылая сестре ослепительную улыбку, маскируя обман. — Пожелал мне ни пуха ни пера на сегодняшнем собрании. Очень мило с его стороны, правда?

Сердце Элизабет упало, но она постаралась скрыть от Джессики свое огорчение. Она ждала звонка Тодда. На днях, стоя в очереди в буфете, она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась и увидела высокого стройного Тодда. Его чудесные карие глаза смотрят прямо на нее. Она вспыхнула и быстро перевела взгляд на свой поднос. Знает ли Тодд, как сильно он ей нравится? На уроке химии мистера Руссо он сидит недалеко, и, хотя они ни разу не разговаривали, она всегда ощущала его притягательное присутствие. Тогда в буфете она еще раз взглянула на него через плечо, и глаза их снова встретились. Он улыбнулся. И Элизабет словно током ударило.

В тот день он ждал ее после уроков. Тодд стоял, прислонившись к перилам, воротничок светло-голубой рубашки расстегнут, так что видна загорелая мускулистая грудь. Когда Элизабет заметила его, сердце ее бешено заколотилось. Увидев ее, он улыбнулся неуверенно и застенчиво. Тоже волнуется, догадалась она.

— Привет, Лиз. Я… я хотел переписать у тебя домашнее задание по химии. Забыл записать.

— Задание по химии? — Элизабет не могла оторвать глаз от его ослепительной белозубой улыбки. — А, ну конечно, оно у меня где-то было…

Она бросилась перетряхивать учебники в поисках задания, которое второпях нацарапала на каком-то листке.

— У тебя во всем такой порядок? — поддразнил Тодд. Его кофейного цвета глаза смеялись.

— Нет, только когда дело касается химии. — Она засмеялась, думая о тех химических реакциях, которые идут между ней и Тоддом, и надеясь, что он не замечает ее волнения.

По дороге домой после встречи с Тоддом она не шла — летела, едва касаясь земли.

А теперь, когда выяснилось, что Тодд предпочитает Джессику, Элизабет показалось, что огромная тяжесть придавила ее к земле. Не желая выдавать истинных чувств к Тодду, она быстро сменила тему.

— Кстати, о собрании «Пи Бета», — сказала она. — Ты уже решила, в чем пойдешь?

В полдень сестры-двойняшки Уэйкфилд должны были узнать, приняли ли их в «Пи Бета Альфа» — «самое лучшее общество старшеклассниц в школы в Ласковой Долине, по словам Джессики. Элизабет же считала, что в нем одни задавалы.

— В чем пойду? — заверещала Джессика, и ее мысли мгновенно переключились с Тодда на то, как ужасно она сегодня выглядит. — Мне не в чем, ну совершенно не в чем идти!.

— Похоже, придется одолжить тебе мою новую блузку со стоячим воротничком, — предложила Элизабет. Она мечтала надеть ее сама, чтобы произвести впечатление на Тодда, но теперь это вдруг потеряло смысл.

— Мне ничего уже не поможет, — хныкала Джессика.

— Было бы предложено, — пожала плечами Элизабет и принялась собирать учебники.

— Но это уже кое-что, — быстро проговорила Джессика. — А брюки можно взять?

— Бери, конечно.

— И галстук-бабочку?

— При одном условии, — заявила Элизабет. — Чтобы в конце недели весь костюм, чистый и отглаженный, висел у меня в шкафу.

— Даю честное слово.

— Все, пропал костюм, — вздохнула Элизабет.

— Элизабет Уэйкфилд, ты самая лучшая на свете сестра! — Джессика бросилась к шкафу Элизабет. — Теперь, по крайней мере, в самый ответственный день в моей жизни я не буду абсолютной уродиной.

— Да брось, Джес, — возразила Элизабет. — Прием в «Пи Бета» — не такое уж великое событие. По правде говоря, я начинаю жалеть, что поддалась на твои уговоры и подала заявление.

— Ну что ты говоришь! — закричала Джессика. — Ты же знаешь, как важно быть членом клуба девушек, тем более такого. Все лучшие девочки там.

— Может, и лучшие, но слишком воображают. Это был отголосок споров двухнедельной давности. Джессика тогда умоляла сестру вступить вместе с ней в «Пи Бета Альфа». И Элизабет в конце концов сдалась. Преимущественно потому, что они с Джессикой все всегда делали вместе и ей не хотелось нарушать это правило из-за таких пустяков, как школьный клуб.

Джессика уверяла Элизабет, что испытания, которые им придется пройти перед вступлением, будут совсем легкие.

— Да ерунда всякая! — убеждала она. Ерунда! Первое испытание — заказать у Гвидо в «Пицца Палас» пиццу с доставкой, чтобы ее принесли прямо в класс мистера Руссо во время урока химии.

— Ни за что! — воскликнула Элизабет. От одной мысли о том, какова будет реакция мистера Руссо, ей делалось дурно. Боб Руссо был одним из самых умных и требовательных учителей. Но легко впадал в гнев, и язык у него был острый как бритва. Сморозишь какую-нибудь глупость, он так на тебя посмотрит, словно ты — ничтожная козявка. Все в школе его боялись. И вот им придется заказать пиццу…

— Просто обхохочешься, — сказала Джессика. Обхохотались, это точно. Разносчик в переднике, заляпанном томатным соусом, и со стереонаушниками ввалился прямо в кабинет, держа блюдо с огромной дымящейся, остро пахнущей пиццей с перцем, и остановился, вопросительно глядя на мистера Руссо, который увлеченно выписывал на доске какую-то сложную формулу.

— Что такое?

— Пиццу заказывали? — спросил разносчик, и весь класс застыл, как будто всех разом хватил удар. Кто-то фыркнул, стараясь подавить приступ смеха. Кто-то захихикал. Лицо Элизабет залилось краской под стать пятнам на переднике разносчика.

— Что вы сказали? — все еще не понимая, в чем дело, переспросил мистер Руссо, увлеченный своей формулой. Тут класс не выдержал и разразился хохотом.

— Двойная порция пиццы с перцем для… — Разносчик заглянул в заказ, — Элизабет Уэйкфилд.

Лицо Элизабет горело. Все уставились на нее, не веря своим ушам. Элизабет Уэйкфилд, всегда такая серьезная и уравновешенная в отличие от своей сестры, — и вдруг выкинула такое! Только Элизабет знала, кто в действительности заказал пиццу и воспользовался ее именем.

— Так-так, — сказал мистер Руссо. — Элизабет, может быть, вы заказали пиццу из любви к науке? И это какой-нибудь важный эксперимент?

Все опять засмеялись.

Элизабет была в полном смятении. Что же сказать? Бросив взгляд на Джессику, она поняла: помощи ждать неоткуда. Лицо сестры светилось ангельской невинностью стороннего наблюдателя.

— Э-э… вот именно, сэр… — пробормотала Элизабет, стараясь нащупать почву под ногами. — Э-э ., мы хотели выяснить, сколько тепловой энергии теряет пицца по дороге от пиццерии до школы и… э-э…

Тут даже мистер Руссо не выдержал и улыбнулся. Покопался в ящике стола и достал термометр.

— Понятно, — сказал он. — Ну что ж, давайте измерим температуру пиццы до того, как в ней произойдут химические реакции, в быту именуемые пищеварением.

Первое испытание сошло с рук. С двумя другими тоже как-то обошлось. Благополучно послали музыкальную телеграмму директору школы, напыщенному чудаку мистеру Куперу, которого все звали Медный Лоб. И свели с ума всю столовую, подсыпав лиловой краски в картофельное пюре.

И вот настал решающий день. В двенадцать им сообщат, приняты ли они в клуб «Пи Бета». Элизабет это не очень волновало, но Джессика отметила этот день у себя в календаре красным фломастером. Настоящий праздник! Если, конечно, их примут, но в этом она почти не сомневалась.

А для Элизабет этот день был испорчен с самого утра. Она все думала о звонке Тодда, на душе было тяжело, и к глазам подступали слезы. Но она ни за что не покажет Джессике, как переживает из-за Тодда. К чему? Ведь совершенно ясно, кого из сестер Тодд предпочитает. Все правильно, так и должно быть. Какая другая девушка может соперничать с неотразимой Джессикой Уэйкфилд?

Глава 2

Когда Элизабет спустилась к завтраку, Джессика уже сидела за столом.

— Сегодня папа опять задержится на работе, — сообщила дочерям Элис Уэйкфилд, раскладывая по тарелкам тосты.

— Что случилось, пап? Одна гигантская компания поглотила другую? Или они объявили друг другу войну? — спросила Джессика, вызвав у отца улыбку. Нед Уэйкфилд всегда служил объектом шуток для своих жизнерадостных дочерей.

— И то и другое. И еще кое-что, — сказал он. — Назревают большие события. Все может очень серьезно обернуться для футбольной команды школы. Возможно, футбольное поле скоро станет полем боя.

— Правда? А почему? — спросила Элизабет.

— Я в этом деле выступаю в качестве адвоката и не могу ответить на твой вопрос. Слишком рано делать какие-то выводы, да и дело слишком запутанное, — ответил отец. — Мы ведем его с Марианной. Так что я опять приду поздно. Ну что, хватит или вам мало этой неприятной новости?

— Ладно уж, любитель страшных тайн, — засмеялась Джессика.

— Ты, Джессика, сегодня тоже поздно придешь? — спросила мать. — У тебя, кажется, тренировка болельщиков?

— Да. Я вернусь не раньше семи.

— А ты, Лиз? Как всегда в этот день до самого вечера в «Оракуле»?

— Да. Выходит, все семейство Уэйкфилдов занято сегодня выше головы, — улыбнулась Элизабет.

— И поэтому .. — произнесла Элис Уэйкфилд. Элизабет с Джессикой знали, что за этим последует.

— ..и поэтому вы можете сегодня взять «фиат», — закончила она.

Близнецы заверещали от восторга. Им лишь изредка разрешалось ездить в школу в маленьком красном открытом «фиате», которым обычно пользовалась мама.

— Вот здорово! — Джессика вскочила. — Пусть все увидят меня в новой блузке с галстуком-бабочкой и за рулем «фиата»! Держись, Ласковая долина!

— Джессика, — остановила ее мать. — Должна тебя разочаровать, малышка. Машину поведет Лиз.

— Что-о? — вопль разочарования, вырвавшийся у Джессики, разнесся по всему дому Уэйкфилдов.

— Ты прекрасно знаешь, Джессика, тебе нельзя водить три недели. И не смотри на меня так. Ты же попала в аварию.

— Это несправедливо, — заныла Джессика. — Я не хочу, чтобы меня отвозили в школу, как будто я маленькая, это унизительно! Ладно, мам, я не обижаюсь. Лиз всегда была твоей любимицей, а я — так просто, недоразумение.

— Идем, Джессика, — проявляя ангельское терпение, сказала Элизабет. — Уж сегодня никак нельзя пропустить школу. Что «Пи Бета Альфа» будет без тебя делать? Пошли, а то опоздаем.

— Авария! — буркнула Джессика, когда они ехали по Ласковой Долине, прелестному маленькому, утопавшему в зелени городку в Калифорнии, где они жили.

— Подумаешь, вмятинка на бампере. А маму послушать, так ни больше, ни меньше шесть машин столкнулись на скоростном шоссе под Лос-Анджелесом!

— Эта вмятинка обошлась в двести долларов, — сухо заметила Элизабет, моля Бога, чтобы сестра наконец перестала жаловаться и дала ей возможность насладиться ездой по долине, где раскинулся их городок. Она часто думала, как им с Джессикой повезло, что они живут в Ласковой Долине. Ей здесь все нравилось — и пологие холмы, и центр с его причудливой архитектурой, и удивительно белый песок пляжей всего в пятнадцати минутах езды от дома. А недавно им повезло еще больше — прямо за домом построили открытый бассейн.

— Тебе хотелось бы жить на холме, как Пэтмены и Фаулеры?

— Джес, ты шутишь? — воскликнула Элизабет. Но она отлично знала, что сестра не шутит, ей в самом деле хочется жить на холме, где живут богачи Ласковой Долины в своих великолепных особняках.

— У папы дела идут неплохо, — продолжала Элизабет. — Он много работает. Последнее время чуть не каждый день сидит на работе допоздна.

— Я думала об этом, Лиззи. Тебе не кажется это странным?

— А что ты имеешь в виду?

— Ну, то, что папа задерживается допоздна. Я один раз позвонила ему вечером в офис, и подошла та женщина.

— Мисс Уэст?

— Да. А ты слышала, как он назвал ее сегодня? Марианна!

— Ее так зовут, глупенькая, — сказала Элизабет, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. Но в душе она не была такой уж спокойной, ей тоже приходили в голову всякие мысли об отце и Марианне.

— Не знаю, не знаю, Лиз. По телефону у нее такой кокетливый голос…

— Джессика, как тебе не стыдно! Иногда мне кажется, ты слегка того.

— Ладно, ладно, Лиз, не кипятись. — Джессика бросила еще один взгляд на элегантные особняки и глубоко вздохнула:

— Я ведь не говорю, что мне не нравится наш дом, Лиз. Но очень неплохо иметь кучу денег, как Брюс Пэтмен и Лила Фаулер.

— Ну а что в результате?

— Что в результате? Слуги, машины.

— Брось, Джес, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Эта идиотская вражда — Пэтмены хотят, чтобы каждый камешек в Ласковой Долине лежал в неприкосновенности там, где лежит последние пятьдесят лет, а Фаулеры хотят все кругом застроить. Большая радость?

Показалась школа, и Джессика, как часто с ней бывало, резко сменила тему.

— Ой, Лиз, пожалуйста, остановись, дай я поставлю машину на стоянку, — начала она просить умоляющим голосом.

— Джес, ты же слышала, что сказала мама. Джессика откинулась на сиденье.

— Ты слышала, что сказала мама, — передразнила она. — Иногда просто трудно поверить, что эта бессердечная особа — моя родная сестра.

Элизабет поставила «фиат» на свободное место на стоянке школьников.

— Перестань, Джес. Какая разница?

— Ну, конечно, никакой, зануда несчастная. Элизабет вздохнула. Ей был хорошо знаком этот тон. Значит, скоро разразится буря, которая грозит перейти в ураган по имени «Джессика».

— Тебе наверняка скоро разрешат опять управлять машиной, — сказала она примирительно.

Но Джессика не слушала. Выскочив из машины, она так хлопнула дверцей, что Элизабет вздрогнула. Ну почему всегда так выходит? Она всего-навсего делает то, что говорит мама. Но как-то так получается, что в ссоре всегда виновата она. Более того, ей и самой кажется, что она не права.

— Джессика, ну пожалуйста, — повторяла Элизабет, выходя из машины. Она посмотрела на сестру, та стояла разъяренная и мириться не собиралась. — Знаешь, попрошу маму, — сообразила Элизабет, — и, я уверена, завтра она разрешит тебе сесть за руль.

— Завтра! — фыркнула Джессика. — Тебе хорошо говорить «завтра». А мне нужно сегодня. И нечего делать мне одолжений!

Джессика никак не смягчалась, отворачивалась от Элизабет, отводила глаза. Она обожала ссоры — ну прямо как Пэтмены свои деньги — и могла обижаться без конца.

Элизабет уже решила было, что дело пропащее, но тут увидела, что по лужайке идет Инид Роллинз, ее лучшая подруга, и машет ей рукой.

У Инид что-то произошло. Она позвонила Элизабет накануне вечером и сказала, что нужно поговорить о чем-то очень важном. «Вопрос жизни и смерти», — сказала она, и при этом голос ее дрожал от волнения. Элизабет ужасно хотелось узнать, в чем дело, но Джессика все дулась.

— Джес, мне надо поговорить с Инид.

— И как только ты можешь дружить с Инид Роллинз? Она такая скучная. Не разговаривай с ней, а то еще подумают, что это я с ней стою.

— Инид очень хорошая. Почему она тебе не нравится?

— Зануда она. И вообще какая-то ненормальная, — сказала Джессика и оглянулась. И дурное настроение с нее как рукой сняло. Она бросилась на шею Элизабет, обняла так, что чуть не оторвала от земли.

— Так и быть, прощаю, — объявила она, широко улыбаясь. — Иди уж к своей Инид. Встретимся в двенадцать.

Элизабет удивилась, но она давно привыкла к внезапным переменам настроения Джессики, обрадованно обняла сестру и побежала догонять Инид.

— Так что случилось? — спросила Элизабет, догнав подругу.

— Ш-ш-ш! Не так громко, Лиз, — прошептала Инид Роллинз, краснея и оглядываясь по сторонам, словно их вся школа подслушивала.

— Чудачка, здесь же никого нет, — улыбнулась Элизабет.

Инид оставалась серьезной, и Элизабет поняла: ее подруга хочет обсудить что-то действительно важное. В прошлом году они вместе ходили на уроки творчества и подружились. Инид, по мнению Элизабет, была удивительным человеком и, конечно, не зануда, что бы там ни говорила Джессика. Каштановые волосы до плеч, большие зеленые глаза — она была очень хорошенькая и к тому же умная, ее замечания были неожиданны и остроумны. Но Инид предпочитала держаться в тени. А Джессика была уверена: раз на людях молчит — значит, глупышка. Но Джессика просто ее не знала. Инид как бы окружал ореол таинственности, точно ей одной ведом секрет, которым она не хочет ни с кем делиться.

Они уже подходили к дверям школы, когда Элизабет увидела, как на стоянку въезжает черный «порш», за рулем которого — красивый, нагловатый Брюс Пэтмен. Инид дернула подругу за рукав.

— Давай посидим немного, — сказала она. Элизабет тут же села на траву рядом и приготовилась слушать:

— Ну?

Инид покраснела еще больше, а потом вдруг улыбнулась такой счастливой улыбкой, что Элизабет не узнала подругу.

— Кто он? — спросила Элизабет.

— Что? — Инид раскрыла глаза от изумления.

— Ты же слышала. Кто он?

— Как это тебе удается, Лиз? Видишь людей насквозь. Ты можешь стать следователем и даже сочинять детективы.

Теперь настал черед Элизабет краснеть. Инид знала ее сокровенную мечту — стать писательницей. Не журналисткой, а настоящей писательницей. Когда-нибудь она будет писать стихи, пьесы, даже романы. А сейчас в школьной газете она оттачивает мастерство. В «Оракуле» Элизабет вела рубрику «Глаза и уши»: никто не знал, кто автор появляющихся там заметок, и Элизабет не смела рассказать об этом даже своей лучшей подруге. Сколько раз ей хотелось поделиться с Инид, Джессикой или хоть с кем-нибудь — но приходилось молчать. О том, кто автор, знал только мистер Коллинз, куратор школьной газеты.

В школе была традиция: если имя автора к концу года становилось известно, несчастного под веселый хохот бросали в бассейн прямо в одежде. Элизабет Уэйкфилд вовсе не улыбалось купание в школьном бассейне.

Элизабет взглянула на раскрасневшееся лицо Инид, стараясь угадать, не раскрыла ли та ее страшную тайну. Но нет — мысли Инид явно заняты совсем другим.

— Угадай, кто мне позвонил, — наконец выпалила она.

— Не знаю. Кто?

— Роняй Эдварде, новенький из класса мисс Марки. Стою я на днях в столовой, — мечтательно проговорила Инид, — и чувствую, что он смотрит на меня.

— Но он такой тихоня! Никогда слова не скажет.

— Ты его не знаешь. Есть люди, которые не сразу открываются.

— Да, есть, — согласилась Элизабет и подумала, что эти слова можно отнести к ней самой. Она не сразу распознала в Инид незаурядную личность. Зато у нее теперь такой друг!

— Так он позвонил — и что сказал?

— Пригласил меня на бал «Фи Эпсилон»!

— Ой, Инид, вот здорово!

— Я так счастлива, — улыбнулась Инид и тихонько спросила:

— А ты с кем пойдешь?

— Не знаю.

— Не переживай, он тебя пригласит, — сказала Инид.

— Кто пригласит?

— Сама знаешь.

Вот почему Инид такая хорошая подруга. Она умела сказать все, не ставя точки над «i». Инид догадалась, что Элизабет влюблена в Тодда, но деликатно умолчала его имя, ведь все еще было так неопределенно.

Элизабет хотела было расспросить о Ронни побольше, как вдруг глаза Инид расширились от ужаса, и она дернула Элизабет к себе.

— Осторожно! Псих какой-то! — крикнула Инид, и они с Элизабет повалились на траву.

Элизабет, не понимая, в чем дело, посмотрела по сторонам. И в этот миг мимо них по направлению к школе пронесся красный вихрь. Завизжали тормоза, и возле черного «порша» Брюса Пэтмена картинно остановился маленький красный автомобиль.

Джессика!

Элизабет взглянула туда, где поставила «фиат». Его там не было. Сунула руку в карман, где лежали ключи. Они исчезли! И она сразу вспомнила, как Джессика бросилась ее обнимать — тогда она и стащила ключи.

— Поговорим после, — сердито сказала Элизабет. — Сейчас мне надо повидать мою милую сестричку.

— Ладно. Только не говори никому…

— Конечно, не скажу.

Элизабет пошла туда, где бок о бок стояли черный «порш» и красный «фиат». Брюс Пэтмен, большой, красивый, темноволосый, сидел развалясь за рулем своего шикарного спортивного автомобиля. Джессика стояла рядом с таким видом, как будто ничего особенного не произошло.

«На этот раз она у меня получит», — кипела Элизабет, пустившись бегом. И даже не заметила, что ее кто-то догнал и бежит рядом.

— Куда так торопишься? — это был Тодд Уилкинз. — Мне надо поговорить с тобой, — прибавил он и улыбнулся.

Элизабет остановилась как вкопанная. Тодд Уилкинз, предмет ее мечтаний, стоял рядом.

— Да так… — промямлила она. — А о чем? — Элизабет готова была ударить себя. Почему, стоит ей увидеть Тодда рядом с собой, она становится полной идиоткой?

— Ты задаешь вопросы, как заправский журналист, — засмеялся Тодд. — Прямо в точку. Скоро тебя начнут наперебой приглашать все газеты.

Элизабет тоже рассмеялась.

— Я думал, ты… Хотел спросить… — теперь начал мямлить Тодд.

Но тут зазвенел звонок, и ученики со всех сторон ринулись к украшенному колоннадой входу.

— Можем опоздать, — нахмурился Тодд. — Слушай, после тренировки по баскетболу ты еще будешь в школе?

— Буду, — ответила Элизабет, и сердце у нее заколотилось. — У меня после уроков сегодня работа в «Оракуле». Может быть, в четверть шестого, под часами?

— Прекрасно. Буду тебя там ждать.

Элизабет стояла и смотрела ему вслед, пока он легко бежал через лужайку; глаза ее сияли как звезды. Внезапно она вспомнила о Джессике. Обернулась, поискала глазами красный «фиат». Джессики возле него не было.

На переменах коридоры школы в Ласковой Долине напоминали батальные сцены из «Звездных войн»: во всех направлениях сновали фигурки, сталкивались, роняли книги. Как раз когда Элизабет поднимала с полу свои, мимо пробегала Джессика, лицо ее озаряла улыбка, которая могла бы затмить полуденное калифорнийское солнце середины июня.

— У меня потрясающие новости, Лиз! Сидя на корточках, Элизабет смотрела на сестру снизу вверх. Ей пришло в голову, что Джессику никто никогда не застал бы в такой неэлегантной позе. Потому что она — Джессика. Если у нее из рук выпадет книжка, рядом обязательно окажется какой-нибудь парень, готовый услужить.

— Какие новости, Джес?

— Потрясающие!

— Что-нибудь про бал?

— Увидишь! — И она помчалась дальше, но обернулась на ходу и бросила:

— Лиззи, золотко, встань с пола, умоляю. Я просто умру, если кто подумает, что это не ты, а я.

«Прикуси язык, — сказала себе Элизабет. — Не произноси ни слова. Убийство в Калифорнии все еще карается законом!»

Она собрала учебники и поднялась. Прошла почти полкоридора и вдруг вспомнила, что не взяла у Джессики ключи от машины, — так сестрица опять рассердила ее.

В полдень, когда президент клуба старшеклассниц «Пи Бета Альфа» уже открыла рот, чтобы прочитать список вновь принятых членов, Джессика наклонилась к Элизабет и прошептала:

;

— Тодд, кажется, хочет пригласить меня на бал «Фи Эпсилон».

Элизабет почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. На глаза навернулись слезы.

— Элизабет Уэйкфилд. Поздравляем! — громко объявила президент. — Элизабет, ты где? Подойди сюда и встань рядом со своими вновь обретенными сестрами.

Все повернулись в ее сторону. Наверное, думают, что она плачет от радости. Усилием воли заставила себя встать, не взглянув на Джессику. Она никогда не скажет ей, какие чувства питает к Тодду. И никогда не будет стоять у нее на пути — но видеть сейчас Джессику было выше ее сил.

Она уже сделала шаг, но Джессика остановила ее, дернув за рукав.

— А я как же? — свистящим шепотом спросила она. — Меня ведь еще не назвали.

Президент общества продолжала:

— Кара Уокер, поздравляем!

Джессика неохотно захлопала в ладоши, Кара была ее подругой.

Элизабет остановилась в проходе рядом с сестрой. Она не выйдет вперед, пока не назовут Джессику. В конце концов, она и вступить-то в клуб согласилась ради нее.

Объявили Билу Фаулер, еще одну подругу Джессики. Приняли даже Инид Роллинз, подавшую заявление только для того, чтобы составить компанию Элизабет. Элизабет громко аплодировала своей лучшей подруге. А имя Джессики все не называли. Ведь не могли же ее забаллотировать? Джессику, капитана команды болельщиков, красавицу Джессику, которую все так любят?

Наконец с особенно довольной улыбкой президент произнесла:

— Джессика Уэйкфилд, последняя в списке, но не в жизни. Поздравляем!

Элизабет и Джессика вместе подбежали ко всем остальным. Хотя слезы ее высохли, Элизабет казалось, что внутри у нее все дрожит.

Джессика была в восторге.

— Я хочу знать о «Пи Бета Альфа» как можно больше, — обратилась она к одной из старшеклассниц. — Например, сколько надо получить голосов, чтобы стать президентом?

Весь день Элизабет словно играла в догонялки: не шла, а бежала и всюду опаздывала. Опоздала на заседание редколлегии, очень долго писала заметку в свою колонку, а потом еще дольше обсуждала ее с мистером Коллинзом. Неужели так всегда бывает, если торопишься, думала она. Тодд, наверное, уже ждет под часами. О чем он хотел поговорить?

«Пожалуйста, не сердись, что я опаздываю», — умоляла она его про себя. Если Тодд пригласит ее на бал, все будет прекрасно. Она простит Джессике все, даже то, что она стащила ключи от машины.

Элизабет бегом спустилась по лестнице, вихрем пронеслась через вестибюль и, запыхавшись, остановилась у больших старинных часов, гордости школы Ласковой Долины.

Сначала она не заметила Тодда. А когда спустилась по ступенькам, увидела, как они с Джессикой идут по лужайке и садятся в их маленький красный «фиат»!

Сердце у нее упало. Потрясенная, Элизабет осталась стоять на месте, а «фиат» развернулся и весело покатил по дорожке, унося с собой Джессику и Тодда.

Глава 3

— Эй, есть кто-нибудь дома? Услышав голос брата, Элизабет вышла на лестничную площадку и глянула вниз.

— Стивен!

— Должно быть, это и есть та самая уродина, одна из сестер Уэйкфилд, о которых я столько слышал? В чем дело? Не хочешь поздороваться со своим старшим и бесконечно мудрым братом?

Элизабет мигом сбежала по лестнице и бросилась в раскрытые объятия брата.

— Твоя отвратительная физиономия появилась под родной крышей как нельзя более кстати, — сказала она и впервые за целый день засмеялась.

Освободившись от ее объятий, Стивен вопросительно взглянул на сестру:

— Да. А в чем дело?

— Да не в чем, — поспешно соврала она. — У меня иногда бывает мрачное настроение, все не ладится, и тогда я начинаю скучать по тебе.

— Разумеется. Физиономия у меня хоть и отвратительная, но внушает любовь. Рассказывай, сколько принцев превратила в лягушек на этой неделе?

Элизабет сделала вид, что задумалась, потом показала на пальцах — шесть.

— На этот раз немного, — пожала она плечами. — Похоже, в Ласковой Долине их остается все меньше и меньше. Зато при одном твоем виде наверняка все университетские часы останавливаются.

— Ты угадала. Представляешь, — окончу я университет, и все часы остановятся. Вот будет неразбериха!

Брат и сестра с улыбкой смотрели друг на друга — это была их любимая игра. Красота, светлые волосы достались Элизабет от матери. Стивен тоже был красив, но волосы у него были темные, и он как две капли воды походил на Неда Уэйкфилда в молодости.

Он был высок, обладал стройной спортивной фигурой и прекрасными карими глазами. Подружки Элизабет и Джессики постоянно в него влюблялись.

Они придумали эту игру в уродцев очень давно; как-то они провели целый день в обществе дальней родственницы, которая то и дело повторяла: «Ах, какие красивые детки! Ну что за красавчики!» И им до того надоело, что они стали подтрунивать друг над другом, придумывая эпитеты один одного смешнее. Джессика отказалась играть с ними в эту игру: ее сколько ни хвали — все мало.

— Вот что я тебе скажу, сестричка, — заявил Стивен. — Я умираю с голоду. Если ты очень хочешь приготовить мне ужин, обещаю не жаловаться на твою стряпню.

— Очень хочу! А может, у меня тысяча дел?

На лице брата появилось притворное выражение раскаяния, и Элизабет поспешила сказать:

— Ладно уж. Конечно, очень хочу. Пошли поищем что-нибудь в холодильнике.

Пока Стивен усаживался поудобнее за круглым кухонным столом, Элизабет шуровала в большом, цвета меди, холодильнике.

— Ну как дела на семейном фронте? — спросил он.

— Прекрасно, просто прекрасно, — пробубнила Элизабет, не поворачивая головы.

— Что-что?

Прихватив ветчину, горчицу, маринованных огурчиков и пакет молока, Элизабет подошла к столу.

— Все в порядке. В общем, как всегда: школа, уроки… сам знаешь.

«Может, рассказать Стивену про Тодда? — спросила она себя. — И про Джессику? Или про них обоих?» Даже мысленно ей было больно произносить их имена вместе. Нет, решила она. Впутывать Стивена несправедливо.

— Все в порядке, как всегда… Ладно, лицом не вышла, но я думал, ты хоть говорить умеешь, — поддразнил Стивен.

— Еще одно слово, Стивен Уэйкфилд, и ты у меня получишь!

— Мир. — Стивен, сдаваясь, поднял руки. Он смотрел, как Элизабет готовит ему огромный сэндвич. Лицо его посерьезнело. — Знаешь, Лиззи, старшие братья умеют хорошо слушать.

Она улыбнулась, оценив его заботливость:

— Нет, Стив, все хорошо. Правда, все хорошо. «Все будет хорошо, когда я умру и не стану больше думать о Тодде», — мысленно добавила она.

— А теперь, мой старший брат, если ты кончил донимать меня расспросами, скажи, пожалуйста, с какой это радости ты четвертый уик-энд подряд приезжаешь домой? Я была уверена, что умные и образованные студенты проводят выходные в обществе умных и образованных студенток.

— Э-э… знаешь ли, я… Ну, как-то хочется иногда побыть с родными, с семьей.

Элизабет могла поклясться, что он покраснел.

— Это естественно, Стив. И мы так благодарны тебе за те пятнадцать минут, что ты проводишь с нами каждую неделю. Но все-таки интересно, где ты проводишь остальное время?

— Встречаюсь с друзьями… И все такое… — Стивен замялся. — А тебе не кажется, что ты слишком любопытна, а?

— Ну ладно, — не стала настаивать она. — Так и быть, сегодня больше не буду расспрашивать, но только сегодня — учти. Мне кажется, тут кроется тайна, а ты же знаешь, я обожаю тайны.

— О господи, она еще и тайны любит! — сказал Стивен и впился зубами в сандвич. — Рассказывай, что нового. Как Джес, родители?

— У Джессики все в порядке. — « Как всегда», — подумала Элизабет. — У родителей, кажется, тоже.

— Кажется? — спросил он, откусывая еще кусок.

— Они так заняты последнее время, что мы почти не видимся. Мама вечно спешит на встречи с заказчиками. Дело ее, ну, знаешь, — дизайн — процветает. А папа тоже с утра до вечера на работе. Ведет одно дело, вместе с Марианной Уэст. Это у них новый адвокат. Она была замужем за известным кардиологом, Гаретом Уэстом.

— Папа работает с разведенной дамочкой? Хм… — Стивен поднял одну бровь.

— Боже мой, Стив, и ты туда же, совсем как Джессика. Она заявила — я цитирую: «Будь я замужем, я бы не позволила своему мужу проводить столько времени с хорошенькой женщиной, которая только что развелась».

Элизабет так точно изобразила голос сестры, что Стив чуть не поперхнулся.

— Насколько я знаю Джес, она не позволит мужу отойти от себя ни на шаг, будет водить на поводке.

Не успел он это сказать, как в кухню — легка на помине — влетела Джессика. Она улыбалась так, как умела улыбаться только она, когда ей все удавалось.

— Стив! — заверещала она, швырнула учебники на столик у плиты и бросилась брату на шею. — А я и не знала, что ты приедешь на эти выходные! — Джес отступила на шаг, чтобы получше рассмотреть брата. — Ты — просто чудо! Лиззи, как нам с тобой повезло! — воскликнула она, обернувшись к сестре и одаривая ее белозубой улыбкой. — У нас с тобой самый красивый в городе брат, а может, даже самый красивый в штате.

— Кто, этот урод? — поддразнила Элизабет.

— Кто, этот урод? — повторил Стивен.

— Вам еще не надоела эта дурацкая игра? Мне было бы не до смеха, уродись я хотя бы так себе.

Джессика поежилась от одной мысли, что она могла бы родиться в некрасивой семье.

Элизабет принялась убирать со стола, не слушая, о чем говорят Джессика и Стивен. Она хотела спросить у Джессики, куда она ездила с Тоддом, и не могла. «Может, я боюсь услышать ответ», — подумала она. Слезы снова подступили к глазам, но она сдержала их и не заплакала. «В конце концов, — сказала она себе, — если Тодду больше нравится Джессика — а так оно, похоже, и есть, — я не буду им мешать. Я поступлю благородно. Я умру». Ее горестные мысли прервал возмущенный вопль Джессики:

— Ты не рассказала Стиву про «Пи Бета Альфа»? Просто не понимаю, как можно забыть такую важную новость!

— А что такое случилось с «Пи Бета Альфа»?

— Нас туда приняли, Стив! Нас приняли! Сегодня во время большой перемены мы стали полноправными членами самого потрясающего общества в школе!

— Ну и что? — спросила Элизабет.

— Как ну и что?! Элизабет, ты что такое говоришь? Надо быть идиоткой, чтобы не радоваться. Ведь мы теперь состоим в одном клубе с самыми лучшими девочками в школе. Что на тебя нашло?

— Трудно радоваться, когда болят ноги, — проворчала Элизабет.

— Болят ноги? При чем здесь твои ноги? По-моему, «Пи Бета Альфа» не имеет к ним никакого отношения!

— У меня всегда ноги болят, когда приходится идти пешком всю дорогу от школы домой, — сказала Элизабет подчеркнуто холодно.

Стивен почувствовал, что назревает ссора, встал из-за стола и сказал:

— Ну, сестрички, я и рад бы еще посидеть с вами, да надо пойти принять душ.

Сестры не обратили на него внимания. Они смотрели друг на друга в упор.

— Пока, еще увидимся, — продолжал Стивен. — Будьте приветливее с мальчиками в эти выходные. Разбитое сердце — не очень-то приятная вещь. — Он вздохнул, и на губах его заиграла странная улыбка.

Джессика вдруг повернулась к Стивену, довольная, что нашла предлог отвести глаза от сурового взгляда Элизабет.

— Стив! У меня потрясающая идея. Если ты не очень занят в эти выходные, давай я познакомлю тебя с Карой Уокер? — проговорила она умильно.

— С Карой Уокер?

— Ты помнишь ее, Стив. У нее такие длинные черные волосы, великолепная фигура, и она божественно играет в теннис. Моя самая лучшая подруга. Я только и слышу от нее, какой ты красавчик!

— А, да, помню. Она милая девушка, но я для нее староват.

— Кара очень повзрослела, Стив. Она уже вполне может встречаться с молодыми людьми из колледжа.

— Спасибо, Джес, но я вынужден отказаться. У меня другие планы, — сказал он, стараясь проскользнуть мимо нее из кухни.

— Планы? Какие планы? Кто она? — затараторила Джессика.

— «Кто она?» — передразнил Стивен сестру.

— Нет, правда, — настаивала Джессика. — Ты ведь приезжаешь домой каждые выходные, конечно, чтобы видеться с кем-то. Кто она? Кто-нибудь из университета? А живет тут, у нас?

— Две любопытные сестрицы — это, пожалуй, слишком, — сказал Стивен, и в его голосе послышалось легкое раздражение. — Пока. — Он стремительно вышел. Сестры слышали, как он поднялся по лестнице и хлопнул дверью.

Джессика повернулась к Элизабет, которая смахивала со стола несуществующие крошки.

— Что это с ним? Ты знаешь, с кем он встречается?

Элизабет молчала. Она все еще боялась начинать с сестрой разговор. И Джессика взорвалась:

— Что в доме происходит?! Стив не желает разговаривать. Ты не желаешь разговаривать. Вы тут такого холода напустили, что уже пар изо рта идет. Можно подумать, я очутилась в Сибири!

«Это было бы совсем неплохо», — подумала Элизабет.

— Лиззи, давай поговорим, ну пожалуйста, — начала упрашивать Джессика. — Ты злишься на меня, а я не знаю за что. Пожалуйста, Лиззи. — В ее глазах стояли слезы.

Элизабет повернулась и посмотрела Джессике прямо в глаза. Сейчас она все ей выскажет. Но, взглянув на сестру, заколебалась: «Может быть, между Джессикой и Тоддом ничего нет. Может, у них было какое-то дело. А у меня просто слишком сильное воображение!»

— Мне пришлось идти домой пешком, и я вовсе не была от этого в восторге.

Не раздумывая ни секунды, Джессика заныла:

— Не правда, ты не пешком шла. Я сама видела, как ты села в какую-то машину с целой компанией и уехала без меня. Хоть бы сказала мне, что уезжаешь. А если бы мама увидела меня за рулем? Ты что, хочешь, чтобы у меня были неприятности? С твоей стороны было просто непорядочно бросать меня, тебе ведь было ведено привезти меня домой.

— Джес, я не бросала тебя, я задержалась в «Оракуле», а когда освободилась, было уже поздно.

— Ах так. Ну тогда я тебя прощаю. И ты прости меня, а то я решила было, что ты задумала подстроить мне какую-нибудь пакость. Наверно, я обозналась, и в этой машине была не ты. Ну а теперь давай поговорим о Стиве. Он что-то скрывает, и я уверена, тебе известно что.

— Нет, Джес. Джес? Джес!

Джессика сунула голову в холодильник и не отвечала. Наконец она вернулась к столу, держа пакет с виноградом.

— Так и знала, у нас есть виноград! Ах да, мы хотели поговорить о Стиве.

— Нет, Джессика, — решительно сказала Элизабет. — Давай поговорим, что произошло после уроков. Я видела, что ты уехала на нашей машине с Тоддом Уилкинзом.

«Господи, пусть этому найдется какое-нибудь невинное объяснение!» — пронеслось у нее в голове.

— Ах вот ты о чем. Но я должна была выручить Тодда. — Джессика села за стол и принялась отправлять в рот виноградинку за виноградинкой.

— Выручить? — переспросила Лиз и подумала:

«А может, приручить?»

— Ему надо было ехать в город за украшениями для бала, и я предложила его подвезти. Он такой милый, Лиз.

— Джес, он тебе не говорил, что после уроков должен с кем-то встретиться?

Джессика уперлась подбородком в свой маленький кулачок и задумалась. Потом заложила руки за спину, скрестила пальцы и тогда ответила:

— Нет, что-то не помню.

«Значит, он забыл, что я буду его ждать. Обо мне так легко забыть», — с горечью подумала Элизабет.

— Ну а теперь поговорим о Стиве, — нетерпеливо бросила Джессика.

— О чем именно?

— Я тебя не понимаю, Лиз, совершенно не понимаю. Наш единственный брат влюблен по уши, а тебе все равно.

— Стив? Влюблен по уши? — Элизабет удивленно покачала головой: «Интересно, Джессика просто хочет уйти от разговора о Тодде или она знает, что говорит?»

— Да ведь каждому дураку ясно, что, во-первых, Стив в кого-то влюблен, во-вторых, он скрывает в кого, и, в-третьих, мы его выбор явно не одобрим. И я твердо решила выяснить, в чем тут дело.

— Слушай, Шерлок Холмс, — оборвала ее Элизабет. — А тебе не приходит в голову, что, во-первых, это личное дело Стива, во-вторых, это не наше дело, и, в-третьих, не советую тебе шпионить, а то как бы тебе от Стива не влетело.

— Поступай как хочешь, Элизабет Уэйкфилд, но не в моем характере сидеть сложа руки и думать только о себе, когда речь идет о счастье нашего старшего брата!

На лице Джессики появилось выражение, которому мог бы позавидовать и ангел. Она собрала свои учебники и выплыла из кухни.

Элизабет редко теряла самообладание, но тут она швырнула губку, которой вытирала стол, через всю кухню и чуть не попала в мать, вошедшую в дом через заднюю дверь.

— Элизабет, что здесь происходит?

— Ой, мамочка! Ничего не происходит. Я вытирала со стола, а губка… губку я нечаянно уронила.

Элис Уэйкфилд поставила сумки с продуктами на длинный стол возле стены и понимающе посмотрела на свою дочь.

— Что-то случилось, малышка, не так ли? Хочешь, поговорим? — Она подошла к Элизабет и положила ей руки на плечи.

Элизабет вдруг захотелось опять стать маленькой девочкой. Тогда бы она поплакала вволю и рассказала все маме, и мама все бы устроила. Как это было давно, сейчас все по-другому.

Элизабет сняла мамины руки с плеч и наклонилась за губкой:

— Все в порядке, мама.

— Но я же вижу, Лиз, ты сама не своя. Давай прямо сейчас поговорим. У меня встреча с клиентом, и мне скоро надо идти.

«Сосчитай до десяти, — сказала себе Элизабет, — не срывай зла на маме».

— Что случилось?

Элизабет не могла больше сдерживаться и разрыдалась.

— «Сама не своя» — знаешь, что это значит, мама? Лиз Уэйкфилд всегда такая умная, всегда такая послушная, чуткая… — Слезы так и текли у нее по лицу. — Знаешь, каково это? Это скучно, скучно, скучно! Ведь иногда и мне обидно, иногда и я злюсь…

— Малышка, я понимаю. И у меня бывает такое настроение.

— Эгей, в этой семейке что, все чокнутые?

— Стив! А я не знала, что ты приехал.

— Привет, мамочка. И пока. — Он чмокнул ее куда-то в ухо и поспешил к выходу.

— Стив, мы даже словом не перекинулись. Ты куда?

— Погуляю, мама.

— Погуляешь? Где? С кем?

— О господи! Здесь что, частная жизнь считается всеобщим достоянием? Окружной прокурор там наверху загнал меня в угол своими вопросами. К счастью, меня спас телефонный звонок. И теперь наша прелестная Джессика охмуряет по телефону какого-то беднягу Тодда. Чао, мои хорошие.

Стивен выскочил из дверей, прежде чем Элизабет или мать смогли сказать слово.

Тодд и Джессика говорят по телефону! Это уже было слишком. Заливаясь слезами, Лиз швырнула губку в раковину и бросилась в свою комнату. Мать осталась стоять посреди кухни, открыв рот от удивления.

Глава 4

Элизабет сидела в редакции «Оракула». Голова ее гудела от забот, она не знала, за что хвататься в первую очередь. Она еще не написала ни строчки для колонки «Глаза и уши» и все еще не выбрала тему для реферата по истории. И потом — Стив, с ним явно что-то не так, и от этого ей не по себе. Но самое главное: ее беспокоили подозрения насчет папы и мисс Уэст. Она недавно видела их вместе, они ехали в машине. Марианна — очень красивая женщина. Они с папой были так увлечены разговором, что даже не заметили ее. Ей хотелось бы не думать об этом, но, кажется, уже потянуло дымком. А ведь дыма без огня не бывает.

Она вздохнула. Последнее время перед ней встало много вопросов, а ответов на них не было. Она заглянула в свой блокнот, он был абсолютно чист, только на первой странице вверху крупными буквами нацарапано: Тодд Уилкинз. Она знала, бесполезно даже пытаться работать, ведь на самом деле ей хочется одного — забыться и погрузиться в мечты. Только в мечтах ей хорошо и покойно. Представляется всегда одно и то же: они сидят вместе, она и Тодд, в школьной столовой во время большой перемены. В столовой полно народу, она болтает с Инид или еще с кем-то, подошел Тодд и ласково гладит ее по волосам. Улыбнувшись, она оборачивается, а он привлекает ее к себе и нежно целует в лоб. Вот и все. Ничего больше — но это на виду у всех, как будто так и надо. Значит, Тодд ее любит…

Элизабет снова и снова воображала себе эту сцену, словно это ее любимый фильм, который никогда не надоедает смотреть, как вдруг в комнату редколлегии ворвалась Кара Уокер и разбила на мелкие осколки ее чудесное видение, возвратив ее к ужасной действительности.

— Лиз, — запыхавшись, затараторила Кара. — У меня блестящая идея! Знаешь, какая заметка получится!

— Прекрасно, Кара. Что это за идея?

— Ты случайно не знаешь, кто пишет «Глаза и уши»?

— Это секрет, Кара. Никто не знает, кроме мистера Коллинза.

— Ну ладно. Ты ему передашь? Последние новости: у нас появилась новая парочка — твоя собственная сестра Джессика и…

— Джессика? — удивленно переспросила Лиз.

— Вот именно! Я, конечно, не журналистка, — продолжала Кара, — но можно написать что-нибудь вроде: «Новая парочка в школе Ласковой Долины. Капитан баскетбольной команды и капитан болельщиков»!

— Что-о?

— Ну как тебе новость? — Кара захихикала. — Ужасно забавно, правда, что два капитана?!

— Кто это тебе рассказал? — спросила Элизабет. Сердце ее громко стучало.

— Все говорят, Лиз! Вся школа знает. Вчера они разъезжали по городу в красном «фиате» твоей матери.

— Ах вот оно что!

— Их видели на мысе Миллерз Пойнт, — продолжала Кара. — Ты же знаешь, что это за место. Разве этого мало? — Она перевела дух.

Элизабет даже не заметила, как Кара умчалась. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Тодд и Джессика! Ну почему именно Джессика?

— А почему бы и нет? — произнесла она вслух. Вполне естественно, что Тодд влюбился в такую замечательную девушку, как ее сестра. Вполне естественно. Джессика — чуть ли не самая красивая девушка у них в школе. Ее все любят.

Вдруг новая ужасная мысль пронзила ей сердце. Наверное, тогда, в буфете, Тодд подумал, что улыбается Джессике. А она вообразила, ей! И решила, что нравится ему! Просто ей очень этого хотелось.

Ну, по крайней мере, теперь все ясно. Тодд увлекся Джессикой. Джессика это знает. И, по словам Кары, вся школа это знает. Значит, есть новый материал для ее рубрики «Глаза и уши». Элизабет начала печатать, не замечая, что слезы так и капают на клавиатуру машинки.

«Нет, — сказала она себе твердо. — Я не стану плакать. Не стану больше о нем думать. Тодду нравится Джессика. Джессике нравится Тодд. И точка».

Она перечитала то, что отпечатала:

«Некий высокий красивый баскетболист может похвастаться большим успехом не только на баскетбольной площадке. На бал „Фи Эпсилон“ — „Пи Бета Альфа“, которого все ждут с нетерпением, он будет сопровождать некую красивую блондинку, капитана команды болельщиков».

«Да, — сказала себе Элизабет, — они просто созданы друг для друга. Я желаю им счастья. Честное слово», — добавила она и, уронив голову на руки, разрыдалась.

— Элизабет, что случилось?

Она не слышала, как вошел мистер Коллинз, и вот он стоит перед ней, смотрит на нее с беспокойством, а слезы так и катятся у нее по лицу.

Как всегда, он и тут не растерялся. Не прибавив ни слова, протянул ей белый отглаженный носовой платок.

Элизабет утерла слезы и немного пришла в себя. Подняв глаза на обаятельного куратора «Оракула», она выдавила улыбку и поблагодарила за платок.

— Если он вам не очень сейчас нужен, я его вечером постираю и завтра отдам, — сказала она. Мистер Коллинз заулыбался.

— Думаю, обойдусь, — ответил он. Потом мягко спросил:

— Поговорим?

Ей нужно выговориться, а на свете немного людей, которым она доверяет больше, чем мистеру Коллинзу. И она поведала ему о своих чувствах к Тодду и о том, что ему, как видно, нравится Джессика.

— И мне очень грустно, — закончила она.

— Я могу это понять, — сочувственно вздохнул Роджер Коллинз, приглаживая слегка рыжеватые волосы. — Меня всегда выручала работа.

Успокойся, и давай посмотрим, что ты написала. Это отвлечет тебя от печальных мыслей.

Элизабет протянула несколько строчек для «Глаз и ушей».

— Это для последнего номера, — сказала она. Но не успел мистер Коллинз взглянуть на них, в комнату вошел явно взволнованный Джон Пфейфер, ведущий спортивный раздел «Оракула».

— Здравствуйте, мистер Коллинз, — сказал он. — Я последний идиот. Спортивные страницы полностью готовы, а я никак не могу найти фотографию Тодда Уилкинза.

Услышав опять это имя, Элизабет схватила в охапку свои вещи и вылетела из комнаты. Далеко она, правда, не убежала, потому что в коридоре увидела воочию его самого. И с Джессикой!

— Нет, правда, Тодд, — говорила Джессика, — не смейся. Это совсем не смешно. Правда. Никто меня в школе не любит. Все девочки уже давным-давно получили приглашения на бал. Все-все. По крайней мере, все, кого я знаю. А я — нет.

Элизабет постаралась придать лицу отсутствующее выражение и быстрыми шагами пошла в другую сторону.

Но Тодд ее заметил.

— Привет, Лиз. Куда ты так торопишься? — окликнул он ее.

Она не ответила и продолжала идти. Надо скорее исчезнуть, спрятаться.

— Моя сестра, — вздохнула Джессика и взяла Тодда под руку, — вечно куда-то спешит. Торопится на свидание с каким-нибудь парнем.

— А куда она сегодня идет? — спросил Тодд. — Я как раз шел в «Оракул» принести извинения. Ты ведь, Джес, объяснила ей, что произошло вчера?

— Ой, Тодд, у Лиз всегда столько дел. Я даже не знаю, слушает она меня или нет. Интересно, с кем это у нее сегодня свидание? Наверное, с тем счастливчиком, с которым она собирается на бал.

— Куда собирается? — спросил Тодд.

— На бал — ну, на бал, который ваш клуб устраивает для нашего. Ты пойдешь?

— Не знаю еще, — ответил Тодд. — А ты?

— Я же тебе об этом и говорю. Ты что, забыл? Тебе еще показалось забавным, что бедная, несчастная Джессика Уэйкфилд никому не нужна.

— А, да, помню, — сказал Тодд. — Но… ты уверена, что Лиз уже пригласили на бал?

Будь это кто-нибудь другой, Джессика уже давно бы закатила сцену. Но Тодд Уилкинз такой милый. Она взяла себя в руки и начала сначала:

— Тодд, я же тебе сказала. Мне за ней не угнаться. Похоже, у нас с тобой одни проблемы. У тебя и у меня.

— Хм, — сказал Тодд. Он, кажется, только сейчас понял, к чему она клонит. — Значит, тебе не с кем пойти и мне не с кем пойти…

— Ну и…? — насмешливо улыбнулась Джессика.

Тодд вдруг бросил взгляд через плечо, как будто искал кого-то в коридоре:

— Э-э, Джес, брось, не расстраивайся. Я уверен, многие парни мечтают пригласить тебя. Не переживай. Я же не переживаю. Бал еще не скоро. И вообще, мне пора идти. Еще увидимся.

Тодд ушел, прежде чем Джессика успела опомниться. «Невероятно!» — воскликнула она про, себя. Если бы она была дома, то, наверное, запустила бы куда-нибудь подушкой или даже парочку раз ругнулась. Но не могла же она устраивать сцену в школе.

Джессику кольнуло беспокойство. Почему Тодд не обращает на нее внимания? Почему на него не действуют уэйкфилдские чары? «Это невозможно», — сказала она себе. Все равно она самая привлекательная девушка в школе.

Тогда почему Тодд этого не замечает? От обиды на глаза у нее навернулись слезы. Она решила пойти домой пешком. Когда она шла пешком, на нее заглядывались водители всех проезжающих автомобилей.

«Это прекрасно, — подумала она, — чем больше, тем лучше». И она вышла из школы, слегка покачивая бедрами.

Глава 5

— Прости, солнышко, как проехать к «Марсу»?

— Что? — Джессика изумленно уставилась на парня, высунувшегося из слегка потрепанного «камаро».

Она узнала Рика Эндовера, главного хулигана школы, — правда, полгода назад он бросил учиться. Трудно было поверить, что ему всего семнадцать. Выглядел он старше и был красив холодной красотой Клинта Иствудаnote 1, в его темных неулыбчивых глазах таилась угроза. Он сидел в машине, небрежно облокотившись на опущенное стекло. Джессика не могла оторвать глаз от орла, вытатуированного на его мускулистой руке. Внутри у нее что-то трепыхнулось. Она никогда не видела Рика так близко.

— Что ты на меня так смотришь? — наконец спросила она, почувствовав неловкость от того, что он так и шарил по ней взглядом.

Рот его медленно искривился в сексуальной улыбочке.

— А как же на тебя еще смотреть? — ответил он. — Я отвезу тебя домой. Если, конечно, твоя мамочка не запретила тебе садиться в машину к незнакомым мужчинам.

Глаза у Джессики сузились. Этот задавака мистер Эндовер еще не знает, с кем имеет дело.

— Я сама себе хозяйка, — сказала она и, немного поколебавшись, уселась в машину рядом с1 ним.

— Я, кажется, влип, — расплылся он в улыбке, глядя на нее. Машина с ревом рванула с места и выехала на шоссе прямо перед стареньким «понтиаком», который, заскрипев тормозами, остановился, чтобы не врезаться в них.

— Это почему? — спросила Джессика, задохнувшись от страха и возбуждения.

До нее доходили слухи о Рике и его беспутной жизни. Он водил дружбу с парнями гораздо старше себя, у него в карманах всегда полно денег, хотя непохоже, что он где-то работает. Все дни он копался в своем «камаро» либо разъезжал в нем по городу, и рядом с ним всегда какая-нибудь сногсшибательная красотка. Джессика даже зажмурилась от удовольствия — сегодня Рик выбрал ее.

— Потому что моя мамочка запретила мне садиться в машину с незнакомыми девушками, вот почему, — сказал Рик. — Откуда мне знать, может, ты станешь покушаться на мою невинность?

Джессика хихикнула. Шуточки Рика волновали ее, впрочем, как и он сам.

— Не бойся, — ответила она, изгибая дугой бровь. — Я сумею себя пересилить, тебе ничего не угрожает.

— Не очень-то старайся пересиливать. — Он бросил на нее многозначительный взгляд. — Я не привык слышать в ответ «нет».

Если уж на то пошло, то и Джессика не привыкла. Ей вспомнилось безразличие Тодда и захотелось доказать ему… И она не стала возражать, когда Рик положил руку на спинку сиденья и сжал ей плечо. Вот бы Тодд сейчас их увидел! Может, он даже приревновал бы ее к Рику.

— Я заеду за тобой в восемь, — сказал Рик, когда они мчались по Калико-драйв, делая пятьдесят миль в час, хотя здесь разрешалось ездить со скоростью не больше тридцати пяти.

— Что?

— Завтра в восемь у нас свидание, солнышко, — усмехнулся он.

— Но ты даже не спросил, хочу ли я пойти на это свидание, — возразила Джессика.

— Я уже тебе сказал: я привык брать, а не просить. Или ты хочешь сказать мне «нет»? — спросил он с легкой угрозой, как будто ее слова были неслыханной дерзостью.

— Не хочу. — Она слегка нахмурилась и прикусила губу. — Просто я не уверена, что моим родителям…

— ..может понравиться, что их бедная Красная Шапочка пошла гулять с Серым Волком? — закончил он и хмыкнул:

— Ну а ты сама что думаешь?

И он взглянул на нее так, что у нее по телу побежали мурашки. Его глаза, смотрящие из-под тяжелых век, гипнотизировали ее. Она думала о приключениях, которые ее ждут, если она согласится. И Джессика не устояла.

— Ты сказал — в восемь?

— Да. — Он крепко сжал ей плечо. — Смотри, не опаздывай. У нас насыщенная программа. Ах да, насчет родителей — им вовсе не обязательно знать, что ты пойдешь со мной.

— Где мы встретимся? — спросила она.

— Вот здесь, — ответил он, нажимая на тормоза. Дом Джессики был за поворотом. — Ты, кажется, рядом живешь?

— А ты откуда знаешь? — Она посмотрела на него широко открытыми глазами.

— Ты ведь Джессика Уэйкфилд. А у меня хобби — я знаю адреса всех хорошеньких пташек Ласковой долины.

Джессика зарделась от удовольствия. Приятно сознавать, что не все парни Ласковой Долины не желают ее замечать. Может, Рик и не чета Тодду, но уж и не такой шут, как Уинстон Эгберт. Может, с ним даже будет интересно…

Не успела Джессика выскользнуть из машины, Рик притянул ее к себе и, словно дразня, чуть прикоснулся своими губами к ее губам. Пахло от него приятно, но как-то странно: кожей и бензином.

— А куда мы завтра пойдем? — спросила она, открывая дверцу.

— Я знаю, а тебе еще предстоит узнать. — Рик хитро подмигнул, нажал газ, и машина взревела, потопив в оглушительном грохоте возможные возражения. — До завтра, солнышко.

«Камаро» рванулся с места, на полном ходу обогнал автобус и влился в поток автомобилей, едва не задев красный «фиат», только что свернувший на Калико-драйв. Джессика вздрогнула. Мама!

«Фиат» остановился у обочины, и Элис Уэйкфилд махнула Джессике:

— Привет, Джессика. Садись, подвезу. Джессика села в машину. Сердце у нее все еще учащенно билось после встречи с Риком.

— Видела того парня в серебристом «камаро»? — возмущенно спросила мать. — Он чуть в меня не врезался.

— Нет, не видела, — пробормотала Джессика.

— Это был Рик Эндовер, хулиган каких мало. Я узнала его, — сказала Элис.

Джессика прикусила губу и промолчала.

— Парень катится по наклонной плоскости, — с необычной для нее горячностью произнесла миссис Уэйкфилд, и лицо ее потемнело.

Джессике показалось странным, что ее мать так рассердилась. Это было на нее совсем непохоже. Последние две недели мама часто раздражается. Может быть, оттого, что они с папой так много работают и совсем не видятся? Но папа не скучает, он проводит вечера с Марианной Уэст.

Сидят иной раз допоздна. А Марианна Уэст — красивая женщина и, более того, свободная.

Мысли Джессики перепутались. Бедная мама! Она тоже подозревает?

— Что-то ты слишком наряжаешься. В библиотеку заниматься так не ходят, — заметила Элизабет, наблюдая, как ее сестра вертится перед зеркалом. За обедом вид у Джессики был таинственный, как будто она знает какой-то секрет.

Джессика накрасила губы и отступила, чтобы хорошенько рассмотреть себя в зеркале. Потом повернулась к Элизабет и лукаво улыбнулась, ее глаза озорно блестели.

— Дело в том, что я и не собираюсь в библиотеку, — призналась она шепотом. — Но если ты наябедничаешь маме, я не знаю, что с тобой сделаю.

— А куда же ты, Джессика?

— У меня свидание. — Джессика снова повернулась к зеркалу и принялась рассматривать себя, не скрывая восхищения. — Как ты думаешь, с этой юбкой лучше надеть красную блузку или новую желтую рубашку?

— Джес, ты не ответила! — Элизабет почти кричала. — С кем у тебя свидание? Джес игриво ответила словами Рика:

— Я знаю, а тебе еще предстоит узнать. Лиз нахмурилась. У нее появилось ужасное подозрение, с кем у Джессики сегодня свидание. Только зачем такая таинственность, если с Тоддом? Элизабет знала свою сестру, все эти утаивания, даже обман, придавали ее жизни остроту.

Она не отрываясь смотрела на Джессику, взволнованную предстоящей встречей. Ей казалось, сердце у нее не выдержит и остановится.

Она была уверена, что Джессика идет на свидание с Тоддом.

Глава 6

— Ты опоздала, — сказал Рик, нетерпеливо нажимая на газ, как только Джессика села в машину. Он оглядел ее всю своими темными, тяжелыми глазами и добавил:

— Однако я не зря ждал.

Джессика была рада, что завила волосы и надела облегающую красную блузку. Она даже выпросила у сестры новые черные босоножки на высоких каблуках, которые так шли к ее черной шелковой юбке. Сидя рядом с Риком, обнимавшим ее одной рукой за плечи, она чувствовала себя совсем взрослой.

— Извини, Рик, — запыхавшись, сказала она. — Никак не могла вырваться раньше.

— Пустяки. У нас впереди весь вечер, солнышко.

Он еще больше прижал ее к себе и, повернув голову, зарылся лицом в ее волосы. Она ощутила легкий запах сигаретного дыма и винных паров.

— Куда мы едем? — спросила Джессика, когда серебристый «камаро» свернул на узкую дорогу, ведущую к прибрежному шоссе. И сама же ответила:

— Ах да, ты знаешь, а мне еще предстоит узнать, так?

— Так. А ты способная ученица. Не терпится узнать, в чем еще ты преуспела.

У Джессики мороз пробежал по коже от такого комплимента. Он говорил, как водил машину, — быстро, предпочитая опасные повороты. В какой-то момент она засомневалась, сможет ли удержать его на расстоянии, но скоро успокоилась: до сих пор из любого положения она выходила с честью.

И все-таки Джес не могла подавить нервную дрожь. Тем временем автомобиль Рика, резко развернувшись, остановился перед мрачным заведением на набережной. Из-под колес брызнул гравий. Над входом вспыхивали красные неоновые буквы: «Келли». Из открытых дверей доносились громкая музыка и взрывы хохота.

Никто из друзей Джессики никогда не был в баре «Келли». У бара была самая плохая репутация во всей Ласковой долине. Страх и любопытство охватили Джессику. Да, завтра в школе будет о чем порассказать.

Рик, должно быть, заметил, что она нервничает, и ободряюще, хотя и довольно больно, сжал ей плечо:

— Спокойно, солнышко. Это не детский сад, это настоящая жизнь. Как думаешь, справишься?

— Какие глупости! — бросила она в ответ. — Я с чем угодно справлюсь.

Они вошли в бар, и уверенности у нее поубавилось. Бар был вовсе не в ее вкусе. Ей стало казаться, что и Рик Эндовер — тоже.

— Вот и умница, — прошептал он ей на ухо, когда они проходили мимо стойки, направляясь к одной из полутемных кабин у задней стены бара, и по-хозяйски обнял за талию.

Джессика никогда так остро не ощущала свою красоту и возраст. Несколько мужчин открыто уставились на нее, а один даже громко присвистнул. Лицо ее горело от неловкости и возмущения, глаза слезились от табачного дыма, который клубами плавал по тесному помещению бара. Войдя в кабину, они сели на сиденья, обтянутые потрескавшимся дерматином, и Джессика, наклонившись к Рику, сказала, что ей здесь не нравится, но слова ее потонули в визгливых звуках песни в стиле кантри, вырвавшейся из музыкального автомата.

Рик заказал пару «ершей» — Джессика о таком напитке и не слыхала. Она с облегчением увидела, что официантка поставила перед ними обыкновенное пиво, но потом рядом с пенящимися кружками появились еще два высоких стакана с виски. Официантка даже не взглянула в сторону Джессики, не спросила и документы, хотя над стойкой висело объявление: «Продавать спиртное несовершеннолетним запрещается». Джессике все больше делалось не по себе. Она медленно потягивала пиво, а Рик одним глотком осушил стакан виски, словно это была вода.

Он хрипло засмеялся.

— Ну, как тебе, а? — Он нащупал под столиком ее колено и сжал его..

Джессика вздрогнула, но попыталась выдавить улыбку.

— Н-ничего, — процедила она сквозь сжатые зубы.

— И ты ничего. — Рука Рика скользнула выше. — Как только я тебя увидел, то сразу понял, что ты меня не пошлешь подальше, малышка Джессика.

Джессика сменила позу, стараясь отодвинуться, но Рик только еще сильнее сдавил ей коленку. Она нервно захихикала, стараясь спрятать смущение.

— А мне бы следовало догадаться, что ты начнешь распускать руки, — попробовала она съязвить.

— Ах, вот что! — Рик сузил глаза. — Как дразнить — это пожалуйста, а как до дела дошло — в кусты? Разве твоя мамочка не говорила тебе: нельзя выставлять на витрину товар, который не продается. — Его рука скользнула еще выше. Джессика заметила, что у Рика стал заплетаться язык. — Я видел товар, крошка, и я его покупаю.

На этот раз Джессика уже безо всяких уловок отодвинулась от Рика. Он вдруг потерял в ее глазах всю притягательность. Она испугалась его. Глаза у него были темные и тусклые, как у змеи. Он наклонился к ней, чтобы поцеловать, и от него пахнуло виски.

— Рик, не надо. — Джессика отвернула лицо, так что он смог коснуться губами только щеки, оставив на ней влажный след. Такие же следы оставили на столе их стаканы.

— А в ч-чем дело? — промычал он. — Хочешь пойти в местечко поспокойней? Ну что ж, я знаю тут одно неподалеку…

— Нет! — Джессике стало всерьез страшно. — Рик, отвези меня домой. Я… я сказала родителям, что вернусь через час. Мне правда пора.

— Ну так позвони и скажи, что задерживаешься. — Рик пожал плечами. — Если, конечно, не боишься получить по попке. — В восторге от собственной шутки Рик громко рассмеялся.

— Рик, ну пожалуйста. — Она не привыкла просить, но выбора не было. Еще пара стаканов — и Рик не сможет сидеть за рулем. Кто ее отвезет домой? Положение становилось безвыходным.

— Да брось ты, детка. — Он залпом допил свое пиво, а заодно и ее виски, к которому она так и не притронулась. — Я пришел сюда поразвлечься и уходить не собираюсь.

— А как же я?! — закричала Джессика, почти плача. — Что мне-то делать?!

Рик обхватил ее за шею и снова притянул к себе, пытаясь поцеловать. На руке была ясно видна татуировка.

— Объяснить тебе? Расслабься, детка, не так уж тебе будет со мной плохо.

Джессика возмущенно высвободилась из его пьяных объятий и встала.

— Извини, Рик, — сказала она, полностью овладев собой, — но я, пожалуй, предпочту компанию осьминога. Спасибо. Я вызову такси.

— Нет уж, постой, — прошипел Рик, хватая ее за руку и вталкивая обратно в кабину. — Ты никуда не уйдешь.

Его пальцы грубо сжали ей запястье. Джессика вскрикнула и постаралась вырваться. Мужчина, сидевший за стойкой недалеко от них, повернулся, любопытствуя, что происходит.

— Он что, пристает к вам, мисс? — спросил он.

— Да! — нарочито громко сказала Джессика. — Я хочу домой, а он не пускает!

Мужчина расплылся в улыбке. Он был, наверное, одного возраста с ее отцом, только поплотнее, попроще. Странно, но он вызывал доверие.

— Буду счастлив отвезти вас домой, если ваш приятель отказывается.

— Спасибо, — сказала Джессика. — Но я бы не назвала его приятелем.

Ей удалось вырваться из рук Рика, она была уже почти у выхода, когда он, в бешенстве сверкая глазами, бросился вдогонку.

— Посторонись-ка, толстяк! — прорычал он в лицо мужчине, заслонившему дорогу.

В это мгновение Джессике показалось, что из прокуренного бара выкачали весь воздух. Дышать стало нечем. Как в кошмарном сне, она видела — Рик по-пьяному широко замахнулся. Мужчина с легкостью отбил удар. Его внушительных размеров кулак с хрустом заехал Рику в челюсть. Рик отлетел назад и, опрокинув несколько стульев, врезался в чей-то столик. Из уголка рта у него побежала тонкая струйка крови.

Застыв от ужаса, Джессика стояла не шевелясь, пока вой сирены не привел ее в чувство. Придя в себя, она увидела, как в бар ворвались двое полицейских. Один из них направился прямо к Рику, который лежал, растянувшись на полу среди окурков, и чертыхался.

— На этот раз я делаю официальное заявление! — кричал бармен. — Его зовут Рик Эндовер, и он уже не первый раз устраивает здесь дебош!

Другой полицейский отвел Джессику в сторону:

— Вашим родителям известно, что вы здесь, мисс? — сурово спросил он.

— Ой, пожалуйста, прошу вас, не говорите им ничего, — принялась упрашивать Джессика, и по щекам у нее ручьем потекли слезы. Теперь ей не пришлось притворяться — слезы были настоящие.

— Они убьют меня, если узнают.

— Ну, в этом-то я сомневаюсь, — ответил полицейский, и тон его несколько смягчился. — Может быть, лучше все-таки им сообщить? Тогда в следующий раз они сумеют уберечь вас от чего и похуже. Ну, так как же вас зовут?

У Джессики руки-ноги затряслись. Ее арестуют! Доставят домой в полицейской машине прямо от «Келли»! Все, она погибла! Не говоря уже о том, что ее могут посадить в тюрьму!

— Э-э… Уэйкфилд… — пролепетала она.

— Уэйкфилд? — Полицейский пристально посмотрел ей в лицо. — А я ведь вас знаю. Вы — подруга моей племянницы Эмили Мэйер. Она часто в разговоре упоминает Элизабет Уэйкфилд.

— Эмили? Ну конечно! — Джессика пропустила мимо ушей имя сестры. — Эмили прекрасно играет на ударных, а «Друиды» — самый замечательный ансамбль в Ласковой Долине, — затараторила она, почувствовав облегчение.

Полицейский пометил что-то у себя в блокноте.

— Ну что ж, моя юная леди, — сказал он, — мы вас доставим домой, где вам и полагается быть в это время.

Сидя в полицейской машине, Джессика всю дорогу обливалась слезами и как могла старалась убедить своих стражей, что-де сегодняшний вечер нанес ей душевную травму, которая не зарубцуется за всю жизнь, что ее отец — адвокат и его доброе имя теперь под угрозой, что она никогда, никогда не пойдет в этот бар. Полицейские не проронили ни слова, пока машина не подъехала к ее дому.

Тогда один из полицейских повернулся к ней.

— Слушайте, — сказал он, глядя на нее долгим, испытующим взглядом. — На этот раз я вас отпущу. И вовсе не из-за этого «Ниагарского водопада», который вы тут устроили. Просто у меня есть правило первого и второго раза. Я верю в то, что, совершив ошибку, не каждый захочет ее повторить.

— Ой, большое спасибо! — Джессика живо выпрыгнула из машины. Она так обрадовалась, словно ей только что отменили смертный приговор. — Клянусь вам, это никогда больше не повторится! — И она вприпрыжку побежала домой.

— Да уж постарайтесь! — крикнул он ей вслед. — Держитесь от Рика Эндовера подальше. И чтоб я вас у «Келли» больше не видел. Запомните, Элизабет, второй раз я вам не поверю.

— Подождите, но я… — Она хотела сказать, что ее зовут не Элизабет. Теперь, когда все опасности позади, ей стало стыдно, что она выдала себя за сестру. Но полицейская машина уже скрылась в темноте.

Джессика шла, не чуя под собой ног от радости, и не заметила девушку, проходившую мимо с маленьким черным пуделем на поводке. Вполне возможно, она не узнала бы ее, даже столкнувшись с ней нос к носу. Это была Кэролайн Пирс, которая жила через три дома и тоже состояла в «Пи Бета Альфа». «Какое счастье, уговорила все-таки полицейских», — подумала Джессика и как на крыльях взлетела по ступенькам своего дома.

Кэролайн Пирс тоже спешила домой — там, в ее уютной спальне, ее ждал белый телефон, который служил главным источником сплетен школы Ласковой Долины.

Глава 7

Элизабет выглянула из окна своей спальни посмотреть, какая погода. Так она и думала. Утро теплое и солнечное, как почти всегда в Ласковой Долине. «Ну почему бы дождичку не покрапать, когда на душе так грустно? — с горечью подумала она. — Ничего, Лиз, — сказала она себе сурово, — держись. Если Тодду больше нравится Джессика, значит, так тому и быть».

Элизабет окинула взглядом комнату. Ее убежище. Она сама выбирала для нее обстановку. Пол покрыт почти белым ковром, стены кремового цвета, в тон им кровать и туалетный столик. И еще два зеркала: маленькое над столиком и большое, в полный рост, на двери. Вдоль одной стены — шкафы с резными дверцами.

Вместо обычного секретера Элизабет поставила у себя массивный четырехугольный письменный стол. На нем пишущая машинка, справочники, стопки бумаги, а посередине — керамический стаканчик с карандашами и ручками. Прямо над столом — театральная афиша с Джейсоном Робардсом в пьесе «Душа поэта». Ей никогда не стать таким прекрасным писателем, как Юджин О'Нил, но афиша превосходная, а она, в конце концов, тоже кое-что пишет.

Элизабет с вожделением посмотрела на шезлонг — единственный предмет роскоши в комнате, она откопала его в комиссионке и обтянула мягким светлым бархатом. Что, если забраться в него с ногами, свернуться калачиком и пролежать так весь день — или даже всю жизнь? Взгляд ее упал на часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью. «О боже, только не это! — подумала она. — Я не только несчастнее всех, но еще и двойку по химии получу, если пропущу контрольную у мистера Руссо!»

Она схватила рюкзак с книгами и выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног Джессику, которая только что вышла из своей спальни.

— Лиз! — вскрикнула Джессика.

— Извини, Джес. Ты знаешь, сколько времени? Мы опаздываем! Ты подготовилась к контрольной?

— Контрольные, контрольные, контрольные… — ворчала Джессика, пока они вместе спускались по лестнице. «Лиз что, не понимает, что в школе есть более важные вещи, чем контрольные? Конечно, я не подготовилась».

Элизабет сразу побежала к двери.

— Завтракать нет времени. Увидимся в школе! — крикнула она с порога.

— Подожди, Лиз, мне надо поговорить с тобой кое о чем. Прямо сейчас!

— Некогда, Джес. Я обещала Инид встретиться с ней перед первым уроком. Потом! — И она убежала, так и не узнав, что произошло с Джессикой накануне вечером.

— Ну, если встреча с этой кулемой Инид Роллинз для тебя важнее, чем разговор с родной сестрой… — проворчала Джессика. «Хорошо бы в школе никто ничего не узнал про „Келли“ и про полицейских. Кай же, не узнают! Скорее, из-за снегопада уроки отменят».

Элизабет поискала глазами Инид. Та сидела в сторонке одна. Шагая по зеленой лужайке, Лиз гадала, о чем таком «жизненно важном» Инид опять хочет поговорить. Проходя мимо группы мальчишек, она заметила, как они все уставились на нее, как по команде повернув головы. Не успела она проверить, все ли в порядке с одеждой, вперед выступил Брюс Пэтмен.

— Вот уж не догадывался, что ты на такое способна, Уэйкфилд, — ухмыльнулся он. — Просто с ума сойдешь.

— О чем ты? — Элизабет остановилась как вкопанная и обернулась к Брюсу.

— Ты лучше меня знаешь, Уэйкфилд. Но теперь и я знаю.

— Я единственно знаю, Пэтмен, что у тебя не все дома, — отрезала Элизабет. Она повернулась к парням спиной и пошла к Инид.

— Как ты долго шла, Лиз, — сказала Инид, вскакивая на ноги.

— Меня задержал мистер Лучше Всех, — ответила Элизабет, кивая в сторону Брюса Пэтмена.

— Красавчик Брюс?

— И к тому же богач.

— Красавчик, богач и, кроме всего, звезда команды по теннису! — Инид и Элизабет засмеялись. Многие девушки в школе Ласковой Долины мечтали, чтобы этот отпрыск самого аристократа ческого в городе семейства обратил на них благосклонный взгляд. Но только не Элизабет и ее подруга.

Вдруг, посерьезнев, Инид спросила:

— А что тебе Брюс сказал? Элизабет на секунду задумалась:

— Я не совсем поняла. Ерунда какая-то. Он сказал: «Я не думал, что ты на такое способна». А на что — понятия не имею.

— Да-а. — Инид опустила глаза.

— Что да? Ты можешь объяснить?

— Не уверена, но, кажется, могу. Знай, Лиз, ты моя лучшая подруга. И я твой самый лучший друг, что бы там ни было.

— Что это значит, Инид? Ты о чем?

— Кто-кто, а я знаю, что такое сделать в жизни ошибку, Лиз. Поэтому я и сказала, что всегда буду твоим другом. Не бойся потерять мою дружбу. Ты ее никогда не потеряешь.

Элизабет во все глаза смотрела на подругу. Что с ними всеми сегодня происходит?

— Инид, да объясни ты толком, в чем дело! У меня что, еще одна голова выросла?

— Лиз, я знаю, есть вещи, которые, как тебе кажется, лучше никому не рассказывать, но… Ой, Ронни машет. Мне с ним нужно поговорить до звонка. — Было похоже, Инид рада, что их разговор прервался. — Потом поговорим. Пока!

В полной растерянности Элизабет смотрела, как Инид быстро идет по лужайке в сторону Ронни Эдвардса, который стоял и глядел на нее.

— Что-нибудь случилось, Ронни? — Инид казалось, что она не вынесет, если Ронни на нее рассердится. Сердце ее заколотилось.

— Почему ты с ней разговариваешь?! — спросил он, все еще хмурясь.

— С Лиз? Она моя лучшая подруга!

— По-моему, надо осмотрительнее выбирать подруг. Все только и говорят, какой она фортель вчера выкинула.

— Все говорят? Ронни, это не правда. Надо выслушать Лиз.

— Инид, уже всей школе известно. Кэролайн Пирс видела, как Лиз привезли домой в полицейской машине. Она была в баре «Келли» с Риком Эндовером и учинила скандал. И после всего ты хочешь с ней дружить? — упрекнул ее Ронни.

— И все равно толком никто ничего не знает. Это просто сплетни. Я никогда не поверю, что Лиз встречается с Риком. Она моя лучшая подруга, и я не брошу ее в такой беде несмотря ни на что.

Раздался звонок, и Инид так и не узнала, что собирался ответить Ронни. Но она видела, что он сердится.

Господи, какой странный день, думала Элизабет, подходя к двери своего дома. Она словно попала в «зону молчания». Куда бы она ни шла, ее всюду провожали косые взгляды. Как только она приближалась — в столовой ли, в библиотеке, в коридоре, — все сейчас же смолкали. Что же такое хотела сказать ей Инид?

Даже мистер Коллинз мрачно молчал — вышли какие-то неприятности со школьным футбольным полем. Элизабет вспомнила, что на днях за завтраком и отец упоминул футбольное поле; что-то там стряслось, а что — не захотел объяснить поподробнее. Все очень странно, а впереди еще целых полдня.

Открыв дверь, Лиз услыхала сердитые голоса, доносившиеся из кухни.

— Стив, ты должен был вернуться в колледж вчера вечером, — говорила Элис Уэйкфилд.

— Мам, не злись. Никаких важных лекций сегодня нет.

— Дело не в этом. Ты что-то от нас скрываешь. И мы с папой очень за тебя волнуемся.

— А я и не подозревал, что вас с папой волнует что-нибудь, кроме работы.

— Стив!

— Прости, мам. Просто я не люблю, когда меня пилят. Ладно, мне пора. До пятницы.

Элизабет вошла в кухню, как раз когда Стивен открывал заднюю дверь.

— Пока, Лиз. Пока, мама. — Махнув на прощание рукой, он ушел.

Элизабет с матерью обменялись удивленными взглядами.

— Что со Стивом, мама?

— Я надеялась, ты сможешь мне объяснить.

— Я совсем…

Резкий звонок телефона прервал Элизабет.

— Я подойду, мама. Алло? — Она прикрыла трубку рукой. — Это меня. Я поговорю наверху, а ты положи здесь трубку, хорошо?

— Хорошо. Сегодня вечером у меня встреча с клиентом. Папа тоже придет поздно. В холодильнике — мясная запеканка. — Последние слова ей пришлось прокричать, потому что Элизабет была уже наверху. Как всегда, все у Элис по плану, все готово, но голос звучал озабоченно, как будто и ее что-то тревожило.

— Инид! — Элизабет почти кричала в трубку. — Объясни мне, что происходит. Пожалуйста, объясни!

Через минуту Элизабет, ошарашенная рассказом Инид, чуть не задохнулась от изумления и возмущения:

— Не могу поверить! Меня арестовали, отпустили под честное слово, доставили домой в полицейской машине?! Инид, это дикая, несусветная ложь. В баре «Келли» с Риком Эндовером? Неудивительно, что все… Это грязная сплетня, Инид, я никогда, ни за что!..

Когда Элизабет наконец опомнилась, Инид посвятила ее во все чудовищные подробности:

— Кэролайн Пирс утверждает, что своими глазами видела тебя, Лиз. Она утверждает, что полицейский называл твое имя, записал в блокнот и отпустил тебя под честное слово. Но помни, Лиз, мы с тобой подруги несмотря ни на что…

— Что ты говоришь, Инид! Несмотря на что? Я не знаю, почему Кэролайн распространяет обо мне такие слухи. С Риком Эндовером я вообще никогда не разговаривала!

И в этот миг Элизабет сообразила, кто не отказался бы перемолвиться с ним словечком. Джессика! Но Кэролайн слышала, как полицейский сказал «Элизабет», а не «Джессика». Ну, в этом она разберется. Ясность может внести только один человек. И этот человек — ее белокурая копия — вот-вот вернется домой.

— Инид, я понятия не имею, как заварилась эта каша. Сейчас я больше не могу говорить, — оборвала она разговор. — Позвоню попозже. Пока!

Элизабет повесила трубку и прошла к себе. Ожидая возвращения сестры, она нетерпеливо мерила комнату шагами от окна к двери и обратно.

Какой-то кошмар. Как было бы хорошо, окажись все это кошмарным сном! Но Элизабет знала, что не спит. Вдруг в голову ей пришла страшная, чудовищная мысль. Тодд! Ведь и он, конечно, слышал эту историю. И, наверное, поверил ей. «Я должна рассказать ему правду, — решила она. — Но в чем она состоит, эта правда?»

Хлопнула входная дверь, послышались торопливые шаги по лестнице.

— Лиз! Лиз, где ты? — звала Джессика. И, запыхавшись, она влетела в комнату Элизабет. Сестры стояли друг против друга, и на их прелестных лицах застыло одно выражение. Выражение ужаса.

— Ты слышала. Сразу видно, что слышала, Лиззи!

— Еще бы!

— Так можно погубить всех нас! Наше будущее! — Она всхлипнула. — Что же нам делать?

— Давай начнем с Рика Эндовера, Джес.

— Рик Эндовер? А он-то тут при чем?

— При том, что вся школа считает, будто меня вчера вечером забрали в полицию и выпустили под честное слово! — Элизабет впервые в жизни кричала на сестру, не пытаясь сдерживаться.

— Ах, это… — Джессика пожала плечами и виновато покраснела. — Ну, я это быстро улажу.

— Ты уладишь это немедленно! — потребовала Элизабет.

— Только не сейчас, Лиз! Ведь произошло нечто действительно важное. Я сегодня узнала, почему Стив приезжает домой каждую пятницу. Ничего удивительного, что он так скрытничает и увиливает от разговоров. Ему, наверно, самому стыдно! Вся моя жизнь вот-вот полетит вверх тормашками — и все из-за него. Ну, как он мог, Лиззи? — И Джес заплакала.

— Перестань молоть чепуху, Джес. И прекрати плакать! Рассказывай, что он натворил.

— Наш братец, член уважаемого семейства Уэйкфилдов, каждое воскресенье проводит, — сквозь слезы Джессика едва сумела произнести, — с Бетси Мартин!

В комнате стало тихо. От удивления Элизабет села на кровать, забыв обо всех своих огорчениях:

«Стивен встречается с Бетси Мартин?»

— Джес, это правда? Нет, я не верю. Бетси колется уже несколько лет — она ходит как во сне…

— А ее папенька каждый день напивается, — сердито вставила Джессика.

Элизабет с тревогой подумала о родителях:

— А что скажут мама и папа, когда узнают?

— Мама и папа? Лиз, а что подумают в школе?! Когда это откроется, я погибла! И ты тоже!

— Я-то уже погибла! — взорвалась Элизабет. — А теперь изволь объяснить, что значит Рик Эндовер и все прочее.

— Не сейчас, Лиззи, пожалуйста.

— Нет сейчас. Я желаю знать немедленно.

Глава 8

— Ох, Лиззи, это было так ужасно, — захныкала Джессика и опять разревелась. — И пьянка, и драка, и Рик со своими лапами…

— Рик? — прервала ее Элизабет. — Ты сказала «Рик»? Значит, свидание у тебя было не с Тоддом? — У Элизабет отлегло от сердца, и весь ее гнев сразу улетучился, как воздух их проколотого шарика.

— Уж лучше бы с Тоддом, — сказала Джессика. — Он бы никогда не повез меня в это ужасное место. Говорю тебе, это все Рик виноват. Он меня просто затащил туда, честное слово!

— Если это Рик во всем виноват, — подозрительно спросила Элизабет, — как же получилось, что полицейский записал мое имя? — «На этот раз Джессике придется самой отвечать», — решила она.

— Это вышло случайно, Лиз, — сквозь слезы говорила Джессика. — Поверь мне. Полицейский оказался дядей Эмили, и он сказал, что знает тебя, и…

— И ты его не поправила, — сурово проговорила Элизабет.

— Я хотела, Лиззи. Честное слово, хотела. Но он не стал меня слушать.

Джессика плакала навзрыд. В душе Элизабет боролись два желания: утешить сестру и убить ее на месте. Исход борьбы решило то, что Джессика встречалась в тот вечер с Риком, а не с Тоддом. И Элизабет ее простила.

— Перестань плакать, Джес, — мягко сказала она. — Могу представить, как ты испугалась. Я бы тоже испугалась. Единственное, чего не могу понять: откуда пошел такой слух, что меня арестовали?

— Это и в самом деле странно, — сказала Джессика, схватила пачку бумажных салфеток и стала вытирать слезы. — Полицейский довез меня до дома, сделал предупреждение, и все. Если бы меня арестовали, то сообщили бы родителям. Непонятно, зачем Кэролайн это придумала?

— Теперь, выходит, Кэролайн во всем виновата?

— Пожалуйста, не злись, — стала умолять сестру Джессика. — Я все сделаю, чтобы восстановить твое доброе имя, Лиз. Обещаю. Даже ценой моего собственного. — Она искоса взглянула на сестру в надежде, что та не станет требовать такой жертвы.

Элизабет задумалась.

— Но знаешь что, Лиз, это только подольет масла в огонь, и сплетен будет еще больше. Ты же знаешь, как бывает. А так завтра случится еще что-нибудь, и все про тебя позабудут, — сказала она, и надежда ее окрепла.

— Джес, до всех мне дела нет. Но я хочу, чтобы мои друзья знали правду.

Джессика поняла, что почти выкрутилась.

— Но ты же не думаешь, что твои друзья — настоящие друзья — поверили, что тебя арестовали? Я уверена, твоя лучшая подружка, эта зануда Роллинз, конечно, не отвернулась от тебя.

Джессика знала, что сейчас не время подкалывать Инид, но не смогла удержаться. Ей не хотелось, чтобы Элизабет дружила с кем-нибудь, кроме нее.

Погруженная в свои мысли, Элизабет невнятно произнесла:

— Нет, Инид — верный друг. Она не отвернется. — И при этом подумала: «А Тодд?»

— Может, ты хочешь, чтобы я рассказала всю правду кому-нибудь еще? Может, Тодду Уилкинзу? Вы с ним, кажется, приятели? — спросила Джессика, не отрывая глаз от лица сестры.

Приятели? Приятели! Единственный парень в мире, которого Элизабет любит, от которого у нее колотится сердце. Приятели!

— Да, пожалуй, — наконец ответила она. Не сомневаясь, что выиграла бой, Джессика обняла сестру.

— Ни о чем не беспокойся, Лиз. Мы с Тоддом очень подружились в последнее время. Я все ему расскажу. Я знаю, он отличный парень. Ты не упадешь в его глазах. И я вовсе не хочу, чтобы он тебя презирал, Лиззи. Ведь нельзя же допустить, чтобы, заезжая за мной, он с тобой не здоровался.

Элизабет представила себе, как Тодд заезжает за Джессикой, улыбается, держит за руку, целует на прощание у порога дома, и ей захотелось плакать. Даже представить себе страшно, что он о ней сейчас думает…

Ронни и Инид договорились провести остаток дня на пляже, но, когда Ронни постучал в дверь и Инид ему открыла, рядом с ним на крыльце стоял Тодд.

— Надеюсь, ты не возражаешь, Инид, — сказал Ронни, когда они спускались по ступенькам. — Только взгляни на него. Жуть! Не мог же я допустить, чтобы мой товарищ бродил весь день как неприкаянный. Вот я и пригласил его ехать с нами. Ничего?

Тодд выглядел жалким и смущенным. Инид взглянула на него и растаяла. Она растрепала ему волосы, взяла обоих под руки и сказала:

— Вперед, мальчики. Поехали!

Поначалу казалось, развеселить Тодда — дело нетрудное. Когда доехали до зеленовато-голубых волн залива, он уже весело смеялся. Инид и Ронни тут же объявили: «Водяная война!» — и принялись брызгать на Тодда со всех сторон. Потом качались на волнах, ныряли. Когда, наконец, дрожа от холода, вылезли на берег, у всех было отличное настроение. По крайней мере, до тех пор, пока Ронни, сев на плед, который захватила с собой Инид, и скрестив ноги, не спросил:

— Ну и что ты думаешь про Лиз Уэйкфилд и Рика Эндовера?

Тодд выпрямился и горько усмехнулся.

— Я слышал, что о них говорят, — сказал он едва слышно. Вид у него был самый несчастный.

Инид выразительно взглянула на Ронни: нельзя же быть таким безмозглым. Но тот, кажется, ничего не понял.

— Этот парень — такая скотина! Я не могу больше ей верить, — добавил Ронни, не сознавая, что сыплет соль на раны.

— Нет, подождите, — сказала Инид. — Конечно, мы все слышали…

— Вот видишь! — прервал ее Ронни. — Даже лучшая подруга Лиз…

— Нет, нет! — запротестовала Инид. — То, что мы слышали, — сплетни, это все не правда. Я знаю, я спрашивала Лиз.

— Ну и что же сделала бедняжка Лиз? — насмешливо спросил Ронни. — Разрыдалась?

Инид очень не нравилось его отношение к этой истории.

— Нет, не разрыдалась, — ответила она. — А возмутилась и никак не могла понять, кому понадобилось распускать о ней такие слухи. Она утверждает, что ничего этого не было.

— И ты ей поверила? — удивился Ронни.

— Естественно, поверила! — запальчиво воскликнула Инид. — Мне бы она не стала врать. Она моя лучшая подруга!

Компания сидела на пледе под жаркими лучами солнца. Наступило неловкое молчание. Инид пересыпала песок из руки в руку, и он сыпался у нее между плотно сжатыми пальцами.

— Я знаю Лиз лучше других. И не могу себе представить, чтобы она пошла куда-нибудь с Риком Эндовером — тем более в бар «Келли».

— Иногда человек оказывается не тем, кем выглядит, — резко сказал Ронни. Тодд кивнул, соглашаясь:

— Да, это так. То есть я только теперь начинаю это понимать.

Инид не поверила собственным ушам.

— Я уверена, у этой истории есть какое-то объяснение. Слухи для меня ничего не значат. Тем более что Лиз все отрицает.

В карих глазах Тодда появилось печальное, отсутствующее выражение.

— Наверное, у каждого человека есть предел доверию, — сказал он. — Сколько же можно продолжать верить?

— Если ты друг, — сказала Инид, — нужно верить всегда.

Тодд не отрывал глаз от песка. Инид в отчаянии обратилась к Ронни.

— Люди, бывает, совершают ошибки, а потом искренне раскаиваются. — Слова ее текли медленно, из самого сердца. — Разве они не заслуживают прощения?

Ронни подумал немного, бросая в песок камушки. Наконец покачал головой и сказал:

— Некоторые вещи простить нельзя. Слова Ронни потрясли Инид. Его характер открылся ей с неожиданной стороны; выходит, он может быть жестким, неприступным, не умеющим прощать. И ей стало страшно.

— Откуда ты узнал о Лиз? — Тодд спросил Ронни.

— Я слышал об этом по крайней мере от троих, — ответил Ронни. — Ее видели, когда она выходила из патрульной машины, и слышали, как она обещала никогда больше не ходить в «Келли», особенно с Риком.

— Ну что ж, все ясно, — сказал Тодд. В его голосе звучала горькая решимость:. — И нечего тут рассусоливать, все так и было: Лиз ходила туда с Риком, и сколько бы она ни пыталась это отрицать, факт остается фактом.

— А я не верю, что она там была! — воскликнула Инид. — Ну, допустим, была. Если ты настоящий друг, разве ты не должен простить? — Этот вопрос был обращен к Ронни, она умоляла его сказать «да». Но ответил Тодд.

— Я не знаю, — сказал он. — Я правда не знаю.

— А я знаю, — твердо сказал Ронни. — Если бы моя девушка так поступила, я бы перестал с ней разговаривать.

Хотя день был теплым, Инид вдруг стало холодно, она натянула на себя майку. И приняла решение. Ронни никогда не узнает про ту историю. Никогда. Она никогда не скажет ему, что после того жуткого происшествия она несколько дней провела в тюрьме. Думая о своем, Инид на какое-то время забыла про Элизабет.

Глава 9

Было утро одного из тех дней, когда Элизабет казалось, что в прежней жизни ее сестра была птицей. За завтраком она без умолку чирикала.

— Ну что, говорила я тебе, трусиха несчастная, что скоро об этом и думать забудут? — заливалась Джессика, уплетая рисовые хлопья. — Никто в школе больше и не вспоминает про тебя с Риком.

— Про кого с кем?

— Ну, я хотела сказать, про меня с Риком. Уже сто лет никто об этом со мной не заговаривал.

— Тебе повезло, Джес. А вот со мной заговаривают. Со мной фактически только об этом и говорят: как я ходила в бар «Келли» и что мы с Риком там делали.

— Кто именно?

— Правда, прямо никто об этом не говорит. Только намеками. Говорят между собой, а когда я подхожу, замолкают. Я просто ходячая затычка для фонтанов красноречия.

— Мне кажется, ты все это выдумываешь.

— Нет, Джес. Мне Инид сказала. Все только и судачат обо мне и Рике. И все этому верят. А в среду в редакции к доске была приколота записка.

Джессика подалась вперед.

— И что в записке? — спросила она, как будто собиралась услышать пикантную сплетню про кого-то совсем постороннего.

— Там было: «Главный редактор Уэйкфилд — в центре всеобщего внимания. Почему молчит газета?»

— Это низко! — возмутилась Джессика. — Ты не главный редактор! Не ты решаешь, что печатать, а что нет.

Элизабет в отчаянии покачала головой:

— Джессика, если честно, иногда ты меня просто приводишь в изумление.

— Лиззи, клянусь тебе, если я услышу, что кто-нибудь про тебя что-нибудь говорит, я ему вправлю мозги.

Элизабет печально смотрела в окно на спокойную воду бассейна. Как было бы прекрасно не ходить в школу, никого не видеть, а просто сидеть возле бассейна целыми днями…

— Может, ты беспокоишься из-за кого-то одного? — с готовностью спросила Джессика. — Скажи мне, и я ему все объясню.

Если бы кто-то мог убедить Тодда Уилкинза, что ничего этого не было! Элизабет почувствовала, что сейчас расплачется. Инид рассказала ей о разговоре на пляже. Тодд слышал эту мерзкую историю во всех подробностях и поверил. Как он мог?

— Нет, — справилась с собой Лиз. — Если человек поверил сплетням, даже не поговорив со мной, мне он не нужен.

— А ты не пожалуешься на меня папе с мамой?

— Джес, ты же знаешь, я никогда не жалуюсь. Джессика во все глаза смотрела на свою удивительную сестру и чувствовала, как ее переполняет любовь. Она бросилась ей на шею:

— Лиззи, ты просто чудо! Иногда мне кажется, я не заслуживаю такой сестры!

Это была последняя капля, и Элизабет разрыдалась. Она плакала и обнимала Джессику крепко-крепко.

— Ах, Джесси, ты тоже чудо. Ты заслуживаешь гораздо большего. Все тебя любят, как тебя не любить!

— Лиззи, почему ты плачешь? Не плачь!

— Ничего, Джесси, все будет хорошо. Просто я расстроилась из-за Стива… и вообще… — Лиз выбежала из кухни, чтобы привести себя в порядок. В школе никто ничего не должен заметить;

Элизабет Уэйкфилд всегда высоко держит голову.

Сплетни о происшествии в баре «Келли» и правда пошли на убыль. Когда Лиз пришла в тот день в школу, все классы гудели: обсуждали гораздо более серьезную новость, касающуюся футбольного поля, на котором тренировались «Гладиаторы» — школьная футбольная команда. Прошел слух, что Джордж Фаулер — отец Лилы Фаулер — выкидывает команду с поля. Он и так один из самых богатых людей в Ласковой Долине, а теперь хочет захапать и футбольное поле, построить на нем фабрику. Вот, значит, в чем заключается загадка футбольного поля!

— Джордж Фаулер хочет украсть наше поле! — запыхавшись, сообщил Элизабет долговязый темноволосый Уинстон Эгберт. Кажется, впервые в жизни он говорил без кривляния.

— Да нет же, идиот, — вмешалась Дана Ларсон, проходя мимо. Дана была солисткой «Друидов», самого популярного рок-ансамбля у них в школе. — Это Пэтмены хотят заграбастать. Отец Брюса Пэтмена купил этот участок и собирается разбить здесь Луна-парк.

— Луна-парк? — изумленно повторил Уинстон. — А что, это мысль! — Он повернулся и помчался по коридору. — Эй вы, слыхали новость? Папаша Брюса Пэтмена строит на нашем поле Диснейленд!

Элизабет, как репортер «Оракула», имела уже какой-то опыт по части слухов и знала, что нет смысла верить всему, о чем шушукаются на переменах. И она прямиком отправилась в редакцию, к мистеру Коллинзу.

— Мистер Коллинз, что все это значит? — спросила Элизабет. — Ходят чудовищные слухи.

— Это не слухи, Лиз, — озабоченно сказал мистер Коллинз. — Это более или менее правда.

Два самых влиятельных семейства Ласковой Долины, Пэтмены и Фаулеры, опять готовы были вцепиться друг другу в глотку, но на этот раз в их многолетнюю вражду оказалась вовлечена школа. Решающая битва между признанным аристократическим кланом Генри Уилсона Пэтмена, разбогатевшим благодаря своим консервным заводам, и Джорджем Фаулером, который не так давно сколотил состояние на кремниевой стружке, должна произойти на футбольном поле «Гладиаторов».

— Школа арендует это поле у муниципалитета. Срок аренды недавно истек, — пояснил мистер Коллинз. — И Джордж Фаулер решил купить этот участок, чтобы построить фабрику. И уже начал действовать.

— Как, рядом со школой?! — ахнула Элизабет.

— Представь себе. Фаулеры на все смотрят с Я точки зрения возможной прибыли.

— А где же «Гладиаторы» будут играть в футбол?

— Думаю, Джорджа Фаулера это не интересует, Лиз.

— Мистер Коллинз, но я слышала, что Пэтмены тоже зарятся на эту землю.

— Да, это так. Они ужаснулись, что Джордж Фаулер хочет построить здесь фабрику. И заявили судебный протест, чтобы предотвратить сделку. Они категорически против, чтобы здесь была фабрика.

— Вот и прекрасно, — сказала Элизабет. — Значит, будем поддерживать Пэтменов.

— Ты не права, Элизабет. Пэтмены вовсе не желают, чтобы здесь было футбольное поле. Они хотят разбить здесь настоящий английский парк. Подобный тому, что был в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Ведь тогда эта земля принадлежала Вандерхорнам.

— А кто такие Вандерхорны?

— Вандерхорны были одними из первых поселенцев в Ласковой Долине.

— Ну и что?

— А мать Брюса Пэтмена — урожденная Вандерхорн.

— О господи, — протянула Элизабет, — как все перепуталось!

— Да уж. И боюсь, что разбираться во всем этом придется тебе.

— Мне? — Сердце Элизабет забилось быстрее. Никогда еще ей не приходилось выполнять таких важных редакционных заданий.

— Да. Джон занят предстоящей игрой с командой Пэлисэдз-хай. Если, конечно, она теперь состоится. Так что приступай.

— Вы хотите сказать, мистер Коллинз, что игра с Пэлисэдз-хай может и не состояться на этом поле?

— Сегодня никто не может пользоваться этим полем. Фаулеры уже заявили на него свои права, а протест Пэтменов привел к тому, что участок считается ничьим, пока дело не будет решено в судебном порядке.

— Но ведь команде надо тренироваться!

— Только не на этом поле, Элизабет. Желаю удачи.

Судебные протесты могут, конечно, преградить доступ на футбольное поле школьной администрации и даже таким шишкам, как Пэтмены и Фаулеры, но перед учениками школы Ласковой Долины они оказались бессильны. К обеденному перерыву о происходящем стало известно абсолютно всем. Толпы ребят бурлили на ступеньках школы и выплескивались на лужайку.

В центре стоял Кен Мэтьюз, светловолосый гигант, капитан команды «Гладиаторов». Рядом с ним находился Тодд Уилкинз и другие известные школьные спортсмены. Все смотрели на них. Необходимо было что-то предпринять.

— Что нам делать, Кенни? — крикнул кто-то. — Нельзя отдавать им наше поле!

— Тихо, успокойтесь, — сказал Кен, обводя глазами толпу. — Не надо волноваться. Во-первых, «Гладиаторы» никогда не сдаются без борьбы!

Буря одобрения встретила эти слова.

— А во-вторых, — добавил Тодд, — нам это поле нужнее, чем кому бы то ни было. Фабрика или парк могут быть где угодно!

— Правильно! — крикнул кто-то.

— Поле наше! — провозгласил Кен.

Еще один вопль одобрения.

Миссис Уоллер, старший повар, наблюдала за толпой из окна столовой; было ясно, что назревает бунт. Она положила на стол разделочную доску и поспешила по коридору к спортивному залу.

— Тренер! — позвала миссис Уоллер. Тренер Шульц поднял голову от схем расположения игроков, над которыми работал, готовясь к матчу с «Пумами» из Пэлисэдз-хай.

— Что случилось, миссис Уоллер?

— Боюсь, плохо дело. Футбольная команда собралась перед школой, и они очень возбуждены.

— Моя команда? — спросил Шульц, тут же поднимаясь с места.

— За главного у них Кенни Мэтьюз.

— Так чего мы ждем?

Тренер Шульц и миссис Уоллер вместе бросились вверх по лестнице в кабинет директора.

— Его хватит удар, — сказала миссис Уоллер.

— Мои мальчики не сделают ничего плохого, — заявил мистер Шульц. — Они просто все принимают слишком близко к сердцу.

Они влетели в кабинет мистера Купера как раз в тот момент, когда из репродукторов по всей школе разнеслось: «Тренер Шульц, вас просят немедленно явиться в кабинет директора!»

— Что нам делать? — закричала Джессика, пробравшись вперед, чтобы занять свое место во главе команды болельщиков.

— Я знаю, что делать! — крикнул Тодд. — Мы устроим сидячую забастовку прямо на поле! Всеобщий вопль восторга.

— Если они решили начать на поле стройку, пусть строят прямо на наших головах! — поддержал его Кен.

Раздался еще один победный клич, и ученики, перегоняя друг друга, помчались по лужайке к футбольному полю.

— Пошли! — скомандовала Джессика своим болельщикам.

— «Гладиаторы», за мной! — крикнул Кен. Словно полчища римских воинов, армия школьников, побросав на ходу свои сумки и учебники, двинулась на захват футбольного поля.

У себя в кабинете мистер Купер растерянно смотрел в окно.

— Их надо немедленно остановить! — воскликнул он.

Но теперь остановить их не мог никто. Элизабет бежала позади, лихорадочно делая в блокноте стенографические пометки о самом захватывающем событии в истории школы. В центре этих событий был Тодд! Добежав до поля, она увидела Лилу Фаулер и Брюса Пэтмена, младших представителей ненавистных семей, в окружении мальчишек и девчонок.»

— Эй, Фаулер, что это с вами? — потребовал! ответа у Лилы Уинстон Эгберт. — Твоему отцу; что, все денег мало?

— Оставь моего отца в покое! — завизжала Лила.

— Фабрика! Фи, как грубо! — искривил губы Брюс Пэтмен. — Фаулеры только о наживе и думают — наглые выскочки!

— Нет, вы послушайте этого двуликого Януса! — возмутился Уинстон.

— Твой папаша собирается разбить здесь парк и таблички повесить: «Руками не трогать!» — крикнула Эмили Мэйер.

— Думай, что говоришь, Эмили, — сказал Брюс. — Парк — все лучше, чем эта грязь. И что вы шум подняли! Бездарным «Гладиаторам» никакие тренировки не помогут!

— Ты предатель, Пэтмен! — выкрикнул кто-то.

— Как же можно так говорить о своей родной школе? Где твой патриотизм? — набросилась на него Джессика.

— Да помолчи ты, Уэйкфилд!

— Ни тебе, ни твоей семье нет никакого дела до школы Ласковой Долины. Это, просто неприлично, — продолжала Джессика.

— Что касается неприличий, Джессика Уэйкфилд, вспомни лучше о своей милой сестрице, которая шляется по барам со всяким отребьем. Да, ты не ослышалась: шляется!

Элизабет делала пометки в блокноте; услыхав эти слова, она вся вспыхнула. Конечно, глаза всех тотчас устремились на нее.

— Не тронь мою сестру! — завопила Джессика.

— Это еще почему? — спросила Лила Фаулер. — Вы обращаетесь со мной и с Брюсом как с прокаженными! Я думала, мы с тобой подруги, Джессика Уэйкфилд.

— Лила, мы… но…

— Ишь, заюлила, — бросил Брюс. — И если уж вернуться к разговору о приличиях, Уэйкфилд, как насчет твоего отца и Марианны Уэст, потаскушки, за которой он ухлестывает?

— Попридержи язык, Брюс, — выступила вперед Элизабет. — Марианна Уэст — юрист, она работает в конторе моего отца.

— В самом деле? А я думал, у них лучше получается в постели, — ухмыльнулся Брюс.

— Ты лжешь! Брюс засмеялся:

— Твой папочка всюду ездит с этой соблазнительной дамочкой, и это называется «работа в конторе»!

— Да, и они работают вместе, чтобы помешать вам! — выпалила Элизабет.

— Ну конечно. Поспеши написать об этом в своей газете.

— Нашел о чем говорить! — сказал Тодд, протискиваясь вперед. — Мы хотим спасти наше поле. Шел бы ты отсюда, — повернулся он к Брюсу.

— Ну что? — крикнул Кен, вскочив на скамью для зрителей и обращаясь ко всем сразу. — Отдадим поле?

— Нет! — прогремел единодушный ответ.

— Позволим строить здесь фабрику?

— Нет!

— А парк?

— Нет!

— Давайте все вместе споем, — предложила Джессика. — Песня в честь «Гладиаторов»!

Она выбежала на беговую дорожку и начала дирижировать. Все как один подхватили боевую песню школы Ласковой Долины.

Элизабет строчила в блокноте, краем глаза наблюдая за Тоддом. Она была поглощена редакционным заданием — такого важного у нее еще никогда не было, — и все-таки в ушах у нее так и звенели мерзкие слова Брюса Пэтмена об отце и Марианне Уэст. Вдруг ей пришла на память одна домашняя сценка, и все сразу встало на свои места, как будто нашелся недостающий кусочек головоломки. Лиз вспомнила, как на прошлой неделе зашла в комнату к родителям, а они ссорились. Хотя нет, не то чтобы ссорились. Они не кричали, не ругались. Скорее что-то горячо обсуждали. Мама очень нервничала, а папа хмурился, что с ним редко бывает.

Она услышала только конец разговора, но он все равно оставил в ее душе неприятный осадок.

— Я вовсе не утверждал, что моя работа важнее твоей, — говорил Нед Уэйкфилд, еле сдерживаясь, и голос его дрожал. — Я всего лишь сказал, что было бы неплохо, если бы мы почаще видели тебя дома…

Может, это была пустячная размолвка. Последнее время мама долго задерживалась на работе, выполняя какой-то важный заказ. Но этот случай не давал Элизабет покоя, ведь она никогда раньше не слышала, чтобы родители спорили. Мысль о том, что между ними может кто-то стоять, застала ее врасплох. А что, если этот спор был только вершиной айсберга, имя которому — Марианна Уэст? «Нет, — сказала себе Элизабет, — мне все это только кажется. Это невозможно. Этого просто не может быть».

Глава 10

Элизабет почти закончила свои заметки и уже собиралась идти в «Оракул», как вдруг словно из-под земли перед ней вырос Тодд, и уже поздно было делать вид, что она его не заметила.

— Привет, Тодд.

— Лиз, — сказал Тодд, и лицо его словно осветилось изнутри. — Здорово, правда?

— Да. Я напишу об этом в «Оракуле».

— Это замечательно! Я всегда был уверен, что из тебя получится отличный репортер.

— Честно?

— Честно.

Вдруг Тодд отвел глаза, как будто вспомнив о чем-то, и умолк.

— Я иду в школу, — с надеждой в голосе проговорила Элизабет.

— Да? Я тоже в школу.

Вот тут-то бы им и помириться, но в этот миг к ним подбежала Джессика:

— Тодд!

— А, это ты, Джес, — сказал он.

— Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно, — выпалила она.

— Ну раз важно, давай поговорим, — согласился Тодд.

Элизабет повернулась и пошла к школе, все убыстряя шаги. Тодд окликнул ее, но она не остановилась. Никогда еще дорога до школы не казалась ей такой долгой.

Добравшись наконец до редакции, Лиз села за машинку и сразу начала печатать статью. Работа — лучшее лекарство, только ею можно заглушить боль. «Пиши, — повторяла она себе, — пиши без остановки. Все остальное забудь».

Тодд в растерянности смотрел, как уходит Элизабет. Только что ему представился прекрасный случай все исправить. И он его упустил.

Рядом кто-то что-то говорил. Ах да, это Джессика Уэйкфилд.

— Земля вызывает Тодда Уилкинза, — повторяла она слегка раздраженно. Такой славный и чуть ли не самый красивый парень в Ласковой Долине, но иногда просто терпения с ним не хватает!

— Что ты сказала, Джессика?

Они пошли к школе, и Джессика специально еле передвигала ноги. Ей хотелось подольше побыть с ним наедине.

— Лиз, похоже, опять куда-то спешит, — сказал он.

— Да, — медленно проговорила Джессика. — Она последнее время не в духе.

— Еще бы, — сказал Тодд. — Такие приключения даром не проходят.

— Я как раз об этом и хотела поговорить, — начала Джессика. — Происходит что-то ужасное. Ты слышал, что говорят?

— Но ведь это правда, Джессика! Я бы все отдал, чтобы это было не так.

— Ох, Тодд, — всхлипнула Джессика, подбежала к скамейке и рухнула на нее.

— В чем дело, Джессика? Закрыв лицо руками, Джессика расплакалась. Она громко всхлипывала, плечи ее дрожали.

— Что с тобой, Джес?

Тодд сел рядом, обнял ее и, утешая, прижал к себе.

— Ну-ну, перестань. Все не так уж и плохо.

— Ох, Тодд! Не могу слышать, что вокруг говорят об Элизабет. Я люблю ее больше всех на свете. Я не позволю, чтобы с ней так обращались.

Джессика посмотрела на расстроенное лицо Тодда, в его чудесные карие глаза, и сердце ее затрепетало.

— Тодд, ведь это могло произойти с кем угодно! Это несправедливо! Ведь это могло произойти и со мной!

— Брось, Джессика. Это же не само собой произошло. Она знала, что делает.

Джессика набрала полную грудь воздуха:

— Тодд, я больше не могу. Лиз — моя сестра. Я люблю ее! Тодд, в баре «Келли» была не Элизабет.

— Не Элизабет?

— Нет. Тодд, там была я!

— Что?!

— Да. Я. Зря они все на мою сестру наговаривают. Это несправедливо.

Джессика была совершенно ошарашена тем, что произошло дальше. Тодд Уилкинз некоторое время смотрел ей прямо в глаза, потом, словно сам себе не веря, покачал головой.

— Никогда не слышал ничего подобного. Какое благородство! — выговорил наконец он.

— Что?

— Ты берешь вину сестры на себя? Джессика, а я ведь и не знал, какая ты на самом деле. Ты совершенно особенная.

— Но, Тодд…

Своими сильными руками Тодд прижал ее к себе и держал так целую вечность. Потом он тихонько поцеловал ее. Он даже не слышал, как кричали и свистели ребята, которые были свидетелями этой сцены — среди бела дня, у всех на виду.

Джессика, потрясенная, сидела не шевелясь. Даже в самых буйных фантазиях она не могла себе представить, что честность может быть так вознаграждена.

— Джессика, ты просто прелесть, — сказал Тодд.

— А ты, Тодд, самый отличный парень из всех моих знакомых.

— Вот что, я приглашаю тебя на бал «Фи Эпсилон»!

— Что?

— Если, конечно, хочешь пойти со мной.

— Хочу? Ох, Тодд! — И она снова бросилась ему на шею. — Я только об этом и мечтаю.

Первое, что услышала Элизабет, выйдя из редакции «Оракула», был рассказ о любовной сцене между Тоддом и Джессикой на скамейке прямо посреди школьной лужайки.

— Ого-го! — Остановил ее Уинстон Эгберт на крыльце школы. — У нас тут недавно температура подскочила градусов на пятьдесят.

— А что случилось, Уинстон?

— Красивая болельщица и привлекательный капитан баскетбольной команды миловались-целовались у всех на глазах. Ну, ртуть не выдержала и закипела!

— Подумать только! — сказала Элизабет, и сердце у нее заныло.

— Я думал, Тодду ты нравишься, а оказывается, Джессика. Надо же!

— А что тут удивительного? Уж кто-кто, Уинстон, а ты… Ты ведь с пятого класса в Джессику влюблен. И тебе-то прекрасно известно, какая она потрясающая девушка.

— Конечно, известно. Но и ты не хуже.

— Да ну тебя.

— Ас кем ты идешь на бал?

— Вопрос серьезный, Уинстон. Они спустились с крыльца. И к ним на своем черном «порше» подкатил Брюс Пэтмен.

— Так, так, так, — взглянул он на Элизабет. — Да это никак покорительница «Келли». Лиз застыла на месте.

— Слушай; а я никогда не думал, что ты такая шустрая. И знаешь что, я решил — ты мне подходишь. Приглашаю тебя на бал.

— На бал?

— Вот именно. Терпеть не могу тихонь. Мы с тобой покажемся на балу, а потом закатимся куда-нибудь и повеселимся на всю катушку.

Элизабет долго сдерживалась, и наконец ее терпение лопнуло. Вся боль, обида, страдание от пересудов, шепотков и намеков в один миг выплеснулись наружу.

— Брюс Пэтмен, — сказала она, — уж лучше я всю свою жизнь просижу безвылазно дома, чем пойду куда-нибудь с тобой. А на бал, между прочим, меня уже пригласили.

— Да? И кто же?

— Я!

Элизабет резко обернулась. Позади стоял Уинстон Эгберт. Кажется, он и сам испугался того, что сказал.

— Ты? — Брюс Пэтмен засмеялся. — Ты? Да над тобой вся школа потешается!

— Хм, надо мной, может, и потешается, а от тебя плачет!

Брюс Пэтмен стал открывать дверцу. Лицо его потемнело и не предвещало ничего хорошего.

— Ты, придурок, я тебя сейчас сложу пополам и суну в урну.

Элизабет встала между ними:

— Не утруждай себя, Брюс. Это правда. Я иду на бал с Уинстоном.

Она взяла Уинстона под руку, и они пошли, оставив Брюса Пэтмена сидеть в машине с открытым от изумления ртом.

— Послушай, мне очень неловко, — сказал Уинстон, когда они немного отошли и Брюс уже не мог их слышать. — Но я так разозлился! Если ты не хочешь, я не буду настаивать…

— Минуточку! Как тебя прикажешь понимать, Уин? Ты что, уже бросаешь меня?

— Что-что?

— Ты меня пригласил или нет?

— Ну, я… это… Лиз, а что мне еще оставалось делать?!

— Заедешь за мной в половине восьмого, идет? Уинстон Эгберт уставился на красивую, умную, веселую Элизабет Уэйкфилд, и у него голова пошла кругом.

— Заеду! — ответил он ошарашенно, потом повернулся и бросился бежать как сумасшедший, размахивая руками и вопя как полоумный.

Впервые за много дней Элизабет засмеялась от всего сердца. На балу с Уинстоном будет весело, это уж точно. Когда он рядом, невозможно удержаться от смеха. И Элизабет пошла домой.

Настроение у нее поднялось, она бодро вышагивала, даже принялась что-то насвистывать. И только когда свернула на свою тихую улицу, шаги ее стали неуверенными, ей подумалось, может, и насвистывает она не от счастья, а по какой-то другой причине. Может, так она не слышит собственных грустных мыслей?

Глава 11

Едва волоча ноги, Элизабет вошла в кухню. Достала из холодильника пакет молока, налила стакан, выпила. В голове, как заклинание, крутилось: «Я рада за Джес… Я рада за Джес… Но сама я так несчастна, что хочу умереть».

Хлопнула входная дверь, и Элизабет услышала голос Джессики:

— Лиззи! Лиззи! О, Лиззи, ты не поверишь!

Джессика влетела в кухню — всем, кому бы посчастливилось увидеть в это мгновение красивую восторженную блондинку шестнадцати лет, сразу вспомнилось бы и Четвертое июля, и рождественское утро, и весенний карнавал.

— Я рассказала ему, Лиз, я все ему рассказала. Рассказала, что это я ходила с Риком Эндовером в бар «Келли», а он все равно пригласил меня на бал!

— Рассказала ему, Джес? Значит, он теперь знает, что это не я?

— Я рассказала ему, и он меня простил. Он, наверно, самый великолепный парень во всех штатах!

Элизабет показалось, что в этот миг в ней что-то умерло. Если Тодд знает, что Джессика была у «Келли», и, несмотря на это, пригласил ее на бал, то никаких сомнений ни в чем больше нет. Никаких. Она пойдет на бал с Уинстоном, повеселится вволю, потом займется своей газетой и забудет Тодда. «Но разве можно так взять и забыть?» — спросила она сама себя.

— Просто замечательно, Джес. Я так за тебя рада. Говорят, Тодд прекрасно танцует.

— У него все прекрасно получается, я уверена! — Счастье так и переполняло Джессику. — Где мама? Мне не терпится ей все рассказать.

— Она придет поздно. Кажется, какая-то важная встреча.

— Опять? — возмутилась Джессика. — Третий день подряд! А я-то всегда думала, что мамы должны бывать иногда дома и готовить детям еду.

Для Элизабет всегда оставалось загадкой, как это Джессика умудряется в мгновение ока упасть с, седьмого неба в пучину отчаяния. На сей раз только потому, что самой придется приготовить себе поесть.

— Джес, мама же предупредила сегодня утром, что задержится, — мягко произнесла Элизабет, стараясь не показать, как ей тяжело, и не раздражаться по пустякам.

— Но это же нечестно! — Джессика металась по кухне. — Она мне все настроение испортила, раз и навсегда.

Элизабет смотрела на сестру и диву давалась: рехнулась она, что ли? Как может испортиться настроение, если знаешь, что пойдешь на бал с Тоддом Уилкинзом?! Будь она на месте Джессики, она бы сейчас на седьмое небо взмыла — срочно понадобились бы права на вождение самолета. Вот Тодд кладет ей руки на плечи, вот они вдвоем танцуют под чудесную медленную музыку… Колени у нее задрожали, и, чтобы не упасть, она ухватилась обеими руками за край стола. И вот вечер закончился — они одни, совсем одни… он ее обнимает… и его губы…

— Лиз! Ты совсем не слушаешь! — набросилась на сестру Джессика.

— Что? — спросила Элизабет, опомнившись.

— Ужас! Родная сестра у меня на глазах превращается в круглую идиотку. Я хочу все-таки знать, когда придет мама. Если она вообще придет. Она теперь фактически совсем не бывает дома. Конечно, если тебе некогда со мной разговаривать, Лиз, так и скажи! — Джессика распалялась все сильнее.

Элизабет повернулась к сестре. Одного взгляда на ее несчастное личико было достаточно.

— Извини, Джессика, — сказала она, потрепав ее по плечу. — У меня сегодня был не слишком-то удачный день. Тебе есть отчего радоваться, и я порадуюсь вместе с тобой. — «В конце концов, — подумала она с горечью, — должен же хоть кто-то в этой семье быть счастлив».

— Лиз, постой! Ты опять как будто куда-то уходишь!

— Я слушаю. Честное слово, слушаю. А зачем тебе знать, когда придет мама?

— Я хочу рассказать ей, какой был сегодня волшебный день. И еще я хочу ее уговорить купить мне потрясающее — ох, Лиззи, ты бы посмотрела! — ну просто потрясающее платье, которое я видела в универмаге. — Лицо Джессики снова стало ясным, как летнее утро.

— Ну расскажи, какое оно, — предложила Элизабет и вздохнула. — Рассказывай и накрывай на стол. А я пока поищу в холодильнике, что бы сунуть в микроволновую печь.

— Ну, оно голубое. Такое, знаешь, с отливом…

— Не забывай про стол, Джес.

Джессика с минуту сверлила взглядом спину сестры, но поняла, что придется накрывать на стол, если она хочет заполучить слушателя.

— Я уже сказала, что оно голубое и с отливом? Элизабет кивнула.

— Низ отделан руликом, а сверху — ты только послушай, Лиз, — тонюсенькие лямочки и вырез такой глубокий, что Тодд обалдеет.

— По-моему, сногсшибательно, Джес. И, как мужчина, смею заверить, мне уже сейчас жаль этого беднягу.

Обе девушки удивленно оглянулись. В дверях стоял Стивен.

— Стив! — воскликнули обе сестры в один голос.

— Умираю с голоду. На третьего хватит? — спросил он, указав на пакет, который Элизабет достала из морозилки и собиралась открыть.

— Ну конечно, — ответила она. — Нас и будет всего трое. Но я думала… хотела спросить: ты разве никуда сегодня не идешь?

— Нет, — отрезал он.

Сестры обменялись обеспокоенными взглядами.

— Наверное, даже хорошо, что мамы с папой нет дома, — мрачно проговорил он. — Я вовсе не горю желанием опять подвергнуться допросу с пристрастием, как в прошлый раз.

— Они вовсе не хотят допекать тебя, Стив, просто они волнуются…

— О господи, и ты, Лиз, туда же. Ну почему в том доме все вечно лезут в чужие дела?

— Нет, такую семейку только поискать! — взорвалась Джессика. — Зудят, зудят, зудят! — И она затопала ногами. Брат и сестра вытаращили на нее глаза. Она вихрем пронеслась по кухне и внезапно остановилась перед Элизабет, ткнув в нее пальцем.

— Ты ведешь себя, — крикнула она, — как кандидат в психушку! Только и делаешь, что куксишься. А ты, — она вдруг обернулась к Стивену, — ну просто мрачнее тучи. А тут еще пришлось сносить унижения перед всей школой, потому что у моего отца, видите ли, роман с этой… с этой женщиной!

Стивен вскинул голову и уставился на Джессику.

— О чем это ты?

— О, Стив, вся школа говорит, весь город! Папа почти все вечера проводит с Марианной Уэст, а мама ведет себя так, словно ее это не касается. Не успеют и оглянуться, как начнется бракоразводный процесс! И что тогда будет с нами?

— Перестань, Джес, — вмешалась Элизабет. — Если Брюс Пэтмен порет чушь, это вовсе не значит, что все так и есть.

— Что все так и есть? — спросил Стивен. — Не могла бы одна из вас просветить меня насчет того, что у вас тут творится?

— Ну, папа действительно часто проводит вечера с мисс Уэст, — сказала Элизабет, стараясь подбирать слова. — Он говорит, что помогает ей вести одно дело.

— Да, он это говорит, — вставила Джессика.

— А вы что, ему не верите?

— Не верим. Нет! — выпалила Джессика. Элизабет задумалась:

— Я бы хотела верить ему, Стив, но у нас тут все как-то странно последнее время. И я… я просто не знаю.

— А мама что, беспокоится? Расстраивается? — спросил он.

— Нет! И в этом-то все дело! — продолжала возмущаться Джессика. — Как можно быть настолько слепой? Папа — привлекательный мужчина, по крайней мере для своего возраста. И Марианна — ничего себе, смотря, конечно, на чей вкус. Естественно, у них роман. А что еще нам остается думать?

— Ну, для начала можно было бы папе поверить, — сердито заявил Стивен. Он ходил по кухне из угла в угол. — Папа нас никогда не обманывал. Если он говорит, что помогает ей вести дело, значит, так оно и есть.

— Ах, как это похоже на мужчин! — вспылила Джессика. — Вы всегда защищаете друг друга. Ты точно такой же, как папа. Вот уж правду говорят, яблочко от яблоньки… И у обоих плохой вкус, когда дело касается женщин.

Напряжение в комнате возросло до такой степени, что казалось, сейчас произойдет взрыв. Джессика и Стивен сидели, сердито уставившись друг на друга.

— У тебя есть ровно пять секунд, чтобы объяснить свои слова, Джессика, — сказал Стивен тихим ровным голосом. Было ясно, что он еле сдерживается.

Джессика ляпнула эти слова, не подумав, как часто с ней случалось, и теперь она сама испугалась последствий. Никогда еще Стивен не был так разозлен. Надо что-то придумать, и побыстрее.

— Стив, я хотела сказать… Я хотела сказать, что я вовсе не хотела сказать… Ну, как ты можешь смотреть на меня, будто ты меня ненавидишь? У меня сегодня такой счастливый день, а ты все портишь! — Джессика уткнулась носом в стол и начала беспомощно всхлипывать.

— Ах ты, маленькая эгоистка! Ты вечно думаешь только о себе! — Стивен по-прежнему не отводил от Джессики глаз.

Элизабет вскочила, встала между ними.

— Стив, пожалуйста, не надо. Ты не понимаешь, — принялась она умолять.

— А тебе не надоело без конца ее защищать? — набросился на нее Стивен.

— Ты не понимаешь, какой у нас был трудный день. Ты бы слышал, что они говорили про папу. — Элизабет была в отчаянии. Надо как-то объяснить ему. — Стив, мы все знаем. Все знаем про тебя и… и про нее.

Стивен опешил, долго смотрел на Лиз, потом спросил:

— Знаете про меня и про нее? Что, черт возьми, это значит?

Элизабет перевела дух и принялась объяснять:

— Стив, мы все знаем. Мы не вынюхивали, так само получилось, честное слово!

— Прости меня, Стив, — вмешалась Джессика. — Я не хотела тебя обидеть. Но ты и Бетси Мартин — это немыслимо! Она… Она из такой семьи!

— Бетси Мартин? С чего вы взяли? Я люблю Патрицию Мартин!

— Патрицию? Сестру Бетси? — удивленно переспросила Элизабет.

— Ну да, Патрицию.

Стивен произнес ее имя, и у него в воображении возник ее образ. Милая Патриция, ее прелестные медно-золотистые волосы, мягкий характер — она одна во всем мире нужна ему.

— Но это же прекрасно, Стив! — воскликнула Элизабет. — Патриция — прекрасная девушка, прекрасная! Я так рада за тебя!

— Но она тоже из этой семейки! — напомнила Джессика.

— Не волнуйся, Джес. Ничего особенного между уважаемым семейством Уэйкфилдов и Мартинами не произойдет. И все потому, что я сам все испортил. Сам взял и испортил.

И Стивен поведал им свою грустную историю. Пока они встречались с Патрицией у нее дома, все было чудесно. Но время шло, и постепенно Патриция пришла к мысли, что Стивен не хочет, чтобы их видели вместе, стесняется ее родственников. И потому никуда с ней не ходит.

— Ты сноб, Стивен Уэйкфилд, — сказала она.

— И она права, — говорил Стивен близнецам. — Вот почему я и потерял Патрицию — навсегда!

Элизабет смотрела на брата с состраданием. Ей вспомнилась старая пословица: пришла беда — отворяй ворота. И она стала считать:

«Я потеряла Тодда — раз. Стив потерял Патрицию — два. Если мама потеряет папу — будет три». Пока только Джессике удалось избежать печальной участи, подумала она без особой радости.

Глава 12

— Ты шутишь! Нет, тебе нельзя идти на бал с Уинстоном Эгбертом! — Джессика была вне себя. — Не могу поверить, что моя сестра пойдет на бал с этим шутом!

Она стояла посреди комнаты Элизабет. Разговор этот происходил вечером накануне бала;

Джессика так была занята приготовлениями к этому торжественному событию, что узнала об Элизабет и Уинстоне час назад за ужином.

— Не понимаю, Джес, почему ты так расстроилась, — говорила Элизабет, сидя на кровати с учебником истории на коленях. — Уин — хороший парень. Очень остроумный. Да, он не слишком-то красив, но не три же у него головы, на самом деле!

— Но это совсем неромантично! — возразила Джессика.

— Зато меня вполне устраивает. Можно расслабиться и отдохнуть. Никто не будет распускать руки, и не нужно будет потом отбиваться у порога.

Элизабет вздохнула. Она знала, Тодд никогда бы себе ничего такого не позволил. Он бы только поцеловал ее на прощание, но и от этого она была бы на седьмом небе от счастья.

Джессика услышала, как вздыхает сестра, увидела у нее на лице мечтательное выражение.

— Лиззи, — начала она, стараясь, чтобы голос ее не звучал как ни в чем не бывало. — Ты идешь с Уинстоном, потому что он действительно тебе нравится или потому что тебя больше никто не пригласил?

Элизабет не знала, говорить ли сестре о приглашении Брюса Пэтмена. Она сомневалась, что Джессика посмотрит на случившееся ее глазами. Тогда она ужасно разозлилась, а сейчас ей было просто смешно. Ну и вид же был у него! Никогда ни одна — ни одна! — девушка не отказывалась от его приглашений!

— Меня пригласили, Джес. Брюс Пэтмен.

— Брюс Пэтмен! — завопила Джессика. — Лиз Уэйкфилд, ну как ты можешь сидеть и спокойно так говорить, что тебя пригласил на бал сам Брюс Пэтмен. Это что, пустяки? Невероятно! Нет-нет, ты просто ничего не понимаешь. Ни одна девчонка не отказала бы ему. Он красивый, Лиз. Он такой богач! У него такая потрясная машина!

Джессика стояла перед сестрой, уперев руки в боки, и глаза ее метали молнии. Джессика ни за что бы не сказала Брюсу «нет». Она попыталась представить себе на минуту, каково это — появиться на балу в сопровождении Брюса. Иногда Джессике казалось, что Брюс вот-вот пригласит ее куда-нибудь, но этого так и не произошло.

Пока.

— Ты что, хочешь сказать, что предпочла бы пойти на бал с Брюсом? — с вызовом в голосе спросила Элизабет.

— Нет, конечно. С чего ты взяла? Тодд — ужасно милый, плохо только, что у него не машина, а тарантайка какая-то. Вот у Брюса «порш» — это… это… Ну сама понимаешь, «порш» это «порш».

— Давай оставим Брюса в покое. — Элизабет поднялась с кровати, подошла к столу и взяла свои конспекты. — Мне еще надо подготовиться — завтра викторина по истории.

— Ну ладно, я ухожу. — Джессика задержалась в дверях. — Я еще хотела спросить, Лиз… Элизабет подняла глаза от конспектов.

— Это правда ничего? Ну, что я и Тодд? Я про бал. — Зеленовато-голубые глаза Джессики светились неподдельным участием.

— Я не понимаю, Джес, о чем ты…

— Только скажи мне, пожалуйста, правду, знаешь, при упоминании имени Тодда у тебя иногда бывают такие глаза… Я подумала, может, он тебе нравится? Если тебе неприятно, я не пойду с ним на бал, честное слово! Останусь завтра дома. — С этими словами Джессика подошла к столу и взяла Элизабет за руки. Казалось, она искренне переживает за сестру.

Волна любви к Джес захлестнула Элизабет. Она знала, как важен этот бал для Джессики. Она не испортит ей этот вечер — ни за что не испортит.

— Не глупи, Джес! Мы обе идем на бал, и обе прекрасно проведем время. Сестры Уэйкфилд будут неотразимы!

— Правда, Лиз? — спросила Джессика. Она снова была счастлива.

— Убирайся вон, дурочка, — сказала Элизабет и, схватив маленькую диванную подушку, запустила ее в Джессику.

Как только Джессика вышла из комнаты, улыбка сбежала с лица Элизабет. «Будет ли этот вечер так уж хорош?» — спросила она себя, и глаза ее наполнились слезами.

— Ну спасибо тебе, Джес. Вот удружила! — крикнула Элизабет из ванной, которая примыкала к спальням сестер. Она стояла там, завернувшись в полотенце.

— Всегда готова удружить. А что, собственно, я сделала? — спросила Джессика, стараясь перекричать жужжание фена, который был у нее в руке.

— Почти не оставила горячей воды, зато пару — целая ванная! — прокричала в ответ Элизабет.

— Ох, извини, пожалуйста, — сказала Джессика, просунув голову в дверь ванной. — Можешь себе представить, я так увлеклась, что забыла обо всем на свете.

— Это с тобой не первый раз.

— Ну как? — Джессика встряхнула своими золотистыми волосами. — Только честно, как тебе моя прическа?

— Хм, дай-ка посмотрю как следует. — Она обошла Джессику со всех сторон. Каждый волосок лежал, где ему и полагалось, — не прическа, а совершенство. — Грустно, Джес, все это очень грустно.

— Что?! — в ужасе закричала Джессика. — Что ты такое говоришь?

— Я просто подумала, жаль, если бедняжка Видал Сассунnote 2 останется без работы. Ведь у тебя получаются прически в сто раз лучше, чем у него. — Элизабет с хохотом повалилась на кровать. — Что, Джес, один ноль в мою пользу?

— Добрый вечер, миссис Уэйкфилд. Меня зовут Тодд Уилкинз. Мы с Ли… то есть с Джессикой едем вместе на бал.

— Заходи, Тодд. Рада с тобой познакомиться. Джес сейчас спустится.

Элис проводила Тодда в просторную светлую гостиную.

В прихожей снова раздался звонок.

— Извини, Тодд, сегодня сумасшедший день… В сопровождении Элис Уэйкфилд в комнату вошел Уинстон Эгберт.

— Вы, конечно, знакомы?

— Разумеется. Привет, Уинстон.

— Привет, Тодд. Здорово мы устроились, а? Ведем на бал красавиц Уэйкфилд! Ух! Вот это я понимаю!

Тодд и Уинстон стояли посередине гостиной и ждали, когда появятся Элизабет с Джессикой. Оба сменили привычные джинсы и футболки, в которых ходили в школу, на отутюженные брюки, спортивные пиджаки и рубашки с галстуками.

Элизабет первая появилась на площадке, Тодд и Уинстон оба не отрывали от нее глаз, пока она спускалась по лестнице. Белое открытое платье очень шло к ее загорелым плечам и светлым волосам. Она продолжала весело улыбаться, даже когда увидела Тодда. «Ну почему мы с Уинстоном не уехали еще до прихода Тодда?» — думала она.

Уинстон все поглядывал наверх, как будто ждал появления еще кого-то. Потом почти упал к ногам Элизабет, раскинул руки и, глядя на нее снизу вверх, громко воскликнул:

— Я умер! Умер и попал в рай! Поднявшись, он низко поклонился:

— Ваше высочество принцесса Элизабет, вы совершенно… совершенно… да, вот именно, Лиз Уэйкфилд, вы — само совершенство!

Элизабет смеялась так старательно, что чуть не заплакала:

— Уин Эгберт, ты просто сумасшедший! Если ты рассмешишь меня до слез и у меня потекут глаза — ты у меня получишь! Это уж точно получишь!

Элис Уэйкфилд улыбалась той особенной улыбкой, какой улыбаются матери, когда их ребенок счастлив.

Только Тодд Уилкинз не улыбался. На его лице попеременно отражались то злость, то печаль.

Джессике, которая не видела эту сцену, но прекрасно слышала, тоже было не до улыбок. «Как этот придурок Уин Эгберт посмел испортить мой выход?» — спрашивала она себя. Ведет себя как дурак, она с ним больше и слова не скажет!

— Моя прекрасная леди, карета подана, — проговорил Уинстон, с поклоном открывая дверь.

— Я так и знала, — рассмеялась Элизабет. — Ты повезешь меня на бал в тыкве.

Уинстон, хихикая, вышел за ней на улицу.

— Ты почти угадала, — сказал он. — Она оранжевая и не слишком-то быстро ездит.

Он подвел ее к маленькой двухместной машине ярко-оранжевого цвета, припаркованной у тротуара. При виде ее оба расхохотались.

Когда за ними захлопнулась дверь, Элис Уэйкфилд все еще смеялась.

— Ну и парочка — просто нечто, правда, Тодд? — сказала она.

— Угу, нечто, — ответил он несчастным голосом.

И тут наконец появилась Джессика. Она выглядела сногсшибательно. Голубое платье с тонюсенькими лямочками и широкой юбкой подчеркивало ее изящную фигурку и открывало великолепные ноги.

— Здравствуй, Тодд, — проворковала она, и ее губки дрогнули в очаровательной улыбке.

— Привет, Джес, — сказал он. — Ты сегодня неплохо выглядишь, правда, очень неплохо!

Неплохо выглядишь! Она была возмущена до глубины души. Потратить три часа на маникюр, прическу, косметику, а тебе говорят, очень неплохо! Что это с ним?

— Спасибо, Тодд.

«Может, он не умеет выражать свои мысли? — подумала Джессика. — Но зато целоваться умеет, как недавно выяснилось. Наверное, сегодня он еще не раз меня поцелует!»

Когда Джессика и Тодд вошли в зал, все огни уже ярко горели и громко звучала музыка.

—  — Ой, Тодд, как здорово! — Она взяла его под руку. — Посмотри на эти сердца! — воскликнула она, указывая на свисавшие с потолка два сердца из красной фольги — на одном буквы «пи», «бета» и «альфа», а на другом — «пи» и «эпсилон». — Как романтично! Бал для влюбленных! — вздохнула она.

— Да, Джес, очень неплохо, — ответил он, выискивая глазами кого-то.

Интересно, сколько еще раз ей придется выслушать это «неплохо», подумала Джессика. Что-то не так, надо срочно принять меры.

— Смотри, Тодд! Вон Кара Уокер. Пошли туда. А вон и Лила Фаулер. А бедный Брюс Пэтмен сегодня один.

— Бедный Брюс Пэтмен?

— Ну, не такой уж он и бедный, — промямлила она. — Я хотела сказать, он один из тех, кто приглашал Лиз и получил отказ. Моя сестра пользуется таки-и-м успехом!

— Да-да, Джес, я знаю, — сказал Тодд сдавленным голосом. — Но мы, кажется, пришли сюда танцевать? Ну так и давай танцевать!

«Друиды» как раз исполняли какую-то ритмичную, захватывающую мелодию. И Тодд потянул Джессику в центр зала.

Они оба прекрасно танцевали, смотреть на них было одно удовольствие, и другие пары расступились, чтобы освободить для них место. Джессика кружилась вокруг Тодда, юбка ее развевалась, и парни не сводили глаз с ее красивых загорелых ног. Постепенно и она и Тодд поддались очарованию музыки и стали двигаться медленно, тесно прижавшись друг к другу. Когда музыка кончилась, все кругом зааплодировали, засвистели, закричали «бис». Джессика обняла Тодда за шею и чмокнула в щеку. Она не заметила, что он не отрываясь смотрел совсем в другую сторону, не отводя взгляда от зеленовато-голубых глаз, как две кати воды похожих на ее собственные.

— Эй, Лиз, ты меня узнаешь? Ты с кем сюда пришла? — сказал Уинстон.

— Ой, Уин!

— Ага, старый добрый Уин! Его так просто забыть. Может, потанцуем? Никто, конечно, не станет пялить глаза на нас с тобой, такой уж я партнер, но ноги тебе не отдавлю, это я обещаю.

— Правда, давай танцевать, Уин, — ответила Элизабет, понимая, что глупо весь вечер не сводить глаз с Джессики и Тодда.

— Кажется, мы пришли сюда не с тем, с кем надо, Лиз, — заметил он. Они не очень изящно двигались среди других пар, и, вопреки обещанию, Уинстон так и норовил наступить Элизабет на ногу.

— Это почему?

— Ну… — принялся он объяснять, — ты все время смотришь на Тодда, и он глаз с тебя не спускает.

— Правда, Уин? Ты уверен, что он на меня смотрит?

— Правда, правда, Лиз. Только беда в том, что твоя восхитительная сестричка тоже на него смотрит. Вот если б она смотрела на меня…

— О-о, Уин! Она тебе все еще нравится, да?

— Представь себе, — сказал он серьезно. Элизабет никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Но он тут же скорчил уморительную рожу, и Элизабет не удержалась от смеха. Уинстон снова надел маску шута.

— Знаешь, как меня обычно знакомят с девочками? — спросил он. — Чаще всего это происходит так. «Уин, у меня на примете есть для тебя девушка! Как раз то, что надо. Прекрасный человек!» — говорит кто-нибудь из моих друзей. Это значит, что она толстая как бочка и от горшка два вершка. В кафе приходится гамбургер класть на пол, а то не достанет.

— Но Уин, — сказала Элизабет, все еще посмеиваясь, — красота еще не все.

— Да, конечно. Я и сам не Аполлон. — Он грустно улыбнулся. — Смотри, а вон и Инид с Ронни нам машут. Пойдем поболтаем с ними.

И они стали пробираться среди танцующих.

— Ронни, по-моему, за весь вечер ни разу от нее и не отошел, — сказала Элизабет. — Настоящий сторож!

— Угу. В прошлой жизни он наверняка был доберманом, — пошутил Уинстон.

Карие глаза следили за каждым движением Элизабет, Джессика не могла этого не заметить. И она готова была вот-вот взорваться. Вечер летел в тартарары, и все благодаря Тодду. Она торы перевернула, чтобы он забыл обо всем, кроме нее. Но за исключением того первого танца, вызвавшего такой восторг, он за весь вечер едва ли взглянул на нее.

Никто, даже Тодд Уилкинз, не смеет пригласить Джессику Уэйкфилд на бал и вести себя так, словно она пустое место. И Джессика поклялась: ему это даром не пройдет.

У себя дома в тот вечер Элизабет села на краешек кровати и с облегчением вздохнула. Наконец-то этот длинный вечер кончился. После бала все отправились в пиццерию, но она упросила Уинстона отвезти ее домой. Она ни минуты не могла больше видеть Тодда и Джессику вместе. Интересно, что они сейчас делают? Целуются? Или… Перестань себя мучить, Лиз!

В эту самую минуту Тодд и Джессика прощались у дверей их дома.

Он смущенно переминался с ноги на ногу.

— Джессика, — наконец выдавил он из себя, — спасибо. Большое спасибо. Это был… э-э… удивительный вечер.

«Вот уж нет. Пока нет, — думала Джессика. — Но он еще может стать удивительным».

Она легонько положила ему руки на плечи и придвинулась ближе.

— О, Тодд, — еле слышно прошептала она, закрывая глаза и подставляя губы для поцелуя.

И он поцеловал ее, но вовсе не так, как она ожидала! У Джессики внутри все оборвалось. Он поцеловал ее в щеку! Чмокнул как брат! Никогда в жизни ее так не унижали!

— Да, Джес, просто удивительный. Увидимся в школе. И ушел.

— Ну, я тебе покажу, — сказала Джессика вслух, стоя одна на крыльце. — Клянусь, Тодд Уилкинз, я с тобой расквитаюсь, чего бы мне это ни стоило!

Элизабет протянула руку, чтобы выключить свет, и в этот миг услышала, как щелкнул замок входной двери. Вернулась Джессика. Придется выслушивать любовную историю во всех подробностях.

Джессика просунула голову в дверь:

— Лиз, можно с тобой поговорить?

— Конечно, Джес. Ну, рассказывай. Держу пари, ты провела сегодня сказочный вечер.

— Сказочный?

— Еще бы! Вечер с Тоддом. Он красивый, прекрасно танцует и вообще отличный парень. Чего еще тебе надо?

И тут Джессика сообразила, как поквитаться с Тоддом. Больше его не будут считать отличным парнем!

— О, Лиз, это было так ужасно! — Глаза Джессики наполнились слезами.

— Ужасно? Как это понимать, Джес?

— Думала, я ему нравлюсь, Лиззи, — проговорила она, всхлипывая. — Я думала, он уважает меня, и все такое.

— Джесси, что произошло?

— Ох, нет, Лиззи, не могу. Не могу рассказать. — Джессика шлепнулась на кровать и закрыла лицо руками. — Мне… мне стыдно.

Элизабет обняла ее за плечи:

— Перестань, Джес. Ты же знаешь, мне все можешь рассказать.

— Да, наверное. Лучше тебе рассказать, чем кому-нибудь. — Джессика шмыгнула носом. — Надо тебя предупредить. Вдруг ты тоже пойдешь с ним куда-нибудь. Я не прощу себе, если не предупрежу, что на самом деле представляет собой Тодд Уилкинз.

— Что же он натворил?

— Чего только этот гад не пытался сделать! Самое ужасное, что я никак не могла его остановить. Я просила его, умоляла, чтобы он перестал… а ему как об стенку горох.

— Нет, Джес, — охнула Элизабет, сжимая плечи Джессики. — Этого не может быть!

— И я думала, этого не может быть. Я именно это ему и сказала, когда отбивалась. Что с ним этого не может быть.

— Что он ответил?

— Не помню. Ох, Лиззи, это было ужасно. Он ни за что не хотел отпускать меня. А его руки! О господи, так везде и шарили! А…

— Не надо, Джес, не рассказывай больше. Хватит.

Джессика размазала слезы по щекам.

— Лиззи, ты не сердишься, что я тебе все рассказала? — спросила она. — Я не хочу, чтобы ты очутилась в таком положении. Я хотела уберечь тебя, Лиззи.

— Ну что ты, за что мне на тебя сердиться, Джес? Если я и рассердилась, то не на тебя. Как только Тодд Уилкинз посмел так обойтись с тобой — вдруг взорвалась Элизабет. — Как он посмел! Да я… я убью его! — Она была вне себя от гнева.

«Лиз, — сказала себе Джессика. — Об этом я сама позабочусь».

Глава 13

В дверь постучали негромко, но настойчиво.

— Стив?

Ответа не последовало. Нед Уэйкфилд постучал снова.

— Мне надо с тобой поговорить.

Мистер Уэйкфилд осторожно повернул ручку. В комнате совсем темно, хотя уже девять часов утра. Он поднял занавеси на окнах и подошел к кровати, на которой, завернувшись с головой в одеяло, лежал его сын.

— Стив!

Стивен не пошевелился.

Нед Уэйкфилд уселся на кровать и легонько пихнул локтем неподвижное тело под одеялом:

— Я все равно не уйду, так что вылезай. Стивен откинул одеяло с лица и, моргая, уставился на отца. Его щеки украшала двухдневная щетина, глаза припухли и покраснели.

— Выглядишь ты кошмарно, — сказал мистер Уэйкфилд.

Стивен опустил ноги с кровати, закрыл лицо руками:

— Ну и что с того? Я и чувствую себя кошмарно.

— Послушай, Стив, я тоже когда-то думал, что если спрятался хорошенько от неприятностей, то они закончатся сами собой. Но так не бывает.

— Спасибо за совет, доктор Уэйкфилд.

— На здоровье. А теперь давай вставай, побрейся, прими душ и идем вниз, поговорим.

— У тебя, кажется, на руках какое-то запутанное дело…

— Вот именно. Уэйкфилд против Уэйкфилда. Подъем!

Когда Нед спустился вниз, Элис Уэйкфилд взглянула на мужа с тревогой:

— Ну как, встал?

— Спускается.

— Слава богу.

Они видели, что последние два раза Стивен приезжал домой в подавленном настроении. А прошлый уик-энд дело обстояло совсем плохо. Без всяких объяснений он два дня безвылазно просидел у себя в спальне. Когда в воскресенье он уехал обратно в колледж, Элис и Нед загнали близнецов в угол и потребовали объяснить, что происходит. Добиться чего-нибудь от сестер было трудно. Ни Элизабет, ни Джессика не хотели выдавать старшего брата. Но мало-помалу история с Патрицией Мартин все-таки выплыла наружу.

Когда Стивен спустился в кухню, он выглядел значительно лучше. Сел за стол, мать поставила перед ним апельсиновый сок, но он отодвинул стакан.

— Спасибо, мам, но я не хочу есть. — Вон что! Ну тогда это серьезно, — сказала она беспечно и была награждена взглядом, который мог пробуравить кирпичную стену. — Извини, пожалуйста, — поспешила она прибавить.

— Стив, позволь мне сказать несколько слов, — начал отец. — То, что ты сейчас испытываешь, я тоже когда-то испытал.

— Угу.

— Вот именно — угу. И мама тоже.

— Мама? — Он насторожился. — А, ты имеешь в виду, что вы…

— Что?

— Нет, ничего.

— Ты думаешь, у нас никогда не было проблем? — спросила миссис Уэйкфилд.

Стивен взял стакан сока и сделал глоток. Ему было неловко обсуждать дела родителей, особенно сейчас, когда, кажется, в них замешана Марианна Уэст.

— Но дело не в нас, — сказал отец. — Так что там такое с Патрицией Мартин? Стивен глубоко вздохнул:

— Близнецы донесли? А, ладно, теперь уже это не имеет значения.

— Зачем тебе понадобилось держать ее от нас в тайне? — спросила Элис Уэйкфилд. — Патриция — прелестная девушка.

— Да, прелестная. Но ее семья…

Нед и Элис обменялись взглядами. Семья Патриции Мартин — не подарок, это верно. Отец — известный всему городу пьяница, а о ее сестре Бетси и говорить нечего. Их мать умерла от рака крови, когда девочки были совсем маленькие, и семья погибла. Все, в общем-то, можно понять, но от этого не легче. Теперь вот Стивен повел с ними знакомство. И вопрос в том, насколько это серьезно.

— Знаете что, — сказал Стивен. — Все это не так уж и важно. Забудем об этом. — Он поднялся было из-за стола, но отец положил ему руку на плечо и заставил сесть.

— Если из-за этого ты два дня не выходишь из комнаты, то это важно, по крайней мере для меня. Ты серьезно увлечен Патрицией?

— Я, наверное, ее люблю. Она замечательная девушка.

— А она как к тебе относится? — спросила Элис.

Стивен встал и принялся мерить кухню шагами.

— Она меня возненавидела! И никогда больше не будет со мной разговаривать. Я сам во всем виноват. Я недостоин такой прекрасной девушки.

И он выложил всю свою грустную историю без утайки. Он обвинял себя во всех смертных грехах, рассказывал, как пытался делать вид, что его не волнует ее семья. Он любит ее «несмотря ни на что», говорил он ей, он выше всего этого.

— А она видела меня насквозь, — с горечью произнес Стивен. — Видела даже то, о чем я и сам не подозревал. Что на самом-то деле я стыжусь ее родственников. Что не считаю ее ровней, но готов по доброте сердечной простить ей ее семью. Каким же я был идиотом! А сейчас все кончено. Она не хочет больше меня видеть. И я ее не виню. Я просто ничтожество.

— Ты говорил Патриции то, что сказал сейчас нам? — спросила мать.

Стивен резко остановился, медленно подошел к столу, сел, налил себе кофе и отпил немного.

— Я не мог, мама, — покачал он головой.

— Почему?

— Потому что это слишком… Я бы выглядел как дурак.

— Это правда?

— Что я дурак? Да, это правда.

— Да нет же — то, что ты не ведал, что творил.

— Да, — подумав, ответил Стивен. — Это правда.

— Ты все еще любишь Патрицию?

— Очень, — ответил он без колебаний.

— Тогда пойди и скажи ей все, что ты только что тут говорил. Это единственное, что ты можешь и должен сделать, — настойчиво добавил Нед Уэйкфилд.

Стивен сидел, уставившись на стол, потом заговорил, не поднимая глаз.

— А как вы относитесь к тому, что я вожу дружбу с Мартинами?

— Ты водишь дружбу не с Мартинами, Стивен. Ты водишь дружбу с Патрицией. Нельзя же судить о человеке по его родственникам, — сказала миссис Уэйкфилд. — Не стану утверждать, что Мартины мне очень нравятся. Но если ты любишь Патрицию, ты должен за нее бороться. Ведь эта Патриция Мартин, а не Бетси и не ее отец.

Стивен снова вскочил на ноги и забегал по кухне.

— Вам и правда нравится Патриция, а, мам? И тебе, папа?

— Стивен, вопрос в том, нравится ли она тебе, — сказал Нед Уэйкфилд. — Тут тебе решать. Поступай так, как подсказывает твое сердце.

Стивен пытливо вглядывался в лица отца и матери, стараясь отыскать в них следы боли и страданий, которые они, наверное, сейчас испытывают. Неужели их долгий, казавшийся таким счастливым и крепким брак на грани развала? Хорошо было бы знать наверняка, но по их лицам ничего понять нельзя. Как бы им самим ни было трудно и плохо, они объединились, чтобы помочь ему. Стивен почувствовал, как любовь к ним переполняет его, и кинулся неуклюже обнимать маму.

— Я так люблю тебя, мама!

— Я тоже люблю тебя, Стив.

— И тебя, папа, — сказал он, хватая отца за руку.

Стивен стремглав выскочил из кухни, хлопнул входной дверью и умчался к Патриции Мартин.

Стивен подъехал к дому Мартинов. Дом был старый и запущенный, с покосившейся крышей и облупившейся краской. Подходя к дверям, он услышал, как Патриция уговаривает отца пойти в свою комнату.

— Ну идем, папа, ляг и поспи немного. И тебе сразу будет лучше, — говорила она.

Стивен тихонько отворил дверь и вошел. Патриция как раз вернулась в гостиную. Увидев его, она вскрикнула:

— Стив! Ты зачем пришел? По-моему, я ясно сказала: нам больше не о чем разговаривать.

— Мне нужно кое-что тебе объяснить, Патриция, — тихо произнес Стивен. — Прости меня.

Прости. Я вел себя как последний дурак. Ты совершенно права. Я действительно снисходил до тебя и был так глуп, что даже не понимал этого. Патриция, ты можешь простить идиота? Я так тебя люблю! Очень люблю.

— Стив, — тихо проговорила Патриция. — Я ведь тоже тебя люблю.

Хрупкая, с сияющими карими глазами, с нимбом медно-золотистых волос, обрамляющих тонкое овальное лицо, в это мгновение она показалась Стивену самой красивой девушкой на земле.

Они замерли в долгом нежном поцелуе, и по их лицам текли слезы.

— Прости меня, любимая, пожалуйста, прости, — шептал Стивен, ласково целуя ее глаза, нос, лоб.

— Патриция! Поди сюда, Патриция! — раздался голос из соседней комнаты.

— Отец зовет. Мне нужно идти к нему, Стивен.

— Мы можем потом поговорить? Мне столько нужно тебе сказать! А что, если мы поговорим обо всем вечером в «Дэйри Берджер», за устрицами и коктейлем? — спросил Стивен, нежно держа ее лицо в своих ладонях.

Патриция ослепительно улыбнулась:

— Отлично, увидимся в восемь.

Она подбежала к двери, ведущей в комнату отца, а Стивен спустился с парадного крыльца и, сияющий от счастья и вновь приобретенной надежды, поспешил домой.

Стивен довез Патрицию до ее дома и теперь ехал по городу, вспоминая подробности прошедшего вечера. Мысли его витали вокруг милого образа Патриции. Вдруг, как достойное завершение вечера, из темноты вынырнул ржаво-коричневый автомобиль отца. Отлично: он поедет домой вслед за отцом и поблагодарит его за добрый совет. Узел, казавшийся безнадежным, так просто распутался. Он ехал, грезя на яву, наслаждаясь какой-то приятной мелодией. И чуть было не пропустил поворот на одну из боковых улиц, куда внезапно свернул отец.

Не думая, что делает, Стивен тоже свернул. И тут только заметил, что рядом с отцом в машине сидит еще кто-то.

Марианна Уэст!

Стивен растерялся. Он вовсе не собирался выслеживать отца. Но так получилось, что он будто шпионит за ним и Марианной, и, черт побери, ему очень хочется знать, что, наконец, происходит. Время позднее: кто сейчас возвращается с работы?

Машина отца стала замедлять ход.

Стивен тоже притормозил: не мог же он теперь проехать мимо них. Остановил машину в тени кустов, обрамляющих дорогу.

Нед свернул на дорожку, ведущую к одному из домов, и затормозил. Марианна и Уэст вышли из машины. Они вместе смеялись чему-то, идя к домику с белыми ставнями, где жила Марианна.

— Нет, только не это, — прошептал Стивен. Он не желал этому верить, но все свидетельствовало против отца, отрицать это невозможно.

Он долго сидел в машине, ожидая, когда выйдет отец, слушал песни по радио, не замечая, что не разбирает слов; прослушав их, наверное, с десяток, махнул рукой, включил зажигание и покатил домой. Дома все спали.

Поднимаясь по лестнице к себе, Стивен постоял немного возле двери в спальню родителей. Света не было, значит, мама, по крайней мере, не сидит, не ждет отца и не волнуется. Бедная мама, подумал он, если бы она знала…

Стивен забрался в постель, но ему не спалось. Надо дождаться возвращения отца — если он вообще вернется домой.

Глава 14

Элизабет казалось, что никогда еще жизнь не была такой сложной и запутанной. Все кругом рушилось. Отец бегает за другой женщиной, а мама ничего не видит. Эти хапуги Фаулеры хотят заграбастать школьное футбольное поле именно сейчас, когда в школе наконец отличная команда. А борются с ними Пэтмены, которые ни чуть не лучше. Им, видите ли, захотелось гулять в английском парке! Тяжба перешла в суд, и это еще больше сблизило отца и эту адвокатшу, Марианну Уэст.

И, кроме всего, Тодд Уилкинз оказался ничуть не лучше Рика Эндовера. Элизабет хотела забыть об этом, но не могла, нет-нет да и возвращалась мыслями к этой истории. И сердце у нее падало. Как только он посмел! И все-таки не могла она представить себе его в такой роли. Конечно, она верила Джессике — в конце концов, зачем ей врать? Но все ее существо восставало против этого.

Никогда еще Элизабет не была так несчастна. Но теперь это все равно. Джессика порвала с Тоддом, и она тоже. А Тодд — только подумать — разгуливает по школе, словно ничего не случилось. Значит, он никогда о ней не думал.

Но, как ни странно, Тодд не спускал с нее глаз.

Она чувствовала на себе его взгляд на каждом уроке.

На перемене — в коридоре или в буфете — Тодд заговаривал с ней, как будто они по-прежнему Друзья.

— Привет, Лиз, — сказал он как-то после урока истории. — Может, перекусим вместе где-нибудь после школы?

— Я занята, — отрезала она, сделав вид, что не заметила обиды, появившейся у него на лице.

На уроке мистера Руссо он послал ей записку:

«Подожди меня у колонн после уроков».

Элизабет не удосужилась прийти на это свидание.

Но от Тодда не так просто отделаться. Каждый день он пытался остановить ее в вестибюле, заговорить на лестнице. Под любым предлогом она отмахивалась от него, но легче от этого не было.

Ее настроение не улучшилось, даже когда мистер Коллинз подошел к ее столику в редакции «Оракула» и похвалил за статью о футбольном поле.

— Написано вполне профессионально, — сказал мистер Коллинз.

— Спасибо.

— Может, поговорим? — предложил он, облокотившись на край стола, сочувственно глядя на нее.

— Простите, мистер Коллинз. Последнее время у меня не все ладится. — Элизабет через силу улыбнулась.

— Хочешь и дальше писать об этом деле?

— Ну конечно. А что, история продолжается?

— Дело передано в суд. Так что тебе придется побыть на судебном заседании. Дело ведет твой отец, но ты должна освещать ход событий объективно. Придется постараться.

— Не беспокойтесь, мистер Коллинз, постараюсь.

— Не делай поспешных выводов. И не суди предвзято. Иначе хорошим репортером тебе не быть. Помни — прежде всего факты.

— Да, знаю.

— А та женщина, мисс Уэст, тоже участвует в этом деле?

— Да, — тихо ответила Элизабет. — Увы, участвует.

— Ну что ж, дело будет рассматриваться в четверг в девять тридцать в городском суде. Желаю удачи.

Значит, она увидит в зале суда, как отец и «та женщина» вместе ведут дело. От этой мысли Элизабет стало совсем худо. И телефонный звонок Тодда вечером на другой день тоже радости не принес.

— Лиз? , — Да.

— Это Тодд.

— Что тебе нужно?

— Лиз, происходит что-то странное.

— Между нами ничего не происходит, Тодд Уилкинз. Запомни это.

— Может быть, ты объяснишь, наконец, в чем дело? — рассердился он.

— Что ты к нам привязался?

— К нам?

— Ко мне и Джессике. Ты что, не понимаешь, что мы вовсе не такие, как ты себе представляешь?

— Ты это о чем?

— Сам прекрасно знаешь!

— Не знаю!

— Послушайте, что вам от меня надо, мистер Уилкинз?

— Я хотел встретиться с вами и поговорить, мисс Уэйкфилд. Мне нужно вам кое-что сказать.

— Вот как?

— Я… ну, я просто хотел сказать, что кое в чем был не прав.

Элизабет вдруг поймала себя на том, что внимательно его слушает. «Если бы эта история с Джессикой имела какое-то объяснение, — думала она с надеждой. — Даже если он просто признает, что виноват, будет уже легче».

— В чем, Тодд? Я слушаю тебя, — сказала она, и голос ее потеплел.

— Ну, знаешь… Я хотел сказать, что… человеку свойственно ошибаться. Я это знаю. Он совершает поступок, не отдавая себе отчета. А потом ему стыдно. И нельзя корить его за это всю жизнь! Это несправедливо.

Да, подумала Элизабет, конечно, несправедливо.

Если Тодд попросит прощения за то, как он вел себя с Джессикой, в их отношениях это ничего не изменит. Но, по крайней мере, она перестанет его ненавидеть.

— Прости меня, Лиз, что я вел себя так глупо.

— Да уж, Тодд, ты меня удивил. Ты представить себе не можешь — я была просто в шоке.

— А как бы ты вела себя на моем месте, Лиз? Сейчас я уже поостыл, но сколько мне пришлось передумать, пока я решил простить тебя, У Элизабет перед глазами все поплыло, она не могла понять, что такое он говорит.

— Простить меня?

— Да, Лиз, я тебя прощаю, — заторопился Тодд. — Прощаю при условии, что ты дашь слово не видеться больше с этой скотиной.

— С какой скотиной?

— Ты прекрасно понимаешь, Лиз, о ком я говорю — о Рике Эндовере.

— Ты все еще этому веришь?

— Это все знают.

— Разве Джессика не говорила с тобой?

— Говорила. Да, на такую сестру можно положиться, Лиз. Она ведь хотела взять твою вину на себя. Очень благородно с ее стороны, но я хочу, чтобы ты знала — ей не надо этого делать. Ты совершила ошибку, но знаешь, как говорят: что было, то было и былым поросло. Я постараюсь все забыть.

— Ты… забыть… — Элизабет казалось, что она сейчас лопнет от злости. — Ладно, Тодд, я тоже кое-что забуду.

— Что-что?

— Мне твое одолжение не нужно!

— Элизабет, но я не хочу с тобой ссориться. Зачем ты подливаешь масло в огонь?

— Ну это уж слишком!

— Знаешь, Лиз, давай встретимся сегодня и все спокойно обсудим.

— Встретимся? Ты просто нахал! Это после того, что ты сделал! Тодд, запомни раз и навсегда. Я не хочу тебя видеть!

Элизабет швырнула трубку и проплакала целый час. Но, по крайней мере, теперь все кончено. Кончено навсегда.

Глава 15

Здание суда стоит в центре, на главной площади Ласковой Долины. Оно построено в колониальном стиле: длинное, невысокое и очень красивое. Элизабет даже слегка оробела, войдя в него. Привратник направил ее в комнату для представителей прессы.

— А что, у журналистов есть в суде свое помещение? — спросила она у служащего за стойкой «Справки».

— Да, милая барышня. Прямо по коридору, третья дверь направо.

Элизабет неуверенно подошла к двери и, приоткрыв ее, заглянула внутрь. Вдоль стен стояли большие письменные столы, заваленные газетами и всякими документами. Там было несколько репортеров. «Может, когда-нибудь и я буду работать здесь», — подумала Элизабет.

Мистер Коллинз посоветовал ей найти Эрика Гарнета, репортера «Новостей Ласковой Долины».

— Здравствуйте, мистер Гарнет, — робко сказала Элизабет.

— А, это, надо полагать, «золотое перо» школы Ласковой долины? — улыбнулся Эрик Гарнет. Элизабет покраснела и тоже улыбнулась:

— Ну, не совсем так.

— Чем могу служить?

— Я буду писать о школьном футбольном поле.

— О чем, о чем?

Элизабет почувствовала, что опять краснеет:

— Я хотела сказать, о деле «Фаулер против школьного городского совета».

Мистер Гарнет объяснил, куда идти, и пожелал удачи.

Войдя в зал заседаний на втором этаже, Элизабет заметила на местах для зрителей тренера Шульца и директора мистера Купера. Судья Роберт Дейли, суровый и величественный, облаченный в черную мантию, уже восседал на своем месте.

Джорж Фаулер тоже был там, сидел за отдельным столом, окруженный адвокатами в темных костюмах. Вид у него был злой и решительный. Недалеко от судейского стола стоял еще один стол, за ним сидели ее отец и Марианна Уэст.

Увидев Марианну, Элизабет внутренне закипела. Папа так внимателен к ней, наклонился и шепчет ей на ухо, наверное, что-то ласковое. Если бы мама увидела, у нее бы разорвалось сердце!

За третьим столом сидели Генри Уилсон Пэтмен и еще два адвоката. Столько адвокатов, что, пожалуй, хватило бы защищать всех граждан Калифорнии без исключения!

— Готовы ли обе стороны к слушанию дела? — спросил судья, отрывая глаза от стопки документов, которые лежали перед ним.

— Готовы, ваша честь, — звонким голосом ответила Марианна Уэст, прежде чем кто-либо успел открыть рот.

Элизабет готова была испепелить ее взглядом.

Это выскочка Марианна Уэст сунулась вперед отца, а ведь это он — совладелец адвокатской фирмы, а не она! Лишь бы обратить на себя внимание!

Но злиться было некогда: один за другим стали выступать адвокаты, пересыпая свою речь судебными терминами, от которых у Элизабет зазвенело в ушах.

Первым встал один из адвокатов Джорджа Фаулера, как и все, в темно-синем костюме, и громоподобным голосом произнес речь. Суть ее сводилась к тому, что футбольное поле должно стать собственностью Фаулеров, поскольку срок аренды школьного совета истек и должным образом продлен не был.

Затем один из адвокатов Генри Пэтмена произнес проникновенную речь о том, что новая фабрика будет загрязнять воздух Ласковой Долины, да еще рядом со школой. И потому дело приобретает широкое общественное звучание.

Элизабет слушала убедительно звучащие доводы той и другой стороны, и надежды ее постепенно таяли. Но ведь еще будет выступать отец. А он прекрасный адвокат. Может, все-таки ему удастся отстоять школьное поле.

Но вместо отца стала готовиться к выступлению Марианна Уэст. Элизабет как громом поразило!

Марианна встала и, заглянув еще раз в бумаги, заговорила громким ясным голосом, обращаясь ко всем сидящим в зале заседаний. Она говорила, что если здание — голова школы, то футбольное поле — ее сердце. Элизабет строчила в блокноте, стараясь не пропустить ни одного веского довода, которые приводила Марианна Уэст. Кажется, она и правда понимает что к чему. Это, должно быть отец посвятил ее во все тонкости.

И мало-помалу Элизабет вопреки себе стала восхищаться тем изяществом, с каким Марианна распутывала это непростое дело. И она записала в блокноте: «Мисс Уэст умно и убедительно отстаивала интересы школы».

Наконец объявили перерыв и суд удалился в совещательную комнату для принятия решения, а в душе у Лиз зародилось сомнение, так ли уж она права, что подозревает Марианну Уэст. Увидев в коридоре отца, она бросилась к нему, но, заметив, что рука его лежит на плече Марианны, застыла на месте. На виду у всех! Что же это такое творится!

А Нед Уэйкфилд подвел к дочери Марианну и представил их друг другу. Элизабет от растерянности как язык проглотила. К счастью, Марианна ничего не заметила. Она улыбалась налево и направо, довольная произведенным ее речью впечатлением. Потом взглянула на Элизабет и сказала:

— Нед говорил, что у него дочери-красавицы. Но я и думать не могла…

Элизабет вспыхнула, Марианна явно говорит искренне, она даже могла бы понравиться Лиз. От этой мысли она совсем расстроилась — это ведь предательство по отношению к маме.

Судебный пристав выглянул в коридор и объявил, что судья готов обнародовать решение. Все поспешили обратно в зал, заняли свои места и, ожидая решения, затаили дыхание.

Сначала шли малопонятные юридические тер мины, но последние слова судьи прозвучали громко и ясно: «Джорджу Фаулеру и Генри Пэтмену в иске отказать. Собственность по решению суда передается в аренду школьному городскому совету».

Раздались радостные выкрики и восклицания, и никто уже не слышал пристава, призывавшего к порядку. И, наверное, только одна Элизабет заметила, как Фаулер и Пэтмен с кислыми физиономиями в сопровождении своего эскорта гуськом покинули зал заседаний.

Мистер Купер и тренер Шульц отвезли Элизабет обратно в школу, а там ее торжественно встретили и повели по коридорам Кен Мэтьюз и вся футбольная команда.

— Все о'кэй! — кричала она. — Мы победили! Потом ее подняли на руки и пронесли так по парадной лестнице, затем через всю школу и обратно по пандусу в столовую.

Позже, когда она сидела в редакции и писала статью, в комнату то и дело кто-нибудь забегал и спрашивал:

— Это твой отец нас спас?

— Он тоже там был, но выступала в нашу защиту Марианна Уэст.

Мистер Коллинз пробежал глазами ее статью и удовлетворенно кивнул:

— Хорошо, Элизабет, вполне объективно. Лиз вздохнула. Сама она не была уверена, что, несмотря ни на что, сумела остаться беспристрастной.

По дороге домой к Элизабет снова вернулось мрачное настроение. Разве могла она быть счастливой, если отец хочет оставить их ради другой женщины.

А дома мама сказала ей:

— Лиз, дорогая, помоги мне накрыть на стол. Достань хорошие тарелки, серебро. У нас сегодня гости.

— Гости?

— Да. И потом всем уже надоело, что нас с папой никогда не бывает дома вечером. Сегодня мы ужинаем все вместе.

— Мамочка, как здорово! — радостно воскликнула Элизабет, обнимая мать и чмокая ее в щеку. — А кто еще будет?

— Марианна Уэст! — ответила мать с улыбкой. — И еще…

Она не успела договорить, потому что Элизабет ее перебила:

— Марианна Уэст?!

— Да! И отец хочет объявить о чем-то очень важном!

— О чем-то очень важном — про Марианну Уэст?

— Да!

Джессика не успела ничего сообразить, как очутилась в комнате Элизабет, куда та ее затащила, плотно прикрыв за собой дверь.

— Лиз, в чем дело?

— Конец света, Джес! Марианна Уэст сегодня ужинает у нас, и папа собирается объявить о чем-то. Как ты думаешь, что бы все это значило?

— Я так и знала, что этим кончится! — воскликнула Джессика и, упав на постель, расплакалась. — Они собираются объявить, что разводятся! Я этого не перенесу!

— Этого не может быть. Отец никогда бы не стал устраивать такое представление, — сказала Элизабет, но в голосе у нее уверенности не было. — Какая разница, стал бы или нет. Ведь он же любит Марианну Уэст!

— Я в этом сомневаюсь.

На лестнице вдруг послышались шаги Стивена. Джессика распахнула дверь.

— Стив, а мы и не знали, что ты сегодня приедешь домой. Входи скорее! У нас несчастье! Папа влюбился в Марианну Уэст!

— Что-о? — вытаращил глаза Стивен.

— И сегодня за ужином, кажется, объявит об этом, — сказала Элизабет. — Мы точно не знаем, что он собирается объявить. Но, судя по обстоятельствам, наверное, что-нибудь ужасное.

— Кошмар! — сказал он и с размаху уселся в кресло. — Ведь я пригласил на ужин Патрицию Мартин! Поэтому и приехал сегодня. Не можем же мы и ее в это впутывать!

— Сегодня самый отвратительный день в моей жизни, — всхлипнула Джессика и выбежала из комнаты.

Переодеваясь к ужину, и сестры и Стивен готовились к самому худшему.

А в это время Элис Уэйкфилд хлопотала на кухне. Она приготовила на ужин утку с яблоками, спаржу в сметане и фруктовое мороженое. Сестры слышали, как она напевает внизу.

— Нет, я этого не выдержу, — шептала Джессика.

Стивен спустился вниз вместе с Элизабет и Джессикой. Вид у него был как у побитой собаки. Он звонил Патриции, хотел отложить ее приход, но не застал дома. Теперь ей предстоит узнать, что и в других семьях не все хорошо.

Их план перехватить отца внизу и как-нибудь предотвратить катастрофу тоже не увенчался успехом. Когда они появились в гостиной, Марианна была уже там, на ней был светло-голубой костюм, в руке бокал с белым вином. Она выглядела счастливой.

А рядом стояли Нед и Элис Уэйкфилд, они тоже пили вино, и все трое чему-то смеялись.

Потом пришла застенчивая, робкая Патриция Мартин.

— Здравствуй, Патриция, — тепло встретила ее миссис Уэйкфилд.

— Добрый вечер, Патриция, — приветствовал ее Нед Уэйкфилд.

Все были так милы и приветливы, что сестры думали, их сейчас стошнит.

И тут мистер Уэйкфилд поднял бокал.

— Дорогие друзья! — произнес он. — Я хотел это сказать за ужином, но не утерпел.

Элизабет затаила дыхание. Джессика смотрела на отца, сверкая глазами. Стивен, казалось, готов был бежать куда глаза глядят.

— Поднимаю этот тост за Марианну, — продолжал Нед Уэйкфилд, — за нового компаньона нашей фирмы!

Элизабет, ничего не понимая, уставилась на Джессику. Джессика посмотрела на Элизабет.

Марианна Уэст взглянула сначала на Неда Уэйкфилда, потом на его жену.

— Что вы сказали? — чуть растерянно спросила она.

Мистер Уэйкфилд довольно засмеялся:

— Дирекция позволила мне объявить об этом сегодня. С этого момента вы полноправный компаньон фирмы. Вся наша сверхурочная работа чего-нибудь да стоила, а?

Так вот в чем дело: папа просто помогал мисс Уэст получить повышение по службе, чего, как он считал, она вполне заслуживала. Элизабет залилась краской, ей было стыдно за свои глупые подозрения. Лицо Джессики выражало полное изумление.

— О боже мой! — наконец опомнилась Марианна Уэст. — Нед! Вы просто чудо! Без вашей помощи у меня бы ничего не получилось.

С этими словами она бросилась на шею Неду Уэйкфилду и расцеловала его. Потом расцеловала и Элис Уэйкфилд.

— Элис, у вас самый замечательный в мире муж!

— А я знаю, — сказала та, улыбаясь, и взяла Неда под руку.

— Ну а теперь, после того как вы узнали эту приятную новость, — сказал мистер Уэйкфилд, — почему бы не закрыть заседание и не пойти ужинать?

Элизабет весело улыбнулась брату с Патрицией, взяла сестру за руку, и они вместе чуть не вприпрыжку двинулись в столовую.

Глава 16

— Бутерброд с сыром и ветчиной и пиво, — сказала Элизабет официантке и опять повернулась к Инид. На другой день после уроков подруги зашли в кафе перекусить.

— Это было нечто, Инид, — говорила Элизабет. — Видела бы ты физиономии мистера Пэтмена и мистера Фаулера! Теперь, по крайней мере, нашему футбольному полю ничего не угрожает.

Вдруг Инид переменилась в лице, заметив что-то у Элизабет за спиной.

— Пойдем отсюда, Лиз. Мне надо домой. — Инид поднялась и взяла портфель.

— Ты что, Инид? Нам еще и заказ не принесли.

— Я обещала маме убраться в комнате.

— Ты убиралась в воскресенье. Я еще тебе помогала, помнишь?

— Да, да. Но мне надо еще кое-что сделать. Пошли!

— Перестань, Инид. Что произошло? Ты что, привидение увидела?

Элизабет повернулась и оглядела бар. За столиком у самой двери она увидела Тодда с Эмили Мэйер.

— Ах, вон что! — сказала Элизабет Инид, почувствовав, что кровь схлынула с ее лица, а руки задрожали. — Зря ты так всполошилась, Инид.

Все равно ведь мимо них пойдем. Да ты не волнуйся.

«Меня теперь все это не касается, но почему мне так больно, когда я вижу Тодда с другой девушкой? — пронеслось в голове у Элизабет. — Ведь я его ненавижу!»

— Может, они просто обсуждают контрольную, — предположила Инид.

— Мне все равно, что они обсуждают, Инид! Тодд Уилкинз ничего для меня не значит.

— Лиз, ты забыла, кто я тебе? Я твоя подруга. Передо мной можно не притворяться.

— Я не притворяюсь. Между мной и Тоддом ничего нет и не будет.

«И никогда ничего не было», — хотелось ей добавить.

Она краешком глаза снова взглянула в их сторону. Почему же так больно видеть, как он улыбается этой невысокой темноволосой девушке? Эмили не только замечательно играла на ударных в школьном ансамбле, но и была просто очень хорошая девушка. Интересно, догадывается ли она, что ей грозит, с горечью подумала Элизабет.

Время тянулось медленно. Наконец официантка принесла заказ, и Элизабет с Инид почти в полном молчании начали есть. Но вот все съедено, можно и уходить.

С высоко поднятой головой и самой ослепительной улыбкой, на какую была способна, Элизабет пошла к выходу, Инид не отставала.

— Привет, Эмили! Вы прекрасно играли на балу. Лучшего ансамбля, чем «Друиды», нет.

— Спасибо, Лиз, — сказала Эмили.

— Здравствуй, Лиз.

— Привет, Тодд. Ну, пока!

Элизабет как ошпаренная выскочила из кафе и бегом бросилась к машине на стоянке. Лишь бы хватило сил не расплакаться.

Глава 17

Конечно, Элизабет и раньше слыхала, что сразу можно не почувствовать боль. Бывает, что боль приходит позднее, но она как-то не поверила этому. В самом деле, прищемишь палец дверью — боль не заставляет себя ждать. Сразу в глазах темнеет. И вот она получила возможность убедиться в правоте этого наблюдения. Увидев Тодда с Эмили, она только через два дня осознала всю горечь этого. Вот тут-то она и поняла, насколько лучше та боль, которая приходит сразу и быстро уходит, потому что эта новая боль, казалось, навсегда поселилась в ее сердце, как птица, которая свила гнездо и не собирается улетать. Она и раньше знала, что все кончено. В общем-то, ничего и не начиналось. Но когда она увидела его с другой, это положило конец всяким надеждам.

И она решила тоже ходить на свидания с другими парнями. Не может же она всю жизнь думать только о Тодде. В пятницу вечером пошла на каток с Кеном Мэтьюзом. Хотя настоящим свиданием это не назовешь: ходила вся команда — отмечали победу над охотниками разжиться землей за счет их футбольного поля. И все-таки Кен зашел за ней, а потом проводил домой — и все под неусыпным взором Джессики. Джессика почему-то думала, что у Кена есть девушка. Если б она точно знала, что нет…

В тот вечер Элизабет строго сказала себе, что с Тоддом покончено раз и навсегда и надо выкинуть его из головы. Но с тех пор не могла больше думать ни о ком другом.

Как-то вечером, после очередного собрания «Пи Бета» дома у Кэролайн Пирс, с которой Элизабет все еще не разговаривала, не в силах простить ее длинный язык, все отправились в кафе «Дэйри Берджер», где как раз собрались члены клуба «Фи Эпсилон», и Тодд в том числе. Элизабет старалась не смотреть на Тодда и могла поклясться, что он делает то же самое.

«Почему он так себя ведет? — спрашивала она себя. — Ведь все кончено, он больше не звонит. Мы избегаем друг друга в школе. Так зачем же он боится даже нечаянно встретиться со мной взглядом?»

Съев по гамбургеру, Элизабет, Джессика и еще три подружки сели в открытый «фиат» и поехали домой — Джессике опять разрешили водить машину.

Сначала отвезли домой Инид и Кару. Когда они высаживали Лилу Фаулер, Элизабет заметила, что их кто-то преследует.

— Что за глупости! — сказала Джессика.

— Говорят тебе, Джес, у нас кто-то висит на хвосте.

Скоро и Джессика заметила преследователя. За ними гнался черный спортивный автомобиль, и расстояние между ним и «фиатом» все сокращалось.

— Ой, Лиз, — выдохнула Джессика, — мне страшно.

— Ерунда. Едем сразу домой.

Но у следующего светофора у Джессики с перепугу заглохла машина, и она не сразу сумела ее завести. Черный автомобиль остановился у обочины впритык к их «фиату». Его хозяин выскочил из машины, подошел и, ухмыляясь, облокотился на дверцу.

— Ба, кого я вижу! Это ты, солнышко, и сестренка твоя здесь. Еще одно солнышко.

— Рик Эндовер! — взорвалась Джессика. — Ты меня перепугал до смерти! Я тебя не узнала.

Где твоя машина?

— Ах, простите, пожалуйста, — усмехнулся он. — Она в ремонте. А эту крошку я взял покататься. Нравится? Хочешь, чтобы я вас прокатил с ветерком?

— Джесси, — прошептала Элизабет, — да он пьяный — Ах, как это мило! — осклабился Рик. — Я слышал, что ты сказала, солнышко. Сообразительная девушка. Да, я выпил, но это не считается. Вот смотри!

И не успела Джессика шевельнуть пальцем, Рик Эндовер распахнул дверцу и, потеснив Джессику к Элизабет, плюхнулся на водительское место.

— Ты что делаешь? — возмутилась Джессика. — А ну, вылезай из машины!

— Я помогу тебе ее завести, солнышко, — промурлыкал Рик. — Нельзя же тебя бросить одну посреди Калико-драйв.

— Заводи и проваливай отсюда, — сказала Элизабет.

Мотор тут же ожил, как будто и ждал появления Рика. Но Рик Эндовер уходить не собирался. Он со всей силы выжал газ, и маленький красный «фиат» с визгом помчался по улице, словно они были на скоростном шоссе.

— Останови! — закричала Джессика. — Сейчас же останови машину!

— Стой! — подхватила Элизабет.

Рик Эндовер пьяно засмеялся, все сильнее нажимая на педаль. «Фиат», выписывая зигзаги, мчался под уклон, к кафе «Дэйри Берджер».

На всей скорости они объехали вокруг здания.

— Кто-нибудь! Помогите! — крикнула Элизабет.

Рику как-то удалось не задеть на стоянке ни одной машины и, сделав в последний миг резкий поворот, не врезаться в группу школьников, вышедших из кафе.

Элизабет успела только заметить побелевшее лицо Тодда Уилкинза.

Взвизгнули тормоза. «Фиат» еще раз объехал вокруг стоянки, то сбавляя, то наращивая скорость. Машину кидало из стороны в сторону. Люди в ужасе разбегались.

— Прочь с дороги, балбесы! — вопил Рик Эндовер. — Это я еду!

Он резко подал назад, развернулся, задев крылом одну машину и помяв задним бампером другую, и с ревом вылетел со стоянки. Маленький «фиат» выскочил на запруженную машинами улицу и понесся по направлению к пляжу.

Элизабет оглянулась назад. Последнее, что она увидела, был Тодд Уилкинз. Он стоял на крыльце «Дэйри Берджер» и растерянно смотрел им вслед.

Но как только Тодд прочел ужас на лице Элизабет, его растерянность как рукой сняло, на смену ей пришла слепая ярость — ведь за рулем сидел Рик Эндовер. В мгновение ока он оказался в своем «датсуне» и помчался в погоню.

Красный «фиат» петлял по шоссе, обгоняя машины то справа, то слева, как взбредет Рику в голову.

По лицу Джессики текли слезы.

— Пожалуйста, образумь его! — умоляла она Элизабет.

— Рик, останови машину, или я… — строго сказала Элизабет.

Рик хрипло захохотал:

— Кричи, кричи громче! Кто тебя услышит? Элизабет бросила на Джессику испуганный взгляд. Рик — сумасшедший. Дело кончится тем, что он их всех убьет.

— Какой ужас! — воскликнула Джессика, когда Рик свернул на знакомую ей дорогу. — Он везет нас к «Келли».

— Я» покажу этому ублюдку! — едва слышно пробормотал Рик. — Никто еще безнаказанно не указывал Рику Эндоверу на дверь!

— Никто не поверит, что он насильно захватил нашу машину, — шептала на ухо сестре Джессика. — И на этот раз нас отправят в полицию.

Рик снова прибавил скорость. Он не видел, что их постепенно нагоняет старенький, потрепанный «датсун». Наконец «фиат» влетел на стоянку перед баром «Келли» и, заскрипев тормозами, остановился в туче песка и пыли. Одной рукой Рик схватил Джессику, другой — Элизабет и выволок их из машины. И тут откуда ни возьмись прямо перед входом в бар остановился «датсун» и загородил ему дорогу.

— Эй, убери с дороги свою развалюху! — завопил Рик и громко выругался.

Тодд Уилкинз вылез из машины. На лице его застыло выражение, не предвещавшее ничего хорошего.

— Тодд! — одновременно воскликнули сестры.

— Быстро в машину, — приказал Тодд, обращаясь к ним. Рик выпустил девушек, чтобы во всеоружии встретить противника. Он сжал кулаки, в глазах его сверкал недобрый огонек.

— Ты чего раскомандовался? — прорычал он. — Убирайся отсюда, пока цел.

— Это ты убирайся, Рик, — спокойно сказал Тодд. — Почему бы тебе не пойти домой и не лечь спать?

Рик моментально выбросил кулак и ударил Тодда прямо в челюсть. Тодд не ожидал удара, покачнулся, но устоял на ногах. Элизабет вскрикнула, увидев, что из носа у него потекла кровь. Но Тодд в мгновение ока сориентировался и осыпал Рика короткими резкими ударами. Рик сложился пополам, держась за бока, и стал хватать ртом воздух.

Тодд повернулся к Элизабет и Джессике.

— Пошли. Думаю, теперь он оставит вас в покое. Похоже, он не скоро захочет к кому-нибудь приставать.

— А ты-то как? — Элизабет поднесла руку к лицу Тодда. Рука у нее дрожала.

— Ничего, — улыбнулся Тодд, — если, конечно, он мне не сломал челюсть. А с тобой все в порядке?

Элизабет кивнула.

— Я боялась, он тебя убьет! — выпалила Джессика. — О, Тодд, ты был великолепен! Ты спас нас от смерти! — Она бросила сердитый взгляд в сторону Рика и бара.

— Мерзкое местечко. Видели бы вы, как там внутри! Я за миллион долларов больше не пойду туда!

Тодд с недоумением взглянул на нее, но промолчал.

— Я тебя сейчас расцелую! — заверещала Джессика и шагнула было к нему. Но Элизабет ей помешала.

— Нет уж, Джес. Теперь моя очередь, — и с этими словами она повернулась к Тодду, который стоял как громом пораженный, и поцеловала его прямо в губы.

Только когда «фиат» снова был водворен в гараж Уэйкфилдов, а его машина стояла перед их домом, Тодд решил поговорить с Джессикой.

— Послушай, Джессика, — сказал он. — Что ты имела в виду, когда сказала, что никогда больше туда не пойдешь.

— Не пойду, и все.

— А откуда ты знаешь, как там внутри?

— Знаешь, Тодд, я очень, очень устала и не могу сейчас ни о чем таком говорить, — заявила она вдруг, переводя взгляд с Тодда на Элизабет. — Пока!

И, прежде чем один из них успел сказать слово, Джессика убежала в дом.

— Постой, Джес! — крикнул Тодд.

— Большое спасибо, Тодд, — тихо сказала Элизабет. — Ты и правда спас нас. Даже не представляю, чем это могло кончиться.

— Лиз, значит, правда, что тогда это была не ты?

Элизабет только взглянула на него.

— Но…

— Тодд, разве Джессика тебе не сказала, что это была она?

— Ди, но…

— Что но?

— Знаешь, это все очень странно. Да, она сказала, что это была она, но… Лиз, прости меня. Я должен был сообразить, что ты бы никогда… Ты бы не могла… Как я мог быть таким идиотом?!

— И не ты один, Тодд. Все думали, что это я. Тем более что есть человек, который так умеет сказать правд у, Что… «И этот человек, похож на меня как две капли воды», — мысленно закончила Элизабет.

— Какой же я был дурак! — говорил Тодд. — Но у тебя столько поклонников, свидания каждый день… Вот мне и пришло в голову, что все может быть… Ведь ты в мою сторону и не смотришь.

— О каких поклонниках ты говоришь, Тодд? Кто это тебе сказал?

— Джессика.

— Джессика?!

— Да. Она мне сколько раз говорила, что ты очень занята и тебе просто не до меня. И в конце концов я в этом убедился.

— Ах так! И тогда ты решил ухаживать за Джессикой.

— За Джессикой?! Всего-то один раз и встретились. По правде говоря, я и сам не знаю, как это получилось.

— Не знаешь? А что произошло потом, перед дверью нашего дома, тоже не помнишь? Она умоляла тебя не касаться ее. А ты что?

— Она умоляла не касаться ее? Кто тебе это сказал?!

— Джессика!

— Лиз, да я до нее не дотрагивался, чмокнул ее на прощание в щечку — и то только потому, что она, кажется, этого очень хотела.

— Это правда?

— Честное слово! Лиз, мне нужна только ты. Никто мне больше не нужен — ни Джессика, никто другой.

Тодд придвинулся поближе.

— А Эмили Мэйер?

— Эмили Мэйер? Мы вместе пишем реферат по истории.

— И Джессику ты не трогал?

— Нет. А ты не встречалась с Риком?

— Да нет же!

Тодд в растерянности помотал головой. Как так получилось? Невероятно!

Элизабет улыбнулась, представив себе, как Тодд чмокнул Джессику в щечку. Уморительная сцена! Джессика наверняка была готова лопнуть от злости.

— Что тут смешного? — спросил Тодд, заметив, что она улыбается.

— Ничего, — ответила Элизабет.

Может, она и хотела что-то добавить, но что — так и осталось неизвестным, потому что она вдруг оказалась в объятиях Тодда, и они оба замерли в долгом нежном поцелуе. Сердце Элизабет заколотилось, в ушах зазвенело. Ей хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

Она ощутила тепло его дыхания у себя на шее. Он шепнул ей на ухо:

— Я все это время думал только о тебе, Лиз.

— И еще кое о ком, кто притворялся мной. — Она тихонько засмеялась и привлекла его к себе. Они снова поцеловались. Даже в мечтах Элизабет никогда не была так счастлива.

Глава 18

Как на крыльях Элизабет пронеслась через гостиную и взлетела по лестнице. Сразу подбежала к зеркалу и улыбнулась, увидев в нем свое отражение.

Да, именно так выглядят влюбленные. Более того, подумалось ей, именно так выглядят влюбленные, когда им отвечают взаимностью.

Она быстро разделась и натянула ночную рубашку. Ей не терпелось лечь в постель. Какие сны, наверное, ей сегодня приснятся!

«Стоп», — сказала она себе. У нее есть еще одно маленькое дельце, не терпящее отлагательств.

Через ванную Элизабет твердыми шагами прошла в комнату сестры.

— Джес, — сказала она, — нам надо поговорить.

Джессика рассматривала свой новый косметический набор.

— Если взять эти тени, глаза у меня будут совсем зеленые. Тебе нравится? — Она придвинула свое лицо вплотную к лицу Элизабет.

— Ничего, Джес, не выйдет.

— Голубые тебе нравятся больше?

— Перестань, Джес. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

— Честное слово, не понимаю, — сказала Джессика. Ее глаза и правда казались совершенно зелеными и смотрели на Элизабет с недоумением. — Если что-нибудь не так, скажи мне.

— Непременно.

— Ты же знаешь, я для тебя все сделаю, Лиззи, — продолжала она. — В конце концов, ты мне самый близкий человек на свете.

— Джессика!

—  — У меня нет никого дороже тебя.

— Тодд мне все рассказал.

— И ты поверила ему, а не мне, твоей сестре, — тут же сменила пластинку Джессика.

Элизабет продолжала, не обращая внимания на ее обиженный вид:

— Он сказал, что даже не дотронулся до тебя.

— И это все? — Лицо ее посветлело. Ну, это пустяки, с этим-то она справится.

— Нет. Еще много всего.

— Например? — Джессика снова забеспокоилась.

— Например, о твоем посещении «Келли» с Риком Эндовером.

— Про это я тебе уже все рассказала. И потом, когда это было! А про то, что Тодд ко мне приставал, я нарочно выдумала для твоей же пользы.

— Для моей пользы?!

— Нет, правда, я хотела сделать как лучше.

— Ничего себе лучше! Очень приятно знать, что парень, который мне нравится, пристает к моей сестре.

— Лиззи, сестричка, я была уверена, что он тебе не подходит. Я думала, тебе с ним не справиться.

— Джесси, сестричка, ты все врешь. Ты поступила так потому, что он тебе самой нравится и ты хотела избавиться от соперницы.

Джессика поняла, что ее приперли к стене, и переменила тактику.

— Да, ты права, — призналась она. — Тодд мне и правда немного нравился. Но, честное слово, я не знала, что у тебя это так серьезно. И потом, видишь, как все хорошо кончилось, ведь оказалось, что он на самом деле тебя любит. И сегодня он это доказал. Он чудесный парень, и я рада за вас обоих.

— Джес, так, значит, ты подглядывала за нами? — упрекнула ее Элизабет.

— Да будет тебе, Лиз. Я же сказала, что была не права. Давай забудем об этом, а? У тебя ведь тоже случаются промахи.

— А как насчет «Келли»?

— Ну сколько можно объяснять! Перестань, Лиз, я больше не могу. И вообще, спать пора. У меня голова раскалывается. Я, наверное, заболеваю. Голова горячая, вот пощупай. — Она наклонилась к сестре, лицо у нее побелело, как будто жить ей осталось считанные часы.

Элизабет пропустила эти причитания мимо ушей. Взяла Джессику за плечи и повернула ее к себе, так что они оказались лицом к лицу.

— Объясни еще раз, Джесси.

Это было сто лет назад. Ну давай все забудем.

— Нет, Джессика, я требую.

Элизабет была всего на четыре минуты старше Джессики, но при определенных обстоятельствах она могла повести себя как настоящая старшая сестра. Судя по всему, разговор предстоял серьезный и Джессике в этот раз не выкрутиться — она это поняла и разрыдалась.

— Вся школа думала, что это я была в баре «Келли». Как ты могла это допустить! — выговаривала сестре Элизабет. — Как ты могла так поступить со мной? Это чудовищно!

— Прости меня, пожалуйста. Очень тебя прошу, прости, — умоляла Джессика. По ее лицу ручьем текли слезы. — Знаю, я поступила ужасно, я и тогда это понимала.

— Я бы никогда такого не сделала.

— Да, знаю, и от этого мне еще хуже. Но я, ничего не могла поделать…

— Почему?

— Потому что… — начала она, но не договорила. Речь ее прервалась рыданиями; всхлипывая, шмыгая носом, она бормотала, что ей стыдно, что она ужасная эгоистка и так далее и тому подобное. Но Элизабет не так-то просто провести! Она не собиралась прощать Джессику, пока та не откроет истинную причину своего поведения.

Наконец исчерпав весь запас извинений и жалких слов, Джессика поняла, что ей ничего не остается, как только открыть Элизабет правду.

— Я думала, если в школе станет известно, что я была в баре с этим жутким типом, то мне конец, — повинилась она. — По уставу нельзя быть капитаном болельщиков, если за тобой числится хоть один низкий поступок. Я не могла этого допустить, Лиз. Ты ведь знаешь, что для меня значит быть капитаном болельщиков.

— Ну а я как же? Тебе все равно, что я буду страдать безо всякой вины? Ведь и у меня могли быть неприятности.

— Но у тебя же никаких неприятностей не было! И не могло быть. Ты ведь не капитан. И я была абсолютно уверена, что из газеты тебя не выгонят. Конечно, кое-кто болтал о тебе всякие глупости, ну и что из того? Всегда кто-нибудь о ком-нибудь сплетничает. Поговорят и забудут, тебе это ничем особенным не грозит, а для меня это было бы катастрофой. Я бы этого не пережила. И потом, Лиз, я была уверена, что ты бы и сама помогла мне, если бы я тебя попросила. Ведь правда?

— Не знаю, не знаю.

— Ну если бы ты поняла, как для меня это важно?

— Может, и помогла бы.

— Помогла! Конечно бы, помогла! Но я не успела попросить тебя. Все произошло так быстро. Джессика снова заплакала:

— Ты же знаешь, ты мне дороже всего на свете. Если ты не простишь меня, я просто умру. Ну пожалуйста, Лиззи.

На этот раз она говорила искренне, и Элизабет сдалась.

— Не могу я долго на тебя сердиться, — — сказала она. И не успела добавить еще какие-то слова, как Джессика обняла ее с такой силой, что бедняжка Элизабет вскрикнула.

Она тоже обняла сестру. Как бы они ни ссорились, между ней и этой ее половинкой, этой точной ее копией всегда будет существовать некая необъяснимая и очень крепкая связь. Связь совершенно особая, никогда ни с кем такой связи у нее не будет. Изменить это не может никто. И это понимает не только она, но и Джессика.

Джессика вся светилась от счастья. У нее такая тяжесть спала с души. Она не могла жить спокойно, когда сестра сердится на нее. Элизабет это знала, и ей самой доставляло радость сделать Джессике приятное.

И все-таки в этот раз надо было как-то наказать Джессику. У нее уже мелькнул в голове один план, она его никому не расскажет — только Тодду, поскольку без него он не осуществим.

Глава 19

Элизабет последний раз взглянула в зеркало. «Хорошо выглядишь, Лиз», — сказала она себе и повернулась, чтобы проверить, аккуратно ли заправлена сзади в юбку ее блузка со стоячим воротничком.

Наконец-то она наденет свой новый наряд — более подходящего случая не выберешь.

Теперь следующий этап ее плана.

— Джес, ты готова? — крикнула она. — Тодд заедет за нами через пару минут.

— Не понимаю, почему я должна ехать на вечер с тобой и Тоддом, — входя в комнату, ворчала Джессика. — Я могла бы доехать и на «фиате».

— Как ты поедешь без ключей? Мама наверняка забыла их оставить. — Элизабет скрестила за спиной пальцы.

— Вы с Тоддом будете лизаться прямо у меня на глазах!

— Обещаю, смущать мы тебя не станем. Ну, может, только за руки подержимся. Будем держаться за руки всю дорогу!

Теперь начинается третий этап.

Элизабет взяла с зеркала стакан с водой и совершенно нечаянно опрокинула его на Джессику, облив белую блузку и синюю мини-юбку, в которые нарядилась Джессика.

— Вот растяпа! Посмотри, что ты наделала!

— Ой, Джес, извини, пожалуйста. Сама понять не могу, как так получилось. Сейчас высушим — я тебе помогу.

— Не успеем — времени совсем нет. В чем же я теперь пойду? У меня больше ничего нет! — запричитала Джессика.

— Раз это я виновата, — сказала Элизабет, — значит, я и должна что-то придумать. — Глаза ее смотрели виновато. Но все-таки в них были заметны озорные искорки.

— Что тут можно придумать!

— Я только сегодня отгладила свои лучшие джинсы и синюю блузку с пуговками. Помнишь, ты как-то просила ее у меня, а я не дала.

Джессика была поражена до глубины души.

— Нет, ты серьезно? Ты дашь мне ее надеть? — несказанно удивилась она.

— Только на сегодняшний вечер. Джессика быстро переоделась и подошла к зеркалу, любуясь собой.

— Глянь, Лиз. Ты только глянь на нас. Смешно, правда?

— Ничего смешного. Тебе очень идет.

— Я не о том, дурочка. Ты посмотри как следует. Если бы я не знала, какая тут я, я бы решила, что ты — это я, а я — это ты.

Элизабет еле сдерживала смех. Господи, ведь этот ее план белыми нитками шит.

— И правда, Джес. Я бы тоже не различила.

— Что это еще за грохот?

— Это Тодд подъехал. У него что-то с глушителем. Пошли скорее. Не надо заставлять его ждать.

И сестры побежали вниз. Джессика по дороге хныкала, что придется ехать в такой развалине, и не заметила, как Элизабет заговорщицки подмигнула Тодду.

Когда подъехали к школе и поставили машину на стоянку, Элизабет приступила к осуществлению четвертого этапа.

До начала вечера на помосте у школы выступали «Друиды». Популярную песенку в свойственной ей манере пела Дана Ларсон.

— Ой, простите меня, Тодд и Джесс. Мне надо повидать Дану — я пишу статью о «Друидах». Постараюсь поймать ее после этого номера. Я недолго. — И с этими словами она затерялась в толпе.

— Я тоже пойду, Тодд. Хочу поговорить с Лилой и Карой. — Джессика повернулась было, но Тодд взял ее за руку.

— Хоть ты не покидай меня, Джес. Не можешь же ты оставить меня здесь в печальном одиночестве, — сказал Тодд, притворяясь расстроенным. И улыбнулся Джессике своей самой обворожительной улыбкой.

— Не глупи. Тодд. Ты же всех здесь знаешь. — Она улыбнулась ему в ответ, не в силах противиться обаянию красивого парня. — Ты прикидываешься, Тодд, но так уж и быть, постою с тобой, пока Лиз не вернется.

— Вот спасибо, Джес. Лиз очень обрадуется. «Еще как обрадуется», — подумал он, расплываясь в улыбке.

Элизабет пробралась туда, как раз когда Дана кончила петь и спустилась.

— Привет, Джес, — сказала Дана, отправляя в рот жевательную резинку. — Каждый раз, когда ты появляешься в этом костюме, кажется, что все остальные модницы в школе вырядились в какие-то немыслимые дерюги.

— Спасибо, Дана. Я ведь настоящая Джес! — сказала Элизабет и улыбнулась ослепительной улыбкой, какой улыбается только Джессика Уэйкфилд.

— Да, это обязывает!

Элизабет усмехнулась про себя. Сработало!

— Дана, я хочу тебе сообщить потрясающую вещь о рубрике «Глаза и уши».

В школе была традиция: если в конце года становилось известно, кто автор «Глаз и ушей», беднягу прямо в одежде бросали в школьный бассейн. На памяти Элизабет еще ни один автор не избежал этого шутливого наказания. Всегда находился «Шерлок Холмс», которому удавалось докопаться до истины. Элизабет подозревала, что без помощи мистера Коллинза дело не обходилось и что дни ее в роли анонимного автора «Глаз и ушей» сочтены. Ну что ж, в этом году утечка информации произойдет из другого источника.

— Мне известно, кто ее автор, — сказала Элизабет. Роль Джессики ей вполне удавалась.

— Вот здорово, Джес. Так-так, перед танцами кое-кого ждет купание. Итак, кто же автор?

— Моя сестра Лиз.

— И ты ее продала? Что случилось, вы поссорились?

— Да нет. Просто слишком она правильная. И жизнь у нее от этого гладкая-прегладкая. Так что небольшая ванна ей не повредит.

— В этом что-то есть. И потом, я уверена, она не обидится. Где она сейчас?

— А где же ей быть? С Тоддом Уилкинзом — вон стоят. Она всегда с ним.

— Отлично! Осталось раструбить эту новость на всю школу. — Дана вскочила на сцену, взяла микрофон и подняла руку, прося внимания.

— Слушайте все! У меня новость! Что будем делать с автором «Глаз и ушей»?

— Искупать его! — завопили все.

— Сейчас искупаем. Автор — Лиз Уэйкфилд. Вот она стоит, рядом с Тоддом Уилкинзом! Все обернулись. Джессика застыла на месте:

— Какой ужас, Тодд, они думают, что я Лиз. Спаси меня, Тодд, останови их!

Тодд улыбнулся и отошел в сторону:

— Это наша традиция, Лиз. Хватайте ее, ребята.

Подскочили двое полузащитников. Один взял ее за руки, другой — за ноги. И побежали к бассейну, за ними, крича и смеясь, бросились все остальные.

— Нет! Нет! Нет! Я не Лиз, дураки несчастные!

Я Джессика!

Кто-то из ребят захохотал:

— Э, нет, Лиз. Я видел, как твоя сестра-красотка шепталась с Даной около помоста. Это она тебя и выдала.

— Раз! Два! Три!

Вереща не своим голосом, Джессика полетела в воду. голова Джессики. Волосы повисли мокрыми прядями, и вид был слегка обалдевший.

— Ты была права, Джессика, — победно улыбнулась Элизабет. — Мы с тобой сегодня действительно похожи как две капли воды.

— Это ты все подстроила! — закричала Джессика. — Это гадко, мерзко, это отвратительно! Я этого тебе никогда не прощу, до самой смерти!

— Счастливо, Джес. — Взяв Элизабет под руку, Тодд повел ее на лужайку, где уже звучала музыка.

После танцев Элизабет и Тодд прощались у ее дома. Они целовались, говорили друг другу ласковые слова и снова целовались.

Элизабет подождала, пока машина Тодда скроется в темноте, потом вошла в дом, затворила дверь и, счастливо вздохнув, прислонилась к ней.

Раздался резкий звонок — пришла Инид. Элизабет пригласила подругу прийти после ужина провести вместе вечер. Она открыла дверь. На пороге стояла Инид, слезы градом катились у нее по лицу.

— Инид! Что случилось?

— Лиз, не знаю, что мне делать. Произошло что-то ужасное. Такой кошмар, я даже не могу тебе рассказать. Я уверена, Ронни мне этого не простит, и я умру. Все, все пропало.

Какая тайна была у Инид и как Джессика пыталась использовать ее в своих целях, вы узнаете из следующего выпуска серии «Школа в Ласковой Долине» под названием «Секреты».

Примечания

1

Американский киноактер.

(обратно)

2

Известный мастер дамских причесок.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19 . . .

Реклама на сайте