«До скончания века»

Барбара Картленд До скончания века

От автора

В те времена, о которых идет речь, разводы в Англии утверждались самим Парламентом. Только он был полномочен принять подобное решение. Не менее строгих правил придерживались и в других странах протестантской веры.

Издержки на улаживание подобного дела были чрезвычайно высоки. Поэтому развод могли позволить себе только весьма состоятельные члены общества. С 1602 по 1859 год было зарегистрировано всего лишь 317 разводов.

Общество подвергало разведенную женщину остракизму. Те дамы, что оказались в подобной ситуации, немедленно покидали страну и уже не возвращались. Мужчину же обычно вскоре прощали, хотя и не всегда ему удавалось восстановить свои позиции при дворе.

Выражение «синий чулок» также имеет свою историю. Синие, камвольной пряжи, чулки носил Эдвард Стиллинг Флит, сын знаменитого епископа Вустерского. Он был настолько беден, что посещая литературный салон миссис Эдвард Монтагью (1720—1800), располагавшийся на площади Портмен, не мог позволить себе предусмотренных правилами черных шелковых чулок.

Глава первая

1818

– Простите меня, – произнесла леди Вернем.

Маркиз Стоу ничего не ответил. Он безучастно смотрел куда-то вдаль, не видя ни витража в высоком проеме, ни дивно расписанный экран за алтарем.

Маркиз думал о предстоящем скандале, об унижении, через которое ему придется пройти, и эти мысли заставили его содрогнуться. «Как же, – спрашивал он себя, – как же я мог оказаться столь слепым и наивным, чтобы не понять: лорд Вернем, давний мой недруг, непременно воспользуется малейшей возможностью отомстить?» Будучи членами одного Клуба, они оскорбляли друг друга при каждом удобном случае. И делали это умно и тонко. Каждый пытался одержать верх над противником на скачках. Они не пропускали ни одного состязания. Маркиза также тешило то обстоятельство, что он завел тайную affaire de coeur1 с женой лорда Вернема. А вот теперь его светлость держит в руках оружие, которое он не преминет направить против маркиза.

– Я не знаю, как это могло случиться, как они могли так незаметно выследить нас, – сказала леди Вернем со слезами в голосе.

Она была очень хороша собой, и в иной ситуации ее огорчение и приглушенные короткие всхлипывания вызвали бы у любого мужчины непреодолимое желание утешить ее. Однако маркиз не отвечал, с каменным выражением лица и крепко сжатыми губами, он продолжал смотреть перед собою, ничего не замечая вокруг.

– Я не спала всю ночь, пытаясь догадаться, кто бы мог рассказать об этом Джорджу, – промолвила леди Вернем. – Я всегда считала, что слуги относились ко мне лучше, чем к нему, он бывал резок с ними.

Поскольку маркиз по-прежнему безмолвствовал, она продолжала, говоря как бы сама с собой:

– Должно быть, он нанял кого-то шпионить за нами, но почему мы никого не заметили. А может быть, это был кто-то из ваших людей?

Маркиз подумал, что, действительно, могло быть и так. В конце концов, как бы он ни доверял своим слугам, обязательно найдется такой, которого можно подкупить, если пообещать достаточно много.

– Что сказал ваш муж о своих намерениях? – спросил он, чувствуя, что ему приходится с трудом выдавливать из себя слова. Они оба говорили вполголоса, как и приличествовало там, где они находились.

Рано утром маркиз получил записку и с трудом поверил ее содержанию:

«Произошло нечто ужасное. Я должна немедленно видеть Вас. В течение часа Вы найдете меня в часовне Гроувенор!»

Сперва он принял это за шутку, но потом обратил внимание на то, что почерк действительно принадлежит Леони. Более того, камердинер сказал; что записку принесла та самая женщина средних лет, которая и прежде доставляла письма от леди Вернем. Маркиз понял, что приходила горничная, которой Леони полностью доверяла. Больше никто не знал о тайных встречах.

Прийти в часовню – значило отказаться от привычной верховой прогулки в Гайд-Парке, тем не менее маркиз внял призыву леди Вернем и, преисполненный самых скверных предчувствий, направился в условленное место.

Часовня располагалась на Саут-Одли Стрит, как раз позади элегантного особняка на Парк-Стрит, который занимали супруги Вернем. Данное обстоятельство позволяло ей сказать мужу, что она идет в церковь, и обойтись при этом без сопровождения лакея.

Он оглянулся вокруг в надежде, что все это розыгрыш, и вдруг увидел Леони, сидящую поодаль в скромном одеянии, делающем ее похожей на тень. Маркиз направился к любовнице и по одному только выражению ее глаз понял: стряслось непоправимое.

Он догадался, что именно случилось, еще до того, как было произнесено первое слово. И, словно ожидая услышать хотя бы что-то обнадеживающее, маркиз ждал подробного рассказа о том, что же произошло.

– Я поняла, как только увидела Джорджа, что он рассержен, – рассказывала леди Вернем. – Но в том не было ничего необычного, но, когда он отказался поцеловать меня, я по его глазам догадалась, что здесь что-то не так.

Она еще раз всхлипнула, вытерла скатившуюся слезу и продолжала:

– Он встал возле камина и сказал: «Ну что же, теперь, когда я вас поймал, вы можете передать этой заносчивой свинье, что я намерен обратиться в Парламент!»

И несколько несвязно, она добавила:

– Мне кажется, я вскрикнула. Я помню только, что попросила объяснить, что он имеет в виду. «Уж вам-то прекрасно известно, о чем я говорю, – сказал Джордж: И, если вы полагаете, что я позволю ненавистному мне человеку наставлять себе рога, то жестоко ошибаетесь! Я развожусь с вами, Леони, а его привлеку к судебной ответственности».

Маркиз молчал. Он сидел неподвижно, как каменное изваяние. Только тогда, когда леди Вернем уже нечего было добавить, и она разрыдалась, зажимая платочком рот, маркиз спросил:

– Я надеюсь, вы отвергли подобные обвинения?

– Конечно же, – ответила она – Я сказала Джордж, что он сошел с ума, если верит в подобные россказни обо мне, но он, похоже, не слушал. «Я располагаю неопровержимыми уликами, – сказал он – И вы со Стоу не сможете их отрицать».

Повисло тягостное молчание. Затем она заговорила вновь:

– Мне очень жаль Квинтус, очень, очень жаль!

Маркизу тоже было жаль: ему было жаль и себя, и Леони Вернем. Он прекрасно понимал, что если развод состоится, то свет отвернется от нее. Ему придется жениться на ней, а он, несомненно, обязан будет поступить именно так, как джентльмен. Но он будет принят и в спортивных, и в некоторых светских кругах, для нее же двери решительно и бесповоротно закроются.

Разумеется, это несправедливо, но неписанные законы света жестоки по отношению к женщине. К мужчине же они снисходительны: ему простительна неразборчивость в любовных делах.

– Какими уликами располагает ваш муж? – спросил он после продолжительной паузы. Тишину часовни нарушали только приглушенные рыдания Леони.

– Единственное, что он может знать – время наших встреч и места, где мы виделись, – ответила леди Вернем срывающимся голосом. – Любовных писем вы мне никогда не писали, а ваши записки, в которых не упоминалось никаких имен я, едва прочитав, сжигала.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно уверена!

Маркиз про себя отметил, что не был настолько глуп, чтобы доверить собственные чувства бумаге, и это оказалось в его пользу. В то же время он вспомнил, что когда лорда не было в городе, он несколько раз приводил Леони в Стоу-Хаус через черный ход со стороны сада. Происходило это, правда, поздними вечерами. В тот момент он был полностью убежден, что никто их не видел, но, очевидно, ошибался.

Так как не в его принципах было заниматься любовью в постели другого мужчины, он никогда не позволял себе посещать с этой целью Вернем-Хаус. Однако они не раз бывали зваными гостями на различных праздниках. При этом их спальни оказывались неподалеку друг от друга. Несколько раз они обедали в отдельных кабинетах тех заведений, что давали приют желавшим остаться неузнанными. Лицо Леони всегда было закрыто вуалью. Входили они через потайные двери. В этих ресторанах придерживались неписанного правила: именами клиентов не интересоваться.

Но, с другой стороны, кто мог поручиться за то, что официанту не заплатили золотыми гинеями за описание примет леди и джентльмена, которых он обслуживал? Или за то, что швейцар не разоткровенничался с располагающим к себе незнакомцем, который его как-то угостил вином?

Все выглядит безупречным, когда смотришь на себя собственными глазами, а не глазами неумолимого преследователя. И маркиз проклинал себя за то, что не был достаточно осторожен, имея дело с заклятым врагом.

– Что нам делать? – спросила леди Бернем. – И можем ли мы что-нибудь?

– Пытаюсь придумать, – ответил маркиз.

– Спасите меня, пожалуйста, спасите меня, Квинтус! – умоляюще произнесла она: – Вы же знаете, как я люблю вас, вы самый притягательный мужчина из всех, что мне доводилось видеть за всю жизнь. Что же со мной будет, когда все они станут называть меня потаскухой?

Слова застревали у нее в горле, голос еще больше задрожал:

– И никогда, никогда меня не пригласят ни на бал, ни на прием, ни ко двору, не включат в королевскую свиту во время присутствия Их Величеств на скачках в Эскоте.

Голос леди Вернем перешел в шепот:

– И вам я скоро надоем, как все мои предшественницы. А тогда останется только одно – умереть! Жизнь потеряет всякий смысл.

Леони была просто убита горем, маркиз почувствовал ее состояние и впервые с начала разговора взглянул ей в глаза. Несмотря на заплаканное лицо, она все же была прелестна. На мгновение он представил себя на ее месте.

– Не плачьте, Леони, – сказал он мягко. – Давайте лучше вместе подумаем, как нам быть.

– Вы полагаете, что удастся выйти из положения?

– Мне кажется, я смогу найти путь спасения из той трясины, в которую мы столь неосмотрительно угодили.

– Ах, Квинтус, если бы вы только могли! Я была бы вам признательна.

– И все-таки, что вы ответили мужу после того, как он заявил, что намерен развестись?

– Я продолжала настаивать на том, что ни в чем не виновна, сказала, что вы были только другом, и что мы с вами ничего худого не совершили.

– А он вам, конечно, не поверил.

– Разумеется. Им безраздельно завладела идея отомстить вам, лишить высокого положения в свете. «Я, – сказал он, – преподам этому выскочке Стоу такой урок, какой он запомнит на всю жизнь».

– И что же вы сказали в ответ?

– Я сказала: «Если вы даже хотите причинить зло маркизу, Джордж, то зачем же причинять зло мне? Ведь я не совершила ничего дурного».

– И что же он?

– Он злорадно рассмеялся и вышел вон.

– Вы виделись с тех пор?

Леди Вернем отрицательно покачала головой:

– Он уехал из дома, а я бросилась в постель и заплакала.

Наступила долгая пауза. Затем маркиз сказал:

– Похоже, я кое-что придумал.

– И что же это? – безнадежно вздохнула она, подняв на него глаза полные слез.

Леди Вернем слыла первой красавицей Лондона. Все прочие претендентки на престол королевы красоты поблекли по сравнению с ней. Но сейчас, в этот миг она выглядела какой-то потерянной, жалкой, даже убогой.

Напряженно застыв, с высоко поднятой головой и сосредоточенным суровым лицом, маркиз словно приготовился к смертельной схватке, столкнувшись лицом к лицу с атакующим неприятелем.

– Мне кажется, – сказал он медленно, как бы размышляя вслух, – единственный способ убедить вашего мужа в том, что он совершил ошибку – это немедленно объявить о моей женитьбе.

Леди Вернем приоткрыла от удивления рот:

– Но, Квинтус, вы, кажется, не собирались жениться. Вы же всегда говорили, что...

– Не будьте ребенком, Леони. Если я объявлю о своей помолвке до того, как ваш муж подаст прошение о разводе, то станет гораздо труднее доказать, что у меня была любовная связь с вами.

Леони, которая не отличалась особенной сообразительностью, понадобилось некоторое время, чтобы уследить за его мыслью:

– Ну, конечно же! Я догадываюсь, что вы имеете в виду. Теперь я могу сказать, что во время наших встреч вы просили совета, а я помогала вам выбирать невесту! – наконец вскликнула она.

– Именно так!

– Но есть ли у вас, кто-нибудь на примете? И, даже если есть, то вы не успеете посвататься.

Маркиз и сам понимал, что не успеет.

Ему давно был известен характер лорда Вернема, еще со времен совместной учебы в Итоне. Лорд отличался импульсивным, подчас даже взрывным темпераментом. И если он располагает уликами, которые считает достаточно вескими, то не станет мешкать и представит свое дело на рассмотрение в Парламент. Тогда остается лишь одна надежда: на нерасторопность законодателей. Подготовка дела поверенными и чиновниками займет много дней, а то и недель. За это время маркиз надеялся выпутаться из затруднительного положения, в которое попал. Его мозг в критических ситуациях работал быстро и безукоризненно. В данном случае маркизу приходилось драться насмерть за все самое дорогое, что у него было в жизни.

Он, глава и гордость семьи, пользовался безграничным уважением у своих родственников. Трудно себе представить более низкое падение, чем оказаться героем грязных газетных комментариев шумного бракоразводного процесса. Когда нечто подобное случалось с кем-нибудь из людей его круга, то маркиз испытывал к ним сочувствие. Но, в то же время, он считал такие ситуации столь недостойными, что ему и в голову не приходило представить в таком же положении себя.

При мысли о том, как его будут жалеть друзья или какие злорадные усмешки и хихиканье вызовет его положение среди недоброжелателей, в душе маркиза все переворачивалось.

Подобно всякому, оказавшемуся в западне, он пытался отыскать малейшую возможность спасения. Его интуиция, никогда не подводившая в трудную минуту, подсказывала, что избранный путь – единственно верный способ избежать катастрофы.

Леди Бернем смотрела на него глазами напроказившей девочки, в её взгляде таилась надежда, что в последний миг удастся избежать обещанного наказания.

– Кто же примет ваше предложение без приличествующего тому ухаживания? – спросила она.

На этот вопрос маркиз не мог пока ответить и самому себе:

– Мне кажется, молоденькие девушки не выбирают себе мужей. За них это делают отцы.

– По крайней мере, так принято в благородных семьях. Папа был счастлив, когда Джордж спросил его позволения добиваться моей руки. Однако, прежде чем он сделал предложение, мы виделись много раз и он успел недвусмысленно продемонстрировать свои чувства.

– Ваш случай особый: вы ослепительно красивы, – маркиз постарался придать комплименту звучание констатации факта.

– Разумеется, вы занимаете высокое положение, Квинтус, – произнесла задумчиво леди Вернем: – И я уверена, что отец любой юной особы будет в восторге видеть вас своим зятем.

И это в действительности было так. С тех пор как он завершил свое образование, ему льстили, вокруг него расставляли сети, за ним охотились все желающие устроить будущее собственных дочерей отцы Beau Monde2.

Он не только принадлежал к одному из самых знатных семейств, но был очень богат и наделен многими природными талантами, отличался красивой внешностью и славился спортивными достижениями. Его завистники, а их было не так уж мало, считали маркиза надутым индюком. Они называли его тираном, и деспотом. Их бесил сам факт того, что маркизу есть чем гордиться.

Леди Вернем мысленно перечислила все достоинства маркиза и поняла, что его быстрое и неожиданное сватовство не вызовет ничьих подозрений.

– Конечно же, – быстро сказала она, – любая девушка будет без ума от радости выйти за вас замуж. Но кто она?

– Я уже знаю кто.

– Ну кто? Кто же? – она подумала, что вопрос может показаться продиктованным ревностью, но сочла его уместным, ибо речь шла об их совместном спасении.

– Пока не хочу говорить, – ответил маркиз. Он взял ее руку в свою:

– А теперь послушайте, Леони. Если мне удастся найти выход для нас обоих, об всем будем знать только мы и никто более.

– Да... конечно.

Пальцы леди Вернем вцепились в руку маркиза, как в спасательный круг.

– Теперь идите домой и постарайтесь поговорить со своим мужем. Расскажите, что провели бессонную ночь, несчастная и убитая его обвинениями.

– Я понимаю. Надеюсь. он согласится меня выслушать.

– Вы должны его заставить! Расскажите ему, что причиной наших встреч было мое желание получить совет относительно будущей невесты.

– Я уверена, что Джордж не поверит ни единому слову.

– Не беспокойтесь. Если даже и не поверит, настаивайте на своем. Скажите, что я собрался жениться под давлением со стороны моей семьи, желающей видеть наследника, что, впрочем, соответствует истине. Наконец я уступил, и официальное извещение об этом появится в «Газетт» через три дня.

– Через три дня! – воскликнула леди Бернем. – Но это невозможно?

– Возможно! – уверенно сказал маркиз. – Все что от вас требуется – упросить маркиза выждать три дня. Скажите ему, что если он поторопится с началом бракоразводного процесса, а потом появится официальное известие о моей помолвке, то люди не только засомневаются в надежности его улик, но и подумают, что все это он делает со зла, его лошади проиграли моим на двух последних скачках.

Леди Вернем всплеснула руками:

– Это сможет убедить Джорджа, это сможет! Он думает, что само солнце встает только для его лошадей.

Маркиз знал об этом. Частые отлучки лорда Вернема из дому были связаны со скачками, происходившими в различных частях страны.

– Постарайтесь, чтобы лорд понял, его друзья сочтут поступок, разрушивший счастье молодой девушки, только что обручившейся со мной, крайне неджентльменским.

– Я скажу ему! Ну конечно, я скажу ему! – оживилась леди Бернем. – Как это умно, Квинтус! Это единственное, к чему Джордж прислушается.

– Я надеюсь, – произнес маркиз с оттенком некоторого самодовольства. Он посмотрел на нее долгим взглядом и поднес ее руку к своим губам.

– До свиданья, Леони. Спасибо Вам за то счастье, что вы мне доставили. Очень жаль, что я стал причиной стольких ваших неприятностей.

– Я люблю вас, Квинтус! – ответила леди Бернем. – Никогда и никого больше я так не полюблю! – Она еще раз всхлипнула и продолжала уже более уверенно:

– Но если Джорджу это удастся, и мы с вами поженимся, мы возненавидим друг друга.

– Мы должны надеяться и молить Бога, чтобы этого никогда не случилось. – Он еще раз поцеловал её руку и добавил:

– А теперь идите. Сделайте все то, что я вам сказал и не предпринимайте попыток связаться со мной.

– Конечно, не буду. Спасибо Вам, мой дорогой Квинтус, за все спасибо, а больше всего за то, что вы есть на свете.

Леди Вернем встала, надела темную накидку и долго смотрела в глаза маркиза. Потом, не говоря ни слова, повернулась и пошла к выходу. Через секунду маркиз услышал, как за ней затворилась дверь. Он опустился на прохладную скамью. Разумно было выждать некоторое время, перед тем как покинуть церковь, хотя бы потому, что за Леони могли следить. О многом поразмыслить тоже нелишне. Задуманное должно осуществиться в трехдневный срок.

Спустя два часа маркиз выехал из Стоу-Хауса в своем новом фаэтоне, запряженном самыми лучшими лошадьми. Фаэтон был одним из наиболее быстрых экипажей того времени, маркиз немало потрудился, прежде чем понял, за счет чего именно удалось достичь увеличения скорости и комфорта. Маркиз оделся с необычайной элегантностью. Его высокая шляпа сидела слегка набок, ботфорты сияли, как полированное черное дерево, галстук, завязанный особым узлом, стал источником зависти и огорчения всех денди, встреченных по дороге вдоль Парк-Лейн.

Он повернул на север. За полтора часа до этого выехал его конюх. Маркиз подумал, что через четыре часа тот должен добраться до замка Долиш. Это позволит герцогу приготовиться ко встрече нежданного, но приятного гостя.

Еще в часовне маркиз вспомнил свой, двухмесячной давности, разговор с герцогом Долишем. Воспоминание было подобно вспышке, развеявшей мрак отчаяния. Помнится, они беседовали после скачек и маркиз случайно обронил:

– Скажите, герцог, в нынешнем сезоне вы как-то пополнили свои конюшни?

– К сожалению, нет. Мой конюший пытался соблазнить меня парой подающих большие надежды однолеток, но, сказать вам честно, Стоу, я попросту не могу сейчас потратить на лошадей крупную сумму.

Маркиз удивился, но прежде, чем он открыл рот, герцог пояснил:

– В этом году я впервые вывожу в свет младшую дочь. А это означает бал в Лондоне и несметное количество счетов от портных, модисток и Бог знает от кого еще.

Герцог вздохнул:

– Поэтому приходится выбирать между платьями и лошадьми. И, зная, что я женат, нетрудно догадаться, каков будет выбор.

Маркиз рассмеялся, вслед за ним расхохотался и герцог:

– Знаете, Стоу, послушайте моего совета: оставайтесь холостяком как можно дольше! В конце-то концов, и вас взнуздают, но пусть хоть хорошенько побегают за свои денежки!

– Да уж я постараюсь, ваша светлость. Будьте уверены! – ответил сквозь смех маркиз.

Маркиз знал, что герцог примет его в качестве зятя с распростертыми объятиями. Герцогиня, выдавшая замуж двух старших дочерей, разумеется, не станет спрашивать, что за спешка с официальным объявлением помолвки.

С точки зрения маркиза, женитьба обещала быть весьма выгодным делом, Но, видит Бог, он этого не хотел. Он-то собирался походить в холостяках еще лет, эдак, пять – десять, пока, наконец, действительно не возникнет необходимость угомониться и обзавестись наследником. Но даже, когда его, по выражению собственных слуг, «запрягут», то он хотел бы видеть рядом с собой девушку, которая хорошо бы разбиралась в лошадях. Герцог Долиш был признанным спортсменом, не менее известным в кругах публики, посещающей скачки, чем он сам.

Пробираясь в дорожном движении с искусством, снискавшем ему прозвище «коринфянин», маркиз пытался припомнить, не видел ли он где-нибудь младшую дочь герцога и, как ее зовут. Наверняка она присутствовала на каких-нибудь скачках, которые неизменно посещал ее отец.

Он вспомнил герцогиню, туалеты которой, несмотря на ее аристократическую принадлежность, отличались безвкусицей, их старшую дочь, Мэри, отданную замуж за виконта Кэннигтона, молодого человека с бесхарактерным подбородком, наследника титула графа. Но остальных членов семейства припомнить не смог.

Он убеждал себя, что данная партия именно то, что, в конце концов, он хотел. Как дочь своего отца, она прекрасно войдет в роль радушной хозяйки наследного имения в Букингемшире и Стоу-Хауса в Лондоне. До сего дня он, устраивая приемы, всегда пользовался помощью своей матери, чья красота и ум были у всех на устах. Но теперь она, большую часть времени прикованная к постели ревматизмом, вынуждена была отказаться от светской жизни.

Для некоторых вечеринок в Стоу-Хаусе матушкиной заботы не требовалось. Маркиз вспомнил веселые мальчишники, которые он устраивал и которым теперь наступил конец. Так как большинство мужчин на этих приемах были холосты, то представительниц прекрасного пола выбирали особо. Это были женщины, блиставшие в Сент-Джеймсе или лучшие актрисы, которых у дверей Итальянской Оперы и Друри-Лейна каждый вечер осаждали толпы высокопоставленных поклонников.

«Веселые были времена! Увы, были!» – подумал маркиз ностальгически. И решил, что быть его женитьбе или нет, но в его доме в Челси будет жить кое-кто, о ком жена его не будет знать.

Он выехал на тракт. Здесь было мало экипажей, и маркиз подстегнул лошадей. По его расчетам, даже если потратить час на ленч в Постинг-Инне, где его уже должны ожидать, так как конюху поручено было доложить о прибытии его светлости, то часа в четыре он будет уже у цели. Весьма удобное время, так как можно успеть познакомиться с будущей супругой и сказать герцогу о своих намерениях.

Рано утром он отошлет грума обратно в Лондон, с тем чтобы секретарь поместил объявление в «Газетт» вовремя. Оно, несомненно, порадует глаз лорда Вернема, когда тот будет просматривать корреспонденцию в среду утром.

В плане маркиза не было изъянов, разве что Леони не сможет убедить мужа выждать три дня. Маркиз, который любил быть готовым ко всякого рода непредвиденным обстоятельствам, радовался, что есть день в запасе. Это на тот случай, если третья дочь герцога уже помолвлена. Но вероятность такого поворота событий столь мала, что можно о ней и не думать. Однако не в привычке маркиза было надеяться на счастливый случай. Он предпочитал всегда смотреть правде в глаза.

Если произойдет самое худшее, то он вынужден будет жениться на Леони. Но этого так не хочется. Конечно же она, одна из самых прекрасных женщин, которых ему когда-либо приходилось видеть. Впрочем, он не удивился тому, что она уступила его желаниям. Еще ни одна женщина, удостоенная его пристального внимания, не отвечала отказом. Их любовные отношения были страстными, порою экстатическими, но, сказать откровенно, несмотря на все удовольствия, у него не было желания продолжать их. По крайней мере, так не могло продолжаться долго, и тем более всю жизнь. Перспектива союза с леди Вернем пугала маркиза. Фаэтон катился по дороге, а маркиз размышлял, почему все его любовные связи заканчивались столь однообразно: женщина, как бы хороша собою она ни была, скоро надоедала, наступало пресыщение и делалось скучно. Надеяться найти кого-нибудь прекраснее Леони просто глупо. Она нежна и ласкова, и сердце ее без сомнения принадлежало ему.

Маркиз в своих, несколько циничных, наблюдениях всегда недоумевал, отчего окружавшие его мужчины сплошь женаты на женщинах, коим недоступны музыка и огонь страсти. Вероятно, что-то неладно с мужьями. А вот он не может припомнить ни одну из своих любовниц, которая бы не говорила о любви маркиза, как о чем-то удивительном, таком, чего еще не было ни с мужем, ни с кем иным. «Должно быть я – выдающийся любовник», – не без самодовольства подумал он, взмахивая кнутом. Очевидно, это было еще одно из многочисленных достоинств маркиза, которым он вправе был гордиться.

Он принялся размышлять о том, чем может похвастаться и о том, чего достиг, начиная с детского возраста. Отец как-то сказал ему:

– Мир создан для тебя, сынок, хорошенько помни об этом. Борись и побеждай, всегда добивайся того, что желаешь. И забудь все эти идиотские бредни о «несчастных грешниках», которыми потчуют тебя в церкви! – старый маркиз рассмеялся и добавил: – Если бы я не стал думать о себе лучше, чем окружающие, то упустил бы инициативу!

Они тогда весело смеялись вдвоем. В то же время его восхищал величественный вид отца. Последний же, действительно, жил, как король. Дела в имении шли наилучшим образом, вызывая зависть соседей и являя пример для подражания. Уже тогда Квинтус решил, что будет копировать отца и старался все делать, как он.

Когда он повзрослел и возмужал, сделался полновластным хозяином, то однажды почувствовал, что гордость за все, чем владеет и чего добился в этой жизни сам, все более и более переполняет его.

– Гордыня обыкновенно предшествует краху, Стоу! Не забывайте! – вскричал однажды один из его знакомых во время горячего спора. Тогда, помнится, маркиз не удостоил его ответом. И вот теперь падение, как никогда, близко. Край пропасти. Спасти могут только разум и немного удачи.

Неосознанно маркиз погнал лошадей, как будто спешил укрыться в замке Долиш от надвигающейся беды. После вполне приличного ленча в Постинг-Инне и половины бутылки кларета из собственного дорожного погребка маркиз почувствовал себя лучше. Фаэтон плавно раскачивался на упругих рессорах. До замка оставалось менее двух часов пути. Стоу принялся обдумывать детали разговора с герцогом. Необходимо было объяснить свой внезапный визит. Кроме того, нужно подобрать приличествующие выражения, чтобы предложить его дочери руку и сердце. «Наверняка девушка еще не распростилась с романтическими грезами и желает видеть меня эдаким рыцарем без страха и упрека», – подумал он.

За размышлениями вдруг обнаружилось, что он не знаком ни с одной молоденькой девушкой. Весь опыт разговоров с ними ограничивался фразами «Здравствуйте!» и «До свиданья!» Ни с одной из них он не танцевал по той простой причине, что взял себе за правило никогда не танцевать на балах. По крайней мере, до тех пор, пока это не будет совершенно необходимо по соображениям приличия. Иногда, он с друзьями посещал танцевальные залы, но с единственной целью полюбоваться на хорошеньких кокеток. Танцы неизменно начинались и заканчивались для него за ломберным столом. «Интересно, о чем говорят молодые девушки? Что их интересует?» – спросил он сам себя.

Но маркиз определенно знал, что интересует женщин после того, как на пальце оказывается обручальное кольцо и проходит год-другой после появления на свет младенца. Умение флиртовать развивается в невероятной степени, они делаются привлекательными и остроумными. Перемены происходят крайне быстро, и откуда что берется, не в школе же их учат этому.

Маркиз мысленно вернулся к своим беседам с Леони и с другими милыми женщинами, что были до нее. Но ничего особенного вспомнить не смог. Они смеялись его шуткам, краснели от комплиментов, а потом принимались заманивать его, соблазнять, завлекать, умело используя каждое слово, каждый взгляд, каждое движение. Это ему нравилось, конечно же нравилось. Да и кому из смертных не понравится?

Все было заранее известно. Оглядываясь теперь назад, он понял, что в его отношениях с женщинами появилось какое-то однообразие. Потому-то его любовь, если это было любовью, была столь скоротечна. Поэтому часто менялись и обитательницы дома в Челси. «Чего же я ищу?» – подумал он. Вопрос несколько озадачил, но ответа так и не нашлось.

Он миновал поворот и опять подстегнул лошадей.

– Ваша светлость! Что-то стряслось на дороге, – сказал конюх.

– Вижу, – маркиз натянул вожжи, и кони пошли шагом. Происшествия на дорогах были делом обычным, и это ничем не отличалось от других. Громоздкий перегруженный дилижанс столкнулся с деревенской телегой. Возница наверняка заснул, и кони, не чувствуя повода, вытащили телегу на середину дороги. Все произошло только что, так как лошади все еще бешено метались, а дилижанс, опасно накренясь, стоял двумя колесами в кювете. Пассажиры и багаж, помещавшиеся на крыше почтовой кареты, вот-вот должны были свалиться.

– Бен! Ступай и посмотри, нельзя ли чем помочь, – распорядился маркиз.

– Сию минуту, ваша светлость! Но, вы же знаете, ваша светлость, что у вас это получится лучше.

Конюх, несомненно, сказал дерзость, но он был прав и маркиз не стал делать ему замечания.

– Ладно. Придержи вожжи, покуда я разберусь.

Бен повиновался, а маркиз выпрыгнул из фаэтона и направился к месту происшествия. Там стоял оглушительный шум. Кучер дилижанса, с багровым лицом, кричал на возницу, тот на кучера. Бились почтовые лошади, все еще запряженные в дилижанс. Во время столкновения сломалась клетка с курами. Птицы с громким и кудахтаньем разбежались. Маркиз подошел как раз в тот момент, когда сила криков и выражений достигла предела.

– Ну, болваны, возьмите лошадей под уздцы! Живо! – скомандовал он тоном, заставившим всех замолчать. Почувствовав твердую руку, они быстро повиновались. Неизвестно откуда появились какие-то батраки, подошло еще несколько человек из пассажиров. Маркиз отдавал команды властно и отрывисто. Дилижанс вскоре удалось вытащить из канавы. Женщины, ехавшие в нем, по просьбе маркиза вышли, и теперь, стоя у края дороги, слезно причитали, вспоминая, какого они натерпелись страху.

Телегу, ставшую причиной столкновения, выволокли на обочину. Почтовые лошади успокоились. Пассажиры робко занимали свои места. Внезапно маркиз обратил внимание на то, что симпатичная юная девушка, совсем ребенок, с восхищением разглядывает его. Она была небогато, но со вкусом одета. Маркиз сразу же разглядел в ней леди. Не оставалось сомнений в том, что девушка не желает возвращаться в дилижанс. Она стояла и во все глаза смотрела на маркиза с таким выражением лица, что тот был очень польщен.

– Теперь вы можете ехать дальше, – сказал он, надеясь обрадовать ее своим вниманием, и приподнял над головой шляпу.

– Вы были прекрасны! Прекрасны! – воскликнула она: – Мне показалось, когда мы едва перевернулись, что всех раздавит насмерть!

– Рад, что вас минула сия незавидная участь!

– Только благодаря вам!

Пока они говорили, кучер дилижанса крикнул:

– Все по местам! Отправляемся!

Сделал это он исключительно для девушки, потому что все остальные уже расселись.

– Они ждут вас, – сказал маркиз.

Она обернулась:

– Спасибо, я дойду пешком, – произнесла она ясным голосом, интонация которого обнаруживала образованность.

– Вы живете поблизости? – маркиз удивленно оглянулся и не обнаружил никаких строений в округе.

– Здесь недалеко, что-то около мили, а мне не хочется слушать хныканье и жалобы, – объяснила она.

– Я вас понимаю. Нам по пути, и я осмелюсь предложить свой фаэтон к вашим услугам.

Глаза ее загорелись восторгом:

– Мне можно поехать с вами? Это просто восхитительно!

Маркиз улыбнулся и направился к лошадям. Он помог девушке забраться на сидение, расположенное позади места кучера, затем обошел экипаж с другой стороны и принял вожжи из рук Бена. Через некоторое время маркиз заметил, что девушка неотрывно и восторженно смотрит на него, будто не веря своим глазам.

– Вы всегда пользуетесь дилижансом? – спросил он.

– Да, каждый день: моя учительница живет в соседнем селении, и это самый простой способ добраться до ее дома.

– А чему вы учитесь?

– Французскому. Она несколько лет назад эмигрировала из Франции, и папа говорит, что у нее настоящий парижский выговор.

Маркиз взглянул на нее с удивлением:

– Ваш отец знаток французского?

– Папа знаток многих языков, но особенно французского, итальянского, греческого и, конечно же, латыни.

Она заметила изумление на его лице и рассмеялась:

– Вам это кажется странным?

– Да, немного. Честно говоря, не ожидал встретить полиглота в деревенской глуши.

– Трудно было бы ожидать. Папа пишет книги. Очень умные и скучные.

– Стало быть, вы их не читаете?

– Правду сказать – нет. Но их читает моя сестра и вдохновляет папу продолжить его труды, хотя это не ахти какое прибыльное дело.

Маркиз улыбнулся простосердечию спутницы. Они уже подъезжали к деревне, где над маленькими домами возвышалась серого камня церковь.

– Ваш дом здесь?

– Да, сразу за церковью. Там вы увидите ворота, поверните в них, пожалуйста. Я хочу, чтобы мои домашние полюбовались на ваших лошадей и, разумеется, на вас самого.

Маркиз засмеялся и, когда они подъехали, он свернул в ворота, хотя для того, чтобы их не задеть, потребовались чудеса искусства управления экипажем. Крошечный дворик отделял их от входа в небольшой, но очень симпатичный дом. Он примыкал к церкви и маркиз догадался, что это дом священника. Он уже хотел было попрощаться со своей пассажиркой, как та стремительно, словно птица, влетела через распахнутую дверь в дом с криком:

– Аджанта! Аджанта, иди сюда быстрее! Дэрайс, выйди, взгляни, на чем я сегодня приехала!

Маркиза несколько смутило то, что его появление вызвало переполох. Увидев, что Бен взял лошадей под уздцы, он бросил вожжи на подножку фаэтона и соскочил на землю. Когда он вошел в небольшой холл, отделанный дубовыми панелями, то услышал в отдалении голос:

– О чем ты говоришь, Чэрис?

– Я была спасена, спасена из ужасного крушения блестящим мужчиной с замечательными лошадьми! И с фаэтоном, который лучше всего, что вам приходилось видеть! Ах, Аджанта, ты должна выйти встретить его.

Через некоторое время первый голос произнес:

– Что значит «спасена»? Прошлый раз тебя спасали от быка, еще раньше от привидения.

Через некоторое время маркиз услышал приближающиеся шаги, и появилась девушка, которую он подвез. Она тащила за руку другую, свою копию, но повыше ростом и гораздо более привлекательную. Та, что ехала в экипаже, показалась маркизу прелестной, но при виде ее сестры, маркиз на некоторое время лишился дара речи. Она была в фартуке, должно быть стряпала, но невозможно было не заметить золота ее волос, глубокой, потрясающей синевы глаз, белизны и свежести кожи, при виде которой маркиз сразу вспомнил лепестки цветов. Он почитал себя знатоком женской красоты, как впрочем, и всех остальных мирских утех. Он понял сразу, увидев Аджанту, что не встречал никого прекраснее ни в Лондоне, ни в Париже, ни где-нибудь еще.

При входе в дом он снял шляпу и стоял, держа ее в руках, улыбаясь в знак приветствия. Прежде чем Чэрис заговорила вновь, Аджанта произнесла:

– Со слов сестры я поняла, что она попала в дорожное происшествие и вы ее спасли.

– Дилижанс столкнулся с телегой, было много шуму, но никто не пострадал, – объяснил маркиз.

– Он все привел в порядок, словно волшебник! Потом довез меня до дому в своем фаэтоне. Выйди и взгляни на этот великолепный экипаж, Аджанта! – с жаром выпалила Чэрис. Она схватила сестру за руку и потянула во двор, но та не тронулась с места.

– Прежде я должна поблагодарить джентльмена за то, что он спас тебя, – сказала Аджанта: – Спасибо, сэр. С вашей стороны, было очень любезно доставить сестру домой. У нее склонность попадать в истории, из которых ее приходится вызволять.

– Да, я невольно подслушал ваш разговор. Но данный инцидент не столь страшен, как преследование быка.

– Бык не гнался за Чэрис. Ей всего лишь показалось, что он намеревается это сделать. К счастью, мимо проходил один из школьников и проводил ее до дому.

Не было сомнения относительно того, что именно думает Аджанта об очередном «спасении» сестры.

– Рад, что она столь удачлива, или, как вы полагаете, изобретательна.

– Еще раз спасибо, но, наверное, вам пора в путь.

– Пора в путь? – эхом отозвалась Чэрис. – Но ты поступаешь негостеприимно, Аджанта. Нам нужно пригласить джентльмена на ленч.

Приветливое выражение мигом исчезло из глаз Аджанты, и она строго сказала:

– Мне кажется, Чэрис, что ты должна поблагодарить джентльмена за его доброту и идти мыть руки.

– Конечно, я хотела бы поблагодарить вас, – обратилась к маркизу. – Но сейчас время ленча, и не хотите ли вы перекусить с нами, прежде чем ехать дальше.

Он уже хотел отказаться, сообщив, что только что поел, но его удивило выражение лица Аджанты. Маркиз полагал само собою разумеющимся, чтобы эта прелестная деревенская девушка смотрела бы на него восторженными глазами, подобно своей сестре. Но, напротив, та совершенно безразлично отнеслась к его персоне и, более того, казалось, хотела, чтобы он, как можно скорее, уехал. Маркиз был задет:

– Вы очень любезны. Однако я не голоден. Но дорога была очень пыльной, я бы с удовольствием что-нибудь выпил.

– Разумеется, сию минуту, – сказала Чэрис.

– Вопрос, чем мы располагаем, – холодно отреагировала Аджанта, и, уверенная в том, что маркиз откажется, сказала:

– Боюсь, сэр, что вам придется выбирать между сидром и лимонадом.

– Я с радостью выпью стакан сидра, если вас это не очень затруднит.

Он подумал, что она скажет: «Затруднит». Но этого не произошло, и Аджанта несколько вызывающим тоном произнесла:

– Я принесу. Чэрис проводит вас в столовую.

– Пойдемте, сэр, – сказала Чэрис, и сняла свою старомодную шляпку. Маркиз увидел ее волосы, густые и длинные, не такие золотые, как у ее сестры, но, тем не менее, очень красивые. Маркиз попытался представить себе родителей, чьи дети столь прекрасны, и ему захотелось взглянуть на их отца. Аджанта словно прочла его мысли, он услышал, как она говорит кому-то:

– Пойди и скажи папе, что ленч уже готов, пусть приходит немедленно, а то может опоздать на похороны.

Послышался топот бегущих по коридору ног, и через мгновение в комнате показалась еще одна девочка, совсем еще маленькая, но тоже очень хорошенькая. Она секунду смотрела на маркиза, а затем выбежала прочь.

– Это Дэрайс, – объяснила Чэрис: – Пойдемте в столовую. Вы уверены в том, что не голодны?

– Совершенно уверен, благодарю вас. Я удовольствуюсь сидром, который собирается принести ваша сестра.

Столовая представляла собой квадратную комнату с овальным столом посредине под белоснежной, без единого пятнышка, полотняной скатертью. Стол был накрыт на четверых. Чэрис сходила еще за одним стулом и поставила его рядом с местом хозяина.

– Вам лучше сидеть рядом с папой. А с другой стороны от вас сяду я, потому что мне хочется с вами поговорить. Но если папа оседлает своего конька, то мне едва ли удастся вставить и словечко.

– Трудно поверить, что вы в состоянии долго воздерживаться от беседы, – лукаво сказал маркиз, явно желая подразнить свою недавнюю спутницу.

Чэрис засмеялась. Ее ниспадавшие до пояса локоны заструились светлыми ручейками.

В комнату вошла. Аджанта с тяжелым глиняным кувшином в одной руке и большим блюдом в другой. Маркиз принял кувшин с напитком, который фермеры обычно готовят для своих батраков. Аджанта поставила блюдо на стол и вышла. Чэрис принесла маркизу стакан, и, пока тот наливал сидр, появилась Дэрайс, которая вела за руку высокого мужчину. Взглянув на него, маркиз понял, что именно так и должен выглядеть отец столь очаровательных детей.

В молодости священник, очевидно, был удивительно красив. И даже сейчас, несмотря на седину и морщины, внешность его была очень приятной.

– Здравствуйте, сэр! Моя младшая дочь сказала, что вы выручили Чэрис из какой-то неприятности.

– Из крушения почтовой кареты, папа, – сказала Чэрис, прежде чем маркиз успел ответить.

– Дорогая моя! Пожалуйста, не пользуйся больше этими дилижансами! Они несутся по узким дорогам, ничего не разбирая на своем пути. Тысячу раз предупреждал тебя об этом.

– Я согласен с вами, но мне удалось все уладить, и ваша дочь нисколько не пострадала, – сказал маркиз.

– Очень рад этому. Позвольте узнать ваше имя.

– Стоу, – ответил он, в ожидании привычной реакции, когда сперва его узнавали, а затем начинали восхищаться, и был несколько обескуражен ответом священника:

– Огромное спасибо, мистер Стоу! Надеюсь, вы разделите с нами ленч. Меня зовут Тивертон.

В этот момент со стопкой тарелок вернулась Аджанта.

– Папа, мы уже приглашали мистера Стоу к ленчу, однако он сказал, что сыт и только хочет выпить стакан сидра.

– Не очень-то гостеприимно! Я бы предложил вам что-нибудь покрепче сидра, но боюсь, что у меня нет достойного кларета. Если уж и пить спиртное, то самого лучшего качества.

Маркиз улыбнулся:

– Я придерживаюсь того же мнения, но этот сидр мне очень нравится. Видно, ваш, домашний.

– Из собственных яблок. Я думаю...

– Папа, пожалуйста, иди к столу, – прервала его Аджанта.

– Мы и так запоздали с ленчем, пока ждали Чэрис. Ты можешь опоздать на похороны.

– Похороны? Что, сегодня будут похороны?

– Конечно же, папа. Хоронят мистера Джарвиса. Ты не должен забывать о таких вещах.

– Конечно, не должен, – рассеяно сказал священник и сел во главе стола.

Маркиз опустился на стул рядом с ним, поняв из разговора, что глава семейства имеет склонность манкировать службой на похоронах и прочими своими обязанностями.

– Насколько я понял, сэр, вы пишите книги, – сказал он.

Тивертон оживился:

– Я как раз сейчас работаю над самым интересным местом и ужасно раздражаюсь, когда меня отвлекают.

– А о чем вы пишите?

– Я сравниваю все религии мира. Это удивительно интересный предмет, удивительно интересный! Я работаю над шестым... простите, седьмым томом!

– Когда папа писал о греках, то меня при крещении нарекли Чэрис, – вставила обладательница этого имени из-за спины маркиза.

– А вашу сестру? – Маркиз посмотрел на Аджанту. Она сидела спиной к окну и ее золотые волосы, казалось, излучали свет. Маркиз подумал, что девушка похожа на одну из греческих богинь, но не мог сообразить на какую.

– Аджанта родилась, когда папа изучал индийские религии, Дэрайс, когда он занимался персами, а Лиль, когда писал о католицизме во Франции.

– Вы поставили перед собой грандиозную задачу, сэр, – сказал маркиз священнику.

– Но она так увлекательна! Уверяю вас!

– Ваш сын пойдет по отцовским стопам?

– К сожалению, нет. Он сейчас обучается в Оксфорде и, судя по письмам, его интересы далеки от академических.

– Я уверена, у Лиля скоро проснется интерес к науке, – сказала Аджанта.

По тому, как она вступилась за Лиля, маркиз догадался, что девушка, очень любит брата.

Аджанта принялась раскладывать приготовленное ею кушанье по тарелкам. Это было кроличье жаркое, приправленное травами, луком и свежими грибами. Вдохнув его аромат, маркиз слегка пожалел о своем отказе. Он потягивал сидр и наслаждался картиной семейного уюта, отметив про себя, что Дэрайс смотрит на него так же восторженно, как и Чэрис. Девочка была очень похожа на маленьких бело-розовых ангелочков работы Буше.

Он улыбнулся ей через стол, и Дэрайс спросила:

– А правда вы очень-очень богаты?

– Такие вопросы задавать неприлично, – резко заметила ей Аджанта.

Маркизу же вопрос показался забавным.

– Ну почему же? Отчего вы решили, что я богат?

– Потому что у вас четыре лошади. А чтобы покупать лошадей и содержать их, нужно много денег.

Маркиз рассмеялся:

– Я это каждый раз и сам вспоминаю, когда приходится подписывать счета.

– Мое семейство, – сообщил Тивертон, – мечтает о верховой езде. Но мы можем позволить себе только одну лошадь под седлом. Еще одна нужна для двуколки, на которой я посещаю паству. Поэтому им приходится ездить по очереди.

– А Дэрайс жульничает. Она всегда заставляет Аджанту уступить ей свою очередь, – сказала Чэрис.

Дэрайс посмотрела на сестру и, глядя на маркиза, произнесла кротким, ангельским голоском:

– А тот, кто ябедничает, тот поступает не просто нехорошо, а подло.

– Дэрайс права, – подтвердила Аджанта. – К тому же мы не должны обсуждать наши семейные деда в присутствии мистера Стоу.

– Но мне интересно, – запротестовал маркиз. Он решил бросить вызов Аджанте, и по тому, как девушка посмотрела на него, можно было понять, что вызов принят.

– Уж не знаю, что здесь может быть для вас интересного, – холодно сказала она..

– Охотно объясню. Мне приходилось много путешествовать, но еще нигде, ни в одной семье я не встречал сразу трех таких столь захватывающе прекрасных женщин, как вы.

Он смотрел прямо в глаза Аджанте. Сперва в них читалось удивление, но оно сменилось выражением неодобрения. Девушка хотела что-то сказать, но тут раздался торжествующий возглас Чэрис:

– Правда?! Вы действительно не видели никого лучше нас?!

– Да, это так.

– Вы просто замечательный! Вы лучший мужчина, которого мне когда-либо приходилось видеть!

– Довольно, Чэрис! – резко оборвала, ее Аджанта. Затем встала, собрала тарелки и отнесла их на буфет. Потом поставила туда же большое блюдо. И, стараясь не глядеть на маркиза, вышла. А маркизу долго еще слышался шелест ее юбок.

Глава вторая

Под конец ленча священник потчевал маркиза рассказами о фантастически интересной книге по мусульманству. Он как раз работал над ней:

– Единственные затруднения возникают с источниками, у нас нет поблизости приличной библиотеки, но я намерен съездить в Оксфорд, однако боюсь...

– Папа, мы не можем об этом... – перебила его Аджанта и смолкла, не договорив. Ей не хотелось, чтобы чужой человек был в курсе их семейных дел. И уверенно, резким тоном она произнесла:

– Поговорим об этом после, папа.

– Да, разумеется, – несколько смущенно ответил священник, как бы чувствуя собственную несдержанность. Аджанта повернулась к сестре:

– Поторопись, Чэрис! У тебя уйма невыученных уроков, а в пять часов придет миссис Джеймсон.

С этими словами она убрала остатки пудинга с патокой со стола на буфет. Взглянув на отца, девушка поняла, что он поглощен разговором с маркизом и ни на что больше не собирается обращать внимания:

– Папа, я думаю, что тебе пора идти готовиться к похоронам. Родственники покойного уверены, что ты встретишь их у церковных ворот.

– Да, да, конечно, ты права, моя дорогая, – согласился тот и поднялся из-за стола. Следом за ним поднялся и маркиз. Священник пожал ему на прощанье руку:

– Очень рад был с вами познакомиться, мистер Стоу. Жаль, что нам приходится прерывать столь интересный разговор, но я надеюсь, мы сможем его продолжить. Нынче редко встретишь кого-нибудь, кто знает толк в Востоке и восточных религиях.

– Беседа с вами доставила мне истинное удовольствие, – отвечал маркиз.

Аджанта пошла к выходу из столовой, волоча за собою упирающуюся и оглядывающуюся Чэрис. Уже в холле той удалось высвободиться из сестринских объятий.

– У вас великолепные лошади, мистер Стоу, – сказала она, подбежав к маркизу.

– Рад, что вы их оценили, – ответил маркиз с улыбкой.

Девушка секунду поколебалась, и, понизив голос, сообщила:

– Я написала стихотворение о лошади. Хотите послушать?

– С удовольствием, – маркиз заметил, что такой поворот событий заставил Аджанту нахмуриться, и решил сделать это назло ей. Чэрис испустила короткий крик восторга и кинулась вверх по лестнице. Когда она скрылась, Аджанта резко обратилась к маркизу:

– Прошу вас, мистер Стоу, не поощряйте Чэрис! Ей всего лишь шестнадцать, и она воображает, что влюбляется в каждого случайного встреченного мужчину.

– Вы полагаете, это плохо?

– Для нас – не очень хорошо. Всякая очередная «любовь» сопровождается тем, что Чэрис несколько дней пребывает в мечтательном состоянии и не обращает внимание на учебу. А нам недешево приходится платить за ее уроки.

Она говорила тоном, ясно дающим понять, что ей не нравится насмешливая улыбка на лице маркиза. Но маркизу показалось, что глаза Аджанты зажглись каким-то особым огнем.

– Я понимаю ваши трудности, мисс Тивертон. И поэтому попрощаюсь незамедлительно. Спасибо за стакан изумительного сидра.

Маркиз протянул для прощания руку, но Аджанта, казалось, не заметила ее, и направилась к входной двери, чтобы ускорить отъезд маркиза. Он последовал за ней, и в этот миг донеслись крики бегущей по лестнице Чэрис. Аджанта подошла к двери и на этот раз сама подала ему руку:

– До свиданья, мистер Стоу. Надеюсь, ваша жена скоро поправится. Вы должны заботиться о ней.

Оба услышали, как Чэрис замерла на середине лестничного марша. Мгновение она оставалась в нерешительности, затем быстро выбросила клочок бумаги и вошла в холл. Маркиз вопросительно посмотрел на нее:

– Я не нашла стихотворения, – проговорила Чэрис. И, не дожидаясь того, что он скажет, выбежала во двор, где Дэрайс гладила лошадей и выражала Бену свое восхищение.

– Один – ноль в вашу пользу, мисс Тивертон! – маркиз вскарабкался на козлы и перехватил вожжи, брошенные ему Беном.

– До свиданья! До свиданья!

Обе младших сестры махали руками вслед, пока маркиз выбирался на дорогу. Потом он оглянулся и увидел, что только Дэрайс стоит на крыльце, глядя ему вслед. Он улыбнулся; подумав о забавном происшествии, хотя все остальное в этот день было удручающим. Он никогда больше не увидит Тивертонов, но три прелестные дочери сельского пастора не выходили у него из головы. Затем тягостные размышления о собственных проблемах завладели его сознанием, как тучи заволакивают ясное небо. Маркиз гнал лошадей во весь опор, спеша в замок Долиш.

* * *

Сидя в огромной, прохладной и какой-то неуютной столовой замка, маркиз обнаружил, что его планы начинают расстраиваться. Он полагал, что по прибытии в замок, немедленно переговорит с герцогом и скажет, что настала пора подумать о семье. Они давно знакомы по скачкам, по одним и тем же клубам. Их фамилии значат многое в истории Англии. И нет ничего лучше, чем скрепить общность семей узами брака.

Стоу взвешивал каждое слово, которое намеревался произнести, и был уверен, что герцог примет его предложение с восторгом, и не только из-за богатства маркиза. Одновременно, в его воображении вставали томительные часы, наполненные чудовищной скукой, которые он вынужден будет провести в Стоу-Хаусе и, возможно, в замке Долиш, присутствуя на семейных торжествах.

Однако его предположения не оправдались. После того, как он прибыл, его провели не прямо к герцогу, а в библиотеку. С удивлением маркиз узнал, что герцог не один, но в окружении трех своих самых близких друзей.

Герцог с улыбкой протянул руку маркизу. В этот момент Гарри Стренсем, которого Стоу видел всего пару дней назад в клубе Уайте, воскликнул:

– Черт побери, Квинтус! Мы-то хотели скрыть от вас торги. Но, готов побожиться, не я выпустил джинна из бутылки!

– И не я, не я! Мы с Квинтусом не виделись уже неделю, – сказал второй друг герцога.

– И я старательно избегал его, – подал голос третий.

– О чем это вы? – удивился маркиз.

– Будет вам, Квинтус. Не изображайте саму невинность: просто вы прослышали о торгах Тревельяна. А мы думали, что по неопытности тот позабудет пригласить вас, – рассмеялся Гарри.

И тут маркиз понял, о чем идет речь. После смерти лорда Тревельяна пошел слух, что его сын, живущий за границей, намерен распродать конюшни. Но маркизу ровно ничего не было известно о торгах. Судя по всему, молодой наследник решил продолжать участвовать в скачках, выставляя лошадей, на которых его отец затратил так много денег и времени. Но молодой Тревельян не разбирался в них, ему был безразличен «спорт королей», поэтому решил устроить частные торги. Друзья маркиза рассудили, что раз Стоу ничего не говорит о предстоящей распродаже, то, следовательно, его не пригласили, а это значит, что у них будет больше шансов сделать выгодную покупку.

Маркизу везло во всем, что было связано с лошадьми. И вот теперь, совершенно случайно рассыпался заговор, имевший целью исключить его из числа участников. В иных обстоятельствах, удайся такой план, маркиз не на шутку бы расстроился. В конюшнях Тревельяна было несколько великолепных животных, которых Стоу мечтал заполучить себе. Маркиз принялся быстро соображать, как данную ситуацию обратить себе на пользу.

– Должен вам всем заявить, что вели вы себя в высшей степени не по-товарищески, – произнес он.

– Все средства хороши, когда дело доходит до лошадей или женщин, – сквозь смех проговорил Гарри. – Частенько выигрывали вы, вот мы и решили, что настал наш черед.

– Вы мне за это заплатите, Гарри, – шутливо пригрозил ему маркиз.

– Я подумал, что уж больно не похоже на вас, не навострить уши, когда дело касается скачек. И когда сегодня получил известие о том, что вы пожалуете, то сразу понял, зачем, – сказал герцог.

– Кто-нибудь еще поедет с нами? – поинтересовался маркиз.

– Только Эдди. Поскольку он в затруднительном положении, то мы решили не мешать ему. Пусть купит одну лошадь, – ответил Гарри.

– Я присоединяюсь к этому, – сказал маркиз: – Но вас-то я заставлю поволноваться, за то, что вы меня хотели провести. Так-то вот, друг мой, Гарри.

– Хотел. Но, как известно, и кошелек у вас куда толще моего.

Все рассмеялись. Разговор, продолжавшийся до того времени, когда настала пора переодеваться к обеду, вращался исключительно вокруг лошадей и их достоинств.

Маркиз сидел за столом между герцогиней и леди Сарой единственной, оставшейся незамужней дочерью хозяина дома. Он поймал себя на мысли о том, каким невероятно унылым был бы обед без трех друзей, оказавшихся в гостях. Герцогиня не могла говорить ни о чем другом, как о неправедности соседей, отказавшихся пожертвовать на реставрацию старинного аббатства, которое, как она полагала, является памятником истории. Она бубнила монотонным голосом так, что невозможно было разобрать смысл сказанного. Леди Сара, напротив, вообще ничего не говорила. Когда маркиз в первый раз увидел юную герцогиню, то был неприятно изумлен. Ее отец был человеком приятной наружности, поэтому он полагал, что дочь, уж если и не красавица, то хотя бы, просто симпатичная девушка. Но леди Сара обладала простоватой внешностью, на лице ее написано было унылое выражение, и единственным достоинством оставалось только то, что, подобно матери, она не произносила заунывных монологов.

Маркиз отважился сделать над собой усилие. И когда герцогиня стала изливать Гарри, сидевшему справа от нее, очередную порцию жалоб, обратился к леди Саре:

– Вы поедете с нами завтра на торги?

– Нет. Я не люблю лошадей, – отвечала она.

Маркиз сидел, как громом пораженный:

– Простите, как не любите лошадей? – спросил он, припоминая, что ни одна женщина не говорила ему подобного. Даже те, которые неуверенно держались в седле и не мечтали об охоте верхом, интересовались тем, какая лошадь сейчас у него под седлом, как дела на скачках.

– Я их боюсь, – призналась леди Сара.

– А как же вы обходитесь в полях? У вашего отца здесь великолепные охотничьи угодья. Разве вам не интересно?

– Я полагаю, что охота – это жестоко! Да и потом я не выношу громких звуков.

– И чем же вы занимаетесь? – настаивал маркиз.

– Да ничем особенным. Обычно мы делаем что-нибудь с мамой, – произнесла она беспомощно.

Маркизом овладело тяжкое чувство, сродни тому, как будто пробираешься верхом по непролазной грязи.

– Верно, вы много читаете? Ваш отец обладатель знаменитой библиотеки.

– У меня не остается времени на чтение.

Маркиз заключил, что перед ним одна из самых непривлекательных женщин, из тех, что когда-либо видел. У нее были рыжеватые прилизанные волосы и такого же цвета ресницы. Леди Сара внешне удивительно напоминала хорька.

Стоу внезапно представились золотые волосы Аджанты и ее ясные голубые глаза, сверкающие гневом в тот момент, когда она хотела, чтобы маркиз покинул их дом. Дочь священника бросила ему вызов. Это было в диковинку маркизу, привыкшему, что его всегда и везде ждут, приветливо принимают и стараются оттянуть, момент расставания. Он еще раз предпринял попытку пересилить себя и еще раз обратился к леди Саре:

– А чем вы занимаетесь в Лондоне? Нетрудно предположить, что тамошняя жизнь, с балами и приемами, вам более по душе.

– Мне не нравятся балы. Я брала уроки танцев, но нашла, что танцевать – это довольно трудно, – вяло отозвалась леди Сара. Маркиз понял, что и данная тема ее не волнует.

Возникла некоторая пауза, в которую тотчас же вклинилась герцогиня, дабы напомнить о низких качествах тех, кого не заботят памятники старины. Маркиз вдруг отчетливо понял, что выносить все это до конца своих дней он не в состоянии. Ему живо представились годы, идущие один за другим под без устали бубнящий голос герцогини, мимо неизменной фигуры леди Сары во главе обеденного стола, распространяющей вокруг мертвящую скуку на горе соседям по трапезе.

– Я не смогу этого сделать! – вы дохнул, он едва слышно, но вспомнил о том, чем грозит ему отказ от данного выбора.. Нет, даже леди Сара лучше, чем позорная роль героя бракоразводного процесса, затеянного злейшим врагом.

«Поговорю с герцогом после обеда», – решил он. Но такой возможности не представилось. Сразу же после обеда сели играть в карты. А когда маркиз, выиграв несколько сотен фунтов, поднялся, то обнаружил, что хозяин исчез.

– А где же герцог? – осведомился он у Гарри.

– Его светлость решил быть на торгах со свежей головой. Боится выбросить на ветер те немногие средства, которыми располагает, вдруг подсунут негодную лошадь?

Маркиз рассмеялся:

– Я полностью уверен, что Тревельян никогда не позволит себе подобных поступков.

– На все эти торги никогда нельзя полностью положиться. Да и потом мы имеем дело не со стариком Тревельяном, который всегда был прям, как правда, а с его сыном. А этот молодой человек, по слухам, вполне способен обвести кого угодно вокруг пальца.

– Тогда, действительно, нужно вести себя осторожно, – согласился маркиз.

Только уже когда маркиз добрался до спальни и раздевался с помощью Бена, выполнявшего обязанности постельничьего в отсутствии свиты, блестящая идея осенила его. Маркиз понял, что для спасения необязательно жениться. Сила оружия Вернема иссякнет сразу же после оглашения помолвки! Зачем же тогда идти к алтарю! И не надо связывать свою жизнь с унылым чучелом, вроде леди Сары.

Стоу стоял у окна, уставившись в ночь, а Бен суетливо сновал по комнате в ожидании, пока его отпустят. Наконец, маркиз принял решение:

– Разбуди меня завтра в шесть утра, Бен. Я поеду на Руфусе. Да, и накажи Джиму сопровождать меня на той лошади, на которой тот приехал из Лондона.

Джимом звали конюха, что выехал в Долиш с письмом маркиза.

– Разумеется, ваша светлость. Но, насколько я понимаю, ваша светлость примет завтра участие в торгах.

– Они не начнутся раньше полудня, а я обернусь до завтрака, к Тревельяну поеду в фаэтоне.

– Слушаю, ваша светлость.

Бен собрал вечерний костюм маркиза и двинулся к выходу:

– Покойной ночи, ваша светлость.

Но маркиз уже не слушал, он полностью погрузился в размышления. Приблизительно через час, все хорошенько обдумав, он лег. Перед тем как уснуть, маркиз успел удивиться, насколько умно все рассчитал. Да, он превзошел самого себя, поэтому можно завтра сделать себе в награду за собственную сообразительность маленький подарок, скупив, не считаясь с расходами, всех мало-мальски приличных лошадей.

Стоя на коленях и мурлыкая под нос какую-то песенку, Аджанта мыла пол. День был прекрасен, и она решила, что если управится быстро, то сходит в лес полюбоваться на колокольчики. Раз в году, всего лишь на неделю, лесные лужайки неподалеку от их дома превращались в голубой ковер. Аджанте нравились колокольчики: они были того же цвета, что и ее глаза. И мама как-то раз сказала:

– Каждый раз по весне любуюсь на колокольчики, и их красота живет потом во мне целый год. А когда на душе тоскливо, правда, такое бывает нечасто, вспомню их – и на сердце становится легче.

– О мама, как ты поэтична, – сказала тогда Аджанта с иронией в голосе.

– А я и не могу быть другой, когда у меня есть твой папа и четверо самых восхитительных в мире детей.

«Пойду и погляжу на колокольчики. Они заставят меня забыть о счетах, которые пришлют к концу месяца и о сапогах для верховой езды, так некстати понадобившихся Лилю», – пообещала она сама себе. Она тревожилась за Лиля не меньше, чем отец. «Позаботься о папе», – это были последние слова мамы, обращенные к ней перед смертью. Но ее отец после смерти жены был в ладу с собой только тогда, когда забывался писательской работой, помогавшей ему отвлечься от незаживающей раны – потери самого близкого человека.

А Лиль по характеру был иным. Он был молод и очень хорош собой, поэтому хотел не только упорно работать, но и иметь какие-нибудь развлечения, подобно своим однокашникам. Но для их семьи было не по силам наскрести денег и на его содержание, и на пристойную одежду, и на карманные расходы, которые, разумеется, были необходимы, чтобы хоть когда-нибудь позволить себе маленькое удовольствие. «Если бы я могла заработать немного денег», – думала Аджанта.

Но какие возможности были для этого в маленькой деревушке, где и жило-то от силы две сотни человек. Но все же, потому что солнышко светило радостно, потому что. она сегодня увидит колокольчики, Аджанта напевала.

Внезапно прямо перед ней на каменном полу кухни возникли, словно по волшебству, два черных блестящих предмета, в которых Аджанта узнала блестящие ботфорты. Она взглянула вверх, вскрикнула от неожиданности и села на пятки. Посреди кухни стоял необычайно элегантный, очень красивый и важный мужчина, так бесцеремонно, по ее мнению, ворвавшийся вчера в их дом. Оба, и маркиз и Аджанта, были удивлены. Маркиз перед этим долго дергал веревочку звонка, и, наконец, решил, что он сломан.

Он прошел в дом через незапертую входную дверь, в надежде, что кто-нибудь скажет ему, где священник, заглянул в гостиную. Комната была невелика, ковер на полу довольно изношен, однако здесь было очень уютно. В комнате никого не было. Никого не было и в кабинете, уставленном с полу до потолка книжными полками. Книги лежали также на всех столах и стульях, и даже на полу. Маркиз решил, что единственная надежда кого-нибудь найти, спросить у прислуги. Он направился в столовую, думая, что она должна быть расположена рядом с кухней. Лишь на кухне он увидел женщину, моющую пол, и хотел было обратиться к ней, когда по золотому мерцанию волос узнал в этой женщине Аджанту.

Когда девушка взглянула на него, маркизу показалось, что она еще прелестней, чем вчера. На мгновение он забыл, что хотел сказать и произнес первое, что пришло в голову:

– Зачем вы моете пол? Неужели больше некому этим заняться?

– Почему же, есть. Полдюжины женщин из деревни с радостью стали бы убираться у нас. Но им нужно платить.

Потом она подумала, что показывать собственную нищету незнакомцу – недостойно. И с недобрыми нотками в голосе спросила:

– А вам что угодно? Зачем вы пришли?

– Я хотел бы видеть вашего отца.

– Он в отъезде, его не будет до вечера.

Губы маркиза сжались, затем он проговорил:

– В этом случае, мне бы хотелось поговорить с вами, мисс Тивертон.

– О чем? Вы разве не видите, что я занята.

– То, что я хочу сказать – очень важно, срочно и, как ни странно, непосредственно касается вас.

– Касается меня? Не могу вообразить себе, как меня могло бы касаться что-либо из того, о чем вы собирались говорить с моим отцом, мистер Стоу.

Маркиз улыбнулся. Улыбка очень шла ему:

– Большинство молодых особ не ожидают от меня иных тем разговора, как о них самих.

Аджанта не слушала. Она глядела на пол. Осталось домыть еще половину.

«Нельзя ли попросить его подождать, пока я закончу», – думала девушка. Потом она решила, что он может остаться и наблюдать за ней, что поставит её в затруднительное положение.

– Надеюсь, вам не потребуется много времени. У меня еще много уборки. Кроме того, нужно готовить ленч.

Маркиз не ответил. Он смотрел, как она снимает фартук из мешковины. Под фартуком было платье дешевого ситца, скорее всего самодельное. Однако оно не могло скрыть изящества ее фигуры: у Аджанты была тонкая талия, стройные бедра, и, насколько маркиз мог догадываться, длинные, сильные ноги. Он вспомнил, что еще в первый раз заметил, что она похожа на юную греческую богиню. И греческое имя больше бы подошло ей, чем индийское.

Она не спеша опустила закатанные рукава и аккуратно застегнула манжеты. Отодвинув ведро и прислонив швабру к стене, она сказала:

– Может быть, вы пройдете в гостиную. И, пожалуйста, постарайтесь долго меня не задерживать, иначе не останется времени сходить посмотреть на колокольчики.

Сказав, поняла, что думая вслух, при этом не желает посвящать в свои очень личные переживания докучливого незнакомца.

– Колокольчики? – сразу заинтересовался маркиз.

– В лесу, за садом. Но вас это не касается.

Маркиз ничего не ответил и молча последовал в гостиную за Аджантой. Там он понял, что уют комнате придает множество цветов, расставленных на каждом столе. Казалось цветы излучают свет, а оттенки нарциссов перекликаются с золотом волос хозяйки. Она остановилась у камина и подняла на него свои голубые глаза. Он понял, почему Аджанта хотела посмотреть на колокольчики.

– Слушаю вас, мистер Стоу. И прошу вас, не беспокойте папу, если в том нет крайней нужды.

Она внезапно испугалась, что маркиз пришел говорить с отцом о благотворительности или о чем-либо другом, связанным, так или иначе, с увеличением их расходов. Но взглянув на одежду маркиза и вспомнив его лошадей, решила, что такие подозрения попросту нелепы.

– Так чего же вы хотите? – повторила она с некоторой опаской.

– Не могли бы вы присесть?

Властный тон, которым он говорил, заставил девушку послушаться. Она села в ближайшее кресло, лицом к окну, а маркиз остался стоять, облокотившись о каминную полку.

– Из некоторых произнесенных вчера вами слов и замечаний вашего отца, я понял, что вы с трудом сводите концы с концами.

Он заметил, как взгляд Аджанты стал жестким, и понял, что сейчас она скажет: «Не ваше дело». Не давая ей вставить слово, продолжал:

– Я понял, что вам затруднительно платить за пребывание вашего брата в Оксфорде, и вы также сказали мне, что не можете позволить сестре терять деньги, которые заплачены за ее уроки.

– И терять время в напрасных вздохах по вам, – добавила Аджанта, казалось, утратившая способность не высказывать своих мыслей вслух.

– А она вздыхает?

– Еще как! В этом возрасте девушки всегда чересчур романтичны. И Чэрис не исключение.

– Но вы-то, наверное, в ее годы не страдали подобным образом.

– Мне кажется, что вы хотели говорить с моим отцом не об этом.

– Да, но предмет разговора прямо относится к вам. Вы я вижу нетерпеливы, поэтому позвольте мне продолжить.

– Извольте.

– Я хочу вам сказать, что мне нужна ваша помощь в очень серьезном и очень личном деле. И если вы мне ее окажете, то за труды я заплачу вам две тысячи фунтов стерлингов.

Если бы в этот миг у ног Аджанты взорвалась бомба, то она не удивилась больше. Секунду она не могла вымолвить и слова и только удивленно смотрела на маркиза.

– Это что, шутка?

– Разумеется, нет. Я совершенно серьезен, и сейчас вижу, что с данным предложением лучше обратиться к вам, нежели к вашему отцу. Мне представляется, хотя возможно я и не прав, что он несколько не от мира сего, и денежные проблемы не очень его занимают.

– Это так. Но почему вы с таким предложением обращаетесь к нам, людям едва знакомым. И что мы должны делать, чтобы заработать эту баснословную сумму?

– Ее должны заработать вы, мисс Тивертон.

– Я? Каким образом?

– Это я и собираюсь вам объяснить, но чтобы вы не сомневались в моих намерениях, должен сказать; что дело чрезвычайно серьезное и должно быть исполнено с одной только целью – помочь мне.

– Вы сказали две тысячи фунтов? – очень тихо спросила Аджанта.

По ее глазам нетрудно было прочесть, что она размышляла о том, как много эти деньги значат для семьи. Ему показалось, хотя и уверенности в том не было, что на самом последнем месте среди всех семейных надобностей девушка поставит потребность в прислуге, которая бы освободила ее от обязанности мыть кухонный пол. Он осторожно подбирал ответ:

– Я попал в ситуацию, в которой мне совершенно необходимо, чтобы в ближайшие три дня появилось объявление о моей помолвке. Я говорю о помолвке, которая должна продолжаться в течение трех, четырех, может быть, шести месяцев. После чего она может быть расторгнута, и вопроса о моей реальной женитьбе не возникнет.

Аджанта недоверчиво глядела на маркиза. Он продолжал:

– Поэтому мне необходима ваша помощь. Я готов заплатить тысячу фунтов сразу же по оглашении помолвки и еще тысячу по ее расторжении. После чего мы объявим, что пришли к совместному согласию в том, что не подходим друг другу.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Аджанта.

– Я прощу вашей помощи, мисс Тивертон.

Аджанта не смотрела на него:

– Конечно же нет! Сама мысль абсурдна! Папа был бы поражен, узнай он, что я помолвлена безо всякого намерения выйти замуж.

После некоторой паузы она с достоинством добавила:

– Я полагаю, вам лучше уехать, мистер Стоу. Я выслушала ваше предложение и отвергла его. Нет никаких причин продолжать разговор.

– Я понял вас, – сказал маркиз холодно. – Я ошибся. Я думал, посетив вас вчера, что вы любите свою семью и сделаете все для ее блага. Теперь я вижу, что был неправ, и приношу свои извинения.

Он шагнул к двери, как бы собираясь уйти.

– Я люблю свою семью! Я готова на все ради них, но... – вскричала Аджанта.

– … не заработать для них две тысячи фунтов, – закончил за нее маркиз. – Оказывается любовь – это весьма эгоистичное чувство.

– Как вам не стыдно говорить это мне! Я забочусь о папе и девочках.

– И не заботитесь о вашем брате, – прервал ее маркиз. – Вам безразлично, может ли он позволить себе ездить на лошадях, заниматься спортом и доставлять себе прочие удовольствия.

– Лиль счастлив тем, что он в Оксфорде, – сердито сказала она.

– Но нуждается в деньгах. Я сам там был и знаю тамошнюю дороговизну.

Аджанта отошла к окну и повернулась к нему спиной. Как он и предполагал в своих ночных размышлениях, Аджанта принялась искать отговорки. Но разговор был детально продуман заранее. Разглядывая волосы девушки, играющие золотом в солнечных лучах, он ждал, уверенный в том, что все пойдет так, как намечено.

– И кто поверит, что вы столь опрометчиво решили жениться на мне? – спросила Аджанта, с трудом выговаривая каждое последующее слово.

– Если вы взглянете в зеркало, то обнаружите, что немногих это удивит.

Сказано это было сухим, безразличным голосом и звучало совсем не как комплимент. Аджанта обернулась:

– Папа не поверит, я уверена.

– Значит, вам нужно умно уверить его в этом. На худой конец можно поведать ему правду, хотя и не стоит. Можно сказать, что это любовь с первого взгляда.

– У папы так было с мамой, – еле слышно произнесла она.

– Тогда еще проще. Я встретился вчера с вами за ленчем и понял, что только вас я искал всю жизнь, – сказал маркиз нарочито наигранно.

– Так иногда случается в жизни, не смейтесь! – резко произнесла Аджанта.

– Я не буду смеяться, если вы согласитесь мне помочь. Я действительно был бы вам очень очень благодарен.

– Я не представляю, как я смогу поступить подобным образом, – беспомощно проговорила она.

– Вы сможете, когда поразмыслите и поймете, какие наступят перемены для вашей семьи. А я плачу, потому что это будет для меня выходом из скверного положения, рассказывать о котором, мне не хочется.

– А вы не думаете, что это может повредить мне?

Тон ее более не был недоброжелательным, маркиз видел перед собою молодую, немного напуганную и удивительно прекрасную девушку.

– Себе можно повредить, отказываясь от подарков судьбы, в чьи бы руки она их не вкладывала. Люди обычно называют это удачей. Ваш отец, наверное, сказал бы что-нибудь о манне небесной.

– Я сама себя пытаюсь в этом уверить, – пробормотала Аджанта. – В то же время не могу избавиться от ощущения, что поступать таким образом не только предосудительно, но и опасно.

– Не беспокойтесь. Я буду помогать вам. Единственное, что от вас требуется – согласие на то, чтобы объявление о помолвке было напечатано в «Лондон Газетт» завтра.

– Завтра? Но это слишком рано.

– В моем положении не рано.

– А ваша семья? У вас ведь есть семья?

– С ней я все улажу. А вы поговорите со своими домочадцами.

– Я не знаю, что и сказать папе, – смутилась она.

Маркиз улыбнулся:

– Я полагаю, что вы с ним справитесь не хуже, чем с сестрами. Итак, с этой минуты вы будете мне помогать и не передумаете?

– Я держу свое слово, – гордо ответила Аджанта.

– Давайте скрепим наш договор рукопожатием, – маркиз протянул ей свою руку. Аджанта тревожно смотрела на него:

– Это похоже на прыжок в темноту. Не знаешь на что попадешь.

– Наверное, на что-нибудь мягкое.

Она тоже попыталась улыбнуться:

– А если на терновый куст или на перину из чертополоха?

– Ни на то и ни на другое, – засмеялся он. – Если уж это и будет перина, то только набитая гусиным пухом.

Аджанта не совсем поняла смысл последних слов маркиза, но рассмеялась в след за ним. Она вложила свою руку в его и почувствовала пожатие сильных пальцев.

– Могу ли я написать записку, которую мой конюх доставит в Лондон? – спросил маркиз.

– Конечно. Вам лучше пройти в папин кабинет: там вы найдете бумагу и перья.

– Благодарю вас.

Он позволил Аджанте проводить себя, хотя уже успел узнать, где находится кабинет священника, во время своих блужданий по дому. Там он сел за стол, а Аджанта опять отошла к окну, похоже, ей не хватало воздуха.

– Мне необходимо написать еще кое-что, помимо объявления. Кстати, забыл вам сказать: обычно меня величают «маркиз Стоу».

Аджанта уставилась на него в изумлении:

– Маркиз Стоу! – воскликнула она. – Это ваша лошадь выиграла Дерби в прошлом году.

– Моя. Голден Глори.

– Лиль был уверен, что она придет первой, мы все болели за нее и очень обрадовались, когда это случилось.

– Почту за удовольствие показать вам эту лошадь.

После некоторой паузы, Аджанта проговорила неуверенным голосом:

– Вы полагаете, что мне необходимо посетить ваш дом?

Маркиз оторвался от разглядывания гусиных перьев, рассыпанных по столу:

– Ну, разумеется! Я отвезу вас сначала в фамильное поместье в Букингемщире, а затем в Лондон.

– Как же я смогу отправиться с вами? На мне и Чэрис и Дэрайс.

– А мы их возьмем с собой. А так как Стоу-Холл, всего лишь в десяти милях от Оксфорда, то, может быть, и ваш отец пожелает воспользоваться оказией поработать в тамошних библиотеках. Помнится, вчера он намеревался их посетить.

– Гляжу, вы все продумали. За исключением того, что ваши друзья и родственники с первого взгляда поймут, что я вам не пара. Они мигом раскусят фальшивку.

На секунду маркиз задумался, затем глаза его лукаво блеснули:

– Подобно всем представительницам вашего пола, вы подумали о платьях. Наконец-то я вижу в вас женщину, Аджанта!

– Разумеется, я беспокоюсь об этом. Может быть, в ваши планы и входит, чтобы я выглядела, как кухарка, которую сиятельный маркиз выловил где-то и канаве, но я не хочу играть такую роль, – резко сказала она.

Маркиз рассмеялся:

– Вы невысоко ставите мои способности по улаживанию дел. Естественно, у вас будет подобающий гардероб. Это само собой разумеется. Часть его вы получите уже по прибытии в Стоу-Холл. Я напишу насчет этого отдельное распоряжение.

– Я не собираюсь тратить деньги, которые вы мне пообещали, на пустяки.

– Платья будут за мой счет, а не за ваш.

– Я не могу вам этого позволить. Мама бы меня не одобрила.

Лицо маркиза приобрело напряженное выражение. Аджанта поняла, что тот не отступит от своего намерения. Не дав ему ответить, она сказала:

– У меня своя гордость, Ваша светлость. Я сама знаю, что находится в пределах приличий и правил.

– А я знаю, что недальновидно и глупо выбросить деньги на платья, когда они нужны на образование сестрам и брату.

Несмотря на протестующие возгласы, маркиз продолжал:

– Даже двух тысяч фунтов вам на весь век не хватит. Пусть вы не собираетесь отложить их себе на приданое, но подумайте о Чэрис, которая мечтает выглядеть романтически и обаятельно, о подрастающей Дэрайс.

По выражению лица Аджанты, маркиз понял, что уже частично убедил ее:

– Вы обязаны позволить мне делать все так, как я считаю нужным. Командовать буду я. Неповиновения не потерплю. Мне следует подчиняться беспрекословно!

– Вы не командир, а тиран! – вспыхнула Аджанта.

– В недобрый час власть должна быть в одних руках. И я беру эту власть, Аджанта, – надменно заявил маркиз ясным и громким голосом. – Независимо от условностей света и мнений кумушек, я намерен обеспечить вас необходимой одеждой. Представьте, что я ставлю спектакль в Друри-Лейне или в Ковент-Гардене и выбираю костюмы своим актерам. Понятно вам?

После паузы Аджанта произнесла:

– Я вынуждена согласиться с вами.

– Было бы просто глупо – не согласиться. Теперь я кое-что прочту, а вы извольте послушать – нет ли ошибки.

И он вслух прочитал написанное: «Объявляется помолвка Маркиза Стоу и Аджанты Тивертон, дочери преподобного Мориса Тивертона и покойной миссис Тивертон».

– Верно? – взглянул он на девушку.

– Да.

Маркиз сложил лист и придвинул к себе другой.

– Итак, пожалуйста, сходите наверх и принесите платье, которое хорошо на нас сидит. Мой конюх отвезет его к портному. Я, с ним заранее договорился, и его вкусу можно довериться. Он сошьет нам несколько платьев на первое время.

Глаза Аджанты широко открылись, маркиз почувствовал, что она хочет возразить, и спокойно сказал:

– Пока вы будете ходить, я подпишу чек на девятьсот восемьдесят фунтов. И так как вам предстоят некоторые расходы перед выездом и, может быть, мелкие покупки, я оставляю двадцать фунтов золотом и банкнотами.

У Аджанты перехватило дыхание. Она почувствовала себя всецело во власти маркиза. Сил сопротивляться не было, оставалось одно – покориться. Она быстро вышла из кабинета, притворив за собою дверь.

Глава третья

Возвращаясь в замок Долиш, маркиз с удовлетворением думал, что поступил очень умно. Все шло по намеченному. Правда, пришлось выдержать сражение с Аджантой. Даже, когда она вернулась в кабинет с аккуратно сложенным платьем, то все еще сопротивлялась. Девушка остановилась на пороге, и маркиз увидел, что ее кожа не так бледна, как показалось сначала, но источает свечение, подобно жемчугу.

Он уже успел написать несколько писем в Лондон, и теперь сидел в ожидании, отложив перо.

– Вы по-прежнему уверены в том, что я поступаю правильно? – спросила она тихо.

– Я хотел бы, чтобы вы так поступили, и, откровенно говоря, думаю, что отказываться – глупо.

Маркиз продолжал искать новые доказательство своей правоты:

– Вы получаете не только деньги, которые вам, безусловно, нужны, но, должен заметить, для репутации девушки совсем немаловажно быть, пусть ненадолго, помолвленной с маркизом Стоу, – он сказал первое, что пришло на ум и никак не предполагал бешеной вспышки голубого огня в глазах Аджанты.

– Ваша светлость хочет, чтобы я, ничтожная, на которую в ином случае можно не обращать внимания, распростерлась ниц у ваших ног в благодарность за ваше ко мне снисхождение.

– Я этого не говорил, – опешил маркиз.

– Но вы так подумали. Позвольте вам заметить, ваша светлость, что меня нисколько не впечатляют ни ваши титулы, ни положение в свете. Я это делаю исключительно для того, чтобы помочь Лилю в Оксфорде и дать сестрам достойное образование.

Маркиз насмешливо произнес:

– Не забудьте еще вашего отца и саму себя.

– Я не забываю отца! Вы же сказали, что он получит возможность поработать в Оксфорде.

– Я возвращаюсь в Лондон завтра утром. Там займусь приготовлениями к вашему приезду в Стоу-Холл в Букингемшире. Вы поедете в сопровождении отца.

После некоторого молчания Аджанта сказала уже другим голосом:

– Боюсь, что мне нельзя будет остановиться у вас, несмотря на то, что мы официально помолвлены. Я очень стесняюсь встречи с вашими родными и друзьями.

– Вы не станете стесняться, если хорошо войдете в роль. Мои родные будут без ума от радости, что наконец-то я женюсь, поэтому постараются произвести на вас хорошее впечатление.

– А что они почувствуют, когда помолвка будет расторгнута?

– Когда наступит время, я позабочусь и об этом. Все что от вас требуется, Аджанта, быть обаятельной, очаровательной и, разумеется, демонстрировать некоторую привязанность ко мне.

Маркиз говорил не без сарказма в голосе, но не ожидал подобной реакции со стороны Аджанты:

– Я не знаю, что за причины побудили вас прибегнуть к моей помощи, но надеюсь эти причины не связаны с чем-нибудь постыдным.

– Отчего вы решили, что такая связь может быть?

– А отчего бы вдруг знатнейший маркиз, которому предоставлен на выбор весь мир, стал искать руки дочери бедного священника?

– Ответ прост. Вы – необычайно умная и красивая женщина.

Аджанта с удивлением посмотрела на него и, прежде чем девушка успела отвернуться, маркиз заметил, как краска заливает ее щеки.

Одно письмо маркиз адресовал своему секретарю, другое «Леди Вернем Парк-Хаус Парк-Стрит Лондон»

Маркиз полагал, что письмо очень тонко составлено и убедит, пожалуй, самого Джорджа Вернема:

«Любезнейшая моя леди Вернем,

Я последовал Вашему совету, и посему хочу, чтобы вы первой узнали, что Аджанта Тивертон приняла мое предложение руки и сердца.

Мы очень счастливы, всецело благодаря вашей рекомендации, за которую я Вам искренне признателен.

Аджанта собирается остановиться в Стоу-Холле на несколько дней, после чего мы намерены приехать с ней в Лондон, где надеемся предстать перед Вами.

Еще раз примите мою нижайшую благодарность. Как и прежде, искренне Ваш, Стоу».

Полагая, что превзошел самого себя, маркиз скакал через поля к замку Долиш. Вряд ли Вернем усмотрит в письме что-либо, помимо собственно содержания. «Ну должен же он поверить, должен, черт побери!» Маркиз, тем не менее, знал, что лорд обладал хваткой бульдога: уж если во что вцепится – не оторвать.

Отослав Джима в Лондон с платьем Аджанты, объявлением в «Газетт» и письмами к секретарю и леди Бернем, он попрощался с Аджантой.

– Послезавтра я пришлю за вами и зашей семьей свою карету. Вместе с ней приедет и небольшая повозка для багажа, однако много не берите, так как платья, которые я заказал в Лондоне, будут ожидать вас.

Он говорил тоном, каким обычно отдавал распоряжения, полагая, что подавит ее протесты и даст понять, что собирается строго следовать установленному плану.

– Что мне сказать папе?

– Скажите, что я приезжал просить формального позволения посвататься к вам, а так как не застал его дома и торопился с помолвкой, то не мог, к сожалению, ждать, и хотел бы все обсудить уже в Стоу-Холле.

Он почувствовал, что Аджанта думает о том, как отец отнесется к их неравному положению, и добавил:

– Не стоит говорить ему, когда именно появится объявление о помолвке. Вы наверняка не получаете «Газетт», а в «Таймс» его не напечатают раньше пятницы или субботы.

Аджанта не ответила, и маркиз быстро проговорил:

– До свиданья, Аджанта. Подумайте обо всем этом, как о развлечении, которым будет наслаждаться ваша семья, даже если вы сами не пожелаете принять в том участия.

Аджанта опять сверкнула глазами, а маркиз прыгнул в седло и ускакал. Он не оборачивался, чтобы не смущать ее и дать проводить себя взглядом.

Подъехав к замку, он подумал, что перепалка с Аджантой гораздо привлекательнее разговоров с леди Сарой, похожих на прогулки в непроглядном тумане.

Когда маркиз вошел под гулкие своды, то обнаружил, что задержался в доме священника дольше, чем предполагал. В столовой он застал одного лишь Гарри.

– Непохоже на вас, Квинтус, подниматься столь поздно. Мне казалось, что вы никогда не спите дольше положенного.

– Я немного прогулялся верхом. – Маркиз подошел к буфету, оглядел блюда с беконом и яйцами, пытаясь найти что-нибудь поаппетитнее, но так и не нашел.

– Сказали бы вчера, я бы составил компанию. Мне хотелось сообщить вам нечто наедине.

Маркиз пристально посмотрел на него. Непостижимым образом маркиз догадался, что именно хочет поведать ему Гарри, отчего последний так тщательно и подбирал слова. Понимая, что будет чувствовать себя неловко, если друг расскажет ему о враждебных намерениях Вернема, маркиз сказал:

– А у меня есть. новость, которая, уверен, удивит вас.

– И какая же?

– Я помолвлен.

Гарри изумленно уставился на приятеля:

– Вы... что?

– Объявление появится в «Газетт» завтра утром. Надеюсь, что вы, один из самых старых моих друзей, поздравите меня.

– О Боже! – воскликнул Гарри: – Вы всегда делаете то, что меньше всего от Вас ждешь! Я и не думал, что вы женитесь после всего, что говорили о браке.

Маркиз улыбнулся.

– Я говорил это до того, как встретил Аджанту.

– Аджанта? Я ее видел?

– Нет. Ее зовут Аджанта Тивертон. Должен сказать, она прелестна.

– Наверное поэтому вы и не знакомили ее со мной.

– Я не так опрометчив, дорогой мой. Вы, старый плут, не преминули бы отбить ее у меня, как не преминули скрыть сегодняшние торги.

– Помилосердствуйте! Куда мне тягаться с вами на поприще любви! В этом деликатном соревновании вы обычно уже приходите к финишу, пока мы, недотепы, все еще топчемся на старте.

– Отчего это вы принялись скромничать? – улыбнулся маркиз.

– Расскажите мне о той, которая поймала вас в сети, тогда как многие и многие и многие в этом не преуспели.

– Я ничего не буду рассказывать, пока вы сами ее не увидите. И еще, Гарри, пожалуйста, ничего не говорите остальным, пока я не уеду. Проявления любопытства и поздравления утомили бы меня.

– Конечно им это интересно, я и сам сгораю от любопытства. Вы, жених номер один, даже если считать по клубу Сент-Джеймс, кажется, последнее время смотрели в другую сторону.

– Если хотите что-нибудь сохранить в тайне, то смотрите в другую сторону.

– Так вот оно что оказывается! Единственное, что мне остается сказать, Квинтус, так то, что вы ввели в заблуждение массу людей, в том числе одного весьма нешуточно настроенного господина.

Маркиз понял намек на Джорджа Вернема. И, делая вид, что речь идет о чем-то малозначительном, сказал:

– Если этот Веренем такой дурак, что не может правильно понять простейших вещей, то при чем здесь я.

Гарри испытующе поглядел на маркиза, но ничего не сказал. Тем временем тот закончил завтрак и встал из-за стола:

– Пойдемте, осмотрим конюшни герцога, покуда мы здесь. Я не могу более выносить местной кухни и уеду в Лондон, как только закончатся торги. В противном случае мне придется запастись собственной, съедобной, провизией.

– Может быть, тогда нам удастся приобрести нескольких лошадей по сходной цене, – пошутил Гарри.

– Скажите прямо, на какие экземпляры вы претендуете, и я не стану мешать вам.

– Как это великодушно с вашей стороны, Квинтус! Откровенно сказать, я давно еще приметил одну пару у Тревельяна, и до сих пор она великолепна. Я дам вам знать на торгах.

Проводив маркиза, Аджанта опустилась на стул в холле, так как ноги более не держали ее. Она не могла поверить происшедшему. Ей казалось, что еще чуть-чуть и она проснется у себя в спальне, на своей узенькой кровати.

Она прошла в кабинет и взяла со стола чек на девятьсот восемьдесят фунтов, выписанный на ее имя, а также два кредитных билета по пять фунтов каждый и десять золотых соверенов.

Аджанта в жизни не видела такого количества денег, она вдруг подумала, что они заколдованные и исчезнут при первом прикосновении. Взяла их в руки, но деньги никуда не делись. Девушка принялась внимательно изучать чек. Потом решила не говорить папе о договоре с маркизом. Об этом лучше никому не знать. Она стыдилась унизительной сделки и, в то же время, непрестанно обдумывала, предстоящие покупки и открывающиеся перспективы.

У Лиля теперь будут сапоги для верховой езды и приличная одежда, которой никогда еще не было. Более того, он сможет позволить себе лошадь для прогулок на время каникул. Он сможет охотиться, о чем всегда мечтал. Притом состоять не в каких-нибудь дрянных фермерских охотничьих обществах, но в приличных клубах, там, где членские взносы были им до сего момента не по карману.

Потом подумала о Чэрис и решила, что той хорошо бы поехать на год в частную школу для молодых девиц. Что-нибудь вроде частного пансиона, где училась мама. Она рассказывала, что уроки в школе совсем не похожи на занятия с гувернанткой.

– Если бы у меня не было хорошего образования, то я никогда не смогла бы помогать твоему папе в его занятиях, да и просто разделять его интересы.

Мама, тогда еще добавила со вздохом:

– Как бы я хотела отправить тебя в хорошую школу, хотя бы на несколько месяцев.

– Вы с папой научите меня не хуже, чем в школе, – с жаром принялась уверять маму Аджанта, но поняла, что не так и не переубедила.

Да, несомненно, хорошая частная школа будет очень кстати для Чэрис. Девушка попадет в общество своих сверстниц, в среду естественного, здорового соперничества и перестанет «влюбляться» в каждого встречного. В будущем, вероятно, у нее будет много поклонников, как, впрочем, и у Дэрайс, когда та подрастет. Сейчас же сестрам негде применить свой природный живой ум и даже то образование, что получено дома.

Затем она вновь вспомнила о предстоящих событиях и душа ее наполнилась тоской и недобрыми предчувствиями. Аджанта с её умом не могла не понять, что маркиз ловко сыграл на ее родственных чувствах, заставив принять сомнительное предложение. «Он очень умен и прекрасно знает об этом. И к тому же безумно горд и самонадеян. Но никогда не позволил бы себе предложить фиктивную помолвку девушке своего круга, например леди Саре», – размышляла она.

Несколько раз Аджанта видела леди Сару на больших приемах под открытым небом, которые раз в три года устраивали герцог с герцогиней. Туда приглашали почти всю округу. Хозяева снисходили до местных священников, врачей и учителей, даже некоторые знатные йомены бывали приглашены.

– Когда герцогиня говорит со мной, то непременно дает понять, что я живу на их иждивении, и потому должна быть благодарна герцогу за хлеб насущный, – сказала она как-то маме.

Та рассмеялась:

– Могу тебя понять. Когда приходится видеть это семейство, то вспоминается куплет из песенки:

«Лендлорд с фамильным леном,

С сумой простолюдин.

Однако оба бренны,

А Бог у всех один».

– Ах, мамочка, как бы я хотела им это пропеть! – со смехом воскликнула Аджанта.

– Они, думаю, восприняли бы это слишком всерьез и оскорбились.

Со смертью матери радость почти совсем покинула их дом. До этого страшного события в семье не затихали смех и шутки, но теперь никто не видел улыбки на лице отца. Аджанта понимала, что мрачная атмосфера не лучшим образом сказывается на Чэрис и Дэрайс, поэтому изо всех сил пыталась всех развеселить, непрестанно обращая внимание отца на забавные стороны происходящего. Все это достигалось ценой огромных усилий над собой, так как она прекрасно понимала: прежняя жизнь ушла безвозвратно. Ближайшим ее союзником и помощником был Лиль.

Брат вернулся домой восторженный без умолку рассказывая об Оксфорде, о новых друзьях, об их веселых проделках. Он не мог позволить себе единолично пользоваться лошадью, зная, что тогда лишит этого удовольствия сестер. Лиль сожалел, что друзья далеко, и он не может пригласить их домой на ленч. Но был очень рад возможности пообщаться с Аджантой, а та часами слушала его рассказы о самом себе.

Аджанта решила, что Лиль легче всего воспримет известие о неожиданной помолвке. Он будет весьма рад приглашению в Стоу-Холл, возможности покататься на лошадях маркиза, и непременно попытается скопировать узел, которым маркиз завязывает галстук.

Аджанта ругала себя за то, что впервые услышав фамилию «Стоу», не узнала в нем известного владельца скаковых лошадей. Лиль ведь рассказывал ей о нем после того, как лошадь маркиза выиграла кубок Дерби. «Как глупо с моей стороны. Стоу – фамилия редкая. И как было не вспомнить об обладателе Голден-Глори, о котором брат все уши прожужжал, – думала она. – Не ожидала я увидеть знаменитость в незнакомце, который помог Чэрис».

И тут вспомнила, что до сих пор не сказала Чэрис о помолвке, да еще придется выкручиваться из ситуации с упоминанием «жены» маркиза. «Все запутаннее и запутаннее», – огорченно сказала она себе.

По дороге в свою спальню, куда Аджанта отнесла чек, кредитные билеты и соверены, она воображала, как завтра отправится в маленький городишко, что располагался всего лишь в двух милях от их деревни. Очень хотелось поехать туда на двуколке. В местном банке можно предъявить чек и перевести деньги на счет отца. Священник, зная свою рассеянность и забывчивость, упросил управляющего позволить старшей дочери подписывать чеки от собственного имени. Тот было запротестовал: «У нас так не принято, ваше преподобие». Но этот банкир был исполнен благоговения перед всяким литератором, и, в виде исключения, уступил.

Она предвкушала, как будет удивлен банковский служащий. На их счету никогда не значилось крупных сумм, а зачастую кредит бывал перерасходован. Нужно сказать про наследство от кого-нибудь из родственников маркиза. «Нет, объясню, что от крестной, так правдоподобнее», – решила она и поняла, что это будет еще одной неправдой. «Ложь!. Ложь! Ложь! Я поступаю дурно. Но невозможно иначе. Нет, нет, так нельзя делать! Мне, дочери своего отца!» – душа ее разрывалась на части. Потом она произнесла вслух, ясно и отчетливо: «Я ненавижу его! Зачем только он вторгся в мою жизнь!»

В то же время, как ни странно, на сердце было радостно, потому что у Лиля теперь будут развлечения, у Чэрис – частная школа, и она не станет сама заниматься обучением Дэрайс, а предоставит это местным учителям.

* * *

Маркиз прислал великолепный дорожный экипаж. Теперь, когда Аджанта с семьей направлялась в нем в Стоу-Холл, ей казалось, что она переезжает из одного мира в другой. Непривычно было видеть эту роскошь рядом с их скромным домиком. Карету, запряженную цугом, везла шестерка лошадей, безукоризненно чистой породы. Ливрейные лакеи, казалось, явились со страниц сказки. Оставалось только смотреть и восхищаться.

С тех пор, как уехал маркиз, события потеряли признаки реальности. Как будто волшебная сила подхватила их и закружила в вихре, от которого перехватывало не только дыхание, но сама мысль не поспевала за всем происходящим.

Когда Аджанта, волнуясь, сообщила отцу о помолвке, тот ответил:

– У меня такое впечатление, что он превосходно образованный человек. Но я не знал, что вы с ним давно знакомы.

Аджанта вздохнула:

– Мы познакомились только вчера. Он сказал, что влюбился в меня, едва увидев. Как ты – в маму.

– Да. Это так и было. Мне не приходилось видеть никого прекраснее, казалось, она сошла с небес.

Аджанта знала, что ее родители встретились, когда отец едва успел окончить Оксфорд. Когда они взглянули друг другу в глаза, весь остальной мир перестал для них существовать.

«Я хотела, чтобы так было и у меня», – подумала девушка. Внезапно она почувствовала обиду, как будто у нее украли что-то сокровенное. Аджанта с презрением вспомнила, как маркиз поощрял влюбленность Чэрис: «Наверное, он производит такое впечатление на всех женщин, но только не на меня».

– Я весь в ожидании поездки в Стоу-Холл, – сказал отец.

– Да, папа. Маркиз сказал, что тебе можно будет посетить и Оксфорд, он неподалеку от поместья.

– Он очень добр и предупредителен. Мне очень не хватает детальных описаний Мекки, ее значения для совершающих хадж. Нужен материал для четвертой главы.

По тону отца она поняла, что тот начал погружаться в мир сравнительного анализа религий. Она вышла из кабинета и направилась к пожилому священнику, жившему на другом конце деревни, просить, чтобы тот до возвращения отца принял на себя его обязанности.

– Пройдет немного времени и вашему отцу вновь понадобится побывать в Оксфорде, – весело сказал старик. – Но вы должны его вдохновить на то, чтобы он дописал этот том. Предыдущий, о дзен-буддизме, несказанно меня порадовал.

– Папа будет очень польщен, узнав об этом.

– Золотой человек – ваш отец! Золотой! Разумеется, я исполню все необходимое во время его отсутствия.

– Спасибо! Вы так добры, – ответила Аджанта и поспешила домой готовиться к поездке за покупками.

Она купила кое-какие подарки сестрам, хотя выбор в этом захолустье был не Бог весть какой богатый. Тем не менее, новые ленты для соломенной шляпы привели Чэрис в полный восторг. Дэрайс получила голубой кушак, украсивший ее простенькое муслиновое платьице, отчего девочка стала еще более походить на ангелочка.

Аджанта всегда считала, что Дэрайс словно сошла с иллюстраций Священного Писания. И, наверное, была бы раздосадована, если бы знала, что маркиз считал точно так же. Конечно, она должна была быть ему благодарна, но что за бесцеремонность, с которой он всех поднял на ноги, взбудоражил и подчинил своим надобностям, не принося при этом никаких извинений. «Если он думает, что я паду на колени вне себя от благодарности, то ошибается! Это он делает для достижения своих эгоистических целей!»

Но все же как увлекательно было путешествовать в прекрасной карете, с мягкими рессорами, отчего дорога казалась гладкой, как зеркало. Впервые в жизни семейству пришлось ехать с такой скоростью. Их ободранные старые чемоданы плохо сочетались с новенькой красивой повозкой, запряженной четверкой лошадей, которая выехала за полтора часа до их отъезда.

Кучера и слуги, сопровождавшие экипажи, провели предыдущую ночь в Постинг-Инне, что располагался в часе с небольшим езды от их деревни.

– Его светлость желает, мисс, чтобы мы приехали в Стоу-Холл как можно быстрее, – сказал кучер. – Лошади бегут резво, надеюсь, путешествие не утомит вас.

Они остановились на ленч, который был заказан слугами, сопровождавшими ехавшую впереди повозку. Хозяин трактира лично вышел их встречать и проводил в отдельный, очень удобный кабинет. Для священника была специально заказана бутылка наилучшего кларета, для девушек – лимонад. Это всех, за исключением Аджанты, привело в восторг и заставило рассыпаться в благодарностях.

– Как ему удается предусмотреть каждую мелочь? – спросила Чэрис. С тех пор, как она узнала, что маркиз холост, то была вновь в него влюблена. Этим утром она заявила Аджанте.

– В том, что ты выходишь за него замуж – огромная несправедливость. Ведь я первая его нашла. Если бы не я, то маркиз никогда бы не попал, в наш дом.

– Я знаю это, милочка. Но он слишком стар для тебя. На будущий год, надеюсь, ты встретишь молодого человека подходящего возраста, – отвечала сестра.

– Не поверю, что сыщется кто-либо похожий на него! – дерзко продолжала младшая. – Правда, ты красивее, чем я. Может быть, поэтому ты ему больше нравишься.

«Да он мне безразличен. Я всего лишь средство в его руках», – чуть было не сказала вслух Аджанта, но вовремя удержалась и решила впредь не думать об этом. Сестры были очень близки и иногда могли читать мысли друг друга.

Аджанта тщательнейшим образом нарядила в дорогу сестер, однако с полным безразличием отнеслась к собственному внешнему виду. Она с трудом могла вспомнить, когда в последний раз покупала себе новый наряд. Девушка немного стеснялась своей одежды. Ее платье, когда-то темно-голубое, теперь вылиняло и обносилось. Можно было только надеяться на невнимательность родственников маркиза или на то, что к ее приезду в Стоу-Холл новые платья действительно уже будут готовы. Она догадалась, что маркиз решил сперва привезти ее в Стоу-Холл, а не в Лондон, потому что беспокоился за ее туалеты. Более чем скромный наряд не бросится в глаза в сельской местности, но появление в нем в Лондоне вызвало бы презрительное отношение со стороны его знатных друзей. «У них могут возникнуть подозрения о причинах, заставивших маркиза жениться на столь неподходящей и дурно одетой девушке», – подумала она.

Она вспомнила внешность маркиза. Если бы не ярко выраженная мужественность, широкие плечи, физическая сила, то по виду, пожалуй, его можно было отнести к так называемым «денди». Лиль в мельчайших подробностях рассказывал, что из себя представляют денди. Поэтому Аджанте было известно, что они носят изысканную одежду, полируют свои ботфорты так, чтобы можно было отчетливо разглядеть собственное отражение, их галстуки имеют необыкновенную длину. Она полагала, что денди – женоподобные, глуповатые существа. Но эти эпитеты совсем не подходили маркизу.

После сытного ленча и бутылки доброго кларета священник задремал, к нему присоединилась и Дэрайс. Чэрис, напротив, боялась пропустить что-нибудь интересное и притом задавала Аджанте уйму вопросов, на которые та не могла найти ответа, и, наконец, рассердила сестру:

– Ты можешь хоть минуту посидеть молча, Чэрис! Я хочу спать.

– Это потому, что ты слишком взволнована близкой встречей с любимым человеком.

– Вовсе нет, – не подумав, сказала Аджанта.

– Не «нет», а «да», – настаивала сестра. – Ах Аджанта, нельзя без волнения думать о том, что ты разделила любовь со столь романтичным мужчиной. Ваше чувство будет возрастать день ото дня и вы не раз еще вспомните, что это я сделала ваш союз возможным.

Аджанте показалось, что Чэрис цитирует что-нибудь, вычитанное из романов, возражать не хотелось и девушка смежила веки, притворившись спящей. Она и вправду ненадолго погрузилась в сон и была разбужена кривом Чэрис:

– Смотрите! Смотрите! Вы видели что-нибудь более изумительное?!

Вслед за Аджантой проснулся и священник. Все посмотрели в сторону, куда показывала Чэрис. Сквозь листву деревьев они увидели огромное величественное здание, стоявшее невдалеке. По его фасаду шла торжественная колоннада коринфского ордера, к подножию которой вел длинный ряд ступеней. К центральной постройке примыкали два флигеля. Дом окружали декоративные чаши и статуи, силуэты которых отчетливо вырисовывались на фоне неба. Размах маркиза чувствовался во всем, от конька крыши до фундамента. Вокруг росли темные пихты, и поэтому создавалось впечатление, что дворец, как драгоценное украшение, возлежит на бархатной подушечке.

– Я не видела ничего прелестнее! Ты будешь здесь жить, Аджанта, и править, как королева! – восторженно воскликнула Чэрис. «И буду низвергнута, как королева с трона», – захотелось ответить Аджанте. В то же время нельзя было сказать, что восторги Чэрис совсем не-оправданы.

Стоу-Холл действительно был прекрасен, и когда они подъехали ближе, то увидели, что зеленые лужайки сбегают вниз, к большому озеру, в котором плавали белые и черные лебеди. Через озеро был построен мост. Судя по всему, он был гораздо старше дома. Разностилье моста и здания образовывало приятный контраст. Величественность архитектуры повергла всех в благоговейное молчание. Тем временем экипаж въехал в ворота. По ступенькам сбегали лакеи в желто-зеленых ливреях, чтобы встретить путешественников. Аджанта, рассматривая наряд слуг, подумала, что желтый и зеленый – скорее всего отличительные цвета маркиза на скачках. Они вошли в дом через парадный вход. Внутреннее убранство помещения подавляло своею роскошью, заставляло почувствовать себя ничтожеством. Но Аджанта решила не позволить запугать себя, и когда маркиз приветствовал их, голова девушки была высоко поднята, а ясные голубые глаза смотрели с вызовом.

– Добро пожаловать во владения Стоу! Надеюсь дорога не слишком вас утомила.

– Я так и думала, что у вас огромный и замечательный дом, вроде этого! Мы отлично доехали. Спасибо вам за то, что вы всё-всё так заботливо предусмотрели! – выпалила Чэрис до того, как кто-нибудь успел открыть рот.

– Я рад этому, – маркиз пожал руку священнику. – Очень приятно видеть вас здесь, сэр. Догадываюсь, что прежде всего вы бы хотели осмотреть библиотеку. Хранитель уже подготовил для вас большую подборку книг по магометанству.

Затем он протянул руку Аджанте:

– Я вас очень ждал. Нет нужды говорить, с каким нетерпением, – он произнес последнюю фразу несколько громче предыдущей так, чтобы слышали слуги.

Та сделала реверанс, но ничего не ответила в надежде, что ее молчание будет принято окружающими за проявление смущения.

– Что бы вы хотели прежде: подняться наверх и снять ваши шляпы или пройти в гостиную, где у меня есть шампанское для тех, кто уже взрослый, и лимонад, для тех, кто еще не совсем.

– Я хочу пить, – первой нарушила молчание Дэрайс.

– В таком случае лимонад и вкусные шоколадные пирожные ждут вас.

Дэрайс протянула свою ручку маркизу:

– Вы очень добры. Я хотела бы быть большой и выйти за вас замуж.

– Через несколько лет вы обнаружите вокруг себя множество мужчин более достойных, чем я.

– Мы с Чэрис считаем, что вы самый достойный мужчина на свете.

Маркиз не мог не взглянуть на Аджанту, которая тем временем притворно улыбалась. Он хорошо понимал, почему девушка не говорит ни слова: ей хотелось подчеркнуть собственную независимость. Маркиз прекрасно ориентировался в женской душе. По походке, по тому, как она высоко держит голову, он понял, что Аджанта борется с собой, в страхе попасть под его обаяние, под обаяние его дома, обаяние заботливости, даже того факта, что он полностью покорил и очаровал ее семью. «Я овладею и этой твердыней. Чем, в конце концов, она отличается от других?» – думал он.

Гостиная представляла собою комнату с отменными пропорциями, украшенную превосходными полотнами. Аджанта не могла удержаться от соблазна подробно их разглядеть, поэтому ей было трудно следить за разговором.

– Я вам покажу все уголки своего дома и опишу все сокровища, собранные в нем моими предками, которые все как один страдали страстью накопительства.

– На счастье вам. Я подозреваю, что как нация, мы, на пользу себе, похитили множество сокровищ прочих народов, – сказал священник.

– И оставили великое наследство нашим детям, – продолжил его мысль маркиз.

– Да, вашему сыну повезло. Он не только получит сокровища, собранные со всего света, но и, благодаря вам, научится их ценить, – произнес священник.

– Да, конечно же, – согласился маркиз. Он почувствовал, что этот преждевременный разговор о сыне может смутить Аджанту. Скорее всего поэтому она поставила на стол бокал, который едва пригубила и сказала:

– Мне кажется, что мне лучше подняться наверх и переодеться. Я чувствую себя слишком растрепанной в этой роскоши, – она не хотела, чтобы последние слова прозвучали как комплимент. Но глаза маркиза сверкнули:

– Прошу вас простить меня, если я не успел сказать, что ваша красота затмевает все, чем я владею. Вся ценность моих картин меркнет перед сиянием ваших волос!

Возмущенный взгляд Аджанты без слов поведал маркизу о том, что девушка подумала, глядя на его актерство. Чэрис же захлопала в ладоши и вскрикнула от восторга:

– Как это, поэтично! Запишите эти слова, чтобы Аджанта хранила их и всегда помнила.

– Я думаю, она не забудет, – сказал маркиз.

Ни слова не говоря, Аджанта встала и направилась к выходу. Маркиз поспешил открыть перед нею дверь, и они вместе вышли, в холл.

– Не обижайтесь, просто я не могу удержаться от того, чтобы чуть-чуть не подразнить вас.

– Рада позабавить вашу светлость, – холодно отвечала она.

– Мы поговорим наедине попозже, а сейчас попрошу кого-нибудь проводить вас в вашу комнату, – сказал он не громко. Маркиз подозвал лакея, ожидавшего в дальнем углу холла, который тотчас же поспешил, повинуясь повелевающему жесту.

– Отведи мисс Тивертон наверх, к миссис Флуд.

– Слушаю, ваша светлость:

Лакей пошел вперед, Аджанта, не глядя на маркиза, двинулась следом. В этот момент раздался из гостиной крик, и оттуда выбежали младшие сестры. Они уже покончили с шоколадными пирожными и спешили к ним через холл.

– Подождите нас! – кричала Чэрис.

Они бросились по лестнице и, догнав сестру, повисли на ее руках, каждая со своей стороны.

«В конце концов, мы все вместе», – подумала Аджанта и немного успокоилась.

Глава четвертая

Когда они поднялись наверх, то экономка, миссис Флуд, проводила Аджанту в отведенную ей комнату, обставленную изысканной мебелью. Если бы не кровать, то трудно было даже назвать комнату спальней, по своему виду она более проходила на гостиную. Деревянные части софы и стульев были покрыты позолотой. Здесь же стоял комод времен Людовика XV, который вызвал интерес девушки не столько, как предмет обстановки, сколько, как музейная редкость. Ее мама, рассказывая Аджанте об искусстве, дала ей представление о хронологии стилей. Теперь эти знания оказались полезными: девушка узнавала различные предметы, фигурировавшие ранее только в маминых беседах и книжных иллюстрациях.

– Мне кажется, вы желаете переодеться, мисс, – сказала миссис Флуд, увидев, что Аджанта снимает шляпу и дорожную накидку.

– Мой багаж уже доставила?

– Да, мисс, однако не стоит надевать платья, которые наверняка помялись в чемодане. Ваши туалеты, привезенные из Лондона, находятся в гардеробе.

С этими словами экономка отворила дверцу резного шкафа и Аджанта увидела висящие внутри платья. Миссис Флуд вынимала их одно за другим и показывала девушке. Платья были роскошными, исполненными с величайшим вкусом и великолепно отделанными. Аджанта не могла поверить в то, что вся эта прекрасная одежда предназначается ей. Когда же она одела одно из них, то обнаружила, что никогда в жизни так хорошо не выглядела. Она раньше и не подозревала, что ее талия так изящна и что платье, которое при всем желании нельзя назвать нескромным, может столь ярко подчеркивать все достоинства фигуры.

– Вы прекрасно выглядите, мисс. Вправду, прекрасно, – восхищенно произнесла миссис Флуд.

– Спасибо.

– Его светлость распорядились подать чай в Голубую гостиную. Лакей ожидает у двери, чтобы проводить туда.

– Спасибо, – повторила Аджанта.

Спускаясь по лестнице, она чувствовала себя несколько смущенно, она не знала, как отец отнесется к тому, что маркиз подарил ей несколько платьев. Однако маркиза и членов ее семьи в Голубой гостиной не оказалось, они были в библиотеке. Священник уже успел просмотреть книги, отобранные для него хранителем, и не мог сдержать восторга по поводу нескольких редчайших томов, которые, по его словам, окажут неоценимую помощь в исследованиях.

Когда Аджанта вошла к ним, то по выражению лица маркиза поняла, что он рад ей. Она постоянно заставляла себя быть благодарной хозяину, но никак не могла отделаться от навязчивого ощущения, что она лишь марионетка, пляшущая по прихоти маркиза. Чэрис первой заметила ее новый наряд.

– Аджанта! Где ты взяла это платье? – спросила она шепотом.

– Его светлость подарил его мне. Говори тише, а то папа услышит, – отвечала Аджанта, не сообразив, что папа ничего не слышит, когда держит в руках книгу. Маркиз отвел их в Голубую гостиную, однако священник остался в библиотеке поговорить с хранителем. Аджанта облегченно вздохнула: необходимость публично объяснять отцу происхождение нового платья отпала сама собой.

Стол был сервирован к чаю и, как и все в этом доме, поражал своим богатством: приборы коллекционного серебра, обилие всевозможных пирожных и закусок:

– Не могли бы вы разлить чаю? Вам это теперь часто придется делать, – сказал маркиз Аджанте.

Девушка подошла к серебряному подносу и протянула руку к чайнику. В этот момент Чэрис воскликнула:

– Как хорошо, что Аджанта будет хозяйкой в доме и на многих праздниках! Вы не пригласите меня, хоть разочек?

– Ну, конечно же, пригласим, – уверил ее маркиз.

– А меня? – спросила Дэрайс.

– У нас непременно будут праздники, на которых мы соберемся вместе.

Дэрайс воскликнула от восторга:

– Я хочу побывать на празднике, где были бы воздушные шары и хлопушки. У моей подружки однажды устроили такой бал, но меня не позвали, потому что я еще маленькая.

– Для наших приемов вы не будете слишком маленькой, – очень серьезно сказал маркиз.

Аджанта нахмурилась. Она знала, что все эти разговоры о праздниках окончатся горьким разочарованием. Их помолвка продлится самое большее полгода, а праздники, о которых мечтали сестры, устраивают обычно зимой. К тому времени они будут дома, где нет никаких развлечений, и девочки очень расстроятся. Ее поражало, как маркиз, такой щедрый и, безусловно, снисходительный к детям нищего священника, не задумываясь, дает им вкусить тех плодов, что вскоре будут отобраны, и по которым они станут тосковать на протяжении всей жизни. «Деньги в состоянии разрушить человеческую личность», – подумала Аджанта. Внезапно она ощутила неподдельный ужас, представив все результаты обмана, в котором соучаствовала.

Аджанта разлила чай, и, когда Чэрис передала ей блюдо с сэндвичами, сделала отрицательный жест рукой.

– Съешь что-нибудь, Аджанта, – попросила Чэрис. – Это угощение подобно пище богов, ничего похожего мы в жизни не ели.

– Вы трое выглядите так, как будто покорили Олимп, – заметил маркиз.

– Олимпийские боги обычно, напротив, спускались на землю, к простым смертным! – поправила его Аджанта.

– Вы непременно упрекнете меня, Аджанта, но на секунду можно представить себе, что Стоу-Холл – это Олимп, – улыбнулся маркиз.

– Для нас – безусловно.

– Я об этом и говорю, – согласился он.

Вот и снова между ними возникла словесная дуэль. Это занятие слегка развлекало маркиза. После чая он повел их по комнатам. Маркиз был искренне удивлен тем, как хорошо Аджанта разбирается в живописи, мебельном искусстве и даже в гобеленах. Когда та рассказала Дэрайс сюжет одного из тканных изображений, что был неизвестен самому маркизу, то он спросил:

– Откуда вы столь хорошо осведомлены? Будь вы мужчиной, я бы сказал, что вы закончили университет.

– Даже обычные женщины умеют и читать, и думать, – вспыхнула Аджанта.

– Большинство их не делает ни того, ни другого, – сказал он и подумал, что, если судить по знакомым дамам, это замечание – истинная правда. Даже Леони, как бы прелестна, она ни была, не читала ровно ничего, помимо газетных сплетен. То же можно отнести и на счет прочих особ, в разное время привлекавших его внимание.

– Я все более и более опасаюсь, Аджанта, что вы рано или поздно обернетесь эдаким страшным существом, чем-нибудь вроде «синего чулка». Тогда я сбегу от вас в горы, обещаю вам!

Чэрис вскрикнула:

– Вы что же это, не собираетесь жениться на Аджанте? Если вы не женитесь на ней, то мы все будем очень несчастны.

Глаза маркиза и Аджанты встретились, он понял, о чем подумала девушка.

– Я немного подшучиваю над вашей сестрой, – успокоил он Чэрис. – Как бы она ни была умна, да я умнее, потому и не убегу в горы, а попросту стану побеждать ее во всех спорах.

Чэрис вложила свою руку в его:

– Я не против. Мне нравится вас слушать, все, что вы говорите – прекрасно!

Такие слова маркиз привык слышать от взрослых женщин. Он снова лукаво взглянул на Аджанту. Но та, слегка шурша юбками, этот звук очень нравился хозяину дома, направилась к картине, которую они еще не успели рассмотреть.

Когда все поднялись наверх переодеваться к обеду, то увидели, что Дэрайс очень устала. К радости Аджанты, в спальне девочки стоял поднос заполненный всяческими вкусными вещами.

– Я страшно голодна, – сообщила Чэрис.

– Это мое! Это все для меня, – заподозрив намерения сестры, сказала самая младшая.

– Ну, конечно, – согласилась Аджанта. – А ты, Чэрис, подожди до обеда, не перебивай аппетит.

– Как приятно обедать в таком доме. Ты знаешь, Аджанта, я безумно счастлива, что ты выходишь за него замуж. Если мы переселимся сюда, к тебе, то это станет лучшим событием за всю нашу жизнь.

– А как же... папа? – не сразу ответила Аджанта.

Она увидела перемену во взгляде сестры, как будто той нанесли оскорбление:

– Ты хочешь сказать, что ты будешь жить здесь, а мы с Дэрайс – дома? Какая же ты злая и жестокая, Аджанта! Ты же знаешь, что папа, когда пишет, не обращает на нас никакого внимания. Нам будет так одиноко без тебя!

– Я пока не замужем. Еще будет время все обсудить. Иди переодеваться, Чэрис, а я пока уложу Дэрайс.

– Я приду к тебе в комнату, когда буду готова. Если ты наденешь еще одно новое платье, то я умру от зависти.

После еды глаза Дэрайс стали слипаться, день был слишком перегружен впечатлениями. Она опустилась на колени в постели, чтобы помолиться, к чему была приучена сызмальства. Затем легла, обняв подушку, и сказала:

– Спокойной ночи, Аджанта! Я люблю тебя, маркиза и весь этот добрый дом.

Девочка закрыла глаза и уснула. Сестра опустила тяжелые портьеры.

Аджанта подумала, что со стороны маркиза было очень предусмотрительно разместить Дэрайс в комнате, смежной с ее. Чэрис занимала соседнюю, также очень удобную, спальню. Аджанта решила зайти туда перед тем, как переодеться. В комнате Чэрис стояли горничная и миссис Флуд.

– Аджанта! Аджанта! – вскричала Чэрис. – Посмотри, что мне купил маркиз!

Миссис Флуд держала только что извлеченное из гардероба новое платье. Это был очень дорогой вечерний туалет, рассчитанный на шестнадцатилетнюю девушку. Судя по всему, изготовил его модельер, обслуживающий Beau Monde.

– Смотри! Смотри! Ну разве не прелесть! – не могла остановиться Чэрис.

– Я уверена, оно очень пойдет юной леди, правда, кое-что надо ушить. Элси у нас мастерица на такие дела.

– Прекрасное платье, – только и выговорила Аджанта.

Когда она пришла к себе в комнату, то поняла, что очень зла на маркиза. Он подкупал всю семью, так же, как в свое время, подкупил ее саму. Пусть он и воображает себя режиссером в Друри-Лейне или в Опера-Хаус, но на самом деле, всего лишь заставляет их за деньги плясать под свою дудку. «Когда надобность в нас отпадет, маркиз, не задумываясь, вышвырнет всех, как, не задумываясь, приютил. Ему безразлично сколько сердец при этом окажутся разбитыми», – размышляла девушка, Ее вдруг осенило, что именно так он и поступал со своими женщинами, которых у него, по-видимому, перебывало великое множество. Но взрослые женщины сами отвечают за свои поступки, а Чэрис и Дэрайс, юные, неопытные создания, перенесут страшный удар, после которого не сразу оправятся. Не обращая внимания на горничную, ожидающую ее, чтобы помочь переодеваться, Аджанта подошла к окну. Она стояла и смотрела на парк, на озеро, где черные и белые лебеди плавно скользили по зеркальной глади. Солнце умирающего дня висело в безоблачном пурпурно-золотом небе. Казалось, все вокруг охвачено пламенем. Чарующий вид. Но Аджанта в огне заката разглядела предупреждение об опасности, опасности участия в сомнительном деле, опасности самообмана, опасности жизни в красивом, но пугающем мире, где безраздельно властвовал маркиз. «Как глупо, с моей стороны, было согласиться на это. О чем я только думала с самого начала?» – укоряла она себя. Она вступила в борьбу с маркизом, и, по неопытности, сразу же проиграла.

Тем не менее, пора было одеваться. Аджанта как раз застегивала последние пуговицы, когда Чэрис вместе с миссис Флуд вошли к ней. Их восторженные восклицания и собственное отражение в зеркале уверили Аджанту в том, что платье удивительным образом шло ей. Цвет его материи поразительно подходил цвету ее глаз. Она не могла сообразить, случайно ли так совпало, или маркизу удалось столь хорошо описать словами требуемый оттенок. В последнем случае – это еще одно подтверждение незаурядных способностей поставить дело, умения продумывать каждую мелочь. «Как ему это только и удается?» – с раздражением подумала девушка.

– Его светлости ни разу не доводилось ужинать в компании сразу двух столь очаровательных барышень, – заметила миссис Флуд. – Уж мне-то можете поверить на слово.

– Правда? – оживилась Чэрис.

– Да провалиться мне на месте! Впрочем, не я должна делать вам комплименты. Пусть об этом позаботится его светлость, – миссис Флуд многозначительно посмотрела на Аджанту. Та понимала, что все слуги в доме силятся понять скрытые причины визита их семейства и сгорают от любопытства. Если маркиз говорит правду, то объявление о помолвке появилось в «Газетт» вчера, а сегодня перепечатано остальными ежедневными изданиями. В сельской местности их не будет до вечера или даже до завтрашнего утра. «Слуги все узнают завтра» – поняла она и почувствовала, что станет стесняться.

Когда они с Чэрис подошли к Серебряной гостиной, где накрывали к обеду, то увидели там маркиза в компании священника. До сих пор Аджанте не приходилось видеть маркиза в вечернем платье: если и в будничном наряде тот выглядел красивым и внушительным, то сейчас вид его был столь величественным, что невозможно было от него оторваться. На маркизе были черные узкие панталоны, по моде, установленной принцем-регентом. Украшенный оборками галстук был туго завязан, и из под него виднелись треугольные кончики воротничка рубашки, плотно прижатые к щекам. От этого маркиз казался еще выше.

Аджанта смущенно замешкалась в дверях, зато Чэрис смело устремилась в комнату, к маркизу, произнося на ходу:

– Спасибо! Спасибо! Когда я увидела это платье, то подумала, что сплю. Не, могу передать, как я счастлива!

– Вы прекрасно выглядите! – с несколько ироничной улыбкой констатировал маркиз.

– Посмотрите на меня! – требовала Чэрис.

Она вытянула руки в стороны и закружилась перед маркизом. Священник с некоторым удивлением смотрел на дочь.

– У тебя новое платье, Чэрис? – поинтересовался он.

– Ну конечно же, папа! Подарок от маркиза! Он добрейший человек в мире!

– Я думаю, что ты права. Он мне подарил книги, которые, по-моему, лучше всяких новых платьев. Они станут гордостью моей библиотеки.

Аджанта стиснула зубы. Очевидно, кое-что маркиз припас и для Лиля, и для Дэрайс. Ей не пришлось долго оставаться в неведении. Отец простер к ней руки и сказал:

– Дорогая моя Аджанта! Твой жених очень щедрый человек, очень щедрый!

– Он что-нибудь еще подарил тебе, папа? – тихо спросила та.

– Он обещал мне экипаж с лошадью, на смену моей двуколке и старушке Бэсси. И еще двух лошадей для Лиля и для Чэрис и пони – для Дэрайс.

– Лошадь – мне? И я смогу ездить на охоту! Это замечательно! Замечательно! – вскричала Чэрис.

Она обвила руки вокруг шеи маркиза и поцеловала его в щеку. Он также ответил поцелуем и спросил:

– Если вы так взволнованы оттого что вам подарили лошадь, то что же станете делать, если вдруг подарят бриллиантовое ожерелье?

– Лошадь мне нужнее. Теперь легче будет встретиться с интересными людьми.

Маркиз рассмеялся:

– Я подозреваю, что вы уже в предвкушении новых приключений на охоте, из которых вас будут спасать какие-нибудь незнакомцы, вроде меня грешного.

– Ах, как я на это надеюсь! – быстро ответила Чэрис, и маркиз вновь засмеялся.

Он заметил, что Аджанта смотрит неодобрительно, и, подавая ей бокал с шампанским, сказал:

– Вы сегодня почему-то молчаливы, Аджанта!

– Вы желаете, чтобы и я пропела вам дифирамбы вслед за папой и Чэрис?

– Конечно, желаю! Все, что вы говорите и делаете – очень важно для меня. Двадцать минут назад доставили газеты, и теперь каждый в доме будет знать, что необходимо ваше одобрение всему, что делается.

– Желаете внести поправки в исполнение роли?

– Хотел бы. Как режиссер, предупреждаю вас: мне требуется безупречная игра.

– Боюсь, что придется вас разочаровать. Я могу не согласиться с принципами, которые мне не подходят.

Ей показалось, что маркиз сейчас скажет что-нибудь резкое, потому что его долготерпение, очевидно, истощилось. Но в этот момент подошел отец Аджанты.

– Я предвкушаю удовольствие встречи с вашей семьей. Надеюсь, вы уже сообщили им о помолвке? – спросил священник.

– Я отправил письмо матери, она живет в Доувер-Хаусе, в своем имении, а остальные родственники будут оповещены сегодня вечером, – ответил маркиз.

– Очень рад этому. Мне кажется, что родственники всегда расстраиваются, если не узнают о помолвке раньше, чем остальные.

Маркиз взглянул на Аджанту, они подумали об одном и том же. В этот момент дворецкий возвестил об обеде.

Аджанту уже не удивило, что при смене блюд каждое последующее было вкуснее предыдущего. Даже Чэрис предпочла есть, а не разговаривать. Аджанта подумала, что они действительно попали на Олимп, хотя ее и выводило из себя самодовольство маркиза. Однако у последнего, если быть честной, имелись все основания для того. Он был столь красив и обаятелен, что Аджанта понимала восхищенную Чэрис, более того, со дня смерти матери, отец никогда не выглядел столь воодушевленным.

– Боюсь, что мы последний раз трапезничаем в тесном кругу, – произнес маркиз по окончании обеда.

– Почему? – поинтересовался священник.

– Потому что завтра к ленчу и к обеду подъедут некоторые из моих родственников, а в ближайшие дни будут приезжать толпами многие другие, незваные, пока насмерть не замучают нас с Аджантой своими добрыми пожеланиями.

– Я уверен, они будут искренни. Насколько мне известно, родственники всегда жаждут женить холостяка, – заметил священник.

Маркиз рассмеялся.

– Что правда, то правда. Они не переносят чужой свободы и независимости, коль скоро сами угодили в оковы брачных уз.

– Мне кажется, мой дорогой Квинтус, что вы поступили правильно, дождавшись встречи с той женщиной, в которую можно влюбиться с первого взгляда. Мне, в свое время, также повезло с женой. Правда, тогда я был совсем молод, – улыбнувшись, сказал священник.

Вздохнув, он продолжал:

– Мы доставили друг другу невыразимую радость. Иному, однако, приходится ждать, как, например, вам. Но теперь-то вы понимаете, что ждали не напрасно.

– Разумеется, – согласился маркиз.

– Могу представить, как счастлива Аджанта! Мне бы хотелось выйти замуж за кого-нибудь, похожего на вас. Вот, если бы у вас был брат, – вмешалась Чэрис.

– Мне бы и самому хотелось иметь брата. Увы, я – единственный ребенок и, откровенно говоря, завидую вашей большой семье, Чэрис.

– А когда мы увидим Лиля? – спросила Чэрис.

– Завтра. Я послал за ним сегодня в Оксфорд. Грум должен передать просьбу составить нам компанию до воскресного вечера.

– Это так мило с вашей стороны, – уже совсем другим голосом произнесла Аджанта. Ее глаза загорелись особенным светом, которого до сих пор маркиз еще ни разу не замечал.

– Рад, что угодил вам.

Аджанта догадалась, что про себя маркиз добавил: «Наконец-то», и почувствовала себя пристыженной. Их глаза встретились, ей показалось, что он считает ее слова не совсем искренними, только проявлением затаившей обиду покорности. После обеда все сидели в Серебряной гостиной. Потом священник отправился в библиотеку, поискать что-нибудь для чтения перед сном. Затем их оставила Чэрис, ибо не могла ни минуты оставаться в покое. Маркиз с Аджантой остались вдвоем. Она сидела на стуле неестественно прямо. На фоне парчовой обивки ее платье смотрелось особенно эффектно. Свет люстры играл в ослепительном золоте ее волос.

Маркиз неожиданно понял, что теперь, когда Аджанта достойно одета, то, пожалуй, превосходит своею красотой всех женщин, посещавших его дом, включая Леони. В то же время она разительно отличалась от его любовниц и характером, и прочими душевными качествами. «Однако она для меня слишком строптива, слишком дерзка», – думал маркиз. Но не мог отказать себе в удовольствии продолжить словесный поединок.

– Должен заметить исполнительнице главной роли, что разочарован ее работой.

– Разочарованы? В чем же мои ошибки?

– Ваша роль очень проста. Вы – молодая, неопытная, деревенская девушка, удостоенная внимания искушенного, усталого от жизни и пресыщенного маркиза Стоу.

Губы Аджанты дрогнули в улыбке, она усмехнулась, но не перебивала маркиза. Тот продолжал:

– Он бросается ухаживать и добивается ее согласия выйти за него замуж. В доказательство своей любви он одевает ее в шелка и показывает нетленные сокровища, которые та получит в совместное с ним владение.

Маркиз остановился, но Аджанта, которой все это показалось весьма забавным, попросила:

– Продолжайте, продолжайте. Мне интересно следующее действие.

– Однако мне приходится считаться с чувствами исполнительницы главной роли.

– Извините, что прервала вас. Мне недостаточно ясен сценарий.

– Учтите, что мои наставления не подлежат ни малейшему сомнению. Итак, деревенская девушка переполнена чувствами. Она без памяти влюблена в маркиза. Маркиз предстает неким Рыцарем в сверкающих доспехах, который пришел спасти ее от скуки и непроглядности серого существования.

– И она взирает на него, разинув рот!

– Да, разинув рот. Ее сердце трепещет в ожидании, когда Рыцарь увезет ее к себе во дворец! Она вне себя от восхищения каждым его движением, каждым словом, ибо невозможно усомниться в самом Совершенстве!

Аджанта залилась смехом:

– Чудесная сказочка. Теперь мне ясно, что именно я сделала неправильно. Но начинаю сомневаться в своих способностях и уверена, что актриса подобрана совсем не та.

Маркиз сидел, откинувшись в кресле, закинув нога на ногу, и изучающе рассматривал Аджанту, как будто выискивал недостатки.

– Выглядите вы подходяще. Ни одна из актрис не выглядела бы лучше, заботами своей доброй крестной. Но вы забываете о своих глазах.

– О глазах?

– Иногда они выражают то, что никогда не может чувствовать моя героиня: осуждение, недовольство и неприязнь!

– Это не так! Я не отношусь к вам неприязненно, я чувствую что...

– Чувствуете что?

– То, что вы играете в опасную игру, опасную не для себя, но для нас.

– Что вы имеете в виду?

– Как вы откровенно сказали, все это – игра, которой суждено продлиться месяц, другой, третий, а затем пьеса навсегда будет снята со сцены, а исполнители ролей выгнаны, без малейшей надежды вновь участвовать в спектакле.

Она несколько повысила голос:

– Им станет ясно, что никогда-никогда больше не придется наслаждаться волшебством и очарованием столь величественного действа. И они будут несчастны! – легкая дрожь появилась в голосе Аджанты, когда та произносила последние слова.

Она посмотрела на маркиза. Очевидно, он не принял во внимания этого обстоятельства и теперь сидел весьма озадаченный. Перейдя на серьезный тон, маркиз произнес:

– Я понимаю, о чем вы говорите, Аджанта. Я обещаю вам, что постараюсь зря никого не обидеть. Но, как вы знаете, в жизни есть вещи, которых избежать невозможно.

– И от которых мы пытаемся уберечь тех, кого любим.

Маркиз не ответил, но понял, что есть над чем подумать. В это время в гостиную вернулся священник с огромным фолиантом, раздобытым в библиотеке.

* * *

События следующего дня следовали одно за другим со столь лихорадочной скоростью, что времени на обдумывание происходящего не оставалось. Маркиз не мог улучить ни мгновения для того, чтобы наедине побеседовать с Аджантой.

После завтрака подали лошадей для прогулки. Несмотря на то что на Аджанте было домашнее, выношенное платье для верховой езды, она не обращала внимания на то, как выглядит: представилась возможность ехать на прекраснейшей лошади. Рядом с ней покачивалась в седле ошалевшая от восторга Чэрис.

Дэрайс отвели к загону, чтобы та попробовала покататься на каждом из двух пони и выбрать того, какой ей больше понравится. Когда Дэрайс сказали, что пони ей отдадут насовсем, то девочка заплакала от счастья:

– Я всегда мечтала о пони, Аджанта, и вот теперь он у меня есть, – проговорила она сквозь слезы.

Она потянулась к маркизу, и он поднял ее на руки:

– Если ты плачешь из-за пони, то я распоряжусь забрать его, – сказал он.

– Я всегда плачу, когда очень счастлива, – объяснила Дэрайс.

– Значит, ты смеешься, когда случаются неприятности, – предположил маркиз.

Она улыбнулась ему сквозь слезы:

– Я не делаю все наоборот.

– Делаешь, если плачешь, когда должна скакать от радости.

– Я лучше вскочу на моего пони, – сказала Дэрайс, прыгнув в седло.

Проводив конюха, уводившего пони с Дэрайс верхом на нем, они уселись на своих лошадей и направились в парк.

– Вы обе, похоже, будете замечательными наездницами, – заметил маркиз.

– Странно, если так случится, – сказала Чэрис. – Нам с Аджантой приходится делить Роувера. А когда приезжает Лиль, то целыми днями ездит сам, а мы вынуждены ходить пешком.

– Но теперь-то все будет не так.

– Я об этом думала всю ночь и все щипала себя, чтобы удостовериться, что не сплю.

Через некоторое время они повернули обратно. Маркиз сказал Аджанте:

– Мне кажется, что вам предстоит долгожданная встреча, когда вернетесь домой.

Ее глаза засияли, и лицо приняло особое, светлое выражение. Маркиз подумал, что именно такой хотят видеть его невесту родственники.

– На ленче будут присутствовать двое моих родных дядей, трое кузенов, и очень пожилая тетка. Запомните, что все они жутко любопытны и не прочь посудачить о ваших недостатках, – предостерег он.

– Вы меня пугаете!

– Всего лишь предупреждаю. Если мои родные покажутся вам скучными, вспомните обо мне, который терпит их вот уже тридцать три года.

– Вам уже тридцать три? Наверное, они уже перестали копить деньги вам на свадебный подарок.

– Лучше дать им понять, что мы и не ждем от них никаких подарков. Иначе нам придется писать уйму благодарственных писем.

– Это вам придется писать, – поправила Аджанта. – Это будут подарки вам, а не мне.

– Обычно такие подарки принимают совместно. Так как родственники очень близкие, то непременно захотят с вами поговорить. В конце концов, личное дело каждой женщины, как сделать так, чтобы понравиться.

Он был уверен, что Аджанта не пропустит подобное заявление, и не ошибся:

– Типично мужская черта, заставлять женщину исполнять в браке все самое скучное, оставляя себе развлечения.

– Что вы имеете в виду?

– Если верить тому, что пишут о светской жизни, то обычно жена должна сидеть дома, ублажать нужных людей, заботиться о сиротах и престарелых, а также заниматься прочей благотворительностью, от которой зависит репутация семьи.

Маркиз слушал с изумленной улыбкой. Она продолжала:

– Для мужчины же все обстоит совершенно иначе. У него – скачки, призовые заезды и посещения клубов. Он волен отсутствовать дома в течение сколь угодно длительного времени, не встречая никаких нареканий. Насколько мне известно, он может часто ездить за границу, если в это время не случится войны. И не брать под предлогом дорожных тягот с собою жену. На самом деле он хочет попросту отделаться от нее!

– И откуда только вы все это почерпнули? – спросил маркиз.

– Скажете – неправда?

– Единственно скажу то, что я крайне удивлен, как это вы, не бывая нигде, далее своих капустных грядок, смогли столь точно оценить жизнь высшего света, как будто постоянно там вращались.

– У капусты тоже есть уши, а птицы носят сплетни из одного гнезда в другое.

– Я верю, и это вполне подтверждается вашими словами. Однако вы опять вышли за рамки своей роли, Аджанта. Моя сельская героиня восторженна и наивна. Она не видит ничего дурного ни в своем герое, ни в том, что тот уедет один за границу.

– Я не сказала «один», я сказала «не взяв с собою жену».

Выражение крайнего удивления вновь появилось на лице маркиза. Затем оно исчезло и глаза его сверкнули:

– Вы вконец убедили меня, что сценарий никуда не годен и подлежит переделке, – сказал он опечаленно.

Аджанта уже давно хотела хоть чем-то расстроить маркиза. Она тронула лошадь и обогнала его. Девушке больше нечего было добавить. Одна из ее учительниц до тех пор, пока не отправилась на покой, служила гувернанткой в знатных семействах. Она-то и просветила девушку относительно светских обычаев. Аджанте приходилось упорно заниматься основными предметами. Но более всего старушка любила посплетничать. И когда уроки заканчивались, она могла часами без умолку болтать о днях молодости, о знатных господах, о происшествиях в благородных семьях и о многом другом, пока ученице не надоедало. Аджанта многое узнала не только о нравах столпов общества, у которых служила миссис Карузерс, но и о молодоженах, поселявшихся отдельно, о непристойных сборищах золотой молодежи.

Девушка находила весьма занимательными рассказы о мире, в котором никогда не придется жить, они производили такое же впечатление, что и чтение романов Вальтера Скотта или хитросплетения судеб в описании Джейн Остин. Аджанте не терпелось добраться до замка, поэтому она пустила лошадь таким галопом, что маркизу с Чэрис было не угнаться за ней. Когда она подскакала к подножию длинной лестницы, то наверху увидела чью-то фигуру. Она узнала Лиля и осадила лошадь.

– Лиль! Лиль! – громко позвала она.

– Привет, Аджанта!

Он сбежал к ней и обнял. Она горячо поцеловала его в щеку. Однако заметила, что брат не сводит глаз с ее лошади.

– Что за прелесть! Мне не терпится осмотреть конюшни маркиза!

– Я их еще не видела, но уверена, что там достаточно лошадей и для восхищения, и для верховой езды.

Он отвернулся от лошади, которую буквально пожирал взглядом и спросил:

– Ты в самом деле выходишь за него?

Мгновение Аджанта колебалась, не сказать ли ему правду. Затем, вспомнив об обещании молчать, с трудом произнесла:

– Да... мы помолвлены...

Глава пятая

Когда следующим утром Аджанта проснулась, то еще некоторое время лежала в постели, охваченная теплым чувством воспоминания о вчерашнем вечере. Несмотря на то, что родственники маркиза рассматривали ее нескромными глазами посетителей лошадиных ярмарок и, наверное, отмечали про себя ее сильные и слабые стороны, девушка получила истинное удовольствие. Многим, конечно, она обязана присутствию Лиля и его доброму расположению духа.

Брат получил возможность ездить на одной из самых лучших лошадей. Он отправился на полосу препятствий, устроенную в парке. Аджанта с маркизом стояли в стороне и наблюдали за Лилем. Вот он безукоризненно чисто и грациозно взял высокую изгородь, Аджанта захлопала в ладоши.

– Я не ошибся, говоря о вас, как о весьма умелых наездниках, – заметил маркиз.

– Лиль лучший из нас.

– Ну, просто герой в ваших глазах, как я погляжу, – сказал он не без сарказма.

– Я люблю его! Он такой удивительный, ни на кого не похожий, и я отношусь к нему так, как могу относится только к отцу.

Маркиз долго, изучающе смотрел на нее. Затем спросил:

– А почему вы никогда не думаете о себе? Вам уже двадцать и пора подумать о том, чтобы выйти замуж.

– За кого? За один из капустных кочанов, которые, по вашему мнению, составляют все мое общество?!

– Да уж лучше так, чем остаться старой девой.

Аджанта некоторое время не отвечала, поглощенная созерцанием гарцующего на лошади брата. Затем произнесла:

– Я всегда надеялась, что, как мама, влюблюсь без памяти, с первого взгляда. Но вы-то в такую любовь не верите.

– Вернее сказать, со мною такого не случалось, – ответил он и подумал, что никогда не «влюблялся» в том смысле, в. котором это понимала Аджанта. Разумеется, иногда он входил в комнату, где впервые видел какую-нибудь хорошенькую женщину, и моментально понимал, что желает добиться ее близости. В то же время маркиз всегда был уверен, что последнее – всего лишь вопрос времени. И поскольку, как правило, эти красавицы, подобно Леони, были уже замужем, то их с маркизом отношения были совсем не тем чувством, которое имела в виду Аджанта. «Но какая разница?» – спрашивал он себя. Маркиз безмолвствовал, и Аджанта обернулась к нему.

– Когда-нибудь вы женитесь. Хотя бы для того, чтобы порадовать ваших родных, которых я видела за ленчем. Они были так рады, что вы наконец-то решились.

– Не могу понять, почему они не оставят меня в покое.

– Вы – глава семьи. Ваша тетушка сказывала, что возможный преемник – человек не очень-то приятный. Единственное, в чем он преуспел, так это обзавестись пятью некрасивыми дочерьми.

– Сия участь может не миновать и меня!

– Вряд ли.

– Отчего же?

– Я сомневаюсь не в том, что у вас могут родиться дочери. Но если вы женитесь по любви, ваши дети будут очень красивы.

Маркиз заинтересовался:

– Объясните, что вы имеете в виду.

– Мама всегда считала, что мы очень хороши, может это и звучит несколько самонадеянно, но вы и сами это не раз говорили, и все лишь потому, что они с папой безумно любили друг друга.

Аджанта сделала паузу, ожидая возражений. Маркиз молчал.

– Она сказала мне об этом, когда я была совсем еще маленькой. Я наблюдала за разными семьями и убедилась в истинности ее слов. Когда люди женаты счастливо и живут в любви, их дети здоровы и хороши собою.

Маркиз ничего не сказал вслух, но перед его мысленным взором возникли сотни примеров как из истории, так и из окружающей жизни, подтверждающие данную закономерность. Он вспомнил и леди Сару, так как был уверен, что брак герцогини и герцога состоялся только благодаря тому, что их родственники пришли к согласию, рассудив, что партия вполне подходящая.

– То, о чем вы мне поведали, заставляет меня всерьез забеспокоиться о своем будущем, – сказал он несколько шутливо.

– Я бы хотела, чтобы вы были счастливы. Вы такой щедрый, и добрый. Я уверена, что когда вы решите жениться, то по воле богов, в кого бы вы не верили, вам будет ниспослана та, что покорит ваше сердце и на всю жизнь подарит семейное счастье.

Так как Аджанта все это произнесла всерьез, то маркиз не рассмеялся. Напротив, он сказал:

– Спасибо вам, Аджанта, я навсегда запомню ваши слова.

В этот момент, раскрасневшийся и возбужденный Лиль подлетел к ним и резко осадил лошадь. Аджанта и маркиз сели на своих скакунов, и маленькая кавалькада бешеным галопом устремилась через парк.

За обедом было еще больше родственников. Опять-таки все прошло гладко и оказалось гораздо проще, чем считала девушка. За обедом присутствовал один из старших кузенов маркиза, который объехал полмира. Выяснилось, им со священником столько необходимо сообщить друг другу, что разъединить их, возможно, было бы разве что силой.

Присутствующие женщины непритворно приветливо обошлись с Аджантой. Один, совсем еще юный кузен маркиза, неожиданно нагрянувший в сопровождении отца, увлекся беседой с Чэрис. К концу обеда глаза Чэрис светились. Несомненно, она опять была по уши влюблена.

– Ты такая умница, дорогая, – сказал Лиль целуя Аджанту и желая сестре спокойной ночи. – Вообразить не могу, как, живя в такой дыре, ты могла найти себе столь великолепного, богатого, щедрого и очень спортивного жениха.

– Надо сказать спасибо Чэрис.

– Чэрис! Нужно что-то делать с этой девицей, Аджанта. Она так строила глазки молодому Сторрингтону, что даже я краснел.

– У нее романтический возраст.

Лиль улыбнулся и сказал:

– А я думаю, что мы такие влюбчивые благодаря папе с мамой. Я тоже влюблен.

– Нет, Лиль, нет! Только не это! – воскликнула она.

– А почему бы и нет? Она прекраснейшая девушка из тех, кого я только встречал. Единственным затруднением до сих пор было лишь то, что я не мог позволить себе куда-нибудь ее пригласить, даже на чай. Теперь все иначе. Ты же сама говорила, что теперь можно приобрести мне кое-что из приличной одежды и дать немного денег на карманные расходы, которые позволят хоть иногда куда-то приглашать эту девушку. Аджанта! Прелесть! Я на седьмом небе от счастья!

Сестра хотела как-то охладить столь горячий пыл, но не могла сказать правду. Все это больше и больше ее беспокоило: их жизнь невиданно изменилась, но никто, кроме Аджанты, не знал, что радость продлится недолго. Тем не менее, наслаждение пребыванием в Стоу-Холле было для всей семьи огромным подарком: отменная кухня, роскошные апартаменты и, естественно, великолепные лошади. «Мы должны просто радоваться жизни, пока есть такая возможность», – подумала она засыпая.

* * *

Проснувшись, она услыхала щебетание птиц, отозвавшееся эхом в ее сердце. Внезапно дверь неслышно отворилась, и в комнату вошла горничная, чтобы поднять портьеры и подать в постель чашку душистого китайского чая. Рядом с чайным прибором Аджанта увидела записку. Гадая, от кого бы могло быть послание, девушка развернула лист. Написанное повергло ее в изумление:

«Если Вам сколько-нибудь дороги честь и благополучие человека, с которым Вы помолвлены, и Вы хотите уберечь его от грозящей ему беды, то приезжайте сегодня не позже семи часов утра к опушке леса у северной границы парка. Дело крайне серьезно и безотлагательно».

Ни имени адресата, ни подписи в письме не было. Аджанта еще раз перечитала бумагу, думая, что, может быть, это шутка. Она взглянула на каминные часы. В этот момент горничная сказала:

– Я так рано побеспокоила вас, мисс, потому что человек, передавший записку, просил вручить ее вам немедленно.

– Вы не знаете который час? – спросила Аджанта, не доверяя часам.

– Только что пробило шесть, мисс. Мне кажется, я поступила верно, доставив вам эту бумагу, не мешкая.

– Да, да, конечно.

Она перечитала написанное и поняла, что ничего не остается делать, как отправиться на встречу с неизвестным. Если это правда и маркизу грозит опасность, то было бы в высшей степени неблагодарным отказаться помочь ему. Она встала с постели.

– Подайте мне платье для верховой езды, пожалуйста.

Аджанта быстро оделась и подумала, говорить или нет маркизу о случившемся. Потом решила не говорить: во-первых, она почему-то стеснялась, а во-вторых, боялась опоздать. Она спустилась по черной лестнице, которая, как сказала горничная, вела прямо к конюшням. Там встретила конюха, того самого, что помогал Дэрайс выбирать пони.

– Доброе утро, мисс! – приветствовал он девушку.

– Не могли бы вы оседлать лошадь? Я хочу немного покататься одна.

Просьба его явно озадачила, но он был слишком хорошо вышколен, чтобы раздумывать над распоряжениями. Через пять минут Аджанта, пустив лошадь рысью, покинула конюшни. Она решила проехать не перед главным фасадом дома, где бы ее мог заметить маркиз, а сзади, вдоль загона для жеребят. Она направила лошадь к ближайшим деревьям и, въехав в парк, пришпорила скакуна, как ветер помчавшись к северной границе парка туда, где начинался лес. Деревья немного замедлили бег лошади. Аджанта вдруг подумала, что, может быть, направляется прямо в ловушку. Например, какие-нибудь недруги маркиза решили похитить ее и попросить выкуп. В таком случае, ехать без провожатых глупо. Она стала успокаивать себя, убеждая, что такие вещи случаются только в романах, однако все, что окружало маркиза, было гораздо загадочнее, чем любая из выдумок.

Парк кончился. На опушке леса она увидела всадницу. Аджанте почему-то казалось, что придется встречаться с мужчиной, но перед ней была очень красивая женщина, одетая в амазонку изысканнейшего покроя. При виде Аджанты глаза женщины посветлели, а на лице появилось выражение приятного удивления. Аджанта подъехала ближе.

– Вы приехали! Я так боялась, что вы либо не приедете, либо вас не существует вовсе!

Аджанта непонимающе смотрела на женщину, а та продолжала:

– Так считает мой муж, и поэтому я хочу кое о чем предупредить вас.

– Извините, но я не понимаю.

Дама вздохнула.

– Маркиз не рассказывал вам обо мне?

– Нет, я понятия не имею, кто вы.

После короткой паузы дама произнесла:

– Просто я подумала, что он объяснил вам, для чего понадобилась эта помолвка.

– Он просил помочь ему, и я поняла, что у него какое-то затруднительное положение.

– Он действительно в серьезной опасности! Но я молюсь и верю, что вы в силах ему помочь.

Дама была столь прекрасна, что Аджанта залюбовалась ей и не сразу спросила:

– Скажите мне, пожалуйста, кто же вы?

– Меня зовут леди Вернем. Мой муж угрожает развестись со мной и привлечь маркиза к суду!

Видно было, что ей трудно говорить об этом, на лице появилось страдальческое выражение.

– Развестись с... вами? Это ужасно!

Аджанта прекрасно знала, что развод означает для женщины позор, который невозможно перенести. Ни одна, сколько-нибудь приличная женщина не могла без смертельного страха подумать о том, что будет разведена.

– Мы с маркизом не знали, что мой муж следит за нами, – сказала леди Вернем, всхлипывая. – Он решил во что бы то ни стало отомстить маркизу, потому что ненавидит его!

– Как же он решился нанести вам столь страшный удар? – спросила Аджанта.

– Он завидует. Его лошади хуже, чем у маркиза.

– Так отчего вы?.. – начала было Аджанта, но, почувствовав, что вопрос может выйти нескромным, остановилась.

– Я влюбилась. Что я могу поделать, если Квинтус столь привлекателен и настойчив? – Ее голос немного дрогнул. – Я никогда не могла предположить, что любовь к нему обернется катастрофой для нас обоих!

Аджанта на секунду задумалась.

– Насколько я поняла, маркиз надеется, объявив внезапно о помолвке, предотвратить ваш развод.

Аджанте кое-что было еще непонятно, но теперь она знала причину, по которой ей предложили фиктивную помолвку и пообещали столь значительную сумму.

– Да, конечно, это была блестящая идея, – сказала леди Вернем. – Но так как вас никто не знает, простите меня, если вас это обидело, то Джордж решил, что вас просто нет.

– Но я есть! – ответила Аджанта.

– Вот поэтому я и хотела предупредить Квинтуса или попросить вас предупредить его, потому что встреча с ним самим слишком рискованна, – леди Вернем оглянулась вокруг. – Очень может быть, что за мной постоянно следят! Опасно было бы обращаться к самому Квинтусу. Поэтому единственный способ дать ему обо всем знать, через вас. Я сказала мужу, что мы с вами знакомы и что это я посоветовала Квинтусу жениться на вас, так как вы очень хороши собой. Но он ничего не слышал о вас и уверен, что его обманывают.

«Где же здесь правда», – подумала Аджанта.

– Что я должна сделать? – спросила она.

– Вы должны быть готовы к тому, что сегодня днем к вам в дом пожалует мой муж собственной персоной. Он намерен заставить Квинтуса признать, что данная помолвка, не более чем ложь.

– Не понимаю, почему он в этом уверен.

– Он вбил себе в голову, что история с помолвкой, всего лишь хитрый способ избежать скандала, а на самом деле маркиз когда-нибудь женится на девушке из знатной семьи.

Леди Бернем, вздохнув, продолжала:

– Он убежден, что маркиз или придумал несуществующую невесту, или нанял актрису, чтобы она разыгрывала эту роль до тех пор, пока не минует опасность.

Сказанное было так близко к истине, и Аджанта решила, что лорд Вернем на редкость проницательный и умный человек. Он очень упрям и настойчив. Если уж он что решил, то совершенно невозможно заставить его отказаться от намеченного.

– Но в данном случае, надеюсь, удастся удержать вашего мужа от столь страшных намерений.

– Изо всех сил пытаюсь. И если сегодня вы сможете убедить Джорджа в том, что он допустил ошибку, и он поймет, что руководствовался ложными слухами, то наши, с Квинту сом усилия не пропадут даром.

– Нужно ли мне сообщать Квинтусу, что сегодня придет ваш муж?

Леди Вернем на секунду задумалась:

– Лучше будет, если Квинтуе удивится его приходу. Если он станет издеваться над Джорджем, то тот, разозлившись, начнет процесс. Все бумаги уже готовы, и если сегодня муж заподозрит что-нибудь неладное, то его поверенный завтра представит дело в Парламент.

– Завтра? – воскликнула Аджанта.

– Поэтому-то я так и беспокоюсь. Я постоянно убеждала себя, что вы – реальное лицо.

Она взглянула на Аджанту, как будто увидела впервые:

– Вы так хороши! Как умно со стороны Квинтуса было выбрать именно вас.

– Спасибо. Вы самая красивая женщина из тех, кого мне доводилось когда-нибудь видеть!

– Как мило слышать от вас такие слова. Я так много пережила за эти дни, что, должно быть, выгляжу, как какое-нибудь пугало!

– Вы никогда не сможете выглядеть, как пугало!

Леди Вернем улыбнулась:

– Мне, наверное, нужно ревновать вас, вы так прекрасны, но я всем сердцем люблю Квинтуса, и надеюсь, что вы сделаете его безмерно счастливым.

Последние слова этой женщины показались Аджанте несколько напыщенными.

– Мне пора возвращаться, – сказала леди Вернем. – Если Джордж обнаружит мое отсутствие, я скажу, что так несчастна и так оскорблена его недоверием. Я скажу ему, что одна поехала верхом на лошади в надежде, что упаду и. сломаю себе шею.

Аджанта вскрикнула:

– Никогда так не говорите!

– Мне нужно поддерживать в себе трагическое настроение, чтобы муж верил в мою невиновность. Но он не поверит до тех пор, пока во всем воочию не убедится сегодня днем.

– Я приложу все усилия, чтобы заставить его. Спасибо вам за то, что были столь мужественны и предупредили меня. Леди Вернем повернула свою лошадь.

– До свиданья! Я стану молиться за то, чтобы все обошлось. Мне нельзя разводиться. Но если это суждено, то, клянусь, я убью себя.

Не дожидаясь ответа Аджанты, она тронула поводья. Девушка проводила ее смущенным взглядом. Тысячу раз пыталась она догадаться о причинах, заставивших маркиза совершать эти загадочные и поспешные действия. Теперь она знала правду, которая оказалась хуже самых мрачных ее предположений. Как-то раз мисс Карузерс затронула проблему развода в знатных семьях. Старушка взволнованно рассказывала, как одна из дочерей герцога, не вынеся несчастного брака со своим мужем, сбежала из дому с другим мужчиной.

– Разумеется, никто из нас больше не имел права даже произносить ее имя. Герцог вел себя так, как будто его дочери не было в живых.

– Какая жестокость!

– Нет, дорогая, он был прав. Пав так низко, она запятнала честь своей семьи.

– А муж с ней развелся?

– Собирался, да герцог отговорил. Скандал мог не лучшим образом отразиться на положении в свете всех остальных.

– А что стало с ней?

Мисс Карузерс пожала плечами:

– Должно быть, уехала за границу. Никто бы в Англии не стал говорить с ней. – А поскольку она жила «во грехе», то, я полагаю, и среди иностранцев она вряд ли добилась приличного общественного положения.

Такая участь показалась Аджанте ужасной, она поняла, почему леди Вернем говорит, что скорее умрет, чем окажется разведенной. В то же время она считала, что любовники должны были отдавать себе отчет в последствиях своего поведения. «Они преступили одну из Десяти Заповедей», – думала она.

Леди Вернем, безусловно, была очень хороша. Аджанта понимала маркиза. А так как и маркиз отличался привлекательной внешностью, то ясно, почему в него влюбилась эта леди. Все показалось Аджанте очень и очень запутанным. Трудно было обвинять людей, которых она видела собственными глазами, трудно было им не посочувствовать в их затруднительном положении. Девушка убеждала себя в том, что не ее дело судить этих людей, главное заработать большие деньги, посодействовав их спасению. «Было бы нечестно с моей стороны не постараться изо всех сил», – подумала она, и твердо решила сделать все от нее зависящее.

После ленча, на котором опять присутствовали многочисленные родственники, желавшие им с маркизом всяческого счастья и много раз поднимавшие в их честь бокалы с превосходным вином, Аджанта принялась составлять свой собственный план поведения.

– А что мы будем делать после ленча? – поинтересовалась Чэрис.

Аджанта ожидала этого вопроса. К ее облегчению, после того, как они утром совершили с маркизом конную прогулку, погода стала портиться, небо заволокли тучи, пошел дождь. Был, правда, один неловкий момент, когда они возвращались с прогулки. Маркиз, заметив, что Аджанта едет не на той лошади, что вчера, сказал одному из конюхов, принимавших лошадей у ворот:

– Я же просил держать Меркурия исключительно для мисс Тивертон.

– Я знаю, ваша светлость. Но сегодня рано утром молодая леди уже выезжала на Меркурии. Он не мог бы теперь идти вровень с лошадью вашей светлости.

Маркиз вопросительно посмотрел на Аджанту, и когда они немного отошли, проговорил:

– Вы мне ничего не сказали, о том что ездили до завтрака.

– Я забыла, – пробормотала она и заспешила вверх по лестнице, чтобы не подвергаться дальнейшим расспросам маркиза.

Сейчас отвечая на вопрос Чэрис, Аджанта сказала:

– Сегодня слишком сыро, чтобы выходить из дому. Я хочу попросить маркиза провести нас с тобой по тем комнатам, которые мы еще не осмотрели.

– Отличная мысль. Сейчас пойду и попрошу его.

В этот момент маркиз как раз выходил из столовой в окружении родственников. Чэрис подбежала к нему:

– Аджанта говорит, что вы можете повести нас осматривать дом. Мы еще и половины не видели. Мы с Дэрайс хотим забраться на самый верх: оттуда, должно быть, открывается прекрасный вид.

– Действительно так, – отвечал маркиз. – Но и внизу есть на что посмотреть.

Один из родственников засмеялся:

– Вижу, что у вас внимательная аудитория, Квинтус. Слышал, что на войне вы часами рассказывали своим солдатам, как застать врага врасплох.

– Вы намекаете на то что, я люблю послушать самого себя.

– И в мыслях не было! Но, думаю, вы не станете разочаровывать свою будущую золовку.

С этими словами родственник обнял Чэрис за плечи:

– Не хотите ли, моя крошка, чтобы я сопровождал вас?

– Ну если маркиз откажется, то, может быть, попрошу вас. Но он-то лучше вашего знает собственный дом.

Все засмеялись, как будто Чэрис сказала нечто умное. А родственник произнес:

– Бесполезно, Квинтус. Мы отказываемся с вами соперничать.

Прошло много времени, прежде чем все разошлись. Аджанта с нетерпением ждала прихода лорда Вернема, поглядывая на огромные старинные часы, стоящие в холле. На ней было одно из самых лучших платьев, из тех, которые привезли из Лондона, на Чэрис также красовалась одна из чудесных обновок, в которой сестра выглядела, как девушка знатного происхождения. Дэрайс в белом муслиновом платьице, накрахмаленном и отглаженном заботливыми горничными, с новым голубым кушаком, была восхитительна. Аджанта решила, что лорд Вернем никак не сможет принять их за наемных актрис.

По иронии судьбы в момент прихода лорда Вернема, они как раз находились в весьма подходящем для встречи с ним месте, в арсенальной комнате. Стены были увешаны образцами всех видов оружия. Коллекцию начали собирать в незапамятные времена, многие из предметов использовались предками маркиза по назначению в давно отшумевших битвах. Старинные боевые знамена свисали из-под самого потолка. С потемневших портретов победно взирали многочисленные Сторрингтоны, в военных мундирах, щеголеватые и подтянутые, как будто только что одержали на поле брани славную викторию.

– Лорд Вернем, ваша светлость! – возгласил возникший на пороге дворецкий.

Маркиз в изумлении обернулся. После разговора с леди Вернем Аджанта пыталась вообразить себе внешность ее мужа. Увидев лорда, она обнаружила, что во многом угадала его черты. Если бы в комнате не было маркиза, то лорда можно было бы назвать привлекательным мужчиной. Ростом он был высок, правда, несколько тяжеловато сложен. С хмурым лицом лорд Вернем направился к маркизу. Даже в его походке угадывались дурные намерения.

– Добрый день, Вернем! Вот так сюрприз! Не ожидал вас увидеть.

– Я пришел, – произнес громко лорд Вернем, – чтобы собственными глазами увидеть ту загадочную особу, с которой вы помолвлены, и убедиться в ее реальном существовании.

Он сделал паузу и продолжал, обращаясь ко всей компании:

– Мне показалось весьма странным, что никто из ваших друзей не знает ее, что она не появлялась в свете, что она вообще не знакома, никому, за исключением, разумеется, моей жены, на чье слово в данном случае я не могу положиться!

– Не понимаю, почему у вас возникли сомнения, – сказал маркиз холодно. – Позвольте мне представить вас своей невесте.

Он повернулся к Аджанте, которая намеренно осталась стоять на прежнем месте. Когда объявили о приходе лорда Вернема, она рассматривала коллекцию старинных шпаг. Затем подошла к маркизу, и тот сказал:

– Позвольте мне представить вас, Аджанта, лорду Вернему, который очень хочет с вами познакомиться. Моя невеста, мисс Аджанта Тивертон!

Аджанта протянула руку лорду Вернему:

– Я так рада видеть вас. Леди Вернем всегда была очень добра ко мне. Надеюсь, она приехала вместе с вами?

Лорд Вернем уставился на нее. Его поразила красота девушки. Посреди аскетического убранства арсенальной ее волосы светились золотом, маленькие искорки зажигались и погасали в них. И то, что она произнесла, явилось совершенно нежданным.

Он принял ее руку. Аджанта сделала небольшой реверанс. Он понял, что должен отвечать на вопрос:

– Я приехал один, без жены.

– Как жаль! Не могли бы вы передать ее светлости уверения в моей совершенной любви к ней и сказать, что я почту за честь удостоится ее приема, когда мы вернемся в Лондон.

Аджанта заметила, что ее слова поразили не только лорда Вернема, но и маркиза. Последний был достаточно сообразителен, чтобы понять: планы его врага расстроены.

– Ну а теперь, когда вы познакомились с Аджантой, разрешите представить еще двух членов ее семьи. – Маркиз мягко подтолкнул вперед Чэрис. – Это Чэрис. Ей шестнадцать. Полагаю, что на будущий год ей предстоит делать реверансы на приеме у королевы, а это Дэрайс, ей с приемами придется немного подождать.

Лорд Вернем переводил взгляд с одной на другую и, казалось, не находил, что сказать. И тут, как нарочно, дверь отворилась и вошел Лиль.

– А, вот вы где! Я искал повсюду! Ого! Что за блистательная коллекция оружия! Смотрите, дуэльные пистолеты! Можно мне попробовать один?

Маркиз рассмеялся:

– Постарайтесь не попасть в дуэльную историю, прежде чем получите ученую степень!

Он повернулся к лорду Вернему:

– А вот и еще один член семьи моей невесты. Позвольте рекомендовать вам Лиля Тивертона. Он теперь оксфордский студент, а сюда приехал специально, что бы поздравить меня.

Лиль с готовностью протянул руку:

– К сожалению, не приходилось беседовать с вами, ваша светлость, до сего момента, но я видел вас на ипподромах. Насколько мне известно, ваш скакун прошлым месяцем победил в Эпсоне. Жаль, что не видел его прекрасного бега!

– Вы знаток скачек? – спросил лорд Вернем. Голос его изменился: исчезли и напор, и решительность.

– Неисправимый болельщик. Я был на Дерби в прошлом году и видел, как ваша лошадь пришла второй.

– После моей! – ядовито добавил маркиз.

Аджанта почувствовала, что тот излишне дерзок и быстро произнесла:

– Пожалуйста, Квинтус, позвольте нам просить лорда Вернема на чай. Я знаю, папа будет очень рад познакомиться с его светлостью не только потому, что Лиль так много рассказывал о его великолепных лошадях, но потому что у лорда замечательная библиотека, в которой множество редкостных книг.

Аджанта играла вслепую, рассудив, что, коль скоро лорд богат, то должен иметь хорошую библиотеку.

– И ваш отец здесь? – спросил лорд Вернем.

– Да. Он получит огромное удовольствие от знакомства с вашей светлостью. Мы часто о вас говорили.

Однако с лорда Вернема было довольно:

– Боюсь, что придется подождать следующего раза, – резко произнес он. – Меня ждет экипаж.

Он повернулся к Стоу с перекошенным ненавистью лицом:

– Ваша взяла, Стоу! – сказал он. – Но я уверен, что игра была нечестной!

– Вы, наверное, полагаете, что я оскорблюсь и вызову вас? Думаю, Лиль будет в восторге. Но, должен вам сообщить, я совсем забыл, как стреляют из дуэльных пистолетов, и на что там нужно нажимать.

Аджанта вскрикнула.

– О чем это вы говорите?!

Она торопливо взяла маркиза под руку, что не ускользнуло от глаз лорда Вернема.

– Вы, должно быть, шутите, – она заглянула в глаза маркизу. – Если я узнаю, что вы серьезно замышляете такое ужасное дело, как дуэль, то умру от разрыва сердца, а вам придется раскаиваться о содеянном.

– Ну, конечно, мы с лордом шутим, – сказал маркиз успокаивающим, голосом.

– У вас страшные шутки, – укоризненно покачала головой Аджанта. – Я думаю лорд Вернем хочет пожелать, чтобы мы были очень, очень-очень счастливы. И мы будем счастливы!

На мгновение она положила свою голову на плечо маркизу. Лорд Вернем не в состоянии был долее терпеть. Он громко фыркнул и заспешил к двери. У самого выхода он обернулся и сказал:

– Всего доброго, мисс Тивертон. Надеюсь, что ваше счастье продлится долго! Что же до вас, Стоу, то я припас кое-какие бумаги. Я их придержу до самой вашей свадьбы, и, если таковая будет иметь место, пришлю вам в подарок.

И, хлопнув дверью, он вышел.

Глава шестая

Считанные мгновения понадобились Аджанте, чтобы понять смысл сказанного лордом Вернемом. Она догадалась, что тот говорит о документах, связанных с делом о разводе. Это означало, что Стоу и леди Вернем останутся в угрожающем положении до тех пор, пока маркиз в самом деле не женится. Поначалу она даже решила, что неправильно расслышала слова лорда, но угрюмое выражение лица маркиза, его плотно сжатые губы красноречиво свидетельствовали о том, кто, в конечном счете, оказался победителем. Аджанта с тревогой смотрела на маркиза, не зная, что и сказать. Она смутно различала, что Чэрис и Лиль о чем-то говорили, но за нервным напряжением не могла разобрать, что именно. Маркиз взглянул на нее и, судя по выражению лица, собрался сказать что-то важное, как вдруг появился дворецкий:

– Чай подан в Голубой гостиной, ваша светлость.

– Чай! – возбужденно воскликнула Дэрайс. – Там, наверное, будут эти маленькие вкусные шоколадные пирожные.

Аджанта взяла ее за руку, и сестры направились в Голубую гостиную. Там они обнаружили, что маркиз отсутствует. Священник уже ждал их:

– Я договорился с Квинтусом, что завтра отправляюсь в Оксфорд: поработать недельку в своем старом Колледже. Подозреваю, что Лиль не захочет составить мне компанию? – сказал он с несколько лукавой улыбкой, ибо был уверен в ответе.

– Ну что ты, папа! Конечно же я хочу побыть здесь, покататься на лошадях, оглядеть окрестности. Не хочу возвращаться, пока в том нет нужды.

– Я и не сомневался. Но, когда ты все-таки вернешься, мы побеседуем о твоих академических достижениях.

– Да, папа.

Аджанта подумала, что интересы брата и отца лежат в совершенно разных областях. Священник был весь в предвкушении новых исследований, которые пополнят его книгу, в ожидании встреч со старыми друзьями. Об этом он только и говорил на протяжении всего застолья. Аджанта не могла уловить содержания беседы, не могла сосредоточиться, так как все время думала о незавидном положении маркиза. «Ему бы не следовало так безоглядно полагаться на фиктивную помолвку», – думала она. Поначалу такой ход игры представлялся разумным, но как бы правдоподобно все не выглядело, чутье лорда Вернема обнаружило подвох. И он в последний момент выложил свой козырь на туз маркиза. «Что же мне делать теперь? Что же делать?»

Сколь долго она ни обдумывала этот вопрос, ответа все не было и не было. Чаепитие к тому времени уже завершилось. Маркиз так и не вышел, поэтому Лиль сказал, что вместе с Дэрайс и Чэрис поднимется на крышу дома.

– Только приглядывай за ними. Там высоко, – предостерегла Аджанта.

– Со мной они будут в полной безопасности, – уверенно ответил брат и в сопровождении оживленно щебечущих сестер вышел из гостиной. Священник тоже рассеянно побрел куда-то, вернее всего в библиотеку. Аджанта поняла, что ей необходимо переговорить с маркизом, спросить о том, что он намерен предпринять. Она вспомнила, как в разговоре с отцом маркиз упомянул, что у него тоже есть свой кабинет. Отдельная, личная комната, предназначенная исключительно для него, куда никто не смеет входить без особого приглашения.

– Там есть возможность почитать газеты и отдохнуть от болтовни и звона посуды.

Священник тогда рассмеялся:

– Вы несомненно, мудры. Каждому умному человеку надлежит иметь место, где можно побыть наедине со своими мыслями и где бы его не беспокоили всякие мелочи.

– Если ты имеешь в виду нас, папа, то я против того, чтобы называться мелочью!

Отец погладил ее по плечу:

– Ты же знаешь, Аджанта, что я люблю твое общество, когда мы беседуем о серьезных предметах. Но, признаться, семья действует на меня en masse3 отвлекающим образом.

Аджанта понимала, что маркиз сейчас хочет, чтобы ему никто не мешал обдумать свое положение. Она, несколько колеблясь, направилась к дверям его кабинета. Понимая, что вторгается без спроса, девушка постучалась. В ответ услышала приглашение войти. Маркиз сидел у камина в кресле с высокой спинкой. Он удивленно посмотрел на Аджанту и встал.

– Кажется, мне нужно поговорить с вами.

– Я тоже думал об этом. Проходите, Аджанта, присаживайтесь.

Она села на стул напротив маркиза.

– Вы поняли, что сказал Вернем перед уходом? – спросил он.

– Мне показалось, он собирается начать дело о разводе, если вы не женитесь, – ответила она тихо.

– Именно!

– Мне жаль, очень жаль, что так все вышло. Леди Вернем сказала, что покончит с собой, если будет разведена.

– Вы с ней встречались? – изумился маркиз.

– Да. Она прислала мне записку без подписи сегодня утром. В ней говорилось, что вы в опасности, и там же содержалась просьба встретиться на краю парка, у леса.

– Так вот почему вы ездили одна на Меркурии!

Аджанта кивнула. Некоторое время они молчали. Потом маркиз сказал:

– Теперь вы знаете, зачем понадобилась помолвка. Сегодня днем мне показалось, что удалось выиграть, и мы с леди Вернем спасены.

– Мне тоже так показалось, вздохнула Аджанта. И добавила. – Мне кажется, лорд Вернем не отступит.

– Да, он затеет развод, если я не женюсь. Это доставит ему огромное наслаждение, уверяю вас.

– Даже если развод причинит боль его жене, а может быть, и убьет ее?

– Чтобы растоптать меня, Вернем не остановится ни перед чем!

– Так что же нам делать? – испуганно спросила она. Потом, прежде чем начал говорить маркиз, предложила:

– У меня есть идея, правда, осуществить ее трудно.

– Какая же?

– Так как мы уже сотворили много лжи, то еще одна неправда не в счет. Если объявить, что наша свадьба состоялась в Париже, или где-нибудь еще за границей, Вернем отдаст бумаги. А потом можно сказать, что я погибла от несчастного случая.

Маркиз в удивлении смотрел на девушку.

– Мы можем посвятить в этот план мою семью, по крайней мере, папу и Лиля. Потом я вернусь и спокойно буду жить в нашем деревенском доме. Лорд Вернем вряд ли найдет меня там.

– Что же за причины могут заставить нас обвенчаться за границей?

– Это просто. Вы скажете, что не хотите суеты пышной свадьбы, что не хотите никого обидеть, а пригласить всех тоже не в состоянии, так как дом недостаточно велик.

На секунду Аджанта задумалась. Затем продолжала:

– Ваши друзья поймут такой шаг, догадавшись, что я стану очень стесняться, потому что совсем не знаю светских обычаев.

Девушка беспомощно развела руками:

– Нужно обдумать детали, но я уверена, что вы в силах все устроить. А как только меня признают мертвой, лорд Вернем не станет более тревожить вас.

Маркиз поднялся из кресла, прошелся вдоль по комнате и остановился у окна. Аджанта смотрела на него: большого и сильного. Его мужественный профиль вырисовывался на фоне солнечного дня, маркиз выглядел подтянутым, спортивным и, она должна была признать, очень привлекательным.

– Есть гораздо более простой выход. Однако я не решаюсь предложить его.

– Почему?

– Вас он может расстроить.

– Какой же выход?

– Он в том, что вы выйдете за меня замуж!

Поначалу она решила, что неправильно расслышала. Потом без колебаний, ответила:

– Нет, конечно, нет! Как это возможно, если вы любите леди Вернем? И, как бы то ни было, вы должны жениться на ком-то из знатного рода, из своего круга.

Маркиз молча стоял спиной к ней. Аджанта почувствовала, что сердце ее странно заколотилось. Когда маркиз сделал ей предложение, она испытала что-то вроде удара молнии. Девушка очень удивилась своему состоянию, граничащему с умопомешательством. И она поняла, что влюбилась в него, что ее непреодолимо к нему влечет, влечет с первого мгновения, как они встретились.

И теперь ей было непереносимо горько оттого, что он любит леди Вернем, а она, Аджанта, ничего для него не значит. Так, прихоть судьбы, востребованная только для спасения любовников от позора. Внезапно Аджанта поняла, что Чэрис он встретил по дороге в замок Долиш! Она была уверена, что первоначально маркиз намеревался жениться на леди Саре.

Случай, один из миллиона возможных, привел его к ним, где маркиз принял решение о фиктивной помолвке. Это лучше, чем быть связанным с нелюбимым человеком. «Вот как это случилось, – сказала про себя Аджанта. – А теперь все пошло кувырком!»

Третий акт спектакля маркиза был весьма далек от счастливого завершения, когда герой избавляется из опасности и может безоглядно радоваться жизни. Напротив, возможно ему придется жениться на исполнительнице главной роли, которую он не любит, и никогда не полюбит!

«И как только я смогла оказаться в этой переделке?» – думала Аджанта, уверенная, что и маркиза одолевают те же мысли. Теперь, когда стало ясно, что она влюблена, пустым вздором показались те чувства, что Аджанта пыталась внушить себе по отношению к нему, таким же пустым вздором, как и их помолвка. Словесная дуэль с ним доставляла девушке невыразимое удовольствие, она впервые увидела человека равного себе по уму. В то же время она чувствовала в своем партнере по затеянному спектаклю очень притягательного и, когда он этого хотел, самого обаятельного мужчину. «Несомненно, я влюбилась в него подобно десяткам женщин, прекрасных как сама леди Вернем, подобно тем, что у него были и что еще будут», – думала Аджанта тоскливо. Отчаяние казалось безграничным оттого, что ради спасения другой женщины, маркиз сделал предложение ей. Внезапно представилось, как легко было сказать «Да!» Пусть даже он и не любил бы ее, но открывалась возможность находиться рядом с ним, видеть его, носить его имя.

Потом она решила, что такой шаг не только бы разрушил все ее идеалы и представления о любви, но и стал бы началом долгой и непереносимой пытки. Маркизу ничего не следует знать о ее любви: она бы испытала еще одно унижение, а ему сделалось неловко. Если уже с самого начала речь шла о денежной сделке, то и дальше нужно вести себя подобающим образом. Она сама виновата в своих переживаниях. Положение Аджанты было скверным и удручающим. Слегка дрожащим голосом она произнесла:

– Я полагаю, что мой план лучше. Поскольку вы так умны, то сумеете все исполнить, как следует.

Маркиз не отвечал.

– Я понимаю, нам обоим тяжело, мы не можем сейчас все детально продумать, но через некоторое время следует этим заняться.

Она почувствовала, что любой срок, который им суждено теперь провести вместе, не покажется слишком долгим. Она сможет все это время видеть и слышать его, быть рядом, здесь или в Лондоне. Нужно все хорошенько запомнить, чтобы было, чем согреться в течение предстоящих долгих лет одиночества. «Я люблю вас! Мне не важно, сколько продлится еще помолвка», – захотелось сказать ей вслух.

Потом ей показалось, что маркиз, возможно, намеревается выкрасть у лорда Вернема компрометирующие бумаги. Впрочем, нет, бумаги ведь у поверенного.

«Мы должны продолжать разыгрывать комедию», – подумала Аджанта и почувствовала, что не сможет более вымолвить и слова. Маркиз, не оборачиваясь, глядел в окно. Она быстро прошла через комнату и, не оглядываясь, удалилась.

Девушка кинулась вверх по лестнице, в свою комнату, в единственное убежище, где можно остаться одной. Быть рядом с маркизом слишком горькое удовольствие. Удовольствие, потому что он рядом, горькое, потому что любит другую. В воображении Аджанты всплыло прекрасное лицо леди Вернем. «Они так подходят друг другу. Единственное, что я могу сделать, неустанно молиться, чтобы лорд Вернем умер, и они смогли пожениться и быть счастливы».

Она почитала столь бескорыстные мысли совершенно естественными для любого хорошего человека. Однако ей вовсе не хотелось думать о том, как маркиз целует и обнимает леди Вернем. Все происшедшее повергло Аджанту в невероятное смущение.

Когда она вошла в спальню, то увидела, что Элси расправляет приготовленный на ночь пеньюар.

– О мисс. Я думала, что вы подниметесь раньше.

– Почему же?

– Приехали ее светлость и желают вас видеть, если вам это нёзатруднительно.

– Ее светлость?

– Мать его светлости маркиза, – пояснила Элси. – Она намеревалась быть здесь к вашему приезду, но неважно себя чувствовала.

– А сейчас она здесь?

– Маркиза прибыла из Доувер-Хауса около получаса назад. Она направилась в свою комнату и будет рада видеть вас, мисс.

– Да, конечно, – ответила Аджанта.

Девушке ничего не оставалось сделать, как согласиться, как бы она не стеснялась. Если уж и лгать маркизе, то лучше это делать в отсутствие сына, особенно теперь, когда тот сокрушен нежданным ударом лорда Вернема. Аджанта последовала за Элси в южный флигель. По дороге горничная заметила:

– Эти покои всегда готовы к приему ее светлости.

Элси постучала в большую, красного дерева дверь, которую открыла пожилая горничная маркизы.

– Я привела мисс Тивертон к ее светлости, – объяснила Элси.

– Спасибо, Элси. Входите, мисс.

Аджанта вошла в маленький холл, и горничная отворила вторую дверь:

– Мисс Аджанта Тивертон, ваша светлость!

Комнату заливал солнечный свет, поэтому девушка не сразу разглядела, кто в ней. Потом увидела, что в дальнем конце комнаты, у сводчатого окна в кресле-коляске сидит седоволосая женщина:

– Как я рада вас видеть, – произнесла она мягким голосом. – Простите меня за то, что не смогла приехать заранее: донимали боли, и ни о какой поездке не могло быть и речи.

– Как я вам сочувствую! – Аджанта подошла к креслу и сделала реверанс. Маркиза посмотрела на девушку и вскрикнула от неожиданности:

– Не может быть! Вы – дочь Маргарет!

Аджанта изумленно посмотрела на маркизу.

– Как же вы на нее похожи. На секунду показалось, что я очутилась в прошлом и приняла вас за вашу мать!

– Вы знали маму? – Аджанта едва могла говорить от удивления. Маркиза улыбалась.

– Мы вместе учились в пансионе и очень дружили. Я должна была быть свидетельницей с ее стороны, когда она собиралась венчаться с вашим отцом.

Аджанта стояла и удивленно смотрела на собеседницу. Невозможно было представить себе, что все эти неожиданные события происходят в один день. Маркиза продолжала:

– Раз Квинтус не упоминал о вашей матери, значит, она умерла.

– Да, она умерла два года тому назад, – тихо сказала Аджанта.

– Как жаль. Я часто вспоминала о ней, все думала, что же с ней сталось. Ваш дед был страшно разгневан, он запретил всему семейству и близким друзьям даже упоминать ее имя. Мы ничего не знали о ее судьбе.

– Они прятались после того, как папу пообещали... высечь кнутом.

Маркиза вскрикнула.

– Очень похоже на вашего деда! В прежние годы граф Уинсдейл слыл человеком своенравным и скорым на расправу. Теперь он стар, почти слеп и довольно жалок.

Аджанта, как зачарованная, внимала маркизе.

– Пожалуйста, мадам, прошу вас, нельзя ли мне кое о чем вас попросить. Это очень важно.

– Конечно, дорогая. Надеюсь, ничто из сказанного мною, не расстроило вас.

– Немного расстроило, мадам. Видите ли, мадам, я единственная в семье, кто знает, кем была мама.

– Вы имеете в виду, что ни брату, ни сестрам не говорили, что она бежала с вашим отцом?

Не задумываясь о том, что делает, Аджанта опустилась на колени перед креслом маркизы. У матери Квинтуса было такое доброе, светлое лицо. Несмотря на гримасу страдания оно было очень красиво.

– Вы, наверное, знаете, мадам, что когда папа влюбился в маму, та была уже помолвлена с кем-то весьма знатным, кого выбрала ей ее семья.

Маркиза улыбнулась:

– Разумеется, знаю.

– Мама просила своего отца расторгнуть помолвку, но тот страшно разгневался.

Маркиза кивнула:

– Еще как разгневался: всех перепугал.

– Мама была в ужасе, а когда папа пришел к графу и заявил, что они решили пожениться, тот вышвырнул папу из дому и пригрозил высечь его кнутом, если он еще раз появится.

– Я не знала об этом, но знаю, что они бежали.

– Мама сказала, что ничто не может разрушить их любовь. Они скрывались, пока папа не упросил отца герцога Долиша приютить их. Старый герцог благоволил папе еще в детстве, он не знал, на ком папа женился. Не знает этого и ныне здравствующий герцог.

– Они были счастливы? – спросила маркиза.

– Очень, очень счастливы, и так любили друг друга!

– А теперь дочь Маргарет выходит за моего сына! Не могу передать вам, как я счастлива!

Аджанта поняла, что теперь их отношения с маркизом станут еще более запутанными. Он предлагал ей выйти за него замуж, чтобы помочь в разрешении его затруднений. Она же предложила исчезнуть, или инсценировать гибель, чтобы на нем не висело обязательство связать свою жизнь с нелюбимой женщиной. Если бы он узнал, что ее дед – граф Уинсдейл, а мать была ближайшей подругой его матери, то почувствовал бы себя обязанным жениться. Сейчас она, незаметное ничто, но, как дочь своей матери, кое-что значит в том мире, к которому принадлежит маркиз. Заглядывая в лицо маркизе, Аджанта сказала:

– Пожалуйста, мадам, дайте честное слово, что ничего не расскажете ни Квинтусу, ни кому другому о том, что вы были знакомы с моей мамой и о ее истории. Я не могу вам ничего объяснить, но поверьте, сейчас это должно остаться в секрете. Маркиза несколько смутилась:

– Я понимаю, вы боитесь огорчить своего отца. Но я верю, что у вас с моим сыном не будет друг от друга секретов.

Подождав, не скажет ли что-нибудь Аджанта, она добавила:

– Конечно, вы хотите рассказать ему обо всем в свое время, поэтому обещаю вам, дорогая, что ничего не стану говорить прежде вашего позволения.

– Спасибо! Спасибо! – вскричала Аджанта. Маркиза смотрела на нее добрыми глазами:

– В вас есть все, что я хотела бы видеть в жене своего сына. Я всегда молилась о том, чтобы он выбрал такую девушку, а не одну из этих черствых и капризных лондонских пустышек, не ведающих ничего о том, что такое настоящая любовь.

Маркиза коснулась щеки Аджанты:

– Вы так прекрасны. Я уверена, что вы с Квинтусом будете безмерно счастливы, также как и ваши родители, которые нашли свою любовь, невзирая на многие страдания.

Слезы навернулись на глаза девушки.

– Поцелуйте меня, мое дорогое дитя. Вам уже время переодеваться к обеду. Надеюсь, завтра буду себя чувствовать достаточно хорошо, чтобы спуститься вниз и познакомиться с вашим отцом и другими членами семьи.

– Они будут счастливы видеть вас.

– Спасибо, – улыбнулась маркиза. – Мы еще с вами поговорим о многом, когда я немного поправлюсь. И не беспокойтесь: никто не узнает вашей тайны.

Вернувшись в спальню, Аджанта почувствовала, что у нее кружится голова. Ну как можно было предположить, что после стольких лёт она встретит одну из маминых подруг. И, по странному совпадению, это будет мать ее жениха. «Он никогда не должен узнать об этом. А я никогда не выйду за него», – повторяла она себе с ожесточением.

Девушка подошла к окну полюбоваться на лебедей и на мерцающее за кронами деревьев солнце. Пейзаж был красив как никогда еще со времени их приезда. Казалось, окружающее говорит ей: «Все это может стать твоим. Твоим. Навсегда». Эти слова повторял и весь дом, и ее комната, и лепные купидоны с Афродитой, глядящие на нее с потолка. Она представила, как будет жить здесь.

Как маркиз будет, памятуя обязательства, целовать ее, брать на руки, может быть даже спать с ней в одной постели под шелковым кружевным пологом. И в глубине души она услышала голос: «Никогда! Без любви! Никогда без любви!»

* * *

После того как Аджанта удалилась из кабинета, маркиз подошел к двери и затворил ее. Потом отправился к столу и, позвонив в колокольчик, вызвал из соседней комнаты секретаря.

– Приехал ли ювелир, Клементе? – спросил он симпатичного человека лет сорока, который вот уже десять лет вел его дела.

– Да, ваша светлость. Он ждет вашего приема.

– Просите. Так как у меня есть некоторая дополнительная работа, то ему, очевидно, придется здесь заночевать.

– Я уже все предусмотрел на этот случай, ваша светлость, – отвечал Клементе и отправился за ювелиром. Маркиз сидел в глубоком раздумье пока тот не пришел.

* * *

Некоторое время спустя маркиз поднялся наверх навестить свою мать. Когда он пришел к ней, маркиза уже лежала в постели. Ей очень шел кружевной чепчик, украшенный лентами с бантиками и атласная кружевная накидка.

– Мой дорогой Квинтус! Прости, что не приехала к сроку.

– Ты теперь здесь, мама, и все хорошо. Как ты себя чувствуешь? – он поцеловал ее пальцы и щеку, и присел на краешек кровати, держа ее руку в ладонях.

– Я виделась с Аджантой. Она восхитительна, Квинтус! Она то, что я и хотела для тебя.

– Очень рад этому, мама.

– Как же у тебя хватило разума, найти такую прекрасную и очаровательную девушку? Я хочу познакомиться завтра с ее семьей.

– Они тебе понравятся.

– Я молилась, чтобы ты женился на том, кого любишь. И мои молитвы услышаны. Не знаю, как благодарить Бога и тебя за то, что ты такой умница.

– Очень просто – поправляйся. Ты же знаешь, как мы расстраиваемся, когда ты болеешь.

– Я знаю, мой дорогой, но теперь я так счастлива, что долго буду себя чувствовать весьма сносно, – она сжала его пальцы. – Последние два года ты сильно беспокоил меня. Ты вел беспутную жизнь, попусту растрачивая свой ум.

– Я и не думал, что ты так к этому относишься, – слегка опешил маркиз.

– Его мать улыбнулась:

– Многие рассказывали о твоем последнем увлечении, причем передавали это из уст в уста. Очень многие, будь уверен.

Маркиз рассмеялся:

– Ты как всегда прекрасно осведомлена, мама!

– И не всегда от этого счастлива. Когда я узнала о твоей связи с очаровательной леди Вернем, то была почти что в отчаянии. Но ты удивил меня, приведя это сказочное существо, Аджанту.

– Она действительно прекрасна.

– И умна.

Маркиз улыбнулся:

– Иногда мне кажется, что даже слишком. Ты не поверишь, мама, она свободно спорит со мной.

Маркиза рассмеялась:

– Как же может существовать такая женщина, что в состоянии подвергнуть сомнению что-либо, сказанное тобой?

– Ты еще узнаешь ее поближе.

– Этим я и намерена заняться. Но, если она заставляет тебя напрягать мозги, чтобы они не обленились и не ожирели, то уверена, твоим любовным приключениям настал конец.

Маркиз поднялся с постели.

– Вы с Аджантой обе пугаете меня. Если вы объедините усилия, то я не смогу противостоять и вынужден буду сдаться.

– Так оно и будет, – рассмеялась маркиза.

Квинтус поцеловал ее и вышел. Он собирался переодеваться к обеду, по дороге подбирая аргументы, которые должны были убедить Аджанту сегодня вечером или, по крайней мере, завтра утром. «Ну что же ей позволяет быть столь красивой и умной одновременно?» – спрашивал он себя. Потом вспомнил, что девушка уже ответила на это одним словом: любовь.

Глава седьмая

– Что за чудесный сегодня день! Никогда не испытывал такого наслаждения! – признался Лиль, целуя на прощание Аджанту. Молодые джентльмены, товарищи Лиля также не могли скрыть восхищения прекрасными лошадьми и провожали маркиза восторженными взглядами. Для нее самой этот день был одним из самых радостных в жизни. Во многом благодаря Лилю, его заразительному веселью.

Она знала, что значило для брата получить возможность пригласить своих друзей из Оксфорда и что значит для этих молодых людей возможность поездить на отборных лошадях маркиза по треку и участвовать в конной эстафете, устроенной гостеприимным хозяином. А еще был изысканный ленч, который все оценили по достоинству. И радостные, возбужденные Чэрис и Дэрайс. Все это вместе делало Аджанту счастливой. «Если бы так могло продолжаться и дальше», – думала она. Но будущее надвигалось, подобно тому, как грозовая туча заволакивает ясное небо.

Лиль, уже у самого порога, – машинально сунул руку в карман и воскликнул:

– Чуть не забыл! Папа просил передать тебе вот это.

Он протянул сестре маленький томик.

– Здесь несколько греческих стихотворений. Папа сказал, что они тебя порадуют.

– Ну конечно! – ответила она и вспомнила о присутствии маркиза. – Хотя лучше этого не говорить при его светлости! Он не одобряет женщин, умеющих читать на греческом и латыни. Думает, что я превращусь в «синий чулок».

– Раз так, то я сейчас же верну книгу папе! – воскликнул Лиль в притворном испуге.

– Ну будет тебе, не валяй дурака, – со смехом сказала Аджанта, крепко прижимая к себе сборник.

Тем не менее проводив брата и компанию его друзей и помахав им вслед рукой, она вспомнила вдруг прекрасную леди Вернем, которая, наверняка, не читала ни на греческом ни на латыни, не читала ничего, кроме разделов светской хроники в газетах.

Перед возвращением в Оксфорд у Лиля с друзьями был обед несколько раньше обычного. Аджанта направилась вверх по лестнице к себе в спальню. Дэрайс легла спать еще до обеда, а Чэрис пошла перед сном проститься с маркизой. Аджанта уже была на полпути к себе, когда маркиз окликнул ее:

– После того, как пожелаете спокойной ночи моей маме, Аджанта, что вы сейчас, я полагаю, намереваетесь сделать, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Нам необходимо переговорить.

– Да, конечно.

Она попыталась улыбнуться, но сердце ее упало. Аджанте не хотелось, чтобы удача, благоволившая ей на протяжении всего дня, под конец изменила. За последние сорок восемь часов пришлось сделать столько, что не нашлось и минуты для неизбежного разговора, от которого зависело будущее. «Почему нельзя оставаться с ним в таких же отношениях и дальше?» – задавала она себе один и тот же вопрос. Ответом был лорд Вернем, этот страшный великан-людоед ее сказки. Он угрожал маркизу не смертью, но чудовищным скандалом вокруг бракоразводного процесса. Прошлым вечером, когда Аджанта уже легла и в ушах еще стоял счастливый смех Лиля и сестер, в который уже раз она спросила себя, не стоит ли смирить собственную гордость и, приняв предложение маркиза, по-настоящему выйти за него замуж. Сколько бы она могла тогда сделать для семьи! Но все эти размышления, не более чем попытки построить карточный домик, который разметет первым же дуновением ветерка. Утром маркиза сказала ей:

– Думаю, милая Аджанта, что когда вы с Квинтусом обвенчаетесь, вам лучше пожить вдвоем. Поэтому я надеюсь, что вы позволите мне взять ваших сестер с собой в Доувер-Хаус. Он находится неподалеку отсюда, и вы в любой момент сможете их навещать. А со мной, я надеюсь, они будут счастливы.

– Я уверена в этом, мадам.

Дэрайс уже присмотрелась к маркизе и даже сказала Аджанте:

– Она такая чуткая. Когда я с ней говорю, то вспоминаю маму.

Словно прочитав ее мысли, маркиза продолжала:

– Для Чэрис лучше всего, будет провести, по меньшей мере, полгода в приличной частной школе, вроде той, в которой мы с таким удовольствием учились с вашей мамой.

Аджанта не могла не согласиться. С другой стороны, прекрасно знала, что это все лишь благие пожелания, которым суждено забыться, как только она исчезнет. Они вновь окажутся дома, подле деревенской церковки, и не останется никаких надежд, но только воспоминания да гадания о том, «как могло бы быть». «Я люблю его! Как я смогу вынести расставание навсегда?» – спрашивала она у ночной тьмы. Потом снова перед ней возникло прекрасное лицо леди Вернем. Тогда Аджанта решила, что жить рядом с маркизом и знать о его любви к другой.

«Я должна поступать достойно, – решила она. – Выйти замуж ради общественного положения и денег – грешно и низко, даже если и принесет благополучие семье». Она подумала, что маркиз, будучи добрым человеком, наверное оставит Дэрайс и Чэрис их лошадей, а Лилю позволит иногда приезжать из Оксфорда в Стоу-Холл. Брат станет встречаться с маркизом, говорить с ним, но для нее маркиз будет потерян навеки, останутся одни лишь воспоминания.

Как и предполагала Аджанта, Чэрис сидела возле постели маркизы и заливалась смехом:

– Я только что рассказала ее светлости, что за прекрасный, волнующий, счастливый день мы сегодня прожили. И все благодаря мне! Это я нашла тебе мужа!

– Да, ты нашла, – согласилась Аджанта.

– Счастливейшая из счастливейших случайностей!

– Я тоже так думаю, – добавила маркиза. – Я считаю, что и завтра будет хороший день. Вам, Чэрис, лучше сейчас отправиться в постель и перед сном с удовольствием вспомнить все комплименты, полученные от друзей Лиля.

– Мне кажется, что комплименты женщине, хуже любой из пыток, больше касались лошади, на которой я ехала, но мне все равно это нравится.

С этими словами Чэрис наклонилась и поцеловала маркизу:

– Спасибо вам, за вашу доброту. Можно ли мне прийти к вам поговорить завтра? Я хочу вам столько рассказать!

– Ну конечно же, милое дитя. Я буду ждать вас.

Когда Чэрис ушла, маркиза обратилась к Аджанте:

– Чрез год ваша сестра превратится в очаровательнейшее создание. Вам следует дать один бал в ее честь здесь и еще один в Лондоне.

У Аджанты перехватило дыхание, а маркиза продолжала:

– Сегодня я смотрела на вашу сестру, брата и его университетских товарищей и думала, что в детстве Квинтус был лишен счастья находиться в большой компании своих сверстников. Я так жалела, что после его рождения не смогла больше иметь детей.

Намек был очевиден, но Аджанта не нашлась, что ответить. Единственное, и чем она была уверена, что нет ничего прекраснее, чем иметь детей от маркиза. Она бы сделала их такими же счастливыми, как была она сама с братом и сестрами при жизни их мамы.

– Сегодня восхитительный день, но, признаться, я немного устала. Может быть, еще и потому, что многое пришлось обдумать относительно будущего ваших очаровательных сестер. Но в общем, я определенно чувствую себя лучше прежнего, – сказала маркиза.

– Я буду молиться, чтобы вы поправились, – Аджанта поцеловала маркизу и пожелала ей спокойной ночи. Она не знала, что та проводила девушку встревоженным взглядом, чувствуя что что-то не так, не будучи в состоянии понять что же именно.

Аджанта медленно шла вниз по лестнице. Она не могла отделаться от удручающего ощущения приближения конца сказки, после которого все окажутся несчастными. «Однако я могу все сохранить у себя в памяти», – подумала она, войдя в мраморный зал. Там, по пути к кабинету маркиза, ее шаги еще более замедлились. Она чувствовала себя так, как будто уже попрощалась с этими картинами, мебелью, самим домом, который непостижимым образом, успел стать частичкой ее самой. Она долго не решалась войти, справляясь с собственным дыханием. Потом собралась, настроилась быть решительной и вошла внутрь комнаты с высоко поднятой головой.

Аджанта ожидала увидеть маркиза за столом, но тот стоял у камина, поджидая ее. Девушка притворила за собою дверь и, не поднимая глаз, направилась к нему. По дороге в кабинет она решила вести беседу в обычной своей манере, однако теперь почувствовала, что голос не повинуется ей.

– У нас выдались очень напряженные дни и не было времени, чтобы закончить давешний разговор.

– Не было, – пробормотала она.

– Надеюсь, вы помните, что я сделал вам предложение, вы же избрали иной путь. А сейчас нам предстоит принять окончательное решение.

– Да, конечно.

Маркиз был одет в вечернее платье, которое ему особенно шло и делало исключительно привлекательным. Аджанта ощутила, что она всем существом стремится к нему. Она почувствовала: любовь ее столь огромна, что воля более не может противостоять страсти, и она может сделать все, о чем бы маркиз не попросил. «Мне следует вести себя разумно. Нужно помнить: он не любит меня», – скомандовала девушка самой себе.

– Сперва обсудим ваше предложение? – голос маркиза звучал спокойно и уверенно, словно он говорил с деловым партнером. Аджанта кивнула, ибо по-прежнему была не в состоянии говорить.

– Ваша идея заключается в том, что нам следует заключить фиктивный брак за границей, тем самым заставив лорда Вернема выслать компрометирующие бумаги, которыми он угрожает. После этого мы делаем достоянием общественного мнения, что с вами произошел несчастный случай и вы погибли, – маркиз подождал, не скажет ли что-нибудь Аджанта, но так как она безмолвствовала, продолжал: – Как вы и предложили, для этого потребуется посвятить в данный план ваших отца и брата. Кроме того, мне кажется, что и у Чэрис возникнет много вопросов.

Аджанта сжала руки. Ей казалось, что собственный голос донесся откуда-то издалека:

– Мы могли бы объяснить Чэрис, что не подошли друг другу, поэтому делать нечего, нужно смириться.

– Думаю, это не очень подходяще. Ей будет тяжело понять; почему вы отказались выйти замуж, в то время как членам всей вашей семьи понравилось в Стоу-Холле, где они, как я полагаю, нашли себе новые интересы.

– Да, это так. Вы были очень добры к ним... – Аджанте показалось, что сейчас она вот-вот расплачется, поэтому она решила говорить быстро: – Нам было очень приятно пожить в столь великолепном доме, ездить на ваших лошадях, видеть мир, который раньше могли только представить себе, но теперь это кончилось, и никто ничего не в состоянии поделать.

– Разумеется, – резко сказал маркиз. – Но вы можете выйти за меня замуж. Тогда все будет принадлежать вам и вашей семье навсегда.

– Вы же знаете, это невозможно, – проговорила она.

– Почему?

– Я не в состоянии сделать вас счастливым. Вы любите другую. Было бы совершенно безнравственным испортить вам жизнь, если есть иной выбор.

– Вы беспокоитесь обо мне?

– Конечно! Я видела леди Вернем и знаю, что она для вас значит. Единственное, что я могу сделать для вашего спасения – исчезнуть.

– Не считаясь с тем, во что это обойдется вам и вашей семье?

Маркиз старался задавать самые трудные вопросы. Аджанта избегала его взгляда. В крайнем напряжении она произнесла:

– Вы случайно вошли в нашу жизнь. Если бы не дорожное происшествие, в которое попала Чэрис, мы бы никогда вас не увидели. Знакомство с вами доставило мне большее наслаждение, чем вы в состоянии представить. Однако теперь вам необходимо подумать о себе и своем будущем счастье.

– Вы действительно уверены, что возможно заставить время повернуть вспять? Вам не будет жаль отказаться от всего, что вас окружает?

– Конечно, будет жаль, будет тяжело. Очень тяжело. Но следует делать то, что нужно вам.

Повисла долгая пауза.

– Вы опять беспокоитесь обо мне! – повторил маркиз.

– Конечно, я думаю о вас! – с ударением отвечала Аджанта. – Вы столь умны, образованны. Вы сможете отыскать выход из этой трясины. Когда-нибудь вы полюбите девушку, на которой могли бы жениться и она даст вам то счастье, о котором мечтает ваша мама.

– Моя мама хочет, чтобы я женился на вас.

– Ее светлость не понимает. Ей кажется, что мы любим друг друга. Она так счастлива, на самом деле счастлива от того, что вы женитесь, что у вас будут дети, которые превратят Стоу-Холл в дом, наполненный любовью.

Несмотря на все усилия говорить спокойно и разумно, при последних словах ее голос дрогнул. Чтобы не выдать своих чувств, она отошла поодаль и стала у окна, как это в свое время делал маркиз. Она стояла и глядела на сумерки. Последние лучи заката догорали за деревьями. Одна за другой зажигались звезды. Озеро мерцало, как заколдованное. В отчаянии Аджанта подумала, что расставание с именем Стоу будет горьким, как изгнание из Эдемского сада на грешную землю.

Аджанта не заметила, как маркиз подошел к ней и встал за спиной:

– Вы знаете, Аджанта, я никак не могу понять, почему вы так беспокоитесь обо мне. В конце концов, мы знакомы совсем недолго, и, как вы справедливо заметили, встретились мы по чистой случайности. Что же вам тогда за дело до меня?

– Я хочу, чтобы вы были счастливы.

– Почему?

Для Аджанты ответ на этот вопрос был очевиден, но правду она сказать не могла.

В голосе маркиза появился новый, теплый оттенок, от которого девушку бросило в дрожь. Она сжала губы, чтобы не выдавать своего душевного состояния.

– Я хотел бы получить ответ на свой вопрос.

– Пожалуйста, давайте не станем говорить об этом. Скажите, что от меня требуется и я буду выполнять ваши предписания, – заставила себя выговорить Аджанта.

– Отлично. Если вам это угодно, то позвольте посвятить вас в мой план.

– Будьте любезны, – девушка не могла более выносить очарования сумерек за окном и повернулась к маркизу: – Расскажите мне о деталях, – произнесла она сухо.

Маркиз направился к столу, за ним последовала удивленная Аджанта.

– Я должен передать вам два предмета. Во-первых, это кольцо, которое дарят по заключении помолвки. Я несколько запоздал с ним и, думаю, наши гости рассматривали ваши пальцы в надежде увидеть его, – с этими словами маркиз открыл бархатную коробочку. Внутри ее Аджанта, онемев, увидела кольцо. Огромный, безукоризненно правильной формы алмаз сиял в окружении более мелких бриллиантов. Девушке он показался столь прекрасным, словно маркиз вынул из кармана настоящую звезду и протянул ей полюбоваться. Потом она вспомнила, что кольцо ей придется носить недолго и перед исчезновением следует вернуть.

– Сейчас я вам его надену на палец. Однако прежде мне хотелось, чтобы вы примерили обручальное кольцо: я не совсем уверен в правильности размера, – тон голоса маркиза был по-прежнему необыкновенно проникновенным.

– Да, пожалуйста, – согласилась девушка. Ей показалось несколько странным, что он уже приготовил обручальное кольцо. Можно было бы подождать до Парижа или другого города, где состоится их фиктивная свадьба. С другой стороны, такой поступок был вполне в духе маркиза, привыкшего продумывать каждую мелочь заранее. Он открыл вторую коробочку с золотым кольцом и вынул его.

– Вы уже решили, когда будет венчание и когда мне следует... исчезнуть? – спросила Аджанта, чувствуя себя крайне неловко.

– Это зависит от вас.

– От меня? – она подумала, что теперь каждый час, каждая минута, каждое мгновение с ним станет для нее сокровищем.

– Да, да, от вас.

Она смотрела на него с изумлением в глазах. Маркиз разглядывал обручальное кольцо.

– В действительности, ответ на ваш вопрос написан внутри кольца. Поэтому прочтите и скажите, согласны ли вы с ним.

Аджанта продолжала озадаченно смотреть на него, на этот раз их глаза встретились. Может быть это было игрой света, но, как показалось Аджанте, маркиз смотрел с таким выражением, что сердце ее затрепетало, девушка почувствовала, как ее охватила дрожь.

– Пока совсем не стемнело, прочитайте, что выгравировано внутри, – маркиз протянул ей кольцо.

Аджанта инстинктивно протянула руку. Кольцо легло на ладонь. Мгновение девушка пребывала в нерешительности, потом взяла кольцо и заглянула внутрь. В свете умирающего дня она увидела глубоко выбитые на золоте буквы. С трудом заставляя не слушающиеся губы шевелиться, прочла: «ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКА» Сперва она подумала, что зрение изменило ей. Но в следующее мгновение она почувствовала, как маркиз ее обнял.

– Таково мое решение, Аджанта. Вы обещали следовать ему.

Он не разжимал объятий. Ее сердце колотилось так неистово, что невозможно было ничего сообразить:

– Что вы говорите? Я, не понимаю!

– Я говорю, что люблю вас. И знаю, что вы меня любите. Разве это не так? Ну не могли же вы быть так невнимательны к себе, так легко приносить себя в жертву, если бы не любили меня!

И он, не дожидаясь ответа, припал своими губами к ее губам. Он прижал Аджанту к себе и девушке показалось, что в кромешной тьме для нее вспыхнул ослепительный свет. Губы маркиза становились все более настойчивыми и ненасытными. Все вокруг исчезло, за исключением ощущения его близости. Токи непередаваемого наслаждения пронизывали ее тело. Ей казалось, что она уже умерла, ибо не надеялась уже быть счастливой в этой жизни. Это было так упоительно, так прекрасно и единственное, что она понимала: это – любовь, любовь, в которую она верила, любовь, которую искала, и которую уже было отчаялась встретить. Когда маркиз на секунду отпустил ее, Аджанта только и могла сказать:

– Я люблю вас. – Я люблю вас, но никогда не могла поверить, что и вы меня полюбите.

– Теперь я знаю, что полюбил вас с первого мгновения, как только увидел. Я пытался уверить себя, что вы слишком прекрасны, чтобы существовать на самом деле, и что слишком умны, чтобы подходить, как мне казалось, на роль жены.

– А сейчас?

– А сейчас я знаю, что не могу без вас жить. Мне не нужна фиктивная помолвка, любимая моя, я хочу жениться на вас, и чтобы наш брак продлился до скончания века.

– Правда?

– Когда я заказывал надпись на кольце, то чувствовал, что вы безраздельно завладели самым сокровенным уголком моего сердца. Я думал, он навеки останется пустым.

Рыдание вырвалось из груди Аджанты, она припала к плечу маркиза.

– Когда я увидела леди Вернем, мне показалось, что никогда не смогу вам хоть сколько-нибудь понравиться.

– Забудьте о ней! Она очень милый и светлый человек, но, даже окажись она свободна, я бы не желал видеть ее своей супругой.

Аджанта приподняла голову:

– Вы не обманываете меня?

Маркиз еще крепче обнял ее:

– Поскольку мы должны быть всегда откровенны друг с другом, признаюсь, что в моей жизни было множество женщин. Но я решил быть свободным, оставаться холостяком хотя бы потому, что ни одну из них мне не хотелось привезти в это имение для того, чтобы она здесь жила и была матерью моих детей. – Он поцеловал Аджанту в лоб и продолжал: – Когда я увидел вас здесь, то окончательно понял, что вы та, которую искал. Между вами и моим домом существует какая-то внутренняя, скрытая связь, я толком и не могу объяснить, какая. Я понял, что вы единственный человек, который в состоянии занять место моей мамы, а также проникнуть в мою душу так глубоко, куда никто никогда еще не ведал дороги. Аджанта тихо плакала от счастья:

– Эти слова и мне хотелось сказать вам. Так было у папы с мамой, и я всегда желала этого самой себе, всегда молилась, чтобы так произошло, но, подобно вам, уже и не надеялась на счастливую возможность.

Она подумала, что теперь можно рассказать маркизу, кем была ее мама. Впрочем, с этой историей можно и повременить.

– Наверное, вам не приходилось часто встречаться с мужчинами у себя в глуши.

– Нет, конечно. Но нас с вами свела самым неожиданным образом сама Судьба. Мы недостаточно сильно верили в свою счастливую звезду. Но теперь, моя любимая, мы оба нашли для себя самое дорогое, что только и есть на земле, и никогда не утратим его.

– Никогда! Никогда! – воскликнула Аджанта.

Маркиз вновь поцеловал ее. Ей казалось, что она отдает ему не только свои губы, но и свое сердце, свое тело, свою душу. Она стала частицей его. Никогда больше ей не будет ни одиноко, ни страшно. Она никогда не будет чувствовать себя несчастной и покинутой. Она прижималась к нему все теснее и теснее и вдруг ощутила странный огонь в поцелуе маркиза. Этот огонь зажег пламя и в ее груди. Пламя поднималось все выше и, наконец, коснулось их губ.

– Я вас боготворю! – простонал маркиз. – Я не могу дождаться момента, когда вы станете моей! Мы обвенчаемся здесь, в часовне, послезавтра.

– Не покажется ли это всем странным? – в ее голосе звучали радость, счастье, восторг от того, что он любит ее.

– Имеет ли значение, что им покажется?

– Нет.

– Вы уверены?

– Важно лишь одно – вы меня любите! Вы уверены, что я не сплю?

– Мы оба не спим, – ответил он и опять поцеловал Аджанту.

Потом он подвел ее к окну. Отражения звезд переливались в озере. Вошла луна, в ее свете предметы отбрасывали глубокие, загадочные тени.

– Имение Стоу – само колдовство, – прошептала девушка.

– Оно всегда будет с нами, – и он вновь поцеловал ее.

– Ваш дом удивителен, все здесь как будто из сказки. Но если нам, подобно моим родителям, придется бежать, чтобы жить в нищете и забвении, я не раздумывая, добровольно пойду за вами, ни секунды не считая, что приношу жертву.

От этих слов маркиз еще крепче сжал Аджанту в объятиях. Ей показалось, что сейчас он ее поцелует, но маркиз лишь прижался к ней щекой:

– Это еще одно доказательство вашей любви. Но если вы готовы ради меня отказаться от столького, то я не остановлюсь ни перед чем, чтобы дать вам все, что только пожелаете. Даже звезду и луну.

– Мне нечего дать вам, кроме своей любви.

– Любви, которая стоит всего мира. Любви, которая с нами не только сейчас, но которая год от года будет все восхитительнее и сильнее.

Аджанта опять заплакала от переизбытка чувств, а маркиз снова и снова целовал ее. Он целовал ее до тех пор, пока той не показалось, что он на самом деле принес ей звезды и луну с небес.

Она знала, что им не выразить любовь словами, это чувство слишком велико для слов. Их любовь, которая исходит от Бога, принадлежит Богу и пребудет с ними до скончания века.

1

любовную интрижку – (фр) прим. пер.

(обратно)

2

высшего света – (фр) прим. пер.

(обратно)

3

в подавляющем большинстве – (фр.) прим. Пер.

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая . . .

Реклама на сайте