«Разбуженная поцелуем»

Мелани Рокс Разбуженная поцелуем

1

Заметив за углом супермаркета знакомую фигуру мужчины с толстой сигарой в зубах, Дэвис резко остановился перед газетным киоском и с показным интересом принялся изучать свежую прессу.

– Что-нибудь желаете, молодой человек? – кокетливо спросила продавщица.

Дэвис не ответил, и женщина вынуждена была повторить свой вопрос. Он вздрогнул, догадавшись, что вопрос обращен к нему. Его так давно не называли молодым человеком… Возможно, еще полгода назад, до страшной трагедии, постигшей Дэвиса Харта, сорокалетнего врача еще можно было без ложной лести назвать молодым человеком. Но сейчас, когда сам Дэвис ощущал себя одряхлевшим стариком, которому не по силам заботиться даже о самом себе, обращение «молодой человек» показалось ему дурацкой шуткой, оскалом судьбы, которая давно избрала его боксерской грушей. Она наносила ему удар за ударом, словно проверяя на прочность. Выдержит или нет? А если вот так?..

– Нет-нет, спасибо, – промямлил Дэвис, исподлобья поглядывая в сторону высокого мужчины, выпускавшего изо рта клубы сизого дыма.

Дэвис сжал в руках увесистые целлофановые пакеты с продуктами и уже приготовился спастись бегством от нежелательной встречи, как вдруг мужчина с сигарой, словно почувствовав на себе чужой взгляд, развернулся. Нескрываемая злоба, мелькнувшая в черных дырах его глаз, заставила Дэвиса отказаться от постыдного намерения.

– Дэвис, это снова ты? То-то у меня с утра крутило в животе от дурного предчувствия. Какого дьявола тебя занесло в Касл-хилл? Неужели тебе мало того, что ты убил Мелани?

– Маркес, не городи чепухи. Я не виноват в смерти Мелани, – в тысячный раз ответил Дэвис, стараясь сдержать закипающие в нем ярость и раздражение. Когда тебя при каждой встрече называют убийцей собственной жены, поневоле превратишься в психопата.

– Так решила кучка идиотов, непонятным образом оказавшаяся на местах присяжных. Они оправдали и Энн Адамс. Хочешь сказать, что она тоже не виновна?

Дэвис промолчал, однако его лицо помрачнело, брови сдвинулись к переносице. Энн Адамс. Он не обменялся с молодой женщиной даже парой слов, однако ненавидел ее так сильно, что почти физически ощущал эту ненависть. Дэвис понимал, что Маркес нарочно пытается вывести его из равновесия. Шериф спал и видел, как упрячет Дэвиса за решетку, вот только нашелся бы повод, чтобы призвать нелюдимого Харта к ответственности.

К величайшему сожалению Маркеса, в законодательстве не было статьи, по которой можно было привлечь человека, после смерти жены бросившего врачебную практику и переселившегося за город, в охотничий домик.

– Но мы-то с тобой знаем правду, – заговорщическим шепотом закончил Маркес, чуть наклонившись к уху Дэвиса. Терпкий запах сигар ударил в нос, и Дэвис невольно поморщился.

– Мне пора, – попытался прекратить разговор Дэвис. Он сделал шаг в сторону, дав понять, что не намерен больше терять время на беседу. Однако на его пути снова выросла массивная фигура местного шерифа.

– Куда-то опаздываешь? Только не говори, что тебя снова взяли на работу в госпиталь. – Маркес хохотнул, показав по-звериному крупные желто-коричневые зубы.

– Во-первых, я сам ушел с работы. После… после того что произошло…

Маркес не дал разволновавшемуся Дэвису закончить фразу.

– После того как ты убил свою жену.

– После… той страшной аварии, когда я не смог спасти ей жизнь, я разуверился в медицине. А работать врачом, тем более хирургом в главном городском госпитале и не верить в свои силы невозможно.

Дэвис проклинал себя за слабость. Почему он каждый раз оправдывается перед Маркесом? У шерифа нет доказательств его вины и тем более права изводить невинного человека своими подозрениями и обвинениями.

– Так ты по-прежнему живешь отшельником в своем охотничьем доме?

– Разве твои ищейки не доносят тебе через день обо мне? – Дэвис усмехнулся, давая понять, что происки шерифа от него не укрылись.

Маркес и в самом деле посылал патрульную машину в сторону реки, чтобы убедиться в том, что его заклятый враг не лишил его удовольствия мести. Нет, Дэвис Харт не мог погибнуть во время охоты на дикого кабана или банально утонуть в реке, на берегу которой находилась его хижина. Точнее было бы сказать – скит добровольного отшельника.

Дэвиса Харта никто не выгонял из города. Общественное мнение всегда было на его стороне. Четыре месяца назад суд признал его невиновным. За рулем автомобиля была его жена, Мелани. Однако Дэвис разочаровался не только в медицине, но и в правосудии. Ведь суд оправдал и Энн Адамс, женщину, сидевшую в тот злополучный вечер за рулем «шевроле», буквально протаранившего их миниатюрную «тойоту».

– Я должен быть уверен, что ты больше никому не причинишь вреда, Харт.

– Единственный человек, которому бы я хотел причинить вред, – ты.

– Вот так признание! Жаль, что у меня не будет свидетелей на случай, если со мной приключится какая-нибудь беда. И не забывай, Дэвис, что я слежу за тобой. День и ночь. Жду не дождусь, когда увижу тебя за решеткой. И чует мое сердце, это время не за горами.

– Ты не в своем уме, если думаешь, что запугал меня, – стараясь не потерять самообладания и твердости голоса, ответил Дэвис.

Безусловно, было бы спокойнее иметь Маркеса в числе своих друзей, а не врагов, но так уж распорядилась судьба. Маркес и Харт ненавидели друг друга.

Они никогда не были добрыми друзьями, и даже приятелями их можно было назвать с большой натяжкой. Но в маленьком городке типа Касл-хилла, где все друг друга знают в лицо или состоят в родстве, выгоднее сохранять видимость приятельских отношений, тем самым избегая сплетен и слухов. Однако после гибели Мелани хрупкий мир дал трещину, словно лед, тронутый весенним солнцем. Теперь уже Маркес открыто устроил травлю преуспевающего врача. Не успел Дэвис выйти после аварии из больницы, как Маркес обвинил его в смерти жены.

– Не в моих привычках запугивать. Ты и без того сбежал в лес, словно побитая собака – в конуру. Я лишь предупредил тебя, Харт. Не делай глупостей. Помни, что ты на свободе только до тех пор, пока я это допускаю.

Маркес прожег Дэвиса взглядом угольно-черных глаз и отступил в сторону. Разговор был окончен, но долгожданного облегчения Дэвис почему-то не ощутил. Напротив, он явственно чувствовал во рту горький привкус желчи, от которого вряд ли удастся избавиться до следующего утра.

Погрузив пакеты с полуфабрикатами, консервами и свежими овощами в багажник машины, Дэвис сел за руль. Ему не терпелось как можно скорее покинуть Касл-хилл. Вопреки названию в родном городе Харта не было ни средневекового замка, ни хотя бы одного выдающегося холма. Все в этом унылом, пыльном и душном городке будило дурные воспоминания и мрачные мысли.

После смерти жены Касл-хилл стал для Дэвиса олицетворением смерти. В госпитале, в котором он проработал пятнадцать лет, Дэвис замечал теперь лишь смрадный запах тлена. Как он мог раньше спокойно смотреть на трупы? Бежать как можно скорее… Бежать.

Даже краткое пребывание в Касл-хилле производило теперь на Дэвиса угнетающее впечатление. Он приезжал раз в две недели, чтобы купить продукты, книги, мыло и еще кое-что по мелочам. И лишь свежий лесной воздух, шум реки и пение птиц наполняли его жизненной энергией и силой продолжать существование.

Хмурое осеннее небо готово было разразиться холодным дождем в любую минуту. Весь последний час Дэвис провел, уставившись в темную воду бурлящей реки. Скудного улова едва хватит на тарелку супа. Впрочем, большего Дэвису и не требовалось. За несколько месяцев, проведенных в лесу, Дэвис научился у лесных обитателей простой мудрости: не убивай больше, чем сможешь съесть.

Начал накрапывать мелкий дождик, и Дэвис поспешно смотал снасти и стянул завязки рюкзака. Синоптики обещали в ближайшие дни сильные ливни, и Дэвис радовался, что купленных продуктов хватит надолго. При желании он вполне может отложить очередной визит в Касл-хилл еще недели на три. Тем более что после каждой поездки и встречи с Маркесом – он словно нарочно попадался на его пути! – у Дэвиса раскалывалась от обжигающей боли голова.

Дождь заметно усиливался с каждой минутой. Дэвис ускорил шаг. До тропинки, поднимавшейся от берега реки к дому, оставалось не более тридцати метров, когда внимание Дэвиса привлекло белесое пятно. Он готов был поклясться, что на рассвете, когда он отправился на рыбалку, его не было. Несколько темно-коричневых коряг, причудливо изгибавшихся над изрезанным берегом реки, создавали мрачное впечатление. Человек, оказавшийся здесь впервые, ни за что бы не рискнул войти в воду. Однако Дэвис знал, насколько необоснованны эти страхи. В укрытии старых коряг река была спокойнее и теплее. Сама природа обустроила здесь подобие детской купели. Широкие кроны деревьев спасали от изнуряющего зноя и сильного ветра. Сейчас листва была прекрасной защитой от дождя.

Дэвис сбавил шаг и присмотрелся к белому пятну. На фоне темных коряг явно что-то появилось. Дэвис не раз обнаруживал на берегу принесенный течением хлам: обломки старой мебели, пластиковые бутылки, алюминиевые банки из-под пива… И с каждой находкой возрастало его негодование. Жителей Касл-хилла не заботили предостережения экологов. Они скидывали в реку все, что, по их мнению, отслужило свой век и, следовательно, утратило для них ценность. Какое им дело, что к хижине живущего вниз по реке Харта ежедневно приносило течением горы городского мусора! Однако сегодня река принесла что-то другое… Предмет, застрявший между узловатыми пальцами коряг, был довольно большим. Куда больше пластиковой бутылки из-под кока-колы.

Дэвис напряг зрение. То, что он увидел, не могло быть правдой. Только не здесь, не в лесу… Сбежав из Касл-хилла, он надеялся, что навсегда избавился от всего, что связано со смертью. Дэвис снял с плеч рюкзак и прислонил его к стволу ближайшего дерева. Земля уплывала из-под ног. Скользкая от дождевой влаги глина разъезжалась под ботинками, словно пытаясь заполучить Дэвиса в свои холодные объятия. К моменту, когда Дэвис добрался до воды, он дышал, как национальная сборная по регби после финального матча за кубок страны.

Худшие опасения оправдались. Дэвис поспешно закрыл ладонью рот, справляясь с приступом тошноты. Холодные струи дождя, хлеставшие по лицу, немного привели его в чувство. Дэвис присел на корточки рядом с обнаруженным телом женщины, еще не решаясь дотронуться до нее.

Принесенное течением тело утопленницы было абсолютно голым. Видимо, одежду сорвало течением. Возможно, женщина решила покончить с собой, бросившись с единственного моста в Касл-хилле или в другом городке выше по течению. Сердце Дэвиса переполняло сочувствие. Несколько месяцев назад он и сам был на грани самоубийства. Если бы не сон, подсказавший ему иной выход… Переселение в охотничий домик, одинокое существование в лесной глуши было тоже чем-то вроде самоубийства. Дэвис добровольно ушел из привычной жизни. Преуспевающий хирург, живший в шикарном особняке с красавицей и умницей женой, умер. Как умерла и мечта о счастливом будущем.

Судя по телосложению, женщине было не более тридцати. Что толкнуло ее на столь страшный поступок, как самоубийство? Лицо было обезображено многочисленными ссадинами и синяками. На теле краснели глубокие порезы и фиолетово-черные гематомы.

Ну и потрепало же тебя, подумал Дэвис, содрогаясь при мысли, что после падения в реку женщина была еще какое-то время жива. Ее тело, словно тростинку, швыряло из стороны в сторону, бросало на острые камни… Несчастная.

Неожиданно Дэвису показалось, что он услышал тихий стон. Или это завывал ветер в кронах деревьев? Дождь превратился в сплошную стену. Дэвис потерял из виду рюкзак и досадовал, что не закончил рыбачить раньше. То ли стон, то ли едва слышный хрип повторился. Дэвис прижал средний и указательный пальцы к артерии на шее женщины. Едва заметные пульсации настолько потрясли Дэвиса, что он едва не вскрикнул от неожиданности.

Незнакомка, выброшенная на берег, была жива! Она была жива и нуждалась в помощи.

Последнее, о чем вспомнил бы сейчас Дэвис, было его обещание никогда не возвращаться к врачебной практике. Увещевания коллег о том, что его долг – спасать чужие жизни, не имело ни малейшего значения. Ведь он не смог спасти самую ценную жизнь – жизнь Мелани. Да, в том не было его прямой вины. Она не умерла под его скальпелем на операционном столе. Он не допустил врачебную ошибку, поставив неправильный диагноз. Он просто не смог быть рядом в тот момент, когда Мелани нуждалась в его помощи.

Дэвис пострадал в аварии немногим меньше своей жены. Лишь чудо оставило его в живых. Дэвис был хирургом и прекрасно понимал, что, ударься он о лобовое стекло сантиметром левее, его бы похоронили вместе с Мелани. Впрочем, Маркес никогда не скрывал, что так было бы лучше. Дэвис даже не смог предать тело жены земле. Ее спешно похоронили на второй день, а он пришел в сознание только утром третьего.

Однако сейчас у Дэвиса не было времени на размышления. Он знал лишь одно: пострадавшей требуется помощь врача. Его помощь. Пусть он добровольно сложил свои полномочия и зарекся брать в руки скальпель. На пятнадцать миль в округе не было другого врача. А возможно, и человека.

Осторожно, стараясь не изменять положение конечностей, Дэвис поднял женщину на руки и, едва разбирая дорогу, побрел к дому. Ботинки утопали в грязи, а руки ломило от тяжести, однако Дэвису и в голову не приходило жаловаться.

Первой проблемой стала входная дверь. Поскольку руки Дэвиса были заняты, открывать пришлось грязными по колено ногами. Благо за несколько месяцев отшельничества у Дэвиса ни разу не появилось опасений за сохранность имущества, так что необходимости запирать дверь на замок не было. Дэвис опустил свою ношу на кровать. Женщина едва слышно охнула. Не заботясь о чистоте пола, Дэвис бросился обыскивать кухонные шкафчики в поисках спирта. Во избежание пневмонии женщину необходимо было согреть и заодно продезинфицировать раны. Как всегда и бывает, склянка с медицинским спиртом оказалась на последней полке, которую осмотрел Дэвис.

Правда, поиски дали хорошие результаты. Помимо спирта Дэвис обнаружил у себя запасы антибиотиков и жаропонижающих средств, несколько упаковок ваты, бактерицидного пластыря и бинты. Беглого осмотра было достаточно, чтобы исключить возможность серьезных открытых переломов, что несколько успокоило Дэвиса.

В течение следующих двух часов Дэвис самозабвенно врачевал. Он старался не думать пока о последствиях и о том, что скажет врачам «скорой помощи»… вернее, как он им объяснит причину, по которой не связался с ними по сотовой связи сразу же, как только обнаружил утопленницу. Впрочем, из-за сильного ливня «скорая» сможет приехать нескоро.

В мозгу молнией вспыхнула мысль: если о пострадавшей пронюхает Маркес, то сделает все, чтобы его мечта осуществилась.

2

Незнакомка открыла глаза настолько неожиданно, что Дэвис, наблюдавший за ней в течение последних десяти минут, вздрогнул и едва не уронил миску с теплой водой. Промывая раны дезинфицирующим раствором, он чувствовал дрожь в пальцах, отвыкших от работы с больными. Волнение было настолько сильным, что поначалу Дэвис вообще отказался от мысли самостоятельно обработать раны, однако в предупреждение заражения и воспалительных процессов он все же собрал всю свою волю в кулак и приступил к работе.

– Кто вы? – тихо, одними губами спросила женщина охрипшим голосом.

Справившись с первым удивлением, Дэвис пояснил ей, каким образом она оказалась в его доме.

– Вы… вы врач? – женщина попыталась поднять руку, но та бессильно упала на кровать.

– Бывший, – угрюмо ответил Дэвис, снова взяв в руки тампон, смоченный в растворе.

Не хватало еще отвечать на расспросы неудачливой самоубийцы. С него хватит Маркеса, при каждом удобном – как и неудобном – случае напоминавшего о том, что он не имеет права лечить больных.

– У вас хорошие руки. – Женщина закрыла глаза.

Она молниеносно запечатлела образ спасителя. Ей не было надобности смотреть на него, чтобы видеть строгие, волевые черты лица, загорелую кожу, темные волосы, выглядывавшие из-под ковбойской шляпы, и мускулистое тело здорового мужчины. Джинсы и теплая клетчатая рубашка придавали Дэвису еще большую мужественность. Он был похож скорее на героя вестерна, чем на человека начала двадцать первого века.

Через мгновение ее заставил очнуться вопрос:

– Меня зовут Дэвис, а вас?

– Меня? – переспросила она таким тоном, словно впервые в жизни столкнулась с подобным вопросом. Даже изувеченное лицо передало смятение и растерянность, которые переполняли незнакомку. – О боже… я ничего не помню… ничего. Абсолютная пустота. Дыра вместо памяти. Я… я…

Соленые слезы разъедали свежие раны, но женщина, похоже, не замечала боли. Она заметалась по постели. Сбросив с себя шерстяной плед, она поняла, что абсолютно нагая.

– Я не нашел на берегу вашу одежду, – смущенно пояснил Дэвис, старательно отводя глаза в сторону. За долгие годы работы в госпитале он привык относиться к обнаженному женскому телу равнодушно. Прелести пациенток волновали его кровь не более чем стакан апельсинового сока, выпиваемый им ежедневно вместо завтрака. – Наверное, ее сорвало течением и унесло вниз… Простите, но я снова вас накрою. Не хочу, чтобы вы простудились. – Дэвис вновь закутал женщину в плед, тщательно подоткнув его по бокам.

– Я ничего, ничего не помню… Как я оказалась в реке?

Дэвис молча пожал плечами.

– Что со мной?

– Общее переохлаждение организма, множественные ушибы, ссадины и гематомы. На первый взгляд ничего серьезного. У вас есть хронические заболевания?

На сей раз плечами пожала она.

– Где мы?

– В моем доме… в пятнадцати милях от Касл-хилла.

Женщина едва заметно вздрогнула, хотя и не смогла объяснить даже себе самой, какие воспоминания ее связывают с близлежащим городом.

– Возможно, у вас есть муж и дети. Они будут вас искать, – предположил Дэвис.

– У меня есть кольцо?

– Что?

– Я спросила, есть ли на моей руке обручальное кольцо. Я не могу поднять голову.

– Нет. У вас нет кольца, – без промедления ответил Дэвис. Упоминание о муже и детях было выстрелом в небо. Ему просто хотелось, чтобы кто-нибудь приехал и избавил его от проблемы. Проблемы, даже имени которой он не знал.

– Вы вызвали «скорую»?

Дэвис покачал головой.

– Почему?

– Ливень. Сюда никто не сможет добраться, по крайней мере, до следующего утра.

– Вы преступник?

– Нет, не беспокойтесь. А теперь вам нужно поесть. Я приготовил мясной бульон, – ушел от неприятной темы разговора Дэвис.

– Вы живете здесь один?

– Да.

Интонация Дэвиса насторожила женщину, и она не рискнула продолжать расспросы.

– Давайте придумаем мне имя.

– Я буду называть вас так, как вы пожелаете. Какое имя вам нравится: Камилла, Лора, Стефани?..

– Камилла подойдет.

– Хорошо, Камилла. Вот мы и познакомились. Может, перейдем на «ты»?

Она согласно кивнула.

– Когда вспомнишь свое настоящее имя и…

– Я не хочу вспоминать прошлое, – упрямо заявила новоиспеченная Камилла.

– Я бы тоже с удовольствием забыл свое, – откровенно признался Дэвис.

В его голосе прозвучало столько боли и искренности, что сердце Камиллы сжалось.

– Я помню одно: я не хотела больше жить. – В глазах Камиллы вновь блеснули слезы.

– А теперь? Что-нибудь изменилось? – осторожно спросил Дэвис.

– Меня мучила совесть, и я думала, что искуплю вину, когда… Но даже Господь не пожелал меня принять. Я не нужна ни земле, ни небесам. Я никому не нужна.

Дэвис вздохнул и бросился к плачущей женщине. Бульон подождет. Он взял ее за плечи и слегка потряс.

– Не говори так. Ты… ты нужна мне, Камилла.

– Ты говоришь так, чтобы меня утешить. Зачем тебе женщина, которая даже не в состоянии подняться с постели? У которой болит все, кроме волос на голове… Каждый вздох отдается глухой болью где-то внутри…

– В легкие попала холодная вода. Возможно воспаление. Я сделаю тебе пару уколов.

– Нет, мне не нужны никакие уколы. Мне вообще ничего не надо… Зачем только ты меня вытащил из воды?!

Истерические нотки в голосе женщины вынудили Дэвиса изменить тактику.

– Во-первых, это ты причалила к моему берегу. – Дэвису даже думать не хотелось о том, какую историю раздул бы Маркес, обнаружь у дома заклятого врага обнаженный труп женщины. – А во-вторых, ты действительно мне нужна. Я тоже одинок.

Камилла с робкой надеждой подняла на него глаза, и Дэвис готов был поклясться, что разглядел за ссадинами и синяками радостную улыбку.

День тянулся бесконечно долго. Камилла изнывала от скуки и тревоги. Дэвис отправился на охоту четыре часа назад, пообещав вернуться как можно скорее. Что будет с ней, если он нарушит свое обещание? Она с трудом приподнимает голову, чтобы съесть тарелку супа, приготовленного ее заботливым спасителем. Если с Дэвисом случится беда, она не сможет не только помочь ему, но и позаботиться о себе.

Сердце гулко стучало, отдаваясь в висках. На лбу Камиллы выступили крупные бусины пота. Еще час – и я сойду с ума от волнения, подумала она.

Интересно, всегда ли спасенные начинают боготворить своих спасителей? В случае с Дэвисом было именно так. Камилла была очарована этим молчаливым и задумчивым мужчиной. Что она знала о нем? Только лишь то, что он когда-то был врачом и жил в Касл-хилле. Возможно, она тоже жила там и даже была его пациенткой… Вот было бы забавно узнать, что он уже не в первый раз спас ей жизнь. Впрочем, нет… что за глупости. Камилла была уверена, что не забыла бы отзывчивого доктора, повстречайся она с ним раньше. Да Дэвис и сам узнал бы ее – у него ведь не отшибло память после затянувшегося купания в холодной реке.

Камиллу поначалу не удивило то, что молодой привлекательный мужчина живет отшельником в какой-то лесной глуши, в маленькой хижине, мало похожей на современные городские жилища, оснащенные по последнему слову техники. В доме Дэвиса не было даже телевизора, зато было много книг.

Камилла ничего не помнила о своей прошлой жизни, но готова была отдать голову на отсечение, что прежде ни один мужчина не читал ей вслух перед сном роман Маргарет Митчелл. Она обожала непокорную и целеустремленную Скарлетт с юных лет, но с прискорбием должна была отметить, что не обладает и половиной ее силы воли и мужества. Скарлетт никогда бы не бросилась вниз головой с моста из-за каких-то там угрызений совести. Она предпочла бы подумать о них завтра.

На крыльце послышались тяжелые шаги, выдававшие в их обладателе уверенного и твердого духом человека. Да, Дэвис был именно таким. Камилле казалось, что она знает его всю жизнь.

Дэвис появился в комнате с тяжелым рюкзаком, через который были переброшены две подстреленные куропатки.

– Привет, Камилла. Не успела заскучать без меня? – с довольной усмешкой спросил Дэвис. Он был рад удачной охоте, а потому даже физическая усталость казалась ему приятной и расслабляющей.

– Успела.

– Как чувствуешь себя?

– Лучше, чем выгляжу, – стараясь придать голосу бодрости, ответила она.

Накануне вечером, поддавшись на ее уговоры, Дэвис принес зеркало. То, что она увидела, не просто испугало Камиллу. Она была в шоке. Ее лицо было обезображено до неузнаваемости. Даже если бы она встретила человека из прошлой жизни – что само по себе нереально с учетом ее нынешнего местонахождения, – тот ее все равно не узнал бы.

– Не переживай. Ссадины и синяки пройдут, – мягко произнес Дэвис, присев на край ее кровати.

Он явно не решался начать разговор. Бегающий взгляд и легкая дрожь в пальцах не укрылись от наблюдательной Камиллы, и она спросила:

– Что-то случилось?

– Тебе нельзя больше здесь оставаться.

– У тебя неприятности из-за меня? – Голос Камиллы зазвенел, она едва не разревелась, как обиженный ребенок. Неужели Дэвис откажется от нее? После того как заставил ее поверить в то, что она нужна ему?

– Пока нет, но… – Он опустил голову и тяжело вздохнул.

Мысли о Маркесе преследовали его все утро. Вдруг он решит нанести ему визит и обнаружит в доме изувеченную женщину? Учитывая извращенное воображение шерифа и его ненависть к нему, нетрудно представить, какую огласку получит в Касл-хилле история спасения Камиллы. Пусть горожане и не питали к Маркесу особых симпатий и изначально были на стороне овдовевшего хирурга, но байка о пленнице отшельника заставит их содрогнуться.

– Пожалуйста… нет. – Камилла вцепилась в руку Дэвиса с неожиданной для нее силой. – Не прогоняй меня. Я хочу остаться здесь.

– Тебе нужно в больницу.

– Разве ты не доктор?

– Я ведь уже говорил, что…

– Что не практикуешь, но… Дэвис, для меня ты лучший в мире врач.

– У меня нет необходимых медикаментов. Вдруг начнется заражение или еще что-нибудь… Я не смогу тебе помочь.

– Ты мне уже помог.

– Камилла, это неразумно.

– Дэвис, ты забыл, что я пыталась покончить с собой? Это, по-твоему, разумно?

– А если тебя начнут искать?

– Не начнут.

– Почему ты так уверена? Ты ведь сказала, что ничего не помнишь о своем прошлом. Ты меня обманула? – Голос Дэвиса стал строже. Он посмотрел Камилле в глаза, дожидаясь ответа.

– Нет, я бы никогда… О, Дэвис, я никогда, никогда не обману тебя. Ты спас мне жизнь. Ты был так добр ко мне… Слезы обжигали израненную кожу щек. Пожалуйста, позволь мне остаться! Через пару дней я уже смогу самостоятельно передвигаться по дому… я буду готовить тебе еду и убирать.

– Камилла, ты вовсе не обязана… – слабо возразил Дэвис, но она не дала ему закончить:

– Я так хочу.

– Камилла, если ты что-то скрываешь от меня, то…

– Дэвис, клянусь, что знаю о себе не больше тебя. Просто я сердцем чувствую, что мне лучше здесь, с тобой. Я ведь не зря бросилась в реку. В другом месте мне не было жизни.

– Хорошо, ты можешь остаться у меня.

Камилла наградила Дэвиса благодарным взглядом. Как давно никто не смотрел на него с такой нежностью и… Любовью? Нет, это всего лишь благодарность, признательность. Камилла вообразила, что чем-то обязана ему. Нужно срочно ее разубедить. Ему не нужна безвольная рабыня, которая будет днем выполнять все его прихоти, а ночами плакать в подушку, кляня судьбу.

– Камилла, ты сможешь уйти в любую минуту.

– Я знаю, – прошептала она и погладила его по руке.

Мерцающий свет зажженных свечей создавал в комнате удивительную игру света и тени. По деревянным балкам прыгали причудливые фигурки каких-то сказочных существ, перенося Камиллу и Дэвиса в другой мир. Мир, в котором не было боли, страданий, предательства, мести и одиночества. Бутылка красного вина подходила к концу, а ужинавшие мужчина и женщина ощущали приятное волнение в крови. Камилла сидела напротив Дэвиса в глубоком кресле, обложенная со всех сторон подушками.

– Ну как? – робко спросила она, заметив, что Дэвис проглотил последний кусок рыбы.

Сегодня состоялся долгожданный дебют – Камилла приготовила ужин. В честь этого события они с Дэвисом решили устроить маленькое торжество.

– Очень вкусно. Спасибо, дорогая.

– Теперь не жалеешь, что позволил мне остаться?

– Ты так говоришь, будто я назначал тебе какой-то испытательный срок, – усмехнулся Дэвис, заметно захмелевший от вина.

Он так давно не пил спиртное, что поначалу вино показалось ему кислятиной. И он даже пожалел, что отдал за него немалые деньги. Правда, это было несколько месяцев назад, когда Дэвис только перебрался в охотничий домик. Тогда даже он сам не предполагал, что застрянет в лесной глуши. Поначалу он рассчитывал провести за городом неделю-другую, чтобы немного прийти в себя и отдохнуть от сочувственных или осуждающих взглядов соседей и коллег. Он загрузил багажник хорошими винами, креветками, сыром и беконом, словно отправлялся на пикник.

Лишь по прошествии недели он понял, что не готов к возвращению в город. Цивилизация страшила его. Вопреки его ожиданиям он нисколько не соскучился по газетам и телевидению. Охота и рыбалка заменили ему субботний покер и бильярд с приятелями. Креветки и пармезан казались неуместной роскошью. Хотелось простой человеческой пищи: рыбы, мяса, картофеля, фасоли. Пить в одиночку у Дэвиса не было ни малейшего желания, поэтому вино так и стояло в погребе. До сегодняшнего вечера. Увидев, сколь успешно идет на поправку его пациентка, Дэвис решил это отпраздновать.

– Расскажи мне о себе, – попросила Камилла.

Дэвис пожал плечами. Раньше, еще до женитьбы на Мелани, когда женщины обращались к нему с этой традиционной просьбой, он ловко переводил стрелки и просил свою собеседницу о том же самом. В глубине души Дэвис был уверен, что женщина именно для того и просит его рассказать о себе, чтобы сделать то же самое. Сама себя не похвалишь… Однако с Камиллой все было иначе. Впервые Дэвис встретил женщину, которая попросила его рассказать о себе именно для того, чтобы услышать ответ. Она и в самом деле хотела лучше узнать своего спасителя. Мужчину, в которого влюбилась с первого взгляда. Дэвис был для нее загадкой, ключ к которой она не знала где искать.

Почему образованный привлекательный мужчина стал добровольным отшельником? Может быть, он совершил преступление и теперь прячется в лесной глуши от правосудия? Нет, Дэвис не похож на маньяка или грабителя.

– Что тебя интересует? Мое прошлое?

– Если не хочешь о нем говорить, то не надо. Меня больше интересует, что ты думаешь о своем будущем.

– Я живу только сегодняшним днем. У меня есть крыша над головой и еда.

– И ты счастлив?

– Не знаю… но, по крайней мере, я не чувствую себя несчастным.

– Ты, как и я, знаешь, что такое несчастье, не так ли? – Заметив колебания Дэвиса, Камилла продолжила: – Ничего не отвечай. Я не хочу будить плохие воспоминания.

– Мои или твои? – задал провокационный вопрос Дэвис.

Он заметил, что Камилла всячески защищает себя от воспоминаний. Стоило ему завести разговор о ее прошлом, как она замыкалась в себе или переходила на другую тему. Его прежние пациенты, страдающие амнезией или потерявшие память в результате несчастного случая, напротив, старались как можно скорее восстановить картину прошлой жизни. Они складывали ее, словно мозаику, находя все новые и новые кусочки в снах, в знакомых местах, в фотографиях, в рассказах родственников и друзей.

– Дэвис, неужели ты бы не хотел забыть прошлое? Окажись ты на моем месте, стал бы ты копаться в собственных мозгах, чтобы вспомнить причину боли и страданий, толкнувших тебя к самоубийству?

Он лишь покачал головой. В какой-то степени Дэвис даже завидовал Камилле. В отличие от него ее не мучили ночные кошмары и бесконечные внутренние вопросы о том, смог бы он спасти Мелани, если бы сам не оказался в реанимации. Возможно, ее угрызения совести были бы еще ужаснее и невыносимее.

– Только глядя в будущее, можно забыть прошлые страдания, – тихо произнесла Камилла, посмотрев Дэвису в глаза. – Я хочу помочь тебе, Дэвис.

– Почему?

– Потому что тем самым я смогу помочь и себе.

– А я знаю одну психологическую игру. Мне трудно сказать, насколько она достоверна, но мы можем попробовать, – предложил Дэвис чуть более веселым тоном.

– Что нужно делать? – охотно отозвалась Камилла.

– Так, минутку… сейчас вспомню. – Дэвис в задумчивости постукивал указательным пальцем по губам. Две глубокие морщины, появившиеся на лбу, мгновенно добавили ему лет пять. – Нужно призвать на помощь воображение.

– И все?

– И все.

– Слава богу, а то я уже испугалась, что ты заставишь меня прыгать через скакалку, – пошутила Камилла.

– Через несколько дней ты сможешь и прыгать, – обрадовал ее Дэвис. – Кстати, завтра мы попробуем снять часть повязок.

Он принялся внимательно разглядывать ее лицо, и Камилла смущенно отвела глаза. Ей было стыдно, что мужчина, который ей симпатичен, видит ее безобразие. Впрочем, Дэвис относился к ней только лишь как к пациентке. Как бы она ни старалась, он не замечал в ней женщину. Да и как он мог разглядеть в гадком утенке лебедя? Старая фланелевая рубашка и парусиновые шорты Дэвиса не добавляли ей женской красоты и очарования. Камилла не решалась попросить его о новой одежде, понимая, что Дэвису придется за покупками ехать в город, следовательно, она останется на полдня одна. К тому же ему придется придумать более или менее правдоподобное объяснение, зачем холостяку понадобилась женская одежда. Возможно, его даже заподозрят в нездоровых наклонностях.

– Ну что, попробуем?

– Я готова. – Камилла выпрямилась и положила руки на стол. Теперь она была похожа на прилежную ученицу, жадно ловившую каждое слово любимого учителя.

– Я только возьму листок и карандаш.

Дэвис поднялся со стула и пошел к письменному столику, сиротливо ютившемуся у окна. Обычно Дэвис за ним читал.

– Надеюсь, мне не придется писать сочинение на тему, как я провела лето, – нервно усмехнулась Камилла.

– Не волнуйся. Я не собираюсь тебя экзаменовать.

Возвращаясь на свое место, Дэвис остановился за спиной Камиллы и, склонившись, поцеловал ее в макушку.

Ее сердце едва не выскочило из груди. Пусть это не романтический поцелуй в губы, но это их первый поцелуй. Значит, она ему не отвратительна. Он не брезгует прикоснуться к ней губами… Мысли и мечты так захватили воображение Камиллы, что она не сразу сообразила, что Дэвис уже начал тест.

– Эй, о чем замечталась, красавица? – Дэвис лукаво подмигнул ей и повторил: – Тебе нужно только описать то, что ты видишь, и сказать, какие мысли, чувства и ассоциации у тебя вызывает возникшая картинка.

– Ничего не поняла… но давай начнем, – смущенно ответила Камилла.

– Ты находишься в саду. Какой он? Светлый, темный, малоинтересный, красивый?..

Камилла даже ойкнула от удивления. Она и не представляла, что это будет так просто. Перед ее глазами тут же возник большой яблоневый сад, залитый солнечный светом и наполненный птичьим пением. Она незамедлительно сообщила об этом Дэвису.

– Тебе приятно находиться в нем?

– Еще бы! Я гуляю по тропинкам и собираю в плетеную корзинку осыпавшиеся яблоки. Можно будет потом сварить вкусное повидло, – с довольной улыбкой закончила она.

– Так, теперь ты в лесу. Какой он? Тебе страшно или, может быть, весело?

Лицо Камиллы мигом помрачнело. Брови сдвинулись, лоб пробороздили морщины.

– Да, мне страшно. Кажется, я уже заблудилась. Не знаю, куда пойти… – Она тяжело задышала и ускорила речь. – Это темный-темный лес. Наверняка в нем живут волки. И они охотятся за мной. А я… я не знаю, куда бежать и не понимаю, почему бегу. Я ведь ничего плохого не сделала. Почему же они травят меня?

– Ты видишь выход? – успокаивающим тоном спросил Дэвис.

– Не знаю… теперь, кажется, что там все-таки есть просветы. Может быть, если пойти прямо-прямо, то я встречу по пути кого-нибудь, и он выведет меня на светлую опушку, где растет земляника.

– Может быть, – согласился Дэвис, сделав на листке еще несколько пометок. – Итак, ты в поле. Какое оно? Ты с радостью остаешься на месте или стремишься убежать подальше?

– Это большой цветочный луг. Я иду и собираю полевые ромашки. – На лице Камиллы появилась улыбка. Напряжение сменилось спокойствием. – А спешить зачем?

– Ты в пустыне, – продолжил Дэвис. – Жарко палит солнце, очень душно. Ты бредешь по песку из последних сил, тебе тяжело. И вдруг – на твоем пути кувшин с водой. Что ты сделаешь?

– Как – что? Начну пить, умываться. Просто удивительно, как мне повезло с этим кувшином. Ничего вкуснее холодной воды не пила! Надеюсь, это волшебный кувшин и вода в нем никогда не закончится.

Дэвис улыбнулся, но попытался скрыть улыбку, опустив голову.

– Аналогичная ситуация. Ты в пустыне. Жарко палит солнце, очень душно. Ты бредешь по песку из последних сил, тебе тяжело…

– Мне уже и правда жарко и душно, – со смехом вставила Камилла, расстегнув пару верхних пуговиц на рубашке.

Взгляд Дэвиса невольно скользнул в образовавшийся вырез, спустился по ложбинке… Он поспешно отвел глаза, вовремя остановив себя. Камилла заметила его интерес и сменившее его смущение и мысленно поздравила себя с маленькой победой. Неужели Дэвис все-таки разглядел в ней женщину?

– …и ты опять видишь на своем пути кувшин. Но на этот раз в нем золото. Что ты сделаешь?

Камилла пожала плечами.

– Не знаю. Лучше бы в нем была вода… но раз уж золото, пожалуй, я его с собой возьму. Буду тащить, пока будут силы.

– Ну и напоследок. Ты идешь своей дорогой по каким-то делам. И вдруг прямо на тебя бежит большая злая собака. Что ты сделаешь?

– Постараюсь убежать и спрятаться. – Камилла на секунду задумалась. На лоб вернулись морщинки. – А рядом никого нет, да?

Дэвис кивнул.

– Тогда у меня никаких шансов… – Внезапно уныние Камиллы сменилось веселой улыбкой. – А я обернусь и увижу тебя. Ты такой большой и сильный, что мне никакие собаки будут не страшны. Даже самые злые, вот.

– Камилла, важно, что будешь делать ты, – настаивал Дэвис, но она категорично замотала головой и упрямо повторила:

– Дэвис, ты ведь сказал, что я могу представить, что захочу. Я вижу тебя с большой палкой. Собака увидит тебя, поймет, что лучше не связываться, и убежит, поджав хвост. А теперь отвечай: что все это значит? Это ведь какая-то проверка, не так ли? У меня, наверное, с головой не в порядке?

– Что за чепуха, Камилла? Ты абсолютно нормальная. Просто кое о чем у тебя свои представления, а у меня, например, свои. Жаль, что я не попросила тебя отвечать вместе со мной. Так было бы справедливее и честнее. В следующий раз не отвертишься.

– Договорились. А теперь слушай по порядку. С садом у тебя полная идиллия. Яблочки, птички… Это твое представление о детстве. Видимо, ты была счастливым ребенком.

Камилла молча пожала плечами, и Дэвис продолжил:

– Лес – твое видение взрослой жизни. Темный и страшный, населенный волками. Хорошо хоть ты видишь спасительный выход.

– Мне кажется, что я его уже нашла, – тихо добавила Камилла, бросив украдкой взгляд на сосредоточенного Дэвиса.

– Дальше было поле. Это то, как ты видишь свою старость. Опять все размеренно и спокойно.

– Что там с кувшинами? – Камилла едва сдерживала зевоту. Она и не заметила, как пролетело время. Они сели ужинать в семь, а сейчас стрелки часов указывали на двенадцать.

– Кувшин с водой – твое отношение к любви. Ты выпила воду не раздумывая, а кто-то мог пройти мимо, решив, что это мираж.

– А ты, Дэвис? Что бы ты сделал с кувшином? – опередила его Камилла.

– Выпил бы, но не так быстро, как ты. Жизнь научила меня осторожности. Сначала бы посмотрел, что там за вода, не тухлая ли, не отравленная.

– Но выпил бы? – Камилле было страшно услышать в ответ «нет», но она не могла не задать самый главный для нее вопрос. Способен ли Дэвис полюбить? Есть ли у нее шанс завоевать его сердце?

– Куда бы я делся. Организм требует свое.

– А мне не нужны никакие проверки. Я сразу поняла, что этот кувшин с водой – то, что надо.

– Ты и с другим кувшином не прогадала. Золото выдает твое отношение к браку. Ситуация с собакой может пролить свет на твое отношение к проблемам. Ты вздумала убежать.

– Нет-нет, я сначала думала, что смогу убежать, а потом… за моей спиной был ты.

– Камилла, я ведь не буду всегда решать твои проблемы. Одно дело – твои фантазии, а другое – жизнь.

– Если ты будешь рядом, то никакие проблемы мне не страшны.

– Камилла, это несерьезно.

– Ну и пусть. Я не хочу быть такой же серьезной, как ты, и обнюхивать воду. Если мне хочется пить, а передо мной кувшин с водой, я пью. Обливаясь, захлебываясь от нетерпения… Так что, Дэвис, тебе придется принять меня такой, какая я есть.

Закончив фразу, Камилла медленно поднялась с кресла и направилась к кровати. Дэвис остался сидеть. Его чувства были в смятении, он был поражен, напуган и потрясен. Какая женщина живет с ним под одной крышей!

3

Возвращаясь с рыбалки, Дэвис намеренно сделал крюк и пошел к дому через большое поле, пестреющее цветами. Как давно он не дарил женщине цветы! Казалось, с тех пор прошли целые столетия. И теперь, в предвкушении сюрприза, он с волнением и трепетом ожидал момента, когда в глазах Камиллы поочередно промелькнут удивление, восторг, смущение и благодарность.

Всю ночь Дэвис проворочался с боку на бок, сминая и комкая простыню, будто она была виновата в том, что Камилла отправилась спать, не пожелав ему спокойной ночи.

Ему льстило восхищение Камиллы. Наивное и трогательное в своей непосредственности и безоглядности. Она не скрывала, что испытывает к своему спасителю не только благодарность, но и нечто большее. Чувство, столь же глубокое, как любовь. Безусловно, Камилла не могла быть влюблена в него. Это немыслимо. Они ничего не знают друг о друге. Возможно, она ошибочно принимает свою признательность за любовь. Или чувствует себя обязанной человеку, спасшему ее жизнь. Значит, ему во что бы то ни стало нужно разубедить ее. Камилла должна знать – и верить – что ничем ему не обязана. Что она вольна уйти в любой момент. В конце концов он сделал все от него зависящее, чтобы помочь ей. Полное выздоровление и восстановление Камиллы – дело времени.

Тогда зачем он нарвал ей целую охапку полевых цветов? Почему так волнуется и репетирует речь, которую произнесет при вручении букета? Об этом Дэвис предпочитал не думать. Потому что он мог строить догадки только о чувствах Камиллы.

Относительно собственных переживаний и эмоций у Дэвиса не было логических предположений. Чем, как не порывом души или чрезмерной импульсивностью, объяснить свой последний поступок? Что странного в желании мужчины сделать женщине приятное, доставить ей удовольствие? Цветы – это всего лишь цветы. И ничего больше. Приятная мелочь, знак внимания. Теперь осталось убедить в этом Камиллу.

Вопреки опасениям Дэвиса Камилла восприняла его подарок спокойно. С видимым безразличием она поставила букет в стеклянную банку, поскольку отыскать в бывшем охотничьем домике вазу оказалось непосильной задачей. Дэвис почувствовал во рту привкус обиды, но затем упрекнул себя за излишнюю самонадеянность. А какой реакции он ожидал? Что Камилла повиснет у него на шее от восторга из-за каких-то полевых цветов?

Камилла же в свою очередь украдкой посматривала на Дэвиса. Может быть, она зря была с ним так сурова? Зачем она скрыла свой восторг? Почему не поцеловала Дэвиса в благодарность за букет? Лучше поздно, чем никогда. Она решительно подошла к приунывшему мужчине и, обняв его за шею, поцеловала в губы.

От неожиданности Дэвис не сразу сообразил, что нужно делать. Лишь через мгновение он раскрыл губы и обхватил тонкую талию Камиллы руками. Страстный, глубокий поцелуй вверг его в давно не испытываемое возбуждение. Язык Камиллы дерзко ворвался в его рот. Мягкие губы ласкали, покусывали и нежно щекотали его потрескавшиеся от ветра губы. Прерывистое дыхание Камиллы стало его дыханием. Камилла и Дэвис потеряли счет времени. Сколько продолжалось безумие: секунду? десять?..

– Спасибо, – с загадочной улыбкой произнесла Камилла после того, как оторвалась от губ Дэвиса. Секундой позже, заметив его смущение, она добавила: – Прекрасные цветы.

– Пустяки. Проходил мимо и…

– Все равно спасибо, что вспомнил обо мне, – не дав ему договорить, произнесла Камилла.

– Чем ты занималась? – Дэвис сменил тему разговора, чтобы избавить себя от еще большего смущения. Он и без того чувствовал себя прыщавым мальчишкой, впервые пригласившим одноклассницу в кино.

– Немного прибралась, приготовила обед… – Камилла пожала плечами. – Так и день пролетел.

– Наверное, мне скоро придется съездить в город. Продукты заканчиваются. Я не рассчитывал, что…

– …Что нас будет двое, – помогла ему с корректной формулировкой Камилла.

– Да. Обычно мне хватало продовольствия на пару недель, а то и больше.

– Я постараюсь экономить.

– Еще чего! Тебе сейчас нужны силы для восстановления здоровья. Завтра же поеду в Касл-хилл. Напиши список всего необходимого. Ну-у-у, ты понимаешь, о чем я. – Дэвису было неловко спрашивать Камиллу о том, что ей нужно. Он и без того прекрасно понимал, что она чувствует себя скованно и некомфортно в его одежде. Кроме того, Камилле требовалась косметика, гигиенические средства.

Насколько он помнил, полочка в ванной и туалетный столик Мелани ломились под тяжестью разнокалиберных баночек, тюбиков и бутылочек. А у Камиллы не было ничего, кроме мыла, ваты, бинтов да медицинского спирта.

– Я уже его написала, – опустив глаза, призналась Камилла.

– Тогда неси скорее сюда.

Камилла выскользнула из его объятий – он и не заметил, что до сих пор обнимал ее, – и отправилась в другую комнату. Через пару минут она вернулась с крошечным листком в руках.

– Это все?

– Я решила, что ты и без того тратишься на меня.

– Камилла, что за чепуха? Иди и составь нормальный список всего, что тебе действительно требуется. И укажи размер своей одежды и обуви. И не забудь про белье.

Камилла молча кивнула и снова упорхнула из комнаты. Дэвис тем временем приступил к осмотру кастрюль и вскоре остановил выбор на рыбе в сметанном соусе с картофелем в качестве гарнира.

Сияющая Камилла появилась перед ним как раз к концу трапезы. На сей раз в ее руках был тетрадный лист, исписанный, правда, только с одной стороны.

– Дэвис, я тебя разорю.

– Вряд ли. – Он пробежал взглядом неровные строчки, пару раз улыбнувшись.

– Ты живешь в лесу и…

– Камилла, в прошлой жизни я был весьма преуспевающим врачом. Поверь мне, пара женских платьев меня не разорит.

– Я бы хотела поехать с тобой, но…

– Боюсь, это не самая хорошая идея, – сухо ответил Дэвис, смахивая со стола хлебные крошки.

– Да-да, не подумай, что я хочу создать тебе проблемы… но я буду скучать без тебя.

– Не волнуйся. Я уеду всего на полдня. Представь, что я где-нибудь поблизости ужу рыбу.

Камилла натянуто улыбнулась, попытавшись скрыть терзавшее ее сомнение и беспокойство. Интуиция – столь развитая у женщин – подсказывала, что поездка Дэвиса в город положит конец их спокойному существованию.

Дэвис приосанился, прочистил горло, проверил, все ли в порядке с банкой чая, которую он держал в руках, и лишь затем нажал на кнопку звонка. После пронзительного гудка дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина лет шестидесяти в мохеровом костюме цвета спелой сливы.

– О, Дэвис, не верю своим глазам! – радостно воскликнула она, сжав довольно рослого мужчину в своих объятиях.

– Марта, я тоже рад тебя видеть. Это тебе. Помню о твоем диабете…

– Скорее проходи в дом. Надо же, какая неожиданность. Я уж думал, ты совсем позабыл старушку Марту, которая держала тебя вот на этих самых руках. Ишь что выдумал – с гостинцами пришел. Разве ты не знаешь, что для меня самая большая радость – увидеть и обнять тебя?

Не успел Дэвис закрыть за собой дверь, как Марта суетливо забегала по дому в поисках угощения любимому крестнику. Не прошло и пяти минут, как перед Дэвисом выросла целая гора из конфет, пирожков и яблок. Чтобы не обидеть хозяйку, Дэвис принялся жевать пирожок. Как же он соскучился по ее стряпне!

– Как ты похудел! – запричитала Марта. – Ешь побольше, бери еще пирожок. Небось в своем лесу травками да корешками питаешься?

– Что за фантазии? Ты ведь знаешь, что я регулярно приезжаю в город за продуктами. И, между прочим, всегда заглядываю к тебе.

– Мог бы чаще заглядывать, – обиженно заметила Марта, подливая себе и Дэвису чай. – Как ты там?

– Все по-преж… – Дэвис не смог обманывать Марту. Тем более что он пришел просить ее о помощи. – Со мной кое-что произошло, – начал он издалека.

– Ты заболел? Поранился? Отравился?

Дэвис рассмеялся.

– Марта, что за пессимистичные мысли?

– Я по твоим глазам вижу, бесстыдник, что ты скрываешь от меня какую-нибудь неприятность.

– Видишь ли… не знаю даже, как и сказать… в общем, в моем доме сейчас живет одна женщина и…

– Неужели нашлась такая же ненормальная, как и ты, которая согласилась жить в лесу, вдали от благ цивилизации?

– Нет-нет, она попала ко мне случайно.

Марта скрестила на груди руки и откинулась на спинку стула, дав понять, что намерена вынести приговор только после того, как выслушает историю Дэвиса до конца.

Когда он закончил рассказ о Камилле, Марта уже вовсю плакала. Ей было так жаль бедняжку Камиллу, которая даже имени своего настоящего не помнит, что она тут же пообещала Дэвису помочь во всем, о чем он только попросит. От ее проницательного взгляда не укрылось волнение, с которым Дэвис говорил о Камилле. Он мог сколько угодно клясться, что в его жизни не будет другой женщины после Мелани, но умудренная жизненным опытом Марта знала, что человек не в силах противостоять любовным чарам. Дэвис уже влюблен в Камиллу, хоть и не понимает всей силы собственных чувств.

К тому же Марта не разделяла всеобщего восторга по поводу Мелани. В отличие от многих, знавших супругов Харт поверхностно, она не считала Дэвиса и Мелани идеальной парой. Возможно, потому, что внешне они выглядели слишком уж идеально. Мелани была красива, общительна и умна. Она стремилась со всеми поддерживать ровные, хорошие отношения. Скандалы и слухи никогда не касались ее имени. С городским судьей, мэром и шерифом она была на дружеской ноге. Регулярно устраивала для них и их жен званые ужины. Мелани состояла во всех благотворительных обществах Касл-хилла, начиная с помощи бездомным животным и заканчивая сбором средств на установку альтернативных источников энергии.

Однако за семь лет брака у Дэвиса и Мелани не было детей. Что тому стало причиной, Марта не знала. Она стеснялась задать жене крестника прямой вопрос, опасаясь ранить ее чувства. Дэвис мечтал о детях – это Марта знала наверняка. Мелани всегда восторгалась чужими детьми, но неизменно отказывалась взять на руки.

Марте порой казалось, что Мелани вообще не любит Дэвиса. Куда больше собственного мужа она любила то положение, которое заняла, став миссис Харт и переселившись в шикарный особняк в самом фешенебельном районе Касл-хилла. С пожилой Мартой, заменившей Дэвису обоих погибших родителей, Мелани была любезна, но холодна. Это была та отстраненная любезность, которую требовали от Мелани положение и правила приличия. Разумеется, Марта была вынуждена поддерживать хорошие отношения с Мелани, пусть в них и недоставало тепла и любви.

– Мне неловко просить об услуге, но не могла бы ты купить для Камиллы одежду? Боюсь, на меня будут косо смотреть в магазине.

– Без проблем. Ты знаешь ее размеры?

– Да. И не надо так на меня смотреть, я просто-напросто попросил Камиллу написать их мне на бумажке. – В подтверждение своих слов Дэвис достал из кармана пиджака сложенный вдвое листок и протянул крестной, чья фантазия, по его мнению, и без того разгулялась. – Ты не могла бы отправиться в магазин прямо сейчас?

Марта укоризненно посмотрела на Дэвиса.

– Я и без твоих напоминаний знаю, что у тебя нет лишней минуты для старой Марты, которая любит тебя как родного сына.

– Камилла будет волноваться из-за моего долгого отсутствия.

– Нашел отговорку, – усмехнулась Марта. Она тяжело поднялась со стула. Уперла руки в бока и назидательным тоном заявила: – Жди меня здесь. Постараюсь управиться побыстрее. Разумеется, только ради твоей ненаглядной Камиллы. Надеюсь, ты потрудишься познакомить меня с ней до первых аккордов свадебного марша.

Дэвис плотно сжал губы. В словах Марты содержалось не только шутливое предупреждение, но и прозрачный намек-напоминание о скоропалительности его свадьбы с Мелани. Дэвис и сам не успел опомниться, как оказался с обручальным кольцом на пальце. С Мелани, молоденькой медсестрой, он познакомился в начале октября, и еще до Рождества они поженились. Даже несмотря на отсутствие родителей, со стороны жениха оказалось значительно больше гостей. Гостей невесты можно было в прямом смысле слова пересчитать по пальцам: сиротливо жавшиеся друг к другу родители да пара подруг по колледжу. Мелани объяснила это желанием устроить скромную церемонию в кругу близких родственников и друзей. Правда, это не помешало ей отправить свадебные приглашения, украшенные белыми розами, всем городским шишкам.

– Не беспокойся, Марта, если мы с Камиллой решим пожениться, ты узнаешь об этом первой. – Дэвис намеренно сделал акцент на слове «если», словно само предположение было нелепостью.

– Ловлю тебя на слове. И уже бегу за одежкой для твоей Дюймовочки. Судя по размерам, она стройная и довольно высокая женщина. Сколько ей лет?

Дэвис пожал плечами.

– На вид около тридцати.

– Была ли она замужем?

– Кольца нет, но… Впрочем, сама Камилла уверяет, что бросилась в реку от терзавшего ее чувства вины и одиночества.

– А тебе не приходило в голову, что она может быть преступницей и ее разыскивает полиция? – с обеспокоенным видом спросила Марта. – Если этот проныра Маркес, дымящий как паровоз с утра до ночи, пронюхает об этом, тебе несдобровать.

– Не мог же я оставить ее без помощи!

Марта сделала несколько глубоких вдохов-выдохов.

– Ладно, Дэвис, не беспокойся. Что-нибудь придумаем. От меня Маркес ничего не узнает. Если кто-нибудь спросит, зачем мне малоразмерные вещи, скажу, что ко мне приехала племянница из Далласа.

– Спасибо, Марта. – Дэвис встал, подошел к женщине и крепко обнял ее. От нее исходило знакомое с детства тепло и спокойствие. Как же они были необходимы Дэвису!

4

– Камилла, что ты здесь делаешь? Зачем ты ушла из дому?

– Дэвис, не злись. Я больше не могла сидеть в четырех стенах. Я… я хотела встретить тебя на дороге.

– А если бы тебя кто-нибудь увидел?

– Кто меня может увидеть? Здесь ни одной живой души на несколько миль вокруг. Прости, – дрожащим голосом продолжила Камилла, на чьих ресницах уже блестели слезы, – я не думала, что ты разозлишься.

– Садись в машину! – скомандовал Дэвис.

Камилла послушно открыла переднюю дверцу и села рядом с ним. Оба молчали.

От вида женских слез у Дэвиса начиналась паника. Он не знал, что сказать или сделать, лишь бы Камилла перестала плакать. Одно он знал точно: не следует посвящать ее в историю его взаимоотношений с шерифом Маркесом. Пусть лучше она останется в том же счастливом неведении, что и он сам в первые недели своего добровольного отшельничества. Со временем и Камилла заметит незваных гостей, подсматривающих из-за кустов за жизнью в охотничьем доме.

Впрочем, с чего это он вообразил, что Камилла надолго задержится в его доме? Ее раны почти затянулись. К счастью, на лице не осталось уродливых шрамов или обезображивающих рубцов. Еще неделя-две – и Камилла станет прежней. Дэвис уже без содрогания мог смотреть на нее, а ее губы вновь стали нежными и податливыми. В этом Дэвис убедился уже после первого и пока единственного поцелуя. Поцелуя, открывшего для него в Камилле женщину. Вернее поцелуй открыл глаза Дэвису на то, что рядом с ним живет страстная и ласковая женщина.

Лишь когда Дэвис и Камилла вошли в дом и занесли пакеты с продуктами, глухая стена молчания рухнула.

Дэвис порывисто обнял Камиллу.

– Прости, я не хотел тебя обидеть.

– Я знаю. Ты ведь меня предупреждал… А я, дуреха, пошла, словно собачонка, встречать хозяина.

– Камилла, ты вовсе не дуреха. – Дэвис поцеловал ее в мокрые от слез щеки. – Я привез тебе все, что ты заказывала. Если не понравится цвет или фасон… не суди строго, выбирала женщина, в прошлом году разменявшая седьмой десяток.

– Давай скорее показывай. – Камилла даже подпрыгивала от нетерпения и любопытства, пытаясь через плечо Дэвиса разглядеть содержимое самого объемистого, но вместе с тем самого легкого пакета.

Вопреки опасениям Дэвиса Марта купила вовсе не старомодные шерстяные кофты и вязаные чулки.

– Ты уверен, что это мне? – робко спросила Камилла, приложив к груди полупрозрачный пеньюар леопардовой расцветки.

– Я полагаю, что Марта купила это взамен ночной сорочки, которую ты указала в списке, – усмехнулся Дэвис, всеми силами стараясь перебороть несвоевременно проснувшуюся стеснительность.

– А это? Зачем мне столько белья? – Камилла доставала из пакета один бюстгальтер за другим. Романтичный розовый, страстный бордовый, экстремальный черный и пуританский белый…

– Наверное, по одному на каждый из семи дней недели, – предположил Дэвис.

– Ты что, попросил купить для меня одежду свою подружку? – Глаза Камиллы сверкнули. Если Дэвис сейчас ответит «да», то она ни за что не наденет ни одну из привезенных вещей. Лучше ходить голой, чем принимать подарки от соперницы!

– Можно и так сказать. Мы с Мартой всегда были друзьями. – Камилла насупила брови и надула губы. Ее недовольство было столь явным, что Дэвис рассмеялся. – Марте и в самом деле за шестьдесят, и она заменила мне мать.

Камилла молча перебирала вещи. Пожалуй, самым пригодным комплектом были прямые темно-синие джинсы, кроссовки и водолазка из тонкой шерсти. Вот только под водолазку придется надеть один из кружевных бюстгальтеров, а они настолько тонкие, что через них наверняка будут видны соски. Если Дэвису не понравится…

Смелая догадка о том, что любому мужчине такое понравилось бы, обнадежила и даже обрадовала Камиллу. Дэвис не сможет устоять перед соблазном взглянуть на ее грудь. А уступив соблазну однажды, трудно не поддаться ему вновь. Камилла была уверена, что ее спонтанный поцелуй произвел на Дэвиса столь же яркое и волнующее впечатление, как и на нее. Следовательно, он попытается поцеловать ее снова. Что ж, она с нетерпением будет ждать этого момента.

Камилла положила в рюкзак Дэвиса несколько бутербродов, завернутых в бумагу, и без особой надежды спросила:

– Дэвис, а можно, я поеду с тобой на рыбалку? – Она уже не в первый раз просилась составить ему компанию на утренней рыбалке, но Дэвис упорно отказывал Камилле в удовольствии покататься на лодке в лучах рассвета.

– Камилла, что за фантазии? Ты замерзнешь. Не хватало еще, чтобы ты простудилась.

– Я надену теплый свитер, – настаивала она.

Ничего нового в нынешнем пререкании не было. Дэвис через день ходил удить рыбу и не разу не согласился взять с собой Камиллу.

– Мне уже начинает казаться, что ты жутко суеверен и боишься, что женщина на судне – к беде.

Дэвис усмехнулся.

– Хорошо. Пойдем со мной. Но потом не жалуйся. Я тебя предупреждал: в этом нет ничего веселого и забавного. Это далеко не озеро изобилия в Диснейленде. Рыба не любит женской болтовни.

Камилла понимающе кивнула и побежала в комнату за свитером и шерстяными носками. В глубине души она надеялась разговорить молчаливого Дэвиса. Зачастую люди начинают откровенничать именно на лоне природы. Камилла сгорала от желания узнать больше о Марте и о других женщинах Дэвиса.

– Держись за мою руку и залезай в лодку, – скомандовал Дэвис, едва они с Камиллой подошли к привязанной на берегу лодке.

Мгновение женщина колебалась. Неужели это утлое суденышко выдержит их двоих? Деревянной лодке с двумя переносными алюминиевыми веслами было по крайней мере лет пятнадцать! Что, если они потерпят кораблекрушение? Впрочем, ей не о чем беспокоиться, когда рядом Дэвис. Однажды он ее уже спас.

Камилла села в лодку и подождала, пока Дэвис оттолкнет лодку от берега и сядет рядом с ней.

– Какая красота! – не сдержала восторженного возгласа Камилла, едва они отчалили от берега и ее взору предстали крутые песчаные берега.

Над темной синью воды зеленели высокие сосны. Сквозь широкие пушистые кроны местами просвечивала бледная голубизна утреннего неба.

Похоже, Дэвису пришлось по душе искреннее восхищение компаньонки. Он довольно улыбнулся и огляделся по сторонам. Дэвис видел эти живописные места много раз, но был уверен, что они никогда не наскучат ему. В природе все жило, менялось, двигалось и пело. В ней не было убивающей монотонности города.

– Дэвис, я тебе завидую… жить в таком раю… Как бы я хотела провести здесь остаток жизни!

– Ты так говоришь, будто тебе давно перевалило за пятьдесят и ты подыскиваешь тихую гавань. У тебя еще вся жизнь впереди. Вернешься в город, выйдешь замуж, заведешь собаку, родишь детей…

– Нет, – резко перебила его Камилла.

Дэвис недоуменно посмотрел на нее.

– Нет, я не хочу возвращаться в город.

– Но, Камилла, ты ведь не можешь остаться здесь.

– Я тебе уже надоела? – с вызовом спросила она. Голос ее зазвенел от подступивших слез.

– Камилла, пойми: это сущее безумие. У тебя нет документов, ты даже не помнишь свое настоящее имя… – Дэвис так сильно сжал весла, что костяшки пальцев побелели, а на руках проступили бугристые вены.

– А если бы я знала свое имя и у меня были бы документы? – тихо спросила она, пряча глаза.

Дэвис медлил с ответом, и Камилла снова заговорила:

– Ты бы тогда разрешил мне остаться?

– У меня ведь не частная гостиница в самом деле. Мне твои документы ни к чему. Я беспокоюсь о тебе. Жизнь в лесу далека от беззаботного отпуска. Ты молодая привлекательная женщина…

– Ты правда так думаешь? – снова перебила его Камилла. На сей раз ее глаза смотрели Дэвису в лицо.

Он кивнул. Он никогда не был мастером говорить женщинам комплименты, но вместе с тем не стеснялся высказывать свое мнение о прекрасной половине человечества.

– Камилла, ты очень милая и добрая… но я вовсе не герой любовного романа. Неужели ты полагаешь, что я живу в лесу только из большой любви к природе?

Она не отводила от него глаз, полных восхищения и любви. Как же ты ошибаешься, Дэвис, думала Камилла. Именно ты герой моего романа.

Тем временем они добрались до прикормленного места. Дэвис поднял весла и осторожно поставил их на борта. Он принялся разматывать удочки. Молчание затягивалось, но Камилла не решалась нарушить его глупыми или, наоборот, чересчур серьезными вопросами. Лишь после того, как Дэвис закинул удочку в воду и поплавок принял вертикальное положение, она робко спросила:

– Почему ты покинул Касл-хилл?

– Это долгая и не самая веселая история.

Невзирая на явное нежелание Дэвиса откровенничать о своем прошлом, Камилла рискнула задать второй вопрос на закрытую тему:

– Это связано с любимой женщиной?

Дэвис кивнул, с преувеличенным вниманием следя за поплавком, покачивающимся на воде.

– Она тебя предала?

– Можно и так сказать, – после долгой паузы ответил Дэвис. Камилла уже отчаялась дождаться от него ответа, как вдруг он заговорил: – Она погибла. А меня оставила одного. В каком-то смысле это предательство с ее стороны, не находишь?

Камилла почувствовала, как все ее тело немеет, словно превращаясь в безжизненную восковую фигуру. И вдруг Дэвиса прорвало, будто плотину, не выдержавшую напора многих тонн воды.

– Мы попали в автокатастрофу. Моя жена была за рулем и пострадала сильнее. Я провел в реанимации больше недели. Я даже не был на ее похоронах. – Дэвис погрузился в тяжелые мысли и не обращал внимания на лихорадочно дергавшийся поплавок.

Камилла положила свою руку поверх его руки и потянула удочку. Наконец Дэвис пришел в себя и резко вытащил из воды леску. Рыба успела съесть наживку и соскочить с крючка. Камилла вздохнула. Теперь Дэвис точно разозлится на нее. Как он и предполагал, она отвлекла его разговорами от важного занятия.

– Уплыла, – равнодушно констатировал Дэвис.

Он насадил на крючок другую приманку и вновь закинул удочку в воду. Опасения Камиллы оказались напрасными – Дэвис не сердился на нее. Однако продолжать расспросы о его прошлом она сочла слишком рискованным мероприятием.

– Если мы ничего не поймаем на обед, я испеку пирог, – предложила Камилла.

– Я заметил, тебе приглянулась моя духовка, – проворчал Дэвис. – Вчера пончики, утром пицца… Ты меня избалуешь.

– Мне нравится печь, – с улыбкой ответила Камилла. – Кажется, я всю жизнь месила тесто и стояла у плиты.

Бедняжка Камилла даже не подозревала, насколько близка была к истине. Не помня своего настоящего имени, она поразительным образом вспомнила свою профессию. До рокового прыжка с моста женщина, взявшая имя Камилла, работала в маленькой кондитерской на углу Медисон-стрит и Бентли-роуд.

Дни потекли один за другим, повинуясь мерному течению реки, на берегу которой располагалась скромная хижина Дэвиса. Камилла убирала дом, превратив его в уютное гнездышко, и готовила еду. Как и обещала, она баловала Дэвиса выпечкой и старалась разнообразить их вечера чтением вслух. Однажды Дэвис удивил ее, достав с антресолей старый кассетный магнитофон и несколько кассет с записями Фрэнка Синатры и «Битлз».

– Вообще-то я не собирался устраивать дискотеку, – заметил Дэвис после того, как Камилла пригласила его на танец.

– Дэвис, ну пожалуйста! – взмолилась она. – Я обожаю эту песню.

Из динамиков лилась романтичная мелодия «Странника в ночи».

– Я ужасно танцую. Потом не жалуйся, что я оттоптал тебе все ноги. – Дэвис нежно взял Камиллу за протянутую руку и одним рывком прижал женщину к себе.

То ли от неожиданности, то ли от избытка эмоций у нее закружилась голова. Почувствовав, что Камилла теряет равновесие, Дэвис крепче сжал ее в объятиях. Его левая рука обвила ее талию, и у Камиллы появилось чувство, словно вокруг нее огненный обруч, обжигающий не только кожу, но и бешено стучащее сердце.

Камилла и Дэвис медленно кружились в ритме танца, едва слышно подпевая Синатре. Как совпадали их ощущения! Они оба были такими же странниками в ночи, не нашедшими пока успокоения.

– Дэвис, я рада, что познакомилась с тобой, – призналась Камилла, когда смолк последний аккорд песни.

Их взгляды встретились. Минуту они стояли молча, не в силах произнести ни слова. И Камилла, и Дэвис боялись разорвать тонкую ниточку, связавшую их души. Оба прекрасно понимали, что между ними уже зародилось сильное взаимное чувство. Слова были излишни, ведь в каждом из них трепетал зародыш нежности. Он был совсем крошечным и робким, но обещал превратиться в великую страсть. Уже и сейчас они ощущали его требовательный, обжигающий призыв.

Стоило Камилле прикоснуться к Дэвису или поймать его взгляд, как она чувствовала в глубине своего естества непреодолимое желание слиться с ним в единое целое.

– Я тоже рад, что ты… – Дэвис кашлянул и продолжил: – Осталась жива.

– Это ты спас меня.

– Так поступил бы любой человек, оказавшийся на моем месте.

Дэвис отодвинул для Камиллы стул. Ему хотелось прекратить этот разговор, уйти от опасной темы чувств и признаний. Однако Камилла намерена была пробить брешь в упорном молчании и затворничестве Дэвиса.

– Нет, Дэвис. Не думаешь же ты в самом деле, что я случайно оказалась возле твоего дома? На много миль вокруг нет ни одной живой души. Отнеси меня течением ниже по реке… – она печально вздохнула, – меня бы уже не было в живых.

– А ты, я вижу, фаталистка. Веришь в судьбу? – Дэвис сел напротив нее и опустил подбородок на сомкнутые кисти рук.

– Разумеется. Мы всего лишь пешки в игре высших сил. Я появилась в этом доме и… в твоей жизни, – неуверенно добавила она после заминки, – потому что должна была появиться. Мы оба пережили тяжелые утраты…

Дэвис быстро спросил:

– Ты что-то вспомнила, Камилла?

– Нет-нет, Дэвис… Я имела в виду утрату надежды, мечты, любви в конце концов. – Она понизила голос и произнесла жестким, не допускавшим возражений тоном: – Я не хочу вспоминать прошлое. Я помню главное: я была одинока и несчастлива.

– А теперь? – Заметив вспышку в ее глазах, Дэвис пожалел о том, что не сдержался и задал провокационный вопрос.

– Теперь? – переспросила Камилла с кокетливой улыбкой. Не дожидаясь излишних подтверждений или объяснений от Дэвиса, она быстро заговорила: – Теперь у меня есть ты. Я не чувствую себя одинокой и ненужной. Я ведь не мешаю тебе, Дэвис, правда? Я стараюсь тебе угодить, как только могу. Если тебе что-то не нравится, скажи мне. Я… я обещаю, что исправлюсь. Может быть, тебе не по душе моя стряпня или…

– Успокойся, Камилла, все в порядке. Мне очень нравится, как ты готовишь. Только благодаря тебе мой дом перестал напоминать собачью конуру, но… но ты должна подумать о своем будущем.

– В каком смысле? – насторожилась Камилла.

Она уперлась руками в столешницу и слегка вытянула шею. Она напоминала хищного зверя, приготовившегося к атаке. На виске пульсировала жилка. Желваки на скулах нервно подергивались. На мгновение Дэвису стало страшно. Перед ним была не робкая, нерешительная девчонка, а сильная, самоуверенная, отчаянная, готовая сражаться за свою любовь женщина.

– Ты уже выздоровела и… и…

– И теперь мне пора выметаться из твоего дома и из твоей жизни? – с неожиданной даже для себя самой злостью спросила Камилла. – Так, Дэвис? Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? Тебе нравится жить в лесной глуши, вдали от людей? Неужели тебе не хочется женского тепла и ласки? Неужели ты не мучаешься по ночам от страстного желания? Особенно зная, что в нескольких метрах от тебя так же сгорает от страсти женщина?

– Камилла, я не знал… – Дэвис не мог подобрать нужных слов. Его дыхание участилось. Сердце с отчаянием самоубийцы колотилось о грудную клетку, словно желало одним махом покончить с раздиравшими его противоречиями.

– Не знал, что я люблю тебя? – Камилла с сарказмом усмехнулась.

Она нисколько не сомневалась в том, что Дэвису известно о ее чувствах. Она не раз давала ему понять, что испытывает к нему далеко не дружеские привязанность и благодарность. Однако Дэвис предпочитал уходить от откровенного разговора. Он подобно страусу прятал голову в песок, игнорируя ее признания и намеки. Что ж, пришло время взглянуть правде в глаза.

– Камилла… – Дэвис опустил голову, но она нежно взяла его двумя пальцами за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза. – Я боюсь.

– Боишься любви?

Он кивнул.

– Но почему?

– Однажды я уже страдал… Думаю, я не выдержу еще одну потерю.

– Зачем ты говоришь о потерях? Я никогда, никогда не брошу тебя. Обещаю, Дэвис, я всегда буду с тобой.

Камилла гладила ладонями его лицо. Дэвис закрыл глаза и несколько раз попытался поцеловать ее пальцы, но они вновь и вновь ускользали от его жадных губ.

Грустная песня Синатры о неразделенной любви наполнила комнату ностальгической печалью.

– Камилла, ты не понимаешь… Я боюсь, что не смогу тебе помочь.

– Ты мне уже помог, Дэвис. Я хочу быть с тобой.

Камилла перегнулась через стол и прижалась горячими губами к губам Дэвиса. Ей было абсолютно наплевать на доводы разума. Она парила над землей, мечтая лишь о том, чтобы поцелуй никогда не кончался. Пусть Дэвис вечно ласкает ее своим требовательным языком. Пусть его губы ищут и слегка покусывают ее губы, доставляя неземное удовольствие. Пусть сладостная пытка не заканчивается.

Дэвис встал из-за стола и притянул Камиллу к себе. Его руки гладили ее спину, нетерпеливо вытаскивая тенниску из-под джинсов. Камилла едва слышно вздохнула, когда Дэвис начал покрывать поцелуями ее шею. Она запрокинула голову, чтобы насладиться приятными ощущениями. Дэвис провел языком по изгибу ее шеи, плотно сжал губами мочку уха, а затем пощекотал языком ушную раковину. Камилла снова вздохнула. Она помогла ему стянуть с нее трикотажную футболку. Дэвис спустился ниже, теперь он истязал губами и дразнил языком ее грудь. Кружевной бюстгальтер, купленный Мартой, сыграл свою роль, возбудив и раздразнив Дэвиса не на шутку. Теперь деталь женского гардероба лежала на полу рядом с тенниской.

Дэвис воспринял вздох Камиллы как приглашение. Он опустил женщину на кровать, покрытую полосатым покрывалом, а сам навис над ней, не переставая целовать. Камилла отвечала на быстрые, нетерпеливые поцелуи Дэвиса, ловя его прерывистое дыхание… Ее рука скользнула под его рубашку. От прикосновений к горячей коже по пальцам Камиллы пробегали электрические разряды, накаляя ее естество все сильнее.

– Камилла, я хочу тебя, – прошептал Дэвис, сжав хрупкую, как тростинка, женщину в объятиях и уткнувшись головой в ее грудь.

Наконец-то! – возликовала Камилла. Наконец Дэвис станет моим! Он тоже любит меня, пусть и не желает в этом признаваться.

– Дэвис, пожалуйста… – выдохнула она.

Дэвис, будто отрезвленный ее страстным порывом, отстранился. Камилла в недоумении смотрела на него. Что произошло? Почему Дэвис так резко охладел? Неужели это она виновата?

– Я что-то сказала или сделала не так?

– Камилла, мы не должны. – Дэвис смахнул со лба выступившие капельки пота и отошел от кровати на несколько шагов, словно надеясь, что выдержанная дистанция обезопасит его от необдуманных поступков.

– Но мы оба этого хотим. – Камилла стыдливо прикрыла обнаженную грудь покрывалом.

– Это будет ошибкой.

– Нет, Дэвис, иди ко мне. – Она протянула к нему руки, но вместо того, чтобы приблизиться к ней, Дэвис отшатнулся назад. – Я тебе неприятна?

– Вовсе нет.

– Ты помнишь, каким чудовищем я была, когда ты обнаружил меня на берегу, – продолжила Камилла, не обратив внимания на его возражения.

– Камилла, прекрати. Ты уже здорова и снова красива. Любой мужчина был бы рад…

– Мне не нужен любой мужчина. Мне нужен ты. Иди же ко мне. Я хочу стать твоей. До конца. Возьми меня.

Камилла откинула покрывало и приняла зовущую позу. Дэвис был прав: любой другой мужчина на его месте не устоял бы перед соблазном. Камилла и в самом деле была прекрасна. Стройное тело было наполнено страстью и желанием, оно буквально звенело от возбуждения и накала. Светло-русые волосы разметались по женственно-мягким плечам. Большие глаза-озера были полны грусти и призыва.

Поняв, что Дэвис больше не приблизится к ней, Камилла побледнела, а затем уткнулась лицом в подушку и разревелась от обиды и стыда. Она предложила себя мужчине, а он… он не только не ответил на ее чувства, но даже не пожелал взять ее тело.

Дэвис не бросился ее утешать. Он и сам едва сдерживал слезы. В несколько шагов он пересек комнату. Через мгновение хлопнула входная дверь.

Дэвис вернулся только через несколько часов, глубокой ночью. Камилла притворилась спящей, хотя до этого искусала губы от волнения и самообвинений. Стараясь не шуметь, Дэвис расстелил постель и лег, не раздевшись, спать.

Утром оба старательно делали вид, что накануне ничего необычного не произошло.

5

Дэвис вышел на тропинку, ведущую к дому, и едва сдержал возглас удивления. Ему навстречу шел шериф Маркес. На лице его давнишнего врага играла самодовольная усмешка. В зубах дымилась толстая коричневая сигара. Дэвис был потрясен.

Маркес шел ему навстречу со стороны дома! Наверняка он уже успел не только познакомиться с Камиллой, но и засыпал ее вопросами относительно ее прошлого. Дэвис мысленно приготовился к худшему. Похоже, очередной раунд противостояния закончился с разгромным счетом в пользу Маркеса. Если он узнал о том, что у Камиллы нет при себе никаких документов и Дэвис, обнаружив несостоявшуюся самоубийцу на берегу реки, не вызвал ей «скорую», то в его руках оказались все козыри.

– Не могу сказать, что рад тебя видеть живым и здоровым, – поприветствовал Дэвиса Маркес.

– Взаимно, – пробурчал Дэвис, пытаясь разгадать намерения Маркеса. Почему он медлит? Почему сразу не упрекнет Дэвиса в легкомыслии и сокрытии незнакомой женщины, едва не погибшей в реке? До каких пор он будет играть в кошки-мышки?

– Как дела, Харт?

– Неужели твои ищейки еще не доложили? – в том же саркастичном тоне ответил Дэвис. Они походили на двух петухов, задирающих друг друга перед боем. Разве что вокруг не было толпы зевак, делающих ставки на одного и другого.

– Ну-у-у, признаюсь, до меня дошли кое-какие слухи.

Расплывчатость формулировки не столько испугала Дэвиса, сколько, напротив, успокоила. Возможно, Маркес всего лишь блефует. Может быть, Камилла не открыла ему дверь? Что за выдумки?! – осадил себя Дэвис. Камилла знает, что я никогда не закрываю дверь, и тоже этого не делает. Дикие звери не подойдут к жилищу человека близко, а люди в этой глуши не появлялись неделями.

– Тебе здесь нечего делать, Маркес. Какого черта ты приехал?

– Не поверишь, Харт, но я соскучился по тебе.

– Мучаешься изжогой от избытка желчи?

– Может быть, пригласишь меня в дом?

– Даже не надейся.

– Говорят, у тебя появился постоялец, – осторожно закинул удочку Маркес.

Дэвис и бровью не повел.

– В смысле?

– Ребята сказали, что видели тебя в компании женщины.

Маркес сказал это таким тоном, словно и сам сомневался в правдивости собственных слов. Харт – с женщиной? Что за чепуха. Ни одна здравомыслящая женщина не попрется в лесную глушь к такому психопату, как Дэвис. Однако полицейские, регулярно проведывавшие Харта, уже дважды сообщали о том, что видели рядом с домом отшельника молодую женщину. Если с достоверностью первого сообщения можно было поспорить (незнакомка была в мужской одежде, и копы вполне могли принять за женщину какого-нибудь заблудившегося охотника), то второму докладу трудно было не поверить: Дэвис и молодая женщина катались на лодке.

– По-моему, твоим ребятам пора пройти тест на алкогольную или наркотическую зависимость, – холодно сказал Дэвис.

Он поразился, насколько удачно ему удалось изобразить бесстрастность. У него не было иного выбора. Он обязан уберечь Камиллу и себя самого. У Маркеса ничего нет, кроме подозрений. Как опытный полицейский, он мог доверять лишь своим собственным глазам и ушам. К тому же Дэвису было хорошо известно, насколько низко он ценил профессиональные качества своих подчиненных. Маркес был высокомерен и самовлюблен настолько, что считал всех остальных людьми второго сорта, не способными ни на что, кроме потребления пищи и удовлетворения низменных инстинктов. Как ни парадоксально, но именно Дэвиса Харта он считал достойным противником. Прочих он презирал. Дэвиса же он удостоил большей чести: его он ненавидел.

– Дэвис, ты ведь знаешь, тебя ждет электрический стул, если ты держишь невинную женщину в плену.

– Маркес, пора тебе нанести визит психоаналитику. Что-то в последнее время у тебя разыгралось воображение. Неужели я похож на сексуального маньяка? – Дэвис умолк, подумав, что в глазах шерифа, обвинявшего его в убийстве жены, он и в самом деле выглядел помешанным убийцей.

– Почему ты не приезжал в Касл-хилл на прошлой неделе?

– А ты меня ждал? – с издевкой спросил Дэвис. – Прости, Маркес, я забыл о том, что назначил тебе свидание у супермаркета, где ты вечно меня подкарауливаешь.

Маркес недовольно сдвинул брови, а изо рта вылетело большое сизое облако дыма.

– Или ты забеспокоился о моем здоровье? – продолжал язвить Дэвис. – Мало ли что может произойти с человеком в лесу? Обещаю: если у меня поднимется температура или закончится еда, я дам тебе знать. Пришлешь мне сиделку или курьера.

– Мне плевать на твое здоровье и на то, чем ты тут питаешься. Такие, как ты, достойны лишь падали, – каркающим голосом ответил шериф. – Я служу закону и должен быть уверен, что ты не представляешь угрозы.

– Кому?

– Ни-ко-му. Держись подальше от Касл-хилла.

– Могу сообщить приятную новость. – Дэвис натянуто улыбнулся. Он пытался смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться со сверлящим взглядом Маркеса.

– Неужели ты собрался покинуть штат?

– Нет. Всего лишь договорился о курьерской доставке продуктов. Так что можешь больше не поджидать меня у супермаркета.

– Совсем одичаешь, Харт.

– Не беспокойся обо мне, Маркес.

– А как же твоя крестная? Бедняжка Марта выплакала все глаза из-за тебя. За что только Бог наградил несчастную женщину таким неблагодарным приемышем, как ты? Кстати, ты не в курсе, что это за племянница гостит у нее?

– Даже если бы и знал, не сказал бы. Не суй нос в наши семейные дела, Маркес, – огрызнулся Харт. Не хватало еще церемониться с человеком, беззастенчиво сующим свой нос в его личную жизнь.

– Мне казалось, что у Марты никого нет, кроме тебя. – Маркес вынул изо рта сигару и, бросив на землю, вдавил каблуком ботинка в дорожную пыль.

Дэвис молчал. Откуда Маркесу известно о выдуманной племяннице, якобы для которой Марта покупала женскую одежду? Неужели он приставил шпионов к пожилой женщине?

– Маркес, чего ты добиваешься? Ты не хотел видеть меня в Касл-хилле. Что ж, я доставил тебе такое удовольствие. Будь любезен, оставь меня в покое.

– Нет, Харт. Ты виноват в гибели Мелани в той же степени, что и та дура, которая сидела за рулем другой машины. Вы оба ответите мне за это.

– Тебе? – Харт нервно откашлялся. – Я думал, что ты пытаешься призвать меня к закону. Оказывается, ты пытаешься отомстить в духе вендетты. – Дэвис сделал шаг в сторону, сойдя с тропинки.

Маркес понял, что разговор окончен. Уже в спину удалявшемуся врагу он прокричал:

– Зря ты думаешь, что обманул меня! Я знаю, что ты прячешь в своем доме женщину. Я пока не понял, почему она не сбежала и не вызвала на помощь полицию, но я нисколько не сомневаюсь в том, что ты запудрил ей мозги так же, как когда-то Мелани. Надеюсь, твоя новая жертва разберется, что ты собой представляешь, прежде чем ты убьешь ее.

Маркес не любил действовать, не будучи стопроцентно уверенным в правильности своих действий. Так и сейчас. У него была информация о том, что в доме Харта живет женщина. Но сам Маркес ее не видел. Более того, он не имел оснований для обыска.

Дэвис не остановился и даже не обернулся. Слова Маркеса – как и всякое упоминание имени бывшей жены – больно ранили его. Дэвис смачно сплюнул, словно хотел вложить в плевок всю ту ненависть и злость, которую испытывал по отношению к шерифу.

Дэвиса мучило смутное ощущение надвигавшейся катастрофы. В нем просыпался первобытный страх жертвы и вместе с ним – жестокость охотника. Маркес прав. Он представляет угрозу для Камиллы. Она напрасно доверяет ему. Влюбленность мешает ей здраво рассуждать. Вместо того чтобы вернуться в город и попытаться вспомнить свое прошлое с помощью психотерапевта, Камилла упрямо просит Дэвиса не прогонять ее.

– Камилла! – тихо позвал Дэвис, войдя в дом и плотно закрыв за собой дверь.

Он слышал, как Маркес завел мотор и уехал, но кто знает, не оставил ли он своих ребят следить за домом.

Никто не отозвался. Дэвис позвал ее еще раз, громче. Куда она могла запропаститься?

Послышались какие-то звуки. Откуда? Дэвис осмотрелся и снова прислушался. Он явственно слышал шаги, но никак не мог разобрать, откуда они доносились. Казалось, они были всюду, и в то же время вокруг никого не было. Дэвис заглянул в комнаты и в кухню, но Камилла словно сквозь землю провалилась.

Внезапная догадка заставила Дэвиса рассмеяться. Камилла и в самом деле провалилась сквозь землю. Он подошел к люку погреба и потянул за тяжелое металлическое кольцо, привинченное к крышке поржавевшими от времени шурупами.

Когда он распахнул лаз, на лестнице стояла смущенно улыбавшаяся Камилла. Дэвис помог ей выбраться из погреба. Камилла поднялась по лестнице и отряхнула запылившееся платье.

– Кто-нибудь приходил? – стараясь придать голосу беззаботность светской болтовни, спросил Дэвис.

Она кивнула. Заметив тревогу Дэвиса, она поспешила его успокоить:

– Он меня не видел.

– Ты уверена?

Камилла пожала плечами.

– Вряд ли. Как только я услышала шум мотора, я решила спрятаться. Ты ведь не любишь, когда я… – Она не договорила, испуганно покосившись на Дэвиса.

Видимо, Камилла все еще обижалась на него за строгий выговор, который Дэвис сделал ей после того, как она вышла его встретить на дорогу.

– Ты правильно сделала. – Дэвис обнял ее за плечи. – Пойми, Камилла, ты вовсе не обязана всегда прятаться, но этот человек… он ненавидит меня.

– Он был в форме полицейского, – заметила Камилла.

– Рамиро Маркес – шериф Касл-хилла.

– Ты… ты совершил какое-нибудь преступление? Зачем он приезжал?

– Нет, Камилла, не волнуйся. Я ни в чем не виноват. Вот это и не дает Маркесу спокойно спать по ночам. Он думает, что это я убил Мелани… – Дэвис осекся.

Что теперь подумает о нем Камилла? Вдруг она встанет на сторону шерифа? Возможно, так будет лучше. Тогда она сбежит из леса и… возможно, устроит свою жизнь. Нет, Дэвис не мог допустить, чтобы Камилла подозревала его в убийстве любимой женщины. Он сам поразился, насколько это было важным для него. Дэвис боялся прочитать во взгляде Камиллы осуждение или страх.

– Дэвис, я знаю, что это был не ты. Ты бы никогда… – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Ты очень ее любил?

Он кивнул. Камилла погладила его по плечу и уткнулась носом ему в грудь. Дэвису оставалось лишь обнять ее. Через несколько минут Камилла вновь решилась завести серьезный разговор о своих чувствах:

– Знаешь, Дэвис, я спряталась от этого человека, Маркеса, в первую очередь ради себя.

Дэвис изумленно вскинул брови.

– Я испугалась, что он поинтересуется, кто я такая, и попросит документы.

– Это в духе Маркеса. – Дэвис невесело усмехнулся.

– Дэвис, я хочу остаться с тобой! – Камилла подняла указательный палец, прося Дэвиса повременить с возражениями и привычными увещеваниями. – Не надо снова говорить мне, что я буду счастлива в городе. Я знаю, уверена, – исправила она себя, – я уверена, что буду счастлива только рядом с тобой. Где бы ты ни был, Дэвис.

– Камилла, ты взволнована и… и сама не понимаешь, что говоришь.

– Я все прекрасно понимаю, Дэвис. Ты боишься снова полюбить. Потеряв любимую женщину, ты…

– Я уже смирился с ее смертью. – Поспешность, с которой начал возражать Дэвис, выдала его чувства лучше всяких слов.

Камилле было больно их слышать. Боже, неужели Дэвис до сих пор любит свою погибшую жену?

Камилла никогда не имела завышенной самооценки, но и не страдала комплексом неполноценности. Она знала себе цену и знала, что способна побороться за сердце любимого мужчины. Побороться с живой женщиной. Со зримой и осязаемой соперницей. Из плоти и крови. А не с фантомом, живущим лишь в воображении Дэвиса. Мелани уже не существовала, и тем опаснее она была. Хуже: Мелани была непобедима.

– Дэвис, я люблю тебя.

– Камилла! – умоляюще выдохнул он.

– Я люблю тебя, – повторила Камилла.

Казалось, признание придает ей сил. Пусть Дэвис убегает от собственных чувств и желаний, а она не собирается сдаваться без боя.

– Камилла, зачем ты снова начинаешь все эти разговоры?..

Она молча смотрела ему в глаза. Прямой, искренний взгляд Камиллы всколыхнул чувства, которые Дэвис вот уже месяц пытался в себе задушить, убить на корню.

– Признаюсь, ты мне очень нравишься.

Уже кое-что, обрадовалась Камилла. По крайней мере, Дэвис перестал изображать бесполый и бездушный манекен. Разумеется, это были не совсем те слова, услышать которые мечтала Камилла, но они были первой ласточкой, первым шагом на пути к великому открытию. Дэвис должен понять, что сама судьба соединила их. Камилла не знала, была ли она в прошлой жизни фаталисткой, но после встречи с Дэвисом она не сомневалась в том, что нашла свою вторую половинку.

Тем временем Дэвис продолжал:

– Ты права и в том, что я боюсь. Боюсь снова полюбить и потерять тот душевный покой, обрести который мне было нелегко. Боюсь снова пережить боль утраты, настолько сильную, что с ней не сравнится ни одна предсмертная агония. Душевные страдания нельзя заглушить анаболиками.

– Почему ты говоришь только о страданиях? Разве разделенная любовь не есть самое великое наслаждение и радость на земле? Разве что-то может сравниться с любовным томлением, истомой и всеобъемлющей радостью от встречи с любимой? Держа в объятиях самое желанное и любимое создание на свете, разве не переполняешься сознанием собственной избранности? Любить и быть любимым – что может сравниться с этим счастьем? Ты можешь обмануть кого угодно, но только не самого себя. Ты сделал одиночество своим наказанием. Чем-то вроде бича, которым истязают себя религиозные фанатики или сектанты. Однако твой бич еще страшнее: он истязает твою душу, а не плоть. Дэвис, ты ни в чем не виноват. Тебе не за что себя казнить. Чего ты пытаешься добиться? Умерщвления души? А как же плоть, Дэвис? Разве ты не чувствуешь по ночам ее зова?

Камилла не раз слышала, как Дэвис ворочается с боку на бок, не в силах уснуть. Однако он ни разу не встал и не подошел к ее кровати. А ведь она нарочито громко вздыхала, давая понять, что тоже мучается от бессонницы.

– Камилла, помоги мне, – неожиданно попросил Дэвис.

– Конечно. – Она обвила его шею руками и поцеловала в губы.

Камилла постаралась передать через свой поцелуй хоть часть той жизненной энергии и силы, которые смогла обрести, полюбив Дэвиса. Если Дэвис даст себе хоть один шанс быть счастливым, то она сделает все возможное – и невозможное – для этого.

Поцелуй оказался долгим и страстным. Пожалуй, даже слишком, подумала Камилла, заметив удивление и растерянность на лице Дэвиса. Он потер лоб и, старательно отводя глаза в сторону, спросил, что у них сегодня на обед.

– Тушеные овощи с мясом, – ответила Камилла со снисходительной улыбкой. Если Дэвису нравится вести себя, как стеснительный мальчик, то ей не остается ничего другого, как строить из себя строгую мамочку. – Не забудь вымыть руки.

– Не беспокойся. После встречи с Маркесом я еле сдерживаюсь, чтобы не принять ванну. Такое чувство, словно измазался в…

– Дэвис! – укоризненно сдвинув брови, воскликнула Камилла, предостерегая его от излишней грубости. Затем она снова мягко улыбнулась и заботливо добавила: – Давай не будем портить друг другу аппетит перед едой.

– Надеюсь, Маркес больше сюда не заявится.

– Я тоже не горю желанием снова оказаться в закрытом погребе.

– Кста-а-ати, – протянул Дэвис, только сейчас вспомнив, что крышка люка была плотно закрыта. – Как ты собиралась выбираться? Вдруг бы я задержался?

– Даже думать об этом не хочу. – Камилла категорично замотала головой из стороны в сторону. – Я забыла подпереть крышку, и она захлопнулась, едва не стукнув меня по голове. Впрочем, у меня не было времени на размышления. Я услышала шум работающего двигателя, затем фигуру высокого человека, дымившего сигарой, и, недолго думая, спряталась в погребе.

– Я тебя звал. Почему ты сразу мне не ответила?

Камилла пожала плечами и с виноватой улыбкой подняла на него глаза.

– Ты ведь сам сказал, что я поступила правильно, – напомнила она после паузы. – Лучше было немного померзнуть в погребе, чем потом объяснять, что да как. К тому же мне особо нечего рассказывать.

– Сегодня утром у меня появилась одна идея. Не могу гарантировать стопроцентный успех, но… – Дэвис умолк, явно сомневаясь.

Камилла не выдержала и нетерпеливо спросила:

– Что за идея?

– Как насчет гипноза?

Ее улыбка моментально стерлась, словно по ней прошлись ластиком. А она, глупая, надеялась, что у Дэвиса и впрямь появилась хорошая идея.

– Что-то не замечаю восторга.

– А чему мне радоваться? – огрызнулась Камилла.

– Неужели тебя совсем не интересует, кем ты была раньше, как тебя зовут и есть ли у тебя семья, в конце концов?

Камилла покачала головой.

– И все-таки, – с нажимом начал Дэвис, – я настаиваю на том, что тебе следует попробовать.

– Как ты себе это представляешь? – по-прежнему агрессивно спросила она.

– Мы могли бы съездить в город. У меня там есть хороший знакомый, доктор Питерсон. Он психотерапевт. Как раз специализируется на гипнотических сеансах с людьми, страдающими амнезией и другими расстройствами памяти.

– И как? Успешно? – скептически спросила Камилла.

В гипноз она верила не больше, чем в детские сказки о Санта-Клаусе. Кроме того, у нее не было ни малейшего желания вспоминать прошлое. Не хватало еще, чтобы в ее мозгах копошился незнакомый человек! Пусть даже старый приятель Дэвиса.

– Насколько я могу судить, да.

– А ты?

– Что я? – не понял Дэвис.

– Ты смог бы загипнотизировать меня?

Дэвис был явно ошарашен ее вопросом.

– Камилла, я хирург, а не психотерапевт. Да, когда-то я прослушал курс гипноза, но это было так давно, что уже и в расчет можно не принимать.

– В таком случае ничего не получится. Или ты, или никто.

Решимость, с которой сделала свое заявление Камилла, поразила Дэвиса. Откуда столько доверия к его скромной персоне?

– Ты слишком высокого обо мне мнения.

– А как еще я могу относиться к человеку, спасшему мне жизнь?

– Камилла, это разные вещи. Я оказал тебе первую помощь. Элементарными навыками обладают все врачи. Но гипноз… это очень серьезно. Даже опасно. Вдруг я затрону тему, которая ввергнет тебя в неистовство или в панику?

Еще не закончив фразу, Дэвис понял, какую ужасную ошибку совершил. Он только что самолично убедил Камиллу не соглашаться на гипноз. Теперь она уж точно не пожелает отключать свое сознание и опускаться в мрачные подземелья бессознательных инстинктов. В глазах Камиллы появился страх. Дэвис поспешил ее успокоить:

– Ладно, ты права. Гипноз – не самая лучшая идея. Возможно, тебе всего лишь требуется время и покой. Когда наступит нужный момент, ты все вспомнишь без постороннего вмешательства.

– А такое бывает? – недоверчиво спросила Камилла.

– Разумеется. Люди, потерявшие память, со временем восстанавливают прошлое, подобно мозаике. Сначала в их мозге появляются случайные ассоциации, возникшие словно бы ниоткуда, чувство, что они уже раньше видели или слышали что-то… со временем отдельные фрагменты складываются в целостную картину. – Дэвис вопросительно изогнул левую бровь и пристально посмотрел на Камиллу.

– Пока ничего, – словно извиняясь, ответила она. – Чистый лист.

Дэвис вздохнул. Прошел уже месяц. Физическое состояние Камиллы не вызывало беспокойства, но вот ее психическое состояние… Дэвис полагал, что определяющим моментом является именно нежелание самой Камиллы вспоминать прошлое. Он не покривил душой, когда сказал, что многие со временем восстанавливают картину прошлого из разрозненных фрагментов. Но эти люди целенаправленно собирали фрагменты мозаики, а затем раз за разом прокручивали их в мозгу, чтобы состыковать в единое целое. Камилла же отчаянно сопротивлялась закону природы. Она наглухо закрыла дверь в свое прошлое, не желая выпускать оттуда ни одного звука и ни единого образа. У него не оставалось выбора. Придется ждать, пока Камилла созреет для встречи со своим прошлым.

Камилла и Дэвис были во многом похожи. Оба одиноки и несчастны. Однако каждый был несчастлив по-своему. Камилла не желала смотреть назад, а Дэвис же, напротив, не хотел расставаться со своим прошлым, цеплялся за него, словно за спасительную соломинку. Камилла видела, что Дэвис вот-вот пойдет ко дну, не удержавшись на тонкой и хрупкой соломинке. Но он не желал хвататься за протянутую ему руку.

– Так, где твои овощи с мясом? – спросил Дэвис, желая уйти от неприятной темы.

– На плите, – с улыбкой и вздохом облегчения ответила Камилла.

Каждый раз, когда Дэвис заводил разговор о ее прошлом и о необходимости его вспомнить, ее пробирала дрожь, а мышцы сковывал ужас. Какое-то смутное сомнение, дурное предчувствие. Словно ее прошлое способно пагубно повлиять на ее настоящее и будущее. Она не может этого допустить. Пусть мертвецы остаются на своих кладбищах. Незачем ворошить прошлое и вытряхивать пыль из саванов.

– Тогда я пошел мыть руки. – Дэвис подошел к умывальнику. Ополоснул руки водой, затем тщательно их намылил и смыл пену.

Камилла с какой-то материнской нежностью и заботой следила за его действиями. Все, что делал Дэвис, казалось ей правильным и красивым.

6

Камилла нарезала тонкими ломтиками картофель, делая вид, что не замечает волнения Дэвиса. Он нервно мерил комнату шагами, ходя из угла в угол, украдкой поглядывая на Камиллу.

К разговору, начатому Камиллой несколько дней назад, они больше не возвращались. Как и не поднимали тему гипноза. Дэвис и Камилла решили дать друг другу время.

Неожиданно Камилла ощутила на своей талии руки Дэвиса.

– Прекрати, – с кокетливым смехом попросила она, давая понять, что Дэвису не стоит прислушиваться к ее словам, – я ведь могу порезаться.

Обжигающие ладони Дэвиса скользили по ее бокам, поглаживали живот, пытаясь пробраться под рубашку. Камилла почувствовала дыхание Дэвиса на своей шее и замерла в сладостном предвкушении. Кожу опалил поцелуй. Затем Дэвис медленно, словно истязая жертву сладкой мукой, провел языком по изгибу ее шеи.

Камилла запрокинула голову и едва слышно вздохнула. Нож с глухим стуком выпал из ее руки. Она попыталась повернуться лицом к Дэвису, но он не позволил ей это сделать. Его сильные руки сжали ее талию, а бесстыдные губы и язык продолжали ласкать шею.

– Расслабься, – прошептал Дэвис, – я хочу сделать тебе приятное.

– Мне и так приятно, Дэвис, но…

Он не дал ей закончить, закрыв рот поцелуем. Требовательным и страстным настолько, что Камилла едва не подавилась ворвавшимся в ее рот воздухом. Ее дыхание смешалось с дыханием Дэвиса. Пульс участился. Она жадно целовала Дэвиса, еще не веря в свое счастье. Неужели ей удалось пробить брешь в неприступной крепости, которой окружил свое сердце Дэвис?

– Камилла, извини, но я не мог больше сдерживаться. Ты такая красивая… – Сбивчивое дыхание Дэвиса щекотало ее ухо, его голос казался глухим и хриплым.

Она не знала, что ответить. Почему он извиняется? Она ведь много раз говорила, что будет на седьмом небе от счастья, когда он наконец осмелится и возьмет ее.

– О, Дэвис, я хочу тебя так, как не хотела ни одного мужчину. – Даже лишившись памяти, Камилла была уверена в своих словах. Сердце не могло обмануть.

Наконец Дэвис развернул ее лицом к себе. Теперь они стояли друг перед другом. Мужчина и женщина. На мгновение оба растерялись, не решаясь на более откровенные действия. Камилла подняла руку и нежно погладила щеку Дэвиса. Затем она принялась расстегивать пуговицы на его фланелевой рубашке. Каждый раз, когда ее пальцы словно бы случайно касались его груди, Дэвис вздрагивал. Наконец последняя пуговица вынырнула из петли. Камилла сорвала с Дэвиса рубашку и бросила на пол.

Дэвис последовал ее примеру. Правда, расстегнуть пуговицы на рубашке Камиллы ему удалось не так быстро и легко. Однако его старания были щедро вознаграждены. Под рубашкой оказался бордовый кружевной бюстгальтер. Настолько тонкий и прозрачный, что полные груди Камиллы с вишенками сосков тут же предстали взору и без того возбужденного Дэвиса.

Он сжал ее груди в своих пальцах. Несколько секунд он мял податливую плоть, теребил соски, как завороженный глядя на разомлевшую Камиллу. По ее лицу блуждала едва заметная улыбка, глаза потемнели от накатившего желания. Она подтолкнула Дэвиса к кровати, но он словно не заметил ее нетерпеливого жеста. Дэвис медленно опустился перед ней на колени и провел языком по ямке пупка. Камилла испустила стон удовольствия. Дэвис покрывал ее живот легкими, едва уловимыми поцелуями, а его руки тем временем боролись с пряжкой ремня и «молнией» джинсов.

– Дэвис, я хочу тебя. Ну же… – не выдержала пытки Камилла.

– Ты ждала долго, неужели у тебя не найдется еще чуточки терпения? – с озорной мальчишеской улыбкой спросил Дэвис, на секунду оторвавшись от бархатистой кожи ее живота.

Камилла закрыла глаза, полностью отдавшись блаженству.

Дэвис порывисто поднялся на ноги и прильнул к ее губам с такой страстью и нетерпением, что Камилла почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Дэвис поднял ее на руки легко, словно она весила не больше котенка, опустил на кровать, а сам лег рядом и продолжал целовать и ласкать, пока каждая клеточка ее тела не наполнилась желанием. Камиллу била дрожь. Натянутые нервы исступленно требовали: еще… еще!

Когда Дэвис наконец соединился с ней, она приняла его с протяжным стоном. Наконец-то острое до боли желание, ощущение пустоты было заполнено его теплой, тяжелой, твердой плотью, наконец-то происходило то, чего требовало ее тело, что было так правильно, так замечательно, так восхитительно, что слезы выступили на глазах!

Ей было удивительно легко приспособиться к ритму Дэвиса… Это получалось инстинктивно. Камилла с восторгом открывалась ему, упиваясь единением и восхитительными ощущениями, которые дарил ей Дэвис.

Она обвила его ногами: Дэвис принадлежал только ей!

Камилла гладила его спину: бери меня – я твоя! Она плыла на волнах экстаза, чувствуя, как в страстном порыве напрягается Дэвис, как учащается его дыхание, как по телу пробегает дрожь, предвещающая заключительный спазм.

Ощущения невиданной остроты подняли ее на гребень почти мучительного предвкушения апогея любви. Она вскрикнула и в следующую секунду почувствовала, как взорвалась его плоть и его жизненное тепло разлилось внутри нее. Следом за любимым мужчиной на пик наслаждения поднялась – точнее взлетела – и Камилла.

Дэвис дышал тяжело и прерывисто. Камилла нежно гладила его по спине, надеясь, что он тоже испытывает чувство удовлетворения. Он медленно поднял руку, погладил шелковистые волосы Камиллы и прошептал:

– Камилла, я счастлив… Обещай, что больше никогда меня не оставишь.

Как давно она ждала этого признания! Она мечтала лишь об одном – сделать любимого мужчину счастливым. И, видит Бог, ей это удалось. Хоть на мгновение, но он забыл о страшной потере, о боли утраты, о Мелани.

Дэвис прильнул к ее губам долгим и чувственным поцелуем, который был особенно приятен сейчас, когда они только что принадлежали друг другу.

– Я никогда не покину тебя и не причиню боль, – поклялась Камилла. – Никогда. Только будь рядом со мной.

– Не могу сказать, что рада тебя видеть, Маркес.

Прозрачный утренний воздух ворвался в дом бурным потоком, едва Марта распахнула дверь перед незваным гостем.

Шериф сделал вид, что обиделся.

– Только не говори, что зашел меня проведать.

Маркес натянуто улыбнулся. Вот старая стерва. Что ж, Дэвис перенял у своей попечительницы худшие качества. Сразу видно, что Марта не обладает хорошими манерами. Придется ее научить.

– Неужели ты даже не предложишь мне чашечку кофе?

Марте явно эта идея не пришлась по душе, однако она скрепя сердце кивнула. Как и предполагал Маркес, женское любопытство возобладало над осторожностью и неприязнью. А поскольку Марта наверняка докладывала своему ненаглядному приемышу о всех городских новостях, она не упустит возможности узнать их из первых уст.

– Черный, без сахара! – рявкнул Маркес в спину засеменившей в кухню хозяйке.

Когда Марта вернулась в гостиную с подносом в руках, Маркес по-хозяйски оглядывал содержимое открытых стеллажей.

Она громко кашлянула, возвестив о своем возвращении, однако Маркес нисколько не смутился. Он медленно развернулся к женщине. Его густые брови взлетели, как пара встревоженных уток.

– А где же твоя племянница из Далласа? Я надеялся с ней познакомиться.

Неожиданным вопросом Маркес надеялся застать Марту врасплох, но она и бровью не повела.

– Она уехала пару дней назад. И, слава богу, избежала встречи с тобой. Бедняжке не везет с мужчинами, зачем ей лишний раз убеждаться в том, что все они и мизинца ее не стоят. Грубияны, нахалы и лгуны.

Маркес скривился, словно Марта только что подсунула ему вместо конфеты лимон.

– Что, кофе не нравится? – спросила Марта с наигранной заботой.

Маркес отпил из чашки горячий напиток.

– Нет. Отличный вкус.

– Так зачем ты пожаловал ко мне?

– Я недавно был у твоего Дэвиса.

Марта не скрыла удивления. Маркес именно такой реакции и ожидал. Помедлив, он продолжил:

– Видишь ли, Марта, до меня дошли слухи о том, что Харт держит в своем доме заложницу. – Маркес снова многозначительно умолк, пристально следя за тем, как меняется выражение лица собеседницы.

– Что за бред?! – бросила Марта. – Из-за своей нелепой ненависти ты готов выдумать любую историю, лишь бы очернить Дэвиса.

– Тебе ничего об этом не известно? – тем же размеренно-самодовольным тоном спросил Маркес.

– Разумеется нет. – Марта осеклась, словно сморозила глупость, и добавила: – Разумеется, мне ничего не известно о заложнице Дэвиса, потому что ее не существует в природе. Ума не приложу, зачем ты выдумываешь всякие глупости.

– И Дэвис не просил тебя купить для нее одежду? – не унимался Маркес. Его тон стал строже. Он возвышался над миниатюрной Мартой, словно неумолимый судья.

– Маркес, понятия не имею, откуда тебе известно о том, что я покупала одежду в магазине Донны Норфолк, но будет тебе известно, что я приобрела несколько вещичек для своей племянницы. Бедняжка совсем обносилась.

– Несколько вещичек? – усмехнулся Маркес с таким видом, словно ни на секунду не поверил словам Марты. – Донна неделю хвасталась подругам, что ты скупила у нее половину товара. Ты сделала ей недельную выручку.

Марта пожала плечами.

– Что в этом плохого? Мне все равно больше не на кого тратить деньги. Так почему бы не накупить подарков родственнице, которую я вижу раз в пять лет?

– Марта, ты ведь не покидала Касл-хилл много лет подряд. И гостей в твоем доме я тоже что-то не припомню.

– Ты что, следил за мной? – резко спросила его Марта. – По какому праву ты суешь нос в мою личную жизнь? Ты скоро вынудишь меня подать на тебя жалобу вышестоящему начальству. Кажется, это называется превышением служебных полномочий, верно?

Маркес помрачнел. Одним глотком допил кофе и поставил пустую чашку на поднос. Марта явно была настроена серьезно. Пожалуй, не следует больше нажимать на нее. Он так или иначе узнает правду. И уж потом будет видно, кто посмеется последним.

Камилла перекатилась на бок и положила голову на грудь Дэвиса.

– Кого бы ты хотел, мальчика или девочку?

Дэвис рассмеялся.

– Тебе не кажется, что это… хм… несколько преждевременный вопрос?

– Гипотетически, – не скрыв обиду, настаивала Камилла. – Кого бы ты хотел, мальчика или девочку?

– Гипотетически… – Дэвис выдержал театральную паузу, давая понять, что рассматривает вообще эту тему исключительно гипотетически, как нечто возможное, но не относящееся непосредственно к нему, – я бы хотел и мальчика, и девочку.

– Я тоже. – Камилла поцеловала лежащего рядом мужчину. – Я хочу слышать по утрам звонкий детский смех. Я буду их баловать, а ты наказывать за провинности и шалости. Представляешь, как мы заживем!.. – Она мечтательно выводила пальцем на его груди замысловатые фигуры.

– Камилла, мы ведь только сегодня стали по-настоящему близки… Тебе не кажется, что еще слишком рано строить планы и придумывать детям имена?

– Нет, Дэвис, мне так не кажется. Если ты не хочешь детей, так и скажи.

– Камилла, я хочу детей.

– Честное слово? – Она приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

Дэвису сейчас было слишком хорошо, чтобы спорить и ссориться. Впервые после долгого воздержания он отдался страсти.

– Честное слово.

– Нам нужно сдвинуть кровати.

– Зачем?

– Дэвис, ну что за глупые вопросы? Разве ты не понимаешь?

Он почти засыпал, а потому щебетание Камиллы превратилось для него в набор звуков и слов, в котором смысла было не больше, чем в птичьем чириканье.

– Мы ведь теперь всегда будем спать вместе? Или ты не хочешь? Тебе не понравилось?

– Ну что ты, Камилла, – медленно, с трудом совладав с непослушным языком, ответил Дэвис. – Ты совершенно права. Так и сделаем.

Довольная Камилла снова опустила голову на его мерно вздымающуюся грудь и вскоре задремала. Ей снилось счастливое будущее с Дэвисом. В окружении детей…

Жаль, что мечтам Камиллы не суждено сбыться так скоро. Ее утренняя ошибка окажется роковой.

7

– Привет! Уж не ко мне ли ты направлялся? – Миловидная девушка лет двадцати перегородила дорогу невысокому мужчине со светлыми вьющимися волосами.

Стороннему наблюдателю эта сцена могла показаться очередной демонстрацией феминизации общества. Женщины уже на улицах вылавливают понравившихся им мужчин. Однако стоило присмотреться к этой парочке внимательнее, чтобы заметить очевидное внешнее сходство. Оба были светловолосы и сероглазы. Невысокого роста. Слегка полноваты. Впрочем, округлость форм лишь добавляла им привлекательности и очарования. Причина столь бесцеремонного общения была проста: Ванесса приходилась Роберту Экрейду родной сестрой.

– Как ты угадала? – Роберт игриво потрепал младшую сестренку по щеке.

– Попробую применить дедуктивный метод Шерлока Холмса. – Ванесса принялась загибать пальцы. – Во-первых, ты стоишь на моем пороге. Во-вторых, вчера ты позвонил и предупредил, что на днях заглянешь на огонек. Ну а в-третьих, нельзя сбрасывать со счетов сестринскую интуицию.

Роберт расплылся в широкой улыбке. Ванессе всегда удавалось без особого труда поднять ему настроение. Пожалуй, она была единственным лучиком в его беспросветном существовании. Сидение в пыльном офисе перед мерцающим монитором компьютера – скупердяй босс никак не желал закупить для менеджеров фирмы современные жидкокристаллические дисплеи – вот и все, что составляло жизнь Роберта Экрейда.

В отличие от своего молчаливого и малообщительного братца Ванесса всегда была окружена друзьями и знакомыми. Она обожала шумные вечеринки и пикники за городом, инициатором которых сама же и выступала. Однако разность их темпераментов и образа жизни нисколько не повлияла на их чувства. Ванесса и Роберт любили друг друга с такой силой и самоотдачей, как только могут любить брат и сестра. Они без ложного стеснения могли признаться, что являются лучшими друзьями. Они с детства делились друг с другом секретами, мечтами и опасениями. Ванесса всегда прислушивалась к предостережениям и советам Роберта, а тот в свою очередь старался следовать рекомендациям сестренки.

– Ты одна?

– Да, заходи.

Ванесса пропустила брата в квартиру. Она снимала ее со своим бойфрендом всего полгода, однако успела превратить скромное двухкомнатное жилище в настоящее уютное гнездышко. Стены были завешаны множеством рамочек с фотографиями из семейного архива. Кругом стояли вазы со свежими цветами. Светлая просторная гостиная поражала впервые пришедших гостей цветовыми пятнами красного дивана и оранжевых занавесок.

– Ты точно никуда не спешишь?

– Роберт, прекрати задавать дурацкие вопросы. Ради встречи с братом я готова отменить даже встречу с Мадонной. – Оба рассмеялись. – Я вышла за дверь только для того, чтобы проверить почту. Хозяйка квартиры предупредила, что со дня на день должно прийти письмо от адвоката ее бывшего мужа. Тебе никогда не удавалось меня обмануть, Роберт. Что стряслось на сей раз?

От его улыбки не осталось и следа. Роберт низко опустил голову и сплел пальцы рук в замок. По его позе и жестам Ванесса поняла, что дело серьезное.

– Энн пропала.

– Роберт, ради всего святого!.. – умоляюще начала Ванесса, которая уже устала выслушивать жалобы и признания брата.

Сколько раз она его убеждала выйти из тени и открыто признаться Энн в любви. Однако он, видите ли, опасался потерять их дружбу. Подумаешь, королева тортов и пирожных! Наверняка Энн была бы счастлива узнать о любви ее брата. Роберт в этом сомневался. Как и во многом другом, впрочем. Видимо, вся нерешительность и мнительность достались Роберту.

Ванесса никогда не имела склонности к самоанализу. Она молниеносно принимала решения, и, как правило, они оказывались верными. Роберт приписывал это удачливости сестры. А сама Ванесса утверждала, что удача любит смелых. Если бы она раздумывала над каждым вопросом хотя бы час, то не успела бы сделать и половины того, что уже сделала.

– Она не появлялась в кондитерской уже месяц.

– А что думает ее хозяйка?

– Кажется, Энн оставила заявление об увольнении.

– Вот видишь! – всплеснула руками Ванесса. – Энн наверняка закрутила роман с каким-нибудь парнем из Техаса и укатила к нему на ферму. – Ванесса прикусила губу, заметив, что Роберт едва не расплакался от ее слов. – Прости, я не хотела причинить тебе боль… О, Робби, я люблю тебя, но ты почему-то настойчиво не желаешь брать свое счастье! А оно ведь лежит буквально у тебя под ногами, достаточно всего лишь наклониться и поднять его. Что ты нашел в этой Энн? Обычная девушка. Уже не очень молода. А после этой истории…

– Энн была не виновата.

– Да, я знаю. Но, Роберт, она ведь явно повредилась умом после аварии. Все время молчала. Глаза на мокром месте. Чуть что – в крик или в плач.

– Она переживала! Думаешь, легко перенести такое?! – горячо возразил Роберт.

– Я вовсе не собираюсь ее очернять. Не надо видеть во мне врага, Роберт. Только вспомни, сколько раз я просила тебя пойти к Энн и признаться ей в любви! Неужели тебе нравилось быть тайным воздыхателем? Энн видела в тебе только друга и не замечала мужчину. Сколько это могло продолжаться?

– Вот именно, Ванесса. Мы с Энн были друзьями. – Роберт замялся. – Вернее она для меня значила куда больше. Меня удивляет, что она уехала, ничего мне не сказав и не попрощавшись.

– Так она все-таки уехала?

– Да. Соседи ее уже давно не видели. Телефоны не отвечают. Наверное, вернулась к родителям. Мать, если не ошибаюсь, живет в Джеймстауне. Энн там провела детство.

– Это где?

– Где-то на границе Теннесси и Кентукки. Маленький городок типа нашего.

– Так что тебя тревожит, Роберт? – Ванесса смотрела на брата кристально чистыми серыми глазами и никак не могла взять в толк, что не дает ему покою.

– Здесь что-то не так. Я должен убедиться, что с Энн все в порядке.

– Раз она уехала к родителям… – начала Ванесса, но Роберт ее перебил:

– Так думают в кондитерской и ее соседи.

Ванесса усмехнулась.

– А ты, судя по всему, думаешь иначе.

– Если тебе кажется это смешным, – с угрозой начал Роберт, но сестра тут же протестующе замахала руками.

– Что ты, Робби. Я никогда бы не посмела смеяться над твоими чувствами. Да, зачастую я тебя не понимаю, но я никогда не смеялась.

– Видишь ли, ее машина осталась на стоянке. И ее грозят эвакуировать на штрафную парковку за неуплату.

– Энн могла взять билет на автобус, – предположила Ванесса.

– Тогда почему она не оплатила парковку на месяц вперед?

– Может быть, она забыла.

– О нет, Энн давно не пользовалась своей машиной. После аварии она панически боялась садиться за руль. К тому же она еще год лишена прав. Однако она никогда не забывала о своем «шевроле». Энн позаботилась о том, чтобы машине после аварии вернули первоначальный вид. Если не ошибаюсь, эта машина стала последним подарком ее отца. Она слишком много для нее значила, чтобы Энн забыла о ней.

– И что ты намерен предпринять?

Роберт пожал плечами.

– Пришел к тебе за советом.

– Мой совет – забудь. Если Энн не побеспокоилась о том, чтобы попрощаться с тобой, то и тебе не следует о ней вспоминать.

– А вдруг с ней что-нибудь случилось?

– Да. Например, она влюбилась в дальнобойщика и уехала с ним неведомо куда. – Ванесса посмотрела на расстроенного брата: – Роберт, плохие новости доходят быстро. Если бы с Энн что-то стряслось, то мы бы уже об этом знали. В больнице искали бы донора и оповестили ее родных и знакомых. А если бы полиция нашла ее… – Ванесса не закончила, боясь словом «труп» ввергнуть брата в депрессию.

– А вдруг она потеряла память?

– Роберт, – Ванесса закатила глаза, – что за фантазии? Ты слишком много смотришь фильмов. В обычной жизни все куда тривиальнее. Энн наглядно продемонстрировала свое наплевательское отношение ко всем и каждому. В том числе и к тебе, милый братец. Вот если бы ты послушался моего совета и признался ей в своих чувствах, то вероятнее всего вы бы уже сыграли свадьбу.

– Ванесса, сейчас не время… – слабо возразил Роберт. Он не мог не признать ее правоту. Однако и выслушивать ее нотации не имел ни малейшего желания.

Он еще не решил, что предпримет для поиска Энн, но не сомневался, что не станет сидеть сложа руки. Может быть, обратиться в полицию? Возможно, он окажется первым, кто забьет тревогу о пропаже Энн. Быть может, никаких известий о пропавшей женщине нет, потому что никто не заявил в полицию?

8

– Доброе утро.

Дэвис открыл глаза. На него смотрела улыбающаяся Камилла, которая только что разбудила его поцелуем.

– Надеюсь, ты не наблюдала за мной?

– А что в этом плохого?

– Неприлично смотреть на спящих людей. Вдруг бы я пускал слюни или еще что-нибудь в этом духе?

– Нет, ты вовсе не пускал слюни. Спящий, ты похож на ангелочка. Ты даже улыбался во сне. Надеюсь, это из-за меня.

– Ну из-за кого же еще. – Дэвис притянул к себе Камиллу.

– Только не это, Дэвис, перестань меня щекотать! – простонала из-за разобравшего ее смеха Камилла.

– А ты у нас ревнивая, оказывается.

– Хорошо, что здесь мне не к кому тебя ревновать. Вставай, соня. Завтрак почти готов.

Дэвис потянул носом и учуял запах кофе. До чего же приятно просыпаться от поцелуя любимой женщины, которая готова подать тебе завтрак в постель!

– Даже не надейся, – словно угадав его мысли, заметила с улыбкой Камилла. – Я хочу сообщить тебе одну новость.

– Хорошую или плохую?

– Не знаю даже. Наверное, хорошую.

Дэвис сел и спустил с кровати ноги, пытаясь нащупать тапки.

– И что же это за новость?

– Скажу за столом.

Камилла удалилась в кухню, и Дэвису ничего не оставалось, как поспешить за ней. Какие могут быть новости в лесной глуши? Разве что курьер из продуктовой лавки приезжал и привез помимо заказанных продуктов свежую газету.

Как только Дэвис сел за стол, Камилла в буквальном смысле слова оглушила его своей новостью. В первое мгновение Дэвису показалось, что он ослышался. Даже в самом страшном сне он не мог вообразить, что… нет, это не может быть правдой.

– Что… что ты сказала? – пытаясь справиться с дрожью в голосе, спросил Дэвис, мысленно моля всех богов уберечь его от страшного известия.

– Энн Адамс. Это мое настоящее имя. Ночью я увидела себя во сне, и какая-то женщина называла меня Энн.

– Ты уверена, что это твое имя? Может быть, в прошлой жизни ты знала женщину с таким именем?

Дэвис упрямо не желал верить в то, что перед ним сидит женщина, по чьей вине погибла Мелани. Вот уж воистину насмешка судьбы: он спас жизнь женщине, отнявшей у него любимую жену. Более того, он успел к ней не только привязаться, но и полюбить. Полюбить женщину, которую когда-то поклялся ненавидеть до конца своих дней.

– Да, Камилла… то есть Энн. Я действительно знал Энн Адамс.

Энн изумленно округлила глаза.

– Тогда почему ты не сказал, что мы были знакомы?

– Я тебя не узнал. Признаться, мы не были знакомы лично.

– Да? Тогда откуда ты меня знаешь? – Энн взяла с тарелки соленый крекер и начала его нервно грызть. – Я какая-нибудь знаменитость?

– Мне жаль тебя разочаровывать, но… прости. – Дэвис резко поднялся из-за стола и, ничего не объяснив, вышел из дома, громко хлопнув дверью. От удара в окнах задребезжали стекла.

Энн осталась в полном замешательстве. Что все это значит? Почему Дэвис так отреагировал? Он сам настаивал на том, чтобы она попыталась вспомнить свое прошлое. А ведь интуиция подсказывала ей не делать этого.

Он знал ее прежде. Странно. Она была уверена, что если бы была знакома с Дэвисом прежде, то непременно бы узнала его. Его чарующий баритон невозможно было забыть, услышав хоть раз.

Придется ждать возвращения Дэвиса и требовать у него разъяснений. Конечно, если он пожелает ей хоть что-нибудь объяснить. Судя по его мертвенной бледности и взволнованной интонации, Дэвис был потрясен ее новостью. И вряд ли он счел ее хорошей.

У Дэвиса было ощущение, словно земля разверзлась под его ногами и теперь он летит вверх тормашками в тартарары. Он продирался сквозь заросли, не обращая внимания на колючие ветки, цеплявшие и царапавшие его кожу. Он желал лишь одного – уйти подальше от женщины, причинившей ему столько боли. Он боялся, что не выдержит и причинит ей зло. Дэвис пока не решил, вправе ли он открывать Энн правду о ее прошлом. Наверняка для нее это тоже станет страшным ударом. Она ведь хотела лишить себя опостылевшей жизни.

Из-за чувства вины, вспомнил он причину, которую назвала ему Энн. Так, значит, Энн была повинна в смерти Мелани. Суд ее оправдал, но она сама не простила себя. Как и он никогда не сможет ее простить. Как такое могло случиться? Почему именно к его дому река вынесла полуживую Энн, убившую Мелани? После того, что между ними произошло… Дэвис пытался себя убедить в том, что если бы он узнал правду на пару дней раньше, до того момента, как они стали не только жить, но и спать вместе, то ему не было бы сейчас так больно свыкнуться с мыслью, что он полюбил врага.

Как он сможет теперь смотреть ей в глаза? Как целовать губы женщины, которую он одновременно ненавидел и любил? Дэвис не думал об Энн, оставшейся в полном недоумении. Он почти убежал от нее… да, он убежал, испугавшись, что наговорит ей кучу обидных и жестоких слов. А ведь бедняжка ничего толком не помнит, кроме своего имени.

Дэвису требовалось время для того, чтобы если не принять, то хотя бы примириться со случившимся. Они должны поступить, как взрослые разумные люди. Энн необходимо уехать. Дэвис вспомнил, как метался по Касл-хиллу, словно раненый зверь, в поисках Энн Адамс. В то время он был ослеплен болью и желанием отомстить незнакомой женщине, чья машина столкнула их «тойоту» с дороги. Им так и не удалось встретиться. После суда и оправдательного приговора Энн Адамс временно лишили водительских прав. Всего лишь на год. Дэвис счел это несправедливостью. Разочаровавшись во всесилии медицины, он разуверился и в правосудии. Если убийцу отпускают на свободу, то о какой силе закона можно говорить?

Дэвис ушел из клиники и дал себе слово отомстить. Теперь, вспоминая о том, что он собирался сделать, Дэвис понимал, в насколько безумном состоянии он находился. Попадись Энн Адамс ему на пути, он бы убил ее голыми руками. Видимо, мисс Адамс предчувствовала опасность. Она уехала из города, и шериф не пожелал назвать ее адрес. Дэвис был уверен, что Маркесу известно местопребывание Энн, хотя он упорно отрицал это. Более того, Маркес заверял, что и сам лелеет планы мести. Вот только, упустив Энн Адамс, он направил всю свою ярость и злобу на овдовевшего Дэвиса.

– Рамиро Маркес?

– Да! – рявкнул в трубку шериф Касл-хилла. Он терпеть не мог, если его беспокоили в послеобеденное время, когда он отдыхал, переваривая пищу.

– Это Рассел.

– Рассел? – с недоверием переспросил Маркес. Он знать не знал никакого Рассела и не очень-то об этом сожалел.

– Да. Шериф Мерингтона.

– О-о-о, – протянул Маркес, придав голосу больше радости. Что бы этому Расселу ни понадобилось от шерифа соседнего города, у Маркеса не было ни малейшего желания оказывать ему услугу. Лавры достанутся Расселу, а шишки при неудачном раскладе посыплются на голову ему. – Чем обязан?

– Я бы хотел получить информацию об Энн Адамс. Кажется, она проходила у вас по одному делу полгода назад.

Маркес поморщился. Ему страшно захотелось закурить, но, как назло, на столе не обнаружилось ни одной сигары. Только потертая металлическая зажигалка, много лет добросовестно служившая ему.

– А в чем, собственно, дело? Почему полиция Мерингтона интересуется ею?

– Разве вы не знали, что мисс Адамс переселилась в Мерингтоне по окончании судебного процесса? – не скрыл удивления Рассел.

Так-так, подумал Маркес. Попалась птичка в клетку. Он несколько месяцев безуспешно искал Энн и вдруг совершенно случайно узнал о том, где она прячется. Настроение у него заметно улучшилось.

– Вы остановили ее за нарушение правил дорожного движения и выяснили, что она лишена прав? – со злой иронией спросил Маркес. Эти курицы безмозглые вечно нарываются на неприятности! Почему-то на ум пришел недавний разговор с Мартой. Он чувствовал, что старуха лжет ему в глаза, но не мог ничего сделать. Если бы она была мужчиной, он бы вытряс из нее правду в два счета. Так и эта Адамс. Если бы он только мог заставить ее говорить…

– Нет. Мисс Адамс исчезла из Мерингтона.

Маркес усмехнулся. Неужели он снова опоздал?

– Насколько вам известно, из Касл-хилла она тоже исчезла.

– Да, верно. Но в данном случае все иначе. Она исчезла около месяца назад. Один из ее знакомых обратился в полицию. Он полагает, что с ней могла случиться беда.

– Беда? – Маркес обрадовался еще больше. Значит, возмездие существует. Неужели ему даже не придется марать руки об эту женщину? Эта Адамс лишила жизни самую прекрасную и очаровательную женщину на свете. Солнце Касл-хилла.

– Пока ничего не известно, но я решил оповестить полицию соседних городов. Вдруг у вас есть какая-нибудь информация.

– К сожалению, пока нет. Энн не появлялась в Касл-хилле, насколько мне известно. – Маркес нервно постучал костяшками пальцев по столешнице громоздкого стола. Зажигалка несколько раз подпрыгнула.

Насколько ему известно… но ведь она могла пробраться в город тайно. Нужно срочно дать подчиненным команду прочесать всю округу в поисках Адамс.

– У нее остались в Касл-хилле какие-нибудь родственники или друзья? Возможно, она остановилась у кого-нибудь в гостях.

Маркес на минуту задумался, пытаясь вспомнить, навещал ли кто-нибудь Энн в то время, пока она находилась в полицейском участке. Маркес помнил лишь то, что она со слезами на глазах просила не сообщать родителям о произошедшей аварии.

– Нет. У этой особы не было ни друзей, ни родственников в Касл-хилле.

А вот у Мелани было множество друзей, приятелей и знакомых, подумал Маркес. Ее все обожали. Она часто устраивала званые обеды и бесшабашные вечеринки у бассейна. Мелани нельзя было не любить. Маркес всегда завидовал Дэвису, который даже не ценил того, что имел. Любой мужчина отдал бы все, чтобы иметь такую жену, как Мелани…

– Когда мисс Адамс уехала из города, никто не сожалел, – добавил Маркес.

Рассел кашлянул в трубку. Маркесу показалось, что он услышал пушечный выстрел. Не подумав извиниться, Рассел произнес:

– Если у мисс Адамс не было друзей… как вы полагаете, шериф, могли ли у нее остаться враги?

Да! – хотел выкрикнуть Маркес. И в первую очередь я. Однако он не спешил с признаниями. Это будет крайне неосмотрительно. Нужно подумать… Как же он сразу не догадался…

– Дэвис Харт.

– Дэвис Харт? – медленно переспросил Рассел, и Маркесу показалось, что он услышал клацанье клавиатуры. Похоже, Рассел тут же начал наводить справки.

– Муж той женщины, которая погибла во время аварии. Сам он попал в реанимацию, но ему посчастливилось остаться в живых, – быстро добавил Маркес. Расселу ни к чему терять время на уточнение биографических данных. – Я незамедлительно проведаю его и постараюсь узнать, известно ли ему что-нибудь о пропавшей мисс Адамс.

Похоже, прыть Маркеса вызвала у Рассела подозрения. С чего это шериф Касл-хилла так забеспокоился? Быть может, он тоже заинтересованная сторона?

– Хорошо. Если узнаете что-нибудь важное, сообщите, пожалуйста, мне.

– Непременно, – сладким голосом пропел Маркес. Он повесил трубку и проговорил вслух: – Размечтался. Если Харт имеет к этому какое-нибудь отношение, я ни за что не упущу его. На сей раз ему не удастся улизнуть.

Маркес вызвал одного из подчиненных и послал его в табачную лавку за сигарами. Ему нужно было все хорошенько обдумать без волнения и спешки. Сигара – отличный способ снять излишнее напряжение и включить мозг для работы в аварийном режиме.

9

Тревожный сон Энн прервался, едва она услышала тяжелые шаги на крыльце дома. Она резко подскочила и бросилась к двери. Она даже не подумала о том, что это может быть не Дэвис. За те два дня, которые прошли с того момента, как он, ни слова не сказав, ушел, Энн успела передумать все мрачные мысли и построить все страшные предположения о том, где он пропадает. Вдруг на него напали дикие звери, или он споткнулся и сломал ногу. Один, в лесу… Энн плакала и заламывала руки от отчаяния и бессилия что-либо изменить.

– Дэвис, хоть бы это был ты, – прошептала она, взявшись за ручку двери.

Он так измучился и проголодался, что готов был упасть на землю и съесть пучок первой попавшейся травы. Десять минут назад вдали показалась крыша дома. Он ускорил шаг, но, как ему казалось, остался на месте. Дом был по-прежнему далеко.

Застанет ли он там Энн? Вдруг она пешком отправилась в город? Впрочем, ей достаточно позвонить в службу спасения и назвать имя человека, в чьем доме она находится. Полиция Касл-хилла во главе с Маркесом примчалась бы в самые кратчайшие сроки. Неужели он больше никогда не увидит Энн? Вспомнила ли она прошлое? Поняла ли, почему он скоропалительно ушел после ее известия? Или она по-прежнему теряется в догадках, бродя по лабиринту прошлого, словно в густом липком тумане?

Дэвис был потрясен тем, что случайно обнаруженная им в реке женщина оказалась той самой Энн Адамс, чья машина сыграла роковую роль в его жизни. Он не мог собрать разбежавшиеся мысли. Он уже не был уверен в своих чувствах. Что он испытывает к Энн: любовь или ненависть? Должен ли он рассказать ей правду? Или эта правда окажется убийственной для нее? Теперь он понимал, почему она упорно не желала ничего вспоминать. А он… какой же он был кретин, что настаивал, задавал вопросы в надежде расшевелить в ее душе какие-то воспоминания или мысли!

Лучше бы он остался в неведении. Лучше бы жившую с ним женщину по-прежнему звали Камиллой и она не тянула за собой груз вины.

Дэвис практически не спал и не ел два дня, бродя по лесу и изредка останавливаясь в пещерах, похожих на звериные норы. Временами его измученное сознание отключалось, и он забывался. Это не было безмятежным сном. Малейший звук – сломанной ветки или взлетевшей птицы – вырывал его из спасительного забытья.

За два дня Дэвис так и не принял решения. Имеет ли он право рассказывать Энн о ее прошлом? С другой стороны, Дэвис не знал, имеет ли он моральное право оставлять ее в неведении.

Единственное, в чем у Дэвиса не осталось сомнений, – в том, что он любит Энн. Ему не хватало ее ласки и заботы, ее страстного желания принадлежать ему. Дэвис ощущал непреодолимую потребность быть с ней рядом, держать ее в своих объятиях.

Теперь он спешил домой, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Возможно, вместе они справятся со сложившейся ситуацией. Им обоим предстоит сложная работа: принять друг друга такими, какие они есть, вместе с их прошлым, настоящим и будущим. Наступил момент показать Энн, что его слова не были пустым звуком, бессмысленным бредом охваченного страстью человека.

Он признался, что любит ее. Сказал, что хочет иметь от нее ребенка. Что изменилось с тех пор? Имя?

Нет, черт возьми, дело не только в том, что Камилла стала Энн. Камилла была нежным, ранимым, настрадавшимся созданием, которое он спас от верной гибели. Энн же была повинна в смерти Мелани. Даже если предположить, что авария была несчастным случаем, все равно за рулем другого автомобиля сидела именно Энн. Не какая-то мифическая и выдуманная Камилла, а всамделишная Энн Адамс.

Но… рассудок Дэвиса уже начал мутиться. Он с трудом следил за ходом собственных мыслей… но он ведь любил эту женщину. Энн была мила, очаровательна, предупредительна, терпелива и добра по отношению к нему. Она вовсе не пыталась подольститься, создать впечатление. А ведь полгода назад он подозревал ее в лицемерии и фальши. Он считал, что присяжные оправдали ее лишь потому, что она была молодой, привлекательной и чертовски талантливой актрисой. Теперь же он знал, что Энн Адамс и в самом деле ангел и невинна, как дитя. Она не утратила детской непосредственности и искренней веры в сказку. Энн не стеснялась мечтать вслух и загадывать желания, увидев падающую звезду.

Дэвис не сомневался, что любит ее. Но не знал, имеет ли он право скрывать от нее правду. Если же Энн узнает о том, при каких обстоятельствах они узнали о существовании друг друга, то снова начнет мучиться укорами совести и не дай бог опять… Нет, Дэвису не хотелось думать о том, что Энн снова попытается убить себя. Он не переживет еще одной потери.

Однажды судьба лишила его любимой женщины. И вот он снова любит и любим, снова строит планы на совместное будущее, мечтает о детях… Неужели все эти планы рухнут, словно карточный домик, потерявший всего лишь одну карту в основании?

– Энн, что… что произошло?!

Дэвис кинулся к корчившейся от боли и судорог женщине. Прижал пальцы к артерии на шее. Пульс был частый и очень слабый. Кожа Энн приобрела неестественно желтый оттенок, кое-где проступили сосудистые звездочки.

Энн вырвало.

Дэвис поднялся с колен и наскоро осмотрел кухню. Один из шкафов был открыт. Крысиный яд…

– О боже, Энн, что ты наделала?! – воскликнул Дэвис, решив, что Энн пыталась покончить с собой, приняв смертельную дозу яда, который Дэвису неделю назад доставил курьер.

Зима была аномально теплой, и от полевых мышей не было спасения. Именно Энн предложила использовать яд для борьбы с грызунами, то и дело покушавшимися на их продовольственные запасы.

– Дэвис, я не… это был он… не ты… – едва слышно прохрипела Энн. И потеряла сознание.

Дэвис принялся делать искусственное дыхание. Запах изо рта Энн подтвердил догадку Дэвиса. Она приняла яд. Энн срочно нужно отвезти в больницу. У него совсем мало времени. Нельзя допустить, чтобы она впала в кому… Молодой сильный организм должен продержаться.

Дэвис встал на ослабевшие ноги и поднял бесчувственную Энн. По ее телу пробегали судороги. Непроизвольное сокращение мышц, аритмия, рвота, обморок… – Дэвис мысленно перебирал симптомы отравления. Надежда на то, что он успеет довезти Энн до больницы, была ничтожно мала. Однако она существовала. Каждая минута на счету. Дэвис ногой распахнул дверь и уже занес ногу над второй ступенькой, как его ослепила вспышка молнии…

– Для дела об убийстве, – прокомментировал знакомый голос.

Дэвис несколько раз моргнул, прежде чем понял, что ослепивший его желтый свет был вовсе не молнией среди ясного безоблачного неба, а вспышкой фотоаппарата, нацеленного прямо на него. А хриплый низкий голос принадлежал не кому иному, как Маркесу Романо.

– Помоги, Маркес.

Дэвис едва стоял на ногах от усталости и недосыпания. Он сделал нетвердый шаг в сторону Маркеса, надеясь передать ему на руки Энн, но шериф отступил назад. На его лице отразилось смешанное чувство брезгливости и страха.

– Помогите, – снова произнес Дэвис, обращаясь ко всем полицейским сразу. Их было не меньше дюжины, но никто из них не решался принять ношу Дэвиса без приказа начальника.

– Скорее же, – рявкнул Маркес, – возьмите у него жертву! Мы приехали как раз вовремя, чтобы поймать его с поличным.

Дэвис удивился, что не слышал воя сирен. Впрочем, учитывая обстоятельства, в этом не было ничего удивительного. У него звенело в ушах и было темно в глазах уже несколько часов. Лишь страх за жизнь Энн и та ответственность, которая легла на него, помешали ему лишиться чувств. Теперь же он явственно почувствовал, как его тело обмякло, и он, словно набитая соломой кукла, рухнул на землю к ногам Маркеса.

Тот едва удержался от соблазна пнуть заклятого врага. Надо же как все удачно сложилось. Одним ударом двух зайцев.

Маркес отдал распоряжение осмотреть место преступления. Двое полицейских согласно кивнули и направились в дом. Парень с фотоаппаратом засеменил следом. У Маркеса и в самом деле был нюх хищника. Он словно акула или пиранья, почувствовавшая запах крови в радиусе двадцати метров, бросился на растерзание жертвы. Даже фотографа привез!

Тем временем на Дэвиса надели наручники и затолкнули в одну из полицейских машин на заднее сиденье. Маркес сел впереди, чтобы видеть в зеркале заднего вида своего поверженного врага. Понимает ли Харт, что его песенка спета? Что теперь он до конца своих дней будет дышать свежим воздухом на прогулках в тюремном дворе?

Маркес торжествовал. Он не только упечет Харта за решетку, но и постарается превратить его жизнь в ад. Мерзавец пожалеет, что в тот злополучный вечер погибла Мелани, а не он. Маркес знал, что нужно нашептать на ухо тюремным надсмотрщикам и сокамерникам, чтобы те превратили Дэвиса – такого здорового и сильного – в мясной фарш, собачьи консервы.

Дэвис уставился в окно, наблюдая за тем, как Энн оказывают первую медицинскую помощь. Энн увезли на машине с включенной сиреной. Вскоре Дэвис потерял ее из виду. Их машина тянулась в хвосте. Маркес явно не спешил расставаться со своим пленником. Дэвис видел самодовольную ухмылку на лице шерифа, следящего за ним в зеркало заднего вида.

По бедняжке Энн вряд ли кто-то будет горевать, думал Маркес, просчитывая варианты дальнейшего развития событий. Придется сообщить шерифу Мерингтона – как его там, Рассел, кажется? – что беглянка нашлась. Жаль, что полиция Касл-хилла не успела уберечь ее от смертельной опасности и она попала в лапы Дэвиса Харта, давно строившего планы мести. Маркес усмехнулся.

Как он все ловко провернул, комар носа не подточит! Пять минут поистине способны сотворить чудо. Его парни уверены, что шериф приехал за полминуты до них… Маркес снова усмехнулся, радуясь тому, что его тайна вот-вот уйдет в могилу вместе с Энн Адамс. Вряд ли она доедет живой до больницы. А если Энн все-таки посчастливится и ей успеют дать противоядие и подключить к аппаратам вентиляции легких и стимуляции сердца, она вряд ли когда-нибудь сможет очнуться и рассказать правду. Да и кто ей поверит? Это же полнейшая чепуха, что шериф, начальник полиции Касл-хилла, оставил на ее пороге отравленную пиццу!

Маркес сожалел лишь об одном: теперь ему так и не удастся узнать правду о том, каким образом Энн Адамс оказалась в доме Дэвиса Харта. Неужели приехала замаливать грехи? Или решила выслужить прощение у человека, чью жену убила? Или они были сообщниками и лишь скрывали свои замыслы? Да, пожалуй, это самое правдоподобное объяснение. Возможно, Харт и Энн Адамс были любовниками еще задолго до смерти его законной жены. Мелани стояла на их пути, и они решили ее убрать. В груди Маркеса клокотала ярость. Как же он ненавидел Дэвиса и эту идиотку, которая корчилась от боли и задыхалась!

Затем Дэвис перебрался в свой охотничий домик и мастерски – даже он, Маркес, поверил – сыграл роль добровольного отшельника. Энн же для запутывания следов на время уехала из Касл-хилла, перекантовалась несколько месяцев в Мерингтоне и, решив, что о Харте все давным-давно забыли, присоединилась к нему. Вот только Харт недооценил своего врага. Сколько раз Маркес предупреждал его! Говорил, что следит за ним день и ночь…

Но Харт счел себя самым умным. Он думал, что сможет и дальше безнаказанно водить за нос полицию. Да еще и пожилую женщину впутал в свои дела. Впрочем, Маркес не винил Марту. Вряд ли она знала об Энн. Хотя она лгала ему. Лгала правосудию в глаза! Маркес всегда идентифицировал себя и аморфное правосудие. Да, каждый житель Касл-хилла должен видеть в нем не только стража правопорядка, но и само воплощение закона. Он есть закон для всех и каждого. Только такие самонадеянные наглецы, как Дэвис Харт, могут думать иначе. Дэвис ни во что не ставил его, следовательно, попирал закон. Он заслужил наказание.

Маркес чувствовал свою правоту, несмотря на то что только что совершил преступление, смертный грех. Он всего лишь отомстил, восстановил справедливость. Маркес предпочитал не замечать разницы между понятиями наказание по закону и по справедливости. В глубине души он был средневековым венецианцем. Принцип кровной мести для него всегда был на первом месте. Тем более после смерти Мелани. О, как она была красива…

– Зачем тебе понадобилось ее убивать, Харт? Неужели она грозилась рассказать правду полиции?

– Я не убивал ее, – мрачно ответил Дэвис.

Почему Маркес с такой уверенностью говорит об Энн в прошедшем времени, словно она уже умерла? Шансы на спасение малы, но если они поторопятся и заблаговременно предупредят госпиталь, то…

– А кто же ее убил? – с издевкой спросил Маркес. – На много миль вокруг нет ни души. Только ты мог это сделать. И ты сделал это. И скоро я заставлю тебя признаться во всех преступлениях, которые ты совершил.

Дэвис не ответил. Его не волновало собственное будущее. Куда больше он беспокоился об Энн. Только бы ее удалось спасти! Сейчас, когда Энн находилась на грани жизни и смерти, Дэвис любил ее как никогда. Если бы он мог обменять свою жизнь на жизнь Энн, то он бы не задумываясь это сделал. Но со смертью нельзя сыграть в поддавки. Она сама, по только ей известным причинам выбирает жертву.

10

– Марта, тебе не следовало приходить, – поднявшись, заметил Дэвис.

– Милый мой мальчик… что произошло? Маркес сказал, будто бы ты пытался убить сообщницу, которая помогла тебе избавиться от Мелани.

Голос Марты дрожал от слез. Похоже, она боялась верить в столь страшные слова. Дэвис не мог никого убить. Тем более свою жену. Но кто же та женщина, которая сейчас находится в коме?

– Он лжет, – отрезал Дэвис.

– Знаю, знаю… Но как же это? – Марта просунула руку сквозь прутья решетки и погладила Дэвиса по щеке.

– Я понятия не имею, что произошло на самом деле. Но ты должна мне верить, Марта. Я не убивал ни Мелани, ни Энн.

– Энн? – переспросила Марта.

– Да. Помнишь, я говорил про женщину, которую нашел едва живую на берегу реки? – Марта кивнула, и Дэвис продолжил: – Она вспомнила свое настоящее имя. – Он умолк, боясь шокировать Марту известием, которое совсем недавно повергло в ужас его самого.

– И кто же она такая? – нетерпеливо спросила Марта. Маркес дал им на свидание всего десять минут. А она хотела еще много чего сказать и спросить у Дэвиса.

– Ее зовут Энн Адамс.

– Энн… Адамс… – Марта хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Дэвис испугался, что сердце пожилой женщины может не выдержать такого удара.

– Клянусь, я и не понятия не имел… до самого последнего момента. – Дэвис перевел дыхание. – Она ничего не помнила. Даже свое имя вспомнила не сразу.

– Ты ей ничего не рассказал? – почему-то перешла на шепот Марта.

Дэвис покачал головой.

– Но почему она оказалась в больнице?

– Я не знаю. Меня не было дома пару дней, а когда я вернулся… я обнаружил Энн лежавшей на полу. По ее телу пробегали судороги… она задыхалась… Я ничего не мог сделать. Когда я вышел на улицу с бесчувственной Энн на руках, то буквально столкнулся с Маркесом. До сих пор не могу понять, как он узнал об Энн.

– И теперь он обвиняет тебя в попытке убийства.

Дэвис кивнул.

– А как Энн? Тебе что-нибудь известно о ее состоянии?

– Пока она в реанимации. Без сознания. Но у врачей самые оптимистичные прогнозы, – солгала Марта, заметив, что Дэвис закрыл глаза и старается сохранить спокойствие.

– Ты ее видела?

– Нет. Маркес запретил врачам кого-либо пускать к ней. Якобы из соображений безопасности и в интересах дела.

– Маркес опасается, что я сбегу из камеры и попытаюсь убить Энн? – с мрачной усмешкой спросил Дэвис.

Тон, которым он задал вопрос, встревожил Марту.

– Дэвис, мальчик мой, будь осторожнее. Маркес сейчас чувствует себя победителем. Не давай ему шанс отомстить тебе.

– Боюсь, ему это уже удалось.

В голосе Дэвиса прозвучала безнадежная тоска и грусть. Казалось, что он уже не участник реальных событий, а сторонний наблюдатель. Дэвис утратил желание бороться. Марта была напугана. Даже после смерти Мелани Дэвис не был настолько подавлен. Да, безусловно, он скорбел, да, страдал от одиночества, но он никогда не опускал руки. Маркес своими подозрениями попортил ему немало крови, но теперь Марта осознала, что это было значительно лучше, чем нынешняя пассивность Дэвиса. Неужели Маркесу удалось сломить его волю?

– Если Энн умрет, – вновь заговорил Дэвис, – то и мне нет места на земле.

– Прекрати, Дэвис! – одернула его Марта. – Во-первых, Энн жива. Она сильная, молодая женщина. Ее организм выдержит. Когда она придет в себя, то даст показания и…

– Маркес ей не позволит.

– Как это? – растерялась Марта.

– Не знаю точно, каким образом, но он заставит ее молчать. Маркес слишком близок к победе надо мной, чтобы отступить.

– Но если ты не виноват… – Марта осеклась на полуслове, заметив, что сказала лишнее. Ее «если» словно ножом полоснуло Дэвиса.

– Ты мне тоже не веришь. – Он сокрушенно покачал головой. – Я бы никогда не причинил вреда Энн.

– Но ведь из-за нее погибла Мелани!

– Она не виновата. Та авария была несчастным случаем. Мелани была слишком взволнована в тот вечер. Она хотела мне в чем-то признаться, но я уговорил ее отложить разговор до дома… до которого нам не суждено было добраться.

– Ты никогда мне этого не рассказывал.

– Я никому об этом не рассказывал.

– Но почему?

– Потому что мне было слишком больно говорить об этом, разве не понятно?! – сорвался на крик Дэвис. – К тому же это дало бы Маркесу дополнительные козыри. Он бы решил, что у нас с Мелани были семейные проблемы. Возможно, он бы даже вообразил, что она собиралась бросить меня…

– А это могло быть правдой? – мягко спросила Марта.

– Нет. Мы с Мелани любили друг друга! – с жаром возразил Дэвис.

Однако его излишняя горячность и импульсивность насторожили Марту. Возможно ли, что у Мелани были тайны от мужа? В чем она собиралась ему признаться в тот злополучный вечер?

– Энн пострадала в той аварии так же, как и мы.

– Она-то отделалась парой синяков, – возразила Марта.

– Да. Физических повреждений у нее было меньше, но ее психическое состояние… Она пыталась покончить с собой, не в силах справиться с угрызениями совести.

– Это подтверждает ее вину.

– Нет, это всего лишь подтверждает чистоту ее души. Энн винила себя только потому, что сама пострадала меньше. Она знала, что Мелани погибла на месте, а я попал в реанимацию. По сравнению с нами она отделалась легким испугом.

– Неужели ей было бы легче, если бы она тоже оказалась на больничной койке? – с изрядной долей скепсиса спросила Марта.

Дэвис не винил ее в том, что она не доверяет Энн. Она ведь совсем ее не знала, а газеты и Маркес успели превратить Энн Адамс в огородное пугало. Именно из-за отношения жителей Касл-хилла Энн пришлось перебраться в другой город. Однако бегство не уменьшило ее душевных терзаний. Она по-прежнему не могла себя простить.

– Наверное, да. Энн сочла бы свои физические страдания искуплением вины. Да и в глазах общественности она была бы такой же мученицей, как и я.

– Но, Дэвис, тебе не кажется подозрительным то, что именно эта женщина очутилась в твоем доме?

– Случайность.

Марта явно сомневалась в случайном стечении обстоятельств, приведших Энн в дом Дэвиса.

– Не думаешь же ты, что она намеренно приплыла к моему дому, при этом изуродовав свое лицо и тело об острые камни? Энн была обезображена до неузнаваемости. Понадобилась не одна неделя, чтобы ее раны зарубцевались. Если бы ты увидела ее в тот день, окровавленную, без одежды… твое сердце облилось бы кровью.

– Дэвис, не думай, что я подозреваю Энн в злом умысле, но согласись, что все это выглядит странно и подозрительно.

– Ты рассуждаешь так же, как и Маркес.

– Не смей ставить меня на одну доску с этим типом!

– Прости, я не хотел тебя обидеть.

– Время истекло! – раздался за спиной Марты зычный голос Маркеса.

– Еще минутку! – взмолилась она.

– Так уж и быть. Даю минуту на то, чтобы ты навсегда попрощалась со своим ненаглядным приемышем. Потому что скоро он окажется на электрическом стуле.

Жестокость Маркеса всколыхнула в Дэвисе волну ненависти. Его глаза гневно сверкнули. Вот негодяй! Маркес мог говорить ему все, что угодно, пугать любыми наказаниями и пытками, но он не имел никакого права издеваться над пожилой женщиной. Марта заметила, как кулаки Дэвиса непроизвольно сжались. Желваки на скулах нервно задвигались, а на висках запульсировали синие жилки. Как ни странно, ее обрадовала метаморфоза, произошедшая с Дэвисом. Значит, он не отчаялся. Его чувства не умерли, как ей показалось всего несколько минут назад. Он ненавидит, следовательно, живет.

– Если тебе удастся навестить Энн, скажи ей… скажи, что я люблю ее. – Быстрый, взволнованный тон Дэвиса поразил Марту сильнее недавнего проявления ярости. – И скажи, что я ни в чем ее не виню. Я простил ее, хотя она и не нуждалась в моем прощении.

– Что? – Глаза Марты округлились. – Ты и в самом деле полюбил эту женщину?

– Да, всем сердцем.

– Но, Дэвис, она ведь…

– Энн самое доброе, нежное и бескорыстное создание на свете. Если бы она знала, в чей дом попала, то, несмотря на раны и боль, сбежала бы от меня. Лишь бы не увидеть в моих глазах осуждение и ненависть.

– А может быть, ты ошибаешься, Дэвис? Может быть, твоя ненаглядная и бескорыстная Энн прекрасно знала, в чьем доме оказалась? Возможно, она лишь изображала раболепную особу, готовую исполнить каждое твое желание.

– Зачем ей это могло понадобиться?

– Ты сам сказал, что она мучилась угрызениями совести. Вероятно, она решила таким образом выслужить прощение.

– Марта, ты сама не понимаешь, что говоришь. Энн вовсе не такая. Если бы ты знала ее лучше, то никогда не заподозрила бы ее в интригах.

Что ж, подумала Марта, значит, настал момент мне лучше узнать эту мисс Адамс.

В комнату вновь заглянул Маркес.

– Наговорились?

– Маркес, умоляю, будь справедливым к Дэвису, – попросила перед уходом Марта. – Я вовсе не прошу тебя выгораживать его, но ты ведь представитель закона… Забудь о былых обидах и мести. Будь беспристрастным, умоляю!

– Марта, мне жаль тебя, но Дэвис должен ответить по заслугам, – проглотив комок в горле, ответил Маркес.

Горе Марты задело его за живое и подействовало на него столь угнетающе, что он испытал непреодолимое желание закурить.

Скромного вида молодой человек в нерешительности остановился перед дверью больничной палаты, в которой находилась Энн Адамс. Врач сказал, что она все еще без сознания, но ее жизни ничто не угрожает. Выходит, он оказался прав. Энн и в самом деле угрожала опасность. А ведь Ванесса назвала его мнительным ипохондриком и паникером. Он чувствовал, что любимая женщина в беде. Жаль, что он долго тянул с обращением в полицию. Возможно, ему бы удалось уберечь Энн от этого маньяка Харта… Шериф Мерингтона заверял, будто полиция Касл-хилла действовала чрезвычайно оперативно, но Роберт в этом сомневался. Если бы полицейские действительно поспешили, то Энн бы сейчас не лежала без сознания в реанимации.

Кроме того, Роберту не понравился местный шериф. В отличие от Рассела шериф Маркес был далек от образа сочувствующего и справедливого борца с преступниками. Скорее он сам был похож на убийцу. Тяжелый взгляд из-под черных косматых бровей, извечная сигара в зубах да и весь его облик настораживали и внушали панический ужас. Когда Роберт впервые встретился с Маркесом, чтобы получить у него разрешение на посещение Энн, он почувствовал себя неразумным ребенком, которого за малейшую провинность готовы отстегать розгами. Маркес подавлял не только физически – он был чуть ли не на две головы выше Роберта, – но и психологически. Роберт тут же заметил, что перед Маркесом трепещут подчиненные. Начитавшийся книжек Стивена Кинга, Роберт вообразил, что попал в городок Безнадега, где бесчинствует свихнувшийся шериф.

Роберт до сих пор не мог поверить в свою удачу. Неужели ему и в самом деле позволено навестить Энн? Он слышал, как Маркес отказал в аналогичной просьбе пожилой женщине.

Наконец он решился и легонько толкнул дверь. Она подалась, и Роберт шагнул в реанимационное отделение. Он покачнулся, едва увидел безжизненное тело подруги. Ее лицо было бумажно-белого цвета, через тонкую кожу просвечивала сиреневая паутинка кровеносных сосудов. Глаза Энн были закрыты. От левой руки тянулась трубка капельницы. На стоявших в изголовье мониторах высвечивались показатели сердцебиения и активности головного мозга. Поскольку Роберт в этом ничего не смыслил, то не стал на них долго смотреть, а присел на край кровати Энн.

Он взял ее холодную руку и крепко сжал пальцы, словно надеясь таким образом привести Энн в чувство. Он много раз видел, как герои телесериалов разговаривают с любимыми, находящимися в коме, и всегда считал это глупостью. Как можно верить в то, что человек, будучи без сознания, может их слышать и понимать, о чем они говорят? Однако сейчас Роберт испытывал непреодолимую потребность высказаться. Он и так слишком долго молчал и скрывал свои истинные чувства от Энн. Возможно, сейчас, когда она не смотрит на него своими глубокими серыми глазами и на ее губах не играет ироничная полуулыбка, он наконец сможет поведать ей о своих чувствах.

– Энн, милая… – Слова крутились в его голове словно лотерейные билеты в барабане, но упорно не желали складываться в осмысленные фразы. – Энн, скорее возвращайся к нам. Я соскучился по тебе. Мне не хватает разговоров о судьбе и звездах, которые меня так раздражали. Ты всегда… всегда была права. Ничто не бывает случайным. Ни один лист не упадет с дерева без высшей воли. Ни одна ресничка не выпадет без назначенной ей свыше цели. Я не знаю, зачем Господу понадобилось подвергать тебе таким испытаниям, но… возможно, ради того чтобы я наконец созрел и сказал тебе, что… – Роберт вздохнул и еще крепче сжал пальцы Энн, – я люблю тебя. Всегда любил, хотя и боялся признаться. Ты видела во мне только друга. И я готов был играть эту роль до конца, но… но сейчас я слишком боюсь тебя потерять. Не знаю, слышишь ты меня или нет. Я надеюсь, что да. Потому что вряд ли у меня хватит духу повторить эти же слова, глядя тебе в глаза. Я люблю тебя, Энн. – Роберт прижался губами к ее руке, и вдруг ему показалось, что ее пальцы дрогнули.

Он отстранился и пристально посмотрел на руки Энн. Никакого движения. Возможно, ему почудилось. Или это непроизвольное сокращение мышц. Такое бывает с людьми во сне. Едва Роберт успел убедить себя в том, что не произошло ничего необычного, как пальцы Энн снова дрогнули. Он погладил их, и… теперь уже у него не осталось сомнений. Энн пыталась сжать его руку. Она слышала его. Радость и страх смешались в экзотический коктейль, от одного глотка которого Роберт ощутил головокружение.

Нужно срочно позвать врача. Энн приходит в себя. Роберт попытался встать с кровати, но Энн сильнее сжала пальцы.

– Энн, как ты? Ты меня слышишь? – Роберт ощутил слабое рукопожатие. – Я сейчас позову врача и шерифа.

– Нет, – прохрипела Энн.

Короткое слово далось ей с огромным трудом. Язык казался большим ватным одеялом, фантастическим образом поместившимся в ее рту. Губы пересохли, но у Энн не было сил даже облизать их. Язык не желал подчиняться.

– Энн, ты меня узнаешь? Это я, Роберт.

– Роберт? А Дэвис?

– Кто такой Дэвис? – Роберт невольно испытал укол ревности.

Энн собиралась с силами, чтобы объяснить, но Роберт уже и без того вспомнил, как Маркес несколько раз называл имя человека, пытавшегося отравить Энн. Дэвис Харт.

– Не бойся. Он больше никогда не причинит тебе зла, – как можно мягче и увереннее произнес Роберт.

– Нет, он не…

– Энн, тихо. Тебе не следует перенапрягаться. Я сейчас позову врача.

На сей раз Роберт поднялся на ноги и с усилием высвободил руку из неожиданно цепкой хватки Энн. Шериф впустил его в ее палату при условии, что, если состояние пострадавшей изменится, Роберт первым делом сообщит об этом ему.

– Да, соображения безопасности превыше всего, – пробурчал себе под нос Роберт, направляясь к дежурившему у палаты полицейскому – он был поставлен там на случай, если у Харта остались сообщники, которые попытаются закончить начатое дело.

– Извините… – неуверенно начал Роберт, отвлекая полицейского от кроссворда.

Тот медленно поднял голову и с видимым недовольством спросил, что ему нужно.

– Не могли бы вы связаться с шерифом Маркесом?

– С какой стати?

– Мисс Адамс пришла в себя, а он просил…

Полицейский не стал ждать, когда Роберт доберется до конца своего повествования. Он включил рацию и передал сообщение шерифу. Похоже, Маркес дал и охранникам указание незамедлительно поставить его в известность в случае изменений в состоянии Энн, подумал Роберт, невольно проникаясь уважением к шерифу. Наверное, он ошибся в нем при первой встрече, приняв за озлобленного и хладнокровного убийцу. Шериф знал свое дело.

11

– Вы узнаете меня, мисс Адамс? – спросил с порога высокий грузный мужчина. Его черные глаза насквозь прожгли лежавшую на больничной койке женщину.

Энн с трудом помотала головой из стороны в сторону.

– Меня зовут Рамиро Маркес, я шериф Касл-хилла. Странно, что вы меня не помните, – произнес гость с явным сомнением в правдивости ее слов.

Энн сразу же почувствовала себя провинившейся школьницей, пойманной директором школы во время прогулянного урока.

– Простите, офицер, но у меня проблемы с памятью, – созналась она.

В глазах шерифа снова мелькнул огонек недоверия.

– Я не собираюсь лгать вам и уверять, что симпатизирую вам, мисс Адамс. Понятия не имею, как вам удалось убедить суд присяжных в собственной невиновности, но…

– Суд присяжных?!

Искреннее волнение Энн несколько смягчило сердце Маркеса.

– Мисс Адамс, я хочу, чтобы вы прямо сейчас рассказали мне. Представим, что я ваш исповедник. Вы не должны от меня ничего скрывать. – Маркес тяжело опустился на край ее кровати.

– Сначала объясните, что со мной произошло? Почему я в больнице? – Энн удивилась, что первым ее посетителем оказался местный шериф, а не лечащий врач. О визите Роберта она забыла. Тайна бедняги так и осталась тайной.

– Дэвис Харт пытался вас убить, – холодно, не считаясь с чувствами несчастной женщины, заявил Маркес.

– Нет, это невозможно!

Волнение пациентки тут же отразилось на показателях мониторов. Сердцебиение участилось, давление резко подскочило, но Маркес предпочел проигнорировать всплеск показателей. В противном случае пришлось бы вызвать врача, а тогда Энн успеет придумать какую-нибудь историю в защиту своего дружка и сообщника.

– К сожалению, мисс Адамс, это правда. Дэвис Харт пытался вас отравить крысиным ядом.

– Где он? Где Дэвис? – Энн попыталась приподняться на локтях, но снова упала на спину.

– Не волнуйтесь, Энн. Позвольте мне вас так называть, в конце концов мы давно с вами знакомы.

Она недоверчиво покосилась на шерифа. Неужели они знакомы? Тяжелый испепеляющий взгляд, каким Маркес смотрел на нее, мог принадлежать лишь заклятому врагу.

– Ваш друг сейчас находится в полицейском участке. Он больше не сможет причинить вам вреда.

– Нет, вы не понимаете! Дэвис не мог сделать ничего плохого! Он любил меня!

– Как, и вас тоже? – Маркес злорадно усмехнулся. – Наверное, так же, как и свою первую жену.

Напоминание о жене Дэвиса больно ранило Энн. От наблюдательного Маркеса не укрылась складка, прочертившая лоб женщины. Уголки ее губ опустились, как будто Энн услышала трагическую новость о близком человеке.

– Я пришел взять у вас показания.

Маркес приступил к главной задаче своего визита, решив, что привел Энн в необходимое эмоциональное состояние. Нет ничего лучше для признания, чем подавленное, мрачное, пессимистичное настроение жертвы. Когда она разочарована в близком человеке, чувствует себя преданной и одинокой.

– Я не стану давать показания против Дэвиса, – категорично заявила Энн.

– Мисс Адамс, будьте благоразумны. По большому счету ваши показания лишь упростят ход уголовного процесса. Вина Харта и без того очевидна. Как минимум десяток полицейских застали его с поличным. Он нес вас на руках из дома. Возможно, он собирался избавиться от вашего тела, сбросив его в реку или закопав в лесу.

В расширившихся глазах Энн плескался ужас. Она не могла поверить в то, что действительно слышит слова шерифа. Наверное, ей снится кошмар и она не понимает, где границы реальности и чудовищной игры воображения.

– Дэвис не виноват, – снова повторила она.

– Пусть так, – сменил тактику Маркес. – В таком случае ваши показания смогут спасти его от неминуемой смерти. Вы ведь хотите помочь ему, не так ли, мисс Адамс?

Энн кивнула. Она не понимала, почему до сих пор не плачет от ужаса и страха за любимого мужчину. Шериф подавлял ее волю. Она не осмеливалась посмотреть ему в глаза, боясь, что ее парализует от ужаса, едва она заглянет в черные дыры. Энн чувствовала исходивший от Маркеса холод и злость, но пыталась переубедить себя. К кому, как не к шерифу, она могла обратиться за помощью? Дэвис арестован… это какая-то ошибка. Этого не может быть.

– Последнее, что я помню, – начала глухим голосом Энн, – как я съела пару кусков пиццы, доставленной курьером из супермаркета.

– Дэвис был с вами? – спросил Маркес, заранее зная ответ. – Он тоже ел эту пиццу?

– Нет… мы с Дэвисом поссорились и…

– По какой причине?

Энн молчала, не зная, что сказать. Она и сама ломала голову над причиной, заставившей Дэвиса уйти из дому на несколько дней.

– Вы пригрозили ему, что расскажете в полиции правду? – спросил Маркес, явно подталкивая ее к какому-то признанию, но Энн вообще не понимала, о чем шла речь.

– Я не понимаю… – наконец пролепетала растерявшаяся Энн.

– Чего вы не понимаете, мисс Адамс? Как Харт пытался убить вас? В таком случае я могу вам об этом рассказать. Если желаете, даже с холодящими кровь подробностями. – Не дожидаясь ее согласия или протеста, Маркес продолжил: – Неделю назад он заказал с курьерской доставкой крысиный яд, что, разумеется, не вызвало подозрений ни у курьера, ни у хозяина магазина. Это выглядит вполне правдоподобно. Жители частных домов всегда жалуются на обилие грызунов. Однако Харт задумал убийство. И снова ему повезло! Никто ведь не подозревал о том, что в его доме находилась женщина. За Хартом закрепилась слава добровольного отшельника и бирюка. Он неделями не показывался в городе… Опасаясь за его жизнь, я попросил ребят периодически проведывать старину Харта. Именно они и заметили вас. Но наличие молодой красивой женщины в доме Харта показалось мне тогда нелепицей, галлюцинацией моих подчиненных.

Маркес сделал паузу, видимо надеясь хоть на какую-то ответную реакцию Энн. Но Энн не проронила ни слова.

– Когда же мне позвонил шериф Мерингтона и сообщил о вашем исчезновении, я тут же связал все концы и примчался в дом Харта. Если бы мы не подоспели вовремя, Харт снова остался бы безнаказанным.

Энн не верила собственным ушам. Снова? Разве Дэвис уже уходил от правосудия? Он никогда не рассказывал ей о проблемах с законом. Если, конечно, не считать его неприязненного отношения к Маркесу. Только сейчас Энн вспомнила, что видела Маркеса возле дома Дэвиса. Тогда, испугавшись незваного гостя, она спряталась в погребе, за что получила одобрение Дэвиса.

– Когда мы прибыли на место преступления, вы были уже без сознания. Мы доставили вас в эту больницу, а Дэвиса поместили под стражу. Так что вам теперь ничто не угрожает. Дэвис больше не доберется до вас. – Маркес вздохнул. – Я вам все рассказал, теперь настала ваша очередь, мисс Адамс. Начнем с самого начала. Каким образом вы оказались в доме Дэвиса Харта? И как давно вы там находились?

Напор шерифа настолько напугал Энн, что она даже не вспомнила о законном праве хранить молчание до прибытия адвоката. Все, о чем говорил шериф Маркес, казалось правдоподобным и логичным. Никаких явных нестыковок, логических ошибок, притянутых за уши фактов… однако вместе с тем история Маркеса была далека от правды. Энн знала, что Дэвис не мог желать ей смерти. Тем более такой жестокой.

– Дэвис спас мне жизнь, – тихо произнесла она.

– Вот как? Когда это произошло? Еще до гибели его жены, не так ли?

Снова это упоминание о жене! Энн не понимала, при чем здесь бывшая жена Дэвиса. Она осталась в прошлом. Вместе со всей болью и страданиями, которые принесла Дэвису ее смерть. Почему этот человек с недобрыми черными глазами настойчиво пытается связать гибель Мелани с тем, что произошло с ней, Энн?

– Дэвис нашел меня на берегу реки чуть больше месяца назад.

Маркес был озадачен. Неужели Харт уже успел придумать для Энн легенду, объясняющую ее пребывание в его доме? Похоже, он недооценил своего противника. Харт оказался куда смышленее и хитрее. Единственное, чего никак не мог взять в толк Маркес, почему женщины слепо верили Харту? Каким образом ему удавалось превращать красивых и независимых амазонок в послушных рабынь?

Мелани всегда была предана ему, как собачонка. Порой Маркесу казалось, что, попроси ее Харт прыгнуть с крыши, Мелани тут же шагнула бы в пустоту. Сколько раз он убеждал Мелани в том, что она ничем не обязана мужу, что, даже разведясь с Хартом, она сохранит свою репутацию и круг общения! В противном случае Мелани с ее умом и обаянием не составило бы большого труда завести новые связи. Лишь за несколько дней до гибели Мелани согласилась с доводами Маркеса и решилась на откровенный разговор с мужем. Только слепец мог считать ее смерть случайной. Маркес не был дураком. И он знал гораздо больше других. Харта спасло лишь то, что Маркес не мог раскрыть тайну, которую Мелани унесла с собой в могилу. Чтобы не осквернить память и не запятнать репутацию любимой женщины, Маркесу пришлось смолчать. Однако хранимая им тайна дала право на месть. Харт отнял у него Мелани в тот самый момент, когда она была ближе всего к нему, Маркесу.

– Дэвис спас мне жизнь, – повторила Энн, заметив, что Маркес отвлекся от их разговора и погрузился в собственные думы. Судя по сдвинутым бровям и плотно сжатым губам, мысли Маркеса не отличались веселостью. – Я пыталась покончить с собой, спрыгнув с моста Мерингтона. Лишь чудо оставило меня в живых. Течение реки принесло меня к дому Дэвиса Харта.

– Мисс Адамс, – грубо прервал ее рассказ Маркес, – надеюсь, вы не рассчитываете обмануть меня? Что за детские выдумки? Такой грубо сколоченной истории я не слышал даже от самых отпетых негодяев, которые находились в двух шагах от виселицы. Я настоятельно рекомендую вам говорить только правду. Не пытайтесь обелить Дэвиса. Помните: совсем недавно он пытался вас убить. Он предал вас, Энн. Неужели вам этого мало?

Энн закрыла глаза. Если бы у нее были силы заткнуть уши, то она непременно бы это сделала. Она не желала слышать лившуюся из уст Маркеса злую ложь, которая, словно токсичная жидкость, отравляла все живое вокруг.

– У Дэвиса не было причин меня убивать. Мы любим друг друга! – выкрикнула Энн со слезами на глазах.

Маркес словно этого и ждал. Энн проявила слабость, а шериф был не из тех людей, которые подают руку попавшим в беду. Скорее он пнул бы упавшего. В какой-то степени Маркес считал это даже гуманным. Добив раненого, он избавлял его от долгих и мучительных страданий.

– А по-моему, мисс Адамс, у Дэвиса была масса причин, чтобы избавиться от вас. Вы ведь знали правду. Следовательно, могли рассказать ее мне.

– Какую правду? Я ведь вам уже сказала, что Дэвис спас мне жизнь. Если бы он не оказал мне первую помощь, я бы не отделалась потерей памяти, а уже давным-давно гнила в могиле.

– Потерей памяти? – медленно повторил Маркес, словно пробуя это словосочетание на вкус. Он в задумчивости пожевал губы. – Так, значит, вы ничего не помните?

– Ничего до того момента, когда очнулась в доме Дэвиса.

– Но вы ведь помните свое имя, – резонно заметил Маркес.

– Я вспомнила его пару дней назад, и именно из-за этого Дэвис… – Энн осеклась на полуслове. Вдруг ее слова повредят Дэвису? Она ведь не понимала, почему ее настоящее имя так потрясло Дэвиса.

– Так из-за чего именно, мисс Адамс? – тут же ухватился за ниточку Маркес. Он был опытным полицейским и никогда не оставлял без внимания подобные недоговоренности.

– Когда я призналась, что вспомнила свое настоящее имя, Дэвис почему-то расстроился. – Энн употребила слово «расстроился», хотя и помнила, что на самом деле он рассердился. – Он ушел из дому на несколько дней, ничего не объяснив мне.

– А когда вернулся, заставил вас съесть привезенную якобы курьером пиццу.

– Он меня вовсе не заставлял ее есть. Дэвис тогда еще не вернулся.

– И где же, по-вашему, он пропадал все это время?

Энн пожала плечами и шмыгнула носом.

– Я не знаю.

– Неужели, мисс Адамс, вы полагаете, что я в это поверю? Неужели вы сами верите в то, что человек может находиться в лесу двое суток без еды и пищи, без крыши над головой? – Маркес кривил душой, давая понять Энн, что не поверил в ее слова. Хотя сам шериф видел, что Дэвис находился в сильнейшем измождении.

– Вы в тот день взяли пиццу из рук курьера?

Энн покачала головой.

– И вам не показалось это странным, подозрительным?

– Вообще-то… да. Я еще подумала, почему Робин не постучал в дверь, а просто оставил коробку с пиццей на крыльце? Ведь, поступив таким образом, он лишил себя чаевых. Потом я решила, что парень спешил на свидание, вот и не удосужился передать мне пиццу в руки. К тому же он привозил нам пиццу два раза в неделю, и в этом не было ничего необычного. Он привез ее, как и положено, в среду утром.

Маркес едва сдержал ухмылку. Он знал, что не упустил ни одной детали. Трюк с отравленной пиццей прошел именно так, как он и задумал. Энн ничего не заподозрила. Отсутствие Дэвиса хоть и было незапланированным, но сыграло на руку Маркесу. Если бы Дэвис тоже был отравлен, это лишило бы его, Маркеса, удовольствия лицезреть врага за тюремной решеткой.

– Итак, Энн, вы признаете, что не видели Харта с того самого момента, как он узнал ваше настоящее имя. – Маркес торжествовал. Все складывалось как нельзя лучше. Как бы Энн ни пыталась выгородить своего дружка, она топила его все глубже и быстрее.

Энн кивнула.

– Вместе с тем вы не видели и курьера, доставившего пиццу.

– Да, – начала выходить из себя Энн, – я ведь вам уже сказала это.

– Успокойтесь, мисс Адамс, я всего лишь уточняю, чтобы потом вы не оспаривали свои же показания.

Показания? Энн только сейчас осознала, что и в самом деле дает показания. Но где же тогда понятые и адвокат? Почему шериф ведет с ней псевдодоверительную беседу один на один?

– То есть вы согласитесь с тем, что пиццу на вашем крыльце мог оставить кто угодно?

Энн неохотно кивнула.

– Я рад, что хоть по одному пункту вы не стали со мной спорить, – с ледяной улыбкой заметил Маркес. – Надеюсь, что скоро вы признаете мою правоту и в остальном.

– Я никогда – слышите? – никогда не поверю в то, что Дэвис мог меня убить! – пожалуй, с излишней поспешностью и горячностью воскликнула Энн.

– Вы сердитесь, значит, вы не правы, – с той же улыбкой-оскалом парировал Маркес. – Мисс Адамс, вашу наивную веру в искренние чувства Дэвиса Харта извиняет лишь ваше незнание всей правды. – Маркес подчеркнул интонацией слово «всей».

– И вы готовы мне ее открыть? – скептически спросила Энн, не сомневаясь в том, что Маркес блефует.

– Да, – с неожиданно уверенным спокойствием ответил он.

– Тогда я вас слушаю, – устало вздохнув, произнесла Энн.

Она была слишком слаба и голодна для столь продолжительной беседы, но Маркеса, похоже, ничуть не заботило ее состояние. Лишись она сознания, шериф бы без угрызений совести надавал ей оплеух, дабы продолжить допрос.

– Мелани была женой Харта и, как он утверждал, любимой.

– Шериф Маркес, я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

– Она погибла в автокатастрофе. Это была ужасная трагедия, мисс Адамс. Мелани находилась за рулем «тойоты». Харт сидел на переднем пассажирском сиденье. Несшийся им навстречу автомобиль буквально протаранил машину Хартов, а потом столкнул ее в кювет. Мелани разбила голову о лобовое стекло. Вы хоть представляете, на что была похожа эта некогда весьма привлекательная женщина?

Энн передернуло. Месяц назад она боялась смотреть на себя в зеркало. Возможно ли, что Мелани выглядела еще хуже?

– Ее хоронили в закрытом гробу, чтобы уберечь близких, пришедших с ней проститься, от шока. Все, кто знал Мелани, запомнили ее красивой и улыбающейся.

– Мне очень жаль… – прошептала Энн, сочувствуя Дэвису, которому пришлось пережить страшную потерю.

– Вас не интересует, мисс Адамс, что стало с водителем другой машины?

Энн изумленно подняла брови. Она полагала, что тот человек погиб на месте, как и Мелани.

– Он отделался парой царапин и остался безнаказанным. Харт поклялся отомстить.

– И он… он исполнил свое обещание?

– Ему это почти удалось. Ну вы наконец поняли? – насмешливо спросил Маркес.

– Можете считать меня полной идиоткой, шериф, но я не понимаю, зачем вы мне все это рассказали? При чем здесь я?

– Затем, моя дорогая мисс Адамс, что за рулем второго автомобиля были вы.

Показатели на мониторах зашкалили. Энн тяжело дышала. Воздух казался ей водой, заполняющей легкие.

– Это та правда, которую вы предпочли забыть. Решили выкинуть, словно старый дырявый носок.

– Но я… я никогда…

– Никогда не были в Касл-хилле? Никогда не водили машину? Никогда не убивали? Чего вы никогда не делали, мисс Адамс? Я могу рассказать всю вашу жизнь от того момента, когда вы писались в пеленки, до сегодняшнего дня. Быть может, этим я освежу вашу память.

О господи… Наконец до Энн дошел истинный смысл слов шерифа. Дэвис поклялся отомстить убийце жены. А затем… затем, когда он узнал, что спасенная им женщина и есть та самая Энн Адамс, то он решил, что час настал. Словно прочитав ее мысли, Маркес произнес:

– Вижу, вы все поняли. Теперь вы мне верите? Харт хотел вас убить. – Осознав, что от потерявшей память Энн толку мало и ему не удастся добыть у нее признание в сообщничестве, Маркес решил с ее помощью упечь в тюрьму Харта. Она обязана как можно скорее дать показания против него. А затем лучшее, что способна сделать Энн, – умереть.

– Шериф Маркес, почему вы не сообщили, что пациентка пришла в себя? – грозно спросил вошедший в палату доктор Юджин. Он сверлил глазами шерифа, который, по его мнению, превысил свои полномочия и угрожал здоровью пострадавшей. – Разве вы не понимаете, какому риску ее подвергаете своими несвоевременными допросами? Она еще слишком слаба.

Будь ты проклят, упрямый осел, подумал Маркес, неохотно поднимаясь со стула у кровати Энн. Пришел в самый неподходящий момент. Энн была уже на грани нервного срыва, означавшего для Маркеса нужное ему признание.

– Я зайду позже, мисс Адамс. Ради вашего здоровья.

Врач закрыл за Маркесом дверь и снял показания с приборов. Как он и предполагал, визит шерифа взволновал пациентку. Ей сейчас следовало сохранять покой, а не отбивать атаки полицейских.

Доктор Юджин старался сохранять нейтралитет, хотя это давалось ему с огромным трудом. Из обрывков разговоров полицейских, дежуривших у палаты, он понял, что мисс Адамс пытался отравить не кто иной, как его старинный приятель – Дэвис Харт. Верилось в это с трудом. При всех странностях Дэвиса Филипп Юджин всегда считал коллегу добрым человеком, не способным на злодеяние вроде убийства. К тому же он дал клятву Гиппократа. Доктор Юджин до последнего уговаривал Дэвиса не горячиться и не порывать с медициной, но тот предпочел другой выбор, и Юджин не считал себя вправе одобрять или порицать его.

Доктор Юджин проверил пульс пациентки и с обеспокоенным видом спросил:

– Вас взволновал визит этого человека?

– Да. – Энн наконец дала волю своим чувствам и расплакалась.

– Зато ваш молодой человек очаровал всех медсестер. Он так волнуется о вашем здоровье.

Сердце Энн заколотилось быстрее. Дэвис здесь! Значит, этот страшный черноглазый человек обманул ее. Он пришел поиздеваться над ней. Возможно, он даже желал ей смерти, ведь он наверняка знал, что состояние вышедшего из комы человека нестабильно.

– Где он?! – оживилась Энн. Доктор поспешил подоткнуть ей под спину подушку.

– Ждет за дверью. Я попросил его дать вам время… – Доктор оценивающе осмотрел пациентку. – Но, наверное, я ошибся. Я разрешу вашему приятелю навестить вас прямо сейчас. Сразу видно, что позитивные эмоции идут вам на пользу. – Врач подмигнул Энн, словно они были тайными заговорщиками. – А вот шерифу Маркесу вход в вашу палату заказан. В следующий раз ему потребуется ордер для того, чтобы поговорить с вами.

– Спасибо, доктор.

– У вас болит голова?

– Нет.

– Слабость в мышцах?

– Да. Такое чувство, что вместо ног и рук у меня вареные спагетти. Совершенно не слушаются меня. – Энн с усилием оторвала от одеяла руку, и в следующее мгновение та упала обратно.

– Это вполне естественная реакция организма на отравление и последовавшее за ним очищение. Вам нужно поспать.

– Но, доктор… – попыталась воспротивиться Энн.

Однако доктор Юджин и без ее возражений знал, что окажется лучше всяких лекарств. Встреча с любимым человеком.

Он сразу обратил внимание на стеснительного молодого мужчину, дежурившего у двери в палату Энн Адамс. Чуть позднее, видя его неподдельное волнение, доктор Юджин позволил ему заглянуть к подруге. Однако Роберт совершил ошибку, сообщив о том, что Энн пришла в себя, шерифу прежде, чем ему, лечащему врачу.

– Потерпите еще минуту, Энн. Я сделаю вам укол и приглашу к вам гостя.

Энн кивнула. Она соскучилась по Дэвису за те два дня, что он пропадал неизвестно где. А после страшных слов шерифа Маркеса она почти попрощалась со своими мечтами о семейном счастье с Дэвисом. Уж не сошла ли она с ума? Может быть, шериф ей привиделся? Может быть, он был плодом ее воспалившегося воображения? Погрузившись в мрачные мысли, Энн даже не заметила, как врач сделал ей укол.

– Доктор, кто у меня только что был?

Доктор Юджин изучающе взглянул на пациентку. Наверное, он тоже решил, что я не в своем уме, подумала Энн, виновато улыбаясь.

– Разве вы не узнали его, мисс Адамс? Это шериф Касл-хилла Рамиро Маркес. – Интонация доктора Юджина стала жестче и неприязненнее. – Думаю, он решил опередить все графики и, не дожидаясь вашего выздоровления, снять показания против Дэвиса Харта.

– Так я и подумала, – солгала Энн, сбитая с толку. Оставалось надеяться на то, что Дэвис сейчас разрешит все ее сомнения и ответит на все вопросы, лавиной обрушившиеся на ее голову. – Теперь я могу увидеть своего друга?

– Только не забывайте о том, что вам нужен отдых. Мне придется нарушить вашу идиллию ровно через десять минут.

– Так скоро?

– Это большее, что я могу сделать для вас, мисс Адамс. Если шериф увидит, что вас навещают друзья в то время, как я запретил ему вас беспокоить по причине нестабильного состояния, он камня на камне не оставит от нашей больницы. Шериф Маркес из тех служителей закона, которые считают себя вершителями человеческих судеб.

Энн понимающе кивнула и растянула губы в вымученной улыбке. Она недолго общалась с шерифом, но была согласна с мнением доктора Юджина. Шериф Маркес создавал впечатление человека, готового ради благой цели – или цели, считаемой им таковой, – идти буквально по трупам. Пришедшая на память поговорка о том, куда ведут все благие намерения, оптимизма Энн не прибавила. Шериф не на шутку напугал ее, и у нее не было ни малейшего желания возобновлять начатый им разговор.

Доктор Юджин вышел из палаты. Через минуту или две дверь снова отворилась.

Глаза Энн вспыхнули от радости… и тут же потухли. На пороге стоял и смущенно переминался с ноги на ногу совершенно незнакомый мужчина.

– Кто вы? – Лишь заметив растерянность гостя, Энн поняла, что ее вопрос прозвучал невежливо и даже оскорбительно для человека, который, по словам доктора Юджина, бессменно дежурил у ее палаты.

– Ты не узнаешь меня, Энн?

Она покачала головой.

– Меня зовут Роберт.

– Роберт? – повторила она, надеясь, что звук чужого имени навеет какие-нибудь воспоминания. Но имя гостя так и осталось чужим.

– Да, я уже навещал тебя, когда ты была без сознания. Ты не помнишь? – с надеждой спросил Роберт, до сих пор не осмелившись подойти ближе к кровати Энн.

– Нет, я ведь была без сознания. Как же я могу помнить?

– Действительно, – огорченно согласился Роберт. – Значит, киношники все выдумали о том, будто люди в коме могут слышать и понимать слова близких. Ты была без сознания, а потом вдруг взяла меня за руку и сжала пальцы…

– А где Дэвис? – спросила Энн.

– В тюрьме. Не бойся, он больше не причинит тебе вреда. Шериф сказал, что он не успокоится, пока не увидит, как это чудовище поджарится на электрическом стуле.

– Нет! – что было сил крикнула Энн.

Роберт испуганно оглянулся на дверь. Он хотел позвать доктора Юджина или кого-нибудь из медсестер, чтобы они сделали Энн успокоительный укол, но она, словно угадав его намерения, продолжила гораздо более спокойным голосом:

– Роберт, у меня амнезия. Я всего пару дней назад вспомнила свое настоящее имя. До этого я отзывалась на имя Камилла. Что бы тебе ни говорил шериф Маркес, ты должен верить мне: Дэвис Харт спас мне жизнь. Он не мог меня убить. Мы полюбили друг друга. – Энн была так увлечена собственным признанием, что не заметила ревнивого блеска в глазах своего гостя.

Как Энн – его любимая Энн! – могла полюбить другого мужчину?! – думал Роберт, ощущая почти физическую боль от слов Энн.

– Ты разве не помнишь, почему оказалась в больнице? Дэвис пытался тебя отравить.

– Это неправда, – твердо ответила она.

– А шериф и еще десяток свидетелей в полицейской форме утверждают обратное. Они поймали его с поличным.

– Я не знаю, что произошло, но уверена в невиновности Дэвиса. Роберт, подойди ближе.

Он медленно подошел к стулу у кровати. Энн жестом пригласила его присесть.

– Ты давно знаком со мной? Как мы познакомились? Я хочу знать все о своем прошлом. – В конце концов она должна выяснить, что из рассказа Маркеса правда, а что – гнусная клевета.

Роберт пожал плечами.

– Вообще-то мы знакомы не так давно. Не больше четырех месяцев. Мы познакомились случайно в кондитерской, где ты работала. Ты сказала, что приехала в Мерингтон из Касл-хилла, но ты не любила говорить, что именно вынудило тебя перебраться в другой город.

– Но ты ведь выведал это, не так ли? – спросила Энн, поняв по отведенному взгляду Роберта, что он недоговаривает.

– Да, – он вздохнул, – с тобой произошел несчастный случай… но ты была не виновата.

– Автомобильная авария? – из последних сил пытаясь сохранять хладнокровие, уточнила Энн. Роберт кивнул. – Меня судили?

Роберт снова кивнул. Энн закрыла глаза и несколько минут пыталась контролировать свое сердцебиение и дыхание. Она не должна волноваться. Это может привести к осложнениям и пагубно сказаться на травмированном сердце.

– Энн, я тебе раньше говорил и готов повторять это тысячу раз: я верю, что ты не виновата. Тебе незачем думать об этом. Все в прошлом. Оставь кладбищу его мертвецов.

– В прошлом?! – воскликнула Энн срывающимся от слез голосом. – Полчаса назад шериф Касл-хилла в кровавых подробностях рассказывал мне о гибели Мелани Харт!

– Харт? – Что-то в этой фамилии показалось Роберту знакомым. – Харт! – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Того человека, который едва тебя не отправил на тот свет, зовут Дэвис Харт. Неужели ты и теперь будешь утверждать, что он ни в чем не виноват?

– Да, буду. Дэвис не мог так поступить со мной… – Верила ли сама Энн в то, что говорила? Как ни больно было признать, но визит шерифа посеял в ее сердце зернышки сомнения. Теперь же ей казалось, что они проросли и быстро превращаются в густые дебри путаницы, недоверия и страха.

– Энн, ты влюбилась в него?

Вопрос дался Роберту с огромным трудом. Он был из тех людей, которые предпочитают избегать разговоров о чувствах. Ему всегда было трудно подобрать нужные слова или корректно выразить свои эмоции. Но он не мог уйти, не узнав правду. Не мог потерять Энн. Узнав, что его возлюбленная находится на грани жизни и смерти, Роберт еще сильнее ощутил необходимость быть с ней рядом. Если раньше он тревожился и скучал по исчезнувшей без предупреждения подруге, то теперь не представлял своей жизни без ее улыбки и нечастого, но заразительного смеха.

– Да. Я полюбила Дэвиса всем сердцем.

– Он соблазнил тебя?

– Скорее наоборот. – Энн усмехнулась, вспомнив, как долго не поддавалась крепость Дэвиса. – Он долго сопротивлялся своим чувствам и моим уловкам. Дэвис считал, что я испытываю к нему вовсе не любовь, а лишь благодарность. Что я хочу угодить ему и расплатиться по каким-то гипотетическим долгам.

Роберт молчал. Неужели Энн не понимает, какую боль причиняет ему своими словами? Он возненавидел Дэвиса Харта, едва узнал о том, что тот пытался сотворить с его любимой. Роберт полагал, что сильнее ненавидеть невозможно. Как же он ошибался! Сейчас он ненавидел Харта в десять, в сто, в миллион раз сильнее. Он похитил у него сердце и душу Энн. Однако ему этого показалось недостаточным, и он попытался отнять последнее – ее жизнь.

– Роберт, – вновь заговорила Энн, коснувшись его руки холодными пальцами, – ты можешь мне помочь?

– Разумеется, Энн, я готов сделать для тебя все, что будет в моих силах, – поспешил согласиться он.

– Добейся, пожалуйста, свидания с Дэвисом Хартом и передай, что я люблю его по-прежнему и не верю шерифу Маркесу. В противном случае… – Энн сглотнула подступивший к горлу комок, – если Дэвис действительно желал моей смерти, то я готова доставить ему это «удовольствие».

– Энн, о чем ты говоришь?! Что он с тобой сделал?

– Да, Роберт, так и передай Дэвису: если моя смерть сделает его хоть на чуточку счастливее, то я готова отдать жизнь. В конце концов, ее спасение – только его заслуга.

– Даже если я пойду к этому типу, то не стану передавать ему те глупости, которые ты сейчас несешь под действием лекарств и нервного потрясения. Дэвис не стоит и твоего мизинца, Энн.

– Но я люблю его.

Роберт снова постарался пропустить ее слова мимо ушей, однако глухой отголосок боли снова отозвался где-то в глубине его души. Энн любит другого… Убийцу!

– Роберт, я тебя не помню, но у тебя очень добрые глаза, – решила польстить ему Энн. – Если ты действительно мой друг и желаешь мне добра, исполни мою просьбу.

Роберт неохотно кивнул. Он уже сгорал от нетерпения познакомиться с Дэвисом Хартом. Вот только вовсе не с той целью, чтобы передавать любовные послания от Энн.

– А теперь прости, но доктор сказал, что мне нужно поспать для восстановления сил. – Энн виновато улыбнулась и подтянула одеяло к подбородку.

Роберт прекрасно понял, что разговор окончен и прошел он совсем не в том тоне, который он представлял в радужных мечтах. Сейчас он как никогда ощущал правоту сестры. Сколько раз Ванесса твердила, что ему нужно рассказать Энн о своей любви! Теперь же он добровольно согласился на роль посланника и посредника между влюбленными. Впрочем, не мог же он спорить с женщиной, едва пришедшей в сознание после комы? Роберт понимал, что пытается оправдать и успокоить себя. Вместе с тем он осознавал, что не сможет спокойно разговаривать с Дэвисом. После того, что он сделал с Энн, они могут быть только врагами.

В еще большую ярость Роберта приводило то, что Дэвис оказался его счастливым соперником. Даже зная правду, Энн не желала расставаться с мечтой о его любви. Роберт представлял Дэвиса настоящим демоном, змием-искусителем, соблазнившим невинную душу Энн. Нужно было обладать поистине дьявольскими чарами, чтобы не только влюбить в себя женщину, но и превратить ее в послушную марионетку. Слова Энн о том, что она готова лишить себя жизни, если того пожелает Дэвис, и вовсе шокировали Роберта. Что же это за любовь, которая требует таких жертв?

– Отдыхай, Энн, – прошептал Роберт, поцеловав подругу в щеку. – Я зайду к тебе завтра.

– А сейчас ты отправишься к Дэвису? – с нескрываемой надеждой спросила Энн.

– Не уверен, что мне позволят с ним увидеться.

– Но ты ведь постараешься, правда? Ради меня.

Кодовая фраза, произнесенная Энн, оказалась решающей. Роберт кивнул, хотя и не избавился от мучивших его сомнений.

12

Маркес переступил порог собственного дома со смешанным чувством вины и торжества. От избытка эмоций на лбу выступила испарина, и Маркес торопился поскорее освежить лицо прохладной водой. Отодвинутый от двери коврик показался ему дурным предзнаменованием. Больше всего на свете Маркес не терпел неожиданностей и беспорядка. Все вещи, как и люди, должны занимать свое место. Не то что выскочки вроде Харта.

При воспоминании о поверженном враге во рту появился неприятный горьковатый вкус. Совсем не так представлял себе Маркес час своей победы. Он думал, что, отомстив Дэвису за смерть Мелани, почувствует упоительное удовольствие, бодрость духа и тела. А что он чувствовал сейчас? Тошноту от той мерзости, которую ему пришлось сотворить из-за Дэвиса. Самая паршивая собака была счастливее, чем он сейчас.

Маркес вернул коврик на место. Закрыл за собой дверь и медленно выдохнул из легких воздух. День выдался трудным. Еще поднимаясь по крутым ступеням крыльца, Маркес принял решение отключить мобильный телефон и устроить себе хотя бы вечер отдыха.

Из гостиной доносилось мерное гудение вентилятора, и Маркес громко чертыхнулся.

– Опять забыл выдернуть из розетки эту чертову штуковину, – пробормотал он себе под нос.

Свежий воздух гостиной приятно обдувал разгоряченную кожу лица. Маркес блаженно закрыл глаза. До чего же приятно бывает возвратиться домой после тяжелого рабочего дня и просто поваляться на диване с сигарой в зубах! Рука Маркеса невольно прошлась по заднему карману брюк. Сквозь джинсовую ткань проступали очертания портсигара.

– А ты все такой же заядлый курильщик, как я посмотрю. – Мелодичный женский голос, полный иронии, раздался за спиной Маркеса настолько неожиданно, что он вздрогнул, как встревоженная птица.

У него в доме женщина? Откуда она взялась? Кто открыл ей дверь? Все эти вопросы моментально ушли на второй план, едва Маркес осознал, что узнал этот голос. Без сомнения, он знал лишь одну женщину, которой мог принадлежать этот приятный, будоражащий кровь тембр. Однако признать, что он только что услышал этот голос, было равнозначно признанию собственного безумия.

Комнату наполнил переливчатый смех. Ее смех…

Маркес застыл на месте, не в состоянии даже обернуться и посмотреть в тот угол гостиной, откуда доносились звуки.

– Даже не желаешь меня обнять, Маркес?

Она всегда посмеивалась над его нерешительностью в обращении с женщинами. Маркес подыгрывал ей, прекрасно понимая, что нерешителен он только с одной-единственной женщиной. С остальными он вел себя далеко не как джентльмен. Но с ней… с ней Маркес таял, словно мороженое в жаркий полдень. Он запинался, заикался, топтался на месте, заходился кашлем и отводил глаза, стоило ей пустить шпильку в его адрес.

– Тебя нет, – стараясь не поддаваться панике, ответил Маркес.

Страх потерять рассудок преследовал его с подросткового возраста, когда обеих его теток с разницей в полгода поместили в клинику для душевнобольных. С тех пор боязнь унаследовать психическое расстройство не давала ему спать по ночам. И вот то, чего он опасался всю жизнь, настигло его. Родовое проклятие. Ему мерещится призрак любимой женщины.

– Обернись и убедишься сам, что это не так, – со смехом ответила гостья. – Вот уж не думала, что наша встреча будет такой. Признаться, я вообще надеялась больше тебя не видеть, но…

Маркес по-прежнему стоял спиной к собеседнице, но был уверен, что она пожала плечами. Мысль о том, что призраки не пожимают плечами, показалась ему столь же логичной, сколь и абсурдной. Откуда ему знать, что делают и чего не делают призраки? Разве он когда-нибудь с ними встречался? Он почувствовал на правом плече теплую руку и инстинктивно повернул голову.

– Мелани, – едва слышно выдохнул он. – Ты не можешь быть ею.

– Почему же?

– Мелани умерла полгода назад. Кто ты такая и зачем пришла в мой дом?

– Успокойся, Маркес, это действительно я, твоя крошка Мелани. Понимаю твое удивление… на твоем месте я бы, наверное, обмочилась от страха.

Она прыснула. Да, это она. Непосредственность высказываний выгодно отличала Мелани от прочих женщин, которые только и знали, что жеманничать и кокетливо улыбаться.

– Но… как? – Маркес вытер со лба пот. – Ты ведь погибла в автокатастрофе.

– Ты меня поражаешь. Я стою перед тобой – кстати, можешь до меня дотронуться, я не кусаюсь, – а ты не веришь в то, что я – это я. Можно подумать, кто-то другой, кроме тебя и Мелани Харт, знал о нашей связи. Кстати, я удивилась, что ты не сменил замок за эти месяцы. Не думала, что мне когда-нибудь еще пригодится тот ключ, который ты для меня сделал.

– Мелани, я отказываюсь понимать.

– Кажется, ты собирался закурить. Почему бы тебе не сделать это прямо сейчас? Быть может, табачный дым приведет тебя в норму. Только не забывай, что ты уже не в том возрасте, чтобы испытывать на выносливость свое прожженное насквозь сердце.

Маркес достал из заднего кармана сигару в алюминиевом футляре и зажигалку. Мелани – или кто бы ни была эта женщина – права. После первой же затяжки Маркес расслабился.

– Маркес, я, как видишь, осталась жива после той аварии. Но я пришла не затем, чтобы выяснять отношения, – сбивчиво начала Мелани.

Она не знала, рассказывать ли Маркесу о том, каким образом ей удалось всех обмануть и убедить в собственной гибели, или же сразу приступить к тому, ради чего она приоткрыла завесу тайны.

– Как ты могла так со мной поступить?

– С тобой? – Мелани криво усмехнулась. Ее красивое, ухоженное лицо с едва заметным макияжем стало отталкивающе-суровым. – Тебя совсем не волнует мой законный муж?

– Да, Дэвис был твоим законным мужем на земле, по гражданским законам, но…

– …Но на небесах, в глазах самого Бога мы принадлежим друг другу?

– Твоя ирония не только не уместна, но и богохульна, – ответил Маркес.

– Знаешь, Маркес, вы с Дэвисом оба меня достали. Я разрывалась между вами, не зная, кого выбрать… но от моих проблем не осталось и следа, едва я поняла, что не люблю ни тебя, ни мужа. Вы были не похожи, как день и ночь. Ты требовал от меня принятия решения, а Дэвис даже и не подозревал о том, чем забита моя голова в то время, когда он исполняет свой супружеский долг.

– А ты изменилась… – протянул Маркес, разглядывая ее со всех сторон.

Нет, внешне Мелани осталась прежней. Красавица. Стройная и высокая, с хорошей осанкой и горделивой посадкой головы. Мелани никогда не страдала от недостатка мужского внимания, хотя и не искала его намеренно.

– Нет, Маркес, я стала собой. Мне надоело играть роль всем приятной игрушки. Всем не угодишь. Мне осточертело устраивать званые обеды и посещать эти тухлые благотворительные общества, от членов которых за милю разит гнилью. Сначала я надеялась, что, став твоей, я убегу от лицемерного общества Касл-хилла. Что у меня наконец перестанут болеть челюсти от дежурной улыбки. Однако ты оказался таким же честолюбивым, как и Дэвис. Тебе оказалось недостаточным быть просто шерифом, ты пожелал быть всевидящим оком и грозой Касл-хилла. Именно поэтому, когда у меня появился шанс вырваться из замкнутого круга, я его не упустила.

– Как тебе это удалось?

– Я рада, что ты хоть перестал смотреть на меня вытаращенными глазами, словно я витающее над землей привидение. – Мелани снова скривила губы. – Тебе ли не знать, какие чудеса могут сотворить деньги?

– Ты заплатила врачу?

– И не одному. Но это стоило того. Покой бесценен.

– Тогда зачем ты вернулась?! – рявкнул Маркес, оскорбленный поведением и жестокостью некогда любимой женщины.

Женщины, ради которой он еще пять минут назад не задумываясь отдал бы жизнь. Разве не об этом он молил Всевышнего бессонными ночами? Он снова и снова просил его вернуть Мелани… Похоже, сообщение дошло до адресата, однако в каком-то извращенном виде. Мелани была жива, но она уже не была той женщиной, которую он согревал в своих объятиях. В ее глазах была пустота мертвеца.

– Я хочу, Маркес, чтобы ты оставил Дэвиса и Энн Адамс в покое. Если ты желал отомстить за меня, то теперь, когда ты знаешь правду, это потеряло всякий смысл.

– Я смотрю, ты неплохо осведомлена, – усмехнулся Маркес, к которому наконец вернулись привычные смелость и сарказм.

Мелани занервничала, и это позабавило Маркеса. Эстафетная палочка морального превосходства оказалась в его руках. И ничто не заставит его выпустить ее.

– Маркес, освободи Дэвиса. Ты ведь не хуже меня знаешь, что он не способен обидеть и муху. Не знаю, как тебе удалось устроить канитель с отравлением мисс Адамс, но уверяю: ты перешел все границы разумного.

– Кто бы говорил! По крайней мере, я не разыгрывал собственные похороны и не смотрел со стороны на страдания убитых горем мужа и любовника.

– Ты злишься на меня?

– А ты как думаешь? Я полгода считал тебя мертвой. И это после того, как ты согласилась развестись с Дэвисом и переехать ко мне.

– Прости, Маркес. – На ее лице было выражение искреннего раскаяния, но Маркес уже дал себе клятву не поддаваться на уловки этой женщины. Он никому не позволит обмануть его дважды. – Я не знала, что мне делать. Я совершенно запуталась. Вы оба любили меня. Каждый тянул в свою сторону, а я так устала… меня раздражала каждая мелочь. Твои сигары и свежая рыба, которую Дэвис притаскивал в дом, доводили меня до белого каления. Я опасалась, что не выдержу и попаду в клинику с психозом, если не убегу от вас обоих.

– Бедняжка Мелани, – язвительно прокомментировал Маркес. – Если тебе было наплевать и на меня, и на своего мужа-размазню, то какого черта ты явилась ко мне теперь?

– Мне понадобилось полгода, чтобы понять, что я люблю Дэвиса. Я попрошу у него прощения, скажу, что потеряла память и лишь недавно вспомнила, кем была до аварии…

Маркес расхохотался. Мелани оторопело смотрела на него, не зная, как реагировать. Она ожидала чего угодно: крика, оскорблений, ярости, недоверия, – но только не издевательского, безудержного смеха.

– Ты опоздала, дорогуша. История с амнезией уже не прокатит.

Мелани вскинула брови.

Подавив очередной приступ смеха, Маркес соизволил пояснить. Его снисходительный тон покоробил Мелани, но она смолчала, дабы узнать причину смеха. Она считала свой план удачным, если не сказать беспроигрышным, вариантом развития дальнейших отношений с Дэвисом.

– Энн Адамс тебя опередила.

– В каком смысле?

– Разве ты не знала, что они с Дэвисом любовники? Не веришь мне? Спроси у своего мужа, каким образом в его постели оказалась женщина, обвинявшаяся в смерти его, как он утверждал, любимой жены.

У Мелани было такое чувство, словно она снова попала в автомобильную аварию и ударилась головой о приборную доску… История с разбитым лобовым стеклом и связанными с этим травмами была придумана совместными усилиями Мелани и доктора N, чтобы объяснить закрытый гроб. Она была настолько уверена в любви Дэвиса, что известие о том, что у него появилась другая женщина, оказалось для Мелани в прямом смысле слова потрясающим. Ее руки и колени тряслись, словно она находилась в зоне сейсмической активности. Маркес же ухмылялся. Казалось, он наслаждается ее растерянностью.

– Более того, эта девица втерлась в доверие к твоему мужу при помощи амнезии. Впрочем, похоже, она и в самом деле ничего не помнила после того, как сиганула с моста в реку. Ты до сих пор желаешь помочь Дэвису?

– Да, – не раздумывая ответила Мелани. – Он попал в тюрьму по моей вине.

– Не будь столь высокого мнения о своей персоне.

– Но ты ведь все подстроил, верно? Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в то, что ты случайно оказался поблизости от охотничьего дома Дэвиса в тот самый момент, когда он вздумал отравить свою подругу… О боже! – воскликнула Мелани.

Она только сейчас сложила все элементы мозаики. Дэвис отравил не просто какую-то женщину. Он отравил свою любовницу, которой была не кто иная, как Энн Адамс. Подняв глаза на Маркеса, Мелани убедилась в верности своей догадки. Он сиял, как начищенное прилежной горничной серебро.

– Дэвис узнал, что пригрел на груди змею, и решил от нее избавиться. Поскольку он считал, что никто не подозревает о присутствии в его доме Энн, он рассчитывал остаться безнаказанным.

– Я… я сейчас плохо соображаю, – медленно произнесла Мелани, попятившись к дивану. – Но я знаю, что Дэвис не мог причинить зло кому бы то ни было. – Она выдержала паузу, словно собираясь с духом. – В отличие от тебя, Маркес. И я прошу тебя хотя бы в память о наших прежних отношениях освободить Дэвиса. Пусть эта женщина… – что-то мешало Мелани произнести имя соперницы, – даст показания.

– Слишком поздно. – Маркес проследил взглядом за секундной стрелкой и лишь после того, как она описала полный круг, добавил: – Энн уже никогда не сможет дать никаких показаний.

– Но почему? Мне сказали, что состояние жертвы стабильное. Она вышла из комы, жизненные показатели приходят в норму. Максимум через неделю она сможет дать показания полицейским и выступить перед прессой.

– Прости, Мелани, но ты опоздала.

– Нет, ты не мог…

Мелани качала головой, отказываясь верить в то, что Маркес, шериф, ее бывший любовник мог лишить жизни невинную женщину… Однако Мелани тут же почувствовала на своих плечах неподъемный груз вины. Маркес сделал это, чтобы отомстить за ее смерть. Почему она не пришла к нему раньше? Мысль о том, что ей вообще не следовало столь жестоко играть с чувствами любящих ее мужчин, почему-то не посетила Мелани. Видимо, из-за привычки принимать в расчет лишь свои желания, чувства и планы.

– Где она?

– В больнице. Можешь довести до сведения своих сообщников, что в палате мисс Адамс произошел непредвиденный инцидент. Состояние пациентки резко ухудшилось и… Возможно, ее труп еще пригодится аферистке вроде тебя и ее похоронят с почестями, достойными королевы. Пусть и под чужим именем.

Мелани уже не слушала Маркеса. Его слова казались ей бредом. Разве это возможно? Если Энн Адамс умрет, то Дэвис навсегда останется в тюрьме. Она не могла этого допустить. Дэвис должен принадлежать ей. В конце концов, они связаны узами священного союза. Они муж и жена, пока смерть не разлучит их. Мелани была настолько уверена в своих чарах, что не принимала в расчет ни Энн, ни другую женщину, способную завоевать сердце Дэвиса. Он всегда принадлежал и будет принадлежать только ей. От жизни или смерти Энн Адамс зависела свобода Дэвиса, но не его любовь к ней, Мелани.

Вспышки белого света, мелькавшие в кромешной мгле, в которую погрузилась Энн, ослепляли ее. Резь в глазах становилась невыносимой. Энн казалось, что она стремительно летит вниз по туннелю, повинуясь силам гравитации. Неужели она, как Алиса, попавшая в сказочную кроличью нору, окажется в параллельном мире? Энн окатила волна ужаса при мысли, что другого, зазеркального мира не существует и что она нигде не вынырнет из поглотившего ее мрака. Она исчезнет навсегда. Затем ощущение сменилось. Энн уже не просто падала, она кружилась, словно попав в чудовищную воронку. Вспышки замелькали, с головокружительной скоростью сменяя друг друга. Вместе со светом появился шум. Энн почудилось, будто она оказалась возле водопроводного крана высотой с небоскреб, из которого хлещет вода. Шум был настолько громким, что барабанные перепонки могли не выдержать.

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Энн не почувствовала боли от падения, хотя ощутила момент окончания движения. Резкая остановка отозвалась лишь дискомфортом в грудной клетке, как будто ее стиснула чья-то стальная рука.

Энн огляделась по сторонам с и удивлением обнаружила, что находится в кондитерской. Множество плетеных корзинок с заварными пирожными, пончиками, посыпанными сахарной пудрой, и имбирным печеньем в форме домиков, животных и деревьев. Воздух наполняли ароматы ванили, лимонной цедры и горячего шоколада. Место, без сомнения, было ей хорошо знакомо. Бросив беглый взгляд на прилавок, за которым она стояла, Энн поразилась, насколько хорошо знает содержимое задвинутых ящиков. В правом верхнем – бумажные салфетки и соломки для молочного коктейля, в правом нижнем – книга учета… От пассивного созерцания ящиков Энн отвлек грубый мужской голос. От неожиданности она вздрогнула. В послеобеденное время кондитерская пустовала, и редкие посетители были столь же необычным явлением, как и солнечные затмения.

– Мисс Адамс, мы могли бы с вами поговорить?

Она подняла глаза на обратившегося к ней мужчину и сразу догадалась по серьезному выражению его лица, что он пришел вовсе не для того, чтобы накупить сластей обездоленным ребятишкам. Этот человек не успокоится, пока не сживет меня со свету, подумала Энн, узнав в госте шерифа Маркеса.

– О чем? – настороженно спросила она, ощетинившись, словно испуганный ежик. – Суд принял оправдательное решение по моему делу, и я…

– Вы, мисс Адамс, должны ответить за совершенное злодеяние, – с непроницаемым выражением лица ответил шериф.

– Почему вы ополчились именно на меня? В городе ежедневно происходят несчастные случаи и совершаются преступления, но вы вообразили, будто исчадие ада – я. – Энн сорвалась на крик. Это не был крик ярости или демонстрации силы. Напротив, это был возглас страха и признания собственной слабости. Энн устала противостоять шефу полиции, который при всяком удобном случае настраивал против нее знакомых и клиентов.

– Давайте выберем для нашего разговора более спокойное место.

– Мне и здесь неплохо, – огрызнулась Энн, в тщетной надежде поглядывая на входную дверь – не заглянет ли в кондитерскую покупатель.

Шериф тоже бросил взгляд на дверь и продолжил; теперь его голос звучал тише и почти примирительно:

– Мисс Адамс, вы убили не просто законопослушную горожанку. Не просто красивую и молодую женщину, не познавшую еще радости материнства. – Его тон становился все пафоснее, словно Маркес нагнетал атмосферу для великого признания. – Вы убили женщину, которую я любил.

– Вы? – не веря своим ушам, переспросила Энн. Она знала, что погибшая Мелани Харт была замужем за человеком, на днях переведенным из реанимации в обычную палату.

– Да, в тот самый вечер, когда вы, черт бы вас побрал, – не выдержал патетической интонации Маркес, – возникли на ее пути, Мелани собиралась порвать с мужем. В тот самый вечер, когда ее тело уже везли в городской морг, я ждал ее за празднично сервированным столом.

– Я… я не знала…

Энн не понимала, зачем Маркес рассказывает ей о своей любовной связи с Мелани, но инстинктивно чувствовала, что это известие равнозначно вынесению ей смертного приговора. Боль и ненависть стоящего перед ней человека была разрушительна, как бывает разрушительной разбушевавшаяся стихия. Однако его признание внушало ей не только страх, но и надежду.

Несмотря на оправдательный приговор, Энн винила себя в гибели незнакомой женщины. Почему Господь так поступил с ними обеими? Энн никогда не встречалась с Мелани, следовательно, ни та, ни другая не могли желать друг другу зла. Их столкновение было роковой случайностью. Однако Энн не могла унять угрызений совести. Ведь она жива, а та… Мелани мертва. Почему?

Однако теперь у Энн появились сомнения относительно непогрешимости Мелани Харт. Маркес был ее любовником, следовательно, Мелани изменяла мужу, прелюбодействовала. Но так ли велик ее грех, чтобы наказанием за него послужила смерть?

Шериф сказал, что Мелани собиралась признаться мужу в измене. Наверняка она нервничала. Возможно, даже приняла какие-нибудь успокоительные средства, отчего ее реакция стала не столь быстрой, и в результате она не смогла справиться с управлением автомобилем… Как же Энн хотела в это поверить! Поверить в то, что в гибели Мелани Харт нет ее вины.

– Об этом никто не знал. – Приглушенный голос Маркеса нарушил воцарившуюся на несколько минут тишину. – Мелани не желала афишировать нашу связь.

– Зачем вы рассказали мне? – Голос Энн предательски дрогнул.

Она выдала свой страх Маркесу, и он плотоядно улыбнулся. Жертва была в его власти. Энн была кроликом перед готовящимся к нападению удавом.

– Затем, чтобы ты знала, за что расплачиваешься.

Колени Энн задрожали, и она едва удержалась на ногах. Схватившись обеими руками за прилавок, Энн пыталась прийти в себя. Не может же шериф убить ее прямо на рабочем месте?! Подумав о том, что его приход вряд ли был кем-нибудь замечен, Энн испугалась еще больше. Она видела в черных глазах Маркеса один-единственный ответ: он действительно собирался ее убить. Придушить, как цыпленка.

И вдруг раздался скрип задней двери. Энн непроизвольно расплылась в улыбке. Она спасена! Сколько раз она ругалась на несобранную напарницу, которая вечно забывала в кондитерской то перчатки, то шарф, то записную книжку. Сейчас же Энн готова была благословить рассеянность Джудит.

– Энн! – раздался пронзительный крик напарницы из каморки позади торгового зала. – Ты не видела мои очки?!

– Они здесь, Джудит, – отозвалась Энн, стараясь не смотреть на рассвирепевшего Маркеса.

Через минуту в помещение ворвалась запыхавшаяся девушка. На вид ей нельзя было дать больше восемнадцати, хотя на самом деле она уже отметила двадцать пятый день рождения.

Энн протянула подруге футляр с очками и незаметно для Маркеса подмигнула. Она понимала, что рассчитывать на феноменальную, почти телепатическую догадливость Джудит вряд ли стоит, но и упускать шанс – возможно, единственный – не имела права.

Джудит непонимающе уставилась на Энн. Теперь уже и Маркес заметил молчаливое переглядывание женщин. Как ни прискорбно, но сегодня ему придется уйти ни с чем.

– До скорой встречи, мисс Адамс, – без тени улыбки произнес Маркес, направившись к двери.

Энн с шумом выдохнула набранный в легкие воздух. И, не отвечая на расспросы Джудит, поспешила в каморку за своим плащом. Медлить нельзя. Она должна сегодня же покинуть Касл-хилл. Вряд ли Маркес даст ей неделю на обдумывание маршрута.

13

– Я не виновата! Не виновата… У нее сдали нервы… Она должна была погибнуть! – бессвязно выкрикивала метавшаяся на больничной кровати женщина. Никто не воспринимал ее слова всерьез, считая их бредом.

Откуда-то издалека до нее гулким эхом доносились слова врачей о том, что у нее падает давление, что ее теряют…

– Не-е-ет! – От громкого крика голос Энн сорвался, перейдя на хрип смертельно раненого зверя.

Сейчас, вспомнив прошлое, вспомнив о беседе с шерифом Маркесом, она не хотела умирать. Она должна выжить и открыть правду Дэвису. Он должен знать, что любил совсем не ту женщину, которую, как ему казалось, знал. Мелани вовсе не была невинной овечкой. И то, что выбор миссис Харт пал на шерифа Маркеса, не добавляло ей очарования.

Энн чувствовала, как ее тело пронизывают щупальца электрического тока, что ее сердце заставляют работать ритмичными движениями рук, что в ее легкие противоестественным путем врывается воздух. Она могла помочь врачам только одним способом – желанием выжить. И она из последних сил цеплялась за жизнь.

Энн не имела даже самого туманного представления о том, сколько прошло времени с тех пор, как ее сознание вновь ускользнуло. Минуты или часы? Когда Энн разлепила глаза и осмотрелась, она увидела все тот же стерильно белый потолок больничной палаты и обеспокоенное лицо доктора Юджина. Парадоксально, но сейчас она чувствовала себя все же лучше, чем очнувшись после отравления. Неужели она пережила клиническую смерть? Энн доводилось читать о людях, которым довелось обмануть смерть и прийти в себя после того, как их сердце остановилось. Они все как один утверждали, что видели туннель, яркий свет и слышали звон. Возможно, ее собственные ощущения были порождены этими слухами и полет по спиральному туннелю – всего лишь плод ее воспаленного воображения.

Заметив, что пациентка очнулась, доктор, не произнеся ни слова, принялся производить обычные манипуляции: считать пульс, проверять реакцию зрачков на свет и осматривать кожные покровы.

Энн послушно поднимала то правую, то левую руку, открывала рот, высовывала язык, следила взглядом за шариковой ручкой… Когда же Энн заметила на лице доктора удовлетворенную улыбку, она осмелилась спросить:

– Что… что со мной произошло? Почему я… – Раздиравший горло кашель не дал ей закончить.

– Мисс Адамс, только не волнуйтесь, – предостерег врач, понимая, что на месте многострадальной Энн он бы уже впал в панику и потребовал вооруженных телохранителей. – Не понимаю, как это могло произойти, но…

– Доктор, мне стало хуже? Действие яда оказалось сильнее, чем вы предполагали?

– Видите ли… мы склонны полагать, что имел место повторный акт отравления. Во всяком случае, результаты анализов свидетельствуют именно об этом.

– Но как? – Дыхание Энн участилось, она едва успевала глотнуть очередную порцию воздуха.

В страхе снова потерять способность самостоятельно дышать, она стала открывать рот шире, словно надеясь набрать воздуха с запасом.

Доктор Юджин пожал плечами и скрестил на груди руки.

– Вспомните, мисс Адамс, кто сегодня вас навещал, кроме шерифа Маркеса и Роберта Экрейда?

– Кажется, больше никто, – после паузы ответила Энн. – Как только Роберт ушел от меня, я уснула и… потом – черная дыра. – Она решила пока не сообщать доктору Юджину о том, что к ней вернулась память. Сейчас ее куда больше заботило другое. Кто пытался ее убить? Если Дэвис в больнице, то…

– Это был Маркес, – с поразившей доктора уверенностью и твердостью заявила Энн.

– Шериф? – с недоверием переспросил доктор.

– Да.

– Но… но, мисс Адамс, это же безумие! Начальник полиции не мог убить выжившую жертву своего заклятого врага. Вы понятия не имеете о том, как Маркес ждал своего триумфа. С вашими показаниями ему не стоило ни малейшего труда упечь Дэвиса Харта за решетку. Пусть в глазах горожан это и выглядело бы как расправа. Всем ведь известно о ненависти Маркеса.

– А вы ведь тоже его недолюбливаете? – сказала Энн, пристально глядя на Юджина.

Как же она сразу не догадалась! Дэвис – врач. Медицинское сообщество – что-то вроде всемирного братства. Единая клятва, принесенная ими при вступлении на стезю врачевания, не просто сближает их, она сковывает незримыми цепями взаимопомощи и верности общему делу, общим идеалам добра, справедливости и милосердия. Однако тут было нечто большее. Энн угадала это по тону доктора Юджина. Он был на стороне Дэвиса не только как коллега, но и как друг.

– Дэвис пережил тяжелую утрату, а вместо сочувствия получил травлю со стороны Маркеса. Если вас интересует, мисс Адамс, то я до последнего отговаривал Дэвиса от опрометчивого решения бросить практику. Бесспорно, он был одним из талантливейших хирургов нашей клиники. А у нас работают первоклассные специалисты.

– Я знаю, – с вымученной улыбкой ответила Энн. – Вы спасли мне жизнь.

– Однако я сомневаюсь, что Маркес покушался на вашу жизнь. Да, он ненавидел Дэвиса… но чтобы убить невинную женщину… я отказываюсь в это верить.

– Напрасно, – раздался за его спиной приятный женский голос.

Мелани уже пару минут прислушивалась к разговору за дверью палаты Энн Адамс, дожидаясь наиболее подходящего момента для своего появления.

Доктор Юджин обернулся и… не нашелся, что сказать.

– Это вы? Вы позвонили мне и сообщили о том, что Энн угрожает опасность?

Мелани обольстительно улыбнулась и вошла. Приторно-сладкий аромат духов шлейфом потянулся за ее стройной фигурой и вскоре наполнил всю комнату.

– Филипп, к чему такой официальный тон? Мы ведь всегда были на «ты»?

– Мелани, как ты… ты жива? – Без сомнения, перед ним стояла жена Дэвиса Харта. Но здравый смысл подсказывал, нет, вопил, что это невозможно. Мелани Харт погибла в автокатастрофе.

Она широко развела руки и кокетливо покрутила бедрами из стороны в сторону.

– Тебя ведь похоронили полгода назад.

– Филипп, тебе не кажется, что это не совсем вежливо, говорить женщине, что она мертва? – Мелани вела себя так непринужденно и беззаботно, словно встретила школьного приятеля на дружеской вечеринке, а не находилась в палате реанимации.

– Прости… – Он потер лоб и снял внезапно запотевшие очки. Теперь он нервно крутил их в руках, рискуя вывернуть дужки в обратную сторону. – Все были уверены…

– Филипп, не стоит извиняться. Я все понимаю. Ты, как и мой дорогой муж, и все остальные жители Касл-хилла полагали, что избавились от меня навеки. – Мелани одарила его очередной обворожительной улыбкой. О присутствии пациентки оба, похоже, совершенно забыли. – Даже не представляешь, какое у тебя сейчас забавное выражение лица. Только ради него стоило вернуться в мир живых. Слава богу, в отличие от Маркеса, ты не принимаешь меня за привидение. По-моему, у меня довольно здоровый цвет лица. Что скажешь как доктор?

– Мелани, – наконец не сдержался доктор Юджин, – неужели тебе все это кажется смешным? Понятия не имею, каким образом тебе удалось провернуть эту аферу и зачем тебе вообще это понадобилось, но ты поступила как последняя…

– Тихо, док. Не забывайте, что вы в больничной палате, – игриво ответила Мелани, покосившись на ошарашенную Энн. – Знаете ли вы, милочка, что своей жизнью обязаны мне?

– Так, значит, это все-таки ты предупредила меня о второй попытке отравления? – задумчиво, словно говорил с собой, спросил доктор Юджин.

– А кто же еще побеспокоится о репутации моего любимого мужа?

– Любимого? – наконец вступила в разговор Энн. – Ты хоть представляешь, какие мучения ему причинила, разыграв весь этот дешевый фарс? Как ты посмела явиться после того, что сотворила?

– Я, как ты выразилась, явилась, чтобы осчастливить Дэвиса. Теперь мы будем счастливы. Маркес ничего не сможет ему сделать. Если все живы, то нет повода для ссоры. Маркес едва не совершил ошибку, убив тебя. Да-да, я могу теперь говорить открыто, без обиняков и недоговоренностей. Шериф Касл-хилла Маркес пытался свалить свою вину на Дэвиса. Я всегда знала, что в глубине души он тряпка.

– Так, значит, ты и его никогда не любила? – спросила Энн.

Мелани удивленно посмотрела на женщину, которую хорошо знала по газетным материалам. Что в ней нашел Дэвис? Маркес наверняка ей солгал, сказав, что Энн была любовницей Дэвиса. Мелани не сомневалась в том, что у мужа отменный вкус. Хотя бы исходя из того, что он выбрал ее в качестве жены.

– Тебе известно о нашей связи? Откуда?

– Маркес сам мне об этом рассказал, – с вызовом ответила Энн.

Теперь лишним почувствовал себя Юджин. Неужели все это происходит наяву? Начальник полиции пытался отравить его пациентку? Похороненная полгода назад Мелани жива, а его друг награжден увесистыми рогами.

– Вот как…

Похоже, Мелани удивила неосмотрительная болтливость бывшего любовника. Успел ли он похвалиться своими любовными успехами перед кем-нибудь еще? Впрочем, никаких доказательств ни у него, ни у кого-либо другого нет. Что значит его слово против ее? Вскоре за честность Маркеса никто и гроша ломаного не даст. Преступник в форме шерифа все равно что волк в овечьей шкуре.

– К тому же Маркес не настолько глуп, чтобы оставаться в Касл-хилле. Наверняка он уже завтра пересечет мексиканскую границу, и его следы затеряются где-нибудь на просторах Латинской Америки. Что ж, у Маркеса неплохие шансы стать чайным плантатором в Парагвае или наркобароном в Колумбии.

– Дэвис больше не любит тебя, – произнесла Энн, к собственному стыду усомнившись в этом.

– Уж не тебя ли он любит? – презрительно хмыкнула Мелани, высокомерно оглядев Энн.

Какое жалкое зрелище! Странно, что на такого крысеныша еще с первого раза не подействовал крысиный яд.

– Да, меня, – ответила Энн и окончательно сникла.

Она видела перед собой уверенную в своей красоте и силе женщину. Слышанные ею ранее отзывы о харизме Мелани оказались верны. От нее исходила мощная энергия. Вот только… Превозмогая робость, Энн подняла глаза на гостью. Что скрывается за внешним лоском и манерами великосветской дамы? Чего стоит ее холодная красота, если во взгляде нет огня и света? Энергия Мелани была направлена на разрушение, а не на созидание. Если бы Мелани на самом деле любила Дэвиса, то у Энн не осталось бы ни малейшего шанса на победу. Но сердце Мелани было мертво, а потому от нее веяло могильным холодом. Такая женщина не может вернуть любовь мужа. Дэвис хранил светлую память о совсем другой Мелани, а значит… Сердце Энн запело от наполнившей его радости и надежды.

– Милочка, не строй иллюзий. Если Дэвис и успел тебе наобещать золотые горы, то советую поскорее об этом забыть и распрощаться со своими преждевременными мечтами и планами. Дэвис – мой законный муж, и я не собираюсь преподносить его тебе на блюдечке.

– Я и не прошу ни о каких одолжениях. Можешь пойти к нему прямо сейчас.

– Ты так уверена в своих силах? Думаешь, Дэвис предпочтет мне замухрышку вроде тебя? – Мелани усмехнулась, а затем повернулась к доктору Юджину, не без интереса следившему за ходом разговора. – Филипп, будь добр, расскажи малышке Энн о том, какую клятву произнес Дэвис на нашей свадьбе.

– Мелани, я не помню точно…

– Ну хотя бы приблизительно, – настаивала Мелани.

Энн чувствовала себя ничтожеством, букашкой, прилипшей к подошве туфли Мелани. Самое страшное, что Энн начала сомневаться в чувствах Дэвиса. Да, он признался ей в любви. Но это было в то время, когда он смирился со смертью жены.

Юджин неохотно начал произносить клятву верности и любви, когда-то данную Дэвисом перед алтарем. И с каждым его словом Энн ощущала все большую боль.

– …быть рядом в горе и радости, болезни и здравии… – монотонно продолжал доктор Юджин, чувствуя неловкость от странной просьбы Мелани, – пока смерть не разлучит нас, – закончил доктор.

Энн была настольно расстроена, что пропустила половину. Но даже того, что она услышала, оказалось достаточным, чтобы ввергнуть ее в пучину отчаяния.

– Смерть уже вас разлучила, Мелани. Дэвис похоронил тебя.

– Но он не похоронил свою любовь ко мне.

Энн осознала, что не в состоянии спорить с Мелани. Та была настолько уверена в себе и в чувствах Дэвиса, что это выбило почву из-под ног Энн. Дэвис должен сам сделать выбор. Если он предпочтет простить и снова принять Мелани в качестве своей жены, то она сдастся. Сколько можно ломиться в закрытую дверь и пытаться прошибить лбом стену? Возможно, она и в самом деле вообразила, что Дэвис забыл бывшую жену и полюбил ее? Быть может, она все это время, живя с ним под одной крышей, обманывала себя, выдавала желаемое за действительное? А Дэвис по-прежнему любит Мелани.

– Я рада, что мы поняли друг друга, – произнесла Мелани, прочитав в потухших глазах Энн отчаяние.

Мелани сразу потеряла к ней интерес. Она не увидела в Энн достойной соперницы. Энн оказалась слишком слабой. Она не просто проиграла, но признала свое поражение и смирилась с ним. Пусть не во всеуслышание, но Мелани, чтобы мысленно поздравить себя с победой, было уже достаточно увидеть, как из Энн ушел дух борьбы. Можно будет побаловать себя французским шампанским в честь возрождения семейства Харт.

– Энн, ты уж прости, но мне некогда тут с тобой болтать. Пора навестить мужа. – Мелани одарила ее фальшивой улыбкой. – Филипп, приходи к нам как-нибудь на ужин. Впрочем, я думаю устроить в честь своего воскрешения небольшой праздник, человек на тридцать гостей. Можешь считать себя первым приглашенным. – Мелани помахала на прощание рукой и покинула палату столь стремительно, как и появилась.

– Энн, скажите, что видели то же самое, что и я, – попросил доктор Юджин после того, как дверь за Мелани медленно закрылась.

– Либо мы оба сошли с ума, либо Мелани Харт помогает сам дьявол, – ответила Энн.

От мысли, что ее жизнь спасена стараниями Мелани, она поежилась, словно от пробиравшего до костей холода. Мир перевернулся с ног на голову, если люди, абсолютно лишенные добродетели, спасают жизни, а полицейские сажают за решетку невинных людей.

– Энн, если хотите мое мнение, – неуверенно начал доктор Юджин, – то Дэвис придет к вам.

– Но Мелани…

– Та Мелани, которую я знал и которую Дэвис любил, уже не существует. Я не могу утверждать, что Дэвис прибежит к тебе сразу же, как только выйдет из полицейского участка. Возможно, он поддастся воспоминаниям и былым мечтам… но рано или поздно он осознает, кто по-настоящему его любит.

Энн вздохнула. Но кого любит сам Дэвис? Вдруг он из тех людей, для которых важнее любить самому, чем быть любимым? Вдруг он примет Мелани такой, какой она стала, лишь бы быть с ней рядом? Разве не об этом он мечтал последние полгода?

Длинный узкий коридор и выкрашенные в ядовито-зеленый цвет стены с рядами коричневых дверей словно были созданы для того, что повергать оказавшихся здесь в уныние. Цокот каблуков казался неуместным в этом царстве безнадеги. Мелани направлялась к камере Дэвиса в сопровождении молодого полицейского. Ее женское самолюбие тешила мысль о том, что юноша с пушком на подбородке сладострастно разглядывает ее ноги и спину. Мелани знала, что сводит мужчин с ума, сколько бы лет им ни было. Она бы с удовольствием взглянула на физиономию полицейского, когда бы он узнал, что сопровождает бывшую любовницу своего шефа.

– Вы не могли бы оставить нас одних? – с обворожительной улыбкой спросила остановившаяся Мелани.

Полицейский с сомнением оглянулся, не следует ли кто-нибудь за ними. Мелани коснулась его руки и заглянула в глаза.

– Как тебя зовут?

– Брайан, – смущенно ответил тот. Он еще никогда не встречал столь сексуальной женщины. Она была воплощением чувственного женского начала.

– Брайан, будь же умницей, – пропела Мелани, доверительно глядя ему в глаза. – Я давно не виделась с мужем и хочу поговорить с ним наедине, с глазу на глаз. Ты меня понимаешь?

– Но, миссис Харт, ваш муж сейчас не один…

Мелани отступила и с удивлением приподняла левую бровь.

– Да, если бы вы так не торопились, то я бы вам все объяснил. У него уже есть посетитель. Мистер Экрейд.

Мелани впервые слышала это имя. Наверное, Дэвис обзавелся новым приятелем.

– Они там вдвоем?

– Нет, что вы! Я ведь вам уже говорил, что свидания с заключенным под стражу обвиняемым проходят в присутствии полицейских.

– Значит…

Мелани теперь не знала, стоит ли идти к Дэвису прямо сейчас. Разговора без свидетелей все равно не получится. Сможет ли она разыграть свою партию при столь большой аудитории? Одно дело – убедить одного Дэвиса, наивного и доверчивого простака, и совсем другое – двух полицейских и некоего мистера Экрейда. Последний, которого Мелани окрестила про себя темной лошадкой, особенно беспокоил ее. Откуда он взялся? Зачем пришел к Дэвису? Быть может, он хочет выступить в качестве его адвоката на предстоящем суде? Вполне вероятно. Тогда нужно скорее помешать Дэвису подписать какой-либо контракт. Никакого суда не будет. Во всяком случае, над Дэвисом. Они с Энн дадут показания против Маркеса. Его объявят в розыск, и уж затем, если бывшего шерифа удастся поймать… Впрочем, это маловероятно. Вряд ли полицейские проявят рвение в розыске своего недавнего начальника.

– И все же, Брайан, позволь мне дойти одной до камеры Дэвиса, – тщательно обдумав сложившуюся ситуацию, сказала Мелани.

– Разрешите мне вас проводить.

– Думаю, я доберусь и одна. Здесь у вас сложно заблудиться, – оглядывая пустой прямой коридор, заметила Мелани. Брайан усмехнулся и согласно кивнул. – Ты ведь сказал, что у Дэвиса уже есть один дежурный полицейский. Следовательно, тебе нет надобности терять время. Отправляйся лучше за чизбургерами. Ты ведь еще не обедал, не так ли?

– Верно, миссис Харт. Если вы не возражаете…

– Я не возражаю.

– Тогда вам прямо. Камера номер семь.

– Спасибо, Брайан. – Мелани улыбнулась, и ее взгляд соскользнул с лица молодого полицейского, спустился ниже, еще ниже…

Расчет оказался верным. Брайан сконфузился и поспешил распрощаться.

Мелани была довольна собой. Ловко же она окрутила этого мальчишку. Он долго не сможет ее забыть. Миновав дверь с грубо приколоченным номером шесть, Мелани приподнялась на цыпочки, стараясь ступать бесшумно. Из-за следующей двери слышались голоса. Мужчины разговаривали на повышенных тонах. Мелани прислушалась.

– …Сколько можно тебе повторять? Я не хотел убивать Энн!

– Попробуй убедить в этом судей, подонок.

Ого! Мелани прильнула ухом к двери. Похоже, Маркес не единственный человек, ненавидящий Дэвиса.

– Как ты не понимаешь, мы с Энн полюбили друг друга. Разумеется, я растерялся, когда она сообщила свое настоящее имя… нет, я был в шоке.

– И поэтому решил отомстить ей за смерть своей жены.

– Неправда. Я бы никогда не поднял руку на Энн. Я потому и ушел из дому, чтобы даже словом не обидеть ее. Она ничего не помнила. Если бы я начал с обвинений, то она могла снова…

– Если не ты, то кто тогда? В округе никого не было. Кто мог желать смерти Энн?

– Я не знаю… не знаю. Возможно, нам неизвестно что-то из ее прошлой жизни. Может быть, у нее были враги…

– У Энн не было врагов. Как только она убралась из Касл-хилла, у нее началась новая, счастливая жизнь.

– Если бы у нее началась новая жизнь, она бы не прыгнула с моста, – резонно возразил Дэвис. – Значит, Энн полагала иначе.

– Я всегда был рядом с ней.

– Да? Тогда почему целый месяц ты бездействовал? Энн была уверена, что ее никто не станет разыскивать. Даже несмотря на амнезию, она уверяла, что была одинока и несчастна. Так кто же из вас лжет?

– Ты не имеешь права! Ты тоже оставил ее одну. Даже если предположить, что это не ты отравил Энн, ты виноват в том, что произошло.

– Я это знаю и без тебя. Если бы Энн умерла, я бы никогда себе не простил.

Повисла пауза, будто кто-то повернул ручку громкости и резко убавил звук. И столь же резко звук вернулся.

– Я не хотел тебе об этом говорить… но Энн просила меня… – Долгие паузы между фразами свидетельствовали о сомнениях, одолевавших Роберта. Его предубеждение против Дэвиса Харта постепенно улетучивалось, освобождая место для искренней симпатии. Роберт редко ошибался в людях и сейчас был уверен, что перед ним страдающий человек, не способный на злодеяние. – Она просила передать, что верит тебе и… и любит.

Лицо Дэвиса озарила радостная улыбка. После слов Роберта он был готов к любым испытаниям. Главное, что Энн не отвернулась от него. А с ее верой и поддержкой он выдержит даже обвинительный приговор суда.

– Как она?

– Пришла в себя. Думаю, сейчас спит.

Что ж, время настало. Жаль, что ее появлению на сцене не предшествовали бурные овации и звук фанфар. Это хоть как-то подготовило бы Дэвиса. Мелани распахнула дверь и сделала шаг вперед.

14

– Не-е-ет!!!

Потрясенный воплем Дэвиса Роберт непонимающе смотрел то на вошедшую женщину, то на Дэвиса.

Пока посетительница объяснялась с полицейским, дежурившим у входа, Дэвис нервно мерил камеру шагами и массировал пальцами виски. Неужели его психика не выдержала и он скатился в темный мир безумия? То, что он видел, не могло быть не чем иным, как галлюцинацией. Но вместе с тем он явственно понимал, что и Роберт, и дежурный офицер видят то же самое, что и он. Тем временем удовлетворенный объяснениями вошедший офицер занял свое место в дальнем, затемненном углу помещения и позволил женщине приблизиться к арестованному и его посетителю.

– Мелани Харт. – Она протянула руку Роберту. – Кажется, мы с вами не знакомы.

– Роб-б-берт, – заикаясь, представился Роберт, с опаской ответив на рукопожатие.

Мелани покровительственно улыбнулась.

– Я понимаю ваше изумление, Роберт. Полагаю, вы, как и все остальные, считали меня умершей?

– Разве вы не…

– Я, как видите, жива и здорова. Но это сейчас… – Неожиданно глаза Мелани заволокла пелена слез. – Вы не представляете, как я страдала вдали от дома, не зная, кто я такая. – Мелани намеренно начала свой спектакль с обращения к нейтральной стороне – Дэвис был слишком потрясен ее «воскрешением».

Он стоял с широко раскрытыми, будто у глубоководной рыбины, глазами. Сравнение показалось Мелани настолько удачным, что она едва сдержала улыбку. Способность Дэвиса говорить в данный момент мало чем отличалась от рыбьей.

– Что все это значит?! – наконец пришел в себя Дэвис.

– Это значит, мой милый, что мы снова будем вместе. Будем мужем и женой, – нараспев произнесла Мелани. – Если бы ты только знал, как я по тебе соскучилась!

– Так, значит, ты не погибла в той аварии? – Дэвис с трудом понимал смысл произносимых слов. Казалось, он выдает заложенные в компьютер фразы – настолько нереальными они были в данной ситуации. Ни один человеческий рассудок не смог бы это выдержать и осмыслить.

– Я выжила, но потеряла память. Тот человек, который отвез меня в клинику для душевнобольных, говорил, что в его дом меня привела цыганка. Больше мне ничего не известно. Я вспомнила все до того момента, когда моя машина столкнулась с серебристым «шевроле».

Не слишком ли складно звучит ее рассказ? – думал в это время Роберт. Он, без сомнения, был потрясен визитом Мелани и вообще тем, что она оказалась живехонька-здоровехонька, однако в гораздо меньшей степени, чем Дэвис. Для него Мелани была всего лишь именем из прошлой жизни Энн. За последние дни он много раз слышал его, но никогда даже не пытался представить, как выглядела погибшая женщина. В первую минуту знакомства с Мелани он подумал именно о находившейся в больнице подруге. Как Энн отреагирует на возвращение женщины, считавшейся погибшей? С одной стороны, это освободит Энн от груза вины, который она несла на своих плечах. Но, с другой стороны, появление законной супруги Харта навсегда закроет перед Энн дверь в жизнь Дэвиса.

– Ты лжешь, – вынес вердикт Дэвис, дослушав историю Мелани до конца. – Не знаю зачем, но ты лжешь.

– Дэвис, как… как ты можешь так говорить? – со слезами спросила Мелани. – Ты должен мне верить. Я думала, ты будешь счастлив, узнав, что я осталась жива… Ты говорил, что любишь меня.

– Ты тоже мне говорила о любви, – напомнил Дэвис со скептической усмешкой.

– Да, я люблю тебя, – поспешно отозвалась Мелани.

– Ложь! Если бы ты любила меня, то никогда бы так не поступила.

– Но, Дэвис, я ведь все объяснила. Я потеряла память… я была больна.

– Если уж ты постаралась придумать себе легенду, то теперь постарайся сделать так, чтобы я в нее поверил. Пока же я вижу лишь фальшивые слезы и лицемерие, пропитавшее тебя насквозь.

– Дэвис, я не ожидала такого приема. – Это была первая искренняя фраза, произнесенная Мелани, что Дэвис тут же отметил.

– Охотно верю, что ты считала меня полным идиотом, готовым поверить любой небылице.

– Я… я думала, что ты любишь меня.

– Любил, – холодно отрезал он.

– Я понимаю, что ты очень страдал. Ты думал, что я умерла… О, я вовсе не виню тебя в измене! В конце концов ты не обязан был хранить верность моей памяти.

– Не могу поверить, Мелани. Какая же ты лицемерная дрянь!

Мелани отпрянула, словно только что получила от мужа увесистую оплеуху.

– Хранить верность, не виню… – передразнил он ее. – Признайся, Мелани, что все это время ты развлекалась где-нибудь в Вегасе или грела свои косточки на пляжах Флориды. В это я поверю скорее, нежели в твою больничную эпопею. Ты не выглядишь как женщина, потерявшая свое прошлое, свою личность…

– Если ты сравниваешь меня со своей замухрышкой, то… – Мелани не договорила, потому что на сей раз Дэвис действительно замахнулся на нее.

– Мистер Харт! – предупредил его охранник.

– Простите, офицер. Я постараюсь держать себя в руках.

Роберт стоял чуть поодаль. Он чувствовал себя лишним, но в то же время не мог справиться с искушением присутствовать при развязке семейной драмы.

– Убирайся туда, откуда появилась.

– Дэвис, не забывай, что я твоя жена.

– Моя жена умерла.

Мелани с вызовом посмотрела ему в глаза, однако увидела в них незнакомую непоколебимую уверенность. Дэвис не шутил. Он и в самом деле вычеркнул ее из своей жизни. Выходит, Маркес любил ее сильнее. Ведь, даже узнав правду о ней, он не отрекся от своих чувств и выразил желание жениться на ней. Разумеется, после ее официального развода с Дэвисом, о самой возможности которого Мелани в тот момент не помышляла.

Мелани не желала оставаться у разбитого корыта. Пусть ее грандиозные планы рухнули, это не означает, что она снова исчезнет в небытие и освободит дорогу для Энн. Лучше бы она дала Маркесу возможность закончить начатое дело. Какого черта она вспомнила о милосердии и помощи близким? Ей ведь только и нужно было, что посидеть тихонько дома. А она словно ошалелая позвонила в больницу, затем примчалась в палату Энн. При этом и Дэвис, и Энн ответили ей черной неблагодарностью. Более того, они еще и обвиняют ее в чем-то. Да кто они такие, чтобы судить ее?!

Буря чувств отразилась во взгляде Мелани, и, поймав его, Дэвис ощутил пробежавший по спине холодок. Сколько в Мелани злости и ненависти. Откуда они взялись? Раньше Дэвису казалось, что он женат на ангеле, необъяснимым образом оказавшемся на земле. Теперь же он понял, что Мелани – падший ангел.

– Кстати, Дэвис, чуть не забыла, – уже подойдя к двери, произнесла Мелани. – Твоя Энн умерла. Маркес повторил свою попытку, и на этот раз она завершилась успешно. Разумеется, для него. – Мелани сама не знала, зачем ей понадобилась эта ложь. Дэвис вскоре все равно узнает о том, что с Энн все в порядке. Но Мелани не могла отказать себе в удовольствии посмотреть на оскорбившего ее мужчину в момент его горя. – Ты же можешь радоваться. Тебя вот-вот выпустят на свободу. Своим бегством Маркес признал вину.

– Нет, этого не может… – Дэвис посмотрел на Роберта, который был столь же потрясен печальным известием. – Ты ведь сказал, что она очнулась…

– Роберт ушел раньше, чем приступ повторился. Он, как и ты, Дэвис, оставил Энн одну, совершенно беззащитную.

– Энн просила… требовала, чтобы я навестил Дэвиса… о боже, она не могла умереть… – несвязно пробормотал себе под нос Роберт.

Мелани с видимым безразличием пожала плечами.

– Пути Господни неисповедимы. Насколько мне известно, Энн и так долго ходила по краю ножа и играла со смертью. А эта старуха не терпит шуток. Что ж, мальчики, мне пора. Встретимся на похоронах вашей ненаглядной Энн Адамс. Пойду прогуляюсь по магазинам. Может быть, мне даже удастся купить подходящее черное платьице для столь скорбного события. – Мелани улыбнулась оторопевшему от ее цинизма и жестокости охраннику и вышла из комнаты.

15

У главного входа в полицейский участок уже собралась небольшая группа журналистов. Весть о преступлениях и исчезновении местного шерифа разлетелась быстрее ледяной колы в жаркий июльский полдень. Корреспонденты надеялись получить от полиции хоть какие-нибудь комментарии. Впрочем, стандартное «без комментариев» их тоже устроило бы. Сам факт отказа от объяснений в данной ситуации был бы сенсационным и потянул на главный материал номера на первой полосе. Именно поэтому полицейские решили вывести Дэвиса Харта и его посетителя через черный вход. Вряд ли они пожелают увидеть наутро свои мрачные физиономии в газетах. Несложно представить, под какими кричащими заголовками. В условленном месте их уже ожидала Марта.

– Дэвис, милый, как же я рада! – воскликнула она, порывисто обнимая его. – Почему у тебя такой вид, словно ты огорчен тем, что тебя выпустили на свободу?

Марта взглянула на стоящего рядом с Дэвисом незнакомого ей мужчину.

– Да на вас обоих лица нет! Что стряслось?

– Марта, не сейчас, – устало вздохнув, ответил Дэвис. Он не имел представления, каким образом сообщить ей о «воскрешении» Мелани и о том, что он снова потерял любимую женщину.

– Я поеду в больницу. Хочу попрощаться, – произнес Роберт, видя, что пожилая женщина ведет Дэвиса к стоянке такси.

– Я с тобой.

– Но, Дэвис… – воспротивилась Марта, взяв его за руку, словно ребенка, переходившего через дорогу.

Все трое остановилась посреди тротуара.

– Я должен быть в больнице, рядом с Энн, – доверительно сообщил он ей, надеясь на понимание.

К его удивлению, Марта категорично замотала головой.

– Нет-нет, сначала поедем ко мне. Вы пообедаете, а уж затем пойдете к своей Энн. Дайте же ей наконец поспать. То один, то другой. Доктор Юджин меня сейчас буквально выпихнул за дверь. Энн так взволнована, что на нее не действует уже лошадиная доза снотворного. Особенно после известия о том, что Мелани жива.

– Так ты знаешь?! – воскликнул Дэвис, вытаращив глаза на Марту.

– Да, доктор Юджин мне рассказал о ее визите. Правда, я так и не поняла, как ей удалось устроить собственные похороны. Впрочем, деньги творят чудеса. Твоя жена – та еще штучка. Если бы она не спасла жизнь Энн, я бы на твоем месте ее придушила. – Марта изобразила руками жест, напоминавший отжимание выстиранного белья. Видимо, это означало символическое изображение акта удушения.

– Спасла жизнь Энн? – в один голос переспросили Дэвис и Роберт.

– То есть… Энн жива?

– Разумеется, – удивленная их мгновенным преображением, ответила Марта. – А вы разве не знали, что благодаря предупреждению Мелани врачам удалось откачать бедняжку? Ох уж этот Маркес… Я всегда знала, что он человек не только с черными глазами, но и душа у него чернее ночи.

– Мелани сказала, что Энн… – Дэвис не смог закончить фразу, испугавшись, что накличет беду.

– Вот и верь после этого женщинам, – вставил Роберт, который никак не мог взять в толк, как Дэвис мог жениться на столь бессердечной особе, как Мелани.

– Энн не такая. – Дэвис мечтательно закатил глаза.

– Я знаю, – тут же согласился Роберт.

– А мне до сих пор не удалось познакомиться с ней, – с напускной обидой произнесла Марта.

– У тебя еще все впереди, – заверил ее Дэвис. – Уверен, вы поладите.

– Это что же получается? – Роберт снова погрустнел. – Энн останется в Касл-хилле и мы с ней больше не увидимся?

– Вообще-то… – Дэвис почесал подбородок. – У меня нет ни малейшего желания жить в городе. Во всяком случае, пока я не готов к возвращению в цивилизацию.

Теперь уже и Марта погрустнела.

– А я надеялась, что вы с Энн поселитесь в твоем доме.

– Боюсь, мне придется отдать дом Мелани в качестве отступного при разводе.

– Вы могли бы поселиться у меня, – с затаенной надеждой предложила Марта.

– Обещаю обсудить это с Энн. Пока ничего не могу сказать. А ты, Роберт, не надейся, что избавишься от нас навсегда. Мерингтон не так далеко отсюда. Мы вполне можем проводить уик-энды друг у друга в гостях.

– Хоть это совсем не то, на что я надеялся, отправляясь в Касл-хилл за Энн… – Роберт заставил себя улыбнуться и добавить в голос щепотку оптимизма, – но я рад, что Энн жива. Дэвис, предупреждаю: если обидишь ее, то будешь иметь дело со мной.

– А если ты обидишь моего мальчика, – встав между мужчинами, решительно заявила Марта, – то я тебе уши надеру. И не посмотрю, что ты на голову выше меня.

Мужчины переглянулись и дружно рассмеялись. Вскоре новые знакомые сидели за общим обеденным столом и с аппетитом поглощали приготовленные Мартой кушанья. При этом в каждом из них будто тикали часы, отсчитывающие часы и минуты до того момента, когда позвонит доктор Юджин и позволит им навестить Энн.

16

Дэвис подошел к кровати и едва не ахнул от ужаса. Энн была настолько бледна, что если бы не растрепавшиеся светло-русые волосы, то она бы и вовсе слилась с простынями.

Словно почувствовав его взгляд, женщина открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Милая…

– Я должна… должна тебе кое-что рассказать. – Энн силилась сказать что-то еще, но ее прервал раздирающий пересохшее горло кашель.

Дэвис откинул с ее мокрого лба прядь волос. Бедняжка Энн, сколько всего ей пришлось пережить по вине Мелани и Маркеса! Она, как и он сам, оказалась пешкой в их хитроумной и бездушной игре.

– Ничего не говори, – ласково прошептал Дэвис, наклонившись к ней, чтобы поцеловать. При этом он задел локтем прикроватную тумбочку. По руке пробежали электрические разряды. Дэвис чертыхнулся, помянув человека, поставившего здесь тумбочку, недобрым словом… и вдруг заметил на ней стакан с водой.

– Энн, выпей, пожалуйста.

Она вопросительно приподняла брови, словно не понимая, чего Дэвис от нее хочет. Затем Энн медленно перевела взгляд на стакан в его руке. Дэвис хочет, чтобы она выпила воду. Энн приподняла голову и открыла рот. Пусть Дэвис видит, что она не сомневается в нем. Даже если вода отравлена, она все равно готова сделать то, о чем он просит.

Сделав несколько глотков, Энн ощутила, что в горле перестало першить и кашель отступил.

– Спасибо.

– Не за что. – Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь сказать больше, чем возможно выразить словами.

Дэвис, я так люблю тебя, говорил взгляд Энн. Больше жизни. Если ты пришел лишь для того, чтобы попрощаться и сказать, что по-прежнему любишь Мелани… что ж, мне придется смириться с твоим выбором. Но я никогда не полюблю другого мужчину. В моем сердце всегда будешь существовать только ты.

Слава богу, ты жива, говорил взгляд Дэвиса. От одной мысли, что я во второй раз мог лишиться самого драгоценного создания на свете, становится страшно. Надеюсь, ты не думаешь, что это я пытался тебя убить? Я бы никогда… никогда не смог причинить тебе вред. Дэвис заметил колебание Энн перед тем, как выпить поданную им воду. Пусть сомнения занимали ее ум всего секунду-две, это взволновало Дэвиса. Неужели она больше никогда не сможет доверять ему? Неужели подозрения никогда не оставят их и не позволят наслаждаться жизнью и любовью друг друга?

– Нет, Дэвис, я не… не виновата, – наконец произнесла вслух Энн.

– Я знаю. – Дэвис погладил ее по волосам.

– Ты пришел, чтобы проститься со мной?

– Совсем наоборот.

– Тебя выпустили?

Дэвис кивнул. Он не знал, стоит ли сейчас рассказывать Энн о том, что Мелани дала показания против шерифа Маркеса, тем самым поставив точку в судебном процессе против него. Дэвис пока не имел представления о следующем шаге бывшей жены. От этой беспринципной, жестокосердной женщины можно ожидать чего угодно. С одной стороны, она спасла жизнь Энн и помогла ему выйти на свободу. Однако жизнь Энн была под угрозой именно по ее вине. Ведь Маркес пошел на безумное по своей природе преступление лишь из-за мести. Мелани была для него культом, кумиром, к ногам которого он без колебаний и страха готов был бросить все.

– Дэвис, я всегда знала, что ты невиновен. Раньше я не могла даже представить, что у меня есть враги… но теперь я все вспомнила.

– Все? – с ярко выраженным недоверием переспросил Дэвис.

– Да. Шериф Маркес хотел меня убить и раньше. Я по чистой случайности осталась жива. Именно поэтому я уехала из Касл-хилла.

– Но, Энн, почему же ты не заявила на него?

– Куда? В полицию? Мое заявление легло бы на его стол.

Дэвис закрыл глаза и открыл их, лишь мысленно досчитав до двадцати.

– Он пришел в мою кондитерскую через несколько дней после суда и рассказал о своем романе с Мелани.

Энн осеклась на полуслове. Вдруг Дэвису до сих пор не известно об измене жены? Вдруг он подумает, что она, Энн, вздумала оклеветать Мелани, чтобы одержать решающую победу? Однако опасения Энн оказались напрасными. Дэвис лишь кивнул в знак того, что ему уже известно о связи Маркеса и Мелани.

– Я до смерти перепугалась, – продолжила она. – В глазах этого человека не было ни грамма милосердия. Только злость и желание отомстить. Черные глаза Маркеса были лишь отражением его черных замыслов. И я поняла, что он собирается ответить за смерть Мелани моей. – На глазах Энн выступили слезы. Она снова вспомнила пережитый тогда ужас.

– Энн, пожалуйста, ничего больше не говори. Эти воспоминания причиняют тебе боль.

– Нет, Дэвис, я и так долго убегала от своего прошлого. Однако теперь, когда я знаю, что не повинна в смерти Мелани, я чувствую себя самой счастливой женщиной на свете. Такое ощущение, что я освободилась от той непосильной ноши, которую сама же и водрузила на плечи.

– То есть теперь ты счастлива?

Энн помотала головой из стороны в сторону.

– Не совсем.

Дэвис улыбнулся. Он уже знал, каков будет ответ Энн на его следующий вопрос.

– Ты меня еще любишь?

– Да. Больше жизни, – не задумываясь, ответила она. – Если бы я только была уверена… Дэвис, ты по-прежнему любишь Мелани?

– Энн, что за глупый вопрос…

– Ответь, пожалуйста. Я хочу знать прямо сейчас. Кого из нас ты выбираешь?

– Я никого не собираюсь выбирать.

Лицо Энн накрыла тень.

– Потому что я уже давно выбрал.

– Кого?! – почти крикнула Энн.

Сейчас она услышит свой приговор. Замерев, Энн смотрела на Дэвиса. Ее нынешнее волнение не шло ни в какое сравнение с тем чувством, которое она испытывала, находясь на скамье подсудимых пять с половиной месяцев назад. Вся ее оставшаяся жизнь зависела от решения Дэвиса. Энн желала ему добра и счастья. Она бы даже уступила его другой женщине, если бы увидела их взаимную любовь. Но Мелани Харт! Нет, Мелани не любит Дэвиса и причинила ему много страданий и зла. Неужели Дэвису этого оказалось недостаточно, чтобы понять, что она не заслуживает его любви? Неужели он предпочтет самозабвенно любящей его Энн лицемерную Мелани?

– Разумеется, тебя, Энн. Я люблю тебя.

– Правда? – Голос Энн предательски дрогнул. Слезы обжигали ее щеки, но Энн не обращала на них внимания.

– Да, я люблю тебя. И хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Конечно, после того как поправишься и выйдешь из больницы.

– А как же Мелани? Формально вы ведь еще муж и жена.

– Я пока не обсуждал с ней этот вопрос, но думаю, я смогу сделать ей столь выгодное предложение, от которого она не сможет отказаться. Мелани всегда была корыстна. Именно корысть превратила ее в талантливую актрису и лицемерку. Ради выгоды она готова была вжиться в любую роль. Почему ты плачешь? Ты не хочешь выходить за меня? Может быть, ты вспомнила и о том, что любишь другого?

– Уж не Роберта ли ты имеешь в виду? – с загадочной улыбкой спросила Энн.

Дэвис погрустнел.

– Он ждет за дверью. Если хочешь, я могу уйти и оставить вас одних.

Дэвис поднялся на ноги, но Энн вцепилась в его предплечье и потянула назад.

– Нет, не уходи.

– Но ты ведь сказала…

– Я еще не успела сказать самое главное. – Дэвис выжидательно молчал. – Я… я люблю тебя. И я даже боялась мечтать о том, что стану твоей женой.

– О, Энн! – Дэвис обнял ее и так крепко сжал в своих объятиях, что она вскрикнула.

– Осторожно, ты раздавишь свою будущую жену, – рассмеялась она.

17

Мужчина в полицейской форме, перелистывавший журнальные страницы у газетного лотка, обернулся, почувствовав дружеское похлопывание по плечу.

– Дэвис, рад тебя видеть. Какими судьбами в Касл-хилле? Я думал, что вы с молодой женой не вылезаете из своей лесной берлоги.

– Приехал закончить дела с Мелани. Осталось подписать кое-какие бумаги.

– Да-а-а, – протянул полицейский, – дорого же тебе обошелся развод.

– Я рад был заплатить любые деньги, лишь бы навсегда освободиться от Мелани. Дом и машина – пустяки по сравнению с жизнью в аду.

– Так твоя бывшая женушка превратилась в завидную невесту.

– Осторожнее, Гарри, с этой рыбкой. Она только на вид золотая, а вот зубки у нее, как у пираньи. Оттяпает руку дающего в два счета. А есть ли какие-нибудь новости о Маркесе?

– Никаких. Он словно сквозь землю провалился. Мы не теряем надежды. Новый шериф сказал, то считает его поимку делом чести. А зная принципиальность и дотошность Ли Марбрука… – Полицейский вздохнул, дав понять, что вышеназванные качества нового начальника полиции уже дали о себе знать. За несколько лет службы в полиции он привык, казалось, ко всему. Однако с назначением нового шерифа жизнь в участке заметно оживилась.

– Надеюсь, он не объявится, как Мелани, в тот момент, когда все о нем благополучно забудут.

– Дэвис, а разве ты не хочешь увидеть Маркеса за решеткой? Он ведь едва не убил твою невесту и не сгноил тебя самого в тюрьме.

– Я не только не желаю больше видеть, но и искренне надеюсь ничего о нем не услышать. Именно поэтому мы с Энн решили обойтись без телевизора. Чем меньше негативных известий, тем спокойнее жизнь.

– Марта жаловалась, что вы редко навещаете ее.

Дэвис вскинул брови.

– Мы приезжаем дважды в неделю! Разве это редко? К тому же скоро Марте придется нянчить нашего первенца. Вот уж тогда посмотрим, станет ли она жаловаться на скуку.

– Дэвис, а ты не думал, что ради будущего малыша вам придется изменить свой образ жизни? – с заминкой спросил Гарри. Он опасался, что Дэвис воспримет его вопрос как намек на то, что они с Энн совсем одичали в лесной хижине.

– Не беспокойся, Гарри, мы с Энн уже обсуждали этот вопрос. Когда придет время, вернемся в Касл-хилл. Пока же нам удобнее и спокойнее в лесу, на лоне природы. Не думаю, что будущей матери лучше находиться в шуме и суете города, чем в лесной тишине. К тому же нам не грозит голодная смерть. Кажется, в свое время я не прогадал, купив акции крупной компьютерной фирмы. Годовые проценты позволят нам безбедно существовать. Мы не гонимся за роскошью, а на продукты и предметы первой необходимости должно хватить.

– Трудно представить в твоем охотничьем домике Мелани.

– Именно поэтому ее там и нет, – улыбнулся Дэвис. – Я рад, что та глава моей жизни закончилась. Если бы Мелани поступила умнее и не стала разыгрывать собственные похороны, то мы бы уже давно развелись. Без трагедий и скандалов.

– Да, но тогда, возможно, ты бы не переехал в лесной домик и не встретил Энн.

– Да. Лесная хижина стала нашим любовным укрытием.

– И вы счастливы там? – с сомнением спросил полицейский, наконец перестав теребить в руках журнал.

– Очень. Энн – та женщина, которую я искал всю жизнь.

– Помнится, раньше ты то же самое говорил и о Мелани. Все мужчины города завидовали тебе.

– Не преувеличивай. Было бы чему завидовать. Мелани транжирила мои деньги и наставляла рога с твоим бывшим шефом. По-моему, иметь подобную супругу – не самая лучшая участь. Энн – совсем другое дело. Она добрая, нежная, ласковая… Я каждый день благодарю Бога за то, что он подарил мне ее любовь. Скоро, когда у нас родится малыш, мы станем самыми счастливыми людьми на свете.

– Так говорят все счастливые молодожены, – усмехнулся Гарри. – Но я действительно рад за вас обоих. Вы заслужили это. Я познакомился с Энн на вашей свадьбе и сразу понял, что она ангел. Каким же надо было быть чудовищем, чтобы попытаться ее отравить!

– Мелани и Маркес стоили друг друга. Думаю, что при других обстоятельствах они бы составили отличную пару. Пусть и по-своему, но они были бы счастливы. Теперь же на репутации Мелани столько пятен, что даже деньги вряд ли помогут ей найти достойного мужа. Впрочем, это уже не мои проблемы. Час назад я поставил в присутствии нотариуса на документе свою подпись. Надеюсь, что это была наша последняя встреча с Мелани. Я больше не намерен омрачать нашу с Энн жизнь воспоминаниями о злодеяниях бывшей жены.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

Реклама на сайте