«Брак с целью дознания»

Ли Уилкинсон Брак с целью дознания

– Не вижу смысла в том, что ты вот так и будешь сидеть одна со своими мыслями. Высиживая неизвестно что, – говорила Митч. – Ну, умер Поль. Но ведь это когда было! Целый месяц прошел, пора бы уже и перестать терзать себя. Вечер у Джеймсона по случаю Рождества это то, что тебе нужно. И именно сейчас. Давай, Лайэл, настраивайся и пойдем.

Конечно, Митч – решительный человек. И даже очень. Глядя на нее и не подумаешь: с виду хрупкая блондиночка, с незабудковыми глазами и с копной пушистых, отливающих золотом волос. Что бы Лайэл без нее делала? Митч так добра, великодушна. Настоящий преданный друг. Любое горе, любые печали переживает как свои. И на работе ее ценят. Этот Джеймсон – ее патрон. Заправляет фирмой «Джеймсон и Электроника». Работая у него в бухгалтерии, нужно какую хватку иметь, а Митч и там как рыба в воде.

Еще никогда Лайэл не чувствовала себя так скверно. Поль… Только бы жить да жить! Всего лишь на три года старше ее. Красивый, добрый, внимательный… Ну кто мог подумать, что судьба в одно мгновение и с леденящей душу жестокостью сотрет с лица земли эту молодую жизнь?

В то утро Лайэл из газет узнала о его гибели. Потрясение было такое, что до нее не сразу дошел весь ужас случившегося. Она несколько раз перечитала свидетельство очевидца. Поль был еще жив и в сознании после того, как машина, в которой он мчался по автостраде, на полном ходу врезалась в опору пешеходного моста. Видимо, он был в шоке от удара и не смог отстегнуть ремень безопасности. Когда взорвался бензобак, все, кто были неподалеку, бросились на помощь. Но куда там… Такое бушевало пламя, а воздух вокруг так раскалился…

– Ну что, решила? – Митч не отставала. Лайэл покачала головой и в отчаянии прошептала:

– Я не могу… Я просто не могу.

– Можно было бы еще понять тебя, если бы ты его любила. – Митч стояла на своем.

– Если бы я его любила, то, возможно, этого бы не случилось.

– Ради Бога не начинай все сначала. Не могла же ты его любить только потому, что ему так хотелось. Теперь послушай меня. Завтра утром ты должна ехать во Френчем. Как челнок будешь мотаться все рождественские праздники от больничной койки твоего деда до своей койки и обратно. Но, по крайней мере, сегодня ты имеешь право развлечься немного или нет?

– Мне все равно это не доставит удовольствия, – попыталась Лайэл остаться дома.

– Да никто от тебя этого и не ждет. Ты только соберись с силами, и пойдем.

– Нет, я…

– Ты, наверное, хочешь, чтобы мне тоже было плохо.

Лайэл удивленно посмотрела на подругу.

– При чем тут ты? Я не понимаю тебя.

– А что тут не понять. Если бы не я, ты бы никогда с Полем не познакомилась.

Возразить, конечно, нечего. Хотя Митч откровенно манипулирует сейчас совестливостью Лайэл, но она же на самом деле хочет ей только добра, проявляет такое участие. Откинув с лица прядь темных шелковистых волос, Лайэл сдалась:

– Хорошо. Я пойду на вечер.

Митч, не теряя времени, перешла к следующему пункту программы:

– Надень зеленое платье. В нем ты будешь настоящая нимфа.

– Такая же мокрая? – У Лайэл с юмором было все в порядке.

– Более чем, – шутливо парировала Митч. Слава Богу, согласилась! Гора с плеч. – Займись прической. И поторопись с макияжем. Ровно в половине девятого за нами заедет Давид.

Конечно, приятель Митч – приятный молодой человек. Дружелюбный, приветливый. И хотя Лайэл прекрасно к нему относилась, ей не хотелось быть третьей лишней.

– Я лучше сама приду.

– Ну уж нет! Знаю я тебя. С моих глаз никуда. Лайэл покорно вздохнула. Сопротивляться бесполезно – на любое препятствие на своем пути Митч кидается, как терьер на крысу.

Лайэл оделась, причесалась, сделала макияж – настроения не прибавилось. Можно сказать, оно так и осталось на нуле. Поль, несмотря на молодость, занимал весьма солидное положение у Джеймсона, и именно с ним она должна была сегодня пойти на этот вечер. Но его уже нет! Ну что ж, нужно хотя бы подруге не портить настроение.

Лайэл вышла из своей спальни. Митч, осмотрев ее со всех сторон, сказала:

– Ну как ты причесалась? Ведь не на работу же идешь.

Подошла. Освободила несколько прядей, аккуратно заколотых в пучок, мягкими кольцами распределила завитки вокруг удлиненного овала лица.

– Вот так уже лучше! Нужно еще чем-то оживить твой наряд. Ну-ка принеси то ожерелье с зелеными камнями.

Лайэл вспыхнула. Нет давно уже этого ожерелья! И других украшений тоже. Слава Богу, что хватило денег от их продажи для оплаты аванса за квартиру. Как она тогда переживала! Дедушку скоро выпишут – где ему жить? Агент, спасибо, подыскал квартирку. И так удачно. И район, какой она хотела. И именно на первом этаже.

Увидев, как малиново разливается столь откровенный румянец, Митч решила подправить неловкость:

– Нет, надень лучше серьги из нефрита.

– Я их никогда не буду носить, – сказала Лайэл.

Эти серьги подарил ей Поль незадолго до своей гибели. Она тогда возражала и не хотела брать этот подарок. Как и прежде пыталась убедить его, что не нужно тратить на нее свои деньги, Он сначала расстроился, потом, как всегда, уговорил Лайэл, сказав, что пусть это будет его подарком к Рождеству. Вот и Рождество. А Поля уже нет в живых…

Митч умчалась и через мгновение вернулась. Протянула прелестные старинные серебряные серьги с жемчужными подвесками.

– Надевай. Они, правда, на винтах. Но я их ношу с тех пор, как проколола уши. Надевай – это то, что надо.

Возражать бесполезно.

Сама Митч, точь-в-точь наложница из восточного гарема в своем атласном голубом туалете с шароварами, отошла и издали любовалась творением, можно сказать, своих рук. Ну просто неземная красавица! Зеленое с жемчужным отливом, под стать зеленым глазам, шифоновое платье красиво облегает великолепную фигуру Лайэл. Локоны темных шелковистых волос смягчают строгость пучка, заколотого у основания шеи…

В дверь позвонили. Митч пошла открывать, бросив на ходу:

– Огня в глазах не вижу. Где огонь?

– Я постараюсь, – робко пообещала Лайэл.

– Привет! – сказал Давид, входя в комнату. Подойдя поближе, даже присвистнул. – Вот это да! Ну, успех гарантирован. Все мужчины будут сегодня у твоих ног.

– Всех не нужно. Пусть лучше один, – подала реплику Митч.

Лайэл показалось, будто подруга хотела вложить в эти слова какой-то тайный смысл.

Когда они вышли из кабины лифта на четвертом этаже огромного современной архитектуры здания, вечер был в самом разгаре. В центре искусно украшенного огромного холла-гостиной отливала серебром высокая стройная елка. Сверкание блесток, море огней, смех. Шум голосов, музыка – веселье шло полным ходом.

Как бы только не расплакаться! Лайэл унаследовала от бабушки силу воли, и сейчас это наследство оказалось как нельзя кстати.

Она стояла вроде бы в кругу друзей и коллег Митч, но как бы и с краю. Мысли ее были далеко, хотя она делала вид, что принимает участие в общем оживлении. Лучезарная маска, с улыбкой и с огоньком в глазах, была наготове, стоило Лайэл лишь заметить, что кто-то смотрит на нее.

Такой взгляд она почувствовала и отыскала его среди моря, лиц, сверкающий и прямо ей в глаза смотрящий. И мужчина понял, что она его заметила. Понял и улыбнулся. Улыбнулся удовлетворенной улыбкой, будто только и ждал, чтобы Лайэл посмотрела на него. И, глядя прямо ей в глаза, он пересек гостиную и подошел.

Смуглый, худощавый, широкоплечий. Загадочный – в безупречном вечернем костюме. Но не это было главное. Во всем его облике ощущалась первобытная, какая-то грубая, мужская сила и стать. Как башня возвышался он, стоя рядом с ней.

Вроде бы начало гамбита… В шахматах Лайэл разбиралась. Посмотрим, каков будет следующий ход? Задержав дыхание от вдруг охватившего ее непонятного волнения, она ждала. Ждала, что он пригласит ее танцевать. Карие глаза, мягкая улыбка и неожиданно: – Давайте уйдем отсюда. Поддерживая Лайэл под локоть, он, плечами прокладывая дорогу, повел ее к выходу.

На мгновение задержались у вешалки, пока она искала и не сразу нашла выходной серебристо-серый жакет из искусственного меха.

Много позже Лайэл прокрутит назад ленту памяти, ее поразит кадр этого вечера – как она могла позволить ему так распорядиться собой, не возразив, ни слова не сказав, будто под влиянием каких-то чар или даже… колдовства.

Он пропустил ее вперед себя в кабину лифта и нажал на кнопку. Лайэл окинула его взглядом. Густые каштановые волосы, за ушами и сзади, над шеей, слегка волнистые. Высокий лоб, ровные брови, светло-карие глаза, может быть даже золотисто-карие, с искрой, как… как у газели. И разрез глаз необычный – внешние уголки приподняты к вискам. Глубокая бороздка на квадратном подбородке. Да, но куда это они? Нужно вниз, а кабина скользит вверх.

– Куда это вы меня везете?

– В пентхаус. Нас ждет ужин, – ответил он. И так небрежно, будто они сто лет знакомы.

– Пентхаус – собственность мистера Джеймсона, а он сейчас в Штатах, – возразила Лайэл, повторив слово в слово то, что сама лишь недавно узнала от Митч.

– Нет, он не в Штатах, – поправил ее незнакомец.

В огромных зеленых глазах удивление и смятение.

– Вы мистер Джеймсон?

– Просто Джордан, прошу вас.

Как раз в это мгновение кабина лифта остановилась. Они вышли. Прихожая, конечно, роскошная. И тишина – ни звука. Он помог Лайэл снять жакет и отдал его человеку средних лет, который неизвестно как и откуда появился.

Прошли в гостиную. Одна стена – целиком из огромных раздвигающихся стеклянных панелей – выходит в сад. В центре сада – выложенный плитками «итальянский дворик». Вокруг живая изгородь из вечнозеленых деревьев и кустарников, искусно подсвеченных снизу. Из мраморного бассейна доносится легкое журчание падающей воды.

А вот и нимфа! В центре бассейна, и так уж мокрая, она все выливала и выливала воду и на себя, и в бассейн из переполненного до краев мраморного кувшина.

Мебель – обивка цвета спелой кукурузы с белым – только с первого взгляда простая. Так и должно быть, кто понимает, конечно! Подобрана и расставлена со вкусом. Паровое отопление. Но и камин конечно же… В широкой его каменной пасти на большой чугунной подставке весело потрескивают поленья. Беснуются языки пламени. Перед камином – два кресла и диван. Поодаль – овальный столик. Накрыт на двоих… Полумрак. В подсвечниках на столике горят свечи. В ведерке со льдом мерзнет бутылка шампанского. Ненавязчиво звучит тихая музыка. Антураж – вполне для обольщения… Классика, одним словом.

Хозяин с высоты своего роста внимательно наблюдает за гостьей.

– Что вы выпьете для начала? Лайэл покачала головой.

– Я полагаю, произошла ошибка? – Вы так думаете? Почему же?

Нервно пожав плечами, ответила холодно:

– По всей видимости, тот, кого вы ждали, не пришел.

– Напротив. Именно тот, кого я ждал, пришел.

– Не меня же вы ждали?

– Почему же я не мог ждать вас?

В тоне, каким все это было сказано, угадывалось желание подразнить ее. Ну что ж, пора дать ему понять, наконец. Лайэл взглянула на него и сказала:

– Послушайте, мистер Джеймсон…

– Джордан.

Даже не дал закончить фразу. Очень по-светски! Как бы не заметив этого, она продолжала:

– Это несерьезно! Вы даже не знаете моего имени. Вообще ничего обо мне. Вы до сегодняшнего вечера меня даже в глаза не видели. Так что вряд ли вы могли ждать меня.

– Все не так, – сказал он и подошел. Пальцами правой руки взял ее за подбородок, приподнял голову. Его лицо – совсем близко. А она? Она просто остолбенела.

– Вы – Лайэл Саммерс. Вам двадцать два года. Последний год работаете в небольшой фирме, специализирующейся в оценке и продаже вещей с аукциона. У Дана, одним словом. Вы снимаете квартиру вдвоем с мисс Митчелл. Она работает у меня в бухгалтерии. Впервые я вас увидел три дня назад, когда вы с ней встречались в офисе перед обедом. Так что я ждал именно вас. И при этом я весьма серьезен. – Говорил он это, глядя Лайэл в глаза.

Небольшое замешательство. Но посмотрим, что он скажет теперь:

– Вы никак, тем не менее, не могли меня ждать. Я на этот вечер и идти не хотела!

Он широко улыбнулся, обнажив в улыбке белизну ровных зубов. Как идет ему улыбка! Колдовским образом притягивает, завораживая. Сердце Лайэл встрепенулось и сильно забилось.

– Я договорился с мисс Митчелл и был уверен, что она вас уговорит.

– Но почему? Зачем я вам?

Он по-прежнему держал ее за подбородок, пальцами поглаживая скулы. Прикосновение его пальцев заставляло ее трепетать. Она смотрела на него, а он любовался ее лицом. Классический овал, миндалевидный разрез зеленых глаз, длинные ресницы, красивый изгиб губ…

– Вы само совершенство! – Голос мягкий, вкрадчивый.

В глазах его вдруг вспыхнул огонек. Какая газель? Просто тигр. Тигриный взгляд – опасность! Она резко отшатнулась.

– У меня нет намерения соблазнить вас, Лайэл, – сказал он.

– А у меня нет намерения позволить вам это, – ответила она довольно холодно. Не без труда, конечно, но ей удалось справиться с волнением.

– Ну вот и хорошо. Значит, мы договорились, – сказал он и подошел к бару. Обернулся, взглядом приглашая скрепить этот договор. – Так что вы выпьете?

Лайэл помедлила. Может быть, ретироваться? Или все-таки продолжать игру с огнем? Выбрала второе – это в ее характере. Итак, она остается. Что дальше? Он вроде бы открытый человек. Но и сказать, что он весь как на ладони, тоже нельзя. Какая-то опасность от него все же исходила, и было не по себе. Но и выглядеть перед этим светским тигром, львом – или как там? – провинциальной дурехой, улепетывая по-заячьи, пожалуй, не стоит. Да и вообще нужно же выяснить, зачем он затеял все это. Не просто же так?

– Может быть, сухой мартини?

– Пожалуй.

Взял стаканы, налил мартини, добавил джин, бросил кубик льда, положил ломтик лимона. Подал ей стакан.

– Вам необходимо расслабиться. – В голосе опять насмешка. – Спаивать я вас не собираюсь. Не собираюсь и совращать ни под каким видом.

– Тогда что же вы собираетесь делать? – спросила Лайэл, стараясь, чтобы прозвучало посмелее и потверже.

– Собираюсь ужинать в обществе красивой женщины.

– Почему же вы остановили свой выбор на моей персоне? Полагаю, у вас знакомых красавиц предостаточно.

– Красота – не столь широко распространенное свойство, как вы себе, по всей видимости, представляете. Во всяком случае, я красивых женщин еще не встречал. Последние полгода я провел в Штатах и вернулся в Англию за день до того, как увидел вас, – сказал он, и его взгляд снова скользнул по ней. Да, грацию и изящество ни с чем не спутаешь!.. – На следующий день я увидел вас и навел справки у мисс Митчелл.

Лайэл нахмурилась.

– Она мне об этом ничего не говорила.

– А я ее попросил не делать этого.

– Но почему?

Он слегка улыбнулся.

– Я хотел вас удивить.

Интересно… Какие у него все же красиво очерченные губы! Вообще красивый рот. Что-то есть в рисунке рта сугубо мужское, какая-то чувственность и притягивает, и волнует.

– Может быть, перейдем к столу?

Лайэл быстро поднялась… и смутилась. Подумает еще, что она только этого и ждет!

– Я… я не голодна.

Он опять улыбнулся.

– Прошу к столу, и не будем испытывать терпение Уилкеса, – сказал он и, взяв из ее нервных пальцев стакан, галантно усадил за столик.

И тут, как джинн из бутылки, появился Уилкес, тот самый тип, который встречал их в прихожей. На подносе – две порции паштета с трюфелями и в белоснежной салфетке поджаренные ломтики хлеба. Лайэл сразу же принялась за паштет. А ведь и не собиралась! Колдовство какое-то. На Джордана она старалась не смотреть. Поймав наконец ее взгляд, он спросил как бы невзначай:

– У вас есть друг? Я имею в виду мужчину. Гигантская рука сдавила ей сердце…

– Нет.

– Братья, сестры?

– Нет, я – единственный ребенок.

Он привстал и налил в ее бокал шампанское.

– Родители?

– Я их не знаю, – сказала она с грустью и увидела, как высоко взметнулись его брови. Конечно, удивишься, услышав такое! – Они не были зарегистрированы. Папе было всего девятнадцать, когда его не стало. Он разбился на мотоцикле за шесть месяцев до моего появления на свет. Маме было семнадцать. Она умерла при родах. Меня вырастили и воспитали дедушка с бабушкой, – добавила Лайэл, и в ее голосе прозвучали и нежность, и любовь, и затаенная грусть.

– Где они живут?

– Во Френчеме. Но теперь у меня остался один дедушка. Бабушка погибла. Понимаете, они с дедушкой стояли на автобусной остановке, когда в очередь на полной скорости врезался грузовик. Что-то случилось с тормозами… – Лайэл справилась с охватившим ее волнением и добавила: – Несколько человек получили увечья, и дедушка в их числе.

В отблеске свечей почти янтарные глаза прищурились.

– Когда же это случилось? – Три месяца назад. – Лайэл тяжело вздохнула. – Дедушка был в критическом состоянии. А когда ему стало чуть получше, ему сказали, что бабушки нет, что она погибла сразу. Потрясение было такое, что у него случился инфаркт.

Лайэл наклонилась над тарелкой. Слезы чуть было не закапали на семгу. Боже, это были ужасные дни! Дедушка не хотел жить. Она не оставляла его одного ни на минуту, боялась, что он что-нибудь сделает с собой и отправится догонять бабушку. Лайэл со свойственным ей терпением и упорством возвращала его к жизни. И только тогда вернулась в Лондон и снова начала работать, когда убедилась, что новая страшная опасность миновала. Сделав несколько глотков шампанского и окончательно успокоившись, Лайэл продолжила:

– Теперь ему уже лучше, хотя он еще полностью не окреп. Я навещаю его, когда мне позволяют обстоятельства.

– Без машины это, должно быть, нелегко. Не лучше ли вам пока пожить там? – заметил Джордан.

– Френчем – маленький городок, и там невозможно найти работу.

Ему, конечно, и в голову не придет, что для нее главное в любом городе – возможность найти работу. Он снова наполнил ее бокал и спросил:

– Вам обязательно нужно работать?

– Конечно, – ответила Лайэл.

Ну вот, правильно она подумала. Он, наверное, считает, что она из обеспеченной семьи. Тогда дальше и распространяться уже не стоит. И уже более сдержанно она добавила:

– Дедушка всю жизнь работал главным садовником в поместье Лейтон-Холл. Они с бабушкой жили там, при поместье, в маленьком коттедже для обслуги.

И тут уже Джордан удивил ее:

– Мой дед так же начинал, пока не скопил маленький капиталец и не завел собственное дело. Он основал фирму по разработке и внедрению электроники. Обосновался поначалу в старом амбаре. А теперь фирма «Джеймсон и Электроника» – англо-американский концерн – мультимиллионер. И мы на этом не успокаиваемся, – добавил он многозначительно.

– Могучий дуб вырастет из маленького желудя, – вспомнила Лайэл любимую поговорку дедушки.

– Совершенно верно, – согласился Джордан.

Неслышно – в специальной обуви – подошел Уилкес. Сменил приборы. Принес десерт. На подносе – кофейник. Подбросил дров в камин и обратился к Джордану:

– Что-нибудь еще нужно, сэр?

– Нет, на сегодня все, Уилкес.

Лайэл забеспокоилась. Пока он их обслуживал, было как-то спокойнее. Он мог неслышно войти в любую минуту, и Джордан, наверное, поэтому сидел все время поодаль, даже коленями ее не коснулся ни разу, как это иногда случается, когда двое сидят за одним столом. А теперь?

Как только Уилкес – ну просто родной брат человека-невидимки! – вышел, Джордан, как будто угадав ее беспокойство, понизил голос:

– Почему вы занервничали? Уилкес живет на этом же этаже. Он услышит, если вы закричите.

Ах вот как! Он еще и язва порядочная. – Но еще неизвестно, придет ли он мне на помощь. – Ей удалось даже пошутить.

– Если он только явится, я его тут же уложу наповал, – подстроился Джордан под ее тон.

С десертом было покончено. Джордан, выразительно кивнув в сторону кофейника, спросил:

– Не согласитесь ли разлить кофе? – Вы какой кофе любите?

– Черный и без сахара!

Какие красивые чашечки! Лайэл разливала кофе, а он подошел к стереосистеме и сменил кассету.

Кофе они пили, сидя на диване у камина. Это он так захотел. Уютно, конечно. Мерцал умирающий огонь, поленья, рассыпаясь, брызгали яркими искрами. Звучала музыка. Что-то знакомое? Ах да! «Тристан и Изольда»… Тема любви…

Лайэл взглянула на Джордана. Опять он так странно смотрит на нее! Ею снова овладела тревога. И она, чтобы как-то подавить ее, решила, что не надо молчать, и попросила:

– Вы что-нибудь об Америке не могли бы рассказать?

– Конечно. Вам я не могу отказать. Тем более если вы проявляете такой интерес.

Понял… Она вспыхнула и опустила глаза. Слушала его, однако, с интересом. Рассказы его об американском образе жизни были действительно занимательны и комментарии забавны, правда, не без яда порой и несколько циничны. Напряжение понемногу ослабло.

А тут и мелодичный бой каминных часов случился очень кстати.

– Боже, уже полночь!

– Да, наступил канун Рождества!

– А я и не думала, что так поздно. Ну мне пора, – заторопилась Лайэл.

– Почему вы так торопитесь? Время, как говорится, еще детское.

– Но я же приехала с Митч и Давидом.

– Я знаю. Они вас не ждут. Я предупредил мисс Митчелл, что сам доставлю вас домой.

Боже, как он самоуверен!

– Тогда, пожалуйста, поехали сейчас. Мне рано вставать. Я не должна опоздать на автобус, который отходит в половине девятого утра.

– Куда отправляется этот автобус?

– Я уезжаю во Френчем. Рождество я встречу у дедушки.

– Вы водите машину? Я потому об этом спрашиваю, что не лучше ли взять напрокат машину?

– Да, вожу. Но… но я предпочитаю ездить на автобусе.

Не будет же она объяснять ему, что машина напрокат ей не по карману.

– Я вообще-то почему-то подумал, что ваш дедушка в больнице.

– Вы правильно подумали. Но больница маленькая. Персонал знает меня. Мне разрешат быть с дедушкой до вечера.

– Так. А потом? Где вы будете ночевать?

– Там, где раньше жил дедушка. В коттедже.

– Одна?

– Да.

– Нежилой коттедж – это не то место, где можно встречать Рождество.

– А я… – Лайэл запнулась на мгновение. – А я не хочу встречать Рождество в другом месте.

Вовремя спохватилась. Скажи она, что ей совсем не хочется встречать Рождество, он спросит почему, тогда она должна будет рассказать ему о Поле, а ей бы этого не хотелось.

– Вы, должно быть, очень любите дедушку?

– Очень! – Радостные огоньки вспыхнули в ее зеленых глазах. – Он для меня – все на белом свете.

– А вы – у него, я полагаю?

Она кивнула. Джордан поднялся и сказал:

– Тогда, конечно, лучше быть уверенным, что вы завтра не опоздаете на автобус.

В прихожей он помог ей надеть жакет.

На лифте они спустились прямо в гараж, огромное помещение под домом. Через минуту Лайэл сидела рядом с Джорданом в серебристо-сером «ягуаре», который спустя мгновение уже мчался по улицам полуночного города.

Странный вечер! Какой-то беспокойный, хотя волнения порой были приятные. Однако непонятно, зачем ему все это. Вот и сейчас, пожалуйста! Ведет машину – и ни слова, хотя бы из вежливости. Даже дорогу не спрашивает.

А вот и Бактон-плейс. Он затормозил. Машина остановилась под фонарем, прямо у подъезда. Дом, конечно, – уродина. И квартира у них с Митч на третьем этаже – скромная. Джордан вышел из машины, обогнул ее, открыл дверцу со стороны Лайэл, помог выйти.

Был легкий морозец. Луна в дымчатом чепчике время от времени выглядывала из облаков. Легкие снежинки торопливо неслись сверху, а потом плавно опускались на землю.

– Ангел пролетел, – прошептала Лайэл. Он посмотрел на нее удивленно.

– Когда я была маленькая, бабушка мне говорила, что снежинки – это перышки из крыльев ангела, которые он обронил, когда пролетал мимо, – объяснила Лайэл и улыбнулась ему.

Он тоже ей улыбнулся.

– А моя бабушка говорила мне, когда я был ребенком, что звезды на небе – это лампадки. И у каждого ангела своя лампадка. Если звезды светят ярко, значит, ангелы стараются, хорошо выполняют свои обязанности, а если они забывают поправить фитилек, то звездочки-лампадки начинают коптить и тогда появляются на небе тучи. Лайэл засмеялась и добавила:

– А если молоденький неопытный ученик зазевается, то лампадка падает вниз и мы говорим, что звезда упала.

– Ну вот, и у наших бабушек было много общего, – подвел итог Джордан.

Он стоял совсем близко и смотрел на нее. Лайэл опять почувствовала, как ее охватило волнение. Такого с ней еще не было. Вот она стоит и не пытается уйти… как под гипнозом.

– Большое спасибо за ужин, – заторопилась она.

– Было очень приятно, – заверил ее Джордан. – Я заеду завтра утром в девять. Хотя что я?.. Сегодня утром.

– Но меня уже не будет. Я же еду во Френчем, – возразила она.

– Я знаю. Я собираюсь вас отвезти туда на машине.

Лайэл стояла и не могла в себя прийти от этой приятной неожиданности. Ноги буквально приросли к тротуару. Но затем дверца машины хлопнула, «ягуар» рванулся и пропал.

В квартире – темно. Митч еще не вернулась. Спать ложиться? Об этом и речи быть не может. Усталости, беспокойства как не бывало. А все из-за Джордана. Лайэл варила кофе, когда хлопнула дверь подъезда. Шаги на лестнице. Ключ в замке. Вошла Митч. Одна.

– Кофе? Вот чего мне не хватает. А ты чего так рано? Я думала, что ты вернешься позднее, – сказала Митч. – Впрочем, нужно пораньше лечь спать, а то завтра вечером в гости. Давид сразу поехал домой, чтобы тоже выспаться. Ну, давай быстренько рассказывай, что у тебя?

– Митч, почему ты мне ничего не сказала? – спросила Лайэл и посмотрела на подругу укоризненно.

– Он просил не говорить. Да я и сама так решила. Ты бы ведь не пошла, если бы я все рассказала, – призналась Митч. – Ну, теперь, когда ты с ним познакомилась, согласись, что он потрясающий мужик.

Лайэл задумалась.

– Ну ладно. Он тебе понравился.

– Я не уверена, – Лайэл сомневалась. Слово «нравиться» не отражало тех эмоций, которые в ней вызвал Джордан.

– Ну ты даешь! На фирме нет ни одной женщины, которая не мечтала бы оказаться на твоем месте. Вы увидитесь?

– Он сказал, что утром заедет за мной и мы поедем во Френчем. Но я до сих пор не могу понять, зачем это ему нужно.

– Как зачем? Наверное, ты его покорила, – Митч театральным жестом приложила руку к сердцу. – Любовь с первого взгляда.

– У меня не возникло такого впечатления. – Лайэл покачала головой, выразив этим жестом свои сомнения.

– Это, возможно, потому, что он, как очень искушенный в сердечных делах мужчина, лучше других умеет глубоко прятать свои чувства. Других объяснений я не нахожу. Он позволял себе что-нибудь?

– Нет.

– Слава Богу! Именно это меня и беспокоило больше всего. Воображаю твою реакцию, если бы он полез. Мне рассказывали – он еще в Штаты не уезжал, – что он в этом плане б-о-о-льшой специалист. Уж если он положил глаз – то все. Ни одна еще не устояла. В том числе и те, которые даже и не смотрели в его сторону, – сказала Митч и, помолчав, добавила: – Уж если он отступил от своих принципов, это может означать только одно: он, должно быть, влюбился в тебя.

– А вот и он! – воскликнула Митч.

Она давно уже стояла у окна и, как и Лайэл, была возбуждена. Утро было солнечным, и яркие блики добавляли золота в ее белокурые волосы.

Лайэл, в шерстяной бежевой с белым юбке и жакете в тон, была давно готова. Рядом с чемоданом, который она обычно брала с собой на уик-энды, стояла еще и дорожная сумка, набитая всякой всячиной. Книжки, журналы, безделушки, трубочный табак – все это она покупала загодя и теперь везла в подарок дедушке на Рождество.

Лайэл сняла с вешалки плащ, перекинула через плечо сумку на длинном ремешке и подошла к подруге. Митч сразу забеспокоилась:

– Ну, смотри в оба!

– Но он же вчера ничего себе такого не позволял.

– Это еще ничего не значит. Может, он просто хотел усыпить твою бдительность.

Это что-то новое! Похоже, она уже и сама сомневается насчет любви с первого взгляда.

– Хотя амурные пассы на шоссе, да еще при свете дня маловероятны, – пошутила Митч.

Лайэл засмеялась. Взяв в руки багаж, задержалась у дверей и, бросив на подругу нежный взгляд, сказала:

– Счастливого Рождества! Передай мои поздравления родителям Давида.

Давид, талантливый физик, прилично зарабатывал, и у него была в Лондоне квартира, но на Рождество всегда уезжал в Хэмпшир, к отцу с матерью. В этом году вместе с ним едет и Митч. Как обычно, приедут многочисленные родственники из Корнуэлла и Шотландии. Лайэл всегда умиляется – так приятно, так радостно встречаться всем вместе. Столько тепла, любви, нежности сулит такая встреча!

– Ну конечно. Мы все очень рады. Потом с Удовольствием разъезжаемся по домам. На следующий год снова бросаемся друг к другу в объятия. Буквально задыхаемся от счастья, – заметил как-то по этому поводу Давид. Но вообще-то он немножко циник…

Лайэл спускалась по лестнице. Увидела внизу Джордана. Пусть видит, что у них на лестнице не лежат ковровые дорожки и она сама тащит багаж. И Джордан уже увидел Лайэл и, перепрыгивая через ступеньки, перехватил ее на лестничной клетке и взял из рук вещи. Одет он был обыкновенно: темные брюки, кремовый джемпер под горло, светло-оливковая куртка свободно свисает с широких плеч.

Лайэл удобно устроилась на переднем сиденье «ягуара». Шикарная машина! Конечно, каждый знает, кто может иметь такую. Не на конвейере собирается – ручная работа. Произведение искусства, можно сказать. И хозяин вполне соответствует! Покосилась на Джордана. Нос – и тот приводит в трепет. Такие носы только у настоящих мужчин. Четко очерченный профиль. Черты лица, конечно, крупноваты. Подбородок тяжеловат, да и скулы тоже. Нет, красивым его можно назвать с натяжкой. Но ведь до сих пор она никакому другому мужскому лицу столько внимания не уделяла! На лице печать той самой пикантной таинственности, которая так нравится женщинам… Но вот зачем он отрывает у себя время, создает себе неудобства? Зачем повез ее сам во Френчем? Ах да ладно! Как бы там ни было, этот его пока малопонятный жест избавляет ее от долгой и утомительной поездки на автобусе. И на том спасибо! Она ему так потом и скажет.

– Вы, должно быть, гадаете, почему это я решил отвезти вас во Френчем?

– Да, именно!

Скажите пожалуйста, он еще и мысли ее читает!

– Наверное, думаете, что из альтруистических побуждений?

– Нисколько. С какой стати?

– Когда узнаете меня получше, именно это и подумаете.

Он, кажется, собирается продолжать знакомство? Это почему-то обрадовало Лайэл. А с другой стороны – нужно ли ей все-таки принимать правила этой без сомнения опасной игры?

– Вы мне говорили, что у вас никого нет, – проговорил он вполголоса.

Конечно, он не мог не почувствовать, что ее что-то беспокоит. У нее никого нет, но и он ей не пара. Она решилась осторожно поставить точки над «i»:

– Мы с вами, как принято теперь говорить, из разных слоев общества.

– Мы же выяснили все про наших предков, – возразил он. – Я тоже провел детство в провинции и думаю, что ваше детство похоже на мое. У вас, кстати, в детстве были качели?

– Да, конечно, – обрадовалась Лайэл, – дедушка приладил их на старой яблоне, Я с них столько раз падала, что бабушка устроила дедушке скандал, и он их снял. До сих пор запах зеленки у меня ассоциируется с качелями, с детством.

Зачем он спросил о качелях? Может быть, ему вообще интересно знать, как она жила, какие у нее были друзья?.. И Лайэл предалась воспоминаниям. Вот только о Поле рассказывать не стала. Тяжело ей об этом вспоминать.

Лайэл чувствовала себя почти счастливой. Едешь себе, неторопливо беседуешь. Полный комфорт! Во всяком случае, давно она не ощущала такого тихого умиротворения.

Подъехали к деревушке. Низенькая гостинца с крышей, крытой соломой, и увитые плющом аккуратные домики гнездились вокруг озерца, в котором плескались утки. Джордан припарковал машину под каким-то деревом. Голые ветки широкими мазками проступали черным по ярко-васильковому фону неба.

– Не хотите ли немного пройтись до завтрака? – спросил он.

– С удовольствием.

Она чувствовала какое-то смущение оттого, что разоткровенничалась в машине, и теперь была немногословна.

– Ваши туфельки выдержат прогулку?

– Да, конечно. Не беспокойтесь.

Хорошо, что она надела эти светло-коричневые уличные туфли. И каблук удобный – не застрянет.

Было чудесное утро. Солнце почти не грело, зато – словно чувствуя эту свою вину – светило так ярко, что глазам было больно. Воздух бодрил и искрился, как молодое пенное вино.

Впереди была небольшая насыпь. Джордан взобрался наверх и протянул ей руку. И, как только ее пальцы коснулись его руки, Лайэл вздрогнула. – Да вы замерзли! – воскликнул он. Она попыталась тут же высвободить руку. Но он не отпускал. А потом обе руки, его и ее, грелись в кармане куртки Джордана. А сердце Лайэл так колотилось, будто чувствовало опасность. Шли молча по проселочной дороге. И молчали не потому, что нечего было сказать, а просто так хотелось. Припорошенные снегом холмы и взгорки, седые от инея кустики в низине… Прошли километра полтора. Джордан посмотрел на золотые часы и сказал:

– Нам пора возвращаться. Повернули назад. Шли, шли и набрели на таверну «Посудина, в которой варят грог». Неизвестно, как тут варили грог, но накормили превосходно. Уходя, взяли с собой хлеба и потом долго кормили прожорливых уток.

Когда подъехали наконец к больнице, Джордан сказал:

– Я хочу познакомиться с дедушкой.

Вошли в вестибюль. Дежурная сестра, приветливая толстушка, провожая их до палаты, говорила:

– Он будет рад. Двое его соседей выписались на Рождество, и он теперь один.

Вошли. Просторная комната, выкрашенная в светло-кремовый цвет. В дальнем ее конце спиной к ним в инвалидной коляске сидел мужчина. Это был Джо Саммерс, дедушка Лайэл. Он смотрел в окно. Ну кто бы мог сказать, что этот полупарализованный, очень худой и бледный шестидесятилетний старик еще недавно был полон сил и энергии и отлично выглядел? Всегда подтянутый, стройный, загорелый. Непокорный хохолок, бывало, забавно топорщился над высоким лбом. Вдруг он повернул голову, увидел Лайэл – глаза вспыхнули, лицо просияло.

– Дедушка, дорогой, здравствуй! – Лайэл поцеловала его, объяснила, что Джордан привез ее во Френчем, представила мужчин друг другу.

– Джеймсон… – повторил Джо и задумался. – Вы имеете какое-нибудь отношение к фирме «Джеймсон и Электроника»?

– Самое непосредственное. – Джордан улыбнулся.

Джо улыбнулся в ответ.

– Стало быть, девушка, которая снимает вместе с Лайэл квартиру, работает у вас.

Было заметно, что Джордан отнесся к Джо с большим почтением. Да и Джо проявил к Джордану заметный интерес. И не потому, что это был Джордан Джеймсон, а просто дедушка сразу оценил его как личность. Опасения Лайэл насчет того, что скромный садовник и светский супер-бизнесмен вряд ли найдут общий язык, были напрасны. Оказалось, что оба любят и литературу, и музыку, и тихую провинциальную жизнь, к животных, и оба эрудированны, и оба страстные Любители шахмат.

Вы в шахматы играете? – спросил Джордан у Лайэл.

– Да, играю. Но думаю, что настоящему игроку со мной неинтересно, – ответила она.

Лайэл сидела и внимательно слушала, о чем они говорят. И гордилась дедушкой. Он всю жизнь занимался физическим трудом и любил свою работу. Но он был человеком образованным, и даже сейчас, когда столько перенес и болен, было видно, какой у него живой и острый ум.

В беседе с Джорданом Джо проявил знание тончайших нюансов электроники, этого сложного дела. Внимательно и не без удовольствия слушал собеседника, который выдавал информацию, не скупясь на едкие реплики и злословие. Да и Джордан, похоже, с интересом слушал рассказы пожившего на белом свете человека о природе, о провинциальных нравах, о повадках братьев меньших.

– Когда я был ребенком, у меня был бульдог. Я назвал его Дракула, – сказал Джордан.

– Наверное, потому что у него были клыки? – спросила Лайэл. Тема была неопасная, легкая, и она решила поучаствовать в общем разговоре.

– Когда мне его подарили, он был уже старым. У него почти не оставалось зубов, а те, что были, шатались. Моя мама, когда готовила ему еду, проворачивала все через мясорубку. Но до самых последних своих дней этот собачий террорист наводил ужас.

Мужчины обменялись взглядами.

– Ну и чего было его бояться, он даже куснуть не мог? – не унималась Лайэл.

– Да, конечно. Но зато у него был чертовски мощный отросток!

Джо посмотрел на разгневанное лицо внучки и буквально зашелся от хохота.

– Что, попалась? Не будь настырной, моя девочка. Это – древняя истина.

Боже праведный! Дедушка хохочет… Значит, дело пошло на поправку? Ведь лечащий врач, наверное, это и имел в виду, когда говорил ей однажды: «Вопрос в том, хочет ли он вообще жить? А он, как мне кажется, не хочет. Все дело в этом». А сейчас он так заразительно смеется…

Где-то около четырех в палату вошла сестра, молодая и очень хорошенькая. Она вкатила столик. На подносе – огромный чайник, тарелка с хлебом, маслом, большой кусок торта. А Джордан ей подарил такую улыбку, что она в ответ чуть было не выронила из рук чашку с блюдцем.

Уже и сумерки сгустились, и свет зажгли, а Джордан, похоже, не торопился уходить. Время близилось к семи, когда Лайэл наконец отважилась спросить:

– Может быть, вы хотите вернуться домой?

– Я не тороплюсь. Я решил остаться и приглашаю вас на ужин, – ответил он.

– Отличная мысль! – одобрил Джо. – Вы, пожалуйста, ко мне не возвращайтесь. Нас рано укладывают. И больные от Сайта-Клауса уже не ждут ничего…

Он широко улыбнулся, обнажив зубы, свои собственные… и стал похож на мальчишку. А широкая щербинка между передними зубами и вовсе придала его лицу озорной вид. Он любил попыхтеть трубочкой. Старшая медсестра была женщина с понятием и разрешала Джо эту слабость: утром и вечером его выкатывали на улицу, и он, полуприкрыв бледно-голубые глаза, смотрел на мир через колечки струящегося дыма.

Лайэл была переполнена счастьем, смотрела на дедушку и улыбалась. Он даже и шутить пытается!

– Итак, тогда до завтра. Готовьтесь – сыграем с вами партию в шахматы, – сказал Джордан, прощаясь.

Они вышли из палаты, и, когда отошли на достаточное расстояние, Лайэл не удержалась и, не стараясь скрыть раздражения, сказала:

– Ну зачем вы ему наобещали так много всего! Он же вас будет ждать…

– И не будет разочарован. Уж не думаете ли вы, что я собираюсь вернуться в город, оставив вас здесь одну?

Выйдя из здания, они направились к стоянке, где оставили машину. После нескольких часов, проведенных в тепле, на холодном ветру было зябко. Лайэл, поёживаясь, сказала довольно сердито:

– Если вы воображаете, ну хотя бы на одну секунду…

– Я вообще ничего не воображаю, – не дал ей договорить Джордан. – Просто мы остановимся в гостинице. Разумеется, в разных номерах.

– Мне незачем останавливаться в гостинице. У меня есть где остановиться, – сказала Лайэл, проигнорировав его язвительную усмешку.

– Ну тогда и я с вами. Ничего себе! Каков?

– Ну уж нет. – В эти три слова Лайэл втиснула все свое раздражение.

Он небрежно передернул плечами и спокойно, как о деле решенном, сказал:

– За вами лишь право выбора. Или я – с вами, или вы – со мной.

– Вам там негде будет спать. Дедушка туда больше не вернется. – Голос Лайэл дрогнул. – Там и мебели нет почти. Только кушетка и кое-что в кухне.

– Но гостиницы-то пока еще существуют. Так не хочется об этом заговаривать, но придется…

– Останавливаться в гостиницах мне не по средствам.

– Я буду счастлив оплатить счет.

Лайэл резко остановилась, повернулась к нему и, глядя в глаза, произнесла:

– Всю жизнь мечтала, чтобы вы за меня заплатили!

Они остановились как раз неподалеку от уличного фонаря, и она увидела, как брови Джордана сошлись на переносице, а выражение лица просто испугало ее.

– А я всю жизнь мечтал оставить вас одну, в ночи, в пустом доме, и чтобы ни одной живой души по соседству!

– А я вот никак не возьму в толк, какое ваше дело? – не сдавалась Лайэл. Противник зашел с тыла:

– Неужели ваш дедушка не подумал о том, что вам оставаться одной опасно?

Прямое попадание! Лайэл закусила губу: дедушка на все лады уговаривал ее отказаться от ночевки в пустом коттедже…

Коттедж «Роза» стоял на отшибе. Правда, раньше, когда Лайэл приезжала, в соседнем коттедже жил владелец поместья Уильям Лейтон. Но он затеял ремонт и, решив все переделать на более современный лад, уехал и покатам не жил. Дом действительно стоял пустой. Но откуда это все известно Джордану?

– Ну так как, дедушка одобряет ваше решение?

Что касается дедушки, то возводить на него напраслину она не будет и должна говорить правду.

– Нет.

– Наверное, ему в общем-то вредно волноваться?

Ну что ж, он выиграл, подумала Лайэл и ничего не сказала.

– Побудьте пока в машине, а я схожу и успокою старика.

Через несколько минут Джордан вернулся и, довольный, сел за руль.

– Я сама заплачу за себя, – решительно заявила Лайэл.

Он покосился на нее.

– Очень хорошо.

И двух километров не проехали, как справа и слева замелькали игрушечные домики. Приехали в маленький провинциальный городишко. Вообще-то это был и не город вовсе, а скорее большой рынок: несколько раз в неделю сюда съезжались окрестные жители – кто продавать свой товар, а кто и за покупками. В центре городка-рынка Джордан остановился у скромного по виду коттеджа. Это была гостиница. Судя по вывеске, их ожидали комнаты в доме, где и сами хозяева жили. Да, дешевле уж вряд ли что и найдешь! Но сама же захотела за себя заплатить. Ну ладно – она. Но он-то наверняка никогда не останавливался в подобных гостиницах. Украдкой взглянула на него. Наблюдает… И ухмылка на лице. Решено! Он может руководствоваться какими угодно альтруистическими соображениями, а она за себя заплатит сама и быть у него в долгу не собирается…

«Не собирается», а вот на следующее утро, аккуратно уложив в сумку искусно упакованные красочные сверточки-подарки для дедушки, Лайэл подалась уговорам Джордана и взяла у него сверток, который он достал из «бардачка», когда они сели в машину. Рождественский подарок для Джо – прелестные дорожные шахматы! Отказать неудобно, но ведь видно же, что подарок дорогой. Лайэл была благодарна ему уже за то, что ей он ничего не подарил. Ей в ответ подарить было нечего, и она оценила его деликатность.

Сколько раз в ее жизни ей желали счастливого Рождества, и, пожалуй, только на этот раз рождественские пожелания почти сбылись. Почти… Трагическая судьба Поля не давала Лайэл покою, и подсознательно она все время об этом думала. А гостиница оказалась вполне приличной, даже с комфортом. И кухня была на уровне, и хозяева приятные и дружелюбные.

Джордан в Лондон возвращаться не собирался. Оба утра они гуляли после завтрака, потом навещали Джо. И вечера проводили с ним.

Уезжали в Лондон на второй день Рождества, поздно вечером. Лайэл на этот раз с легким сердцем оставляла дедушку. Да и Джо нельзя было узнать: совсем другой человек. Конечно, она делала все, что могла, что было в ее силах, но именно Джордан смог пробудить в дедушке настоящий интерес к жизни, сумел наполнить ее новым содержанием. Лайэл понимала это и была ему благодарна.

По дороге они останавливались и ужинали в какой-то придорожной гостинице, и, когда подъехали к дому, в котором жила Лайэл, было уже совсем поздно. Лайэл взглянула на свои окна. Света нет, значит, Митч еще не вернулась из поездки.

Все три дня, что они провели во Френчеме, Джордан вел себя, с ее точки зрения, безупречно. Не пытался ее обнять и никаких намеков хотя бы на легкий флирт. Волноваться вроде бы причин не было. Но, как только они оставались наедине, ей сразу становилось не по себе. Ощущение было такое, будто она идет, балансируя, по туго натянутому канату. Неужели он так ее волнует? Любовные игры, конечно, не по ее части, но поскользнуться можно в любую минуту. Тут-то он ее и цапнет! Недаром же так обхаживает, со всем своим благородством! Ну разве нет? Только что вернулся из Штатов – разных дел, должно быть, выше головы, а он провел Рождество у койки полупарализованного старика. Нет, определенно ему что-то нужно!

А она, как она на него реагирует!.. Он просто опасен, опасен для спокойствия духа. Сколько усилий она потратила, как напрягалась, чтобы сохранить хладнокровие, окончательно не потерять самообладания. Возводила какие-то оборонительные преграды, которые на поверку оказались ненадежными и хрупкими, будто из стекла. Небольшое усилие – и одни осколки. Не было у нее никакого желания приглашать его зайти.

Взяв ее чемодан, он поднялся следом и теперь стоял и ждал, когда она достанет ключи из сумочки. Повернувшись к нему лицом, Лайэл сказала:

– Вы были более чем добры. Не знаю, чем я вас смогу отблагодарить.

– Вы бы могли пригласить меня сейчас на чашку кофе.

Нет, это уж слишком! Ну что бы такое придумать?

– Вы знаете, Митч тоже не было дома, и я боюсь, что нет ни капли молока.

– Да я же и люблю как раз черный кофе, – отбил он пас.

– И в самом деле! Как неудобно…

– Я, понимаете…

– Вы будете в полной безопасности. Я постараюсь сдерживать первобытные инстинкты.

Он определенно потешается над ней. Вспыхнув и даже не взглянув на него, Лайэл протянула ему ключи. Пока он отпирал замок, ей удалось справиться с охватившим ее смущением. Распахнув дверь, Джордан шутливым жестом пропустил ее вперед.

В гостиной было прохладно. Лайэл, не присев, подошла к электрокамину, включила его и вышла из гостиной. В маленькой тесной кухне постояла некоторое время, размышляя, доставать ей с верхней полки кофеварку или не доставать. Но каков тип! Вынудил все-таки пригласить его в дом. Кофе хочет? Пусть пьет растворимый.

Поставив на подносик две чашки с кофе, вернулась в гостиную. Джордан стоял спиной к электрокамину. Она подошла, и он взял чашку. Лайэл взяла свою и, продолжая стоять, сделала глоток. Пусть постоит. Пускай поймет, что она рассиживаться с ним не собирается, а ждет не дождется, когда он уйдет.

А Джордан уходить и не собирался. Присесть не предложили, и он, отпивая из чашки, с любопытством прохаживался по уютной, но более чем скромной гостиной. Наконец остановился у колченогого старенького книжного шкафа.

– Это чьи книги?

– Мои. Митч не любит читать.

Так. Что за книги хотя бы на верхней полке? Томик стихов Джона Донна. Роман-чтиво, которое выпускает издательство «Миллс и Бун». А это что? «Ветер в ивняке». А это? «Я захватил замок». Интересно…

– Я смотрю, судя по книгам, у вас самые разнообразные вкусы, – заметил он. По тону можно было понять, что эта ревизия его позабавила.

– Я люблю читать то, что хорошо написано.

Ну вот, она еще и оправдывается перед ним.

Поставив чашку, Джордан взял с полки томик стихов. Длинные пальцы бережно перелистывали страницы, на некоторых он надолго задерживался.

– Вы любите поэзию?

Ну вот зачем опять так глупо подставилась? Неужели и так не понятно, что стихи, по его разумению, это литература для лиц женского, слабого, пола и для некоторых лиц противоположного, которые лишь по недоразумению попали в разряд сильного.

– Да. Я люблю стихи. Слова – ткань поэзии – будят мое воображение, будят и порой, бывает, завораживают. Вы читали Майкла Чайдлера?

– Нет, я даже не слышала о таком поэте, – призналась Лайэл и подумала, что и на сей раз попала впросак.

А Джордан продолжал:

– Он современный поэт. У него вышли всего лишь два тома, и о нем мало кто знает. Его воображение занимают не люди, а вещи, неодушевленные предметы. Он наделен даром находить слова, на которых задерживаешь внимание и предаешься воспоминаниям. Ну вот представьте себе, внутрь старинного пресс-папье кто-то когда-то вмонтировал стеклянный футляр, а в футляре «замурован» кусочек природы – зимняя снежная вьюга. Бесхитростный сюжет, но поэтический образ, я считаю, создан настоящим мастером.

Джордан поставил книгу на место и, обратившись к хозяйке, сказал учтиво:

– Благодарю вас за кофе.

Лайэл вдруг всполошилась. Какая же она свинья… Он столько сделал для дедушки, а она так плохо его приняла. Подойдя к Джордану, она сказала как можно теплее:

– Вы уходите? Я хочу вас поблагодарить…

– В этом нет никакой необходимости, – опять перебил он ее.

Она посмотрела на него умоляющим взглядом.

– Ну почему вы так говорите? В этом есть необходимость. Вы так были добры к моему дедушке… – Она заметила на его лице гримасу и торопливо добавила: – И ко мне. Мне, право же, неловко, я до сих пор не понимаю, зачем вы себе доставили столько беспокойства.

– Мне этого хотелось.

– Но ведь так просто вам хотеться не могло? Все-таки почему?

– Потому что я собираюсь на вас жениться, – сказал он это так, будто и объяснять тут нечего.

Уж не ослышалась ли она?! Переспросила растерянно:

– Что вы сказали?

– Я хочу на вас жениться.

Ну и шуточки у него! Замешательство быстро прошло. И вообще, как так можно?!

– Но мы, можно сказать, едва знакомы. Вы почти ничего обо мне не знаете.

– То, что мне нужно знать, я знаю, – заверил он.

Слов немного, но сказано вроде бы даже проникновенно.

– Но я-то вас совсем не знаю!

– Это поправимо. Есть чудесное средство. Если вы не против, может быть, мы поужинаем завтра вечером? – сказал он и улыбнулся.

Сердце встрепенулось, ноги – ватные, и уже будто и не кровь в ее плоти, а шампанское бурлит. Еле совладав с голосом, Лайэл прошелестела:

– Благодарю вас. Я не против.

– Ну вот и прелестно, – сказал он, повернулся, пошел к дверям, бросив на ходу: – Заеду за вами завтра в семь.

Если столь стремительный уход был его тактическим приемом, то цели он достиг. Разве так можно? Ушел – не поцеловал, не обнял… Ну мог бы ненадолго задержаться – поговорил бы с ней.

На следующий день он за ней заехал, и заезжал теперь каждый вечер. На уик-энды они вместе отправлялись к дедушке. И за все это время понять, что он за человек, докопаться до его сути ей не удавалось. Этот крепкий орешек был явно ей не по зубам. Чем больше Лайэл прикладывала усилий, тем неподатливее становилась скорлупа. Конечно, он добрый, великодушный, мог простить ошибку, но уж если замечал несправедливость, приходил в ярость. Любил природу, умел ценить красоту, во всем любил порядок. И даже, к ее удивлению, не лишен был сентиментальности. И небольшой жизненный опыт подсказывал Лайэл то, что уже давно известно всему миру: сентиментальные люди – порой очень жестоки.

Он дарил ей цветы, шоколад, ухаживал за ней. Именно ухаживал, и именно так, как будто прочитал не один рыцарский роман.

Вот уж этого она никак не ожидала! В общем, по современным меркам, он был неотразим. Правда, брачной темы Джордан не касался, но намерения его и особенно манера ухаживания были столь очевидны, что Джо только многозначительно посмеивался, особенно когда у Джордана проскальзывали собственнические нотки. Джо был более чем счастлив…

И Митч была рада.

– Ну, тебе здорово повезло! Он же сказочно богат, – сказала Митч и, подумав, добавила: – Я бы его у тебя отбила, если бы я, старая кошелка, была уверена, что у меня есть шанс.

Лайэл в ответ только улыбнулась. Митч обожала своего Давида. С ним было легко. Он открытый человек – весь на ладони. Да Митч и дня бы не стала терпеть Джордана, вернее его характер.

Приближался день рождения Джо. Накануне Лайэл отпросилась у шефа, и утром они с Джорданом поехали во Френчем. На обратном пути остановились перекусить в старинной таверне «Овечий хвост». Посетителей было немного, они сели за столик, который стоял в стороне.

Джордан, откинувшись на спинку стула и вытянув далеко вперед ноги, неторопливо потягивал лагер. Было видно, что ему все здесь нравится – и потемневшая от времени добротная мебель, и старомодная утварь, и то, что в этом тепле по-старинному спокойно и несуетно.

– Смотрю я на тебя и удивляюсь, – задумчиво произнесла Лайэл.

– Интересно! И почему?

Она осторожно выбирала слова, чтобы он ухватил ее мысль:

– Ты… такой городской человек, нет, не то. Ты в городе – как рыба в воде. Но я чувствую, что провинциальная жизнь, деревенский уклад тебе больше по душе.

– Да, в общем-то верно, но городской ритм жизни, сутолоку города я тоже люблю.

– Но одинаково быть не может. Чему же ты все-таки отдаешь предпочтение?

Он улыбнулся и вдруг стал похож на мальчишку.

– А мне везде хорошо. У меня такой дар – я радуюсь жизни. Живу и радуюсь всему каждую минуту и везде. Я люблю свою работу и целиком отдаюсь любимому делу. И тогда ничего другого для меня не существует. Вот сейчас я, например, о делах и не вспоминаю. Сижу, пью пиво, отдыхаю, радуюсь жизни, одним словом. Жить по принципу «вот завтра уж я поживу, а сегодня как-нибудь» не следует.

– Можно только восхищаться этой твоей философией. Некоторым образом я тоже ее разделяю. Как говорится, «мне весело, и я смеюсь».

Когда они уходили, вышла маленькая неловкость. Из рук Джордана выскользнул серебристо-серый жакет из искусственного меха и упал на пол.

– Ну что же ты так с моей норкой обращаешься! – пошутила Лайэл, когда он наклонился, чтобы поднять. Он подал ей жакет. Но это был будто не он – так изменилось в одно мгновение выражение его лица.

– Тебе нравится шуба из норки? – спросил он. И не дожидаясь ответа: – Я могу тебе купить. Все, что пожелаешь. Нет проблем. Что еще – наряды, драгоценности, меха?

Она буквально онемела. Покачала головой.

Последнее время ей было приятно бывать с ним. Они друг друга понимали, ладили. Похоже было, что их отношения наконец обрели гармонию.

В конце концов, кто дал ему право так с ней обращаться?

Джордан тоже почувствовал, что не должен был говорить то, что сказал, и что теперь лучше уж молчать и вовсе.

Подъехали к дому. Свет в окнах не горел. Лайэл уже успокоилась и, желая разогнать свинцовые тучи, которые нагромоздились на горизонте их отношений, пригласила Джордана зайти и выпить кофе. Когда они сидели у электрокамина и пили кофе, он спросил:

– Что доктор говорит? Будет ли дедушке лучше и сможет ли он когда-нибудь ходить?

– Доктор сказал, что он не сможет обходиться без инвалидной коляски.

– А что с сердцем?

– Говорит, что все наладится. И что нужно, чтобы он не волновался.

– Ну что же, если так, то через месяц могут и выписать. Какие у тебя планы на этот счет?

– Мне удалось снять небольшую квартирку на первом этаже. Тут рядом. Она освободится через месяц, в феврале. Не идеальный вариант, конечно. И ступеньки есть, и дверные проемы узковаты для коляски, но это все, что я смогла.

– И дедушка не будет возражать, если ему придется жить в Лондоне?

– Я его спрашивала об этом. Он согласился. А потом, у нас нет другого выхода. Я же не могу не работать.

– Ну и как же он будет целый день один, пока ты на работе?

Этот вопрос она задавала сама себе не раз. Лайэл вздохнула.

– Я пока не знаю. Но что-нибудь придумаем.

– Если ты выйдешь за меня замуж, то ничего не придется придумывать. Обо всем позабочусь я.

У Лайэл пересохло во рту, и она хриплым голосом сказала:

– Если ты собираешься поместить его в дом…

– Ничего подобного я в виду не имел, – перебил ее Джордан. – Его это просто убьет.

– Тогда что же?

– Ты хочешь, чтобы вы всегда были вместе?

– Да, очень.

– Тогда он будет жить с нами. Ты будешь всегда рядом с ним, а для всего другого я найму сиделку. Можно будет и на дому продолжить лечение дедушки. Ну, во-первых, чтобы его не мучили боли, а во-вторых, может так случиться, что со временем он сможет передвигаться самостоятельно.

– Боже мой! Джордан… – только и смогла она вымолвить. Глаза были полны слез.

– Ну, так ты согласна быть моей женой, хотя бы ради дедушки? – спросил он.

Показалось, что в тоне его не было обычной самоуверенности, и мускулы лица напряглись и застыли.

Сколько раз в мечтах Лайэл кто-то любящий ее, тот, кто не смог бы жить без нее и кого она сама полюбила и выбрала, делал ей предложение! Но в мечтах ей и в голову не приходило, что это будет сказано вот такими обыденными словами.

Хотя она и старалась выглядеть современной, но на самом деле была девушкой романтичной, даже старомодной. То, что ей предложили только что, по ее понятиям, было похоже скорее на сделку. Неужели ей придется отдать себя Джордану в обмен за услуги? Если не за «туалеты, драгоценности и меха» – то за удобства и покой для дедушки.

– Ну, Лайэл? – спросил он, и голос его дрогнул, Боже, что это? Два слова, всегда два коротких слова… Он же страдает… Он ждет ее ответа… Какая сделка? О чем это она?

– Да, – прошептала Лайэл, – я согласна быть твоей женой.

Она хотела еще сказать, что дедушка ни при чем. Она может из-за дедушки делать любую черную работу, но замуж за нелюбимого не пошла бы и ради дедушки. Застенчивая, стеснительная по натуре, Лайэл промолчала. И разве она только что не убедилась в том, с каким волнением он ожидал ее ответа? Да он просто скрывал свои чувства!..

Она самой себе не признавалась, что в первый же вечер его полюбила. Полюбила так страстно, что и не подозревала, что способна на такое острое чувство. А сколько было сомнений! Как она сама себя пыталась убедить, что они не пара, что она не его круга. Но вот полюбила…

Взглянула на него. Его лицо разгладилось: сомнения и страдания позади. Но почему же он не подходит к ней, неужели не хочет ее поцеловать? Целая вечность прошла, казалось, пока она сама не сделала шаг, другой, подошла и робко посмотрела на него.

Он обнял ее и поцеловал. Но разве так целуют, когда любят? Буквально через секунду он вдруг крепко обнял ее, прижимая к себе, и поцеловал страстно.

Лайэл пошатнулась и упала бы, не подхвати он ее вовремя.

– Как ты посмотришь на то, если мы поженимся через неделю, скажем, в пятницу?

– Может быть, лучше подождем, пока дедушка вернется из больницы?

Он опять обнял ее. Потерся щекой о ее щеку. И спросил:

– Ты на самом деле хочешь подождать?

– Нет, нет. Я только хочу, чтобы дедушка присутствовал на нашей свадьбе.

Поцеловал ее в шею. Возле уха. Коснулся губами ее губ. Сказал:

– Значит, в пятницу, как решили. А я подумаю, как все устроить.

Нежные поцелуи!

– Впереди – медовый месяц. Мы вернемся из свадебного путешествия как раз тогда, когда его можно будет забрать. Как ты думаешь, мы можем завтра вечером поехать к нему и сообщить о нашем решении?

Она кивнула, слова уже ровным счетом ничего не означали. Он обнимает ее… Он целует ее… вот если он сейчас обнимет ее и пойдет с ней в спальню, она и слова не вымолвит против, и пальцем не пошевелит… А он, отстраняя ее, сказал:

– Если я не уйду сию же секунду, мисс Митчелл будет в шоке, когда вернется!

Чмокнул ее в нос, попрощался и ушел.

Лайэл пошла в спальню. Разделась и легла. Она долго лежала без сна, смотрела в темноту. Тело помнило прикосновение его губ, рук и требовало новых ласк. Счастье как бурное море подхватило ее, несло куда-то и отпускало, сердце замирало…

Утром она никак не могла проснуться. Кто-то стучал в дверь. Потом Лайэл услышала голос Митч:

– Ты что, не собираешься идти на работу? Полусонная, она добрела до ванной. Долго чистила зубы. Встала под душ. Сидела на кухне в халате, пила кофе. Все делала механически, на автомате. Влетела, как будто не в себе, Митч.

– Он здесь! Приехал за тобой и говорит, что вам нужно срочно ехать покупать тебе обручальное кольцо.

– Покупать кольцо? – Лайэл сжала руками виски. – Но мне же нужно на работу.

– Вот уж это тебя теперь пусть меньше всего волнует. Но ты хороша! И мне ничего не сказала! Когда же вы обручились?

– Вчера. Все решилось вчера вечером.

– Я, конечно, видела, что все к этому идет, будь уверена, – заявила Митч с самодовольным видом. Взглянула на Лайэл и сменила пластинку. – Ну что ты сидишь? Поторапливайся. Не заставляй его ждать. У него вид, как у нетерпеливого юнца.

Ну да, Митч все знает-понимает… Да ничего подобного! Уж Джордан-то умеет держать свои страсти в кулаке. Кому, как не Лайэл, это знать.

Она оделась, быстро причесалась и вошла в гостиную. Увидев ее, он улыбнулся, поднялся из кресла. И вот опять – не подошел, не поцеловал ее… Наверное, потому, что Митч стоит и смотрит. Он ведь, в сущности, скрытный человек.

– Можем отправляться? – спросил Джордан.

– Но ведь магазины еще закрыты.

– Нас уже ждут. Я договорился. Если мы этим займемся сейчас, тогда вечером тебе не придется отрабатывать и задерживаться. Ты же собираешься пойти на работу?

Она бы и не пошла. И впервые – с радостью. Но мистер Дан всегда так добр к ней. Вчера он отпустил ее и слова не сказал. Она не может его подвести. И заявление об уходе лучше пораньше подать, чтобы он уже подыскивал замену.

– Да, обязательно. Я должна пойти.

Был час пик. Выбираясь из пробки, они еле ползли. Для разговора – самое удобное время.

– Лайэл, я все хочу у тебя спросить, какой брак ты считаешь идеальным?

Брак – это прежде всего союз двух товарищей, двух друзей. Союз, скрепленный любовью, страстной любовью. Каждый должен, однако, стараться сохранить собственное «я». В случае необходимости каждый должен поддерживать друг друга, не жалея сил. Так она считала и именно так она ему и ответила.

По лицу было видно, что Джордан ожидал услышать что-то другое. Он что, думает, что она из тех, которые сразу прилипают к мужу, обвивают как плющ и тянут соки?

Джордана нелегко порой понять! Временами Лайэл ловила на себе его восхищенный взгляд. А порой он становился таким холодным и как-то даже отдалялся, будто хотел сохранить дистанцию. Ну, наверное, так бывает! Не хочет быть рабом своей страсти. Спохватывается и прячет свои чувства поглубже, чтобы не утратить независимости. Ведь когда очень любишь, то обязательно подчиняешься любимому человеку. Наверное, некоторые этого боятся, не хотят допускать власти над собой.

Тем временем они подъехали к скромной с виду ювелирной лавке, расположенной на одной из тихих улиц Лондона. Респектабельный джентльмен лет сорока ждал их. Поздоровались. Он провел их в глубь магазина, в свой кабинет. Подошел к объемистому сейфу, открыл его и достал несколько плоских плато с кольцами.

Каждое кольцо помещалось в своем гнездышке, и каждое – глаз не отвести. Все это великолепие сверкало, играло и переливалось на черном бархате плато и захватывало дух. Лайэл растерялась. Она взглянула на Джордана. Он выбрал кольцо с очень крупным бриллиантом.

– Думаю, это подойдет, – сказал он. Взял ее левую руку и надел кольцо на средний палец.

Кольцо пришлось впору. Лайэл почти не дышала – какой ослепительный солитер!

– Нравится? – спросил Джордан.

Она помедлила с ответом. Это же целое состояние!

– Прелестное кольцо, но это же…

Джордан незаметно кивнул владельцу магазина.

– Прекрасный выбор, должен я сказать, хотя мне и не положено это делать, – правильно понял он Джордана.

Джордан вручил ему чек и взял пустой футлярчик. Лайэл заторопилась и стала снимать кольцо.

– Оставь его на пальце. Я бы хотел, чтобы ты носила его постоянно, – сказал он, понизив голос. – Я хочу видеть кольцо на твоем пальчике как знак того, что ты принадлежишь мне.

Когда они выходили из лавки, он обнял ее за тонкую талию. А Лайэл подумала, что во всем мире вряд ли найдется кто-нибудь счастливее нее. Но сама бы она была еще более счастлива, если бы он хотя бы прошептал, что любит ее.

Лайэл сидела на переднем сиденье своего, можно сказать, «ягуара». Вздохнула, подставляя свои красивые колени под струю теплого воздуха, идущего из обогревателя. Ни единого звука! Слышно лишь, как мягко урчит мощный мотор, хлопотливо снуют дворники, шуршат шины. Шум с дороги почти не слышен.

Зажглись уличные фонари. А Джордан, как глухонемой. Будто только и заботы, что эта дорога. В пятницу всегда напряженно. Все суетятся, обгоняют друг друга, одним словом, торопятся – спешат домой. Она посмотрела на него. Так хочется дотронуться до него. Провести ладонью по его щеке…

Взглянул на нее. Очевидно, почувствовал… Она улыбнулась. Впервые он не ответил на ее улыбку, а только скользнул равнодушным взглядом поверх ее головы.

Но что-то было в его взгляде такое, от чего она вздрогнула.

Лайэл стала смотреть вперед сквозь дуги, которые чертили на смотровом стекле «дворники».

Снег падал густыми хлопьями. Сильные порывы ветра раскачивали фонари на мачтах, и пятна света выхватывали из темноты то кусок пустынной лондонской улицы, то прохожих. Наклонив головы, они, бедняги, пробивались к дому сквозь снежную вату.

Снег повалил сильнее. Фонари на ветру – как светящиеся бесноватые призраки. Хлопья снега как мотыльки на свету не опускаются на землю, а клубятся в каком-то невообразимом танце. Вот уже и дорога побелела, и деревья, и земля… Огромный город, как невеста в белом наряде…

Мечтая, как и каждая девушка, о своей будущей свадьбе, Лайэл всегда видела себя в белом подвенечном наряде. Вот она в церкви. Опираясь на руку дедушки, идет по проходу между скамьями, подходит к своему жениху. Он, конечно, красивый голубоглазый блондин. А бабушка, в первом ряду, сидит и обливается слезами. На голове у бабушки шляпка. Шляпка украшена цветами. Вот так она мечтала. Конечно, кое-какие детали менялись, но все должно было происходить именно по этой схеме.

В жизни все оказалось по-другому. Джордан – красивый, но не голубоглазый. Бабушка – Царство ей небесное! – умерла. И венчания в церкви не было. Просто гражданская регистрация брака. Лайэл лишний раз, правда, убедилась в том, что деньги – это мощная сила. Джордану удалось поместить дедушку в лондонский частный пансионат для выздоравливающих. Оттуда его прямо в инвалидной коляске привезли на регистрацию их брака. Сейчас он уже, конечно, в пансионате.

Он будет жить с ними, в пентхаусе, когда через месяц они возвратятся с Озер. Сначала Лайэл этот вариант не понравился: несуразица какая-то – физически немощный старик, и так высоко! Но потом, поразмыслив, она успокоилась. А что в этом плохого? Жилые комнаты – все на одном уровне; никаких ступенек. Сад – на крыше, на лифте можно спуститься прямо в гараж.

У Джордана все получалось, ему все удавалось, как говорится, без сучка без задоринки. Можно было бы уже и успокоиться, расслабиться и наслаждаться счастьем. Но что-то было не то, что-то мешало.

Украдкой – чтобы не заметил – она посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Она уже поняла, что ему нравится и что не нравится, какие книги он любит читать, какие не любит, какую музыку слушает с удовольствием, какую – нет. Скорее даже не поняла, а он ей сам дал это понять. Но то, скрытое в нем, глубоко запрятанное, куда ей так и не удалось проникнуть? Теперь он был ее мужем, но именно из-за этой тайной, внутренней его сути он оставался для нее, в некотором роде, незнакомцем. Она опять вздрогнула.

– Тебе холодно? – спросил он.

– Нет, – ей удалось улыбнуться. – Просто какое-то нехорошее предчувствие.

И ни слова, ни жеста – чтобы успокоить, приободрить. Крутит спокойно эту баранку! А какие у него руки… Пальцы такие длинные, ногти ухожены. Мускулистые запястья, и особенно смуглые на фоне белоснежных манжет рубашки. Представила, как эти руки будут ее ласкать… внутри все сжалось в комок.

На мизинце правой руки – тяжелый перстень-печатка. Ей так хотелось, чтобы они обменялись кольцами при регистрации. Но Джордан по этому поводу и не заикнулся. Она же не отважилась попросить об этом. И теперь жалела, что не предложила. Сейчас бы кольцо было перед глазами, а это уже кое-что.

Как-то трудно увязать все воедино. Она принадлежит ему – это ясно. Но вот принадлежит ли он ей – вот вопрос.

Господи, ну что за дурацкие мысли! Хотя?.. Ну да, конечно же! Когда непродолжительная официальная церемония закончилась, дедушка и Митч поздравили их. Потом все вышли на улицу, и… вот тут-то Лайэл и почувствовала какую-то тревогу. Джордан был немногословен. И какой-то отчужденный. А лицо его, а глаза? Да, она прекрасно помнит – они не счастьем светились, а сияли… торжеством.

С некоторых пор в живом сгустке ее нервных клеток стала пробегать рябь. Что-то вспыхивало и потом погасало. Поначалу его мужская самонадеянность и зацепила ее. Потом уж, спустя некоторое время, появилась в нем какая-то теплота, которая смягчала его холодную надменность.

Но что же случилось теперь с его настроением? Такого еще с ним не было… Что нужно делать в таких случаях? Она, конечно, потом научится…

Поди угадай! Она и сама не хотела, чтобы муж у нее был размазня какая-нибудь. Но, как и каждая женщина, ждала – любви, нежности, ласки, понимания, наконец. И главное – в этом Лайэл была уверена – Джордан все это мог дать, хотя сию минуту это трудно себе вообразить.

Она согрелась. Стянула серые замшевые перчатки. Вот еще и это золотое кольцо с резьбой, которое он сегодня надел ей на тот же самый палец, на котором сверкал бриллиант. Перстень пришлось снимать, чтобы золотое кольцо оказалось снизу. Она-то хотела узенькое, изящное колечко. А это? Широченное такое. Ну просто… наручники. Ничего себе ассоциация!..

Джордан сам выбрал это кольцо. Лайэл только тогда кольцо и увидела, когда он надел его ей на палец. Все было в такой спешке после того, как она ему сказала «да». Будто не мог дождаться, когда она станет его женой. Любит, значит… Подумала так, и стало спокойнее.

Снег повалил, казалось, еще сильнее, как только выехали из Лондона и поехали по автостраде Ml к северу от города. Лайэл была удивлена, когда он сказал, что свой медовый месяц они проедут в коттедже в Озерах. Она вообще-то лелеяла свои планы. Хотя и не была уверена, думала, что они отправятся в заграничное путешествие или на какой-нибудь горнолыжный модный курорт и он ее научит спускаться с гор. Но и Озера обещали счастье, и она согласилась.

Целый месяц вдвоем. Только он и она. И главное – Джордан так хочет! Эта мысль опьяняла ее. Все будет как в первый вечер их знакомства. Вот они обедают или ужинают, сидя перед мерцающим и весело потрескивающим камином. Потом втискиваются вдвоем в кресло и пьют кофе, а потом… Одна только мысль о том, что будет потом, заставляла ее трепетать. А уж когда Джордан дотрагивался до нее, это… это… ну как если бросить зажженную спичку в стог сухой соломы. У нее были знакомые мужчины. Но только Джордан пробудил ее пылкую натуру. Он только обнимет ее, поцелует – она уже вся полыхает огнем. И никому о таком не расскажешь…

Но Митч, например, и так догадалась. Лайэл не любила сама об этом говорить и когда другие говорили. Но в тот раз она почему-то с удовольствием слушала подругу. И теперь, вспомнив ее комментарии, улыбнулась.

– Смотри, как тебе повезло! – говорила Митч. Держу пари, что он и любовник потрясающий. Ох уж это страстное мужское вожделение… Чего бы я только не отдала, чтобы найти такого мужика, как твой Джордан, и затащить его в кровать! – Митч устремила взор вверх, будто молила Небеса ниспослать ей такое чудо. Потом посмотрела на Лайэл и добавила: – Смотрю на его рот и сразу мурашки по спине. А чего стоит его властный взгляд… Но, поверь мне, с женщиной, которую он полюбит, он будет необыкновенно нежен, романтичен даже, я бы сказала. – Она вздохнула. – В общем, ты в этом плане будешь иметь все.

– Ты действительно думаешь, что он любит меня? – спросила Лайэл.

– «Любит меня»? – фыркнула Митч. – Ты что, шутишь? Да он с тебя глаз не сводит. Спроси у кого хочешь, он безумно тебя любит!

Теперь, когда они муж и жена, Лайэл по-прежнему гложут сомнения. Сомнений не вызывает лишь одно – вот она-то без памяти влюблена в него. Как будто взяла и лихо прыгнула с самолета. И без парашюта, с высоты три тысячи метров.

По мере того как они удалялись к северу от Лондона, погода становилась все хуже и хуже. В машине было тепло, шаркающий ритм «дворников» убаюкивал – Лайэл задремала. Когда она проснулась, они стояли у бензоколонки.

– Где это мы?

– На полпути до поворота на дорогу М6. – Голос Джордана звучал глухо. – Кофе не хочешь, пока мы тут стоим?

– Я бы с удовольствием выпила чашечку. Он заплатил за бензин, отъехал несколько метров и припарковался на стоянке. Выйдя из машины, обошел ее, открыл дверцу и помог Лайэл выйти. Снег сыпал не переставая, дул пронзительный ветер. Она, в сиреневом шерстяном костюме, который купила к свадьбе, шла по хрустящему насту и ёжилась от холода. Хотя бы обнял ее теплой своей рукой! Но Джордан шагал рядом и даже не глядел в ее сторону.

На парковке – несколько легковых и грузовых автомашин. Свет из окон освещает кусок зеленого газона, запорошенного снегом. Хорошо видно, как кто-то прогуливает черного лохматого пса.

В кафетерии, как в парилке. Очень накурено и пахнет жареным луком. Посетителей немного. Какой-то лысоватый бизнесмен пьет чай. Водители грузовиков поглощают сосиски и чипсы, просматривая газеты.

– Кофе? – уточнил Джордан.

– Да, пожалуйста, – ответила Лайэл и подумала: так вежлив и холоден, будто мы и незнакомы даже.

За стойкой хозяйничала крупная блондинка, сверх всякой меры размалеванная, в розовом нейлоновом халате поверх одежды, на лице – никаких эмоций. Джордан подошел и, обратившись к ней, заказал кофе. Блондинка, увидев его, как гончая сделала «стойку». Оживилась, метнула взгляд, оценивая Лайэл, и обратилась к Джордану:

– Ну и вечерок! Черт-те что! – сказала она. Он не ответил. Она продолжала: – Не удивлюсь, если к утру и вовсе занесет снегом. Год назад такая же была петрушка – двое суток не могла попасть домой.

Джордан пил кофе и помалкивал. Тогда Лайэл сказала с улыбкой:

– Будем надеяться, что на этот раз до этого дело не дойдет.

Кофе здесь хорошо варили. Джордан быстро расправился со своим и, когда Лайэл взглянула на него, спросил:

– Ну что? Можем ехать?

Она кивнула, поставила, не допив, чашку, направилась к выходу. Джордан толкнул дверь, пропустил Лайэл вперед и, поддерживая под локоть, быстро пошел к машине. Ей так не хотелось уходить, так хотелось вообще остаться в этом кафетерии. Наверное, потому, что там так тепло… Господи, ну что с ней такое? Она отряхнула снег и села в машину. Все дело в нем! Что у него на уме? Но раньше, конечно, раньше нужно было искать ответ на этот мучивший ее все время вопрос.

Он сел за руль и вставил ключ в зажигание.

– Джордан… – Лайэл прикоснулась к его руке, – Ты не жалеешь, что на мне женился? – на одном дыхании спросила она, чтобы не передумать.

Посмотрел на нее… Глаза – прекрасные, зеленые – умоляют… в шелковистых темных волосах еще не растаяли снежинки.

– А в чем, собственно, дело?

Лайэл вертела на пальце кольцо. Подумала: мне показалось, что ты не любишь меня, а ответила уклончиво:

– Я так просто спросила.

Может быть, у него такое настроение сегодня. Нет, нельзя чтобы он потешался над ее – подумает, бабскими – предчувствиями.

– Нет. Я не жалею, – сказал он, выделяя голосом каждое слово. Включил зажигание, и вот уже машина снова мчится по автостраде.

Она вздохнула. Что правда, то правда. В этом сомнений нет. Но лучше бы он ей улыбнулся, ну дотронулся бы до нее, ну просто дал бы ей почувствовать, что любит ее.

Взглянула на него. Жесткий профиль. Выражение лица жесткое, беспощадное. И погода совсем испортилась. Ветер такой, что чувствуется, как их машину бросает. А метель такая, что и дороги не видно. Машина пошла медленнее – Джордан сбросил скорость. «Дворники» не успевали расчищать снег.

– Далеко еще? – спросила Лайэл.

– На следующем перекрестке будем съезжать.

Если на автостраде все замело, можно представить, что их ждет на проселочной. Когда съехали на Мб, выяснилось, что хуже и предположить было невозможно.

– Может быть, лучше переждать непогоду в какой-нибудь гостинице, – робко посоветовала Лайэл.

Он не ответил. Да уж, видно, ничто его не остановит, если он решил добраться до коттеджа в Озерах сегодня. Они проезжали в это время мимо каких-то построек. Промелькнула гостиница с яркой вывеской на ней, полузанесенный снегом гараж, остались позади коттеджи, в окнах которых в мягком золотистом свете угадывался домашний, теплый уют.

Проехали километра полтора и повернули налево. На повороте машина пошла юзом. Еще бы минуту, и они въехали бы в сугроб. Джордан подал назад, с трудом вывернул руль. Колеса бешено прокручивались, наконец зацепились – выехали! Какой смысл вот так пробиваться?! И как раз в этот самый момент сквозь снежную пелену вынырнули огни; они подъехали и остановились рядом с большим – вернее длинным – домом.

– Приехали! Рекомендую – коттедж «Барабан». Лайэл вздохнула с облегчением – ноги совсем затекли. Взяла сумочку.

– Подожди в машине минутку, – бросил, как приказал, Джордан.

А буря все свирепствовала. Джордан достал из багажника их вещи и перетащил в дом. Вернулся за ней. Ветер валил с ног. Снег буквально ослепил ее. Он крепко обхватил ее за талию.

Несколько метров они, наклонив головы, пробивались к крыльцу сквозь ледяной ветер.

Ураган, можно сказать, вдул их в прихожую. Джордан навалился на дверь, закрывая ее. Щелкнул замок. И тишина. Буря бесновалась уже за толстыми стенами. Они отряхнули снег. Сбили его с обуви, притоптывая на коврике у дверей.

Дом был одноэтажный и построен, как теперь принято говорить, с перетекающими объемами. Сразу за прихожей – большая комната, как бы гостиная и столовая одновременно. Перед весело мерцающим и потрескивающим камином внушительных размеров – собственно гостиная: диван, пара кресел, обтянутых дорогим набивным ситцем, продолговатый столик между ними. По обе стороны от камина специально сделаны ниши, в которых на полках – книги, телевизор, стереопроигрыватель.

Обеденный стол из темного дерева, стулья в стиль и сервант вдоль стены – это как бы столовая. Несколько секций отопления в глубине и несколько выделанных овечьих шкур на до блеска натертом паркете – вот, пожалуй, и все убранство.

Особое изящество этой комнате придавал потолок. Белого колера, как и стены, он был украшен замысловато переплетающимися дубовыми балками. Было заметно, что архитектор пытался из дерева соорудить нечто похожее на огранку бриллианта и, надо сказать, добился успеха.

За замысловатой каменной кладки решеткой укрывался уютный сет – стол и стулья – для завтраков. Дальше была кухня. Сразу налево четыре отполированные ступеньки вели в помещение с двумя встроенными шкафами и туалетными столиками между ними. Там же стоял огромный диван-кровать с двумя тумбами по бокам. Это была спальня. Оранжевого цвета шторы на окнах точь-в-точь повторяли обивку мебели по расцветке и фактуре. Дверь в глубине спальни была распахнута, и был виден жемчужно-серый кафель.

От машины до дома – всего несколько шагов, но снегу в туфли набилось порядочно, и Лайэл успела промочить ноги. Сняв туфли, она согревала ноги, сидя перед камином. Заметив, что Джордан смотрит на нее, сказала:

– Здесь славно. Чей это дом?

– Моих друзей. Я им объяснил, что медовый месяц хотел провести вдали от суетной толпы, и они с удовольствием одолжили мне это жилище.

Опять ей стало не по себе: что-то было в тоне Джордана вызывало непонятное беспокойство.

– А кто растопил камин и зажег повсюду свет?

– Миссис Смит. Она живет в соседней деревне. Они ей платят жалованье за то, что она приходит два раза в неделю прибираться. Она и мне предложила свои услуги, но я отказался. Незачем нас беспокоить.

Какое от служанки беспокойство? Наоборот. Ей, что ли, возиться с посудой и уборкой? Нет, наверное, он хочет быть с ней одной. И чтобы никого! А может, он не хочет, чтобы кто-нибудь сюда ненароком заглянул? Даже страшно. Какой-то опасный человек…

Нет, все-таки она полная идиотка! Нервишки сдают… Говорят, что после свадьбы с невестами такое случается. Но не до такой же степени?! Она спросила:

– Выходит, ты сюда уже наведывался!

– На прошлой неделе. Я хотел убедиться, что здесь все в порядке.

– Понятно, – сказала Лайэл, а сама подумала: почему же мне ничего об этом не сказал?

Джордан взял каминные щипцы и принялся складывать поленья в аккуратную кучку, разгребая золу и разравнивая угли. Лайэл встала и в чулках отправилась посмотреть что, где и как.

Очень красивая ванная. Хозяйка в этом доме определенно есть: женский вкус в обустройстве этой комнаты присутствует в каждой детали. Несколько зеркал в рост дооль стены. Между ними, на стене, зеркальный шкаф с множеством всяких ароматических масел, кремов и прочих туалетных принадлежностей. Все – дорогое. Мягкие полотенца свисают с горячих регистров. Ванная утоплена в пол. За стенкой-ширмой, выложенной перламутровым кафелем, – душ. Не принять ли ванну? Нет, у нее теперь есть муж, нужно его накормить. Добирались долго, и он конечно же устал и хочет есть.

Кухня удобна и хорошо оборудована. Конечно – электроплита. Но еще – ИК-гриль и микроволновая печь. Мойка из нержавеющей стали. На окнах бледно-желтые с белым занавески.

В нише, в глубине, сложены сухие дрова. Рядом дверь – выкрашена в белый цвет. Дверь сверху и снизу заложена на щеколды. За дверью – кладовка. Полки вдоль одной стены забиты съестными припасами. На противоположной – кухонный шкаф. Внутри него спрятан электрощиток. Было еще в кладовке и окно. Решетки на нем не было, поэтому, наверное, на двери крепкие запоры. В кладовку можно попасть и с улицы: дверь из цельного стекла забрана в металлическую художественного литья решетку, окрашенную белой масляной краской. Лайэл стояла и смотрела сквозь стекло. Снег все падал и падал. Снежинки мельтешили по стеклу, будто хотели добраться до запасов миссис Смит.

Еще вчера, подумай она, что ее и Джордана будет вот так заносить снегом, она бы трепетала от радостного возбуждения. Сейчас же, кроме тревоги, ничего не было. Какое-то пугающее предчувствие теснило грудь.

Отрыла холодильник. Посмотрела, что в шкафу. Можно подогреть консервированный суп. Затем бифштекс с рисом, овощной салат. На десерт – сыр, кофе.

Сняв жакет, Лайэл надела желтый передник, который обнаружила в шкафу, и принялась за стряпню. Пока возилась – расслабилась и негромко что-то напевала. Случайно оглянулась и увидела, что Джордан стоит, прислонившись к косяку, и наблюдает за ней. Нервы напряглись. Подумала вдруг: кот готовится сцапать мышку. Опять она за свое? И улыбнулась ему:

– Почти все готово.

Пока она накрывала на стол, он достал бутылку вина «Ночи св. Георгия». Из серванта взял рюмки на высоких тонких ножках.

Суп-пюре из раков с эстрагоном и сметаной был превосходен, бифштекс в меру прожарен, грибной соус к нему удался, рис получился рассыпчатым и нежным, аппетитный салат из овощей – вкусным.

Джордан сразу же оценил ее кулинарные способности:

– Когда это ты так научилась готовить?

– Я давно умею. Меня бабушка учила. В молодости она работала поваром в поместье Лейтон-Холл.

Когда с едой было покончено, Лайэл убрала со стола и включила кофеварку. Они так весь ужин и промолчали, если не считать его одобрительного вопроса о ее умении готовить и ее ответа. Сидел с отсутствующим выражением лица, с полуприкрытыми глазами. Нервное напряжение снова достигло предела – она и слова не могла вымолвить.

Когда она вошла в гостиную с подносом, на котором стояли чашечки с кофе, верхний свет не горел, а был включен торшер. Джордан все в том же настроении, погруженный в раздумье, сидел перед камином, уставясь на языки пламени.

Лайэл подошла, подала ему кофе, опустилась на ковер у его ног, прикоснувшись плечом к его колену. Ни звука… Только завывание ветра снаружи да потрескивание поленьев в камине.

Лайэл тоже стала смотреть на огонь. Была она трогательна и беззащитна. Что же дальше? Джордан будет с ней, будет ее любить, и она сразу же забудет свои страхи, подозрения. Как все это будет, она не представляет себе, но он обязательно почувствует и поймет, как она его любит. А потом, когда они совсем станут мужем и женой, он перестанет прятать свою любовь к ней. Мечты, мечты… Лайэл вздохнула.

Он медленно запрокинул ее голову к себе на колени, и его лицо стало наклоняться над ее лицом. В его глазах вспыхнул огонь. И она закрыла свои.

Лайэл пошевелилась и проснулась. Сквозь шторы было видно, что уже далеко не утро. Повернула голову – мужа рядом не было. Дотянулась до своих часиков – так и есть: полдень. Хотелось по-прежнему спать. Побаливала голова. Ничего себе новобрачная! Где же радость? Опять печаль?

Вздохнула. Стала вспоминать свою брачную ночь. После всего, что было, она долго не могла уснуть, лежала, прислушиваясь к ровному дыханию Джордана.

Все было так, как предсказывала Митч, но она была разочарована. Она желала его и ждала этого. Но когда это случилось, она почувствовала боль, не смогла сдержать себя, вскрикнула и инстинктивно оттолкнула его. Джордан замер, тело его напряглось.

– Все в порядке, – шептала она и гладила его по щеке, – все в порядке.

Потом она испытала с ним физическое блаженство. Да, это было. Но не то, не так она себе это представляла. Возможно, сознание, что он сделал ей больно, сдерживало его? Она думала, что любовь – это слияние воедино духовной близости с физической. Союз сердец, душ, разума, тел. Вот такой близости у них в их первую ночь не случилось. Она это чувствовала и огорчалась.

Приподнялась на локте и огляделась. В гостиной шторы были развинуты, весело плясал огонь в камине. Но, судя по всему, Джордана там не было. Лайэл выбралась из постели. Совершенно нагая пошла в ванную. Пока шла, замерзла.

Приняв душ, завернувшись в мягкую мохнатую простыню, достала из чемодана нижнее белье, джемпер цвета болотной травы и юбку. Остальное, решила, разберет после завтрака. Оделась, причесалась. Раздвинула в спальне шторы, пошла на кухню.

На кухню, похоже, Джордан не заглядывал. Во всяком случае, он не завтракал. Лайэл выглянула в окно. Метель утихла, но снег еще сыпал. За ночь намело сугробы. Лапы елей прогибались под тяжестью снега. Кругом белым-бело. Свежие следы вели через сад к калитке и пропадали в лесу.

Что это? Может быть, Джордан любит прогулки по утрам в любую погоду или им опять овладело беспокойство и погнало его по глубокому снегу в лес?

Лайэл слегка нахмурилась и стала накрывать завтрак. В гриле жарился бекон. Включила кофеварку. Скоро в кухне ароматно запахло кофе. Снаружи послышался шум: это Джордан вернулся с прогулки.

Лайэл поставила на плиту сковороду, выпустила на раскаленную поверхность яйца, достала из гриля бекон и положила сверху. Когда однажды они вместе завтракали в гостинице и Джордан заказал яичницу, она обратила внимание, что он попросил, что бы бекон был с корочкой, а желток жидкий.

Она перекладывала яичницу со сковороды на подогретую тарелку, когда Джордан вошел в дом. Стянул с ног высокие кожаные сапоги, побил их друг о друга, сбивая налипший снег. Наконец прикрыл дверь, напустив холоду. Снял дубленку и остался в кремовом пуловере под горло и в коричневых брюках. Лайэл встретила его с улыбкой. Но все повторилось, как накануне. Ни слова! Сухой, холодный взгляд. Внутри все оборвалось. Как можно приветливее сказала:

– Завтрак готов!

– Осваиваешь профессию заботливой жены?

– Боже, сколько яда! Но нельзя показывать, что это больно.

– Разве тебе не нужна заботливая жена? Сел за стол, оставив ее вопрос без ответа. Она к еде не притронулась, лишь маленькими глотками пила кофе. Молча он позавтракал, молча встал из-за стола, молча же пошел в гостиную и устроился перед камином.

Лайэл перемыла посуду, убрала со стола и, решив наконец объясниться с ним, подошла и села напротив. Он сидел, мрачно уставившись в огонь.

– Джордан, – сказала она тихим голосом, – что случилось?

Он взглянул на нее.

– А что может случиться?

Лайэл закусила губу и сдержала слезы. Но что-то же случилось? Так он к ней переменился! Что-то все-таки случилось… Она уже усилием воли взяла себя в руки и хотела было ринуться в атаку, как вдруг он, посмотрев ей в глаза, спросил резко:

– Ответь мне, ты когда-нибудь вспоминаешь Поля?

– Поля? – Лайэл взглянула на него и тотчас же опустила глаза.

– Да, Поля. Поля Хейтона. – Он смотрел на нее в упор.

– Но я… разве ты был знаком с ним?

– Во-первых, Поль – мой молочный брат. Во-вторых, он работал у меня.

– Твой молочный брат? – переспросила она, тяжело дыша, бледная, ошеломленная. – Но он никогда мне не говорил об этом. Митч мне тоже ничего не рассказывала.

– Митч… Да откуда ей было об этом знать. Я взял Поля на работу перед моим отъездом в Штаты. Доверил ему без колебаний одно щепетильное дело. Меня беспокоила утечка информации о двух наших ключевых проектах, и я даже подозревал промышленный шпионаж. Само собой разумеется, мы держали в тайне наше родство.

– Я думала, что он – одинокий человек, что у него нет семьи.

– Я ни минуты не сомневаюсь, что ты именно так думала.

Тон был такой, что стало жутковато. Он вскочил и стал ходить взад и вперед по комнате. Метался как тигр в клетке… Она поднялась, подошла к нему, спросила:

– Джордан, почему ты ни разу до сегодняшнего дня даже не намекнул мне об этом? Я не понимаю, почему ты мне сказал об этом, когда…

Он оттолкнул ее руку так, будто само прикосновение Лайэл было ему ненавистно.

– У меня на это есть причины. А вот почему ты ни разу не обмолвилась, даже виду не подала, что была знакома с человеком по имени Поль?

– Потому что я… Его смерть была для меня таким ударом. Я не могла себя заставить говорить о нем.

– Совесть тебя заела? Хотя вряд ли!

– Совесть? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Послушать тебя, ты – сама невинность, моя дорогая Лайэл. Не знай я, какая ты великолепная актриса, я бы, может, и поверил тебе.

– Не понимаю, что ты хочешь всем этим сказать?

– Я хочу сказать, что ты прекрасно провела свою партию. А твое нежелание выйти за меня замуж? Я было поверил, что ты искренне не хотела. Правда, единственный раз, когда ты поступила честно, это когда поняла, что твоему дедушке в перспективе будет оказан надлежащий уход. Предположим, что я настоял бы на том, чтобы поместить его в дом инвалидов. Что было бы тогда, Лайэл? Надолго бы хватило этой твоей любви к нему и преданности? Сомневаюсь, чтобы ты упустила шанс стать женой богатого человека.

Лайэл была в полуобморочном состоянии. Вернув себе самообладание, она ответила:

– Ты не должен так говорить. Я выходила за тебя замуж не из-за твоих денег. Не думай так, пожалуйста.

Он рассмеялся.

– Я не думаю, я знаю. С самого первого вечера. Ты сразу стала изображать из себя недотрогу. Конечно, тебя не устраивала любовная интрижка. Любопытно бы сейчас от тебя услышать, а что было бы дальше, если бы я тогда открытым текстом не сказал, что собираюсь на тебе жениться. Допустим, я стал бы делать тебе дорогие подарки? Успокоилась бы ты на этом или нет? Или же, поймав в сети – как ты думала – золотую рыбку, решила бы все-таки дожать, непременно обвенчаться в надежде потом урвать кругленькую сумму при разводе: я бы к тому времени уже разобрался, на ком женился.

– Да ты обыкновенный маньяк! – Лайэл задыхалась и говорила с трудом. – Я, выражаясь твоим языком, тебя не ловила, а, наоборот, это ты меня ловил и поймал. Почему же ты на мне женился? Ведь из того, что ты только что сказал, мне неясно только одно: зачем ты это сделал?

– Ты забыла Поля? – Голос резкий, как свист хлыста.

– Поля? Какое отношение ко всему этому имеет Поль?

– Прямое. Тебе никогда не приходило в голову, что расплата за деяния настигает любого?

– Расплата? – Она заикалась. – Расплата за что?

– Тебя, например, за то, что ты с ним сделала!

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Так и быть, постараюсь тебе объяснить. Он был влюблен в тебя, потерял, можно сказать, голову. А ты пользовалась этим и обирала его до последнего пенни. Однажды деньги кончились, и тогда он впал в отчаяние. И тут ты затянула гайки. Именно тогда он и начал пить. Он и ремни-то не мог отстегнуть, потому что был пьян. И сгорел заживо…

Лайэл опять ясно представила, как это все было. Закрыв лицо руками, она надавила пальцами на веки, чтобы ужасная картина исчезла, но, увы…

– Ты во всем этом виновата. Ты… – обвинял ее Джордан.

– Нет, нет… – Стон вырвался из ее груди. Лайэл и сама часто об этом думала, винила себя, и эта вина гнездилась в ее подсознании и не давала ей покоя.

Он отвел руки от ее лица.

– У тебя соблазнительное тело, красивое лицо, взгляд твоих глаз такой, что дух захватывает! Если бы я не знал, какая ты на самом деле, ты бы и меня околдовала, как беднягу Поля. Он любил тебя, а ты притворялась, что тоже его любишь, пока это тебе было выгодно.

– Не было этого! – выкрикнула Лайэл. – Я не притворялась. Ты ошибаешься.

– Я ошибаюсь? Ты меня будешь убеждать, что он и не любил тебя?

– Нет, не буду. Он говорил мне, что… любит меня. Но я-то не хотела, чтобы он любил меня. Я ничего не могла сделать, чтобы он не любил меня.

– Не хотела, чтобы он ее любил! Ха-ха! Окрутила его, обвела вокруг пальца, пользовалась им, пока у него были деньги!

Да что он такое говорит! Да как он смеет!

– Ничего подобного! Как ты можешь говорить мне это!

Джордан продолжал безжалостно бросать ей в лицо:

– Ты как палач подвергала его нечеловеческим, адским мукам. Ну что ж, теперь твой черед настал.

Лайэл поразило яростное спокойствие, с каким он произнес последнюю фразу. Страх, тяжелый и необъяснимый, сковал ее.

– Вот почему ты так странно смотрел на меня иногда. Все это время ты вынашивал план, как ты сказал, о расплате.

– Именно так. Ну и какова же она, по-твоему, будет, эта расплата?

Лайэл смотрела на него, не отводя взгляда. Не могла вымолвить ни слова, содрогаясь от ужаса. Она молчала. Он продолжал:

– Вот почему я вернулся из Штатов. Вот почему я решил познакомиться с тобой. Поначалу мне просто хотелось жизнь вытрясти из тебя. Но правосудие меня остановило. И тогда я решил жениться на тебе. Теперь твоя очередь настала – страдать так, как несчастный Поль страдал.

Вот в чем дело! Вот, оказывается, ответ на все ее сомнения. Руки и ноги ее были холодные как лед, на лбу выступила испарина.

Нужно спокойно ему все объяснить. Откуда ему знать, что было между ней и Полем.

– Я была тоже влюблена в Поля, и я никогда ничем его не обидела, – сказала она.

Джордан потянулся за курткой, достал из кармана конверт с голубой каемкой. «Авиа». Протянул ей. Размашистый, цветистый почерк. Да, это писал Поль. Лайэл читала письмо, шевеля губами, стараясь вникнуть в смысл. «Я люблю ее, Господи, как я ее люблю. Я не знал, что это может довести меня до такого отчаяния. Я умолял ее быть моей женой. Она отказала мне. Я на коленях умолял ее, а она только смеялась…»

– Нет, нет! – закричала Лайэл. – Это было совсем не так.

– А она только смеялась, – повторил Джордан слова из письма.

– Это неправда, – продолжала она повторять. – Я никогда не пыталась как-то его обидеть. Я искренне говорю. И только из-за этого ты собираешься мне мстить? Наш брак может быть расторгнут и…

– Ну уж нет, – сказал он вкрадчивым голосом. – У нас нет никаких оснований для расторжения брака. Я в этом убедился!

Письмо выскользнуло из ее рук и упало на пол. До нее дошел весь ужас и кошмар ситуации. Он не только не любил ее, но и не искал близости с ней. Он и переспал с ней для того, чтобы брак считался законным.

Лайэл сидела, уставившись в одну точку, положив руки на полированную поверхность стола. Глаза казались особенно большими на мертвенно-бледном лице. Отчаяние, горечь от нанесенной обиды… Это же надо так ее одурачить, втравить в этот самым мошенническим образом подстроенный брак! Хотя, впрочем, почему подстроенный? Он же ни разу не сказал, что любит ее, не искал близости с ней. Он говорил только, что сделает все для дедушки. Нет, это она сама себя одурачила. Где были ее глаза? Но… но она же полюбила его!

Лайэл, как маленький ребенок, заплакала и, всхлипывая, положила голову на руки. Спустя какое-то время она выпрямилась. Отлепила прядь волос от мокрой щеки. Джордан за ней наблюдал. И весь его мрачный вид не сулил ничего хорошего.

Нет сил выносить этот взгляд! Раскалывалась голова. Лайэл встала. Взяла сумочку. Достала бутылочку с аспирином и пошла на кухню. Налила в чашку воды и хотела, открыв пузырек, достать таблетку, как вдруг в кухню вихрем ворвался Джордан. Она отпрянула, бутылочка упала на пол, и белые таблетки рассыпались по кухне. К счастью, бутылочка не разбилась и несколько таблеток в ней еще оставались. Джордан наклонился, взял бутылочку и спросил:

– Сколько нужно?

Голос его срывался. Похоже, что понервничал. Лайэл силилась что-то сказать, двигала губами, но так и не смогла ничего произнести. Он высыпал на ладонь две таблетки и протянул ей. Она отпила из чашки, попыталась проглотить их, но не смогла. Лекарство растаяло, и во рту стало горько.

Джордан собирал с пола таблетки. И тут до нее дошло! Ах вот оно что! Он решил, что она собирается «выскользнуть из западни», в которую он ее заманил, наглотавшись таблеток. Поэтому и ворвался сюда. Ну уж нет! Ничто не заставит ее добровольно уйти из жизни, оставить дедушку одного. Да он сразу же умрет!

Да, ловко Джордан использовал ее любовь к дедушке! И что же будет с бедным стариком теперь? Страх и отчаяние вновь овладели Лайэл. Она все стояла и слегка раскачивалась. Нужно что-то предпринять, но мозги отказывались соображать. Лайэл вернулась в гостиную и опустилась на диван перед камином. Голова по-прежнему раскалывалась. Лайэл откинулась на спинку дивана и плотно закрыла глаза.

Когда она проснулась, то обнаружила, что лежит на диване, под головой – подушка, одеяло плотно облегает ее со всех сторон. Головная боль исчезла, и Лайэл чувствовала себя лучше. Чуть приоткрыв глаза, она увидела, что Джордан сидит перед камином и не отрываясь смотрит в огонь.

Уже сгустились сумерки. За окном шел снег. Мерцал огонь в камине. Было тепло и уютно. Сон пошел на пользу. Лайэл лежала и обдумывала создавшуюся ситуацию. Сначала нужно вырваться отсюда. Когда она окажется среди людей, она уже будет в безопасности: не сможет же он насильно заставить ее вернуться к нему. При мысли, что ей нужно будет все-таки продержаться здесь сколько-то часов, а может и дней, ее охватил озноб. Нужно будет попытаться изобразить подобие нормальных отношений – возможно, ей удастся убедить его, что вины ее в гибели Поля нет никакой и что она всегда щадила чувства Поля. Может быть, Джордан, все это поняв, и сам ее отпустит.

Сбросив одеяло, Лайэл села и, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, спросила:

– Который час?

Джордан взглянул на нее и вместо ответа перевел взгляд на ее часики.

– Они остановились. Я вчера забыла их завести, – объяснила Лайэл, а голос опять предательски дрогнул.

– Что же такое было, что ты забыла их завести? – Он ухмыльнулся.

Лайэл залилась краской и опустила глаза.

– Начало пятого, – добавил он и спросил:

– Чаю или кофе?

– Что-нибудь, пожалуйста.

Не глядя на него, она встала с дивана и аккуратно сложила одеяло. Во рту была такая сухость, что, когда он принес чашку чая, она с жадностью ее осушила.

– Ты съешь что-нибудь? – спросил он таким тоном, будто она пришла в гости, когда ее не ждали.

Лайэл отрицательно покачала головой. Сама мысль о еде была ей невыносима и даже вызвала приступ тошноты.

– А ты хочешь есть? – теперь уже она задала вопрос.

– Интересуешься? Ну как же – супруга! Явное издевательство! Да, становилось все труднее и труднее поддерживать видимость. Но она и раньше не ждала, что с ним будет легко. Хорошо, сейчас она скажет что-нибудь нейтральное, чтобы заполнить затянувшуюся паузу. Но Джордан ее опередил:

– Выходит, ты не спала с Полем. А я-то был уверен, что спала.

– Я ни с кем не спала, – ответила Лайэл, не вкладывая в свои слова никаких эмоций. – А почему ты был уверен, что я спала с ним? – спросила она, помедлив.

– Он мне писал, вернее даже хвастался в одном из своих писем, что ты говорила, будто в постели он – фантастический любовник.

Какое бесстыдство! Но потом вдруг вспомнила обстоятельства, при которых она действительно позволила себе произнести эту реплику, ничего общего не имеющую с тем подтекстом, который отыскал в ней Поль, а теперь и Джордан.

Это было в конце лета. В один прекрасный воскресный день Поль заехал за ней и предложил поехать за город на пикник. Пока Лайэл укладывала провизию в плетеную корзинку, Митч сварила кофе.

– Почему бы тебе не поехать с нами, – предложила ей Лайэл.

Митч элегантно отказывалась:

– Ну вы же знаете старинную поговорку о том, что трое – это уже толпа. К тому же я собираюсь красить кухню.

– Ты, наверное, договорилась с Давидом встретиться? – спросил Поль, сидя на краешке стола и покачивая ногой в джинсовой брючине. Ну совсем мальчишка! Копна белокурых вьющихся волос, весь такой хрупкий в полосатой плотно прилегающей рубашке.

– Давид дуется на меня за то, что я не остаюсь у него на ночь. По правде сказать, ваш брат воображает, что нам прыгнуть к вам в кровать – что зубы почистить.

– Нет, у меня таких проблем нет. – Поль улыбнулся. Перехватив негодующий взгляд Лайэл, он добавил: – Исключая, конечно, Лайэл.

– А другие что, в очередь становятся? – Глаза Митч метали молнии.

Поль ухмыльнулся.

– Моя скромность запрещает…

– Хорошо, оставим в покое твою скромность, – вмешалась Лайэл. – Мы тебе верим. В постели ты неотразим.

– Если ты сомневаешься, не веришь мне на слово, – паясничал он, глядя на Лайэл с вожделением, – я могу это доказать тебе делом.

– Нет, спасибо, – ответила Лайэл тоном, не допускающим вольностей при обсуждении этой деликатной темы. – Прояви свои возможности хотя бы в этом, – кивнула она в сторону корзинки, которая никак не запиралась.

С трудом сохраняя спокойствие в голосе, Лайэл рассказала Джордану, как все было, и добавила:

– Как видишь, в том, что он тебе писал, есть малюсенькая доля правды.

Джордан молчал. Было видно, что он ей поверил. Почему? Может быть, и сам понимал, что Поль просто приврал?

Лайэл от всего этого устала. Откинув рукой назад волосы, она задумчиво спросила:

– Не понимаю одного – зачем ему нужно было обо всем этом тебе сообщать.

Орудуя яростно каминными щипцами, разбивая угли так, что летели искры, он, подбросив еще дров, немедленно отозвался:

– А вот я понимаю. Ему было семнадцать, когда он влюбился. Все было нормально, пока он не привел свою девочку к нам. Я только взглянул на нее, как он сразу же решил, что она предпочла меня… К несчастью, такое случалось с ним частенько.

Бедный Поль! Где уж ему тягаться с Джорданом. Она-то уж знала, какой притягательной силой он обладает. Каким зеленым юнцом выглядел Поль рядом со своим искушенным молочным братом…

Джордан продолжал:

– Но ни разу в жизни он не переживал так, как после знакомства с тобой. Исписывал десятки страниц, рассказывая в письмах, какая ты красивая. Пел тебе дифирамбы. Теперь-то я понимаю, зачем он это делал. Он хотел, чтобы я подумал, что вы близки, что за свою любовь к тебе он получает твою любовь взамен. – Вдруг Джордан резко повернулся и взглянул на Лайэл так, что она отшатнулась. В его глазах полыхала яростная злоба. – Но ты-то ему ничего взамен не давала. Ну хотя бы за его деньги.

– Он мне никаких денег не давал никогда, – ответила Лайэл. Слегка повысив голос, добавила: – И я никогда не брала денег ни у кого, потому что я не продаюсь.

– Продаешься! Если цена достаточно высока – прекрасно продаешься! Похоже, что Поль не смог себе позволить такую дорогу покупку.

– Денег он мне никогда не давал, – продолжала она повторять.

– Не рассказывай мне сказки. Я знаю, сколько у него было денег. Я посылал ему чеки. Вспомни.

– Я его денег не брала. Я не могла себе такое позволить.

– Тогда что же ты брала? Наряды, драгоценности, меха?

– Он дарил мне кое-что. Я не хотела, чтобы он делал мне подарки, но он меня не слушал.

– Если бы ты на самом деле этого не хотела, то уж смогла бы его удержать.

Что же, похоже, он прав! В начале их знакомства он так трогательно, так по-детски радовался, когда дарил ей что-нибудь, что, если бы она отказалась хоть раз, она бы просто его незаслуженно обидела. Когда как-то она попыталась прекратить эти подношения, у него был такой жалкий вид, что сердце ее дрогнуло и она проявила слабость. Джордана все равно убедить не удастся в том, что это было так, именно так.

– Что молчишь? Разубеди меня, – сказал он, читая ее мысли.

И она попыталась его разубедить, слабо надеясь, но от всей души желая покончить с этим кошмаром. И еще не закончив последней фразы, она уже знала, что все тщетно.

– Поверь мне, – говорила она, – все, что я говорю, правда, тем более что его подарки не были бриллиантами!

Сказала она это, как бы желая усилить свою защиту, и, как только произнесла последние слова, сразу же поняла, какую ошибку допустила.

– Ах вот как?! – взорвался Джордан. – Не хочешь ли ты сказать, что он дарил тебе пустячки, бижутерию?

– Да, так это и было.

– Ну тогда покажи мне его подарки.

– Я не могу этого сделать, – прошептала Лайэл и покраснела.

– Почему?

– Потому что… потому что я…

– Ты продала их, – закончил он за нее фразу. И мягким голосом бросил ей в лицо: – Ты просто сучка. Что стоит взгляд твоих наивных будто бы глаз, – говоря это, он хрустел пальцами, будто сдерживая в себе желание взять и сжать ее хрупкое горло.

Лайэл с трудом сглотнула.

– Я не собиралась их продавать, но обстоятельства так сложились… Я еле сводила концы с концами… Мне нужно было… Я должна была немедленно уплатить аванс за три месяца за квартиру, которую подыскала для дедушки.

– Ладно, допустим. А куда же ты потратила то, что осталось от уплаты аванса? На тряпки? А может быть, отложила на черный день?

Лайэл покачала головой.

– Денег совсем не осталось. Джордан наклонился к ней.

– Когда уж тебе совсем станет невмоготу, ты мне скажешь правду.

Голос его звучал вкрадчиво, но чувствовалась плохо скрытая угроза. Сердце Лайэл забилось при виде злобной ненависти, которая полыхала в его глазах, но она нашла в себе силы сказать;

– Но это же и есть правда. Другой правды нет.

И замолчала. А он повернулся и вышел из комнаты с таким видом, словно, останься он cute на минуту, непременно бы ее задушил. Лайэл содрогнулась. Вокруг ни души. И поздно уже. Если он до нее дотронется, она просто не вынесет этого.

Опять паника? Он и вчера-то не дотронулся бы до нее. То, что случилось ночью, это всего лишь брачные доказательства, брачная процедура, так сказать. А уж теперь-то в нем столько ненависти и презрения к ней. Так что вряд ли он будет заниматься с ней любовью. Хорошенький эвфемизм! Она поёжилась. Нужно чем-то заняться. Наедине со своими мыслями действительно можно сойти с ума.

Лайэл подошла к окну. Снег, белый снег… Задернула шторы. Зажгла торшер. Вошел Джордан с охапкой сухих дров. Значит, ходил на кухню.

– Я пойду приму душ, а затем приготовлю ужин, – сказала она, обращаясь к его спине. Он не ответил.

Она хотела поставить чемодан на кровать, как вдруг у нее из рук взяли чемодан и без труда подняли его с пола. Нужно поблагодарить! Но благодарить уже было некого.

Юбка помялась, пока она спала. Достала платье в серо-голубую клетку. Белая ночная рубашка и такой же ажурный халат-неглиже, пара изящных шлепанцев ручной работы – на стул, рядом с кроватью. Бог с ними, с условностями! Славные шлепанцы подарила Митч на свадьбу. Она тогда так прямо и сказала:

– Ну что можно подарить женщине, у которой вот-вот будет все на свете?

Горячий душ укрепил Лайэл физически и морально. Она гладко причесала волосы, собрав их в пучок, оделась. Пошла в спальню – нужно было убрать чемодан с кровати.

Сначала она решила достать только самое необходимое, но потом передумала. Джордан может что-либо заподозрить, а если ей придется выбираться отсюда, тяжелый чемодан все равно с собой не возьмешь.

Свои вещи он уже развесил в шкафу. Прихватил что ни попадя, а все равно видно, что все дорогое. Она тоже стала развешивать свои тщательно отобранные продуманные туалеты. Конечно, они недорогие. Ширпотреб! Вот пусть посмотрит, на какие «тряпки» она будто бы тратила деньги Поля. Всего-то и был у нее один дорогой костюм, сиреневый – она его купила к свадьбе. И шелковая блузка к нему. И то дедушка заплатил.

Джордан, правда, открыл на ее имя счет в банке. Но она решила не тратить ни пенни оттуда, пока они не станут мужем и женой.

В последний свой приезд во Френчем дедушка, когда они остались одни, сказал:

– Я кое-что откладывал и хочу, чтобы теперь ты взяла эти деньги. У тебя должны быть твои собственные деньги, – уговаривал он внучку, когда она отказывалась их взять. – Может быть, нужно будет купить что-то из одежды и свадебный подарок для Джордана.

Она долго решала, что купить Джордану в подарок. Это должна быть такая вещь, глядя на которую он сразу бы понял, что она его любит, как никого на свете.

И как-то, еще не уволившись с работы, она заглянула на аукцион, который устраивала ее фирма. Распродавался антиквариат. И она сразу же увидела то, что отвечало ее требованиям.

– Очень красивая вещица, – сказала она дедушке. – Я куплю ее непременно, если у меня хватит денег.

Покупка оставила ее без гроша за душой. Но зато она купила то самое «снежное» пресс-папье, высотой около восьми сантиметров вместе с черного цвета подставкой. Ну просто прелесть! Внутри, за стеклом, крохотный домик. Дверка с заклепками, из трубы идет дымок… Лайэл раскачивала пресс-папье – каждый раз начиналась «снежная вьюга». Снежинки кружились вокруг домика, почти заметали его, и чудесным образом в окошечках загорелся свет. Осторожно упаковав подарок в бумагу тусклого золота, она положила его в чемодан.

И вот она смотрит на этот сверток, а слезы льются из глаз. Вот уж он бы посмеялся! Сидит и слезы льет. Она встала, хотела спрятать подарок в одном из многочисленных ящичков и вздрогнула, услышав голос Джордана:

– Ну, закончила разборку?

Лайэл обернулась, спрятав руки за спину, как провинившийся ребенок. Он подошел, взял пустой чемодан и забросил его на верхнюю полку, где лежал и его чемодан, с усмешкой спросил:

– Уж не нож ли ты хочешь всадить мне в спину?

– Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я подумал, не нож ли ты прячешь за спиной.

Лайэл не ответила.

– Ну что там у тебя? Она упрямо молчала.

– Секреты, Лайэл? Между мужем и женой секретов быть не должно.

Издевается и этим наслаждается! Он не успокоится, пока не узнает, что там у нее.

– Это мой тебе свадебный подарок, – призналась Лайэл. И твердо сказала: – Но теперь, когда… теперь уже отпала необходимость в этом подарке.

Прижимая сверток к груди, она вернулась в гостиную.

– Но мне бы хотелось все же его получить. Интересно узнать, что ты выбрала в качестве подарка для меня.

На лице его была откровенная циничная ухмылка. Лайэл протянула сверток. Взял, разорвал упаковку. Внезапно выражение лица его изменилось. Видно было, что он поражен. Однако в следующее мгновение сказал:

– Но как это умно с твоей стороны. Ты даже хитрее, чем я предполагал. Так! Ну и где же ты взяла деньги, чтобы купить эту антикварную вещь?

– Из твоих денег я не потратила ни пенса.

– Вот как? Ну и на чьи же деньги ты это купила?

Лайэл показалось, как будто что-то оборвалось внутри. Вроде как бы все сразу онемело. Во всяком случае, боль сразу исчезла.

– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин, – произнесла она голосом, лишенным всяческих эмоций, и пошла на кухню.

Она приготовила изысканную еду, между делом накрыла на стол, поставила два подсвечника. Вставила и зажгла нарядные свечи, которые нашла в шкафу.

Когда все было почти готово, появился Джордан. Спросил:

– Что-нибудь выпьешь?

Лайэл захлопнула духовку. Обернулась – лицо порозовевшее от жара – ответила:

– Да, пожалуйста. Если есть, то сухой херес.

Пока она снимала передник и подавала первое блюдо, Джордан принес бутылку охлажденного «шабли» и разлил вино в рюмки. Он галантно усадил Лайэл за стол, затем сел сам и, глядя на горящие свечи, заметил:

– Трогательное дополнение к медовому месяцу.

Без яда не обходится! Лайэл с невозмутимым видом разложила на тарелки куски рыбного филе в сметанном соусе. Он с аппетитом ел и нахваливал. И камбалу по-веронски, и котлеты по-киевски. А она сидела, наклонив голову. Есть не хотелось. Маленькими глотками отпивала вино из рюмки и делала вид, что ест. Меренги с размороженной малиной и взбитыми славками удались на славу. С трудом проглотила кусочек. Вино она пила на пустой фактически желудок и скоро почувствовала легкое головокружение. Попросила Джордана еще налить ей вина.

Когда она встала из-за стола, чтобы убрать тарелки после ужина, он сказал:

– Посиди. Я займусь этим. А потом сварю кофе.

Нельзя сказать, что походка у нее была твердая, но она добралась до дивана, села, откинулась на спинку и закрыла глаза. Она слышала, как подошел Джордан, со стуком поставил поднос на столик. Открыла глаза. Джордан сидел напротив. Подал ей чашку с кофе. Выпитое вино прибавило ей смелости, и она сказала:

– Ты бы лучше этого не делал, а то рискуешь превратиться в хорошего мужа.

– А я и собираюсь стать идеальным мужем. По крайней мере, в глазах общества. А впрочем, совсем не идеальный, – до сих пор не вручил тебе мой свадебный подарок.

Он вышел и вернулся почти тут же. В руках была черная коробочка, которую он положил ей на колени. Она не пошевелилась.

– Открой коробку, Лайэл. Она покачала головой.

– Меня не интересует, что там. Мне ничего не нужно.

– А я считаю, что ты передумаешь, когда увидишь подарок, – сказал Джордан, взял коробочку и открыл ее.

На белом шелке сверкало изумительной работы колье – виноградная лоза с листьями и гроздьями изумрудных плодов. Лайэл взглянула, но ничего не сказала.

– «Изумруд под цвет твоих глаз» – это самое романтичное, что следовало бы сказать. Но, зная твой утилитарный подход к вещам, могу сказать, что это стоит годового жалованья некоторых.

Реакция последовала немедленно: она захлопнула коробку и швырнула ее ему.

– Мне это не нужно, – звенел ее голос, – мне от тебя ничего не нужно. Если ты такого обо мне мнения, для чего ты это покупал?

– Не дури, – произнес он, – людям же будет интересно узнать, что я подарил своей невесте. И что подумает твой дедушка, если тебе нечего будет ему показать.

– Я его носить не буду, – заявила она весьма категорично.

– Ну почему же! Будешь, – его голос стал твердым, – ты будешь носить это колье, чтобы сделать мне приятное. Я даже заказал такой же браслет и серьги. У моей жены должно быть все, что можно купить. Женщины будут тебе завидовать.

– Завидовать мне? Смешно, – заметила Лайэл с горькой усмешкой, – не трать деньги, а лучше копи их. Ты не можешь купить мне то, что я хочу иметь.

– А как же благополучие твоего дедушки?

– Я не из-за этого выходила за тебя замуж.

– Я, был момент, даже поверил в это, – произнес Джордан вкрадчивым голосом.

– Ты можешь этому верить. Это правда.

– Ну и почему же ты пошла за меня? Хотелось бы услышать твою версию.

– Я была полная дура и воображала, что люблю тебя.

Он рассмеялся.

– Ты, должно быть, считаешь, что и я дурак и поверю этому. Такие, как ты, не способны любить. Конечно, пока не появится счет в банке… И тем не менее сейчас, когда ты перестала притворяться, мой счет открыт для тебя – ты можешь позволить себе все прелести жизни. Ради этого ты, собственно, и вышла за меня замуж.

– Да ничего подобного! Господи, Джордан, я знаю, что ты ненавидишь меня, но нельзя же так относиться друг к другу, – сказала Лайэл с тоской в голосе.

– Но именно так я буду вести себя и дальше, моя дорогая Лайэл! Вспомни Поля. Ты в течение многих месяцев обрекала его на адскую жизнь. Нет уж, так легко ты не отделаешься!

Джордан наклонился к ней, схватил ее за запястье, подтащил к себе и усадил на колени. Сердце Лайэл забилось. Она сидела, окаменев от страха, не в силах произнести ни слова. Он медленно расстегивал пуговицы на ее платье, наблюдая за ней сквозь прищур глаз. Спазмы перехватили горло. Когда же его рука проскользнула в лифчик и остановилась в ложбинке, она вздрогнула телом.

– Тебе не нравится, что я до тебя дотрагиваюсь? – спросил он, усмехнувшись.

– Я чувствую отвращение, – прошептала она.

– Ах вот как, – сказал он вкрадчивым голосом.

Что же она наделала! Нужно было потерпеть. Она сама вложила ему в руки оружие, которое он теперь использует против нее же. Но поправить уже ничего было нельзя.

– Тогда ты сама разденешься или помочь?

– Что ты сказал? – выдохнула она.

– Раздевайся сама, а не то я помогу. Лайэл окаменела. Внутри же у нее все кипело и клокотало. Пусть он катится ко всем чертям! Да, но он же сильнее ее. И если только она станет сопротивляться, то он, конечно, справится с ней. Он только этого и ждет, чтобы насладиться победой.

Встала, сняла платье, сняла нижнюю юбку.

– Красивое у тебя белье. Но я бы предпочел, чтобы ты и его сняла.

Господи, но что же это такое? Ведь он ждет, чтобы она умоляла его отказаться от бредовой идеи. Он хочет унизить ее. Но если она будет взывать к его снисхождению, это еще больше унизит ее.

Сняла все и гордо выпрямилась. Щеки пылали, руки ледяные, Лайэл стояла и смотрела ему в лицо.

На мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение к ней. Зрачки глаз его потемнели, и он сказал хриплым голосом:

– Твое тело прекрасно, как и твое лицо. Если бы и твое внутреннее содержание было бы столь прекрасно, то ты была бы той самой женщиной, о которой мужчина может только мечтать… – Он резко себя оборвал и докончил уже с иронической усмешкой: – Но и я, и мы, мы оба знаем, что это утопия.

Он встал и приблизился к ней. Вытащил шпильки. Шелковистые волосы волнами рассыпались по плечам. Неожиданно легко подхватил ее на руки и понес на кровать. Сел рядом и долго смотрел на нее. Потом, улыбаясь, медленно заскользил руками по ее телу.

Внутри все сжалось в тугой комок. Усилием воли она подавила свой бессловесный протест и лежала не шелохнувшись.

– Что же ты не сопротивляешься? – спросил он.

– Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась? Тебе нужен повод, чтобы причинить мне боль.

– Вот тут ты ошибаешься. Я не ищу поводов. У меня их предостаточно. Никакой боли я тебе причинять не собираюсь. По крайней мере, сегодня. Я хочу просто кое в чем убедиться. А для этого необходимо провести один эксперимент.

– Эксперимент, – повторила Лайэл, дрожа всем телом. – Какой эксперимент?

Джордан улыбнулся и явно не спешил с ответом.

– Допустим, ты принимала подношения от своих кавалеров, ничего не отдавая им взамен. Но, согласись, что если красивая двадцатидвухлетняя женщина умудрилась сохранить девственность в наш век свободных нравов, то это наводит на размышления. Такое возможно – если она фригидна, – говорил он с улыбкой, дотрагиваясь до ее груди, бедер, живота.

Указательным пальцем он провел по контуру ее губ.

– Такой чувственный рот, такая реакция на мои объятия! На фригидность не похоже. Хотя иногда можно и ошибиться. Прошлую ночь можно считать чистым экспериментом. Правда, с некоторой натяжкой. Ты конечно же понимала, что должна доставить удовольствие своему партнеру. Так что, возможно, твоя чувственная страсть была только игрой.

Она вздрогнула так, будто до ее тела дотронулись оголенным проводом, а он продолжал:

– Но сегодня тебе уже незачем притворяться. Лайэл похолодела, руки и ноги онемели. Он, положив ладони рядом с ее лицом и прижав пряди волос к подушке, наклонился над ней. Бледная, белее наволочки, она смотрела на него в упор округлившимися глазами.

– Какие у тебя большие глаза!

И вдруг она стала неистово биться. Задыхаясь и извиваясь, отталкивать от себя его ухмыляющуюся физиономию.

Он взял ее за запястья и, удерживая ее без особого усилия, подчинил себе. Она в конце концов перестала вырываться. Затихла и лежала обессиленная. Сердце колотилось, она тяжело дышала. Он перестал ее держать и начал раздеваться.

Она смотрела на него, но страха уже не было. У природы, когда она творила этого мужчину, был широкий и изумительный замысел: атлетически сложенный мускулистый торс, полная гармония между сильным телом и красотой лица располагали в его пользу.

Лайэл не понимала, что с ней, – какое-то странное чувство, похожее на голод, заполнило ее всю. Внутри все сжалось: она почувствовала тупую боль в самом низу живота. Она словно желала чего-то… и, когда Джордан лег рядом с ней, она подумала, что вот он рядом и больше ничего не нужно, и думать больше ни о чем не хотелось.

Она внутренне приготовилась к проявлению грубой силы и не ждала ни нежности, ни тихих сладко-обольстительных ласк.

Он осторожно разжимал ее крепко сжатые кулачки, целовал по очереди пальцы, ловил губами ее губы.

Нет, она не будет отвечать на его ласки. Он от нее этого не дождется! Будет холодной и неприступной.

Он рассмеялся, как будто прочитал ее мысли. Страстно поцеловал ее, пытаясь языком разжать ее упрямо сжатые губы. Она сопротивлялась, крепко стиснув и зубы. А он уже целовал ее шею, покрывал поцелуями грудь. Соски ощутили тепло его рта.

Дыхание перехватило. Острое, ни с чем несравнимое ощущение испытывала она. Его руки ласкали ее тело. Сладостная пытка… Тело ее выгнулось, и она попыталась выскользнуть из его объятий. Он не смеет даже дотрагиваться до нее! Джордану пришлось прибегнуть к простому приему – под тяжестью его тела она тут же прекратила метаться по постели. А руки его, пальцы ни на секунду не переставали страстно, откровенно и бесстыдно знакомиться с ее плотью.

Ему удалось наконец поцелуем без труда разжать ее губы, и его язык проник внутрь, не встретив никакого сопротивления. Он приподнялся и посмотрел на нее: ему удалось разжечь сладострастный огонь, и она уже была охвачена пламенем. Он, стараясь проникнуть как можно глубже, медленно входил в нее и выходил. Наконец она, издавая какие-то бессвязные вскрикивания, приникла к нему, впиваясь ногтями в его спину. Он ждал… И только тогда, когда он почувствовал, что ее плоть отвечает его желанию, только тогда он довел этот страстный бой до победного конца.

Тело ее трепетало в сладостной истоме, а разум постепенно возвращал к действительности.

С трудом приоткрыв глаза, она увидела, что Джордан, приподнявшись на локте, наблюдает за ней.

– Итак, под ледяным покровом бушует пламя, способное разогреть мужчину, если, конечно, он не глубокий старец. О фригидности не может быть и речи, – говорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.

Чувствуя себя униженной, она поспешно отвернулась, чтобы не видеть его сверкающих глаз. Она же все это время обманывала себя! Он ненавидел и презирал ее. А желание? Что ж, так тоже бывает.

Она вспомнила, как одна из ее коллег, молодая разведенная особа как-то сказала: «Я чувствую себя особенно одиноко по ночам. Спать со мной многие бы хотели. Но все дело в том, что я-то с ними спать не хочу. Без любви физическая близость невыносима!» Тогда Лайэл подумала, что это несколько преувеличено. Теперь же она понимала, как права ее знакомая.

Господи, что же делать? А если она забеременеет? Однажды она спросила, хочет ли он иметь детей? Конечно, со временем он бы хотел обзавестись семьей… Так уклончиво ответил, что и не поймешь. Если бы он любил ее, какое это было бы счастье иметь от него ребенка. Но этот брак – жестокая насмешка!

А Джордану-то и подавно этого не нужно. Он конечно же думал, что она неразборчива в связях и, значит, принимает все время противозачаточные таблетки. Ну, допустим, он так плохо о ней не думал, но уж наверняка решил, что она примет меры предосторожности. Однако события развивались так стремительно, что она и к доктору не обратилась. Наивная дурочка… Решила, что Джордан и об этом позаботится.

Она так много ждала… И ничего не сбылось. Ничего…

Сна не было. И слез не было… Джордан спал, отвернувшись от нее, а она все лежала и думала. Вспомнились те страшные дни, когда погибла бабушка. Трагическая участь постигла Поля. Она была тогда безутешна, но такого горя и отчаяния, как теперь, не ощущала. Серые утренние сумерки забрезжили сквозь шторы, когда она погрузилась в сон.

Просыпалась Лайэл медленно, как бы нехотя. Но вдруг вспомнила, где она и что с ней, и сразу – сна как не бывало. Конечно же Джордана рядом не было. И, хотя в камине пылал огонь, все говорило о том, что его и в доме нет.

Она была какая-то вялая: с трудом приняла душ, еле-еле, как дряхлая старуха, одевалась. С трудом застегнула серую шерстяную юбку, натянула ярко-вишневый джемпер. Механически взглянула на себя в зеркало. Лайэл была до странности спокойна, скорее даже в каком-то оцепенении. Вот только мысль о том, что она должна отсюда вырваться, не давала покою и жгла огнем. Подошла к окну. «Ягуар» на месте. В сугроб-ном плену.

А день был такой чудесный, какие зимой редко выпадают. Солнце ласково светило с небес потрясающей голубизны. Солнечные лучи то золотили снег на ветвях елей, то яркими сполохами играли на ледяной кромке у края озера. Сосульки сверкали, радуясь солнышку, и плакали от счастья золотыми слезами.

И так ей захотелось туда – дышать вкусным морозным воздухом, ощутить кожей ласковые солнечные лучи. Она уже хотела отбросить щеколду, как услышала – хлопнула дверь. Это Джордан. Потом он обивал с обуви налипший снег. Вошел с охапкой дров. Видно, запас на кухне кончился.

– Ланч уже готов?

Голос вроде никакой – и не дружеский, и не вражеский. Лайэл взглянул на кухонные часы – почти час дня.

– Через десять минут будет готов, – ответила она.

Пока в кастрюле разогревался густой ароматный суп, она приготовила сандвичи с сыром и накрыла на стол.

Джордан поглощал еду с завидным аппетитом, но вдруг перестал есть и спросил:

– Почему ты ничего не ешь?

– Мне не хочется, – ответила Лайэл. Он нахмурился.

– Ведь, по существу, ты ничего не ела, с тех пор как мы здесь.

– У меня нет аппетита. Наверное, потому, что я давно не была на свежем воздухе.

Конечно же не потому она не ест, что все время в помещении. Но как кстати эта его забота!

– Ты должна что-нибудь съесть.

Он взял глубокую тарелку, налил супу и поставил перед ней. Она смотрела в тарелку и ничего не говорила. В молчании он почувствовал протест и бодрым голосом сказал:

– Давай ешь. Ешь, как хорошая девочка! Какое внимание! Это ее приободрило.

– Джордан, пожалуйста, может быть, мы погуляем? Сегодня такой хороший день.

Он взглянул на нее – глаза умоляли, пальцы рук инстинктивно сплелись в жесте, выражающем просьбу, – и ответил:

– Вот доешь, и пойдем погуляем. Только придется идти в снегу по узкой тропинке.

– О, я так тебе благодарна!

Он передал ей сандвич, проследил за тем, чтобы она взяла ложку и стала есть суп, и только потом стал есть сам. Аппетит аппетитом, а в светских, утонченных манерах ему не откажешь!

Лайэл была в сильном нервном возбуждении, так ей хотелось выйти из дома. Она с трудом заставила себя проглотить несколько ложек супа и съела сандвич, чтобы угодить Джордану. Быстро надела куртку, вязаную шапку и варежки. Таяло, но ветер был холодный.

– Ты уверена, что не замерзнешь? – спросил Джордан.

– Уверена.

Коттедж и снаружи выглядел очень уютно: печная труба, крыша, как огромная шляпа с широкими полями, нахлобучена на приземистый дом из местного серо-зеленого сланца. Наверное, раньше это была ферма, вернее – часть фермы, а потом ее перестроили. Направо виднелись какие-то постройки. Та, что выходила на дорогу, использовалась как гараж. В других, наверное, хранились инструменты, инвентарь.

Оставив коттедж позади, они пошли к лесу по тропинке, протоптанной в снегу. Идти было тяжело. Временами они проваливались по колено в снег. У Лайэл скоро промокли и замерзли ноги: ее модные сапоги годились лишь для городских прогулок. Но, содрогаясь при мысли, что ей придется вернуться в коттедж «Барабан», она прибавила шагу и упорно двигалась вперед.

Время от времени они что-то обсуждали, касаясь по какому-то молчаливому соглашению только пустяковых тем. Джордан спросил, не бывала ли она в этих местах раньше, на что она ответила, что нет, она здесь впервые. Он, как выяснилось, знал эту местность хорошо. В детстве он частенько приезжал в Эмблсайд на каникулы и изучил все окрестности.

– У нас в этих местах был коттедж. Мама и папа любили ходить пешком. У нас была еще двухвесельная лодка, на которой мы обычно катались по озеру Виндермиер.

– Твой папа и ты?

– Поль и я, – ответил Джордан и, передернув плечами, засунул руки в карманы дубленки. – Мы всегда ладили с ним, хотя я был всегда лидером из-за разницы в возрасте. Я был старше его на пять лет.

Да если бы было наоборот, он бы все равно был главным. Уж в этом можно не сомневаться!

Настроение у Лайэл резко изменилось. Все так же светило солнце, но прелесть зимнего дня перестала ее радовать. Стало даже холоднее. И разговор скомкался. И скоро совсем прекратился. Белый снег уже не вызывал радостного ощущения. А наоборот. Ей стало казаться, что она во всем мире одна-одинешенька. И так тихо кругом! Еле слышно щебетала какая-то птица, где-то шелестел, как шелковая нижняя юбка, ручеек. Они должны были бы уже выйти на шоссе, но, сколько она ни прислушивалась, шума проезжающих машин слышно не было. Возбуждение снова охватило ее. Как только покажется на шоссе машина, она выбежит и поднимет руку. Машина остановится и она скажет, что она в опасности, что ее держат здесь против ее воли. Никто не имеет права поступать так, пусть даже и муж!

Стараясь не обнаружить своего возбужденного состояния, она продолжала идти. Джордан не должен догадаться, что она задумала. Ее план удастся, если застанет Джордана врасплох.

Вот наконец и шоссе. Сердце у нее оборвалось. Снегу было столько, что машины просто не могли здесь и появиться.

Вдруг справа за деревьями Лайэл увидела мужчину. Совсем близко! Он шел прямо им навстречу. Огромный такой, в шляпе с пером и в охотничьей куртке хаки, С ружьем. Черный Лабрадор шагал рядом с хозяином, прокладывая себе дорогу по целине.

Лайэл стремительно рванулась навстречу охотнику и раскрыла было рот, чтобы позвать на помощь, как Джордан обхватил ее и резко повернул к себе.

– Все хорошо, дорогая. Я прошу прощения, – произнес он четко и довольно громко.

Она и слова вымолвить не успела, как он заткнул ей рот поцелуем. Руки крепко прижаты к бокам, ноги зажаты словно в тисках – она чуть было не упала.

Охотник повернулся и вышел в противоположную сторону. Влюбленная парочка – как повздорили, так и помирятся! Лайэл прилагала отчаянные усилия, чтобы вырваться, но Джордан продолжал свой затяжной поцелуй. Она почти задыхалась.

Вдруг она почувствовала, как холодный «превентивный» поцелуй стал жарким и страстным. Теперь уже пришлось бороться со своим страстным желанием обхватить шею Джордана руками и целовать его с такой же страстью.

Наконец он поднял голову. Глаза лихорадочно блестели, на скулах выступил румянец, а дышал так, как если бы только что закончил бег на длинную дистанцию.

Хриплым голосом, задыхаясь, он сказал:

– Если ты еще когда-нибудь позволишь себе что-либо подобное…

Он не окончил угрозу, но Лайэл вздрогнула, и не потому, что было холодно.

Схватив ее за руку, он быстро зашагал обратно. Она еле поспевала за ним. Конечно, он был зол, но, наверное, злился больше на себя за свои «первобытные инстинкты».

Их отношения приобрели «опасный» оттенок. Ее разум, воля переставали контролировать ее чувства. Она совсем не походила на жертву, она скорее была его страстная партнерша. Против своей воли! Именно это заставляло ее страдать, и она досадовала и злилась на себя.

Солнце скатывалось с перламутрового неба. Выползали сумерки. Далеко в темном лесу то радостно, то печально ухал филин…

Лайэл устала и продрогла до костей и, когда они вошли в дом, была более чем рада. Джордан принес и подбросил в камин дров. Лайэл сняла куртку, стянула сапоги. Выпрямившись, она увидела, что он наблюдает за ней. Взгляд его глаз опалил ее. Во взгляде – ничего другого, кроме откровенного желания. Полыхнуло жаром, как из раскаленной топки. Лайэл вздрогнула и инстинктивно попятилась.

Он увидел это, понял, ухмыльнулся и пошел к ней. Хотелось убежать, забиться куда-нибудь. Но куда? Он взял ее за подбородок, приподнял голову, папьцем поглаживая ее щеку около уха. Сердце забилось. Она закрыла глаза и напряглась в ожидании поцелуя…

Громко вскрикнула от боли: он ущипнул ее за ухо и вышел.

Прошла минута или две. С трудом успокоилась. Встала и пошла на кухню готовить ужин.

Ужинали молча.

– Когда ты познакомилась с Полем? – спросил он резко и так неожиданно, что Лайэл выронила из рук вилку.

– В начале июля, – ответила она как можно спокойнее.

– Где?

– Митч – член спортивного клуба фирмы. Клуб организовал прогулку на пароходе. Я поехала с ней. Там была дискотека. Поль тоже там был, – говорила Лайэл, опустив голову и не глядя на него.

– Расскажи мне, как все было! – приказал Джордан.

– Да особенно не о чем рассказывать. Он подошел к нам, заговорил, а потом пригласил меня танцевать.

Поль прилип к ней, попросту говоря, и не отходил весь вечер. Как сейчас она видит его в каких-то темных брюках, в белой в полоску рубашке. Его голубые глаза сияли, а белокурые вьющиеся волосы, казалось, потрескивали от электричества.

Он был старше ее, но с виду казался значительно моложе. Золотоволосый такой мальчик, которого жизнь еще не трепала. Открытый, беззаботный, как говорится – душа компании. Он был весь в движении и пользовался успехом. Забавный. Тогда она еще не уловила, как часто меняется его настроение, и предположить не могла, какие страдания принесет ей это знакомство.

– Ну и что было дальше? – Голос Джордана прервал ее невеселые мысли, и она подняла голову.

– Мы возвращались на автобусе, потому что Давид был в отъезде. Когда Поль узнал об этом, он проводил нас до дома.

– А потом?

– Иногда он заходил, – спокойно ответила Лайэл.

– Когда он начал делать тебе подарки? Лайэл вспыхнула. Это случилось буквально через неделю после их знакомства. У нее был день рождения. Он узнал и принес подарок. На тоненькой золотой цепочке – бриллиантовая капелька-подвеска. Она взяла, поблагодарила и даже не подумала о том, сколько он заплатил за подарок.

Митч конечно же, как увидела, так сразу же вытаращила свои незабудковые глаза.

– Ничего себе! Или у него денег куры не клюют, или он ограбил ювелирную лавку.

– Ты что, считаешь, что это настоящий бриллиант? – спросила Лайэл с тревогой в голосе.

– Хорошо, давай рассуждать так: кто дарит такие вот подарки девушке, с которой только что познакомился, тот или без ума от любви к ней, или же сам просто без ума, по-другому – чокнутый.

– Ну что же делать? Лучше я верну ему это. Когда же Лайэл попыталась вернуть Полю подарок, он так обиделся, что у нее пропала всякая охота настаивать на этом.

Позже она поняла, что именно с этого момента и повелось: когда он что-нибудь дарил ей, она возражала, отказывалась, а он обещал, что это в последний раз, но ни разу не сдержал слова.

«Мне так приятно дарить тебе красивые вещи», – признавался Поль.

Джордан опять смотрит на нее… Господи, как она устала от всего этого и измучилась!

– Ну, и когда же, Лайэл? – настаивал он.

– На мой день рождения.

Гримаса тенью скользнула по его лицу.

– Итак, начиная с пятнадцатого июля Поль тратил все деньги, которые попадали к нему в руки, на тебя.

Лайэл промолчала. Да и что можно возразить? Возможно, так и было.

– Когда же он сделал тебе предложение? Он ведь просил тебя стать его женой? – спросил Джордан.

– Да, просил. Это было в начале ноября.

– И ты ему отказала? Она молча кивнула.

– А я именно тогда понял, что кто-то водит его за нос, и перестал переводить ему деньги. Так что как раз в те дни он ничего не мог тебе дарить, – сказал Джордан, и лицо его приняло злое, мстительное выражение.

Можно подумать, что он уже и нож наточил!

– Но что я могла поделать? С самого первого дня знакомства я не воспринимала его серьезно, и он какие-то время своим отношением не давал повода думать, что у него серьезные намерения.

– И, несмотря на твое отношение к нему, подарки ты принимала.

Суровое обвинение! Но возразить нечего. Хотя у нее был более сильный характер, чем у Поля, по природе своей она мягкая натура. И, как теперь она понимала, он пользовался этой ее слабостью. Конечно! Раз удавалось уговорить ее принимать подарки, то, возможно, удастся уговорить ее принять его предложение.

Тот вечер нанес ей моральную травму. Митч дома не было, и Лайэл чувствовала себя неспокойно. В последнее время у Поля резко менялось настроение. Тяжелое отчаяние вдруг сменялось необыкновенным подъемом и наоборот. На него нападали приступы обыкновенной истерии.

– Он на грани сумасшествия, – говорила Митч. – Мой тебе совет – дай ты ему отставку.

Лайэл жалела его, и у нее не было сил разорвать паутину, которую она сама сплела и которая опутала ее. Жалость жалостью, но она понимала – ничего не заставит ее выйти за него замуж.

Он был жалок, стоял на коленях, плакал, выклянчивая у нее согласие. Она утешала его, положив руку на его вздрагивающие плечи.

– У нас все будет хорошо. Я знаю, все будет хорошо, – продолжал он настаивать.

– Ничего хорошего из этого не получится. Правда, не получится. Я не люблю тебя, – повторяла она.

– Разве я противен тебе? – спрашивал он.

– Нет. Конечно же нет. Ты мне нравишься, но этого недостаточно, чтобы выйти за тебя замуж. Я хочу любить того, кто станет моим мужем.

– Я могу сделать так, чтобы ты полюбила меня. Я знаю, ты полюбишь меня, – бормотал он, стоя на коленях.

– Ну почему ты не хочешь понять, что любви по заказу не бывает? Никто не может заставить другого полюбить себя. Любовь – это сразу, либо она есть, либо ее нет, – пыталась объяснить Лайэл.

– Хорошо, пусть будет так. Не люби меня, но только будь моей женой. Видит Бог – я люблю тебя за нас двоих. Я схожу по тебе с ума, Лайэл. Я не знаю, что буду делать, если ты не пойдешь за меня, – умолял он, обливаясь слезами. Лайэл попыталась его приободрить:

– Я тебе скажу, что ты будешь делать… Выкинь мысль обо мне из головы. Ты встретишь другую женщину, которая будет любить тебя так, как жена должна любить своего мужа.

– Я не хочу никого, кроме тебя. Ни одна другая во всем мире не может сравниться с тобой.

– Чепуха! В мире много девушек, которые лучше меня, – продолжала убеждать его Лайэл, стараясь, чтобы голос был бодрым и оживленным.

– Я с ума схожу. Я перестал спать, – продолжал он, не слушая ее.

– Но ты же видишь, мы не подходим друг другу, – сказала она нежно и сжала ладонями его побелевшее лицо. – Я виновата, прости меня. Но мы не можем быть мужем и женой. Ну давай поднимайся с колен, а то бурсит заработаешь, – попыталась пошутить Лайэл, чтобы разрядить обстановку.

Поняв, что никакие мольбы не помогут, он схватил ее за руки и сжал их так сильно, что стало больно.

– Но ты не перестанешь встречаться со мной? Ты обещаешь, что не перестанешь видеться со мной?

Конечно же нужно прекратить всякие контакты, нужно рвать сразу! И для его же пользы… Лайэл колебалась.

– Если ты бросишь меня, я убью себя! – выкрикнул он.

– Не смей говорить такие вещи, – возмутилась Лайэл.

– Я так и сделаю, – повторил он уже спокойнее. Тон, каким он это сказал, не вызывал сомнений. – Если ты не будешь со мной встречаться, тогда мне незачем жить…

Джордан наполнил ее бокал.

– Расскажи мне, что было после того, как он сделал тебе предложение.

– Я… мне бы не хотелось говорить об этом.

– Не сомневаюсь. Но я хочу знать. И, пожалуйста, не приукрашивай! Я хочу знать правду.

Она говорила тихим голосом, временами переходила на шепот, а он смотрел на нее не мигая. Рассказала все как было, не комментируя, ни в чем себя не виня.

– Он хотел, чтобы я пообещала, что буду с ним видеться. Сказал, что если я не соглашусь, то ему будет незачем жить.

– Ты обещала? – резко спросил Джордан.

– Да, обещала. Он был в таком состоянии, что я побоялась сказать «нет». Я решила, что лучше будет, если я сделаю это постепенно. Теперь я понимаю, что в этом была моя ошибка. Он только еще больше ко мне привязался в надежде, что я когда-нибудь передумаю.

– И еще больше впадал в отчаяние, поняв, что не в силах ничего изменить. И в конце концов пристрастился к бутылке. – Голос Джордана стал жестким.

Она кивнула. Боже! Какой это был ужас, когда Поль пил запоями.

– Я простить себе не могу, лучше бы я тогда не обещала. Зачем я тогда испугалась его угрозы?

– Ты считаешь, что это была угроза, мягко говоря? – Голос Джордана был на пределе.

– Да, конечно. И Митч так считает. А когда я решила, что пора кончать, было уже слишком поздно.

– Было уже слишком поздно, – повторил он мрачным голосом. – К тому времени Поль, вероятно, считал уже, что купил тебя.

Как Джордан жесток и несправедлив! В отчаянии она спросила:

– Ну что можно было сделать?! Выходить за него без любви? Ну даже если… ведь не долго бы такой брак продлился?

– Ну почему же? Пока ты получала бы подарки, все было бы в порядке.

Сколько можно? Так с ума сойдешь!

– Во-первых, я не хотела сама, чтобы он мне делал подарки.

– Но ты же не вернула ему их, когда отказала ему.

– Я пыталась. Он не взял.

– Ты могла бы отослать их ему. Только не рассказывай мне, почему ты этого не сделала.

Сколько яду, сколько желчи вложил он в эти слова!

Джордан продолжал с ухмылкой:

– Хотя я догадываюсь, почему ты этого не сделала: ты же не хотела причинить ему страдания…

– Да, не хотела. Я знаю, ты никогда не поверишь мне, но это правда. Если бы я не жалела его, не думала о том, как бы не ранить его, я никогда не позволила бы, чтобы все зашло так далеко. Если бы мне было все равно, мне было бы легче все разом закончить. Господи, разве я виновата? Я бы любила его, если бы могла. – Это был крик души.

На мгновение Джордан, казалось, заколебался. Но лишь на мгновение. Потом улыбнулся:

– Браво, браво! Аплодисменты… Вот скажи мне, откуда у тебя такой артистический талант?

Чувство обиды, несправедливости захлестнуло Лайэл. Стиснув до боли пальцы рук, она закусила нижнюю губу. Только бы не потерять контроль над собой!

– Я подам кофе и фрукты, – сказал она ровным голосом.

После ужина она все убрала, помыла посуду. Возвращаться в гостиную не хотелось, но и на кухне делать было нечего. Без сил, измучена, вымотана до последней капли! Только и остается пойти и лечь в кровать.

Нет, только не кровать! – само слово вызвало вспышку ярости. Но не на кухне же ей укрываться?!

Из гостиной доносилась знакомая мелодия. Нейл Дайсмонд… Вот и в музыке их вкусы совпадают! Они одинаково любят все лучшее, что есть в поп-музыке, в классической, в оперной. Он, правда, отдает предпочтение романтическим композиторам. Да и неудивительно, ведь любит же он поэзию. Безусловно, Джордан – человек сильных страстей, способен на глубокие чувства, хотя, как говорится, все время застегнут на все пуговицы. Такой уж если полюбит, то полностью отдастся этому чувству. А если возненавидит…

Она вздрогнула.

Ноги отказывались идти, но Лайэл пересилила себя и направилась в гостиную. В комнате был полумрак, и Джордан сидел у камина. Отблески пламени бронзой ложились на его лицо. В руках он держал ее подарок. С какой любовью, с каким предвкушением счастья она покупала тогда эту крохотную «снежную метель».

Лайэл присела на диван, забилась в дальний угол. Длинные пальцы Джордана осторожно поглаживали стекло футляра, будто одно это прикосновение доставляло ему удовольствие. Она ощутила в сердце нестерпимую боль и, чтобы не дать вырваться из груди стону, прикусила губу.

Он посмотрел на нее, и она торопливо отвела взгляд. Но Джордан успел заметить, сколько горя, страдания и отчаяния было в ее глазах.

– Ты плохо выглядишь, – сказал он. – Иди спать.

Она поднялась и пошла в ванную.

Лайэл долго лежала и не спала. Дурные предчувствия, странное беспокойство не покидали ее. Кап-кап-кап! Ветер переменился… Кап-кап-кап! Тает снег, и капает с крыши… Джордан не появился. Лайэл расслабилась и стала засыпать.

Сон был беспокойным. Что-то снилось путаное и неприятное. Но вот… Будто бредет она по какому-то темному коридору. Понимает, что это глубоко под землей. И что-то непонятное, мерзкое следует за ней по пятам. Она торопится и вlруг упирается в скалу. И деваться некуда, а то, что за ней, – все ближе, ближе.

Еще немного, и оно коснется ее…

Лайэл пронзительно вскрикнула и заметалась.

– Успокойся, успокойся, – шептал чей-то голос, – Все в порядке… Все хорошо.

Постепенно ужас рассеялся, дыхание замедлилось, сердце стало биться ровнее. Она спасена, ее любят… Голова ее лежала на мускулистом плече, его рука гладила ее по волосам. Она прильнула к нему, к тому, который обнимал ее. Мокрая от слез щека прижалась к его теплой груди.

Лайэл просыпалась… Случилось хорошее, и от этого было удивительно легко и спокойно и хотелось побыть еще в дреме. Но какой-то кусочек сознания вырвался из плена сна, и сразу же она открыла глаза. Джордана в комнате нет, хотя видно, что был и даже спал рядом.

Что же ей снилось? Ах да, кошмар какой-то, что-то мерзко-страшное. Но ведь он утешал ее, был рядом… А может быть, ей все это приснилось? Она ведь так ждала ласки, доброго участия…

Шторы раздернуты. Лайэл подошла к окну. За ночь теплый западный ветер нагнал на небо облака. Она видел, как за озером порывы ветра трепали оголенные ветви деревьев, налетали и когтили кустики, которые жались к зарослям камышей у кромки озера. Иногда сквозь разрывы облаков выглядывало солнце. Стайка птиц снялась с сосны, и эту стайку подхватило, понесло и швырнуло в небо, где ветер уже хозяйничал на просторе.

Лайэл вдруг услышала звук мотора. Сначала машина завелась, потом сразу все стихло. Она поспешила на кухню. От дыхания стекло запотело, и она торопливо провела по нему ладонью.

Джордан вышел из машины. Взял лопату. Сначала он отгребал снег от машины, потом принялся энергично расчищать дорогу к гаражу.

На кухонном столе – картонная коробка. Хлеб из муки грубого помола, две упаковки молока, газеты. Очевидно, это все утром привезли.

Так, значит, шоссе в порядке. От волнения у нее пересохло во рту. Может быть, уже сегодня она будет в Лондоне! Хорошо, что она не отказалась от той квартиры. А жалела, что не успела аннулировать договор на аренду в предсвадебной суете. Нет худа без добра! Дедушку заберет туда, и одной заботой меньше. И это нужно сделать раньше, чем его забросят на эту «комфортабельную крышу». Никакой «крыши», а то ей не выбраться из рабства и придется терпеть, чтобы не травмировать дедушку.

Как только она увидит дедушку, скажет ему без обиняков, что у нее нет выхода из создавшейся ситуации, которую нужно будет обрисовать в как можно более мягких тонах. Конечно, это будет для него неожиданностью.

С этим решено. Теперь – деньги. Она сразу же начнет подыскивать работу. И как хорошо, что она заплатила за три месяца вперед!

Митч ее тоже не оставит в беде. Поможет всем, что в ее силах. Уже легче! Ей-то она все расскажет без утайки. Уж кто-кто, а Митч поддержит ее морально и посоветует, что делать.

Лайэл была так погружена в свои планы, что не сразу поняла, что Джордан уже вернулся с улицы и что-то делает на кухне. Запахло подгорелым хлебом. И было слышно, как он гремит посудой.

– Я решил сам приготовить завтрак, – сказал он, входя в гостиную с подносом. На подносе – миска с салатом и тарелка с сандвичами. Некоторые куски хлеба пригорели. – Я конечно же не гожусь для работы на кухне.

Поставил все это на стол, подошел к Лайэл, выдернул из прически локон и, подумав, сказал:

– Тебе как раз кудри к лицу. Ничего, если и побольше.

Лайэл посмотрела на него с изумлением.

– Разве тебе бабушка не говорила, что каждый подгорелый ломтик – это завиток в волосах? – спросил он, улыбнувшись.

– Да, конечно, – радостно откликнулась Лайэл. – Говорила, но я не верила.

Он укоризненно покачал головой.

– Ты же во всем сомневаешься. Ну да ладно – съешь два подгорелых сандвича и будешь похожа на цыганочку.

– Боюсь, что съем только один. Я не люблю резких перемен, – ответила она со смешком.

– Труслива ты очень. – Джордан не без ехидства усмехнулся.

А сердце ее уже оттаивало: сегодня он почти такой, каким она его полюбила.

Джордан съел два сандвича и сказал:

– Лучшее достоинство храбрости – благоразумие. Думаю, что желудок не простит мне моей стряпни и лучше не рисковать.

Она рассмеялась. Он взглянул на нее и сказал:

– Ты должна чаще улыбаться. Тебе идет.

Лайэл посмотрела на него, увидела огонек в его глазах и… почувствовала, как языки пламени уже подбираются к ней.

Одно доброе движение, один его ласковый взгляд, и страсть-предательница тут как тут. Того и гляди! Ну так вот тебе, Джордан:

– В последнее время у меня не было поводов для улыбок.

Лицо его сразу стало жестким, и она, сожалея о сказанном, спросила первое, что пришло на ум:

– Ты загнал машину в гараж?

– Нет, не загонял. Я думал, что мы поедем.

– Поедем?

О таком она даже и мечтать не могла!

– Снег стаял. Дорога хорошая. Хочешь покататься?

– Да, очень!

Она даже не пыталась спрятать радость: так велико было ее желание вырваться отсюда.

После фруктов и кофе Джордан надел пиджак поверх шотландского свитера и вышел на улицу.

Лайэл слышала, как завелся мотор, а спустя некоторое время заглох. Она убрала со стола и подошла к окну. Капот у машины был поднят, и Джордан копался в моторе.

Как мужчины похожи! Вот так же и Поль возился со своей машиной. Учил ее водить машину, а сам то и дело прерывал уроки. Бывало по полчаса колдовал над мотором, откинув капот.

Но ведь научил! Экзамен по вождению машины она сдала с первого захода. И Поль этим очень гордился: «По-другому и быть не могло. У тебя учитель – профессионал. А ты все на курсы порывалась…»

Она услышала, как с шумом захлопнулась крышка капота. Через минуту вошел радостный Джордан, обтирая руки ветошью. Сбросив на стул пиджак, отправился в ванную.

– Я скоро, – сказал он.

Лайэл сразу подумала о том, что машина на ходу. Сердце учащенно и сильно забилось. Когда он вошел, его руки были в масле: она видела, как он их оттирал. Значит, он не вытащил ключи из зажигания. Она направилась к выходу. Главное – тихо открыть дверь и выскользнуть.

Она вышла и осторожно захлопнула дверь. Что же она сделала? Отправилась без сумки, даже пальто не надела. Ладно, потом что-нибудь придумает. Как бензин? Достаточно, чтобы проехать несколько километров.

Ноги будто не ее, сердце колотится о ребра… Не нужно торопиться! Она села за руль. Такую большую машину ей еще не доводилось водить. Но ничего – освоится, разберется… Сначала нужно включить зажигание. Лайэл протянула руку… ключа зажигания не было.

Вы когда-нибудь получали удар кулаком в солнечное сплетение?

Нет? Лайэл тоже не доводилось. Но именно это почему-то пришло ей на ум, когда она поняла, что все пропало. Придя в себя, она вышла и тихо закрыла дверцу. Ничего не остается, кроме бега на длинную дистанцию. Наивная чепуха! Но все же, может быть, можно спастись элементарным бегом с препятствиями?

Подошла к двери. Господи, ведь она же не может без ключа открыть дверь и войти в дом! А если Джордан уже хватился ее? Она проскользнула через лаз в заборе между домом и гаражом и вошла в дом через заднюю дверь.

Слава Богу! Он был еще в ванной. Слышался шум воды – Джордан принимал душ.

Через минуту, а может, через две, ей на глаза попался его пиджак, который он бросил на спинку стула. «Дуреха»! – выругала она себя. Где же еще быть этим ключам, как не в пиджаке.

Прислушалась. Слышался шум воды. Он еще под душем. Начала в безумной спешке искать ключи в карманах. Сразу же вспотели ладони. Нечаянно тряхнула пиджак, и из внутреннего кармана выпал и шлепнулся на пол бумажник. Падая – раскрылся, и Лайэл сразу же ухватила взглядом цветной любительский снимок: Джордан с какой-то блондинкой. Быстро подняв с пола бумажник, она запихнула его обратно. Остался один непроверенный карман.

Засунула руку, и шестое чувство подсказано: опасность! Джордан стоял в дверях – полуголый, с полотенцем на бедрах.

– Что-нибудь потеряла? – мягким голосом поинтересовался он участливо.

Рука ее была по-прежнему в кармане пиджака, а краска стыда малиново разливалась по ее лицу.

– Не это ли? – спросил Джордан, позванивая ключами.

Издав горлом сдавленный звук, Лайэл вытащила руку из кармана и положила пиджак на место. Краска медленно отливала, уступая место неестественной бледности.

– Ты что же думаешь, что я полный идиот? – спросил он.

Опустившись на стул, она закрыла лицо трясущимися руками. Похоже, он догадывался, что она предпримет попытку уехать, и подстроил этот ребус. А его хорошее утреннее настроение? Тоже инсценировка, чтобы создать у нее ложное впечатление безопасности. Да, так это все и было. Изощренная пытка, можно сказать: избавление совсем рядом… и осечка. Если это так, то она наивная разиня. Как ни горько в этом признаться!

А Джордан – как испарился… Дверь в ванную приоткрыта. Свет из нее широкой полосой лежал на натертом паркете, тянулся до ступенек в спальню. Лайэл почувствовала озноб и пошла к камину. Только у ласкового тепла огня можно было отойти и душой, и телом.

Да, так кто это там с ним на фотографии? Стоят себе у какого-то деревянного дома. Его рука на ее плечах. Она ему улыбается. Уик-энд? Отдыхают вместе старые добрые знакомые? Ерунда! Потому ей и в память врезалось это фото: они – любовники.

Да какое ей, собственно, до этого дело! Она же понимает, что женщины у него были. Мало ли что у него когда-то было. А теперь, когда их брак фикция какая-то, а он ее ненавидит и презирает, ей и вовсе нет никакого дела. А какая у Джордана улыбка, как он улыбается этой молодой даме!

Чтобы как-то забыться, перестать терзать себя печальными размышлениями, Лайэл решила почитать что-нибудь. Дотянувшись до полки, взяла первую попавшуюся книгу. Было сумеречно, хотя время и перевалило за полдень. Лайэл зажгла торшер и, открыв книгу, прочитала фразу: «Прошлой ночью мне снилось, будто я опять в Мандерме…»

«Ребекка»… Любимый роман захватил ее. Но вдруг ни с того ни с сего погас свет. И даже не мигал. Должно быть, в торшере перегорела лампочка. Включила верхний свет. Света не было. На кухне – то же самое. Что же случилось? Вошел Джордан в необыкновенной белизны свитере и в отлично сидящих коричневых брюках.

– Что-то с электричеством? – спросил он.

– Да, похоже.

– Сейчас посмотрю. Скорее всего предохранитель полетел. А потом поедем, – буркнул он.

Какая радость, они все-таки поедут!

– Я видела целую упаковку предохранителей на верхней полке в кладовке, – сказала она, желая хоть чем-то ускорить дело.

Он кивнул и пошел в кладовку. Вот скрипнула дверь – это он ее открыл. Вот опять скрипнула – прикрыл. Ключи в кухне. На столе. Дверь из кухни в кладовку запирается на две внушительные щеколды.

Лайэл действовала автоматически, не раздумывая ни минуты. Захлопнула дверь, задвинула оба засова. А вот ключи… Она сделала резкое движение, ключи выскользнули из рук и улетели… под мойку. Ее пальцы уже нащупали их, когда дверь содрогнулась. На нее обрушивался грохот ударов. Выдержат ли запоры?

Крепко зажав ключи в кулаке, Лайэл опрометью кинулась к входной двери, распахнула ее и, сбегая по ступенькам, поскользнулась на самой нижней и грохнулась так, что искры из глаз посыпались.

С трудом поднялась. Побежала к машине. Села. Захлопнула дверцу. Руки… тряслись руки. Только с третьей попытки ей удалось вставить ключ и наконец повернуть его.

Мотор заработал, взревел сразу же. Лайэл включила первую скорость, и машина плавно покатила… Но тут вдруг дверца резко распахнулась и одна рука стальным обручем сжала ее запястье, а другая выключила зажигание.

Лайэл вскрикнула – Джордан не церемонился, вытаскивая ее из машины. Да что же это такое, в самом деле?! Она буйствовала, упиралась, заехала ему кулаком по физиономии.

– Ты что, взбесилась, идиотка? – зарычал он. – А ну, успокойся!

Одной рукой он крепко притиснул ее к своему туловищу, другой – захлопнул дверцу машины, запер ее, а затем потащил Лайэл в дом – в прихожую – в гостиную – на кухню.

То, что раньше было дверью, еле держалось на петлях. Одна панель была разбита в щепки снизу доверху. Щеколды вырваны, что называется, с мясом. Лайэл вскрикнула при виде учиненного разгрома.

– Да, – сказал Джордан, – не слабо! Сомневаюсь, что все это можно будет свалить на «забавы медового месяца».

Джордан поставил Лайэл впереди себя и, подталкивая, вошел вместе с ней в кладовку. Обнаружил перегоревший предохранитель. Заменил. Щелкнул выключателем на кухне. Вспыхнул свет. Он удовлетворенно хмыкнул. Окинул ее взглядом с головы до ног.

Он конечно же взбешен до предела. Нужно всем своим видом показать, что она его не боится, даже если дело дойдет до физической расправы.

– Пойди и приведи себя в порядок, – приказал он.

Получив «отсрочку исполнения приговора», Лайэл торопливо пошла в ванную. Зеркало в рост было как нельзя кстати: волосы торчат во все стороны, одежда скособочена. Жалкое зрелище!

Причесалась, заправила кофту в юбку и, стараясь не думать о расплате, которая, по всей видимости, ее ожидает, появилась в гостиной.

Джордан сидел перед камином. Лайэл стояла молча и гадала, когда же его гнев обрушится на нее. Но он старательно не замечал ее присутствия. Она еще немного подождала и опустилась в кресло напротив.

Почему же он молчит? Вот она, например, молчать не собирается.

– Если ты дожидаешься, чтобы я извинилась за то, что случилось с дверью, то я не буду извиняться!

Он взглянул на нее. И взгляд его не сулил ничего хорошего.

– Если бы только это. Мое терпение на пределе. Я не хочу, чтобы еще раз повторилась твоя сегодняшняя эскапада. Поняла?

Как не понять! Лучше бы он накричал на нее, бушевал, разразился бранью. Такой голос, такие деликатные манеры порой – и такое пугающее молчание. Просто не знаешь, как себя вести, что говорить.

– Я хочу, чтобы ты мне пообещала, что ничего подобного больше не повторится, – обратился к ней Джордан, почувствовав, что она теперь будет молчать.

И действительно, Лайэл опустила голову и стала рассматривать свои руки, сложенные на коленях.

– Ну что?

Лайэл отрицательно покачала головой. Она не может давать такие обещания, не подумав.

– Ты, наверное, думаешь, что я буду терпеливо сносить твои выходки?

Нет, каков? Лайэл вскочила и, задыхаясь от гнева, набросилась на него:

– А ты, наверное, думаешь, что я останусь здесь и позволю тебе распять меня за то, чего я не делала?

Джордан тоже поднялся, подошел и крепко сжал ее руки выше локтя.

– На что ты надеялась, когда задумала побег? Я же не позволю тебе этого. Ты моя жена и будешь моей женой до тех пор, пока я сам не захочу от тебя убежать.

– Я хочу вернуться в Лондон… – начала было она, не без вызова в голосе, и осеклась – он сильнее сжал тиски своих рук.

– Ну и что ты собираешься делать, даже если тебе удастся добраться до Лондона?

Лайэл дернулась, попыталась освободиться. – Мне больно.

– Тогда отвечай.

– Я хотела бы увидеть дедушку и рассказать ему хотя бы половину того, что случилось.

– А тебе не приходило в голову, что это большой риск?

– Да, приходило, – ответила она шепотом, – но я считаю, что это сделать нужно.

– Почему, Лайэл? – Тиски сжали сильнее… Он же не выпустит ее, пока не получит того ответа, которого ждет…

– Я хотела перевезти дедушку в квартиру, которую сняла для него. Я… я еще не расторгла контракт.

Тиски слегка ослабли.

– Но я его расторг.

– Что?

– Я расторг контракт на аренду квартиры, – произнес он четко, останавливаясь на каждом слове, как будто разговаривал с не очень смышленым ребенком.

– Тебя это не касалось! Какое ты имел право сделать это?! – Лайэл задыхалась от гнева.

– У меня есть все права. Ты моя жена и собираешься жить со мной.

Вот сейчас-то она ему все и скажет!

– Не собираюсь! Я не хочу жить с тобой, и ничто на свете меня не заставит это делать.

– Ты так думаешь?

Его, похоже, это заявление даже не взволновало!

– А как же дедушка? – спросил Джордан.

– Как-нибудь проживем. Я не позволю ему жить в твоей квартире.

– Моя дорогая Лайэл, ты не можешь помешать этому.

– Нет, могу! Могу и помешаю, – она повысила голос, – я могу ему и всю правду выложить. Я расскажу ему, почему ты на мне женился.

– Думаю, что этого не нужно делать. Когда успокоишься и будешь руководствоваться здравым смыслом, ты поймешь, что это несерьезно. Ты же не хочешь, чтобы и его смерть была на твоей совести?

Она так побледнела, что Джордан подумал на секунду, что она близка к обмороку, и поспешил добавить:

– И, кроме того, в любом случае уже поздно.

– Уже поздно? Что ты хочешь этим сказать? – спросила она осипшим от ужаса голосом.

– Твой дедушка уже живет в моей квартире. Как только ты согласилась выйти за меня замуж, я распорядился приготовить для него комнаты. Фирма, в которую я обратился, сразу же прислала рабочих, и все было сделано еще до того, как мы зарегистрировались. Само собой разумеется, что все было согласовано с Джо. После нашей регистрации его туда прямо и отвезли.

– Я тебе не верю, – заметила Лайэл, – он бы мне сказал об этом.

– Мы с ним договорились держать это в секрете. Он не хотел портить тебе медовый месяц. Говорил, что будешь беспокоиться что да как. Одним словом, будешь стремиться поскорее вернуться.

Да, это так похоже на дедушку!

Джордан уже не держал ее руки, и она опустилась в кресло. Скрестив руки на груди, Лайэл медленно раскачивалась: осознав все то, что ей сообщил Джордан, она пришла в сильное возбуждение и не могла сидеть спокойно.

– Но я не понимаю, как же он там справляется. Кто… кто присматривает за ним? Ему же нужен специальный уход!

– Там все в полном порядке. С ним Дагган.

– Дагган? Кто такой этот Дагган?

– Патрик Дагган – жизнерадостный, умный, квалифицированный медбрат. Идеально подходит для этой работы. Он заботится о Джо. К тому же он прекрасный собеседник.

Похоже, этот тип просто приставлен к дедушке.

– Тюремщик! Ты это имеешь в виду?

– Ну что ты несешь? Твой дедушка не заключенный. Скорее заложник… В обмен на твое хорошее поведение. Все будет не так уж плохо, если ты будешь умницей.

– Какая гнусная наглость! – пробормотала Лайэл. – Ты же все предусмотрел с самого начала. Так или нет? Так или нет, я спрашиваю! – Она уже едва владела собой.

– А как же? Я конечно же все делал по плану, – ответил он спокойно.

– Ты злодей! – сказала она, прерывисто дыша, на глазах блестели слезы. – Как ты мог ради своих целей использовать больного старого человека? Господи, мне не вынести этого! Дедушка, как настоящий заключенный, почти в тюрьме – за то, что ты меня подозреваешь в деяниях, которых я не совершала, Я не вынесу этого!

Джордан обхватил ее лицо ладонями и сказал совершенно спокойно:

– Прекрати пороть чепуху! Я тебе только что сказал, что ничего подобного с ним не происходит. С Дагганом ему удобнее, и он с ним чувствует себя более свободно, чем если бы один целый день в маленькой квартирке поджидал тебя с работы.

Джордан провел ладонью по ее щеке. Она взглянула на него. Какие нежности! Выражение его лица сразу же изменилось, будто он был недоволен собой за проявленное сочувствие к ней.

– И Дагган меньше всего похож на тюремщика, – торопливо продолжил Джордан. – Я удивлюсь, если твой дедушка не оценит его по достоинству и они не поладят друг с другом. Дагган хороший парень. Спокойный, рассудительный, с чувством юмора. В шахматы прекрасно играет. Он и за моим отцом ухаживал в последние дни его жизни. Вот тогда я с ним и познакомился. Нам повезло, что мы его заполучили. Последние два года он жил в качестве сиделки у члена парламента в отставке. И продолжал бы выполнять свои обязанности, если бы его подопечный джентльмен не решил переехать к своей овдовевшей сестре. Дагган родился и вырос в Ист-Энде, и ничто не заставит его покинуть Лондон. Нам его послала судьба.

Конечно, Джордан зол на нее. Но он так обстоятельно все рассказывает, чтобы успокоить ее, что, должно быть, позабыл, как ему следует себя вести.

– Так что все будет в порядке, Лайэл. Никто и ничто не доставит ему волнений. Если, конечно, ты чего-нибудь ему не подбросишь. А если ты все-таки что-либо предпримешь, то любое ухудшение состояния его здоровья будет на твоей совести. И тем не менее, если ты так любишь дедушку, как говоришь, то все, что от тебя потребуется, это убедить его всем своим видом в том, что ты счастлива. Я убежден, что ты неплохая актриса, так что убедить его в этом тебе не составит большого труда.

Да это же просто пощечина по щеке, которую сначала погладили!

Уязвленная Лайэл вскочила и изменившимся до неузнаваемости голосом закричала:

– Я ненавижу тебя!

– Спокойно! – сказал Джордан.

Закусив губу, она повернулась и выбежала. Приняла душ, привела себя в порядок, успокоилась и пошла на кухню готовить ужин.

Он одерживал победу за победой! И ради дедушки она должна играть роль по сценарию, который Джордан для нее сочинил. Роль счастливой жены.

Если бы их брак был нормальным, если бы Джордан любил ее и не считал виновницей гибели Поля, и играть бы не пришлось, а без этих «если» эта жизнь будет сплошным страданием, тяжелым испытанием.

И надолго ли хватит ее сил? Поверит ли ей Джордан когда-нибудь? Но, если чудо произойдет и он поверит, что тогда? Тогда они могут спокойно развестись… Эта мысль почему-то ее не обрадовала. Хотя, конечно, это самое лучшее, на что она может надеяться.

Ужин прошел в молчании. Кофе, как всегда, пили в гостиной.

– Ты говорила, что драгоценности, которые дарил тебе Поль, были всего лишь бижутерией? – вдруг обратился к ней Джордан.

– Большинство.

– Сколько же ты за них получила?

Лайэл ответила, но по выражению его лица поняла, что Джордан ей не поверил. Если бы не эта история с авансом, она бы могла сейчас показать ему эти вещи и он бы все понял. Теперь же у нее нет доказательств.

– И конечно же перечень проданных вещей с проставленной ценой тоже не сохранился, – заметил он язвительно.

Если бы только он существовал… «Если бы», должно быть, два самых печально бесполезных слова в языке.

Оценщик все время непринужденно что-то болтал, перебирая на прилавке украшения, потом отсчитал общую сумму и передал Лайэл деньги. Да, для нее это была сумма. И, что более важно, этих денег хватало на уплату аванса. Ее не покидало чувство горечи и вины, что вот она продает подарки Поля. И, как только продажа состоялась, Лайэл как можно быстрее вышла из магазина. С оценкой она сразу согласилась, получила наличными, положила в сумочку и сразу же пошла и уплатила аванс.

– Сохранился? – настаивал Джордан. Лайэл, ни слова не сказав, отрицательно покачала головой.

– Ты всегда ходишь в эту лавку? – спросил он. Лайэл недоуменно посмотрела на него.

– Я хочу спросить, подарки от своих поклонников продаешь в одном и том же месте? – разъяснил он.

– Ты так говоришь, будто считаешь, что я совсем бессердечная и очень корыстная. Хуже чем продажная женщина…

– Ты и на самом деле хуже. Продажная женщина предлагает себя, а это стоит денег. А что ты предлагала взамен, кроме поцелуев и пустых обещаний? – сказал он, посмотрев на нее с презрением. – Ничего. Сама ты не раскошеливалась.

– Нет! Неправда! – закричала Лайэл.

Ей захотелось тут же ударить его, возникло острое желание неистово биться, опрокидывать вещи, угрожать. В крике наконец излить все накопившееся страдание.

И ничего подобного! Она сумела обуздать свои «первобытные инстинкты», взглянула на него и произнесла уже спокойно:

– Ты заблуждаешься. Если бы ты только смог избавиться от пелены, которая застилает тебе глаза, ты бы увидел ясно, что…

– Я и сейчас все вижу, – перебил он, – я и сейчас очень отчетливо вижу, как Поль заживо горит…

– Ты скотина! – сказала она хриплым голосом, стараясь излить всю свою ненависть, которую испытывала к нему за его грубую жестокость, за все те страдания, которым он ее подвергал. – Ты просто настоящая свинья, без всяких примесей!

Он весело рассмеялся:

– Если американская пресса разнюхала о нашей свадьбе, Нэнси, я думаю, скажет то же самое.

Несмотря на весь свой гнев и возбуждение, Лайэл отреагировала немедленно:

– Нэнси! Блондинка на фотографии?

Ну зачем она упомянула о фото? Джордан смотрел на нее, высоко подняв бровь.

– Я увидела фотографию в твоем бумажнике, когда… когда я…

– Шарила по моим карманам, – закончил он за нее фразу. – Да, это Нэнси. Правда, я ей никогда ничего не обещал, но она ждет, что я вернусь в Штаты и женюсь на ней.

– Господи, как бы я этого хотела! И еще чтобы ты не возвращался сюда.

– Вот тут мы расходимся в желаниях. Господи, лучше бы я никогда отсюда не уезжал! Я ведь только через две недели после гибели Поля узнал о несчастье.

– Значит, поэтому тебя не было на похоронах?

– Поэтому. А ты, значит, была на его похоронах? – спросил он, и в голосе его она не уловила никакого эпатажа.

– Да… Митч и я.

– Тогда ты, может быть, расскажешь мне, как все было.

– Ты хочешь знать, как его хоронили, или твой вопрос – очередной вариант пытки?

– Я хочу знать.

– Мой рассказ не займет много времени. Поля хоронили во вторник, в конце ноября.

Было пасмурно и сыро. Маленький крематорий являл собой грустную картину: бурые пятна листьев под ногами, лужи, голые ветви деревьев. Короткая панихида в полупустой часовне. Друзей было немного. Было очень тяжело. Молодая жизнь и такой трагический финал! Острый запах хризантем усиливал ощущение непоправимой утраты.

– Ну а почему ты пошла на похороны? – спросил он, когда Лайэл закончила рассказывать. – Совесть заела?

Лайэл не отвечала. Она крепко сжала кулаки: ногти впились в мякоть ладоней и костяшки пальцев побелели.

Джордан сидел близко от нее. Он что-то сказал, но что – непонятно. Взял ее руки, перевернул ладонями вверх и долго смотрел на алые полукружья. Поднес к губам сначала одну ее ладонь, потом другую. И то ли угрызения совести, то ли нежность к Лайэл на мгновение изменили выражение его лица.

Он притянул ее к себе. Одной рукой прижимал голову к своей груди, другой гладил Лайэл по спине, утешая.

– Джордан, – сказала она очень тихо, – пожалуйста, Джордан, поверь мне, я не такая, как ты думаешь. Я никогда не думала, что могу быть причиной страданий Поля…

Джордан выпрямился, отстранил ее и ничего не сказал. Какое-то время смотрел на нее. Она была бледна, точно больна, и лицо ее дрожало.

– У тебя больной вид. Иди спать, – сказал он ровным голосом.

Лайэл пошла в спальню. Не нужно ей было упоминать о своей непричастности к гибели Поля. По крайней мере, не теперь. А позже, когда все уляжется. Ведь должен же Джордан ей поверить!

Когда она вышла из ванной, он сидел все в той же позе и безучастно смотрел в пространство. Надо бы подойти к нему. Спросить кое о чем. Сделала несколько шагов.

– Джордан, – начала она и остановилась, затем спросила более решительно: – Как долго ты думаешь здесь жить?

Он с удивлением посмотрел на нее и спросил:

– Так скоро надоел тебе твой медовый месяц? Опять ненавистная насмешка?

– Я хочу поскорее вернуться к дедушке.

В ответ он только холодно взглянул на нее. Видно было, что он думал о чем-то своем. Лайэл повернулась и пошла в спальню. Глупо было его об этом спрашивать. Он прекрасно знал, что ей хочется уехать поскорее. Значит, нечего и ждать отъезда в ближайшие дни.

Сколько она ни прилагала усилий – все обернулось против нее! Она скользнула под одеяло и заснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки.

Еще не рассвело, когда Джордан начал будить Лайэл. Сам он встал рано, принял душ, побрился, оделся и теперь, сидя на краешке кровати, легонько барабанил пальцами по ее щеке. „Она никак не могла открыть глаза – веки будто свинцовые, голова гудит.

– Выспалась? – спросил Джордан, лукаво поглядывая на нее.

Торопиться некуда, новый день радости не предвещал, и Лайэл пробормотала, что чувствует себя по-прежнему разбитой.

– Жаль, – бросил он небрежно, – а я думал, что ты хочешь, чтобы мы пораньше выехали, чтобы засветло добраться до дому.

Сна как не бывало. Откинув с лица прядь волос, она посмотрела на него и, не веря своим ушам, спросила:

– Ты сказал, что мы уезжаем сегодня домой?

– Мне показалось, что ты хочешь уехать.

– Конечно, хочу…

Без шпилек он, конечно, не может. Но это мелочи. Главное – они уезжают. Лайэл откинула одеяло.

– Еще есть время, – сказал Джордан, – выпей сначала чаю.

Чай он сам заварил и принес в спальню. Она выпила чашку и пошла в ванную. Джордан в это время достал сверху чемоданы.

Лайэл умылась, оделась, и, когда вернулась в спальню, Джордан уже заканчивал паковать свой чемодан. Можно подумать, что ему это не терпится скорее вернуться!

От завтрака отказался. Лайэл уложила свои вещи, он помог застегнуть замки и пошел в гараж. Подогнав «ягуар» к задним дверям, уложил вещи в багажник.

Было половина десятого, когда Лайэл, окинув взглядом комнаты, сказала, что все вроде бы в порядке и можно ехать. Он усадил ее в машину, и они выехали на дорогу, даже не оглянувшись на коттедж «Барабан», как будто оба были рады поскорее уехать отсюда.

Когда они вскоре подъехали к деревушке, рассыпавшейся вдоль дороги, Джордан остановил машину. Как бы желая подчеркнуть, что он теперь полностью владеет ситуацией, Джордан, не вытащив ключ из зажигания, вышел и направился к дому под номером шестнадцать. Должно быть, здесь живет миссис Смит, вычислила Лайэл. Покачивающийся ключ она решительно не замечала.

Дверь открыли сразу же, как только Джордан постучал. Наверное, отдал ключи от коттеджа, что-то сказал, вошел в дом, пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку. Должно быть, отдает распоряжения по поводу раскуроченной двери. Придется ведь объяснять, что произошло. Не будет же он рассказывать, что было на самом деле? Что-нибудь придумает… Но попотеть ему, конечно, придется!

Джордан вернулся довольно быстро. Был он абсолютно спокоен. Все-таки она наивная дуреха! Кто-нибудь другой, может, и напрягался бы, но только не он…

Миссис Смит проводила его до порога. Невысокого росточка, она стояла на ступеньках крыльца и, склонив голову чуточку набок, старалась веселым глазом заглянуть в машину. Точь-в-точь как любопытная курица, только в полосатом бело-голубом переднике, да еще вместо гребешка – пучок волос, по цвету и виду напоминающий мочалку из металлической стружки Для мытья кастрюль. Наверное, интересно посмотреть, какую бабенку отхватил себе мистер Джеймсон! Если он, конечно, ничего другого не придумал, а рассказал ей про веселенькие «медовые» забавы.

Джордан сел в машину, приветливо помахал рукой на прощание, и они поехали дальше.

Денек выдался серенький и какой-то очень спокойный. Снега не было. Правда, кое-где на холмистых склонах снегу еще удалось задержаться. Дорога лоснилась и шуршала под колесами: будто ехали они по спине гигантского крокодила, который только что вылез на берег и вода с него ручьями стекла на обочину. Небо как огромная оловянная тарелка, опрокинутая над головой. Ни ветерка! Никакого движения в природе. Говорят, когда квакеры молятся, в молитвенном доме стоит мертвая тишина. Наверное, такая же, как сейчас, пришло Лайэл на ум.

Заправились на бензоколонке, выпили кофе. Еще раз останавливались, чтобы заморить червячка. Время тянулось как назло медленно. Наконец они подъехали. Сейчас она увидит дедушку!

В лифте, когда кабина бесшумно устремилась вверх, Лайэл вспомнила, как в первый раз вот так же поднималась с Джорданом, и ее охватило приятное волнение.

– Ты тогда весьма охотно последовала за мной. Начиналась охота за хорошо обеспеченным кадром, которого можно доить, – сказал Джордан. Как всегда цинично-грубо и как всегда угадывая ее мысли.

Она стиснула зубы, напряглась и отвернулась, чтобы он не видел ее лица. Что ж, ничего не поделаешь, приходится терпеливо сносить его выпады.

Как и в тот раз, неслышно возник Уилкес, сутулый, длинный, сухопарый.

– Добрый день! Как доехали? – поинтересовался он, получая из рук хозяина ключи от машины.

– Отлично, спасибо! Наши чемоданы в багажнике. Будет минутка, не забудьте, – ответил Джордан.

Уилкес наклонил свою лысоватую голову, что означало, что само собой, а потом спросил:

– Мадам хочет посмотреть меню на ужин? Может быть, мадам хочет что-либо заменить?

Лайэл уже овладела собой и мягким голосом сказала:

– Спасибо, Уилкес. Я целиком полагаюсь на ваш выбор.

Взглянув на Уилкеса, она поняла, что ее ответ ему уверенности не прибавил: появление в доме хозяйки воспринималось им как некая угроза давно установившемуся распорядку. Она улыбнулась и добавила:

– Вот если только вам понадобится моя помощь, все-таки теперь в доме на три человека больше.

– Благодарю вас, мадам. В этом нет никакой необходимости. Должен заметить, что до недавнего времени я был в некотором смысле недостаточно загружен, – сказал Уилкес и с легким поклоном бесшумно удалился.

Желание увидеть дедушку было настолько сильным, что Лайэл сразу же направилась к нему. Джордан остановил ее, взял за руку, и они вдвоем медленно подошли к двери. Очень осторожно приоткрыв дверь, заглянули в просторную элегантную гостиную. У огромного окна с раздвигающимися панелями сидели два человека. За стеклом просматривалась веранда с садом. В инвалидной коляске, спиной к ним, сидел Джо. Напротив него через круглый маленький столик – молодой рыжеволосый мужчина приятной наружности. Они играли в шашки. Судя по тому, как они подшучивали друг над другом, поединок доставлял игрокам удовольствие.

Лайэл хотела было уже что-то громко сказать, но передумала и посмотрела на Джордана. Он наклонился, и она спросила шепотом:

– Как ты думаешь, мое неожиданное появление не окажется ли для дедушки хотя и приятной, но неожиданностью?

Джордан улыбнулся и, пощекотав губами ее ухо, прошептал:

– Это не будет неожиданностью. Я позвонил от миссис Смит и поручил Уилкесу подготовить его.

И это он предусмотрел!

Неожиданно Джордан подставил ей подножку. Лайэл вскрикнула и обхватила его руками за шею. Оба мужчины как по команде посмотрели в сторону двери. Сграбастав в охапку Лайэл, Джордан, ухмыляясь, входил в гостиную.

– Что ты делаешь?! – вырывалась Лайэл.

– Переношу через порог своего дома жену. Чего же еще? – отвечал Джордан.

Джо расплылся в улыбке.

– Приятно, однако, когда соблюдаются старинные обычаи.

– Тем более что это поверье одно из самых древних и восходит к тем далеким временам, когда взятые в полон сабинянки отказывались войти в дом мужчин по доброй воле, – сказал Джордан и, чмокнув Лайэл в губы, поставил ее на пол.

Она бросила из него осуждающий взгляд, а он в ответ улыбнулся. И это, значит, имеет место быть в его сценарии! Повернувшись к Джордану спиной, Лайэл подошла к дедушке и поцеловал его.

– Ну и что ты теперь будешь делать дома? – шутливо выбранил ее дедушка.

Дома? Так больно это слышать. А дедушка произнес слово так естественно, будто уже давно решил, что это роскошное жилище его дом.

– Как только она узнала, что вы здесь, она не могла дождаться, когда сможет вернуться, – заметил Джордан.

Вот это совершенная правда!

– Вы разве не сказали ей, что со мной Дагган? – спросил Джо.

– Конечно, сказал, – ответил Джордан, но она, похоже, не поверила, что на свете бывают такие добродетельные люди, так сказать, образец совершенства.

– Уж поверь мне, вот он собственной персоной! – с жаром произнес Джо.

Смутившись, молодой человек отшутился:

– Ну уж, зачем так-то? А то могу и прибавки попросить.

Встал. Лайэл протянула руку, и ее рука исчезла в его здоровенной ладони.

– Патрик Дагган. Рад с вами познакомиться, миссис Джеймсон.

Ладно скроенный рыжеволосый крепыш среднего роста с ярко-синими глазами. Редко у кого она видела такие. А какая очаровательная улыбка! А уж его акцент ни с чем не спутаешь – типичный кокни.

Она улыбнулась ему приветливо. Вот уж действительно – чего не ждешь, то и случается!

– Девочка моя, у тебя усталый вид, – заметил Джо.

– Ну что ты, дедушка, я так много времени проводила в постели, – ляпнула, застигнутая этой его репликой врасплох, Лайэл первое, что ей пришло на ум.

– Странно было бы, если бы этого не было, – нашелся тут же Джордан.

– Да, а где же еще, как не в кровати? – произнес Джо с серьезным видом.

Лайэл залилась румянцем, а мужчины покатились со смеху.

– Вы все думаете только об одном! – сказала Лайэл с укоризной. – Я хотела сказать, что поздно просыпалась…

Дедушка смеется! Какое счастье! И Лайэл теперь уже смеялась вместе с ними, когда они опять корчились от смеха.

– Ну, пойди теперь и посмотри, как Джордан мне все здесь обустроил, – сказал, отсмеявшись, счастливый Джо. – Не могу понять, как это так быстро все сделалось. Ах да! Ну-ка посмотри! – сказал дедушка, нажав на кнопку, вмонтированную в подлокотник. Зажурчал моторчик, и… кресло покатилось.

– Я самостоятельно передвигаюсь, – демонстрировал Джо свои успехи. – Один, собственными силами.

– Как это здорово! – воскликнула Лайэл. Позже она, правда, сглотнула комок в горле, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Все три комнаты, которые теперь принадлежали дедушке, понравились Лайэл. Приятная гостиная, она же столовая, выходила в сад. Спальня и смежная с ней ванная продуманы до мельчайших подробностей.

В ванной комнате сделаны специальные поручни и рельсы для кресла, а сама ванна углублена в пол. Комнаты Даггана были тоже рядом. Стены повсюду окрашены в пастельные тона. Да, деньги могут все или почти все! Недешево обходится Джордану его месть…

Джо своего восторга не скрывал и пел Джордану дифирамбы:

– Таких, как он, – один на миллион. Мне незачем тебе об этом говорить, ты и сама это знаешь. Я это сразу понял и был уверен, что вы поженитесь.

– Его деньги тем не менее не имеют ко мне никакого отношения, – подчеркнула Лайэл. – Никакого!

– Я этого и в виду не имел, девочка моя. Я же тебя хорошо знаю… Кстати, хватило ли тебе денег, чтобы купить ту антикварную вещицу ему в подарок?

– Да, я купила. Тебе спасибо, дедушка!

– Если он был рад твоему подарку так, как ты ожидала, то уж, как говорится, это стоит того, чтобы истратить на покупку все, что есть.

Видя, что он ждет ответа, Лайэл сказала:

– Да… да, он мне сказал, что я умная… – Голос ее дрогнул, и она резко замолчала.

Увидев ее реакцию, Джо похлопал ее по руке сказал:

– Очень хорошо. Я знаю, как ты его любишь. Появился Джордан, остановился в дверях.

– Все в порядке, Джо? Если что-нибудь не так, можно переделать.

– Все в полном порядке. Все отлично, – заверил Джо.

– С завтрашнего дня начнем курс физиотерапии. Я уже договорился, – объявил Джордан. – Думаю, это позволит избавиться от болевого синдрома, и, будем надеяться, в дальнейшем появится двигательная активность. Дагган без труда будет вас увозить и привозить в микроавтобус, который я купил для этого.

Лайэл не хотела, чтобы Джордан догадался о ее лицу, о чем она беседовала с дедушкой, выскользнула из комнаты. И Дагган исчез, будто испарился, и она подумала, что чувство такта тоже можно занести в актив его добродетелей.

Она устроилась перед камином. Нужно было посидеть и спокойно подумать. Все красиво, все удобно… Но если бы Джордан ее любил, то это был бы ее дом. А так, как сейчас, – это не Дом, а просто тюрьма. Шикарная просторная тюрьма…

Где будет спать она? Где будет спать Джордан? Похоже, что у них будет общая спальня, хотя в пентхаусе нет недостатка в комнатах. Хоть она и была здесь лишь однажды и не видела всей квартиры, но ясно же, что свободных комнат на верхнем этаже предостаточно.

Лайэл задремала и сквозь полусон почувствовала, что вошел Джордан.

– Извини, что разбудил. Давай покажу тебе владения, а потом сможешь и отдохнуть, если устала, – обратился он к ней.

Сама вежливость! Будь она у себя дома, не постеснялась бы и прилегла отдохнуть.

– Нет, я не устала. Просто жар из камина меня сморил, – ответила Лайэл.

– Ну, пойдем?

Встала и покорно поплелась за ним как щенок, хорошо поддающийся дрессировке.

Значит, Джо и Дагган в одном конце этажа, владения Уилкеса – в другом, включая и отлично оборудованную кухню. И тут, и там – собственные лифты. В центре – прихожая и гостиная. Это она раньше видела. Две большие спальни, две гардеробные и две ванные. Кабинет Джордана, стены которого – сплошь полки с книгами. И везде – много света, пространства, удобств.

Спальня Джордана была отделана в соответствии со вкусом хозяина. Деревянные панели, не кровать, а… королевское ложе. В кремовых тонах. Вроде все очень привлекательное, но и строгое в то же время.

– Если тебе не нравится, можно изменить цветовую гамму, – сказал Джордан, перехватив ее взгляд.

– Не боишься, что я разведу здесь розовые оборочки-рюшечки? – позволила себе Лайэл колкость.

– Нет, не боюсь. Ты хоть и несешь в себе заряд огромной женственности, но розовая чепуха – не твой стиль. Скорее что-либо серое, зеленоватое и золотистое, как апрельский день.

Вот как так можно? Вроде все о ней знает, а на самом деле – ничего!

Оба чемодана уже стояли рядом. У окна, на деревянной подставке, которая была одновременно и подоконником.

– Твой чемодан распаковать? – спросила Лайэл на всякий случай.

– Покоя не дают супружеские обязанности? – спросил он и перевел взгляд на кровать.

Лайэл вспыхнула и стала торопливо вынимать веши из своего чемодана. Джордан стоял рядом и брал по очереди из ее рук скромные, но со вкусом подобранные туалеты.

– Если хочешь выяснить, в каких модных домах я одеваюсь, то напрасны твои старания, – довольно резко сказала Лайэл.

Джордан, будто не обратив внимания на ее целенаправленную резкость, спросил:

– Как тебе Дагган? Или ты еще не разобралась в нем?

– Мне-то он понравился, но очень хорошо, что он пришелся по душе дедушке, – откровенно поделилась Лайэл.

Конечно, это обстоятельство затягивает болты на ее тюремной решетке. Если бы дедушке было плохо с Дагганом, то был бы повод для бегства из этой тюрьмы. Но если все так хорошо устроилось, разве можно рушить это преднамеренно?

Лайэл вздохнула. Джордан, должно быть, понял это по-своему и сказал мягким голосом:

– Брось ты возиться с чемоданами. Ложись и отдохни часок перед обедом.

Лайэл бросила на него опасливый взгляд.

– Без паники! Я пойду к себе и поработаю, – Добавил довольно резко.

Лайэл разобрала свой чемодан. Одежду – в шкаф, мелочь – в различные ящички, отобрала кое-что для стирки и аккуратно сложила в мешок из прачечной. Теперь можно последовать совету Джордана. Она плотно задвинула тяжелые шторы, разделась и легла. Где-то внизу проносились машины, бурлила и жила своей жизнью улица, но сюда этот шум не доходил. Лайэл заснула.

Когда через два часа она проснулась, то сразу и не поняла, где это она. Она же в Лондоне! Подошла к окну, раздвинула шторы и долго смотрела вдаль. Вечерние огни большого города мерцали, вспыхивали, как угли в камине. К обеду она решила надеть голубовато-серое шифоновое платье. Круглый, под горло, ворот. Длинный, волнами ниспадающий к запястью рукав. Элегантный крой и линии красивые. Сразу и не скажешь, что куплено в магазине готового платья! Прошлась несколько раз щеткой по густым шелковистым волосам и решила не собирать их в пучок.

Лайэл заканчивала макияж, когда вошел Джордан. Он окинул ее оценивающим взглядом и спросил:

– Как себя чувствуешь? Получше?

– Да, спасибо, – ответила Лайэл как можно вежливее и направилась к дверям.

– Я бы хотел, чтобы ты надела вот это. Она не успела и слова сказать, как Джордан щелкнул застежкой, надев ей на шею изумрудное «виноградное» колье.

Лайэл хотела было сразу же снять его и уже рукой нащупала замочек. Но он же попросил ее, он же не приказал! И, конечно, из этого не следует раздувать историю. Лайэл оставила замочек в покое.

Джордан улыбнулся. Так и есть! Вспомнил, как она клялась, что не наденет это колье. Ладно. Он и в более серьезных схватках побеждал!

Она была уже в дверях, когда он снова остановил ее:

– Кажется, твоему дедушке здесь очень хорошо.

Лайэл не ответила, а он добавил, медленно и осторожно подбирая слова:

– Чтобы ему не стало плохо, зависит от тебя, Лайэл.

– Довольно странный вывод ты делаешь, – отвечала Лайэл с обаятельной улыбкой. – Я могу поклясться, что именно ты держишь под контролем всю ситуацию. Он вздохнул.

– Ради Джо. До остальных мне дела нет… Она возмутилась и ответила резко:

– Хотя меня грубо заманили в эту скверную брачную ловушку, ради Джо я изображу, что в экстазе от этого счастья.

И тут же пожалела, что сказала это. Нужно срочно поправить свою ошибку! Джордан резко повернулся, пошел в ванную и захлопнул за собой дверь.

Ну нельзя же быть такой идиоткой! Он искренне старается сгладить острые углы, а она что? Получи по морде, дорогой Джордан, за все то доброе, что ты делаешь…

Дагган обедал вместе с ними. Он не хотел, но Джордан настоял. Лайэл улыбалась изо всех сил, Джордан шутил… Обед удался! Ожерелье произвело впечатление, Лайэл помалкивала, но всем своим видом старалась показать, что ей приятен восторг присутствующих.

Дагган был на уровне: живой ум, сочный колорит отточенных фраз, умение к месту вставить свое суждение, вовремя бросить реплику. Одним словом, он ни разу не уронил своего достоинства, но и не позволял себе забыть, что здесь он по долгу службы, вроде бы подневольный. Наверное, потому он подружился с дедушкой, что У них много общего, думала Лайэл.

Пересели к камину. Уилкес подал кофе и коньяк. Дагган сказал:

– Если не будет возражений, я позволю себе вас покинуть. По телевизору сейчас будет программа, которую я бы хотел посмотреть.

Лайэл заметила, что дедушка выглядит слегка уставшим, и еще раз оценила такт Даггана. А Дедушка сказал:

– Если это снукер[1], то и я к вам присоединяюсь. Я очень надеюсь, что Тейлор покажет класс и выиграет.

– Как раз поэтому и выиграет! – сострил Дагган.

Лайэл улыбнулась рыжеволосому остряку, поднялась, подошла к дедушке и нежно расцеловала его. Затем они оба удалились – вернее один поехал, другой пошел рядом.

Лайэл с опаской возвращалась к камину. Ясно, как дважды два, что у Джордана на уме! Нужно обойти его кресло сзади… Его рука ухватила ее за запястье, когда она выполняла этот, как ей казалось, хитроумный маневр. Запрокинув голову, он смотрел на нее. Затем вытащил ее из-за кресла и посадил к себе на колени.

Лайэл, отстранясь от него, сидела прямо, напрягая спину. На него не смотрела. Лицо ее пылало. Он притянул ее к себе и горячими ладонями обхватил ее груди. Пальцем он дотронулся до соска. Шифон никак не мог служить защитой! И Лайэл, теряя контроль над собой и задыхаясь, сказала:

– Не надо… прошу тебя, не надо.

Весь вечер она видела, что внутри него, за ширмой вежливых, изысканных манер клокотала ярость. Что ж, видно, придется расплачиваться за свои неосторожные слова, сказанные до обеда. Какая унизительная роль! Она вскочила и, уже не боясь его, отчеканила:

– Я, кажется, сказала, чтобы ты до меня не дотрагивался. Я ненавижу твои прикосновения!

– Одну минуточку, – произнес он медленно. – Меня совсем не интересуют твои переживания. Я хочу тебя и собираюсь осуществить это свое желание.

Лайэл побледнела и, не пытаясь скрыть своего отвращения, торопливо пошла, почти побежала в спальню. Захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Тяжело дыша, она прислонилась к двери. Он повернул ручку. Сердце Лайэл колотилось так, что, казалось, еще немного – и оно выскочит из груди. За дверью было тихо. Лайэл успокоилась. Не будет же он выламывать дверь? Славу Богу, они в доме не одни…

А вот и Джордан! Как она могла забыть, что в спальню можно войти из гардеробной?!

– Развлекаешься? – спросил он ехидно.

– Оставь меня одну, – сказала Лайэл, задыхаясь от гнева. Когда увидела, что он направляется к ней, произнесла в отчаянии: – А если я забеременею?

– Нормально! Ты же замужем… Ребенок только укрепит наш союз.

– Я тебя ненавижу. – Она постаралась вложить в эти слова всю безысходность, весь гнев и отчаяние.

– Я догадываюсь. Думаешь, твоя ненависть меня остановит? – спросил он так спокойно, будто его ничто не волновало.

– Нет, я так не думаю, – возразила Лайэл и, решив достучаться до его самолюбия, с жаром сказала: – Ты же уважаешь себя и не опустишься до банального изнасилования.

Прошла секунда, может, две.

– Почему же? Можно и так, – ответил он бесстрастно.

– Говорят, что, когда насилуют, в ход идут и зубы, и ногти.

– Жаль, если дело дойдет до этого. А я-то рассчитывал, что ты будешь соответствовать мне. Активно соответствовать, заметь.

Лайэл покачала головой. – Ошибаешься. Совратить меня тебе не удастся.

Джордан все это время не спускал с нее глаз – все-таки как она хороша.

– Прелестно! Можно проверить, что мне удастся и что не удастся. Вечер длинный, и я думаю, не сыграть ли нам? Победитель в игре получит приз.

– В игре? Что еще за игра?

– Шахматы… Ты же вроде бы играешь в шахматы?

Можно было бы сказать «нет», но он же знал, что она умеет.

– Дедушка меня учил играть, но я плохо играю. Можно сказать, что я плохо соображаю, когда делаю ходы.

– Вот уж тут позволь тебе не поверить. В общем, если ты не хочешь играть в шахматы…

– Какой же приз ожидает победителя? – спросила она, но таким тоном, будто только приз ее и интересовал.

– Если ты выиграешь, то я удаляюсь и ты спишь одна.

Господи, есть еще надежда! А если она проиграет?

– А если выиграешь ты, то, стало быть, я тебе должна буду, как ты выразился, соответствовать?

– Нет, этого мало. Ты будешь меня любить, а не я тебя. Все понятно? – спросил он, ухмыльнувшись.

Отказаться и не играть, все равно ведь не миновать постели. А вдруг еще можно выиграть? Тогда и ей нужно запросить что-либо посущественнее. И она сказала:

– Если я выиграю, я буду спать одна до конца недели.

– Ничего себе сделка! Не круто?

– Ты согласен или нет?

– Согласен. Прошу вас. – Джордан галантно поклонился, приглашая ее проследовать в гостиную.

Лайэл повернула ключ в замке и вышла из спальни.

Джордан подбросил в камин дров. Достал шахматы. На столике разложил доску, расставил фигуры.

– Я тебе сразу даю фору вперед. Ты играешь белыми, стало быть, начинаешь.

Играла она осторожно и, стараясь избегать ловушек, все время оборонялась, не пытаясь атаковать. Он, наоборот, сразу ринулся в атаку. Пожертвовал несколько фигур. Она как раз на это и рассчитывала! Он даже разок зевнул, и она взяла ферзя, не веря в удачу.

Пора атаковать! Дедушка всегда говорил, что атака лучший способ защиты. Сейчас она замурует в углу его короля! Увернулся…

Лайэл перестроилась и стала атаковать в другом месте. Господи, что это? Ее король попал в ловушку, и некуда двинуться, и негде укрыться. Неужели шах?

– Мат, я полагаю, – сказал Джордан, не скрывая триумфа.

А она-то думала, что противник в агонии. Умно, ничего не скажешь! Так на него похоже! Усыпил ее бдительность – и добился победы.

– Я плохо играю в шахматы, нужно было предложить сыграть в покер, – сказала она, стараясь придать себе вид независимый и уверенный.

Какая выдержка! – восхитился Джордан и протянул Лайэл руку. Она подала ему свою с видом обреченного повиноваться.

Притянул ее к себе, усадил на колени. Потом, сняв и аккуратно сложив галстук, расстегнул на своей рубашке две верхние пуговки. И ничего более! Не двигаясь, смотрел на нее.

Впервые в жизни она должна была расплачиваться, хотя бы и за поражение в шахматной партии. «Ты будешь любить меня», – повторила она про себя его условие. Нет ничего проще, если между двумя любовь. А если этого нет, то и вообразить себе эту любовь понарошку просто немыслимо!

– Глядя на тебя, можно подумать, что ты на грани тихого помешательства. – Джордан усмехнулся. – Если ты не знаешь, с чего начать, вспомни, как завлекала своих прежних вздыхателей. Мужчины ни с того ни с сего подарки не дарят. Вообрази, что ты хочешь иметь браслет с бриллиантами. И давай завлекай меня, чтобы я его тебе купил.

Лайэл закрыла глаза. Что он говорит? Какая жестокость!

– Ну что, теперь, как всегда, в кусты? Поиграла и ладно?

– Ничего подобного! – Лайэл вспыхнула.

– Поласкай меня, поцелуй.

Лайэл без энтузиазма провела ладонью по его щеке, дотронулась до подбородка, мизинцем повторила изгиб его губ. Раньше она об этом только мечтала! Как ей хотелось просто дотронуться до него. Сердце об этом тоже вспомнило и заколотилось толчками, отчего дыхание перехватило…

Если на минутку вообразить, что он ее любит, что их брак настоящий и обещает быть счастливым, тогда она сможет выполнить половину поставленного перед ней условия.

Пальцы коснулись шеи и скользнули под рубашку. Какая приятная на ощупь кожа! Кажется, нужно поцеловать…

Джордан не двигался. Ах вот как? Она слегка сжала зубами его нижнюю губу. То-то! Джордан прижал ее к себе, рукой поддерживая ее голову, приник к ее губам и поцеловал с такой страстью, что Лайэл, уже объятая пламенем, не думала о том, как этот огонь потушить.

Джордан начал «соответствовать», срывая с нее и с себя одежду. Похоже, он тоже был в огне! Лайэл попыталась расстегнуть ожерелье.

– Оставь его, – услышала она его приглушенный голос, – в нем ты прекрасна.

Опрокинувшись на ковер, он потянул ее за собой. Слегка приподнявшись, она заскользила пальцами по его груди, почувствовала упругость его плоского мускулистого живота. Итак, он уже «соответствует», а у нее уже, кажется, помутилось сознание!

Джордан застонал, схватил и отбросил в сторону ее руку. Теперь уже ей остро захотелось прикасаться к его телу. Какие мощные ключицы! Что это? Малиновые пятна на правом плече… Да это же синяки! Этим плечом он выбивал дверь накануне, выбираясь из кладовки. Бедный, как ему было больно.

Лайэл сначала погладила ссадины, а потом наклонилась и поцеловала их так, как матери целуют ссадины ребенка.

Он вдруг вскочил и грубо, с силой, оттолкнул ее. Лайэл упала и, ничего не понимая, несколько раз повторила:

– Что случилось? Что произошло?

– Я презираю тебя, маленькая лживая сучка! – заорал он. – Пошла прочь и чтобы я тебя не видел!

Лайэл на мгновение онемела. Вечностью показались эти секунды, пока наконец до нее не дошел весь кошмар происшедшего. Краска стыда заливала ее лицо. Она повернулась и медленно пошла в спальню.

Хватая воздух помертвевшими губами, она подошла к кровати, забилась под одеяло, свернулась клубочком, касаясь коленями подбородка. За что? Что она такого сделала? Теперь он собирается ее унижать на новый лад? Наказание в извращенной манере?

Сам же сказал: «Полюби меня. Поцелуй, приласкай!» Она так старалась позабыть все унизительные для нее выпады прошедших дней. Ну что же делать, если она полюбила человека, который теперь ее муж! Ощущение, что она ласкает его по принуждению, исчезло, ей было приятно дотрагиваться до него, хотелось и самой ласки. О себе она тут же забыла, ей хотелось только, чтобы он понял наконец, как сильно она его любит. А он так грубо обошелся с ней, будто она вызывала в нем омерзение.

Она попыталась зарыться в подушку, но что-то сдавило ее горло. Прочь это ожерелье, этот хомут! Но не тут-то было… Даже ничтожный замочек ей не подчинился. Хорошо, пусть будет на ее шее это ожерелье.

Спустя какое-то время в спальню вошел Джордан. Разделся и лег рядом. Лежал не шевелясь, будто спал, но Лайэл чувствовала, что это не так.

Это его разум оттолкнул ее. Его тело ни при чем. Джордан, наверное, так и будет лежать, пока не утолит свой плотский голод. Боже, что же делать? Но он даже не коснулся ее. Его-то разум – хозяин его плоти! Лайэл заснула.

Просыпалась она медленно, неохотно. Джордан сидел рядом, на краешке кровати. Он благоухал, был гладко выбрит. Судя по костюму, собирался в офис. Она попыталась сесть. Откинула с лица волны волос. Почему он так на нее смотрит? Да она же совершенно голая, если не брать в расчет ожерелье! Стала торопливо натягивать на себя одеяло.

– Ты что, собираешься все время носить эту побрякушку?

– Нет. Я не смогла справиться с замком.

– Дай-ка я.

Она осторожно приспустила одеяло, держась, однако, крепко за край его.

Он со злостью ухватился за одеяло и сдернул с ее плеч.

– Я твой муж. Не пытайся от меня прятаться. Стиснув зубы, Лайэл наклонила голову. Он расстегнул ожерелье и небрежно сунул его в карман пиджака, будто это и на самом деле была безделушка.

Увидев, что она ёжится от холода, взял халат и накинул ей на плечи. Затем опять заговорил с ней как ни в чем не бывало:

– У меня много дел сегодня. Надеюсь, ты найдешь, чем заняться до вечера? К сожалению, с твоей машиной произошла небольшая осечка. Еще раньше я заказал для тебя спортивный белый «порш», но прислали другую модель. Хорошо, что Уилкес сообразил отослать ее обратно. То, что я заказал, пришлют, сказали, максимум через два дня, а то и завтра. Во всяком случае, не позже субботы. Я так долго объясняю, потому что понимаю – тебе необходимо поскорее иметь собственную машину.

Лайэл было неловко все это выслушивать: она была удивлена и молчала.

Джордан взглянул на нее и, в очередной раз угадав ее мысли, сказал:

– Надеюсь, ты не заподозрила меня в том, что я тебе уготовил здесь пожизненную каторгу?

Вот именно! Именно это он мне и уготовил, подумала Лайэл.

– Я вижу, что ты недовольна. Наверное, хочешь досадить мне, или хочешь другую марку?

– Нет. Конечно нет. Это так… – пыталась она хоть что-то вымолвить.

К черту все его деньги, все его покупки! Она не меркантильная шлюха. И к гибели Поля она не имеет никакого отношения! Вместо этого всего ей удалось наконец сказать:

– Ты меня поражаешь, только и всего. Я… я не знаю, что сказать.

– Ничего говорить не нужно. Может, попытаешься меня поцеловать в знак благодарности?

Весьма неохотно она дотронулась губами до его гладко выбритой щеки и ощутила терпкий запах одеколона.

– Это все, на что ты способна? – Он усмехнулся.

– Я не совсем понимаю тебя. Вчера вечером ты захотел, чтобы я тебя целовала, и в ответ позволил себе… – Голос ее дрогнул.

– Да, признаюсь – я был несправедлив по отношению к тебе, – произнес он с сожалением, – но именно тогда, когда меня просто мутило от твоей неискренности.

– Неискренности? – повторила Лайэл. – Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Прекрасно понимаешь. Я имею в виду твой взгляд, якобы переполненный любовью ко мне и нежностью, когда ты поцеловала мое плечо. Как тебе это удается так правдиво все это изображать, Лайэл?

Она вскинула голову и сказала:

– Не ты ли говорил, что я хорошая артистка?

– Да, – согласился Джордан. – Я именно так и говорил, – закончил он. Затем встал и не оглянувшись вышел из комнаты.

Она долго смотрела ему вслед, чувствуя себя несчастной и одинокой. Если бы она смогла его возненавидеть! Лучше его ненавидеть, чем вот так любить без взаимного чувства.

Лайэл собралась с силами, привела себя в порядок и пошла к дедушке. Она завтракал в постели, откинувшись на подушки и просматривая газеты.

– Я вижу, у тебя все в порядке, – сказала Лайэл. Наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Меня скоро совсем избалуют. – Джо улыбнулся и стал похожим на мальчишку.

– Как бы ты хотел провести сегодняшний день? – спросила Лайэл.

– У тебя официально еще медовый месяц. И, в любом случае, сегодня я начинаю курс физиотерапии. Дагган повезет меня в клинику, – ответил решительно Джо, давая внучке понять, что она не должна забывать о своих новых обязанностях.

Да, конечно же, Джордан говорил ей об этом вчера. Чем же ей заняться? Митч на службе… Раздался стук в дверь, и вошел Дагган.

– Доброе утро, миссис Джеймсон, – улыбнулся ей молодой человек. – Как вы его находите?

– Великолепно, – ответила она и тоже улыбнулась. – Как я узнала, вы сегодня едете в клинику, чтобы ему стало еще лучше.

– Да, совершенно верно, – ответил Дагган и, взъерошив свои рыжие волосы, добавил: – Вот только маленькая неувязочка. Как раз сегодня я должен успеть еще в одно место.

Джо поспешил объяснить:

– Когда есть возможность, Дагган помогает в приюте святого Фомы. Это в Ист-Энде. И как раз сегодня ему нужно быть там и помочь на кухне.

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, – попросила Лайэл.

– Это частный приют, мадам. Небольшая столовая для бездомных, где несчастные, получив тарелку горячей пищи в такой промозглый день, как сегодня, особенно чувствуют разницу между жизнью и смертью, – объяснил Дагган.

– Откуда же берутся деньги на это? – продолжала интересоваться Лайэл.

– Ну, львиная доля поступает… – он помолчал, – из разных источников. Частные благотворительные взносы, например. Рабочих рук там всегда не хватает. Работают в основном энтузиасты. Бесплатно. Основной штат – небольшой.

Миссис Симпсон – она работает на кухне – поскользнулась в гололед и сломала ногу. Мне звонила ответственная за работу Эми О'Брайэн и справлялась, не смогу ли я помочь на кухне. Всего несколько дней, но…

– Но я же могу пропустить несколько сеансов, – вмешался Джо.

– О нет, это не годится, – немедленно возразил Дагган. – Мистер Джеймсон спустит с меня за это шкуру.

– Его нет, и он вернется только к вечеру, – сказала Лайэл.

Дагган покачал головой.

– Так не пойдет. Он мне платит за мою работу.

– Если Джордана нет дома, – сказал Джо, – может быть, Лайэл поедет со мной?

– Нет, нужна мужская сила. Миссис Джеймсон не сможет меня заменить. Она просто физически не справится, – возразил Дагган.

– Ну так я могу вас заменить на кухне! – воскликнула Лайэл, радуясь тому, что наконец выход найден.

Оба посмотрели на нее, и Джо сказал:

– Лайэл отлично готовит, как ее покойная бабушка.

– Но миссис Джеймсон не сможет…

– Почему же не смогу, – перебила его Лайэл. Чем скорее она начнет трудиться, тем лучше! Лайэл обрадовалась этой возможности и сказала как о деле решенном: – Я буду занята, пока… пока Джордан на работе. Мне совсем не хочется сидеть целый день дома. И я без работы не могу.

– Вы не передумаете? – засомневался Дагган. – Это тяжелый труд.

– Я уверена, что справлюсь. Остается узнать, как мне туда добраться и к кому обратиться.

– Я вас подброшу туда по дороге в клинику и заберу обратно в четыре, – сказал Дагган. У него заметно прибавилось энтузиазма. – Вы спросите Эми О'Брайэн, и она вам все объяснит. Кстати, на кухне очень жарко, даже в такую погоду, так оденьтесь полегче. Да, и это снимите, – добавил он, взглянув на перстень с бриллиантом.

– Да, вы правы…

Лайэл замешкалась, раздумывая, куда деть кольцо.

– Уилкес мог бы положить его в сейф, – подсказал Дагган.

Лайэл улыбнулась и пошла искать Уилкеса. А спустя несколько минут, она – в пальто поверх легкой юбки и блузки, – устроившись рядом с дежой в специально приспособленном для его коляски кремовом фургончике, ехала в приют.

Через полчаса они въехали в бедные кварталы. Обшарпанные фасады подслеповатых домов, которые и домами трудно было назвать. Трущо-5ы, подумала Лайэл. Ветер гнал обрывки газет и мусор вдоль узкой улочки. Вот и нужный дом. Построенный в викторианском стиле, с осыпавшейся штукатуркой, он когда-то был школой. Лайэл толкнула дверь, вошла и оказалась в темпом вестибюле.

Она быстро разыскала мисс О'Брайэн, представилась и вкратце объяснила, почему пришла. Сухопарая седая мисс О'Брайэн, или Эми, как она попросила ее называть, сначала очень удивилась, а потом обрадовалась. Она излучала такую энергию, что, казалось, с легкостью выиграет любой марафон или же подобно танку смеет на своем пути любое препятствие.

– Хорошо, что Патрик вас прислал, – сказала Эми. – На него можно положиться. Молодец! Нo не будем терять времени: все должно быть готово к полудню. Фиона и Лиз, слава Богу, здесь уже. Не возражаете, если они займутся картофелем и овощами, а вы всем остальным? Меню сегодня будет такое – бифштекс, слоеный пай с бочками, пудинг с патокой.

– Отлично. А на сколько человек рассчитывать? – спросила Лайэл.

– Чем больше, тем лучше, – ответила Эми. – Пойдемте, я вам покажу кухню.

Все было старенькое, но сверкало и блестело. В центре кухни, на полу, выложенном красной керамической плиткой, в двух просторных раковинах – картофелечистки, на плите – огромная скороварка и медные котлы. Под окном – мойки, вдоль стен – просторные столы для готовки. Комбайны для приготовления теста, мясорубки… видавший виды холодильник был забит провизией до отказа. В узком высоком шкафу – консервированные продукты и крупы. Со стороны бывшего школьного актового зала в стене три проема – раздаточная.

Эми быстренько все это показала и ушла. По всему было видно, что она возлагала большие надежды на новую повариху. Ну что ж, сейчас Лайэл покажет, на что она способна!

С чего же начать? Такие огромные кастрюли-щи… Итак, пай с почками. Лайэл в несколько приемов замесила тесто – машина работала безотказно. Когда она посадила в плиту последний противень, пот тек с лица ручьями. Промокнув лицо, она сразу же принялась за пудинг.

Фиона и Лиз решили выпить кофе и перекусить в половине двенадцатого. Позвали Лайэл. Проглотив кофе, она опять бросилась к скороварке. Славу Богу, пудинг удался!

Ровно в полдень открыли центральное раздаточное окошко, и с этой минуты Лайэл работала как автомат. Фиона и Лиз подавали ей тарелки с едой, которые исчезали мгновенно. А очередь в зале все не уменьшалась. Лайэл вошла в ритм и уже могла различать лица. Мужчины и женщины, молодые и пожилые, пьяницы и наркоманы, странники и бродяги, неудачники и прочий люд, отторгнутый обществом. Самые разные лица в ее сознании слились в одно. И оно, это общее лицо, поразило ее почти животным обликом – скорее заглотить горячую еду, отогреться и ожить. Потом уж она уловила и другое – отрешенность. Они будто отвергали от себя других людей, вернее были отторжены своими же согражданами. Несчастные, бедные страдающие люди! А она все трепыхается со своими проблемами…

Лайэл наконец почувствовала, что больше и шагу не сможет сделать. Боже, да уже четыре! Эми же была на седьмом небе. Да и сама Лайэл тоже: она была счастлива, что приносила пользу. Поэтому, когда Эми спросила, придет ли Лайэл на следующий день, ответила, что обязательно и с удовольствием.

На обратном пути домой Дагган мастерски выбирался из заторов. Священное время Лондонского чаепития!

– Ну, все в порядке?

Лайэл отвечала медленно, словно размышляя:

– Никто не остался голодным. Я увидела столько несчастных людей. Я даже никогда и не предполагала, что…

– Многие не предполагают, – перебил ее Дагган. – К сожалению, очень многие…

Лайэл посмотрела на дедушку. Он выглядел утомленным, но взгляд его был ликующим.

– А у тебя как дела?

– Отлично. Сначала массаж, потом прогревание спины. После обеда я даже бултыхался в бассейне.

И до самого дома Джо с энтузиазмом рассказывал ей о том, какие ежедневные процедуры ему назначены в клинике.

Трудно представить, что было бы с ним, если она уходила на весь день на работу и он в одиночестве, беспомощный, коротал дни в маленькой тесной квартирке. Джордан столько сделал для Джо. Даже то, что и не обязан был делать. И в этом плане он ничего другого не заслуживает, кроме искренней благодарности и признательности. Лайэл долго отмокала в горячей ванне. Потом долго приводила себя в порядок. Долго выбирала туалет к лицу. Остановилась на ярком, крупными цветами платье. Усталости как не бывало. Она была в приподнятом настроении и ждала с нетерпением Джордана.

Пробило семь, Джордана не было. Появился Уилкес и сказал, что ужин накрыт, что Джо и Дагган уже за столом и ждут ее. Лайэл придала лицу жизнерадостное выражение, чтобы дедушка ничего не заподозрил, и, войдя, весело сообщила:

– Теперь я вижу, что Джордан был прав, когда однажды сказал мне, что, когда он занят важными делами, обо всем забывает.

Джо сказал:

– Тебе не нужно было все-таки торопиться домой, Лайэл. Лучше было бы, если бы вы еще отдыхали в Озерах.

Отужинав, Лайэл поцеловала его, пожелала ему и Даггану спокойной ночи и пошла в гостиную. Включив телевизор, несколько минут смотрела какую-то нудную комедию. Выключила. Решила что-нибудь почитать.

Где же Джордан? Уже десять. Не может же он и в самом деле работать. Если бы он пришел сейчас, она бы нашла, что ему сказать. По крайней мере, то, как он к ней лично относится, не идет в сравнение с тем, что он делает для Джо.

Лайэл вздохнула. Ведь были же, хотя и редкие, моменты, когда он был мягким, покладистым и, несмотря ни на что, между ними возникала близость. И сомнений не вызывает то, что, когда он получше ее узнает, наверное, изменит свое мнение о ней. А пока только и остается, сидя у камина, глядя на мерцающий огонь, мечтать, убаюкивая себя призрачными надеждами…

Джордан появился после одиннадцати. Лайэл в это время дремала, свернувшись в клубок на диване. Она сразу встрепенулась, как только услышала клацанье замка в двери.

– Я ужинал с друзьями. Не думал, что ты будешь ждать меня, – проговорил он, снимая пиджак и присаживаясь рядом.

Нужно принять подобающий вид! Лайэл спустила ноги на пол, поправила прическу, расправила платье.

Джордан понял ее маневр и улыбнулся.

– Ну, что новенького у Джо? Что он говорил про клинику?

Лайэл пересказала в подробностях все, что услышала от дедушки, и торопясь, чтобы он не перебил ее, сказала:

– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для го делаешь. Ты так добр к дедушке!

Джордан дернулся, будто она в него кирпичом запустила. А глаза стали такие, словно от удара и не продохнуть. Спустя минуту спросил:

– Как ты провела день? Надеюсь, не скучала? Лайэл помолчала, потом ответила:

– Даггану позвонила некая мисс О'Брайэн. Она занимается благотворительной деятельностью, вернее – на ее плечах благотворительный приют в Ист-Энде…

Джордан слушал внимательно, пока она рассказывала о том, чем она занималась в приюте святого Фомы. Думая, что все это ему не понравилось, Лайэл осторожно поинтересовалась:

– Я собираюсь и завтра туда. Ты не будешь возражать?

– Почему я должен возражать против того, чем ты считаешь нужным заниматься в свободное время? Меня удивляет другое. Зачем тебе этот Рабский труд, когда ты можешь позволить себе не работать.

– Но им же нужен повар, а мне нечем занять себя. И при том я думаю, что с меня не убудет.

Наконец, это вовсе не рабский труд, а работа, которая делается во благо ближнего, – волнуясь, проговорила Лайэл.

Джордан посмотрел на нее и медленно произнес:

– Ты просто удивительная женщина! Кажется, больше ты уж ничем удивить не можешь…

Неужели он стал о ней лучшего мнения? Возможно, он даже понял, что ошибался, думая о ней нелестно? Лайэл дотронулась до его руки.

– Возможно, до этого ты все время ходил не с той фигуры?

Он по-своему понял ее жест, взял ее за руку и притянул к себе.

– Я знаю одну фигуру, которая не то что не та, а просто именно та, – сказал он бархатным голосом, глядя прямо ей в глаза.

Джордан обнял Лайэл за плечи, его нервные пальцы торопливо заскользили по ее шее, спине. Такая с виду юная, а какие соблазнительно полные груди!

Лайэл ощутила, как ее неудержимо потянуло к нему. Голова закружилась, как от бокала шампанского. Прижалась к его груди, закрыла глаза в ожидании поцелуя. Джордан коснулся ее губ. Она перевела дух, настраиваясь на страстный и продолжительный поцелуй. Но Джордан взял ее за подбородок и откинул слегка ее голову.

– Не закрывай глаза! – приказал он. – У тебя они потрясающие. Таких выразительных глаз я ни у кого из женщин не видел. И я хочу их видеть. Хочу видеть, что ты чувствуешь, когда я буду любить тебя.

Хмель сразу прошел. Ах вот оно что! Теперь ему хочется заглянуть ей в душу. Он же не верит ни в ее любовь, ни в ее верность. Что же еще он хочет увидеть в ее глазах?

– Любить меня? – спросила она. – Отчего же ты честно и прямо не назовешь вещи своими именами? Твоя любовь – это твоя месть, твое голое желание. Ты хочешь таким образом рассчитаться со мной, унижая меня?

– Ты, значит, полагаешь, что для меня – это голое желание, а для тебя – унижение?

– Да, именно так!

– Ну хорошо. Пусть так и будет! Джордан резко поднялся, подхватил ее на руки и понес в спальню. Положив осторожно на кровать, он снял с Лайэл туфли и с невозмутимым видом стал ее раздевать.

Лайэл не моргая смотрела на него. Пока он стаскивал платье, расстегивал лифчик, она напоминала большую тряпичную куклу. Но как только руки его коснулись груди, ее передернуло.

– Нравится тебе, когда я тебя трогаю?

– Ненавижу. Не прикасайся ко мне, – ответила она сдавленным голосом.

Он улыбался и продолжал раздевать ее с таким видом, будто ел что-то вкусное, смакуя каждый кусочек. Она лежала нагая, а он сидел на краю кровати, пожирая ее глазами. Потом, словно желая убедиться, что глаза его не обманули, что она не мираж, а живая плоть, уже на ощупь изучал, насколько хорошо она сложена, какой аккуратный живот, какая красивая линия бедер…

Лайэл не шевельнула и пальцем. А он стал медленно раздеваться, собираясь сломить это пассивное сопротивление.

Он снял рубашку. Ее глаза – не она! – с одобрением отметили его красивый, сильный и гибкий мужской торс. Хоть и зима, а кожа загорелая, почти бронзовая! Грудь широкая – соски далеко друг от друга. Между ними курчавятся темные волосы, полоской сужаясь к узкой талии и исчезая где-то под ремнем брюк. Горло перехватило, голова закружилась, а глаза закрывать не велено… – расстегивает пряжку, потянул молнию на брюках…

Он передвинул Лайэл, слегка приподняв, на самую середину широченной кровати. Лег рядом. Сердце Лайэл трепыхалось, как большая рыбина на песке. Каждый вдох и выдох давался с трудом. Она старалась не шевелиться – лежала, как мертвая.

Он взял ее за подбородок, повернул голову и, встретив ее отсутствующий взгляд, засмеялся.

– Э нет! Так дело не пойдет! Меня этот взгляд не собьет с толку.

Он наклонился. Его глаза так близко. Лайэл зажмурилась. Пусть берет ее. Но она ему радости не доставит.

Возможно, он и хотел овладеть ею силой, встретив сопротивление, но все-таки не вышло по его. Может быть, даже от этого его пыл поубавился… Он поцеловал ее, голова опять закружилась в хмелю, и поцелуй был так сладок.

Он опять поцеловал ее. Его губы просили ее губы быть нежными и ласковыми. И они послушно раскрылись, и поцелуй был, как теплая убаюкивающая морская волна. Руки его бережно дотрагивались до ее тела, как будто вся она была драгоценный и очень хрупкий сосуд.

– Ты такая сладкая, – шептал он. – Твоя кожа необыкновенная, ароматная, я всю тебя расцелую, каждый сантиметр твоей нежной шелковой кожи.

Руки его уже знали ее, и теперь он целовал ее, касаясь кончиком языка ее живой плоти. Лайэл пыталась сопротивляться, освободиться от требовательного желания тела, но мощная волна страсти расплавила это желание и каким-то всхлипывающими толчками выплескивала его из ее горла, выключая ее сознание и унося все, что мучило ее и терзало. Осталось лишь одно ощущение – желание ласк этого мужчины. И вот эта волна подхватила ее, накрыла и понесла…

Ее похитили, умыкнули… Несчастная! Но отчего так сладко…

Джордан знал, что волна несет ее, несет к нему, и ждал, когда она подхватит и его вместе с ней. И вот она… И Джордан ринулся куда-то вместе с Лайэл и в нее. И она захлебывалась, и он ловил ее губами. И пил это сладкое вино победы, и чувствовал себя победителем.

Но он еще не до конца допил свое вино и, накрыв ее вместе с волной, снова и снова ввергался с ней в пучину, пока наконец не сделал последний глоток и, обессиленный, перевернулся на спину и вынес ее на себе. И она, как утлое суденышко, лежала на мощной тверди его тела.

Его сердце крупно билось под ее щекой. Она слышала его, засыпая. И не скоро оно, наверное, успокоилось.

Лайэл не шевелилась. Хорошо так лежать! Тепло, уютно, легко. Она хотела перевернуться на спину и не смогла. Она и Джордан лежали как две большие ложки в коробке, одна в другой. Его рука, обхватывая ее, крепко сжимала ладонью, как свою собственность, ее грудь. Лайэл почувствовала, как его легкое дыхание колышет пряди ее волос.

Если бы Джордан ее любил, и все было бы у них нормально, она бы сейчас могла улыбнуться ему и сказать: «Доброе утро, дорогой!» Можно было бы даже обнять его, да мало ли что можно…

Опять ее понесло куда-то! И так ведь уже ясно – чем больше себя сдерживаешь, тем сильнее влечет к нему. Она вздрогнула.

– Что, замерзла? – спросил он. И рука, которая только что обнимала, потянула одеяло и поплотнее укутала ее.

Лайэл, поняв, что он не спит, напряглась. Нужно сразу же встать и никаких прикосновений! Но она почему-то продолжала лежать.

Его рука вернулась на свое место и слегка сжала ее грудь.

Лайэл дернула плечом.

– А, я и забыл! Ты же ненавидишь это. – Тон его голоса шутливый и добродушный.

Она молчала, покусывая губу.

Он зарылся носом в ее волосы, целуя в шею.

– Может, сумеешь продемонстрировать свою ненависть?

Теперь уж он знает, чем кончаются все эти демонстрации. Нужно побыстрее выбираться из этих объятий. Славу Богу, отпустил! И даже не сопротивлялся.

Джордан лег на спину и смотрел, как она достала халат, запахнулась и отправилась в ванную.

Когда она вернулась в спальню, при полном, как говорится, параде, он все еще лежал, закинув руки за голову.

И чего это он лежит? Опять что-нибудь задуман?

– Ты собираешься весь день провести в постели? – спросила Лайэл не без ехидства.

– Это зависит от того, как мне будут соответствовать. Не хочешь ли ко мне под бочок? – спросил он и недвусмысленно ухмыльнулся.

– Нет, не хочу, – ответила она, но как-то уж очень нерешительно.

Джордан вздохнул.

– Ну, тогда и мне нужно вставать. Но прежде подойди и поцелуй меня.

Лайэл помедлила. Опять эти опасные игры! Нет уж, встанет и без поцелуя. Хотя, впрочем, когда нельзя, но очень хочется, то можно и поцеловать.

Джордан вроде бы попытался сесть, но потом все же сказал:

– Ну подойди, всего только один поцелуй.

Лайэл медленно подошла к кровати и наклонилась над ним. Он вдруг схватил ее за запястье, и она, вскрикнув от неожиданности, оказалась в его объятиях. Джордан расхохотался и принялся целовать ее. Уже и платье ее распласталось в кресле, уже и подбородок его показался ей необыкновенно чувственным, и туман перед глазами, и голова пошла кругом…

– Что это я? Сказал ведь, всего один поцелуй, – оттолкнул он ее, вылез из-под одеяла и пошел в ванную.

Слышно было, как шумела вода. Лайэл, возбужденная, с трудом сдерживала дыхание. Стала торопливо одеваться. Нужно поскорее уйти из дома, до того как он выйдет из ванной.

Но не успела – завтракали они вместе. У нее все бродило и бурлило в груди, а он сидел и спокойно поглощал яичницу с беконом. Она подала ему кофе. Ни улыбчивых глаз, ни движений с ленцой – собранный деловой мужчина, в строгом сером костюме, рубашка цвета слоновой кости, галстук в тон. Как ему удается так легко переключаться?!

– Вечером у нас ужинают мои друзья. Тебе не придется ни о чем беспокоиться – все сделает Уилкес.

– Можно узнать, кто это?

– Из Штатов приехал в Лондон по делам директор крупнейшего дома моделей Брюс Мантелл вместе со своим главным дизайнером. Оба американцы.

– Ты в Америке с ними познакомился? – спросила Лайэл. Джордан кивнул.

– У меня там много друзей. Жизнь в Штатах бьет ключом.

– Какая жалость, что тебе пришлось вернуться, – заметила Лайэл.

Так просто сказала, вскользь, и пожалела об этом. Выражение его лица внезапно изменилось. Отодвинув тарелку, он порывисто встал и сказал довольно резко:

– Да уж! Уж если и есть о чем сожалеть, то лишь о том, что я туда поехал. Не сделай я этого, Поль был бы жив сейчас.

– Ты что же думаешь, ты бы смог повлиять на ход событий? – спросила Лайэл и внимательно на него посмотрела.

– Будь я проклят, если бы не смог, – отрубил он, и стало ясно, что уж он-то смог бы.

– Тогда и я бы хотела, чтобы ты не уезжал. Или хотя бы побыстрее вернулся.

Джордан побледнел.

– Вот тут ты права. Мне бы следовало поторопиться. Когда я впервые почувствовал, что ты его, несчастного, зацепила, я был обязан немедленно вернуться, – сказал он и наклонил голову, как будто что-то договаривал самому себе. – Я не должен был оставлять его одного. Боже мой! И я виновен в его гибели не меньше, чем ты.

И боль утраты, и вина, и гнев, казалось, жгли его огнем изнутри.

Да, конечно, так это и есть! Джордан как старший, как более сильный давно уже взял на себя ответственность за младшего и менее сильного. И теперь, чувствуя свою вину, он нашел козла, вернее сказать козу отпущения, девочку для битья, тщетно вымещая на ней свою тяжелую, глухую злобу.

И, поняв это, Лайэл почувствовала, как горечь и обиды несправедливых попреков, выпадов против нее исчезли и осталась лишь одна печаль. О, как она его понимает!

Но, предположим, что они оба в какой-то степени и виноваты, однако не взвалил ли Джордан на себя еще раньше тяжелейшее бремя?

– Что же, каждый должен нести ответственность за поступки своего брата?

Лайэл еще даже не осознала, что она произнесла вслух то, что подумала, как Джордан спросил ее в лоб:

– Ты что же, не видишь на мне печати Каина? Ее сердце разрывалось от жалости к нему.

– Нет, – ответила она твердо. – Ты ни в чем не можешь себя упрекнуть.

На секунду он задумался, а потом сказал с еще большей убежденностью в правоте своих слов:

– Не могу, говоришь? А ты разве знаешь, где я был, когда он более всего во мне нуждался? Когда он умер? Я прохлаждался с любовницей на лоне природы.

Ах да! С этой блондинкой. Нэнси ее зовут… Лайэл стиснула пальцы.

– В этом нет никакого преступления. Ты же не мог знать, что случится с ним.

Понимал ли Джордан, что Лайэл права, или хотел убедить ее, что и он виноват перед Полем, или же он просто хотел освободить свою душу от давившей его тяжести, только он продолжал:

– Мы сняли бунгало в Вермонте и решили убежать от суеты цивилизации. Вокруг ни души. Примерно в двух километрах от нас отдыхала еще одна пара. С ними только и общались. Когда я вернулся в Нью-Йорк, Поля уже не было в живых. О Господи, как бы я желал… – Он не докончил и наклонил голову.

Лайэл почувствовала острое желание отвести от него боль, которая не давала ему покою. Она провела ладонью по его щеке.

– Задним числом легко выносить приговор и чувствовать себя виноватым. Но я не уверена, что ты мог бы что-то поправить. Ты не видел его последние месяцы перед его гибелью. Он был очень странным.

Джордан взглянул на нее. – Странно. Меньше всего я ожидал, что ты меня будешь утешать.

– Что же тут странного? Мне ли не знать, как порой необходимы слова утешения. Мне ли не знать, что незачем себя казнить за то, что с ним случилось.

– Что же, всю вину я должен переложить на тебя?

– Не всю, а только часть вины. Мне бы следовало не брать от него подарки, мне бы нужно было сразу понять, что он строит в отношении меня серьезные планы, и немедленно прекратить всяческие контакты. Я постоянно чувствую эту свою вину. Но я отнюдь не бесчувственная сука, как ты изволил меня назвать.

Говоря это, она взяла Джордана за руку.

– Лайэл, я… – начал он, поднеся ее руку к губам и коснувшись ими ладони.

В это самое мгновение в дверь постучали.

– Миссис Джеймсон, вы готовы? – спросил Дагган за дверью. Отворив дверь, он просунул свою рыжую голову и добавил: – Если готовы, то успею вас подбросить до приюта и вернуться, пока ваш дедушка просматривает газеты.

– Да, конечно. – Лайэл улыбнулась, стараясь спрятать за улыбкой досаду из-за прерванной беседы с Джорданом. – Через пару минут можем ехать.

Дагган ушел, но открылась другая дверь, вошел Уилкес и стал убирать со стола.

Джордан что-то невнятно пробормотал, а затем сказал громко:

– Я должен идти. Буду дома не позже семи. Смотри там, не перегружай себя.

Он поцеловал ее и ушел. А она еще долго не могла унять волнение, которое ее охватило при мысли о том, что их отношения, похоже, налаживаются.

Когда Лайэл успокоилась, она решила перед ем, как уехать с Дагганом, навестить дедушку. Он был в постели. Хотя вид у него был бодрый и он заверил, что чувствует себя превосходно, ей показалось, что он недостаточно отдохнул от вчерашнего массажа и прочих лечебных процедур. Вдруг ни с того ни с сего он спросил:

– Что с тобой? У тебя все в порядке с Джорданом?

Стараясь не обнаруживать своего замешательства, она рассмеялась и сказала:

– Только потому что он вчера задержался, ты, конечно, решил…

– Дело не только в этом, – прервал ее Джо. – Глядя на тебя, не скажешь, что ты счастлива.

– Что это тебе взбрело в голову? Конечно, я счастлива, – заверила Лайэл.

И ее ответ прозвучал вполне убедительно – появилась надежда.

– Ты любишь его? – настаивал Джо. Она кивнула. И, подумав, сказала:

– Если он останется без единого пенни, я босиком пойду за ним на край света.

– Такой человек, как Джордан, найдет всегда выход из положения. Безденежье ему не грозит, – сказал Джо. И по тону Лайэл поняла, что он успокоился.

Дагган ждал ее в микроавтобусе и, как только она подошла, распахнул дверцу. По дороге беседовали, как добрые друзья, а когда подъедали к приюту и остановились у подъезда, он вышел и пошел вместе с Лайэл, чтобы повидаться с мисс О'Брайэн. Эми, увидев их, обрадовалась и, обратившись Даггану, сказала:

– Вы моя опора, без вас я бы пропала. Если бы не миссис… – Эми запнулась, – извините, забыла имя. Я вообще-то и раньше с трудом их запоминала, а теперь, с возрастом, моя память как дырявое решето.

– Миссис Джеймсон, – помог Дагган. – А я-то считал, что уж эту фамилию вы запомните. Итак, подъеду за вами к четырем, – сказал он. Попрощался с Эми и, насвистывая, пошел к выходу.

– Миссис Джеймсон, – повторила Эми. Ее будто громом поразило.

– Это я виновата. Вчера я, должно быть, представилась вам как Лайэл Саммерс. Я совсем недавно вышла замуж и не привыкла еще к своей новой фамилии.

– Ваш муж – Джордан Джеймсон? – догадалась наконец старая дева. – Это делает вам честь! А сам мистер Джеймсон заслуживает всяческих похвал. Это святой человек. Только благодаря ему мы и существуем до сих пор.

– Вы хотите сказать, что он финансирует это заведение?

– Я хочу сказать, что он нам помогает практически во всем.

Лайэл была потрясена. Она ему долго, в деталях рассказывала о приюте святого Фомы, а он и виду не подал, что лучше нее знает обо всем этом. И не понаслышке. И здесь Джордан остался верен себе – он не из тех, кто занимается саморекламой.

Эми все никак не могла успокоиться и продолжала расточать похвалы в адрес Джордана:

– В прошлом году, когда было наводнение и нас тоже затопило, он тут вместе с нами и шваброй орудовал, и полы натирал. Таких, как он, в наше время днем с огнем не сыщешь…

Прошло еще несколько минут, а она все вспоминала какие-то эпизоды, хотя все и так было ясно.

Вроде бы только что было десять, но вот, оказывается, уже и четыре. Лайэл по дороге домой не удержалась и спросила у Даггана:

– Что же вы мне не сказали, что Джордан так помогает приюту?

– Я было заикнулся об этом, но потом решил, что не от меня вы должны это узнать. Я подумал, что лучше будет, если он вам сам об этом скажет, – ответил Дагган. Помолчал. Потом без обиняков спросил: – А вы что, против?

– Против чего?

– Вы недовольны, что он такая, скажем, щедрая личность?

Да Господь с вами! Это же просто замечательно!

Помолчали. Лайэл спросила:

– Как дела у дедушки? Мне его вид не понравился сегодня утром. Какой-то он был уставший. – Да уж, вчера был напряженный денек. Я тоже заметил это и решил, что ему сегодня лучше поваляться целый день в постели и не очень перегружать желудок. Но вы не беспокойтесь! С ним все о'кей, все будет тип-топ.

Скоро Джордан придет. Нужно хорошо выглядеть. И Лайэл с удовольствием погрузилась в горячую воду и в свои мечты. Наступит вечер, Джордан выйдет, она услышит его голос, увидит его взгляд, тот, утренний, когда он поцеловал ей руку. Ни дать ни взять – юная Джульетта в ожидании своего Ромео!

Что же надеть, чтобы понравиться ему? По-шуй, фиолетовое с разводами платье – Джордан как-то сказал, что оно ей идет. Лайэл долго возилась с прической, накладывала косметику. Нужно еще и к дедушке заглянуть. Когда она подошла к его двери и, приоткрыв, заглянула в комнату, дедушка спал, мирно посапывая. Рядом лежала книжка. «Трое в лодке»… Джером Клапка Джером… Любимая его книга.

Он часто ее перечитывает. Да и она тоже, потому что он так делает. Улыбнулась, стараясь не разбудить его, прикрыла дверь и направилась в гостиную.

Уилкес хлопотал у обеденного стола, накрывая его на четыре персоны.

– Разве дедушка будет здесь ужинать, вместе с мистером Дагганом? – спросила Лайэл.

– Нет, мадам, – ответил Уилкес, как будто сожалея. – Я полагаю, хозяин пригласил гостей отужинать в вашем доме.

– Ах да, конечно же!

Он же утром ей говорил об этом. Как неловко получилось! Столько всего сегодня – просто голова кругом. Она так ждала этого вечера. Воображала, как они будут сидеть рядом у камина и говорить, говорить… Ну что же делать? Утром поговорят…

Буквально через пару минут Лайэл услышала, как мягко клацнули двери лифта, и направилась в прихожую встречать гостей. Высокого роста белокурая элегантная женщина, выйдя из кабины, продолжала разговаривать о чем-то с плотным приземистым мужчиной. Джордан шел сзади. Где-то Лайэл ее видела? А когда мужчина, обращаясь к ней, назвал ее Нэнси, сомнений не было – это она, та блондинка на фотографии.

Лайэл будто током ударило. Но, не подав и виду, что ей не в радость это знакомство, она улыбалась. Джордан, обнимая Лайэл за талию, представил ее гостям:

– Это моя жена… – И затем, взглянув на блондинку, сказал: – Лайэл, это – Нэнси Джепсон, а это – ее шеф, Брюс Мантелл.

Женщины обменялись вежливыми приветствиями, и Лайэл подумала, что она еще не видела таких красавиц. Ничего искусственного, все натуральное – и роскошные волосы цвета спелой пшеницы, и васильковые глаза, и приветливая очаровательная улыбка, и прелестный цвет лица.

Брюс Мантелл задержал руку Лайэл и на французский манер поднес ее к своим губам. Стриженный ежиком шатен с добродушным взглядом ласковых карих глаз, он чем-то напоминал боксера. Бархатистый сочный тембр голоса и мужское обаяние, которое он излучал, делали его похожим на Саша Дистеля. Одним словом, Лайэл он понравился.

Уилкес помог гостям раздеться, и Джордан пригласил их в гостиную. За аперитивом, сидя у камина, они оживленно беседовали, и Лайэл, слушая внимательно, о чем они говорят, уловила, что это и есть те друзья, с которыми Джордан ужинал накануне. Вообще-то это ей было ясно с самого начала.

Выяснилось, что Нэнси – вдова, что муж ее, Роберт Джексон, был немного старше ее и скончался несколько лет назад от инфаркта. Но она не забыла его, говорила о нем с уважением и сожалела, что его нет с ними.

Нэнси очаровала Лайэл. И она при иных обстоятельствах была бы счастлива продолжать это знакомство, но острая ревность не утихала, а все разрасталась в ее сердце.

Лайэл уже почувствовала, что и Нэнси нелегко. Гостья улыбалась, была оживлена, но ее тоску и печаль трудно было не заметить. Все так понятно! Вас любят, вы любите, надеетесь и ждете, когда станете женой любимого, а он – раз, и женится на другой.

А может быть, Джордан поделился с ней истинным положением вещей в их браке и они продолжают быть любовниками? Лайэл старалась не думать об этом. Ну хорошо, даже если так, наверное, ей неприятно и больно, что она его делит с другой. Но, наверное, когда нет хлеба, то половине ломтя радуешься? Наверное, теперь она старается всеми силами совсем не потерять Джордана.

За столом общая беседа так и не образовалась – Нэнси и Джордан обсуждали деловую жизнь Лондона, а Брюс Мантелл, развлекая Лайэл, оседлал, похоже, своего любимого конька.

– Стараюсь держаться в форме, как вы изволили заметить. Непременно около часа в день я провожу в спортивном зале.

Рассказал к случаю несколько забавных историй, которые, несмотря на то что на душе кошки скребли, заставили ее рассмеяться. Лайэл старалась не смотреть в сторону Нэнси и Джордана, но сама боковым зрением ловила на себе взгляд Джордана. Похоже, он был не очень доволен, что Брюс на продолжительное время завладел ее вниманием, хотя сам продолжал беседовать с Нэнси.

Все, что Уилкес приготовил, было необыкновенно вкусно, но, когда наконец все было съедено, Лайэл вздохнула с облегчением. Кофе пили, пересев к камину. Джордан сразу же завладел общим вниманием, стараясь направить беседу в общее русло.

Лайэл развивал кофе, когда Джордан, вдруг прервав разговор, спросил:

– Где твое кольцо?

– Когда я вчера утром уезжала в приют, я отдала кольцо Уилкесу, чтобы он положил его в сейф. А ты что, решил, что я его продала? – сказала Лайэл.

Нэнси и Брюс весело расхохотались. Джордан покривился, и лицо его на секунду стало злым и неприятным.

Выпили по рюмке ликера, и Брюс сказал, что, к сожалению, им нужно уходить.

– С утра много дел, в Лондоне пробудем еще два дня, а проблем нерешенных предостаточно. Потом еще Париж, да еще Рим. Дел полно.

– А потом куда? – поинтересовался Джордан.

– Домой.

Это Нэнси ответила и добавила с плохо скрытой надеждой:

– Вы не собираетесь приехать в Штаты?

– В ближайшее время не собираюсь, – ответил Джордан, – а там кто знает.

Когда они поднялись, чтобы уходить, Джордан и слышать не захотел ни о каком такси, сказал, что сам их отвезет в гостиницу.

Когда Лайэл прощалась с Нэнси, она была уверена, что Нэнси очень хочет поскорее уйти, как и Лайэл ждала, когда же наконец она уйдет. А Брюс, казалось, не догадывался, какие бурлили страсти, невидимые глазу.

День был напряженным, поэтому Лайэл, проводив гостей, пошла в спальню и легла. Она долго лежала, глядя в темноту, но уснуть не могла. Она так надеялась, что у нее с Джорданом наладятся отношения, а он все надежды порушил – привел в дом свою любовницу. Зачем ему это? Ведь это жестко по отношению к обеим.

Можно было бы попытаться после ухода гостей вернуться к утреннему разговору. Хотя вряд ли он станет с ней разговаривать после ее «шпильки» по поводу кольца. А может, и стал бы. Тогда они, может быть, пришли бы к согласию…

Еще есть какая-то надежда… Время тянулось медленно, и Лайэл наконец поняла, что он не придет. Она, впрочем, знала это с самого начала.

Он, наверное, остался у Нэнси. Если это так, тогда надеяться на что-то больше незачем. Она Для него – ничто, нет для нее места в его жизни.

Лайэл заснула, когда утренняя заря бледным светом высветила восточную часть неба и пробудились, и защебетали воробьи.

Было около девяти, когда она проснулась и сразу же поняла, что спала в одиночестве. Приведя себя в порядок, она нашла Уилкеса и осторожно, как бы невзначай, поинтересовалась, что ему известно о Джордане.

– Он позавтракал и сразу же ушел, – проинформировал ее Уилкес. – Хозяин не сказал, когда его ждать вечером, хотя предупредил, что задержится.

– Благодарю вас, Уилкес. – Лайэл улыбнулась, хотя на сердце камнем давила тоска.

Лайэл зашла повидаться с дедушкой, до того как поехать с Дагганом в приют, и Джо обратил внимание на то, что она плохо выглядит.

– Ты, наверное, там очень устаешь?

– Нет, нет, – заверила его Лайэл. – Сегодня еду в последний раз. Вчера, когда я уходила, Эми сказала, что завтра выходит миссис Симпсон.

Когда Лайэл, как обычно в четыре, закончила работу, Эми поблагодарила ее и на прощание сказала:

– Вы работали не щадя себя, как каторжная. Вам теперь необходимо отдохнуть. Да и судя по-вашему виду, несколько дней отдыха не помешают. Если когда надумаете поработать у нас пару часиков, мы будем вам очень признательны.

– Я не забуду то, что вы сказали, – ответила Лайэл. Она уже знала, что поможет им еще не раз.

Когда они подъехали к дому, то увидели у подъезда припаркованный белый «порш». Уилкес был доволен, а Лайэл вид элегантной машины настроения не прибавил. Ее мысли работали в одном направлении – когда она увидит Джордана.

Вечером, когда ужин был готов, а Джордан все еще не появился, Уилкес проявил инициативу – накрыл стол на троих в комнате у Джо. Чтобы дедушка не беспокоился, Лайэл объяснила, что у Джордана назначена на вечер встреча, и была очень рада тому обстоятельству, что Джо не стал развивать эту тему.

Поужинали втроем. Видя, что дедушка устал, Лайэл поцеловала его, пожелала спокойной ночи и вернулась в гостиную.

Взяла книгу, попробовала через силу – глаза сами закрывались – читать. Часы пробили десять – Джордана все не было. Лайэл отложила книгу в сторону, встала и пошла спать. Заснула она сразу. Всю ночь ей снились тревожные сны.

Утром, проснувшись, она не обнаружила следов Джордана. Разве что дверь в гардеробную была приоткрыта. Лайэл распахнула ее, заглянула внутрь. По всему видно, что он спал в этой комнате. Ее охватило отчаяние – зачем она ему, если есть Нэнси.

Лайэл стояла в дверях и предавалась грустным терзаниям, когда из ванной появился Джордан. После душа, в коротком белом махровом халате, благоухая лосьонами и пребывая в отличном настроении, к ней он обратился довольно прохладно:

– Ты поедешь сегодня в приют святого Фомы? Она так хотела, чтобы он с ней заговорил. Но по его тону поняла, что разговор вряд ли получится, и молчала. Она стояла и просто смотрела на него.

Затягивая потуже пояс на талии, он повторил вопрос.

– Нет, не поеду. Миссис Симпсон выходит сегодня на работу. Я… я собираюсь навестить Митч. – Он ничего не сказал, и она добавила: – Квартира дорогая, и она, наверное, давно уже подыскивает кого-нибудь в мою комнату. Так что мне, наверное, следует забрать мои вещи.

Он кивнул и скрылся в гардеробной, плотно прикрыв дверь.

Лайэл, сдерживая слезы, умылась, оделась. Успокоилась наконец и пошла завтракать.

Джордан уже сидел за столом. По внешнему его виду можно было понять, что на работу он не собирался: коричневая рубашка, песочного цвета брюки. Влажные волосы, зачесанные назад, подсыхая, ложились волнами. Четкий пробор слева. Красивый такой! Хоть бы улыбнулся ей.

И не подумал! Только, как всегда, встал, галантно выдвинул из-за стола стул, спросил, что ей подать на завтрак. Еды было наготовлено много и всякой. Но Лайэл есть не хотела. Намазала для себя джемом ломоть поджаренного хлеба и разлила по чашкам кофе.

– Ты сразу сейчас поедешь к Митч? – спросил Джордан, накладывая себе на тарелку традиционную яичницу с беконом. – Если да, то я тебя сам отвезу. Возможно, тебе понадобится моя помощь. Придется же вещи таскать.

Лайэл поблагодарила его за любезность, как будто он был посторонним человеком.

День был ветреным, холодным, но ясным. Солнечные блики золотом отсвечивали в окнах домов, витринах, желтоватыми лентами ложились вдоль тротуаров. День, как шумная яркая цыганка, подумала Лайэл, когда они проезжали по торговой улице и ветер трепал разноцветные тенты и жалюзи.

Джордан нажал кнопку звонка. Митч открыла дверь и весело затараторила:

– Боже, кто пришел! Как я рада вас видеть. Но, постойте, что вы делаете в городе? Да ладно, не объясняйте. Все ясно. Джо здоров? Все хорошо? Я в прошлое воскресенье к нему заезжала на часок. Он был в полном порядке. Совсем другой человек!

При виде прежнего своего жилища, хоть и не по последней моде, но такого милого, Лайэл разволновалась. К горлу подступил комок. Как бы не расплакаться! Вот и Джордан смотрит на нее. Наверное, понимает, какие чувства она сейчас испытывает. Лайэл стала смотреть в сторону. Пусть ходит взад и вперед по ее бывшим владениям. Старается, чтобы она не поняла, о чем он думает…

– Ты, наверное, хочешь забрать свои вещи? Я сложила в картонные коробки твои книги и разные мелочи. Но в твоей спальне есть еще кое-что и из одежды, – говорила Митч.

Когда все было сложено и Джордан отнес коробки в машину, Митч сварила кофе, и они, усевшись у электрокамина, стали пить кофе и разговаривать.

Джордан расслабился и легко включился в разговор:

– Ну и как, хорошо быть полной хозяйкой? – спросил он, вытянув ноги перед камином.

– Сказать по правде, мне чего-то не хватает. По Лайэл я очень скучаю, – призналась Митч.

– Вы еще никого не подыскали вместо нее? – поинтересовался Джордан.

Митч покачала головой.

– Я еще и не пыталась. Я по прошлому опыту знаю, как трудно найти того, с кем можно жить в одной квартире, не раздражаясь и не злясь по всякому пустяку. Вообще-то, если все пойдет по плану, то мне это и не потребуется, – сказала вдруг Митч и посмотрела на них говорящим взглядом: дескать, смекайте, что к чему.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что старая тетушка Дженни отдала Богу душу, а тебе наследство? – спросила Лайэл.

У них была такая шутка про наследство несуществующей богатой тетушки Дженни. Митч засмеялась.

– Нет, незабвенная старушка в полном здравии в ее девяносто три. Надеюсь, когда она протянет ноги, ей перевалит далеко за сто.

Джордан расхохотался.

– Может быть, вы сорвали банк, расписав пульку, и теперь собираетесь купить дом на Парк-Лейн?

Наливая еще кофе, Митч произнесла нечто загадочное:

– Если случится то, что должно случиться, то, я думаю, это будет похлестче. – Потом она, видно решив сменить пластинку, спросила: – Не интересуют ли фирму Джеймсона идеи одного чародея-электронщика?

Темная бровь Джордана немедленно взметнулась вверх.

– Почему вы об этом спрашиваете? Вы кого-то знаете?

– Давид работает у Гэлтона, но там он не может развернуться со своими идеями в области волоконно-оптической электроники.

– А мы как раз проводим большую научно-исследовательскую работу в этой области применительно к средствам связи. Если наши разработки его интересуют, попросите Давида как можно скорее связаться со мной, – сказал Джордан.

Митч задумалась на минутку и нерешительно сказала:

– Сегодня вечером он пригласил меня на ужин в ресторан «Ле Бистро». Может быть, вы могли бы принять наше приглашение и мы бы вчетвером поужинали?

Лайэл решила было найти благовидный предлог и отказаться, но Джордан ее опередил:

– Если Давид согласится, то я хотел бы, чтобы вы приняли мое приглашение поужинать вместе «У Кершо».

«У Кершо»… Каждый знает, что этот маленький ресторанчик рядом с Гайд-Парком – только для избранных. Будь у тебя мешок денег или будь ты лорд или пэр, но если лично не знаком с владельцем – не видать тебе столика как собственных ушей. Митч даже присвистнула.

– Да он будет счастлив, – сказала она. – Вот только не уверена, выдержит ли наш кошелек…

Впрочем, по крайней мере, я прогуляю мой ненадеванный предсвадебный туалет.

– Так вы обручились?! – воскликнула Лайэл. – Когда же это случилось?

– Да нет еще! Официально он еще мне не сделал предложения, – призналась Митч. – Все ходит вокруг да около. Ей-богу, если сама не подтолкну, так и будет мямлить. Вот почему я и не ищу никого в эту квартиру. Я продлила контракт совсем ненадолго. Только чтобы кое-что еще купить и устроить свадьбу так, как мне надо. Я и в контракте указала, что я незамужняя девушка. Вот такие вот дела… – промурлыкала она и добавила: – Убиваю, как говорится, двух птичек одним камушком, хотя и ничего против птиц не имею. Если я надену это платье и отправлюсь к Кершо…

Джордан улыбнулся и подхватил: – А потом после хорошего ужина, после бокала или двух шампанского, чтобы совсем его довести до кондиции…

– Я приглашу вас сюда на кофе…

– А мы потом откажемся.

– Это идея, – одобрила Митч весь этот план. И два заговорщика, весело смеясь, чокнулись чашечками с кофе.

Помолчали.

– Послушайте, – сказала Митч, – я уж знаю, кто бывает у Кершо. Рядом с вами я хочу быть на высоте. Я сейчас пойду и надену это платье, а вы мне откровенно скажите, могу я в нем туда пойти или нет. Если нет, то я сейчас же отправляюсь и покупаю себе что-то другое. За гриву не удержались, за хвост не удержимся. И волосы у меня не такие длинные, как у леди Годива…

Митч умчалась. Она довольно быстро вернулась. Очаровательное алое платье красиво облегало ее фигуру, буквально как еще одна ее собственная кожа. Но в целом эффект был потрясающим. Митч выглядела загадочно, элегантно и уж никак не вульгарно.

– Ну что же, очень привлекательно, – сказал свое слово Джордан.

Митч посмотрела на него подозрительно.

– Если вы хотите сказать, что оно не годится…

– Да у меня и в мыслях нет ничего подобного, – убеждал он ее. – У вас и лицо, и фигура буквально созданы для того, чтобы носить такие туалеты. Если ваш молодой человек не дрогнет при виде вас в этом платье, то, значит, у него в венах кровь другого цвета.

Митч была на седьмом небе. Опять понеслась в спальню. Через минуту вернулась.

– Я решила, что могу и это надеть, – вытянула она свою правую руку, запястье которой плотно облегал широкий – сантиметров в пять – браслет с бриллиантами. – Если ты, Лайэл, конечно, не возражаешь. Помнишь, ты мне дала его поносить больше года назад. Я его положила тогда в верхний ящик, и он как-то проскользнул в самый дальний угол. Его конечно же нельзя носить каждый день, а вот теперь…

Лайэл издала такой странный всхлип, что Митч внезапно замолчала.

Джордан посмотрел на Лайэл и спокойно спросил:

– Это тебе, я полагаю, Поль подарил?

В глазах Лайэл была такая мука, такая боль, что ответа не требовалось.

Митч в полном замешательстве, не зная, что сказать, начала было оправдываться:

– Я ужасно виновата. Я хотела…

– Перестань, – сказала Лайэл. – Джордан знает про подарки, которые мне дарил Поль.

– Слава Богу! – воскликнула Митч. – Я было подумала, что совершила роковую ошибку века.

– Могу я посмотреть на этот браслет?

Митч посмотрела на Лайэл, расстегнула сверкающую штуковину. Протянула браслет Джордану.

– Он тянет на достаточно кругленькую сумму. Не следует так небрежно запихивать бриллианты в дальний ящик, – заметил Джордан.

– Да вы что, не видите разве, что они не настоящие? – весело отозвалась Митч.

– Откуда вы это взяли?

– Да сам Поль об этом говорил.

– Не могли ли бы вы припомнить, как это было? – Джордан почти приказывал.

Митч посмотрела на Лайэл. Вот если Лайэл ее попросит о том же самом – тогда другое дело.

– Расскажи, – сказала Лайэл твердо. – Я хочу, чтобы именно ты рассказала. И всю правду.

Митч внимательно посмотрела на Джордана.

– Идет! Только я сейчас пойду и сниму с себя эти привлекательные тряпки.

– Благодарю вас, – сказал спокойно Джордан и передал ей браслет.

Митч вернулась через минуты две в джинсах и в пушистом голубом свитере. Закатив рукава до локтей, села напротив Джордана и без обиняков начала:

– Я не в курсе, что вы обо всем этом знаете. Но только он своими подарками частенько ставил ее в неловкое положение. С какой стати он должен был тратиться на эти покупки? Но остановить его было просто невозможно. Каждый раз она говорила, чтобы он прекратил, и каждый раз он уверял ее, что это в последний раз. Но обещания его ничего не стоили. Слова своего он не сдержал ни разу. А я так думаю, что он и не собирался даже. Она был как ребенок. Ему эти подношения доставляли удовольствие, а она щадила его чувства, не желала, видите ли, делать ему больно. Но когда он пытался всучить ей этот браслет, она уперлась и твердо сказала, что не возьмет… – Митч остановилась, потом продолжала, обращаясь к Лайэл: – Ты знаешь, я никогда не подслушивала и не подглядывала… – Она снова повернулась к Джордану. – Но перегородки такие тонкие, что не услышать было просто невозможно. Ну, в общем, я тогда была в своей комнате и собиралась на свидание, когда он вот просто так и сказал: «Не глупи, малышка, они не настоящие, а только выглядят так. Я только мечтаю о том, что когда-нибудь смогу купить тебе настоящие».

Все трое молчали. Прошло какое-то время, после чего Джордан медленно произнес:

– Не могли бы вы рассказать мне о Поле… Что вы о нем думали?

Митч посмотрела на него и осторожно спросила:

– А почему это вас так интересует?

– Я просто из чистого любопытства, – признался Джордан. – Лайэл мне многое рассказала, но я бы хотел узнать ваше, непредвзятое, мнение. Я верю вам и полагаюсь на ваш проницательный ум.

Лайэл встрепенулась. Уж не запланирован ли он эту поездку к Митч заранее? А иначе зачем он вызвался отвезти ее и помочь с вещами?

Митч пожала плечами. Ну уж если так просят, то пожалуйста.

– Ну, приятной наружности молодой человек. С массой положительных качеств. Но какой-то, я бы сказала, незрелый и совершенно бесхарактерный. В отношении Лайэл у него была просто какая-то навязчивая идея. С самого начала. Просто как болезнь какая-то. Это даже ненормально…

Джордан смотрел на Митч очень внимательно, слушал и даже не пошевельнулся ни разу.

– Он хотел, чтобы она его полюбила, если, конечно, под любовью он понимал такую же, как и у него к ней, навязчивую привязанность. Я думаю, что он и подарки дарил поэтому. Когда она поняла, что дело принимает странно-серьезный оборот, она попыталась деликатно отойти от него, но куда там – он наоборот пристал как банный лист. К тому времени она уже успела к нему привязаться, и просто отсечь его, без наркоза, у нее рука не поднималась. А он понял это и пользовался ее слабостью на полную катушку. Если бы она меня послушала тогда, когда он пошел буквально на приступ, ей бы нужно было просто ему сказать: «Катись на все четыре!» Если быть до конца откровенной, то он буквально превратил ее жизнь в ад. Настроение его менялось каждую минуту. То он, как бумажный змей, летал в небесах, то опускался в пучину безнадежного отчаяния. Вообще-то очень похоже, что он принимал наркотики…

Джордан вскинул голову, но ничего не сказал.

– Вот такие дела. И все, пожалуй. – Потом подумала и добавила: – Вот только такой трагичной была его смерть. Это печально. Но я больше переживала из-за Лайэл. Она проклинала себя, считала себя виноватой: видите ли, почему она его не полюбила, раз ему так этого хотелось? Поэтому я была так рада, когда вы познакомились. Она так с ним настрадалась. Вы-то совсем другой человек…

Джордан встал и подошел к окну. Смотрел вдаль и молчал, затем повернулся и резко, как бы осуждая, спросил:

– Вы знаете, что она продала его подарки? – Да, знаю, – ответила Митч. – Ну и что в этом предосудительного? Она попала под жесткий пресс обстоятельств, ей нужна была квартира на первом этаже для того, что бы жить там с дедом-инвалидом. Не это бы, так она бы никогда не рассталась с его подарками, которые он буквально насильно заставлял ее брать.

Опять гнетущее молчание. Джордан наконец произнес:

– Спасибо. Вы многое мне прояснили. Теперь я хочу кое-что вам объяснить. У меня нет никаких прав интересоваться тем, что было у Лайэл до меня. Никаких, кроме одного: Поль был моим молочным братом.

Митч остолбенела. Посмотрела на Лайэл. Та сидела, опустив голову и глядя на свои руки, сложенные на коленях.

– Почему же ты никогда мне об этом ничего не говорила? – спросила Митч у нее.

– Лайэл и сама об этом узнала от меня после нашей свадьбы, – ответил за нее Джордан. – Когда я принял Поля на работу в фирму, мы скрыли наше родство, потому что я подозревал промышленный шпионаж и он должен был блюсти мои интересы, пока я был в отъезде. Когда я уезжал, он еще не был с Лайэл знаком, но потом он мне писал о ней. Рассказывал, что он без ума от нее, что просил стать его женой. Он писал, что она такая красавица, каких свет не видел…

– Так вот почему вы так хотели с ней познакомиться! – воскликнула Митч.

– Именно поэтому. Митч нахмурилась.

– Тогда почему вы не сказали ей сразу, что Поль ваш молочный брат?

– Я решил сначала познакомиться с ней поближе. Выяснить, так сказать, что это за женщина такая, которая так околдовала его.

– И к тому времени, когда разобрались наконец…

Джордан утвердительно кивнул.

– Она околдовала меня. Романтическая по натуре, Митч вздохнула.

– Извините, если я что не так сказала о Поле.

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – сказал Джордан, – я хотел узнать о нем только правду. Я и сам знаю, что Поль был слабохарактерным человеком. Но иногда полезно взглянуть на дело глазами стороннего наблюдателя, чтобы представить ясную картину. Итак, как мы договариваемся насчет вечера?

– Давид будет у меня в семь.

– Если я заеду за вами в семь тридцать, чтобы быть в ресторане к половине десятого?

– Прекрасно! – Глаза у Митч снова засверкали.

Лайэл и Митч обнялись. Потом Джордан помог Лайэл надеть пальто, и они пошли. Когда спускались по лестнице, он поддерживал ее под локоть. Потом усадил в машину. И опять, пока они ехали, он не проронил ни единого слова.

Может быть, он и Митч не поверил? Но ведь ясно же, что поверил. Но вообще-то какое это все имеет отношение к его чувствам, если он ее не любит? Может быть, ненавидеть ее вошло у него уже в привычку? Ну, если даже он перестанет ее ненавидеть? Ведь все равно он женился на ней из мести. А если он решит, что мстить уже не нужно, что же будет дальше?

Джордан, когда они вернулись домой, позвал Уилкеса и велел ему вытащить из машины коробки.

– Там есть коробки с книгами. Они тяжелые, так что попросите Даггана вам помочь. – И тут же, повернувшись к Лайэл, сказал: – Я приношу свои извинения, но я не смогу быть к обеду – у меня дела. Ты часикам к семи управишься со своими делами?

И ответа не дождался, повернулся и ушел. Хотя бы поговорил с ней. Она бы поняла, что он чувствует, что думает. Нужны ей очень его официальные извинения по поводу обеда! Лайэл стояла и смотрела ему вслед, растерянная и печальная.

Уилкес, должно быть, почувствовал что-то и очень робко, по-доброму ненавязчиво сказал, что Джо будет рад отобедать вместе с внучкой. Затем, желая, видно, сделать ей приятное, добавил:

– А потом я с удовольствием помогу вам разобрать ваши книги.

Лайэл была тронута его вниманием. Не очень-то ее баловали в последнее время! Она улыбнулась Уилкесу такой улыбкой, поблагодарила его за его заботу так тепло и искренне, что с этой минуты он навеки стал ее рабом.

Джо после обеда решил отдохнуть, а Лайэл и Уилкес стали разбирать книги. Оказалось, и у Уилкеса по части книг есть свои привязанности.

– Если вы выберете что-то из моих книг себе по душе, я буду только рада, – сказала она ему.

Он поблагодарил и, закончив разборку, последовал ее совету, выбрав для себя две книги.

Не в силах оставаться наедине со своими мыслями, Лайэл пошла к дедушке.

– Джордан все еще занят на работе, – сказала она и для пущей убедительности постаралась придать себе спокойный вид.

– Я знаю, дорогая моя, – ответил Джо. – Он забегал ко мне перед уходом.

Ну да, конечно, он только ее избегает!

Стали играть в карты втроем. Ей потрясающе везло. Лайэл шутила и смеялась, когда загребала в очередной раз груду вкусного печенья. Вместо денег они играли на бисквиты. Доиграв последнюю партию, она, улыбаясь, утешала проигравших:

– Если не готов к проигрышу, не получишь выигрыша. Во всяком случае, я слопала половину коробки.

Было около семи. Лайэл сидела в гостиной и ждала Джордана. Туалетов у нее было немного и выбирать особенно не пришлось. Она решила надеть серо-зеленое шифоновое платье. Пусть все будет так, как в первый вечер ее знакомства с Джорданом. Вот только пришлось повозиться с прической – руки дрожали и пальцы были какие-то неловкие. Лайэл тщательно расчесала волосы и распустила их по плечам. И над лицом пришлось поколдовать. Наконец удалось справиться и с этой проблемой. Искусный румянец оживил ее бледное лицо. Ну а в глазах – неуверенность, тоска и мучительное ожидание неизвестно чего. Но тут уж никакие ухищрения не помогут.

Вошел Уилкес, принес фруктовый сок. Отдал ей и кольцо. Наверное, Джордан велел.

– Мистер Джеймсон дома. Он просил передать вам, что ждет важного для него звонка. Он у себя в кабинете, мадам, – сказал он мягко и приветливо.

В семь с четвертью появился Джордан. В безукоризненном темном костюме. С чего это она раньше считала, что у него грубые черты лица? Да он необыкновенно красивый мужчина!

– Ну что, дождался звонка? – спросила она, чтобы заполнить паузу.

– Нет, не дождался, – бросил он, как обычно коротко и бесстрастно.

Захочет ли он, чтобы она надела изумрудное ожерелье? Ни слова об этом. Помог ей накинуть жакет, и они направились к лифту.

Ветер стих. Ангелы на небе зажгли лампадки, подумала Лайэл. Помнит ли Джордан, как они стояли на улице в предрождественскую ночь и обменивались детскими впечатлениями? Она взглянула на него с нежной улыбкой на губах. Да он ничего и не видит, кроме дороги, по которой они мчатся…

– Тебе не холодно?

– Спасибо. Тепло.

Звезды, звезды… Мчатся по дороге машины, проносятся мимо, ослепляя светом фар. Впереди какая-то большегрузная громадина. Красные огни на прицепе предупреждают – осторожно, соблюдайте дистанцию! А ей самой что делать весь этот длинный, как шоссе, вечер?

У подъезда стояла старенькая малолитражка. Значит, Давид уже наверху. Поднялись.

Джордан позвонил. Митч сразу открыла. Ждала, должно быть, за дверью. При вечернем освещении она была и вовсе неотразима в своем новом платье. Как маков цвет! Вместо злополучных «бриллиантов» – золотой браслетик. Улыбаясь, она представила Давида и Джордана друг другу и, пока они обменивались необходимыми при первом знакомстве любезностями, предложила всем по рюмке хереса на аперитив.

Мужчины отпивали по глотку, изучающе оценивая друг друга. Давид это делал открыто и откровенно. Такой уж у него стиль! А Джордан – в присущей ему манере, незаметно, более скрытно. В тоже время сыпал словами: пусть все почувствуют себя раскованно. Уж он такой заботливый хозяин – скучать в этот вечер не придется никому.

Лайэл стояла неподалеку и смотрела на мужчин. Давид – душа нараспашку, без комплексов – вот весь он тут, смотрите и принимайте его такого, какой он есть, – улыбался. Джордан – и крупнее, и матерее – улыбок не расточал. Он человек солидный, с положением, с ним нужно считаться. Так они стояли друг против друга и беседовали. И Давид – такая умница! – без суетливости, без излишней самоуверенности отлично проводил свою партию. Молодец, Давид!

Поехали все на одной машине. Джордан вел «ягуар», а Давид рассказывал, как они с Митч ездили на уик-энд к его родителям:

– Моя матушка, святая душа, решила изобразить из себя вполне современную особу, которую ничем не удивишь. Словом, решила уложить нас в одной комнате. Тут уж, конечно, выступила Митч. Маман была так счастлива, что все у нас как в старые, добрые времена. Я, честное слово, даже испугался, как бы мне в итоге не оказаться в гараже…

Лайэл примерно представляла, что такое ужинать «У Кершо», но реальность превзошла все ожидания. Сиренево-белая гамма декора, жемчужного цвета мягкое ковровое покрытие под ногами, туалеты – «от кутюр». Сначала они сидели в баре и что-то вкусное пили на аперитив. Потом их проводили в зал и показали им их столик. Огромная по площади комната, но столиков и с десяток не наберется. Расселись… За соседними столами журчали беседы, слышалось приглушенное радостное оживление. Но кто сидит, какие вина пьют – разглядеть было невозможно. Вокруг каждого столика свое, огороженное яркой листвой вечнозеленых цветущих кустов, пространство. Флористы со всех концов мира, казалось, демонстрировали свое искусство по оформлению интерьера. Розы всех оттенков, ирисы, орхидеи – рукой подать! На столе в канделябрах мягко горели свечи… подходили вышколенные официанты. Одни с картами вин, другие с роскошно оформленными меню. Бокалы наполнялись бесшумно, кухня была изысканной. Словом, можно было расслабиться и наслаждаться.

Джордан и Давид увлеченно беседовали. И уже перестала бросаться в глаза разница в манере, с какой поначалу каждый подавал себя. Джордан, конечно, был искушен в делах электроники, но и Давид не оставался в долгу.

– Он такой умный, – шепнула Лайэл, наклонившись к Митч.

– Да брось ты! Дурак он, – ответила Митч, – бросая на него влюбленные взгляды. – На прошлой неделе мы ездили к его родителям в Хэмпшир. На обратном пути увидели у обочины пожилую леди. Она стояла рядом со стареньким «моррисом», подняв руку. Остановились. «Что случилось?» – спросил Давид. «Ах, что мне делать? Шина спустилась». – «Не беспокойтесь, дорогая, шина же не на небе, а на земле…» Весь извозился, пока менял ей колесо. Она же боялась к нему и близко подойти. Решила, должно быть, что он в буквальном смысле с луны свалился. Я по взгляду ее поняла.

Лайэл громко рассмеялась, Джордан взглянул на нее. Внимательно посмотрел ей в глаза и даже не улыбнулся. Лайэл сразу как-то сжалась, словно бы даже поблекла.

После десерта ожидали кофе. Митч взяла сумочку и, наклонившись к Лайэл, тихо сказала:

– Пойдем попудрим носики!

В элегантном салоне для дам опустились в кресла. У каждого кресла зеркало, настольная лампа, столик с позолотой. Митч помолчала и спросила прямо, без обиняков:

– В чем дело? Что происходит?

– Ни в чем. Все хорошо, – прибегла Лайэл к своей обычной тактике, пытаясь улыбкой сбить с толку проницательную Митч.

– Можешь делать какое угодно лицо, меня не обманешь. Уж во всяком случае, судя по твоему виду, счастливой тебя никак не назовешь, – проговорила Митч и, не дав Лайэл опомниться, сделала выпад: – Джордан заставляет тебя страдать?

Бедная Лайэл! Брызнули слезы… Она плотнее зажмурила глаза, но слезинки выбирались из-под ресниц и катились по щекам, оставляя полосы.

– О, дорогая моя! – воскликнула Митч.

Лайэл постаралась взять себя в руки, перестала плакать и даже выдавила из себя вымученную улыбку. Не хватает еще, чтобы она испортила и им этот вечер!

– Может быть, мне не нужно было так резко говорить о Поле? Он что, на тебе решил теперь отыграться? – спросила Митч.

– Нет. Нет.

– А я уже подумала, что я виновата…

– Ты ни в чем не виновата. Поверь мне. Ты рассказала ему всю правду. Он сам тебя об этом попросил, – проговорила Лайэл. Затем с отчаянной решимостью она стала изливать свое горе единственному верному другу: – Дело в том, что Джордан никогда меня не любил и не любит. Из-за всех этих подарков он решил, что я просто использовала Поля в своих целях, выкачивая из него все, что можно. Он сказал, что это я виновата в его гибели. Я понимаю, что это глупо и смахивает на дешевую мелодраму, но он решил сделать мою жизнь несчастной, чтобы и я страдала так, как страдал Поль.

– О Господи! – Митч всплеснула руками. – Но ты бы объяснила ему, как было дело.

– Да я объясняла, но он мне не верит.

– Но сегодня утром, после моего рассказа, она же должен был понять, что ошибался?

– Не знаю. Все зависит от того, как он воспримет твою правду.

– Он что же, так тебе ничего и не сказал после этого?

– С тех пор, как мы вышли от тебя, он и двух слов не сказал.

– Я ничего не понимаю, – произнесла Митч. – Я могу поклясться, что он без ума от тебя.

– Он ненавидит и презирает меня, – прошептала Лайэл.

– Я в это не верю, – стояла на своем Митч. – Может быть, он хотел тебя возненавидеть, но, когда ненавидят, смотрят иначе. А как ты сейчас к нему относишься?

– Сначала я очень переживала и пыталась убедить себя, что и я его ненавижу.

– Но тебе это не удалось?

– Не удалось, – сказала Лайэл. – Ах, Митч, что мне делать?! – Это был крик души, вопль отчаяния.

– Наберись терпения. Дай ему время разобраться во всей этой истории, и ты увидишь и поймешь, что с ним такое происходит. Ты его жена. Держу пари, он хочет, чтобы ты была его женой.

– Но у него есть другая женщина.

– Он с ней видится?

– Думаю, да.

– Мой тебе совет – не сдавай легко своих позиций. Если любишь его, борись за него. Если бы та, другая, для него что-то значила, он бы на тебе не женился…

В это время отворилась дверь, обтянутая розовым атласом, и буквально вплыли две величественные дамы, оставляя за собой шлейф аромата французских духов.

– И ты считаешь, что Георг исправится? – голосом, полным драматизма, вопрошала та, что постарше. – Он до нитки обобрал бедного Родерика.

Митч стала будто бы поправлять прическу, а Лайэл торопливо подкрасила глаза и добавила румян.

Они вышли из этого будуара и направились в зал. Митч на ходу крепко стиснула руку Лайэл, и они, подходя к столику, уже почти разобрались, кто такой Георг и что он сделал с Родериком. Лайэл предположила, что один из них хахаль, а второй муж, а Митч возражала, говорила, что оба хахали, потому что муж никак не может быть «бедным».

Давид сказал:

– Мы уже собирались направить на розыски поисковую партию. Убейте меня, не понимаю, на что могут тратить женщины так много времени. Мужчины не могут позволить себе такой роскоши.

– Я, по совести сказать, тоже не понимаю, почему мужчины считают, что они само совершенство, – не преминула съязвить Митч.

Мужчины обменялись изумленными взглядами.

– Наверное, потому, что мы само совершенство, – парировал Давид с самодовольным видом.

После кофе и ликера беседа приняла общий характер. Лайэл мало говорила, а Митч была необыкновенно задумчива. Впрочем, мужчины, кажется, ничего не заметили.

Было уже около полуночи, когда они вышли из ресторана. Когда приехали к дому, где жила Митч, она пригласила всех зайти на чашечку кофе.

Джордан, как договаривались, вежливо отказался, прощаясь, он сказал Давиду:

– Советую вам поначалу встретиться и переговорить с Джимом Тейлором. Он возглавляет отдел, который работает по вашему профилю. Можете сказать, что я вас рекомендовал. Хотя он не очень-то обращает внимание на разные рекомендации, для него главное – деловые качества. Но я думаю, что все будет в порядке.

– Большое спасибо. – Давид на самом деле был доволен. – Спасибо за чудесный вечер. – Подумал и добавил: – Может быть, опять как-нибудь проведем вместе вечерок? В следующий раз я что-нибудь организую, не «У Кершо», конечно, но постараюсь.

– Будем ждать, – сказал Джордан, и стало понятно, что он будет рад этой встрече. Наклонился к Митч и тихо прошептал: – Желаю удачи.

И Митч, понизив голос, сказала:

– Приглашаю вас на нашу свадьбу.

Как только Давид и Митч скрылись в подъезде, Джордан опять замолчал, и Лайэл тоже молчала.

Когда они поднялись к себе, было довольно поздно, но Уилкес ждал их.

– Как только вы уехали, звонил мистер Вуд. Я сказал, что вас не будет дома весь вечер. Он заехал и просил передать вам вот это. – С этими словами он передал Джордану увесистый пакет.

Джордан поблагодарил Уилкеса и, не взглянув на Лайэл, закрылся в своем кабинете.

Лайэл пожелала Уилкесу спокойной ночи и пошла в спальню. Легла. Чувствовала она себя скверно. Ныло сердце, мысли одна печальнее другой терзали ее. Джордан конечно же опять будет спать в гардеробной. Но почему, почему он опять замкнулся после того, как на минуточку обнажил перед ней свою страдающую душу?

Нет, опять ей уготована бессонная ночь. Митч права, что толку изводить себя, нужно прежде всего перестать так изводиться. Может быть, почитать что-нибудь? Лайэл встала, накинула халат и, босая, пошла в гостиную. Дверь была прикрыта, но не заперта. Лайэл отворила ее и увидела, что там горит свет.

Джордан сидел перед камином. Огонь погас, и лишь торшер освещал его фигуру. Он, наклонившись вперед, сидел, поставив локти на колени и обхватив голову ладонями. Весь вид его выражал отчаяние.

Господи, что же делать? Такой сильный человек и так страдает. Он, должно быть, услышав легкий шум ее шагов, оглянулся. У Лайэл дыхание перехватило. Да что это с ним? Он же на себя не похож! За что же такие пытки? Подбежать бы, прижать его голову к своей груди… Лайэл тихонько подошла поближе и присела на стул.

– Что с тобой? – прошептала она. – Что случилось?

Сначала она подумала, что ответа от него и на этот раз не дождаться. Но не уходила, продолжала тихо сидеть.

Он медленно, будто и слова-то произносить непосильный для него труд, заговорил:

– После нашего с тобой возвращения я предпринял ряд попыток разузнать побольше о Поле. Кое с кем встречался, кто был знаком с ним, порасспрашивал. Потом нанял частного детектива, решив выяснить всю подноготную последних месяцев его жизни. Я только что закончил читать отчет о проделанной работе. К великому сожалению, Митч, которая первая заподозрила неладное, оказалась права. Поль был наркоманом. Сопляк несчастный! Он употреблял самые сильные наркотики. Вот куда он всаживал свои деньги. Теперь-то уж я знаю правду.

Лайэл слабо вскрикнула.

– Я был не прав, заподозрив тебя. – Голос его прерывался. – Еще там, в Озерах, я уже начал сомневаться. Чем больше я узнавал тебя, тем отчетливее понимал, что мое о тебе представление не укладывается в рамки настоящей тебя, которая была рядом. И все же я упорно не хотел верить, что во всем этом нет и твоей вины. Твой свадебный подарок нанес мне первый удар. Но даже и тогда я не искал для тебя оправданий, а, наоборот, старался отыскать новенькую деталь, чтобы она подошла, вмонтировалась, чтобы сложилась наконец мозаичная картина, которую я наметил себе контурами. Вчера мы за завтраком с тобой разговаривали, и, казалось бы, все стало ясно, Но нет. Я опять сомневался. И это после всего того, на что обрек тебя. Наконец сегодня Митч назвала вещи своими именами. Я должен был поверить… И содрогнулся.

Тишина была такая, что было слышно, как тикают часы, как нимфа из кувшина выливает «воду в фонтан. Свалилось с подставки в камине сгоревшее полено, ударилось, рассыпалось на мелкие яркие брызги и медленно обратилось в белый пепел.

Джордан поднял голову и посмотрел на Лайэл.

– Ну что ж, я теперь могу дать тебе развод. Чем скорее, тем лучше. Я покупаю для тебя квартиру, хочешь дом. Финансовая сторона пусть тебя не беспокоит. Захочешь работать – работай. Чтобы ты была относительно свободна, я думаю, Дагган останется с вами. Как плачу, так и буду платить ему за его услуги.

Вы когда-нибудь спускались на суперскоростном лифте? Припомните-ка свои ощущения… Так вот и Лайэл. Напряглась, прижала крепко руку к животу. Ну вот и все! Ничего ему от нее не нужно. Она – досадная мелочь, от которой хочется поскорее избавиться. Действительно, никаких денег не жалко, лишь бы поскорее с глаз долой.

Лайэл молчала. Джордан по-своему понял ее молчание и добавил:

– Вы можете оставаться пока в этой квартире, до тех пор пока все не устроится.

– А ты что собираешься делать? Должна же она знать!

– Вернусь в Штаты.

Вот теперь он всадил ей нож по самую рукоятку, и, истекая кровью, она взмолилась о пощаде:

– Ты собираешься жениться на Нэнси?

– Нет, – ответил он, и явственно прозвучало, что Нэнси ему уже не нужна.

Лайэл смотрела на свои сжатые крепко руки, а видела Митч, и отчетливо прозвучал в ушах Лайэл ее голос: «Не сдавайся легко. Если любишь его, борись».

– Если ты не собираешься жениться, почему… почему ты хочешь развестись со мной? Ты все еще меня ненавидишь? – Голос свой сама она не узнала.

– Ты не так ставишь вопрос. Я ненавидел женщину, которую я вообразил. Но о тебе я так сказать не могу. Я, правда, пытался убедить себя. Но, увы! С самой нашей первой встречи ты очаровала меня. Я был покорен своей красотой. И, сказать правду, затрудняюсь сказать, чем я руководствовался, когда решил на тебе жениться. – Спазм сдавил его горло. – Чем чаще я тебя видел, тем сильнее попадал под твое очарование. Я, видит Бог, ради памяти Поля не собирался влюбляться в тебя, но ничего не смог с собой поделать. Ты была самая сладкая, такая честная, если это слово подходит. Я ненавидел себя за то, что причинял тебе страдания, но остановиться не мог. Ничем не могу оправдать себя за те муки, которые, знаю, причинял тебе. Боже, как бы я хотел что-нибудь сделать для тебя. – Последние слова он произнес с таким сожалением о своей жестокости, что огромные глаза Лайэл наполнились слезами. Он продолжал: – Я знаю, ты любила меня. Джо мне сказал, что ты готова была следовать за мной на край света. О такой любви я мог только мечтать. И я сам, своими собственными руками, убил твою любовь. – Он провел ладонью по своему лицу. – Я люблю тебя так, как я и не предполагал. Я не знал, что можно так любить женщину. Отпуская тебя, я просто вырываю из моей груди сердце. Но чем же другим я могу возместить все то, за что ты теперь ненавидишь меня…

Слезы уже застилали ей глаза, текли по щекам.

– О какой ненависти ты говоришь? О чем ты? Джордан поднял голову, посмотрел на Лайэл.

– Не утешай меня! Я знаю, чего заслуживаю. Если бы была хоть малейшая надежда забыть все, что было…

Лайэл подошла, опустилась на колени рядом с ним и обвила руками его шею.

– Да, я говорила, что ненавижу тебя, но это неправда. Я любила, люблю и буду любить…

Неужели еще есть надежда? Он почти приказывал:

– Повтори, что ты сказал…

И Лайэл, плача и улыбаясь одновременно, повторила:

– Я никогда не переставала любить тебя. Он обнял ее, прижал к себе нежно и крепко.

И поцеловал ее. И они будут потом долго помнить этот поцелуй.

– А почему ты перебрался на диван в гардеробную?

– Ты же сама сказала, что тебе неприятны мои прикосновения.

– А я подумала, что из-за Нэнси, – призналась она.

– Нэнси? При чем тут Нэнси?

– Я думала, что ты… видишься с ней.

– Что касается моих чувств к ней, все кончилось, когда я уехал из Штатов.

– А зачем же ты тогда ее привозил к нам в дом?

– Ого, да ты, оказывается, ревнуешь? Лайэл начала, негодуя, отбиваться от его объятий.

– Ну ладно, будет. – Он поцеловал ее. – Ее любит Брюс и хочет на ней жениться, но она не дает согласия. Я думаю, что она все еще надеялась… Вот я и решил лишить ее последней надежды. Пусть, подумал я, придет и увидит какая у меня жена, поймет наконец, что я женат Она вообще-то хороший человек, и Брюс ей подходит. Она с ним будет счастлива. Ей, конечно, представляется, что только я мог бы осчастливить ее. Но это уже решенный вопрос.

Джордан вытер следы слез на ее лице и поцеловал кончик ее аккуратного носа. Затем поднялся и, держа ее в объятиях, сказал:

– И чего это мы здесь разговариваем. Лучше поговорим в спальне.

– Разговаривают, как правило, в гостиной, – улыбнулась Лайэл.

Он рассмеялся и понес ее в спальню. Она конечно же права!

И была любовь… И слияние душ, и слияние сердец, ну и, конечно, тел. И огромная нежность…

Он обнимал ее крепко, лежа рядом с ней, уже потом… словно боялся, что она ускользнет.

– Дорогой, – обратилась она к нему, вложив в это новое для нее слово всю ласку, всю свою любовь.

Он насторожился… По тону он понял, что она хочет спросить что-то важное. Уж он-то хорошо ее знал теперь.

– Да?

– Мне все время не дает покою один вопрос. Что ты тогда сказал миссис Смит по поводу раскуроченной двери?

Примечания

1

Снукер – разновидность игры в бильярд. (Прим. пер.)

(обратно)

Оглавление

.

Реклама на сайте